Свергнуть всякое иго: Повесть о Джоне Лилберне [Игорь Маркович Ефимов] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (130) »
Игорь Ефимов Свергнуть всякое иго Повесть о Джоне Лилберне
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ Против епископов и министров
Декабрь, 1637 Амстердам-Лондон
— Капитан! Вы обещали к утру быть в устье Темзы. — Да, синьор. — Сейчас уже за полдень. — Ветер, синьор. В нашем деле все зависит от ветра. — Что значит «ветер»? У вас корабль или щепка, которую носит по воле волн? Вот он, хваленый голландский флот. Чиллингтон, вы помните ту шхуну, на которой я вернулся из Генуи? — Бесподобное судно, синьор. Таких моряков, как в вашей Генуе, нет больше в целом свете. Сам Колумб был генуэзец. — Вы неисправимый льстец, Чиллингтон. Если б я знал за вами этот порок, ни за что бы с вами не связался. Для меня нет ничего опаснее лести — я поддаюсь ей безотказно. Итальянец засмеялся, откинув голову, и бросил быстрый взгляд на третьего пассажира — долговязого юношу в черном плаще, сидевшего неподалеку спиной к борту. Он сидел там уже давно, подтянув острое колено к подбородку, сцепив жилистые руки на голенище сапога. Мелкие брызги, занесенные ветром, блестели на его шляпе. — Прошу простить мою… Чиллингтон, как это слово, которое упорно вылетает у меня из головы? — Назойливость. — …простить мою назойливость, мистер… сэр… но я в большой тревоге и хотел бы спросить вас… — К вашим услугам. — Что вы можете сказать о нынешних ценах на зеркала в Англии? — Вы везете зеркала? — Превосходный венецианский товар, два больших ящика. Но я так неопытен в торговых делах и так доверчив, что всякий сможет надуть меня при желании. — К сожалению, не смогу назвать вам точных цифр. Моя сфера — сукно. Сукно и шерсть. — И отчасти бумага? — Бумага? Юноша поднял голову и пристально посмотрел на итальянца. Тот беспечно улыбался, борясь с прядями завитых волос. Ветер вытягивал их вперед и, распрямляя, трепал перед его лицом. — Мои ящики грузили в тот же отсек трюма, что и ваши тюки, и мне показалось… — Да, вы правы. Из Англии мы вывозим сукно, а обратно, чтобы не возвращаться с пустыми руками, — что подвернется. На этот раз — голландскую бумагу. У лондонских печатников она идет нарасхват. — Конечно, мне следовало расспросить заранее, а не пускаться так наобум в эту зеркальную авантюру. Но гордость, фамильная гордость Джанноти. Унизиться до расспросов? Бр-р… Англичане — люди замкнутые, разговаривают, по большей части, сами с собой, поэтому, желая видеть собеседника, покупают зеркала в огромных количествах — вот что плел мне этот венецианский жулик, навязывая свой товар. Не знаю почему, но эта чушь меня тогда убедила. — Одно в этой логической цепи несомненно. То, что многие англичане нынче предпочитают говорить сами с собой. — Нет, все равно. Я уверен, что страшно прогорю в этой сделке. Ах, гордость, гордость… Слишком дорогой товар в наше время. Генуэзские Джанноти вечно несли на нем убытки. Последний отпрыск не исключение. Кстати, это Чиллингтон — ваш соотечественник и мой… мм-м… консультант. Тоже чем-то торгует и тоже без большого успеха. — Пуговицами, синьор, я много раз повторял вам — пуговицами. Лавка на Кэннон-стрит. Юноша наконец поднялся с ящика, на котором сидел, и снял шляпу. В движениях его не было никакой мягкости, каждый жест обладал какой-то угловатой завершенностью; распрямиться — во весь рост, руку со шляпой уронить — до колена, поклониться — подбородком о грудь. — Джон Лилберн. Из тех Лилбернов, что в епископстве Дарем. Это на самом севере, почти граница с Шотландией. Все трое раскланялись. — Мы с вами уже встречались, мистер Лилберн, — сказал Чиллингтон, придерживая у ворота оторвавшуюся застежку плаща. — В Амстердаме, у книготорговца Харгеста. — Да? Ваше лицо показалось мне знакомым, но я не мог припомнить — откуда. Вы тоже интересовались его книгами? — Я? Нет, не то чтобы… но вообще… иногда… На мостике капитан подозвал к себе боцмана и, посоветовавшись с ним, прокричал по-голландски несколько команд. Матросы, пересмеиваясь, полезли на мачты, другие на палубе взялись за канат. Боцман начал поворачивать штурвал, и нос корабля медленно покатился влево, нацелился на видневшийся уже неподалеку берег, затем развернулся еще дальше, и паруса, было потерявшие ветер, снова наполнились, так что палуба резким толчком рванулась из-под ног. Трое пассажиров, ловя равновесие, перешли на подветренную сторону, укрылись за рубкой. — Хочу вам сказать, мистер Лилберн, — говорил Джанноти, — что я ищу в Англии не барышей. О нет! Дьявол с ними — с деньгами, с торговлей, с зеркалами, — извините, — с бумагой и шерстью тоже. Я хочу отдохнуть от войны. Вы единственная страна, не захваченная этой проклятой войной, которая полыхает по всей Европе вот уже двадцать лет и конца которой не
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (130) »
Последние комментарии
3 часов 14 минут назад
3 часов 23 минут назад
3 часов 29 минут назад
3 часов 49 минут назад
3 часов 58 минут назад
4 часов 19 минут назад