Калека с острова Инишмаан [Мартин Макдонах] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Мартин МакДонах Калека с острова Инишмаан
The Cripple of Inishmaan by Martin MacDonagh (1996) Перевод: Курбакова Юлия, Просунцова Наталья, Качковский ОлегДействующие лица: Кейт, за шестьдесят Эйлин, за шестьдесят ДжонниПатинмайк, за шестьдесят Билли, лет семнадцать-восемнадцать. калека Бартли, лет шестнадцать Хелен, семнадцать-восемнадцать. миловидная Малыш Бобби, тридцать с небольшим. красивый, крепкий Доктор, сорок с небольшим Мамаша, за девяносто
Место действия: остров Инишмаан, 1934.
Сцена первая
Магазинчик на острове Инишмаан, примерно 1934 год. Справа — дверь. В глубине сцены — прилавок, за ним — полки, заставленные консервными банками, в основном с горошком. Справа от полок висит старый пыльный мешок. Дверь слева ведет в скрытую от зрителя заднюю комнату. На стене слева — зеркало, рядом стол и стул. ЭЙЛИН ОСБОРН расставляет консервы по полкам. Ее сестра КЕЙТ выходит из задней комнаты.Кейт: Билли еще не пришел? Эйлин: Не пришел еще Билли. Кейт: Я ужасно волнуюсь за Билли, когда его долго нет. Эйлин: Я ушибла руку о банку с горошком, так волновалась за Калеку Билли. Кейт: Больную руку? Эйлин: Нет, другую. Кейт: Было б хуже, если б ты ушибла больную руку. Эйлин: Было б хуже, да так тоже больно. Кейт: Теперь у тебя обе руки больные. Эйлин: Ну как сказать, одна рука больная, а одна ушибленная. Кейт: Ушиб пройдет. Эйлин: Ушиб пройдет. Кейт: А больная рука останется. Эйлин: Больная рука никуда не денется. Кейт: До самой твоей смерти. Эйлин: Вот я и думаю о бедном Билли, у него не только руки, но и ноги больные. Кейт: У Билли тридцать три несчастья. Эйлин: Сто тридцать три несчастья у Билли. Кейт: Во сколько это у него этот прием у МакШерри с его грудью? Эйлин: Не знаю, во сколько. Кейт: Я, знаешь, ужасно волнуюсь за Билли, когда его долго нет. Эйлин: Однажды это ты уже сказала. Кейт: Что, мне уже и повторить нельзя, когда волнуюсь? Эйлин: Да можно, можно. Кейт: (пауза) Со своими ногами Билли мог в яму провалиться. Эйлин: У Билли точно ума хватит в ямы не проваливаться. В яму скорее уж Бартли МакКормик провалится. Кейт: Помнишь, как Бартли МакКормик в яму провалился? Эйлин: Бартли МакКормик — тупой как пробка. Кейт: Либо тупой, либо под ноги не смотрит. (Пауза.) Этот с яйцами был? Эйлин: Был, но без яиц. Кейт: Чего тогда приходил? Эйлин: Нет, хорошо, что зашел, а то бы мы ждали яиц, и не дождались. Кейт: Билли тоже мог бы о нас подумать. Не в смысле яиц, а мог бы вернуться побыстрее, мы же волнуемся. Эйлин: Может, Билли остановился на корову посмотреть, как в тот раз. Кейт: Пустая трата времени — на коров смотреть. Эйлин: Если ему нравится, что тут такого? Есть занятия похуже, чем на коров смотреть. Такие занятия прямиком в ад ведут. А так он просто к чаю опоздает. Кейт: Девушек целовать. Эйлин: Девушек целовать. Кейт: (Пауза.) Это бедному Билли не светит. Эйлин: Кто ж поцелует бедного Билли? Разве что слепая. Кейт: Слепая или чокнутая. Эйлин: Или дочка Джима Финнегана. Кейт: Она хоть чего поцелует. Эйлин: Хоть осла плешивого. Кейт: Хоть осла плешивого. А бедного Билли, наверное, и она бы отшила. Бедный Билли. Эйлин: Жалко. Кейт: Жалко, ведь лицо у Билли симпатичное, если не только не глядеть на всё остальное. Эйлин: Я бы не сказала. Кейт: Чуть-чуть симпатичное. Эйлин: Я бы не сказала, Кейт. Кейт: А вот глаза, например. Глаза-то у него хорошие. Эйлин: Не хочу обидеть Билли, но у козла глаза и то лучше. Был бы он человек хороший, тогда другое дело, а то он только и умеет, что на коров таращиться. Кейт: Хотела бы я его как-нибудь спросить, зачем ему это — на коров таращиться. Эйлин: На коров таращиться да книжки читать. Кейт: Никто никогда замуж за него не пойдёт. До самой смерти нам с ним мыкаться. Эйлин: Это точно. (Пауза.) Я не против с ним мыкаться. Кейт: И я не против с ним мыкаться. Билли славный парень, несмотря на коров. Эйлин: Надеюсь, МакШерри ничего страшного у Билли не нашёл. Кейт: Надеюсь, он скоро вернётся, а то мы волнуемся. Я ужасно волнуюсь за Билли, когда его долго нет.
Дверь магазинчика открывается, и входит ДЖОННИПАТИНМАЙК, примерно их ровесник.
Эйлин: ДЖОННИПАТИНМАЙК. Кейт: Пустозвон. Джонни: Как дела? У ДЖОННИПАТИНМАЙКа есть для вас три новости… Кейт: Пустозвон, ты не видел по пути Калеку Билли? Джонни: (пауза. Обиженно.) Вы меня перебили, миссис Осборн, а третья новость — новость что надо, но раз уж вы перебиваете меня дурацкими вопросами — пусть. Да, я видел Калеку Билли по пути. Он сидит у дороги, где поля Дарси. Кейт: А чего он сидит там, у дороги? Джонни: Чего сидит? Да как обычно, смотрит на корову. Ещё перебивать будете? Кейт: (печально)Нет. Джонни: Тогда я продолжаю рассказывать свои три новости. Самую лучшую новость я оставлю на закуску, чтобы вы помучились как следует. Первая новость такая: один парень из Леттермора выкрал книгу у другого парня и выбросил ее в море. Эйлин: Тоже мне новость. Джонни: Согласен, новость так себе, только вот оба этих парня — братья, а книга — Священное Писание. Каково, а? Кейт: Господи, помилуй! Джонни: Что ж, по-вашему, это не новость?! Эйлин: Новость, Пустозвон, новость, и ещё какая. Джонни: Сам знаю, что новость важная, а если кто-то все еще сомневается в том, что у меня важные новости, я пойду в другое место, где мои новости оценят. Эйлин: Мы твои новости ценим, ДЖОННИПАТИНМАЙК.. Кейт: В жизни не сомневались, что твои новости важные, ДЖОННИПАТИНМАЙК. Джонни: Вторая новость такая: гусь Джека Эллери ущипнул кошку Пэта Бреннана за хвост, и кошке было больно, а Джек Эллери даже не извинился за своего гуся, и теперь Пэтти Бреннан терпеть не может Джека Эллери, а ведь Пэтти с Джеком так дружили. Каково? Эйлин: (пауза)Это вся новость? Джонни: Да, это вся новость. Эйлин: Да уж, новость так новость.
ЭЙЛИН закатывает глаза к потолку.
Джонни: Новость так новость. Этот гусь может положить начало кровной вражде. Более того, я надеюсь, что так и будет. Вражда — это хорошо. Кейт: Надеюсь, Пэтти и Джек все забудут и помирятся. Они ведь в школе были не разлей вода. Джонни: Сразу видно, женщина говорит. Забудут, помирятся — какие тогда новости? Никаких. Тут нужна хорошая вражда или, на худой конец, когда Библию в море швыряют, или что-то вроде моей третьей новости, а такой важной новости ДЖОННИПАТИНМАЙК за всю свою жизнь не слыхал…
Входит, хромая, БИЛЛИ, семнадцати лет, рука и нога изувечены.
Билли: Тётя Кейт, тётя Эйлин, простите, что так поздно. Джонни: Калека Билли, ты помешал мне рассказывать новости. Кейт: Что сказал доктор, Билли? Билли: Сказал, в груди у меня ничего нет, только лёгкий хрип, ничего больше нет, только лёгкий хрип. Джонни: Я и не знал, что у парня хрип. Почему Пустозвону не сообщили? Кейт: Почему ты так поздно, Билли? Мы уж так волновались. Билли: Я просто сидел себе на солнышке, там, где поля Дарси. Кейт: Сидел и что? Билли: Сидел и всё. Кейт: И ничего не делал? Билли: И ничего не делал. Кейт: (обращаясь к ДЖОННИ) Вот! Билли: Ничего, просто смотрел на двух коров, они прямо ко мне подошли.
КЕЙТ отворачивается от него.
Джонни: (обращаясь к КЕЙТ) Вот тебе и вот! А? Эйлин: Билли, что ж ты коров никак в покое не оставишь? Билли: Да я на них просто смотрел. Джонни: Прошу прощения, я, кажется, что-то рассказывал… Кейт: Что ты в них нашел? Ты же взрослый мужчина! Билли: Ну нравится мне на хорошую корову посмотреть, и никто мне не указ. Джонни: (вопит)Не хотите слушать мои новости, я их забираю и ухожу! Болтают тут о коровах с придурком этим! Билли: С придурком, значит? Эйлин: Ну, рассказывай скорее свои новости, ДЖОННИПАТИНМАЙК. Джонни: Если вы закончили с коровами, то я расскажу, хотя уверен, что жареные креветки и те слушают внимательней. Кейт: Мы слушаем внимательно. Эйлин: Мы слушаем внимательно. Билли: Нечего ему поддакивать. Джонни: Поддакивать, значит, Калека Билли? Билли: Ты, не называй меня Калекой. Джонни: Это почему? Разве тебя зовут не Билли и разве ты не калека? Билли: Разве я называю тебя «ДЖОННИПАТИНМАЙК, у которого такие новости, что даже дохлая пчела сдохла бы со скуки»? Джонни: Со скуки, значит? А как тебе такая скучная новость… Билли: По крайней мере ты согласен, что она скучная. Уже кое-что. Джонни: (пауза)Из Голливуда, штат Калифорния, что в Америке, пришли они, и вёл их янки по имени Роберт Флаэрти, один из самых знаменитых и богатых янки на свете. И пришли они на остров Инишмор, и зачем же они пришли? Я поведаю вам, зачем пришли они. Пришли, чтобы снять кино, кинофильм на миллион долларов, и покажут его во всём мире, и покажут, как живут на островах, и сделают кинозвёздами всех, кого возьмут сниматься, и заберут их с собой в Голливуд, и устроят им беззаботную жизнь — никакой работы, только актёром быть, а это и работой назвать нельзя, так, одна болтовня. Я знаю, что уже взяли Колмана Кинга и платят ему сотню долларов в неделю, а уж если Колман Кинг может сниматься в кино, то и любой может, ведь Колман Кинг страшен, как кирпич дерьма печеного, это всякий скажет, вы уж меня извините за грубость, я просто образно выразился. Небольшой исход из этих краев на большой остров предрекает ДЖОННИПАТИНМАЙК. Исход девушек и юношей, которые похожи на кинозвезд и хотят попытать счастья в Америке. Что, само собой, оставляет вас всех не у дел, если, конечно, им там не нужны калеки и неблагодарные. Я-то в молодости, меня бы точно взяли, с моими-то голубыми глазами, с моей-то шевелюрой, да может, и сейчас возьмут, с моими-то ораторскими способностями я любого бездельника на дублинской сцене обставлю, только, как вам известно, надо за мамашей-пьяницей присматривать. И назовут этот фильм «Человек из Арана», и верно, Ирландия не такая уж дыра, раз янки приезжают сюда кино снимать.
БИЛЛИ сидит сбоку за столом в глубокой задумчивости.
Джонни: Это и была третья новость Джоннипатина, а теперь скажи мне, хромоногий, скучная это новость? Билли: Эта новость совсем не скучная. В жизни своей я такой важной новости не слышал. Джонни: Ну раз уж мы сошлись во мнениях о важноте моей новости… «Важнота», конечно, не совсем подходящее слово, сам знаю, да не стану я ради такого, как ты, другое выдумывать… За такую новость возьму-ка я плату натурой, а плата сегодня — пяток яиц, так хочется омлета, да. Эйлин: Ой. Билли: Что «ой»? Эйлин: Этот с яйцами приходил, но без яиц. Джонни: Без яиц?! Я им такую важную новость рассказываю в довесок к двум первым, которые хоть и поменьше, но тоже не хуже, а у них яиц нет?! Эйлин: Он сказал, куры не несутся, а Чума-Хелен разбила те, что еще оставались. Джонни: Так что у вас найдется мне на ужин? Эйлин: Есть горошек. Джонни: Горошек! Разве горошек годится мужчине к ужину? Дай-ка мне сюда кусок грудинки. Во-он тот. Эйлин: Какой тебе? Тот, постный? Джонни: Да-да, постный. Эйлин: Ну знаешь, такой грудинки твои новости не стоят, ДЖОННИПАТИНМАЙК.
ДЖОННИ с ненавистью смотрит на них, затем в раздражении уходит.
Эйлин: Ну, хорош…. Кейт: Не стоит нам с ним ссориться, Эйлин. Как мы еще узнаем, что в мире творится, если не от Джонни? Эйлин: Да ведь это первая приличная новость за двадцать лет. Кейт: Да, а следующей мы теперь можем и не услышать. Эйлин: Приходит сюда каждую неделю яйца вымогать. Билли: А новость-то интересная. Кейт: (подходит к нему) Тебе обычно дела нет до новостей Джоннипатинмайка, Билли. Билли: Когда новости про то, что жаба споткнулась, дела нет. А когда про съемки, про то, как можно уехать с Инишмаана, очень даже есть. Кейт: Ты что, снова думаешь о своих бедных родителях? Билли: Да нет. Я так, вообще о своем. Эйлин: Он опять за старое? Кейт: (вздыхает) За старое. Эйлин: Опять думает? Кейт: Кто его знает. Эйлин: Когда доктор твою грудь осматривал, он голову тебе не проверил, а, Билли? Билли: (безучастно) Нет. Эйлин: Думаю, тебе в следующий раз стоит проверить голову. Кейт: Точно, это дальше по списку.
Дверь магазинчика с грохотом распахивается. ДЖОННИ заглядывает внутрь.
Джонни: (зло) Раз уж вам на меня наплевать, давайте сюда свой дерьмовый горошек!
ЭЙЛИН дает ДЖОННИ банку горошка. ДЖОННИ уходит, громко хлопнув дверью. БИЛЛИ не обращает на него внимания, женщины в смущении. Затемнение.
Сцена вторая
БАРТЛИ:, парень лет шестнадцати, стоит у прилавка и разглядывает леденцы в двух прямоугольных банках, которые перетряхивает ЭЙЛИН. БИЛЛИ сидит на стуле и читает.Бартли: (пауза) А Ментос у вас есть? Эйлин: Все что есть, перед тобой, Бартли МакКормик. Бартли: А в Америке есть Ментос. Эйлин: Вот и езжай в Америку. Бартли: Тетя Мэри прислала мне семь Ментосов в пакетике. Эйлин: Повезло тебе с тетей. Бартли: Из Бостона, штат Массачусетс. Эйлин: Из Бостона, штат Массачусетс, угу. Бартли: У вас их нету? Эйлин: Все что есть, перед тобой. Бартли: Вам бы надо завести Ментос, очень вкусные конфетки. Вам бы надо заказать его. Вам бы найти кого-нибудь в Америке, чтобы Ментос присылали. В пакетиках. Посмотрю-ка я еще. Эйлин: Давай, посмотри-ка еще.
