Журнал «Вокруг Света» №01 за 1989 год [Журнал «Вокруг Света»] (fb2) читать постранично

Колокола Брюгге

 

I

Скажу не лукавя, друг мой, что писались эти письма не в дороге, а дома. Однако я не погрешил против истины в названии, потому как рождались они именно в пути, далеко от родного порога. Ведь в чужих землях волей-неволей начинаешь сравнивать то, что видишь, с давно знакомым, домашним. Как в зеркало иной раз смотришься, оценивая мельчайшие подробности своего облика, не замечаемые торопливым и поверхностным, привыкшим льстить взглядом. И не только сравниваешь — начинаешь раздумывать, отчего это «у них» так, а не эдак, да как бы и нам у себя дома устроить то-то и то-то подобающим образом, чтобы не было стыдно глянуть в зеркало. Вот так и возникла у меня потребность поделиться с вами кое-какими наблюдениями и соображениями.

Как только наметилась поездка в Бельгию на семинар представителей молодежных организаций, в моем воображении возникли некие туманные картины, навеянные работами старых фламандских мастеров. Естественно, что, приехав сюда, я захотел непременно побывать во Фландрии, талантливо обрисованной Шарлем де Костером в знаменитом сочинении о доблестных, забавных и достославных деяниях Тиля Уленшпигеля и Ламме Гудзака. В Брюсселе на второй день семинара я осторожно заикнулся о своем заветном желании. Слово «осторожно» тут не случайно. Нашу делегацию принимали на равных фламандское и валлонское молодежные объединения, и моя просьба поехать в одну часть страны могла быть, как я полагал, превратно истолкована представителями другой (вы поймете чуть дальше почему). Однако все устроилось. Когда Марк Вермеер, председательствующий с фламандской стороны, заговорщически подмигнул мне из президиума, я понял, что еду в Брюгге.

Экипаж нашей «тойоты» получился такой: Йорис де Винтер, студент Брюссельского института переводчиков, подрабатывающий извозом; Виктор Андронов, сотрудник московского иняза, специализирующийся по голландскому, или нидерландскому, как пишут теперь в справочниках, языку; и наконец — я.

Пока ведомый Йорисом таксомотор несется на север со скоростью 120— 130 километров в час, я хотел бы коротко пояснить, почему столь ревностно соблюдали принимавшие нас организации паритет во всей семинарской процедуре.

Бельгийцы относят себя либо к фламандцам, либо к валлонам. Первые говорят по-голландски, вторые — по-французски. Оба языка считаются равноправными и государственными. «Эка невидаль! — скажете вы.— В Швейцарии вон целых три государственных языка». Но не торопитесь. Ведь только в Бельгии существует понятие «taalstrijd», что можно перевести как «борьба языков» или «языкоборство». Не в том смысле, что один из языков в силу каких-то причин получает большее распространение, вытесняет из обихода другой, а в том, что сами люди, живые носители этих языков, находятся, как бы помягче выразиться, в некотором противостоянии друг другу.

Началось «языкоборство» в прошлом веке, когда в перекроенной после наполеоновских войн Европе родилось новое государство, названное в память жившего здесь некогда кельтского племени белгов. Первые коронованные владетели королевства не очень утруждали себя лингвистическими разысканиями. Леопольд I, памятник которому высится в центре Брюсселя, заявил с решительностью древнего римлянина: «Бельгия будет французской, либо ее не будет вовсе». По правде сказать, политическое и экономическое господство франкоговорящего меньшинства опиралось на вполне земные материи: уголь и железо, поставляемые Валлонией. Французский язык сделался признаком принадлежности к знати, приобщенности к мировой культуре. Дошло до того, что состоятельные фламандцы, желая прослыть поборниками прогресса, стали стыдиться своего деревенского происхождения, «отсталого» языка, а некоторые даже меняли «неблагозвучные» родительские фамилии...

Однако далеко не всем понравилась оптовая распродажа национальной культуры. В 1900 году депутат-фламандец впервые обратился к парламенту на родном языке. Стали возникать начальные и средние школы, университетские курсы на голландском. Наконец, открылся первый фламандский университет в Генте. После второй мировой войны экономическое значение Валлонии упало из-за резкого сокращения угледобычи в Арденнах. А на побережье росли современные отрасли промышленности. Фламандцы брали реванш и в области культуры, и это обострило языковую ситуацию.

Составлением карт различных говоров занимаются во всех странах академические институты. В Бельгии же этот вопрос поднят на государственный уровень: четверть века назад парламент после длительных дебатов установил разграничительную линию между районами употребления французского и голландского языков. Я видел такие карты. На них Фландрия и Валлония окрашены разными цветами, тщательно прорисованы очертания поселений франкофонов среди