Вслед за героем [Мумтоз Мухамедович Мухамедов] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (35) »
Мумтоз Мухамедов. ВСЛЕД ЗА ГЕРОЕМ
Первая веха
…Двое суток не заглядывал я в свою походную тетрадь, неизменную спутницу моих фронтовых скитаний. Двое суток прошли, как сон, вернее, как кинофильм, в котором я был и зрителем, и действующим лицом. Усталость манит меня растянуться на жестком ложе фронтовой землянки, застеленном смолистым сосновым лапником. Его острый горьковатый запах вызывает воспоминания далекого мирного детства. Я словно вижу ельник в предгорьи Чаткала, вблизи Ташкента. Но действительность не дает возможности предаваться воспоминаниям: где-то совсем недалеко рвутся снаряды, от сотрясения вздрагивает на столике артиллерийская медная гильза, служащая мне керосиновой лампой, с потолка сыплются песок и мелкая галька. Итак… Два дня назад, примерно в это же время, я дежурил в редакции фронтовой газеты «Суворовец». Просторный каменный дом прусского типа, в котором помещалось все наше «издательство», — и редакция, и типография, — стоял на берегу небольшого озера. С трех сторон дом был хорошо прикрыт хвойным лесом, который в любую пору года отлично несет маскировочную службу. Дом был хорош, как и лес, окружавший его, но мы знали, что это только короткая остановка, полустанок на пути к победе. Еще раз внимательно прочитав оттиски очередного номера, я подписал газету в печать и вышел подышать свежим воздухом. Прямо против крыльца луна проложила через озеро длинную золотистую тропинку; по обе стороны от нее чернела холодная вода. Из-за угла вынырнула темная фигура часового. Он слегка притоптывал ногами. — Что, холодно? — Да нет! Какое — холодно, весна идет! — ответил он, нажимая на букву «о». — Просто так, от скуки… Вот в наших местах еще действительно холодно… — продолжал часовой, видимо, радуясь возможности поговорить. — В каких же это местах? — Ой далеко, товарищ лейтенант! В Вологодской области. Пониже луны вспыхнули две красные ракеты и, рассыпавшись мелкими брызгами, погасли. В небе не умолкал рокот моторов, дальних и близких. — Летают!.. Днем — летают, ночью — летают… Все время летают… — тихо сказал часовой. Однако долго стоять на крыльце я не мог — нужно было вернуться к печатникам. Проходя через комнату, служившую нам и рабочим кабинетом, и спальней, я обратил внимание на то, что постель редактора была не тронута, и вспомнил, что его вечером вызвали в политуправление. Значит, он еще там. На своих кроватях-топчанчиках крепко спали секретарь редакции и два сотрудника газеты. Секретарь редакции, пожилой человек, пришел к нам из гражданской газеты Он принес с собой большой опыт, пунктуальность и аккуратность, которые неустанно прививал нам, молодым военным газетчикам. Сугубо штатский человек, он с особым рвением выполнял военный устав. Часто, сдвинув большие роговые очки на кончик длинного носа и подняв кверху указательный палец, он поучал нас: — Уважайте военный устав, товарищи офицеры. Он приучает нас к порядку. Без порядка не может быть дисциплины, а без дисциплины — нет армии! Мы уважали и устав, и своего секретаря, хотя слегка подтрунивали над его наивной манерой внедрять порядок и дисциплину. Сейчас самый придирчивый старшина был бы умилен порядком, в каком находились и постель, и обмундирование, сложенное аккуратной стопкой на табурете перед топчанчиком нашего секретаря. Иначе выглядели кровати молодых газетчиков. Я не успел еще выйти из комнаты в смежную с ней типографию как услышал громкий окрик часового. Через минуту ординарец передавал мне приказание немедленно явиться к начальнику политуправления. Политуправление помещалось на противоположном берегу озера. Я хотел было спросить дежурного офицера о причине вызова, как тот, сделав жест в сторону кабинета начальника, сказал: — Прошу! Я подумал: «Наверно, насчет отпуска… Ох, не время!!!» Месяца три тому назад я подал рапорт об отпуске для поездки на родину, в Узбекистан. …Стояла слякотная зима Прибалтики. Мы забыли как светит солнце, с тоской вспоминалась далекая солнечная родина, ее сады и виноградники… а тут — сообщение о болезни матери. Я и сейчас отчетливо помню мое тогдашнее состояние. На глянцевитой бумаге, взятой из трофейных папок немецкого штаба, я написал свой рапорт. …Минутная слабость! Сейчас все это далеко позади. Да и мать — многие годы ей жизни, — лучше себя чувствует. А краснеть все-таки придется! Доложив о своем приходе, я вытянулся в струнку, ожидая дальнейших приказаний. — Садитесь, — сказал начальник политуправления генерал Востриков, указывая на табурет, стоявший слева от него. Справа сидел мой редактор и, как мне показалось, загадочно улыбался. Минуту длилось молчание. Генерал ерошил седой ежик и делал какие-то пометки на бумагах. Потом он поднял голову, и я увидел большие серые глаза, окруженные синевой усталости. — Ну как, лейтенант, в отпуск- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (35) »
Последние комментарии
3 часов 1 минута назад
10 часов 50 минут назад
13 часов 21 минут назад
13 часов 29 минут назад
2 дней 45 минут назад
2 дней 5 часов назад