Маккой X. Целуй — и прощай! Кокс Дж. X. Безутешная вдова. Пайк P. Л. Побег из Синг-Синга [Хорас Маккой] (fb2) читать онлайн

Маккой X. Целуй — и прощай! Кокс Дж. X. Безутешная вдова. Пайк P. Л. Побег из Синг-Синга

Хорас Маккой Целуй — и прощай! (пер. с англ. Ю. Погорелко)

Часть 1

Глава 1

Когда ты просыпаешься утром, которого ждал всю свою жизнь, то все происходит почти мгновенно. Никакой полудремы, никакой раскачки и никаких там выкрутасов типа «душа медленно возвращается в свое тело из объятий Морфея» и прочей дребедени. Просто открыл глаза — и ты уже проснулся, как будто и не было никакого сна. Вот так со мной и случилось. Ведь в то утро и должно было все произойти.

Я буквально дрожал от накопившегося возбуждения и желания, чтобы все уже осталось позади, хотя лучше было поберечь свои нервы для решающей минуты, — в ближайшие час-полтора ничего не произойдет, ну, разве что в половине шестого. А сейчас было еще около четырех, правда, темно и почти ничего толком не видно, но я точно чувствовал, что еще только несколько минут пятого. Слишком мало света проникало в помещение через единственное окно, и, казалось, пробиваясь через изливавшееся наружу зловоние, он попадал туда изрядно потрепанным. Ведь в тюремном бараке спали семьдесят два немытых мужика, прикованных к своим койкам. А когда запах семидесяти двух давно не мытых тел сливался воедино, получалось нечто непостижимое для среднего ума.

Но даже это не могло запугать наше раннее утро. Неукротимое и упорное, оно всегда возвращалось и его крохотная частичка перепадала и мне. Я уже не спал, предвкушая встречу, жадно вдыхая свою долю утренней свежести, и в моей памяти оживали картины прошлой жизни: птицы состязались в пении как средневековые рыцари на турнире, кукарекали петухи, мычали коровы. «Не-е-т сена, не-е-е-т молока» — так моя бабушка переводила мне их язык, и дед вполне разделял эту точку зрения. Он вообще знал массу ненужных и бесполезных вещей, например, мог перечислить по именам всех любовниц Адриана, назвать истинную причину (замалчиваемую историками), подвигнувшую короля Ричарда предпринять третий крестовый поход, или неделю, когда спариваются северные олени, а также часы приливов в Новой Скотии.

Похоже, ему было известно все, кроме того, как вести хозяйство на ферме, и потому он предпочитал полеживать на пуховой перине в боковушке, где Лонгстрит однажды провел целую ночь, укутавшись лоскутным одеялом, под которым я часто прятался от старого Джона Брауна из Осаватоми, давно покойного, беспокойный дух которого похищал непослушных детей. Я лежал и прислушивался к утренним звукам, прятался от старого Джона (или от кого-то еще, трудно сказать), испытывая все детские страхи (которые не так разрушительны, как у взрослых) и ждал, когда наступит день…

Полумрак начинал рассеиваться, люди начинали просыпаться, позвякивая цепями, но чтобы понять, что все пришло в движение, эти звуки были излишни, это можно было ощутить по нараставшему зловонию; нечто подобное происходит, когда чистят лук. Обитатели барака закашлялись, заворчали, отхаркиваясь и отплевываясь. На соседней койке потянулся Бадлонг, тощий, плюгавый педераст, и повернулся ко мне.

— Ты еще раз приснился мне этой ночью, милашка.

«И последний, проклятый содомист», — подумал я про себя, но вслух поинтересовался.

— Такой же сладкий, как и прежде?

— Слаще…

— Ты великолепен. Я от тебя просто без ума, — у меня поднялось настроение от мысли, что сегодня днем я его наконец прикончу, как только доберусь до оружия, которое должна была припрятать Холидей.

Оставалось только надеяться, что оно уже там, где ему и надлежит быть, и Кобетт не подведет. Он был служащим на ферме, а по воскресеньям подрабатывал охранником в комнате для посетителей. Этот старик всю жизнь охранял заключенных, теперь эта работенка ему была уже не по силам и ему подыскали эту синекуру. Холидей завоевала его расположение с первого же посещения, и он не так строго соблюдал тюремные правила, а под конец и вовсе согласился помочь нам бежать.

Холидей должна была встретиться с ним вчера и передать оружие, которое следовало спрятать в ирригационной канаве на краю дынного поля, где мы работали. Это место будет отмечено булыжником, размером с человеческую голову, к тому же помеченным белой краской и лежащим на той стороне канавы, где он привлечет меньше всего внимания. Все это был должен сделать Кобетт, оставалось только надеяться, что у него все получилось. И как только я доберусь до него, сразу же прикончу эту скотину Бадлонга, уж будьте уверены…

Неожиданно дверь распахнулась, и в полумраке дверного проема появился силуэт сержанта — ни глаз, ни рта, ни носа, просто огромный сгусток мерзкой плоти с винчестером в руках. Каждое утро в одной и той же позе он появлялся в дверях и орал одни и те же слова и то, что раздавалось в ответ, тоже разнообразием не блистало. Я никогда не участвовал в этих перепалках, мне довольно было того, что дверь наконец открылась, и наконец-то отомкнут цепи на моих лодыжках, и утренняя свежесть ворвется в наш барак, как дети в гостиную рождественским утром…

По дороге в халупу, служившую нам столовой, я постарался держаться поближе к Токо. Он собирался бежать со мной и нужно было проверить, удалось ли ему хоть немного поспать этой ночью. Скорее всего нет. Меньше всего мне хотелось бы иметь такого компаньона в сегодняшнем деле. Слабоумием он не страдал, и его воображения как раз хватило, чтобы всю ночь трястись от страха. Токо был еще совсем зеленый, это был его первый побег, и одному Господу известно, как он себя поведет, случись что-то непредвиденное. Но выбирать не приходилось. Холидей хотела вытащить его из этой дыры, а меня выбрали из-за моего опыта и хладнокровия. Все сложилось как нельзя лучше — ведь денег, а соответственно и друзей, у меня не было. В услугах других людей я никогда не нуждался.

Бежать отсюда, да еще вместе с Токо, было делом рискованным, но других вариантов не предвиделось. Я чертовски благодарен своему интеллекту, который поддерживал меня в этой грязной дыре с подобной падалью, не давая сойти с ума, когда месяц за месяцем приходили вести об успехах таких бездарей, как Флойд и Кэрпис, Нельсон и Дилинджер, которые богатели, потроша банковские сейфы. Жопы чертовы, без единой искры Божьей, из тех, что и от дождя-то укрыться не догадаются. Хорошо, что мне представился такой шанс, хоть и очень рискованный. Господи, вот только вырвусь на волю…

Токо оказался так далеко позади, что не привлекая внимания до него мне добраться бы не удалось… За завтраком я пару раз поймал на себе его взгляд и ободряюще улыбнулся, давая понять, что все нормально и нет повода беспокоиться. Он подмигнул в ответ, и оставалось только надеяться, что Токо понял меня правильно…

Когда мы выбрались из столовой, уже совсем рассвело. Солнце еще не поднялось из-за гор, но уже показались его игривые лучи, разогнавшие последние воспоминания о прошедшей ночи. Харрис подал отрывистый, резкий сигнал своим свистком, и заключенные затрусили в ватерклозет. Тринадцать мест, кто первым пришел, тот первым и облегчился, а если попал во вторую очередь, то приходилось поторапливаться, ведь на всю процедуру отводилось не более пяти минут. Наблюдая давку в дверях, можно было поверить рассказам стариков, как такая вот возня приводила к кровавым потасовкам или забавным происшествиям. Ведь, в конце концов, пяток минут не так и много для подобной процедуры, если только твои естественные надобности не находятся каким-то непостижимым образом полностью под твоим контролем.

Я закурил, поискал газами Токо, и наконец заметил, как он приближается ко мне. Возможно, ему казалось, небрежной походкой, но это было слишком далеко от истины. На его лице застыла напряженная маска, всем своим видом Токо показывал, что у него есть что скрывать. И это в такое утро, когда все может решиться! Нет, он запросто мог все провалить. И без того риск был достаточно велик.

— Ну, ну, расслабься, — процедил я как можно спокойнее. — Не дергайся. Никому ничего не известно, кроме тебя, меня и Кобетта. Постарайся это запомнить.

— А Кобетт? — тут же выпалил он. — Можем мы на него положиться?

— Самое время подумать об этом.

— Мне нужно, нужно отсюда выбраться, — в отчаянии повторял Токо.

— Успокойся, и выберешься, — заверил я его. — Только успокойся.

— Думаешь, мы где-то допустили прокол?

— Если оружие лежит там, где условились, то нет.

— Ну доберемся мы до него, думаешь дальше все пойдет как по маслу?

— В наших интересах, чтобы все так и было.

— А нельзя ли обойтись без стрельбы?

«Как я смог бы тогда убить Бадлонга?» — подумал я про себя, но не стал его озадачивать подобной проблемой и снова повторил:

— Успокойся. Наступил еще один день. Такой же, как вчера. Не надо всем рассказывать о наших планах.

Он облизнул пересохшие губы, оглянулся и тяжело вздохнул.

— Черт тебя дери! Меня втравили в это дело как раз для того, чтобы все прошло как надо. Потому-то Холидей и привлекла меня, разве не так?

— Ну, в общем…

— Тогда успокойся.

Похоже, мои доводы на него не подействовали.

— Разве ты не пойдешь в сортир?

— Расслабься, я знаю, что делаю. Уже иду… — я сунул ему дымящийся окурок в протянутую руку и направился в ватерклозет.

Один из охранников, Байерс, стоял у двери. Из-под фуфайки сильно выпирало брюхо, а грудь дешевого пиджака лоснилась от того, что он постоянно прижимал к ней винчестер. Пока я приближался, на его лице появилась презрительная ухмылка.

— Так ты, сукин сын, ждешь пока все заведение не будет полностью в твоем распоряжении?

— Плохо себя чувствую. Живот подвело. Такие вещи случаются неожиданно, — с этими словами я отпихнул выходящего. Внутри еще пыхтело и гримасничало человек семь-восемь, пытаясь опередить свисток, который должен был прозвучать вот-вот.

Я прошел до самого конца, к свободному месту и облегчился, а потом придал своей физиономии скорбное выражение. Один за одним мои соседи покидали помещение. Как только последний из них оказался у двери, Харрис дал два коротких свистка.

Байерс тут же заглянул внутрь.

— Пошевеливайся, — заорал он на меня.

Я беспомощно развел руками. Охранник направился ко мне. Наступали его любимые минуты. Я-то знал, что меня ожидает, но это было составной частью моего побега.

— Ты слышал? — проревел он. — Убирайся отсюда!

— Я болен, — тут мое лицо исказила страдальческая гримаса, — я чертовски болен, все кишки наружу выворачивает…

Он наотмашь врезал мне по лицу.

— Пожалуйста, мистер Байерс. Я болен…

Тот снова ударил меня и буквально сбил со стульчака.

— В строй! — снова зарычал он.

— Да, сэр, да, хозяин, — я поднялся с пола и, на ходу натягивая штаны, чувствовал, как он тычет мне в спину своим винчестером.

«Да, все-таки придется немного пострелять», — подумал я.

Мне как раз удалось пристроиться вслед за Токо, когда Харрис повел колонну на дынные грядки. На пятьдесят заключенных приходилось шесть человек охраны на лошадях. Проселок, по которому мы вышагивали, вел к ирригационной канаве, через которую был переброшен мостик, и затем к северу в направлении гор. Участок, где нам приходилось работать, был всего в полумиле от наших бараков. Это расстояние, такое незаметное утром, к вечеру становилось почти непреодолимым. В то утро я тащился по этому бесконечному проселку, как хотелось надеяться — в последний раз.

Короткие ветви моих любимых эвкалиптов помахали мне на прощание, пока я маршировал мимо. Приятно было сознавать, что все это больше не повторится. Ну что же, прощайте и пожелайте мне удачи. Но погодите выпускать детей на улицу, возможно, предстоит небольшая перестрелка, а я не хочу никому вреда…

Колонна вышла на открытое место, поле люцерны, где мы работали раньше. Солнце уже поднялось над горизонтом. Яркое, медно-красное светило, по крайней мере, честно показывало, что не собирается расцвечивать мир радугой красок, а еще немного — и его раскаленный добела диск будет жечь, жечь и жечь, обращая все в пыль и пепел. Еще только половина шестого утра, а на шестьдесят седьмом шоссе уже довольно оживленное движение. В эти утренние часы весь шум автострады, будто усиленный стетоскопом, доносился так отчетливо, что можно было различить гул каждого мотора в «отдельности, Люди спешили попасть к месту назначения, прежде чем солнце превратит долину в паровозную топку.

Харрис начал отставать, и это значило, что мы приближаемся к мостику через канаву. Он всегда переходил его последним, строго соблюдая это правило.

На мосту я толкнул Токо локтем.

— Гляди в оба и постарайся заметить камень, — шепнул я ему.

Он ничего не ответил. Покосившись, я заметил, как задергалась его верхняя губа.

— Не дрейфь, скоро пройдет автобус и тогда…

Эта часть нашего плана, впрочем, как и все остальное, была моей идеей. Часов нам не полагалось, а ориентироваться по времени надо было довольно точно, и я предложил Холидей, чтобы сигналом к началу послужил гудок автобуса „Грейхаунд“. Здесь было довольно много опасных поворотов, и водитель часто подавал предупредительные сигналы. Автобус проходил примерно в семь пятнадцать, и его дизель ревел на подъеме как голос Сэтчмо, а потом на крутом вираже он давал два оглушительных гудка. Через несколько минут он подходил к другому повороту и снова сигналил. Вот тут и должно было все произойти.

Холидей и Джинкс будут ждать нас на лесном проселке в полумиле от автострады в зарослях эвкалипта. К тому времени мы с Токо уже должны будем заполучить оружие и по сигналу автобуса рвануть по направлению к зарослям — это ярдов сто по открытой местности. В лесу мы будем в безопасности, охрана на лошадях сквозь чащу продраться не сможет.

Наконец мы миновали мостик и повернули на север. Я посмотрел в канаву, надеясь заметить булыжник, испачканный белой краской. Токо был как раз между мной и канавой, он смотрел вперед. Нас разделяло не больше метра, но я не мог ничего сказать ему без риска быть услышанным, а это было опасно: эти ублюдки могли продать кого угодно за ложку сахара, да и я был слишком занят поисками булыжника, чтобы терять время на уговоры. Мы уже приближались к дынным грядкам, там нас разобьют и мы приступим к работе. Но мне было очень важно заметить, где лежит камень. Если его нет, то все отменяется. О, Господи, я больше не смогу вынести такого томительного ожидания, снова иметь дело с этим старым, дряхлым ублюдком Кобеттом, и без денег. В том-то все и дело. Деньги… Ты получаешь все, за что заплатишь — будь то носовой платок или охранник. Деньги — это ключ к успеху Нельсона и всех этих бездарей. Господи, будут ли у меня когда-нибудь деньги? Вытащи меня отсюда, а уж до денег я сам доберусь…

— Стой! — заорал Харрис.

Колонна остановилась.

— Первая восьмерка с Бертоном!

Охранник Бертон отсчитал восемь человек и повел их через поле.

— Вперед — марш! — заревел Харрис на остальных.

Колонна снова пришла в движение, тут я снова глянул на Токо: несмотря на загар, он был бледен как мел. Это начинало беспокоить меня все больше. Господи, неужели у него не хватило мозгов поискать глазами этот проклятый булыжник? Если его нет, то все отменяется и надо будет снова дожидаться удобного момента. Я подмигнул ему, отвернулся и оцепенел. Камень был на месте.

Помеченный белой краской, он лежал в канаве — просто камень размером с детскую голову. Мое сердце ликовало от радости. Булыжник находился футах в двадцати от передвижной уборной, которая повсюду следовала за нами. Холидей спрятала оружие так близко от нее, как только могла. Чертовски ушлая девица, эта Холидей. Да и Кобетту палец в рот не клади. Она действительно ему надолго запомнится. Тут я снова посмотрел на Токо. Тот явно ничего не заметил.

— Стой! — снова взревел Харрис — следующие десять с Байерсом!

Подъехал на лошади Байерс и отсчитал десятерых. И мы потянулись за ним через поле.

— Вперед — марш! — заорал Харрис на оставшихся, и колонна прошагала мимо нас.

Мы с Токо направились к месту работы, стараясь не наступить на дынные плети. Эти грядки, как и остальные места нашей работы, сдавались в аренду свободному подрядчику, который был особенно щепетилен по поводу сохранности своих посадок. Боже упаси раздавить или повредить дыню или само растение» это считалось очень серьезным проступком. Самое удивительное, что охрана разъезжала по бахче верхом, но жалоб по этому поводу от него не поступало.

— Я его не видел, — прошептал Токо.

— А ты смотрел?

— Конечно. А чем, ты думаешь, я занимался?

— Не переживай…

— Я должен был его заметить, должен… — неуверенно протянул он.

— Да видел я его, видел.

— Точно?

— Расслабься…

— Я все больше беспокоюсь…

«Твои страхи еще не закончились», — подумалось мне тогда…

Глава 2

Та часть поля, где мы работали, была на полпути между зарослями эвкалипта и ирригационной канавой. Мы собирали созревшие дыни, складывали их небольшими кучками, которые позже подберут грузовики, и постепенно продвигались к зарослям эвкалипта. Байерс привязал лошадь к молодому деревцу, а сам пристроился в его тени с трубкой в зубах, как капитан, наблюдавший за действиями своей команды. Вот только в руках он держал винчестер.

Мы с Токо работали в некотором отдалении от основной группы. Это было хорошим знаком. Теперь мне не нужно было выполнять норму.

— Пожалуй, нам надо спешить, не так ли? — заволновался Токо.

— У нас еще масса времени, — снова успокоил я его. Теперь моя уверенность в успехе была непоколебима, я просто чувствовал запах удачи.

— Все-таки уже поздновато…

— В это время года трудно определить время по солнцу. Оно слишком быстро поднимается над горизонтом, еще только семь часов…

Я сложил еще одну горку из дынь и опять посмотрел на солнце. Часов в семь утра солнце еще только встает над горизонтом, а здесь оно уже сияло высоко в небе.

— Ну, я пойду, — наконец объявил я Токо. — И ради Бога не психуй. Ты понял?

— Я совершенно спокоен, — выдавил он.

— Ну, таким и оставайся, — подбодрил я его и обратился к Байерсу. — Мне надо в сортир!

Тот завопил, предупреждая охранника соседней группы, что ему надо отлучиться на некоторое время, и только после этого подошел ко мне.

— Какого черта?

— Снова живот схватило, — пожаловался я.

— Ему нельзя работать, — подыграл мне Токо. — Он же болен…

— Для него надо готовить отдельно? — ухмыльнулся Байерс.

— Ему же плохо, — снова заканючил Токо.

— Наверное, съел чего-нибудь, — подтвердил я.

— Черт с тобой, двигай вперед… — указал винчестером направление охранник.

Я пошел поперек поля к передвижной уборной, стараясь не наступить на посадки, ведь Байерс следил за каждым моим шагом.

— Прошу меня простить за причиненное беспокойство, ваше высочество, — бросил я, не оборачиваясь.

— Думаешь, провел меня? Да нет у тебя никакого поноса. Дело-то совсем не в этом. Черт меня подери, если я ошибаюсь. У тебя просто запор, — тут он снова пнул меня и чуть не сбил с ног.

— Жаль, что вы себя так ведете, ваше превосходительство.

— В этом все и дело. У тебя запор и тебе надо облегчиться, — снова последовал удар и я оказался на земле, прямо у входа в уборную.

— И поживее, — напутствовал он меня.

— Да, сэр, да мистер Байерс, — ответил я уже из-за холстины, заменявшей дверь, быстро спустил штаны и уселся на стульчак, наблюдая за охранником через щелку. Он остановился в пятнадцати-двадцати футах от вагончика, и я понял: сейчас или никогда. Быстро застегнуться, подползти к выходу и выглянуть из-за занавески — было делом одной минуты. Ничего подозрительного я не заметил и сполз на землю. Некоторое время мне пришлось пролежать не шевелясь и опустив голову вниз. Я почувствовал густой запах еще влажной от росы земли и вспомнил запахи своего детства… Потом пополз по борозде в сторону ирригационной канавы, совершенно не чувствуя продвижения вперед. Единственное, что говорило мне о том, что я все-таки ползу — это царапанье животом неровностей почвы.

Наконец мне удалось добраться до кучи, в которую дня три назад мы с Токо свалили отплодоносившие дынные плети. Они уже высохли и почернели. Хорошее укрытие позволило мне немного приподняться и уже на четвереньках вползти в канаву. Та была широкой, но не более двух футов глубиной, и вскоре я уже шарил в воде у условленного камня. И вот мои руки нащупали сверток из завулканизированного обрезка автомобильной камеры с привязанным к нему ножом, которым я торопливо раскроил резину почти пополам. Там были спрятаны два револьвера тридцать восьмого калибра и коробки с патронами. Это далеко не самый мой любимый тип оружия, но сейчас я был рад любому, и, поспешно убрав все под куртку, пустился в обратный путь.

Сколько времени это заняло, сказать трудно. Минуты две, но не больше трех, это уж точно. Эта часть нашего плана сомнений у меня никогда не вызывала, но теперь опасность нарастала с каждой секундой, хотя могу утверждать, что никакой паники я не чувствовал и полностью контролировал свои действия. Слишком долго пришлось дожидаться этого момента, тысячи раз мне приходилось повторять себе, что если оружие будет на месте, Токо мне больше хлопот не доставит… Вечность прошла, прежде чем я проделал обратный путь и снова оказался на стульчаке со спущенными штанами, стараясь произвести как можно больше шума, чтобы доказать, как я провел все это время. Снова подсмотрел в щелку за Байерсом. Он по-прежнему стоял на том же месте, но уже с нетерпением поглядывал на вагончик. В этом не было ничего необычного, всего лишь нетерпение. Я снова начал стонать и рвать газету, но это вряд ли могло его успокоить, и он пялился на вагончик, переминаясь с ноги на ногу. Пора было понадежнее замаскировать оружие под курткой и выходить.

— Я уж думал, что ты провалился, — съязвил Байерс.

«Смотритель за засранцами, ты возрождаешь древнее искусство», — подумал я.

— Это все вчерашний ужин. У меня ужасно деликатный желудок.

— Ну, ты вообще у нас нежная штучка, — не унимался он.

«Особенно мой указательный палец, когда нажимает на спусковой крючок», — усмехнулся я про себя.

— Боже, мне так жаль, — а это сказал я вслух.

— Хватит ныть! Давай, пошевеливайся.

— Простите, сир, — и я пошел на место.

Когда я вернулся, Токо, согнувшись, ковырялся в грядке. Он сразу замер и покосился на меня. Большим пальцем я показал, что оружие спрятано у меня под курткой. Он выпрямился, держа по огромной дыне в каждой руке.

— Разве это не прекрасно? — сказал он.

Потом проковылял к обочине, уложил их в общую кучу и снова начал выискивать созревшие дыни.

— Сколько там было? — выдохнул он.

— Два, — ответил я, умолчав при этом о коробках с патронами. Если что-нибудь пойдет не по плану или его убьют, не стоит давать в руки полиции лишние улики, ведь источник получения боеприпасов проследить гораздо легче, чем оружия.

Я согнулся и тоже стал ковыряться на дынной грядке. Когда на меня перестали обращать внимание, незаметно передал ему револьвер. Токо тут же спрятал его под джемпером.

— Заряжен?

— Конечно, — заверил я его. — Не дрейфь, это на крайний случай.

С северной стороны послышался рокот дизеля. Мы переглянулись.

— Ну вот видишь, как идут дела, если доверить их настоящему специалисту? Как будто нажал кнопку, и все закрутилось. А теперь давай двигайся в сторону зарослей. Чем меньшее расстояние нам придется бежать по открытой местности, тем это будет безопаснее.

— Думаешь, будет стрельба?

Думал ли я о возможной перестрелке…

— Это не имеет значения, если ты будешь петлять, как заяц. Запомни, бежать надо зигзагом.

Его лицо снова побледнело.

— Ну, теперь уже скоро. Давай двигайся в сторону леса и старайся держаться за мной.

И мы понемногу стали продвигаться к зарослям, притворясь, что заняты поисками спелых дынь. Через некоторое время мы оказались рядом с группой, в которой работал Бадлонг. Ухмыляясь, он поднял голову.

— Привет, милашка, — обратился он ко мне. — Знаешь, Токо, а у тебя уже неплохо получается, — это к моему напарнику. — Я и сам бы не прочь поучаствовать, — он повернулся к своей группе. Все заржали.

— Дорогой старина Бадлонг, — начал я в ответ. — Милый Бадлонг, сатир из конюшни. Тебе в самом деле одиноко без меня в бессонные ночи? Ты же не просто так это говорил, не так ли?

Он глупо ухмыльнулся, но промолчал, а Байерс тут же обратил на нас внимание.

— Вы что тут, на пасху собрались, черт вас дери, — закричал он, — хватит шататься без толку…

Мы сразу рассеялись, и тут же прозвучали два гудка, почти без паузы, так что словно слились в один. Это был сигнал — быть наготове, а не призыв к действию, но Байерс стоял совсем рядом, а Токо дрожал от страха, и я понял, что пора действовать.

Неожиданно Байерс что-то заподозрил.

Он сделал шаг назад, инстинктивно стал брать свой винчестер наизготовку — и получил пулю в живот.

У него был винчестер, и я не стал испытывать судьбу. Вы можете выстрелить человеку в голову или в сердце, и он протянет еще достаточно, чтобы убить вас, так бывает; но если попасть ему в живот, как раз над пряжкой, противник будет выведен, из строя мгновенно, его немедленно парализует. Он, возможно, будет в полном сознании, но ничего сделать не сможет. Я увидел, как пуля сделала отметину на белой рубашке, как раз между жилетом и брюками. Винчестер выпал из его рук, и он рухнул на землю, как подтаявший снеговик.

— Беги, — рявкнул я Токо.

Бадлонг был просто ошарашен. Он и пальцем пошевелить не мог.

— Теперь исполнится моя мечта, душечка… — сказал я ему.

Он по-прежнему не двигался. Когда я поднял руку с револьвером, Бадлонг просто стоял и смотрел на него. Мое оружие было всего в каких-нибудь восемнадцати дюймах от его лица. Я нажал на курок, пуля попала ему точно в левый глаз, брызнула тоненькая струйка жижи, и упавшее веко закрыло пустую глазницу как ставень. Крови почему-то не было. Я повернулся и побежал изо всех сил, петляя и пригибаясь. Все охранники уже открыли стрельбу, меня это мало взволновало, ведь последний раз эти олухи стреляли Бог знает когда…

Токо тяжело бежал впереди, а когда я нагнал его, вовсе остановился и резко выпрямился. В его лице отразилась квинтэссенция всех ночных кошмаров, которые человечеству довелось увидеть со дня сотворения мира.

— Я боюсь… — выдавил он.

Пробежав несколько шагов, я обернулся. Поперек поля на лошади ко мне мчался Харрис, но земля под копытами была слишком неровной и аллюр скакуна осторожен и неуверен. Токо стоял футах в десяти позади, как раз между мной и Харрисом. Я прицелился в Харриса и выстрелил, но к несчастью пуля угодила прямо в висок Токо. На его губах выступила пена, и он рухнул прямо в грязь.

Я снова побежал. Винчестеры все еще палили, но свиста пуль слышно не было, только сухие хлопки выстрелов. До тех пор пока эти ублюдки могли дотянуться до тебя дубинкой или связать сыромятным ремнем, их искусство было просто непревзойденным, но как только дело дошло до стрельбы…

Мне уже удалось достичь конца поля, осталось только перепрыгнуть через пару небольших канав и нырнуть в эвкалиптовые заросли. Именно тут-то я впервые и услышал свист пуль. Они сбивали листву и сучки с деревьев. Неожиданно все перекрыл грубый грохот, и, взглянув в ту сторону, я к своему немалому потрясению увидел ручной пулемет, который изрыгал языки пламени в целый фут длиной. Стрелял же из него совершенно незнакомый мне человек.

Я буквально замер на месте от того, что вместо Холидей увидел незнакомца. Он был в синем костюме с галстуком и в шляпе, стоял на краю зарослей, почти на открытом месте. Его тонкие руки с трудом удерживали пулемет, а водил он им из стороны в сторону, как человек, тщательно поливающий лужайку из лейки. Вот-вот и я попаду в сектор обстрела и останусь здесь навсегда…

— Обойди с другой стороны! — прокричал он мне, и только тут я понял, что этот голос принадлежит Холидей. Прежде чем последовать ее совету, я оглянулся на дынное поле — Харриса в поле зрения не было. Несколько заключенных лежали у ирригационной канавы, а охранники открыли бесцельную стрельбу с колена. Они были в добрых двухстах ярдах от меня. Холидей выпустила по ним последнюю очередь и опустила оружие.

— Сюда, — сказала она и метнулась в самую чащу. Вокруг по-прежнему свистели пули, но они причиняли вреда не больше, чем летний дождик, стучащий по крыше. Впереди на проселке стоял новенький седан с работающим мотором, задняя дверца его была открыта, мы буквально нырнули внутрь и машина накренилась. Холидей протянула руку и стала прилаживать к пулемету новый диск.

— Откуда здесь это дьявольское изобретение?

— Взяла у одного приятеля, — тут она взглянула на меня и процедила: — Это уже второй брат, которого убили копы.

— Бедняга Токо, — сказал я. — Он не вовремя выпрямился. Я попытался ему помочь…

Она кивнула на две картонные коробки с одеждой, стоявших на полу.

— Лучше одень вот это. Только прошу извинить меня за туфли.

— Ты не захватила их с собой.

— Девять-Ц. Я не смогла достать восемь с половиной-Д.

— Сойдет, — я открыл ближайшую ко мне коробку. Одежонка была дешевенькой, но какого черта…

— Эта была для Токо, твоя другая, — объяснила она.

Я положил крышку коробки на место и открыл следующую.

— Револьвер остался у него, забрать я не смог, не было времени.

— Они не смогут проследить его, — отмахнулась она, укладывая пулемет на пол.

— Рад слышать это.

Я уже наполовину стащил с себя синюю куртку, когда Джинкс выехал с проселка на трассу, машина дернулась, и я упал на пол прямо к ее ногам.

— Я рад, что Кобетт сыграл свою роль до конца. Это единственное, что меня беспокоило.

— Я знаю это.

— Мы должны как-то вознаградить его, — предложил я.

— Он свое получил, — бросила она, — и у меня еще много осталось…

«Это точно», — подумал я.

— Этого добра у тебя больше, чем у любой дамочки в этом мире. — Она потянулась через спинку переднего сиденья и достала коробку с аккуратно сложенным платьем, сняла шляпу, бросила ее на пол и расправила волосы руками.

— Просто великолепно, — одобрил я. — В этом мужском костюме…

Она улыбнулась мне и, расстегнув только пояс на брюках, ловко выскользнула из них. У нее были белые, стройные ноги. Я мог рассмотреть ее кожу до мельчайших подробностей: поры, волоски, небольшие морщинки над коленями, которые хитро переплетались и были похожи на снежинки. Краем глаза я заметил еще кое-что, на что старался вообще-то не смотреть. И не из-за ложной скромности, а просто после такого длительного воздержания, иначе сразу захочется раскрутиться на всю катушку. Старался не смотреть, но не смог. Я смотрел на это не отрываясь, это была Атлантида, Рю де Кафе, Семь чудес света…

Глава 3

Мы миновали центр города, оказались в торговом районе и остановились у гаража с вывеской «Гараж Мейсона». Это было небольшое, довольно запущенное одноэтажное здание с воротами посредине. Джинкс проехал почти через весь гараж и наконец запарковался между двумя машинами. Когда мы вышли, я увидел, что к нам приближаются двое. Один из них почти бежал. Ему было не больше двадцати трех. Широк в кости и одет в чистый белый комбинезон, над левым карманом которого красными нитками было вышито «Нельс». В одной руке он держал пару номерных знаков, а в другой — маленький гаечный ключ. Ни слова не говоря, он тут же принялся отвинчивать номера с нашей машины. Второй приближался к нам неторопливой прихрамывающей походкой. Я заметил, что у него была искалечена нога. Было ему около сорока, и одет он был в засаленный комбинезон без всяких вышивок. С грубого, некрасивого лица настороженно смотрели голубые глаза.

— Они убили Токо, — сказал он.

Холидей и я удивленно переглянулись: ведь с тех пор не прошло и двух часов. Раньше чем она смогла что-либо ответить, он уже занялся осмотром машины, открыл каждую дверцу, заглянул в салон.

— Должно быть, об этом передавали по радио, — нашлась Холидей.

— Вот именно, — подтвердил Джинкс.

— Что-то я не слышала.

— Вы были слишком заняты, — сказал Джинкс, поглядывая на меня.

— Что это за птица? — спросил я, кивая в сторону хромого, который все еще осматривал машину.

— Мейсон. Все снаряжение я достала у него.

Когда Мейсон вернулся к нам, глаза его больше не бегали и даже можно было с некоторой натяжкой назвать его приятным человеком.

— Из того, что они сообщили по радио, можно было заключить, что мой «Зефир» изрешечен пулями вдоль и поперек, — сказал он.

— После того, как мы добрались до машины, все пошло как по маслу, — успокоила Холидей.

— Что там они передавали? — поинтересовался я.

Он окинул меня испытующим взглядом.

— Это Ральф Коттер, — представила она. — Вик Мейсон…

Я кивнул, он ответил тем же.

— Вы стреляли по всему, что попадалось вам на глаза, это так?

— Так они передали по радио? — спросил я.

— Ну, примерно так, — тут он повернулся к Холидей. — Тебе надо было зарыть их в придорожной канаве — и этот костюм, и тюремную униформу. Вы слишком рисковали. Первый же полицейский…

— Мне же надо было вернуть пулемет. Если бы меня остановили с этой штукой в машине, то тюремную робу искать бы уже не стали…

— Они считают, что в вашей банде не меньше шести человек, — сказал Мейсон, изображая на своем лице нечто, отдаленно напоминающее улыбку.

— Они давали словесный портрет?

— Обычная чепуха. Хотя ты, пожалуй, лучше выглядишь, чем тебя описали.

— Ну, на мне еще костюм мешковат, — заверил я.

— Я увижу тебя и в более приличной одежде, ты мне потребуешься, — сказал Мейсон.

— Что он хочет сказать? — спросил я у Холидей.

Джинкс сделал нетерпеливый жест. Все это время он стоял и смотрел на меня, я подумал, что ему хочется что-то сказать, но он молчал. Мне показалось, что в его любопытстве было нечто ненормальное. Неприятная ситуация.

— Послушайте, — наконец разродился он. — Я должен вернуться в магазин. Увидимся позже, да?

— Ты бы сначала позвонил, — посоветовала Холидей.

— Хорошо, — согласился он.

— Спасибо, Джинкс… — сказал я.

— Да, да. Все отлично, — сказал он, направляясь к выходу.

— Магазин? — повернулся я к Мейсону и Холидей. — Какой магазин?

— Он работает в радиомагазине, — ответила она. — Он у нас радиоспециалист.

— По тому, как Джинкс водит машину, можно сделать вывод, что он занялся не тем делом.

— Ты же не думаешь, что я могу кому угодно доверить руль моего «зефира», не так ли? — бросил Мейсон.

Он был так рад, что его машина осталась целой и невредимой. Вероятно, сообщение по радио очень напугало его, вся эта болтовня о перестрелке…

— Тебе он еще потребуется? В ближайшее время? — спросил он Холидей.

— Думаю, да…

— Есть что-нибудь на примете?

— Сначала мне надо будет обсудить это с Ральфом.

— Можешь сделать это прямо сейчас…

— Еще успею. А пока займи его чем-нибудь на часок и около того…

— Еще как займу. У меня на него есть виды, — отозвался Мейсон.

Не знаю, о чем шла речь: они вели себя так, как будто меня не было. Потом Холидей похлопала меня по плечу.

— Лучше, если нас не будут видеть вместе. Не думаю, чтобы они заподозрили, что мы скрываемся в этой дыре, но все равно лучше, если нас не будут видеть вместе. Я позвоню тебе при первой же возможности.

— Я пока немного осмотрюсь…

Парень, что менял номера на машине, Нельс, подошел к нам. У него кровоточил указательный палец, и он стряхивал кровь на пол.

— Это все? — спросил он Мейсона.

— Не надо этого делать, — предупредил тот. — Все было чисто, а если копы найдут здесь кровь…

— А, черт! — тут Нельс засунул палец в рот и стал отсасывать кровь. Потом он протянул руку, Мейсон отдал ему ключи, и парень исчез где-то в глубине гаража.

Мейсон повернулся к Холидей.

— Я волнуюсь, потому что в машине полно вещей, которые надо уничтожить, а ты беспокоишься только о том, когда сможешь остаться наедине с Коттером.

— Держи свои мысли при себе, Вик, при себе, — вспылила Холидей. — Я позвоню при первой же возможности, — бросила она мне на ходу и вышла на залитую светом улицу. В тот раз я впервые увидел ее походку. Глядя на ее движения, ее рельефный силуэт, я снова испытал возбуждение. У нее были великолепные длинные ноги, приятная фигура, и она чуть раскачивалась во время ходьбы. Это выходило у нее абсолютно естественно, без всякого напряжения. Редкая женщина может обладать такой чувственной походкой и при этом выглядеть абсолютно естественно, здесь одной тренировки мало, нужен был своего рода талант. Ясно было, что не я один имел шанс оценить это, но в то же время слишком долго мне пришлось сидеть на голодном пайке, и мое терпение лопнуло.

— Располагайся как дома… — услышал я голос Мейсона.

Теперь я присмотрелся к нему внимательнее. Голубые глаза были широко открыты, а на губах застыла улыбка, по которой можно было прочитать ход его мыслей.

— Благодарю, — ответил я. — Кстати, я не понял пару замечаний, отпущенных на мой счет. Не возражаете прояснить для начала?

— Что?

— Пару раз вы заметили, что у вас насчет меня есть виды. Что вы этим хотите сказать?

— Разве вы не знаете условий этой сделки?

— Боюсь, что нет, — признался я.

— Холидей должна мне тысячу баксов за обеспечение вашего побега. Я ей все давал в кредит.

— Не слишком рискованно с вашей стороны?

— Ну, видите ли, она принадлежит к тому типу женщин, которым трудно отказать. Не первый раз я предоставляю ей кредит, и она всегда погашала свои долги.

— Тем или иным способом?

— Тем или иным, — мягко подтвердил он. — Конечно, сейчас все будет по-другому, ведь вы поможете ей.

Я подумал, что ему не придется долго томиться в сомнениях насчет того, кто кому будет помогать.

— Ну, конечно, — произнес я вслух.

— Полезайте в машину вздремнуть немного. Я разбужу, когда она позвонит.

— Обязательно, но сначала я хотел бы выпить немного молока.

— Молока?

— Да, молока. Уже два года прошло с тех пор, как я его последний раз пробовал.

— Я и сам люблю молоко, — признался он.

— Вот и отлично, — подытожил я. — Оказывается, у нас есть нечто общее.

— Да, но дело вовсе не в молоке, — подмигнул он.

— Действительно, молоко здесь ни при чем.

Улица была забита людьми и машинами. Это был тупик, через два квартала улица упиралась в большой универмаг и на этом обрывалась. В противоположном направлении находились деловые кварталы с многочисленными высотными зданиями. Большой город, и это было замечательно.

Я направлялся вверх по улице, разыскивая продовольственный магазин, и одновременно наслаждаясь возможностью идти свободно. Урчание грузовиков звучало для моего уха сладкой музыкой. Магазин оказался совсем неподалеку, на его вывеске было написано «Хартфорд». Это был неплохой магазинчик с выпечкой, мороженым, овощным и фруктовым прилавками. Я разыскал ящик со льдом, он находился между консервированными продуктами и напитками в бутылках. У меня было чувство, что я оказался в сказочной стране.

Ящик со льдом был просто огромным, дверца, которую я открыл, была размером в человеческий рост, и в воздухе сразу приятно запахло сливочным маслом, но ни одной бутылки молока видно не было.

Все было на месте: и сыр, и масло, бутылки с пивом и лимонадом, но молока не было. Я так и замер с рукой на открытой дверце, и тут до меня донесся скрежет по полу деревянного ящика. Обернувшись, увидел человека в белой робе, волочившего за собой ящик с молочными бутылками.

— Как будто потер лампу Алладина, — сказал я, когда он поравнялся со мной.

— Поздно выехал с завода сегодня. Эта чертова машина для мойки бутылок опять сломалась.

Я сочувственно улыбнулся, взял пару бутылок по две пинты, и в этот момент в проходе рядом со мной появился худощавый мужчина в хорошо сшитом двубортном костюме.

— Мы оба немного запоздали сегодня, Джо, — заметил он молочнику.

— Доброе утро, мистер Хартфорд. Опять эта чертова машина для мойки бутылок сломалась.

Мистер Хартфорд кивнул и пошел дальше, с парой бухгалтерских книг и пачкой денег в руках. Я попытался понять, откуда он появился, и заметил, что лестница, очевидно ведущая в контору, проходит прямо над ящиком со льдом. Так вот откуда вы появились, сэр…

— Когда вы обычно привозите молоко?

— Ну, где-то в девять тридцать, — с этими словами он начал перекладывать бутылки на металлические полки ящика со льдом.

— А кто завозит молоко в тот магазин вверх по улице?

— Вы имеете в виду «Эй-один»? Да я. Это моя последняя остановка по пути сюда.

— Да, мне кажется, я встречал вас там. До скорого…

— Пока…

По дороге я еще прихватил пакет с печеньем, расплатился с кассиром за покупки и направился обратно в гараж. Мне было легко и приятно, я таращился в витрины магазинов, забитых всяким хламом, и вел себя как обыкновенный человек из толпы.

В самом конце гаража стоял грузовик с открытым капотом и без мотора, в его кабине мне и удалось устроиться. Я встряхнул бутылку с молоком, чтобы размешать сливки, собравшиеся у горлышка, открыл пакет с печеньем и начал свой пикник. Мне было наплевать, позвонит Холидей или нет. Я потихоньку потягивал молоко из бутылки: первый глоток почему-то обманывает ожидания. Но уже к четвертому-пятому ты наслаждаешься его вкусом. Некоторые несложные расчеты помогли мне прикончить обе бутылки и печенье почти одновременно. Я вытянулся на сиденье, предварительно положив свой револьвер на пол рядом с пустыми бутылками. Мои мысли занимал супермаркет вверх по улице. Мистер Хартфорд в половине десятого или чуть раньше с пачкой денег отправляется в банк — это я понял из его беседы с молочником. Остальное было детской забавой. Если встретить молочника в магазине «Эй-один» минут эдак в пять десятого… Надо же с чего-то начинать…

Я уже был готов задремать, как почувствовал запах горелой резины. Трудно было определить, откуда он исходит. Неподалеку Нельс смазывал «зефир». Я поднял револьвер с пола, спрятал его в карман и подошел к нему.

— Что это за запах?

— Мейсон жжет ваши шмотки…

— Где он это делает?

— Вот там. В аккумуляторной.

Я пересек зал, направляясь к массивной металлической двери. Она была приоткрыта, и я вошел внутрь. В углу Мейсон ацетиленовой горелкой кромсал какие-то вещи в сооружении, напоминающем кузнечный горн. Из-за шипения горелки он меня не слышал, и я подошел ближе. В этот момент он занялся парой моих тюремных ботинок, которые уже лежали на груде золы. Когда он потянулся к баллону, чтобы выключить газ, то заметил меня. Стало необычно тихо.

— Я почувствовал запах, не мог понять, что это, и пришел сюда, — оправдался я.

— А ты любопытный, — сказал он, снимая темные очки.

— Просто хотел узнать, что это было.

— Нельзя смотреть на пламя горелки без защитных очков, стоит ли портить глаза?

— Я запомню ваш совет, — сказал я отворачиваясь.

— Еще один совет: я не люблю любопытных, — сообщил он мне вслед.

Спустя некоторое время я почувствовал, как Мейсон трясет меня за руку.

— Холидей зовет тебя к телефону.

Когда он захлопывал за мной дверь грузовика, то заметил пустые молочные бутылки.

— Я вижу, что с молоком у тебя все в порядке. Только не стоит разбрасывать пустую посуду. Или тебя больше не волнуют отпечатки пальцев?

— Ты начинаешь меня утомлять. Оставь эту ерунду для детских сказок. Где тут телефон?

— В конторе…

Я взял со стола телефонную трубку. Холидей удалось снять квартиру, и все было в порядке. Затем она стала объяснять, как до нее добраться.

— Мейвудский автобус до Монтил-стрит. «Марракеш апартаменте», один-один-четыре. Да, записал… Хорошо, прямо сейчас… Где мне сесть в автобус? Угол Второй и Центральной?.. До скорого… — я повесил трубку. — Она сказала, что ты очень беспокойный человек, это и в самом деле так, а, Мейсон?

Это ему немного поубавило спеси.

— Увидимся позже. Не забудь стереть мои отпечатки пальцев с молочной посуды. У тебя же на меня как-никак виды…

Глава 4

Я купил дневной выпуск одной из местных газет. Несмотря на катастрофу с дирижаблем «Эйкрон», пропавшим где-то над Атлантикой, наше дело было вынесено на первую страницу.

«Четверо жертв на тюремной ферме.

Двое охранников и двое заключенных».

Подобного, говорилось в статье, давно уже следовало ожидать от таких закоренелых преступников, как Токованда (погибший заключенный) и Коттер (сбежавший), которые работали на тюремной ферме. Близость свободы не давала им покоя. Таких матерых рецидивистов надо держать за неприступными стенами государственных тюрем…

— Монтил-стрит… — объявил водитель.

Я сложил газету и вышел из автобуса. Улица была застроена старыми двух-трехэтажными зданиями цвета ржаного хлеба. Островок рассыпающихся домов в стиле рококо в океане современных построек. Бензозаправочная станция и несколько открытых стоянок автомашин были совсем рядом. Нужный мне дом стоял на углу, как раз возле автобусной остановки. Это было обшарпанное здание с дешевыми квартирами, «Марракеш апартаменте».

Я прошел внутрь, миновал небольшой коридор с конторкой в углу и оказался в холле. Нашел дверь с номером один-один-четыре и постучал по ней костяшками пальцев. Холидей открыла, и я прошел внутрь. Раньше чем мне удалось заговорить или показать газету, она повисла у меня на шее и захлопнула дверь ногой. Целуя, я обнаружил, что на ней только тонкий халатик, небрежно наброшенный на голое тело. Она прижалась ко мне своими небольшими, крепкими грудями, и в ушах у меня зазвучала музыка, все хоралы Баха, слившиеся в одной восхитительной ноте, а перед глазами вновь возникло Эльдорадо. Я скорее понял, чем почувствовал, что она ведет меня в спальню…

Скорее всего я заснул. Но даже во сне можно ощущать некоторые вещи — мне было тепло и покойно, я был в безопасности. Потом это чувство стало исчезать, наступало пробуждение. Я открыл глаза и осмотрелся. Шторы были задернуты, сквозь щель пробивалась узенькая золотистая полоска дневного света. Очевидно, уже полдень. Холидей в постели не было. Я прислушался, пытаясь определить, где она. Ни шороха, ни звука. Я прошел в гостиную, обставленную дешевой мебелью, потом на крошечную кухню. Когда возвращался в спальню, входная дверь распахнулась, и на пороге появилась Холидей. На ней была серая шерстяная юбка, белая блузка и зеленый клетчатый жакет, в руках она держала холщовую продуктовую сумку. На лице блуждала улыбка.

— Не боишься простудиться?

Я взглянул на себя и обнаружил, что стою абсолютно голый.

— Только что проснулся и отправился разыскивать тебя.

— Ходила в магазин, звонил Джинкс, он зайдет к обеду.

Я был рад этому, у меня было к нему деловое предложение.

— Пока ты будешь стоять тут голышом, никакие мысли об обеде мне и в голову не придут. Почему бы тебе не одеться?

— Одну минутку, — согласился я.

Она отправилась на кухню, а я в спальню, где нацепил шорты, и затем присоединился к ней.

— Вот так гораздо лучше, — сказала она. — Любишь грибной суп? — она достала жестянку с консервированным супом.

— Я все люблю, — отозвался я и взял со стола батон хлеба. Он был еще теплый.

Последней она выложила газету, которой я немедленно занялся.

— Похоже, сегодня был побег из тюрьмы, — заметила Холидей.

Нам по-прежнему уделили внимание на первой странице, но теперь информации было намного больше. Токо был представлен закоренелым убийцей, входившим в первую десятку врагов общества. Теперь уже стало ясно, почему он решился на побег — представители полиции из Иллинойса уже должны были забрать его туда, где Токо предстал бы перед судом за убийство пожилого хозяина небольшого магазинчика.

Токо — убийца, Джек-потрошитель! Эта мразь входила в первую десятку отъявленных преступников! Я чуть было не рассмеялся.

Никогда в своей жизни не читал столько чепухи.

— А разве он не рассказывал тебе об этом?

— О чем?

— Что его разыскивали за убийство.

— Да он не был на это способен, — рассмеялся я.

— Он никогда не рассказывал тебе про это убийство?

— Хватит! Этот желторотый слюнтяй с цыплячьим сердцем? Слушайся он меня, его никогда бы не убили. Джек-потрошитель, о Господи, какая чушь…

— А почему ты думаешь, он решился на побег всего за десять месяцев до освобождения? Должен был предстать перед судом, вот почему. Это был его единственный шанс. Терять ему было нечего. Ты что, считаешь меня круглой идиоткой?

— Ну, хорошо. Он был убийца, закоренелый убийца.

— Не стоит ревновать, — отрезала Холидей.

— Ревновать? К нему? К этому желторотому воришке?

Она сделала шаг вперед и хлестнула меня по лицу. Я инстинктивно закрыл глаза и ударил ее коленом в промежность. Раздался глухой, протяжный стон. От сознания, куда я ударил, стало не по себе. Во рту появился солоноватый привкус крови. Я отправился в ванную и ополоснул лицо холодной водой, а когда выпрямился, увидел Холидей.

— Не будем ссориться, — сказала она.

— Я тебя прощаю. Кстати, что ты собираешься делать с его телом?

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, ты должна сделать заявление, сестра все-таки. Они знают, что ты навещала его в тюрьме. Если они не смогут связаться с тобой, то подумают, что ты замешана в этом деле.

— Подумают? Да они уже давно это знают, — она резко повернулась и вышла, а уже через минуту появилась с газетой в руке.

«Тюремный инспектор допросил Бейкона, почтальона, доставлявшего письма Токованды к своей сестре. Он признал, что предупредил ее, когда полиция перехватила письмо к ней».

— В тот же момент, когда почтальон сказал мне, что письмо в руках полиции, я поняла — Токо не жилец, если только не опередить полицейских. Через своего знакомого связалась с Мейсоном, и он все устроил. Единственная проблема была в том, чтобы успеть вытащить его оттуда до появления полиции.

— У тебя хорошие друзья: почтальон, какой-то парень в Чикаго, Мейсон. Да, ни единого врага во всем свете.

— Старый ревнивец.

— Чушь, — возразил я. — Я не ревную. Встретил тебя пару недель назад и вряд ли увижу когда-нибудь в будущем.

Ее глаза сузились, она сняла свой зеленый жакет и театральным жестом перекинула его через плечо, двумя руками стянула с себя блузку и швырнула мне в лицо, а пока я избавлялся от нее, расстегнула юбку. Бюстгальтера на ней не было. Потом она освободилась от трусиков, бросила их за кровать, сделала пару шагов ко мне и замерла, широко расставив ноги и уперев руки в бедра.

— Повтори, что ты сказал, — потребовала Холидей. — Скажи мне, что завтра ты меня уже не увидишь.

Я дал ей пощечину, она с Приглушенными рыданиями упала на кровать, и я рухнул на нее сверху, понимая, что она была абсолютно права.

— Ну послушай, — начал я, пытаясь перевернуть ее на спину. — Выслушай меня.

Она судорожно сглотнула и буквально впилась в мои губы притянув меня к себе. Последнее, что я еще запомнил — это шум воды, льющейся в ванной…

Глава 5

Спешащие на работу люди заполнили автобус. Я опустил свой десятицентовик в кассу и протиснулся в заднюю часть салона, держа в руках бумажный коричневый пакет с едой, и всем было ясно, что я тоже направляюсь на работу. Первые страницы газет по-прежнему занимали сообщения о нашем побеге, но передовицы уже переключились на морскую катастрофу. «Эйкрон» затонул во время шторма где-то у берегов Нью-Джерси с семьюдесятью тремя членами экипажа и пассажирами на борту, включая командующего военно-воздушными силами, контрадмирала Мофетта. Все разговоры были только об этом. На меня никто не обращал внимания, и мой коричневый пакет был, пожалуй, не нужен. Я сошел на углу с шестью или семью другими пассажирами и направился к гаражу, как будто все годы только этим и занимался.

Джинкс с Мейсоном поджидали меня в конторе.

— Хочу тебя предупредить, — начал Мейсон, — не стоит терять времени впустую.

— А я хочу поскорее рассчитаться за Холидей, — успокоил я его и посмотрел на Джинкса. — У тебя все готово?

— Как договаривались, но боюсь сначала надо рассчитаться с Мейсоном.

Я посмотрел на Мейсона. Тот с хитрой ухмылкой поглаживал воображаемую бороду.

— Я сбрил их на прошлой неделе, — заметил он.

— Не понял.

— Бакенбарды, — пояснил Мейсон. — Ты что, думаешь я Санта-Клаус? Десять процентов — и я смогу привести машину в порядок! Или ты считаешь, что гонял на самосвале?

— Это Джинкс сказал тебе о десяти процентах? — переспросил я с улыбкой. — Он просто меня не понял…

— В таких вещах я не ошибаюсь, — перебил меня Джинкс. — Речь была именно о десяти процентах.

— Разговор был о двадцати пяти, Джинкс, — я подмигнул ему, так чтобы Мейсон мог заметить это, и думал, что я у него на крючке. — Двадцать пять процентов Мейсону за машину.

— Это уже лучше. Кстати, говорят, тебе не понравился цвет моего «Зефира»?

— Мне и сам он не нравится, — с этими словами я бросил свой сверток в мусорную корзину. — Слишком бросается в глаза. Мне нужен черный форд с мотором «Меркьюри», как у полицейских…

— Ну, пока для тебя и «зефир» не так уж плох!

— Сгодится для этой работы, но в последний раз. А затем ты достанешь мне черный форд с номерными знаками другого штата, восемь или девять комплектов…

— О Господи! — воскликнул он. — Для оборванца, чей дом — тюрьма, у тебя неслабые запросы!

Я проигнорировал его реплику и повернулся к Джинксу — А как насчет оружия?

Тот кивнул на Мейсона.

— У него все есть.

— Говорили, ты не любишь револьверы, — вставил Мейсон.

— Ты прекрасно знаешь, что мне нужно.

Он поколебался с минуту и достал из верхнего ящика стола пару вороненых автоматических кольтов с отделанными костью рукоятками. Я примерил их в руке, положил один на стол и разрядил оставшийся. Проверил упругость подающей пружины, снова зарядил его, занялся оставшимся и посмотрел на них.

— Господи, какое представление ты нам устроил, — саркастически заметил Мейсон.

Я изо всех сил резко ударил его носком ботинка по больной ноге. Он заревел и сложился пополам. Когда же он выпрямился, лицо было перекошено от боли.

— Не надо говорить со мной таким тоном, никогда, — посоветовал я.

— Господи! Ральф, — прохрипел Джинкс. — Какого черта…

— Ты понял? — снова обратился я к Мейсону. — Не говори мне больше об этом.

— Это уже слишком, убирайся отсюда!

Я даже не посмотрел в его сторону.

— Сколько я тебе должен за эту пару?

— Убирайся, — тут он снова застонал. — Хватит, убирайся.

— Так сколько?

Мейсон зло посмотрел мне в глаза. Наконец заговорил.

— Пару сотен за оба.

— Ну вот и договорились, — я знал, что это слишком много, но спорить не хотелось. — Ну пошли, — обратился я к Джинксу.

— Деньги, — потребовал Мейсон.

— Через часок занесу, — успокоил я его. — Рассчитаюсь сразу за все, включая черный форд. Не переживай, скоро вернусь, и ты это знаешь…

Он уселся на стул и поджал свою искалеченную ногу, бережно устраивая ее как младенца. На лице его по-прежнему застыла гримаса боли. Я кивнул Джинксу, и мы отправились в гараж забрать «зефир».

— О, Господи, Ральф, — начал Джинкс, как только мы тронулись, — не надо было делать этого, ведь он же калека…

— Тем более ему нужно быть поосторожнее в выражениях.

Мы выехали на улицу и влились в поток транспорта.

— Да, но без его помощи…

— Не он, так кто-нибудь другой. Все дело в «капусте». Ты только посмотри на этих молодчиков, Кэрписа, Дилинджера, Пирпонта. С их мозгами и начальной школы не закончить. А они процветают. Ответ один — деньги. Если им потребуется Мейсон, они его купят. То же и насчет полицейских. У них есть баксы и никакой шериф не помеха…

— Какой смысл сорить деньгами, — прервал затянувшееся молчание Джинкс. — У тебя же есть пушка тридцать восьмого калибра. Зачем покупать другую?

— Не люблю револьверы, я же говорил. Терпеть их не могу. Поэтому заказал ему пистолеты. Где он их только раздобыл? Соврем новенькие…

— С этим добром у него проблем нет. Его зять в полиции работает в оружейной. Пистолеты, винтовки, автоматы, слезоточивый газ. Все, что пожелаешь.

— Звучит неплохо.

— Особенно для молодого парня, — тут он повернул за супермаркет. — Где паркуемся?

— Неважно, — бросил я ему. Часы на приборной доске показывали пять минут десятого. — Время точное?

— Проверил полчаса назад, — тут Джинкс наконец нашел место для стоянки между двумя авто. — Если твои расчеты верны, он может появиться с минуты на минуту.

— Если только посудомоечная машина снова не сломалась, — отозвался я.

— Что ты сказал?

— Шутка. Лента с тобой?

— Конечно, — он достал из кармана два мотка скотча двухдюймовой ширины, такие можно было купить в любом магазине. — А как насчет масок?

— Все на месте, — тут я расстегнул пиджак, чтобы он мог видеть пару забавных масок, какие дети надевают на Хеллоуин, приколотых к рубашке, и дал ему одну из них. Это была забавная рожица, измазанная сажей. Моя же изображала лицо девочки с пухлыми, румяными щечками, огромным ртом и длинными ресницами. Он молча убрал свою в карман.

— Холидей купила их в магазине игрушек.

— У нее этого добра и так хватает. Баба с юмором, точно?

— Может быть…

— Местная полиция у меня попляшет, прежде чем мы смотаемся отсюда на Запад, — он подтолкнул меня, и я увидел молочный фургон, заезжавший в задний двор магазина на разгрузку.

— Этот? — спросил Джинкс.

— Похоже, да…

Тут я заметил молочника. Это был Джо. Он уже заполнял ящики бутылками с молоком.

— Думаешь, справишься с ним без моей помощи? — заволновался Джинкс.

— Будь уверен.

Молодой грузчик в сером фартуке вышел из служебного входа и направился к грузовику.

— Привет, Джо…

— Привет, шалопай…

Рабочий залез в кузов и стал наполнять плетеную корзину упаковками с маслом и сыром, что-то оживленно рассказывая шоферу. Потом он скрылся за дверью магазина. Джо отправился за ним с ящиком, который тащил за веревку, привязанную к ручке.

— Ты все помнишь?

— Наизусть. Я поеду за тобой, припаркуюсь у входа, войду в магазин и буду ждать тебя у ящика со льдом.

— Правильно, — я вышел из машины.

— Я не забуду скрестить пальцы на удачу, — сказал он мне вслед.

— Оставь это до следующего раза, — посоветовал я ему.

Он завел мотор и выехал на улицу, а я неторопливо направился к грузовику. Из двери показалась толстуха с бисквитом в руке и бумажной сумкой, набитой продуктами. Когда она ушла, я залез в грузовик, достал пистолеты, снял с себя пиджак и шляпу и спрятал за спинкой сиденья. Один я убрал в карман брюк, а другой взял в руку, и тут появился Джо. Теперь уже его ящик был пуст. Он забросил его внутрь, влез следом за ним, и только тут заметил меня.

— Иди сюда, — приказал я.

Джо был испуган. Я не дал ему закричать и сильно ударил рукояткой пистолета чуть выше уха. Раздался глухой треск, как будто лопнула спелая дыня, и он упал ничком. Пока я тащил его внутрь, подальше от посторонних глаз, в голове крутилась только одна мысль: не испачкать бы кровью его белую куртку. Наконец я смог натянуть ее на себя, надел его кепку и еще раз ударил его по голове — разумно предполагая, что это не даст ему прийти в себя раньше времени. Кепка оказалась немного тесноватой, но долго в ней расхаживать я не собирался. Наконец, мне удалось устроиться за рулем грузовика и выехать на улицу. Краем глаза я заметил, как за мной пристроился Джинкс.

Я свернул за угол, проехал вдоль улицы, ведущей к Хартфорду и остановился прямо на обочине, оставив место для «зефира». Теперь можно было быть уверенным, что когда настанет время сматываться, путь будет свободен. Приглушив мотор, я подождал пока Джинкс припаркуется на свободное место, затем вышел из машины и стал наполнять деревянный ящик молочными бутылками. Джо тем временем истекал кровью. Даже трудно было поверить, что у старика может быть столько крови. Она даже образовала лужу на металлическом листе, покрывавшем пол, и стекала к дренажному отверстию в кузове. Я взял из корзины четвертьфунтовую пачку масла и заткнул ею дырку. Потом вылез из кузова и потащил за собой ящик с молочными бутылками. На меня никто не обращал внимания. Тут появился Джинкс, он изображал покупателя.

— Машина у входа.

— Ну что ж, тогда пошли.

Я закрыл крышку ящика, запихнул туда же пустую коробку и стал подниматься по лестнице, ведущей в контору. Отсюда торговый зал был виден как на ладони. С дюжину покупателей бродили между стеллажами с товарами, и все это было похоже на рекламный плакат. На небольшой площадке в конце лестницы мы пригнулись и натянули карнавальные маски. Наконец я распахнул дверь конторы и шагнул внутрь с пистолетом в руке. Хартфорд сидел за столом, раскладывая чеки и подсчитывая выручку, за соседним, спиной ко мне, сидела женщина.

Хартфорд поднял глаза и хотел было что-то сказать, но тут заметил пистолеты и Джинкса за моей спиной.

— Руки за голову.

Он молча выполнил мое приказание, женщина обернулась, и я заметил телефонный аппарат на ее столе.

— Отойдите от телефона и ложитесь на пол.

Она медленно встала, нерешительно переминаясь с ноги на ногу, — похоже, наш вид ее совсем не испугал.

— На пол и поскорее, — сзади меня послышался звук разматываемой липкой ленты. Женщина по-прежнему стояла у стола, и мне пришлось еще раз повторить свое приказание. Она медленно опустилась на пол. Джинкс запихнул ей в рот салфетку и залепил скотчем.

— Ложись же ты, наконец, — он толкнул ее на пол.

Хартфорд внимательно наблюдал за его манипуляциями.

— В сообразительности вам не откажешь, — обратился он ко мне.

— Ложись рядом с ней.

Джинкс проделал с ним то же самое, и еще туго стянул ему лентой лодыжки и запястья за спиной.

— Теперь и у вас будет время поразмыслить, — я убрал пистолет в карман и, не обращая внимания на мелочь, стал запихивать деньги и чеки в рубашку.

Потом мы, уже без масок, спустились в торговый зал. Он жил своей жизнью, все было как обычно…

Уже на улице я достал из грузовика пиджак и шляпу и бросил их в «зефир». Джинкс сразу же тронул с места.

— Ты был прав, черт возьми, — обронил Джинкс. — Не меньше двадцати кусков…

— Положим, поменьше, но для первого раза достаточно.

* * *

Добыча составила шесть тысяч сто сорок два доллара, и глаза у Мейсона просто полезли на лоб.

— Черт вас дери! — воскликнул он. — Вы что, накололи универмаг?

— Какое твое дело? — поинтересовался я.

— Какое дело? — переспросил он и повернулся к Джинксу. — Уж ты-то мог пошевелить мозгами, проклятый недоумок!

— Не стоит поднимать столько шума, — спокойно заметил Джинкс. — Это был не универмаг.

У Мейсона даже лицо почернело, он никак не мог сообразить, в чем дело. Тогда ему пришлось поближе рассмотреть чеки, лежавшие аккуратной стопкой, после чего у него начали дрожать губы.

— Хартфорд! Это был Хартфорд! Это еще хуже! Прямо на моей улице! Какого черта вы мне ничего не сказали?

— Я сожалею об этом, старина, — успокоил я его. — Мне неприятно, что ты так убиваешься, и с удовольствием поставил бы тебя в известность заранее, но только хочу заметить, что это абсолютно не твое дело!

С улицы доносился вой полицейской сирены. Мейсон отскочил, как будто его ошпарили.

— Идиоты! Накололи магазин у меня по соседству!

Теперь полицейские машины были уже совсем близко.

Я заметил, что Нельс выбежал из конторы на улицу.

— Не стоит так убиваться, — посоветовал я Мейсону. — Дело сделано… Четвертая часть от нашей выручки составит пятнадцать сотен и сорок пять долларов, плюс пару сотен за оружие да тысячу, которую тебе должна Холидей, — это составит двадцать семь сотен и сорок пять долларов.

— Минуточку, — вмешался Джинкс, — а моя доля?

— Я как раз собирался этим заняться.

— Уж очень ты тянешь с этим делом…

— Господи! — снова завопил Мейсон. — Вы что, так и собираетесь препираться рядом с этой кучей денег? Сюда могут войти в любую минуту. Пройдем лучше в аккумуляторную.

— Ну ты голова! Хочешь сказать, что будет гораздо лучше, если нас застанут там?

— Поторопитесь и заканчивайте дележку, а потом убирайтесь отсюда, и я вас больше знать не желаю. С такими идиотами я дела иметь не хочу. Если бы только можно было представить, во что это выльется…

— Эта тысяча, что должна Холидей, ко мне не относится, — возразил Джинкс. — Вычти из навара семнадцать сотен и поделим остальное пополам. Это составит сорок четыре сотни и семь долларов. Отдашь мне два куска и…

Я хлопнул по столу.

— Уже все поделил. У тебя просто талант в арифметике, ты слишком быстро считаешь.

— Будь уверен… — он направился к столу и стал отсчитывать деньги. Вошел Нельс и удивленно уставился на кучу денег.

— Это от Хартфорда? — наконец спросил он.

— Дело не в этом, — ответил я ему. — Главное в том, что в грузовике за магазином лежит тело шофера. Он слишком стар, а мне пришлось его немного успокоить, и, боюсь, ему этого не перенести.

Мейсон даже не отреагировал. С него и так уже было достаточно. Он стоял и кусал губы. Нельс сообразил первым и посмотрел на «зефир», стоявший у дверей конторы.

— Тебе не о чем беспокоиться. Все чисто.

— Так на вас еще и мокрое дело, — наконец выговорил Мейсон.

— Очень может быть, — заверил я его.

Джинкс закончил свои расчеты и повернулся ко мне, держа в каждой руке по пачке денег.

— Из этой пачки ты рассчитаешься за свои долги.

Я отсчитал тысячу и протянул ее Мейсону, но тот даже не пошевелился.

— Давай бери. Это твои деньги.

— Через час полицейские ищейки перевернут здесь все вверх дном, — пробормотал он задумчиво, почти с сожалением.

— Остальное на столе, — я держал деньги у него перед глазами. — Забирай…

Наконец Мейсон забрал их.

— Надо уладить еще пару мелких вопросов. На заднем сиденье машины ты найдешь куртку шофера и пару карнавальных масок. Пожалуй, их лучше сжечь. И эти чеки. На твоем месте…

— О Господи, — простонал он.

Я кивнул Джинксу, и мы вышли на улицу. Перед магазином собралась толпа, снова раздался вой сирены, на этот раз уже скорой помощи.

— Думаешь, он не выживет? — заволновался Джинкс.

— Все может быть. У этих стариков очень хрупкие кости.

Когда я вернулся в квартиру, Холидей все еще была в постели, хотя уже и проснулась. Она лежала на спине, сцепив руки за головой. При моем приближении Холидей привстала, обнажив грудь, и тут я заметил, что она уже привела себя в порядок, накрасила губы и теперь молча улыбалась, разглядывая меня.

— У меня хорошая новость. Я заплатил твою тысячу.

— Теперь я в расчете? — спросила она.

— Пока да, — я расстегнул рубашку и вытащил двадцатидолларовую банкноту.

— Это все, что осталось?

— Ты шутишь? — тут мне пришлось извлечь из своих карманов оставшиеся деньги. — Работаю как пчелка и по крайней мере могу рассчитывать на чашку горячего кофе.

Она хихикнула и сбросила простыню.

— Что ты там бормотал по поводу горячего кофе?

«Когда-нибудь я смогу смотреть на нее спокойно», — подумал я, распихивая деньги по карманам.

— Пожалуй, тебя мучают галлюцинации, — возразил я, забираясь в постель прямо в одежде. — Даже и не заикался я ни о каком кофе…

Глава 6

Я сидел за кухонным столом и потягивал из чашки горячий кофе, рассказывая Холидей, что Мейсон вел себя как истеричная баба, и удивляясь, что такой трусливый паникер смог связаться с преступным бизнесом и значительную часть своего дохода получать именно от этих операций. Внезапно кто-то нетерпеливо забарабанил в дверь квартиры. Холидей испуганно посмотрела в мою сторону, да и у меня самого от неожиданности перехватило дыхание.

— Оставайся на месте, — посоветовал я, направляясь в гостиную. Стук повторился, но уже громче. Я подошел к двери и снял пистолет с предохранителя.

— Кто там?

— Это я, Ральф Мейсон, — донесся до меня знакомый голос. — Впустите меня…

Все в порядке, это всего лишь Мейсон.

Размышляя, что могло привести его сюда, я убрал пистолет в карман и открыл дверь. Прежде чем мне удалось что-либо предпринять, двое полицейских, с оружием наперевес, втолкнули меня в комнату.

— Руки! — приказал тот, что был поменьше ростом. Я повиновался. Высокий быстро подошел ко мне и вытащил пистолет из кармана моих брюк. Мейсон, который наблюдал за развитием событий из прихожей, вошел в комнату и прислонился к двери.

— Сукин сын, — бросил я ему.

— Спокойно, — предостерег меня тот, что поменьше ростом.

— Раз уж ты вошел, то прикрой дверь, — это уже Мейсону. — Рис, — обратился он ко второму копу, — займись дамой.

— Ее здесь нет, — быстро отреагировал я.

— Ну… — он указал Рису пистолетом на дверь. — Мы все знаем. Эта дрянь тоже отправится вместе с нами.

— Поганый ублюдок! — обругал я Мейсона.

— Мы взяли его еще тепленьким, — сказал Рис.

— Я его знаю как облупленного, дерьмо паршивое!

— Спокойно, — опять предупредил меня коп.

С кухни донесся шум какой-то возни, заглушаемый воплями Холидей, и тут Рис втащил ее за руку в комнату. Она все еще была босиком и в халатике, наброшенном на голое тело. Холидей была вне себя от ярости.

— Штучка та еще, — прокомментировал Рис ее появление.

Она резко вырвалась из его рук, подскочила к Мейсону и хлестко ударила его по лицу.

— Я же говорил, что это очень резвая дамочка, — сказал высокий.

— А ну перестань! — зарычал на Холидей коротышка.

— Да я тебя в клочья разорву… — начал было Мейсон, но тут же получил еще одну пощечину, и на лице его проступили три красных рубца от ее ногтей. В руках у него появился нож, раздался тихий щелчок и из рукоятки выскочило блестящее, острое как бритва лезвие. Стоило ему только замахнуться, как коротышка резко ударил его стволом пистолета в челюсть, что-то хрустнуло, и Мейсон удивленно заморгал глазами, потирая левой рукой ушибленную скулу.

— Уберите ее от меня, — сказал он полицейским.

— Я же предупреждал, — ответил Рис.

А мне страшно хотелось запихнуть Мейсону в глотку ацетиленовую горелку, прямо в его поганую глотку, и прожечь в нем дыру размером с мой кулак… — Убери свой нож и убирайся отсюда. Давай пошевеливайся, — приказал ему коротышка.

Мейсон повиновался, вытер лицо рукавом пиджака, молча повернулся и вышел. Невысокий полицейский захлопнул за ним дверь, убедился, что замок закрылся, и повернулся ко мне.

— Нельзя сказать, что мне приятно иметь с ним дело, — начал он. — Знаешь, что он сделал перед тем, как мы притащили его сюда? Засмолил в горшок двадцать семь сотен, что получил от тебя…

— Думаю, он ничего не знает о старухе, — перебил его Рис.

— Неужели? Ты и в самом деле ни о чем не подозреваешь? — коротышка снова заговорил со мной. — У нее туберкулез.

— Какая еще старуха? — поинтересовался я.

— Та самая, чьего мужа ты забил до смерти в молочном грузовике, — спокойно ответил он. — У нее туберкулез. Мы отправим ее в Аризону…

— Ты хочешь сказать, за счет Мейсона? — вставил Рис.

— Ну, положим, это ему не по карману, — ответил ему коротышка. — Нам тоже придется кое-что добавить. И насколько может хватить его двадцати семи сотен? Ей нужен врач, сиделка, средства на пропитание, и не на один день. Так что штук шесть-семь, не меньше…

Тут меня осенило. Я сразу спросил себя, когда они смогли разузнать все это и уже начать сбор пожертвований в пользу какой-то старухи — ведь она стала вдовой меньше часа назад. Ответ был прост — это был шантаж и вымогательство. Быстро и по-деловому, видна работа профессионалов. Я даже содрогнулся при мысли, что любой коп, который ведет себя подобным образом, не задумываясь уберет тебя, как только получит деньги. Как будет отмечено в протоколе: убит при оказании сопротивления во время задержания, и все шито-крыто.

— Пора отправляться в управление, — прервал ход моих мыслей коротышка. — Как ты думаешь, может лучше надеть на него браслеты, Рис?

— Подождем, ведь он еще даже не собрался…

— И я тоже, — заявила Холидей, распахнув обеими руками свой халат, предлагая им воочию убедиться, что под ним ничего нет. Все семь чудес света разом предстали перед его глазами, и он как-то по-детски хмыкнул, с удивлением рассматривая открывшуюся перед ним картину…

— Можешь опустить руки, — обратился ко мне коротышка, убирая свой пистолет в кобуру, картинно задержал ладонь на рукоятке, облизнул губы, как бы взвешивая, оправдан ли в данном случае риск — и, наконец, отпустил ее.

Я опустил руки.

— Пожалуй, тебе лучше одеться, — посоветовал Холидей Рис.

— Может быть, ты мне поможешь? — она отпустила полы халата, но по-прежнему даже не попыталась прикрыться.

— Пожалуй, я тоже оденусь, — обратился я к коротышке. Дело было не в ревности, просто мне хотелось добраться до своего пиджака. Он лежал в ногах на кровати, и все деньги остались в его карманах. И это было все, что мне нужно — деньги. А я не хотел, чтобы эти питекантропы добрались до них, так что дело вовсе не в ревности.

— Всему свое время, всему свое время, — повторил он несколько раз.

— Мне действительно жаль эту старуху… — протянул я.

Как только он заметит пиджак и начнет искать оружие, то тут же найдет и заберет деньги. Тут уж мне будет бесполезно что-либо доказывать — мне никто не поверит.

— Да, у нее оказался туберкулез.

— Я слышал, ее нужно отправить в Аризону, — нужно было сообразить, далеко ли Холидей откинула простыню, чтобы укрыть его.

— Чертовски хорошее место эта Аризона. Хотел бы я сам побывать там однажды, даже если не подхвачу туберкулез. Два или три автобуса отправляются туда ежедневно, никаких проблем.

Даже если простыня закрывает только часть пиджака, может быть, он его не заметит. Меньше всего ему сейчас следовало бы интересоваться моим пиджаком. Но мне нужно поторапливаться и добраться до него первым. Ведь если это ему удастся, то ничто не спасет наши шеи от веревки. Если же я все-таки доберусь до пиджака и заплачу им, то у меня остается надежда, что все разговоры про Аризону не были пустой болтовней. Да и если это не так, то многое еще может случиться в этой комнате, где только двое вооруженных полицейских. Ведь за стальными решетками тюрьмы, где тебя охраняет целая сотня этих молодчиков, ужа ничего хорошего не предвидится…

— Нет возражений, если я внесу посильный вклад в сбор средств для пожилой дамы? — поинтересовался я.

— Тебе не придется этого делать, — парировал он. — Мы сами…

— Но я с удовольствием… Мне известно, какая неприятная штука — туберкулез. А с деньгами все равно придется расстаться, так уж лучше их отдать этой старухе, чем вернуть обратно в магазин. Ей они нужнее…

— Тут даже и спорить не о чем. Ну… — задумался он, — и сколько ты бы смог предложить?

— Сотен четырнадцать…

Сумма его явно не удовлетворила, у него даже рог скривился.

— Ну, у тебя железные нервы! У тебя не меньше шести кусков, не так ли? Четырнадцать сотен…

— Это все, что осталось, — возразил я. — Мейсон получил двадцать семь, а напарник двадцать. Вот уже больше четырех штук, остается всего четырнадцать сотен. Это у нас первое дело здесь, и мы как раз собирались отправиться в Аризону. Неужели вы думаете, что я стал бы препираться из-за ерунды? Но это все, что осталось — четырнадцать сотен.

— Хорошо, хорошо, — согласился он. — Ну и где же они?

— Здесь, в кармане пиджака.

— А он где?

— На кровати, в ногах. Накрыт простыней. Сейчас найду.

— Не стоит беспокоиться, — остановил он меня и сделал пару шагов к двери в спальню, все время поглядывая в мою сторону. — Эй, Рис…

— Да?

— Принеси пиджак этого парня. Он лежит на кровати, в ногах…

Через мгновение из открытой двери вылетел мой пиджак и шлепнулся у его ног, пистолет глухо стукнул об пол. Он поднял его, извлек из кармана оружие и переложил к себе. Затем появились деньги. После этого он пхнул его ногой к дивану.

— Нам нужна хотя бы сотня, добраться до Аризоны.

Он оставил мою просьбу без внимания, сложил все деньги в карман и снова посмотрел на дверь спальни.

— Эй, Рис! Тащи сюда эту стерву, — закричал он.

Это напугало меня. Если он собирался отпустить нас, то зачем приводить сюда Холидей? Он все-таки собирается забрать нас, вот в чем дело. Ну хорошо, сукин сын. Я буду кричать на суде об этих деньгах, даже если никто не захочет меня слушать…

Рис и Холидей вышли из спальни. На ней был твидовый костюм, в руках — шляпка и туфли.

— Может быть, я все-таки оденусь? — зашипела она.

— Зачем? — сказал коротышка. — Ты ведь никуда не собираешься…

— Разве мы не заберем их в управление? — удивился Рис.

— Лучше оставим так как есть…

— В таком случае, — оживился Рис, — может быть, мне лучше помочь ей раздеться…

Коротышка выразительно посмотрел на него и повернулся к Холидей.

— Встань-ка с ним рядом.

Холидей заколебалась и Рис указал ей место пистолетом, который он не выпускал из рук ни на минуту.

— Ты что, не слышала? Встань рядом с ним…

«Ну вот и все, — подумал я. — Они не собираются даже забирать нас и просто пристрелят прямо здесь, на месте».

Холидей подошла ко мне, я немного отстранился, так, чтобы она оказалась между мной и пистолетом, с которого я ни на секунду не спускал глаз. Указательный палец Риса согнулся на спусковом крючке. Мне удалось повернуться к нему боком и, как только он начнет стрельбу, я собирался броситься на коротышку.

— А теперь послушай, — начал тот, — вы уберетесь из города немедленно. На разных автобусах…

— Все понятно, на разных автобусах, — заверила его Холидей. — Не беспокойтесь, мы не вернемся…

— Пошли… — бросил коротышка уже на ходу.

Я глазам своим не верил — Рис тоже вслед за ним направился к выходу. — Мистер, — услышал я свой голос, — может быть, вы оставите мне хотя бы оружие?

Они остановились. Коротышка, посмотрел на Риса, тот в ответ пожал плечами. Тогда он извлек из кармана мой пистолет, вынул патроны из магазина и бросил его на диван. Рис сделал то же самое.

Когда дверь за ними закрылась, я все еще не верил в свою удачу. Это как в кошмарном сне — ты ускользаешь от громадного чудовища, но знаешь, что в любую минуту оно появится вновь и все начнется сначала. Я обернулся к Холидей и увидел, что все это время она смотрела на меня. Я плюхнулся на диван, у меня даже не было сил поджать колени.

— Я бы не хотел повторения ни за миллион долларов, ни даже за десять.

— Да, хуже не бывает, — согласилась она.

— Это точно.

— Ну, не так уж все и плохо…

— Если только для слабоумного, то да. Или для тебя, — огрызнулся я. — Ты чертовски долго щеголяла голой перед этой свиньей. Тебя хлебом не корми, только дай покрутить перед кем-нибудь голым задом…

— Ты просто ревнуешь, вот и все…

— Чушь, — парировал я.

— Ты больше ни о чем думать не можешь? Все так прекрасно получилось, мы смотаемся из этого городишки чистыми и свободными. А ты разоряешься из-за того, что какой-то коп видел меня голой. Лучше подумай, как нам повезло.

— Я только об этом и думаю, — мне удалось наконец подтянуть свои ноги. Я забрал пистолеты, встал с дивана, поднял пиджак и отправился в спальню, где извлек из-под стопки нижнего белья два снаряженных магазина, зарядил пистолеты и дослал по патрону в каждый ствол, потом взял пиджак и распихал оружие по карманам.

Холидей наблюдала всю эту сцену, стоя на пороге.

— Куда ты собираешься?

— И часа не пройдет, как я вернусь.

— Хватит! — она заслонила собой выход. — Ты прихлопнешь Мейсона, и тогда, нам отсюда уже не выбраться. Держись от него подальше…

— У меня даже в мыслях ничего подобного не было, — успокоил я ее.

— Тогда что же у тебя на уме? Послушай, — торопливо заговорила она, — Джинкс получил свою долю, и если они зацепят его, пусть сам выкручивается.

— И Джинкс меня сейчас тоже не волнует. Мы на мели, и нам нужны деньги, чтобы выбраться из этой дыры.

— Нет, — возразила она. — Это слишком рискованно. У меня кое-какая мелочь осталась. Достаточно, чтобы убраться отсюда.

— Сколько?

— Долларов двадцать…

— И куда мы сможем добраться на эти деньги?

— Достаточно далеко…

— Уйди с дороги, — потребовал я.

Она обхватила меня за плечи и тряхнула.

— Ты что — сумасшедший? Нам надо убраться отсюда подальше! На нас висит мокрое дело! Нельзя испытывать судьбу…

— Хватит меня трясти…

Она затихла, но по-прежнему держала меня за плечи.

— В любую минуту они могут передумать… — у нее на губах появилась белая полоска слюны.

— Неужели это ты еще вчера так ловко управлялась с пулеметом? Или это был кто-то другой…

— Сукин сын, — тут она снова принялась трясти меня.

— Хватит меня трясти…

— Кому-то же нужно вытрясти из тебя душу, дерьмо поганое, — заорала Холидей.

Я ударил ее левой рукой в живот, она отскочила к двери, согнулась и упала на руки, все еще причитая сквозь слезы.

— Заткнись и выслушай меня внимательно, — я подошел к ней поближе. — Заткнешься ты наконец! Слушай меня внимательно!

Холидей медленно подняла голову, но раньше чем она смогла посмотреть мне в лицо, раздался стук во входную дверь. Я был настолько ошарашен, что первое время не мог даже пошевелиться. Холидей приподнялась и уселась прямо на пол. Было видно, что она сильно испугана. Я медленно направился к двери, на ходу вынимая пистолет из кармана. Стук повторился. Это был нетерпеливый стук испуганного человека, что меня несколько успокоило, и я открыл дверь, держа указательный палец на спусковом крючке.

Там стоял Джинкс, я пропустил его и прикрыл дверь плечом. Он был вне себя от ярости.

— Мейсон заложил нас, сукин сын, он продал нас с потрохами, — начал Джинкс.

— Черт побери, Джинкс, мы давно все знаем, — оборвала его Холидей. — Если ты что-нибудь против него имеешь, то улаживай это дело сам, без помощи Ральфа. Не втягивай его в это дерьмо.

— Никуда я не собираюсь его втягивать, — вспыхнул он. — Я хочу предупредить вас, а ты набрасываешься на меня прямо с порога.

— У нее небольшая истерика, — успокоил я, — оставь ее в покое.

— Я видел, как он садился в полицейскую машину. Будь у меня пистолет, этот сукин сын остался бы там навсегда…

— Если хочешь посчитаться с Мейсоном, то займись этим самостоятельно, — не унималась Холидей. — Не втягивай в это дело Ральфа. Нам надо сматываться и поскорее. Без тебя. Тебе придется подыскать себе другое место…

Джинкс удивленно уставился на нее, потом на меня и нахмурился.

— Что это с ней?

— Я же говорил, у нее истерика.

— Мы сматываемся из этого города. Они приказали убраться отсюда и поскорее, — снова завела она свою песню.

— Ты можешь поверить, что это та самая подруга, с которой ты имел дело вчера?

— Нет, конечно…

— Видишь? — обратился я к ней. — Успокойся и посмотри на вещи спокойнее. Все в наших руках. Дай мне самому найти выход из этой ситуации.

— Ты и так уже достаточно поработал, дерьмо.

— Ну зачем же так…

— Этот хромой сукин сын даже не предупредил меня о полицейских в штатском, — снова заговорил Джинкс. — Он спокойно дал им выйти на меня.

— Я тебя понимаю, они нас тоже обобрали подчистую.

— Меня никто не обчистил. Я даже не думал, что это вымогательство. Мне казалось, что меня вот-вот сцапают. Черт бы с этими деньгами…

— Минуточку, — перебил я его. — Ты хочешь сказать, что все деньги остались у тебя и этим парням платить не пришлось?

— Я же не знал, что это шантаж, думал, что они пришли арестовать меня.

Мы с Холидей переглянулись, и в мыслях у нас было одно и то же: если он не заплатил этим ребятам, значит, деньги у него есть.

— Как же ты выкрутился?

— А они меня не знали в лицо. Я работал в магазине, когда полицейские появились со служебного входа и спросили, как найти Джинкса Рейнера. Я ответил, что он за прилавком и сделал ноги, и ни о чем таком не догадывался, пока не увидел, как инспектор и Рис не арестовали вас и ушли одни. Тут мне все стало ясно.

— Инспектор? — переспросил я. — Этот коротышка и есть инспектор?

— Да. Инспектор Вебер.

«Ну-ну, — подумал я. — Возьми себе с полки пирожок, инспектор».

— Так что деньги ты сохранил? — оживилась Холидей.

— Конечно. Два куска. Они сомной, — с этими словами он похлопал себя по правому карману брюк.

— Это великолепно! — обрадовалась Холидей, и я понял, что в эту минуту она думает только о том, чтобы выбраться отсюда поскорее.

— Замечательно, — поддержал я ее, но подумал совсем о другом.

— Да лучше бы я отдал этим парням половину и спокойно остался здесь, чем оставить все и сматываться неизвестно куда. Я уже начал привыкать к этому городу.

— Ты сможешь устроиться где-нибудь еще, — не успокаивалась Холидей. — Мы сможем встретиться в Денвере, Далласе или Канзас-сити.

— Теперь она готова даже встретиться с тобой, — заметил я. — Теперь ты ей больше нравишься.

— Заткнешься ты наконец, дерьмо, — огрызнулась она.

— Ну, может быть, все не так уж плохо, как ты думаешь. У меня для тебя сюрприз, — перебил я ее. — А тебе не придется сматываться из этого городка, — обратился я к Джинксу. — Возможно, я смогу для вас кое-что сделать.

— Вы только послушайте его…

— Не надо, — попросил я.

— Большой человек, — съязвила она. — Он-то уж знает, как обращаться с полицейскими. Ты бы видел, как он с ними разговаривал.

У нее снова начиналась истерика. Она чувствовала, что может рассчитывать на эти две тысячи, и боялась потерять эту возможность.

— Пусть он расскажет тебе, как все было. «Я смогу для вас кое-что сделать». Большой человек. Почему же он тогда был так напуган…

— Ну хорошо, я был испуган и признаю это. Но теперь совсем другое дело, видит Бог, совсем другое.

— Ты бы видел его пять минут назад, — не унималась она.

— Многое может произойти всего за пять минут, — ответил я. — Очень многое. У меня возникла неплохая идея.

— Тебе когда-нибудь приходилось выслушивать столько чепухи? — демонстративно обратилась она к Джинксу.

— Ну, конечно, тебе трудно оценить это, — сказал я. — Это трагедия всей твоей жизни, ты не способна переваривать чужие мысли на уровне, доступном даже дебилу.

— Ради Бога, хватит выпендриваться. Может, лучше самому пошевелить мозгами? Ты просто дрянь…

— Но не совсем обычная дрянь, — мягко заметил я, — а дрянь с университетской степенью, коллекцией комплексов, за которые доктор Ломброзо отдал бы свою левую руку, и легким снобизмом, о котором говорят галстуки от Шарве, рубашки от Брукса и обувь от Пила…

«Идиоты, плотоядные скоты, — подумал я. — Долго я с вами не задержусь, только до тех пор, пока это будет необходимо…»

Тут в воображении передо мной предстала обнаженная Холидей: в постели, под душем, в машине; от нее веяло такой первобытной страстью, что у меня все заныло внутри — я понял, что все это чушь собачья, и хотя бы только поэтому она всегда будет мне нужна…

— Хватит трепаться, пора убираться отсюда, — бросила она, направляясь в спальню.

Джинкс настороженно посмотрел на меня.

— Послушать ее, так мы живы только благодаря ее молитвам, — начал я. — А ты точно уверен, что этот парень — инспектор?

— Более чем уверен…

— Он слишком подставился с таким явным вымогательством. С этим инспектором можно иметь дело. Надо подумать, что из этого можно выжать. Может быть, нам и не стоит так спешить уезжать из этого города и задержаться здесь еще на какое-то время. Как ты считаешь?

— Это было бы отлично…

— В конце концов, что мы теряем? — поддержал я его.

Холидей появилась на пороге спальни в шляпке, с жакетом, наброшенным на руку, и дорожной сумкой в руках.

— Остается только решить, куда мы направляемся, — заявила она.

— Оставь это мне, — опередил я Джинкса. — Мы уже решили, куда отправиться.

— Ну и куда же?

— Никуда.

Она решила, что я пошутил, и посмотрела на Джинкса. И она сообразила, что это не шутка, когда я передал ему один из своих пистолетов.

— Мы остаемся здесь, — сказал я. — И на этот раз не спорить!

— Я и не спорю… — выдохнула она. — И никогда с тобой спорить не собираюсь. Ты просто чокнутый, а я собираюсь уехать отсюда подальше, — тут Холидей посмотрела на Джинкса. — Ты не подкинешь мне сотенку?

— Конечно, — он подошел ко мне. — Слушай, Ральф, почему бы нам не остаться вместе? Почему мы должны разбежаться в разные стороны?

— Это ее решение, и я здесь ни при чем. Дай ей сотню, и пусть проваливает хоть в самый Чикаго. Там она была счастлива со своими влиятельными дружками. В Чикаго у нее и врагов-то нет…

— О Господи… — снова вздохнула она.

— Все, что тебе нужно делать — это слушаться меня. Больше от тебя ничего не требуется.

— О Господи… — простонала Холидей, опуская сумку.

Рано утром люди из местной радиостудии привезли портативное звукозаписывающее устройство, фонограф, запасные иголки, микрофон и полсотни футов кабеля. Джинкс расплатился и прикупил у одного из них еще подержанный набор инструментов. После их ухода из спальни, где я держал ее все это время, появилась Холидей.

— Рискованно играете, очень рискованно, — запричитала она.

— Не понимаю, что тебя смущает. Сама же видела, как ведут себя копы, когда запахнет легким заработком. Если они за пять поколений ни капли не изменились, то почему это должно случиться в течение одного дня?

— Все равно…

— Может, ты попридержишь свои мысли при себе? Мне эта идея нравится. Все совершенно безопасно. Это ясно даже для меня. Иди лучше приляг и постарайся заснуть.

— А как ты заманишь их сюда, чтобы сделать эту запись?

— Легко и просто. У Джинкса ведь осталось еще восемнадцать сотен, — объяснил я. Она молча задумалась. Неужели мне всегда придется им разжевывать все до мелочей, чтобы объяснить свои замыслы? — Эти восемнадцать сотен шелестят очень тихо — ты вряд ли услышишь их на другом конце комнаты, но любой коп распознает за милю. Дело в том, что их уши очень хорошо слышат этот шорох, уж так они устроены.

Она с сомнением покачала головой, поглядывая то на меня, то на Джинкса, который занялся звукозаписывающим устройством и не обращал на нее никакого внимания.

— Иди приляг, — посоветовал я ей. — Постарайся уснуть. С аппаратом все в порядке? — спросил я Джинкса.

— Вполне. Отличная штука, — тут он извлек микрофон. — Подыскиваю для него место.

Он уселся на диван и взял в руки небольшой радиоприемник, стоявший на столике, как бы примериваясь.

— Я спрячу его здесь, — наконец заговорил он, — вытащу динамик и поставлю на его место микрофон, думаю — сойдет.

— Я тоже об этом подумал. Как раз за этой стеной находится встроенный шкаф. Можно просверлить отверстие прямо за диваном, и никто ничего не заметит.

— Послушай… — перебил он. — Не надо за меня думать. Думай лучше за нее, а за меня не надо.

Когда все это закончится, все козыри будут в моих руках, и я покажу тебе, кто здесь думает.

— Я просто хотел помочь, — сказал я вместо этого.

— Мне не нужна помощь, — огрызнулся он. — Иди приляг и постарайся уснуть.

Джинкс отправился в спальню и осмотрел шкаф. Через минуту он вернулся.

— Подойдет. Все будет о’кей.

Я посмотрел на Холидей.

— Ты слышала, что он сказал. Смотри веселей…

Глава 7

Я вышел из автобуса на углу, испытывая истинное удовольствие от того, что могу делать это с видом человека, многие годы пользующегося этим маршрутом, ветерана, так сказать. Привычное, обыденное поведение вызывает подозрение меньше всего. Любой посторонний на этом месте будет много суетиться, расспрашивать окружающих, постарается выяснить, где ему выходить, обычное дело для любого чужака. Но я всегда щепетилен в такого рода делах. До мельчайших подробностей я повторял действия человека, для которого все происходящее обычное рутинное дело. И поскольку на меня никто не обратил внимания, я был уверен, что мне удалось поймать удачу за хвост.

Мой путь пролегал вдоль по улице прямо к гаражу Мейсона, и я смешался с пестрой полуденной толпой. Навстречу мне шли девушки и женщины с ярко накрашенными губами, парни в полотняных костюмах или рубашках, фетишисты всех мастей — любители сигарет, сигар, трубок и зубочисток. Этих фетишистов легко было распознать с первого взгляда, но одному Богу известно сколько тут таких, главным грехом которых была серость и посредственность: обычные, простые, ужасно заурядные люди, пушечное мясо на случай войны. Какова же цель жизни у этой шумной толпы копошащихся ничтожеств? Пара долларов прибавки? Гамбургер с картошкой на обед?

Перед витринами Хартфорда было спокойно. Мальчишка за овощным лотком поправлял пучки салата, дворник подметал тротуар. Кругом царила рутина.

Гараж Мейсона выглядел не лучше, кругом тишина и спокойствие, но это была неправда, ведь именно поэтому я сюда и заявился. Полицейские упустили Джинкса и теперь расставили засады. Одна из них наверняка находилась в гараже, на тот случай, если он попытается добраться до Мейсона. Там скорее всего дежурили люди в штатском — один на телефоне, другой у служебного входа — я-то уж знаю о чем говорю. Полицейские приемы похожи на геометрические задачи — все по правилам, и ответ всегда в конце книжки.

Я задержался в дверях, и человек в штатском, стоявший у стола с телефоном, тупо посмотрел в мою сторону. Ему было уже за пятьдесят, это был полицейский со стажем — его лицо просто излучало злобу, а такое выражение можно приобрести только после долгих лет службы в полиции.

— Ну? — поинтересовался он.

— Могу я видеть Мейсона?

— По какому поводу?

— Я насчет машины.

— Какой машины?

— Любая сойдет, мне нужно кое-что перевезти.

— И куда ты направляешься?

Коварство и осторожность предстало передо мной в совершенно новом обличье — с животиком и в громадных ботинках. Выслеживая зверя на охоте, не забудь удостовериться, что идешь за ним против ветра, с крайней осторожностью двигайся в чаще леса, постарайся не наступать на сухую ветку и не шуршать листвой. Заруби себе на носу, что зверь вверяет свою жизнь своим чувствам: зрению, обонянию и слуху; а поскольку охотник не знает, до какой степени они развиты у дичи, то он всегда должен вести себя крайне осторожно и быть начеку.

Своими вопросами мистер Большеногий немало пошелестел листьями в кустах.

— Да никуда я не собираюсь, — успокоил я его. — На самом деле. Просто хочу подождать здесь, покуда Мейсон и инспектор Вебер не появятся. Правда, инспектор хотел, чтобы я поскорее убрался из города. Так что лучше позвать сюда Мейсона…

Он глупо уставился на меня, затем нахмурился, и на широких скулах заходили желваки. Пожалуй, он даже не удивился, что его инкогнито было сразу раскрыто. Похоже, эта мысль еще только зарождалась в бездонных глубинах его сознания. Ход процесса легко читался у него на лице. И, наконец, его прорвало.

— Так инспектор нашел тебя… — медленно выдавил он.

— Да.

Другой субъект в штатском, ошивавшийся у задней двери, вошел в контору. Ему было около тридцати, — слишком молод, чтобы приобрести соответствующее выражение лица, но этот бутон уже готов был вот-вот зацвести.

— Что здесь происходит, Рей? — поинтересовался он.

— То же, что и всегда. Нас по-прежнему держат за простаков. Инспектор Вебер хочет, чтобы этот парень убрался из нашего города, — бросил тот на ходу, направляясь к двери. — Мейсон! — его голос мог быть слышен в самом дальнем закоулке гаража.

Все это время молодой полицейский не сводил с меня глаз. Было видно, что они оба обескуражены.

— Где Джинкс Рейнер? — спросил он.

— Понятия не имею, — заверил я.

— Возможно, — сказал Рей, возвращаясь на место, — он приберегает его для инспектора.

— Если бы я знал, где сейчас Рейнер, то, конечно, сказал бы вам. Вы что, думаете, мне хочется увидеть инспектора, чтобы меня сцапали?

— Что тебе надо? — раздался позади меня голос Мейсона.

— Машину.

— Черный «форд» с мотором «меркьюри», без сомнения…

— Боюсь, я был слишком претенциозен, — тут на его лице появилась насмешливая ухмылка (присутствие двух полицейских просто творит с людьми чудеса). — Черный «форд» может подождать. Сойдет любая. Я подумал, что ты или Нельс сможете увезти меня с Холидей из города.

— Вы бы послушали его еще совсем недавно, — обратился Мейсон к полицейским. — Тогда он пел совсем по-другому. К сожалению, ничем не могу помочь, старина Ральф, чертовски сожалею об этом, — это уже ко мне. — С каким удовольствием бы я отвез тебя с дамой куда-нибудь, чтобы подставить потом свою спину вам под пули.

— Ты меня неправильно понял. Я на тебя зуб не держу…

— Попроси кого-нибудь другого…

— Но кого? Да и на это совсем нет времени. Мне просто нужно выбраться из этого города, — тут я вытащил восемнадцать сотен. — Я могу заплатить. Восемнадцать сотенных. Ты же не думаешь, что инспектор обчистил меня подчистую?

— Мне наплевать, даже если бы это были восемнадцать тысяч долларов… или даже миллионов. Убирайся отсюда…

Рей покосился на своего партнера, стараясь угадать, куда ветер дует. Гиппопотам уже готов был снова продираться сквозь чащу.

— Бен, — сказал он, — мы должны раскрутить этот намек на Джинкса Рейнера. Мы смогли бы подбросить этого парня по четвертой магистрали до границы штата…

— Нет, — оборвал его Бен.

— Одну минуту, — не унимался Рей. — Так дела не делают. Инспектор хочет, чтобы этот парень убрался из города. Почему бы ему не помочь? Мы почешем ему спину, и он в долгу не останется…

— Нет, — настаивал Бен. — Это невозможно. Он сам смотается рано или поздно.

Ну, конечно, смотается, хотелось мне заверить его. Конечно, этого куска пирога на все управление не хватит, так что хватай его, пока он у тебя под боком.

— Я не хочу связываться с инспектором.

— Чертов инспектор… — пробормотал Рей.

— Убирайся, — посоветовал мне Бен.

Мне осталось только подчиниться. Уже почти на улице я обернулся. Мейсон заковылял в глубь гаража. Уж я-то знал, куда он направился. К другому телефону, звонить этому чертову инспектору.

Проклятый инспектор. Он настолько силен, что обтяпает это дельце, если сможет, конечно. Ну, хорошо. Большая рыба пожирает маленькую, маленькая слопает малька, и так далее. Такова жизнь. Привет, мама. Инаугурация закончилась, и я звоню тебе из Белого Дома. Привет, инспектор. Мне потребуется пара полисменов сегодня вечером, чтобы разворошить этот гадюшник.

Если только…

Не должно быть никаких «если», и уже мое дело — проследить за этим…

Я постучал в дверь, но мне никто не ответил. Тогда я постучал громче. Все было по-прежнему, изнутри не доносилось ни звука. Мне пришлось постучать в дверь ногой, и она медленно, к моему искреннему удивлению, отворилась, ведь никакого движения за дверью слышно не было. Я вошел, Джинкс появился из-за нее и закрыл дверь. Неудивительно, что ничего не было слышно — он стоял босиком.

— Похоже, ты начинаешь приобщаться к цивилизации, — заметил я. — Что? — не понял он.

— Ты снимаешь носки и туфли, прежде чем открыть дверь, — пояснил я. — Ты меня разочаровал.

— Ну… — неуклюже попытался оправдаться он. — Я как раз собирался помыть ноги.

— Застегнись, — миролюбиво посоветовал я ему. Если дело касалось Холидей, на мужиков сердиться было просто невозможно. Тут и она появилась из спальни — ни морщинки на платье, прическа просто безупречна, а на лице приветливая улыбка. Ну просто жена викария направляется в церковь. Мне хотелось ей глотку перерезать, но я сдержался. Хотя она прекрасно понимала, что мне известно, как минуту назад она забавлялась в кровати с этим идиотом, ее непробиваемому спокойствию можно было позавидовать — ни капли смущения или раскаяния на ее лице не было. Я понял, что это страшный человек, и у меня что-то оборвалось внутри.

— Быстро же ты обернулся, — дружелюбно приветствовала она меня.

— Долго ли умеючи, — бросил я камень в огород Джинкса, повторяя про себя, что хватит нюни распускать и пора заняться делом. Этот чертов инспектор мог появиться в любую минуту. Позже у меня будет масса времени обдумать создавшееся положение, если…

Если только…

О Господи! Никаких «если»!

— Иди и подготовь аппарат к записи, — приказал я Джинксу.

— Все проверено и давно наготове.

— Тогда спрячься где-нибудь.

— Откуда ты знаешь, что он сейчас явится? — полюбопытствовал Джинкс.

— Черт побери, я все устроил так, что он должен прийти. Где твой пистолет?

— На крышке фонографа.

— Забери и мой, — протянул я ему свое оружие. — Подержи у себя. Думаю, у тебя хватит мозгов пустить их в дело, если ситуация выйдет из-под контроля.

— Все будет нормально, ты же в этом деле спец…

— Иди к аппаратуре, ты понял?

— Конечно, — согласился он. — Только постарайся держаться с ним поближе к микрофону.

— Постараюсь. Давай, катись…

— У меня хватит времени обуться?

— Сначала застегнись…

Он глупо улыбнулся Холидей и отправился в спальню. Она бесстрастно наблюдала за ним.

— Прости меня, пожалуйста.

— За что? — недоумевала она.

— За то, что побеспокоил вас в самый неподходящий момент. Я стоял на лестничной площадке, а инспектор Вебер мог появиться с минуты на минуту, и мне просто необходимо было попасть в квартиру. Меньше всего мне хотелось лишать тебя удовольствия, но на этот раз ничего нельзя было сделать. Надеюсь, ты понимаешь…

— Конечно… — улыбнулась Холидей.

— Ты просто чудовище.

— Оставь свой сарказм.

— Причем здесь это, я просто хотел быть искренним. Ты страшный человек.

— Не будь занудой, — парировала она.

— Тогда, черт возьми, держи свои ноги крест-накрест, — сказал я, снимая пиджак и укладывая его на диван.

— Вся твоя привлекательность — это твой чувственный ротик, но мне уже не потребуются твои ласки, если ты не перестанешь укладываться в постель с каждым сукиным сыном, который с тобой поздоровался. Вот что мне хотелось высказать ей, но я сдержался, подумав, что Джинкс может услышать меня через микрофон. А мне не хотелось сейчас порывать с ним, он был мне нужен, да и его восемнадцать сотен лежали у меня в кармане.

— Что там случилось у Мейсона?

— То, что я и предполагал, — сухо ответил я. — У него в конторе сидят полицейские в штатском. Я показал им зеленые, и Мейсон сразу затрусил к телефону.

— Неплохо, — тут она немного успокоилась, — я очень беспокоилась за тебя.

— Отныне, если ты снова начнешь волноваться за меня, не стоит искать утешения в сексе.

Она вспыхнула, пытаясь что-то ответить, но, очевидно, не смогла подобрать нужные слова. В дверь постучали. От неожиданности мы едва не подпрыгнули.

— Помни, что я тебе сказал. Слушайся моих советов, — я старался говорить как можно мягче…

— Спокойнее, спокойнее, — увещевал я себя. — Все идет по плану…

Я глубоко вздохнул и направился к двери. На пороге стояли инспектор и его подручный, но на этот раз вид их не был столь решителен, скорее, они напоминали мелких торговцев вразнос, пытающихся всучить вам абсолютно ненужную вещь.

— Не возражаете против нашего вторжения? — спросил инспектор.

— Ну почему же… конечно нет, — заверил я и закрыл за ними дверь.

— Несколько странно опять застать тебя в этих апартаментах, — начал Вебер. — Мы-то думали, что вы уже на пути в Аризону…

— Я пытался это сделать, хотел достать машину.

— Не меньше трех автобусов в Аризону ежедневно, парень. Я же говорил тебе…

— Да, сэр. Я помню, — ответил я.

— Спокойнее, спокойнее. Не надо нервничать. Все в твоих руках и не о чем волноваться: он у меня на крючке, остается только подвести его к микрофону…

— Не хотелось бы, чтоб вы сочли меня нахалом. Я не из тех твердолобых придурков, которые делают как раз противоположное тому, что от них требуют, — тут я уселся на диван. — Конечно, я сделаю все, как вы сказали, и уеду из этого города. Разве мы не собираемся уехать из города? — обратился я к Холидей.

— Поверьте, это именно так, — сказала она, улыбаясь Рису, очевидно, ей в голову опять пришла та же самая мысль, которая посетила ее с полчаса назад, черт побери.

— И когда же? — спросил инспектор с видом отца, отчитывающего своего сына. — Неужели ты не ценишь, когда к тебе хорошо относятся? Я дал тебе шанс. Может, это было моей ошибкой с самого начала…

Ну, коп, сейчас ты узнаешь, было ли это ошибкой. Ты еще не раз пожалеешь об этом, сукин ты сын. Мое сердце, наконец, стало биться ровнее, и я почувствовал себя спокойнее.

— Я на самом деле ценю ваше отношение ко мне, сэр, и как раз собирался на автобус в Аризону. Холидей подтвердит это. Разве мы не собирались в Аризону, как советовал нам инспектор Вебер, не так ли? — назвал я его по имени. Пусть оно будет записано машиной.

— Конечно, все именно так и было, — ответила Холидей. — Но мы не знали, как это сделать без денег…

Она вульгарно расселась на другом конце дивана, широко расставив ноги и подобрав юбку, и Рис тут же склонил голову набок, стараясь получше рассмотреть предложенную картину. Вы поняли, что я имел в виду? Трудно винить его за это…

— В том-то и дело. Вы же забрали у нас почти все, осталась только какая-то мелочь. Мне пришлось разыскать парня, который помогал мне в том деле. У него еще оставалась его доля — два куска.

— Его как раз ищут Пратт и Дауни, — сказал Рис инспектору.

— И тебе это удалось? — спросил Вебер.

— Да, сэр. Он дал мне несколько сотен.

— Совсем немного. Всего восемнадцать, — сухо заметил он.

Я притворился, что удивлен их осведомленностью.

— Ну, сэр, от вас ничего не скроешь, надо держаться подальше от гаража Мейсона.

— Да я и сам бы мог догадаться, но мне неизвестно, где бы еще можно достать машину. Только поэтому я и отправился… — я извлек из кармана пачку баксов и стал разглаживать ее на колене. — Вот они, эти восемнадцать сотен. Сколько из этой суммы можно будет оставить себе?

— Ну, на этот раз нам нужно будет еще кое о ком позаботиться, — неторопливо сказал он.

— И кто же это? — спросил Рис.

— Пратт и Дауни…

— Но зачем?

— Не будь дураком, — резко отчитал его инспектор. — У них тоже голова соображает. Как ты думаешь, почему они ему дали уйти? Не будем обострять отношения… — тут он забрал у меня деньги, отсчитал пару двадцаток и десятку и протянул их мне.

— Ну ВОТ…

— Побойтесь Бога, инспектор, — взмолился я. — Всего пятьдесят долларов?

— Нечего мотаться по этим чертовым гаражам, если виноват. Я же приказал тебе убираться из города. Как ты думаешь теперь к этому отнесутся мои ребята? На кого они будут иметь зуб — на тебя или на меня?

— Я об этом не подумал, — сказал я, убирая купюры. — Послушайте, инспектор, тот парень, что помог мне провернуть дельце с магазинов Хартфорда, живет в этом городе, кстати, это его идея с магазином. Мы уедем в Аризону, это точно… Но нельзя ли нам еще немного пожить в этой квартире, потом провернуть какое-нибудь дельце и сразу смотаться? Здесь мы в безопасности, последний раз мы были в масках, так что нас никто не знает — а вы уже получили достаточно…

— Я тебе не верю, — оборвал он меня.

— Естественно, но есть же люди, которым можно доверять. Нам нужны только двое, можете выбрать их сами. Дело стоящее, не меньше двадцати штук. Всего двое парней, обеспечить нам прикрытие и отход. Если мы начнем юлить, можете сразу накрыть нас с поличным. Вы же инспектор, и можете провернуть это дело…

Идея использовать копов для прикрытия когда-то промелькнула у меня в голове, и больше я к ней не возвращался. Но сейчас, кажется, этой цели можно было достигнуть без долгих переговоров. Лицо инспектора оставалось непроницаемым, хотя было заметно, как округлились его глаза, он посмотрел на Риса, потом на меня.

— Какого черта, — продолжил я. — Давайте доберемся до настоящей добычи.

Он поправил узел своего дешевого галстука, внимательно разглядывая мое лицо, как будто на нем можно было прочитать исход этой операции. Потом взглянул на своего подручного и кивком головы указал ему на спальню. Прекрасно! Два агента полиции удаляются на переговоры, и тут я вспомнил про Джинкса, спрятавшегося в стенном шкафу. Если инспектор что-нибудь заподозрит, то обыщет все вдоль и поперек. А подобное предложение уже само по себе могло вызвать подозрения. О, Господи, похоже на этот раз я немного переиграл, без всякой надобности. Ведь они и так уже были у тебя на крючке, но нет, твой талант, твой злой гений или садизм, если хотите, закрутили эту карусель. У меня все внутренности похолодели, потом как будто кто-то сжал их и начал скручивать, как резиновый моторчик в игрушечном самолетике. С другого конца дивана доносилось тяжелое дыхание Холидей, чувствовалось, что она напугана до смерти. Раздался скрип открываемой двери в спальню и тут я сообразил, что надо предупредить Джинкса, что это не мы с Холидей, а инспектор и Рис направляются к нему.

— Инспектор, инспектор, — сказал я, оборачиваясь. Это задержало его на мгновение. — Вы должны извинить нас за беспорядок в спальне, — улыбнулся я. — Горничная там еще не прибрала.

— Джинкс! — воскликнула, всхлипывая, Холидей, когда они закрыли за собой дверь. Ее всю трясло. Я жестом приказал ей сесть на место, и надеялся, что этот сукин сын плотно закрыл за собой дверцы, как ему было сказано. Сейчас уже ничего не поделаешь. Все хорошо, все идет нормально. Я снова показал Холидей жестами, чтобы она угомонилась и села на место. Она, все еще дрожа, с ужасом посмотрела на закрытую дверь спальни. Неужели это она еще пару дней назад поливала огнем из пулемета охрану нашего лагеря? Трудно будет найти даже одну женщину из миллиона, которая, будучи застигнута врасплох в спальне с другим мужчиной, выйдет оттуда с таким достоинством и выдержкой. Она могла быть чудовищной, но не там, где надо и не в то время. Лучше бы сейчас взяла себя в руки, а не дрожала от страха. Мне тоже не по себе, но не до такой же степени! Я немного наклонился вперед, напрягся, готовый вскочить в любую минуту, и снова дал ей жестом понять, что все идет нормально, но она-то понимала, что это просто мое желание…

— О, Господи, я знала, что из этого ничего не получится, — простонала Холидей.

