Цена любви [Деннис Робинс] (fb2) читать онлайн

Деннис Робинс
Цена любви

OCR – vetter

Spellcheck – Федор

ББК 84.4Вл

М.: Локид, 1997. – 412 с.; ил. – («Ураган любви»).

ISBN 5-320-00160-6

Перевод с английского: Сергей Магомет

Оформление: Глеб Сыроватский

На языке оригинала: Robins Denise "My Lady Destiny", 1941

Аннотация

Истории любви, рассказанные «царствующей императрицей своего жанра» английской писательницей Деннис Робинс, позволяют читателю проникнуть в тайны интимных переживаний молодых женщин, одержимых настоящей страстью.

Юная аристократка Рейни, возвышенная и мечтательная, влюбляется в хладнокровного и расчетливого красавца («Сладкая горечь»). Звезда кабаре Кэра, ослепительная и неистовая, переживает предательство жениха («Цена любви»). При всей несхожести характеров и судеб этих героинь объединяет одно – исцеляющая любовь…

***

Истории любви, рассказанные английской писательницей Деннис Робинс, посвящены переживаниям молодых женщин, одержимых первой настоящей страстью.

В романе «Цена любви» хрупкая и страстная звезда кабаре Кэра попадает в аварию и больше не может танцевать. Еще один жестокий удар судьбы – предательство жениха и партнера по сцене. Но благодаря любви и заботе офицера Ричарда актриса снова заблистала на театральном небосклоне, однако на пути влюбленных встает властная и взбалмошная красавица Филиппа.

1

Служанку звали Бриджит. Это была пухлая норвежка с льняными волосами. Она отдернула в спальне занавески, поставила на столик около дивана стакан с кипятком, в котором плавал ломтик лимона, и, оглядевшись вокруг, улыбнулась.

В спальне царил обычный беспорядок, однако Бриджит к этому давно привыкла. Дебелая и благодушная норвежка обожала свою «маленькую госпожу», которая мирно спала, зарывшись в пуховые перины.

«Бедная овечка! – подумала Бриджит. – Она опять работала допоздна. Не удивительно, что никак не проснется. А уже пробило десять часов!…»

Бледный ноябрьский свет лился через окно и едва освещал комнату. Окно выходило на Гайд-парк, и с улицы доносился шум огромного города. В небе висел дирижабль, а по улице маршировали люди в хаки.

Мировая война продолжалась.

Бриджит взглянула на заголовки газеты, которую принесла вместе с почтой, предназначавшейся хозяйке. Ничего, кроме вчерашних новостей с фронтов. За прошедшие три месяца все это успело порядком надоесть. Единственное, что вызвало интерес служанки, – фотография на первой полосе. На фотографии была изображена очаровательная девушка в белом вечернем платье и с цветами в волосах. Она стояла около рояля, за которым сидел красивый молодой человек. Под снимком была подпись:

КЭРА И КЛОД – ПОСЛЕДНЕЕ ВЫСТУПЛЕНИЕ В «КАФЕ ДЕ НАТАЛ»

Речь шла о гастролях Кэры в ночном кабаре, которые сопровождались оглушительным успехом.

Кэра и была той самой маленькой госпожой, которую так боготворила добрая Бриджит. Теперь она лежала, прекрасная, словно ангел, и от усталости никак не могла открыть свои прелестные глазки. Однако пора было вставать, поскольку с утра была намечена репетиция с господином Клодом. Он пожалует ровно в одиннадцать.

Бриджит вошла в роскошную, отделанную на современный манер ванную комнату и пустила горячую воду. Затем всыпала в воду горсть специальной минеральной соли с необыкновенным ароматом. Это было новейшее косметическое средство, названное фирмой-изготовительницей в честь актрисы – «Благоухающая Кэра».

Потом Бриджит вернулась в спальню и принялась собирать разбросанные по полу предметы женского туалета – чулки, пояс, лифчик и тому подобное.

На кровати под перинами произошло слабое движение, и послышался сонный голосок:

– Черт бы тебя побрал, Бриджит! Убирайся вон и дай мне выспаться!

– Но, госпожа! – ослепительно улыбаясь, возразила Бриджит. – Вам пора вставать. Господин Клод вот-вот придет. К тому же принесли вашу почту. Вы только поглядите, сколько писем от поклонников!

Бриджит с гордостью указала на поднос, заваленный письмами.

Кэра села в постели и, вздыхая, принялась протирать глаза.

Потом она протянула руку и стала перебирать письма. Письма от поклонников и поклонниц никогда ей не надоедали. Ей нравилось, когда глупые девчонки спрашивали ее, какими кремами она пользуется и где покупает наряды, когда смешные мужчины назначали ей свидания. Некоторые даже предлагали руку и сердце.

Улыбающаяся Бриджит стояла рядом. Маленькая госпожа казалась ей бесценной фарфоровой статуэткой из Дрезденской галереи. Такая крошечная и хрупкая – посреди огромной кровати. Совсем как маленькая девочка. У нее были чувственные ноздри, громадные фиолетовые глаза с необычайно длинными ресницами и изумительная фигурка. Ее серебристо-платиновые волосы были прекраснее любого драгоценного металла… Но Бриджит любила Кэру не только потому, что та была популярной актрисой и красавицей. Она обожала ее за доброту. Хозяйка отличалась сказочной щедростью к бедным и скромностью. Кому, как не Бриджит, было известно, сколько маленькая госпожа делала для хористок – для девушек, которым не повезло в жизни так, как ей самой… К тому же на ее попечении был дядя-моряк – инвалид войны с супругой… Успех в театре совсем не испортил Кэру.

– Пойду принесу завтрак для моей госпожи, – сказала Бриджит. – Сегодня будет грейпфрут, вы не против?

Кэра кивнула, и Бриджит удалилась.

Окончательно проснувшись, девушка стала читать письма, наслаждаясь новыми успехами, которые выпали ей и ее партнеру Клоду. Клод писал для нее песни.

Однажды я тебе признаюсь,

Как сильно я тебя люблю…

Кэра перестала напевать. Ее внимание привлекло письмо из Франции. В следующую секунду она взволнованно потянулась к телефону и едва не опрокинула вазу с чайными розами.

Она набрала номер Клода.

– Ах, Клод! Сейчас же приходи ко мне! – воскликнула она, едва заслышав его голос. – У меня потрясающие новости!

На другом конце провода послышался зевок.

– Ах, дорогая, посмотри на часы! Сейчас такая рань. Что случилось, какие новости? – проворчал Клод. – Что? Нас приглашают во Францию? Какая чепуха!… Ну хорошо, хорошо. Я приеду, и мы обо всем поговорим, хотя мне не кажется, что…

Кэра спрыгнула с кровати. В комнате было очень тепло, хотя за окном белели снега. Она не могла думать ни о чем другом, кроме как о последней новости.

Бобби Хэутон, влиятельный театральный продюсер, подготовил новое шоу под названием «Артисты – союзникам». Сокращенно, «Арт-союз». Следовательно, предполагались выступления в воинских частях с участием популярных звезд английской эстрады. Во время последней встречи Бобби заговорил с ней о своем проекте, и Кэра ответила, что с радостью примет в нем участие. Теперь это стало реальностью. Бобби добился для нее разрешения на участие в гастролях, и уже на следующей неделе она должна была присоединиться к «Арт-союзу».

Когда наконец приехал Клод, Кэра дожидалась его в стильной гостиной. Комната была отделана в золотистых и зеленых тонах. В углу помещался кабинетный рояль «Блютнер», а сверкающий паркетный пол как нельзя подходил для репетиций танцевальных па.

Кэра была в синем трико и голубой тонкой блузке – своем обычном наряде для репетиций. Ее прекрасные волосы были подвязаны разноцветным платком. Она бросилась навстречу Клоду и протянула ему письмо от Бобби.

Молодой человек прочитал письмо, а потом уселся за рояль и пробежал пальцами по клавишам. Кэра нетерпеливо ждала, что он скажет.

– Почему ты молчишь? – не выдержала она. – Что ты об этом думаешь, дорогой?… Разве это не блестящая возможность сделать что-то для своей страны?! – воскликнула она. – У тебя не в порядке легкие, и ты не годен для армии, а из меня вышла бы никудышная медсестра… Зато мы сможем доставить радость нашим ребятам, которые пошли воевать! Я до сумасшествия хочу туда поехать!

Клод перестал играть и повернулся к ней.

– Кэра, любимая, «до сумасшествия» – как раз подходящее слово. Если бы мы решили поехать на фронт, то, значит, точно, тронулись рассудком. Нам там совершенно нечего делать. Я с таким трудом устроил на прошлой неделе наше выступление в «Кафе де Натал», но теперь нам легко удастся получить новые предложения. Если, конечно, мы не отправимся с «Арт-союзом» во Францию, чтобы выступать перед чужой публикой, которая не станет платить за билеты на наши концерты, когда мы вернемся домой. Они вообще не ходят по театрам… Для нас это будет никудышняя реклама. Мы только зря потратим деньги и ни с чем вернемся восвояси.

Кэра широко распахнула свои громадные фиолетовые глаза. Удивление в них сменилось презрением.

– Но, Клод, – пробормотала она, – при чем тут реклама? Ведь эти люди сражаются как раз за то, чтобы мы могли выступать в «Кафе де Натал» и других театрах. Они сражаются за наш с тобой дом… Я считаю, что предложение присоединиться к «Арт-союзу» не только огромная честь для нас, но и наш прямой долг! Идет война, Клод. Мы – англичане. Значит, это и наша война тоже!

Клод сыграл несколько гамм и пожал плечами.

– Что идет война, я и без тебя знаю, милая, – сказал он. – Прекрасная возможность пойти ко дну в Ла-Манше или попасть под бомбы во Франции… Меня такая перспектива мало привлекает!

Сначала Кэра даже лишилась дара речи. Она никогда не считала Клода героем, но все-таки не подозревала, что он до такой степени трус. Не только трус, но и человек, который не пожелал внести посильный вклад во благо родины.

Затем Кэра принялась уговаривать Клода. Никогда ни о чем она не просила его с такой страстью. Она настаивала на том, что они непременно должны ехать. Она уже пообещала Бобби. В «Арт-союзе» их ждут. Она так готовилась к этим концертам!

Клод вяло возражал. Он вообще не умел отстаивать свое мнение. Для этого он был слишком ленив. Споры лишь вызывали у него головную боль. Он заметил Кэре, что терпеть не может, когда она проявляет подобное упрямство. К тому же этот «ура-патриотизм» ей совсем не идет. Ее образ – это образ нежной, хрупкой певицы, которая завораживает публику интимными интонациями и томными движениями.

Кэра устала спорить. Она сунула руки в карманы своего трико и презрительно посмотрела на Клода.

Несмотря на то, что они работали вместе, провели огромное число репетиций, дали за последние три года тысячи концертов во всех уголках страны, несмотря на все это, она так и не сумела стать с Клодом одним целым. Он был очень талантлив, но его взгляды и привычки остались совершенно чужды Кэре. Впрочем, и теперь она не могла отрицать, что было в Клоде нечто такое, что способно покорить сердце любой женщины.

Как всегда, он был безукоризненно одет. Хотя его серый фланелевый костюм в сочетании с синей рубашкой и желтым галстуком казался несколько театральным. У Клода были довольно узкие плечи, а носки ботинок смотрели в стороны. Блестящие черные волосы были слишком длинны… Но все это чрезвычайно шло к его общему облику. У него были бледное лицо поэта и мечтательные карие глаза, а движения отличались необыкновенной грацией. Он был прекрасным аккомпаниатором. Никто другой не мог с ним сравниться. Его песенки часто не блистали оригинальностью и остроумием, но были очень популярны.

Казалось, его не трогал успех. Между тем его пластинки шли нарасхват, а писем от поклонников и поклонниц приходило едва ли не больше, чем Кэре… Кроме того, она обожала его. Последние три года она была влюблена в него преданно и самозабвенно. И не сомневалась в том, что и он любит ее. Они давно условились, что, как только поднимутся на самую вершину успеха, непременно поженятся.

– Любимая, к чему эти взгляды? – с упреком сказал Клод и обаятельно улыбнулся. – Иди ко мне! Давай поцелуемся и забудем про «Арт-союз». Я не хочу в этом участвовать и не хочу, чтобы участвовала ты… Поэтому давай выбросим это из головы и начнем репетировать!

Кэра медленно подошла к роялю и протянула Клоду руку. Тот нежно поцеловал ее ладонь. Но целоваться в губы она не захотела. Ее душу разрывали противоречивые чувства, и Кэре казалось, что ее любовь медленно угасает. Чем больше она думала об отказе Клода поехать с «Арт-союзом» на фронт, тем больше его презирала.

Прошлым летом, перед самой войной, она не однажды задумывалась о том, какое место занимает в жизни Клода – не только как партнерша, но и как женщина. Они уже давно могли бы пожениться. Пожениться и обзавестись собственным домом, о котором у них было столько разговоров… Однако Клод не пошевелил для этого и пальцем. Он равнодушно смотрел, как проходили дни и недели, а его любимая женщина так и не получила дома, о котором так мечтала. Его вполне устраивали беззаботные и необременительные любовные отношения. Публика постоянно видела их вместе и аплодировала им… Однако Кэре хотелось большего.

В душу Кэры стало закрадываться подозрение, что Клод безнадежно испорчен. К тому же не отличается благодарностью. Все, что он желал получить от нее, он и так имел…

Кэра отняла руку. В ее глазах отразилась боль. Она отошла к окну и посмотрела на улицу. Ее мысли унеслись в прошлое.

2

Они познакомились четыре года назад на гастролях. Она была девушкой из кордебалета, а он ее партнером. Они вместе танцевали и пели, а потом полюбили друг друга. Тогда Клод не был таким испорченным. Он был милым и добрым. Оба они были совершенно одиноки в этом большом мире и нашли друг друга, словно две родные половинки. Каким счастьем было для них кататься на автобусе или, если позволяли финансы, отправляться в ресторан в Сохо.

Время шло, и у Кэры появилась уверенность в себе и своем таланте. С Клодом дело обстояло иначе. Он был никудышный танцор. Ему не светило ничего кроме третьестепенных ролей.

Но Кэра сумела открыть в нем другие таланты. Он прекрасно играл на рояле и сочинял музыку. Правда, никто не обращал внимания на его песенки и не помышлял о том, чтобы выпустить его на сцену.

Когда они познакомились, ему было двадцать три года. Он был на три года старше, чем она… И на его лице уже лежала печать неудачника. Но Кэра разожгла его самолюбие и побудила продолжать заниматься музыкой. Она сделалась исполнительницей его песенок, и скоро посыпались предложения. Именно она решила, что пора им уйти из кордебалета и выступать в паре. Они стали именоваться «Кэра и Клод» и решили прослушаться у одного из влиятельных импрессарио, вроде Кокрэйна или Дина Базиля.

Последнее оказалось делом не простым. Несколько недель ушло на репетиции, но первая попытка оказалась неудачной. Слабовольный Клод отчаялся и был готов вернуться в кордебалет, но Кэра была полна энергии двигаться дальше. В конце концов они добились своего…

Теперь, оглядываясь назад, Кэра поражалась тому, как рабски она служила Клоду. Сколько сделала, чтобы добиться прочного успеха.

Занявшись музыкой, Клод забросил пение и танцы.

Эта участь досталась Кэре. Хрупкую и чувственную певицу быстро заметили. К тому времени Клод написал их первый шлягер – «Танцую для тебя!».

В исполнении Кэры песенка имела оглушительный успех. Их атаковали эстрадные агенты, журналисты и фоторепортеры. Лондон жаждал их гастролей. Кабаре предложило хорошие деньги за участие в программе.

Им пригласили на Би-би-си.

Дуэт «Кэра и Клод» состоялся и стал приносить прибыль.

Публика даже не догадывалась о том, что блистательная Кэра родом из заштатного городка, дочка малообеспеченных родителей и зовут ее вовсе не Кэра, а Мери Браун. Настоящее же имя Клода было Чарли Бейнз, и был он сыном шахтера из Уэльса.

«Что проку в имени твоем?…» Но там, где дело касалось театра, имя было первостепенной вещью.

Она обернулась и снова взглянула на молодого человека, который задумчиво играл на рояле. Сердце у Кэры болезненно сжалось. Несколько месяцев тому назад, когда началась война и концертная деятельность пошла на спад, Клод пал духом и заявил, что женитьбу нужно отложить, а Кэра была слишком гордой, чтобы спорить. Впрочем, и теперь, когда театры и кабаре вновь заполнились публикой – хотя по большей части в мундирах, – Клод не упоминал о браке ни единым словом.

– Иди сюда, спой, ангел мой! – позвал ее Клод.

– Если ты не хочешь ехать во Францию, – покраснев, сказала девушка, – я поеду одна.

Он поднял голову, и на его красивом лице появилась злобная маска.

– Это невозможно! Ты не можешь разрушить наш дуэт!

– Не я, а ты разрушаешь его. Ведь это ты не хочешь ехать со мной.

Снова завязывалась ссора.

Клод раздраженно заворчал. Интересно, как она собирается выступать в «Арт-союзе» без него?

– Конечно! – воскликнул он. – Какой-нибудь растяпа в военной форме возьмется аккомпанировать тебе, но разве он сможет подыграть, когда ты возьмешь неверную ноту или собьешься с ноги?

Кэра побледнела. От румянца не осталось и следа. Она почувствовала, что дрожит.

– Когда это я брала неверную ноту и вообще ошибалась? – прошептала она.

Клод пожал плечами.

– Я не хотел говорить об этом, но ты сама меня вынудила!

Она нервно переплела пальцы.

– Ладно, я поеду одна и буду фальшивить, сколько мне заблагорассудится. Люди в военной форме не такие строгие слушатели.

Клод взял на рояле диссонирующий аккорд.

– Люди в военной форме! – усмехнулся он. – Значит, вот что тебя привлекает! Клод со своим больным легким наскучил малышке Кэре, и ее потянуло на солдафонов!

От отчаяния и обиды из глаз девушки брызнули слезы.

– Это неправда! Зачем ты такой жестокий? Ты знаешь, как я люблю тебя!

Исчерпав все аргументы, Клод вскочил и хлопнул крышкой рояля. Его черные глаза гневно сверкали.

– Если ты поедешь во Францию и разрушишь наш дуэт, можешь считать, что все кончено, – заявил он. – Больше я с тобой не работаю и не пишу для тебя песен!

Потрясенная Кэра робко огляделась вокруг. Клод ушел. Она услышала, как за ним захлопнулась входная дверь.

Вечером в «Кафе де Натал» дуэт «Кэра и Клод» был встречен громом аплодисментов. Такого успеха у них еще не было. Никогда еще Клод не играл так виртуозно, а Кэра не танцевала с такой грацией. На этом концерте они исполнили новый шлягер «Все выше», посвященный Военно-Воздушным Силам. На Кэре был мундир пилота, и казалось, что в ярком свете прожектора она не танцует, а парит на крыльях. После выступления из первых рядов вышел молоденький летчик и под восторженные аплодисменты публики вручил Кэре изящную модель самолета. Воодушевленная девушка ощутила прилив патриотизма и решила во что бы то ни стало отправиться на фронт и выступать перед этими мальчиками, которые защищают родину. В порыве радости она тут же позвонила секретарю Бобби, чтобы тот передал мистеру Хэутону, что в назначенный срок она непременно будет во Франции.

– К сожалению, – прибавила она, – я приеду без Клода. У него много работы, и он не может вырваться…

Она пошла на эту маленькую ложь, поскольку у нее не поворачивался язык признаться, что Клод не хочет ехать на фронт, так как попросту струсил.

Когда концерт подходил к концу, Кэра шепнула Клоду об этом телефонном звонке. Клод бросил на нее ледяной взгляд, но ничего не сказал. Тем не менее, выйдя на сцену, он ослепительно улыбался, раскланивался вместе с ней и отвечал на восторженные возгласы публики. Он был настоящим профессионалом своего дела.

После концерта они обычно вместе ужинали. Иногда Клод вел ее в «Савой», а иногда в «Родчестер». Переодеваясь после выступления у себя в гримерной, Кэра облачилась в черное бархатное платье, а на плечи накинула голубую лису – подарок Клода на Рождество. Ее переполняла нежность к Клоду.

Им нельзя ссориться. Это просто недопустимо!… Ведь они столько лет работают вместе. И она очень любит его. Ей удастся уговорить его, и она использует для этого все свои женские чары, перед которыми Клод не сможет устоять. Когда она заключит его в нежные объятия, он, конечно, уступит, и на следующей неделе они вместе отправятся во Францию.

Однако все надежды Кэры обратились в прах. Когда она бросилась искать Клода, оказалось, что партнер уже ушел. Об этом ей сообщила билетерша.

На мгновение Кэра окаменела. У нее в голове не укладывалось, что Клод может поступить с ней подобным образом. Неужели он способен так жестоко наказать ее за то, что она решила участвовать в «Арт-союзе»?…

В шикарном авто Кэра ехала домой. Было очень темно, словно во время затемнения перед авианалетом, и на душе у нее было так же мрачно. Волшебная фея, которая совсем недавно парила над сценой, теперь забилась в уголок на заднем сиденье и горько рыдала.

Между тем поступок Клода не поколебал ее намерения отправиться во Францию.

Дома она забылась беспокойным сном и утром проснулась задолго до того, как явилась Бриджит. Но, что еще удивительнее, Кэра не стала валяться в постели до завтрака. Она отбросила одеяло, приняла ванну и к девяти часам уже успела одеться. На ней были брюки и старый свитер, и она в задумчивости ходила по гостиной, пытаясь решить, что делать с Клодом.

Он ужасно виноват перед ней, и гордость никогда бы не позволила Кэре первой начать примирение. Но, с другой стороны, разве гордость имеет какое-то значение, если речь идет о любимом человеке? А Клод… Клод всегда был избалованным ребенком. Она до глубины души обижена его вчерашней выходкой и осуждает его отказ участвовать в «Арт-союзе», но… она все еще любит его!

Временный разрыв с Клодом испугал и расстроил ее. Они были так близки, что казалось, ничто не могло отдалить их друг от друга.

Полчаса Кэра без остановки мерила шагами гостиную, а потом взяла телефон и, устроившись в кресле около камина, набрала номер Клода.

– Слушаю! – послышался его заспанный и раздраженный голос. – Кто это?

– Доброе утро, Клод, – решительно произнесла она. – Я…

На другом конце провода послышался щелчок. А затем раздались гудки. Было ясно, что, едва заслышав ее голос, Клод швырнул трубку.

Это было уже чересчур. Кэра отодвинула телефон и вскочила на ноги. От унижения и гнева у нее горели щеки. Как он посмел бросить трубку? Как он вообще смеет так вести себя с ней?

Подойдя к бюро, она принялась писать. Но в авторучке кончились чернила, и Кэра в ярости позвала служанку:

– Бриджит! Принеси немедленно чернила!

Как всегда, улыбающаяся норвежка явилась с пузырьком чернил.

– Что еще прикажете, моя госпожа?

– Ничего, – проворчала Кэра. – Убирайся и оставь меня в покое!

Продолжая улыбаться, Бриджит вышла из комнаты. Она была образцовой служанкой и прекрасно понимала, что творческие люди всегда обладают бурным темпераментом. Не так уж часто она видела свою маленькую госпожу в гневе, но когда это случалось, то, видимо, на то имелись веские причины.

Кэра писала Клоду.

Твое поведение выходит за всякие рамки. То, как ты вел себя со мной вчера вечером и сегодня утром, я еще долго буду помнить. Наверное, ты забыл, что мы не только помолвлены, не только жених и невеста, но и партнеры по сцене. Если ты хочешь, чтобы я вернула тебе кольцо и между нами было все кончено, изволь поставить меня в известность. Я не потерплю, чтобы ты вел себя, как грубый и избалованный ребенок, – только из-за того, что не хочешь ехать со мной во Францию.

Я считаю, что это наш общий долг – сделать что-то для армии, и мне очень жаль, что в тебе так мало патриотизма. Пожалуйста, сообщи мне о своем решении до начала концерта, иначе я не выйду на сцену, и тебе придется объясняться с администрацией.

Твоя глубоко обиженная К.

Посыльный отнес это письмо на квартиру к Клоду, а Кэра отправилась к парикмахеру. Она внушала себе, что на Клоде свет клином не сошелся и что она не позволит себя унижать.

«Интересно, – думала она, – что он ответит?»

В салоне «Этоль» ее ждал, как всегда, самый теплый прием. Молодой и смышленый парикмахер расточал комплименты ее необыкновенным волосам. Молоденькая маникюрша, с трепетом взирая на эстрадную звезду, также рассыпалась в похвалах.

Кэра улыбалась, но ее улыбка была искусственной. Она чувствовала себя не примадонной, а бедной девушкой, которая поссорилась с женихом.

Если бы Кэра знала, при каких обстоятельствах Клод получил ее записку, то расстроилась бы куда больше.

Клод был не один. Когда он читал письмо, рядом с ним у камина сидела стройная, постриженная под мальчика черноволосая девушка, которая курила сигарету, вставленную в длинный костяной мундштук. На ней было вызывающе красное платье с огромным лисьим воротником. Губы и ногти у нее были тоже ярко-красными, а ресницы густо покрыты тушью. Она наблюдала, как посыльный вручил Клоду письмо и тот разорвал конверт. Клод казался ей весьма привлекательным. На нем все еще были голубая шелковая пижама и дорогой черный халат. Когда он углубился в чтение, его красивое лицо заметно побледнело. Затем он рассмеялся и швырнул письмо в огонь.

– Так и надо! – сказал он.

– Ты о чем? – поинтересовалась девушка. – Что тебя расстроило, мой пупсик?

Клод сунул руки в карманы халата и подошел к роскошному роялю. На рояле стояла фотография Кэры. В ее нежных глазах светилась любовь, но он раздраженно отодвинул снимок.

– Меня ужалили в самое больное место, – пробормотал он.

– Кто ужалил?

Клод кивнул на фотографию.

– Девушка, на которой я собирался жениться, моя милая Хлоя!

Молодая женщина приподняла свои выщипанные бровки.

– Собирался жениться?… – повторила она.

– Да, собирался, – проворчал Клод.

– Значит, я пришла в этот ранний час для того, чтобы узнать хорошую новость?… Ты передумал жениться на Кэре?

Он, нахмурившись, смотрел на фотографию, а потом сел за рояль и несколько раз яростно ударил по клавишам.

– Я бы этого не сказал, – хмуро проговорил он.

– Пупсик в кислом настроении! – проурчала девушка по имени Хлоя.

– Если бы ты не пришла, мне было бы еще хуже, – засмеялся Клод. – Ради меня тебе, наверное, пришлось отказаться от заманчивых предложений…

– Тебя это волнует?

– Само собой.

– Тебе это не повредит, – усмехнулась Хлоя.

Он снова посмотрел на фотографию Кэры и закусил губу.

– Мне не следовало забывать, что я многим ей обязан.

– Мы все кому-то обязаны нашей карьерой, мой утеночек. Когда я начинала свой путь на сцену, мне помогали многие мужчины, но не могла же я за них за всех выходить замуж!

Постукивая туфлей по полу, Клод задумчиво взглянул на Хлою.

Насколько он знал, Кэра и Хлоя не были знакомы между собой, хотя последняя была довольно известна в театральных кругах. Когда Кэра еще числилась заштатной танцовщицей в кордебалете, Хлоя уже играла на сцене самостоятельные роли. Она была неплохой актрисой, владела голосом. Кроме того, у нее были прекрасные черные глаза, и она была первоклассной танцовщицей. Словом, у нее были своя публика и свой успех, хотя до настоящей звезды ей было далеко.

Клод познакомился с Хлоей два месяца назад на одной из вечеринок, где был без Кэры. Хлоя бросала на него откровенно восхищенные взгляды, и он, конечно, не мог устоять. Он словно предвидел, что однажды Кэра решит оставить его (или он бросит ее), и тогда ему понадобится новая партнерша. Хлоя была для этого идеальной кандидатурой.

Она так разительно отличалась от Кэры, что возбуждала в Клоде любопытство. Кэра была натурой щедрой и полной идеализма, и это частенько его смущало. Клоду вообще не был присущ идеализм. Короче говоря, он был самовлюбленным молодым эгоистом, которого не интересовало ничего, кроме славы и денег – любой ценой. Для идеалов у него просто не было времени – так же как и для добрых поступков. Он был занят только собственной персоной.

Всплеск патриотизма, охвативший Кэру, оставил Клода совершенно равнодушным. Он не разделял ее энтузиазма и желания послужить родине. Честно говоря, ему было глубоко наплевать на войну. Он знал, что встанет на сторону победителя и в любом случае не останется внакладе… У Клода появилось чувство, что такая девушка, как Хлоя, сможет его понять.

Ему страстно захотелось быть понятым, и он решил рассказать Хлое о планах Кэры насчет «Арт-союза».

Она выслушала, прикуривая одну сигарету от другой, а когда он умолк, передернула плечами.

– Никогда не слышала большей чепухи, – сказала она. – Плыть через Ла-Манш только потому, что тебя поманили из «Арт-союза», и при этом рисковать своей жизнью!… Не делай этого, пупсик! Ты слишком много значишь для всех нас и не имеешь права рисковать собой!

– То же самое я и сказал ей! – воскликнул Клод.

– Кроме того, выступать перед войсками – довольно утомительное дело, – заметила Хлоя.

Клод почувствовал, что был полностью прав.

– То-то и оно! Но Кэра заупрямилась, и я тоже… Я и не собирался ехать. А если она решит поехать, наш дуэт распадется…

Хлоя задумчиво разглядывала свои длинные красные ногти.

– Тогда тебе незачем на ней жениться, – молвила она.

– Об этом вообще нет речи, – пробормотал Клод.

– Клод, милый, – начала Хлоя, ее огромные черные глаза возбужденно засверкали. – Ты замечателен и сам по себе! Больше Кэра тебе не нужна!

Клод улыбнулся. Сомнения улетучивались.

– Как я рад, что ты мне это сказала, милая!

Она встала и подошла к нему.

– Разве ты не знаешь, как я отношусь к тебе, пупсик?

Кто-кто, а Клод знал, как надо обращаться с красивыми женщинами. Он обнял Хлою за талию и привлек к себе.

Пальцы с накрашенными ногтями коснулись его напомаженных волос.

– Я давно хотела тебя это сказать, – призналась Хлоя. – Ты и сам это понимаешь. Только я боялась, что Кэра…

– Забудь о ней, – прервал Клод.

Он поцеловал Хлою, а та с протяжным вздохом скользнула в его объятия.

Через час, когда Хлоя ушла, Клод отмыл лицо от губной помады, оделся и направился к своему портному на Кондуит-стрит. В десять часов он зашел в ресторан и заказал устрицы со стаканом «шабли». После чего без особого энтузиазма поймал такси и поехал к Кэре.

Близость с Хлоей оказалась даже лучше, чем он предполагал. Храбрый парнишка! – назвал он ее про себя. Она была смелой и знала, как завести мужчину. Завести тогда, когда он менее всего к этому склонен. Кэра не обладала подобным умением… Словом, настало время, когда мужчина должен проявить характер. Хлоя абсолютна права. Он и без Кэры может считаться звездой и не обязан быть у нее под каблуком… Конечно, Кэра такая самоотверженная; она хочет служить родине и своему королю… Однако этим его не проймешь!

С другой стороны, Клод понимал, что сейчас разрыв ему ни к чему. Дуэт с Хлоей мог принести ему новый успех, но это было дело будущего. Кроме бешеной популярности Кэра была любима продюсерами, а Клод успел понаделать кое-каких долгов. Поэтому разумнее сначала получить причитавшееся по контракту. Что и говорить, заявить о своем разрыве с Кэрой будет куда выгоднее, когда она отплывет на материк. Она была беспокойной особой и могла закатить сцену. А сцены Клод ненавидел. Лучше, если они останутся друзьями. Но, если Кэра закапризничает, хлопот не оберешься. Пусть уж она отправляется в свою Францию. Ему не хотелось рисковать. Начнется шум и все такое, а это прискорбным образом скажется на его счете в банке.

В одном Клод был уверен: больше он не любит Кэру. К этому выводу он пришел сегодня утром. Ему вовсе не улыбалось обзавестись доброй женушкой и, остепенившись, осесть на одном месте. Куда больше для него подходит такая девушка, как Хлоя, – настоящий чертенок!

Одна мысль о предстоящем разговоре с Кэрой приводила его в уныние, но он взял себя в руки, ведь скоро она уедет за границу.

Несколько минут спустя Бриджит проводила его в гостиную.

Кэра была явно не в духе, хотя Клод надеялся, что дело обойдется двумя поцелуями и они снова сделаются друзьями. Несмотря на макияж, было заметно, что она бледна. На ее губах не было и признака улыбки.

Про себя Клод отметил, что она тем не менее очень хороша. На Кэре было черное платье, а черный цвет необычайно шел к ее платиновым волосам.

Клод сунул руки в карманы и, раскачиваясь на каблуках, улыбнулся.

– Интересно! – воскликнул он. – Куда это ты так наряжалась?

Кэра пропустила его игривость мимо ушей.

– Ты пришел, чтобы извиниться? – спросила она.

– Я никогда ни перед кем не извиняюсь, моя дорогая.

– Тогда тебе лучше уйти.

Клод и сам был не прочь это сделать, однако решил держаться намеченной линии и снова улыбнулся.

– Ты сегодня самая красивая и… такая строгая!

Она раздраженно махнула рукой.

– Честное слово, Клод, ты невыносим! С тех пор как я рассказала тебе об «Арт-союзе», ты успел не один раз меня обидеть… И после этого ты ждал, что я упаду в твои объятия?

Он развел руки в стороны.

– А почему бы и нет?

Ее сердце взволнованно забилось. Она прекрасно понимала, куда клонит Клод – как обычно, хочет отшутиться и чтобы все шло по-прежнему. Всегдашняя его самонадеянность… «Конечно, – гневно пронеслось у нее в голове, – он знает, что я его люблю и мне трудно устоять перед его обаянием… Но на этот раз я останусь непреклонна и накажу его!»

– Я не собираюсь с тобой целоваться. И наша дружба не вернется до тех пор, пока ты не извинишься за свое вчерашнее поведение. Ты бросил меня одну, хотя мы условились, что вместе поужинаем. К тому же, когда я позвонила тебе, ты швырнул трубку…

Клод улыбнулся еще шире. Его самолюбию льстило, что известная и всеми любимая певица Кэра вынуждена сносить от него подобные обиды. Он был вполне удовлетворен.

До открытого конфликта дело не дошло. Это была обычная ссора, но Кэра продолжала стоять на своем. Она оказалась упрямее, чем он предполагал, и ее угроза не выйти сегодня на сцену не была пустой. Она вполне могла выкинуть подобный номер, а это ему было ни к чему… С другой стороны, тщеславие Клода было удовлетворено, не говоря уж о недавней победе над Хлоей… В общем, он решил, что пора идти на мировую, и, сделав серьезную мину, проворчал:

– Если ты хочешь, чтобы я извинился за свою грубость, пожалуйста, я извиняюсь: прости меня… Но мне кажется, что и твое отношение ко мне не слишком дружеское!

– Но почему, Клод? Что дает тебе право так думать?! – обиженно воскликнула она.

– Мы обручены и хотим пожениться, – холодно заметил он. – К тому же у нас контракт… Не понимаю, как ты могла строить планы насчет Франции, не обсудив это сначала со мной?

– Неправда! – сказала она. – Прежде чем дать Бобби Хэутону согласие, я говорила с тобой.

– Но ведь я ответил, что не желаю ехать и не хочу, чтобы ехала ты.

– А я объяснила тебе, как это важно!

– Только, ради Бога, не заводи эту патриотическую волынку! – поморщился Клод. – Меня этим не проймешь…

Она удивленно подняла брови.

– Просто в голове не укладывается: как ты можешь быть так равнодушен к судьбе собственной страны? Ведь идет война!

– Это с какой стороны посмотреть. В конце концов, каждый имеет право на свою точку зрения… Но повторяю, мы обручены, и я просил тебя не уезжать. Мне кажется, что мы и здесь внесем достойный вклад в общее дело. Для этого вовсе не требуется пересекать Ла-Манш…

«Ты просто струсил!…» – едва не сорвалось у нее с языка. Но все-таки она промолчала. Как больно было сознавать, что человек, которого любишь, трус.

Они препирались вот уже полчаса, но так и не пришли к соглашению. Настроение у Клода испортилось окончательно, а Кэру измучило его упрямство.

– Кажется, мы никогда не найдем общего языка! – в отчаянии проговорила она.

– Похоже на то, – кивнул он.

– Что ты хочешь этим сказать?

Он передернул плечами. Время для решительных шагов еще не настало.

– Давай на время расстанемся, – предложил он. – Ты отправишься во Францию, а я тем временем займусь делами здесь…

– Но мне тяжело уезжать, зная, в каком состоянии ты остаешься… – вздохнула Кэра.

– Чего же ты от меня хочешь, дорогая? – проворчал он. – Чтобы я писал патриотические песенки, вроде «Марш, марш вперед!» или «Ты меня ждешь», и отправлял их тебе с полевой почтой?

Кэра покраснела.

– Не надо, Клод! – воскликнула она.

Он взял себя в руки и сказал:

– Ну хорошо, будем считать происшедшее между нами досадным недоразумением. Я всегда считал, что не стоит навязывать другому свое мнение. Хватить ссориться!… Давай лучше где-нибудь вместе перекусим.

– Что-то нет настроения, – вздохнула она.

– Ну ладно, – кивнул он. – Тогда я выметаюсь. Встретимся вечером, хорошо?

В горле у Кэры стоял ком. Ей хотелось броситься к нему на шею и чтобы все шло по-прежнему… Но, увы, она чувствовала, что «по-прежнему» уже никогда не будет.

Тем не менее она согласилась:

– Хорошо. До вечера…

– Я позвоню тебе, – сказал он, грациозно поклонившись.

– Спасибо, – пробормотала она.

Он послал ей воздушный поцелуй.

– Прими аспирин, дорогая, и постарайся отдохнуть. До вечера!

Проводив Клода, Кэра вернулась в спальню и, раздевшись, взглянула на себя в зеркало. Слезы застилали ей глаза.

3

Следующие три дня стали для Кэры сплошным мучением. На сцене Клод был, как всегда, очарователен, разговорчив, но казался ей бесконечно далеким. Накануне отъезда он даже любезно пригласил ее на завтрак и прислал подарки: кашемировый коврик и подушку, которые, по его мнению, могли пригодиться ей в дороге. Он проводил ее до такси, но дальше не поехал. Было ясно, что ему не хотелось встречаться с компанией артистов, отправляющихся через Ла-Манш… У него был ужасно отчужденный вид, и Кэра не могла понять, что у него на сердце.

– Прости, что не могу поехать с тобой, – сказал Клод на прощание. – Ты упрямая, и я упрямый… Но все-таки счастливого пути! Не сомневаюсь, когда ты вернешься, тебя буду встречать с оркестрами и цветами…

Таким напутствием он выпроваживал ее из Англии. Как всякая женщина, Кэра не могла не заметить, что его прощальный поцелуй был слишком холодным, а объятие кратким.

Она уезжала с тяжелым сердцем.

В вагоне ее окружила шумная и веселая компания. Здесь были сплошь артисты, подрядившиеся выступать перед действующей армией, и Кэра среди них была едва ли не ярчайшей звездой. Вокруг нее сразу засуетились поклонники: кто предлагал сигарету, кто говорил комплименты. Оглядевшись, она увидела знакомые лица. Вот Дениз Эйвон, гений оперетты, красавец и замечательный певец, а вот Эдди Найт, саксофонист. Здесь также оказались Майлз Лорример, актер шекспировского размаха, Софи Парк, блондинка из Америки, чьи танцевальные номера сводили публику с ума, маленькая балерина Маргарита Делани и многие другие…

Присоединившись к этой веселой компании, Кэра постаралась забыть о печальном расставании с Клодом. Хотелось верить, что, когда она вернется, все наладится, однако его отношение настораживало и даже пугало ее. Прежней веры в Клода, наверное, уже никогда не будет. С горечью Кэра признавалась себе, что уж лучше бы им вообще было не встречаться и не знать друг друга…

Но как было бы славно, если бы он поехал с ней во Францию!… «Как я буду выступать без него?» – с тревогой думала Кэра.

И хуже всего оказалось то, что ей пришлось врать, почему она явилась без Клода. Все хотели знать, что такое с ним стряслось. Она твердила, что у него слабое здоровье и доктор запретил ему эту поездку. Дело даже не в том, что плыть через Ла-Манш придется под конвоем. Главное, холодные ветры и разъезды в поездах по всей Франции из одной воинской части в другую. Там, конечно, не будет роскошных отелей, к которым привыкли артисты его уровня.

Оказавшись во Франции, Кэра махнула на свою тоску рукой. Во-первых, со времени первых гастролей в Париже она мечтала познакомиться с этой страной поближе, а во-вторых, ей предстояло выступать перед военными. Нельзя было допустить, чтобы мысли о Клоде отравляли радость от турне. Она решила, что постарается быть той блистательной Кэрой, которую так обожала публика.

Никогда ей не забыть первого выступления на сцене маленького промышленного городка. Труппу, прибывшую с «Арт-союзом», встретила ужасная непогода: мокрый снег, скользкие дороги и пронизывающий ветер. Маленький отель был сырым и холодным. Театрик, в котором пришлось выступать, продувался ледяными сквозняками, и Кэра, привыкшая к теплу, дрожала даже под мехами…

Но каждый день ее встречали восторженные взгляды английских и французских солдат! В пути она видела длинные колонны грузовиков, низко летящие самолеты, боевую технику, которую подтягивали к фронту. Лондон все еще сверкал роскошью и казался прекрасным сном, а сюда уже пришла война. Это была мировая война, и Кэра узнала, что это такое. Гордая и с бешено колотящимся сердцем, она вышла на маленькую, скудно освещенную сцену. Аккомпаниатору в военной форме было до Клода, как до небес, однако Клод – такой красавчик, в белом галстуке и белом костюме, в отличие от любого мужчины в мундире, выглядел бы здесь по меньшей мере нелепо.

Кэру встретили продолжительными аплодисментами. Солдаты свистели, стучали сапогами по полу – так они приветствовали свою любимицу.

Кэру переполняло восхищение соотечественниками. Когда она раскинула руки и запела, на ее глазах заблестели слезы.

Аккомпаниатор был неважный. Он с трудом продирался через партитуру Клода. Но Кэру это ничуть не смущало. Она показала все, на что была способна. Она пела и танцевала как никогда.

Когда она исполнила «Все выше», казалось, что обрушились стены. Подобного грома аплодисментов Кэра в жизни не слышала. Ее раз за разом вызывали на «бис». Концерт вел сам Бобби Хэутон. Шоу транслировалось на Англию и Шотландию, и Бобби с энтузиазмом выкрикивал в микрофон:

– Как жаль, что вы, дорогие радиослушатели, не видите, что здесь творится! Ах, как она танцевала, как танцевала! С ума можно сойти!…

Так началось это триумфальное турне. И повсюду на афишах значилось «Кэра без Клода».

В конце недели Кэру отвезли в одну маленькую деревушку, занятую союзными войсками. В маленькой гостиной был такой холод, что не спасали даже меха, не говоря уж о тонких артистических платьях.

Но успех опять был оглушительным. Снова сердце Кэры замирало от восторженных воплей и свиста, которыми встречали ее солдаты. Она танцевала до тех пор, пока не согрелась и с нее не покатился градом пот. Она пела, пока не охрипла, и солдаты пели вместе с ней. В который раз она пожалела, что с ней рядом не было Клода. Как много он потерял! Ничего подобного больше не повторится…

После концерта состоялся праздничный ужин, на который собрались офицеры танкового корпуса. Рядом с Кэрой сидел молодой офицер. Его восторженный взгляд она запомнила еще накануне. Он был очень высок и широк в плечах, и его голубые глаза сияли на загорелом лице, словно две звезды. Это был военный до мозга костей. Армейский берет лихо сидел на его стриженой голове. Кэре сразу понравился его заразительный смех. У него было прекрасное чувство юмора, и он оказался замечательным собеседником.

Он с жаром заговорил о концерте.

– Понимаете, в Лондоне я видел вас не один раз! – восклицал он. – И всегда думал о том, что вам лучше выступать без Клода… Шоу – это только вы!

– Ну, не знаю… Мне кажется, что с Клодом гораздо лучше… – возразила она.

– Он что, не смог приехать? – сочувственно покачал головой танкист.

Кэра начала было оправдываться,но молодой офицер снова заговорил о ней.

– Видеть вас – огромное счастье для меня, – признался он. – Вы та актриса, с которой я всегда мечтал познакомиться…

Многие мужчины говорили Кэре эти слова. Но в голосе молодого офицера звучало что-то особенное, и это тронуло ее.

– А я считаю, – ответила она, – что для меня огромное счастье – пересечь Ла-Манш и оказаться здесь, среди вас… – Она кивнула на собравшихся за столом.

Кроме двух десятков офицеров за столом сидели Бобби Хэутон, Эдди Паркер и, конечно, красавицы из «Арт-союза». Здесь подавали изысканные блюда и лучшие французские вина… Кроме того, как показалось Кэре, в самой атмосфере присутствовало нечто совершенно неповторимое…

– О чем вы думаете? – поинтересовался молодой офицер.

Разгоняя нахлынувшую грусть, она рассмеялась и окунулась в его голубые глаза.

– Я думаю о том, как вас зовут.

– Меня зовут Ричард, – ответил он. – Ричард Хэрриот.

Она заметила, что у него на погонах три звезды.

– Вы, конечно, кадровый военный?

– Да, до войны я служил в Египте в Иностранном легионе. Конечно, я не подозревал, что вместо возвращения домой окажусь здесь…

– А я и подумать не могла, что когда-нибудь буду выступать перед офицерами из танкового корпуса.

– Стало быть, танкисты – счастливые ребята! – воскликнул он, и они оба засмеялись.

Капитан Ричард Хэрриот вдруг почувствовал, что его сердце отбивает странный ритм. Это был его «звездный час». Рядом с ним сидела та, что казалась недостижимым божеством. Он уже был не в том возрасте, когда юные поклонники осаждают знаменитостей, чтобы поймать улыбку кумиров. В облике Кэры ему всегда виделось нечто необыкновенное, и сейчас он ощущал это особенно остро.

– А знаете, – пробормотал он, – у вас глаза фиолетового цвета. Никогда бы не поверил, что такое возможно, но факт остается фактом… А какие у вас ресницы!

– Они тоже настоящие! – со смехом ответила Кэра. – Не приклеенные, даю вам слово.

Он поднял бокал.

– За Кэру и ее фиолетовые глаза!

Она тоже подняла бокал.

– За галантного капитана и вообще за всех бравых мужчин танкового корпуса!

Через полчаса они болтали, словно старые друзья. Кэра была общительной девушкой и хорошей слушательницей. Скоро она знала о Ричарде Хэрриоте почти все. Ему было двадцать восемь. Он не был помолвлен и всю жизнь посвятил армии. В Египте он увлекся спортом и сделался первоклассным теннисистом. Кроме того, он был не чужд искусству, неплохо разбирался в балете и опере и вообще обожал музыку. Его отец умер. Матушка была жива, и Ричард ее нежно любил. Он был родом из Сассекса, где Хэрриоты обосновались несколько столетий назад, и уверял Кэру, что ей, без сомнения, понравился бы их старый дом…

Вечер был в самом разгаре. Кэра чувствовала, что Ричард к ней неравнодушен. Он взял ее руку и взглянул на кольцо с изумрудом.

– Вы надели это на сцену или… помолвлены? – спросил он.

Она отняла руку и немного покраснела.

– Да, я помолвлена… Я собираюсь замуж за своего партнера Клода.

Пронзительно голубые глаза Ричарда на секунду поблекли, но потом снова вспыхнули.

– Должно быть, это будет удачный тактический маневр, – неодобрительно проговорил он. – Желаю вам обоим счастья…

– Благодарю вас, капитан Хэрриот, – ответила Кэра, с тоской подумав о том, как Клод обошелся с ней перед отъездом из Англии.

Несмотря на то, что Ричард явно расстроился, он не хотел портить прелесть этого вечера. Кто-то завел граммофон, и первая пара поднялась на танец. Ричард и Кэра тоже пошли танцевать. Хрупкая и грациозная Кэра рядом с мужественным Ричардом была великолепна.

– Этих минут я никогда не забуду, – проговорил он. – Мне даже не верится, что судьбе угодно было забросить меня во Францию и я танцую с такой чудесной девушкой… Сколько вы еще пробудете здесь?

– Неделю, – ответила она.

– Возьму это на заметку, – сказал он.

В один из вечеров Кэра сидела в спальне отеля «Де Вилль». Это был лучший и самый большой отель в городишке, куда «Арт-союз» приехал на гастроли.

Лучший – это, конечно, сильно сказано. Особенно для того, кому довелось в нем переночевать. Впрочем, в ресторане отеля подавали недурные блюда и хорошие вина. Шеф-повар был маленьким и изящным – воплощенная вежливость. Даже в Лондоне Кэра не лакомилась такими отменными кушаньями, какими потчевал он… Однако номера были из рук вон плохи. Кэра занимала номер, смежный с номером Маргариты Делани. Комнаты были огромными и ободранными. В щелях под дверьми посвистывали сквозняки. Не спасали даже ковры. Высокие облупившиеся потолки, выцветшие обои, уродливый камин с зеркалом в позолоченной раме. В спальне – старая мебель из черного дерева. Более неуютное жилище трудно придумать… Все усилия Кэры внушить себе обратное терпели неудачу. Даже цветы, которые присылали поклонники, жухли в этой мрачной атмосфере.

Между спальнями располагалась ванная комната, вызывавшая у девушек горький смех. Сама ванна стояла посреди комнаты и была на редкость облезлой, а к душу вообще было страшно притронуться. Принимая душ, девушки отчаянно мерзли. Камины в спальнях не могли справиться с ледяными сквозняками… Как бы там ни было, девушки стойко переносили все тяготы походной жизни. Это была их война. Несмотря на то, что обе были эстрадными звездами, привыкшими к теплу и роскоши, они не жаловались. Шла война, а они приехали, чтобы поднять дух солдат, которые ради Британии шли на смерть. Остальное не имело значения.

Под вечер Кэра сидела у камина. Настроение было отвратительным. Но не от холода, а оттого, что с тех пор, как она приехала во Францию, от Клода не было никаких известий. Кэра писала ему каждый Божий день. А вчера даже отправила телеграмму. Ей не оставалось ничего другого, как признаться себе, что Клод выказывает ей такое же пренебрежение, как накануне отъезда из Лондона. Она старалась внушить себе, что он очень занят и у него нет времени писать письма, однако чувствовала, что жестоко уязвлена. Когда она смотрела на большую фотографию Клода, стоявшую на камине, у нее отчаянно ныло сердце.

Маргарита Делани, худенькая и черноглазая, расхаживала по комнате, кутаясь в шубку.

– Бр-р-р! Сегодня холодно как никогда! – проговорила она.

Кэра перевела взгляд на тяжелые красные шторы.

– Когда я выглянула на улицу, мне показалось, что там градусов пятнадцать мороза! – откликнулась она. – Ужас какой-то!

– А в каком хлеву нам приходится выступать! – воскликнула Маргарита.

– Об этом вообще лучше не думать, – улыбнулась Кэра. – Прошлым вечером, выйдя на сцену, я едва смогла разогреться… Каково же тебе, бедняжке! Ведь на тебе почти что нет одежды… Удивляюсь, как ты не схватила двустороннего воспаления легких!

Миниатюрная балерина вытащила пачку сигарет и протянула Кэре, но та отрицательно покачала головой. Тогда Маргарита закурила сама.

– Давай спустимся вниз, выпьем коньяка и отведаем фирменное жаркое, – предложила она. – Его готовят с вином и грибами, и мы немного согреемся.

– Извини, дорогая, – вздохнула Кэра, – но сегодня я уже приглашена на ужин.

– Ага, – сказала Маргарита, – тебя пригласил красавчик танкист. Я угадала?

– Да.

– Он милый, – пробормотала Маргарита. – Даже очень… Интересно, как это понравится Клоду?

Шутка подруги вызвала у Кэры горькую улыбку.

– Ему все равно. Думаю, что он сам сейчас ужинает с какой-нибудь красоткой.

Маргарита зевнула.

– Идеальное партнерство!

Кэра молча смотрела на огонь. Она не разделяла мнения большинства людей, которые считали, что идеальные отношения между мужчиной и женщиной подразумевают, что партнеры вольны заводить романы на стороне.

Она знала, что у Клода имеются интрижки, да и сама кокетничала с мужчинами. Однако если бы Кэра вышла замуж, то хотела бы хранить верность мужу, от которого ожидала того же.

Маргарита выпустила колечко дыма и задумчиво посмотрела на поникшую головку своей прелестной подруги. Она искренне любила Кэру. Кэра была одной из немногих актрис, щедро даривших себя не только публике, но и вообще людям.

В представлении Маргариты Клод не был столь популярен. Из всей артистической компании Маргариту особенно поразил отказ Клода ехать с Кэрой. Обе девушки понимали, что он банально струсил и что слабое здоровье тут ни при чем.

Стараясь казаться веселой, Маргарита поинтересовалась:

– А что твой капитан Хэрриот, как он тебе показался?

– Я еще не встречала таких приятных мужчин, – призналась Кэра.

– А какой он красавец! – добавила подруга.

– Но главное, он редкой души человек.

– Куда он тебя пригласил?

– В один смешной ресторанчик в конце улицы. Там восхитительно готовят рыбу.

– Когда у вас свидание?

– В семь часов.

– А концерт в восемь, – напомнила Маргарита.

Кэра кивнула и взглянула на наручные часики.

– Верно! – спохватилась она. – Мне еще нужно приготовиться…

«Приготовиться» не значило переодеться. На Кэре и Маргарите были брюки, свитера и шубы, которые они снимали лишь перед самым выходом на сцену.

4

Десять минут спустя Кэра и Маргарита сошли вниз. У лестницы их дожидался Ричард Хэрриот. Он смотрел на Кэру и думал о том, что в целом свете нет девушки красивее ее. В черных узких брючках, в свитере с глубоким вырезом и в шубке из голубого котика, наброшенной на плечи, она была воплощенной грацией. Ее прекрасные волосы были повязаны голубой косынкой.

Балерина, спускавшаяся вместе с Кэрой по лестнице, была красива по-своему, но Ричард лишь едва скользнул по ней взглядом. Все его внимание было приковано к Кэре. Сердце у него взволнованно забилось. Мысленно он ругал себя на чем свет стоит: какое право он имеет питать к ней нежные чувства, если у нее уже есть жених?… Однако он понимал, что влюбился в Кэру задолго до того, как познакомился с ней. Прошедших несколько дней стали для него чем-то вроде божественного откровения. Прежде он был уверен, что Кэра – испорченное и высокомерное создание, ведь она так красива и знаменита. Такие женщины обожают разбивать мужские сердца, не давая ничего взамен. Но Кэра оказалась совершенно иной. Никакой испорченности. Только необычайная свежесть. Она, которую осыпали подарками и комплиментами, как ребенок, радовалась самой скромной похвале. Ему казалось, что она способна на настоящую дружбу. Безусловно, он желал ее и как женщину, но, познакомившись с ней, видел, что, в отличие от других девушек, она вовсе не спешит перевести дружеские отношения в интимную сферу. Многие девушки и женщины, с которыми он был знаком, помолвленные или замужние, с готовностью позволяли себя обольстить – лишь бы представился случай. Не то что Кэра… Несмотря на необычайное дружелюбие, она была явно предана своему жениху, и за это Ричард любил ее еще больше. «Господи, – думал он, глядя на нее, – на что я надеюсь?!» Он всем сердцем любил ее, но знал, что не имеет на это права.

