Смертники доброй воли [Ольга Сергеевна Карелина] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Ольга Карелина Смертники доброй воли
Горькие капли свежих царапин крови в плену, Ангел закатный, бронзоволатный, идёт на войну. Гони, возница, звёздам не спится который век! Твой пассажир, он, зеленокрылый, почти человек.«Мельница»
Глава 1. Преступление и наказание
В одном из самых известных ночных клубов Канари дым стоял коромыслом с девяти вечера до семи утра каждый день, без перерывов на обед и государственные праздники. Танцполов в нём было три, каждый на своём этаже, со своим интерьером, напитками и стилем музыки. Адамас со товарищи предпочитали тот, что на первом этаже: во-первых, из-за одного ядрёного коктейля, во-вторых, из-за того, что только здесь можно было разжиться кое-чем запретным. Впрочем, об этом стоило спросить того друга Адамаса, который принципиально не употреблял алкоголя, а расслаблялся в этом клубе другим, вышеупомянутым способом после каждой лабораторной в его вузе и каждого экзамена, дающихся ему настолько тяжело, что в чём-то, пожалуй, его поведение даже было оправданно. Сам Адамас не увлекался ни тем ни другим, да и в танцполах не видел особой разницы: ему было абсолютно всё равно, где цеплять девушек и в каком из трёх туалетов с ними развлекаться. Оно значительно поднимало самооценку — осознание того факта, что его, ещё шестнадцатилетнего, все принимают за взрослого (а других сюда и не должны были пускать) и что он, не такой уж прям красавец, способен увлечь минимум по одной девушке за ночь. Вот и в этот раз это удалось ему без труда, и, продираясь через многочисленную танцующую толпу, он нёс своей новой пассии заказанный ею коктейль от барной стойки. Оставляя девушку в компании своих друзей, Адамас слегка беспокоился: всё-таки сейчас они представляли собой не лучшее окружение для приятного времяпрепровождения — однако по возвращении всё оказалось в порядке. Девушка, симпатичная рейта, ростом даже ниже Адамаса, с копной ярко-зелёных волос, в которых под ультрафиолетом то и дело отсвечивали голубые прядки, не менее ярким макияжем и в максимально обнажающем тело наряде (ещё чуть-чуть, и будет неприлично), всё так же сидела с краю их столика, поглядывая то в зал, то, с лёгким вежливым недоумением, на того самого друга Адамаса, который любил незаконно расслабляться. Он сейчас вдохновенно и горячо кому-то что-то доказывал — опять какую-то одному ему понятную теорему — и представлял собой комичное и пугающее зрелище одновременно: по крайней мере потому, что с ним никто не разговаривал, а повёрнут он был и вовсе в зал. Поставив перед рейтой её коктейль, Адамас сел рядом, приобнимая её за плечи. Второй его друг, занимавший место между девушкой и спорщиком, как всегда в клубе, завис над наполовину допитым стаканом того самого ядрёного алкогольного напитка, ради которого они выбирали первый танцпол. — Заждалась? — весело спросил Адамас. — А то! — рейта закатила огромные глаза. — Компания у тебя… где набрал-то? — Не поверишь, с детства вместе тусуемся! — Какой ужас. А этот всегда с пустотой общается? — девушка кивнула в сторону спорщика, плечистого, но совершенно не спортивного телосложения хиддра. — Когда как. Это всё декадар. Слышала про такой наркотик? — Адамас придвинулся к ней ближе, и она, отпив коктейля и как будто походя положив ему ладонь на колено, деланно удивилась. — Что ты, я же приличная девушка! Да и в этом клубе первый раз! Кстати, красавчик, мы так и не познакомились! — Адамас! А тебя как зовут, чаровница? — Мелисса! Как считаешь, твои друзья не обидятся, если мы их сейчас покинем? — Хочешь потанцевать? Мелисса наклонилась к нему и жарко шепнула на ухо, чего она на самом деле хочет. Адамас давно и бессознательно перенятой у отца манерой вскинул брови в притворном изумлении и осклабился. — Так скоро? Совсем соскучилась? — Честно признаться, никогда не делала этого с хороном… — рейта заводила пальцем по его груди в том месте, где не было воротника рубашки. — Можем, кстати, второго твоего друга позвать. Если он ещё в конец не упился. Адамас мельком оглянулся на «второго друга», как и он, хорона (они вообще были довольно похожи, даже волосы были примерно одинакового цвета — неудивительно, ведь они приходились друг другу кузенами), и отрицательно мотнул головой. — Давай в другой раз! — Ну как скажешь!.. Только я не очень расслышала, как тебя зовут? — Адамас. Ударение на первую «а»! Пошли? — Пошли! — она махом допила коктейль и схватила его за руку. Адамас с готовностью встал. За эти полгода посещения клуба (и не только этого) впервые девушка сама звала его поразвлечься — да ещё чуть ли не в первые десять минут знакомства. С какой-то стороны это даже показалось ему подозрительным, но думать не хотелось. Адамас быстро увёл Мелиссу в мужской туалет и заперся вместе с ней в кабинке, тут же принимаясь целовать её в шею. Хихикая, рейта шутливо отбивалась, одновременно проходясь руками по самым главным местам его тела. Он услышал, как она захлопнула крышку унитаза, кажется, ставя на неё свою крохотную сумочку, и подхватил её под бёдра, приподнимая и прижимая к стенке кабинки. Мелисса когда-то успела уже полностью расстегнуть его рубашку — похоже, она не в первый раз вот так страстно и по-быстрому зажигала в общественных местах, — и, поддерживая её одной рукой, а губами уже добравшись до груди, освобождённой от тугого топа, другой Адамас начал было распускать ремень на своих штанах, когда в дверь кабинки вдруг постучали. — Занято! — едва переводя дух, отозвался Адамас, однако не успел и глазом моргнуть, как стук, уже более настойчивый, повторился. — Я же сказал, занято! Что непонятного? Возвращаясь мыслями к своей девушке, хорон вспомнил про ремень, опять схватился за него, но настроение никак не хотело восстанавливаться. Раздражённо Адамас повернулся к дверце — как раз для того, чтобы увидеть, как электронный замок щёлкает, открываясь, и дверь рывком дёргают на себя. Узрев стоящего за ней, хорон чуть не выпустил Мелиссу, весь обмирая. — Отец?.. — Зрение в порядке, уже хорошо, — недобро хмыкнул тот. — Давай-ка, девушку на пол и марш со мной. А девушке настоятельно рекомендовал бы прикрыться и заодно вернуть кошелёк. — Какой ещё кошелёк? — возмущённо поинтересовалась рейта, одним движением натягивая топ с ключиц обратно на грудь и опуская ноги на пол. — Я ничего не брала! — Чем дольше девушка упорствует, тем больше у неё будет неприятностей, — скучающе проговорил отец Адамаса, глядя куда-то в пространство. Адамас недоуменно перевёл взгляд на Мелиссу, и та, ещё раз оценив и старшего хорона, и шансы на побег, схватила с унитаза сумочку. — На, забирай, очень надо! — крикнула она, швырнув в Адамаса неизвестно откуда и когда оказавшийся у неё его собственный бумажник, ранее бывший спрятанным в заднем кармане джинсов. Ошеломлённый, Адамас поймал его, а рейта, решительно отодвинув в сторону сначала его, а потом и его отца, шумно уцокала каблучками к выходу из туалета. Как только её шаги стихли, отец посмотрел на Адамаса, и всё внутри него сжалось в постыдном страхе. — Ты следующий, прошу. На ходу застёгивая рубашку, Адамас с максимально гордо поднятой головой мимо него вышел из кабинки и двинулся вслед за Мелиссой. На выходе из туалета отец бесцеремонно подтолкнул его в сторону их столика. Приближаясь, Адамас увидел, что там и оба других родителя: один вливал в глотку своему сыну — любителю спиртного что-то из небольшой бутылочки (судя по тому, как тот вырывался, не особо приятное на вкус), второй же со склонённой набок головой молча наблюдал за тем, как его отпрыск всё так же общается с пустым пространством. Кажется, их троих накрыли целиком и полностью. — Ну вот и все в сборе, — поприветствовал соратников отец Адамаса, вместе с ним останавливаясь у столика. Вокруг них шестерых уже образовалась мёртвая зона: взрослые, похоже, пришли прямо с работы, и форма ГШР хорошо выделялась среди в пух и прах разодетой молодёжи. — Это как сказать, — мрачно отозвался старший хиддр, буравя сына взглядом. — Я не догадался захватить с собой «выгонщик». Мне его на закорках тащить? — Он с тобой сейчас куда хочешь пойдёт и даже не заметит разницы. Хватай за шиворот, и пошли. Дядя Адамаса, не сдержавшись, отвесил отрезвлённому сыну подзатыльник, и тот взвыл сквозь зубы, обхватывая голову руками. — И так болит, куда ещё-то?! — зашипел он на отца. Хорон рывком поднял его за локоть из-за стола. — Чтоб жизнь мёдом не казалась. — Было жутко видеть, как он, почти всегда улыбающийся, подобно брату, многозначительно ухмыляется. — Давай шевелись, будем разговоры разговаривать. Что-нибудь на тему: я тебя породил, я тебя и прибью… — Разрешите! — к ним протолкнулся директор клуба, представительный длиннолицый тилон, и Адамас мысленно застонал. — Джентльмены, у вас всё в порядке? По какому вопросу к нам Генштаб? — Пустяки, — отец Адамаса извлёк из кармана удостоверение, и, взглянув на него, тилон видимо побелел. — Просто хотим забрать детей. А вы не хотите объяснить, откуда у вас тут наркотики? — Нар… наркотики? Что вы, сэр Страхов, у нас отродясь не было наркотиков! — директор мимолётно глянул на распинающегося младшего хиддра и поспешно добавил: — Даже лёгких! Я думаю, это заносные. У нас же тут не сидит по собаке на каждого… — Явная недоработка, — Рэкс убрал удостоверение и оглянулся на уже подходящих к ним двух охранников со входа: — Вопрос номер два. С каких пор у нас в ночные клубы пускают несовершеннолетних? — Быть того не может! — тилон свирепо посмотрел на одного из охранников, флегматично выслушавшего всё ранее сказанное. — Андрей! Названный Андреем огель достал сканирующее устройство и, повернувшись к Адамасу, потребовал: — Чип. Адамас и без этого понял, что всё совсем плохо. Он молча протянул правую руку, выставляя раскрытой ладонью над считывателем, и тот с секундной задержкой показал, что его зовут Леруан Моталов и ему почти девятнадцать лет. — А, у вас однофакторная… — Рэкс забрал устройство и провёл им над височной долей за правым ухом сына. Когда все присутствующие убедились, что Адамасу Страхову семнадцать будет только 9 января, то есть через две недели, хорон вернул сканер Андрею и бросил сыну: — Халтура. — Ничего подобного! — возмутился тот. — Просто всё равно никто не проверяет, и… Он осёкся, поняв, что сказал больше, чем следовало. Директор клуба, одеревеневший, хватал ртом воздух, и Рэкс щёлкнул у него перед глазами пальцами, заставив вздрогнуть всем телом. — На первый раз прощаю. Ждите проверку в ближайшие дни. И чем меньше будете говорить о сейчас произошедшем с посторонними, тем она будет к вам лояльнее. Это всех касается. Схватив Адамаса за предплечье, он, не оглядываясь, повёл его за собой к выходу. Толпа расступалась перед ними, судя по взглядам, считая, что агенты ГШР пришли за какими-то преступниками, и от осознания этого Адамаса разобрала злость. На улице их ждало четверо из охранной свиты первого советника президента ГШР — Рэкс последние несколько лет вообще редко куда выбирался без сопровождения, но Адамас слишком мало общался с его гвардией, чтобы их идентифицировать. Когда двери клуба закрылись за последним из выведенных Рэксом, хорон кивнул старшему из свиты: — Идёмте. Здесь мы закончили. — Ну и куда ты нас тащишь? — неприязненно спросил Адамас, которого отец и не думал отпускать. — У меня ещё много дел на работе, — бесстрастно отозвался тот, ведя его чеканным шагом вверх по улице. — Подождёте, пока мы закончим, потом все разойдутся по домам. — А если я сейчас сбегу, пустишь своих ищеек по моему следу? — Зачем же? Я и сам за тобой с удовольствием побегаю, раз уж приехал на недельку в Канари, — усмехнулся Рэкс, и Адамас отвернулся. Мельком оглянувшись, он увидел, что Кристиана его отец ведёт так же под руку, а вот Вэлианта, похоже, совершенно ничего пока не соображающего, Рафаэль наполовину тащит на себе. Тяжёлый взгляд его не обещал сыну ничего хорошего — хотя тому уже было двадцать один и вообще он жил отдельно. Вэлиант будет неприятно удивлён, когда придёт в себя. Спустя пять минут или около того они зашли в небольшой чистенький переулок, и шедший впереди старший гвардеец заставил потайной ход открыться. Вслед за ним шаг в шаг с отцом Адамас ступил в прохладные по сравнению с улицей коридоры Генштаба, где за всю свою жизнь он, сын самого главного человека в ГШР, был всего два раза. Недолгая поездка на лифте на пару этажей вниз, и гвардейцы разошлись, напоследок отсалютовав командиру. Рэкс остановился перед двустворчатой дверью с огромной эмблемой на ней — парящий с широко распахнутыми крыльями строгий кречет на жёлто-коричневом фоне — и надписью поверх на золочёной табличке «Приёмная президента». — Это зачем? — внезапно охрипшим голосом спросил Адамас. — Я вроде объяснил уже. Здесь за вами присмотрят, чтоб не разбрелись, как овцы, по всем галереям, — Рэкс коснулся рукой придверного сканера, и створки двери разъехались в стороны, являя просторное помещение с несколькими креслами и диванами у стен и большим столом посередине, за которым восседал соломенноволосый аурис в того же кроя форме высших чинов, что и Рэкс, Рейн и Рафаэль. Завидев входящего хорона, аурис поднялся из-за стола. — А я думаю, где тебя носит, — недовольно фыркнул он. — Это что, новое сопровождение? — Именно. Юные необученные кадры. Да вы знакомы. — О, ну да, — аурис присмотрелся и удовлетворённо кивнул. Рэкс толкнул Адамаса к креслу, и тому пришлось сесть. Рядом опустился Кристиан, мрачный как туча, Вэлианта же отец, явно облегчённо, скинул на соседний диван, где тот так и остался лежать, пустыми глазами глядя в потолок. — Меня кто-то искал? — осведомился Рэкс. Аурис — Адамас всё пытался вспомнить, как его зовут и насколько давно они познакомились — насмешливо передёрнул плечами. — Скорее наоборот. Кое-кто воспользовался твоей отлучкой, чтобы по-тихому сбежать в Ториту. Ловить уже поздно, к сожалению. — Это в смысле? — Президент изъявил желание по делам семейным отбыть. С ним Рената, можешь не переживать. Но ситуацию на фронтах нам придётся всё так же разрешать самостоятельно. — И зачем я кому-то вечно пытаюсь идти навстречу, — закатил глаза Рэкс, и Рейн сочувственно вздохнул. — С кем же мне тогда детей оставить? Я планировал скинуть их на тебя, Домино, пока общаюсь с президентом. — Ну спасибо! — рассмеялся аурис, и Адамас понял, что в его лице всё это время казалось ему странным: он так редко видел это в реальной жизни, что не сразу догадался. У главного секретаря президента ГШР (а именно это значилось на его настольной табличке) был когда-то сломан нос, который впоследствии сросся неправильно, — вот это зрелище в самой главной приёмной города! Правда, когда они знакомились, Адамас так и не вспомнил. — Кто-то из наших есть ещё поблизости? — спросил Рэкс, и Домино достал из кармана наладонник. — Крайт уже идёт. Понятия не имею, что он тут делает ночью, но вот-вот будет. — Ты, кстати, почему ещё на работе? — поинтересовался Рафаэль, полностью отвернувшись от Вэлианта. — Ты уже двое суток тут сидишь. — Где начальство, там и я, — едва заметно улыбнулся Домино, и Рэкс бросил на него испепеляющий взгляд. — Я понимаю, Крайт урабатывается: у него есть кому с ребёнком сидеть. А ты-то на кого Эжени оставил? — Это важно? — холодно осведомился аурис. От уже близившейся нотации, причём, кажется, от двоих желающих, его спасла открывшаяся дверь приёмной. Адамас, которого уже слегка отпустило от общего ощущения дышащей в ухо катастрофы, с некоторым интересом рассмотрел почти влетевшего в кабинет серо-рыже-волосого риза с яркими чёрными прядками-пятнами, возраста примерно всех собравшихся взрослых. Завидев компанию в приёмной, он остановился почти сразу на входе, высоко вскинув брови и начиная обмахиваться тонкой папкой, которую держал в руках. — Полегче, господа. У нас тут подготовительные курсы для абитуриентов Академии? — полюбопытствовал он, попеременно оглядев всю молодёжь и затем переведя взгляд на Рэкса. — Будут дальше так зажигать по клубам, прогуливая школу, Академия им не светит, — ответил Рэкс и по очереди назвал каждого: — Один по девочкам, второй по спиртному, третий по декадару. Подрастающая смена. МД умрёт со смеху. — Отличный план, чтобы эффектно с ними покончить! — одобрил Крайт. — Я, собственно, с новостями… — Это очень срочно? — перебил его Домино. — У нас планы горят, а Эдриан улетел на юга. Подождёшь час-два? — Пожалуй, да, всё равно это в первую очередь касается МД. Где вас искать? — Мы тебя сами найдём. Посиди пока с арестованными, — Рэкс кивнул на молодых, и Крайт притворно горестно вздохнул. — Это вроде наказания за то, что я не сижу сейчас со своим ребёнком, да? Ладно, идите с глаз долой, вершители судеб, у меня временная подработка надзирателем, вы меня смущаете. — Не переусердствуй, — усмехнулся Домино и кивнул остальным. — Идёмте в конференц номер пять, я туда уже всё скинул, плюс Кит на подходе. Вчетвером они покинули кабинет, а Крайт прошествовал к столу, хлопнул на него папку и уселся в кресло, потягиваясь. Адамас с Кристианом сверлили его взглядом, но риза это ничуть не заботило. Закончив разминать спину, он полулёг на стол, подпирая голову рукой и, в упор смотря на всех троих одновременно, мечтательно произнёс: — Эх, где мои семнадцать лет… Знаете, в вашем возрасте я, конечно, тоже был тот ещё пряник, но вот так откровенно на законы не забивал. Даже воровал и то вежливо! — Ну у вас тут и компания в высших слоях, — презрительно фыркнул Адамас, уже начинающий беситься из-за этого цирка. — Главный секретарь президента — явно бывший бандит в прошлом, судя по лицу, приближённый секретаря — в молодости щипач… — Да вы, детки Главнокомандующего ГШР и его советников, тоже ничего, — широко улыбнулся Крайт и начал поочерёдно указывать пальцем, начиная с Адамаса: — Развратник. Пьяница. Наркоман. А ещё память ни к чёрту. Восемь лет назад, когда мы в первый раз познакомились и вам подробно рассказали, кто тут есть кто, вы были сама учтивость. Что, вышибло хорошие манеры? Это было сильно, так что Адамас даже не нашёлся что возразить. В памяти уже потихоньку всплывали подробности и по поводу Домино, и по поводу его лучшего друга Крайта, сейчас явно насмехающегося над ними, но открыто признавать это он не собирался. Надменно фыркнув, хорон отвернулся посмотреть, как там Вэлиант, а Кристиан слабым голосом спросил: — Слышь, ты, щипач… таблетки от головы не будет? — Я реагирую только на просьбы, включающие волшебные слова, — сверкнул глазами Крайт, и Кристиан, раздражённо выдохнув, достал сотовый. — И к чёрту всех вас. Осознав, что Вэлиант в полубессознательном состоянии, Кристиан занят очередной игрушкой на телефоне, а он остался один на один с пристально рассматривающим его ризом, Адамас решил осмотреть приёмную. Он встал и медленно направился к единственному шкафу в другом её конце с неизвестными гроссбухами, терзаясь сразу несколькими вопросами: как, во-первых, отец узнал, что они в клубе? откуда, во-вторых, ему известно, что он прогуливает школу, — и как давно? и, самое главное, какую кару он изберёт ему за столько вопиющее нарушение правил? Впрочем, на первые два вопроса ответы Адамас, кажется, знал. Он ведь забыл позвонить маме, которая отпускала его куда угодно с единственным условием — заявлять о себе каждый час. Этого не произошло, и она, понятное дело, подняла на уши отца, по несчастливому стечению обстоятельств, как раз на этой неделе пребывающего в Канари, а не на Севере. А проблемы со школой наверняка сдала Миа, она давно уже его подозревала в прогулах. Отец поверил бы ей и без доказательств. Оправдывайся теперь… В гроссбухах не оказалось ровным счётом ничего интересного, и, развернувшись, Адамас пошёл к столу с Крайтом. Риз всё так же следил за ним, улыбаясь углом губ. Остановившись возле него, хорон кивнул на папку: — Можно посмотреть, что вы принесли? — Можно на «ты», Адамас. Ты, кажется, интересуешься войной? Разрешаю, — Крайт откинул верхний лист папки и разложил перед хороном фотографии. — Вот, смотри. Наш свидетель и автор этих снимков поплатился за них жизнью, и пока непонятно, стоило ли оно того… Адамас по очереди внимательно рассмотрел запечатлённых на фотографиях. Первый был смуглым аурисом с выбритыми висками и плотно собранными в длинный хвост чёрно-серебристыми волосами, самым низкорослым и на вид жилистым из них, — даже изображённый на втором фото сильвис-альбинос с ирокезом выглядел крупнее — может, кстати, за счёт рельефной мускулатуры. На двух других оказались каштанововолосый вельк с тремя короткими, чем-то зацепленными косами и как будто смертельно уставшим лицом и приземистый, крепкий эрбис, на котором взгляд Адамаса задержался дольше всех. Ему показалось, что где-то он уже видел этого парня, — к сожалению, его лицо было трудно разглядеть за многочисленными линиями тёмно-синей татуировки, похоже, покрывающей всё его тело и заодно природные тёмно-серые пятна. У него тоже были косы — одна вместо хвоста сзади, от затылка, вторая заменяла собой бородку. Все четверо были примерно одного возраста — навскидку лет тридцати, — в одинаковой камуфляжной форме степного типа без каких-либо эмблем, и каждый занимался своим делом. Их явно засняли в момент нападения на объединённый северный военный лагерь ГШР и МД — это было видно по облачению солдат, с которыми сражались все, кроме ауриса. Он казался главным в этой четвёрке — и на фото душил или тащил локтевым сгибом смуглого, как он, черноволосого хорона, судя по видным нашивкам, командира отряда МД. Остальные будто отвлекали от него защитные силы, каждый схватившись с двумя-тремя бойцами. Все с ног до головы залитые кровью, они совершенно не казались уставшими, и Адамас мысленно подивился и этому, и отсутствию на них заметных ран. — Вам известно, кто это? — спросил он у Крайта, и тот уклончиво ответил: — Есть некоторые догадки. Никого случайно не узнал? — Эрбис показался мне знакомым, но за татуировкой толком не разберёшься. Это же аркановцы? — Скорее всего. Их сфотографировали в момент нападения на Бельфегора Пикерова. — Сына Мессии-Дьявола?! — Именно. Акция, вызывающая больше вопросов, чем ответов. Некие диверсанты. До этого бывали случаи необоснованного столкновения лагерей-союзников от МД и ГШР, есть подозрения, что они-то это и организовывали. Как-то так. — Понятно… — Адамас передёрнул плечами и решительно пододвинул к столу себе стул. — Расскажешь про эту войну? — О, с удовольствием, — улыбнулся риз. — А ты чего-то не знаешь? — Отец в последнее время почти не бывает дома, да и я, кстати, тоже… Знаю только, что она была официально объявлена террористами из «Аркана», захватившего Север, 30 мая 2664 года, то есть чуть больше полугода назад. — Уже что-то. Ну ладно, надо же нам как-то время скоротать. Усаживайся поудобнее, я начинаю, — Крайт извлёк из ящика стола чистый блокнот, вооружился ручкой и начал свою лекцию. Он оказался прирождённым рассказчиком, и Адамас совершенно забыл про время. Очнулся он, когда Кристиан громко, на всю приёмную, вздохнул, привлекая к себе всеобщее внимание, и, удостоверившись, что и хорон, и риз недоуменно смотрят на него, показал им телефон. — Мы тут уже полтора часа сидим, — недовольно проговорил Кристиан, рефлекторным движением сдувая с лица длинную серебристую прядку-чёлку. — Долго ещё, мистер надзиратель? У меня в планах поспать сегодня. — Завтра же суббота, — хмыкнул Крайт и закрыл блокнот, протягивая его удивлённому Адамасу. — Куда ты торопишься? На том свете отоспишься. — Вашими усилиями, певчие птички, я там окажусь вот-вот. Подохну со скуки! — он откинулся на спинку кресла, закладывая за голову руки. Адамас тоже окончательно пришёл в себя и спросил у буравящего его кузена взглядом Крайта: — Кстати, да. Они там насколько вообще? Мы сегодня даже без ужина, а уже почти три. Можно, ну, позвонить куда-нибудь? — О, да, конечно! — риз схватил со стола телефонную трубку и приложил её к уху, изображая разговор: — Алло, это Главнокомандующий? У нас тут детки заскучали, вы как там, сворачиваетесь? Нет, я понимаю, что на Севере ад и Декк, но там всегда так, сколько себя помню, может, ну их в ж… — Спасибо, Крайт, я понял, — фыркнул Адамас, а Кристиан вскочил с кресла. — А я вот не понял! Что вообще за самоуправство? Пообщаться и дома можно, в том числе и влепить по самое не балуйся всем проштрафившимся! С какого я тут-то должен сидеть и ждать чуда?! — Что ж ты нервный такой, — пожурил его уже откровенно веселящийся Крайт. — Бери пример с Вэлианта: ведь пришёл в себя, а хоть бы одна жалоба! Или тебе, Крис, налить, может? Ну, от паники? Судя по мгновенно загоревшемуся лицу Кристиана, он уже был готов наброситься на риза с кулаками, и, пока Адамас спешно соображал, как разрядить накалившуюся атмосферу, Крайт отвлёкся на свой провибрировавший телефон и буквально спустя пару секунд громогласно объявил: — Хорошие новости, мальчики! За вами идут! Прежде чем хоть кто-то из них успел спросить, кто именно, двери приёмной открылись и порог переступили двое. Одного Адамас узнал сразу — вошедший к ним серебрянокожий, дымчатоволосый и синеглазый рейтер с высшими знаками отличия на форме, идеальной осанкой и презрительно-снисходительным выражением лица не мог быть никем иным, как Теодором Цессейским, старшим братом Вэлианта (таким же неродным в их семье, как он сам). А вот второго хорон не видел ни разу и с любопытством оглядел с головы до ног за те пару секунд, что были между их с Тео появлением и началом второго акта шоу. Здесь, в приёмной президента, чопорном, официальном, «высшеинстанционном» месте странно смотрелся даже Крайт, отпускающий шуточки направо и налево, что уж было говорить про этого примерно двадцатидвухлетнего парня-хорона, ярко-рыжего, как аурис, веснушчатого, кажется, на каждом сантиметре открытой кожи, с чересчур заметными для хорона скулами, которые, вкупе с углублённой и тоже широкой челюстью, делали его немного похожим на хиддра, — и открыто, широко и радостно улыбавшегося. Причёска у него была обыкновенная — просто коротко стриженные волосы, а чайные глаза, почти такие же, как у сестры Адамаса, Миа, буквально искрились из-под линии бровей. В отличие от Теодора знаков выслуги он не имел, но, раз пришёл сюда вместе с ним, очевидно, непосредственно относился к этой высшей тусовке. — Господа собравшиеся, прошу знакомиться! — провозгласил Крайт. — Тео вы, не сомневаюсь, знаете, а с ним вместе — Джей Дьямов, прошу любить и жаловать! Единственный и неповторимый стажёр Его Высокопревосходительства Второго Советника Главнокомандующего Рафаэля Талайсибары! — Некоторые в курсе, — впервые за всё время подал голос — и крайне неприязненный — Вэлиант, как оказалось, сверлящий взглядом обоих вошедших и, насколько его знал Адамас, тем самым пытающийся скрыть собственную нервозность или даже страх. Немедленно повернувший на него голову и сузивший глаза Теодор шагнул к его диванчику и посмотрел на младшего брата сверху вниз. — Смотрите, кто заговорил, — ядовито сказал он и толкнул Вэлианта коленом в бок. — Как тебе с собой живётся-то, позорище? Ещё не достиг ничего, а пытаешься мыслить себя недооценённым гением и прожигать талант, пока есть что? Много придумал в декадаровом дыму? — Что б ты понимал, любимчик Управления, — с ненавистью процедил сквозь зубы Вэлиант, приподнимаясь на локте. — Тебе-то вообще никогда напрягаться не приходилось. Родись я синайцем, тоже плевал бы сейчас на всех. — Я плюю конкретно на тебя, братишка. За твоё полное неумение доказать хоть кому-то, что ты представляешь из себя нечто большее, чем ноль. Или вождением малолеток по барам ты себе авторитет и нарабатываешь? — Теодор сложил на груди руки, насмешливо рассматривая хиддра ничего хорошего не предвещающими васильковыми глазами, и тот завозился, явно намереваясь наконец встать и нормально поговорить с братом, но тут между рейтером и диванчиком вклинился Джей. — Ну всё-всё, мир, дружба, пряничный домик, ок? — он мягко улыбнулся, а Адамас мельком оглянулся на Крайта: тот, опять подперев голову рукой, с неподдельным интересом следил за происходящим, определённо не собираясь вмешиваться. — Тео, тебе его ещё домой везти, там, по дороге, и наговоритесь. Тоже развели кошачьи бои. — Ох, Джей, был бы у тебя такой непутёвый брат, я бы посмотрел на твой пряничный домик, — закатил глаза Теодор, и Вэлиант выпалил: — Да ты мне вообще не брат, понятно?! Я в первую очередь из-за тебя сбежал из дома при первой же возможности! — Как странно это слышать, учитывая, что на тот момент я уже жил отдельно. Ещё раскрытие страшных тайн будет? — Ребята, ну хватит, серьёзно, — улыбаясь, Джей осторожно отвёл Теодора на несколько шагов от Вэлианта, и удивительно было наблюдать, как он подчиняется человеку, определённо уступающему ему и в возрасте, и в чине, и в значимости. — Нам уже ехать пора. Адамас, Кристиан, — хорон поочерёдно посмотрел на кузенов Страховых, — меня попросили развезти вас по домам. Ваши отцы подойдут домой к утру, ну, а если не подойдут, обязательно известят вас. Идёмте. — Кто ты вообще такой? — поморщился Кристиан, и Теодор фыркнул. — Знаешь, Вэлиант, ты сто процентов испортил этих молодых людей. А ведь такие надежды все трое в своё время подавали… — Тео, — Кристиан резко повернулся к нему, — тебя учили в детстве, что, если не можешь сказать ничего хорошего, лучше вообще молчать? — Наверное, те же люди, что и тебя, — ухмыльнулся рейтер и полностью переключился на Вэлианта. — Подъём, рота. Мне завтра рано на службу, а у тебя вообще-то экзамен. Может, хоть в этот раз ты сдашь всё с первого раза? Вэлиант, больше не удостаивая его и взглядом, встал и, махнув и Адамасу, и Кристиану одновременно, вышел из приёмной. Кивнув Джею и отдав честь Крайту, Теодор последовал за ним. Как только дверь за ними закрылась, риз начал обмахиваться первой же подхваченной со стола папкой. — Наконец можно вздохнуть спокойно! Раф говорил мне, что у них с отношениями стало всё плохо, но я и не подозревал, что настолько! — покачал головой он, и Джей пожал плечами. — Нашла коса на камень. Тео слишком требовательный, а Вэл чересчур любит пускать всё на самотёк. Не провали он второй год, может, было бы всё получше… Ну что, мы поехали? — Они там надолго, да? — Да мне пока не рассказывали. Домино только просил тебя запереть приёмную и подойти к ним с твоими новостями. — Отлично, мне как раз нечего делать, — Крайт встал и опять, с хрустом, потянулся. — Молодёжь, подъём. Возрадуйтесь, вы наконец едете домой. — Да уж, — Кристиан надвинул на голову капюшон толстовки и сунул руки в карманы. Отошедший от стола Адамас ободрительно хлопнул его по плечу, не получив в ответ даже взгляда, и первым пошёл за махнувшим им Джеем из приёмной обратно в галереи. Машиной у «первого и единственного» стажёра Рафаэля оказался «филин» двух- или трёхгодичной давности выпуска тёмно-фиолетового цвета — обычная легковушка для тех, кому машина нужна, чтобы добираться до работы и обратно, из чего Адамас сделал вывод, что Джей, как и его куратор, не был подвязан на полевую деятельность. Поскольку Кристиан немедленно залез на заднее сиденье, где, совсем спрятав лицо за капюшоном, опять уткнулся в телефон, его кузену ничего не оставалось, кроме как сесть рядом с Джеем на переднее. Почему-то ему показалось кощунственным принимать сейчас сторону явно на всех обидевшегося Кристиана, вместо того чтобы воспользоваться очередным удобным случаем и пообщаться за здорово живёшь с приближённым к верхушке ГШР. — Ты наши адреса-то знаешь? — полюбопытствовал хорон у Джея, пока тот выезжал с парковки. — Чего я только не знаю, — хмыкнул тот. — Быть стажёром у второго советника — это вам не хухры-мухры. Плюс работать в одной группе с Теодором… — Я забыл, а кто первый? — Домино, конечно. По крайней мере, в условиях начавшейся фиг знает какой по счёту войны с Севером. Ты же, наверное, знаешь, какую роль он играл в предыдущей. — Крайт был очень любезен и напомнил мне, хотя я и забыл эти детали. А не в условиях войны? — Так-то Кит. — Интересно, мой отец раздаёт лучшие места по степени дружбы с кандидатами? — фыркнул Адамас, и Джей непонимающе посмотрел на него. — При чём тут дружба? Они разбираются. Сколько лет уже ведут всё самое важное в ГШР. — Ну да, да… А ты-то как в эту компанию попал? — Судьба свела, — усмехнулся хорон. — Мне кажется или ты относишься ко всему этому… с некоторым пренебрежением? — Я искренне стараюсь воспринимать вашу работу серьёзно: война, террористы, всё такое. Но не получается, потому что в моём доме периодически живёт человек, который своим пофигизмом позволил «всему этому» случиться и, по несчастливой случайности, является моим отцом. — Адамас закатил глаза и отвернулся к окну, за которым мелькали ярко освещённые улицы центра Канари. Джей, наблюдавший за ним краем глаза, растерянно спросил: — Это каким же пофигизмом? Твой отец делает всё, чтобы Север не нахлынул на нас как цунами… — Так-то оно так. Но кто виноват в том, что этот Север вообще существует? Я ведь знаю, как было раньше, когда отец был ещё в оппозиции к президенту. Как он бесился, что Эдриан позволяет этим северным нелюдям творить там беспредел, в то время как ГШР усиленно делает вид, что ничего не происходит и так далее. А теперь что? Снова-здорово? — Адамас, просто ты не понимаешь… — Хорошо, значит, очевидно, ты понимаешь? — Адамас повернулся обратно к нему, не зная, что именно сейчас ему чуть ли не впервые в жизни удалось сделать из глаз те же колодцы, что были свойственны его отцу в моменты напряжения всех чувств и, по мнению его сына, совершенно не передавшиеся ему самому. — Тогда объясни мне. Почему за эти почти пятнадцать лет с момента выхода из оппозиции в ряды правящей партии и обретения полного контроля и над президентом ГШР, и над всем ГШР в общем, мой отец сам так и не занял президентское кресло?! Ну, знаешь? — Я думаю, у него были на то свои причины, — твёрдо проговорил Джей. — Ты его-то об этом спрашивал? — Пока не представлялось возможности сделать это в лоб, но обходными путями я выяснил как раз то, что ты мне сказал, — огрызнулся хорон. — Я даже не могу представить, какие на то могут быть причины. Он ведь и так за всё отвечает! Один раз его не было дома полтора месяца: уехал, видите ли, в затяжную командировку! По факту сейчас он так же рассекает перед МД, как и все до него! Сколько можно-то?! — Тебе правда лучше хоть раз нормально поговорить об этом с ним, — Джей положил руку Адамасу на плечо, останавливаясь на светофоре. Они были уже совсем близко от дома Кристиана, а там и до дома Адамаса оставался всего квартал. — Если он до этого не посчитал нужным разъяснить мне свою позицию, думаешь, сейчас что-то изменится?! — Может, твой отец считает, что пока ты не способен его позицию понять? Ну, в силу возраста или убеждений? Адамас фыркнул и отмахнулся. Каждый раз, когда он начинал с кем-то заговаривать об отце, он кипел от злости, и именно поэтому Кристиан, например, при первых же звуках темы плотно зажимал уши руками и начинал громко напевать какую-нибудь им обоим ненавистную мелодию, а Вэлиант просто доставал телефон и включал очередное вирусное видео со смешными криками. Что ж, очевидно, сегодня ему наконец представится шанс поговорить с отцом обо всех важных проблемах. — В одиночестве, — продолжил Джей, — каждый способен надумать себе такое, что потом и сам не поверит. Нужно разговаривать с людьми. — А если люди не хотят с тобой разговаривать? — саркастически хмыкнул Адамас, и рыжеволосый хорон пожал плечами. — Значит, нужно вести себя так, чтобы они захотели. Расположить к себе. — Ты это со своего опыта с Теодором говоришь? — Да хотя бы. Мне ещё не попадался человек, который в трезвом уме и твёрдой памяти не способен нормально общаться, какие бы у него там ни были заморочки. А умение расположить к себе приходит с опытом. Они остановились у подъездной дорожки дома Кристиана — почти в каждой комнате горело окно, а на пороге входной двери и вовсе кто-то стоял, судя по очертаниям и позе, младший брат Кристиана Эдмон, этакая ухудшенная по степени ядовитости версия Теодора. Джей перегнулся через спинку сиденья к хорону: — Мы приехали. Выходи, там тебя уже ждут. — Чувствую, этот кусок торта сарказма я буду есть всю ночь, — один лишь раз посмотрев на свой дом, резюмировал Кристиан и, спрятав телефон, протянул руку Адамасу. — До встречи, брат. Созвонимся, как только получим от надзирателей такое право. — Полегче с Эдмоном, — напутствовал его Адамас, пожав ему руку. Нарочито игнорируя Джея, Кристиан вышел из машины и расслабленной походкой двинулся прямо к младшему брату, уже распростёршему ему объятья. Проследив, как Кристиан, решительно отодвинув его с дороги, скрылся в доме, Джей тронул машину с места. — У вас у кого-нибудь нормальные отношения с родственниками есть? — спросил он у Адамаса, и тот передёрнул плечами. — А что, у нас есть нормальные родственники? Джей в ответ только поджал губы и больше, до второй остановки, не проронил ни слова. В доме старших Страховых свет, наоборот, горел только в гостиной на первом этаже и в одной из комнат наверху — там обычно властвовала Миа, и Адамас уже предчувствовал, какой его ждёт приём. — Ну что ж, приятно было познакомиться, — Джей душевно пожал Адамасу ладонь. — Может, скоро ещё встретимся. Удачно тебе поговорить с отцом. — Боюсь, об удаче там и речи не идёт, — мрачно сказал Адамас. — Но спасибо. Пока. Он вылез из машины и, чувствуя себя какой-то заблудшей овцой, возвращающейся домой к любимым волкам, под приветственный лай услышавших его собак побрёл к входной двери. Когда Адамас зашёл в дом, мама уже стояла в прихожей, холодно и с огромным упрёком взирая на него из-под полуопущенных век. Хорон заискивающе улыбнулся ей, неуклюже стягивая ботинки, но не дождался в ответ ровным счётом ничего. Стоило ему опять поднять голову, как мама выразительно глянула на электронное табло с часами и саркастически спросила: — Три часа ночи. А вы знаете, где ваши дети? — Прости, я просто забыл, это же первый раз! — взмолился Адамас, краем глаза наблюдая, как к ним с лестницы на второй этаж бодро соскакивает Миа, и уже понимая, что нормального разговора не получится. — И точно не последний! — уничижающе фыркнула мама, и ему захотелось тут же провалиться сквозь землю от стыда. Они с отцом попеременно бросали его из одной крайности в другую: от страха и желания бунтовать в совестливость и мольбы. К счастью, сестра в привычной ей манере не дала моменту достичь пика. — О, блудный сын вернулся! — весело поприветствовала она Адамаса, останавливаясь на одной линии с Ледой, и та степенно покинула прихожую, давая понять, что им с сыном разговаривать больше не о чем. Адамас недовольно воззрился на Миа, и она продолжила: — Как там нонче, в клубах-то? Всех легкодоступных поперещупал? Пубертатный период, всё такое, да? Вы, взрослые, меня не понимаете? Она была великолепна: с этими горящими живой искрой бронзовыми глазами в густых черных ресницах, с короткострижеными под мальчика волосами уникального в их семье, да и наверное, по всему миру цвета — каждый волос на две трети чёрный, на треть белый и каждый в своей последовательности, которыми она то и дело встряхивала; с неизменной тёплой улыбкой с ноткой насмешки — как Миа ни старалась, ухмылки отца у неё не выходило. Адамас обожал её, особенно в контрасте с Теодором, Эдмоном и Аланом (про его пассию Салли Гасспарову лучше было вообще не упоминать), поэтому, не сдержавшись, шагнул и обнял её, повергнув девушку в полнейшее ошеломление. — Эм, что я такого сказала? — поинтересовалась Миа, осторожно отлепляя брата от себя. — Я рассчитывала на немного другой эффект. — Знала бы ты, какое ты золото. Наслушавшись сегодня и отца, и Теодора, и всех остальных, я лишний раз в этом убедился, сестрёнка, — влюблённо глядя на неё, проговорил Адамас, внутренне опять слегка злясь из-за того, что она его ненамного, но выше. — Это папа ещё домой не вернулся, — усмехнулась Миа, и Адамас, воспользовавшись тем, что она расслабилась и отвлеклась, крепко схватил её за руку и притянул к себе. — Признавайся, ты меня сдала? — прошипел он, буравя её взглядом, но, как обычно, не прошло. Неуловимым приёмом вывернувшись, Миа прыснула со смеху. — Вот уж мне делать нечего! Твой класрук звонил, и мама по несчастливой случайности не была занята с собаками. Ты правда полагал, что сможешь вот так безнаказанно полгода почти всухую прогуливать школу? Слушай, я горжусь тобой, это семейный рекорд какой-то! Мой месяц ты побил не оглянувшись! — Очень смешно, — Адамас отошёл от неё. — А потом мама сказала отцу? — Позвони ты, может, она бы тебя пощадила. Но логичный ход твоих мыслей мне нравится! — Избавь меня от своих подколок. Не ходит слухов, когда отец приедет? — Час-полтора и до бесконечности. Но я слышала, что сегодня он будет стопроцентно. И, кстати, — Миа наклонилась к нему, — у АНД чёткий приказ не выпускать тебя дальше заднего двора. Ты попал, братик. — Спасибо, я в курсе. Ладно, спокойной ночи, и прошу меня не беспокоить, — помахав ей на прощание рукой, Адамас ушёл на кухню, чтобы оттуда попасть на задний двор, к собакам. Официально их питомник серых риджбеков существовал всего два года, но на деле — уже лет восемь минимум. Сначала мама в одиночку потихоньку разводила потомков той пары псов, которых давным-давно ей подарил отец, и раздавала щенков по знакомым — как правило, гэшээровцам, потому как при должном обучении собаки проявляли очевидные способности не только к безупречной охране дома на случай отключения АНД (лаяли они, например, только при появлении друзей, при незнакомых же зловеще молчали до последнего), но и безболезненному захвату преступника. А потом к ней присоединился партнёр Сейи, друга и бывшего напарника Рейна, хетт Платон, тоже обожающий собак и как раз уволившийся с нелюбимой гражданской работы, и они занялись разведением вплотную, ещё через несколько лет зарегистрировав питомник официально. Теперь здесь выращивали не охранников, а ищеек, и уже не только серых, но и чёрных как уголь — специально для патруля и разыскного отдела ГШР. Адамас тоже любил с ними возиться, только желательнов отсутствие остальных управляющих, и, поскольку два года назад мама окончательно ушла со своей юридической практики и осела дома, этот шанс предоставлялся всё реже. Сегодня же всё благоволило. Мама отправилась либо спать, либо обижаться, до возвращения отца он всё равно не уснёт — и ему срочно нужно было отвлечься и успокоиться. Шестеро взрослых и неопределённое для Адамаса количество щенков встретили хорона радостным лаем. Потрепав по голове или холке каждого, до кого смог дотянуться, Адамас выпустил на обширный задний двор играть своих любимчиков — семилетнего Князя и совсем юную Метрессу — и завис с ними на долгое время. Пожалуй, только так и можно было избавиться от грызущего его беспокойства и подступающего к горлу отчаяния. Отец был скор, тяжёл и изобретателен на наказания, а пропуск школы не спустит ему ни за что, и небеса знают, что он всё-таки выберет для штрафника. В пять рассвело, и Адамас загнал собак обратно на псарню. Вернувшись в дом, он обнаружил, что его женская половина уже спит, а отец, конечно же, и не появлялся. «Сегодня будет стопроцентно» — это вплоть до полуночи? Как же жить с такими прогнозами? Привычно преобразовывая страх в злость, Адамас гордо прошествовал в свою комнату и, включив себе в наушниках музыку, сел играть за компьютер. О том, что обстановка поменялась, ему сообщил сменивший цвет диод АНД на противоположной стене. Увидев этот грозно-оранжевый огонёк, всего-то сообщающий, что в комнате кто-то из знакомых, Адамас резко обернулся. Отец стоял, привалившись к косяку двери и молча смотрел на него. Здесь, в обстановке комнаты подростка, в домашней одежде, без свиты высокопоставленных генералов, сверкающих знаков отличия и матово-чёрной формы он смотрелся совершенно не к месту и не собой, Главнокомандующим всеми военными силами ГШР и МИЦа, — а всего лишь донельзя уставшим мужчиной средних лет с яркой сединой на висках и залёгшими под глазами глубокими тенями. И если бы не тёмный, многообещающий, полный осознания собственной значимости и безмерной власти взгляд, у Адамаса совсем бы отлегло от сердца. Но глаза-колодцы отца всегда были при нём и никогда не сулили ничего хорошего, и он автоматически напрягся. Сорвав с головы наушники и одним движением отключив компьютер, Адамас развернулся к отцу, заранее взводя себя. Рэкс шагнул в комнату. — Это хорошо, что ты не спишь, — странным, не идентифицируемым на эмоции, голосом сказал он, усаживаясь на кровать. — Я бы хотел решить все наши проблемы сейчас. — А то что? — хмыкнул Адамас, стараясь держать лицо. Рэкс пожал плечами. — Потом будет поздно. — Отлично! С чего начнём? — Начнём с начала, — он непонятно улыбнулся. — Почему ты за этот семестр появлялся в школе всего три раза? — Потому что она мне на фиг не упала, чего непонятного? Я и так всё это знаю! Хочешь, проверь! — Я верю тебе на слово. Я был такой же. Вот только… — Вот только подмазывался к администрации, да, я в курсе. Мне это не надо, я их в виду имел. У меня и без них всё отлично складывается. — Я делал это не ради каких-то там преференций, — покачал головой Рэкс, всё так же не к месту улыбаясь и выводя сына из себя. — Это же практика. Общения с вышестоящими. Если ты в раннем возрасте научишься держать себя с ними так, чтобы и самому не унижаться, и одновременно получая от них всё, что тебе нужно, дальше будет легче идти вверх. — Это ты так до Главнокомандующего дослужился? — съязвил Адамас, и Рэкс усмехнулся. — Моё лояльное отношение к вышестоящим кончилось после Академии. Страховы впали в жёсткую немилость, начавшуюся ещё с моего деда, и приходилось буквально выживать. Ну да ты это всё знаешь. — Прекрасно. Сейчас-то Страховы ещё в какой милости. Зачем мне учиться общаться с вышестоящими? Ты и так вечно будешь за моей спиной! — Во-первых, за слово «вечно» я бы поспорил, если учесть, где я нахожусь в последние полгода и буду находиться ещё минимум год. Во-вторых… — Во-вторых, отец, твоих друзей и советников тоже никто не отменял! Я по-любому нескоро выйду из вашей тени, если уж ты планируешь создать из меня своего преемника! Ну а пока выйду, как раз научусь любезничать, — Адамас с отвращением поморщился. — Пока работаешь ты на два с минусом, — Рэкс закатил глаза. — У тебя с обычными людьми-то не получается нормально общаться, что уж про вышестоящих говорить. — С кем надо, с теми получается! Если ты считаешь мой круг неподходящей компанией, это уже твои личные проблемы! Меня всё устраивает! — И кто же из твоего избранного круга толкнул тебя на эту суперидею — прогуливать школу? — Вообще-то сам додумался, Вэлиант меня, между прочим, отговаривал! Вот Кристиану — ему, да, абсолютно всё равно было… — сказав это, Адамас в ужасе замолчал, поняв, что только что сболтнул. Судя по вскинутым бровям, отец тоже это понял. — То есть ещё и Кристиана за собой потащил. Ясно. Так куда ты намереваешься идти после школы? — Как будто у меня есть выбор, — отвернулся Адамас. — Выбор есть всегда, если к нему прилагается стойкое желание. Однако мне всегда казалось, что ты заинтересован в военном деле, то есть тебе прямая дорога в Академию ГШР на мицевский факультет. Верно? — Типа того. — И как ты собираешься там учиться с таким отношением и тягой к ночным клубам? Как Вэлиант — заедая каждую неудачу, а их будет много, весёлыми таблетками? — Вэлиант такой прежде всего потому, что отец на него забил, когда он по конкурсу не прошёл и якобы разочаровал его! Вы же все хотите, чтобы мы были самыми лучшими, и… — Вэлиант докатился до такого абсолютно самостоятельно, — скривил губы Рэкс. — Очень самозакапывающийся человек, впрочем, он был таким с детства, и нет ничего удивительного в том, что не изменился со временем. И кстати, вбил себе в голову, что его никто не понимает, особенно отец, да ещё и всем вокруг рассказал, Рафаэль до сих пор в некотором шоке. Но они разберутся. В жизни Вэлианта рано или поздно случится что-нибудь такое, из-за чего он резко поменяет своё мнение, окончательно выкопает на свет божий свой якобы непризнанный талант и совершит невозможное. А заодно и станет добрее к людям. Однако в твоём отношении я не собираюсь ждать до поступления в Академию. — Ну наконец-то! Рассказывайте, Ваше Высочество, что же вы для меня приготовили? — Адамас поставил локти на колени, положил на ладони подбородок и демонстративно заинтересованно уставился на отца. Тот откашлялся. — Можно обойтись и без титулов… Хорошо, слушай. В эту ночь у тебя поезд. Ты вместе с Кристианом отправляешься в наш учебный военный пункт на южной оконечности Дракона в пределах Севера. Там под присмотром Дилайлы, дочери Лемма Шштерна, — ты её, конечно, помнишь — и Табиты Багдассар доучишься этот второй семестр, чтобы по возвращении в полной боевой готовности поступить в Академию. Вопросы? Ошарашенно слушавший его Адамас один раз моргнул и в избытке чувств, мгновенно накалившись до предела, вскочил со стула. — Ты шутишь?! Ты отсылаешь меня на войну?! — Я отсылаю тебя на учёбу, сын. Да, в военной обстановке. Но там на много километров кругом только наши. Это двойной пункт — для МИЦа и МД одновременно. Две их детдомовских группы твоего возраста прибыли буквально на днях — как раз чтобы получить специфическую подготовку и летом, если война будет в силе, пойти дальше воевать. — Я буду в одном лагере с будущими агентами МД?! Ну спасибо, папочка, вот уж чего от тебя не ожидал!.. — С МД мы вообще-то с начала войны союзники. Этот лагерь — новообразование, туда отобрали по заявкам лучших из лучших, долго и упорно доказывавших, что они достойны туда попасть. Видишь ли, — Рэкс многозначительно хмыкнул, — далеко не все полагают, что в деятельности ГШР — да и МД — нет ровным счётом никакого смысла, а все люди — бывшие или будущие бойцы нескончаемой войны… — Ты себя вообще слышишь?! — Адамас нервно заходил по комнате. — Собственного сына в горячую точку! К МД! Я так похож на солдата? Ты так хочешь моей смерти? Я настолько тебе надоел?! — Прекращай истерику. Войной там и не пахнет. Будешь в целости и сохранности. — Серьёзно?! — Адамас, — терпеливо проговорил Рэкс, — так для тебя будет лучше, поверь мне. Ты много нового узнаешь для себя и, может быть, наконец определишься, какой ты и как правильно жить. — О, наверное, по твоему мнению?! — Адамас резко остановился прямо перед ним и впился взглядом в ничего, кроме всетерпимости, не выражающее лицо. — Я, по-моему, и так вполне себе живу по твоим заветам! — Это где же? — А вот прямо тут, отец! Избегаю ответственности, точь-в-точь как ты! По какой ещё причине ты, подмяв под себя весь ГШР, так и не стал президентом? Ты выбрал нечто среднее, ты до сих пор позволяешь жить этому чёртовому Северу — Крайт рассказал мне, как «Аркану» во главе с… как его там… Азатом удалось захватить власть! Если бы ты был пожёстче, если бы не лавировал вечно между собой и МД, им ни в жизнь бы это не удалось! Так если ты пускаешь всё по течению, почему я должен вести себя как-то по-другому?! — Я бы объяснил тебе, почему я веду себя так, как ты себе это представляешь, если бы была хоть какая-то надежда, что ты поймёшь всё верно, — глаза Рэкса окончательно стали чёрными, хотя голос остался тем же ровным. — А идеального правления вообще не бывает. Лидер — вечный заложник компромиссов. Как говорится, вырастешь, осознаешь. — Может, потрудишься сейчас?! Мне не пять лет! — Дело не в возрасте, сын. Дело в убеждениях. Скажем так, в восемь лет ты понял бы меня лучше, чем сейчас. Этот лагерь пойдёт тебе только на пользу, глядишь, перебесишься и с тобой наконец можно будет разговаривать как с равным. Рэкс встал — и хотя с сыном они были уже одного роста, он всё равно безмерно возвышался над ним, и от осознания этого Адамас взбеленился ещё больше. — Почему ты считаешь, что жить по-твоему — это и есть правильно? — с ненавистью и отчаянием процедил он сквозь зубы, неотрывно глядя на отца. Тот лишь отрицательно мотнул головой. — Вовсе нет. Я только хочу, чтобы ты следовал себе, а не метался между двумя крайностями, никак не в силах определиться и в итоге не приходясь ни там ни там. Иногда я жалею, что успел тогда, восемь лет назад, поймать тебя при твоём побеге к Дилайле в интернат. Кто знает, может, сейчас ты был бы совсем другим. Он отошёл к двери и, последний раз обернувшись на так и не сдвинувшегося с места Адамаса, бросил: — С вами поедет Джей, с момента посадки в поезд он ваш старший, извольте вести себя правильно. Остальные детали сообщу ближе к вечеру. И ты всё ещё под арестом, казанова. Дверь за ним закрылась, и, оставшись в одиночестве, Адамас, ещё секунд пять посверлив взглядом потолок и буквально задыхаясь от свалившейся на него несправедливости, бросился на стену с кулаками. Лишь совсем, в кровь, сбив костяшки, он сполз на кровать и зарылся лицом в подушку. Север, затаившись, ждал.Глава 2. Смутьян