Я подскочил к ней, схватил за плечи и прошептал на ухо:

— Черт побери, сядешь ты наконец! — с этими словами я подтолкнул ее к дивану и снова занял свое место, прислушиваясь к шорохам в спальне. Тишина. Холидей по-прежнему осталась стоять, как завороженная уставившись на дверь в спальню. Мне снова пришлось успокаивать ее жестами, но теперь я уже больше был уверен в своей правоте. Если что-то и могло произойти, то уже давно произошло бы. Ведь начни они обыскивать комнату, давно уже наткнулись бы на Джинкса. Я почувствовал облегчение и немного расслабился, сердце стало с каждым ударом биться ровнее. Улыбнувшись, махнул рукой Холидей: садись же ты, наконец, все в порядке.

Только она это сделала, как на пороге спальни появились Вебер и Рис.

— Ну и что это будет за работенка? — раздался голос инспектора.

Я посмотрел ему в лицо. Ни малейших следов подозрения. Мои внутренности окончательно перестали вибрировать и заняли свои привычные места.

— Точно не знаю, сэр. Это идея моего приятеля…

— Где он сейчас?

— Трудно сказать, но я смогу с ним связаться…

Ко мне подошел Рис. С момента своего появления из спальни он даже не взглянул на Холидей. Очевидно, его мысли были заняты тем, что у него находится выше пояса.

— Когда ты собираешься провернуть эту операцию? — спросил он.

— Мы не вдавались в подробности. Он только сказал, что можно провернуть выгодное дельце, но нам потребуется помощь, детали мы не обсуждали, это была его идея.

Рис посмотрел на инспектора, а тот, в свою очередь, на меня.

— Ну, вот что ты сделаешь. К девяти часам ты приведешь своего друга сюда, и мы обсудим детали.

— Я постараюсь, сэр. Я буду очень стараться.

— Что ты хочешь этим сказать — ты постараешься? Ты же сказал, что сможешь с ним связаться.

— Конечно, сэр, но мне трудно сказать, сумею ли я сделать это до девяти. Он сейчас затаился, и до него очень трудно добраться. Так что, если до девяти я с ним не свяжусь, вы уж не сердитесь.

Он поковырялся мизинцем в ухе, внимательно осмотрел свою добычу и вытер палец о брюки.

— Мне незачем просто так ходить сюда. До завтра тебе времени хватит?

— Уверен, хватит.

— Позвони мне в управление. Если меня не будет на месте, скажешь, что звонит мистер Бейкер.

— Да, сэр. Мистер Бейкер… Инспектор, а как насчет тех двух, в штатском, что были в гараже — Пратта и Дауни? Что, если Мейсон притащит их сюда?

— Все, что тебе нужно делать — разыскать своего приятеля.

— Да, сэр.

Он повернулся и тут посмотрел на Риса. Тот не обращал ни малейшего внимания на нашу беседу и стоял спиной к инспектору, разглядывая Холидей: губы его были сложены трубочкой, нижняя челюсть подалась вперед. Проклятый идиот показывал Холидей, чем бы он хотел с ней заняться. Он даже не понял, что беседа окончена.

— Когда ты будешь готов, Джордж, — спокойно обратился к нему инспектор.

Рис вздрогнул и повернулся.

— Ах, да, конечно. Я уже закончил…

Инспектор кивнул и направился к выходу, за ним засеменил Рис. Они ушли не оглядываясь. Я на цыпочках подошел к двери и удостоверился, что она закрылась на замок. Затем я лег на пол, приложил ухо к двери и прислушался. До меня донеслись удаляющиеся шаги, затем все стихло. Я встал на ноги и поспешил в спальню.

— Джинкс! Джинкс! — прошептал я у стенного шкафа и открыл дверь, из-за которой он и появился.

— Ты записал разговор? Все получилось?

— Все в порядке. Но не надо было так рисковать, если бы ты не намекнул мне, что они идут в спальню…

— Ты же знаешь, — весело перебил я. — Всегда шевелю мозгами.

— Ну да, шевелишь. Откуда ты взял, что я предлагал тебе кого-то ограбить. Ни о чем подобном и не слышал, тем более такая сумма…

— Надо было просто заинтересовать их, чтобы заполучить сюда еще разок, — успокоил я его. — Ну пошли, послушаем запись.

— Нет! — завопила Холидей. — Они могут вернуться!

— Остынь.

Она присела. Лицо ее снова приняло озабоченное выражение, а губы дрожали.

— Ну что ты за женщина, в конце концов? То ты демонстрируешь чудеса храбрости, то дрожишь как осиновый лист, то лупишь по копам из ручного пулемета, то перепугана до смерти. Сплошные крайности… Нервная система штука деликатная, можно и с ума сойти. Расслабься.

— О, Господи… — простонала она.

— Ну, пожалуйста. Я только хочу послушать запись. Джинкс сделает звук потише…

Наконец, Холидей пожала плечами, и мы все втроем сгрудились вокруг звукозаписывающей машины. Джинкс взял запись, смел пыль с бороздок пластинки, поставил ее на вращающийся диск и включил мотор, послышалось легкое шипение.

— Прибавь немного звук, — попросил я.

— …Снова застать тебя в этих апартаментах, — раздался голос инспектора. — Мы-то думали, что вы уже на пути в Аризону…

— Я попытался это сделать, хотел достать машину, — ответил ему мой голос…

— О, Господи, мой голос совсем не похож.

— Его узнать нетрудно, — заверил меня Джинкс.

— Это еще у двери, а я-то думал, что надо стоять только рядом с микрофоном…

— Сам удивляюсь, — согласился он.

— Ну-ка, поставь сначала.

Джинкс поставил звукосниматель на начало и снова включил вертушку.

Стук во входную дверь.

Я: — Помни, что я тебе сказал. Слушайся моих советов.

(Пауза, звук отпираемой двери).

Инспектор: — Не возражаете против нашего вторжения?

Я: — Ну почему же… конечно нет.

(Звук закрываемой двери).

Инспектор: — Несколько удивлен застать тебя снова в этих апартаментах. Мы-то думали, что вы уже на пути в Аризону…

Я: — Я пытался это сделать, хотел достать машину.

Инспектор: — Не меньше трех автобусов в Аризону ежедневно, парень. Я же говорил тебе…

Я: — Да, сэр. Я помню. Не хотелось бы, чтобы вы сочли меня нахалом. Я не из твердолобых придурков, которые делают как раз противоположное тому, что от них требуют. Конечно же, я сделаю все, как вы сказали, и уеду из города. Разве мы не собираемся уехать из города?

Холидей: — Поверьте, это именно так.

Инспектор: — И когда же? (Пауза). Неужели ты не ценишь, когда к тебе хорошо относятся? Я дал тебе шанс. Может быть, это было моей ошибкой с самого начала. (Пауза).

Я: — Я на самом деле ценю ваше отношение ко мне, сэр, и как раз собирался на автобус в Аризону. Холидей подтвердит это. Разве мы…

— …Инспектор, инспектор, вы должны извинить нас за беспорядок в спальне. Горничная там еще не прибирала.

(Звук захлопывающейся двери).

Джинкс снял звукосниматель с пластинки.

— Тут они вошли в спальню, — сказал он, — а у меня не было времени выключить мотор, ведь они могли услышать щелчок переключателя, так что я оставил все как есть…

Мотор продолжал вращаться и производил довольно много шума.

— О, Господи, — заметил я. — Как он гудит.

— Я набросил на него жакет Холидей. Вот так, — тут он укрыл аппарат ее жакетом. Гул заметно уменьшился. — Видишь, Холидей, не один он быстро соображает.

— Давай проиграем конец записи. Когда они вернулись из спальни.

Он снова поставил звукосниматель на пластинку.

Я: — Точно не знаю, сэр. Это идея моего приятеля…

— Нет, что-то пропущено. Он спрашивал меня, что это будет за дело.

— Я не смог записать, — объяснил Джинкс. — К тому времени, когда я снял жакет Холидей с аппарата, он уже сказал это.

— Начни сначала, — попросил я.

Я: — Точно не знаю, сэр. Это идея моего приятеля.

Инспектор: — Где он сейчас?

Я: — Трудно сказать, но я смогу с ним связаться.

Рис: — Когда ты собираешься провернуть эту операцию?

Я: — Мы не вдавались в подробности. Он только сказал, что можно провернуть выгодное дельце, но нам потребуется помощь, детали мы не обсуждали. Это была его идея.

Инспектор: — Ну, вот что ты сделаешь. К девяти часам ты приведешь своего друга сюда, и мы обсудим детали.

Я: — Я постараюсь, сэр. Я буду очень стараться.

Инспектор: — Что ты хочешь этим сказать — ты постараешься? Ты же сказал, что сможешь с ним связаться.

Я: — Конечно, сэр, но мне трудно сказать, сумею ли я сделать это до девяти. Он сейчас затаился, и до него очень трудно добраться. Так что, если до девяти я с ним не свяжусь, вы уж не сердитесь.

(Пауза).

Инспектор: — Мне незачем просто так ходить сюда. До завтра тебе времени хватит?

Я: — Уверен, хватит.

Инспектор: — Позвони мне в управление. Если меня не будет на месте, скажешь, что звонит мистер Бейкер.

Я: — Да, сэр. Мистер Бейкер. (Пауза). Инспектор, а как насчет тех двух, в штатском, что были в гараже — Пратта и Дауни? Что если Мейсон притащит их сюда?

Инспектор: — Все, что тебе нужно сделать — это разыскать своего приятеля.

Я: — Да, сэр.

(Пауза. Здесь мы с инспектором наблюдали, как Рис намекал Холидей на то, чем он хотел бы с ней заняться.)

Инспектор: — Когда ты будешь готов, Джордж…

Рис: — Ах, да, конечно. Я уже закончил.

(Пауза. Звук открываемой и закрываемой двери.)

Джинкс снял звукосниматель и выключил мотор.

— Великолепно. Отличная запись, — похвалил я.

— Одна фаза пропущена…

— Подожди, вот проиграем ему эту запись, — я рассмеялся. — Уж он-то ничего не пропустит.

Холидей пребывала в сумрачном расположении духа, которое не покидало ее все время прослушивания записи. Я предложил ей сигарету и зажег спичку. Она не поднимала глаз.

— Мне казалось, что прослушав запись, ты немного успокоишься, — подбодрил я ее.

Холидей по-прежнему молчала.

— Похоже, она не произвела на тебя никакого впечатления.

— Нет.

— Черт побери! Мы снова на коне… Чего же ты хочешь?

— Дай ей самой пораспоряжаться… Это ее немного позабавит, — вмешался Джинкс.

Она даже не посмотрела в его сторону.

— Ты злишься, что это была моя идея?

— Не будь дураком.

— Ну хорошо, — согласился я. — Отныне это твоя идея. Распоряжайся. Ты слышишь, Джинкс?

— Какая разница! — возразил Джинкс. — Мы все завязаны в этом деле. Я-то не возникаю по поводу руководства, хотя и выложил восемнадцать сотен.

— Ну чего можно ждать от женщины, которая не понимает, ради чего мы рискуем. Вот смотри, — теперь я обращался к Холидей. — Ты не сможешь активно вмешаться в игру, потому тебя и гложет злость из-за того, что эта идея первому пришла мне в голову — так уж получилось.

— Большой человек. Хозяин, — снова завела она свою песню.

— Это ни к чему хорошему не приведет, — заметил Джинкс.

— Я просто ей не нравлюсь, — пояснил я. — Она невзлюбила меня с первого взгляда.

— Это до добра не доведет, — Джинкс встал между нами, неодобрительно качая головой.

— Конечно, черт побери, ни к чему не приведет. Разве только в морг и очень скоро.

— Кто это так напуган? У кого штаны мокры от страха? И ты еще хочешь думать за нас! Взбалмошная истеричка хочет руководить нами! У тебя настроение меняется каждую минуту, то ты паникуешь, то бьешься в истерике, вот когда мы окажемся в морге, сама будешь соображать…

— У меня хватило ума вытащить тебя из той вонючей тюряги, — вспыхнула она.

— Дело было не во мне, — огрызнулся я. — Тебе нужно было вытащить своего братца, а его убили. Отлично ты все спланировала.

Она подалась ко мне, ее глаза горели злобой.

— Послушайте… — Джинкс пытался удержать ее за руку, но она рывком освободилась от его опеки.

— Ты послушай, — сказала она ему. — Этот сукин сын просто ненормальный. Черт побери его вместе с его проклятым интеллектом и университетским образованием. Может быть, он и может поглядывать на нас свысока, но это не дает ему права рисковать нашими жизнями ради своих безумных идей. Если мы пойдем за ним, нас всех перебьют.

— Безумных идей? — разозлился я. — О чем это ты? Про историю с записью?

— Именно это я и хотела сказать…

— В этом нет ничего безумного, разве не так? — спросил я Джинкса.

— Я же вложил в это дело восемнадцать сотен.

— В этом нет ничего ненормального, — обратился я к Холидей. — Идея не блещет оригинальностью и проста как мир. Чтобы быть безумной, она должна отличаться новизной, мудростью и быть великолепной. А здесь ничего этого нет. Обычная, дешевая идейка…

— Какая скромность! Кого ты хочешь одурачить?

— Ты не веришь, что я не горжусь ею, не так ли? — поинтересовался я.

— Чушь.

— Я не только не в восторге от нее, — я уже с трудом сдерживал ярость. — Я стыжусь ее. Это даже не блестящий выход, если можно так выразиться, который бы льстил моему самолюбию. Просто элементарная целесообразность, небольшая материальная выгода, и легко достижимая к тому же.

— Слова, слова. Много шума, а толку чуть, — не унималась она. — Так можно себя вести с обычным копом, а не с инспектором.

— Инспектор, начальник, мэр — какая разница? Все имеет свою цену. Для Кобетта это полугодовое жалованье, для других больше. Денег у нас сейчас нет, поэтому надо найти замену. Вот и все. Ты думаешь, как эти ублюдки Кэрпис, Флойд и Дилинджер пролезли наверх? Своим умом?

Я пожалел, что когда-то обладал ею, видел седьмое чудо света. Тогда бы я сплавил ее в Чикаго, где полиция уже давно заждалась. Если бы только не… Но я это сделал.

— О, Господи, — простонал я. — Неужели ты не можешь понять своим куцым умом, что хоть этот парень инспектор, но годится для него то же, что и для остальных? Как можно шантажировать человека, которому нечего терять? Именно поэтому нужен инспектор, а не какой-то паршивый полицейский.

— А ты не подумал, что именно это и делает все очень рискованным?

— Это как еще?

— Ты прокрутишь ему эту запись, ему же надо ее услышать, не так ли?

— Конечно.

— И что он будет делать?

— Сделает то, что мы ему прикажем.

— Убьет нас и уничтожит запись. И ничто ему не помешает. Он же инспектор и всегда выкрутится.

Я удивленно посмотрел на нее. Неужели мне всегда придется разжевывать все до мелочей, неужели такова моя судьба?

— Ну объясни же ты ей наконец, Джинкс, — взмолился я.

— Он прослушает копию, которую мы сделаем, всего лишь копию…

— Это было ясно с самого начала, — перебил его я. — Зачем же мы притащили сюда фонограф? Прослушивать фуги Баха? Мы проиграем запись на нем и снова запишем ее, получится копия…

— Ну, ну, — вмешался Джинкс. — Не царапай ее…

— Такие вещи надо знать. Мы же не в детском саду.

Холидей злобно покосилась на меня, потом медленно вынула горящую сигарету изо рта, аккуратно положила ее на подушечку большого пальца правой руки, согнула для щелчка указательный и не спеша стала целиться мне в лицо.

«Только попробуй, и я убью тебя, видит Бог, убью, порежу на мелкие кусочки…»

— Приготовь мне кофе, — нарушил тишину Джинкс.

Она немного поколебалась, убрала сигарету и удалилась на кухню.

— Может быть, лучше займемся изготовлением копий? — спросил Джинкс.

— Давно пора, — согласился я.

Джинкс извлек из шкафа аппарат и водрузил его на комод в спальне.

— Не надо было так ее злить, — посетовал он.

— Надо немного шевелить мозгами, — возразил я.

Тут он поставил фонограф на стул и повернулся ко мне.

— Все мы хоть чему-то да учились…

— Я и не имел в виду тебя, ты неправильно меня понял, — заверил я.

— А я имею в виду себя, — ответил он серьезно. — Могу я задать тебе вопрос?

— Перестань валять дурака, Джинкс…

— Почему ты сказал Веберу, что не сможешь сегодня связаться со мной?

— Мне нужно передать копии этой записи в нужные руки, вот и все. Когда этот сукин сын прослушает копию, я должен быть уверен, что он не выкинет какой-нибудь номер и не начнет меня запугивать.

— Где ты найдешь нужных людей?

— Потому я и попросил отсрочку, мне еще предстоит это выяснить. Кроме того, я рассчитывал на твою помощь. Ты же знаешь этот город. У тебя нет на примете какого-нибудь адвоката? Вот что нам нужно — чертовски изворотливый адвокат.

— Нет, но, может быть, Мейсон сможет помочь?

— Ну уж к нему-то мы обращаться не будем. Помнишь, ты говорил, как возил Нельсона штопать ему лицо?

— Так он же не юрист, это врач, док Грин, а никакой не юрист.

— Где он живет?

— На другом конце города.

— Адрес?

— Не знаю.

— Ну, хоть дом ты помнишь?

— Думаю, да. А зачем?

— Мы поедем к нему.

— Но он же не адвокат, он’— врач.

— У меня есть идея на этот счет, — заверил я.

Его лицо омрачилось, он весь сморщился и был готов презрительно фыркнуть.

— В чем дело? Теперь мне надо уже и тебя обхаживать, чтобы ты не запаниковал?

— Док Грин очень серьезный человек и может выставить нас за дверь в любую минуту.

— Но он же не выставил Нельсона.

— Это совсем другое дело.

— Это почему же?

— Ну…

— Хватит нукать, ты можешь говорить нормально? Он что, боялся рассердить Нельсона, что ли? Бэби Нельсон не такая уж большая шишка.

— Я хотел сказать, что тот отвез ему кучу баксов, — уклончиво ответил он.

— Ну, с этим скоро у нас будет полный порядок, — заверил я.

— Не буду спорить, но хочу сказать тебе кое-что, — пробормотал Джинкс скороговоркой. — Док Грин ученый человек, но со странностями. Я не доверяю ему и не смогу доверять никому из его полоумных знакомых. И тебе не советую.

— Хватит, Джинкс. Я выслушал за этот день слишком много оскорблений. Неужели ты думаешь, что я начну игру, не имея в запасе козырей? Мне и в голову не приходило полностью доверять Грину. Единственный человек, которому я верю — это мой брат. Пошлю ему копию в Нью-Йорк, с соответствующими распоряжениями. Вот это и будет нашей страховкой. Тем временем нам нужен кто-то знакомый с местной ситуацией.

— А твой братец знает, чем ты занимаешься?

— Я позаботился об этом давным-давно. Ральф Коттер — это не настоящее мое имя.

— Как же тебя зовут на самом деле?

— Ты замертво упадешь, если узнаешь, — ухмыльнулся я.

Глава 8

Фонари на улице не горели, в неясном свете луны горбились небольшие домишки, тускло светились желтоватые прямоугольники окон.

Улица с аккуратными рядами домиков и детскими автомобильчиками по сторонам дороги казалась игрушечной. Предметом наших поисков оказался одноэтажный коттедж, найти его оказалось легче, чем я думал. Окна по обе стороны от входной двери были зашторены, но в комнатах горел свет. На опрятной лужайке перед входом помещался деревянный щит с вывеской, освещенный лампой.

«ДОКТОР ДАРИУС ГРИН

PHILOSOPHIC GUIDE ORGANON

(Aristotle)

HOVUM ORGANUM

(Baecon)

TERTIUM ORGANUM

(Quspensky)

Ключ к космическому сознанию Пространственное понимание времени, как средство от блуждания в лабиринте бессвязных мыслей».

— Я же говорил, что он не от мира сего, — прокомментировал Джинкс.

— Ты уверен, что это то самое место?

— Конечно. Только этого щита не было.

— Ты уверен?

— Вполне. Это то самое место. И имя то же. Док Грин. Вот только вывеска… ее не было прошлый раз.

Мы направились к дому по дорожке, мощенной кирпичом. Сквозь неплотно задернутые шторы было видно, что комната заполнена людьми, сидевшими на стульях спиной к нам. Уже на пороге я услышал монотонный голос, вот только смысл этой речи был мне непонятен.

Джинкс покосился на меня.

— Комната полна народу, — прошептал он.

— В этом нет ничего странного.

— Мне это не нравится…

— Выбора у нас нет. Нужно с ним встретиться. Пошли…

— Может, подождем, пока они закончат?

— Зачем? Думаешь, они обратят на нас внимание? Просто нужно открыть дверь и войти, — тут я указал на табличку, прикрепленную к двери.

«Пожалуйста, не пользуйтесь звонком во время лекции. Просто открывайте дверь и заходите. Добро пожаловать».

Я открыл дверь, и мы вошли. Первое, что бросилось в глаза в небольшом квадратном холле — это отсутствие мебели и каких-либо украшений. Прямо перед нами была еще одна дверь, открывавшаяся в обе стороны, с надписью: «Входите, пожалуйста, соблюдайте тишину». Голос, доносившийся из-за нее, стал отчетливее и можно было различить отдельные слова.

— Правда… не только… наш… с…

Я толкнул дверь, меня удивила бесшумность, с которой она подалась вперед, и оказался внутри. Мне пришлось придержать ее, пропуская Джинкса, и я чуть не прищемил себе пальцы. В гостиной, единственной мебелью в которой были стулья, находилось человек двадцать пять, а в примыкавшем к ней салоне у стола стоял человек, в котором можно было угадать доктора Грина. Худощавое лицо на манер Линкольна, полотняный пиджак, шею охватывал черный тонкий галстук.

— Сознание поэтому является единственным основанием определенности. Разум служит единственным доказательством. Причина видится превыше себя и ее источника. Это расхождение законов существования, внешнего происхождения от…

Меня кто-то тронул за руку, это оказалась девушка. Самая очаровательная из тех, кого мне доводилось встречать в своей жизни, девушка моих снов. Она приложила палец к сжатым губам, предупреждая о необходимости сохранять тишину. Слова теперь слились для меня в один сплошной монотонный, невнятный гул. Девушка провела нас в комнату, где еще оставались свободные места в последнем ряду с проходом. Когда она посторонилась, чтобы дать нам пройти, я оказался с ней лицом к лицу и почувствовал запах ее духов, который показался мне знакомым. Тут я заметил, что на ее лице не было никакой косметики, и ее невероятно светлую кожу оттеняли темные волосы. О, Господи, я никогда не встречал таких темных волос. На мгновение мы замерли, рассматривая друг друга, наши тела почти соприкасались. Мой мир был заполнен красотой ее светлого лица, оттененного длинными черными волосами. Она снова посторонилась, и я присел на свободное место рядом с Джинксом, а когда снова повернулся, то обнаружил, что ее уже нет. Очевидно, она здесь играла роль секретаря и швейцара одновременно. Я попытался вспомнить название ее духов или хотя бы, что они мне напоминали.

— …которое светит из глубин нашей души, — он закончил читать и положил листок на стол. — Так писал Плотинус в одном из своих писем Фиаккусу. Именно его я хотел представить вашему вниманию, потому что оно согласуется с моей собственной теорией познания, основанной на идее экспансии восприятия. Пожалуй, стоит задержаться на этом вопросе еще пару минут.

Он склонился над своими бумагами, Джинкс искоса посмотрел на меня и покачал головой. Я нахмурился и наклонил голову, предлагая ему последовать моему примеру. Джинкс подчинился. Вся аудитория молча изучала свои заметки, я же краем глаза посматривал на дверь в ожидании появления девушки. Док Грин оторвался от своих записей и подождал, пока аудитория не обратит на него свое внимание. Все подняли головы как по команде. Впервые за время, проведенное в этом зале, можно было заметить некоторое оживление в рядах публики. Лекция была окончена.

— Ну, друзья, — заговорил человек. — Перед уходом вы получите у мисс Добсон новую литературу. Внимательно изучите и поразмышляйте над ней. Я надеюсь, вы не будете настаивать на уплате мисс Добсон известных сумм ваших пожертвований. Как уже неоднократно говорилось, у нас это не принято. Если у нас возникает такая необходимость, я, не задумываясь, сам попрошу вас об этом. Все, что от тебя требуется, это живой интерес к теме нашего разговора. А теперь, друзья, я устал, спасибо за внимание и спокойной вам ночи. Еще раз хочу поблагодарить вас за визит…

Он отошел от стола и скрылся за боковой дверью. Пожилые люди, среди которых я, правда, заметил даже двух девочек лет тринадцати, бесшумно потянулись к выходу. В воздухе витал дух смирения, уважения и даже благоговения. Я встал, и в числе последних мы с Джинксом появились в холле. Девушка стояла у двери с кипой брошюр и раздавала их уходящим. По-прежнему все происходило почти беззвучно, слышалось только шарканье ног и приглушенные пожелания доброй ночи при расставании. Мы задержались у самой двери, стараясь не привлекать к себе внимания. Наконец, мы остались одни.

— Спокойной ночи, — девушка протянула мне брошюру.

— Спокойной ночи, — это уже Джинксу.

— Спокойной ночи… — отозвался я, ожидая пока закроется дверь за последними посетителями. — Могу я побеседовать немного с доктором Грином?

— После лекции мэтр никогда не проводит приема посетителей, — мягко заметила она. — Он очень устает.

— Я это понимаю, но это очень важно.

— Но таков порядок. Он принимает посетителей только утром, с десяти до двенадцати.

— К сожалению, наше дело не терпит отлагательств. Вопрос чрезвычайной важности, иначе я бы не решился его побеспокоить. Попросите его принять нас.

— Мы знакомы, — вклинился в разговор Джинкс. — Просто скажите, что его хочет видеть…

— Я уверен, что он не откажет, — здесь я выразительно посмотрел на Джинкса.

— Как вас представить? — заколебалась она.

— Поль Мерфи и Джозеф Стоктон, — указал я на Джинкса. — Хотя, думаю, это ему ни о чем не говорит…

— Я спрошу хозяина, — сказала она удаляясь и снова я почувствовал запах ее духов, на этот раз более знакомый. Когда-то мне уже приходилось с ним сталкиваться… У нее была привлекательная фигура. Длинные ноги в кожаных мокасинах смотрелись великолепно. Даже небольшие округлости ее груди как раз прекрасно поместились бы в моих ладонях. Ее походка была лишена той чувственности, как у Холидей, но ей этою и не требовалось.

— Это что-то новое, — медленно процедил Джинкс. — Последний раз все было по-другому.

Я жестом попросил его сохранять тишину, он в нерешительности покачал головой и протянул мне брошюру, на обложке которой было напечатано:

«ГОЛОСА КАМНЕЙ.

Камни из церковных стен и стен тюрьмы абсолютно различны (в интерпретации Успенского).

Сходство между христианским мистицизмом и Ведами Упанишады (в интерпретации профессора Джеймса).»

— Я же предупреждал тебя, разве не так? — прошептал Джинкс.

Я снова попросил его соблюдать тишину и положил брошюру на стул. В этот момент дверь отворилась и на пороге появилась девушка и ее хозяин. Он был уже без пиджака и галстука, воротник рубашки расстегнут. Он окинул нас взглядом, и заметно было, что Джинкс ему незнаком.

— Мэтр, — представила нас девушка, — это Поль Мерфи и Джозеф Стоктон.

— Здравствуйте, — сказал я, протягивая руку. Он никак не реагировал на этот жест, как будто никогда и не слышал ни о чем подобном.

— Не хочу показаться грубым, джентльмены, — устало сказал доктор Грин, — но я очень устал. Не могли бы мы обсудить эту проблему в следующий раз?

— Поверьте, сэр, будь это возможно, мы так бы и поступили. Кроме того, вы могли узнать моего друга…

Он пристально посмотрел на Джинкса, но лицо его осталось безучастным.

— Не могу вспомнить, — холодно ответил он. — Так в чем же состоит ваше дело?

— Могли бы мы поговорить наедине? — попросил я.

— У меня нет секретов от мисс Добсон, можете говорить спокойно.

— Это дело не имеет ничего общего с космическим сознанием, — пояснил я.

В его глазах появился блеск, а на скулах появились желваки.

— По другим вопросам я не консультирую, — заметил он.

— Извините, мэтр, но мне пора идти, — сказала девушка.

— У меня нет от вас секретов, мисс Добсон, — настаивал док.

— Конечно, но просто я очень устала сегодня, извините меня.

— Если вы настаиваете, — насупился он.

Она небрежно кивнула нам с Джинксом, поклонилась мэтру и направилась к двери. Ни жакета, ни шляпки на ней не было. Даже не оглянулась. Я был обескуражен. Конечно, я и не ожидал, что вызову в ней такой же интерес, как она у меня. Да и какой мог быть интерес к случайному посетителю. Но я про себя решил, что, когда мы снова встретимся, он появится…

Маэстро прикрыл за ней дверь, и, когда он обернулся, на его лице не осталось и следа былой усталости, а глаза гневно сверкали.

— Как вы осмелились появиться здесь? Как вы могли?

Вот это совсем другое дело, так было гораздо лучше.

— Минуточку, док… — остановил я его.

— Не желаю ни о чем слышать. Та жизнь для меня закончилась. Об этом всем хорошо известно. Я больше не лечу бренное тело, только душу…

— Хватит кричать на меня, не напрягайте так свои голосовые связки, — перебил его Джинкс.

— Заткнись! — бросил я ему. — Послушайте, док, не надо никого лечить. Мне нужен только ваш совет, который будет хорошо оплачен, естественно. Нам нужен прожженный адвокат, и мы не знаем, к кому обратиться.

— И ради этого вы меня побеспокоили? Все, что вам нужно, есть в телефонной книге, тысячи адвокатов…

— Черт побери! — занервничал Джинкс.

— Заткнешься ты наконец! — оборвал я его. — Послушайте, док, этот способ нам не подходит.

— Тогда не понимаю, что вы от меня хотите.

— Минуточку, док, будем благоразумны. Не может быть, чтобы вы никого из них не знали, пока вели дела…

— Это было давно.

— Всего два года назад…

— Послушайте, док… — настаивал я. — Нам срочно нужен адвокат. Я могу понять ваши чувства, снова окунуться в тот мир, с которым вы порвали… Но мы не хотим вас ни во что втягивать и больше никогда вас не побеспокоим. Вы нас больше не увидите.

«Интересно, а как же я тогда встречусь с этой девушкой?»

— У вас должен быть кто-то на примете. Вы же не хотите, чтобы мы снова вас побеспокоили?

— Нет, — отозвался он.

— Тогда посоветуйте нам кого-нибудь.

Он посмотрел на меня, покусывая верхнюю губу, затем на Джинкса. Тот мрачно смотрел перед собой и готов был уже прервать затянувшиеся пререкания. Это было очевидно.

— Попробуйте связаться с Кейтом Мэндоном, — неожиданно заявил док, — Чероки Мэндоном.

— Где я смогу его найти?

— У него контора в городе.

— Нельзя ли точнее?

— Точно не помню…

— Посмотрите в телефонной книге, — предложил я.

Он косо глянул в мою сторону, но все же вышел и вскоре появился с книгой в руках.

— М-э-н-д-о-н, — протянул я, листая справочник.

— Да, именно он.

— Вот. Мэндон Кейт, — указал я ему пальцем, — 608, Айрис Б А 1–9055, этот?

— Он.

— Спасибо, — сказал я, возвращая книгу.

— Самой лучшей благодарностью будет то, что я вас больше никогда не увижу.

«Ну, если только до завтрашнего вечера», — подумал я, затем повернулся и вышел вслед за Джинксом.

— Тебе не стоило так горячиться. Надо уметь ладить с людьми.

«Полоумный. Теперь понятно, почему ребята с ним расстались».

— Какая тебе разница.

— Я ему не доверяю, и этому Мэндону тоже.

— Выбирать нам не из чего и некогда, — подытожил я. — Будем рады тому, что имеем…

— И куда мы теперь?

— Постараемся найти Мэндона, и чем скорее, тем лучше.

Он сделал предупреждающий жест, и прежде чем я обернулся на звук мотора, моя рука нащупала в кармане рукоятку пистолета. Это был родстер, большая, мощная, двухместная машина с откидным верхом, которая подъехала к нам сзади с выключенными фарами. Она медленно катилась вдоль тротуара со скоростью пешехода, всего в каких-то пяти футах за нами. За рулем сидела мисс Добсон. Я улыбнулся и вынул руку из кармана: вот это девушка, предчувствия меня не обманули…

— Вас подвезти? — спросила она.

— Будьте любезны, — согласился я и повернулся к Джинксу. — Едем.

Она остановилась, дотянулась до боковой дверцы и открыла ее. Мы с Джинксом устроились на сиденье, и он захлопнул дверцу.

— Тебе не тесно? — полюбопытствовал я, и он утвердительно кивнул.

Девушка прибавила скорость.

— Откидное сиденье сзади все равно завалено всяким хламом, так что придется потерпеть, — сказала она и, виновато улыбнувшись, включила фары, понимая, что ее уловка разгадана.

— Очень мило с вашей стороны, — заметил я.

— Не стоит благодарности. И где же вас высадить?

— У аптеки, если вы не возражаете, там мы постараемся поймать такси… — я стал рассматривать ее подбородок. Мисс Добсон хотя и следила за дорогой, но наверняка почувствовала мой взгляд. Она по-прежнему была без шляпки и жакета.

— Это ваша машина?

— Мне она нравится…

— Скоростная штучка.

— Думаю, да. Но я никогда не давала полный газ…

— И какую же скорость вы из нее выжимали?

— Ну, восемьдесят… восемьдесят пять.

— Я бы мог и побольше. Ты согласен со мной, Джозеф?

— Думаю, да, — отозвался Джинкс.

— Будь уверен, — подтвердил я. — А вы всегда водите без жакета?

— Надеваю иногда, когда идет дождь, — рассмеялась она. — Я и верх уже несколько месяцев не поднимала.

Джинкс мрачно посмотрел на меня. Очевидно, он также считал ее ненормальной.

— Что вы думаете по поводу лекции мэтра?

— Какой еще лекции?

— Ну, которую вы слышали.

— Не знаю, что и ответить. Я не очень-то разбираюсь в космическом сознании.

— Лекция была посвящена психологии познания.

— Какая разница…

— Здесь вы неправы.

— Я хотел сказать, что обе темы для неспециалиста одинаково трудны для восприятия.

— Вы правы, но после некоторой практики… Вы выяснили с мэтром ваш вопрос?

— Спасибо, вполне…

Она притормозила у аптеки и свернула к тротуару.

— Вам еще далеко?

— На другой конец города.

— Тогда нам по пути. Такси что-то не видно, и вряд ли его можно встретить в этом районе. Я предлагаю подвезти вас до тех пор, пока оно не попадется по дороге.

— Нам не хотелось бы вас обременять, — сказал Джинкс, открывая дверцу, хотя машина еще не остановилась.

— Ерунда, — успокоила она.

— Мы будем вам очень признательны, — заверил я. — Закрой дверь, — тут я толкнул Джинкс в бок. Он ее с силой захлопнул. Сукин сын. Девушка снова нажала на газ, выруливая в средний ряд, и мы помчались в сторону центра города. Где-то там далеко-далеко были наша квартира и Холидей. Это было ужасное существо. Эльдорадо. Невыносимая, но ужасно влекущая.

«Но, — спросил я себя, — может все дело в том, что она была первой женщиной, которую я встретил после этих двух лет? А может, она просто дешевая потаскушка? В эту самую минуту Холидей может забавляться с любым из тех, кто под руку подвернется, хоть со швейцаром, а то и с двумя. Кто знает? А эта девушка рядом с тобой — могла бы или нет? Да ты же знаешь, что нет. Не тот класс, она не из такой компании. Эта не станет стелиться под каждого, кто перебросится с ней парой слов. С ней не придется думать, что она делает в твое отсутствие».

— И давно вы заинтересовались космическим сознанием? — полюбопытствовал я.

— Пожалуй да, года два-три.

— Не хочу показаться невеждой, но все же, что это такое? Религия или что-то в этом роде?

— Совсем нет. Это философия. Она связана с четвертым измерением, или, точнее говоря, с математической концепцией четвертого измерения.

— Это заставляет меня чувствовать себя полным профаном.

Она рассмеялась. — А между прочим это очень интересно. Надеюсь однажды увидеть вас на его лекции.

— Я на него буду плохо влиять.

— А может быть, и нет.

— Нет, точно. Я ничего не знаю о космическом сознании, но зато мне кое-что известно о пространстве, и я не согласен с такой теорией четвертого измерения — эта субстанция чисто интуитивна.

Она удивленно взглянула на меня.

— Нет, я не собираюсь спорить с вами на эту тему, — продолжал я, — или претендовать на новое слово в этой области, но это то, во что я верю.

— Никогда об этом не слышала, — задумчиво протянула она.

— Думаю, у нас будет время поговорить не только на эту тему, и очень скоро.

Теперь она так посмотрела на меня, что было видно — ей понятно, о чем речь.

Джинкс весь напрягся и подался вперед.

— А вот и такси, — сказал он.

— Это не единственная машина в городе.

— Мы и так уже вам многим обязаны, — я подмигнул, давая ей понять, что при нашей следующей встрече постараюсь обойтись без Джинкса.

Она ответила мне тем же, сбросила газ и остановила машину.

Джинкс открыл дверцу, вышел, я последовал за ним. Тут меня осенило — запах духов, будораживший мое воображение, оказался до боли знакомым. Это была «Huele de Noche».

— Мне нравится ваш выбор, — похвалил я.

— Что? — удивилась она.

— Ваши духи. Они великолепны.

— Духи?

— «Huele de Noche». Я их теперь узнал. Всю дорогу не мог вспомнить, как они называются.

— Я не пользуюсь духами, — возразила она с улыбкой.

— Но я их чувствую.

— Это все ваше воображение. Я никогда не пользуюсь духами.

— Пошли, — засуетился Джинкс.

Я подал плечами и захлопнул дверь машины. Если она не хочет в этом сознаваться, словно это может уронить ее в моих глазах, это ее дело.

— Доброй ночи, — сказала она.

— Доброй ночи, — отозвался я.

— Ну пошли же, — не унимался Джинкс.

Я кивнул ей на прощание и пошел за Джинксом к такси, поджидавшему у обочины; вскоре красные точки сигнальных огней ее машины исчезли в темноте. Джинкс захлопнул дверцу такси и покачал головой.

— В жизни мне не приходилось выслушивать столько галиматьи, — заметил он. — Да и ты, я смотрю, напичкан этой дрянью по уши.

— Заткнись. Ты мешаешь мне думать, — оборвал я его.

Я вспоминал. Мне нужно было понять, что напоминал запах ее духов. Мое сознание унеслось далеко к воспоминаниям детства.

Вспомнилась моя бабушка, она неподвижно лежала в гробу с мертвенно бледным лицом, оттененным черными волосами, освещенная только неясными отблесками горящих свечей, а комната была наполнена запахом huele de noche, в изобилии росшей вокруг дома…

О, Господи! Так вот откуда мне знаком этот запах! Девушка была права, духи тут абсолютно ни при чем. Все дело в моем разыгравшемся воображении. Ее бледное лицо, ее волосы, это сходство разбудили во мне детские воспоминания…

Я не мог забыть — и в то же время не хотел думать об этом. С тех пор прошла целая вечность, это было в другой жизни, но воспоминания о ней преследовали меня…

Глава 9

Когда дверь отворилась, я увидел Кейта Мэндона. Передо мной стоял Чероки Мэндон собственной персоной.

«Нет, — подумал я, — это не может быть правдой, столь гротескный символ того инфантильного мира, который я только что покинул».

Это был невысокий человечек, не выше шести футов, с монголоидным носом и густыми бровями, такими густыми, что под ними с первого взгляда можно было и не заметить глаз. Он был одет в хлопковый халат до самого пола и шлепанцы.

— Что вам нужно? — грубо спросил он.

— Мне нужно поговорить с вами, мистер Мэндон…

— У себя дома я не принимаю, увидимся завтра в конторе.

— Извините, мистер Мэндон, но завтра будет уже поздно…

Он неодобрительно хмыкнул и стал закрывать дверь, я подался вперед.

— Пожалуйста, мистер Мэндон, дело очень срочное и огромной важности. Для вас тоже…

— Ну и что же у вас за дело? — спросил он, медленно выговаривая слова.

— Не могу же я вот так обсуждать такие вопросы прямо здесь. Может быть, вы разрешите войти?

Он удивленно поднял брови, лоб, казалось, прогнулся под их тяжестью.

— Входите, — недовольно пробормотал он, делая шаг назад и открывая дверь шире.

Комната была обставлена массивной мебелью, подобранной без всякого вкуса, на ковре, устилавшем пол, были разбросаны коврики поменьше, по стенам висели фотографии и картины. На огромном мраморном камине стояли несколько часов разных размеров и форм. Перед ним — длинный красный плюшевый диван, такой огромный и уродливый, что его не иначе специально делали для какого-нибудь загородного клуба. Около него стоял складной карточный стол, превращенный в журнальный столик простым отпиливанием ножек. На нем — целый набор ударных инструментов: цимбалы, треугольники, барабаны и камертоны. На обтянутом желтой кожей барабане можно было разглядеть выцветшую монограмму. Единственным освещением комнаты служил высокий торшер с желтым шелковым абажуром.

Когда я погрузился в кресло с подлокотниками, он, наконец, заговорил.

— Так в чем же дело?

— Мне нужна ваша помощь, мистер Мэндон.

— С этим ко мне обычно и приходят. И что за помощь вам потребуется?

— Юридическая помощь, скорее! совет…

— Что-то уже случилось или еще только может произойти?

— И то, и другое.

— Сколько у вас денег?

— Дело не в том, сколько у меня наличности, а в том, сколько я могу получить.

— Я не занимаюсь благотворительностью, — поджал он губы.

— Дело в том, что это не та игра, которую мог бы провернуть какой-нибудь сопляк типа Нельсона…

Он внимательно посмотрел на меня, чуть наклонив голову, достал носовой платок и шумно высморкался, поднял со стола визитную карточку и протянул мне. Потом извлек из кармана маленький серебряный свисток и дунул в него. Свиста не было слышно. Не поняв смысла его манипуляций, я на всякий случай расположился в кресле так, чтобы удобнее было дотянуться до пистолета, и никто не смог бы захватить меня врасплох. Позади меня раздался шорох, я обернулся и увидел молодого негра футов шести ростом, одетого в белые брюки и серый свитер.

— Почисти эти пепельницы, — приказал Мэндон.

Паренек принес корзину и стал вытряхивать туда пепел и сигарные окурки.

— Не хотите ли выпить? — обратился ко мне Мэндон.

— Нет, благодарю вас.

— Приготовь нам кофе, Хайнес, — снова приказал он парню.

Тот молчал как рыба. Даже не взглянув ни на меня, ни на хозяина квартиры, удалился с корзиной из комнаты и исчез за портьерой. Мэндон снова наклонил голову и принялся меня рассматривать, раскуривая дешевую сигару от зажигалки, такой огромной, что держал он ее двумя руками. Наконец, он поставил ее на столик и откинулся в кресле.

— Что вы этим хотите сказать?

— Только то, что этот Нельсон просто болван, и подобное дело ему не по зубам.

— Любой, кто нарушает закон — болван, — согласился он.

— Это относится и к полиции?

— Любой полицейский, нарушающий закон, еще больший болван, — пояснил он.

— Что-то больно много болванов развелось…

— Вы о ком-нибудь конкретно?

— Да, и не об одном.

— У вас есть доказательства?

— Они у меня на крючке.

— Тогда начинайте, — заключил он мрачно.

— Дело не в том, чтобы обнародовать эти факты, которые я собираюсь использовать несколько по-другому и в своих интересах. Это дело — просто динамит, и мне надо представить его тем, против кого они направлены, да так, чтобы эти сведения стали достоянием общественности, если копы выкинут какой-нибудь фокус.

— Что это за свидетельства? И в какой форме?

— В виде записи беседы двух полицейских в штатском, когда они принимали от меня взятку в размере восемнадцати сотен баксов, остатка от ограбления магазина, во время которого я убил шофера грузовика. И к тому же согласились сотрудничать со мной еще в одном подобном деле.

Он затянулся своей сигарой и нахмурился.

— Вы хотите сказать, что я именно тот человек, у которого будет храниться копия этого разговора?

— Да.

— Что вы собирались сказать по поводу того, как будете использовать эти доказательства? Неприкосновенность после совершения других преступлений?

— Что-то вроде этого. Мне пока еще не пришло в голову ничего определенного. Просто не было времени. Дела разворачиваются очень быстро.

— Другими словами, вы предлагаете мне стать вашим соучастником?

— Дело того стоит, — заметил я. — Никакого риска. Вот посмотрите, мистер Мэндон, эти ребята раздели меня до нитки. Ну просто смех — пара копов обчистила меня до последнего цента. Я не собирался здесь надолго задерживаться — только провернуть удачное дельце и смотаться из города. Во всяком случае, у меня были такие планы; но когда я узнал, что один из этих олухов — инспектор полиции, мои намерения изменились. Этот парень может сделать для меня очень много, если мне удастся немного его прижать…

— Так он у вас на крючке? — сухо поинтересовался Мэндон.

— Да.

— Без забот и хлопот вы зацепили его, как будто нажали кнопку и включили свет. Легко и просто. Кролик, победивший волка. Имя его вам известно?

— Вебер, инспектор Вебер, — поправился я.

— Чарли Вебер из отдела убийств? Вы не ошиблись?

— Я знаю, что его зовут Вебер. Невысокий, плотный, под сорок.

Он рассмеялся и хотел что-то сказать, но замолчал при появлении черного слуги. Хайнес принес кофе. Он балансировал подносом в левой руке, причем довольно неуклюже, наконец, поставил его на пол у кресла и собрался уходить.

— Хайнес, — позвал Мэндон.

Негр остановился и повернул голову в его сторону.

— Спать пока не ложись, позже ты мне понадобишься.

Парень на это никак не отреагировал, просто повернулся и вышел.

Мэндон отхлебнул кофе из чашечки и посмотрел на меня, когда я поставил свою на поднос, даже не притронувшись к ней.

— На первый взгляд неплохо. Чарли Вебер делит добычу с налетчиком…

— Именно так, — подтвердил я.

— Неплохо вы все обтяпали. Но вам надо было бы еще немного порепетировать.

— Что? — не понял я.

— Я просто удивлен… Они обычно куда лучше готовят своих свидетелей…

— Каких свидетелей? О чем это вы?

— Я имею в виду юристов, которые послали вас ко мне.

— Каких еще юристов? Никто меня не посылал…

Он снова поднес чашку к губам, отхлебнул немного кофе и поставил ее на место.

— Ну-с, молодой человек, я не буду приказывать своему слуге вышвырнуть вас отсюда, но вы все равно вернитесь к тем, кто вас послал, и скажите им, что я разочарован… Обычно они обставляют такие дела гораздо лучше…

— Ничего не понимаю. О чем вы?

— О юристах, которые вас подослали. Если они хотят лишить меня адвокатской практики, им лучше выставить мне обвинения через Ассоциацию юристов. Передайте им мой совет…

— Видит Бог, я не знаю, о чем вы говорите. Просто не знаю, что и подумать.

— Ну, пожалуйста, мой мальчик. Не надо заставлять меня изменить свое мнение. Эти ловушки начинают меня утомлять. Чарли Вебер. О, Господи, сам Чарли Вебер! Они что, за идиота меня держат?

— Я не говорил, что его зовут Чарли, — возразил я. — Просто этого парня зовут Вебер, вот и все.

— Здесь есть только один Вебер. И он не из тех, кто станет якшаться со всякими уголовниками. Ну, почему они не выбрали полицейского, у которого рыльце в пушку? О, Господи, Чарли Вебер! Главный коп в этом городе…

— Инспектор Вебер, черт побери. Вот это кто, — огрызнулся я.

Он громко расхохотался, извлек из кармана свой бесшумный свисток и подул в него.

— Я передумал, — холодно заметил Мэндон. — Убирайтесь отсюда, вот так-то…

В комнате снова появился черный слуга. Я резко выпрямился, и в руке у меня появился пистолет, которым я целился чуть повыше резинки на сером свитере. Это его остановило.

— Спрячьте оружие, — потребовал Мэндон.

— Скажите ему, чтобы он убрался, черт побери, — приказал я.

Негр весь напружинился и похоже ждал только сигнала хозяина, чтобы наброситься на меня. Он действовал мне на нервы, хотя я прекрасно знал, что всего лишь одна пуля в живот сразу выведет его из строя. И все-таки я его побаивался.

— Прикажите ему убраться.

— Иди, Хайнес… — наконец сказал Мэндон.

Лицо слуги по-прежнему оставалось безразличным ко всему происходящему, он даже не глянул в мою сторону. Вместо того, чтобы расслабиться, негр еще больше выпрямился, высоко задрал голову и вышел.

— Спрячьте свой пистолет, — попросил Мэндон.

Я стоял к нему вполоборота, чтобы контролировать не только его действия, но и не упускать из поля зрения портьеру в дальней части комнаты, из-за которой появлялся черный слуга. Когда он исчез, мне стало легче на душе.

— Послушай ты, сукин сын, — рявкнул я. — Побереги свой сарказм для кого-нибудь другого. Он тебе еще пригодится. А я сказал тебе чистую правду. Только позавчера мне удалось бежать с тюремной фермы, и единственная причина, по которой я оказался в этом городе, необходимость возврата автомобиля, на котором мы бежали. На той же самой машине я обчистил ближайший магазин, чтобы раздобыть денег на дорогу. Но прежде чем мне удалось смотаться, этот сукин сын, владелец автомобиля, привел ко мне двух полицейских в штатском. Они вытряхнули из меня все до последнего цента, и я понятия не имел, что один из них инспектор. Когда же узнал об этом, то решил его зацепить, и мне это удалось, но без твоей помощи сделать из этого что-нибудь путное вряд ли удастся, — я прицелился ему в живот как раз чуть выше чашечки с кофе, которую он держал в руках. — Ну, давай. Свистни своего слугу и прикажи принести твою одежду, мы поедем прослушать запись.

— Могу я допить кофе?

— Давай.

Он закончил пить кофе и тихо, почти бесшумно поставил чашку на блюдечко.

— Если вы впервые в этом городе, то как вышли на меня?

— Док Грин посоветовал.

— Какой еще док Грин?

— Вы должны его знать, это друг того сопляка Нельсона.

— Имя владельца автомашины?

— Вик Мейсон, колченогий хрыч, стукач.

— Там еще была замешана женщина?

— Холидей Токованда.

— Уберете вы свой пистолет наконец?

Я подчинился, а он достал свой серебряный свисток и подул в него. Из-за портьеры снова появился черный слуга.

— Хайнес, принеси мою одежду…

Джинкс настроил аппарат и проиграл ему запись. Он выслушал ее стоя, ни один мускул на лице не дрогнул. Когда запись кончилась, Мэндон снял свой широкий зеленый пиджак, ослабил узел коричневого галстука и закатал рукава рубашки.

— Я хочу послушать еще раз.

Джинкс снова прокрутил ему запись с самого начала. На этот раз Мэндон оживился — хмурил свои пышные брови, кивал головой, покусывал губы и кончик языка. Иногда он бросал взгляды на Холидей, лежавшую на кровати в одном халатике так, что все ее выпуклости и впадины ясно проглядывались и под, и над ним, как она, очевидно, и хотела. Но Мэндон был слишком увлечен содержанием записанной беседы, и взгляд его был слишком рассеян. В комнате стояла тишина и только скрип патефонной иголки и приглушенные голоса с пластинки нарушали ее. Наконец, все закончилось, и Мэндон стал расхаживать по спальне.

— Это тот самый Вебер, о котором вы говорили? — спросил я Мэндона.

— Да, это он, Чарли Вебер.

— Ну, теперь вы убедились?

— Да, но я все еще ошеломлен. Вы здесь чужак, вам никогда не понять, как это невероятно и непостижимо.

— Но это случилось…

— Все же я не могу поверить. Чарли Вебер. Не могу этого объяснить.

— И что же мне надо объяснять вам? Я его зацепил, вот все, что мне известно. Да и что тут необычного? Еще один продажный коп, эка невидаль…

— Не будем его недооценивать, это стало бы ошибкой. Он не просто еще один коп…

— Не буду спорить, — возразил я, — но доказательства у нас в кармане. Запись говорит сама за себя…

— Такие вещи случаются в кино или дешевых романах, но не в реальной жизни…

— Как раз в реальной-то жизни все это и происходит, — заверил я его.

Холидей свесила ноги с кровати и села на край.

— Не думала я, что вы приехали сюда спорить, — воинственно заявила она.

Уж я-то знал, чем это вызвано. Никто не обращал на нее ни малейшего внимания, несмотря на ее отчаянные попытки. А Мэндон после нескольких рассеянных взглядов и вовсе забыл о ее существовании. Ну как тут не взбелениться.

— Ну, хорошо, хорошо, — согласился я с Мэндоном. — Если вы просто хотите выразить свое изумление по поводу того, что какой-то чужак-недотепа поразил местного Ахилла в пятку, то лучше поговорим по-деловому. Отвлечемся на секунду от того, что из себя представляет он, а что я, и ответим на один-единственный вопрос. Он у нас в руках?

— Да.

— Тогда, черт побери, мне нужен ваш ответ. Да или нет? Займетесь вы этим делом?

Он снова нахмурился.

— Я просто хотел убедить вас, что все будет очень нелегко. Это большой человек, заметная фигура в городе. Малейший промах с нашей стороны, и пиши пропало…

— Чушь. Лучше ответьте на мой вопрос. Беретесь вы за это дело или нет?

Он повернулся к Джинксу и Холидей.

— Раньше он просил меня, а теперь просто требует…

— Вы неправильно его поняли, мистер Мэндон, — сказал ему Джинкс.

— Я все понял правильно. Уж мне-то ясно, кто он такой и чего хочет.

Я так и не понял, что он хотел этим сказать, но было не до того. Что происходило в душе этого типа? Боялся ли он инспектора до смерти?

— Я ничего не требую. Все, что вы сказали, это только домыслы насчет того, насколько он заметная фигура в городе. Господи, да тем лучше! Запись вы слышали, доказательства есть, и он у меня на крючке…

— У нас на крючке, — вклинился в нашу беседу Джинкс.

— Большой человек, хозяин, — иронически заметила Холидей.

— Черт побери, а то вы не знаете, чья это была идея. Сколько мне пришлось вам объяснять и разжевывать.

— Ладно, успокойтесь, — сказал Мэндон. — Никто не пытается присвоить себе пальму первенства, тем более что сейчас мы все участвуем в этом деле, неужели это вам не понятно?

— Чего уж тут, и так ясно, — согласился я.

— И вы не возражаете против моего участия?

— О чем речь, ведь я все это время пытался уговорить вас помочь нам.

— Ладно, успокойтесь. Вы слишком близко принимаете все к сердцу… Давайте присядем и обговорим детали. Мне нужно кое-что выяснить, прежде чем в дверь постучит инспектор…

Глава 10

Рис появился первым. Он был в том же костюме, той же рубашке и галстуке, тех же ботинках и, Бог мой, я просто уверен, что и в тех же самых носках. Единственная новая деталь в его облике — на этот раз он жевал зубочистку. Рис вошел в комнату, посмотрел на Холидей, развалившуюся на диване, и молча сел. Только когда я закрыл двери, он обрел дар речи.

— Босс появится с минуты на минуту.

— Прекрасно, — согласился я. — А пока не желаете ли пройти в ванную комнату и воспользоваться моей зубной щеткой?

— Чем?

— Зубной щеткой. Ну это такая штука… — я показал жестами как ею пользуются. — Прекрасно чистит зубы. У меня есть прекрасный экземпляр там, в ванной комнате. Сходите и убедитесь в этом сами. Тогда вам не придется чувствовать себя неудобно, ковыряя при всех во рту зубочисткой.

— Вовсе нет, просто на завтрак я ел ветчину, вот и все. Я совсем не чувствую неудобства…

— Я тоже люблю ветчину, — заметил я. — Родился в ветчинной стране, понимаете ли. Такую копченую, деревенскую. А не ту, которую вы сможете купить в любом магазинчике на этой улице… Располагайтесь как дома. — Холидей бросала в мою сторону злобные взгляды, и я отвечал ей той же монетой. Глупый сукин сын. — Вы уверены, что зубная щетка вам не потребуется?

— Спасибо, но мне все равно, — поблагодарил он. — А вы разыскали своего приятеля?

— Да, все нормально.

Он ухмыльнулся и перебросил зубочистку в другой уголок рта.

— Как вы себя чувствуете сегодня?

— Спасибо, все отлично, — ответила Холидей с ласковой улыбкой.

— Не будем отвлекаться, — тут я пересек гостиную, открыл дверь в спальню и сделал Джинксу знак выходить.

— А это Джинкс Рейнер, мистер Рис, — представил я.

— Лейтенант Рис… — отозвался он.

— Извините меня, лей-те-нант Рис.

Джинкс вышел из комнаты и пожал ему руку. Несмотря на все мои инструкции, он все же немного трусил и чувствовал себя не в своей тарелке. Конечно, встреча с представителем закона, да еще в таких обстоятельствах, несколько взволновала его.

— Мне о тебе неплохо отзывались, — дружелюбно приветствовал его Рис.

— Да, сэр, — согласился Джинкс, он все еще нервничал.

В дверь постучали, все в комнате переглянулись, а Рис встал со стула.

— Не беспокойтесь, я открою, — сказал я и направился к двери. Это был инспектор Вебер: набоб, махараджа, император и колосс собственной персоной. Не стоит его недооценивать. Говорил же Мэндон, что следует опасаться подобной ошибки. Не требовалось долгих размышлений, чтобы убедиться в его правоте. Не зря Мэндон так его боялся. Но чем больше я смотрел на него, тем увереннее становился. Ну, что же, Чарли, заходи и возьми с полки пирожок…

— Извините за опоздание, — начал он с порога. — Пришлось добираться до вас окольными путями.

— Я прощаю вас, — сказал я, закрывая за ним дверь. — Джинкс, это инспектор Вебер…

Инспектор подошел к нему и стал внимательно рассматривать, полностью игнорируя присутствие Холидей. Джинкс неуверенно протянул ему руку, у него был вид нашкодившего ребенка.

— Он знает, о чем идет речь? — повернулся ко мне инспектор.

— Спросите его сами. Он говорит по-английски без переводчика.

— И на какую сумму можем мы рассчитывать, по-вашему?

— Довольно приличную…

— Так сколько же?

— Много… — беспомощно повторил Джинкс и стал искать меня глазами. Рис действовал ему на нервы, а уж Вебер… Пауза затянулась. Может быть, это поможет ему освоиться, ему нужно немного времени, чтобы прийти в себя.

— Ну, хватит, — раздраженно сказал инспектор. — Место, время, сумма?

— Ну… — промямлил Джинкс.

Инспектор повернулся ко мне.

— Вы о нем мне говорили?

— Да, сэр, именно о нем…

— Но насколько мне известно, у него была идея сорвать большой куш, — он посмотрел на Джинкса. — Что же вы хотели предложить?

— Ну скажи ему, — отчаянно умолял меня Джинкс. — Скажи…

— Что ему надо мне сказать? Какого черта вы тут бубните? — грубо оборвал его инспектор.

Бедный Джинкс. Мне пора уже было прекратить эту пытку, а то он мог ляпнуть что-нибудь не то и испортить все дело.

— Здесь присутствует один наш приятель, инспектор, — прервал я муки Джинкса. — Мне кажется, он лучше сумеет вам объяснить существо дела…

— Доброе утро, инспектор… — раздался голос Мэндона.

Инспектор и Рис буквально взвились на месте, а на пороге спальни, широко улыбаясь, стоял Мэндон собственной персоной, высоко подняв свои знаменитые брови. От этого у него весь лоб был в морщинах. На мой взгляд, он выглядел довольно неплохо и, похоже, оставил свои страхи и сомнения в соседней комнате.

— Спрячьте оружие, лейтенант, — спокойно предложил он.

Я обернулся и заметил, что в руках у Риса появился пистолет, но что меня еще больше удивило так это исчезновение зубочистки.

— Какого черта ты здесь ошиваешься, Чероки? Что здесь происходит?

— Я консультировал своих клиентов, когда вы бесцеремонно ворвались сюда.

— Клиентов?

— Именно так, клиентов, — подтвердил Мэндон. — Но раз уж вы здесь оказались, то давайте поговорим по-дружески. Скажите лейтенанту, чтобы он спрятал свою пушку… — голос Мэндона звучал очень убедительно. Инспектор кивнул, и пистолет Риса незамедлительно перекочевал обратно в его карман. — Такие вещи иногда случаются, инспектор, я консультирую своих клиентов и для этого мне не приходится посещать вашу тюрьму. Бывает же такое… — и с этими словами он вошел в комнату.

— Так что это все значит? — прорычал инспектор.

Мне ужасно хотелось его попросить заткнуться. Но если он еще не понял в чем дело, что же, подождем…

— Если вы присядете и выслушаете меня, то и одежда целее будет и время сэкономите, — посоветовал Мэндон.

— Мне и так неплохо слышно. Что здесь, черт побери,происходит? Объясните вы наконец!

— Чуть позже… — улыбнулся адвокат. — Я все объясню немного позже, а пока мне хотелось бы, чтобы вы освежили свою память, а уж тогда и поговорим…

Мэндон направился к столу, на котором уже стояла звукозаписывающая машина, поднял крышку и щелкнул выключателем. Мотор загудел, завертелся диск, и машина заработала, проигрывая сделанную запись.

— Подойдите чуть поближе, нет смысла слишком форсировать громкость… а то соседи могут вызвать полицию.

Мэндон был сух, резок и деловит. Вот это настоящий профессионал. Мысленно я уже преподнес ему огромный букет цветов с покаянным письмом и своими извинениями.

Инспектор и Рис переглянулись. На лице у лейтенанта не появилось и проблеска догадки, а инспектор, напротив, был мрачен и деловит. Уж он-то понял, чем дело пахнет. Конечно, детали нашего замысла ему известны не были, но общую картину он себе представлял и бросал на меня злобные взгляды. Но на этот раз я был абсолютно спокоен, ничто не сжимало мои внутренности, и теперь мне даже было трудно поверить, что подобные вещи могли иметь место в моей жизни совсем недавно. Это все равно, что представить себе прошлогоднюю зубную боль — вы не только уже забыли саму боль, но и вряд ли вспомните, какой зуб у вас тогда разболелся.

— А теперь прослушаем внимательно саму запись, — закончил Мэндон, потом послышался скрип и, наконец, зазвучала запись, правда голоса были очень искажены. Он сделал знак Джинксу, тот быстро отрегулировал аппарат, и теперь они звучали даже лучше, чем в жизни. Инспектор сначала посмотрел на Мэндона, который теперь умиротворенно улыбался, потом на Риса, глаза которого округлились от удивления, и затем уже на меня. Его лицо было суровым, вот только веки предательски дрожали. Мне хотелось ему посоветовать получше прослушать запись, впрочем, она ему уже была в общем-то известна…

Внезапно его рука скользнула под пиджак и оттуда появилось его табельное оружие.

— Руки вверх, — прорычал он.

Мы подчинились его приказу. Рис тоже достал оружие и старался держать нас всех в зоне обстрела. Вебер подошел к аппарату и снял звукосниматель с пластинки, очевидно, он хотел оторвать его, но вместо этого напоролся на иглу и непроизвольно вскрикнул от боли. По его распоротой ладони заструилась кровь.

Ему все-таки удалось сорвать пластинку с проигрывателя, и он ударил ее о край стола, намереваясь разбить вдребезги. Только тут инспектор понял, что пластинка небьющаяся. Тогда он сложил ее вдвое и засунул под ремень.

— Вонючие ублюдки! — орал Вебер. — Обыщи их, Рис!

Рис подчинился и начал свою работу с Джинкса.

— Вы даже не прослушали лучшую часть записи, в которой обсуждаете детали вашего участия в предстоящем налете.

— Грязные ублюдки, — продолжал он, разглядывая свою окровавленную руку.

Рис тем временем уже принялся за меня.

— Мы здесь все без оружия, — заверил я его.

— Все чисто, — доложил инспектору лейтенант.

— Где оружие? — не унимался Вебер.

— В спальне, заем нам оно сейчас…

— А мне потребуется, — тут он обратился к Рису. — Принеси.

— В каком месте вы его спрятали? — поинтересовался тот.

— Сам найдешь, — огрызнулся я.

Он хотел ударить меня пистолетом по голове, но мне удалось подставить руку и смягчить удар. Я почувствовал боль, но страха не было, только вот злость…

— Перестань, — скомандовал инспектор. — Нам совсем не нужно, чтобы следователь нашел на их трупах кровоподтеки…

Рис отправился в спальню.

— Лицом к стене! — снова скомандовал Вебер.

— Сумасшедший сукин сын… — завопила Холидей.

— Пошевеливайтесь. Мне нужно было сразу начать с этого…

Пожалуй, дело зашло слишком далеко. Я взглянул на Мэндона.

— Чарли, на твоем месте я не стал бы этого делать, — вмешался адвокат. — Та запись, что у тебя за поясом, всего лишь одна из многих копий, которые мы отдали в надежные руки. Если в течение ближайшего часа мы с ними не свяжемся, то эта запись прозвучит в Лейн Франт Клаб, в Ротариан, в Лайонсе и даже в церквях…

У инспектора отвисла челюсть.

— А теперь, Чарли, не надо суетиться и возводить на нас напраслину. Все будет продолжаться как и раньше, если ты окажешься разумным человеком. Нам от тебя требуется только небольшая помощь и готовность к сотрудничеству.

— Кроме того, — вклинился я со своими подсчетами, — у вас находятся, четырнадцать плюс восемнадцать, — тридцать две сотни баксов моих денег, и я хочу получить их назад.

— О, Господи, — упрекнул меня Мэндон. — Вы могли бы высказать ему свои претензии наедине?

— Черт побери! Это мои зеленые, и я хочу их назад…

Он подскочил ко мне и тряхнул за плечо.

— Что, нельзя это отложить? Обсудишь с ним позже.

Появился Рис, держа в руках мои пистолеты.

— Вот все, что там было, — доложил он.

Инспектор даже не обратил на него внимания. Он был занят осмотром своей руки. Кровь все еще капала на ковер.

— Мне нужно заняться рукой, — бросил Вебер.

Он уже не орал, глаза его не горели злобой. Куда все подевалось? Перед нами был кастрированный колосс.

— Сбегай в ванну и принеси ему полотенце, — сказал я лейтенанту. — И не забудьте потом купить новый ковер в эту квартиру…

Часть вторая

Глава 1

Я сидел в ее машине, стоявшей под кроной хлебного дерева неподалеку от того самого дома, где я ее встретил, слушал музыку Берригана по радио и ждал ее появления. Вот уже минут десять как лекция закончилась и слушатели удалились, кто пешком, кто на машине, но свет в окнах продолжал гореть. И никаких следов девушки с бледным лицом и черными волосами.

Мелодия Берригана кончилась, началась другая. Утонченные такты вступления только начали убаюкивать мой мозг, как идиот диктор проорал в микрофон, что мы прослушиваем мелодию Магги Спейнера «У меня новая девушка», словно можно было не узнать то неповторимое вибрато в партии трубы… Да, этот твердолобый идиот, объявлявший по радио номер, просто бесподобен. Неужели он не способен отличить несравненное банджо Кондона от лирического тенор-саксофона Мецца на фоне фортепиано Салливана?

Свет в комнате погас, чего я и дожидался. Оставалось только протянуть руку и выключить радио на самой середине несравненного соло Салливана — и еще мгновение в воздухе вибрировали сочные аккорды его фортепиано. Наконец-то она вышла на улицу. У меня перед глазами все еще стояли Пинки Ли и другие наши ребята там, в том далеком двадцать восьмом (именно Пинки притащил эту запись), и фонограф, ручку которого мы крутили по очереди, и девушка из Моргантауна… Черт бы побрал это радио! Я просто хотел убить время, а вместо этого разбередил душу. Убирайтесь, призраки, прочь, увидимся позже…

Она снова была в одной блузке и без шляпки. В отблесках света, проникавшего сквозь крону хлебного дерева, я мог ясно видеть удивительную бледность ее лица, эти темные волосы, и даже чувствовать запах ее духов, который был исключительно плодом моего воображения, слабой галлюцинацией, вдруг исчезнувшей под напором других воспоминаний.

— Могу я вас подвезти? — услышал я свой собственный голос.

— Я и не знала, что вы меня ждете. Почему вы не зашли?

— У меня просто не было времени, я только пришел.

— В самом деле?

— Вы хотите сказать, что это плохо?

— Ну, с тех пор как вы разошлись с мэтром во взглядах…

— Это не помешало бы мне зайти за вами, я не настолько ограниченный человек. Думаю, однажды это обязательно произойдет, мой приход никому не помешает, да и мне будет интересно.

— Конечно.

— Я хотел позвонить, но просто не знал куда.

— Я бы вам сказала, но вашему приятелю так не терпелось…

— Именно поэтому я пришел один.

Она улыбнулась и склонилась ко мне.

— Вы хотите повести машину сами?

— Нет, спасибо, — я уступил место за рулем, и она нажала педаль стартера.

— Куда вас сегодня подвезти?

— Куда угодно. Я избавился от своего хмурого приятеля и не выстроил никаких планов.

— Похоже, я ему не понравилась… — улыбнулась она.

— У него голова была занята совсем другим, — сказал я. — Как прошла лекция?

— Неплохо. Я действительно хочу увидеть вас среди слушателей. Мы могли бы побеседовать насчет вашей теории о четвертом измерении.

Я покосился на нее.

— Это было сказано, чтобы поддержать разговор. О четвертом измерении я не знаю ничего…

— Ах, так, — очевидно, она хотела сказать, что мне не следует слишком скромничать.

— Правда, где-то я читал об этом.

— Ну, выглядело все вполне квалифицированно…

— Это у меня от деда. Он всегда с видом знатока судил о вещах, с которыми был знаком только понаслышке. И умение напустить на себя апломб знатока я унаследовал от него… А в тот раз мне просто захотелось показаться непохожим на тех парней, которые попадались вам до сих пор. Потому я и избрал темой разговора нечто понятное лишь посвященным — под руку попалось четвертое измерение, и, признайте, это сразу выделило меня среди остальных.

Какое-то время она помолчала, обдумывая вопрос.

— И те разговоры по поводу названия моих духов, — тоже нарочно?

— Естественно, — рассмеялся я. — И разговоры о запахе ваших духов тоже, ведь я ничего не чувствовал, но зато сейчас наслаждаюсь их запахом…

— Вы ужасный актер, с вами нужно быть настороже… — заметила она.

— Я просто хотел обратить на себя внимание…

— И это вам вполне удалось. Ваша теория была для меня совершенно незнакома и звучала убедительно.

— Ну и отлично.

Мы миновали аптеку, у которой в прошлый раз собирался выйти Джинкс, и неожиданно попали в интенсивный поток машин, большинство которых направлялось в город, — разноцветные огни центральных кварталов горели прямо перед нами.

— Вы уверены, что вам сегодня вечером абсолютно нечем заняться? — поинтересовался я.

— Вполне.

— К которому часу вы должны вернуться?

— Я не слежу по вечерам за стрелками часов с тех пор, как стала взрослой и живу отдельно от родителей. А у вас есть предположения на сегодняшний вечер?

— Я здесь еще не освоился и оставляю все на ваше усмотрение.

— Ну, тогда — что вы предпочитаете? Кино? Ужин? Музыку? Танцы?

— Музыку я уже слышал. По вашему приемнику, пока дожидался вашего появления. Вот по этому… — тут я коснулся рукой шкалы настройки. — Вот по этому каналу, одиннадцать тысяч…

— Это музыкальная станция, целыми днями они передают записи.

— Я знаю. И сегодня они как раз передали одну дивную мелодию. Надо будет заглянуть к ним и купить пластинку.

— Какую?

— Не думаю, что она вам знакома.

— Все может быть, я люблю музыку.

— «У меня новая девушка» в исполнении «Королей ритма из Чикаго».

— Первый раз слышу, — тут она остановила машину у светофора и подозрительно покосилась на меня. — Это вы придумали тоже для разговора?

— Боюсь, что у нас с вами не очень удачное начало.

— Но ведь такой записи нет, не так ли?

— Нет, — согласился я.

— И вы даже не включали приемник.

— Даже не дотрагивался.

— Знаете, как я догадалась об этом?

— Я неубедительно сыграл?

— Все гораздо проще, у меня есть куда более веские причины вам не верить, — рассмеялась она. — Мой приемник не в порядке. Звук пропал, — она протянула руку и включила радио. Сигналы автомобилей напоминали нам, что уже загорелся зеленый свет. Приемник тихо загудел, загорелась лампочка подсветки — и все. Она покрутила ручку настройки, стрелка пробежала по шкале, но в динамике по-прежнему раздавалось лишь тихое гудение. — Ну, убедились?

— Конечно, убедился, — улыбнулся я в ответ. Это было чертовски забавно. — Вам бы обязательно надо его починить…

— Вы просто чудовище. Уж не знаю, чему можно верить…

— В то, что мы сейчас сидим в машине. Этому вполне можно верить.

— Да.

— Чертовски приятный вечер для прогулок в автомобиле — в это тоже можно верить.

— Вы абсолютно правы.

— Ну, — тут я пожал плечами, — а все, во что не верится, можно оставить на завтра, сгрести в кучу и поплакаться над ней.

— Неплохая идея. Мы сегодня прокатимся в авто. Вот только куда?

— Оставляю на ваше усмотрение. Я же говорил, что впервые в этом городе.

— У нас можно двигаться в четырех направлениях. Некий местный феномен. На север, на юг, на запад и на восток. Есть какие-нибудь предпочтения?

— Чем меньше будет вокруг нас машин, тем лучше, — ответил я.

Она свернула направо. Приемник по-прежнему тихо гудел, и я поспешил его выключить, пока он от тряски не заработал и не выдал моей правоты. Мы ехали по улице, густо обсаженной деревьями. В некоторых домах горел свет. Воздух стал влажным, и единственный запах, который я ощущал, был ароматом Huele de Noche.

— Великолепно, — сказал я.

— Конечно, — согласилась она, еще не зная, что я имею в виду.

Она снова повернула направо, эта улица была уже пошире, впереди мелькали огни проезжавших машин.

— Хочу выехать на бульвар, машины там редки…

— Ну…

Мы снова остановились на красный сигнал светофора, сразу после него повернули налево. По сторонам непрерывно тянулись магазины, бензоколонки, освещенные вывески и витрины, но примерно через милю все исчезло, и мы оказались за городом. Нас окружала дикая природа и, казалось, что мы остались одни в этом мире.

— Здесь в это время машин почти не бывает. Это западный хайвэй, — сказала она.

— Западный хайвэй? По этому шоссе ходят автобусы компании «Грейхаунд» в Аризону?

— Здесь только один путь в Аризону. Ты собираешься туда?

— Была такая мысль, но я уже передумал.

— Ты уже обосновался здесь?

— Да.

— Где?

— В центре.

— В центре? В отеле?

— Нет, на квартире.

— Чем занимаешься?

— Пока ничем, но есть несколько неплохих предложений…

Она бросила на меня быстрый взгляд.

— В какой части юга ты родился?

— А почему ты считаешь, что я с юга?

— Акцент.

— Акцент? У меня нет никакого акцента, — запротестовал я.

— Я тоже не сразу его заметила. Вот только сейчас.

— Да, некоторые слова выдают до сих пор, — рассмеялся я. — Впредь мне следует быть повнимательней…

— Ты стыдишься акцента?

— Не совсем…

— Тогда почему ты стараешься его скрыть?

— Трудно сказать…

— Не стоит стараться, мне нравится южный говор.

— Тут проблемы чисто деловые. Многие считают южан неповоротливыми и ленивыми, потому я и постарался избавиться от акцента…

— Не думаю, чтобы так и было на самом деле.

— Но многие деловые люди так считают, — настаивал я. — Мне хочется чего-то добиться в жизни, и я не хочу рисковать.

— Странная точка зрения.

— Может быть, но это скорее какая-то разновидность фобии или что-то в этом роде…

Неожиданно она вздрогнула и оглянулась. Полотно дороги темной лентой текло прямо на запад, освещенное неясным светом полной луны. Ветер свистел в ушах. Я услышал глухой щелчок и заметил, что она выжала педаль газа до самого пола, причем специально сделала это так, чтобы привлечь мое внимание. Свист усилился, казалось, стало слышно, как мотор жадно всасывал пары бензина. Мне стали понятны ее намерения, но вот зачем? Если только… Но вряд ли. Не могла же она читать мысли по моему лицу.

Но она все же что-то почувствовала и по-прежнему выжимала педаль газа до пола. Да, она старалась показать свое превосходство. Хорошо, сестричка, действуй в том же духе. Я устроился поудобнее и старался не смотреть на стрелку спидометра — та действовала мне на нервы. Краем глаза я наблюдал за девушкой. Ее руки замерли на рулевом колесе, все внимание было сосредоточено на дороге, «родстер» мчался вперед во тьму, послушный ее воле. Несколько раз раздавались легкие хлопки, я поднял глаза и увидел на ветровом стекле следы от разбившихся жуков.

— Посмотри, какие они большие! — прокричала она. — Неплохой урожай будет в этом году!

Я ничего не ответил, сосредоточенно наблюдая за педалью газа. Стрелка спидометра, должно быть, замерла на отметке девяносто — девяносто пяти миль в час. Снова послышались шлепки по ветровому стеклу, но я не обращал на них внимания. Возможно, она была разочарована — было слышно, как она включила «дворники», их монотонное щелканье походило на работу какого-то дьявольского метронома. Я достал сигарету, она сняла с руля правую руку и включила прикуриватель. Этот жест меня напугал. Да ты сумасшедшая, крутая девка с крутым будущим. Но какое, к черту, у тебя будущее, если твоя жизнь может оборваться в ближайшем кювете?

На спидометре стрелка далеко перевалила за сто. Я вынул сигарету изо рта и швырнул ее в темноту.

— Слишком быстро, — прокричал я ей.

— Спидометр врет, он тоже не в порядке, — прокричала она в ответ.

— Плевать я хотел на спидометр! Ты слишком гонишь. Черт возьми, это уже чересчур.

Она снова положила руку на руль, и скорость начала падать. Медленно поползла стрелка спидометра: девяносто пять, девяносто, восемьдесят… и замерла на пятидесяти…

— Ты знаешь, с какой скоростью мы ехали? Больше ста миль в час…

— Я же говорила, что спидометр барахлит…

— При чем здесь спидометр, просто у тебя слишком мощная машина.

Она убрала ногу с педали и еще сбросила скорость.

— Зачем ты останавливаешься?

— Ты же хотел закурить, — спокойно сказала она.

— О, Господи, но для этого не надо делать остановку.

— Тогда веди машину сам, — она пожала плечами.

— Что ты стараешься мне доказать?

— Доказать? — переспросила она с невинным видом. — Ничего, я просто вела машину, а теперь ее поведешь ты.

— Ну, хорошо, — я перегнулся через нее и потянул за ручку тормоза. Машина остановилась. Я обошел ее спереди и открыл дверцу. — Подвинься.

Она уступила мне место за рулем.

— Ну, теперь тебе лучше?

— Гораздо лучше, — сказал я, захлопывая дверь и отпуская тормоз.

— Могу я закурить?

Я выудил сигарету из пачки и протянул ей. Она прикурила от прикуривателя, и я почувствовал на себе ее взгляд.

— Мне кажется, что за рулем ты получаешь больше удовольствия, чем я.

— Мне действительно больше нравится, когда я сам за рулем, — не стал я возражать.

— Я часто нервничаю, когда кто-то другой ведет машину. Но сейчас совсем другое дело.

— И я тоже абсолютно спокоен.

Неожиданно она тронула рукой мое колено и заглянула в глаза.

— Теперь я поняла. Ты подумал… — она рассмеялась. — Не может быть! Что за идея! Неужели ты решил, что я хотела тебя напугать?

— Как красиво ты умеешь врать!

— Ну почему… Даже вспоминать об этом глупо, — протянула она.

Я свернул на боковую дорогу, та была намного уже и вела на север. Она даже бровью не повела, никакой реакции. Через пару минут машина остановилась под кроной огромного дуба, я потушил фары и выключил зажигание. Мотор заглох и как-то неожиданно обнаружилось, что мир вокруг нас погружен в тишину.

Я повернулся к ней. В углу ее рта была сигарета, обеими руками она распушила волосы.

— К чему все это? — спросил я.

— Что?

— Ты знаешь, о чем я.

— Скорость?

— Да.

— Ты хочешь сказать, что у меня для этого должны быть причины?

— Для этого — да.

— Ты ошибаешься, никакой особой цели не было. Просто иногда меня заносит…

— С такой скоростью?

— Иногда и побыстрее.

— Чушь, — отрезал я. — Чего ты боишься?

— Чего я боюсь? В самом деле…

Я забрал у нее сигарету, швырнул ее через голову и заглянул ей прямо в глаза.

— Так что тебя пугает? — не отставал я.

— Не смотри на меня так…

Я обнял ее, поцеловал полуоткрытые губы и ощутил ее горячее дыхание. Она вздрогнула, замотала головой, но я буквально впился в нее, и вскоре она перестала сопротивляться — и тут я ее отпустил, бросив:

— Убирайся.

Она смотрела на меня в упор. Я перегнулся и открыл дверцу с ее стороны.

— Уйди.

Она даже не пошевелилась.

— Черт побери, да выходи же ты!

Девушка вышла из машины, я захлопнул дверцу, взял ее под руку и повел ее к дереву. Мы сели на траву, и я привлек ее к себе. Она оставалась абсолютно безучастной, даже любопытства не было.

— Ляг на спину, — попросил я.

Она опустилась на землю, скрестив руки на груди. Я развел их в стороны.

— Закрой глаза. Не шевелись и даже не дыши.

Она затаила дыхание, грудь перестала подниматься и опускаться. Я отодвинулся от нее, стараясь найти такую точку, чтобы белизна ее кожи сильнее контрастировала с цветом волос, воспоминания детства снова захлестнули меня… О, Господи, ведь этого просто не может быть! Я не мог поверить, чтобы со мной могли твориться такие вещи. Но от этого никуда не уйдешь, мне снова было только четыре года…

Тьму нашего убежища прорезал яркий луч света. Девушка вздрогнула, мое видение исчезло. Я приподнялся с колен и увидел, что к нам по дороге медленно приближаются два мотоцикла с включенными фарами. Она попыталась встать на ноги, но я увлек ее назад.

— Тс-с! — прошептал я на ухо. — Может быть, это просто дорожная полиция.

Мы снова легли на поросшем травой покатом склоне, прижавшись друг к другу, и у меня было такое чувство, что ей хочется вскочить на ноги и бежать отсюда без оглядки. Я приложил палец к ее рту, стараясь удержать от необдуманных действий и призывая соблюдать тишину. Сноп света теперь ярко освещал машину, оставленную на обочине. Мотоциклисты сбросили газ и, не заглушая моторов, остановились. Я представил себе, как они спешились и подошли к машине. Рука автоматически скользнула в карман за оружием.

— Это та самая машина, — заговорил один из полицейских. — Проверь номер.

— Радиатор просто кипит, — отозвался напарник.

— Резина еще горячая. Ее только что поставили.

— Ты думаешь…

— Еще не знаю. Давай посмотрим вокруг.

— Ну лихачи! Они из нее выжали не меньше ста миль в час!

Послышался звук открываемой двери. Один из патрульных присвистнул от удивления.

— Эй, Ник… Смотри…

Теперь уже и Ник удивленно свистнул.

Девушка резко вскочила на ноги и, прежде чем я успел ее остановить, побежала к машине.

— А ну уберите ваши лапы! — кричала она на бегу. — Как вы смеете!

О, Господи! Я привстал и, не убирая пистолета, укрылся за стволом дерева. Отсюда мне было видно, как они осветили ее фонарями.

— Уберите свет!

— Вы Маргарет Добсон? — послышался голос копа, которого звали Ник.

— Предъявите права, — потребовал второй, отводя фонарик в сторону от ее лица.

— Я ничего вам предъявлять не собираюсь. Садитесь на свои тарахтелки и убирайтесь отсюда…

— Послушайте, мисс… Если вы не хотите неприятностей…

— Вы не назовете номер вашего полицейского значка? — холодно спросила она.

— Пожалуйста, только к чему все это… — с этими словами он осветил свою бляху. — Смотрите сами.

— Один-восемь-два-два, — прочитала она вслух.

— По-моему я задал вам вопрос, мисс, — снова заговорил Ник. — Ваше имя действительно Маргарет Добсон? Это ваша машина?

— Да, вы угадали, это действительно моя машина. А что вам взбрело в голову?

— Послушайте, мисс Добсон, — сказал Ник, — не надо скандалить. У нас есть дюжина свидетелей, утверждающих, что вы мчались со скоростью сто миль в час. Это очень опасно, и прежде всего для вас самих. Мы не хотели бы, чтобы дочь Эзры Добсона разбилась насмерть на нашем участке, не так ли, Дэмон?

— Нет… — отозвался второй.

Мне чуть не стало плохо. Ведь копы извинялись перед ней и явно ее боялись. Теперь мне стало ясно, почему она все время вырывалась, когда я пытался удержать ее.

— Вот еще что, мисс Добсон, — продолжал Ник, — вам не следует в такое время оставаться в этом глухом месте. Лучше отправляйтесь домой…

— Когда мне захочется, именно так я и поступлю.

— Ну хорошо, — не сдавался Ник, — все равно вам лучше отправиться домой…

Он осветил фонариком окрестности, пытаясь обнаружить ее спутника, и я опять спрятался за ствол дерева.

— Со мной все в порядке, и я вас не задерживаю.

— Конечно, мисс Добсон, — согласился Дэмон. — Напомните обо мне своему отцу. Меня зовут Стер, Дэмон Стер, А что касается номера бляхи моего напарника, то давайте забудем об этом, ладно?

— Все будет зависеть от того, насколько быстро вы исчезнете отсюда, — предупредила она.

— Мы уже уходим. Доброй ночи, мисс Добсон, — сказал Ник.

Она холодно промолчала в ответ. Полицейские направились к своим мотоциклам. Когда они скрылись за поворотом, я вышел из укрытия и спрятал пистолет в карман.

— В следующий раз, когда мы с тобой куда-нибудь поедем, я возьму с собой запасной комплект нервов, — нарушил я тишину ночи.

— Прости… — смутилась она.

— За что? Все было великолепно. Только так и нужно обращаться с этими ублюдками. Да, кстати, кто же ты в таком случае?

— Не стоит забивать голову.

— И все-таки, ты разбудила во мне любопытство, — не сдавался я. — Кто твой отец? Комиссар полиции?

— Нет… — она направилась к тому месту, где мы еще несколько минут назад тихо лежали в густой траве. Что за черт, кто же она? Когда я подошел, она уже растянулась на земле. Я тихо присел рядом.

— Кто ты?

— Хватит об этом, — попросила она. — Вернемся на несколько минут назад. Смотри… — она раскинула руки, затаила дыхание и замерла как статуя, как…

Я просто сидел и смотрел.

— Что с тобой? — тихо спросила она.

— Секундочку, — попросил я, стараясь вернуться в свои мысли, но не смог. В голову лезла всякая чушь вроде полицейских, мотоциклов и прочей ерунды.

— Еще секунду, — я пытался воскресить свои воспоминания…

Глава 2

Я еще только начал просыпаться, даже не открывал глаз, но уже понял — что-то не так. Тело, лежавшее рядом со мной в кровати, было мне неприятно, а воздух в комнате затхлый и прокисший. Наконец, открыв глаза, я обнаружил, что дверь в спальне закрыта, окно заперто на задвижку, а в постели рядом со мной лежит Джинкс. Мне ничего не оставалось, как быстро подняться и открыть настежь окно. Комната сразу наполнилась свежим воздухом и гулом просыпающегося города. Я вернулся и стащил с парня одеяло, но даже это его не разбудило. Он только поежился и перевернулся на бок, подобрав колени. Когда я стал трясти его за плечи, Джинкс вздрогнул и открыл глаза.

— Что… что… — пробормотал он, роняя слюну на подушку.

— Сколько раз я просил тебя не закрывать окно?

Потирая глаза, он уселся на постели.

— Оно было открыто, когда я ложился, — бормотал он, позевывая. — Я и не думал закрывать, должно быть, ветер захлопнул створки.

— При чем тут ветер, оно было заперто на задвижку.

— Ты уверен?

— Черт побери, я же говорю тебе, что окно было заперто.

— Тогда это не я, — процедил он. — Наверное, Холидей.

— Конечно. Это на нее похоже. У нее мозги только в этом направлении работают. Это она уложила тебя в постель?

— Ну. Все так и было. Из-за твоей отлучки она вчера вечером просто взбесилась…

— Теперь это касается и меня, — бросил я на ходу, направляясь в гостиную.

Холидей лежала на диване, укрывшись простыней, и курила. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять ее намерения. Она уже успокоилась, на ее лице блуждала нахальная ухмылка, и было видно, что она давно не спит (если только вообще спала этой ночью), поджидая, когда я проснусь, обнаружу закрытое окно и Джинкса в своей постели. В ее облике было что-то от охотника в засаде, поджидающего на рассвете дичь. Все было так очевидно, что не почувствовать этого было просто невозможно. А раз уж я понял, то сразу сказал себе: «Стоп. Если она так себя ведет, здесь что-то не так».

Это совсем не в ее духе — позволить мне спать. Уходя, я предупредил ее и Джинкса, что вернусь через пару минут, собираясь немного проветриться на свежем воздухе, а вместо этого отправился к дому доктора Грина на свидание с девушкой, которое затянулось часов на пять, не меньше. И вернувшись, обнаружил квартиру пустой, что мне было абсолютно безразлично. Со спокойной душой я лег в постель, понимая, что как только Холидей появится, она первым делом разбудит меня и закатит истерику. Это было бы на нее похоже и именно этого от нее следовало ожидать. Но ничего подобного не случилось. Почему? Ответа я не знал. Но мне было легко догадаться, чего она ждет от меня. Ну хорошо, сучка, посмотрим кто кого.

— Доброе утро… — сказал я как можно приветливее.

— Доброе утро… — отозвалась она, недоумевая, с какой стороны ей ждать подвоха.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила она тем же ровным, спокойным голосом.

— Прекрасно… — ответил я и задумался, стоит ли тратить на эту комедию силы и нервы. — Пожалуй, я бы выпил чашечку кофе. Как ты на это смотришь?

Тень разочарования промелькнула по ее лицу, сразу куда-то пропала нахальная ухмылка. Холидей сбросила простыню и свесила ноги с дивана, скромно запахивая полы халатика, в котором спала.

— Минуточку, я приготовлю…

— Да я и сам справлюсь. Не стоит беспокоиться… — сказал я уже по дороге в кухню, оставив ее таращиться мне вслед, нерешительно переминаясь с ноги на ногу посреди гостиной.

Я налил воду в кофейник и отмерил кофе. Тут на кухню вошла Холидей с новой сигаретой во рту. Она сладко потянулась, стараясь подчеркнуть аппетитные округлости своих форм.

— Как спалось?

— Просто великолепно, — заверил я ее, зажигая конфорку плиты. — В самом деле…

— Никакой простуды? Горло не болит?

— У меня?

— Да, именно у тебя.

— Нет, — я покачал головой. — Никаких признаков простуды, ни кашля, ни насморка. Да и с какой стати?

— Вот и хорошо. Ведь я как раз вовремя закрыла окно. Часа в два поднялся сильный ветер, в комнате был такой сквозняк, а мне не хотелось, чтобы ты простудился.

— Ну, уж простуда-то мне не грозит, можешь не волноваться. Этой радости у меня последние лет двенадцать не было…

— Иногда очень легко подцепить простуду. Особенно если утомлен, а ты выглядел таким усталым прошлой ночью. На тебе просто лица не было.

— Могу себе представить, я даже не слышал, как ты заходила.

— Ты даже не почувствовал, как Джинкс залез в твою кровать, — рассмеялась она. — Просто живой труп.

— Да, трудно было не услышать такое. Это убедительно доказывает, как я смертельно устал.

— А уж раз ты сам не можешь за собой присмотреть, кто-то должен был за тобой поухаживать. Ведь могло быть и похуже обычной простуды, воспаление легких, например… А мне этого совсем не хотелось. Что мне делать, если ты серьезно заболеешь?

— Ну, за тебя-то я спокоен. Что-нибудь придумала бы.

— Трудно сказать… — отозвалась она. Холидей бросила окурок в раковину и на ее губах снова заиграла нахальная улыбка. — Тебе следует быть осторожнее, ведь ты отвык от таких длительных прогулок. Если бы я знала, ни за что бы тебя не отпустила. Ты же сказал, что хочешь прогуляться всего несколько минут…

— Меня задержали.

— Это было приятно?

— Очень. «Гранд-отель». Первая картина, которую я увидел за последние три года.

— Кино? — делано удивилась она. — А я слышала, у нее «кадиллак»…

Ну вот! Маска сброшена, маскарад окончен. Конец двусмысленной беседе и неумеренным заботам. Вот что гложет ее душу — другая девушка. А узнала она от Джинкса. Но что он мог рассказать? Только то, что какая-то мисс подвезла нас на своем «кадиллаке». Вряд ли Джинкс мог знать о нашем свидании, это все из области догадок, я намеренно больше ни разу не упоминал при нем о ней. Так что доказать они ничего не смогут.

— О чем это ты? Какой «кадиллак»? — я изобразил недоумение.

— О той странной особе, которую вы с Джинксом встретили прошлым вечером. Разве у нее не «кадиллак»?

— Понятия не имею, какова марка ее машины. Я видел ее единственный раз в жизни, и ничего о ней не знаю: ни кто она, ни имя, ни адреса. Если бы я и захотел найти эту девушку, это вряд ли удалось бы.

— Для тебя такое дело — раз плюнуть. Ты же у нас голова, большей человек, хозяин. А она шикарная девочка, хотя и со странностями…

— То, что кажется Джинксу, и то, что считаю я — это совсем разные вещи, уж будь уверена. А я тебе уже сказал, что вчера вечером ходил в кино и не был ни на каком свидании.

Она обиженно поджала губы и пронзила меня испепеляющим взглядом.

— Если у тебя больное воображение, — это уже твои проблемы и можешь придумывать все, что заблагорассудится…

— Лживый сукин сын! — она резко повернулась и сбила кофейник с плиты, тот покатился по полу, выливая свое содержимое на линолеум. Она была вне себя от ярости и уже не скрывала этого. Когда Холидей повернулась ко мне, ее лицо перекосилось от злобы.

— Ты шляешься с какой-то дамочкой, а я должна тут переживать, сукин сын…

Она схватила со стола жестяную банку с кофе и швырнула ее в меня. Та раскрылась и окатила меня коричневым, пахучим порошком. Я подскочил к ней, тряхнул за плечи и опрокинул на раковину. Полы ее халата распахнулись, обнажив грудь. Схватив двумя руками за горло, я с наслаждением стал их сжимать.

— Я ходил в кино, ты слышала, я ходил в кино, — повторял я. В горле у нее что-то булькнуло. Холидей попыталась сопротивляться, но я крепко зажал ее ноги между своими, а мои пальцы крепко сжимали горло: она едва могла пошевелиться.

— Я ходил в кино. А ну повтори. Скажи, что я ходил в кино… — я слегка ослабил хватку, чтобы дать ей говорить.

— Ты ходил в кино… — прохрипела Холидей.

— Вот так-то лучше, — назидательно сказал я, отпустил ее и сделал шаг назад. Она выпрямилась, запахнула халат. Нахальная улыбка исчезла, но глаза по-прежнему горели злобой. Я повернулся и вышел с кухни…

Из ванной появился Джинкс.

— С этой минуты держи язык за зубами, — посоветовал я. — Это ты разболтал Холидей о моей вчерашней встрече.

— Ничего подобного.

— А откуда она знает про «кадиллак»?

— Я сказал ей только об этом, но больше ни слова. Кажется, Мэндон догадался…

— Мэндон? — удивился я.

— Это была его идея, а не моя.

— И где же вы с ним встретились?

— Здесь. Прямо здесь.

— Что ему здесь было нужно?

— Холидей звонила…

— Зачем?

— Она очень переживала, думала, что тебя забрали в полицию…

— Это еще раз доказывает ее непроходимую глупость. Идиотка, да копы меня теперь и пальцем не тронут.

— Да и Мэндон был очень расстроен. Около двенадцати мы отправились купить что-нибудь поесть, и он сказал, что если мы не застанем тебя дома, когда вернемся, то он начнет тебя разыскивать. Но ты к тому времени уже вернулся…

— Конечно, вернулся, — разозлился я. — А чего вы хотели? Сукины дети! Стоит мне только отлучиться, как у вас начинается паника. Я сам знаю, что мне делать.

— Наверное, это так и есть, — бросил он уже через плечо.

Я открыл кран с холодной водой и увидел в зеркале, как Холидей подошла к Джинксу. У нее в руках был мой пиджак, который я оставил вчера в гостиной. Она что-то показывала ему, не подозревая, что мне прекрасно видно всю эту пантомиму. Я закрыл кран и вышел из ванной.

— Смотри… — сказала Холидей, поворачивая ко мне пиджак спиной, чтобы стали видны прилипшие сухие травинки. — Замечательное кино…

Я вернулся в ванную и хлопнул дверью. Даже шум воды, лившейся из открытых до отказа кранов, не мог заглушить ее победоносного хохота…

Глава 3

Когда я сообщил, что хочу видеть мистера Мэндона, младшая из двух блондинок в его приемной спросила, как меня зовут. Ее вовсе не интересовало, была у меня предварительная договоренность или по какому делу я пришел, а только мое имя, которое она тут же записала в регистрационный журнал вместе со временем моего визита. Для этого ей пришлось бросить взгляд на стенные часы.

— Он вас ожидает, мистер Мэрфи, — сказала она, завершив эту процедуру. — Вон в ту дверь, пожалуйста…

При этом она открыла дверцу невысокой перегородки, разделявшей комнату на две неравные части, и я направился к двери в кабинет хозяина.

Казалось, что и в этой комнате все было подобрано, чтобы подчеркнуть эксцентричность ее обитателя. Посреди кабинета стоял кольцевой диван, нечто подобное можно видеть в музеях и других публичных местах, но там они располагаются вокруг столбов или колонн. Здесь же ничего подобного не было, и в центре сооружения зияла дыра. Вдоль наружной стены был установлен массивный комод красного дерева, на верхней крышке которого стояли фарфоровая чаша и кувшин, расписанные цветами, а также полотенце, перекинутое через кронштейн. У стены возле двери, через которую я вошел, — небольшой стул с откидывающейся крышкой, вещь чисто утилитарная и непременный атрибут детских спален. Рядом с ним находился книжный шкаф со стеклянными дверцами, забитый всяким хламом, правда, на одной из полок стояли книги по юриспруденции. Противоположная стена была увешана фотографиями в рамках и без оных, которые группировались вокруг цветной репродукции Ангейзера — Буша «Последняя стоянка Кастера», занимая верхнюю половину стены. Нижняя ее часть была скрыта за громадным бюро с наклонной крышкой, старомодным и несуразным, перед которым на высоком стуле восседал сам Мэндон, положив ноги на перекладину.

— Ну, — сказал он, слезая со стула. — Последний раз, когда я вас видел, вы спали как младенец.

— Знай я о предстоящей встрече, обязательно дождался бы.

— Ну, не будьте таким ехидным.

— А вы думали, что имеете дело с невинным голубком? Вы мне наделали кучу неприятностей прошлой ночью. Откуда вы знали, что я отправился на свидание?

— А разве нет?

— Да.

Он энергично кивнул.

— Я выслушал ваших друзей, а остальное было делом логики и дедукции…

— С этой минуты, если не возражаете, мне хотелось, чтобы вы употребляли свою дедукцию мне на пользу, а не во вред.

Мэндон слез со стула.

— Я всего лишь старался уверить Холидей, что ничего серьезного с вами не произошло. Она очень боялась, что вы попали в руки полиции. Мне казалось, пусть девушка лучше будет зла на вас, чем смертельно напугана и расстроена. Разве вы не согласны?

— Согласен, — вынужден был признать я. В его словах было достаточно логики, чтобы звучали они разумно. Но меня не проведешь. Завари кашу покруче, пусть они ссорятся, дерутся, ревниво следят друг за другом, пусть маслобойка крутится, будь настойчив, терпелив и не пропусти момент, когда слой масла не станет таким толстым, что даже ленивый сможет подцепить себе кусок полакомее… Он все еще смотрел на меня с хитрой ухмылкой на лице. Мог ли Мэндон прочитать мои мысли? Исключить нельзя. У этого мерзавца острый, проницательный ум. — Только я пришел не поэтому. Все дело в вашем «позже».

— Позже? — нахмурился Мэндон.

— Вебер заграбастал тридцать две сотни моих денег, вчера я хотел получить их назад, но вы сказали, что это произойдет позже. Пожалуй, уже пора…

— Может лучше, если каждый будет заниматься своим делом? — спросил он с оттенком легкой горечи в голосе.

— Ну так займитесь. Мне просто нужны деньги, чтобы продержаться до следующей оказии.

— Я уже просил вас предоставить мне возможность самому заниматься этим вопросом, — на этот раз в его тоне появились дружелюбие и любезность. Кустистые брови взметнулись высоко, выше было просто невозможно. — Ну, пожалуйста, прошу вас…

— Но я же вам сказал — результатов пока не видно, — настаивал я, размышляя о внезапной перемене в собеседнике. Что могла означать неожиданная любезность с его стороны?

Мэндон высоко поднял голову и поджал губы, при этом он не упускал меня из поля зрения и жестикулировал руками как бы в такт своим мыслям, давая мне понять, что напряженно думает о чем-то. Затем Мэндон подошел к столу и, откинув крышку, достал большой конверт из плотной бумаги.

— Человеку в вашем положении могут потребоваться гораздо более важные вещи, чем деньги. Возможно, вы и не задумывались об этом. Вот одна из них, — с этими словами он протянул мне конверт.

На вид тот казался пустым, да к тому же на нем не было никаких надписей или пометок. Что же там могло быть? Я открыл его и, прежде чем успел извлечь лист плотной бумаги, уже знал, что это карточка моего полицейского досье с фотографиями в фас, в профиль и отпечатками пальцев. Кроме того, там были приведены особые приметы, краткое описание внешности и данные основных измерений. Это был оригинал досье, которое хранилось в полицейском управлении города, где меня судили. Моему изумлению не было предела.

— Как оно могло здесь оказаться?

— Ну вот видите, что происходит, если каждый занимается своим делом, — сказал он с серьезной миной на лице.

— Вы просто волшебник. Снимаю перед вами шляпу, — сказал я абсолютно искренне. Без этой карточки у полиции на меня ничего нет. Мое прошлое перестало существовать. У меня его просто не было. Хотя, пожалуй, это не совсем так; где-то в недрах ФБР среди нескольких миллионов других копий находится и моя, но без моих отпечатков пальцев ее найти было невозможно, а уж я был уверен, что такой возможности им больше не представится. Да и копия из Вашингтона в один прекрасный день будет у меня в кармане, тут уж у меня сомнений не было. Не торчать же мне всю жизнь в этом городишке.

— Но мне по-прежнему непонятно, как она здесь оказалась. Тот город за тысячу миль отсюда. Быстрая работа.

— Дело в том, что инспектор Вебер получил ее уже вчера вечером. Я позволил себе посоветовать ему забыть о тридцати двух сотнях и предложил в обмен достать для нас эту карточку. Ему это было совсем нетрудно — хватило всего лишь телефонного звонка. Профессиональный обмен любезностями, так сказать. Перейдем к заключительной части нашего ритуала? — он вытащил из кармана дешевую жестяную зажигалку и, щелкнув большим пальцем, зажег ее. Она горела как факел.

Мэндон протянул ко мне руку с зажигалкой, и я поднес к пламени угол карточки. Плотная бумага изогнулась, потом, наконец, вспыхнула, и пламя стало медленно пожирать напечатанные на ней слова. Вот оно уже миновало «…в этом случае прошу уведомить…» и добралось до «…был заключен в тюрьму штата…», еще немного и исчезнет моя фотография в профиль с индексом 9М ЗИ 000 12. Я покрутил бумагой в воздухе, чтобы остался только крошечный уголок, который был зажат у меня между большим и указательным пальцем. В конце концов и он догорел в массивной медной пепельнице. Мэндон не произнес ни слова, а я направился к комоду, налил воды из кувшина и принялся мыть руки.

— Думаю, вам следует забыть об этих тридцатидвух сотнях, — заключил Мэндон.

— Пожалуй, я с вами согласен, — ответил я, закончил мыть руки и насухо вытер их полотенцем, которое Мэндон потом водрузил на место.

— Ну, как вы теперь себя чувствуете?

— Прекрасно. Я чувствую себя прекрасно.

— Еще бы. Не каждому человеку выпадает счастье родиться вторично. И с этой минуты вам не о чем беспокоиться, тем более, что вашими делами буду заниматься я сам.

— Чероки, — обратился я к нему, — беспредельное презрение, которое мое бренное тело испытывает ко всему живому в этом мире, к вам не относится. Я приветствую в вашем лице человека, доказавшего свою состоятельность и оказавшегося достойным моего гения. С этого дня я с уважением и любовью вверяю вам ведение моих дел.

— Конечно, конечно, — улыбнулся Мэндон, — не стоит меня благодарить.

— Ну конечно… — согласился я с ним.

Сити холл находился в старой части города, в трех кварталах от конторы Мэндона. Всего три шумных, суетных квартала, полные магазинчиков, торговавших подержанными вещами, ломбардов, пивных, закусочных, автостоянок и бензозаправочных станций, уродливых грязных зданий, набитых неопрятными людишками — такое окружение вряд ли могло ассоциироваться с Сити холл. Но он не был ни уродливым, ни грязным, а ослепительно белым, занимающим целый квартал, тридцатиэтажным сооружением, возвышающимся над грязью и нищетой окружающего мира, выразительным и могучим символом, более могущественным, чем слово Господа нашего Иеговы, в чью честь неслись писклявые гимны из открытых дверей ближайшей маразматической миссии какой-то секты.

— Вы нервничаете? — вернул меня к действительности Мэндон. — Неужели? Вот посмотрите…

Я огляделся и обнаружил, что мы находимся в довольно пестрой толпе пешеходов — полицейские в форме, охранники со всевозможными значками, приколотыми к рубашкам, и неизменной кобурой на бедре, шерифы и их помощники в хаки и в форме, изредка попадались люди в гражданской одежде.

— С какой стати я стал бы нервничать? — улыбнулся я в ответ. — Мне не о чем волноваться, просто немного любопытно… Ведь у меня сегодня второе рождение, неужели вы забыли?

— Ну, может быть, я не совсем правильно сформулировал свою мысль. Нервная система человека не реагирует на внешние раздражители — например, на вид полицейского. Там, куда мы направляемся, будет много полицейских.

— Моя нервная система тоже переживает второе рождение благодаря вашим способностям.

— Вы все шутите.

— Напротив, я абсолютно серьезен.

Мы остановились в ожидании зеленого сигнала светофора. Он осторожно покосился на меня, тихо рассмеялся и взял за руку. До Сити холл оставался еще целый квартал, похоже, это было любимое место сбора полицейских. Они стояли парами и небольшими группками, входили и выходили из закусочных и кафе. Оказалось, что Мэндон знаком едва ли не с большинством из них. Он уже успел переброситься парой фраз с дюжиной встреченных полицейских, но никто не назвал его по имени. Один назвал его Чероки, а все остальные — Спот.

— Что еще за Спот? Что это значит? — не удержался я от вопроса.

— Это просто прозвище, — ответил он. Мне это ровным счетом ничего не говорило, что Мэндон, очевидно, понял по выражению моего нахмуренного лица.

— Это сокращение от «стряпчий по темным делам», — он вымученно улыбнулся, желая показать, что в этом слове для него нет ничего унизительного, и такое обращение не имеет никакого отношения к неуважению его персоны. Но мне это было и так понятно по их тону.

— Похоже, ты знаешь всех полицейских в округе, — заметил я.

— Вот уже много лет я часто бываю в этих краях и помню еще времена, когда на месте Сити холл был грязный гараж.

Мэндон покачал головой, словно не веря, что прошло столько лет с тех пор, и, все еще держа меня за руку, увлек в полумрак ближайшей закусочной. После ярко освещенной улицы в первый момент я почти ничего не видел, только гул голосов и запах. Запах копченостей, мяса, свежих овощей был просто великолепен…

Закусочная была набита битком, теперь я уже начал различать лица. По форме она была похожа на вытянутый пенал, и поэтому казалась бесконечной. В левом углу находилась будка кассира и табачный прилавок, который размещался на крошечном пятачке, а справа, напротив стены, от окна начиналась раздаточная, тянувшаяся до самого конца помещения. Это было что-то вроде кафетерия: посетитель брал из стопки чистую тарелку (никаких тарелок, перекусим на ходу, — предупредил Мэндон) и двигался вдоль раздаточного прилавка, за которым восемь человек в белых фартуках и поварских колпаках резали и раскладывали жареный ростбиф, солонину, копчености, языки, колбасу, сосиски, маринованные огурцы, укроп, ломти ржаного хлеба. Они принимали заказы и старались их более или менее точно выполнить (хотя, похоже, никто не возражал против некоторых вольностей с их стороны). Когда же вы наконец получаете требуемое, то подходите к массивной и приземистой стойке бара, где вам тоже приходится немного обождать, и вот уже тогда можно было приступить к трапезе — если, конечно, вам удастся найти свободное место за столиком. Но их не было, мало того, у многих столиков стояли, болтали, похлопывали друг друга по плечам, смеялись и ждали, когда освободится место, другие посетители этого кафетерия, среди них тоже было много полицейских. Большинство из них знали Мэндона и звали его Спот.

Мэндон наконец нашел свободное место у стены между двумя столиками, и мы уселись спина к спине. У каждого было по громадному сэндвичу в одной руке и по бутылке пива в другой.

— Теперь мне понятно, почему мы отказались от тарелок, — заметил я.

— Конечно, они потребуются, если прийти сюда пораньше или ближе к закрытию.

— А зачем вообще приходить? — не удержался я.

— Что?

— Я сказал, может быть, вообще не стоит появляться здесь. Если только ты не хотел меня удивить количеством знакомых полицейских.

Он покосился на меня.

— Если тебе это неприятно, мы можем уйти…

— Да, нет. Как тебе сэндвич?

— Хороший, а у тебя?

— Тоже ничего. Если закрыть глаза и не видеть манер этой публики, то я даже смогу доесть его…

Что-то коснулось моей шеи, и я повернул голову. Рядом со мной стоял седой мужчина в рубашке с черными нарукавниками, он подмигивал мне, призывая не выдавать его. Все это время он пытался дотянуться за моей спиной до Мэндона и к тому же весьма активно пережевывал остатки пищи, не закрывая рот. Запомнить его и поставить галочку против его имени в своем списке, потому что рано или поздно я затащу эту падаль, это жвачное животное в такое тихое и спокойное место, где мой выстрел никто не услышит… Значок на его рубашке отливал золотом — значит, это был не простой полицейский, как большинство в этой закусочной, а шишка покрупнее. Я немного подался вперед, чтобы облегчить его старания, и он тут же заехал Мэндону по макушке и спрятался за моей спиной. Тот, пока еще недоумевая, повернулся ко мне за объяснениями, но я скосил глаза в сторону седого полицейского. Чероки вытянул шею, заметил его и, видимо, узнал.

— Кажется, тюрьмой пахнет, — шумно втянув носом воздух, провозгласил он.

Тюремщик выпрямился и вышел из-за меня, посмеиваясь, как будто только что услышал самую остроумную шутку в своей жизни.

— Привет, Чероки, где ты пропадал? — сказал он, протягивая руку. Чтобы ответить ему тем же, Мэндону пришлось зажать свой сэндвич в зубах.

— Что с тобой творится последнее время? — не унимался коп. — Твоим ребятам мой отель больше не подходит?.

Адвокату, наконец, удалось освободить руку и достать сэндвич изо рта.

— Как поживаешь, Бу? Познакомься с моим помощником, Полем Мэрфи. Гай Бэдфорд, главный тюремщик этих мест.

— Рад познакомиться с вами, мистер Бэдфорд, — сказал я, мысленно прощаясь с ним…

— Он собирается заняться юриспруденцией, — пояснил Мэндон.

— Я собираюсь заняться юриспруденцией, — подтвердил я.

— Мы с отцом этого парня были друзьями, и он послал его ко мне поднабраться опыта.

— Ну, дружище, ты не ошибся выбором, — коп положил мне руку на плечо. — Зайди ко мне как-нибудь, и я выдам тебе всю его подноготную.

«Научись сначала жевать с закрытым ртом, свинья поганая», — никаких других чувств этот ублюдок у меня не вызывал.

— Не стоит от меня прятаться, Чероки. Я не занесу тебя в свои списки, хотя ты это давно заслужил.

— Обязательно заскочу, Бу, — пообещал Мэндон.

— Ловлю на слове, и захвати с собой Поля. Мы покажем ему, на что похожа тюрьма изнутри…

Он похлопал меня по плечу, удалился, и Мэндон проводил его взглядом.

— Личные контакты, вот зачем я появляюсь здесь, — спокойно объяснил он. — Это неплохой бизнес. Вот этот — главный тюремщик. А видишь того парня за столиком? Да, да, в полотняном костюме и черных роговых очках…

Это был уже начавший лысеть мужчина. Он сидел в одной компании с тремя штатскими. Все они несколько выделялись среди окружающих, хотя для этого нужно было не так уж и много.

— Вижу, — отозвался я.

— Судья Бёрдсонг. Мой хороший приятель. Я познакомился с ним здесь… — он проглотил последний кусочек своего сэндвича и запил остатками пива в бутылке. — Подожди немного. Мне надо с ним поздороваться.