БАРТЛИ снова принимается копаться в коробках. БИЛЛИ улыбается ЭЙЛИН. Та закатывает глаза и улыбается в ответ.
Бартли: (пауза) А Чупа-Чупсы у вас есть? Эйлин: (пауза) Все что есть, перед тобой. Бартли: А вот в Америке есть Чупа-Чупсы. Эйлин: Это точно. Наверное, тетя Мэри и их тебе в пакетике прислала. Бартли: Нет. Она прислала мне фотографию пакетика. Из конфет она мне только семь Ментосов прислала. (Пауза.) Лучше бы прислала четыре Ментоса, а три — Чупа-Чупса, тогда у меня был бы выбор. Или три Ментоса и четыре Чупа-Чупса. Так вот. Но если честно, я и семи Ментосам рад. Вкуснющие конфетки. Хотя фотография Чупа-Чупсов разожгла во мне любопытство. (Пауза.) Так у вас их нет? Эйлин: Чупа-Чупсов? Бартли: Да. Эйлин: Нет. Бартли: Жалко. Эйлин: Все что есть, перед тобой. Бартли: Посмотрю-ка я еще разок. Хочется что-нибудь пососать. Ну, знаете, в дороге. Билли: В какой дороге, Бартли?
Дверь распахивается, входит ХЕЛЕН, хорошенькая девушка лет семнадцати, и начинает орать на БАРТЛИ.
Хелен: Ты идешь, засранец, на хрен, или нет?! Бартли: Я тут конфетки выбираю. Хелен: Да затрахал ты своими конфетками! Эйлин: Ну вот, уже девушки ругаются! Хелен: Точно, девушки ругаются, а как им не ругаться, если они уже битый час ждут своего хренова братца-идиота? Привет, Калека Билли. Билли: Привет, Хелен. Хелен: Опять какое-то старье читаешь? Билли: Точно. Хелен: Все время читаешь, да? Билли: Да. Правда, иногда не читаю… Эйлин: Говорят, ты на днях яйца уронила, Хелен? Все перебила. Хелен: Ничего я не роняла. Я кидалась ими в отца Барратта. Зафигачила четыре штуки прямо в рожу, на хрен. Эйлин: Ты кидалась яйцами в отца Барратта? Хелен: Ну да. Что это вы за мной повторяете? Эйлин: Кидаться яйцами в священника — чистое богохульство. Хелен: Может, и богохульство, но если бы сам Господь Бог хватал меня за задницу на спевке хора, я бы в этого засранца тоже яйцом запустила. Эйлин: Отец Барратт хватал тебя за… хватал тебя сзади на спевке хо… Хелен: Не сзади, нет. За задницу, за зад-ни-цу. Эйлин: Ни единому слову не верю, Хелен МакКормик. Хелен: Да мне, на хрен, плевать, верите или нет. Билли: Не надо, Хелен… Бартли: Хуже всего то, что яйца зря пропали. Обожаю хорошо приготовленное яичко. Хелен: Ты тут про яйца рассуждать собрался или свои долбаные конфетки покупать? Бартли: (обращается к ЭЙЛИН) Скажите, а у вас есть M&M's? Эйлин: (пауза) Бартли, не догадываешься, что я тебе отвечу? Бартли: Вы ответите, все что есть, передо мной. Эйлин: Ну вот, уже кое-что. Бартли: Погляжу-ка я еще.
ХЕЛЕН вздыхает, лениво подходит к БИЛЛИ, берет его книгу, смотрит на обложку, морщится и отдает назад.
Билли: Бартли сказал, вы куда-то едете? Хелен: Плывем на Инишмор, в кино сниматься. Бартли: Наверное, Ирландия не такая уж дыра, раз янки приезжают сюда кино снимать. Хелен: Из всех мест на свете Ирландию выбрали. Бартли: Слыхали, в Росмуке француз живет. Эйлин: Правда? Бартли: Как же, что он там делает, Хелен, этот француз? Что-то такое эдакое. Хелен: Зубной врач он. Бартли: Зубной врач. Ходит себе и со всеми по-французски говорит, а над ним смеются. Знаете, так, за спиной. Хелен: Наверное, Ирландия не такая уж дыра, раз французы сюда приезжают. Билли: Так значит, когда вы едете на съемки, Хелен? Хелен: Завтра утром, с отливом. Бартли: Скорей бы уж в кино сниматься. Хелен: Ты там выбираешь или трепешься? Бартли: Выбираю и треплюсь. Хелен: Ты щас будешь выбирать, трепаться и по жопе получать, если еще раз огрызнешься, урод. Бартли: Как же. Билли: Кстати, Хелен, а с чего ты взяла, что тебя вообще возьмут сниматься? Хелен: Конечно возьмут, я же красивая. Если я такая красивая, что меня священник за задницу хватал, я и с киношниками разберусь. Бартли: Чтоб священник за задницу схватил, много не надо. Плевать им на красоту. Главное, чтоб ты был слабый и беззащитный. Хелен: Если главное, чтобы ты был слабый и беззащитный, что ж тогда священники Калеку Билли за задницу не хватают? Бартли: С чего ты взяла, что Калеку Билли священники за задницу не хватали? Хелен: Калека Билли, тебя священники за задницу хватали? Билли: Нет. Хелен: Ну вот. Бартли: Я полагаю, должен же быть для них какой-то предел. Хелен: Ты тоже слабый и чаще всего беззащитный. Тебя вот священники за задницу хватали? Бартли: (тихо) Не за задницу. Хелен: Вот видишь! Бартли: (обращается к ЭЙЛИН) А Хубба-Бубба у вас есть?
ЭЙЛИН смотрит на него, ставит коробки на прилавок и уходит в заднюю комнату.
Бартли: Вы куда? А как же мои конфетки? Хелен: Ну ты наконец готов? Бартли: Твоя тетка — просто чокнутая, Калека Билли. Хелен: Миссис Осборн Билли совсем не тетка. Не настоящая тетка, и другая тоже не настоящая. Правда, Билли? Билли: Правда. Хелен: Они его взяли, когда родители Билли пошли и утопились, когда оказалось, что Билли калекой уродился. Билли: Они не ходили и не топились. Хелен: Как же, как же… Билли: Они просто в шторм за борт упали. Хелен: Да ладно. А чего их понесло в море, в шторм, да еще и ночью? Билли: Хотели добраться до большой земли, а оттуда в Америку. Хелен: На самом деле они пытались удрать от тебя, все равно как, не уехать, так помереть. Билли: Да ни хрена ты не знаешь, ты тогда ребенком была, как и я. Хелен: Я ДЖОННИПАТИНМАЙКу пирожок с картошкой дала, он мне и сказал. Это же он остался на берегу с тобой на руках? Билли: Ну он же не знал, что у них на уме. Его с ними в лодке не было. Хелен: Они же привязали к себе мешок с камнями? Билли: То, что они привязали к себя мешок с камнями — пустые слухи. Даже Джонни так говорит… Бартли: Может, у него был телескоп. Хелен: (пауза) Может у кого был телескоп? Бартли: Может, у Джонни был телескоп. Хелен: Какая разница, был у него телескоп или нет?
БАРТЛИ задумывается, пожимает плечами.
Хелен: Затрахал уже со своим телескопом. Вечно ты со своими телескопами в разговор лезешь, на хрен. Бартли: В Америке сейчас широкий выбор телескопов. Червяка за милю видно.. Хелен: Зачем тебе сдался червяк за милю? Бартли: Чтобы посмотреть, что он делает. Хелен: И что же червяки обычно делают? Бартли: Извиваются. Хелен: Извиваются. А сколько стоит телескоп? Бартли: Хороший — двенадцать долларов. Хелен: Так ты готов выложить двенадцать долларов, чтобы посмотреть, как червяк извивается? Бартли: (пауза) Ага, готов. Хелен: У тебя на яйцах и двенадцати волосинок не найдется, не говоря уж о двенадцати долларах. Бартли: На яйцах у меня двенадцати долларов нет, тут ты права. Что за ерунда.
ХЕЛЕН подходит к нему.
Бартли: Не надо, Хелен…
ХЕЛЕН с силой бьет его в живот.
Бартли: (согнувшись) Больно! Прямо по ребрам! Хелен: Не ной. Ты как со мной разговариваешь, твою мать! (Пауза.) Так о чем это мы говорили, Калека Билли? Ах да, о твоих мертвых родителях. Билли: Не топились они из-за меня. Они меня любили. Хелен: Любили, говоришь? А ты бы стал себя любить, если бы ты был не ты? Ты и сейчас себя не очень-то любишь, а ведь ты — это ты. Бартли: (согнувшись) По крайней мере, Калека Билли не бьет никого по ребрам. Хелен: Нет, и знаешь, почему? Потому что он хилый на хрен. Мокрый гусь, и тот сильней бы врезал. Бартли: (взволнованно) Слыхали, гусь Джека Эллери ущипнул кошку Пэтти Бреннана за хвост, и кошке было больно… Хелен: Да слыхали мы. Бартли: Ясно. (Пауза.) А про то, что Джек даже не извинился за своего гуся, и теперь Пэтти Бреннан… Хелен: Ты что, урод, не слышал, что я сказала? Бартли: Я подумал, может, Билли не слышал. Хелен: Билли сейчас думает о своих утонувших родителях, Бартли. Ему на твои гусиные новости столетней давности плевать. Ты ведь думаешь об утонувших родителях, Билли? Билли: Думаю. Хелен: Ты никогда не выходил в море с той самой ночи, Билли? Боишься? Билли: Боюсь. Хелен: Слабак хренов, да, Бартли? Бартли: Если есть мозги, хоть чуть-чуть, да боишься моря. Хелен: Я вот ничуть моря не боюсь. Бартли: Ну, с тобой все ясно.
БИЛЛИ смеется.
Хелен: Это что, оскорбление? Бартли: Какое же оскорбление сказать, что ты не боишься моря? Хелен: А почему тогда Калека Билли смеется? Бартли: Калека Билли смеется, потому что он вообще с приветом. Правда, Калека Билли? Билли: Да, я с приветом.
ХЕЛЕН в смущении умолкает.
Бартли: Билли, а правда, что ты получил сто фунтов страховки, когда родители утонули? Билли: Правда. Бартли: Ничего себе! Деньги еще остались? Билли: Нет, конечно. Все тут же ушло на покупку лекарств. Бартли: Даже четверти не осталось? Билли: Нет же. А что? Бартли: Если бы у тебя осталась хоть четверть тех денег, ты бы мог купить себе отличный телескоп, представляешь? Хелен: Тебе обязательно со своими долбаными телескопами всюду встревать? Бартли: Не обязательно, но мне так нравится! Пошла ты, сучка!
ХЕЛЕН наступает на БАРТЛИ, тот выбегает из магазина. Пауза.
Хелен: Твою мать, откуда только наглость берется! Билли: (пауза) Как же вы собрались на Инишмор, Хелен? У вас же нет лодки. Хелен: Нас Малыш Бобби Беннетт отвезет. Билли: За деньги? Хелен: Только за поцелуи, да еще за руку его подержу, надеюсь, только за руку. Кстати, я слыхала, он у него большой. Дочка Джима Финнегана рассказывала. Она знакома с этой штукой у каждого. Картотеку, что ли, ведет? Билли: Про мой она не знает. Хелен: Нашел, чем гордиться. Думаю, она не уверена даже, что он у тебя есть, вон какой ты искореженный, на хрен. Билли: (грустно) Он у меня есть. Хелен: Поздравляю, вот и держи его при себе. Во всех смыслах этого слова. (Пауза.) Я ведь только у священников видела. Все время они мне их показывают. Почему — не знаю. Нельзя сказать, чтобы меня это возбуждало. Бурые, и все. (Пауза.) Чего это ты скис? Билли: Не знаю, но твои намеки на то, что мои родители предпочли утопиться, лишь бы со мной не мыкаться, веселья не прибавляют. Хелен: Какие намеки. Сказала, как есть. Билли: (тихо) Ты же не знаешь, о чем они думали. Хелен: Ха-ха? А ты знаешь?
БИЛЛИ грустно кивает. Пауза. ХЕЛЕН больно тыкает его пальцем в щеку, затем отходит.
Билли: Хелен! Малыш Бобби не возьмет меня с вами на Инишмор? Хелен: А что ты ему можешь предложить? За искореженную руку тебя подержать? Билли: А Бартли что ему может предложить? Он же тоже едет. Хелен: Бартли обещал помочь грести. А ты можешь грести?
БИЛЛИ снова опускает голову.
Хелен: А тебе-то зачем туда ехать? Билли: (пожимает плечами) Сниматься. Хелен: Тебе?
Она смеется и не торопясь отходит к двери.
Нехорошо над тобой смеяться, Билли… А я буду.
Она выходит, смеясь. Пауза. Из задней комнаты возвращается ЭЙЛИН и отвешивает БИЛЛИ подзатыльник.
Билли: За что? Эйлин: Билли Клейвен, сниматься на Инишмор ты поедешь только через мой труп! Билли: Это ведь просто мысли вслух. Эйлин: Так хватит думать вслух! Хватит думать вслух и про себя! Слишком уж много ты тут думаешь! Ты когда-нибудь видел, чтобы Дева Мария думала вслух? Билли: Нет. Эйлин: Вот именно, что не видел. И она от этого не страдает!
ЭЙЛИН снова уходит в заднюю комнату. Пауза. БИЛЛИ встает, ковыляет к зеркалу, оглядывает себя, затем ковыляет обратно к столу. БАРТЛИ открывает входную дверь и просовывает голову внутрь.
Бартли: Калека Билли, передай своей тетке, ну пусть так называемой тетке, что я за Ментосом потом зайду, ну пусть не за Ментосом, а просто за конфетками. Билли: Ладно, Бартли. Бартли: Сестра только что сказала, что ты собрался с нами на съемки. Я чуть со смеху не помер. Хохма что надо! Билли: Я рад, Бартли. Бартли: Может, они тебя потом в Голливуд возьмут. Звезду из тебя сделают. Билли: Может, и так, Бартли. Бартли: Звезда-калека. Хе! Так передай тетке, я за Ментосом потом зайду, ну пусть не за Ментосом, а… Билли: Просто за конфетками. Бартли: Просто за конфетками. А если не потом, то завтра утром. Билли: Пока, Бартли. Бартли: Пока, Калека Билли, ты тут как, ничего, или грустишь? Билли: Все нормально, Бартли. Бартли: Ну и ладно.
БАРТЛИ выходит. БИЛЛИ хрипло вздыхает и ощупывает грудь.
Билли: Да уж, нормально.
Пауза. Затемнение.
Сцена третья
Ночь. Побережье. МАЛЫШ БОББИ снаряжает лодку. Входит ДЖОННИ, в легком подпитии, подходит к нему и наблюдает.Джонни: Гляжу, ты готовишь лодку, Малыш Бобби. Бобби: Так и есть, Джонни. Джонни: (пауза) Значит, лодку готовишь? Бобби: Я же сказал, что готовлю лодку. Джонни: Ну сказал. (Пауза.) Так ты готовишь лодку. (Пауза.) Все в ажуре, я так понимаю. (Пауза.) Загляденье. (Пауза.) Все готово к поездке, вроде того. (Пауза.) Хорошая лодка, я так скажу. Хорошая лодка, бери и плыви. А что еще лучше, на ней есть все, что нужно. (Пауза.) Просто блеск. Бобби: Джонни, если есть вопрос, давай, спрашивай, а не ходи вокруг да около, как придурок малолетний. Джонни: Нету у меня вопросов. Если у Джонни есть вопрос, он берет и спрашивает. Джонни вокруг да около не ходит. Ну уж нет. (Пауза.) Я так просто, хотел сказать, какая хорошая у тебя лодка. (Пауза.) Лодочка — просто загляденье. (Пауза.) Все готово к поездке, вроде того. (Пауза. Продолжает сердито.) Если ты мне не скажешь, куда собрался, я возьму на хрен и уйду. Бобби: Вот и иди. Джонни: Ну и уйду. Раз ты так со мной обращаешься. Бобби: Да никак я с тобой не обращаюсь. Джонни: Нет, обращаешься. Ты мне никогда ничего не рассказываешь. Твоя хозяйка в прошлом году взяла и померла от туберкулеза, а кто был последним, кто об этом узнал? Я был последним. Мне ничего не говорили, пока она не преставилась, а ты ведь знал за много недель до этого, и даже не подумал о моих чувствах… Бобби: Мне, наверное, стоило дать ей пинка под зад, чтобы она пошла и сама тебе сказала, Пустозвон, знаешь, я до сих пор жалею, что так не сделал. Джонни: Вот я и говорю. Значит, готовишь лодку. Все готово к поездке, вроде того, верно? Бобби: Ты прямо спроси, и я с удовольствием отвечу, Джоннипатин.