Поезд в Хайров отходил через семь минут — все прощались. Адамас, мрачный как туча (впрочем, не мрачнее тут же присутствовавшего Кристиана), специально держался поближе к маме и подальше от отца, на удивление пришедшего его проводить. Отца всё ещё окучивала Миа, и разговаривал он с ней примерно тем же тоном, которым на осторожные просьбы Адамаса «последний раз» пообщаться с отцом отвечала мама. — Ну почему нет, папа? Ну чем я хуже? — вопрошала Миа, возникая то слева, то справа от подчёркнуто глядящего в сторону поезда Рэкса. — Почему ему вечно достаётся самое интересное?.. Ну он же пропадёт без меня! Вот зуб даю: Адамас сейчас такой на всех злой, что у вас там всё кувырком пойдёт! А я и приструню, и защищу, если что! Ну папа! — Дочка, — со всетерпимостью в голосе отозвался Рэкс, — я с первого раза тебя понял, веришь? Тебе там делать абсолютно нечего, да и Адамасу, к слову, тоже, но он меня вынудил. Вопрос закрылся ещё дома, от тысячного напоминания я не передумаю, не старайся. Миа цокнула языком и бочком пододвинулась к маме, хотя, по мнению Адамаса, это был совсем уж дохлый номер: она и его-то отпустила только потому, что, цитата, «твой отец знает что делает, и я вмешиваться не собираюсь, хотя и не в восторге». Хорон мельком оглянулся на Кристиана: его крепко держала и явно совершенно не намеревалась отпускать его мама, Айрис, то и дело бросавшая на демонстративно отстранённого мужа то жалобные, то гневные взгляды; потом на чуть поодаль расположившегося от них Эдмона: тот, заметив взгляд Адамаса, извлёк из кармана свёрнутый в трубочку листок бумаги и растянул его. «Счастливого пути», — прочитал Адамас, закатил глаза, отворачиваясь от издевательски улыбавшегося ему младшего кузена, и решил последить за Джеем. Хорон стоял на перроне один, в нескольких шагах от них, и абсолютно очевидно было, что его никто провожать не придёт. По нему вообще сложно было сказать, как он относится и к этому, и к тому, что его срывают с работы и отправляют фиг знает куда (от Хайрова на машине в горы, потом пять километров от главной дороги по плато в пределах первой границы, потом вниз, до небольшого города Шалкара и — в лес ещё на километр) присматривать за младшими Страховыми. Стоял Джей ровно, с небольшим чемоданом у ног, смотрел на вагоны, жмурился на лёгкий ветер и, кажется, даже чему-то едва заметно улыбался. Вот это исполнительность. Рафаэль наверняка бросил ему что-то вроде «Радуйся!», он и радуется… — Внимание! — раздалось над вокзалом. — Поезд Канари — Хайров отправляется. Отбывающим просьба занять свои места, а провожающим покинуть вагоны. Внимание!.. — Ну что ж, вам пора, — Рэкс поочерёдно посмотрел на Адамаса и Кристиана. — Удачи и счастливо отучиться. Не забывайте, что за вашим поведением будет приглядывать сразу несколько человек, так что постарайтесь без эксцессов. МД и так не очень-то верят, что могут быть в связке с ГШР. — Может, в МД я и останусь, — проворчал Адамас, подхватывая с земли свою сумку и демонстративно не глядя на отца. Тот сделал вид, что не услышал. — И слушайтесь Джея, — добавил он, кивнув обернувшемуся к ним хорону. — Ей-богу, будто к бабушке отправляю… Джей, желаю тебе терпения. В добрый путь! В последний раз обнявшись с Ледой и Айрис, Адамас с Кристианом вслед за Джеем заскочили в поезд и пошли к прописанному в билетах купе: у них было своё, без права подселения, четырёхместное, почти в середине вагона. Пока рассаживались и распределяли, кому какая полка, поезд тронулся. Замерший у столика Адамас молча смотрел в окно, пока виды вокзала Канари не сменились невнятными промышленными постройками, почти тонущими во тьме из-за включённого в купе света, и только после того, как его любимый город превратился в дорогу на Север — окончательно и бесповоротно, — отвернулся от окна и сел на свою полку. — Я ушёл спать, — во всеуслышание заявил Кристиан, за это время уже успевший застелить свою полку и даже разжиться на всякий случай пледом, и в одно мгновение исчез наверху. Понаблюдав, как он отворачивается к стене и затыкает уши наушниками, Адамас перевёл взгляд на неспешно распаковывавшего пакет с бельём Джея. — А ты? — спросил он, и тот улыбнулся. — Час посижу и тоже спать. Мы в пять прибываем, и потом спать нам — ну, или мне — никто не даст. Так что лучше воспользоваться случаем. — Ну может быть, — Адамасу совершенно не хотелось как укладываться, так и застеляться, поэтому он решил пообщаться со своим нынешним командиром: спросить было что. — Почему тебя никто не провожал? — А кто должен был? Поскольку Рэкс и Рейн были на вокзале, Рафаэль их замещал в штабе. Впрочем, не думаю, что он пришёл бы в противном случае. Он всего лишь мой куратор. — А члены группы, друзья, девушка? — Нет у меня никого, — Джей сантиметр в сантиметр уложил одеяло поверх простыни и сел сверху. Адамас недоуменно моргнул, и он рассмеялся. — Да, вот так. Группа у нас странная, и я не сказал бы, что там есть какие-то дружеские связи, хотя как коллеги мы получились неплохо. В остальном… Во-первых, я детдомовский. Во-вторых, у меня слишком много работы, чтобы оставалось время на личную жизнь. Чему ты удивляешься? В жизни всякое бывает. — Вот уж не думал, что именно с тобой. Ты же совершенно неконфликтный! И так и не завёл друзей? — Я стараюсь всегда находиться в стороне для объективной оценки ситуации. В конце концов, стажируюсь я сейчас на сотрудника высшего аналитического центра, без глубоких знаний человеческой психологии туда никак. — Надо же. А с нами-то тебя зачем отправили? Тоже психологию изучать — очевидно, толпы? — хмыкнул Адамас. — Примерно, — подмигнул ему Джей, откидываясь спиной на стену. — В первую очередь я ваш официальный надзиратель — вы же наверняка так меня меж собой обозвали? Моя прямая обязанность — быть связующим звеном между вами как не-участниками этого лагеря и руководством и вами и вашими родителями. Ну, и ещё я буду преподавать психологию среди кадетов. Точнее, курсантов. Чтобы не заскучал. — Так, зачем тебя отправили, мы выяснили. Осталось понять за что. — За успехи и достижения, — серьёзно ответил Джей и, получив очередной непонимающий взгляд, усмехнулся: — А, ты думал, для меня это тоже наказание… нет, вообще-то поощрение. Если, конечно, вы совсем не сойдёте с ума — тогда я начну склоняться к твоей версии. — То есть ты вечный сторонник политики моего отца и с радостью хватаешься за всё, что предложат, как преданный солдат, — с отвращением выговорил Адамас. — Я точно знаю, что до твоего отца всё было хуже. Поэтому, да, всеми руками и ногами его поддерживаю. — Хуже? А в чём разница? И тогда и сейчас — война на Севере! Причём, больше скажу, сейчас она куда круче! — Адамас порылся в сумке, извлёк оттуда подаренный Крайтом блокнот с записями и, открыв его, хлопнул на стол. — Сейчас у «Аркана», управляемого бывшим напарником Домино, между прочим, главного секретаря президента, Азатом Зехьте, в лапах не только Север, но и всё примыкающее к нему Северо-Западное побережье! Более того, они уже не какие-то там бандиты с большой дороги, а князьки своей собственной земли, потому что ставки — все до единой — не просто под их полным контролем, а ещё и активно выступают против своих сюзеренов. Если Зебастиан развёл на Севере криминал, то Азат создал отдельный регион, способный в том числе вести войну. Север больше не принадлежит ни ГШР, ни МД, он сам по себе. У них даже собственное снабжение через Пикор! Это лучше, чем было?! — Я бы сказал, это закономерные последствия той слабохарактерной политики, которую проводил единолично Эдриан, — спокойно возразил Джей. — Дрова, наломанные в отсутствие Страховых у руля власти за три поколения, за пятнадцать лет не разгрести, особенно в состоянии непрекращающихся стычек с МД. Твой отец сделал что мог. И точка. — Президентом он сделал бы больше! Он, кстати, так и сказал мне, как ты, что в силу своих убеждений я не пойму его. Но почему нельзя было просто выжечь там всё напалмом? — Гражданское население тоже? — Гражданского населения некоторое время не было! И… — И Азат, к слову, неплохо спрятался, а потом ещё и инсценировал свою смерть. Всё это удачно совпало с неприятием войны общественностью, с которой так или иначе приходится считаться. За какой-то год совместными усилиями ГШР и МД Север был разгромлен на голову — при Эдриане этого не случилось бы ещё лет десять, а Азат захватил бы Север ещё тогда. Ты правда считаешь, что твой отец не справился? — Тогда, может, и справился, — закатил глаза Адамас. — Но потом-то? К чему было наращивать присутствие ГШР на Севере, менять руководство в ставках на своих людей, если Азат в итоге просто в один день забрал их на свою сторону? И границы заодно приватизировал: всё оружие, все укрепления! Как они это допустили? — Все мы люди, — пожал плечами Джей. — И вокруг нас тоже люди. Способные обманывать из страха или убеждений. Все ставленники Рэкса погибли, как только насаждённые «кроты» Азата получили приказ действовать. В один день Север был захвачен. Даже отлично знавший Азата Домино не смог предсказать в нём подобных талантов — есть некоторые подозрения, что ему помогли… — Я понял: ты будешь оправдывать его до последнего, — Адамас раздражённо выдохнул. — Как бы по-дурацки они себя ни вели, ты, их верный соратник, будешь на их стороне… — Нужно верить хоть во что-то, Адамас. Без веры человек не способен существовать — по крайней мере человеком. А уж если веришь, за это нужно стоять. Ты подумай, может быть, тебе и правда стоит пойти в МД, раз уж политика отца для тебя неприемлема. — Ты серьёзно сейчас?! Как будто меня кто-то отпустит! — Не думаю, что отец встанет на твоём пути, — покачал головой Джей и неожиданно для себя зевнул. Адамас, злой и угрюмый — точно как на вокзале, — сверлил взглядом столик купе, и хорон решил временно перевести тему. — Ты помнишь свою легенду для учебного лагеря? Может, повторим? — Как два пальца об асфальт! — злость подростка опять сменилась раздражением, но это был хоть какой-то прогресс. — Я, Матиас Храбров, и мой родной брат, Кёртис Храбров, последними были выбраны для супер-пупер-лагеря МИЦ плюс МД равно дружба навек! Интернат в Ториту, соседний к мицевскому Дилайлы, только от ГШР! Родители — рядовые агенты! А теперь расходимся, здесь не на что больше смотреть!.. — Я погляжу, к лагерю у тебя тоже какие-то претензии, — усмехнулся Джей, и Адамаса прорвало. — А то как же?! Что это вообще за дурацкая идея: обучить тридцать человек, поровну от МИЦа и МД, на доверенных связных в противоположных штабах? Во-первых, война к лету может уже кончиться! Во-вторых, они могут предать и подставить так же, как остальные, не доверенные! На что расчёт-то, я не понимаю?! — Это специально отобранные без полугода выпускники интернатов, в том числе по представителю каждой расы… — Ага, каждой твари по паре, ясно. — Неконфликтные, — с нажимом продолжил Джей, — коммуникабельные, умные, со склонностью к анализу всего происходящего вокруг, и особенно людей. С учётом многочисленных диверсий противника, направленных на то, чтобы солдаты ГШР и МД постоянно в чём-то друг друга подозревали, люди, которым каждая сторона будет безоговорочно доверять, нужны как воздух. Они смогут, если что, разрешить конфликт в зародыше, выступят независимыми экспертами и ревизорами, а ещё в силу навыков смогут уличить подрывника морали. Их и только их донесениям будут верить. — И всё это за полгода, — с сарказмом фыркнул Адамас, и Джей важно кивнул. — Сказочники… — Как минимум половине они обучены ещё в детдоме. Здесь будет просто отшлифовка навыков. — Ну а мы-то там с какого боку?! — Вам, как будущим агентам, тоже будет полезно познакомиться с внутренней кухней МД. Может быть, некоторые аспекты политики твоего отца станут тебе понятнее. — Мне даже интересно, как учитель от МД будет себя вести с нами, зная, кто мы на самом деле. — Вряд ли тебе стоит ждать послаблений, — улыбнулся Джей, уже подбешивавший Адамаса своим непробиваемым спокойствием. — А я не про это. Эти ушлые эмдэшники не упустят шанса поиздеваться над детьми своего главного врага, ещё и сосланными к ним в наказание! — выпалил он. — Они далеко не все ушлые… Впрочем, пообщаешься, поймёшь. Я только заклинаю тебя: не вноси смуту в их мирок, ладно? Я знаю, с вас станется. А ГШР и МД пошли на слишком невероятные уступки по отношению друг к другу, чтобы на корню загубить их начинание только из желания кое-кого делать всё назло. Адамас испытующе посмотрел на Джея, пытаясь понять, как же этот будущий психолог по-настоящему относится и к нему, и к его шансам выжить в этом лагере, однако лицо рыжеволосого хорона всё так же не выражало ничего, кроме участия и мягкой просьбы. Что же надо сделать, чтобы оно изменилось хоть на что-то более человеческое? — Я тебя понял, Джей, — сквозь зубы отозвался Адамас, и Джей опять улыбнулся. — Ничего не обещаю, но постараюсь. — Буду очень признателен. А теперь, если ты не против, давай укладываться спать. Я понимаю, что ты спал, скорее всего, днём, но у меня такой возможности не было. А подъём уже совсем скоро. — Чёртова закрытая для полётов зона, — ругнулся Адамас, подтягивая к себе пакет с бельём. — Так бы за два часа добрались… — Что поделать, — философски вздохнул Джей и улёгся под одеяло. — Я вас разбужу. Спокойной ночи. Адамас хмыкнул и взялся застилать постель. Ярость в нём уже улеглась, оставив лишь горький привкус и желание хоть как-то, но насолить им всем за эту ссылку. Даже Джею, хотя причинять неприятности ему Адамасу хотелось меньше всего: почему-то этот хорон, несмотря на свою зашкаливающую лояльность по отношению к власти, вызывал в нём пока только симпатию. Какие он, в конце концов, ещё может испытывать чувства к своим благодетелям? Рафаэль небось его за уши вытащил из детдома, за это некоторые готовы и на большее, чем просто служить верой и правдой. Вот только конкретно Адамасу эта высшая тусовка не принесла ничего, кроме разочарования. И, если у него будет шанс доказать им, что все их начинания — полный бред и собственные ошибки они уже никак не исправят, он им обязательно воспользуется.* * *
Хайров был одним из городов на границе с Великой равниной, прочно отвоёванных союзными войсками, но всё равно на перроне толпилось больше патрульных и военных, чем гражданского населения. Конкретно Джея с подопечными, отчаянно зевающими и завистливо поглядывающими на него, свежего как маргаритка, встречал сурового вида сормах в полевой форме ГШР, который должен был довезти их до Шалкара и там передать на руки Табите. Он оказался неразговорчивым — за всю последующую дорогу не сказал в сумме и десяти слов, как Джей ни пытался вступить с ним в беседу. Той же линии придерживался и Кристиан, явно надолго обидевшийся на весь мир и, кажется, на своего кузена в том числе. Зная его характер, Адамас предпочёл его пока не трогать и вместо общения с кем бы то ни было с любопытством оглядывал окрестности. Через Хайров, уже робко украшенный к Новому году, они ехали совсем недолго, но Адамас вволю налюбовался на непритязательную северную архитектуру — её простота и функциональность не скрашивалась даже гирляндами и растяжками с поздравлениями. Это же надо было так попасть — встречать Новый год на Севере! Стоит только один раз не позвонить маме… С другой стороны, живущие здесь люди встречают Новый год на Севере каждый раз, ему ещё повезло. Интересно, какими вообще являются в душе эти люди, предпочётшие жить в степях вместо пальмовых, ярких, дышащих улиц Канари? Адамас сбежал бы отсюда при первой же возможности. Нескончаемая стена невысоких многоквартирных домов незаметно перешла в предгорье, и по сторонам от дороги замелькали склоны Дракона. Они взбирались вверх, и Адамас чуть не вывернул себе голову, пытаясь поподробнее рассмотреть и каменисто-травяные, почти все жёлтые по случаю зимы скаты горы, и иногда появляющиеся обрывы, с которых можно было увидеть пресловутые Северные Степи. В какой-то момент их автомобиль свернул в глубь гор, на пустынную дорогу без единой машины, а оттуда, под уклон, неожиданно выехал точно к Шалкару, вдруг показавшемуся во всей красе из-за поворота. Он был ещё меньше Хайрова и полностью окружён горами и густым лесом, вольготно расползшимся и по самому городу. Гэшээровец-сормах увёл машину в западную часть города и там остановился на окраине, чуть ли не в двух шагах от входа в лес — и Табиты, которую Адамас узнал по короткой стрижке густых металлически-серых волос и общей подтянутости тела несмотря на возраст — кажется, ей было уже около пятидесяти, даже его отец, бесконечно взрослый для него, был её младше. Одета эрбисса была в незнакомую форму, явно частично списанную с генштабовской, но без каких-либо знаков и эмблем, поэтому по незнанию её вполне можно было принять за какой-нибудь рабочий костюм или спецодежду. — Точно по часам, — улыбнулась Табита вышедшему из машины сормаху — с другой стороны уже выбирался Джей. — Спасибо, Жоу. Дальше я сама. — Рад был помочь, Табита, — добавил ещё четыре слова в свою сегодняшнюю копилку сормах и, пожав Джею на прощание руку, скрылся в машине. Как только Кристиан захлопнул за собой дверцу, Жоу покинул улицу, и они остались с Табитой одни. — Ну привет, Джей, и вам не хворать, мальчики, — поздоровалась как-то уж очень многозначительно улыбавшаяся Табита. — Как доехали? — Ничего, спасибо, — ответствовал Джей, кажется, слегка сбитый с толку. — Мы ранее не были знакомы… Позвольте представиться по форме: агент IV уровня общего аналитического отдела Джей Дьямов под ваше командование прибыл! Жду указаний! — Да ты не старайся, у нас тут всё по-простому, — подмигнула ему эрбисса. — Не армия всё-таки. Жёсткая дисциплина слегка не про наших воспитанников, хотя «представляться по форме» они тоже умеют. Идёмте, прохладно стоять, зима нынче как на побережье, честное слово. Махнув рукой, она повела их за собой прямиком в лес. Звуки города смолкли, стоило только пройти буквально десяток шагов по широкой асфальтированной дорожке, и Кристиан явно счёл это невыносимым. Он недовольно поинтересовался: — И что, так пешком и будем шагать? — Да тут близко совсем, если через лес, — отмахнулась Табита. — Сейчас в чащу свернём, и мне надо будет кое-что тебе сообщить, Джей. Надеюсь, ты будешь не сильно шокирован. — Меня сложно шокировать, — несколько растерянно хмыкнул Джей. — Если, конечно, лагерь не подорвали… — Шутник, — рассмеялась Табита, и Адамасу показалось, что нервно. — Кстати, сворачиваем. Смотрите под ноги, мальчики, и след в след за мной, а то заблудитесь. И я, в отличие от вашего командира, ни разу не шучу… Лес сомкнулся вокруг них — влажный, туманный, весь в зарослях густого кустарника, полный неизвестных Адамасу ветвистых деревьев, с которых гроздьями свешивались лишайники и цветущие лианы, растущие так плотно, что потеряться и вправду было немудрено. Хорон тщательно запоминал дорогу и ориентиры: они наверняка не раз будут уходить в Шалкар из своей тюрьмы и не факт, что с разрешения руководства, а Кристиан никогда не мог похвастаться такой же фотографической памятью, как у него. — Так что ты хотела мне сказать, Табита? — напомнил Джей, и эрбисса обернулась на него, непонятно улыбаясь. — Ах, да… Руководство-то уже в курсе, а тебе я решила сообщить по прибытии. Со вчерашнего вечера — можно сказать, ночи — к нам прикомандирован крохотный такой отряд Мессии, никоим образом не относящийся к базе. Просто заселились в отдельный барак и ждут дальнейших распоряжений. И во главе его — Бельфегор Пикеров. — И… с какой целью они к вам? — сглотнул Джей. — Не очень, если честно, понятно. Скажем так, это личный приказ Аспитиса и, вероятнее всего, никак не связанный с прибытием в лагерь твоих подопечных. Так совпало. Но о себе вам нужно будет ему заявить, дальше это не пойдёт, ручаюсь. В его отряде пять человек: сыновья Цезаря Шштерна Десмонд и Доминик, семнадцать лет, брат и сестра Иму и Тинаш Ферахха, двадцать три и двадцать один год соответственно, и Унур Кнели, тоже двадцать один год. Последние трое — потомки приближённых Цезаря, гвардейцев Мессии, так что состав там звёздный. — Замечательно, — Джей откашлялся. — А с чем их появление может быть связано? — Откровенно говоря, нам не сообщали. Пока что они праздно шатаются по территории, тренируются и развлекают командира, как раз отходящего от недавнего нападения. Может быть, кстати, и с этим. — Этакий курорт для единственного сына Аспитиса? — Что-то вроде того, — фыркнула Табита. — Но ты не переживай. Они неконфликтные, если, конечно, самим не лезть. Как только появимся в лагере, Бельфегор подойдёт для знакомства. А потом и заселитесь. — Как скажешь, Табита… Что бы Джей о себе ни заявлял, по мнению Адамаса, это сообщение эрбиссы совершенно выбило его из колеи, хотя он и пытался делать вид, что это не так. Сам же Адамас почувствовал, как по спине пробежали мурашки: познакомиться с сыном Аспитиса — вот уж приключение! Интересно, Бельфегор так же относится к Страховым, как его отец?.. Как только Джей отошёл от известия (надо отдать ему должное, достаточно быстро), он немедленно начал расспрашивать Табиту об организации образовательного процесса, и Адамас благополучно отключился от разговора. Он с восторгом изучал окружающий лес — кто бы мог подумать, что здесь будет хоть что-то ему импонирующее! Кристиан слепо таращился в одну точку, опять надев наушники, и, закончив осмотр, хорон решительно вытащил одну бусину у него из уха. — Ты долго намереваешься отгораживаться от мира? — спросил он. Кристиан, предприняв несколько безуспешных попыток отнять наушник и вставить его обратно, раздражённо засопел. — А ты-то чего радуешься, не пойму? Типа «расслабься и получай удовольствие»? — Я, в отличие от некоторых, дорогу запоминаю, — подмигнул ему Адамас. — Нам тут ещё полгода околачиваться. Ты хоть слышал, что нас там ждёт сам сэр Бельфегор Пикеров? — Серьёзно? И на фига он нужен? — Похоже, его так же сослали. Будет над чем посмеяться. — Не знаю, как ты, а я бы с ним не связывался. Чёрт знает, что у этих МД в голове. — Да ладно тебе, боишься, что ли? — Адамас подтолкнул его под бок, и Кристиан с выражением брезгливости на лице отошёл от него на шаг. — Слушай, держи дистанцию, твой энтузиазм заразен, не хочу заболеть… — Я не понимаю, что ты на меня-то злишься? — А чего непонятного, гений? Мы тут вообще-то целиком по твоей вине! — Кристиан вытянул левую руку и стал демонстративно загибать пальцы. — Прогуливать школу ты придумал. Ходить по клубам ты придумал. Сойтись с Вэлиантом тоже ты… — Ещё скажи, что это я тебя споил, — осклабился Адамас, и его кузен задумчиво поднял глаза к небу. — Не исключено… — Ну вот ещё. Ты не ослик, чтоб я тебя за собой на верёвочке тянул! Так что нечего меня во всём обвинять, раз уж согласился в своё время! Кристиан закатил глаза, вырвал свой наушник и, спрятав оба под толстовку, стал нарочито заинтересованно смотреть на лес. Адамас тоже отвернулся и до прихода на базу не проронил более ни слова. База оказалась огорожена стеной с широким и явно рассчитанным на машины КПП и башнями с охраной по всему периметру. Махнув скучающему охраннику-веру, Табита провела всех троих на территорию, и, пока они шли к административному зданию, к которому свернули с главной дороги почти сразу же, Адамас успел рассмотреть всё подробно. Территория у вотчины эрбиссы оказалась немаленькой — и сейчас выглядела абсолютно вымершей. Они миновали два длинных жилых барака справа, один с синим, другой с красным шильдиком, с тёмными окнами, почти такой же, но раза в два меньше, слева, без обозначений, длинное здание с надписью «Санузел», торцом стоявшее к баракам, — по дальнейшем продвижении выяснилось, что примерно в середине была другая дверь, «Комната отдыха», а противоположный конец и вовсе был занят «Столовой». Слева от многофункционального здания находилась квадратная двухэтажная постройка с обозначением «Учебная часть», и сразу за ней — «Администрация», единственная выглядящая как обычный частный дом, также в два этажа, с плоской крышей. В самом конце этой стороны лагеря вплоть до стены со смотровой башней лежал плац. Почти все деревья на земле базы были вырублены, но почва была покрыта явно неубиваемой травой, и это хоть как-то разбавляло общую унылость этого места, которое Адамас уже возненавидел всей душой. Однозначно тюрьма. В административном здании тем не менее было уютно. Табита пригласила новоприбывших в первую же большую и пустую комнату, определённо служащую для приёма, судя по наличию нескольких столов и большого количества стульев, где их уже ждали. Растерянно махнув вставшей при их появлении Дилайле, черноволосой и смуглой — редкое явление — тере с зелёными пронзительными глазами и, кажется, оставшейся внешне такой же, какой Адамас запомнил её с их первого знакомства восемь лет назад, почти проигнорировав дюжего пеланна примерно её возраста — лет тридцати, — хорон сосредоточил своё внимание на своём ровеснике-эрбисе, развалившемся в одном из кресел и насмешливо смотревшем на них с Кристианом. — Герберт? — спросил он прежде, чем Табита успела что-то сказать. — Ты что тут делаешь? — Отдыхаю, — в тон ему отозвался эрбис, такой же лохматый, как его отец, и сухопарый, как мама Табита. — А что? — Вы проходите, — пригласила Табита, бросив на сына испепеляющий взгляд. — И знакомьтесь: управляющая мицевским отделением Дилайла Шштерн и заведующий отделением МД Эрих Мариавель. Дилайла, Эрих, ваш новый коллега — Джей Дьямов и подопечные со стороны ГШР под именами Матиас и Кёртис Храбровы. Остальное озвучивать не буду, пожалуй. Бельфегор подойдёт? — Обещался вот-вот, — оскалил ослепительно белые зубы в улыбке Эрих, вставая и протягивая Джею огромную ладонь. — Он был несказанно удивлён, услышав, кого мы тут ждём… Эрих, казалось, занимал собой всю комнату — Адамас до него был уверен, что, часто видя Рафаэля, адекватно воспринимает людей в два раза крупнее себя, но теперь не мог оторвать от него взгляда. Грива двухцветных волос — жёлто-серая — не шла ни в какое сравнение с вечно коротко остриженными волосами хиддра, и создавалось впечатление, будто она растёт в том числе и на спине. Такими же внушительными были брови на широком лице, почти сливающиеся с линией волос из-за низкого лба — зато глаза оказались маленькими, почти без белка, и очень цепкими. Вёл себя Эрих добродушно, однако Адамас немедленно осознал, что не захотел бы оказаться его врагом. — Мне не выпало удовольствия с ним пообщаться, — Табита прошла к Дилайле, молча изучавшей Адамаса. — Он как, не против такого соседства? — Это же не Аспитис. У него к Страховым особых претензий нет. Особенно учитывая, что при недавнем нападении он остался жив только благодаря самоубийственной обороне гэшээровцев, — хмыкнул Эрих, и где-то совсем близко хлопнула дверь. Все дружно повернулись ко входу в приёмную — чтобы увидеть ступившего в неё смуглокожего хорона-брюнета двадцати трёх лет, уже знакомого Адамасу по фотографии, с холодными, жёлтыми как солнце глазами, военной выправкой и безучастным выражением на породистом лице, каждая чёрточка которого, казалось, была выточена чьими-то умелыми руками. — Честь имею, — чуть склонил он голову в сторону Джея и сосредоточил внимание на Адамасе и Кристиане. — Так-так… и кто из них кто? — Ориентируйся по волосам, — хмыкнул Эрих и указал на Адамаса. — Пыльные и короткие — сынок Рэкса, серебряные и длинные — его племянник. Так-то они почти что близнецы! — И в самом деле, — задумчиво согласился хорон, неотрывно разглядывая их обоих, и Кристиан, не выдержав, огрызнулся: — Мы тебе не звери в зоопарке, хватит пялиться! Устроили тут цирк с конями, жалко, ни одного билета не продали! — Дилайла, моя личная просьба, объясни деткам про субординацию, — сказал Бельфегор, усмехаясь углом губ и всё так же глядя на закипавшего Кристиана. — Ещё молоко на губах не обсохло, а всё туда же. — А ты много ли навоевал, самопровозглашённый генерал? — вступился за кузена Адамас, и Джей поспешил вмешаться: — Приношу свои извинения за несдержанность. Путём учения это будет искореняться в первую очередь. — Надеюсь, — хмыкнул Бельфегор и наконец отвернулся от младших Страховых. — Моё присутствие больше не нужно? — Нет, ты абсолютно свободен, — великодушно разрешила Табита, и хорон, приложив пальцы к воображаемой фуражке, откланялся. — Чтоб первый и последний раз! — грозно посмотрел на подростков Джей, невольно чувствуя себя воспитателем в детсаду, и те под его пылающим взглядом неохотно кивнули. — Ладно, раз с этой формальностью покончено, — заговорила Табита, — я попрошу Дилайлу отвести мальчиков на их кровати в бараке, а Джей сейчас кое-где отметится и переходит под крыло Эриха. — Ты не представляешь, как это здорово, что мужского управления в этом бабьем царстве прибавилось! — Эрих обхватил Джея за плечи, радостно улыбаясь, а тот смотрел вслед уходящим подопечным и пытался разработать хоть какую-то стратегию по их укрощению. Дилайла молча вывела Адамаса и Кристиана на улицу и заговорила уже там, по пути к жилым баракам. — Господа курсанты, вы всё-таки полегче с Бельфегором, — усмехнулась она, один раз оглянувшись. — Он у нас нетерпимого характера и вполне может без суда и следствия записать вас в свои личные враги, а я бы никому не советовала в них попадать… — И что он сделает? — фыркнул Кристиан. — Ему за это же такой пендель от вышестоящих прилетит, что останется только слёзно просить прощения. Мы же «дети», с нас взятки гладки! — После семнадцати вы уже ни в одном месте не будете детьми, а осталось-то! — прыснула со смеху тера, и Адамас наконец уверился, что с ними та самая беспокойная и вечно весёлая стажёрка его отца, восемь лет когда-то буквально на одну ночь переступившая порог их дома и запавшая ему в душу на всю последующую жизнь. — Ты правда считаешь, что родители даже в таком случае за нас не вступятся? — спросил он Дилайлу, и та замотала головой. — А с твоего отца, да и с его брата, станется. Чтобы преподать урок, знаешь. Хочешь проверить? — Честно, я здесь именно потому, что перегнул палку его терпения. В плане Пикеровых явно экспериментировать не стоит, — Адамас закатил глаза, и Кристиан зло отозвался: — А вот я теперь с удовольствием. Даже любопытно посмотреть, придумает ли отец какое-то наказание, не опираясь на своего брата. Они уже были у входа в барак с синим шильдиком, и Дилайла, ещё раз оглядев одновременно обоих, демонстративно вскинула брови и покачала головой. — Мда, подростков с такими кризисами переходного возраста нам ещё не попадалось. Что ж, тем интереснее! — Так это что, Дилайла, тебя прямо из мицевского интерната сюда забрали? — полюбопытствовал Адамас, и она кивнула. — Пятеро здешних — мои личные воспитанники. Это должен был быть мой последний выпуск, но руководству срочно были нужны особенные педагоги, которые смогли бы поладить с обеими сторонами одновременно. Так что я не стала отказывать. Но, если бы вы вот такими приехали от меня, я назвала бы вас личной педагогической ошибкой! — Все претензии к твоему бывшему куратору, — криво улыбнулся Адамас, и от задумчивого, пронзающего до последней клеточки взгляда Дилайлы, в одно мгновение сменившего её общий радостный настрой, ему стало не по себе. — Ты очень изменился, Адамас, — тихо проговорила тера. — Как будто случайно при росте прихватил из почвы не только питательные вещества, но и смертельный яд, да так с ним и сросся. — Даты тоже на себя не очень похожа. Ты была веселее, — парировал Адамас и отвернулся в сторону барака. — Мы теперь тут будем жить? — Да, ближайшие полгода, — тон Дилайлы опять в один миг поменялся и стал будничным. — Ваша двухэтажная кровать с краю, сейчас покажу. Сегодня воскресенье, так что подъём в восемь, а не в семь, ещё почти два часа можете поспать. А там найдите себе кого-нибудь, кто вам всё покажет и расскажет, у нас тут хорошие ребята, выбирайте любого! Занятия с понедельника, сегодня отдыхайте. Тера отворила не издавшую и шороха дверь и прошла в полутёмный барак. Почти сразу она зажгла свет у самых крайних кроватей — там в углу была бра и под ней пустая большая тумбочка. Кровати оказались застелены, в остальных, занимавших барак по обе стороны, спали такие же подростки, как Адамас и Кристиан, — или по крайней мере делали вид, что спят. — Удачи, — попрощалась полушёпотом Дилайла и исчезла. Адамас свалил на пол свою сумку и, прежде чем успел сказать Кристиану хоть слово, услышал: — Чур моя верхняя! Спорить было трудно: Кристиан уже был там и накрывался одеялом, даже не удосужившись раздеться. Сам себе улыбнувшись (выкрутасы кузена по-другому было и не вытерпеть), Адамас при свете бра быстро разделся и, вдруг ощутив, как сильно он устал от сегодняшней ночи и утра, рухнул спать. Ровно в восемь в бараке начал по нарастающей играть звонок, но Адамас проснулся не из-за этого: он сквозь сон кожей ощутил, что его разглядывают. Открыв глаза, в которые поспешил ворваться яркий солнечный свет, хорон проморгался и увидел, что у его кровати столпился чуть ли не весь барак во главе с угольно-чёрным хаеном с яркими белыми полосами на обнажённых сухих руках, примерно такими же яркими зубами, оскаленными в задиристой улыбке, и целой кипой тёмно-каштановых дредов вместо привычных взгляду волос. — Ну привет, новенькие! — насмешливо поздоровался хаен. — А этот, верхний, спускаться собирается? Прежде чем он закончил предложение, Кристиан уже спрыгнул на пол и смерил его презрительным взглядом. — Чего надо? — недружелюбно спросил он, и Адамас поднялся на локтях, оценивая собравшихся и их возможные намерения. Увидев их рядом друг с другом, хаен расхохотался и подтолкнул рядом стоящего парня-тамаса под руку. — Не, ну ты глянь, почти близняшки! Как вас зовут-то хоть, хоронский перевес? Случаем не Гензель и Гретель? Причём Гретель точно ты! — он ткнул пальцем в сторону длинноволосого Кристиана, которому непослушная прядка опять закрыла обзор, и тот сжал кулаки, явно готовясь именно на них объяснять, кто есть кто. — Ребят, какие у вас к нам претензии? — спокойно поинтересовался Адамас. — Да никаких, веришь? Просто пришли познакомиться! — хмыкнул хаен. — Так что, будете Гензелем и Гретель, парни? — Разбежался, — фыркнул Адамас и резко встал, тем самым заставив собравшихся отступить от кровати на шаг. Медленно оглядев всех ближайших, он остановил взгляд на ухмылявшемся хаене и как будто между прочим поинтересовался: — Как на базе относятся к дракам между курсантами? — Если не увидят, то никак, — в тон ему ответил хаен. — А ты возомнил, что победишь меня? — Даю тебе шанс показать свою наглость на деле. Какие будут предложения? — У вас тут удобный угол. Одна мелочь осталась, — хаен обернулся на толпу и крикнул поверх голов: — Беккер! А ну дуй сюда! Подростки расступились, и Адамас увидел единственного из них, кто не пришёл посмотреть на шоу, устроенное хаеном, — это был худой, невзрачный рейтер с бледной кожей и каштаново-рыжими волосами в короткой стрижке, сидевший на своей кровати и что-то увлечённо записывавший в огромный блокнот. На крик хаена он вскинул голову, чуть помедлил, но всё же отложил блокнот и, встав, подошёл к нему через толпу. Хаен обнял его за плечи и указал на камеру слежения под потолком. — Отвернёшь, художник? — скорее утверждая, чем прося, сказал он, и рейтер, издав негромкий недовольный вздох, в два счёта оказался на кровати Кристиана. Тот, однако, не успел возразить и слова: Беккер в какой-то немыслимой позе дотянулся до камеры, что-то похимичил с проводами и после этого осторожно перенаправил её так, чтобы обзор не захватывал выбранный хаеном угол. Через секунду он уже опять был на полу, вовремя заметив ненавязчиво выставленную подножку тамасом и потому не напоровшись на неё при прыжке. Хаен удовлетворённо кивнул. — Вот и чудненько. Пошли, Гензель? — Меня зовут Матиас, и постарайся это запомнить, — с достоинством отозвался Адамас, в последний момент вспоминая, что прошлой ночью сбитые о стену костяшки так и не зажили до конца, а он так свыкся с ощущением постоянной зудящей боли при каждом движении, что и вовсе перестал её замечать. Что ж, азарт драки, всё такое… Стоило им с хаеном остановиться друг напротив друга в углу, в паре шагов от тумбочки, как Адамас напал, почти сразу понимая, что в реакции и навыках жаждущий «познакомиться» ему серьёзно уступает. Это не заняло много времени — укладывание его на лопатки, — и наградой был ошеломлённый и уважительный взгляд хаена. Собравшиеся разразились аплодисментами. — Ого, — оценил хаен, поднимаясь и отряхиваясь. — Какие алмазы в нашем захолустье… Так и быть, буду звать тебя Матиас. — Вот и договорились, — Адамас чуть подул на левый кулак, чтобы немного успокоить боль в ссадинах, кажется, опять открывшихся в результате драки, и кивнул в сторону победоносно улыбавшегося Кристиана. — А это мой брат Кёртис. Тебя как? — Токкин, — представился хаен и подтянул к себе недавно попытавшегося уронить Беккера тамаса и стоящего рядом тилона, выше их обоих на голову, но уже в плечах раза в полтора. — А это мои друзья Иларио и Эхсан. Мы вместе с детдома, кстати, Беккер оттуда же. Поэтому он у нас и бегает как комнатная собачка, а, художник? Все трое расхохотались, поглядывая в сторону преувеличенно заинтересованно рассматривавшего стену рейтера, однако Адамасу их смех не показался таким уж уничижающим, как того требовала ситуация. Ничего, он их научит правильно обращаться с задохликами… — Ладно, раз познакомились, предлагаю в умывальную и на экскурсию по базе, завтрак только через час, — позвал Токкин. — Пойдёте? — Да с удовольствием, — Адамас махнул Кристиану. — Сейчас я только оденусь, и двинем. Пока он натягивал джинсы и футболку, толпа парней разбрелась кто куда, и в бараке остался лишь Беккер, опять взявшийся за блокнот, — теперь-то Адамас уже понимал, что он не пишет, а рисует, — и ещё двое: будто просвечивавший артау и игравший с ним в карты светловолосый сильвис. Сунув ноги в кеды, Адамас вслед за группой Токкина и уже о чём-то с ними беседовавшим Кристианом пошёл на выход. Оказалось, что барак, стоявший фасадом к их, мужскому, и соседнему, женскому, и был тем, который отдали Бельфегору. Весь его отряд, ранее заявленный Табитой, включая командира, уже тоже встал и был на улице. Сейчас Адамас разглядел, что по обеим сторонам от барака, куда больше походившего на жилой дом, чем их собственные, располагались спортивные площадки: одна — просто застеленное резиновым покрытием пространство со скамейками по бокам, другая — с большим количеством турников и иными конструкциями. На первой в этот момент проходил спарринг между дюжим хаеном и изворотливым кунканом, очевидно, Иму и Унуром, за которым азартно наблюдала расположившаяся на скамейке сестра Иму, Тинаш, с ирокезом из жёстких чёрно-жёлтых волос и более светлая по коже в отличие от того же Токкина. Проходя мимо, на крыльце дома Адамас увидел сидящего на ступеньках Бельфегора, холодно следящего за ними, но не шелохнувшегося при их появлении, а дальше, на второй площадке, упражнялись в ловкости два тераса, похожих как две капли воды, — почти ровесники Адамаса, уже удостоившиеся чести сопровождать сына Мессии-Дьявола и, судя по движениям, легко способные уложить на лопатки любого. На какие-то мгновения его разобрала зависть по отношению к тем, кого отец ценил настолько, что отрядил ко второму самому важному человеку в организации, но почти сразу он вспомнил, что Бельфегор здесь вроде как тоже в ссылке, и злорадно улыбнулся. — Надо же, вроде ночью приехали, а уже на ногах, — покачал головой Токкин, когда их компания миновала спортплощадку, и Адамас полюбопытствовал: — Откуда вы знаете про них? — Так Дилайла зашла и предупредила. Ты бы видел, как наша эмдэшная часть сразу подтянулась! Вот уж лояльность к Мессии с детства, кем бы он ни был! — Токкин рассмеялся. — Вы-то сами вроде из генштабовского интерната? — Всё-то ты знаешь… Да, тоже торитовский, как Дилайла. Нам про неё даже пару раз рассказывали. — Известная личность, — хохотнул Эхсан и кивнул в сторону открытой двери женского барака. — Тут у нас девушки. Часть те ещё отличницы, но попадаются и нормальные. — А… любящие развлекаться где-нибудь, где нет камер, есть? — усмехнулся Адамас, и уже тилон обнял его за плечи. — Поверь моему опыту, есть, — заговорщицки проговорил он. — Я почти сразу тут всё разведал по этой части. Попозже дам контакты. На завтраке. Какую расу предпочитаешь? — Честно, мне вообще всё равно, — широко улыбнулся Адамас. Они уже приблизились к той стороне длинного здания, где было написано «Санузел», и Кристиан напоследок поинтересовался: — Увольнительные в город предполагаются? — Через неделю Новый год, до него вряд ли, — пожал плечами Токкин. — А там посмотрим, старшие пока ничего об этом не говорили. Мы сами-то тут с прошлого воскресенья, только-только оклемались. После совершения банных процедур, заставивших Адамаса наконец почувствовать себя человеком, Токкин показал им всё, что находилось через широкую асфальтированную дорогу от жилой части лагеря. Близко от входа располагался оружейный склад — как объяснил Эхсан, раньше на месте лагеря была настоящая военная база, закрытая, как только захватили Хайров и прилегающие территории Дракона, и приспособленная в итоге под их спецлагерь. Дальше стоял только небольшой жилой барак для охраны (судя по двум КПП, в северной и южной части базы, и четырём смотровым башням, единовременно вмещающий минимум шесть человек), флагшток, наверху которого гордо реяли целых три флага: на одной стороне жёлто-коричневый, с кречетом, ГШР и чёрно-красный, с хищно выгнувшейся буквой «М» и кристаллом в виде «Д», Мессии-Дьявола, а на другой — сине-зелёный, с золотыми буквами, МИЦа, а всё остальное пространство до стены занимала асфальтированная парковка с несколькими военными внедорожниками. Сейчас, при нормальном освещении, Адамас увидел и колючую проволоку поверх бетонной стены, и по прожектору посередине каждой стороны её прямоугольника, и окончательно убедился, что просто так отсюда не выберешься. К моменту прихода в столовую они пятеро уже свободно общались — даже Кристиан, кажется, отошёл и шутил вместе со всеми. О наличии в их компании зашифровавшихся новичков Джея Адамас вспомнил, лишь когда они зашли на завтрак: хорон приветственно помахал ему со стола преподавателей, сидя в окружении Табиты, Дилайлы и Эриха, и пришлось ответить ему тем же. Токкин, конечно, немедленно накинулся с расспросами; рассеянно отвечая ему, Адамас искал глазами встретившегося ему в здании администрации больше похожего на мираж Герберта, а заодно и команду Бельфегора, чтобы уж точно знать, куда потом смотреть не стоит, и сам не заметил, как налетел на Беккера, спешащего к своему столу с полным подносом. — Смотри перед собой, а! — разозлился Адамас, отряхиваясь от попавшей на него каши и по ходу ловко подставляя рейтеру, и так едва удержавшемуся на ногах, подножку. В результате падения поднос окончательно оказался у Беккера на голове, и, пока какая-то девчонка-хорони, спешно подбежавшая к нему, помогала ему подняться, Адамас аккуратно обошёл его и вслед за смеявшимся Токкином направился к ленте раздачи. — Как ты считаешь, он специально? — задумчиво спросила у Джея Дилайла, пронаблюдавшая всю сцену, но так и не понявшая, была ли подножка. — Я думаю, они просто друг друга не заметили, — поспешно ответил Джей, заметивший эту самую подножку и мысленно скрежещущий зубами. — Загляделся. Наверное, Герберта искал. Я так и не уловил, что он здесь делает, Табита? Он же вроде ещё тоже не окончил лицей? — А ты хорошо стрелки перевёл, — оценила Табита. — Получилось так, долгая история. — Кстати, Джей, — прикрыл её Эрих, — у тебя же нет планов на вечер? Не хочешь со мной и Бельфегором прошвырнуться до города и зависнуть в каком-нибудь баре? — Ты Бельфегора-то об этом спрашивал? — усмехнулся хорон. — Пока нет, но он не откажется. Разве не видно, какие вокруг него тучи ходят? Всё небось гадает, за что его отец в ясли-сад сослал, да ещё и с охраной. Ты-то как? — Ну пошли, я за день как раз успею подготовить планы для лекций. — Вот это серьёзный подход! — рассмеялся Эрих, шумно прихлёбывая чай, и Джей вежливо улыбнулся, продолжая наблюдать за своими подопечными. Похоже, Адамас был прав: его пребывание здесь с ними и вправду начинает смахивать на наказание, а не повышение…* * *