Мэндон стал протискиваться между столиками. Судья, наконец, заметил его, улыбнулся и что-то сказал. В этом бедламе для того, чтобы услышать кого-то, нужно было бы сидеть у него на голове. Чероки, похоже, знал и остальных из той компании, они пожали руки, и мне показалось, что с четвертым участником этого застолья он видится впервые. Никто не предложил ему присесть, они просто сидели, жевали, смеялись, пили. Передо мной снова возник жующий рот главного тюремщика, и мне вовсе расхотелось доедать свой сэндвич. Единственным моим желанием было обмотать в один прекрасный день этот свинарник колючей проволокой с динамитными шашками и взорвать, к вящему процветанию общества и улучшения его манер…

— Почему ты не ешь? — раздался поблизости голос Мэндона.

Я и не заметил, как он вернулся.

— Ничего, просто я не голоден.

— Опять ты нервничаешь. Успокойся и перекуси.

— Иди ты к черту, я же говорил тебе, что не голоден.

— Тогда пойдем?

— Да.

— Ну что ж…

Я бросил недоеденный сэндвич на стол прямо под нос какому-то копу и пошел к выходу, расталкивая этих ублюдков, извиняясь и притворяясь, что это просто случайные столкновения. Мэндон расплатился, и мы вышли на залитую солнцем улицу. Толпы полицейских значительно поредели, очевидно, большинство из них набивало себе брюхо в многочисленных забегаловках.

— О, Господи, — сказал я, оглянувшись на закусочную, которую мы только что покинули. — В жизни мне не приходилось видеть ничего подобного. У представителей рода человеческого. Ни на ферме, где я отбывал срок, ни в дорожной банде, ни даже в тюрьме. Последний раз мне приходилось видеть нечто подобное, когда я был еще ребенком.

— Это же копы, — возразил он. — Они любят пошуметь и немного выпустить пар, а это единственное время, когда они могут себе позволить подобные вольности.

— Дело тут вовсе не в шуме и гаме, который там царит.

— А в чем же?.

— Моя семья занималась тем, что выращивала свиней. Тебе никогда не приходилось видеть тысячи жующих свиней?

Ответа не последовало, но когда я взглянул на него, то увидел, что Мэндон нахмурился и уставился на меня немигающим взглядом.

— Именно так оно и было, именно так, — пробормотал он, взгляд его смягчился, тень понимания скользнула по лицу.

— Хватит меня испытывать, Чероки, к чему весь этот психоанализ. Я это могу сделать гораздо лучше тебя…

Мы остановились на перекрестке.

— Прими мои искренние извинения за подобное испытание, — сказал он. — Но мне нужно было выяснить…

— Выяснить? Что выяснить?

— Мне нужно было убедиться, что я имею дело не с хвастливым болтуном и пустышкой, а с настоящим парнем.

— Как же тебе это удалось?

— Богатый опыт плюс наблюдательность. Ты выдержал это испытание, Поль…

— Прекрасно, хотя один из нас по-прежнему теряется в сомнениях, — холодно парировал я.

— Что касается моей выдержки, мужества и надежности, боюсь, тебе придется принять это на веру, — улыбнулся он безмятежно.

— Ты в этом уверен?

— Полагаю, да, — сказал Мэндон невозмутимо и кивнул головой в сторону Сити холл. — Зайдем на пробу?

— А почему бы и нет? — поинтересовался я.

Мэндон остановился у табачного прилавка в углу коридора напротив лифта. Продавец был занят с женщиной на дальнем конце, он отсчитывал ей сдачу, а когда обернулся, то его лицо расплылось в улыбке.

— Чероки!

У темноволосого мужчины правый рукав пиджака был пуст.

— Чероки! — повторил он, протягивая левую руку.

— Привет, Оджи, — тепло приветствовал его Мэндон.

— Давненько не были у нас. Уезжали куда-нибудь? — спросил мужчина с легким акцентом.

— Да нет. Просто был очень занят. Как сам поживаешь, как семья?

— Все хорошо. И, — он указал на прилавок, — дела идут тоже хорошо. А у тебя?

— У меня тоже все в порядке, — тут Мэндон кивнул в мою сторону. — Познакомься, это мой помощник, Поль Мэрфи.

— Привет, Оджи, — сказал я.

— О, да, конечно. Если Чероки потребовался помощник, то бизнес идет как нельзя лучше. Столько лет он управлялся один, а вот теперь…

— Все меняется, Оджи, все меняется, — Мэндон указал на какой-то предмет на полке.

— Я знаю… — отозвался продавец, снял с полки круглую картонную коробку, какую я видел у Мэндона дома, и открыл ее. — Ваши любимые…

Мэндон рассмеялся, взял из коробки несколько сигар и расплатился долларовой банкнотой, показывая жестом, чтобы тот оставил сдачу себе.

— Еще увидимся… — заверил Чероки.

— И очень скоро, я надеюсь, — тут он повернулся ко мне. — Было приятно с вами познакомиться.

Я кивнул и пошел вслед за Мэндоном.

— Вы думаете это разумно, представлять меня в качестве помощника?

— Ничего страшного. Я могу нанять любого по своему усмотрению. Должен же ты иметь какое-то отношение ко мне. Это даст нам право быть вместе, когда нам заблагорассудится. Вот здесь, например, — сказал он, кивнув на застекленную дверь с буквой «М», затем отыскал на связке нужный ключ и отпер ее. В этом была какая-то злая ирония: Сити холл был открыт для посетителей, а его туалеты нет. Чтобы попасть туда, нужно было обзавестись ключом.

Я прошел за ним в просторное помещение с шестью кабинками и шестью рукомойниками, вся сантехника имела педальное управление, как в операционных, а на полке были разложены матерчатые полотенца. В одной из кабинок спиной к нам стоял мужчина. Когда в соседнюю направился Мэндон, он вздрогнул, выдавливая из себя последние капли, застегнул ширинку и вышел, проигнорировав и сверкающую чистотой раковину, и белоснежное полотенце.

Мэндон быстро повернулся ко мне.

— Отдай мне свой пистолет!

— Отстань, — огрызнулся я.

— Я видел как ты переложил его в карман пиджака, пока мы стояли у табачного прилавка. Послушай, дурья башка, лучше отдай его мне!

Мне осталось только пожать плечами, извлечь оружие из кармана и протянуть ему. Он быстро подошел к полке с полотенцами и запихнул оружие под стопку.

— Какого черта? — возмутился я, направляясь за своим пистолетом. Он схватил меня за руку, его лицо просто перекосилось от ярости. У меня не было ни малейшего желания бить его, я только оттеснил его в сторону и уже протянул руку к полке, как раздался щелчок отпираемой двери. В мгновение ока я оказался в одной из кабинок и прикрыл за собой дверь. Последнее, что мне удалось увидеть, — это спину Мэндона, идущего к раковине. Через небольшую щель я стал наблюдать за вошедшим. На мою беду этот парень оказался чистюлей и не стал игнорировать личную гигиену как его предшественник. Он медленно подошел к раковине, а я тем временем пристроился у соседней. Мне очень не хотелось, чтобы этот парень обнаружил мой пистолет. Тем временем он придирчиво разглядывал в зеркало свое лицо, тщательно исследовал состояние кожи, то оттягивая, то морща ее пальцами, затем его заинтересовало состояние его глаз. Только после этого он достал из брючного кармана гребень и стал тщательно расчесывать волосы.

Когда же ты кончишь, сукин сын! Но надо признаться, кое в чем он мне даже нравился. Ему совершенно безразлично присутствие других людей в туалете, по его поведению можно было подумать, что он тут находится один. Сколько людей могли бы вести себя подобным образом, я не знал, но этот парень был явно из их числа. Пауза слишком затянулась, и мне пришлось начать мыть руки, он последовал моему примеру, внимательно осматривая каждый палец и вычищая невидимую грязь из-под ногтей. Наконец, я закончил и вытер руки полотенцем, тем временем он снова намылил руки, ополоснул их над раковиной, стряхнул избыток влаги и милостиво принял из моих рук свежее полотенце.

— Спасибо…

Я улыбнулся ему в ответ.

Наконец, он тщательно вытер руки, бросил использованное полотенце в металлический контейнер с качающейся крышкой и удалился.

Моя рука немедленно нырнула под белоснежную стопку и выудила оттуда пистолет. Тут же рядом со мной оказался Мэндон.

— Черт побери! — и он снова потянулся за оружием. Я опять отдал ему пистолет, и он опустил его в карман пиджака.

— Ты стрелял из него во время побега? — в его голосе чувствовалось напряжение.

— Нет.

— Ты никого не убивал из этой пушки?

— Нет…

— Скажи мне правду!

— Какого черты ты устроил мне весь этот допрос?

— Точно?

— Я же сказал — нет!

— Ну, хорошо. Я временно придержу его у себя, мне не хотелось бы иметь в кармане наследившую пушку. Ведь это настоящий город, а не сельская глушь, здесь в полиции есть даже баллистическая экспертиза.

— Плевать я хотел на эту экспертизу.

Он окинул меня испепеляющим взглядом и вышел. Уже в коридоре Мэндон остановился и мягко, но с нажимом заметил:

— Оставим все эти детские бравады в прошлом. Я устрою тебе разрешение на ношение оружия и все будет о’кей. Всякий ненужный риск надо исключить.

— Это будет королевский подарок!

— А ты знаешь, как отзывалась о тебе Холидей прошлой ночью?

— Могу себе представить…

— Она назвала тебя сумасшедшим. И я начинаю в это верить. Принести пистолет в подобное место это…

— Ты ошибаешься, Чероки. Еще час назад я понятия не имел, куда мы направляемся.

— Какое это имеет, значение?

— Никакого…

— Я тоже так думаю, — пробормотал он и продолжил свой путь.

Этот коридор был целиком занят отделами полицейского управления: отдел кадров, администрация, дорожный отдел, моторизованные подразделения, отдел краж и отдел убийств. Около последней двери Мэндон замедлил шаг.

— Еще один психологический тест? — поинтересовался я.

— Зачем? Хватит с тебя. Снова волнуешься?

— Ну, пока инспектор Вебер у руля, я спокоен.

Не останавливаясь, он толкнул дверь и мы прошли внутрь. Небольшое, ярко освещенное помещение контрастировало с большой бронзовой люстрой, свисавшей с высокого потолка. Она была такой огромной, что крайние светильник почти касались стен, ее место явно было в каком-нибудь большом зале. В комнате были двое служащих, один из них в штатском, они сидели за письменными столами лицом друг к другу. Еще за двумя столами стулья пока пустовали.

У барьера, разделявшего помещение, стоял полицейский с сержантскими нашивками на рукаве.

— Твоими молитвами, Господи! Чероки Мэндон, собственной персоной! — приветствовал он его.

— Привет, Трак… — Мэндон подошел к барьеру и пожал ему руку. — Не думал увидеть тебя в форме. Ведь ты же хотел работать в сыскном отделе.

— Каждый месяц подаю рапорт о переводе и все-таки я все еще здесь. Там, наверху, думают, что времена изменились и надо двигать молодежь, слишком много техники появилось. Считают, что мы, ветераны, уже не способны с ней справиться.

— Ничто не сравнится со старым, добрым, толстым резиновым шлангом, — подтвердил Мэндон.

— Это уж точно. Что тебя привело сюда в такое время?

— Просто проходил мимо. Вебер у себя?

— Обедает. Может, я могу чем-то помочь?

— Да нет, ничего срочного, я еще загляну.

Сержант перегнулся через барьер, ему было неприятно, что Мэндон не доверяет ему свои тайны.

— Хочу тебя познакомить с Полем Мэрфи. Он теперь работает в моей конторе. Сержант Саттерфилд…

Я сжал сержантскую лапищу, а он повернулся к Чероки.

— Так ты расширяешься или собираешься на покой?

— Всему свое время, — уклонился Мэндон.

— Рад был с вами познакомиться, сержант Саттерфилд, — вмешался я.

— Сержант очень ценный человек в этом офисе, ни одно дело мимо него не проходит…

— Твоими молитвами, — задумчиво произнес тот. — Так где ты пропадал все это время?

— Ну, как тебе сказать…

— Заимел респектабельную клиентуру?

— Полагаю, что так оно и есть, — тут он повернулся к выходу. — Я еще забегу, Трак…

— Хорошо. Рад был с тобой познакомиться, Поль…

— Спасибо, сержант, — бросил я, догоняя Мэндона.

— Хороший парень, — заговорил Чероки уже в холле. — Сорок лет на службе в полиции. Раньше объезжал свой участок на велосипеде…

Мы дошли до конца коридора и направились к выходу. Оджи помахал нам, когда мы проходили мимо его прилавка… Уже на лестнице Мэндон неожиданно взял меня за руку и остановился. Вверх по ступенькам поднимались Рис и инспектор Вебер. Мы задержались у каменной балюстрады. Оба они были в синих костюмах. Рис, похоже, сменил рубашку, но в зубах у него по-прежнему болталась неизменная зубочистка, а на руке инспектора появилась свежая повязка — она скрывала порез от патефонной иглы.

— Чарли… Оливер… — сдержанно приветствовал их Мэндон.

Они остановились. Рис вопросительно посмотрел на инспектора, который почему-то смотрел не на Мэндона, а на меня. Его лицо напряглось, он прищурился.

— Уделишь нам минуточку, Чарли? — спросил Чероки.

— Валяй.

Я улыбнулся, говоря себе, что самое время преодолеть все эти глупые страхи и забыть, как у меня все похолодело внутри от ужаса в ожидании неминуемого конца. Этого мне не забыть, да и ему я не позволю этого сделать. Теперь командовать буду я.

— Только в твоем кабинете.

У того отвисла челюсть, он задумчиво выпятил нижнюю губу и, ничего не ответив, продолжил свой путь в офис, рядом с ним семенил Рис, а уж потом и я с Мэндоном, делавшим мне отчаянные знаки замедлить шаг, которых я, естественно, не замечал.

В глубине коридора за дверью Отдела по расследованию убийств была еще одна дверь. Он отпер ее своим ключом и жестом пригласил войти.

— Спасибо, инспектор, — поблагодарил я.

Это был его личный кабинет. В нем находился письменный стол на манер школьной парты, четыре стула и лакированная скамья. Пол был покрыт толстым ковром, а стены украшали несколько ярких, безвкусных календарей почти порнографического свойства, из тех, что любят развешивать механики в гаражах. Инспектор снял пиджак и повесил на спинку стула, бросил на него же свою шляпу и сел за письменный стол. Затем он бегло просмотрел какие-то бумаги, изображая из себя чрезвычайно занятого босса. Потом отложил их в сторону и нажал кнопку интерфона.

— Да, инспектор? — послышалось в динамике, я узнал голос сержанта Саттерфилда.

— Есть что-нибудь срочное?

— Да нет. Звонила ваша жена, забегал Мэндон, обещал вернуться, вот и все…

Что-что? Похоже, никому не было дела до нераскрытого убийства шофера молочного грузовика. Ни одна газета не вопила о волне нераскрытых преступлений. Никто не требовал очистить полицейские ряды от недобросовестных сотрудников. Здесь было что-то не так…

Инспектор отпустил кнопку интерфона, а Рис встал рядом со столом. Великий человек, наконец, решил и меня удостоить своим вниманием.

— У меня не было возможности поблагодарить вас за конверт, который вы передали Чероки сегодня утром.

— Не будем об этом, — отрывисто сказал он.

— Как ваша рука? Надеюсь, ее вам хорошо продезинфицировали, чтобы, не дай Бог, инфекцию какую не занести. Эти патефонные иголки собирают с пластинок всякую пыль и грязь, сами знаете…

— С моей рукой все в порядке. Что вы хотели?

Я кивнул Мэндону.

— Мне нужно разрешение на ношение оружия, на имя Поля Мэрфи.

— Какого еще Поля?

— Поль Мэрфи перед вами, — Мэндон кивнул в мою сторону. — Я подумал, что ему будет лучше сменить имя и фамилию.

— Ужасно мило с вашей стороны, — отозвался инспектор. — Но как вам известно, я не выдаю разрешений на ношение оружия.

— Ну, мой клиент надеется, что вы замолвите за него хоть слово.

— Меня зовут Поль Мэрфи.

— Хорошо… я… ладно, — тут он открыл средний ящик письменного стола и достал отпечатанный бланк. — Заполните эту форму, перешлите ее мне, и я посмотрю, что можно будет сделать.

— Раз уж я здесь, к чему вся эта волокита?

Вебер посмотрел на Риса, который усиленно принялся жевать свою зубочистку. Этого они не ожидали. Я повернул стул к столу и стал заполнять бланк на имя Поля Мэрфи, но на последнем вопросе немного замешкался.

— Что писать в графе: причины для необходимости получения разрешения на ношение оружия?

— Напишите причину, по которой вам требуется такое разрешение, — посоветовал Рис.

— Именно это меня и интересует. Существуют тысячи причин, выберите одну из них для меня, — ответа не последовало. — Ну, а как насчет «необходимости постоянно иметь с собой крупные суммы денег»?

— То, что надо, — согласился Мэндон.

— Да уж… — подтвердил инспектор.

Я заполнил последнюю графу, обозначил место постоянного проживания как Монтичелло-отель и протянул ему бланк.

— Да, именно так и должно быть, «необходимость постоянно иметь с собой крупные суммы денег». Это более чем веская причина для разрешения.

— Ну, а когда же ты собираешься носить с собой эти крупные суммы? — спросил Вебер с ехидцей.

— Очень скоро. Я предупрежу заранее, — заверил я его. — Хотите сказать, что мне придется немного подождать, пока вы переговорите с шефом?

Он опять поморщился и снова открыл средний ящик, извлек из него кипу разных бланков и печать города. Покопался в этой стопе и нашел нужный бланк разрешения. После всех этих манипуляций Вебер стал заполнять его, сверяясь с моим заявлением, потом проштамповал и передал мне, и я обнаружил, что оно уже подписано главой полицейского управления города, С. И. Толгейтом.

— Поблагодарите шефа от моего имени, — сказал я, убирая разрешение в карман, — ведь мне было очень неудобно отрывать его от важных дел…

Мэндон чувствовал себя во время этой процедуры несколько не в своей тарелке и теперь, когда все закончилось, собирался уйти.

— Я еще свяжусь с тобой, Чарли, — сказал он.

— Одну минутку, Чероки, — остановил его Вебер и обратился ко мне. — Не будете ли вы столь любезны подождать в коридоре?

— Никаких возражений.

Рис выпроводил меня за дверь, все еще дожевывая зубочистку.

— Я вижу, вы так и не начали пользоваться зубной щеткой.

Он окинул меня взглядом, но промолчал. А я прошел в конец коридора к большому окну, из которого можно было видеть, как подъезжают и отъезжают полицейские машины.

Наконец, меня окликнул Мэндон, и мы направились к выходу. У двери с буквой «М» я остановился и сделал знак адвокату: зайдем. Чероки открыл своим ключом дверь и мы вошли. Туалет был пуст.

— Что ему было нужно? — потребовал я.

— Ничего… — уклонился Мэндон.

— Скажи мне.

— Это совсем по другому вопросу…

Мне стала надоедать эта комедия.

— Хватит на сегодня вранья. Сначала он, теперь ты. Что он сказал тебе?

— Только то, что лишь сумасшедший мог прийти сюда…

— А я и не собирался, это ты меня привел. Разве ты не объяснил ему?

— Он сказал, что только сумасшедший будет настаивать на этом. А также не преминул заметить, чтобы я держал тебя подальше от федеральной собственности: банки и все такое — иначе город будет наводнен агентами ФБР…

— Ну, уж такой ошибки я не допущу.

— Он настаивал, чтобы мы известили его прежде, чем соберемся что-нибудь предпринять. Вот и все.

— Достаточно, а теперь верни мне мой пистолет.

Пистолет перекочевал в мой карман, и я направился к выходу…

Мы вернулись к Мэндону в контору тем же путем, что и пришли, мимо нескольких уродливых и грязных кварталов. Там нас уже поджидал Хайнес, его черный слуга. Он сидел на стуле в приемной и читал спортивную газету или по крайней мере делал вид, что читает. Негр был очень тщательно и со вкусом одет, на коленях у него лежала шляпа. Мэндон сразу заметил его, но ни один из них не подал виду, что они знакомы. Одна из блондинок, младшая, отсутствовала, зато старшая сразу встала при его появлении и протянула лист бумаги.

— Это все, мистер Мэндон, — сообщила она.

Чероки внимательно изучил послание, было заметно, что он несколько обескуражен.

— И когда он звонил?

— Сразу после вашего ухода. Что-то около двенадцати…

— Ничего не просил передать?

— Только свое имя, сэр.

— Постарайтесь связаться с ним по телефону.

Мэндон вернул ей бумагу и прошел в свой кабинет.

В его поведении ничего не изменилось, но я чувствовал, что он очень расстроен.

— Что-то случилось?

— Пустяки.

— Это был звонок от Вебера?

— Нет…

Зазвенел телефон, Чероки сразу же снял трубку.

— Привет, Роумер… — какое-то время он молча слушал, а потом сказал, — не стоит беспокоиться, я не забыл об этом. А ты сегодня туда не собираешься? — Мэндон снова помолчал. — Увидимся на месте… Хорошо… Прямо в баре? Идет, — потом наступила долгая пауза. — В этом нет необходимости. Мой слуга ждет. Он и отвезет меня.

Мэндон повесил трубку, поднял откидную крышку стола и достал из ящика чековую книжку, из которой вырвал два пустых бланка, аккуратно свернул их и убрал в бумажник.

— Как ты смотришь на небольшую прогулку на ипподром? — предложил Чероки.

— Какой еще ипподром? Собачьи бега? — попытался я уточнить, не понимая в чем дело.

— Лошадиные скачки, — уточнил он.

— Когда у тебя пусто в карманах, это довольно утомительное зрелище, — возразил я.

— Я ссужу тебе некоторую сумму для игры.

— Все равно, спасибо. Мне лучше побродить в одиночестве и подыскать себе следующую работенку.

Адвокат нахмурился, как бы что-то обдумывая, но потом улыбнулся, словно отгоняя тревожные мысли. Самое странное, что я тоже почувствовал облегчение. Он подошел и положил мне руку на плечо.

— До завтра тебе ничего не надо подыскивать. А завтра утром первым делом ты зайдешь сюда.

— Но я же сказал тебе, что у меня в карманах пусто, даже нескольких долларов нет. Я выберу тихое, спокойное место и буду очень осторожен…

— Ну да, конечно, осторожен! — в его голосе чувствовался едкий сарказм. — Ты хочешь все дело поставить под удар из-за нескольких паршивых долларов! Что ты собираешься делать вечером, что тебе так нужны деньги?

— Неважно. Холидей не будет разыскивать тебя по телефону, я скажу ей, что проведу этот вечер с тобой…

— Как хочешь. Тебе мало было вчерашнего скандала?

— Мне никогда не бывает достаточно, — успокоил я его.

— Ну ладно, я постараюсь держаться подальше от телефона, если ты ничего не выкинешь сегодня.

— Все будет нормально, только постарайся не говорить с Холидей по телефону, вот и все.

Он вынул из кармана бумажник и протянул мне его содержимое.

— Здесь сорок долларов. Думаю, это позволит тебе продержаться до завтра. А наутро, Бог даст, все изменится.

— Интересно, в какую сторону? — спросил я, убирая деньги.

— Подождем, увидим. Постарайся прийти пораньше, — Мэндон с довольной ухмылкой похлопал меня по плечу, его буквально распирало от радости. Мне оставалось только пожать плечами и удалиться, унося в кармане сорок долларов.

Я был голоден, у меня перед глазами все еще стояли эти жующие свиньи, но в ближайшем драгсторе мне удалось избавиться от этого кошмара и перекусить сэндвичем со стаканом молока. Затем мне захотелось разрешить мучивший меня вопрос: кто такой Эзра Добсон. Я не мог забыть, с каким почтением парочка полицейских смотрела на его дочь прошлой ночью.

В телефонном справочнике я отыскал телефон крупной газеты и позвонил дежурному редактору.

— У меня возник спор с приятелем по одному поводу. Не будете ли вы столь любезны сказать мне звание или титул Эзры Добсона?

— У него их довольно много. Экс-мэр, экс-губернатор, экс-сенатор, и вообще, вам лучше посмотреть в справочнике «Кто есть кто»?

— Все это мне известно. Нас интересовало, кто он сейчас?

— Президент компании «Уэтко Стил». Вы это имели в виду?

Я не знал, что имел в виду, но этого было вполне достаточно.

— Благодарю вас, — я положил телефонную трубку на место, тупо разглядывая диск набора номера. О, Господи! Не удивительно, что эти копы… Я заглянул в телефонный справочник, список заводов, контор и отделений этой компании занимал добрую половину страницы. Напротив имени Эзры Добсона было два телефонных номера. Маленькой буквой «д» был помечен домашний. 4100 Уиллоу Крик-Драйв.

Я вышел на улицу и поймал такси.

— Отвезите меня на Уиллоу Крик-Драйв.

— Конечно. Нельзя ли поточнее?

— Просто осмотреться. Говорят, там довольно красиво.

— Уж будьте уверены, там все красиво. Северный район города. Ну что, поедем?

— Да, прокатимся немного.

Водитель был прав: в этом районе все было очень красиво. Невысокие холмы, опрятные улицы, великолепные особняки с чугунными литыми изгородями, разные по стилю, но одинаково роскошные, с изумрудными газонами, красивыми цветниками и хорошо ухоженными аллеями — современные копии средневековых дворцов. Здание 4100 по Уиллоу Крик-Драйв было венцом творения среди себе подобных. Построенное из серого камня в стиле позднего Ренессанса на вершине самого высокого холма, оно было окружено десятифутовой стеной из камня, которая могла бы выдержать осаду целой армии. Через фигурные бронзовые ворота невдалеке виднелся одноэтажный домик привратника, построенный из того же камня, что и стена.

— Место что надо, — сказал я водителю, — кто живет здесь?

— Понятия не имею, — отозвался он. — Но я бы не отказался от той суммы, которая уходит на его содержание.

— Аналогично, — согласился я с ним.

«Ты бы очень удивился, если не сказать больше, узнав, что на сегодняшний вечер у меня назначено свидание с девушкой, которая живет в этом дворце».

Тут я подумал о деньгах. Что можно сделать на эту жалкую мелочь, когда у тебя сегодня такое свидание? Сколько шампанского и икры можно купить на эти гроши?

— Поехали, пожалуй… — попросил я шофера.

— Уже надоело?

— Я уже насмотрелся, а теперь мне хочется влиться в ряды нормальных людей.

— Где вас высадить?

— В центре города, у гаража Мейсона…

— Где это?

— В деловой части города. Рядом с большим супермаркетом. Я покажу, — мне осталось только устроиться поудобнее и закурить сигарету, чувствуя прилив безудержной радости.

Мейсон стоял в глубине гаража и разговаривал с механиками. Моя фигура на минуту заслонила яркий свет и привлекла его внимание, но по его реакции я понял, что он не узнал меня. Я прошел в контору, присел на край стола и уже через минуту услышал, как он ковыляет по бетонному полу. Он увидел меня, еще не приступив порога, да так и замер у открытой двери. Лицо перекосило от страха, кадык задергался в безуспешной попытке проглотить комок, застрявший в горле. Когда Мейсон судорожно обернулся, ища взглядом кого-то в помещении гаража, стало ясно, что он сейчас начнет звать на помощь. Я достал из кармана свой пистолет и прицелился ему в живот.

— Заходи, — предложил я.

— Выслушай меня, Ральф… — с трудом выдавил он из себя.

— Заходи, заходи.

— Послушай, Ральф, — у него задергался левый глаз. — Ты должен сначала выслушать меня…

— Хватит трястись, я тебе ничего не сделаю, — успокоил я его и убрал пистолет в карман. — Убедился? Ничего тебе не будет…

Его рот приоткрылся, глаз перестал дергаться, и он, наконец, смог выдавить из себя нечто более членораздельное.

— Я знаю, что ты подумал обо мне, Ральф. Я пытался дозвониться тебе, можешь спросить Холидей, Ральф…

— Ты меня с кем-то путаешь. Понятия не имею ни о каком Ральфе. Меня зовут Поль Мэрфи. Вот взгляни… — я протянул ему разрешение на ношение оружия. — Поль Мэрфи — это я и есть…

Он внимательно изучил бумагу, но тень сомнения по-прежнему омрачала его чело.

— Не обманываешь?

— Зачем? Еще чернила не высохли. Мой приятель поспособствовал, инспектор из отдела убийств, Чарли Вебер. Ты его должен помнить…

Он замолчал, а я забрал из его рук разрешение и убрал в карман.

— Я благодарен, что ты познакомил меня с инспектором. У нас оказалось много общего. Все вышло как нельзя лучше…

— Рад за тебя, Ральф. Хорошо, что все так получилось, — теперь ему стало легче. — Это хорошо с твоей стороны, Ральф, зайти сюда, чтобы сообщить об этом…

— Поль, — поправил я его.

— Поль. Жаль, что у меня так вышло, но ты знаешь, как меня обработали.

— Да ладно, Вик. Я все понимаю, забудем об этом. Я не держу камня за пазухой. По рукам?

— Ну конечно…

Мы пожали друг другу руки, Мейсон расплылся в улыбке.

— Может быть, выпьем здесь за углом?

— Рановато для меня, Вик. Скажи лучше, ты смог бы мне…

— Все, что угодно, Ральф. Тебе нужен «зефир»?

— Поль, — поправил я.

— Да, да, именно Поль…

— У меня временные затруднения с наличностью. Ты не мог бы мне до завтра…

— Сколько тебе нужно?

— Мелочь. Пару сотен. Только до завтра. У нас может выгореть неплохое дельце…

— Ну конечно, конечно, — засуетился он, правда, выражения особого счастья на его лице заметно не было, особенно когда Мейсон стал отсчитывать купюры, четыре по пятьдесят долларов.

— Спасибо, Вик, — сказал я, убирая их в карман.

— Всегда в твоем распоряжении. Ты уверен, что завтра обойдешься без «зефира».

— Трудно сказать. Точного расклада я еще не знаю, но если что, сразу позвоню.

— Я буду держать его наготове — на всякий случай.

— Хорошо. Вик, ты даже не знаешь, как выручил меня сегодня, я ценю твою помощь.

— Ну-ну, — скромно пробормотал он, беря меня под руку. — Не стоит даже думать об этом. Всегда рад тебе помочь.

— Благодарю… — сказал я, направляясь к выходу. Он по-прежнему держал меня под руку и семенил рядом.

— Если тебе надоест сидеть дома сегодня вечером, позвони, и я подыщу для тебя что-нибудь веселенькое…

Эх, старина, вряд ли мне станет скучно сегодня вечером, и уж наверняка я не буду торчать в этой меблирашке.

— Буду иметь в виду, — сказал я, освобождаясь от его руки и переступая порог гаража.

Когда я открыл дверь нашей квартиры, Холидей сразу вскочила с дивана и двинулась ко мне. Руки она держала на бедрах, а лицо раскраснелось от злости — было видно, что она уже давно дожидалась этой минуты.

— Наконец-то явился! — выкрикнула она.

— Спокойнее, спокойнее.

Она схватила меня за плечи и горячо задышала прямо в лицо.

— В чем дело? Ты ищешь любой возможности смотаться.

— Пожалуйста, оставь меня, — попросил я. — Хватит с меня мелодрам, для одного дня слишком много.

— Я торчу тут одна, в этой вонючей дыре…

— Успокойся, пожалуйста. Я очень устал.

— Ах-ах! Он, видите ли, очень устал! От чего, позвольте вас спросить? Опять таскался с этой сучкой?

— Оставь это. Я потный и грязный, и у меня нет никакого желания продолжать скандал, — я хотел стряхнуть ее руки с плеч, но мне это не удалось. Ее глаза горели мстительным огнем, а губы были плотно сжаты. — Не был я ни с какой сучкой. Единственная сучка, которая мне известна, — это ты. А я провел весь день с Мэндоном. Ей-Богу.

Она фыркнула от возмущения, и тут же влепила мне пощечину. Я поймал ее за руку и хлестко ударил по лицу, но ей этого показалось мало. В ее горле что-то забулькало, и она потянулась руками к моей шее. Следующим ударом мне удалось сбить ее с ног. Я задрал ее платье, умудрился оторвать от него лоскут, вытер лицо и швырнул в нее. Она лежала молча, вся кипя, и глаза ее все еще горели злобой. Я повернулся, вышел из гостиной и закрыл за собой дверь.

Черт побери, мне стало просто жалко себя. С этими взрывами ярости надо покончить. Она просто дикая самка, эта дамочка, надо вбить ей в голову основы приличного поведения, и скорее всего это придется делать кулаками…

Я оставил на комоде тридцать долларов — все, что оставалось от сорока, полученных от Мэндона. Те же две сотни, что я получил от Мейсона, очутились в часовом кармане моего пиджака. Я уже совсем было выложил пистолет на комод, потом в последний момент благоразумно решил удержать ее от такого соблазна, хотя если ей уж очень понадобится оружие, то рано или поздно все равно раздобудет. Так что я еще раз изменил свое решение и оставил пистолет на комоде рядом со стопкой мелочи, потом разделся и принял ванну. Мне нужно было подготовить себя к встрече с Маргарет Добсон, дочерью Эзры Добсона, эсквайра, из 4100 Уиллоу Крик-Драйв, экс-мэра, экс-губернатора, экс-сенатора, а ныне президента совета директоров компании «Уэтко стил», само упоминание имени которого наводило страх на полицейских и, вероятно, не на них одних.

Я удобно развалился в ванной, когда вошла Холидей. На ней были только шелковые трусики, чулки и туфли, а в руках она держала порванное мной платье. Холидей замерла на пороге, спокойно глядя на меня. От недавней вспышки ярости не осталось и следа. Она наклонилась и бросила его в ванну.

— Это тебе вместо коврика.

— В следующий раз, когда тебе захочется дать мне пощечину или что-нибудь в этом роде, сначала подумай немного. Мне это очень не нравится. Надеюсь, все кончено, но я тебя прощаю. Не стоит жалеть об испорченном платье, купим тебе дюжину других. Или больше, как сама захочешь.

Она молча повернулась и закрыла за собой дверь. Я повесил платье на край ванны, принял душ, вытерся полотенцем и отправился в спальню, где застал ее в раздумье разглядывающей деньги на комоде и мой пистолет. Странно, но меня это ни капли не испугало.

— А где Джинкс? — спросил я.

— Вышел.

— Куда?

— Не сказал.

— Тебе тоже прогулка не помешала бы.

— Ну, не всем же сходить с ума. А что это?

— Пистолет, неужели не видишь?

— Я имела в виду деньги. Откуда они?

Мнепришлось шаг за шагом пересказать ей события сегодняшнего утра, добавив, что деньги специально для нее, купить кое-что по мелочи.

— Взял у Мэндона, чтобы продержаться до завтра. Он что-то задумал…

— А что будет завтра?

— Точно не знаю, он пока темнит, но дело стоящее, — я откинул одеяло и нырнул в постель. — Сегодня вечером я постараюсь выяснить, что у него на уме.

— Ты снова уходишь?

— К Мэндону…

— И куда вы направитесь?

— Точно не знаю. Я рассказал тебе все, что мог. Мэндон хочет обсудить со мной кое-какие вопросы.

— И что же именно?

— Ну, он сказал, что надо кое-что обсудить. Больше я ничего не знаю.

— Где же он тебя подберет?

Вопросов у нее было хоть отбавляй. Еще бы, целый день грызть ногти на диване, предаваясь своим фантазиям, и вот результат — полная обойма вопросов. Сегодня у меня уже не было ни малейшего желания снова становиться очевидцем проявлений ее бурного темперамента, хотелось обставить свой уход тихо, естественно и незаметно.

— Давай присядем, — предложил я.

Она села на край кровати.

— Он не будет меня нигде подбирать. Мы встретимся… — в ее глазах снова мелькнула тень подозрения, а кроме того на ее лбу, в том месте, куда я ударил, багровела шишка размером с яйцо. У меня появилось желание поцеловать ее, принести свои извинения, приложить к голове холодное полотенце, но я знал, что с этой дамочкой нельзя так торопить события, и мое раскаяние может вызвать только новые подозрения.

— Это чисто деловая встреча, — спокойно констатировал я. Именно так и нужно было себя вести: спокойно и без сантиментов. — Ничего особенного, если Мэндон хочет обсудить со мной детали своего плана. Нам же нужны деньги. Тебе не мешало бы приодеться, у меня тоже выбор не богат, нам уже пора сменить квартиру на более приличную. Если ты будешь мне верить и проявишь немного терпения, то скоро мы заживем на широкую ногу. На этот раз уж я своего не упущу, дело верное. Мы еще обставим этих олухов: Дилинджера, Нельсона, Бейкера и всю их компанию. Такое дело может подвернуться только раз в жизни…

Она почему-то отвернулась от меня, встала и отправилась в гостиную. О, Господи, сегодня вечером отсюда просто так не уйдешь, скандал обеспечен. А я так старался, рассказал ей почти правдоподобную историю…

— Я сегодня весь день думала, — сказала она, оборачиваясь. — Ты мне уже все уши прожужжал о том, как все будет легко и просто. А тебе не кажется, что это обманчивая простота?

— Не понял.

— Уж слишком все просто. Все это.

Я с облегчением рассмеялся: так вот что ее беспокоило все это время! Дело вовсе не в ревности к незнакомой девушке, ее беспокоит наше следующее дело. Я вылез из-под одеяла и подошел к ней. Теперь мне будет полегче убедить ее в том, что она не права, и я чувствовал, что сегодня все в моей власти. Вчера я допустил серьезный промах, но сегодня совсем другое дело, на моей стороне факты, мой опыт, мое везение, мои предчувствия, они не могли меня обманывать.

— И что тебя смущает? — поинтересовался я.

— Все. С какой легкостью все происходит. Неужели ты этого не видишь?

— Нет. Твои доводы ошибочны. Само по себе ничего не происходит. Просто мы делаем дело, работаем над ним изо всех сил. Порой делаем не только все возможное, но и невозможное тоже.

Она в ответ с сомнением покачала головой. Как мне убедить ее, что все происходит не по воле случая, не в результате каких-то совпадений, просто мы стремимся к цели и добиваемся своего?

— Ну, ты же понимаешь, — сделал я еще одну попытку, — сколько нам пришлось покрутиться, чтобы все получилось…

— Весь день я сидела на этом диване и думала, весь день… — не унималась Холидей.

— Если ты будешь заниматься этим каждый раз, когда мне надо отправиться по делам, то закончишь свои дни в психушке. Самый опасный момент в этом деле был, когда копы зацапали нас здесь, и потом — когда они слушали запись. Теперь самое страшное позади, пора бы тебе это уже понять. Можешь немного развеяться или прогуляться. Знаешь, где я сегодня был? В полицейском управлении города. Именно там, в отделе инспектора Вебера. Мы с Мэндоном. Он что, тоже похож на ненормального? А ведь он тоже влез в это дело по уши, не так ли? Вот тебе и ответ. Этот парень держит нос по ветру, и будь в этом деле хоть один шанс из тысячи на поражение, Мэндон бы и пальцем не пошевелил. Ему есть что терять. Прежде чем к нам присоединиться, он всесторонне изучил это дело. Именно так — со всех сторон…

— Этот сукин сын продаст нас в любую минуту…

Нельзя было не согласиться, что тут она абсолютно права, хотя возможно ей просто не давала покоя их первая встреча, когда все ее попытки выставить себя напоказ оставили его равнодушным. Все ее уловки ни к чему не привели: ни расстегнутый халатик, ни изгибы ее роскошного тела… Даже стань он любовником Холидей, это воспоминание продолжало бы жечь ей душу.

— Конечно, продаст, если это принесет ему пользу. Лояльность — это вопрос удобства и прибыли. Пока козыри у нас на руках, он будет на нашей стороне. Мэндон приносит пользу нам, а мы — ему. Тебе пора это понять.

Она перестала покачивать головой, но на лице читалось такое недоверие, что вряд ли мои аргументы внесли хоть немного покоя в ее растревоженную душу. Больше мне сказать ей было нечего, и мы остались каждый при своем мнении…

Я подошел к ней и заключил в объятия. Холидей разжала губы, и я ощутил ее жаркое дыхание…

Глава 4

Табличка на радиаторе гласила: «дилейдж», это был длинный, приземистый автомобиль с красными дисками колес и обивкой салона из красной кожи. Он стоял перед коттеджем доктора Дариуса Грина среди мусорных куч у обочины и других машин, небольших и дешевых. Это можно было заметить даже при тусклом свете уличных фонарей. Я сразу догадался, чья это машина, намного раньше, чем заглянул в регистрационную карточку, прикрепленную возле рулевой колонки: Маргарет Добсон, 4100 Уиллоу Крик-Драйв. О, Господи, а у этой дамочки с деньгами проблем не бывает, она неплохо упакована.

Ее авто красноречиво свидетельствовало об этом: правосторонняя рулевая колонка, отдельное водительское кресло, всевозможные циферблаты приборов и тумблеры на передней панели. Все надписи были на французском, а из замка зажигания торчал ключ. Я сел за руль и извлек его. Сейчас многие водители оставляли ключи в машине. Большинство из них просто забывали забрать их с собой, остальные делали это из-за самоуверенности и высокомерия, вот и она наверняка из тех же побуждений. Даже если машину украдут, та все равно застрахована, да и в любом случае никаких неудобств от этого не предвиделось: слуга тут же пригонит из гаража еще одну. Брелок на ключе был золотой, с инициалами «М. Д.» в виде вензеля, на кольце болтались еще несколько позолоченных ключей, фигурка святого Кристофера с теми же инициалами и некое приспособление, назначение которого было мне неизвестно. При ближайшем рассмотрении я обнаружил, что это складное увеличительное стекло размером чуть побольше серебряного доллара. Через него я рассмотрел свою находку повнимательнее и обнаружил еще одну надпись: «Четырнадцать каратов чистого золота, Картье». Да, сэр, это вам не дешевые побрякушки…

Я снова вставил ключ в замок зажигания и повернул. Раздался слабый щелчок, тогда я вернул его в прежнее положение и посмотрел в сторону коттеджа. Посетители все еще постигали основы космического сознания, хотя часы на панели уже показывали условленное время нашей встречи — половину десятого. А за окнами коттеджа не было видно никаких признаков оживления. Может быть, у меня еще оставалось время для небольшой прогулки.

— А почему бы и нет? — спросил я себя, поворачивая ключ зажигания. Потом проверил положение рычага коробки передач и выжал педаль стартера. Двигатель завелся почти мгновенно. От неожиданности я выключил зажигание, вышел из машины и прошелся по улице. Ярдов сто прислушивался к отзвукам собственных шагов, и тут же оказался под кроной хлебного дерева. Все вокруг было тихо и пустынно; внезапно мне пришла в голову мысль, что Мэндон прав: человеческие рефлексы всегда чем-то обусловлены. Моя реакция была вызвана случаем, произошедшим много лет назад, только автомобиль был, конечно, другой марки. Эта глупая ситуация, почти животный рефлекс и мое знание его истинной причины заставили меня дать себе слово, что ничего подобного больше не повторится.

Я вернулся в машину с желанием прокатиться вокруг квартала. Даже если бы гул мотора стал похож на рев самолета, меня это уже не остановило бы, но как только я поравнялся с машиной, двери коттеджа распахнулись и на улицу повалили слушатели доктора Грина. Ну и ладно, мне не нужно лишний раз себе доказывать, что я преодолел свои страхи.

Тем временем люди разъезжались на своих колымагах, расходились пешком и степенно желали друг другу доброй ночи. Наконец на дорожке появилась и Маргарет Добсон, направляясь ко мне прямо через газон, и я снова увидел белизну ее кожи, обрамленную смоляной чернотой волос. У меня опять перехватило дыхание.

— Ну, — сказала она. — В чем дело? Снова запах духов?

— Это жестоко.

Она рассмеялась.

— Или ты боишься, что моя машина кусается? Почему так быстро заглушил двигатель?

— Ты услышала…

— Услышала? Да его слышали жители целого квартала, он довольно изрядно шумит. По правде говоря, я никогда не пользуюсь этой машиной вечером, если только не хочу кому-нибудь досадить, гоняя по его улице…

— И чем мы сегодня будем заниматься, портить настроение твоим друзьям?

— Это я уже сделала.

— А машина чертовски хороша. И скорость, наверное, соответствующая.

— Так и есть…

— Боюсь, что она у тебя долго не задержится, если будешь оставлять ключи в замке зажигания, — я захлопнул за ней дверь, обошел машину и уселся рядом. — Нет, такие люди как ты просто не хотят лишать воров работы…

— Я никогда ничего не запираю…

— А что же ты делаешь, каждый день меняешь машины?

— Что-то вроде того… — она завела мотор, тот буквально взорвался, и мы тронулись. Машина производила столько шума, что, похоже, глушителя у нее просто не было. Про нее нельзя было сказать, что двигатель взревел и перешел на ровный гул, никаким гулом и не пахло.

— Ну и как прошел день? — поинтересовался я.

— Все как обычно, а у тебя?

— Не зря. Ничего определенного, но появились неплохие перспективы.

— Я очень рада.

— Спасибо, — я наклонился к ней, стараясь уловить запах Huele de Noche, но безуспешно. Мне виден был ее бледный профиль, ее черные локоны, но все бесполезно, я не чувствовал знакомого аромата. Интересно, почему…

Она почувствовала мой взгляд и улыбнулась в ответ.

— Просто интересно… — заговорил я. — Почему ты не пользуешься косметикой?

— Потому что мне это не нравится. Кстати, у тебя есть какие-то планы на сегодняшний вечер?

— Только один — провести его с тобой, — прямо ответил я.

— Мне хочется где-нибудь просто поболтать. Нам есть о чем поговорить. Куда направимся?

— Только не за город.

— А мне казалось, тебе понравилось.

— До тех пор, пока я не начал приводить в порядок свой пиджак — довольно хлопотное занятие…

Мы остановились на красный сигнал светофора и она озорно заглянула мне в глаза.

— В следующий раз я захвачу с собой одеяло…

Все произошло так быстро, что у меня даже не было времени ни о чем спросить. Еще минуту назад мы ехали по улице, застроенной многоэтажными домами с квартирами для людей с туго набитым кошельком, и я блаженствовал на роскошном, красной кожи сиденье автомобиля, размышляя о превратностях своей судьбы и о том, куда она меня еще занесет, прежде чем я найду свой конец, — и вдруг после резкого поворота мы оказались в гараже, расположенном в подвале жилого дома. У меня засосало под ложечкой, ведь мне померещилось, что это подвал Сити холла, набитый полицейскими машинами, и я стал ждать какого-то подвоха с ее стороны, но, осмотревшись, заметил два ряда роскошных лимузинов и понял, что полицейскими здесь и не пахнет. Двое служителей в униформе как из-под земли выросли у нашего авто.

— Добрый вечер, сэр, — приветствовал меня тот, что стоял слева.

— Добрый вечер, мисс Добсон, — сказал второй.

— Добрый вечер, — откликнулась сама мисс Добсон, в чьем голосе сквозили отчужденность и равнодушие.

Служитель распахнул дверцу с ее стороны, и она вышла из машины, а он уже вызывал лифт в нескольких шагах отсюда. Второй, очевидно, должен был запарковать машину и терпеливо придерживал дверцу, дожидаясь, пока я соизволю покинуть свое место. А когда мне удалось это сделать, на его лице отразилось нескрываемое удивление. В первый момент я подумал, что он меня с кем-то перепутал, и только тут заметил, что он смотрит не на меня, а на мой костюм, дешевый и изрядно помятый. Я весь вспыхнул от стыда и негодования и понял, что на его лице застыло вовсе не удивление — это был шок от того, что он увидел какого-то бродягу рядом с такой роскошной девушкой и в таком месте. Мне оставалось только быстро направиться к лифту, избегая встретиться глазами со вторым служителем, но его презрительный взгляд я чувствовал спиной. Двери лифта наконец распахнулись, и я смог укрыться от непрошенных зрителей.

— Спокойной ночи, мисс Добсон, — раздался у нас за спиной голос служителя.

— Добрый вечер, мисс Добсон, — сказал лифтер, удивленно поглядывая в мою сторону.

Я постарался пристроиться у него за спиной, этот цирк начинал меня порядком раздражать. Это был уже пожилой человек в серебристой униформе, и мне казалось, что и коврик на полу, и стены кабины тоже отливали серебром. Без всякой команды с ее стороны он остановил лифт на пятом этаже, распахнул двери и пожелал ей спокойной ночи. Мы быстро вышли из лифта, и тот снова стал спускаться в гараж, где эти три остолопа смогут вдоволь посплетничать на мой счет, не упуская случая перемыть кости и хозяйке квартиры.

Теперь уже вопросы были излишними, я и так понял, что мы направляемся в ее квартиру.

— А я-то думал, что ты живешь в доме на Уиллоу Крик-Драйв.

— Почему?

— Так было написано в регистрационной карте лимузина, в твое отсутствие я изучал салон.

— А… Иногда я, конечно, бываю и там, но чаще живу именно здесь.

— Великолепно. Роскошный дом. Я всегда могу определить, куда попал, по мине лакеев при моем появлении. Чем богаче дом, тем сильнее шок у этой публики.

Она весело рассмеялась и остановилась перед дверью квартиры, потом повернула ручку, мы вошли внутрь и оказались в небольшом холле с зелеными стенами.

— Оставь шляпу здесь… — посоветовала она.

Я повесил ту на крючок и занялся изучением своего отражения в зеркале. Передо мной стоял неухоженный мужчина в помятом, неопрятном костюме, который дополняла несвежая рубашка с грязным воротничком и десятицентовый галстук с распродажи, который становится жеваным после первой же попытки его завязать. А в этом роскошном доме я выглядел еще в сотню раз хуже, неужели девушка этого не понимала? Так какого черта заваривать всю эту кашу?

Пол в гостиной устилал пушистый белый ковер, а зеленые стены оттеняли белые шторы на окнах. Слава Богу, сквозь них меня здесь не увидят соседи. Мягкая мебель была обтянута красно-зеленым атласом, каминный набор снабжен ручками из слоновой кости, а настольные светильники, стилизованные под фарфоровые вазы, отбрасывали мягкий, приглушенный свет. Здесь все дышало роскошью и хорошо сочеталось с ее «кадиллаком» и «дилейджем», золотым брелоком от Картье и позолоченными ключами. Единственной инородной деталью здесь был я…

— Больше всего в этой квартире мне нравится ее удобное расположение. Она всегда под рукой, а все остальные — за городом.

— Это очень удобно, — согласился я.

— Мисс Добсон… — раздался женский голос у меня за спиной.

Я чуть было не подпрыгнул от неожиданности. На пороге комнаты стояла женщина лет сорока с приятным лицом, в черном платье с маленьким белым передником.

— Звонил ваш отец.

— Спасибо, Джулия. В баре еще остался лед?

— Да, мисс Добсон. Он просил вас перезвонить ему сегодня.

— Хорошо, Джулия. Я вас больше не задерживаю…

— Да, мисс Добсон. Спокойной ночи, — и тут она посмотрела на меня. Я готов был провалиться сквозь землю, а на ее лице мне оставалось прочитать именно то, что я и ожидал.

— Не хочешь выпить?

— А ты?

— Пожалуй, да. Пошли в бар…

Это оказалось недалеко, бар примыкал прямо к гостиной — крошечная комнатка со все теми же зелеными стенами, зато вся мебель была обтянута красной кожей. За стойкой — четыре ряда зеркальных полок, уставленных разнокалиберными бутылками.

— Раньше здесь располагался туалет, а я превратила его в салун, — она откинула крышку и прошла за стойку. — И теперь мне осталось только получить лицензию на торговлю спиртным, — рассмеялась Маргарет. — Скотч?

— Коньяк…

— Какой?

— Ну…

— Здесь с полдюжины сортов. Выбор небогат, но…

— Я предпочитаю «Деламэйн».

— Такого у меня нет, — протянула она, окинув взглядом полки.

— Тогда сойдет «Реми Мартен».

— И этого тоже нет.

— Тогда мне все равно, — безразлично отозвался я.

— «Отард»?

— Ладно.

Она поставила передо мной бутылку коньяка и бокал, и пока что-то смешивала для себя, я плеснул себе немного коньяка.

— Я предпочитаю «Кэтти Сарк», — она бросила в бокал несколько кубиков льда и подняла его. — За что будем пить?

— За лакеев.

— За лакеев, — провозгласила Маргарет.

Мы выпили, она вышла из-за стойки и присела в кресло у стены, а я повернулся к ней лицом. Маргарет потягивала свой коктейль и внимательно изучала меня сквозь стекло бокала.

— Думаю, ты будешь скучать по этому гнездышку…

— Скучать?

— Когда уедешь…

— И не собираюсь…

— Ты еще об этом не знаешь, но уехать ненадолго придется. Она скажет об этом завтра.

— Что она скажет? И кто это — она?

— Твоя служанка, Джулия. Разве ты не видела, как она на меня посмотрела? Ей захочется провести здесь полную дезинфекцию и, возможно, сжечь твою одежду.

— У тебя есть чувство юмора, — улыбнулась Маргарет, прикладываясь к бокалу.

— А что? — я допил свой коньяк и взглянул на нее. — Что все это значит — социальный эксперимент? Нечто из области космического сознания?

— О чем ты?

— О нас, — спокойно ответил я. — Привести бродягу в эти роскошные апартаменты — зачем?

— Я здесь живу и хочу, чтобы ты был со мной.

— Разве тебя не волнует, что подумают ваши лакеи?

— Конечно, нет! Мои гости…

— Похоже, что рекорд все-таки принадлежит мне. Готов поспорить, никого подобного здесь еще не было.

— Тебя так волнует твой внешний вид? С ним что-то не в порядке?

— Тебе лучше знать, ты же на меня смотришь…

— В самом деле?

— Ничего страшного, продолжай. Ученым часто приходится наблюдать прелюбопытные экземпляры. Для того они и существуют. Это все в порядке вещей.

Она встала и подошла ко мне.

— У меня и в мыслях ничего подобного не было. Извини, если я невзначай тебя обидела. Я разглядывала тебя просто с удовольствием. После того, что произошло между нами, тебе разве не кажется, что я имею право получше тебя рассмотреть?

— Ну, слава Богу, теперь все ясно. И тебе, и вашим лакеям. Осталось только изучить меня под микроскопом.

— Ты слишком самолюбив.

— А я вчера предупреждал. Комплекс неполноценности. Теперь ты его видишь в действии. — Я поставил свой бокал на стойку. — Жуткая вещь…

— Зато ты знаешь, над чем надо работать, — не согласилась она. — Все можно изменить.

— Согласен, но для этого надо выбраться из этих лохмотьев. Дрянная одежонка для отбросов общества. Типичное американское барахло. Трехдолларовые туфли и костюмчик с конвейера. Я сменю его, когда смогу себе позволить носить вещи от Тила, Милбэнка и Хауза.

— И коньяк «Деламейн»… — тихо заметила она.

— И его тоже, — согласился я, закипая. — Тебе надо бы собрать сюда десяток ценителей, хотя это не совсем то слово, я хотел сказать — дегустаторов, поставить перед ними с десяток марок коньяка и посмотреть, кто из нас ошибется…

— Я не это имела в виду…

— Дамам вроде тебя вряд ли хватит мужества сказать начистоту то, о чем они думают.

— А нельзя нам просто поговорить по-дружески? Мне так много хочется тебе рассказать, мне так много надо тебе рассказать… И если ты перестанешь грубить, может быть, мы лучше поймем друг друга.

— Великолепно, — сказал я, отворачиваясь.

— Ты чувствуешь себя не в своей тарелке?

— Да.

— И хочешь уйти?

— Именно так я и сделаю, — я встал.

— Мне очень жаль…

— Забудем об этом…

— Жаль, что вчерашний вечер уже не повторится…

— Мне тоже.

— Нет, правда, — спокойно продолжала она. — Те чувства, которые я испытала вчера, мог дать только Браманда, и это могло быть ниспослано только судьбой. Ей было угодно, чтобы это случилось вчера. А сегодня я, ничтожная песчинка, хотела повторения, — Маргарет невесело улыбнулась, — но дилетантам это не под силу, — она подняла свой бокал. — За ученицу Великого Чародея…

Сначала мне показалось, что она несет такую же чушь, как и многие девушки ее возраста, так сказать небольшое представление для театра одного актера с единственным зрителем, рассуждения о воле рока за бокалом дешевого джина. Но неожиданно я понял, что все это не нарочитая игра, а настоящие искренние чувства. То, что произошло вчера на заросшем склоне под кроной векового дуба было не просто совокуплением, а каббалистическим действом, затронувшим потаенные струны ее души. Да, она была дилетанткой в эзотерической философии дока Грина и Бог знает кого еще… Убирайся отсюда, подонок, и чем скорее, тем лучше.

Тут я почувствовал дрожь во всем теле, и мне стало ясно, что вчерашний вечер и для меня стал не очередным приключением, а чем-то большим, захватившим меня целиком…

Я выключил освещение и вернулся к ней. Неясный свет, пробивавшийся из соседней комнаты, выделял лишь контуры ее тела. Я ее обнял. Маргарет закрыла глаза, вся напряглась и сжала кулаки. Она замерла и почти не дышала, совсем как прошлой ночью. Перед моими глазами было ее бледное лицо, оттененное черными как смоль волосами, и тут я почувствовал запах Huele de Noche…

Меня охватил первобытный страх, пробудивший чувство самосохранения далеких предков, и я проснулся. Слышен был какой-то шум, движения, запах чужака заполнил мои ноздри, я открыл глаза и лихорадочно пытался вспомнить, куда бросил свой пиджак с пистолетом в кармане.

Кто-то зажег свет, и я увидел крупного лысого мужчину лет под шестьдесят, в синем костюме. Он пытался разбудить Маргарет и не обращал на меня никакого внимания. Тут я заметил свой пиджак на спинке стула и осторожно попытался опустить ноги с кровати, чтобы добраться до него.

— Полегче, сынок, — раздался голос из глубины комнаты. Говорил один из двух мужчин, стоявших у самой двери. Они стояли, не снимая шляп, и очень смахивали на полицейских, хотя и были в штатском.

— Миджи, дорогая, Миджи, — повторял лысый, холеный мужчина, и тут я сообразил, что это — ее отец.

Маргарет что-то пробормотала в полусне и открыла глаза. Потом быстро села в кровати, прикрывая простыней обнаженное тело.

— Тебе не следовало этого делать, отец…

— Все из-за того, что ты не ответила на мой звонок, — в его голосе чувствовалось напряжение. Он протянул ей халат. — Оденься.

— Уберите его отсюда, — это уже копам.

Они молча двинулись ко мне…

— Останови их, — спокойно приказала Маргарет.

— Уберите его, — раздраженно повторил он.

— Подождите! — запротестовала она. — Это же смешно! Отец… я хочу представить тебе моего мужа, Поля Мэрфи. Это мой отец, Поль…

О, Господи, спаси меня и помилуй!

У Эзры Добсона отвисла челюсть.

— Муж? Ты вышла замуж? Когда?

— Вчера… вечером. Мы хотели сообщить тебе эту новость за завтраком, но…

— О, Господи, — пробормотал он шепотом, и я понял, что она его остановила. Мне стало легче. Чем это закончится, я еще и не подозревал, но по крайней мере можно было обдумать сложившееся положение.

— Будь добр, отправь своих людей, — попросила Маргарет.

Кивком головы он указал им на дверь. Так же молча те удалились.

— В самом деле, отец, иногда ты принимаешь слишком поспешные решения. И делаешь это довольно неуклюже. Что может Поль подумать о нашей семье…

Она ободряюще улыбнулась мне, сознавая, что отец расценит это как извинение за его бестактность. Маргарет держалась превосходно, ее стрелы ложились точно в цель, и она знала, куда направить свой следующий выпад. Ушедшая парочка производила впечатление крутых ребят, и я рад был, что все так кончилось. Хотя мне нетрудно было предположить, что они со мной могли сделать, но я точно знал, чем это грозило им, а в тот момент, когда Сити холл был у меня в кармане, подобные стычки в мои планы не входили.

— Признаю, что мы были неправы, — продолжила Маргарет. — Не следовало так спешить. Возможно, это был минутный порыв, но никаким скандалом уже ничего не изменишь.

Эзра Добсон нехотя бросил халат на постель.

— Я не понимаю тебя, просто не понимаю, — он покачал головой.

— Не вини его, Поль. Это целиком моя ошибка.

— Как и моя, — согласился я.

— Кто еще об этом знает? — было видно, что Эзра Добсон пришел к какому-то решению.

— Клерк, судья… — неуверенно начала Маргарет.

— И жена судьи, она была свидетельницей, — нашелся я.

— Больше никто?

— Нет.

— Когда это произошло?

— Несколько часов назад.

— Где?

— За пределами штата.

— Они знали, с кем имеют дело?

— Думаю, нет.

— Так вот почему ты подписалась «М. Добсон», — изобразил я удивление. — Не хотела, чтобы тебя узнали…

— Да, ты прав, — подыграла она.

— А я-то думал… — сказал я, входя в роль.

Старик задумчиво изучал что-то на потолке спальни.

— Какого черта вам понадобилось для этого выезжать из штата?

— Нам не хотелось ждать трех дней, положенных здесь на принятие решения.

— Что значат три дня для такого шага? Три дня! Как давно вы знакомы?

— Не надо, отец. Неужели мы не сможем обсудить это несколько позже? Я тебе все объясню.

Он мрачно кивнул.

— Да, мы еще многое обсудим. А сейчас собирайся, я заберу тебя с собой.

— Не надо, отец. Поверь мне, так будет лучше.

— Ты отправишься со мной, даже если для этого мне придется снова позвать Зумбро и Скотта. А теперь одевайся!

— Не надо, отец. Поверь…

Я удивленно посмотрел на нее. По-моему это был самый лучший выход из создавшегося положения. Неужели она этого не понимала? Если сейчас начнется ссора, то трудно было предугадать, к чему она может привести.

— Думаю, твой отец прав. Поезжай с ним домой, а завтра мы все обсудим.

— Маргарет, — старик становился явно нетерпеливым, — ты собираешься одеваться или нет?

— Нет! — почти крикнула она. — Послушай меня, подобные конфликты у нас бывали и раньше, и еще один нам совершенно не нужен. Все, что мне нужно было, я тебе уже объяснила. Или ты заберешь своих людей и уйдешь отсюда, или им придется вынести меня силой, но тогда об этом тебе придется жалеть всю оставшуюся жизнь. Ты терпеть не можешь скандалов, а я разбужу добрую половину дома…

Ее глаза сверкали от ярости.

— Я жду тебя сегодня к завтраку, — сказал он, направляясь к выходу. — Мне хотелось бы попросить тебя об одной любезности: никому не говорить о своем замужестве до нашего разговора.

— Хорошо, отец…

Эзра Добсон вышел из спальни. Маргарет вскочила с кровати и, на ходу натягивая халат, бросилась вслед за ним. Мне были непонятны ее намерения, да я и не пытался разгадать их… Мне оставалось только встать, собрать одежду и отправиться в ванную комнату одеваться, повторяя себе, что если удастся выкарабкаться из этой истории, то я навсегда поставлю крест на реанимации теней моей прошлой жизни. Мои размышления прервал легкий стук в дверь.

— Ты здесь? — раздался ее голос.

— А где мне еще быть?

— Все кончилось. Они ушли…

Я поправил свою одежду, перебросил пиджак через левую руку так, чтобы облегчить доступ к пистолету в кармане, и открыл дверь. Она встретила меня коротким смешком — я был в носках и одном ботинке.

— Куда это ты так спешишь?

— Убраться отсюда подальше.

— Я составлю тебе компанию.

— Спасибо большое, я и так почувствовал себя не в своей тарелке, когда здесь запахло жареным.

— Особенно, когда ты предложил мне отправиться с ним домой и стал на его сторону.

— Стал на его сторону? Господи, как ты только могла подумать такое? Я только хотел избежать открытого столкновения. Откуда мне знать, на что он способен ради тебя.

— Мне это лучше известно, — примирительно сообщила она. — Ты думаешь, я не знаю, как управляться с собственным отцом…

— Ну, теперь-то мне это известно, — вынужден был признать я.

— Подожди, я быстро оденусь, и нам пора отправляться.

— Мы еще куда-то собираемся? — я уже по горло был сыт ею. — И куда же, позволь спросить?

— Оформить наш брак. Разве ты забыл?

— Ну как можно забыть такое.

— Теперь нам осталось только уладить некоторые формальности.

— Какие формальности?

— Получить свидетельство о регистрации брака.

— Зачем?

— Надо же оформить наши отношения.

Я удивленно уставился на нее, но не обнаружил ни тени иронии, напротив, она выглядела абсолютно серьезной и явно собиралась сделать то, о чем говорила.

— Мы и так уже оформили, — запротестовал я. — Все, что мне хочется — это подальше убраться отсюда. С этой минуты я просто пылаю любовью к природе и никогда больше не буду жаловаться на испачканный пиджак.

— А что будет со мной, когда я предстану перед своим отцом без мужа?

— Это твои проблемы. У тебя еще будет масса времени поразмыслить об этом. Как я заметил, ты иногда быстро соображаешь, даже слишком быстро…

— Нам просто необходимо пожениться, — настаивала она.

— Нет уж, извините, — рассмеялся я, направляясь в спальню в поисках своего ботинка.

— Неужели тебе непонятно, что нам нужно пожениться? — не отставала она.

— Ты ведешь себя как ненормальная. Ничего не знаешь обо мне — кто я, откуда, что собираюсь делать — и даже не интересуешься этим.

— Это не имеет никакого значения, тем более сейчас, — возразила Маргарет.

— Но имеет значение для твоего отца. Богатые люди очень щепетильны в подобных вещах…

Что я мог ответить на его расспросы? Ну, уж не правду во всяком случае. А сколько могла продержаться моя ложь? Его ищейки вывернут всю мою подноготную наизнанку, и я снова окажусь в бегах…

— Это просто необходимо сделать, — не уступала она. — Иначе отец будет считать меня дрянью, которая может улечься в постель с первым встречным. А это уже вопрос морали, который он мне никогда не простит.

— Что он там простит или нет, меня абсолютно не волнует, — огрызнулся я.

— А если я скажу ему, что ты соблазнил меня, обещая жениться, а потом передумал? Ведь тогда последствия будут для тебя куда серьезнее, чем на первый взгляд. Особенно если ты собираешься остаться в этом городе…

Я чуть не рассмеялся ей в лицо. Было ли это для меня сюрпризом? На что еще я мог надеяться? «Кадиллаки», золотые побрякушки от Картье ничего не меняют. А если хвост увяз…

— Да, — согласился я. — Твой отец в этом городе может доставить массу неприятностей человеку, который ему несимпатичен.

— В этом многие могли убедиться, — подтвердила она.

Я был у нее в руках, дело даже не в женитьбе, просто я был целиком в ее власти. Или на меня натравят их ищеек. У меня засосало под ложечкой при одной мысли, что снова придется пуститься в бега. Но это послужит мне хорошим уроком. Все эти чертовы воспоминания до добра не доведут, хватит копаться в своем прошлом и оживлять призраков… Ну что же, придется выбросить Сити холл из кармана, поставить его на место и бросить прощальный взгляд на его сияющую башню. Будут еще другие города, и у каждого есть свои хозяева, и, если хорошо пошевелить мозгами, то еще не один Сити холл поместится в твоем кармане. Ведь если я нашел зацепку в одном городе, то ничто не помешает мне раскопать ее и в другом. Старость мне пока не угрожала, вся жизнь была впереди. Прежде чем сядет солнце я уже буду на пути в Аризону. Где-то еще прохлаждались Дилинджер и Кларк, может быть, мне удастся прибиться к ним, пока не заведу собственное дело. Может быть, я отправлюсь в Калифорнию, где-то там были Нельсон и Ван Мэтр — этот мусор, но через них можно было выйти на полицию. Можно было использовать в качестве приманки Холидей. У нее было чертовски аппетитное тело…

— Зачем рисковать и портить отношения с отцом? — прервала мои размышления Маргарет. — Брак сыграет на руку каждому из нас — и тебе, и мне. Даже моему отцу. Ведь он думает, что это было минутным увлечением. Так что ничего страшного. Отец может все понять и простить. Он просто аннулирует брак, и на этом все кончится.

— Аннулирует? — удивился я.

— Конечно. Для него это просто, — теперь пришел черед удивиться ей.

— Меня это не устраивает.

— Не думай, что тебе придется жить со мной. Отец сделает все за несколько минут. Он очень богатый человек. Деньги могут все… И с немалой выгодой для тебя. Деньги еще никому не мешали, не так ли?

Расторжение брака было для меня тайной за семью печатями и возможность получить на этом какой-то навар просто не приходила мне в голову.

— Деньги мне никогда не мешали.

— Кроме того, у меня тоже есть небольшая сумма…

— Что значит «небольшая»?

— Десять тысяч, да двадцать пять от отца…

— Тридцать пять, — подытожил я. — И сколько же раз в неделю ты можешь себе такое позволить?

Она хлестко ударила меня по лицу. Моя рука автоматически уже готова была пойти в ход, когда я снова заметил необычную белизну ее лица…

— Ну и где же мы поженились? Далеко отсюда?

Она покусала нижнюю губу.

— Миль семьдесят пять.

— Тогда одевайся… — сказал я.

Глава 5

Мэндон оторвал взгляд от брачного свидетельства.

— Почему она подписалась «М. Добсон»?

Он аккуратно сложил его и вернул мне.

— Почему ты не доверил это дело мне? Ведь я твой адвокат. Почему ты хотя бы не проконсультировался у меня заранее?

— О чем было говорить? Нужно было поскорее выпутаться из этой истории. Самое простое — жениться на ней.

— Эта спешка обошлась тебе тысяч в шестьдесят пять, не меньше, — огорчился он. — Шестьдесят пять кусков, потерять такую сумму! За этот документ я мог бы выжать из него не меньше сотни, а ты согласился на тридцать пять. О, Господи! Всего тридцать пять…

— Чтобы ты так не сокрушался, скажу тебе, что и этого я с них не возьму, — утешил я его.

— Что?

— Только то, что я сказал. Расторжение брака не будет стоить ему ни цента.

— В самом деле?

— Уверяю тебя.

— Хватит меня подкалывать, — огрызнулся он.

— У меня и в мыслях ничего подобного не было. Просто будет так, как я сказал. Ни паршивого цента ему это стоить не будет. Я и так легко отделался…

— Легко отделался? — его брови немедленно поползли вверх, похоже Мэндон начинал сердиться. — Идиот паршивый! Кретин! Да знаешь ли ты, кто такой Эзра Добсон? У него миллионов, как… Люди всю жизнь надеются на случай, а тебе в руки, прямо в руки, свалилась такая удача, а ты… Ведь это стоит целого состояния!

— Давай немного пораскинем мозгами. Остынь, пожалуйста, а я пока подожду.

— И думать тут нечего. У тебя на руках товар, который ему нужен. Тридцать пять тысяч — это для него карманные деньги, так, на сигареты…

— Я тоже об этом подумал… сначала. А потом мне не составило труда еще минут десять поразмышлять на эту тему — именно столько ты затратил на это дело, но у меня еще было время по дороге в городишко, где мы оформляли брак, туда и обратно. И все это время я думал, думал…

— Господи, ты просто сошел с ума, — покачал головой Мэндон, не находя места своим рукам. — Холидей была права, да и Вебер тоже. Ты — сумасшедший.

— Ага, с того самого дня, как лиса укусила меня в задницу, — взорвался я. — Добсон слишком крупная рыба, можно запросто подавиться.

— Что ты мелешь? У тебя есть товар, и он его хочет купить. Цена его устраивает, очень маленькая, кстати, никакого подвоха или двойной игры.

— Она согласна на это, а не он…

— Да какая разница!

— Может быть, никакой, а может и нет. Я не в таком положении, чтобы рисковать. То, что висит на мне, раз шесть позволит поджарить мои потроха. Есть еще одна причина, но я не могу ее пока сформулировать. Пораскинь своей башкой, Чероки, мне будет тяжело с ним тягаться, и он прекрасно знает это.

— Говорю тебе, он заплатит, — настаивал Мэндон.

— И что тогда? Он на этом остановится? Думаешь, такой человек позволит сосать из него денежки первому встречному? Ты же сам знаешь, что нет. Он спустит с цепи своих ищеек, и мне опять придется удариться в бега. Я и так всю жизнь в бегах. Я устал ночевать в придорожных канавах, пить из луж, чистить зубы пальцем, бродить в лохмотьях, жрать всякую дрянь и вздрагивать при первом же появлении полицейского. Нет, сэр, с меня хватит! Я тихо лягу на дно, не потревожив ни единого цента в его кармане. Эти призрачные перспективы не про меня…

Он встал из-за стола, направился к комоду и глотнул воды из цветастого кувшина. Мэндон определенно был уверен, что я сошел с ума, но спорить на эту тему мне уже не хотелось. В конце концов он был юристом, любая сделка приносила ему выгоду, ну а лай собак за спиной придется услышать мне…

— Ты как ураган, просто смерч какой-то. Шаровая молния. Как ты только ухитрился вляпаться в такую историю? В городе девок пруд пруди, а тебе этого мало, и ты находишь себе именно эту.

— Сам удивляюсь.

— Ну, хватит. Заканчивай эту историю и выбрось ее из головы. Пора бы уже заняться делом. Да что с тобой? — внезапно заметил он. — Ты что, опять дрожишь?

— Дрожу? — и только тут я заметил, что меня просто трясет. Как в ознобе.

— О, Господи! Так ты его боишься?

Ну как я мог объяснить ему, чтобы он понял, какие найти слова…

В приемной офиса Толайтми и Такеля было переговорное устройство, по которому девушка доложила о моем появлении. Тяжелая, стеклянная дверь отворилась, и из нее вышла дородная дама лет сорока — сорока пяти, которая проводила меня в кабинет’ мистера Толайтми, который был похож скорее на библиотеку.

Мистер Толайтми оказался рослым и худощавым мужчиной, высокий, туго накрахмаленный воротничок плотно облегал его шею, и во всем его облике было что-то антисептическое.

— Проходите, мистер Мерфи, — бодро приветствовал он меня. — Мистер Добсон и его дочь присоединятся к нам с минуты на минуту. Курите?

Он раскрыл хрустальную коробку для сигар и предложил ее мне.

— Благодарю вас, я курю сигареты.

Тогда адвокат взял со стола такую же зажигалку, несколько раз щелкнул, но пламя упорно отказывалось вспыхнуть. Он нервно рассмеялся и извлек из кармана золотую зажигалку «Данхилл», от которой я и прикурил. Вскоре дверь кабинета открылась, и в комнате появился сам мистер Эзра Добсон с дочерью. Его суровый вид и серый строгий костюм контрастировали с веселеньким голубым галстуком, завязанным бантом. На Маргарет был строгий деловой костюм. В отличие от отца она поздоровалась со мной.

— Доброе утро, Поль…

— Доброе утро, — сказал я, уговаривая себя, что все дело уложится в считанные минуты, и я снова обрету желанную свободу…

— Курите, — предложил вежливый мистер Толайтми, но они отказались. Адвокат поставил на место хрустальную шкатулку и вопросительно посмотрел в мою сторону.

— Насколько я понимаю, мистер Мерфи, вы выразили желание разрешить создавшуюся ситуацию?

— Да, — подтвердил я.

— Вы согласны подписать прошение о расторжении этого брака?

— Да.

— Вы готовы — гм — поклясться, — тут он снова откашлялся, — что вы и мисс Добсон не вели совместной жизни как муж и жена?

Я бросил взгляд на Маргарет. Она смотрела мне прямо в глаза.

— Да.

Он кивнул и нажал кнопку вызова. Еще одна дверь кабинета отворилась и появилась чопорная и аккуратная секретарша с каким-то предметом в руках.

— Будьте любезны, подпишите вот здесь, — обратился он ко мне, подвигая лист бумаги и протягивая ручку.

— Здесь… — тут он указал мне строку, и я подписал. Секретарша подошла ближе, и мне стало понятно, что этим предметом была нотариальная печать.

— Теперь вы, Маргарет…

Маргарет подошла и подписала эту же бумагу. Адвокат сразу передал ее секретарше, которая тут же поставила печать и свою подпись. Затем мистер Толайтми поднял со стола чек и протянул его мне.

— Полагаю, что это и есть оговоренная сумма.

Чек был выписан лично Эзрой Добсоном на сумму 35 000 $. Я развернул его, на отрывной части было написано:

Перевод от Эзры Добсона.

Описание Расторжение брака с Маргарет Добсон

Счет 401

Сумма $ 35 000

Перед оплатой отделить отрывную часть.

Мистер Толайтми передал мне аккуратный документ в голубой обложке.

— Это ваша отказная. Она подтверждает, что вы с этого момента и далее оставляете дальнейшие притязания на собственность Эзры и Маргарет Добсон. Зачитать его вам?

— Нет.

— Перед подписанием вы имеете право досконально ознакомиться с его содержанием.

Я перевел взгляд с мистера Толайтми на Эзру Добсона, тот был мрачен, в то время как Маргарет оставалась абсолютно безразличной.

— Я подписываю его, — я наклонился к столу, взял ручку и подписал. — Это все, что мне нужно было сделать?

— Да…

Мне оставалось только положить чек обратно на стол и повернуться к Эзре Добсону.

— Я не нуждаюсь в этих деньгах, мистер Добсон, и так же, как и Маргарет, сожалею о нашем поступке. Это было с нашей стороны просто ребячеством. Заверяю вас в своем почтении. Прощай, Маргарет…

Потом я положил на чек свидетельство о нашем браке и вышел.

Часть 3

Глава 1

Один из парней был совсем коротышкой, зато двое других сложены как боксеры-средневесы. Они появились из парадного, причем коротышка тащил сумку, и направились к стоянке за пять домов отсюда, где стоял их черный «бьюик». Коротышка сел на переднее сиденье рядом с шофером, дремавшим за рулем, асредневесы устроились на заднем. Они тронулись и лениво вырулили на проезжую часть улицы.

Подобная ситуация повторялась еще раз шесть в разных частях города: в табачном магазине, пивном баре и четырех роскошных парадных. Причем везде эта процедура проходила по одному и тому же сценарию: приезд, время, которое они тратили на инкассацию, выход. Сумки всегда носил коротышка, единственной деталью, которая варьировалась, были сами сумки, хотя выбор цвета был невелик — от черного до коричневого. Семь остановок — семь сумок в кабине.

Мы сидели в машине Мэндона и ждали, пока «бьюик» оторвется на полквартала, и только тогда я приказал Джинксу следовать за ним.

— Мы и так уже болтаемся у него на хвосте больше двух часов, — процедил Джинкс, запуская мотор. — Если мы и дальше будем тянуть с этим делом, то они наверняка скоро вернутся в свою контору…

— Ты слышал, что сказал Чероки? Они занимаются этим делом уже давно, и ни одного нападения. Они обросли жирком, стали самоуверенны и беззаботны. Для них все стало прогулкой, и даже если будем весь день вплотную таскаться за ними, то вряд ли им удастся понять в чем дело. Толстые, беззаботные свиньи…

— И семь сумок, набитых деньгами, — сказал Мэндон.

— Как ты считаешь, сколько там может быть?

— Много. Роумер принимает ставки на скачки, проходящие по всей стране, и выплачивает выигрыши. Ты же знаешь, как люди любят ставить на лошадей…

— Ну, а все-таки?

— Трудно сказать. Может, пятнадцать, а может, и пятьдесят. Весь букмекерский бизнес целиком у него в руках.

— А разве ты у него не в доле?

— Ни цента, ни единого цента. Никто не входит с ним в долю, потому эти сумки так набиты деньгами.

Я знал, что он лжет. На этот счет у меня были свои подозрения. Именно от него он получил вчера телефонограмму в своей конторе. Чероки расстроился, когда увидел имя отправителя. Да, и когда перезвонил ему, его трудно было назвать веселым по одной единственной причине — Роумер взял его за горло. А уж как Мэндон оживился, когда решил его немного потрясти. Пусть думает, что никто ничего не заметил…

Я продолжал следить за черным «бьюиком», стараясь улучить самый удобный момент для захвата. Но выбор был явно невелик, все его остановки были в очень оживленных местах, и за все время он ни разу не свернул на тихую улочку. Обтяпать это дело, не привлекая внимания, вряд ли удастся.

— Ну, и что ты думаешь, Джинкс?

— Пахнет мокрым делом, — отозвался он.

— Похоже на то. Тебе это тоже понятно? — повернулся я к Мэндону. — Ты же видишь, какая здесь ситуация. Может, лучше заглянем к ним прямо в контору? Уж там-то у них оседает весь навар. Может быть, именно там собака зарыта?

— Ты ошибаешься. Там у них народу больше, чем на этой улице… Конечно… если бы ты внимательно выслушал мое предложение сегодня утром…

— А я не стал…

— О чем это вы? — заинтересовался Джинкс.

— Ни о чем. Та идея была еще хуже.

Мы приближались к торговому району, количество транспорта заметно возросло и «бьюик» свернул за угол.

— Держаться за ним? — спросил Джинкс.

— Оставь его. Мы и так уже целый день таскаемся за этой колымагой. Я устал и хочу добраться до постели.

Мы поехали прямо через перекресток, но вскоре нам дорогу перегородили две машины. Одна из них была полицейской и принадлежала службе контроля движения, другая была запаркована в красной зоне, да еще умудрилась въехать бампером на пешеходную дорожку. Один из копов вылез из машины и выписывал квитанцию штрафа.

Мы с Мэндоном оценили ситуацию почти одновременно, я понял это по довольной ухмылке, которая появилась у него на лице.

— Какой смысл иметь связи и не использовать их? Совсем вылетело из головы, что мы можем рассчитывать на помощь полиции.

— Вот и ответ на твой вопрос.

— Да, он оказался, как и все гениальное, прост. Свяжись с Вебером…

— Поехали ко мне, Джинкс, — распорядился Мэндон.

— Зачем? — возмутился я. — Вон там драгстор, Джинкс оставит машину на первой стоянке и встретит нас у прилавка с содовой.

— Пошли, — я открыл дверцу.

Мэндон нехотя вылез и мы зашагали через дорогу.

— Веберу это не понравится, — заметил Чероки.

— Это уже его проблемы.

— Придется делиться…

— Звони ему и немедленно… — бросил я на ходу и направился к стойке с содовой.

Продавец за сатуратором разливал какой-то напиток. Он показался удивительно знакомым.

— Что это? — заинтересовался я.

— Вишневая шипучка… — отозвался продавец.

— Налейте и мне…

Вишневая шипучка! Первая газировка, которую я попробовал. Это было в Ноксвилле. Мы с дедом ездили на ярмарку. Он продал пятерых свиней. Вишневая шипучка…

— Его нет, — сообщил Мэндон.

— И когда его ждут?

— Точно никто не знает, но я попросил передать, чтобы он позвонил мне в контору.

— Будем ждать…

Продавец поставил передо мной стакан с шипучкой.

— Хочешь пить? — спросил я Мэндона.

— Что там у тебя?

— Воспоминания детства. Я сентиментален.

— Мне коку… — бросил Чероки продавцу.

Появился Джинкс.

— Его нет на месте. Чероки попросил ему перезвонить.

— Ты думаешь, он позвонит? — засомневался Джинкс.

— Скажи ему.

— Позвонит, — заверил Мэндон.

— Мне тоже кока-колу, — заказал Джинкс.

Я допил свою шипучку. О, Господи, моя первая газировка…

— Надо кое о чем условиться, — объявил я. — Через час я вернусь в нашу квартиру и надо будет объяснить Холидей, почему меня не было этой ночью. Придется сочинить правдоподобную историю, чем мы с Чероки занимались все это время…

— Холидей тоже надо будет кое-что объяснить, — заметил Джинкс. — Она тоже там не показывалась…

— Что?

— Квартира всю ночь была полностью в моем распоряжении, — уточнил он.

— И где же ее носило?

— Не знаю. Она ушла в одиннадцать и больше не появлялась.

— И с кем же Холидей провела эту ночь?

— С Рисом, я полагаю…

— С этим копом?

— Да. Она объявила, что собирается прогуляться. Я вышел через черный ход и видел, как ее подобрала машина. Похоже, что за рулем сидел Рис.

— Сукин сын…

— Прелестно, — вклинился в нашу беседу Мэндон. — Ты наизнанку выворачиваешься, чтобы достать для нее денег, а она тем временем…

Да какое ей дело до всех нас? Теперь мне уже стало совсем ясно, что это за штучка. Стоит только минут на пять отлучиться, как ее уже надо вытаскивать из чужой постели. И зачем притворяться, что меня это удивляет? В какой-то момент она мне очень нравилась, хотя вряд ли можно было ожидать другого от человека, который столько просидел на диете, и первая, кого он встретил, стала для него больше, чем просто женщиной. В этом случае его не за что винить, но рано или поздно первое очарование проходит как наркотический дурман, и он начинает замечать, что другие женщины отнюдь не хуже. Так стоит ли беспокоиться из-за такой чепухи?

Чтобы отпереть дверь квартиры, мне пришлось поставить один из пакетов на пол. Стоило мне только немного приоткрыть ее, как из ванной раздался голос.

— Это ты, Джинкс?

— Да, это я…

Я поднял пакет и вошел в квартиру, захлопнув дверь ногой. Затем прошел в спальню и остановился у двери. Мадам восседала в ванной.

— Привет… — весело сказала она.

— Добрый день.

— Что у тебя там?

— Так, ерунда всякая…

— Есть что-нибудь для меня?

— В следующий раз…

Когда я свалил все покупки на постели и принялся их разбирать, Холидей, растираясь полотенцем, уже вышла из ванной. Капли воды на ее теле были очень похожи на весеннюю росу на кленовых листьях. Ее тело было просто великолепным. Я даже замер, прислушиваясь к себе, но ни Семь чудес света, ни Эльдорадо передо мной не появились.

— Я смотрю, ты привел свою голову в порядок, как и хотел.

— Да, еще и шампунь купил, но ты этого упорно не хочешь замечать.

— Я даже запах его чувствую, — возразила Холидей. — А что в этих свертках?

— Так, ерунда разная…

— Должно быть ухлопал кучу денег, — голос ее звучал, почти дружелюбно. И вообще все в ее облике говорило об этом…

— Это еще только начало, — заверил я.

— Откуда столько денег? Провернул выгодное дельце?

— Нет.

Она присела на край кровати и открыла коробку с рубашками.

— Может, ты не станешь капать на мои новые сорочки?

Холидей положила все на место.

— Не надо быть таким занудой, и не злись на меня.

— А я и не злюсь. Лучше приготовь что-нибудь перекусить, я очень голоден. Молоко найдется?

— Конечно, — протянула она.

Я сразу же отправился на кухню, разыскал бутылку молока, налил себе в стакан и даже не заметил, как она вошла следом.

— Хочешь спросить меня о чем-нибудь?

— О чем? — я повернулся к ней лицом. Из одежды на ней было только полотенце, повязанное вокруг бедер.

— О прошлой ночи…

Я сделал вид, что задумался и не понимаю, к чему она клонит.

— Хочешь, чтобы я поинтересовался, где ты была?

— Да.

Ничего не мог с собой поделать. Вчерашняя ситуация повторялась с точностью до наоборот, даже полотенце… Сознавала ли она это? Наверное, все-таки нет.

— А почему я должен тебя расспрашивать? Ведь это будет означать, что мне не все равно.

— Так оно и будет, если ты узнаешь, с кем я была…

— Мне это и так известно.

— С кем же.

— С Рисом.

— Уж не Джинкс ли тебе рассказал? — похоже, она даже не удивилась моей осведомленности.

— Вот именно.

— Значит, он следил за мной, — холодно заметила Холидей.

— Вовсе нет. Просто у вас желание прогуляться появилось почти одновременно. Банальное совпадение. И он увидел тебя. Еще одно совпадение. Может, ты приготовишь что-нибудь поесть?

— Не злись на меня, Ральф.

— Поль.

— Ты можешь не дуться?

— О, Боже. Да не злюсь я на тебя. Мне абсолютно все равно. Просто у тебя слишком велик аппетит. И тебе просто подвернулся под руку коп. И этим копом оказался Рис…

— Мне необходимо было узнать, о чем вы говорили вчера, вот и все. Просто не могла поверить, что дело выгодное.

Интересно, что она смогла выяснить у этой свиньи?

— Ну и что же тебе удалось выяснить у этого мерзавца?

— Зря ты о нем так думаешь. Он гораздо сообразительнее, чем тебе кажется…

— Знаю, знаю. Мэндон мне все уши прожужжал, какой сметливый этот парень, Вебер, а теперь ты убеждаешь меня, какой умный у него подручный. И какой же сметливой тебе надо будет стать, чтобы понять, что ты попала в мясорубку?

— Ну, положим, ему это известно, да и мне тоже. Я просто хотела извиниться за то, что сомневалась в тебе. Теперь это меня не беспокоит…

— Великолепно. А теперь приготовь что-нибудь поесть.

— Мне хочется, чтобы ты знал, что между нами ничего не было.

— О, да, конечно…

— В самом деле. Клянусь могилой своего отца.

— Великолепно.

Она мрачно посмотрела в мою сторону.

— Теперь я об этом просто жалею.

— Трудно было бы найти другого парня, с которым у тебя столько общего.

— Буду знать… — недобро процедила Холидей.

— Кстати, будь с ним поосторожней. Он постоянно жует зубочистку. Не ровен час глаз может выколоть.

Мне оставалось только вернуться в спальню и закончить с распаковкой покупок.

Рубашки были, конечно, не от «Брук Бразерз», но неплохая имитация (до первой стирки, конечно), а галстуки явно не от Шарве, шнурки на ботинках не стягивали кожаные накладки вплотную (это позволяло экономить материал, хотя большинству американцев было на это наплевать). Носки и трусы тоже были не лучшего качества, но все это было свежим… Пару новых костюмов надо было немного подогнать по фигуре и продавец обещал, что как только портной закончит работу, их доставят прямо на дом. Потому мне пришлось для надежности его подмазать.

— Твой суп готов, — крикнула Холидей. — Принести или ты поешь на кухне?

— Ты хочешь сказать, что у меня есть выбор?

— Конечно, — в ее голосе снова появились дружелюбные нотки. — А разве ты не думаешь, что и о тебе надо заботиться?

— Особенно последнее время. И именно потому я поем на кухне.

— Хорошо. Тогда мне удастся приготовить тебе постель, и ты сможешь отдохнуть. Вряд ли тебе удалось хоть немного поспать этой ночью.

— Нельзя сказать, чтобы мне доставило удовольствие спать вместе с Джинксом.

— Ну, вот и отлично. Твой суп готов, а потом ты сможешь немного вздремнуть.

— Ты ударила по мне вниманием и заботой.

Она с улыбкой посторонилась и я направился к столу.

Тарелка с грибным супом была уже на столе, рядом с вилкой, ложкой, нарезанным хлебом и новым стаканом молока. Я помешивал ложкой суп и размышлял над тем, что такого мог ей сообщить Рис, после чего она перестала сомневаться во мне. Неужели о том, что теперь у меня весь Сити холл уже в кармане…

— Ты неплохо приоделся, — вывел меня из раздумий ее голос.

— По крайней мере все новое. Кроме того, я купил себе пару новых костюмов.

— В самом деле?

— Коричневый и синий. Их пришлют позже…

— Сегодня?

— Да.

— Быстро…

— Там не так уж много работы. У меня неплохая фигура.

— Думаю, ты с нетерпением ждешь возможности переодеться во все новое.

— Еще бы. Если то, что на мне, прислонить к стене, оно будет стоять само по себе. Через пару дней мы сможем себе позволить гораздо больше — ты можешь потерпеть пару дней?

— Похоже вы с Мэндоном неплохо обсудили свои дела вчера вечером.

— Вчера был знаменательный день. Но прежде чем мы пойдем на дело, надо будет посоветоваться с Вебером.

— И когда же?

— Надеюсь, ждать придется недолго. Я жду известий с минуты на минуту.

Пока я заканчивал с супом, она сидела рядом и уютно улыбалась.

— Еще? — предложила Холидей.

— Спасибо. Это мне поможет продержаться до ужина.

Она собрала посуду и поставила ее в раковину. Я отхлебнул молоко из стакана.

— Ты можешь мне рассказать об этом деле?

— Сначала Вебер должен его одобрить.

— Но если тебе это нужно, ты добьешься своего.

— Естественно, но есть некоторые детали, которые надо обсудить.

— Звучит заманчиво.

— Крупное дело.

— И когда же вы собираетесь его провернуть?

— Может быть, и завтра.

— Еще молока?

— Нет, спасибо.

— Тебе лучше немного вздремнуть…

— Об этом я и мечтаю: ванна и свежая постель.

Я встал и помог ей подняться со стула, и она вежливо улыбнулась в ответ.

— Как будто мы не знакомы друг с другом.

— Остается только надеяться, что мы сможем хорошо относиться друг к другу.

— Всегда?

— Зачем столько, хотя бы некоторое время…

Я пропустил ее вперед.

— Хочешь, я приготовлю тебе ванну?

— Буду очень признателен.

Она отправилась в ванную комнату, а я стал складывать вещи в ящики комода. Все они были страшной дешевкой, такие рекламируют в дешевых журналах. Потерпи еще немного, и настанет время…

Я повернулся за носками и почти наткнулся на нее. Она собрала галстуки и носки и положила их на комод, а в руках у нее оставался маленький сверток.

— Как будто свинцовый.

— Забавно, но это действительно так и есть. В нем патроны и с полдюжины обойм с новыми пружинами.

— Пружины? — удивилась она. — Для чего?

— Своим вопросом ты заставляешь меня раскрыть профессиональные секреты преступного мира.

Я взял у нее сверток и извлек из него новую обойму.

— Видишь эту площадку вот здесь, это штатель. Он отправляет в ствол патроны после каждого выстрела. А теперь смотри, — я заполнил обойму патронами. — Видишь, как сжата эта пружина после снаряжения обоймы? Она постоянно находится в напряжении. Тебе это понятно?

— Да.

— Вставляем обойму в пистолет, и он уже готов к стрельбе. Предположим, оружие не используется две или три недели. Пружина постоянно находится в сжатом состоянии. Наступает минута, когда им начинают пользоваться. Первые два-три выстрела проходят нормально, но потом может случиться осечка из-за того, что пружина от постоянного напряжения ослабевает. Вот самое уязвимое звено в автоматическом оружии — слабая пружина. Если ты собираешься постоянно им пользоваться, ей нужно давать отдых или же своевременно менять на новую. Автоматическое оружие никогда не подведет, если, конечно, уметь им пользоваться. Большинство людей не обращают на эту мелочь никакого внимания. Ты удивлена?

— Конечно, я об этом и не подозревала. Но ты как-то говорил, что не разбираешься в оружии.

— Я просто пошутил.

Она улыбнулась, а я наклонился, поцеловал ее в шею и начал раздеваться. Потом я прошел в ванную комнату и проверил температуру воды. На пороге появилась Холидей с моими брюками в руках.

— Это ты тоже купил? — спросила она, перебирая пальцами золотую цепочку.

— Да.

— И эту медальку?

— Это не медаль, это знак.

— Знак?

— Знак «Фи-Бета-Каппа». Купил на барахолке цепочку и продавец приладил к ней этот знак.

— Он твой?

— Конечно, не тот, что я получил в свое время, но они все одинаковы.

— А-а, — протянула она. — Так вот на что он похож…

— Ты никогда его не видела?

— Может быть, и видела, но мне это ни о чем не говорило.

Я улыбнулся и залез в ванну. Мне не хотелось уточнять, что он означает, и о ток, что признание моих схоластических достижений получением этого было неизбежно.

— Так ты действительно Фи-Бета-Каппа…

— В самом деле, я не шучу.

— Ты закончил Йель или Гарвард?

— Нет, чтобы получить его, это не обязательно, хотя в этом бывает трудно убедить выпускников Йеля и Гарварда…

Холидей присела на край ванны и положила мои брюки на колени.

— Понимаешь, я только сейчас поняла, что почти ничего не знаю о тебе. Где ты учился?

— Какое это имеет значение…

— Ты что, стыдишься этого?

— Я — нет, вот если только колледж. Я уверен, что моя карьера будет зависеть не от этого. Важно только одно, мне самому захотелось выбрать этот путь. Я не рос в трущобах с алкоголиком-отцом и матерью-проституткой. Мне ненавистно наше общество не потому, что оно меня не приняло и толкнуло на путь преступлений, как других. Не стоит выставлять напоказ мое безжизненное тело, призывая весь мир посмотреть на то, что сделала со мной жестокость нашего общества. Знаешь, что я сделаю, когда у меня появятся деньги? Закажу у Картье золотой браслет с пластинкой, как у автогонщиков, вот только гравировка на нем будет другая.

«Не стоит изображать из меня жертву обстоятельств. Все это сделал только я и я один».

— Самолюбия у тебя на троих хватит.

— Это точно.

— Ральф Коттер — это твое настоящее имя?

— Меня зовут Поль Мерфи.

— С сегодняшнего дня.

— Со вчерашнего.

— Я имела в виду твое настоящее имя.

— Что это может изменить?

— У тебя есть родные?

— Нет.

— А ты говорил, что у тебя брат в Нью-Йорке.

— Да, и еще сестра.

— В Нью-Йорке?

— Понятия не имею. Ее след давно затерялся.

— Странно, что ты знаешь, где твой брат, и ничего не знаешь о сестре. Кажется, все должно быть наоборот…

— Ты не знаешь моего брата..

— А хотелось бы. Интересно было бы познакомиться с самым честным человеком в мире.

— Смешно, но это правда.

— Должно быть так, ведь это ему ты отослал ту запись. Что он с ней будет делать?

— Какое твое дело?

— Просто любопытно…

Я сел в ванне.

— Зачем тебе это?

Она рассмеялась и отвела взгляд. Смех мне показался каким-то вымученным и искусственным.

— Ну, в этой записи есть и мой маленький интерес. Мне тоже светит обвинение в убийстве. Или ты забыл, что произошло на тюремной ферме? Просто хотелось узнать, как с ним связаться, если что-нибудь случится с тобой…

— Если со мной что-нибудь произойдет, тебе не придется извещать его об этом. Все произойдет само по себе, как по звонку будильника…

— Ну, хоть скажи мне, чем он занимается? — не унималась Холидей.

— Ты просто прелесть. «Тебе принести или ты будешь кушать на кухне? Я приготовлю тебе ванну. Кому ты отправил эту запись?» И все такое. Тебе следует быть осторожнее, ты слишком спешишь.

— Что? — удивилась она.

— Твой новый приятель горит нетерпением узнать, кому я отправил запись, не так ли?

— Как ты только можешь так говорить?

— Рис и Вебер. Это они придумали эту штуку прошлой ночью, разве я не прав?

— Ты хочешь сказать…

— Да.

— Ты не можешь так думать обо мне…

— Приготовь мне постель.

— Послушай, Ральф…

— Поль.

— Клянусь тебе, Поль, могилой своего отца…

— Неужели тебе трудно приготовить мне постель? Она встала и повернулась ко мне.

— Неужели ты мог подумать, что…

Я сорвал с вешалки полотенце и хлестнул им ее по лицу.

— Я, кажется, просил приготовить мне постель.

— Почему ты такой подозрительный? — запричитала она, выбегая из ванной…

Глава 2

Мэндон подобрал меня с Джинксом на углу возле дома около восьми часов. Рядом с ним за рулем сидел Хайнес.

— Тебя просто не узнать. Одет с иголочки, — приветствовал он меня.

— Это только начало. Как поживаешь, Хайнес? — а про себя я подумал, что пора бы ему уже научиться себя вести — выходить из машины и открывать перед людьми двери.

Негр повернул голову и окинул меня безразличным взглядом, но я-то знал, что он готов взорваться в любую секунду. От него всегда веяло каким-то холодом. Сукин сын, я продырявлю твое черное брюхо, если ты захочешь наброситься на меня…

— Где мы встретимся с Вебером? — спросил я Мэндона.

— В управлении…

— Ты обрисовал ему наше дело, хотя бы в общих чертах?

— Это не телефонный разговор. Боюсь, что и при личной беседе результат может быть отрицательным.

— Посмотрим.

— Он может появиться поблизости…

— Он может появиться или его заставят это сделать. Выбор будет за ним.

— Не стоит наседать на него. Здесь надо действовать деликатнее. Предоставь это дело мне.

— Ты слышал, Джинкс? Это тебя тоже касается.

— Слышу, — подал голос Джинкс.

Мэндон повернулся к нам лицом.

— Да что с тобой происходит?

Джинкс насупился.

— Ты разве не слышал? Джентльмен интересуется, что с тобой происходит.

— Ничего, — огрызнулся Джинкс.

— Никогда не приходилось видеть столько чувствительных натур сразу. Какого черта вы на меня дуетесь?

— Ты слышишь? — снова обратился я к Джинксу. — Он хочет знать, почему ты такой сердитый.

Джинкс демонстративно отвернулся к окну.

— Он ревнует меня к обновке, — резюмировал я.

— А что ему мешает купить такую же? Если он подождет до вечера, мы ему справим не хуже.

— Этот человек спрашивает, можешь ли ты потерпеть до вечера?

— Черт побери, — наконец не выдержал Джинкс. — Меня совершенно не интересует, на что он тратит свои баксы. А вот деньги, на которые клюнул Вебер со своим подручным, принадлежали мне. Если у нас будет что делить, я хочу свою долю.

— Я никак не могу ему втолковать, что у нас не было никаких поступлений, — наклонился я к Чероки. — Я их просто занял.

— Это правда, Джинкс, — подтвердил Мэндон.

— Джозеф, — поправил я.

— Я ссудил ему эти деньги, Джозеф…

Он повернулся ко мне и неожиданно понял, что мое тряпье стоит гораздо больше тех сорока долларов, которые он мне одолжил. Я купил их на те две сотни, что занял у Вика Мейсона, когда собирался встретиться с Маргарет Добсон, но мне не хотелось все это им объяснять, да и для Джинкса это ничего не изменит. Тем более мне было абсолютно наплевать на его чувства. Пусть думает, что хочет… Я не собираюсь долго быть с ним в одной упряжке…

— Разве это дорога в Сити холл? — поинтересовался я.

— Нет, конечно, да мы туда и не собираемся, — отозвался Мэндон.

— Но ты же говорил, что мы встретимся у него в управлении?

— В одном из его отделений.

— И сколько же таких?

— Несколько, — отрезал Мэндон.

Это отделение помещалось на третьем этаже восьмиэтажного здания. Мы проигнорировали лифт и стали подниматься пешком. Так предложил Мэндон, не без подсказки Вебера, конечно. В этом старом здании лестница была обшарпанной и грязной. В кабинетах горел свет. Мэндон подвел нас к одной из них, с табличкой: «Союз вкладчиков, инкорпорейтед». Рядом была еще одна дверь с такой же табличкой, но с дополнением: «Приемная. Вход 306». Он просто постучался в нее, безо всяких ухищрений или условного стука. Через некоторое время дверь нам открыл Рис.

Молча улыбнувшись, закрыл за нами дверь. На этот раз на нем был белый костюм с темными пятнами пота под мышками. Зубочистки во рту у него почему-то не было. В костюме спортивного покроя и с сигаретой в зубах у письменного стола стоял Вебер. Вокруг стола было несколько стульев, а под потолком лениво крутился вентилятор.

— Надеюсь, я не заставил вас далеко ехать, — приветствовал он нас.

— Нет, конечно, — отозвался Мэндон.

— Садитесь, пожалуйста, — предложил Рис.

Мы расселись вокруг стола и только Джинксу пришлось еще раз повторить, что надо сделать. Наконец и он уселся рядом со мной.

— Мне показалось, что лучше нам обсудить эту проблему подальше от лишних глаз, — начал Вебер. — Чероки, почему ты не мог хотя бы в общих чертах рассказать обо всем по телефону?

— Я-то мог все сообщить тебе и по телефону, но только ты не хотел этого.

— Ну, ладно. Что там у вас?

— Прежде всего, Чарли, — начал Мэндон издалека, — я хотел бы тебя сразу предупредить, что мы не просто ухватились за первое, что нам подвернулось под руку. Дело довольно опасное, но риска никакого. Мы вполне можем его провернуть.

— С вашей помощью, — вставил я.

Он бросил на меня косой взгляд, но тут же снова сосредоточил все свое внимание на Чероки.

— Трупы будут?

— Да.

— Кто же это?

— Инкассаторы Роумера.

— Роумера? — недоверчиво протянул тот и переглянулся с Рисом. — С чего это вы выбрали таких клиентов?

— Они перевозят крупные суммы денег… — пожал плечами Мэндон.

— Да, денег у них хватает, но еще не было ни единой попытки ограбления. И знаете почему? Без стрельбы тут никак не обойдется, но и все равно дело весьма сомнительное.

— Думаете вы первые, кому пришла в голову эта идея? — поддержал его Рис.

— Но мы будем первыми, кто сделает это, — заверил я их.

— Предположим, что вы за это возьметесь, — сказал Вебер, — но поднимется такая пальба, что весь город встанет на дыбы. Это уже пахнет террором.

Я только улыбнулся в ответ и повернулся к Мэндону.

— Пожалуй, надо ознакомить джентльменов с нашим планом, и все сразу станет на свои места.

— Вот и сделай это, — буркнул Чероки.

— Ничего подобного не будет, никакой перестрелки и затяжной пальбы на улице. Я это гарантирую.

— И как вам это удастся? Не собираетесь же вы прибегнуть к помощи гипноза? — поинтересовался Вебер.

— Вот для этого-то нам и потребуется ваша помощь, инспектор.

— В чем же она будет заключаться? — спросил Рис.

— Нам потребуется полицейская форма, полицейская машина и патрульная машина дорожной службы.

Вебер стряхнул пепел со своей сигареты прямо на пол.

— Хочешь сказать, что вы будете действовать под видом полицейских?

— Именно.

Он переглянулся с Мэндоном.

— Забавный мальчик, — резюмировал инспектор.

— Я вам гарантирую, никакой пальбы не будет. Мы захватим их врасплох и без борьбы.

— Да, сэр. Он просто комик, сказал Вебер Чероки.

— Нам просто необходима машина патрульной службы, полицейская форма и пара настоящих полицейских, — твердо настаивал я.

— О, Господи, Чероки, объясни ему, что у меня с Роумером соглашение, — рассердился Вебер.

— Если посмотреть на дело с этой точки зрения, то нам нельзя трогать ни банки, ни федеральные службы, ни всех, с кем у вас заключено соглашение. И что же нам останется?

— С Роумером у меня соглашение, — настаивал Вебер. — Что будет, если инкассаторы расскажут ему, что их выпотрошили сотрудники полиции? Как ты думаешь? Он не успокоится, пока я не представлю ему на опознание всех сотрудников управления. Послушай, Чероки, можно было ожидать, что этот парень совсем не хочет пошевелить мозгами, но у тебя-то есть голова на плечах…

— Инспектор, — перебил я его. — Почему вы считаете, что инкассаторы смогут ему что-нибудь рассказать?

Похоже, он все еще не понял, к чему мы клоним.

— Расскажут, еще как расскажут, надо же им будет как-то оправдаться. Можно подкупить одного, ну двух, но не четверых…

— Вся четверка будет молчать как рыбы, и даже подкупа не потребуется.

Теперь до них наконец дошло. В наступившей тишине Вебер и Рис посмотрели друг на друга.

— Каким образом вы хотите провернуть это дело? — наконец нарушил молчание инспектор.

— Все очень просто. Самое сложное — это замести следы. Ни машина, ни тела инкассаторов не должны быть обнаружены. Этот вопрос еще надо проработать, но к завтрашнему дню у меня будет ответ и на это, — я услышал, как тяжело вздохнул Рис, но все внимание я сосредоточил на Вебере. У того даже губы побелели. — Поверьте, инспектор, если бы я не был уверен в успехе, то не взялся бы за это дело. Все пройдет очень тихо, и никаких следов не останется.

— Четверо здоровых парней исчезают неизвестно куда… Пойдут слухи…

— Слухи — это еще не доказательство, — поддержал меня Мэндон.

— Если все пройдет гладко, никто ничего не докажет, — неожиданно встал на мою сторону Рис.

Я бросил на него удивленный взгляд и даже кивнул в знак одобрения. Почему-то мне раньше казалось, что у него не было собственного мнения.

Вебер продолжал сидеть за столом, уставившись в одну точку. Я знал, о чем он сейчас думает.

— Понимаю, инспектор, что подозрение так же опасно для вас, как и свидетельство против вас. Но никто ничего не заподозрит. Они просто исчезнут. Роумер будет считать, что ребята смылись, прихватив выручку.

— Он в это никогда не поверит…

— А почему бы и нет? Такое уже не раз случалось, а возможно, и он сам сталкивался с такими вещами. Эти ребята молиться на него должны, что ли? Он же не святой Франциск.

— Как ты считаешь, какая у них выручка?

— Об этом надо спросить у Мэндона.

— Минимум пятнадцать кусков.

— О, Господи! — выдохнул Вебер. — Четыре трупа из-за пятнадцати кусков…

— Если быть точным, то и «бьюик» тоже должен исчезнуть. А он стоит больше, чем эти четыре ублюдка вместе взятые.

Вебер только пожал плечами.

— А что вы хотели от нас? Чтобы мы ограбили соседнюю аптеку, ближайшую бензоколонку или же отняли у старушки кошелек?

— Это скорее по нашей части, — огрызнулся он, — а то у вас одни убийства на уме…

— С каких это пор вы стали таким щепетильным?

— Не будем ссориться, — подал голос Джинкс.

— Ладно, ребята, не время выяснять отношения, — согласился с ним Чероки.

— Заткнитесь вы все! — взорвался я. — Хватит делать из меня идиота! В этом-то и состоит твоя основная ошибка. Именно поэтому ты и влез по уши в это дерьмо. Я такой же профессионал, как и ты. Думаешь, я буду убиваться по этим рожам? Не больше, чем ты, когда вытрясешь из кого-нибудь все до последнего цента, да еще пустишь ему в спину пулю, чтобы меньше трепался…

Рис заметил, что обстановка накаляется, отступил назад, и его правая рука скользнула в карман за оружием.

Джинкс мгновенно укрылся за столом, а на лице Мэндона отразилось искреннее удивление. Я рассмеялся Рису в лицо.

— Хватит дурака валять. Шеф и так видит, какой ты герой…

— Убери этого сумасшедшего отсюда, Чероки, и постарайся внушить ему хоть каплю здравого смысла, — заговорил Вебер.

— Пошли, Ральф, — нервно попросил меня Мэндон.

— Поль, — поправил я его.

— Хорошо, Поль. Черт побери, пошли…

— Одну минуту, — я повернулся к столу. — Теперь уже можно выходить, Джозеф.

Джинкс медленно взгромоздился на свой стул.

— Послушай, Чероки, успокойся. Попробуем договориться еще раз. Почему каждый раз, когда мы собираемся вместе, поднимается столько шума? А тут еще и оскорбления пошли в ход…

— Ты сам в этом виноват, — заметил инспектор.

— Что делать, я тоже не питаю к вам дружеских чувств, — самодовольно изрек я, — но от этого ничего не изменится. Вряд ли мы когда-нибудь подружимся. У нас друг к другу чисто профессиональный интерес, и пока наше сотрудничество будет приносить прибыль, нам надо ладить друг с другом. Хотя для меня оно значит гораздо больше, чем для вас. Если вы поймете это, то вам будет понятнее и мое поведение, за которое я приношу свои извинения.

Вебер уставился на меня немигающим взглядом, а Рис вынул руку из кармана.

— У меня и в мыслях не было подвергать опасности ваше сотрудничество с Роумером. Всем известно, что не стоит резать курицу, несущую золотые яйца. Это дело основано на полном отсутствии улик и зацепок…

— У нас здесь тихо, и все счастливы, — отозвался инспектор, — и я, и все ребята вокруг прекрасно ладим, газеты нас не беспокоят, и никто не хочет перемен. Нам не надо никаких подозрений и недомолвок, а тем более никто не хочет резни…

— Ну, ладно, инспектор, ваша лояльность очень трогательна, но что вас действительно волнует, так это отсутствие следов, когда инкассаторы исчезнут вместе с машиной, разве не так?

— Рано или поздно их обнаружат и начнут разнюхивать, сопоставлять…

— Ни малейшего шанса, иначе я не взялся бы за это дело. Выслушайте меня сначала, а потом уже делайте выводы.

— И что же вы собираетесь предпринять? — спросил Рис.

— Вопрос остается открытым, но уже завтра я смогу на него ответить. По-моему это справедливо, — обратился я к Веберу.

— Хорошо, — согласился инспектор, — но прежде всего вы посоветуетесь со мной.

— Обязательно, — заверил я его.

— Ты мне отвечаешь за это, Чероки, — сказал он Мэндону.

— Да.

— Тогда до скорого… — я встал и зажег сигарету. Рис проводил нас до двери.

— Ты неплохо провел время с Холидей прошлой ночью? — поинтересовался я на прощание.

Он ничего не ответил.

— Тебе следует хотя бы позвонить ей. У нее появилась масса новой информации: адреса, фамилии и все такое…

Мы спустились вниз, Мэндон пару раз порывался заговорить со мной, но раздумал. Так молча мы и вышли на улицу.

Хайнес поджидал нас, не выходя из машины, и даже не пошевелился, чтобы открыть дверь изнутри.

— Почему ты не научишь его вести себя как полагается, ему что, лень дверь открыть, что ли? — сказал я Мэндону.

— Ради Бога, хватит нравоучений.

Он открыл дверь, и вся троица на этот раз уселась на заднем сиденье. Хайнес с безразличным видом ждал указаний.

— Куда отправимся? — спросил меня Мэндон.

— На квартиру. Надо забрать Холидей.

— Холидей? С какой стати?

— Вознаградим ее преданность. Немного музыки и танцев. Сегодня у нас праздник!..

— Вернемся на то место, где мы подобрали их сегодня, — сказал Мэндон Хайнесу.

Негр завел мотор, и мы тронулись.

— Нам некогда тратить время на вечеринки, — саркастически изрек Мэндон. — Нам еще надо кое-что обдумать.

— Я и так об этом думаю, аж холодный пот прошиб.

