Новый товарищ [Евгений Львович Войскунский] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
Евгений Войскунский Новый товарищ
Лиде — жене и другуПуще всяких добродетелей капитан второго ранга Кириллов ценил в людях солидность. Вот почему он был неприятно поражен, когда увидел своего нового заместителя по политчасти. Знакомство и впрямь состоялось при необычных обстоятельствах. Это было в воскресенье. С утра западный ветер нагнал в гавань облака, дымные, клочкастые, обещающие дождь. Несмотря на дурную погоду, сборная команда бригады подводных лодок в назначенный час встретилась на волейбольной площадке со своим старым противником — командой береговой базы. Кириллов, вышедший посмотреть на игру, сразу приметил в команде подводников нового игрока, сухощавого, длиннорукого парня в голубой майке. Он бесстрашно падал на сырой песок площадки и доставал самые гиблые мячи. Когда он, словно подброшенный тугой пружиной, прыгал, вскинув длинную руку для удара, тут уж было верное очко. — Каков? — сказал начальник политотдела, стоявший рядом с Кирилловым в толпе болельщиков. — Рычаги, а? — Точная реакция, — отозвался Кириллов. — Что-то я этого матроса не видел раньше. С какой лодки, не знаете? — Знаю. — Начальник политотдела хитро прищурил глаз. — С вашей, Борис Петрович. Кириллов редко улыбался. Он просто понимающе кивнул: мол, ясно, начальник шутит, настроение хорошее… — А я не шучу, Борис Петрович. Это ваш новый замполит. Кириллов посмотрел на длиннорукого парня, на его грязные от песка колени, на его жидкие белобрысые волосы, то и дело падающие на глаза. Помолчав, спросил: — В каком звании? — Старший лейтенант. — Полагаю, что перед тем, как идти прыгать, ему следовало представиться командиру лодки. — Моя вина, Борис Петрович, — сказал начальник. — Он утром был у меня, побеседовали, ну и между прочим выяснилось, что у него первый разряд по волейболу… — Оно и видно, — вставил Кириллов. — А Золотухин из вашей сборной сидит на гауптвахте. Вы же и посадили его, кстати. Вот я и послал Чащина, как вы говорите, прыгать. Болею за вашу команду… — И уже другим, деловым тоном начальник политотдела заключил: — Политработник он молодой, вы его поддержите. Тут пошел дождь, и Кириллов, не досмотрев игру, поспешил в свою комнату на береговой базе. Бывший заместитель Кириллова, капитан третьего ранга Терсков, ушедший в запас по болезни, был человеком солидным. Никто при самой пылкой фантазии не смог бы вообразить его выскочившим в голубой майке и трусах на волейбольную площадку. Командира он понимал с полуслова. Кириллов так и сказал Чащину, когда тот сразу после игры пришел представиться: — Учтите, что ваш предшественник был очень сильным работником. Все у него было в ажуре. Учет политинформаций и прочее, так? — Понимаю, — сказал Чащин, внимательно глядя на бледное замкнутое лицо командира лодки. — Устройство корабля он хорошо знал, — продолжал Кириллов. — Уважал его народ. Вы на подводных лодках не плавали? — Плавал. Радистом. Еще до политучилища. — Это хорошо. Что ж, включайтесь. Буду вас поддерживать. Только прошу всегда ставить меня в известность о ваших мероприятиях. И вообще о шагах. Так? — Разумеется, — отозвался Чащин. Он пригладил мокрые волосы и, попросив разрешения, вышел из кабинета. Походка у него была быстрая, ноги он ставил носками внутрь. «Ох, Терсков, Терсков!» — мысленно вздохнул Кириллов, вспомнив неторопливую, степенную походку своего прежнего замполита. В первые же два дня Чащин перезнакомился со всей командой. То в одном, то в другом отсеке слышался его голос. Говорил он быстро, увлеченно, напористо. По вечерам допоздна сидел, обложившись документами по боевой подготовке. Подружился с инженер-механиком, хотя и замучил его расспросами об устройстве лодки. Забрал у штабного фотографа, вечно ссылавшегося на занятость, залежавшуюся пленку и сам отпечатал фотокарточки лодочных отличников, снятых при развернутом Знамени бригады. Наблюдая все это, Кириллов не мог не оценить энергии нового замполита и уже решил было про