Покидали столовую они всё той же весёлой компанией, в которую по ходу завтрака вовлеклось ещё четверо, из интернатов МД, и Адамас, слушая их перешучивания с удивительно легко вписавшимся туда Кристианом, выходил последним. Стоило переступить порог, как возникшая слева тонкая женская рука ухватила его за ткань футболки и рывком утащила за угол — он даже не успел сообразить, что происходит. Пару секунд, и хорон лицом к лицу оказался с той самой девчонкой, которая обхаживала Беккера, — и очень, очень рассерженной. — Ну и что ты себе позволяешь? — грозно спросила она, и Адамас, намётанным взглядом оценив её пропорциональную фигурку с округлыми формами, ровное овальное личико с острым подбородком, большие медные глаза в тёмно-рыжих ресницах и копну наполовину белоснежных, наполовину бронзовых волос в двух едва держащихся хвостах, ухмыльнулся: — А что не так, куколка? — Я тебе не куколка, понятно? А Беккер не козёл отпущения! Не знаю, откуда ты со своими понятиями о жизни в коллективе вылез… и как вообще с ними сюда попал, но тут тебе не гетто, ясно? Оставь его в покое! — Ты такая милая, когда злишься, — Адамас взял её за подбородок, притягивая к себе лицо, и она вырвалась, зашипев, как разозлённая кошка. — Руки убери! Ты что, считаешь, тебе всё можно?! — А почему нет? — хорон крепко схватил девушку за руки и, резко развернувшись, прижал к стене. — Ты же всё равно никому не расскажешь. Знаешь почему? — И почему же? — с вызовом поинтересовалась хорони. — Потому что захочешь повторить, — подмигнул Адамас и, удерживая её, потянулся к губам, больше пугая, нежели действительно желая с ней целоваться: всё-таки она была совсем не в его вкусе. Девушка дёрнулась, не в силах хоть как-то ослабить хватку, и Адамас, пожалуй, достиг бы намеченной цели, если бы сзади вдруг не окликнули: — Сати?! Хорон нехотя отпустил её и обернулся, чтобы увидеть, как Сати торопливо отходит к Беккеру, сверлящему его взглядом. — Что он с тобой сделал? — спросил рейтер у хорони, и та замотала головой. — Ничего. Не успел. — Отверженные должны держаться вместе, да? — хмыкнул Адамас, приваливаясь к стене столовой. — Сати, а ты осознаёшь, что ты отверженная только потому, что общаешься вот с этим доходягой? Со мной тебе было бы куда веселее! — Ты уж извини, но пустышки меня не интересуют, — фыркнула Сати, и Беккер добавил: — Лучше вообще к ней не подходи, Матиас. — Да я и не подходил, — пожал плечами Адамас. — Она сама меня тут к стенке припёрла. Явно захотелось хотя бы минуту пообщаться с нормальным парнем, а не каким-то художником. — То, что ты уложил Токкина, «нормальным парнем» тебя не делает, — съязвил рейтер, и Адамас оценивающе посмотрел на него. — А ты храбрый для полного провала в физической подготовке. Значит, есть повод ещё пообщаться. Пока, козлы и козочки, заходите, если что! Спрятав руки в карманы, он, насвистывая, миновал их обоих, проследив, как Беккер заслонил собой Сати, закатил глаза и не торопясь отправился разыскивать своих. Кажется, кому-то здесь пришла пора показать его место. Ни ту ни другого сломать труда не составит — им же будет полезно подготовиться к той суровой жизни, что ждёт их за воротами этого лагеря. Вплоть до вечера они большой компанией шатались по базе, прервавшись лишь дважды: на обед и недолгие занятия по военной подготовке, чтобы, как выразилась ведущая их Табита, «не расслаблялись». Адамас и Кристиан отлично вошли в стан мужской половины воспитанников, наряду с Токкином став её духовными лидерами, и Адамас уже незаметно начал форматировать новое общество под себя. Они и правда были здесь все неконфликтные и вполне себе дружелюбные, даже по отношению к Беккеру, которого до появления младших Страховых просто незлобиво гоняли по разным мелким поручениям, однако разозлённый их с Сати отпором хорон был твёрдо намерен сделать его жизнь адом — чтобы знал, на кого ни в коем случае нельзя тявкать. Уже к вечеру шутки к Беккеру, усиленно прятавшемуся от основного состава барака, перестали стараниями Адамаса быть просто подколами и начали превращаться в завуалированные оскорбления, и хорон не собирался на этом останавливаться. Пока старшие мелькали то тут, то там, он не решался хорошенько повалять его в грязи, однако с наступлением будней подобная возможность должна была представиться, оставалось только подождать — так что пока он скрупулёзно продумывал место, время и сопутствующие обстоятельства. А заодно что можно устроить его подружке Сати. После ужина до отбоя было полтора часа отдыха, в который курсанты собирались в комнате отдыха между столовой и санузлом — там хватало развлечений, чтобы хорошо провести время. Отряд Бельфегора весь день предпочитал развлекаться у себя (и, кажется, в основном спортом), так что не только Адамас с Кристианом, но и почти все собравшиеся в комнате удивлённо замолчали, когда на её пороге вдруг появились близнецы-Шштерны. Адамас, Кристиан, Токкин и Эхсан с Иларио оказались к ним ближе всего, и именно к ним слегка оторопевшие от такого приёма близнецы и обратились: — Ничего, если мы к вам присоединимся? Со старшими скучновато, а у вас даже есть компьютеры. — Вам не кажется, что вы немного не из этой оперы? — съязвил Кристиан, всегда болезненно относившийся к нарушениям личного пространства. — Вас сюда развлекаться, что ли, прислали? Идите, охраняйте командира, служба не ждёт! — Командир как бы отбыл вместе с вашими преподами в город, некого охранять, — хмыкнул стоящий справа терас, отличавшийся от левого, похоже, только одной деталью одежды: они оба были в одинаковых чёрных майках и бледно-голубых джинсах с яркими вставками, даже цепочки на шеях и браслеты на руках совпадали, вот только у одного кеды были оранжевыми, а у другого салатовыми. — А вас-то что не взяли? — полюбопытствовал Токкин. — И представиться не хотите? — Прошу прощения, — широко улыбнулся стоящий слева терас в оранжевых кедах. — Я Десмонд Шштерн, а это мой брат — Доминик. — Вы — родственники Дилайлы? — поразился Иларио, и близнецы синхронно кивнули. — Она наша двоюродная тётя, так как её отец нашему приходится дядей. — Ого, так вы — сыновья Цезаря Шштерна, командира личной гвардии Аспитиса?! — подлетел к братьям кейер Захария, выходец из интерната МД. — А можно автограф? И вообще — поболтать?! Доминик уже открыл рот, чтобы ответить, но Кристиан опять подал голос. — О, да что вы с ними рассусоливаете? — раздражённо проговорил он. — Раз известные родители, ножки теперь целовать надо? Так может, выйдете для чего посерьёзнее? — Злой ты какой-то, — дружелюбно хмыкнул Десмонд, и Кристиан скривил губы. — У нас тут всё по-простому, ясно? Здесь известных родителей ни у кого нет, так что ищите себе кого-нибудь своего круга! Близнецы одновременно удивлённо вскинули брови, и Адамас уже было приготовился защищать своего несдержанного на язык кузена, как откуда-то с конца комнаты раздалось гневное: — Слушай, может, ты уже заткнёшься, сынок неизвестных родителей? В ту же секунду точно в лоб Кристиану прилетела тяжёлая книга, и он рухнул со стула — прямо под ноги материализовавшегося как будто из пустоты Герберта, которого — Адамас прежде был уверен — в этой комнате не было. Переступив через хорона, эрбис шагнул к терасам, обменявшимся насмешливыми взглядами, а Кристиан, потирая лоб, бросил: — Да, правильно, держитесь друг к другу поближе, отпрыски семейного древа… — Может, мне его тоже чем-нибудь?.. — посмотрел на брата Доминик, и тот скучающе повёл плечами. — Слишком много камер. — Пойдёмте, господа, — Герберт обнял обоих за плечи и настойчиво развернул к двери. — Мне как раз с вами поговорить надо, весь день ждал, когда вы освободитесь. Подчиняясь, близнецы шагнули с порога комнаты в ночь за пределами здания и уже там, когда эрбис отвёл их к тёмной и безлюдной столовой, Десмонд поинтересовался: — А ты вообще кто? — Вообще я Герберт Багдассар, — с достоинством отозвался эрбис. — Управляющая базой — моя мама, но с вами мы пока не знакомились. А уж кто её муж, вы наверняка в курсе. — О, старый друг отца, здорово! — припомнил Десмонд, и Доминик спросил: — И что тебе от нас надо, золотая рыбка? — Информация. Скажем так, взаимовыгодный обмен. Я сообщу вам то, что стоит знать вашему командиру, а вы мне то, чего я пока не знаю. Интересует? Старавшийся казаться невозмутимым Герберт зримо ощутил, как заинтригованные взгляды близнецов впиваются в него и изучают с головы до пят. После короткой паузы Доминик хмыкнул. — Ну окей. Что ты хочешь нам сообщить? — Вы первые, так будет удобнее, — внутренне эрбис с облегчением выдохнул. — Расскажите мне про это нападение, после которого Бельфегора закинули сюда. Вас ведь там не было, верно? Но вы всё равно в курсе. — С чего ты взял? — осклабился Десмонд, и Герберт нетерпеливо отмахнулся. — Кого попало к нему в сопровождение бы не отрядили. Так что там произошло? — Нападение необычных бойцов «Аркана» на объединённый отряд ГШР и МД, — отозвался Доминик. — Первым управлял Сейя Лорген, вторым Бельфегор Пикеров. Их лагерь попыталась захватить небольшая группа аркановцев — очевидно, с целью пленения Бельфегора. Пока их обычные, — это слово терас выделил голосом, — бойцы отвлекали на себя внимание, необычные в количестве четырёх человек пошли на личную охрану Бельфегора и его самого. Их вылазка удалась бы, если бы гэшээровцы не сумели путём больших потерь личного состава отбить их. — И кто же там был? — Серебряный аурис, вельк, сильвис-альбинос и эрбис, весь покрытый татуировками. Примерно лет тридцати. Их почти не брали пули, и в одиночку каждый легко расправлялся с четырьмя проверенными бойцами, там, в отряде, тоже не малышня по типу этой вот, — Доминик махнул головой в сторону комнаты отдыха. — Очевидцы, оставшиеся в живых, рассказывали, что они как будто и двигались быстрее обычных людей, и боли не чувствовали. Конкретно в велька всадили подряд четыре пули, а он продолжил драться как ни в чём не бывало. Но отступили они после серьёзной раны ауриса — кажется, он у них заводила. — Вы уже знаете, кто это? — жадно спросил Герберт. — Ну, поскольку с ГШР у нас пока мир, дружба и пряники, — сморщил нос Доминик, — они любезно поделились с нами информацией. Аурис — Брутус Сетте, вельк — Ове Терных, сильвис — Дилан Криссво. Все ранее знакомцы вашего президентского секретаря, Домино Кирсте, а ныне, очевидно, верноподданные Азата Зехьте. — А эрбис? — А вот эрбиса никто не опознал. Пока. — У вас фотографии случайно не завалялось? — К твоему счастью, эту ориентировку раздали всем вокруг Бельфегора, — усмехнулся Десмонд и, достав из кармана смартфон, включил на нём фото и протянул Герберту. Тот пробежался по нему глазами — близнецам показалось, что он его уже видел, но мельком — и вернул терасу со словами: — Моя очередь. Я знаю, кто эрбис, и готов вам его имя назвать. — Ну? — подступил к нему Доминик. — Это мой кузен, Станислав Рассильер. Они с братом уехали на Север в 56-м году, и с тех пор о них ничего не известно. — Очевидно, примкнули к «Аркану», — резюмировал Десмонд. — У них могли быть на это причины? — Если честно, на Север они вроде как уехали узнать про убийц своих родителей — ну, помните подрыв главного здания «Ориона», — а Азат идейный продолжатель дела Зебастиана, поэтому я и сам не понимаю, что они там забыли… Что ж, надеюсь, я оказался вам полезен! Ещё увидимся! — Герберт махнул рукой и буквально растворился в ночи. Близнецы переглянулись. — Почему-то у меня такое чувство, что не стоило ему этого рассказывать, — растерянно проговорил Десмонд, и Доминик закатил глаза: — Ты в няньки, что ли, нанялся? Зато эксклюзивная информация! Если уж Дамиан Багдассар его не признал, где бы мы ещё могли её получить? Этот Герберт явно знает о своём кузене поболе, чем его дядя… Как вернётся Бельфегор, обязательно расскажем! Пошли! — Куда? Я вообще хотел в компьютер поиграть… — Вот заткнём этого новенького, все компы твои, обещаю! — Доминик обнял брата за плечи. — А пока мне лень. Идём. Десмонд вздохнул и, покорившись его воле, нехотя побрёл следом в сторону их барака.* * *
— Ну, расслабься, Бэл, чего такой хмурый-то? — Эрих подтолкнул сидящего по правую руку от него Бельфегора, и тот едва не расплескал свой стакан с тёмным пивом. — Бельфегор, — терпеливо сказал хорон. — Бельфегор — пожалуйста. Бэлом меня никто не называет, кроме двоих человек. — Ну между друзьями же! — Мы не друзья. По крайней мере, пока. — Мне понравилось это «пока», оно вселяет надежду, а, Джей? — хохотнул пеланн, подталкивая уже Джея слева, но тот был начеку и заблаговременно отложил и стакан, и вилку, на которую прежде собирался наколоть кусочек жареной свинины. — Чего ты к человеку пристал? Каждый расслабляется по-своему, — мягко упрекнул он Эриха, и пеланн опять рассмеялся. — Да уж, вы двое явно предпочитаете зависать при этом в своём угрюмом мирке! У тебя какая кручина? — Где? — искренне удивился Джей. — Да ты весь день дёрганый. Из-за воспитанников переживаешь? Отец может и голову оторвать? — Есть немного, — признал хорон, и Бельфегор мрачно спросил: — За каким чёртом их вообще сюда вместе с тобой прислали? — В наказание. Это ссылка такая. В разнос пошли. — Удивительно. Разве их родители в силу своих… кгхм… личных особенностей могли такое допустить? — В жизни всякое случается, — ответил вместо Джея Эрих. — Я вообще должен был бы сейчас сидеть в гэшээровских казематах, а вон гляди, как высоко поднялся! — Это в смысле? — не понял Джей. — Я засланцем в ГШР был до войны, — заговорщицки подмигнул ему пеланн, закусывая это признание стейком малой прожарки. — Хорошо, кстати, работал, пока не накрыли. ГШР, вы знаете, шпионов не расстреливает. Посадили меня в тюрьму и предложили МД обмен. МД отказались — не такая уж я важная птица, чтобы соглядатаев ГШР за меня выдавать. Сидел там сидел, а тут война, союз, ну, меня и выпустили. Послонялся по МД — все от меня нос воротили, как же, попался ведь — и, как гром среди ясного неба, создание сверхдоверенного связующего отряда от МИЦа и МД. Ну меня туда и засунули как человека, отлично знающего психологию ГШР. — Ещё интересные моменты из жизни будут? — язвительно спросил Бельфегор, и Эрих, проглотив очередной огромный кусок, повернулся к Джею. — Кстати, да! Раз уж мы начали тут делиться сокровенным, не хочешь рассказать, как ты зазвездился в стажёры к самому господину второму советнику при Главнокомандующем ГШР? — Случайно совпало, — хмыкнул Джей. — Бельфегор, ты бы правда не печалился. Уверен, совсем скоро тебя отсюда заберут. Не хочешь пока какую-нибудь дисциплину попреподавать? — Очень смешно. Воспитанники из МД будут не слушать, а благоговейно вздыхать, и так со всех сторон девчонок подмечаю. Я лучше у себя посижу. — Вот же ворон нахохлившийся! — усмехнулся Эрих и, увидев, как хорон сжал пальцы на стакане, поспешно добавил: — Я не в обиду, правда. Но тебе же там совершенно нечего делать! Возьми хоть кейко или стрельбы, разгрузи Табиту, у неё и так с вашим появлением забот прибавилось. — Я подумаю, — холодно пообещал Бельфегор. — Мне просто не совсем понятно, почему именно меня, именно сюда и вдобавок с таким сопровождением. Одни Шштерны чего стоят, Цезарь их с детства натаскивал, они даже мне в бою фору дают. Отец хоть бы слово сказал! — Наверное, у него были на то причины, — попытался его успокоить Джей, невольно вспомнив такой же разговор с Адамасом. — Как всегда, конечно… Ладно, никому ещё пива не взять? — Бельфегор поднялся. — Когда ты успел допить? — поразился Эрих. — Ты это, не упивайся вусмерть-то, мне неохота тебя тащить на своём горбу! — Хочу напомнить, что в силу физических особенностей по линии моего отца я не пьянею. Это только ради вкуса. — Тогда мне ещё пару стаканчиков! А может, официанта подождём? — Мне надо пройтись, — отрезал хорон и с пустыми стаканами отошёл к барной стойке. Пока бармен наливал ему заказанное тёмное и светлое пиво, Бельфегор скользил взглядом по посетителям паба и думал всё о том же: почему его без объяснений забросили на учебную базу. Эта мысль не отпускала его с появлением здесь ни днём ни ночью, и, если бы отец сейчас вдруг из ниоткуда возник перед ним, он наконец собрался бы с духом и, в отсутствие вечно умиротворяющих его Энгельберта и Сэры, высказал бы всё, что думает об их отношениях. И особенно о том, что в последние годы Аспитис явно не считает нужным вообще наедине беседовать со своим сыном. Однако вместо Аспитиса рядом с Бельфегором неожиданно появилась невысокая девушка-хорони в низко надвинутом на лицо капюшоне толстовки, хрустальным голосом заказавшая «ещё один» безалкогольный коктейль, и, засмотревшись на её точёный профиль, Бельфегор совсем забыл о своих проблемах. Получив коктейль, девушка развернулась на мгновение к Бельфегору — достаточно времени, чтобы увидеть выразительные чайные глаза в ярком тёмном макияже и хорошенькое бледное личико с тонкими, но чувственными губами, — и он потерялся окончательно. Пребывая как будто в тумане, хорон почти неосознанно схватил её за рукав толстовки, она, не заметив, прошла мимо, но от натяжения капюшон вдруг слетел с её головы, и Бельфегор поразился удивительному цвету её волос — чёрные и белые вперемешку. — Совсем, что ли? — прошипела девушка, спешно надевая капюшон обратно, и, не дожидаясь ответа, ушла за самый дальний столик. Остаток вечера Бельфегор провёл совсем уж в себе, раз за разом припоминая незнакомку, и даже шутки Эриха и попытки достучаться до него Джея не смогли заставить его выбраться из нового уютного мирка.Глава 3. Бездна
С понедельника всё веселье, конечно же, сошло на нет. Желая придерживаться ранее выбранной линии поведения, показывающего, на чём именно Адамас вертел весь этот лагерь и его правила, хорон искренне скучал на начавшихся лекциях. Он и сам не знал, как пережил первые два занятия — общее для всех у Джея, по практическим основам психологии масс (хотя надо было признать, что рассказывал он интересно, о чём бы там ни шла речь), и второе, только для мицевцев, у Табиты, по борьбе, — потом, к счастью, был обед. Поняв, что остальные его новые приятели только и делают, что обсуждают пройденное — всё-таки они очень серьёзно относились к своему пребыванию здесь и определённо гордились тем, что выбрали именно их, — Адамас решил на последней, третьей, лекции послушать хоть немного, чтобы быть в теме. Само собой, ему совершенно не улыбалось заинтересованно смотреть в рот Эриху целых три часа, за исключением небольшого перерыва в середине, но что, в конце концов, ещё оставалось делать? Эрих вёл «историю и политические основы организации Мессии-Дьявола». Как и на предыдущих уроках, устроившись вместе с Кристианом на последних партах, Адамас достал планшет, выдаваемый здесь каждому для записей, и, включив игрушку, которую он уже успел туда вопреки правилам закачать, начал слушать. При появлении Эриха весь класс стих. Пеланн чеканным шагом прошествовал на середину комнаты, щёлкнул по пульту включения голографического проектора и с места в карьер начал блиц-опрос по предыдущему занятию. Как услышал Адамас по быстрым и точным ответам своих сокурсников, неделю назад (а если совсем точно, в четверг) они проходили первые два века истории существования МД, закончив на втором в династии Стамесовых, бесталанном сыне Александра Тобиаше, чуть было не развалившем организацию к чертям. Удовлетворённый уровнем подготовки, Эрих поблагодарил всех отвечавших и наконец перешёл к лекции: — Сегодняшнее занятие я хотел бы посвятить теме, несколько отстранённой от истории в прямом смысле слова. После того как Тобиаш Стамесов добровольно отрёкся от поста в пользу своего сына, Бернарда, МД перестало разрывать на части. Бернард, в отличие от отца и деда, был чуть ближе к народу и чуть дальше от идеологических изысканий, заставлявших того же основателя МД буквально придерживаться собственных принципов, даже если это прямо противоречило здравому смыслу. Поэтому он начал наводить порядок в организации так, чтобы каждому агенту было понятно, чем они занимаются и в чём их главное отличие от параллельно действовавшего ГШР. Именно при Бернарде были заложены главные принципы МД, те колонны, на которые каждый последующий Мессия опирался, приходя к власти, и с позиции которых его оценивали получившие куда больше свободы во взглядах подчинённые. Принципы эти не писаны, не закреплены ни в одном из кодексов или уставов, но знакомы каждому истинному агенту МД, и… — …и первый из них — пафос во всём? — не выдержал Кристиан, однако прерванный им Эрих, на удивление Адамаса, в ответ на столь дерзкое поведение только улыбнулся. — Почти. Но ты верно подметил, Кёртис. Я бы хотел сейчас вместе со всеми вами определить эти самые принципы и чуть позже сравнить их с хорошо известными вам заветами ГШР — или МИЦа, если уж на то пошло. Что-то про МД вам рассказывали в интернате, что-то вы читали сами, о чём-то можно просто догадаться, исходя из проводимой ей политики. Прошу, высказывайтесь. Как лучше всего обозначить уже отмеченное Кёртисом? — Приверженность официальной идеологии? — неуверенно предположила девушка с первого ряда, яркая и высокая тилони, одна из подружек Эхсана, и Эрих покачал головой. — Зерно у тебя есть, Мелани, но проблема в том, что ни МД, ни ГШР не имеют идеологии как таковой. Конечно, с годами нечто подобное оформилось и там и там, но не так, чтобы включать это, например, в присягу. Здесь более широкое понятие, попробуешь ещё раз? — Ммм… высшая степень лояльности руководству? — совсем уж испуганно спросила тилони, и Эрих щёлкнул пальцами. — Ещё шире, Мелани! Руководство приходит и уходит — и очень часто совсем того не желая, если вспомнить последнего Мессию, — а вот организация остаётся. Лояльность организации! И да, в высшей степени. Адамас поднял голову, как раз чтобы увидеть, как в начале уже обозначенного пеланном списка на голографической таблице появились эти слова: «безоговорочная лояльность организации». — Если ГШР работает в первую очередь на общество, на, так сказать, мировой порядок, руководствуясь закреплёнными в Уставе и различных, известных простым людям, кодексах законами и правилами, то агенты МД всегда следуют лишь собственной истории. Если первый Стамесов когда-то провозгласил, что Генштаб — его злейший враг, что ж, значит, так тому и быть. Если когда-то кем-то было решено, что определённый вид проблемы решается радикально, так будут делать все последующие служащие. Самый простой пример: в ГШР предателей и шпионов сажают, ссылают, увольняют или перевоспитывают, если уж ловят, а в МД просто приставляют к стенке. Если, конечно, не рассчитывают на кого-нибудь своего у ГШР выгодно обменять. — А вот эта жёсткость — это тоже один из принципов? — полюбопытствовал Токкин, подняв руку, и Эрих кивнул. — Да, хотя и не такой глобальный. — Он пробежался по панели набора, и слово «радикальность» встало на вторую строчку списка. Адамас поймал себя на том, что заинтересовался. — Однако из этой самой радикальности вытекает много чего ещё. Какие идеи? — Нетерпимость, — подала голос Сати. Эрих опять кивнул. — Замечательно. Нетерпимость — я бы сказал, к чему заблагорассудится, зависит от агента. Но в основном к слабости. Это тоже пошло из истории: если помните, первый Мессия весьма тщательно отбирал себе сторонников, чуть ли не по ДНК, был в те годы такой тренд. Но иногда хватало и фанатичной преданности. Благодаря этому, кстати, в высших слоях руководства и появились такие агенты, как Шштерны или Альиных. Весь класс, как по команде, повернулся к окну, из которого были отлично видны опять скачущие по спортплощадке у собственного барака близнецы-терасы. Эрих усмехнулся: — От Альиных сейчас, правда, фамилии не осталось: последняя её представительница вышла замуж и ныне активно продвигает ранее безвестный клан, попавший в фавор благодаря только личным достоинствам его отпрыска. Возможно, вам знакомо имя главного телохранителя Аспитиса — Энгельберт Соловьёвых, он также по совместительству является наставником Бельфегора. — А в чём эта нетерпимость проявляется? — неожиданно для самого себя спросил Адамас. — Большинство агентов МД, — отозвался Эрих, — за редким исключением, выставляют высокие требования к тому, каким, по их мнению, должен быть истинный агент. Поведение. Личные качества. Принципы. Иногда возникает забавная ситуация. Всем известно, что некоторую часть контингента организации Мессии составляют люди с психическими отклонениями (как правило, в отношении к обществу), которых в ГШР заворачивают ещё на медкомиссии. То есть агенту в любой момент может сорвать крышу и он посчитает врагами даже своих, однако, если он при этом отвечает основным требованиям к характеру и способностям, он будет работать и дальше. Здесь надо отметить, что при Аспитисе отношение к подобным людям изменилось. Большую часть он просто разогнал или определил на службу, где они не будут представлять опасности. Самые сильные чистки были проведены после одного такого срыва бойца из старых фаворитов, который покусился на святое — личных учёных Аспитиса. Ранее за крайний фанатизм и заодно чтобы уберечь от него нормальных людей он был сослан на Север, откуда преспокойно вернулся и разнёс из ракетницы их кортеж. В том инциденте погиб и мой отец. А фанатика выловили на живца, тогда же было документально подтверждено, что у него маниакально-депрессивный синдром. Нехорошее получилось сочетание. Кстати, звали его Инай Сетте, если кому интересно. Однако до определённых событий это был уважаемый агент, представляющий многие «идеальные» черты: бесстрашие, хитрость — даже изворотливость, — дар убеждения, уверенность, надёжность, преданность. Гнильцу в нём заметил лишь Аспитис… — То есть, — восхитился Иларио, — в МД ты можешь резать народ направо и налево, оскорблять всех подряд, даже быть шизиком, а тебя всё равно уважать будут? Если ты хорошо работаешь — только и всего? — Это вопрос внутренней свободы, которую уважают в МД. Если ты верен — да, можешь вести себя как угодно. Ну, пока не оступишься, — усмехнулся, и как будто немного горько, Эрих. — Напомню, слабостей агенты не прощают — так же как и ошибок. Можно в одночасье потерять всё из-за мелочи. Даже пусть руководитель тебя простит, коллеги вряд ли. Поэтому Академию заканчивают самые стойкие. Не обижайтесь, но как минимум половина из вас не дожила бы до второго курса. Очень сложно было и сюда отобрать пятнадцать человек, подобное отношение к людям ведь вбивают с детства. Он щёлкнул по очередной кнопке, и вслед за «радикальностью» в таблице появилась и «нетерпимость». Класс негромко переговаривался, и какое-то время Эрих позволял им это: он отлично понимал, что сейчас перевернул всё их раннее представление об МД с ног на голову. Как ему рассказывала Дилайла, что в интернатах, что в Академии МД традиционно преподносилась с точки зрения проводимой политики — но никак не личности, и незнакомых с её особенностями подростков подобная информация могла шокировать. Здесь задача Эриха была в том, чтобы, не очерняя МД, убедить своих учеников, что и в таком кажущемся обществе «идеальных» и сильных есть свои серьёзные минусы. Впрочем, судя по настроению в аудитории, курсанты восприняли всё сказанное иначе — ещё раз подтверждая, что были выбраны сюда не случайно. — Как же тогда получались эти временные союзы с ГШР? — тихо спросил Беккер. — А главное — тот, последний, чуть не дошедший до объединения? Аспитис ведь высшее воплощение своей организации, разве не так? Как бы Адамаса ни бесил Беккер — а особенно его едва слышный голосок, вот уж кто в МД и дня и бы не продержался! — его и самого волновал этот вопрос, поэтому он, как и все, выжидательно уставился на Эриха. — Уникальная ситуация, встречавшаяся в истории ранее всего только один раз, и то по чистой случайности, — развёл руками тот. — Пока Аспитис не пришёл в МД, он близко дружил с Квазаром Страховым, бывшим на тот момент личным телохранителем Филиппа Пикерова, президента ГШР. А также — с Артуром Альиных, отрёкшимся от семьи и ушедшим с ранней молодости в ГШР. Эта дружба сохранилась и после становления Аспитиса Мессией-Дьяволом. Артур погиб в 2635 году, поэтому из всего Генштаба Аспитис поддерживал контакты лишь с Квазаром, хотя бал там правил иной Страхов — его младший брат Патрокл. После его смерти новый президент ГШР, подобно своему отцу и деду, отказал Квазару в фаворе — несмотря на то что Страховы всегда были ближайшими советниками — и вдобавок устроил за ним охоту. Ну а там, за компанию, и за его племянником Рэксом. Без помощи Аспитиса из предлагаемых операций они бы живыми не выбрались. Так и повелось. В ГШР зрел бунт, готовящийся Рэксом, и Аспитис был только за: своего брата Эдриана он терпеть не мог, к тому же, при всей своей эмдэшной фанатичности, так мешавшей ему строить карьеру в ГШР, разделял далеко не все принципы Стамесова-основателя. В его силах было заставить всю историю потечь по-другому, они с Рэксом были на одной волне, одинаково ненавидели Север, и оба хотели прекратить наконец эту затянувшуюся войну — потому что было на кого нападать и без этого, например — Зебастиан. Но потом погибла жена Аспитиса — во время операции, проводимой Рэксом, — и он не простил. — Рэкс правда былвиноват? — спросил кто-то. Адамас, очнувшийся от этих исторических чар, почему-то представлявшихся ему ранее совсем в другом свете, тряхнул головой и стал слушать ещё внимательнее: об этом эпизоде отец не говорил ему ни слова. — Это точно не известно, — пожал плечами Эрих. — У каждой стороны оказались свои свидетельства произошедшего. ГШР настаивал на несчастном случае или даже подставе, а МД, в свою очередь, говорила о несвойственной Страховым некомпетентности, проявленной во время операции. И конечно, о том, что Рэксу Страхову было невыгодно наклёвывающееся объединение: он наконец дорвался до власти и вряд ли захотел бы её делить со вторым президентом. Так они и разошлись. Через год пал Север — почти что совместными усилиями, хотя каждый это отрицал. Продолжились взаимные тычки, и Аспитис сполна спустил свою ярость на новых старых врагов: такого количества убийств агентов, хотя бы косо посмотревших в сторону МД, история не знала со времён первого Стамесова. Ну а полгода назад — опять Север. И опять пришлось объединяться, потому что поодиночке никто не смог бы сделать ничего. — Аспитис — простил? — напряжённо спросила Сати, и Эрих отрицательно качнул головой. — Нетерпимость и радикальность, Сати. Такого МД не прощает. Но реальность требовала заключения временного союза, а поскольку Рэкс как никто умеет усмирять буйные потоки, вполне вероятно, что скоро мы увидим ещё более неожиданные шаги по сближению. Ваш связующий отряд — уже нонсенс. Адамаса так и подмывало спросить, почему и Мессия в том числе не может просто разнести в пыль этот воинствующий Север, но, наверное, такие вопросы лучше было задавать Дилайле, ведущей у них, судя по расписанию, «общую историю». Опять небось углубится в эти перипетии взаимных соглашений и уступок… Однако рассказанное Эрихом было так невероятно, что Адамас не мог прекратить об этом думать. Почему отец ни разу не говорил об этом? Да и вообще никто из его окружения, даже Кит, никогда не упускавший случая поделиться какими-нибудь любопытными подробностями с их общей службы — в особенности теми, которые его лучший друг предпочёл бы умолчать по причине их неоднозначности. Что же там случилось на самом деле — и не связано ли оно с нынешней политикой отца? Может, он не становился президентом, чтобы не признавать открыто своё участие в преступлении? Может, Адамас совсем не знает, какой он на самом деле? За припоминанием всех мало-мальски важных деталей, которые могли хоть как-то относиться к этой загадке, Адамас благополучно прослушал остаток лекции, не уловив ни слова и даже не запомнив ещё несколько основополагающих принципов, появившихся в таблице. Не заметил он и перерыва, так и просидев над своим планшетом и конспектируя собственные мысли и известные фигуры. У него крепло чувство оставленного за бортом: так или иначе отец растил из него того, кто однажды займёт его место — может быть, даже президентское, — но отчего-то за все эти годы так и не удосужился посвятить своего наследника в самую важную тайну. Он услышал её от действующего агента МД вместе с ещё кучкой непонятно кого, будущих мальчиков и девочек на побегушках, как вообще такое возможно?! Но кое-что из лекции Адамас всё же для себя вынес. МД становилась ему всё ближе: он ведь тоже терпеть не мог слабых. И с удовольствием отдал бы свою жизнь за то, во что верит, — если бы только было во что верить. Идеалы ГШР, если они вообще существовали в природе, пока представлялись ему отдалёнными и туманными, в то время как МД только что разобрали по полочкам. Нет, само собой, все они: и отец, и Миа, и Кит с Рафаэлем и Рейном — что-то да отмечали от себя в Генштабе, чего нет у Мессии… что же это было? Благородство — точно было. Отец ещё говорил, что это самое выгодное отличие Аспитиса от предыдущих правителей, наверное, поэтому они и смогли сойтись, отец ведь не разговаривает с теми, кого не считает людьми. Но Аспитис не простил — и где тут это хвалёное благородство? Чего-то, наверное, отец в нём недопонял — или ему просто это не было нужно. Зато Адамас твёрдо решил действовать так, как он сам считает правильным, здесь, в лагере. Если после этого его сошлют в МД, что ж, тем хуже для них. После окончания занятий Адамас внимательно следил за Беккером — сколько, в конце концов, можно было терпеть этого слабака? Его компания была готова по первому же слову кинуться на рейтера, но для этого его надо было поймать, а Беккер как будто нарочно избегал весь вечер мест, нефиксируемых видеокамерами. Утром вторника Адамас даже почти согласился сам с собой великодушно предоставить Беккеру вплоть до Нового года побегать на свободе: он плохо спал, так и не сумев накануне сделать того, чего жаждал всем сердцем. Однако буквально спустя минуту после пробуждения их барак забурлил, что-то горячо обсуждая, и Адамасу на голову свалился Кристиан. — Ты это видел?! — прошипел он, размахивая планшетом с какими-то чёрно-белыми картинками. — Ночью появилось! Ты что, даже вибрации не чувствуешь? — В отличие от тебя я не сплю на технике, — закатил глаза Адамас, злой от недосыпа, и схватил лежащий на тумбочке планшет с мигающим диодом оповещения. Картинки оказались шаржами за подписью Беккера — довольно талантливыми, на взгляд Адамаса, совершенно не умеющего рисовать — и были посвящены каждому в их бараке. Адамас увидел Токкина, изображённого в виде подмявшей чьи-то спины бьющей себя в грудь заштрихованной под чёрный высокогорной обезьяны, Иларио, погребённого под огромной штангой, Эхсана в окружении десятка абсолютно одинаковых девиц, каждая из которых пыталась оторвать себе кусочек на память, а он лишь страдальчески смотрел в небо. Один из интернатовцев-эмдэшников ползал в ногах у ледяной статуи, в которой узнавался Бельфегор. Здесь даже были близнецы-Шштерны и Герберт: терасы представляли из себя единое целое, в котором одна часть припала на колено, явно целуя кому-то невидимому руку, а вторая тянулась ввысь, недовольно оглядываясь на первую (поскольку картинки были чёрно-белыми, нельзя было понять, кто есть кто); ну а Герберт в виде тумана с многозначительной ухмылочкой охватил собой весь лагерь. Кристиана Адамас обнаружил почти в самом конце — он любовно расчёсывал длиннющие волосы, сидя, подобно сказочной Рапунцель, в башне из чьих-то костей и не обращая внимания на томящихся внизу преподавателей. На последнем же рисунке хорон узнал себя: он, во главе своры разномастных псов на толстых тяжёлых цепях, гнался за зайцем, судя по следам на земле, как раз применившим излюбленный приём — двойную восьмёрку. Морда зайца очень напоминала Беккера, след, по которому шли охотник с собаками, вёл прямиком в болото, а запутанные цепи в руках охотника ясно свидетельствовали о том, что он утонет вместе с гончими. Вспыхнув, Адамас спрыгнул с кровати и подлетел к наблюдавшему за ним рейтеру. — Это что ещё такое? — громко спросил он, и разноголосица в бараке стихла в одно мгновенье. Беккер широко улыбнулся. — Искусство, — отозвался он. — Результат недельных наблюдений. — Кем ты себя возомнил вообще?! — Да ладно тебе, Матиас, — примирительно сказал кто-то из парней, но Адамас даже не стал оборачиваться. — Смешно же. — Смешно? И вы будете позволять какому-то дохляку смеяться над собой? — Адамас взмахнул планшетом, уже вне себя от ярости, и рейтер склонил голову набок. — Смеяться над собой полезно, Матиас, — странным голосом проговорил он, как будто возвышая себя над хороном. — Может, тебе стоит этому поучиться? И твоему брату заодно. — Не было бы здесь камер, знаешь, куда бы я тебе твой блокнот засунул?! Почаще оглядывайся, Беккер. Такому зайчишке, как ты, только это и остаётся, — одним движением Адамас разорвал напополам первый же схваченный с тумбочки рейтера альбом и, развернувшись, прошествовал обратно к себе, чтобы переодеться. Барак молчал и прятал глаза — Адамас знал, что никто не посмеет заступиться за собачонку Токкина. Нужно было только дождаться вечера: сегодня Беккер уже от него не спрячется. Незадолго перед отбоем он вызвал Беккера в «тёмную» область с помощью телефона не посмевшего ему отказать Нолана — даром что этот аурис был из МД, от рейтера в поведении он ушёл недалеко, поэтому общался с ним неплохо, даже примкнув к сильным лагеря сего. Ничего не заподозривший Беккер пришёл почти сразу — и от первого же удара Адамаса улетел в угол. Как хорону ни хотелось отвести душу, заметно избивать рейтера было опасно, и он лишь разбил ему губы, предоставив остальным потренироваться в нанесении невидных глазу, например за одеждой, травм. Когда экзекуция закончилась и рейтер скорчился в своём углу, едва дыша, Адамас уронил ему на голову его же найденный альбом с оригиналами шаржей, где горло зайца перерезала кроваво-алая удавка, и, удовлетворённый, пошёл спать. Вплоть до обеда следующего дня Адамас ждал разноса от руководства — не мог же Беккер умолчать о столь вопиющем поведении, — однако его всё не следовало. На занятиях рейтер был молчалив, в ответ на вопрос Дилайлы о том, что у него с лицом, лишь улыбнулся и сказал, что в темноте больно налетел на косяк, на физкультуре разминался и бегал вместе со всеми, хотя знающему и было понятно, что это даётся ему с трудом, и Адамас окончательно уверился в мысли, что столкнулся не просто со слабаком, но ещё и с терпилой. Он увидел, что после обеда Сати, которой Беккер сегодня незаметно избегал, решительно потащила рейтера к столам у учебного корпуса, где обычно проводили свободное от трапезы время между парами, и решил послушать, о чём они будут разговаривать. Стол был поставлен совсем близко к углу здания, за которым начинался пустой сейчас задний двор и, дальше, плац, а выступы стены учебного корпуса просто располагали к тому, чтобы шпионить. Обойдя здание с другой стороны, Адамас затаился там и стал наблюдать за «сладкой» парочкой: Беккер расслабленно сидел на скамье, а Сати встала напротив, с суровым выражением лица скрестив на груди руки. — Ну? — грозно спросила она, и рейтер вздохнул. — Что «ну»? — Долго ты отмалчиваться будешь? Бегаешь от меня весь день, губу разбил, на физре как кукла на шарнирах. Почему рубашку с длинным рукавом надел? Покажи руки! — Ты мне мамочка, что ли? — Я тебе названая сестра, нет разве? Давай-давай, показывай, — потребовала Сати, но Беккер лишь в преувеличенно непричастной манере засвистел. Раздражённо выдохнув, хорони схватила его правую руку и, прежде чем он успел её вырвать, задрала рукав до самого плеча. Адамас едва слышно хмыкнул, даже со своего места разглядев там багровые синяки, а Сати лишь сдавленно охнула. — Твоя душенька довольна? — Беккер одёрнул рукав обратно и убрал руки за спину. Сати не отрываясь смотрела на него. — Они тебя всё-таки побили?.. За шаржи? — За шаржи, — признал Беккер, глядя куда-то поверх неё и усмехаясь. — Ты серьёзно сейчас?! Почему ты никому не сказал? Это против всех правил! Что он о себе думает вообще! — И не скажу. И ты не скажешь. Понятно? — С чего бы вдруг?! — С того, что я тебя об этом прошу. Я не хочу привлекать администрацию. Рано или поздно Матиасу просто надоест. — Ты боишься, что он ещё больше обозлится, да? — презрительно фыркнула Сати. — Не переживай, я могу выставить ситуацию так, что его в три шеи отсюда погонят… — Сати, нет, — отрезал Беккер, и Адамас невольно поразился твёрдости его голоса. — Если в его жизни должен быть человек, мучая которого он поймёт, что так нельзя, я готов собой пожертвовать. В конце концов, мы тут все собрались с одной целью. — Прости, я чего-то не поняла. Тебя точно по голове били всего один раз? Что за чушь ты несёшь вообще?! — А я не понимаю, почему ты из такой мелочи делаешь вселенскую катастрофу, — рассердился Беккер, вставая. — Во-первых, нет гарантии, что это вообще когда-то повторится. Я пока проверяю его, может, постепенно найду подход. Во-вторых, куда-то дальше он не зайдёт, ему вряд ли нужны проблемы, которые может устроить Дилайла. В-третьих… — Беккер, я не въезжаю, ты дурак или притворяешься?! — Сати всплеснула руками. — Люди с ума сходят от безнаказанности! Позволишь ему один раз — он тебе на шею сядет, и всё, слышишь? Ты не видишь, что ли, что Матиас из себя представляет? Он за два дня установил тут свою диктатуру и даже нашёл аутсайдеров! Скоро от нашего «объединительного» лагеря один несбывшийся прожект останется! Потому что такие, как ты, позволяют ему делать, что захочется! Старшие должны знать! Беккер в знакомой Адамасу манере склонил набок голову, всё так же храня молчание и не отводя взгляда от Сати, и та, не дождавшись ответа, нервно заходила мимо него туда-сюда, опять начиная говорить. — Ну он вообще какой-то ненормальный! На занятиях его не видно и не слышно. Ходит везде со своей бандой. Откуда они его выкопали, я не пойму?! От него всё, что нам ценно, далеко, как Деймон от Омнии! Он пришёл сюда всё разрушать! А ты ему потворствуешь! Он же сильнее тебя в сто раз, выбьет тебе в следующий раз зубы, что будешь делать?! — Мне больше другое интересно, Сати, — спокойно отозвался Беккер. — Почему ты так много о нём говоришь эти два дня. Что ни разговор, Матиас, Матиас, Матиас. Может, уже отвлечёшься? — Я просто переживаю! — Сати сжала кулаки. — Я не хочу, чтобы… — Нет, Сати. Просто он тебе нравится. И ты боишься себе и мне в этом признаться, — Беккер вместе со слегка ошеломлённым Адамасом пронаблюдал, как Сати отступила от него на шаг, и безжалостно закончил: — Я видел, как ты смотрела на него, когда на борьбе он уложил нашего ловкача Токкина, а на силовых упражнениях — Иларио. Но это нормально. Девушкам часто нравятся плохие парни. Не хочешь это использовать, чтобы наставить Матиаса на верный путь? Сати вспыхнула вся, мгновенно — и краска залила её до корней волос, а Адамас осклабился, уже размышляя, как он мог бы такое использовать. — Знаешь что… — задохнувшись, Сати запнулась. — Не смей говорить о том, чего не понимаешь! Она бросилась бежать, прямо в сторону Адамаса, на задний двор, — и Беккер только и успел, что покаянно крикнуть вслед: — Стой! Я не то хотел сказать!.. Сати завернула за угол, и тут вынырнувший из-за своего уступа Адамас схватил её. Закрыв хорони рот, чтобы она их не выдала, он молниеносно утащил её в своё укрытие и зажал там, пока Беккер не уйдёт со двора. — Сати! Ну подожди, пожалуйста! — рейтер промчался мимо, остановился поодаль, пытаясь понять, куда могла деться Сати, и наконец двинулся на другую сторону здания. Адамас ослабил хватку, убирая руку от губ хорони, и Сати, пылая ненавистью, обернулась. — Совсем больной?! — прошипела она, дёргаясь, чтобы вырваться полностью, но Адамас пока не собирался отпускать её. — Случилось так, что я подслушал ваш разговор, — прошептал он ей на ухо, держа девушку к себе спиной и по ходу ненароком касаясь и упругих бёдер, и груди. — Давай подойдём к вопросу по-деловому. На что ты готова, чтобы я отстал от Беккера? Он уже открыто положил ей руку на грудь, и Сати, сделав нечеловеческое усилие, смогла развернуться. — Засадить тебя за домогательства, как тебе такой вариант? — бросила она, и Адамас рассмеялся. — Да ладно тебе! На такую замухрышку, как ты, всё равно никто никогда не взглянет! Или хранишь себя для эмдэшной оргии в штабе на Севере? У девочек, которым я нравлюсь, иногда бывают странные фантазии. Сати, казалось, одеревенела, слушая его, и Адамас решил этим воспользоваться. Он, как и в тот раз, почти приблизил своё лицо к ней, забавляясь её бледностью, пришедшей на смену румянцу, и прошептал: — Соглашайся. Тебе понравится. Сати вскинула на него глаза — в них была лишь ненависть. Опять как-то невероятно извернувшись, она залепила ему звонкую пощёчину, и он отшатнулся, схватившись за щёку. — Лучше сдохнуть, чем лечь под тебя, ничтожество, — процедила сквозь зубы Сати. Уже освободившаяся, она отошла от стены и спустя несколько секунд скрылась за углом. Опустив руку, Адамас облизал губы, чувствуя внутри себя нечто ранее незнакомое. Ему только что объявили войну, и он уже знал, как выйдет из неё победителем.* * *