Он усадил ее в свою машину и повез в маленькое кафе под названием «Сердце Франции».

Кэра дрожала и куталась в шубку. От холода не спасал даже теплый мех.

– Ну и погодка! – сказала она.

– Чудесный мороз, – откликнулся Ричард. – Но в «Сердце Франции» будет даже жарко!

– Жду не дождусь ужина, – весело призналась она.

Они болтали о том, о сем, смеялись, и Кэра чувствовала, что на душе у нее светлеет. Ричард Хэрриот был полон мужественности и энергии. Его смех был так заразителен, что не засмеяться вслед за ним было невозможно.

Почему бы ей не забыть о Клоде и не повеселиться немного? Наверняка Клод сейчас развлекается в Лондоне… Подобная философия не была свойственна Кэре, но в эту минуту она решила, что попытается ей следовать.

Молодой офицер был очарован ею. В этот вечер Кэра была прелестна как никогда. Они сидели в углу за маленьким столиком, и в ресторане действительно было очень жарко. Здесь, в основном, собрались офицеры – кто в компании, кто в одиночестве. В городишке «Сердце Франции» было излюбленным местом отдыха. Из окна открывался вид на реку, а между столиками сновали официанты с подносами, на которых красовались разнообразные аппетитные блюда, длинные батоны хлеба с хрустящей корочкой и бутылки вина. Нехватки продовольствия еще не ощущалось. По французскому обыкновению грибы и масло добавлялись в кушанья в изобилии.

В помещении слышалась французская и английская речь. Метрдотель распоряжался отрывисто и властно. Его голос, выкрикивавший названия французских блюд, перекрывал общий гомон.

Ричард взял бутылку и наполнил бокалы нежно-золотистым «шабли».

– Мне нравится эта война, – сказал он.

Фиолетовые глаза Кэры нежно засветились.

– И мне тоже. Хотя, наверное, это неправильно.

– Может быть, – согласился он. – Но вы имеете право на маленькие радости. Ведь вы столько радости доставляете другим!…

– Я рада, что познакомилась с вами во Франции, капитан Хэрриот.

– Называйте меня Ричардом, договорились?

– Договорились…

Он поднял бокал.

– За вас, Кэра!

Она улыбнулась и чокнулась с ним. Официант принес ее любимое блюдо.

– Красота какая, правда? – сказал Ричард, кивая на тарелку.

– Великолепно, – согласилась она.

Он с восхищением наблюдал, как изящно работают ее тонкие пальчики.

– Знаете, Кэра, наше знакомство, наша дружба значат для меня ужасно много! – признался он.

– Спасибо, Ричард. Для меня это тоже важно.

– Правда? – с надеждой спросил он.

– Конечно, – кивнула она, опуская длинные ресницы.

Его сердце заколотилось, как сумасшедшее, и он мысленно обозвал себя кретином.

– Вам, наверное, со мной ужасно скучно, – сказал он. – Ведь я самый заурядный военный, а вы привыкли к блестящему обществу… Представляю, как я вам надоел.

– Чепуха какая! – рассмеялась она. – Вы самый занимательный собеседник, которого я знаю. Да и вы сами это прекрасно понимаете, Ричард Хэрриот!

Он расплылся в улыбке, словно мальчишка, которого похвалили.

– Благодарю вас, – сказал он, – но я понимаю, что великая Кэра снизошла до меня, потому что оказалась здесь, во Франции…

– Вовсе я не великая. Точно так же я бы относилась к вам и в Англии.

– Нет, – вздохнул он, – в Англии совершенно другое дело. Если бы мы вообще могли там встретиться… Там не будет дружеских ужинов, прогулок и этой болтовни. В Англии вас дожидается будущий муж.

Сама того не желая, Кэра нахмурилась. Она опустила глаза к тарелке и ела молча. Ричард Хэрриот обеспокоенно покачал головой. Не очень-то ей приятно говорить о Клоде и о своем будущем с ним. Что касается Ричарда, то ему всегда казалось, что помолвка – чрезвычайно серьезная вещь. И помолвка Кэры тоже. Он не имел никакого права думать, что в жизни Кэры это случайность. Ему хотелось, чтобы она была счастлива… Однако подспудно он питал неприязнь к мужчинам, которые поют и танцуют на сцене. Конечно, все это предрассудки. Разве можно осуждать их за тот образ жизни, который они избрали?… Тем не менее сам он был настоящим мужчиной, и ему глубоко претили вялость и женственность людей вроде Клода. Этот парень был прекрасным музыкантом и артистом, и идеальным партнером для Кэры. Но это на сцене… На роль мужа он ей совершенно не подходил.

Кэра явно избегала говорить о Клоде и завела разговор о предстоящих концертах.

– Вы долго пробудете во Франции? – спросил Ричард.

– Еще несколько дней, – ответила она.

– Когда вы уедете, я буду чертовски скучать! – поморщился он.

– Вы слишком добры ко мне, Ричард, – тихо сказала она.

– Пустяки, Кэра. Для вас все что угодно…

После ужина они пили превосходный кофе. Внезапно Ричард полез в карман и вытащил небольшой сверток.

– Вы не против, Кэра, если я подарю вам кое-что? – спросил он.

Она взяла сверток и улыбнулась.

– Ричард, что вы себе позволяете? Вы делаете мне подарки?

– Это сущая безделица, – пробормотал он. – Не знаю, что пришло мне в голову. Наверное, вы не согласитесь это носить… Но если Клод не будет возражать…

– Ну конечно, он не будет возражать! – перебила она и торопливо развернула сверток.

В маленькой коробочке лежал значок с эмблемой танковых войск. Впрочем, он скорее напоминал брошь, так как был выполнен в виде камеи, украшенной крошечными бриллиантами.

Кэра приподняла брошь поближе к свету.

– Ах, Ричард, какая прелесть!

– Вы согласитесь надеть это в память о ваших гастролях?

– Конечно, с радостью. Это большая честь для меня, – кивнула она и приколола брошь к свитеру.

Ричард просиял от удовольствия.

– И еще, – попросил он, – не согласились бы вы подарить мне талисман? На тот случай, когда нас отправят в бой, под бомбы…

– Я бы с радостью, – смущенно проговорила Кэра. – Но что я могу вам подарить?

Ричард чуть улыбнулся, а его голубые глаза взволнованно блеснули.

– Когда вы исполняете «Все выше», вы выходите на сцену в летной форме и в изумительных голубых чулках… Если они не представляют для вас большой ценности, может быть, вы подарите мне один из них? Я обвяжусь им, и он, как амулет, охранит меня от пуль…

Кэра рассмеялась.

– Как романтично! Подарить чулок офицеру королевской гвардии!

– Так я получу его?

– Все что угодно, если вы действительно думаете, что это охранит вас от пуль.

В тот же вечер Ричард стал обладателем не одного, а целой пары драгоценных шелковых чулок. От них исходил божественный запах – аромат Кэры.

Накануне отъезда Кэры в Англию Ричард зашел к ней в отель и попросил еще об одном, последнем одолжении.

– Я знаю, вы ужасно устали. И потом, эта отвратительная погода… – пробормотал он. – Вряд ли я вправе испытывать вашу щедрость, но если бы вы согласились, то могли бы осчастливить танкистов из моего подразделения…

– Вы же знаете, – ответила она, – я сделаю все, что в моих силах!

– Сегодня у нас свой маленький самодеятельный концерт, – объяснил он. – Если бы вы, знаменитая артистка, выступили на нем хотя бы с одним номером, это был бы для всех грандиозный сюрприз!

Кэра задумалась. Ей очень хотелось порадовать напоследок танкистов, к которым она привязалась всей душей, но выступать отдельно от «Арт-союза» было очень непривычно. Впрочем, и это можно было устроить.

Танкисты стояли в пятнадцати милях от города. После концерта Ричард пообещал в целости и сохранности доставить ее назад. Конечно, мероприятие затянется до самого вечера, но зато ребята-танкисты будут на седьмом небе.

Кэра протянула ему руку.

– Я приеду и выступлю, – сказала она.

– Вы чудо! – воскликнул он и на радостях так сильно сжал ее пальцы, что она даже ойкнула.

Кэра отправилась на почту, чтобы послать телеграмму Клоду. Она написала, что приезжает в понедельник и они смогут возобновить совместную работу. Кроме того, Бобби Хэутон предлагал контракт на новую программу.

Кэра много думала о Клоде и ужасно скучала, несмотря на напряженные концерты, патриотическое воодушевление, восторженные приемы и тому подобное… Ричард Хэрриот утверждал, что ей лучше выступать одной, без Клода, но Кэра была уверена в обратном. Их дуэт был совершенным, а взаимопонимание с Клодом абсолютным. Вот уже много месяцев они делили горе и радость и были близки как мужчина и женщина. У Кэры была преданная и страстная душа. Три долгих года она любила Клода до самозабвения.

Когда она вернется, все встанет на свои места.

Тем не менее Кэру больно ранило, что Клод до сих пор не ответил ни на одно ее послание. К тому же она получила тревожное письмо от Филлиса Кэри, их общего с Клодом приятеля, который сообщал, что встретил Клода в ресторане, но тот даже не пожелал говорить о ней, заявив, что Кэра теперь выступает во Франции и на ее афишах значится: «Кэра без Клода».

Лучше тебе поскорее вернуться, - писал Филлис. - У Клода отвратительное настроение, дорогая. Я вовсе не виню тебя. На твоем месте я поступил бы точно так же. Клод повел себя весьма недостойно…

От одной мысли, что, вернувшись в Лондон, она застанет Клода в «отвратительном настроении», Кэра затрепетала. Однако она верила, что он переменится и у них все наладится. Кэра представила, каким красавцем будет Клод в военной форме. Он возьмет себя в руки и послужит родине так же, как и Ричард Хэрриот.

Увы, это были только мечты.

Кэра бессознательно прикоснулась к брошке, которую подарил ей офицер-танкист.

5

Тот концерт в старом сарае Кэра запомнила на всю жизнь. И не только она – Ричард Хэрриот тоже.

Нигде и никогда она не встречала такого сердечного приема. Молодые бойцы чуть с ума не сошли от радости, когда узнали, что к ним пожаловала звезда.

Она пела и танцевала до изнеможения. Ричарду пришлось силой утащить ее со сцены. Когда гремели несмолкающие аплодисменты солдат, по щекам Кэры катились слезы. Не в силах говорить, она лишь протянула к Ричарду руки, и тот едва не прослезился сам.

– Они запомнят этот вечер на всю жизнь! – пробормотал он. – Огромное вам спасибо, что пришли…

– И я никогда не забуду их, – сквозь слезы ответила она.

Он взглянул на часы и поспешно надел берет и шинель.

– Закутайтесь в шубку, моя дорогая, – сказал он. – Вам пора возвращаться в отель. Вы, наверное, валитесь с ног.

И правда, Кэра чувствовала, что все тело ломит от усталости.

– Кажется, я действительно устала, – кивнула она.

Ричард поднес к губам ее руку. На мгновение он забыл о ее кольце с изумрудом.

– Вы отважная девушка, – сказал он. – У меня нет слов, чтобы выразить вам свое восхищение. Мои ребята чувствуют то же самое, и они будут рады отдать жизнь за страну, в которой живут такие девушки, как вы!

От волнения у нее сжалось горло.

– Таких прекрасных слов мне еще никто не говорил! – прошептала она.

Ах, как ей хотелось услышать что-нибудь подобное от Клода!

Теперь им предстояло проделать пятнадцать миль назад. С самого начала стало ясно, что дело дрянь. Дороги обледенели, а на землю опустился густой туман. Стемнело очень быстро. К тому же ужасно похолодало.

Ричард сам сел за руль. Машину кидало из стороны в сторону, и он корил себя за то, что втянул девушку в эту историю. Это из-за него она смертельно устала и продрогла до костей.

Но Кэра не падала духом. Чтобы подбодрить Ричарда, она даже пыталась что-то напевать.

Ричард знал район довольно хорошо. Его подразделение квартировало здесь уже несколько недель. Дорога была очень скользкой, к тому же запружена грузовиками, танками и прочей военной техникой. Фары встречных автомобилей слепили глаза, и Ричард решил срезать дорогу.

К несчастью, туман сгустился еще больше, и очень скоро они безнадежно заблудились. Внезапно на дороге возникла огромная воронка от авиабомбы, и Ричард не успел затормозить.

Укрывшись пологом и прижавшись к спутнику, Кэра продолжала напевать. В следующий момент она почувствовала, что они летят куда-то в пропасть, и услышала отчаянный крик Ричарда: «Боже мой!…» Потом ее оглушило и она потеряла сознание.

Что произошло дальше, Кэра не помнила. Она очнулась на жестком топчане в странном помещении, больше напоминающем кухню. Вокруг нее толпились какие-то люди, а Ричард Хэрриот стоял перед ней на коленях и держал ее за руку. Его голова была забинтована. Толстая француженка поднесла к губам девушки какую-то обжигающую жидкость. Кажется, это был дешевый коньяк. Седой старик что-то бормотал по-французски. Несколько французских ребятишек в ночных рубашках любопытно пялились на Кэру.

Казалось, что все происходит в дурном сне. Ноги затекли. Она хотела пошевелить ими и вскрикнула от боли. Ричард крепко сжал ее руку.

– Кэра, дорогая, как вы себя чувствуете?

– Где я? – простонала она. – Что случилось?

– Я идиот! Даже хуже! – в отчаянии воскликнул он. Его голос тонул в возбужденном гомоне столпившихся французов.

Он рассказал, что въехал в воронку от авиабомбы и автомобиль разбился. Сам он отделался несколькими синяками и до крови поцарапал лоб. Зачем он только решил ехать коротким путем! Нужно было следовать по главной дороге. Когда он вытаскивал ее из разбитого автомобиля, то думал, что она уже мертва. Его сковал ужас. К счастью, неподалеку оказался дом фермера. Нашлись добрые люди, которые предлагали помощь, но сегодня все было напрасно. Здесь отсутствовал телефон, а у фермера были лишь лошадь и телега. До рассвета выезжать фермер не решался. С новой силой повалил снег, и отправиться в пургу было бы настоящим безумием. По-французски Ричард изъяснялся свободно и вынужден был согласиться с аргументами фермера.

В фиолетовых глазах Кэры мелькнуло беспокойство. Она приподняла полог и взглянула на свои ноги. Увидев, что одна из них от лодыжки до колена забинтована, она в ужасе воскликнула:

– Что случилось?… Я ранена?… Не молчите!

Побледневший Ричард понял, что лгать бессмысленно.

– О Боже, – прошептал он, – я бы все отдал, только бы с вами этого не случилось… Когда я принес вас сюда, мадам осмотрела вашу ногу. Она кое-что смыслит в этом и сказала, что…

– Что она сломана? – прошептала Кэра.

– Боюсь, что так, – кивнул он.

У нее перехватило дыхание, и она зажмурилась. Казалось, боль пронзила ее насквозь. Нога сломана!… Какой кошмар! Это значит, что несколько недель, а может быть, и месяцев нельзя и думать о том, чтобы выступать на сцене… Если вообще она когда-нибудь сможет танцевать!

У нее перед глазами возникло красивое лицо Клода. Он усмехался и словно говорил: «Вот видишь, теперь ты действительно «Кэра без Клода»!»

Она простерла к Ричарду руки и в отчаянии зарыдала.

– Кэра! Милая Кэра! – повторял он. – Я бы все отдал, чтобы спасти вас!

Она сжимала его руки и несколько минут безудержно рыдала, уткнувшись лицом в диван.

Молодой человек смотрел на ее прекрасную головку и готов был себя убить. Снова и снова он ругал себя за то, что решил срезать путь. Зачем он вообще уговорил ее на эту поездку? Ему так хотелось порадовать своих людей… Не хуже Кэры он понимал, что значило для нее сломать ногу. Только час назад она кружилась в волшебном танце, а теперь не в силах даже встать… Кроме того, сердце Ричарда разрывалось от любви. До Клода ему сейчас не было никакого дела. Он нежно целовал ее руки и твердил:

– Милая!… Милая!…

Хозяин фермы принес из конюшни фонарь и подвесил на крюк в потолке. Все его семейство, поднятое с постелей, толпилось на кухне и бурно сочувствовало «господину офицеру». Хозяин сообщил, что погода никуда не годится и до утра не станет запрягать лошадь. Тереза, его жена, предложила мадемуазель свою постель. Господин капитан может расположиться на матрасе на кухне. Здесь по крайней мере тепло.

Бледный и потерянный Ричард перевел их слова Кэре.

– Ничего нельзя сделать, – сказал он. – Лучше нам переждать здесь до рассвета. Потом я доберусь до ближайшей воинской части и привезу санитаров.

– Хорошо, – едва слышно ответила девушка и закрыла лицо ладонями.

По ее щекам текли слезы, и она не чувствовала, как Ричард целует ее и бормочет «милая». От ужаса она вообще ничего не чувствовала.

Дальнейшие перспективы были одна кошмарнее другой. Что, если она не только сломала ногу, но у нее еще случится заражение крови? Что, если ногу придется ампутировать?… Кэра пыталась взять себя в руки и выбросить из головы черные мысли. Ведь она не трусиха! Она приехала сюда добровольно – чтобы чем-то помочь армии. Этот перелом – то же самое, что боевое ранение, и она, Кэра, сражается на этой войне, как настоящий солдат. Нельзя допустить, чтобы капитан Хэрриот счел ее неженкой!

Кэра повернулась к Ричарду и храбро улыбнулась.

– Скажите мадам, что я не стану занимать ее постель. Лучше меня вообще не трогать. Пока не придет машина, я полежу здесь. Мне страшно даже пошевелить ногой…

Ричард кивнул. Он объяснил ситуацию мадам, и та выгнала ребятишек из кухни. Потом она принесла Кэре горячего молока, а также несколько одеял.

– Надеюсь, бедная мадемуазель немного согреется, – сказала мадам.

Фермер с одним из сыновей притащил на кухню матрас, который положили перед очагом. Ричард встал и налил себе немного коньяку. У него раскалывалась голова. Но еще больше он переживал за Кэру.

– Вы не против, если я лягу неподалеку от вас? – спросил он.

– Как вам будет угодно, – прошептала она. – Я бы предпочла не оставаться одна…

Через некоторое время весь дом погрузился в тишину, которую час назад нарушил английский капитан. Кэра лежала на диване за ширмой и старалась не думать о будущем. Просто не осмеливалась… А Ричард Хэрриот, устроившись поблизости на топчане, как мог старался ее утешить.

– Бедняжка! – шепнул он. – Нога сильно болит?

– Немного, – ответила она.

– Вы сможете заснуть?

– Попытаюсь.

– Наверное, вы мне никогда не простите, что я втянул вас в эту историю? – вздохнул он.

– Вы не виноваты, Ричард. Это чистая случайность.

На душе у молодого офицера стало немного легче.

– Кэра, – сказал он, – мне бы хотелось, чтобы вы знали, как… много для меня значите! Может быть, другого случая признаться у меня больше не будет. Понимаю, я не должен говорить об этом: ведь у вас есть жених. Но сегодняшняя ночь все перевернула в моей жизни… Мне хочется, чтобы вы знали: я бы с радостью отдал за вас жизнь!… Позволил бы отрезать себе обе ноги, лишь бы вы могли танцевать!

Кэра почувствовала, как у нее вспыхнули щеки. Несмотря на свое плачевное положение, она, как и всякая женщина, была до глубины души тронута подобной искренностью.

Милый, милый Ричард Хэрриот!… Он ей очень нравился, и знать, что он в нее влюблен, было очень приятно. Интересно, что могло произойти между ними, если бы не Клод?… Но в том-то и дело, что мысли о Клоде заслоняли от нее весь остальной мир. Ричард Хэрриот и убогий домик фермера казались сном.

Кэра поблагодарила Ричарда за теплые слова и сказала, чтобы он не терзался на ее счет.

Едва закрыв глаза, она снова погрузилась в воспоминания о Клоде.

В ее воспоминаниях Клод был совсем иным. Не жестоким молодым эгоистом, который отказался ехать с ней во Францию, а чудесным любовником и партнером, с которым ее связывало три года жизни.

В ее памяти живо встали все прелестные подробности их знакомства. На сцене между ними установилось абсолютное взаимопонимание. Они вместе пробились через тернии к славе… Кэра хорошо помнила тот вечер, когда Клод впервые признался ей в любви. Ах, в Клоде было все, о чем только могла мечтать женщина!

Она ничего не забыла. Они вместе выступали в программе, подготовленной специально для его королевского высочества. Кэра исполняла песню Клода под названием «Вся моя жизнь – это ты» и, выйдя на сцену, заученно улыбнулась партнеру. Тот одарил ее ответной улыбкой, и в этот момент между ними возникло нечто большее, чем простая игра. В черных глазах Клода Кэра увидела истинную страсть.

После концерта они поехали ужинать в «Савой», и в машине Клод впервые обнял и поцеловал ее.

– Вся моя жизнь – это ты, – повторил он слова песни. – Сегодня я увидел тебя на сцене и понял, что то, что происходит между нами, не простое партнерство. И я хочу, чтобы однажды ты стала моей женой!…

За окном крестьянского дома мела метель, свистел ветер, а Кэра, превозмогая боль, мечтала о том, чтобы снова возвратиться в тот волшебный вечер. Ей даже стало казаться, что губы Клода касаются ее губ… Ах, каким он был роскошным любовником! Его музыкальные пальцы умели ласкать… А наутро после той ночи он прислал ей букет белых лилий и букет золотистых роз. К цветам была приложена записка: «Ты нежна, как лилия, и прекрасна, как роза!» В знак помолвки они обменялись кольцами. Отныне она решила, что не взглянет ни на какого другого мужчину. Ее судьбой стал Клод.

Впоследствии Клод не раз повторял, что не может жить без нее. И она поверила… Даже недавняя его выходка в Лондоне представлялась ей случайностью – детским капризом, и все из-за того, что она пошла наперекор его желаниям… Между тем ей не следовало забывать, что у него слабое легкое. Глупо было требовать от него воинской доблести. Он музыкант, артист… Он мог одарить мир своими талантами… Теперь, когда Клод узнает о случившемся, его любовь к ней оживет! Обеспокоенный, он тут же примчится к ней через Ла-Манш. Между ними все наладится, и Кэра скажет, что пора наконец пожениться. Медовый месяц будет сплошным волшебством…

Погрузившись в сладостные мечты, Кэра немного успокоилась и, смертельно уставшая, заснула.

Но Ричард не мог сомкнуть глаз. Он прислушивался к каждому скрипу, доносившемуся со стороны топчана; несколько раз поднимался и на цыпочках подходил к ширме, чтобы взглянуть на девушку. «Какой я дурак, что влюбился в чужую невесту, – говорил он себе. – Завтра мы, скорее всего, расстанемся навсегда…»

Наступило утро. Ночной кошмар сменился суровой действительностью. Когда пришла санитарная машина, врач засомневался, кому из них нужна срочная помощь: Кэре, у которой была сломана нога, или бледному как полотно Ричарду, с ужасом взиравшему на страдания своей любимой.

Ричард поехал с Кэрой в госпиталь. Всю дорогу он держал ее за руку. Ноябрьский день был серым и ветреным, тучи висели низко, но снегопад прекратился. Когда Ричард спросил, может ли он чем-то помочь ей, Кэра ответила, что нужно отправить телеграмму в Лондон и сообщить адрес женского госпиталя. Он записал имя и адрес: «Лондон, Беркли-стрит, 14, Клоду де Алрою».

Ричард понимал, что это тот самый человек, в которого была влюблена Кэра. К тому же он был вынужден оставить Кэру в госпитале и вернуться к своим служебным обязанностям. Его ждали в части, где ему придется доложить начальству обо всем случившемся и направить солдат вытаскивать из воронки свою разбитую машину…

Он вытребовал для Кэры небольшую, но отдельную палату. Ей уже дали болеутоляющее, а ее нога была обследована и загипсована.

Он чувствовал, что Кэре очень одиноко и она ужасно напугана. Однако она заставила себя улыбнуться и протянула ему руку.

– Я напишу вам, как мои дела, – пообещала она.

– Бог даст, все обойдется, – сказал он.

– Вы навестите меня, правда?

В его голубых глазах промелькнуло отчаяние.

– Вы знаете, дорогая, что ради вас я готов на все… – прошептал он. – Но ходят слухи, что нас скоро переводят… Наверное, я не смогу приехать… Зато приедет ваш жених, и все будет хорошо.

– Конечно, он приедет, – кивнула она.

Ричард нагнулся, поцеловал ее руку и, отсалютовав, вышел. У него разрывалось сердце. Еще немного, и он бы не поручился за себя. Выше его сил было видеть, как Кэра сквозь слезы пытается изобразить на своем лице храбрую улыбку.

Он телеграфировал Клоду де Арлою, чтобы тот поспешил к Кэре первым же самолетом.

Окруженная французскими врачами и медсестрами, бедняжка Кэра молила Бога о том же.

6

Прошло шесть долгих недель, прежде чем Кэра смогла подняться с больничной койки. Зато она научилась терпению. Это был жестокий, но такой необходимый урок… Полтора месяца она провела в незнакомом французском госпитале, принимая соболезнования и чувствуя себя звездой, которая нежданно-негаданно упала на грешную землю и погасла.

Кэра, танцовщица и примадонна, была прикована к больничной койке, а ее сломанная нога подвешена к специальному блоку. Ей не оставалось ничего другого, как положиться на силу духа.

Доктора и медсестры всем сердцем полюбили «маленькую англичанку». Немного оправившись, она неизменно встречала их бодрой улыбкой, и это было в их глазах настоящим подвигом. Редчайший случай, когда женщина, попавшая в такую передрягу, не позволила себе расхныкаться. Более того, когда ей позволили выезжать на инвалидной коляске, Кэра стала петь для больных, и все были очарованы ее голосом. Слава Богу, после аварии она его не потеряла.

Перед возвращением в Англию ее навестили коллеги из «Арт-союза». Они ввалились в палату всей гурьбой и завалили Кэру цветами и свежими газетами. Бобби Хэутон принес огромный букет роз и пообещал, что, как только она приедет в Лондон, он обязательно подыщет ей какую-нибудь работу.

Кэра смеялась и шутила, но стоило друзьям выйти из палаты, как на нее навалилась тоска. Она до смерти боялась, что больше никогда не сможет танцевать.

Из Парижа приехал специалист-хирург, не говоря уже о том, что ее постоянно осматривали местные доктора. Они сказали, что у нее самый обычный перелом. Однако не были уверены, что в будущем нога будет послушна ей, как прежде. И правда, спустя недели Кэра и сама не верила, что отяжелевшая и потерявшая чувствительность нога снова сможет взлетать выше головы… Кэра была в отчаянии. Но не только из-за этого.

Клод так и не приехал.

Получив телеграмму от Ричарда Хэрриота, он прислал письмо, полное самого горячего сочувствия.

Бедный ангелочек! - писал он. - Несчастная малышка… Какой ужасный случай… Как жаль, что я не могу пожать твою руку… Страшно много работы… Я не могу бросить свою публику… Ну, ты меня понимаешь…

Потом пришло еще несколько писем. Таких же сочувственных и пустых. Слов было много, но в них не чувствовалось действительно искреннего желания приехать. Ни одного слова любви. Трудно было поверить, что невеста, будущая жена заслуживала подобного обращения. Другой на месте Клода был бы уже здесь, чтобы утешить Кэру в несчастье…

«Я не могу бросить свою публику», – писал он.

А ее, значит, он мог бросить… Ну конечно, не нужно было тратить деньги, время, таскаться по больницам, сидеть у одра и так далее. Всего этого Клод терпеть не мог. Кэра легко представляла себе, какую физиономию скорчил бы Клод, если бы увидел ее на больничной койке с ногой, вздернутой на блоке. Танцевать, петь с ней – это другое дело. Это он с удовольствием. Но ее сломанная нога была ему ни к чему.

Итак, полтора месяца она мучилась в одиночестве.

Впрочем, сначала Кэра получала сотни писем со всей Англии. От поклонников. Ее агент присылал газетные вырезки. Когда стало известно о происшедшем, первые полосы газет запестрели ее фотографиями. Заголовки гласили:

ЗВЕЗДА АНГЛИЙСКОЙ ЭСТРАДЫ РАНЕНА НА ГАСТРОЛЯХ «АРТ-СОЮЗА»!

Прекрасная реклама… Однако, кроме горечи, это ничего не вызывало. К чему ей теперь популярность? Она чувствовала себя простой смертной – девушкой, которая ждала и не могла дождаться возлюбленного… Она ждала от него слов сочувствия, но их не было. Даже Бриджит своими трогательными каракулями писала ей нежные письма. А Клод перестал писать вообще.

Наступило Рождество. Клод, естественно, забыл ее поздравить. Публика о ней тоже забыла. Упавшую звезду недолго помнят. Люди слишком поглощены своими проблемами. На артистическом небосклоне засияли новые звезды, а Кэра, словно погрузившись в небытие, лежала в маленьком французском госпитале.

На Рождество она получило одно-единственное поздравительное письмо. От капитана Хэрриота. Бедняга капитан все еще клял себя за то, что с ней произошло. Милый Ричард! Она не забыла слов любви, которые он шептал ей в крестьянском доме… Увы, его часть перебросили на другой участок фронта, и он не мог к ней вырваться. Кроме того, он собирался в отпуск в Англию…

Я хочу, чтобы Вы знали, что я никогда не забуду Вас и не перестану упрекать себя за несчастье, которое с Вами стряслось, - писал он. - Надеюсь, Вы скоро вернетесь в Лондон и будете счастливы со своим женихом. Примите наилучшие пожелания по случаю Нового года.

Ричард Хэрриот

Это короткое письмецо немного согрело сердце Кэры, но упоминание о женихе больно укололо. Кажется, она больше не существовала для Клода. Между ними не было даже признаков обычной дружбы, и, вместо того, чтобы радоваться, Кэра с ужасом думала о предстоящем возвращении в Лондон.

Как бы там ни было, в один холодный зимний день, опираясь на костыли, Кэра высадилась в лондонском аэропорту.

Накануне она телеграфировала Клоду, чтобы тот ее встретил. Но Клод не пришел. Увидев, что его нет, Кэра упала духом. Однако она нашла в себе силы улыбнуться Бриджит, которая пришла встречать свою «маленькую госпожу». Увидев Кэру на костылях, Бриджит разрыдалась: «Боже милостивый, она действительно вернулась с войны!»

Кристофер Кэмбелл, агент Кэры, тоже был здесь. На своем авто он довез ее домой. Милый румяный толстяк Крис Кэмбелл! Такой забавный в своих роговых очках…

Он старался бодриться, но, увидев загипсованную ногу Кэры, едва не расплакался. Это означало крах его собственной карьеры.

– Тебя нужно показать лучшему специалисту, – заявил он. – Ты должна снова танцевать, Кэра! А пока что будет нелегко подыскать для тебя достойную работу… Ты ведь не захочешь опуститься до случайных заработков на студиях грампластинок… Да и таких заработков, как в дуэте с Клодом, это не принесет…

– Ты видел Клода? – быстро спросила она.

Пряча глаза, Кристофер пробормотал, что видел Клода раз или два и тот заверял, что, как только Кэра приедет в Лондон, он обязательно ее навестит.

Но Кэра и сама все прекрасно понимала. Клод знал, что она приезжает, но даже не потрудился ее встретить.

Она печально вертела на пальце кольцо, которое он подарил ей в знак помолвки, и рассеянно смотрела на знакомые улицы. Никакой радости по поводу возвращения на родину она не испытывала. Был хмурый январский день. И на сердце лежала печаль.

До самого вечера Кэра ждала, что Клод даст о себе знать. Наконец в шесть часов он пожаловал. Она лежала на софе в гостиной, где заботливая Бриджит предусмотрительно затопила камин. Когда он вошел, она протянула к нему руки, дрожа от волнения.

– Клод! – только и смогла выговорить Кэра.

Он взял ее за руки и с обычной элегантностью чуть коснулся губами сначала одной руки, потом другой. Однако не спешил заключить ее в свои объятия. Напротив, шагнул назад, и вид у него был отчужденный. Последняя надежда, что, увидев ее, он снова воспылает к ней любовью, исчезла в мгновение ока. Кэре был знаком этот холодный, безразличный взгляд. Таким взглядом Клод встречал женщин, к которым успел охладеть.

Он был необыкновенно хорош собой. В вечернем костюме с белым галстуком и алой гвоздикой в петлице. Со всегдашней турецкой сигаретой в зубах. Словом, все тот же старина Клод.

– Тебя можно поздравить, – сказал он. – Ты вернулась живой. Бобби Хэутон говорил, что ты чуть не убилась… Вместе с этим парнем танкистом, поклонником в военной форме… Жаль только, что он оказался неважным водителем.

Румянец на щеках Кэры сменился мертвенной бледностью. В ее темно-фиолетовых глазах отразилась боль. Однако она решила отвечать ледяным тоном.

– Наоборот, – сказала она, – Ричард Хэрриот – великолепный водитель. Другое дело, что разглядеть в тумане воронку от авиабомбы довольно нелегко…

Клод окинул ее рассеянным взглядом. Худенькая фигурка, впалые щеки. Рядом с софой стоят костыли. Жалкое зрелище.

– Это правда, что ты теперь не сможешь танцевать? – резко поинтересовался он.

Бедняжка задрожала, но гордо подняла голову.

– Я еще не потеряла надежды. Завтра я покажусь знаменитому травматологу доктору Джону Фуллару…

Клод передернул плечами.

– Не думаю, что его мнение будет сильно отличаться от мнения его французских коллег, – заметил он.

– Я буду танцевать, – тихо проговорила она. – И мы возобновим наше шоу… Тысогласен?

Клод криво усмехнулся. Потом развернул газету и, ткнув пальцев в какую-то фотографию, протянул Кэре.

Она взглянула и обмерла. Ей показалось, что мир разлетелся вдребезги. На первой полосе она прочла:

КЛОД И ХЛОЯ

На первый взгляд фотография была обычная: за роялем улыбающийся Клод… Только вместо Кэры рядом с ним стояла другая девушка. Это была высокая, коротко стриженная брюнетка. Огромные порочные глаза. Змеистая улыбка. Вместо пышного платья Кэры – изящный вечерний костюм из белого атласа, а на голове такой же белый цилиндр.

Эта девушка никогда не нравилась Кэре. Кроме порочности на ее миловидном личике была написана звериная алчность. Однако Клод всегда находил ее интересной. И даже восхищался ею… Впрочем, раньше красотка даже не обратила бы на него внимания. Только с прошлого года, когда он стал знаменит, она стала одаривать его улыбками…

Но ведь Клод прославился благодаря Кэре!

И вот теперь Хлоя заняла ее место.

– Понимаю, – сказала она, возвращая Клоду газету. – Нашему дуэту конец…

Клод развел руками.

– Как это ни грустно признать, – заметил он. – Но я тебя предупреждал. Я был против того, чтобы ты ехала во Францию… Из-за этого все и произошло. Не могу же я бросить работу и вместе с тобой ходить на костылях! Я должен продолжать… Вот я и взял Хлою в ревю Бобби.

Кэра смотрела на него немигающим взглядом. Каждое слово Клода было словно острый нож, вонзающийся в и без того измученное сердце. Теперь она знала, что он не только трус, но еще и подлец… Однако Кэра не пожелала напоминать ему о том, что он обязан ей всем. Чуть улыбнувшись, она сняла с пальца кольцо с изумрудом и протянула его Клоду.

– Отдай его Хлое, – сказала она. – Передай ей, что костюм, в котором я исполняла «Все выше», я пришлю тоже. Летная форма ей пойдет, и номер будет что надо. Я все равно не могу выступать…

Клод нахмурился. Видимо, в нем забрезжили остатки совести. Кэра не стала устраивать ему никаких сцен и вообще вела себя достойно. Кроме того, он некогда был в нее влюблен… В общем, Клод был готов к тому, что бывшая партнерша вцепится ногтями ему в физиономию и будет искать на него управы при помощи «Арт-союза»… Но и себя он не винил. Не мог же он из-за нее проститься со своей карьерой!

Клод начал было сожалеть о случившемся, но Кэра оборвала его. Она была бледна и дрожала.

– Прошу тебя, уходи, – сказала она. – Уходи немедленно!

Он пожал плечами.

– Ну ладно, – кивнул он, – как-нибудь я загляну тебя проведать. Надеюсь, мы останемся друзьями. И если я что-то могу для тебя сделать…

Кэра расхохоталась ему в лицо, и глубоко обиженный Клод ушел.

Она продолжала смеяться, но скоро ее смех перешел в рыдания.

7

Ричард Хэрриот проводил отпуск на родине. В Сассексе стояли холода, но снег выпал впервые. Старый дом оказался погребен под толстым слоем снега и с улицы выглядел необитаемым – до того тщательно была устроена светомаскировка.

На самом деле внутри дом был освещен ярким светом и полон гостей. Паркетный пол в гостиной блестел, а большие старинные окна были украшены сверкающими гирляндами. Среди гостей было много военных. Девушки блистали в нарядных платьях.

Миссис Хэрриот устроила эту вечеринку по случаю помолвки сына Ричарда с девушкой по имени Филиппа Спайрз.

Для миссис Хэрриот помолвка сына была долгожданным событием. Сэр Фрэнк и леди Спайрз жили по соседству, и Ричард и Филиппа вместе выросли.

Последние несколько лет Ричард служил за границей и виделся с Филиппой очень редко. Однако миссис Хэрриот надеялась, что когда-нибудь они поженятся. Филиппа была достойной партией. Миловидная, она прекрасно держалась в седле, отличалась веселым и добрым нравом, а главное, была наследницей состояния Спайрзов, которые владели крупнейшей фабрикой по производству шоколада.

Когда сын приехал в отпуск, матери пришлось понервничать. Ричард сильно переменился, заметно погрустнел и предпочитал одинокие прогулки, что прежде ему совсем не было свойственно. Между сыном и матерью существовала настоящая дружба, и в конце концов Ричард рассказал, что познакомился с девушкой. Но не сказал с кем. Просто с одной девушкой, которую встретил за границей. Впрочем, оказалось, что у нее есть жених, и Ричард признался, что до сих пор находится в расстроенных чувствах и продолжает мечтать о ней…

Тогда миссис Хэрриот срочно послала за Филиппой Спайрз, которая была влюблена в Ричарда с тех пор, как тот приезжал на побывку из Египта, когда она праздновала свое совершеннолетие. У нее было предостаточно ухажеров, но она сходила с ума лишь по Ричарду.

Миссис Хэрриот поведала Филиппе о неизвестной девушке и сказала:

– Теперь все в твоих руках, дорогая. Если поведешь себя по-умному, он твой!

Филиппа была совсем не глупа и сумела добиться того, о чем мечтала миссис Хэрриот.

Обе женщины устроили так, что Филиппа неотлучно находилась при Ричарде. Они вместе гуляли по утрам. Потом Ричарда пригласили на охоту в поместье Спайрзов, и Филиппа снова была рядом – всегда веселая, обворожительная и энергичная.

И вот желанный день настал. Миссис Хэрриот не могла нарадоваться, глядя, как танцуют молодые. Теперь они были помолвлены и условились, что в следующий приезд Ричарда обвенчаются.

Миссис Хэрриот не сомневалась, что пошла на эти маленькие хитрости исключительно во благо сына. Последние угрызения совести исчезли, когда она увидела, что он снова счастлив.

Ричард действительно чувствовал себя счастливым в этот вечер. После того злополучного дня, когда Кэра попала в аварию, он успел изрядно измучиться. Ему все мерещились нежные руки Кэры. Он снова и снова повторял себе, что она принадлежит другому мужчине, и старался выбросить ее из своего сердца. Словом, помолвка стала для него своеобразной отдушиной. Теперь ему придется забыть Кэру и погрузиться в мысли о будущей семейной жизни.

Он и сам не понял, как все это случилось. Просто в один прекрасный день обнаружил, что жарко целует Филиппу и просит ее руки.

Филиппа ничем не напоминала ему Кэру. Она была на голову выше нее, к тому же брюнетка. В ее жилах текла горячая испанская кровь. Отсюда и огромные черные глаза и смуглый цвет кожи. Она была прекрасным товарищем. Особенно мужчине, увлеченному спортом. Одно время ему даже казалось, что ей недостает женственности… Но в вечер помолвки Филиппа словно расцвела. В ее волосах красовались белые орхидеи, а на пальце сверкало новое кольцо.

Вечеринка удалась на славу. Подобного веселья Ричард давно не помнил.

Но на другой день ему предстояло ехать в Лондон. Отпуск заканчивался, и нужно было возвращаться во Францию. Вообще-то они собирались ехать вместе, но из-за болезни матери Филиппа не смогла составить жениху компанию. Леди Спайрз ложилась на операцию по поводу аппендицита, и Филиппа должна была остаться при матери.

Наконец гости разошлись, праздничные огни были погашены, и в гостиной у старинного камина остались лишь молодые. Филиппа устремила на жениха сияющий взгляд. Он всегда казался ей красавцем. Синяя военная форма была ему необычайно к лицу. Его отличали особенная стать и лучистые голубые глаза… Впрочем, иногда ей казалось, что с ним немного скучно. Слишком уж он был серьезен и сдержан. Например, в отношении выпивки, скачек и тому подобного. Не то что Джеймс Киллик, который тоже ухаживал за ней. Как бы там ни было, Филиппа надеялась, что, женив на себе Ричарда, она сумеет его переделать. Что же касается внешности, то Джеймсу до Ричарда было как до небес.

Она опустила ладони на его плечи и улыбнулась.

– Ты счастлив?

Ричард привлек ее к себе и нежно поцеловал в лоб.

– Конечно, – кивнул он. – Я увезу с собой во Францию самые замечательные воспоминания, дорогая.

Она не выдержала и мысленно обругала его ослом. Он был из тех мужчин, которые просили на память цветы, которые она вплетала в свои волосы, а ей хотелось совсем другого…

Ричард и в самом деле вытащил из ее волос одну орхидею.

– Она будет лежать у меня в нагрудном кармане, и мне не страшны будут пули, – сказал он.

При этом его сердце болезненно сжалось. Почти те же слова он говорил Кэре, когда просил подарить ему шелковый чулок – в качестве амулета. Он и теперь хранил их в походном сундучке…

До чего же удивительно: он никак не мог забыть маленькую Кэру!

Филиппа инстинктивно поняла, что его тревожит.

– Ты, правда, рад нашей помолвке? – проговорила она, подняв руку и любуясь новым кольцом с крупным бриллиантом.

Ричард решил, что лучше не вспоминать о Кэре, и поцеловал Филиппе руку.

День спустя все происшедшее дома уже казалось ему сказочным сном. Даже помолвка с Филиппой представлялась чем-то нереальным. Он был словно в тумане. Ощущение счастья испарилось, хотя он всячески старался его удержать.

Ричард дважды звонил Филиппе и справлялся о здоровье леди Спайрз. Операция будущей тещи прошла успешно, и он отправился покупать подарки, чтобы потом отослать их домой в Сассекс. К подаркам он приложил любовное письмецо.

Вечером его пригласили выпить приятели, с которыми он служил в Египте, но Ричард отказался. Ему хотелось побыть одному. Прогуливаясь в одиночестве, он набрел на афишу кабаре, которая гласила:

КЛОД И ХЛОЯ.

Ричард удивился. Клод был партнером Кэры… Кто же такая тогда эта Хлоя? Наверное, Кэра еще не поправилась и не может выступать на сцене…

Он отправился на представление и удивился еще больше. Клод был по-прежнему великолепен за роялем, но высокая брюнетка Хлоя, отбивающая чечетку, не шла с Кэрой ни в какое сравнение.

После представления Ричард прошел за кулисы.

Клод встретил его заученной обаятельной улыбкой, которой всегда встречал «представителей публики». Ему польстило внимание блестящего военного. Но, услышав имя Ричарда, Клод нахмурился и проворчал:

– Так вы тот танкист, который опрокинул Кэру в канаву!

Ричард вспыхнул и сразу возненавидел Клода. Он понял, что это за фрукт.

– Да, к сожалению, я тот самый танкист, – холодно кивнул он. – Никогда я не чувствовал себя таким виноватым… Я хотел узнать, как себя чувствует Кэра.

Клод взглянул на себя в зеркало и принялся торопливо стирать с лица грим.

– Боюсь, что мои новости устарели, – сказал он. – Я давно с ней не виделся…

– Давно не виделись? – удивился Ричард. – Но я думал, что вы и она…

– Да, мы были помолвлены, – процедил Клод. – Но, когда она вернулась в Англию, мы расторгли помолвку…

Ричарда обдало холодом.

Помолвка расторгнута? Но почему? И кто был инициатором?… Уж, конечно, не Кэра, которая нуждалась в помощи Клода как никогда. Не было сомнений, что именно этот самовлюбленный хлыщ и жестокий эгоист бросил девушку в беде.

Ричард не смог удержаться, чтобы не расспросить Клода поподробнее. Ответы Клода расстроили его еще больше. Дело обстояло не лучшим образом. Нога Кэры заживала, и скоро девушка сможет ходить с палочкой. Однако лондонские специалисты подтвердили мнение своих французских коллег: она больше не сможет танцевать.

– Боже милостивый! – воскликнул Ричард. – Наверное, ей нелегко будет найти работу!

Клод утвердительно кивнул.

– Извините, – вежливо прибавил он, – но я должен с вами распрощаться. У меня свидание…

Ричард вышел из гримерной, сжимая в руке клочок бумаги, на котором был записан адрес Кэры.

О Филиппе и о собственной помолвке Ричард напрочь забыл. Все его мысли были обращены к бедняжке Кэре, которую ожидало самое неутешительное будущее. А ведь совсем недавно ей рукоплескала публика, она была ярчайшей звездой!… И все произошло из-за того, что он, Ричард, уговорил ее в тот злополучный вечер выступить у себя в подразделении…

Прямо от Клода он поспешил по указанному адресу.

8

Только оказавшись перед дверью Кэры, Ричард сообразил, который теперь час. А было около полуночи. Заявиться в такой час к девушке – немыслимо! Она, наверное, уже спит. Неужели поднимать ее с постели?…

Когда Ричард выходил из гримерной Клода, в его сердце кипело возмущение. Теперь он немного поостыл. Ему хотелось повидаться с Кэрой. Хотя бы для того, чтобы убедиться, что с ней все в порядке. Но, пожалуй, лучше было бы этого не делать…

Однако Ричард вспомнил, что завтра утром отплывает во Францию. Пройдут месяцы, прежде чем у него появится возможность повидаться с ней… Нет, он должен увидеться с ней именно сегодня!

Он позвонил в дверь.

Дверь открыла опрятная служанка, которая, очевидно, еще не ложилась спать, Ричард немного приободрился. Отсалютовав, он вежливо поинтересовался:

– Могу я видеть мисс Кэру?

Бриджит изумленно уставилась на красавца мужчину в форме танкиста.

– Пожалуйста, подождите… – пролепетала она и со всех ног бросилась в спальню хозяйки.

Кэра еще не спала, хотя была уже в постели. В этот одинокий вечер ей не давали покоя мысли о деньгах: ее небольшой капитал стремительно таял, а новой работы она еще не подыскала.

Кэра разослала письма всем своим знакомым и просила помочь с работой. Танцевать она больше не могла, но голос-то у нее остался! Она могла петь на радио.

Дверь в спальню была приоткрыта, и Кэра услышала из прихожей голос Ричарда. Удивленная и обрадованная, она распорядилась, чтобы Бриджит проводила гостя в гостиную.

– Я буду через минуту, – сказала она.

– Не утомит ли это мою госпожу?… – начала служанка.

– Пошевеливайся, Бриджит! Делай, что тебе говорят! – шепнула ей девушка.

Бриджит улыбнулась и вернулась в прихожую. Так-то лучше. В голосе маленькой госпожи зазвучали живые нотки. И щеки порозовели. Свидание с молодым человеком пойдет ей на пользу. Бриджит не ложилась в постель, пока Кэра не засыпала. До чего же тяжело было наблюдать, как хозяйка печалится и горюет. «Так бы и убила его!» – думала Бриджит о Клоде.

Войдя в гостиную, Ричард задержался у рояля и взглянул на раскрытые ноты. Комната, отделанная в изумрудно-золотистых тонах, очень ему понравилась. У примадонны был прекрасный вкус.

– Ричард! – услышал он за спиной нежный голосок.

Он круто обернулся и снова машинально отсалютовал. Его сердце наполнилось одновременно радостью и печалью. В легком домашнем халате, перехваченном в тонкой талии пояском, Кэра была прелестна. Ее чудесные волосы рассыпались по плечам. Губы чуть тронуты помадой… Увидев, что девушка опирается на костыли, Ричард почувствовал ком в горле. Кэра неловко зашагала к нему через гостиную.

– Я понимаю, что тревожить вас в такой поздний час возмутительно, – пробормотал он, – но завтра утром я отправляюсь во Францию и больше не смогу…

Тут Кэра пошатнулась. Один из костылей заскользил по паркету. Девушка поспешила опереться на другой, но Ричард Хэрриот уже стоял рядом и поддерживал ее под руку. Едва взглянув в ее волшебные фиолетовые глаза, он мгновенно вспомнил ту ужасную ночь во Франции, когда принес девушку со сломанной ногой в домик фермера. Вспомнил те бессонные и мучительные часы на тюфяке, когда он прислушивался к каждому ее движению и сгорал от любви.

Он думал, что больше никогда не увидит ее, и старался выбросить из сердца. Но, увидев ее на костылях, почувствовал, что у него в душе все перевернулось. Она обязательно должна поправиться и снова танцевать! Было бы чудовищно и несправедливо, если бы она снова не порхала на сцене на своих прелестных ножках.

Ричард и сам не заметил, как прижал девушку к сердцу и поцеловал в губы.

Этот первый поцелуй восхитил и окрылил танкиста, а девушку изрядно удивил. Кэра и сама не понимала своих чувств. Столько лет она была влюблена в Клода. Все поцелуи предназначались лишь ему одному… Театральные поцелуи на сцене в расчет не шли, как и те ласковые слова, вроде «прелесть моя», с которыми у артистов было принято обращаться друг к другу. Они ничего не значили… Но поцелуй Ричарда произвел на нее странное впечатление, и она не понимала, радоваться ей или огорчаться.

Не успела Кэра оправиться от удивления, как Ричард уже взял себя в руки. Он слегка побледнел и виновато отвел взгляд. Потом заботливо усадил Кэру на софу и поднял упавший костыль.

– Простите меня, Кэра, – хрипло проговорил он.

Она перевела дыхание и исподлобья взглянула на него. Высокий загорелый офицер был очень красив. Она успела забыть, какие у него бездонные синие глаза.

– Не извиняйтесь, Ричард, – улыбнулась она. – Вы… утешили меня.

Он снял берет и бросил его на стул.

– Да, – тихо повторила Кэра, – вы утешили меня этим поцелуем.

– Но я не должен был…

– Не надо сейчас об этом, – нетерпеливо проговорила она.

– Что вы хотите этим сказать? – резко спросил он.

Она приподняла руку, и Ричард увидел, что на пальце у нее нет кольца.

– У меня больше нет жениха, Ричард, – сказала Кэра. – Если хотите, можете целовать меня. Вот и все.

Она улыбалась, но в ее глазах светилась грусть. Она кивнула, чтобы он присел рядом с ней на софу.

– В янтарной шкатулке на столике сигареты, – сказала Кэра. – Давайте закурим, а Бриджит принесет что-нибудь выпить. Как насчет виски с содовой?

– Благодарю, я уже пил…

Он поднес зажигалку к ее сигарете, а потом закурил сам. На его губах все еще горел ее поцелуй. От волнения он не знал, что сказать. Ему казалось, что в голову лезут совсем не подходящие мысли.

Итак, помолвка с Клодом была расторгнута, и Кэра может целоваться с кем пожелает… Но теперь он, Ричард, помолвлен! Ах, Боже праведный, что он наделал! Зачем так поспешил!

Он вспомнил о Филиппе. Ему даже показалось, что она незримо присутствует в этой прохладной уютной гостиной. Он сам просил ее выйти за него замуж. Сам надел ей на палец кольцо.

«Боже праведный! – снова пронеслось у него в голове. – Что я наделал!»

У Кэры было беспокойство иного рода. Она с горечью вспоминала разрыв с Клодом. Несмотря на весь свой оптимизм, она знала, что так хорошо, как было с ним, ей, наверное, уже ни с кем не будет…

Как бы там ни было, визит Ричарда словно вдохнул в Кэру новую жизнь. Еще во Франции она была от него в восторге. Его любовные признания в маленьком домике фермера она вспоминала со смущением и благодарностью. Тогда она не имела права подарить ему свою любовь, но, как и всякая женщина, не могла не радоваться, что такой голубоглазый красавец объясняется ей в любви. Ричард Хэрриот был само совершенство. Этого нельзя было отрицать. И когда несколько минут назад он поцеловал ее, Кэра ничуть не возмутилась. С какой стати ей убиваться из-за Клода? С какой стати тосковать о нем, если появился такой нежный обожатель, как Ричард!

Она осторожно взглянула на него.

– Не смотрите так трагично! – весело сказала она.

Чтобы заглушить собственные сомнения, Ричард засыпал ее вопросами.

– Как нога? Сколько вам еще ходить на костылях? – быстро заговорил он. – Что теперь делают врачи? Вы уверены, что предпринято все возможное? Неужели правда, что вы больше не сможете танцевать?…

Он так бы и сыпал вопросами, если бы Кэра не рассмеялась и, нетерпеливо махнув рукой, не остановила его.

– Умоляю вас, капитан Хэрриот! – пошутила она. – Такой танковой атаки я не выдержу!

Но Ричард даже не улыбнулся. Чувство юмора на время покинуло его. Он не успокоился, пока не получил ответа на все свои вопросы.

– Врачи сделали все, что смогли, – сказала она. – Мне делали и массаж, и электротерапию. В общем, все необходимое лечение. Кость срастается. Скоро я смогу отложить костыли… Но, кажется, танцевать больше не буду. – Кэра вздохнула. – Тут уж ничего не поделаешь. Год или два мне не прыгать и не делать пируэтов. А потом моя нынешняя популярность забудется, и все будет ни к чему…

– И ваш партнер… ваш жених, – пробормотал Ричард, – он бросил вас в такой момент…

Кэра перестала улыбаться, и впервые он заметил, как она похудела и осунулась со времени их последней встречи.

Взглянув на кончик своей сигареты, Кэра сказала:

– Да, он меня бросил… Не думаю, что я могу винить его за это. От меня больше нет прока, и он нашел себе другую партнершу. В нашей профессии с этим жестко: во что бы то ни стало держись на плаву, иначе утонешь.

– Я говорю сейчас не о вашем партнерстве, а о вашей помолвке. Я тоже не могу осуждать его за то, что он теперь выступает с Хлоей… Но поступить подобным образом с женщиной, которая должна была стать его женой!…

Не находя слов, Ричард умолк и нахмурился.

– Давайте не будем об этом, – тихо попросила Кэра. – Когда я думаю об этом, то ужасно расстраиваюсь…

– А я думал, что мужественнее вас нет никого на свете, – сказал он.

