Собиратель миров [Илия Троянов] (fb2) читать постранично

Илия Троянов СОБИРАТЕЛЬ МИРОВ

ПОСВЯЩЕНО НУРУДДИН И РАНДЖИТ ЗА ИХ ИСТИННУЮ ЗАБОТУ

Пусть честь твоя подскажет верный путь,

И одобрения жди только от себя,

Кто благородно жил, тот и уйдет достойно,

Раз следовал законам совести своей.

Ричард Френсис Бёртон, Касыда, VIII, 9

ПОСЛЕДНЕЕ ПРЕВРАЩЕНИЕ^[1]

Он умер ранним утром, когда черную нить было еще не отличить от белой. Молитвы священника умолкли; он облизал губы и сглотнул. Врач не двигался с тех пор, как затих пульс под кончиками его пальцев. Одно лишь упрямство удерживало напоследок его пациента при жизни; в конце концов его воля подчинилась сгустку крови. На скрещенных на груди руках мертвеца лежала пятнистая рука. Она скользнула в сторону, чтобы положить на обнаженную грудь распятие. Слишком большое, подумал врач, чрезвычайно католическое, барочный узор подобен рубцам на теле покойного. Вдова стояла напротив врача, с другой стороны кровати. Он не решался посмотреть ей в глаза. Отвернувшись, она спокойно пошла к письменному столу, села и принялась что-то писать. Увидев, как священник убирает флакончики с маслами, врач догадался, что пришла пора и ему уложить в чемодан шприцы и электрическую батарею. Им выдалась длинная ночь. Теперь придется искать новое место. Прискорбно, он привязался к пациенту и наслаждался тем, что ему позволено было жить на этой вилле, высоко над городом, откуда открывался вид на бухту и далеко-далеко на Средиземное море. Почувствовав, что краснеет, он покраснел еще сильнее и отвернулся от покойника. Священник, на несколько лет моложе врача, украдкой осматривался. На стене — карта африканского континента, обрамленная по бокам книжными полками. Раскрытое окно, оно беспокоит его, впрочем, сейчас его все беспокоит. Мимолетные звуки напоминают о прошлых бессонных ночах. Слева, на расстоянии вытянутой руки, рисунок, красивый и непонятный, с первого взгляда вселивший в него неуверенность. Священник сразу вспомнил, что этот англичанин скитался в безбожных краях, куда добираются лишь беспечные да дерзкие люди. О его упрямстве шла дурная слава. Ничего больше про англичанина он не знал. Епископ вновь ускользнул от сомнительного поручения. Уже не в первый раз священнику приходилось соборовать незнакомца. Доверяй своему здравому смыслу, вот и все напутствие епископа. Странный совет. У него даже времени не было, чтобы сориентироваться. Жена англичанина набросилась на него. Она настаивала, она требовала святые дары для умирающего, как будто священник был обязан их дать. Он подчинился ее натиску и теперь раскаивался. Стоя около открытой двери, она передала врачу конверт и что-то назидательно говорила напоследок. Должен ли он что-то сказать? Она тихо, но твердо поблагодарила священника — что он должен сказать? — и в этой благодарности звучало требование уходить. Он молчал, вдыхая ее пот. В прихожей она протянула ему пальто, пожала руку. Он отвернулся и замер, потому что не мог выходить в ночь с грузом на сердце. Резко повернулся:

— Синьора…

— Вы простите, если я не стану провожать вас до двери?

— Это неправильно. Это была ошибка.

— Нет!

— Я обязан доложить епископу.

— Такова была его последняя воля. Ее нужно уважать. Простите, отец. У меня много дел. Ваши опасения напрасны. Епископ обо всем знает.

— Вы так уверены, синьора, но у меня, увы, нет вашей убежденности.

— Пожалуйста, помолитесь о спасении его души, это будет самое лучшее для всех нас. До свидания, святой отец.

Два дня провела она у смертного одра, в молитвах и беседах, порой тревожили визитеры, пришедшие отдать ему последний долг. На третий день она разбудила служанку раньше обычного. Та накинула шаль поверх ночного одеяния и нетвердой походкой вышла в шерстяную ночь. Подошла к сараю, где спал садовник. Он откликнулся, лишь когда она ударила по двери лопатой. «Анна, — крикнул он, — опять что-то плохое случилось? — Госпожа требует тебя, — ответила она и добавила — Немедленно».

— Массимо, ты собрал дрова?

— Да, синьора, еще на прошлой неделе, когда похолодало, у нас достаточно…

— Сделай костер.

— Хорошо, синьора.

— В саду, не слишком близко к дому, но и не слишком далеко внизу.

Он сложил небольшой костер, как в деревне на солнцеворот. Работа немного согрела его. Пальцы ног намокли от росы, и он радовался скорому огню. Вышла Анна, с большой чашкой, волосы у нее торчат, как ветки хвороста. Он вдохнул запах кофе, принимая из ее рук чашку.

— Будет гореть?

— Если дождь не польет.

Наклонился над чашкой, словно пытаясь разглядеть что-то в жидкости. С шумом отхлебнул.

— Поджечь?

— Нет. Кто знает, чего ей надо. Лучше подожди.

Бухта осветилась, на трехмачтовом судне внизу убрали паруса. Триест просыпался для извозчиков и