— Послушай меня, дружок. Вебер не тот человек, которым можно помыкать…

— Кастрированный гигант.

— Однажды ты убедишься, что это совсем не так.

— Неужели? — я повернулся к Джинксу. — Встряхнись и успокойся. Этот парень и не собирался стрелять.

— Сукин сын… — пробормотал он в ответ.

Я рассмеялся.

— Рано или поздно ты поймешь, что это совсем не так.

— Неужели? — бросил он, отворачиваясь.

Играл оркестр Генри Хальстеда. Музыка была приятной, хотя и не по моему вкусу, но ритм вполне подходил для танцев. Это был ресторанный танцевальный оркестр, и мне хватило первых восьми тактов, чтобы понять: эта команда лучшая из тех, что мне приходилось слышать за последнее время. Они играли неплохие мелодии, а ритм соответствовал движениям человеческого тела. Когда мы вошли, звучало «Я танцую со слезами на глазах», танцевальная площадка была переполнена, а свет притушен.

Метрдотель подвел нас к столику рядом с эстрадой. Пожалуй, даже слишком близко.

— А у вас нет ничего подальше от оркестра?

— Нет, сэр, — он был сама любезность. — Мне очень жаль, но пока ничего другого предложить не могу. Возможно позднее…

— А как насчет вон того столика? — продолжал настаивать я.

— Очень сожалею, сэр…

— Нас устроит и этот, — согласился Мэндон.

Метрдотель усадил за столик Холидей, мы с Чероки тоже заняли свои места и стали изучать предложенное меню. Тем временем появился бой и стал накрывать на стол.

— Мы бы хотели поужинать, — обратился я к метрдотелю.

Бой начал собирать салфетки.

— Оставь их на месте, — сказал я ему.

Бой вопросительно взглянул на метрдотеля, тот кивнул, он положил их на место и стал разливать воду. Метрдотель знаком подозвал официанта и удалился.

— Мне кажется, я бы не отказалась от хорошего сэндвича, — сказала Холидей.

— Большой сэндвич для леди, — сказал я официанту.

— …бурбон и кока-колу, — закончила она.

— Бурбон и кока-колу? — удивился я. — У тебя испорченный вкус, первый раз слышу о таком сочетании…

— Но я так хочу.

— Сегодня тебе позволено все, — согласился я. — Бурбон и кока-колу для леди.

— А что вы закажете себе? — спросил официант.

— Коньяк, — ответил я. — А вы будете кушать? — спросил я Чероки.

— Кофе, — сказал Мэндон.

Официант кивнул.

— Кстати, насчет коньяка, постарайтесь разыскать «Деламейн».

— Хорошо, сэр, «Деламейн».

Мэндон осмотрелся вокруг.

— Неплохой оркестр, — одобрительно заметил он.

— Чероки и сам музыкант, — сказал я Холидей.

— В самом деле? — удивилась она.

— Не совсем так…

— Он скромничает, — перебил я его. — Он барабанщик. Ты бы видела, сколько в его комнате всяких ударных инструментов.

— Это был мой гонорар, — улыбнулся Мэндон. — Один парень таким образом расплатился со мной…

Я взглянул на Холидей. В неясном свете маленькой настольной лампы ее лицо смотрелось совсем по-иному, она была скорее похожа на добродетельную домохозяйку и преданную жену: полосатый фартук, корзинка для покупок, магазины… Ну, Маргарет Добсон осталась в далеком прошлом, незаживающей раной моей памяти, а Холидей, вот она, только руку протяни. Верная и преданная, по крайней мере, пока ты рядом…

— Не хочешь потанцевать? — предложил я.

Она утвердительно кивнула.

— Извинишь нас, Чероки?

— Валяйте, разомните ноги, — напутствовал он.

Я помог ей встать и проводил до танцевальной площадки. Мы начали танцевать, стараясь держаться подальше от эстрады. Она оказалась отличной партнершей и отвечала на каждое мое движение.

— Ты отлично танцуешь.

— Спасибо за комплимент, — ответила Холидей. — И ты тоже.

— Я же был когда-то… — мне оставалось только прикусить язык. У меня чуть было не вырвалось, что раньше я играл в оркестре.

Она убрала голову с моего плеча и заглянула мне в глаза.

— Ты был когда-то — кем?

— Я был когда-то заядлым танцором, — нашелся я.

— Я сама была без ума от танцев.

Мы скользили по краю площадки, лавируя между танцующими. Она не просто хорошо танцевала, она была великолепной партнершей.

— Как хорошо… — прошептала она.

— И это только начало, — пообещал я.

— Плохо, что Джинкс не составил нам компанию…

— Кому плохо?

— Ему. Уж я-то знаю, что значит торчать в этой квартире в полном одиночестве.

— Сам виноват. Не стоит расточать на него свою симпатию.

— У меня и в мыслях не было.

— Тогда хватит распускать нюни.

— Меня он совершенно не волнует.

— Зато волнует меня. И ты, и он тоже.

— Он все еще злится из-за денег, которые я потратил на одежду. Думает, что от него что-то скрывают. Зануда. Не будем портить себе настроение такими разговорами…

— А как прошло с Вебером? Удалось договориться?

— Не говори глупостей, ведь я сам занялся этим вопросом.

«Я танцую со слезами на глазах» закончилась, отзвучал заключительный аккорд, раздались аплодисменты публики, оркестр сделал перерыв, а танцующие разошлись по своим местам.

Я взял Холидей под руку и повел к нашему столику. Она выглядела оживленной и почти счастливой. Весело улыбаясь, Холидей слегка погладила’ мою руку. Я тоже улыбнулся ей и в ответ слегка сжал ее пальцы. На этот раз она казалась совершенно искренней…

Напитки уже были на столе, и Мэндон успел выпить добрую половину своего кофе.

— Вы совершенно правы, не стоит пить кофе холодным. Это удивительная гадость, хуже не придумаешь…

— Я же не знал, сколько времени вы будете танцевать, — ответил он, даже пальцем не шевельнув, чтобы помочь Холидей занять свое место за столиком. Подобная мысль скорее всего в его голове даже не промелькнула. Как же можно было ожидать хороших манер от его черного слуги, если у хозяина они начисто отсутствовали?

Я усадил Холидей за столик, присел рядом и принялся за свой коньяк.

— За все хорошее… — провозгласил я, поднимая рюмку. Мэндон лишь кисло кивнул в ответ, и только Холидей поддержала мой тост. Я пригубил коньяк, поискал глазами официанта и сделал ему знак рукой.

— Не тот год?

— Даже не тот сорт.

— Неужели такое возможно, — процедил Чероки.

— Да, сэр, — обратился ко мне официант.

— Я заказывал «Деламейн».

— Это и есть «Деламейн», сэр…

— Это «Мартель», — перебил я. — Принесите мне «Деламейн».

— Извините, сэр, но…

— Не будем спорить…

— Да, сэр, я заменю, — согласился он, ставя рюмку на поднос.

Мэндон высокомерно посмотрел на меня. Похоже это его забавляло.

— Какого черта… — разозлился я. — Я прилично одет, это первоклассный ресторан, мне нужно только то, за что я плачу.

— А ты уверен, что знаешь, чего хочешь?

— Можешь не сомневаться ‘ — я повернулся к Холидей. — Ну и как на вкус эта фантастическая смесь?

— Довольно вкусно. Вот попробуй…

Та оказалась тошнотворно приторной.

— Какая гадость. Где ты приучилась пить эту дрянь?

— В Техасе. Я жила там пару лет, и мы обычно пили эту штуку во время игры в мяч, отливали полбутылки кока-колы, доливали туда бурбон и приносили с собой на игру. А уже на шестой подаче трудно было сказать, то ли мы в мяч играем, то ли пускаем воздушного змея…

— Каким ветром тебя занесло в Техас?

— Я влюбилась в спортивного журналиста. Уехала к нему и собиралась выйти за него замуж.

— А я и незнал, что ты была замужем.

— А я и не была. У него было две цели в жизни: продвинуться по работе и переспать со всеми бабами в городе. Жениться на мне у него никогда не хватало времени. Все, чему он научил меня — это плакать в подушку. Забавный парень, иногда просто замечательный, с налетом гениальности.

— И что же с ним стало?

— Уехал. В Голливуд, я думаю. Стал статистом или чем-нибудь в том же духе.

— Мы вас не утомили? — обратился я к Мэндону.

— Я ловлю каждое ваше слово, — заверил Чероки.

Появился официант с подносом.

— Простите, сэр. Это действительно оказался «Мартель», — в его голосе звучали нотки уважения. — Ваш «Деламейн», сэр.

Я усмехнулся Мэндону, вдохнул аромат коньяка и слегка пригубил рюмку. Это был настоящий «Деламейн».

— Все в порядке, сэр? — спросил официант.

— Великолепный коньяк. Благодарю вас.

— Спасибо, сэр, — сказал он уходя.

— Извините меня за чопорность, — повернулся я к Мэндону.

— Ну… Это добавляет еще один штрих к вашему портрету, вы тонкий ценитель…

— Хватит, Чероки. Я и так прилагаю колоссальные усилия, чтобы сохранить скромность. Перестаньте льстить, а то я расцвету как розовый бутон.

Он что-то проворчал в ответ и отхлебнул свой кофе. Я потягивал коньяк и улыбался Холидей, которая сосредоточенно поглощала свою смесь. Тут меня словно осенило. Я по-прежнему продолжал рассматривать лица людей, сидящих за столиками, прислушиваться к приглушенному гомону голосов в ресторане, но мне стало ясно: проблема подержанного «бьюика» с четырьмя трупами решена.

— Извините, — сказал я, отставив коньяк и вставая. Мои спутники были настолько удивлены переменой в моем поведении, что наблюдали все происходившее молча.

Я вышел в коридор и узнал у посыльного, где находится телефон, разменял деньги у клерка, зашел в будку и стал искать в справочнике телефон гаража Мейсона. Уже через минуту на другом конце провода кто-то снял трубку, и я спросил Мейсона.

— Его здесь нет, — ответил голос.

— Где его можно разыскать?

— Трудно сказать… а кто его спрашивает?

— Поль Мэрфи, — представился я. — А кто у телефона… Нельс? Его спрашивает тот самый парень, что брал у вас «зефир», помнишь меня?

— Конечно.

— Если тебе неизвестно, где его можно разыскать, то дай мне номер его домашнего телефона.

— Эй-а-шесть-один-восемь-один-два.

— Эй-а-шесть-один-восемь-один-два, — повторил я. — Хорошо. Спасибо, Нельс…

Я набрал новый номер. Ответа не последовало. После шести или семи гудков я повесил трубку и снова позвонил в гараж.

— Нельс, его домашний телефон не отвечает. Может, у тебя есть хоть какая-то идея, где его можно поискать?

— Ни малейшей.

— Он звонит тебе по вечерам?

— Очень редко. Хотя есть тут одно злачное местечко, в котором он иногда бывает. «Персидская кошка».

— Спасибо.

Я повесил трубку и снова занялся справочником… В «Персидской кошке» трубку сняли почти мгновенно.

— Вы не могли бы сказать, Вик Мейсон сейчас у вас или нет?

— Кто?

— Вик Мейсон, у него еще нога искалечена.

— Да, я знаю его, но не могу сказать, здесь он или нет.

— Узнайте у швейцара.

— Не вешайте трубку, я постараюсь что-нибудь выяснить… — сказано было без всякого энтузиазма.

Вскоре к телефону подошел швейцар, но и он не смог сообщить мне ничего вразумительного. Я повесил трубку и вернулся за столик. Холидей и Чероки за ним не было. Оркестр уже снова собрался на эстраде и наигрывал «Тело и душу», а площадка была заполнена танцующими. Решив, что они отправились танцевать, я уселся за столик и стал поджидать своих спутников, чтобы потом отправиться в «Персидскую кошку».

Официант перегнулся через плечо и положил передо мной счет.

— Дама и джентльмен сказали, что вы оплатите счет, сэр…

— А где они сами?

— Ушли, сэр.

— Куда?

— Они этого не сказали, сэр… Они очень торопились.

— Черт побери.

— Они только сказали, что вы будете рады уплатить по счету…

— Радости мало, но я сделаю это, — проворчал я, вынимая из кармана десятидолларовую банкноту. — Этого достаточно?

— О, да, сэр. Большое спасибо…

Я залпом допил коньяк и вышел из ресторана.

— Скажите, вы не видели мужчину средних лет с симпатичной девушкой? Они только что выходили отсюда. Невысокий мужчина с густыми бровями? Их должен был ждать зеленый «крайслер» с цветным парнем за рулем?

— Это ваши спутники?

— Да.

— Они уехали пару минут назад.

— Вы не слышали, что они говорили шоферу?

— Нет, сэр.

Швейцар вынул из кармана небольшой свисток, подул в него и сделал жест рукой в белой перчатке. Через миг у входа остановилось такси. Швейцар предупредительно открыл дверцу и получил за это четвертак. Черт с ними, и с Холидей, и с Мэндоном…

— Куда отправимся, сэр? — прервал мои размышления голос шофера.

— В «Персидскую кошку».

Он повернулся и внимательно посмотрел на меня.

— Вы не знаете, где это находится?

— Знаю, — ответил водитель.

«Персидская кошка» находилась в торговом районе (всего в нескольких кварталах от гаража Мейсона, как оказалось впоследствии), в окружении публичных домов и угрюмых зданий из красного кирпича, погруженных сейчас в темноту. Тускло освещенная улица была пустынна; иногда сюда долетал шум проходящего транспорта, который с трудом можно было услышать через открытое окно в машине.

Такси остановилось, и водитель распахнул дверь. Из глубины заведения доносились приглушенные голоса, смех и музыка. Я расплатился и вскоре оказался в фойе, задрапированном багровыми шторами с двумя цветными фотографиями обнаженных женщин в натуральную величину. Мне сразу стал понятен удивленный взгляд шофера, и я уже не питал никаких иллюзий по поводу репутации этого заведения.

Вход вел в полутемный зал, забитый посетителями, с музицировавшим оркестром из трех-четырех человек. Спертый воздух в помещении напоминал вонючий подвал с тараканами. Я немного постоял в нерешительности, но желание немедленно увидеть Мейсона взяло верх, и я решительно шагнул вперед. Из-за шторы появился мужчина в костюме евнуха с накрашенными глазами, снял цепь с крючка и спросил:

— Один?

Я узнал этот голос. Он принадлежал швейцару, с которым мне недавно пришлось говорить по телефону. Теперь он казался мне неприятным и визгливым.

— Один? — снова спросил евнух.

— Один, — подтвердил я.

Он убрал цепь и пропустил меня внутрь.

— Посмотрим, что мы можем сделать для вас… — сказал он, потирая подбородок и раздумывая, к какой категории посетителей меня отнести.

— Я недавно говорил с вами по телефону, — прервал я его размышления. — Мне был нужен Вик Мейсон. Он еще не появился?

— А-а, — протянул швейцар. — Вы его друг?

— Что-то вроде партнера по бизнесу. Так он здесь?

— Да, — улыбнулся он в ответ, вешая цепь на место. — Идите за мной…

И я пошел. Мне никогда не приходилось видеть столь разношерстной толпы.

Это было их убежище, и они сидели за столиками, на столиках, стояли в проходах, толпились на пятачке перед эстрадой. Воздух был буквально пропитан запахом дешевой косметики, приторно-слащавым ароматом разврата. Только здесь они могли себе позволить быть самими собой. Протискиваясь через эту разноголосую, смеющуюся толпу, я сделал неожиданное открытие. Предубеждение и отвращение, которое владело мной еще несколько секунд назад, куда-то исчезло. Нас роднило нечто сумрачное, таившееся в глубине души; всех этих людей объединяла гомосексуальность, но во мне эти чувства остались неразбуженными. Нет, наше сходство было скорее, в нашем отличии от других людей, в особенностях нашей психики… Они были изгоями и жили в своем узком, замкнутом мирке, у меня же все было наоборот, им хотелось отгородиться от внешнего мира, я хотел покорить его насилием…

— Ай да сукин сын! — раздался голос Мейсона. — Вы только посмотрите, кто к нам пожаловал…

За столиком на четверых втиснулось человек шесть. Из горлышка оплетенной бутылки торчала зажженная свеча, ее неровный свет отражался в расставленных на столе стаканах.

— Можно тебя на минутку, Вик?

— Может быть, может быть, — рассмеялся он. — Садись, выпьем, — Мейсон заерзал на стуле, стараясь освободить мне местечко.

— Это крайне важно, Вик…

— Да садись ты, ради Бога! — прошепелявил он. — Ребята, это Поль Мэрфи.

— Привет, — сказал я, и за столиком настороженно закивали. Трое из сидевших были совсем юнцами в рубашках с воротничками явно не по размеру, повязанных цветастыми, безвкусными галстуками. Рядом с Мейсоном сидела женщина лет тридцати с мужеподобным лицом, а в самом углу втиснулся мужчина. Это был Рей Пратт — один из полицейских, дежуривших у него в гараже в тот день, когда искали Джинкса. Он был в штатском.

— Эй, Лоррейн, — крикнул Мейсон мужчине в костюме евнуха.

— Что тебе нужно?

— Выпивку для меня и моих друзей.

— Не надо так орать… — огрызнулся тот. — Я вышибала, а не официант. Если хочешь выпить, позови официанта.

— Тогда пришли его ко мне, — настаивал Мейсон.

Лоррейн исчез в толпе.

— Спасибо, Вик. Мне не хотелось бы беспокоить тебя в такое время, но это для меня очень важно. Не мог бы ты мне уделить минутку?

— Ну хорошо… — сказал он, протискиваясь из-за стола.

— До скорого… — попрощался я с его приятелями.

Мы остановились только в фойе у фотографий с обнаженными дамами.

— Вик, — сказал я спокойно, — нам подвернулось неплохое дельце.

— Кому нам?

— А то ты не знаешь. Но мне нужно кое-что выяснить у тебя. Как ты думаешь, смог бы ты на пару дней достать трейлер без водителя?

— Трейлер? — задумчиво повторил Мейсон. — На кой черт он тебе сдался?

— Он мне просто необходим. Подумай, чем бы ты мог мне помочь.

— Есть тут одно местечко…

— Без водителя. Он нам не нужен.

— Собираетесь заняться перевозкой автомашин?

— Нам нужно отвезти только одну. Мы бы хорошо оплатили твои услуги. Так ты сможешь нам помочь?

— Постараюсь…

— С какой вероятностью?

— Думаю, смогу. Только для тебя. Но точно скажу только завтра утром.

— Ты можешь точнее?

— Крепко тебя заело, — заметил он.

— Вот именно. Я сегодня смогу наконец заснуть спокойно, если ты мне это гарантируешь.

— Сделаю все возможное, но точно скажу тебе не раньше половины девятого.

— Так ты уверен или нет?

— Да.

— Ну, спасибо, Вик, очень тебе признателен, — я похлопал его по спине. — Теперь я смогу спать спокойно.

— Пошли отметим это дело.

— Мне нужно отдохнуть, Вик, третьи сутки на ногах, может удастся уснуть сегодня. Увидимся утром.

Я снова похлопал его по спине и вышел на улицу…

В ресторане отеля все еще наигрывал оркестр Генри Хальстеда. Я заказал комнату, сразу заплатил по счету, и коридорный провел меня в номер. Он отпер дверь, зажег свет, обследовал ванную комнату, приоткрыл окно, зашторил его, обследовал постель и посмотрел на меня.

— И это все, сэр? — спросил он.

— Да, спасибо, — сказал я, протягивая ему полдоллара.

— А вы уверены, что больше ничего не потребуется? — подмигнут он мне, улыбаясь во весь рот.

— Уверен. По крайней мере сегодня мне больше ничего не нужно.

Он повернулся и вышел. Откуда ему было знать, что впервые за последние годы в моем полном распоряжении оказалась спальня, и никто мне не был нужен. Я наслаждался уединением и свободой.

Оставалось только приготовить себе ванну, предупредить портье, чтобы позвонили мне в семь тридцать, и насладиться своим уединением. К черту всех этих Чероки и Холидей. Подождем до завтрашнего утра…

Глава 3

Еще не было и восьми, а я уже стучал в гараж Мейсона.

— Ну, что там слышно насчет трейлера?

— Я связывался с одним. Они не дают трейлер на один день, то есть вы можете пользоваться им один день, но заплатить должны за три.

— А что насчет водителя? Можно обойтись без него?

— Без водителя.

— Это просто великолепно! — оживился я. — Видит Бог, это прекрасно!

Он посмотрел на меня с серьезным видом.

— Это что-то вроде кражи?

— Вы что, за болвана меня держите? Когда я смогу получить его?

— Об этом я не узнавал, только спросил, есть такая возможность или нет.

— О, Боже, — простонал я. — Тебе же было известно, что это очень важно!

— Ну, ты же ничего толком не объяснил. Я думал, что…

— Ты можешь снова позвонить туда? Я заберу его сегодня, хоть сейчас.

Вик снял трубку и набрал номер.

— Алло, я хочу переговорить с Рафферти, — он помолчал с полминуты, а потом сказал: — Рафферти, это снова Вик Мейсон, по поводу трейлера. Когда я мог бы его забрать?.. Сегодня утром? Это неплохо. Доставьте его ко мне… — он немного помолчал. — Да, да, я знаю, семьдесят пять за три дня, за минимальный срок, — Мейсон попрощался и повесил трубку.

— Отлично, — похвалил я его.

— Так ты объяснишь мне, в чем дело?

— Надо еще кое-что выяснить. Потом расскажу подробнее, — заверил я.

— У меня тоже есть, что сдать напрокат.

— Я хочу снова взять «зефир». Он на месте?

— А где ему еще быть? Неужели ты думаешь, что на нем снова отправились на тюремную ферму?

Я только улыбнулся в ответ.

— Придержи его для меня.

Он вышел из конторы, а я стал звонить домой Мэндону. После нескольких гудков трубку сняли.

— Алло, — послышался недовольный голос.

— Чероки?

— Кто это?

— Поль.

— Поль? Поль…

— Да, да, тот самый парень, от которого вы сбежали вчера вечером и который уплатил по счету…

— Ах, да, тонкий ценитель коньяка. И куда же ты делся?

— Это длинная и захватывающая история. А теперь послушай, у меня все на мази, но нужно пошевеливаться. Я хочу встретиться с тобой у Вебера в кабинете в девять тридцать…

— Минуточку, — прервал он меня, — мы же не знаем его распорядка. Его может просто не оказаться на месте…

— Ну, это уже твое дело присмотреть за этим.

— Хорошо, — недовольно проворчал он. — Сделаю все, что смогу.

Потом я позвонил на квартиру. Дабл ю-и-четыре-шесть-два-четыре-семь. Мне ответил Джинкс.

— Ну как, сынок?

— Где ты, черт побери?

— В центре города. Холидей дома?

— Спит еще.

— Ну и пусть дрыхнет. Встретимся на улице минут через пятнадцать.

— Что случилось?

— Потом расскажу, и постарайся не разбудить Холидей, — сказал я и повесил трубку.

В глубине гаража Мейсон крутился возле «зефира».

— С ним все в полном порядке, — повернулся он ко мне. — А ты вчера произвел впечатление на пару ребят.

— Они еще слишком молоды для меня.

— Чем они моложе, тем легче их научить — вот мой девиз, — фамильярно заметил Мейсон.

Я обошел «зефир», чтобы залезть в кабину.

— Еще увидимся, — постарался я сказать как можно спокойнее.

От соседней машины отделился человек.

— Так вот в чем дело, Вик. Просто бензонасос не работает.

Это был один из охранников Эзры Добсона. Тот, что собирался выволочь меня из спальни его дочери. Он уставился в мою сторону, и у меня засосало под ложечкой. Мейсон заметил, как мы пялимся друг на друга.

— Поль, познакомься с моим двоюродным братом, Тео Замбро. Это Поль Мерфи, Тео…

— Привет, — процедил Замбро.

— Здравствуй… — я пожал ему руку.

— Ты должен сказать ему спасибо, — напутствовал меня Мейсон. — Если бы не он, то тебя бы здесь не было…

Теперь мне все стало понятно. Двоюродный брат. Это Замбро достал для Холидей автомат, с которым она появилась на тюремной ферме.

— Ральф Коттер, — пояснил ему Мейсон.

— Ну и ну! — удивленно выдохнул Тео.

И какого черта у меня дыхание перехватило, — спрашивал я себя. Еще один продажный коп. Тем временем он пытался связать в одно целое меня, тюремную ферму, эпизод в спальне и Маргарет Добсон, но по лицу было видно, что это ему удавалось с трудом.

— Ну… — выдавил он из себя. — Пока болтаешься без дела?

— Да вроде никто не давал мне ценных указаний. Еще увидимся, — сказал я, залезая в кабину.

Машина завелась почти мгновенно, и я тронулся к выезду из гаража. Зембро и Мейсон помахали мне вслед.

Интересно, к чему может привести эта встреча.

Джинкс поджидал меня около дома. Я уступил ему место за рулем.

— Поведешь машину сам.

— Что случилось? — лениво поинтересовался он, занимая место шофера.

— Мы начинаем работать. Ты не потревожил Холидей, когда сматывал удочки?

— Она еще спит.

— Хорошо. Еще одна перебранка, и я готовый клиент для психушки. Вчера я сообразил, что именно с ней не в порядке.

— И что же?

— Она была влюблена в спортивного журналиста.

— Ну и что?

— Этот шарм у нее останется навсегда. Любовь к спортивному журналисту никогда не изгладится в ее памяти, понял? А теперь едем в Сити холл.

— Сити холл?

— В офис к Веберу. В убежище нашего далай-ламы.

— Ты наконец что-то придумал?

— Ты же меня знаешь, Джинкс.

— Так скажи.

— Не к спеху. Лучше вспомни, есть ли поблизости такое место, где можно было бы спрятать этот «бьюик» часов на шесть-семь. И без всякого риска, чтобы ни одна живая душа его не увидела…

Глава 4

Я миновал дверь с табличкой «Отдел по расследованию убийств», остановился у входа в личный кабинет инспектора Вебера и постучал.

— Войдите, — раздался из-за двери голос.

Я открыл ее, и мы с Джинксом вошли. Вебер сидел за столом. На его лице было обычное выражение недовольства и раздражения. Справа от него на стуле сидел Мэндон, а Рис стоял, скрестив на груди руки, спиной к окну.

— Доброе утро, — вежливо приветствовал я его как можно более нейтральным тоном, но от этого неудовольствие нашего далай-ламы только возросло. По растерянному виду Чероки можно было понять, что он уже получил солидную нахлобучку. Я ободряюще улыбнулся ему и подошел к столу.

— Ну, теперь, похоже, дело проясняется, инспектор? — поинтересовался я.

— Похоже на то, — отрывисто выдохнул он.

— Теперь решение этой проблемы у меня в кармане, — я облокотился о край стола. — Вик Мейсон достал мне трейлер, он уже в нашем распоряжении.

— Какой еще трейлер? — не понял Вебер.

— Такая штука для перевозки автомобилей. Должно быть хоть раз они попадались вам на глаза. Грузовик тянет платформу, на которой обычно транспортируют машины. Там есть еще откидные полозья для въезда. Все очень просто.

Он переглянулся с Рисом и облокотился руками на стол, и я понял, что основная идея им в целом понятна.

— Мы спрячем «бьюик» до темноты и ночью вывезем его на трейлере в укромное местечко.

— В какое? — спросил Рис, приближаясь вплотную к столу.

— На один из мостов через реку — детали можно уточнить — затем спихнем его с платформы прямо на середине реки, и все будет шито-крыто…

Какое-то время Вебер рассматривал полированную крышку стола, переваривая эту информацию, затем выпрямился и бросил на меня косой взгляд.

— А что будем делать со всей четверкой?

— Мне казалось, что этот вопрос мы уже решили.

— И все-таки…

— Против природы не пойдешь, джентльмены. Вам, наверное, приходилось видеть, как ястреб делает круг и пикирует на куропатку?

Вебер с Рисом переглянулись, но никто из них не произнес ни слова. На некоторое время в комнате воцарилась гнетущая тишина.

— Мне неприятно об этом говорить, — прервал я затянувшееся молчание, — но все остается по-прежнему.

— Это означает, что в машине будет четыре трупа, — тяжело вздохнул Вебер.

— Естественно.

— Когда намечаете провести операцию? Точное время?

— Между тремя и четырьмя часами, точнее после трех тридцати. Иначе все теряет смысл.

— От «бьюика» будете избавляться около полуночи?

— Да.

— Все это время у нас на руках будет автомобиль, полный трупов, это восемь-девять часов. Где ты собираешься его держать все это время?

— Это мы обсудим с Джозефом, он же знает здесь каждый переулок, не так ли?

Джинкс утвердительно кивнул.

— Найти такое место — это не проблема. Все дело в том, сможем ли мы достать полицейскую форму для меня и Джозефа.

— Мне это не нравится. «Бьюик» с такой начинкой на платную стоянку не поставишь. Все слишком рискованно. В четыре машина исчезнет, а уже к пяти Роумер забьет тревогу.

— Ну и что? Он же в первую очередь обратится к вам. Неужели вы сразу же поставите весь отдел на ноги?

Ему это даже в голову не пришло. Какой болван! О, Господи, неужели я должен всегда и за всех думать?

— Придется блокировать мост, пока будем сбрасывать машину с платформы, — поморщился Вебер.

— Минуточку! — оживился Рис. — Зачем нам прятать машину, блокировать мост и вся эта нервотрепка. Здесь неподалеку есть заброшенная каменоломня, Холт Тернпайк, это совсем рядом. Она футов триста глубиной. Почему бы этим не воспользоваться?

— А что нам может дать этот заброшенный овраг? — прервал я его.

— Да ведь он же полон воды, той же, что и в реке, только гораздо глубже ее. Намного безопаснее сразу доставить этот груз туда, чем таскаться с ним по всему городу, да еще эта проблема с мостом…

Пожалуй, Холидей права, он гораздо сообразительнее, чем кажется на первый взгляд. Это неплохо. По крайней мере пока.

Я посмотрел на инспектора. Впервые с начала нашей беседы на его губах заиграла улыбка…

Глава 5

В три двадцать пять Пратт припарковал полицейскую машину дорожной патрульной службы, сине-белый «форд» с мотором «меркьюри» у обочины неподалеку от магазина модной одежды Гарольда. Рядом с ним на переднем сиденье был Дауни, а мы с Джинксом расположились на заднем. Все четверо были в полицейской форме. К потолку машины были прикреплены два автомата и автоматическое ружье. У Джинкса в ногах стояла сумка с нашей гражданской одеждой, в которую мы облачимся после операции, а в нее перекочует содержимое инкассаторских сумок, минимум семнадцать тысяч долларов. Сами сумки останутся в «бьюике» вместе с их хозяевами.

Все сидели молча. Пратт курил и бросал на меня косые взгляды: переваривал нашу последнюю встречу в «Персидской кошке». С того момента, как я сел в машину, было видно, что ему немного не по себе, но я ни словом, ни взглядом не дал ему повода вспоминать об обстоятельствах нашей встречи. Дауни повернул голову и посмотрел на меня.

— Думаешь эти ребята не догадаются сменить маршрут? Что, если они здесь уже были раньше?

— Ничем не могу помочь, придется предпринять еще одну попытку. Но я не думаю, чтобы они изменили маршрут. С какой стати? Мысль о нападении им и в голову не придет. Они работают по одному и тому же графику, потеряли всякую осторожность, заплыли жирком и стали слишком самонадеянными. Еще раз проиграем ситуацию: мы с Джинксом подойдем к ним и предложим проехать на стоянку, если они откажутся (а так скорее всего и будет), выпишем штрафную квитанцию. После некоторых препирательств мы уложим их на месте.

— Это тебе не мелкие воришки, — заметил Пратт. — Они тертые ребята.

— Я слышу голос инспектора Вебера, — усмехнулся я. — Видали и не таких… Как только мы с Джинксом сядем в машину, следуйте за нами. Я заставлю их направиться в сторону заброшенной каменоломни тем же путем, каким мы приехали оттуда.

— Они сразу поймут в чем дело, если им придется ехать в сторону от Сити холла, — заметил Дауни.

— Я беру это на себя. Просто держитесь за нами. Если события примут крутой оборот, мне придется уложить водителя. «Бьюик» потеряет управление и остановится. Тогда вы завершите дело из автоматов. Все ясно?

Все дружно закивали.

— Вы получите инструкции от Вебера, все должно пройти без сучка, без задоринки. Вести только прицельный огонь.

В глаза бросилось бледное лицо Джинкса.

— Успокойся, — я протянул ему сигарету. — Все пройдет нормально. Игра стоит свеч…

Я не слишком переживал на его счет — серьезного сопротивления со стороны ребят Роумера не ожидалось. Джинкс мне был нужен скорее для декорации.

Он пару раз жадно затянулся и тронул меня за локоть. Мимо проезжал черный «бьюик» с инкассаторами, я проводил его взглядом. Наконец он остановился, та же троица вылезла из машины и направилась в магазин.

Дауни отстегнул автомат и поставил между коленей. Мне это понравилось. Хладнокровный парень и пунктуален до мелочей. Пратт запустил двигатель.

— Ну, наш выход, — сказал я Джинксу.

Мы вышли из машины, и Дауни захлопнул за нами дверь.

Джинкс последний раз затянулся и выбросил сигарету. Мы переглянулись. Немного скован, а в остальном все нормально… Я подошел к опущенному стеклу со стороны водителя, Джинкс держался немного поодаль. Шоферу было лет сорок, его уши больше походили на цветную капусту, а нос был сломан. Он равнодушно окинул меня взглядом.

— Вы поставили машину в неположенном месте.

— Ну и что? — буркнул он.

— Это нарушение правил дорожного движения.

— Какая разница?

Я подошел еще ближе, теперь мне стали отчетливо видны шесть инкассаторских сумок на переднем сиденье. Не меньше пятнадцати штук, шевельнулось у меня в голове. Что за бестолочи, отправиться сопровождать вдвоем одного инкассатора с сумкой и бросить шесть на попечение одного шофера. Ну и порядки у этого Роумера. Да, ребята, вы стали слишком беззаботными…

Я вынул из кармана карандаш и блок штрафных квитанций.

— Предъявите ваше водительское удостоверение.

— У меня его нет.

— Еще одно нарушение. Вам должно быть об этом известно.

Вся троица двинулась в обратный путь к машине. Коротышка шел впереди с сумкой и заметил меня, только уже сидя в машине. Ему было около тридцати.

— Что тебе нужно? — спросил он.

— Имя водителя. Я собираюсь выписать на него штраф.

— Займись своим делом, коп, — _; посоветовал он.

Двое охранников уже расположились на заднем сиденье. Один из них опустил стекло и выглянул наружу.

— Какого черта?

— Стоянка в неположенном месте, отсутствие водительских прав…

— Просто умора, — прокомментировал мои действия коротышка.

— Мы останавливаемся здесь каждый день, парень, — раздался голос с заднего сиденья.

— Но это нарушение правил движения.

— Ну-ну, — угрожающе процедил коротышка.

— Мы работаем на Роумера, парень, — попытался уладить дело второй охранник.

— Это машина Роумера, — подтвердил водитель.

— Я новичок в полиции и не слышал ни о каком Роумере, но все равно это дела не меняет, правила для всех одни.

— Послушай, парень, — попытался урезонить меня второй. — Тебе нравится твоя работа? Не хочешь вылететь из полиции? Тогда дуй отсюда…

Ко мне присоединился Джинкс.

— Ребята хамят, — сказал я ему.

— Помнишь, что сказал сержант? В случае неповиновения тащите всех в участок… — нашелся он.

— Послушайте, остолопы, — заговорил водитель. — Хватит ломать комедию, здесь вам ничего не обломится. Идите откуда пришли…

— Придется забрать их, — заявил я.

— Конечно, — подтвердил Джинкс.

— Черт вас подери, — взорвался коротышка.

— Заткнись, Сид, — сказал второй. — Парни, вы этого не сделаете. Нас просто отпустят, а у вас будут крупные неприятности…

Я ухмыльнулся Джинксу.

— Сержант говорил, многие так грозятся… Пересядьте на переднее сиденье, — приказал я второму. — Если сержанту захочется вас отпустить, то это уже его личное дело.

— Только накликаете на свою голову неприятностей, — настаивал он.

— Я просто выполняю свою работу. Садитесь вперед.

— Чертов вымогатель!

— Да пошли они куда подальше, — заверещал Сид. — Поехали, Раш.

Раш повернул в замке ключ зажигания. С тех пор как вся троица уселась в машину, он, пожалуй, впервые подал признаки жизни и проявил навыки осмысленных действий.

— Стой, — взорвался я. — А ну, быстро давай на переднее сиденье, ты…

Сид пробормотал что-то неразборчиво, но второй охранник резко оборвал его и пересел на переднее сиденье. Мы с Джинксом протиснулись на заднее. Слева от меня остался еще один средневес, здоровенный бугай лет тридцати пяти.

— Знаешь, где находится полицейское управление? — поинтересовался я.

— Знаем, черт побери, хорошо знаем, — огрызнулся Сид.

— Вот туда-то мы и направимся.

— Трогай, Раш.

Раш запустил двигатель, выжал сцепление, и мы тронулись. Я рискнул бросить быстрый взгляд назад. Пратт и Дауни отъехали от обочины…

— Парни, вы слишком серьезно относитесь к своей работе, — начал второй охранник.

— Мы только выполняем приказ.

— Ну, скоро вы получите новые указания.

— Если вы поладите с сержантом, то все будет отлично, — сказал я.

— Если вы ладите с вашим сержантом, то это ваше дело, — огрызнулся Сид. — Мы не возимся с такой мелкой сошкой. Роумер может даже Вебера поставить на место…

— Заткнись, Сид, — оборвал его второй.

— Порядок есть порядок, — как ни в чем не бывало провозгласил я.

Раш следовал привычным маршрутом. Улица была забита машинами, мы доехали до следующего перекрестка и свернули налево. Вскоре дорогу нам перегородили два грузовика с плакатом: «Осторожно! Работают люди! Земляные работы!».

Рабочие вгрызались в дорожное полотно отбойными молотками, которые издавали такой шум, что расслышать за ним что-либо было просто невозможно. Я посмотрел на парня возле себя, который все это время молчал как рыба. Его глаза были широко открыты, губы сжаты. Тут меня словно кольнуло: он еще не был уверен, но уже стал догадываться… Я выхватил пистолет из кобуры и прикончил его двумя выстрелами в живот. Его губы дернулись, и он упал на меня.

Грохот стоял такой, что в первый момент никто ничего не понял. Потом обернулся Сид. Он просто оцепенел. Подобное изумление можно ожидать от человека, у которого на глазах гора мгновенно провалилась сквозь землю.

— Ну хорошо, сукины дети, руки за голову! — приказал я.

Второй охранник медленно повиновался, а Сид заерзал, пытаясь дотянуться до оружия, и тут же получил рукоятью пистолета по затылку.

— Руки за голову, — повторил я угрожающе.

Он слегка застонал и сложил руки на голове.

— Держи руки на руле! — гаркнул Джинкс на водителя.

Наконец мне удалось левой рукой отпихнуть от себя мертвеца. Тот съехал на пол. На улице продолжали грохотать пневматические отбойные молотки. На всякий случай я добил его выстрелом в голову.

— Вам это даром не пройдет, — простонал Сид.

— Старая песня, — сказал я, перезаряжая пистолет…

Мы спихнули «бьюик», полный мертвецов и пустых инкассаторских сумок, с крутого откоса, в полете машина перевернулась и ударилась крышей о воду. Некоторое время металлический монстр лежал кверху брюхом, подняв четыре колеса-лапы. Потом салон стал заполняться водой, машина начала крениться на бок и скрылась под водой.

Ни следов, ни крови, ни свидетелей (кроме нас, конечно).

Дело было чистым, как снега Эвереста. Где-то за зарослями тополей жил город, белоснежная башня Сити холла возвышалась над ним как символ чистоты и могущества. Единственное, что нарушало вселенский покой и тишину вокруг, это рвотные позывы у Пратта…

Глава 6

Наша добыча составила пятьдесят одну тысячу триста четыре доллара. Мы пересчитали ее за закрытой дверью личного кабинета инспектора Вебера в Сити холле. Вебер, Рис, Пратт, Дауни, Джинкс и я, работы хватило всем. Потом разделили на три части: одну получил инспектор со своими людьми, вторую — я с Джинксом и еще одна часть досталась Мэндону. Всем по семнадцать тысяч сто долларов.

— Ну, ребята, — сказал я полицейским, — на этот раз мы сработали неплохо.

Из своей стопки я отсчитал пять сотенных купюр для Мейсона: двести баксов составлял мой долг и еще триста за трейлер, который так и не понадобился. Оставшиеся деньги завернул в газету и передал Джинксу. Доля Мэндона тоже была завернута в газету. Я взял этот сверток и повернулся к Джинксу.

— Отвезешь меня в контору Мэндона, а нашу долю заберешь домой.

Он бросил сверток в сумку и направился к выходу.

— Джентльмены, — напутствовал я оставшихся в кабинете, — по-моему наше сотрудничество начинает приносить неплохой доход…

В приемной конторы Мэндона оказалась только одна блондинка, самая молодая.

— Проходите, мистер Мерфи, вас ждут… — сразу же сказала она.

Я миновал барьер и постучал в дверь его кабинета. Та тут же отворилась, и я увидел Мэндона с погасшей сигарой в зубах. Он сразу заметил сверток и бросил настороженный взгляд на свою секретаршу, которая не обращала на нас никакого внимания. Не дожидаясь приглашения, я прошел внутрь.

— Остынь, — посоветовал я.

Чероки наконец закрыл дверь и повернулся ко мне.

— Как прошла операция? — выпалил он.

— Нормально, — я похлопал по свертку. — Как ты думаешь, сколько мы взяли?

— Понятия не имею.

— Ну все-таки.

— Штук двадцать.

Я рассмеялся.

— Черт побери, твоя доля ненамного меньше. Здесь семнадцать.

— О, Господи!

— Семнадцать тысяч и немного мелочи — это твоя доля, — я бросил пакет на стол.

— Уму непостижимо! — простонал Мэндон, разворачивая сверток.

— Это еще только начало, — заверил я. — Кстати, дележка была абсолютно справедливой. Там присутствовали Вебер, Рис, Джинкс и ваш покорный слуга.

— Я и так тебе верю, — он похлопал меня по плечу.

— Знаю…

— Все прошло гладко? — наконец улыбнулся Чероки. К нему постепенно возвращалось самообладание.

— Неплохо задумано, хорошо сработано, плюс немного везения, — тут я вспомнил грохот отбойных молотков и того парня на заднем сиденье. Он мог доставить массу неприятностей. Все произошло как нельзя вовремя. — Ты отменил мой заказ на трейлер?

— Да, я звонил Мейсону.

— Он не очень разорялся по этому поводу?

— Только до тех пор, пока я не сказал, что все будет оплачено. Его буквально распирало от любопытства.

— Хуже старой бабы, — взорвался я. — Кстати, идею насчет заброшенной каменоломни подал Рис. Мы сильно заблуждались на его счет, сметливый парень. Иметь с ним дело гораздо лучше, чем с Вебером, об этом надо подумать.

— Почему не оставить все, как есть? Пока все идет неплохо…

— Дело терпит, я просто думаю о будущем. Ты же видишь какой он зануда, каждый раз дело доходит чуть не до драки.

— Но ты же доказал ему, на что способен. В следующий раз он станет сговорчивее.

— Посмотрим. Не хочешь присоединиться к нам? Я обещал Холидей отметить это событие. Разопьем бутылочку «Лакрима Кристи».

— Или шампанского?

— И шампанского, — подтвердил я. — Традиционный напиток победителей.

— Ты заслужил это, — расчувствовался Чероки. — Но на сегодняшний вечер прошу на меня не рассчитывать. Увидимся завтра утром.

— Не знаю, не знаю. Завтра я собираюсь заняться кое-какими покупками и подыскать приличную квартиру. Мне уже осточертела наша захудалая меблирашка.

— Еще парочка таких дел — и ты сможешь купить свою собственную, — посоветовал Мэндон.

— Я уже подумывал об этом.

Он одобрительно кивнул.

— У нас подобралась неплохая команда — ты да я.

— Осталось только достать тебе оружие и взять на дело, — ухмыльнулся я.

Чероки весело рассмеялся, провожая меня.

— Еще увидимся, Спот.

Похоже, ему понравилось, что я вспомнил его кличку, он даже просиял. Я кивнул и вышел из кабинета.

Мэйсон заметил меня, когда я еще вылезал из такси, и сразу заковылял навстречу. Он был в брезентовых рукавицах, а на шее болтались защитные очки.

— Почему ты не забрал трейлер? — сразу спросил он.

— Произошла небольшая задержка и нам пришлось это дело отложить.

— А Мэндон сказал, что все отменяется.

— Ну, отменяется, временно. Однажды он нам еще понадобится…

— Ничего не пойму. То у тебя не было сил и часа вытерпеть, а теперь тебе уже ничего не нужно.

— Спонтанное поведение — один из симптомов мании величия. Я же сказал тебе: возникли некоторые осложнения.

Он недоверчиво рассматривал меня.

— Так что же все-таки произошло?

Я вытащил из кармана пять сотен.

— Вот. Здесь мой долг, аренда трейлера, плата за его простой и за моральный ущерб. Остаток отнеси на прокат «зефира». Он мне будет нужен еще несколько дней…

Мейсон снял рукавицы и взял деньги, подмигивая мне правым глазом.

— Так дельце выгорело, — догадался он.

— Черт возьми, — огрызнулся я, — думаешь ты единственный, кто может ссудить мне немного денег?

— Неплохая ссуда. Так что это было за дело? — не унимался он.

— Старый сплетник, — улыбнулся я. — Ты собираешься сегодня в «Персидскую кошку»?

— Может быть…

— Мы с Холидей сегодня кутнем и, может быть, проведаем тебя там.

«Лакрима Кристи» в винных магазинах было в изобилии. На полках с шампанским стояли бутылки половинные, и обычные, и даже двойные «магнумы», но «джеробаума» не было. А я искал «джеробаум». И только в четвертом магазине, именовавшемся «Эпикуреец», удалось разыскать желаемое. Я заставил продавца завернуть его в белую шуршащую бумагу и перевязать красной лентой. Кроме того, были куплены три фужера, и над ними проделали ту же операцию. Шофер такси удивленно разглядывал мои покупки.

— Что это за свертки?

— Подарок самому себе. Жена родила мне сына.

— Подарок самому себе? Она родила, а вы купили себе подарок?

— Каждый раз, когда она рожает, я делаю себе подарок.

— Может быть, в этом что-то есть, — неуверенно протянул он.

Да и что я мог ему сказать? Просто я предвкушал нашу встречу с Холидей. Тень, омрачавшая наши отношения, исчезла раз и навсегда. Прежние призраки меня больше не потревожат. Бледное лицо с черными волосами осталось лишь воспоминанием о ночном кошмаре… Я был счастлив.

Уже наступали сумерки, когда я подъехал к дому. Некоторые магазины, как люди, которые не доверяют расписанию и прибывают на станцию за час до отправления, уже зажгли огни в витринах. Автобусы забиты были людишками, спешившими домой с работы. У некоторых в руках тоже были свертки и пакеты. Интересно, что они празднуют?

Когда я отпер дверь и вошел, Джинкс и Холидей сидели на диване, а между ними лежали пачки долларов. Она сразу вскочила и широко улыбаясь направилась ко мне.

— Что это у тебя в свертках?

— Вино.

— Впервые вижу такую большую бутылку.

— Это «джеробаум». Я видывал и побольше.

Я расставил на столе фужеры и водрузил бутылку.

— А это что? — удивилась Холидей.

— Фужеры. Из них пьют шампанское…

— Не стоило тратиться, у нас же есть стаканы на кухне..

Холидей, Холидей, ну просто ребенок. Что на уме, то и на языке.

— Нельзя пить шампанское из кухонного стакана, — укорил я ее. — Ты самая нецивилизованная пьяница, которую я только встречал.

Я обнял ее и поцеловал. Она ответила мне тем же. Джинкс тупо уставился на эту сцену. У него за ухом торчал карандаш, а на коленях лежал лист бумаги.

— Я готова целыми днями сидеть дома и ждать, когда вы с Джинксом принесете увесистую пачку денег, — прошептала Холидей мне на ухо. — Мы уже все поделили…

Все еще в обнимку мы подошли к дивану. Деньги были разложены ровными пачками из ста-, пятидесяти-, двадцати-, десяти- и пятидолларовых банкнот. На листе у Джинкса было отмечено количество купюр каждого номинала.

— Все сходится? — съязвил я.

— Не будь таким занудой, — отозвался Джинкс.

— Это я-то зануда?

— Вечно ты нарываешься на ссору.

— О, Господи! И кто бы говорил! Да что с тобой сегодня?

— Я имею полное право сосчитать эти деньги, — набычился Джинкс.

— А кто спорит? Я просто спросил, все ли сошлось?

— Я знаю, что ты имел в виду, — не унимался он.

— А, чтоб мне провалиться! Я прихожу счастливый, как младенец, хочу отпраздновать вместе это дело — и вот награда: я должен выслушивать твои упреки…

Холидей положила руку мне на плечо и заглянула в глаза.

— Ты знаешь, сколько приходится на каждого?

— Приблизительно.

— Приблизительно? — хмыкнул Джинкс. — Да он сосчитал все до последнего цента.

— По шестьдесят семь сотен на каждого.

— Отвяжись ты от меня! — рявкнул я на Джинкса. — Это еще только начало, — повернулся и поцеловал Холидей.

Пусть еще позлится немного, ему это пойдет только на пользу. Я мог целовать ее открыто, а ему приходилось украдкой.

— Может, все-таки займемся шампанским? Джинкс, где здесь можно раздобыть лед?

— Я знаю, где стоит холодильник. Этого достаточно?

— К черту холодильник. Нам нужно ведерко со льдом. Фунтов шестьдесят, по крайней мере. Мы начнем отмечать это событие здесь, и одному Богу известно, где мы сегодня можем оказаться.

— Я знаю, где сегодня окажусь. У себя дома, — буркнул Джинкс.

— Может, ты сначала принесешь нам лед? — попросила Холидей.

Он скорчил кислую гримасу.

— Черт с ним! Я сам добуду лед. — Я освободился из объятий Холидей и снял трубку.

— Алло, вы мне не подскажете, где можно раздобыть лед? Фунтов пятьдесят?

— Так много? Здесь есть магазин на углу Трэкс и Юриверо-стрит.

— Это далеко?

— Нет, сэр, всего пара кварталов.

— Благодарю вас, — я повесил трубку.

Все это время Джинкс пересчитывал свою долю. Он заметил мой взгляд.

— Свою часть я забираю сразу…

— Вижу.

— Будут возражения?

— Действуй.

Я смотрел, как он стал отсчитывать банкноты, постоянно сверяясь с листочком. Позади меня Холидей срывала бумагу с бутылки. Наконец он взял в руку сотенные купюры.

— Тридцать этих и сорок тех, — сказал он, указывая на полусотенные. — Еще тридцать пять двадцаток, и это составит пятьдесят семь сотен. Будешь пересчитывать?

Джинкс встал и начал распихивать деньги по карманам.

— Теперь можно и за льдом сходить, — сказал он.

— Не стоит беспокоиться.

Холидей засмеялась от удовольствия и как куклу взяла на руки большую бутылку.

— Ну, — протянула она, — такой дозы нам на месяц хватит.

— Ты еще удивишься, как быстро она кончится. Стоит только начать.

— Пятьдесят фунтов, я не ослышался, — засобирался Джинкс.

— Не надо, — я повернулся к Холидей. — Это не сухое шампанское. Я купил его для тебя. Большинство женщин предпочитают сладкие сорта.

Джинкс схватил меня за локоть.

— Так я сбегаю за льдом, а?

В любой другой день я сразу вмазал бы ему по физиономии, но сегодня у меня не было желания продолжать склоку. Сегодня был мойпраздник, и не только потому, что мы провернули удачное дельце, было еще что-то, не менее важное для меня.

— Руку отпусти!

— Ну хорошо, если ты так ко мне относишься…

— Именно так, сукин ты сын, — бросил я, выходя…

Я опустил в щель автомата монету, и по желобу загрохотала пластина льда, аккуратно упакованная в коричневую вощеную бумагу. Еще ’одна монета — и я уже относил в «зефир» пару свертков коричневого цвета.

Стояла великолепная ночь. Улицы и автобусы были почти пусты. Работяги уже сидели по домам… Я знал четверых, которые уже никогда не вернутся домой с работы. Роумер, наверно, уже голову сломал, раздумывая, куда они запропастились. Успел ли он связаться с Вебером? Я надеялся, что Вебер сможет заморочить ему голову…

В дверь квартиры я постучал ногой. Открыла Холидей.

— Давай помогу.

— Джинкс ушел?

— Да.

— Отлично. Будем праздновать вдвоем. Только ты и я.

Я отнес лед на кухню, бросил в раковину и сорвал бумагу.

— Господи, — простонал я, — совсем забыл про шило для колки льда.

— Воспользуйся ножом, — посоветовала Холидей.

— Придется, — и я принялся за дело. А оно продвигалось очень медленно. Проклятый нож все время гнулся и вот-вот грозил совсем сломаться.

— Долго нужно охлаждать шампанское?

— Не больше часа, какая разница? Все надо сделать по правилам, — я бросил свое занятие и обнял ее. — В эту ночь надо все делать по правилам. Медленно и приятно…

Я только слегка коснулся ее губ своими, улыбнулся и снова принялся за работу.

— Все это по мне. Было бы неплохо каждый вечер начинать бутылкой шампанского, а заканчивать его бутылочкой хорошего коньяка.

— Может быть, может быть…

— Завтра купим целую корзину, еще кое-что из одежды и подыщем себе новые квартиры. Хорошо, если они окажутся в одном доме…

— Ты хочешь сказать, что мы будем жить отдельно?

— Вот именно.

Холидей нахмурилась.

— Так вот оно что… а я-то думаю, почему ты себя так странно ведешь…

— Странно?

— Все эти шуры-муры, все должно быть по правилам и все такое.

— Зачем ты так говоришь?

— Отдельные квартиры…

— Ну что в этом странного, просто немного личной жизни, и все.

— А здесь у тебя не было личной жизни?

— Зачем ты злишься?

— Я не злюсь.

— Вот и хорошо. Просто у нас одна постель, одна ванная… Мне не хочется запираться каждый раз, когда я в нее захожу, вот и все.

— А ты и не запирайся. Я что, мешаю тебе, когда ты в ванной?

— Не в этом дело, просто я хочу иметь отдельную квартиру.

— Выгоняешь меня?

— О, Господи, — простонал я.

— Я тебя вытащила из той вонючей тюряги, а ты при первой же возможности меня выгоняешь…

— Зря я сказал тебе все это. Забудь. Будем считать, что я ничего не говорил.

— Как хочешь, — она вышла из кухни, а я отшвырнул проклятый нож и бросился следом. Холидей стояла у дивана спиной ко мне и пересчитывала деньги.

— Какого черта ты взялась за это?

Она даже не обернулась.

— Половина тут моя, и я ее забираю.

Я подошел и положил ей руку на плечо.

— Что с тобой происходит?

— Прежде чем я уйду, я хочу забрать свою долю.

— Ради Бога, хватит злиться. Что это с вами сегодня? Мы же собрались отпраздновать удачу, разве ты забыла? Я вот еще что придумал…

Подойдя к телефону, я снял трубку.

— Алло? Я вам только что звонил. Не могли бы вы соединить меня с отелем «Сен Шале».

Холидей все еще отсчитывала деньги, спиной ко мне. Я прикрыл трубку рукой.

— Сегодня они тебе не понадобятся.

— Отель «Сен Шале», — раздался в трубке женский голос.

— В каком зале играет оркестр Хальстеда?

— В Блоссом-рум, сэр.

— Соедините меня, пожалуйста.

— Блоссом-рум, — послышался мужской баритон.

— Могу я поговорить с метрдотелем?

— Я у телефона, сэр.

— Как вас зовут?

— Джордж, сэр.

— Послушайте, Джордж, это Поль Мерфи. Могу я заказать ужин на двоих к половине девятого?

— Да, мистер Мэрфи.

— Проследите, чтобы на столике были цветы. До скорого, Джордж.

Холидей все еще считала деньги. Мои действия оставили ее совершенно равнодушной.

— Ты не будешь возражать, если я сам выберу для тебя платье на сегодняшний вечер?

Она промолчала. Насвистывая веселенький мотивчик, я отправился в спальню и открыл шкаф. Вся ее одежда разместилась на паре вешалок. Не густо…

— Холидей! — позвал я.

Ответа не последовало.

— Холидей!

И только тишина в ответ. Я подошел к двери спальни.

— Холидей!

Я вошел в спальню и подошел к ней. Она все еще считала деньги.

— Послушай!

— Заткнись!

Я обхватил ее плечи. Ее руки были полны денег.

— Черт тебя побери! — огрызнулась она, стараясь освободиться из моих объятий. Я встряхнул ее за плечи, деньги посыпались у нее из рук.

— Послушай! Я был самым счастливым парнем на свете, просто не мог дождаться, когда встречусь с тобой. Дорога назад закрыта для меня навсегда. Мосты сожжены, и ты можешь делать со мной все, что захочешь… Холидей!

Ни слова в ответ.

— Холидей!

Она опустилась на колени и принялась собирать деньги.

— Иди ко мне.

Холидей медленно встала, в одной руке она держала газету с моей долей, свои деньги она зажала под мышкой.

— Что ты собираешься с ними делать? — наконец спросила она.

— Взять.

Я подошел к комоду, открыл ящик и положил их среди своих рубашек.

— Мне хотелось самому выбрать тебе наряд на сегодняшний вечер. Но у тебя с этим делом не густо… Завтра мы купим тебе какую-нибудь обновку, что-нибудь сексуальное. А что бы ты надела сегодня?

— Вот это, — она сняла с вешалки цветастое платье. — Как ты считаешь, сойдет?

— Ты заслужила гораздо большего. Завтра этот шкаф будет ломиться от нарядов.

В этот момент кто-то постучал в дверь.

— Джинкс, — сказал я. — Куда ему без нас.

— Со временем мы от него избавимся, — заметила Холидей, — но не выходи из себя сегодня, не надо затевать свару.

— Устроить скандал в такой вечер? Мой первый вечер, когда я по-настоящему чувствую себя свободным?

Стук повторился, и я отправился открывать. На пороге неожиданно появился Мэндон.

— Как раз кстати, мы только что собрались откупорить бутылочку.

— Почему никто не подходит к телефону? — начал он прямо с порога.

— Какой еще телефон? Не было ни одного звонка.

— Не морочьте мне голову. Он не мог не звонить. Чем это вы тут заняты, что даже на звонки не отвечаете? Одевайся, мне надо поговорить с тобой…

— Говори с ним прямо здесь, — раздался голос Холидей из спальни.

— Тебя это не касается, — грубо оборвал ее Чероки.

— Меня касается все, что касается его, — сказала она, появляясь в прихожей.

— Оставим это, — нахмурился Мэндон. — Одевайся да поживее.

Холидей сложила руки на груди и с ненавистью уставилась на адвоката.

— Чертов сукин сын, ты не имеешь права так со мной разговаривать.

— Не заводись. О, Господи, только не сегодня. В такой вечер… — попытался я ее успокоить.

— Хватит болтать, у меня очень мало времени. Я предупреждаю тебя, очень мало, — сказал он деревянным голосом. Лицо его сразу приняло озабоченное выражение.

— Что случилось? — заволновался я.

— Много чего…

Чероки нельзя было назвать невротиком, и мне стало как-то не по себе. Роумер? Вебер? Где мы могли допустить ошибку?

— Я вернусь через пару минут, — бросил я, одеваясь.

Когда Мэндон открывал дверь, Холидей схватила его за плечо.

— Я устала от всего этого. Все время какая-то возня за моей спиной. Я иду с вами.

Чероки со злостью стряхнул ее руку и оттолкнул в сторону. Холидей зашевелила губами, собираясь собрать слюну, чтобы плюнуть ему в лицо.

Одним прыжком я встал между ними.

— Если ты посмеешь, я сверну тебе шею. Поверь, я это сделаю. Прекрати истерику.

Холидей закусила губу и зло глянула мне в глаза.

— Оставайся здесь. Я скоро вернусь.

Мне с трудом удалось догнать Мэндона только на улице, у самой машины. Он открыл дверь и кивком предложил мне лезть внутрь.

— Сначала нам нужно где-то заправиться, — бросил он Хайнесу, усаживаясь рядом. — Эта сука начинает мне действовать на нервы. Пора тебе от нее избавиться, так не может долго продолжаться.

Слуга запустил двигатель.

— Не обращай на нее внимания, — попытался я его успокоить. — Да что, собственно, произошло? Мы где-то прокололись?

Мэндон забился в угол салона и сверлил меня взглядом из-под своих необъятных бровей.

— Если у тебя есть мозги, должен сам догадаться, в чем дело.

— Но, черт побери, что же все-таки случилось?

— Я скажу тебе, что. Сегодня меня разыскала та девушка…

— Девушка? Какая еще девушка?

— Маргарет Добсон.

— Маргарет Добсон? И это все?

— А тебе этого мало?

— Ты хочешь сказать, что затеял всю эту кутерьму только из-за того, что тебя навестила Маргарет Добсон? О, великий Боже! Я-то думал, это связано с нашей операцией, что мы где-то допустили серьезный промах… Мне начинает казаться, я переоценил твои умственные способности.

— Она искала тебя, — бесстрастно констатировал адвокат.

— Ну и пусть ищет. Между нами все кончено. Отступных я не взял, мы расстались как цивилизованные люди: ни упреков, ни сожалений…

— Даже слишком цивилизованные… Лучше бы ты взял эти деньги, как я советовал, и все тихо бы закончилось. Но нет же, ты испугался его ищеек и решил уйти красиво. Хочешь быть умнее всех. А теперь случилось именно то, чего ты больше всего боялся: его ищейки разыскивают и тебя, и меня. Вот так-то, мальчик.

— Зачем? — изумился я.

— Она ищет тебя, вот зачем.

— На кой черт я ей понадобился? У нас все кончено, и никаких претензий.

— Она хочет предложить тебе работу, вот зачем.

Непыльная такая работенка, с перспективой. Не ты ли говорил ей, что мечтаешь заняться серьезным делом?

— Может быть и так, но это было сказано между делом. Мы только познакомились, надо же мне было о чем-то говорить.

— А теперь ты делаешь открытие, что если знакомиться со всеми, кто подвернется под руку, то рано или поздно одна из этих дамочек привяжется к тебе.

— Привяжется ко мне? Она?

— Так она сказала.

— И только ради этого ты вытащил меня из дому, чтобы рассказать всю эту чепуху? Оторвал меня от празднования нашей удачи, поссорил с Холидей и теперь несешь Бог весть что с важным видом.

— Если ты немного попридержишь свой язык, — тут он шумно высморкался в носовой платок величиной с полотенце, — я скажу тебе, почему у меня такой важный вид.

— Давай, только побыстрее. Меня дома ждет девушка, и большая бутыль шампанского.

— Боюсь, им придется подождать. Когда ты не взял чек на тридцать пять тысяч у Эзры Добсона, то произвел на него неизгладимое впечатление. Подобного с ним уже давно не случалось. Каждому от него что-нибудь нужно: деньги, протекцию и тому подобное. Это он еще способен понять и оценить, а твой отказ от тридцати пяти тысяч переварить трудно. Ему потребовалось несколько минут, чтобы прийти в себя и обрести дар речи, но к тому времени ты уже исчез и вернуть тебя не смогли.

Он обсудил это с дочерью. Твой отказ ее совсем не удивил, кстати. Она знала твой гордый и благородный характер, видите ли. Так или иначе, ей удалось убедить в этом и его. Теперь они вдвоем пекутся о твоем будущем. Приятная, непыльная работенка…

— Весьма польщен, но работа мне не нужна. Надеюсь, ты сумел им это объяснить?

— Я сказал ей, что у тебя и так блестящая перспектива. Она, зная мою репутацию, не поверила.

— Ну и что же мне делать?

— Все очень просто: скажи ей об этом сам.

— Нет, — отрезал я.

— Придется, — безапелляционно заметил он.

— Пошли вы все к черту.

— Я обещал, что ты позвонишь в течение часа, он уже истекает.

— Ты с ума сошел.

— Все, что тебе нужно — это встретиться с ней и сказать «нет». У тебя нет выбора… — он подался вперед и заглянул мне в глаза. — Ты опять весь дрожишь. В чем дело?

— Ни в чем.

— Ты, часом, не заболел?

— Нет.

— Тогда в чем дело? Чего тебе бояться?

Как и что я мог ему объяснить? Я и сам не понимал, что со мной происходит, но встречаться с ней мне не захотелось. Обратной дороги нет, все кончено.

— Я не хочу иметь с ней ничего общего.

— Слушай, — снова нахмурил он свои знаменитые брови, — я обещал ей, что разыщу тебя в течение часа, или это сделают за меня его ищейки. А они могут поставить на ноги всю полицию. Стоит ему только пальцем шевельнуть…

— Это мы быстро уладим, — заверил я.

— И не пытайся. Они вывернут наизнанку все меблированные комнаты в городе. Им же известно, что ты снимал квартиру где-то в центре.

Машина свернула к заправочной станции и остановилась под навесом. Служащий бензоколонки направился в нашу сторону.

— Полный бак, сэр? — обернулся Хайнес.

— Полный бак, и закрой, пожалуйста, окно. — Он снова повернулся ко мне. — Неужели тебе непонятно? Тебя найдут, даже если ты ударишься в бега. Зачем ставить под удар наш союз, не проще ли сказать ей «нет»? Это вопрос жизни и смерти. Давай, позвони ей, — он протянул мне листок бумаги с номером. — Она ждет.

Почему я весь дрожу? Тени прошлого больше не тревожат меня. Так почему же я весь как в лихорадке?

Я вырвал листок у него из рук и пошел к телефону.

Глава 7

Такси остановилось прямо у бронзовых ворот, шофер вышел и открыл передо мной дверь.

— Подождите меня здесь.

Дорога к дому заняла бы у меня целую вечность, но из маленькой будки у ворот появился охранник.

— Мистер Мэрфи?

— Да, это я.

— У вас есть с собой документы?

— Мисс Добсон ждет меня, разве этого не достаточно?

— Разве у вас нет с собой водительского удостоверения или чего-нибудь в том же духе?

— Может быть, это… — я протянул ему разрешение на ношение оружия.

Он посветил фонариком, удовлетворенно кивнул и повернулся к будке.

— Все в порядке, Крис, — крикнул он, и я заметил там еще одного человека, который нажал кнопку на стене. Бронзовые ворота медленно распахнулись…

— Поезжайте прямо, потом свернете направо, — нагнулся он к водителю, усаживаясь рядом.

— Вы проверяете всех гостей этого дома?

— Только тех, кого мы не знаем, но мы обычно не сопровождаем до самого дома, такой приказ получен только сегодня.

— И что причиной?

— Беспорядки на фабрике… Здесь направо, — сказал он шоферу.

— Что за беспорядки?

— Не знаю, сэр.

Мы остановились перед домом, я вышел и расплатился с водителем. Охранник остался в машине.

— Доброй ночи, — пожелал он.

— Доброй ночи, — отозвался я.

Что меня ожидало внутри? Видимо, какая-то формальная процедура, уж в этом я был совершенно уверен. Мне не удалось по телефону условиться с ней о встрече с глазу на глаз, и уж тем более не в этом доме. Ее родителю приспичило со мной встретиться, несмотря на волнения на его заводах, и мне пришлось явиться именно сюда. Деваться некуда, придется быть галантным и внимательным с владельцем этой роскоши и уладить дело как можно скорее. Так сказать, последний штрих, видит Бог, самый последний…

Я нажал на бронзовую кнопку, и дверь немедленно отворилась. На пороге стоял дворецкий, на вид ему было не меньше шестидесяти.

— Мистер Мэрфи? — фамилию он произнес с британским акцентом.

— Да.

— Мисс Добсон ждет вас, сэр.

Я вошел в дом. Черно-белый мраморный пол устлан был восточными коврами. Справа устремилась вверх винтовая лестница, стена напротив вся была увешана портретами, каждый с индивидуальной подсветкой. Дворецкий запер дверь и замер рядом.

— У меня нет шляпы, — бросил я, взглянув на протянутую ко мне руку.

— Сюда, пожалуйста.

Не успели мы пройти и нескольких шагов, как в стене открылась дверца, и из маленького лифта появилась Маргарет. На этот раз она была в юбке и свитере. Но по-прежнему черные как смоль волосы оттеняли бледное лицо.

— Поль! — воскликнула она. — Я так рада тебя видеть!

— Хватит трястись, — сказал я себе, — это ваша последняя встреча, заключительный штрих, не больше.

— Привет, Маргарет.

— Рашинг, — повернулась она к дворецкому, — скажите отцу, что мы ждем его в баре.

— Да, мисс Маргарет, — эхом отозвался тот и куда-то исчез.

— Как мило с твоей стороны, что ты пришел, — защебетала Маргарет, держа меня под руку и увлекая из холла. — Я потратила уйму времени, чтобы разыскать тебя.

Она обвила мою шею руками и улыбалась как доброму другу после долгой разлуки. Мы оказались в комнате, больше похожей на зал ресторана: банкетные столы, стулья, обтянутые зеленой и красной кожей, а за огромной стойкой бара широко улыбался бой-филиппинец в белой униформе. На столах были лампы, сделанные из винных бутылок, атмосфера в комнате дышала теплом и уютом, а в воздухе разливался тонкий аромат. Мне показалось, что это помещение создавалось для совсем другого дома и тут оказалось по нелепой ошибке.

— «Кэтти Сарк» с содовой, Рафаэль, — бросила Маргарет слуге-филиппинцу. — А что будешь пить ты?

— Мартини с водкой.

— Водка? — неуверенно переспросила она. — У нас есть водка, Рафаэль?

— Да, мисс.

— Садись, Поль, — пригласила Маргарет. — Хочешь закурить?

— Нет, спасибо, — вежливо отказался я.

Она примостилась на краешке обитого медью кофейного столика, сдвинув в сторону несколько журналов, шкатулку с сигаретами и пару пепельниц, а я уселся на зеленом кожаном диване.

— Я рада, что дурное настроение ты оставил за дверью. Голос твой звучал по телефону так раздраженно… Мне, наверное, не стоило обращаться к Мэндону?

— Нет, конечно, нет, — вежливо ответил я.

— Я просто терялась в догадках, ведь твоего адреса я не знала. Где ты живешь?

— В норке под стенкой, — улыбнулся я.

— Здесь какая-то тайна, да? Док Грин не хотел мне ничего сообщить про Мэндона, тот, в свою очередь, не хотел ничего говорить о тебе, а ты отказываешься назвать свой адрес…

— Но ты же нашла меня.

— Но какой ценой! Я просто рвала и метала от злости, мне казалось, что ты уехал из города.

— Это единственное, в чем можно быть абсолютно уверенным: из города я никуда не уезжал.

Появилась служанка с серебряным подносом, уставленным канапе и стопкой льняных салфеток. Мы взяли с него по канапе и по салфетке, после чего она поставила поднос на стол и удалилась. Тут же подошел филиппинец с нашими напитками.

— Попробуй, — предложила Маргарет.

Я отхлебнул из бокала.

— Отлично, Рафаэль, — похвалил я слугу, который тут же расплылся в широкой улыбке и исчез за стойкой.

Раздался звук шагов, и из холла появился мужчина примерно моих лет, весьма похожий на Эзру Добсона. Приветливо улыбаясь, он сразу направился к нам.

— Входи, Джонас, — сказала Маргарет. — Это Поль Мэрфи. Мой брат, Джонатан…

Я встал.

— Привет, — сказал он, пожимая мне руку.

— Добрый вечер.

— Рафаэль, — он сделал знак слуге. — Сидите, сидите! О, Боже, в этом доме хорошие манеры наблюдаются только у слуг.

— Прекрати свои шуточки!

— Не надо на меня сердиться, дорогая, — сказал он несколько язвительно и придвинул Маргарет поднос с канапе. Та выбрала пару, сложила их вместе и отправила в рот. Затем он предложил его мне. Я снова удовольствовался всего одним, и Джонас последовал моему примеру. Этот стриженный под ежика парень определенно понимал толк в одежде. На нем был пиджак из шотландского твида на три пуговицы, рубашка от «Брук Бразерс» модели «поло» с цветастым шелковым галстуком, серые фланелевые брюки, коричневые кашемировые носки и белые полуботинки на красных рифленых подошвах, какие именуются англичанами теннисными туфлями и стоят не меньше пятидесяти долларов за пару. Он брезгливо отряхнул пальцы, и Рафаэль тут же подскочил с полотенцем, которое так и держал перед ним, пока тот вытирал руки. Потом принес ему выпивку и ушел на место.

— Салют! — Джонатан поднял бокал, и мы выпили. Я заметил, что крайние пуговицы на рукавах его пиджака были расстегнуты. Это был самый шикарно одетый сукин сын из всех, кого я когда-либо знал. Я даже знал, где он учился. Это было видно сразу.

— Принстон? — поинтересовался я.

— Да.

Вопрос мой его ни капли не удивил.

— А как ты мог узнать? — заинтригованно спросила Маргарет.

— Просто догадался, — соврал я.

— Ну, ты усядешься наконец? — спросила она брата.

— В самом деле, в самом деле… Хоть я и опоздал, но случаи подобные очень редки, мистер Мэрфи…

— Поль, — подсказал я.

— Джонатан, — ответил он тем же, потягивая из своего бокала. — Да, сэр. Очень редко моя сестра приводит в дом человека, который может говорить по-английски.

— Джонатан! — резко оборвала она.

Он рассмеялся, не обратив на ее возмущение ни малейшего внимания.

— Обычно это какие-нибудь йоги или выходцы из Ост-Индии с жидкими бороденками, шарлатаны всех мастей в бурнусах или… — он наконец взглянул на нее. — Как именуется твое последнее помешательство? Космическая философия?

— Космическое сознание, — улыбнулся я в ответ. Если все в этом доме испытывают удовольствие от насмешек, я составлю им компанию. У меня были для этого веские причины.

— Вот именно, — отозвался он. И тут глаза его округлились. — О Боже! Только не говорите, что вы тоже…

— Совсем не то, что вы думаете. Я прочитал это на дверях дома, пока дожидался Маргарет. Хочу заметить, что солидарен с вами в этом вопросе.

Он энергично кивнул и повернулся к сестре.

— Знаешь, этот человек может оказать на тебя положительное влияние, — тут Джонатан снова обратился ко мне. — Я много раз пытался убедить ее, что увлечение всякой мистической дрянью до добра не доведет. Рано или поздно дело кончится палатой для умалишенных. Вот что бывает, когда у женщины слишком много свободного времени и ей нечем себя занять. Ей надо вести здоровый образ жизни. Загореть хотя бы. Она же смахивает на привидение.

— Ты хочешь, чтобы я стала похожа на тебя? Послушать тебя, так ты просто образец делового человека. Жесткий распорядок дня, каждая секунда заполнена работой. С десяти до двенадцати отрабатываются удары для гольфа, с двенадцати до часу — ланч, затем до пяти сама игра, с пяти до шести снова отработка ударов, с шести до восьми — коктейли, после восьми — вечеринки и приемы.

— Зато я веду здоровый образ жизни и часто бываю на воздухе, много тренируюсь и в этом месяце уже дошел до плюс одного.

— Это означает, что ты продолжаешь проигрывать деньги, — уколола она его.

— Это гораздо лучше, чем финансировать таинственные псевдонаучные общества, которые буквально липнут к тебе как мухи на мед. Я-то по крайней мере могу надеяться когда-нибудь получить свои деньги назад…

Это уже перестало походить на добродушное подтрунивание друг над другом. Маргарет ерзала на кофейном столике, на ее лице появилась краска смущения. Все это явно доставляло брату удовольствие.

— Ну, плюс один — это довольно неплохо, — сказал я.

— Да, — согласился он. — Не так много людей может позволить себе уделять этой игре столько времени. Я работаю над ударами, стараюсь. Еще лет пять я посвящу себя целиком гольфу, и если удача так и не повернется ко мне лицом, все брошу и пойду разливать сталь…

— Он мечтает выиграть национальный чемпионат для любителей, — усмехнулась Маргарет.

— Кто об этом не мечтает? Это очень почетный титул. Почти как чемпион Британии среди любителей. Я бы и сам не прочь…

— Дело сложное. Как только Боб Джонс закончит свои выступления, Лоусон-младший выйдет из тени. У подножия вершины спортивного Олимпа всегда тесно. А вы тоже играли?

— Давно не практиковался, — скромно ответил я. — Да и то большую часть времени подавал мячи и носил клюшки для Джона Хатчисона.

— В самом деле? — воскликнул Джонатан. — Хороший был игрок, не правда ли?

— Один из лучших.

— И давно вы в городе?

— Уже неделю…

— Чем занимаетесь?

— Пока присматриваюсь к страховому делу.

Он переглянулся с Маргарет.

— Не стоит спешить с окончательным выбором. Есть занятия и поинтересней…

— Любое занятие станет интересным, если достичь в нем заметных успехов, — Маргарет не смогла отказать себе в удовольствии уколоть его самолюбие. Он натянуто рассмеялся в ответ. Привстав, она жестом дала понять Рафаэлю, что пора повторить.

— Без меня, без меня, — запротестовал Джонатан, вставая. — Я обещал сегодня забрать Марту пораньше, а мне еще надо переодеться… Между прочим, вы не останетесь сегодня на ужин?

— Нет, — ответила Маргарет.

— Я так и думал. Почему бы вам не присоединиться к нам в клубе? Провести время среди, нормальных людей.

— Эти твои вечно пьяные друзья и есть нормальные люди?

— Надо только встретить их раньше, чем они надерутся. По крайней мере ты покажешь им, что встречаешься с нормальным человеком, который говорит по-английски и время от времени приводит в порядок свою прическу, — он протянул мне руку. — Рад был с вами познакомиться, Поль. Если я вас больше сегодня не увижу… Давайте пообедаем завтра вместе…

— Даже если я займусь страховым делом…

— Даже если так…

— Благодарю вас, Джонатан.

Он помешкал немного, проходя мимо Маргарет.

— Постарайся довести это дело до конца, — напутствовал он ее почти дружелюбно.

— Я и не знал, что у тебя есть брат, — сказал я после его ухода.

— Не люблю хвастаться.

— Неплохой парень.

— Да, ты прав. Вот только немного одномерный…

— При такой экипировке можно себе позволить некоторую одномерность. Я сам бы не возражал.

Она придирчиво окинула меня взглядом.

— Ты и так отлично выглядишь, — Маргарет обошла столик и присела ко мне на диван. — Расскажи мне про Мэндона. Давно ты с ним знаком?

— Мэндон? Да нет, не очень.

— Ты познакомился с ним уже в городе?

— Вот именно.

— Он — твой адвокат, верно?

Я понятия не имел, что он мог ей наплести, но отрицать некоторую связь между нами не было смысла.

— Да, — признал я.

— Именно поэтому ты разыскал доктора Грина в тот вечер. Ты разыскивал Мэдона?

— Да.

— А ты знал, какая у него репутация?

— И какая же?

— Хуже не бывает…

Я приложился к своему бокалу.

— Не совсем понимаю, что ты хочешь сказать?

— У него обширные контакты с уголовным миром…

— Кто тебе это сказал?

— Ну, если один юрист плохо отзывается о коллеге…

— Ты имеешь в виду мистера Голайтли?

— Это очень конфиденциальная информация…

— Конечно, конечно, — согласился я.

— Все его дела на грани криминала, а может быть, и за ней.

— Ты меня удивляешь!

— Это правда. Никогда бы этого не сказала, не будь абсолютно уверена. Сегодня, когда я просила его помочь мне найти тебя, предложила ему деньги за эту услугу. У меня было с собой только двадцать долларов, но он взял и это! Представь себе!

Он и не сказал мне об этом! Десятка из этой суммы по праву принадлежит мне. Сукин сын, надуть меня хотел…

— Ну, возможно, он счел эту сумму гонораром. Ты же знаешь, как они щепетильны в таких вопросах…

— Понятия не имею, но я не хочу, чтобы ты с ним имел что-нибудь общее. Если у тебя есть какой-то бизнес, то им должен заниматься Фред Голайтли. Это надо сделать немедленно.

— Немедленно?

— Да, ведь ты же собираешься работать на моего отца.

— По-моему в разговоре по телефону я ясно дал тебе понять, что об этом не может быть и речи.

— Ты не можешь лишить нас возможности загладить свою вину, — надулась Маргарет.

— Вы ни в чем передо мной не виноваты.

— Не каждый в силах отказаться от шанса поработать на моего отца.

— Я знаю.

— Только ты мог на такое решиться… Но это будет не просто работа. Ты ему очень понравился…

— Конечно, — признал я.

— У него к тебе особый интерес. Стоит только начать работать в компании, он быстро поможет тебе сделать карьеру.

— Послушай, Маргарет, — остановил я ее излияния. — Я и так знаю, что у тебя самые лучшие намерения, и мне это льстит. Но почему не оставить все на своих местах? Я не хочу работать в компании и мне не нужна его помощь. У меня своя дорога…

— В любом случае отец хочет и может тебе помочь. Ведь сам факт, что ты ему интересен, уже имеет большое значение. Его слово здесь играет большую роль. В любом бизнесе. Даже по всей стране…

— Ах, да, я совсем забыл. Непоколебимый Титан. Колосс Родосский…

— Ну можешь ты хоть на минуту отнестись к нему без предубеждения? Неужели так трудно просто внимательно выслушать его и оценить сделанное предложение? Оставь на время свои комплексы в покое… У него их тоже хватает, особенно после того напряжения, которое он испытал за сегодняшний день. Пожалуйста, будь осторожен…

Конечно буду, ведь я знаю, с кем имею дело. Если человек весь день был в напряжении, как сжатая пружина, то рано или поздно она выпрямится. Надо быть особенно осторожным. Это был единственный человек в мире, чье терпение сегодня подвергалось таким нечеловеческим нагрузкам. У меня же ничего подобного не было, ведь я целый день провалялся на диване, слушая от нечего делать Бинга Кросби. Единственное, что от меня сейчас нужно было — это удержаться от смеха.

— Будь с ним поласковее, — проворковала она. — Таким, каким я тебя знаю. Ты обещаешь?

На пороге появился Рашинг.

— Мистер Добсон ожидает вас, мисс Маргарет.

— Благодарю, Рашинг, — сказала она, поворачиваясь ко мне. — Захватим с собой наши бокалы, и не вздумай с ним спорить. У него для тебя приятный сюрприз.

Мы вышли в холл и направились к дверям столовой. Рашинг уже дожидался нас и сразу закрыл их за нами. При свете настенных бра я заметил двух слуг, накрывавших на стол.

Маргарет постучала в большую дубовую дверь, затем отворила ее, и мы прошли в библиотеку. Стены комнаты были сплошь уставлены книгами. Посреди нее за массивным дубовым столом восседал сам Эзра Добсон. Он поднялся и пошел нам навстречу.

— Похоже, что ты все-таки разыскала его, — сказал он дочери и протянул мне руку. — Итак, Мэрфи, наши пути снова пересеклись…

— Похоже на то, — ответил я, пожимая его руку.

— На этот раз, я надеюсь, встреча будет более приятной. Извините, что заставил вас ждать. Миджи, дорогая, оставь нас наедине.

— Но, папа, я уже взрослая, — запротестовала она.

— Дорогая, — устало произнес он. — Мне нужно поговорить с Полем наедине.

— Отец! — продолжала настаивать Маргарет.

— Дорогая… — почти умоляюще попросил ее мистер Добсон.

Так вот в чем дело, именно потому она и избегает его… Маргарет бросала на меня отчаянные взгляды, ей было страшно оставлять меня наедине с ним и с моими комплексами.

— Не надо, — попросил я. — Послушайся своего отца. Все будет хорошо.

— Да, Поль, — неожиданно согласилась она. — Я переоденусь и буду ждать вас в баре.

Маргарет повернулась к двери.

— Дорогая, — попросил ее Эзра Добсон. — Пусть бой приготовит Полю выпить и принесет сюда.

— Да, папа, — сказала она, закрывая за собой дверь.

— Вы оказываете на Миджи хорошее влияние.

— Простите?

— Она слушается вас с полуслова.

— Ну… — пожал я плечами.

— Присаживайтесь. Еще раз извините, что заставил вас ждать, но у меня с трех часов голова идет кругом. Эти ублюдки объявили забастовку.

— Это плохо, — посочувствовал я.

— Очень плохо, особенно для них. Всего через неделю они будут рады даже куску хлеба. Я уже поднял на ноги всю полицию и вызвал Национальную гвардию. У них есть опыт в таких делах. Кроме того, все местные патриотические организации поддержат меня…

Гром и молния… Настоящий хан, я чувствую, как дрожит земля от твоей тяжелой поступи. Из своего шелкового шатра на персидских равнинах, о, Блистательный, с охотничьим соколом на руке ты следишь за голубыми куполами Самарканда. Дни его сочтены…

— Вам приходилось иметь дело с профсоюзами? — прервал он мои размышления.

— Нет.

— А сколько вам лет?

— Тридцать.

— Возраст Джонатана. У него, кстати, тоже нет никакого опыта общения с профсоюзами. Вы видели его?

— Да, в баре.

— Именно, — сказал он с усмешкой. — Там с ним легче всего поладить.

Он поставил свой бокал на серебряный поднос и налил виски из хрустального графина.

— Можно взглянуть?

— Конечно.

Массивный графин из прозрачного хрусталя венчала шестидюймовая пробка. Я повернул его в руке и тысячи полированных граней засверкали бриллиантами. Подобной красоты мне встречать еще не доводилось.

— Это лучшее из всего, что мне приходилось видеть, — я вернул графин на место.

— В самом деле? Не столь уж многие люди замечают это.

— Великолепная работа. Наверное, это Стигель.

Эзра Добсон даже замер от удивления, так и не поднеся бокал ко рту.

— Вы знаете такие вещи? Еще никто мне не говорил об этом. Это входит в сферу вашего бизнеса?

— Нет, — отмахнулся я, — у нас когда-то был набор для специй подобной работы. Я рассматривал клеймо и разбил его, еще ребенком…

— И вас выпороли…

— Этому помешала моя бабушка…

Он добродушно улыбнулся.

— В том и состоит великая миссия наших бабушек: спасать подрастающее поколение от ненужной жестокости бытия. Вам повезло, я свою бабушку не помню…

Я оторвался от графина, всколыхнувшего во мне лавину воспоминаний.

— Я могу подарить вам его, — предложил магнат.

— Ни в коем случае! — вырвалось у меня.

Я уже сожалел, что затеял весь этот разговор. А все из-за девушки с мертвенно-бледным лицом. Духи, приведения, тревожные тени далекого прошлого. Пора положить конец этому фетишизму.

— Спасибо, но я не могу принять такой подарок…

В дверь постучали, и без всякого приглашения со стороны хозяина дома в комнате появился Рашинг с серебряным подносом в руках. На нем стоял бокал мартини и чаша со льдом.

— Поставьте сюда, — приказал мистер Добсон.

Рашинг водрузил поднос на стол, добавил в мартини лед, тщательно перемешал, забрал мой недопитый бокал и вышел.

— Да, нелегко было вас разыскать… — вздохнул Эзра Добсон, поднимая свой бокал.

— Я с радостью избавил бы вас от хлопот, но мне показалось, что все кончено.

— И мне тоже. Я уже потерял надежду, что Миджи сможет встретить человека, который бы заинтересовал ее.

— Уверяю вас, что я не ставил своей целью покорить ее сердце.

Он отхлебнул из бокала и отечески посмотрел на меня.

— Даже если это была просто поза, вы не могли бы произвести большее впечатление. Ваше безразличие к деньгам…

— Честно говоря, до сих пор я отношусь с почтением к презренному металлу. Вы меня неправильно поняли, мне безразличны только ваши деньги.

— Хорошая тактика, — кивнул Эзра Добсон. — Очень хорошая…

Сукин сын…

— Единственно возможная тактика общения с дочерью человека вашего калибра, — я поднял свой бокал мартини. — К сожалению, мне так и не удалось вас убедить, что я не претендую ни на одну из ваших милостей — ни на деньги, ни на дочь, ни на теплое местечко и непыльную работенку. Я очень занят, мистер Добсон, и если вы меня извините…

Я поставил свой бокал на поднос, кивнул ему на прощание и собрался уходить.

— Не стоит так спешить. У меня тоже дел невпроворот, — остановил он меня.

— Не спорю, и дела у вас поважнее. Но если вы заставите кого-нибудь подождать, то он будет только польщен, а мои клиенты в этом случае выходят из себя.

— Так передайте им, что вы действуете от моего имени.

Королевское высокомерие настоящего сукиного сына.

— Думаете, это уладит дело?

— Уверен. Послушайте, Мэрфи, я пригласил вас сюда поговорить о своей дочери, Миджи. Выслушайте меня еще пару минут. Бог знает, сколько их у меня еще осталось… А тут еще забастовка такого масштаба… — Эзра сделал еще один глоток виски. — Кроме всего у меня есть еще и дочь, чье будущее для меня далеко не безразлично. Все претенденты на ее руку добиваются одного — денег, и поэтому очень зависимы. С Миджи этот номер не пройдет, ей нужен человек, которого она будет уважать. Стоит только попасть в зависимость от ее прихотей, и с вами все кончено…

— Она молода, и у нее все впереди, — заверил я.

— Я не могу ждать. Мы слишком отдалились друг от друга. Вы должны понимать это.

— Что понимать?

— Вы встречались с ней две недели и должны знать это. Ее интерес ко всему сверхъестественному, к этим факирам и шарлатанам меня пугает. Это разрушает ее личность. Может быть, вам удастся пробудить ее от этого сна.

О, Боже, опять эта тягомотина!

— И вы хотите поручить это дело мне? — перебил я его излияния.

— Вот именно.

— А вам не кажется, что сначала этот вопрос нужно было обсудить с ней самой?

— Именно потому вы здесь и находитесь…

— Но вы же ничего обо мне не знаете. Я могу оказаться женатым человеком, вором, убийцей, да кем угодно!

— Утопающий хватается за соломинку. Меня сейчас не волнует ваше прошлое. Всему свое время. Меня беспокоит моя дочь. И для меня важно то, что она думает о вас…

— Весьма польщен оказанной мне честью, но не уверен, что смогу вам помочь.

Он снова приложился к своему бокалу.

— Мое имя и положение могут весьма помочь честолюбивому человеку.

— В этом у меня нет никаких сомнений.

— Тогда вам понятно, что я могу не только помочь…

— И это для меня не секрет… — я старался держать себя в руках, но лицо выдавало меня с головой. Проклятый сукин сын! — Но по какому праву вы распоряжаетесь моей судьбой? Я хочу, чтобы вы оставили меня в покое!

— Вы однажды уже женились на ней, — заметил он.

— Мы просто хватили лишнего. Я понятия не имел, с кем имею дело.

— Теперь это вам известно…

— Мне ничего от вас не нужно. Оставьте меня в покое.

Эзра Добсон лениво перекатывал свой бокал в ладонях.

— И как вы оцениваете свое безразличие к моему состоянию? Может ли эта сумма ограничиться миллионом долларов?

Я обхватил руками спинку стула и удивленно посмотрел на него. Мне трудно было поверить в серьезность его предложения.

— Начнем именно с этой суммы, один миллион долларов. Никаких вопросов, копания в грязном белье, никакой ответственности. Мне нужно только ваше слово, что вы сделаете все от вас зависящее, чтобы вернуть ее к нормальной жизни. И если вы преуспеете…

Это не было реальностью. Это не могло быть правдой. Просто какие-то страницы из дешевого бульварного чтива.

— Один миллион долларов наличными… — снова произнес он.

Деньги, его влияние и Маргарет, мой зыбкий мостик в мое беззаботное прошлое…

— Нет. Простите, но я должен откланяться и пожелать вам спокойной ночи.

Я вежливо кивнул и, не дожидаясь ответа, направился к выходу.

— Прежде чем вы покинете стены моего дома, я хочу, чтоб вы видели это…

Я обернулся. Эзра Добсон достал что-то из ящика стола и протянул мне. К моему удивлению, это оказалось просто листом бумаги и к чеку никакого отношения не имело.

Это было ходатайство о расторжении брака, которое я подписал.

— Когда я понял, как к вам относится моя дочь, то не дал ход этой бумаге. Так что вы все еще женаты, Поль.

В комнате повеяло холодом. Характерный аромат Huele de Noche будоражил воспоминания. Мертвенно-бледное лицо появилось перед моими глазами…

— Тщательно обдумайте мое предложение и завтра дайте мне знать о своем решении, — раздался его голос откуда-то издалека. Ноги не слушались меня, мой взгляд был прикован к холодным переливам света в гранях хрустального графина. Я собрался с духом и вышел из комнаты…

У самого выхода я едва не столкнулся с двумя полицейскими. Это были Вебер и Рис. Мне пришлось посторониться, чтобы дать им пройти. По лицу инспектора было трудно судить о его эмоциях. Только легкий прищур глаз выдавал удивление. Я делал вид, что все происходящее меня не касается и полностью сохранял самообладание, хотя в форме эту парочку я увидел впервые.

— Мистер Джонатан хотел бы с вами побеседовать, сэр, — обратился ко мне Рашинг. — Если вы минуту подождете, то… — он быстро направился к двери библиотеки и постучал. — Полиция, сэр.

— Проводите их ко мне, — раздался голос Эзры Добсона, а уже через минуту он приветствовал их в библиотеке. — Привет, Чарли…

Рашинг закрыл дверь, и все стихло.

— Рашинг? — послышался голос молодого Добсона.

— Да, сэр.

— Мистер Мэрфи еще здесь?

— Да, сэр.

— Проводите его ко мне…

Будь проклят тот день, когда я сбежал с тюремной фермы. Там у меня по крайней мере были мечты о нормальной жизни…

— Сюда, пожалуйста.

Я оказался в салоне, заполненном спортивными трофеями, фотографиями, книгами и прочей ерундой.

— Заходите… — пригласил Джонатан. — Чувствуйте себя как дома. С вами все в порядке?

— Да, да, спасибо.

— Тогда перестаньте дрожать. Хотите выпить?

— Нет, спасибо.

— Родни, — позвал он. — Принесите бензедрин.

Он провел меня в громадную спальню с камином и гигантской кроватью. Появился Родни. В руках у него был стакан с водой и пузырек с таблетками.

— Выпейте пару, — предложил Джонатан. — Я уже заканчиваю переодеваться, Родни.

Тот поклонился и вышел. Я вытряхнул из пузырька две таблетки, отправил их в рот и запил водой.

— Ну вот и отлично, — сказал он. — Присаживайтесь. Немного не по себе? — он улыбнулся. — Миллион наличными — это не шутка.

Опять эти слова… Проклятый графин…

— Так я правильно его понял?

— Да.

— Вы знали об этом.

— Знал? Это была моя идея… — он снова исчез в туалетной и появился уже в голубой рубашке от «Брук Бразерз» и в черных туфлях.

— Это ваше предложение?

— Да, Милдред предложила полмиллиона, а я настоял на целом.

— Милдред?

— Маргарет, Миджи. Ее настоящее имя Милдред. Она сменила его. Нумерология. Одна из ранних стадий ее увлечения мистикой.

— Я не знал об этом.

— Вообще-то мы довольно забавная семейка, — сказал он, присаживаясь на край кровати. — Хотя, пожалуй, мне не следовало говорить об этом.

— Я этого не переживу. От одной мысли…

— Да бросьте! Что значит для него миллион? У него их не меньше сотни — а за нее он ничего не пожалеет. Отец слишком к ней привязан, — он покончил со шнурками на ботинках и печально посмотрел на меня. — И я тоже, несмотря на все наши раздоры. Ей нужна помощь, причем очень срочная, время не терпит. Может быть, вы сможете ей помочь. Хотелось бы надеяться, что наш выбор себя оправдает.

Я отрицательно покачал головой.

— Это самое непостижимое решение, которое только можно придумать. Вы обо мне не знаете совсем ничего, и все же предлагаете миллион долларов. Как такое можно понять? Подобным вещам не место в этой жизни…

— Жизнь сама диктует свои условия. Вы нужны Миджи. Мы уже перепробовали все, что могли. Довольно забавно, но мне кажется, что вам вдвоем это удастся. Конечно сегодня, когда мы обсуждали эту проблему, я действовал наугад. Но сейчас мне кажется, что она права. Вам не пришлось долго препираться с родителем?

— Да нет, у нас была продолжительная беседа. Ее нарушил только приход полицейских.

— Ах, да! Забастовка, будь она неладна. Да, она пока не подозревает о нашей истинной цели. Вам нужно действовать осторожно — увезти ее куда-нибудь на отдых, отправиться путешествовать. Но она не должна догадываться.

— От всего этого за милю несет идиотизмом, — не выдержал я. — Все так глупо…

— Миллион долларов — довольно серьезная вещь…

— Я просто поражен…

— Есть вещи гораздо более важные. Вы вернете Маргарет психологическую устойчивость, она должна чувствовать безопасность, душевный комфорт. Это может оказаться под силу только вам…

— Полагаете, мне можно опрокинуть рюмочку?

— По-моему это просто необходимо. Повторить то же самое?

— Да, прямо сейчас.

— Пройдемте в мой офис, — ухмыльнулся он.

Я пошел за ним и оказался в ванной комнате, которая ненамного уступала спальне. В углу комнаты расположился небольшой бар. Джонатан нашел бутылку джина «Хаус оф Лордз».

— Только не джин, — запротестовал я.

— А мне показалось, что вы пили мартини…

— Водку-мартини.

— Водка! О, Боже, мне придется позвонить в бар…

— Не надо, сойдет и джин.

— Я достану водки. Это займет не больше минуты.

— Джин — это прекрасно.

— В самом деле?

— Я не шучу.

Он налил джин в бокал, протянул мне и я выпил одним глотком. Приятное тепло разлилось по жилам.

— Самое смешное, — сказал я, — что никто до сих пор даже не поинтересовался моим мнением о Маргарет. Или это не имеет значения?

— Ну, и что же вы думаете?

— Лучше не надо…

— Повторить?

— Нет, спасибо, — сказал я, внимательно рассматривая его одежду. — А в вас чувствуется стиль.

— Вам нравится прилично одеваться?

— Да, — сознался я, — только мне никогда не удавалось себе позволить ничего подобного.

— Ну, теперь это не проблема. Вы будете выглядеть на миллион долларов, — улыбнулся Джонатан. — Если хотите, то завтра мы вместе навестим Пиго. Он уже в городе.

— Пиго?

— Это человек Пила из Лондона.

— Ах, да! Обувь…

— Раза два в году он появляется в этом городе.

— С большим удовольствием составлю вам компанию, — поблагодарил я его за любезность.

— Пора проверить, собралась ли Миджи? Нам уже пора.

— Куда? — удивился я.

— В клуб. Миджи согласилась присоединиться к нам. Вам пора уже познакомиться со всей бандой моих приятелей, — он озабоченно посмотрел на меня. — Ведь вы не заняты сегодня вечером?

— Свободен как птичка, — улыбнулся я.

Глава 8

Клуб находился всего в нескольких кварталах от дома Добсонов. Это было громадное здание в колониальном стиле, его залитый светом прямоугольник контрастировал с темной хвоей мохнатых елей. Шуршание шин автомобиля Джонатана сменилось легким скрипом, когда мы съехали с шоссе на обсаженную пирамидальными тополями дорогу, посыпанную гравием. Сквозь их строй в отраженном свете можно было рассмотреть поле для гольфа, окутанное туманом микроскопических брызг дождевальных установок; через опущенное стекло машины долетал запах мокрой травы. Потом послышался приглушенный смех, невнятные обрывки фраз, звуки музыки: в здании царила оживленная атмосфера веселой вечеринки…

Вроде той, что бывала в нашем старом клубе осенними субботними вечерами после того, как футбольная команда выигрывала матч, а когда стали выпускниками и победы были редкими, то мы отмечали каждый тачдаун, а однажды даже тачдаун одного из игроков нашей команды за своей линией. Именно эта вечеринка оказалась самой веселой и запомнилась больше всех… Мое сердце учащенно забилось в предвкушении радостного веселья, ощущение восторга на миг коснулось моей души, как крылья зимородка с легким всплеском на мгновение погружаются в спокойную гладь уединенного озерца — и вновь полет в ослепительной синеве неба.

Вот это по мне, черт возьми, действительно по мне. Я смогу это сделать, он заставил меня, но мне это по силам. Мифы и воспоминания отступят перед силой интеллекта. Эдип мертв…

Мы остановились перед самым входом, белоснежный шатер которого украшала красная эмблема клуба (мне уже доводилось видеть ее на многочисленных трофеях Джонатана). Служитель в белой униформе, отделанной красным кантом, и с такой же эмблемой на нагрудном кармане отогнал машину, а пожилой мужчина в такой же униформе распахнул перед нами входную дверь.

— Добрый вечер, мисс Добсон, добрый вечер, мистер Добсон, — сказал он. — Мисс Уэст ожидает вас в гриль-зале ресторана.

— Благодарю вас, Уильям, — ответил Джонатан. — Похоже, что веселье в самом разгаре…

— Приятная компания, сэр, — заметил Уильям. — Люди веселятся от души. Рад вас снова видеть у нас, мисс Добсон…

— Спасибо, Уильям, — тихо отозвалась она.

Я взял ее за руку, и Джонатан повел нас мимо раздевалки к лестнице, спускавшейся в ресторан.

Гриль-зал был как две капли воды похож на гриль-зал любого загородного клуба, разве только намного просторнее большинства из них. Стены украшали оленьи рога, чучела рыб и другие охотничьи трофеи, повсюду были развешены карикатуры на членов клуба. Зал заполнен был веселой, хорошо одетой публикой. Когда мы достигли последних ступеней лестницы, нас заметила высокая блондинка с распущенными до плеч волосами. Она помахала нам рукой и стала пробираться сквозь толпу.

— Привет, Маргарет.

— Привет, Марта.

— Хорошенькое дельце, — начал Джонатан, — я заезжаю за тобой, как мы условились, а тебя и след простыл. Подойди поближе… — он нежно взял ее за руку. — Позвольте мне представить вам Марту Уэст…

— Привет, — сказала она.

— Здравствуйте, — отозвался я.

Она улыбнулась Джонатану.

— Я надеюсь, ты не очень на меня сердишься. Мне не удалось даже забежать домой переодеться, я засиделась за бриджем, пытаясь остаться при своих.

— Тебе это удалось?

— Нет.

— Тогда я действительно сержусь, — он коснулся бокала в ее руке. — И сколько мы проиграли?

— Только две…

— Что, мы так и будем стоять, или все-таки присядем? — спросил Джонатан.

— У меня есть столик, — сообщила Марта. — А возможно и был…

Джонатан взял ее под руку и стал продираться сквозь толпу, которая хлынула из бара как пена морская со скалистого утеса. По многочисленным приветствиям, часто фамильярным, можно было понять, что он знаком почти со всеми. Многие из них знали и Маргарет, но здоровались с ней гораздо холоднее, как бы выполняя неприятную формальность. Я понял, что имел в виду ее брат, когда говорил, что она в клубе редкий гость. Уж очень было заметно по их поведению, что они считают ее не только посторонней, но и некоей диковиной. На ее лице появилась тень досады и раздражения.

— Неужели все так плохо? — спросил я.

— Гораздо хуже, — ответила она довольно громко.

Я ободряюще улыбнулся, понимая, какая нелегкая задача выпала на мою долю. Но мне это по силам, черт тебя подери, сукин сын. Потом мне захотелось поразмышлять о своем миллионе долларов, но я не осмеливался. В конце концов пришел к мысли, что ничего страшного не случится, если немного пораскинуть мозгами на эту тему, подобная наглость была мне привлекательна. И я снова стал предвкушать свою встречу с вожделенным миллионом. Мне было страшновато рассмотреть эту проблему целиком, и я осторожно повернул ее к себе одной гранью. Где-то в уголке сознания появился страх, но это был уже не панический ужас, и я сказал себе: «Ну вот, видишь? Мифы и воспоминания пасуют перед силой интеллекта…»

Марта подвела нас к крошечному круглому столику в углу зала, мы расселись и заказали коктейли, все, кроме Маргарет. Она предпочла имбирный эль. Здесь царила музыка: ведь мы сидели у дальней стены, как раз напротив прохода в танцевальный зал, где играл оркестр. Музыканты были хорошо сыграны, но музицировали скорее по обязанности: искры Божьей в их игре не чувствовалось.

— Ну, Маргарет, — сказала Марта. — Очень рада снова видеть тебя здесь.

По глазам Миджи можно было понять, что с ее языка готово сорваться довольно едкое замечание. Я наградил ее ледяной улыбкой, и она одумалась.

— Должна заметить, здесь мало что изменилось…

Марта и Джонатан заметили мои усилия, и он мне одобрительно кивнул. Должно быть, его спутница поняла, что ей удалось избежать весьма неприятной стычки, хотя я был уверен, откровенного хамства она бы себе не позволила. В пользу этого свидетельствовал вопрос к Джонатану, прозвучавший даже несколько смущенно.

— Если говорить о переменах, что за обращение к членам клуба ты затеял?

— Ну, — ответил он, — это просто дела…

— Неужели они плохо ведут дела клуба?

— В общем неплохо, но я считаю, что этот состав Совета Директоров нашего клуба далеко не единственная команда, которая может справиться с этой задачей. Мне опротивело год за годом получать бюллетень для голосования с девяткой неизменных фамилий. Почему у нас нет выбора, ведь можно вносить в бюллетень двадцать одну фамилию или хотя бы четырнадцать, а голосовать только за девятерых. Знаешь ли ты, сколько лет эта девятка держится в неизменном составе? Десять лет, и все время эти реликтовые ископаемые брюзжат и стонут по любому поводу, но никогда нога ни одного из них не ступала на поле для гольфа. Перед смертью они могли бы подыскать для себя какое-то другое занятие. Нам нужна свежая кровь…

Официант принес заказанные напитки. Я даже не взглянул на Маргарет, ведь мне и так было ясно, что за мина у нее на лице. Джонатан понимал, что стоит ему прекратить свои излияния, как Миджи может испортить все дело.

— Тем не менее, я сам не стремлюсь занять кресло в правлении, — рассмеялся Джонатан, поднимая бокал.

— За все хорошее…

— И новый состав правления, — поддержала его Марта.

— И новый состав, — отозвался Джонатан.

Только мы все выпили за это, как загорелый мужчина лет тридцати пяти в полотняном пиджаке и серых фланелевых брюках похлопал его по спине и радостно затараторил, протягивая руку.

— Джимми! Вот в эту ладонь ты должен положить не меньше пятидесяти фишек…

— Привет, Джек, — сказал Джонатан. — Ты знаешь этих людей…

— Конечно. Привет.

— Это Поль Мэрфи. Джек Кейси.

— Привет, — откликнулся Джек, пожимая мне руку. Затем снова повернулся к Джонатану.

— Пятьдесят фишек, ведь ты сегодня даже не показался, — обернувшись к нам, он разъяснил. — Оставляю на ваш суд. Я беру его за пятьдесят фишек. Сегодня он так и не появился. Так должен он мне или нет?

Джонатан снова рассмеялся.

— Я был сегодня очень занят. Небольшое совещание с родителем…

— Мой Бог! Только не говори мне, что ты собираешься заняться делами.

— Разговор был на совсем другую тему…

— Какое облегчение, — сказал Кейси. — Я рассчитываю на тебя, чтобы оплатить сиделку и садовника. И кое-что еще, просто чтобы доказать, что я люблю тебя не только из-за денег, — с этими словами он вытащил бумагу с текстом обращения. — Уже шестьдесят подписей…

— Замечательно, Джек, — сказал Джонатан, рассматривая бумагу. — Я надеюсь, ты объяснил этим джентльменам, что подпись под этой бумагой автоматически ставит их вне закона.

— Я и сам заметил это. С одним из этих артритиков-директоров мне сегодня посчастливилось столкнуться в раздевалке. Он предпринимал единственно доступный ему моцион от карточного стола до… ну сами понимаете куда. Так он даже не заговорил со мной.

— Мы их очень расстроили…

— Да, сэр. Я слышал, Равенсвуд собирается подать в отставку.

— И не рассчитывай на это, — заметил Джонатан. — Когда такое ничтожество облекается властью, он никогда не откажется от нее, если только ее не отобрать.

Он сложил и вернул лист бумаги.

— Действуй в том же духе…

Кейси убрал список в карман.

— Еще увидимся, — бросил он и исчез.

— Я надеюсь, что не слишком скоро, — тихо сказала Марта.

— Полностью с тобой согласна, — поддержала ее Маргарет. — В конце концов, Джонатан, здесь не время и не место проводить совещания.

— Извините, — смутился он. — Поэтому я даже не предложил ему выпить. Хотелось поскорее избавиться…

— Уж ты старался из всех сил, — заметила Маргарет, в ее голосе явно слышались нотки недовольства и раздражения.

Джонатан внимательно посмотрел на сестру, а потом повернулся к Марте.

— Почему бы вам с Полем немного не потанцевать?

Марта кивнула и в свою очередь поинтересовалась у меня:

— Как вы на это смотрите?

— С удовольствием, — откликнулся я.

Мне осталось только помочь ей встать со стула, и мы направились в соседний зал.

— Вы одноклассник Джонатана?

— Нет, я знакомый Маргарет.

— У-у, — почти простонала она.

— Я заметил, вы делали все, что могли…

— Благодарю вас.

Мы вошли в круг танцующих, зазвучала мелодия «Заглуши свои страдания мечтой». Тенор выводил припев, старательно подражая Мортону Дауни. Марту нельзя было назвать хорошей партнершей, как многие женщины-спортсменки она не умела расслабиться во время танца и была излишне напряженной. Но она была миловидной, приятной в обращении и со вкусом одетой.

— Вы превосходно танцуете, — похвалила она.

— Почти не танцевал долгое время, но когда-то я так же фанатично увлекался танцами, как Джонатан гольфом.

— А вы знаете, сколько времени Джонатан проводит на поле для гольфа?

— Ну, может быть, и не с таким упорством, но я много работал над собой.

— Заметно. Вы приняты у них в доме?

— Что-то вроде того. Мой отец в молодости был другом его отца.

— Здесь или в Вашингтоне?

— В Вашингтоне.

Пора было уже начать строить фундамент своей легенды…

— Вы сюда надолго?

— Думаю, навсегда…

Она подняла голову и улыбнулась, от танца и коктейлей ее щеки загорелись румянцем. Я заметил, что у нее очень красивая грудь.

— Хорошо. Тогда это не последняя наша встреча. Вы родились в Вашингтоне?

— В Мэриленде.

— Я знаю, это на юге.

— Проклятый акцент…

— Он очень мил.

— Вы и в самом деле так считаете?

— Да.

Сукин сын, это как раз для тебя. Веселые, приятные люди, дружески настроены и просто очаровательны, это как раз мой мир. Эдип умер. В качестве зятя Эзры Добсона я без всякой борьбы за право подняться выше уровня посредственности сразу приобрету и престиж, и положение в обществе. Ну и подумаешь, на Маргарет бросают любопытные взгляды. С этим можно справиться. Где же еще мое слабое место? В качестве ее мужа и зятя Эзры Добсона мои фото будут появляться в газетах, но отпущенные усы и железный тыл послужат надежным прикрытием. Вот это карьера! Еще никто в истории человечества не брал такую вершину одним скачком…

— Кажется, вы отвлеклись, — послышался голос Марты..

— Извините, эта мелодия напомнила мне…

— Она разбила ваше сердце?

— Никакой романтики. Просто она напомнила мне о Миссисипи.

— Миссисипи? Где это?

— Я знаю где и могу найти с завязанными глазами. Однажды провел там целое лето на строительстве…

Кто-то тронул меня за плечо. Джонатан. Мы с Мартой остановились.

— Мне показалось, я смогу удержать ее, — сказал он, — но лучше все-таки тебе поговорить с ней.

— Что-нибудь серьезное?

— Ей просто надоело, вот и все. Хочет уйти.

— Но мне казалось, она сама предложила пойти сюда.

— Да, это так, но теперь она изменила свое решение. Поговори с ней.

— Может быть, лучше сделать это мне самой? — предложила Марта.

— Нет, — возразил он, — пусть лучше Поль.

— Конечно…

Я вернулся к нашему столику. Маргарет даже не взглянула в мою сторону.

— Может, выпьем чего-нибудь?

Она повернулась ко мне.

— Не стоит обращаться со мной как с ребенком.

— У меня и в мыслях не было. Просто хочу предложить лекарство от скуки. Почему бы тебе не выпить?

— Нет желания.

— Тогда предлагаю немного потанцевать. Если ты расслабишься, все может показаться не таким уж унылым. Послушай…

Оркестр заиграл «Я сдаюсь, дорогая».

— Хорошая мелодия. Пойдем… — я слегка тронул спинку ее стула, как бы предлагая присоединиться ко мне. Наконец она встала, я взял ее за руку, и мы направились в соседний зал.

— Неужели ты не понимаешь, что мы и минуты не оставались наедине с тех пор, как уехали из дома?

— Ты не права, но к чему такая спешка? У нас еще будет впереди множество таких минут…

Она выжидающе посмотрела на меня.

— Именно об этом я и хотела поговорить. О чем вы беседовали с отцом?

— Не надо сейчас об этом. У нас еще хватит времени…

Я увлек ее за собой, и мы присоединились к танцующим парам. Тут меня ожидал сюрприз, который сразу же занял одно из первых мест в длинном списке приятных происшествий, случавшихся в моей жизни. Она оказалась великолепной партнершей, пожалуй, самой лучшей из всех, что у меня были. Маргарет двигалась в такт музыке, как бы пропуская ее сквозь себя и наполняя новым содержанием. Ее грациозность просто восхищала. Странно, она никогда не ассоциировалась у меня с танцами…

— Ты увлекалась хореографией?

— Немного…

— Заметно. Продолжаешь?

— Нет.

— Считай, что мы уже возобновили занятия.