– Что вы, Ричард, я вовсе не такая храбрая. Вы себе не представляете, что творилось у меня на душе, когда я осталась одна. Теперь для нашего брата, актера, наступили нелегкие времена… А тут еще моя сломанная нога. Боюсь, скоро мне придется распевать песни где-нибудь у большой дороги. Может быть, в следующий отпуск вы бросите монетку в мою шляпу, а?

Кэра снова рассмеялась, но Ричард нахмурился.

– Господи, неужели все так плохо?

– Да не волнуйтесь вы так! – воскликнула она. – У меня есть что продать. Например, рояль.

Он медленно встал. На его лице был написан ужас. Она машинально протянула к нему руку.

– Не принимайте мои несчастья так близко к сердцу!

Он осторожно взял ее маленькую руку и нежно сжал.

– Я во всем виноват. Разве вы не понимаете? – пробормотал он. – Это ведь все-таки я опрокинул вас в эту чертову воронку… Ваш партнер был совершенно прав, когда стал упрекать меня…

– Да он просто подлец! – взволнованно проговорила Кэра. – Может быть, это его несчастье. Такой обаятельный мужчина и такой подлец.

– Дело не в том, что он стал меня упрекать, а в том, что бросил вас! – горячо отозвался Ричард.

– Забудьте об этом, Ричард! – сказала она, сжимая его руку. – Не вините себя в аварии. Это просто глупо.

В его взгляде было страдание. Она не понимала, что творилось в его душе.

– Я должен как-то помочь вам, Кэра! – вырвалось у него.

– Вы и так достаточно сделали. Главное, что пришли меня навестить… И, надеюсь, еще не раз придете.

Он выпустил ее руку и отвел взгляд.

– Вы даже не представляете себе, в каком я ужасном положении, – проговорил он. – Я слишком поздно узнал о расторжении вашей помолвки… Как и о том, что Клод вас бросил… Если бы чуть раньше! – воскликнул он. – Я бы стал умолять вас позволить мне как-то загладить свою вину…

Но Кэра не понимала.

– Вам не нужно заглаживать никакую вину, – смущенно проговорила она.

Ричард Хэрриот всегда считал себя решительным и отважным мужчиной, однако в эту минуту он бы предпочел оказаться под артобстрелом, чем рядом с Кэрой, под взглядом ее фиолетовых глаз. Как бы там ни было, но он должен признаться…

– С тех пор как мы расстались, многое изменилось, Кэра, – сказал он. – Теперь у меня появилась невеста…

Что сказано, то сказано. Кэра не могла понять, почему это так огорчило ее. Ведь она не была влюблена в Ричарда Хэрриота и не могла требовать от него верности. Она его едва знала. Светлым лучом он промелькнул на ее горизонте и исчез… Но странное дело: сердце девушки болезненно сжалось. В чем дело? Неужели она обижена или ревнует?… Но ей вовсе не хотелось быть «собакой на сене». Мысль о том, что ради нее Ричард станет избегать других женщин, хотя сама она его не любит, отнюдь не увлекала Кэру. Другое дело, если бы она тогда не была помолвлена. Полюбила бы она Ричарда?… Трудно сказать… Одно ясно, узнав о его помолвке, Кэра почувствовала себя ужасно одинокой. Помолвка словно воздвигла между ними глухую стену. Теперь она понимала, почему он так смутился после поцелуя… Но ведь, если он поцеловал ее, значит, по-прежнему любил?… Его губы, взгляд и жесты – все указывало на это. Зачем он только предложил той, другой девушке выйти за него замуж?

Ответ был прост. Ричард сделал это как бы в отместку. Кэре сделалось жалко и его, и себя. То, что произошло, было для него настоящей трагедией… Если только, конечно, он сам так думает.

Кэра постаралась принять непринужденный вид.

– Значит, вас можно поздравить, Ричард? – сказала она. – Вот это новость!… Расскажите мне о невесте!

Он решил, что Кэре безразлична его помолвка. Что же, видно, ему не остается ничего другого, как выбросить ее из своего сердца. Истребить всякое воспоминание о ней. Он обязан думать лишь о своей невесте.

Ричард принялся рассказывать о Филиппе. Какая она милая, умная и всеми любимая. Как лихо держится в седле и тому подобное… Словом, он хотел убедить Кэру, что сделал достойный выбор. Но при этом сердце его обливалось кровью.

Он взглянул на часы. Был первый час ночи.

– Мне пора идти, – сказал он. – Уже очень поздно.

Она подняла и опустила длинные ресницы.

– Если хотите, можно еще немного поболтать…

Он с готовностью согласился, однако решил переменить тему и завести разговор о Кэре. Судя по всему, будущее девушки было весьма туманно.

Внезапно Ричарда осенила прекрасная мысль. Ничего лучше в этой ситуации и придумать было нельзя.

Во Франции он уже рассказывал Кэре о родительском доме в Мэноре. Он снова заговорил о своих родных местах.

– Теперь там удивительно хорошо… Леса и поля в снегу, а в доме тепло. Уютно потрескивают поленья в камине. Вдоль стен полки с книгами… Там вы могли бы быстро поправиться.

Он стал убеждать Кэру, что та непременно должна погостить в Мэноре. Это единственное, чем он может немного искупить свою вину перед ней. Кэра пыталась возражать, но он был настойчив.

– Умоляю вас! Сделайте мне такое одолжение. Мне будет легче, если я буду знать, что вам хорошо и вы поправляетесь… Пока вы хромаете, жить в Лондоне ни к чему. Не говоря о том, что с деньгами у вас туго. Вы сами сказали, что придется отказаться от машины и от шофера… А у нас дома есть машина. И бензина сколько угодно. Вы сможете кататься на ней вместе с моей матерью… Прошу вас, Кэра, поезжайте! Ради моего спокойствия!

– Но ведь вашей маме может это не понравиться, – пыталась возражать Кэра, но Ричард заверил, что мать всегда и во всем поддерживает его.

– Тогда это не понравится вашей невесте… – пробормотала она.

Как всякому мужчине, Ричарду не было дела до женских интриг. Филиппа – его будущая жена, и она должна быть рада, если пару недель актриса погостит в его доме. Тем более что это не пустой каприз. Кэре нужно поправить свое здоровье.

Уходя от Кэры, Ричард взял с нее слово, что, если мать пригласит ее, та обязательно приедет.

На прощание он не решился поцеловать ее в губы, но зато нежно расцеловал руки. Он измучился душой и страдал от мысли, что оставляет Кэру одну.

Он знал, что жизнь – жестокая штука. Публика быстро забывает своих любимцев.

Придя в гостиницу, Ричард позвонил матери. Телефон стоял в спальне, и мать сразу взяла трубку. Она была рада еще раз услышать, что у сына все в порядке, но, узнав о его новой идее, пришла в некоторое замешательство.

– Но это довольно странно, Ричард! – воскликнула она. – Ты хочешь, чтобы я пригласила к нам эту мисс… эту Кэру Грей… Но что подумает Филиппа?

– Ничего не подумает, – нетерпеливо сказал Ричард. – Я в ответе за аварию, в которую угодила бедняжка. Кэра больше не сможет танцевать, и у нее куча неприятностей. Все, что я могу, это устроить ей хороший отдых, и, надеюсь, ты мне в этом поможешь.

Миссис Хэрриот была мудрой женщиной и решила оставить свои мысли при себе. Он хорошо знала сына. Если уж тот что-то вобьет себе в голову, то отговорить его будет непросто. Тем не менее миссис Хэрриот не пришла в восторг оттого, что у них в доме поселится актриса кабаре. Не говоря уж о том, что, судя по всему, она была той девушкой, из-за которой сын потерял голову во Франции. Если так, то Ричард поступал весьма эксцентрично. Зачем ему понадобилось приглашать ее к себе домой?

Однако миссис Хэрриот была не только мудрой, но и очень доброй женщиной. Она пообещала сыну, что обязательно позвонит Кэре и пригласит девушку в Мэнор.

Ричарду нельзя было позавидовать. Настроение, в котором он покидал Францию, было отвратительным. Его сердце разрывалось от тоски. Он увозил в душе воспоминание не о веселой и энергичной Филиппе, а о бедняжке Кэре… и о том, как держал ее в своих объятиях.

9

Кэра сидела в гостиной вместе с матерью Ричарда. В камине потрескивали поленья.

Подали чай. Миссис Хэрриот настояла, чтобы Кэра пила чай со сливками и ела булочки с маслом.

– Не бойтесь жирной пищи, – улыбнулась она. – Вы такая худенькая. Вам нужно набраться сил.

Кэра была в восторге не только от чая. За неделю, которую она провела в Мэноре, ей необычайно понравились и городок, и дом.

Старый дом, и правда, был очень уютным. Внутри он был отделан дубовыми панелями и украшен роскошными коврами. Война не коснулась благосостояния Хэрриотов… Но особенно Кэре пришлись по душе окрестности. Из-за театральной суеты ей не часто доводилось бывать за городом, но она обожала природу.

Казалось, ей никогда не наскучит смотреть на сад, на заснеженные холмы и леса.

Сегодня впервые стало пригревать солнце. Снег подтаивал. Не за горами была весна.

Первый раз Кэра смогла передвигаться без костылей. Она опиралась лишь на изящную тросточку, которая (как сказала ей миссис Хэрриот) принадлежала Ричарду.

Сначала Кэру одолевали сомнения: может быть, ей не стоило сюда приезжать? Она не ждала, что ее примут с распростертыми объятиями, но должна была сдержать слово, которое дала Ричарду… Но теперь она нисколько не раскаивалась. Здоровье пошло на поправку. А это главное… К тому же это была перемена обстановки. Прошлая жизнь в Лондоне тяготила ее, а воспоминания о Клоде были просто невыносимы.

Миссис Хэрриот проявляла о ней усиленную заботу. Кэру поселили в уютной комнате и не возражали, чтобы вместе с ней приехала Бриджит (что касается Бриджит, то служанка была в восторге и утверждала, что заснеженная природа напоминает ей родную Норвегию).

В то же время Кэра чувствовала, что между ней и миссис Хэрриот нет настоящей симпатии. Пожилая женщина всегда была на редкость предупредительна, но очень сдержанна и холодна. «Холодна, как сосульки за окном», – думала Кэра.

Миссис Хэрриот была очень похожа на сына. Такая же высокая и прямая. Именно от нее он унаследовал темные каштановые волосы и синие глаза. Впрочем, у миссис Хэрриот взгляд не искрился веселостью, как у Ричарда, а был тяжелым и жестким… Кэра не сомневалась, что она пригласила ее погостить только из желания угодить сыну, и не собиралась задерживаться в Мэноре более недели.

Кроме того, Кэра не застала здесь Филиппы, которая отправилась в Брайтон, чтобы навестить мать.

Но Кэре, конечно, было бы любопытно взглянуть на невесту Ричарда. Миссис Хэрриот только о ней и говорила и, видимо, была от нее без ума… С другой стороны, девушка понимала, что с возвращением Филиппы она сама должна будет немедленно уехать. По этой причине мысли о Филиппе не доставляли ей особенного удовольствия. Кэра даже немного завидовала будущей жене Ричарда.

Пожив в Мэноре, Кэра очень заинтересовалась молодым танкистом. Во всем чувствовалось его присутствие. Повсюду были расставлены его фотографии – детские, на которых Ричард был курчавым большеглазым ребенком, и последних лет. Был и портрет Ричарда в военной форме, который висел в столовой… Кэра узнала, какие книги он любил. На них было написано его имя.

Она видела его охотничье ружье, удочку для рыбной ловли и принадлежности для гольфа. Его любимую охотничью собаку она угощала сахаром. Главный садовник показал Кэре клумбу, где летом распускались любимые розы Ричарда… В общем, ей стали известны сотни мелочей, которые составляли суть молодого человека… Вот почему о возвращении Филиппы она думала с неприязнью. Ей придется уехать из Мэнора, и, наверное, она больше никогда не увидится с Ричардом.

– Еще чая? – поинтересовалась миссис Хэрриот.

– Нет, благодарю вас… Знаете, миссис Хэрриот, – начала Кэра, – кажется, мне пора возвращаться в Лондон…

Пожилая дама бросила на девушку быстрый взгляд. Девушка очень красива. Тут и говорить нечего. Даже слишком красива. Не удивительно, что она разбила Ричарду сердце. Однако, что бы там ни было, она была актрисой!… Не то что Филиппа – достойная дочь достойных родителей… Миссис Хэрриот был свойствен некоторый снобизм. Тем не менее она сделала для сына все, что могла, и, кроме того, не могла не признать, что эта актриса оказалась тихой и воспитанной девушкой.

– К чему так спешить, моя дорогая, – любезно проговорила она. – Но если…

– Да, – договорила за нее Кэра, – я уже и так злоупотребила вашим гостеприимством. Вы были очень добры ко мне, как и уверял меня капитан Хэрриот.

Миссис Хэрриот решилась пойти немного дальше.

– Сын чувствует себя виноватым в случившемся и рад был вам услужить…

– Да-да, – кивнула Кэра.

– Я видела ваши фотографии в газетах. На них с вами рядом всегда был партнер… Клод, кажется?

– Да… – пробормотала девушка, опуская глаза.

– Вы были очень привязаны друг к другу, не так ли? – не успокаивалась миссис Хэрриот.

– Мы даже собирались пожениться…

– А теперь? – вежливо осведомилась мать Ричарда.

Кэра горько усмехнулась. Не хватало еще обсуждать Клода с матерью Ричарда!… Клод бросил ее, а это само по себе было очень унизительно.

– А теперь все кончено, – резко сказала она.

Миссис Хэрриот не хотела показаться жестокой, но вместе с тем желала поскорее выпроводить актрису из Мэнора. Того и гляди вернется Филиппа.

– Вы должны остаться, пока хорошенько не отдохнете, – сказала она. – По крайней мере до ближайшего уик-энда.

Кэра не успела ответить. В гостиной появился старый дворецкий.

– Вас к телефону, мадам, – доложил он. – Это междугородний звонок.

Миссис Хэрриот извинилась перед Кэрой и вышла.

Девушка задумчиво смотрела на огонь в камине. Ею овладела странная тоска. Лучше бы она вообще не приезжала в этот дом. Честно говоря, она и не хотела сюда ехать… Однако возвращение в Лондон тоже не радовало. Там все напоминало о Клоде, о том золотом времени, когда они были вместе… Кроме Ричарда, никому не было до этого дела. Да и Ричард утратил право сочувствовать посторонней девушке.

Миссис Хэрриот снова вошла в комнату. На ее лице было написано беспокойство.

– Как неудачно, – проговорила она. – Ближайшим поездом я должна выехать в Плимут. Меня зовет сестра. Ее муж находится при смерти, и она хочет, чтобы я была рядом.

– Мне очень жаль, – кивнула Кэра.

Миссис Хэрриот сразу забыла, что главной ее задачей было поскорее спровадить актрису. Все ее мысли перенеслись к сестре, и она стала просить Кэру, чтобы та оставалась в Мэноре, сколько пожелает.

– Не возражаете, если вам придется пожить одной? Дом и прислуга в полном вашем распоряжении… А через неделю я вернусь вместе с сестрой Дженни…

Кэра не стала отказываться. Ей нечего было терять. Она все еще прихрамывала… Но, что важнее всего, она начала привязываться к дому, где жил Ричард, и была не прочь побыть здесь одна. Что может быть лучше: она отдохнет и постарается избавиться от своих тревог.

Снег таял. Дули сильные ветра, которые гнули деревья и сбрасывали с веток остатки снега. Поля снова зазеленели, а по обочинам дороги зацвели первые подснежники. Закутавшись в шубу, Кэра выходила на прогулки и, опираясь на тросточку, с каждым днем увеличивала расстояния. Она старалась внушить себе, что однажды снова сможет танцевать.

Вот уже прошло три дня с тех пор, как миссис Хэрриот отправилась к сестре в Плимут. Кэра вошла в гостиную, включила радио и, настроившись на какую-то волну, попыталась сделать под музыку несколько танцевальных па.

Оркестр играл до боли знакомую мелодию. Но, увы, дуэта «Кэра и Клод» больше не существовало. Кэра сжала зубы и постаралась двигаться, как прежде. Все оказалось тщетно. Колено ужасно болело, а нога отказывалась слушаться.

Кэра затянулась сигаретой, а ее глаза наполнились слезами. Оркестр продолжал весело играть.

– Ничего! – сама себе сказала Кэра. – Ведь я еще не потеряла голоса!

И тут же запела:

Не бойтесь мечтать!

Мечтатели знают, что в явь превращаются сны…

Но вдруг ее голос прервался. Словно в одно мгновение в ней умерла прошлая Кэра. От горя и отчаяния она закрыла лицо ладонями и дала волю рыданиям.

Однако вошел дворецкий, и она поспешно вытерла слезы. Как будто ничего не случилось… Дворецкий сказал, что ее просят к телефону.

Отнимая платок от лица, она спросила:

– Кто это?

Старый дворецкий со значением проговорил:

– Мистер Ричард… Простите, мисс, капитан, – поправился он.

– Капитан? Как же так?… Ведь он во Франции!

– Нет, мисс. Судя по всему, он в Лондоне.

Кэра вздрогнула. Ричард Хэрриот был единственным человеком в мире, с которым ей сейчас хотелось поговорить. Она взяла трубку и с удовольствием произнесла его имя:

– Да, Ричард! Неужели это вы?

– Я, Кэра… Как вы себя чувствуете?

– Хорошо. Куда лучше, чем в нашу последнюю встречу. Но как вы оказались в Лондоне?

Он засмеялся, и его веселый смех напомнил ей их первую встречу во Франции, когда на офицерской вечеринке, устроенной в честь «Арт-союза», она обратила внимание на беззаботного красавца танкиста… Как истосковалась она по его смеху!

– Я военный человек, – сказал Ричард. – А военный человек должен быть готов в любой момент двинуться в любом направлении. Не успел я вернуться во Францию, как меня снова вызвали сюда. Мне поручили работу в министерстве обороны. Нечто административное… Я неплохо разбираюсь в технике… В общем, я пробуду в Лондоне месяц, а может быть, и больше.

– Ричард, как это здорово! – вырвалось у Кэры.

Но в ту же секунду сердце снова защемило. Она подумала: ей-то что радоваться возвращению Ричарда в Англию? У него другая суженая.

– Я слышал, что моя мать отправилась к тете Дженни в Плимут, – продолжал Ричард, – но первым же поездом я приеду домой. Передайте, пожалуйста, чтобы меня встретили.

– Вы приедете прямо сюда?

– Да. Я смогу жить дома, каждый день возвращаясь после работы…

– Тогда, наверное, мне лучше вернуться в Лондон.

– Это еще почему? – удивился Ричард. – Нам с вами столько пришлось пережить вместе, и мне хочется вас увидеть… Должен же я убедиться, что вы пошли на поправку!

Она почувствовала, как у нее вспыхнули щеки.

– Но, Ричард… – пробормотала Кэра. – Я здесь одна…

После секундного замешательства он поспешно проговорил:

– Какая разница! Неужели вам нужно уезжать только потому, что я вернусь домой? Кроме того, в доме полно прислуги, и она будет за нами приглядывать… Если уж на то пошло, я возьму с собой приятеля. Он летчик и сейчас в отпуске… Мы вместе были в Сэндхерсте… Правда, я привезу с собой старину Уэланда!… Скажите дома, чтобы для него и для меня приготовили комнаты!

– Хорошо, – прошептала Кэра.

Немного помолчав, Ричард спросил:

– Вы видели Филиппу? Может быть, вы знаете, где она сейчас? Я звонил ей домой, и мне сказали, что она все еще в Брайтоне. Я поехал туда, но она и ее отец уже успели выехать из гостиницы, и мне не удалось узнать куда.

– И я не знаю, – сказала Кэра. – Я вообще не видела мисс Спайрз.

– Ну хорошо, – сказал Ричард. – До свидания, Кэра. Скоро увидимся!

Кэра повесила трубку. Она вернулась к себе в комнату и позвала Бриджит. Глядя на себя в зеркало, Кэра увидела, что глаза покраснели от слез и нужно привести себя в порядок. Скоро приедут Ричард и его друг летчик, и она должна выглядеть соответственно.

«Ах, если бы не вернулась Филиппа!» – пронеслось у нее в голове.

Кэра ждала приезда Ричарда со странным волнением, на которое, кажется, не имела никакого права. После сегодняшней неудачной попытки закружиться в танце и охватившей ее тоски девушка ощутила необычайный прилив духа. И все потому, что Ричард Хэрриот вернулся в Англию!

Где же Филиппа?

Кэре не хотелось думать о невесте Ричарда. Может быть, вместе с миссис Хэрриот она уже спешит сюда, чтобы увидеться с любимым. Если она приедет и застанет здесь Кэру, то вряд ли ей это понравится… Да, Ричарду это может выйти боком.

Мысли Кэры путались. Она подошла к шкафу и стала выбирать наряд.

10

Первое, что поразило Ричарда Хэрриота, когда он переступил порог родного дома и вместе с другом вошел в гостиную, это разительная перемена, происшедшая в Кэре, ее здоровый вид.

Он отсутствовал всего неделю. Но короткий отдых на природе подействовал на Кэру чудесным образом. Прежде впалые щеки округлились и светились здоровым румянцем, а глаза приветливо блестели. Ричард почувствовал, что от одного этого взгляда его сердце бешено заколотилось.

Но что обрадовало еще больше, так это исчезновение костылей. Лишь легкая тросточка в руке – ничего больше.

– Как я рад, что вернулся и застал вас здесь! – воскликнул он. – Кэра, дорогая моя, как вы себя чувствуете?

– Как видите, много лучше, – улыбнулась она.

– И правда, вижу, – кивнул он. – Это просто чудо!

– Теперь я могу подолгу прогуливаться, а сегодня утром даже ходила в деревню, – гордо сказала Кэра. – Если бы нога не была такой деревянной, можно было бы предположить, что все врачи ошибались и я снова буду танцевать… Но, увы, сегодня днем я попробовала сделать несколько па, а нога не сгибается… – печально добавила девушка.

Она умолкла. Рядом с Ричардом, одетым в хаки, стоял худощавый мужчина в синей форме летчика.

– А это мой друг пилот Пэт Уэланд, – сказал Ричард. – Он часто любовался вами в «Кафе де Натал»… Не правда ли, старина? – обратился он к приятелю.

Пилот Уэланд и Кэра пожали друг другу руки.

– К сожалению, не так часто, как бы хотелось, – сказал Пэт, а про себя подумал: «Как могла эта актриса оказаться дома у Ричарда? В жизни она не менее очаровательна, чем на сцене… Но почему она здесь?…»

Такой чудесной, почти прозрачной кожи и таких изумительных платиновых волос пилот Уэланд еще не видел. К тому же на Кэре было роскошное вечернее платье из черного бархата.

Со своей стороны, Кэра успела заметить, что пилот очень симпатичный: черные волосы, темные глаза. Вдобавок орлиный взгляд. Сразу чувствовалось, что большую часть времени он проводит под небесами… Кэра повернулась к Ричарду. Она и сама не ожидала, что его появление так обрадует ее.

Они сели. Ричард занялся приготовлением напитков. Разговор начался самый обычный… Но когда Ричард подошел к Кэре с бокалом шерри и их руки встретились, девушка вздрогнула, словно от электрического разряда. Она покраснела. Ничего подобного с ней никогда не бывало. Она, искушенная актриса, избалованная вниманием публики и мужскими комплиментами, была охвачена странным волнением. С какой стати ее сердце трепещет, словно пойманная птица, если Ричард Хэрриот принадлежит другой женщине?… Да и сама Кэра еще совсем недавно была помолвлена.

Куда же подевалась прежняя любовь к Клоду? Неужели умерла в те ужасные дни во французском госпитале, когда впервые развеялись иллюзии относительно Клода?… Неужели этот голубоглазый загорелый человек сумел перевернуть всю ее жизнь и даже заставил забыть прошлое – забыть слабого, жестокого и, увы, неблагодарного Клода?

«Прочь мечты, детка! – одернула себя Кэра. – Ричардпытался отомстить судьбе, и что из этого вышло! Смотри, как бы нечто подобное не случилось и с тобой!…»

Впрочем, кажется, она запоздала с этими рассуждениями.

Ричард уселся в кресло и протянул ноги поближе к огню. Его взгляд любовно заскользил по книжным полкам, уставленным томами с кожаными корешками, и наконец остановился на стройной девичьей фигурке в черном вечернем платье.

– Господи, – проговорил он, – как чудесно снова оказаться дома!

Пэт Уэланд поднял бокал.

– За Англию, за дом и… за красоту! – провозгласил он, посмотрев на Кэру.

– Как ты речист, – заметил другу Ричард. – Берегитесь Пэта, Кэра, в его жилах течет горячая ирландская кровь, и он обожает говорить тосты.

– Я тоже люблю хорошие тосты, – улыбнулась Кэра. – Пусть говорит, сколько хочет… Но скажите, как вам удалось так скоро вернуться в Лондон? Ведь вы уехали лишь неделю назад…

Однако Ричард не мог ответить на этот вопрос. Это была военная тайна.

– Могу только сказать, что буду дома неопределенно долго, – пробормотал он. – Буду ночевать здесь, а вечером, если не слишком задержусь в министерстве обороны, возвращаться обратно…

– Ваша матушка будет очень рада, – сказала Кэра.

– Конечно, но, к сожалению, ей пришлось уехать в Плимут. Надеюсь, старый дядюшка Ричард поправится. Меня назвали в его честь…

– А вы пытались дозвониться до мисс Спайрз? – через силу поинтересовалась Кэра.

Ричард поставил бокал на столик и достал из кармана трубку. Он опустил голову, и девушка не заметила, что в эту секунду его взгляд потух, а затем в его глазах появилось беспокойство. Он вспомнил о том, что помолвлен с Филиппой.

– Нет, – резко сказал он, – я даже не представляю, где она может быть… Возможно, она на пути домой, но я звонил туда, и служанка сказала, что ничего об этом не знает. Ей лишь известно, что миссис Спайрз все еще лежит в больнице в Брайтоне…

Ричард понимал, что было бы естественно, если бы отсутствие Филиппы огорчало его. Было бы нормально, если бы ему хотелось поскорее увидеться с невестой, прижать ее к своей груди… Едва приехав во Францию, он получил от нее одно письмо. Оно было проникнуто не столько страстью, сколько убеждением, что теперь Ричард принадлежит только ей. Филиппа писала о том, какие дела ожидают Ричарда в следующий его приезд. (Словно они уже были мужем и женой!) Филиппа вообще недоумевала, зачем нужно было откладывать свадьбу.

Это первое «любовное» письмо от невесты нисколько не взволновало Ричарда как мужчину, но зато повергло его в панику. Уже через неделю, оказавшись вдали от дома и от матери, он осознал, что напрасно дал себя втянуть в эту историю с помолвкой. Он, конечно, весьма высоко ценил Филиппу. В тот вечер, когда состоялась их помолвка, она с готовностью откликнулась на его поцелуи, и ей, понятное дело, ничего не стоило завести мужчину… Но ведь это была не любовь! Даже не жаркая страсть… Настоящее чувство Ричард испытал во Франции, когда держал в объятиях Кэру.

Теперь, спустя неделю, он успел все хорошенько обдумать и понял, что его, как последнего дурака, сумели окрутить. Но в тот момент он, конечно, еще не знал, что Кэра свободна, и до сих пор не оправился от удивления, узнав об этом.

Когда они прощались во Франции, Ричард был уверен, что больше никогда ее не увидит. Но судьба распорядилась иначе. Он сам пригласил Кэру в свой дом. Да еще его приказом отозвали в Англию… Ему предстояло служить в Лондоне. То есть в городе, где жила она, Кэра. Кэра, страдавшая от одиночества… От одного этого могла закружиться голова!

Внутри у него все ликовало. Она снова была рядом, а Филиппа отсутствовала. Довольно двусмысленное положение.

Он избегал ее взгляда и завел с Пэтом Уэландом разговор о войне. Уэланд прибыл в отпуск из Эдинбурга.

– Напомни, чтобы потом я показал тебе ту книгу, которую купил год назад в Берлине, – обратился он к нему. – Она тебя заинтересует. Только сейчас я не помню, где ее искать…

– Я знаю, где она, – сказала Кэра. – В кабинете на столе.

Ричард удивленно поднял брови.

– Откуда вы знаете?

Она слегка покраснела.

– Надеюсь, вы не против… Вчера, когда я была одна, я рассматривала вашу библиотеку. Там много интересных книг.

– Конечно, я не против! – воскликнул Ричард. – Но, если честно, кроме хороших книг накопилось столько всякой дряни, которой место на помойке!

– О, мне очень понравились ваши книги, – продолжала Кэра. – И вообще все в доме. Особенно пришлась по душе комната, украшенная старинными гобеленами, которую ваша матушка называет оружейной. Там все так романтично… А еще я подружилась с вашей собакой. Я угощала ее сахаром, и теперь она меня повсюду разыскивает…

Она умолкла, а потом смущенно рассмеялась.

Ричард смотрел на нее, широко распахнув глаза. Кэра с такой любовью и интересом рассказывала о его родном доме! Здесь каждый камень был ему знаком и дорог… А оружейная комната была в детстве его излюбленным местом. Он сказал об этом Кэре.

– Да, я слышала, – кивнула она. – Однажды вы спрятались там, а родители не заметили и заперли вас там на ночь. Утром они стали вас искать и увидели, что, стараясь не расплакаться, вы храбро маршируете с саблей по оружейной комнате. Вы тогда сказали им, что вообразили себя на боевом посту… Даже маленьким вы были очень смелым мальчиком!

Ричард снова просиял.

– Господи, как вы ухитрились обо всем этом узнать? – пробормотал он. – Как вам не надоело слушать эти фамильные истории?

Разговор продолжился, и постепенно Ричард понял, что Кэра успела узнать о его жизни и детстве все до мелочей. Его поразило, что она не только все запомнила, но было видно, что это ей действительно небезразлично. На памяти Ричарда был один разговор с Филиппой. Перед самым отъездом она призналась, что Сассекс ей надоел. «Сколько можно пялиться на одно и то же!» – сказала она и предложила переехать после войны в Лестершир и купить там дом. «Ты уволишься из армии, – сказала она. – Говорят, там отличная охота!»

Ричард был заядлым охотником, однако у него и в мыслях не было ради прихоти Филиппы переезжать из Сассекса в Лестершир. К тому же он не собирался увольняться из армии. Он любил военную службу. Это была его жизнь… Он обожал проводить отпуска дома, в Мэноре.

Слушая смех Кэры и разговоры о детстве, Ричард пришел в смятение от одной мысли, что он должен жениться на Филиппе и быть с ней до конца своих дней… Боже милостивый, и зачем только Кэра с такой теплотой отзывается о его родном доме и детстве?… Ричарду казалось, что он сходит с ума. Он не сомневался, что Кэра говорит совершенно искренне, и готов был носить ее за это на руках.

– Вы едете в министерство завтра утром? – поинтересовалась девушка, оставшись с ним наедине.

Уэланд пробормотал, что идет за сигаретами, и поднялся наверх.

– Да, – кивнул Ричард. – Я должен явиться с рапортом.

– А мне пора вернуться в свою квартиру, – сказала Кэра. – Что, если я поеду с вами?… Ваша матушка была и так слишком добра, вытерпев наше с Бриджит присутствие здесь…

Ричард нахмурился.

– Вы так быстро здесь поправляетесь, – сказал он. – Я не хочу, чтобы вы уезжали.

– Нет, надо ехать. Тем более вы здесь…

– Разве мое присутствие вас стесняет? – удивился Ричард. – Неужели я такой страшный?

Сердце у Кэры снова заколотилось.

– Вы мой самый лучший друг, Ричард, – заверила она. – Вам прекрасно известно, как я вас ценю. Я должна уехать не из-за вас, а потому, что здесь нет миссис Хэрриот и мисс Спайрз…

– О да, вы совершенно правы! – вздохнул он, поднимая бокал.

На душе у Кэры скребли кошки. Ей совсем не хотелось уезжать из Мэнора или расставаться с Ричардом. Чем больше она его узнавала, тем больше он ей нравился. С замиранием сердца девушка вспоминала ту ночь на французской ферме, когда он объяснялся ей в любви.

До чего же все нелепо вышло! Если он не любит девушку, с которой помолвлен, ему можно только посочувствовать. Для таких чувствительных натур, как Ричард, брак без любви – сплошное мучение.

– Завтра мне непременно нужно вернуться в Лондон, – повторила она.

– И что вас там ждет?

– Не знаю, Ричард.

– Вы переедете?

– Да, мне придется съехать с этой квартиры. И как можно скорее… Попрошу Криса Кэмбелла подыскать мне какую-нибудь работу. Ведь голос у меня остался…

Он бросил грустный взгляд на ее ногу. На Кэре были черные атласные туфельки на шпильках. Как восхитительно и легко взлетала вверх эта маленькая ножка на импровизированной сцене в старом сарае неподалеку от линии Мажино. Как воодушевлял чудесный танец Кэры солдат!

Сердце Ричарда разрывалось от жалости.

– Ах, моя дорогая! – воскликнул он. – Косвенно я виноват в том, что с вами стряслось. Никогда не смогу себе этого простить… А Клод, я уверен, сумеет вам помочь! Просто обязан.

Она улыбнулась и отрицательно покачала головой.

– Нет, Ричард. Я бы и не стала его просить. У нас с ним все кончено. Больше я не желаю его видеть. Он мне отвратителен.

– У вас есть причины презирать его.

– О да, конечно… Только симпатия между людьми возникает без всяких видимых причин.

– Господи, как вы правы!

Их взгляды встретились, и Ричард окунулся в волшебную глубину ее фиолетовых глаз. Как ему хотелось обнять Кэру, погладить ее распущенные волосы, прильнуть ртом к алым губам… Как тогда, неделю назад, когда он уезжал из Англии.

Неужели он сходит с ума? Ему почудилось, что на этот раз в ее глазах зажглось нечто похожее на ответный призыв… Нет, это слишком похоже на сон…

Кэра поспешно отвела взгляд. Хоть бы поскорее вернулся этот пилот Уэланд! Если Ричард и дальше будет смотреть на нее такими глазами, она не сможет за себя поручиться…

Дверь библиотеки распахнулась. Ясный женский голос нарушил тишину.

– Обо мне не нужно докладывать! – энергично сказала гостья дворецкому. – Я войду и так…

Ричард вскочил на ноги и едва не опрокинул бокал. Кэра сразу узнала вошедшую девушку. Она видела фотографию. Это была невеста Ричарда Филиппа Спайрз.

11

Филиппа вошла в библиотеку и раскрыла объятия жениху.

– Дик! Я не нахожу слов! – воскликнула она и тут же замерла на месте.

Она увидела, что в кресле возле камина сидит девушка в черном вечернем платье, и вопросительно посмотрела на Ричарда. При этом она успела заметить, что тот немного покраснел и явно был смущен.

– Филиппа, дорогая, как поживаешь?… – пробормотал Ричард, нервно поправляя галстук. – Позволь познакомить тебя с мисс Кэрой Грей!

Девушки кивнули друг другу.

– Очень приятно, – пробормотали обе.

В кругу знакомых Филиппа Спайрз славилась умением состроить ледяную мину. Вот и теперь она улыбнулась лишь кончиками губ. Она была удивлена. И это еще мягко сказано. В гостиной обнаружилась молоденькая и необычайно красивая девушка, с которой Ричард ворковал так мило, словно та была членом семьи. Причем со слов дворецкого она уже знала, что «мамаша» (так она именовала про себя миссис Хэрриот) находится в отъезде.

Кэра, со своей стороны, рассматривала Филиппу с большим интересом. Нельзя сказать, что она была удивлена ее появлением. Она догадывалась, что рано или поздно это произойдет, и ужасно беспокоилась за Ричарда… Бедняга Ричард! У него, словно у маленького мальчика, был такой несчастный вид, как будто его застали на месте преступления… Хотя, строго говоря, никакой особенной вины за ним не было.

Поначалу Филиппа понравилась Кэре. В театральной среде о людях было принято судить по их внешности, а Филиппа была прекрасно одета и держалась, как настоящая аристократка. Роста она была высокого, и ей очень шла легкая длинная шубка – в талию и, на русский манер, расклешенная книзу. Небольшое меховое кепи было изящно сдвинуто чуть набок. В руках маленькая серая муфта, а к воротнику приколоты две красные гвоздики. В общем, и со вкусом, и роскошно… Единственное, что сразу не понравилось Кэре, это рот Филиппы. У невесты Ричарда были тонкие, плотно сжатые губки. Миндалевидные глаза сверкали, словно бриллианты. Кажется, в ней напрочь отсутствовала всякая нежность… А Ричарду, с его романтическим складом души, нежность была нужна как воздух.

В ту же секунду Кэру осенило, почему после того, что произошло с ним во Франции, Ричард выбрал именно Филиппу. Филиппа была полной противоположностью ей, Кэре. В безупречной красоте девушки Ричард искал средство заглушить собственную боль.

Ричард начал что-то бормотать в свое оправдание. О том, как его экстренно вызвали обратно, как он искал Филиппу в Брайтоне и у нее дома… Потом он торопливо закурил сигарету и посмотрел на невесту. На Кэру он даже не решался взглянуть.

Филиппа сняла перчатки и уселась на подлокотник кресла.

– Смешай мне джин с тоником! – распорядилась она. – На улице ужасно зябко. После оттепели ударил мороз, и дороги замерзли. Старая карга Люси все перепутала. Я сказала, что мы с отцом вернемся сегодня, а она ждала нас только завтра. Она совсем оглохла, и матери нужно подыскать новую служанку… Поторопись с джином, Дик!

Ричард обрадовался возможности удалиться и вышел в комнату для коктейлей. Филиппа закурила сигарету и взглянула на Кэру.

– Так вы живете здесь, мисс… Грей?

– Завтра я уезжаю, – ответила Кэра.

– Не думаю, что, если бы мы встретились раньше, это доставило бы нам большое удовольствие, – заметила Филиппа, выпуская дым кольцами, и Кэра поняла, что разговаривает с врагом.

Как жаль, что Филиппа заявилась именно в этот момент. Даже не потому, что ей, Кэре, это неприятно. Она сочувствовала Ричарду.

Между тем пришел с коктейлем Ричард. Вернулся в библиотеку и пилот Уэланд, и его тоже представили Филиппе. Завязался общий разговор о войне, ужасных дорогах, здоровье миссис Спайрз и о том, какая удача, что Ричарда перевели в Лондон.

Ричард чувствовал себя очень неловко. Нужно было как-то объяснить присутствие Кэры, и он принялся рассказывать Филиппе об аварии во Франции.

– Все из-за меня, Филиппа, – сказал он. – Это я уговорил Кэру выступить у нас в части… Но зато, – продолжал он с натужной веселостью, – мы теперь имеем удовольствие лицезреть звезду!

– Упавшую звезду! – прибавила Кэра, тоже стараясь казаться веселой.

– Как вам не стыдно! – вмешался Пэт Уэланд. – Я не могу допустить, чтобы мою любимую звезду называли упавшей!

– Но я, наверное, больше не смогу танцевать… – проговорила Кэра.

– Вот видишь, – сказал Ричард, обращаясь к невесте, – и я в этом виноват!

– Не думаю, дорогой Дик, – с улыбкой отозвалась Филиппа. – Ты тут ни при чем. Это все туман… Жаль только, что ты вытащил мисс Грей из-под крылышка «Арт-союза».

– Ты совершенно права, – вспыхнул он. – Мне так хотелось порадовать своих ребят… Никогда себе этого не прощу!

– Но зато ты их действительно порадовал, – заметил Уэланд. – Мне довелось бывать на концертах мисс Кэры. Это великолепное зрелище!… А вы, мисс Спайрз, – обратился он к Филиппе, – слышали, как поет мисс Кэра?

– Возможно… – кивнула Филиппа. – Кажется, в каком-то кабаре. Точно не помню…

В комнату вошел дворецкий и с обычной торжественностью объявил, что ужин подан.

– Ты, конечно, останешься, дорогая? – неловко поинтересовался у невесты Ричард.

– Может быть, меня не приглашали? – удивленно усмехнулась Филиппа, приподняв одну бровь.

Он помог ей сбросить шубку и взял ее под руку.

– Не говори глупостей, – сказал он. – Конечно, мы поужинаем все вместе.

Ричард чувствовал, что в этих словах заключена ложь. На сердце у него лежал камень, и атмосфера была напряженной. Как бы там ни было, появление Филиппы окончательно убедило его, что он ее абсолютно не любит. На ней было изысканное серое платье с пояском, украшенным изумрудами, а на пальце красовалось кольцо с большим изумрудом, которое он надел ей на палец в день помолвки. Такой женой мог бы гордиться любой мужчина. Но только не Ричард… Он, бедняга, даже не осмеливался взглянуть в сторону Кэры. «Слава Богу, – подумал он, – со мной приехал Уэланд. Иначе не знаю, чем бы все это кончилось…»

Пэт Уэланд, если надо, умел принять огонь на себя. Он взял Кэру под руку.

– Если королева линии Мажино не возражает, чтобы бедный английский авиатор составил ей компанию…

Кэра улыбнулась, и они вместе вышли из библиотеки. Она успела заметить, что Филиппа придержала Ричарда, и жених и невеста отстали.

Оставшись с Ричардом наедине, Филиппа обвила руками его шею. Он машинально обнял ее и привлек к себе.

– Я рад снова видеть тебя, дорогая, – пробормотал он.

Филиппа была неглупой девушкой и, конечно, ничем не выдала того, что было у нее на душе. Она сразу поняла, что ситуация требует самого тщательного контроля и один ложный шаг может все погубить. Примадонна из кабаре была той самой особой, в которую недавно влюбился Ричард. Кое-что об этом рассказывала миссис Хэрриот… Наверное, у примадонны был жених, раз она отвергла Ричарда. Это Филиппе еще предстояло выяснить. В одном она была совершенно уверена: второго шанса Кэре дать нельзя. Интуиция безошибочно подсказала, что Ричард все еще неравнодушен к танцовщице. Как это только «мамаша» допустила в дом эту особу? Ни в коем случае нельзя было оставлять здесь Кэру одну. Правда, никто не мог предположить, что Ричард так быстро вернется. «Слава Богу, я приехала сюда вовремя!» – подумала Филиппа.

Ни словом, ни намеком она не выдала жениху своего отношения к Кэре. Ни раздражения, ни удивления.

– Какой сюрприз, что тебе не нужно возвращаться во Францию! – пропела она. – И какая удача, что я сразу заехала к вам домой! Я хотела навестить твою мать, а застала тебя. Милый, милый Дик!

Она потянулась к нему за поцелуем. Ее губы были настойчивы. Никогда еще Ричарду до такой степени не хотелось целоваться с женщиной. Он мысленно клял себя за то, что влип в историю с помолвкой, но, несмотря на это, был вынужден врать.

Он обнимал невесту ровно столько, сколько она того желала, и Филиппа решила, что они любят друг друга по-прежнему и ей не о чем беспокоиться.

Впрочем, за ужином ее снова стали одолевать сомнения. Весь вечер она была начеку и не спускала глаз с Ричарда и Кэры.

Что касается Кэры, то она получила удовольствия от ужина еще меньше. У бедняжки пропал всякий аппетит, хотя она любила и эту столовую, и портрет Ричарда в военной форме на стене… (На этот портрет она смотрела куда чаще, чем на самого Ричарда.)

Кэра, конечно, заметила на себе пристальный взгляд Филиппы, приезд которой отравил всю прелесть дружеского ужина. А ведь стол был сервирован необычайно изысканно. Посреди стола стоял огромный серебряный канделябр с шестью толстыми зажженными свечами. Поблескивали серебряные ложки и вилки, и старинная посуда.

С тех пор как в дом вошла Филиппа, Кэра и Ричард ни разу не взглянули друг другу в глаза. Единственным человеком, который был всем доволен, оказался Пэт Уэланд. Он, не переставая, смеялся и шутил, а когда слуга предложил ему масла, то отхватил ножом громадный кусок.

– Гляди, старина Хэрриот! – воскликнул он. – Масло я просто обожаю. А вы, провинциалы, чересчур бережливы.

– Само собой, – ответил Ричард, – если ты не имеешь в виду меня. Что же касается моей матери, то она вообще исключение из правил и всегда запасается всем в изобилии. Кстати, масло нам привозят с нашей фермы…

– Сейчас в сельской местности продовольствия предостаточно, – вставила Филиппа.

– Моя служанка-норвежка каждый день молит Бога, чтобы война не перекинулась на Скандинавию, – добавила Кэра. – Ее семья живет неподалеку от Осло.

– От этого никто не застрахован, – заявил Уэланд. – Поэтому я лучше буду есть масло!

– Презренный обжора! – засмеялся Ричард. – Он и в Итоне набивал жратвой свою тумбочку.

Непринужденная беседа продолжалась, но Филиппу не покидали подозрения.

Она заметила, что Ричард и Кэра избегают смотреть друг на друга. Несмотря на шутливый тон, Ричард был сегодня явно не в своей тарелке. Филиппа поклялась выяснить, что успело между ними произойти, и решила, что дальнейших встреч не допустит.

Кофе и ликеры подали в библиотеку. Ричард с приятелем отошли в дальний угол комнаты и, закурив сигары, заговорили о чем-то своем.

Обе девушки расположились около камина. На этот раз Филиппа принялась подробно расспрашивать Кэру, но никак не могла составить о ней ясное мнение. Она узнала, что, попав в аварию, девушка получила серьезную травму и, вероятно, больше не сможет танцевать, а, вернувшись в Лондон, будет вынуждена съехать с квартиры, чтобы подыскать жилье подешевле.

Личные проблемы Кэры мало интересовали Филиппу. Однако она сообразила, что девушка все еще надеется на полное выздоровление и дальнейшую сценическую карьеру. Если она снова выйдет на сцену, у Ричарда не останется никаких шансов: у звезды кабаре начнутся бесконечные репетиции и концерты – на все прочее просто не хватит времени.

Другое дело, если Кэре, по ее собственному выражению, уготовлена участь «упавшей звезды». В этом случае она превратится в красивую одинокую девушку, возбуждающую в окружающих мужчинах (в том числе и в Ричарде) жалость и желание помочь.

Поразмыслив, Филиппа пришла к заключению, что подобная жалость – очень опасная штука. Тем более если ее вызывает красавица блондинка… Тип женщин, к которым принадлежала Кэра, никогда не нравился Филиппе. Однако она была вынуждена признать, что ни один мужчина не устоит против такой женщины. По крайней мере Ричарду Кэра успела вскружить голову. Ситуация опасна вдвойне, так как Ричард считает себя виноватым во всем, что с ней произошло, а значит, не откажется от желания как-то ей помочь. Он и так зашел слишком далеко, пригласив девушку погостить в Мэноре.

После дружеской беседы с молодой актрисой Филиппа сделала два важных вывода. Завтра Кэра вернется в Лондон, и у Ричарда появится возможность видеться с ней каждый день.

А что, если он все еще не равнодушен к актрисе?… Уж кто-кто, а Филиппа знала, каким образом устроилась ее помолвка с Ричардом. Вполне возможно, что у него появится мысль о расторжении помолвки. Кто знает, вдруг он уже обдумывает такую возможность?

Нет, этого Филиппа ни за что не допустит. Дик ей нужен! Она всегда мечтала выйти за него и не позволит, чтобы эта хрупкая блондиночка, именующая себя Кэрой Грей, отняла у нее жениха. Стало быть, Филиппе нужно постараться взять ситуацию в свои руки.

Негативное отношение к Кэре, равно как и безразличие, в данном случае не годится. Филиппе не остается ничего другого, как затеять свою игру. Она одна должна помогать Кэре и добиться такого к себе отношения, чтобы чувство признательности не позволило Кэре ответить на ухаживания Ричарда… Прекрасная мысль! Раз Кэра Ричарду небезразлична, то и Филиппа станет относиться к ней с симпатией. Этим она завоюет одобрение Ричарда, и оба будут у нее в руках.

Филиппа достала портсигар и предложила Кэре сигарету. Кэра бросила быстрый взгляд на крышку портсигара, на которой была выгравирована эмблема танкового корпуса. Филиппа это заметила и с улыбкой сказала:

– Симпатичный портсигар. Дик подарил его мне перед тем, как уехать во Францию.

– Красивая вещь, – кивнула Кэра. – И кольцо у вас очень красивое…

– О да, я так счастлива! – призналась Филиппа. – Правда, после знакомства с вами вдруг почувствовала себя ужасно…

– Но почему?

– Я слишком ленивая и эгоистичная… Идет война, но все, что я делаю, – три раза в неделю работаю в армейском магазине… У меня есть лошади, автомобиль. Словом, я ни в чем не нуждаюсь. У меня даже есть мужчина, которого я люблю… Другое дело вы! Вы отважились поехать во Францию и выступали там перед нашими мальчиками. Там получили увечье… Это так несправедливо!

– Ваши мысли делают вам честь, мисс Спайрз, – тихо сказала Кэра.

– Ах, зовите меня просто Филиппа! – воскликнула невеста Ричарда. – Вы с Диком большие друзья. Значит, и мы с вами подруги. Мне было бы приятно называть вас Кэрой.

– Если вам так хочется, – кивнула Кэра, с недоумением посмотрев на Филиппу.

Сначала невеста Ричарда показалась ей холодной и капризной. Теперь Филиппа расточала дружеские улыбки и, судя по всему, могла быть при желании необычайно обаятельной и милой.

– Нельзя допустить, чтобы сломанная нога повредила вашей артистической карьере! – продолжала Филиппа. – Я решила, что забота о вас станет моим вкладом в эту войну. Из-за Дика вы попали в эту аварию, моя дорогая, и раз мы с ним собираемся пожениться, то должны заботиться о вас вместе.

Кэре сделалось неловко.

– Ничего вы не должны, – пробормотала она, покраснев. – Вы очень добры, но…

– Пожалуйста, дослушайте и не обижайтесь на меня! – возбужденно прервала ее Филиппа. – Вам известно, что мой отец неприлично богат. Я и сама это знаю. Несмотря на увеличение налогов и расходов, у меня денег больше, чем я могу потратить. Я хочу, чтобы вы позволили нанять лучшего специалиста в Лондоне. Уверена, что там найдутся первоклассные костоправы, к которым вы еще не обращались!

– Я обращалась ко всем… – попыталась возразить Кэра.

– Не может этого быть! – заявила Филиппа.

– Меня смотрели многие врачи, и все они сошлись на том, что я больше не смогу танцевать.

– Но у вас чудесный голос. Вы можете сделаться певицей. У вас столько знакомых импресарио и агентов, вы были так знамениты… Уверена, вы станете солисткой на радио или подыщете себе что-нибудь подобное.

Кэра грустно улыбнулась.

– Вы не знаете артистической среды, – вздохнула она. – Если у вас есть успех, у вас есть все. Вас осыпают цветами и предложениями работать. Но если вы заболели или случилось что-нибудь вроде того, что произошло со мной, от вас все отворачиваются. У нас это называется «сойти с круга».

– Ну нет! – воскликнула Филиппа. – И думать не хочу, что вы можете сойти с круга. Вы такая красавица, и у вас такой великолепный голос. Деньги тоже обладают кое-какой властью. Мы подыщем вам партнера для нового шоу… Например, какую-нибудь пианистку, и вы будете выступать в паре. Публика снова вас полюбит… Не станете же вы отрицать, что деньги – неплохое подспорье?

Длинные ресницы Кэры дрогнули. Она бросила тревожный взгляд на Ричарда, который все еще был увлечен беседой с Пэтом Уэландом.

– Так вот, – решительно сказала Филиппа, не давая Кэре возможности вставить слово, – завтра я приеду к вам в Лондон. Дайте мне ваш адрес!

Она потянулась к маленькой кожаной сумочке, на которой золотом были вытеснены ее инициалы «Ф. С.». Заметив, что Кэра взглянула на золоченые буквы, Филиппа дружески улыбнулась и сказала:

– Скоро мне придется их менять. Повсюду будет стоять «Ф. Х.»!

Кэра пробормотала что-то нечленораздельное. Филиппа так стремительно переменила предмет разговора, что она не нашлась, что возразить.

Филиппа достала записную книжку и тоненькую авторучку с золотым пером и вопросительно посмотрела на Кэру, которой не оставалось ничего другого, как продиктовать свой адрес.

– До тех пор пока я не приеду, – сказала Филиппа, – не вздумайте съезжать с квартиры или продавать вещи. Я сегодня же поговорю обо всем с отцом. Вы, наверное, знаете, что мой отец, сэр Фрэнк Спайрз, владелец компании «Шоколад с орехами». Если помните, в прошлом году мы стали упаковывать шоколад в коробки с портретом Зи Дин. Ее вы тоже, конечно, знаете…

Кэра кивнула. Она действительно встречалась с Зи на нескольких театральных вечеринках. Зи Дин, родом из Венгрии, теперь была британской подданной. Благодаря блестящим артистическим данным в последние несколько лет она стала чрезвычайно популярной, сравнялась в славе с самой Флоренс Дезмонд.

– Так вот, – продолжала Филиппа, – Зи гостила у нас неделю назад. Мой отец ею просто очарован и, кажется, даже пытается заигрывать.

– Но какое это имеет отношение ко мне? – спросила Кэра.

– Самое прямое, – ответила Филиппа. – Как известно, Зи недавно вышла замуж за Адриана Кранна. Его вы тоже должны знать.

Ну конечно, Кэра его знала. В театральном мире это имя произносилось словно заклинанье. Адриан Кранн был вторым Чарлзом Кокрейно – одним из влиятельнейших и прозорливейших продюсеров. Кэра начала понимать, куда клонит Филиппа.

Если Спайрзы дружат с Зи Дин, то Андриан Кранн также дружен с ними.

– У меня замечательный план, – весело сообщила Филиппа. – Мы обсудим его в Лондоне. При помощи денег и Адриана Кранна можно добиться чего угодно, а если нельзя, то, значит, вообще нельзя… К тому же вы и так весьма известны. Стало быть, единственная наша задача – вылечить вашу ногу.

У Филиппы был такой уверенный тон, что Кэра не стала возражать. Ричард и Пэт Уэланд подошли к камину и присоединились к девушкам. Завязался обычный разговор. Ричард покрутил радио, но Филиппа заявила, что не желает слушать новости.

– Не хочу снова услышать, что где-то падают бомбы! – воскликнула она. – Хочу наслаждаться жизнью!

Она находилась в превосходном расположении духа. Все сомнения были спрятаны глубоко внутри. Ричард и Пэт Уэланд находили ее обворожительной, а сама Филиппа наговорила массу комплиментов Кэре и упросила спеть. Пэт вызвался подыграть на фортепиано, и вся компания переместилась в гостиную. Здесь стоял шикарный рояль «Бехстайн» – гордость миссис Хэрриот.

Кэра блестяще исполнила несколько старых шлягеров, и все зааплодировали. Особенно бурно выражала восторг Филиппа. Ее чрезмерные предупредительность и доброжелательность смущали Кэру.

Перед тем, как уехать домой, Филиппа на минутку задержала Ричарда в прихожей и подставила ему для поцелуя свои смеющиеся губы.

– Спокойной ночи, милый Дик! – проговорила она. – Было так весело. Твоя Кэра – просто чудо! Она может легко вскружить мужчине голову, и я даже немножко ревную…

Он машинально поцеловал ее. Так же, как и Кэру, поведение Филиппы поставило его в тупик. «Женщины – существа непостижимые», – подумалось ему.

