Что такое интеллигенция? [Разумник Васильевич Иванов-Разумник] (fb2) читать постранично, страница - 3

эту мысль высказал в русской литературе Лавров; в виду того, что он же первый определили и понятие «интеллигенция», мы несколько подробнее остановимся на этом в общем вполне верном решении Лаврова.

Лавров не употребляет термина «интеллигенция», но вкладывает то же самое понятие в столь осмеянное с тех пор и столь неверно понятое выражение — «критически мыслящие личности». Принято почему-то предполагать, что «критически мыслящая личность» это — «герой», вождь толпы, деятель, творящий историю по собственному вкусу и желанию, направляющий ее ход по принципу: «car telle est notre bonne volonte»…* [Потому что мы так хотим (франц.). — Ред.]. Ничто не может быть ошибочнее подобного понимания, так как терминология Лаврова имеет только в виду необходимость ясного ограничения и даже сужения расплывчатого термина «интеллигенция». Под интеллигенцией, вообще говоря, готовы понимать, как это мы уже указывали выше, сумму лиц, характеризуемых определенным уровнем знания: отождествляют всякого «образованного» человека с представителем интеллигенции, забывая, что никакие дипломы не сделают еще сами по себе «образованного» человека «интеллигентным». Еще чаще готовы понимать под интеллигенцией всю «цивилизованную» или всю «культурную» часть общества, в то время как культурность, подобно образованности, есть только внешний формальный признак, не определяющий внутреннее содержание. Это Лавров подчеркивал особенно настойчиво, проводя резкую демаркационную линию между культурой и цивилизацией. Мы вкратце напомним читателям эту теорию, изложенную Лавровым в его знаменитых «Исторических письмах» ^[7].

Не всякий говорящий «Господи! Господи!» войдет в царство небесное; не всякий «культурный» человек войдет в группу критически мыслящих личностей, т. е. в группу интеллигенции. Культура, говорит Лавров, это — «зоологический элемент в жизни человечества», и только критическая работа мысли на почве культуры обусловливает собою цивилизацию: «как только работа мысли на почве культуры обусловила общественную жизнь требованиями науки, искусства, нравственности, то культура перешла в цивилизацию, и человеческая история началась». Но многое из того, что для предыдущего поколения является результатом труда критической мысли, для последующего поколения оказывается уже привычным «зоологическим элементом»; таким образом, «часть цивилизации отцов в форме привычек и преданий составляет не что иное, как зоологический культурный элемент в жизни потомков, и над этою привычной культурой второй формации должна критически работать мысль нового поколения, чтобы общество не предалось застою, чтобы в числе унаследованных привычек и преданий оно разглядело те, которые представляют возможность дальнейшей работы мысли на пути истины, красоты и справедливости, отбросило остальное, как отжившее, и создало новую цивилизацию, как новый строй культуры, оживленный работой мысли»… И так повторяется в каждом поколении; в таком последовательном замещении культуры цивилизацией и заключается задача прогресса. «Культура общества есть среда, данная историей для работы мысли… Мысль есть единственный деятель, сообщающий человеческое достоинство общественной культуре. История мысли, обусловленной культурой, в связи с историей культуры, изменяющейся под влиянием мысли — вот вся история цивилизации»…

Конечно, нас не может удовлетворить подобное типично-рационалистическое построение, характерное для эпохи шестидесятых годов, не говоря уже о том, что устарелая терминология Лаврова совершенно неприемлема. Однако условное понимание вышеприведенного противопоставления культуры и цивилизации приводит нас к совершенно незыблемому выводу — к невозможности отождествлять «культурного» человека с «критически мыслящей личностью»: первое понятие шире второго, и далеко не всякий «культурный» и образованный человек является представителем интеллигенции. Доказывая это, Лавров подчеркивает, что ни одна наиболее «культурная» профессия не дает еще патента на «интеллигентность».«…Профессора и академики, — говорит Лавров, — сами по себе, как таковые, не имели и не имеют ни малейшего права причислять себя к „интеллигенции“… Иной автор многочисленных ученых трудов может оставаться фетишистом культурного быта, тогда как далеко выше его в этой интеллигенции стоит какой-нибудь полуграмотный ремесленник, работающий в немногие часы досуга над своим развитием… Ни многочисленные экзамены, ни официальные дипломы не дают ей (русской молодежи) еще права считать себя принадлежащей к интеллигенции, которая воплощает русскую идейную жизнь… Лишь по недоразумению можно отнести к армии интеллигенции служителей культурных фетишей»… («Из рукописей 90-х годов») ^[8]. Иначе говоря, Лавров исключает из группы критически мыслящих личностей культурных мещан, которым он дает характерное наименование «дикарей высшей культуры». Эти дикари высшей