Переводы стихов Рахель [Рахель Блувштейн] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Рахел (Рахель Блувштейн) родилась 20 сентября 1890 года в Саратове. Детство и юность поэтессы прошли в Полтаве, где она училась в еврейской школе с преподаванием на русском языке и брала первые частные уроки иврита; там же познакомилась с В. Короленко. С 15 лет писала стихи по-русски. С детства у Рахел были слабые легкие, и ее посылали в Крым на лечение. Закончив школу, Рахел вместе с младшей сестрой Шошанной поехала учиться в Киев (Рахел — живописи, Шошанна — литературе и философии).
Под влиянием старшего брата Я. Блувштейна сестры приобщились к сионизму и в 1909 году отправились в Эрец-Исраэль, где продолжили изучение иврита. С осени 1910 г. Рахел работала в составе сельскохозяйственной бригады на оливковых плантациях, с апреля 1911 года стала ученицей сельскохозяйственной учебной фермы и поселилась у озера Кинерет. Здесь прошли ее лучшие дни, которые она потом, будучи прикована к постели, неоднократно вспомнит в своих стихах.
В 1913 году была направлена учиться на агронома в Тулузу (Франция), откуда летом ездила в Италию брать уроки живописи (в Риме жил тогда ее брат Яков). Рахел с отличием окончила университет и поехала навестить родственников в Россию, откуда из-за разразившейся 1-й мировой войны не смогла выехать. Работала с детьми еврейских беженцев в Бердянске и в Саратове, была учительницей, затем жила у родных в Одессе. Живя в Одессе, Рахел публиковала в разных еврейских изданиях, в том числе в еженедельнике “Еврейская мысль”, переводы с иврита и свои русские стихи и очерки об Эрец-Исраэль. Во время войны заразилась туберкулезом легких, что впоследствии стало причиной ее ранней смерти.
По окончании войны первым же судном (“Руслан”, конец 1919 г.), отплывшим из Одессы в Эрец-Исраэль, Рахел покинула Россию. Она работала агрономом, затем учительницей в школе для еврейских девочек из восточных общин. Первое стихотворение Рахел на иврите “Халох нафеш” (“Настроение”) опубликовано в 1920 году. С тех пор она регулярно публиковала стихи на страницах периодической печати.
Вышли в свет три сборника стихов Рахел: “Сафиах” (“Обсевок”, 1927), “Ми-негед” (“С той стороны”, 1930) и “Нево” (1932, посмертно). Рахел была одной из первых еврейских поэтесс, писавших на возрожденном иврите, то есть с использованием новой лексики и сефардского произношения. Рахел писала короткие стихи элегического характера, проникнутые то смирением, то горечью и болью перед близким концом. Настоящее, не суля ничего в будущем (у Рахел не было семьи), отсылает поэтессу к воспоминаниям, и это излюбленный прием построения ее стихов. Другой их особенностью является противопоставление: мечта и реальность, сон природы зимой и возрождение весной, равнодушие возлюбленного при жизни героини и его тоска и стремление к ней после ее смерти. Библейские аллюзии занимают значительное место в поэзии Рахел. В персонажах Библии она видит сестер и братьев по трагической судьбе (стихотворения “Рахиль”, “Михал”, “Ионатан” и другие).
Конец жизни тяжело больная Рахел провела в одиночестве, переезжая из города в город в поисках благоприятного климата (в Иерусалиме, Цфате, Тель-Авиве и в санатории для легочных больных в Хадере). 16 апреля 1931 году Рахел умерла в тель-авивской больнице “Хадасса”. Похоронена Рахел на берегу воспетого ею Кинерета.
Стихи Рахел пользуются огромной популярностью и постоянно переиздаются.
РАССВЕТ
Перевод Я. Зимакова
Кувшин с водой в руке А на плече — корзина, лопата и грабли — К дальним полям лежит мой путь.
Справа — горы, как стража, Впереди — невозделанные поля, А в сердце поет двадцатая весна.
Пусть до конца дней будет мой жребий таков: Пыль твоей дороги, земля моя, И твое зерно, золотом переливающееся на солнце.
Перевод Я. Зимакова
СТРАНЕ МОЕЙ
Перевод М. Ялан-Штекелис/Страна моя, тебя Не воспевала я, Не славила побед И бед борьбы твоей: У Иордана я Сажала деревцо, Тропинку нашла, Бродя среди полей. Мой дар убог и нищ — Я знаю это, мать! — Дар дочери твоей Убог, и нищ, и тих: Лишь радости заря, Когда взойдет твой день, Лишь затаенный плач О бедствиях твоих.
Перевод М. Ялан-Штекелис
СТРАНСТВИЕ ДУШИ
/Перевод М. Яниковой/ А. Д. ГордонуВот закат начался. Как приход его скор! Цвет золотой проник в небеса и на вершины гор.
И почернели поля — молча лежат. Будет по ним тропка моя молча бежать.
Но не позволю судьбе безраздельно царить. Буду за свет, за сиянье небес с радостью благодарить.
Разве это конец, если видно вдали...
* * *Разве это конец, если видно вдали, как туман охраняет намеки чудес, — зелень яркой травы и сиянье небес — пока осени дни не пришли.
Подчинюсь приговору, приму этот крах, ведь алеет закат и сияет рассвет, и цветы улыбаются мне на тропах прошлых лет.
«Ты ли это, конец? Неба ясен простор…» /Перевод Я. Хромченко
* * * Ты ли это, конец? Неба ясен простор, Я приму приговор, в сердце ропота нет. Дней грядущих мерцают туманы вдали, Улыбались цветы на пути у меня.
