Борис Годунов [Владислав Анатольевич Бахревский] (fb2) читать постранично, страница - 2
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (18) »
2
Петух пропел зарю, и заря послушно заливала небо и землю малиновым золотом. — Вот мы и встали, — сказал Борис Федорович, дождавшись у окна солнца. — Нынче у нас 20-е февраля. Морозы, как по заказу, сникли, и окно наполовину очистилось от узоров. Сел в кресло, положил перед собою руки. Из пяти перстней три снял. Потом снял все. Один, с изумрудом, вернул на средний палец, на безымянный, к обручальному кольцу, присовокупил перстень с рубинами. Богатством не оскорби не оскорби и скоромностью. Не мало ли дала Ирина сотникам? Не обидела ли пятидесятников? Все ли придут, кому заплачено? — Господи! Не оставь! Екало сердце: играй, Борис, да не заигрывайся! Земский собор позавчера на коленях Бога просил в Успенском главном храме царства, чтоб он, Борис Федорович, смягчась сердцем, принял венец. С восторгом имя кричали. И Шуйские, и Сицкие, Телятевские с Ростовскими да Воротынскими! Перед ними, Рюриковичами, род Годуновых — холопский. Деваться некуда! За него Бога просили, за ненавистного им. Говорят, Федор Никитич Романов помалкивал да еще Васька Голицын. Голицын — Гедиминович, царских кровей. Федор Никитич племянник Ивану Грозному, двоюродный брат царю Федору… Правду ли сказали о Романове? В ночь перед собором Борис Федорович тайно был в доме Федора Никитича. Чуть не до зари просидели, отворив друг другу сердца уж так настежь дальше некуда. Лобызая Федора Никитача, Борис, озаренный братской любовью, плакал, клялся головой и головами детей своих: — Будешь ты мне первым советником, Федюша! Наитайнейшим! Без твоего слова не приму, не отрину. А коли память моя будет коротка, да заплатит род Годуновых кровью. Я твоему батюшке, Никите Романовичу, в последний час его обещал быть для тебя и для братьев твоих за отца. Коли изберут меня в цари, в тот же день тебе и Александру скажу боярство, Михайле — окольничего, Иван и Василий войдут в возраст — тоже получат окольничих. Ваньке Годунову — Ирину, сестру твою, высватаю. Федор Никитич только помаргивал: не привык к бессонным ночам — смаривало. Вздремывать, когда решается судьба мономаховой шапки?! — Идут! — всполошенно вбежала в келию мать Александра. Обида сжимала сердце Годунову. Обида и презрение. — Господи! Да ведь один я во всей Руси только и знаю, что есть такое быть на царстве. Пропасть не мерянная под ногами и такая же над головою и каждое слово — или змей или голубь. Привскочил со стула, прильнул к окошку. Рыжая от шуб и шапок толпа простолюдья заполняла площадь. — Пошли, Борис, к моему окну! Народ должен видеть нас вдосте. — Сначала покажись ты! Он смотрел, как воду хлебал, нажаждавшись… Переодетые в простое платье приставы и сотники толкали людишек, и те, огрызаясь, посмеиваясь друг перед другом, опускались на колени. Зазевавшихся приставы лупили палками… «Однако ж пришли и на колени встали», — сказал себе Борис, хотя тайно указал взыскать по два рубля с каждого, кто осмелится увильнуть от похода под царицыны окна. Два рубля деньги большие, стрельцам за год службы по пяти платят. И вдруг похолодел. Где теперь Симеон Бекбулатович? Совсем из головы вышел.- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (18) »
Последние комментарии
10 часов 28 минут назад
13 часов 1 минута назад
13 часов 30 минут назад
13 часов 36 минут назад
7 часов 52 минут назад
16 часов 39 минут назад