Руфь. Непреклонная [Франсин Риверс] (fb2) читать постранично, страница - 2

боялась идти к матери. Она никак не могла выбросить из головы все свои проблемы. И не хотела слышать о том, что думает мать по поводу причины ее переживаний.

Несчастная Ноеминь! Как перенесет ее свекровь еще одну утрату? Пятнадцать лет назад она потеряла своего мужа, Елимелеха, прошлой весной умер ее младший сын Хилеон. Найдет ли она утешение в своей вере в Бога Израилева или в конце концов сломится под тяжестью нового горя — смерти ее последнего сына?

О, Господь, Бог Израилев, услышь мой плач!

Когда Ноеминь рассказала Руфи об истинном Боге, девушка уверовала в Него, потому что видела, какой мир и покой был в душе ее свекрови. Это спокойствие помогало ей справляться с любыми неприятностями. В доме своего отца Руфь никогда не видела такого душевного спокойствия. Она и Ноеминь часто говорили о Боге, особенно когда у Руфи возникали вопросы. Все ответы Ноемини сводились к наставлениям о том, что надо верить в Бога, слушаться Его, принимать Его волю, потому что во всем происходящем есть определенная цель, даже если ты не видишь ее. Но иногда боль казалась невыносимой.

И Руфь испугалась.

Не будет ли она так же страдать, как ее невестка Орфа: когда в прошлом году умер ее муж она вопила, раскачиваясь из стороны в сторону, отказывалась от пищи. Ноеминь и Руфь уже стали беспокоиться о ее здоровье.

О, Господи, не дай мне стать обузой для Ноемини. Дай мне силы помочь ей.

Подойдя к отцовскому дому, Руфь глубоко вздохнула, расправила плечи и постучала в дверь. Служанка открыла ей и радостно улыбнулась.

— Руфь! Входи, — поприветствовала она девушку и нетерпеливо махнула ей рукой:

— Заходи же.

Было трудно находиться в большом роскошном отцовском доме и не поддаться искушению сравнить его со скромным жилищем мужа. Здесь все, на чем бы ни остановился взгляд, свидетельствовало о богатстве: красивые вазы, ковры, разноцветные льняные занавеси, низкие столики, выложенные слоновой костью. Руфь выросла в этом доме и считала отцовское богатство само собой разумеющимся. Потом она встретила и полюбила молодого еврейского торговца и вышла за него замуж, но он с большим трудом поддерживал семейное дело и добывал хлеб насущный.

Отец и мать Руфи очень гордились своим имуществом, но, пожив с Ноеминью, Руфь поняла, что ее родители были нищи духом. Богатство Ноемини не имело никакого отношения к материальным благам, которыми пользовалась Руфь.

— Ах, моя красавица дочь.

Мать вошла в комнату, обняла Руфь и поцеловала ее.

— Садись, моя любимая.

Потом хлопнула в ладоши, отдала приказание девушке-служанке и села на одну из мягких красно-голубых подушек.

— Ты не замечаешь ничего нового?

Руфь огляделась. Что мать имела в виду: новый стол или новые драпировки, а может, новый ковер? Снова посмотрев на мать, она увидела, как та перебирала пальцами золотое ожерелье.

— Что ты думаешь об этом? Красивое, не правда ли? Это подарок твоего отца. Оно из Египта.

— Он всегда был щедрым, — сказала Руфь, в мыслях своих она снова обратилась к Махлону. Он настоял на том, чтобы она ненадолго оставила его и навестила свою мать. С ним посидит Ноеминь. Все так хорошо складывалось. «Иди. Иди и развлекись». Но как Руфь могла веселиться? Она думала только о муже и о том, как бы поскорее уйти из этого дома и вернуться в свой, к любимому.

Вошла служанка с блюдом, нагруженным фруктами, хлебом, двумя бокалами и кувшином вина. Вторая служанка поставила большое плоское блюдо с жареными зернами и кусочками тушеной баранины. У Руфи засосало под ложечкой от аромата хорошо приготовленного кушанья, но она не протянула к нему руки, хотя мать и настаивала. Как она могла взять кусок в рот, когда Махлон был настолько болен, что совсем ничего не ел? Как могла она наслаждаться деликатесами, разложенными перед ней на столе, когда у ее свекрови не было ничего, кроме хлеба, оливкового масла и кислого вина?

— Ты должна поддерживать свои силы, Руфь, — мягко сказала мать. — Ты такая худая.

— Может быть, немного попозже, матушка.

— Вчера на базаре я разговаривала с матерью Орфы. Было сделано все возможное?

Не находя в себе силы ответить, Руфь кивнула головой. Ноеминь, утверждая, что надежда есть всегда, продолжала молиться. Они обе молились. Молитва стала их привычкой.

— О, моя дорогая. Я очень переживаю из-за того, что тебе приходится проходить через такие страдания, — мать придвинулась к дочери и обняла ее. Какое-то время она молчала:

— Что ты будешь делать, когда он умрет?

От такого прямого и грубого вопроса глаза Руфи наполнились слезами.

— Я буду скорбеть. Буду утешать Ноеминь. А что еще — не знаю. Я не думаю сейчас об этом.

— Но ты должна подумать.

— Матушка, — протестуя, тихо произнесла Руфь и всхлипнула, закрыв лицо руками.

Но мать не унималась.

— Я до сих пор не спрашивала тебя об этом, чтобы еще больше не огорчать. Я знаю, как ты любишь Махлона. Если бы твой отец не любил тебя так сильно, то он потребовал бы, чтобы ты