В четверг последним занятием были стрельбы — и опять Адамас с некоторым удивлением понял, что он лучший. Обходя всех на любых физических дисциплинах, он никак не мог вспомнить, когда же успел так натренироваться: нет, само собой, отец гонял его вместе с разнообразными инструкторами с шести лет, но это невероятным образом прошло мимо хорона, особенно если учесть, что последние полгода, с лета, он всячески уклонялся от занятий. Что-то, похоже, успело налипнуть, и в каком-то смысле это даже слегка раздражало его: он не прочь был стоять выше любого окружения, но не такой ценой. Проще уж было сразу признаться, что ты Страхов. Стрельбы вёл Бельфегор — Адамас со скрипом признал, что уж его он обойдёт нескоро. Учитель из сына Аспитиса тоже вышел неплохой, хотя и чересчур дистанцированный от учеников — он даже разговаривал с ними как рабочая программа, стоило ли упоминать его педантичное отношение к положению пальцев, поправке на ветер и остальной тысяче мелочей. По окончании занятия Бельфегор попросил Адамаса задержаться (впрочем, судя по тону, скорее приказал) и, когда все покинули плац, холодно известил его: — Тебя хотят видеть в учительской, Страхов. Прямо сейчас. — Слушаюсь, мой генерал! — с вызовом отдал ему честь Адамас и ухмыльнулся. — Разрешите идти? — Разрешаю, рядовой, — почти не разжимая губ, проговорил хорон, взгляд которого дерзко спорил с утверждением, что жёлтый относится к тёплым цветам, и, откланявшись, Адамас двинулся в сторону административного здания. Яснее ясного было, что его наконец заложили за выходку с Беккером — и наверняка Сати, её дружку не хватило бы на это духу. Адамас решительно не понимал его поведения, потому что по тому подслушанному разговору рейтер совершенно не выглядел ни запуганным, ни равнодушным, и одному чёрту было известно, какие мотивы на самом деле двигали им в умалчивании инцидента. Сати же, конечно, вознамерилась его наказать, и, не торопясь шагая под ярким послеобеденным солнцем по жёсткой траве, Адамас пытался угадать, что приготовила ему администрация. Если там будет Эрих или Табита, есть шанс отговориться. Пеланн вроде свой парень, да и, как агент МД, по определению не может порицать подобное поведение, ну а Табита знает его с детства, рука не поднимется. А вот если Дилайла или Джей, пиши пропало. Ещё по их первому знакомству Адамас понял, что они оба грудью стоят за правила и спустят с нарушителя три шкуры. Интересно, что нужно сделать, чтобы просто отсюда вылететь? Учительской в административном здании называлась та самая комната, где Адамаса, Кристиана и Джея по приезде знакомили с Бельфегором, — в учебное время там не было и намёка на уют, появлявшийся по вечерам и в воскресенье. Осторожно стукнув о косяк и заглянув в комнату, Адамас понял, что влип по уши: за главным столом бок о бок сидели и ждали его Дилайла и Джей. — Проходи, проходи, Адамас, присаживайся, — пригласила тера, уже успевшая переодеться в более-менее повседневную одежду — короткорукавную рубашку и брюки — и оттого почему-то выглядящая ещё более грозно, чем в форме. Хорон робко улыбнулся и устроился на единственном стуле, стоящем перед их столом. Джей, тоже строгий как никогда, смотрел на него отрешённо, держа руки в замке и постоянно перебирая большими пальцами. Дилайла же чуть сощурилась, следя за ним. — Догадываешься, почему мы тебя позвали? — спросила она, когда Адамас всем своим видом изъявил готовность общаться. Хорон мотнул головой. — Понятия не имею. Что-то случилось? — Забавно, — хмыкнула тера. — Во вторник вечером Адамас со товарищи избил своего соседа по бараку, и сам же не в курсе. Кому надо, в курсе, а главный герой ни слухом ни духом. Как же так? — У нас действует презумпция невиновности, — напомнил Адамас, горя желанием узнать, что получится из их так любопытно начавшегося разговора. Джей издал непонятный смешок. — Невиновности? У нас есть свидетели. О невиновности и речи не идёт. Нам больше интересны объяснения. — И кто же свидетель? — заинтересовался хорон. — Это не относится к делу, — отрезал Джей, расцепив наконец руки. — Так что это была за акция бессмысленного насилия? — Почему сразу бессмысленного? Если кто-то позволяет себе больше, чем имеет права, он заслуживает наказания. Это я по жизни благодаря отцу отлично уяснил. — Золотые слова! — порадовалась Дилайла. — Поскольку за Беккером особых нарушений замечено не было, переведём-ка их на тебя. Как ученику, тебе не дозволяется устанавливать здесь свои порядки. Это даже в нашем уставе прописано. — Это пока не поймают, — закатил глаза Адамас. — Серьёзно, как будто вы оба никогда не нарушали правил. А, Дилайла? Давайте уже покончим с этой глупой риторикой и определим мне наказание. Вы же за этим меня вызвали? — Ты правда считаешь, что тебе всё можно? — искренне изумился Джей, и хорон пожал плечами. — Из-за того, что ты — Страхов? — Глупости какие. Можно тому, кому позволяют. Беккер позволил, вы, например, нет. Вывод? — Адамас по очереди посмотрел на каждого, похоже, оторопевших от его дерзкого поведения, и сам ответил на свой вопрос: — К вам я лезть не буду, правильно. Типичная логика хулигана, так в своей диссертации и напиши, Джей. Ну и, конечно, постараюсь, чтобы в следующий раз меня не поймали. — Знаешь, Адамас, — развеселилась Дилайла — и Джей посмотрел на неё как на зачумлённую, — я впервые встречаю человека, который знает, как он в глазах всех выглядит, и даже готов предоставить основные психологические выкладки по причинам собственного поведения. Ты сам-то понимаешь, что говоришь? — До последнего слова. — Тогда — зачем? — Чтобы было, — осклабился Адамас, и Джей не выдержал. — Послушай, тебя прислали сюда не за тем, чтобы ты разрушал всё, что с таким трудом удалось построить! Если твои намерения настолько серьёзны, может, просто возьмёшь заложников и выставишь отцу ультиматум? — А ты быстро сдался, Джей, — задумчиво качнул головой Адамас, и Дилайла, опережая своего коллегу, явно вознамерившегося сказать ещё что-нибудь не совсем педагогическое, перегнулась через стол поближе к Адамасу. — А ты осознаёшь, что за любые поступки приходится платить? Не боишься, что твоё поведение заведёт тебя в болото, из которого ты не сможешь выбраться? — Я меру знаю, — с достоинством отозвался хорон, но упоминание о болоте, живо вытащившее на поверхность сознания шарж Беккера, отозвалось ему неприятно. — Все так говорят, — фыркнула Дилайла. — А потом — бах! — и тройное убийство. Ну ладушки. До утра прошу в наши апартаменты для штрафников. — Сидеть и думать над своим поведением? — Скорее, чтобы остальным неповадно было. Скажи мне, что всё-таки случилось с тобой за эти восемь лет? — тера остро взглянула на него, и он отвёл взгляд. — Я запомнила тебя совсем другим, чуть ли не полной противоположностью. Что произошло? — Скажем так, за это «что» меня тоже посадили в карцер, только на две недели, — криво улыбнулся Адамас и встал, отворачиваясь от Дилайлы к Джею. — Проводишь? И кстати, там как, туалет есть или просто дырка в углу? — Забыл про цепи и сокамерников-садистов, — вздохнул Джей, поднимаясь. — Идём. Адамас ждал и от него какой-нибудь вдохновенной речи — ну, хотя бы о том, что самому Джею конкретно прилетит от Рэкса за недостойное поведение его сына, — но хорон лишь проводил подростка до комнаты в подвале с отдельным санузлом, вручил свой планшет, в котором, как потом убедился Адамас, были лишь обучающие программы и тьма различных психологических трудов, посоветовал дождаться ужина вместо того, чтобы в отчаянии грызть ногти, и, заперев дверь, ушёл. Комнатушка в подвале оказалась не особо большой, но достаточно уютной. Адамас сразу упал на стоявшую в углу тахту, порылся в планшете и, решив, что изучать психологию в нём пока маловато чувства безысходности, уставился в потолок. Эти двое — Джей и Дилайла — определённо стоили того места, куда их забросило волей судьбы: надо же было ожидавшийся разнос превратить вот в это! Ещё такой подуставший, взрослый снисходительный взгляд… Отец тоже любит подобным образом посматривать на него — нечто вроде «ничего, перебесишься и сам всё поймёшь, а пока ты знаешь, где комната для штрафников»… Но, несмотря на общее ощущение триумфа — ведь старшие так и не смогли добиться от него оправданий, — настроение было не очень. Адамас хотел было за неимением лучшего обдумать уже выбранную месть для Сати, после которой она и пикнуть не посмеет в его сторону, однако мысль цеплялась только за одно — за Дилайлу. Своим присутствием в лагере, постоянным мельканием перед глазами она заставляла его вспоминать то, что он давно предпочёл выкинуть из памяти, — неудавшийся побег, упомянутый отцом в их последний разговор перед отъездом. Хочешь — не хочешь, придётся разок прокрутить всё ему сопутствующее в голове, может, отпустит. Началось всё как раз-таки с Дилайлы. Адамасу было восемь, Миа десять, и они с мамой летом того года вопреки протестам отца на две недели уехали в Зелёные края, чтобы познакомиться с лагерем, куда Леда планировала отдать дочь на будущий год на все три месяца. Поскольку у остальных хватало своих проблем, с Адамасом остался сидеть Рэкс — что означало, что он не имел права отлучаться из дома больше, чем на час, и был вынужден огромную кучу рабочих дел решать по конференц-связи. Если до этого жизнь не казалась Адамасу таким уж раем, первая неделя их с отцом совместного заточения определённо напоминала ту самую геенну огненную, которую одна из ветвей ангелизма обещала нераскаявшимся грешникам. Отец как будто специально не замечал его и каждый раз, когда Адамас пытался с ним пообщаться или хотя бы вместе пообедать, оказывался в противоположном конце дома. Адамас, конечно, не роптал: авторитет отца был для него непререкаем и он отлично понимал, что без Рэкса в ГШР и чихнуть не смеют, но всё же было немного обидно. Этот год у их семьи в принципе складывался не очень хорошо. Родители постоянно ругались, а если учесть, что Рэкс бывал дома не так уж часто, создавалось впечатление, что они вообще разучились нормально разговаривать. К тому же они все чуть ли не раз в месяц меняли адрес, поэтому дети были переведены на домашнее обучение и почти круглые сутки заперты в четырёх стенах. Взявшаяся за их образование Леда потихоньку сходила от всего с ума, конечно, вымещая стресс на муже, Миа бунтовала, растеряв всех друзей, и на полную громкость включала свой дет-метал, от которого у Адамаса дрожали стены и скакал почерк, а мама так и вовсе переходила к крайним мерам вроде электрощитка. По большей части шишки валились на Адамаса: он раздражал всех и каждого своим спокойствием и искренним желанием хоть как-то примирить враждующие стороны. Собственно, в тот год он впервые задумался, всем ли стоит спускать их недостойное поведение и помогает ли доброе отношение к людям вообще. Когда сестра и мама уехали (это решение чуть не стоило Леде и Рэксу брака, но Адамас случайно грохнул в коридоре зеркало как раз вовремя, чтобы они не успели наговорить друг другу вещей, о которых могли пожалеть), Адамас надеялся, что и отец успокоится, отдохнув от вечной ругани, однако, кажется, стало только хуже. За семь дней непрерывной работы — в кои-то веки Рэксу никто не капал на мозги по поводу позднего приезда и можно было вообще не спать — его отец окончательно превратился в зомби: цвет кожи напоминал о могильном холоде, мешки под глазами вполне сходили за надгробные камни, причёска больше соответствовала нахохлившемуся ворону, голос охрип — и только полностью чёрные глаза горели нездоровым огнём. Примерно на пятый день Адамас бросил попытки хоть как-то подвигнуть отца на что-то, кроме работы, и тихо сидел в своей комнате, читая всё подряд. Жизнь стала совсем уж беспросветной, оставалось только терпеть и надеяться, что всё исправится само собой. Наверное, ангелы услышали его неоформленные молитвы, потому что вечером в воскресенье, когда за окном как из ведра лил дождь и одна за другой били и грохотали молнии, в их дверь позвонили. Даже диод АНД мигнул удивлённо — к ним давно не приходили без приглашения, — а уж Адамас и вовсе опрометью бросился вниз, чтобы узнать, кто это. Рэкс, конечно, успел раньше. Адамас примчался именно в тот момент, когда он распахнул входную дверь и оказавшаяся на пороге девушка в дождевике кинулась ему на шею. — Ой, прости, — она почти сразу отпрянула, видимо, осознав, что только что все капли со своего плаща слила на Рэкса. Тот невозмутимо отряхнулся и изумлённо спросил: — Дилайла? — Ух ты, меня ещё можно узнать, удивительно, — рассмеялась та, проходя в прихожую и стаскивая дождевик. Судя по её внешнему виду, надела она его когда-то слишком поздно и явно зря: черноволосую теру можно было буквально выжимать. Адамас с лестницы рассматривал её с открытым ртом: до этого момента он был уверен, что все без исключения терасы бледнокожие, с волосами различных оттенков жёлтого, как, например, один из друзей отца, Лемм, а в их доме разувалась копия Рэкса, только иной расы, ко всему прочему, с огромными зелёными глазами. — Что ты делаешь в Канари? — Рэкс вскинул руку с часами. — Завтра вечером ты должна быть в Ториту, а сегодня ещё — в Вайсштайне, на практике. — Меня отпустили досрочно, — улыбнулась Дилайла, резко вскинув голову и чуть не потеряв равновесие. Рэкс вовремя успел поймать её, и тера наконец сняла второй ботинок. — Ты ожидал меньшего от своей лучшей стажёрки? — Своей единственной стажёрки, — хмыкнул Рэкс, и тера состроила гримасу. — Это что-то меняет? — Да в общем нет. Но зачем ты в Канари-то прилетела? — Я как-то представила этот перелёт из Вайсштайна до Ториту и решила немного его разбить. До отца не дозвонилась, зато Кит сказал, что ты дома. Самолёт у меня завтра в шесть вечера, я у вас перекантуюсь? — она выговорила это чуть ли не на одном дыхании и оглядела дом. — А где Леда? Я не помешаю? — Как мне можно помешать дома? — закатил глаза Рэкс. — Тем более что я нынче сиделка при малолетнем сыне… О, слушай, у меня идея! Побудешь с Адамасом до отъезда? Мне срочно нужно кое-что решить на работе, а без личного присутствия нормальный втык сделать не получится. Он тебе тут всё покажет. А? — На какой работе? Рэкс, ты себя в зеркало вообще видел? Тебе на курорт надо, а не на работу! — поразилась Дилайла, и хорон нетерпеливо отмахнулся. — По моим расчётам, это ещё максимум на полгода, главное, чтобы жена раньше не сбежала, я-то выживу. Ну как, тебя можно попросить? — Ну ладно, хотя я правда надеялась с тобой поговорить перед интернатом… — Адамас без проблем поднимет тебе настроение, — Рэкс поманил сына к себе, и тот робко вышел на свет. — Вот, знакомься. Адамас, моя бывшая стажёрка Дилайла Шштерн, дочка Лемма. Ведите себя хорошо, окей? — Ты это нам обоим? — вскинула чёрную бровь тера, и хорон хлопнул её по плечу. — А то я тебя не знаю, — подмигнул он. — Только попрошу дальше заднего двора не уходить, охота пока не кончилась. Адамас, собаки на тебе. И позаботься о гостье. До завтра! Он испарился из прихожей раньше, чем кто-либо успел возразить. Адамас, прислушавшись к тому, как отец спешно собирается наверху, подошёл к Дилайле и протянул руку. — Приятно познакомиться. Показать, где ванная? — Будь так любезен! — сверкнула улыбкой тера и, подхватив с пола сумку с вещами, пошла за ним на вторую лестницу. Пока Дилайла приводила себя в порядок, Адамас, оставшись единственным Страховым в доме, приготовил чай — наконец у него получилось ничего не разбить и не разлить — и сел её ждать в кухне. Тера появилась через двадцать минут, в какой-то явно домашней футболке и шортах, и он в удивлении уставился на её чёрные пятна на руках и ногах, проглядывающие сквозь смуглую кожу. — А чего странного, я же тера всё-таки, — щёлкнула его по носу Дилайла, усаживаясь напротив. — Ты думал, раз у меня чёрные волосы, я помесь? — Нет, я думал, что их просто, ну… — Адамас запнулся, так и не определившись, что конкретно хочет сказать, и девушка прыснула со смеху. — А, наверное, что они просто растеклись по всей коже? Забавно. Нет, это просто такой редкий случай. У терасов он только у женщин бывает, как случайная мутация. Ладно, давай нормально познакомимся. Сколько, например, тебе лет? — Восемь. — А мне двадцать. Последний год Академии проходила стажировку у твоего отца — ну, точнее, до февраля, потом рано сдала экзамены и уехала на педпрактику. Ты ведь об этом хотел спросить? — Вообще я хотел сказать, что не знал, что у Лемма есть дочь, — смущённо улыбнулся Адамас, во все глаза глядя на неё, и она пренебрежительно фыркнула. — До определённого момента у Лемма не было дочери, потому что матушка моя не простила ему ухода в ГШР и сказала, что он меня ни в жизнь не увидит. Только меня это слегка не устраивало. Один раз я даже сумела до него сама дозвониться — это было пять лет назад, — и мы встретились. Я выслушала его версию, решила, что он мне нравится больше, чем мама, и сбежала к нему. Знаешь, иногда дети должны сами решать, что им лучше, — Дилайла отпила чаю, выразив живым лицом истинное блаженство, и хитро взглянула на Адамаса: — А ты кого любишь больше: маму или папу? — Я об этом не задумывался, — честно признался Адамас. — Они слишком разные. — Ну понятно. Твой отец сейчас небось такой занятой, у них там черти с вилами стоят, приходится крутиться. Злишься на него? — Нет, конечно. Я же понимаю, что это нужно. Тем более программу обучения он мне на два года вперёд расписал. — О, это Рэкс может, да! Суровый. Ну а без обучения — вы общаетесь? — взгляд Дилайлы стал острым и внимательным, а Адамас всё не мог понять, зачем она задаёт такие вопросы. — Не очень, — отозвался он. — Он не говорил прямо, но, думаю, ему просто не о чем со мной разговаривать. Мне же всего восемь. — Но ты же личность? — Личность — это лет с семнадцати. — Ого, мозги запудрили, — присвистнула Дилайла. — Я это вообще к чему. Ты его не отпускай далеко, понятно? Твой отец — крайне увлекающийся человек, вот так очнётся лет через десять, а воспитывать-то тебя и поздно уже. Ты не сосуд для знаний, ты обязан требовать уделять тебе время. — Я учту, — усмехнулся Адамас. — Разве ты этого не хочешь? — Нет, хочу, но у взрослых свои проблемы. Ты, наверное, ещё недостаточно взрослая. — Обожаю общаться с детьми, — тера в секунду съела большой кусок торта и, поставив локти на стол, водрузила на ладони голову. — Понимаешь, Адамас, человек должен получать то, что делает его счастливым, иначе и жить не стоит. Ты бы знал, как я жалею, что десять лет слушала свою матушку и верила ей, что мой отец ничтожество! Я только с ним поняла, что совсем не хочу быть такой же, как та половина моей семьи, что в Ториту на стороне МД. Хотя, например, кузена из той же МД я не беру: судя по рассказам отца, он ничего. — Но сейчас ты возвращаешься в Ториту? — Просто назначили. Порога родного дома я переступать не собираюсь, буду в мицевском интернате номер двенадцать работать. Пока-прощай! Вот ты знаешь, чего хочешь? — Ну… — Адамас замялся, и Дилайла послала ему поощрительный взгляд. — Например, чтобы отец начал замечать меня. Сейчас, а не в семнадцать. Чтобы можно было разговаривать о чём-то, кроме учёбы. Весь этот год он только ругается, что у меня ничего не выходит в кейко, потому что я слишком неуклюжий и не стараюсь. А я стараюсь. Просто пока не выходит. Мне иногда кажется, что я никогда не буду таким, как он, и он это знает, потому и не хочет со мной нормально разговаривать. — Но ты не обязан быть таким, как он! У тебя своя дорога, осталось только найти её. А с отцом всего-то надо серьёзно поговорить. Он, может, и понятия не имеет, что тебя обижают его слова. Адамас покачал головой. — Сомневаюсь, что он хоть о чём-то не имеет понятия… — Ну уж не обожествляй его! — расхохоталась Дилайла. — Обещаешь, что поговоришь с ним? Обещаешь, ну? — Хорошо, — улыбнулся хорон, и тера довольно хлопнула в ладони. — Так, воспитательная часть кончилась, пошли развлекаться! Время-то детское. Покажешь собак? Адамас соскочил со стула и уже в значительно более приподнятом настроении повёл Дилайлу на псарню. Эти почти сутки её пребывания в их доме промелькнули для него как одно мгновение, кончившись так же неожиданно, как прекрасный сон со звонком будильника. Никто и никогда не уделял ему столько внимания, никто в их доме столько не смеялся и уж точно не хотел проводить с ним всё свободное время. Получив то, чего родители ввиду напряжённой обстановки, связанной с непрекращающимися переездами, пока не смогли ему дать, Адамас взглянул на свою семью совсем с другой стороны и твёрдо вознамерился поселить в ней такую же спокойную атмосферу. А особенно добиться от отца признания своих личных потребностей, потому что под руководством Дилайлы он перестал при занятиях кейко путать ноги с руками, а значит, дело всегда было вовсе не в нём. Но, как только Лемм забрал дочь в аэропорт и вернулся Рэкс, всё вновь встало на ту самую мёртвую точку, где было изначально. Ещё неделя подвисания отца на телефоне, возвращение Леды и Миа — каждый раз Адамас пытался что-то исправить, кого-то примирить, но, кажется, никому из них не хотелось выбираться из того душного кокона, который они сплели себе в поисках спасения от недружелюбного мира. А потом, в один далеко не прекрасный день Миа в своей неутихающей ревности отца к брату запорола Рэксу важное совещание, подставив Адамаса, и отец и вовсе на почти неделю перестал его замечать. Это было последней каплей. Адамас понял: где бы ни была его собственная дорога, она точно не в этом доме. Он решил сбежать. Даже не совсем из обиды, скорее из желания освободить родственников, которым он явно мешал, от своего присутствия — ну, и заодно понять, чего он действительно хочет. Друзей у Адамаса на тот момент не было, единственной ниточкой с другим, более благополучным миром была Дилайла и её «мицевский интернат номер двенадцать» в Ториту. Адамас очень постарался обустроить всё так, чтобы отец не успел хватиться его до приезда в этот город на поезде, поэтому в ночь конца июля отбыл на вокзал, зная, что мама спит, Миа у подружки, АНД настроен как надо, а отец, конечно, на работе. И — его поймали на вокзале. Отец потом, по возвращении домой, так и не сказал, как он прознал о побеге, зато наговорил много чего другого, и некоторые его фразы врезались пристыженному и потерянному Адамасу в самую подкорку. Например, то, что, пока ему столь мало лет, он не имеет права на самостоятельные решения. Что пока он не представляет из себя ровным счётом ничего — и не будет, если и дальше продолжит так безответственно относиться к занятиям. Или что пока отец знает лучше, как себя правильно вести, а его мнение никого не интересует. Конечно, Адамаса наказали: отец запер его в комнате, предварительно отключив Интернет и оставив только книги, на две недели без права контактов с семьёй. Так Адамас и не узнал, что Миа очень хотела извиниться, а Леда в лицо сказала Рэксу, что он окончательно превратился в тирана и подобное отношение грозит тем, что скоро он будет тиранствовать в гордом одиночестве. Этот неудавшийся побег удивительным образом примирил всю семью, потому что Рэкс ещё умел извиняться и признавать ошибки. Когда Адамас вышел из заточения, он не узнал своего дома: в нём больше не было ни ругани, ни взаимного недовольства. Жаль только, ему самому было уже всё равно.* * *
Адамас усмехнулся своим воспоминаниям. За две недели так кардинально поменяться — а все они усиленно делали вид, что всё в порядке. Он ведь совершенно перестал чем-либо интересоваться, всё делал на автомате: зачем стараться, если твой главный авторитет тебя и в грош не ставит? Даже когда позже, лет так через пять, отец наконец начал просвещать его по поводу политики, ему не отзывалось и слова. Он уже жил своей жизнью, которую прятал от отца, потому что был уверен: он не поймёт. Буквально на следующий год после визита Дилайлы он сошёлся с Кристианом, и проблема друзей отпала сама собой. Кузен, а позже и присоединившийся с подачи Адамаса Вэлиант были такие же недопонятые: первый никак не мог смириться с тем, что прозорливости и памяти Страховых ему почти что и не досталось, и вечно жил под издёвками своего младшего брата, куда талантливее его; второй постоянно пытался впечатлить отца чем-нибудь этаким, хотя даже Адамасу было видно, что Рафаэль любит сына любым. Три бунтаря, они постепенно откололись от общего течения их семей, а родители опомнились слишком поздно. Что ж, им же хуже. И ничего из этого Адамас не собирался объяснять Дилайле сейчас. Неизвестно, как бы пошла его жизнь, если бы тогда она не заскочила к ним в дождливый вечер, но уже этим она сделала для него достаточно. Им не нравится выбранная Адамасом дорога, а вот его всё вполне устраивает. Так что, раз уж он на полдня оказался в тихом и спокойном месте, можно хорошенько распланировать сюрприз для Сати. Этот Новый год она на всю жизнь запомнит.* * *
До празднества Адамас ходил притихший, на все издевательские взгляды Сати лишь улыбаясь, чтобы она окончательно уверилась в том, что он более не посмеет призвать на себя гнев старших. План был готов — и очень удачно совпало, что Новый год решили справлять за пределами базы, на недалёкой поляне в лесу, откуда было отлично видно ведущую в город дорогу. Кристиан долго не соглашался участвовать в затеянном братом, полагая такие «сюрпризы» уже откровенным перегибанием палки, но в конце концов Адамасу удалось убедить его. Он знал, на что надо нажимать, чтобы кузен его слушал: Кристиан был достаточно для этого внушаемым. Нужно было лишь дождаться подходящего момента. Вокруг вывезенных с базы столов в эту ночь собрались почти все обитатели лагеря — кроме части охраны и завхоза, не имевшего права отлучаться со склада. Старшие основательно подошли к подготовке праздника: до наступления полуночи, 22 часов, были какие-то командные игры, благо эта часть леса к ним располагала, разнообразные закуски и напитки и, конечно же, размещение всех таким образом, чтобы ни один из бывших интернатовцев не вспоминал о своей принадлежности. Адамас даже невольно чувствовал себя чужим в этой огромной компании, впрочем, общий дух единения его не особо волновал. Веселье с Сати он запланировал на самое начало 1 января, когда будут бить фейерверки и легко окажется уйти от всех подальше, а пока просто наблюдал. Особенно были любопытны подчинённые Бельфегора и сам он, с каждым днём,кажется, становящийся всё мрачнее. Как хорон ни старался, Эрих то и дело пресекал его попытки встать где-нибудь в сторонке — Бельфегору было видимо неуютно среди такого количества людей, и Адамас со смехом представлял, как сын Аспитиса с таким отношением будет однажды управлять МД: где он банально наберёт советников, если избегает даже тех, с кем вынужден жить в одном бараке? Солдаты его, наоборот, не упускали шанса развлечься: близнецы Шштерны, например, мелькали то тут, то там, войдя за прошедшую неделю наконец в жизнь лагеря (потому что Адамас им это позволил) и сейчас пользуясь возможностью пообщаться со всеми подряд. Даже Герберт развлекался за общим столом, пусть и усиленно игнорируя все попытки их эмдэшной эрбиссы Терезы привлечь своё внимание. Но вообще время тянулось медленно. Когда наконец всех созвали в 21:55, Адамас даже не поверил своим ушам. Табита держала какую-то речь, он не стал слушать: его уже охватило лихорадочное возбуждение. Пробило полночь, и полетели фейерверки. Спустя некоторое время, когда общая радость несколько поутихла и все разбрелись праздновать в своей компании, он подошёл к их с Кристианом непосвящённой соучастнице, верае Егане. — Так ты попросишь Сати вон туда? — он указал на участок границы поляны с лесом в нескольких десятках шагов отсюда, почти на всей протяжённости заставленный привезённой для празднования техникой: телевизором с большим экраном, колонками, бесперебойниками — и потому почти не просматриваемый отсюда. Егана нахмурилась. — Зачем тебе, ещё раз, это нужно? — Я же сказал, — Адамас изобразил раздражённое смущение. — Извиниться хочу. Но, если ты ей об этом скажешь, она никуда не пойдёт. — Да не буду я говорить, — закатила глаза верая. — Жди, через пять минут будем. — Я твой должник, — облегчённо улыбнулся Адамас и, удостоверившись, что главная надзирательница за порядком Дилайла всё так же занята разговором с Эрихом, махнул Кристиану. По отдельности они крадучись скрылись в полутьме. Эрих тем временем приобнял Дилайлу за плечи и осторожно вручил ей бокал с шампанским. — Давай начнём сначала, — предложил он. — У нас ведь неплохо получалось, когда всё здесь только строилось… Что ты делаешь после праздника? — Я по два раза не повторяю, — тера, дёрнув плечом, освободилась от одной его руки. — А у тебя очень красивая рубашка, — решил зайти с другого конца пеланн. — Давно купила? Дилайла невольно опустила взгляд на свою рубашку — чёрную, как её волосы, с воротником-стойкой и огромным ало-жёлтым бескрылым драконом на спине, чьи языки пламени протянулись через плечо до самого пупка, — и, тряхнув головой, развернулась к Эриху. — Чего ты от меня хочешь? — устало спросила она, потому что на сердце отчего-то было неспокойно. — В тот раз всё кончилось ничем, Эрих, забыл? — Я так и не понял почему! — Потому что ты не мой тип, я объясняла. Я ищу себе спокойного мужчину, серьёзного. Рядом с такими мне действительно хочется быть, как ты говорил, «беспокойным сгустком чистой энергии», — она хмыкнула. — Я это поняла на стажировке. Это правда вдохновляет, когда кто-то вот такой, как я, скачет вокруг кого-то наподобие Рэкса или моего отца — не люди, камни! — и наконец заставляет его улыбнуться. И потом был один… случай. А с тобой я… какая-то блёклая, что ли. Извини. — Да как такое может быть? — поразился Эрих и залпом осушил свой бокал. — Я тебе в этом и в подмётки не гожусь. — Мне неинтересно. Ты был последней моей попыткой иметь отношения с кем-то, кто похож на меня. Достаточно. — Ну а если просто? Ну… — он заговорщицки приобнял её за талию, и Дилайла улыбнулась. — Я подумаю. Переведя взгляд обратно на пространство за столами, она перестала улыбаться: из леса как ошпаренные вылетели Доминик и Десмонд Шштерны. Они разделились: один подскочил к отдельно сидящему Бельфегору, и тот немедленно поднялся, выслушивая что-то. Второй, обогнув столы, подбежал к Дилайле и Эриху. — Идёмте со мной, — почти не задыхаясь, потребовал он. — Это в вашей компетенции. Видя, как Бельфегор вслед за первым терасом спешно устремляется в лес, Дилайла махнула Джею, приказала Эриху остаться на празднике и объяснить всё Табите и побежала за вторым близнецом в джунгли. И тут хлынул дождь.* * *
Как только Егана оставила Сати одну, обещая вернуться буквально через пять секунд и объяснить наконец, зачем она увела её в лес, Адамас и Кристиан выскочили из соседних кустов. Хорони не успела даже вскрикнуть: Адамас зажал ей рот и, подхватив под ноги, потащил в темноту, подальше от поляны. Когда место показалось ему подходящим, он повалил её на землю, и Кристиан сел рядом, тщетно пытаясь поймать бьющие во все стороны руки. — Держи, так тяжело, что ли? — зашипел на него Адамас, в свою очередь, фиксируя отчаянно сопротивляющуюся Сати ногами и одной свободной рукой. Кристиан наконец свёл её запястья вместе, и Адамас, сорвав с её шеи платок, крепко завязал девушке рот. — Ну что, поехали, девочка? — хищно улыбнулся он, одним движением задирая ей и рубашку, и жилет, и бюстгальтер. — Я тебя научу, как мне перечить… Его вело: Адамас ранее и помыслить не мог, что способен решиться на такое. Извивающаяся Сати была вся перед ним, беззащитная, молчаливая, зримо его ненавидящая, и от стука собственного сердца у него двоилось в глазах. Проведя пальцем по её телу от солнечного сплетения до линии брюк, Адамас вернул одежду на место, чтобы рывком расстегнуть рубашку, а следом и бюстгальтер, и кивнул Кристиану: — Вяжи руки. — Может, всё-таки… — неуверенно начал тот, но смолк под его испепеляющим взглядом. Пока кузен несмелыми движениями перематывал полами рубашки запястья Сати, Адамас наклонился к самому её лицу, заглядывая в глаза и вновь не находя в них ничего, кроме ненависти. — Неужели ты совсем не боишься? — ухмыльнулся он и, опустившись головой к обнажённой груди, прошёлся по ней языком, от чего девушку всю заметно передёрнуло. — Впрочем, ничего странного: ты ведь с самого начала на меня заглядываешься. Мечты сбываются, Сати! Его руки сами начали расстёгивать её брюки, сознание у хорона включилось, лишь когда пришлось приложить некоторые усилия, чтобы спустить их вместе с бельём до лодыжек, удержав при этом в нужном положении ноги. Терпеть уже сил не было, и он схватился за собственный поясной ремень. — Стой, ты что? — как сквозь вату пробился к нему голос Кристиана. — Ты же только попугать хотел… брат! Не надо!.. Адамас остановился лишь на мгновение, но желание пересилило. Последний раз перед тем, как наконец серьёзно заняться этой вздорной девчонкой, он посмотрел на кузена и увидел, как его лицо вытягивается, а в глазах к страху добавляется обречённость. В следующий момент кто-то сзади с силой дёрнул Адамаса за руку, и хорон кувырком полетел на землю. На ноги встать ему не дали — миг, и Адамас обнаружил, что накинувшийся сверху из воздуха соткавшийся Беккер настроен как камикадзе перед заданием и даже умеет драться. Пропустив пару болезненных ударов, Адамас вышел из ошеломления и яростной ответкой сбросил рейтера с себя. Подкатившая к горлу злость душила его так, что в глазах чернело, и он не стал сдерживаться, как в прошлый раз. Спустя несколько секунд он повалил Беккера на землю и, невзирая на попытки отбиться, от души прошёлся по всем важным точкам. От его удара в голову рейтера отбросило на два шага от него, и он замер в одной позе, с усилием пытаясь вдохнуть и одновременно кашляя кровью. Ему не хватало явно ещё парочки тычков, чтобы отключиться, и кровавые мушки перед глазами Адамаса ясно сказали ему, что мучения страдальца пора заканчивать. Он замахнулся ногой для последнего удара — и второй раз за эти десять минут его с силой отдёрнули назад. Этот нападавший оказался посильнее Беккера — Адамаса отбросило почти на два метра и ударило боком о ствол дерева так, что он задохнулся на какие-то мгновения и даже не заметил, как сполз на землю. Пока он глотал ртом воздух, неизвестный рывком поднял его, и сквозь черноту Адамас увидел ледяные жёлтые глаза Бельфегора. — Мразь, — выдохнул он, снова кидая хорона к дереву. — Что ж ты творишь-то? Что-то зашумело сверху, завыл ветер; приходящий в себя Адамас с замедлением осознал, что начался дождь. Бельфегор, буравящий взглядом и его, и в нескольких шагах лежащего неподвижно Беккера, за несколько секунд промок до нитки. Он обернулся на Сати, уже собираясь броситься к ней, чтобы развязать и укрыть от льющейся на них сквозь крону леса воды, но около хорони уже сидел кто-то — судя по видным тонким запястьям, девушка. Она быстро размотала ей руки, освободила рот и, на мгновение прикрыв собой, натянула обратно брюки. Потом вскочила и резко развернулась в сторону Бельфегора и Адамаса. — Ты! — крикнула девушка и подскочила к Бельфегору в два прыжка. — Ты что себе позволяешь? Решил прибить его за компанию?! Из темноты уже возникли другие старшие: Дилайла подбежала к Сати, Джей — к всё так же лежащему на земле Беккеру, — но Бельфегор совсем не мог на них сосредоточиться. Он смотрел на пылающую негодованием незнакомую девушку, чьи чёрно-белые волосы, мокрые, облепили лоб, яркие медные глаза были сощурены, а бледные тонкие губы искажены в гримасе, и осознавал, что именно её и встретил в баре. — Бить моего брата имею право только я! — девушка оттолкнула его и опустилась возле Адамаса. — Подъём, чёрт подери! А то и от меня прилетит! Адамас шатаясь встал, с немым недоумением глядя на непонятно откуда взявшуюся здесь Миа и остальных, поднимавших Беккера. Отдавший Сати куртку Десмонд хмыкнул: — Странно. Мне казалось, их здесь было трое.* * *
Кристиан не выдержал в тот момент, когда на Адамаса петухом накинулся Беккер. Страх перед всем происходящим — а особенно перед зашкаливающим осознанием его катастрофичности — заглушил в нём и чувство локтя, и желание хоть как-то помочь, и хорон, оставив Сати с ужасом наблюдать за избиением её лучшего друга, бросился вон из леса. Ноги вывели его точно на дорогу в город, Кристиан ещё успел увидеть, куда идти, прежде чем небеса разверзлись яростным дождём. Спотыкаясь и оскальзываясь, хорон домчался до ближайших домов и кинулся во дворы, сам не зная, куда его несёт и от чего конкретно он пытается сбежать. В какой-то момент перед его глазами оказалась щербатая дверь с непонятной подписью и огромными светящимися зелёным буквами «Открыто», и он, не задумываясь, толкнул её, заваливаясь в дымный и душный бар. Никто из собравшихся праздновавших не обратил на него внимания. Почти ничего не видя перед собой из-за закрывавших глаза волос, Кристиан добрёл до барной стойки и, едва не промахнувшись, взобрался на стул. Сидящий рядом парень в последний момент спас свой стакан от его локтя. — В кредит не наливаете? — задыхаясь спросил Кристиан у бармена, угрюмого и седого тамаса. — Могу налить в залог, — хрипло отозвался тот, оскаливаясь жёлтыми зубами, и тут же рядом Кристиан услышал: — Давай за мой счёт, Дрейк. Ну что, возьмёшь, симпатяшка? Он повернулся к соседу — и оказавшийся им чёрно-серебряно-волосый аурис лет тридцати с намёком приподнял свой стакан, странно улыбаясь. В его малахитовых глазах было что-то нехорошее, и Кристиан вспыхнул. — Я так похож на мальчика, которого можно купить за стакан выпивки? Аурис недоуменно моргнул, вскидывая брови, и заговорщицки подмигнул. — Для этого тебя придётся подсушить, красавчик. Но мне лень. Сегодня Новый год, я просто угощаю. Без обязательств. Кристиан ещё сверлил его взглядом, а бармен уже по жесту ауриса наливал ему стакан джина. Аурис пододвинул его хорону и поднял свой. — Давай за новое начало. — У меня всё как-то больше походит на очередной конец, — проворчал Кристиан, наконец соглашаясь на угощение. Он за один глоток выпил половину, отбросил с лица прядку мокрой чёлки и исподлобья посмотрел на ауриса. — А ты тут мальчиков снимаешь, да? — Святые ангелы, я тут просто пью! — рассмеялся тот и протянул ему руку. — Я Борхерт. А ты? — Кристиан, — сомневаясь, хорон всё же пожал его играющую ладонь и допил джин. В голове приятно зазвенело, но даже это проверенное средство не могло изгнать жуткие картины, стоящие перед глазами. — Так что у тебя случилось, Кристиан? — поинтересовался Борхерт. — Дрейк, повтори нам! Кристиан невидящими глазами уставился на новый стакан. — Мой кузен почти изнасиловал девушку, — тихо признался он, ощущая, что язык его уже едва слушается. — Но на него накинулся её друг, и он наверняка его убил. — А ты сбежал? — понимающе спросил аурис, пододвигая ему стакан. Кристиан медленно кивнул и обхватил голову руками. — Да что я мог сделать? — плачущим голосом выдохнул он. — Это как с гранатой против танка! Я же видел, он уже вообще не… не осознавал, что делает! Я… — Ну всё, всё, не переживай ты так. Твою причастность они не докажут, — Борхерт успокоительно хлопнул его по плечу. — Ты же убежал. — Да ты не понимаешь! — Кристиан всё смотрел в одну точку. — Родители приедут… Кто поверит, что я не вино… ват? Накажут за компанию! — Куда приедут? — искренне удивился аурис. Его собеседник опять залпом осушил стакан и, запинаясь, продолжил: — На нашу базу. Это-то-там… в лесу, совсем б-близко. А та-таких родителей врагу не пожелаешь… — Например? Кристиан, которого уже било крупной дрожью, наклонился к его уху, чуть не сверзнувшись со стула, и прошептал: — Рэкс Страхов. — Серьёзно? — охнул Борхерт. — И чей… — Да его, — отмахнулся Кристиан. — Вот одно-знач-но приедут. Завтра к вечеру. Ну, т-то есть сегодня, первого, короче. Б-бросят всё и приедут, он так точ-чно. И всё… — Вот бы взять автограф, — мечтательно вздохнул аурис, и Кристиан с упрёком воззрился на него, едва фокусируя взгляд. — Как-кой к чё-ёрту автограф? Ничего ты не понима… ешь! — Да не парься, ничего тебе не будет! Спорим, твой брат тебя не сдаст? — Ну, может быть, — неохотно признал хорон. — А больше и не докажут! Всё, не печалься, — Борхерт взял его за подбородок и повернул на себя голову. — Иди-ка лучше на базу, а то хватятся, точно влетит. Вот, держи. Он положил на стойку между ними кластер с четырьмя таблетками ярко-синего цвета, и хорон, с усилием освободившись от его руки, подозрительно глянул на них. — Эт-то что ещё такое? — Отрезвитель, — подмигнул ему аурис и достал свой телефон. — Слушай, а дай свой номерок. Захочешь ещё выговориться, встретимся. — Странный ты какой-то… — протянул Кристиан и, поскольку не мог сейчас делать два дела одновременно, просто вручил Борхерту свой сотовый и цапнул таблетки. Хмель ушёл мгновенно, стоило только разжевать одну, и в то же мгновение аурис вернул ему аппарат. — Только не удаляй меня, — шутливо погрозил он хорону пальцем и опять рассмеялся. — Да ничего мне от тебя не надо, Крис! Просто ценю новые знакомства. Пошли, выведу на главную улицу. Снаружи всё ещё бушевала буря, и Кристиан так и не сумел запомнить дороги до нужной ему окраины. Борхерт оставил его у самого леса и, прощально махнув рукой, скрылся в дожде. Глубоко вдохнув, хорон поспешил к базе.Глава 4. Пришествие
