Ничейная земля [Збигнев Сафьян] (fb2) читать постранично, страница - 119

рапорт?) о похоронах Альфреда Завиши-Поддембского, кажется не только делом трудным, но, пожалуй, в некотором отношении совершенно ненужным. Даже на основании поверхностного анализа текста следует, что адресатами этого сочинения не могли быть упомянутые в нем лица, то есть Вацлав Ян, Наперала, Щенсный, Славек, Пристор, Чепек или генерал Домбковский. Автор текста, видимо, был человеком очень информированным, а обращался он к кому-то, кто в силу занимаемой должности или положения («должность», «положение» не должны означать места в чиновничьей иерархии) довольно много знал, хотя и не все, пробелы в его познаниях, возможно, так и не удалось восполнить. Отдельным и довольно важным кажется вопрос, когда это донесение было составлено. Похоже на то, что оно писалось несколько позже и в то же время не столь поздно, чтобы все, что в тот момент происходило, не потеряло своей актуальности. Не исключено, однако, что этот отчет, в связи с событиями, которые вскоре произошли, положили в архив, так и не успев его прочитать.

А вот его содержание.

«Я не считаю, что описание довольно трогательных похорон ротмистра Альфреда Завиши-Поддембского может иметь для вас еще какое-то значение. Надеюсь, что вы не слишком сурово отнесетесь к моим стараниям, поскольку дополнение как к уже имеющимся, так и к присланным много позже информациям казалось мне необходимым не только для архива, но и как еще одно подтверждение тех выводов, которые вы сделали раньше. Присутствие некоторых лиц на похоронах даже сегодня мне кажется довольно странным и многозначительным. Я понимаю, что мог приехать Славек, правда, он опоздал на несколько минут и приехал на кладбище в тот момент, когда начал выступать Наперала; Вацлава Яна, Крука-Кручинского, Барозуба и Моха ждали, но появление Щенсного удивило всех. К его присутствию, а также и к приезду генерала Домбковского, который принял участие в богослужении, следует отнестись как к убедительной демонстрации высшей легионерской солидарности. Кроме того, если Щенсный знал, а он мог об этом знать, что произошло в последнее время между Вацлавом Яном и Завишей, то его прибытие на кладбище было продолжением спора между ним и полковником. Щенсный как бы хотел сказать Яну: «Он уже отошел от тебя, но, несмотря на это, ты несешь ответственность за все случившееся». Они поздоровались кивком головы и не подошли друг к другу даже после траурной церемонии.

Над этой могилой все стояли вместе и в то же время отдельно, как будто бы каждого привели сюда какие-то его личные дела. Славек, никого, казалось, не замечая, быстро ушел, едва только ксёндз закончил панихиду, и сел один в машину. Пристор хотел было бежать за ним, пошел по аллее, но передумал, вернулся и ждал, пока земля не покроет свежую могилу. Вице-министр Чепек — кто бы мог подумать, что он придет сюда? — кружил вокруг Щенсного, но безуспешно, потому что коллега по правительству едва удостоил его взглядом.

Вы, наверно, помните, что похороны состоялись именно в тот день, когда в газетах появилось сообщение о том, что заканчивается следствие по делу об убийстве Юрыся, подозреваемый в этом преступлении коммунист предстанет перед судом, вероятнее всего, ранней осенью. Известно, что Чепек пытался по этому поводу поговорить, правда но телефону, с Вацлавом Яном, но полковник ответил, что он здесь ни при чем, что это дело полиции.

Наперала, как один из ближайших друзей Поддембского, говорил долго и трогательно. Он подчеркнул мужество и особую честность покойного, отметив, что его кличка «Завиша»^[52] вполне оправданна. Единственная женщина, которая была на похоронах, Ванда Зярницкая, я вам о ней писал раньше, стояла со слезами на глазах.

Наперала вел себя после похорон очень уверенно и даже подошел к Щенсному, но министр отнесся к нему холодно, по-видимому зная, что решение об увольнении в отставку Напералы из-за его не вполне лояльного поведения в деле Вацлава Яна уже принято.

Впрочем, что знают о своем будущем все те, кто присутствовал на этих похоронах?

И вот сегодня, в тот момент, когда я о них пишу, хотя и сам не знаю всего, я почти с болью думаю об их надеждах и усилиях, которые оказались тщетными и ненужными. К воротам кладбища они подошли одновременно, хотя и каждый отдельно, только Барозуб упорно держался Вацлава Яна. Мох и Жаклицкий даже не подошли к полковнику. Накануне они впервые крепко с ним поспорили. Оба генерала, с которыми, как вы знаете, была проведена соответствующая беседа, заявили Яну, что любые персональные изменения в настоящее время кажутся им невозможными. Если остается только умирание… Но ни один из них ни раньше, ни тогда, на кладбище, в это умирание не верил. Только Вацлав Ян.

Когда они дошли до ворот кладбища, Барозуб решился спросить полковника:

— Почему он это сделал?

— Он был последним, — сказал Вацлав Ян, — кто остался мне верен до конца».

Примечания

1

Второй