Ничейная земля [Збигнев Сафьян] (fb2) читать постранично, страница - 3

и тень, которая тут же растаяла в подворотне, в закоулках Желязной, там Альфред чувствовал себя увереннее, чем кто-либо в Варшаве.

Водку они пили у Морица, в маленьком зале для специальных посетителей. Мориц появлялся у входа, проверяя, все ли господам подано. Улыбался. Может быть, поэтому и прозвали его Чокнутым, потому что улыбка как-то по-идиотски, так говорил Юрысь, перекашивала его лицо.

Мориц никогда не брал с них денег. Поглаживая длинными пальцами бутылку, он ставил ее на стол и только после этого разливал водку по рюмкам. И потом открывал рот, вдыхая воздух, когда они опрокидывали по первой. Хозяин слышал, а возможно, и подслушивал их разговоры, но разобраться в них было невозможно, и тем более повторить. У Юрыся и Альфреда были свои дела; а иногда они сидели молча, перебрасываясь время от времени ничего не значащими словами, если воспринимать эти слова вне этого зала, затянутого табачным дымом, заставленного шкафами, огороженного ставнями, если пытаться уловить их смысл, не видя глаз собеседников, их скупых жестов, искривленных губ. Грузные, малоподвижные, они с трудом помещали свои тела на неудобных стульях, и вполне возможно, им было хорошо отдыхать вдвоем, без ненужного напряжения и необходимости вести какой-то разговор.

На Керцеляке Альфреду случалось крепко поработать дубинкой. Здесь же он мягчел и таял в теплой, дружественной атмосфере. Да и Юрысь тоже. Хотя, вероятно, не без причины углублялся он в эти повонзковско-керцеляковские коридоры, извлекая на свет божий старые воспоминания и имена, которые они оба знали с давних пор, вот хотя бы Вацлава Яна — Гражданина Конрада, или Щенсного — Товарища Караяму. Альфред это любил, не всегда хотелось, чтобы его воспринимали «грозой Керцеляка», пусть знают, кто он такой и почему имеет право надеть стрелецкий мундир и потрепать по плечу старшего сержанта или комиссара полиции, если они лишний раз перейдут ему дорогу.

Комиссар, который вел следствие по делу об убийстве Юрыся, нашел Альфреда только через неделю после смерти капитана запаса. Не потому, что трудно было найти Грустного, а, видимо, ему не очень-то хотелось вступать в разговор с «грозой Керцеляка». Хотя они и были знакомы — в свое время Альфред нередко заглядывал в комиссариаты; ему даже предлагали надеть синий мундир, он отказался, потому что их порядки и служебная дисциплина никогда его не прельщали. Комиссар встретил Альфреда как бы случайно, проходя по Желязной улице, недалеко от трактира Морица. На нем был не полицейский мундир, а пальтишко и подходящая шляпа, а о тротуар он постукивал тростью с золотым набалдашником, разгребая сухие листья и ловко насаживая их на острие.

— Поговорить бы надо, — сказал комиссар.

— Где? — спросил Альфред.

— Можно у Морица.

Было пусто, время обеда уже прошло, хозяин сразу, без лишних слов, подал что нужно.

— Я мог бы вас вызвать в комиссариат, — сказал комиссар.

— Ага, — буркнул Альфред и поморщился, водка была теплой. — О чем речь?

— О Юрысе.

— Я сам найду этого гада, — сказал Альфред. — На вас рассчитывать не стану.

— Полегче, полегче.

— И я знаю, и вы, не будем обольщаться.

— Не будем. Зачем Юрысь приходил к Морицу Чокнутому?

— Приходил. А что, нельзя было? Знакомых повидать.

У Альфреда не было настроения разговаривать. Он поднял рюмку, чокнулся с комиссаром и посмотрел в окно, на улицу, затянутую влажной мглой. Пустая пролетка торчала у тротуара, извозчик дремал на козлах.

— Гужеед, — буркнул Альфред. — Кучеришка вонючий.

— Что такое? — спросил комиссар.

— Ничего. Что вам от меня нужно?

— Кто прикончил Юрыся?

— Не по адресу, — сказал Альфред. — Спросите кого-нибудь другого. Вы что, не знаете кого? Мне вас учить? Мы ведь не в детском саду. — Альфред перегнулся через стол. — Теперь не те времена, пан Юзеф.

— Хорошо, хорошо. О чем вы говорили с Юрысем?

— Я вам кое-что расскажу, это было не так давно, но не вчера. Кто-то пырнул одного типа ножом… Не на Беднарской, а на Хмельной. Двое таких, как вы, кружили вокруг да около, пока мозоли на ногах не набили. Нашли машину иностранной марки, но с польским номером. Тот, кто убил, отчалил на этой машине. И знаете, что было дальше? Ничего.

— Чушь какую-то несете.

Альфред мягко улыбнулся, была у него такая улыбка для тех, кто на Керцеляке пытался ему перечить.

— Вы, пан Юзеф, вроде бы сами взялись за это дело? Ну, так надо его вести, а не рассуждать… Может, еще по одной?

— Можно, — согласился комиссар. — Так о чем вы говорили с Юрысем?

— О Польше, — сказал Альфред и посмотрел на полицейского, который как раз потянулся за рюмкой; комиссар был массивный и немного неуклюжий, воротничок у него был грязный, а галстук плохо завязан. Большой карьеры он не сделал, беготня в роли сыщика, тяжкий труд привели его на этот пост, на котором он дослужит до пенсии. Серьезных дел ему уже, видно, не поручат, а это, об убийстве Юрыся, похоже, дали только для того, чтобы он в нем завяз.