Мадам де Шамбле [Александр Дюма] (fb2) читать постранично, страница - 2
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (158) »
* * *
Имение, где жила мать Макса, находилось в Пикардии, возле городка Ла-Фер. Я выехал из Парижа в тот же день, чтобы если и не утешить Макса, то хотя бы обнять его. Прибыв в Ла-Фер, я нанял экипаж и велел кучеру ехать во Фриер — именно там был расположен замок г-жи де Вилье. Возница показал мне замок издали — он возвышался на пологом холме, засаженном прекрасными деревьями, между которыми виднелись просторные ухоженные лужайки. Все окна в доме были закрыты. Я предположил, что Макса в замке нет, но продолжал свой путь — следовало, по крайней мере, убедиться в этом самому. У ворот я приказал остановить экипаж; открыть их вышел старый слуга. Заметьте: я говорю слуга, а не лакей. Старые слуги исчезают во Франции вместе со старыми родами. Через двадцать лет у нас еще сохранятся лакеи, но слуг уже не будет. Старик принадлежал к вымирающей породе слуг, которые говорят: «наша добрая госпожа» и «наш молодой хозяин». Я спросил у него о Максе. Старик покачал головой и сказал: — Через три месяца после того, как скончалась наша добрая госпожа, наш молодой хозяин отправился путешествовать, — Где он? — Это мне неведомо. — Когда он вернется? — Я не знаю. Я достал из кармана перочинный ножик, вырезал им на стене крест и написал снизу: «ДА БУДЕТ ТАК!» — Когда ваш хозяин вернется, — сказал я старому слуге, — передайте, что один приятель заезжал его проведать, и покажите ему вот это. — Сударь не скажет своего имени? — Незачем, он и так все поймет. И я уехал.* * *
С тех пор я не встречался с Максом; не раз я справлялся о нему наших общих друзей, но никто не знал, что с ним стало. Наиболее осведомленный сказал мне: — По-моему, он в Америке. Две недели назад я получил увесистый пакет с Мартиники и распечатал его. Это была рукопись. Сначала я в ужасе отпрянул от нее. Я полагал, что обречен получать рукописи со всей Европы, и вот уже манускрипты бороздят Атлантический океан и являются ко мне даже с Антильских островов! Разозлившись, я собрался было зашвырнуть рукопись подальше, как вдруг обратил внимание на эпиграф, поразивший меня. Я увидел крест и подпись внизу: «ДА БУДЕТ ТАК!» Тотчас же я узнал почерк друга и воскликнул: — О! Это от Макса! Затем я прочел то, что предстоит прочесть вам. Алекс. Дюма.I
Остров Мартиника, Фор-Рояль, 7 ноября 1856 года, Друг мой, раз уж мне дозволено подать голос из небытия, то будет правильно, если я откроюсь именно Вам и расскажу о событиях, в результате которых оказался здесь. Смерть человека, наиболее заинтересованного в моем молчании, дает мне возможность поведать о том, что следовало хранить в глубочайшей тайне, пока этот человек был жив. Последней весточкой, полученной Вами непосредственно от меня, было письмо, в котором я восклицал: «Матушка умерла! Пожалейте меня!» Поскольку то, что я сейчас пишу, никогда не будет, по всей вероятности, читать никто, кроме Вас, позвольте мне без всякого стеснения говорить с Вами о моей жалкой персоне. В доверии ли к Вам тут дело или в моей гордыне? Как знать, но мне кажется, будто по отношению к Вам я собираюсь сделать, с точки зрения анатомии сердца, то же, что делает по отношению к врачу преданный науке человек, говоря ему: «Я страдал тяжелым мучительным недугом и выздоровел. Теперь вскройте меня живого, чтобы посмотреть на следы этой болезни. Vide manus, vide pedes, vide latus!» note 1 Однако, если Вы хотите понять меня, Вам следует узнать своего друга получше. На мой взгляд, единственная наука, в которой я преуспел — это познание самого себя (в данном случае я следовал завету мудреца — yvco0i oeocutov note 2). Я собираюсь отчасти посвятить Вас в свою премудрость. Когда мы впервые встретились в Компьене, мне было двадцать пять (я родился в 1811 году). Когда мы виделись в последний раз в Дрё, мне шел тридцать второй год, а когда я потерял свою мать, мне исполнилось тридцать пять. Прежде всего позвольте Вам сказать, кем была для меня матушка. Она была для меня всем. Мой отец, командовавший уланским полком, сопровождал императора в Русском походе. Каждое утро матушка подходила к моей колыбели, чтобы поцеловать меня, и однажды я почувствовал, что ее губы были солеными от слез. Мой отец был убит в Смоленске; матушка стала вдовой, а я — сиротой. Я был единственным сыном, и она посвятила мне себя без остатка. Матушка была необыкновенная женщина во всех отношениях, особенно по своим душевным качествам. Она не решилась- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (158) »
Последние комментарии
1 день 20 часов назад
1 день 20 часов назад
1 день 20 часов назад
1 день 20 часов назад
1 день 23 часов назад
1 день 23 часов назад