Кукольник [Андрей Некин] (fb2) читать постранично

Кукольник

ГЛАВА I. Разрушенный город

Магия - есть явление, противоречащее естественным законам мироздания.

Следовательно, явление ложное и функционировать не должное.

Имперский Пюпитр. Норма 37.

У вокзала есть переход под железными путями восточного направления, тот самый, что выглядит как канализация, где пахнет стухшими потрохами, - там развилка. Если повернуть налево, то по узкому тоннелю можно выйти на улицу, иззубренную, словно дверной ключ. Далее сотни две шагов по прямой, потом направо в тупик. Из тупика прохода нет, так что придется лезть через дыру в заборе. И лишь потом за веревочное ограждение, а там - чудо.

Там, как перезревшая тыква, разлеглась Котельная...

Ее обширная громада скрыта домами из обожженного кирпича и рыжей черепицы. Гениальное строение зодчества выглядит как бывший каземат, обсерватория, пыточная и дозорная башня одновременно. Внутри несколько людей и гномов, что вечно жалуются на скверную вонь. Это крысы забираются за батареи и там благополучно помирают от стоградусной температуры. Крысиные засохшие тушки воняют до самой весны, пока батареи не отключат, - иначе достать их невозможно.

На первом этаже валяется старинный металлолом, который мешает пробраться к круговой лестнице, наверху - утроба огнедышащего дракона: огромные штукофены, подобные чудищам с тысячью щупальцев, и утопленная в пол чугуниевая ванна. Говорят, здесь варят ртуть и даже бросают преступников в печь (для отопления). Вдохни - и почуешь дух нового времени. Дух механического города.

А дух его витает всюду...

В черном масле, выдавленном поршнем паровоза 'Пыхтящий Странник', над мостом и над дорогой из каменной соли, возле пороховой бочки и у тела птицы, исдохнувшей в дыму. Он проносится в запахе кованого железа и в усталом вздохе родителя его, кузнеца-пьяницы, и в пламенных недрах матери его, доменной печи, пузатой и красной, как яблоко. Механический дух витает даже в самом воздухе, полном угольной пыли, что набивается в уши, рот и запазуху; и если жить здесь достаточно долго, то запах и вкус угля обретает все: вино, холодная каша или женские губы - все едино, уголь...

Но больше всего механического духа в котельной, потому как она есть горячее неутомимое сердце города.

Ровно с восходом солнца котельная свистнет весело и радостно, будто приветствуя: 'Здравствуй, Гибург! О, великий город Севера!'. С крыш выпорхнут испуганные стаи птиц, глубже в мусорную кучу зароется облезлый помойный кот, настороженно вращая ушами.

Котельная объявляет начало утреннего часа. Кочегары принимаются смачно ругать творца по матушке, зябко потирают руки и спешно закидывают лопаты топлива в жадный огненный рот. И вот тогда-то водяной пар с новой силой стремится в трубы, даруя городу жизнь.

Эти трубы, как подземные железные черви, ведут вниз. В место под названием 'Яма'.

Когда приходит стужа северного ветра, мусорные крысы спускаются туда за теплом. До той же поры опасаются, ибо жители тех мест слишком свирепы. Они были осуждены человеком на профессию гладиатора и следуют одной единственной мудрости:

Существуй!

***

"Сожги их! Сожги их, Гелио! Уничтожь! Убей!" - подняла девушка руки к небу.

Небо молчало. Трибуна арены напротив - бурлила и плевалась...

Эль исполнилось уже пятнадцать весен, но она ни разу не видела людских городов. И это совсем не удивительно, учитывая ее происхождение.

"Tir Elf de sien ra-da". Что переводится как: "эльфы не имеют дел со свиньями".

Гибург столь не похож на места, где жили эльфы. Тут нет ни зелени, ни даже одного деревца. Во рве вместо воды - черное масло. По ночам вместо звезд - искрит механическая передача. И даже солнце здесь не одно... А целых четыре. Да-да, четыре искусственных солнца высятся над городом, точно отрубленные головы на жердях. Отрубленные, ибо мертвые они, эти солнца. Просто дурацкие шары, собранные из кусков чугуна, стали и бронзы. Старательно пыхтят паром и дымом где-то под слоем блеклых туч. Не способные дать света, они лишь выделяют тепло, густо краснея раскаленными боками. Оттого здесь так сумрачно, вечно пасмурно. Ведь обычное солнце не будет стараться для людей.

Не любит оно их. Они чужды ему.

Посмотришь вокруг и не увидишь ничего кроме проходов узких улиц, усеянных электрическими и керосиновыми фонарями. За ними - железнодорожный вокзал, чугуниевые мосты с ржавыми рельсами, по которым ездят стальные чудища, ревущие громче дракона, и столь же шумные рынки, где пахнет стухшим мясом, грязью и людьми.

Непереносимое место. Сам собой поворачиваешь к улице старинных домов, состоящих из кирпича, черепицы, железа и принципа долговечности. Дальше - веревочные мосты и подвесы для подъема тяжких грузов на корабли, что бороздят сам океан бурь. "Бум! Бум!" - раздается поступь песчаного слона, запряженного в систему рычагов и канатов, точно деталь часов.

Потом площадь. По