Кипящий от злости ДЖОННИ смотрит на БОББИ, потом уходит. БОББИ продолжает возиться с лодкой.
Бобби: (тихо) Ах ты, ублюдок хренов. (Пауза. Поворачивается налево.) Кто это там по камням шаркает? Билли: (за сценой) Это я, Билли Клейвен. Бобби: Мог бы и сам догадаться. Кто ж у нас еще шаркает? Билли: (выходит) Да вроде никто. Бобби: А твои тетки не волнуются, что ты так поздно гуляешь, Калека Билли? Билли: Волновались бы, если б знали, только я от них втихаря ушел. Бобби: Нехорошо втихаря бегать от теток, Билли. Даже если они с придурью. Билли: Ты тоже думаешь, что они с придурью, Малыш Бобби? Бобби: Я раз видел, как твоя тетка Кейт с камнем разговаривает. Билли: А сама ругается, что я на коров смотрю. Бобби: Ну, Билли, я бы не сказал, что смотреть на коров — верх здравомыслия. Билли: Так я на коров смотрю, только чтоб от теток сбежать. Смотреть на коров совсем не весело. Чего уж тут веселого. Стоят и тупо пялятся на тебя. Бобби: А ты не пробовал чем-нибудь в корову кинуть? Это могло бы ее взбодрить. Билли: Я ведь не хочу делать им больно. Бобби: Ты слишком добрый, вот в чем дело, Калека Билли. Коровам плевать, что в них ни брось. Я как-то раз кинул в корову кирпичом, а она даже не замычала, ну я и дал ей пинка под зад. Билли: Это еще не доказательство. Может, тебе попалась смирная корова. Бобби: Может, и так. Я же не предлагаю тебе в коров кирпичами кидаться. Я в тот раз здорово напился. Это если вдруг скучно станет, вот я про что. Билли: Да я всегда с собой книжку беру. Не хочу наносить вред домашнему скоту. Бобби: Мог бы книжкой запустить. Билли: Книжку я лучше почитаю, Бобби. Бобби: Как говорится, каждому свое. Билли: Точно. (Пауза.) Готовишь лодку, Малыш Бобби? Бобби: Черт подери, какие все сегодня наблюдательные! Билли: Повезешь Хелен с Бартли на съемки?
БОББИ смотрит на БИЛЛИ, потом отходит проверить, нет ли поблизости ДЖОННИ, и возвращается.
Бобби: Откуда ты взял, что Хелен с Бартли едут путешествовать? Билли: Хелен сказала. Бобби: Хелен сказала. Черт, а я ведь сказал Хелен, что врежу ей, если проболтается. Билли: Говорят, она тебе за поездку поцелуями платит. Бобби: Да, правда, но мне плата не нужна. Хелен сама настояла на этом пункте договора. Билли: А ты что, не хотел бы поцеловать Хелен? Бобби: Что-то боюсь я этой Хелен. Она какая-то бешеная! (Пауза.) А ты, Калека Билли, хотел бы поцеловать Хелен?
БИЛЛИ грустно и застенчиво пожимает плечами.
Билли: Не представляю, чтобы Хелен когда-нибудь захотела поцеловать такого парня как я. Как думаешь, Бобби? Бобби: Вряд ли. Билли: (пауза) Выходит, ты повез бы МакКормиков за бесплатно? Бобби: Ну да. Я бы и сам посмотрел, как там снимают. Что такого, если я и пассажиров прихвачу? Билли: А меня ты с собой не возьмешь? Бобби: (пауза) Нет. Билли: А что так? Бобби: Места не хватит. Билли: Еще как хватит. Бобби: Калека на борту — к беде, это все знают. Билли: С каких это пор? Бобби: С тех пор, как Ларри-Самогон взял калеку на борт, да и пошел ко дну. Билли: Знаешь, Малыш Бобби, такой ерунды я в жизни не слышал. Бобби: Может, он и не калека был, но нога у него точно была больная. Билли: У тебя предубеждение против калек, вот и все. Бобби: Нет у меня никакого предубеждения. Я как-то раз поцеловал девчонку-калеку. И она не просто была калека, а еще и уродина. Я тогда здорово напился, так что мне было плевать. В Антриме, знаешь ли, выбирать не приходится. Билли: Не уходи от темы. Бобби: Большие зеленые зубы. От какой такой темы? Билли: От той темы, чтобы взять меня на съемки. Бобби: Я думал, эту тему мы уже закрыли. Билли: Да мы ее еще открыть не успели. Бобби: Зачем тебе вообще на съемки? Для чего им нужен мальчишка-калека? Билли: Ты понятия не имеешь, что им нужно. Бобби: Может, и так. Нет, здесь ты прав. Я как-то раз видел кино, там парень был без рук и без ног. Мало того, он был цветной.. Билли: Цветной? В жизни цветного не видел, а уж цветного калеку — и подавно. Не знал, что такие бывают. Бобби: Ты бы умер от страха. Билли: Цветные? А они что, дикие? Бобби: Без рук и без ног — не такие дикие, потому что ничего тебе сделать не могут, но все равно дикие. Билли: Я слышал, год назад в Дублин на неделю приезжал цветной. Бобби: Наверное, Ирландия не такая уж дыра, раз сюда цветные ездят. Билли: Наверное, так. (Пауза.) Черт. Малыш Бобби, ты заговорил о цветных, чтобы снова уйти от темы. Бобби: На этой лодке, Билли, не будет никаких калек. Может, как-нибудь, года через два. Если вылечишь ноги. Билли: Через два года мне не годится, Бобби. Бобби: А что так?
БИЛЛИ достает письмо и протягивает его БОББИ. Тот читает.
Бобби: Это что? Билли: Письмо от доктора МакШерри, только обещай, ни одной живой душе — ни слова!
Дочитав до середины, БОББИ меняется в лице. Поднимает глаза на БИЛЛИ, затем продолжает читать.
Бобби: Когда ты это получил? Билли: Только вчера. (Пауза.) Теперь ты меня возьмешь с собой? Бобби: Тетки расстроятся, если ты уедешь. Билли: Интересно, это чья жизнь? Их или моя? Я им оттуда напишу. В конце концов, я всего на пару дней. Мне быстро все надоедает. (Пауза.) Так ты меня возьмешь? Бобби: Приходи сюда завтра в девять утра. Билли: Спасибо, Бобби, я приду.
БОББИ отдает ему письмо, и БИЛЛИ его прячет. Внезапно появляется ДЖОННИ с протянутой рукой.
Джонни: Ну уж нет, постой. Что там за письмо? Бобби: А ну, Пустозвон, уебывай отсюда быстро. Джонни: Покажи-ка Джонни письмо, калека. Билли: Ничего я тебе не покажу. Джонни: Как это, не покажешь? Ему ты письмо показал. А ну, давай сюда. Билли: ДЖОННИПАТИНМАЙК, тебе когда-нибудь говорили, что ты грубиян? Джонни: Я грубиян? Это я грубиян? Стоят тут, письмо втихаря читают, письма от врачей — самые интересные, а я, значит, грубиян? Скажи хромоногому, пусть письмо отдает, быстро, а не то я про твои дела молчать не стану. Бобби: Это про какие дела? Джонни: Ну, вроде того, что ты ребят на Инишмор везешь или как ты с девкой целовался, ну, у которой зубы зеленые. Не то, чтобы я тебе шантажом угрожаю, хотя нет, я тебя шантажирую, но ведь разносчик новостей должен добывать новости не мытьем, так катаньем. Бобби: Не мытьем, так катаньем, говоришь? Получай свое мытье и катанье!
БОББИ хватает ДЖОННИ за волосы и заламывает ему руку за спину.
Джонни: Больно! Руку пусти, сволочь! Я на тебя полицию напущу! Бобби: Лежи и не дергайся.
БОББИ силой укладывает ДЖОННИ на землю лицом вниз.
Джонни: Беги за полицией, калека, а не можешь бежать — ползи! Билли: И не подумаю. Буду стоять тут и смотреть. Джонни: Тогда пойдешь как соучастник. Билли: Вот и отлично. Джонни: Я старый больной человек.
БОББИ наступает ДЖОННИ на зад.
Джонни: А ну уйди с моей задницы! Бобби: Билли, пойди-ка, набери мне камней. Билли: (подбирает камни) Больших? Бобби: Средних. Джонни: Зачем это тебе камни? Бобби: Буду кидать их тебе в голову, пока не пообещаешь не трепаться о моих делах в городе. Джонни: Ни за что в жизни. Я вытерплю любые пытки. Как Кевин Барри.
БОББИ кидает камнем ДЖОННИ в голову.
Джонни: А-а-а! Обещаю! Обещаю! Бобби: Христом-Богом клянешься? Джонни: Христом-Богом клянусь. Бобби: Хреновая у тебя терпелка.
БОББИ убирает ногу. ДЖОННИ встает и отряхивается.
Джонни: В Англии со мной бы так не обошлись. Мне песок в уши набился! Бобби: Забирай свой песок домой и покажи его своей мамаше-алкашке. Джонни: А вот мою мамашу-алкашку не трогай! Бобби: И не забудь, что ты обещал. Джонни: Обещание было дано под пытками. Бобби: Мне плевать, хоть под собачьей задницей. Не забудь, и точка.. Джонни: (пауза) Суки вы!
ДЖОННИ в страшном гневе уходит направо, грозя кулаком.
Бобби: Я пятнадцать лет мечтал запустить в него камнем. Билли: А у меня бы духу не хватило. Бобби: Наверное, нехорошо в старика камнями бросаться, но он ведь сам меня довел. (Пауза.) У тебя же хватает духу плыть на Инишмор, а ты ведь боишься моря. Билли: Да. (Пауза.) Завтра в девять. Бобби: Лучше в восемь, Калека Билли, а то вдруг Пустозвон проболтается. Билли: Ты ему не веришь? Бобби: Так же, как верю, что ты принесешь мне кружку пива, не расплескав ни капли. Билли: Нехорошо так говорить. Бобби: У меня тяжелый характер. Билли: Вовсе не тяжелый, Малыш Бобби. Совсем наоборот. Бобби: Знаешь, моя жена, Энни, умерла от того же. От туберкулеза. Но у нас с ней хотя бы был год. А что такое три месяца? Билли: Я даже до лета не доживу. (Пауза.) Помнишь, когда я болел ветрянкой, Энни приготовила мне пудинг с вареньем? И как она мне улыбнулась? Бобби: Вкусный был пудинг? Билли: (неохотно) Не очень. Бобби: Да. Бедная Энни, не умела она пудинги готовить, хоть убей. И все же я по ней скучаю, несмотря на ее кошмарные пудинги. (Пауза.) Рад, что хоть как-то могу помочь, Калека Билли. Тебе ведь недолго осталось. Билли: Окажи мне услугу, Малыш Бобби. Не называй меня больше Калекой Билли. Бобби: А как же тебя называть? Билли: Просто Билли. Бобби: Ясно. Идет, Билли. Билли: А тебе разве не хотелось бы, чтобы тебя звали Бобби, а не Малыш Бобби? Бобби: Зачем это? Билли: Не знаю. Бобби: Мне нравится, что меня зовут Малыш Бобби. Что тут такого? Билли: Да ничего. До завтра, Малыш Бобби. Бобби: До завтра, Калека Билли… э-э, Билли. Билли: Ну я ведь просил. Бобби: Забыл. Извини, Билли.
БИЛЛИ кивает и ковыляет прочь.
Бобби: Эй, Билли!
БИЛЛИ оглядывается. БОББИ машет рукой.
Бобби: Ты уж меня извини.
БИЛЛИ склоняет голову, кивает и уходит направо. Пауза. БОББИ замечает что-то в прибое, вытаскивает из воды Библию, смотрит на нее, потом выкидывает обратно в море и продолжает возиться с лодкой. Затемнение
Сцена четвёртая
Спальня МАМАШИ О’ДУГАЛ, девяностолетней матери ДЖОННИПАТИНМАЙКА… МАМАША лежит в постели, ДОКТОР МАКШЕРРИ слушает её стетоскопом, ДЖОННИ ходит вокруг.Доктор: Вы воздерживаетесь от спиртного, миссис О’Дугал? Джонни: Вы что, не слышали, что я вас спросил, доктор? Доктор: Да слышал я, что вы спросили, но что я, не могу осмотреть вашу мать без ваших дурацких вопросов? Джонни: Ах, дурацких вопросов, значит? Доктор: Я спрашиваю, вы воздерживаетесь от спиртного, миссис О’Дугал? Мамаша: (рыгнув) Воздерживаюсь от спиртного или почти воздерживаюсь от спиртного. Джонни: Если она и выпьет кружку пива время от времени, вреда никакого. Мамаша: Вреда никакого. Джонни: Даже на пользу! Доктор: Главное — не больше кружки, тогда да. Мамаша: Это главное, ну и стакан-другой виски время от времени. Джонни: Я же тебе только что сказал не заикаться про виски, дура! Доктор: А что значит время от времени? Джонни: Крайне редко. Мамаша: Крайне редко, ну и иногда за завтраком. Джонни: ‘За завтраком’, чёрт побери… Доктор: Джоннипатинмайк, разве тебе не ясно, что нельзя давать девяностолетней женщине виски на завтрак? Джонни: Да нравится ей это, и она тогда не ноет. Мамаша: Я не откажусь от глоточка виски, да. Джонни: Все разболтала. Мамаша: Хотя предпочитаю самогон. Доктор: Но не даёт же он вам самогон? Мамаша: Не даёт. Джонни: Вот-вот. Мамаша: Только по праздникам. Доктор: А что значит по праздникам? Мамаша: В пятницу, субботу или воскресенье. Доктор: Когда твоя мать умрёт, Пустозвон, я вырежу её печень, и ты увидишь, какой вред причинила твоя нежная забота. Джонни: Не дождётесь, чтобы я смотрел на мамашину печенку. Мне и снаружи на неё смотреть тошно, не говоря уже о внутренностях. Доктор: Очень красиво такие слова при матери говорить. Мамаша: Слыхала и похуже. Джонни: Оставьте мою мать в покое, хватит уже её щупать. Раз за шестьдесят пять лет она не допилась до смерти, чего уж теперь волноваться. Шестьдесят пять лет. Чёрт, ничего по-людски сделать не может. Доктор: Почему вы хотите допиться до смерти, миссис О'Дугал? Мамаша: Я так скучаю по моему мужу Дональду. Его акула съела. Джонни: В 1871 году его съела акула. Доктор: Ну теперь-то пора уж с этим смириться, миссис О'Дугал. Мамаша: Пыталась я, доктор, да не могу. Хороший человек был. Живу с этим ослом все эти годы, а мужа забыть не могу. Джонни: Ты кого ослом называешь, ты, дура усатая? Я из кожи вон лез, чтобы доктор МакШерри пришел посмотреть тебя! Мамаша: Как же, хотел разнюхать побольше о Билли Клейвене, вот и всё. Джонни: Нет, не…, не… А ты вечно проболтаешься, дура. Мамаша: Я честная женщина, да, Джоннипатин. Джонни: Честная, ага, хрена лысого. Мамаша: А ты мне мало выпить дал.