Травы зелены, осени дни не пришли Пламенели закаты, был чистым рассвет До сих пор. Уходящего дня
Перевод Я. Хромченко
«Неужели конец? Еще даль так светла…» /Перевод Л. Друскина/
* * *
Неужели конец? Еще даль так светла, Еще зеленью рдеют поляны. Даже осень на землю еще не пришла, Не густеют туманы. Нет, не ропщет душа — я приму приговор. Были алы закаты и зори, И цветы улыбаются мне до сих пор, Но вздыхают от горя.
Перевод Л. Друскина
Мы отправились в путь
* * *Мы отправились в путь, был веселым вначале поход. Мы отправились в путь, чтобы встретить Царицы приход.
Но один за другим проходили над нами года, и один за другим отставали друзья навсегда.
Ты ведь тоже уйдешь, заплутавши средь этих путей. Ты ведь тоже уйдешь, — я останусь одна в пустоте.
И обманет родник — в нем воды не окажется вдруг. И обманет родник — и тогда я от жажды умру.
ПОДЧИНИСЬ ПРИГОВОРУ
/Перевод М. Яниковой/
Подчинись, заглуши в себе сердца глас, подчинись приговору и в этот раз. Не борись. Подчинись.
Там, на севере, снег покрывает поля, а под ними весны ожидает земля — В тишине. В глубине.
Подчинись, заглуши в себе сердца глас, уподобься траве, что под снегом спаслась. Видит сны. Ждет весны.
Лучше память горькую выгнать
* * *Лучше память горькую выгнать прочь и свободу себе вернуть, отгоревших искр не ловить сквозь ночь, к подаянью рук не тянуть.
Превратить во Вселенную душу свою, и пребудет в ней кто-то один, и опять обновить неразрывный союз с небесами, с цветеньем долин.
Полночный вестник
* * *Полночный вестник был в гостях, у изголовья встал. Нет плоти на его костях, в глазницах — пустота.
И я узнала, что — пора, и ветхий мост сожжен, что между Завтра и Вчера держала длань времен.
Он угрожал, гремела весть сквозь смех, бросавший в дрожь: "Последней будет эта песнь, что ты сейчас поешь!"
Перевод М. Яниковой
последний отголосок эха
* * *И вот последний отголосок эха стих, от всех сокровищ не осталось ни следа, и обнищало сразу сердце, и грустит в оковах льда.
Как жить тому, кто забывает о былом, как превозмочь ему перед грядущим страх? Его не скроет больше память под крылом, рассеяв мрак...
Вот встреча, полувстреча
Вот встреча, полувстреча, быстрый взгляд, вот ты приветствие едва пробормотал, — и сразу же сметает все подряд лавина боли, счастья шквал.
И прорвана плотина забытья, и бури не сдержать, не отдалить, и на колени опускаюсь я, и пью, чтоб жажду утолить...
13.04.25, Тель-Авив Перевод М. Яниковой
http://www.youtube.com/watch?v=UNB2AnUXL1o
ГРУШЕВОЕ ДЕРЕВО/Перевод М. Яниковой/
Что такое весна? Ты проснулся с утра — и увидел грушу в цветенье. И давившая прежде на плечи гора исчезает в одно мгновенье.
Так пойми: как же вечно грустить о цветке, том, что осень сгубила давно, если нынче весна тебе дарит букет и подносит прямо в окно?
Перевод М. Яниковой
ГРУШЕВОЕ ДЕРЕВОПеревод З. Копельман/ /
Не иначе — проделки весны... Человек пробудился от сна и видит: вот у его окна первой листвой оделась груша. И в миг: тоска, что горою давила душу, раскрошилась — и ее больше нет.
Да пойми ж наконец: не пристало упрямо страдать об одном увядшем цветке, что дыханьем сгубила жестокая осень — коль весна утешает и с рассветом к окошку подносит улыбаясь огромный букет.
Перевод З. Копельман
ОВЕЧКА БЕДНЯКА
/Перевод З. Копельман/ Овечка бедняка — моя к тебе любовь, И мягкое руно Мне греет стынущее сиротливо сердце, Уставшее давно.
Одна она, и страх объял внезапно: Ведь бедным суждена печаль — Я знаю, у меня ее богач отнимет. Ему меня не жаль.
1928 Перевод З. Копельман
ЭХО
/Перевод М. Яниковой/ ЗалмануТам горы к небу поднялись — в дали прошедших лет. И с песней я взлетала ввысь, кричала: "Кто там? Отзовись!" — И эхо мне в ответ.
Померк тот свет, прошли года, вершины стерлись те. но эхо живо, как тогда, ты крикни, и оно всегда ответит в пустоте.
Когда беда приходит вдруг, когда вокруг темно, — как сохранить хотя бы звук, хотя бы тень, пожатье рук, пусть эхо лишь одно!..
Перевод М. Яниковой
В БОЛЬНИЦЕ
/Перевод М. Яниковой/Мчатся тропы, сияет их белизна. Что до этого мне, заключенной в палате? Я стою тихонечко у окна. Просто плачу.
Спросит врач: "Ты сегодня плакала, да? Ты хотела увидеть, что там, за горой?" И я улыбнусь: а ведь он угадал! И я кивну головой.
Рукою доброю погладь мою...
Рукою доброю погладь мою, — Пусть как сестре — назад не оглянуться. Мы знаем: после бури кораблю В родную гавань больше не вернуться.
Утри мне слезы. Только ты один Найти сумеешь ласковое слово. Мы оба точно знаем: блудный сын Родного неба не увидит снова.