Тут я замолчал, не желая говорить ей, как она великолепно танцует. Сейчас Маргарет могла и не поверить в мою искренность.

— Так что сказал тебе отец?

— Не здесь…

Она остановилась у открытой стеклянной двери.

— Ну, давай же потанцуем. Это было так прекрасно…

— Я хочу поговорить с тобой, — настаивала она.

— Ты прекрасно танцуешь. Без шуток, у тебя просто талант.

— Оркестр будет играть до утра, — не уступала Маргарет.

Я толкнул дверь, и мы оказались на открытой веранде. Вдали мерцали городские огоньки, и у меня промелькнула мысль о Холидей и тех других, которые ждали… Да, это дело мне по силам. Холидей и Джинкса придется убрать, а возможно, и Мейсона с его братцем тоже. Надо будет обезопасить себя от малейшей угрозы шантажа. С Мэндоном я управлюсь, а Вебера и Риса прижму так, что и пикнуть не посмеют. Ну, а если они начнут упорствовать в своих заблуждениях, у меня всегда под руками будет ацетиленовая горелка, которая оставит от них только жалкую кучку шлака. В моем новом доме места для них хватит…

Мы спустились по каменным ступеням и вышли на усыпанную гравием дорожку, обсаженную циниями. Несколько рабочих приводили в порядок тренировочное поле для гольфа, подстригали траву. Неподалеку, на самом краю поля, стояла скамья.

— Можем поговорить здесь, — предложил я.

— Мне знакомо местечко получше, — настояла она.

— Мы успеем до ужина?

— Это же ресторан. Еду здесь можно заказать в любой момент.

Дорожка спускалась по склону, позади осталось поле для гольфа, обсаженное по краю циниями, и теперь мы шли вдоль невысокого бетонного бортика, требовавшего капитального ремонта. Но местный распорядитель работ мало отличался от своих коллег и предпочитал торговать цементом, вместо того, чтобы пустить его в дело.

— И где же это место?

— Там внизу. У нас еще много времени…

— Я подумал…

Она обняла меня за талию, и мы пошли, все удаляясь в темноту от освещенного здания клуба. Потом через мостик высотой не больше фута перешли на другую дорожку, отделенную от первой мелкой поросшей травой канавкой. Темнота все плотнее обступала нас, и звуки музыки стали едва различимы в наступающей тишине.

А мы все шли… Где-то вдалеке слышалось мерное жужжание дождевальной установки, но в глубине сознания я почувствовал что-то неладное. Еще несколько шагов, и я понял, в чем дело.

Воздух вокруг должен быть наполнен влагой, а этого не было. Мне оставалось только убедить себя, что ничего подобного быть просто не может, а я нарочно нагнетаю страх, чтобы заставить себя вернуться назад. Но зачем? Какой же я после этого мужчина?

И все-таки воздух был сухой, без единого намека на водяную пыль. Я вовсе не старался напугать себя, черт побери, все именно так и было.

Мы остановились.

— Давай вернемся, — попросил я.

— Немного впереди есть озеро и раскидистый дуб на берегу.

— Давай не будем сегодня впадать в меланхолию, — предложил я.

— Ты чем-то напуган?

— Напуган? Нет, я ничего не боюсь.

— Тогда зачем ты носишь с собой оружие?

Ее рука оказалась в моем кармане.

— Это же мой пистолет.

— Зачем он тебе?

— Все вполне законно. У меня есть разрешение на ношение оружия.

— Так зачем?

— Самозащита.

— От кого?

— От угрозы ограбления, мне часто приходится носить с собой крупные суммы денег.

— Это не единственная причина, не так ли?

— Ты ошибаешься.

— Давно он у тебя?

— Дня два, не больше…

Это было ложью. Я таскал с собой оружие еще со школьной скамьи. И только теперь понял, зачем мне это было нужно. Это была частица моего прошлого и с этим надо было кончать.

Она посмотрела на меня, и я увидел ее глаза, ее губы, белизну ее лица, подчеркнутую чернотой волос, которую не замечал при ярком свете, но здесь, в темноте, не разглядеть этого было невозможно. Я снова почувствовал запах Huele de Noche и понял, что именно потому не чувствовал влажности воздуха. Дом готов был для новых посетителей…

До чего дойдет это бесконечное самокопание; и как глубоко ты раскопаешь, прежде чем сможешь остановиться? Что еще скрывается в глубине твоего подсознания?

Она взяла мою руку и увела меня в темноту, сомнамбулическую черноту молодых посадок бука. Моя рука дрожала, с каждым шагом во мне просыпались детские страхи, вот я миновал яблоню, коптильню, с крыши которой случайно упал и разбился насмерть мой младший брат (даже в том, что это была случайность, я не был уверен, мы играли на ее покатой крыше, играли…), покосившийся курятник и, наконец, оказался у сарая с распахнутыми воротами, мое сердце дрогнуло, как парус под порывом сильного ветра, и холодный воздух наполнил мои легкие, и все мое существо подсказывало, что этого не может быть в действительности. Это была галлюцинация, эмбриональный фрагмент моей памяти, сознание и подсознание шли параллельно, как дорожки, по которым мы пришли сюда, они не пересекались, но были нераздельно связаны друг с другом. Это был символ, полет фантазии, а я вытянул руку и потрогал его. Оказалось — дерево.

Именно там все и началось, у сарая. Мне было года полтора, а может быть два. Я шел с бабушкой, но тогда я считал ее своей матерью. Мне осталось неизвестным, что случилось с моими родителями. Бабушка всегда носила широкую черную юбку, волочившуюся по земле. Край ее всегда был испачкан грязью (эта юбка — одно из моих самых ранних воспоминаний). В тот вечер, пока я ждал ее у сарая, мне послышалась громкая возня в конюшне поблизости, мычание и рев, потом деревянные жерди загона рухнули, я упал и закричал от ужаса. В следующую минуту меня накрыли складки ее широкой юбки, которой она попыталась защитить меня… все это было довольно невинно, но потом превратилось в некое подобие игры. Когда дедушка хотел меня наказать за очередную шалость, я находил убежище в этих складках. Он никогда не догадывался, где я прячусь, и даже не пытался искать меня там…

Я рос и становился старше, меня стали занимать некоторые вещи, но мне удалось узнать об этом, только когда мне исполнилось шесть или семь лет. Я понял причину беспокойства животных. Тогда мне довелось увидеть, как моя бабушка с ветеринаром кастрировали барана…

И теперь передо мной предстали события того страшного дня, когда бабушка взяла меня с собой на пикник, посадив к себе на седло. Мы отдохнули на траве, а когда она встала и пошла к роднику, я закричал и, притворяясь страшно напуганным, побежал к ней на четвереньках и все время кричал, потом спрятался в складках ее юбки и стал щупать ее ноги. Тогда она отпрянула назад и сердито прокричала, что дедушка накажет меня за это, он побьет меня, он сделает со мной то же самое, что сделали с бараном. Я был смертельно напуган, а она продолжала выкрикивать свои угрозы. Тогда я оттолкнул ее, и она упала и продолжала угрожать. Мне на глаза попался большой камень, я поднял его и ударил ее по голове, просто чтобы она перестала кричать на меня, я не хотел убивать ее… Всю дорогу домой я бежал без оглядки. Она умерла, сказал я, умерла. Упала с лошади, когда та понесла, и умерла. Никто, кроме меня, так и не узнал правды.

Кругом стоял лес и это было там. Это было там, у сарая, и он продолжал стоять как сама неизбежность. Вот что скрывалось в темных закоулках моей памяти; эта девушка, это привидение, Алекто — неутомимая преследовательница, рожденная из одной капли крови Урана, упавшей на землю. Она снимала слой за слоем, скрывавшие мои воспоминания, пока они не стали явными, и не было преграды между моим взглядом и бездной ужаса, переполнявшей меня; я громко закричал от страха, все вокруг почернело, я упал и пополз к ней, стараясь укрыться под ее широким платьем…

— Не бойся, — услышал я ее голос.

Это было возле конюшни. Эти лошади, они еще дикие и сломали загон. Мне показалось, что они скачут на меня.

— Конюшня? Лошади? — послышался ее удивленный голос.

Тогда я увидел склонившуюся надо мной Маргарет. Я оглянулся в поисках сарая и увидел старую будку.

— Ты просто потерял сознание. Что-то напугало тебя.

— Да, — согласился я.

Она помогла мне подняться.

— Мне уже лучше, — сказал я. — Извини за всю эту суматоху.

— Суматоху?

— Ну, я же кричал. Прошу, извини.

— Ты не кричал. Ты просто подошел к будке и упал…

Она крепко держала меня за руку.

— Скамейка здесь рядом. Вон там, у озера, видишь?

— Да, — отозвался я. — Вижу.

— Ты можешь идти? С тобой все в порядке?

— Могу. Все нормально.

— Ты уверен?

— Как никогда.

— Тогда тебе это больше не понадобится…

Она размахнулась, и через секунду я услышал всплеск.

Это был мой пистолет. Нет, он мне больше не понадобится…

Я взглянул на нее.

— Я ухожу, — сказал я. — Я ухожу.

— Я иду С тобой.

— Нет…

— Да.

— Отпусти мою руку.

Она крепко сжала мои пальцы.

— Пожалуйста, дай мне попытаться помочь тебе.

— Я уже убил тебя однажды. Не заставляй меня убивать тебя снова…

Она выпустила мою руку, и я шагнул в темноту…

Часть 4

Глава 1

Я открыл дверь квартиры и вошел.

В гостиной никого не было. Дверь в спальню была закрыта. На полу валялись осколки разбитого «джеро-баума», в воздухе пахло шампанским.

На пороге спальни появилась Холидей.

— Ну… — протянула она. — Наконец-то вернулся…

— Я пришел забрать свои деньги. Я ухожу.

— В самом деле?

— Я не останусь здесь ни на минуту.

— Неужели?

— Да.

— С этой женщиной, в ее «кадиллаке»…

— Один. Я ухожу один…

Я прошел в спальню. Дверь в ванную была закрыта. Мне показалось, что оттуда доносился какой-то шорох. Кто там? Мэндон? Джинкс? Хайнес? Подойдя к комоду, я забрал свою долю. За мной следом появилась Холидей.

— И куда же мы собираемся?

— Какое это имеет значение?

Она бросила на кровать какой-то крошечный предмет. Это была стреляная пуля.

— Сувенир на память.

— Что это?

— Пуля.

— Пуля?

— Если посмотришь через лупу, то увидишь на ней засохшие мозги моего брата.

Я поднял глаза. У нее в руках был старый револьвер тридцать восьмого калибра, с которым я бежал с тюремной фермы.

— Ее извлекли из его головы. Обычная процедура, — процедила она.

— О чем ты?

— Вот о чем. Сравни их…

Она бросила мне еще одну. Моя рука потянулась за пистолетом. Но его не было… Моя нимфа бросила его в озеро.

— Кобетт! — позвала Холидей.

Из ванной вышел Кобетт в одном нижнем белье.

— Скажи ему.

— Эта пуля убила Токо. И она была выпущена из этого револьвера. Вчера прошла баллистическая экспертиза…

Так вот в чем дело…

— Это нелепая случайность…

Холидей медленно поднимала револьвер.

— Иди в ванную, Кобетт, — приказала она.

— У вас здесь подобралась теплая компания. Ты, Мэндон и Джинкс. Оставьте меня в покое.

— Большая шишка. Фи-Бета-Каппа. Хозяин, — бормотала Холидей.

— Не делай этого. Тебе же будет хуже. Мой брат — сенатор, он большой человек в Нью-Йорке. Стивен Си Эпперсон. У него хранится та запись. Если я не позвоню в ближайшее время, он пустит ее в ход. Дай мне уйти, и все будет нормально. Клянусь! Тут все вывернут наизнанку. Федеральные агенты поставят на ноги весь город. Ты понимаешь, что будет с тобой, Джинксом, Мэндоном и остальными…

В ответ она только ухмыльнулась.

Она — Тисифона. Алекто, Тисифона… Но где третья? И была ли третья?

В отчаянном броске я попытался выбить оружие у нее из рук, но не успел.

Пуля встретила меня еще на полпути.

Мне не было больно.

Из револьвера снова вырвалось пламя, но и на этот раз я ничего не почувствовал. Потом еще и еще…

Я уже ничего не видел и не слышал, и только медленно погружался во тьму бездонного чрева, из которого мне уже не выбраться… Последние проблески сознания говорили мне, что я подтянул колени к подбородку и свернулся калачиком. Теперь, во мраке, я стал неуязвимым.

Джордж Х. Кокс Безутешная вдова (пер. с англ. И. Тополь)

Глава 1

Редакция «Курьера» находилась на перекрестке; одна улица была с односторонним движением, вторая тянулась, огибая грузовые платформы и автостоянку. Кент Мердок, несколько недель назад ставший начальником фотоотдела, срезал угол, когда услышал пронзительный автомобильный гудок и потом — окликающий его женский голос.

Шагнув на тротуар, Кент обернулся и сразу же узнал блондинку, которая высунулась в открытое переднее окно стоявшего напротив синего «седана». Привлекательное лицо молодой женщины озарилось прелестной улыбкой, когда она поняла, что ее заметили.

Кент улыбнулся в ответ, помахал рукой, дождался просвета в бесконечном потоке машин, запрудившем в это весеннее утро всю улицу, и перебежал на ту сторону.

— Привет, Рита! — он уселся с ней рядом в машине. — Поджидали меня?

— Наверху мне сказали, вы вот-вот появитесь, и даже предложили подождать, но…

Он усмехнулся, заметив запинку: в качестве места встречи их фотостудия, как они гордо именовали свой отдел, выглядела слишком непривлекательной. А почему Рите предложили подождать — тоже ясно. Редко к ним наведывались столь очаровательные посетительницы, как Рита Олдерсон.

— Я вас понимаю, — сказал он.

— Поэтому, — тут она снова улыбнулась, — я решила попробовать перехватить вас здесь.

Теперь он ждал, мысленно спрашивая себя, с чего бы ей сюда приезжать: хотя они и были знакомы достаточно давно, но только потому, что Кент с незапамятных времен дружил с ее мужем, погибшим три месяца назад в автомобильной катастрофе.

Джордж с Ритой возвращались в машине после субботней вечеринки по шоссе Сазерн Шор, за рулем сидела она. В низинах скопился густой туман. На крутом повороте навстречу им выскочила машина, ослепившая Риту светом фар. Следствие установило, что превышения скорости не было, но результаты вышли самые печальные. Мужчина погиб мгновенно, когда машина врезалась в дерево, женщина отделалась легкой контузией и вывихом ноги. Именно потому последнее время Мердок часто думал об этой аварии, и сейчас принялся пристально разглядывать молодую женщину, чье внимание, казалось, было приковано к стоявшей впереди машине. Руки ее лежали на руле, хмурое лицо напряглось, в уголках глаз собрались морщины.

Помогать он ей не стал, так что вскоре, по-прежнему не глядя на него, она произнесла:

— Я подумала… — и умолкла вновь. Видно было, что чего бы ни касались ее мысли, удовольствия ей они не доставляли.

Новая попытка:

— Я насчет того детектива, которого вы рекомендовали Гарриет.

— Тома Брейди?

— Он сейчас в городе?

— Да.

Мердок ждал, все еще не понимая причины ее озабоченности. Раз она молчала, уточнил, что Брейди рекомендовал не он, а Артур Андерс, адвокат Олдерсонов.

— Но вы же друг семьи, и Гарриет наверняка с вами насчет него советовалась?

— Я сказал, что если ей действительно нужен частный детектив, лучшего, чем Том Брейди, искать не надо.

— Понимаю… Вот я и подумала… я хочу сказать… я слышала, он собрался к вам сделать фотокопии. Видимо, переснять старые документы.

Для Мердока это оказалось новостью, ничего подобного он не слышал.

— Я вообще не видел Тома в этом месяце, — добавил он.

Она продолжала:

— Он решил сделать кое-какие копии, чтоб держать их под рукой. Вот я и подумала, вы же мне друг, правда?

Мердок пребывал в растерянности, хоть и появилось у него смутное представление, к чему она клонит. Он не знал, не лучше ли остановить ее, не дав скомпрометировать себя окончательно, но не мог сосредоточиться, потому что Рита в упор смотрела на него, а глаза ее большинство мужчин считали неотразимыми.

Кент успел заметить, что на Рите было облегающее платье цвета электрик и черный жакет, светлые волосы венчала кокетливая шляпка той же ткани, _что и платье. Видев ее в купальном костюме, он знал, что фигура у нее потрясающая, тонкая, но с приятной округлостью в нужных местах, и красивые стройные ноги. Лицо с пухлыми губами и чуть выступающими скулами было несомненно привлекательным, но особенными в нем были только глаза. Темно-синие, широко расставленные, под удивительно густыми ресницами, на мужчин они производили колдовское воздействие. Под их взглядом он невольно забывал обо всем, без всяких сомнений — и оснований тоже — начиная чувствовать себя избранником этой колдуньи.

Ощущая притягательную силу ее взгляда, Мердок поспешил отвести глаза в сторону, громко заявив, что ему приятно считать ее своим другом.

— Но когда делаешь копии, видно же, что снимаешь, — торопливо заговорила Рита. — Я хочу сказать, вы будете в курсе, какие бумаги он принесет…

Мердок извлек из кармана пачку сигарет, предложил Рите, когда та отказалась, закурил сам. Разобравшись в ее намерениях, он хотел остановить ее раньше, чем она поставит и себя, и его в неловкое положение.

— Мне известно, что Том сейчас работает на Гарриет Олдерсон, — заговорил он. — И я знаю, что его долго не было в городе, после возвращения я его не видел. И даже не слышал, что он вернулся, так что ничего не знаю о фотокопиях…

Вновь почувствовав чарующую силу взгляда Риты, он запнулся.

— Но если вы правы, — продолжал, собравшись с силами, — Брейди действительно придет ко мне с подобным предложением, то, учитывая, что в городе хватает частных фотоателье, сделает это потому, что мы старые друзья и он может на меня положиться.

— Естественно!

— Полагаю, упомянутые вами бумаги — конфиденциального свойства?

— Ну… очевидно.

— Но если Гарриет Олдерсон, ему платит, то имеет права на его отчеты. Почему бы вам не поговорить для начала с Брейди?

— Я собиралась… потом, но подумала, имей я заранее хотя бы общее представление…

Она не закончила, плечи поникли, руки упали на колени. Когда заговорила снова, голос звучал тихо и виновато.

— Вы правы, мне не следовало сюда приходить. Видимо, я плохо разбираюсь во многих вещах. Я действовала под влиянием глупого порыва, даже не подумав как следует…

— Это часто случается!

— Поверьте, я просто не подумала, что, рассказывая мне о содержании этих бумаг, вы подвели бы своего друга. Ну что, забудем об этом?

Выпрямившись, она нажала на стартер.

— Можно сделать вид, что меня здесь не было?

Улыбка у нее не получилась, но глаза смотрели дружелюбно.

— Вы не изменили отношения ко мне?

— Нет, конечно.

— Я рада.

Положила руку на его колено.

— И не думайте, что я забыла, сколько вы для меня сделали… после аварии… Спасибо, Кент.

— За что? — спросил он, протягивая руку к дверце.

— За то, что вы не позволили мне ничего испортить.

Он вылез из машины. Рита рванула с места, едва не протаранив стоявшую впереди машину. Мердок следил, как она влилась в общий поток машин, худое лицо ею хмурилось, темные глаза смотрели задумчиво.

Несколько минут он не трогался с места. Для этого времени года было холодно, небо затянули тучи; ветер, налетавший порывами с Джолнес Бенк, пах дождем. Позабыв про суматоху дня, Кент думал о молодой женщине и странной ее просьбе, пока, наконец, не сообразил, что попусту теряет время. Тихо выругавшись, он торопливо пересек улицу.

Глава 2

Фотостудия «Курьера», не знавшая отдыха ни утром, ни вечером, состояла из ряда комнат, соединенных темноватым коридором, тянувшимся от приемной до фотолаборатории, сворачивая еще и к четырем крохотным каморкам, где печатали снимки.

В одном углу приемной была сооружена перегородка из дерева и стекла, отделявшая закуток, служивший Мердоку кабинетом. Там едва хватало места для письменного стола с креслом и стула для посетителей. Угол был занят стеллажом для бумаг, и поскольку в комнате больше не оставалось ни сантиметра свободного пола, все остальное громоздилось вверх к потолку. К стене прилепился радиоприемник, на его крышке — табло, фиксировавшее, какие машины редакции где находятся.

Когда вошел Мердок, в приемной был всего один человек — фотограф Клайм, который еще в четыре часа сменился. Клайм всегда гонялся за сверхурочными, вот и теперь он встретил Мердока вопросом, нет ли срочной работы. Тот обещал посмотреть.

Судя по табло, три машины были на заданиях, в журнале тоже не было ничего чрезвычайного. Так он и сказал Клайму, скинув пиджак и протискиваясь в кресло. Еще не успев как следует устроиться, заметил какое-то движение сбоку, и обернувшись, увидел Тома Брейди, загородившего всю дверь, с портфелем под мышкой. Радость Мердока была неподдельной.

— Эй! — он весело улыбнулся, — заходи, садись, если сумеешь. Где ты пропадал, бродяга?

Навалившись всем телом на косяк, Брейди сбил шляпу на затылок. Краснощекий здоровяк с седой шевелюрой выглядел ниже своего роста из-за широченных плеч и бычьей шеи; из-под нависших густых бровей взирали черные глаза, изъяснялся он в ворчливо-грубоватой манере. Полтора года назад он ушел в отставку после 38 лет службы в полиции, в криминальном отделе. И открыл свое собственное частное детективное бюро со штатом в одиннадцать человек.

Сейчас он улыбался во весь рот, явно весьма довольный собой.

— Путешествовал, сынок, путешествовал. Спросишь, где?

— Считай, что уже спросил.

— Сан-Франциско, Лос-Анджелес, Мехико-Сити, Майами-Бич. И даже заехал повидать Элис и внучат.

— Бесплатно?

— Совершенно. В таких местах побывал, что раньше и не мечтал. Целый месяц, сынок — сотня в неделю и оплата всех расходов! А их было немало. И это еще не все — предвидятся солидные премиальные. Честное слово, наберется приличная сумма, когда я отчитаюсь! А я отчитаюсь полностью!

Он шагнул внутрь, отложил в сторону портфель, осторожно опустился на стул и продолжал:

— Ты же знаешь, уйдя в отставку я остался без гроша, не считая страховки, которую трогать не хотел.

— Потому что все потратил на образование дочери, а потом…

— Неважно! Я тебе говорил, что не рассчитываю на большие доходы как частный детектив, но все же какое-то занятие и прибавка к пенсии, что ни говори, да и после долгих лет бесконечных инструкций и уставов — просто отдых… Ты же сам мне дал денег на обзаведение и обстановку и помог получить лицензию.

— Ну и что? Ты со мной давно рассчитался.

— И вот, — не обращая внимания на его слова продолжал Брейди, — я получил такое задание, о котором можно только мечтать. Почему? Потому что ты дал мне такую замечательную рекомендацию для миссис Олдерсон.

Представив себе Гарриет Олдерсон, Мердок невольно фыркнул и сказал, что никакой замечательной рекомендации он не давал.

— Я ей просто сказал, что знаю тебя давно и что за твоими плечами 38 лет безупречной службы в полиции.

— Она никогда не имела дела с частными детективами, — усмехнулся Брейди, — и сказала сразу, что профессия эта ей не нравится. Но раз вбила себе в голову, что нуждается в помощи, то наняла меня. А уже завтра она получит мой отчет!

Расстегнув портфель, Брейди достал из него конверт из плотной бумаги, кроме которого там ничего и не было, и защелкнул замок.

— Любезность за любезность, — сказал он. — Ты порекомендовал меня миссис Олдерсон, а я дам тебе возможность немного подзаработать.

Он похлопал по конверту.

— Я долго и упорно работал, чтобы добыть эти материалы. И теперь мне нужно подстраховаться, — мало ли что может случиться… Ты мне говорил, что ваши газетные фотографы охотно берутся за подработку… ничего не изменилось?

Мердок подтвердил, что вздумай он запретить такое нарушение служебной дисциплины, подчиненных охватило бы недовольство. Ибо точно так же, как левые заработки имели репортеры, не брезгали ими и фотокорреспонденты. Разъезжая по городу и выполняя служебные поручения, они частенько получали частные заказы от рекламных агентств, да и от частных лиц, желавших запечатлеть церемонии бракосочетания, похорон, крестин или иных выдающихся событий. В газете начальство смотрело на такие вещи сквозь пальцы, если только ими занимались не в служебное время. Второе же условие — чтобы на это не расходовались казенные материалы — соблюдалось только на бумаге.

Кент знал, кто из его работников и когда выполнял левые заказы, знал, что на них идет пленка, бумага и реактивы, но поскольку расходы эти были не слишком обременительны, предпочитал закрывать на это глаза: слишком свежи были в памяти совсем недавние дни, когда он сам нуждался в дополнительном заработке. Правда, в последнее время он только изредка соглашался выполнить свадебные фотографии богачей, которым его цены были по карману, да еще отдельные заказы иллюстрированных журналов.

— Мне нужнычетырнадцать негативов, — заявил Брейди, — плачу по пять долларов за штуку.

— Глупости! За пять долларов можно нащелкать целую пленку.

— Да тихо ты! — грубовато одернул его Брейди. — Это не дружеская услуга, а бизнес. Все будет оплачено по графе «текущие расходы», и старуха может себе такое позволить. Если что, я скажу, что уплачено не только за снимки, но и за сотрудничество, и напомню, что ты парень не из болтливых…

Поколебавшись, он продолжал уже всерьез.

— И это так и есть. Ты, конечно, просмотришь материалы, но я уверен, прочтешь не больше самого необходимого, поскольку остальное — не твое дело. Вот почему я пришел к тебе. Мы можем этим заняться сейчас?

Напротив двери в кабинет стояли два больших несгораемых шкафа. В одном держали фотоматериалы, и у каждого сотрудника были к нему ключи. В другом были спрятаны фотоаппараты, включая собственную камеру Мердока, объективы и специальное оборудование.

Достав оттуда аппарат и заперев шкаф на ключ, он отправился к копировальной установке. Свет отрегулирован, аппарат заряжен — можно приступать!

Теперь он не мог не видеть, с чем имеет дело. Документы, которые нужно было сфотографировать, были подобраны по размерам и содержанию, — извещения, подписанные заявления, показания, два письма.

Выполняя работу почти автоматически, он невольно задумался о том, что ему было известно. В памяти всплыли слова Риты Олдерсон… Интересно, почему она была так встревожена? Вполуха слушая рассказ Брейди о его поездках, он спросил, кто же замещает его в бюро в его отсутствие.

— Френк Керби, — ответил Брейди, — но дел у него, честно говоря, немного.

Пока он перечислял, чем занимается Керби, Кент подумал о том, как мало общего было у этих людей. Бывший офицер полиции, по возрасту Керби годился скорее в приятели Мердоку. После перестрелки с тремя грабителями, забравшимися в супермаркет, Керби досрочно вышел в отставку, считая незаслуженным взыскание с понижением в должности.

— Он был хорошим полицейским, — продолжал Брейди.

— Что?

— Да я о Керби. Не погорячись он, уже дослужился бы до сержанта.

— А как у него дела сейчас?

Брейди пожал плечами.

На жизнь хватает. Ему слишком не нравится кому-то подчиняться. Иногда мы с ним работаем в паре.

Установив под объектив последний документ — письменные показания под присягой — даже не пытаясь специально прочитать и разобраться в содержании, он понял, с чем имеет дело. Текста ни писем, ни показаний он не просматривал, зато напечатанные сверху заголовки давали представление об их содержании. И Мердок понял, что сфотографировал два свидетельства о рождении, два — о браке и одно о разводе, одно письменное показание мэра и одно мирового судьи, пару писем, копии выписок из регистрационных книг отелей, рапорт полиции, два заявления о приеме на работу…

Съемка была закончена, и Мердок следил, как Брейди заталкивает подлинники назад в конверт. Потом он направился в лабораторию проявлять пленку, Том следом за ним и остановился в дверях в ожидании.

Включив красный свет, Мердок опустил пленку в проявитель и установил таймер. Завинчивал крышку на бачке и производил все остальные операции он совершенно автоматически, невольно думая не только о Рите, но и о трех других людях, так или иначе связанных с семейством Олдерсонов, чьи имена он заметил в документах.

Одно из имен мелькнуло на брачном свидетельстве из Сан-Франциско, два других — на выписках из отелей в Майами-Бич, хотя само по себе это значения не имело, ведь он не видел ни даты, ни сроков пребывания в отеле. Вот чего он не мог понять — это тревогу Риты, ее желание повидаться с ним, ибо в документах как будто не упоминалось ни ее нынешнее имя, ни девичье — Рита Карр.

— Что ты видел? — неожиданно спросил Том Брейди. — И что запомнил?

— Не очень много. Как свидетель я могу лишь показать, что снял четырнадцать документов для отставного полицейского Томаса Брейди.

Брейди усмехнулся, но сам отправился следом за Мердоком, который продолжал заниматься пленками. Когда тот опустил их в большой бачок с закрепителем, раздался телефонный звонок. Взяв трубку, Мердок услышал мужской голос, разыскивавший мистера Брейди.

— Это тебя, Том.

Односторонний разговор состоял из одних междометий:

— Да… Что? Ладно, сейчас!

Положив трубку, Брейди сунул конверт в нагрудный карман и поправил шляпу.

— Мне надо идти. Как ты считаешь, сколько тебе еще возиться с пленкой?

— Тебе ведь она нужна сухой, да?

— Разумеется.

— Тогда с полчаса.

— Давай сделаем вот как, — сказал Том, отправляясь в кабинет Мердока за своим портфелем. — Положи их в конверт и надпиши на нем мое имя. Если соберешься уходить, оставь его тут, на столе… Нет, пожалуй, лучше положи в средний ящик. Я выпишу тебе чек, когда вернусь. И не вздумай спорить.

Повертев под носом у Кента огромным кулаком, чтобы подкрепить свои слова, он резко повернул к выходу, едва не столкнувшись с Вольтом Керри, который как раз входил в кабинет, нагруженный оборудованием.

Старше Мердока на двадцать лет, Керри был самым известным фотографом в городе. Никогда он не занимался ничем иным и не работал нигде, кроме «Курьера». Не слишком считаясь с чужим мнением, он считал себя вправе высмеивать кого угодно. Запах виски был его постоянным спутником. Молодые газетчики считали его чудаком, да он им, пожалуй, и был. Небольшого роста, коренастый, он вечно ходил в кепи, мешковатых брюках и слишком узких пиджаках странных цветов. Буркнув что-то вместо приветствия, опустил на пол ношу и тут же вышел.

А минут через пять раздался телефонный звонок, в корне изменивший планы Кента. Ибо сообщение от Метта Лекинса, дежурного редактора, гласило, что у самолета ДС-3 отказало шасси, он кружит над городом и садиться будет на брюхо минут через двадцать — двадцать пять.

— Кто у вас под руками? — спросил тот. — Кит Говард, — это был репортер из отдела хроники — уже едет туда, но без фотоаппарата.

— Мы с Керри, — ответил Мердок. — Подождите у аппарата, я с ним переговорю.

По внутреннему телефону он спросил Керри, чем тот занят.

— Пара срочных объявлений для оптовой продажи.

Проверив журнал, Кент сказал в трубку:

— Керри занят срочным материалом, Метт. Если нет никого поближе, я поеду сам. Буду с вами на связи.

Повесив трубку, он было передумал, но, перебрав в уме всех фотографов, которых мог послать, решил, что его кандидатура — самая подходящая. О пленке Брейди он не забывал ни на минуту, но времени на ее обработку не оставалось совершенно. Успел только развесить половину кадров на просушку. Не зная, что делать, увидел вдруг вошедшего в комнату Керри.

— Вольт, прошу, сделай кое-что для меня! — попросил Кент. — Развесь остальные негативы! А когда высохнут, сложи в конверт, надпиши имя Тома Брейди и сунь в средний ящик моего стола.

— Ладно, — согласился Керри. — Что стряслось? Решил для разнообразия поработать?

Мердок рассказал о самолете. Керри выругался.

— Знаешь, куда бы я послал все эти объявления?

— Знаю, Вольт.

Мердок усмехнулся.

— Если им нужно столько снимков, пусть обращаются в газету.

— Конечно, Вольт, конечно. Не забудь мою просьбу!

Глава 3

В аэропорту дело кончилось удачно для всех, особенно для 14 пассажиров и трех человек команды. Час прокружив над аэродромом, где готовились к приземлению на брюхо, пилот ухитрился проделать все настолько искусно, что все они оказались в объятиях возбужденных родных и знакомых, даже не осознав до конца, какой опасности подвергались.

Мердок понимал, что стал свидетелем чуда, но вот насчет снимков… Все, что он смог сделать — это пару кадров команды и пассажиров, у которых Кит Говард выуживал более-менее интересные реплики для большого репортажа. Еще недавно Кит был в редакции вроде мальчика на побегушках, поэтому с трудом справлялся с возбуждением при каждом самостоятельном выезде на задание. Они уже ехали в служебной машине обратно в город, а он все еще толковал о сочетании опыта и удачи.

Они слушали полицейское радио. Благодаря многолетней практике, Мердок ухитрялся и поддерживать разговор с Говардом, и слушать команды диспетчера. Именно потому, услышав известный ему адрес, он мгновенно сориентировался и решил туда заехать. Тем более, что адрес этот находился практически за углом, а слова: «Разберитесь, в чем там дело», обращенные к какой-то патрульной машине, пробудили в нем старый охотничий инстинкт. Предложив Говарду заглянуть туда, он перебрался в крайний ряд, чтобы повернуть у светофора.

— Что случилось? — удивился Говард.

— По радио помянули заведение Келлера.

— Ресторан?

— Может быть, просто пьяный, но вроде рановато, так что давай заглянем на минутку.

Свернув направо, посреди следующего квартала он увидел вывеску Келлера. Не заметив никаких признаков беспорядка, медленно проехал мимо, но решил все же остановиться и потянулся за фотоаппаратом. Едва выйдя из автомобиля, увидел, как вплотную за ним тормозит патрульная машина, и поспешил внутрь. Говард не отставал от него.

Ресторан Келлера давно завоевал славу такого места, где можно было получить отлично приготовленную отбивную, бифштекс или цыпленка для тех, кого не слишком интересовали хром, красная кожа и огромные зеркала. Зал был отделан панелями в староанглийском стиле, с приглушенным светом и тяжелой мебелью. Во время обеда музыки не полагалось, но где-то около десяти на эстраде появлялось трио для желающих поразвлечься.

Гардероб помещался слева от входа в холл, напротив — комната отдыха. Когда Мердок вошел, там никого не было, а из двери в главный зал за ним следила девушка. Зал был почти пуст, только в центре собралась кучка людей. Хотя Кент понятия не имел, что происходит, он не колебался ни секунды: дальномер стоял на двенадцать футов, вспышка наготове, так что оставалось лишь нажать на спуск.

При яркой вспышке он заметил стоявшего слева Келлера, недоуменно смотревшего на револьвер в своей руке, словно не понимая, откуда тот взялся. В центре круга стоял мужчина с налитой кровью физиономией, которого держали за руки два официанта, и орал на другого, постарше и лысоватого, стоявшего рядом с грудастой блондинкой лет тридцати. До вспышки она тоже остервенело спорила с задержанным, но появление Мердока все изменило. Официант едва удержал своего клиента, который попытался броситься на Мердока. Блондинка тоже кинулась вперед, Мердок отступил. Лысоватый компаньон попытался удержать ее, та рванулась от него, но тут же замерла на месте: появились двое полицейских в форме.

— Тихо! Прекратите безобразие! — раздалась команда. — Что случилось, мистер Келлер?

Мердок зарядил вспышку, поменял фокус, влез на стул, чтобы снять всю сцену, а потом тихонько удалился к стойке, где не было никого, кроме единственного посетителя, с невозмутимым видом сидевшего у дальнего конца, потягивая пиво. Мердок посмотрел на него, подошел и уселся рядом на табурет.

Это был Том Брейди.

— Ты что тут делаешь? — спросил Мердок. — Из-за чего шум?

— На какой вопрос ответить сначала?

— На любой.

— Блондинка с приятелем выпивали вон за тем дальним столиком у стены. Появился этот парень и пошел прямо к ним. О чем они спорили, я не слышал, потом он схватил блондинку за руку, словно хотел увести силой. Та подняла крик и влепила ему пощечину, спутник вскочил и бросился на парня, тот в ответ выхватил оружие. Блондинка схватила его за руку, когда он стрелял. Пуля, к счастью, угодила в потолок, и тут двое официантов схватили его за руки.

— Ты их знаешь?

— Никогда не видел. Когда кто-то заявляется с чужой приятельницей, жди неприятностей.

Тем временем Мердок наблюдал, как в зале появились еще двое полицейских и включились в разговор с Келлером и своими коллегами. Вскоре возмутители спокойствия были удалены из зала. Кит Говард, разумеется, отправился за ними. Соскользнув с табурета, Мердок тоже двинулся к выходу, но успел дойти лишь до двери, как его кто-то хлопнул по плечу.

— Эй, парень!

Голос этот принадлежал Алу Перетти, игроку и задире, за которым тянулся длинный шлейф арестов за самые разные правонарушения, но ни одной судимости. Сам он был бровастым типом с сизым подбородком и редеющей черной шевелюрой.

— Эти снимки могут принести неприятности моему другу, — заявил Перетти, — я бы не хотел, чтобы они появились в газете.

Кент повел плечом, чтобы сбросить руку Перетти, ему не нравились ни фамильярность, ни тон этого типа.

— Вас я не снимал.

— Но я все равно попал в кадр, и моя дама тоже. А ее тут в данный момент быть не могло. Понимаете, что я имею в виду? У нее могут быть неприятности, а я этого не хочу. Забудьте про снимки, и я компенсирую убытки.

Мердок внимательно взглянул на Перетти, встретившись с недоброжелательным взглядом черных глаз. Он понимал: проще всего сказать, что данные снимки вряд ли попадут на страницы газеты, разве что кто-то из действующих лиц будет представлять интерес в другом отношении. Но поскольку Перетти собирался «выкупить» снимки любой ценой, объяснять он этого не стал.

— Я только делаю свое дело, Перетти, — заметил он, — и не могу сказать, пойдут снимки в печать или нет.

— Я этого не хочу.

— Поговорите с редактором, он человек рассудительный. Изложите свои доводы, только не предлагайте денег, иначе он выгонит вас в шею.

Прежде чем Перетти смог ответить, Мердок отвернулся. Внутри у него все кипело. Выйдя на улицу, он увидел, как всю троицу усадили в патрульную машину. Кит Говард подошел предупредить, что берет такси и едет следом в полицейский участок.

— Посмотрю, что будет дальше.

Отойдя в сторону, на противоположной стороне улицы Кент увидел машину, из которой торчала знакомая физиономия Вольта Керри. Он поинтересовался, как тот здесь оказался.

— Выезжал на ограбление в Кембридж, — сообщил тот, — на обратном пути услышал вызов на полицейской волне и сообразил, что речь идет о заведении Келлера. Решил, нужно взглянуть. История хоть стоящая?

Мердок рассказал, что произошло. Потом, вспомнив о Томе Брейди, решил, что может пообедать здесь не хуже, чем в любом другом месте. К тому же убедился, взглянув на часы, что Керри сейчас поедет в студию — было около шести, а тот никогда не уходил раньше семи. Передав ему две кассеты, Мердок попросил их проявить.

— Я вернусь еще до твоего ухода. Положи готовые пленки мне на стол, одна кассета — аэропорт, вторая — у Келлера. Я заберу их, как только приеду.

Его машина так и стояла перед входом, он перегнал ее на стоянку, вызвал по радио дежурного редактора и сообщил, где находится и чем собирается заниматься. Выключив рацию, запер машину и вернулся в ресторан.

В зале теперь было тихо, ничто не говорило о том, что здесь недавно произошло. Посетителей стало заметно больше. Почти все табуреты возле стойки были заняты, но место рядом с Брейди оставалось свободным. Мердок занял его.

— Ты работаешь или просто зашел выпить? — спросил он у Брейди.

— Небольшая работенка подвернулась сегодня утром, — усмехнулся детектив. — Келлеру показалось, кто-то таскает у него спиртное. Ни меня, ни Керби тут не знают — здешние цены нам не по карману. Ну мы и прикинули — если тут творят фокусы со спиртным, то только в час пик. И договорились — я буду попивать пивко и присматривать за происходящим часов до восьми, а потом Керби меня сменит и останется до одиннадцати. Только на успех особенно рассчитывать не приходится.

— Тебя чем-нибудь угостить?

— Не стоит. Когда всем здесь стало известно, что ты из газеты, наши дружеские отношения могут насторожить того, кто нечист на руку.

Кивнув Брейди в знак того, что все понял, Кент соскользнул с табурета. Осмотревшись в поисках свободного столика, обнаружил, что ни самого Перетти, ни его подруги, насчет репутации которой тот так беспокоился, в зале больше не было.

В четверть восьмого Мердок поставил на место служебную машину и направился к лифту. Навстречу ему попался Джим Хьюз, молоденький парнишка, временно работавший курьером. Джим сообщил, что Керри отпустил его поужинать.

Войдя в приемную, Мердок окликнул фотографа, но ответа не последовало. Тогда он прошел к себе, включил свет и склонился над селектором.

— Вольт!

— Никакого ответа.

— Эй, Керри!

Опять тишина. Вспомнив о двух отданных кассетах, Мердок заметил, что на столе у него пленок нет. Вернувшись в приемную, спросил:

— Джим, когда тебя отпустил Вольт?

— В семь, и велел не задерживаться — в восемь он собирался домой.

В недоумении Кент вышел в коридор. Лаборатория казалась пустой, но шагнув через порог, он замер, затаив дыхание при виде скорчившейся на полу фигуры. Даже в темноте он видел, что это Керри, да и приметная кепка валялась рядом. Подойдя ближе, заметил рассыпанные вокруг металлические прищепки для сушки пленки.

— Вольт! — голос у него сорвался. — Вольт!

Опустился на колени, ощущая странную пустоту в груди, потряс за плечо, осторожно взял обмякшую руку и попытался нащупать пульс. И только тут сообразил, что Керри дышит, с трудом, но зато глубоко. За его спиной раздался голос Хьюза:

— Это Вольт? Что случилось?

— Черт, да откуда я знаю? Беги звони, вызывай врача!

— Какого?

— Да любого, ясно? Скажи нашей телефонистке, она разберется. Только не копайтесь.

В растерянности он на миг замер, не зная, что делать. Потом снял пиджак, свернул его и подложил фотографу под голову.

Керри лежал на боку, откинув руку в сторону. Не зная, насколько тот плох, Мердок решился осторожно его перевернуть. Крови не было, но на затылке пальцы его нащупали громадную шишку. Тихо опустив голову Керри на импровизированную подушку, Кент выпрямился, снова заметил прищепки и принялся их собирать.

Хьюз уже вернулся и стоял в дверях, потрясенно молча, с широко раскрытыми глазами. Мердок миновал его, пройдя в свой кабинет. Что-то заставило его открыть средний ящик.

Конверта с именем Тома Брейди там не оказалось. Но не ради него кто-то ударил Керри: кроме Брейди, Керри и его самого о конверте никто не знал. Значит, остается только Ал Перетти.

Он почувствовал прилив небывалой ярости.

Глава 4

Они стояли молча, пока санитары скорой помощи укладывали бесчувственное тело Керри на узкие носилки и накрывали одеялом. Мердок, Хьюз, доктор и управляющий издательством «Курьера» Вайман дождались, пока увезут носилки, потом Вайман недовольно спросил врача:

— Вы считаете, его могли ударить мешком с песком, но неужели нельзя сказать, насколько такая травма опасна?

Доктор надевал пальто и шляпу.

— У него огромный кровоподтек на затылке, но рваной раны нет, так что череп, возможно, не поврежден. Вот почему я полагаю, что били мешком. Удар, по счастью, пришелся по тому месту, где кости черепа гораздо толще, но только рентген покажет, нет ли трещин.

— Когда вы уточните, доктор? Надеюсь, вы сами этим займетесь?

Врач кивнул, сказав, что через час картина травмы будет более-менее ясна.

— Допустим, трещины нет, вы все равно не можете сказать, когда он придет в себя?

— Нет, контузия может оказаться очень тяжелой, сейчас нельзя сказать нет ли сотрясения мозга. Он может прийти в себя уже в машине, или через час, или через сутки, или… — Врач пожал плечами, не сочтя нужным закончить фразу. — Мне пора.

Мердок кашлянул.

— Я, пожалуй, тоже пойду. Поеду с вами, доктор.

— Как хотите, но спешить некуда. Очень сомневаюсь, что сегодня вам удастся с ним поговорить.

Врач ушел. Вайман повернулся к Мердоку. Коренастый толстяк с широким лицом, густыми бровями и энергичными манерами сжимал в зубах полувыкуренную потухшую сигару.

— Вы считаете, пропали все шесть пленок?

— Непрофессионал не мог иначе поступить. Скорее всего, нужны ему были те два снимка, которые я сделал у Келлера, но у Керри были две кассеты, снятые в аэропорту, да еще и его собственные из Кембриджа. Вот и пришлось забирать все, чтобы не ошибиться.

Вайман вынул изо рта сигару, мрачно оглядел ее изжеванный конец, и наконец отправил ее в мусорную корзину.

— Расскажите мне про Ала Перетти.

Выслушав Мердока, он спросил:

— Вы знакомы с кем-нибудь у нас в полиции?

— С лейтенантом, начальником следственного отдела.

— Позвоните ему и расскажите, что произошло, пусть берутся за дело. Держите меня в курсе. Я часок-другой еще побуду на работе.

Он удалился.

Мердок позвонил в полицейский участок, попросил соединить его с лейтенантом Уолшем и рассказал о случившемся.

— Вы могли бы уточнить время? — спросил Уолш.

— Видимо, между семью и восемью с четвертью.

— Мы проверим, чем был занят в это время Перетти, но на это не следует особо рассчитывать. Я этого типа знаю. Если он задумает какую-то пакость, то найдет и исполнителя. Может быть, нам сумеет помочь Керри? Кстати, как он? Надеюсь, поправится?

Кент хотел бы ответить утвердительно, но предпочел осторожно сказать, что не знает.

— Доктор даже приблизительно не берется сказать, когда Вольт придет в себя.

— Ладно, мы этим займемся, — пообещал Уолш, — я сам проверю Перетти и пошлю кого-нибудь переговорить с вашим лифтером. Кто знает, не припомнит ли он чего…

Положив трубку, Мердок откинулся на спинку кресла, уставившись в одну точку. Перед его взглядом темнела скорчившаяся на полу фигура, на миг он едва не впал в отчаяние. Только неотступающая ярость заставила работать его мозг, причем ярость не только на Ала Перетти, но и на собственное бессилие.

Он не знал, сколько времени он так просидел, неподвижный и инертный, но все же почувствовал потребность что-то делать. Тогда он потянулся к телефону, связался с отделом городских новостей и предупредил, что взял служебную машину для поездки в город.

В больнице ему ничего нового сообщить не смогли, тогда он устроился в зале ожидания и, стал, задумавшись, курить одну сигарету за другой, пока совершенно неслышно не подошел молодой врач и спросил, не он ли мистер Мердок.

— Рентген черепа мистера Керри дал отрицательный результат, — сообщил он, — сейчас проверяют состояние позвоночника.

Мердок облегченно вздохнул, чувствуя как внутри что-то отпустило, и спросил:

— Он пришел в себя?

— Еще нет.

— Вы не знаете…

— Нет, сейчас еще ничего нельзя сказать, но реакции нормальные. Видимо, он поправится, так что утром вы сможете с ним встретиться. Пока же остается только ждать.

Кент почувствовал себя гораздо лучше, когда, сев в машину, поехал назад в редакцию. Включив по давней привычке полицейскую волну, тут же услышал сообщение диспетчера из управления.

Форма была установлена раз и навсегда. Вначале — номер участка, потом индекс машины, — А, Д или О, — потом адрес и указания. После каждого вызова — точное время, поскольку все записывалось на будущее на магнитную ленту.

Собиравшийся весь день дождь наконец разразился, да еще с порывистым ветром, как только Мердок отъехал от больницы. Включив «дворники», он снизил скорость, продолжая прислушиваться к голосу диспетчера.

— Машина «Л», Кейб энд компани, — последовал адрес. — Найдите ночного сторожа. 7.01.

Потом сообщение о сигнале от кого-то, позвонившего в полицию по телефону. Потом одна из машин доложила, что задание выполнено. Но вот следующее сообщение заставило Кента насторожиться. Все дело было в адресе, но тут ему опять повезло. Он ехал по Колумбус авеню, когда диспетчер сказал:

— Машина «А», на связь!

Ответ последовал незамедлительно, поэтому диспетчер тут же назвал адрес, этаж, подъезд, распорядился приступать немедленно, закончил словами:

— Сигнал «У».

Что означает этот сигнал, Мердок не знал, но ему известно было, что в последнее время полиция, возмущенная тем, что газетчики первыми оказываются на месте происшествия, стала применять меняющиеся буквенные индексы в конце сообщений для обозначения тяжких преступлений. Иногда эти буквы оказывались просто приманкой, но чаще наоборот. Сейчас буква У была присоединена к знакомому адресу, что насторожило Мердока, и тут же он увидел, как шедшая навстречу машина развернулась на 180 градусов. В свете фар он убедился, что это патрульный «седан».

Пришлось прибавить газу, чтобы не отстать. Не снижая скорости, он ухитрился все же связаться с редакцией, чтобы сообщить, куда едет.

— Мы тоже слышали, — ответили ему. — А что означает индекс «У»?

— Не знаю.

— Но вы считаете, это срочно?

— Не знаю, я позвоню.

Он свернул налево, следом за патрульной машиной пересек железнодорожную линию и увидел, что «седан» скрылся за углом. Когда Мердок повторил его маневр, двое полицейских уже бежали по дорожке к подъезду дома, первый этаж которого занимали правление какого-то концерна и магазин электротоваров.

Мердок хорошо знал лестницу, начинавшуюся сразу за парадной дверью, и хотя не поднимался ни разу выше четвертого этажа, в конторе Тома Брейди на третьем бывал неоднократно.

Почувствовав, как лоб его оросили крупные капли пота, а дождь сечет непокрытую голову, он торопливо достал из машины фотоаппарат и принадлежности и секундой позже уже мчался по скупо освещенной лестнице, со страхом прикидывая, что же могло случиться с Томом, и отгоняя мрачные мысли.

— Не может, не должен это быть Том, — повторял он, словно пытаясь убедить и себя тоже. — Нет, нет!

На третьем этаже было множество дверей с матовыми стеклами, и только сквозь одну пробивался свет — слева, в самом конце коридора.

То, что Мердок увидел, когда распахнул дверь, осталось у него в памяти на долгие годы. Он не сразу смог понять, что случилось, и вначале действовал совершенно машинально, словно в шоке.

С виду в конторе ничего не изменилось — просторная комната с двумя простыми письменными столами, в углу за перегородкой — место для совещаний. Кроме канцелярских стульев тут была еще пара кресел, диван, стол и два металлических шкафа для бумаг, выкрашенных зеленой эмалью. И даже в первый самый жуткий миг, когда не хотелось верить своим глазам, Мердок заметил, что один из них вскрыт и опустошен.

Фетровая шляпа, отлетевшая в сторону, лежала неподалеку от сброшенного на пол непромокаемого плаща. Из-за второго письменного стола был виден человек, лежавший на спине. Один из полицейских опустился возле него на колени, второй кинулся к телефону. На диване, повесив голову, сидел Френк Керби.

С того момента, как Мердок переступил порог, никто не произнес ни слова. Теперь все трое взглянули на него, потом полицейский, склонившийся над телом, покачал головой, и сказал напарнику:

— Он мертв.

— Ты его знаешь? — спросил тот.

— Том Брейди. Он много лет проработал в 61 участке, потом перешел в комиссариат. Звони живее!

Поднявшись с колен, он отряхнул брюки, склонил голову, потом произнес недовольно и даже осуждающе:

— Вы ведь Мердок из «Курьера»? Черт возьми, как вы здесь очутились так быстро?

— Услышал сообщение по радио… Увидел вашу машину и поехал следом.

Что он делал потом — он и сам не мог вспомнить. Видимо, действовал в шоке. С одной стороны, он поверил словам полицейского, с другой — не мог смириться, что Том Брейди умер. Но такое состояние не мешало заниматься привычным делом, за многие годы доведенным до автоматизма.

Он замечал взгляды патрульных и догадывался — те раздумывают, выставить его за дверь или нет. А когда они уже собрались это сделать, он рискнул на «ход конем», который редко когда не достигал цели: какому полицейскому не хотелось увидеть свой портрет в газете!

Аппарат уже был наведен, и он скомандовал:

— Вы, у телефона, шаг вперед вправо… Вот так, хорошо!

Быстро перезарядив вспышку, Мердок сменил позицию.

— Еще раз отсюда. Как вас зовут? — он брал руководство в свои руки.

— Хенди и Голдмен, — последовал ответ.

Затем, не давая им опомниться, он вынул кассету с пленкой, положил аппарат на диван возле Керби и поспешил к выходу. Один из полицейских встрепенулся:

— Эй, куда же вы?

— Заглушу мотор машины и позвоню в редакцию. Через пару минут вернусь.

Он ушел, не обращая внимания на протестующие голоса за спиной. Чтобы его задержать, нужно было бежать вдогонку, но этого никто не сделал. И вот тут на него обрушилось все случившееся. Ему показалось, что внутренности сжались, ноги перестали слушаться, он с трудом передвигал их.

Кто и как убил Брейди? И почему?

— Нет, — громко воскликнул он, словно протест мог что-то изменить. — Нет!

Как ни странно, дурнота прошла. Лицо загорелось, потом покрылось потом, в глазах потемнело, но он упорно шел вперед, надеясь, что на улице станет лучше. В самом деле, дождь с холодным ветром отрезвили его.

В машине он сразу схватил микрофон.

— Машина 93 вызывает редакцию «Курьера», машина 93 вызывает редакцию…

Что-то заскрежетало, потом донеслось:

— Машина 93, вас слушают.

Мердок откашлялся и продиктовал сообщение.

— Минутку, нужны дополнительные детали. Я соединю вас с редактором.

— К сожалению, добавить мне нечего. Это убийство, но как оно произошло, пока сказать не могу. Пришлите за пленкой, я оставлю ее на переднем сиденье автомобиля. Аппарат у меня, а ключи я оставлю в машине.

— Ладно. Вы намерены там остаться?

— Сколько сумею. Я еще позвоню.

Выключив радио, он положил кассету на сиденье рядом с собой и замер, слишком измученный и убитый горем, чтобы что-то предпринимать, пока не сообразил, что вот-вот появятся машины с толпой репортеров из других газет.

Когда Кент вновь вошел в контору Брейди, патрульный, стоявший до этого у телефона, разговаривал с Керби, а второй склонился над короткоствольным револьвером, валявшимся в паре футов от тела.

— Из него стреляли? — спросил Мердок.

— Один раз.

Мердок стал, опершись на угол стола таким образом, чтоб не видеть лица Брейди. Не хотел он его видеть. Он хотел сохранить этого человека в памяти совсем другим, и глаза его задвигались, запоминая всякие мелочи.

Расстегнутый пиджак, темное мокрое пятно на рубашке. Кресло, стоявшее за письменным столом, было перевернуто, второй ящик справа вытащен и валялся вверх дном, содержимое его разбросано по полу. Там же на полу лежала смятая проволочная корзина для мусора. Не иначе из нее разлетелись по полу клочки рваной бумаги и спутанный клубок узкой ленты, видимо, из пишущей машинки.

Несколько минут Кент стоял так, лицо его побледнело, зубы были крепко сжаты, глаза покраснели, по лбу скатывались капли пота.

И тогда он почувствовал — ярость в нем одолевает горе. Ему доводилось снимать смерть во многих видах, но никогда она не казалась ему такой близкой к сердцу и такой ужасной. Теперь все, что он будет впредь делать, будет не ради газеты, а ради Брейди.

Обернувшись, он взглянул на Френка Керби, монотонным голосом отвечавшего на вопросы полицейского.

— Он был здесь, когда я вошел. Я сначала не заметил револьвера. Я не понял, что случилось, думал, у него с сердцем плохо, пока не заметил кровь.

Он говорил, и говорил… Но Мердок его больше не слушал. Взяв свой аппарат, он отнес его со всеми принадлежностями в угол за дверью. Там стоял стул, через спинку которого переброшен был светлый плащ Керби, почти такой же, как у него самого. Поверх него Керби поместил свою новехонькую шляпу. Машинально Кент отметил, что для Керби это характерно: тот был аккуратен с вещами и всегда придерживался моды.

Сняв свой плащ, Кент свернул его, но поскольку тот был мокрым, положил на пол, рядом с фотоаппаратом. Сделав то же самое с плащом Керби, положил его поверх своего, сел на стул, сложив руки на коленях, и сосредоточился, готовясь к той работе, без которой не обходилось ни одно расследование убийств.

Глава 5

Первыми прибыли лейтенант из местного полицейского участка и с ним двое детективов. Но прежде чем они успели оглядеться как следует, примчался лейтенант Бекон из отдела по расследованию убийств со своим неизменным спутником — грузным, неповоротливым типом с боксерской челюстью, сержантом Кио. Следующим прибыл медицинский эксперт, а когда он приступил к осмотру тела, вошли фотограф и дактилоскопист — теперь все официальные лица были на месте.

Сидя в дальнем углу, Мердок не слишком бросался в глаза, и первым обратил на него внимание Бекон, пока местный лейтенант слушал рапорт патрульных. Много времени это не заняло, и он отправил их обратно, распорядившись подежурить у входа, пока их не сменят.

— Прессу не пускать! — велел он.

А Бекон уже уставился на Мердока. Глаза его раздраженно блеснули, он прищурился, но тут же взял себя в руки. Он хорошо знал Мердока и не впервой встречался с ним на месте преступления.

Мердок ответил ему таким же взглядом, и лейтенант отвернулся с видом строгого учителя, который отложил на время наказание ученика.

Подойдя к врачу, он стал рядом, пока тот производил осмотр. Много времени это не заняло. Поднявшись с колен, доктор заявил:

— Все, что я могу сделать, лейтенант.

Он потянулся к шляпе.

— Один выстрел, практически в, упор. Полагаю, на одежде будут обнаружены следы пороха. Во всяком случае, пока мое мнение таково.

— Он умер сразу?

— Видимо, да.

— Давно?

— Недавно. Меньше получаса назад.

Бекон смотрел, как дактилоскопист приподнял револьвер карандашом, просунув его в скобу курка и положил на стол. Пока устанавливали освещение для фотографа, он повернулся в сторону Френка Керби.

— Вы его нашли, Френк? Расскажите. Как случилось, что вы пришли сюда?

Френку Керби было лет тридцать пять. Высокий, стройный, весьма компетентный с виду мужчина, чьи серо-зеленые глаза смотрели смело, деловито и холодно. Светло-каштановые волосы и вытянутое лицо придавали ему некоторое сходство с терьером. По характеру он был задирист и агрессивен, временами грубоват — результат двенадцатилетней службы в полиции, где ему приходилось ловить правонарушителей, таких же несговорчивых, как он сам.

Сейчас, подняв глаза на Бекона, заговорил он глухо и скорбно.

— Днем мы вместе работали по небольшому дельцу на Келлера — хозяина ресторана, где подают такие роскошные отбивные.

И он рассказал ту историю, которую Кент уже слышал от Тома Брейди.

— Я знал, что Том свое дежурство уже закончил, ну и зашел узнать, нет ли чего нового, прежде чем идти туда к одиннадцати часам.

— Когда это было?

— Около девяти или чуть раньше, точно не скажу.

— Получается, вы потратили многовато времени, нам-то позвонили в 9.07.

— Да, — вздохнул Керби, можно сказать и так.

Он замялся, лицо его в ярком свете фотоламп казалось неестественно бледным и лоснящимся.

— Когда я увидел револьвер и понял, что произошло, я слишком растерялся, чтобы рассуждать логически. Мы не были партнерами, только делили пополам помещение и расходы. Мы с ним даже не были слишком близки. Но когда ты день за днем рядом с Брейди, начинаешь понимать, какой он замечательный человек и полицейский, даже если часто он тебе и не нравился. Ну и когда ты видишь такое, то не можешь поверить своим глазам, и единственное желание — схватить того мерзавца, который это сделал.

— Да, — протянул Бекон. — Значит, вы вошли. Что было дальше?

— Кажется, я прежде всего обратил внимание на раскрытый шкаф, а уже потом на него, — Керби кивнул в сторону письменного стола. — Я же знал, что Том держал его запертым, а тут он был раскрыт и опустошен… во всяком случае, так мне показалось. Револьвер я заметил не сразу. Да я о нем и не подумал. Том лежал на полу, его пальто и шляпа тоже. Вот я и решил, что это сердце…

— Его пиджак был так расстегнут, как сейчас?

— Да, я заметил пятно крови, когда склонился над Томом, но тогда оно было гораздо меньше. Окликнув Тома, я потряс его за плечо, не зная, что он мертв. И тут я увидел револьвер.

— Когда вы решили, что он мертв?

Керби заморгал, словно такая мысль раньше не приходила ему в голову, и ответил, что не знает.

— Мне не удалось нащупать пульс, но кожа у него была теплой. И пятно крови росло на глазах. Я понял, что случилось это перед самым моим приходом, и у меня мелькнула дикая мысль, что мерзавца мне удастся поймать прямо на месте преступления. Теперь-то я вижу, что это глупо, но тогда…

— Ладно, — Бекон заметил, что Керби замолчал. — Так что же вы сделали?

— Со второго этажа всего один выход, по парадной лестнице. Я решил, что мой приход загнал убийцу в ловушку. Вот о чем я тогда подумал. И побежал по коридору, дергая все двери, — рассчитывал, что он спрятался в одной из контор. Но все было заперто. Тогда я поднялся на четвертый этаж — там даже света нигде не было. И я понял, что обманываю сам себя: ведь если я спугнул убийцу, у него было достаточно времени, чтобы удрать, пока я находился у Брейди. Тогда я вернулся назад, снял пальто и шляпу, позвонил в полицию и стал ждать.

Бекон кивнул и пожевал губами.

— У вас есть оружие, Френк?

— Два револьвера, но они оба на месте.

— Встаньте!

Керби широко раскрыл глаза, он явно не мог поверить своим ушам, потом стремительно вскочил, сжав зубы.

— Да не валяйте дурака! — рассердился Бекон, заметив его реакцию. — Вы достаточно прослужили в полиции, чтобы знать правила.

Он сердито поправил свой просторный пиджак в полоску из дорогого серого твида. Подчиняясь взгляду лейтенанта, сержант Кио провел поверхностный досмотр и отступил назад.

— Это ваш стол? — Бекон указал на стол слева и снова кивнул Кио; сержант занялся содержимым ящиков.

Керби сел, все столь же хмурый, и буркнул:

— С виду револьвер похож на оружие Тома. Можно проверить по номеру.

— Он носил его с собой?

— Нет.

— Где он его хранил?

— В письменном столе, в том самом ящике, который вынут.

Рефлекторы уже выключили. Бекон спросил коллегу-лейтенанта, все ли вынули из карманов Брейди. Когда это сделали, отправил Кио проверить, прибыла ли санитарная машина. Тут же вошли санитары.

Мердок закурил и отвернулся. Но хотя он твердо решил ни на что не смотреть, все же чувствовал движение в комнате, а когда носилки подняли, горло у него перехватило, в глазах защипало, и только когда дверь закрылась, он снова взглянул на Бекона, прислушиваясь к его вопросам, оценивая ответы, с трудом сдерживая в себе неутихающий гнев.

Бекон покопался в бумажнике Брейди, потом попросил дактилоскописта осторожно прочитать номер револьвера.

— До сих пор мне ни разу не удавалось отыскать на оружии хорошие отпечатки, — заметил тот, — но заранее никогда не знаешь…

Осторожно перевернув револьвер кончиком карандаша, он вслух прочитал его номер.

Бекон подтвердил:

— Совершенно верно, это его револьвер. Как же могло получиться, что его застрелили из собственного оружия?

— Вы интересуетесь просто так или ждете, что я выскажу свои соображения? — спросил Керби.

— Есть что — выкладывайте.

— У преступника наверняка был собственный пистолет.

— Если бы он его выхватил, Брейди смог бы выдвинуть этот ящик.

— Непременно, — подтвердил Керби. — Он был не робкого десятка. Он бы не стал сидеть и ждать, что будет дальше.

Бекон задумчиво кивнул.

— Да, он его достал, но другой это заметил. Держа Брейди под прицелом, заставил положить оружие на стол. И хотел его забрать, но Брейди попытался отнять револьвер. Если на рубашке есть следы пороха, все так и было. Брейди ринулся вперед — тот выстрелил.

Лейтенант негромко выругался от возмущения и бессилия. Потом деловито взял себя в руки.

— Надо лучше проверить письменный стол, особенно выдвинутый ящик. Это что… лента от пишущей машинки? — спросил он, указывая на перевернутую корзину для мусора. — Если лента новая, можно попытаться прочитать, что с ней печаталось… Френк, что вы скажете насчет этого несгораемого шкафа?

— Он держал там папки с делами.

— Сколько их там было? Полный шкаф или только часть?

— Точно не скажу.

— А примерно?

— Примерно вот столько, — Керби развел руки фута на полтора.

— Столько не спрячешь в карман и не унесешь под мышкой.

— Если перевязать, — возразил Керби, — то унести нетрудно. — Встав, он подошел к столу. — У Тома был портфель…

Оглядевшись, он зашел за перегородку в дальнем углу.

— Если он не оставил его дома, значит, им и воспользовались, — заявил убежденно.

— Сегодня днем Том заходил с портфелем, — сказал Кент.

Бекон перевел взгляд на него.

— Куда?

— К нам в фотостудию.

— Когда?

Кент рассказал. Бекон повернулся к Керби.

— Вы об этом знали?

— Конечно, я звонил ему туда, чтобы сообщить о заказе Келлера. Он сюда вернулся, мы все оговорили и спланировали, как будем действовать.

— У него был портфель?

— Да.

— Чего он хотел от вас? — повернулся Бекон к Мердоку.

— Просил сделать кое-какие снимки.

— Какие?

— Разные бумаги: подписанные показания, копии документов, пара свидетельств о рождении…

— В чем там дело?

— Я не знаю.

— Но общее представление вы должны иметь, — раздраженно заметил Бекон.

Мердок довольно резко объяснил, как было дело, закончив словами:

— Потому-то я старался особо не читать, а то, что видел, не имело для меня смысла.

— Может быть, вы припомните…

— Может быть.

— Тогда начинайте думать. Над чем он работал? — спросил он Керби.

— Целый месяц его не было в городе, вернулся только вчера.

— Он уезжал на целый месяц? — удивился Бекон. — По делу? Видимо, важному?

Он выжидательно помолчал, но Керби молчал тоже, поэтому спросил:

— Вы знаете, на кого он работал?

— По-моему, на семейство Олдерсонов.

— На Олдерсонов с Бикон-стрит? — лейтенант даже присвистнул. — Черт возьми… Мне казалось, они детектива и на порог бы не пустили!

Тут ему в голову пришла новая мысль, и он повернулся к Мердоку.

— Что случилось с пленками?

Мердок объяснил.

Тогда Бекон спросил:

— Брейди их забрал?

— Наверное. В восемь их в моем столе уже не было.

— А что он сделал с подлинниками?

— Уложил в большой конверт из плотной бумаги и спрятал в портфель. Или нет, я неправ. Принес он его в портфеле, а когда уходил, сунул конверт в нагрудный карман.

Бекон тут же повернулся к своим людям.

— Нет конверта? А негативов? И самого портфеля тоже?

Он хотел еще что-то добавить, но открылась дверь и патрульный сообщил, что его хочет видеть некий мистер Андерс.

Артур Андерс оказался красивым седеющим мужчиной лет сорока, с атлетической фигурой и лицом, словно сошедшим с рекламы спортивных товаров. Уверенный раскатистый голос и изысканныеманеры указывали на то, что он создан был для лучшей жизни. Теперь, расстегнув свое коверкотовое пальто и стряхнув капли дождя с новой шляпы, он осмотрелся, вначале оценив Мердока, потом Бекона.

— Вы хотели меня видеть, мистер Андерс? — спросил лейтенант.

— Не совсем так. Я пришел к мистеру Брейди…

— Для чего?

— Мы условились о встрече. Внизу мне сказали о том, что случилось, и что вы руководите расследованием, поэтому я счет нужным подняться сюда.

— Когда вы видели Брейди последний раз?

— Месяц назад.

— Значит, о встрече вы договорились по телефону?

— Нет, он забежал ко мне днем, сказал, что у него есть ко мне разговор и спросил, не смогу ли я прийти около половины десятого, — тут он взглянул на часы. — Я сказал, что смогу. Правда, немного опоздал…

— Он не говорил, для чего хотел вас видеть? Вы знали, что он работал на семейство Олдерсонов? — добавил лейтенант, видя, что Андрес покачал головой.

— Это я знал, но почему и чем он занят — нет.

— Кто его нанял?

— Миссис Олдерсон, то есть миссис Гарриет Олдерсон.

— Но она вам не сказала, почему?

— Нет.

— Вы — поверенный в делах семьи, и не пытались…

Андерс едва заметно усмехнулся.

— Знай вы миссис Олдерсон, не сомневались бы, что если она что-то решила…

— Она с вами не советовалась?

— В этом случае — нет.

— Но с чего она надумала нанять детектива?

— Меня она поставила в известность, когда решение уже приняла. Я пытался узнать, на ком она остановила выбор, и поняв, что она не отступит, посоветовал обратиться к Брейди, репутация которого была мне известна. Думаю, по этому поводу она разговаривала и с мистером Мердоком.

Он оглянулся, ища подтверждения.

Мердок тут же сообщил, что миссис Олдерсон спрашивала его о Томе Брейди, и он его рекомендовал.

— Но вам она тоже не говорила, для чего ей детектив?

Отрицательный ответ Бекон пережевывал не меньше минуты, явно не поверив ни тому, ни другому. Но сообразив, что тут он ничего не добьется, решил переменить тему и заговорил с Керби.

— Свои донесения Том писал сам, — спросил он, — но кто их ему перепечатывал?

— Да, почерк у него был неважнецкий, — протянул Керби.

— Так кто для него печатал?

— Девушка по имени Салли, Фишер, она вроде работает в «Курьере»…

— Да, в отделе светской хроники, — подтвердил Кент Мердок. — Живет она в том же доме, что и Том. Она печатала его материалы по вечерам. Правда, их было немного.

— Адрес вы знаете?

Мердок продиктовал адрес сержанту Кио.

— Может быть, она сможет помочь, — сказал Бекон, — но сначала нужно поговорить с миссис Олдерсон.

Кивнув сержанту Кио, он отошел к дверям, где вполголоса проинструктировал своего помощника. Потом, вернувшись к Андерсу, спросил:

— Вы не желаете ей позвонить и предупредить о нашем визите?

— Не особенно.

Бекон побагровел, но сдержался.

— Целый месяц Брейди работал по заданию миссис Олдерсон, — сурово заметил он. — Значит, она готова была вложить в это дело крупную сумму денег. Кто-то убил Брейди до того, как он успел передать ей свои материалы, бумаги исчезли — и те, на поиск которых он потратил столько времени, и его донесения с выводами. Вместе с ними исчезли и пленки, которые он сделал сегодня. Тома Брейди любили и уважали все, с кем он долгие годы работал бок о бок. Для нас он останется полицейским, одним из нас, значит, все наши сотрудники будут заниматься расследованием с особым старанием, не считаясь с трудом и временем. И мы не успокоимся, пока не докопаемся до истины. Так что если даже убийцей окажется один из Олдерсонов, мистер Андрес, учтите — ничего не изменится.

Заметив, что Андерс собрался протестовать, он торопливо продолжил:

— Вы поверенный в делах семьи. Хорошо, мы возьмем вас с собой, чтобы вы могли отстаивать их интересы. Потому было бы неплохо вам позвонить миссис Олдерсон и сообщить, что произошло. Можете от моего имени ей передать, чтобы собрались все члены семьи, если это возможно. И еще: у меня карман набит повестками, так что если у нее нет желания беседовать со мной сейчас, мы их утром совершенно официально вызовем в прокуратуру.

Длинная речь была столь непривычна для Бекона, что Мердок понял — это не пустые угрозы. Очевидно, Артур Андерс это тоже понял. Тяжело вздохнув, он пожал плечами и пошел к телефону. Пока набирал номер, Бекон снова стал о чем-то совещаться с помощником.

Мердок пошел одеваться. Он отложил в сторону шляпу Керби, тот уже был рядом и сразу надел ее, а свернутый плащ перекинул через руку. К тому времени, когда Мердок натянул свой, мокрый и холодный, Андерс закончил разговор.

— Она не стала спорить? — спросил Бекон.

— Я пересказал ей все ваши слова. Видимо, это ее убедило.

Бекон кивнул и повернулся к Мердоку.

— А вы куда направляетесь?

Кент еще не думал об этом. Мысли его занимал только Том. Теперь он проклинал себя за беспомощность, за то, что не прочитал документы, когда их фотографировал, хотя имел для этого полную возможность. Ему казалось, что Бекон взял верный след и что гибель Брейди как-то связана с тем, что ему удалось выяснить.

— Не знаю, — протянул он. — Могу поехать с вами.

— Это я и имел в виду. Как друг семьи, можете меня поддержать в трудной ситуации… Думаю, вы, Керби, тоже… Поедем все вместе. Мердок, вспоминайте про бумаги, которые вы фотографировали. Мистер Андерс поедет на своей машине за нами, а сержант Кио — позади всех.

Глава 6

Редакционная машина оставалась на месте, так что Мердок сунул аппарат в чемодан с оборудованием в багажнике. Втроем они заняли переднее сиденье — Мердок слева, Бекон посередине. Ливень сменился мелким моросящим дождем, на который никто не обращал внимания.

Первым заговорил Керби.

— Я все думаю, лейтенант. Вам это может показаться странным… насчет Андерса.

— Что-что?

— Примерно через неделю после отъезда Тома он звонил мне из Сан-Франциско. Сказал, что у него есть для меня кое-какие поручения. Работать я буду на него, и он со мной рассчитается, когда получит деньги от Олдерсонов. Он хотел, чтобы я занялся Андерсом.

Бекон заинтересованно протянул:

— Ага! Вы имеете в виду — установили за ним наблюдение?

— Нет, не совсем. Брейди хотел, чтобы я прощупал финансовое положение Андерса, его кредитоспособность и так далее. Просил поразнюхать все, что получится.

— Ну и что?

— Андерс по уши в долгах. Все кредиты давно исчерпаны.

— Ну и ну! — покачал головой Бекон. — Проверять-то надо все и всегда, верно?

— Он выплачивает алименты двум женам, — продолжал Керби, — любит шикануть, отдыхает то во Флориде, то на Бермудских островах. Где бы он успел так загореть, если настоящего тепла еще не было?

Керби продолжал говорить, но Мердок уже отключился. Шальные траты Андерса его не удивили, но он и не подозревал, что у того дела в таком плачевном состоянии: фирма «Андерс и Андерс», основанная еще его дедом, пользовалась всеобщим уважением. Теперь в ней оставались Артур и двое младших партнеров, и с чисто юридических дел они перешли на управление крупными состояниями, среди которых самым главным было состояние Олдерсонов.

Кент знал, что Артур сменил отца, бывшего старинным другом покойного Эдварда Олдерсона. Но о его успехах по части умножения или сокращения капиталов Олдерсонов ничего известно не было. Заодно Артур был управляющим «Олдерсон компани» и душеприказчиком Джона Олдерсона, который погиб в автокатастрофе, не оставив завещания.

— Ладно, — продолжал расспрашивать Бекон. — Вы успели сообщить Брейди, что вам удалось узнать?

— Сегодня утром. Вот я и думаю, не поэтому ли Том договорился с ним о встрече? Это, разумеется, только версия.

— Ага…

Бекон вновь задумался, на этот раз гораздо дольше, потом спросил:

— Вы сказали, Брейди дал вам несколько заданий. Какое еще?

— Прощупать типа по имени Барри Данхем. Это брат жены Джона Олдерсона. В город он приехал пару месяцев назад и остановился в «Сити-отеле».

Мердок мог бы Керби поправить, зная, что Данхем был не родным братом Риты, а только сводным, но он не стал перебивать, вспоминая единственную их встречу. По словам Риты, тот был актером и вернулся из Мексики, чтобы подыскать место в одном из театров.

— Данхем? — переспросил Бекон, видно было, что он роется в памяти, пытаясь припомнить такого. — Ну и что в нем особенного?

— Ничего.

— Деньги у него есть?

— Во всяком случае, их хватает, чтобы утро проводить в постели, а весь день — на треке. Вечерами он болтается где придется, всегда немного навеселе, иногда ввязывается в драки, но по большей части торчит в клубе «Севиль». Там у него приятельница-хористка.

— Что еще?

— Это все.

— С сестрой видится часто?

— С тех пор, как я взялся за слежку, она пару раз приезжала к нему в отель. И дважды они вместе обедали.

Помявшись, Керби добавил, что за Данхемом следит и еще кое-кто.

— Кто же?

— Джерри Олдерсон.

Повторив это имя вслух, Бекон с недоумением взглянул на Мердока и сознался:

— Я что-то совсем запутался с этими Олдерсонами. Может быть, вы меня просветите? Кто такая Гарриет?

— Мамаша, — усмехнулся Кент. — Всем заправляет она.

— Это она наняла Брейди?

— Верно. Вдова, мать трех сыновей. Старший — Дональд, он женился четыре года назад на девушке из Вирджинии по имени Глория Старрет. Джордж, средний брат, погиб в автокатастрофе. Он женат был на Рите Карр.

— На сестре Данхема?

— Сводной сестре.

— Так-так!

— Джерри — самый младший сын. Он совладелец рекламного агентства здесь, в городе.

— И вы говорите, он установил слежку за Данхемом? С чего бы вдруг?

— Не знаю… Разве что ему приглянулась молодая вдова — я видел, как он наблюдал за отелем, когда она находилась там с Данхемом.

Бекон кивнул Мердоку.

— Давайте начнем с «Сити-отеля». Проверим, где Данхем.

Мердок повиновался и через пару минут затормозил на стоянке перед отелем. Бекон вылез, попросив их подождать. Тем временем подъехали другие две машины.

Мердок не успел выкурить сигарету, как Бекон уже вернулся.

— Нет его, — бросил тот. — Поехали.

Городской дом Олдерсонов стоял в прибрежной части Виконт-стрит. Четырехэтажное здание из камня и кирпича, не слишком пышное, но достаточно внушительное.

Подъезжая к дому, Кент заметил, что какая-то машина свернула к крыльцу по единственной подъездной дорожке, а увидев Джерри Олдерсона, вылезавшего из машины, обратил внимание лейтенанта. Движение на улице было односторонним, поэтому Андерс и Кио оставили машины на противоположной стороне и заторопились через дорогу. Бекон велел Кио оставаться в машине, связаться с комиссариатом и сообщить, где они находятся. Потом кивнул Андерсу.

Дом первоначально был задуман с высоким массивным крыльцом, ступени которого доходили до второго этажа. После перестройки цоколь превратился в первый этаж, куда вела дверь в небольшой нише сбоку.

Открыл им Гендерсон — старик в альпаковой куртке, у которого на бровях растительности осталось куда больше, чем на голове. Трудно было определить его возраст, но, несмотря на сутулость, он остался крепким и сильным, вопреки удивительно вкрадчивому голосу.

Андерс повел их за собой, пока они не очутились в просторном холле, где оставили Гендерсону пальто и шляпы. Справа на стене выделялась ниша подъемника, совсем недавно сооруженного для Гарриет Олдерсон. Слева начиналась широкая, устланная ковром лестница. Когда Гендерсон доложил, что их ждут, Андерс повел их в гостиную на втором этаже по длинному коридору, окнами выходившему на реку.

Семейство Олдерсонов ожидало их в гробовом молчании в противоположном конце комнаты. Гарриет в соответствии с положением и авторитетом сидела в глубоком кресле в центре полукруга. Дональд с Глорией устроились на диване слева. Джерри и Рита — в двух мягких креслах справа. Рядом с Гарриет кресло оставалось пустым, и когда Андерс закончил церемонию представления, ему царственным взмахом руки предложили занять это место.

Мердоку и Керби пришлось искать себе места самим. Бекон остался стоять. Речь свою он начал с благодарности за согласие оказать содействие. Кент тем временем разглядывал всех поочередно, начиная с Гарриет, совершенно прямо сидевшей в кресле, поставив рядом трость и укутав пледом ноги.

Эта миниатюрная женщина шестидесяти с небольшим лет, совершенно седая, с тонкими плотно сжатыми губами и породистым носом с горбинкой, всем своим видом выказывала неудовольствие. В прежние годы она была видной фигурой в местном обществе, слыла смелой наездницей, участвовала даже в стипль-чезах. Кончилось это увлечение печально: как-то лошадь отказалась взять барьер и сбросила всадницу на препятствие.

У Гарриет оказалось сломано ребро и раздроблено колено. Потом последовал артрит и в результате передвигаться она стала с большим трудом, опираясь на трость; но поскольку женщиной она была весьма упорной и волевой, внешне умудрялась не поддаваться ни болезням, ни хандре, ни даже времени.

Кент перевел взгляд на Дональда Олдерсона. Тому уже перевалило за сорок. Высокий худощавый мужчина аскетического вида с вечно хмурой физиономией, казалось, весь был погружен в заботы по управлению семейным состоянием. Зато в качестве компенсации у его рыжей и зеленоглазой молодой жены Глории была не только приятная для глаза пухленькая фигура, но и развеселый нрав.

Переведя взгляд на белокурую Риту, Кент вспомнил их сегодняшний разговор. И, наконец, взглянул на Джерри — буйного молодого человека, слывшего в семье «черной овцой».

При этом он невольно вспомнил своего покойного друга Джорджа — самого приятного из братьев — и подумал, как его теперь не хватает. Они вместе учились еще в колледже, потом он был у Джорджа на свадьбе и через него познакомился со всем семейством.

Лишь усилием воли Кент сумел вернуться в действительность и не думать ни о Джордже, ни о Томе Брейди.

— Я была весьма опечалена, услышав эту новость о мистере Брейди, — начала Гарриет, — но никак не могу понять, почему вы решили, что мы можем вам чем-то помочь.

— Он работал на вас, миссис Олдерсон, — очень спокойно ответил Бекон. — Мне сказали, что он занимался вашими делами около месяца, разъезжая по всей стране. Если узнаем, что вы ему поручили — можем напасть на след. Чем он занимался? Что он или вы старались доказать?

Старуха взглянула на Андерса.

— Я обязана отвечать, Артур?

— Нет, конечно.

Она довольно кивнула, словно знала заранее, каким будет ответ.

— Это личное дело, лейтенант, семейное, если хотите. Можете называть его моей прихотью. Ничего такого, что могло бы заинтересовать полицию, иначе я туда бы и обратилась.

Лицо Бекона чуть напряглось, но голос не дрогнул.

— По моим сведениям, поиски Брейди оказались успешными. Мистеру Мердоку он даже говорил о какой-то премии.

— При определенных обстоятельствах так могло быть.

— Вы его отчет видели?

— Нет.

— Он сегодня с вами связывался?

— Да, звонил. Обещал представить полный отчет завтра, пояснив, что хочет систематизировать все документы… Я не совсем поняла, что он имел в виду.

— Убийца забрал все, миссис Олдерсон, мы не нашли никаких документов. Ни документов, ни заключения, которое приготовил Том Брейди. Ни фотокопий. Мы считаем, что убит он был из-за результатов той работы, которую проделал по вашему поручению. Если это так, можно сделать предположение, что замешан один из присутствующих.

— Что за ерунда! — возмутилась Гарриет. — Если вы хотите сказать, что один из нас виновен в…

— Я сказал — замешан, а не виновен.

— Не выкручивайтесь, лейтенант.

Окрик заставил щеки Бекона чуть порозоветь, но не сбил его. Он попробовал зайти с другой стороны:

— Вы весь вечер были дома, миссис Олдерсон?

— Весь день, лейтенант.

— Значит, и ужинали вы здесь? С кем?

Суровые черные глаза смотрели все так же твердо, но уголки рта дрогнули в чуть заметной улыбке.

— Вас интересуют наши алиби, так это называется? Мне это не слишком нравится.

— Мне тоже, — сказал Бекон. Голос его теперь стал гораздо резче. — Может быть, лучше начать сначала? Нынче вечером был убит человек, друг мой и мистера Мердока тоже. Но если бы даже он им не был, моя обязанность — найти убийцу. И мы сделаем это, миссис Олдерсон, будете вы помогать нам или нет.

Он перевел взгляд на Андерса, сохраняя тот же непримиримый тон.

— Может быть, вы объясните этим людям, что идет расследование убийства? Похоже, они этого еще не поняли.

— Мне не нравится такое недоверие, Артур! — заявила миссис Олдерсон. — Это оскорбительно…

Но прежде чем смутившийся Андерс успел открыть рот, Бекон продолжал:

— Ладно, миссис Олдерсон. Можете поступать как вам угодно. Все вы находитесь под следствием, все до единого, и до тех пор, пока подозрение не будет полностью снято, или наоборот. Как хотите, мы можем начать сейчас или вызвать утром к прокурору для официальной дачи показаний. Отвечать или не отвечать будете ему. Я приехал только потому, что решил — так лучше для вас.

Величественным жестом женщина велела ему замолчать, но судя по ее следующим словам, лейтенант добился своего.

— От подробностей прошу меня избавить. Продолжим деловой разговор. Сегодня вечером я ужинала с Дональдом и Ритой.

— Благодарю вас, мадам.

Бекон вернулся к Дональду Олдерсону.

Взглянув на того повнимательнее, Кент подумал, как удивительно сочетаются его нудный голос, строгий темный костюм, очки в тонкой металлической оправе, бесцветные, заметно поредевшие волосы, лоб с залысинами и такой же крючковатый нос, как у матери.

— Значит, вы были в «Олдерсон эквипмент компани»? — спросил Бекон. — В Сомервиле? Когда это было?

— Я уехал оттуда около восьми, вернулся домой минут за пятнадцать до вашего появления.

Сделав какие-то пометки, Бекон повернулся к Рите. Та покосилась на Мердока, и он сразу вспомнил испуганный взгляд ее синих глаз и слова Керби про сводного брата. Если не считать, что изредка она поглядывала на Джерри Олдерсона, в остальном ее внимание полностью было приковано к лейтенанту. Лицо стало необычайно бледным и решительным, подбородок вызывающе вздернулся, когда она заявила, что ушла из дому в половине девятого.

— Вышла погулять… подышать свежим воздухом.

— Под дождем?

— Тогда не было дождя, я попала под него на обратном пути.

— Вы ходили куда-то в конкретное место?

— Нет, просто прошлась по Бикон-стрит и обратно.

— Сколько это заняло времени?

— Ну… — она замялась, покосилась на свекровь и пробормотала: — Минут сорок — сорок пять, пожалуй.

Кивнув, Бекон снова что-то записал.

— А что скажете вы, миссис Олдерсон? — обратился он к Глории. — Вы ужинали не дома?

Кенту показалось, что та держится очень неуверенно. На ней был темно-зеленый приталенный костюм с розовой прозрачной блузкой, не слитком подходивший для выхода в свет. Ярко-красные губы, резко выделявшиеся на побледневшей коже, слегка дрогнули, когда она выдавила:

— В «Ритце».

— Одна?

Та снова отвела в сторону свои зеленые глаза, как будто боясь взглянуть на Бекона.

— Да.

И тут же, словно приняв какое-то решение, выпрямилась и торопливо добавила:

— Если хотите знать правду, лейтенант, у меня было очень плохое настроение. У нас с мужем произошел… ну, скажем, спор, вот я и решила поужинать в одиночестве.

Кент внимательно посмотрел на Бекона, ему стало интересно, поверит ли тот ее неубедительному объяснению. Но лейтенант, отвернувшись, уже расспрашивал Джерри Олдерсона. Джерри казался не столь взволнован, как остальные. Предельно избалованный красивый парень, кудрявый и охотно улыбавшийся, пользовался популярностью. И хотя он редко появлялся в обществе без очередной девушки, в тридцать лет все еще оставался холостяком и весьма завидным женихом с любой точки зрения. Но какому бы нажиму он в этом качестве ни подвергался, у него на все готов был любезный, но твердый ответ, которому, правда, никто не верил…

Он утверждал, что если женится без согласия матери, та лишит его наследства, а до сих пор ни одна из приятельниц Джерри ей не понравилась.

Подумав об этом, Кент вновь взглянул на Риту, потому что заметил, какие взгляды бросает на нее Джерри. Каждый раз, когда их взгляды встречались, Джерри чуть заметно улыбался, словно между ними существовало тайное, но полное взаимопонимание, не имеющее ничего общего с происходящим. Так смотрят друг на друга влюбленные… Мердок прислушался, что говорит Джерри лейтенанту.

Он сообщил, что работал в офисе до шести, потом пошел в ресторан со своими клиентами.

— Они ушли в восемь тридцать, я вернулся в офис еще на полчаса, впрочем, поручиться за время не могу. Знаю точно, что в 9.15 я пил виски в баре клуба «Севиль».

Бекон поблагодарил, потом тем же тоном добавил:

— Остался только мистер Андерс… Если вы не возражаете…

Андерс, видимо, к вопросам был готов. Он обстоятельно изложил, чем занимался с самого утра, сохраняя на лице выражение иронической покорности. Работал он до семи часов, то есть пока не отправился ужинать.

— Где именно?

Не выказывая ни тени смущения, Андерс покачал головой.

— В данный момент мы опустим эту подробность.

— Как вам будем угодно, — Бекон прищурился. — Один? Или это тоже опустим?

— Пока — да.

— Где вы были в половине девятого?

— Ездил в Бруклин на деловую встречу.

— Она состоялась?

— Нет, поэтому я вернулся в контору. Потом вспомнил, что мы договорились встретиться с Брейди.

Продолжая улыбаться, он поднялся, неторопливо обвел комнату взглядом, чтобы быть уверенным, что никого не пропустил, и поклонился Гарриет.

— Уверен, лейтенант оценит нашу помощь, тем более, ничего страшного не произошло. Не так ли?

Все молчали. Френк Керби, который вообще рта не раскрыл, посмотрел на Мердока и пожал плечами. Они молча покинули гостиную следом за Беконом. Когда вышли на площадку, внизу раздался телефонный звонок. В холле их встретил Гендерсон, протягивая лейтенанту трубку.

— Из комиссариата, если не ошибаюсь, сэр, — сказал он.

Бекон взял трубку.

— Да?.. Да… Ясно… Мы сейчас едем.

Мердок перекинул плащ через руку, Керби тоже. Бекон надел свой и поправил шляпу. Они вышли на улицу. Дождь уже перестал.

— Едем к мисс Фишер, — сообщил Бекон.

— К Салли Фишер? — удивился Кент, почувствовав тревогу.

— С ней что-то случилось?

— На нее накинулись двое у входа в дом. Выхватили сумочку и удрали. Может, это просто ограбление. Но мы все же съездим к ней.

Глава 7

Пока Бекон давал указания сержанту Кио, Кент бросил плащ, чтоб не мешал, на спинку заднего сиденья и сел за руль. Все заняли свои места, Керби захлопнул дверцу, и Мердок вырулил на дорогу, следя в зеркальце, как Кио занимает место позади них. Дважды свернув налево, они выехали на Блистоун, и через пять минут вновь оказались перед «Сити-отелем».

На этом раз лейтенант позволил Мердоку и Керби себя сопровождать, они втроем вошли в вестибюль и направились к стойке. На полпути Мердок заметил Барри Данхема, который в уголке читал газету, поэтому догнал лейтенанта и схватил его за рукав.

— Там Данхем…

— Отлично. Познакомьте нас.

Видимо, Данхем их заметил, а узнав Мердока, отложил газету и с улыбкой спросил:

— Привет, Кент! Вы ко мне?

— Мы собрались спросить о вас дежурного, но я случайно вас заметил. Познакомьтесь, — лейтенант Бекон, Френк Керби.

Произнеся «привет» все трое даже не сделали попытки подать друг другу руки. Данхем же, взглянув на лейтенанта, спросил:

— Городская полиция?

— Отдел убийств.

— Ну, это не по моей части… Чем могу служить?

— Я хочу задать вам несколько вопросов.

— Приступайте.

— Будьте добры рассказать, как вы провели сегодня вечер.

— Начиная?..

— Часов с пяти.

— День я провел на треке, приехал часов в шесть, пропустил пару стаканчиков, принял душ, отдохнул. До девяти вечера я оттуда не выходил.

— Дождь шел?

Данхем задумчиво надул губы. Он был хорошо сложенным крупным мужчиной, правда, рыхловатым с виду, с темными, слишком длинными на вкус Мердока волосами и тонкими усиками. Маленькие светло-голубые глаза плохо сочетались с черными бровями и смуглой кожей. Вообще-то он был хорош собой, несмотря на грубоватые черты лица и маленький рот. Но Кент всегда считал, что доверять ему не следует — Данхем относился к тому типу людей, которые умеют весьма убедительно врать, а в случае опасности готовы на все.

Сейчас же, задумчиво склонив голову, тот ответил:

— Дождь как раз начинался.

— Что было дальше?

— Поехал в «Севиль» ужинать… А в чем дело, лейтенант? Кого убили?

Услышав ответ Бекона, Данхем тут же заявил, что никогда о таком не слышал. Бекон пояснил, что Брейди работал на Олдерсонов и они только что оттуда. Потом внезапно спросил:

— У вас какие-нибудь документы есть?

Данхем сразу ощерился, как рассерженный пес.

— А больше вам ничего не нужно? — зло бросил он. — Я ответил на ваши вопросы про сегодняшний вечер. Можете проверять, не устроит — приходите еще раз.

Бекон голоса не повысил, но вот тон его изменился. Кент, следивший за ним, восхитился, как лейтенант спросил:

— У вас плащ с собой, Данхем?

— Да, вот он, — тот ткнул пальцем в плащ на спинке соседнего стула.

— Надевайте и поехали в комиссариат.

— С какой стати?

— Обвинение в бродяжничестве и отсутствии документов будет в самый раз. Не тяните.

Данхем отпрянул назад. Он сник на глазах, прежней наглости как не бывало. Попытавшись развязно улыбнуться, опустил глаза и достал бумажник.

— Документы конечно есть! Стоит ли шум поднимать? Вот, прошу.

— Доставайте сами.

Из бумажника Данхем извлек водительские права и что-то вроде визитной карточки. Бекон внимательно их просмотрел и вернул владельцу.

— Говорят, вы актер? — спросил он. — Работаете?

— Пока нет, но у меня есть контракт на лето.

— Вы брат Риты Олдерсон?

— Сводный.

— Она вам помогает?

— Я получаю пособие… тысячу долларов в неделю.

— И давно вы у нас в городе? — Бекон не обратил внимания на издевательский тон.

— Месяца два.

— С Олдерсонами знакомы?

— Как-то раз обедал у них, — Данхем снова беззаботно ухмыльнулся. — Кажется, я старухе не понравился… видно, недостаточно почтительно кланялся.

— Ладно, — сказал Бекон, — никуда не уезжайте. Завтра мы вас можем вызвать для дачи показаний.

Развернувшись и кивнув Мердоку, он зашагал к выходу, — идеальная выправка, плечи расправлены, шляпа точно по центру.

Салли Фишер жила в старом особняке неподалеку от Хемингуэй-стрит. Как и многие его соседи, дом давно был перестроен и поделен на квартиры, но высокое крыльцо уцелело, как и парадный вход.

На крыльце их встретил детектив, присланный осмотреть квартиру Тома Брейди. Результатов, судя по всему, это не дало.

— Ни оружия, ни отчетов, ни бумаг, — доложил детектив. — В камине только зола. Я взял у управляющего ключ, на случай если вы надумаете заглянуть туда сами.

— Ладно, — Бекон отпустил детектива.

Войдя в дом, они стали подниматься по лестнице. Проходя мимо знакомой квартиры на втором этаже, где так часто ему приходилось бывать и где столько часов они с Томом Брейди вели за кружкой пива нескончаемые беседы обо всем на свете, Кент почувствовал, как сжалось у него сердце и комок подступил к горлу. Лишь когда они взобрались на последний этаж и Салли Фишер открыла дверь, ему удалось взять себя в руки и прогнать горькие воспоминания.

Салли села на стоявшую против двери кушетку. У миниатюрной, но приятно пухленькой девушки с глазами газели и коротко стриженными каштановыми волосами был чуть вздернутый носик и ротик с пухлыми губками, часто раздвигавшимися в ослепительной улыбке. Но именно поэтому Мердок был потрясен ее видом: покрасневшие от слез опухшие веки и дрожащие губы на смертельно бледном лице. Тяжело вздохнув, он подошел к кушетке, сел рядом и похлопал девушку по руке.

— Все в порядке?

— Да я не из-за себя, — потерянно всхлипнула она, — а из-за мистера Брейди.

Тут Кент ничем утешить ее не мог.

— Но почему? — всхлипнула она, так и не сумев сдержать слезы. — Как рука поднялась? Он был такой чудный, такой добрый, такой…

Договорить она не смогла.

Мердок держал ее за руку, лицо его пылало, глаза гневно сверкали, он с трудом заставил себя вслушаться в слова полицейского, рапортовавшего Бекону.

Тот не имел никакого отношения к расследованию убийства. Сюда его прислали из ближайшего полицейского участка после звонка Салли в полицию. Из рапорта следовало, что после ужина с приятельницей Салли пошла в кино. Домой вернулась примерно в половине десятого. Когда вошла в вестибюль, двое мужчин предварительно осведомившись, она ли Салли Фишер, схватили ее, при попытке сопротивляться оглушили ударом по голове, вырвали сумку и скрылись. Она сознания не потеряла, сумела кое-как подняться к себе наверх. Дверь в квартиру была взломана. Тут она позвонила в полицию, и уже потом обнаружила, что в комнатах все перерыто.

Бекон, оставшийся на пороге со шляпой в руке, заговорил неожиданно мягко:

— Понимаю, как вам нелегко, мисс Фишер. Мне известно, как вы относились к Тому Брейди. Все мы испытываем сейчас одинаковые чувства. Но нам нужна ваша помощь. Пожалуйста, повторите нам все то, что вы рассказали детективу. — И, когда она подняла голову и утерла слезы, добавил: — Умница.

Никто ее не прерывал, и только после того, как рассказано было все, Кент спросил, не пропало ли что из квартиры.

— Как ни странно, ничего.

— У вас в сумочке было что-нибудь, кроме обычных мелочей?

— Ничего. Даже денег и тех немного.

Бекон задумался, а Мердок задал вопрос, казавшийся ему очень важным.

— Том вам сегодня днем не звонил? Не просил приехать к нам в фотостудию и забрать конверт на его имя?

— Нет, — глаза ее удивленно раскрылись, — не звонил.

— Вы его отчеты печатали? — спросил Бекон.

— Да, по вечерам, но их было немного.

— Вам известно было, что он вернулся из поездки?

— Да, вечером он ко мне заходил.

— Нет. Я поняла, что вы имеете в виду, но обычно я постепенно приводила их в порядок к его возвращению, так что у меня ничего не было.

— Так, — протянул Бекон с явным облегчением. — Расскажите мне, о чем там шла речь.

— Вряд ли я смогу…

— Вы же их читали, когда печатали?

— Конечно, но понимаете, если вы привыкли работать на машинке, то делаете все автоматически, даже думая о другом. Потом было тут еще одно…

— Что именно? — Бекон явно был недоволен.

— Когда он впервые попросил меня помочь ему с отчетом, то предупредил, что его работа — дело конфиденциальное, как у адвокатов и врачей. Потому-то я и старалась не читать содержание. Как-то раз-другой заглянула — там была такая скука, только время и место, где какой-то человек находился. А когда ты его не знаешь, в этом нет ничего интересного.

Кент и Бекон ей поверили, потому что оба хорошо знали Тома Брейди с его предельной порядочностью и чувством долга. Только на таких условиях он и мог отдавать материал машинистке.

— Ладно, — продолжал Бекон, — ну и где же донесения?

— Вчера вечером он все забрал. Черновиков не оставлял никогда, говорил, что их обязательно нужно уничтожать, чтобы не вводить людей в заблуждение.

Бекон потер челюсть, по лицу его мелькнуло выражение полнейшего отчаяния. Потом он вздохнул, покачал головой и спросил:

— Вы нам хотите помочь?

— Да, хочу!

— Тогда подумайте хорошенько об этих отчетах. Пусть даже не о выводах, о деталях: имена, названия мест, частные заметки Брейди. Не задумывайтесь, пустяк это или что-то важное — пусть даже бессмыслица. Запишите абсолютно все, что вспомните. Договорились?

Она нахмурилась, но кивнула.

— Обязательно.

— Черный ход у вас есть?

Бекон велел было патрульному проверить дверь, но тот заверил, что уже это сделал и все в порядке.

— Когда мы уйдем, запритесь на цепочку, — сказал девушке лейтенант. — Вряд ли вас сегодня потревожат. Если все в порядке, мы откланяемся.

— Да, конечно.

Она встала.

— Не волнуйтесь за меня. Обещаю, я постараюсь вспомнить.

Когда все трое вышли на площадку, лейтенант остановился и подождал, пока Салли не заперла все замки.

На крыльце Бекон спросил Мердока, куда тот поедет. Кент сказал — в редакцию. Тогда Бекон отправился с Керби, Мердок же сел в служебную машину, сразу связался с редакцией и сообщил, что новостей по делу Брейди нет, а машину он сейчас пригонит.

Когда около полуночи Кент появился в редакции, в кабинете Ваймана горел яркий свет. Стукнув для приличия разок в дверь, он просунул внутрь голову.

— Заходите, — Вайман вынул сигару изо рта. — Садитесь.

Мердок с благодарностью принял приглашение — усталость давала о себе знать. Откинувшись в кресле, он вытянул ноги, посмотрел на свои грязные, промокшие ботинки и решил непременно вычистить их утром. Потом спросил:

— Что слышно насчет Вольта Керри?

— Говорят, все обойдется. Повреждений мозга нет, но когда его можно будет допросить — неизвестно.

Подождав ответа, которого не последовало, Вайман стал терпеливо ждать, понимая, что, раз Мердок зашел к нему в кабинет, значит должен сообщить что-то важное.

Вместо этого он услышал просьбу, и простую, и поразительную одновременно. Не повышая голоса, Мердок заявил:

— Я хотел бы получить отпуск на пару дней.

Вайман глубоко затянулся, у него отлегло от сердца.

Выпустив густой клуб дыма, сказал:

— Разумеется, почему бы и нет? Временно вас заменит Делани. Есть серьезные причины?

— Дело Брейди.

— Да, да. Он ведь был вашим другом?

— Близким другом.

— Как там обстоят сейчас дела?

Мердок собирался ответить покороче, но, заговорив, почувствовал вдруг потребность выговориться, чтобы облегчить душу и привести в порядок мысли. Вайман слушать умел, иногда он кивал, иногда удивленно поднимал брови, но не вмешивался и не прерывал. Сигара была забыта и догорала в пепельнице.

— Ну, хорошо, — сказал он, когда Мердок умолк. — Насколько я понял, вы хотите поработать вместе с Беконом, верно? Хорошая мысль. Так сколько времени вам понадобится на это дело? Вы ведь будете работать, да?

— Не на газету.

— Как это?

— Не хочу сказать, что не выдам материал, если такой будет. Но ведь может случиться, что время я потрачу напрасно. Шансов немного, правда, я лично заинтересован, да и с людьми умею разговаривать. Одним словом, думаю я о себе, а не о газете.

— Какого черта, разве я требую от вас конкретного результата?

— Убийство такого человека, как Брейди, не заслужит в газете и половины колонки.

— Раз оно затрагивает семейство Олдерсонов, то достойно целого подвала на первой полосе, а то и двух. Если ваша совесть мешает получить деньги за то, что вы делаете ради себя, забудьте об этом!

Отодвинув назад свое кресло, Вайман потянулся за сигарой.

— Давайте, действуйте! Поезжайте домой, примите пару стаканчиков и ложитесь спать. Я предупрежу, что вас завтра не будет.

Мердок встал. Разговор с Вайманом его ободрил, и теперь он чувствовал себя гораздо лучше. Он снова верил в себя, в успех своей затеи. Разве иначе Вайман дал бы ему «добро»?

Глава 8

Кент успел переложить аппарат и оборудование в свою машину еще до того, как поднялся наверх, так что теперь, торопливо распахнув дверцу, сразу нырнул внутрь. Ему хотелось выпить, как и советовал Вайман, но не улыбалась перспектива толкаться в шумном баре, потому решил отложить это дело до дома. Правда, ждать пришлось дольше, чем он рассчитывал, потому что по дороге его осенила одна мысль. Сделав круг, он вернулся к дому Брейди.

Привела его не ностальгия, а воспоминание об одной детали, наверняка известной только ему и Тому. Осмотрев квартиру, полиция не нашла ничего интересного, но поскольку они знать не знали о существовании в письменном столе Брейди тайника, все еще был шанс обнаружить что-то стоящее.

Вот о чем он думал, когда, войдя в темный вестибюль, толкнул внутреннюю дверь. Ключа от квартиры Тома у него не было, но замок он хорошо знал, а в бумажнике всегда держал отмычку, подаренную другим частным детективом — Джеком Феннером.

На полутемной площадке второго этажа он достал ее, подергал на всякий случай ручку, убеждаясь, что дверь заперта, и принялся за работу.

Он не торопился. Замок поддался сразу, спрятав отмычку, он открыл дверь и бесшумно вошел. И как только дверь за ним закрылась, замер, задержав руку, потянувшуюся было к выключателю.

Ни тогда, ни потом Кент не мог объяснить, что его насторожило. Он не слышал никаких подозрительных звуков, даже дверь за ним захлопнулась очень тихо, срезав узкую полоску света, падавшую с площадки. До этого момента он не ощущал опасности, и когда почувствовал ее приближение, постарался убедить себя, что это только плод его разыгравшегося за день воображения.

Тем не менее, он сразу отпрянул в сторону и пригнулся, а беспричинный страх не проходил, словно врожденный инстинкт предупреждал его, что он здесь не один. И он то замирал на месте, не дыша и вслушиваясь в тишину, то напрягая слух, осторожно продвигался вперед. Чувства были обострены до предела, и когда откуда-то долетел странный шорох, Мердок понял, что инстинкт его не обманул.

Зная комнату не хуже собственной, Кент сразу определил, что это за звук и откуда: по ворсу ковра шаркало что-то тяжелое.

Справа от него два окна на улицу были едва различимы, значит, шторы на них задернуты. Слева находились две двери — одна в спальню и ванную, вторая — в крохотную столовую и кухню. Позади была еще одна дверь — черного хода.

Мердок двинулся в ту сторону, ориентируясь по расположению мебели. Включить свет ему и в голову не приходило — он не сомневался, что в квартиру проник убийца Тома Брейди, чтобы разыскать что-то очень важное. И этот человек наверняка был вооружен — с таким логическим выводом трудно было не считаться. Тем не менее у Мердока не было намерения выжидать, пока незваный гость сбежит по лестнице.

Он осторожно продолжал приближаться к дверям в столовую, слыша впереди какой-то металлический лязг. Потом потянуло холодным воздухом — это подсказало, что дверь черного хода открыта. Ни к чему не прикасаясь, осторожно продвигаясь по памяти, Кент прокрался на кухню, где линолеум заглушал его шаги. Нащупав вытянутой рукой край распахнутой наружной двери, остановился, чтобы перевести дух, и прислушался. Снизу долетел слабый скрип ступенек.

Сохраняя прежнюю дистанцию, Мердок стал спускаться, придерживаясь за перила. Вот и крошечная площадка, оставался последний пролет, и в тот момент, когда Кент поставил ногу на первую ступеньку, он услышал, как внизу открылась дверь и пахнуло ночной прохладой.

Через несколько мгновений он уже был внизу. Инстинкт подсказывал, что осторожность не помешает. Нащупав ручку, приоткрыл дверь на пару дюймов. В глаза ударил свет уличного фонаря. Не зная, что ждет его за дверью, Кент стал постепенно расширять щель… И тут раздался выстрел.

Захлопнув дверь, Мердок замер на месте, пуля впилась в стену где-то над головой. Впервые попытавшись трезво оценить ситуацию, он заключил, что положение его неважное. Похоже, выстрел был больше для острастки, но ведь никто не мог поручиться, что враг не поджидает в засаде. При мысли о том, что бы случилось, распахни он дверь настежь, у него выступил пот и неприятно задрожали колени.

Тихонько выругавшись, Кент продолжал стоять в темноте, честя себя за глупость, но не представляя, как бы он мог действовать иначе.

Досчитав до тридцати, он предпринял вторую попытку открыть дверь, не для того, чтобы кого-то увидеть, а просто чтобы разведать обстановку. На этот раз осложнений не произошло. Он очутился в узком тупике, обсаженном деревьями. Немного постоял, чтобы проветрить мозги, вернулся в темноту черного хода и поднялся на кухню.

Свет он включил только в гостиной. Стоило ему увидеть знакомую обстановку, как вернулось тоскливое чувство собственного бессилия. Нет, здесь задерживаться ему не хотелось, поэтому тут же подойдя к письменному столу, он выдвинул нижний правый ящик, в глубине за которым помещался тайник. Когда-то Брейди показал его Кенту, сказав, что хранит здесь все свои ценности.

В тайнике оказалась чековая книжка местного банка и три официального вида конверта. И все.

В своем праве вскрыть конверты он не сомневался — Брейди же сказал в тот вечер, что если с ним что-то случится, Мердок должен позаботиться о передаче содержимого тайника его дочери Элис или ее адвокату. Открыв чековую книжку, Кент увидел, что скопил Брейди всего две тысячи долларов, положенных на имя дочери. В одном из конвертов были страховые полисы на десять тысяч, тоже на имя дочери. Во втором — акции на полторы тысячи, в третьем — завещание. Все свое имущество Том завещал своей дочери Элис, оговорив, какая часть денег предназначалась на обучение детей.

Да, проработав в поте лица всю жизнь, Брейди оставил наследникам сущие пустяки, как ни отказывал себе решительно во всем.

Убрав конверты и чековую книжку на прежнее место, Мердок подумал, что к сумме наследства нужно прибавить и еще кое-что. Премию. Останься Том в живых, он непременно получил бы эти деньги, и Мердоку вдруг показалось очень важным найти его отчеты и получить у Гарриет Олдерсон обещанную Тому премию. Даже сейчас, когда его надежды на тайник не оправдались, подогреваемый яростью, он снова дал слово отомстить.

Теперь он поехал прямо домой, — жажда выпить чего-нибудь покрепче стала нестерпимой. Достав фотоаппарат, чемодан и плащ, запер машину. Поднялся в квартиру, сложил все вещи в прихожей и пошел на кухню.

Смешав скотч с содовой, успел сделать лишь один глоток, когда в дверь позвонили. Не слишком задумываясь, кто это мог быть, Мердок широко распахнул дверь и отступил в сторону. Двое стоявших у входа мужчин вместе шагнули внутрь.

Кент тут же понял, что их не знает, и сообразил, что они поджидали его возвращения на улице. Мелькнула мысль о тех, кто напал на Салли Фишер. Не зная, есть ли тут связь, он не сомневался, что эта пара доставит ему неприятности. Но в теперешней ситуации это его даже устраивало.

Допив остатки, он поставил стакан на стол. Оценивающе взглянул на противников: один был примерно его роста и веса, второй — худощавый парень с прилизанными чернымиволосами.

— Ну, — спросил он, — что вам надо?

— Поговорить, — ответил худой, — и пошарить у тебя по карманам.

— Где же ваше оружие?

Тощий похлопал себя по карману.

— Думаю, оно нам не понадобится. Эдди и так справится.

— Круто берете.

— Будешь дурака валять, убедишься, что мы можем быть и крутыми! С нами шутки плохи!

Усмехнувшись, Кент спросил, что они ищут.

— Мы тебе покажем. Просто подними руки и стой спокойно. Эдди, проследи за ним.

Кент успел понять, что они даже гордятся своей непреклонностью, жестокостью и силой, тем, что они настоящие бандиты. Руки он поднимать не спешил, тогда Эдди шагнул ближе, тощий обошел его кругом. Мердок приготовился всем весом обрушиться на Эдди, рассчитывая на удар в челюсть. Тем временем тощий ощупал карманы и просунул руку за пазуху, проверяя внутренний карман.

Это облегчило задачу Мердока, который в армии увлекся дзю-до и научился многим весьма полезным приемам. Захватив руку тощего локтем, он рванул его на себя и перебросил через спину, стремясь свалить на Эдди. Тому пришлось отскочить, среагировал он правильно, но слишком медленно. Когда тощий врезался плечами в пол, Мердок прыгнул на Эдди, целясь ногой в живот. Эдди охнул и сложился пополам. И тогда Мердок рубанул его ребром ладони по шее, одновременно подхватив пистолет, выпавший из кармана тощего. Немного подумав, тем же ударом Кент угостил и того.

Теперь, зная что оба на несколько минут вышли из строя, Мердок схватил фотоаппарат и снял сначала совершенно зеленого Эдди, ловившего широко раскрытым ртом воздух, потом тощего, который тоже начал шевелиться, сотрясая воздух отборной руганью и держась за шею.

Закончив съемки, он приказал им не двигаться, проверил оружие, убедился, что оно заряжено, и держа парочку на мушке, набрал номер лейтенанта Бекона.

— Вы когда собираетесь домой, лейтенант?

— Уже надел плащ и шляпу.

— Тогда слушайте…

Он рассказал Бекону о случившемся, напомнил про нападение на Салли и заключил:

— Может быть, тут есть какая-то связь, хоть я и сомневаюсь. Тот, кто был в студии, забрал пленки, а мне кажется, эта парочка искала как раз то, что я снял для Тома Брейди.

