В поисках Набокова [Зинаида Алексеевна Шаховская] (fb2) читать постранично

ЗИНАИДА ШАХОВСКАЯ

В ПОИСКАХ НАБОКОВА

[Впервые книга вышла в Париже в издательстве "La Presse Libre" в 1979 году.

Княжна Зинаида Алексеевна Шаховская родилась 30 августа/12 сентября 1906 года в Москве. Представляла литературный журнал "Благонамеренный" (1926), основанный ее братом Д. А. Шаховским (будущим архиепископом Иоанном). Во время второй мировой войны участвовала во французском и бельгийском Сопротивлении. С 1941 г. редактор Французского информационного агентства в Лондоне. В 1945 - 1948 г. военный корреспондент в Германии, Австрии, Греции, Италии. С 1949 г. в Париже. Сотрудник Международной федерации киноархивов (1951 - 1952), главной редакции французского радиовещания (1961 - 1964), русской секции французского радио и телевидения (1964 - 1968). Кавалер ордена Почетного Легиона и офицер ордена Искусств и Словесности. Главный редактор газеты "Русская мысль" (1968 - 1978). Печаталась также под псевдонимом Жан Круазе. Скончалась 11 июня 2001 года в старческом доме в Сент-Женевьев де-Буа под Парижем.]

Приношу искреннюю признательность всем, кто помог мне своими воспоминаниями о Владимире Набокове, проф. Рене Герра, давшему мне возможность ознакомиться со сборником "Гроздь" и указавшему некоторые нужные мне даты, а также Н. Д. Шидловской и В. А. Допера, много потрудившимся над рукописью этой книги.

З. Ш.

ПРЕДИСЛОВИЕ

Я тороплюсь написать эту небольшую книгу, пока годы не заслонили от меня живого Набокова, пока шествует еще "путем своим железным" век, который был и его и моим веком, пока Россия его и моего детства кое-как еще мерцает в моей памяти через все уродливые наслоения, засыпающие ее уже шестьдесят лет. Мало осталось людей, знавших молодого Набокова, бывших свидетелями его появления в русской литературе, его восхождения к мировой славе. Еще меньше осталось людей, бывших с ним в близких и дружественных отношениях, - думается, их никогда не было очень много. После славы и фортуны, ею принесенной, поклонников у Набокова стало не счесть, друзей - может быть, меньше, чем раньше.

Читая статьи и книги, о нем написанные за последние двадцать лет его жизни, интервью, им данные, удивляешься и делается как-то не по себе. Почти все они показывают не только уважение, которого его талант вполне заслуживает, но и какое-то подобострастие - как будто вопрошающие и пишущие не стояли, а предстояли, и не перед писателем, а перед каким-то тираном из тех, которых сам Набоков ненавидел. Казалось, что и самому Набокову в последние годы нравился этот страх перед ним и что он старательно выращивал для любопытных маску, собственной ли волей или по чьему-то совету надетую.

Любитель не только парадокса, но и мастер камуфляжа, запутыванья следов, нагромождающий камни преткновения перед своими исследователями, он как будто и посмертно желал бы ускользнуть - как личность - от любознательности или любопытства следующих поколений. С радостью бы уничтожил, думается мне, все свидетельства о нем, кроме своего собственного - литературного или, может быть, жены, ставшей на долгие годы его alter ego.

Я принадлежу к тем, которые верят, что жизнь писателя неотделима от его творчества, что они необходимо складываются вместе как "пузэль" и что нельзя понять его произведения, игнорируя его биографию.

Как представить себе или объяснить себе творчество Достоевского, не приговоренного к смертной казни, не бывшего на каторге, не страдавшего от падучей?..

Это не литературоведческая работа, никакой системы в моей книге искать не надо [Утешаюсь шутливым замечанием одного американского писателя: "Методология - последнее прибежище непродуктивного ума".]. Но задумала я ее уже давно. Как ни странно, хотя мне привелось в жизни встречаться с самыми известными писателями, и русскими и иностранными, ни о ком из них меня не соблазняло написать книгу. Почему же о Набокове? Конечно, не только потому, что он был моим современником и что я его знала лично, и не только потому, что он необыкновенно одаренный писатель, но потому, что Набоков загадочен, что он бросил вызов своим читателям и почитателям, загромождая к себе доступ, и расставил ловушки для исследователей: "Let the visitors trip" - пусть посетители спотыкаются.

Отыскать знакомого мне Набокова под разными личинами, на него им самим надетыми, было уже не так трудно, вехи он все-таки ставит, автобиографические данные и личные признания проблескивают под всеми масками, через вымышленное мелькает и подлинное, даже то, что он скрывал очень тщательно. Недаром у Себастьяна Найта "была странная манера награждать даже самых гротескных своих персонажей одной или другой идеей или впечатлением, которыми он забавлялся". Отыскать "глубинную" набоковскую правду - нельзя, но приблизиться к ней можно.

Проф. Альфред Аппель в своей статье, напечатанной в Т. L. S. (Times Lit. Supl.) уже после смерти писателя, отмечает набоковское "пристрастие к правде". Эдмунд Вильсон,