Перевод Я. Хромченко
* * *
Возьми в свои руки руку мою с любовью брата. Мы оба знали: простреленному кораблю нет к родным берегам возврата.
Единственный, я внимаю тебе, сними кручину. Мы оба знали: родных небес не увидеть блудному сыну.
Перевод М. Яниковой
БЕССОННОЙ НОЧЬЮ
/Перевод М. Яниковой/
А бессонной ночью — на сердце лед, а бессонной ночью — ужасен гнет. Протянуть ли руку — порвать ли нить? Отступить?
А наутро — свет. он на крыльях мчит, и тихонько он мне в окно стучит.
Не тяну я руку, не рву я нить. Сердце! Дай мне повременить!
Перевод М. Яниковой
Да, я такая
Да, я такая: проста без затей, мысли мои тихи. Люблю тишину, и глаза детей, и Франсиса Жама стихи.
Был пурпур мне ближе других цветов, я жила среди горных вершин, я была своей средь больших ветров и своей — средь орлов больших.
Да, это было, но это — ушло. Меняются времена. Душа носилась на крыльях орлов, а нынче меня не узнать...
Перевод М. Яниковой
В ПУТИ
/Перевод М. Яниковой/И вновь простор полей, и ветер вешний, шаг невесом. Так может, этот плен и этот ад кромешный — лишь страшный сон?
Но ведь тогда и память об отрадах и о дарах, что узниках утешить были рады, скользнет во мрак?
Так пусть кошмар и ад не гасят пламя еще чуть-чуть, чтоб этот малый свет не смог с тенями прочь ускользнуть!..
Перевод М. Яниковой
* * *
Итак — конец и этим кандалам. Их прежде не брала любая сила — теперь же скука их перепилила.
Итак, свобода. Как я к ней рвалась, ее боялась...
Сердце же, однако, не радо, чтобы не сказать — готово плакать...
Перевод М. Яниковой
ЕГО ЖЕНА /Перевод М. Яниковой/
Как ей просто его величать его именем средь бела дня! Ну, а я привыкла молчать, чтобы голос не выдал меня.
Как ей просто шагать по земле рядом с ним ясным днем! Ну, а я пробираюсь во мгле и тайком.
Есть кольцо золотое у ней, и алмазы на нем горят. Но мои кандалы — тяжелей во сто крат.
Перевод М. Яниковой
ЕГО ЖЕНА /Перевод В. Лазариса/
Она его по имени зовет, Голос — привычный выдох, А я на свой не положусь, Чтоб не выдал.
Она идет повсюду рядом с ним, Всегда — на его пути, А я сижу в вечерней тьме, Взаперти.
На пальце у нее горит кольцо Золотое, слепящее глаз, А железные цепи мои прочней Во сто раз!
1926, Тель-Авив Перевод В. Лазариса
ПЕЧАЛЬНЫЙ МОТИВ
/Перевод М. Яниковой/
Различишь ли зов из своей дали, различишь ли зов, как ни страшна даль? Он рыдает в сердце, в душе болит и благословляет сквозь все года.
Через мир огромный ведут пути и, сойдясь на миг, разойтись спешат, и своей потери не обрести, и стопы усталой неверен шаг.
Может статься, смерть стоит за дверьми, и прощальных слез пора подошла, но тебя — и в самый последний миг буду ждать, как Рахель ждала.
Перевод М. Яниковой
Раны
* * *Раны пред вами свои обнажать, золото горечи — полную чашу! — на сострадание ваше сменять и на презрение ваше?
Вам предназначен — презрительный смех. Силы собрав, проявлю я отвагу и обозначу границу для всех: "дальше — ни шагу!"
«Вновь эти строки перед взором предстают…»
* * *Вновь эти строки перед взором предстают: лист пожелтевший смят, его чернила, выцветая, создают былого аромат.
О чары памяти, о властная рука, касания тепло! Вот подан знак — и что-то вдруг издалека вплотную подошло.
Перевод М. Яниковой
* * *
Так нежны, так чудесны объятья твои — убаюкают, грусть унесут. К лону милой земли приравняю я их, ибо ужас не властвует тут.
Только женщина я! Как могу я одна? И лоза, что к вершине ползет, — без родного ствола ослабеет она и, как я, на землю падет.
Пусть слиты губы, но сердца разделены...
* * *"Мы как два волка плясали на цепи, и это мы называли любовью." И.Эренбург
"Поставь меня печатью на сердце своем... " Песнь песней
Пусть слиты губы, но сердца разделены, сердца терзает страх. В одних и тех же — волей рока — мы должны плясать цепях.
Степным волкам лишь слышно, как звенят их цепи — не дано им различать молитвы и мольбы: "поставь меня на сердце, как печать... "
* * * Уходят силы прочь. Так постарайся мне помочь, попробуй мне помочь!
Стань мостиком над пропастью тоски, над бездной дней, и постарайся мне помочь, помочь душе моей.
Стань деревом, ручьем — в краю, где тени нет и вод. Попробуй мне помочь! Ночь длится, и далек восход.
Стань вестью радостной, лучом в ночи, стань хлебом из печи!
Перевод А. Кобринского "Силы мои уходят"
* * * Силы мои уходят и явно уже не те — Будь же добрым ко мне, будь же добрым ко мне! Будь мостом над бездной печали, над печалью дней в пустоте. Будь же добрым ко мне, будь же добрым ко мне! Дай от души своей. Будь опорой сердцу, будь древесной тенью в середине пустыни сей. Будь же добрым ко мне! Ночь такая долгая и нет в ней зари неимущим. Будь же мне светом чуть-чуть заметным, радостью будь нежданной. Будь же хлебом моим насущным!Перевод А. Кобринского
Перевод Л. Друскина «О, как мой дух ослаб, скорей мне руку дай!..» /
* * * О, как мой дух ослаб, скорей мне руку дай! Молю, не покидай, молю, не покидай! Стань мостиком моим через пучину дня, Опорой будь в тоске, не оставляй меня! Стань деревом моим, стань кроной надо мной, Пусть тень твоих ветвей утихомирит зной... А если ночь, согрей хоть капелькой огня... Ты мой насущный хлеб, не покидай меня!
