В степи [Борис Александрович Лазаревский] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (4) »
Борис Александрович Лазаревский В степи
Весь путь занесло на большом расстоянии. Рельсов не видно. Телеграфные столбы сделались вдвое ниже, и кажется, что вместо проволок на них висят опустившиеся белые шнуры, каждый толщиною в палец. Небо уже совсем прояснилось. Звёзды стали крупнее и ярче и равнодушно глядят на землю, мигая своими зеленоватыми лучами. Вся степь и крыши на хатах ближайшего хутора покрыты ровным толстым слоем снега, кажущегося ночью бледно-лиловым. Только в одном месте резко выделяется полоса света, пробивающегося через обледенелые окна казармы, в которой временно живут ремонтные рабочие и артельный староста Кравцов. Кругом так тихо, что голос стоящего у самых дверей Кравцова раздаётся вокруг, вероятно, саженей на триста. Его молча слушают восемь рабочих с лопатами в руках и путевой сторож. У всех усы и бороды от мороза белые, точно собрались одни старики. Неуклюжие, тёмные укутанные фигуры стоят неподвижно. Топчется на одном месте, с фонарём в руках, только тот, который поближе к артельному старосте. — Ну нечего тут рассуждать, — говорит ему Кравцов. — Ступай и скажи им ещё раз, что греха в этом нет. Грех будет, если они не помогут людям выехать со станции. — Так як бы ж не щедрый вечир, — нараспев отвечает рабочий. — Что? — Кажу, як бы не щедрый вечир, а то ж Новый год завтра. — Скажи, что по два рубля в сутки будут давать. — Та я вже казав. Там народ такий слабосильный, шо страсть. — Ну ступай, ступай, кого хочешь веди, только чтобы люди были сегодня же. Ступай, ступай… Посланный досадливо машет рукой и идёт. Фигура его делается всё меньше и меньше, и затем кажется, что он уже совсем не двигается, покачивается только из стороны в сторону светлая точка фонаря. Кравцов всё время мигает глазами, потому что ясно ощущает, как начинают обмерзать его ресницы, потом протирает их рукавом и, обращаясь к остальным рабочим, произносит: — Ну… Люди выстраиваются гуськом и, проваливаясь по пояс в снегу, двигаются к едва выделяющейся насыпи. Впереди всех Кравцов. На душе у него тоскливо. В таком неопределённом и нелепом положении он давно не был. Телеграф не действует. Поезда не идут. Не пришёл и рабочий поезд. Неизвестно даже, который час. Одни часы в казарме испортились, а карманные стали на пяти, должно быть от холода, потому что он их часто вынимал. Нет начальства, нет дорожного мастера, нет и достаточного количества людей, а предпринимать что-нибудь нужно. Настроение его передаётся всем рабочим. Лениво втыкают «для проформы» на палке красный фонарь и принимаются копать снег с таким видом, точно их заставили вычерпать ложками огромный пруд. Чтобы согреться, Кравцов сам берёт лопату и намечает, где нужно рыть. «Или в управлении ещё неизвестно, — думает он, — или начальник участка выехать не может. Что будешь делать?.. Вот тебе и Новый год… И себя жаль, и рабочих жаль — всё равно напрасно бьются, а не начать расчистку страшно, — приедет начальник участка, пожалуй, под горячую руку и должности лишит. Хоть к утру, а он непременно будет». Потом Кравцову представляется внутренность казармы. Печь, лавки, лампа на стене и в углу большой стол. Приглашённая из хутора на праздники баба Горпина, вероятно, уже разогревает борщ со свининой и колбасу. Всё это необыкновенно вкусно, — к тому же в шкафу под замком стоят две бутылки с водкой. Полдничали уже давно, а после еды все очень долго спали. Вообще, время тянется убийственно медленно. Часа через два является посланный и приводит с собою только десять человек. Всё это самые захудалые мужики, по большей части, парни из бедных семей. Один из них не похож даже на мужика, не похож он и на рабочего. Тощий, согнувшийся, одетый в серое драповое пальто с чёрными пуговицами и подпоясанный ремнём, с головой, обмотанной башлыком, он весь ёжится и оглядывается как собака, которая боится, что её прогонят. Кравцов откашливается и строгим голосом произносит: — Так по два карбованца в сутки и работать по настоящему, а кто будет часто бегать греться, с того вычтется. Все молчат. — Согласны? — спрашивает Кравцов громче. Два-три голоса отвечают: — Та согласни. — Як було, так и буде, — произносит после кто-то один. Затем все идут в казарму. Кравцов прибегает в своё помещение и, отворив шкафик, наскоро пьёт из бутылки несколько глотков водки. Потом он достаёт из кармана книжку в засаленном парусиновом переплёте и записывает имена и фамилии прибывших. — А ты откуда? — спрашивает он у человека в сером пальто. — Я издалека. — Так чего же ты на хуторе очутился? — Так случилось. — Ну хорошо, для нас это всё равно. Имя? — Иван. — Фамилия? — Бакин. — На ремонте пути работал когда-нибудь? — Нет. — А на заносах? — Тоже нет, но думаю, что смогу. — Думать не нужно, работать нужно. Человек в сером пальто едва заметно улыбается. Лицо у него чистое, совсем- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (4) »
Последние комментарии
9 часов 4 минут назад
15 часов 26 минут назад
15 часов 34 минут назад
16 часов 3 минут назад
16 часов 6 минут назад
16 часов 7 минут назад