Что-то осознавать Адамас начал примерно в тот момент, когда молчаливый Джей втолкнул его во всю ту же комнатку в подвале и запер дверь. Хорон на непослушных ногах дошёл до тахты, опустился на неё и уставился на собственные руки, трясущиеся так, словно недавно он пытался поднять штангу весом килограммов в сто. На ладонях, локтях, предплечьях всё ещё остались следы от ствола дерева, о которое его треснул Бельфегор, и от грязной, размокшей земли, хотя вот именно они практически смылись, пока его вели до базы под хлещущим дождём. А ведь вроде не обещали ливня на новогоднюю ночь… Со скрипом Адамас вспомнил подробности этого «путешествия». Старшие вынесли полуживого Беккера к дороге в город, где его подхватила спешно вызванная с базы машина (кажется, за ней сбегал один из близнецов-терасов) и отвезла в главную больницу. Весь лагерь согнали обратно в бараки, потому что сидеть на открытом воздухе под таким дождём, само собой, мало походило на праздник. Вроде никому при нём не сообщали о Сати и Беккере, но наверняка уже все в курсе. Адамас, кажется, даже слышал, как Дилайла перед административным зданием, куда отдельно ото всех зашли Сати и Миа (ведь там же была Миа?), сказала Джею, что немедленно поставит в известность о случившемся Рэкса. Жди гостей… Адамас встал и, шатаясь как после бессонной ночи, прошёл в ближайший угол комнаты, чтобы сесть там прямо на пол и подтянуть к груди колени: с тахты пол казался чересчур уж далёким, и его мутило. Но даже в такой позе «карцер» то и дело начинал кружиться перед глазами, а закрыв их один раз ненадолго, хорон и вовсе на ближайшее время отказался от этой идеи: начинался подлинный «вертолёт», о котором когда-то рассказывал любивший напиться Кристиан, — и от этого «вертолёта» ощущение, что он падает в бесконечную чёрную бездну, становилось только реалистичнее. Кристиан. Адамас ухватился за это имя, чтобы отвлечься от неприятных физических ощущений. Куда делся Кристиан? Он ведь был там с самого начала, Адамас отлично помнил, что кузен помогал ему, хотя всё остальное благополучно провалилось в памяти безвозвратно. Когда Кристиан успел исчезнуть с места преступления? С появлением Беккера — или раньше? И почему? Испугался последствий — или его самого, Адамаса? Как он мог оставить его одного? Адамас зарылся лицом в колени, сжав ладони на плечах так сильно, как мог: чувство максимального напряжения в мышцах помогало спасаться от бездны. С произошедшего он помнил тоже одни лишь ощущения, почти ни одной картинки не всплывало перед внутренним взором, когда он пытался восстановить нить событий и понять: что же всё-таки случилось с ним, что он абсолютно потерял контроль над собой? Сполохи, вспышки эмоций. Возбуждение — сердце бьётся в ушах. Нетерпение. Торжество. Злорадство. Желание сломить — потому что она ничуть не боится, она лишь ненавидит его, он вызывает у неё отвращение. Всеобъемлющая власть. И ни одной мысли, словно в те минуты его и не было там. Беккер — это уже не сполохи, а всплески. Ярость, слепящая и выматывающая, жажда крови, боли — чёрт побери, Адамас и правда собирался убить его! Если не Бельфегор, как бы он потом жил с этим? О чём он думал? Точнее, нет, почему он не думал?.. Это было невыносимо. Адамас попытался разжать пальцы, чтобы в привычной манере выместить накопившиеся чувства на стене, но оказалось, что руки свело судорогой от перенапряжения, и ещё пять минут минимум он методично разминал их. Взгляд не желал фокусироваться, в голове всё так же была пустота, тянущая в себя, в беспросветный мир, где едва-едва билось сердце и почти не было слышно дыхания, — и, закончив с руками, Адамас принял прежнюю позу и наконец закрыл глаза. Он потерял счёт времени и вздрогнул, когда дверь щёлкнула, открываясь. Подняв голову, Адамас увидел входящего Джея. — Завтрак, — сухо проговорил хорон, ставя принесённый поднос на столик у тахты. — Стукнешь, когда закончишь. И, кстати, твоя сумка с вещами, переоденься в чистое, я сразу забыл принести. Адамас проследил, как он роняет её на пол возле того же столика, разворачивается, уходит, закрывает дверь, и опять уткнулся лицом в колени. В мыслях чуть прояснилось: если Джей сказал «завтрак», значит, уже утро, а Адамас просидел в углу весь остаток ночи, даже не заметив этого. Уснул, что ли? И, наверное, сегодня прибудет отец. Странно, но по сравнению с предыдущей их встречей Адамас совсем не боялся наказания. Теперь он куда больше боялся самого себя — потому что больше не знал, на что ещё способен, если вдруг его снова поведёт. Да и что он вообще о себе знает? Чего он хочет, куда идёт, на что надеется? Последние восемь лет жизнь больше походила на постоянное своё отрицание, чем на что-то другое. Когда он в последний раз испытывал нормальные чувства, без этой червоточинки, без злости, превосходства, ярости, недовольства? Уж не в визит ли Дилайлы? Даже забавно, как далеко человек может зайти в том, чтобы доказать всем, как ему всё равно… Дверь опять щёлкнула, и Адамас опять очнулся. Вошедший Джей молча забрал нетронутый поднос, а в комнате с единственным окошком под потолком, кажется, стало ещё светлее, чем в прошлый его визит. Очередной провал во времени. Как только Джей исчез из «карцера», Адамас переполз к самой двери и уселся, привалившись к ней, чтобы больше никто не вошёл к нему без предупреждения. Удаляющиеся шаги Джея было едва слышно, и Адамас снова было ушёл в себя, но встрепенулся, когда там, по другую сторону пустоты, кто-то спотыкаясь приблизился к двери и, судя по шуму, сел на пол. Неужели его караулят настолько бдительно? Считают, он попытается бежать? Впрочем, после такого Адамас и сам подозревал в себе преступника похуже Зебастиана и Азата вместе взятых. Ощущение бездны отступило, и пришлось думать. Адамас чувствовал, что обязан понять, что с ним случилось, потому что иначе он может никогда не научиться делать то, что хочется, а не на что толкнёт первый попавшийся рефлекс. Он ведь и правда просто хотел попугать Сати: раздеть, унизить, потом сказать что-нибудь вроде «ну, теперь понятно, почему никто из парней тобой не интересуется, кроме Беккера» — и одеть обратно. Она бы не посмела о таком никому рассказать — позор на весь лагерь, — а уж напавший Беккер и подавно. Да и он получил бы пару ударов, не до полусмерти же. Однако почему-то Адамас решил пойти дальше — почему, почему, почему?! И почему Кристиан, чёрт возьми, его не остановил?! Опять шаги. Адамас понял, что сжал ладони на плечах, кажется, до синяков — левому плечу и так досталось от дерева, — и, с усилием разжав пальцы, прислушался. Его сторож не шевельнулся, а вот подходивший — судя по шагу, точно не Эрих и не Бельфегор, мерившие его как истинные военные — остановился у самой двери и заговорил. — Вот ты где, — Адамас узнал мягкий голос Табиты. — Мы тебя обыскались, Джей. Давно ты тут? — С самого начала, — глухо отозвался Джей. — Думаешь, убежит? После паузы хорон хмыкнул. — Как мы видим со съёмки камеры скрытого наблюдения, разве что смоется через трубу туалета. Нет, я не поэтому тут сижу. Просто, на всякий случай. — На какой? — Табита, кажется, села рядом. — И как ты провёл съёмку на свой планшет? — Охранник из видеонаблюдения оказал мне эту любезность. Есть у меня некоторые подозрения насчёт Адамаса, слежу, чтобы от них избавиться. С того момента, как я его сюда привёл, он сидит в одной позе, да и к завтраку не притронулся. Мне кажется, ему плохо, и вдруг… Впрочем, я уже ни в чём не уверен. — Не один ты, — тихо сказала Табита. — Мне казалось, я знаю его. Что бы он там о себе ни думал, он не мог, по моему мнению, решиться на такое. Ты-то знаком с ним всего неделю, не грызи себя. — Так заметно? — горько усмехнулся Джей. — Я полностью провалил порученное мне задание, не удивлюсь, если меня понизят в должности. Но не в этом дело. В том числе я с треском провалился и как «опытный» психолог, и как «талантливый» педагог — по крайней мере, так обо мне говорили. В моём детдоме меня слушались все, даже старшие. Мне казалось, к каждому, самому непонятому хулигану, можно найти подход и исправить его. Адамас же плевал на меня с высокой колокольни. Ничего удивительного, я же никто. А он — сын самого Рэкса Страхова. — Вот уж чего никогда не замечала в Адамасе, так это бахвальства своей фамилией, — возразила Табита. — Скорее его, наоборот, это бесит. Не убивайся, Джей. Всякое случается. Нашла коса на камень. А если ему и правда плохо, он сделает для себя выводы. — Интересно какие? — с непривычным сарказмом вопросил Джей. — Может, что способен и на большее? А когда отец придумает ему наказание — так и вовсе обозлится и уйдёт к аркановцам? Я жду чего-то такого. Не пойдёт же он извиняться перед всем лагерем. Тем более что Рэкс, скорее всего, заберёт его отсюда. И, дайте ангелы, чтобы по статье не посадил в колонию за «попытку изнасилования» и «нанесение тяжких телесных»… — Кстати, о Рэксе, — Табита определённо решила не дать Джею заниматься гаданием на кофейной гуще. — Он-то будет к пяти, а вот к четырём ожидается ещё один гость, только что Эрих передал. — Какой? — Аспитис собственной персоной. Очевидно, решил наконец пообщаться с сыном. Вряд ли ему сообщали об инциденте с Адамасом… Хотя, должна признаться, от Шштернов можно ожидать чего угодно. Зачем-то же они сказали нам о первой стычке Адамаса с Беккером, да и в лесу его отследили… — Думаешь, его личные соглядатаи? — Думаю. Он, в конце концов, должен контролировать, чему тут детей учат. К тому же Бельфегор. — До сих пор любопытно, почему его сослали именно сюда. — Наверное, сегодня узнаем. Ладно, Джей, не грусти тут. И сам не забудь поесть. Как только из больницы будут какие-то новости, я дам тебе знать. По мессенджеру, раз уж ты с планшетом. По шелесту Адамас понял, что эрбисса встала. Спустя несколько секунд её шаги стихли, и хорон вдруг осознал, что, если с самого начала Джей следит за ним через скрытую здесь камеру, значит, он прекрасно видит, что Адамас сидит у двери. В то же время говорил Джей совершенно свободно. Был в его словах какой-то тайный смысл или ему уже просто всё равно? И ведь Адамас и в самом деле жестоко его подставил, даже не задумавшись. Что уж тут говорить о Сати и Беккере, которых обоих он мог оставить калеками, не в физическом плане, так в моральном. Все возможные последствия вдруг так зримо встали у Адамаса перед глазами, что он со стоном впился зубами в собственную руку — до крови — и не почувствовал этого. Как же так можно было, зачем? Все эти восемь лет — зачем?.. Пока он не знал, что делать, но постепенно что-то вырисовывалось на горизонте. Нужно ещё встретиться с отцом. Адамас отпустил руку, вытерев кровь от прокуса о грязную рубашку, и вскинул глаза на электронные часы на столике: зелёные светящиеся цифры показывали 14:00. Не так долго осталось. А потом он решит. У отца наверняка что-то для него приготовлено. В некой прострации, пытаясь представить, что придумал отец в ответ на такую выходку, Адамас просидел до тех пор, пока Джей за дверью не встал и не ушёл, очевидно, за обедом. На часах внезапно стало 15:50. Посмотреть на Аспитиса Адамаса, конечно, не пустят, а хотелось бы. Спустя семь минут — потому что Адамас так и остановил взгляд на коробочке с цифрами — в дверь раздался стук, и хорон отполз к стене, крикнув: — Открыто! Выключился электронный замок, дверь отворилась, и в комнату ступил Джей с подносом. — Обед, — он уже двинулся мимо Адамаса к столику, но вдруг остановился точно напротив. — Или ты опять не будешь есть? Адамас пожал плечами. Джей отошёл ближе к середине комнаты и сел прямо на пол, опустив рядом поднос, на котором, на удивление штрафника, оказалось два столовых набора. Джей скрестил ноги по-турецки и спросил: — А со мной поешь? — Тебе это правда так важно? — фыркнул Адамас от своей стены. — Я следую правилам. Иногда это оказывается полезным. В данном случае правило такое: от еды мозги работают лучше, а человек становится добрее. — Ты ведь и сам с ночи не ел? Джей в точности, как он недавно, пожал плечами, и Адамас перебрался к нему, садясь на ковёр боком к открытой двери. — Не боишься, что я сбегу? — кивнул он на дверь, пододвигая к себе с подноса тарелку с супом и ложку. — По моим подсчётам, пока я вёл тебя на базу, ты мог сбежать пять с половиной раз, — едва заметно улыбнулся Джей. — Сейчас-то какой смысл? — А почему с половиной? — Этот раз был бы полнейшим безумием, но мог удаться. — Жаль, мне это не пришло в голову, — Адамас поднял к себе тарелку и попробовал супа. Желудок как будто очнулся: впервые с ночи ему действительно захотелось есть. Джей молча съел свой суп и перешёл ко второму. На Адамаса он больше не смотрел, и тот решил сам продолжить разговор. — Я знаю, что у тебя будут из-за меня проблемы, Джей, — виновато проговорил он. — У кого только здесь их из-за меня не будет… Прости. Мне стыдно, веришь? Не знаю, что на меня там нашло. Я хотел совсем не этого. — И чего же ты хотел? — Джей пристально посмотрел на него, доказывая всем видом, что даже рыжий веснушчатый парень может выглядеть грозно, и Адамас отвёл взгляд. — Просто унизить её. Отомстить за донос… — По-твоему, это лучше? — В сравнении с тем, что произошло на самом деле, определённо. — Но тоже не ахти что. Нет? — Об этом, по крайней мере, никто бы не узнал, и ничего бы тебе не было. — Ты серьёзно считаешь, что меня так волнует наказание? — Джей отставил тарелку. — Кажется, оно даже тебя не волнует, хотя тебе наверняка достанется круче, чем мне. Ты правда думаешь, что можно делать что угодно, пока не спалили? Вроде как «вообще нельзя, но, пока не видят, можно»? — Я уже вообще ничего не думаю! — рассердился Адамас. — Я запутался, понятно? В кои-то веки мне совершенно не понравился результат моих трудов, и я пока не разобрался, что с этим делать! — Уже прогресс, — криво улыбнулся Джей и потянулся обратно за тарелкой. Однако в прилегающем коридоре вдруг послышался топот сразу двух пар ног, и его рука замерла на середине пути. Адамас оглянулся на дверь, прислушиваясь. — Отец, ну ты можешь меня хотя бы выслушать, прежде чем куда-то идти? — с отчаянием в голосе спросил кто-то, и Адамас узнал Бельфегора. Ему не ответили. Адамас с Джеем только и успели что недоуменно переглянуться, когда на пороге комнаты появился мужчина-хорон, на вид лет сорока, в походной форме северного образца — то есть всех оттенков коричневого, — с яркой эмблемой МД на рубашке напротив сердца. Черты его гладко выбритого лица были чёткими, острыми, кожа смуглой, рост и высокий лоб выдавали примесь вельков, зачёсанные назад короткие, цвета воронового крыла волосы не имели и намёка на седину, а бледно-жёлтые, насмешливые глаза были точь-в-точь как у Бельфегора, появившегося спустя секунду сзади. Проще говоря, за те два года, что Адамас видел Аспитиса Пикерова последний и единственный раз в своей жизни — и при весьма впечатляющих обстоятельствах, — глава МД разве что сменил облачение, но сам не изменился ни на йоту. — И это в вашем пансионе называется карцером? — с ухмылкой поинтересовался Аспитис, обозрев комнату и сосредоточив взгляд на оторопевшем Адамасе. Джей поспешно встал, отдавая честь. — Моё почтение, Мессия, — дрогнувшим голосом сказал он, и Бельфегор позади отца закатил глаза. — Посмотрел? Может, пойдём? Адамасу, — он пронзил сероволосого хорона взглядом, — запрещены посещения. — Бельфегор, не зуди, — Аспитис уже не улыбался и изучал молча смотрящего на него Адамаса с некоторой отстранённой задумчивостью. — Ты всё больше становишься похожим на Квазара, Адамас, хотя я не видел его в такой глубокой молодости вживую. Даже любопытно, как тебя повернуло на подобную дорогу, если вспомнить, что ты сделал для меня… — Оно вообще никак не связано, — сощурил глаза Адамас, и Аспитис рассмеялся. — Ну да, где я, а где какая-то безродная девчонка! Ладно, поговорили, пора и делом заняться. Ещё одна звезда выходит на небосвод… Чуть склонив насмешливо голову, он отступил обратно в коридор, отстранив рукой пылающего негодованием Бельфегора, и степенно двинулся прочь из подвала. Его сын так и остался стоять у двери. — Джей, — он смирил гнев и повернулся к ничего не понявшему в произошедшем разговоре хорону, — Рэкс уже на подъезде, решил, наверное, не упускать шанса застать здесь моего отца. Позаботься, чтобы главный виновник его приезда вышел его встречать. — Да, конечно, — наконец изгнав из глаз ошеломление, кивнул тот, и Бельфегор тоже ушёл. Джей опустился обратно на пол. — О чём говорил Мессия? — он пристально посмотрел на Адамаса. Тот передёрнул плечами. — Если ты не в курсе, не мне тебе рассказывать… Давай лучше ближе к делу. Пока мы ещё здесь, ответь, как там… Беккер и Сати? Джей ещё пару секунд буравил его взглядом, потом, взяв стакан с уже остывшим чаем, сделал глоток. — Беккер в отделении интенсивной терапии, у него разрыв печени, отбиты почки, сотрясение мозга и несколько переломов. Пока не приходил в сознание, но жить будет. — Мне казалось, ещё пара ударов, и я убью его… — Вполне вероятно, — безжалостно признал Джей. — Один осколок ребра прошёл в опасной близости от сердца, плюс он чуть не захлебнулся кровью из-за повреждённого лёгкого. Бельфегор прибежал вовремя. Хотя твоя сестра и утверждает, что тоже почти успела. — Значит, мне не привиделось, что она там была, — с некоторым облегчением выдохнул Адамас. — А где она сейчас? И как вообще в лесу оказалась? — На последний вопрос она не отвечает принципиально, а всё своё время на данный момент проводит с Сати. Они в административном здании, на втором этаже. Понятия не имею, зачем ей понадобилось брать на себя роль психолога, но, кажется, выходит у неё неплохо… — Джей допил чай и поставил пустой стакан на поднос. — Давай доедай и пошли. Табита мне только что прислала сообщение, что Рэкс и в самом деле будет вот-вот. Согласно кивнув и осознав вдруг, что его начинает трясти от нервов, Адамас втолкнул в себя последние две ложки второго, залпом выпил чай и, составив посуду на поднос, встал. Джей убрал поднос на столик, мельком проверил ещё раз на предмет сообщения и планшет, и сотовый и первым пошёл на выход. Уже в коридоре дрожь настигла Адамаса вплотную, и ему пришлось хвататься за стены, чтобы не потерять ориентацию. Реальность снова поплыла вокруг, и, если бы не вовремя подскочивший Джей, он бы опять сполз на пол и так бы там и остался. Это было даже смешно: в своё время Адамас проходил курс на выживание и заработал там достаточное количество очков, чтобы не сомневаться в собственной стойкости. Разве может всего один срыв так подкосить? Усилиями Джея вскоре Адамас оказался на улице, и на свежем воздухе его немного отпустило. Хорон вывел его к асфальтированной дороге, проходящей через весь лагерь и по случаю приезда высоких гостей сейчас окружённой всеми его обитателями. На них с Джеем повернулись сразу все — как будто ждали. Они остановились у левого конца толпы, где стоял Эрих, — напротив через дорогу у самой её кромки на стуле расположился Аспитис со свитой, состоящей из двух близко к нему находившихся охранников: светловолосого велька лет сорока пяти и примерно того же возраста внушительного вида тераса, также знакомого Адамасу по тому памятному эпизоду, отца Десмонда и Доминика Цезаря Шштерна. По правую руку от Аспитиса был Бельфегор, мрачный как туча, дальше — его отряд, весь, кроме как раз-таки близнецов-терасов. Посмотрев вперёд, туда, где дорога упиралась в КПП, Адамас увидел, что ворота открываются, пропуская в лагерь военную машину наподобие тех, что уже стояли на парковке. Доехав медленным ходом до начала левой части толпы, машина остановилась, и к ней тут же подошли Табита и один из охранников. Почти не осознавая, Адамас отделился от общего скопления народа и вышел на середину дороги, неотрывно глядя на творящееся впереди. Из машины первым появился личный телохранитель его отца Керен Камов, широкий и одновременно максимально подвижный хорон, следом — Рафаэль, и Адамас боковым зрением заметил, как Джей невольно сделал шаг от дороги. Почти одновременно с хиддром на асфальт ступил Рэкс — примерно в такой же форме, как Аспитис, только с гербом ГШР на рукаве, — и Адамас почувствовал, как деревенеет. Коротко поздоровавшись с Табитой и Дилайлой, Рэкс развернулся и неспешно двинулся в сторону сына. Шепотки в толпе, до его появления сыпавшие предположениями, почему в лагерь решили нагрянуть сразу оба мировых лидера и не связан ли хотя бы приезд Рэкса с тем, что натворил подопечный от ГШР, немедленно смолкли. Адамас же смотрел в его лицо, каменное, с глубоко залёгшей у подбородка складкой, в почти чёрные глаза и больше всего хотел сорваться с места и бежать как можно далеко. Но он остался стоять, пока отец не подошёл к нему вплотную, и даже не опустил взгляда. Адамас ожидал чего угодно, но к тому, что в следующую секунду произошло, оказался не готов. Не сказав ни слова, Рэкс поднял руку и почти без размаха отвесил ему затрещину — такой силы, что Адамаса снесло с ног, и он повалился на асфальт, рефлекторно хватаясь за вспыхнувшее ухо и щёку одновременно. Рэкс присел рядом на корточки. — Я жалею, что ты мой сын, — едва слышно, но оттого не менее значительно процедил он сквозь зубы, и Адамас уткнулся лицом в мокрый асфальт: у него вдруг не оказалось сил, даже чтобы подняться. Кто бы мог подумать, что эти слова от человека, которого, как он думал, он давно разлюбил и только лишь резонно побаивался, так больно отзовутся ему и так легко всколыхнут в душе бурю чувств, мнившихся ранее похороненными и забытыми?.. Рэкс уже вставал, более не глядя на сына, когда в мёртвой тишине лагеря раздался насмешливый голос Аспитиса: — Полегче, Страхов! Ты же не хочешь угробить своего сына, так же как раньше чуть не угробил моего? Подростки забурлили, не удержавшись от обсуждения такой невероятной новости, и, пересиливая себя, Адамас поднялся на ноги, гордо держа голову. А Рэкс, развернувшись от него, зашагал к Аспитису. — Я уж и забыл, как звучит ваш голос, Мессия, — ровным тоном проговорил Рэкс, остановившись в шаге от него и никак не реагируя на торжествующий взгляд и нежелание встать навстречу, как полагалось по этикету. — В честь нашего первого нормального разговора с глазу на глаз за последние пятнадцать лет мне бы хотелось надеяться, что он получит своё продолжение ближе к ночи. Есть некоторые моменты, которые необходимо обсудить. — Как скажешь, старший советник при президенте ГШР, — сверкнул улыбкой Аспитис, видимо наслаждаясь происходящим. — Думаю, в моём плотном расписании найдётся для тебя свободный час. — Буду весьма благодарен, — Рэкс отвесил лёгкий поклон и немедленно потерял к нему интерес. Совсем близко уже стояли все старшие, и он отошёл к ним, игнорируя и всё так же смотрящего на него Адамаса, и побледневшего Джея. — Прежде чем мы перейдём к обсуждению более серьёзных проблем, я хочу увидеть пострадавшую девушку, — сказал он Табите, — и потом мою дочь. — Какая удача, — улыбнулась Табита, кажется, тоже слегка ошарашенная: то ли его методами воспитания, то ли поступком Аспитиса, то ли и тем и другим сразу. — Они в одной комнате в главном здании. Миа утешает её. Я провожу. — Хорошо. Рафаэль, разберись пока со своим стажёром, — Рэкс мельком глянул на вздохнувшего хиддра и остановил взгляд на подобравшемся Джее. — Так, как мы договорились, и никак иначе. — Ладно, ладно, — отмахнулся Рафаэль. — А с тобой, сын, — Адамас ощутил, как проваливается в те чёрные колодцы, в которые превратились глаза его отца, опять повернувшегося к нему, — я пообщаюсь позднее. Где, кстати, Кристиан? — Понятия не имею, — выдавил Адамас, оглядев толпу. — Надеюсь, хотя бы он в этом не замешан. Идём, Табита, показывай. Когда вся компания скрылась за углом административного здания, а Эрих и Дилайла начали разгонять возбуждённых увиденным курсантов по баракам, Бельфегор кашлянул, привлекая внимание неотрывно следившего за Рэксом отца. — Второй акт твоего выступления кончился, — с сарказмом напомнил он. — Мы можем теперь поговорить? — Это о чём же? — Аспитис с интересом взглянул на него. — Например, о том, какого чёрта я тут забыл! Или ты меня в няньки к младшему Страхову нанял? — Ах, это… Знаешь что? Принеси-ка мне кофе. А я тебя здесь подожду, — Аспитис сделал рукой жест, как будто отгонял от себя надоедливого поклонника, и, моментно вспыхнув, Бельфегор сердито пошёл в административное здание. Стоило миновать гостиную, как навстречу ему вынырнула сочувственно улыбающаяся Табита — из коридора, ведущего прямо к кухне с заветным кофе. Надо было задуматься ещё при её появлении, ведь он своими ушами слышал, что она провожала сюда Рэкса, но Бельфегор был в слишком растрёпанных чувствах, чтобы вовремя осознать, что Главнокомандующий от ГШР вместе со своей дочкой и Сати находятся в той единственной комнате, которая располагалась в этом коридоре. Уловив голос Рэкса из-за прикрытой двери, хорон невольно затормозил и прислушался. — Я не имею права просить об этом, но всё же надеюсь, что со временем ты сможешь простить его, Сати, — непривычно виноватым тоном говорил Рэкс. — И меня тоже. Это я где-то ошибся, раз он посчитал, что может поступить с кем-то вот так. — Вы здесь ни при чём, — тихо отозвалась Сати. — Мы все почти совершеннолетние. Он несёт за себя ответственность сам. И просить прощения тоже должен сам. Не тратьте своё время. Бельфегор мысленно охнул от такой дерзости, а Рэкс вполне слышимо усмехнулся. — Адамас придёт, я ручаюсь. Но со своей стороны, если я что-то могу сделать, чтобы хотя бы частично загладить произошедшее… — Мне ничего не нужно. А что делать с ним, решайте сами. — Ладно, договорились. А… он там был один? — Этого мало? — Нет, в смысле, ему никто не помогал? Брат, например, тоже сероволосый? — Нет, совершенно один, — отчеканила Сати, и Рэкс с сомнением хмыкнул. — Чудеса… Хорошо, раз тут мы разобрались, теперь ты, Миа. Каким ветром тебя так далеко занесло? Ты вроде должна быть в горах со своими друзьями? — Я и так в горах, — усмехнулась Миа, и от звука её голоса сердце Бельфегора предательски дрогнуло. — А за друзьями дело не станет. В чём проблема? — В том, что тебя здесь не планировалось, — сухо сказал Рэкс. — Вы оба решили посмеяться надо мной? Наверное, можно на камеру снимать и в Интернете выкладывать, как над глупым отцом шушукается пол-лагеря во главе с Мессией-Дьяволом! — О, брось, папа! Ты совершенно не умеешь стыдить, если честно. Я же знаю, что тебе далеко побоку чужое мнение, особенно каких-то подростков. Ну а Аспитис по-любому будет тебя подкалывать, хоть ты ему самому жизнь спасёшь… Я хочу остаться здесь, понятно? Или воевать. Что ты из меня всё принцессу сделать пытаешься? — Это где же? — саркастически поинтересовался Рэкс. — Да везде! Может, напомнить, что в ГШР я поступила в обход тебя, а ты меня прочил в юристы, как мама? — А юристы часто бывают принцессами? — Ты понял, о чём я! — негодующе фыркнула Миа. — Не пытайся вставать у меня на пути, всё равно сбегу! — Вырастил на свою голову, — вздохнул Рэкс, и голос его тут же посуровел. — Завтра утром вы трое отсюда уезжаете. Разговор окончен. — Но, папа!.. Бельфегор отступил от двери, подозревая, что Рэкс не будет тратить много времени на препирательства с дочерью, а ему самому совсем не улыбалосьпризнаваться, что он подслушивает. И в основном потому, что никак не может эту вздорную девчонку выбросить из головы… На кухне тоже оказалось неожиданно людно, и Бельфегор нерешительно остановился на пороге, завидев сидящего за явно нетронутой чашкой чёрного кофе опустившего голову Джея и стоящего напротив него по другую сторону стола Рафаэля. — Я за кофе, — хорон кивнул в сторону кофемашины, и хиддр отмахнулся. — Проходи, ты не мешаешь, Бельфегор. Бельфегор быстро прошагал к аппарату и полез в шкафчик за чашкой для отца. Сегодня явно был день чужих разговоров, а никак не его собственного, потому что Рафаэль продолжил свои, как сказал Рэкс, «разборки» с Джеем невзирая на его присутствие. — Джей, правда, будь моя воля… Я же понимаю, что ты тут абсолютно ни при чём. Но приказ сверху, и я должен передать, как твой куратор… — Бывший куратор, — отстранённо напомнил Джей, и Рафаэль вздохнул. — Если ты не хочешь тут больше работать, я сделаю так, чтобы тебе нашли более подходящее место, — предложил он, и оглянувшийся на хорона Бельфегор увидел, как тот сжимает кулаки. — Проще меня уволить, чем искать подходящее место, — бросил он. — Налажал с Адамасом, налажаю с кем-нибудь ещё. Рано вы меня приблизили, Рафаэль, я явно пока такой чести не заслужил. — Перестань, ради всего святого. Что ты мог с ним сделать — следовать по пятам? — Да хоть как-то наставить на путь истинный! — За неделю? Смешно же. Рэкс отойдёт, и тебя реабилитируют. Помяни моё слово, — Рафаэль наклонился, чтобы положить ему руку на плечо, и следящий за этим Бельфегор чуть не проворонил момент, когда кофе в чашке стало слишком много. — Обязательно, — процедил сквозь зубы Джей. — Не тратьте на меня свои нервы. А здесь я постараюсь быть полезным. Здесь дети беспроблемные. Самое место для стажёра-преподавателя. — Я сам решу, — улыбнулся Рафаэль и вышел. Секунду посмотрев на чашку и осознав, что отец наверняка и не собирался его дожидаться, Бельфегор сел рядом с Джеем. — Не переживай ты так, — участливо проговорил он, и рыжеволосый хорон вскинул на него горящие скепсисом глаза. — Всё образуется. Мне ли не знать, что такое вечно биться в закрытую дверь. Но за тебя хотя бы есть кому вступиться. Мой отец слушает только себя. — Если ты не заметил, — фыркнул Джей, — Рэкс тоже слушает только себя. И что-то мне подсказывает, что проблемы с сыном у него начались именно из-за этого… А тебя что, за кофе послали? — Я бы сказал, отослали. А тебя забрали из стажёров? — Понизили на уровень. Стажёры — само собой, — Джей с чувством отхлебнул кофе. — Но злюсь я почему-то не на Адамаса. — Да я тоже. Эти двое — упёртые бараны, ничего не поделаешь. Я думаю, ты ещё реабилитируешься. И не с помощью Рафаэля, а сам, — Бельфегор ободрительно хлопнул Джея по плечу. — Ты удивительной выдержки человек. Там, в лесу, я едва сдержался, чтобы Адамаса не прибить за содеянное, а ты с ним вместе обедаешь. Хорон в ответ только улыбнулся и обратно погрузился в себя. Подхватив кофе, Бельфегор попрощался и пошёл к отцу. В комнате Миа и Сати уже было тихо, а дверь плотно закрыта — значит, Рэкс успел уйти. Выйдя на улицу, Бельфегор убедился, что его отца также след простыл. Он остался стоять на веранде, попивая кофе и решая, где лучше всего выловить его, чтобы наконец нормально пообщаться, и стоит ли вообще тратить на это силы. Его отшили уже дважды — с Аспитиса станется избегать разговора вплоть до отъезда. Может, лучше расспросить об этом Энгельберта? Как его наставник и человек, фактически заменивший отца, он не сможет отказать.* * *
Всё время с ночи Кристиан не то чтобы прятался, его просто подчёркнуто не замечали — и он умело этим пользовался. На базу он попал примерно в то же время, что и последние курсанты, отставшие или намеренно подзадержавшиеся, пока старшие сгоняли остальных, почти сразу узнал, что Адамаса вовремя остановили, что успокаивать Сати взялась Миа, а Беккер в реанимации, — и с этого же момента каждый обитатель мужского барака предпочёл сделать вид, что Кристиана не существует. Спасибо, как говорится, и на этом: хорон резонно опасался, что за случившееся негодование будут вымещать на нём за неимением истинного виновника. Ну а к игнорированию ему было не привыкать: рядом с Адамасом все и всегда обращали внимание только на него, хотя по внешним данным Кристиан ощутимо выигрывал. В свете произошедшего лучше было лишний раз не отсвечивать — по крайней мере, пока не приедет дядя — и, дайте ангелы, чтобы не с отцом на пару. Большую часть времени Кристиан до его приезда провёл в бараке, отлучившись разве что в уборную да столовую — занятий в первый день нового года после таких потрясений, конечно же, не было. Потом, когда сообщили, что Рэкс на подъезде, а Аспитис из-за этого даже не успел переговорить с Эрихом, Кристиан вылез на свет божий и присоединился к толпе со стороны МИЦа, встав так, чтобы меньше всего бросаться в глаза. Его всё ещё потрясывало, но, раз за столько часов никто так и не пришёл к нему с обвинениями, ни Адамас, ни Сати не упомянули о его участии в инциденте. Окончательно Кристиана отпустило, когда он увидел, что дядя прибыл без своего брата рядом, — значит, тот странный аурис из бара оказался прав и его пронесло. Кристиан, наблюдая за тем, как Рэкс даёт оплеуху сыну на глазах у всех собравшихся, а Аспитис, также при всех, раскрывает их главный секрет, всё пытался вспомнить хоть какие-то подробности о незнакомце из бара, но, кроме имени, в памяти не всплывало ровным счётом ничего. Волшебные таблетки? Может, там было что-то ещё, о чём он забыл благодаря этому инновационному «антиопьянину»? Да и зачем Борхерту понадобился его номер сотового?.. Как только все начали разбредаться, Кристиан тоже ушёл — подальше от здания администрации, чтобы не навлечь случайно гнев Рэкса или, например, Рафаэля: с них станется при виде него высказать, почему он не уследил за братом. Почти все курсанты набились в комнату отдыха, чтобы обсудить то, чему стали свидетелями на дороге, потому у жилых бараков было тихо и спокойно. Кристиан уже миновал, кажется, пустой, с дверью нараспашку, барак Бельфегора и завернул за угол, к входу курсантского, когда именно оттуда послышались голоса, и он осторожно выглянул из-за стены строения. Из барака как раз выходил тот самый светловолосый вельк, кто стоял по правую руку от Мессии на встрече с Рэксом, а следом, определённо разъярённый, спешил Бельфегор. — Стой, Энгельберт! — крикнул он, и вельк, изобразив лицом смирение, немедленно остановился на последней ступеньке. — Ты, так же как мой отец, будешь молчать до последнего? Что за страшные тайны, чёрт подери? Гриф «Сверхсекретно»?! — Давай ты просто успокоишься, Бэл, — Энгельберт повернулся к нему, выставляя ладони с длинными тонкими пальцами. — Я вроде сказал, что… — Что? Что сказал? Вот именно, ты ничего не сказал! — Бельфегор обвиняюще вытянул руку, указывая куда-то в сторону дороги. — С ним мне давно всё понятно, но ты-то!.. Мне нужен всего один ответ на один вопрос: зачем я тут сижу! Что в этом такого? — Аспитис поручил молчать всем вовлечённым, — вздохнул Энгельберт, и Бельфегор покраснел от злости ещё больше — что вызвало у подглядывающего Кристиана смешок. — С какого… — Не злись. Он сказал, ты не поймёшь. Рано или поздно тебе объяснят, пока отдыхай. Ты же на войне с самого начала, и… — Да, и вполне мог бы ещё пригодиться! Мне совершенно ничего не понятно! — Бельфегор нервно заходил туда-сюда по веранде. — Отодвинул, чтобы не провоцировать повторного нападения диверсантов Азата? Не поверю, ему это было бы очень на руку! Ловит на живца? Какого чёрта, это наша территория, Брутуса здесь и днём с огнём не сыщешь! Что за дурость? Шштерны — зачем? Ферахха, Кнели — что за свита? В чём смысл?.. — Я пойду, хорошо? — Энгельберт поймал хорона за локоть, когда тот в очередной раз проходил мимо. — Не трать силы, всё равно никто не расколется. Приказ Мессии — сам знаешь. — А я — пустое место, что ли?! — Вот именно, что нет. Прости, Бэл, мне пора. Под испепеляющим взглядом Бельфегора и уже откровенно сдерживающего смех Кристиана Энгельберт двинулся прочь от барака в сторону здания администрации, и Кристиан спрятался обратно. Беззвучно отсмеявшись — уж очень забавно выглядел «великий и ужасный» сын Аспитиса, которого отшили, похоже, все кому не лень, — хорон развернулся к дверям своего барака и наткнулся на стоящего в двух шагах от него из воздуха возникшего там одного из близнецов Шштернов. — Подслушиваем? — осклабился тот, шагнув к оторопевшему Кристиану. — Наконец-то ты абсолютно один, уже надоело тебя выслеживать. В следующую секунду без предупреждения терас выбросил кулак, и Кристиан, охнув от обжигающей боли в переносице и потеряв от силы удара равновесие, свалился на землю. Шштерн презрительно посмотрел на него сверху. — Трус, — выплюнул он. — Я видел тебя там, и пусть остальные решили тебя не сдавать, всё тебе ещё аукнется. За тобой следят, имей в виду, принцесса! Развернувшись и напоследок отшвырнув ногой в лицо Кристиану горсть мокрой, грязной земли, терас ушёл, а хорон, стряхнув её с глаз и губ, поднялся. Под носом было мокро — тронув это место рукой, Кристиан увидел на пальцах кровь и, зажав нос, поспешил в барак за ватой в аптечке. Сидящего на своей кровати Адамаса он не заметил, роясь в тумбочке, и вздрогнул, когда тот прямо над ухом заговорил: — Как живётся беглецам, Крис? Кристиан резко повернул голову: брат уже вставал, грозный, с чёрными глазами, сжатыми кулаками, и он отступил на шаг, спешно соображая, как оправдываться. Однако Адамас вдруг выразил удивление на напряжённом лице и тут же остыл. — Что у тебя с носом?! — Налетел на косяк, — хмуро отозвался Кристиан, опять возвращаясь к тумбочке: гроза миновала. — В этом трудовом лагере столько дверей в самых неожиданных местах, ты даже не представляешь… — А на самом деле? — Адамас сел обратно, наблюдая за ним. — Шштерн, — признался Кристиан. — Шштерн? Он тебя побил, что ли? — Просто дал в нос. За то, что бросил тебя, — Кристиан наконец нашёл вату и зажал нос. Он повернулся к Адамасу, рассматривающему его с некоторым сочувствием. — Я не знаю почему, не спрашивай. Меня оттуда как ветром сдуло. Ты был совсем не похож на себя, и я… В общем, помешать всё равно бы не смог, да и вообще… — Ладно, забыли, — Адамас отмахнулся. — Хотя я бы попытался хоть как-то помешать. — Ты нас не сравнивай. От Страховых у меня только фамилия, — окрысился Кристиан. — У Эдмона и то всё лучше получается, а у нас три года разницы. А что Рэкс сказал? — Что завтра мы уезжаем. — Отлично! Адамас покачал головой. — Я хочу остаться. — Что? — опешил Кристиан. — Зачем? Ты не меньше меня не хотел сюда ехать! — Кое-что поменялось, — неуверенно хмыкнул Адамас, и Кристиан решительно полез на свою кровать. — Не желаю это слушать! У тебя ещё есть время передумать, да и отца ты не переубедишь! Всё, меня не кантовать! Адамас невесело усмехнулся и отправился в душевую, чтобы наконец избавиться от всех следов своего пребывания на земле за последние сутки. Время и правда было — чтобы придумать достойное обоснование для отца своего желания остаться здесь доучиваться.* * *
Уже стемнело, и лагерь стоял в свете белых прожекторов, располагавшихся в четырёх точках периметра, когда Аспитис подошёл к плацу, где они должны были встретиться с Рэксом. К его удивлению, почти точно посередине там развернули походный штаб из палатки, широкого стола и двух стульев у двух его узких сторон. На столе включёнными стояли три ноутбука, явно на бесперебойниках, каждый с картой той или иной части Севера, позади них кофемашина и наверняка какая-нибудь сахарница, в палатке же, судя по видному мотку проводов, была припасена ещё какая-то техника. Сам Рэкс сидел за столом, щёлкая мышкой, но, конечно же, встал по его приближении; двое его сопровождающих заняли места неподалёку, выполняя роль молчаливой охраны, хотя Аспитис был уверен, что истинный охранник из них только один — почти наголо бритый шкафоподобный хорон: о хиддре, Рафаэле Талайсибаре, он точно знал, что тот является при Рэксе советником, но, наверное, размеры и видная физическая подготовка позволяли ему выступать иногда и в качестве телохранителя. Керен Камов отдал Аспитису честь, Рафаэль лишь кивнул, когда Аспитис проходил мимо (его собственная охрана, Энгельберт и Цезарь, тоже отошли на удобные для наблюдения места), Рэкс же приветственно улыбнулся. — Признаться честно, дел у меня накопилось больше, чем на час, — кивнул он на ноутбуки. — Ты как, найдёшь для меня время? — Как я могу отказать Главнокомандующему союзнической стороны? — фыркнул Аспитис, усаживаясь на свой стул и кладя на стол личный планшет. — До утра — тебе повезло — я абсолютно свободен. — Это радует, — Рэкс тоже сел. — Поразительно, прошло пятнадцать лет, а ты внешне совсем не изменился. — Да уж, от старости я не умру! — рассмеялся Аспитис. — А хромота? Неужели вылечили? — Роза постаралась. Какой бриллиант вы упустили… — Упустил Эдриан, а я не стал мешать друзьям заниматься любимым делом. Надеюсь, ты не сильно их эксплуатируешь? — Смешно, — Аспитис с усмешкой качнул головой. — Если кто их и эксплуатирует, это приёмный сын Алан и его невеста, дочка твоего лучшего друга. Он как, перестал уже волосы на голове рвать? — Он по поводу близких людей придерживается моего мнения, — хмыкнул Рэкс. — Если ей там хорошо, почему нет? — А ты как? — Аспитис кивнул в сторону затихшей базы. — Ещё парочка седых прядей? — Давай об этом потом, — Рэкс пододвинул ближе один из ноутбуков. — Кофе? — Я серьёзно. Если твоему сынку захочется дебоширить и дальше и он будет от этого счастлив, ты так же самоустранишься? — Всё лучше, чем когда он, взрослый, бегает за тобой хвостиком, а у тебя слишком много других важных дел, — углом губ улыбнулся Рэкс, и Аспитис встал, чтобы сделать себе кофе. — Останемся каждый при своём мнении. Тебе налить? — Да, спасибо. Поставив перед каждым кружку, Аспитис сел обратно и включил свой планшет. — Что ж, поехали. Пока этого сверхэлитного связующего отряда нет, недопонимание между твоими и моими солдатами, а также излишнюю наглость аркановцев придётся устранять нам. С чего начнём? — С начала. С южной границы, — Рэкс развернул к нему ноутбук и, включив интерактивный режим, начал объяснять свою позицию. Про время они забыли оба, а ровно светящие прожекторы ещё больше обманывали ощущения. Очнулся Аспитис, когда кончился кофе — на часах было полвторого ночи. — Если учесть, что сегодня в утро я спал четыре часа, это несколько забавно, — заметил он, вставая, чтобы размяться, и Рэкс, помассировав виски, последовал его примеру. — Вживую мы работаем вместе лучше, чем через советников, — отозвался он. — Кстати, кто со мной беседовал в последний раз? — Марк. Он сейчас держит эту войну из столицы. — Ты доверяешь ему? Если вспомнить… — А если не вспоминать? — Аспитис развернулся к нему всем корпусом, сощуривая глаза, и Рэкс поднял ладони на уровень груди. — Молчу-молчу… В общем, пока выходит неплохо. Может, связующий отряд ко времени их выпуска нам и не понадобится. — Я не стал бы на это рассчитывать: Азат хорошо окопался. К тому же эти постоянные внутренние стычки. Диверсантов Брутуса вроде и не видно больше, а всё так же. Уж и не знаю, как на своих воздействовать. Рэкс многозначительно промолчал, явно имея в виду свою статистику по более спокойным мицевцам и генштабовцам, а Аспитис, переведя взгляд с Цезаря, пристально рассматривавшего ближайшую охранную башню, на совсем близкое административное здание, заметил на его плоской крыше две тёмные фигуры. — Кажется, там твой бывший протеже, — указал он. — И явно один из подростков. За что ты, кстати, с ним так жестоко? На мой взгляд, наказывать в первую очередь стоит Адамаса, не маленький уже. — Просто хочу избавить от излишней доброты, — Рэкс тоже разглядел на крыше Джея и зачем-то вставшего Герберта. — Он слишком уж ко всем лояльный. Думает о людях слишком хорошо. Пусть перестаёт надеяться, что каждый способен одуматься вовремя. Ему ещё работать. А ты бы что сделал? — А то ты не знаешь, — ухмыльнулся Аспитис. Рэкс закатил глаза, уже собираясь поделиться очередным саркастическим замечанием, как мимо его уха просвистела, исходя густым белым дымом, граната, после приземления на стол с уже закрытыми ноутбуками хлопнувшая и испустившая целое облако странно пахнущего газа. Рэкс замер, а гранаты посыпались на базу буквально градом. — Цезарь! — крикнул первым опомнившийся Аспитис — обернувшийся на него терас уже зажевал майлер, а Энгельберт, прикрывая рот и нос платком, отступал ближе к командиру. Где-то, сразу в двух местах базы, грохнуло, зазвенело, все прожекторы, за исключением одного, погасли, и за заволокшим всё обозримое пространство дымом не стало видно ни зги. Аспитис выхватил оружие, оглядываясь на Рэкса: тот, так же как Энгельберт недавно, закрыл пол-лица рукавом и, в отличие от тяжело свалившегося прямо под ноги велька, ещё стоял. Рафаэля и Керена уже тоже было не разглядеть — Аспитис не смог определить, что за газ пополам с дымом по ним пустили, но он точно был рассчитан сразу на все расы, и они с Рэксом устояли только за счёт генетических особенностей — причём последнему осталось недолго. Цезарь в состоянии берсерка продержится чуть дольше него. А значит, сейчас подойдёт живая сила. Они показались спустя полминуты после взрыва в других частях лагеря, одновременно четверо, в форме «Аркана», с чёрными изолирующими противогазами последнего образца, с автоматами наизготовку, но находящийся в режиме скоростного реагирования Цезарь не дал им опомниться: в два прыжка он подлетел на достаточное расстояние, чтобы оружие скорее мешало, чем помогало, и сразу вступил в рукопашную. Аспитис кинулся следом, однако пока его куда больше интересовали противогазы. Цезарь несколькими захватами обездвижил двоих, завязнув временно на оставшихся, Аспитис же с одного из упавших содрал противогаз вместе с оборудованием и бросил в сторону Рэкса. Запас сил у Цезаря на фоне усыпляющего дыма кончался катастрофически быстро, поэтому Мессия в следующий же удобный момент оттеснил его от сражения в сторону второго свободного противогаза, а сам с удовольствием вспомнил молодость, благо что соперники оказались не такими уж умелыми, как он предполагал. Не успел он самолично посворачивать шеи захватчикам, как позади, там, где располагалась парковка, грохнуло ещё раз, и молочно-белое пространство вокруг тут же превратилось в пожарное зарево. Аспитис развернулся корпусом: Рэкс и Цезарь уже натянули противогазы, а прямо за ними к самым небесам поднимался рвущийся в неутолимой жажде огонь, и по количеству очагов можно было с лёгкостью заключить, что ни одной рабочей машины в лагере не осталось. На фоне полыхающей парковки с двух сторон к ним троим уже спешили аркановцы: двое от склада и четверо от здания администрации. — Что ж, добро пожаловать, — сплюнул в сторону Аспитис, так и распираемый азартом боя, и, подхватив с земли автомат, открыл огонь. В них в ответ, конечно, не стреляли: захватчикам оба мировых лидера нужны были целыми и невредимыми, так что, как Цезарь ни рвался в битву, Аспитис не пускал его до тех пор, пока не сражённые пулями аркановцы не приблизились на расстояние рукопашной. Сбив одного прикладом, краем глаза Аспитис увидел совсем близко напружиненного Рэкса и порадовался, что газ не успел отравить его. В следующий миг рука хорона поймала чужой приклад в нескольких сантиметрах от головы Мессии, воспользовавшись моментом, Аспитис сделал подсечку, помогая Рэксу расправиться с ним, и удовлетворённо выдохнул: — С тобой приятно работать, Страхов! Рэкс, явно отреагировавший лишь на улыбку, не слыша слов, отдал ему двумя пальцами честь, опять исчезая в бою, где-то возле волчка-Цезаря, у которого как будто открылось второе дыхание, и Аспитис взял на себя подкравшегося справа другого аркановца. Их количество таяло на глазах — если так пойдёт и дальше, их план провалится, даже не начав исполняться. Когда он наконец остановился, полной грудью вдыхая плотно висящий над землёй дым и с триумфом осознавая, что, как и всегда, на него это не оказывает никакого эффекта, все напавшие аркановцы валялись на асфальте плаца без движения или признаков жизни. Шатающийся рядом Цезарь стряхнул с ножа кровь — когда только достал? — Рэкс озирался, не выпуская автомата, и, похоже, с остальными захватчиками, если они были, справились так же не подверженные отравлению Бельфегор с Десмондом и Домиником, получившими от отца связку с майлером (достойная смена растёт!), — потому что более ни одного силуэта в дыму видно не было. Аспитис обернулся на своих соратников, махнул рукой, призывая двигаться в глубь базы, — и именно в этот момент со стороны стены выступила ещё одна чёрная тень. Никто не успел среагировать: неизвестный вскинул дротовый пистолет, спустил курок, и схватившийся за шею Рэкс рядом с Аспитисом начал валиться. Поймав его, хорон увидел, как аркановец, оказавшийся невысоким аурисом с чёрными волосами в длинном хвосте, в полупрыжке проскочивший мимо него, подступил к Цезарю. В свете последнего фонаря сверкнули металлические «когти» на перчатке правой руки ауриса, пропустивший удар Цезарь согнулся, когда они, вонзившись в его бок почти у бедра, прошли до груди, и аркановец оттолкнул его от себя на асфальт, чтобы в ту же секунду возникнуть позади. Он двигался слишком быстро для человеческого глаза, ошеломлённый Аспитис так и осел на земле с уже недвижимым Рэксом рядом, наблюдая, как его лучшего, непобедимого гвардейца — да и просто хорошего друга, — кровь которого уже заливала плац, вздёргивают обратно на ноги, чтобы двумя руками, на одной всё те же «когти», ухватить за голову и шею — и, очевидно, в следующую секунду одним движением свернуть её. Однако аурису помешали. В самый последний момент позади него из дыма и тумана соткался ещё один мало опознаваемый солдат: его руки с закатанными до локтя рукавами, серые, все в нитях тёмно-синей татуировки, в свою очередь, взяли его за плечи и с силой дёрнули на себя, вынуждая отпустить Цезаря. Спустя секунду аурис с исказившимся от злобы лицом схватился с уже знакомым Аспитису эрбисом, Стасом Рассильером, а возникший сзади самого хорона сильвис с короткими и белыми, как снег, волосами — Аспитис только и успел что оглянуться, — с размаху ударил его в затылок прикладом, и мир перед глазами Мессии на некоторое время потух.* * *