Перевод Л. Друскина
МОЕЙ ЗЕМЛЕ
/Перевод М. Яниковой/
Ни славословья, ни возвышенной строки не посвящала я тебе, моя земля.
Лишь дуб посажен мной на берегу реки, лишь мной протоптана тропа в твоих полях.
Я знаю, мать моя, — и в том сомненья нет, что скромен дар тебе одной из дочерей:
лишь возглас радости, когда прольется свет, лишь слезы скрытые над бедностью твоей.
1926, Тель-Авив Перевод М. Яниковой
РАХЕЛЬ /Перевод М. Яниковой/
Наша кровь едина и души, ее голос во мне поет. Праматерь Рахель, пастушка, пасла Лавана скот...
И поэтому дом мне тесен и город ко мне суров — никогда не забыть ее песен для пустынных ветров.
Мне другой хранитель не нужен, кто-то путь указал мне рукой, — это память хранит мою душу и покой.
РАХЕЛЬ /Перевод Я. Хромченко/
Да, кровь ее в крови моей И песня в песне неустанной. Рахель, пастушка стад Лавана, Рахель, праматерь матерей.
И потому мне тесен дом. За город — там пастушки пели, Там трепетал платок Рахели В пустыне, на ветру сухом.
Иду с котомкою своей. Дорога знойная пылится, В босых ногах моих хранится Вся память тех далеких дней.
Перевод Я. Хромченко
Я всем довольна...
Я всем довольна! Теснота поможет мне мечтать о дали, и есть у осени цвета любви и золотой печали.
Стихов прекрасные цветы взрастают из тоски нетленной, а золотой песок пустынь летит с горы Нево священной.
Перевод М. Яниковой
ПРЕВРАЩЕНИЕ /Перевод М. Яниковой/
Это слабое тело, это сердце, что полно печали такой — станут прахом земным они чуть погодя, частью почвы, и с нею дождутся дождя, и, смеясь, взлетят высоко.
С благодатным дождем я прорвусь к небесам — через почву пройду, стены гроба поправ, и тогда загляну прямо зною в глаза я глазами трав.
Перевод М. Яниковой
ПРЕВРАЩЕНИЕ /Перевод Я. Хромченко/
Эта слабая плоть, Это сердце печальное — Это Превратится в крупицы земли плодоносной И в зной, Пробудившись, возжаждет Веселой струи водяной. И потянется ввысь, И пробьется к весеннему свету. Напитавшись дождем, Я воспряну, я вырвусь на волю Из могилы глубокой, Сквозь комья земли полевой, И увижу я небо — Кустами, цветами, травой, И зажмурю глаза, Обожженые зноем и болью.
Перевод Я. Хромченко
* * *
Пусть я десять раз сказала: "Хватит", десять раз "Свободна!" — прокричала, но оковы прочность не утратят, и опять начнется все сначала.
Вновь на сердце длать твоя сожмется, — и отпустит, дав воспрять надежде. Сердце затрепещет и забьется — а потом умолкнет, как и прежде.
Перевод М. Яниковой
Та, которая следом за мною...
Та, которая следом за мною займет в твоем сердце чужие покои, и насытится горечью, сладкой как мед, едкой сладостью — следом за мною, та, другая — заставит меня позабыть?
Или все ж прибежишь впопыхах, чтоб опять теребить этой горечи нить, что в моих вплетена стихах?
Перевод М. Яниковой
МИХАЛЬ
/Перевод М. Яниковой/ "И полюбила Михаль, дочь Саула, Давида... – и презрела его в сердце своем." Книга Самуила, 1, IIО Михаль, ты сестра мне — ведь связь поколений крепка, и еще виноградник полынью сухой не зарос, и на платье твоем не поблек еще пурпур полос, золотые браслеты твои мне звенят сквозь века.
Не однажды я видела, как ты стоишь у окна, и свободу и нежность твои отражают черты. О Михаль, о сестра, я ведь тоже грустна, как и ты, и, как ты, на презренье к любимому осуждена.
Перевод М. Яниковой
Только стук дверей...
Только стук дверей, только лязг замка — и стихают шаги в ночи. И к чему мой зов, и к чему тоска, если ты их не различишь?
Так поставь же, гордость, на сердце знак, горечь, душу мою залей, потому что я одинока так, как слепец среди площадей.
Перевод М. Яниковой
Все я вам поведала...
Перевод М. ЯниковойВсе я вам поведала теперь, распахнула дверь. В комнатах бродили чужаки, указаньям следуя руки:
"Тут — пустые чаянья и месть, а покой отчаяния — здесь. Это — смотрит из угла гордость, что растоптана была".
И случилось так: ты был с ними, мой родной чужак. Посмотрел, как все, и вышел прочь. Я — в углу. Настала ночь.
"Вдруг", — мелькает мысль в тиши ночной, — ничего и не было со мной?"
КНИГА МОИХ СТИХОВ/Перевод М. Яниковой/
Те стоны мои в час нужды и печали — от боли, от гнета оков, — теперь ожерельями слов они стали и белою книгой стихов.