ДОКТОР собирает свой чёрный саквояж.
Доктор: Ну, если твоя мамаша — только предлог… Джонни: Да не предлог. Мамаше и правда было худо с утра… покашляй, мать…
МАМАША кашляет.
Джонни: Но теперь, кажется, с ней обошлось, вы правы, хотя, раз уж вы здесь, доктор, скажите, что там действительно такое с Калекой Билли? Что-нибудь ужасное? А может, что-то смертельное? Да-а, я думаю, это жутко серьёзно, раз вы пишете ему письма. Доктор: (пауза)Ты слышал когда-нибудь о врачебной тайне, Джоннипатинмайк? Джонни: Слышал, и думаю, это так здорово. А теперь скажите мне, что там такое у Калеки Билли, а, доктор? Доктор: Когда-нибудь я вскрою тебе череп, Пустозвон, и внутри не найду абсолютно ничего. Джонни: Не уклоняйтесь от темы, доктор. Скажите мне, что там такое… постойте, а может, это намёк, а? У него что-то с головой? Опухоль мозга? У Билли опухоль мозга! Доктор: Я даже не думал… Джонни: Скажите, что у него опухоль мозга, доктор. Да, это была бы важная новость. Доктор: Всё, я ухожу, спасибо, что потерял с вами столько драгоценного времени. Скажу только одно, а именно — я не понимаю, откуда на этот раз у тебя сведения о Калеке Билли, ведь обычно твои сведения таки-и-и-е точные… Джонни: Полиомиелит, полиомиелит. У него полиомиелит.. Доктор: Насколько мне известно, если не считать тех дефектов, которые у Калеки Билли с рождения, у него всё в порядке, и лучше не распускай о нём эти глупые слухи. Джонни: (пауза)Туберкулёз. Туберкулёз. Да, должно быть, у него туберкулёз.
ДОКТОР идёт к двери.
Джонни: Вы куда? Эй, куда вы — все стоящие новости зажать хотите?
ДОКТОР выходит.
Джонни: Вот подлец! Разве может Билли поехать на Инишмор в такое холодное утро без вреда для здоровья?
Пауза. ДОКТОР возвращается в задумчивости.
Джонни: Что-то он быстро обратно прибежал. Мамаша: Как кот с шилом в заднице. Доктор: Билли поехал на Инишмор? Джонни: Ну да. С МакКормиками, а Малыш Бобби их повёз. Малыш Бобби, которого сразу же арестуют, как только он вернётся, за тяжкие телесные повреждения, а вернее, за тяжкие черепные повреждения, потому что он мне повредил именно череп. Доктор: Они поехали посмотреть, как кино снимают? Джонни: Посмотреть, как кино снимают или попасть в картину, вот. Доктор: Но съёмки же вчера закончились. А сегодня уже собирают эти их камеры и всё такое. Джонни: (пауза)Наверное, они получили сведения из ненадёжного источника. Мамаша: Ага, у этого козла. Джонни: Перестань называть меня козлом, сказал же. Мамаша: Дай мне выпить, козел. Джонни: Если заберёшь козла обратно, дам тебе вы… Мамаша: Забираю козла обратно.
ДЖОННИ наливает МАМАШЕ большой стакан виски. ДОКТОР в ужасе.
Доктор: Не надо… не надо… (Сердито.) Я что, сам с собой целый день разговаривал?! Джонни: (пауза)А вы не хотите выпить, доктор, раз уж я так ошеломил вас новостями о Калеке Билли? Доктор: Да что мне до твоих сраных новостей? Джонни: Хм. Посмотрим, как вы запоёте, когда Билли вернется домой в гробу из-за вашей скрытности, и вас вышибут из докторов, и придётся вам горбатым коровам кишки выпускать, только на это вы и годитесь, это все знают. Доктор: Да не вернется Билли домой в гробу, потому что с ним всё в порядке, только небольшие хрипы. Джонни: Так вы настаиваете, доктор-недоучка? Доктор: Мне ещё раз повторить, тупица? У Билли Клейвена всё в порядке. Понятно?
ДОКТОР уходит.
Джонни: Рак! Рак! Эй, вернитесь! Может, всё же это рак? Скажите, с какой буквы это начинается? С «Р»? Или с «П»? Мамаша: Ты разговариваешь с пустотой, дурак. Джонни: (кричит)Я докопаюсь до правды, так или иначе, МакШерри! Не мытьём так катаньем! Для настоящего разносчика новостей «нет» — не ответ. Мамаша: Да. А камнем по голове — ответ? Джонни: Оставь этот разговор о камнях, двадцать раз тебе уже сказал, а то я отправлю тебя пинком под зад прямо в Антрим.
ДЖОННИ садится на постели, читая газету.
Мамаша: Опять ты со своими погаными новостями. Джонни: Мои новости совсем не поганые. Мои новости очень даже важные. Ты слышала, что гусь Джека Эллери и кошка Пэта Бреннана уже неделя, как пропали? Подозреваю, что с ними случилось что-то ужасное, нет, надеюсь, что с ними случилось что-то ужасное. Мамаша: Хоть ты мне и сын, скажу я, Пустозвон, что ты самый занудный старый хрен в Ирландии. А претендентов на это хренов титул ой как много. Джонни: А вот в графстве Керри есть овца без ушей, надо запомнить. Мамаша: (пауза)Ну-ка, дай сюда бутылку, раз уж ты собрался болтать про овечьи дефекты.
Он даёт ей бутылку виски.
Джонни: Овечьи дефекты — очень даже интересная тема для новостей. Самая лучшая тема. Ну, кроме разве что серьёзных болезней. (Пауза.) И я хочу, чтобы ты выпила половину этой бутылки к ужину. Мамаша: Бедный Калека Билли. Что за жизнь у него. Его родители и этот их мешок с камнями… Джонни: Заткнись насчёт мешка с камнями. Мамаша: А теперь еще и это. Хотя, если взять мою жизнь. Сначала бедного Дональда сожрали, потом ты спёр из тайника сто фунтов, которые он всю жизнь копил, а ты всё в пивнушках спустил. Да ещё в придачу эта мерзкая свекольная паэлья, что ты варишь по вторникам. Джонни: Свекольная паэлья тут не при чём, и разве за последние шестьдесят лет половина этой сотни не ушла в твою слюнявую пасть, а, уродина? Мамаша: Бедный Билли. Я так много парней похоронила за свою жизнь. Джонни: Пей-пей. На этот раз можешь не волноваться. Мамаша: А-а, я надеюсь сначала тебя в гробу увидеть, Пустозвон. Вот будет праздник. Джонни: Какое совпадение, я бы тоже не отказался увидеть тебя в гробу, если только найдется такой большой гроб, чтобы туда твоя жирная задница влезла. Но сначала придётся срезать с тебя половину сала, это уж точно. Мамаша: Как же ты меня расстроил своими грубыми словами, Джонни. (Пауза.) Идиот хренов. (Пауза.) Есть в газете что-нибудь стоящее, почитай мне. Но только не про овец. Джонни: Тут вот снимок одного типа, он пришёл к власти в Германии, у него такие смешные усики. Мамаша: Дай-ка мне взглянуть на его усики.
ДЖОННИ показывает ей фотографию в газете.
Да, смешные. Джонни: Ему бы или отрастить их, или совсем сбрить эту жалкую поросль. Мамаша: Похоже, этот тип никак не решит, что ему делать. Джонни: А парень вроде неплохой, несмотря на усики… Удачи ему. (Пауза.) Здесь в Коннемаре живёт один немец, ты слышала? Мамаша: Наверное, Ирландия, не такая уж дыра, раз даже немцы сюда приезжают. Джонни: Все едут в Ирландию, это точно. Немцы, зубные врачи, все. Мамаша: А почему, интересно? Джонни: Потому, что в Ирландии люди дружелюбнее. Мамаша: Да, согласна. Джонни: Конечно, это точно. Это всем известно. Разве не этим мы прославились? (Долгая пауза.) Готов поспорить на деньги, что у него рак.
ДЖОННИ кивает, продолжая читать газету. Затемнение.
Сцена пятая
Магазинчик. На прилавке сложено несколько десятков яиц.Кейт: Ни слова. (Пауза.)Ни слова, ни слова, ни слова, ни слова, ни слова, ни слова, ни слова. (Пауза.)Ни словечка. Эйлин: Сколько ещё раз ты будешь повторять это свое «ни слова»? Кейт: Мне что, и повторить нельзя «ни слова», я ведь так волнуюсь, как же там Билли. Эйлин: Да можно тебе повторить «ни слова», раз или два, но не десять же. Кейт: Билли ждёт та же судьба, что и его бедных родителей. Умереть к двадцати годам. Эйлин: Ты хоть в чём-то можешь видеть хорошее? Кейт: Я вижу хорошее, но боюсь, что никогда больше не увижу бедного Билли живым. Эйлин: (пауза)Билли мог бы хоть записку нам оставить, что он едет на Инишмор, а то узнали от Пустозвона. Кейт: Ни слова. Ни слова, ни слова, ни словечка. Эйлин: А Пустозвона прямо-таки распирает от счастья: новости эти его, намёки на письма, на докторов. Кейт: Мне кажется, Пустозвон что-то знает о Билли и скрывает. Эйлин: Когда это было, чтобы Пустозвон что-то знал и скрывал? Да он звонит, даже если кобыла пукнет. Кейт: Думаешь? Эйлин: Знаю. Кейт: И всё же я волнуюсь о Калеке Билли. Эйлин: Да, ведь если МакШерри прав, что съёмки закончились, Билли скоро вернётся, а с ним и все остальные. Кейт: Ты это на той неделе говорила, а их всё нет. Эйлин: Может, они остались осмотреть достопримечательности. Кейт: На Инишморе? Какие там достопримечательности? Забор да курица? Эйлин: Может, Билли увидел корову и потерял счёт времени. Кейт: Ну уж на корову-то поглазеть много времени не надо. Эйлин: У тебя кучу времени занимали разговоры с камнями, я-то помню. Кейт: Каменный период был, когда у меня нервы были не в порядке, и ты это знаешь, Эйлин! Мы же решили никогда больше о камнях не заговаривать! Эйлин: Ну да, извини, что я заговорила о камнях. Только потому, что я так же волнуюсь, как и ты, у меня камень с языка сорвался. Кейт: Потому что тот, кто сам не без греха, не должен заговаривать со мной о камнях. Эйлин: И какой на мне грех? Кейт: У нас в коробке было двадцать Чупа-Чупсов по полпенни, а теперь ни одного не осталось. Как же нам получить прибыль, если ты съедаешь все новые конфетки до того, как их покупатели увидят? Эйлин: Ох, Кейт. Знаешь, как с этими Чупа-Чупсами получается: один съешь — и уж не остановиться. Кейт: С Ментосом у тебя та же отговорка была. Когда мы Хубба-Буббу получим, даже и не притрагивайся, а то я тебе задам, попомни мои слова. Эйлин: Извини, Кейт. Просто я беспокоюсь из-за Билли и ем еще больше. Кейт: Знаю, Эйлин. Знаю, что ты начинаешь обжираться, когда волнуешься. Просто попробуй держать себя в руках, и всё. Эйлин: Ладно. (Пауза.)Пожалуй, Малыш Бобби — порядочный человек. Он присмотрит за Билли, я уверена. Кейт: Что же он тогда вообще взял Билли с собой, раз он такой порядочный? Разве он не знал, что мы будем волноваться? Эйлин: Не знаю, знал он или нет. Кейт: Ох и врезала бы я сейчас Малышу Бобби. Эйлин: По-моему, он мог бы… Кейт: Кирпичом. Эйлин: По-моему, он мог бы сказать Билли, чтобы он нам хоть записку прислал. Кейт: Ни слова. Ни слова. (Пауза.) Ни слова, ни словечка, ни слове… Эйлин: Ах, Кейт, не начинай опять свое «ни слова».
КЕЙТ смотрит некоторое время, как ЭЙЛИН складывает яйца.
Кейт: Я смотрю, этот с яйцами приходил. Эйлин: Приходил. У него гораздо больше яиц, когда Чума — Хелен не работает. Кейт: Я вообще не понимаю, чего он её держит. Эйлин: Мне кажется, он просто боится Хелен. Или поэтому, или потому, что он в неё влюблён. Кейт: (пауза)Мне кажется, и Билли в Хелен тоже влюблён. Эйлин: И мне кажется, что Билли в Хелен влюблён. Всё это плохо кончится. Кейт: Слезами или смертью. Эйлин: Не нужно падать духом. Кейт: Слезами, смертью или чем похуже.
Входит ПУСТОЗВОН с важным видом.
Эйлин: Джоннипатиемайк. Кейт: Джоннипатинмайк. Джонни: Сегодня у Джоннт для вас три новости. Кейт: Рассказывай, только если это хорошие новости, Пустозвон, а то мы сегодня малость расстроены, да. Джонни: Есть у меня новость о наших инишморских путешественниках, но эту новость я оставлю на закуску. Кейт: С Билли всё хорошо, Джоннипатинмайк? Расскажи нам сначала эту новость. Эйлин: Да, Джоннипатинмайк, расскажи нам сначала эту новость. Джонни: Так, если вы будете мне тут указывать, в каком порядке мне рассказывать новости, я просто развернусь и уйду! Кейт: Не уходи, Джоннипатинмайк! Ну, пожалуйста! Джонни: А? Эйлин: Расскажи нам новости в том порядке, в каком захочешь, Джоннипатинмайк. Ведь ты же лучше всех знаешь, в каком порядке нужно новости рассказывать. Джонни: Конечно, я знаю лучше. Я знаю, что я знаю лучше. И это не новость. Я смотрю, у вас полно яиц. Эйлин: Да, Джоннипатинмайк. Джонни: Так-так. Итак, новость номер один: в Керри живёт овца совсем без ушей. Эйлин: (пауза)Это важная новость. Джонни: Не спрашивайте меня, чем она слышит, потому что я не знаю и мне плевать. Новость номер два: кошку Пэтти Бреннана нашли мёртвой и гуся Джека Эллери нашли мёртвым, и все в городе говорят, что никто ничего не видел, но мы-то знаем, сколько будет дважды два, но помалкиваем, потому что с Джеком Эллери лучше не связываться. Кейт: Это печальная новость, потому что теперь, похоже, начинается вражда. Джонни: Начинается вражда, и её не остановить, пока один из этих двоих не прикончит другого. Отлично. Я возьму шесть яиц на омлет, который я обещал мамаше две недели назад. Эйлин: А какая же третья новость, Джоннипатинмайк? Джонни: Я упоминаю свою мамашу, и никто даже не спрашивает, как она поживает. Вот как в этом доме хорошо воспитаны. Кейт: Как поживает твоя мамаша, Джоннипатинмайк? Джонни: Мамаша в порядке, что говорить, несмотря на все мои усилия. Эйлин: Ты всё ещё пытаешься доконать свою мамашу выпивкой, Джоннипатинмайк? Джонни: Пытаюсь, да всё без толку. Эта гадина с ее выпивкой за все эти годы стоила мне целое состояние. Она никогда не помрёт. (Пауза.)Ну вот, теперь у меня есть яйца, я рассказал вам свои две новости. Похоже, мои дела на сегодня здесь закончены. Кейт: А… а третья новость как же, Джоннипатинмайк? Джонни: Ах да, третья новость. Чуть не забыл. (Пауза.)Третья новость: Малыш Бобби только что причалил к берегу и привёз молодых путешественников назад. Точнее, привёз двух молодых путешественников, Хелен и Бартли. И никакого вам Калеки Билли. (Пауза.)Я отправляюсь, чтобы арестовали Малыша Бобби за то, что он кидался камнями мне в голову. Благодарю за яйца.