себя, что тот силен не только в волейболе. Но тут вернулся с гауптвахты старший матрос Золотухин. Это был тщедушный с виду парень с живыми карими глазами и тонкими нервными пальцами. Служил он командиром отделения радистов. В тот же вечер Чащин вызвал его к себе и долго с ним разговаривал. Утром следующего дня Чащин зашел к Кириллову. — Очень кстати, — командир жестом пригласил Чащина садиться. — Тут товарищ Половицын пришел за сведениями. Займитесь этим делом. — Какие сведения нужны? — спросил Чащин. Инструктор политотдела Половицын, лысоватый, капитан-лейтенант, подышал на руки и вытащил из кармана вечное перо. — Во-первых, об отличниках. Чащин назвал цифру, Половицын аккуратно записал, придерживая левой рукой правую. — Постойте, — сказал Кириллов. — Неправильно. Не забывайте, что Золотухина придется вывести из отличников. — Вывести всегда успеем, товарищ командир. Я прошу вас немного подождать. — А что такое? — Кириллов насупился. — Кое-что выяснить надо. С Золотухиным дело сложнее, чем кажется… — Не вижу ничего сложного, товарищ Чащин. Патруль задержал его в городе в нетрезвом виде, отправил в комендатуру. Ясно, как апельсин. — Раз напился — нечего в отличниках ходить, — поддержал Половицын. — Стало быть, минус один. — Он старательно исправил цифру. — Он не напился, — сдержанно сказал Чащин. — У меня пока нет доказательств, но… я убежден: он не пил. — «Убежден»! — Кириллов прошелся по комнате. Не любил он мальчишества. Плотный, коренастый, он остановился перед Чащиным: — Вы молодой еще работник, и я хочу вас предостеречь: никогда не полагайтесь на печенку. Чащин тоже встал. — Золотухин два с лишним года служит, — сказал он, — и, насколько я знаю, ни разу за ним ничего не наблюдалось. Наоборот… — Ну, не наблюдалось. Может, просто он не попадался. Из этого следует только то, что Золотухин ненадежный человек. Факт есть факт. — Ладно. — Чащин резко повернулся к Половицыну. — Пишите, что он ненадежный. Хоть обеими руками, Все равно я этот «факт» выясню. Позже Кириллов жаловался другу: «У всех замы как замы, а у меня волейболист…» — и снова вспоминал Терскова. Дня через два, сразу после утреннего осмотра механизмов, пройдя вместе с Чащиным по лодочным отсекам, Кириллов пригласил его в свою каюту. — Что же это, дорогой товарищ? — сказал он сухо. — Половицын докладывает, что у вас в учете беспорядок. Две последние политинформации не записаны. В книге протоколов какие-то посторонние бумаги… Так не пойдет. Я, кажется, предупреждал, чтобы все было в ажуре, а? — Упустил немного. Дело поправимое, товарищ командир. — «Поправимое»! Извольте поправить немедленно! И вообще я просил ставить меня в известность о ваших мероприятиях. А вы?.. Куда это вы ходите каждый день после обеда? — Насчет Золотухина… — Так и знал! Что вам, делать больше нечего? Человек совершил проступок, наказан — и все. Прекратите эту беготню! Чащин достал из кармана журнал «Радио», свернутый в трубку, и, вынув из него два листа бумаги, молча протянул их Кириллову. — Что еще? — Я разыскал начальника патруля, который задержал тогда Золотухина. Лейтенант с тральщика… Прошу прочесть. В лейтенантском послании подробно описывался инцидент на танцплощадке в городском парке. Матрос с крейсера привязался к девушке, с которой танцевал Золотухин. Последний отозвал навязчивого кавалера в сторонку. Горячий разговор был прерван подоспевшим патрулем. Матрос с крейсера был явно, как писал лейтенант, «в состоянии опьянения, о чем свидетельствовали его грубые выражения». Что до Золотухина, то разбираться с ним у лейтенанта не было времени, и он отправил обоих соперников в комендатуру. Там Золотухин произнес пылкую речь о несправедливости, что крайне не понравилось помощнику коменданта, человеку крутого нрава и быстрых решений. Лейтенант сожалел, что погорячился, и просил не портить Золотухину послужного списка, «как невинно пострадавшему». — Что ж, — сказал Кириллов, дочитав до конца. — Бывают и ошибки. Ничего страшного. — Страшнее всего, — ответил Чащин, — несправедливо обидеть