Со всех тайников были сорваны дверцы, расхищено то, что огнем пылало в глубинах разбитого сердца, в беспомощном сердце моем...
Перевод М. Яниковой
ПРЕГРАДЫ
/Перевод М. Яниковой/Когда я была девчонкой, я часто бывала грустна. Ходила в одежде черной, играла совсем одна.
Пусть лет промелькнула стая, той девочки больше нет, но вот — как прежде, грустна я, и та же мета на мне.
Преграды — те же, что в детстве, меж мной и людьми лежат, но только в траур одето не тело теперь, а душа.
Перевод М. Яниковой
Может быть... Киннерет! Перевод М. Яниковой
Может быть, и придумала все это я? И, как знать, никогда я не мчалась с рассветом в поля, отгоняя остатки сна?
Никогда, никогда в эти длинные жаркие дни не слыхали снопы, не слыхали поля, как в устах моих песнь звенит? В синеве твоих волн никогда не купалася я,
о, Кинерет родной, мой Кинерет родной! Ты-то — был? Или сон это мой?
Перевод М. Яниковой
Может быть... Киннерет! Перевод М. Ялан-Штекелис
Может быть, Никогда не бывало тех дней? Может быть, Никогда не вставала с зарей и не шла По росистым лугам я косить?
Никогда в те горящие долгие дни На полях Не везла я с ликуящей песней снопы На тяжелых, высоких возах?
Никогда не бросалась в кристальную синь Твоих волн? О, Кинерет, Кинерет, Кинерет ты мой, Неужели ты был только сон?
Перевод М. Ялан-Штекелис
Может быть... Киннерет! Перевод Л. Друскина
Может быть, в моей жизни было все по-другому. Все лишь сон, что на память идет без конца. И не я на рассвете выбегала из дома, Чтобы сад свой возделывать в поте лица. И не я на душистых снопах в поднебесье На возу проплывала — вот так бы и плыть. И лилась над полями счастливая песня — Не моя, не моя, не моя, может быть. Разве я (это тоже, наверное, сны) Ликовала, смеялась — кто в это поверит? А потом окуналась в прохладу волны, В мой Кинерет сияющий... О, мой Кинерет!
Перевод Л. Друскина
Снова...
* * *Снова весны благодатная сила — Сердце мое для надежд пробудила. Праздник цветения, радость без меры… Только забор, равнодушный и серый, В землю уставился — тупо, покорно… Блещут цветы красотою узорной. Пышная ветка к ним хочет склониться. Я, и деревья, и звери, и птицы, — Все до поры дотянули блаженной… Будь же, земля моя, благословенна!
Перевод Л. Друскина
ЦВЕТЫ "БЫТЬ МОЖЕТ"
/Перевод М. Яниковой/
Прекрасны клумбы у меня в саду. и выросли на них цветы "Быть может". К садовничьему пристрастясь труду, как я растила их! Как лезла я из кожи!
Я выставила стражу у ворот и на ее рассчитывала верность. Цветы хранила я от всех невзгод, боясь, что в сад проникнет Достоверность.
Но та пробилась через семь оград, и сразу приговор ужесточила, и превратила в кладбище мой сад и мой цветник — в могилы превратила.
Перевод М. Яниковой
ЕСЛИ ГОСПОДНЯ ВОЛЯ...
/Перевод М. Яниковой/Если Господня воля — мне на чужбине скитаться, то, Кинерет, позволь мне хоть в могиле рядом остаться.
Мы наконец-то вместе. Здесь покой небывалый. С поля несутся песни, что я когда-то певала.
Здесь меня не забыли. Здесь мой путь подытожен. Дерево на могиле благословляет прохожих.
Если Господня воля — мне вдали от тебя скитаться, — я вернусь, о Кинерет! Позволь мне Перевод М. Яниковой
СОЮЗ С ЭХОМ
/Перевод М. Яниковой/ Залману
Как союз между звуком и эхом, так и наша с тобою связь. Ей года и века — не помеха, в сердце память живет, затаясь.
На вершине — двое. как ветер, весела она и легка, ну, а он — черноглаз и светел, как еврейский отрок в веках.
Он сказал: "Как пастушьи свирели, голос твой в Иудейских горах, эти звуки не устарели, и легенда та не стара".
Нас вели изгнанья путями, эта доля совсем не легка. Потому ли союзу меж нами не помеха — года и века?
Перевод М. Яниковой
ЗАКРЫТЫЙ САД
/Перевод М. Яниковой/ Чужому
Кто ты? Я тянусь рукой, но рядом я твоих не ощущаю рук, и глаза, с моим встречаясь взглядом, прячутся, и в них сквозит испуг.
Каждый человек — как сад закрытый, и к нему тропинка не лежит. Жду, покуда на пустынных плитах иссякает жизнь...
В ГОРОДЕ
/Перевод М. Яниковой/
Я примирюсь — и грохот, и бетон моя душа воспримет и поверит, в чужой толпе не вспомню я о том, что спит в душе, не прошепчу: "Кинерет!.. "
Лишь ночью, в час молчанья и тоски я стану вспоминать и плакать стану, когда страдание рвет сердце на куски, когда болят закрывшиеся раны.
Перевод М. Яниковой
МОТИВ/Перевод М. Яниковой/
Лишь для тебя они станут наградой, лишь о тебе мои песни звучат: штили и штормы, слезы и радость, боль и услада, холод и чад.
Да, я ответа не знала доселе, да, я почти-что мосты подожгла, — сразу вернулись и снова запели: ревность и ненависть, пламя и мгла.
И для тебя лишь симфония эта, лишь о тебе сотни скрипок поют: лживость тумана — и правда рассвета, слезы и радость, боль и уют.