Проводив Филиппу, Ричард вернулся в библиотеку. Пэт Уэланд извинился и отправился спать, но Кэра ничуть не чувствовала себя уставшей. Она принадлежала к богеме, и ночные часы были для нее самыми деятельными.

Когда Кэра рассказала Ричарду о предложении Филиппы, тот смутился еще больше.

– Она решили вернуть меня на сцену при помощи Адриана Кранна, – пожала плечами Кэра. – Если он захочет, для него нет ничего невозможного. С этим не поспоришь. Филиппа предложила, чтобы я выступала вместе с партнершей. В этом что-то есть… Но я никак не могу принять от нее и ее отца денег…

Ричард курил трубку и обеспокоенно смотрел на девушку, один взгляд которой был для него дороже всех ласк невесты.

– Не знаю, что сказать, – пробормотал он. – Впрочем, если Филиппа решила за это взяться, не стоит ей мешать. Вы ей очень понравились, и я могу лишь порадоваться. Было бы здорово, если бы мы все подружились…

– Да, – медленно повторила Кэра, – это было бы здорово.

– Вы знаете, что я виню себя во всем, что с вами случилось, – продолжал Ричард, – и мне станет куда легче, если Филиппа и ее знакомый сумеют вам помочь.

Кэра почувствовала, что поступит неблагодарно, если отвергнет помощь Спайрзов. С другой стороны, Филиппа была той женщиной, от которой ей бы меньше всего хотелось зависеть. А тем более пользоваться ее благотворительностью… Как бы там ни было, финансовая поддержка и влиятельный продюсер – разве не об этом мечтает каждый артист? Кто найдет в себе силы от этого отказаться?

Что касается Ричарда, то его мысли текли в ином направлении. Неожиданная реакция Филиппы, ее стремление помочь Кэре оставляли надежду, что Кэра не исчезнет из его жизни навсегда. Но, хорошо это или плохо, Ричард не знал.

Сегодня вечером он наслаждался ее пением, любовался ее прекрасным лицом, и в его душе возродилась прежняя страсть. Ему даже подумалось: а может быть, вообще не жениться на Филиппе?

«Какой же я дурак!» – мысленно обругал себя он.

К чему изводить себя призрачными надеждами?… Ведь его помолвка с Филиппой не единственное препятствие. Кто знает, может быть, Кэра питает к нему лишь чисто дружеские чувства?

Кэра поднялась с кресла.

– У вас усталый вид, Ричард. Вам пора спать.

– Я в порядке, – пробормотал он.

Их взгляды встретились. Она стояла так близко, что он чувствовал запах ее духов.

– Ричард, что мне делать? – спросила она. – Мне нужно принять предложение Филиппы?

Его глаза болезненно блеснули.

– Непременно! – хрипло проговорил он. – А вообще-то мне все равно…

Ему безумно хотелось ее обнять.

– Вы сердитесь на меня? – вдруг сказала она дрогнувшим голосом.

– Вовсе нет! – воскликнул Ричард. – А лучше… отправляйтесь спать. Оставьте меня одного! Неужели вы не видите, что…

Он недоговорил. Глядя на него, Кэра поняла, что значит в жизни Ричарда. Но это была не жалость. В девушке проснулось какое-то другое чувство. Она покраснела, а ее губы призывно приоткрылись. Платиновые волосы рассыпались по плечам. Кэра превратилась в воплощенное желание. В этот момент она поняла, что тоже любит его. Причем совсем не так, как любила Клода… Ах, если бы все сложилось чуть-чуть иначе! Если бы она могла ответить на его любовь!

– Ричард… – еле слышно прошептала она.

Он взглянул на нее и словно окаменел. Без всяких слов, по одному ее виду он понял, что она его любит. Если бы он обнял ее сейчас, они бы забыли обо всем на свете.

12

В это решающее мгновение Кэра дрогнула, почувствовав, что не должна допустить продолжения. Страсть мужчины всегда провоцируется женщиной. Поэтому Кэра должна заглушить свой порыв. Ради Ричарда она должна убить в себе любовь. Ричард Хэрриот помолвлен с Филиппой, и он – человек чести. Если он переступит через представления о чести, то перестанет себя уважать.

Превозмогая боль в колене, Кэра поспешно вышла из библиотеки и закрыла за собой дверь.

Некоторое время Ричард стоял посреди комнаты и смотрел на дверь, за которой исчезла Кэра. Он хотел броситься следом. Хотел покрыть поцелуями милое лицо, заглянуть в любимые глаза и увидеть, как взгляд Кэры теплеет, как она тает под его ласками… Ему казалось, что он любит Кэру так, как не любил ни один мужчина. И был уверен, что и она его любит. Это было ясно и без слов. Достаточно взглянуть в ее глаза. Ричард понимал, почему она так внезапно ушла. Все правильно: они оба почувствовали, что если еще немного останутся наедине, то уже не смогут противиться страсти.

Ричард вздрогнул, словно от боли. Он вспомнил прощальные слова Филиппы.

«Я немножко ревную…» – сказала невеста.

Этими словами она указала жениху на его место. Его любовь должна принадлежать ей, и он не вправе идти на попятную.

Судьба сыграла с ним злую шутку. Это очевидно. Она связала его с Филиппой именно в тот момент, когда Кэра получила свободу, более того, тоже полюбила его!

Ричард подошел к бару и, налив себе виски, залпом осушил стакан. Некоторое время он стоял неподвижно, оперевшись ладонями на каминную доску и опустив голову. Это был не самый счастливый момент в его жизни. Страсть схлынула, и навалилась смертельная усталость. Он отправился к себе в комнату и, упав на кровать, провалился в тяжелый сон.

В отличие от Ричарда, Кэра не могла сомкнуть глаз. Бриджит помогла ей раздеться, и, устроившись в постели, девушка блуждала рассеянным взглядом по шикарной комнате, в которой ее поселила миссис Хэрриот.

Старинное трюмо служило туалетным столиком. Стены задрапированы парчой, а над кроватью был устроен парчовый полог. До блеска отполированные полы устилали толстые ковры.

Кэра почти физически ощущала здесь присутствие Ричарда. Завтра она уедет и больше никогда с ним не увидится… А ведь она успела полюбить его и уже не раз мысленно признавалась ему в любви. Ричард сделался для нее всем в жизни. Она в подробностях вспоминала их знакомство во Франции. Словно наяву, перед ней вставала ночь в домике фермера, когда Ричард расположился рядом с ней на тюфяке и шептал слова любви. Тогда Кэра восхищалась им как мужчиной. Ничего больше. Ее сердце принадлежало Клоду, и ей казалось, что Клод – именно тот человек, которого она любит.

Теперь, в доме Ричарда, Кэре казалось невероятным, что она вообще могла любить Клода. Несмотря на все его обаяние, он был никудышным человеком. Проще говоря, он был трус и подлец. Он бросил женщину, при помощи которой поднялся на вершину славы. Она была ему нужна лишь как партнерша, для зарабатывания денег, а не как жена.

Как ни старалась Кэра, она не могла вспомнить ничего мало-мальски светлого из их общей жизни. Они вместе пели песенки, часами танцевали, занимались любовью… Все это было стерто печальным финалом. Наверное, она слишком в него верила.

Но Ричард… Ричард – совсем другое дело! Сильный и смелый, он был самим совершенством. Его любовь спасла ее от отчаяния и унижения. Трагедия заключалась в том, что она слишком поздно ответила ему взаимностью.

Слишком поздно!… От этих слов глаза Кэры наполнились слезами, и она уткнулась лицом в прохладную подушку. По иронии судьбы она полюбила Ричарда, когда тот был связан другими узами. Какая жестокая нелепость!

За неделю, которую она провела в его доме, Кэра поняла, как она его любит. Все в нем ее восхищало. Появление в ее жизни Ричарда превратило роман с Клодом в пустую и никчемную случайность. С Клодом она могла танцевать до скончания века, а за Ричарда была готова отдать жизнь. Вот в чем разница.

А чего ей стоило уйти сегодня вечером из библиотеки!… Еще секунда, и Кэра упала бы в его объятия. Но между ними незримо стояла Филиппа.

Как ей хотелось возненавидеть Филиппу, но, увы, для этого не было ни малейшего повода. Невеста Ричарда отнеслась к ней с редкостным участием… Впрочем, одно Кэра решила для себя безоговорочно: никогда и ни при каких обстоятельствах она не примет помощи Филиппы и ее знакомых. Ради общего блага Кэра должна исчезнуть из их жизни навсегда.

Это было отнюдь не легкое решение, хотя в театральном мире люди легко женились и также легко расставались. Но Кэра не могла себе этого позволить и не желала воспользоваться любовью Ричарда, чтобы отбить его у невесты.

Согласившись на брак с Филиппой, Ричард допустил ошибку. Это правда… Но пойти на попятную он не мог. Да и Кэра была не в силах подтолкнуть его к разрыву с невестой.

До самого рассвета девушка мучилась сомнениями. Впереди ее ожидало незавидное будущее. Одно дело потерпеть крушение на сцене, а другое – в любви. Тем не менее в глубине души она была счастлива, что полюбила Ричарда и что однажды он тоже предлагал ей свою любовь. И не только счастлива, но и горда. Память о Ричарде навсегда останется с ней и поможет преодолеть все невзгоды.

Утром Кэра поднялась с постели задолго до того, как ее должна была разбудить Бриджит, и велела служанке срочно укладываться в дорогу.

– Мы сегодня возвращаемся в Лондон! – сказала она.

Бриджит ужасно расстроилась. Среди здешних слуг она чувствовала себя как дома, но главное – нашла общий язык с помощником садовника Джорджем. Несмотря на то, что она изрядно укоротила его имя и называла Шоршем, помощник садовника воспылал к норвежке самыми горячими чувствами. В общем, Бриджит была в отчаянии, что нужно уезжать, однако слово маленькой госпожи было для нее законом. Ей очень хотелось, чтобы Кэра не выглядела такой обеспокоенной и бледной; она надеялась, что девушка тоже успела привязаться к Мэнору, где цвет ее лица значительно улучшился.

Кэра помогала Бриджит собирать вещи, и служанка заметила, что маленькая госпожа то и дело смахивает слезы, а перед завтраком и сама вдоволь наплакалась на плече своего дорогого Шорша.

После завтрака Кэра и Ричард снова встретились в гостиной у камина и молча посмотрели друг на друга. Кэра уже была в шубке. Ее роскошные платиновые волосы, которые он так любил, были спрятаны под шапку. Ричард был в форменной шинели и берете. В одной руке он сжимал стек и перчатки. Наконец Кэра сказала:

– Я обязательно напишу вашей матушке и поблагодарю за эту волшебную неделю, которую провела у нее в гостях! Это было незабываемое время…

– А мне вы напишете?

Она замотала головой.

– Нет, Ричард. Это неразумно. Вы и сами понимаете…

Он невесело усмехнулся.

– Я знаю, что вы чувствуете. Нельзя же так вот взять и исчезнуть из моей жизни!

– Нужно, Ричард. Так будет лучше.

– Я знаю, что вы чувствуете, – упрямо твердил он.

Она в отчаянии махнула рукой.

– Тогда я время от времени буду писать вашей матушке, и она расскажет вам, какие у меня новости… И, пожалуйста, поблагодарите мисс Спайрз за доброту. К сожалению, я не смогу принять от нее помощь.

– Но это, наконец, странно, – заметил Ричард. – Филиппа не поймет, почему вы отказываетесь от помощи.

Кэра чувствовала себя, словно в ловушке.

– Поймет! – пробормотала она, отводя взгляд. – Если нет, то объясните ей, что я предпочитаю сама решать свои проблемы.

– Не можете же вы остаться совершенно одна! – сказал Ричард. – Я не допущу этого.

– Ричард! – возбужденно сказала она. – Вы не должны удерживать меня. Нам нет друг до друга никакого дела.

Он подошел ближе и заметил у нее под глазами темные круги – следствие бессонной ночи.

– Но ведь это неправда, дорогая, – прошептал он одними губами.

Кэра слегка откинула назад голову, а ее щеки сделались пунцовыми.

– Вы что, хотите усложнить нам обоим жизнь? – вырвалось у нее.

– Черт меня возьми, я и сам не знаю, – вздохнул он и снова хмыкнул. – Я сам не свой. Никогда не думал, что со мной может случиться что-то подобное…

– Просто судьба решила над нами посмеяться… А надо мной в особенности.

– Кэра, – хрипло проговорил он, – вчера вечером вы ушли потому, что…

– Молчите! – воскликнула она, касаясь кончиками пальцев его губ. – Ради Бога, ничего не говорите и не вынуждайте говорить меня!

Он взял ее худенькую руку и поцеловал.

– Вы такая хрупкая и такая сильная! – сказал он. – Боже мой, как я вас люблю!

– Ах, не говорите так, Ричард! – слабо запротестовала она.

– Понимаю… – вздохнул он. – Мы должны расстаться.

– Да, должны, – кивнула она.

– Ну хорошо, – сдался Ричард. – Но давайте не будем усугублять ситуацию. Не отказывайтесь от помощи, которую вам предлагают. Если я узнаю, что ваши дела плохи, мне будет очень больно… Кроме того, я не смогу объяснить Филиппе, почему вы отказываетесь от ее предложения…

У них не было времени продолжить этот разговор. В комнату вошел пилот Уэланд.

– Я успел прогуляться в саду, – сказал он, кивая на свои запорошенные снегом ботинки. – Погода прекрасная, и денек выдался замечательный!… Машина уже ждет, – добавил он.

Ричард и Кэра не осмеливались взглянуть друг на друга. Уж они-то никак не могли согласиться с тем, что денек выдался замечательный. Это был самый черный день в их жизни.

Через некоторое время все трое сидели в вагоне первого класса, листали газеты, а поезд мчал их в Лондон. За окнами пролетали заснеженные поля. Говорил, в основном, Пэт Уэланд. Кэра рассеянно просматривала газету, не решаясь взглянуть на Ричарда, который расположился на сиденье напротив. На вокзале Ричард бросился ловить такси. Опаздывая в министерство обороны, он лишь торопливо пожал Кэре руку и пробормотал «до свидания».Кэра смотрела, как он исчезает в толпе, и едва не плакала от отчаяния. Он обернулся и махнул ей рукой. «Я люблю вас!» – говорили его глаза. Но ей от этого не стало легче.

«И зачем только я влюбилась?» – мысленно кляла себя Кэра.

Но любовь не спрашивает разрешения. Она часто застает человека врасплох. Именно это и случилось с Кэрой. Чувство было так глубоко, что вырвать его невозможно… Любовь к Ричарду Хэрриоту прорастала в ней мучительно и властно – будто на всю жизнь.

Пэт Уэланд вызвался ее проводить. Никаких особенных дел у него больше не было. К ним присоединилась приехавшая третьим классом Бриджит (которая все еще не оправилась после прощания с любимым Джорджем), и, прихватив багаж, Пэт поймал такси и повез обеих женщин домой.

Кэра старалась казаться веселой. Она смеялась и шутила с пилотом Уэландом, а потом пригласила его в гости. В гостиной он сел за фортепиано, и она даже спела какую-то песенку… На самом деле Кэра словно ослепла от горя. Все вокруг словно погрузилось в туман. Только лицо Ричарда Хэрриота явственно стояло перед ней. Она не представляла, как будет жить без него.

Уэланд оставил фортепиано и повернулся к ней на вертящемся стульчике. Она улыбнулась, но он успел заметить в ее прекрасных глазах боль и отчаяние. Пэт Уэланд был чрезвычайно умным мужчиной. Под маской беспечности скрывался знаток человеческих душ. Он прекрасно знал, что происходило в Мэноре. К тому же он знал Ричарда Хэрриота как самого себя. Ему не стоило особого труда прийти к заключению, что его друг влюбился в молодую актрису, а его помолвка была следствием искусных интриг его матушки и Филиппы. Он также понимал, что Хэрриот – человек чести – не способен разорвать эту помолвку. Пэт жалел друга и сочувствовал Кэре. Девушка была не из тех деятельных особ, которые охотятся за богатым мужем.

– Послушайте, Кэра, – сказал он, – до конца недели я совершенно свободен. Потом мне нужно ехать в Эдинбург… Надеюсь, вы не откажете мне в удовольствии иногда с вами видеться? Может быть, поужинаем завтра вместе?… Или даже сегодня, если у вас нет других планов.

– Спасибо за приглашение, – пробормотала она, – но как раз сегодня… я очень занята.

– Тогда как насчет завтра?

Он был настойчив. Кэра вздохнула. К тому же он весьма симпатичный мужчина – худощавый брюнет с блестящими мальчишескими глазами; да еще в синей форме летчика. Любая девушка сочла бы за счастье составить ему компанию… А Кэра… ей было так одиноко!… Впрочем, кроме Ричарда Хэрриота, ей никто не нужен. Ни Пэт Уэланд, ни кто-то еще.

– Нет, ей-Богу, – не унимался Уэланд, – думаете, я не понимаю, что вам приходится несладко? Еще как понимаю!… Жизнь обошлась с вами не слишком ласково. Но, честное слово, если я могу чем-нибудь помочь… Мы с Ричардом дружим еще с Итона, и мне бы хотелось, чтобы и вы считали меня своим другом…

От этих искренних, теплых слов Кэра едва не расплакалась и порывисто протянула Уэланду руку. Почему бы ей, действительно, не принять его приглашения? Неужели лучше, как последней дурочке, забиться в угол и оплакивать свое разбитое сердце?

– Огромное вам спасибо, Пэт. Вы такой милый. Я с радостью с вами завтра поужинаю! – сказала она.

– Вот и чудесно! – откликнулся он.

Когда он ушел, Кэра грустно подумала: «По крайней мере у меня появился еще один друг… Он знаком с Ричардом еще со школьной скамьи, а это что-нибудь да значит!»

После ухода Пэта Уэланда Кэра осталась наедине со своими проблемами. Она вышла на кухню и застала Бриджит в слезах. Служанка не выдержала и призналась, что влюбилась в младшего садовника.

– Боже мой, – не удержалась от улыбки Кэра, – даже моя служанка околдована Мэнором! Ох уж эти Хэрриоты!

Как могла, она принялась утешать Бриджит, но та никак не успокаивалась и спрашивала, когда они снова поедут в Мэнор. Кэре пришлось ответить твердо – никогда.

– Ничего, Бриджит, – продолжала она, – скоро твоего Джорджа призовут в армию, и он все равно уедет из Сассекса. Ты сможешь встречаться с ним, когда он будет приезжать на побывку.

Служанка счастливее своей госпожи, подумала Кэра. По крайней мере она может встречаться с любимым человеком.

Затем Кэра позвонила своему агенту. С Кристофером Кэмбеллом у нее был длинный разговор, однако ничего утешительного она не услышала. Времена настали тяжелые, на Би-би-си нынче работы мало, и до тех пор, пока ее нога окончательно не придет в норму и Кэра не сможет передвигаться без палочки, вряд ли для нее найдется работа в театре. Но он, Кристофер, что-нибудь придумает. По крайней мере позаботится, чтобы о ней продолжали писать газеты. Все-таки это поддержит ее популярность.

– Вчера вечером я встретил в «Савое» Клода, – сказал он напоследок. – Он о тебе спрашивал…

Кэра поджала губы.

– Спасибо за информацию, Крис… Передай ему, что я в прекрасной форме.

Повесив трубку, она горько улыбнулась. Удивительно, до чего Клод стал ей безразличен! Страсть умерла… Какой ужас сознавать, что подобные чувства так недолговечны! Годы, которые они провели вместе, теперь казались потраченными впустую.

В следующие полчаса она занялась тем, что истребляла в квартире все, что могло служить напоминанием об ошибке молодости. Предстояло предать огню массу фотографий. Клод за роялем… Профессиональные и любительские снимки… Клод на пляже. В прошлом году они вместе отдыхали на море. Клод на коньках на катке в Санта-Морице. Здесь, в компании Бобби Хэутона и многих других, они поселились в «Палас-отеле» и отпраздновали Рождество. Клод, Клод… Всякий раз, глядя на его смазливое лицо, Кэра брезгливо вздрагивала и презирала себя за каждый поцелуй и ласку, которые разделила с этим человеком.

Потом она собрала и отослала Клоду его подарки, которых, кстати сказать, было не так уж много. Клод не отличался большой щедростью. Это Кэра имела обыкновение задаривать его. Она достала кольцо, которое он преподнес ей в день помолвки, серебряный портсигар, отделанный черепашьим панцирем, маленький бриллиантовый браслет (подарок в годовщину их знакомства) и еще несколько безделушек. Возможно, другая девушка на ее месте не стала бы так глупить и возвращать подарки, а лучше бы продала их, но Кэра все упаковала и отправила ценной бандеролью. Потом она собрала кипу листков с текстами и нотами его песен, которые он писал для нее. Каждую песню Клод неизменно предварял выспренными посвящениями, которые размашисто надписывал вверху страницы.

«Моей божественной Кэре»… «Тебе, лучшая из возлюбленных»… «Милой Кэре, верный по гроб жизни»… И тому подобную чепуху.

Теперь Кэра была к этому совершенно равнодушна и лишь удивлялась, как мужчина, который ее не любил, мог так искусно изображать любовь… Вот именно: его любовь была сплошным притворством!

Если бы Ричард Хэрриот произнес слова вроде «буду верен тебе по гроб жизни», то, значит, так оно и есть.

Затем, несмотря на свое обещание Филиппе не съезжать с квартиры, Кэра позвонила в квартирное агентство. Увы, в агентстве сообщили, что в настоящий момент сдать квартиру (меблированную или нет) чрезвычайно затруднительно. В Лондоне из-за войны сколько угодно пустующих домов.

В конце концов Кэра осознала, что весь ее капитал составляет несколько сотен фунтов, а дополнительных поступлений не предвидится. Как ни прискорбно, но, пожалуй, придется рассчитать Бриджит, а ведь она всем сердцем привязалась к светловолосой норвежке, да и та была ей беззаветно предана.

Она ухватилась за идею продать мебель, но, позвонив в соответствующее агентство, выяснила, что сейчас ничего невозможно продать. Лучше выбросить вещи прямо на улицу.

– Я должна найти работу! – в отчаянии воскликнула Кэра, вспомнив о пожилых дяде и тете, которые были у нее на иждивении.

Дядюшка Том был отставным матросом. В шестьдесят лет не так-то просто найти приработок. Не говоря уж о том, что его подкосил жесточайший артрит и он почти не вставал с постели. Последние несколько лет Кэра снимала для пожилых супругов небольшую квартирку в Саутси, а теперь должна была написать и объяснить им, что обстоятельства не позволяют ей платить за жилье. Пенсия у дядюшки была ничтожная, и супругов ждала жестокая нужда… Но что было делать? Скоро у нее не будет хватать на кусок хлеба.

Едва Кэра закончила писать письмо и запечатала его в конверт, как явилась Филиппа Спайрз.

13

Очень скоро Кэра поняла, что Филиппа относится к тому разряду людей, которые, если уж что-то решили, добиваются этого любой ценой. Кэра говорила Ричарду, что не станет пользоваться благотворительностью его невесты, однако скоро поняла, что отказаться от помощи будет не так-то просто.

Филиппа влетела в квартиру, словно ураган. Она недоумевала, почему Кэра отказывается от поддержки.

– Я намерена снова поднять вас на вершину успеха, Кэра, – заявила она. – Чего бы мне это ни стоило.

Квартира Кэры привела ее в восхищение. Из окна открывался прекрасный вид, над камином красовался этюд Дега, а по стенам были развешаны фотографии известных артистов. Кэра могла гордиться собранием ценных книг, которые дарили ей почитатели.

– Наверное, замечательно чувствовать себя знаменитой актрисой, – сказала Филиппа. – Люди вроде меня на это не способны. Единственные мои занятия: охота с борзыми и бега… – засмеялась она.

Кэра сидела на софе и с изумлением взирала на непрошеную гостью. Она не понимала, как должна относиться к будущей жене Ричарда. Филиппа явилась с самыми добрыми намерениями. Этого нельзя было отрицать. Попросить ее убраться восвояси значило бы обидеть.

Филиппа не теряла даром времени и уже успела переговорить по телефону с Адрианом Кранном. Ей повезло: он только что вернулся из Америки и, пока идет война, решил жить в Англии. К тому же он готовил новое шоу с участием своей жены Зи Дин, и, когда Филиппа рассказала о Кэре, он очень ею заинтересовался.

– Не вам объяснять, что представляют из себя все эти продюсеры, – сказала Филиппа Кэре, покуривая сигарету и потягивая коктейль, который принесла Бриджит. – У них вечно не хватает денег на постановку, а мой отец не будет возражать, если я вложу в шоу часть собственных денег. Адриан сгорает от нетерпения поговорить о вашем новом дуэте, Кэра! Я назначила общую встречу не утром, а вечером. Ведь днем мой Дик на работе. Я заказала на субботу столик в «Савое». Совместим приятное с полезным… Придут Дик и я, Адриан и Зи. Я подумала, что хорошо бы пригласить еще и Пэта Уэланда. Лучшего кавалера вам не найти, дорогая Кэра!

Кэра чувствовала, что тонет в словесном потоке, извергаемом Филиппой, однако не нашла в себе сил отказаться от делового ужина. Да и какой артист отказался бы встретиться с Адрианом Кранном?… Для Кэры это была спасительная возможность. Ей больше не нужно ломать голову над тем, что продать, чтобы достать денег. Не нужно отдавать квартиру маклерам… А главное, можно будет разорвать горестное письмо, которое она хотела послать дяде Тому… Разве это не стимул?

– Теперь вы, не откладывая, поговорите со своим агентом и поставите его обо всем в известность, – сказала Филиппа. – До субботы нужно подыскать девушку, которая смогла бы аккомпанировать вам на фортепиано. У вас есть кто-нибудь на примете?

Кэра задумалась. Нет, она никого не знала. Так, как играл Клод, не играла ни одна знакомая актриса.

– Нельзя ли пригласить вашего бывшего компаньона? – поинтересовалась Филиппа.

Кэра вспыхнула.

– Ни за что!

– Очень жаль, – вздохнула Филиппа. – Впрочем, я слышала, что он обошелся с вами не лучшим образом…

Кэра гордо вскинула голову.

– Мы расстались по взаимному согласию! – сказала она.

– Ну да, конечно, – пробормотала Филиппа. – Вам нечего волноваться. Все равно ваша помолвка разорвана… Вы талантливы и красивы. Вокруг вас должны увиваться толпы поклонников!

– Мужчины меня не интересуют, – ответила Кэра. – Главное для меня – работа!

«Это не так уж плохо, – улыбнулась про себя Филиппа. – Значит, ей будет не до Ричарда. Ничего другого от нее и не требуется…»

Она заговорила о больной ноге.

– Дик хочет, чтобы я сделала в этом направлении все возможное… Поэтому я настоятельно прошу вас показаться американскому остеопату, который чудесным образом исцелил моего отца от артрита. У него имеются все необходимые приспособления, чтобы привести вашу ногу в порядок.

Она сунула Кэре визитную карточку врача.

– Вот его имя, – сказала Филиппа. – Уорнер Райт. Я уже созвонилась с ним, он вас примет и сделает все, что в его силах… Непременно сходите к нему. О деньгах можете не беспокоиться.

Кэра молча смотрела на карточку. Филиппа успела все предусмотреть, и Кэре не оставалось ничего другого, как поблагодарить ее и пообещать пойти к Уорнеру Райту. Кроме того, она пообещала, что поговорит с Крисом Кэмбеллом о новом аккомпаниаторе. Было бы неплохо, если бы к встрече с Адрианом Кранном ей удалось придумать номер без танцев, который бы заинтересовал влиятельного продюсера.

Филиппа вознамерилась пригласить Кэру на завтрак, однако девушка решила, что для одного дня с нее и так довольно благотворительности, и решительно отказалась. На прощание Филиппа сердечно пожала Кэре руку.

– Скоро у вас опять все будет хорошо, моя дорогая. Я в этом уверена! – воскликнула она и на пороге добавила: – Сегодня вечером я расскажу моему Дику о наших успехах!

Когда Филиппа ушла, Кэра сняла трубку и набрала номер Криса Кэмбелла. Дожидаясь, пока Крис подойдет к телефону, она медленно разорвала неотправленное письмо к дяде и тете.

Она решила, что отныне должна расстаться с собственной гордостью и сделаться такой же меркантильной, как Клод. Во что бы то ни стало ей нужно склеить на кусочки разбитую сценическую карьеру. И все-таки… ей не давала покоя мысль о Ричарде. «Мой Дик» – называла его Филиппа. Кэру мучило сознание того, что сегодня вечером Филиппа и Ричард будут вместе. Интересно, что чувствует сам Ричард? Что он подумал, когда узнал, что в субботу они снова встретятся? А ведь они оба сошлись на том, что новая встреча будет настоящим безумием… Впрочем, на этой встрече настояла Филиппа, а значит, именно она отвечает за последствия.

«Господи, ну и ситуация!» – подумала Кэра.

Новости, сообщенные Кэрой, привели Криса Кэмбелла в восторг. Он питал к Кэре личную привязанность. Но еще большую привязанность он питал к деньгам, которые все эти годы он наживал благодаря певице, и был весьма удручен, когда финансовые поступления иссякли.

– Ура! – воскликнул Крис с акцентом стопроцентного янки. – Отличные новости! Значит, предстоит встреча с самим Кранном, а шоколадный магнат будет его спонсором? Ну, детка, скоро ты снова будешь купаться в деньгах!… К тому же это замечательная идея – создать дуэт двух девушек! Мы развернем грандиозную рекламу и представим тебя в образе раненого воина, возвратившегося с Западного фронта!

Они разговаривали довольно долго. Крис выдвигал один проект за другим, но темно-фиолетовые глаза Кэры ни разу не осветились радостным огнем. Все ее мысли были по-прежнему устремлены к предстоящему в субботу свиданию с Ричардом.

После завтрака ей снова перезвонил Крис и сказал, что его осенила новая идея.

– Ты ведь и сама неплохо играешь на фортепиано, Кэра? – осведомился он.

До начала совместной работы с Клодом она действительно частенько музицировала. Не обладая особой техникой, она тем не менее владела искусством джазовой импровизации и могла подражать фортепианной манере Клода.

– Замечательно! – воскликнул Крис. – Это то, что нам нужно. В этом направлении мы и будем двигаться. Ты сядешь за рояль вместо Клода и будешь петь дуэтом с француженкой, выступающей сейчас под псевдонимом Кри-Кри. Думаю, она согласится… Ты когда-нибудь слышала, как она поет? – спросил он.

Да, Кэра слышала, как поет Кри-Кри, и видела, как она танцует. В репертуаре девушки были лирические французские песенки, а танцевала она просто божественно. Несколько раз она выступала в английских ревю и пользовалась большим успехом у публики.

Крис уже успел связаться с человеком, с которым Кри-Кри приехала в Лондон. Незадолго до войны она вышла замуж за английского летчика, а значит, была теперь британской подданной и, конечно, не откажется от работы в Англии.

– Если бы мне удалось уговорить ее выступать с тобой! – возбужденно продолжал Крис. – Мне кажется, что вы созданы друг для друга. Кэра и Кри-Кри!… Я уже вижу, как ваши имена сверкают в свете электрических фонарей на Друри Лейн, где Кранн будет ставить свое шоу. Это просто шик! Француженка и англичанка!… Это необычайно актуально!

Кэра немного воспряла духом. Впервые после происшедшего с ней несчастья. Она почувствовала, что нюх Криса не подводит, и снова зажглась актерским азартом.

– По-моему, это действительно хорошая мысль! – подхватила она.

– Еще бы, детка!… Я сейчас же свяжусь с Кри-Кри, а точнее, с мисс Робин Джеймс, и сразу тебе перезвоню…

Кэра села за рояль. Пальцы были послушны. Хотя она и не занималась фортепиано серьезно, но часто подыгрывала себе во время репетиций, разучивая песни в отсутствие Клода. Звуки рояля заставили ее сердце радостно биться. Как чудесно будет снова погрузиться в работу!… Ах, если бы только француженке и ей удалось убедить Адриана Кранна, что их программа будет пользоваться успехом!… Если будет работа, будет и смысл в жизни. Она выберется из полосы неудач и не допустит, чтобы отношения с мужчинами разрушили ее карьеру.

И все-таки мысли о Ричарде не покидали Кэру. Любимый мерещился ей повсюду. Не думать о нем она была не в силах.

Крис Кэмбелл был чрезвычайно расторопным агентом. Он созвонился с Кри-Кри и к шести вечера доложил Кэре, что дела обстоят неплохо.

Француженке идея понравилась. В настоящий момент она проживала в Норвиче, где располагалась летная часть, в которой служил ее муж, лейтенант Джеймс. Впрочем, уже завтра его должны были перебросить во Францию. Как только он отправится на новое место назначения, Кри-Кри приедет в Лондон, чтобы встретиться с Кэрой.

– Замечательно! – воскликнула Кэра. – Значит, до субботы у нас будет время, чтобы отрепетировать номер для Адриана Кранна.

В этот вечер она легла в постель очень уставшая, но в приподнятом состоянии духа. Впервые будущее внушало надежду. Кэра понимала, что обязана этим Филиппе.

Она легла спать пораньше, но еще долго обдумывала новый дуэт с француженкой.

Едва она заснула, как ее разбудил телефонный звонок.

Кэра села на кровати и, взяв трубку, сонно спросила:

– Кто это?

Услышав знакомый голос, она почувствовала, как к щекам прилила кровь. Это был голос Клода. В прежние времена не было дня, чтобы он не звонил ей, чтобы пожелать спокойной ночи, сказать о том, как она красива, как он ее любит и тому подобное… Все это, как оказалось, было сплошной ложью.

– Мне нужно с тобой поговорить, Кэра, – сказал он.

Она заколебалась. Может быть, просто положить трубку?… Но Кэра не была по натуре жестокой и не захотела обращаться с Клодом подобным образом.

– Ну, в чем дело, Клод? – ледяным тоном спросила она.

– Я хочу знать, зачем ты прислала мне свои вещи… Все те ноты, которые я дарил тебе… И другие мои подарки… Ты сделала мне очень больно. Ужасно больно!

Кэра едва не рассмеялась. Это было по меньшей мере забавно. И так похоже на Клода. Он, видите ли, обижен. А ей что прикажете делать?

– Поскольку между нами все кончено, я не вижу смысла хранить у себя эти вещи, – сказала она.

– Я пришлю их тебе обратно, – заявил он. – Ведь это подарки!

Она приподняла брови.

– Что касается песен, поступай, как тебе угодно… Но, предупреждаю, если ты пришлешь мне драгоценности, я сдам их в фонд Красного Креста.

– Ты просто злишься!

Она помолчала.

Кто-кто, а она прекрасно знала Клода. Он был по-детски нетерпим и ужасно самолюбив. Его уязвило то, что она вернула ему подарки – причем явно ему в пику. Клод чувствовал бы себя гораздо лучше, если бы Кэра, несмотря на все его оскорбления, бегала за ним, как собачонка, и всячески демонстрировала свою преданность.

– Ты меня слушаешь? – спросил он.

– Да, я злилась, – сказала она. – И имею на это полное право. Ты бросил меня в тот момент, когда я лежала на больничной койке и нуждалась в поддержке. Большей подлости и придумать нельзя. Ты убил все мои чувства к тебе, Клод… Но теперь я уже не злюсь. Ты для меня больше не существуешь.

Клод скривился, но она не могла видеть этой гримасы. Ее слова ему не понравились. Он стал уверять, что в его поступке не было ничего особенно дурного и что она несправедлива в своих суждениях. Он якобы опасался потерять работу и потому взял в партнерши Хлою. И т.д. и т.п. Пока Кэра его не прервала.

– Я вовсе не осуждаю твоей совместной работы с Хлоей, – сказала она. – Ты нарушил кое-какие другие свои обещания.

Клод смутился и забормотал, что никогда не переставал относиться к ней с любовью. Просто он не создан для брака. Это лучше для них обоих. Всю это неделю он размышлял над тем, что произошло, и понял, что не перенесет, если их дружбе придет конец. Разве они не могут остаться друзьями? Это было бы так чудесно!

Кажется, она поняла. Клод очень испорчен. Он привык к опеке и лести. Что и говорить, было бы действительно чудесно, если бы она продолжала ему дружески улыбаться. Для него… Но, увы, его голос не вызывал у нее ничего, кроме отвращения. Прежняя смазливость и обаяние Клода были ею забыты. Место Клода в ее душе занял сильный и честный Ричард Хэрриот.

– Прости, Клод, – проговорила она, – но я очень устала и хочу спать.

– Ты хочешь сказать, что не увидишься со мной?

– Зачем нам видеться?

– Все равно. Мне обязательно нужно с тобой повидаться! – капризно воскликнул он. – Что бы ты ни говорила, я все равно приду. Я понимаю, что был груб с тобой, и я хочу загладить свою вину…

– Слишком поздно, Клод, – спокойно сказала она и повесила трубку.

Некоторое время она размышляла над тем, что вдруг заставило Клода раскаяться в содеянном.

Только на следующий день, когда она встретилась с Крисом Кэмбеллом, тот поведал ей о том, что накануне говорил с Клодом и рассказал ему о предстоящих переговорах с Адрианом Кранном.

14

Прежде чем встреча с Адрианом Кранном состоялась, произошло множество важных событий. Филиппа Спайрз привыкла к тому, чтобы все ее желания исполнялись, как по мановению волшебной палочки, однако и она не могла предусмотреть всего. Ужин в «Савое» пришлось отложить из-за того, что Зи Дин схватила воспаление легких и Адриан Кранн не отходил от ее постели.

Кэра не знала, радоваться ей или огорчаться тому, что свидание с Ричардом в субботу не состоялось. Но отсрочка стоила ей немалых денег. Она привыкла жить, как пристало примадонне, и ее капиталы таяли с неимоверной быстротой. Если она хотела удержаться на плаву, то не могла отказаться от новых весенних туалетов, от обедов с Крисом Кэмбеллом в дорогих ресторанах, содержания шикарной квартиры, а также должна была посылать деньги пожилым родственникам в Саутси. Однако никакие обстоятельства не могли ее заставить просить денег у Филиппы Спайрз. Не говоря уж о Ричарде…

Встречу с французской певицей тоже пришлось отложить. Муж Кри-Кри, как и предполагалось, отправился во Францию, но внезапно заболела ее престарелая мать, которая проживала в Нэнси. Кри-Кри позвонила Крису Кэмбеллу и, сказав, что уезжает во Францию, обещала встретиться с Кэрой, как только вернется в Англию.

Дни отсрочки измучили Кэру. Каждый день она представляла себе, как Ричард уезжает после работы в Сассекс… Он был так близко и… так бесконечно далеко! Она отдала бы все на свете за одну встречу с ним, но вместо этого ей приходилось довольствоваться тем, что рассказывали о нем Филиппа и Уэланд. Что и говорить, новости о Ричарде из уст его невесты не доставляли Кэре особой радости.

Пэт Уэланд звонил ей ежедневно. Он присылал ей цветы, коробки конфет. Словом, всячески выражал ей свое восхищение. А однажды за ужином без обиняков выложил то, что было у него на душе. Говоря о нем, как о прекрасном кавалере, Филиппа оказалась совершенно права.

Новый друг пришелся Кэре по сердцу. Если не сказать больше. Он увлекся ею весьма серьезно. Прежде чем уехать в Эдинбург, он сказал:

– Скажите только слово, Кэра, и я заберу вас из мира богемы. Если вы согласитесь выйти за меня замуж, я сделаю все, чтобы вы были счастливы. Я знаю, что вы неравнодушны к старине Хэрриоту. Мне известно обо всем с самого начала, но он собирается жениться на Спайрз, а значит, вам лучше о нем забыть…

Уэланд прибавил, что хотя он не так богат, как Хэрриот, но и отнюдь не беден. У него имеется кое-какой капитал, а в течение месяца его должны произвести в капитаны. В Англии его ничто не держит, поскольку сам он родом из Канады и его матушка живет в Ванкувере. Он и Кэра смогут жить, где пожелают. Если она захочет, он увезет ее в Канаду.

Все это звучало весьма заманчиво и пристойно. Кэра и бровью не повела. Она лишь поинтересовалась:

– Ричард знает о ваших чувствах ко мне?

Уэланд ответил утвердительно. Вчера он заезжал к нему в министерство обороны и поставил в известность о том, что намерен просить ее руки.

Кэра слегка побледнела.

– И что от сказал?

– Он пожелал нам обоим счастья, – тихо ответил Уэланд.

Кэра отвернулась. Его слова больно ранили ее в самое сердце. Значит, Ричард хочет, чтобы она вышла за Пэта? Неужели он почувствует себя счастливым, если она, Кэра, свяжет свою судьбу с каким-то другим мужчиной?

Что бы он там ни думал, она не сделает этого. Мягко, но твердо она ответила Уэланду отказом. Он принял его довольно спокойно. Пэт Уэланд был размеренным и очень уравновешенным человеком. Он верил в себя и в свою удачу.

– Я уезжаю в Эдинбург, – сказал он, – и если я вам понадоблюсь, то готов ждать вас сколько угодно.

Он наклонился и поцеловал ее в щеку. Она тоже поцеловала его и пожелала удачи. Пэт был ей очень симпатичен, и, пожалуй, она могла бы полюбить его. У него была очень опасная работа. Каждый боевой вылет мог оказаться последним.

Когда Уэланд ушел, Кэра с горечью подумала, что один военный уже признавался ей в любви… Он шептал ей о своей преданности в маленьком домике во Франции, а она не могла ответить ему взаимностью. Боже милостивый, почему она уже тогда не осознала, что Ричард Хэрриот – мужчина, которого она ждала всю жизнь?! Зачем она позволила Клоду встать между ними?

Кэра попыталась выбросить Ричарда из головы и заняться насущными делами. Увы, в эти беспокойные дни она ни единого раза даже не перекинулась с ним словом. Ричард твердо держал обещание не искать с ней встреч. Зато Филиппа, время от времени навещавшая Кэру, уверяла, что встреча с Кранном состоится, как только Зи оправится от болезни. Конечно, она непременно упоминала и о Ричарде. Словно не замечала, как Кэра при этом смущалась и краснела.

Филиппа говорила:

– Мой Дик работает, словно крепостной, я едва его вижу…

Или:

– Дик ухитрился вырваться из министерства пораньше, мы вместе ужинали и танцевали…

Или:

– Вчера Дик не смог приехать в Сассекс, ему пришлось ночевать в министерстве…

И так далее, и тому подобное.

Слова «мой Дик» неизменно уязвляли Кэру, и Филиппа с удовольствием повторяла их.

Временами Филиппа становилась ей до того ненавистна, что она готова была отказаться от помощи и благотворительности, от всяких совместных планов. Наверное, она бы так и сделала, если бы не получила из Саутси отчаянное письмо. Теперь не только дядюшка жаловался на здоровье. Тяжело заболела и тетя Агата. У пожилой женщины стало плохо с сердцем, и ей требовалась постоянная сиделка. Без денежной поддержки Кэры супруги оказались бы в безнадежной ситуации.

В общем, Кэра стиснула зубы и решила идти до конца. В начала марта Кри-Кри вернулась в Англию, и они с Кэрой впервые встретились.

Кри-Кри очень понравилась Кэре. Это была типичная француженка – живая, веселая. Кроме того, весьма искушенная актриса. Она как нельзя подходила Кэре. В отличие от нее она была черноволоса, смугла, а ее черные глаза лукаво блестели. По-английски она говорила свободно и с очаровательным акцентом. В ней не было ничего такого, что обычно отталкивало Кэру в таких женщинах, как Хлоя. Кри-Кри не отличалась ни ревнивым нравом, ни капризами. Во Франции она была так же популярна, как Кэра в Англии. Несмотря на то, что она могла танцевать, а Кэра нет, Кри-Кри не проявляла ни малейшего желания верховодить. Она была готова делить поровну и славу, и деньги.

Обе девушки с первого взгляда понравились друг другу и поняли, что работать вместе им будет очень легко. После трех-четырех часов, проведенных у Кэры, они разработали концепцию общего шоу – блестящей патриотической программы с декорациями в виде французских и английских флагов и песен, тоже французских и английских. У Кэры было сопрано, а у Кри-Кри меццо-сопрано. В дуэте их голоса как нельзя лучше подходили друг другу.

Стало ясно, что им есть чем удивить Адриана Кранна, и Кри-Кри не меньше Кэры сгорала от нетерпения начать работу. Не потому, что нуждалась в деньгах (об этом она могла не беспокоиться, так как ее содержал муж), а потому, что хотела работой заглушить тревожные мысли о боевых вылетах мужа в районе линии Мажино в тыл врага.

– Если Робин погибнет, я тоже не буду жить, – заявила Кэре эмоциональная француженка.

Кэра сочувствовала Кри-Кри, но думала о том, что судьба бывает невероятно жестока не только, когда убивает. С тех пор как Кэра в последний раз виделась с Ричардом, ей казалось, что она сама чуть жива.

В начале марта Кэра с головой погрузилась в работу. Она и Кри-Кри репетировали день и ночь.

И вот наступил долгожданный вечер с ужином в «Савое». Зи Дин выздоровела, и Адриан Кранн смог встретиться с Кэрой.

Кри-Кри тоже была приглашена на этот ужин. Филиппа все устроила наилучшим образом. Поскольку Пэт Уэланд отбыл в Эдинбург, она пригласила в качестве кавалеров двух офицеров, один из которых был ее двоюродным братом. Таким образом, каждый оказался при паре.

Кэра вошла в зал «Савоя». Сколько раз она ужинала здесь с Клодом!… Ее сердце бешено забилось – она увидела Ричарда.

С тех пор как они расстались месяц тому назад, это была их первая встреча. Месяц показался обоим целой вечностью. Они обменялись формальными приветствиями, однако их взгляды предательски выдавали истинные чувства.

– Я рад снова видеть вас, – неловко проговорил Ричард, пожимая маленькую и холодную руку Кэры.

Она рассмеялась и потупилась, не в силах выдержать сияющего взгляда его голубых глаз.

– Это все благодаря Филиппе… – пробормотала она.

– Присаживайтесь и выпейте чего-нибудь! – весело предложила Филиппа. – Остальные опаздывают… Ага, вот, кажется, и Кранн!… А также мои блестящие офицеры…

На минуту оставив Ричарда и Кэру вдвоем, она пошла через людный зал встречать гостей. Как всегда, она выглядела шикарно. На ней было изумрудное вечернее платье, а на плечах золотистая лиса.

Ричард и Кэра оказались наедине. Филиппа исчезла, и Ричард смог наконец взглянуть на Кэру. Она была такая худенькая, нежная и невероятно хрупкая. На ней было легкое белое платье с тугим поясом. Ее молочно-белые плечи были обнажены, а в платиновые волосы вплетен маленький букетик цветов.

– Вы прекрасны, словно в сказке, – хрипло проговорил Ричард.

Она скользнула взглядом по его синему мундиру и нервно усмехнулась:

– Это от вас невозможно оторвать глаз!

– Как вы себя чувствуете? Все нормально?

– Все замечательно, – твердо сказала она. – Филиппа очень добра.

Ричард яростно сжал кулаки.

Как ему хотелось подхватить на руки эту хрупкую девушку в белом платье и бежать с нею прочь из «Савоя» прямо в ночь!… Подальше от посторонних глаз. Туда, где они смогут забыть обо всем на свете… Когда Филиппа рассказала ему о предстоящей встрече, Ричард стал ждать ее с нетерпением и страхом.

Снова видеть Кэру было сладкой пыткой. За несколько часов до встречи он изводил себя сомнениями, действительно ли она его любит или это ему только приснилось, но, едва увидев Кэру, Ричард понял, что это не сон.

Вместе с остальными вернулась Филиппа. Кэру усадили за стол между Адрианом Кранном и молодым морским офицером, родственником Спайрзов. Пришла Кри-Кри. Как большинство француженок, она была ярко накрашена. Подведенные тушью черные глаза. Ярко-алые губы в тон красному платью. На плечах блестящая норка.

Адриан Кранн оказался высоким статным мужчиной с мальчишеской улыбкой и ленивым выражением лица. Он с энтузиазмом приветствовал Кэру и заметил:

– Вам здорово досталось во Франции… Бобби мне обо всем рассказал. Уверен, вы заслуживаете ордена за храбрость или что-нибудь в этом роде!

– Вовсе нет! – смущенно улыбнулась Кэра. – Я просто попала в аварию. Вот и все.

Она поймала взгляд Ричарда, который при слове «авария» заметно помрачнел, и поспешила переменить тему разговора, вежливо поинтересовавшись, как здоровье Зи Дин.

Рыжеволосая супруга Кранна в умопомрачительном черном платье с бобровым воротником, судя по всему, совершенно оправилась после болезни и чувствовала себя прекрасно. Завтра она намеревалась приступить к репетициям.

Подали коктейли. Официанты отправились на кухню за заказанными блюдами. Ужин начался.

В дальнем углу зала за столиком одиноко примостился газетный писака, уже стряпавший будущую колонку светской хроники, в которой поведает обывателям об этом блестящем ужине с целым созвездием популярных людей. Из мужчин он знал только всемогущего Адриана Кранна. Зато, Боже мой, какие тут собрались женщины: Зи Дин, Кри-Кри и, наконец, Кэра!

Во время ужина Кэра обменялась с Ричардом лишь несколькими короткими взглядами. Адриан Кранн завел разговор о деле. Кэре нужно было рассказать ему о многом, и он выслушал идею о новом англо-французском дуэте Кэры и Кри-Кри с неподдельным интересом.

«Савой» был полон. В основном, здесь развлекались офицеры. Оркестр Кэррола Гиббонза старался вовсю. Молодой морской офицер пригласил Зи на танец. Адриан пригласил Филиппу, а Кри-Кри пошла с майором… Снова Кэра и Ричард остались вдвоем.

Ричард пересел на стул Адриана Кранна.

– Как вам вечеринка? – спросил он Кэру.

– Нравится. А вам?

– А мне нет, – криво усмехнулся он.

– Если честно, мне тоже нет, – тихо призналась она. – Вот только Адриан назначил мне и Кри-Кри на завтра встречу. Он намерен вставить наш номер в свое ревю, которое начнется тридцать первого числа в Манчестере. Кажется, мы получили работу.

– Поздравляю, – искренне сказал Ричард. – Единственное, чего я хочу, это чтобы вы снова начали выступать…

– Я очень рада, – спокойно сказала Кэра. – Вряд ли я смогу отблагодарить Филиппу за все, что она для меня сделала.

– Если уж она чего решит, то обязательно этого добьется, – заметил Ричард.

Откинувшись на стуле, он покуривал сигару и рассеянно вертел в руке пустой бокал. Кэра вспомнила о давнишней вечеринке во Франции, устроенной танкистами в честь «Арт-союза», и у нее заныло сердце. Это было словно в другой жизни. Тогда Ричард был еще свободен…

– Скоро вы снова будете блистать на сцене, Кэра, – сказал Ричард, ловя ее взгляд.

Внезапно на ее красивое лицо легла тень усталости.

– Не думаю, что мне это так уж нужно, – проговорила она. – Успех, слава больше не манят меня… Но я все равно буду нести свой крест…

– И я тоже, моя дорогая.

Она закусила губу и, помолчав, спросила:

– Когда вы женитесь, Ричард?

Его лицо дрогнуло. Он отвел взгляд и пробормотал:

– Мать и Филиппа хотят, чтобы свадьба состоялась в начале апреля.

В зале было довольно жарко, но Кэра зябко поежилась. Невидящим взглядом она скользнула по нарядной публике, которая отплясывала под звуки популярной мелодии.

– Вы… уже назначили дату? – спросила она.

Неожиданно он поймал под столом ее руку и крепко сжал. Так крепко, что даже сделал ей больно.

– Филиппа хочет, чтобы это случилось в субботу… Но я не уверен, что смогу на это решиться… Нет, не перебивайте меня! – взволнованно воскликнул он, видя, что она хочет его остановить. – Дайте мне сказать, Кэра!… Я должен выговориться, иначе сойду с ума. Я думаю о вас день и ночь. Я стараюсь честно исполнять свой долг, стараюсь не уронить достоинства и всякое такое… Но вы женщина, которую я люблю. Я полюбил вас еще до того, как все это началось с Филиппой. Мне казалось, что вы влюблены в Клода, и были для меня недостигаемы. Но теперь все переменилось. Я знаю, что вы меня тоже любите… Я даже думаю, что любовь для вас значит больше, чем шанс, который вам выпал с Адрианом Кранном. Так или нет? На этот раз вы обязаны мне ответить!

Она молчала. Ее сердце взволнованно билось. Взглянув в голубые глаза Ричарда, она поняла, что больше не в силах ни лгать, ни притворяться. Она должна сказать всю правду.

– Да, это так, – прошептала Кэра.

15

Ричард почувствовал, как кровь тяжело стучит в висках. Он смотрел на любимую женщину и не мог оторвать от нее взгляда. Впервые Кэра призналась, что любит его. В Мэноре она это отрицала. Тогда она была сильнее, чем он… Но сегодня вечером они были одинаково слабы, и оба не могли противиться охватившей их страсти.

Ричард торопливо и хрипло заговорил:

– Когда вы поняли, что любите меня?

– Когда оказалась у вас дома, – ответила Кэра. – Ваша мать рассказывала о вашем детстве. Я жила в атмосфере, пронизанной вашим присутствием, и была ею покорена… А когда вы вдруг вернулись, я поняла, что люблю вас. Я старалась выбросить вас из своего сердца – из-за вашей помолвки… Но, увы, не смогла… Так же, как и вы…

– Боже мой, если бы мы поняли это немного раньше – пробормотал он и умолк.

На его лице было написано страдание.

– До… Филиппы? – докончила она за него. – Все это время я тоже только об этом и думала. Какой ужас сознавать, что я полюбила вас не тогда, а лишь сейчас…

– Это самая злая шутка, которую сыграла со мной судьба.

Она закрыла глаза, не в силах выносить взгляда голубых глаз Ричарда, которые проникали в самую душу, и прошептала:

– Ужасная ситуация…

– Мы должны что-то предпринять, Кэра!… Но сначала скажите мне, вы действительно уверены, что Клод больше ничего не значит для вас?

Ее длинные ресницы вздрогнули, и, взглянув на Ричарда, она сказала:

– Абсолютно. Мне остается лишь сожалеть о годах, которые я потратила на него… Мое чувство к вам нельзя с этим даже сравнить!

– Ах, моя милая!… Если бы вы знали, что значат для меня ваши слова!

Она покачала головой.

– Все это ни к чему. Неужели вы не понимаете, что мы в безвыходном положении?

– Пока продолжается жизнь, есть и надежда. Мы должны верить!

Кэра в отчаянии махнула рукой и указала взглядом на Филиппу, промелькнувшую с Адрианом Кранном среди танцующих. Филиппа посмотрела в их сторону и, весело улыбнувшись, помахала рукой. У нее на пальце ослепительно засверкало кольцо с изумрудом, которое преподнес ей в день помолвки Ричард.

Кэре показалось, что сияние изумруда заполнило все вокруг.

– Посмотрите! – сказала она. – Филиппа вас любит. Она вам верит!

