Из сборника "Демон движения" [Стефан Грабиньский] (fb2) читать постранично, страница - 2

полустанке, убогой станции или прямо в чистом поле кондуктор вежливо, но решительно выпроваживал из вагона "умника", который вознамерился было его провести.

За время своей многолетней карьеры он всего лишь два раза повстречал "достойных" странников, которые отчасти соответствовали его идеалу.

Одним из этих редкостных экземпляров был какой-то безымянный бродяга, который без гроша за душой сел в купе первого класса. Когда Боронь потребовал предъявить проездные документы, оборванец заявил, что в билете не нуждается, поскольку едет без определённой цели, просто так, в пространство, удовольствия ради, повинуясь врождённой тяге к перемене мест. Проводник не только признал справедливость его слов, но на всём протяжении маршрута старательно оберегал покой гостя и никого не впускал в облюбованное им купе. Боронь даже отдал ему половину своего провианта, и, поддержав дружескую беседу на тему "Путешествие куда глаза глядят", выкурил с бродягой трубку.

Второй подобный пассажир повстречался ему пару лет назад на перегоне Вена - Триест. Это был некий Шигонь, кажется, землевладелец из Польского Королевства. Этот симпатичный человек, наверняка состоятельный, тоже сел в первый класс без билета. На вопрос, куда едет, он ответил, что, собственно, сам не знает, где сел, куда направляется и зачем.

- В таком случае, - заметил Боронь, - может, лучше будет выйти на ближайшей станции?

- Э, нет, - ответил несравненный пассажир, - не могу, ей-богу, не могу. Я должен ехать вперёд, что-то меня гонит. Прокомпостируйте мне билет докуда вам будет угодно.

Ответ настолько очаровал проводника, что тот позволил ему ехать без оплаты до самой конечной станции и больше ни разу ему не докучал. Говорили, что этого Шигоня считали сумасшедшим, но, по мнению Бороня, тот если и был психом, то психом с настоящим размахом.

Да-да, остались ещё на белом свете настоящие странники, но что такое эти несколько жемчужин в море сброда! Кондуктор с грустью возвращался в памяти к этим двум счастливым моментам своей жизни, тешил душу воспоминаниями об исключительных минутах...

Откинув голову, он наблюдал за движениями серо-голубых лент, слоями висевших в коридоре. Сквозь мерный перестук колёс проступил постепенно шёпот нагнетаемого в трубы пара. Боронь слышал, как булькает вода в баках, чувствовал её лёгкий напор на стенки системы: обогревали купе - вечер выдался прохладный.

Лампы под потолком на миг смежили световые ресницы и пригасли. Но ненадолго, потому что в следующую минуту усердный регулятор автоматически впрыснул свежую порцию газа, который подкормил слабеющие рожки. Кондуктор ощутил его специфический тяжёлый запах, похожий на запах фенхеля.

Запах этот был сильнее трубочного дыма, острее, путал мысли...

Вдруг Бороню показалось, что он слышит, как по полу коридора прошлёпали чьи-то босые ступни.

- Дух, дух, дух, - гулко ступали босые ноги, - дух, дух, дух...

Кондуктор уже понял, что это означает - ему не впервые приходилось слышать эти шаги в коридоре. Он пригнулся и посмотрел в сумрачную перспективу вагона. Там в конце, где стена круто сворачивает к купе первого класса, взгляд едва успел скользнуть по его как всегда голым плечам - только на секунду мелькнула его согнутая в три погибели, залитая обильным потом спина.

Боронь содрогнулся: Кочегар снова появился в поезде.

Впервые кондуктор столкнулся с ним лет двадцать назад. Случилось это за час до страшной катастрофы между Зничем и Ксенжими Гаями, в которой погибло более сорока человек, не считая большого числа раненых. Боронь отчётливо помнит подробности, даже номер злополучного поезда. Тогда он работал в хвостовых вагонах и, может, только потому и остался жив. Гордый своим только что полученным повышением, в одном из купе он вёз домой невесту, свою бедную Касеньку, одну из жертв крушения. Он помнит, как, беседуя с ней, вдруг ощутил странную тревогу: что-то силой влекло его в коридор. Не в силах противиться, он вышел, и тогда увидел - в проёме вагонного тамбура растворилась фигура голого великана; от его тела, облепленного сажей, залитого грязным от угольной пыли потом, исходил тяжёлый дух - в нём смешивались запах фенхеля, гарь и вонь смазки.

Боронь бросился за ним, хотел схватить, но привидение развеялось у него на глазах. Только ещё какое-то время он продолжал слышать, как по полу шлёпали босые ножищи - дух, дух, дух... дух... дух... дух...

Какой-то час спустя его поезд столкнулся со скорым, летевшим из Ксенжих Гаёв.

С тех пор Кочегар являлся ему ещё дважды, всякий раз как предвестник беды. Второй раз кондуктор заметил его за пару минут до крушения под Равой. Тогда Кочегар бежал по доске на крышах вагонов и подавал ему знаки форменной шапкой, сорванной с залитой потом головы. Он выглядел не так зловеще, как при первой встрече. Так что всё как-то обошлось без особых жертв; несколько пассажиров отделались лёгкими травмами, не погиб ни один человек.

Пять лет назад, следуя