Перевод М. Яниковой
Напрасен мой испуг ...
Напрасен мой испуг на этот раз: То был лишь сон, и явь тому порука. Лишь встретить взгляд твоих вчерашних глаз И удержать в руке дневную руку.
Мы не забыли молодость, о нет — В такой измене мы не виноваты. Кинерет тих, и ясен солнца свет — Пред отступят беды и утраты.
Незримой нитью связан ты со мной. Она тонка, она хрупка, и всё же И всё же мой испуг — кошмар ночной: Открыть глаза — и сгинет. Боже, Боже!
Вдруг проснуться...
Вдруг проснуться, понять: это было кошмаром, лишь кошмаром, рожденным в тоске! И опять, как вчера, ощутить твои чары и почувствовать руку в руке.
Мы не предали наши с тобой идеалы, мы храним этот давний завет, и Кинерет родной, как большая пиала, щедр, как прежде, и полон навек.
Мы навеки повязаны скрытою нитью, самой прочной из прочных цепей. То был просто кошмар, а совсем не наитье. О, скорей бы проснуться! Скорей!
* * *
Руку жестом рассеянным ты перенес мне на голову, и от тепла непосильною ношей, тяжелой до слез грусть на сердце внезапно легла.
Неужели безжалостный рок повелел выпить чашу до дна нам с тобой? Мы не ближе друг с другом на этой земле, чем на небе звезда со звездой.
Перевод М. Яниковой
* * *
Рукой за милостью я тянусь — мне крошечный нужен кусок. Мой вечер близок, на сердце грусть, мой путь одинок.
От века глухи к чужой нужде те, кто сыт и богат, но как же нищему не разглядеть, как голодает брат?
Перевод М. Яниковой
БЕЗДЕТНАЯ /Перевод М. Яниковой/
Вот бы сыночка иметь довелось! Был он черноволос. Бродим в саду, не боимся росы — я — и мой сын.
Ури, мой свет и моя душа! Имя, как капли ручья. Черноволосого малыша Ури — назвала бы я. Буду молиться, как Хана в Шило, и, как Рахель, страдать. Буду его ждать.
Перевод М. Яниковой
БЕЗДЕТНАЯ /Перевод М. Ялан-Штекелис/
Как бы хотелось мне сына иметь! Был бы кудрявый он, умный малыш. За руку шел бы тихонько со мной На сад поглядеть. Мальчик Мой. Звала б его Ури, Ури родной. Звук этот ясен, и чист, и высок — Луч золотой, Мой смуглый сынок, Ури ты Мой. Еще буду роптать, как роптала Рахель, наша мать. Еще буду молиться, как Хана молилась в Шило. Еще буду я ждать Его.
Перевод М. Ялан-Штекелис
СУДЬБА
/Перевод М. Яниковой/Стучащий в ворота упрямой рукою давно изнемог. И капает кровь, и сочится струею на прочный замок.
Не слышит никто. Где же сторож блуждает? Так тихо — как перед концом.
Я знаю: спасенье мое опоздает, и замертво я упаду на крыльцо.
Перевод М. Яниковой
ПОСЕЩЕНИЕ
/Перевод М. Яниковой/ ХаеОсенним вечером на Родине, в палатке, в которой пол — земля, и дыры есть в стене, и где в углу белеет детская кроватка и дали дальние — в окне...
Тяжелый труд, надежды, исступленье — я ваша. Как опять вас обрести?.. ...Вот дети подошли, застыли в изумленье: зачем же тетя так грустит?..
Перевод М. Яниковой
НОЧЬЮ
/Перевод М. Яниковой/ УриПисьма брошены, и перепутан их порядок. Как много их! Я простерта над ними, как будто та гадалка веков седых.
Только я, как она, назавтра не пойду судьбу вопрошать, потому что Бог отказался, отказался мне помогать,
хоть и знает он сердце это, ту печаль, что оно хранит. Буду письма читать до рассвета, пока буквы не стерлись на них.
Перевод М. Яниковой
МОЛЧАНИЕ
/Перевод М. Яниковой/Земля молчит — и будто саван грудь окутал, и будто сердце мне пронзил молчанья меч. Но я покуда здесь и жду еще покуда, и кровь стихов моих не прекращает течь.
Раз смерть молчит — умолкнем мы в ее объятьях, настанет день — и путь прервется у черты, но до чего же голос жизни нам приятен, как звуки эха его ясны и чисты!
Могильным холодом в лицо молчанье дышит, и ухмыляется чудовище в ночи. Но я покуда здесь, покуда здесь, ты слышишь? Срази меня словами! Только не молчи!
Перевод М. Яниковой
Я запомню навек...
Я запомню навек: как испуганный конь, колотится сердце в груди. Будто в лунную ночь, всюду бледный огонь и призрачный свет — впереди.
И внезапно почувствую вспышку в крови, будто послан мне знак от огня. Он напиться дает — и сгореть от любви, окружает и душит меня.
Перевод М. Яниковой
ПРИ СВЕТЕ ФОРТОЧКИ
/Перевод М. Яниковой/
О, как же недолго со мною он пробыл — тот луч, что скользнул сквозь стекло. Уже не мечтаю отныне я, чтобы здесь стало свежо и светло.
О солнце! О солнце! Блестящей оравой твои рассыпались лучи. Сверкали в росе и плясали на травах, горели в заката печи.
Я знала, что дни опустеют без света. В тоске подойду я к окну. Как к памяти солнца, я к форточке этой без всякой надежды прильну.
ЖЕНЩИНА
Назови моим именем дочь ...
