Мальчий бунт [Сергей Тимофеевич Григорьев] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (47) »
Сергей Григорьев Мальчий бунт
ПОВЕСТЬ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
1. Шайка разбойников
Разбойники остановились перед окнами шоринской квартиры в нерешимости. Из окон на снег платками падал свет: у мастера, должно быть, вечеринка. — Братцы, с парадного, что ли? — спросил Шпрынка — поди, не прогонят. Ба́тан, стучи. Лютой он. — Ну, да: лютой. Это он с виду только кажет. Ба́тан взбежал на крыльцо и заботал кулаком в дверь. — Кто там? — Хозяюшка, дозволь шапку разбойников представить? — А кто вы? — Мальчики с новоткацкой. Алексею Иванычу скажи, что мальчики пришли разбойников представить. — Погодите, барыне скажу. У нас гости. Разбойники сгрудились перед закрытой дверью. Снег перестал. В небе сияют синие звезды. Под валенками снег хрустит. Танюшка Мосеенкова топочет: — Смерзла я с вами. — Это тебе не Персия, — сказал Шпрынка, поправляя саблю — а еще княжна. Молчала бы — еще сколько играть будем! Кудри-то поправь… — Ноги зашлись, валенки-то у меня с дыркой. — Пожалуйте, разбойники! Горничная отворила дверь, и разбойники чрез застекленный ход прошли и ввалились в облаке пара в прихожую. Разбойников двенадцать человек. Тринадцатая — персидская княжна. На разбойниках шапки с красными тумаками из кумача, а на тумаке кисть из бумажных концов ниже уха свисает. Через плечо у каждого разбойника на портупеях из кромки деревянные мечи, опоясаны разбойники красными кушаками. У есаула Фролки, брата атамана, в руке склеенная из бумаги подзорная труба. Всех нарядней одета персидская княжна. На ней халат из пестрого лоскута: в рвани на фабрике разыскали обрывок того самого ситцу, что в Персию идет: в полоску желтой елочкой по красному полю. На голове у княжны парик из черных трепаных концов, а брови наведены дугами углем — из-под бровей синие глаза сияют, а во лбу из золотой бумаги звезда горит. Шпрынка (атаман) обращается к есаулу: — Ты ятне́й мне, Мордан, по тетрадке вычитывай, если сбиваться начну. Горничная зовет разбойников: — Проходите в столовую. В столовой приказали представлять. Она ведет шайку разбойников чрез тускло освещенный кабинет. Мордан осмотрел на-ходу комнату, отстал и подошел к наклонно поставленной доске чертежного стола… Над столом золотою с синим бабочкой трепещет огонь газового рожка. Мордан встал под огоньком, достал из кармана затрепанную тетрадку и, перелистывая, шепчет, вспоминает то, что надо говорить, а сам глазом косит на доску чертежного стола. На ней во всю натянут белый лист, исчерченный кругами, полосами, цветными линиями и уголками, брошен растворенный циркуль; большой грушевого дерева красноватый треугольник, кисть, краски в ящичке; карандаши! Есаул засмотрелся. — Ты что это, Мордан, тут прохлаждаешься. Идем представлять. Шпрынка ткнул есаула в бок. Мордан словно пробудился. В столовой светло и жарко. Пахнет вином, жарким и пивом. Вокруг стола — гости. Разбойники уже построили из стульев лодку. На корме сидит сам хозяин, Стенька Разин — Шпрынка, нахмурив брови. С ним рядом княжна; разбойники попарно в веслах; есаул стоит рядом с атаманом и будто правит потесью, навесным рулем ладьи. Гребцы, держа в руках невидимые весла, взмахнули ими и запели песню. В дверях народ собрался — дворня. Нянька на руках с хозяйской девочкой, раздетой: спать укладывала.2. Атамановы слова
Шпрынка приосанился, поправил саблю и шепнул Мордану: — Как начинать-то? — Валяй: Я не разбойник, я не душегубец… Шпрынка напружил шею и заговорил басом, важно положив руку на эфес меча: — Я не разбойник, я не душегубец, не на грабеж иду по Руси! То было время, но оно прошло, а ныне уж другое наступило. Решился я народу возвратить ту волю самую, которую бояре оставили лишь только для себя, а от свободного спокон веков народа отнять успели и простых людей скотом рабочим умудрились сделать. Но волю-мать искоренить нельзя. Гонимая, забитая повсюду, она врагам своим не покорилась, она в душах поруганных таилась и все ждала! И дождалась денька кровавого расчета за былое. Позвал нас стон народный… — Как дальше-то, Мордан? — ну-ка, что ли, скорей! Мордан по тетрадке громко зашептал суфлером: — Что с ветром ежедневно доносился. — Что с ветром ежедневно доносился до наших тихих вольных берегов. Позвал народ, кровавыми слезами питавший землю, где он изнывал от тяжких мук и бесконечных казней. Да, звали все, кому житья не стало и в ком терпеть, терпенья не достало! А ведь таких немало на Руси. Не бог холопей сделал, а бояре; а перед богом люди все равны: все одинаково родятся, все умрут, все есть хотят, и все, пока живут, должны быть одинаково свободны. Боярам любо, ведь на них суда не полагается, они других лишь судят, им хорошо, а о простом народе не думают и вспомнить не хотят. Ну,- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (47) »
Последние комментарии
1 час 11 минут назад
1 час 19 минут назад
1 день 12 часов назад
1 день 16 часов назад
1 день 19 часов назад
1 день 20 часов назад