То, что меня не убьёт...-1 [Карри] (fb2) читать постранично

Карри
То, что меня не убьёт…-1

В КАЖДОЙ ШУТКЕ ЕСТЬ ДОЛЯ ШУТКИ.

(Известное изречение.)

… А В КАЖДОЙ ВЫДУМКЕ — ДОЛЯ ВЫДУМКИ…

Странное время

* * * Ребёнок лежал в колыбели и изумлённо взирал на огромные лица, склонившиеся над ним. Лиц было два, они сдержанно сияли любовью и нежностью, тихие голоса обсуждали что-то, ещё недоступное пониманию ребёнка, зато малышка видела то, чего не могли видеть взрослые, и тянула свои непослушные ручки, пытаясь схватить чудесное мягкое сияние, окутывавшее этих гигантов. Её собственные ручки и ножки тоже сияли и малышка не оставляла попыток ухватить и их, но то и дело промахивалась, возмущённо вскрикивала… В общем, она весь день была очень занята — всегда, когда не спала.

А спят малыши много. И сон их мало отличается от яви, удваивая тягучее время младенчества. Во сне, как и наяву, мир наполнен яркими красками, тёмные пятна затягивают его, неясные образы нависают порой над колыбелью, всматриваясь не столько в лицо, сколько в душу ребёнка… Диво ли, что девочка часто кричала, призывая мать.

Никаким страхам не коснуться малыша, укрытого, как щитом, её тёплыми объятиями, пусть мать и не видит ни щита, ни сияния…

…В том, что окружающие действительно ничего не замечают, девочка с удивлением убедилась, наблюдая, как бесцеремонно они пересекают пространство комнат, заполненное толпами теней, которые спешат посторониться. И что бывает, когда тени не успевают убраться, а что — когда они убираться и не собираются… От неё самой они, кстати, старательно отстранялись, и девочка перестала их замечать.

Малышке дали длинное непонятное имя, как и полагалось старшей наследнице древнего рода, но, так как пока она была всего лишь милой крохой, то постепенно от имени остался только один слог — Миль, а с лёгкой руки отца все дома звали её — Милька. В год она научилась ходить и говорить, чисто выговаривая все звуки, и на лепет заботливого соседа, просюсюкавшего над ней:

— Ты, детка, туда не ходи, а то в ямку — бух, головка бо-бо будет! — ребёнок, повернувшись к родителям, вопросил:

— Дядя — дурак? — чем несказанно порадовал присутствующих. И немедленно нажил если и не врага, то недоброжелателя: дураки — народ крайне опасный и зачастую — злопамятный, жить и без них непросто, но годовалому несмышлёнышу не втолкуешь, что не всё очевидное подлежит огласке. Да и «дяде» было всего лет двенадцать, можно было надеяться, что всё обойдётся.

Мир покуда был добр, населён ласковыми великанами, раскрашен яркими красками. Но!

Потолки в каждом помещении парили на недосягаемой высоте, любую мебель требовалось брать штурмом — просто так не заберёшься, лестницы громоздились всегда длинные и крутые, их приходилось преодолевать долго и осторожно, предлагаемая еда, часто вообще несъедобная, то и дело не лезла в рот, и ещё эти запахи… и звуки! Сколько непереносимых звуков неслось со всех сторон! И ничего не объяснить этим гигантам, привыкшим жить именно в таком мире — и теперь старательно приучавшим жить в нём любимое чадо, нравится это ему или нет.

И сам Мир словно присматривался к малышке, испытывая, изучая внимательно и пристрастно. Разглядывал глазами птиц, кошек, собак, ощупывал лапками севшей на руку бабочки, ревниво следя при этом: оценила ли милость? Трогал круглые щёчки ладонью ветра, задумчиво перебирал тонкие пока волосы. Подставлял крапиву и смотрел: ну, как? Запомнишь? Но зато и хвастал красотами и богатством, расстилая почти у самых детских глазёнок невероятно зелёную, высокую траву, всю усыпанную драгоценно сверкающей росой — смотри, запоминай! — и зимние снежные ковры, что переливались бесчисленными ослепительно-острыми искрами, и озорничал, добавляя капельку хмеля в пьяняще-морозный, вкусный воздух — а отведай-ка, надышись, напитайся!..

…Странное время — детство. Из-за того, что мало кто его помнит, взрослым оно кажется «золотым», «безоблачным». И на детей смотрят, как на инопланетян или на ангелов, большинство даже не считает нужным их стесняться — мол, всё равно они ничего не понимают и всё забудут. А если не забудут?

Детские психологи и сексопатологи могли бы многое вам поведать о том, откуда у проблем ноги растут, господа взрослые… Может быть, люди оттого так плохо и помнят своё детство, что его, и правда, лучше забыть… Даже тем, у кого оно было.

У малышки Мильки, например, всё, вроде бы, складывалось отлично: дом, любящая семья, куча игрушек — чего ж ещё-то? Мама, посреди бела дня кувыркающаяся с папочкой в смятой постели? Или необязательно даже с папочкой… Неприятно… но, наверное, правильно? Лучше не думать об этом. И о том, как бурно дышала прижатая папой к стенке в сумрачном коридоре красивая тётя из соседней квартиры, и как смешно при этом дёргал папа голой почему-то попой. Тем более что папочка на вопрос: «А что вы делаете?» — сказал: «Играем. Иди гулять». Зачем помнить о том, что у дедушки под исподним —