Назови моим именем дочь — руку дай, постарайся помочь. Так печален в вечность уход!И когда она подрастет, то мою сиротливую песнь, мой вечерний, грустный мотив — в золотую звонкую весть, в голос утра она превратит.
Нить порвалась — вплети ее им, дочерям и внучкам твоим!
Перевод М. Яниковой
Тебе я, как прежде...
Тебе я, как прежде, тебе — навека — чужая, своя, далека и близка.
Ты — рана на сердце, и невмоготу краснеть и бледнеть, и взлетать в высоту. Так вслушайся в глас, леденящий сердца! К тебе, о тебе, от тебя — до конца...
«Ты так, как и встарь…»
Ты так, как и встарь, до конца – предо мной: далекий и близкий, чужой и родной. Ты — рана на сердце, и кровь, как в огне, алеет, сверкает, поет в вышине. Послушай, как голос кричит в никуда: тебе, для тебя, о тебе — навсегда...
ОТКРЫЛАСЬ ДВЕРЬ...
/Перевод М. Яниковой/Открылась дверь и закрылась дверь. Мираж сияет вдали, и манит колодец. Но, верь иль не верь, им жажды не утолить.
Тюрьма — моя келья, и книга — нема, и ширится ужас во мне. И пусть я грешила — но я же сама наказана Богом вдвойне!
Перевод М. Яниковой
* * *
Перевод М. ЯниковойСвоею рукою! — Так гордость велела. Разорвана нить и мосты сожжены своею рукой. В сердце радость запела. Так гордость велит. Нож торчит из спины.
Лишь о себе рассказать я смогла
Лишь о себе рассказать я смогла. Сжался мой мир, будто мир муравья. Так же, как он, я и ношу несла, так же, как он, надрывалася я.
Путь муравьишки к вершине желанной долог, мучителен, труден вдвойне. Ради забавы рука великана все его чаянья сводит на нет.
Так же и путь мой — слезы и песни, страх и молитвы Высшей Руке. Что ж ты позвал меня, берег чудесный? Что ж обманул ты, огонь вдалеке?
1930 Перевод М. Яниковой
Лишь о себе Перевод Л. Друскина
Лишь о себе я говорить умела Мал мой мирок, словно мир муравья.[1] Ноет под тяжестью бедное тело, Груз непомерный сгибает меня.
Тропку к вершине сквозь холод тумана, Страх побеждая, в муках торю, Но неустанно рука великана Всё разрушает, что я сотворю.
Мне остаются слёзы печали, Горькие ночи, горькие дни… Что ж вы позвали, волшебные дали? Что ж обманули, ночные огни?
1930 Перевод Л. Друскина
Столько доверия в сердце моем
Столько доверия в сердце моем! — Не испугаешь его листопадом, благословит любые преграды — осени плач за окном,
ветра бессилье, вечности мощь... Сердце доверчиво, дальний ты мой!
* * *
В сердце сад есть заветный, ты вселен в заветный мой сад. Заплелись твои ветви, глубоко твои корни лежат.
Не смолкает, не стынет в сердце до ночи птичий галдеж. Это сад мой, и ты в нем сотней жаворонков поешь.
Перевод М. Яниковой
Все сказала я
Все сказала я. Срок настал виноград давить — или душу.
Кровь течет, как вино. И вопит немота. А ты даже не слушал.
Перевод М. Яниковой
ПИСЬМО
/Перевод М. Яниковой/Все хорошо. Секрет храню навеки про счастье, что открылось и ушло. Готова руку целовать я человеку, что обижал и будет впредь мне делать зло.
Но вдруг в тиши — есть миг жестокий, грубый, есть миг, взрывающий покой и сонный плен, когда мне хочется, чтоб затрубили трубы и Страшный Суд свершился на земле.
Перевод М. Яниковой
СОСЕД
/Перевод М. Яниковой/Его не видя, все же знаю точно о том, что он вблизи, я не одна, и бережет от ужасов полночных квадратик света из его окна.
О, только бы мне знать, что кто-то рядом — невидимый, но явственный, как свет, и это знание — защита и ограда, ладонь на лбу, прохлада и привет...
Перевод М. Яниковой
ИНАЯ ПЕЧАЛЬ
/Перевод М. Яниковой/Отодвинулись мгла с синевою, дни и ночи ушли далеко. Я устала. Глаза закрою, посижу, отдохну немного.
Пелена чужбины упала, и придвинулся вдруг безотчетно образ тот, что во мне погребала память дней и ночей бессчетных.
За борьбу, за сверканье стали — ты прости! Мы запомним отныне, что касанье иной печали ранит больно, и память не стынет.
Перевод М. Яниковой
Моя хрупкая радость
Моя хрупкая радость! Цветочек, что взрастила с таким я трудом на тяжелой безжизненной почве, на пустынном наделе моем.
Моя хрупкая радость! Жестокий тот закон мне известен давно: если слез проливаешь потоки, не создашь и росинки одной.
И дорога мне эта известна, и другой уже не повстречать: вспоминать, создавая песни, вспоминать, грустить и молчать.
Перевод М. Яниковой
Книгу Йова раскрыла
Книгу Йова раскрыла, читаю о нем. вот герой! Нас ведь тоже учили видеть благо и пользу в страданье своем, подчиняясь Всевышней силе.
Если б только уметь разговор нам живой, как и он, вести благосклонно, и устало склоняться, как он, головой, и идти к Отцовскому лону...
Перевод М. Яниковой
СВОИМИ РУКАМИ
/Перевод М. Яниковой/ "Своими руками – так гордость велела..."