– Временами мне кажется, что она меня вовсе не любит, – сквозь зубы проговорил Ричард. – Дело не в том, что я ищу причину уклониться от свадьбы или хочу обвинить в происшедшем мать и Филиппу… Просто мне очень больно. Больно вас терять… Я сам попросил Филиппу выйти за меня… Потому что не знал, что вы свободны…

– Разве это имеет сейчас какое-то значение, Ричард? Вы помолвлены с Филиппой, и ваша свадьба уже не за горами.

Наступило молчание. Ричард достал из кармана носовой платок и промокнул на лбу испарину. Дымящаяся и истлевшая на четверть сигара лежала в пепельнице. Ричарду казалось, что его что-то душит.

– Здесь ужасная духота… – пробормотал он. – А может быть, мне только кажется?

– Не сказала бы, что здесь очень жарко, – откликнулась Кэра.

Он расстегнул на мундире верхнюю пуговицу.

– Да, все дело во мне, – кивнул он. – Мне кажется, что я заперт с Филиппой в четырех стенах и безнадежно отгорожен от тебя, Кэра!

В ее глазах мелькнула боль. Но когда ее взгляд остановился на его губах, они засияли. Губы Ричарда умели весело улыбаться. Как жаль, что с них исчезла улыбка!… Как жаль, что ей недоступны его поцелуи! Одна мысль, что она никогда не окажется в объятиях его сильных рук, приводила Кэру в отчаяние.

– Кэра, мы не можем так просто расстаться, – сказал он, помолчав. – Это выше моих сил: отправиться в Мэнор и заняться приготовлениями к свадьбе… В конце концов, помолвки время от времени разрывают… Я расскажу Филиппе о своих чувствах и попрошу взять обещание назад.

У Кэры захватило дух, к щекам прилила кровь.

– Ричард, ты не сделаешь этого! – воскликнула она. – По крайней мере подумай хорошенько. Я не могу допустить, чтобы за всю доброту Филиппы я отплатила ей…

– А вдруг Филиппа именно поэтому и помогала тебе? – прервал Ричард. – Что, если она настолько умна?… А ведь она действительно умная женщина и вполне могла догадаться, что если ты будешь чувствовать себя обязанной ей, то ответишь мне отказом! Наверное, она догадалась о моих чувствах к тебе. Конечно, ей это известно!… Я превозмогаю себя, когда целую ее!

– Несчастная Филиппа, – прошептала Кэра.

– А о себе ты подумала? Скорее уж не она, а ты несчастная!… И я несчастный. Ради того, чтобы она получила то, что хочет, мы оба должны терпеть весь этот ад!

У Кэры начала кружиться голова. Она понимала, что еще минута, и она не в состоянии будет спорить с Ричардом. Она не находила слов, а к их столику уже приближались Зи Дин и ее кавалер.

– Только не нужно спешить! – быстро проговорила Кэра. – Ради Бога, сначала мы еще раз должны все обсудить…

– Согласен. Значит, мы должны увидеться. Когда?

– Может, лучше не надо?

– Если бы не война, можно было бы и подождать, – жестко проговорил Ричард. – Война может превратить нашу любовь в пепел. В жизни мужчины имеют значение только две вещи: любовь и война. Я сражаюсь за свою страну и за тебя!… В сражениях случаются ошибки… И я сделал одну из самых больших ошибок. Но еще не поздно трубить отступление!

У Кэры затрепетало сердце. Она бросила на Ричарда взгляд, полный любви и преданности. И все же отрицательно покачала головой и со слезами на глазах проговорила:

– Ты хороший солдат, Ричард. Не к лицу тебе отступать!

– Мы должны увидеться, – упрямо повторил он. – Я не позволю, чтобы ты приносила себя в жертву. Хотя бы ради сотни таких, как Филиппа!

Она сдалась. Всем своим существом она желала того же.

– Ладно, – прошептала она. – Послезавтра вечером, когда освободишься, зайди ко мне…

– Непременно! – кивнул он.

Облегченно вздохнув, Ричард откинулся на спинку стула и снова закурил сигару. Ему казалось, что он только что побывал в эпицентре урагана. Он и не подозревал за собой способности к такой страсти. Любовь и война! Боже праведный, эти две вещи и в самом деле основа всему в жизни каждого настоящего мужчины!… Впереди победа или поражение. Третьего не дано…

Одно он знал доподлинно: Кэра не должна страдать из-за этой дурацкой помолвкис Филиппой.

Зи Дин с молодым морским офицером вернулись за стол. Ричард попытался завести с Зи вежливую беседу. Удивительно, до чего все женщины стали ему безразличны! За исключением одной Кэры. Другой любви в его жизни не будет.

Бледность Кэры была заметна даже несмотря на косметику. Ричард старался не поворачиваться в ее сторону, а сама Кэра пыталась весело болтать с молодым офицером, который рассказывал ей о недавней успешно проведенной морской операции. Кэра рассказала ему о переживаниях Бриджит, которая боялась, что Норвегия тоже окажется втянутой в войну.

Как бы там ни было, она дотянула до конца вечеринки, хотя им с Ричардом больше не представилась возможность поговорить тет-а-тет. Впрочем, Кэра была этому только рада. Она с завистью смотрела, как Филиппа танцует с Ричардом. Отдав один танец Адриану Кранну, Филиппа решила, что оставшееся время будет танцевать лишь с женихом.

– Давай, Дик! – тормошила она его. – Пойдем потанцуем!

И он угрюмо следовал за ней.

Ах, как Кэра завидовала, что не она, а Филиппа блаженствует в его объятиях! Какое наслаждение танцевать с ним!… Только однажды она испытала это. На вечеринке в воинской части где-то во французской глуши… Увы, тогда она не ценила этой возможности, а сейчас негнущееся колено не позволяло ей танцевать. Кэре казалось, что она отдала бы все на свете, лишь бы закружиться в вихре танца!

Под конец у нее разболелась голова.

Что касается Кри-Кри, то та была в превосходном расположении духа и не сомневалась, что то же должна чувствовать и Кэра: ведь завтра они начнут подготовку к совместному шоу с Адрианом Кранном.

В дамской комнате, где женщины приводили себя в порядок, Филиппа обратилась к Кэре:

– Надеюсь, вам понравилась вечеринка, моя дорогая?

– Очень, – ответила девушка. – Прекрасная вечеринка!

– Вы и Кри-Кри произвели на Адриана самое благоприятное впечатление, хотя он еще не видел вашего выступления… Впрочем, я уверена, у вас получится чудесный дуэт!… Адриан попросил меня присутствовать на завтрашней встрече. Я ужасно волнуюсь. Какая честь для меня!

– Постановка шоу идет на ваши деньги, а значит, это вы делаете ему честь, – заметила Кэра.

– Единственное мое желание, дорогая Кэра, – проворковала Филиппа, – снова увидеть вас сияющей на театральном небосклоне.

Невеста Ричарда была не совсем искренна. Довольная успехом начатого предприятия, она продолжала мучиться подозрениями и ревновала жениха к Кэре. Танец с Ричардом доставил ей немало удовольствия, однако она заметила, что Ричард явно не сгорал от страсти к ней… Это ей, естественно, не понравилось, и Филиппа продолжала плести интриги в надежде нейтрализовать Кэру.

– Кстати, – сказала она, – вы были у Уорнера Райта?

– Была, – кивнула Кэра. – Он говорит, что специальное лечение поможет привести мою ногу в порядок, однако… Не знаю, смогу ли я и дальше пользоваться вашей добротой.

– Ваш отказ очень меня обидит, – прервала Филиппа. – Вы знаете, как мы с Диком хотим вам помочь!

Кэра опустила взгляд, а Филиппа продолжала болтать о том, как бы ей хотелось заполучить Кэру к себе в гости, чтобы та поправила у нее свое здоровье… И так далее в том же духе.

Кэре все больше становилось не по себе. Мысль о завтрашней встрече с Ричардом приводила ее в уныние. Выйдет ли из этого что-нибудь хорошее? Филиппа Спайрз сделала для нее столько добра – разве она могла отплатить ей черной неблагодарностью? Как могла она ответить на сумасбродную страсть Ричарда, хотя и сама была беззаветно в него влюблена?

Домой она возвращалась в отвратительном расположении духа и чувствовала себя совершенно разбитой. Прощаясь с Ричардом, она не осмелилась поднять на него глаза. Филиппа настояла, чтобы ее проводил домой морской офицер. В такси Кэра изо всех сил старалась казаться веселой, но, войдя в лифт, почувствовала, что едва держится на ногах. Сказалась каторжная работа последних дней – почти круглосуточные репетиции с Кри-Кри. Голова раскалывалась. Больное колено горело огнем. Намеченное на завтра прослушивание не вызывало у нее никакого энтузиазма, хотя еще недавно она мечтала о нем, как о чуде.

Шатаясь от изнеможения, Кэра вошла в квартиру.

Обычно Бриджит оставляла в прихожей свет. Но сейчас свет горел и в гостиной. Неожиданно Кэра услышала музыку. Смертельно побледнев и нахмурившись, она замерла на месте. Ее нервы были взвинчены до предела. Манера игры на фортепиано была ей прекрасно знакома. Так мог играть только Клод… Значит, это он дожидался ее в гостиной. Как он осмелился прийти?!

Не снимая шубки из горностая, Кэра вошла в гостиную. В ту же секунду она увидела за роялем знакомую фигуру бывшего партнера и жениха. Усталость как рукой сняло. Кэру охватила холодная ярость. Единственным ее желанием было поскорее выставить Клода за дверь.

Она остановилась на пороге.

– Что ты здесь делаешь, Клод? – поинтересовалась она.

Он доиграл заключительные аккорды и, повернувшись к ней на вертящемся стуле, улыбнулся.

Он был очень красив… О да, с этим не поспоришь!… Перед ней был прежний Клод. Черные глаза сияли. Волосы гладко причесаны. Белый галстук, алая гвоздика в петлице… Знакомая улыбка идола, привыкшего к обожанию. Поклонницы часами дожидались его у служебного входа в надежде на автограф.

– Ну, наконец-то! – воскликнул он, простирая к ней руки.

Она по-прежнему не двигалась с места.

– Зачем ты пришел?

Клод взглянул на нее с упреком.

– Почему ты так со мной разговариваешь? – спросил он.

– Зачем ты пришел? – повторила Кэра.

– Дорогая, ты ли это? Разве так встречают гостей?

– Ты не гость. Тебе вообще нечего делать в моей квартире!

Клод сунул руки в карманы и носком лакированной туфли задумчиво начертил на полу невидимую дугу.

– Дорогая, неужели ты такая злюка?

– Ты все-таки необыкновенный человек, Клод, – нетерпеливо проговорила Кэра. – На редкость толстокожий. Ты называешь меня злюкой, но какой эпитет подобрать для тебя после того, как ты со мной поступил?

– Я же извинился по телефону! – удивился Клод.

– Хлоя дала тебе от ворот поворот?

Он слегка покраснел.

– Ну вот ты опять злишься.

– А может быть, – продолжала она, – твой интерес к моей персоне вызван тем, что у меня назначена встреча с Адрианом Кранном?… Ты думал, после аварии со мной все кончено. Но ты ошибся, Клод. Я снова буду выступать на сцене. У нас с Кри-Кри будет своя программа, и я буду сама играть на фортепиано.

Он пристально посмотрел на нее, а потом присвистнул.

– Блестящая идея! – воскликнул он. – Я всегда знал, что ты умница. Ты талантлива во всех отношениях, моя малышка!

Прежнее ласковое прозвище покоробило Кэру. Одно присутствие этого человека оскорбляло ее. Теперь она видела его таким, какой он есть на самом деле. Под обаятельной внешностью скрывался неискренний и алчный человек. Обыкновенный делец от шоу-бизнеса… Она смотрела на него, а видела перед собой совсем другого мужчину – в синей военной форме танкиста…

– Лучше бы ты вообще не приходил, – сказала Кэра.

– Дорогая, не можешь же ты выставить меня за дверь! – улыбнулся Клод. – Это похоже на дешевую мелодраму. Встряхнись, стань сама собой!… Разве не ты говорила раньше, что воспитанные люди, даже если разлюбили друг друга, должны остаться друзьями?… А как насчет общих воспоминаний? Неужели ты лишена чувства элементарной благодарности?

– Мне не за что тебя благодарить, Клод.

– А ты подумай! Разве в одиночку ты добилась бы такого успеха?

– Конечно, нет. С этим я согласна. Однако скорее ты меня должен благодарить, а не я тебя.

– Почему женщины такие бессовестные создания? – пробормотал Клод, передернув плечами.

– О совести тебе лучше помолчать, – заметила Кэра. – Где была твоя совесть, когда ты отбросил меня, словно использованную вещь? Я умирала одна во французском госпитале, а ты даже не вспомнил обо мне. Ты был занят Хлоей и своей карьерой. Все светлое, что было между нами в прошлом, ты уничтожил своим бессердечным поведением. Вот почему мы не останемся друзьями, Клод. Вот почему я больше не желаю тебя видеть!

Клод прищурился. Слова Кэры ему очень не понравились. Но он знал, что все, что она говорит, чистая правда… Тем не менее его собственные дела обстояли не лучшим образом. Партнерство с Хлоей оказалось неудачным. Кэра попала в самую точку. Хлоя обладала несносным характером. Сегодня вечером после концерта они жестоко поругались. Дебют его новой песни окончился полным провалом. Это была первая песня, которую он написал без помощи и без критических замечаний Кэры. Теперь он начал понимать, что сглупил, решив, что сможет обойтись без нее. Хлоя не обладала музыкальным чутьем и чувством мелодии, которые были свойственны Кэре…

Клод явился сюда не за тем, чтобы восстановить их прежний дуэт. Это было невозможно. Во-первых, потому, что Кэра больше не могла танцевать, а во-вторых, потому, что она ни за что не поверит любовным заверениям… Но ему были нужны ее советы и помощь. К тому же он прослышал о ее контактах с Кранном. А поддерживать дружбу с тем, кто близок к Кранну, было делом в высшей степени выгодным.

Клод был смущен. Кэра твердо вознамерилась выставить его за дверь. Ему хотелось дать волю ярости. Кэра была очень ранима, и обидеть ее ничего не стоило. Но он решил воспользоваться другой тактикой.

– Ладно, Кэра, – сказал Клод, – я готов признать, что вел себя, как подлец, и хочу загладить свою вину… Теперь, когда я извинился перед тобой, давай протянем друг другу руки! – предложил он.

Она отрицательно покачала головой. На нее снова навалилась смертельная усталость. Вспомнив о завтрашней встрече с Ричардом, она вся затрепетала.

– Прошу тебя, Клод, уходи и оставь меня в покое!

Клод хитро прищурился.

– Ага, понимаю! Ты влюбилась в кого-то другого. Вот почему я тебе больше не нужен.

– Мой дорогой Клод, ты мне не нужен как таковой. Вот единственная причина. Взгляни наконец правде в глаза!

– Но я угадал! – не унимался он. – Ты влюбилась. Влюбилась в этого офицера-танкиста, который опрокинул тебя в воронку. Ты всегда была неравнодушна к мундиру… К сожалению, из-за моего больного легкого я не могу соперничать…

Она удивленно подняла брови.

– Ты с ума сошел! О соперничестве и речи быть не может. Ведь ты и сам говорил, что между нами все кончено.

– Да, говорил, – признал Клод, – но, может быть, жестоко ошибся…

Кэра доковыляла до софы и села.

– Боже милостивый! У меня действительно нет никаких сил, Клод, – взмолилась она. – Чего доброго, ты еще начнешь убеждать меня в своей любви.

До безумия самонадеянный, он, и правда, оставил про запас эту приманку.

– Все возможно, моя малышка. С тех пор как мы расстались, жизнь пошла наперекосяк. Я это понял.

– Слишком поздно, – сказала она.

Как часто ей приходилось произносить эти ужасные слова!

Клод подошел ближе и внимательно взглянул ей в глаза. Белые колокольчики в ее волосах начали увядать и источали чудесный аромат.

– Ни к кому я не относился, как к тебе, Кэра, – сказал он.

Она окинула его ледяным взглядом.

– Слишком поздно, – повторила она. – Мы напрасно теряем время.

– Ты меня больше не любишь?

– Нет.

– Но ведь любила когда-то… Может быть, полюбишь снова.

– Никогда не полюблю.

– Значит, ты полюбила другого, – настаивал он.

– Даже если так, тебя это не касается.

– Это тот самый благородный капитан, да?

Она должна была притворяться. Не ради себя. Ради Ричарда. Со всем присущим ей актерским талантом она недоуменно рассмеялась и воскликнула:

– Влюбиться в мужчину, который помолвлен с другой девушкой? За кого ты меня принимаешь?… Ричард Хэрриот женится на дочери и единственной наследнице сэра Фрэнка Спайрза.

– Значит, есть кто-то другой!

– О Господи, уйдешь ты наконец? – устала прошептала она. – Неужели ты не видишь, что я валюсь с ног?

Слишком эгоистичный, он пропустил последние слова мимо ушей и решил применить другую тактику. Он присел рядом с ней на подлокотник и обнял ее за плечи.

– Кэра, – проникновенно произнес он, – ты никогда не была жестокой. Я и раньше говорил тебе, что, в отличие от большинства актрис, у тебя совершенно неревнивый и незлобливый характер… Но теперь ты злишься на меня. Если бы ты знала, как делаешь мне больно!

– Но ты не думал об этом, когда сам причинял мне боль! – прервала его Кэра. – Как бы там ни было, сейчас я уже не злюсь. Я просто хочу, чтобы ты ушел.

Клод закусил губу. Ни перед одной женщиной он еще никогда так не унижался. Ему хотелось залепить Кэре пощечину. Однако он вспомнил о сегодняшней ссоре с Хлоей, о провале песни и решил держать себя в руках.

– Я знаю, что за то, как я поступил с тобой, меня мало расстрелять, – сказал он. – Но я не уйду, пока ты меня не простишь.

Ей было все равно, искренен он или нет. Желая побыстрее его спровадить, она сказала:

– Хорошо, Клод, я тебя прощаю.

Он наклонился ближе.

– Ты просто ангел! Значит, мы снова будем друзьями?

Его упрямство измотало ее. Спорить не было сил.

– Зачем тебе это? – вздохнула она.

– Мне нужна твоя дружба, малышка! – воскликнул Клод. – Я потерял вдохновение. Я хочу сыграть тебе мою новую песню. Прошу тебя, позволь мне иногда приходить и показывать тебе мои вещи…

Она едва заметно усмехнулась. Теперь понятно, зачем он явился. Клод и теперь не мог обойтись без нее, как не мог обойтись в прошлом. Ему были нужны ее помощь и энергия. Клод никогда не чувствовал себя уверенно… Ей даже сделалось его жаль.

«Все что угодно, лишь бы избавиться от него! – подумала Кэра. – И как только я могла любить этого человека?!»

Уходя, Клод все-таки выбил из нее необходимое признание. Кэра пообещала, что не откажется его принять, когда он захочет показать ей свои новые песни.

Он поцеловал ей руку.

– Дорогая, ты такая великодушная! Спасибо тебе за все!

– Теперь позволь мне отправиться в постель и выспаться, – сухо сказала она.

Когда Клод наконец ушел, Кэра прошла в спальню и принялась вынимать из волос цветы. Через минуту Клод был забыт. Ее беспокоило совсем другое. Завтра придет Ричард, и она должна быть очень сильной. Ради общего блага!…

Присев за туалетный столик, Кэра стала снимать с лица косметику. От усталости и отчаяния по ее щекам покатились слезы.

16

В первом ряду пустого театра сидели пять человек: Адриан Кранн, его жена, менеджер, Крис Кэмбелл, а также спонсор шоу Филиппа Спайрз. Они приготовились к просмотру дуэта двух девушек.

В зале было темно и тихо. Ряды кресел были покрыты чехлами. В оркестровой яме собрались лучшие в стране музыканты – оркестр под управлением Табби Уолкера. Они уже настроили инструменты и замерли в ожидании Кэры и Кри-Кри.

Наконец занавес поднялся. Кэра, одетая в голубую матроску, сидела за роялем. На голове у нее была синяя треугольная шапочка. Кэра заиграла французский марш. Смуглая и загримированная Кри-Кри в костюме юнги устроилась на рояле. После нескольких куплетов она отложила в сторону походный рюкзак и пустилась танцевать. Загремел оркестр, и танец закончился дуэтом девушек в сопровождении хора.

Кэра и Кри-Кри вложили в этот номер всю душу, а на «бис» Кри-Кри исполнила песню о юнге, который ради спасения товарищей жертвует собственной жизнью и взрывает вражеский корабль. Немногочисленные зрители пришли в неописуемый восторг.

Адриан Кранн буквально сиял. Его менеджер наклонился к хозяину и сказал:

– Просто блеск, мистер Кранн!

Зи шепнула Филиппе:

– Все пройдет как надо. Идея замечательная.

Воодушевленные горячим приемом Кэра и Кри-Кри перешли ко второму номеру программы. На этот раз все происходило как бы в романтическом флере. Кэра, наряженная в золотистое вечернее платье, изображала молоденькую англичанку, а Кри-Кри досталась роль подружки-парижанки. Девушки исполнили дуэтом песню, посвященную женихам-офицерам, отправлявшимся на войну. В конце песни Кри-Кри снова танцевала.

Музыка и текст песни были совершенно новыми. Их написал специально для девушек знакомый Кри-Кри. Другие песни были проверенными английскими и французскими шлягерами.

Когда концерт закончился, Адриан Кранн подошел к сцене и пожал девушкам руки.

– Отлично, дети мои! – сказал он. – Поздравляю вас обеих. Надеюсь, дуэт «Кэра и Кри-Кри» станет очень популярным. Теперь вы в моем шоу. Можете ни о чем не беспокоиться.

Кэра встала из-за рояля. Сердце отчаянно колотилось. Платиновые волосы рассыпались по плечам, а лоб покрылся испариной. В шоу-бизнесе она была стреляным воробьем, однако на прослушивании волновалась, как дебютантка. Впрочем, Кэра была уверена в себе и знала, что все будет хорошо. Кри-Кри тоже показала себя с лучшей стороны.

– Браво, Кэра! – пропел Крис Кэмбелл.

– Браво, – подхватила Филиппа Спайрз.

Кранн пожевал сигару.

– Наше шоу будет что надо! – сказал он. – Вы готовы к тому, чтобы уже в конце месяца выступить в Манчестере? – обратился он к девушкам.

Кэра и Кри-Кри обменялись взглядами и улыбнулись. О да, конечно, они были готовы. Кэра подумала: «Уехать из Лондона, подальше от Ричарда – это мне как раз подходит! Уехать хотя бы на две недели… Если шоу в Манчестере пройдет успешно, то Кранн запустит его сразу на сцене «Уэст-энда».

Некоторое время все стояли на сцене и обсуждали будущее шоу. Знаменитый продюсер сделал несколько ценных замечаний. Затем перешли к самому важному вопросу – о гонораре. Интересы девушек перед Адрианом Кранном отстаивал Крис Кэмбелл. Сговорились на сумме, которая была немного ниже обычных гонораров Кэры, но выше той, что обычно получала Кри-Кри. Словом, это были очень хорошие деньги. Особенно если учесть, что шла война и гонорары сильно упали.

Когда вышли из театра, то обнаружили, что на улице хлещет проливной дождь. Филиппа усадила Кэру в свое такси (Кэра собиралась заехать домой и перекусить, а затем снова наброситься с Кри-Кри на работу).

Сидя в машине рядом с невестой Ричарда, Кэра чувствовала себя ужасно: ее мучила совесть. Интересно, что сказала бы Филиппа, если бы узнала, что завтра вечером «ее Дик» отправится на свидание с ней, с Кэрой?… Муки совести усилились, когда Филиппа дружески похлопала Кэру по руке и поздравила с удачным началом.

– Вы были превосходны! – сказала она. – Как жаль, что вы еще не можете танцевать. Это было бы самое грандиозное шоу, какое себе только можно представить. Дуэт с Кри-Кри намного ярче, чем с Клодом…

Кэра вздохнула.

– Еще неизвестно, как нас примет публика. А это ведь самое главное!

– Я уверена, что вас ждет оглушительный успех. Об этом и беспокоиться нечего. Вы снова будете на коне.

Кэра промолчала, но с горечью подумала, что Филиппе даже невдомек, как равнодушна она к успеху на сцене, если гибнет ее любовь… Теперь Кэра в неоплатном долгу перед невестой Ричарда. Именно Филиппе она обязана тем, что ее имя снова засияет на афишах лучших театров. Ей не нужно съезжать с квартиры, не нужно продавать вещи. Она сможет позаботиться о престарелых дядюшке Томе и тете Агате.

«Даже если бы я решилась отказаться от всего этого, – печально думала она, – я бы все равно не смогла украсть у нее Ричарда… Никогда я не смогу быть такой подлой и неблагодарной, как Клод…»

На следующий день до полудня Кэра репетировала с Кри-Кри. Партнерша была в ударе. Она получила письмо от своего Робина. Он парил в составе эскадрильи союзников над холмами Франции и, кажется, обожал это занятие. Он не ведал страха, и Кри-Кри тоже приходилось крепиться. Кэра даже позавидовала ее сегодняшней страстности. Тем не менее Кри-Кри заметила, что Кэра не в духе.

– Что с тобой, дорогая? Ты сама не своя…

– Просто немного не в настроении, – улыбнулась Кэра.

– Ты недовольна нашим дуэтом?

– Что ты, очень довольна!… Это личное…

– Понятно, – сочувственно кивнула француженка. Ей, как и многим другим, было известно, что Клод ужасно обошелся с Кэрой. Кри-Кри предполагала, что ее подруга все еще влюблена в него. За недели репетиций она успела привязаться к ней и искренне желала ей счастья. – Любовные неприятности, да? – спросила она.

Кэра вспыхнула, но заставила себя рассмеяться.

– Не совсем так, Кри-Кри, – сказала она. – У вас с Робином, наверное, все было по-другому… Любовь с первого взгляда… Свадьба и все такое… Несчастливая любовь – это опасная штука…

– Но она не повредит твоей красоте и не лишит тебя таланта! – весело воскликнула Кри-Кри.

Она как могла ободрила подругу, расцеловала Кэру в обе щеки и уехала.

Оставшись одна, Кэра стала размышлять о сегодняшнем вечере. Чем больше она думала об этом, тем большая ее охватывала паника. Она даже хотела позвонить Ричарду в министерство обороны и попросить его не приезжать. Ей очень хотелось его увидеть, но она страшилась последствий.

Он обещал быть в половине восьмого. Кэра собиралась накормить его ужином, ведь он предупредил мать, что сегодня не приедет домой. Чем ближе к вечеру, тем сильнее Кэру охватывало чувство вины. Она чувствовала, что всем, что было вокруг нее, она обязана Филиппе… И вот теперь Кэра ждала в гости ее жениха… Это было несправедливо, бесчестно… Но ведь Ричард любил ее! Он полюбил ее раньше, чем Филиппу. Только по иронии судьбы они оказались разлучены.

Кэра сняла слаксы, в которых репетировала, и надела синее вечернее платье. Потом снова переоделась в слаксы… Зачем ей наряжаться для Ричарда? Почему не встретить его в домашней одежде? Что толку демонстрировать ему свои прелести?

Словно неприкаянная, Кэра бродила по квартире, а затем все-таки сменила слаксы на строгое платье из черного бархата с белым воротничком и белыми манжетами, а волосы собрала в хвост и перевязала черной бархатной лентой. Косметики она решила употребить самый минимум. На ее щеках и так алел румянец, а глаза сияли. Взглянув на себя в зеркало, Кэра подумала, что, наверное, никогда в жизни не выглядела лучше, чем сейчас. Казалось, она вся светится. Еще бы! Она ждала его… Как бы там ни было, час или два она проведет с тем, кого любила всем сердцем.

В семь тридцать вечера у входной двери позвонили. Бриджит пошла открывать. Кэра сидела в кресле около камина и просматривала ноты, которые оставила ей Кри-Кри. У нее перехватило дыхание, а сердце забилось, словно птица, попавшая в силки. Ноты упали на пол. Кэра замерла.

Дверь гостиной отворилась, и Бриджит торжественно объявила:

– Капитан Хэрриот, моя госпожа!

Кэра встала и, стараясь казаться непринужденной, с улыбкой повернулась к Ричарду и протянула ему руку.

– Как поживаете? Правда забавно, что Бриджит называет меня «моя госпожа», как будто я ношу благородный титул…

Ричард не ответил и не стал пожимать ее руку. Он молча смотрел на нее. Никогда в жизни он не видел женщины прекраснее, чем Кэра. В черном бархатном платье, с волосами, перевязанными черной лентой, она была похожа на божественную и хрупкую лилию. От одного взгляда ее волшебных фиолетовых глаз можно было лишиться рассудка.

Он любил ее до безумия, и день в министерстве показался ему вечностью. Он то и дело ловил себя на мысли о предстоящем свидании.

– Давайте присядем… – начала Кэра.

Ричард быстро расстегнул портупею и бросил ее на кресло. Потом решительно шагнул к Кэре и в следующее мгновение заключил ее в объятия.

– Не нужно притворяться, любимая, – хрипло проговорил он. – Я не могу притворяться… У меня больше нет сил. Я люблю тебя. Боже, как я тебя люблю!

Кэра была не в силах сопротивляться. Едва осознавая, что делает, она обвила хрупкими руками его шею и прильнула губами к его губам.

Поцелуй был продолжительным и страстным. Мир закружился. Один этот поцелуй мгновенно стер память о всех прошлых поцелуях и прошлой любви… Настоящая любовь не имела ни начала, ни конца. Это было всесильное, неукротимое чувство, ради которого женщины в любом возрасте готовы были жертвовать всем чем угодно, а короли отказывались от престола.

Ричард покрывал лицо Кэры бесчисленными поцелуями. Ее губы задрожали, а лицо вспыхнуло. Потом он легко подхватил ее на руки и перенес на софу. Не размыкая жарких объятий, они сидели и шептали друг другу признания в любви.

Бриджит с подносом, уставленным напитками, заглянула в комнату и тут же выскочила. Норвежка сама была одержима нежными чувствами и хорошо понимала, что такое любовь.

Спустя десять минут она должна была доложить хозяйке, что ужин готов, но решила повременить… Прошло не десять минут, а гораздо больше. В полутемной гостиной, озаренной пламенем камина, Кэра прижимала к сердцу своего возлюбленного и была едва жива от неземного блаженства и жестокого отчаяния.

17

После ужина Бриджит убрала со стола. Кэра сказала, что кофейный сервиз можно оставить, а сама Бриджит больше не понадобится. Ричард сам отнес небольшой кофейный поднос на кухню, а когда вернулся, увидел, что Кэра лежит на софе и курит сигарету.

– Как здесь уютно и как по-домашнему! – вырвалось у него. – Я бы очень хотел жить с тобой в маленькой квартирке…

Кэра рассмеялась.

– Но домашняя работа тебе вряд ли придется по душе, – заметила она. – Это дело не для военного человека.

– Вовсе нет, моя дорогая, – возразил он с улыбкой. – Да будет тебе известно, из военных выходят самые лучшие повара и посудомойки!

Он взял ее за руки, и она вздохнула.

– Любимый, больше всего на свете мне бы хотелось устроиться с тобой в уютном гнездышке… Несмотря на то, что работа на кухне не очень меня вдохновляет…

– Ну конечно, ведь ты – артистка!… Нельзя же божественно танцевать и петь и в то же время быть хорошей хозяйкой!

Немного позже Ричард сидел на ковре, прислонившись спиной к софе, и нежно гладил волосы Кэры. Он смотрел на огонь в камине. На его лицо легла тень усталости.

– Кэра, – проговорил он, – мы не можем так просто распрощаться. Ведь теперь мы знаем о том, что оба чувствуем.

– Наверное, ты прав, милый… Но, с другой стороны, нельзя же так просто бросить Филиппу…

Он отрицательно покачал головой.

– Вообще-то мне всегда не нравилось, когда мужчины, помолвленные с девушками, вдруг бросали бедняжек… Но из каждого правила есть исключения, которые это самое правило подтверждают. Что касается Филиппы, то она вовсе не из тех девушек, которых можно назвать «бедняжками». Напротив, она – красивая молодая женщина, пользующаяся в своем кругу огромным успехом, и способна добиться в этой жизни всего, чего только можно пожелать. Она пожелала иметь меня, и это желание совпало с желанием моей матери. Обе женщины сговорились и добились того, чего хотели… Таким образом, я никогда не соглашусь с тем, что наша помолвка – обычная. Единственно, что я сделал самолично, это в какой-то миг безумия попросил Филиппу выйти за меня замуж…

– Но это значит, – заметила Кэра, – все произошло по взаимному согласию.

Ричард мрачно кивнул.

– Формально это так, – согласился он, – но, учитывая все обстоятельства, не думаю, что меня можно назвать подлецом, если я попрошу Филиппу освободить меня от данных обещаний…

Кэра вздрогнула. На секунду она представила себе, что Ричард – мужчина, свободный от брачных обязательств… Ее воображение нарисовало идиллическую картинку: Ричард женится на ней, и они заживут вместе в уютном гнездышке… Ему не нужно будет уходить на ночь глядя, и он с полным правом заключит ее в свои объятия… Кэра все еще трепетала от его недавних поцелуев и поспешно закрыла глаза, чтобы не дать воли своему воображению.

– Ах, милый, – прошептала она, – как же ты сможешь ей об этом сказать?

– А что в этом такого? Разве расторгнуть помолвку такой уж страшный грех? Другое дело брак без взаимной любви и взаимопонимания – вот это действительно грех!

– Но она не согласится освободить тебя от данных обещаний, – сказала Кэра. – Я в этом уверена. Ты только все усложнишь…

Он нетерпеливо покачал головой. Рука Кэры нежно гладила его по волосам.

– Моя дорогая, – возразил он, – если Филиппа поступит подобным образом, то с ее стороны это будет обыкновенная подлость. В глубине души она прекрасно понимает, что я ее не люблю, и все-таки хочет меня заполучить. Я просто уверен, что она давно обо всем догадывается… Филиппе и моей матери – обеим хорошо известно, что ты появилась в моей жизни первая!

– Но, милый, так нельзя! – возразила Кэра.

Она решилась возражать, потому что чувствовала, что слабеет. Еще немного, и она не сможет опровергать доводы Ричарда. Она влюблена в него до безумия… И она вовсе не святая. Она тоже сделана из плоти и крови и к тому же любит Ричарда всей душой.

– Пойми, – продолжала она, – нельзя, чтобы ты поступал так из-за меня! Я стольким обязана Филиппе. Если честно, то абсолютно всем. К тому моменту, когда она взялась помочь и договорилась с Адрианом Кранном, я была практически уничтожена…

Ричард невесело усмехнулся. Несмотря на загар, на его щеках стал заметен румянец.

– Господи! – воскликнул он. – Ведь еще в «Савое» я объяснял, какую игру затеяла Филиппа. Вовсе она не хочет помочь тебе! У нее и в натуре этого нет. Она умеет казаться благопристойной и интересной, но она отнюдь не из тех женщин, которые способны протянуть руку помощи сопернице. Разве что с корыстной целью. Я в этом совершенно уверен. Филиппа хочет, чтобы ты чувствовала себя обязанной ей.

– Ну, не знаю, – сказала Кэра. – Иногда люди способны на поступки, которых от них никто не ожидает. Очень может быть, что она помогает мне от чистого сердца…

Ричард грустно улыбнулся.

– Ты действительно так думаешь?

Длинные ресницы Кэры слегка дрогнули.

– Вообще-то нет, – прошептала она.

– Тогда что же нам делать?

– Не знаю, – пробормотала она.

Он взял ее за руки и стал целовать ее маленькие ладони.

– Ты любишь меня? – прошептал он. – В этом ты хотя бы уверена?

– Да, – решительно произнесла Кэра. – В этом я уверена!

– Значит, я поговорю с Филиппой и объясню, чего жду от нее… Я попрошу дать мне свободу. Уверяю тебя, даже если она меня действительно любит (в чем я лично сомневаюсь), то ни за что не согласится, чтобы я женился на ней из жалости. Так же, как и я. Ты согласна?

Кэра задрожала от его поцелуев.

– Милый, – проговорила она, – больше я не могу с тобой спорить…

– И не нужно, моя дорогая. Предоставь мне самому во всем разобраться. Завтра же я поговорю с Филиппой. Нельзя, чтобы все шло по-прежнему.

– Мне жаль, что я воспользовалась ее помощью.

– Не беспокойся об этом. У тебя благодарная душа. Мне бы хотелось, чтобы в мире было побольше таких людей, как ты, Кэра! Что касается Филиппы, то она богатая молодая женщина, обожающая удовольствия, и ей ничего не стоило свести тебя с Кранном… Во всяком случае, я не намерен заниматься самобичеванием, пока не выясню истинные намерения Филиппы.

Кэра пристально взглянула на Ричарда.

– Неужели ты, правда, хочешь разорвать вашу помолвку?

– Да, – ответил он.

Она умолкла и, затаив дыхание, снова отдалась сладким мечтам. У нее кружилась голова. Подумать только: Ричард освободится от Филиппы, и они смогут соединить свои судьбы!

Он обнял ее, и она закрыла глаза. Его губы касались ее волос, скользили по ее щеке, пока не нашли ее губ. Снова весь мир перестал существовать для них… Они принадлежали лишь друг другу… Когда Ричард наконец оторвался от ее губ, оба почувствовали, что дрожат, словно в лихорадке, сгорая от любви и желания.

Ричард быстро встал и с неловким смехом произнес:

– Ты сейчас так очаровательна, милая, что мне самое время убраться восвояси!

Она тоже поднялась. Взяв со стола сумочку с косметикой, она повернулась к зеркалу, причесалась и припудрила раскрасневшееся лицо.

– Пожалуй, ты прав, – грустно вздохнула она. – Я слишком сильно тебя люблю.

– А уж как я тебя люблю! – откликнулся он. – Наверное, никогда и никого я не смогу любить так, как тебя.

– Мне тоже кажется, Ричард, что ни один другой мужчина не способен вызвать у меня столько нежности. Нежность просто переполняет все мое существо!

Они говорили другу друг все те слова, которые во все времена говорили друг другу влюбленные, но им казалось, что они произносят их в первый раз. Часы, проведенные вместе, пролетали для них, словно минуты, а минуты, когда они были в разлуке, превращались в вечность.

Ричард взглянул на часы.

– Уже одиннадцать, любовь моя, – сказал он. – Не только правила хорошего тона заставляют меня уйти. Сегодня был нелегкий день. Нельзя забывать, что идет война!

– Ты очень устал? – забеспокоилась Кэра.

– Немножко, – признался Ричард. – А ты?

– Тоже, – улыбнулась она. – У меня тоже был напряженный денек.

Он обнял ее и погладил по голове.

– Спасибо тебе за все! – прошептал он. – Спасибо за этот волшебный вечер. Ничего подобного я в жизни не испытывал!

Они снова поцеловались. Но на этот раз поцелуй был не страстным, а умиротворенным и нежным.

– Ты должна подумать о себе, – добавил Ричард. – Пока я помолвлен с Филиппой, нам нельзя встречаться. Но, если мы не будем встречаться, я сойду с ума… Вот почему я должен обо всем рассказать Филиппе.

В этот момент у входной двери позвонили, и они оба вздрогнули.

– Должно быть, это Бриджит, – сказала Кэра. – Она пошла к подруге в соседний дом и, наверное, забыла ключи.

Ричард остался в гостиной, а Кэра пошла в прихожую. Он вытащил из портсигара сигарету и, щелкнув зажигалкой, задумался о том, что завтра скажет Филиппе. Внезапно его передернуло. Он услышал в прихожей голос Филиппы. Сигарета так и осталась не зажженной. Он ничего не понимал. С какой стати Филиппа заявилась сюда в этот час?

– Вот уж не ожидала, что вы придете… – услышал он растерянный голос Кэры.

– Надеюсь, вы не возражаете? – бодро проговорила Филиппа. – Я ужинала с друзьями здесь поблизости и подумала, что, если вы еще не спите, хорошо бы поговорить с вами о будущем шоу. У меня есть кое-какие предложения для вас и Кри-Кри. Думаю, они помогут… Вы не против, если я войду?

– К сожалению, – пробормотала Кэра, – я, признаться, очень устала… Может быть, лучше перенести разговор на завтра?

У Ричарда тяжело застучало сердце. Он понимал, что Кэра пытается как-то выйти из неловкой ситуации. Несколько секунд он боролся с искушением выйти из гостиной и одним махом решить все раз и навсегда, несмотря на возможную сцену со стороны Филиппы.

Увы, ситуация явно зашла в тупик. На этот раз голос Филиппы был лишен приятности.

– Я бы хотела войти, – настаивала она. – Видите ли, мне стало известно, что здесь находится мой жених.

Ричард изумленно поднял брови.

«Что за черт? – подумал он. – Откуда она узнала?»

– Когда я поинтересовалась внизу у портье, нет ли у вас гостей, – продолжала Филиппа, – он сказал, что к вам зашел капитан… Я спросила, не обратил ли он внимания, какого рода войск. Портье ответил, что, судя по нашивкам, танкист… Если у вас в гостях другой танкист, а не мой Ричард, то заранее прошу меня извинить.

Ричард вышел из гостиной.

– Привет, Филиппа, – быстро проговорил он. – Не нужно загадок. Если есть вопросы, я готов ответить на все. Дело в том, что я пришел к Кэре поговорить о тебе. Так что теперь мы можем поговорить обо всем все вместе…

18

С лица Филиппы исчезла вежливая улыбка. Она окинула ледяным взглядом сначала жениха, а потом девушку с прекрасными фиолетовыми глазами, в черном вечернем платье. На Филиппе были пятнистая шубка из шкуры леопарда и такая же шапочка, кокетливо сдвинутая чуть набок.

– Ну-с, – протянула она, – в самом деле! Я должна выяснить, что здесь происходит. Можно ли отнестись к этому с юмором или же я имею право устроить скандал, обнаружив своего жениха у небезызвестной красотки в полночный час!

Ричард откашлялся. Ни один мужчина не чувствовал бы себя комфортно в подобной ситуации. Но главное, он опасался за Кэру, которая столкнулась лицом к лицу с настоящей фурией. Черт бы побрал Филиппу, подумал он. Она совсем не похожа на обиженную «бедняжку». С какой стати она назвала Кэру «небезызвестной красоткой»?

– Закури, Филиппа, – предложил он, – и давай все обсудим спокойно.

– Нет уж, благодарю, – сказала Филиппа. – Я пришла сюда как друг, но теперь вижу, что ошибалась. Теперь мне ясно, что наша Кэра лишена чувства благодарности и дружба для нее ничего не значит…

– Это не так, Филиппа… – взволнованно начала Кэра.

Но тут вмешался Ричард.

– Ты не права, Филиппа, – сказал он. – Если уж и винить кого-то в сложившейся ситуации, то меня. Весь вечер она только и говорила о том, что обязана тебе всем и что лучше нам никогда не встречаться.

Филиппа рассмеялась недобрым смехом.

– Очень мило с ее стороны. А что касается тебя, Дик, то довольно странно, что ты вдруг оценил ее достоинства. Я-то была уверена, что ты день и ночь работаешь на благо отечества. Именно поэтому не являешься домой ночевать… И вот я ужинаю с моими друзьями, герцогом и герцогиней, которые живут неподалеку, а потом решаю заглянуть к Кэре, чтобы поговорить с ней насчет шоу… И что же я вижу?… В общем, я больше пальцем не пошевельну ни для нее, ни для шоу… Спокойной ночи!

Румянец исчез с лица Кэры. Теперь она была ужасно бледна и в отчаянии переводила взгляд с Филиппы на Ричарда.

– Филиппа! – проговорила она. – Прошу вас, не уходите так. Знаю, вам покажется странным, но я действительно не желала, чтобы это случилось. Я старалась не допустить…

– Спокойной ночи! – прервала Филиппа и, развернувшись, направилась к двери.

Ричард стиснул зубы. Если Филиппа решила вести себя подобным образом, то с этим он ничего не мог поделать. Она, конечно, имела право на свою точку зрения, и ему оставалось лишь винить себя самого. Он поступил как последний дурак, позволив связать себя этой помолвкой, но еще глупее было оставлять все как есть. Пусть все тайное станет явным.

Он надел портупею и берет и повернулся к Кэре. Филиппа уже вышла в коридор и ждала лифта.

– Не нужно так переживать, Кэра, – проговорил он вполголоса. – Видит Бог, я не хотел, чтобы это случилось, но рано или поздно это должно было случиться. А вообще-то я рад, что теперь Филиппа знает о моих чувствах к тебе!

В огромных глазах Кэры стоял ужас.

– Она меня возненавидит! Она решит, что я пользовалась ее добротой, а сама потихоньку отбивала тебя…

– Ну это мы еще узнаем, как далеко простирается ее доброта, – мрачно проговорил Ричард.

Кэра схватила его за руку.

– Ричард, ради Бога, догони ее! Скажи, что ты ее любишь и хочешь на ней жениться. Забудь обо мне! Я не перенесу, что разлучила двух людей…

– Не теряй чувства реальности, милая, – прервал он. – Ты вовсе не становилась между мной и Филиппой. Я полюбил тебя до того, как попросил Филиппу выйти за меня замуж. В этом нет никакой трагедии, и не нужно смотреть так печально!… Что поделаешь, иногда помолвки расторгаются. Если Филиппа хоть немного меня любит, то, конечно, даст мне свободу. Но, если она любит только себя, тогда постарается меня удержать… Я поговорю с ней и все тебе расскажу.

– Ах, Ричард! – удрученно вздохнула Кэра.

– Развеселись, милая! Спи спокойно и помни, что я тебя очень люблю!

Он поцеловал ей руку и вышел. Некоторое время она стояла в прихожей, прижав к губам руку, которую он только что поцеловал. Она была в отчаянии и отнюдь не разделяла оптимизма Ричарда. У нее не было ни малейших сомнений, что Филиппа не пожелает отказываться от того, что считает своим. Скорее всего, она заставит Ричарда сдержать слово, а значит, между ним и Кэрой все кончено…

Кэра вернулась в гостиную и огляделась. Вот ковер, на котором сидел Ричард. Вот пепельница, в которую он стряхивал пепел своей сигареты. На столе лежала трубка, которую он забыл забрать. У нее был такой сиротливый вид!… В комнате висел табачный дым и ощущался аромат больших белых лилий, стоявших в вазе на рояле.

Кэра взяла в руки трубку Ричарда. Она была еще теплой. По щеке девушки покатились медленные слезы.

– Ах, Ричард, – шептала она, – милый Ричард!…

А внизу у подъезда Ричард и Филиппа выясняли отношения.

– Послушай, – говорил Ричард, – я хочу, чтобы мы ничего не откладывали на завтра, а обсудили все сейчас и здесь.

Глядя на Филиппу, нельзя было сказать, что уязвлены ее гордость и любовь. В ее глазах светилась неженская решимость.

– Если ты собираешься поведать мне о том, что влюбился в эту блондиночку, то лучше я вернусь к друзьям и побеседую с ними о чем-нибудь более интересном, – заявила Филиппа.

– Не валяй дурака, Филиппа. Я хочу с тобой серьезно поговорить.

– А может быть, закроем на все глаза?

– Я и так слишком долго закрывал на это глаза, – возразил Ричард. – Нужно что-то решать.

Филиппа была девушкой с крутым нравом. Ее тонкие длинные пальцы судорожно вцепились в сумочку. Она закусила нижнюю губу, стараясь держать себя в руках. Ей не хотелось обнаружить перед Ричардом, на что она способна в порыве гнева. Она прекрасно понимала, что именно он собирается ей сказать, и всячески старалась избежать неприятных признаний. Ее переполняла смертельная ненависть к Кэре. Подумать только, до чего подлой оказалась эта кошечка! Теперь Филиппа глубоко раскаивалась в своих благодеяниях. Ей следовало вести себя поумнее.

В душе она прекрасно понимала, что Ричард ее не любит. И никогда не любил. С помощью матери Ричарда Филиппе удалось его окрутить… Она чувствовала, что по справедливости должна была отпустить его на все четыре стороны, поскольку девушка, в которую он влюблен, теперь свободна. «Как бы не так!» – подумала Филиппа.

– Мне кажется, – сказала она, – лучше всего нам пожелать сейчас друг другу доброй ночи и продолжить этот разговор завтра.

Но Ричард заупрямился.

– Нет уж! – воскликнул он. – Если ты не возражаешь, давай решим все сейчас. Давай зайдем в ближайший отель, сядем и спокойно поговорим.

Ее глаза злобно блеснули. Она пожала плечами и рассмеялась.

– Хорошо, раз ты настаиваешь… Я только удивляюсь, как тебе не стыдно смотреть мне в глаза.

– Мне нечего стыдиться, – спокойно сказал он. – Я не сделал ничего бесчестного. Я мог бы встречаться с Кэрой, даже не поставив тебя в известность… Тогда бы я действительно поступил непорядочно… Даже если бы ты сегодня не застала меня у Кэры, я бы завтра сам тебе обо всем рассказал.

– Чудеса! – проворчала она.

Они молча пошли по темной улице к гостинице, и Ричард хмуро размышлял о том, что никак не подозревал в Филиппе подобных качеств характера. Он, конечно, и раньше замечал, что она несколько избалована и своевольна, но считал ее веселой и компанейской девушкой. Более того, когда он предложил ей выйти за него замуж, Филиппа оказалась на редкость покладистой… Однако истинная Филиппа была совсем другой: резкой и злобной. Ей ничего не стоило оскорбить Кэру и усложнить Ричарду жизнь.

Если бы сегодня она не продемонстрировала свои не лучшие качества и повела бы себя более терпимо и сочувственно, Ричард, пожалуй, чувствовал бы себя сейчас гораздо неуютнее и, скорее всего, не стал бы нарушать данных обещаний. Но грубое поведение Филиппы ожесточило его, и он решил во что бы то ни стало добиться своего.

Они зашли в отель и присели в теплом и светлом фойе. Ричард заказал выпить, дал ейзакурить и рассказал об истинном положении вещей.

– Мне ужасно жаль, что я огорчил тебя, – сказал он. – Я совсем не стремился разорвать нашу помолвку, но тем не менее этого не избежать… Если ты, конечно, согласишься, Филиппа… Тебе известно, что я полюбил Кэру еще до того, как приехал в отпуск. Если бы я только знал, что ее собственная помолвка так скоро окажется расторгнутой, то…

– То не стал бы просить моей руки, – договорила за него Филиппа. – Приятно слышать.

– Филиппа, – взволнованно произнес он, – давай поговорим не как враги, а как друзья. Ведь мы когда-то были друзьями!… Я всегда восхищался тобой и хочу и в будущем относиться к тебе так же…

– Чего же ты ждешь от меня? – язвительно усмехнулась она. – Чтобы я пожалела тебя и дала задний ход?

Он нетерпеливо вздохнул. Судя по всему, Филиппа решила пойти на принцип, а значит, ситуация сильно осложнялась.

– Филиппа, ты не хуже меня понимаешь, что в природе человека совершать ошибки, – сказал он. – Я тоже совершил ошибку. Я не должен был просить твоей руку, пока любовь к Кэре не остыла в моей душе… Ты была само очарование и оказала мне честь, согласившись выйти за меня замуж. Моя мать тоже этого хотела… Но все это было ошибкой, и я от чистого сердца прошу у тебя прощения!

Филиппа курила сигарету и, прищурившись, разглядывала Ричарда. Сегодня он был красив как никогда. И как никогда прежде ей хотелось во что бы то ни было заполучить его в мужья… Возможно, на нее накатила очередная блажь… А может быть, она бешено ревновала к Кэре. Ее бесило, что эта дурочка-блондинка сумела завоевать его сердце, а она, Филиппа, не смогла… Словом, она решила не отступать.

– Если ты надеешься, что я верну тебе кольцо и дам тебе свободу, то ты глубоко ошибаешься, Дик, – заявила она.

У него сжалось сердце, а на загорелых щеках проступил румянец. Он ожидал, что возникнут некоторые осложнения, но такого решительного отпора никак не предвидел.

– Но, Филиппа, дорогая! – с негодованием воскликнул он. – Неужели ты согласна выйти за меня замуж, даже зная, что я люблю другую женщину и хочу на ней жениться?

Она нервно вертела в руках стакан и отводила взгляд.

– Не уверена, что ты хочешь жениться на другой, – сказала она. – Эта красотка задурила тебе голову во Франции. Да и теперь продолжает охмурять… Но мне-то известно, что Ричарду Хэрриоту нужна такая жена, как я!

– Ну, об этом предоставь мне судить самому, – холодно проговорил он. – И, пожалуйста, перестань называть Кэру красоткой.

– Прости, если тебя это обижает, – улыбнулась Филиппа. – Однако она всего лишь заурядная красотка, и не более того. И ты купился на ее прелести… Эй, Ричард, берегись! Лучше надень противогаз, чтобы уберечься от отравы, которой она тебя окуривает!

– Продолжать разговор в таком тоне бессмысленно! – нетерпеливо сказал Ричард. – Давай лучше вместе подумаем, как выйти из этой неприятной ситуации.

– Я не собираюсь ни о чем думать. Я и так все прекрасно понимаю… Ты использовал меня как утешительный приз, когда Кэра была тебе недоступна. А когда она получила свободу, ты отбрасываешь меня за ненадобностью… Но я не из тех, с кем можно поступать подобным образом, и не хочу стать посмешищем для знакомых… Поэтому вот что, Дик, даже не думай о том, что наша свадьба не состоится!

Он изумленно поднял брови. Кэра предупреждала, что Филиппа не согласится дать ему свободу, но сам он не верил в это и был о Филиппе гораздо лучшего мнения. Ему и в голову не приходило, что она опустится до того, чтобы принуждать его к женитьбе.

– Ты меня удивляешь, – медленно проговорил он. – Просто не понимаю, что тебе за радость выходить за меня замуж после того, как тебе стало известно о моих истинных чувствах?

Она пожала плечами.

– Я все-таки рискну. Вообще-то я уверена, что ты очень скоро забудешь Кэру и остепенишься.

Он стряхнул с сигареты пепел и пристально посмотрел на Филиппу.

– Филиппа, – наконец сказал он, – может быть, ты одумаешься, если я скажу тебе, что никогда не разлюблю Кэру?… Даже если женюсь на тебе… Я человек слова и не нарушу своего обещания без твоего позволения.

Филиппа молчала. У нее отлегло от сердца, когда она поняла, что чувство долга у Ричарда сильнее любви к Кэре. Она боялась, что он разорвет помолвку, что бы она ни говорила. Теперь она решила изменить тактику и прикинуться несчастной.

Филиппа быстро вытащила платок и прижала его к губам. Очень искусно она изобразила в голосе отчаяние.

– Боже! Не понимаю, каким нужно быть бессердечным, чтобы говорить мне подобные вещи?! – воскликнула она. – Может быть, я эгоистичная, несдержанная, но… я безумно тебя люблю, Дик! Если ты меня бросишь, я этого не переживу, так и знай! Ты убьешь меня!

Неожиданный скачок ее настроения поставил его в тупик. Ему не приходилось иметь дела с такими женщинами, как Филиппа. Глядя на то, как она, бедняжка, мучается, он терзался угрызениями совести. Она влюблена в него, а он заставил ее страдать!… Вспомнив о Кэре, он почувствовал, что его сердце разрывается надвое. Еще совсем недавно они с Кэрой мечтали о будущем, объяснялись в любви и были совершенно счастливы…

Филиппа в одно мгновение разрушила все мечты. Слезы на ее глазах подтверждали, что она не шутила, когда говорила о своей любви.