ДЖОННИ уходит. Пауза. КЕЙТ печально теребит старый мешок на стене, затем садится за стол.
Кейт: Он нас покинул, Эйлин. Он нас покинул. Эйлин: Мы не знаем наверняка, что он нас покинул. Кейт: Я это кожей чувствую, Эйлин. С той самой минуты, как он уехал, я это знала. Калеки Билли больше нет, он умер. Эйлин: Но ведь доктор нам пять раз сказал, что у Калеки Билли всё в порядке. Кейт: Он это сказал, просто чтобы нас успокоить. Один только Джоннипатинмайк правду говорит, и о том, как родители Билли утонули, он всегда правду говорил. Эйлин: О Господи, вон по дорожке к нам идёт Малыш Бобби. Кейт: У него мрачный вид, Эйлин? Эйлин: Мрачный, но ведь у Малыша Бобби всегда мрачный вид. Кейт: Мрачнее, чем обычно? Эйлин: (пауза)Да. Кейт: О нет. Эйлин: И ещё он снял шапку. Кейт: Это не к добру, когда шапку снимают. Эйлин: Может, он это просто из вежливости. Кейт: Малыш Бобби? Да он в коров кирпичами кидается.
БОББИ входит, в руках шапка.
Бобби: Эйлин, Кейт. Эйлин: Малыш Бобби. Бобби: Присядьте, пожалуйста, Эйлин. У меня для вас новости.
ЭЙЛИН садится за стол.
Бобби: Я только что привёз обоих МакКормиков домой, и я должен был привезти домой вашего Билли, знаю, но я не мог привезти вашего Билли домой, потому что… потому что его увезли в Америку на кинопробы для фильма о калеке. Ну… не весь фильм, наверное, о калеке. У калеки, наверное, только маленькая роль. Вот. Но всё равно это хорошая роль, да? (Пауза.)Хотя есть на свете вещи и поважнее, чем хорошие роли в голливудских фильмах о калеках. Быть со своими родными или друзьями важнее, и я пытался это объяснить Калеке Билли, но он не стал меня слушать, как я ни старался ему втолковать. Они утром сегодня уплыли на корабле. Вот, Билли написал тут записку, просил вам передать. (Пауза.)Два-три месяца, не меньше, Билли сказал, его не будет. (Пауза.)Да, он ещё сказал, что это его жизнь. Наверное, он прав. Надеюсь, ему там будет хорошо. (Пауза.)Ну, вот и всё. (Пауза.)До свидания. Эйлин: До свидания, Малыш Бобби… Кейт: До свидания, Бобби Малыш Бобби.
БОББИ уходит. КЕЙТ разворачивает записку.
Эйлин: Что такое, чёрт возьми, кинопробы, а, Кейт? Кейт: Понятия не имею, что такое кинопробы. Эйлин: Может, из письма станет ясно. Кейт: А-а, какой же у него ужасный почерк. Эйлин: Так и не исправился. Кейт: «Дорогие тётушки, можете себе представить?» Да уж, можем. «Я уезжаю в Голливуд на кинопробы для фильма, который тут снимают, и если я им понравлюсь, со мной договор заключат, и я актёром стану». Так и не объясняет, что такое кинопробы. Эйлин: А ещё умный, называется. Кейт: А это что такое? Я двух слов не могу с его почерком разобрать… «Но если будет успех, то я… возможно… всего через два-три месяца буду так занят на съемках, что писать вам очень часто совсем не смогу… поэтому, если вы не получите от меня никаких вестей с начала лета… не волнуйтесь обо мне. Это значит только, что у меня всё хорошо, что я здоров и хочу попытать счастья в Америке. Чего-нибудь хочу добиться в жизни, чтобы и вы, и мои родители могли мной гордиться. Передавайте привет всем на острове, кроме Пустозвона, и берегите себя, Кейт и Эйлин. Вы плачете очень много для меня… значите очень много для меня. А похоже на „плачете“. (Пауза.) Искренне ваш… Билли Клейвен». (Пауза.)Бросил нас, это точно, Эйлин. Эйлин: (плачет)А мы тут из-за него убиваемся.
ЭЙЛИН идёт к прилавку и начинает копаться в коробке с конфетами.
Кейт: И это после того, что мы для него делали все эти годы. Эйлин: Ухаживали за ним, хоть он и калека. Кейт: А как он нас позорил со своими коровами — и вот благодарность. Эйлин: Чтоб этот корабль утонул, не доплыв до Америки.. Кейт: Чтоб Билли утонул, как его родители утонули. Эйлин: (пауза)Может, это уж слишком? Кейт: (плачет)Может, и слишком, но только потому, что он нас так огорчил. Что это ты ешь? Эйлин: А, Чупа-Чупс, и не смотри на меня так. Кейт: Я думала, ты уже все Чупа-Чупсы съела. Эйлин: Я отложила парочку на чёрный день. Кейт: Ладно, давай, ешь, Эйлин. Эйлин: Хочешь одну, Кейт? Кейт: Не хочу. Мне сегодня вообще не до еды. Не говоря уж о Чупа-Чупсе. Эйлин: (пауза)Мы же ещё увидим Калеку Билли, правда, Кейт? Кейт: Боюсь, мы скорее увидим дочку Джима Финнегана в монастыре, чем снова увидим Калеку Билли. (Пауза.) Я не уверена, хочу ли я снова видеть Калеку Билли. Эйлин: И я не уверена, хочу ли я снова видеть Калеку Билли. (Пауза.) Я хочу снова видеть Калеку Билли. Кейт: И я хочу снова видеть Калеку Билли.
Пауза. Затемнение.
Антракт
Сцена шестая
Магазинчик, лето, четыре месяца спустя. На стенах несколько афиш к фильму «Человек из Арана», который идёт в церкви. На прилавке банки с конфетами и камень, у прилавка стоит БАРТЛИ, который молча кривит губы и переминается с ноги на ногу, в ожидании, когда вернётся КЕЙТ. Входит ХЕЛЕН, она несёт несколько десятков яиц.Хелен: Ты чего тут ждёшь? Бартли: Она пошла поискать для меня Хубба-Буббу. Хелен: Затрахал со своей Хубба-Буббой. Бартли: Хубба-Бубба — очень вкусные конфетки.
ХЕЛЕН раскладывает яйца на прилавке.
Бартли: Я смотрю, ты яйца принесла. Хелен: Боже мой, какая наблюдательность. Бартли: Я думал, это торговец яйцами должен их приносить. Хелен: Он и должен был их принести, но я ему сегодня врезала по ногам, и он не смог прийти. Бартли: И за что же ты ему врезала? Хелен: Да он тут стал слухи распускать, что это я убила гуся Джека Эллери и кошку Пэта Бреннана. Бартли: Так ведь это ты и убила гуся Джека Эллери и кошку Пэта Бреннана, они сами тебя попросили. Хелен: Да знаю я, но если это разойдётся по всему городу, то мне ничего не заплатят. Бартли: И сколько тебе должны заплатить? Хелен: Восемь шиллингов за гуся и десять за кошку. Бартли: А почему кошка дороже? Хелен: Да мне пришлось заплатить Рэю Дарси за аренду топора. Понимаешь, гуся я затоптала. А кошку так просто не затопчешь. Бартли: Для кошки и какая-нибудь доска сгодится, и шиллинг сэкономить, чем за топор отдавать. Хелен: Уж наверное я хотела, чтобы всё было сделано профессионально, Бартли. Доска — оружие для малых детей. Я бы доской не стала и навозную муху убивать. Бартли: А чем бы ты стала убивать навозную муху? Хелен: Ничем бы я не стала убивать навозную муху. За навозных мух никто не платит. Бартли: А дочка Джима Финнегана однажды убила двенадцать червяков. Хелен: Ага, дыхнула на них, наверное. Бартли: Нет, воткнула им в глаза иголки. Хелен: Сразу видно дилетанта. (Пауза.)Я и не знала, что у червяков глаза есть. Бартли: После того, как дочка Джима Финнегана с ними разберётся, уже нет. Хелен: А для чего здесь этот камень? Бартли: Я застукал миссис Осборн. Она с ним разговаривала, когда я вошёл. Хелен: И что она сказала камню? Бартли: Она сказала: «Как поживаешь, камень?», а потом приложила его к уху, как будто он ей отвечал. Хелен: Очень странное поведение. Бартли: А ещё спрашивала, как там Калека Билли в Америке. Хелен: И что же сказал камень? Бартли: (пауза)Камень ничего не сказал, Хелен, потому что камни не разговаривают. Хелен: А, я подумала, миссис Осборн говорила и за камень. Бартли: Нет, миссис Осборн говорила только за себя. Хелен: Давай спрячем камень и посмотрим, а вдруг у неё будет нервный припадок. Бартли: Это ведь будет не очень-то по-христиански, Хелен. Хелен: Это будет не очень-то по-христиански, да, но зато как весело. Бартли: Ладно, Хелен, давай оставим камень миссис Осборн в покое. Ей и так забот хватает — всё время о Калеке Билли волнуется. Хелен: Нужно тёткам Калеки Билли сказать, что Билли умер или при смерти, а то они ждут письма, которое никогда не придёт. Четыре месяца, наверное, они уже ждут, и ни слова, и только они одни на всём Инишмаане не знают того, что знает Малыш Бобби. Бартли: А какой от этого толк, если им сказать? Так у них хотя бы есть надежда, что он ещё жив. Какой им толк от новостей Малыша Бобби? А потом, мы ничего не знаем, вдруг случилось чудо, и Калека Билли не умер там, в Голливуде? Может, доктор ошибся, когда дал Калеке Билли всего три месяца. Хелен: Надеюсь, Калека Билли действительно умер в Голливуде, а то занял там место, которое по праву принадлежит красивой девушке, а ведь прекрасно знал, что скоро сыграет в ящик. Бартли: Красивой девушке? Какой толк от красивой девушки в роли парня-калеки? Хелен: Я все что угодно сделаю, только бы мне дали роль. Бартли: Я сам слышал. Хелен: Что ты слышал? Бартли: Слышал, что в Голливуде пруд пруди красивых девушек, это точно. А вот калек там как раз и не хватает. Хелен: Чего это ты Калеку Билли защищаешь? Разве он тебе не обещал пакетик Чупа-Чупсов, которых ты так и не дождался? Бартли: Может, Калека Билли умер и не успел отправить мне Чупа-Чупсы? Хелен: Тебе лишь бы оправдание придумать, сорняк несчастный. Бартли: Смерть — уважительная причина, если ты обещанных конфеток не прислал. Хелен: Больно ты добренький. Мне иногда даже стыдно признаться, что ты мой родственник. Бартли: Добрым быть не больно. Хелен: У-гу. А так больно?
ХЕЛЕН щиплет БАРТЛИ за руку.
Бартли: (испытывая боль)Нет. Хелен: (пауза)А так больно?
ХЕЛЕН делает ему «крапивку».
Бартли: (испытывая боль)Нет. Хелен: (пауза)А так больно?
ХЕЛЕН берёт яйцо и разбивает его о лоб БАРТЛИ.
Бартли: (со вздохом)Лучше уж согласиться, пока ты не разошлась. Хелен: Надо было соглашаться, когда я тебя ущипнула, мог бы головой думать. Бартли: Надо было соглашаться, но ты бы всё равно яйцо об меня разбила. Хелен: Теперь мы никогда не узнаем. Бартли: Ты просто террористка, как только до яиц доберёшься. Хелен: До чего же обожаю разбивать яйца о мужиков. Бартли: Представь себе, я догадался. Хелен: А можно тебя вообще-то к мужикам отнести? Это не перебор? Бартли: Я что-то не заметил, чтобы ты хоть одно яйцо разбила о Малыша Бобби Беннетта, когда он отказался от твоего предложения про поцелуи. Хелен: Мы же были в лодке за милю от берега. Где мне было взять яйцо? Бартли: Отказался, потому что ты похожа на ведьму. Хелен: Отказался, потому что был расстроен из-за Калеки Билли, и вообще, эй ты, поаккуратней с ведьмами. Бартли: Почему это сырые яйца не пахнут, а варёные пахнут? Хелен: Понятия не имею. Да и вообще мне плевать. Бартли: Отказался, потому что ты похожа на плачущую вдову, которая ждёт на скале своего подлеца, а он уплыл и больше не вернется. Хелен: В этом предложении что-то очень много «л». Бартли: Оно ещё к тому же и оскорбительное, помимо кучи «л». Хелен: Ты что-то слишком обнаглел для парня, у которого вся рожа в яйце. Бартли: Придёт время, когда каждый ирландец окажет сопротивление угнетателям. Хелен: Это что, Майкл Коллинз сказал? Бартли: Кто-то из этих толстяков. Хелен: Хочешь, сыграем в игру «Англия против Ирландии»? Бартли: Я не умею играть в эту игру. Хелен: Встань здесь и закрой глаза. Ты будешь за Ирландию.
БАРТЛИ поворачивается к ней лицом и закрывает глаза.
Бартли: А ты что будешь делать? Хелен: А я буду за Англию.
ХЕЛЕН берёт с прилавка три яйца и разбивает первое о лоб БАРТЛИ. БАРТЛИ открывает глаза, желток течёт по его лицу, БАРТЛИ печально смотрит на ХЕЛЕН. ХЕЛЕН разбивает второе яйцо о лоб БАРТЛИ.
Бартли: Вообще-то это нече… Хелен: Ещё не всё.
ХЕЛЕН разбивает о БАРТЛИ третье яйцо.
Бартли: Вообще-то это нечестно, Хелен. Хелен: Я тебе преподала урок по истории Ирландии, Бартли. Бартли: Не нужен мне урок по истории Ирландии. (Кричит.)И уж точно не с яйцами, я ж только что голову вымыл! Хелен: Потери будут ещё тяжелее, чем испачканные в яйце волосы, прежде чем Ирландия снова станет независимой страной, Бартли МакКормик. Бартли: И мой лучший свитер, посмотри! Хелен: Он тоже весь в яйце. Бартли: Знаю, что в яйце! Прекрасно знаю! А я собирался его надеть завтра в кино, но из-за тебя теперь всё накрылось, довольна? Хелен: Я так жду этого кино. Бартли: Я тоже ждал этого кино, пока ты мой свитер не испортила. Хелен: Может, мне завтра в кино яйцами покидаться. «Человек из Арана», чёрт возьми. Могли бы снять фильм «Девушка из Арана», красивая девушка из Арана. А не какое-то дерьмо про тупых рыбаков. Бартли: А что, тебе обязательно нужно яйцами кидаться, Хелен? Хелен: Я так горжусь своей работой с яйцами. Эта идиотка собирается когда-нибудь платить за мои яйца? (Зовёт.)Эй, каменная баба! Бартли: Она уже там сто лет ищет мою Хубба-Буббу. Хелен: А-а, не могу я до старости лет дожидаться эту старую задницу. Заберёшь деньги, Бартли, и отдашь по пути домой торговцу яйцами. Бартли: Ага, Хелен, ладно.
ХЕЛЕН уходит.
Бартли: Ага, хрен тебе, сука, сраный хрен тебе в рот, стерва…
ХЕЛЕН просовывает голову внутрь.
Хелен: И пусть не вздумает вычесть за те четыре, которые ты об меня разбил. Бартли: Хорошо, Хелен.
Она снова уходит.
(Вздыхает.)Женщины.
КЕЙТ медленно выходит из задней комнаты, в рассеянности не сразу замечает БАРТЛИ.
Кейт: Здравствуй, Бартли. Что тебе принести? Бартли: (пауза. Потрясённо) Вы же ушли за Хубба-Буббой.