— Вполне возможно. Вы не знаете, кто они?

— Нет.

— Ладно. Я сейчас пришлю за ними, завтра утром займемся. Я возьмусь за них сам.

Двое присланных Беконом представляли забавное зрелище. Один был широкоплеч, широколиц, здоровяк лет пятидесяти. Второй — гораздо моложе, с кудрявыми волосами и вежливыми манерами. Он провел обыск задержанных, пока Мердок вручил пистолет его напарнику и объяснил, как все было.

— И вы справились с ними обоими? — воскликнул тот.

— Они были слишком беспечны и забыли об осторожности, демонстрируя, какие они крутые ребята.

— Раз они такие крутые, — усмехнулся детектив, — надевай на них наручники, Гарри.

Эдди подчинился молча, зато тощий никак не хотел заткнуться. Он вопил, что у полиции нет права их задерживать, что Мердок на них клевещет, что он сам затеял драку, а они пришли к нему по-хорошему, и так далее. Что они будут жаловаться…

— Ладно, — пожилой детектив показал на пистолет. — Как насчет этого? Разрешение на него у вас есть?

Тощий сразу сник.

— Ну-ка двигайтесь, уже поздно и мистеру Мердоку пора спать.

Тощий снова пытался было протестовать, но тут детектив вспылил и заявил, что предъявит ему обвинение в сопротивлении полиции. Весь задор у того как рукой сняло, воцарилось спокойствие, и задержанных увели.

Настроение у Мердока заметно поднялось. Он налил себе еще, запер дверь на все запоры, по привычке перезарядил фотоаппарат. Повесив плащ на вешалку, заметил грязное пятно сзади на уровне плеч. Негромко выругался, поскольку только что забрал его из чистки, но, вспомнив, как использовал его в качестве подушки на полу и закидывал на заднее сиденье, решил, что сам виноват.

Уснуть ему удалось нескоро. Он постарался вспомнить все, что мимоходом заметил при съемке документов Тома.

Знакомые детали постепенно начали всплывать в памяти. Там что-то было о женщине по имени Рут Колби и о мужчине — Бенджамине Дантоне, но больше всего его встревожило имя Джерри Олдерсона.

Да, Джерри Олдерсон, избалованный плейбой, тридцатилетний холостяк, который все не мог жениться без материнского благословения… А вот перед глазами Мердока мелькнуло свидетельство о браке Джерри Олдерсона, выданное в 1951 году в Сан-Франциско… Касалось оно этого Джерри, или другого, или кто-то просто воспользовался этим именем?

Глава 9

В девять утра Кент Мердок уже растирался после душа махровым полотенцем, когда услыхал звонок в дверь и нерешительно замер. Но когда звонок повторился, быстро натянул шорты и набросил халат. Запахиваясь на ходу, открыл дверь и увидел на пороге Салли Фишер.

Если вид его ее и смутил, виду она не подала. Сама Салли была в аккуратном фланелевом костюме, каштановые волосы аккуратно уложены, а красивые глаза горели возбуждением.

— Извините за столь ранний визит, — начала она, — но мне нужно кое-что у вас узнать, прежде чем идти на работу.

Мердок проводил ее в комнату, все время думая о своих голых ногах, но успокоился, заметив, что Салли интересуется не столько им, сколько обстановкой.

— Очень мило, — заметила она, — мне у вас нравится.

Обойдя комнату, остановилась перед зеркалом, оглядела себя, недовольно поморщилась и, достав из сумочки помаду, принялась подкрашивать губы. Покончив с этим, сообщила Мердоку:

— Я всю ночь думала…

— Да?

— Лейтенант же просил!

— A-а! Отлично.

— Я зашла к вам спросить, как вы считаете, должна я рассказать обо всем ему или лучше вам?

— Лучше расскажите Бекону.

— Но это ужасно — в полиции, где кругом столько народу…

Мердок рассмеялся.

— Ничего страшного. Вы будете беседовать с лейтенантом в самой обычной комнате. Еще там будет стенографист — и только.

— Хорошо. Я это сделаю по дороге на работу. Куда мне там обратиться?

— Подойти к дежурному, назвать себя и сказать, кто вам нужен.

— Так я и сделаю.

Сунув сумочку под мышку, Салли шагнула к дверям, тихонько сказав:

— Жаль, но многого я не смогла вспомнить. Вряд ли эти мелочи помогут…

Мердок успокоил ее: нужно рассказать все в полиции, а уж там решат, что поможет, что нет.

Через двадцать минут он уже входил в неуютную полупустую комнату с видавшей виды мебелью. На двух стульях сидели детективы, мирно беседуя. Третий мучился с пишущей машинкой, он кивнул Мердоку, чтобы тот прошел в кабинет Бекона.

Убежище лейтенанта было не привлекательнее, чем конура Мердока, хотя места в нем хватало для двух лишних стульев. Бекон, угрюмо уставившийся в окно, по привычке ощерился на посетителя, но тут же сменил гнев на милость. Когда Мердок сел, полез в ящик стола и достал сигару.

— Салли Фишер заходила?

— Да. Она как раз дает показания женщине-сержанту.

— Как насчет тех двух типов, которых взяли прошлой ночью?

Бекон закурил и окутался дымом.

— Шпана. Один — вышибала, другой — буфетчик на полставки. Не брезгуют любыми заработками. За ними ничего серьезного, так, мелочи.

— Жаль, что Салли не видела, кто на нее напал.

— Да…

— Если это они же, то не по своей инициативе.

— Безусловно.

— Значит, возможны два варианта. Один — им велели раздобыть пленки, которые нанявший их человек не нашел у Тома Брейди. Второй — они знали, что Салли Фишер печатала его отчеты.

— Первый меня не устраивает.

— Почему?

— Прежде всего потому, что Брейди не поручал ей забрать пленки из вашего стола. Кто же мог вообразить, что они попали к ней? Скорее бы они пришли к вам, — ведь всем известно, кто занимался фотографиями.

Логика Бекона убедила Мердока, и он согласился.

— Тогда допустим, они напали на Салли, чтобы добыть отчеты.

— Отчеты забрал тот, кто убил Брейди, — заметил Бекон.

— Но был ли он уверен, что нашел все? Что не осталось черновиков? Кто знал кроме меня, что Салли печатала для него? — задумчиво протянул он.

— Керби.

— Нет, не подходит.

— Почему?

— Он знал, что Брейди всегда забирает свои черновики вместе с готовыми материалами. Знал, что черновики наверняка были уничтожены, но если бы ему понадобились отчеты, всегда мог стащить хоть целую пачку или добыть ключ от квартиры. К тому же он мог забрать их у Брейди, когда ждал полицию.

— Тоже верно. Кто же еще мог про нее знать?

— Артур Андерс. Ему методы Брейди были известны. А будучи адвокатом, он знал, где найти пару громил.

— Вся беда в том, что мы не знаем, с кем еще разговаривал Том. Черт, да он кому угодно мог сказать, что в его доме живет превосходная машинистка Салли Фишер, которая печатает для него отчеты.

Кент задумался, спрашивая себя, рассказать ли сейчас Бекону о приключении в квартире Тома. Решив, что это ничего не даст, промолчал.

Неожиданно Бекон заметил:

— Френка Керби я тоже вызвал, так что если вам не надоело, подождите немного.

Мердок удивился.

— Керби? Значит, вы его все-таки подозреваете?

— Керби был там, — Бекон методично выпускал кольца дыма. — Он знал и про то, что вы делали Тому фотокопии с бумаг, которые тот привез.

Пожевав сигару, он перебросил ее в другой угол рта и продолжал:

— Когда-то Керби был прекрасным полицейским — смелым, находчивым, неутомимым. Проштрафился он всего один раз, но всерьез… Зато он часто терял власть над собой, бывало, превышал полномочия. Но ни в уме, ни в изобретательности отказать ему нельзя.

Помолчав, лейтенант спросил:

— Том никогда не беседовал с вами о нем?

— Изредка. Его мнение почти совпадало с вашим. Случалось, он говорил, что у них с Керби разные взгляды на работу частного детектива. Том был старше, он хотел только не терять привычного дела и немного подзаработать. Керби же хотел найти способ устроиться получше, и был весь в поиске. Он охотно брался за дела о разводе, от которых Том всегда отказывался. Тут деньги для Керби были не главное, хотя он и был до них жаден, зато возможность показать себя, сделать себе рекламу…

— Да… Пока нет никаких оснований связывать Керби с гибелью Тома. Разумеется, мы в его отсутствие проверили его квартиру. У него там два пистолета, но из них давно не стреляли. Ничего компрометирующего. Денег на счету почти нет. Если в этом деле окажутся замешаны большие деньги, тогда можно будет заподозрить Керби, иначе он не подходит.

— Но он все же полицейский!

Бекон выпустил длинную струю дыма.

— По-моему, в расчет можно не принимать только старуху, хотя ради нее тот же дворецкий всегда пошел бы на лжесвидетельство.

— Она передвигается только с тростью.

— Ну и что? — Бекон фыркнул. — Возьмите хотя бы Дональда. Он ездил на фабрику… Сторож говорит, что он был там до 8.30, но кто платит жалование этому сторожу?

Мердок потянулся в кресле, с интересом взглянув на Бекона.

— Вы не верите никому, да?

— Никому, если веду расследование убийства. У красотки Риты нет даже намека на алиби. Она ходила гулять!.. Глория, другая невестка, заявила, что ужинала в «Ритце». Верно, но не одна.

— Да? — Кент почувствовал, что Бекон не сводил с него взгляд.

— С Артуром Андерсом?

— Верно. Ушли они оттуда вместе около половины девятого, но точно время мы так и не установили. Когда они вернулись домой, не знаю, но если она и соврала, старуха ее покроет. У Андерса в квартире мы тоже на скорую руку пошарили.

— Когда? — поразился Кент.

— Пока мы все были у Олдерсонов, когда же еще? Но осмотр был довольно поверхностным. Ни отчетов, ни портфеля. Да и что найдешь в конторе адвоката, да еще без ордера на обыск? Там же тысячи всяких дел! Папки, книги, скоросшиватели…

— А как насчет Джерри?

— Пока мы только знаем, что его сведения о клубе «Севиль» подтверждаются. Он там был в 9.15. Осмотрев его квартиру, мы тоже ничего не обнаружили.

Стряхнув пепел, он задумчиво продолжал:

— Как бы мне хотелось покопаться в доме Олдерсонов…

— Положим, кто-то захватил бумаги Тома, может быть, сложил их в портфель — везти их домой он явно побоится. Глупо это делать, если есть хоть шанс того, что там могут произвести обыск.

— Так… Что дальше?

— Бумаги у него, нужно найти безопасное место, где они смогут полежать три — четыре дня…

Кент задумчиво помолчал.

— От конторы Брейди до станции Бак-Гейт чуть больше квартала. Он мог быстренько добраться туда и спрятать портфель в камере хранения.

Бекон одобрительно хмыкнул.

— Да, голова у вас неплохо работает. Мы там побывали вчера вечером. Мой сотрудник нашел дежурного и заставил отпереть все ячейки.

Он опять хмыкнул и закусил сигару.

— Обнаружили четыре портфеля: в одном был чей-то завтрак, в другом — образцы, в третьем — только грязное белье, а четвертый, судя по бланкам и договорам, принадлежал страховому агенту.

Мердок в который раз восхитился дотошностью лейтенанта. Он поднялся, но Бекон жестом удержал его. Оказалось, это не все.

— Кое-что стоящее нам все-таки удалось узнать, — продолжал Бекон. — Обошли все конторы в доме, где было агентство Брейди. И нашли одного бухгалтера, у которого контора на третьем этаже со стороны улицы. Вчера вечером он заработался допоздна, и когда спустился вниз, увидел женщину, разглядывавшую поэтажный указатель.

— Когда это было?

— Около девяти, — он уверен, потому что дождь пошел, сразу как он вышел на улицу…

Он внимательно разглядел эту даму, убедился, что та не из местных, и спросил, не может ли ей помочь — усомнился, что через темные очки она что-нибудь разберет в указателе. Та ответила, что ей нужно бюро мистера Брейди. Он объяснил, где это.

Кент возразил:

— Если женщина собиралась кого-то убить, вряд ли стала бы сообщать первому встречному, кого ищет.

— А кто сказал, что она пришла, собираясь убить Тома? Из того, что мы знаем, скорее, можно сделать вывод, — убийца пришел к Тому, надеясь договориться, сторговаться, но не на того напал.

— Ладно, кто тогда эта женщина?

— Если бы я знал! По словам бухгалтера, высокая особа в пальто из верблюжьей шерсти. Молодая — тут он абсолютно уверен. Правда, понятие это относительно. Насколько молодая, он сказать не может, не знает, блондинка она или брюнетка — голова была повязана шарфом. Плюс темные очки, плюс плохое освещение в холле, плюс она на него так и взглянула — что мы в результате имеем?

Мердок встал. Бекон повторил:

— Развязать бы языки Олдерсонам — что-то и узнали бы. Вы знакомы с ними, попытайтесь выяснить, как там обстоят дела. Брейди-то был вашим другом.

Кент направился к выходу, но навстречу вошел Керби, остановился и протянул руку.

— Доброе утро. Я звонил вам на работу, но сказали, вас сегодня не будет. Где мне вас найти примерно через час?

— Может быть, в редакции.

— Я зайду к вам — нужно поговорить.

Глава 10

Войдя в фотостудию, Кент удивился, увидев за своим столом Делани — он совершенно забыл об уговоре с Вайманом. Делани сконфуженно пробормотал, что ему сказали — Мердока несколько дней не будет.

— Хотите занять свое место? — он приподнялся.

— Нет-нет, сидите спокойно.

Мердок был недоволен собой — ему было неловко за ночной разговор с Вайманом.

— Два дня — на что? — проворчал он. — Бекон обыскал контору и квартиру Брейди и камеру хранения. Наверняка отправил людей в таксопарки, чтобы выяснить, кто привозил к Брейди женщину в пальто из верблюжьей шерсти. Так что, мистер Мердок, займитесь-ка вы делом!

Мысли его продолжали путаться, пока он наконец не взял себя в руки и не приказал сам себе не валять дурака. Подойдя к телефону, попросил соединить с больницей. Сведения о состоянии Керри его обрадовали.

— С ним все будет хорошо, — заверил врач. — Если ничего не случится, завтра мы его выпишем, но до вечера — никаких посетителей.

— И нельзя с ним поговорить?

— Лучше не надо.

Кент повесил трубку, заметно успокоившись. Закурил, сел у окна и попытался привести в порядок накопившиеся факты. Только размышления его ни к чему не привели. Неожиданно кто-то потряс его за плечо. Обернувшись, он увидел стоявшего рядом Керби.

— Где бы нам поговорить? — спросил тот. — Для ленча не слишком рано?

Кент перекусить не отказался, и они спустились вниз, вышли на улицу и отправились в ближайший ресторанчик за углом, который не блистал отделкой, зато славился добротной и хорошо приготовленной едой. Народу было еще немного, так что едва они заняли угловой столик, тут же подошел официант. Мердок попросил бульон и сэндвичи, а Керби — фаршированную телятину и заливную осетрину. После этого он тут же перешел к делу.

Прежде всего Керби спросил, представляет ли Мердок, кто убил Брейди и надеется ли раскрыть это дело. На оба вопроса Кент ответил отрицательно.

— В одиночку этого никто и не сделает, — заметил Керби. — Разве что очень повезет. А вы возьмите меня в помощь. Я теперь, конечно, только частный сыщик, так что на поддержку властей рассчитывать не могу, но у меня за плечами немало лет работы в полиции, так что расследование убийства — это по моей части.

Кент согласно кивнул и придвинул свой бульон.

— Думаю, вдвоем у нас получится неплохо. Мне поможет мой былой опыт, да и действовать я теперь смогу без оглядки на начальство. Ну, а вы со своей карточкой прессы можете проникнуть куда угодно. Да и люди разговорчивее с газетчиком, чем с полицейским, даже бывшим.

Выложив это, Керби занялся своей телятиной: выжал на нее лимон и полил картошку кетчупом. Внимательно приглядываясь к нему, Мердок вспомнил все, что слышал про этого человека, и решил, что его впечатление то же: знающий, но самолюбивый человек, которого хорошо иметь союзником и не дай Бог — врагом.

Подняв на него глаза, Керби стал рассказывать о своей службе в полиции, прямо скажем, без ложной скромности, и наконец заявил:

— Не буду вас обманывать, утверждая, что горю желанием отомстить за старого друга. Мы были совсем не так близки — слишком во многом расходились во взглядах. Но все равно, он мне помог, когда я нуждался, он уступил мне половину конторы, притом бесплатно, пока я не раздобуду денег. Он рекомендовал меня клиентам при случае, и этого я никогда не забуду. Но я не буду врать, что только потому хочу заняться расследованием. Мне нужна реклама, поймите. Я надеюсь превратить наше бюро в небольшое, но процветающее агентство. Мне нравится эта работа. Вот и получается, что если вы занялись делом только в память о Томе, то я думаю и о собственной выгоде.

Откровенность произвела на Мердока впечатление. Он спросил:

— Иначе говоря, вы рассчитываете использовать меня в своих интересах?

— Если я окажусь полезен, вы в прессе не станете преувеличивать мои заслуги, но и замалчивать не будете. Вот почему я и предлагаю вам союз. Или лучше назвать это иначе? Ведь не со всем пойдешь в полицию, правда?

Мердок совершенно искренне согласился и пожаловался, что не знает, с чего начать. Но потом решил рассказать Керби про два обстоятельства, о которых тот ничего не знал, и начал с происшествия в квартире Тома.

Серо-зеленые глаза Керби широко раскрылись, он тихонько присвистнул.

— Черт побери, вас же просто могли подстрелить!

— Пожалуй, если бы я включил свет.

— Вот именно! Вы же застали его на месте преступления. И раз вы его увидели, ничего не оставалось, как вас убрать…

Покачав головой, он нахмурился.

— Но зачем вы пошли туда? Ведь полиция обыскала квартиру?

Кент сознался, что теперь понимает несостоятельность своей идеи, но тогда ему казалось, что полиция могла что-то проглядеть.

— А потом ко мне явилась парочка гостей, — продолжал он, — возможно, тех же самых, что напали на Салли Фишер и утащили сумочку.

Он подробно изложил, как все было, и слова Бекона насчет этих типов. Имен ему лейтенант не назвал, но они известны.

— Сегодня их выпустят под залог. Бекон надеется через них выйти на заказчика.

— Тут и я могу помочь, — заявил Керби, — узнать, кто они такие. У меня есть связи среди знающих людей. Да, точно, это может стать ниточкой…

Он опередил Мердока, когда официант принес счет.

— Не спорьте, — услышал Кент в ответ на свои протесты, — раз я в этом разговоре был заинтересован, то имею право вас угостить.

Положив на стол полтинник, Керби отодвинул стул.

— Если не найдете лучшего подхода, думайте об Олдерсонах, — посоветовал он. — Попытайтесь поработать изнутри — вы со всеми там знакомы. А понадобится помощь снаружи — предупредите меня.

Подмигнув, он добавил:

— С удовольствием займусь той блондинкой, как ее зовут, Рита? Просто куколка… Я зайду позднее и посмотрим, что нам удалось узнать. Ладно?

* * *

Оказалось, в фотостудии его опять ждали: Делани, завидев его в коридоре, крикнул, что в приемной какая-то женщина.

— Имени не назвала, сказала только, что вы ее друг.

Обойдя перегородку, отделявшую его кабинет, Кент увидел на стуле у окна миловидную женщину лет тридцати, вполне зрелую, но сохранившую свежий цвет лица и прекрасную фигуру. Женщина была в черном. Звали ее Элис, фамилию он не помнил — для него она всегда была дочерью Тома Брейди.

При его появлении она поднялась, протянув к нему руки. На мгновенье черные глаза наполнились слезами, но она постаралась их прогнать и даже выдавить из себя улыбку. Когда наконец заговорила, голос звучал напряженно, но спокойно — она сумела взять себя в руки.

— Здравствуй, Кент.

Мердок не знал, что сказать. В голове его мелькало множество мыслей, но таких пустых и неуместных, что он смог только откликнуться эхом:

— Здравствуй, Элис.

Огляделся и понял, что это малоподходящее место для разговора.

— Пойдем отсюда.

Взяв под руку, он поднялся с ней на лифте на пятый этаж, где был выгорожен целый ряд клетушек для репортеров, чтоб они могли спокойно обрабатывать свои заметки. Кабинет побольше предназначен был для автора передовиц, только тот им никогда не пользовался. Мердок убедился, что там свободно, и пропустил Элис вперед.

— Мне ночью позвонили, — сев на стул, Элис отвела глаза в сторону, словно избегая выражений сочувствия. — Из полиции.

Мердок тоже отвел глаза, все еще не находя нужных слов, но понимая, что должен это сделать. Наконец он признался:

— Не знаю, что и сказать.

— Понимаю, Кент. Пока слишком рано, да и не надо, я-то знаю, как вы к папе относились.

— Вы с кем-нибудь уже разговаривали?

— Только с папиным адвокатом. А потом решила повидаться с вами. Думала, расскажете, как это случилось.

Кент вздохнул, не зная, с чего начать, но потом собрался и рассказал ей все, что произошло, не упоминая о ночной стрельбе в квартире Тома Брейди. На вопрос Элис, знает ли полиция, кто убийца, вынужден был дать отрицательный ответ.

Тогда она достала из сумочки конверт.

— Папа заезжал к нам на сутки на обратном пути из Флориды. Но до этого написал оттуда письмо. Я его захватила в надежде, то оно может как-то помочь.

Взглянув на него, Элис закусила губу.

— Боюсь, все весьма неопределенно, он настаивал, что работа весьма конфиденциальная. Никаких подробностей там нет, но письмо дает общее представление о деле, которым он занимался, — папе так хотелось дать нам знать, что он ушел на покой.

— Он вам что-нибудь потом рассказывал?

— Только то, что это самое крупное и трудное дело в его практике, что он рассчитывает получить хорошие деньги, так что мы должны прикинуть, что нужно для дома.

Губы ее задрожали, поэтому, поспешно развернув листки, она стала их просматривать. Первый, видимо, посвященную семейным делам, оторвала, второй протянула Мердоку.

— Только не читайте это сейчас, — она встала. — Потом, когда будет время. Может, это ничего и не даст… Я буду в «Мерлтоне», Кент.

— Чем я могу помочь? — Мердок тоже встал. — Тело будет…

Печально улыбнувшись, она перебила.

— Этим займется адвокат.

— Поручите это мне.

— Я попрошу вас нести папин гроб.

Ему пришлось прокашляться, прежде чем сказать «да». Глаза у него защипало. Элис уже стояла у двери и, заметив его состояние, попросила ее не провожать. Кент не стал настаивать, сел и принялся за письмо Тома.

Напечатано оно было на машинке. Множество опечаток забито поверху нужными буквами. Стиль и построение фраз — несомненно, Тома.

Пробежав письмо до конца, Кент перечитал его уже медленнее.

«…Это самое крупное дело, которым мне когда-нибудь приходилось заниматься, и не уверен, что хотел бы взяться за такое еще раз.

Вся беда в том, что я старею и слишком много думаю. Пока я работаю, все хорошо, я пускаю в ход все уловки, которым научился за долгие годы в полиции. Но стоит сесть за отчеты — и начинают одолевать сомнения.

Вот хотя бы тот случай, с которым я только что закончил. Ты бы сказала, это чисто семейное дело, где весьма состоятельная мамаша не желает оставить в покое детей и командует всем и всеми. Что может случиться, если вдруг она узнает, что один из них втайне от нее женат, что одна невестка — вовсе не невестка, а другая прожила целый месяц в отеле вместе с поверенным семьи?

И когда я начинаю думать, какие неприятности я доставлю многим людям, иногда начинаю жалеть, что взялся за это расследование, и хочется порвать все бумаги и вернуть полученные деньги. Но такой суммы мне не набрать, да и если я берусь за работу, то всегда довожу дело до конца. Ну, а если ей угодно разыгрывать Господа Бога, то ни к чему мне щадить ее чувства.

Так что, как видишь, работа моя полна всяческих неприятностей. Зато я смогу на денек навестить вас с Фредом и буду счастлив увидеть внучат…

Любящий вас…»

Мердок положил письмо в карман. Теперь он больше не думал о его авторе, только о содержании. Подтвердились те разрозненные сведения, что он уловил при съемке. И теперь он знал, что будет делать. Подойдя к телефону, попросил телефонистку дать город.

Глава 11

Дворецкий Гендерсон, открывший дверь, был в дневной полотняной униформе. Убедившись, что посетитель ему знаком, он слегка поклонился и отступил назад, распахнув дверь.

— Добрый день, мистер Мердок, — произнес он бархатным голосом. — Миссис Олдерсон в библиотеке. Надеюсь, дорогу вы помните?

Поблагодарив, Мердок поднялся на второй этаж, свернув в холле направо, в сторону гостиной. Когда он добрался до лестницы, появилась Рита Олдерсон. По лицу ее блуждала неуверенная улыбка, но глаза смотрели тревожно.

— Привет, — сказала она. — Если вы настроены на серьезный разговор, давайте поднимемся ко мне.

Мердок пошел следом, с удовольствием разглядывая ее обнаженные руки. Рита занимала половину третьего этажа, кокетливую гостиную и небольшую спальню с ванной.

— Садитесь, — предложила она, закрывая дверь. — Выпить хотите?

Предложение Кента удивило, но потом он решил, что это будет неплохо и может ему помочь. Рита подошла к бару и извлекла бутылку скотча.

— Мой личный запас, — сказала она. — Льда у меня нет. Гарриет такие вещи не одобряет.

Она исчезла в ванной, до Мердока донесся шум воды и звон стекла. Вернулась Рита с двумя старомодными стаканами, налитыми почти до краев. Пригубив, она взглянула на него поверх стакана, потом присела на краешек дивана и поправила юбку. Шерстяное платье цвета электрик, предельно простое, но с красивым круглым декольте, очень ей шло.

Мердоку она нравилась, но он видел ее встревоженный взгляд и не знал, с чего начать.

— С тех пор, как мы с вами вчера разговаривали, я кое-что узнал, — произнес он наконец.

— И теперь вы решили потолковать со мной? Скажите, вы все-таки что-то переснимали для мистера Брейди?

— Да.

— И что же узнали?

— Мало, но кое-что я все же запомнил, а когда мне только что дочь Тома показала его письмо, оно мне многое объяснило.

— Понимаю.

Допив свой стакан до конца, она поставила его на столик, потом взяла портсигар, закурила и откинулась на спинку кресла.

— Вы пришли потому, что рассчитываете на мою помощь, потому, что считаете меня замешанной в преступлении, или потому, что рассчитываете получить материал для газеты?

Кента ее вопрос оскорбил, и она это заметила, но не дожидаясь ответа, продолжала:

— Вы ведь собираетесь узнать, кто убил мистера Брейди?

— Сделаю все, что смогу.

— Он вам нравился, был вашим другом… А я? Я тоже ваш друг?

— Вы же знаете, да.

— Из-за Джорджа?

— Вначале — да, но потом — не только.

— Что ж, спасибо, я тоже буду откровенна. Вы мне очень понравились при знакомстве, постепенно это чувство усилилось, сама не знаю, почему.

Затянувшись и стряхнув пепел, она продолжала:

— Может быть потому, что вы всегда относились ко мне как к жене своего друга. Мне казалось, вы не воспринимаете меня только как смазливую женщину с неплохой фигурой. Я была для вас прежде всего человеком, правда?

Мердоку польстили ее слова, но с горечью подумав, что скоро мнение ее может перемениться, решил перейти к делу.

— Я пришел потому, что хочу кое-что узнать. Может быть, вы сумеете мне помочь, может быть нет или не захотите. Я в претензии не буду. Дело в том, что Брейди работал на Гарриет, и причина гибели, возможно, в том, что ему удалось узнать. Полиция полагает, что к его убийству причастен кто-то из вашего семейства. Я их точку зрения разделяю.

— Может, это я его убила?

Мердок заморгал.

— Нет, не думаю, я был бы страшно огорчен, если это так.

— Но ваше решение это бы не изменило? Вы бы все равно сообщили в полицию?

— А вам не кажется, что мы зря теряем время? — сухо поинтересовался Кент. — Лучше налейте себе еще и послушайте мои вопросы. Решайте сами, отвечать на них или нет. Вы ведь родились в Калифорнии, там и выросли?

— Нет.

— Но замуж вышли там?

— Да, и там же развелась после года сплошного кошмара. Вам случалось слышать про женщин, которых избивают мужья?

— Я с такими даже встречался.

— Перед вами еще одна из них. Своего отца я не знала, он сбежал, когда я была совсем ребенком. Когда мне исполнилось десять лет, мать вторично вышла замуж. Через шесть лет не выдержал и отчим. Думаю, винить его не за что, мать моя была…

Она поморщилась.

— Это ведь неважно, да? Я сумела закончить школу и устроилась работать в буфете на автостанции. За Джо Карра я вышла, еще не достигнув восемнадцати, а ему был двадцать один. Не иначе я сошла с ума — худшего было не придумать. Он был мелким букмекером, постоянно напивался и давай меня колотить… Видно просто для того, чтобы доказать, какой он бравый парень! За два года его дважды арестовывали и тогда мне удалось развестись. После этого я его больше не видела, — продолжала она, немного помолчав, — хоть тут повезло. Поработала немного в Сан-Диего, но всегда мечтала попасть в кино, потому вернулась снова в Голливуд. Поменяла много мест, работая официанткой и надеясь, что вдруг что-то подвернется. Обо всем говорить не стану, но в конце концов устроили мне пробу. Внешность моя им подошла, но играть я совершенно не умела, так что мне велели подучиться и потом приходить. Тогда я поступила в маленькую театральную труппу… Неужели Джордж вам не рассказывал?

— Он мне рассказал, что вы уже были замужем, а потом с какой-то девушкой отправились на автобусе на восток.

— Совершенно верно, — она тихо рассмеялась. — Нам пообещали контракт на летний сезон в Майами, если мы туда приедем, вот мы и поехали. А тут Джордж на месяц приплыл туда на яхте… Познакомившись с ним, я забыла про карьеру актрисы. Познакомься я вначале с Гарриет, этого бы не случилось. Ей я никогда не нравилась, а вот Джордж в меня влюбился.

— Да, очень…

Кент следил, как она выпила вторую порцию скотча и отставила в сторону стакан. Ему было ясно, почему Гарриет не приняла такую невестку: что-то сразу говорило, что она не леди. Не было в ней утонченности, лоска, который вырабатывается богатством и положением в обществе. Временами Рита терялась, не зная, как себя вести. Только Мердок не мог принять оценку Гарриет, называвшей ее простушкой. Нет, он скорее назвал бы ее неискушенной; хотя в двадцать четыре года она успела познать многие стороны жизни, но казалась еще девочкой, юной, доброжелательной, из всех сил старающейся быть на уровне своей новой семьи. Может быть, потому она ему так и нравилась. И следующий вопрос дался ему с трудом.

— Думаю, Джордж не догадывался, что вы его не любили?

Теперь она взглянула на него в упор, губы дрогнули, по глазам заметно было потрясение. То, что ответила она откровенно, вызвано было, вероятно, удивлением, с которым она не сумела справиться.

— Но как вы узнали? Ведь когда я выходила за него, мне казалось, я его очень люблю. Честное слово! Я до этого ни разу не встречала такого человека. Даже не верилось, что я могу стать его женой.

Нахмурившись, продолжала она уже обиженно.

— Нет, я все-таки его любила… по-своему. Он такой был хороший и добрый, с ним всегда так было интересно. Я делала для него все, что ему нравилось, знала, как ему угодить. Я была ему хорошей женой, а он со мной был счастлив.

— Думаю, вы правы. Я спросил об этом, чтобы узнать, что вы собираетесь делать с Джерри?

— Джерри?

Глаза ее сразу настороженно прищурились.

— Он влюбился в вас еще до аварии, правда?

Она вскочила, уронив стакан, тут же подняла его и поставила на стол, в растерянности сделала несколько шагов и вернулась назад.

Мердок не спускал с нее глаз, ожидая ответа. Теперь он был уверен в своей правоте, но не мог объяснить ей, почему его заинтересовал Джерри.

— Я же вас не обвиняю…

Тут она не выдержала.

— Что за глупости? Вы что имеете в виду?

— Не горячитесь, Рита! Я обидеть вас не собирался. И не думаю, что Джерри стал бы за вами ухаживать, пока жив был брат. Не думаю, что вы изменяли Джорджу. Только я же вижу, какими глазами он на вас смотрит, и мне кажется, он ревнует из-за ваших отношений со сводным братом.

— С Барри?

Она снова раскрыла было глаза, но тут же отвела их в сторону и спросила:

— Почему?

— Брейди тоже заинтересовался Барри. Специально позвонил из Сан-Франциско Керби и просил понаблюдать за ним. Тот говорит, что за последнее время Данхем палец о палец не ударил, но всегда с деньгами, время проводит на треке и в клубе «Севиль».

— Ну и что?

— Керби говорит, что вы часто навещаете его в отеле и обедаете с ним.

— Почему бы и нет? Он мой брат.

— Джерри тоже следит за ним. Он знает о ваших встречах, — Кент решил приукрасить истину. — Зачем это ему делать, если не от ревности? А где ревность — там любовь.

Она снова встала. Губы были плотно сжаты, по глазам было видно, что ему скоро могут показать на дверь.

— Пусть он даже влюбился в меня, — спросила она, — что плохого? Разве вы никогда не слышали, что мужчины женятся на вдовах своих братьев, а женщины выходят за мужей своих умерших сестер?

Кент согласился, что такое бывает. И такие браки бывают удачными, потому что оба знают, что их ждет.

— Мне просто нужно во всем разобраться, Рита!

И как будто невзначай добавил:

— Если Джерри соберется жениться на вас, ему нужно будет разрешение матери? Кажется, именно так записано в завещании его отца. Если он, конечно, намерен получить наследство.

— Мы могли бы подождать. Врач сказал, что Гарриет осталось жить максимум два года…

— Ладно, Рита, — Кент не сомневался, что она не лжет. — Вот что мне скажите: знакома ли вам по Калифорнии Руфь Колби?

— Нет.

— А Бенджамин Дантон?

— Нет.

— Замуж вы выходили в Лос-Анджелесе?

— Да, я же говорила.

— А развод где получили?

На миг она потеряла самоуверенность, но тут же спохватилась:

— Там же, а что?

Мердок ничего не ответил. Выйдя из комнаты, он спустился по лестнице, отчаянно недовольный собой, но потом понял, что не потратил время впустую: узнал многое из того, о чем раньше только догадывался. Правда, не имел возможности проверить, что в словах Риты было правдой, а что нет.

Машина его стояла на противоположной стороне. Он уже собрался перейти туда, но к подъезду подкатила машина, Глория расплачивалась с шофером.

Телефон был в аптеке на углу. Глория подошла к аппарату почти сразу. Назвав себя, Кент спросил, не могут ли они встретиться и выпить? Она может сама назначить время и место, только это очень важно.

— Боюсь, это невозможно, — последовал ответ. — Единственное, что меня сейчас интересует — это горячая ванна.

— Но у вас же масса времени, — настаивал Мердок. — Можно в баре «Ритца», часиков в пять. Мы поговорим о вашем отдыхе во Флориде этой весной.

После долгой паузы тон ее заметно изменился.

— Ваш приятель-детектив был и во Флориде?

— Только что вернулся.

— Ладно, возможно, я и захочу выпить. Постараюсь быть там к пяти.

— Вот и хорошо. — Он повесил трубку и усмехнулся.

Глава 12

Мердок сидел над первым бокалом, когда в дверях показалась Глория Олдерсон. Он сразу скользнул ей навстречу и отвел к столику у стены. Пока официант принимал заказ, Кент внимательно изучал Глорию, подумав, как же она не похожа на Риту. У той и намека на самоуверенность не было, а здесь за версту бросалось в глаза, что природа ее наградила яркой внешностью, превосходной фигурой, и что женщина она крайне дорогая. Дело было не в туалете, не в толщине обручального кольца или перстне с огромным сапфиром, а в манере держаться и высокомерно оглядывать окружающих. Может быть потому, что родом она была с юга, в ней чувствовалась томная нега, а присмотревшись к полному чувственному рту и глазам, Кент заметил скрытую страстность и жажду жизни.

С насмешливой миной она подняла бокал.

— Ну что, приступим к допросу? Что это вы говорили о моем отдыхе во Флориде?

Начал Мердок с того же, что говорил Рите, но потом ему пришлось блефовать. Копии с двух регистрационных карточек из отеля ему ничего, кроме имен, не давали, а раз дат он не помнил, то действовал наугад.

— Вы с Артуром Андерсом жили в одном и том же отеле в Майами-Бич в одно и то же время. Это что, простое совпадение?

— Конечно нет, — в голосе ее не было ни смущения, ни неловкости.

— Артур знал, где я собиралась отдыхать, и решил, что неплохо провести время по соседству. Разве это что-то доказывает? Кругом столько свободных и всегда готовых пойти навстречу мужчин… Что мне делать, если Дональд давно уже мне не муж? Не могу я проводить весь год под неусыпным неодобрительным взором Гарриет. Не могу, так я Дональду и сказала. Раньше я просила его ездить со мной, но все бесполезно. Он ссылается на дела, только я прекрасно понимаю, — дело не в них, а в заботливой мамуле. И когда обстановка в доме становится невыносимой, я ставлю Дональда в известность, и он относится к этому с завидным хладнокровием. Он всегда высказывает сожаление, что не может составить мне компанию, затем надежду, что поездка доставит мне удовольствие, желает веселого отдыха и просит писать.

Мердок не готов был к такой откровенности, но справился. Он подмигнул, глядя на нее в упор.

— Здорово у вас получается, — заметил он, — но мне кажется, вы несколько упрощаете.

— В каком смысле?

— Вы считаете это пустяками, но разводы давались и на меньшем основании, чем две выписки из регистрационных карточек, которые раздобыл Том Брейди. Знает ли Дональд, что вы проводили время с Андерсом? А Гарриет? Если вы с ним спали, готовы ли вы это признать?

Улыбка ее исчезла, голос стал раздраженным.

— Не знай я вас, сказала бы, что это похоже на шантаж.

— В таком случае, разрешите мне сказать кое-что еще. — Мердок отставил бокал. — Так как Джордж был моим другом, я знаю подробности завещания, оставленного его отцом. Тот не обделил ни одного из сыновей, но львиную долю оставил Джорджу, потому что именно он поставил на ноги пошатнувшиеся дела семейной фирмы. Джерри с Дональдом получили по 25 тысяч, а Джордж — 150, остальное осталось под опекой Гарриет. После гибели Джорджа доли сыновей в отцовском наследстве сильно возросли, но при условии, что они не будут перечить матери. А теперь я попробую высказать кое-какие догадки. Если ошибусь, можете меня поправить.

Мне кажется, между вами и Дональдом не осталось ничего общего… если что-то и было в прошлом.

— Было, Кент, и могло бы быть до сих пор, если б Дональд стал самостоятельным взрослым человеком и ушел из-под материнского контроля. Когда я за него вышла, мне казалось, я его люблю, и мы были счастливы… но недолго. Не буду вас уверять, что его положение и деньги для меня ничего не значили — это было бы неправдой. Я должна была выйти за человека состоятельного, так думали не только мои родители, но и я сама.

Глория помолчала, рисуя на столе круги ножкой бокала.

— Я была единственной дочерью в семье, так что на наряды денег хватало. Мы еще занимали видное положение в городе, только дом все больше приходил в упадок, потому что мой отец считал себя джентльменом и совсем не разбирался в делах. Расскажи я вам все — не поверите. Так что я жила весело и беспечно, а потом вдруг обнаружила, что время летит, а я все еще не устроена… За Дональда я вышла в двадцать семь. И ни разу не пожалела об этом, хотя нужно признать, вы довольно точно описали нынешнее положение дел. От былой нашей близости ничего не осталось. Он боится матери, а я хочу большего. И я не настолько стара, чтобы не мечтать о собственной семье…

Покосившись на него, она добавила:

— Но я слишком избалована, и слишком многого привыкла требовать от жизни, чтобы пойти на разрыв.

— А как же с Андерсом?

— С Андерсом? Он мне нравится, и умеет ухаживать за женщинами. Но он уже дважды пытался связать с кем-то свою судьбу, и хорошего ничего не вышло. Сомневаюсь, что вышло бы со мной. Я в него не влюблена, если это вас интересует. По крайней мере, сейчас.

— Ясно, вы останетесь с Дональдом, пока он не получит половину состояния, — сердито бросил Мердок. — Но ведь именно поэтому так важны карточки из отеля!

— Послушайте, Кент, — она, кажется, впервые потеряла самообладание, — я не понимаю, куда вы клоните, но если мы собираемся продолжать разговор, закажите мне еще бокал, ладно?

Извинившись за невнимательность, Кент кивнул официанту.

— Что вы пытаетесь раскопать? — спросила она, когда тот удалился.

— Мотив убийства.

— И, по-вашему, у меня он есть?

— Что, если Дональд решит, что ваш отдых с Андерсом во Флориде — нечто большее, чем желание повеселиться? Или мать станет настаивать на разводе?

Глория задумчиво следила, как официант расставлял бокалы.

— Думаю, дело могло бы принять нежелательный оборот.

— Вотименно. И у вас не будет возможности торговаться.

— Как это?

— Насчет условий и раздела имущества.

— Этим я не стала бы заниматься.

— Неужели?!

Мердок понимал, что говорить больше не о чем. Он не думал, что убила Брейди Глория, но ему хотелось сбить с нее спесь.

— Полиция знает, что перед убийством бюро Брейди разыскивала какая-то женщина.

Тонкие брови дрогнули, но ни манеры, ни тон не изменились.

— Вот как?

— Она была в пальто из верблюжьей шерсти.

— По-моему, такого у меня нет.

— И высокого роста.

— Вот это подходит.

— Ни у вас, ни у Андерса нет алиби. Кстати, много он потеряет, если Гарриет решит сменить адвоката?

Тут Мердок заметил, что она смотрит поверх его головы и приветливо улыбается.

— Почему бы не спросить об этом его самого? — предложила она. — Привет, Артур, а мы как раз говорим о вас.

Кент обернулся.

Рядом с ним стоял Артур Андерс, прямо как с картинки: фланелевый костюм цвета морской волны, белая рубашка, полосатый галстук. Начинавшие седеть волосы тщательно уложены, загорелое лицо улыбалось. Лишь глаза смотрели устало и настороженно.

— Кент ищет мотивы убийства, — сообщила Глория. — И только расспрашивал о вас.

— Правда? — с деланным равнодушием спросил адвокат. — Он кого-нибудь подозревает?

— Говорит, что Брейди знал, что мы жили в одном отеле во Флориде, — и она пересказала слова Мердока.

Заказав виски, Андерс мелкими глотками прихлебывал его, со скучающей миной слушая Глорию. Когда та замолчала, явно почувствовав облегчение, добродушно улыбнулся. Но в глазах осталось все то же настороженное выражение.

— Я на вашем месте не стал бы тревожиться, — сказал он. — Гарриет женщина умная и деловая. Правда, от такой информации неприятности могут быть…

Повернулся к Мердоку.

— Что-нибудь еще там было?

Кент знаком попросил официанта принести счет и выложил на стол деньги. Продолжать разговор было бессмысленно, отвечать на вопросы не хотелось. Интересно только, сообщила ли о встрече Глория или это просто совпадение. Кент решил, что приход Андерса был запланирован.

Он встал, извинившись, что должен их покинуть. Повторял в уме все, что рассказал Керби. Мог ли Андерс присваивать деньги Олдерсонов? Этот человек вполне мог решиться на убийство, если под угрозой оказался бы его привычный образ жизни. И будущее.

Андерс тоже встал.

— У вас эти сведения от Брейди?

— Косвенным образом.

— И полиция тоже ими располагает?

— Вряд ли.

— Но вы собираетесь поставить их в известность?

— Не знаю.

Говорил он правду — в тот момент еще не решил.

Еще раз поклонившись Глории, торопливо зашагал к выходу. От дверей оглянулся — Андерс так и замер на месте.

Глава 13

В половине седьмого Кент вошел в холл «Сити-отеля» и направился к внутреннему телефону, Барри Данхем тут же снял трубку и пригласил его подняться в номер. Через минуту Кент уже был в номере на четвертом этаже, где царил ужасный беспорядок. Сильно пахло туалетным мылом, дешевым одеколоном и лосьоном для бритья.

Данхем был в светло-серых брюках и голубой рубашке, голова его еще не высохла после душа. Когда Мердок вошел, Данхем причесывал перед зеркалом свои слишком длинные волосы. Времени это заняло немало и проделывалось с небывалой тщательностью. Тело Данхема прогибалось, чтоб улучшить обзор, голова вертелась из стороны в сторону, как у заправской модницы.

— Что новенького? — спросил он. — Бросьте полотенце в ванную и садитесь. Через пару минут я налью нам по стаканчику.

Сырое полотенце со стула Мердок отшвырнул в сторону, сел и полез за сигаретами. Его заинтересовало зрелище напряженных стараний Данхема. Теперь тот обрабатывал виски, действуя одновременно расческой и щеткой, чтобы уложить волны.

— Может быть, вы пока нальете сами, — предложил тот.

— Могу налить вам.

— А что с вами случилось? — удивился Данхем, не отрываясь от зеркала. — Подались в общество трезвенников или дали зарок не пить?

Сходив в ванную за стаканом, Кент пояснил, что выпитых двух бокалов скотча ему пока вполне достаточно.

— Днем я разговаривал с вашей сестрой, — сказал он.

— И о чем же?

— Хотел узнать, чем Том Брейди занимался в Калифорнии и чем его заинтересовали два свидетельства о рождении. Думал, она может знать имена…

— Какие?

— Руфь Колби и Бенджамин Дантон.

— Они ей знакомы?

— Нет.

— Мне тоже.

Наконец-то Данхем был доволен результатом. Отложив щетку, он достал из серванта бутылку «бурбона».

— Не передумали? — спросил он, наливая себе.

— Часто вы видитесь с Ритой? — полюбопытствовал Кент.

— Последние годы — нет, я уехал из дома раньше нее, писал пару писем в год, получал не больше. Она успела выскочить замуж за какого-то типа, но уже от него избавилась.

— Вы сразу стали актером?

— Ну, конечно, нет! — Данхем подмигнул и отхлебнул виски.

— Я был в армии, потом работал на авиационном заводе. Но связался с одной танцовщицей. Временами мы участвовали в массовках, и она все твердила, что у меня здорово получается и надо заняться всерьез. У нее был знакомый на студии, и она не отстала, пока я к нему не пошел.

Довольно хихикнув, Данхем потянулся за галстуком, пестрым как букет весенних цветов.

— Самое смешное, она оказалась права. Оказалось, у меня действительно талант, и через полгода мне уже стали поручать разные небольшие роли, особенно в мюзиклах. Знаете, это совсем не так просто. До последнего времени сами роли меня не слишком интересовали — ну, костюм наденешь, грим, улыбнешься… А когда я с труппой был в Мексике на гастролях, Рита написала мне про смерть мужа и про то, что разъездные театры — это несерьезно, пора найти что-то посолиднее. Почему бы мне не приехать сюда и не попытать здесь счастья.

— Но вы ничего не нашли?

— Пока ничего.

— А искали?

Данхем нахмурился.

— Что вы имеете в виду?

— Брейди поручал Френку присмотреться к вам. Так вот Керби утверждает, что вам некогда было заниматься поисками работы.

— Подождите, подождите…

Губы его сжались, от этого дурацкие усики ощетинились.

— Керби что, следил за мной?

— Было дело.

— Зачем, черт возьми?

Пришлось Кенту сознаться, что не знает, и не уверен, что Том объяснил это Керби.

— Керби уверяет, он следил за мной не один? Кто еще?

— Джерри Олдерсон.

Не дождавшись реакции, Кент добавил:

— Кажется, он влюблен в вашу сестру.

Данхем отвернулся, голос его вдруг стал совершенно безразличным.

— Он симпатичный малый.

— А вы сами не знаете, зачем Брейди установил за вами слежку?

Данхем надел светло-бежевый пиджак, поправил платочек и спросил:

— А вы?

— Вы из Калифорнии, а туда Брейди специально ездил. Видимо, там он узнал о вас что-то такое, что заинтересовало его или миссис Олдерсон. Иначе он не стал бы звонить оттуда Керби. Что известно самому Керби, я не знаю.

— Значит, мы с вами в одинаковом положении.

Данхем подошел к серванту, допил виски, взглянул на часы и заявил:

— Очень сожалею, но мне пора.

Обедал Мердок в ресторане, где мясо и рыбу жарили при посетителях. Ему подали телячьи котлеты, жареный картофель и салат из зелени. Не то, чтобы он любил это заведение, но оно было удачно расположено. Садясь за столик, он и не думал, что голоден, но после порции сухого мартини съел все. За чашкой кофе вспомнил о Вольте Керри и решил, что съездит в больницу.

Керри с несчастным видом сидел в постели, выглядя довольно нелепо в больничном халате, хотя и был выбрит и даже причесан. Причину такой меланхолии Мердок понял сразу, как только тот открыл рот:

— Господи, как я рад тебя видеть! Выпить захватить не догадался?

Мердок засмеялся и придвинул к кровати стул.

— К сожалению, нет. Как ты себя чувствуешь?

— Отвратительно!

— Голова болит?

— Да не в этом дело. Просто нужно выпить. Послушай, ты не можешь принести мне хоть бутылку пива?

— Нет.

— Ну хоть полбутылки?

— Что говорят врачи? Может, выпишут тебе винца или даже виски?

Видимо, у Керри мнение о врачах было нелестным, — он только безнадежно махнул рукой.

— Черта с два! Говорят, вот завтра меня выпишут и могу хоть в ванне с виски купаться, но не здесь.

Мердок, не сдержавшись, хмыкнул. Керри сразу обозлился.

— Что смешного?

— Да никак не могу привыкнуть к тебе без кепочки..

— Доктор говорит, если бы не моя кепочка, череп точно проломили бы. Знаешь, я так расстроился из-за пленок…

— Брось ты! Слушай, ты хоть видел этого мерзавца? Как все было?

— Ну, в комнате у нас темновато… Вроде прежде я его никогда не видел, но покажут снимок — узнаю. Здоровенный лоб, светловолосый, лицо круглое, как блин.

— Где он был?

— Я как раз нес пленки, смотрю — он стоит в комнате. Ну, я внимания не обратил — мало ли к кому… Не успел сообразить, он тут как тут. Спрашивает:

— Это те снимки, что у Келлера сделали?

Отвечаю — да, а он мне — я их заберу. Я, конечно, обозлился, говорю, черта лысого, и вообще мотай, мол, отсюда, нечего мешать. А он — за пленку! Вижу, он не шутит, ну легонько стукнул, — а у него голова как чугунная. Вот меня-то он стукнул по-настоящему. Больше ничего не помню, пока не очнулся здесь в больнице с головной болью.

Мердок задумался. Предположение о том, что случившееся не имеет отношения к убийству Брейди, подтвердилось.

— А полиция здесь была?

— Лейтенант Уоди… Я так переживаю из-за пленок… Если бы я не…

— Да забудь ты о них, — сказал Кент. — Нечего было и связываться.

— Что же смотреть спокойно как он унесет пленки? А потом что? Да не тех пленок мне жалко, что я проявлял, а тех, которые ты просил меня положить в конверт, когда просохнут.

Тут Мердок сразу насторожился.

— Что с ними?

— Ничего, просто я не смог выполнить твою просьбу. Сразу после твоего ухода — ограбление в Кембридже, пришлось ехать самому…

— Тогда где же они? — Мердок даже боялся надеяться.

— Там, где ты их оставил.

— В сушилке?

— Я хотел заняться ими потом, но так и не успел. Сердце Мердока учащенно забилось: накануне он даже не удосужился заглянуть в сушилку, решив, что Керри давно выполнил поручение.

Он вскочил, попросил Керри не делать глупостей, обещал назавтра угостить его в баре чем душа желает, чтобы компенсировать сегодняшнее воздержание, и откланялся.

— Договорились, — радостно согласился фотограф.

Мердок спешил к лифту не в силах справиться с нараставшим волнением.

Глава 14

В редакцию Кент Мердок вернулся около девяти и сразу направился в лабораторию. В открытом шкафчике там было тридцать одно отделение — по числу дней в месяце. Туда ежедневно складывались все негативы — и те, что приняли для газеты, и те, которые отверг главный редактор. В обязанности курьера входило собирать пленки у всех сотрудников и раскладывать их по отсекам с соответствующими номерами, предварительно удалив оттуда пленки месячной давности, ибо через месяц материал считался устаревшим.

Достав из последнего отсека всю пачку негативов, Мердок принялся разглядывать их на свет, и уже на втором убедился, что такой порядок себя оправдал. Он увидел копию свидетельства о рождении — значит, найдет и остальные.

Заставляя себя не нервничать, стал неторопливо и тщательно проверять пленку за пленкой, складывая их в две кучки. А закончив, пересчитал те, что его интересовали.

Все четырнадцать были на месте!

— Теперь если суметь разобраться в их значении, — подумал Кент, — можно компенсировать исчезнувшие отчеты Брейди. Может быть, предусмотрительность Тома даст возможность найти его убийцу?

Прежде всего нужно напечатать фотографии, только тогда можно будет сказать, что там в самом деле. А это удобнее сделать дома, где никто не помешает! Порешив так, Мердок прошел к себе за конвертом для пленок. Эсти поднял голову:

— Совсем забыл, Кент! Вас искал Френк Керби. Обещал зайти еще раз.

В кабинете за перегородкой Мердок спрятал пленки в конверт, положил тот в нагрудный карман, по привычке просмотрел регистрационный журнал, потом позвонил редактору узнать, как идут дела. Услышав, что день прошел без происшествий, уселся в кресло, закурил и принялся обдумывать, что делать с находкой.

И тут появился Керби.

— Я искал вас, — начал он.

— Мне передали.

— Я решил даже, что вы не работаете.

— Взял на пару дней отпуск. Навестил Вольта Керри. Он видел, кто на него напал, но говорит, парень совершенно незнакомый.

— Это как-то связано с Брейди?

— Вряд ли.

Керби задумчиво кивнул.

— Вы сейчас куда?

— Поеду домой.

— Меня не подвезете? Можно будет подняться ко мне, выпьем по стаканчику, поговорим…

— Ладно, — согласился Мердок, выключил свет, крикнул, что сегодня не вернется, и вышел из кабинета.

Керби жил в старом, потемневшем от времени многоквартирном доме неподалеку от Чарли-стрит. Мердок никогда не бывал тут раньше. Лифта в доме не было. Поднимаясь по лестнице, Кент заметил, что на каждом этаже — четыре квартиры, по две с каждой стороны.

— Еще немного, — подбодрил Керби запыхавшегося Мердока, когда они преодолели три этажа по крутой лестнице.

— Проклятая лампочка опять перегорела! — добавил он, и Кент заметил, что наверху все погружено в темноту. Света с лестницы не хватало.

Из-за соседней двери неслась громкая музыка, но Мердок все же услышал, как Френк достает ключи, сворачивая в темный закуток напротив лестницы. Сам он держался чуть позади и ближе к стене, плохо ориентируясь в потемках.

Кент слышал, как ключ повернулся в замке, потом щелкнула нажатая ручка, и тут ему показалось, что в холле произошел взрыв — по глазам ударили две ослепительные вспышки.

Спасла его только непроизвольная реакция мышц.

Первый выстрел в тесном холле прогремел как орудийный залп, и Мердок тут же вжался в стену, стараясь слиться с ней, когда прозвучал второй. Смутно он различил Керби возле двери, но после второго выстрела детектив упал. Кент отчетливо слышал звук падения.

Вспомнив окошко в конце холла на первом этаже, он сообразил, что здесь стреляют сквозь такое же, только отсюда его не было видно. Мердок не пострадал, но со страхом ждал нового выстрела. Однако вместо этого за окном задребезжало железо — неизвестный стрелок убегал. Тогда Кент бросился к фигуре на полу, затаив дыхание и слыша удары собственного сердца.

— Керби, вы ранены? — крикнул он. И тут же понял, что все в порядке, тот вскочил на ноги, разразившись проклятьями.

Потрясенный Мердок последовал за ним. Керби высунулся в раскрытое окно. Кент сообразил, что рядом с окном, видимо, проходит пожарная лестница, по которой и скрылся стрелявший. Потом Керби вылез назад и опустил раму, продолжая ругаться, но потише. Тут открылась дверь, и в освещенном проеме появился силуэт человека в пижаме.

— В чем дело, что за шум? — требовательно вопрошал тот.

— Это я, Керби, мистер Бренсон. Все уже в порядке.

— Кажется, я слышал выстрелы?

— Верно. Видимо, сюда по пожарной лестнице забрался вор, испугался, что мы его схватим и стал стрелять.

Из-за плеча мужчины высунулась голова в бигуди.

— Даже в собственном доме не чувствуешь себя в безопасности. Нужно вызвать полицию — и немедленно.

— Я все так и сделаю, миссис Бренсон, — подтвердил Керби. — А вы лучше идите к себе и запритесь на ключ, чтобы вас не беспокоили.

Отвернувшись, он вошел к себе, включив свет. Когда в дверях соседей дважды повернулся ключ, он, взяв фонарик, отправился исследовать стены и дверь в холле.

— В кого он стрелял?

— Да уж не в вас.

— Я так испугался, когда вы упали…

— Я не упал, а нырнул вниз. Научился этому на войне — очень эффективный прием.

Посветив на край косяка, он рассмеялся:

— Полюбуйтесь-ка!

В дереве видна была небольшая дырка — пуля пробила косяк насквозь.

— Второе отверстие где-то дальше по коридору. Ну и черт с ним! Входите!

Он посторонился, пропустил Кента в комнату, закрыл дверь и прошел к телефону. Набрав номер, задал несколько вопросов, положил трубку и сообщил:

— Бекона на месте нет. Можно позвонить к нам в участок… — Не закончив, перевел речь на другое. — Это был не вор. Тут задумано было убийство. Лампочку он выкрутил заранее, да и стреляет здорово. Будь я один…

Круто развернувшись, прошел в другую комнату, включив по дороге свет, а когда вернулся назад, в одной руке нес кобуру, в другой — короткоствольный револьвер. Бросив кобуру на стол, привычным движением проверил, заряжено ли оружие, и довольно кивнул.

— Начиная с этого момента постоянно буду ходить с ним. Как насчет выпить? В холодильнике есть лед.

Они перешли на кухню. Мердок занялся ледяными кубиками, Керби достал скотч, содовую и «бурбон».

— Наливайте сами и по своему вкусу, — сказал Керби. — С чем предпочитаете — с водой или с содовой?

Взяв бокалы, они вернулись в гостиную, и Мердок отметил, что она удобно, хотя и безлико обставлена вполне приличной мебелью. Только стены зияли пустотой, ни картин, ни фотографий — странный вкус у хозяина.

Когда они устроились, Керби заговорил:

— Охотились не за вами. Значит, это не тот, кого вчера вы встретили у Брейди. Сейчас он мог вас убрать, но не сделал этого. Да и тогда он вас скорее попугал и скрылся. А тут все было иначе.

Мердок кивнул. У Керби, учитывая его репутацию, врагов могло быть предостаточно.

— Кому вы так насолили?

— Не знаю…

Прозвучало это вполне естественно.

— Что насчет вчерашней парочки? Их нашли?

— Я знаю, кто они такие. Один — вышибала, другой подрабатывает чем придется в одном сомнительном заведении.

— Владелец известен?

Имя, названное Керби, не вызвало никаких ассоциаций. Он продолжал:

— Парни эти — всего лишь исполнители, так, мелкая рыбешка. Здесь орудовал кто-то другой.

Мердок закурил и задумался.

— Если это покушение связано с Брейди, кто же остается? Вряд ли тут была женщина.

— Да, но полностью исключать этого нельзя.

— Андерс, Джерри Олдерсон, брат его Дональд и Барри Данхем… Дональда я знаю давно, он оружие и в руки взять побоится.

— Может быть, но сколько убийств совершено именно такими людьми? Кажется, человек и мухи не обидит, ангел во плоти, святая добродетель. А потом вдруг взрывается и творит черт те что. Так что если, скажем, Дональд Олдерсон без обдуманного намерения убил Брейди, это могло стать началом. Первым трудным шагом. А пойдя по этой дорожке, человеку приходится убивать уже для самосохранения.

Кент согласно кивнул, понимая, что в подобных делах чувства должны уступить логике. А Керби продолжал:

— К тому же всегда есть возможность найти наемного убийцу. Особенно для людей типа Андерса. Он адвокат, знает таких людей, и если его шкуре будет грозить опасность, найдет любого бандита, чтобы устранить ее причину. Это вы понимаете не хуже меня. Насчет Джерри я кое-что проверил, но не думаю, что он на это способен. А вот Данхем — темная лошадка…

— Я кое-что предпринял, поговорил со знакомыми ребятами-детективами, они обещали собрать о Данхеме сведения. Но на это уйдет день-другой, так что надо действовать самим. Вы с кем-нибудь говорили?

Мердок рассказал, что успел за утро. Когда он замолчал, Керби нахмурился.

— Не понимаю, если кто-то из них виновен, вы же не рассчитываете, что он возьмет и сознается? Чего же вы добиваетесь?

— Пытаюсь разобраться в структуре отношений в этой семье, — ответил Мердок. Вспомнив о пленках, лежавших в его кармане, он решил не упоминать о них, пока не выяснит точно, что они означают.

— Когда я делал снимки для Брейди, кое-что заметил. Немного, запоминать я не старался, но даже это дает повод для размышления. Не буду посвящать вас во все детали, пока я сам не разобрался, но у меня есть основания полагать, что каждый из них имеет шанс лишиться больших денег, если Гарриет Олдерсон получит материалы Брейди. А раз она затеяла это расследование, значит, церемониться с ними не собиралась. Вам известно, что состоянием она распоряжается практически единолично?

— Вы обсудили это с Беконом?

— Нет, потому что знаю еще недостаточно. На улики это не тянет, но неприятностей может доставить предостаточно, причем невиновным.

— Слишком уж вы разборчивы. Том ведь был вашим другом…

— Нет, Керби, я не собираюсь вылезать со своими гипотезами, пока не узнаю больше, чем сейчас, — упрямо повторил Мердок и переменил тему:

— А у вас как? Что-то удалось сделать?

— Может быть. Вам Бекон говорил о женщине, которую вчера вечером видели в вестибюле, когда она искала контору Тома?

— Да.

— Кажется, я ее тоже видел.

Мердок медленно отставил бокал.

— Вы знаете, кто она такая?

— Нет. Но, кажется, я видел ее вчера вечером.

— И забыли упомянуть об этом?

— Объясню откровенно, какие у меня соображения. Если я сумею обскакать полицию, вы напишете об этом в газете — лучшей рекламы и быть не может. Вот я и ищу случай эффектно вмешаться в расследование. Я помогу вам, вы — мне. Но пока все остается только между нами. Идет?

Мердок кивнул.

— Было около девяти. Может, чуть больше — уже пошел дождь. Именно поэтому я ее и увидел — направлялся в контору, но хлынул ливень и пришлось забежать в подъезд. Ну, я курю и жду, когда дождь перестанет. И тут вижу ее. Впрочем, толком рассмотреть не смог, запомнить тоже — у нас в вестибюле темновато, а тут еще этот дождь! Но она казалась мне выше обычного, тут старик прав. Пальто точно было из верблюжьей шерсти, был и шарф. Вот насчет черных очков я не уверен. Она явно спешила. Увидев, что льет дождь, она шагнула назад, но потом решительно, бросилась на улицу и исчезла за углом. У нее была большая сумка, но это мог быть и портфель.

— А машина?

— Если машина и была, то стояла за углом. Знай я, что произошло, ничего не стоило ее задержать. Но кто же знал? Одна надежда, что машины у нее не было и она уехала на такси. Тогда есть шанс найти водителя. Это непросто, но возможно. Вы понимаете, что столь расплывчатые данные я не хотел бы сообщать Бекону. Вот если бы найти эту особу и преподнести лейтенанту готовое решение…

Френк не договорил, пожал плечами и пробурчал:

— Вот это было бы неплохо!

Кент допил свою порцию и неторопливо встал.

— Да, ваш след надежнее…

— Лишь бы он привел, куда надо. Часто самые надежные следы заводят в тупик. Но я буду держать вас в курсе дела. Может быть, удастся что-то выяснить насчет Данхема.

Провожая Мердока к дверям, он вдруг что-то вспомнил.

— Подождите минутку!

Сняв с вешалки плащ, он подал его Мердоку и спросил:

— Это не ваш?

Мердок взглянул на ярлык, потом удивленно посмотрел на Керби.

— Как он сюда попал?

— Единственная версия — недотепа-дворецкий Олдерсонов вчера вечером поменял плащи. Я свой не надевал, потому что дождь кончился.

— Я тоже. — Кент вспомнил, как швырнул плащ на заднее сиденье.

— Только когда стал вешать в шкаф, показалось, как-то непривычно он выглядит. Смотрю на ярлык — нет, не мой. Забирайте его, я потом заеду за своим. Или захватите на работу. Я до завтра вполне обойдусь!

Открыв дверь, Мердок снова уставился на пулевую пробоину.

— А что с этим делать?

— Может быть, Бекон решит извлечь ее оттуда, — ответил Керби. — Я ему дозвонюсь. Ничего нельзя знать заранее, этот случай может оказаться очень важным.

И осклабясь, шутливо добавил:

— Только если этот тип опять вздумает за мной поохотиться, я ему отвечу тем же!

Глава 15

С разрешения владельца дома Кент Мердок в давно занимаемой им квартире произвел перестройку, чтобы выгородить темную комнату. Нынешняя его крохотная столовая прежде была нормальных размеров, но от нее отделили часть, провели водопровод, на окно поставили ставни, так что появилась прекрасная фотолаборатория. И теперь в ней все было готово для печати отыскавшихся пленок. Но собравшись надеть халат, Кент услышал звонок в дверь.

Постояв в нерешительности, не зная, что делать, он сообразил, что из-за оставленного в гостиной света нежданный визитер не отстанет и будет жать на звонок, пока не перебудит соседей. С другой стороны, пленки могут и подождать, интересно, кто это так поздно.

В результате Мердок спрятал пленки, погасил свет в лаборатории, запер дверь и отправился в спальню, где хранил свой пистолет. Старая модель давно была снята с производства, но у такого аккуратного человека, как Кент оружие было в идеальном состоянии. Проверив на всякий случай, заряжен ли пистолет, Мердок пошел отпирать дверь. Если бы не наличие драгоценных пленок в квартире и не визит накануне двух громил, он и думать бы не стал о таких предосторожностях, но теперь хотел исключить любые случайности.

У человека, торчавшего под запертой дверью, видно лопнуло терпение, и он пальца от звонка больше не отрывал.

— Да сейчас, сейчас! — Мердок не скрывал возмущения нахальством ночного гостя.

Звонок смолк. И, смущенно уставившись на пистолет в руке, Кент подумал, что он скажет, если за дверьми окажется кто-то из друзей? И куда деть проклятую пушку?

Наконец он сунул пистолет в карман халата и, придерживая его рукой, потянулся к замку на двери. Приоткрыв немного дверь, тут же похвалил себя, что пистолета не видно — мимо него в квартиру промчался Кит Говард, чья розовощекая физиономия выглядела непривычно суровой.

Даже не поздоровавшись, он тут же накинулся на Мердока:

— Где Салли?

— Салли Фишер?

— Да, да.

Заперев дверь, Кент растерянно взглянул на репортера, вспомнив ходившие в редакции слухи, что у Говарда с ней роман и они собираются пожениться, если он получит повышение.

— А ты дома у нее был?

— Разумеется, — голос Говарда дрожал от напряжения. — Я четыре раза заходил туда, потом взялся за хозяина и заставил отпереть дверь ее квартиры, проверить, не случилось ли чего. Но ее дома не было.

Кит вытащил пачку сигарет, но руки так дрожали, что тут же ее выронил. Кое-как умудрившись все же закурить, дикими глазами он стал обшаривать комнату, лоб покрылся каплями пота.

— На работу она тоже не приходила.

У Мердока сжалось сердце. А Кит продолжал:

— Попытался позвонить в полицию, но они не смогли ничего сказать… или не захотели.

— А с чего ты взял, что она может быть здесь? — спросил Кент.

— Я не знал, куда податься, ну а вы ей нравитесь. Как-то она даже сказала, что если вдруг возникнут неразрешимые проблемы, она обратится за помощью к вам.

— Господи, почему ко мне, а не к тебе? Ведь вы любите друг друга?

— Да причем здесь это? — Кит не выдержал. — Или вы не знаете, что есть вещи, которые лучше обсуждать с посторонними? И к тому же вы старше… Черт возьми, откуда я знаю, почему? Но теперь она пропала…

Он внезапно запнулся и схватил что-то со столика перед зеркалом. Кент заметил, как перекосилось лицо парня, шагнувшего ему навстречу, протягивая на ладони губную помаду.

— Это ее, — севшим голосом выдавил Говард. — Я узнаю ее где угодно!

— Ладно, успокойся, она…

Но Кит уже ничего не слушал.

— Не хочу вас слушать! — заорал он. — Где она? Куда вы ее дели? Мердок, я так этого не оставлю!

Парень явно впал от отчаяния в истерику. Не сознавая, что делает, вдруг заехал Мердоку в челюсть. Тот скорее от неожиданности рухнул на пол, не испытав ничего, кроме удивления, и собрался тут же вскочить, чтобы дать сдачи, но, заметив искаженное болью лицо Говарда, понял, что тот просто невменяем и может наделать дел, сам того не желая.

Не вставая, он сообщил:

— Салли у меня была утром и отправилась отсюда в полицию.

Последнее слово Кита сразу отрезвило; челюсть отвисла, незажженная сигарета полетела на пол.

— В полицию? Но зачем? Почему?

Тут Кент перебил его, сообразив, что парень ничего не знает о событиях прошлого вечера. Коротко обрисовав происшедшее, он упомянул о нападениях на него и на Салли, объяснив, почему это могло случиться из-за ее работы с Томом Брейди.

— Лейтенант Бекон просил ее припомнить все, что сумеет. Сегодня утром по дороге к нему она заходила со мной посоветоваться, — закончил он.

Встав с пола, Кент принялся отряхивать брюки. Кит с потерянным видом стоял рядом, все гуще краснея. Отвернувшись и потупив взгляд, он пробормотал:

— Не знаю, какой черт в меня вселился! Нужно было дать мне сдачи как следует. Поверьте, я так сожалею… просто нет слов!

— Ерунда, не забивай себе голову. Тебе нужно выпить что-нибудь покрепче.

— Нет, спасибо, все уже в порядке. Но тогда где может быть Салли? Не могли же ее до такого часа держать в полиции? Или…

— От гаданий нет никакого проку. Лучше вы ей периодически позванивайте. Или, если так вам будет легче, поезжайте туда и ждите. Может быть, разговоры в полиции затянулись, а освободившись, она непременно поедет домой.

Такая версия ему самому показалась неубедительной, так что поспешил добавить:

— Ладно, поезжай домой и сиди на телефоне, а я попытаюсь что-то разузнать.

В Говарде внезапно проснулась логика.

— Но если ей известно что-то важное, значит, может угрожать опасность.

— Если так решит полиция, то рисковать не будет, можешь не сомневаться. Я поговорю с Беконом, который ведет это дело. Мне он может сказать то, что не сказал тебе. А теперь давай домой. Позвоню не позже чем через час. Запиши мне свой номер.

Послушно оторвав клочок какого-то листка, Кит нацарапал номер телефона.

— Думаю, вы правы, Кент. Позвоните мне, обещаете?

Мердок терпеливо повторил, что свяжется, как только что-то выяснит. И закрыв за Говардом дверь, спрятал пистолет и набрал номер Бекона. Лейтенанта не было на месте.

— Но мы ждем его с минуты на минуту.

Тогда Кент попросил:

— Я выезжаю к вам, если лейтенант вернется до моего приезда, пусть немного подождет!

Лейтенант сидел за столом, не сняв шляпы и плаща, во рту торчала его любимая сигара. При виде Мердока он не шелохнулся, только дружелюбно проворчал:

— Что стряслось? Выкладывай поживее, мне пора домой.

— Куда вы дели Салли Фишер?

— А что?

— Утром перед вами она заходила ко мне и забыла свою помаду. Ее ищет приятель, наш репортер Кит Говард, так он, увидев помаду, решил, что я Салли как минимум похитил, и накинулся с кулаками.

Бекон ухмыльнулся.

— Так всегда, когда заводишь шашни с чужой девушкой, — нравоучительно заметил он. — Ну, и он смирился с изменой?

— Ничего смешного. Бедный парень чуть не помешался, он ее разыскивает целый день. Даже заставил хозяина дома отпереть квартиру. На работе она не появлялась…

— Мы договорились с вашим начальством.

— Значит, с ней все в порядке?

— Разумеется.

Мердок облегченно вздохнул, заметив, что и сам волновался гораздо сильнее, чем думал.

— Она больше не здесь?

— Нет.

— Где она?

— Занимает номер в отеле на полном обслуживании как почетный гость городских властей.

— Одна?

— Под охраной женщины-сержанта.

При виде довольной ухмылки Бекона Кент обозлился.

— Черт возьми, как вы довольны собой! Если Салли в отеле, я найду ее за пятнадцать минут!

— Тут вы хвастаете! — лейтенант оставался невозмутимым. — Если вам повезет через час-другой вы действительно сможете узнать адрес, но попробуйте только туда пойти! Наша очаровательная сотрудница наденет на вас наручники раньше, чем вы успеете досчитать до трех. Думаете, я шучу? Только попробуйте рыскать поблизости, и увидите! И держать вас будут, пока не остынете. Вы что думаете, это игрушки?

— Полагаете, если Салли подольше держать в столь роскошных условиях, она сумеет пересказать содержание отчетов Брейди?

— Очнитесь, приятель, вы что-то перестали соображать. Кое-что девушка вспомнила и рассказала нам сегодня, может быть, вспомнит и еще. Но вы забываете, если мы знаем, что она печатала бумаги Брейди, это может знать еще кто-то. Если ради отчетов Брейди человек пошел на убийство, значит, страшно в них нуждался. И если он решит, что Салли известно что-то, что может навести на его след, я в этом, кстати, не уверен, тогда ей несдобровать.

Кент смущенно кашлянул.

— Верно… Ладно, я сдаюсь и признаю, что был неправ.

— Мы ей все объяснили, и она согласилась. О ревнивом приятеле не вспоминала. Так что если это все, то я еду домой.

— Телефоном воспользоваться можно?

— Для чего?

— Я обещал позвонить Говарду.

— Только осторожно…

— Кит, о ней позаботилась полиция. Не здесь… Но с ней все в порядке… Выпей что-нибудь покрепче и ложись спать. Ясно?

— Так и сделаю. Большое спасибо, Кент. Я… я вел себя как свинья… Поверь, мне так жаль…

Мердок заявил, что уже забыл о недоразумении, и положил трубку. Потом вместе с Беконом они вышли из кабинета и направились к лифту.

Глава 16

Вернувшись к себе, Кент Мердок заперся наконец в лаборатории и принялся печатать пленки, работая почти автоматически. Он успел сделать девять снимков, когда во второй раз за вечер в его дверь позвонили.

Это было уже слишком; Кент просто рассвирепел, нервы у него и так были на пределе, давала себя знать усталость.

— Звоните сколько угодно, — буркнул он. — Меня это не трогает!

Но после нескольких долгих звонков непрошенный визитер принялся колотить в дверь кулаками так, что должно было поднять с постелей всех жильцов на этаже. Поэтому, снова приняв все меры предосторожности насчет материалов, Кент вышел в гостиную, сунул пистолет в задний карман и, ругаясь уже не про себя, а вслух, пошел отпирать.

Стоило едва приоткрыть дверь, как, позабыв про пистолет, разинув от изумления рот, он отступил назад, пропуская Риту Олдерсон. И тут же ощутил сильный дух виски, заметил остекленевшие глаза и сведенные судорогой губы.

— Что с вами? — пробормотала она, проходя мимо. — Слишком крепко спите?

Пошатнувшись, широко расставила ноги, чтобы не упасть.

— Да нет, вы и не ложились. Что, звонков не слышали?

Кент был настолько ошеломлен, что разглядывал ее молча. Коричневая габардиновая юбка, голубой свитер… и едва не падавшее с плеч пальто из верблюжьей шерсти!

Доводилось Мердоку и раньше видеть пьяных женщин, но сейчас он испытывал совершенно особое чувство отвращения и жалости при виде ее прищуренных глаз, помятого лица и криво накрашенных губ.

Пошатываясь, Рита подошла к нему и положила руки на плечи. Сумка ее при этом с грохотом полетела на пол, но тогда Кент не обратил внимания на этот звук.

— Эй, что это значит? — севшим голосом выдавил он.

— Я немного выпила, — Рита старательно выговаривала слова, — выпила бы и еще, но они так рано закрылись… Вы бывали в баре у Фреди? Очень славное местечко!

Тут Кенту пришлось подхватить ее обеими руками — так ее повело. Он не мог не чувствовать мягкую упругую грудь под тонким свитером. Прислонившись лбом к его плечу, чуть откинув голову, Рита с пьяной ухмылкой спросила:

— Я вам нравлюсь, да?

— Вы мне кажетесь удивительной…

— Нет во мне ничего удивительного, — возразила она. Я и нравлюсь вам только из-за Джорджа. Он-то вами восхищался… и я тоже. Потому что я могла говорить с вами о чем угодно… А вы относились ко мне, как к леди. Я — леди? Смешно!

Теперь она обхватила руками его шею.

— Вы не беспокойтесь… Спать я здесь не останусь. Вы мне друг, да?

— Конечно.

— Тогда дайте мне выпить и немного денег, и я сразу тихонько уйду, ладно?

Голова ее снова повисла, и попыток поднять ее она больше не делала. Имей Мердок дело с мужчиной, надавал бы ему пощечин, чтобы привести в чувство, но тут он растерялся.

— Рита, слушайте, так не годится!

— Что не годится?

— То, что происходит.

— Вы мне друг, да? — снова завела она.

Он не ответил, не зная, что делать.

Откинув упавшие на лицо золотистые волосы, вдруг заметил на лбу синяк. Спрашивать, откуда он, было бесполезно — Мердок догадался, что она чего-то боится. Несомненно, что бы ни произошло, это так ее перепугало, что она прибегла к виски как к лекарству от страха.

Мердок снова приподнял ее голову.

— Вот что мы сделаем, Рита…

— Что?

— Я приготовлю вам выпить…

— Ладно.

— А потом отвезу вас домой.

Глаза ее испуганно расширились.

— Ну уж нет!

Она попыталась погрозить ему пальцем, потом кокетливо улыбнулась.

— Нарваться в таком виде на Гарриет? Думаете, ей это понравится?

— Она давно спит. Уже два часа ночи.

— Гендерсон увидит и все доложит. Нет, чтобы Рита могла такое позволить? — она явно кого-то передразнивала. — Потому я и пришла сюда, к вам. Вы же мне друг?

— А как насчет Джерри?

— Заявиться к Джерри, когда я в стельку пьяна? Вы что, смеетесь? — она громко икнула.

— Простите, Кент, Джерри не поймет. Я его люблю, но таких вещей он не понимает. Он не понимает людей, как вы. Дайте мне десять долларов, я свои все пропила, и я спокойно уйду.

— Куда?

— Сниму номер в отеле, — ответила она, словно это подразумевалось само собой. — Мне сейчас не нужно ничего, кроме постели. Десять долларов — по-дружески, а?

— Ладно, — согласился Кент, лихорадочно обдумывая собственный план. Он уверен был, что Рита до отеля не доберется. А если и доберется, непременно привлечет к себе внимание и наживет впоследствии кучу неприятностей. Самому везти ее в отель и устраивать там невозможно было по тем же причинам.

Отыскав банкноту в десять долларов, он протянул ее Рите. Та, прежде чем спрятать, поднесла бумажку к лицу и изучила самым тщательным образом. Потом подошла к нему и, привстав на цыпочки, едва коснулась губ, чуть не потеряв при этом равновесия.

— Вы прелесть! — протянула она.

— Расскажите мне об этом поподробнее, когда в следующий раз мы будем пить вместе.

— Вы дадите мне еще на дорогу? Мне так нужно…

— Потому что вы чего-то боитесь?

— Откуда вы знаете? — Рита покачнулась так сильно, что Кент едва успел подхватить ее и отвести к дивану.

Вернувшись из кухни, он обнаружил ее с закрытыми глазами и откинутой на подушки головой. Но когда тихонько окликнул, тут же встрепенулась, открыла глаза и схватила предложенный стакан сильно разбавленного виски.

— Ваше здоровье, — отхлебнув, она поморщилась, но потом допила залпом до конца.

— Этого мне и хотелось, — пробормотала она, закрыв глаза. Стакан выскользнул из разжавшихся пальцев.

Мердок осторожно поднял ноги Риты на диван, подложил под голову подушку и, решив, что пора заняться делом, отправился в лабораторию. На всякий случай запершись, отпечатал все пять оставшихся снимков и положил сушиться девять первых. Потом заглянул в гостиную. Рита крепко спала, разбудить ее без холодного душа и большой порции черного кофе было невозможно.

И он решил оставить ее в покое. Правда, дверь в лабораторию все же запер.

Осторожно приподняв гостью, решил снять с нее пальто. И подняв его, встряхнув, остановился, потрясенный страшной мыслью. Попытался отогнать ее, но напрасно. Снова посмотрел на помятое пальто верблюжьей шерсти. Странно, что всегда аккуратная Рита разгуливала в таком одеянии. Может быть, оно просто не просохло?

Когда она могла попасть в нем под дождь? Не сегодня — сегодня дождя не было. Но теперь Кент ясно вспомнил рассказ Керби о высокой женщине, выскочившей в ливень из подъезда дома, где располагалась их контора.

Не желая дальше думать об этом, он свернул пальто и положил его на стул. Потом принялся устраивать гостью поудобнее: принес еще одну подушку и укрыл одеялом. Сумка все еще лежала на полу. Подняв, Мердок удивился ее тяжести. Собравшись положить рядом с пальто, он под действием какого-то импульса вдруг раскрыл ее и увидел ствол пистолета, утонувшего в россыпи женских мелочей.

Взвесил оружие на руке. Малокалиберный маузер с деревянными накладками на рукоятке, гораздо легче армейских пистолетов того же калибра. Проверив обойму, убедился, что недостает двух патронов. Понюхал дуло — похоже, недавно из него стреляли. Сама нехватка двух патронов ничего не доказывает — некоторые считают, что так меньше снашивается пружина.

Выключив повсюду свет, кроме ночника, Мердок удалился к себе в спальню, думая лишь о чудом уцелевших негативах. Чудом оказалась здесь предусмотрительность Тома Брейди.

До сего момента он считал, что Рита в самом деле пьяна, но теперь вдруг усомнился. Она выпила, да, но тяжелое опьянение могла и сыграть — все-таки она актриса!

Постаравшись отогнать эту мысль, он решил все же принять меры предосторожности и запер дверь спальни на ключ — хотя и подумав при этом, что запираться от женщины просто не принято.

Глава 17

Проснувшись на следующее утро, Кент не сразу вспомнил про свою незваную гостью. Прошло несколько минут, прежде чем голова заработала нормально, и он вспомнил все события прошедшей ночи. Вскочив с постели, накинул халат, не заботясь о более подходящем утреннем туалете для встречи с гостьей, — так не терпелось ему выяснить, что все же случилось.

Отперев дверь, выглянул в гостиную. Сразу же увидел, что диван пуст, поэтому вначале тихо, потом громче позвал:

— Рита! Рита?!

Тут заметил, что со стула исчезли ее сумка и пальто. Пройдя в кухню и ванную, убедился, что в квартире никого нет. Наливая воду в кофейник, подумал, что Рита поступила умно. Наверняка она чувствовала себя неловко, застань он ее спящей. Но зато теперь ничто не помешает всерьез заняться теми снимками, что он напечатал накануне.

Побрившись и приняв душ, он выпил кофе, заправил постель и стал раскладывать на ней фотографии, пытаясь оценить засвидетельствованные на них факты. Постепенно многое для него стало проясняться.

Но минут через десять от двери вновь донесся нетерпеливый звонок. И Мердок негромко, но с чувством выругался.

Как же ему избавиться от этого постоянного кошмара? Квартира его начинала походить на вокзал, только расписания прибытия поездов не было. И не вышел из себя он только потому, что развеселился при мысли, куда же на этот раз спрятать пленки и снимки? Снимки угодили под матрас, пленки — во внутренний карман висевшего в стенном шкафу фланелевого пиджака.

Кент двинулся к двери, когда понеслась вторая серия пронзительных трелей. Раздражение его уже прошло. Настроение было приподнятым от только что вычитанных сведений, так что он не слишком волновался, кому мог понадобиться с утра пораньше, и почти не удивился, что им оказался Джерри Олдерсон.

Тот вошел как-то смущенно и неуверенно. Карие глаза беспокойно хмурились, в голосе звучали извиняющиеся нотки.

— Я пораньше, чтобывас застать… — начал он, едва переступив порог. — Я насчет Риты. Вы не знаете, где она?

— Нет, — Кент рад был, что может сказать правду.

— Думал, она могла зайти к вам.

— С какой стати?

— Вчера вечером она не вернулась домой, — сказал Джерри и Кент понял, что в этом причина его тревоги. — Гендерсон утверждает, что она ушла в начале одиннадцатого и не вернулась.

— Вчера вечером вы с ней разговаривали?

— Нет.

Джерри заметался по комнате, и его поведение напомнило Кенту Кита Говарда. Хотя Джерри был куда солиднее и старше, и совсем иначе выглядел в своем дорогом костюме, но также подозрительно посматривал на Мердока. Когда он уставился на диван, Кент спросил:

— Почему вы думаете, что она была здесь?

— Я не думаю. Просто нужно было проверить. У нее не так много друзей…

— А как насчет Данхема?

— Того не было дома.

Ответ прозвучал рассеянно, что-то изменилось в поведении Джерри. Тот замер на месте и, раздув ноздри, к чему-то принюхивался. Невольно Мердок сделал то же самое и почувствовал разлитый по комнате слабый запах духов. Вчера вечером он его не заметил — от Риты слишком сильно несло спиртным. Но сейчас остался только запах духов.

Олдерсон похож был на охотничью собаку, вот он приблизился к дивану, раздувая ноздри, приподнял подушки и свернутое одеяло и неожиданно выхватил маленький носовой платок.

Наученный горьким опытом, Мердок торопливо заговорил:

— Не беситесь без причины. Да, была она здесь, почему — спросите ее. Она слишком боялась. Боялась вернуться домой, боялась поехать к вам. Судя по синяку, кто-то ее ударил… И она была совершенно пьяна. Вот так все и вышло.

Олдерсон вытаращил глаза и заморгал. От гнева он даже поперхнулся.

— Вы лжете!

— Кто ее ударил, вы? — не отставал Мердок.

— Нет! — ужаснулся такой мысли Джерри. — Разве я мог бы поднять на нее руку! Я ее люблю!

— А Данхем?

— Данхем? Данхем… Я его убью!

— Не психуйте, я же не утверждаю, что ее избил Данхем.

— Но вы сказали, она…

— Я вам все скажу, если вы спокойно сядете и начнете думать. Остыньте, надо поговорить. Как насчет чашки кофе?

Джерри вытер платком вспотевший лоб и пробормотал:

— Да, не откажусь от чашечки черного…

Когда Кент вернулся с кофе, он упал в кресло, рассеянно поблагодарил и чуть слышно спросил:

— Почему она пришла к вам?

Мердок сознался, что понятия не имеет. Рассказал, как Рита заснула и как ни за что не хотела возвращаться домой. Потому он и решил, что ей лучше оставаться здесь на диване.

— А когда я утром проснулся, ее уже не было, — закончил он.

— И вы не знаете, где она?

— Не знаю, но когда пройдет похмелье, она наверняка поедет домой.

Тут он круто изменил тему разговора.

— Скажите, много вы потеряете, если мать решит вас вычеркнуть из завещания?

Олдерсон замер, не донеся чашку до рта.

— Что?

— Каково состояние вашей матери?

— Не знаю, основные средства вложены в нашу компанию… По нынешним временам она не слишком богата, возможный доход — тысяч сорок — пятьдесят в год.

— Значит, основной капитал — миллиона полтора, не считая дома и страховки.

— Минуточку, — Джерри поставил чашку на стол. — Вы к чему клоните?

— Ищу мотив для убийства. У вас он есть.

— Вы что, думаете…

Мердок перебил:

— Ваш отец оставил состояние сыновьям, верно? Теперь, когда Джорджа не стало, его долю вы с Дональдом делите пополам.

— Ну и что?

— Но в завещании есть любопытный пункт, дающий вашей матери право лишить каждой из вас наследства, если вы решите жениться вопреки ее воле. Я и думаю, знает ли она о вашей женитьбе на Элси Гремен в 1951 году в Сан-Франциско и разводе через восемь недель в Рено?

Лицо младшего Олдерсона побелело, глаза вспыхнули неописуемой злобой.

— Какой же вы мерзавец!

Мердок оскорбление игнорировал.

— Ваша мать наняла Тома Брейди, чтоб побольше узнать о многих людях. Для него это было нетрудной работой с хорошей оплатой, но Том все равно не успокоился, пока не раздобыл нужных документов. Вряд ли он отправился в Калифорнию из-за вас. Но как человек ответственный и аккуратный, не мог пройти мимо фактов.

— Это было так давно…

— Безусловно. Брейди не дожил до передачи вашей матери своих отчетов. Если его убили из-за них, значит, кто-то боялся, что она их прочитает. Слишком много он мог из-за этого потерять. И таким человеком могли быть вы.

Теперь Джерри смог держать себя в руках. Мердоку он ответил не сразу.

— Ерунда, может быть, тогда я и боялся, но не сейчас. За ту глупость мать не стала бы на меня гневаться — я бы объяснил ей все, как было.

Закурив, он заходил по комнате, говоря вполголоса словно сам с собой.

— У меня перед отправкой в Корею был месячный отпуск. Как и все тогда, я не был уверен, что вернусь назад, и решил с приятелем прожить месяц в свое удовольствие. Мы почти не просыхали. Девушка приятеля познакомила меня со своей подружкой. Порезвились мы несколько дней, и приятель мой надумал жениться. Разве я мог отстать? Мы все четверо не особенно думали о последствиях такого шага — хоть день, да мой! Короче, ждать мы не могли и полетели в Лас-Вегас, где все оформили без лишних слов.

Он остановился, раздавил в пепельнице окурок и продолжал:

— Там мы прожили с неделю, а когда вернулись в Сан-Франциско, я наконец протрезвел и сообразил, кого выбрал в жены: дешевую шлюшку, на которой клеймо ставить некуда. И винить-то некого, кроме самого себя. Вот тогда я и правда перепугался, чтобы не узнала мать! Господи, это был просто кошмар, а когда я убедился, что Элси на такое способна… Короче, я помчался к адвокату. У меня еще было тысяч восемь отцовских денег, так что я заплатил за шесть недель в Рено, а оставшиеся Элси причитались после развода. Для нее это были бешеные деньги, так что она ухватилась за них с радостью. А после развода мы с ней больше не встречались.

Рассказ Джерри звучал убедительно. Мердоку история казалась достаточно правдоподобной, но сказать он ничего не успел — Джерри нетерпеливо спросил:

— А откуда вам столько известно? Я считал, отчеты пропали?

— Верно, только Брейди мне принес документы, чтобы сделать фотокопии; я отлично помню ваше брачное свидетельство и заявление на развод.

— Ладно, — брезгливо бросил Джерри. — Раз уж вы не можете продать их мне, попытайте счастья у матери.

Кент не ответил и на эту грубость, лишь щеки его загорелись, но голос остался ровным.

— Я хочу найти убийцу Тома Брейди. В вашем грязном белье можете копаться сами.

Теперь уже смутился Джерри. Поколебавшись, он заметил:

— Я его не убивал, как и Барри Данхем тоже.

— Да?

— Я торчал тогда в «Сити-отеле» и следил за ним.

— После того, как поужинали с клиентом?

— Да. Так что если Брейди убили в девять или позже, Данхем ни при чем. Из отеля он вышел в половине девятого. Я шел следом за ним до клуба «Севиль». И когда ушел, он еще оставался там.

— Ваше алиби на Данхема имеет и обратную силу.

— То есть?

— Одновременно это алиби для вас.

Олдерсон задумался, потом пожал плечами.

— Я хочу сказать…

Тут его прервал длинный телефонный звонок. Сняв трубку, Мердок услыхал сухой деловитый голос лейтенанта Бекона.

— У вас есть отличная возможность утереть нос своим коллегам, Кент. Об этом еще никто ничего не знает. Так что давайте прямо сюда — он назвал адрес, а потом добавил лишь одно слово: — Данхем.

— Что-что?

Бросив еще пару слов, Бекон повесил трубку. Мердок повернулся к Олдерсону.

— Вот и лопнуло ваше алиби.

— Как это?

— Полиция только что обнаружила Данхема в его машине с пулей в голове. Полагают, это случилось около полуночи.

Кент принялся собирать фотоаппарат и оборудование в рабочий чемоданчик.

— Я — туда, не хотите со мной?

Значение сказанного до Джерри еще не дошло. Наморщив лоб, он судорожно сглотнул. Мердок был уже у дверей, когда услышал:

— Мне — туда? Упаси Господи!..

Джерри бросился к выходу, бормоча на ходу нечто невразумительное о свидании, на которое опаздывает.

Глава 18

По обе стороны довольно узкой улицы тянулись торговые конторы и складские помещения. На перекрестке полицейский отправлял все машины в объезд. Мердока тоже остановили. Но он сказал, что Бекон его ждет, и полицейский смилостивился.

— Ладно, только машину оставьте тут, всем там не разъехаться.

Кент поставил машину на обочине и извлек из багажника свою камеру и чемоданчик с принадлежностями. Посреди улицы стояла «скорая помощь», а за спинами полицейских виднелся седан, окруженный кучкой зевак. Увидев, как трое полицейских пытаются извлечь из машины труп, сразу навел аппарат. Второй снимок он сделал, когда носилки с телом ставили в «скорую».

Блики вспышки привлекли внимание Бекона, который отделился от толпы, явно собираясь учинить разнос наглецу, но сразу успокоился, рассмотрев фотографа.

— Ладно, — буркнул он, — сняли — и будет, а то ваши коллеги станут упрекать меня в пристрастном отношении.

Дверь «седана» осталась открытой. Мердок разглядел, что в окне было разбито стекло. Вспомнив, что, по словам Бекона, смерть наступила около полуночи, он удивился, почему так поздно обнаружили тело. Видимо, все дело было в том, что оживленная днем улица ночью пустела и погружалась в темноту.

Бекон подтвердил догадку.

— Сторожа в конце концов разобрало любопытство, и он удосужился взглянуть поближе. Он был на полу…

— Кто?

— Данхем, кто же еще? Как он только поместился между приборным щитком и передним сиденьем? Проходя мимо, его и заметить нельзя было. Машина казалась пустой, ключи торчали в замке зажигания. Нам пришлось разбить стекло.

— Это не самоубийство?

— Может быть, конечно, но сомнительно. Пуля вошла за правым ухом, чтобы туда попасть, нужно руку вывихнуть. Выстрел всего один. Револьвер был на сиденье рядом с ним. Но подозрительно, как это тело без посторонней помощи могло так соскользнуть вниз? Похоже, его туда старательно затолкали, чтобы не привлекать внимания прохожих. Ведь чем дольше труп пролежит не обнаруженным, тем труднее определить время смерти.

— Около полуночи?

— Врач считает, между одиннадцатью и двенадцатью, но пока это только предварительная оценка.

Взгляд Бекона скользнул куда-то мимо головы Мердока, и он рявкнул:

— Черт, уже явились!

Обернувшись, Кент увидел стайку репортеров. Бекон спросил:

— Вы на машине?

— Да.

— Хорошо, я почти закончил. Надо бы отделаться от ваших коллег. Встретимся минут через пятнадцать в «Сити-отеле». Нужно переговорить.

Репортеры окружили его плотным кружком. Лейтенант принялся объясняться. Заметив двух репортеров из «Курьера», Мердок знаком отозвал их в сторону, передал кассету со снимками и попросил отвезти в редакцию.

— Я вам все расскажу, детали дополните позднее. Зовут этого типа Барри Данхем, жил он в «Сити-отеле». Убит выстрелом в голову. Револьвер был рядом с ним на сиденье, тело — на полу.

Слыша, что Бекон заканчивает сообщение для прессы, Мердок заспешил. Полицейский разрешил ему развернуть машину прямо на перекрестке, и Кент, больше не задерживаясь, поспешил к отелю.

Люди лейтенанта Бекона заполнили номер Данхема, так что Мердоку едва нашлось место, и он присел в углу, прислушиваясь к разговорам, приглядываясь и размышляя. Он узнал, что в номере была найдена коробка с патронами того же калибра, что и револьвер, лежавший рядом с телом.

Полагали, что Барри Данхем был застрелен из собственного револьвера, точно так же, как Том Брейди. Мердоку не давал покоя маузер, виденный в сумочке Риты Олдерсон. Из него могли не стрелять, но он мог помочь обезоружить даже такого несговорчивого человека, как Данхем. Как произошло убийство, сейчас казалось неважным, и Мердок не стал тратить время на размышления, тем более, что докладывали люди, по приказу Бекона следившие накануне за всеми перемещениями Данхема.

Детектив открыл блокнот и вчитался в записи.

— Около половины седьмого у Данхема был посетитель, — он оглянулся на Кента. — Коридорный опознал его.

— Кто это был?

— Мистер Мердок.

Бекон покосился на него.

— Вот что значит быть излишне популярным, — и сурово взглянул на Мердока. — Сколько вы тут пробыли?

Отвечая, Мердок увидел на серванте стакан, которым пользовался Данхем.

— Вы могли бы снять с него отпечатки пальцев.

— Мы уже их сняли с трупа.

— Да, а я и не подумал…

— Потом вы мне расскажете, зачем приходили сюда, — бросил лейтенант, — а пока закончим с делом.

Он повернулся к детективу:

— Что дальше?

— Потом Данхем вернулся сюда в 10.15.

— Ладно, дальше.

— После этого ему дважды звонили. Нет, прошу прощения, первый раз звонил сам Данхем.

— Выяснили, куда?

— К Олдерсонам, на Бикон-стрит.

— Так! — протянул прищурившись Бекон. — Когда это было?

— По данным телефонистки, в 10.21.

— А второй звонок?

— Из города в 11.15. Больше о нем ничего не известно.

— Еще посетители были?

— Да, женщина.

— Ее кто-нибудь видел?

— Нет, но она и до этого приходила к Данхему.

— Как она выглядит?

— Высокая блондинка в пальто из верблюжьей шерсти.

Бекон снова взглянул на Мердока, но тот упорно молчал. Ничего не дождавшись, лейтенант мрачно бросил:

— Прибавьте сюда темные очки и шарф, и получите ту самую женщину, которая искала в тот вечер Брейди… Когда она пришла?

— Одиннадцати еще не было.

— Точнее!

— Без нескольких минут, точнее сказать не смогу.

— И когда ушла?

— Видимо, до половины двенадцатого.

— Что такое «видимо»?

— Никто не видел, как уходила она, но мне удалось найти парня, который видел, как Данхем ушел в 11.20.

— Один?

— Да. Через черный ход, потом направился к стоянке машин.

Пока Бекон размышлял, его позвал сержант Кио, копавшийся в стенном шкафу.

— Взгляните, лейтенант. В чемодане двойное дно. Вот что там было внутри.

Мердоку не было видно, что именно обнаружил Кио, какие-то карточки или листочки… Но он видел, что Бекон внимательно рассмотрел их и довольно хмыкнул. Потом, держа находку в руках, подошел к Мердоку.

— Так о чем вы говорили с ним вчера? И зачем вообще к нему приходили?

Кент подумал, что на этот вопрос ответить трудно, у него ведь не было других оснований искать встречи с Данхемом, кроме надежды хоть что-то узнать.

— Я пытался выяснить кое-что о его прошлом, — ответил он. — Особенно о калифорнийском периоде. Спросил, не знал ли он человека по имени Бенджамин Дантон, который…

— Откуда вы взяли это имя?

Кент подумал о снимках, спрятанных у него под матрасом. Он, конечно, собирался рассказать о них Бекону, но не сейчас.

— Оно мне попалось на глаза, когда я снимал бумаги Брейди.

— В связи с чем?

Мердок нахмурился, он не мог разобраться в ходе мыслей лейтенанта.

— Вы заметили это имя, — терпеливо стал втолковывать Бекон. — Но где именно, на каких документах?

— A-а… Оно было на трех документах. По крайней мере, я его видел на метрике, на свидетельстве о браке и на копии полицейского рапорта.

— И что вам ответил Данхем?

— Что он его слышит впервые.

— Да, предчувствие вас не обмануло, — усмехнулся Бекон, глядя на бумаги, найденные сержантом Кио. — Данхем в самом деле знал Бенджамина Дантона.

Он протянул бумаги Мердоку. Это были калифорнийские водительские права, удостоверение личности и профсоюзная карточка Бенджамина Дантона.

— Два комплекта документов, — заметил Бекон. — Такому пройдохе, как Дантон, не составило труда их раздобыть. Барри Данхем… Те же инициалы — Б. Д. Барри Данхем, — повторил он опять, словно имя это оставило во рту неприятный привкус. — Спорю, он такой же актер, как мы с вами. Авантюрист — и все тут. Самое неприятное в том, что я только начал выходить на него по делу Брейди…

Кент сказал, что если больше не нужен, то поедет домой.

— Ладно, — согласился лейтенант. — А я собираюсь к Олдерсонам. Прокурор, конечно, будет против, только хватит с ними церемониться.

Мердок тоже собирался туда, но теперь решил подождать. Спустившись вниз, повернул к черному ходу. Машина его стояла там же, где когда-то и машина Данхема, и по дороге у него появилась новая мысль. На углу он посмотрел в обе стороны, и, увидев неподалеку вывеску «Фредди-бар», направился туда.

Часы на стене в дальнем конце зала показывали двадцать минут первого, когда Кент вошел в тускло освещенный холл. Небольшой бар был пуст; слева тянулась стойка, справа — столики, крытые черным пластиком. У стойки сидели всего трое посетителей. Устроившись на порядочном расстоянии, Мердок заказал пиво. Получив его, спросил бармена, работал ли тот вечером.

— На этой неделе нет.

— Когда вы сменяетесь?

— В шесть.

Сообщив, что он из «Курьера», Кент сказал, что хотел бы побеседовать с человеком, работавшим накануне, и спросил его имя и адрес.

Заглянув в какую-то тетрадку, бармен сообщил:

— Сэм Маркус, вот его телефон. Он придет к шести, но если хотите встретиться с ним раньше, позвоните.

Допив пиво, Кент прошел к телефону. Женский голос сообщил, что Маркуса нет дома и спросил, что передать. Мердок ответил, что позвонит еще раз.

Глава 19

Когда Кент Мердок после ленча появился в своем кабинете, все еще замещавший его Делани сообщил, что ему дважды звонила какая-то женщина, не пожелавшая себя назвать.

— Собиралась позвонить снова, так что садитесь и ждите.

— А вы работайте спокойно, я мешать не собираюсь, — ответил Мердок.

— Может быть, тогда отпустите меня минут на десять сбегать в заведение напротив перекусить — выпить кофе и съесть пару пирожков?

— Ладно, — засмеялся Кент, — тогда уж на пятнадцать.

Сев за стол, он первым делом проверил регистрационный журнал и машинально взглянул на табло, чтобы узнать, какие машины редакции на задании, просмотрел сводку за прошедший день и едва успел закурить, как раздался телефонный звонок.

Женский голос показался знакомым.

— Кент, это Рита Олдерсон. Я пыталась до вас дозвониться…

— Как у вас дела?

— Похвалиться нечем, но все же лучше. Мне очень стыдно за прошлую ночь. Такого со мной никогда раньше не было…

— Когда вы ушли?

— Около восьми. Я проснулась и понять не могла, где нахожусь. Голова гудела — ужас. Потом кое-как вспомнила и нашла в кармане десять долларов, а раз в таком виде не могла заявиться домой, то пошла сюда и легла спать.

— Куда — сюда?

Чувствуя, что пауза затянулась, Кент заметил:

— Утром ко мне заявился Джерри. Допытывался, куда вы исчезли. Нашел на диване ваш носовой платок и так расстроился!

Снова пауза.

— Очень жаль, — наконец заговорила она, — только все равно я рада, что ушла от вас вовремя. Не готова я пока к объяснениям с ним, да и к разговорам вообще, пока все как следует не обдумаю.

— Но вы там не можете оставаться бесконечно, правда?

— Без денег — не могу! Раз я была без багажа, с меня взяли плату вперед. Да и питаться надо. Только если я скажу, где сейчас нахожусь, вам же придется сообщить это кому следует?

— Может быть, не сейчас.

— Вы не согласитесь приехать ко мне поговорить и не привезете немного денег? Я в «Гарви-хаус».

Мердок знал этот старинный отель почти за городом. Он подумал, сколько еще времени пройдет, пока Рита увидит газеты с сообщением о смерти Данхема, и решил, что говорить про убийство сейчас не будет. Зато сейчас наступил подходящий момент сделать то, о чем он думал все утро.

— Я смогу приехать сразу после полудня. Сколько нужно денег?

— Совсем немного — только на случай, если я решу остаться здесь еще на ночь.

Мердок комментировать не стал, но не сомневался, что лейтенант Бекон разыщет ее гораздо быстрее, как только узнает об исчезновении.

Дворецкий Олдерсонов выслушал просьбу Мердока с явным неудовольствием.

— Не уверен, что миссис Олдерсон захочет вас принять, — сказал он. — Здесь была полиция, и хозяйка очень расстроена.

— Все-таки спросите, Гендерсон. Я настаиваю на встрече потому, что если она меня не примет, то полиция тут появится через несколько минут.

Тому все это очень не понравилось, но нести ответственность за отказ он тоже не желал.

— Проходите, — проворчал он, — я передам вашу просьбу.

И пошел вверх по лестнице. Совершенно лысая голова сверкала, крупный торс заметно гнулся в пояснице. Вернувшись, он заговорил, только став прямо перед Кентом.

— Вы найдете ее в гостиной. Вам просили передать, что надеются, вы ее надолго не задержите.

Гарриет Олдерсон сидела в своем любимом кресле, спиной к реке, так что ее худое лицо оставалось в тени.

Сидела совершенно неподвижно, не спуская испытующего взгляда с приближавшегося Мердока. Не интересуясь, зачем он приехал, и не предлагая сесть, резким тоном заговорила:

— Гендерсон мне передал, что вы предлагаете выбор между вами и полицией?

— Мне нужно кое-что вам сказать.

— И для этого решили прибегнуть к угрозе?

— Я считаю наш разговор крайне важным.

— Для кого? Беспокоитесь вы за меня или же членов моей семьи? Я не понимаю вас, Кент. Вы всегда были желанным гостем в нашем доме…

— Из-за Джорджа.

— Здесь бывали многие друзья моего сына. Одни мне нравились, другие нет, но я ко всем относилась вежливо и внимательно. Но есть предел всему. Не знаю, чего вы хотите, но не потерплю, чтобы меня шантажировали. Гибель мистера Брейди — трагическое событие, я скорблю, что так вышло, потому что этот человек мне понравился. Полиция сочла, что его смерть может как-то быть связана с кем-то из нашей семьи. Я готова согласиться и признать в таких вещах их авторитет, но не ваш. Чего вы хотите?

Мердоку не нравилась та роль, которую приходилось играть, но вспомнив Тома Брейди, он решил, что пора прекращать церемонии.

— А чего хотела полиция?

— Они задавали массу вопросов мне и Глории. А сейчас, возможно, допрашивают Джерри и Дональда. Все насчет сводного брата Риты, а он всего-то раз приходил к нам обедать. Больше я его не приглашала. Откуда нам знать, кто его убил! А они даже настаивали на разрешении осмотреть дом! — раздраженно бросила она.

— Вы имеете в виду обыск?

— При чем тут обыск? Они спрашивали о Рите, я сказала что ее нет дома и что сегодня та вообще не ночевала. Видимо, решили, что я их обманываю. Лейтенант — как там его — заявил, что Рита прячется в доме, я тогда велела Гендерсону провести его по всем комнатам.

— Значит, обыска не было, в шкафах и бумагах не рылись…

— Конечно, нет!

У Кента блеснула надежда.

— Тогда я хочу это сделать!

— Что?

— Дайте мне разрешение обыскать комнату Риты.

— Вы прекрасно понимаете, что такого разрешения я не дам!

— Так было бы лучше.

— Для меня или для вас?

— Для обоих. Вам не хочется меня больше видеть, мне здесь тоже задерживаться не хочется, потому что я хочу заключить с вами сделку.

— Ни за что!

— Если я сумею найти то, на что надеюсь, — словно не слыша, продолжал Мердок, — то вручу это вам.

— Нет!

— Ладно! — Кент разочарованно махнул рукой. — А вы удивляетесь, почему мне приходится прибегать к угрозам. Имея дело с вами, только так и можно сдвинуться с мертвой точки. Дело в том, что сегодня утром я кое-что узнал. И теперь по некоторым вопросам осведомлен лучше полиции. Все из-за фотокопий, которые я сделал для Тома Брейди. Конечно, я должен сообщить все это лейтенанту Бекону, — вы сами говорите, это дело полиции, а не мое. Но я решил немного подождать, считая своим долгом вначале поговорить с вами. Тем более, если мне удастся найти то, что нужно.

Помолчав, он добавил:

— Но если не желаете иметь дело со мной, я вынужден буду немедленно связаться с Беконом. А когда я это сделаю, ручаюсь, он получит официальный ордер на арест и тогда скандала не избежать. Я почти не сомневаюсь, что он скоро все равно сюда с ним явится. Это лишь вопрос времени, если он ищет Риту.

Говорил Мердок искренне и серьезно, видимо, Гарриет поняла, что это не пустой разговор. И ответила таким же холодным ровным голосом.

— Куда идти, вы знаете. Когда закончите, я буду здесь.

Мердок заторопился из гостиной и поднялся на этаж, стараясь не шуметь — не знал, дома ли Глория.

В маленькой гостиной, выдержанной в светло-серых тонах со слоновой костью, трудностей не предвиделось, потому что тут негде было что-то спрятать. В единственном старинном бюро с тремя ящиками не было ничего, достойного внимания.

Кент перешел в спальню. Остановившись в дверях, он оценивающе окинул взглядом поле предстоящей деятельности: бюро, невысокий комод, туалетный столик, в ванной вообще ничего, а вот в гардеробной — небольшая кладовка, где в углу стояли три чемодана одинаковой кожи. Мердок тряхнул самый большой. Внутри что-то стукнуло, повозившись со связкой ‘ключей, бывших у него в кармане, он управился с замком. Под откинутой крышкой оказался разбухший портфель Тома Брейди с его монограммой на боку.

Да, находка не слишком обрадовала Кента. Присев на корточки, он принялся перебирать бумаги. Это были копии отчетов по делам, которые провел Том за свою недолгую карьеру частного детектива.

Почти сразу Мердок нашел и те отчеты, что его интересовали — черновик и чистовой экземпляр были соединены скрепкой.

Чтобы просмотреть два десятка страниц, много времени не понадобилось. Мердок смог заполнить пробелы, оставшиеся после знакомства с фотокопиями документов, но практически ничего нового не узнал, и ничего не изменилось в сложившейся у него версии. Закончив, Мердок сложил другие бумаги в портфель, спрятал тот в чемодан, закрыл замки и сунул чемодан в кладовку.

Гарриет Олдерсон продолжала сидеть в своем кресле. Трость стояла рядом, руки были сложены на коленях. Она продолжала с вызовом взирать на Кента, но тому показалось, что в глазах появилось что-то вроде уважения при виде бумаг в его руке.

Молча придвинув себе кресло, он сел рядом с ней.

— Брейди был весьма доволен своей работой, — начал он. — Ему удалось сделать все, за что он взялся, все, что вы ему поручили. Он мне говорил, что за полный отчет вы обещали какую-то премию?

— Верно.

— Сколько?

— При условии, что меня устроит его работа, — две с половиной тысячи долларов.

— У него на счету — гроши. Все, что было, он завещал своей дочери и двум ее ребятишкам. Убежден, он честно заслужил премию, и хочу быть уверен, что Элис — его дочь — получит эти деньги.

Кент протянул отчет.

— Вот то, что вы хотели получить. Теперь это ваше, читайте.

Бумаги пришлось положить ей на колени, но после недолгих колебаний она взяла со стола очки и стала читать. Мердок закурил, не думая ни об убийствах, ни о неприятностях, которые эта женщина доставила окружающим.

Когда она наконец опустила бумаги на колени и подняла глаза, вид у нее был испуганный. Кент погасил сигарету и заговорил о письме, которое Брейди послал своей дочери.

— Брейди ей писал, что доволен успехами, потому что любил доводить дело до конца. Но ему не нравилось то, что он сделал. Он сказал прямо, что будь он побогаче, вернул бы вам деньги и уничтожил отчет. Понимаете, почему?

Старуха не ответила, он продолжал:

— Он прекрасно знал, сколько горя доставит его отчет. Писал, что вам может нравиться разыгрывать всемогущего Господа, играя жизнью других людей, но он очень жалеет, что взялся за это дело. Почему вы не хотите оставить его в покое? Мать должна доверять сыновьям. Им, как и всем, положено совершать ошибки и самим их исправлять.

— Вам не понять!

— Да, я не понимаю. Это ревность? Или дело в том, что вам не нравятся их жены? Или вам хотелось вертеть ими так, как вертели вы своим мужем? Вы настолько закабалили Дональда, что у них с Глорией почти ничего не осталось, и так будет с любой женщиной, на ком бы он ни женился, если они станут жить вместе с вами. Вы держите на коротком поводке Джерри…

— Все только ради их блага!