– Прости, что была несправедлива к Кэре, – торопливо заговорила она. – На самом деле мне ее ужасно жалко, и я обязательно буду ей помогать… Я хочу помогать ей и потому, что она тебе небезразлична!… Но, пожалуйста, не бросай меня, Дик! Не выставляй меня на посмешище! Прошу тебя, пообещай, что больше никогда не будешь с ней встречаться и не разорвешь нашей помолвки!

Ричард яростно стиснул зубы. Все в его душе протестовало против того, чтобы женщина опускалась до такого унижения. Он всегда считал Филиппу гордячкой. Торг, в который она пыталась втянуть его, унижал не только ее, но и его самого.

Господи, что же ему делать?… Он был обязан думать не только о Филиппе, но и о Кэре. Ведь она любила его, хотя была совсем не похожа на Филиппу. В ней ни на грамм не было эгоизма. Она любила его, но просила, чтобы он остался верен Филиппе.

Он устало закрыл глаза ладонью.

Филиппа наклонилась ближе и дотронулась до его колена.

– Дик, – начала она дрогнувшим голосом, – неужели ты хочешь разбить мне сердце и исковеркать всю мою жизнь? Если так, то, пожалуйста, я освобождаю тебя от всех обещаний!… Если ты можешь переступить через мой труп, то женись на другой…

Он долго молчал. Ее прикосновение не пробуждало в нем никаких чувств. Когда он заговорил, казалось, в его душе все умерло.

– Если ты хочешь, чтобы, несмотря ни на что, мы все-таки поженились, – сказал он, – то я не возьму назад своего слова!

Ее глаза победно блеснули.

– Ты не раскаешься в этом, дорогой, – тихо заверила она.

Ричард заставил себя пожать ее руку и даже улыбнулся.

– Ладно, – сказал он. – Кончен разговор. Я побежден. Ты не против, если я отвезу тебя домой и возвращусь обратно в свой отель?

Произнося эти слова, он подсознательно чувствовал, что во всем, что говорила ему Филиппа, нет ни крупицы правды. Он глубоко сожалел, что подтвердил верность своему слову, и знал, что будет жалеть об этом всю свою жизнь. Образ Кэры будет преследовать его день и ночь… Но что сделано, то сделано. Он дал слово Филиппе. И должен был его сдержать. Кэра ждала от него того же.

Филиппа держалась теперь куда скромнее.

– Я не против, если ты завтра увидишься с Кэрой и расскажешь ей о нашем решении, – сказала она.

– Спасибо, – коротко отозвался он, – но лучше я напишу ей письмо.

– Клянусь тебе, Дик, я не перестану ей помогать!

– Мне кажется, – сказал он, – тебе лучше избавить ее от своей помощи и вообще оставить ее в покое.

Филиппа прикусила язык. Они вышли на улицу. Было темно и прохладно. Филиппа зябко куталась в свою леопардовую шубку. Рядом с ней шагал высокий красавец офицер, но это почему-то не доставляло ей радости. У победы был горький привкус… Она заполучила Ричарда, но будет ли счастливым брак с мужчиной, который влюблен в другую женщину?…

«Я заставлю его полюбить меня и не допущу, чтобы им завладела Кэра!» – пронеслось у нее в голове.

19

Кэра поднялась с утра пораньше. Она надела блузку и слаксы и в девять часов села за рояль, чтобы до прихода Кри-Кри разучить новую песню.

Вечером она легла спать с тяжелым сердцем. Ночью она спала плохо и проснулась в отвратительном настроении. Все ее мысли были заняты Ричардом.

Она то и дело спрашивала себя: какое решение примет Филиппа Спайрз? И всякий раз приходила к выводу, что финал будет неутешительным. Филиппа ни за что не выпустит Ричарда из рук… Удивительно, до чего важную роль может играть мужчина в жизни женщины! Ричард превратился для Кэры в центр Вселенной. Если Филиппа не согласится отпустить его, мир для Кэры разлетится на куски.

Вошла Бриджит. Она внесла поднос с кофе, грейпфрутом, тонким тостом и утренней почтой.

– Моей госпоже нужно подкрепиться, – сказала норвежка. – Нет еды, нет сил! – добавила она.

Кэра улыбнулась, встала из-за рояля и, подойдя к камину, села на кушетку. Бриджит поставила поднос на столик, и Кэра стала перебирать письма.

– Ты, кажется, начинаешь полнеть, Бриджит, – заметила девушка.

Письма были не слишком интересными. В основном, от поклонников, которые хотели знать, почему Кэра так долго не выступает. Кроме того, обнаружилась довольно толстая пачка счетов. В коротеньком письмеце дядюшка Том благодарил ее за присланный чек. Бедные дядя Том и тетя Агата, слава Богу, она еще в состоянии поддерживать их материально!

За завтраком Кэра не переставала думать о Ричарде. Интересно, когда он объявится? Она не сомневалась, что он сегодня же навестит ее, и бросила быстрый взгляд на софу, на которой вчера таяла от его ласк… Милый, милый Ричард! Как она его любила! До чего счастливой была бы ее жизнь, если бы он всегда был рядом!

Бриджит убрала поднос, и Кэра снова принялась за работу. Потом пришла Кри-Кри, и два часа без перерыва девушки репетировали. По квартире разносился звонкий голос француженки. Стучали по блестящему паркету ее каблучки.

Потом они решили передохнуть и закурили.

– Как поживает твой Робин? – поинтересовалась Кэра.

Кри-Кри достала из кармана письмо и поцеловала его.

– Ах, мой милый Робин! – воскликнула она. – Он просто святой! Он пишет мне каждый день… Значит, у него все в порядке. Но кто знает, чего ждать от этой войны? В любой момент его могут послать на боевую операцию, а я должна продолжать петь и танцевать…

– Ты такая счастливая, – с завистью проговорила Кэра.

– Да, – тихо согласилась Кри-Кри, – я знаю, что я счастливая. Женщина, которая хотя бы несколько дней была замужем за таким мужчиной, может чувствовать себя счастливой!

В гостиную вошла Бриджит. Она принесла письмо.

– Заказное письмо для моей госпожи, – доложила норвежка.

Кэра взяла квадратный конверт и обмерла. На конверте твердым размашистым почерком было выведено: «Мисс Кэре Грей». Она мгновенно узнала руку Ричарда.

Кэра отослала Бриджит и извинилась перед Кри-Кри, которая села за рояль и принялась что-то наигрывать. Несколько секунд Кэра неподвижно сидела у камина, не решаясь распечатать конверт. Она чувствовала, что это письмо может сделать ее несчастной или счастливой. У нее кружилась голова, и она мысленно помолилась. Что уготовила ей судьба?

Наконец она собралась с духом и распечатала письмо.

Первые же строки письма в прах развеяли все ее надежды. Она побледнела как полотно. Кри-Кри что-то напевала. На столе тикали часы. За окном гудели машины. В небе пронесся самолет… Все шло как обычно… Шла война, но мир продолжал существовать. Но свое сражение Кэра проиграла. Она проиграла битву за любовь… Для нее мир провалился в тартарары.

Медленно, с болью в сердце она читала письмо Ричарда и понимала, что и ему каждая строка стоила немалой крови.

Моя любимая, моя дорогая! Ты всегда останешься для меня такой. Боюсь, это письмо – прощальное. Все оказалось напрасным: Филиппа отказалась предоставить мне свободу. Несмотря ни на что, она хочет, чтобы мы поженились, а я обязан сдержать свое слово… Не могу передать тебе, что я чувствую, но, думаю, ты и сама это понимаешь. Вчера ты видела, как много значишь для меня. Боюсь, нам обоим придется расплачиваться за мою ошибку – за помолвку, которой я не желал.

Моя душа так же болит и рвется, как и твоя. Но я – другое дело. Я – солдат, я должен исполнять свой долг, пока у меня есть силы… Лучше всего, если мы больше вообще не будем встречаться.

Просто я хочу, чтобы ты была счастлива. Прошу тебя, милая, заботься о себе. А я всегда буду с интересом следить за твоей артистической карьерой.

Я бы отдал все на свете, лишь бы жизнь сложилась по-другому.

Прощай, любимая.

Р.

Кэра дважды прочитала письмо. Руки у нее задрожали. Ее захлестнула безраздельная печаль. Самое ужасное, что она подозревала, что именно так все и произойдет. Проклятая судьба все-таки разлучила их, разбросала по обе стороны бездонной пропасти.

Но почему, почему Филиппа не согласилась дать ему свободу, спрашивала себя Кэра. Что за радость выходить замуж за мужчину, который любит другую женщину? О, как она ненавидела и одновременно жалела Филиппу! Любой женщине, которая силой женила на себе мужчину, можно было только посочувствовать.

Придавленная горем, Кэра опустила голову. Она зарыдала навзрыд. Ослепла и оглохла от рыданий. Так она еще не рыдала ни разу в жизни.

Потом она почувствовала, что ее обняла Кри-Кри. Голос молодой француженки дрожал от искреннего участия. Кри-Кри пыталась как могла утешить подругу.

– Милая, нежная Кэра! – воскликнула она. – Что случилось? Плохие новости? Кто-то умер? Скажи!

Кэру душили рыдания.

– Я умерла… – пробормотала она. – Умерла только что! Это то же самое, что смерть! Ах, Кри-Кри, лучше бы мне вообще не рождаться на свет!

Расспросив Кэру, Кри-Кри наконец уяснила себе, что у подруги неприятности на любовном фронте. Очень большие неприятности. Мужчина, в которого она влюблена, женится на другой. Кри-Кри припомнила все известные ей нежные слова. Кто-кто, а она, вышедшая замуж по любви, могла представить, как страдает Кэра. Она сама чувствовала бы то же самое, если бы подобное случилось с ее любимым Робином. Исчерпав запас английских слов, француженка горестно вздохнула.

– Тут не помогут никакие слова! – прошептала она. – Бедная Кэра! Это… какой-то ад!

Так оно и было на самом деле, и Кэру ничто не могло утешить. Представить только, какой ужас: Ричард больше никогда к ней не придет… Никогда его губы не коснутся ее губ. Никогда она не упадет в его объятия…

Пока оставалась какая-то надежда, Кэра была готова перенести любые испытания. Но теперь надежда исчезла. Ее убила Филиппа. Все в душе Кэры протестовало против такого положения вещей, ведь Ричард тоже несчастен!… Кэра без боязни отправила Ричарда к невесте. Она была уверена, что ее, Кэру, он любит больше.

– Любящая женщина никогда бы так не поступила! – взорвалась Кэра. – У нее просто нет сердца, и она думает только о себе!

Кри-Кри покраснела и проговорила:

– Не отчаивайся, дорогая! У меня такое чувство, что в конце концов эта женщина не сможет его удержать. Что-то произойдет. Он ей не достанется. Вот увидишь!

Кэра поджала ноги и обхватила руками колени. Скомканный носовой платок был мокрым от слез. На припудренных щеках от слез образовались две бороздки. Несмотря на косметику, Кэра была похожа на маленькую девочку, рыдающую от горя.

– Что произойдет? – спросила она.

Кри-Кри подняла кверху палец.

– Помяни мои слова, – многозначительно сказала она. – Что-то непременно случится. Я обладаю магнетическим даром и предвижу это!

Кэра нервно рассмеялась.

– Что ж, посмотрим, моя дорогая Кри-Кри, – вздохнула она. – Только я довольно хорошо знаю Филиппу. Если уж она чего задумала, то скорее умрет, чем откажется от этого.

– Если только ей не перехочется, – заметила француженка. – Может быть, в конце концов Ричард просто ей надоест… С мужчиной, который влюблен в другую женщину… – Она прищелкнула пальцами. – Ужасно скучно!

Кэра попыталась улыбнуться.

– Может, ты и права.

– Даже если я ошибаюсь, – продолжала Кри-Кри, – у тебе еще есть твоя работа. У великой Кэры сотни тысяч поклонников по всей Европе! Не годится ей сидеть и горевать о ком бы то ни было!

– В том-то и дело, что он – не «кто бы то ни был»! Ричарда я ни на кого не променяю.

Кри-Кри погладила ее по голове.

– Пока мы на сцене, нас ничто не должно сломить, дорогая! – прошептала она. – Не забывай, что твоя душа и любовь принадлежат публике!

Кэра взяла себя в руки и даже улыбнулась.

– Пойду приведу себя в порядок, – сказала она. – Когда я вернусь, мы продолжим репетицию.

– Браво! – воскликнула Кри-Кри.

В спальне Кэра уселась за туалетный столик и принялась подкрашиваться. В ней крепло убеждение, что Кри-Кри права: нельзя предаваться отчаянию. У нее есть работа. И она с радостью отдастся ей без остатка (хотя ее, конечно, удручало, что своей работой она обязана Филиппе Спайрз).

Она припудрилась, подкрасила губы и расчесала волосы. Представив, что должен чувствовать Ричард, она вздрогнула, словно от боли. Сейчас он, наверное, в поте лица трудится у себя в министерстве обороны. Вряд ли у него есть время на эмоции. Бедняжка Ричард! Другой бы на его месте, не задумываясь о понятиях чести, порвал бы с Филиппой, что бы та ни говорила.

И все-таки, несмотря на боль, Кэра гордилась Ричардом. В ее глазах он был достойнейшим из достойных.

Она заперла в шкатулку для драгоценностей его первое и последнее письмо. В нем он писал, что она навсегда останется для него самой дорогой и любимой женщиной. Слабое, но все-таки утешение для разбитого сердца. Эти слова были для Кэры дороже всех драгоценностей.

Когда она вышла к Кри-Кри, то чувствовала себя постаревшей на несколько лет. Как бы там ни было, нужно заняться работой. Хватит плакать! Кри-Кри была права: что бы ни случилось в личной жизни, публика для артиста должна быть на первом месте.

Итак, представление продолжается!

Две недели кряду Кэра стоически переносила несчастье, с головой уйдя в работу. Шли бесконечные репетиции нового шоу Адриана Кранна.

Пока Кэра была занята работой, все было нормально. Она трудилась как заводная до тех пор, пока перед глазами не начинали плыть круги. Чуть живая от усталости, она едва доползала до постели.

К сожалению, физическая усталость не отнимала способности размышлять. Мысли о Ричарде Хэрриоте, воспоминания о минутах любви по-прежнему не давали ей покоя. Каждую ночь Кэра просыпалась в слезах, а во сне она видела себя в объятиях любимого мужчины.

Любить Ричарда, а потом потерять его…

С тяжелым сердцем Кэра каждое утро разворачивала газету и просматривала колонку светской хроники с объявлениями о свадьбах.

Филиппа больше ни разу не появилась в квартире Кэры. Свои чувства она держала при себе и решила предусмотрительно удалиться в тень. Единственная ниточка, связывавшая Кэру с Ричардом, тянулась от пилота Уэланда.

Пэт Уэланд, уехавший в Эдинбург, писал ей регулярно. Иногда он упоминал о письмах Ричарда и о том, что тот без отдыха трудится в министерстве. Когда он поинтересовался у Кэры, не встречала ли она Ричарда, та ответила кратким и решительным «нет».

Несмотря на то, что Пэт ей очень нравился, она не могла заставить себя рассказать ему о том, что произошло между ней и Ричардом.

И вот была назначена премьера шоу Адриана Кранна.

Как и предполагалось, премьера состоялась тридцать первого марта в Манчестере. Ожидания Кранна оправдались: дуэт девушек имел оглушительный успех. Французские и английские песни требовали исполнить на «бис». Публика хлопала, топала ногами и свистела. Словом, всячески выражала свой восторг.

Кри-Кри была на седьмом небе. С легкой завистью Кэра заметила, как ей принесли поздравительную телеграмму от Робина. Кри-Кри призналась, что для нее имеет значение лишь его похвала… Увы, от Ричарда не пришло телеграммы. Вероятно, он даже не слышал о премьере шоу. А если бы даже и слышал, то вряд ли стал бы телеграфировать. Что толку нарушать взаимное молчание? Любое общение только продлит агонию.

Гримерную Кэры заполнили цветы от старых поклонников. Со всех концов страны приходили кипы телеграмм от друзей, которые знали об аварии во Франции и радовались возвращению Кэры на сцену.

Даже Клод прислал телеграмму. Кэра прочла его витиеватое послание с иронической улыбкой. Поздравления лишь одного мужчины имели для нее значение… Теперь ей было странно, что когда-то Клод делил с ней радости. И удивительно, до чего теперь он стал ей безразличен.

Две недели, проведенные в Манчестере, стали для Кэры истинным отдохновением. Ей ужасно не хотелось возвращаться в Лондон, где Ричард будет так близко… и в то же время так бесконечно далеко!

Кэра и Кри-Кри поселились в одном из лучших отелей. Первые два дня с ними были и Адриан Кранн с супругой. Перед ревю открывались блестящие перспективы. Критики дали ему самые лестные оценки, и премьера в Лондоне была назначена на четырнадцатое апреля.

20

Когда вместе с остальными участниками шоу Кэра возвратилась в Лондон и до премьеры оставалось всего несколько дней, уже никто не сомневался, что ее успех в дуэте с Кри-Кри окончательно развеял опасения, что авария во Франции может положить конец ее сценической карьере. За фортепиано она проявила себя так же блестяще, как и в танце.

Кстати, с ногой дело тоже обстояло значительно лучше. Кэра хромала все меньше. Порой она даже лелеяла надежды, что когда-нибудь снова сможет танцевать.

Крис Кэмбелл был в восторге от такого ее успеха и с оптимизмом смотрел в будущее. Не без легкого сарказма он сообщил ей, что, в отличие от нее, Клод, похоже, совсем выбился из колеи. Его дуэт с Хлоей не имел у публики большого успеха. Знакомые Клода говорили, что он стал очень нервным и что у него все валится из рук.

Что касается Кэры, то известия о проблемах Клода не доставили ей особой радости. Злорадство было чуждо ее натуре. Единственно, что она могла, это посочувствовать Клоду… Впрочем, довольно сдержанно, поскольку ее сердце принадлежало другому мужчине – Ричарду Хэрриоту.

Однажды вечером Клод заявился к ней домой и на этот раз выглядел особенно жалким. От прежнего обаятельного красавца почти не осталось следа. Клод всегда был бледным, но теперь как-то болезненно посерел. И то и дело покашливал. Его большие черные глаза напрочь утратили блеск. Он стал похож на большую и больную обезьяну. Тем не менее его костюм был по-прежнему безукоризнен. Но Кэра прекрасно понимала, что Клод снедаем тщеславием и разыгрывает перед ней благополучного человека. В душе он уже давно лишился уверенности.

– Ты снова засверкала на небосклоне, Кэра, – сказал он. – Жизнь тебя балует, моя дорогая.

Она не стала объяснять ему, что на самом деле жизнь ее вовсе не балует, и только улыбнулась. А когда он заметил, что она даже немного поправилась, снова отделалась улыбкой.

– Разве я не могу себе этого позволить? – усмехнулась она.

– Можешь, – завистливо кивнул Клод. – Теперь ты можешь позволить себе все.

– Ты хочешь сказать, что я стала зарабатывать много денег?

– Кстати, как поживает тот танкист? – беспардонно поинтересовался Клод.

– Понятия не имею. Я с ним не вижусь.

Клод закашлялся и прижал к губам шелковый платок.

– Неужели? – недоверчиво пробормотал он. – А мне казалось, что ты и он…

– Между нами ничего нет, – резко сказала она.

Он снова закашлялся, а потом извинился.

– С легкими стало совсем плохо, – пожаловался он.

Кэра пристально оглядела бывшего партнера.

«Боже, – подумала она, – да он совсем больной! У него, и правда, были все основания избежать мобилизации».

– Может быть, тебе стоит показаться врачу?

– Я не могу себе этого позволить, – откликнулся он.

– Но ведь ты, кажется, зарабатываешь достаточно? – изумилась она.

Он отвел глаза.

– Я по уши в долгах, Кэра. Я привык жить на широкую ногу… Что толку показываться доктору? Он скажет, что нужно перестать работать и отправиться в санаторий. Тогда мне конец. Я просто погибну…

У Кэры по спине поползли мурашки. Несмотря на то, что она считала Клода трусом и подлецом, ее ужаснула мысль о том, что этот жизнелюбивый мужчина должен отказаться от радостей жизни, от сцены, без которой не мог жить, и отправиться в санаторий и там отхаркивать свои больные легкие…

– Может быть, я чем-то могу тебе помочь? – начала она.

Он наклонился и поцеловал ей руку.

– Я этого не заслуживаю, милая Кэра, – заявил он. – Я поступил с тобой, как последний негодяй, и ты вправе плюнуть на меня. Пусть я погибну…

Потрясенная, она не знала, что сказать.

Впрочем, на разговор уже не оставалось времени. Кэра должна была бежать в театр на репетицию. Завтра предстоял генеральный прогон.

– Зайди ко мне после, мы попробуем что-нибудь придумать, Клод, – сказала она.

Он стал благодарить и так смутился, что Кэра расстроилась еще больше.

Бриджит принесла ей шубу и перчатки. Лицо норвежки было бледно как мел, а глаза заплаканы.

«Бедная Бриджит, – подумала Кэра. – Еще один несчастный человек. Неделю назад война вошла и в ее жизнь».

Германия оккупировала Данию и вторглась в Норвегию. Бриджит оказалась отрезана от всех своих родных. Теперь у нее не было другого дома, кроме дома ее английской госпожи. Кэра как могла утешала служанку, но понимала, что все слова напрасны. Бриджит всей душой любила свою родину и свой народ. Вполне возможно, что ей предстоит всю жизнь провести на чужбине.

Война, которая казалась Кэре едва тлеющей, особенно в дни гастролей во Франции, теперь разгоралась не по дням, а по часам. Никто не мог предвидеть, какую участь готовит миру бесноватый Гитлер.

В день премьеры Кри-Кри узнала, что ее Робина в составе союзнических войск перебросили в Норвегию, где шли активные боевые действия.

Теперь каждую минуту Кри-Кри чувствовала, что мужу угрожает смертельная опасность. Кэра знала, что под ослепительной улыбкой девушки таится отчаяние, а бледности не мог скрыть даже грим. На премьере Кри-Кри танцевала и пела блестяще, но только партнерше было известно, какой ад она носит в своей душе. Кэра ощущала бы то же самое, если бы Ричарда отправили на фронт. Но, в отличие от Кэры, Кри-Кри имела полное право не только беспокоиться о муже, но и гордиться им… А Кэра даже не знала, где в этот вечер находится Ричард.

Новости дошли до нее самым неожиданным образом.

В первом антракте в гримерную заглянул Адриан Кранн. Он пришел поздравить Кэру с успешным началом. За стеклами очков его глаза возбужденно блестели, а щеки покраснели. У него в петлице была белая гвоздика, и он, как обычно, жевал сигару.

– Слов нет, моя дорогая! – воскликнул он. – Ты и Кри-Кри великолепны!

Кэра улыбнулась Кранну в зеркало и взялась за расческу.

– Очень рада, что вам понравилось, Адриан.

– После концерта мы с Зи даем банкет.

– Замечательно, – сказала она, хотя особой радости не почувствовала.

Какая радость развлекаться без Ричарда?… Восторги, овации, смех и успех – все это казалось без него таким пустым и ненужным…

Внезапно Адриан упомянул Ричарда, и Кэра почувствовала, как к ее щекам прилила кровь.

– Я приглашал на банкет Филиппу Спайрз с женихом, но, увы, они не придут. Ты, наверно, знаешь, что капитан Хэрриот серьезно заболел…

На этот раз Кэра смертельно побледнела. Расческа застыла в ее руке. Она повернулась к продюсеру.

– Нет, я ничего не слышала об этом, – пробормотала она. – Что случилось?

– Я и сам знаю лишь то, что услышал от Спайрз по телефону, – пожал плечами Адриан Кранн. – Она вложила в шоу большие деньги, и мне хотелось, чтобы она немножко развлеклась. Но, оказывается, неделю тому назад Хэрриот простудился. Он много работал в последнее время, ослаб, и простуда перешла в пневмонию.

У Кэры закружилась голова. Костюмерша принесла платье ко второму отделению. Кэра механически подставила руки, и костюмерша помогла ей одеться. Дрогнувшим голосом Кэра попросила Кранна рассказать поподробнее, но тот, похоже, не знал ничего, кроме того, что Ричард находится в Мэноре и возле него неотлучно дежурят две медсестры.

Адриан Кранн похлопал Кэру по плечу и отправился навестить других артистов. Кэра замерла на месте. Ее огромные глаза возбужденно сверкали. Все ее мысли были только о Ричарде. Он тяжело болен и находится дома в Сассексе.

– Я должна его увидеть! – твердо сказала она себе. – Я должна узнать, что с ним, или сойду с ума!

Заключительная часть шоу была для нее сплошным мучением. По иронии судьбы, публика, которая рукоплескала искрометному искусству девушек, даже не подозревала, что они переживали.

Кри-Кри думала о муже, который находился на боевом задании, а Кэра – о тяжелобольном Ричарде.

Во время второго антракта Кэра поспешно переоделась для следующего отделения и поспешила в гримерную к Кри-Кри. Она рассказала подруге печальную новость, ей нужно было с кем-то поделиться.

Кри-Кри подняла черные печальные глаза.

– Бедная моя! – вздохнула она. – Ну мы с тобой и парочка – обе напуганы до смерти!

Кэра присела на краешек кресла к Кри-Кри и закурила сигарету, которая чуть дрожала в ее тонких пальцах.

– Понимаешь, для меня это запретная тема, – продолжала она. – Я не имею права звонить в Мэнор. Не имею права даже спрашивать о нем. Ах, если бы хотя бы Пэт Уэланд был сейчас в Англии!… Но он в Эдинбурге и ничего не знает о Ричарде. Я в отчаянии.

Помедлив, Кри-Кри сказала:

– Может быть, мне поговорить с мисс Спайрз? Я ведь с ней знакома. Она присутствовала на многих репетициях. Мне ничего не стоит сказать ей, что я услышала о болезни ее жениха, и разузнать, как он и что с ним.

Кэра была готова ухватиться за любую соломинку.

– Ах, если бы ты смогла, Кри-Кри! – воскликнула она, вся дрожа. – Если бы тебе удалось хоть что-то узнать!

– Но сегодня уже не получится, – сказала Кри-Кри. – Нельзя звонить в такой поздний час. Тебе придется потерпеть до завтра.

В дверь постучал мальчик-курьер. Кэра поднялась и загасила сигарету в пепельнице.

– Пора на сцену! – вздохнула она.

Костюмерша вплела цветы в волосы Кри-Кри. Потом француженка взяла Кэру под руку.

– Крепись, милая! – сказала она. – Пойдем!

В финале шоу занавес упал под громовые аплодисменты публики. Теперь уже никто не сомневался, что премьера удалась. Критики были удовлетворены. Обе девушки, взявшись за руки, то и дело выходили на сцену. Публика никак не желала с ними расставаться. "КЭРА И КРИ-КРИ". Эти два имени скандировались нараспев всем залом.

Девушки были настоящими актрисами, и успех, аплодисменты публики и цветы были ими заслужены.

Банкет после премьеры стал для Кэры медленной пыткой. За ней увивались два молодых джентльмена, и приходилось выдавливать из себя улыбку. Нужно было оставаться блистательной Кэрой до самого конца. Тем не менее мыслями она была в Сассексе, и в ушах у нее бесконечным эхом отдавались слова Адриана Кранна: Ричард Хэрриот серьезно заболел…

Казалось, она не доживет до утра, если не узнает, что с Ричардом.

Утомленная премьерой и прочими событиями, Кэра приехала домой под утро и без сил упала на кровать. Однако спустя час или два ее разбудил телефон.

Сонная, она вскочила и сняла трубку, думая, что это Кри-Кри с новостями о Ричарде.

Бросив взгляд на часы, которые показывали всего лишь семь утра, Кэра поняла, что это никак не Кри-Кри. Вряд ли та стала бы звонить Филиппе в такую рань.

Вокруг все плыло, голова горела. Едва живая от усталости, Кэра поднесла трубку к уху и вздрогнула, словно ее прошил электрический разряд. Телефонистка сказала:

– Не отходите от телефона. Вас вызывает Мэнор!

Мэнор! В этом городке она знала лишь одного человека – Ричарда.

Кэра замерла на постели. В горле стоял ком. Неужели это Ричард?… Неужели он уже поправился и смог ей позвонить?

Кэра сразу узнала холодный и размеренный голос, прозвучавший в трубке. Это была мать Ричарда.

– Это мисс… Кэра Грей? – осведомилась миссис Хэрриот.

– Да, – прошептала Кэра.

– Это говорит миссис Хэрриот.

– Да.

Кэра облизнула пересохшие губы.

– Не знаю, слышали вы уже об этом… – сказала мать Ричарда. – Мой сын тяжело болен. У него пневмония.

– Да, я слышала. Вчера вечером мне рассказал об этом Адриан Кранн. Как он себя чувствует?

– Он в критическом состоянии.

Кэра побледнела.

– Ах, миссис Хэрриот!… – пробормотала она.

– Может быть, вам покажется странным, что я вам звоню, – прервала ее пожилая дама, и Кэра заметила, что она не так невозмутима, как обычно. – В общем, я позвонила, потому что рассчитываю на вашу отзывчивость и надеюсь, что вы немедленно приедете в Мэнор… Мой сын… он хочет вас видеть…

Кэре показалось, что мир раскололся на куски и рухнул в бездну.

– Ради Бога, – прошептала она, – он… скажите, как…

– Надеюсь, что все обойдется, – снова прервала ее миссис Хэрриот. – Однако он находится без сознания и в бреду постоянно зовет вас. Вот почему я прошу вас немедленно приехать.

Щеки Кэры снова залил румянец. Она была словно в лихорадке.

– Конечно, я сейчас же выезжаю! Я вызову машину! – воскликнула она.

– Не торгуйтесь, я заплачу любые деньги… – начала миссис Хэрриот.

– Господи, какое это имеет значение? – откликнулась Кэра. – Главное – Ричард! Лишь бы ему сделалось лучше…

– Я хочу, чтобы вы меня правильно поняли, – продолжала миссис Хэрриот. – Нельзя сказать, чтобы я была в восторге от сложившейся ситуации. Как вам известно, Ричард помолвлен с мисс Спайрз. Мисс Спайрз, бедняжка, так огорчена всем происшедшим… Но у нее широкие взгляды и щедрое сердце. Ради Ричарда она пожелала, чтобы вы приехали. Само собой, когда моему мальчику станет легче…

– Да, да! – торопливо и с горечью проговорила Кэра. – Я все прекрасно понимаю, миссис Хэрриот. Я вовсе не хочу чем-то обидеть мисс Спайрз. Когда Ричард поправится, я немедленно уеду. Но пока его жизнь в опасности…

– Спасибо, что вам ничего не нужно объяснять, – сквозь зубы сказала миссис Хэрриот.

Кэра повесила трубку. Потом она набрала номер гаража и заказала машину. Она была готова заплатить любые деньги и не торговалась. Главное, срочно выехать в Сассекс и, может быть, спасти Ричарду жизнь… От страха за него Кэра была сама не своя. Нет, Ричард не должен умереть!… У нее в голове не укладывалось, что сильный, высокий красавец Ричард заболел. Да еще так внезапно и тяжело… И он зовет ее!

Это немного согрело ее измученное сердце. Милый Ричард! Конечно, в бреду он и сам не ведал, что говорит. Честь для него – все. Он дал честное слово Филиппе… Но теперь его нужно спасать, и если ее присутствие прибавит ему сил… сможет вырвать его из лап смерти… Кэра будет сидеть у его постели сколько потребуется, не взирая на контракт с Адрианом Кранном… Ничто в целом мире не имело для нее такого значения, как жизнь Ричарда.

Она написала записку Кри-Кри и велела Бриджит позвонить француженке и рассказать обо всем. Быстро позавтракав, она оделась и уже через час была готова отправиться в путь.

Всю дорогу она молилась о Ричарде и даже не смотрела по сторонам. Не замечая ничего вокруг, она шептала:

– Держись, милый Ричард! Я лечу к тебе!

Только когда автомобиль миновал железные ворота Мэнора, Кэра огляделась. С тех пор как она была здесь в начале года, пейзаж существенно изменился. Тогда прелестные холмы были белы от снега, а теперь покрылись весенней травкой. В жизни Кэра не видела ничего прекраснее обширных лугов, на которых желтели лютики. На ветках зеленели молодые листочки. Миндальные деревья стояли в розовом цвету. В высоком синем небе ослепительно сияло апрельское солнце. Сам дом казался приветливее и наряднее. Чудесное весеннее утро вселило в Кэру надежду. Когда мир вокруг так прекрасен, невозможно было представить, что Ричард умрет! После того как вся природа возвращалась к жизни после холодной зимы, он просто не мог умереть!

Взглянув на окна его спальни, Кэра снова прошептала:

– Держись, мой милый! Держись!

21

Миссис Хэрриот приняла Кэру в просторной и красивой библиотеке, которую девушка так хорошо запомнила с прошлого раза. Кэра дорожила воспоминаниями о каждой книге, которую держал в руках Ричард. Над большим камином висел его детский портрет. А рядом – рисунок маслом, на котором был изображен его любимый пони. Вся атмосфера этой комнаты была наполнена им.

Бледная, с дрожащими руками, Кэра предстала перед матерью Ричарда. Пожилая женщина, как всегда, казалась сдержанной и спокойной. Но в ее голубых (как у Ричарда!) глазах были усталость и тревога.

Она сказала:

– Хорошо, что вы приехали.

– Конечно, – ответила Кэра, снимая шубу и перчатки, – я не могла не приехать… Как он?

– Он очень болен. Вы и сами понимаете, что я не стала бы вас так срочно вызывать, если бы дела не были так плохи…

Кэра честно и прямо взглянула в глаза матери Ричарда.

– Я всегда готова сделать для Ричарда все, что в моих силах, – сказала она. – И вам это известно, миссис Хэрриот. В то же самое время я не меньше вашего расстроена сложившейся ситуацией. Я хорошо понимаю, что вам и мисс Спайрз не по душе мое присутствие здесь…

Миссис Хэрриот поднесла к губам платок.

– Лучше мы вообще не будем касаться этой темы, – сказала она. – Что есть, то есть. Мой сын, к несчастью, чрезвычайно вами увлечен… Даже тяжело заболев, он хочет видеть только вас… И если вы способны как-то помочь ему, то, пожалуйста, помогите!

– Можете на меня положиться, миссис Хэрриот. Само собой, я уеду сразу, как это станет возможным.

Мать Ричарда с любопытством взглянула на девушку. Она приучала себя к мысли, что Кэра – пустая, дешевая певичка, которой удалось окрутить ее сына и которая даже пыталась помешать его женитьбе на Филиппе. Именно в этом свете представила дело сама Филиппа. Теперь, взглянув девушке в глаза, миссис Хэрриот почувствовала вопреки собственной воле, что девушка ей нравится – нравится своей добротой, самоотверженностью и скромностью. Подобных чувств миссис Хэрриот никак не ожидала от театральной дивы. В это утро она не могла не признать, что Кэра держит себя с исключительным достоинством, несмотря на то, что в этом доме она вовсе не желанная гостья… Кэра примчалась в Мэнор по первому же зову и, кажется, искренне сочувствовала происшедшему.

Миссис Хэрриот вздохнула и повела ее в спальню Ричарда. Все симпатии матери были, естественно, на стороне Филиппы, однако ее не могло оставить равнодушным то, что сын, находясь при смерти, шепчет имя этой девушки.

У двери спальни миссис Хэрриот остановилась и положила Кэре руку на плечо.

– Вы знаете, как я люблю сына, – взволнованно проговорила она. – Если вы можете помочь ему, сделайте все, что в ваших силах!

Кэра пожала ей руку.

– Я сделаю все, что смогу, – заверила она.

И вот она оказалась в спальне Ричарда… Тяжелые занавеси не пускали в комнату ослепительного апрельского солнца… Сразу чувствовалось, что здесь находится тяжело больной человек. Пахло антисептиками. На столике стояли свежие цветы, которые утром принесла из сада медсестра.

Увидев Кэру, медсестра приветствовала ее кивком головы и прошептала, что лучше подойти поближе к кровати.

– Если вы та самая Кэра, которую он все время зовет, поговорите с ним. Это может оказаться очень полезным для него! – сказала медсестра.

Кэра подошла к кровати, которая стояла рядом с открытым окном. Больным, у которых воспаление легких, необходим свежий воздух. Девушка не могла отвести от Ричарда глаза. Он так переменился. Когда она видела его последний раз, это был загорелый, сильный воин. Теперь перед ней лежал больной, изможденный человек. Внезапная болезнь подкосила его так сильно, что он впал в бред. Он был смертельно бледен, и только на щеках горело два алых пятна. Впалые щеки заросли двухдневной щетиной. Казалось, он постарел на несколько лет.

Он глядел на Кэру невидящим взглядом, а его пальцы теребили простыню.

Он пробормотал:

– Кэра, это ты… Это снова ты. Прости меня, Кэра, но я должен тебя покинуть. Ах, Кэра, милая моя, где ты?

– Он повторяет это часами напролет, – прошептала медсестра. – Пульс слабеет. Ему все хуже и хуже. Он словно не хочет бороться за жизнь.

– Вы оставите меня с ним наедине? – спросила Кэра.

Медсестра кивнула и вышла из спальни.

Кэра сняла шляпку и бросила ее на пол. Упав на колени перед его постелью, она схватила Ричарда за руки. Они были очень горячими и сухими. Ричард тяжело и, видимо, болезненно дышал.

– Ричард! – позвала Кэра. – Мой милый Ричард!

Его пальцы беспокойно двигались.

– Не нужно, Филиппа. Я просто не смогу дать тебе счастье… Я не гожусь для тебя… – пробормотал он.

Кэра закусила губу. Судя по всему, Филиппа очень часто сидела у его постели.

Кэра решила, что во что бы то ни стало должна добиться, чтобы Ричард ее узнал.

Она прижала его ладони к своим щекам и стала целовать их.

– Это я – Кэра! – говорила она. – Ричард, милый, неужели ты не узнаешь меня?

На несколько секунд он вынырнул из мрачного царства теней и галлюцинаций и, придя в себя, беспокойно заметался. Кэра покрывала поцелуями его руки, орошала их слезами и непрерывно повторяла его имя.

Вдруг он успокоился. Его воспаленные глаза смотрели прямо на нее.

– Кэра! – удивленно прошептал он.

– Ты меня узнал, милый?! – радостно воскликнула она, наклонясь ближе.

– Кэра, – повторил он и даже улыбнулся. – Но этого не может быть. Я видел тебя только в снах. Не может быть, что это действительно ты.

Она обняла его и прижалась щекой к его груди.

– Да, это я, – страстно проговорила она. – Это я – Кэра, и я тебя очень люблю!

Воцарилось молчание. Она слышала, как колотится его сердце. Слышала, как он тяжело дышит. У него на лбу выступили капли пота, а руки ослабели. Дрогнувшим голосом он прошептал:

– Господи, это действительно ты!

Из ее глаз полились слезы.

– Да, милый, я здесь. Если я тебе нужна, я буду с тобой!

Ричард протяжно вздохнул.

– Чудесно! – сказал он.

И все. Только одно слово. Потом он чуть коснулся ее волос, и его рука безжизненно упала. Глаза закрылись, и он замер.

У Кэры сжалось от страха сердце. Может быть, их встреча чересчур потрясла его. Может быть, она убила его…

Кэра в отчаянии стала звать медсестру.

Медсестра и мать Ричарда вбежали в спальню. В полуобморочном состоянии Кэра ждала, пока медсестра щупала у Ричарда пульс. Потом женщина улыбнулась.

– Это какое-то чудо! – воскликнула она. – Пульс почти нормальный, а больной просто спит. Судя по всему, кризис миновал.

Миссис Хэрриот едва сдержала рыдания.

– Слава Богу, – проговорила она.

Кэра промолчала. Ее нервы были взвинчены до предела. Когда миссис Хэрриот уводила ее из комнаты, она была вся в слезах.

– Не уходите далеко! – окликнула Кэру медсестра. – Может быть, он снова захочет вас увидеть.

Когда они вернулись в библиотеку, миссис Хэрриот указала Кэре на кресло у камина ипредложила кофе.

– Я перед вами в вечном долгу, – сказала мать Ричарда. – Вы спасли сыну жизнь.

Кэра старалась взять себя в руки.

– Я не сделала ничего особенного, – пробормотала она.

– Но, кроме вас, никто не смог бы этого сделать, – заметила миссис Хэрриот. На этот раз без горечи, а с искренней благодарностью. – После всего того, что случилось, с вашей стороны было очень великодушно согласиться приехать сюда…

Кэра торопливо припудрилась и смущенно улыбнулась.

– Я люблю Ричарда, миссис Хэрриот, – сказала она. – Даже зная, что он женится на мисс Спайрз, я продолжаю его любить. Я готова отдать за него жизнь. Правду сказать, для меня огромная честь – сделать для него хоть что-то…

Миссис Хэрриот вздохнула.

Чем больше она узнавала эту девушку, тем больше та ей нравилась. Там, наверху, в спальне у Ричарда, Кэра не запаниковала, не устроила сцены… А могла бы!… Нет, она была спокойной и заботливой. И Ричард наконец заснул. Кризис миновал. С плеч матери словно гора свалилась. Утром, когда она звонила Кэре, ее преследовала мысль, что Ричард умрет.

Миссис Хэрриот вкратце рассказала Кэре, как развивалась болезнь, как напряженно он работал в министерстве обороны, как запустил свое здоровье до того, что простая простуда с бронхитом переросла в воспаление легких.

– Еще слава Богу, что это случилось здесь и я могла за ним ухаживать, – добавила она. – В госпитале он наверняка бы умер… И если бы вы сегодня не приехали – тоже умер.

– Рада, если так, – сказала Кэра.

Впервые миссис Хэрриот одарила девушку искренней дружеской улыбкой.

– Прошу вас, не торопитесь с отъездом, моя дорогая, – попросила она. – Если Ричард узнает, что вы уехали, болезнь может вернуться.

– Но мисс Спайрз… – начала Кэра.

– Я позвоню Филиппе и все ей объясню, – прервала миссис Хэрриот. – Конечно, для нее это нелегко, но, уверена, она будет терпеливой.

Кэра выпила несколько глотков кофе, а потом спросила:

– Как вы думаете, миссис Хэрриот, ваш сын будет с ней счастлив? Неужели после всего это возможно?

Мать Ричарда беспокойно махнула рукой.

– Ума не приложу… Все сложилось так неудачно. Во Франции Ричард в вас влюбился, а потом, будучи в полной уверенности, что вы несвободны, сделал предложение Филиппе. Уверена, он не изменит своему слову…

Кэра подняла глаза.

– Прошу вас, верьте мне, миссис Хэрриот! Я даже не думала о том, что Ричард может нарушить свое слово. У меня этого и в голове не было.

Миссис Хэрриот отвела взгляд. Ей стало неловко.

– Вы замечательная девушка, – торопливо пробормотала она. – Зная, как вы относитесь к моему сыну, я могу вами лишь восхищаться… Но вот что я хочу сказать. Ричард, безусловно, сдержит слово и в один прекрасный день женится на Филиппе. И будет счастлив. Потому что для него это идеальная партия… Простите, что делаю вам больно, но, думаю, вы меня поймете…

Кэра вспыхнула.

– Конечно, я очень хорошо все понимаю, – заверила она. – Обо мне нет речи. Главное для меня – счастье Ричарда. Если этот брак будет для него счастливым, больше и желать нечего.

– Если вы не против, – смущенно проговорила миссис Хэрриот, – я пойду позвоню Филиппе. Она, конечно, тоже волнуется.

Мать Ричарда вышла, а Кэра допила кофе и придвинулась поближе к огню, стараясь согреться. Внезапно на нее навалилась усталость. Глаза закрылись сами собой. Слава Богу, думала она, мой любимый спокойно спит у себя в спальне. Может быть, она и вправду спасла ему жизнь. Больше ей ничего не нужно. Лишь бы он выздоровел… Увы, как только он поправится, их снова ждет разлука!

Не без горечи Кэра подумала о той девушке, которой миссис Хэрриот сейчас звонила по телефону. Что и говорить, Филиппа тоже беспокоилась о Ричарде. И не желала его смерти… По крайней мере физической. Но она приговорила его к смерти другого рода. Ради собственного счастья она была готова сделать Ричарда несчастным на всю жизнь. Этого Кэра никак не могла понять.

Что касается миссис Хэрриот, то сегодня утром поведение Филиппы тоже показалось ей несколько странным. Конечно, она понимала, какой удар для девушки – приезд Кэры. Унизительно сознавать, что в бреду жених повторял имя другой женщины. Тем не менее мать Ричарда слегка уколола жесткость Филиппы.

Судя по всему, Филиппа не испытывала к Кэре ни малейшей признательности.

– Еще бы она не приехала, – проворчала Филиппа, – после всего того, до чего она довела бедного Ричарда!… Чем быстрее вы выпроводите ее из дома, тем лучше. Уверена, когда Дик придет в себя, то сам устыдится, что позвал ее.

Миссис Хэрриот распрощалась с Филиппой довольно прохладно и повесила трубку.

«Филиппа жестокая, – подумала она. – Даже очень…»

Это был момент, когда мать Ричарда впервые задалась вопросом: будет ли счастливым подобный брак?… Ее удивило, что Филиппа – девушка гордая и самолюбивая – пытается удержать Дика, хотя знает, что тот любит другую.

Впервые она засомневалась, правильно ли поступила, устроив помолвку. Куда большие сомнения стали одолевать миссис Хэрриот, когда она призадумалась о происходящем в Саут Холле – помпезном особняке Спайрзов.

Громадный дом отстроил еще старый Спайрз – основатель шоколадной компании. Увы, дом и прилегающая усадьба не шли ни в какое сравнение с владениями Хэрриотов в Мэноре, славившимися своим вкусом и очарованием.

Саут Холл представлял собой довольно бестолковое сооружение. Огромное количество комнат, башенок, мансард. Нелепая архитектура. Но в строительство вбухали пропасть денег – в погоне за модой и шиком. Пожалуй, единственным достоинством особняка было то, что он располагался на холме, откуда открывался великолепный вид на красоты Сассекса. Вокруг шумели сады, за которыми (даже когда началась война) продолжали ухаживать шестеро садовников. Здесь всегда благоухали редкостные цветы, а сами сады простирались на многие акры и смыкались с парком Мэнора.

Все в Саут Холле говорило о состоятельности его хозяев. И действительно, сэр Фрэнк Спайрз трудился не покладая рук, а леди Спайрз (происходившая из семьи обыкновенного провинциального врача) делала все возможное, чтобы ее дочь Филиппа заняла самое достойное положение.

Филиппа, обучавшаяся в одной из самых престижных английских школ, окончательный лоск приобрела в Париже. Потом ее представили ко двору, и она снова отдалась провинциальной жизни, окружив себя всем, что только можно было купить за деньги, и до начала войны много путешествовала на личной яхте.

Теперь, когда началась война, от многого пришлось отказаться. Даже от псовой охоты. Спайрзы решили устроить в своих владениях что-то вроде санатория для раненых офицеров.

Если честно, миссис Спайрз не была довольна выбором дочери и ее помолвкой с Ричардом Хэрриотом. Конечно, Ричард был неплохой партией: кадровый военный, джентльмен до мозга костей. К тому же он мог похвастаться старинной и благородной фамилией… Однако миссис Спайрз не оставляла надежды подыскать более достойную кандидатуру. Филиппа была скрытной девушкой, но мать догадывалась, что ее сердечные дела развиваются не лучшим образом, и пыталась посватать ей других женихов.

Как раз в дни болезни Ричарда в Саут Холле появился один такой замечательный гость. Молодой граф Рокингем собственной персоной.

Благодаря своему громадному росту Уильям, лорд Рокингем, получил в кругу друзей прозвище Джамбо, то есть великан, хотя, по сути, оставался взрослым ребенком.

Несмотря на знатный титул, поместье в Уорвикшире и дом на Гросвенор-сквер, Джамбо не был богат. Но главное для леди Спайрз было то, что он именовался графом и, судя по всему, им было нетрудно помыкать. Он был большой весельчак, и многие находили его очень забавным. У него были круглое красное лицо, волосы, словно пакля, а в глазу монокль.

Как и Ричард Хэрриот, он был кадровым военным и в составе первого военного контингента участвовал в войне в Норвегии. Там он получил пулю в плечо, но зато сохранил жизнь. Богатые друзья переправили его в госпиталь Красного Креста, где его отыскала миссис Спайрз, которая тут же умыкнула его к себе в Саут Холл.

В этот уик-энд Филиппа скучала ужасно. Джамбо имел титул, древнюю родословную, уходившую корнями к самому королю Эдварду, но, к несчастью, не обладал красотой и обаянием Дика. Было в Дике нечто такое, что всегда покоряло Филиппу… Может быть, его исключительное достоинство… А может быть, его твердый характер.

Джамбо можно было лепить, как глину. Яркая красота Филиппы сразила его наповал. В Филиппе его восхищало все: как она держится верхом, как одевается, как говорит…

Накануне вечером он признался ей, что она первая женщина, которая возбудила в нем серьезные чувства.

Филиппа рассмеялась.

– К сожалению, я занята… – пробормотала она.

Джамбо вытащил монокль и с высоты своего огромного роста со значением произнес:

– Никогда не считал себя парнем, способным волочиться за чужой невестой, но вы так ослепительно хороши, что я намерен добиться вашей любви, несмотря ни на что!

Такое признание показалось Филиппе забавным. К тому же он в самом деле принялся усиленно за ней ухаживать, причем с самыми прозрачными намерениями. Это тоже понравилось ей. Да и какой женщине не льстит, когда мужчина добивается взаимности?

Как бы там ни было, Филиппа не оставила своих намерений завоевать Ричарда, заставить его забыть Кэру и доказать этой актрисе, что его страсть к ней была лишь случайностью и после помолвки должна быть нещадно истреблена.

Филиппе было не по душе, что мужчина, с которым она помолвлена, вдруг возымел поползновение дать задний ход. Словом, она была совсем не против того, чтобы Джамбо остался в Саут Холле и забавлял ее, но в то же время выйти замуж решила за Ричарда.

Эта решимость окрепла еще больше, когда миссис Хэрриот сообщила ей о том, что кризис миновал. Она понимала, что это заслуга Кэры, и преисполнилась тайной ярости. Если мать Ричарда встанет на сторону сына, то Филиппе придется воевать с ними обоими. Что бы ни произошло, она сумеет использовать присущее Ричарду чувство чести и добьется того, чтобы свадьбу сыграли не позднее чем через месяц.

22

Полмесяца спустя, в начале мая, когда в Лондоне запестрели клумбы тюльпанов, а в синем небе засверкало яркое солнце, Кэра снова впала в жесточайшее отчаяние.

Утром сообщили, что премьер-министр распорядился об отступлении британских войск из Норвегии.

Кэра завтракала в постели после напряженной работы, которая, как обычно, затянулась за полночь, и перебирала утреннюю почту. Среди писем от поклонников обнаружилось одно необычное письмо. Его прислала миссис Хэрриот.

Мать Ричарда лаконично сообщала, что ее сын быстро поправляется. Он уже выходит в сад для променажа и, наверное, недели через две снова сможет приступить к работе.

Кэра снова и снова перечитывала короткое письмецо. Каждое слово было для нее на вес золота, потому что это писала его мать. Потому что это были хорошие новости о любимом человеке.

Никогда ей не забыть того ужасного состояния, в котором она примчалась в Мэнор, зная, что Ричард находится при смерти.

Миссис Хэрриот считала, что ее сын выздоравливает благодаря Кэре, и сочла необходимым написать об этом, понимая, как это важно для бедной девушки.

Кэра представила, как Ричард сидит сейчас в своем прекрасном саду и наслаждается чудесным утром. Наверное, он уже не такой бледный, как тогда в комнате с занавешенными окнами.

После первого прихода Кэры Ричард звал ее еще один раз. И снова, едва она погладила его руку, мирно заснул… Все это чудесным образом его исцелило, и Кэре, против собственного желания, пришлось спешно собраться и вернуться в Лондон. Она решила, что так будет лучше для всех.

В тот же вечер миссис Хэрриот позвонила ей в Лондон и рассказала, что жизнь Ричарда вне опасности и что он едва помнит о том, что произошло. Появление Кэры показалось ему чудесным сном, который, к сожалению, слишком быстро развеялся. Но он просил передать, что по гроб жизни будет благодарен Кэре и мысленно всегда будет с ней.

Услышав это, Кэра проплакала несколько часов. Но потом снова взяла себя в руки. Слезами горю не поможешь. Ричард принадлежал Филиппе Спайрз. В бреду он звал Кэру, но, придя в сознание, должен будет снова хранить молчание.

Словом, Кэра решила не давать воли эмоциям и посвятить жизнь сцене и толпе поклонников, которые вечно дежурят у служебного входа в надежде получить автограф.

Но в это утро Кэра была угнетена больше обычного. Мимолетная радость, которую она испытала, узнав из звонка миссис Хэрриот о выздоровлении Ричарда, успела иссякнуть, и в голову полезли мысли о близкой свадьбе Ричарда и Филиппы. Она не сомневалась, что на этот раз Филиппа постарается настоять на том, чтобы свадьба состоялась, как только Ричард оправится от болезни.

А для нее, для Кэры, в будущем не останется ничего – только карьера актрисы и ощущение огромной и невосполнимой потери. Ни один другой мужчина не сможет занять в ее сердце место Ричарда.

Вчера вечером она виделась с Пэтом Уэландом. Пилота перевели из Эдинбурга на новое место дислокации – в двадцати милях от Лондона. В военное время эти новые назначения следовали одно за другим, и никогда нельзя было знать, где окажешься завтра.

Приехав на несколько часов в Лондон, Пэт первым делом заглянул к Кэре.

Известие о болезни Ричарда взволновало его, но еще больше его обеспокоил вид самой Кэры.

– Но я чувствую себя намного лучше, – заверила она его с натужной веселостью. – И почти не хромаю…

– Да, ваша ножка ведет себя гораздо лучше, – вздохнул он, – но сами вы очень похудели, моя дорогая!

Кэра, и правда, изрядно сбавила в весе, несмотря на все старания поправиться. Бриджит отпаивала ее молоком, несколько раз в день заставляла пить сливки и вообще старалась приготовить ей что-нибудь вкусненькое. Но аппетит у Кэры стал никудышный, а нервы – она и сама это замечала – пришли в совершенное расстройство… Впрочем, перед Пэтом Уэландом она ни за что не хотела этого обнаружить.

– Если вы будете разговаривать с Ричардом обо мне, – сказала она, – то, прошу вас, скажите, что я чувствую себя превосходно.

Но и она сама, и Пэт Уэланд понимали, что на самом деле это совсем не так.

Зазвонил телефон.

Кэра взяла трубку. Она ждала звонка Кри-Кри. Они условились отправиться к модистке, чтобы примерить новые шляпки для шоу. Однако на проводе оказался Крис Кэмбелл. У него был очень взволнованный голос.

– Слушай, Кэра, – сказал он, – надеюсь, ты будешь держать себя в руках. У меня плохие новости.

Кэра чуть не рассмеялась.

– Не знаю, какие еще новости могут быть для меня плохими, Крис… Ладно, рассказывай!

Но, когда она узнала, в чем дело, у нее пропала всякая охота шутить. Новости действительно были хуже некуда. С какой стороны ни посмотри.