КЕЙТ, с минуту подумав, возвращается в заднюю комнату. БАРТЛИ с громким стоном в отчаянии утыкается лицом в прилавок. Небольшая пауза, потом КЕЙТ возвращается и берёт свой камень.
Кейт: Возьму свой камень.
Она снова уходит в заднюю комнату. Пауза. БАРТЛИ берёт деревянный молоток, разбивает все яйца на прилавке и выходит, громко хлопнув дверью.
Затемнение.
Сцена седьмая
Слышно хриплое дыхание БИЛЛИ, на него направлен луч света, он, дрожа, сидит на стуле в убогом номере голливудского отеля. На протяжении всего монолога он хрипло дышит.Билли: Мама? Боюсь, мне недолго осталось, мама. Кажется, до меня уже доносятся причитания плакальщиц с далекого сурового острова, с моей родины? Родина моя суровая, да, но гордая и щедрая, а я покинул тебя и теперь умираю один в грошовой гостинице, и нет рядом ни матери, чтобы отереть пот со лба, ни отца, чтобы проклясть Бога за мою смерть, ни прекрасной девушки, чтобы оплакать бездыханное тело моё. Тело бездыханное, да, но благородное и не сломленное. Ирландец! (Пауза.) Просто ирландец. С чистым сердцем, честными помыслами, с гордым духом, не сломленным ни вековым голодом, ни вечным угнетением! Дух не сломлен, нет… (Кашляет.) но искалечено тело, и болят лёгкие, и, если начистоту, то сердце разбито, разбито девушкой, которая не знала о его чувствах, и теперь уже никогда не узнает. Мама, что ты сказала?
Смотрит на листок бумаги на столе.
Напишу ей, да, открою ей свое сердце. Уже поздно, мама. Может, я еще успею завтра?
БИЛЛИ встаёт и, хромая, идёт к зеркалу слева, тихо напевая песенку «Стриженый паренёк».
«Прощайте, мать и отец родной, сестричка Мэри, горжусь тобой. А брат мой один, он совсем далеко. Дробить твёрдый камень ему нелегко».
Он спотыкается, с трудом забирается на кровать, хрипит и смотрит на фотографию на тумбочке.
Какой он, рай, мама? Говорят, там красиво, красивее даже, чем в Ирландии, но даже если и так, он не может быть прекраснее тебя. Интересно, пускают калек в рай? А вдруг нет, чтоб мы всю красоту не испортили.
Он ставит фотографию обратно на тумбочку.
«Это было в Ирландии, там он убит, и в Ирландии тело его лежит. Пусть все добрые люди проходят мимо, Господи, пожалей стриженого паренька». Да, что-то сегодня грудь сильнее болит, мама. Надо бы поспать. Ведь завтра много тяжелой работы на складе. (Пауза.)Что, мама? Ах да, молитва? Я помню. Как же я могу забыть, ведь ты сама меня учила? (Крестится.)Теперь пора мне засыпать, Бога молю меня охранять. Но если… (Пауза.)Но если я умру во сне… то я молю… (Со слезами.)молю…
Пауза, БИЛЛИ приходит в себя. Улыбается.
Нет, не волнуйся, мама. Я просто засыпаю. Засыпаю.
БИЛЛИ ложится. Его болезненный хрип всё усиливается, потом вдруг слышен мучительный вздох, глаза БИЛЛИ закрываются, голова падает набок, и он лежит без движения. Свет медленно гаснет.
Сцена восьмая
Полутемная церковь. БОББИ, МАМАША (с бутылкой в руке), ДЖОННИ, ХЕЛЕН, БАРТЛИ, ЭЙЛИН и КЕЙТ сидят. Все они смотрят фильм «Человек из Арана». Фильм близится к концу, звук либо приглушен, либо совсем не слышен.Мамаша: Что такое там делается? Джонни: А ты как думаешь? Бартли: Вроде, они собираются акулу ловить, большую акулу. Мамаша: Да? Джонни: Ты, заткнись и пей. Мамаша: Ладно, козлик. Бобби: Надеюсь, в бутылке просто вода, Джонни Пустозвон. Джонни: Конечно, вода. (Шепчет.) Не дыши на Бобби, Мамаша. Мамаша: Не буду. Джонни: И полегче с «козликом». Бобби: Миссис О’Дугал, Джонни все еще крадет ваши сбережения? Джонни: В жизни не прикасался к мамашиным сбережениям. Так, взаймы брал, ненадолго. Мамаша: Этот хрен с четырнадцатого года у меня взаймы берет ненадолго. Джонни: В моем представлении это и есть ненадолго. Кейт: (пауза) Большая рыба. Эйлин: Это акула, Кейт. Кейт: Это что? Эйлин: Акула, акула! Хелен: Мало того, что с камнями беседуете, теперь и что такое акула забыли? Бартли: А знаете, акулы водятся в основном в Америке, там полным-полно акул. Иногда они подплывают так близко к берегу, что их и без телескопа видно… Хелен: Господи, опять телескопы!.. Бартли: У берегов Ирландии акулу редко встретишь. Это первая акула, что я вижу у берегов Ирландии. Джонни: Наверное, Ирландия не такая уж дыра, раз акулы сюда плывут. Бартли: (пауза) Малыш Бобби, а ты ведь недолго в участке сидел. Когда тебя забрали за то, что ты в Пустозвона камнями кидался. Как так? Бобби: Караульный только посмеялся, когда про это услышал. «В следующий раз возьми кирпич», сказал он мне. «Нечего мелочиться». Джонни: Этот караульный допрыгается, выпрут его из полиции. Или грязные слухи о нем поползут, это точно. Бобби: И мы все будем знать, чьих это рук дело. Джонни: Слыхали, он жену кочергой бьет. Хелен: Разве это новость? Тебя вообще в полицию не возьмут, если не бьешь жену кочергой. Бобби: К тому же, про кочергу — это гнусная ложь. (Пауза.) Всего-то и был резиновый шланг. Кейт: (пауза) Ни слова. Ни словечка от него. Хелен: Опять у нее крыша поехала? Эйлин: Да. Хелен: Эй, крыша набекрень! Эйлин: Оставь ее, Хелен. Хелен: (пауза) В жизни им не поймать эту хренову акулу. Они уже битый час там крутятся на хрен. Бартли: А точнее, минуты три. Хелен: Если бы они меня взяли сниматься, эта тварь долго бы не протянула. Один удар — и все свободны. Бартли: Топором Рэя Дарси, видимо. Хелен: Заткнись про топор, ты. Бартли: Акулу-то прибить потруднее будет, чем кошку расчленить? Джонни: И это такое Джоннипатинмайк слышит?
ХЕЛЕН хватает БАРТЛИ за волосы и выкручивает ему голову. ДЖОННИ делает запись в блокноте.
Хелен: Подожди, вот только домой придем, мать твою. Дождешься у меня на хрен… Бартли: Больно, Хелен, больно… Хелен: Еще бы, не больно, мать твою. А ты как думал. Бобби: Хелен, оставь Бартли в покое. Хелен: Пошел ты на хрен, Малыш Бобби Беннетт, ты, хренов поцелуйный кидала. Может с тобой выйдем, потолкуем? Бобби: Что-то не тянет. Хелен: Ну так заткни пасть. Бобби: Согласен, лишь бы не целоваться..
ХЕЛЕН резко отпускает БАРТЛИ.
Джонни: Пустозвон все взял на заметочку. Как минимум, кусок баранины от Пэта Бреннана или Джека Эллери за эту новость мне обеспечен. Хе-хе. Хелен: Баранину ты с переломанной шеей жрать будешь, если разболтаешь свою новость до того, как Джек с Пэтом заплатят, ты, старый хрен. Джонни: Ага, щас. Бартли: (пауза) Посмотрите, какой у того парня носище. (Пауза.) Я говорю, посмотрите, какой у того парня носище. Кейт: Бартли, ты с тех пор больше в ямы не падал? Бартли: Послушайте, мне же было семь лет, когда я провалился в эту поганую яму, когда я упал. И чего каждый год вспоминать? Хелен: Они до сих пор не поймали эту хренову акулу. Это что, так сложно?
ХЕЛЕН кидает яйцом в экран.
Бобби: Хватит уже яйцами в экран швыряться, Хелен. Мало тебе тех пяти, которыми ты запустила в бедную женщину? Хелен: Мало, не то слово. В рожу этой сучке я так и не попала. Ни секунды не стоит на месте. Бобби: Ты испортишь простыню торговца яйцами. Хелен: Его простыня и так всегда заляпанная. Бартли: И откуда же ты знаешь, что его простыня и так всегда заляпанная, Хелен? Хелен: Ну-у… мне дочка Джима Финнегана сказала. Мамаша: (пауза) Что же они бедную акулу никак в покое не оставят? И кому она мешает? Джонни: Что ж это будет за новость, если ее в покое оставить? Тут нужна мертвая акула. Бобби: Ага, мертвая акула или акула без ушей. Джонни: Мертвая акула или акула, целующая зеленозубых девок в Антриме. Бобби: Ты что, по роже захотел — болтаешь тут про зеленозубых девок? Джонни: Ты прервал наш с мамашей спор об акулах. Мамаша: Им бы стоило дать акуле по роже, а потом оставить беднягу в покое. Джонни: Что это ты так акул полюбила? Ведь это же акула папашу съела? Мамаша: Да, папашу съела акула, но Иисус учит, что надо прощать. Джонни: Он не учит, что надо прощать акулам. Бартли: (пауза) Для начала, у акул нет ушей.
Пауза. Они смотрят на него.
Малыш Бобби сказал, акула без ушей. (Пауза.) Для начала, у акул нет ушей. Джонни: Про уши уже проехали, ты, тормоз. Бартли: А про что мы сейчас? Джонни: Про Иисуса, который прощал акул. Бартли: Да, вот так тема для беседы. Хелен: Мне всегда Понтий Пилат нравился больше Иисуса. Иисус вообще самодовольный тип. Бартли: Иисус однажды послал тысячу свиней в море, слыхала о таком? Всех их, бедняг, утопил. А вот в школе всегда пытались это дело замять. Кейт: Не знала, что Иисус кого-то посылал. Хелен: Эй, вы там? Крыша поехала, да? Что, крыша поехала? Кейт: Не поехала у меня крыша. Хелен: Поехала. Мне недавно ваш знакомый камень сказал. Кейт: Что мой камень сказал? Хелен: Ты слышал, Бартли? «Что мой камень сказал»? Джонни: Хелен, конечно, у бедной Кейт крыша поехала, какого дармоеда шестнадцать лет растила и любила, а он решил, чего с ней жить, уж лучше со своим туберкулезом в Голливуд уехать и там помереть.
ЭЙЛИН встает, схватившись за голову, и поворачивается к ДЖОННИ. БОББИ тоже встает.
Эйлин: (ошарашенно) Что? Что? Джонни: Гм, ой.
БОББИ грубо хватает ДЖОННИ и поднимает его.
Бобби: Я тебя предупреждал?! Я тебя предупреждал?! Джонни: А что, они не имеют права знать, что приемыш предал их, уехал — не оглянулся, а теперь умирает? Бобби: Ничего при себе держать не можешь! Джонни: ДЖОННИПАТИНМАЙК не создан для секретов. Бобби: А ну, пошли выйдем. Вот я тебе вмажу, и посмотрим, сможешь ли ты это держать в секрете. Джонни: Мамашу перепугаешь, Малыш Бобби, мамашу перепугаешь … Мамаша: Не перепугаешь, Бобби, давай, вмажь ему как следует. Джонни: Больше ты в моем доме омлета не дождешься, сучка! Мамаша: Я морковный омлет все равно терпеть не могу. Джонни: Как что оригинальное — так тебе не нравится.
БОББИ выволакивает ДЖОННИ на улицу. Его визг постепенно стихает. ЭЙЛИН стоит напротив БАРТЛИ, все еще схватившись за голову.
Эйлин: О чем это Пустозвон тут говорил… Бартли: Отойдите, пожалуйста, а то мне не видно.
ЭЙЛИН подходит к МАМАШЕ.
Хелен: Да на что, на хрен, тут смотреть, одни мокрые парни в каких-то жутких свитерах? Эйлин: Миссис О’Дугал, о чем это ваш Джонни тут говорил? Мамаша: (пауза) Я слышала, у Калеки Билли туберкулез, Эйлин. Эйлин: Не может быть! Мамаша: Или был туберкулез. Ему сказали об этом четыре месяца назад, а еще сказали, что осталось ему только три. Бартли: Значит, он, может, уже месяц, как помер. Простое вычитание. Четыре минус три. Эйлин: Ну, если это Пустозвон болтает, я вам не верю… Мамаша: Если б это Пустозвон болтал, то и хрен бы с ним, да новость-то от Малыша Бобби. В ночь перед отъездом Калека Билли показал ему письмо от МакШерри. Малыш Бобби в жизни бы не взял Калеку Билли, только вот пожалел его. Ведь его Энни от того же умерла? Эйлин: Да, и умерла в мучениях. Калека Билли… дни и ночи я проклинала его за то, что он нам не пишет, а когда ему писать? Хелен: Когда он уже лежал в земле. Да уж, задачка не из легких. Эйлин: Но… но доктор МакШерри, я его пять или шесть раз спрашивала, он говорил, МакШерри, с Билли все хорошо. Мамаша: Наверное, он не хотел тебя огорчать, Эйлин, как и все вокруг. (Пауза.) Мне жаль, Эйлин.
Фильм кончается, ХЕЛЕН с БАРТЛИ встают. ЭЙЛИН сидит и плачет.
Хелен: Слава богу, эта хрень кончилась. Куча дерьма. Бартли: И ни одного телескопа.
Пленка останавливается, остается пустой экран. Зажигается свет, на экране появляется силуэт КАЛЕКИ БИЛЛИ. Его видит только КЕЙТ. Стоит и смотрит на него.
Мамаша: (уезжая в инвалидном кресле) Хелен, так они акулу в конце концов поймали? Хелен: Да это даже не акула была. Так, длинный парень в серой штормовке. Мамаша: Откуда ты знаешь, Хелен? Хелен: Ведь это я его целовала, чтоб меня взяли в следующий фильм, и ему же врезала по яйцам, когда он обещание не сдержал. Мамаша: Весь шум из-за парня в серой штормовке. Ну, не знаю. Хелен: Он теперь по-любому долго акул играть не сможет, так я этому хрену врезала.
ХЕЛЕН с МАМАШЕЙ выходят. БАРТЛИ стоит, уставившись на силуэт БИЛЛИ, он только что его заметил. ЭЙЛИН плачет, все еще спиной к экрану. КЕЙТ стягивает простыню, открывая БИЛЛИ, живого и невредимого.
Хелен: (за кулисами. Кричит.) Ты идешь, говнюк? Бартли: Сейчас иду. Билли: Не хотел беспокоить вас, пока фильм не кончится.
ЭЙЛИН поворачивается и в изумлении видит его. КЕЙТ бросает свой камень и обнимает БИЛЛИ.
Бартли: Привет, Калека Билли. Билли: Привет, Бартли. Бартли: Ты что, только что из Америки? Билли: Ага. Бартли: Ясно. (Пауза.) Ты не привез мне Чупа-Чупс? Билли: Нет, Бартли. Бартли: А ведь обещал же, Билли, мать твою. Билли: Там была только Хубба-Бубба.
БИЛЛИ кидает БАРТЛИ пакетик конфет.