— Так считаете только вы. А у них вы спрашивали? Как вам в голову пришло нанять частного детектива? Что вас натолкнуло на эту идею?

— Джордж, — прошептала она. — То, что случилось с Джорджем.

— Несчастный случай.

— Знаю, и умом я с этим согласна, только сердце не слушается. Я все равно думаю, что его убила Рита, был это несчастный случай или нет. Вы представить не можете, каково сидеть тут день за днем, когда не осталось ничего, кроме прошлого. Я была хороша собой, гордилась успехами, у меня была стройная фигура, я была красива, я…

— Вы по-прежнему пользуетесь всеобщим уважением…

— И только оттого, что дура-лошадь отказалась прыгнуть через барьер, я приговорена к жизни калеки. Не могу выйти из дома без помощи. Врачи сказали, что осталось мне совсем немного, но меня это не волнует. Никогда я не считала Риту подходящей партией для Джорджа, но раз они поженились, приняла ее в дом. Но когда появился этот тип, — я ни на миг не допускала, что он сводный брат, — я решила, что должна выяснить правду, пока жива.

И, конечно, я не одобряла поездки Глории на курорт, когда Дональд оставался здесь, а она резвилась невесть где и с кем. Совершенно случайно я узнала, что в Майами-Бич они с Артуром Андерсом отдыхали одновременно. Зная этого человека, я не верю, что он бескорыстно предан интересам нашей семьи, но решила вначале убедиться, а потом…

Она продолжала говорить, но Кент уже не слушал, — он начал понимать, что сделало эту женщину деспотичной эгоисткой.

Несчастный случай отнял у нее то, чем она гордилась больше всего: ее физическую привлекательность. Другой несчастный случай отнял любимого сына. И теперь она осталась в одиночестве, страдая от несправедливости судьбы и отчаянно цепляясь за все, что осталось. Самым же невероятным было то, что она доказала, что хотела, и создала при этом мотив для убийства. Не забывая этого, Мердок все же невольно чувствовал симпатию к глубоко несчастной женщине.

— Хорошо, вы доказали свою правоту, надеюсь, это даст вам какое-то удовлетворение. Теперь можете послать чек поверенному Брейди, я вам дам его адрес, как только вы об этом попросите.

— Уходите!

Она выпрямилась, и Кенту показалось, что старается сдержать непрошенные слезы, только он не знал, горя или стыда.

— Впрочем, позовите Гендерсона! За день я натерпелась такого унижения, что нервы больше не выдерживают.

— Я на вашем месте стал бы более терпимым, если вы этого не сделаете, близкие вам люди, узнав, что вы с ними сделали, отвернутся от вас, и останетесь вы с Гендерсоном в пустом доме.

Он подождал, не возразит ли она, но когда она просто молча подняла на него глаза, повернулся и вышел из комнаты.

Теперь он уверен был, что знает убийцу Тома Брейди, но понимал, что имевшихся у него доказательств для полиции недостаточно.

Глава 20

Возвращаясь домой, Мердок думал о многом. Мысленно он вновь посмотрел отчет Брейди, вспомнив при этом лейтенанта Бекона. Впрочем, угрызений совести он не испытывал. Да, действительно, он утаил от полиции ценные сведения, но сомнений у него не было — теперь отчет утратил свое значение.

Появился он как результат желания Гарриет Олдерсон покопаться в подноготной членов своей семьи. Раз копии документов, собранных Брейди, остались у него, что будет делать Гарриет с отчетом, его не касалось. Несомненным был тот факт, что Рита забрала портфель у Брейди после его смерти.

— И что дальше? — спросил он себя.

Ответов могло быть несколько, но постепенно в его голове стал вырисовываться совершенно четкий план действий, для которого ему нужна была помощь, и причем неофициального характера. Первым делом подумав о Керби, Кент позвонил тому, едва вернувшись домой.

Ответили ему из бюро обслуживания, сообщив, что Керби должен вернуться в течение получаса. Кент назвал свое имя и номер телефона, попросил передать, что ждет звонка, сам отправился в спальню за снимками, достал их из-под матраса и стал просматривать. Он все еще занимался этим, когда раздался телефонный звонок.

— Кажется, я взял след, Френк, — сообщил он. — Вы сейчас заняты?

— Нет, — ответил Керби. — Заплачу по счетам и освобожусь. Скажем, часа в четыре… Что там с Данхемом? Я прочел в газете, он допрыгался?

— Расскажу обо всем при встрече. Где предпочитаете — у меня или у вас?

— Лучше у меня. Буду ждать вас ровно в четыре.

В четвертом часу Кент приехал в редакцию с окончательно созревшим планом действий. Привез с собой снимки, решив, что пора показать их лейтенанту Бекону. Дальнейшее будет во многом зависеть от его решения, от его настроения и умения Мердока убедить его в своей правоте.

Подготовку он начал с того, что позвонил в управление полиции и убедился, что Бекон у себя в кабинете. Отправившись потом в отдел информации, взял на время магнитофон размером с ладонь. К тому прилагался чувствительный микрофон и кассета с лентой на час записи. Несколько минут ушло на тренировку, чтобы незаметно сунуть руку внутрь и включить магнитофон, не открывая чемоданчика.

Бекон рылся в бумагах на своем столе, когда в половине четвертого в кабинет вошел Мердок. Буркнув что-то вместо приветствия, тот всем видом показал, что очень занят и ему не до глупостей. Потом спросил, что ему нужно, но Кент ответил вопросом на вопрос:

— Вы все еще стережете Салли Фишер?

— Да, она в отеле. И пробудет там еще не меньше суток, пока мы не будем за нее спокойны.

— Вспомнила она что-нибудь?

— Да, кое-какие подробности.

Бекон снова уткнулся в бумаги, дав понять, что разговор окончен. Но Кент всегда был упрям и такой поворот его не смутил.

— Эти сведения помогли?

— Разумеется.

Немного выждав и не добившись продолжения, Кент сменил тему.

— Что удалось узнать про Данхема — Дантона?

— Многое. Запросили Вашингтон. У него уже бывали неприятности с полицией. В Лос-Анджелесе на него заведено дело, из армии уволили с плохой характеристикой. И актером он никогда не был. Младшая миссис Олдерсон, ну, та блондинка…

— Рита?

— Да, она должна была это знать.

— Она знает гораздо больше, — сказал Мердок. — Потому я и пришел сюда. Я хочу заключить с вами сделку…

— Никаких сделок!

— Ладно! — Мердок поднялся.

Уходить он не собирался, просто они с Беконом были так давно знакомы, что он ждал именно такой реакции и сделал вид, что спорить не намерен. Демонстративно сунув под мышку пакет с фотографиями, на который Бекон еще не обратил внимания, он пошел к выходу.

— Я думал, стоит спросить, — с деланным равнодушием пробормотал он.

У порога Бекон его остановил.

— Минуточку! — Он подозрительно покосился на пакет. — Что это у вас?

— Вам не все равно?

— Если это имеет отношение к убийству — нет.

— А кто сказал, что имеет?

— Не валяйте дурака! Не пришли бы вы толковать о сделке, не припася козырей.

Кент пожал плечами и вернулся, с недовольным видом сел, снял с пакета резинку и неторопливо стал его разворачивать, испытывая терпение Бекона. Тот не выдержал и стал подгонять.

— Живее, живее!

Достав снимки, Кент стал ждать взрыва, и дождался. Взглянув на верхний снимок, Бекон развернул остальные веером. Не сводя с них глаз, возбужденно спросил:

— Черт возьми, Мердок, это все время было у вас?

— Нет.

— Где же вы их раздобыли? Кто-то подсунул под дверь?

— Вы хотите знать или будете разговаривать сам с собой?

Мердок объяснил, что случилось с пленками.

— Нашел я их только вчера вечером. А когда отпечатал, было очень поздно, и я лег спать, а вы давно уже были дома. Утром я не мог ими заняться, потому что вы меня подняли с постели из-за Данхема.

— Ладно, ладно, — Бекон почти не слушал. — Фотографии подтверждают нашу версию насчет Данхема — Дантона. Есть тут и мотив для Артура Андерса и для Глории Олдерсон, и для Джерри, но прежде всего нужно заняться этой стервочкой Ритой.

— Когда вы ее найдете!

— Не волнуйтесь, найдем!

— Дайте мне возможность с ней поговорить, и я вам скажу, где она прячется.

— Все равно не скажете.

— Ну да?

Бекон заерзал на стуле, лицо у него покраснело.

— Какого черта, Мердок? — повысил он голос. — Мои люди уже заняты этим делом! Через полчаса, час максимум, ее найдут, но вам непременно надо быть первым! Прославиться хотите?

Продолжал он в том же роде, но Кент не обижался — он понимал, что испытывает лейтенант. Он обязан был действовать по правилам и бороться с любыми от них отступлениями, чем и занимался, пока хватало сил.

— Я ведь не обязан был приходить сюда, — заметил Мердок, — и прямо сейчас отдавать эти снимки. Мне не следовало также говорить, что я знаю, где скрывается Рита Олдерсон. Раз я это делаю, значит, у меня есть веские причины, и вы знаете, какие. Том Брейди был моим другом, куда ближе мне, чем вы. Я стараюсь разобраться не для газеты, просто хочу помочь и принести пользу.

Искренность Мердока произвела впечатление. Бекон растерялся, но сдаваться не хотел.

— Раньше вы никогда не пытались играть в детектива, — сердито бросил он.

— И сейчас не пытаюсь.

— Но хотите добраться до Риты Олдерсон раньше нас!

— Но ведь я мог быть уже там!

— Это верно, — вздохнул Бекон. — Но тогда зачем вы пришли?

— Полагаю, мне удастся узнать от нее больше, чем вам. Вы ее привезете сюда, а согласится ли она отвечать на ваши вопросы — неизвестно. Вот со мной она будет говорить, потому что меня она знает. Дайте мне шанс, а через полчаса забирайте ее и приступайте к допросу…

— Если она будет говорить без свидетелей, это ничего нам не даст. Потом просто откажется от своих слов.

— Свидетель будет.

— Кто?

— Френк Керби. Я заеду за ним в четыре.

— Все продумали, да? — насмешливо спросил Бекон.

— Нет, действую почти вслепую, в надежде, что мне повезет.

— Ладно, — недовольно буркнул Бекон, — но никакой сделки я не признаю. Официально — вы мне сообщили о ее местонахождении в 4.30. Я приеду за ней.

— Хорошо.

— И где же она?

— В «Гарвей-хаус».

Бекон продолжал недовольно морщиться, но, будучи человеком слова, взглянул на часы и заметил, что Кенту пора поторапливаться.

— Вы с ней можете любезничать сколько угодно, — добавил он, — но в любом случае я остаюсь полицейским. И ее красивые глаза на меня не действуют.

Спускаясь вниз, Мердок подумал, что нужно еще кое-что сделать. Не собираясь набрасываться на Риту неожиданно, не дав ей возможности подготовиться, он позвонил ей. Разговор занял гораздо больше времени, чем он рассчитывал, потому что он решил не оставлять неясностей.

Френк уже стоял у подъезда дома, где размещалась его контора, Мердок опоздал на пять минут. Полосатый костюм и серая шляпа придавали Керби нагловатый вид, но серо-зеленые глаза смотрели настороженно.

— Что случилось? Куда мы едем?

— Побеседовать с Ритой Олдерсон.

— Значит, вы считаете, она причастна к убийству Данхема?

Кент рассказал о фотографиях, которые отдал Бекону. Об отчете Брейди упоминать не стал, хотя кое-что из его содержания использовал. Повторил и то, что рассказал ему лейтенант, упомянул, что настоящая фамилия Данхема — Бенджамин Дантон, и что судя по копии свидетельства о браке тот женился на девушке по имени Руфь Колби.

— Ну, а Рита Карр — псевдоним, под которым Руфь Колби выступала на сцене.

— Вы это знаете или только догадываетесь?

— Знаю.

— Значит, все ее рассказы о сводном брате были выдумкой, — сказал Керби. — Данхем просто был первым мужем Риты Олдерсон.

— Дело куда серьезнее, — покачал головой Кент. — Брейди ездил разбираться в Мексику, до этого навел справки в Неваде и Калифорнии. Его интересовало, получил ли тот когда-нибудь развод. И нигде ничего не нашел. Он привез письмо адвоката из Мехико, которому поручал навести там справки. И в письме было сказано, что никто из них там развода не оформлял.

Когда до Керби дошло, он тихонько выругался.

— Получается, она не была законной женой Джорджа Олдерсона?

И, помолчав, удивленно спросил:

— Как же вы узнали про эти фотографии?

Рассказав историю находки пленок, Мердок пояснил, что хочет побеседовать с Ритой Олдерсон до полиции, потому что надеется добиться от нее правды.

Глава 21

В «Гарвей-хаус» предпочитали солидных клиентов, останавливавшихся на длительный срок, и весьма неохотно предоставляли комнаты на день-другой. Это исключительно респектабельное заведение вряд ли кто-то мог избрать в качестве убежища. Может быть, именно потому люди Бекона долго не могли найти Риту.

Ее просторный номер с высоким потолком соединялся дверью с соседним, так что при желании можно было занять двойной номер со всеми удобствами. Стены были толстые, двери дубовые, замки старинные, которые нелегко открыть без ключа.

На осторожный стук Мердока Рита открыла дверь сразу. Они быстро прошли внутрь. Кент заметил удивленное выражение ее лица при виде Керби, но миновал ее с деловым видом, держа в одной руке фотоаппарат, другой копаясь в висевшем на ремне через плечо чемоданчике с принадлежностями. Загораживая его спиной, включил магнитофон и вытащил немного микрофон, который теперь на пару сантиметров торчал наружу. Потом поставил чемоданчик на пол, повернув так, чтобы микрофон не был заметен. Фотоаппарат положил рядом. Теперь он был готов к разговору с Ритой.

Та все еще была в габардиновой юбке, теперь уже помятой и не имевшей вида, и шерстяном свитере. Лицо осунулось и побледнело, резче обозначились скулы, синие глаза ввалились. Сейчас они метались с Мердока на Керби и обратно.

Подняв газету, валявшуюся возле кресла, Кент увидел, что это дневной выпуск, и понял — она прочитала про Данхема.

— Как ваша голова? — спросил он.

— Что-что?

— Когда вы вчера вечером пришли ко мне, вот здесь был большой синяк — он показал пальцем.

Она устало посмотрела ему в глаза. Керби, прищурившись, не сводил с нее напряженного и неприязненного взгляда.

— Вчера она была у вас? — переспросил он. — Когда?

— Между половиной второго и двумя.

Потом Кент спросил:

— Воспользоваться телефоном можно?

Не дожидаясь ответа, стал набирать номер.

— Вы лучше сядьте, Рита, — бросил он. — Разговор у нас будет долгим.

Она послушно села на кушетку.

Мердок звонил во «Фредди-бар», но так как ночной бармен еще не приходил, позвонил тому домой. На этот раз повезло. Назвав себя, Кент объяснил, что хочет разузнать о женщине, которая была там прошлым вечером.

— Молодая интересная женщина в пальто из верблюжьей шерсти, — пояснилон. — Она пришла одна и просидела до закрытия.

— Что вы хотите знать?

— Запомнили ее?

— Конечно.

— Когда она пришла?

— Примерно в половине двенадцатого. Нет, впрочем пораньше, минут в пятнадцать.

— И оставалась до закрытия?

— Точно, не сомневайтесь. Пришлось ей даже пару раз напомнить, что уходить пора.

Поблагодарив, Кент положил трубку, потом устроился на кушетке рядом с Ритой, оставив Керби кресло.

— Я отыскал отчет Тома, Рита, — сказав это, он услышал, как она громко втянула воздух. — Уговорил Гарриет дать осмотреть мне вашу комнату. Как он попал к вам? И для чего вы его сохранили?

Она ответила не сразу, потом, тряхнув головой, прошептала:

— Не знаю… Я и тогда не знала, что делать. Боялась уничтожить… и боялась оставить…

Это Кент понимал, но, продвигаясь вперед на ощупь, теперь он не знал, что делать дальше. Недавняя уверенность куда-то исчезла, и он вдруг усомнился, стоило ли сюда приходить.

— Я отдал бумаги Гарриет, потому что она обещала выплатить обещанное Тому вознаграждение, но перед этим я их прочитал. У меня есть фотокопии всех документов, что я снимал для Брейди. И теперь мне понятно, почему с такой тревогой вы меня поджидали у редакции «Курьера». А какую историю вы мне сочинили о своем детстве, карьере, замужестве…

— Это чистая правда! — пылко возразила она.

— Нет, отнюдь не все. Вы умолчали, что ваше настоящее имя — Руфь Колби. Поэтому пришлось проследить прошлое Риты Олдерсон. Гарриет не нравился Данхем, и она отправила Брейди в Калифорнию. Там ему удалось узнать, что вы вышли за Бенджамина Дантона и не развелись с ним. А Джорджу Олдерсону вы сказали…

— Я считала, что разведена! — возразила она.

— Говорить можно все, что угодно!

— Все, что я рассказала вам о муже: как он бил меня, как попал в тюрьму — это правда!

— Только это был Бенджамин Дантон он же Барри Данхем?

— Да. Я сказала, что нам надо разойтись, он ответил, что тоже сыт по горло. Мол, мне нечего беспокоиться, он поедет в Мексику, там получит развод, так что я даже сэкономлю. А через месяц или полтора мне пришла от него телеграмма. Как сейчас помню: «С разводом все улажено. Впредь рассчитывай только на себя».

Рита вздохнула.

— С чего мне было не верить? Вы бы тоже не стали сомневаться.

Кент молчал, и она продолжала:

— Мы с ним больше ни разу не встретились, пока он не явился сюда. Он работал в Мексике, но нарвался на неприятности и пришлось уехать… Попытавшись найти меня в Лос-Анджелесе, узнал, что я вышла замуж. Вот тогда он приехал сюда, позвонил мне и заявил, что никакого развода он не оформлял и я никакая не законная жена Джорджа.

— Завещания Джордж не оставил, — подхватил Мердок, — значит, вы бы унаследовали после него все. И 150 тысяч, что оставил ему отец, и, возможно, гораздо больше со временем.

Керби пока что молчал, лишь внимательно слушая. Тут он кашлянул и заметил:

— Стоило Данхему открыть рот — и вы не получили бы ни гроша. Кто же придумал ему новое имя и всю эту историю с безработным актером?

Поникнув, Рита заговорила, пряча глаза:

— Я… Но только не имя. Имя он придумал сам, раньше, но нужен был повод для его приезда сюда. Нужно было что-то объяснить семейству, вот я и придумала про театр. Мне казалось, что представься он актером — все сойдет. Не могла выдать его за брата — фамилии разные — вот и стал он «сводным братом».

— Короче, вы заключили с ним сделку, — продолжал Керби. — Он обещал молчать, а вы должны были с ним делиться. И много он хотел?

— Половину, — подняв голову, она торопливо добавила: — Но дело вовсе не в деньгах.

— Ну да? — усмехнулся Керби.

— Да, Джордж всегда был щедр, и у меня хватало денег — была масса туалетов, кольца, драгоценности, которые он дарил… Но тут все дело в Джерри, — она повернулась к Мердоку, умоляя взглядом понять ее.

— Вы не знаете, что мы испытывали друг к другу.

Он хотел на мне жениться, и я хотела, потому что любила его. Это даже Барри заметил, когда пришел к нам обедать. И сказал, что готов молчать, а когда я получу наследство, заплачу ему, и он по-тихому оформит развод, так что никто ни о чем не узнает. Но если я не соглашусь, он отправится к Гарриет и та больше меня вообще на порог не пустит. И мало этого, он не даст мне развода, и значит, мы с Джерри не сможем пожениться!

Кент ей верил, потому что хорошо знал Риту и понимал, что поступками ее всегда руководили не трезвый расчет, а чувства. Не умея справиться с Дантоном, она увязла в его сетях, а он не успокоился бы до тех пор, пока не выдоил из нее всех денег.

Ткнув в газету, Кент спросил, прочитала ли она про гибель мужа, и добавил, что у него на этот счет есть своя версия.

— Вчера вечером вы ведь приехали к нему в номер, Рита? И там он поставил вам синяк. Почему?

— Я сказала, что больше не могу, не выдержу, боюсь, что полиция узнает правду. Он пришел в ярость и набросился на меня с кулаками… Заорал, что если я теперь расскажу правду, то не миновать мне электрического стула.

— Вы ушли от него до того, как он покинул гостиницу? — спросил Кент. — Ему кто-то звонил, а судя по тому, что взял пистолет, он готов был к любым неожиданностям. Так вот, мне кажется, дальше дело было так: вы же знали, где он ставит машину?

— Да, знала.

— В поздний час, когда там один-единственный сторож, а вокруг нет даже забора, влезть в чужую машину — сущий пустяк. Вам осталось только дождаться, пока появится Данхем. Потом, когда он доехал до удобного места, вы приставили ему пистолет к затылку и велели остановиться. Оставалось отобрать его собственное оружие и выстрелить почти в упор. А перед тем, как захлопнуть дверцу, вы затолкали тело Данхема вниз, чтобы не видно было с улицы.

— Нет! Нет, нет! Ничего подобного не было!

Мердок сухо рассмеялся.

— Это только версия, Рита. Если бармен не ошибся, то у вас есть алиби. Он уверен, что в бар вы пришли в четверть двенадцатого — как раз тогда, когда Данхем покинул отель, и сидели там до закрытия, значит, не могли убить Данхема. Хотя мне кажется, что дело обстояло так, но как доказать это — вот вопрос… Брейди — другое дело. Вы так были, вас видели в холле в девять вечера. Он вас сможет опознать в полиции. Вы забрали портфель Брейди с его отчетом, а будь он жив, ничего у вас бы не вышло. Чтобы отобрать бумаги у такого человека, как Том Брейди, вам пришлось его убить!

— Нет!

— А я говорю — да! И полиция скажет то же самое!

На мгновение она растерялась, широко раскрытые глаза замерли, губы задрожали. Потом, сразу на что-то решившись, сунула руку под подушку и выхватив пистолет, откинулась в сторону, получая свободу действий.

Мердок не был захвачен врасплох, он предвидел, что такое возможно, и был начеку. Отшатнувшись к стене, ребром правой ладони он ударил ее по запястью.

Рита вскрикнула от боли и неожиданности, пистолет упал на ковер и отлетел к ногам Керби. Тот молча наклонился, поднял его с пола и положил возле себя, продолжая смотреть на Кента, словно ожидая продолжения.

Мердок перевел дыхание, понимая, что первый акт сыгран. Он узнал о прошлом Риты и о ее мотивах. Но это было далеко не все: как обернется дело дальше, он угадать не мог, но понимал, что отступать уже поздно. Нервы его были напряжены до того, что вряд ли он способен был думать об опасности. Все шло по плану, надо было только не останавливаться и продолжать натиск.

— Рита, вскоре вам придется убеждать полицию, — негромко заметил он, — и неплохо бы вначале прорепетировать. Откуда вы узнали, что Том Брейди собирается поручить мне изготовление фотокопий?

Рита, опустив голову, терла ушибленную руку, светлые волосы упали на глаза, голос звучал еле слышно.

— Я подслушала его разговор с Гарриет.

— И это настолько вас испугало, что вы помчались просить меня рассказать, что я увижу в этих документах?

— Я просто не подумала, когда обратилась к вам с такой глупой просьбой. Я не знала, что делать…

— Ладно, — перебил ее Мердок, — и тогда вы отправились вечером в контору Брейди?

— Да.

— Зачем?

— Он звонил мне во время обеда и сказал, что днем будет занят, но если я подъеду часам к девяти, мы кое о чем сможем поговорить.

Взвесив ее слова, Кент нашел их правдоподобными. Письмо Брейди к дочери доказывает — его мучило сознание, что результаты расследования многим доставят неприятности. Он знал правду о Руфи Колби-Рите Олдерсон, и, по-видимому, хотел ее предупредить.

— И тогда вы отправились туда с этим пистолетом? — спросил Кент, указывая на маузер в руках Керби.

— Нет, оружия у меня не было. Я поднялась к нему, постучалась, но ответа не было… и я вошла. Он лежал на полу. Я не поняла, что он мертв. Что случилось, не знала, но совсем растерялась.

— Продолжайте, — подбодрил Мердок, потому что она замолчала, не справившись с волнением.

— Я решила, что он выпил лишнего, подошла и заговорила, даже пробовала потрясти за плечо… но увидела те ужасные пятна на рубашке… И сообразила, что он умер… Хотя нет, я не смогу объяснить, что тогда испытала. Слишком я была напугана. И единственная мысль была — поскорее убраться оттуда!

— Пистолет вы видели?

— Нет, зато на столе я увидела пачку бумаг, и не знаю, как заставила себя их просмотреть. Это был тот самый отчет, который назавтра он собирался передать Гарриет. И я взяла его… — с вызовом сказала она. — Не стала раздумывать, хорошо это или нет. Забрала и все. Идя к выходу, сообразила, что должны быть еще и копии.

— Несгораемый шкаф был открыт?

— Да. Времени рыться в бумагах не было, я сложила все в портфель и ушла.

— А карманы Брейди вы не проверили?

— Что вы! Я на это не способна.

— А плащ?

— Нет, я же вам сказала, — сорвалась она на крик, — забрала бумаги, сложила в портфель и…

Кент ее перебил:

— Ладно, а теперь скажите, когда с вами связался Керби?

Открыв рот, чтобы ответить, она тут же испуганно его закрыла и покосилась на Керби.

— Так когда? — настаивал Мердок.

— На другое утро, — тихо ответила она.

— Он вам позвонил?

— Да, и предложил встретиться. Я согласилась.

— Что он сказал?

— Что знает, что я — Руфь Колби, и что не разведена с первым мужем. Сказал, что будет молчать, пока я не получу наследство, если я с ним поделюсь.

— Сколько он хотел?

— Треть.

Тут Мердок впервые взглянул на детектива, но спокойный и насмешливый взгляд того не дрогнул. И поза не изменилась, но лицо вдруг стало злым, губы жестко сжались.

— Откуда вы узнали, что Рита — Руфь Колби?

— А кто докажет, что я это знал? — он взглянул в сторону Риты.

Мердок на эту реплику не отреагировал.

— Я твердо знаю, что Брейди вам об этом не говорил и не показывал отчета — он весьма старательно хранил конфиденциальную информацию. Значит, вы либо заглядывали в его отчет, либо видели мои фотокопии. Они были у Брейди, он забрал их из студии. Или и то и другое.

Керби зло хохотнул.

— Вы намерены настаивать на своем? Напрасно! Она будет утверждать, что я ее шантажировал, а я буду все отрицать. Ведь бумаги Брейди забрала она, а не я!

— Откуда вы могли знать, что она забрала отчет, если не видели этого?

— Но ведь она только что созналась!

— Но вы-то позвонили ей на следующее утро после убийства!

— Это она говорит.

— А я не сомневаюсь, что вы видели, как она их забрала. Она же едва не поймала вас на месте преступления, и если б ей не повезло, замешкайтесь вы чуть-чуть, пришлось бы вам застрелить и ее.

— С ума вы сошли, Мердок!

Тот, и глазом не моргнув, продолжал свое.

— Раз уж мы заговорили о том, как все произошло, я выскажу свою версию. В тот вечер мы решили, что если Тома застрелили из его же пистолета, значит, кто-то застал его врасплох и, угрожая оружием, потребовал отдать бумаги. Брейди, разумеется, потянулся за пистолетом, хранившимся в ящике стола. Но убийца это заметил и заставил Тома выложить оружие на стол, а потом им же и воспользовался.

— Ну, и что дальше?

— Будь все так, ящик стола не валялся бы на полу, а всего лишь был бы выдвинут, когда Брейди доставал пистолет. Спешка тут была бы глупостью, и Том — слишком опытный полицейский — не мог поступить так неосторожно.

Помолчав и видя, что Керби нечего возразить, Кент сказал:

— Я считаю, что убийца выдернул ящик, чтобы достать лежавший там пистолет. Если вы не возражаете, я продолжу. Полагаю, Керби, у вас есть ключ от несгораемого шкафа Брейди. Репутация у вас человека самолюбивого и несдержанного. Зарабатывать вам хотелось большие деньги. И когда вам стало известно, что расследование Брейди сулит солидный куш, вас разобрало любопытство, особенно когда Том сказал вам, что собирается заказать мне фотокопии документов, собранных им во время поездки.

Полагаю, вы не подозревали, что Том рано вернется от Келлера и, усевшись за стол, занялись копанием в его бумагах. Он вас прихватил за этим занятием. Представляю, как он вспылил, раз пальто валялось на полу, и дал волю рукам. Вы при этом слетели со стула, упали на спину, перевернули корзину для бумаг и помяли ее. Ящик оказался как раз с вашей стороны. Вы рванули его и схватили пистолет Тома.

Все сомнения покинули Мердока, он теперь не думал о том, что ему самому грозит опасность. Френк Керби для него был теперь не детективом, а убийцей его друга. Ему трудно было держать себя в руках и спокойно рассуждать об этих ужасных вещах, но ничего другого не оставалось, и старался рассуждать он как можно логичнее.

— Я не знаю, почему вы нажали курок, да теперь это и не важно. Важно другое: вы стояли над телом, когда раздался стук в дверь — пришла Рита. Только этот стук ее и спас. Потому что если бы она застала вас, пришлось бы стрелять снова.

Шанс вам оставался единственный — спрятаться в маленькой комнатке для совещаний. Вы успели это сделать до того, как Рита вошла, и просидели, пока она не вышла. Вы не решились помешать ей забрать бумаги Брейди, но, не зная ничего о самих документах, она ушла без них, а позднее вы достали их из кармана плаща Тома. И до сих пор они у вас где-то спрятаны. Убедившись, что Рита ушла, вы бросили пистолет на пол, позвонили в полицию и принялись разыгрывать убитого горем друга.

Кент замолчал и напряг все мышцы, косясь на пистолет в руках Керби и понимая, что дело идет к развязке.

— Да, вы придумали целый роман, — усмехнулся Керби, — одни фантазии и никаких доказательств. Полиция никогда не примет всерьез ваши обвинения, вы же сами прекрасно знаете.

— Да нет, кое-какие документы у меня есть, — Мердок слегка изменил позу, на случай если придется вскочить. — Но показывать я вам их не буду. Лучше позвоним в полицию и узнаем мнение лейтенанта Бекона, который руководит расследованием.

Он хотел встать, но рука Керби метнулась вверх, и Кент замер в полусогнутом положении, увидев, как пистолет поднялся на уровень его груди, а губы Керби растянула кривая ухмылка.

— Сидеть! — жестко приказал он. — Ни с места! Лучше послушаем, что за доказательства вы раскопали. Так что, усевшись поуютнее, спокойно продолжим нашу увлекательную беседу.

Мердок послушно опустился на кушетку, Керби одобрительно кивнул и опустил пистолет.

Глава 22

Откинувшись на подушки, Кент Мердок ощутил прикосновение плеча Риты и подумал, хорошо, что та сидит подальше от Керби. Но поскольку ничем подбодрить ее не мог, вновь заговорил с ним.

— Во-первых, на спинке вашего плаща, что висел у меня на шкафу, есть пятно.

— Что еще за пятно? — насторожился Керби.

— Я не знал, что наши плащи перепутал дворецкий Олдерсонов, — пояснил Мердок, — и когда вешал плащ в шкаф и заметил пятно, разозлился, ведь я только что получил плащ из чистки. Вначале я решил, что испачкал его, когда бросил на заднее сиденье машины, потом вспомнил, что подкладывал его под голову Вольта Керри, обнаружив его без сознания на полу в фотостудии. И только сегодня утром, кое-что сообразив, рассмотрел его хорошенько. И у меня родилась идея…

— Что? — воскликнул Керби. — Вы меня сюда заманили, чтобы…

— Чтоб свести вас вместе и посмотреть, что из этого получится.

— Это вы скоро узнаете, — зло посулил Френк. — Но продолжайте. Так что же с плащом?

— Пятно черно-синего цвета, как от ленты пишущей машинки. Лента эта в руках полиции — они нашли ее в корзине у Брейди. Анализ краски покажет, прав ли я.

Серо-зеленые глаза Керби блеснули металлом, и он сквозь зубы спросил:

— Что еще?

— Вы мне говорили, что видели женщину в пальто из верблюжьей шерсти, выходившую из подъезда, когда вы прятались от дождя. Для чего вы это сделали, чтобы убедить меня, что мы заодно? Вы знали, что полиция ее ищет, так что повредить это не могло.

— И что тут не так?

— Это неправда! Не могли вы видеть никакой женщины! Там, в бюро я свернул ваш плащ и положил на пол. Он совсем не был мокрым, как мой, на шляпе не было ни капли дождя. Значит, в девять часов, когда начался ливень, вы были в конторе, Керби! И оттуда вышли уже гораздо позже, со мной и Беконом.

Керби молчал, Кент продолжил.

— Если вы ни к кому не заходили, то пробыли в бюро до того момента, как позвонили в полицию. Что же вы делали, Керби, когда вошла Рита? Вы скрылись за перегородкой, а когда она ушла, обшарили карманы Тома и забрали документы. Где они? Может быть, вы опустили их в конверте в почтовый ящик, прежде чем звонить в полицию? А как насчет тех двух бандитов, которых вы наняли ради сделанных мной фотокопий? Когда вы им звонили? Подлинники были у вас, то, что отчет у Риты, вас не волновало, а вот пленки — другое дело. Если бы их нашли, вы лишились бы козырей и не смогли шантажировать ни Риту, ни кого-то еще. Ладно, я понимаю, зачем вы прислали мерзавцев ко мне, но зачем было трогать Салли Фишер?

— Должен же я был удостовериться, — буркнул Керби. — В тот день я спросил у Брейди, получил ли он негативы. Том ответил, что вы должны оставить их в ящике стола и добавил, что если не успеет сам, попросит сделать это Салли. У него я негативов не нашел, значит, оставалась возможность, что конверт с пленками она захватила домой.

— Значит, вы звонили этим типам прямо из бюро, до того еще, как связаться с полицией? Думаю, только это время вам и оставалось. Наверняка они были у вас в долгу со времен еще службы в полиции!

Отрицать Керри не стал, вместо этого стал безобразно ругаться, не стесняясь в выражениях, понося вначале Мердока, потом и Риту. Кое-как успокоившись, процедил:

— Он накинулся на меня, как дикарь. Подкрался совершенно бесшумно, я поднял голову — а он стоит. Я даже не успел дочитать отчет. Когда он увидел, чем я занят, даже не пожелал ничего слушать. Напрасно я убеждал его, что мы в два счета получим тысяч пятьдесят с этой куколки, — он кивнул в сторону Риты, — если он не будет слишком откровенен со старухой Олдерсон. Но разве с ним можно было по-хорошему? Он сбил меня с ног, ударил головой о стол… И к тому же здорово меня поцарапал, можете убедиться.

Он в ярости рванул воротник рубашки, так что пуговицы посыпались, и показал ссадину. Как будто Мердоку этого было мало, с неистовой злобой продолжал:

— Может быть, вы бы и смирились, но я никому спуску не дам, ни у кого и никогда со мной такие штуки не проходили!

Керби распалялся все больше.

— Я выхватил его пистолет, старый дурак попытался его у меня отнять… это была непростительная ошибка.

Мердок тяжело перевел дух, с трудом сдержав желание броситься на этого самодовольного типа, бесстыдно похвалявшегося своей склонностью к насилию. Он понимал, что не имеет права дать волю своим чувствам, не выяснив все до конца.

— Это на вас я нарвался в квартире Брейди? — спросил он. — Хотели убедиться, что не осталось ничего, что может нарушить ваши планы?

— Мне нужно было пристрелить вас, Мердок! Тогда бы мы сейчас не тратили на это время.

— Зато Данхем чуть не отправил вас на тот свет, правда?

Он повернулся к Рите, застывшей как статуя, и спросил:

— Ведь это вы рассказали Данхему про Керби, правда?

Та шепнула, едва шевеля губами.

— Пришлось рассказать. Я так боялась…

— Данхем повел себя правильно, — теперь Кент вновь обращался к Керби. — Насчет вас он не обманывался и сразу понял, что вы с ним одного поля ягода. Решив, что делить на двоих законную добычу не стоит, он вас едва не ухлопал!

Керби ругнулся:

— Но не ухлопал!

— Но и вам тоже ни к чему было иметь соперника в шантаже?

Керби презрительно сплюнул.

— Получше шевелите мозгами, часто вы несете такую чушь… Имея пистолет, Данхем считал себя непобедимым. А я с первого взгляда понял, как и Брейди, какое он дерьмо. Ему не нравилось, что я вмешался, решил, что никто его со мной не свяжет, вот и попробовал меня убрать.

Хвастливо расхохотавшись, продолжал:

— Не буду говорить, что меня не интересовали деньги, но дело не только в них. Если в тебя стреляют, то выбора не остается. Кому понравится роль живой мишени? Либо я должен был ждать, пока Данхем решит на меня напасть, либо сам убрать его. Полагаю, ничего особенного в этом не было. Я позвонил ему, договорился о встрече, чтобы все обсудить, потому что нам хватит двоим и причин для драки нет.

Я знал, он поедет на своей машине и будет вооружен. Вы догадались правильно, я спрятался сзади, его пистолет лежал на сиденье рядом с ним. Сначала я оглушил его ударом по затылку, потом забрал оружие…

Мердок стал постепенно подниматься. Больше всего его беспокоило, четкой ли будет запись на магнитофонной ленте. Для видимости, опасливо косясь на пистолет в руках Керби, он в самом деле ничего не боялся, так как разрядил его еще накануне, а запасной обоймы у Риты в сумочке не было.

Он видел, что Керби тоже поднялся, широко расставив для устойчивости ноги. Судя по холодному блеску глаз, он выстрелит без колебаний. Мердок хотел лишь одного: успеть преодолеть пять шагов, отделявших его от человека, убившего Тома Брейди, прежде чем тот сообразит, что пистолет не заряжен.

Когда он заговорил, голос дрожал не от страха, а от сдержанной ярости.

— Что вы намерены делать?

— Если человек держит пистолет, значит, собирается из него стрелять. А вы что, воображали, я буду с вами церемониться? Два выстрела — в вас и в нее. Ведь это ее маузер? Пусть полицейские ломают голову…

— Ну что ж, — Мердок шагнул навстречу. — Посмотрим, что…

Закончить он не успел. До сих пор все шло по плану, но теперь случилось нечто неожиданное. Судьбе в облике лейтенанта Бекона угодно было вмешаться в самый последний момент.

Нет, Мердок не забыл о нем. Время от времени он даже поглядывал на входную дверь и вовсе бы не удивился, откройся она в этот момент. Но лейтенант сделал совершенно непредвиденный ход, поступив, как ему казалось, надежнее. Он ворвался в номер Риты через дверь из смежной комнаты.

Керби на миг замер, не зная, что делать, но потом направил пистолет на Бекона и сержанта Кио. Те были вооружены и скомандовали в один голос:

— Бросай оружие!

Керби нажал на спуск, но тут же прогремел выстрел сержанта. Будь пистолет Риты заряжен, сержанту бы несдобровать, потому что Керби стрелял отлично и готов был на все, но пуля Кио угодила ему в бедро и свалила на пол. В порыве ненависти Керби выхватил свой короткоствольный револьвер и, приподнявшись на колене, прицелился вновь. Выстрел его и выстрелы полицейских, казалось, слились воедино, но Керби чуть опоздал. Полицейские стреляли наверняка.

Как упал Керби, Кент не видел: он смотрел на третьего человека, входившего в номер, и понял, как все произошло. Третьим был Джексон — специалист по радиотехнике, до сих пор державший в руке кусок провода. Сколько времени эти трое были в соседней комнате, теперь уже значения не имело. Но, учитывая, что Кент задержался, чтобы позвонить Рите, лейтенант, пожалуй, занял позицию первым. Обещанные полчаса он предоставил, но, будучи опытным полицейским, действовал соответственно.

Все отошли от скорчившегося на полу тела. Бекон подобрал оружие, Кио сдернул с постели простыню, чтобы накрыть труп.

Бекон напустился на Мердока.

— Вы все решили сделать сами? Без посторонней помощи? Демонстрировать чудеса храбрости, кидаясь на пистолет? Если бы не расторопность Кио, Керби мог бы кого-нибудь убить. И разделался бы с вами, как с котятами.

— Пистолет разряжен.

— Как это?

Бекон не поверил. Тут же проверив барабан, недоуменно поднял бровь, ничего не понимая.

— Вы это знали? Так вот почему… Значит, он был обречен?

— Почему же? Вовсе нет, — перебил его Мердок. — Получив пулю в бедро, он мог угомониться и не хвататься за пистолет. И не забудьте, он убил Тома Брейди!

— Конечно, но…

— Он получил по заслугам. Был полицейским, а докатился до шантажа и убийства… Мне трудно с этим смириться.

Он выключил магнитофон, вынул его из чемоданчика и протянул Бекону.

— Вы все слышали?

— Все. Мы приехали раньше и поставили микрофон под дверь.

— Что ж, теперь у вас две магнитные ленты, — заметил Кент, извлекая пленку.

Теперь Бекона интересовало другое.

— Я не понимаю, откуда вы знали, что пистолет не заряжен?

Выслушав объяснения, недоуменно спросил, показав на Риту:

— Почему же она пыталась пустить его в ход?

— Я так велел.

— Как, когда?

— Я звонил ей перед выездом.

Посмотрев на сжавшуюся в углу кушетки Риту с побелевшими от страха губами, он подумал, что той станет легче, если ее разговорить.

— Рита, расскажите лейтенанту, о чем я вас просил по телефону.

Захлопав длинными ресницами, она негромко заговорила:

— Кент сказал, что меня разыскивает полиция, и что он приедет сюда, чтобы дать мне возможность все рассказать. Потому что мой единственный шанс — ничего не скрывать. Потом Кент спросил, где мой пистолет, и приказал спрятать в такое место, чтобы сразу схватить его, когда он начнет меня обвинять в убийстве Брейди. Я не поняла ничего, но согласилась, потому что знала — Кент мне зла не желает. Он еще добавил, что это мой последний шанс.

Она умолкла, задумалась, все еще испуганная, но румянец уже возвращался на ее лицо.

— Послушайте, — Мердок нахмурился, — я убежден был, что Керби — тот, кого мы ищем. Доказательства у меня были, но их явно недоставало. Единственный выход был — заставить его говорить. Я знал, что он всегда носит с собой пистолет, и, учитывая его характер, решил, что, загнав его в угол, заставлю схватиться за оружие. Разумеется, чувствуя себя хозяином положения, он не стал бы разговаривать вообще. Чтобы развязать ему язык, нужно было дать ему в руки пистолет и внушить, что…

— Да, понимаю, — протянул Бекон. — Пистолет ему вы дали пустой.

— Я умышленно выбил его из рук Риты как раз ему под ноги. Уверен был, что он его подхватит. Не забывайте, когда Рита схватилась за маузер, я старательно изображал, что верю в ее вину. А когда Керби заполучил оружие, я только Бога молил, чтобы он не вздумал его проверить. Правда, я кое на что рассчитывал.

— На что?

— Что он снова замышлял убийство. До этого дважды Керби убивал жертвы из их собственного оружия, и на этот раз имел возможность сделать так же. Раз уж он решился, безопаснее было использовать не свой пистолет, а Ритин. Разумеется, вздумай он его проверить, пришлось бы рассчитывать только на себя, но я был так зол из-за Брейди, что смог бы с ним справиться. По крайней мере, мне так казалось.

— Теперь поздно гадать, так ли это. Ваш безумный план удался на славу, а победителей не судят.

Лейтенант отвернулся к Кио и Джексону, отдавая распоряжения.

К себе Кент Мердок вернулся только в шесть часов. Устало опустился на стул. Совещание с Беконом в управлении в присутствии высокого начальства. Бесконечные речи окружного прокурора. Для поддержки сил участников принесли кофе и сэндвичи. После бесконечных споров решено было не выдвигать против Риты Олдерсон обвинений, так как она помогла расследованию своим признанием.

В качестве поверенного в делах семьи вызвали было Артура Андерса, но тот с кислым видом сообщил, что с этого дня не ведет больше дела Олдерсонов. Мердок уточнять не стал, чье это решение — Гарриет или ее сына.

За Ритой приехал Джерри, и когда они ушли вместе, Мердок подумал, что им нет никакого дела, что Рита, видимо, не получит денег Джорджа, раз тот брак был незаконным.

Это Мердока радовало, но он чувствовал себя настолько измученным, что не находил сил подняться и ехать домой, принять ванну, как следует выпить и лечь в постель.

Тут раздался телефонный звонок.

— Говорит Гарриет Олдерсон.

Кент не смог скрыть удивления.

— Рад вас слышать.

— От меня только что ушел Артур Андерс. Он рассказал, что произошло. Кстати, я решила, что пора сменить адвоката.

— Да? — только и смог выдавить из себя Мердок.

— За сегодня я о многом передумала, — продолжала старуха. — Много лет уже никто со мной так не разговаривал. Я вначале возмутилась, но потом была вынуждена согласиться, что вы правы.

Смущенный Мердок буркнул, что очень рад.

— Я подумала… если вы не заняты… Не приедете ко мне выпить по бокалу хорошего вина?

Не слушая бормотание Мердока, продолжала:

— Джерри с Ритой куда-то исчезли. Глория с Дональдом — тоже, впервые за столько лет вместе. Понимаете, я с ними поговорила… может быть, это поможет… Так что в доме только я и Гендерсон, ну не с ним же мне разговаривать?

— Да?

— Могу предложить бутылку старого французского вина и настоящую русскую водку, а Гендерсон подаст подходящую закуску. Совсем ненадолго… Мне так трудно сейчас одной…

Ее искренность тронула Мердока, и он решил, что раз все равно собирался перед сном выпить, почему бы не воспользоваться приглашением?

— Я приеду.

Положив трубку, он подумал, что не только Гарриет Олдерсон нужна помощь. В теперешнем настроении он тоже нуждался в ее обществе. И тем лучше, если они хоть немного скрасят друг другу вечер.

Роберт Л. Пайк Побег из Синг-Синга (пер. с англ. И. Тополь)

Глава 1 Вторник, 15.30

Ветреным и дождливым днем в конце сентября всеми городскими телевизионными станциями было передано срочное сообщение. Передав, его тут же повторили еще раз. Предназначалось оно всем полицейским участкам и патрульным автомобилям огромного города.

В редакциях вечерних газет, номера которых уже поступили в продажу, кусали локти, — новость пришла слишком поздно. А в редакциях газет утренних, улыбаясь, срочно переверстывали первые полосы.

Когда стала известна потрясающая новость, капитан Сэм Вайс, начальник 52 участка тут же вызвал лейтенанта Кленси из сыскного отдела. Он склонился над столом, телефонная трубка почти утонула в громадной ручище. Указав Кленси на стул, он снова приложил трубку к седеющему виску.

— Да, инспектор, — голос с бруклинским акцентом заполнил тесную комнату. — Понял, будет сделано… Да? Договорились! — Он быстро записал несколько слов. — Я скажу ему, инспектор… — Положив трубку, повернулся к Кленси, подумал, положил карандаш рядом с трубкой и сказал: — Это был инспектор.

Кленси решил не сообщать, что он и так догадался, и кивнул.

— Что произошло?

— Побег из Синг-Синга, — сказал капитан Вайс. — Четверо сбежали на грузовике. Подробности неизвестны, только грузовик был замечен одним хорошим полицейским в Оссининге. Достаточно хорошим, чтобы заметить грузовик, но недостаточно — чтобы остановить его в одиночку. Ему повезло — он еще жив, но протянет только несколько часов: пуля угодила в грудь и жизнь его на волоске. Только кое-что он все же сумел: один из беглецов мертв, а другой — Маркус — в тяжелом состоянии в тюремном госпитале. Грузовик возвращен владельцу.

— Это мне известно, — вежливо заметил Кленси. — Радио я тоже слушаю. Но чего хотел инспектор?

— Двое все еще в бегах, — казалось, Вайс и не слышал вопроса. — Видимо, они покинули грузовик до того, как его заметил полицейский. Робу их нашли в кузове, значит, они переоделись и теперь Бог знает где, и одеты вроде нас с вами.

— Надеюсь, что с учетом погоды — лучше, — съязвил Кленси. — Только все это я уже слышал.

Капитан внимательно взглянул на него и с притворной брезгливостью покачал головой.

— Может быть, вы даже слышали, кто они — те, кого еще не поймали?

— Нет.

— Ну, тогда держитесь. Один из них — ваш старый знакомый Ленни Сервер.

Улыбка на лице Кленси потухла. Глаза округлились, рука с сигаретой замерла.

— Ленни Сервер?

— Собственной персоной. Тот, который так орал на вас в суде. — Взгляд капитана Вайса мрачно оглядел стройную фигуру лейтенанта. — Вы все помните, Кленси? Он поклялся, что доберется до вашей шкуры, шкуры прокурора и судьи, только выйдет на свободу. Помните?

Кленси рассеянно пожал плечами.

— Помню, но шпана всегда так говорит. Может быть, это оправдывает их в глазах банды.

— Журналисты думают иначе.

Реплика не произвела на Кленси никакого впечатления. Достав сигарету, он задумчиво вертел ее между пальцев.

— Я тут одного не понимаю. Ленни осужден был на пять лет за то, что сбил человека и скрылся. Это было три года назад. Говорят, в тюрьме он вел себя хорошо и в истории не вмешивался. Месяцев через шесть — восемь он мог выйти на свободу. Так чего же он ввязался в такое дело?

— Может быть, ему неудержимо захотелось подышать свежим воздухом? — ядовито заметил капитан.

— Я не шучу. Все же, почему он это сделал?

— Спросите у самого, когда поймаете, — Вайс кивнул на телефон. — Это звонил инспектор Клейтон. Вам поручена поимка Сервера, охрана судьи Кейла и прокурора. Я вам обеспечу всю необходимую помощь. Инспектор полагает, он может заявиться к матери. И еще у него здесь есть подружка.

— Которая его мне заложила, — заметил Кленси. — Ленни этого так и не узнал.

— Да? — удивился Вайс. — Я тоже не знал.

— Этого никто не знал, кроме тех, кто занимался тем делом. Мне казалось, что не стоит кричать об этом на всех перекрестках. — Кленси наконец закурил. — Что за типы бежали вместе с ним?

Капитан взглянул в свои записи.

— Холли Уильямс, он был за рулем. А теперь он в холодильнике морга — пуля угодила в голову. Второй — Фил Маркус, он в тюремной больнице. В следующий раз наденет защитный жилет. И еще какой-то Блаунт и ваш друг Сервер.

— А шофер грузовика, — спросил Кленси. — С ним что сделали?

— Оглушили и бросили в кузов. Отойдет.

Кленси покачал головой.

— Ничего не понимаю. Ленни был всегда лишь мелким мошенником. А побег из Синг-Синга — крутое дело. Что в нем делать мелкому мошеннику, да еще накануне освобождения? Глупость какая-то.

— Глупость? А сбить человека на украденной машине — не глупо? А грозить в суде — не глупость? Кто же знает, почему он так поступил? Может быть…

— Может быть, — с улыбкой согласился Кленси, кладя в пепельницу обгоревшую спичку.

— Может, он боялся, что вы умрете от рака легких прежде, чем он до вас доберется, ведь у вас всегда торчит изо рта сигарета… Так что вот в чем дело. Думаю, инспектор не убежден, что Сервер собрался рисковать и участвовал в побеге добровольно. Но, как бы там ни было, он распорядился, и я вам передаю его указания.

— Превосходно! — Кленси встал.

— Чем могу помочь? — спросил капитан.

— Я возьму четверых, и еще мне понадобятся Капровски и Стентон. Дальше будет видно.

— Очень хорошо, — тревожная улыбка появилась на лице капитана. — Не рискуйте понапрасну, Кленси. Если этот тип действительно задумал то, о чем говорил… Я совсем не рвусь сообщать печальную весть Мери Келли…

Кленси ухмыльнулся. Мери Келли была любимицей 52 участка. Ей казалось, что четыре десятка — лучший возраст для мужчины, а седеющие виски придают импозантный вид, крепкое, чуть полноватое тело — то, что нужно, ну а фамилия Кленси — самая красивая из всех, которые может носить мужчина. И женщина тоже.

Именно в последнем Кленси был с ней решительно не согласен.

— Если вы еще раз вспомните про Мери Келли, — сказал он, — я решу, что вы к ней неравнодушны.

— Я волнуюсь только из-за вас. — Капитан решил, что сейчас неподходящее время для этой темы и углубился в свои бумаги. — Еще раз предупреждаю — будьте очень осторожны!

— Я буду осторожен, — ответил Кленси, — даже только для того, чтоб доставить вам удовольствие.

Кивнув капитану, он вышел из кабинета и спустился по лестнице.

Вторник, 15.50

Детективы второго класса Капровски со Стентоном с трудом втиснулись в тесный кабинет Кленси. Поскольку оба были по метр восемьдесят пять ростом и сто килограммов весом, комнату они просто загромождали.

Капровски, развернув стул, занял почти весь центр. Стентон, сидевший на стуле верхом, довольствовался остальным пространством, зато загородил вход.

Кленси погасил сигарету в пепельнице и взглянул в окно. Мрачное зрелище: дождь монотонно стучал по подоконникам и стеклам, грустной музыкой отдаваясь внутри.

— Такое вот дело, — пожав плечами, Кленси повернулся к помощникам. — Похоже, инспектор считает угрозы Сервера вполне реальными. По крайней мере так сказал капитан Вайс. Я, правда, думаю, инспектор просто хочет арестовать парня, пока тот не наделал новых глупостей. Этим вы и займетесь. Поговорите с матерью, с подругой… с бывшей подругой. — Он покачал головой. — Нет, пусть он думает, что с ней у него все по-прежнему.

— За ними следят?

— Я выставил полицейских у домов. Потом попрошу помощи…

— Судьей тогда был Кейл, не так ли? — спросил Стентон.

— Да, а прокурором — Кирквуд, Рой Кирквуд.

— Смешно, — фыркнул Стентон.

— Что здесь смешного?

— На выборах через месяц они будут соперниками, вы что, газет не читаете? Они такого наговорили друг другу…

— Но в этом деле они в одной упряжке, поверьте мне, — сказал Кленси.

— За ними тоже следят, лейтенант? — Капровски внимательно взглянул на Кленси.

— Ну…

Тогда Капровски перевел разговор на другое.

— Отлично помню дело Сервера, — он поднял взгляд к потолку, чуть не опрокинулся и наконец поставил стул прямо.

— Я слышал, Кейл с тех пор составил себе целое состояние. Не понимаю, чего он держится за место судьи.

— Из честолюбия, — Стентон с завистью покачал головой. — Будь у меня его связи…

— Что бы вы с ними сделали? — усмехнулся Кленси. — Купили урановые шахты? Пакет акций на десять центов?

— Если не дороже, то даже два, — парировал Стентон.

— Насколько я помню, Кейл — твердолобый дурак, — Капровски демонстративно возвращался к воспоминаниям о судье.

— Возможно, но Сервер был неправ, угрожая ему. За такое преступление от пяти до десяти лет — это еще спасибо надо сказать. Будь судьей я, влепил бы на всю катушку. Ему просто повезло, что сбитый парень выжил.

— Ему опять повезет, если вы будете только болтать, — сухо сказал Кленси. — Что, если взяться за работу?

— Согласны, лейтенант, — мрачно ответил Капровски и шумно поднялся. — Работать будем вместе или как?

Хмурый Кленси покосился на часы.

— Даже прорвавшись сквозь засады, Сервер еще не мог добраться сюда, если он вообще сюда направится, в чем я весьма сомневаюсь. Значит, сейчас вам нет нужды держаться друг за друга. Слишком мало времени и людей. Кап, вы проследите за девушкой, адрес ее вы знаете. Фото Сервера у вас есть?

— Раздали всему розыску. Разве что на тюремных харчах он сильно похудел…

— Спасибо за подсказку. Три года тюрьмы и в самом деле могут изменить человека. Никогда не мог понять, почему заключенных не фотографируют ежегодно.

— Ну, там они не для того, чтобы сбегать, — заметил Стентон.

— Верно, Стен. Нужно зайти к его матери. Понимаете, о чем надо спросить? Что он писал в письмах, о чем говорил на свиданиях? Все, что поможет его найти. Примут вас вряд ли тепло…

— А кто сомневается? — Стентон поднялся со стула, с тоской взглянув на дождь за окном. — Нет чтобы этим сволочам сбежать в хорошую погоду!

— Куда там! — фыркнул Кленси. — Да, и еще одно: полицейский из Оссининга может умереть, и в ответе за это будут Блаунт и Сервер. Для них это пахнет электрическим стулом. Так что не слишком рискуйте!

— Что за тип этот Блаунт?

— Он из Олбэни. Может быть, он направится прямо туда, но кто знает… Его фото тоже есть. Может быть, они с Сервером останутся вместе, но я в это не верю. Но еще раз повторяю: никакого лишнего риска! Ясно?

— Ясно. Тут мы с вами согласны, лейтенант.

Выдав это в один голос, они вместе шумно вышли.

Кленси снял трубку.

— Сержант, соедините меня с директором Синг-Синга. Я жду.

— Слушаюсь, лейтенант.

Ветер завывал, стуча дождем по стеклам.

«Может, это к лучшему, — думал Кленси. — Смыл бы этот дождь все трущобы, грязь, отбросы, весь этот город, чтобы осталась голая земля, где мирно жили индейцы».

Тут вмешался сержант.

— Директора нет на месте, — сообщил он. — У телефона начальник охраны. Будете с ним говорить?

— Да, сержант. Алло?

— Алло? — голос был незнаком.

— Это лейтенант Кленси из 52 участка.

— Лейтенант?

Голос был высокий, тонкий и какой-то неуверенный.

— Лейтенант Кленси из 52 участка, — повторил Кленси. — Я вел дело Сервера и засадил его к вам. Теперь я занимаюсь его побегом. У вас ничего нового?

Голос стал подозрительным.

— Вы лейтенант полиции?

Кленси вздохнул.

— Послушайте, номер телефона в участке Мюррей Хилл 9–65–00. Позвоните мне сами. Или передайте, пусть мне позвонит директор. Позвонит лейтенанту Кленси.

— Простите, лейтенант. Директора сейчас нет, зато у нас тут журналисты, фотографы, — короче, сумасшедший дом. Что вы хотите знать?

— Нет новостей о Сервере и Блаунте?

— Нет, пока ничего. Я…

— Как чувствует себя Маркус?

— Жив, но в сознание еще не приходил.

— А полицейский из Оссининга?

— Мы ничего не знаем.

— Ладно, я собираюсь приехать, чтобы поговорить с самим директором. А если не смогу, то позвоню. Спасибо за информацию.

Положив трубку, Кленси откинулся в кресле. Подумав, встал, взял шляпу, плащ и вышел. Дежурный поднял глаза.

— Сержант, найдите судью Кейла. Он или в суде, или дома. Скажите, я зайду к нему вечером, часов в восемь-полдевятого. Если ему это не подходит или вы его не найдете, позвоните мне, я буду у инспектора Клейтона.

— Хорошо, лейтенант.

— Впрочем, нет. Не звоните мне — я скоро вернусь.

— Хорошо, лейтенант.

Надев плащ, Кленси толкнул тяжелую дверь и нырнул под дождь. Тяжелый, густой и всепроницающий дождь.

Вторник, 16.45

Войдя в управление, Кленси снял шляпу и стряхнул с нее воду. Потом с безразличным видом прошел через холл в кабинет инспектораКлейтона. Тот поднял голову и, узнав Кленси, изобразил улыбку.

— Добрый день, лейтенант. Думаю, капитан Вайс вас полностью информировал?

— Да, сэр, — Кленси поискал, куда бы деть промокшую шляпу, не нашел и, держа ее в руках, присел на край кресла. — Мне нужна помощь, инспектор.

— Разумеется, я ждал этого и готов вам помочь. Что нужно?

— Разрешение на прослушивание нескольких телефонов.

— Каких?

— Матери Сервера и его девушки — Марсии Эрнандес. Если он доберется до Нью-Йорка, то позвонит им. И наверняка назначит где-то свидание.

— Вполне возможно, — согласился Клейтон. — Разумеется, он может заподозрить, что телефоны прослушивают и написать письмо. Или найти человека, на которого может положиться. Но я согласен попробовать. — Он черкнул на листке несколько слов. — Мы можем подключиться к телефонам и записать разговоры, но у меня сейчас мало людей…

— Ничего, я сам хочу проследить. Где будет стоять аппаратура?

— В подвале их домов или в комнате привратника. Техники все вам доложат. Что нужно срочно — мать или подруга?

— Подруга, разумеется.

— Почему «разумеется»?

— Три года он провел в тюрьме… Нет, если он кому и кинется звонить, так это своей девке, — Кленси покачал головой. — Хотя это смешно, ведь именно она его выдала. Хотя он не знает…

— Я тоже не знал.

— А этого вообще почти никто не знает. — Кленси остерегающе поднял руку. — Нет, неприятностей она ему не хотела. Ведь она его любила, любила по-настоящему. Но знала, что ждет его и их банду. В тот вечер он вез ее на машине, и когда сказал, что машина ворованная, она заставила его остановиться, вышла и прямиком отправилась ко мне. Хотела, чтобы его арестовали, пока он не наделал глупостей. Но он успел — какой-то час спустя сбил парня и пытался скрыться.

— Понимаю, — Клейтон что-то записал. — Ладно, начнут с девушки. Сожалею, что не могу посадить дежурного, но у нас мало людей. Что еще?

— Мне нужны люди, — начал Кленси, заранее ожидая отказа. — В участке мне дали четверых. Одного — следить за квартирой матери, другого — к девушке, третий будет охранять судью Кейла, четвертый — прокурора Роя Кирквуда. Этого мало, но больше я там взять не смогу. В такое время полно работы…

— Да, знаю… Казалось, мерзкая погода заставит всех подонков сидеть дома, но нет… Слушаю вас.

Кленси откашлялся.

— Будь у меня еще четыре человека… Я бы поставил их у черных ходов, а в случае необходимости они могли бы подменить тех, кто на улице. Лучше, конечно, в штатском, но я возьму кого угодно. По-моему…

— Что?

— Так я смогу получить четверых? — Кленси ушел от ответа.

— Ладно, я это устрою. Сниму, где можно, и пришлю к вам. — Хитрые голубые глаза взглянули на Кленси. — Что вы имели в виду, сказав «по-моему»?

Кленси тихо, но решительно сказал:

— Инспектор, я много лет знаю Ленни Сервера. Он долго ускользал от нас со своей бандой до того последнего случая. Не верю я, что такой мелкий жулик пошел на такой риск. Не в его это стиле.

Инспектор Клейтон, положив карандаш, удивленно взглянул на Кленси.

— Вы не верите? Считаете, он не бежал? А директор ошибся?

— Вы что, смеетесь, инспектор? Конечно, он бежал. Но я хотел бы знать, почему он это сделал? Ведь вскоре мог освободиться. Зачем же рисковать всем в этом дурацком побеге?

— Начнем с того, Кленси, что неизвестно, освободили бы его или нет. А вот побег — это свершившийся факт.

— Да понимаю я, — в отчаянии воскликнул Кленси. — Но я хочу понять, почему! Зачем он это сделал?

Инспектор перегнулся через стол, взгляд его похолодел, но голос остался спокоен.

— Позвольте кое-что сказать, лейтенант. Почему вы называете Ленни Сервера мелким жуликом? Потому, что за решетку он угодил в двадцать два года? Потому, что единственным известным преступлением был угон машины? Ну, может быть, когда вы его поймали, он и был мелким жуликом, но вполне мог измениться. Тюрьма и не таких изменяла!

— Не спорю, инспектор. Но мне мешает…

— Вы знаете, лейтенант, какого я о вас мнения. Вы один из наших лучших работников. И это дело я решил поручить вам не потому, что Сервер угрожал вам, а именно несмотря на его угрозы. И даже не потому, что вы прекрасно знаете его самого, его мать и все их окружение. Нет, в этом деле пахнет чем-то подлым, а вы большой мастер решать такие дела. Только не замыкайтесь в предвзятом мнении…

«Да, комплиментом это не назовешь», — подумал Кленси, хотя слова инспектора доставили ему удовольствие.

— Постараюсь, инспектор.

— Да уж советую, — сухо закончил Клейтон и взял телефонную трубку. — Сейчас я займусь подбором людей для вас, лейтенант.

— Спасибо, сэр, — только и ответил Кленси.

Глава 2 Вторник, 18.15

Порыв ледяного ветра с дождем помог Кленси открыть дверь 52 участка, зато закрыл ее он с трудом. Ругаясь сквозь зубы, снял промокший плащ.

Перед ним предстала огромная фигура.

— Лейтенант…

— Метью? — Кленси нахмурился. — Вы же должны охранять дом Кирквуда!

— Да, лейтенант. Только по тому адресу, который вы дали, Кирквуд больше не живет. И нового адреса он не оставил.

Кленси с отвращением стянул промокшую шляпу, холодная струйка потекла по спине. Вздрогнув, он зло покосился на полицейского, словно тот был во всем виноват.

— А в справочнике?

— Там только старый адрес.

— А если по телефону?

— Пытался, он не отвечает. И в справочном бюро нет его нового номера.

— Ладно, пошли со мной, посмотрим, что можно сделать. Сержант! — он повернулся к дежурному за столом.

— Да, лейтенант. С судьей Кейлом я договорился, он ждет в половине девятого.

— Отлично. От Стентона и Капровского ничего?

— Пока нет.

Пожав плечами, Кленси прошел к себе в кабинет. Повесил плащ и шляпу, с которых стекала вода, плюхнулся в кресло и снял телефонную трубку.

— Сержант, свяжитесь с управлением кадров и спросите новый адрес Кирквуда. Только не говорите, что он на службе в окружной прокуратуре, а не в полиции.

— Хорошо, лейтенант. Если не выйдет, я позвоню Джонсону из телефонной компании. Он живо все выяснит.

— Спасибо. Только, пожалуйста, побыстрее.

— Стентон вернулся, лейтенант.

— Не задерживайте его, — Кленси положил трубку.

— Чертов ливень! В такую погоду и жить не хочется!

Он закурил. Стоявший в дверях Метью посторонился, пропуская Стентона.

— Привет, Метью, — Стентон повернулся к Кленси, показывая на Метью пальцем. — Наконец-то вы согласились на охрану, лейтенант?

— Да, он мне нужен здесь, — сказал Кленси. — Что там, у матери?

— Да ничего, — Стентон снял дождевик, положив его на стул. — Но вы ведь на особые результаты и не рассчитывали? Она божится, что видела последний раз Ленни в Синг-Синге недели две назад. И говорили о работе, которую она подыскала ему после освобождения — у друга его отца. Это в Джерси, по части подержанных машин. И, между нами, вполне приличное место для такого парня. Она клянется, он собирался дожидаться освобождения по закону и рассчитывал в ближайшее время выйти на волю. Я говорю, она поклялась, на самом деле! Принесла старую Библию, положила передо мной и поклялась на ней, что Ленни честный парень, случайно попавший в банду. Что будет впредь себя прилично вести. Мне она показалась немного не в себе.

— Вы спрашивали, почему же Ленни тогда сбежал?

— Да, но она ничего не ответила, только все время повторяла, что Ленни будет работать в Джерси и что больше никаких историй не будет. Старуха просто боится себе признаться, какой подонок ее сынок.

— Известий от него у нее нет?

— Клянется — нет, и я ей верю. Она говорит, что Ленни обязательно бы позвонил матери, ведь для того и мать, и Ленни это знает… и дальше в том же духе.

Позвонил дежурный.

— Я узнал телефон Кирквуда, лейтенант. Но это оказалось трудно: у телефонной компании его не было…

— Спасибо, — оборвал его Кленси.

— Но вас соединить? — сержант все понял.

— Весьма любезно с вашей стороны, — взяв себя в руки, вежливо ответил Кленси. — Я подожду.

Ждать ему пришлось так долго, что едва уже не положил трубку, когда наконец услышал:

— Алло?

Голос этот Кленси хорошо знал.

— Привет, Рой, это лейтенант Кленси.

— Привет, Кленси, — перевел дух Кирквуд. — Давно не виделись. Я уже был в дверях, когда услышал звонок. Ева с детьми пока у друзей, ведь мы окончательно не переехали. Они будут здесь завтра.

— Но где вы находитесь?

— У себя. Что за странный вопрос? А вы куда звонили?

— Где именно у себя?

— А, вот что… На Вашингтон-гейтс. Мы переехали уже…

— Господи, да где точно?

— 2450, Восточная 187 стрит, квартира 604. Но почему…

— Не кладите трубку. — Кленси повернулся к Метью, прикрыв рукой трубку, — записывайте: 2450, Восточная 187 стрит, квартира 604. Заедете по старому адресу и заберете парня, что торчит у черного хода.

Потом продолжил:

— Что за дела, Рой, с чего вы не оставили нигде своего нового адреса?

— А у привратника вы спрашивали? Ведь он прекрасно знает новый адрес, но вот такой уж тип — ему на все наплевать.

— У него могут быть крупные неприятности, если откажется давать данные полиции. А телефонная компания почему не в курсе?

— Сдавая старую квартиру, я телефон оставил там. Но как вы разыскали мой номер?

— Не знаю, но могу спросить, если вас это так интересует. — Тут Кленси заговорит серьезно. — Послушайте, Рой. На ближайшие дни мы к вам приставим пару ангелов-хранителей. Я специально вас предупреждаю.

— Но почему? Чем это вызвано?

— Полиция вас хочет защитить, пока не будет пойман Ленни Сервер.

— Шутите, Кленси, — в голосе Роя послышалось облегчение. — Конечно, я знаю о побеге, все только о нем и говорят. Но неужели моя охрана вызвана его пустыми угрозами трехлетней давности? Это просто смешно! Господи, да я…

— Не спорьте, Рой. Я получил приказ, и я его исполню. Так что не вздумайте улизнуть от наших ребят.

— Но, Кленси, у меня предвыборная кампания. Если за мной повсюду будут следовать двое агентов, я возомню о себе как о великом деятеле.

— Не спорьте, Рой. Вас все равно будут охранять. И не расстраивайтесь, вашего противника — тоже и по той же причине.

— Правда? Ведь Кейл на том процессе был судьей.

— Вот именно, — и Кленси подумал: «Как будто он это только вспомнил!»

— И когда ваши ищейки начнут наступать мне на пятки?

— Они уже в пути. И не пытайтесь ускользнуть от них.

— Ладно, я даже попрошу их подтолкнуть машину, если застряну. — Теперь в голосе Кирквуда слышалось любопытство. — Есть что-нибудь новенькое?

— Пока ничего. Вы знаете не меньше меня. Инспектор Клейтон просто не хочет рисковать, а он начальник… Так что вас будут охранять. Вас и судью.

— А вас?

— Обо мне не беспокойтесь, займитесь собой. — Кленси взглянул на часы. — Я кладу трубку, Рой. И помните, что я сказал: можете думать, что угодно, у меня приказ.

— Ну что ж, спасибо, Кленси.

Тот положил трубку и повернулся к Стентону.

— Что еще?

— Да ничего. Что дальше делать, лейтенант?

— К телефонам мадам Серверы и Марии Эрнандес подключились. Пока свободны, послушайте телефон матери. А сержант…

Снова задребезжал телефон.

— Алло?

— Капровски, лейтенант.

— Где вы?

— У дома девушки, лейтенант. Она еще не вернулась.

— Откуда вы звоните?

— Из бара напротив.

— Из бара?

— Ну что вы, это просто единственное место, где есть телефон.

— К ее телефону подключились.

— Я знаю. Вернее, догадывался. Я видел, как наши люди входили в дом. Они еще там.

— И не пытайтесь допрашивать девушку, — велел Кленси, — это ничего не даст. Просто слушайте ее разговоры. Если до полуночи ничего интересного не будет, включите магнитофон и отправляйтесь домой. Утром везите ленту сюда. Послушаем вместе.

— Будет сделано, лейтенант. Я поспешу, пока техники не ушли. Это все?

— Пока все. — Кленси положил трубку.

— Вы слышали, Стентон. Вам то же самое. Если Сервер вообще позвонит, в чем я лично сомневаюсь, он позвонит до полуночи. Но, по-моему, он удаляется от Нью-Йорка все дальше. И, разумеется, звонить никуда не будет.

Стентон кашлянул.

— Лейтенант…

— Да?

— Судью и прокурора охраняют, а… Магнитофон сработает и сам, пока я провожу вас домой… Я с вами…

— Стентон, — холодно оборвал Кленси, — запомните одно: инспектор отдает команды капитану Вайсу, тот мне, а я вам. Понятно? И установленный порядок менять не будем. Ясно?

— Как вам угодно, лейтенант, — у Стентона был просто несчастный вид. — Где мне найти вас, если что?

— Сейчас я иду обедать, потом к судье Кейлу, потом домой. Займитесь телефоном.

Стентон натянул дождевик.

— Вы начальник, лейтенант.

— Ну вот, — Кленси тоже поднялся, — теперь вы меня поняли.

Вторник, 20.40

Судья Эмиль Кейл жил в одном из огромных домов на восточной стороне Централ-парка. Собрав все свои сбережения, он сумел забрать дочь, библиотеку, кое-что из мебели и переселился в этот шикарный район.

Когда Кленси вышел из такси, дождь уже перестал. Оставляя мокрые следы на ковре, под укоризненным взглядом сидевшего за стойкой привратника Кленси пересек холл и вошел в лифт.

Открывший ему слуга принял плащ и шляпу. Когда он провел Кленси в гостиную, судья Кейл кинулся навстречу с распростертыми объятиями.

— Здравствуйте, лейтенант, как поживаете?

— Очень хорошо, спасибо.

Кленси пожал маленькую крепкую руку, позабыв, что его еще мокра от дождя. Его поразил безупречный смокинг судьи с атласными отворотами, шикарным жилетом и поясом. Вспомнив о своем поношенном костюме с мятым галстуком, Кленси только вздохнул.

— А как вы поживаете, сэр?

Судья счел вопрос риторическим.

— Мы как раз собрались отведать коньячку, — сообщил он, — вы составите компанию?

— Благодарю, сэр.

Пройдя за судьей в огромный салон, Кленси понял, что значило «мы». Присев на пуф у столика, он разглядывал молодую серьезную женщину в идеально простом платье и интересного усатого мужчину лет тридцати пяти.

— Разрешите представить, лейтенант, — сказал Кейл, — моя дочь, миссис Уэлс, и ее муж Джон Кэрол Уэлс. Дорогая Джейн, представляю тебе лейтенанта Кленси.

Кленси вежливо поклонился молодой женщине и пожал руку ее мужу.

— Джон, займись коньяком, пожалуйста.

— Сейчас, — Уэлс поспешно кивнул и направился к бару, встроенному между двумя кожаными диванами. Кейл сел напротив Кленси. — Ну, лейтенант, в чем же дело? — Судья перешел вдруг на официальный тон, так знакомый Кленси.

Взяв коньяк, поданный Джоном, Кленси благодарно кивнул.

— Вы, конечно, слышали о побеге?

— Разумеется. Полагаю, вы ко мне пришли потому, что Сервер на свободе? Да?

Кленси неуверенно покосился на дочь и зятя.

— Можете говорить при них, — сказал судья. — Они в курсе всего дела. Пригласил я Джона не на обед. Он ведь член комиссии, которая выпускает заключенных на поруки. Я подумал, он может быть нам полезен.

— Верно, — согласился Джон. — Только я не вижу, чем могу помочь. Но судья решил…

Кейл нетерпеливо перебил его.

— Я хочу кое-что уточнить, лейтенант. Думаю, вы пришли меня предупредить, что я должен быть осторожен. Собираетесь организовать мне охрану и все такое. Честное слово, я разрешил вам прийти только для того, чтобы сказать — я этого не люблю, не хочу и не нуждаюсь. Если бы я прятался за спину полиции все двадцать лет работы из-за каждой угрозы в зале суда, я бы просидел в четырех стенах.

— Я, конечно, понимаю, сэр, но…

— Никаких «но», — бесцеремонно перебил судья, — я веду предвыборную кампанию, и конвой полиции мне будет мешать.

— Ваш противник мне сказал то же самое, — усмехнулся Кленси.

— Мой противник? — теперь уже ухмыльнулся судья. — Вы послушайте радио в четверг вечером. После моего выступления ему уже не понадобится никакая охрана.

Джон наклонился к Кленси.

— Лейтенант, — извиняющимся тоном начал он, — ведь Сервер угрожал и вам тоже?

— Да, — согласился Кленси, — он угрожал вашему тестю, Рою Кирквуду и мне.

— И какое у вас впечатление, лейтенант?

— Понимаете, — секунду он колебался, — я весьма уважаю инспектора, а он смотрит на это иначе, чем я. Так что я обязан выполнять его команды.

— Но меня его команды не касаются, — возразил Кейл.

Кленси пренебрег этим замечанием и снова повернулся к Уэлсу.

— Вы работаете в комиссии по освобождению. Не могли бы вы дать мне сведения по четверым беглецам? Я имею в виду сведения, которых нет в их делах?

— Я хочу быть вам полезен, лейтенант, только вряд ли знаю больше вас. Ну посмотрим… Речь идет о Вильямсе, Маркусе, Блаунте и Сервере?

— Конечно.

— На комиссии был Вильямс, около месяца назад. Он сидел за то, что пырнул кого-то ножом во время ссоры в баре. Маркус с Блаунтом осуждены на двадцать лет каждый, к нам они смогут попасть лишь через много лег. Серверу дали от пяти до десяти лет. Его дело мы могли рассматривать только через шесть месяцев.

Кленси удивленно посмотрел на Уэлса.

— Вы на память знаете дела всех заключенных?

— Что вы, — рассмеялся Уэлс, — это невозможно. Но, услышав про побег, я решил взглянуть, имели ли мы с ними дело. А когда мой тесть пригласил встретиться с вами, я еще раз посмотрел их дела.

— Ясно, — кивнул Кленси. — Что вы думаете о Вильямсе?

— Он бы не был освобожден, — ответил Уэлс. — Это точно. Поведение в тюрьме не из лучших, и к тому же он рецидивист, он и раньше орудовал ножом. Нет, его бы не освободили.

— Понимаю. А Сервера?

Хмурясь, Уэлс покрутил в руках стакан.

— Трудно мне говорить от имени комиссии, дело мы еще не рассматривали. Лично я — но это между нами, полагаю, преступление его не так уж страшно. И в тюрьме он вел себя прилично. Повторяю, дело его еще не рассматривалось. Разумеется, теперь, после его участия в побеге… Почему вы меня об этом спрашиваете?

— Не могу понять, зачем он сбежал, если должен был предстать перед вашей комиссией и мог рассчитывать на освобождение. Странно это. И не я один так думаю. Как по вашему, что может толкнуть на побег человека в такой ситуации? Что его заставило?

— Видимо, у каждого есть свой предел терпения. И Сервер дошел до точки. Потому я, как и ваш инспектор, полагаю, что Сервер может быть опасен и к его угрозам относиться нужно серьезно. Постарайтесь убедить в этом моего тестя, очень вас прошу.

Судья Кейл что-то проворчал. Стакан его опустел, маленькие глазки заблестели.

— Столько слов из-за такой ерунды. Заключенному подвернулся случай бежать, он им и воспользовался. Глупо? Но тем не менее так. И угрозы нам троим он забыл раньше нас, будьте уверены.

Взяв бутылку коньяка, он налил себе и поставил бутылку под рукой.

— Кстати, Джон, затевая освобождение на поруки, вы только разжигаете в них напрасные надежды, а потом разочаровываете. Вот и все.

Уэлс сжал зубы, его жена собралась было вмешаться, но раздумала.

— Вы против освобождения на поруки в любом виде? — спросил Уэлс.

— Если откровенно — да. Все это бессмысленно. И безрезультатно. Чего вы добиваетесь? Любви таких, как Сервер и Блаунт?

Уэлс с женой замолчали, видимо, такие ссоры были не впервой. Кленси встал, не желая вмешиваться. Жестом Джон предложил ему еще налить, Кленси отказался.

— Мне надо идти, — сказал он. — Завтра трудный день.

Судья Кейл пожал плечами. Видимо, последняя рюмка коньяка вдруг испортила ему настроение.

— В общем, лейтенант, — сказал он сухо, — не надо мне ваших людей. Мне вести кампанию, я готовлю ответственную речь для радио. У меня будет дурацкий вид…

Кленси, не вступая в спор, простился, Джон Уэлс проводил его до двери. Появившийся невесть откуда слуга подал Кленси плащ и шляпу.

— Он не всегда такой, — сказал Уэлс. — Видимо, побег волнует его гораздо сильнее, чем он говорит. Тут еще эти выборы… Его будут охранять?

— Разумеется, — Кленси пожал ему руку. Улыбнувшись, подумал про себя: «У меня будет дурацкий вид… И судья прав, потому что он и есть упрямый старый дурак. Ну, а я?»

Под по-прежнему лившим дождем улыбка его быстро исчезла.

Глава 3 Среда, 1.15

Телефон все звонил. Кленси безуспешно пытался проснуться. Долго шарив рукой по столику, наконец нащупал трубку.

— А-алло?

— Лейтенант, это Капровски, — голос был смущенный и несчастный. — Я в отчаянии, что пришлось будить вас среди ночи, но…

Кленси наощупь зажег ночник и заморгал. Черт бы все побрал!

— Что случилось? — хмуро рявкнул он.

Из трубки донесся тяжелый вздох.

— Эта девушка… Фернандес… Она погибла.

— Что?

Кленси сел и потряс головой, чтобы окончательно проснуться и понять, что говорит Капровски.

— Вы откуда звоните?

— Из больницы Бельвью. Ее привезли сюда.

Кленси пошел в ванную, окатил голову холодной водой и вернулся окончательно проснувшимся.

— Все в порядке, Кап, рассказывайте. Только с самого начала. Что произошло?

— Лейтенант, я выполнял ваши указания. Пошел к техникам, те установили аппаратуру подслушивания в подвале. Отослали привратника, приготовили мне наушники. Я подумал, раз девушка не пришла, подожду ее в бистро напротив, заодно сэндвич съем…

— И пока вы там торчали, — угрожающе начал Кленси.

— Нет, лейтенант, ни в коем случае. Значит, съел я свой сэндвич, вернулся в подвал и надел наушники. Телефон звонил несколько раз, но ее не было дома и никто не брал трубку. Я уж было собирался вылезать из подвала и узнать у привратника, не уехала ли она куда-нибудь, как вдруг трубку подняли и набрали номер. Она вернулась.

— Откуда вы знаете?

Капровски даже сбился.

— Как это… ну, она же звонила матери Ленни.

— Хорошо. В котором часу это было?

— В девять двадцать шесть.

— Где был Сальмен?

— Сальмен?

— Тот, кто должен был наблюдать за входом в дом.

— Когда я пришел, он стоял на углу. Думаю, он там и оставался.

— Фотографии у вас обоих были?

— Ну, конечно, лейтенант, — заверил Капровски. — Я взял перед уходом… Про Сальмена, правда, не знаю, но странно было бы…

— Продолжайте, пока это не имеет значения.

Кленси свободной рукой зажег сигарету и натянул одеяло на плечи.

— Ну, так вот, — продолжал Капровски, — она позвонила мамаше Сервер, и я ухихикался при мысли о том, что на другом конце провода Стентон слушает то же, что и я, но вот не говорили они ничего для нас полезного. Марсия Эрнандес только плакала и спрашивала, почему да зачем Ленин это сделал. А мать… ее послушать, так не все полицейские гоняются за ее сыном. Она все повторяла: «Не расстраивайся! Ленни хороший мальчик!» и все в таком же роде.

Не иначе от шока она просто одурела.

— Больше она ничего не говорила? Что Ленни дал ей знать о себе? Что помогло бы нам узнать, где он и что собирается делать?

— Абсолютно. По крайней мере мне так кажется. Если, конечно, они не говорили кодом. Но все записано, можете послушать. Ну, да ладно. Они закончили и целый час — тишина. Я уже собирался уходить, как ей вдруг позвонили снова. Около полуночи. Она, наверно, ждала у аппарата, так как сняла трубку сразу.

Звонил мужчина, голос хриплый, как будто простуженный. Спросил:

— Марсия?

Она ответила:

— Да, кто это?

Тот перебил ее:

— Молчите, говорить буду я. У меня к вам поручение от одного старого друга. Он хочет вас срочно видеть.

— Где? — спрашивает она.

— В том месте, где вы познакомились. Вы знаете.

Девушка что-то хотела спросить, но трубку повесили.

Что делать, я не знал. Идти за Сальменом не мог, а вдруг она еще кому будет звонить, и нужно было проследить, пойдет ли она к Серверу. Я подождал немного, дал ей выйти, чтобы меня не заметила.

Капровски смолк. Кленси уже представил себе, что было дальше.

— Продолжайте, — сказал он спокойно.

— Я был еще в вестибюле и сквозь стеклянную дверь следил, как она переходит улицу. И тут автомобиль с погашенными фарами на полном ходу налетел на нее. Она ничего не видела, даже не вскрикнула. Когда я выскочил, машина была уже далеко. А девушка лежала в луже крови. Она была мертва.

— Других машин на улице не было? А полицейских?

— Ни души.

— А Сальмен?

— Думаю, он ушел в полночь. Остался полицейский, который пил кофе в баре напротив и наблюдал за перекрестком, но он видел не больше меня. И даже меньше.

Кленси сквозь зубы выругался.

— А что с машиной? Ни вы, ни он ничего не заметили, чтобы ее опознать?

— Натансон, тот полицейский, вообще ничего не видел. А я заметил только, что она черная. Но ночью невозможно поручиться и за это. И совершенно не могу сказать, кто в ней был. Вызвали скорую, но было поздно. Теперь она в морге с биркой на ноге. Видели бы вы ее, лейтенант… жуткое зрелище…

— Где Натансон?

— Я отослал его в участок. Он-то ни при чем. Все это только моя вина!

— Ну да?

— Мне нужно было шевелить мозгами. Ленни наверняка позвонит, когда ее не будет на том месте. Захочет знать, что случилось. Нужно было подняться в квартиру и дождаться звонка, но мне тогда и в голову не пришло. Поехал вместе с Натансоном в больницу.

— Не стоит расстраиваться, — успокоил Кленси, — я гарантирую, что он и не думал звонить. Ведь за рулем черной машины наверняка был именно Ленни Сервер. И это не несчастный случай, а преднамеренное убийство.

Капровски был поражен.

— Как? Вы думаете, он сам ее задавил? Но почему?

— Потому что три года назад она сдала его мне. Я думал, он не знает, но, видимо, ошибался. Так что здесь виноват я. Нужно было создать ей усиленную охрану. Я думал, Сервер просто мелкий мошенник, а он опасен. Инспектор и Джон Уэлс были правы. Все были правы, кроме меня.

— Но я был рядом с ней, — сказал Капровски, — я мог…

— В такое время вы уже должны были спать дома, — заметил Кленси, размышляя. — Вы осмотрели ее сумочку?

— Ничего интересного. Немного денег, помада, все такое.

— Ясно, — вздохнул Кленси.

— Лейтенант, я могу чем-нибудь помочь? После такого зрелища явно не уснуть.

— Хотелось бы услышать запись разговора. На всякий случай, вдруг вы упустили какую-то деталь.

— Конечно, лейтенант. Но только я все передал слово в слово. Магнитофон еще в подвале, я за ним спущусь.

— Ладно, я одеваюсь, и через час мы встретимся у ее дома.

— Я жду вас, лейтенант.

— И принесите ее сумочку.

— Договорились.

Кленси положил трубку, прошел в ванную и, сняв пижаму, увидел себя в зеркале. Длинный шрам зигзагом пересекал грудь — результат оплошности при аресте наркомана, убившего жену и двух случайных прохожих.

Сервер — мелкий жулик? А тот, другой, поджидавший его в тупике с окровавленным ножом в руках?

Кленси вздохнул, почесал шов и открыл кран.

Среда, 2.10.

Когда Кленси подъехал, Капровски терпеливо ждал его перед затихшим домом. Тяжелые черные тучи плыли в сторону моря. На тротуар в лунном свете падали неверные тени. Ни пешеходов, ни машин. Бар, расположенный напротив, уже закрылся. У Капровски из кармана торчала сумочка Марсии Эрнандес.

— Рад видеть вас, лейтенант.

— Привет. А где второй? Тот, что следил за черным ходом?

— Я отослал его, он больше ведь не нужен. Она мертва…

— Да… — Кленси огляделся. — Откуда выскочил автомобиль?

Капровски махнул рукой.

— Оттуда…

— А нет там на углу какой-нибудь лавчонки, открытой в этот час?

— Как будто нет. Я бы удивился, будь тут хоть что-то открыто. Вам нужно что-нибудь купить? Если сигареты, то я присоединился бы.

Кленси покачал головой.

— Нет, этот тип должен был позвонить откуда-то поблизости, чтобы вскочить в машину и успеть до ее выхода из дому. Пойдем посмотрим.

На перекрестке ни души, только вдали поблескивали огни проносящихся машин. Метрах в тридцати от них стояла телефонная будка, поблескивавшая стеклами в лунном свете. Кленси решил вернуться.

— А отпечатки? — спросил Капровски.

— Отпечатки? — рассеянно протянул Кленси, — лучше пойдем послушаем запись.

Пожав плечами, Капровски последовал за начальником. Он первым вошел в дом, толкнув тяжелую стеклянную дверь. В подвал вела узкая лестница, и они осторожно спустились по ступеням, оказавшись в лабиринте крохотных захламленных клетушек. С потолка свешивались какие-то провода, пахло цементом, мокрым тряпьем и крысами.

Медленно крутились катушки магнитофона. Надев наушники, Кленси нашел интересующее его место.

Внимательно прослушав разговор, он перемотал ленту и прослушал запись еще раз. Потом снял наушники и покачал головой.

— Платок на микрофоне.

— Как я и говорил, да?

— Точно, — сказал Кленси, вставая. — Ладно, посмотрим, нет ли чего-нибудь в квартире…

На шестом этаже Капровски вынул из сумочки Марсии ключи, уже второй подошел к замку.

Войдя, Кленси нащупал выключатель и зажег свет. Они стояли в маленькой, но аккуратной комнате. Дешевые ситцевые занавески на окне, потертые диван и кресла, половички на рассохшемся, но хорошо натертом паркетном полу… На стенах литографии на религиозные темы. Настольные лампы с абажурами по обе стороны китайского секретера, как воспоминание об ушедшей лучшей жизни. В ящиках секретера — документы.

— Что делать мне, лейтенант? — спросил Капровски.

— Я займусь секретером, вы осмотрите остальное, особенно спальню.

— Но что я должен искать?

— Письма от Сервера, вообще любые письма, любые бумаги, которые могут нам пригодиться. Все, что может хоть как-то относиться к делу.

Кленси придвинул к секретеру кресло и принялся методично просматривать бумаги.

В первом ящике были в основном счета, половина — неоплаченные. И еще фотография Марсии Эрнандес, где она была с Ленни Сервером, обнимавшим ее за талию. Сервер улыбался.

— Нет, не вечно тебе веселиться, сволочь! — Кленси яростно швырнул фото обратно.

Подошел Капровски с пачкой писем, перетянутых голубой ленточкой.

— Я нашел это в ящике комода, лейтенант, под бельем.

Кленси развязал ленту и просмотрел пачку: это были письма Сервера, сложенные в хронологическом порядке.

Они читали их вместе с Капровски, который заглядывал из-за спины Кленси.

«Здравствуй, милая моя кошечка Марсия!

Полагаю, мама уже сказала тебе, что как только я выйду отсюда, все устроится. Конец уже виден, и могу сказать — не все так плохо. Я многому научился, завел друзей и во всяком случае, за три года я не сидел без работы, как некоторые наши ребята. Если встретишь, скажи им, что я о них вспоминал.

Честное слово, киска, первое, что я, выйдя отсюда, сделаю — отблагодарю тебя. За все. Можешь мне поверить, я сразу же примчусь к тебе. Не думай, я знаю, что многим тебе обязан. Да, я в долгу у тебя, и сразу этим займусь.

Здесь ничего нового. Нет смысла много говорить об этом, но ты умеешь читать между строк, моя киска.

Теперь тебе осталось ждать совсем немного.

Ленни»

Кленси, отложив письмо, прочитал остальные, потом опять вернулся к первому.

— Господи, — протянул Капровски, — и не подумаешь, что он желал ей зла.

— А вы перечитайте повнимательнее, — сказал Кленси, — он, негодяй, хитер. Очень хитер!

Положив письмо к другим, он снова завязал ленту и сунул пачку в карман.

— Больше вы ничего не нашли?

— Нет, больше ничего. Спаленка крохотная, — кровать, комод и стул.

— Ладно, — Кленси поднялся, — пошли.

Для очистки совести он заглянул все же в спальню, крошечную кухню и ванную, потом вернулся в комнату и вместе с Капровски покинул квартиру. Уже на выходе из дома Капровски вдруг остановился.

— Лейтенант…

— Да?

— У вас есть идеи насчет этого дела?

— Только одна — арестовать Сервера как можно быстрее. Как только можно!

— Я что-нибудь могу сделать?

— Конечно, только не сейчас. Встретимся завтра, впрочем, это уже сегодня. А пока отправляйтесь спать. Я подвезу вас до метро.

Они спустились с крыльца и направились к машине. Фары автомобиля, вывернувшего из-за угла, вдруг ослепили их. Мотор машины взревел, и Кленси, искавший ключи в кармане, вздрогнул от вскрика Капровски:

— Лейтенант!

И в тот же миг Капровски навалился на Кленси, свалив того на землю. Кленси успел выставить руки, и все-таки он больно ударился об асфальт, едва успев уберечь лицо от края тротуара.

Стеклянная дверь разлетелась вдребезги от автоматной очереди. Капровски мгновенно выхватил пистолет и, опершись на грудь Кленси, выстрелил по автомобилю, уже сворачивавшему за угол.

Тогда он вскочил на ноги и побежал следом. Выскочил на перекресток, взглянул на перпендикулярную улицу, потом вернулся к Кленси, который поднимался, отряхивая с костюма пыль.

— Удрал, гад! — Капровски кипел от ярости. — У вас все в порядке, лейтенант?

К своему большому удивлению Кленси заметил, что голос его дрожит.

— Спасибо, Кап!

— Да ерунда, когда он проезжал под фонарем, я вдруг заметил блик на дуле автомата. Вот негодяй, вот мерзавец!

Кленси взглянул на дом. По обе стороны разбитой двери на кирпиче остались следы от очереди.

— Высоковато, — с глупым видом заметил он.

Вокруг стали распахиваться окна, на лицах высунувшихся людей заметно было смешанное чувство любопытства и испуга. Послышалась полицейская сирена и вскоре появилась патрульная машина. Из ее окна торчала рука с револьвером.

— Руки вверх! Бросайте оружие!

Капровски пригнулся, чтобы разглядеть лицо патрульного. Рука с револьвером угрожающе шевельнулась.

— Бросайте оружие, слышите?

Тут из машины донесся другой голос.

— Да успокойся ты! Это Капровски из 52 участка и лейтенант Кленси.

Капровски, подержав револьвер на ладони, вложил его в кобуру и снова нагнулся к окошку машины.

— Тебе очки нужны, парень.

Дверца открылась, со смущенным видом вылез молодой полицейский. С другой стороны вылез сержант, который подошел к Кленси.

— Что тут случилось, лейтенант?

— По нас стреляли из машины. На ходу. Взгляните-ка!

Увидев вдребезги разбитую дверь, следы от пуль на стене, сержант восхищенно присвистнул.

— Это автомат, — сказал он. — Вы видели, кто был в машине?

— Есть все основания думать, что это был Ленни Сервер.

— Тот, что сбежал из Синг-Синга?

— Да. Только, если честно, я ничего не видел. Слишком стремительно все произошло.

— Машина черного цвета, с одним шофером, — уточнил Капровски. Руль он держал левой рукой, в правой был автомат. Машина новая, по крайней мере мне так показалось. — Он помолчал, припоминая. — И номер точно был нью-йоркский. Я это заметил, когда стрелял вслед.

— Попали?

— Нет, — сокрушенно покачал головой Капровски.

Сержант все записал, кивнул молодому партнеру и тот сел на связь. На улице уже собралась толпа, стоявшая на почтительном расстоянии полукругом. — Вы тут займетесь, сержант? — спросил Кленси. — Мне нужно идти. — Он показал на толпу. — Попробуйте найти таких, кто хоть что-то видел.

— Хорошо, я займусь, лейтенант.

— Спасибо. Пошли, Кап!

Они сели в машину.

— Я довезу вас до метро, Кап, уже слишком поздно. Поеду посплю.

— Что? — удивился Капровски, — спать после такого? И говорить нечего?! Я остаюсь с вами, лейтенант! Ведь нападение может повториться!

Машина тронулась.

— Согласен, Кап. Хватит сюрпризов на эту ночь. Будете спать у меня на диване. Я только вас прошу…

— Да, лейтенант?

— Не надо больше называть Сервера мелким жуликом, — сказал Кленси, словно это не он так говорил, — как вам угодно, только не так.

Глава 4 Среда, 8.15

Положив катушки с магнитофонной лентой на стол Кленси, Стентон занял свою любимую позу — верхом на стуле. Капровски по привычке раскачивал стул на ножках. Он зевал и жмурился, считая, что после такой ночи можно. Кленси взглянул на кассеты.

— Стоит слушать? — спросил он.

— Считаю, нет. Разве что у вас время лишнее. Там записей на двенадцать часов. Звонили всю ночь не переставая.

Кленси удивленно взглянул на него.

— Сколько же вы просидели у аппарата?

— Я? Всю ночь. Жена у меня сейчас в Уайт-Плин сидит с ребенком сестры, пока та в больнице, так что я совершенно свободен. Вот я и решил, что лучше оставаться у телефона, чем идти домой к полной раковине грязной посуды. Правда, разок-другой я вздремнул, не снимая наушников. Просыпался, прослушивал, что прошло на запись, но все время одно и то же — пустая болтовня.

— Почему?

— Да потому, что в семье этой триста пятьдесят человек, не меньше. Все эти дяди, тети, кузины словно с ума сошли, звонили один за другим, видно как только узнавали о побеге. И все наперебой предлагали помощь. Если бы они принесли все, что пообещали, старухе можно бы открыть магазин. Короче, все звонившие были потрясены. Кроме самой старухи, что мне кажется подозрительным. Она была спокойнее всех. И всем говорила, что Ленни — хороший мальчик, что за него не надо волноваться, что его ждет хорошая работа после освобождения. Я говорю вам — она та еще штучка!

Кленси закурил, задумчиво разглядывая спичку.

— Вы уверены, что среди всех этих родственников не проскочил звонок от Ленни?

— Уверен я только в одном: все они поклялись, что с голоду она не умрет. Если там и был голос Ленни, он не сказал ничего такого, что может навести на след. И сомневаюсь, чтобы парень, убежавший из Синг-Синга, стал звонить, чтобы обещать поддержку — даже своей матери.

Капровски лениво приоткрыл один глаз.

— Серверы — каталонцы. Они все говорили по-английски?

— Время от времени кое-кто начинал с иностранного, но старуха отвечала на английском и те делали так же. Она ведь говорит, Ленни — стопроцентный американец.

— Ленни вообще не говорит по-испански, — заметил Кленси. — Отец его погиб, когда Ленни был совсем маленьким, а мать всегда учила его только английскому.

— Ладно, — сказал Стентон, — вы будете слушать пленку, лейтенант?

Кленси отодвинул катушки.

— Нет. Скажите, Стентон, старуха не знает, что случилось с Марсией Эрнандес?

— Нет. А что с ней случилось?

— Сервер отправил ее на тот свет, — ответил за Кленси Капровски.

— Черт, я этого не знал, — выругался Стентон.

— А ты заходи на службу, тогда будешь в курсе. Здесь бюллетени вывешивают.

Массивная фигура капитана Вайса появилась в дверях. Он озабоченно взглянул на Кленси.

— Говорят, у вас была весьма насыщенная ночь, лейтенант.

— Совершенно справедливо, капитан.

— Ну и какие выводы?

— Такие, что я чувствую себя совершенно разбитым, — ответил Кленси. — Сегодня у меня встреча с директором Синг-Синга. Возможно, кое-что узнаю.

— Нужна помощь?

— Да. Я хотел бы, — чтобы Роя Кирквуда и судью Кейла стерегли как следует. Пусть их не отпускают ни на шаг. Нравится им это или нет. И мне нужны Кап и Стентон, для них есть работа. Кап, вы разыщите бывшую банду Ленни, они именуют себя «сиды». Поговорите с ними любыми средствами, вплоть до кулаков. Этой ночью черных машин не угоняли, я проверил. Значит, Сервер достал эту машину иначе.

Теперь он повернулся к Стентону.

— А вы поедете в Джерси, в ту фирму, где Ленни обещали работу. Он мог взять машину там. Я в самом деле пока не знаю, где его искать.

— А как насчет вас, Кленси? — спросил Вайс. — Кто будет охранять вас? Ведь вы распорядились усилить охрану всех, кроме себя.

— О себе я сам позабочусь, — заявил Кленси.

— Великолепно, — хмыкнул Вайс. — Изображаем великого ирландского героя, да? Ведь только прошлой ночью вас Сервер едва не шлепнул, и только чудо вас спасло. Рапорт сержанта я уже прочитал. Одна бабенка все видела из своего окна, так она говорит, если бы Капровски не завалил вас на землю, конец бы вам!

— Ну нет, он взял слишком высоко. — Кленси умолк и напрягся. — А машину она видела?

— Да видела, но вся беда в том, что не отличит «мерседес» от велосипеда.

— Замечательно, — кисло констатировал Кленси, устраиваясь в кресле поудобнее. — Ну, ладно, в любом случае я отправлюсь в Синг-Синг и не думаю, что Сервер последует туда за мной. — Он поднял глаза на Стентона и Капровски. — Чего вы ждете? Я вас озадачил, теперь за дело!

Капровски грохнул стулом, Стентон вскочил, и они молча убрались из кабинета.

Кленси вздохнул.

— Вы правы, Сэм, — сказал он Вайсу. — Разыгрывать героя в нашем деле — это просто идиотизм. Когда я вернусь из Синг-Синга, можете приставить ко мне ангела-хранителя, хотя это и бесполезно!

— Хорошо, — согласился капитан.

Зазвонил телефон, Кленси снял трубку.

— Кленси? Как дела? Это доктор Фримен.

— Привет, доктор, что нового?

— Я только что осмотрел девушку, которую ночью привез Капровски. Ее сбила машина. Она как-то связана с делом, которое вы ведете?

— Более-менее. А почему вы спрашиваете? Что-нибудь нашли?

— Ха, Кленси, у меня-таки есть для вас новости. Правда, плохие новости. Если я только не сошел с ума, это не несчастный случай, а преднамеренное убийство.

Кленси покачал головой и нахмурился.

— Послушайте, доктор, мы-то знали, что это не несчастный случай, но вы как это определили?

— А на одежде не было ни грязи, ни осколков стекла.

— Что-что?

— Кленси, я видел кучи таких трупов. Но я никогда не видел тело, изуродованное до такой степени, и чтобы не осталось осколков от разбитых фар или чего еще. Я попросил своих ребят внимательно осмотреть одежду девушки, так вот они нашли на ней кусочки дерева — сосновые щепки. Единственное объяснение — шофер заранее подложил доски, чтобы предохранить радиатор и фары. Но если тогда это не тщательно продуманное убийство, то что?

— Там был Капровски, который все видел, но не заметил на машине ничего особенного.

— Читал я его рапорт, — возразил Фримен. — С того места, где он стоял, ничего и не увидишь, тем более все произошло так быстро. Да и деревянный щит наверняка был небольшой.

Кленси вздохнул.

— Да, все это не слишком нам поможет.

— Делаю что могу, Кленси. Вы ведь хотите, чтобы я дал вам чудо, а я могу дать только факты. Да, будет очень трудно установить, кто вел машину. Единственная улика — может быть слегка помятый радиатор. А сколько в городе таких машин, у которых он не помят? Найдете — рыба фиш с меня.

— Не занимайтесь благотворительностью, — через силу улыбнулся Кленси. — Впрочем, в радиаторе тоже могли остаться частицы дерева…

— Ну, это только если у них не хватило ума их удалить. Или их могло смыть дождем. Или смахнуть — любой рабочий на бензоколонке. Или…

— Ладно, — не выдержал Кленси, — я все понял.

— Не кипятитесь, я только держу вас в курсе дела.

— Благодарю, — вконец расстроенный Кленси положил трубку.

— Я слышал, — сказал капитан Вайс. — Никаких шансов разыскать машину? — Он покачал головой. — Не говорите мне только, что этот мерзавец выйдет сухим из воды.

Кленси пожал плечами.

— Сэм, если не возражаете, я сейчас поработаю, а потом поеду к директору Синг-Синга.

Капитан Вайс кивнул и ушел, оставив Кленси одного.

Тот придвинул к себе стопку бумаг и просмотрел их по очереди. По большей части ничего интересного. Но Кленси продолжал листать бумаги, пока его внимание не привлек исписанный от руки лист. Он тут же схватился за трубку.

— Сержант, Метью здесь?

— Нет, лейтенант, он придет позже. Вчера он охранял Кирквуда, лег поздно…

— Знаю, — перебил Кленси, — но все равно свяжитесь с ним, я жду.

Сержанту пришлось потратить немало сил, убеждая миссис Метью, что дело очень серьезное и она должна немедленно разбудить своего повелителя.

Метью, совершенно сонный, пришлепал наконец к телефону.

— Алло?

— Метью? Это лейтенант Кленси. Скажите, вчера вечером, когда вы пошли к Кирквуду, вы проверяли, был ли пост у черного хода?

— Конечно, лейтенант, как вы и говорили. Но его не было на месте до самой ночи. Пришлось устраиваться так, чтобы наблюдать одному за обоими входами, а это жутко неудобно. — Метью зевнул. — Я написал все в рапорте, вы что, его не читали?

— Читал, читал, потому и звоню. Что за манера выставлять посты?

— Господи, лейтенант, я-то тут при чем? Да с Кирквудом ничего не случилось. Я лично видел, как он вчера вернулся домой и как сегодня вышел из дому. С утра его охраняли уже двое, так что все обошлось.

— Да, вам везет. Ну, хорошо, отсыпайтесь.

— Спасибо, лейтенант, — снова зевнул Метью.

Кленси взглянул на часы: до поезда в Оссининг оставался еще час. Он снова зарылся в бумаги.

Среда, 12.50

Судя по лицу директора Синг-Синга, не спал он уже несколько ночей.

— Начальник охраны передал мне, что вы вчера звонили, — заметил он, когда Кленси представился. — Чем могу быть полезен?

Кленси сел в кресло, положив на колени шляпу.

— Я не знаю обстоятельств побега Сервера. Мне поручено его найти, и только. Прежде чем попасть к вам, он многим угрожал и вполне способен выполнить свои угрозы. Потому я хотел бы узнать хоть какие-то детали, позволяющие определить, куда он мог направиться, на кого рассчитывал.

— Я в курсе ночного происшествия, — заметил директор, покачав головой. Глаза с темными кругами от бессонницы остановились на собеседнике. — Думаю, будет лучше, если вы будете задавать вопросы.

— Хорошо, — согласился Кленси. — Начнем с того, что вы думаете о Ленни Сервере? Как он вел себя здесь? Зная его все три года, можно было ожидать, что он выкинет такой фокус?

Директор задумался, насупив брови.

— Лейтенант, я сам вижу заключенных лишь при их поступлении в тюрьму и при выходе на свободу. А в другое время — лишь в серьезных случаях, как с Блаунтом. С Сервером у меня не было никакого контакта, слишком много здесь народу и слишком велика моя нагрузка. Так что все, что я могу вам рассказать, сам я знаю со слов охраны. За три года с Сервером никаких неприятностей не было. Но скажу вам одно, лейтенант: я работаю тут пятнадцать лет и всегда жду от заключенных чего угодно.

— Вы имеете в виду Блаунта? И о нем я хотел поговорить. Мне важно ваше мнение о беглецах, а не то, что пишут газеты.

— Историю Сервера вы знаете. Уильямс зарезал человека во время ссоры в баре. Маркус сидел за поджог. Блаунт же — опасный рецидивист: он сидел за ограбление банка, но до этого уже имел срок за поножовщину, и за покушение, и за взрыв чего-то… Он и здесь нам доставлял немало неприятностей. Просто сумасшедший идиот.

— И какие неприятности он вам доставлял?

— Да всего понемногу. Дрался, склочничал, саботировал. Половину срока провел в карцере.

— Все четверо работали вместе?

— Блаунт и Сервер — на складе, Уильямс — в прачечной, а Маркус — в библиотеке. Маркус был из них самый образованный.

— У них были тесные контакты? Сидели в одной камере?

— Нет, встречаться они могли только во дворе, спортзале и в библиотеке. Кажется, все четверо играли в бейсбол, но и все…

— А какие к ним приходили посетители?

— К Серверу — мать и подружка, иногда какой-то парень из бывшей компании. К Уильямсу — брат. У Маркуса никого не было. Странно, но у шантажистов ни на воле, ни в тюрьме друзей не бывает. Блаунт виделся только с женой, и она имела на него влияние: после этого день-два он вел себя прилично. Если б не она, из карцера он бы вообще не вылезал.

— И никаких сексуальных проблем?

— В тюрьме всегда есть сексуальные проблемы. Но что касается этой четверки — ничего особенного.

Кленси недоверчиво слушал, косясь на свою шляпу. Потом спокойно посмотрел в глаза директору.

— Я знаю, что пришлось вам пережить, и вы устали и расстроены. Но постарайтесь правильно понять мои слова. Вы отвечаете за тюрьму и персонал, но вам придется согласиться, что побегу помогали изнутри. Все четверо — люди очень разные, совершившие разные преступления и работавшие в разных зонах… Слишком уж мало было между ними общего. По-моему…

— Мы уже думали об этом, — бесстрастно признал директор. — И у нас есть свои идеи на этот счет, но я пока вам не могу сказать… ни вам и никому другому.

Он наклонился к Кленси, хмуро понизив голос.

— Одно могу сказать вам, лейтенант: если следствие подтвердит наши подозрения, то кое-кто составит Маркусу компанию на электрическом стуле.

— Да?

— Час назад умер полицейский, пытавшийся задержать беглецов.

Воцарившееся молчание прервал, прокашлявшись, Кленси.

— Не могу ли я видеть Маркуса?

Директор покачал головой.

— Бесполезно, он без сознания. Ему влили пару литров крови… только для того, чтобы потом все-таки отправить на электрический стул.

Кленси встал. Лицо директора оставалось холодным и неприязненным.

— Вас проводят, лейтенант. Если мы что-то узнаем, то дадим вам знать.

— Благодарю.

Выйдя из серых тюремных стен, Кленси оказался под ослепительными лучами солнца. Никогда еще оно не доставляло ему такой радости.

Среда, 16.20

Вернувшись к себе, Кленси обнаружил Капровски, раскачивавшегося на откинутом стуле. У стола сидел молодой человек лет двадцати. Он был мрачным, заросшим и в сильно поношенной кожаной куртке. Кленси вопросительно взглянул на Капровски.

— Разрешите вам представить, лейтенант, Джулио Сагарра.

Капровски грохнул ножками стула об пол, захватил в огромную ручищу худенькое запястье парня и слегка встряхнул. Тот сжал зубы.

— Это лейтенант Кленси. Надеюсь, ты будешь так любезен все ему рассказать.

Юноша сердито вырвал руку.

— Я уже рассказал все, что мог.

Кленси снял плащ, убрал шляпу и сел за стол.

— Джулио — главарь «сидов», — пояснил Капровски. — Этот мошенник — непревзойденный враль.

— Это вы так думаете, — усмехнулся Джулио.

Капровски поднял ручищу, и парень машинально втянул голову в плечи.

— Так оно и есть, — Капровски повернулся к Кленси. — Мы беседовали с ним долго, только я остался недоволен его ответами. Думаю, с вами он поведет себя иначе.

— Да уж, ручаюсь, он заговорит. — Кленси принял официальный вид. — Но вытряхивать из него душу нет нужды. Что вам не понравилось в его ответах?

— Он клянется, что никто из их банды не только не давал Серверу машину, но даже разговаривать с ним бы не стал. Но я думаю, подонок что-то крутит.

— За подонка, легавый…

Капровски поднял руку, Джулио весь сжался. Кленси едва сдержал улыбку.

— Я же вам уже сказал, Капровски, придержите ваши руки… пока. Я уверен — обойдемся.

— Вы правы, — подтвердил Джулио.

— Вот видите. Ну давай, парень, выкладывай!

— Этот тип, — он показал грязным пальцем на Капровски, — подошел ко мне и спрашивает, не давали ли мы Ленни автомобиль… и еще какую-то ерунду. Я ему сказал правду и повторил раз двадцать, но он все не верит.

— Чему же?

— Разве у кого из нас есть машина? А? У нас на всех один старый мотоцикл, что все время в ремонте… И будь у нас сотня машин, мы бы Серверу ничего не дали!

— Почему?

— Потому что он дерьмо, вот почему!

— Так, — достав из пачки сигарету, Кленси заметил голодные глаза парня и бросил ему пачку. Джулио, поколебавшись, взял одну сигарету. Кленси зажег спичку, протянул ее Джулио, прикурил сам. Потом небрежно откинулся на спинку стула.

— Почему же Ленни дерьмо?

— Потому что убил Марсию Эрнандес, классную девчонку. Только подонок мог сделать такое.

— Это правда. Только надо понять и Капровски, Джулио. Ты говоришь, что не дал бы машины Серверу, потому что тот убил Марсию. Но машину он добыл до того, как убил ее. Потому Капровски и считает, что твоя история не годится.

— Что я должен сделать, чтобы убедить вас? — с отчаянием спросил Джулио. — Разве вы не поняли, что у нас нет машин? И мы Ленни ничего не давали. И еще я говорю, что он подонок и дерьмо!

— Но поставь себя на место Ленни, — спокойно заметил Кленси, — я-то слышал, это Марсия его выдала?