Когда на базу со всех сторон полетели гранаты, ещё не упав уже распространявшие вокруг себя дым и газ, Джей и Герберт, как раз спорящие на тему того, что последнему пора бы идти лечь спать, а не прохлаждаться на крыше, не договариваясь укрылись за выступом вентиляционной трубы, до поры до времени наблюдая за происходящим. Они видели, как в стене между административным зданием и учебным корпусом благодаря направленному взрыву образовался разлом и аркановцы расширили его, устремляясь в лагерь, часть — к жилым баракам, часть — к плацу. Дым уже добирался до второго этажа, и, прикрыв лица воротниками, хорон и эрбис поспешили вниз, чтобы по указанию Джея захватить в хранилище администрации старые учебные противогазы, а затем двинуться к месту сражения с захватчиками Бельфегора и его команды. Они застали момент, когда все четверо аркановца уже были повержены, а Бельфегор вместе с надевшими чужие противогазы близнецами-терасами бежали к жилым баракам, явно намереваясь убедиться, что с курсантами всё в порядке, и только потом продолжить бой. Герберт первым подхватил себе амуницию с аркановца, и Джей, хотя его уже ощутимо тянуло в сон, последовал его примеру. Он ещё лихорадочно размышлял, кому идти помогать, когда эрбис, подняв автомат, бросился к плацу. — Да куда же ты! — крикнул хорон, осознавая, что его никто не услышит. Герберт, конечно, даже не оглянулся, и пришлось тоже брать оружие и, собравшись с мыслями — это всё-таки был его первый настоящий бой, — устремляться вперёд. Он наткнулся на Герберта за углом администрации: тот стоял столбом, неотрывно глядя на творящееся на плацу. Крепко схватив его прежде за локоть, Джей тоже присмотрелся и охнул: все, кто прибыл вместе с мировыми лидерами, а также они сами, друг подле друга, лежали на плацу, а сражение шло между кем-то с то и дело сверкавшими металлическими лезвиями в руке и ещё двумя примерно в такой же форме. На глазах Джея боец с лезвиями распорол ими живот одного из противников и, пока тот падал, кинулся на второго. Герберт резко дёрнул рукой, замотал головой, пытаясь что-то сказать Джею, но тот понял лишь, что им необходимо вмешаться. Хорон потянул эрбиса на себя — с чего они должны помогать непонятно кому, точно не относящимся к их базе? — однако Герберт вдруг с силой вырвал руку и побежал к плацу, на ходу открывая огонь. Кем бы эрбис ни был в этом лагере, он находился под ответственностью Джея — да и не мог он дать Герберту так бесславно погибнуть! Чертыхнувшись, хорон тоже побежал, видя, как очередь из автомата эрбиса прошивает руку бойца с лезвиями, как раз замахнувшегося, чтобы всадить их последнему сражавшемуся в горло, и он вздрагивает, оборачиваясь. Герберт уже был в нескольких шагах от него — боец, вблизи оказавшийся черноволосым аурисом, один в один как тот, с фотографии во время неудавшегося нападения на Бельфегора, поймал его за ствол автомата и, увернувшись от какого-то приёма, резко дёрнул на себя, прямо на уже выставленные лезвия. Герберт тоже увернулся, но Джей понял, что более медлить нельзя, и начал стрелять. К собственному удивлению, он оказался метким: Брутус Сетте, судя по вздрагиваниям всем телом, поймал все четыре пули, одна из которых прошила ему грудь, и начал отступать. Кто-то из совсем близкой смотровой башни сбросил ему верёвочную лестницу, под уже не попадающими в цель выстрелами Джея он молниеносно взобрался по ней и скрылся на площадке. Джей опустил автомат и обернулся. Зрелище было то ещё. Джей только сейчас увидел, что Цезарь лежит в луже крови с разодранным в клочья боком, Рэкс и Аспитис, к счастью, видимых повреждений не имели — наверное, их добил газ. Из сражавшихся с Брутусом тоже текла кровь: Джей хмуро рассмотрел кашляющего сильвиса-альбиноса (кажется, Дилан Криссво), неизвестного Управлению татуированного эрбиса, возле которого сидел Герберт, держащий руку у него на плече, и подошёл к ним, чтобы хотя бы движениями заставить Герберта отойти от странных захватчиков и уже потом с ними разбираться. Однако реальность преподнесла сюрприз. Стоило подступить к Герберту вплотную, как он вскочил на ноги и выбил у Джея автомат. В следующую секунду хорон обнаружил, что на него наставлен ствол. Он застыл, ничего не понимая, а Герберт свободной рукой указал поочерёдно на сильвиса и эрбиса, потом на открытые настежь ворота в отдалении, кажется, перегороженные чем-то снаружи, со стороны леса, а затем — на самого Джея. Джей отрицательно замотал головой, но Герберт в ответ выразительно качнул автоматом, и почему-то показалось, что спорить с ним не стоит. Вздохнув, хорон выбрал более тяжёлого на вид сильвиса (с эрбисом они в мускулатуре отличались разительно, и эрбис в сравнении с ним казался даже мельче) и, взвалив его себе на плечи, потащил к воротам. Джей оглянулся лишь раз: Герберт шёл за ним, помогая эрбису — вблизи он оказался не менее повреждённым, чем его соратник, хотя на губах кровь его уже запекалась — да и на остальных частях тела вроде тоже. За воротами, перегораживая вход, стоял большегруз, из открытого водительского окна которого свешивался труп тамаса в аркановской форме. — Мы обеспечили отход, — едва слышно проговорил Дилан на ухо Джею, и хорон вздрогнул. Подошедший Герберт свободной рукой вытянул водителя из машины и распахнул дверцу, кивнув Джею. — Дай догадаюсь, ты не умеешь водить, — сам себе с сарказмом сказал тот, помогая сильвису забраться в кабину на второй ряд сидений. Герберт обошёл машину и с другой стороны подсадил своего раненого, забираясь следом. Джей сел за руль, захлопнул дверцу и, приподняв респиратор, осведомился у заднесидящих: — Ну, куда рулить? — В город, — почти не размыкая запёкшихся губ, отозвался эрбис, и Джей, пожав плечами, включил зажигание. На въезде в город, остановившись на светофоре, Джей окончательно снял противогаз и обернулся к тоже освободившемуся от него Герберту, сосредоточенно смотрящему на дорогу. — Не хочешь объясниться? — поинтересовался Джей, чувствуя, как его начинает колотить. Прощай, адреналин, здравствуй, осознание реальности… — Это мой кузен, Стас, — негромко сказал Герберт. — Я не мог позволить Брутусу убить его и захватить Аспитиса с Рэксом. Стас, куда нам? — Зеленная улица, дом пять, — хрипло ответил сзади эрбис, и Джей защёлкал навигатором. — Подвал. Вход со двора. До места назначения они добрались через пять минут — в полнейшем молчании. Оставив машину под фонарём на сонной и безлюдной окраинной улице, Джей вытащил потерявшего сознание Дилана, и они с Гербертом, следуя указаниям Стаса, нашли вход в подвал. Свет включался одним тумблером, внутри из мебели было два небольших дивана, кресло — всё как будто со свалки — и стол со стульями. Сгрузив защитников базы на диваны, Джей выжидательно уставился на севшего на пол рядом с кузеном Герберта. — И что теперь? Нам следует вернуться. — Нам следует им помочь, — упрямо мотнул головой эрбис. — Стас, что вам нужно, чтобы залечиться? Вы ведь уже не обычные люди? — В каком-то смысле, — усмехнулся Стас, который при свете оказался не только татуированным на каждом возможном месте, но и запирсингованным по самое не могу: Джей бросил считать количество колечек и гвоздиков на одном только его лице на двадцати пяти. — Я продиктую. Деньги на столе. Дилан живой? — Дышит вроде, — оглянулся на сильвиса Герберт. — Тогда пиши. Герберт с готовностью достал смартфон, и, подождав, пока он внесёт в список лекарства, часть из которых легко можно было достать в аптеках, а часть явно продадут только по генштабовскому удостоверению, Джей кашлянул. — Так что, купим лекарства и пойдём? — Ты пойдёшь, — непривычно мягко улыбнулся Герберт, вставая. — Заодно отгонишь машину. А я останусь. — С ума сошёл? — Ты просто молчи. Маме я что-нибудь совру. Ты пойми, Джей, я сюда только ради этого и приехал. Я давно ждал, когда о Стасе и Игнате будет известно хоть что-то… Стас? А Игнат?.. Стас прикрыл глаза, отворачиваясь, и у Герберта задрожали руки. — Ну вот как-то так, — торопливо сказал он, пряча смартфон. — Пошли в аптеку? Мне не всё продадут. Стас, а еда, вода?.. — О, и правда, — отозвался эрбис. — Забыл. Мясо, картофель, овощи. Бери, на сколько хватит, у нас ещё деньги есть. Хочешь поработать нянькой, братик? — А то, — усмехнулся Герберт, подскочил к столу, чтобы забрать деньги, и повернулся к уже смирившемуся Джею. — Ну что, пошли? Хорон махнул рукой и поспешил за ним к выходу из подвала.* * *
Аспитис очнулся от того, что кто-то хлопал его по щекам. Сквозь вату в ушах прорвалось: — Отец! Ты живой? Отец!.. Аспитис открыл глаза, и сидящий над ним Бельфегор немедленно прекратил своё занятие, озаряясь облегчённой улыбкой. — Аминь! Как ты? Потирая шишку на затылке, Аспитис приподнялся и огляделся. Сыновья Цезаря сидели около тераса, но, судя по тихому разговору, настроение было не похоронное. Рэкс всё так же лежал на асфальте. Дым слегка рассеялся, машины в отдалении едва тлели, и ни одного живого аркановца, включая Брутуса с его смертоносными лезвиями, видно не было. — Все разбежались? — хмуро спросил у сына Аспитис, мельком оглядев его и убедившись, что серьёзных ран тот не получил. — Кто мог, — фыркнул Бельфегор. — Часть убиты, часть, похоже, проглотили суицидальные капсулы. Вся база спит. Аркановцы захватили башни, потом пробили стены, почти завладели складом, но мы успели его отбить. Хорошо, что вы справились сами. — Как же, сами. Брутус чуть не убил Цезаря, но на него напали его бывшие соратники, Дилан и Стас. Дилан, кстати, меня и вырубил, понятия не имею зачем. Вы скорую-то вызвали? — Две станции, — широко улыбнулся Бельфегор, уже начиная раздражать отца своей жизнерадостностью. — Цезарь должен продержаться, у него высокая свёртываемость крови, так что он потерял не всё, что было. Так здесь был Брутус? Он вёл отряд? — Я бы сказал, он прикрывался отрядом, — Аспитис сел, не отрываясь глядя на Цезаря и всё пытаясь избавиться от фантасмагорического образа бойца, передвигающегося быстрее, чем мог уловить человеческий глаз, и со сверкающими когтями наголо. — Ты-то сам в порядке, Бельфегор? — В полном! Мой отряд, конечно, почти сразу слёг спать, но Десмонд и Доминик воспользовались майлером, а потом и скоростью. На нас пришло всего-то четверо, да на склад двое, остальные пошли к вам, похоже, Брутус не ожидал, что столько человек выстоит против газа… — Хватит тараторить, — поморщился Аспитис, у которого начинала раскалываться голова. Бельфегор тут же изменился в лице, ожесточаясь и холодея. — Да я уж заметил, что тебе противен звук моего голоса, — ледяным тоном заметил он. — Если, отправляя меня сюда, ты надеялся уберечь меня от Брутуса, как видим, ты просчитался. Поэтому такой злой? — А, ты всё ломаешь голову, почему ты тут сидишь, как принцесса в башне? — закатил глаза Аспитис и встал. Тон Бельфегора довёл его в секунду до состояния холодной ярости, так легко охватившей его в основном за счёт осознания горечи очередного поражения в поимке Брутуса, и он распростёр руки, сверху вниз глядя на сверлящего его взглядом сына. — Позволь, объясню наконец, сын! Уже который раз главные враги, сражающиеся с тобой, уходят живыми и свободными! Тогда ты выпустил ситуацию из-под контроля, заставив ГШР себя спасать, спасибо, хоть сейчас сам справился! Пришёл бы ещё сюда вовремя — цены бы тебе не было! Близнецы Шштерны вскинули на него напряжённые лица, Бельфегор же медленно поднялся, сжимая кулаки и сощуривая глаза. — Так это — наказание? — осведомился он подчёркнуто официальным тоном, и Аспитис захлопал в ладони. — Браво! Мои аплодисменты! Продолжай вести себя хорошо, и, может, когда Брутус больше не будет представлять для тебя угрозы, я верну тебя на войну! Если, конечно, до этого опять не провалишься! — Я приношу свои извинения, Мессия, — Бельфегор склонил голову, прикладывая руку к сердцу. — Я был и остаюсь вашим верным солдатом и надеюсь рано или поздно вернуть ваше доверие. За стенами базы уже заливались сиренами скорые, спешащие к ним, а Аспитис смотрел в лицо своего сына, кажется, обиженного сейчас до глубины души, и понимал, что сказал чересчур много лишнего, чтобы быстро это исправить. — Куда ты денешься, — проворчал он, отворачиваясь. Свет от фар прибывших на первой машине медиков затапливал лагерь, и Аспитис пошёл встречать их, гадая, сообщили сыновья Цезаря о необходимости прихватить противогазы или всё-таки нет.* * *
Рэкс пришёл в себя только к утру. Собравшиеся у его постели в одной из комнат административного здания бурно порадовались: Адамас, Миа, Рафаэль с Кереном, даже Джей, уставший и как будто потухший, угадывался где-то в углу. Промелькнула и скрылась Дилайла, и, как только приветственные возгласы утихли, Рэкс поинтересовался: — Чем всё кончилось? — Атаку отбили, — отозвался Рафаэль. — Мы мобилизовали обе ставки в городе, чтобы снарядить группы для прочёсывания близлежащей местности и заново отстроить стены. Ещё придётся восполнить персонал: всю охрану перебили, плюс заведующий складом — он-то жив, а вот заменявший его в эту ночь главный повар нет… — Чудеса в решете… — Рэкс скривил губы и посмотрел на Адамаса: — Ты готов ехать домой? Его сын отрицательно качнул головой, и хорон вскинул брови в удивлении. — Что значит «нет»? Не все планы по подрывной деятельности воплотил в жизнь? — Я хочу доучиться, отец, — заявил Адамас, и все, кто были в комнате, уставились на него — разве что кроме Миа, с усмешкой наблюдающей за Рэксом. — А ты учился? — саркастически осведомился тот. — Почти нет, согласен. Но всё впереди. Я извинюсь перед каждым, особенно перед Беккером и Сати. Уж не сомневайся, созову на собрание весь лагерь. Я не хочу остаться в их памяти сволочью. — А как, по-твоему, они отреагируют на то, что сын Главнокомандующего ГШР вот так запросто избежал наказания за уголовные преступления? Адамас пожал плечами. — Это я тоже включу в речь… Мы военные, и судить меня должен трибунал. А кто верховный судья трибунала? Всё зависит только от тебя. Ты можешь меня помиловать, а я постараюсь оправдать твоё доверие. Рэкс привстал на локтях, насмешливо разглядывая его и отмечая, что сын не отводит взгляда. — Тебя подменили там, в лесу? Я уже и не помню, когда ты в последний раз так со мной разговаривал. Что произошло? — Нет, не подменяли и даже не били по голове, — рассмеялся Адамас. — Ну, кроме тебя… Просто у меня было время подумать. Ты говорил, что хочешь, чтобы я следовал себе, именно этим я и собираюсь заниматься. Я чувствую себя частью этой войны и хочу принести пользу. Почему нет? Рэкс некоторое время молча смотрел на него, потом перевёл взгляд на Рафаэля, пожавшего в ответ плечами, Керена и остановил его на Миа. — Миа, очевидно, тоже хочет взять учебный отпуск? — поинтересовался он, и его дочь фыркнула. — Скажем так, все теордисциплины до конца года я уже сдала, можешь спросить в Академии, а по практическим меня за эти полгода обещала натаскать Табита. И Дилайла не прочь присоединиться. К тому же кто-то же должен присматривать за этим вот, — она обвинительно ткнула в сторону брата, и Рэкс хмыкнул. — Особенно когда будет повторное нападение… — О, папа, я в тебя верю, ты сделаешь так, что Брутус больше сюда не сунется! А сунется, так мы его встретим как подобает, помяни моё слово! — Встретили уже. Если бы не особенности Аспитиса, неизвестно, чем бы это кончилось. — Ну так Бельфегор тоже пока здесь. Мини-копия со всеми плюсами… и минусами, — Миа схватила его за руку. — Мы уже не маленькие, разберёмся! Пожалуйста! Ещё пару секунд Рэкс напряжённо размышлял, явно прикидывая варианты, потом вздохнул, сдаваясь. — Я точно об этом пожалею… Ладно. До первого крика о помощи со стороны администрации. — Ну хоть какие-то преференции в том, чтобы быть дочкой Рэкса Страхова! Спасибо, папа! — быстро поцеловав его в щёку, Миа упорхнула из комнаты. Рэкс услышал успокаивающий голос Рафаэля: — Не переживай, у меня уже есть одна идея. Муха без приказа не проскочит, гарантирую.Глава 5. По ту сторону
Джей не выдержал к вечеру следующего дня. Эти таинственные Стас и Дилан, способные разговаривать один со вскрытым животом, второй со вспоротой грудью и вообще огромным количеством рваных ран; так и вовсе исчезнувший Брутус — боец с лезвиями, — чьи фотографии теперь висели в администрации, каждой учебной аудитории, у охраны и чуть ли не в туалете; без зазрения совести сбежавший жить в город к своему кузену Герберт… Джей утром же осторожно осведомился у Табиты, почему нигде не видно её сына, а она лишь отмахнулась. «Он всегда был очень самостоятельным, — по секрету сообщила эрбисса. — Мы пытались бороться, правда. В итоге достигли компромисса: он может идти куда хочет, но обязан раз в день о себе заявлять, в одно и то же время. Если сигнала не поступает, мы отправляем наряд, и, если что, сам будет перед ними объясняться. Ты не думай, у него всегда с собой маяк». Подобное доверие, похоже, было обоюдным — Герберт, получается, тоже ничуть не опасался, что к нему и бывшим аркановцам вдруг нагрянут гэшээровцы. Поразительно. Но куда больше Джея поражало то, что он никак не мог их троих выбросить из головы в течение всего следующего дня. А день между тем выдался насыщенный. Когда Джей вернулся из города, как раз светало, и ему пришлось очень постараться, чтобы никто из бодрствующих не заметил, как он шатается по территории базы. Успел только он скрыться в административном здании, как из Шалкара приехали — из ГШР и МД поровну, и до того момента, как пришёл в себя Рэкс, наведением порядка на базе занимался преимущественно Аспитис. Притворявшийся всё время до прихода в комнату шатающейся Дилайлы спящим Джей слушал его отрывистые крики за окном и пытался предугадать, что теперь будет с лагерем. Перенесут или просто увеличат охрану? Аспитис дождался, когда Рэкс очнётся, коротко переговорил с ним и немедленно отбыл, и любопытство Джея было удовлетворено в полной мере. Конечно, закрывать базу смысла не было — это стало понятно ещё при первой беседе Рэкса с его неожиданно пожелавшим остаться сыном, потом лидеры лишь согласовали количество отрядов, которые отныне будут на постоянной основе пребывать в лесу рядом с ней. Буквально спустя час Рэкс тоже уехал, и бразды правления перешли к Табите — по крайней мере, что касалось восстановления защитных стен и охраны базы. Воспитанников передали Дилайле: первой задачей её было срочным образом наладить работу столовой, так как подходило время завтрака, а их единственный повар, как правильно отметил Рафаэль, в эту злополучную ночь вышел взамен работника склада и погиб от пули захватчика. Завтрак, конечно, припозднился, но зато за это время Джей и Эрих успели разъяснить всё произошедшее всем обитателям бараков. В столовую Дилайла пригласила их почти в полдень, замотанная, как и её помощники, двое ассистентов повара, — и почти сразу началась следующая часть шоу. Сидевший за столом для старших в компании Эриха, Миа и отряда Бельфегора, лидер которого по не известной никому причине проигнорировал завтрак, Джей, за всеми треволнениями ночи и думать забывший о произошедшем до нападения, тут же увидел, как Адамас встал со своего места и начал обходить каждого присутствовавшего в столовой. Пришёл он и к ним — и оставил возле тарелки записку. Джей немедленно очнулся, другими глазами посмотрел на заинтересованно вчитывавшуюся в неё Миа, на зал, наполнившийся гомоном, и тоже развернул её. Адамас приглашал всех после завтрака в их единственную учебную аудиторию, рассчитанную на большое количество народа, — неужели так скоро собрался выполнять обещанное отцу? Спустя час там собрались все. Как только Адамас прошёл к огромной доске, аудитория погрузилась в мёртвую тишину, и он начал говорить. Джей слушал его с чуть ли не открытым ртом: сын Рэкса уженадёжно отпечатался в его представлении как ершистый, всем недовольный, немного себялюбивый и очень своенравный подросток, и даже в страшном сне хорону не приснилось бы, что он способен так ладно, а главное эффектно, выступать перед теми, в чьих глазах он отныне был преступником. Нет, конечно, Адамас во время разговоров с Джеем в поезде и вправду держал неплохие речи, но одно дело рассуждать с одним человеком на знакомую тебе тему, а совсем другое — у более чем тридцати человек просить прощения… Аудитория тоже впала в оцепенение на время его речи и избавилась от него, лишь когда Адамас закончил и склонил голову. Вот тогда-то и посыпались комментарии — и по общему настрою Джей понял, что хорону дают ещё один шанс. Это были удивительные дети — неужели и правда есть вероятность, что Адамас станет одним из них? Джей уже не узнавал его: он, как змея, будто сбросил старую кожу, чтобы засверкать на солнце чем-то новым, давно взращиваемым, и вдруг оказался совершенно иным человеком — с едва ли не прямопротивоположными приоритетами, целями и взглядами на жизнь, кстати, куда более подходящими сыну Рэкса Страхова. Из аудитории Джей выходил в полнейшем недоумении и одновременно злости на себя — ведь раньше у него и мысли не проходило, что Адамас может быть или стать таким, особенно после столь страшного проступка. Сразу двух. Что было бы с ним, если бы он добрался до Сати? Или случайно убил Беккера? Во что бы он тогда переродился? И почему нельзя было стать таким раньше? Впрочем, творящееся на базе быстро избавило Джея от философских вопросов: подъехали бригады строителей, охранные отряды, а им с Эрихом под общий шум ещё надо было вести занятия. До обеда, полноценная версия которого обещалась лишь через шесть часов и по времени больше подходила для ужина, Джей почти что выпал из реальности, проводя лекции и за себя, и за Дилайлу (спасибо, хоть на кейко и стрельбах наконец объявился Бельфегор), и, благополучно забыв в течение всего этого времени взять приготовленные в качестве перекуса бутерброды, очнулся только ближе к вечеру, в столовой у окошка выдачи, где ему улыбался во все тридцать два зуба совершенно незнакомый молодой человек. — Не можешь выбрать между супом и супом? — понимающе подмигнул он хорону, смотрящему на него круглыми глазами. — Я, конечно, рекомендую суп. Но можешь прихватить и котлету. Это был терас, может быть, чуть старше Джея, и весь вид его говорил о том, что его буквально утром прикомандировали сюда из ближайшего же интерната для трудных подростков. Он был острижен почти под ноль, а в ярко-жёлтых волосах в рваное чёрное пятно выбриты извилистые бессистемные линии. Количество разнообразного пирсинга — в брови, ушах, носу, подбородке — тут же напомнило Джею о Стасе. Один зуб в неугасавшей улыбке тераса оказался железным — это, что ли, сейчас модно? Джей перевёл взгляд ниже: у парня была на шее цепочка почти под горло, из-под рабочего халата выглядывала футболка с каким-то страшилищем, а закатанные по локоть рукава открывали руки полностью в цветных татуировках — совершенно ошеломлённый Джей успел разглядеть там русалку, фею, дракона, а потом кто-то подтолкнул его под локоть. — Джей, чего встал, очередь задерживаешь! — недовольно проговорила рядом Дилайла, и хорон очнулся. — Да, прости… Можно мне… — Чего такая раздражённая, красавица? — перебил его терас, поворачиваясь к Дилайле и сверкая восхищёнными жёлтыми глазами. — Чуть ли не первый раз в жизни вижу чёрную теру! — Смотри, чтоб не в последний, — бросила ему девушка и объяснила Джею: — Это наш новый повар, Скотт Шшлаге. Наверху сказали, цитирую: «Прошу любить и не жаловаться». — Зато я готовить умею! — Скотт провернул в пальцах поварёшку и ткнул ей, к счастью, сухой, в Джея: — Так мы тебя перебили. Что будешь заказывать? — Суп и котлету с картошкой, раз ты так рекомендуешь, — улыбнулся Джей, и терас с готовностью поставил на его поднос тарелку с супом и вторую с котлетой и гарниром. — У меня всё вкусное, не ошибёшься, — подмигнул он Джею, и Дилайла со стоном закатила глаза. — Ещё один клоун, что за напасть! Не забудь познакомиться с Эрихом, вы идеально сойдётесь! А пока давай работай, у нас аврал, а вы в любезностях распинаетесь! — О, только не повышай на меня голос, я же умру со стыда, если такая прелестница будет мной недовольна! — Скотт всхлипнул и театрально прижал к груди поварёшку, а Джей, увидев, что Дилайла закипает, поспешно ретировался. Когда он сел за совсем близкий стол для старших, Эрих хмуро рассматривал Скотта и что-то яростно выговаривающую ему Дилайлу. — Как думаешь, это он так к ней клинья подбивает? — спросил он у Джея, и тот пожал плечами. — Я уже вообще ни о чём не думаю. Это было почти правдой: после воспоминания о Стасе Джей больше не мог сосредоточиться ни на чём, кроме них троих. Как зомби он проходил до конца вечера, то помогая Табите, то знакомясь с новыми охранниками, то изучая ориентировку на Брутуса, составленную из единственной существующей фотографии и памяти Аспитиса (их собственные камеры были на момент вторжения уже отключены), и, когда будущих связных отправили спать, наконец решился. Отпросившись у совершенно вымотанной Табиты в город — настолько уставшей, что она даже не спросила зачем, — в уже упавшей на окрестности темноте Джей пошёл искать то самое здание, где должны были отлёживаться Стас и Дилан. Дорогу хорон помнил не так чтобы очень хорошо — в каком, в конце концов, он тогда был состоянии, к тому же его вели, — но что-то в памяти осталось, и он предпочёл отключить голову и довериться ощущениям. Пару раз на пути эти самые ощущения говорили ему, что за ним следят, и тогда он, не сбавляя шага, резко оборачивался, сначала в лесу, полном неопознаваемых теней, потом уже в городе, малолюдном и ярко освещённом фонарями и новогодними гирляндами, однако так никого и не заметил. Наконец ноги привели Джея в промышленный район, и ещё минут двадцать он бродил среди зданий, одинаковых почти до мельчайших деталей, определяя нужное. В итоге разрозненные воспоминания объединились, и хорон остановился точно напротив того входа, куда совсем недавно они с Гербертом затаскивали бывших аркановцев. Только вот незадача: вход оказался надёжно завален ящиками, выглядящими так, словно они пролежали тут год, и, всё ещё будучи уверенным, что он пришёл по адресу, Джей двинулся обходить здание по кругу, надеясь найти другой путь. Ещё две стены оказались глухими, а в третьей нашлась дверь в работающий бар — в глаза Джею сразу ударил яркий свет таблички «Открыто». Он толкнул дверь, сразу погружаясь в дымную и шумную атмосферу небольшого и не очень светлого помещения. Здесь наверняка где-то был ход в подсобку, нужно было только отыскать его. Миновав столики с компаниями мужчин — возможно, здешних работников, — Джей рассеянно подошёл к стойке и, заказав бокал некрепкого пива, начал оглядываться. Отсюда вёл один-единственный коридор: с места хорона было видно лишь дверь с надписью «Туалет», но, конечно, там было что-то ещё. Допив пиво, Джей отправился на разведку. Рядом с туалетом оказалась ещё одна дверь, судя по надписи, в какое-то «служебное помещение». Цивилизация досюда явно ещё не добралась — ни одного электронного замка, — так что хорон, недолго думая, открыл её: за ней была небольшая комнатка со шкафчиками для персонала и опять две двери: «Хозяйственная» и без названия. Поиски начинали напоминать игровой квест, и, со смешком над собой вздохнув, Джей дёрнул на себя безымянную дверь. Это оказался спуск в подвал, освещённый всего одной лампочкой и заваленный всяческим хламом. Спустившись, Джей оглянулся — и в самом тёмном углу, за поломанными швабрами и вёдрами, обнаружил ещё одну дверь. Ручка её отозвалась лишь на третье сильное нажатие, петли заскрипели, по всему выходило, что ей давненько не пользовались, но Джея уже разбирал азарт, и он не мог остановиться. Притворив её за собой, хорон зашагал по тёмному пыльному коридору на далёкий свет и едва слышимые голоса. Коридор упёрся в последнюю на пути хорона дверь, и он встал перед ней, прислушиваясь. Кажется, он нашёл: за дверью определённо разговаривали Герберт и Стас. — Братишка, ты меня поражаешь! — весело сказал Стас. — Мы тут почти сутки, а ты всё не спрашиваешь меня, как я оказался в «Аркане» и вообще где был без малого десять лет! — Во-первых, хватит меня так называть, я уже не маленький, — недовольно фыркнул Герберт. — Во-вторых, я не хочу, чтобы ты повторялся. Вот подойдёт Джей, сразу обоим и расскажешь. Джей удивлённо втянул носом воздух. Стас за дверью вкрадчиво поинтересовался: — А ты так уверен, что он вернётся? — Ну конечно! — тон Герберта звучал безапелляционно. — Его барьер уже сломался. Когда один раз попрёшь против системы, потом очень сложно остановиться. К тому же ему определённо этого в жизни не хватает. — Ты говорил, он вроде приближённый вашего лидера? — Он стажёр. Ему ещё приближаться и приближаться, а уж после истории с Адамасом Джей точно посмотрит на всё другими глазами. Тут подлаживайся либо под них, либо под себя. Люди куда охотнее делают последнее. — Какая мудрость в шестнадцать лет! Ты строчками из книг-то ещё не отплёвываешься, не лезут из ушей? — Издевайся, Стас. Я рад, что ты не изменился. — Да ты тоже не особо. Ну что, спросим мнение самого Джея?.. Джей! — крикнул Стас, и хорон вздрогнул. — Заходи, чего встал? Я тебя ещё от входа в подвал слышал. Джей нерешительно толкнул дверь и шагнул внутрь. Стас всё так же валялся на диване, весь в бинтовых повязках, и насмешливо сверкал на него рыжими глазами. Дилан обосновался в глубоком кресле, улыбка у него была приветливая, но в то же время напряжённая. Сидевший на полу привалившись спиной к дивану Герберт вскочил при его появлении на ноги и победоносно воскликнул: — Я ж говорил, что придёт! Как ты вырвался, Джей? — Да никак, просто отпросился, — пожал плечами хорон, проходя и неуверенно садясь в свободное кресло. — Почему тот вход оказался завален? — Он не завален, — хмыкнул Стас. — Там есть проход, видный только изнутри, дверь-то тоже внутрь открывается. Нам нельзя светиться, сам понимаешь. — Я посмотрю, вы чувствуете себя уже получше? — Ну конечно. Ещё несколько дней — и совсем на ноги встанем. Только вот Брутуса мы из-за этого потеряли… — У меня столько к вам вопросов, — Джей вздохнул, совершенно не зная, как себя вести и за чем конкретно он сюда заявился. — Правда, сначала надо определить границы, в которых вы будете готовы отвечать откровенно… — И это я тоже говорил, — рассмеялся Герберт. — Что он зануда! А что там с героем Нового года, Джей? — Остался доучиваться. — Ого! И как лагерь отреагировал? — Пока настороженно, но, я думаю, его простят. Их ведь учат этому, если ты не заметил. — Да вообще семинария какая-то, — Герберт упал обратно на пол и откинул голову на диван, глядя на брата. — Так что, Стас, в каких границах ты будешь с нами откровенен? — Во всех, — закатил глаза тот. — Нам скрывать нечего, мы и так в полной… Раз уж Джей никого не привёл сейчас, потом вряд ли что-то изменится. — Твоя легкомысленность всегда меня поражала, Стас, — вздохнул наконец подавший голос Дилан. — Кстати, во многом поэтому Брутус нас там чуть не порешил… — Спасите, ангелы, в ком это осторожность заговорила! — съязвил Стас. — Что ж ты с ним не остался, предусмотрительный ты наш? Дилан сломал зубочистку, которую до этого вертел в пальцах, и недобро сощурился. — Лучше сдохнуть, сражаясь против него, чем за него, — процедил он, и Стас перевернулся на бок, чтобы лучше видеть его лицо. — Во как я его вышколил, — с удовольствием проговорил он и посмотрел на Джея. — Спрашивай, что хочешь. Мы тут со скуки помираем. — Ладно, раз вы закончили, — Джей собрался с мыслями. — Что вы вообще такое? Я видел, как двигался Брутус, обычный человек на это не способен. Плюс эти быстро затягивающиеся раны, свёртываемость крови… — А мы и не обычные люди, — хмыкнул эрбис. — Мы — особенные люди. Можно просто Особенные. Живое воплощение голубой в весёленькую розовую полосочку мечты Аспитиса Пикерова. Это он когда-то начал химичить с синайским вирусом альмегой, чтобы он превращал любого человека в сверхчеловека. Синайцы нам и в подмётки не годятся, у них только повышенная регенерация и иммунитет, а у нас ещё куча чего другого. — Но вы же не эмдэшники? — Мы — нет. А вот родители Брутуса в ней состояли, пока не перешли на сторону Азата, а потом и «Аркана». Прежде альмегу с двух сторон изучали они и Берссы, но Инай Сетте убил Берссов, и его родственники оказались в опале. Они были нужны Азату для синтезирования некоторых наркотиков, так что он их пригрел. А впоследствии позволил продолжить эти исследования, потому что они без них в буквальном смысле хирели. К 2656 году Сетте добились того штамма альмеги, который делает людей Особенными. — Стас начал загибать пальцы: — Сверхъестественная скорость любых реакций. Почти полное отсутствие болевого порога. Максимальная устойчивость к отравляющим веществам. Быстрая регенерация. Улучшенная восприимчивость в плане органов чувств. Хоть сейчас в зоологический музей! — Была только одна загвоздка, — мрачно добавил Дилан. — Берссы занимались тем, чтобы запретить альмеге бесконтрольно размножаться, когда в том нет необходимости. Их наработки остались в МД, а Сетте так ничего и не придумали. Поэтому где-то раз в месяц мы должны принимать один препарат, который защищает от образования опухолей. Иначе спустя недельку от какого-нибудь жизненно важного органа у тебя останется только нечто смутно его напоминающее — и радуйся, если это произойдёт не с мозгом. — И сколько у вас осталось времени? — напряжённо спросил Герберт, во все глаза глядя на кузена. Тот нарочито беззаботно уставился в потолок. — Примерно месяц. Перед побегом мы как раз себе по дозе вкололи. Как узнали, что Брутус планирует нападение на базу с захватом мировых лидеров, так и дали дёру — чтобы помешать ему. — Откуда он узнал про базу? — поинтересовался Джей, которого после объяснений Стаса и Дилана не отпускало ощущение ожившего ночного кошмара. — Кто-то сказал ему в баре. Он не распространялся. Он никогда не был с нами особо откровенен. — А тот вельк на фото с нападения на Бельфегора? Он ведь такой же, как вы? Он на стороне Брутуса? — Ове-то? Нет, он с нами. Просто остался пока там на всякий случай. — Расскажи нам всё с самого начала, — попросил Герберт. — Вы с Игнатом уехали в 56-м на Север — якобы разузнать про убийц родителей — и пропали. Потом, в 60-м, я мельком видел вас в одной лаборатории в Кулое, поэтому при первой же возможности напросился с наступлением войны сюда… — Надо же, — присвистнул Стас. — Ты был в той лаборатории? Мы видели только дядю… — Они никогда не умели мне отказывать. Ты ведь должен был убить его, но не стал? — Верно… Ладно, у нас впереди целая бессонная ночь — поспишь тут с этим заживлением… Я начинаю? — Начинай, — похрустел пальцами Дилан. — А я, если что, дополню. Джей и Герберт обменялись взглядами — одним опасливым и одним восторженным — и приготовились слушать.* * *
2656 год был годом выпуска Стаса из Академии ГШР — его брат, старше его на четыре года, уже, конечно, вовсю работал оперативником. В честь этого знаменательного события он взял отпуск, и они вместе отправились на машине на Север — глотнуть напоследок свободы (а чтобы не брать с собой ещё совсем юного Герберта, без зазрения совести соврали, что едут на очень опасную миссию — побольше разузнать про убийц родителей). Была запланирована экскурсия по местам памяти, связанными с прежней жизнью, до дяди Богдана, и первым делом эрбисы приехали в Седу, к этому времени окончательно занявшую пьедестал бизнес-сердца региона. На месте когда-то подорванного главного здания «Ориона» давным-давно функционировал другой офисный центр, его наследник, целиком и полностью принадлежащий МД, корпорация «Астра дицит», и, вволю насмотревшись на её блестящие хромом и стеклом окна, Стас и Игнат поехали дальше. Вторым пунктом назначения был относящийся к «Ориону» шахтёрский посёлок у склона Дракона, когда-то управляемый Инаем Сетте и спонсируемый Домино Кирсте, нынешним секретарём президента ГШР, и Азатом, погибшим, как тогда все думали, при взрыве в 2650-м. На удивление эрбисов, посёлок оказался разрушенным почти до основания. Здесь не осталось ни единого целого дома и, конечно, ни одной живой души — лишь пыль и развалины. Шахты были завалены или подорваны, провода обрезаны, люди либо сами оставили его, либо были выгнаны, — и ни разу ранее в новостях Стас и Игнат не встречали об этом упоминания. Они побродили немного среди остовов, теряясь в догадках, что и когда могло произойти с посёлком, и уже было собрались уезжать, как за одной из скал заметили неясное шевеление. Поохотиться на северную живность также стояло в программе развлечений, так что братья, недолго думая, разделились, обходя этот участок скал с разных сторон, чтобы застать зверя врасплох. Однако, когда они синхронно выскочили на него с оружием, зверем неожиданно оказался человек. Человек, а точнее сильвис-альбинос примерно возраста Стаса, представлял из себя жалкое зрелище: был худ, оборван и дик. Поскольку бежать было некуда, ему пришлось отвечать на вопросы, кто он и что здесь делает. Так Стас и Игнат выяснили, что сильвиса зовут Дилан Криссво, что его родители были управленцами посёлка — до тех пор пока два года назад сюда не пришли бандиты и не поломали всё, до чего смогли дотянуться. Старших они убили, остальных, похоже, угнали в рабство — на этом моменте эрбисы недоуменно переглянулись: на Севере давно уже были искоренены и рабство, и какие-либо бандиты, но сильвис продолжал утверждать, что это точно был не карательный отряд МД: он знал, как выглядит их форма. Во время нападения мать загнала его в подвал, и за ним так никто и не пришёл. Дилан вылез оттуда спустя сутки — чтобы увидеть мёртвый посёлок и тела убитых, оставленные лежать на песке. Похоронив их, он остался жить в подвале, используя найденные в нём вещи для охоты и приготовления пищи и всё время боясь, что убийцы вернутся. Это была жутковатая история, но эрбисам она показалась нелепой — особенно этот скальный маугли, добровольно обрёкший себя на печальное существование лишайника на ближайшем камне. Они так и не добились от Дилана ответа, почему он не захотел дойти до города и там отдать себя социальным службам — ведь враги стопроцентно были уверены, что никого в живых не осталось, и не стали бы его искать спустя два года, — поэтому просто решили сами его туда отвезти. Дилан сопротивлялся отчаянно, так что пришлось его связать. Засунув сильвиса на заднее сиденье машины, Стас и Игнат отправились в ближайший город.* * *
— Это я потом себя оправдывал, — вздохнул Стас, стараясь не смотреть на сверлящего его тёмным взглядом Дилана. — Что мы хотели помочь и всё такое. Но на самом деле нам просто показалось это смешным — насильно привезти человека туда, где он до смерти боялся находиться. — Даже Игнату? — не поверил Герберт. — Игнат только с тобой был такой паинька. На самом деле мы не сильно с ним различались, а какой я, ты знаешь. Тем более мы оба всегда считали, что свои страхи надо побеждать, а не сбегать от них поджав хвост. Дилан думал по-другому, но кого интересовало его мнение? Мы его закинули покамест в первый же попавшийся отель вместе с собой, кричал громко, пришлось ещё и рот завязать: в машине-то за музыкой его не было слышно. Стали думать, куда его сдать: в патруль или ещё куда. Спорили час почти, больше развлекаясь, чем советуясь. А потом в дверь постучали…* * *
Отправившийся открывать Игнат с шумом свалился на пол, и Стас вскочил с кровати, узревая вламывающихся в номер троих мужчин в гражданской одежде — все трое сормахи с одинаковым выражением лица, не предвещающим ничего хорошего. Он схватился за пистолет, но один из сормахов тут же наставил свой на неподвижно лежащего Игната, и Стас без предисловий бросил оружие. Двое сормахов пошли к нему — эрбис ещё успел увидеть, как один из них сдёргивает со стула связанного Дилана, а потом другой с размаху зарядил ему в висок, и Стас отключился. Очнулся он примерно таким же связанным, как когда-то Дилан. На глазах была повязка, во рту кляп, поэтому оставалось только прислушиваться в надежде узнать хоть что-нибудь полезное. Почти сразу зазвучал брезгливый мужской голос: — А это что? — Генштабовцы, — кто-то пнул Стаса под бок. — Что-то там вынюхивали. Забрали сильвиса. Мы приехали — нет никого, смотрим камеры, а два эрбиса час назад с ним усвистали. Пришлось догонять. — Маяки сняли? — Да, в отеле оставили. И машину их там же. — Вороне как-то бог послал кусочек сыра… — задумчиво проговорил, очевидно, лидер тех сормахов. — Что ж, тогда пусть первыми будут у Сетте. Доставьте. Остальные указания будут потом. — Командир, вы серьёзно полагаете, что гэшээровцы согласятся работать на нас? — изумился сормах, и зазвучал ещё один голос, более молодой: — А мы их уговорим. У всех есть за что сражаться… После этого Стаса поволокли по полу в неизвестном направлении. Путь оказался не таким уж долгим — уже совсем скоро его взгромоздили на плоскую металлическую поверхность, освободили руки и ноги и тут же привязали их ремнями в вытянутом положении. Кто-то в помещении, усталый и равнодушный, спросил: — Планы поменялись? — Сначала экспериментируйте на них, — отозвался сормах. Его шаги стихли где-то в отдалении, и первый голос проговорил: — Элиша, бери старшего. — Да без разницы, — фыркнула женщина, и Стас почувствовал, как в вену ему вонзается игла. Мгновенно по телу его растёкся холод, и он опять провалился в темноту. Когда он во второй раз пришёл в себя, ни повязки, ни кляпа, ни ремней не было. Всё тело невыносимо ломило — как будто каждая мышца задумчиво растягивалась и сокращалась обратно, — голова налилась свинцом, в ушах звенело, но он заставил себя открыть глаза. Вокруг была почти обычная комната, только без окон и с яркими, режущими глаз, дневными лампами. Повернув голову на едва различимое дыхание, Стас увидел Игната, тоже ошарашенно осматривающегося. Каждый из них лежал на отдельной кровати, в той же одежде, в которой были прежде, да и выглядели вроде так же. Стас привстал на локтях и немедленно заметил сидевшего в кресле напротив соломенноволосого ауриса лет тридцати пяти. Эрбис так и остолбенел: если бы не ровный нос, это был бы точь-в-точь Домино Кирсте. — Замечательно, что вы очнулись, молодые люди, — улыбнулся им аурис. — Как самоощущение? — Что вы с нами сделали? — грозно спросил Игнат, вставая и пошатываясь отходя к брату. — И что вам от нас нужно? — Всё вместе весьма занимательная история, — подмигнул аурис, закидывая ногу на ногу. — Давайте знакомится, Игнат и Станислав Рассильеры. Я…* * *
— Это был Азат? — севшим голосом спросил Герберт, и Стас кивнул. — Собственной персоной. Лично пришёл вербовать нас в ряды своих сторонников. Мы-то были уверены, что он давно погиб, а вон как получилось. Он нам всё и рассказал. И во что нас Сетте превратили, и зачем. — Чем он вас купил?! — Ты всегда умел выбирать слова, братишка… — хмыкнул Стас, всем лицом выражая сожаление. — Он много чего нам наговорил. Ему был нужен отряд для выполнения очень важной миссии, которая в случае успешного выполнения должна была привести к тому, что ГШР и МД опять будут вынуждены объединиться против него, только уже по-настоящему. И рано или поздно он заставит одного из лидеров организовать полное слияние. А потом вместе со своей северной армией вольётся в него сам — и не будет больше ни противостояния, ни войн. — И вы ему поверили?! — в ужасе спросил Герберт. — Это в худшем случае, — как будто не слыша его, продолжил Стас. — А в идеале всё кончится ещё раньше. Азат хотел завладеть Пикором: если наше промышленное сердце будет подчиняться только ему, организациям уже ничего не останется, кроме как сложить оружие и установить общее мировое правление — и необязательно под его главенством. Два года тренировок для Особенных, ещё три-четыре для выяснения, кто там на Пикоре главный и как к нему подкатить, — и непосредственная операция по захвату материка. А точнее, по передаче его полностью в руки союзника Азата. — Я не понимаю! — Герберт вскочил, раскрасневшийся от ярости, и ткнул пальцем в кузена. — Почему вы согласились?! Он враг, всегда был и им останется, а вы… — А нам надоело вот это всё, ясно?! — тоже взорвался Стас. — Одно и то же полтысячи лет! Даже Аспитис сломался, и всё опять чёрт знает куда покатилось! Лучше уж один, чем трое или двое! Меньше соблазнов, меньше смертей! Зебастиан не взял бы Север, если бы ГШР и МД не передавали друг другу право первым войти в открытую дверь! И наши родители были бы живы! Герберт сел, резко став неуклюжим, как кукла. Дилан откуда-то достал кубик Рубика и сосредоточенно складывал его, даже не двигая зрачками. Стас тихо сказал: — Поэтому и поверили. К тому же не улыбалось умереть, просто не посещая с месяцочек лабораторию. Игнат ещё возражал, но я убедил его. Азат после всех историй, с ним связанных, казался нам пусть и сволочью, но хитроумной сволочью, и все его интриги могли сработать, если мы немного вложимся…* * *
Как только переговоры были окончены, Азат предложил им, если нечего делать, пошататься по лаборатории: например, найти столовую. Комната, в которой они очнулись, была за ними зарезервирована — до тех пор пока не будут обращены в Особенных остальные трое членов отряда и они все вместе не отправятся на обучение. Общее знакомство — и друг с другом, и с учителем — планировалось на вечер, и о нём должны будут известить. Оставшись одни, какое-то время Стас и Игнат ещё недолго спорили на тему заключённого соглашения, но, поскольку Игнату было нечего предъявить, спор затух сам собой. Эрбисы решили последовать совету нового босса и действительно найти столовую. Она оказалась неподалёку, и, отобедав вместе с одним из сормахов, заботливо спросившим, не болит ли у них голова, Стас и Игнат пошли дальше исследовать коридоры. Лаборатория, очевидно, находилась под землёй, потому что нигде не было ни единого окна, а воздух поступал чересчур уж чистый для пыльного Севера, и было любопытно посмотреть, как выглядит выход на поверхность. Однако коридоры оказались настолько одинаковыми, что через полчаса братья были не в состоянии отыскать даже собственную комнату. Поторопившись проверить очередной поворот, Стас и не заметил, что Игнат отстал, а когда вернулся, осознал, что потерял в этом лабиринте и его. Оставалось только идти дальше в надежде встретить кого-то, кто подскажет дорогу. Через пару поворотов эрбис наткнулся на распахнутую настежь дверь и, услышав за ней какой-то шум, притаился в её тени, заглядывая через щель в комнату. Зрелище представилось интересное. На широкой кровати посреди комнаты, на чёрно-красном покрывале сидели двое: каштанововолосый бескосый вельк и серебряный аурис, ровесники или сверстники Стаса. Эрбис заглянул как раз в тот момент, когда аурис выбил у велька из руки пистолет — тот, звякнув, улетел в угол — и прижал его к кровати, садясь сверху. — Что это ты удумал? — прошипел аурис, и вельк, не отводивший от него взгляда, криво усмехнулся: — Ты подобрал отличное слово, Брутус. «Удумал»… Аурис растерянно отстранился, и вельк торжествующе рассмеялся. — Что, не ожидал такого эффекта? А можно было бы догадаться! Что теперь будешь со мной делать, мой господин? Не хочешь попробовать себя в роли раба? — Не переживай, Ове, — Брутус взял себя в руки и нехорошо улыбнулся. — У меня на этот случай уже припасено средство, чтоб ты не передумал… Он вдруг повернул голову в сторону двери — Стас уже и сам слышал шаги в другом конце коридора — и оживился. — О, а вот и гости! Вы просто обязаны встретиться! Мы его два года искали… Ове, посерьёзневший и настороженный, тоже посмотрел на дверь. Стас поостерёгся выглядывать, поэтому подождал, пока один из троих подошедших не оказался втолкнутым в комнату, а остальные не развернулись уходить. Стас беззвучно охнул: это был Дилан. — Здравствуй, маугли! — Брутус встал с кровати и, широко улыбаясь, подошёл к отпрянувшему от него сильвису, переодетому в обычную одежду. — Думал, мы тебя не найдём? Старая компания должна собраться вместе, нас ждут великие дела! «И когда покажется тебе, что Тьма дышит за твоей спиной и больше нет дороги, твой ангел прольёт на тебя свет…» — Я бы предпочёл, чтобы конкретно на тебя пролилось что погорячее, Брутус, — прервал его Дилан, однако Стас видел, что руки его дрожат. — На черта вы разнесли посёлок? — Он вызывал дурные воспоминания, — отмахнулся аурис. — Но хорошо, что ты выжил, тогда у молодчиков Азата был приказ убить всех Криссво. Даже не хорошо, а очень удачно… да, Ове? Ове закрыл лицо руками. Брутус подступил к Дилану совсем близко и нарочито небрежно отряхнул рукав его рубашки. — А ты-то как? — вкрадчиво спросил он. — Готов послужить великой цели? — Я скорее сдохну, — процедил сквозь зубы Дилан, и Брутус высоко вскинул чёрно-серебряные брови. — Неужели? Мне кажется, ты торопишься с ответами. У меня есть ещё парочка аргументов… Он вдруг схватил его правую руку и одним движением сломал указательный палец. Дилан с криком отдёрнул её, а Брутус зацокал языком. — Представь: такое же, только в тысячу раз больнее. Альмега будет пожирать тебя медленно и неотвратимо, а мы не дадим тебе покончить с собой, если ты откажешься быть с нами. Зато, если согласишься, я научу тебя быть сильным. Не всё же Ове вступаться за тебя! Нам, в конце концов, уже не шесть лет и даже не одиннадцать… Ну, что скажешь? Всё ещё хочешь сдохнуть? Дилан, баюкавший руку, замер на мгновение и замотал головой. Брутус осклабился. — Чудно. Дай сюда. Под ещё один характерный хруст палец Дилана вернулся в правильное положение, и аурис похлопал сильвиса по плечу. — Полчасика его не трогай, всё срастётся. Можешь идти. Вечером у нас знакомство с теми эрбисами, что забрали тебя в человеческий мир, они тоже отныне Особенные. Ты не злись на них, мы тебя по-любому привезли бы сюда. Давай-давай, шагай. Как деревянный, Дилан развернулся и вышел из комнаты. Он прошёл прямо мимо Стаса, но не заметил его и вскоре скрылся за поворотом. Эрбис решил в последний раз последить за Ове и Брутусом: аурис явно будет лидером их группы, лучше заранее знать, что он из себя представляет. В комнате Брутус уже сел обратно к Ове и погладил его по руке. — Всё будет хорошо, — ласково проговорил он, и вельк пронзил его ненавидящим взглядом. — Мы наконец лучше любого человека, когда-либо рождавшегося. Тебе понравится. Всё… понравится. Он наклонился и впился в его губы, одновременно опять прижимая руки Ове к кровати, и Стас отстранился от двери, не желая становиться свидетелем того, что должно было последовать после этой сцены. Он совершенно не понимал почти ничего из всего, что успел увидеть, но радовало хотя бы то, что этот определённо опасный Брутус уже нашёл себе любовника — а значит, ни к кому другому клеиться не будет. Скорее всего… Стоило отойти от комнаты и повернуть за тот же недавний угол, как Стас наткнулся на разыскивающего его Игната, и они вместе отправились дальше бродить по лаборатории. По пути эрбис рассказал брату об увиденном и услышанном — после небольшого совета они решили по возможности не переходить дорогу Брутусу, так легко ломающему пальцы всем несогласным с ним, и пока вообще не высовываться. Вечером к ним в комнату пришёл Азат и отвёл в небольшой зал на знакомство с будущими коллегами и учителем. Эрбисы, конечно, больше интересовались последним — им оказался угрюмый и неразговорчивый чёрный как уголь хаен около пятидесяти лет, с заметным шрамом поперёк левого глаза, захватывающим губу — так, что казалось, будто он вечно нехорошо ухмыляется. Азат представил его как Палаша, доверенного и профессионального инструктора по боевой подготовке, с ним, как выяснилось, последние десять лет занимался примерно тем же Брутус, сын тех самых учёных, кто сделали из них пятерых Особенных, — следующие два или полтора года, по словам Азата, Палаш должен был научить их этим пользоваться. На следующее же утро они шестеро отбыли на базу дальше в горах. Поскольку вывозили их в наглухо затонированных машинах, Стас и Игнат так и не смогли увидеть, где располагается лаборатория, и до сих пор никто из противостоящих Брутусу не знал этого наверняка.* * *
