Путешествие на тот свет, или Повесть о великом хаджже [Фазлиддин Мухаммадиев] (fb2) читать постранично, страница - 5

переводчик группы, знаток арабского языка, литературы и истории Абдусамад-ака, затем четыре старца в чалмах и халатах, а за ними ― паломники помоложе, одетые по-разному, и в самых разных тюбетейках — чустских, вышитых шелком и в бархатных — казанских.

Здесь я впервые увидел столько разноязычных иностранцев одновременно.

Осведомленные о посадке советского самолета, они бросали на нашу группу испытующие и удивленные взгляды. Лишь на вашего покорного слугу никто не обращал внимания: только у меня из-под тюбетейки выбивалась шевелюра, а через плечо висел фотоаппарат и одет я был так же, как обычно одевался в Душанбе.

Мы уселись вокруг Кори-ака. Он в третий раз совершает паломничество, хорошо знает Египет, Ливан, Сирию и Саудовскую Аравию. Он принялся рассказывать об Аль-Азхаре — высшем религиозном университете Каира, в котором обучается около сорока тысяч человек. Аль-Азхар — крупнейшее медресе мира и готовит кадры священнослужителей для всех стран ислама.

Наш переводчик Абдусамад-ака получил образование и стал мударрисом, т. е. учителем в Мири-Арабе.

Мулла Урок-ака толкнул меня в бок и кивком отозвал в сторону.

― Давайте-ка насладимся табачком, ― сказал он, когда мы отдалились от наших спутников.

Закурили.

― Мне неудобно курить в присутствии Кори-ака, ― объяснил он, ― а вам можно, вы доктор.

Опять помолчали.

― А аэропорт у них неплохой, ― проговорил Урок-ака.

― Да, недурной.

Снова наступило молчание. К счастью, подошел Исрафил. Он взял меня под руку и повел осматривать помещение аэровокзала. Хотя Кори-ака предупредил, чтобы мы не расходились, но вместе с Исрафилом можно. Ведь он помощник руководителя нашей группы. Еще в Москве его единогласно избрали по предложению Кори-ака. Раз начальник с тобой — не возбраняется нарушать кое-какие установления.

В одном киоске продавались сувениры, в другом газеты, цветные открытки и брошюры. За стеклянной перегородкой видны люди в форме гражданского воздушного флота Объединенной Арабской Республики. У буфетной стойки сидели на высоких табуретках европейцы, азиаты и африканцы, попивая кофе и коктейли. У нас с. Исрафилом не было ни гроша местных денег, чтобы, выпить хотя бы по стакану фруктовой воды. Рядом с буфетом киоск менялы. Смуглый долговязый человек пересчитывал деньги, укладывал в пачки и перевязывал. На прилавке стояла табличка с курсом различных валют в переводе на египетские фунты. Меняла поднял голову и поздоровался с нами.

― Русийя?

― Да, ― ответили мы, ― Советский Союз.

―You are nice people,^[16] ― сказал меняла и, улыбнувшись, приветствовал нас, поднеся правую руку сперва к губам, затем к глазам, а потом к макушке, тем самым как бы говоря: добро пожаловать, гостя мы считаем светом наших очей и готовы голову положить за него.

К счастью, в свое время я приложил много усердия и стараний, чтобы до некоторой степени овладеть английским языком, и теперь, коль скоро разговор не выходил за рамки обычных житейских тем, мог, хотя и с трудом, поддерживать беседу.

Мы поблагодарили менялу за теплые слова и в свою очередь дали понять, что и нам симпатичны жители Арабской Республики; сказали, что жаждем дружбы и хотим иметь здесь побольше друзей.

― Хороший человек, ― резюмировал Исрафил, когда мы отошли.

― Почему ты так решил?

― По его обходительности. У него на лбу написано, что он родился под ласковой звездой.

Может быть, он и хороший человек, подумал я, но явный чудак. Словно средневековая невеста, украсил себя драгоценностями. Цепочка на животе золотая, несколько перстней, нанизанных на толстые пальцы, тоже золотые, даже запонки золотые и зажим для галстука золотой. И все эти запонки, кольца и цепочки усыпаны драгоценными камнями — бриллиантами, сапфирами, изумрудами, жемчугом. Если бы их обратить в деньги, можно построить хорошую современную больницу.

― О чем задумался? ― спросил Исрафил.

Я сказал.

― Тебе бы только одно ― весь мир покрыть больницами.

― Больница ― дело полезное. От больницы пользы, представьте, не меньше, чем от туморов^[17] и амулетов.

― Никогда в жизни не писал туморов.

― Не беда. После хаджжа начнешь.

― Может быть, но в таком случае первый тумор я напишу для тебя.

Объявили посадку. Мы вышли из здания. Известно, что солнце питает к Африке особую любовь. От бетонных площадок аэропорта поднимался огненный жар. Раскаленный воздух волновался и дрожал. У нас в Вахшской долине в иные дни жара доходит до сорока пяти — пятидесяти градусов, а я недели и месяцы проводил там без всяких жалоб и недовольства. Здесь я едва не задыхался. А впереди еще Хартум, который на полторы тысячи километров ближе к экватору.

Солнечные лучи настолько ярки и ослепительны, что самый неблагодарный раб божий и тот не поскупился бы на слова благодарности изобретателю черных очков.

В воздухе стюардессы угощали нас завтраком. Артистам китайского цирка и нескольким