Вчера вечером после шоу Крис пригласил Кри-Кри поужинать. На минутку они заглянули к ней домой. Кри-Кри обещала подарить Крису свою фотографию. На коврике перед дверью лежала телеграмма. Одна из тех ужасных «похоронок», которые присылают из министерства обороны. В ней кратко сообщалось, что лейтенант Робин Джеймс погиб при исполнении задания.

Дело было плохо. Представив, что должна была почувствовать маленькая француженка, которая без памяти любила мужа, Кэра ужаснулась. Бедная Кри-Кри каждый раз выходила на сцену и улыбалась публике. А публика даже не подозревала о мучивших ее предчувствиях, которые, к несчастью, не обманули. Несмотря на все присущее ей мужество, Кри-Кри не перенесла этого удара и лишилась чувств… Крис Кэмбелл поведал Кэре печальную историю прошедшего вечера. Накануне он решил не беспокоить ее звонком, чтобы Кэра хоть немного отоспалась. Но он уже успел созвониться со свекровью Кри-Кри, а также с врачом и уехал домой, только когда девушка была в надежных руках.

Рано утром врач перезвонил ему и сообщил, что сегодня вечером Кри-Кри не сможет выйти на сцену. Более того, она вообще не сможет продолжить карьеру артистки. Помимо случившегося с ней обморока выяснилось, что она ждет ребенка, и миссис Джеймс, мать Робина, не позволит ей выступать. Судьба отняла у них Робина, и всю жизнь они решили посвятить его будущему ребенку.

– Так что, Кэра, ситуация безвыходная, – вздохнул Кэмбелл. – Кри-Кри права. Ей придется оставить сцену, хочет она того или нет… Твои дела плохи. Ведь ты не сможешь выступать в шоу одна…

Кэра побледнела. Она была так потрясена новостями, что не могла разговаривать и попросила Криса подъехать к ней немного позже.

Одеваясь, Кэра успела трезво поразмыслить над случившимся.

Конечно, Кри-Кри права. Она потеряла мужа и теперь хочет посвятить себя будущему ребенку… Но вот что ей, Кэре, делать? Вряд ли ей удастся найти кого-то на место Кри-Кри.

Значит, она вылетит из шоу Кранна и снова окажется без работы.

Кэра слегка подрумянила и без того раскрасневшиеся щеки и попыталась улыбнуться собственному отражению в зеркале.

– Дело дрянь, малышка, – сказала она, обращаясь к девушке, в глазах которой разверзлась пустота. – Если что-то не придумать, ты окажешься еще в худшей ситуации, чем когда вернулась из Франции…

Какая досада, они с Кри-Кри вложили в это шоу столько труда, отдавали ему всю душу!… И вот теперь все так внезапно оборвалось… А ведь они уже познали успех… Если бы не ребенок, Кри-Кри ни за что бы не бросила сцену.

Нужно было смотреть правде в глаза. Сегодня Кэра не будет выступать. У нее перед глазами промелькнули будущие газетные заголовки.

МУЖ КРИ-КРИ ПОГИБ НА ВОЙНЕ.

ШОУ АДРИАНА КРАННА ПРОДОЛЖИТСЯ

БЕЗ БЛИСТАТЕЛЬНОГО УЧАСТИЯ ДУЭТА,

СТАВШЕГО СТОЛЬ ПОПУЛЯРНЫМ…

И так далее, и тому подобное.

Ричард, конечно, тоже прочтет о случившемся. А Кэре так не хотелось, чтобы он переживал из-за нее. Это только осложнит ему жизнь…

Явился Крис Кэмбелл. На его круглом красном лице была написана предельная озабоченность. На выступлениях Кри-Кри и Кэры он делал хорошие деньги, а теперь, если Кэра исчезнет со сцены, барышам конец. Но он был человеком действия и, приехав к Кэре, уже имел в голове кое-какой план.

– Слушай, детка, – сказал он, располагаясь с сигаретой в зубах у нее в гостиной, куда Бриджит принесла кофе, – не у одной у тебя трагедия. Из достоверных источников мне удалось узнать, что вчера в кабаре у Клода и Хлои тоже было последнее выступление. Ты знаешь об этом?

Кэра отрицательно покачала головой.

– Две недели я ничего не слышала о Клоде, – сказала она. – Прошлый раз, когда он приходил ко мне, то выглядел ужасно: был бледным, как покойник, и все время кашлял.

– Об этом я ничего не знаю, – пожал плечами Крис. – Но у Хлои скверный характер, и, кажется, они рассорились насмерть. Теперь Клод вот-вот сойдет с круга. С тех пор как он бросил тебя, все к тому и шло. Его новый агент жаловался мне вчера, что если кто-то не возьмет Клода к себе под крылышко, ему как артисту крышка.

Кэра вопросительно взглянула на Криса.

– К чему ты клонишь?

Крис смущенно посмотрел на нее поверх своих очков в черепаховой оправе.

– Понимаешь, милая… – начал он. – Ты оказалась в трудном положении, да и он тоже… Ну, в общем, ведь вы были неплохим дуэтом… Может быть, если…

– Погоди, – прервала его Кэра. – Если ты ведешь к тому, чтобы мы с Клодом снова начала выступать вместе, то напрасно теряешь время.

Крис нервно защелкал суставами пальцев.

– Как скажешь, детка. Но если отодвинуть эмоции в сторону и признать, что времена наступили нелегкие…

– Я никогда не стану работать вместе с Клодом! – резко сказала Кэра.

В комнату заглянула Бриджит.

– Вас желает видеть господин Клод, моя госпожа. Пустить его?

Крис смущенно закашлялся. Он искательно взглянул на Кэру, но та нахмурилась и отвернулась. Тогда он сказал:

– Почему бы тебе не увидеться с ним, детка? Вреда от этого разговора не будет.

У Кэры не осталось времени для размышлений. В своей обычной самоуверенной манере Клод уже «ворвался в крепость». Элегантный и красивый, он вошел в гостиную без приглашения.

Несколько секунд он топтался посреди комнаты и, обворожительно улыбаясь, переводил извиняющийся взгляд с Криса на Кэру. В ярком свете майского солнца его лицо походило на маску мертвеца. Кэра и Крис были поражены, до чего у него был нездоровый вид.

Как ни в чем не бывало, словно они продолжали оставаться добрыми друзьями, Клод поздоровался и небрежно проговорил:

– Надеюсь, я не помешал? Как поживаешь, милая Кэра? А как ты, старина Крис?

Крис Кэмбелл был весьма деликатным человеком. Он вдруг вспомнил, что у него назначена встреча и он должен немедленно лететь на свидание. Кто-кто, а он неплохо разбирался в человеческой натуре и решил, что будет лучше, если предоставить бывшим партнерам разбираться наедине… А там, глядишь, можно будет заключать с Адрианом Кранном новый контракт!

Кэра догнала его уже в прихожей.

– Если ты убегаешь в надежде, что я снова воссоединюсь с Клодом, – сказала она, – то совершенно напрасно. Вспомни, как подло он со мной обошелся!

На правах старого приятеля Крис наклонился и чмокнул ее в щеку.

– Ладно, детка, – кивнул он. – Ты тоже не забывай, в каком мире мы живем. Деньги и работа в театре могут исчезнуть, словно их и не было, а дуэт Кэры и Клода успел оставить о себе добрую память, и публика с восторгом примет его возвращение… Решай, как знаешь. До скорого!

Крис ушел, а Кэра возвратилась в гостиную. Клод уже сидел за роялем с сигаретой в зубах и одной рукой перебирал клавиши. Внезапно его элегантную фигуру скрутил сильный кашель. Кэре не доставляло удовольствия видеть Клода на прежнем месте, вспоминать о том, каким счастьем была для нее работа с ним, как она верила в него. Клод разрушил эту веру самым варварским способом, и восстановить ее было невозможно. К тому же образ любимого мужчины неотступно следовал за Кэрой.

– Полагаю, ты уже слышала о нас с Хлоей? – осведомился Клод.

Кэра стояла около рояля и рассеянно перебирала ноты.

– Да, Клод, – кивнула она, – и приношу тебе свои соболезнования.

– С чего бы это? – удивился он. – Ты должна радоваться, что со мной поступили так же, как я с тобой!

Она нахмурилась.

– Давай не будем ворошить старое.

Клод закончил мелодию диссонирующим аккордом и круто обернулся к Кэре.

– Ты меня презираешь, правда?

Ей не нравилось, что он постоянно старается свести разговор к выяснению личных отношений. Он больше не мог причинить ей боли, но она чувствовала себя очень неуютно… Попросту говоря, Клод был ей несимпатичен.

– Я не испытываю презрения к людям, – сказала она.

– Ну конечно, тебе вообще не до меня. Ты ведь теперь снова сверкаешь на небосклоне!

Ее губы тронула улыбка.

– Ошибаешься, – проговорила она. – Мы почти в равном положении. Вчера муж Кри-Кри погиб на боевом задании. Она ждет ребенка, и у нее произошел нервный срыв… Теперь я не участвую в шоу Кранна.

Клод удивленно присвистнул. Потом пристально посмотрел ей в глаза. Покашлял. Наконец произнес:

– Так вот, значит, как… Стало быть, мы снова в одной лодке. Чудны дела твои, Господи!

Она сунула руки в карманы брюк и отошла от рояля.

Ни Клод, ни собственные неприятности не занимали ее. Все ее мысли были о бедняжке Кри-Кри, потерявшей любимого мужа, и… о Ричарде Хэрриоте, который теперь, наверное, опираясь на трость, прогуливается по своему чудесному, залитому солнцем саду в Мэноре.

Кэра почти не слышала, что говорит Клод. А тот пустился в откровения о своем несчастном союзе с Хлоей, признавая, что заслужил этот удар, и занимался всяческим самобичеванием. Кэра, дескать, всегда была его путеводной звездой, и, отрекшись от нее, он пошел ко дну… Между прочим, он заметил, что и Кэре будет нелегко подыскать замену Кри-Кри. Тут Крис Кэмбелл совершенно прав, и, может быть, им действительно стоит подумать о возобновлении совместной работы.

– Адриан Кранн не заинтересован, чтобы твой номер окончательно выпал из шоу, – торопливо заговорил он, – и будет рад подписать с нами новый контракт. В шоу, конечно, придется внести определенные изменения. Я поработаю над старыми песнями, и мы вообще выбросим танцевальные номера из нашей программы. Песни всегда принимались на «ура», и теперь, раз ты не в состоянии танцевать, мы сделаем упор на них… Что ты об этом скажешь, а? – с надеждой спросил он.

– Ты, как всегда, полон энергии, Клод. Неужели ты действительно веришь, что я соглашусь? – удивилась она.

– Что касается энергии, то ее, увы, надолго не хватит, – с горечью сказал он. – Мое легкое скоро совсем откажет…

Он знал, что это на нее подействует.

– Надеюсь, все не так уж плохо, – сказала она.

– Гораздо хуже, чем я преподношу это знакомым, – вздохнул он. – Кэра, ради Бога, не отвечай мне решительным отказом!… Ты еще обретешь форму, а мне, точно, конец. Если только ты меня не поддержишь… Если ты дашь мне шанс, я сделаю ради тебя все что угодно. Кэра, милая, дай мне шанс! Если нет, я пропаду… Умоляю тебя!

Он вдруг умолк и, закрыв лицо ладонями, разрыдался.

Кэра взглянула на него с презрением и смущением, но в ее душе все-таки шевельнулась жалость. Ужасно было наблюдать, как мужчина на глазах разваливается на куски, слышать, как он плачет… Впрочем, в ее глазах Клод уже давно перестал быть мужчиной. Он превратился в простую марионетку, которую судьба дергает за веревочки. Он тяжело болен. Когда-нибудь веревочки оборвутся и марионетка рухнет на пол без движения…

Кэра так измучилась противоречивыми чувствами, что не знала, что сказать или предпринять. Не знала, чем помочь горю Клода. Его кашель и рыдания сводили ее с ума. Он, и правда, был серьезно болен и вряд ли долго протянет. Не могла же она его бросить в таком состоянии. Хотя сам Клод, когда она попала в аварию, поступил именно так… Если в ее силах помочь, дать ему шанс снова выбраться на поверхность, разве она сможет отказать?… Не нужно себя обманывать. Если она сама окажется без работы и денег, ее ждут большие неприятности. Нужно платить по счетам и помогать пожилым родственникам. Разве можно об этом забыть?

Кэра повернулась к бывшему партнеру.

– Ради Бога, Клод, перестать рыдать! – воскликнула она. – Мы найдем выход.

Он вытер лицо шелковым платком, схватил Кэру за руки и начал осыпать их страстными поцелуями.

– Ангел! Ангел! – бормотал он. – Я не заслуживаю такого снисхождения… Я буду твоим вечным рабом!

Она резко отдернула руки. Ей вовсе не хотелось иметь такого раба, как Клод. Единственным ее желанием было обрести душевный покой. Увы, это представлялось недостижимым.

– Давай отбросим эмоции и займемся работой, – порывисто проговорила она. – Сначала нужно поговорить с Адрианом Кранном и выяснить, согласится ли он взять нас в свое шоу в новом качестве… Может быть, он разрешит тебе выступить сегодня вместо Кри-Кри.

23

В Мэноре миссис Хэрриот устраивала небольшую вечеринку.

Конечно, шла война и все такое, но матери очень хотелось как-то отпраздновать выздоровление сына.

В этот день Филиппа возила Ричарда в Лондон на медицинское освидетельствование, и комиссия признала, что он совершенно здоров и уже на следующий день сможет приступить к работе в министерстве обороны.

Миссис Хэрриот была совершенно счастлива. Сын не только выздоровел, но, кажется, значительно улучшились его отношения с Филиппой. Уже успел позабыться приезд Кэры, которая спасла ему жизнь. Да и Филиппа уже не казалась ей жестокой. Что и говорить, бедняжка настрадалась, когда в бреду Ричард стал звать другую, но теперь, судя по всему, простила ему этот досадный эпизод и даже стала относиться к нему с большей теплотой.

На ужин кроме сэра Спайрза, его супруги и Филиппы был приглашен приятель Ричарда пилот Пэт Уэланд, приехавший в Сассекс на одну ночь.

Ричард действительно сумел оправиться от болезни с поразительной быстротой. У него был могучий организм, и скоро от пневмонии не осталось и следа. Конечно, он изрядно похудел, но выглядел неплохо. Солнечные ванны и прогулки по любимому саду возымели на него неотразимое действие.

Однако душевное состояние Ричарда вызывало большие опасения.

Мысли о Филиппе не доставляли ему никакой радости. Особенно это усугубилось после болезни, когда он осознал, что, будучи без сознания, велел послать за Кэрой и мать вызвала девушку в Мэнор. Он находился при смерти, но одно нежное прикосновение Кэры вернуло его к жизни. Никогда еще он не ощущал такой душевной близости с ней.

Но он был намертво привязан к Филиппе и не мог не заметить, что та ждет, когда он наконец назначит дату их свадьбы.

Само собой, когда кризис миновал, Филиппа постаралась употребить все свое очарование. Раз или два она приезжала в Мэнор со своим новым знакомым, раненым офицером – круглолицым и румяным великаном Джамбо. Ричарду не составило большого труда догадаться, что Джамбо, а вернее, лорд Рокингем, проявлял к Филиппе значительно больший интерес, чем это позволяли приличия. Ричард посетовал, что она не может ответить взаимностью своему поклоннику. Если бы Филиппа полюбила другого, это решило бы все проблемы… Но она не обнаруживала никаких признаков увлеченности другим мужчиной и вцепилась в Ричарда мертвой хваткой. Ему не оставалось ничего другого, как продолжать разыгрывать роль будущего мужа. Когда ему приходилось ее обнимать или целовать, он мысленно бунтовал, но старался скрывать свои чувства.

После ужина, когда дамы и сэр Спайрз вышли из обеденной залы, Ричард остался наедине с Пэтом Уэландом.

– Прости меня, старина, – пробормотал он, – но, кажется, ты был неравнодушен к Кэре… Мне бы хотелось узнать: виделся ты с ней?

Пилот пожевал сигару и нахмурился.

– Да, старина, – наконец произнес он. – Я виделся с ней. Но не могу сказать, что добился успеха.

Ричард бросил на друга быстрый взгляд.

– А что такое?

– Ты и сам знаешь, как я восхищаюсь Кэрой… Если бы она согласилась, я бы, не раздумывая, женился на ней. Но, боюсь, она решила остаться верной прежней любви.

Ричард удивленно поднял брови.

– Прежней любви? О чем ты?

– Разве ты не читаешь газет? – спросил Уэланд.

– Там пишут о войне, – сухо сказал Ричард.

– Значит, ты еще не знаешь, что…

Уэланд расстегнул нагрудный карман и извлек из него кусок газеты.

– Вот, – сказал он, – я вырвал это из утренней газеты.

Ричард взял клочок и взглянул на заметку. Кровь бросилась ему в лицо. На фотографии он увидел знакомую улыбку и волшебные глаза Кэры. Рядом с ней на снимке был запечатлен смазливый молодой человек театральной наружности.

Под фотографией Ричард прочел:

КЭРА И КЛОД СНОВА НА СЦЕНЕ

– Кэра и Клод… – медленно повторил Ричард. – Клод!… Господи, неужели она вернулась к нему?

– Прочти и все поймешь, – сказал приятель.

Ричард прочел первый абзац заметки, и у него закружилась голова. Сколько здесь было правды, а сколько журналистских домыслов, сейчас не имело значения. Главное, здесь черным по белому сообщалось о внезапной гибели мужа Кри-Кри и о том, что в связи с уходом Кри-Кри со сцены в шоу Адриана Кранна Кэра будет выступать в дуэте со своим бывшим партнером Клодом. Дальше говорилось о том, что, несмотря на то, что Кэра не в состоянии танцевать, публика восприняла новую программу с восторгом. По слухам, за воссоединением дуэта нужно ждать новостей и о том, что их помолвка также остается в силе.

Ричард помрачнел и протянул Уэланду клочок газеты. Но тот отрицательно покачал головой.

– Порви это, старина, – сказал пилот. – Сам не знаю, зачем я это хранил…

– Если ты имел виды на Кэру, Пэт, – вздохнул Ричард, – тебе можно только посочувствовать.

– Особых надежд у меня не было. Я ведь знал, что она увлечена тобой.

Ричард безрадостно рассмеялся.

– Теперь это уже не важно…

– Честно говоря, я удивлен происшедшим, – признался Уэланд. – По крайней мере теперь я все понимаю. Недавно я зашел к Кэре, и мне открыл этот самый Клод. Парень, кажется, здорово перепугался. Похоже, он чувствовал себя там, как дома. Когда он сказал, что Кэра занята, я решил убраться восвояси…

– Давай присоединимся к остальным, – внезапно прервал его Ричард.

Внешне он был спокоен, но в душе у него кипела ревность. Это было свирепое, но совершенно никчемное и глупое чувство, поскольку его с Кэрой ничто не связывало, и он сам прекрасно это понимал. Она возобновила отношения с Клодом. Что в этом необыкновенного? Она имеет на это полное право… Даже если бы Ричард прочел в газете о ее с Клодом свадьбе, разве он вправе осуждать?… И все же его душила горечь. Особенно удручала мысль, что Кэра возобновила отношения с человеком, который так бессердечно обошелся с ней, когда она попала в беду.

Итак, Клод снова вошел в ее жизнь… Он может беспрепятственно появляться в квартире, которую так полюбил Ричард… Впрочем, для людей театрального круга в этом нет ничего сверхъестественного… Внешняя раскованность отношений еще ни о чем не говорит… И все-таки… Кэра и Клод снова были вместе.

Погруженный в эти мысли, Ричард вошел в гостиную, куда уже подали кофе. К нему подошла Филиппа. Сегодня она была очень хороша – стройная в своем шикарном вечернем платье и со шлемом черных волос.

– Что с тобой, милый? – улыбнулась она. – Ты как будто не в духе?

Ричард встряхнулся и, взяв ее за руку, решительно проговорил:

– Все нормально… Послушай, Филиппа, почему бы нам сегодня не назначить день нашей свадьбы? Что ты на это скажешь?

Миндалевидные глаза Филиппы озарились странным огнем. Она удивленно взглянула на Ричарда.

– Ты действительно этого хочешь?

– Да, – храбро заявил он.

– Что же вдруг подвигло тебя на это решение? – поинтересовалась она.

Он покраснел и, смеясь, проговорил:

– Кажется, наша помолвка слишком затянулась…

Ее ярко-красные губы чуть дрогнули.

– Может, ты хочешь сказать, что неожиданно осознал мою истинную цену? – усмехнулась она.

– Не ворчи, Филиппа, – чуть слышно сказал он. – Будь со мной поласковее. Сегодня мне нужна твоя нежность… Припаси свои шпильки на будущее.

Филиппа недоуменно воззрилась на жениха. Она абсолютно не понимала, что заставило Ричарда так неожиданно развернуться на сто восемьдесят градусов. Весь прошлый месяц он держался с ней необычайно холодно, и она, естественно, приписывала это его неутихающей страсти к смазливой певичке-блондинке. Иногда ее даже покалывали сомнения: а нужно ли принуждать к женитьбе мужчину, которой просится на свободу?

Последние дни Филиппа проводила много времени в обществе Джамбо, лорда Рокингема, и, надо заметить, тот интересовал ее все больше. У него было беспредельное чувство юмора. Он легко терпел все ее насмешки, капризы, на которые она была так щедра.

Ей нравилась то, как молодецки он держит в одной руке пойманного зайца, а другой сжимает поводья. Наездник он был куда более лихой, чем Ричард. Они часто совершали вместе прогулки верхом… К тому же молодой граф обладал таким бешеным темпераментом, что возбуждал в Филиппе нечто такое, чего она не знала с Ричардом.

О да, Дик был идеалистом и романтиком! А это, в конце концов, могло начать и раздражать.

Во взгляде Дика она читала лишь слабое подобие желания. Да и то весьма редко.

– Так как же, Филиппа? – настаивал Ричард. – Может быть, назначим свадьбу в июне?

– Как хочешь… – медленно проговорила она.

В ее голосе напрочь отсутствовали нотки триумфа. В душе она была совершенно равнодушна к этой победе.

Лениво прищурившись, Филиппа наблюдала, как Ричард пересек комнату и подошел к матери. В синей военной форме он по-прежнему казался ей редким красавцем, и все же…

«Я охладела к нему… – пронеслось у нее в голове. – Да я просто извращенное создание, – подумала Филиппа. – Когда он был недоступен, я желала его. А сегодня отнюдь не уверена, что не напрасно удержала его. Может быть, нужно отпустить его к Кэре, а самой остаться с этим очаровательным идиотом Джамбо?… По крайней мере этот меня понимает, чего от Ричарда ждать не приходится…»

Ричард – поэт. Ричард – идеалист… Целуя ей руку, он цитирует то Шелли, то Китса. Другое дело Джамбо. Тот обнимает ее своим громадными ручищами и рассказывает о бегах. Или угощает коктейлем… Ричард относится к женщинам с благоговением и уважением. Джамбо – с первобытной страстью. Уж он-то не станет возносить ее на пьедестал. Зато, чувствуя, что она сделана из той же плоти, что и он, сходит по ней с ума… Возможно, она сделала большую ошибку, связавшись с Ричардом. И, увы, поняла это слишком поздно…

«Ты сама во всем виновата! – корила она себя. – Нужно было отпустить его на все четыре стороны, когда он сам просил об этом. А теперь тебе придется расхлебывать всю эту кашу!…»

– Ну, мама, – сказал Ричард матери, – мы с Филиппой решили, что пришло время пожениться, и назначаем свадьбу на конец июня.

Миссис Хэрриот расплылась от удовольствия и, расчувствовавшись, пожала сыну руку.

– Мой милый мальчик! – воскликнула она. – Я так рада!

– Это просто замечательно, – вставил сэр Фрэнк Спайрз.

– Милая Филиппа, ты нас так огорошила! – пробормотала леди Спайрз.

В глазах этой маленькой пухленькой женщины промелькнуло беспокойство. Если не сказать, разочарование. Очаровательный лорд Рокингем стал у них в Саут Холле частым и желанным гостем, но теперь выходило, что он остается ни с чем.

Все посмотрели на Филиппу, которая решила про себя, что нужно поглубже запрятать собственные сомнения и положиться на судьбу. В конце концов, она сама этого так упорно добивалась.

– Июнь – прекрасный месяц для свадьбы, – произнесла Филиппа с ослепительной улыбкой. – Время роз и восторгов… Поэтому мы его и выбрали, правда, Дик? – обратилась она к Ричарду.

– Ну да, – улыбнулся он и взял ее за руку.

Леди Спайрз была вынуждена оставить свои разочарования при себе и переключилась на обсуждение деталей предстоящего мероприятия. Само собой, венчание должно происходить в местной церкви. Филиппа будет вся в белом. Соберутся сотни гостей… В общем, свадьба так свадьба!

– Нет, мама, – возразила Филиппа, – не нужно всей этой романтической ерунды. Ты же знаешь, что я этого терпеть не могу. В белом платье и фате я буду выглядеть отвратительно… Мне больше подойдет шикарный наряд. Например, платье из золотистой или серебристой парчи… Только, Бога ради, никаких белых лилий. Они мне совершенно не идут. Зато венок из порочных орхидей – то, что нужно!

Леди Спайрз рассмеялась и смущенно взглянула на миссис Хэрриот.

– Моя девочка любит пошутить… – пробормотала она.

Но миссис Хэрриот промолчала. Она и сама чувствовала, что в Филиппе появилось нечто необъяснимо жесткое и не слишком привлекательное. Странно, но в этот момент матери Ричарда вдруг представился образ совсем другой девушки – той самой, на которой сын хотел жениться… В отличие от Филиппы, белый наряд невесты пришелся бы Кэре к лицу. Роскошные платиновые волосы, полупрозрачная серебристая фата… А главное – взгляд! Взгляд, в котором появлялась бесконечная нежность, лишь только разговор заходил о Ричарде…

Миссис Хэрриот постаралась отогнать эти мысли. Должно быть, она сошла с ума. Разве Филиппа не казалась ей идеальной партией для сына?… Ричард решил не тянуть со свадьбой. Что в этом плохого?

Матери и в голову не приходило, что за полушутливыми разговорами о свадебной церемонии и нарядах Ричард пытается скрыть бурю ревности, которая разразилась у него в душе. Ему тоже представилась Кэра в наряде невесты – такая нежная и любимая! В холодной же красоте Филиппы всегда было что-то отталкивающее… Пожалуй, она права насчет орхидей! Белоснежный венок невинности, водруженный на ее горделивую голову, смотрелся бы по меньшей мере нелепо.

Увы, Кэра снова была с Клодом и бесконечно далека… Может быть, ей вовсе нет дела до страданий Ричарда, и она уже позабыла о том, о чем они когда-то мечтали…

Оставшись с Филиппой наедине, Ричард всеми силами старался изгнать из своей памяти само воспоминание о Кэре и всецело переключиться на девушку, которая в скором времени сделается его женой.

Филиппа всегда уверяла, что любит его. Поэтому и не согласилась предоставить ему свободу, когда он просил об этом. Стало быть, нужно покориться неизбежности. Нужно смириться и постараться сделать Филиппу счастливой.

С неожиданной страстностью Ричард заключил ее в объятия.

– Я так рад, что мы назначили день свадьбы, – торопливо проговорил он. – Хватит неопределенности!

Оказавшись в его объятиях, Филиппа взглянула на него почти с ужасом. Все, чего она добивалась, исполнилось, но радости победы не было. Как долго он отказывал ей в подобной страстности! Как это ее унижало!… Что же с ним произошло?

– Ты сегодня какой-то другой, – сказала она, слегка отстраняясь. – Что это на тебя нашло, Дик?

Он обнял ее за плечи.

– Разве я другой?

– Тебя словно подменили. Со стороны может, и правда, показаться, что ты хочешь на мне жениться.

Он чуть покраснел.

– Господи, к чему эти разговоры?

– А зачем скрывать правду? Ведь месяц назад ты не хотел на мне жениться.

– Я передумал.

– Очень мило с твоей стороны, – язвительно усмехнулась Филиппа.

– Давай забудем о прошлом, – сказал Ричард. – Через месяц мы поженимся, и все пойдет как надо. Я понимаю, что обидел тебя…

– Только не нужно извиняться! – отрезала она.

– А ты все еще хочешь выйти за меня? – спросил он.

В этот момент она еще не была готова сказать «нет» и поэтому сказала «да».

– Но я бы предпочла выйти замуж за человека, который страстно в меня влюблен, – прибавила она.

Он снова сжал ее в объятиях.

– Ты так прекрасна, Филиппа, что можешь свести с ума любого мужчину!

– Я бы не хотела иметь в мужьях человека, который любит другую женщину, – продолжала она.

У него на скулах заходили желваки.

– С прошлым покончено, – сказал он. – Давай обо всем забудем.

– Действительно покончено?

– Да.

– С каких это пор?

– Господи, не будь такой дотошной, Филиппа! – взмолился Ричард. – Лучше поцелуй меня. Будь со мной доброй… Скажи, что любишь меня… Скажи, Филиппа!

– Ты сегодня как безумный, – проворчала она.

– Может быть, – согласился он. – Но давай вместе сойдем с ума! Раньше мы были такими чужими друг другу…

Она слегка повела красивыми плечами и позволила ему поцеловать себя. Потом сама ответила на поцелуй… Она умела ответить страстью на страсть, но нежность ей вообще не была свойственна… Мужчина, измученный душой, обнимал лишь ее красивое тело. У нее просто не было сердца… Никогда Филиппа не сможет сделаться для него такой близкой и дорогой, какой была для него Кэра…

Сжимая в объятиях Филиппу, Ричард все равно думал о Кэре. На память пришли строки из поэмы Доусона:

Кончен бал, погасли свечи.

За окном темно.

Я любви останусь верен -

Той, что нет давно…

24

Кэра и Клод репетировали в гостиной. Целый час они спорили по поводу новой песни Клода. Он хотел, чтобы Кэра ее исполнила, но песня была, прямо скажем, неудачная, и Кэра была убеждена, что ее не стоит включать в программу. Но Клод упрямо стоял на своем. Вэто утро к нему окончательно вернулись прежние самоуверенность и тщеславие.

День выдался ужасно душным. В гостиной было не продохнуть. Шум машин с улицы был невыносим. Кэра сначала закрыла окно, но в комнате стало так жарко, что окно снова пришлось открыть…

На Кэре были лишь легкая блузка и слаксы. Верхние пуговицы на рубашке Клода были расстегнуты, а рукава подвернуты. Несмотря на это, Клод каждую минуту отрывался от фортепиано и вытирал потные ладони носовым платком. Оба то и дело пили приготовленный Бриджит холодный лимонад.

К погоде Кэра еще кое-как могла притерпеться. В театре она привыкла работать в любую жару, но вот Клод выводил ее из себя. С тех пор как они возобновили совместную работу, она проклинала каждый день. Сначала он был безмерно льстив, но, как только почувствовал, что к нему возвращается прежняя популярность, превратился снова в заносчивого и честолюбивого Клода, считавшего, что все ему обязаны. К тому же он решил, что они снова должны стать любовниками. Он так часто повторял слово «милая», что Кэра уже не могла его слышать. А когда она отвергла его домогательства, Клод очень удивился и даже обиделся.

Словом, от всего происходящего Кэру просто тошнило, но повлиять на ситуацию у нее не было сил. Время настало многотрудное, и даже такое блестящее шоу, как у Адриана Кранна, не могло продержаться долго…

Чтобы остаться актрисой, нужно было выложиться на все сто процентов. И Кэра это прекрасно понимала. Уход Кри-Кри нисколько не отразился на ее успехе. Дуэт с Клодом всегда принимался публикой с восторгом. Даже теперь, когда пришлось снять все танцевальные номера, зал по-прежнему гремел аплодисментами.

Иногда Кэра задумывалась о том, насколько еще хватит Клода. Он был очень болен, и, увы, не приходилось сомневаться, что в один прекрасный день легкое его доконает. Поэтому Кэра и терпела все его выходки и детские капризы.

Сегодня утром она пыталась с головой уйти в работу, однако вместо Клода перед ее мысленным взором вставал образ другого мужчины. Она не переставала думать о Ричарде. Здоров ли он? Приступил ли к работе?… А главное, когда состоится его неизбежное бракосочетание с Филиппой Спайрз…

Клод круто развернулся на стуле.

– Ты очень невнимательна, – заворчал он.

– Возможно, – пробормотала Кэра.

– Все эти дни ты как в тумане, – продолжал он. – Ты не увлечена работой, как раньше.

– Очень может быть, – горько усмехнулась она.

Он начал осыпать ее упреками, однако его прервал кашель.

– Я одной ногой стою в могиле, но все-таки работаю! – с трудом проговорил он.

– Я вижу, что тебе нездоровится, Клод… Может быть, нам немного отдохнуть?

– Хорошо, сделаем перерыв. Но работу мы должны закончить. Вчера вечером мне сказали, что было бы неплохо, если бы мы как-то освежили наши выступления… Нужна дополнительная реклама…

Кэра сунула руки в карманы, отошла к окну и вздохнула.

– Что ты предлагаешь? – спросила она.

Он бросил на нее долгий взгляд.

– Можно объявить в прессе, что мы намерены объединить наши усилия. Как в прежние времена. Известие о том, что Кэра и Клод собираются пожениться, наделало бы в газетах много шума.

– Ты зря тратишь время, мой дорогой Клод, – прервала она.

– Но когда-то ты сама хотела, чтобы…

– Что было, то прошло. Ты сам все разрушил.

– Но ведь я извинился…

– К чему двадцать раз обсуждать одно и то же. Вчера, когда ты предложил мне пожениться, я уже сказала тебе «нет».

– Если ты все еще дожидаешься своего танкиста, то совершенно напрасно, – заметил Клод.

– Я не хочу, чтобы ты говорил о нем! – резко сказала она.

– Я имею полное право говорить обо всем, о чем пожелаю, – высокомерно заявил Клод.

Она хотела возразить, но потом передумала. Вместо этого она прилегла на софу и раскрыла «Таймс». Может быть, там упомянут о Ричарде?

Между тем Клод продолжал разглагольствовать. По его мнению, ей следовало бы с большим рвением относиться к работе. Их супружество будет способствовать их популярности на сцене… Публика придет в восторг. Женитьба внесет в шоу изюминку… Журналисты мгновенно подхватят эту новость…

Но Кэра не слушала. Голос Клода монотонно отдавался в ее голове. Все ее внимание было приковано к колонке светской хронике. Она увидела здесь два знакомых имени. Всего несколько строчек…

Бракосочетание Ричарда Хэрриота и Филиппы Спайрз состоится 30 июня в полдень в церкви Мэнора. Торжественного приема не будет, однако на брачную церемонию в церкви приглашаются все желающие.

25

Кэра давно ждала этого. День за днем она изводила себя мыслями о предстоящей свадьбе Ричарда и Филиппы. Готовилась морально. И вот теперь, когда этот момент настал и она черным по белому прочла об этом в газете, ее словно током ударило. Газета выпала из рук. Она всхлипнула и закрыла лицо ладонями.

Клод встал из-за рояля и подошел к ней.

– В чем дело, Кэра?

Она не ответила, чувствуя, что тонет в океане отчаяния. Она даже не слышала голоса Клода. Единственное, что она была способна понять, – это то, что через три недели состоится эта злосчастная свадьба.

«Ах, Ричард! Милый мой!…» – в агонии думала она.

Теперь их разлучат окончательно и бесповоротно. И никакие доводы не в силах смягчить ужас потери.

Ричард был частью ее жизни, и его женитьба на Филиппе Спайрз была для нее словно острый нож. Но еще ужаснее было сознавать, что Ричард женится без любви и этот брак не принесет ему счастья.

– Да что с тобой, в самом деле, Кэра? – раздраженно повторил Клод.

Она не отвечала, и он нагнулся и поднял газету. Пробежав ее глазами, он наткнулся на брачные объявления и сразу увидел фамилию Ричарда. Теперь ему стало понятно, что сразило Кэру. Так, значит, этот танкист решил жениться на своей подружке. Бедняжка Кэра! Конечно, она ужасно огорчена. Она не из тех, кто способен бороться за свое счастье.

Клод испытывал к ней почти жалость. Но еще больше ему было жаль самого себя. Только собственная персона по-настоящему интересовала его. Он рассеянно бросил газету на пол и пожал плечами.

– Так вот, значит, что, – сказал он. – Этот парень женится. Стало быть, тебе больше не нужно изводить себя из-за него.

Она вздрогнула, но не ответила.

Потом Клод присел рядом с ней на софу и обнял ее.

– Не принимай это так близко к сердцу, Кэра, – посоветовал он. – Тебе есть с кем утешиться. У тебя еще остался я.

Она стиснула зубы, стараясь унять дрожь отвращения, которая овладела ею, когда она почувствовала на себе руку Клода. О, как она его презирала!… Ей хотелось остаться наедине со своим горем. Хотелось дать выход своему отчаянию. Забиться под одеяло и плакать, плакать… Ей претило, что Клод здесь и смеет говорить о том, что для нее так свято, – о Ричарде…

– Улыбнись, милая, – сказал Клод, целуя ее волосы. – Я тебя обожаю!

Она отодвинулась. Она была похожа на раненого зверя.

– Давай на сегодня закончим нашу репетицию, – резко сказала она. – Я хочу, чтобы ты ушел.

Клод убрал руку.

– Значит, я тебе не нужен, – обиженно проговорил он.

– Я хочу побыть одна.

Его жалость к ней уже успела испариться. Он снова закашлялся, а потом набросился на нее с упреками.

– Черт возьми! – воскликнул он. – С какой стати ты обращаешься со мной, как с чужим? Я понимаю, что ты неравнодушна к этому типу, но что теперь, ведь он женится на другой!… Было время, когда я тоже для тебя значил немало… Ты была…

– Прошу тебя, оставь меня одну! – яростно проговорила она и вскочила с софы.

Он тоже встал. Его бледное лицо исказила злая гримаса.

– Почему ты поступаешь со мной по-свински? Ты мне многим обязана. Когда тебя бросила Кри-Кри и ты оказалась не у дел, я помог тебе выкарабкаться… Мне кажется, что…

– Ах, Клод! – прервала она, дрожа от возбуждения. – В тебе нет ничего человеческого. Ты видишь, что со мной происходит. Я прошу тебя оставить меня одну, но ты не желаешь оказать мне даже эту услугу… Ты думаешь только о себе! Ты невыносим!

Он потерял самообладание и закричал:

– Как ты смеешь так говорить?! После всего, что я сделал для нашего шоу. Ты прекрасно понимаешь, что, лишившись возможности танцевать, ты могла бы забыть о твоей карьере. Но я помог тебе! Вместо того чтобы благодарить, у тебя поворачивается язык говорить, что я невыносим!

Кэра попыталась взять себя в руки. Еще никогда прежде ей так не хотелось заорать на него, чтобы он выметался вон из ее квартиры. Она просто возненавидела его. С тех пор как они возобновили совместную работу, она не видела от него ничего, кроме оскорблений. Не он, а она вытащила его из небытия. Именно он должен был благодарить ее… Да он настоящее чудовище!… Это из-за него, из-за его подлой, двуличной натуры она столько времени потеряла даром. А главное, из-за него, из-за помолвки с ним она потеряла Ричарда, который в отчаянии связал свою судьбу с Филиппой!

Неожиданно Кэра прошла в прихожую и распахнула входную дверь.

– Убирайся, Клод! – сказала она. – Убирайся, или я за себя не отвечаю.

– Чтобы ты меня вот так вышвырнула?! – взъярился Клод. – Я пришел сюда, чтобы репетировать. Этим мы и должны заниматься. Ты, наверное, забыла, что мы задействованы в одном шоу. Если тебе пришла охота поплакать из-за этого бравого танкиста, я не возражаю. Лишь бы это не мешало работе. На карту поставлена моя репутация, мой заработок, наконец!…

– Да как ты смеешь! – прервала его Кэра, окончательно потеряв терпение. – Всю свою жизнь я только и делала, что помогала тебе. Я не хотела тебе говорить, но, если бы не я, Адриан Кранн ни за что не взял бы тебя в свое шоу. Не тешь себя иллюзией, что ты облагодетельствовал меня своим возвращением!… Ты едва держался на плаву и сам это признавал.

Лицо Клода, бледное как полотно, покраснело, а затем снова побелело. На скулах у него заходили желваки, словно он подбирал ругательства, чтобы выплеснуть их на Кэру. В припадке гнева он пересек гостиную и схватил ее за плечи. Да так, что его ногти больно впились в ее нежную кожу.

– Ах ты, чертовка! Ты, стерва, говоришь мне подобные вещи… Я не потерплю! – Он грубо затряс ее. – Я не потерплю!… Было время, когда ты была готова ходить передо мной на задних лапках! Если ты забыла, я тебе напомню!

На мгновение Кэра оторопела и беспомощно озиралась по сторонам. Эта безобразная сцена возмутила ее до глубины души. Разве она требовала от него чего-то невозможного? После того как она прочитала о том, что назначен день свадьбы Ричарда, ей просто хотелось побыть немного одной. Меньше всего ей хотелось ссориться с Клодом. С его стороны это был чистейший эгоизм – обычное для него дело.

Злость сменилась в нем желанием обладать Кэрой. Внезапно он порывисто ее обнял и проговорил:

– Когда-то тебе нравились мои поцелуи, милая Кэра. Я заставлю тебя снова полюбить меня. Я выбью из твоей прекрасной белокурой головки всю эту чушь о капитане Ричарде Хэрриоте!

– Пусти, Клод! – чуть слышно сказала она. – Пусти, я говорю!

Он рассмеялся, а потом припал к ее губам. Этот поцелуй вывел ее из равновесия. Она стала яростно отбиваться от Клода руками и ногами. О, как она его презирала!

Получив болезненный удар по колену, Клод был вынужден ее отпустить. Тогда он начал осыпать ее отборными ругательствами. Этот лощеный красавчик из кабаре наконец-то проявил свою истинную сущность. Кэра надеялась, что всего этого не слышит Бриджит. Вдруг поток ругательств из его перекошенного злобой рта иссяк, и на Клода напал страшный приступ кашля. Он поднес к губам носовой платок, и платок окрасился красным. Это была кровь.

Мгновенно Клода охватил ужас. Дикими глазами он взглянул на Кэру и схватился за горло.

– Вот… что ты сделала! – пробормотал он. – Началось кровотечение! Ты меня убила!

– Клод! – в панике воскликнула Кэра.

Она испугалась не за себя, а за него.

Клод доковылял до софы. Его продолжал душить кашель. Кэра бросилась к телефону, чтобы вызвать врача. Момент, которого Кэра и Клод так боялись, наконец настал. Причем по вине самого Клода.

Личного доктора Кэры не оказалось на месте. Она позвонила другому врачу, но и он ушел по вызовам. Только с четвертого раза ей удалось дозвониться до врача, который согласился немедленно приехать.

Потом Кэра бросилась на кухню за льдом. Когда она вернулась, Клод лежал на софе. Его лицо посерело. У него все еще шла горлом кровь.

26

Но Клод не умер. Первый приступ кровотечения, как правило, не смертелен. Однако и Клод, и Кэра не на шутку перепугались. Не говоря уж о Бриджит, которая до прихода доктора едва не впала в истерику.

Клода отвезли в дорогую больницу в центре города. У него не было сил возражать. Тем более что Кэра пообещала, что не бросит его одного и сделает все, о чем он попросит… По правде сказать, она сама была близка к обмороку.

Последние несколько часов стали для нее сплошным кошмаром. Сначала это известие о свадьбе Ричарда… Потом омерзительная сцена с Клодом… И вот теперь это ужасное кровотечение. Уф-ф-ф!… Такое не забывается. Она не знала, сколько крови потерял Клод, но врач сказал, что для легочных больных подобные приступы не редкость и что на вид больные выглядят куда хуже, чем это соответствует их самочувствию.

Однако Клод все равно был обречен. Бедняга Клод. Избалованный красавец. Кэра не таила против него злобы. Она с легкостью простила ему все: эгоизм, жестокое обращение… Несчастная марионетка! Он плясал, пока его дергали за веревочки… И вот теперь врач сказал Кэре, что Клод больше не вернется на сцену. Тут уж ничего не поделаешь. Богемная жизнь совсем доконала его. Единственный шанс для Клода – лечебница, санаторий в горах или что-то в этом роде. Там он поправится или… умрет.

Причем желательно, чтобы Клод отправился на лечение как можно скорее… А пока суд да дело, Кэра поместила его в самую дорогую больницу со всеми удобствами.

Когда Бриджит навела в квартире порядок, Кэра без сил упала на кровать.

– Моя госпожа сама вот-вот сляжет в больницу! – заметила норвежка. – А моей госпоже никак нельзя болеть!

Кэра едва не рассмеялась. «Нельзя болеть!» И в самом деле нельзя.

Актрисе, которая должна бороться за существование, не время отдыхать на больничной койке. Это просто не по карману. За содержание Клода в дорогой больнице ей и так придется выложить кругленькую сумму. Да и за санаторий потом придется платить. Кроме нее, у него никого нет. Ему некому больше помочь…

Кэра смочила одеколоном платок и потерла виски. Голова раскалывалась.

После небольшой передышки снова началась полоса неудач.

Сначала несчастье Кри-Кри. Теперь Клод. Надежды, что ее оставят в шоу, не было никакой. Ей просто не с кем было выступать.

Неудачи преследовали ее по пятам, словно свора собак. Но хуже всего было то, что очень скоро Ричард поведет к алтарю Филиппу Спайрз.

Не слишком ли много для одной слабой девушки?… Кэра громко всхлипнула. Увы, она даже не могла себе позволить роскоши выплакаться вволю. Дел и так было по горло. Борьба за существование требовала от Кэры не слез, а ослепительных улыбок. Иначе ничего не добьешься в жизни.

В час дня она позвонила Адриану Кранну, но ей ответили, что вместе со своим менеджером тот отправился обедать в ресторан.

Тогда Кэра набрала номер Криса Кэмбелла, однако и его не оказалось на месте.

Тем временем Кэра снова взяла себя в руки и постаралась не думать о Ричарде. Все усилия нужно было направить на поиски работы. Нужно было платить по многочисленным счетам. А главное, помогать деньгами пожилым родственникам.

Она уселась перед зеркалом и принялась наводить красоту. От слез не должно не остаться даже следа. О Клоде она думала без неприязни. Напротив, весьма ему сочувствовала. Он так напугал ее. Когда она оставляла его в больнице, Клод вцепился ей в руку и умолял не бросать его.

– Я всегда поступал с тобой, как последний подлец, милая Кэра, – шептал он. – Но прости меня!… Ради Бога, не покидай меня!

Конечно, она не могла его бросить.

Когда знаменитая Кэра вошла в ресторан, на нее сразу устремились все взгляды. В новом платье из розового ситца она выглядела сногсшибательно. Узкая талия. Накладные плечи. На серебристых волосах элегантная шляпка. На щеках румянец. Глаза излучают сияние… Словом, казалось, что Кэра живет, как у Христа за пазухой. Что деньги она гребет лопатой…

Кэра раскланивалась с театральной братией, а сама выискивала взглядом Адриана Кранна.

Вот за своим всегдашним столиком сидит Мари Темпест с крохотной собачонкой на коленях. Вот сам Айвор Новелло – классический красавец… В общем, здесь расположились обычные завсегдатаи, которым война не война и которые были уверены в одном: шоу должно продолжаться во что бы то ни стало!

Наконец Кэра заприметила в уголке Адриана Кранна с менеджером. Как она и рассчитывала, великий Кранн сам сподобился пригласить ее за свой столик.

– Вы не одна, прелесть моя? – поинтересовался он.

– Совершенно одна, – ответила Кэра, слегка пожав плечами. – Моего партнера только что пришлось поместить в больницу…

Мужчины встали и усадили ее между собой. Официант принес еще один прибор и подал ей меню. Мысль о еде вызвала в ней лишь отвращение. Но она все-таки заказала салат и дыню. Только после этого выложила Адриану Кранну плохие новости.

– Фортуна переменчива, Адриан, – сказала она. – Моя звезда, кажется, снова закатилась… Боюсь, что Клод не сможет сегодня выступать. Скорее всего, он не сможет участвовать в вашем шоу.

Адриан Кранн даже присвистнул.

– Неважные новости, прямо скажем!… Надеюсь, это временно?

Она постаралась улыбнуться.

– Не думаю. Врачи совсем запретили Клоду возвращаться на сцену. У него усилился кашель. Легкое вот-вот откажет.

Кранн покачал головой и взглянул на Кэру поверх очков в роговой оправе.

– Похоже, это действительно серьезно, Кэра, – согласился он.

– Не повезло, – вставил менеджер Кранна.

Это был розовощекий американец, который чрезвычайно восхищался Кэрой и даже пару раз предлагал ей отправиться на гастроли в Штаты. Конечно, после аварии во Франции предложения отпали сами собой. Если бы она продолжала выступать с Кри-Кри – другое дело. Но дуэт с Клодом был, прямо сказать, слабоват… У менеджера имелись в запасе другие артисты, и теперь он мысленно благодарил судьбу, что не связался с Кэрой и Клодом.

Кэра не чувствовала, что ест. Нужно было улыбаться, а так хотелось зарыдать… Новый страх сдавил сердце. Страх, что не удастся найти работу.

Между тем Адриан был само дружелюбие и обаяние. Он искренне сочувствовал Кэре. Сначала неприятности с Кри-Кри, потом кровотечение у Клода… Но театральный мир не должен пробуксовывать из-за того, что с кем-то случилось несчастье. Шоу нужно поддерживать на самом высшем уровне. Если Кэра и Клод не смогут выступать, придется найти замену.

Адриан был очень ласков с Кэрой. Он весьма симпатизировал крошке. Она была превосходной актрисой и к тому же очень популярной, хотя из тех актрис, которые не могут выступать без поддержки партнера. В одиночестве ее номер не пойдет, и Кранн не знал, что ей предложить.

За кофе он пытался как-то ее ободрить. Даст Бог, Клод поправится. Может быть, проживет и с одним здоровым легким. Там будет видно. Во всяком случае, он, Адриан Кранн, готов принять их обратно в шоу с распростертыми объятиями в любое время. Как бы там ни было, Кэра не должна падать духом.

Перед тем как распрощаться, Кранн упомянул о Филиппе Спайрз.

– Ей можно только посочувствовать, – заметил он. – Она вложила немало денег в шоу.

Кэра слегка покраснела.

– Пожалуй, – согласилась она. – Я знаю, что она старалась для меня…

Адриан протянул ей руку.

– Ну ничего, как-нибудь переживет. Старый Фрэнк Спайрз – миллионер… Кстати, вы давно виделись с Филиппой?

– Пожалуй, – снова кивнула Кэра.

– Я прочел в газете, что в конце месяца она выходит замуж за своего симпатичного приятеля. Сегодня утром Зи получила приглашение на свадьбу.

Кэра промолчала. Сердце у нее отчаянно колотилось. Она едва сдерживала дрожь. Чтобы переменить тему, она поинтересовалась здоровьем Зи.

Когда вышли из небольшого фойе, Кранн на прощание поцеловал Кэру. Менеджер тоже чмокнул ее в щеку. На том и расстались.

Кэра не стала брать такси. Она решила доехать до дома на автобусе и отправилась через парк к автобусной остановке.

Итак, судя по всему, она осталась без работы. Надеяться было не на что. Впереди ее ждали хлопоты с кредиторами. Знаменитая Кэра тратила куда больше, чем зарабатывала…

Не было сомнений, что газеты очень скоро разнесут новость о болезни Клода. Кэру станут считать неудачницей. Хорошего в этом мало… Еще хуже, что о ее несчастьях узнает Ричард. Вряд ли это поможет ему смириться с женитьбой на Филиппе.

Проходя через парк, Кэра встретила знакомую девушку. Это была жалкая субретка, которой никогда не везло в театре. Девушка сильно похудела и выглядела ужасно несчастной. Заговорив с Кэрой, она тут же принялась жаловаться на жизнь. Работы нет вот уже много месяцев. Да и шансов ее найти тоже нет никаких. Война убила все надежды… И так далее.

Кэра сочувственно слушала. Подобные истории были не новость в театральном мире. Она и сама переживала нечто подобное.

– Война навредила и мне, Дорис, – сказала Кэра. – Если бы я не отправилась вместе с «Арт-союзом» во Францию, то не угодила бы в аварию… А теперь я не могу танцевать.

Дорис завистливо оглядела новое платье Кэры.

– Ну да, тебе куда легче, – вздохнула она. – У тебя успех и все такое…

Кэра слабо улыбнулась.

– Я и сама не знаю, что меня ждет. По крайней мере сейчас я, как и ты, в поисках работы.

– Долго искать тебе не придется, – снова вздохнула девушка. Потом, опустив глаза, добавила: – Я так изголодалась за последнее время… Если бы ты могла одолжить мне немного…

– Очень тебе сочувствую, моя дорогая, – торопливо проговорила Кэра и, раскрыв сумочку, достала банкноту достоинством в один фунт и сунула девушке в руку.

Дорис молча посмотрела на банкноту, а потом взглянула вслед быстро удалявшейся фигурке Кэры.

«Черт бы ее побрал, – подумала она. – Весь мир у ее ног, а я едва свожу концы с концами!»

Кэра шла домой и размышляла о том, как разумнее распорядиться деньгами, оставшимися от последних гонораров за шоу. Скоро ей придется переехать в более дешевый район и распродать мебель.

Когда она подошла к Арке, то увидела мальчишек-газетчиков, которые громко выкрикивали:

– Италия вступила в войну!… Италия вступила в войну!

Кэра печально улыбнулась. Ну вот, разве могут сравниться ее личные неприятности с теми огромными несчастьями, в которые ввергнут целый мир!… Муссолини послал к дьяволу старых союзников и друзей. Кровь снова польется рекой. Надежды на мир снова рухнули.

Кэра огляделась вокруг. Ей показалось, что все вокруг фантастически преобразилось. Арка была забаррикадирована мешками с песком и опутана колючей проволокой. Лондон переходил на осадное положение. Со дня на день ждали бомбардировок и вражеского вторжения.

Кэра подумала, что в подобные моменты, когда страна находится в смертельной опасности, от людей требуется максимальное напряжение сил, чтобы не пасть духом. А тут еще теряешь работу и любимого мужчину… Кэру душили одиночество и безысходность.

И все же в глубине души она была благодарна судьбе за прошлые, счастливые дни жизни – за успех на сцене, за мир и изобилие… Увы, все это стало ускользать из рук с тех пор, как Кэра угодила во Франции в аварию.

Но и тут ей не приходилось пенять на судьбу. Она полюбила. Она узнала радость настоящей любви… Благодаря любимому мужчине она превратилась из прежней Кэры, рядовой певички, в настоящую женщину… Да, в результате ее сердце разбито, но зато она познала любовь!

Кэра почувствовала, что глаза покалывает, словно от яркого летнего солнца. Это были горячие слезы.

Вдруг она услышала, что ее зовут. Знакомый голос заставил ее вздрогнуть.

Она увидела Ричарда.

27

Да, это был Ричард! В армейской форме цвета хаки и берете, сдвинутом чуть набок. Он немного похудел, но уже успел немного загореть. Он замер на месте, устремив на Кэру страстный взгляд.

– Ах, – пробормотала она, – это ты!