— Очевидно, где-то здесь? — спросил Джей, когда Стас сделал паузу, чтобы за раз выпить литр простой воды, и Дилан, успевший уже собрать свой кубик, ответил вместо него. — Мы предполагаем так. Её невозможно увидеть с поверхности, и, похоже, попасть туда может только тот, кто знает, где она, в точности. Мы попробуем её поискать, когда залечимся, но шансов мало. — Отряды ГШР и МД уже начали обшаривать всё в радиусе десяти километров от города. Думаете, и у них нет шансов? — Однозначно, — Стас откинул куда-то в угол пустую бутылку. — Тут ведь уже искали. И, если при отвоевании Хайрова, Шалкара и всей этой зоны никто на них так и не наткнулся, она запрятана добротно. Это просто рок какой-то: мы вчетвером приехали сюда всего-то на пару дней — Брутус заселил нас на съёмной квартире, — банально на Новый год к родителям. Ну, то есть он приехал к родителям, мы так, сопровождение… И надо было ему в новогоднюю ночь встретить в баре языка! Он ведь и у родителей должен был задержаться, а сбежал намного раньше: сказал, нет сил их выносить, они уже как зомби со своей работой. Заглянул на часик в бар — и нате вам, пожалуйста! Пришёл к нам с горящими глазами: завтра в ночь мы захватим Рэкса Страхова, я всё согласую с Азатом. Ну мы отослали Ове его баюшки уложить, а потом сели думать, что делать с этим всем. Это хорошо ещё, что Аспитис так удачно взял ситуацию под контроль, будь там один Рэкс, уже сейчас был бы такой бардак… — Подожди, — Джей нахмурился, — Рэкса? То есть про Аспитиса он изначально не знал? — Про Аспитиса он узнал потом. Подкупил кого-то из охраны, он ему всё и выложил. Но предателя можете не искать: хоть Брутус и обещал ему, что кроме денег, заплаченных за предательство, ещё сохранит ему жизнь, он всё равно его убил, мы видели. Расходный материал… — Стас, ты не отвлекайся, — строго сказал Герберт. — Давай по порядку, а то мы рано или поздно вообще потеряем нить. Дойдёшь до сегодняшнего дня, тогда про захват и расскажешь. — Да, мамочка, — состроил гримасу старший эрбис. — Подготовка под началом Палаша была весьма занимательной. Мы и Брутус уже знали, как сражаться и вести себя в диверсиях, — ну, за исключением Игната, больше в теории, конечно. А вот Дилан и Ове ни слухом ни духом. Поэтому, когда мы трое делали всё на раз, они спотыкались на каждом шагу. Было забавно отпускать по этому поводу шуточки… прости, Дилан. Правда, однажды, когда я совсем уж едко прошёлся по Ове, которого Брутус то и дело зажимал в каком-нибудь уголке, от Брутуса мне досталось по полной программе, и я решил и его не задирать. То есть все шишки посыпались на Дилана. Короче, не сложилось у нас с командой — ни единения, ни дружеского плеча. Остальное зато выходило неплохо: альмега оказалась прекрасным подспорьем — даже Ове и Дилан, изначально выглядящие так, словно их лет пять не кормили, быстро всему научились. Куда сложнее было подчинить себе вечно буйствующий свой собственный организм. Первое время я, например, совершенно терялся от этого обилия всевозможной информации, которая поступала буквально отовсюду. Мозг ещё и пытался всю её обработать — а мне, может, совершенно не интересно, сколько трещин в соседней скале и с какой частотой капает вода в пещере за сто метров! Силу удара рассчитать не мог, ускоряясь, промахивался не то что мимо цели — мимо её радиуса в десять шагов. Но Палаш был отличным учителем. Уж не знаю, что у него было в прошлом — я так понял, что он состоял ещё в свите Домино — и, главное, как он может учить тому, что ему самому недоступно, но жаловаться было не на что. За какие-то полгода мы полностью во всё это влились. Я даже с нашей командой смирился, пока опять случайно не оказался в ненужном месте в ненужное время…* * *
Стас в тот день после очень уж измотавшей его тренировки жаждал добраться до душа и почти дошёл до него, когда вдруг заметил подходящего к нужной ему двери с другой стороны Брутуса. Общаться с аурисом вне учебной программы пока не входило в планы эрбиса, и он замер за ближайшим углом, дожидаясь, пока Брутус хотя бы скроется в душевой; облиться горячей водой, в конце концов, можно было и попозже. Однако не успел аурис взяться за ручку двери, как в коридоре с его стороны появился запыхавшийся Ове. — Брут, стой! Мне надо с тобой поговорить! — он схватил ауриса за локоть, и тот развернулся в сторону велька. — Единственное адекватное сокращение моего имени, — с улыбкой закатил он глаза. — Что такое? Рассильер опять к тебе прикопался? Не прошло и двух месяцев с последнего пятого раза… — Да при чём тут… — Ове отпустил его руку и замотал головой, явно нервничая. — Всё серьёзнее. Это касается… нас с тобой. — Нас? — изумился аурис. — Нас. Я был бы очень рад, если бы ты перестал приказывать мне что-то, как Рассильерам, или требовать, как от Дилана. Тебе достаточно просто… попросить, — Ове пробежался пальцами от его пупка до груди, и Брутус, судя по выражению его лица, едва удержал собравшуюся отвалиться челюсть. — Прости… что? Ты передумал? Я сделал что-то, что нарушило наше соглашение? Или… не я?.. — Спокойно, — тихо рассмеялся Ове, прижимая палец к его губам, и Стас от удивления чуть не протёр себе глаза. — Всё проще. Помнишь, ты сказал, что мне понравится? Так и получилось. Я постоянно думаю о тебе. И, если ты будешь чуть помягче, будет вообще замечательно. — Я не понимаю, — Брутус впервые на памяти Стаса выглядел растерянным и беспомощным. В следующий миг Ове, насмешливо вздохнув, притянул к себе его голову для поцелуя, и эрбис резко отвернулся. Он тут же осознал две вещи: во-первых, отныне эти лобызания они будут наблюдать перманентно, а во-вторых, Ове банально стелется под него — очевидно, чтобы смягчить к себе отношение и ещё больше возвыситься в команде. Потому что как можно по-настоящему полюбить такого?! Он уже собрался уходить, когда на сцене появилось ещё одно нежелательное лицо. От гневного окрика Ове вздрогнул и отстранился от совершенно ошарашенного Брутуса, чтобы посмотреть на подлетевшего к ним раскрасневшегося Дилана. — Глазам своим не могу поверить! — выпалил сильвис. — Ты уже и сам с ним?.. Ты же ненавидел его! Когда ты успел измениться?! — Меньше нервов, маугли, — поморщился пришедший в себя Брутус. — Тебе не обо всём рассказывают. Сколько нам тогда было, Ове, когда мы… десять? Что ты вылупился, Дилан, не все такие недоразвитые, как ты. Уж для оральной фазы хватило… и Ове уже тогда понравилось. Верно? — Если честно, детство я по некоторым тебе известным причинам почти не помню, — улыбнулся вельк. — Но раз ты так говоришь, то конечно. Дилан отшатнулся сразу на два шага и, не сказав более ни слова, убежал обратно. Брутус немедленно потащил Ове в душевую, а Стас так и остался стоять за своим углом. Теперь своей святой обязанностью он положил ясно показать Ове, что это такое — когда неуважение к себе вдруг превращается в неуважение со стороны твоих же будущих соратников. Подходящий случай выдался на Новый год. Им разрешили поехать развлечься в город, и братья-эрбисы прихватили Ове и Дилана с собой чуть ли не насильно. Брутус с Палашом отбыли к Азату, так что никто не мог помешать им выполнить задуманное. Высадив Дилана у автомата с газировкой, чтобы он взял всем по баночке, Стас при молчаливом согласии Игната отвёз Ове буквально на соседнюю улицу и там втолкнул в самый известный в городе гей-клуб. Пока вельк пытался понять, что происходит, Стас навострил в его сторону нескольких особенно внушительного вида парней и, пожелав коллеге не скучать, покинул заведение. У их машины, конечно, уже стоял Дилан. — Да не протухнет дело Брутуса на земле, — едва сдерживаясь, поприветствовал он Стаса, и они с Игнатом переглянулись. — Что вы творите вообще?! — А в чём проблема? — пожал плечами Стас. — Согласен, он, похоже, долго не хотел сам себе признаваться, что он с другой башенки, но признался же. Все ходят в клубы. — По своей воле, Рассильер! — Дилан схватил его за рубашку, и эрбис внутренне удивился обычно не присущей сильвису храбрости. — Ты из себя бога строишь, я не понимаю?! Откуда ты вообще взял, что имеешь право над всеми издеваться? Сильна память о школе? — А ты, я посмотрю, совсем страх потерял, — осклабился Стас и одним движением освободился от его рук. — Тебе-то что? Не ты ли тогда кричал, что глазам своим не можешь поверить и когда это твой обожаемый Ове успел так измениться? Жаль, не добавил: стать подстилкой… Дилан из ярко-красного вдруг стал бледным как смерть, и Стас даже не успел уловить момента, когда сильвис наскочил на него петухом и первым же ударом чуть не сломал челюсть. Но боли эрбис, конечно, не почувствовал и немедленно ответил — так, что Дилан свалился ему под ноги и приложился головой об асфальт. От следующего удара его спас Игнат. Выскочив из машины, он поймал брата за шиворот и отодвинул на безопасное расстояние. — Брейк, ребята, — он сделал знак Стасу, и тот неохотно подчинился. — Дилан, это же просто шутка. Мы же не устроили ему там групповое изнасилование. Вдруг он… встретит там кого лучше Брутуса? — Оправдывайся, — прошипел Дилан, вставая и отряхиваясь. — Вот уж от тебя, Игнат, не ожидал: ты всегда мне казался адекватнее и человечнее своего отмороженного на всю голову братца. Вы его не знаете, ясно? Мне не известно, почему он решил быть с Брутусом, но это не повод считать его подстилкой! Резко развернувшись, он скрылся в клубе. Игнат отвесил брату подзатыльник, кивнул на дверь, но Стас лишь отрицательно мотнул головой. Написав сообщение Дилану, что он может звонить, как только они захотят вернуться на базу, Игнат прошёл к водительскому месту, и они со Стасом отправились искать обычный клуб. Что произошло той ночью с Ове и Диланом, Стас узнал лишь через несколько лет — когда Игната уже не было в живых. Но последствия их шутки давали о себе знать вплоть до конца обучения: их команда развалилась окончательно, и никакие приказы Брутуса не могли склеить еёобратно. Впрочем, как оказалось, никто и не планировал делать из них сплочённого отряда. Они разбились на две подгруппы сразу, как только начались полевые операции: Ове и Брутус, Стас и Игнат — и Дилан, которого прикомандировывали то к одним, то к другим в зависимости от миссии. За два года тренировок он, от отчаяния ли или от страха, нарастил себе немалую мышечную массу и всегда выполнял роль силовой поддержки. Азат рассылал их по всему материку в попытке собрать достаточно информации о Пикоре и о том, кто мог бы купиться на его щедрое предложение. Первая часть его плана близилась к завершению: в каждой северной ставке вне зависимости от организации уже вошли в силу люди, ещё в начале 50-х годов насаженные туда на низшие должности, чтобы не вызывать подозрений у коллег, — и теперь ему нужно было оружие, чтобы однажды поднять Север и разом превратить его в полностью закрытый регион, способный и обороняться, и существовать за счёт собственных ресурсов. Конечно, если не удастся подчинить себе весь Пикор. К 61-му году рыбка оказалась на крючке — кусочки пазла, собранные по всему материку тайно и явно, указали на нового ставленника пикорского города Аньяна, только-только занявшего место главы клана после смерти отца. Азат вышел с ним на связь, сумел договориться о сделке — это было несложно, так как новый лидер, Ливей Гхелбара, только и мечтал, что об увеличении прибыли, причём в обход МД, с которым их клан и город традиционно сотрудничали, — и в скором времени была собрана делегация, в которую в том числе входили и диверсанты. Почти сразу в их качестве были выбраны Стас и Игнат: во-первых, потому, что они были очень похожими друг на друга братьями и пикорцы долгое время могли быть убеждены, что эрбис там всего один, во-вторых, из-за общей опасности миссии — Брутус ожидаемо не собирался рисковать ни собой, ни тем более своим любовником Ове. С открытым лицом в свите Азата ехал Игнат — Стас до нужного момента скрывался на корабле. Объединились они, когда Игнат привёл на пристань пикорцев, желавших переселиться со своего материка на Милотен: у него был пропуск на возвращение к Азату, и Стас просто подменил собой одного из охранников в его сопровождении на обратном пути. Примерно на середине дороги эрбисы отделились от сопровождения и ушли вершить свои тёмные дела. Командировка у них была затяжная, рассчитанная минимум на полтора года. Пикор в жилом смысле представлял из себя собрание городов-полисов, каждый под управлением одного конкретного клана и отвечающий за определённые заводы в глубине материка, — они были рассыпаны по восточному побережью и находились под защитой высокой горной цепи — единственной действенной преграды против загрязнённого воздуха и ядовитых паров тяжёлой промышленности. У каждого клана был свой глава и, через него, место в Совете, ответственном за весь материк. Задачей братьев-эрбисов было постепенно, путём подстроенных несчастных случаев, устранить всех глав кланов и людей, способных их заменить в Совете, чтобы за неимением кандидатур хотя бы на короткое время Совет единолично представлял Ливей. Он-то и должен был повернуть весь Пикор в сторону Азата и Севера и поставить ГШР и МД перед необходимостью сложить оружие и объединиться с ним в общую мировую организацию. Азат дорого заплатил союзнику за эту возможность — и, конечно, за молчание. Стас и Игнат пробыли там чуть больше года. Они сумели устроить нечаянную, не вызывающую подозрений смерть четырём главам кланов, оставалось ещё два города и мелкие советники — Ливей уже и сам с прискорбием присоединял к себе осиротевшие полисы, пусть пока и формально, — но именно пятый, казавшийся проще всех предыдущих, стал для них роковым. Их накрыли, и, воспользовавшись расположением улиц, Игнат сделал так, чтобы заметили его одного.* * *
— Я вообще ничего не смог, — глухо проговорил Стас, сжимая кулаки и глядя на них пустым взглядом. — Он всегда соображал быстрее. Охрана схватила его и ушла, Игнат даже не стал сопротивляться: никто не должен был знать про Особенных, к тому же сражение вынудило бы их призвать подкрепление, и тогда и я бы попался. Я смог уйти незамеченным. Потом стоял в толпе на центральной площади и слушал прямую трансляцию переговоров с «неназванным господином с материка» — Ливей, понятное дело, не захотел светиться своими связями с Азатом. «Господин» признал: да, с Милотена был заслан человек, очень хотел остаться жить у вас, вы бы, конечно, так быстро не разрешили, поэтому он сбежал тайно. Но лично этот «господин» никаких приказов ему не отдавал, это всё полностью его инициатива, и «господину» неизвестно, чего он собирался этим добиться. Поэтому за улаживание конфликта будет уплачено, сколько потребуется, а с убийцей… а с убийцей они могут делать что хотят. На какое-то время в подвале воцарилось гнетущее молчание. Джей, сердце которого стучало в самых ушах, осторожно огляделся: Дилан беззвучно разминал суставы, неподвижно смотря прямо перед собой, Герберт глотал ртом воздух, явно желая заговорить, но никак не находя в себе на это сил. Стас с шумом выпустил носом воздух и продолжил: — Мне некуда было деваться, поэтому я оставался в городе. На следующий день на той же площади, опять в прямом эфире, я слушал зачтение приговора Игнату — смертная казнь через расстрел. Этого, конечно, не показывали, я лишь знал по слухам, что активно курсировали в барах города, что в тот же день приговор привели в исполнение. Ещё пару суток я шатался по улицам — это был тот самый порт, который сообщается с нашим На-Риву. И в ночь меня нашёл посланный с Милотена человек, который провёл меня на корабль и доставил на родную землю. Как оказалось, здесь уже подсуетился Брутус. Следующий его посланник ждал меня в На-Риву, чтобы отвезти на базу. — Как ты… как ты после этого мог продолжать служить Азату? — хрипло проговорил Герберт, поспешно вытирая глаза. — Он ведь предал вас! Пожертвовал вами ради своей цели! Если бы не Брутус, ты бы так там и остался!.. Стас пожал плечами и опять потянулся за водой — на столе стояла целая батарея неоткрытых бутылок. — Может быть. Но мы и сами были виноваты. Это была общая цель, Герберт. И мы чуть не поставили под удар всё уже достигнутое. Провалили задание, всех подвели… — Но отдавать на заклание-то зачем?! Неужели Азату настолько не важно количество Особенных? То есть, как завоевать полмира, он придумал, а как вернуть себе ценного солдата, нет? А если пикорцы раскопали вашу альмегу и Игната просто пустили на бесчеловечные опыты?! Если всё это была постановка и теперь они ждут подходящего момента, чтобы ударить в спину, — об этом Азат с Брутусом на пару не подумали?.. — Хватит, — оборвал его кузен, и Герберт резко замолчал, часто дыша. — Я понятия не имею, что там было на самом деле, а сейчас гадать смысла нет: слишком много лет прошло. Выкуп для пикорцев выглядел бы слишком подозрительно, вполне вероятно, что они разорвали бы договор, и можно было всё начинать сначала. Когда-то Генштаб и Мессия специально снабдили их всеми видами войск и дали разрешение на использование любого оружия, чтобы ни у кого из противостоящих организаций не было преимущества в торговле с ними, так что они могут всем диктовать какие угодно условия. Не нашлось иного пути. Но менее больно от этого не становилось…* * *
По возвращении на базу Стас отгородился от всех: он физически не мог разговаривать с людьми, которых и с Игнатом-то рядом едва терпел, а уж без него и вовсе постоянно находился на грани срыва. Почти сразу он сделал себе татуировку, покрывающую всё тело, — в первую очередь для того, чтобы собственное изображение в зеркале не напоминало ему о погибшем брате. Их операции, теперь уже направленные на разжигание межорганизационной розни, чтобы с началом войны ГШР и МД не смогли нормально объединиться и у Азата появился шанс однажды удачно надавить на слабое место, продолжались, и Стаса обычно отправляли на них вместе с Диланом. Поскольку заменить Игната он объективно не мог да и вообще привык выступать скорее подспорьем, чем равноправным партнёром, у эрбиса всё больше крепло ощущение, что он всё тащит один, и всё чаще он срывал на сильвисе, менее умелом, свою злость и не покидающее его чувство глухой безнадёжности. От Брутуса и Ове тоже было мало толку. Аурис ходил чёрной тенью, на все вопросы или просьбы отвечал цитатами из Писания и, кажется, преимущественно был занят тем, чтобы максимально угодить Азату, а не своими непосредственными обязанностями лидера и вдохновителя. Ове часто пропускал миссии, так как, похоже, они чересчур даже для Особенных зажигали в спальне: Стас почти каждый день видел велька выходящим оттуда шатаясь или хватаясь за стены, всего в синяках, подозрительно медленно заживающих, с разбитым лицом — Брутус, как правило, перед этим или после расхаживал, позвякивая сапогами с железной подошвой и чуть ли не с плёткой за поясом, — нашёл тоже себе занятие. Они бесили Стаса все вместе и каждый по отдельности — по разным причинам, — и, конечно, он не смог выдержать долго. Тогда был осенний вечер 63-го — Стас и Дилан как раз вернулись с очередной миссии из Дельфии и свалились в их общей комнате на базе, отдыхать и зализывать раны. Дилана потрепало особенно сильно (в основном потому, что Стас не захотел в нужный момент прикрыть его), однако перелёт был долгим, и он уже вполне походил на человека. Глядя, как сильвис мёртво сидит в своём углу, прикрыв глаза и то и дело передёргиваясь всем телом, требующим энергии для заживления ран, до которой он сам явно уже не мог дойти, Стас медленно закипал. Миссия получилась почти провальная: Дилан, как обычно, во время операций превращавшийся в безумного маньяка, много чего недосмотрел, и Стасу пришлось сильно постараться, чтобы хотя бы уйти, — поэтому он вдруг ощутил в себе непреодолимое желание наконец основательно выбить из напарника дурь. Он уже встал, когда дверь в общую комнату со скрипом отворилась, и к ним шагнул Ове. На этот раз он выглядел ещё плачевнее, чем раньше, по крайней мере лицом, потому что тело преимущественно скрывалось за глухой, застёгнутой под самое горло, белой рубашкой с длинными рукавами и джинсами. При виде напрягшегося Стаса вельк замер, чуть шевельнув разбитыми, окровавленными губами, и вся ненависть эрбиса моментально перенаправилась на него. — Как у тебя дела, Ове? — поинтересовался он. — Твой видок — это, что ли, плата за то, что работаю тут один я? А сколько нынче принимаешь? Дорожный конус уже влезает? На лице Ове явственно отразилась боль. Стас шагнул к нему и поддёрнул к себе за воротник. — Как думаешь, — вкрадчиво спросил он у велька, прямо смотря ему в глаза, — чтобы подружиться с Брутусом и начать наконец хоть какую-то выгоду получать от этого всего, мне тоже придётся ему задницу подставить? Или у тебя зарезервировано? Ове молчал. Краем глаза Стас заметил шевеление в стороне Дилана, но уже не мог остановиться. — Скажи честно, Азату и Палашу ты тоже прислуживаешь? Они всегда так к тебе снисходительны, ты офигеть как хорошо устроился. Может, и Особенным стал, чтобы не так больно было развлекаться? — Оставь его, Стас, — Дилан, весь пылающий едва сдерживаемым гневом, стоял уже совсем близко, и Стас отпустил воротник Ове, нарочито демонстративно отряхивая руку. — Ты мне ещё поговори, — почти ласково сказал он, поворачиваясь в его сторону. — Слабак. Трус. Мы бы там полегли, если бы не я! Так боишься сломать ещё один пальчик, плесень? Лучше бы ты ещё в своих скалах сдох, меньше бы проблем было! Вывести Дилана из себя было как раз плюнуть, и Стас уже успел выучить признаки, свидетельствующие о том, что сильвис сейчас ударит. В этот раз всё было так же: от его последних слов Дилан побледнел, чуть отступил — и выбросил руку. Его кулак Стас перехватил ещё в воздухе, заломил сильвису запястье, и через переворот грохнул его на пол. Дилан не успел откатиться от его ноги и скорчился от прицельного пинка в живот — туда, где ещё не заросла главная рана. Обычный человек потерял бы сознание, а он лишь был обездвижен на две долгие секунды — достаточно, чтобы отбить ещё пару органов. Налетевшего сзади Ове Стас, даже не задумываясь, стряхнул, одним ударом ноги сломал Дилану запястье и нацелился на голову, однако вельк опять повис на нём, и, полыхая ненавистью, эрбис обернулся, с силой отшвыривая его от себя. Ове впечатался в стену — оглушённый, он сполз по ней на пол, и Стас уже подскочил к нему, чтобы проверить, как он на самом деле умеет терпеть нечеловеческую боль, но в этот раз его удержал за ногу целой рукой Дилан. Это было невероятно — то, как они стояли друг за друга против него, две пародии на бойца, и мир перед глазами Стаса вспыхнул кровавым туманом. — Хватит, Стас! — закричал где-то далеко Дилан. — Пожалуйста!.. Едва расслышавший его Стас заморгал, приходя в себя: рубашка Ове из белой превращалась в бордовую. Он посмотрел на свои руки, чистые от крови, опять на Ове, закрывшего глаза и прерывисто дышащего, и, обессиленный, опустился перед ним на пол. — Что… что это? — спросил он у Ове, ткнув в сторону его рубашки, и тот, слабо улыбнувшись, открыл глаза и начал расстёгивать её. Спустя пару секунд рубашка оказалась на полу, а Стас и приподнявшийся Дилан молча рассматривали тело Ове выше пояса — всё в длинных и коротких порезах, сочащихся неостанавливающейся кровью. — Как так? — выдохнул Стас. Ове откинулся на стену и глядел на него из-под полуопущенных век. — Сетте специально для любимого сына разработали инъекцию, благодаря которой альмега на некоторое время впадает в шоковое состояние и Особенный становится обычным человеком со всеми… вытекающими. Ну и много чего другого по мелочи создали, только уже для Азата, чтобы нас контролировать, один эпизод мы с Диланом уже видели, пока ты был на Пикоре. Ко всему прочему, после наших «развлечений», — Ове скривил губы в горькой улыбке, — Брутус хочет, чтобы я одевался в белое, чтобы эти самые последствия было лучше видно. Знал бы, что вы оба тут, не заходил бы… — То есть ты… всё то время, что Брутус с тобой извращается, ты обычный человек?! — Ну не постоянно. Но часто, да. — Зачем ты это терпишь?! — Стас в ужасе расширил глаза, а Ове лишь вздохнул. — За надо. У тебя было много предположений, выбери любое, какое тебе нравится. И пожалуйста, перестань срываться на нас. Это не вернёт тебе брата. Стас оглянулся на Дилана: сильвис уже тоже сел, успев вправить себе запястье и аккуратно положив его на колено, — на Ове он смотрел чуть ли не с открытым ртом, снова бледный и, кажется, перепуганный. — Давай начистоту, Ове, — Стас хрустнул шеей, восстанавливая некое подобие душевного равновесия. — Мои предположения явно и рядом не валялись с тем, что происходит на самом деле. Ни за какой статус в обществе таким истязаниям себя не отдают. Я… мне дико стыдно, что я тоже чуть не сделал тебе больно, когда тебе и так досталось. И мне как-то не хочется… — А мне не хочется, чтобы тебе было ещё более стыдно, — хмыкнул Ове. — Забей. Это моя тайна и ничья больше. Даже Дилан не в курсе. — Я догадываюсь, — глухо отозвался сильвис. — У меня были такие мысли при нашей первой за девять лет встрече. Но потом я увидел, как ты на него вешаешься, и… — Какой я, — вельк с довольным видом погладил себя по голове, и Стас не выдержал. Поднявшись, он прошёл к аптечке, достал бинты и сел перевязывать его. — Зачем, Ове? — повторил он вопрос. — Отвечай. Я не отстану, ты меня знаешь. — Что ж, надеюсь, Брутусу ты это не скажешь, он нас всех троих прибьёт к стеночке… Зачем? — Ове, с лёгкой руки Стаса превращаемый в мумию, опять горько улыбнулся. — За вас. Сначала за Дилана, потом за тебя и Игната. Диланом Брутус меня с детства шантажирует, а он, думаю, не перенёс бы то, что могу перенести я. Ну а вам Брутус никогда не доверял и даже планировал от вас избавиться, вы же всё-таки из ГШР. Он не стал бы слушать меня в роли его игрушки, пришлось разыграть влюблённость и потом всё остальное. Я получил возможность влиять на него, он подобрел, потому что наконец добился от меня взаимности и безотказности, в общем, все счастливы. Уже не важно, какой ценой. — Что ж ты в его честь косу заплёл? — вырвалось у ошарашенного Дилана, и вельк, коснувшись третьей косы возле ещё не заросшего пустого места, оставшегося после четвёртой, посвящённой когда-то Игнату, загадочно промолчал. Стас тряхнул головой. — Так, теперь по порядку. Я присутствовал на этой вашей первой встрече после девяти лет разлуки и ни хрена не понял. Брутус выбил у тебя пистолет… — Весёлая история, — улыбнулся Ове. — С того момента, как погибли Берссы и Сетте вынуждены были бежать из посёлка, меня посадили на сильные седативные препараты. Началась эта терапия, конечно, ещё раньше, когда пропала моя мать и мне совершенно расхотелось жить — особенно рядом с Брутусом. Но с переездом воли и сознания меня лишили почти полностью. Как только меня сделали Особенным, в голове прояснилось, я вспомнил большую часть того, что он со мной вытворял последние лет шесть, и… Брутус лежал на соседней кровати, я думал, он ещё спит и я успею. А вот не успел. — Ты хотел убить его? — Нет, конечно. Тогда я ещё не умел убивать людей. Я хотел покончить с собой. Но он опять мне помешал. Стас потерял дар речи: Ове слишком просто говорил о таких недопустимых вещах. Дилану, однако, это было явно не в новинку — потому что он уже собрался и не выглядел таким выбитым из колеи. — Значит, меня привели в лаборатории и сделали Особенным только для того, чтобы ты продолжал подчиняться Брутусу? — спросил он, и Ове медленно кивнул. Сильвис сжал кулаки: — Мразь… — Если ты получил доступ к нему, — медленно проговорил Стас, — почему потом, когда научился, не убил его? — Есть три причины, — Ове растопырил три пальца на правой руке и начал по очереди загибать их. — Во-первых, это было бы слишком просто. Не про его подгнившую душонку. Во-вторых, не так-то легко убить человека, которого ты видишь каждый день, пусть и ненавидишь его. Я много раз представлял себе это, ну, там, убью и сам застрелюсь, только вот… Сделать больно смог бы, да. Чтоб он землю грыз. Но не убить. Ну а третья причина опять же вы. Вас же немедленно пустят в расход — и стоит ли оно того? Я — того стою? Стас и Дилан переглянулись и промолчали. Ове скрестил ноги и посерьёзнел. — Впрочем, может, все наши жизни стоят того, чтобы их отдать за смерть Брутуса. Все эти суперидеи — они ведь не Азата. Азат не умеет так глобально мыслить, ему дайте Север — и он будет счастлив. Захват Пикора изобрёл Брутус — хотя сдал Игната и Азат. И, помяните моё слово, он ещё не то придумает. Помните Хаса? — Сына Азата? — спросил Дилан. — Да, его самого. Вы не замечаете, но он к нам наезжает всё чаще. Когда шла операция на Пикоре, Палаш дал мне полный доступ к видеонаблюдению за базой — даже за теми комнатами, которые наш царь и бог Брутус, как он думает, отключает от записи. Я за ним уже два года слежу. Когда Азат по полной программе отымел его за провал на Пикоре, он денёк походил злой и хмурый — а потом я наблюдал интересную картину в его комнате. Хас заявился его утешать. Шептал, что прямо здесь и умрёт, если его драгоценный господин не начнёт улыбаться. Пытался даже поцеловать его, но Брутус у нас хоть и по мальчикам, но постарше… — Хас? — не поверил Стас. — Влюбился в Брутуса?! Ему же двенадцать тогда всего было! — Я бы не назвал это влюблённостью. Это обожание, идолопоклонство. Азат так и не стал ему отцом, матушка тоже та ещё стерва. Один Брутус был с ним улыбчив и обходителен, вот и получилось. К тому же то, что и Хас серебряный, их сближает ещё больше. Ну а Брутус, конечно, не упустит возможности через него добраться до Азата и сделать себя лидером Севера. — Ове презрительно хмыкнул. — По крайней мере, это он мне говорил, когда я пришёл к нему на разборки, с какого это перепугу он заигрывает с мальчишкой. «Это только бизнес, Ове, я люблю одного тебя…» Так я к чему, — он впился в них обоих взглядом. — Мы можем очень подпортить ему жизнь, если будем действовать сообща. И может быть, мир всё-таки не рухнет. Стас и Дилан опять переглянулись, потом эрбис подтолкнул сильвиса под локоть, и тот, откашлявшись, начал: — Мне думается, ты слегка преувеличиваешь, Ове. Он, конечно, по отношению к тебе и многим другим ведёт себя как последняя сволочь, да и в его стратегическом гении я не особо сомневаюсь, но без Пикора ничего он не добьётся. Даже если будет война, ГШР и МД его порвут — или Азата. Ну а против всеобщего объединения я лично выступать не собираюсь. — Даже если твоим господином будет Брутус? — сощурился Ове. — Ничего хуже того, что уже имеется, даже с ним у нас не будет, — заговорил Стас. — Мы в это ввязались, отступать некуда. Если надо будет прикончить Азата, всегда пожалуйста. Но конкретно Брутус лично мне ничего плохого не сделал. Благодаря ему, в конце концов, я здесь, а не на Пикоре. — И как он защитил нас… забыл, Ове? — добавил Дилан. — Когда после провала Пикора Азат вызвал нас к себе всех троих и вручил Брутусу три инъектора со спецформулой, которая должна была даже нам сделать больно. Что он сделал? Вколол их все себе. А мог, например, мне… — Уверен, он сделал это не из любви к тебе, Дилан, — рассердился Ове. — Как вы можете его оправдывать?! Вы не встретите большего зла, он же больной на голову! Он хочет власти, и не кусочек, а весь мир! С чего вы взяли, что при его захвате он пощадит вас?! — Пока у нас есть только твои слова, — пожал плечами Стас, и вельк поднялся на ноги. — Я достану вам доказательства повесомее. Пока вставайте в очередь за «милостями» от Брутуса — за мной будете! — бросил он и, хлопнув дверью, покинул комнату.* * *
— Ну вы и дураки, ребята, — вздохнул Герберт, поочерёдно глянув на Стаса и Дилана, и последний горько усмехнулся. — Однозначно. Жаль, что понимаешь такое обычно слишком поздно. — То есть вы были рядом с ним ещё почти полтора года? Стас кивнул. — Мы даже не особо возражали против идеи захвата Бельфегора. Втянулись за время войны в это вечное встревание в объединённые отряды ГШР и МД, похитить сына Аспитиса, чтобы что-то там, по мнению Азата, у него вытребовать, нам не показалось особо удачной идеей, но кто босс? Неудачу Азат, конечно, опять списал на нашу команду, хотя кто ж знал, что генштабовцы с таким самоубийственным упорством кинутся защищать его. Азат вообще в тот раз так едко проходился по нему, что даже его сыночка едва сдерживался, чтобы не наброситься на папку с кулаками… По рассказам Ове, они с Брутусом очень сблизились, а вот с Азатом совсем разошлись. Подходил Новый год, мы все приехали сюда, Ове с самого начала ходил какой-то жутко сентиментальный, и мы с Диланом всё допытывались, что он такого вспоминает там втихаря. Когда наконец раскололся, рассказал нам про ту ночь в гей-клубе… — И что же там было? — чуть не подпрыгнул от нетерпения Герберт. — Его соблазнила барменша, — улыбнулся Стас. — Вплоть до этого откровения мы были абсолютно уверены, что Ове другой ориентации, просто с Брутусом у него не сложилось, — оказалось, он такой же, как мы. Дилан тогда пришёл его забрать, но он распсиховался, и, пока Дилан соображал, что б такого сказать, барменша, по его словам, очень симпатичная велька, утащила его через чёрный ход на улицу. А там уговорила и к себе в квартиру над клубом подняться. Он всё отнекивался, что ему ничего не надо, ни с мужчиной, ни с женщиной, но она сумела на своём настоять. Ове сказал нам, что это был первый раз с одиннадцати лет, когда он почувствовал себя человеком, а не непонятно чем. Больше они, конечно, не встречались, а нам он оказался благодарен за эту глупую шутку… Хоть какой-то грех с души сняли. — Это всё здорово, — фыркнул Герберт. — Только почему же всё-таки вы после стольких собственных отнекиваний решили пойти против Брутуса? — Ове принёс нам интересную видеозапись. Он дождался самого удачного момента: когда мы уже согласились на захват Рэкса Страхова, а потом, утром, — и Аспитиса Пикерова. Потом Брутус уехал в лаборатории подготавливать отряды, забрал с собой Ове — там же был и Палаш, он и сдал хозяина с потрохами. Ове вернулся — без Брутуса — и без предисловий включил нам его разговор с Хасом по поводу этой операции. Брутус рассказывал, что Азат-то хочет лишь деморализовать армии, заставить сложить оружие, а вот они с Хасом планировали по доставке лидеров ко двору Азата просто убить всех троих — Рэкса, Аспитиса и Азата. А дальше, сами понимаете… Герберт сдавленно охнул, Джей же лишь заставил себя вдохнуть воздух. Дилан отложил собранный вторично кубик Рубика и, странно улыбаясь, добавил: — А в конце разговора Хас спросил: «Может, хоть в этот раз ты всё сделаешь сам? Они ведь опять всё испортят! Не понимаю, что ты вообще их рядом с собой держишь! Рассильера вытащил с Пикора — чуть себя не подставил. Ещё это наказание…» Брутус ответил, цитирую: «Рассильер на тот момент был нужен мне для чёрной работы. А инъекции эти двое слабаков могли и не пережить. Бизнес, мой мальчик…» — Торжествующее лицо Ове надо было видеть, — рассмеялся Стас. — Пришлось извиняться. А потом и сматывать удочки — как только мы узнали все подробности операции. И всё равно чуть не опоздали… — Раз вы Ове послушали, может, и меня послушаете? — напряжённо сказал Джей. — Всё это необходимо срочно сообщить Рэксу. Нельзя больше рисковать ничьими жизнями! — Джей, ты просто вынуждаешь нас запереть тебя здесь и сделать заложником, — лениво зевнул Стас. — Вот уж кому-кому, а лидерам — особенно, я подчёркиваю, Аспитису — нельзя о нас знать. А то мир живенько наводнят наши недоделанные копии. Мы сами с ним разберёмся. Нам уже терять нечего. — Вы не всесильны, Стас! — Мы так же сильны, как Брутус. Этого хватит. Плюс там Ове. Мы договорились: в критической ситуации он что-нибудь сделает. — И, простите, какой у вас план дальнейших действий? — Пока никакого, — эрбис рассеянно почесал бородку. — Мы, откровенно говоря, не ожидали, что это-то нападение переживём… Ну, значит, сначала поищем лабораторию. А потом, когда не найдём, установим дежурство у вашей базы. Брутус ведь всё равно вернётся. — Вы в курсе вообще, сколько человек уже дежурит у нашей базы? — Джей рассерженно воззрился на него, не веря, что можно столь спокойным голосом рассуждать о столь опасных вещах. Стас заговорщицки подмигнул ему. — А ты в курсе, на что способны Особенные? Ни одна душа не заметит. Адекватно противостоять Брутусу можем только мы. Выбирай, Джей, с кем ты. Джей обхватил руками голову и закачался в кресле. Все трое неотрывно наблюдали за ним, пока он не отпустил её и не сказал отрывисто: — Ладно. Хорошо. Я зря пришёл, меньше знаешь, крепче спишь. И я ещё приду, если вы не против. Будут вам вести с той стороны стены. Кто я, чтобы кому-то указывать, как поступать правильно… — Ты теперь наш друг, — улыбнулся ему Стас. — Мы справимся. А ты не переживай и держи ухо востро. Возвращался домой Джей в совершенно растрёпанных чувствах. С объективной точки зрения ничего предосудительного в сокрытии двух бунтовщиков из команды Брутуса не было: сами они не несли для базы опасности, а то, что Азат рано или поздно пошлёт к детям Рэкса и сыну Аспитиса Брутуса, было понятно и без них. Но на сердце Джея всё равно было неспокойно. Будь власть у него, Адамаса, Миа, Бельфегора и Кристиана просто отправили бы от греха подальше в Канари: нет человека — нет проблемы. Однако с недавних пор Джей не имел не то что власти — даже права на собственное мнение. И всё, что он мог, это не чинить препятствий таким же безголосым, как он, и, по возможности, обеспечить и им, и вышестоящим достаточно места для манёвра и контроля ситуации. Почему-то же Главнокомандующий не побоялся оставить сына и дочь здесь? Уснул Джей под утро и буквально через час был разбужен громкими криками из окна. Кажется, это была Дилайла. С гудящей головой Джей выглянул и поразился: он и не заметил ночью, что вся подходная аллея к административному зданию была засажена розовыми кустами с уже распускающимися бутонами. — Ты на курорт, что ли, приехал, Скотт?! — ругалась Дилайла. — Как ты вообще до этого додумался? Откуда ты их достал? Мы военная база, никаких контактов с гражданскими без разрешения старших! — Это очень военные розы! — отбивался Скотт, стоящий перед ней в одних лишь цветастых шортах. — Да и что такого, в конце концов? Я их сам привёз! Думаешь, террористы в корнях спрятались? Или в лепестках? — И где это ты по ночам без разрешения шляешься?! Не удержавшись от улыбки, Джей закрыл ставню, штору и лёг дальше спать.Глава 6. Наследник
После публичного извинения отношение всех обитателей базы сразу стало к Адамасу ощутимо теплее — а вот Кристиан как не разговаривал после известия о том, что они остаются доучиваться, так и продолжал дальше. Прежде чем вновь находить себе компанию, необходимо было дождаться, пока кузен перестанет обижаться, и до этого момента Адамас предпочёл побыть один. У него был ещё как минимум день — а кое-кто из будущих связных не присутствовал при его покаянии, и это требовалось исправить. Речь для Сати Адамас репетировал чуть ли не всю ночь следующего после нападения Брутуса дня и едва смог сосредоточиться на занятиях. Ведший последнюю пару Джей тоже, кажется, сильно не выспался — Адамас терялся в догадках, что заставило его так переживать, неужели то самое понижение в уровне, санкционированное его отцом? И был ли хоть какой-то шанс загладить эту часть его вины? Пообещав себе обдумать этот вопрос, хорон сразу по окончании занятия отправился стучаться к Сати и вечно присутствовавшей там эти два дня Миа. На его осторожный стук первые несколько секунд ответом была лишь гробовая тишина, и, недолго подождав, Адамас стукнул ещё раз, подавая голос: — Сати? Это Адамас. Ну, или Матиас. С тобой можно поговорить? Кто-то там, за дверью, судя по звукам, соскочил с кровати и шумно прошествовал к порогу, но дверь открывать не стал. — И по какому вопросу? — насмешливо поинтересовалась Миа, явно говорящая в замочную скважину, и Адамас закатил глаза. — А то сама не знаешь, сестрёнка. Ты Цербером на полставки подрабатываешь? Может, откроешь дверь и оставишь нас двоих наедине на десяток минут? — Нет уж, братик, больше ты с ней наедине не останешься, даже на секунду, — фыркнула Миа. — Я просто хочу извиниться! Имею я на это право? — О, конечно. Изложи всё, что желаешь сказать, на одном листке — я подчёркиваю: одном — и просунь под дверь. Мы ознакомимся и дадим тебе знать о возможности очной ставки. — Ты издеваешься?! — рассердился Адамас. — Или боишься, что, как только Сати перестанет нуждаться в твоих услугах доморощенного психотерапевта, тебя в момент отсюда вытурят? Так это уже удержание заложника! — Святые ангелы, что ты несёшь? — вздохнула Миа, а хорон уже слышал, что Сати тоже подходит к двери. — Позволь, Миа, — различил он и почти перестал дышать, чтобы не пропустить ни слова. — Адамас, слушаешь? Твоих письменных извинений будет вполне достаточно, разговаривать с тобой я не хочу, понятно? Впрочем, можешь вообще не тратить чернила. Чтобы я тебя простила, должно случиться что-то поважнее, чем твои жалкие попытки выставить себя хорошим. Завтра я уже присоединяюсь к группе и искренне надеюсь, что ты не будешь меня преследовать. Свободен. — Но… — попытался возразить обескураженный Адамас, однако Миа прервала его. — Свободен, оглох там, что ли? — сурово сказала она, и хорон отступил от двери. Развернувшись, чтобы пойти к выходу из здания, неожиданно для самого себя Адамас чуть не столкнулся с торопящимся явно в сторону кухни Скоттом, их новым поваром, мокрым с ног до головы. — Женщины, — закатил глаза терас, попутно хлопнув оторопевшего хорона по плечу. — Не боись, отойдёт. Они все отходят рано или поздно. — У нас на территории где-то есть бассейн? — недоуменно моргнул Адамас. — У нас есть шланг и взрывные женщины, — подмигнул ему Скотт и исчез за поворотом. Пожав плечами, Адамас двинулся на улицу — а вернее, искать Бельфегора. От Дилайлы Адамас точно знал, что Беккер уже в сознании и даже доступен для посещения, а Бельфегор был единственным на их территории незанятым старшим, которого можно было попросить свозить его в город в больницу. Почему Аспитис даже после своего визита оставил сына здесь и что такого произошло между ними, что черноволосый хорон стал ещё мрачнее, чем был до него, Адамас был не в курсе, но отчего-то после своего «перерождения» испытывал к нему искреннее сочувствие. Поездка, пусть и недолгая, могла хоть немного развеять Бельфегора — если, конечно, он не откажется, как Миа, пускать его к Беккеру после того, что Адамас с ним сделал. Всё произошедшее казалось ему дурным сном, хотя эти два дня он только и делал, что заглаживал его последствия. Словно тогда, в Новый год, преступно вёл себя не Адамас, а кто-то ещё, какая-то совсем малая его часть — ведь как бы до этого он ни бунтовал и ни дерзил взрослым, даже он прежний не мог совершить того, что совершил в ту роковую ночь. Бросив ещё тогда попытки разобраться в себе и ответить на терзавшие его вопросы, Адамас предпочёл принять именно эту мысль за аксиому: он ответственен за того себя, но более им не является и никогда не был им в полной мере. Оставалось только сделать так, чтобы и остальные в это поверили. Как, например, отец, которому даже толком не пришлось ничего объяснять. Бельфегор нашёлся на заднем дворе своего барака — Адамас ранее не заглядывал туда и был удивлён, увидев, что и там устроено некое подобие спортплощадки. Конкретно в этот раз стояла деревянная круглая мишень, в которую отошедший на достаточное расстояние сын Аспитиса сосредоточенно метал ножи. К счастью, Адамас сразу зашёл с той стороны, где находился хорон, а не мишень, и потому успел остановиться почти у самого края барака. — Бельфегор? — осторожно спросил Адамас, и хорон, с оставшимся в ладони последним ножом, обернулся. Глаза у него были холодные и как будто полумёртвые. — Внимательно слушаю, Страхов, — сухо отозвался он, выжидательно глядя на Адамаса. Тот нервно хмыкнул. — У меня вообще-то имя есть. Или, может, мне к тебе обращаться на «вы» и по званию? — Ты пришёл выяснить этот вопрос? — Этот тоже было бы неплохо выяснить. Но попозже. Сейчас я хотел спросить, не сможешь ли ты… Адамасу не дали закончить: с правой стороны от него будто из ниоткуда появилась рассерженная Миа. Хорон осёкся на полуслове, и она тут же напустилась на него: — Я не ищейка, выискивать тебя по всей базе! Куда ты так быстро слинял? Аудиенция у Его Высочества? — она ткнула тонким пальцем в сторону ошеломлённого Бельфегора, выражение лица которого уже немного походило на человеческое, и Адамас кашлянул. — Вообще это наш преподаватель, можно и повежливее. — Тоже мне преподаватель, — пренебрежительно хмыкнула Миа и, шагнув к хорону, отобрала у него нож, почти сразу не глядя запуская его в мишень. Адамас и Бельфегор с одинаковым изумлением воззрились на нож, оказавшийся чётко в центре мишени, а девушка уже схватила своего брата за локоть. — Ну что, ты запомнил, как правильно? Теперь пошли, мне с тобой поговорить надо! — А мне с Бельфегором поговорить надо, — выдернул руку Адамас. — Ты меня прогнала уже, обойдёшься. Вечерком я тебя разыщу. — Можете переговорить здесь, — хмыкнул Бельфегор, приваливаясь плечом к стене барака и складывая на груди руки. — Я подожду своей очереди, мне не к спеху. — Вот уж любитель семейных разборок, — Миа усмехнулась и, полностью повернувшись к Адамасу, который уже мысленно клял себя за то, что сначала решил зайти к Сати, гневно сощурилась. — Мне интересно, как ты объяснишь своё поведение, брат. Вчера вышел на публичное покаяние, сегодня стучался к Сати. К чему это? — В смысле? — не понял Адамас. — Это первая причина, по которой я упросил отца меня здесь оставить. Мне нужно хоть немного загладить вину… — О, правда? Знаешь, как я это называю? Самопиар! Ты просто проверяешь, насколько люди готовы тебе верить! Только я-то тебя как облупленного знаю, — Миа угрожающе подступила к нему, и Адамасу ощутимо стало не по себе. — Ты перед взрослыми-то никогда не извинялся, хоть определённое уважение к ним отец в тебя и вдолбил. Что уж говорить про сверстников, да ещё и детдомовцев, да ещё и публично?! — Ты хочешь сказать, что я всех обманываю?.. — оторопел хорон. — Но зачем бы мне это понадобилось? — В очередной раз доказать себе, что ты можешь обвести вокруг пальца кого угодно, не только искательниц приключений из ночного клуба! Отец-то тебе тоже поверил, вот только меня ты не обманешь. Делай что хочешь, мне без разницы. Но подойдёшь к Сати — по любой причине, — мало не покажется. Вопросы? — Ты жуть какая нелогичная, — Адамас покачал головой, приходя в себя. — Если ты считаешь меня такой сволочью, зачем выступила на моей стороне, когда я попросил отца меня здесь оставить? — Да затем, что я не хочу, чтобы Сати из-за тебя перестала доверять мужчинам и плохо думала о Страховых. Мне не привыкать разгребать за тебя проблемы. И будет очень мило с твоей стороны, если ты постараешься не