День после ночи [Анита Диамант] (fb2) читать постранично, страница - 3

слова по-прежнему давались ей с трудом. Очень часто они казались ей анаграммами, случайными наборами букв. Их Надо было как-то сложить, чтобы получилось слово.

– Аг-ва-ния, – прошептала она, умываясь. Приятное слово, неплохое имя для кошки. Она уже давно мечтала о кошке – пятнистой, черно-рыжей. «Интересно, есть такие в Палестине?» – подумала Теди. Надо будет кого-нибудь спросить. А заодно и как будет «огурец».

Громкие крики вывели Теди из состояния мечтательной задумчивости. А потом, услышав в отдалении паровозный свисток, она улыбнулась. Прибывают новые иммигранты, значит, теперь день пройдет быстро и не придется слишком много думать.

Она присоединилась к толпе, продвигавшейся к юго-западному концу лагеря, к тому месту, куда должен был подойти поезд. Несколько девушек поздоровались с ней, а двое парней попытались перехватить ее взгляд. К Теди подбежала Ханна, луноликая и жизнерадостная. Протянула яблоко. Кажется, Ханна тут всех знала по имени.

– Ты ведь на завтрак опоздала, – сказала она.

– Большое спасибо, – старательно выговорила Теди.

– Быстро ты иврит учишь, – заметила Ханна. Она уже одевалась как настоящий кибуцник, в бриджи и лагерную блузу, а волосы заплетала в две тугие косички.

– Здорово, правда? – Она вытянула шею, высматривая поезд. – Поселенцы нам сейчас очень нужны. Чем больше, чем лучше.

Теди энергично закивала, ей стало стыдно, что для нее прибытие новых беженцев – развлечение. Теди двинулась за Ханной, яростно проталкивавшейся через толпу. Оказавшись впереди, они попытались рассмотреть что-нибудь за переплетениями колючей проволоки.

В конце железнодорожного пути не было ни станции, ни даже деревянной платформы. Рельсы просто обрывались посреди поля, заросшего высокой травой и цветами. Тысячи ног вытоптали сорняки и утрамбовали пятачок земли, а потом проложили и тропинку, что бежала параллельно забору Атлита до шоссе, ведущего к главным воротам. Этот пятиминутный маршрут от станции до ворот регулярно преодолевали измученные, напуганные люди. Они прибывали сюда с потрепанными чемоданами и последней надеждой.

Паровоз запыхтел и начал понемногу сбавлять ход. Потом состав остановился, и английские солдаты стали открывать двери трех товарных вагонов. Кто-то за спиной Теди прошептал:

– Совсем стыд потеряли! Меня сюда везли на автобусе с черными окнами, и то жутко было. Но чтобы вот так?!

Теди обернулась и уловила слабый, но тревожный запах камфоры, исходивший от женщины, которая произнесла эти слова. Она была очень бледная – ясно, новенькая.

– Можно подумать, они не знают, что значит для евреев ехать в товарняке! Не понимаю я этих англичан. Ведь они против Гитлера воевали. Как они могут?

– Запугать хотят, – отозвалась девушка-болгарка с суровым лицом. На ней был черный шейный платок, знак принадлежности к одной из бесчисленных политических партий. Теди никак не могла запомнить их названия. Нас загоняют в товарные вагоны, чтобы ослабить наш дух. Не выйдет.

Новички выходили на солнце, пошатываясь, щурясь на ярком свету и прижимая к груди свои пожитки.

– Шалом, друзья! Шалом! – закричала болгарка, приставив ладони рупором ко рту. – Шалом! Добро пожаловать!

Другие присоединились к ней, выкрикивая слова приветствия на иврите и идише, немецком, румынском, французском, польском, итальянском и греческом.

Когда новички зашагали по тропинке к воротам, те, кто находился за забором, двинулись следом за ними, ловя обрывки новостей. Один сказал, что их корабль был обстрелян в Хайфе. Другой заявил, будто они слышали, что эта группа состоит преимущественно из бывших узников Освенцима.

– Видели мужчину из поезда вынесли? Он что, умер?

– Не мужчину, а женщину. Ей от жары плохо стало.

– Это всё легальные, с документами. День-два и уедут.

– Ты-то откуда знаешь?

К этому времени Теди уже научилась не обращать внимания на подобные умозаключения, очень скоро все и так узнают правду.

Стоило новичкам добраться до ворот, в толпе послышались выкрики иного рода.

– Вена! Есть кто-нибудь из Вены? А Гроссфилдов знаете, скорняков?

– Кто из Лодзи? Тут ваш земляк!

– Будапешт! Семья Авигдора Коэна! Это недалеко от центра!

– Словинские! Вы случайно никого из Словинских не знаете?

Теди было тошно это слушать. Она скрестила руки на груди, повернулась к горам. Может, хоть там сейчас прохладней?

Ее отец уверял, что их фамилия, Пасторе, досталась им в наследство от времен испанской инквизиции, когда евреи стали переселяться в Голландию. Он говорил, что его предки произвели на свет так много дочерей и так мало сыновей, что к 1940 году в Нидерландах осталось всего восемь Пасторе. А теперь Теди была единственной, кто уцелел.

Если она встретит амстердамских соседей или бывших одноклассников, ей придется вспомнить все: лица, цветы, магазины, рынки, мосты, каналы, велосипеды, ароматы, окна с разлетающимися занавесками, окна с закрытыми по ночам ставнями. А это