Мрачновато отсалютовав, он протянул ей руку. Когда ее маленькая рука в перчатке оказалась в его ладони, он стиснул ее с такой решительностью, словно не собирался никогда отпускать. Казалось, его взгляд проникал прямо в душу.

– Кэра! – неловко выговорил он.

Она отняла руку и, взволнованно улыбнувшись, прошептала:

– Вот мы и встретились, мой капитан!

– Не говорите в таком тоне, – сказал он, – ваши слова напоминают мне о Франции…

– Разве это плохие воспоминания? – удивилась она, стараясь казаться беспечной, хотя на душе у нее было очень тяжело.

Всем своим существом Кэра ощущала его близость – звук голоса, прикосновение пальцев… Ричард! Милый Ричард!… Она была так рада, что снова видит его, и так… огорчена. Эта встреча оставит еще одну сладкую и мучительную рану…

– Я как раз шел в министерство, – сказал Ричард. – Только что я обедал с моей тетушкой. Вы ее, кажется, знаете. Это тетя Майзи, сестра отца.

– Да, я видела ее фотографию в Мэноре.

– А вы откуда путь держите?

– Обедала с моим продюсером.

– Как всегда, почиваете на лаврах? – вздохнул он.

– Как всегда, – снова рассмеялась она.

Он неловко вертел в руках трость и смотрел на Кэру с некоторым недоумением. Эта нежданная встреча выбила его из колеи. Он и сам это признавал. Нельзя было оставаться равнодушным, глядя в темно-фиолетовые глаза Кэры. Но он спохватился и напомнил себе, что последние несколько дней всеми силами пытался ее забыть. В конце месяца он женится на Филиппе, а Кэра, по словам Уэланда, снова решила сойтись с Клодом.

Когда он заговорил, в его голосе зазвучала плохо замаскированная ревность:

– Я слышал, вы воссоединились с прежним партнером?

– Да, – коротко кивнула Кэра.

– Наверно… вы очень рады?

– Да, очень.

– Наверное, вам сопутствует большой успех?

– Да, публика восприняла наше воссоединение с восторгом.

– Ну что же, – пробормотал он, – остается пожелать вам и в будущем всяческих удач.

– Спасибо, Ричард, – сказала она. – Желаю и вам счастья. Я прочла, что у вас через две недели свадьба.

– Благодарю вас, – кивнул он.

Оба чувствовали себя самыми несчастными людьми на земле. Словно встретились два совершенно незнакомых человека и не было в прошлом ни жарких объятий, ни поцелуев… Оба знали, что обязаны забыть обо всем, что между ними было. Казалось, что каждый из них утратил веру в другого и теперь ужасно тяготился возникшей неловкой ситуацией.

О, как Кэре хотелось быть с Ричардом самой собой!… Рассказать о том, в какое отчаяние приводит ее одна мысль о том, что в его жизнь должна войти другая женщина. О том, что она вовсе не «почивает на лаврах». Наоборот, несчастна, одинока и безумно нуждается в нем… Именно об этом Кэре хотелось поведать Ричарду, но, увы, она не решалась. Было бы жестоко рассказать ему обо всем, что с ней случилось в последнее время. Как и о том, что ее ожидает в недалеком будущем… Подобные признания только невероятно осложнят Ричарду жизнь… Нет уж, пусть лучше он уйдет в уверенности, что весь мир лежит у ее ног. Ведь он и так винил себя в том, что произошло во Франции.

В общем, Кэра продолжала беспечно улыбаться и болтать, как ни в чем не бывало, а Ричарду казалось, что она совершенно к нему охладела. Ему тоже хотелось рассказать ей обо всем, что накопилось на душе: о страхе перед приближающимся днем свадьбы, о том, что он день и ночь думает лишь о ней, о Кэре… Однако и он не дал воли эмоциям.

– К сожалению, мне нужно спешить в министерство. Я уже опаздываю, – извинился он. – До свидания и поздравляю с успехом на сцене. Дай Бог, чтобы он никогда вас не покидал, моя дорогая!

– Большое спасибо, Ричард, – ответила она. – Вам тоже всяческих успехов в личной жизни.

Он закусил губу. Казалось, он вот-вот решится и разрушит разделявшую их стену, но… вместо этого он торопливо отдал честь и быстро пошел прочь.

В панике она смотрела на его удалявшуюся фигуру. Дикий страх, отчаянная боль пронзили все ее существо. Он уйдет, и в ее жизни не останется ничего. Абсолютно ничего.

– Ричард! – задыхаясь, воскликнула она. – Ричард!

Ее слабый возглас потонул в уличном шуме. Потом Ричард исчез из виду, а Кэра, мертвенно побледнев, осталась одна.

Через два часа она встретилась с Крисом Кэмбеллом, но и тот не сказал ничего утешительного. Как и Адриан Кранн, он от всей души ей посочувствовал. Кэра понимала, что Крис искренне сожалеет о свалившихся на нее неприятностях. Но она также знала, что вся театральная братия ужасно суеверна и скоро ее будут чураться как зачумленную. С Рождества ее уже в третий раз преследовали неудачи. Публика, конечно, тоже посочувствует, но надолго ее не хватит. Сколько можно сочувствовать актрисе, которой так не везет с партнерами?

Крис заметил, что найти замену Клоду и Кри-Кри будет почти невозможно.

– Само собой, автоматически разрывается твой контракт с Адрианом, – печально сказал он. – Я, конечно, позабочусь о твоем будущем, но сейчас у меня и так голова кругом…

В залитой июньским солнцем гостиной Кэра угостила Криса чаем.

– Подумай, может, мне взяться за что-то новое? – слабо улыбнувшись, предложила она. – Выступать соло?

Крис Кэмбелл постарался встряхнуться и не думать о собственных немалых убытках. Гонорары у Кэры были не слишком большие, зато прибыль она приносила изрядную. Он пожал плечами.

– У нас не такой уж большой выбор, Кэра, – сказал он. – Сейчас многие шоу вообще закрываются, а ты с Клодом успела поработать на радио.

– На радио не любят таких малышек, как я, – в мехах и бриллиантах! – усмехнулась она. – Может, придумать что-то другое?

– Постараюсь что-то поискать в новых кабаре. В конце концов, у тебя есть имя. Есть своя публика.

– Постарайся, Крис, – снова улыбнулась она.

– Какая досада, – вздохнул он, – мне тебя ужасно жаль. С тех пор как ты вернулась из Франции, тебе не везет. Мне бывает так грустно, когда приходится расставаться с тобой…

В ее глазах отразилась печаль. Она припомнила все, что случилось во Франции. В ее памяти воскрес чудесный вечер, устроенный для артистов из «Арт-союза», на котором она танцевала в объятиях офицера-танкиста.

– Я ни о чем не жалею, – тихо проговорила она.

Крис посмотрел на нее с восхищением.

– Ты такая храбрая! – вырвалось у него. – Ты стольким пожертвовала для нашей старушки Англии, а она не очень-то раскошелилась для тебя…

– Да, – засмеялась Кэра, – пенсии я не заработала.

– Не заработала… – эхом отозвался Крис.

– Пожалуйста, только не забывай, в каком я трудном положении, – попросила Кэра. – В шоу у Кранна я даже не успела толком заработать.

– Ты уверена, что Клод не сможет вернуться на сцену? – спросил Крис.

– В больнице сказали, что для него было бы безумием вернуться к прежней жизни. Кажется, ему придется отправляться в санаторий.

Крис Кэмбелл почувствовал себя очень неуютно. Он терпеть не мог разговоров о болезнях и смерти. Одна мысль об этом лишала его аппетита.

– Ладно, – сказал он, – мне, конечно, жаль этого парня, хотя ты прекрасно знаешь, что он никогда мне не нравился. Он обходился с тобой по-свински.

– Увы, он расплачивается за все… – вздохнула Кэра.

– Ты расплачиваешься, а не он, – поправил Крис. – После того как он вел себя с тобой, ты слишком добра к нему.

– Я знаю его много лет, – сказала она. – Кроме меня, у него никого нет.

Крис спохватился, что у него назначена встреча и он должен немедленно убегать. На прощание он снова пробормотал что-то утешительное, а потом отправился в свой офис. Ему предстоял разговор с молоденькой киноактрисой. С недавнего времени он был ее агентом. Как и Кэра, она была миниатюрной голубоглазой блондинкой, но деловая хватка у нее была такая, что она могла поучить самого Криса. Из своих контрактов она старалась вытрясти все до последнего пенни. К тому же Крис знал, что она трижды была замужем и от двух мужей получала немалые алименты. У нее была репутация настоящей акулы.

Когда Крис вошел в офис, она сидела на его письменном столе, положив ногу на ногу. Эдакая кошечка, любительница снимать сливки. В настоящий момент она прикидывала, как ей увернуться от чрезмерных налогов.

Крис Кэмбелл не относился к числу мужчин, склонных размышлять о нюансах человеческой души, но теперь он волей-неволей сравнивал ее с другой белокурой девушкой, с которой расстался всего полчаса тому назад. Эта девушка, движимая чувством долга, отправилась во Францию, там получила увечье, но даже не сетовала на судьбу. Она бескорыстно помогала тяжелобольному партнеру, хотя тот обходился с ней не лучшим образом, и жизнерадостно улыбалась, несмотря на то, что ее финансы стремительно таяли. У этой девушки в театральных кругах была кристально чистая репутация.

«Чертовски несправедливо, – подумал Крис, – что только худшие представители рода человеческого способны шевелить мозгами!»

– Ты чего это такой печальный? – сладким голоском поинтересовалась у него новая клиентка.

– Мне кажется, – ответил он, – сейчас самый подходящий случай помочь нашему правительству, ведь налоги помогут нам выстоять в этой войне!

Она соскользнула со стола и бросила на него злой взгляд.

– А мне кажется, что все это вздор!… Если ты не хочешь мне помочь, я найду кого-нибудь еще.

Она направилась к двери, и скрепя сердце ему пришлось ее окликнуть. Чертовы деньги! Какую дьявольскую власть они имеют над людьми!… Крис до смерти испугался потерять свои десять процентов. Как бы там ни было, ему придется иметь дело с этой ненавистной мисс Рокси Маршалл…

– Эй, Рокси, иди сюда, поговорим! – предложил он со льстивой улыбкой. – Ты ведь знаешь, что я без ума от тебя и потому позволяю себе немножко поворчать…

На безукоризненно размалеванном личике актрисы появилось тщеславное выражение. Она снова уселась на стол, выставив напоказ прелести, которыми прославилась в фильмах Бенджамина Голдинга.

28

До свадьбы Ричарда Хэрриота и Филиппы Спайрз оставалось два дня. Это утро было самым черным в жизни Кэры.

Две недели она ходила без работы. Проценты в банке росли с ужасающей быстротой. Все это время она посылала деньги дяде Тому и тете Агате, но теперь оказалось, что ее счет пуст. К тому же вот-вот должен прийти огромный счет из больницы, где все еще лежал Клод…

Хочет она того или нет, но сегодня ей придется отправиться к Клоду в больницу и сказать, что больше она не в состоянии ему помогать. Зная, как он слаб и болен, Кэра не представляла себе, как у нее повернется язык заявить подобное. Положение Клода было куда хуже, чем у нее. Она по крайней мере была здорова.

Дела в мире тоже развивались крайне неблагополучно. Узнав о том, что 14 июня немцы вошли в Париж, Кэра онемела от ужаса. Трудно было вообразить, что над городом с Эйфелевой башней, в котором она бывала столько раз, теперь развевается свастика, а большая часть Франции оккупирована.

Этот день, когда Францию заняли немцы, Кэра не сможет забыть никогда. Она как раз завтракала с бедняжкой Кри-Кри, которая не только потеряла на этой войне любимого мужа, но теперь оказалась отрезана от родных и близких, которые жили в Нэнси.

Час или два Кэра пыталась утешить эмоциональную француженку.

– У тебя по крайней мере будет ребенок от Робина, – напомнила она. – А у меня вообще ничего не осталось в жизни…

Очень скоро ей придется истребить саму память о Ричарде, который сделается мужем Филиппы Спайрз, которая, конечно, не замедлит нарожать ему детей…

Утром 28 июня Кэре некогда было жалеть себя. Нужно было бороться за существование. Предстояло встретиться с двумя менеджерами, которые в прошлом неплохо к ней относились. Она должна была сама найти себе работу, поскольку Крис Кэмбелл до сих пор не смог пристроить ее в кабаре.

С падением Франции дела в шоу-бизнесе пошли совсем плохо. До Кэры доходили слухи, что буксует даже шоу Адриана Кранна. Что она могла предложить публике? Она могла петь и аккомпанировать себе, но этого было слишком мало. Конечно, у нее еще остались верные поклонники, но настоящий успех сопутствовал ей лишь тогда, когда она могла танцевать.

Кэра решила, что отныне не в состоянии держать Бриджит, и с печальным лицом отправилась на кухню, чтобы поставить об этом в известность служанку. Едва она раскрыла рот, как норвежка залилась слезами и стала умолять, чтобы она ее не выгоняла. Она говорила, что согласна работать даром, но ни за что не покинет свою маленькую госпожу, которая была к ней так добра. Времена наступили ужасные, и одна мысль о том, что придется искать новую хозяйку, приводила норвежку в отчаяние. Она наотрез отказалась увольняться.

Под конец Кэра и сама ударилась в слезы… Правда, потом ей пришлось взять себя в руки и заняться своей прической, маникюром, макияжем, словом, всем тем, что стоило немалых денег, но без чего у актрисы не было никакой надежды получить работу.

Уже к одиннадцати часам утра две из трех запланированных встреч с нужными людьми были отменены, и Кэра прекрасно понимала почему. Для нее просто не было работы, и люди не хотели обременять себя неприятным разговором.

Но одна из встреч все-таки состоялась. Это был разговор с владельцем нескольких агентств, занимавшихся гастрольной деятельностью. Раньше Кэра старалась не иметь дела с этим отвратительным коротышкой, поскольку у него была самая неблаговидная репутация. Она пришла к нему в офис на Шафтсберри авеню. Он предложил ей сигарету, выпить, а потом сделал одно недвусмысленное предложение, от которого она поспешно отказалась.

Босс обиделся и тут же дал понять, что вряд ли у них что-нибудь получится.

– Зря вы о себе такого высокого мнения, – сказал он. – Вы сошли с круга, моя дорогая, и вам бы не мешало быть со мной полюбезнее!

Побледневшая Кэра окинула его презрительным взглядом и молча вышла из офиса.

Она брела сквозь толпу по Шафтсберри авеню, чувствуя, что ее сердце сжимает леденящий страх. Это лишь начало, но падение театральной звезды всегда стремительно… Этот гадкий коротышка, как он осмелился сказать ей, что она сошла с круга?! И все-таки она и сама понимала, что в его словах есть доля правды. Еще вчера она находились на гребне успеха, а сегодня эти людишки, похожие на крыс, не найдут для нее доброго слова…

Обо всем об этом она говорила с Клодом, которого навестила днем в больнице.

– Неужели я всю жизнь трудилась до седьмого пота только ради того, чтобы теперь целоваться с этими уродами! – возмущалась она.

Клод посочувствовал, но даже сейчас, когда Кэра столько для него сделала, больше жалел себя, чем ее. Лишь на несколько минут его хватило, чтобы обсуждать проблемы Кэры, а потом он перевел разговор на собственную персону.

– Что я буду делать? – стонал он. – Одно легкое совсем разрушено. Я, конечно, понимаю, что теперь ты не сможешь оплачивать мое пребывание здесь и мне придется перебраться в какой-нибудь дешевенький санаторий.

Она смотрела на него своими огромными печальными глазами.

– Я ужасно расстроена, Клод. Больше всего на свете мне бы хотелось заработать денег, чтобы поддержать тебя…

Он продолжал стонать. Его страшила перспектива переселения из этой больницы. Здесь у него была роскошная комната, полная цветов. Поклонницы прознали о его болезни и передавали через медсестер букеты и виноград. Он заказал себе все новейшие газеты и журналы в надежде, что Кэра за все заплатит. К тому же он сумел очаровать весь здешний персонал, который был уверен, что этот красавец купается в деньгах.

Кэра позволила ему говорить о себе самом, пока он не выдохся. Она слушала, и в ее душе росло отчаяние. Она не знала, чем ему помочь. А уж как помочь себе – и подавно!… Кроме преданной служанки-норвежки, у нее в целом мире не осталось никого. Послезавтра Ричард женится на Филиппе…

Ричард женится на Филиппе!

Эта мысль, словно юркая змея, копошилась у нее в мозгу, и изгнать ее не было никакой возможности.

Она как могла утешила Клода, сказав, что подыщет для него санаторий получше, и отправилась домой.

Дома ее ждало письмо от дядюшки Тома, который просил срочно выслать пять фунтов, чтобы оплатить лечение тети Агаты. У тетушки обострился артроз, и ей прописали электротерапию.

С печальным лицом Кэра села писать бедному старику письмо, подобное тому, которое однажды порвала, – после того как в ее дела вмешалась Филиппа Спайрз. Ценой огромных усилий ей удалось вывести на бумаге строки о том, что придется перестать посылать пенсионерам деньги до тех пор, пока она снова не найдет работу.

Наконец она написала письмо и скрепя сердце отдала Бриджит, чтобы та отнесла его на почту.

Потом она подумала о другом. Снимать эту квартиру было ей не по силам. Теперь она не в состоянии даже давать чаевые официантам и швейцарам… Словом, придется жить так, как живет большинство людей в Лондоне. Шла война, и люди терпели огромные лишения. Мебель нужно будет распродать, а ключи от квартиры вернуть домовладельцу. Платить за квартиру было нечем.

Но как грустно сниматься с насиженного места!… Здесь прошли счастливые дни ее жизни. И несчастливые тоже. Гостиная хранила недобрую память о Клоде и сказочно-счастливые воспоминания о Ричарде… Всего один вечер Кэра провела в этой гостиной с любимым. Он сидел у ее ног перед камином. Его пальцы касались ее волос. Он целовал ее руки…

Глубокая, беспросветная скорбь овладела Кэрой. Даже плакать не было сил. Мысли о тридцатом июне сводили с ума.

Странно, но Пэт Уэланд тоже куда-то запропастился. Уже давно он не звонил и не писал. Сейчас его дружба пришлась бы ей кстати. Она даже подумала, а не написать ли ему самой, но потом передумала.

«Что толку писать? – пронеслось у нее в голове. – Он влюблен в меня, а я не могу ответить ему взаимностью. Лучше оставить его в покое. Зачем причинять ему боль, которую причиняли мне?»

Театральные друзья, которых Кэра знала много лет, пригласили ее на вечеринку в Челси. Она заставила себя надеть веселенькое платье, завязала волосы серебристой лентой, накрасилась и отправилась в гости с таким видом, словно ей море по колено.

Что бы ни случилось, нужно улыбаться. Это лучший способ защиты… Может быть, там будут люди, которые смогут помочь с работой. Она обязана оставаться блистательной Кэрой, и никто не должен знать, что у нее на сердце.

Все знакомые сочувствовали заболевшему Клоду и вынужденному уходу Кэры из шоу Кранна. Один или два старых недоброжелателя воспользовались случаем немного позлорадствовать. Впрочем, среди театральной братии Кэра всегда пользовалась любовью и уважением. Кажется, не было человека, которому в свое время она не одалживала бы пятерку или десятку.

У нее был свой круг постоянных обожателей. Мужчины всегда сходили по Кэре с ума. Особенно за ней увивался один молодой актер. Он влюбился в нее еще во Франции. Теперь он покидал сцену и шел в армию.

– Пожелай мне удачи, Кэра, – сказал он. – Когда мы были во Франции, мневсегда было не по себе, когда я видел людей в военной форме. Ведь я тоже годен для службы… Поэтому я и решил идти в армию. Завтра отправляюсь на сборный пункт…

Кэре тоже нравился Питер Раскин (так звали этого молодого актера), и она протянула ему руку.

– Желаю тебя удачи, Питер. Чтобы у тебя все было отлично!

Он поднес ее руку к губам. Играла музыка, и он робко признался Кэре в любви.

– Я всегда обожал тебя, Кэра, – сказал он. – Ты просто ангел. Когда мне дадут отпуск, я приеду и сделаю тебе предложение…

Она с грустью взглянула в его симпатичное лицо. Он был очень взволнован. Вряд ли она примет это его предложение, но ей все равно было очень приятно знать, что кто-то обожает ее. Даже в трудную для нее пору жизни… Ричард Хэрриот раз и навсегда убил в ней всякие чувства к другим мужчинам. Поцелуй любого другого мужчины не вызвал бы в ней и проблеска желания.

Может быть, это самое худшее, что Ричард совершил. Хотя даже сам не подозревал об этом. Больше она не сможет полюбить.

Она вернулась домой уставшая, еще более угнетенная, чем до вечеринки, и обнаружила письмо от Ричарда…

Едва Кэра увидела знакомый почерк, как ее сердце болезненно сжалось. Дрожащими руками она вскрыла конверт. Она знала, что ее не ждет ничего, кроме жестокого отчаяния и разочарования.

В письме содержалось «последнее прости».

Без предисловий Ричард писал:

Я прочел в газетах, что Клод серьезно заболел и что Вы ушли из шоу. Надеюсь, это не слишком тяжелый удар для Вас. Вам, конечно, известно, что послезавтра я женюсь. Поэтому прощайте и дай Вам Бог всего самого хорошего.

Р. Х.

29

Филиппа Спайрз беспокойно расхаживала по своей шикарной спальне, а ее пожилая служанка Би, ухаживавшая за ней с пеленок, укладывала дорогое приданое.

Было шесть часов вечера. Сэр Фрэнк и леди Спайрз отправились навестить дядю Филиппы, который недавно поселился по соседству, бросив дом на восточном побережье. Там сейчас было небезопасно в военном отношении.

Би стояла на коленях перед чемоданом и бережно укладывала в него вещи, завернутые в папиросную бумагу.

Уж она-то, Би, отлично знала Филиппу. Та выросла у нее на руках. Она привыкла ко всем ее капризам и перепадам настроения. Вспышки гнева у Филиппы чередовались с невероятной щедростью. Второй такой противоречивой натуры было не найти.

Словом, старая служанка лучше других понимала, что Филиппа, что называется, встала сегодня не с той ноги. На Филиппе были черные слаксы и ярко-канареечная блузка, а на голове туго повязанный желтый платок-бандана. Она ходила взад и вперед по комнате, засунув руки в карманы и покуривая сигарету. Нахмурившись, она то и дело ворчала на служанку.

– Господи, Би, что ты делаешь с этой ночной рубашкой?… – Или: – Поторапливайся, Би! Ты действуешь мне на нервы. Я хочу спуститься вниз и выпить.

Впрочем, Би не обращала внимания на ворчание молодой хозяйки и молча продолжала свою работу. Ей доставляло огромное удовольствие укладывать такие дорогие и красивые вещи. Несмотря на лишения войны, леди Спайрз заготовила для дочери великолепное приданое. Некоторые вещи совсем недавно прислали из Франции, а другие были куплены в Англии. Здесь были отрезы шифона, тонкого атласа, изысканных шелков и тяжелой парчи с ручной вышивкой. Платьев у мисс Филиппы имелось превеликое множество – на все случаи жизни. Кроме чека на внушительную сумму сэр Фрэнк подарил дочери в качестве сувенира русскую саблю с ножнами. Что и говорить, ей несказанно повезло: она была обладательницей изумительных вещей… А какое чудесное ей пошили свадебное платье. Филиппа настояла, чтобы его кроили из золотой парчи. От белого она наотрез отказалась. Платье было отделано византийскими кружевами, а на фату пошли ценные русские кружева. Никаких белых венков! Филиппа знала себе цену.

Би не испытывала зависти к этим вещам, поскольку понимала, что Филиппа вовсе не чувствует себя счастливой. Никто из домашних, кроме старой служанки, не видел, как гордая и высокомерная мисс рыдала у себя в комнате, уткнувшись носом в подушку. С досады или от тоски проливала она слезы – Бог ведает… Сегодня днем Би заглянула к ней в комнату и, увидев хозяйку в таком состоянии, осторожно прикрыла дверь. Она хорошо знала, что скрывается за этими припадками.

Дело в том, что именно сегодня мисс Филиппа виделась с молодым графом, которого она называла Джамбо, и после чая между ними произошла сцена. Би приложила ухо к двери в библиотеку, а затем отправилась на кухню и под большим секретом пересказала кухарке подслушанное.

– Помяните мои слова, – говорила она, – в канун свадьбы у девушки не должно быть такого настроения, как у нашей молодой леди. Бедный капитан Хэрриот! Сдается мне, он садится не в свои сани. Иначе с чего бы мисс Филиппе восклицать: «Ах, не искушай меня, Джамбо! Оставь меня в покое, ради Бога! Ничего не поделаешь, мне придется выйти замуж…»

Кухарка недоверчиво подняла брови, и Би добавила:

– А он, лорд Рокингем то есть, на это: «Если я вам небезразличен, вы не можете выйти за Хэрриота! Это какая-то бессмыслица. Со мной вы будете гораздо счастливее, чем с ним… К тому же вы сами признавались, что он вовсе не сходит по вам с ума… В отличие от меня! Мне плевать, что будет скандал! Вы должны выйти замуж за меня и всех остальных послать к черту!»

– Да уж, – глубокомысленно покачала головой кухарка, – хорошенькое начало.

Больше сказать было нечего, поскольку Би больше ничего не удалось подслушать.

Би закончила укладывать вещи в чемодан и поднялась с колен.

– Все готово, мисс, – сказала она. – Вещи подобраны, словно для музея!… А все-таки странно, мисс, что с завтрашнего дня вы будете прозываться миссис Хэрриот…

– Убирайся к дьяволу, Би! – заорала на служанку невеста. – У меня ужасно болит голова, и я не намерена слушать твою болтовню!

Би улыбнулась про себя и, сойдя вниз, отправилась к кухарке.

– Я не я, если сегодня вечером молодая хозяйка не выкинет какого-нибудь номера, – сказала она. – Такой я ее еще никогда не видела…

Оставшись в спальне одна, Филиппа продолжала взад и вперед расхаживать по комнате, словно тигрица в клетке.

В голове у нее вертелись слова Би. Действительно, это довольно нелепо, если с завтрашнего дня она станет миссис Хэрриот. Более того, это просто черт знает что такое!… Неожиданно чувство к лорду Рокингему затмило для нее все остальное.

По иронии судьбы, она сама подвела дело к помолвке. Причем с упрямством, достойным лучшего применения. Она упустила свой шанс, когда Ричард запросился на свободу. Словом, что посеешь, то и пожнешь. Или, вернее, она угодила в яму, которую сама и вырыла…

Дик уже ей осточертел. Осточертели его дурацкий идеализм и тайное обожание Кэры… Правда, с некоторых пор он стал обходиться с ней куда нежнее. Изображал из себя жениха, хотя таковым себя не чувствовал. Увы, это не доставляло ей особенного удовольствия. Ей казалось, что она его любит, и поэтому она пыталась его удержать… Теперь она в нем разочаровалась, и он стал ей не нужен.

Ей был нужен Джамбо.

Джамбо сумел доказать ей, что он вовсе не переросток с мозгами школьника, хохочущий по всякому поводу. Джамбо был серьезным и упрямым мужчиной, способным добиваться своего. Судя по всему, он не испытывал неприязни к Ричарду. Просто интуиция подсказывала ему, что, если Филиппа оставит жениха с носом, для Ричарда это не будет большим ударом. Не говоря уж о том, что Джамбо не было никакого дела до того, что скажут родственники и знакомые.

– Ты создана для меня, Филиппа, и сама это понимаешь, – заявил он сегодня днем, когда она сидели в машине на Сассекс Лейн. – Плюнь на все и давай убежим. Как делали наши предки. Наберись храбрости!

Когда же она попыталась возразить, что уже слишком поздно, он лишь рассмеялся и сказал, что еще больше она будет жалеть, если завтра повенчается с Ричардом. И Филиппа это знала. Что за жизнь ждет ее с Ричардом?… Ни постоянного местожительства, ни постоянной работы. Ждать вечерами, когда он вернется из министерства. А если его переведут в другое место – в какую-нибудь отдаленную воинскую часть, – ей придется ехать с ним… Ни тебе охоты, ни развлечений!… Только Ричард с его любовью к поэзии!

Боже, какой же надо было быть дурой!… Неужели нельзя было понять раньше, что ею двигала не любовь к нему, а заурядная ревность, стремление заполучить в мужья красавца мужчину… А ведь можно было дождаться такого рыцаря, как Джамбо!

У Джамбо не было никакого идеализма. Зато он был весельчак и добряк. Ему позарез требовались ее деньги, но взамен она получала его титул и в придачу фамильный замок, в котором они смогли бы поселиться после войны. С воинской службы его списали вчистую по ранению, и они могли отправиться на все четыре стороны. Он уже предлагал Филиппе уехать в Америку…

Филиппа мерила шагами спальню и курила сигарету за сигаретой. Она остановилась перед одним из чемоданов и тупо уставилась на уложенное в чемодан дорогое нижнее белье. Потом яростно пнула чемодан ногой. Черт побери это шикарное барахло, если его придется надевать для Ричарда!… Куда с большим удовольствием она нарядилась бы в это для Джамбо. Она обожала его силу, неотесанность и беззастенчивость.

Джамбо предложил ей убежать в одиннадцать часов из дома. Может, стоит согласиться?… Но что скажут папа с мамой, да и вообще все соседи, когда узнают, что она сбежала от Ричарда накануне свадьбы?

Впрочем, теперь ей было это все равно – как и Джамбо. Что же касается матери, то леди Спайрз, оправившись от первого шока, будет только рада, что дочка сделалась леди Рокингем, а не миссис Хэрриот.

Зазвонил телефон. Филиппа выбросила сигарету в окошко и сняла трубку.

Это был Ричард.

– Как дела, дорогая?

– Прекрасно, – процедила она, – а как ты?

– Я только что приехал из Лондона. У меня для тебя новости. Меня переводят из министерства обороны.

– И куда же? – прищурилась она.

– Мне предоставили двое суток на свадьбу, а затем я должен отправиться на север… По телефону я не имею право называть место, но могу сказать, что мне присвоят майора и назначат служить неподалеку от тех мест, где служил старина Уэланд.

Филиппа застыла как изваяние. Сердце тяжело ухало, а в горле пересохло. «Это конец!» – пронеслось у нее в голове. Уже назначен срок. В самом скором времени она окажется где-то на севере в обществе простолюдинов и умрет со скуки. Ей предстоит жить в землянке и ждать Ричарда со службы… Из нее хотят сделать верную солдатскую жену!

«Боже, – подумала она, – это меня доконает!»

– Алло, Филиппа, – услышала она голос Ричарда, – ты меня слушаешь?

– Да, Дик. Внимательно слушаю.

– Ты довольна новостями?

– Ужасно, – язвительно усмехнулась она.

– И ты согласна отправиться со мной на север?

У нее не поворачивался язык солгать ему. В душе у нее разразилась целая буря. Единственным ее желанием было закричать в трубку, что она ненавидит и север, и переезды, и саму их свадьбу… Ей хотелось сломя голову бежать из этой комнаты и умолять Джамбо, чтобы он спас ее от ее же собственной глупости.

Взяв себя в руки, Филиппа сказала:

– Дик, дорогой, не возражаешь, если я тебе перезвоню? Кто-то пришел. Я позвоню тебе немного попозже.

Через несколько секунд она уже набирала номер офицерского госпиталя, откуда завтра должны были выписать Джамбо.

– Позовите лорда Рокингема! – крикнула она в трубку.

– Моя милая! – услышала Филиппа знакомое рокотанье. – Какой приятный сюрприз!… Ты, наверное, решила проститься навсегда, а беднягу Джамбо отправят в реанимацию?

В ответ она не то усмехнулась, не то всхлипнула.

– Джамбо! – пробормотала Филиппа. – Я больше так не могу! Считай, что ты меня убедил!

– Филиппа, ты не шутишь? – воскликнул он.

– Нет, не шучу. Только что мне позвонил Дик и сообщил, что намерен похоронить меня заживо где-то на севере. Мне крышка!

– Ну что же, значит, есть Бог! Знаешь, милая, я готов взять на себя роль самого коварного похитителя, и меня даже не мучает совесть. Война и любовь – самые важные вещи на свете. Я готов бороться за свою любовь!

– Что же мне делать? – дрожащим голосом спросила она.

– Сегодня сиди дома, а завтра с утра пораньше я умыкну тебя, и мы отправимся прямиком в Лондон…

Филиппа сжала телефонную трубку с такой силой, что у нее побелели пальцы. Ее миндалевидные глаза сияли, а тело трясло, словно в лихорадке. В одно мгновение из ущербного, тоскующего создания она превратилась в энергичную, на все готовую женщину, в жилах которой кипела горячая кровь. В одиннадцать часов Джамбо похитит ее, а это так забавно и романтично!… А Ричард, бедный глупец, может довольствоваться своей Кэрой. Он ничуть не огорчится.

– Заручись поддержкой матери, – посоветовал Джамбо. – Пусть она обзвонит всех знакомых и скажет, что ты заболела и свадьба откладывается. Потом напиши записку Ричарду, сообщи ему всю правду…

– Это какое-то безумие! – ахнула Филиппа.

– Нет, безумие выходить за него замуж… Ты ведь любишь меня, Филиппа?

– Да, Джамбо, – чуть слышно прошептала она.

– И шикарное нижнее белье, которым ты запаслась, найдешь для меня?

– Да…

– Слава Богу! Теперь я засну спокойно. А то я уже собирался пойти и как следует надраться.

– Ах, Джамбо, – сказала Филиппа, – я тебя действительно люблю и буду тебе хорошей женой!

– Ради всего святого, не нужно быть хорошей женой! – пошутил он. – Оставайся такой, какая ты есть, – эгоистичной, капризной и самолюбивой.

Повесив трубку, Филиппа повела вокруг диким взглядом. За окном послышался шум подъезжающего автомобиля. Это вернулись родители.

От угрызений совести и последних сомнений не осталось и следа. Гордо подняв голову, Филиппа стала спускаться вниз, чтобы сообщить о своем решении матери.

30

В тот же вечер около семи Ричард Хэрриот сидел на кровати и курил трубку. Только что он закончил заниматься тем, чем недавно была занята Филиппа, – укладыванием чемоданов.

На нем были фланелевые брюки и старый твидовый пиджак. Он был бы рад никогда не надевать военной формы. Новенький, специально приготовленный к свадьбе мундир висел в шкафу. Рядом лежала сабля и стояли начищенные до блеска ботинки.

Чувство боли успело притупиться. На душе было до странности пусто. Он и сам удивлялся – словно успел примириться с тем, что его ожидало. Он совершенно не любил Филиппу, и перспектива непродолжительного медового месяца не вызывала у него даже легкого волнения. Но он решил принять все, что ему суждено, и исполнить свой долг до конца. Нельзя обнаружить перед невестой своих истинных чувств. Стерпится – слюбится. Иногда Филиппа казалась ему чужой и далекой, но тем не менее она хотела выйти за него замуж, иначе зачем ей было все это затевать?…

Он запретил себе думать о Кэре. Мысли о ней только надрывали душу. Этот вечер мог стать для него одним из самых счастливых в жизни… Если бы завтра ему предстояло вести к алтарю не Филиппу, а Кэру. По справедливости так оно и полагалось.

С последней почтой принесли письмо от Кэры. Это была странная, торопливая записка, присланная, очевидно, для того, чтобы он зря не волновался.

Со мной все в порядке. Я счастлива и не слишком переживаю из-за неприятностей по работе. Можете за меня не беспокоиться. Будьте счастливы.

Кэра

Прочитав записку, он испытал нечто похожее на разочарование. Не то чтобы он не желал Кэре счастья и хотел, чтобы она мучилась так же, как и он сам… Если честно, для нее счастье было таким же призрачным, как и для него. Впрочем, если у нее на душе спокойно и она не переживает за работу, – чего еще ему желать?

Но кто мог поручиться, что она не блефует? Может быть, эта записка – всего лишь безыскусная ложь, нежелание говорить правду.

Ричард поспешно переключился на мысли о Филиппе. Боже, ну и денек предстоит завтра! Скорей бы все это кончилось. До чего же двусмысленно он будет себя чувствовать, когда поведет невесту в церковь, будет принимать поздравления, пить шампанское… и делать вид, что ужасно счастлив.

Единственная приятная мысль – о предстоящем повышении по службе. Через два дня ему присвоят звание майора, и он с радостью займется практической работой. Просиживать штаны в министерстве ему уже изрядно надоело.

В комнату заглянула миссис Хэрриот. На ней было синее сатиновое платье, которое она надела специально к ужину. Ричард улыбнулся.

– А, мама!… Все готово?

– Да, дорогой. Я оделась пораньше. Отложи свои сборы и спустись вниз. Мне хочется с тобой поговорить. Ведь это последний вечер, когда мой сын со мной… – вздохнула она. – Ну, ты меня понимаешь.

Ричард встал, сунул в карман трубку и, подойдя к матери, погладил ее по плечу.

– Не говори так. У нас еще будет много вечеров, когда мы сможет побыть вдвоем.

Синие глаза матери печально блеснули.

– Завтра ты женишься, мой дорогой!

– Жена никогда не заменит мать. Тем более такую, как ты! – заверил Ричард.

Миссис Хэрриот слабо улыбнулась.

– Ты такой милый!… Я видела, ты уже приготовил саблю и начистил ботинки…

Он кивнул.

Видя, как его глаза бесцельно блуждают по комнате, миссис Хэрриот почувствовала, что сын вовсе не испытывает того счастливого нетерпения, какое должен испытывать мужчина накануне свадьбы. На сердце у нее заскребли кошки. Вот и приблизился день, когда ей предстоит отдать сына Филиппе Спайрз. Было время, когда она не сомневалась, что лучшей жены ему не найти. С тех пор как ей представился случай узнать Филиппу поближе, она заметила, что та стала нравиться ей гораздо меньше.

Кроме того, миссис Хэрриот догадывалась, что перед свадьбой мысли ее сына направлены к другой девушке. Любопытно было бы узнать, что сталось с Кэрой. Довольно долгое время Ричард вообще не упоминал о ней. Что-то мелькало в газетах, но миссис Хэрриот было не до того. Лучше совсем забыть о Кэре… Но Ричард не забыл о ней, и мать это знала.

– Ах, мой дорогой сынок, – вздохнула она, – надеюсь, завтрашний день будет для тебя самым счастливым. Когда я выходила замуж за твоего отца, так оно и было. Мы любили друг друга до самой его смерти…

Ричард немного помолчал. По его лицу ничего нельзя было прочесть. Потом беспечно обронил:

– Все будет в порядке, мамочка. Не беспокойся!

Мать закусила губу, чтобы не расплакаться. Она знала, что мамочкой сын называет ее лишь в моменты сильнейшей душевной смуты. Это так похоже на него: скрывать от всех свои истинные чувства. С камнем на сердце она оставила сына и сошла вниз, а Ричард остался, чтобы переодеться и принять ванну.

Ожидая, пока наполнится ванна, Ричард поймал себя на неожиданной мысли. Он встал и, подойдя к столу, отпер маленький ящичек, где у него хранились жемчужные запонки и дорогие жилетные часы, которые он носил до войны. Здесь лежал и маленький голубой комочек. Он развернул его. Это была пара шелковых чулок.

Он спрятал чулки Кэры в ящик, как только вернулся домой из Франции. Сколько воспоминаний было с ними связано! Какой ураган чувств они вызвали в его душе!… Словно наяву он видел Кэру на сцене в летной форме, когда она исполняла тот замечательный номер, называвшийся, кажется, «Все выше»… Как восхитительно она танцевала! Как шли ей эти голубые чулки!… Ричард закрыл глаза. Вот она, Кэра, – веселая, легкая, словно лесная нимфа, кружится в танце… Вручая ему эти чулки, она рассмеялась: «Как романтично!» Он помнил каждое ее слово.

Он поднес один чулок к губам. Кажется, от него все еще исходил слабый аромат – запах Кэры!… Так назывались духи, которые приготовили в Париже специально в ее честь… Увы, все это было в прошлом. Времена переменились. Переменился и мир… Завтра Ричард должен поклясться в верности «до самой смерти» другой женщине.

Несколько мгновений Ричард боролся с собой, а потом яростно бросил чулки на кровать рядом с вечерним смокингом, в который собирался переодеться. Самое лучшее – зарыть этот глупый талисман где-нибудь в саду. Забыть о нем, как и о самой Кэре… Ожесточившись, Ричард думал сейчас о ней не как о своей возлюбленной, а как о легкомысленной, порхающей, словно бабочка, певичке, которая возобновила связь с прежним партнером – с этим красавчиком Клодом…

Интересно, что она сделала с его танковой эмблемой, которую он ей подарил в обмен на чулки?… Скорее всего, отправила в мусорное ведро.

Когда он спустился вниз, служанка подала ему на подносе письмо.

– Прошу вас, сэр! Его только что привез шофер из Саут Холла.

– Спасибо, – кивнул Ричард и, взяв письмо, сунул его в карман.

Он сразу понял, от кого оно. Дорогая бумага, внушительный фамильный герб, размашистый почерк… Письмо от его будущей супруги. Он не сомневался, что Филиппе вдруг захотелось черкнуть ему еще несколько ласковых слов, и почувствовал укол совести. Ему самому следовало бы сделать то же самое. Что же, пропустив рюмочку-другую, он займется эпистолярным жанром и напишет невесте ответ. Жаль только, что он ощущал себя не счастливым женихом, а узником, посаженным в камеру смертников.

Мать дожидалась его в библиотеке. Окна были распахнуты настежь. Июньское солнце щедро лилось в комнату, ярко освещая сине-зеленые персидские ковры. Миссис Хэрриот вязала сыну носок цвета хаки.

– Хочешь пить, милый? – спросила она.

– Скорее, выпить. Чего-нибудь покрепче, чем шерри.

Миссис Хэрриот повела бровью. Это был дурной знак. Ричарда очень редко тянуло выпить.

– Ты взял письмо, милый? – спросила она. – Я передала его через Минни…

– Да, оно здесь, – сказал он, похлопав себя по карману.

– От Филиппы?

– Да.

– Что же, разве ты его не прочтешь? – поинтересовалась мать, стараясь казаться веселой.

Он слабо улыбнулся.

– Чуть позже. Давай лучше пообедаем и поговорим.

Таким образом, письмо осталось нераспечатанным.

Ричарду не хотелось лишний раз читать любовные признания невесты.

После обеда он сел пить кофе и закурил сигарету. Потом, чувствуя себя слегка навеселе, он вышел освежиться в сад.

День был изумительный. Длинные тени, пересекавшие знаменитые лужайки Мэнора, казались идеально ровными, словно лежали на биллиардном столе. На живой изгороди ровными рядами расселись дрозды, казавшиеся на фоне розовеющего неба совсем черными. В воздухе стоял густой аромат роз. Другой такой прекрасный закат и припомнить было трудно… Ах, если бы не этот привкус несчастья во всем окружающем!… Брак без любви…

Он не мог не думать о Кэре. Ее образ настойчиво его преследовал. Почти физически он ощущал прикосновение ее рук, ее податливые губы… Все ее сказочное очарование!

Его рука сжала в кармане шелковые чулки. Лучше всего отправиться в оранжерею, выкопать ямку и схоронить там злосчастный талисман… Увы, он не принес ему удачи.

В другом кармане он нащупал плотный конверт. Письмо от Филиппы! Самое время прочесть его.

– Пропади все пропадом! – проворчал Ричард и яростно надорвал конверт.

Когда он начал читать письмо, ему показалось, что на него обрушилась лавина. Его обдало холодом уже от первых слов. Никаких «милый старина Дик» или «любимый Дик». Вместо этого сухое «Дик, дорогой».

Это отнюдь не напоминало любовное письмо. Совсем наоборот, это была прощальная записка. Филиппа сообщала о том, что в последний момент передумала и решила завтра не выходить за него замуж.

Мне ужасно жаль, если я тебя расстроила, нарушив прежние договоренности. Конечно, будет большой скандал, но что с того? Ты не хочешь на мне жениться, и я поняла, что тоже не хочу выходить за тебя. Утром я уезжаю с Джамбо Рокингемом. Мы собираемся с ним пожениться.

Не буду тратить времени на извинения. Надеюсь, ты не обидишься на мое непостоянство. Зато ты сможешь быть счастлив со своей Кэрой, которую ты, я знаю, все еще любишь…

Прощай, Дик,

Филиппа

Ричард два раза перечитал это удивительное письмо и почувствовал, что у него бешено заколотилось сердце. Несколько секунд ему потребовалось для того, чтобы до конца понять смысл послания. Потом, когда он вспомнил, что откладывал чтение письма несколько часов, Ричард затрясся от беззвучного смеха.

Это так по-женски. Так похоже на капризную и взбалмошную Филиппу Спайрз: сбежать от жениха едва ли не из-под венца. Она отказывалась дать ему свободу, когда он сам просил об этом. Она испортила ему столько крови, разлучила с любимой женщиной… Добилась своего – и ради чего?! Ради того, чтобы в конце концов выскочить замуж за человека, который наградит ее титулом графини.

Зато ты сможешь быть счастлив со своей Кэрой…

Эта строчка мелькнула у него перед глазами. Невидящим взором он скользнул по закатному небу, по зыбким очертаниям своего родного дома… Дрожащей рукой он нащупал в кармане чулки Кэры, которые он едва не похоронил вместе со всеми своими мечтами. С его плеч словно гора свалилась. Он чувствовал себя новорожденным младенцем.

– Кэра! – воскликнул он. – Кэра!…

Но в то же мгновение он вспомнил о том, что она снова сошлась с Клодом, и с ужасом подумал, что, наверное, уже слишком поздно и он не сможет ее вернуть.

«Нужно немедленно ей позвонить!» – пронеслось у него в голове.

И Ричард бегом бросился к дому.

31

Вечером, накануне свадьбы Ричарда, Кэра поняла, что если останется дома, то просто сойдет с ума от тоски и отчаяния.

День прошел скверно. Она навестила Клода в больнице, сделала распоряжения относительно переезда и поиска жилья в дешевых кварталах. Друзья, у которых она была вчера в гостях, снова пригласили ее провести вместе уик-энд – за городом, в бунгало на берегу реку. Но она не смогла заставить себя принять это приглашение. От одной мысли, что снова придется улыбаться и изображать из себя счастливого человека, ее затошнило. Сегодня ей хотелось побыть одной, чтобы навести порядок в собственной душе и приготовиться к удару, который ждет ее завтра…

После чая она вдруг решила отправиться за город в одиночестве. Несмотря на то, что сейчас ей это было не по карману. Она была согласна даже заложить свои бриллианты.

Оставив Бриджит хозяйничать в квартире, Кэра села в поезд до Уэйбриджа. Там вместе с мамой она провела детские годы. Она знала, что время от времени там случаются авианалеты, но ей было все равно. Если ей суждено погибнуть под бомбой, это не намного страшнее женитьбы Ричарда на Филиппе Спайрз.

Кэра остановилась в маленькой гостинице Уэйбриджа, однако это не принесло ей особенного облегчения, и она с горечью подумала, что лучше бы сидеть дома и экономить деньги. Куда бы она ни уехала, ее будут преследовать воспоминания о Ричарде. Даже если отправиться за тысячу миль, нельзя убежать от собственных мыслей. Такова несчастная любовь. Человек погружается в вечные сумерки, из которых нет выхода…

Проснувшись утром в номере чужого отеля, Кэра даже не стала дожидаться завтрака и с первым поездом помчалась обратно в Лондон. На душе у нее было прескверно.

«Сегодня свадьба Ричарда… – повторяла она про себя. – Сегодня он женится…»

Когда на вокзале она пересела в такси, чтобы ехать домой, ей пришла в голову мысль бросить сцену и записаться на военную службу. Например, сестрой милосердия. Может быть, надев форму, ей удастся излечиться от тоски и одиночества… Вот только беда: у нее искалечена нога! Она не пройдет медкомиссии. Кроме того, она не умеет ничего делать – только петь да играть на рояле. Всю жизнь она отдала театру… Вдобавок нельзя было забывать о беспомощных дяде и тете. Те два шиллинга в день, которые ей будут платить в армии, вряд ли помогут им выжить.

С тяжелым сердцем Кэра передала чемодан швейцару, который еще не успел смениться с ночи. Он молодцевато ей отсалютовал и сказал:

– Вы ранняя птичка, мисс!

– Да уж, – устало ответила она.

Идя за ней к лифту, швейцар добавил:

– Вчера к вам поднялся один джентльмен, мисс. Я сказал, что вас нет, но он ответил, что подождет… Насколько я знаю, он так и не спускался.

Кэра нахмурилась. Кого еще принесла нелегкая? Она вопросительно взглянула на швейцара, но тот отрицательно покачал головой.

– Я не знаю, кто он такой, мисс. Это военный с тремя звездочками на погонах… То есть капитан, если я не ошибаюсь…

Едва державшаяся на ногах от усталости, Кэра не придала его словам никакого значения. Она понятия не имела, кому понадобилось приходить к ней на ночь глядя да еще ждать до утра.

Она достала ключ и отперла дверь. Из кухни с полотенцем в руках выглянула Бриджит. В квартире пахло кофе и свежезажаренным беконом.

– Ах, моя госпожа! – воскликнула Бриджит. – Как я рада, что вы так скоро вернулись!

Кэра уронила на пол чемодан.

– Для кого это ты готовишь завтрак? – хмуро поинтересовалась она. – Кто меня тут дожидается, Бриджит?

Норвежка просияла и ткнула большим пальцем в направлении гостиной.

– А вот увидите! Большой сюрприз для моей госпожи.

Кэра сняла соломенную шляпку и жакет. Ей было жарко, она смертельно устала и вовсе не имела желания угадывать, что за гость к ней пожаловал. Может быть, это Пэт Уэланд, а может быть, Питер Раскин. Какому идиоту понадобилось бы ждать ее всю ночь?…

Кэра распахнула дверь гостиной. В первый момент она никого не заметила, но потом увидела мужчину, который сидел в кресле у камина. Одного взгляда на его темно-каштановые волосы было достаточно, чтобы Кэру затрясло, как в лихорадке. Это был Ричард!

Он поднялся из кресла и повернулся к ней. Кэра смотрела на Ричарда и не могла промолвить ни слова. Так и есть – три звездочки на погонах. Капитан Хэрриот – тот самый идиот, который ждал ее ночь напролет… Но зачем, почему он пришел, ведь сегодня утром он женится на Филиппе Спайрз?

Ричард шагнул навстречу и протянул к ней руки.

– Милая, я уже думал, что никогда тебя не дождусь! – проговорил он.

Она по-прежнему не могла проронить ни слова. Он заметил, что она очень похудела и побледнела. Почти ничего не осталось от той сияющей счастьем Кэры, которую он видел всего несколько недель тому назад.

– Что случилось, милая?! – воскликнул Ричард. – Что ты сделала с собой? Бриджит рассказала мне, что у тебя все вовсе не так хорошо, как ты меня заверяла. Ты скрывала от меня неприятности!… Ты стала похожа на тень!… Хватит с меня теней и призраков! Мне нужна живая Кэра. Сейчас и всегда!

Наконец Кэра обрела голос. Ее пальцы дрожали в его ладонях.

– Зачем ты пришел? Что это значит? – проговорила она. – Ты что, сошел с ума? Сегодня твоя свадьба!

Он улыбнулся. Одной из тех своих чудесных улыбок, от которых ее сердце начинало сладко ныть.

– К несчастью, не сегодня, – возразил он. – Понадобится еще день, чтобы подготовить все документы для нашей с тобой свадьбы…

На ее щеках заалел жаркий румянец.

– Что ты такое говоришь, Ричард?

– Я свободен, любимая. Я могу жениться на тебе, если, конечно, ты этого еще хочешь… Вчера я пережил немало черных минут, когда думал о тебе и о Клоде, но потом милая Бриджит успокоила мое сердце. Она рассказала мне о том, что этот парень тяжело заболел и что ты трогательно о нем заботишься… Но что ты по-прежнему любишь меня!… Это правда, Кэра?… Ты действительно меня любишь?

Она не ответила на его вопрос.

– Ричард, все так неожиданно и так странно, – пробормотала она. – Почему ты свободен? Почему решился прийти ко мне?

Он выпустил ее из своих рук и, достав из кармана письмо Филиппы, протянул ей.

Кэра принялась медленно читать, и постепенно все встало на свои места. На мгновение она снова лишилась дара речи. Горло сжалось, а глаза защипало от слез. Она протянула письмо Ричарду и сказала:

– Поверить не могу…

– У меня тоже было такое чувство, – кивнул он. – Но от Филиппы можно ждать чего угодно.

– После всего, что она делала и говорила… В последний момент сбежать с другим…

Ричард даже рассмеялся от удовольствия.

– Ага! Можно себе представить, как удивятся соседи и знакомые. Еще бы, все так ждали этой свадьбы Хэрриотов и Спайрзов!

– А что сказала твоя мама?

– Ну она, конечно, тоже была поражена. Женщины ее возраста не терпят таких фокусов… Но когда первый шок прошел, она даже обрадовалась. Честно говоря, под конец Филиппа ей совсем разонравилась… А ты понравилась! Она сама призналась, что восхищается тобой. Когда она увидела, что я надел мундир и собираюсь уходить, то спросила: «Ты, естественно, направляешься к Кэре?», а когда я ответил «да», попросила, чтобы я как можно скорее привез тебя к нам в Мэнор… Понимаешь, ей, и правда, хочется, чтобы мы поженились! Мама в тебе просто души не чает, Кэра!

Оглушенная новостями, Кэра лишь покачала головой. Сколько всего на нее свалилось!… И это после бессонной ночи, долгой дороги в поезде. Да еще на голодный желудок… Внезапно ей улыбнулось счастье, и Кэра почувствовала, что вот-вот упадет в обморок.

Она шагнула к креслу, но Ричард подхватил ее на руки и перенес на софу. Он держал ее в своих объятиях, покрывал лицо поцелуями, и к ней возвращалась жизнь. Она снова почувствовала себя на седьмом небе.

– Теперь все будет хорошо, любовь моя, – сказал он. – Мы поженимся, а потом, если ты захочешь, поедешь со мной на север… Но, наверное, ты умрешь от скуки, если превратишься в офицерскую жену и тебе придется жить в землянке и ждать мужа со службы…

Кэра обвила его шею руками и страстно прижалась щекой к его щеке.

– О, мой любимый! Я готова ждать тысячу лет, лишь бы тебя дождаться… Ах, Ричард, не верится, что все это не сон! – воскликнула она. – Это слишком хорошо, чтобы быть явью!

– Нет, любимая, это не сон, – ответил он. – Иногда в жизни случаются моменты, когда происходит что-то очень хорошее и люди находят свое счастье… Настоящее счастье!

Кэра облегченно вздохнула. Всем своим существом она тянулась к любимому, погружаясь в теплые волны его ласк.

– Но мне нечего предложить тебе, милый, – прошептала она. – Я уже не знаменитая звезда. Я просто бедная, безработная актриса…

– Ничего подобного! – горячо возразил он. – Ты осталась той самой Кэрой, которая воодушевляла солдат во Франции… Теперь один из этих солдат мечтает сделать тебя счастливой.

– Я так тебя люблю, Ричард, – чуть слышно произнесла она.

– Ничего другого от жены и не требуется, – улыбнулся он и снова припал к ее губам.

Оглавление

Аннотация

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

28

29

30

31