Бартли: Черт, Хубба-Бубба — тоже неплохо. Спасибо, Калека Билли. Кейт: Ты совсем не умер, да, Билли? Билли: Не умер, тетя Кейт. Кейт: Это хорошо. Бартли: Так как все было, Билли? Ты написал письмо от доктора сам, чтобы Малыш Бобби тебя повез, а на самом деле с тобой все в порядке? Билли: Да, Бартли. Бартли: Ну ихитрый же ты для калеки, Билли. Ты идею из «Бигглза на Борнео» взял? Когда Бигглз говорит каннибалу, что у него корь, чтобы он не ел Бигглза? Билли: Нет, Бартли, я сам придумал. Бартли: А как будто из книжки взял. Билли: Я сам придумал, Бартли. Бартли: Выходит, ты еще хитрее, чем я думал, Билли. Ты всех на Инишмаане надул, все думали, ты уехал и загнулся, даже я. Ловко ты это. Эйлин: Не все. Некоторые думали, ты сбежал, сбежал, потому что ты больше видеть не мог тех, кто тебя вырастил, так они тебе опротивели. Билли: В этом нет ни слова правды, тетя Эйлин, и не потому ли я вернулся, что не мог больше выносить разлуки с вами? Я же прошел кинопробы месяц назад, и янки сказали, что роль у меня в кармане. Но я им ответил, не пойдет, и неважно, сколько денег они мне предложат, потому что теперь я знаю, Голливуд — не для меня. Мое место здесь, на Инишмаане, с теми, кто любит меня и кого люблю я.
КЕЙТ целует его.
Бартли: Ирландия не такая уж дыра, раз калеки бросают Голливуд, чтобы сюда приехать. Билли: По правде сказать, Бартли, не так уж и сложно было бросить Голливуд… Такие дерьмовые тексты меня заставляли читать. «Неужели я слышу причитания плакальщиц, хотя я так далеко от бесплодного острова, где мой дом?»
БАРТЛИ смеется.
Билли: «Я ирландец! Века угнетения не сломили мой дух, укрепили мое мужество.» Вот щас достану свою ирландскую дубину! В общем, сплошное дерьмо. А еще заставляли меня петь «Стриженого паренька». Кейт: А наш мальчик мог бы актером стать, что скажешь, Эйлин? Бартли: Смешно сказал, Калека Билли. Давай еще раз. Кейт: Пойду домой, проветрю твою комнату, Билли. Бартли: Э-э, вы камень забыли. Может, вам по пути поболтать захочется? Кейт: Бог с ним, с камнем. Теперь мой Билли вернулся, и мне есть, с кем говорить, правда, Билли? Билли: Правда, тетя.
КЕЙТ выходит.
Билли: Она что, опять за камни принялась? Бартли: Да. Говорит с ними круглые сутки, над ней все смеются, даже я. Билли: Нехорошо смеяться над чужим несчастьем, Бартли. Бартли: (растерянно) Почему? Билли: Не знаю, почему. Просто нехорошо, и все. Бартли: Но это же смешно. Билли: Даже если так. Бартли: Ну-у, я не согласен. Но ты не забыл про Хубба-Буббу, так что спорить не буду. Ты мне потом расскажешь, как здорово в Америке, Калека Билли? Билли: Ладно, Бартли. Бартли: А ты там телескопы видел? Билли: Нет. Бартли: (разочарованно) Ясно. А как там моя тетя Мэри из Бостона, Массачусетс? Ты ее видел? У нее смешная прическа. Билли: Не видел, Бартли. Бартли: Ясно. (Пауза.) Все равно я рад, что ты не умер, Калека Билли.
БАРТЛИ выходит.
Билли: (пауза) Все, что хочет услышать Бартли, это как здорово в Америке.. Эйлин: А что, разве не здорово? Билли: На самом деле, там так же, как в Ирландии. Полно бородатых толстух.
ЭЙЛИН встает, подходит к БИЛЛИ и дает ему подзатыльник.
Билли: Больно! За что?! Эйлин: Я тебе дам бородатых толстух! У тебя что, руки бы отсохли, если б ты письмо домой написал? Не отсохли бы, а ведь ни слова! Ни словечка! Билли: Тетя, я был очень занят. Эйлин: Понятно. Чтобы написать теткам, которые из-за тебя все извелись, ты слишком занят. А чтобы купить Хубба-Буббу какому-то обормоту и показать, какой ты теперь важный, ты не занят. Билли: Да чтобы Хубба-Буббу купить, всего минута нужна. Разве это подходящее сравнение? Эйлин: Не смей бросаться мне тут умными словами. Знаешь, что не прав. Билли: Да ведь «сравнение» — не такое уж умное слово. Эйлин: Смотрите-ка, великий и ужасный янки. Билли: А еще в Америке очень сложная почтовая система. Эйлин: Не придумывай отговорок. Не думай, что я так скоро прощу и все забуду, как она. Она простила, потому что совсем свихнулась, пока тебя не было. Со мной этот номер не пройдет! Билли: Не надо, тетя. Эйлин: (выходит) Нет, надо. Надо.
Длинная пауза. БИЛЛИ стоит, склонив голову. ЭЙЛИН выглядывает на сцену.
Может, ты еще и картофельных оладьев к чаю хочешь?! Билли: Я не против. Эйлин: Ну, знаешь!
Она снова выходит. Пауза. БИЛЛИ смотрит на экран-простыню, снова ее натягивает и стоит, смотрит на нее, слегка ее поглаживая. Справа неслышно входит БОББИ, через мгновение БИЛЛИ его замечает.
Билли: Малыш Бобби, я должен тебе кое-что объяснить. Бобби: Не надо ничего объяснять, Билли. Билли: Но я хочу, Бобби. Послушай, я никогда не думал, что наступит день, когда мне придется объясняться. Я надеялся навсегда исчезнуть в Америке. Я бы так и сделал, если бы был там нужен. Нужен для съемок. Но я им не нужен. Вместо меня они наняли блондина из Форта Лодердейл. Он не калека, но янки сказал: «Лучше нанять нормального парня, чтобы сыграл калеку, чем калеку, который вообще на хрен не умеет играть». Правда, он сказал еще грубее. (Пауза..) Я думал, я неплохо играю. Часами тренировался в гостинице. А все без толку. (Пауза.) И все же я попробовал. Не мог иначе. Мне надо было уехать отсюда, Малыш Бобби, любым способом, как маме с папой, которые тоже хотели отсюда убраться. (Пауза.) Пойти утопиться, вот о чем я думал, чтобы… чтобы не смеялись, не дразнили. Что за жизнь — таскаться по врачам, листать одни и те же книги, и думать, как бы убить еще один день. Еще день — и что в нем хорошего? Одни насмешки и подзатыльники, вроде, как я полоумный какой-то. Деревенский сирота. Деревенский калека, и всё. Да здесь полно калек, таких же, как я, только я снаружи, а они внутри. (Пауза.) А вот ты, Малыш Бобби, не такой, и никогда таким не был. У тебя доброе сердце. Думаю, поэтому тебя было так легко надуть письмом про туберкулез, поэтому я и раскаивался, что надул тебя, поэтому и сейчас раскаиваюсь. Особенно потому, что я поймал тебя на тот, от чего умерла твоя хозяйка. Я просто думал, так выйдет убедительнее. Но я думал, я надеялся, если тебе придется выбирать между тем, чтобы тебя надули и моим самоубийством, то, когда гнев твой пройдет, ты выберешь надувательство. Я не прав, Малыш Бобби? Не прав?
БОББИ подходит к БИЛЛИ, останавливается прямо перед ним и вытягивает из рукава обрезок трубы.
Бобби: Нет.
БОББИ заносит трубу…
Билли: Не надо, Бобби, нет!..
БОББИ бьет Билли обрезком трубы, БИЛЛИ закрывается руками. Затемнение. БИЛЛИ кричит от боли, снова и снова слышны удары трубы.
Сцена девятая
Магазинчик поздним вечером. ДОКТОР осматривает окровавленное лицо БИЛЛИ. КЕЙТ у прилавка. ЭЙЛИН выглядывает за дверь.Эйлин: ДЖОННИПАТИНМАЙК почти всему острову раззвонил, что Билли к нам вернулся. Кейт: Сегодняшний день богат новостями. Эйлин: У него буханка хлеба в руке и две бараньи ноги под мышкой. Кейт: Билли вернулся, Малыша Бобби арестовали, а дочка Джима Финнегана постриглась в монашки. Этого уж никто не ожидал. Эйлин: У монашек, небось, совсем дела плохи, если уж они приняли к себе дочку Джима Финнегана. Кейт: Видно, снизились требования в монастырях. Билли: А почему бы дочке Джима Финнегана и не стать монашкой? А что шлюха она, только слухи. Доктор: Да нет, она и правда шлюха. Билли: Правда? Доктор: Да. Билли: А вы откуда знаете? Доктор: Можешь поверить мне на слово. Эйлин: Ведь он же доктор. Билли: (пауза) Просто мне не нравятся люди, которые сплетничают про других, вот и все. Мне самому от таких досталось. Доктор: Но разве не ты виноват, что о тебе пошли все эти слухи? Разве не ты подделал письма от меня, за что тебе еще предстоит ответить? Билли: Простите, доктор, но у меня разве были другие перспективы? Эйлин: «Перспективы» — вы слышали? Кейт: Они все так умничают, когда вернутся из Америки. Эйлин: Перспективы. Ну, не знаю. Билли: Наверное, доктор не откажется выпить чашку чаю, вы не принесете? Эйлин: Хочешь от нас отделаться? Если так, то скажи прямо. Билли: Да, хочу отделаться и говорю об этом прямо.
ЭЙЛИН смотрит на него несколько секунд, после чего они обе с грустным видом выходят в заднюю комнату.
Доктор: Не стоит так с ними разговаривать, Билли. Билли: А чего они заладили одно и то же. Доктор: Я все понимаю, но они ведь женщины. Билли: Знаю.(Пауза.) Можно, я вас спрошу, доктор. Что вы помните о моих родителях? Что они были за люди? Доктор: А почему ты спрашиваешь? Билли: Когда я был в Америке, я часто думал о них, о том, что бы они стали делать, окажись они там. Они ведь в Америку отправились в ту ночь, когда утонули? Доктор: Говорят, так и было. (Пауза.) Насколько я помню, лучшими из людей назвать их было трудно. Твой отец был законченным пьяницей и постоянно ввязывался в драки. Билли: Я слышал, моя мама была красивой женщиной. Доктор: Да нет, нет, ужасной уродиной. Билли: Правда? Доктор: Она своим видом могла свинью испугать. Но, гм, несмотря на внешность, иногда была довольно милой, хотя изо рта у нее разило так, что на ногах не устоять. Билли: Говорят, отец бил ее, когда она была беременна, поэтому я такой и родился. Доктор: Ты такой родился из-за болезни, Билли. Битье здесь совсем ни при чем. Так что не романтизируй.
БИЛЛИ кашляет, хрипит.
Доктор: Я вижу, хрипы у тебя не прошли. Билли: Нет, хрипы у меня не прошли. Доктор: Хрипам давно пора бы пройти.
Он вынимает стетоскоп и прикладывает к груди БИЛЛИ.
Стало лучше или хуже со времени поездки? Вдохни. Билли: Может, немного похуже.
Доктор: прикладывает стетоскоп к спине БИЛЛИ.
Доктор: Но ведь крови нет, когда ты кашляешь, правда? Билли: Немножко бывает. (Пауза.) Время от времени. Доктор: Выдохни. А как часто это время от времени, Билли? Билли: (пауза) Почти каждый день. (Пауза.) Это туберкулез? Доктор: Нужно сделать анализы. Билли: Но похоже на туберкулез? Доктор: Похоже на туберкулез. Билли: (тихо) Вот так совпадение.
ДЖОННИ тихо входит. Все это время он подслушивал под дверью. Под мышками у него две бараньи ноги, в руках буханка хлеба, которые он держит при себе на протяжении всей сцены.
Джонни: Значит, все-таки туберкулез? Доктор: Слушай, Пустозвон, ты когда-нибудь перестанешь подслушивать под дверью? Джонни: Храни нас Господь, но я уверен, что именно он наслал на Калеку Билли туберкулез за то, что он клялся, что у него туберкулез, когда туберкулеза у него не было, а из-за этого получалось, что новости у Пустозвона недостоверные. Доктор: Господь не насылает на людей туберкулез, Пустозвон. Джонни: Нет, насылает. Доктор: Не насылает, я сказал. Джонни: Но ведь язву египетскую наслал, а это чем хуже? Доктор: Язва и туберкулез — разные вещи, Пустозвон, он и язву египетскую не насылал. Джонни: В Древнем Египте. Доктор: Да не было этого. Джонни: Но что-то же он сделал с этими чертовыми египтянами! Билли: Он убил их первенцев. Джонни: Он убил их первенцев и обрушил им на головы жаб, вот. Я смотрю, мальчик знает Писание. Твои тетки уже слышали, что у тебя туберкулез, Калека Билли? Билли: Нет, не слышали, и ты им ничего не скажешь. Джонни: Да это же моя работа — рассказывать! Билли: Это совсем не твоя работа, и потом, разве тебе мало новостей на сегодня? Можешь оказать мне услугу раз в жизни? Джонни: Раз в жизни, говоришь? (вздыхает) Ладно, не скажу. Билли: Спасибо, Пустозвон. Джонни: ДЖОННИПАТИНМАЙК добрый христианин. Доктор: Я слышал, ты сегодня в кино опять свою мамашу самогоном поил, Пустозвон. Джонни: Понятия не имею, где она его взяла. Она сущий дьявол, честное слово! Доктор: А где сейчас твоя мамаша? Джонни: Дома. (Пауза.) Лежит под лестницей. Доктор: А что она там делает, под лестницей? Джонни: Ничего. Просто так лежит. И, кажется, счастлива. Выпивка у нее есть. Доктор: А как она оказалась под лестницей? Джонни: Свалилась с нее! Как еще можно оказаться под лестницей? Доктор: И ты оставил ее там лежать? Джонни: Я что, нанимался ее поднимать? Доктор: А ты как думал? Джонни: Слушайте, у меня работы хватает и по распространению новостей. У меня есть дела поважнее, чем мамаш подбирать. Видите, какие я раздобыл бараньи ноги и буханку в придачу? День удался.
ДОКТОР молча складывает свою черную сумку, потрясенный; ДЖОННИ восхищается бараниной.
Доктор: Я ухожу, Билли. Пойду домой к Джонни, посмотрю, жива ли еще его мамаша. Ты придешь завтра анализы сдать? Билли: Приду, доктор.
ДОКТОР выходит, не спуская глаз с ДЖОННИ. ДЖОННИ садится рядом с БИЛЛИ.
Джонни: Моя мамаша вовсе не лежит под лестницей. Просто я больше не могу выносить этого хрена занудного. Билли: Ты нехорошо поступил, Джонни. Джонни: А ты прямо, главный эксперт, знаешь, что хорошо, а что нет. Да, Калека Билли? Билли: Наверно, нет. Джонни: И потом, что тут плохого? Делай, что хочешь, и посылай всех на хрен, вот девиз Джонапатинмайкла. Билли: Ты, когда под дверью подслушивал, слышал, что МакШерри говорил о моей маме? Джонни: Кое-что слышал. Билли: Он правду говорил?
ДЖОННИ пожимает плечами.
Билли: Про это из тебя слова не вытянешь, а про гусиную вражду или овечьи дефекты языком метешь — как метлой машешь. Джонни: Кстати о гусиной вражде, слыхал последнюю новость?
БИЛЛИ вздыхает.
Джонни: Мы-то все думали, что Джек Эллери и Пэтти Бреннан готовы поубивать друг друга после гибели кошки и гуся, так можешь себе представить? Какой-то малец видел их сегодня утром на сеновале, целовались взасос. У меня это в голове не укладывается… Чтобы два парня целовались, да еще те, которые друг другу даже не нравятся. Билли: (пауза) Ты сменил тему, Пустозвон. Джонни: Это я мастер — темы менять. А какая была тема? Ах да, твои утопшие родители. Билли: Они правда были такими жуткими, как МакШерри говорит? Джонни: Совсем они не были жуткими. Билли: Нет? Но ведь они бросили меня и решили уплыть.