человека. — Прикажете мне теперь извиняться перед Золотухиным? — Нет. Но объяснить ему. Снять взыскание, восстановить в списке отличников. Кириллов помолчал, потом сказал решительно: — Вот что. Сегодня начинается учение. Пусть он проявит себя, тогда и снимем взыскание. А сейчас — готовиться к выходу. …В ноль часов лодка уже находилась в районе учений. Тихо было в центральном посту: командир не терпел лишних разговоров. Коротки минуты атаки, но долги, как вечность, часы ожидания. Кириллов сидел на разножке, прислонившись спиной к трубе командирского перископа. В десятый раз перебирал в уме возможные варианты атаки. Пока все шло хорошо. Он вовремя выполнил приказ о занятии новой позиции. Вовремя закончил зарядку батареи. Конвой «противника» приближается, данные о его месте поступают регулярно. Мягко хлопнула дверь. Кириллов поднял тяжелые от бессонницы веки и увидел вошедшего в отсек Чащина. Чем он занимается? Терсков обычно был рядом. А этот ходит из отсека в отсек. Про международное положение, должно быть, рассказывает… — Товарищ командир, с приемом что-то неладно. Кириллов взглянул на хронометр. Через сорок минут должна быть очередная радиограмма. Хорошенькое дело — в решающие минуты остаться без связи… Молча поднялся, пошел в радиорубку. Чащин за ним. В радиорубке, сгорбившись, сидел Золотухин. Его тонкие пальцы, лежавшие на регуляторах, нервно вздрагивали. Сдвинув с уха наушник, он сказал командиру, глотая слова: — Шум… В эфире нет ничего… На выдвижную антенну бы попробовать… — Полчаса в вашем распоряжении, Золотухин. Смотрите у меня! — Кириллов вернулся в центральный пост. Подняли выдвижную антенну. В телефонах Золотухина возникли кроме шума характерный писк и потрескивания. Есть работа! Значит, приемник в порядке… …Тихонько тикали в рубке часы. Лицо радиста стало белым, как чистые бланки, лежавшие перед ним. Даже губы побелели. Он стянул с головы наушники, быстро потер ладонью лоб. — В схеме надо искать. Больше негде… — Давайте схему, — сказал Чащин. Они принялись водить пальцами по схеме. — Это входной контур антенны? — спросил Чащин. — Да. — Вскрывайте. — Нельзя, товарищ старший лейтенант… Видите, написано: «Без заводской мастерской не вскрывать». Вот болтики даже краской залиты. — Вскрывайте, — повторил Чащин. — Беру ответственность на себя. — Ответственность всегда лежит на командире. — Это сказал Кириллов. Он стоял в дверях радиорубки. Лицо его было спокойным и грозным. — Вот вам ваш Золотухин, — прибавил он негромко. — Товарищ командир, запишем в вахтенном журнале, — сказал Чащин. — А ответственность не делим… — В контур лезть нельзя! — А атака? Тикали часы. Кириллов внимательно посмотрел на Чащина. Из-под расстегнувшегося кителя замполита выглядывала голубая майка. — Давайте, — Кириллов махнул рукой. — Черт с вами. Мигом расковыряли краску на болтиках, вытащили контур. Золотухин начал проверять его пробником. — Руки, что ли, дрожат у вас? — сказал Чащин. — Дайте-ка мне. — Нет, ничего. Я сам… Ага! Видите? Обрыв, нет целостности… Действительно, стрелка на шкале не прыгнула, не среагировала на короткое замыкание. — Вот! — крикнул Золотухин. — В катушке. Волосок отпаялся, видите? — Тащи паяльник, живо! — весело отозвался Чащин. Электропаяльником в два счета припаяли предательский тоненький кончик, поставили контур на место. — Один случай на тысячу, — сказал Чащин. — Не торопись. Аккуратно. Золотухин надел наушники, включил приемник. Кивнул, не сводя с Чащина счастливых, обожающих глаз… Схватил карандаш — на чистый бланк посыпались цифры, группы цифр… — Так, — сказал Кириллов, прочитав радиограмму. — Погружаться! Оба полный вперед! Потом обернулся к Чащину: — Пойдите к торпедистам, Андрей Николаевич. Поднимите боевой дух. Атаковать будем. — И вдруг широко улыбнулся замполиту. — Хорошо, товарищ командир, — сказал Чащин и вышел из центрального поста.
Последние комментарии
6 часов 53 минут назад
7 часов 28 минут назад
8 часов 21 минут назад
8 часов 26 минут назад
8 часов 37 минут назад
8 часов 50 минут назад