— Марсия, — ухмыльнулся Джулио. — Ерунда!

— Но ведь Ленни мог узнать и поверить, и решить отомстить.

— Значит, он вдвойне подонок — потому, что поверил, и потому, что…

Он вдруг замолчал и закончил за него Кленси:

— И еще потому, что не предупредил вас? Я хочу знать, что ты сделал бы в таком случае?

Джулио хмуро затянулся сигаретой, погасил ее, окурок спрятал в карман куртки.

— Вы меня хотите спровоцировать? — спросил он, буравя взглядом Кленси.

— Нет, я просто задаю вопрос.

— Вы хотите, чтобы я тоже стал подонком?

— Я хочу, чтобы ты кое-что понял, Джулио. Пойми, Ленни сбежал с тремя другими парнями, и они убили полицейского. Потом он хладнокровно разделался с Марсией — просто раздавил ее, и все. Так что когда его поймают, он обязательно сядет на электрический стул. И тем, кто ему помогал, тоже придется несладко. Это не яблоки с витрины воровать…

Невольно голос Кленси становился все более суровым, он пронизывал Джулио ледяным взглядом. Тот затравленно смотрел то на Кленси, то на Капровски, потом покачал головой.

— Понимаю, — сказал он, — вы меня за дурака держите. Выступаете дуэтом… — Он оттолкнул стул и встал. — Могу я уйти, или этот тип набьет мне морду?

— Можешь идти, только не забудь, что я сказал: Ленни Сервер сядет на электрический стул, а поможешь — станешь его сообщником. Ты бывал у Ленни в Синг-Синге, знаешь, что это такое. Думай!

— Согласен, лейтенант, — юное лицо стало суровым и задумчивым. — Обязательно подумаю. Даю слово. — Покосившись на Капровски, он шагнул к дверям. — И спасибо за сигарету, лейтенант!

Кленси удовлетворенно кивнул. Капровски улыбнулся.

— Снова мимо, лейтенант? А когда же мы займемся делом?

— Когда будем готовы, — хмуро отрезал Кленси. Помолчал, потом спросил:

— Я-то вырос в трущобах, Кап, а вы?

— Тоже, — удивленно ответил тот, — почему вы об этом спрашиваете?

— Неужели там было так плохо?..

— По-моему, — блеснул интуицией Капровски, — большая часть этой шпаны — трусы. Я же никогда не трусил, думаю, вы тоже. И если бы я пошел по кривой дорожке, мать мне голову оторвала бы.

— Может быть, и так. — Кленси, вздохнув, посмотрел на часы. — А который час, Кап? Мои стоят.

— Почти пять.

— И еще нет ничего от Стентона? Ладно, я пойду перекушу и отправлюсь спать, если получится. Но вначале… — он снял трубку. — Сержант, я ухожу домой. Когда увидите Стентона, попросите, чтобы он мне сразу позвонил.

Положив трубку, Кленси встал.

— Хотите, я вас подвезу?

— Я пойду с вами. В эту ночь я буду с вами до конца. — Капровски стукнул своим громадным кулаком. — Есть приказ капитана Вайса, лейтенант, а приказы надо выполнять. И не спорьте.

Кленси улыбнулся.

— Со вчерашнего вечера я обязан вам жизнью и теперь на все согласен. Даже сделаю вам подарок: вы ляжете на моей кровати, а я — на диване. Учитывая ваш рост, это вполне нормально.

Капровски улыбнулся.

— Я вам тоже сделаю подарок, лейтенант: на этот раз не буду спорить.

Глава 5 Среда, 20.50

Покачав головой, Капровски прислонился к двери ванной и осторожно постучал. Шум душа не прерывался. Подождав еще немного, постучал сильнее. Шум воды тут же смолк. Раздался раздраженный голос:

— Что там еще?

— Стентон звонит, лейтенант.

— Господи, ну попросите подождать немного, я же под душем. — Последовала пауза. — Ладно, я уже готов.

Лязгнула защелка, и в клубах пара появился Кленси, завернувшийся в полотенце. Быстро подошел к телефону.

— Алло?

— Говорит Стентон, лейтенант. Я только что вернулся.

— Ну и как? Что-нибудь нашли в Джерси?

— Этот городок гораздо больше, чем на карте. Что до матери Сервера, то ей солгать — раз плюнуть.

— Подождите болтать, — прервал Кленси. — Я в одном полотенце и уже замерз. Что же происходит?

— Старуха дала мне адрес мастерской в Джерси и фамилию хозяина, друга отца Ленни, который обещал ему работу. Но по этому адресу только модные лавки, парикмахерские, чайные — и ничего похожего на какой-то гараж. Никакого проката машин. Я подумал, что напутал с адресом и решил позвонить — ничего. В телефонной книге пусто. В справочнике по прокату машин — тоже. — Стентон помолчал. — Алло?

— Я вас слушаю, — отозвался Кленси. — И все еще мерзну. Давайте побыстрее.

— Ладно. Возвращаюсь я в Нью-Йорк, и старуха оказалась дома. Спрашиваю, что все это значит, а она даже не смутилась, не растерялась, а спокойно заявляет, что ошиблась. И дает мне новый адрес. У нее был такой спокойный вид, что я, как идиот, вместо того, чтобы позвонить по телефону, снова еду в Джерси. Но на этот раз вместо парикмахерских — лавки букинистов и ростовщиков и…

— Ближе к делу, — перебил Кленси. — Я хотел бы хоть немного поспать.

— Извините… Ну, на этот раз я вернулся в бешенстве. И на этот раз нахальная старуха мне дает адрес в Пассейке, называет имя, ничего общего с первым не имеющее. Она снова лжет, я уверяю вас, лейтенант.

— Может быть, — Кленси поправил сползающее полотенце. — Погодите… Старуха явно хотела своей ложью помочь Ленни с Марсией. Я видел одно его письмо к Марсии, он писал там, что мать нашла ему работу.

— Лейтенант, именно поэтому только я и сдержался, — согласился Стентон. — Если хотите знать, я считаю, что старуха эту чепуху рассказывает в основном для себя и сама же в нее верит. Ей так хочется, чтобы Ленни устроился на работу и жил спокойно, что она сама все это выдумала. И сама себе поверила.

— Да, — задумчиво протянул Кленси, — вполне возможно.

— Ну, а я считаю, так оно и есть.

Кленси попытался сосредоточиться, но кровать, на которой он сидел, была такая удобная, что хотелось прилечь, заснуть и забыть об этом деле до утра. Наконец он сказал:

— Вот что мы давно должны были проверить, была ли у Ленни машина до того, как он сел в тюрьму?

— Лейтенант, — заметил Стентон, — вы, наверное, слишком устали. Будь у Ленни машина, к чему бы угонять чужую? И у матери машины не было, я это точно знаю.

— Да, — согласился Кленси, — я и правда устал до смерти. Ладно, что вы собираетесь делать?

— Пойти домой и перемыть наконец всю посуду, накопившуюся без жены. Она завтра вернется, и если увидит тот бордель в кухне, мне не сносить головы. — Похоже было, Стентон и в самом деле так думает. — Лейтенант, если у вас для меня ничего нет…

— Нет, — согласился Кленси, — желаю вам получше и побыстрее вымыть посуду. До завтра!

— Ладно, лейтенант, спасибо, спокойной ночи!

Кленси медленно положил трубку. Его мучила одна мысль: ведь во время допроса он всегда задавал только нужные вопросы… может быть, он их и задавал, и услышал нужные ответы, но не придал им значения… Попытавшись вспомнить события минувшего дня, тут же отказался от этого: слишком он устал и сейчас бы это ничего не дало. Встал, направился в ванную.

— Стентон что-нибудь нашел? — спросил Капровски.

— Нет. Я снова иду под душ, а если позвонят…

И тут позвонили. Кленси с отвращением взглянул на аппарат.

— Возьмите трубку, я хоть что-нибудь надену.

Он быстро вернулся из ванной, затягивая на ходу пояс халата, и взял трубку, которую протянул Капровски, предупредив:

— Капитан Вайс.

— Алло, Сэм, — отозвался Кленси, садясь на кровать.

— Привет, Кленси. Мне сейчас позвонили…

— Где вы?

— Дома. Мне звонили со службы. По поводу Блаунта.

Вся усталость у Кленси прошла.

— Задержали?

— Нет. Пытались, но он удрал.

— Где? — Надо же, а ведь только что появилась надежда! — Это не ошибка?

— Нет, на самом деле был он.

— Но где?

— В Олбэни.

— Давно?

— Около часа назад. Они сначала позвонили в управление, потом в 52 участок, а потом ко мне. Но в любом случае…

— Он один был?

— Черт побери, Кленси, — тут даже слывший человеком весьма терпеливым капитан Вайс не выдержал. — Вот ирландец чертов! Вы мне хоть слово дадите сказать?

— Извините, Сэм, я вас слушаю.

— Надо же, он слушает! Премного благодарен! С вами мне труднее говорить, чем с женой. Ну да ладно. Как я все пытаюсь вам сказать, полицейские в Олбэни вспомнили, что Блаунт с ума сходит по своей жене и подумали, что он наверняка захочет с ней связаться. И они клянутся, что ни на секунду не спускали с нее глаз. Тем не менее, они ее как-то упустили. Блаунт виделся с женой, получил от нее деньги и скрылся.

— Вот так просто?

— Да, так просто.

— И вы говорите, за ней все время следили?

— Минимум двое.

— Что там, в Олбэни, происходит? Они что, ослепли или тронулись?

— Нет, просто Блаунт все проделал мастерски. Один полицейский наблюдал за входом в дом жены Блаунта, второй — следил сзади. Телефон ее прослушивался непрерывно. Сделано было все, как девушкой Сервера.

— Лучше не напоминайте, — кисло буркнул Кленси. — Ну, и как все произошло?

— Два часа назад к жене Блаунта пришла соседка. Они сели в кухне пить чай. Наш человек их очень хорошо видел в окно. А потом соседка ушла. Миссис Блаунт вымыла чашки, привела себя в порядок и вышла на улицу. Остановила такси, села в него. Полицейский поехал следом. Через два квартала та вышла, прогулялась пешком, остановила другое такси и вернулась домой.

— Не тяните, Сэм, у меня сердце заходится.

— У вас нет сердца, Кленси, раз вы так относитесь к Мери Келли…

— Сэм!

— Я ничего не сказал. Да вам и не скажи… Лучше я вернусь к Блаунту. Видимо, он предупредил жену через соседку и назначил ей свидание: он лежал на заднем сиденье в первом такси, и держал шофера на мушке. Тот немедленно заявил в полицию, только Блаунт покинул машину. Так шофер утверждает, что миссис Блаунт передала мужу деньги, половину которых тот вернул, сказав, что ему немного нужно. Когда жена вышла, Блаунт велел шоферу ехать к вокзалу.

— Блаунт говорил жене о своих планах?

— В такси — нет.

— А миссис Блаунт и соседку задержали?

— Нет. Наши коллеги решили, что случай может повториться и поставили на прослушивание телефон соседки.

— Теперь это ничего не даст.

У Кленси мелькнула какая-то мысль, но настолько неопределенная, что он никак не мог ее ухватить.

— Сэм, — спросил он, — когда Блаунта взяли после ограбления банка в Гленн Фоллс, все деньги были возвращены?

— Все до последнего цента. А почему вы спрашиваете?

— Не знаю. — Неясная мысль никак не давалась. — Я смутно что-то чувствую…

— И очень хорошо, — одобрил Вайс, — мне нравится, когда вы так говорите. Можете думать всю ночь, результаты доложите завтра.

— Попытаюсь, Сэм. Спасибо, что позвонили.

— Я рад возможности сказать вам пару слов. Спокойной ночи.

Кленси положил трубку, еще подумал, но, не придумав ничего интересного, пошел в гостиную. Капровски снял куртку и, сидя в кресле, листал журналы.

— Какие новости, лейтенант?

— В Олбэни видели Блаунта, но он скрылся.

Кленси закурил и тоже упал в кресло.

— Кап…

— Да?

— Что вам известно о Холли Уильямсе и Филе Маркусе?

— Уильямсом я совсем не занимался, но Маркуса помню хорошо. Особенно допросы про пожар. Никто ничего не понимал. И видел я его один только раз, когда его поймали. Но, лейтенант, вы должны помнить их лучше меня!

— Да помню я… Я не о том.

Неясная ускользавшая мысль совсем замучила его. Взяв сигарету, он стал сосредоточенно разглядывать свои босые ноги, рассеянно отгоняя дым.

— Я хочу сказать…

Опять зазвонил телефон.

— Черт, с этой адской машинкой всю ночь глаз не сомкнешь, — выругался Капровски.

Кленси с задумчивым видом вернулся в спальню и снял трубку.

— Алло? — рассеянно протянул он.

— Кленси? Этой Рой Кирквуд. Я…

Голос Кирквуда, нервный и пронзительный, Кленси узнал не сразу.

— Кто говорит?

— Рой Кирквуд.

— Что стряслось, Рой?

— Кленси, мне нужна ваша помощь.

— Ну, разумеется. Какая?

Надолго затянулось молчание, потом Кирквуд едва слышно произнес:

— Мне пять минут назад позвонили. Голос мужской, незнакомый. Глухой, который нельзя узнать. Должно быть, он прикрыл трубку…

— Что он сказал? — не выдержал Кленси. — Старайтесь повторить слово в слово.

Кирквуд зло рассмеялся.

— Ну, этого-то я не забуду. Он мне сказал: «Кирквуд, вы что, решили, что перехитрили нас, раз спрятались за полицейских? И думаете, вы в безопасности? Но я хочу вас предупредить, что с вашими детьми ведь тоже может случиться несчастье…» — Тут он хихикнул и бросил трубку.

— Сказав «Кирквуд», он подождал ответа?

— Нет.

— Был кто-то из моих людей при вас?

— Кенливен был.

— Дайте ему трубку.

— Подождите, Кленси, вначале меня послушайте. Вот я о чем прошу… Я хочу отослать жену с детьми к ее матери, в Кемден. Пожалуйста, пусть ваши люди их проводят.

— Ваших детей будут охранять, не беспокойтесь, Рой.

— Я не хочу, чтобы их охраняли, я просто не хочу, чтобы они оставались в этом безумном городе, пока не арестуют вашего сумасшедшего бандита! — Тут голос Кирквуда стал еще более пронзительным. — Я не хочу водить их в школу в бронежилетах, под конвоем полицейских. Они же дети… Вы меня понимаете?

— Послушайте, Рой…

— Не буду я вас слушать, Кленси! Вы лучше меня знаете, что вся эта затея с охраной — пустой звук. Если я вздумаю вдруг убрать президента Соединенных Штатов, то уберу, несмотря ни на какую охрану. Вам-то это известно! Прошу вас только об одном, Кленси. Вы можете дать команду, чтобы мою жену с детьми проводили до Кемдена?

— Конечно, могу, Рой. Только не нервничайте так. Вы можете отправлять своих детей куда угодно, их обязательно проводят. Только я посоветовал бы вам отправиться вместе с ними.

— Я? Что мне, делать больше нечего? — сказал тот с горечью. — Предвыборная кампания в разгаре, к тому же у меня есть револьвер и разрешение на него, так что пусть этот подонок только сунется! Да, я надеюсь, что он появится. Посмел моим детям угрожать!

— Да успокойтесь вы, Рой!

— Черт побери, — Кирквуд уже рычал, — послушайте, Кленси…

— Вы замолчите или нет, — взорвался Кленси, однако тут же взял себя в руки. — Простите, Рой. Теперь мне надо поговорить к Кенливеном.

После паузы в трубке послышался другой голос.

— Да, лейтенант, Кенливен слушает.

— Где были вы, когда звонили Кирквуду?

Этот вопрос как-то невольно сорвался с языка. Кенливен задумался.

— Ну, я-то был в туалете, когда вернулся, Кирквуд уже говорил по телефону и сделал мне знак не мешать. Он молча слушал, ничего не отвечая, потом положил трубку и тут же позвонил вам.

— Кто с вами там еще?

— Причард в машине перед домом, какой-то тип во дворе, я его не знаю, он не из наших.

— Можете подогнать машину и незаметно погрузить семью Кирквуда?

— Думаю, да, лейтенант.

— Хорошо. Пусть отвезут их к матери жены в Кемден, вам дадут точной адрес. Вы оставайтесь с ним. Заставьте выпить виски и не спускайте глаз. Понятно?

— Да, лейтенант.

Положив трубку, Кленси вернулся в гостиную. Капровски времени зря не терял: постелил простыни, достал одеяло и соорудил весьма приличную постель. Кленси сердито нахмурился.

— Вы что, решили изобразить материнскую заботу?

Капровски ухмыльнулся.

— Ну, если насчет матерей, то у моей, кто не умел стелить, тот и не спал. Кто там звонил, лейтенант?

— Да так, ерунда. Постель и правда кажется удобной. Сейчас я как залягу… А если что понадобится, ищите сами!

— Я обойдусь. Вот только дай-то Бог, чтоб чертов телефон больше не звонил. — Капровски погасил верхний свет и включил ночник. — Спокойной ночи, лейтенант.

— И вам спокойной ночи, — ответил Кленси. — Приятных сновидений!

Четверг, 6.45

Приятных сновидений…

Кленси что-то пробормотал и перевернулся на бок. Чуть приоткрыв глаза, взглянул в окно, где уже занимался рассвет, но сонный ум пока не воспринимал окружающего. Перед глазами все еще стояла туманная картина, и Кленси, не пытаясь отогнать ее, пустил свое воображение по воле волн.

На школьном дворе дети водили хоровод. Двое из них были в шлемах с опущенными забралами, скрывавшими лица. И рядом двое полицейских ходили по тому же кругу с такими же серьезными лицами. Никто ничему не удивлялся. И, как ни странно, Кленси тоже воспринимал это вполне нормально.

Почувствовав толчок в бок, он повернулся и увидел, как рядом на тротуаре рабочие в синих комбинезонах ставили телефонную будку. То, что к кабине не тянулись провода, Кленси казалось вполне нормальным.

И вот они поставили будку к ограде, один рабочий вошел внутрь и поднял трубку, чтобы проверить, как работает аппарат. И пораженный Кленси вдруг обнаружил у себя в руке телефонную трубку и уже говорил с рабочим в будке.

— Алло, Марсия?

— Да, — Кленси был уверен, что он и есть Марсия. — Кто говорит?

— Стой, ничего не спрашивай. Молчи и слушай. У меня поручение к тебе от старого твоего друга. Он хочет тебя видеть, и сейчас же!

— Где? — Кленси был заинтригован.

— Я же велел тебе молчать, черт подери! Он хочет тебя видеть там, где вы встретились впервые…

— Но… — начал Кленси.

Взглянув на кабину, он с удивлением обнаружил, что рабочий уже уступил место какой-то отчаянно жестикулирующей старухе. Должно быть, та говорила с кем-то другим — в трубке у Кленси стояла тишина.

Услышав звук гудка, он обернулся, отметив про себя, что телефон тоже исчез: теперь он вел машину, держа руль левой рукой. В зеркале виден был пассажир, сидящий сзади. Забыв, что он ведет машину, Кленси поспешно наклонился вперед и быстро сказал в трубку:

— Здесь Блаунт, — он сам не знал, к кому на этот раз обращается. — Он сошел с ума и бросает в окно деньги… Я сообщу, когда они кончатся. Звоните мне…

Он протянул руку, чтобы положить трубку, и не нашел аппарата, но это не имело значения, потому что телефон снова зазвонил. Пришлось опять поднести трубку к уху.

— Алло, алло?

Тишина. Он потряс трубку.

— Алло?

Перевернувшись, Кленси туманным взглядом нашел будильник, стоявший на тумбочке.

— Вот черт, — подумал он, — еще бы пять минут, и я бы понял смысл проклятого сна!

Глава 6 Четверг, 7.25

Из ванной Кленси вышел если и не проснувшимся, то уж во всяком случае тщательно выбритым. Капровски уже нашел в холодильнике апельсиновый сок, на спиртовке весело булькал кофе, вкусно пахли гренки. Сам сержант погрузился в чтение газеты. Кленси взглянул на него с восхищением.

— Кап, из вас выйдет идеальная жена.

Капровски улыбнулся.

— Не хуже Мери Келли, лейтенант? — Он показал газету. — Тут так расписана вчерашняя афера Блаунта… Да, все же удобная штука такси, да, лейтенант?

— Это уж точно, — мрачно буркнул Кленси. — Подумать только, эти идиоты полицейские…

Капровски возмущенно фыркнул.

— Откуда же им было знать? — Его вдруг осенило. — Вам не по себе, лейтенант?! Не выспались на этом диванчике?

— Вам что, доплачивают за сведения, кто как спал? — Кленси покачал головой. — Спал-то я хорошо, но вот перед тем, как проснуться, привиделась какая-то чушь… — Он сел за стол и взял стакан с соком. Отпил, потом остановился и отставил стакан. Хмуро взглянул на него, явно не видя. — Вот я себя спрашиваю…

Вскочил, оттолкнув стул, снял телефонную трубку и набрал знакомый номер. Телефон заливался, Кленси терпеливо ждал. Наконец в трубке послышался сонный голос.

— Господи, ну кто там в такую рань? — И после паузы уже возмущенно. — Черт побери, кто это?

— Проснись, Порки, — спокойно сказал Кленси. — Нам нужно встретиться.

— А, это вы! — Кленси представил себе Порки в шелковой пижаме, испепеляющего взглядом аппарат. — То-то я слышу знакомый голос! Судя по всему, вы сами отлично выспались. И забываете, что мне не платят таких денег, как вам, даже если будят посреди ночи!

— Жду через двадцать минут!

— Через двадцать минут? — Казалось, Порки потерял дар речи. — Вы представляете, во сколько я лег спать этой ночью? Точнее, этим утром?

— А мне плевать на это, — искренне сообщил Кленси. — Нам нужно встретиться, и немедленно. Условия нашего уговора ты знаешь, у них есть свои преимущества и недостатки.

— Ну, ладно, ладно! — Порки протяжно зевнул. — Возможно, я когда-нибудь обнаружу в этом пресловутом договоре и преимущества. — Он помолчал. — Но я по крайней мере сам выберу место. Соседнее бистро меня вполне устроит, тогда после встречи я хоть смогу вернуться домой и еще поспать.

— Так где тогда?

— «Анджело-бар», идет? Это в ста метрах от моего дома. Открыто круглосуточно.

— Знаю. Через двадцать минут буду.

— Вы очень добры, — сказал Порки, снова сладко зевнув. — Надеюсь, вы меня извините, если я буду небрит?

— Извиню.

Кленси вернулся в кухню. Голова его посветлела, и он почувствовал заряд оптимизма. Почему-то казалось, что он продвинулся вперед и вот-вот сформулирует ту неясную мысль, что бродила в голове со вчерашнего дня.

Хлопнул по газете Капровского.

— Пошли!

Тот ошарашенно уставился на него.

— Куда? Вы же даже не поели! Я сейчас сварю яйца!

— Варите себе, а я пошел. Только вымойте потом посуду.

Торопливо встав, Капровски погасил огонь под кофейником и уныло поплелся следом.

— Вы прекрасно знаете, лейтенант, что я не могу оставить вас одного.

— Тогда пошли, — Кленси надел пальто и шляпу. — Ждите меня в машине. Хватит с меня стрельбы.

— Капитан Вайс…

Кленси, уже не слушая, вышел на площадку и вызвал лифт.

Четверг, 8.05

Из бара дохнуло запахом пива, и Кленси пожалел, что не позавтракал. Бармен с жалостью взглянул на него, как всегда смотрят бармены на таких вот несчастных, забредающих спозаранку.

— Черный кофе, — Кленси наплевать было на его взгляды, — и томатный сок, если он у вас есть.

Он прошел мимо стойки, не замедляя шага и не проверяя, понял ли его бармен. В нише в глубине бара его уже ждал за чашкой кофе Порки. Не снимая пальто, Кленси опустился на стул.

— Здравствуй, Порки.

Тот ответил любезно, но сонно:

— Здравствуйте.

Порки никогда бы не взяли в кино на роль осведомителя. Скорее, на роль молодого банкира с хорошим будущим.

Нет, Френк Порки вовсе не походил на типичного полицейского агента, чем весьма гордился. Он вполне был удовлетворен своей жизнью. Парень добрый и общительный, он держал скромную переплетную мастерскую. А работа полицейским агентом помогала подрабатывать, вести вполне приличную жизнь и видеться время от времени с Кленси, которому он симпатизировал.

Они ждали, пока бармен принесет заказ Кленси. Порки наконец встряхнулся и отпил глоток кофе, улыбнувшись бармену. Даже то, что его вытащили из постели в столь неподходящее время, не испортило ему настроения. Одет он был столь же тщательно, как всегда, только что небрит, как и предупреждал.

— Мне всегда приятно с вами поговорить, — начал Порки, когда они остались одни, — но если я правильно угадал, о чем вы собираетесь спросить, то вы даром лишитесь денег, а я — сна.

— Такова жизнь, — философски заметил Кленси.

Томатный сок он нашел вкусным, и это подняло ему настроение.

— И ты догадываешься, о чем я хочу тебя спросить?

— О Ленни Сервере, — спокойно ответил Порки, — Я уже слышал, что дело это поручили вам, инспектор Клейтон. Но у меня плохая новость: я абсолютно ничего не знаю.

— А о втором — о Блаунте?

Порки пожал плечами.

— О Блаунте я знаю еще меньше. Услышал только вчера по телевидению. — Он вздохнул. — Это уж очень плохо — быть в курсе только на расстоянии.

— Тут я с тобой согласен, — Кленси ухмыльнулся. — Ну, а теперь могу я задать тебе вопрос, из-за которого и поднял тебя с постели?

— Конечно.

— Что знаешь ты о Холли Уильямсе и Филе Маркусе?

Лишь широко раскрытые глаза Порки выдали его удивление.

— Пожалуй, меньше вас. А что бы вам хотелось?

Кленси помешал ложечкой кофе, отпил и отодвинул чашку.

— Видишь, в чем дело… Ведь перед тем, как Маркуса посадили, он успел совершить несколько поджогов, и не думаю, что только из любви к искусству. Наверняка на этом сделал кругленькую сумму. Меня интересует, были ли у него перед арестом деньги и кто их сохранил. И то же самое о Холли Уильямсе. Меня это очень интересует. Брат Уильямса навещал его в тюрьме, возможно, это он хранит деньги. Но я хотел бы знать наверняка, и заодно — где он их прячет. Найди мне эти деньги!

— Вы можете заполучить их официально.

— Знаю, — ответил Кленси, — но это слишком долго, и вряд ли выйдет так мастерски, как у тебя.

Порки, приняв комплимент без ложной скромности, допил свой кофе и утер платком губы.

— Видите ли, — задумчиво протянул он, — мне нравится ваш холодный ясный ум. Похоже, я понимаю, чего вы хотите. Сейчас я не могу вам ответить, но постараюсь разузнать все как можно тщательнее.

— Ладно, — согласился Кленси. — Когда?

— Скажем, сегодня во второй половине дня.

— Прекрасно! Где мне тебя искать? Или ты сам дашь знать?

— Сам.

— Идет, — Кленси поднялся и они направились к выходу.

— И вот что: если что-то услышишь о Ленни Сервере, мне это тоже пригодится.

— Да, но я сомневаюсь…

— Ладно, мы друг друга понимаем, — Кленси собрался достать бумажник, но Порки небрежным жестом остановил его.

— Это не к спеху, — и улыбнулся. — Я даже заплачу за ваш кофе.

— Спасибо, — поблагодарил Кленси, — такой можно пить только при тебе.

И ушел.

Четверг, 8.45

Стентон, ждавший Кленси в его кабинете, подвинулся, давая пройти, и отложил газету.

— Доброе утро, лейтенант. Ну и номер отколол вчера Блаунт!

— Да уж, — согласился Кленси.

Он повесил плащ, убрал шляпу и поморщился, как от зубной боли, увидев на столе кучу донесений.

— Какая программа на сегодня, лейтенант? — поинтересовался Стентон.

Кленси задумался.

— Вы, Стен, замените Капровски, он занимался бывшей бандой Ленни. Но со вчерашнего дня он получил спецзадание от капитана Вайса — следить, чтобы меня не ухлопал Сервер, а мне бы не хотелось, чтобы капитан счел, что я пренебрегаю его распоряжениями. — Тут он внезапно улыбнулся. — Но я не жалуюсь. Когда все кончится, придется попросить начальство командировать Капа в мое распоряжение в качестве няньки!

— Согласен, лейтенант, — Стентон был заинтригован. — А что мне с ними делать? С бандой, я имею в виду?

Кленси, склонившись над столом, вновь стал серьезным.

— Наверно, Ленни где-то бросил машину, сделав свое дело. Не похоже, что ребята из банды помогли ему ее достать, но могут знать, куда он ее спрятал. Могло, конечно, быть и по-другому, честно говоря, тут я ни черта не знаю. Но самое важное, вдруг они знают, где он эти два дня прячется. — Кленси похлопал по стопке донесений. — Все телефоны звонивших матери Ленни установлены, в участках предупреждены и сделают, что надо. Осталась только банда, другой возможности я просто не вижу. Должен же он выйти на связь… Возможно, это просто потеря времени, но если у вас есть другие идеи, я их готов послушать.

— Как вы считаете, где мне искать банду?

— Кап вам расскажет. Только вы поговорите с ним в соседней комнате, у меня срочное дело.

— Будет сделано, лейтенант.

— И, Стен, звоните периодически, чтобы мне не приходилось вас искать.

Стентон кивнул, и оба вышли из комнаты.

Кленси закурил и занялся бумагами. Время шло, стопка донесений таяла, но результат был все тот же — ничего!

Вздохнув, Кленси взялся за карандаш и блокнот. Но не успел написать и двух слов, как зазвонил телефон.

— Лейтенант, — сказал дежурный, — с вами хочет поговорить инспектор Клейтон.

Кленси устроился в кресле поудобнее.

— Алло, Кленси, вы вчера ездили в Синг-Синг? — услышал он знакомый голос инспектора.

— Да, хотел кое-что узнать о беглецах, надеялся нащупать след Сервера. Но все впустую.

— Директор разве не сказал вам, что среди охранников нашелся предатель?

— Он намекнул. Но не сказал впрямую, видимо, не хотел лишних вопросов. В конце концов, инспектор, организация дел у них меня не касается, я ему так и сказал. Своих дел хватает. Мне нужно было только узнать, как эти четверо смогли сбежать, а как в дальнейшем избежать подобного — не наше дело.

— Знаю, — прервал Клейтон, — я только что беседовал с директором. Он сам мне позвонил. Вчера один охранник не явился на дежурство, именно тот, кого подозревал директор… кому он дал возможность…

Кленси отбросил карандаш и даже вскочил.

— Он дал ему… Какую возможность? Мне что теперь, ловить не двоих, а троих?

— Нет, Кленси, — голос инспектора стал совершенно бесцветным. — Ловить не нужно, его уже нашли. Еще до того, как мы узнали о его исчезновении.

Кленси все понял.

— Где?

— В Гудзоне. Его несло течением в районе Восьмидесятой стрит. Но, разумеется, столкнуть в воду могли где угодно. В теле две пули. Коллеги из Манхеттен-Вест занимаются, но пока ничего не нашли.

Кленси молчал. Он думал. Инспектор заговорил снова.

— Это совпадает с вашими данными, Кленси?

Тот мрачно покачал головой.

— Не знаю. Как долго он пробыл в воде?

— По мнению врача, два дня. Возможно, доктор Фримен что-то уточнит позднее, но вы же знаете, когда труп так долго остается в воде…

— Да! — Вдруг Кленси осенило. — Инспектор, при нем были деньги?

— Не знаю, но могу выяснить. Подождите.

Кленси ждал. Гибель охранника связала некоторые звенья цепи, но не продвинула решение проблемы в целом.

Клейтон заговорил снова.

— В кармане у него было всего четыре доллара шестнадцать центов. И ничего другого, по крайней мере ничего интересного. У вас какая-то идея, Кленси?

— Мне трудно объяснить, — протянул Кленси. — Сегодня утром мне вдруг приснилось, что я в такси с Блаунтом и тот бросает в окно деньги. Картина эта долго не выходила у меня из головы, и потом я понял… — Но помолчал, пытаясь сформулировать мысль поточнее. Инспектор Клейтон, хорошо его знавший, терпеливо ждал. — Ну вот, примерно так: побег стоит немалых денег. Ни у кого из четверых беглецов богатого дядюшки не было. Это бедняки — одиночки без связей. Тогда встает вопрос: кто же финансировал их побег? Надо ведь было подкупить охранника, нанять машину, достать оружие, еду и все такое… не говоря уже об одежде, спрятанной в грузовике. Все это стоит денег, но кто их дал? У Сервера нет ни гроша, и у его семьи и подруги тоже. Вчерашняя авантюра в Олбэни доказывает, что и Блаунт был на мели. Остались Уильямс и Маркус…

— Считаете, нужно заняться ими? — спросил Клейтон.

— И немедленно. Результаты мне нужны еще сегодня, без этого мы ни на шаг не сдвинемся с места.

— Знаете, Кленси, — заметил инспектор Клейтон, — охранник мог ничего и не получить. Пообещав деньги, в него могли вместо оплаты всадить пару пуль — и убить сразу двух зайцев: сэкономить и убрать лишнего свидетеля.

— Может быть, — согласился Кленси, — но остается вопрос, кто заплатил за все остальное. И я не представляю охранника, который не потребовал бы платы вперед. Ведь он-то шел на риск и знал, с кем имеет дело.

Клейтон вздохнул.

— Согласен. Будем надеяться, что сведения об Уильямсе и Маркусе что-то дадут. Только не забывайте, что сам побег нас не касается. Наше дело — поймать Сервера, пока он еще кого-нибудь не убил.

Кленси едва сдержался, хотя и знал — инспектору прекрасно известны его проблемы.

— Мы постараемся, инспектор.

— Я полностью вам доверяю, Кленси. Только держите меня в курсе.

— Хорошо.

Положив трубку, Кленси вновь взял карандаш и занялся рапортом. Он уже справился с вступлением, когда телефон зазвонил снова.

— Интересуетесь лошадьми, лейтенант? — поинтересовался дежурный.

— Что? Я? Лошадьми? — рявкнул в трубку Кленси. — С какой стати?

— Да я-то так не думаю, — растерялся сержант, — но тот тип утверждал, что вы будете вне себя, если я не передам его поручение…

— Какое поручение?

— Я записал, хотя, по-моему, это просто бессмыслица. Вот: «Томатный сок и черный кофе бегут на юг. Анджело принесет сто из ста и опустит вам прямо в окошечко».

Кленси ухмыльнулся. В использовании кода никакой нужды не было, но Порки всегда требовал, чтобы его донесения не шли через дежурного, поэтому шутки ради пользовался им.

— Это вам о чем-нибудь говорит, лейтенант? — поколебавшись, отважился спросить сержант.

— Абсолютный бред, — твердо заявил Кленси. — Не иначе псих какой-то.

Положив трубку, он взглянул на часы и встал. Незаконченный рапорт остался посреди стола. Перевернув страницу, Кленси надел плащ и вышел из кабинета. Из соседней двери тут же выскочил Капровски.

— Не так быстро, лейтенант, подождите меня! Ведь по приказу капитана я вас должен сопровождать!

— Я только завтракать, — сказал Кленси и улыбнулся. — Да ладно, пошли! Вы сядете за руль.

Выйдя из участка, они сели в машину Кленси.

— Куда поедем? — спросил Капровски.

— В «Анджело-бар», где были сегодня утром. Потом поедим. — И он в упор взглянул на Капровски. — Вы будете ждать меня в машине, ясно? И не спорьте!

— Да я и не собирался спорить, — обиделся тот.

Четверг, полдень.

У «Анджело-бара» они поставили машину туда же, где утром, тот же пивной дух встретил Кленси при входе. Поверх голов толпившихся у стойки он коротко бросил бармену: — Пива!

Порки сидел в нише над большой порцией виски с водой. Кленси он встретил улыбкой.

— Привет! Вот и пришло время выпить. Терпеть не могу пить до полудня. Случается иногда, но противно. А вам что заказать,опять томатный сок?

Бармен поставил на стол бутылку пива и вернулся за стойку.

— Пиво? — удивился Порки. — В рабочее время? Вы меня удивляете!

— Да ничего, я что-нибудь пожую. — Кленси наполнил стакан и медленно стал пить. — Ты все узнал? И так быстро?

— Я все узнал уже через пятнадцать минут после того, как мы расстались, — гордо заявил Порки. — Решил прощупать кое-что перед тем, как лечь спать. И оказалось, сведения просто валяются под ногами, оставалось только нагнуться и поднять.

— Так что же ты не позвонил мне сразу?

— Во-первых, я хотел спать. Во-вторых, в том виде это вам не годилось. И в-третьих, когда все делается слишком быстро, работу вы не цените. Заметьте, — честно признал он, — на этот раз все шло так быстро, что неудобно было заикаться о гонораре.

— Никто его тебе не навязывает, — заметил Кленси, снова взяв стакан.

— Так вот, они оба были на мели. Маркус — тот вообще умел деньги только тратить. Сегодня утром я узнал, что перед тем, как бежать, он должен был Большому Бенни две тысячи. И сомневаюсь, что когда-нибудь он возвратил бы этот долг. Хорошо еще, что должен был он Большому Бенни, а не мне!

Кленси покачал головой.

— Так, а Холли Уильямс?

— Он был таким же нищим. Нет, у него по крайней мере не было долгов. Работал он до ареста шофером грузовика, но совсем недолго, потому что со всеми ссорился. А брат его оплатил ему адвоката, а теперь платит за похороны. Так что и семья Уильямсов в золоте не купается.

Кленси не скрывал разочарования. Допив пиво, поставил стакан и утер губы.

— Да, все впустую, — протянул он.

Пристально глядя на Кленси, Порки лукаво улыбнулся.

— Но вы еще не знаете самого главного: кто дал денег на организацию побега. Я прав?

— Ты очень умен, Порки.

— Никогда в этом не сомневался.

— Ты прав, я многое бы дал, чтобы узнать, кто финансировал их и зачем. У тебя есть идеи?

— Пока нет. Но при моих делах многое слышишь.

— Тогда слушай получше, — сказал Кленси. — Вот так и сколачивают состояния, — он положил на стол деньги и встал. — За мое пиво заплатишь из этих.

— С удовольствием, — ухмыльнулся Порки. — И никому не скажу.

Кивнув на прощание, Кленси вышел из бара, подозвал машину и уехал. По-прежнему он не узнал, кто же дал деньги, по-прежнему стоял на мертвой точке. Но кто-то ведь дал деньги, чтобы Сервер мог скрываться, и даже изменить внешность настолько, что полиция, снабженная его фотографиями, не обнаружила никаких следов… И тут Кленси заметил — Капровски что-то говорит.

— Что-что?

— Я спрашиваю, где мы будем завтракать? — Капровски обогнал машину, шедшую впереди. — Как насчет нового греческого ресторана рядом с участком?

— Вы должны охранять мою жизнь, — холодно заметил Кленси, — а не подвергать ее опасности.

Четверг, 15.30

Звонил Стентон.

— Докладываю, как вы велели, лейтенант. Я говорил почти со всеми членами банды, но все впустую.

— Где вы находитесь? — спросил Кленси.

— Ну, если честно… — Стентон явно был смущен, — то я чиню им мотоцикл. Можно, конечно, было бы послать их к черту, но раз они стоят вокруг и смотрят, может быть, после этого кто что и скажет… Во всяком случае, их мотоцикл не безнадежен…

— Ладно, — начал Кленси, но тут его вдруг перебил дежурный:

— Лейтенант, срочно на выезд! Дворец юстиции, четвертый этаж! Скорее! Сервер взорвал судью Кейла!

— Стентон, вы слышали? — крикнул Кленси.

— Господи, да слышал же, лейтенант!

— Оставайтесь там. Постарайтесь узнать, не мог ли кто-то из парней достать на стройке динамит. И обязательно дайте мне знать, когда закончите.

Бросив трубку, Кленси на ходу схватил плащ и выбежал из кабинета.

— Поехали, Кап.

Глава 7 Четверг, 15.45

На четвертом этаже Дворца юстиции двое полицейских едва удерживали возбужденную толпу, сгрудившуюся в узком коридоре от зала заседаний к судейским кабинетам. Служащие суда перемешались с посетителями, репортерами и фотографами, старавшимися пробиться к тяжелой дубовой двери. Но оцепление пока держалось. В воздухе витал слабый запах гари.

Кленси с Капровски с трудом пробили путь сквозь мятущуюся толпу. Один из журналистов, узнав его, схватил за руку.

— Лейтенант, ради Бога, пусть выйдет Ландберг или кто еще, нам через полчаса сдавать материалы в печать…

Едва Кленси освободил руку, как тут же подскочил другой.

— Лейтенант, я…

Кленси скрипнул зубами и, обернувшись, рявкнул:

— Кап!

Тот поднажал, расчистив проход до самой двери. Блеснули вспышки фотографов, но без толку.

Как только приоткрылась дверь, Кленси проскользнул внутрь и захлопнул ее за собой, оставив снаружи Капровски. Один из фотографов попытался воспользоваться моментом, чтобы снять вид комнаты, но громоздкая фигура Капровски решительно перекрыла проем. Ругнувшись, фотограф опустил аппарат.

В судейском кабинете работали четверо. Один фотографировал комнату с различных точек, другой работал с порошком, снимая отпечатки пальцев, остальные осторожно собирали усыпавшие ковер осколки.

Один из них был лейтенант Вилли Ландберг из бригады пиротехников. При звуке открываемой двери он поднял голову, взглянув на Кленси.

— Привет, — дружески поздоровался он. — Сейчас я буду к вашим услугам.

Кленси огляделся.

Комната сильно пострадала. На подоконнике — осколки стекол, рамы вылетели во двор, кресло разбилось о стену. Книги беспорядочно высыпались на пол. Огромный письменный стол из красного дерева выглядел так, словно по нему пришелся удар громадным топором. Нечто искореженное и покрытое простыней лежало у книжного шкафа. Из-под простыни торчала нога в лаковом ботинке. Несмотря на выбитые окна, в комнате стоял пронзительно-едкий запах.

Дверь, ведущая в гардеробную, болталась на одной петле, вторая — в ванную — осталась цела.

Лейтенант Ландберг выпрямился, сложил на угол стола собранные осколки и повернулся к Кленси.

— Да, неприятность, — спокойно произнес он.

Кленси кивнул на труп.

— Кто его накрыл?

— Врач, он только что ушел. Констатировал смерть — и только. Заключение несколько задержится… да это и не к спеху.

— Секретаря не было?

— Была в другой комнате. Повезло.

— Когда это случилось?

Ландберг ткнул пальцем в стенные часы: стекло было разбито, стрелки остановились на 3 часах 12 минутах.

— Вам ваши люди не сказали?

— А где они?

— Ждут в зале заседаний. — Ландберг потер подбородок. — Такие вот дела.

Повисла тяжелая пауза.

— Пойду успокою охотников за сенсациями.

Он вышел из комнаты, забыв закрыть дверь. Снаружи шум возрос, потом вдруг стих, когда заговорил Ландберг.

— Произошел несчастный случай, — послышался его спокойный голос. — Судья Кейл мертв. Когда станут известны подробности, прессу оповестят в обычном порядке. Пока это все.

Сквозь щель в двери Кленси заметил, как засверкали фотовспышки; со всех сторон посыпались вопросы.

— Что было причиной несчастного случая, лейтенант? Что взорвалось? Бомба? Что все-таки произошло?

— Лейтенант, смотрите сюда, эй, лейтенант!

— Это убийство?

— Еще одно?

Ландберг повысил голос, перекрывая этот гвалт.

— Пока это все, что я вам могу сообщить. Как только будут новости, вас поставят в известность.

Вернувшись в комнату, он плотно прикрыл за собой дверь.

— Такие вот дела, — повторил он, снова потерев подбородок.

— Но вы имеете представление, что здесь произошло?

— По-моему, здесь подстроили ловушку.

Лейтенант подошел к столу. В этот момент один из ассистентов положил туда еще горсть осколков. Концом карандаша Ландберг отделил маленький обрывок кожи с неровными краями.

— Тот, кто это сделал, знал свое дело в совершенстве. Воспользовался обыкновенной книгой в кожаном переплете, где сделал вырез для взрывчатки. Потом положил ее на стол или на пачку бумаг. Старик Кейл был очень педантичен, наверно, машинально взял книгу, чтобы поставить на место. — Ландберг задумался. — Возможно, был и часовой механизм, но вряд ли. Ведь неизвестно, когда судья мог вернуться с заседания. — Он пожал плечами. — Если удастся собрать побольше осколков, тогда в лаборатории попробуем разобраться подробнее.

— А где в это время были мои люди?

— Уж лучше спросите у них.

— Тут уже можете рассчитывать на меня, — ледяным тоном заявил Кленси. — Я ничего не упущу.

— Не сомневаюсь. — Ландберг нагнулся к ассистенту. — Ты вылезаешь, Джим?

Из-под стола появилось багровое от натуги лицо.

— Лейтенант, этот подрывник в несколько раз превысил потребное количество взрывчатки. Вряд ли найдутся осколки, по которым удастся что-то определить. Все равно что взорвать атомной бомбой бутылку от кока-колы…

— Все равно продолжайте искать, — сказал Ландберг.

— Может быть, при вскрытии найдут что-то поинтереснее, — предположил Джимми, косясь на труп, покрытый простыней.

— Может быть, — согласился Ландберг.

Кленси огляделся.

— Как вы думаете, не могли все-таки бомбу бросить снаружи, когда судья был в кабинете? Это хоть дало бы нам время, когда тут был преступник.

Ландберг покачал головой.

— Ваши-то люди дежурили и снаружи, так что они не могли этого не заметить. Нет, эта штука поджидала судью здесь. А подложить ее могли когда угодно.

Джимми с трудом разогнулся, положил свои последние находки на стол и стал отряхивать брюки. Фотограф начал снимать собранные обломки. Дактилоскопист занялся библиотекой.

— Знаете, что это мне напоминает? — вдруг спросил Джимми. — Ту знаменитую серию пожаров. Тот же метод. Только здесь дело с убийством, а не пожар.

— О каких пожарах речь? — сразу включился Кленси.

— А вы не помните серию пожаров несколько лет назад? — спросил Ландберг. — Тогда нас поразило, что преступник всегда использовал взрывчатку, чтобы уничтожить следы поджога. И то же в книгах, с которыми можно было хоть по улице гулять, не вызывая подозрений. А раз однажды фокус удался, его используют и впредь.

— Вы говорите о Маркусе? — осенило Кленси.

— Вот именно! — Джимми щелкнул пальцами. — Фил Маркус! Он же… — он замолчал, глядя на Кленси.

— Да, совершенно верно, — подтвердил тот. — Один из четверых беглецов из Синг-Синга. Только он сейчас в тюремном госпитале. Вот Блаунт — тот явно умел пользоваться динамитом, и он приятель Маркуса…

Кленси вздохнул.

— Ладно, я пошел к своим. Если найдете что-нибудь, дайте мне знать, хорошо?

Ландберг кивнул, и Кленси направился к двери, но вдруг остановился, пораженный каким-то неясным предчувствием, стараясь вспомнить, что говорил ему судья в своей роскошной квартире. И никак не мог, что его ужасно раздражало. Ламберг с Джимми, заметив его насупленную мину, молча ждали. Вдруг вспомнив, Кленси щелкнул пальцами.

— Вы осмотрели документы в кабинете?

— Нет, ждем пока снимут отпечатки пальцев.

— Потом посмотрите, не попадется ли вам текст его сегодняшней речи на радио.

— Хорошо, — озадаченно протянул лейтенант. — И заодно я спрошу секретаря, кто его речь печатал. Буду держать вас в курсе дела.

Кленси поблагодарил. Теперь он чувствовал себя гораздо лучше, не понимая, почему.

Толпа в коридоре поредела, остались только журналисты и фотографы. Капровски при виде Кленси направился к нему.

— Вы, Кап…

Тут он услышал цокот каблучков и увидел Джейн Уэлс. Она бежала, расталкивая толпу, и судорожно ухватила руку Кленси. Глаза ее были полны ужаса.

— Лейтенант, это кабинет моего отца…

Кленси вежливо обнял ее за плечи.

— Произошел несчастный случай, — сказал он.

Журналисты накинулись на новую добычу.

— Миссис Уэлс, вы не могли бы нам сказать…

— Миссис Уэлс? Дочь судьи? А? Миссис…

— Взгляните, пожалуйста, сюда, миссис Уэлс!

— Ваш отец воспринимал всерьез угрозы Сервера?

— Он ничего не говорил вам об этом?

— Сюда смотрите, миссис Уэлс!

Крики неслись со всех сторон. Джейн Уэлс вырвалась и едва не проскочила мимо полицейских, стороживших дверь. Лицо ее было искажено от боли, глаза расширены от ужаса.

Кленси догнал ее, остановил и процедил сквозь зубы:

— Кап, избавьте нас от этих стервятников!

Капровски повысил голос:

— Первому, кто начнет фотографировать, я разобью аппарат об его поганую голову! А ну-ка, разойдитесь, дайте дорогу! Освободите коридор!

Джейн Уэлс подняла глаза на Кленси, умоляюще прошептав:

— Я хочу видеть его.

— Сейчас нельзя, — мягко возразил Кленси. — Пойдемте куда-нибудь, вам нужно присесть.

Не видя ничего, она повернулась, сделала несколько шагов и рухнула. Кленси успел подхватить ее на лету. Взяв молодую женщину из его рук, Капровски без усилий пронес ее сквозь сразу стихшую толпу репортеров, уставившихся на них во все глаза.

Свернув в соседний коридор, Кленси пнул первую попавшуюся дверь. Там оказалась секретарша, вскочившая в полном недоумении.

— Свободная комната есть? — рявкнул Кленси.

— Есть, — прошептала девушка, стараясь держаться подальше, — но…

Кленси распахнул указанную дверь и закрыл ее за Капровски, который осторожно уложил свою ношу на диван.

— Воды, — бросил Кленси.

Через мгновение Кленси вернулся с бумажным стаканчиком. Кленси, приподняв голову молодой женщины, поднес стакан к губам, Капровски смочил ей лоб.

Джейн Уэлс чуть застонала, отпила глоток и открыла глаза.

— Я… Мне стало плохо.

Она взглянула на Кленси. Тут к ней совсем вернулось сознание, глаза снова расширились от ужаса. Она попыталась встать.

— Осторожнее, — остановил ее Кленси. — Попейте еще воды и полежите немного.

Она послушалась. Потом, опираясь на Кленси, приподнялась, спустила ноги на пол и замерла с поникшей головой.

— Что же случилось, лейтенант? — спросила она задыхаясь.

— Несчастье…

— Отец мертв, да?

— Да.

Она судорожно втянула воздух. Отдав стаканчик Капровски, Кленси протянул Джейн пачку сигарет, но та покачала головой. Потом повернулась к нему.

— Его убил Сервер?

— Не знаю, — Кленси старался говорить как можно искреннее. — Но мы обязательно найдем убийцу, кем бы он ни был.

— Моему бедному отцу это не поможет.

Выпрямившись, Джейн Уэлс машинально стряхнула с платья капли воды. Видно было, как напрягает она все силы, чтобы держать себя в руках.

— Как это случилось?

— Не время говорить об этом, — сказал Кленси. — Когда вы будете себя лучше чувствовать, вам все расскажут.

Он посмотрел на часы. Жест его что-то напомнил женщине, та вздрогнула.

— Джон… Муж должен был приехать за нами. Мы собирались на выставку Фрайгофта на 57 Стрит. Отец хотел купить…

Она зажмурилась, стараясь отогнать картину несостоявшейся прогулки втроем среди картин.

Кленси вытер пот со лба. Хотел бы он сейчас оказаться подальше отсюда, подальше от этого ужаса. Как можно дальше…

— Успокойтесь, он скоро придет. Все обойдется.

— Но он не знает…

— Я предупрежу. — Он повернулся к Капровски. — Подождите Уэлса у лифта и проводите сюда.

— Да, лейтенант, — Капровски замялся. — А как я его узнаю?

— Ему лет тридцать, он с усами и примерно вашего роста, — Кленси усмехнулся. — Если увидите с десяток подходящих людей, спросите имя или возьмите отпечатки пальцев.

Кивнув, Капровски вышел. Он терпеть не мог, когда Кленси выходил из себя.

Тот повернулся к Джейн.

— Как вы себя чувствуете?

— Как полная идиотка. Должна ведь четко понимать, что происходит, но не понимаю ни черта. Голова не работает.

— Успокойтесь, — Кленси опять вытер лоб. Вдруг ему в голову пришла мысль, заставившая спросить:

— У вас есть текст речи, которую ваш отец собирался произнести сегодня вечером по радио?

Джейн отрицательно качнула головой.

— Он никогда заранее не писал речей, пользовался короткими тезисами. Говорил, что ему трудно смотреть каждый раз в записи, особенно если речь длинная.

И на ее глазах вновь показались слезы. Как ни кусала губу, не выдержала и разрыдалась. Кленси в душе обругал себя.

— Я очень сожалею…

Джейн понемногу успокоилась, а тут появился и Джон Уэлс в сопровождении Капровски. Не глядя на Кленси, он склонился к жене, взяв ее руки в свои. Та бросилась в его объятия.

— Моя дорогая…

Капровски повернулся к Кленси.

— Я ему все сказал. Подумал, с вас достаточно…

Кленси, вздохнув, встал. Через плечо жены адвокат сделал ему знак.

— Лейтенант…

— Вам лучше отвезти жену домой, мистер Уэлс, — остановил его Кленси. — Она перенесла ужасное потрясение. Поговорим позднее.

Глаза адвоката расширились, он помолчал, потом тихо произнес:

— Вы правы.

Кленси с Капровски проводили супругов до лифта.

— Спасибо, лейтенант, — поблагодарил Уэлс.

Кленси молча кивнул, глядя, как закрываются створки лифта.

«За что спасибо? — с горечью думал он. — За смерть отца, разорванного бомбой? Все потому, что я ошибся и не сделал всего, что нужно? За то, что пренебрег деталью, проскочившей у меня под носом? За то, что я протирал штаны, строча рапорты, пока какой-то сумасшедший, оказавшийся и хитрее, и удачливее, подложил бомбу в кабинет жертвы? Нет, не за что, мистер Уэлс!»

Через окно в коридоре Кленси видел, как Джон Уэлс вышел с женой, бережно усадил ее в машину, и они уехали.

— Пойдем посмотрим на тех, кто должен был охранять судью, — гневно бросил он.

Четверг, 16.35

Детектив Гомес, Хаузер из 52 участка и еще кто-то ждали за столом в опустевшем зале заседаний. При появлении Кленси Гомес вскочил, затушив сигарету, двое других тоже неторопливо поднялись.

Скользнув по лицам сотрудников, взгляд Кленси остановился на Гомесе. Словно удар бича прозвучало:

— Ну?!

Гомес прокашлялся, открыл было рот, но тут же закрыл его снова.

Глядя на стоявших понурив головы сотрудников, Кленси старался взять себя в руки.

— Так, — протянул он уже спокойно и устало. — Что, ничего нельзя было сделать? Как все произошло?

— Мы следили за кабинетом судьи… — Гомес запнулся, вспомнив, что это ничего не дало.

— То есть?

— Приехали мы все вместе, — в отчаянии снова начал Гомес. — Я шел с судьей, Хаузер впереди, Майк чуть позади. Прошли по коридору между залом заседаний и кабинетами. Судья открыл дверь своим ключем, я вошел, все осмотрел и вернулся в коридор. Судья вошел и закрыл за собой дверь, как обычно. Когда он надел мантию, мы проводили его до двери в зал заседаний. Туда я тоже вошел первым и сел впереди. Хаузер занял место в глубине, у двери, чтобы следить за публикой, Майк оставался снаружи в коридоре, у входа.

— Продолжайте, — поторопил Кленси.

— В половине первого судья прервал заседание на ленч. Я первым вышел в коридор, открыл дверь в кабинет и все там осмотрел. Потом вошел судья и, как всегда, захлопнул дверь у меня перед носом. Потом пришел парнишка с подносом, сказал что судья по телефону заказал ленч. Я открыл дверь, судья сидел, закрыв глаза, в кресле.

— А содержимое подноса вы проверили? — нахмурился Кленси.

— Да, лейтенант, проверил: сэндвичи с ветчиной и сыром, салат, сливки, не то чай, не то кофе… И еще маленькая бутылочка, — Гомес смущенно выдал маленькую слабость покойного судьи. — Парнишка ни при чем — спустя сорок пять минут судья вышел из кабинета, и мы еще не дошли до зала суда, как тот же парень вернулся за посудой.

— Вернулся с пустыми руками? — спросил Кленси.

— Да, лейтенант. Потом, когда судья начал заседание, я пошел тоже перекусить. На это время Хаузер занял мое место, а Майк остался у двери. Когда я вернулся, пошел поесть Хаузер, потом…

— Ну ладно, вы все поели, прекрасно, — прервал его Кленси. — Вы лучше доложите мне, где были, когда произошел взрыв.

— Я только собрался это сделать, — запротестовал Гомес, смущенный резким тоном шефа. — Когда судья закончил заседание, он пошел к двери, но я как обычно обогнал его. Шел впереди по коридору, открыл дверь кабинета, опять все осмотрел — все как всегда. Вошел судья, закрыл дверь, и сразу… нет, секунд через тридцать… — Гомес воздел очи горе — Взрыв!

— И что вы сделали?

— Я тут же заглянул в кабинет, увидел, что случилось, захлопнул дверь. Поставил к ней Хаузера и Майка и побежал звонить. Потом вернулся и был там до приезда Ландберга, который нас послал сюда и приказал ждать вас.

— Да, вижу, — протянул Кленси, чувствуя, как у него разливается желчь. — Когда вы перед взрывом осмотрели кабинет, лежала книга на столе судьи? Нет?

— Я-то искал людей, на предметы внимания не обращал. В комнате не было никого. Двери в гардеробную и туалет были открыты, там тоже никого не было, к тому же после взрыва никто и не выходил. Нет, я искал людей, потому ничего на столе и не заметил. Но, лейтенант, что мы могли сделать?

— Понятия не имею, — холодно отрезал Кленси и замолчал, уставившись в стол. — Короче, пока судья и вы были в зале заседаний, войти в кабинет и подложить что-то мог кто угодно… Верно?

Гомес задумался.

— Утром судья отпер дверь своим ключем, но вот когда мы вернулись из зала заседаний, она, по-моему, была открыта, и вроде он ее не запер, когда мы возвращались в зал после завтрака. А я об этом не подумал.

Кленси мрачно взглянул на подчиненных.

— Ладно, пока об этом хватит. Завтра вернетесь в участок и напишете подробные рапорты о происшедшем. Если не будете нужны, займетесь другой работой. Вы, Майк, вернетесь в свой участок.

— Господи, лейтенант, что мы еще могли сделать? — взмолился Гомес.

— А я откуда знаю? — взорвался Кленси.

— Вы не предупреждали нас ни о чем подобном, а нам и в голову не пришло…

— Да знаю я… Двое из беглецов умели делать бомбы, а я об этом и не знал. Это меня и бесит!

С трудом овладев собой, Кленси вздохнул.

— Ну ладно, на сегодня хватит!

Еще раз оглядевшись вокруг, он круто повернулся и вышел, Капровски за ним.

Они прошли в ту комнату, куда отводили Джейн Уэлс. Секретарша их узнала.

— Мой шеф вернулся, — шепнула, показав глазами на дверь кабинета.

— Это же надо! — не обращая на ее внимания, Кленси снял трубку ее телефона.

— Инспектор? Это Кленси. Я во Дворце юстиции…

Тон инспектора был спокоен, даже несколько покровительствен.

— Я в курсе дела, Кленси, Ландберг мне звонил. Давайте завтра утром мы все спокойно обсудим. Скажем, часов в девять, если, конечно, ничего не случится.

Кленси был удивлен.

— Завтра? Вы не хотите меня видеть немедленно?

— Честно говоря, нет. Если, конечно, вам нечего мне сообщить.

— Да нет, инспектор, ничего нового. Я только думал…

— Отдыхайте, Кленси, до завтра, — безразлично бросил инспектор и положил трубку.

Кленси так и застыл со своей трубкой в руках. Потом недоуменно пожал плечами, положил ее и медленно пошел к дверям, не в силах сразу переварить столь грубый отказ начальства.

— Мой шеф вернулся, — настойчиво повторила секретарша.

— Не до него, в другой раз, — отрезал Кленси и повернулся к торчавшему в дверях Капровски. — Поехали домой, Кап. С меня хватит. Если всем наплевать, с чего мне волноваться?

Звучало это жалобно, он сам понял. Капровски попытался сделать вид, что все наоборот.

— Точно, лейтенант, с какой стати! — со чувственно воскликнул он.

Глава 8 Пятница, 5.30

Под порывами ветра стекла в неплотно прикрытом окне все время дребезжали, мешая Кленси спать. Он поймал себя на том, что все время прислушивается, не капает ли из крана вода, хотя хорошо помнил, что затянул его до отказа. Повертевшись в постели, нашел относительно удобное положение и попытался уснуть.

Ветер утих, словно устал дуть. Капровски тихонько похрапывал, усыпляя Кленси. Веки его слипались, хоть мозг и сопротивлялся, но все же Кленси унесся в сновидения, разглядывая проносящиеся перед ним картины.

Во сне посреди лестницы Дворца юстиции вдруг оказалась телефонная будка. Людей вокруг не было, вроде бы ночь, но яркое солнце заливало ступени… Кленси не стал обращать внимания на такие мелочи.

Вот появился ребенок в плавках и бронежилете, который сверкал как кольчуга. Ребенок вошел в кабину и снял трубку, хотя едва достал до нее — ростом не вышел да и жилет мешал. И тут Кленси вдруг осознал, что и ростом тот не так мал, и бронежилета на нем больше нет, да и вообще это не ребенок. Это Рой Кирквуд торопился куда-то позвонить.

Порыв свежего ветра зашуршал сухими листьями, хотя нигде вокруг не было видно деревьев.

Повернув голову, Кленси заметил вдруг Ленни Сервера, поднимавшегося по лестнице Дворца юстиции с револьвером в руке. Подойдя к кабине, он стал стрелять через стекло в человека, находившегося внутри. Но, казалось, Рою Кирквуду это вовсе не мешало.

Кленси пожал плечами и, не спуская взгляда с телефонной кабины, поднес к уху трубку. Голос, заглушенный стеклом, стал звучать отчетливо.

— Марсия?

Кленси зевнул, едва не вывихнув челюсть.

— Дурацкие шутки могут продолжаться до бесконечности.

— Кто говорит?

Казалось, слова долетают издалека, с запаздыванием, словно эхо.

— Молчите, не говорите ничего. Слушайте внимательнее. Я вам звоню по поручению старого знакомого. Он хочет видеть вас как можно скорее.

Кленси все это было неинтересно.

— Где именно?

— Молчите, черт возьми! Он говорил, вы должны помнить это место. Там, где вы познакомились.

— Но…

Кленси недовольно нахмурился: кабина вдруг исчезла. Он стал искать, куда она делась, но тут увидел Сервера. Тот поднимался по лестнице, направив пистолет на Кленси. Из дула вылетал огонь.

Кленси среагировал машинально, уйдя нырком… и очутившись на полу возле дивана, запутавшись в одеяле.

Растерянно встав, он подтянул пижамные брюки и стал поправлять постель. Однако с одеялом ничего не получалось — пух все время сбивался в одном месте. Бросив одеяло, Кленси вдруг поспешил в комнату, где безмятежно спал Капровски, укрывшись с головой одеялом.

«Это к лучшему, мне будет спокойнее», — подумал Кленси, набирая номер и надеясь, что не вытащит из постели какого-нибудь несчастного незнакомца: номер он помнил весьма приблизительно. Он успел еще пожалеть, что не надел халат и тапки, когда на том конце провода сняли трубку.

— Да, слушаю, — раздался удивленный женский голос.

«Точь-в-точь как Марсия», — подумал Кленси.

— Стентона, — попросил он.

— Сейчас…

Кленси потер нога об ногу, стараясь согреться, но впустую. В трубке он слышал, как жена Стентона повторяет:

— Стен! Стен! Проснись, кажется, твой начальник, лейтенант Кленси.

— Алло? — наконец сонным голосом протянул Стентон.

— Вы уже проснулись, Стен?

Тот едва подавил зевок.

— Почти проснулся. Что стряслось, лейтенант?

— Стен, я хочу видеть Джулио Сагарра, это главарь «сидов». К восьми часам доставьте его в участок.

— Что-что, лейтенант?

— Стен, проснитесь! Запишите, пока не забыли, или попросите жену. Джулио Сагарра, к восьми часам.

— Вам нужно, чтобы я его арестовал?

— Нет, я просто хочу, чтобы вы привели его к восьми утра в участок. Мне нужно побеседовать с ним, ясно?

— Ну, в общем…

— Черт побери, — взорвался Кленси, — понятно или нет?

Теперь Стентон проснулся окончательно.

— Понятно, лейтенант! — гаркнул он.

— Ну, наконец-то! В восемь в участке!

Положив трубку, Кленси тут же пожалел, что психанул. И сам он не блистал сообразительностью спросонья. Капровски высунулся из-под одеяла и недоуменно таращился на него заспанными глазами.

— Что вы сказали, лейтенант?

— Да ничего, — махнул рукой Кленси, — спите.

Он вернулся в гостиную, завернулся в одеяло, вытянулся и мгновенно уснул спокойным здоровым сном. Без сновидений.

Пятница, 8.00

Когда прибыл Стентон, Кленси сидел один. Оказавшись в кабинете, подталкиваемый им Джулио Сагарра воинственно огляделся, но потом вдруг улыбнулся Кленси.

— Привет, лейтенант.

— Садись, — предложил Кленси.

— Почему бы и нет, — Джулио оседлал стул, копируя Стентона. — Ваш парень сказал, вы хотите со мной говорить, — он ткнул пальцем в Стентона. — Знаете, ваш парень совсем не плох, я даже сказал бы, клевый тип.

Пропустив тираду мимо ушей, Кленси, как в прошлый раз предложил Джулио сигарету и дал огня.

— У меня к тебе, Джулио, всего один вопрос…

— На который я не отвечу, — тот лукаво ухмыльнулся, затянулся и продолжил фразу, выпуская дым кольцами. — Потому что ничего не знаю.

— Так ли это? Разве ты догадываешься, о чем я хочу спросить?

— Еще бы! — презрительно бросил Джулио. — Раз вы знаете, что я не лгал, что мы не давали Ленни машину, то теперь хотите знать, у кого он прячется. Ну, а тут я совершенно не в курсе.

— Лейтенант, — вмешался Стентон, — он отказывается давать нам информацию!

Кленси сделал вид, что не расслышал, и продолжил:

— Знаешь, Джулио, вопрос, который я хочу тебе задать, совсем простой. Я хочу знать, где Сервер познакомился с Марсией Эрнандес.

— Что?

— Я прошу тебя сказать, где Ленни впервые встретил Марсию.

— А зачем вам это?

— Не твоя забота. Отвечай.

Джулио покачал головой.

— Рад бы вам помочь, лейтенант, но не знаю. Когда я вступил в банду, они уже ходили вместе.

Кленси показалось, он не лжет.

— Можешь ты узнать это для меня?

— Разумеется, кто-то из наших может вспомнить. Но зачем вам это надо и вообще в чем тут дело?

— Чтоб поставить там бронзовую мемориальную доску с их именами, — хмуро буркнул Кленси.

— Что-что?

— Хватит, — Кленси повернулся к Стентону. — Проводите его и возвращайтесь, как только получите эти сведения.

У Сагарры отвисла челюсть.

— И это все?

— Все.

Парень встал и засмеялся, обернувшись к Стентону:

— Пошли, механик!

Ушел он в сопровождении Стентона, сбитого с толку ничуть не меньше.

Кленси взглянул на часы. До встречи с инспектором Клейтоном время еще было. Но не успел он прочесть и страницы, как зазвонил телефон.

— Капитан Вайс просит вас подняться к нему.

«Надо же, — подумал Кленси, — только я берусь за бумаги, тут же кто-то звонит…»

Взяв плащ и шляпу, он поднялся к Вайсу.

— Вы хотели меня видеть, Сэм?

Подняв голову от заваленного папками стола Вайс предложил ему сесть.

— Я хотел бы знать, что происходит, Кленси, — поколебавшись, начал он. — Этот взрыв вчера… Знаете, пошли разговоры… Как вы полагаете, чьих это рук дело?

— Того, кто ее подложил, — спокойно ответил Кленси. — Я допросил людей, отвечавших за охрану судьи, только вы же знаете, Сэм, невозможно уберечь человека от готового на все убийцы, особенно такого, как Сервер.

— Знать-то я знаю, — вздохнул Вайс. — Но вы уверены, что это Сервер?

Кленси пожал плечами.

— Может быть, он, может быть, Блаунт — тот тоже где-то здесь, как мне кажется.

Капитан нахмурился.

— Почему вы так считаете?

— Да сам не знаю. — Кленси взглянул Вайсу прямо в глаза. — Я в этом деле, Сэм, ни на шаг не продвинулся, вот в чем дело. Вы собираетесь меня заменить?

Вайс выдержал его взгляд.

— Скажу вам честно, Кленси, я сам давно бы это сделал. Снял бы вас с дела и отправил подышать свежим воздухом, пока не поймаем этого психа. Но вас назначил Клейтон, вы у него в подчинении. А я бы предпочел, чтоб вы не бегали по улице, будучи на мушке у какого-то маньяка.

— Мне это тоже не нравится, — признался Кленси, — и я хотел бы поскорее закончить и прогнать Капровски с моей постели — надоело спать на диване.

— Вот до чего дошло… — Вайс отвел глаза.

— Сэм, я вас слишком хорошо знаю, — сказал Кленси. — Вы не для того меня вызывали. В чем дело?

Вайс решился.

— Ладно, Кленси, давайте начистоту. Теперь освободился Гомес, и я хочу, чтобы он охранял вас вместе с Капровски.

— А где я буду спать? — взвыл Кленси. — На полу, что ли? — Он посмотрел начальнику в лицо. — Послушайте, Сэм, одного Капровски вполне достаточно. Не надо смешить людей и заставлять человека терять время. — Он взял плащ, шляпу и двинулся к выходу. Потом обернулся.

— Судью Кейла охраняли трое — результат налицо.

— Но вы не судья Кейл, — заметил Вайс.

— К счастью, нет, — мрачно буркнул Кленси, простился и вышел.

Пятница, 9.05

Капровски с журналом в руках пристроился в коридоре, Кленси вошел в кабинет инспектора Клейтона. Там же был и лейтенант Ландберг, ожидая, пока Клейтон закончит говорить по телефону. Пожав Ландбергу руку, Кленси сел рядом. Инспектор, не прерывая разговора, кивнул ему.

— Да, миссис Уэлс… Ваш муж? Ну, если вы желаете, я сделаю все необходимое. Нет, никаких проблем. Я сам займусь этим. Да, поговорим после обеда. — Взглянув на присутствующих, он беспомощно пожал плечами. — Что? Да, конечно, до свидания…

Положив трубку, он повернулся к Кленси.

— Миссис Уэлс. Хочет назначить награду за любые сведения о смерти ее отца. Подробности расскажет ее муж, — она сама под наблюдением врачей.

Кленси поморщился.

— Я предпочел бы не встречаться с ними.

Клейтон еще раз пожал плечами.

— Встречи с родными жертв никогда не доставляют удовольствия, лейтенант, но это часть нашей службы. Предлагаю встретиться у меня в кабинете. Надо бы мне им выразить соболезнования — я-то знаю Карол с детства.

— И когда? — без всякого энтузиазма спросил Кленси.

— Сегодня в шесть вечера здесь, у меня в кабинете, — Клейтон повернулся к Ландбергу. — Ну, что нового, кроме того, что в рапортах?

Ландберг покачал головой.

— Ничего интересного для вас. Почти доказано, что бомба была спрятана в книге, но это мы и так знали, а взрыв произошел, когда книгу открыли. Следов часового механизма не найдено. Как говорит Кленси, это похоже на Фила Маркуса — того, что совершил серию поджогов, прежде чем его поймали. Книга была довольно объемистой, тяжелой, в толстом переплете. Судя по следам, в ней были две динамитные шашки, но нет ничего, чтобы определить, кто же устроил взрыв.

— А отпечатки пальцев? Их нет?

— Отпечатки, которые не принадлежат судье или секретарю, могут быть чьими угодно — от уборщицы до парня, приносившего завтрак. — Закурив, Ландберг помрачнел еще больше. — Мы пытались выяснить, не видел ли кто человека с толстой книгой перед взрывом. Но вы же знаете Дворец юстиции, инспектор. Человека с книгой там искать не легче, чем в библиотеке. Не считая того, что книгу можно было пронести в портфеле или просто в пакете.

Он повернулся к Кленси.

— Никаких следов речи для выступления по радио. И ничего такого секретарь не печатала.

— Я уже знаю, — кивнул Кленси, — он не готовил текста речей, а просто импровизировал.

Клейтон нахмурился, услышав это, но ничего не спросил. Только повернулся к Кленси.

— А вы, лейтенант, что нового про Холли Уильямса и Фила Маркуса?

— Ну, если хотите знать, — начал Кленси, — то оба были на мели. Уильямс жил на зарплату шофера, Маркус перебивался случайными заработками. Когда он сел в Синг-Синг, за ним еще остался долг Бигу Бенни в две тысячи.

— Это уже интересно, — заметил инспектор.

— Я и сам так подумал, — нерешительно протянул Кленси, — но теперь не знаю…

Инспектор хотел было нетерпеливо перебить его, но тут раздался телефонный звонок. Сердито буркнув что-то в трубку, Клейтон положил ее и пристально взглянул на Кленси.

— Капитан Вайс, — сообщил он. — Просит перебросить вас на другое дело, пока не возьмут Сервера.

Он замолчал, не сводя с Кленси вопрошающего взгляда.

— Вам решать, комиссар, — спокойно сказал Кленси. — Меня лично Сервер не пугает, и вы это прекрасно знаете. Но проявил себя я в этом деле неважно…

— И никаких идей, Кленси?

Тот неопределенно пожал плечами.

— Какие-то мысли есть, но они пока ничего не дали. Стентон сейчас проверяет одну деталь, на которую я вначале не обратил внимания. Но если вы хотите отстранить меня от этого дела — вам решать.

— Придется решать сообща, — возразил Клейтон. — Если вы думаете…

Вновь зазвонил телефон, инспектор недовольно снял трубку.

— Что? Господи, да ведь ему только и нужно просмотреть досье! Не беспокойте меня больше и не соединяйте ни с кем, только если что-то крайне серьезное. Я очень занят. Ясно? — Не справившись с нервами, он бросил трубку. — Чертов телефон…

— И не говорите, — посочувствовал Кленси. — Я с ним вообще дошел до точки, он уже снится по ночам. — Оба слушателя непонимающе уставились на него. — Честное слово, две ночи подряд мне снится телефонная будка…

И тут, запнувшись, он умолк. Нет, точно он не мог сказать, когда в мозгу рассеялся туман, но телефонная будка из его снов, и угол улицы, где жила Марсия, и лестница Дворца правосудия. И Сервер с пистолетом — все это вдруг сложилось в цельную картину с вполне определенным смыслом.

Вытаращив глаза, он уставился на инспектора Клейтона и Ландберга.

— Господи Боже, телефон…

— Кленси, Кленси, что с вами? — воскликнул сбитый с толку инспектор.

Кленси вскочил и схватил шляпу.

— Инспектор, — задыхаясь бросил он, — могу я уйти? Кажется, дело горит…

Повернувшись, он выскочил из комнаты, не дожидаясь ответа. Они только услышали, как Кленси заорал в коридоре:

— Эй, Кап, пошли, скорее!

Пятница, 10.20

Машину Кленси остановил у тротуара возле одной из телефонных будок, морочивших ему голову днем и ночью. Объясняться с регулировщиком он предоставил Капровски.

Войдя в будку, Кленси опустил монету и набрал номер. Ответили сразу.

— Порки, о побеге ничего нового?

Порки был просто шокирован таким неприличным началом разговора.

— Что-то вы не считаетесь с правилами игры…

— Нет времени на всякую ерунду, — прервал Кленси, — не морочь голову, говори.

— Ну ладно, — согласился Порки, — но вам это обойдется гораздо дороже. Точнее, обошлось бы, знай я хоть что-то. Но я не знаю ничего.

— Ничего?

— Ну, это как сказать. Пошарил я, где мог, но все покрыто тайной.

— Тем хуже, — Кленси тут же перешел к истинной причине звонка. — Порки, ты знаешь всех крупных ростовщиков в городе? Тех, кто дает в долг, не спрашивая о своих клиентах?

— За кого вы меня принимаете!

— Послушай, Порки, мне не до шуток. Ты знаешь их или нет?

— Полагаю, вы имеете в виду таких типов, как Менни Клоппер? Таких я знаю хорошо. Даже слишком хорошо. Ребята из породы «плати вперед».

— Послушай, Порки, мне нужно, чтобы ты с ними встретился и кое-что выяснил. Может быть, это и впустую, но кто знает… Как только ты получишь ответ, любой ответ — сообщи мне, и чем раньше, тем лучше. Теперь внимательно слушай, в уем дело.

Кленси был краток. Порки, ошеломленный услышанным, запоминал каждую деталь, воздерживаясь от комментариев. Надо отдать ему должное — он умел молчать.

— Будет сделано, — сказал он, когда Кленси умолк.

— Есть надежда что-то найти?

— Если что-то есть, то найдем, — заверил Порки и повесил трубку.

Кленси вернулся в машину. Регулировщик еще не ушел, беседуя с Капровски. Кленси сел за руль, кивнул ему и тронул с места, не обращая внимания на неодобрительный взгляд.

— Хорошие новости, лейтенант? — спросил Капровски при виде довольной улыбки начальника.

— Да, — сказал Кленси, — надеюсь, я скоро верну себе свою кровать.

Пятница, 10.45

В ожидании Кленси Стентон от скуки скатывал и швырял в корзину бумажные шарики.

Кленси стремительно влетел в кабинет, бросил шляпу и плащ на край стола и повернулся к Стентону, который впопыхах сунул последний шарик в карман.

— Развлекаетесь? — съязвил он.

— Виноват, лейтенант.

— Где встретились Сервер и Марсия?

Стентон собрался рапортовать по всем правилам и даже достал блокнот, но, видно, почувствовал, что лучше не тянуть.

— Озеро Руконкома, Исландия. Они были в круизе…

— Неважно, — торжествующе бросил Кленси, бросаясь в кресло, так и не объяснив Стентону, почему.

— Кап!

Тут же явился Капровски.

— Да, лейтенант?

— Гомес здесь?

— Да.

— Не стойте столбом, найдите его и давайте сюда!

— Есть, лейтенант.

Капровски помчался пулей, Кленси закурил, дожидаясь его возвращения. Когда все собрались, Кленси с удовлетворением оглядел свое войско:

— Дело не ждет! Гомес, идите в справочное бюро, и если найдете то, что я предполагаю, займетесь торговцами автомобилями…

Черкнув несколько строк на листке бумаги, он протянул его Гомесу. Тот нахмурился.

— Не понял, лейтенант.

— Неважно, вы проверьте, так ли это. Пока больше ничего не требуется. И позвоните мне, даже если ничего не найдете. — Теперь он повернулся к двоим другим. — Вы отправляйтесь в Оссининг. — Опять черкнув несколько строк, он протянул листок Стентону. — Постарайтесь достать копию книги регистрации тамошнего отеля и счетов за телефонные разговоры.

Стентон, взглянув в листок, поморщился:

— Если они там есть, лейтенант.

— Конечно, есть, — уверенно заявил Кленси. — По крайней мере, будем надеяться. Телефонная компания регистрирует все разговоры.

— Но, лейтенант, я ведь не должен оставлять вас ни на минуту. Капитан Вайс…

— Его я возьму на себя, — хмыкнул Кленси. — Выполняйте приказ.

— Но…

— Никаких «но», я буду отсиживаться здесь, — сказал Кленси. — Если вам неясно, что нужно спешить, значит, я плохо объяснил или вы плохо слушали.

— Ладно, — махнул рукой Капровски, — мы едем, лейтенант, но с условием, что вы нас не подведете…

— В конце-то концов, я себе не враг, — не выдержал Кленси. — Отправляйтесь, наконец, и позвоните мне из Оссининга, как только что-то узнаете. Чтобы я тут не томился в ожидании вашего возвращения.

— Хорошо, лейтенант.

Они вышли из кабинета, Кленси придвинул к себе стопку рапортов. Теперь он отмечал все детали, которые в новом свете выглядели совсем иначе. Прочтя, взял карандаш, блокнот и стал писать.

Гомес звонил дважды. Кленси записывал сведения, давал указания и возвращался к работе.

В час он заметил, что голоден, отправил посыльного за сэндвичами и сигаретами, но сам к ним так и не притронулся.

В два часа позвонил Стентон: от результатов он был в восторге. Кленси, пожелав ему успеха, вновь принялся за писанину.

В три прибыл посыльный из комиссариата, недовольный тем, что пришлось ехать в такую даль. Прочитав записку, Кленси отвалил такие чаевые, что недовольство как рукой сняло.

Порки тоже, как всегда, быстро и ловко выполнил порученное дело. Кленси потирал руки: задача была решена. Пока что на бумаге.

Пятница, 16.15

Шаги поднимавшегося по лестнице капитана Вайсазаставили Кленси поднять голову. Капитан уже ввалился в его кабинет, тщетно пытаясь по дороге попасть рукой в рукав пальто.

— Поехали, Кленси!

— Что случилось?

— Поймали Блаунта! Только что, он в комиссариате.

Кленси уже вскочил, сложил свои бумаги, сунул их в карман и схватил плащ и шляпу.

— Поехали, — обрадованно воскликнул он, выскакивая за капитаном в коридор.

— Только подонок Сервер еще не пойман, — бросил Вайс через плечо.

На это Кленси не ответил. Сбежав по лестнице, они вскочили в машину, стоявшую у тротуара, шофер рванул с места, включив сирену. Вайс спохватился.

— А где Капровски?

— Впустую теряет время, — широко осклабился Кленси.

— Это как?

— Он, Стентон, Гомес — все даром теряют время. Но я не мог предвидеть, что Блаунта поймают!

Он отвалился на спинку сиденья, темные глаза блестели, на губах бродила довольная улыбка.

Пятница, 16.30

Гектор Лионель Блаунт попался самым банальным образом.

Дожидаясь автобуса, сержант-детектив Дейв Файнберг обнаружил, что у него кончились сигареты. Сложив газету, он заглянул в соседний бар, где в глубине зала был автомат.

Блаунт сидел неподалеку от автомата, а Файнберг всматривался в лица просто по профессиональной привычке. Дойдя до автомата, он вдруг замер с монетой в руке, потом отложил газету и расстегнул пальто, чтобы освободить движения. Медленно повернувшись, пошел обратно. У третьей с края ниши Файнберг одной рукой выхватил пистолет, другой — наручники.

Блаунт настолько растерялся, что даже не оказал сопротивления. Правда, пришлось убеждать клиентов и хозяина бара, что это — законный арест.

При обыске был обнаружен пистолет.

Пятница, 17.05

В холле комиссариата на Центр-Стрит царил хаос. Журналисты, узнавшие капитана Вайса, пытались преградить дорогу, но тот их отодвинул движением могучего плеча. Пройдя прямо к дежурному, он спросил, где допрашивают Блаунта, махнул рукой Кленси, и они зашагали по длинному коридору.

Вдруг Кленси остановился, заметив знакомое лицо.

— Кенливен! Что вы здесь делаете?

— Охраняю нашего клиента, — ответил полицейский.

Обернувшись, Кленси заметил Кирквуда, проталкивавшегося в комнату для допросов. Сжав зубы, Кленси схватил его за руку.

Взбешенный Кирквуд обернулся, но Кленси, не обращая внимания, потянул его за собой и, выведя из толпы, прижал к стене.

— Вы что, с ума сошли?

— Взяли Блаунта, — севшим голосом сказал Кирквуд. — Он точно должен знать, где Сервер. Я с ним хочу поговорить лично.

Он попытался овладеть собой.

— Ведь я, в конце концов, из окружной прокуратуры.

— Не рассказывайте сказок. Прокуратуре еще рано заниматься этим делом.

Кирквуд не выдержал.

— Мне нужно с ним поговорить, вы понимаете! Нужно! Я его заставлю сказать, где Сервер!

Все еще держа Кирквуда за руку, Кленси втолкнул его в ближайшую дверь, прикрыв ее за собой. Потом впустил туда же Вайса и Кенливена и снова закрыл.

Сидевшие за столами двое полицейских с недоумением уставились на вошедших, потом, узнав их, стали с любопытством следить за развитием событий.

Кленси повернул Кирквуда спиной, обыскал его, забрал револьвер и положил себе в карман.

— Нет, вы меня разочаровали, Рой!

— Какого черта вы командуете? Это мой револьвер, — взревел Кирквуд, — и я имею право его носить.

— А я имею право при необходимости конфисковать, — возразил Кленси. Потом повернулся к Кенливену. — Пока мы не вернемся с допроса, он не должен выйти отсюда. Ясно?

— Да, лейтенант. Когда понадобится, вы найдете его здесь.

— Отлично, — сказал Кленси. — Пошли, Сэм, а то все пропустим.

Они проскользнули в комнату для допросов, залитую ослепительным светом.

Посередине сидел Блаунт. Инспектор Клейтон — напротив него, небрежно опершись на край стола. Файнберг и Ландберг, пиротехник, стояли, прислонившись к стене. В кресле перед машинкой сидел стенографист.

Блаунту было около сорока. Жесткое лицо пресекали две глубокие морщины, шедшие от глаз к углам рта. Черные волосы, поседевшие на висках, падали на лоб. Отложной воротник открывал шею с тугими сухожилиями.

— Толстый и тонкий, — усмехнулся про себя Кленси, сравнив его со стоящим радом Вайсом.

Тот бросил пальто на стул и подошел к инспектору Клейтону.

— Что он сказал?

— Сказал, что ничего не знает. Абсолютно ничего. — Клейтон не спускал глаз с застывшего лица арестованного. — Ладно, начнем сначала. Где Сервер?

— Понятия не имею, — равнодушно ответил Блаунт.

— Кто организовал побег?

— Не знаю.

— Не знаешь? Просто представился удобный случай и ты решил размять ноги?

— Совершенно верно, — невозмутимо заявил Блаунт.

Капитан Вайс подался вперед.

— А в морду не хочешь? — угрожающе спросил он.

Блаунт не шелохнулся. Взглянул на капитана, потом на инспектора Клейтона. Тот вздохнул.

— Знаешь, Хьюз, — тот полицейский, в которого ты стрелял, умер. Понимаешь, что это для тебя значит? Одного этого вполне достаточно, чтобы отправить тебя на электрический стул. Терять тебе уже нечего. Где Сервер?

— Понятия не имею.

Подошел Ландберг.

— Давно ты в Нью-Йорке?

— Недавно.

— Зачем ты сюда приехал, ведь это опасно, а?

Блаунт усмехнулся.

— Хотел поболеть за «янки».

— А после игры сделал бомбу?

Лицо Блаунта вдруг окаменело.

— С динамитом? Да я его в руках никогда не держал.

— А машина, которую ты подорвал в Трое?

— Это не я.

— А сейф банка Гленн Фоллс?

— Это не дина… Это тоже не я.

Вайс вмешался снова.

— А если получишь по уху?

— Верно, — поддержал его Ландберг, — ты что нас, за дураков берешь? — Он покрутил кулаком перед носом Блаунта. — На электрический стул ты отправишься, это дело решенное, но ни в каком законе не сказано, что ты должен идти на своих ногах, если мы их тебе переломаем, тебя просто отнесут. И никакие отметины не помешают прикрепить к голове электроды.

Блаунт пристально посмотрел на него.

— Пусть я пойду на электрический стул. Но не рассчитывайте, что заговорю. — Он ухмыльнулся. — Думаете, испугали? Да вы меня просто не знаете…

В дверь постучали, просунулась чья-то голова.

— Инспектор, в кабинете вас ждет мистер Уэлс.

— Попросите подождать, — бросил инспектор Клейтон. — Мы еще немного задержимся.

Тут Кленси щелкнул пальцами.

— Минутку, ведь Уэлс адвокат? Пригласите его сюда. Я, кажется, знаю, как заставить этого упрямого осла говорить.

— Рой Кирквуд тоже адвокат, — заметил Вайс.

— Кирквуд? Не надо, Уэлс превосходно справится, — возразил Кленси.

Клейтон кивнул, все умолкли в ожидании. Клейтон и Вайс выжидающе смотрели на Кленси, но худощавое лицо его было непроницаемо.

Вошел Джон Уэлс, всем поклонился и кивнул Кленси. Кленси улыбнулся в ответ.

— Здравствуйте, мистер Уэлс. Это инспектор Клейтон, капитан Вайс, лейтенант Ландберг, сержант Файнберг. А это Блаунт, один из тех, кто убил судью Кейла. Нам нужна ваша помощь. Нужно, чтобы вы объяснили Блаунту тонкости уголовного кодекса.

— Разумеется, с удовольствием, — удивленно сказал Уэлс. — Какие именно?

— Сейчас узнаете.

Кленси подошел к Блаунту, недоверчиво косившемуся на него, и сдвинул шляпу на затылок.

— Послушай, Блаунт, — спокойно спросил он, — ты можешь нам сказать, сколько денег дала тебе жена, когда вы встретились с нею в такси?

Блаунт ухмыльнулся.

— А вам это зачем? Хотите получить свою долю? Не выйдет, я уже все истратил.

— Сколько она тебе дала? — Не отставал Кленси. — Доллар? Десять? Сто?

Блаунт нахмурился, не понимая, что они затевают.

— Немного, — наконец выдавил он, — а что?

— То, что ей это обойдется лет в двадцать, не меньше, — мягко порадовал его Кленси.

— Вы что, издеваетесь?

— Ничуть, — возразил Кленси, — спроси у мистера Уэлса, он адвокат.

— А почему я должен ему верить?

— Он не работает в полиции, — пояснил Кленси, — он состоит в комиссии по досрочному освобождению. И лгать не будет.

— Но что за шутки — двадцать лет? За что? И почему?

— За соучастие в убийстве. И двадцать лет — это еще не предел.

— Какое соучастие? Она тут ни при чем!

— Она дала тебе деньги, — пояснил Кленси, — зная, что ты бежал из тюрьмы и тебя ищет полиция. Помогла человеку, побег которого стоил жизни полицейскому и судье. Так что тут чистое соучастие и ей не отвертеться. Спроси у мистера Уэлса, если не веришь мне.

Блаунт взглянул на Уэлса.

— Лейтенант Кленси прав. Ваша жена — сообщница убийцы. Это особенно серьезно, потому что тут к убийству еще и побег из тюрьмы.

— Она мне ничего не давала, — завопил Блаунт.

— Ты только что признал, что денег она тебе дала, — остановил его Кленси, — к тому же у нас есть показания шофера такси, где все это происходило. Кому поверит суд?

— Но ведь она моя жена! Что ей было делать?

— Об этом мы можем поговорить потом, — предложил Кленси. — Но при желании ее можно упрятать далеко и надолго. Учти, очень надолго!

— При желании? — переспросил Блаунт. — Что вы хотите сказать?

Кленси повернулся к Уэлсу.

— Лейтенант имеет в виду, что если вы будете помогать полиции, отвечая на вопросы, они это учтут при определении вины вашей жены.

Блаунт повернулся к Ленни.

— Я понял правильно? Если я заговорю, вы оставите ее в покое?

— Этого я тебе обещать не могу, — сказал Кленси, — но шансы у нее будут. Послушай, Блаунт, — он жестко поглядел тому в глаза. — Если ты будешь молчать или лгать, клянусь своей матерью, я постараюсь, чтобы твоя жена получила на всю катушку!

Блаунт нервно облизнул губы и взглянул на Уэлса.

— С чего я должен вам верить? И где гарантии? Меня поджарят, а когда я буду мертв, кому нужно ваше слово?

— Лейтенант Кленси слово сдержит, — заверил Уэлс, — осуждение вашей жены ничего не даст.

— И у тебя нет выбора, — закончил Кленси.

Настала тишина. Все больше хмурясь, Блаунт усиленно размышлял. Все замерли. Наконец Блаунт поднял голову и повернулся к Кленси.

— Ладно, идет, что вы хотите знать?

Все постарались не выдать облегчения, Кленси с трудом скрыл торжество.

— Ну, для начала, кто вам организовал побег?

— Вы мне не поверите, — с несчастным видом сказал Блаунт.

— А ты все же попробуй.

— Дело в том, что я и сам не знаю, — выдавил Блаунт. — Все предложил охранник. Я было решил, что это провокация и послал его к черту. Но потом пришел Маркус, сказал, что бояться нечего, охранник человек верный и нам поможет. Сказал, что побег спланирован на троих — третий Уильямс. Я с ним поговорил, решил, что ничего не теряю, и согласился.

— А Сервер?

— Его привлек я. Мы там работали вместе на складе. Оттуда и бежать должны были. Поэтому меня и привлекли к побегу. Но я сказал, что Ленни бежит с нами, или пусть на меня не рассчитывают. Ленни был моим напарником, а я товарищей в беде не бросаю.

Кленси с интересом взглянул на него.

— Но почему Ленни пошел на это? Ведь оставалось ему совсем немного.

Блаунт пожал плечами.

— Вы никогда не сидели за решеткой. Сидеть ему было еще месяцев восемь, не меньше. Вам это кажется мало, ему — целая жизнь. И если б мы бежали через склад, а он остался, его заставили бы нас выдать, а если откажется — не только не выпустят, но и добавят срок. А Ленни доносчиком не был. Так что все совсем не так просто.

— Звучит вполне правдоподобно, — признал Кленси. — Но как же ты не знаешь, кто организовал побег?

— Не знаю, святая правда.

— Ладно, вернемся к этому потом. Где сейчас Сервер?

— Не знаю.

— Когда ты видел его последний раз?

— Вчера утром. У меня был для него пакет.

— Книга?

Блаунт сжал зубы.

— Да, книга. Слушайте, я вам все рассказываю, но не забудьте, вы мне обещали…

— Да ты продолжай, — остановил Кленси, — все в порядке. Про книгу расскажи. Или нет, лучше с того места, когда вы с Ленни вылезли из грузовика.

Блаунт наморщил лоб и задумался. Стенографист ждал, когда тот заговорит, держа пальцы на клавиатуре.

— Ну, — снова начал Блаунт, — мы переоделись и выскочили из грузовика. Холли остановился там, где сказал Маркус, и мы пересели в ждавшую нас машину.

— Кто был за рулем?

— Не знаю. Маркус сказал, что машин две — одна для нас, другая для них с Уильямсом, которая стояла дальше. Машину нам показал Маркус, мы сели и погнали вовсю.

— Какая была машина?

— Не знаю. Большая, черная, почти новая. Одна из самых обыкновенных. Марки не знаю — в машинах я не разбираюсь.

Ландберг не выдержал.

— Вы разбираетесь, только если надо их взорвать.

Блаунт, не обращая внимания, с невозмутимым видом продолжал:

— Машину вел Ленни. Меня он высадил возле железнодорожной станции. Сказал, что сам поедет вдоль реки, пересечет Джерси и в Нью-Йорк въедет с юга.

Дал номер телефона, чтоб я звонил, как только доберусь до места.

— Какой номер?

Блаунт покачал головой.

— Этот номер не имеет ничего общего ни со мной, ни с Ленни. Я не предам людей, которые ни при чем!

— Ну ладно, — миролюбиво согласился Кленси, — продолжай.

Вздохнув, Блаунт продолжил.

— Когда я прибыл в Нью-Йорк, позвонил Ленни, он дал мне две динамитные шашки, где взял — не знаю, сказал, чтобы я сделал все, как объяснял Маркус, и я…

— Где в это время был Ленни?

— Не знаю. Мы встречались в баре.

— В каком?

— Неважно.

— Ладно, — сказал Кленси, — продолжай.

— А это все. Вчера я передал ему сверток и больше его не видел.

— А на сегодня была назначена встреча?

— Нет. Но вы же понимаете, он все равно не пришел бы — о моем аресте напишут все газеты…

Вмешался инспектор Клейтон.

— Ты убил охранника, который вам помогал?

Блаунт замялся.

— Нет, не я… может быть, Ленни…

Кленси опять перехватил инициативу.

— Ленни тебе говорил, что прикончил свою подругу?

— Она его предала, — сказал Блаунт. — Что ж, он после этого должен был ей цацки дарить?

Опять повисла тишина.

— Значит, — спросил Клейтон, — ты не имеешь ни малейшего представления, где сейчас Сервер?

— Он мне не докладывает, — осклабился Блаунт, — но, думаю, очень далеко.

— Как это? Он уехал, не устранив нас, Кирквуда и меня? — недоуменно спросил Кленси.

Блаунт пожал плечами.

— Особенно он зол был на судью Кейла. Еще в тюрьме говорил, что только выйдет, сразу до него доберется…

Джон Уэлс очнулся.

— Так это вы изготовили бомбу, убившую судью?

Блаунт спокойно ответил:

— Я только сделал ее для моего друга Ленни. Что он хотел с ней делать, я не спрашивал. — Он улыбнулся. — Конечно, читать эту книгу он сам не собирался.

— Но это вы сделали бомбу?

— Чего вы добиваетесь, Уэлс? — спросил Клейтон.

Тот покачал головой.

— Моя жена все еще в шоке, потому что этот тип… Нет, он определенно поджарится на стуле, но для него это слишком мягкое наказание…

— Но это все, что позволяет закон, — посочувствовал Клейтон. — Зато по крайней мере он умрет. И этим мы обязаны детективу Файнбергу.

Уэлс повернулся к сержанту, подпиравшему стену, тот поклонился.

— Вы знаете, моя жена хотела назначить премию за поимку убийцы ее отца. Если она не передумает, то вы ее получите.

— Это еще будет видно, — заметил Кленси. — Мне кажется, большая часть достанется Рою Кирквуду.

Все повернулись к Кленси, кроме Блаунта, погруженного в свои мысли. Тот вдруг сказал:

— Вы дали слово, лейтенант! Сказали, что оставите мою жену в покое. Вы обещали, лейтенант, не забудьте.

— Я свои обещания всегда сдержу, — сухо подтвердил Кленси, сев верхом на стул лицом к Блаунту. — Я дал тебе слово, рассчитывай на меня! Я сделаю все, чтобы твоя жена сгнила за решеткой!

Блаунт задохнулся, лицо его перекосилось.

— Ах ты, дерьмо, — заорал он.

Кленси вздохнул.

— Начнем сначала, Блаунт. Торговля продолжается. Начнем с единственного вопроса, Блаунт, потом посмотрим. — Он неторопливо закурил. — Внимательно слушай, Блаунт. Что сделал ты с трупом Сервера? После того, как убил его? Где ты его спрятал?

Раздались возгласы удивления. Вайс даже зажмурился от неожиданности. Клейтон, взглянув на Кленси, заметил в глазах его какой-то особый свет. Все остальные, разинув рты, уставились на Кленси.

Лицо Блаунта посерело, он сглотнул слюну. Кленси не спускал с него глаз.

— Я жду, Блаунт, — напомнил он.

— Вы с ума сошли…

— Нет, Блаунт! Но вот ты действительно сошел с ума, если хотел спасти жену детской ложью. Хотел вытащить ее из мокрого дела и оставить еще ей грязные деньги! Да, ты и есть сумасшедший!

Блаунт озирался, как затравленный зверь. Но, кое-как овладев собой, он вздохнул и как-то обмяк, словно наконец осознав реальное свое положение.

— Ладно, — в отчаянии выкрикнул он, — сдаюсь, вы выиграли! Это я убил Ленни, убил и сбросил в реку. Я убил его девку и подложил судье бомбу!

Кленси мрачно смотрел на него.

— Ты убил девушку, хотя находился в это время в Олбени? — Кленси покачал головой. — Похоже, ты и в самом деле хочешь, чтобы твоей жене дали лет двадцать. А что такое женская тюрьма, ты знаешь? Это похуже, чем Синг-Синг. Жена твоя, кажется, хорошенькая, так что у охранников из-за нее до драки дойдет… Хочет-не хочет, а через это ей пройти придется. А ты в это время…

Блаунт вскочил, все подались вперед, но Кленси просто осадил его ладонью.

— Когда же ты поймешь наконец, что я не шучу и твое положение слишком серьезно? Когда я получу ответ на все вопросы?

Блаунт бессильно осел на стул.

— Возможно, ты предпочитаешь молчать, пока не готов к защите. Но этим только осложняешь свое положение, и только. Что ж, можешь все оставить своему адвокату. — Он покосился на Уэлса. — Мистер Уэлс, у вас нет желания оказать ему юридическую помощь?

Ошеломленный Уэлс шарахнулся в сторону.

— Мне помогать убийце судьи Кейла?

— Нет, речь идет не о защите убийцы, — Кленси испытующе смерил его взглядом. — Ведь вы должны были понять… Предпочитаете лгать или все же признаетесь? Блаунт уже дошел до точки, что выдумать еще — не знает, с воображением у него неважно. Но вы-то здесь… И мы зажали вас, — Кленси помахал сжатым кулаком, — вот как!

Казалось, Уэлс окаменел, глаза его остановились.

— Блаунт уже сломался, — спокойно продолжал Кленси, — он хочет любой ценой спасти жену и знает, что моим обещаниям можно доверять, я свое слово сдержу. Конечно, у нее не будет обещанных вами денег, но спасибо и на этом! Во всяком случае, без них она как-нибудь обойдется…

Казалось, адвокат сникает на глазах. Он сразу потускнел и потерял осанку. Кровь отлила от лица, невидящим взглядом он обвел окружающих — и рухнул на пол. Кленси взглянул на бесчувственное тело бывшего блестящего адвоката, потом повернулся к полному ужаса сидевшему перед ним человеку.

— Ну, Блаунт, продолжай, — устало сказал он, — я тебя слушаю. Начнем сначала…

Глава 9 Пятница, 21.05

Метрдотель ресторана «Веккьо-Альпин» пребывал в смущении. Четверо прибывших мужчин были такими разными, что размещение их грозило стать проблемой. Ну, разумеется, с тем элегантным, ладным, с голубыми проницательными глазами, вопросов нет… Но толстый увалень, которому давно пора подстричься… А высокий брюнет с темными глазами, пронзительным взглядом и кричащим галстуком? Не говоря уж о четвертом, прилично одетом, который то ли пьян, то ли слишком взволнован, но едва держится на ногах.

Проблему за него решил инспектор Клейтон, направившись к ближайшему столику, и вся компания за ним.

Покосившись на метрдотеля, который пожал плечами, официант понес им карту вин и меню. Но Клейтон на них даже не взглянул.

— Виски с водой, — бросил он.

— Прекрасно, — поддержал капитан Вайс, — мне то же самое.

— Пива, — коротко буркнул Кленси.

— А мне, — вмешался Кирквуд, — двойное виски. Ни воды, ни льда.

Официант удалился, довольный тем, что его предчувствия оправдались.

Кирквуд повернулся к Кленси, сидевшему по левую руку.

— Ну вы меня и напугали, Кленси. Когда вы заперли меня с Кенливеном и теми двумя, я в самом деле решил, что вы меня во всем подозреваете. Вы понимаете, ведь кабинет мой рядом с кабинетом судьи…

— Знаю, — сказал Кленси. — Но если б я вас в чем-то заподозрил, то только по вашей вине. Я ведь просил вас не ускользать от наших людей, а тут Метью мне говорит, что вы вернулись… Но, значит, выходили и были вне контроля… А именно в это время убили женщину, стреляли в меня и Капровски…

— Я просто уходил обедать, — сказал Кирквуд, — потом, чтобы отвлечься, зашел в кино. И не пытался ускользнуть от наблюдения, просто не мог оставаться один в доме — Ева-то с детьми уже уехала…

— Ну, разумеется, — продолжал Кленси, — потом я узнаю от судьи Кейла, что он готов вас уничтожить в выступлении на радио. Не знаю, вы сочтете это важным или нет…

Кирквуд был ошеломлен.

— Но не могли же вы подумать, что я убью человека только для того, чтоб помешать его нападкам в предвыборной кампании?

— Конечно нет, хотя мотивы преступлений бывают так причудливы… Часто причина преступления кажется важной только тому, кто его совершает. Короче, я все же понял, что вы тут ни при чем.

Официант принес напитки. Чтоб оказать честь Клейтону, а не из уважения к Кленси, тому он принес бутылку «Хайнекена». Весьма довольный этим, Кленси тут же налил себе и собрался выпить, когда инспектор вдруг поднял руку.

— Я полагаю, мы должны выпить за лейтенанта Кленси, — торжественно произнес он.

Все чокнулись, Кленси поблагодарил. Поставив стакан, капитан Вайс сказал:

— Теперь, Кленси, вы нам расскажете об Уэлсе? И почему вы вдруг сказали, что часть награды должна достаться нашему другу Рою?

— Ну, это чтобы ошеломить Уэлса. Но задача была решена благодаря присутствию Роя на Вашингтон-гейтс.

Все недоуменно уставились на него. Широко улыбнувшись, лейтенант оглядел компанию.

— Ладно, начнем с самого начала. Теперь они признались оба, но не попадись Блаунт, Уэлса мы бы все равно загнали в угол. Он был настолько небрежен… — Допив стакан, Кленси закурил.

— Что меня мучило вначале — никак не мог понять, с чего бежать Серверу, которому осталось всего ничего до освобождения. У всех были свои версии, но ни одна мне не казалась убедительной. Но в прошлый вторник, когда я был у Кейла, Уэлс сам предоставил мне единственное подходящее объяснение: Ленни дошел до точки. Что подтвердил и Блаунт, когда сегодня врал про Ленни. Но это не вязалось с тем, что говорила мать Сервера, которая его все время навещала. Ничего подобного не заметил и начальник тюрьмы, а у охранников есть нюх на такие вещи, они всегда предупреждают заранее. Потом я прочитал письма Ленни к Марсии — из них не следовало, что он так уж страдает в тюрьме. — Кленси нахмурился. — И я стал спрашивать себя, а по своей ли воле бежал Ленни? Не утащили ли его силой? И тут как раз убили Марсию, стреляли в Капровски и в меня.

Вначале я чуть было не отказался от версии насчет похищения Ленни, казалось, понял, что могло побудить Сервера к бегству: месть тем, кто его посадил. Я могу поклясться, он не знал о роли Марсии… но выходило, что он знал. Чем больше я об этом думал, тем меньше верил.

Мне непонятно было, откуда Ленни мог узнать, что донесла на него Марсия. Никто не знал, кроме меня, Кейла и Роя. И даже если он узнал, то тут же дал бы знать ребятам из своей банды, а те твердили, что она — человек верный… Уверена в это была и его мать.

— Нет, с этой версией ничего не получалось. — Кленси поднял голову и оглядел всех. — А вот когда в вас стреляли, мне показалось странным, что тип, сидевший за рулем, промахнулся, на улице не было ни души, у него было время разделаться с нами. Потом я начал видеть какие-то кошмары во сне. Но не такие уж бредовые они оказались, и все по этому делу. Видимо, подсознание искало ответы на те вопросы, что я задавал себе днем.

Первое: кто оплатил побег? И мог ли это сделать человек, не связанный напрямую с бежавшими? Ответ я отыскал потому, что непрерывно слышал во сне разговор, записанный на ленту: кто-то велел Марсии отправляться на встречу с Сервером в то место, где они познакомились. Марсия попыталась возражать, но этот тип прервал ее. Я долго пытался понять смысл ее «но», пока не понял — она просто не могла прийти в то место, где они познакомились, по крайней мере не тогда, поскольку познакомились они с Сервером не в Нью-Йорке. И позже это подтвердилось.

Инспектор Клейтон подался вперед.

— Но тут она должна была понять, что звонок не от Ленни. Зачем же выходить на улицу?

— Вот этого мы никогда не узнаем, — признал Кленси. — Но, видимо, она поняла, что ей готовят ловушку и знают ее адрес; возможно, решила уйти из дому, чтобы скрыться.

Но как бы там ни было, это доказывало, что Ленни тут ни при чем и целью было выманить девушку из дому, чтобы уничтожить. И так, как будто это сделал Ленни. Зачем? Затем, чтобы создалось впечатление, что Ленни затевает резню всех тех, кто ему доставил неприятности.

Официант кружил вокруг стола с меню в руках. Клейтон дал знак повторить выпивку, и тот с довольным видом исчез. Кленси продолжил рассказ.

— Тогда-то я и начал ломать голову. Стало ясно, что Ленни подставили. Только мы втроем знали причину ареста, ему же это известно не было. Убийца Марсии знал, но был уверен, что знает и Ленни. Так действовать мог только Джон Уэлс, но это я сообразил гораздо позже.

Узнал он это от судьи, который сообщил про Марсию по ходу дела, совсем не придавая значения. Но я вернулся к первой версии — что Ленни был использован лишь потому, что слышали, как он угрожал когда-то ряду лиц, в том числе и судье Кейлу. Теперь, если Ленни бежал из тюрьмы, и одного из них убили, вина автоматически ложится на Сервера. А если б не было его, с чего бы начали мы следствие?

Итак, следствие по делу об убийстве судьи Кейла. Не будь мы предубеждены насчет Сервера, с чего бы начали? С вопроса, кому выгодна эта смерть. И ответ чрезвычайно прост — Джону Уэлсу, мужу единственной наследницы, который уже заждался. И сразу многое стало понятно, вот только я еще не был уверен, что не ошибся.

Хлебнув пива, Кленси продолжил.

— Именно тут кто-то позвонил Рою на новую квартиру и угрожать стал не только ему, но и его детям. Мне стали сниться телефонные кабины и дети в бронежилетах. Но этим утром и кабинете инспектора я вдруг подумал, кто же мог узнать новый адрес и телефон Роя? Ведь даже наш дежурный намучился, пока его раздобыл. Каким же образом Сервер и Блаунт узнали о переезде Кирквуда на новую квартиру и раздобыли новый, закрытый номер телефона? А Джон Уэлс, работавший в суде, мог. И именно он звонил для поддержания легенды, что Сервер сводит счеты. Вот самая грубая ошибка, которую совершил Джон Уэлс.

И если у меня сомнения до этого и были, звонок Кирквуду подтвердил, что я на правильном пути. Осталось только собрать улики. Организатор побега должен был иметь связи с охраною Синг-Синга и деньги для оплаты побега. Уэлс такие связи имел как член комиссии по досрочному освобождению. А деньги… Денег у заключенных, конечно, не было, но через Фила Маркуса Уильямс знал один нелегальный источник — а это по части Порки. Может быть, нам просто повезло, но он нашел человека, давшего деньги, всего за полдня.

А дальше вы все слышали. Посредником был Уильямс, Блаунта с Маркусом выбрали из-за познаний во взрывном деле. Им только сообщили, что условие побега — забрать с собой Сервера.

Ну вот, когда нам стало ясно, что надо искать, мы сразу все нашли. И добрались бы до Уэлса даже и без Блаунта. Он так уверен был, что сделал все чисто, что даже не замечал своей небрежности, уверовав в непогрешимость плана.

Мы развернули следствие по всему фронту. Гомес нашел машину и гараж, где ее брал Уэлс. Стентон нащупал телефонные звонки Уэлса из отеля в Оссининге — домой к убитому охраннику и к миссис Блаунт в Олбени.

Кстати, он счел удачей, что полицейский из Оссининга умер — теперь-то Блаунту было не отвертеться от электрического стула, и все подозрения автоматически падали на него.

Уэлс все оценил с юридической точки зрения, ведь адвокатом он был блестящим и знал: можно заставить Блаунта говорить только то, что было выгодно ему, пообещав создать его жене спокойную и обеспеченную жизнь. Жену Блаунт обожал, а терять ему было нечего.

Тут в разговор вмешался капитан Вайс.

— Но если Уэлс собирался убедить всех, что Сервер ликвидирует своих врагов, зачем ему стрелять не в вас, а в воздух?

Кленси улыбнулся.

— Держу пари, теперь он горько сожалеет об этом. Нет, убивать нас всех он не стремился, только создать видимость мести Сервера. И что он выиграл бы, убив меня? Ведь он не знал, чем я ему опасен. Убийство Марсии вполне вписалось в версию мести, убийство офицера полиции?.. Он знал, что всех поднимут на ноги, — Кленси покачал головой. — Нет, он меня убить не собирался, так же как не собирался трогать детей Роя Кирквуда. Просто хотел заставить нас смотреть на это дело так, как выгодно ему, причем уверен был, что глубже мы копать не будем.

— Так как вы догадались, что Сервер убит? — спросил инспектор Клейтон.

— Уж слишком явно его подставляли. И будь он жив, мог бы прийти с повинной или их шантажировать, поставив под угрозу весь план. Когда я это понял, стало ясно, что от него необходимо было избавиться.

Все замолчали, поглощая выпивку и погрузившись в свои мысли.

Отчаявшийся официант рискнул все-таки подойти:

— Мне кажется, вы просили меню?

— Вот именно, — выйдя из оцепенения, спокойно ответил инспектор Клейтон. — Теперь можно и меню.

Сидевшие за столом дружно улыбнулись.

Оглавление

Хорас Маккой Целуй — и прощай! (пер. с англ. Ю. Погорелко)

  Часть 1

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

    Глава 9

    Глава 10

  Часть вторая

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

  Часть 3

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

  Часть 4

    Глава 1

Джордж Х. Кокс Безутешная вдова (пер. с англ. И. Тополь)

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20

  Глава 21

  Глава 22

Роберт Л. Пайк Побег из Синг-Синга (пер. с англ. И. Тополь)

  Глава 1 Вторник, 15.30

  Глава 2 Вторник, 18.15

  Глава 3 Среда, 1.15

  Глава 4 Среда, 8.15

  Глава 5 Среда, 20.50

  Глава 6 Четверг, 7.25

  Глава 7 Четверг, 15.45

  Глава 8 Пятница, 5.30

  Глава 9 Пятница, 21.05