Я закрою дверь на замок, я заброшу в море ключи, чтоб мой дух смятенный не мог на твой голос мчаться в ночи. Знаю — ночи будут без снов, знаю — дни покроет туман. Утешенье мое — в одном: это сделала я сама. Перевод М. Яниковой
Я заберу себе взгляд твой
Я заберу себе взгляд твой нежный — сверкающий смех, глухую тоску, которым, как вспаханным полем безбрежным, я вылечить бедное сердце смогу, Я заберу себе взгляд твой нежный, я заберу — и втисну в строку. Перевод М. Яниковой
Не осуждай меня
Не осуждай меня: да, я виновна. Так отсрочь приговор и крах! Возлюбить себя? Ну что ж, безусловно, я себе — главный враг! Не уходи с испуганным взглядом, и не плачь обо мне — смертьуйдет! Лишь месть моя стрелы наполнила ядом, в мое сердце стремит их полет. Перевод М. Яниковой
ПРЕЖНЯЯ НОЧЬ
/Перевод М. Яниковой/ Нынче все по-иному — никто не поверит: мы летим над землей, будто в сбывшихся снах. Мы с тобою на яхте, сверкает Кинерет, и над нами горит парусов белизна. Мы когда-то сплетали из лунного света тот фитиль, что навеки связал нас с тобой. Все свершилось! Смотри: сон сбывается этот, мы бредем золотою тропой. Станет память кристальной водой родниковой, давшей влагу сожженной земле. Эта ночь — навсегда. Ее светом окован ряд за нею тянувшихся лет. Перевод М. Яниковой
НОЧНАЯ ДОЙКА
/Перевод М. Яниковой/ В лунных бликах наш двор неровный. По прохладе и тишине поскорее бежим в коровник. Дышит ровно корова во сне. Как тепло она шевелится! Как рогатый лоб ее крут! Наши с нею судьбы сплелися целым ворохом скрытых пут. Перевод М. Яниковой
ЦВЕТА
/Перевод М. Яниковой/ Земли вспаханные чернеют, воды утром горят синевой, и проемы скал зеленеют утверждающей жизнь травой. А в ущелье сером смелеет, розовеет цветок живой. Перевод М. Яниковой
* * *
Буйную тропку в горах должен ли ты обойти? Чтобы увидеть твой страх — где же мне силы найти? Что же туман окружил, горы окутал собой, если сиянье вершин — это награда за боль? Перевод М. Яниковой
НЕЖНОСТЬ /Перевод М. Яниковой/
Это кажется странным: сквозь горечь от слез, сквозь упреки и злые слова из далекого прошлого ветер принес шепот нежности, слышный едва. Этот бой меж мужчиной и женщиной стар, смертный бой, до исхода сил. Потому что ты братом любимым мне стал, потому что ты сыном мне был. Перевод М. Яниковой
НЕЖНОСТЬ /Перевод А. Воловика/
Странно так: обрушился вал Этой ссоры. Слова тяжелы и остры. Словно сильный ветер с деревьев сорвал Нежный шепот листвы. Это битвы мужчины и женщины пыл, Это древних сражений дым... Братом был ты мне, братом родным, Малым сыном моим, сыном был... Перевод А. Воловика
Запреты
"Есть разрешенное – и есть запрещенное" Никакие узы запретов перед пламенем не устоят, и, как стебель стремится к свету, так тянусь за нежностью я. Ты поникшую душу отыщешь над судьбою и смертью моей... Горе мне! От несчастной нищей отведи свои взоры скорей! Перевод М. ЯниковойЯ хочу одного
Я хочу одного: позабыть этот горестный миг, и несчастного сердца, в пустыне забытого, крик, и вернуться и жить на вчерашней земле золотой, где растет мое дерево над голубою водой. Перевод М. Яниковой Голос ветра холодного Голос ветра холодного ночью возник, голос ветра шепнул: "приготовься, сестра..."; Так прости! И прими, как и в прежние дни, ношу горьких стихов, и усталость, и страх. И по-прежнему будь мне опорой во тьме, и, как прежде, утешь, и верни мне покой, — недалекою ночью приблизится смерть и закроет глаза ледяною рукой... Перевод М. Яниковой
ВЕСЕННИЙ СВЕТ
/Перевод Р. Торпусман/ Саре[2]
То ли ставни закрыть я забыла, То ли дверь запереть на замок, Но минуту свою улучил он, Разбудил, засверкал и зажег! Я — молчунья, ты — рыжий и яркий, Мы совсем непохожи с тобой! Как мне осени грустной подарки Сохранить, не растратить весной? Что же делать? Всерьез рассердиться? Ненавидеть весенние дни? Или все же разочек забыться? Только раз, а уж больше ни-ни! Перевод Р. Торпусман
МОИ МЁРТВЫЕ
[3] /Перевод М. Яниковой/"Только мертвые не умрут." Й. Ш. К. [4]
Лишь они остались. Лишь они теперь не пополнят список горестных потерь. И на перепутье, на закате дня призрачной толпою окружат меня. И не разлучат нас долгие года. Перевод М. Яниковой
МОИ МЕРТВЕЦЫ
/Перевод М. Ялан-Штекелис/[5]«Только мертвые не умирают»[6]
Только вы остались, чтоб меня беречь, Только вам не страшен смерти острый меч. У конца дороги, пред закатом дня, Молча соберетесь провожать меня. Наш союз навеки закреплен судьбой: То, что потеряла, уношу с собой. Перевод М. Ялан-Штекелис
Последние комментарии
1 день 10 часов назад
1 день 15 часов назад
1 день 17 часов назад
1 день 19 часов назад
2 дней 55 минут назад
2 дней 1 час назад