Путь в революцию. Воспоминания старой большевички. [Ольга Борисовна Лепешинская] (fb2) читать постранично

ПРОШЛОЕ — С НАМИ

За моими плечами — большая, долгая жизнь. И чем дальше, тем сильней ощущаешь желание восстановить в памяти пережитое и рассказать о нем: пусть знает и помнит наше молодое поколение, наследники революции, как достигалось и завоевывалось все то, что зовется ныне — СССР.

В 1917 году мы начинали одни — полунищая, голодная, разоренная войной страна. Теперь нас много — огромный и могучий лагерь братских республик, объединенных одной великой идеей коммунизма; сотни миллионов тружеников, проникнутых мыслями и стремлениями того, о ком мы не забываем и по чьим заветам живем и трудимся — Ленина.

Мы помним о нем всегда — о нашем учителе и вожде, под чьим смелым руководством готовился и совершался Октябрьский переворот и создавалось Советское государство. Теперь, спустя много лет после этих незабываемых дней, его светлый образ стал для нас еще роднее и ярче.

Почти семьдесят лет назад, вместе с другими товарищами, я начинала служение народу в «Союзе борьбы за освобождение рабочего класса». Революционные кружки «Союза» были в те далекие годы очагами марксистской мысли; они понесли идеи марксизма в рабочую среду, положили начало соединению марксизма с рабочим движением.

И вот сейчас глубокое волнение охватывает меня при мысли о том, что из скромных нелегальных кружков выросла необоримая сила, создавшая новый социальный мир, новое общественное сознание. При этом сопоставлении ни на секунду невозможно оторваться от образа Владимира Ильича Ленина: он представляется мне как человек, в котором воплотилась воля рабочего, класса и его партии, их разум, их совесть.

Годы идут. Все меньше остается нас, ветеранов революционного подполья, кому выпало счастье жить и работать бок о бок с Владимиром Ильичем, наблюдать его и в политической, и в житейской обстановке.

Из бесконечного множества фактов и документов, крупных событий и житейских мелочей народ-художник создает в своем воображении нетленный образ вождя. Пусть же то немногое о Ленине, об Ильиче, что не изгладилось из моей памяти, также послужит этому прекрасному, благородному делу…

Родина моя — старинный уральский город Пермь. И поэтому рассказ свой о том, как я пошла по пути революции и что предшествовало этому, мне хочется начать с далекого прошлого, со своего детства. Мой путь в революцию был необычным, так как вышла я не из трудовой среды.

(обратно)

ДОМ НА МОНАСТЫРСКОЙ

Стоит мне прикрыть на мгновение глаза — и я отчетливо вижу двухэтажный каменный дом на углу улиц Сибирской и Монастырской, выходящий одной своей стороной к Каме. Узкие и высокие фронтоны, два балкона, нависшие над первым, низко расположенным этажом, придают ему вид заурядного купеческого особняка, каким он и был на самом деле. Этот дом принадлежал моим родителям — крупным предпринимателям Протопоповым, занимавшимся и торговыми делами.

Говорят, что давно пережитое видится особенно ясно. Вероятно, это так и есть, и поэтому мне сейчас зримо представляется родительский дом на высоком берегу реки. И самые первые впечатления детства это — как ни странно — разноголосый людской говор, чаще пьяный, чем трезвый, звон посуды, стук ножей, беспорядочные выкрики, смех.

Дело в том, что семья наша занимала лишь часть дома; а другую, большую его часть родители сдавали под гостиницу, в которой был также и ресторан. Беспорядочный шум, доносившийся оттуда с раннего утра и до поздней ночи, утомлял, вызывал раздражение; и мы, дети, старались укрыться от него. Зимой уходили в гостиную, чинно обставленную громоздкой мебелью; и это не приносило особенной радости. Но зато летом при малейшей возможности я убегала в заросший лопухом и крапивой, запущенный сад и там с увлечением предавалась детским играм.

Сад был большой, просторный; взрослые в него заглядывали редко, и это мне было на руку: я могла делать тут все что угодно — лазать на деревья, бегать отсюда на Каму, по которой сутки напролет плыли караваны барж и плотов и неторопливо шлепали широкими колесами буксирные пароходы, строить себе всякого рода домики и шалаши.

Быть может, эта относительная свобода и заставила меня потянуться детской душой к природе, к животным, к цветам, которые я любила не просто собирать, но и выращивать. Было в этом, пожалуй, и другое — бессознательное желание противопоставить сухости домашней атмосферы что-то живое, теплое, согревающее сердце.

^{Дом, где родилась О Б. Лепешинская (Протопопова), в гор. Перми на углу улиц Сибирской и Монастырской (ныне улиц К. Маркса и Орджоникидзе). Вид со стороны Камы.}

А жить в нашем доме было действительно душно.

Отца своего я почти не помню. Он умер, когда мне пошел