ЭЙЛИН возвращается с чашкой чая.
Эйлин: Вот чай для доктора. Билли: Доктор ушел. Эйлин: Как, без чая? Билли: Очевидно. Эйлин: Ты опять умничаешь, Билли Клейвен? Джонни: Давайте, я выпью докторский чай чтобы сохранить мир в семье.
Дает ему чай.
Джоннипатинмайк готов на любые жертвы, лишь бы помочь людям. А печенья у вас нет? Билли: Ты снова меняешь тему? Джонни: Не меняю. Я хочу печенья. Эйлин: У нас нет печенья. Джонни: Готов поспорить, у вас навалом печенья. А что вон там на полках, за банками с горошком? Эйлин: Там тоже горошек. Джонни: Вы заказываете слишком много горошка. А как человек может пить чай с горошком? Если он нормальный, конечно, а не придурок. (Поправляет баранью ногу под мышкой.) Вы же не можете сказать, что Джоннипатинмайк придурок. Ну уж нет. Билли: Джоннипатинмайк. Так про моих родителей. Про их плавание. Эйлин: Это новость столетней давности, Билли. Забудь про это… Джонни: Если парень хочет услышать, пусть слушает. Ведь он теперь совсем большой и много путешествовал, так почему бы ему не послушать? Эйлин: Ты ведь не расскажешь ему?
ДЖОННИ смотрит на нее несколько секунд.
Джонни: Той ночью я встретил их на берегу. Смотрели они в темноту, слушали рокот волн, и ничего такого я бы и не подумал, если бы не увидел вдруг, что к рукам у них привязан мешок с камнями, и садятся они с ним в лодку. Такой большой холщовый мешок, вот как один из этих. Отдали они мне тебя, а сами начали грести и поплыли на глубину. Билли: Значит, они все-таки с собой покончили из-за меня? Джонни: Да, покончили, но не поэтому. Ты думаешь, чтобы избавиться от тебя? Билли: А почему же еще? Джонни: Сказать ему?
ЭЙЛИН кивает.
Джонни: За неделю до этого они узнали, что ты умрешь, если не отправить тебя в окружную больницу и не начать лечение. Но лечение стоило сотню фунтов, а у них таких денег в помине не было. Так вот, это страховка, которую выплатили после их смерти, спасла тебе жизнь. И представляешь, именно в тот день, когда я встретил их на берегу, они завели страховой полис. Билли: (пауза) Значит, они покончили с собой ради меня? Джонни: Страховку выплатили через неделю, и тебя еще до конца месяца выписали. Билли: Значит, они все же любили меня несмотря ни на что. Эйлин: Они любили благодаря всему, Билли. Джонни: Ну как тебе новость? Билли: Отличная новость. Мне сегодня очень нужна была хорошая новость. Спасибо тебе, Пустозвон.
Они пожимают друг другу руки, и БИЛЛИ садится.
Джонни: Не за что, Калека Билли. Билли: Билли. Джонни: Билли. (Пауза.) Ладно, я пошел домой к мамаше. Надеюсь, она откинула копыта, когда доктор пришел, и у нас будет сегодня еще одна хорошая новость. (Пауза.) Скажите, хозяйка, вы можете чем-нибудь заплатить ДЖОННИПАТИНМАЙКу за новости, только не горошком? Эйлин: Есть Чупа-Чупсы. Джонни: (разглядывает пакетик) А что такое Чупа-Чупсы? Эйлин: Это Чупсы, которые чупают. Джонни: (пауза. Немного подумав) Это я не буду.
ДЖОННИ выходит. Долгая пауза.
Билли: Надо было раньше мне все рассказать. Эйлин: Я не знала, как ты отнесешься к этой новости, Билли. Билли: И все же надо было рассказать. Легче вынести правду, чем страх перед тем, какой она может быть. Эйлин: Прости меня, Билли.
Пауза. БИЛЛИ позволяет ей слегка себя обнять.
Билли: Прости, что я сказал «очевидно». Эйлин: То-то же.
Она похлопывает его по щеке. Входит ХЕЛЕН.
Привет, Хелен. Что тебе? Хелен: Ничего. Просто пришла посмотреть на раны Калеки Билли. Говорят, они глубокие. Билли: Привет, Хелен. Хелен: Ты как идиот хренов во всех этих повязках, Калека Билли. Билли: Наверное, да. Э-э… тетя там чайник не кипит? Эйлин: Что? Да нет. А-а. (Цыкает) Да-да.
ЭЙЛИН выходит в заднюю комнату, ХЕЛЕН оттягивает бинты, чтобы заглянуть под них.
Билли: Хелен, мне же больно. Хелен: Ты прям как девчонка, на хрен, Калека Билли. Ну, как там в Америке? Билли: Да нормально. Хелен: Ты видел там таких же красивых, как я? Билли: Ни одной. Хелен: А почти таких же красивых? Билли: Ни одной. Хелен: А в сто раз хуже, чем я? Билли: Ну, может быть, пару раз и видел.
ХЕЛЕН больно тычет его в лицо.
Билли: (кричит от боли) А-а! Я хотел сказать, ни одной. Хелен: Думай, что говоришь, Калека Билли. Билли: Почему ты такая жестокая, Хелен? Хелен: Мне приходится быть жестокой, и вообще, не хочу, чтобы меня использовали, поэтому мне приходится быть жестокой. Билли: На тебя, небось, лет с семи никто не покушался, Хелен. Хелен: Скорее уж с шести. В шесть я врезала по яйцам священнику. Билли: Может быть, тебе немножко поубавить жестокости и стать просто милой девушкой? Хелен: Ага, конечно. Да я скорее себе спицу гнутую в задницу вставлю. (Пауза.) Меня только что уволил торговец яйцами. Билли: А почему он тебя уволил, Хелен? Хелен: Ума не приложу, почему. Может быть, дело в том, что мне не достает пунктуальности. Или в том, что я перебила все яйца. Или в том, что я могу врезать ему, когда мне хочется. Правда, ни одна из этих причин не может считаться уважительной. Билли: Конечно, нет. Хелен: Или, может, дело в том, что я плюнула в жену торговца яйцами, но и эта причина не уважительная. Билли: Зачем ты плюнула в нее, Хелен? Хелен: Затем, что она этого заслуживает. (Пауза.) Кстати, я еще не врезала тебе за то, что ты занял место в Голливуде, которое по праву мое. Ведь мне пришлось перецеловать четверых режиссеров на Инишморе, чтобы обеспечить себе место, которое ты занял без единого поцелуя. Билли: Но тогда на Инишморе был только один режиссер, Хелен. Человек по имени Флаэрти. А тебя я возле него вообще не видел. Хелен: Тогда кого же я целовала? Билли: Я думаю, местных конюхов, которые научились подделывать американский акцент. Хелен: Вот ублюдки! А почему ты меня не предупредил? Билли: Я собирался, но по-моему, тебе это нравилось. Хелен: Целоваться с конюхами бывает приятно, это правда. Я даже, может быть, прошлась бы с конюхом разок-другой, если бы только от них не воняло свинячьим дерьмом. Билли: А ты сейчас с кем-нибудь гуляешь? Хелен: Нет. Билли: (пауза) Знаешь, а меня еще никто не целовал. Хелен: Конечно, никто не целовал. Потому что ты калека дурацкий. Билли: (пауза) Странно, но когда я был в Америке, я думал о том, по чему бы стал скучать, если бы остался там навсегда. Я думал, стал бы я скучать по нашим местам? По каменным стенам, улицам в зелени и морю? Нет, не стал бы. Стал бы скучать по нашей еде? По горошку, картошке, горошку, картошке и горошку? Нет, не стал бы. Стал бы скучать по людям? Хелен: Эта твоя речь надолго? Билли: Я почти закончил. (Пауза.) На чем я остановился? Ты меня сбила… Хелен: «Стал бы скучать по людям». Билли: Стал бы скучать по людям? Ну, немножко стал бы, по теткам. По Малышу Бобби с его обрезком свинцовой трубой, по Джоннипатинмайку с его идиотскими новостям я бы скучать не стал. И по тем парням, что смеялись надо мной в школе, и девчонкам, что ревели, стоило мне с ними заговорить, тоже. Я думал про все это, и получалось, что если Инишмаан завтра поглотит морская пучина, то я ни по ком особенно горевать не стану. Кроме тебя, Хелен. Хелен: (пауза) Станешь горевать по коровам, на которых любишь смотреть. Билли: Эта история с коровами раздута сверх всякой меры. То, к чему я веду, Хелен, это… Хелен: А ты к чему-то ведешь, Калека Билли? Билли: Да, а ты все время меня перебиваешь. Хелен: Ну давай, веди. Билли: Я веду вот к чему… В жизни каждого парня наступает момент, когда он должен взять судьбу в свои руки и попытаться что-то сделать, и даже если он знает, что у него один шанс на миллион, он все же должен его использовать, иначе для чего вообще тогда жить? Так вот я и спрашиваю, Хелен, может быть, когда-нибудь, ну, я не знаю, когда у тебя будет время, или может быть… я понимаю, что я, конечно, не красавец, но вдруг ты захочешь как-нибудь вечером прогуляться со мной. Ну, может, через неделю, или две, или еще когда-нибудь? Хелен: (пауза) Я не понимаю, чего ради мне гулять с калекой? И потом, какая же это будет прогулка, это будет ковыляние, потому что нормально ходить ты не можешь. Мне придется дожидаться тебя через каждые пять ярдов. И чего ради нам с тобой идти ковылять? Билли: За компанию. Хелен: За компанию? Билли: И еще… Хелен: И что еще? Билли: И ещё для того, что делают влюбленные.
ХЕЛЕН смотрит на него с минуту, потом начинает тихо смеяться, давится смехом, встает и идет к двери. Возле двери она останавливается, оглядывается на БИЛЛИ и со смехом выходит. БИЛЛИ молча смотрит в пол, КЕЙТ тихо выходит из задней комнаты.
Кейт: Она все равно не очень хорошая девушка, Билли. Билли: Ты подслушивала, тетя Кейт? Кейт: Ничего я не подслушивала, ну, хорошо, немножко подслушивала. (Пауза.) Подожди, пока появится какая-нибудь хорошая девушка, Билли. Девушка, которой будет все равно, как ты выглядишь. Которая увидит, какое у тебя сердце. Билли: И сколько мне ждать, пока появится такая девушка? Кейт: Совсем недолго. Ну, может год или два. Или, в крайнем случае, пять. Билли: Пять лет…
БИЛЛИ кивает, поднимается, негромко хрипит и выходит в заднюю комнату. КЕЙТ начинает прибираться в магазине. ЭЙЛИН входит и помогает ей. Где-то в отдалении слышен кашель БИЛЛИ.
Эйлин: А что это Калека Билли такой мрачный? Кейт: Билли предложил Чуме Хелен прогуляться с ним, а она сказала, что скорее пойдет с обезьяной с проломленным черепом. Эйлин: Вряд ли Чума Хелен так красочно выразилась. Кейт: Да, тут я немного приукрасила. Эйлин: Я вот что думаю. (Пауза.) Надо бы Калеке Билли кого-нибудь попроще, чем Хелен. Кейт: Да, надо бы ему кого-нибудь попроще, чем Хелен. Эйлин: Ему бы начать с какой-нибудь тупой уродины, а потом двигаться дальше. Кейт: Билли надо бы отправиться в Антрим. Это пойдет ему на пользу. (Пауза.) Хотя может быть, ему и не понравятся тупые уродины. Эйлин: Да на Билли не угодишь. Кейт: Да уж. Эйлин: (пауза) Ты не слышала, что Джоннипатинмайк рассказывал Билли историю про то, как его родители привязали к себе мешок с камнями и утопились, чтобы его страховка спасла. Кейт: Джонни умеет наплести. А ведь это наш Билли был в мешке с камнями, и лежать бы ему сейчас на дне морском, если бы Пустозвон не бросился в воду и не спас его. А потом стащил у мамаши сотню фунтов, чтобы заплатить за лечение. Эйлин: Когда-нибудь надо рассказать Билли правду, Кейт. Кейт: Конечно, вот только эта история расстроит Калеку Билли и вообще. Эйлин: Думаешь? Да тысячу раз еще успеем рассказать. Кейт: Да, успеем.
Они заканчивают уборку перед закрытием, ЭЙЛИН запирает дверь, КЕЙТ уменьшает свет масляной лампы.
Это первая ночь за много месяцев, когда я смогу спокойно заснуть, Эйлин. Эйлин: Да, я знаю. Ты покончила со своими каменными заскоками? Кейт: Да, покончила. Они бывают только, когда я волнуюсь и знаешь, хоть я и умею это скрывать, я ужасно волнуюсь, когда Билли нет с нами. Эйлин: Я тоже ужасно волнуюсь, когда его нет с нами, но я же не впутываю сюда камни. Кейт: Давай забудем про камни. Теперь Билли снова с нами. Эйлин: Да, теперь он снова с нами. Навсегда. Кейт: Навсегда.
Они улыбаются и, держась за руки, выходят в заднюю комнату. После паузы появляется БИЛЛИ. Он ковыляет к масляной лампе, делает огонь ярче, видны его покрасневшие глаза, он всхлипывает. Он снимает мешок со стены и складывает туда банки с горошком, пока мешок не становится тяжелым, затем привязывает мешок к руке. Он на мгновение застывает на месте, потом медленно ковыляет к двери. Раздается стук. БИЛЛИ вытирает слезы, прячет мешок за спину и открывает дверь. ХЕЛЕН просовывает голову внутрь.
Хелен: (яростно) Ладно, я согласна, я с тобой прогуляюсь, но только там, где ни один хрен нас не увидит, и когда будет темно. И не вздумай меня лапать, я не хочу, чтобы пострадала моя хренова репутация. Билли: А-а… Хорошо, Хелен. Хелен: Ладно, можешь лапать, только не часто. Билли: Завтра подойдет? Хелен: Завтра ни хрена не подойдет. Завтра же у Бартли день рождения. Билли: Правда? А что ты ему подаришь? Хелен: Я подарю… черт, сама не знаю, почему я это сделала, он теперь точно не заткнется, на хрен, или по крайней мере, не заткнется, пока я ему, на хрен, по морде не врежу, да и тогда, небось, не заткнется, но я купила этому засранцу телескоп. Билли: Какая ты молодец, Хелен. Хелен: Наверное, я к старости становлюсь мягче. Билли: Я тоже так думаю. Хелен: Правда? Билли: Да. Хелен: (лукаво) Правда, Билли? Билли: Да. Хелен: Ага. А как тебе такая мягкость?
ХЕЛЕН тычет БИЛЛИ в повязку на лице, тот кричит от боли.
Билли: А-а! Больно же! Хелен: То-то. Увидимся послезавтра на нашей хрéновой прогулке. Билли: Ладно.
ХЕЛЕН быстро целует БИЛЛИ, подмигивает ему и закрывает за собой дверь. БИЛЛИ некоторое время стоит потрясенный, затем вспоминает про мешок, привязанный к руке. Пауза. Он развязывает веревку, расставляет банки по местам и вешает мешок на стену, гладит его. С улыбкой ковыляет в заднюю комнату, но по пути останавливается и сильно кашляет, прижимая руку ко рту. Когда кашель прекращается, он отнимает руку. Она в крови. БИЛЛИ перестает улыбаться, приглушает свет масляной лампы и выходит в заднюю комнату. Затемнение.
Конец
Последние комментарии
1 минута 59 секунд назад
38 минут 29 секунд назад
39 минут 33 секунд назад
42 минут 26 секунд назад
17 часов 10 минут назад
18 часов 4 минут назад