«Инженеринг» Жюля Верна [Вера Константиновна Харченко] (fb2) читать постранично, страница - 3

черновой работы непосредственно с материалом. Идеи просачиваются в голову через руки. Так что «уметь» — это еще и по-настоящему «знать», более того, пополнять копилку — не только собственных — знаний. Настоящего инженера, настоящего ученого тянет к материалу. Это видно по поведению героя другого романа — доктора Клоубонни, который далек от инженеринга, однако ведет себя как ученый, всем интересуется, все хочет лично отнаблюдать, испытать («Путешествие и приключения капитана Гаттераса»). Доктор в одном романе, инженер в другом, но оба они обнаруживают черты исследователя. Получается, что высший профессионализм нуждается в постоянно действующей исследовательской компоненте. Мы привыкли к проекции «профессия для науки», но, оказывается, весьма актуальна сейчас и обратная связь: «наука для профессии».

Теперь попробуем лингвистически отследить и продемонстрировать уровень Сайреса Смита. Воспользуемся для этого идеей каталогов, предложенной Умберто Эко и подхваченной Александром Жолковским^[8]. Перечни технических терминов даны в романе, разумеется, с пояснениями: что именно используется и зачем, из каких деталей состоит, и все это без поправки на детское восприятие. Такие «каталоги», энциклопедические справки встречаются на всем протяжении романа, только в последней части их меньше, когда напряжение сюжета усиливается перед финалом. Итак, что знает инженер Сайрес Смит, какими понятиями свободно владеет?

Как человек практический, Сайрес Смит решил обработать жир содой. Добыть соду оказалось не так уж трудно. Море выбрасывало на берег очень много водорослей — кремнистые фукоиды, морской мох и другие. В первом случае путем обезуглероживания получают натуральную или пудлинговую сталь, а путем добавления к чистому железу углерода — томленую сталь. (Как раз такую сталь Сайресу Смиту и хотелось выплавить… И Сайрес Смит с компасом в руке пошел вперед, указывая дорогу.) Почти все деревья, растущие тут, в лесу, уже встречались им на озере и на плато Кругозора. Были тут деодары, дугласы, казуарины, камедные деревья, эвкалипты, драцены, гибиски, кедры и деревья других пород…

Конечно, и моряк Пенкроф, и журналист Гедеон Спилет весьма подкованы, соответственно, в морском деле и в биологическом (названия представителей флоры и фауны), но по тексту романа чувствуется, что названия эти знакомы и инженеру, компетентность его неоспорима. Приведем такие «каталоги» обозначений, причем обозначений строго научных. Мало того, что растения поименованы — тут же сообщается, к какому разряду они относятся. …На грядках росли салат, картофель, щавель, репа, редька и другие крестоцветные. Птиц же было множество: жакамары, куруку, трагопаны, тетерева, маленькие и большие попугаи, какаду, фазаны, голуби и сотни других пернатых. Не было дерева без гнезда, не было гнезда, из которого не доносилось бы хлопанье крыльев!

Инженеру принадлежит мысль, что мощное разнообразие флоры и фауны свидетельствует, что этот остров был частью материка, а это уже работает на сюжетную линию повествования. Так что перечни, «каталоги» демонстрируют не только познания героев романа: инженера, журналиста, моряка. Нет, они работают и на сюжет, пополняя коллекцию тайн острова и приближая кульминацию, развязку повествования.

Писателя, кстати, упрекали, что он соединяет несоединимое, что на одной широте не могут встречаться такие растения, как… и такие животные, как… Но, во-первых, по замыслу автора «таинственный остров» выступал как модель всей земли, своего рода кладезь, каталог богатств, щедро и безвозмездно дарованных нам природой, а во-вторых, художественный текст, даже не фантастического разлива, по природе своей условен, о чем пишет К. Г. Фрумкин, критикуя «экспертократию» за смакование ошибок художественных текстов^[9]. Невозможно, оказывается, просто быть инженером. Инженер, повторим, — это всегда немного (или много!) ученый, такова специфика самой профессии. И писатель, благодаря которому, по мысли К. Андреева, в литературу пришел новый герой — инженер, изобретатель^[10], сам становился ученым-энциклопедистом. Свидетельством тому многочасовая работа в библиотеках, музеях, двадцать тысяч тетрадей с записями открытий, общение с инженерами и путешественниками, изобретателями и писателями, географами и полярниками… Отсюда и первая легенда: писал, мол, не выходя из кабинета. Да нет, Жюль Верн тоже путешествовал, пока пуля невменяемого племянника не повредила ногу. А насыщенность романов такова, что в обществе циркулировала и вторая легенда: пишет, мол, все это не один человек, а целое географическое общество. Вспоминается, однако, прелестный афоризм, сказанный в Воронеже во время свободной дискуссии на защите профессором Г.Ф. Ковалевым в отношении словаря В. И. Даля: коллектив не сделает — человек сделает.

«Предметное» повествование в романе сопровождается