Спасти и сохранить [Аркадий Рух] (fb2) читать постранично, страница - 12

Афгана выкинули. Как с Ляура в Душанбе выберемся, так сразу — в «Осетинку». Это кафешка такая, в самом центре, её осетины держали — так и прилепилось название. Любимое наше место, если мы в городе, значит — в «Осетинке». Место постоянной дислокации. В Афгане так не посидишь. А в остальном — то же самое. Азия.

Случай со мной был — никогда забуду. Я там крепко с одним подполковником сдружился, с Вадькой Камшиным. Вечно он меня выручал, ну и я его, когда мог. А однажды не смог. У Вадьки машина была служебная, так он меня постоянно то с полигона до города, то с города на Ляур подбрасывал. Ну, забились в «Осетинке», как обычно. Жара, лето! Я сижу, чай пью — до сих пор зеленый люблю, привык там, — Вадьку жду. Вижу через улицу — машина его подъехала, сам выходит — здоровый, чертяка, в плечах вдвое меня шире. Ну, я крикнул, что б мясо несли, а сам — Вадьке навстречу. Метров полста до него было. Вдруг пацан какой-то, лет двенадцати, что ли, кто их разберет, за Вадькиной спиной «макар» достает. И Вадьке в спину — раз, два, три, четыре…

Не помню, как я эти метры пробежал. А когда около Вадьки очутился, у него мальчишка на руках был… Понял? Местный какой-то под пули прыгнул. Весь в крови, четыре пули в нем, за Вадькину руку уцепился, бормочет что-то по-своему. А тот, что стрелял, в подворотню какую-то сбрызнул, лабиринтов там до чёрта, старый город… Толпа на остановке автобусной — стоят с рожами каменными, как обычно. Тут бэтэр наш патрульный, мы с Вадькой пацана внутрь — и вперед. Сирена орёт, машины все на тротуары, учёные. Подъезжаем к госпиталю, ворота у них по военному времени приоткрыты были — некогда, вынесли их на хрен.

Из госпиталя хирург выбегает, к нам — а с нами никого, пропал мальчишка. Прикинь? Сзади в машине всё кровью залито, четыре пули в человеке — а исчез. Из бэтэра закрытого, на полном ходу. Такие вот дела. Сколько я всего насмотрелся, но пацана этого не забуду. Не может быть такого, а было… Никто не верит. Ведь не приснилось же мне это — и пацан, и кровь его на сидении, и шептал он что-то всё время, а что — не знаю. Не знаю.

Вместе

Серёжка огляделся. В ярком и тёплом свете, частью которого был теперь и он, проступали знакомые фигуры: невысокий кряжистый бородач в рогатом шлеме, белобрысый парень с петлицами шарфюрера, одетый в короткий халат узкоглазый старик, длинноволосая девушка в сверкающем комбинезоне…

Их было много — тысячи тысяч солдат, однажды уже отдавшие жизни во имя своей правды. Солдат, наконец, встретившихся под знамёнами армии, собранной единою волей близ места, называемого Армагеддон.

Молодой рыцарь, вглядывающийся вдаль из-под узкой ладони, опустил руку и негромко произнёс:

— С Богом.

Горизонт потемнел.

Из-за самого края неба, пятная безмятежное сияние, надвигались нескончаемые полчища неприятеля. Подобные грозовой туче, шли они — беспощадные, неуязвимые воины Преисподней. Казалось, земля молила о помощи, содрогаясь под тяжестью их шагов.

И помощь пришла.

Не дожидаясь ничьей команды, стоящие в едином строю воины протянули к наползающему мраку руки.

Лишённые оружия.

Раскрытые.

Прощающие.

Один, другой, несчётный раз тёмная туча отступала, что бы снова наброситься на ненавистное, несовместимое с нею сияние… И раз от раза число наступавших таяло, растворяясь среди Света, в котором с раскрытыми ладонями застыли они — Паладины Милосердия, умеющие прощать врагов своих.

И не было силы, способной победить их.

Примечания

1

чуть-чуть (белорус.)

(обратно)

2

отыскали (белорус.)

(обратно)

3

Когда Студента убили, я же думал — всё, не сбежать. Много их было, батька, очень много! Думаю, всё, сгорел Василь. А тут этот паренёк выскакивает, как начал из автомата… Сбежали. Вот, с собой его взяли. Он боец хороший, сам видел. (белорус.)

(обратно)

4

посмотри (белорус.)

(обратно)

5

здесь — какого-то сумасшедшего (белорус.)

(обратно)