создавать новых! — Ты правда считаешь, что я не сожалею? — Люди за одну ночь не меняются, Адамас, — процедила сквозь зубы Миа, неотрывно глядя на него, и хорон, перенимая её настроение, вкрадчиво поинтересовался: — В самом деле? А может, тогда расскажешь мне, куда делась та моя ревнивая и вздорная сестрица, которая восемь лет назад так подставила меня перед отцом, что я решил сбежать из дома? Это был удар не в бровь, а в глаз, и Миа, спадая с лица, отшатнулась от него. Адамас поощрительно похлопал её по плечу. — Не переживай, это, очевидно, семейное. Поругались, и хватит, правда? Иди ещё поуспокаивай Сати, по-моему, ей пока немножко недостаёт ненависти ко мне — явная твоя недоработка. Однако эта его фраза ушла в молоко: Миа уже восстановила самообладание. Сделав брату ручкой, а наблюдавшему за ними Бельфегору отвесив издевательский поклон, хорони развернулась и неторопливо двинулась обратно к зданию администрации. Адамас молча смотрел ей вслед, переваривая всё услышанное, и вздрогнул, когда Бельфегор нарушил тишину. — Так что ты от меня хотел, Адамас? — как будто насмешливо осведомился он. Адамас смущённо улыбнулся. — После того, что моя сестра тут наговорила, наверное, нет смысла просить… — О чём? — Я хотел съездить к Беккеру в больницу. Но теперь и ты сочтёшь это самопиаром. — Если я никому не скажу, пшик выйдет, а не пиар, — хмыкнул Бельфегор, отступая от стены. — Поехали. Когда? — Было бы здорово сейчас, — у Адамаса отлегло от сердца. — У него как раз приёмные часы. Тебе же вроде предоставили машину? — А то как же. Принц — и без кареты… Пошли, — Бельфегор махнул ему рукой, чему-то едва заметно улыбаясь. Адамас благодарно кивнул и следом за ним двинулся от барака к парковке. У машины их уже ждали — Бельфегор затормозил в нескольких шагах от стоящих с двух сторон от автомобиля близнецов Шштернов. — Мы с вами, — предупредил его вопрос правый из них, и Адамас усмехнулся. — Из ниоткуда берущихся терасов на этой базе становится уже слишком много. Вы следили, что ли, за нами? — Нет, просто были неподалёку и случайно всё слышали, — левый терас что-то щёлкал в телефоне. — Кстати, уже посмотрели путь до больницы. Тебе скинуть, Бельфегор? — Вы меня просто изумляете, — признался тот, переводя взгляд с одного на другого. — Как вас сегодня различать? — У Доминика цепочка, — отозвался тот же терас, кивая на брата. — И зачем вам ехать с нами? — Развлечём тебя, пока Адамас будет беседовать с Беккером, — ответил Доминик, и Десмонд добавил: — И сами развлечёмся. А то тут тоска смертная. — Как знаете, — пожал плечами Бельфегор и щелчком брелока снял со своей новой чёрной легковушки сигнализацию. Близнецы синхронно открыли себе дверцы задних мест, а хороны пошли занимать передние. С момента выезда с базы Десмонд руководил их маршрутом, и путь до больницы прошёл под его указания. Адамас, правда, почти не обращал на него внимания: раньше он не думал, что мог бы сказать Беккеру, и сейчас было не так уж много времени, чтобы это решить. Доминик тоже сидел тихо, но дверцу машины после остановки возле больницы открыл первым, и Адамас увидел, что как раз отстёгивающий ремень безопасности Бельфегор вздрогнул: он, похоже, и забыл, что они тут не втроём, а вчетвером. В холле больницы Адамас сразу отошёл к стойке регистрации, чтобы подробнее узнать про Беккера, и Бельфегор с сопровождающими сели на пластиковые стулья для посетителей максимально далеко от тех немногочисленных присутствующих в холле, что оказались вместе с ними в больнице в этот вечер. — Отличная возможность наконец с вами пообщаться, — недобро улыбнулся хорон сразу обоим терасам, устроившимся напротив него, и те переглянулись. — На тему? — поинтересовался Доминик, а Десмонд обернулся на уже спешащего к ним Адамаса. — У меня к вам накопилось слишком много вопросов с этого нападения… Ну что там, Адамас? — Пойду к нему, — доложил приблизившийся хорон. — Вы тут будете? — Куда мы денемся, — хмыкнул Бельфегор и, когда Адамас, махнув им рукой, направился к лестнице, опять сосредоточил всё внимание на терасах. — Итак, начнём? Готовы отвечать? — Какая-то неподходящая атмосфера для столь серьёзного допроса, — усмехнулся Десмонд. — Не хватает наручников и яркой лампы в глаза. — Тут все свои, обойдёмся без наручников. Поехали. Я видел, как вы сражались с захватчиками — отец явно натаскивал вас лет с шести. И я постоянно вижу вас либо возле себя, либо там, где происходит что-то интересное. Делаю вывод: вы моя охрана и шпионы моего отца. Верно? — Ну почти, — не стал отпираться Доминик. — Только изначально мы отчитывались своему отцу, а уже он Мессии. Сейчас, сам понимаешь, обстановка несколько поменялась. — И какое у вас конкретно задание? — Конкретно никакого. Всё общее. Наблюдать за базой и теми, кто на ней живёт. Помогать тебе по возможности. Мы ведь оказались хорошим подспорьем, когда все рухнули спать под газом, а? — Несомненно, — Бельфегор откинулся на спинку стула и положил ногу на ногу. — Отсюда возникает следующий вопрос. Мессия предполагал, что на базу будет нападение? Или подозревает кого-то из преподавателей в предательстве? Зачем вы здесь, на абсолютно нейтральной территории? Остальные трое — зачем? — Чтоб тебе скучно не было, — закатил глаза Десмонд. — Ну как бы ты тут в одиночестве жил, представляешь себе вообще? — А отвас всех какой толк? Ни за что не поверю, что отец послал сюда вместе со мной, штрафником, ещё пятерых одарённых гвардейцев — или будущих гвардейцев, — чтобы те меня развлекали. Вас никого и не видно целыми днями, клоуны из вас так себе… — Зато тебе не скучно, вон, загадки разгадываешь, — широко улыбнулся ему Десмонд, и Доминик продолжил: — К тому же, конечно, он предполагал нападение или что-то подобное: эта база слишком лакомый кусочек для «Аркана», особенно после того, как на ней ещё и Страховы появились. Охрана всегда может продаться — мы вот до сих пор так и не знаем, кто навёл сюда Брутуса. А Аспитис всегда был перестраховщиком. Тем более по отношению к тебе. — Смешно, — хмыкнул Бельфегор, напряжённо размышляя. — Вечно опасается, что я что-нибудь запорю… То есть вы вообще за всем следите? — Ну конечно, — кивнул Десмонд. — Сейчас стало весело, с появлением этого Скотта. По нашим подсчётам, Дилайла отвергла его ухаживания за эти два дня уже десять раз. Упорный он. — Да вы тоже те ещё… Я вот только не понял. То, что в лесу творил Адамас, вы, очевидно, наблюдали с самого начала. Почему не вмешались, когда ещё можно было спасти и Сати, и Беккера? Близнецы опять переглянулись и одновременно пожали плечами. — Это не в наших полномочиях, — сказал Доминик. — Мы просто наблюдатели. Мы увидели, что они задумали, и пошли докладывать тем, кто имеет власть. — При чём здесь полномочия? Чисто по-человечески… — Бельфегор осёкся. — «Они»? Адамас был не один? — Как бы да, — скучающе отозвался Десмонд. — Сати держал Кристиан. Он сбежал, когда Адамас схватился с Беккером, я видел краем глаза. Но, поскольку он кузена решил не сдавать, как и Сати, я тоже решил оставить это на его совести. — Выборочно вы как-то докладываетесь, — Бельфегор почувствовал себя совсем запутавшимся. — Скажем так, Страховы сами за себя. Пока не представляют для тебя или нашей организации опасности. — Могу я рассчитывать, что отныне обо всём подозрительном вы в том числе будете сообщать мне? — Договорились, — кивнул Доминик. — Хочешь послушать про Миа? — Она делает что-то подозрительное? Мне казалось, эти два дня она просто настраивает Сати против своего брата… — Ты сильно ошибаешься, — подмигнул Десмонд, и хорон воззрился на него в недоумении. — Как раз наоборот. Это раз… — В смысле, наоборот?! — В смысле, что Миа только и делает, что убеждает Сати в том, что Адамаса просто сорвало и на самом деле он хороший. Цитирую: «Все имеют право на ошибку». У неё это выходит до удивления завуалированно, исподволь, но пока на Сати не очень действует. Хотя по итогу можно будет надеяться, что она хотя бы не будет смотреть на него с ненавистью, а просто забудет. Не знаю, имеет ли это отношение к заботе Миа о репутации Страховых, но брата она покрывает однозначно. — Кто бы мог подумать. При мне она костерила его на чём свет стоит. — Странно было бы, если бы она этого не делала. Уж на всякий случай точно должна была пройтись. — Ясно… — Ну а ещё тебе наверняка интересно, что она думает о тебе, — тон Десмонда стал заговорщицким, и Бельфегор торопливо возразил: — С чего бы? — Брось, мы видели, как ты на неё смотрел за завтраком и обедом, — усмехнулся Доминик. — Кусок в горло кое-кому не лез. Хочешь послушать? — Они серьёзно разговаривают обо мне? — А о чём ещё разговаривать девушкам в той ситуации, в которой они оказались? Только её мнение тебя не обрадует, — Доминик извлёк из кармана телефон. — Стандартная характеристика — «ледяной принц». Также Миа считает, что ты чересчур уж зависим от отца: куда пошлют, туда и пойдёшь, и не имеешь собственной головы на плечах — а потому не представляешь из себя ровным счётом ничего. Цитирую: «Был бы он клоном Аспитиса, было бы хоть какое-то спокойствие за судьбу МД, а то ни рыба ни мясо, только и умеет, что дуться на папочку вместо того, чтобы…» — Хватит, — оборвал его Бельфегор. — Я понял. — Зато она считает тебя симпатичным! — вмешался Десмонд, явно желающий хоть как-то скрасить произведённое братом впечатление. Хорон скривил губы. — Уже без разницы… — Но она совсем тебя не знает. Я лично мог бы поспорить по каждому пункту. Думаю, если ты попробуешь с ней поближе пообщаться, она изменит своё мнение. — А я бы не советовал, — хмыкнул Доминик, убирая телефон обратно. — Было бы ради кого. Девица-то явно чересчур высокого о себе мнения. С такой проблем не оберёшься. — Спасибо за советы, — отрешённо отозвался Бельфегор, не испытывая более никакого желания общаться с терасами. Он посмотрел в сторону лестницы и неожиданно для самого себя с радостью увидел сбегающего по ней Адамаса. Близнецы тоже уже обернулись, лица их — у одного сочувствующее, у другого как будто злорадное — одновременно приобрели выражение приветливое и вместе с тем привычно внимательное. Адамас приблизился к ним, и Бельфегор спросил: — Ты так быстро? — Ему пока нельзя долго разговаривать, — улыбнулся хорон, выглядящий куда более счастливым, чем когда они вошли в больницу. — Если ты будешь не против, мы можем ещё съездить, недели через две. — Обращайся, — кивнул Бельфегор и встал. — Тут вон недалеко кафетерий. Может, по кофе, и ты мне расскажешь, как всё прошло? — Ну, если тебе в самом деле интересно… — Адамас пробежался взглядом по лицам всех троих и подмигнул терасам: — Только за разными столами, окей, господа Шштерны? — Да без вопросов, — фыркнул Доминик. Спустя пять минут они уже сидели в полупустом кафетерии: хороны отдельно, терасы отдельно, перед каждым по стакану — у кого кофе, у кого чай. Бельфегор, принципиально пьющий чёрный кофе без сахара, глотнул обжигающе-горького напитка, по вкусу совсем неплохого для больницы, и спросил у Адамаса, рассеянно крутящего на столе ложку: — Что тебе сказал Беккер? — Что он знал, что я приду, — отозвался хорон. — И знал, что на Новый год я обязательно устрою что-нибудь Сати, поэтому следил за нами с самого начала, просто в лесу ненадолго потерял. Этому человеку пора в экстрасенсы, он пугает меня своей догадливостью. — Беккер просто очень наблюдательный и явно уже знает о тебе больше, чем ты сам. Ты попросил прощения? — Ну я как бы ради этого приходил. Спасибо, хоть он меня не выгнал. Сказал, что прощает. Что у всех бывает, просто каждого срывает по-своему. Типа, не убил — и слава ангелам. — Ну-ну, — хмыкнул Бельфегор. — Если бы не Шштерны и не я, кто знает… — Я в курсе, — Адамас поднял на него чёрные глаза. — Мне и Беккеру очень повезло, что вы на базе. Хотя сама идея вот этой слежки меня не радует. — Ты знаешь, что они следят?.. — А как они ещё в лесу оказались? Погулять вышли? Они беззастенчиво палятся, но им простительно, так как всё равно никто никогда не знает, где они появятся в следующий раз. А ты не в курсе? — Скажем так, я не очень об этом задумывался, — замялся Бельфегор. — Я вроде как командир, а они все подчинённые, не мешают остальным, и ладно. После Нового года у меня, конечно, появились вопросы, да и то… — Ты поразительно равнодушный для человека столь высокого чина, — усмехнулся Адамас, и Бельфегор разозлился. — И что же ты нашёл в нём такого высокого? У нас с тобой тут почти одинаковые права, за исключением разве что преподавания и поездок в город. Мы оба штрафники, только ты отныне по собственному желанию, а я всё так же по принуждению. — Тебя отец сослал сюда… в наказание? За что? — За то, что позволил диверсантам во главе с Брутусом перебить весь мой отряд и вынудил гэшээровцев меня защищать, — Бельфегор в сердцах одним глотком допил кофе, даже не ощутив ожога. — Да только что-то мне подсказывает, что на этот раз отец точно посадил меня сюда в качестве живой приманки для Азата и его собак. Брутус обретается где-то неподалёку, вряд ли его отряд пришёл за неполный день через горы, как только стало известно про приезд твоего и моего отцов. Да и изначально расчёт наверняка был на то, что он снова придёт за мной и тогда моя охрана его поймает. Пожертвовать и мной, и базой — вполне в духе Мессии-Дьявола. — Серьёзно? — усомнился Адамас. — Не очень складывается. Я скорее поверю, что он попытался тебя здесь уберечь. Если бы он знал, что враги рядом, всего пять человек он бы с тобой не отправил. — А это для прикрытия. С Брутусом не было бы такого огромного количества солдат — и полного захвата базы, — если бы он пришёл за одним мной. Отличный шанс вызвать волка на флажки. Тем более, прости, «уберечь»? Ты плохо знаешь моего отца. — Это ты, наверное, его не знаешь, — Адамас отпил кофе и скривился. — Не может быть, чтобы он настолько тебя не любил, чтобы вот так легко отдать тебя врагам с вероятным расчётом на то, что тебя спасут в последний момент. — Он никого не любит. Я ничего не значил для него, даже когда чуть не погиб и был единственным живым свидетелем смерти мамы, — Бельфегор ощутил, как не отпускающая его обида на отца сдавливает его горло и голос становится надтреснутым. — Ратовавшим за то, что твой отец не был виноват в её смерти. Он не послушал и не поверил. Он верит только себе, и люди для него лишь разменные фигуры на доске. Он увидел, как Адамас напрягся, и в глубине души удивился: неужели он не знает подробностей этого рокового столкновения своего отца — последнего с МД в качестве настоящего союзника? — А как… там всё было? — тихо просил Адамас, и Бельфегор без сопротивления забрал у него чашку, чтобы смочить горло. — Странно, что ты не в курсе. Мы с мамой и нашим телохранителем по случайности оказались в той лаборатории, куда твой отец с командой пришли за зебастиановским шпионом, на которого его навёл мой отец. Раскрытый шпион кинулся в нашу сторону, и Рэкс выстрелил по нему очередью, чтобы остановить его. А наш телохранитель под эту очередь толкнул мою мать вместе с собой. Всё. Они погибли на месте, шпион сбежал, а отец посчитал, что Рэкс это всё подстроил, чтобы деморализовать его и постепенно подчинить себе МД. Я был на том их совете. Защитникам Рэкса — командиру гвардии Цезарю Шштерну, своему старейшему другу и главному советнику Бертелю Литых, приближённой Сэре Альиных — он верить не стал, и союз с ГШР скоропостижно скончался. По моему мнению, Рэкс оказался заложником обстоятельств, но правду, очевидно, знает только он и — или — тот, кто его подставил, чтобы не случилось ожидаемого объединения двух организаций, — закончив, Бельфегор допил кофе и в ожидании уставился на своего визави — тот, кажется, ошеломлённо переваривал услышанное. — Что ж, — наконец сказал Адамас, — теперь мне, по крайней мере, понятно, почему ты считаешь своего отца бессердечным. Жаль, я правды не знаю, никогда не интересовался, а теперь и спросить не у кого. Но почему ты позволяешь ему так помыкать тобой? Тебе двадцать три, не шестнадцать, как мне, ты уже выучился, имеешь звание, не последний человек на войне… — А кто у меня есть-то кроме него? — горько усмехнулся Бельфегор. — Да даже его у меня нет, со смерти матери моим воспитанием по большей части занимались его телохранитель Энгельберт со своей женой Сэрой. К тому же, знаешь, я, как и его женитьба, были лишь способом закрепиться на посту. Сомневаюсь, что он жену-то любил, что уж про сына «по расчёту» говорить. Я стараюсь соответствовать его ожиданиям, но они такие завышенные и непонятные, а он никогда ничего не объясняет… — Как я тебя понимаю, — скривил губы в усмешке Адамас. — Мне отец тоже не считает нужным ничего объяснять, вроде как я не пойму. И я бы посоветовал тебе просто нормально поговорить со своим, если бы мне самому это хоть раз помогло… — Вот я и молчу. Не вечно же тут прохлаждаться. А потом война кончится, и, может, у него наконец найдётся для меня время — и слова. Пусть хотя бы чётко обозначит свою позицию, чтобы я успокоился, если не нужен, так хоть буду точно это знать. Но тебе, я думаю, будет проще. — Ну да, конечно! — Адамас нервно рассмеялся. — Ты уже познакомился с большей частью моей семьи. Отец унизил меня перед всеми — ну ладно, сам виноват. Сестра мне не верит. Беседовать с ними одно удовольствие! — Сестра у тебя интересная, — весело подметил Бельфегор, нащупав почву и одновременно с облегчением отстраняясь от предыдущей неприятной темы. — Её парню не повезло: указывают, как жить, небось каждый день. — Нет у неё парня, не нашлось несчастных, — отмахнулся Адамас и хитро глянул на собеседника. — Можешь попробовать им стать, если уж она тебе так понравилась. Я был бы не против, если бы вы встречались, но за неё не ручаюсь. — С чего ты взял, что она мне понравилась? — Да ты с неё глаз не сводишь. Согласен, Миа очень симпатичная девушка. Только характер держите четверо, говорю как источник, знакомый с ситуацией. Не сильно-то она поменялась за восемь лет, хотя после моего побега и стала добрее — точнее, совесть проснулась. — И далеко ты убежал в восемь-то лет? — хмыкнул Бельфегор. — До вокзала, но отец вернул обратно. Слушай, а ты-то мне веришь, что я раскаиваюсь в том, что сделал с Сати и Беккером? — взгляд Адамаса стал внимательным и острым, и Бельфегор успокоительно улыбнулся ему. — Стал бы я тут с тобой откровенничать, если бы не верил. Слишком я наслышан про вашу семейную гордость, ты не стал бы публично унижаться даже ради обмана и каких-то далекоидущих планов. Хотя и до этого ты мне нравился больше твоего кузена. Почему ты не сдал его как соучастника? — Настучали тебе всё-таки Шштерны… Да потому, что я за всё ответственен, и точка. Даже обсуждать не хочу. Кстати, — Адамас, только что обернувшийся на близнецов, усмехнулся, — они нам недвусмысленно намекают, что кофе кончился и пора бы домой. Пошли, что ли? — Пошли, — Бельфегор поднялся. — Знаешь, это, наверное, судьба, что мы с тобой одновременно оказались в одном месте. Непримиримые лидеры благодаря этому впервые пообщались лично за пятнадцать лет — может быть, вновь появится шанс на объединение. Было бы замечательно, если бы ГШР и МД перестали воевать друг с другом и управляли миром вместе. — Пожалуй, — признал Адамас и тоже встал. Шштерны уже направлялись к ним, и на сегодня откровений Бельфегору было даже слишком много. По возвращении Бельфегора почти сразу поймала Табита и вручила новый лист с расписанием занятий без права обжалования. Изучив его за своим столом, хорон осознал, что у него назрела проблема, требующая скорейшего решения, и имя ей было Миа. Со следующего дня часть его свободного времени должна была быть посвящена ей — по крайней мере, в том, что касалось проведения учебных стрельб и обучения обращению с некоторыми иными видами вооружений, — а поскольку, закрывая глаза, он с момента их первой встречи в баре только и видел, что её точёное личико, с их возможными взаимоотношениями нужно было разобраться до первого занятия. Бельфегору не была свойственна рефлексия: ещё в детстве, осознав, что от переживаний по поводу прошлого, будущего или самого себя в окружающем мире ровным счётом ничего не меняется, он научился не обращать внимания на события вокруг, которые не относились прямо к его жизни или не зависели чётко от его мнения. Так было, например, с отцом, вечно слишком занятым и самоуверенным, чтобы слушать кого-то в собственном окружении; с обучением и участием в войне: каким бы хорошим командиром Бельфегор ни был, он так или иначе выполнял чужие приказы; даже со Шштернами: не уловив явной нелогичности в поведении отца, отославшего его сюда в наказание, но со свитой, хорон так и не обращал бы внимание на то, что они делают в лагере. Однако, если возникшая проблема чему-то мешала, а он мог это исправить, Бельфегор отбрасывал в сторону все сомнения, строил план действий и немедленно ему следовал. Без понимания, как на самом деле относится к нему девушка, которая не шла у него из головы, Бельфегор вряд ли смог бы правильно проводить с ней занятия (да и постараться забыть о ней, чтобы не отвлекала), поэтому он отправился к ней выяснить это самое отношение почти сразу, как только закончился его последний урок с курсантами — за час до обеда следующего дня после визита к Беккеру. Сати уже вернулась в женский барак, и отныне их общую с Миа комнату занимала одна только дочка Страхова — если она отошьёт его, по крайней мере, никто об этом не узнает. Бельфегор уже вывернул в коридор, ведущий к её комнате и, через поворот, к кухне, когда увидел, как за Миа закрывается дверь. Удачно: очевидно, зайди он на десять минут раньше, мог её и не застать. Остановившись перед дверью, Бельфегор выдохнул и постучал. Миа открыла чуть ли не в ту же секунду, и Бельфегор в очередной раз ощутил, как при взгляде на неё у него невольно перехватывает дыхание. Однако чувство явно было не взаимным: завидев его на пороге, хорони скривила губы, тут же выражая ими вежливую и едва-едва насмешливую улыбку, и с лёгким поклоном поинтересовалась: — Ваше Высочество? Чем могу быть полезна? — Тебе определённо доставляет удовольствие насмешничать надо мной, — миролюбиво хмыкнул Бельфегор, старающийся пока ничего не принимать близко к сердцу. — Можно войти? — Ну войди, ты ж не доставщик пиццы, чтобы тебя на пороге держать, — Миа отступила, шире открывая дверь, и он шагнул в комнату. На небольшом столике у окна дымилась чашка с кофе, окружённая тремя вазочками с различным печеньем, и хорони, явно соскребая с души остатки гостеприимства, предложила: — Кофе? — Сказала бы, что занята, я бы зашёл попозже, — отрицательно мотнул головой Бельфегор. Пожав плечами, Миа отошла к столику, опустилась на стул, протягивая длинные и стройные ноги в светлых обтягивающих джинсах, и поинтересовалась: — А с чем пришёл-то? — Хотел кое-что узнать, — собрался с духом Бельфегор. — Надеюсь, не по поводу моего брата? Страховы своих не сдают, имей в виду. — Ты напрасно считаешь меня вашим врагом, хотя мне и понятно почему. Я хотел поговорить о тебе. — Обо мне? — Миа закинула ногу на ногу, отпила кофе и тряхнула чёрно-белой головой. — И что ты обо мне хотел узнать? — Мне доподлинно известно, что сегодня вечером никаких занятий у тебя нет, — Бельфегор чуть не запнулся, но смог с собой справиться. — Приглашаю со мной съездить в город. Куда пожелаешь. В кино, кафе, парк. Что скажешь? Миа вскинула одну, левую бровь, поставила на стол локоть, этой же рукой подпёрла голову, чтобы взгляд исподлобья и искоса получился максимально эффектным, и полюбопытствовала: — И многие девушки на такой подкат покупаются? — Не понял? — растерялся Бельфегор. Секунд пять Миа пристально смотрела на него, явно пытаясь определить, что он вложил в эту фразу, потом прыснула со смеху. — Зато мне всё понятно. Ладно, забей. Ты зовёшь меня на свидание? — Это не очевидно? — А с чего ты взял, что я соглашусь? — Я ничего ниоткуда не брал, — терпеливо разъяснил хорон. — Я просто спросил и жду твоего ответа. — Ты думаешь, раз я приехала сюда одна, пойду проветриваться с первым, кто предложит? — Ничего я не… — И правильно. Не пойду, — Миа опять рассмеялась, только на этот раз — куда обиднее, и ткнула в его сторону тонким пальцем. — Тем более с тобой. Что ты о себе возомнил, принц? Думаешь, раз ты сын Мессии-Дьявола, любая девушка — твоя, только свистни? — Откуда у тебя в голове такие мысли?! Я лишь предложил. Я был бы не против познакомиться с тобой поближе, потому что ты мне симпатична, но, если ты не хочешь… — Всё, хорош оправдываться, — она презрительно сморщила нос. — Пытаясь выглядеть лучше, чем ты есть, ты выпячиваешь свою никчёмность ещё больше. Папочка тебя надоумил ко мне подкатить? Сам бы наверняка не додумался, Твоё Высочество… Бельфегор, на фоне общего непонимания ситуации только что ощутивший, как ему в сердце вонзили фигурный нож и в пару поворотов вырезали там розочку, взял себя в руки и подошёл к её столу, холодно глядя на Миа сверху вниз. — Очевидно, умение разбираться в людях от Рэкса передалось не всем его детям, — заметил он и, достав из-за пазухи папку, а оттуда листок, положил его перед смотрящей на него с вызовом хорони. — Жду вас в четыре на занятие, принцесса. Моё почтение. Отвесив ей примерно тот же издевательский поклон, которым она наградила его вчера после разговора с Адамасом, Бельфегор развернулся и, более не оглядываясь, вышел из комнаты, закрывая за собой дверь. Ему нужно было хотя бы несколько секунд, чтобы окончательно прийти в себя, однако ему не дали даже их: как по заказу, из-за угла к хорону вырулил чему-то улыбающийся Скотт, и в следующий миг Бельфегор обнаружил, что его уводят от комнаты Миа, обнимая за плечи. — Какая, однако, популярная комната на недобрых девчонок, — терас усмехнулся. — Всё жду, когда туда зайдёт Дилайла, чтобы и я получил там от ворот поворот. Можно будет тогда смастерить для неё табличку и приглашать людей за деньги порывать надоевшие отношения. — Ты знаешь, Адамас прав: из ниоткуда возникающих терасов становится слишком много, — заметил Бельфегор, попытавшись осторожно вывернуться из-под его руки, но не преуспев в этом. — Куда ты меня ведёшь?.. — Тебе явно не помешала бы помощь психолога в этот трудный час, — подмигнул ему Скотт, из гостиной поворачивая в сторону жилых комнат. — Да и Джей сегодня какой-то нервный, вы друг друга нейтрализуете, и всем будет счастье. — Моё мнение тебя, похоже, не интересует? — Ты против? — кажется, он искренне удивился. Бельфегор тайком оглядел его с ног до головы: опять оделся, как будто прямо сейчас пойдёт играть в дворовый футбол с беспризорниками, и вкрадчиво спросил: — Скотт, а что ты тут вообще делаешь? Ты вроде живёшь в помещениях рядом со столовой, как и весь рабочий персонал, к тому же до обеда всего-ничего осталось. — О, да у меня стрелка с твоим коллегой по обители зла, хотел застать его врасплох, но, кажется, тут его нет, — они остановились у приоткрытой двери в комнату Джея, и Скотт, понизив голос до театрального шёпота, доверительно сказал хорону: — Представляешь, этот пеланн отчего-то вбил себе в голову, что Дилайла — его девушка, а я пытаюсь сделать его третьим лишним. Как бы, типа, ничего, что мы терасы, а он пеланн, на кого будут дети похожи?.. Ну, всё, поболтайте, вам полезно! Бельфегор даже не успел заметить, как терас распахнул дверь. Он вдруг обнаружил, что стоит посреди комнаты Джея, больше похожей на казарму, Скотта из коридора и след простыл, а устроившийся за своим столом в окружении кипы листов хозяин комнаты недоуменно смотрит на него. — Прости, меня тут занесло… пятнистым ветром, — виновато улыбнулся Бельфегор. — Да, кажется, я видел какой-то вихрь, — согласился Джей. — И зачем он тебя принёс? — Развеяться, — хмыкнул черноволосый хорон. — Но вообще у меня к тебе другое предложение. Чтобы Скотт не думал, что только он подслушивает интересные разговоры, не хочешь проследить за его стрелкой с Эрихом? — То ещё будет зрелище, — Джей с готовностью встал, и Бельфегор заметил, как дрожат его руки, когда он откладывал в сторону листки. — Как думаешь, Эрих согнёт его в бараний рог или всё же пощадит? — Это кто ещё кого согнёт. Я тут пытался от него вывернуться — он гораздо сильнее, чем кажется. На картошке, что ли, накачался? Они вышли из комнаты, и, повинуясь смутной догадке, Бельфегор повёл хорона в другой конец здания, в сейчас пустующую угловую комнату, окно которой выходило на плац — в отличие от комнаты Джея, смотревшей чётко на стену, вряд ли Скотт без умысла затолкнул его именно туда. Если, конечно, ему вообще не было всё равно, увидит кто-нибудь их разборки с Эрихом или нет. Расчёт Бельфегора оказался верным: уже на пороге хороны увидели из незашторенного окна, расположенного напротив двери, как Эрих сосредоточенно тащит почти не упирающегося Скотта к стене чуть поодаль. Бельфегор и Джей замерли по обе стороны от окна и, затаив дыхание, стали наблюдать. Эрих был выше Скотта на голову и в полтора раза шире в плечах, но, судя по усмешке тераса, его это ничуть не заботило. Пеланн прижал его к стене, собрав в кулаке ворот футболки, и, низко наклонившись к лицу, грозно спросил: — Долго я тебя гонять буду, десертная ложка? Как тебе ещё понятно объяснить, чтобы ты не приближался к Дилайле? — А тебе-то что до Дилайлы? — не опуская глаз, полюбопытствовал Скотт. — Она тебе жена, невеста, любимая неродная сестра? Где документ, что она твоя собственность? — То, что мы с ней сейчас не встречаемся, не значит, что этого не будет позже! — Долго запрягаешь, лучше постригись. А то сплошная ходячая реклама сход-развала. — Скотт, ты точно напрашиваешься, — в голосе Эриха послышались рычащие нотки, и Бельфегор в первый раз за всё время, проведённое на этой базе, вспомнил, что до преподавания пеланн был засланцем в ГШР и даже, кажется, успел там от кого-то нежелательного избавиться. — Я не знаю, откуда ты такой вылез и почему считаешь, что тебе всё дозволено, но к ней и на пять метров не приближайся, понятно? Иначе никто не узнает, куда ты вдруг пропал, помяни моё слово! Скотт, похоже, ничуть не впечатлённый, закатил глаза, тут же изображая, как сурово хмурит брови Эрих, и тот побагровел, хватая его футболку уже двумя руками. — Ты меня плохо слышишь?! Что я сказал неясного?! — О, ради всех святых, мне ясно каждое твоё слово, — нехорошо улыбнулся терас и движением, которое никто не успел уловить, вывернулся из его пальцев. Его голос изменился в следующую же секунду — из дерзкого и насмешливого стал вкрадчивым и как будто хищным. — Мне неясно только одно, Эрих. Как так получилось, что какого-то агента внедрения, не самого, между прочим, высокого уровня, назначили на такую особенную базу? Ты вроде не занимался раньше преподаванием? Это, типа, природный дар открылся? Или связи? Обескураженный, Эрих отступил от него на шаг, и Скотт невозмутимо отряхнул футболку. — О враге нужно знать всё, — подмигнул он пеланну. — Будут ещё интересные темы для разговора, ты знаешь, где меня найти. И, пока ты не запрёшь Дилайлу в какой-нибудь башне, я от неё не отстану. Успехов! Козырнув ему и немедленно сунув руки в карманы шорт, терас насвистывая двинулся в сторону столовой. Какое-то время Эрих ещё смотрел ему вслед, явно переваривая услышанное, потом тоже ушёл. Джей первым нарушил тишину. — Кто бы мог подумать, — как будто нервно хмыкнул он. — А Скотт опасный парень. Ты что-нибудь знаешь о нём? — Как раз у тебя хотел спросить, — передёрнул плечами Бельфегор. — Он всё-таки от вашего командования сюда приехал. Хотя я не уверен. Табита точно знает. — Было бы что интересное, уже рассказала бы… Ладно, — Джей спрятал руки за спину и отошёл от окна. — Мне пора возвращаться к работе, пара после обеда. Ты действительно ни о чём не хотел со мной поговорить? Бельфегор хмыкнул. — Меня отшила Миа, и Скотт почему-то посчитал, что мне нужна твоя психологическая консультация. Но я справлюсь. — Ты позвал Миа на свидание? — не поверил Джей. — Я считаю, что, если тебя что-то мучает, лучше с этим разобраться как можно скорее. Особенно если это касается беседы с живым человеком. Всё, разобрались, можно идти обучать её обращению с оружием. — Ты так легко это воспринял… Большой опыт общения с девушками? — Нулевой, — признался Бельфегор. — Обычно я их отсылал, потому что у меня не было на них времени. Пойду тоже, что ли, урок продумаю. Надо же хоть о чём-то думать. Ободрительно кивнув ему, Джей проводил его взглядом до двери и привалился к стене, напряжённо размышляя. Бельфегор нечаянно озвучил то, о чём он сам думал не переставая с того самого момента, как вернулся от бывших спецбойцов Азата, отчего-то решивших доверить ему свою тайну. С каждым днём Джей всё больше уверялся в мысли, что о планах Брутуса он обязан предупредить хоть кого-то из его возможных жертв — или их защитников. В первую очередь Адамаса, потому что неизвестно, что он может выкинуть ещё, теперь уже в стремлении доказать всем, что он хороший, и ещё по той причине, что ему всего-то шестнадцать и его очень легко на чём-то подловить. Если Адамас будет точно знать, что за ним охотится кто-то опасный, он будет осторожнее. До вечера, на который Джей приберёг этот разговор, хорон еле дожил, чуть ли не каждые десять минут поглядывая на часы. Ему нужно было время, когда на базе будет минимальное количество праздно или по делам шатающихся людей, и за полчаса до отбоя он прислал Адамасу сообщение, что через час после того, как его барак ляжет спать, он будет ждать его у дверей администрации для важного разговора. К этому моменту даже служащие должны были уже разойтись по комнатам, а уж управляющей и преподавателям Джей, если что, запросто объяснит присутствие Адамаса. Ровно в час ночи Джей стоял на крыльце административного здания, нервно крутя в руках телефон. Сегодня у него всё валилось из рук — и он даже не удивился, случайно выпустив телефон из пальцев. Поднимали они его уже вместе с Адамасом и столкнулись головами, да так сильно, что Джей отшатнулся, пытаясь проморгаться от звёзд. — Прости, — улыбнулся ему Адамас, протягивая телефон. — О чём ты хотел поговорить? — Пойдём ко мне, — махнул ему Джей, совершенно забыв про сотовый. — Только постарайся не шуметь, старшие не в курсе, что ты не спишь. — А о нашем сверхважном разговоре в курсе? — сощурился хорон, убирая пока его телефон в карман джинсов. Шедший впереди Джей только отрицательно мотнул головой, и Адамас решил повременить с расспросами. Стоило им войти в комнату, как Джей заходил из угла в угол, явно собираясь с мыслями. Адамас встал недалеко от полузакрытой двери, с любопытством наблюдая за ним и ожидая, когда его бывший «надзиратель» подберёт слова. Наконец Джей резко остановился на середине пути и повернулся к нему. — Мне нужно тебе кое-что сообщить, но ты должен пообещать, что выслушаешь меня не перебивая. Это правда очень важно, и… — Не переживай ты так, Джей, — фыркнул Адамас. — Уж если ты ради этого нарушил правила этой базы, я выслушаю всё до последнего слова. Мигом в памяти Джея всплыли те слова Герберта — что очень сложно остановиться, раз уж «попёр против системы», — но он решил пока на этом не зацикливаться. Выдохнув, хорон открыл было рот, чтобы начать говорить первую заготовленную фразу, как в дверь его комнаты осторожно постучали. Адамас обернулся, а к ним уже осторожно протискивался Скотт. — Хоть кто-то не спит, — довольно отметил он, поочерёдно обведя их обоих взглядом. — Извините, если помешал, я на секундочку. Джей, ты мою кружку не видел? — Какую ещё кружку? — тупо спросил тот, не веря собственным глазам. — Ну с щербатым солнышком, обычную такую кружку, я в ней кофе пью, — терас обрисовал пальцами в воздухе какой-то кривой горшок ученика первого класса скульптурной школы, и Джей, вернув самообладание, сухо спросил: — Что ты вообще тут делаешь ночью? Ты живёшь в другом месте. — Ну так кружку ищу! — раздосадованно разъяснил Скотт, а Адамас позади него извлёк из кармана сотовый, зажигая экран. — Раз не видел, можно я тогда твою возьму? Я пока ещё не выучил, кому какая принадлежит, а Дилайла или Эрих мне точно шею свернут, если… — Джей, — прервал его Адамас, и хорон перевёл на него безумный взгляд, — я на пять минут отойду, Кристиан что-то хочет. Вернусь, честное слово. Прежде чем Джей успел возразить, сероволосый хорон шагнул через порог и, явно торопясь, хлопнул за собой дверью. — Не закрывай! — в отчаянии крикнул Джей, но опоздал. Скотт с недоумением посмотрел сначала на дверь, потом на него самого, сжимающего кулаки. — У тебя, что ли, клаустрофобия? — осторожно спросил он, и Джей процедил сквозь зубы: — У меня дверь, которая открывается только ключом, с обеих сторон. А ключ я где-то сегодня потерял. — Ну ничего, он же вернётся через пять минут, разбудит кого-нибудь. А то сам позвони. Джей похлопал себя по карманам. — Мой телефон остался у Адамаса. Твой у тебя? — Вот я ещё за кофе буду с телефоном ходить, — фыркнул Скотт. — Давай через окно вылезу. Или и оно у тебя за семью замками? — Как ты угадал? — хорон устало вздохнул и сел на кровать. У него не было даже сил злиться: все, что когда-то имелись, ушли на переживания по поводу этого разговора, и теперь ему хотелось лишь тупо смотреть в пространство. — Что, серьёзно? Как ты тут живёшь вообще? — А ты с какого фига разгуливаешь по администрации? — неожиданно для самого себя вспыхнул Джей. — Как тут вообще могла оказаться твоя чёртова кружка? Ты на службе или где?! — В моих должностных обязанностях не прописано, что я не должен совать носа дальше столовой, — с достоинством отозвался Скотт, приваливаясь к стене. — Как и в твоих, что ты обязан сидеть на базе. Иначе ты не расхаживал бы ночами по барам. — А ты откуда об этом знаешь?.. — уставился на него Джей. Терас отрешённо крутил крупный перстень на безымянном пальце. — Видел тебя в городе, когда ездил за саженцами, — сказал он. — Но, заметь, никому не сказал. Так что, отсюда правда никак нельзя выйти? — Правда, — Джея опять отпустило, — но можешь взломать раму, если так уж невтерпёж. — Нет, спасибо, я подожду возвращения твоего протеже, который неизвестно что делает тут после отбоя… О чём хочешь поболтать, чтобы не так скучно было? Джей изучающе посмотрел на него, осознавая, что с каждым своим появлением Скотт становится для него всё многограннее и загадочнее, и решил закинуть пробную удочку. — Расскажи, как ты выбрался из драки с Эрихом живым, — предложил он. — У вас ведь была драка? Из-за Дилайлы. Вся база об этом говорит. — О, всего-то делов, — пренебрежительно отмахнулся Скотт. — Прикинулся, что я и в него весь такой влюблённый, он и сбежал, только пятки сверкали. Не готов человек для экспериментов… — Неужели? — усмехнулся Джей. — А я слышал… — Ты мог слышать, что, например, я извалял его в грязи, потому что боец из него не ахти. Или что он избил меня так, чтобы следов не осталось, но на самом деле я еле хожу. Я уже не помню, кому что сказал. Не очень хотелось признаваться вот в таком. — Да уж, я бы тоже не стал никому рассказывать, — кивнул Джей и мерным голосом продолжил, — что, будучи рядовым поваром в самых низах ГШР, я знаю всю подноготную агента противостоящей организации… Скотт неопределённо хмыкнул и привалился к стене, устремляя на хорона странный, непонятный взгляд. — У всех есть свои тайны, да, Джей? — тихо проговорил он. — Только у кого-то формальные, а у кого-то опасные. — Ты сейчас про Эриха? — сохранил лицо Джей, ощутивший, как от вкрадчивого голоса тераса по его спине пробежали мурашки. Тот чуть качнул головой. — Может, и про Эриха… Кстати, — он вскинул руку с часами. — Пять минут уже прошло. Где его носит? — Понятия не имею. О чём ещё поболтаем? Скотт возвёл глаза к потолку и сел на пол, обводя скептическим взглядом аскетичное убранство комнаты. — Давай о том, как разукрасить жизнь начиная с поклейки обоев, — со смешком предложил он. — Я немного в этом разбираюсь. Интересует?.. Джей демонстративно заткнул уши.* * *
В присланном от Кристиана сообщении большими буквами значилось «Срочно вернись к бараку», поэтому Адамас просто не мог его проигнорировать. Добравшись бегом до входа в их жилище, он застал кузена на его пороге полностью одетым и крайне взволнованным. — Что случилось? — с ходу спросил Адамас, и Кристиан как-то заискивающе улыбнулся. — Понимаешь, в новогоднюю ночь, когда я тебя оставил, я сбежал в город и в баре познакомился с одним парнем, — срывающимся на шёпот голосом начал он. — Борхертом. Я не помню, о чём мы разговаривали, но я дал ему свой номер сотового… И он только что написал мне, что ждёт тебя и меня на плацу у западной стены… — Он на базе?! — не поверил Адамас, и его кузен нервно поскрёб ногтями левой руки локоть правой. — Типа того… Он хочет с нами поговорить. Наверное, он из какой-нибудь ставки, раз смог сюда попасть через все эти кордоны… — Ты веришь ему? — Адамас испытующе воззрился на кузена, и Кристиан вспыхнул. — Конечно, верю! Идём? — Ну пошли. Посмотрим на твоего знакомого. Поскольку Кристиан видимо нервничал, Адамас должен был оставаться спокойным. Убедившись, что за ними нет хвоста — хотя, если бы и был, например в виде вездесущих Шштернов, они вряд бы его заметили, — он первым поспешил к плацу, аккуратно передвигаясь точно по тем местам, которые не захватывали камеры. На подходе хороны увидели две чёрные фигуры, почти сливавшиеся со стоящей недалеко от стены будкой, одна выше и крупнее другой, на первый взгляд бывшей роста и комплекции Адамаса и Кристиана. Братья остановились в двух метрах от незнакомцев, напряжённые и готовые убежать в любой момент, и те синхронно сняли с голов закрывающие лица капюшоны, в свете фонаря оказавшись серебряными аурисами: один — парень их возраста или младше на год-два, с блестящими зализанными назад волосами, в классических чёрных джинсах и новомодном коротком, до середины бедра, тёмно-синем камзоле с разноцветными застёжками, второй — взрослый лет тридцати, в военной форме без эмблем, волосами в пучке на затылке и жёстким острочертным лицом, которое вот уже три дня смотрело на обитателей базы со всех плакатов-ориентировок. — Борхерт? — неуверенно спросил Кристиан, вглядываясь в ауриса и вдруг осознавая, кто перед ним на самом деле. Адамас уже отступал от чужаков, утягивая кузена за собой, и незнакомый им парень поспешно потянул к ним руку. — Нет, пожалуйста, не уходите! Просто выслушайте меня! Разве стали бы мы вам открываться, если бы хотели причинить вам вред? — А чёрт вас знает, — бросил Адамас. Ещё пара шагов — и можно будет бежать, даже Брутус не достанет, если повезёт, пусть пока думают, что они слушают… — Я пришёл к вам с предложением, — младший аурис приложил руку к сердцу. — Как наследник к наследникам. Я — Хас Зехьте, сын Азата… — Чудно. Пришли нам резюме, — дёрнув брата, Адамас резко развернулся, готовясь сорваться на бег, но Брутус, едва заметно улыбающийся, уже опять стоял перед ними. Хорон застыл, просчитывая варианты, и Кристиан вырвал у него руку, тут же обвиняюще ткнув в сторону Брутуса пальцем. — Ты! Ты выследил меня до базы и пришёл сюда за моим дядей и Аспитисом! — прошипел он. — Как после этого вы смеете просить о переговорах?! — Он тебя не выслеживал, Кристиан, — успокоительно проговорил сзади Хас, и Кристиан обернулся, пылая негодованием. — О месторасположении базы мой отец знал задолго до тебя. А Брутус всего лишь взял твой номер, чтобы обеспечить мою встречу с вами. — Что ж раньше не пришли, до нападения? — окрысился Адамас, в отчаянии озираясь. Хас грустно вздохнул. — Мы не могли помешать этой операции. Ваша охрана договаривалась с агентами отца в обход Брутуса и его группы, и я узнал обо всём в последний момент. К счастью, половина этой группы откололась как раз перед захватом, и с помощью их нападения мы смогли выставить всё как провал. — Ты правда считаешь, что мы поверим в эту чушь? Он, — Адамас кивнул в сторону стоящего навытяжку и всё так же молчащего старшего ауриса, — почти убил Цезаря Шштерна. Если бы не вмешалась эта ваша «вторая половина группы», Аспитис остался бы без лучшего гвардейца и его взяли бы без проблем. Рука, скажешь, соскочила?! — Да не собирался он его убивать, — отмахнулся Хас. — Хотел бы убить, Цезарь бы и минуты там не продержался, даже с этой своей суперскоростью. Брутус всё равно сильнее. Он просто ждал, когда эти бунтовщики появятся, чтобы якобы отступить перед превосходящей силой, солдат-то уже всех перебили или вырубили. Мы с ним давно объединились против моего отца, только группе сказать не успели. Они вечно сами по себе болтались. — И чем же тебе так твой отец не угодил, что ты решил сорвать ему операцию века и потом прийти сюда, рискуя вместе со своей цепной собакой быть пойманными? — хорон сложил на груди руки, полностью взяв на себя роль переговорщика, так как Кристиан выглядел слишком уж выбитым из колеи. На его специально дерзкие слова о цепной собаке Брутус не отреагировал никак, а Хас весело и открыто улыбнулся. — У меня есть огромное желание спасти мир. Но один я ничего не сделаю, потому хочу попросить у вас помощи. О нас никто из ваших не узнает, не волнуйтесь, охранник северного входа — мой агент, и камеры тут он пока заморозил. Всё зависит от того, поверите ли вы мне. — Пока не очень. И каким же образом ты желаешь спасти мир? — Всё просто, — Хас заложил руки за спину и мерно заходил туда-сюда в пределах трёх метров, своим сосредоточенным лицом немедленно напомнив Адамасу кого-то из знакомых ему взрослых, правда пока непонятно какого. — Если у меня будет поддержка из людей, способных в нужном ключе повлиять на верхушку ГШР, я устрою отцу тёмную. Встану на его место как единственный наследник — с отличной силой за спиной, — он кивнул на Брутуса. — И — закончу войну. — Как? — усмехнулся Адамас. — Пойдёшь сдаваться? — Именно! Видишь, Брут, я говорил, они сразу всё поймут! Сдам весь Север без сопротивления, сэр Страхов, конечно, сохранит мне жизнь, я же не мой отец, не за что казнить. А вместе с Севером сдам наш канал поставки оружия с Пикора. ГШР автоматически получит перевес и легко подомнёт под себя МД. С Аспитисом, к сожалению, уже бесполезно договариваться, но Рэкс пощадит и его. И наконец будет одна организация над всем миром! Разве вы не хотите, чтобы вот это всё, — Хас развёл в стороны руки, словно охватывая ими всю базу, — наконец закончилось? Это дурацкое разделение на ту или другую сторону, хотя основа-то одинаковая. Постоянное возникновение таких, как мой отец, которых невозможно толком прищучить, так как, пока всё согласуешь, он уже треть мира захапает? И вечные войны из-за ерунды… — Это всё здорово, — подал голос Кристиан. — План огонь. А мы-то тебе зачем? Можешь пойти прямо к «сэру Страхову», уверен, он тебе ещё и поможет Азата с трона столкнуть! — А если нет? — Хас склонил набок голову, останавливаясь. — И если не захочет пойти против Аспитиса потом? У них там вроде какая-то древняя дружба, они и в этот раз сражались бок о бок. За эти пятнадцать лет с момента их ссоры с Мессией я лично насчитал пять раз, когда Рэкс мог воспользоваться его слабостью и захватить его, например, в плен. А затем продиктовать условия. Но он этого не сделал. А вот если ему и его приближённым советникам кто-нибудь нашепчет, что так будет лучше для всех, он послушает. — А если нет? — повторил его недавнюю интонацию Адамас, тем не менее ловя себя на том, что слушает этого очередного «наследного принца» слишком уж внимательно. Хас в ответ лишь пожал плечами. — Всегда есть какой-то риск. Но так мы хотя бы ликвидируем Север. У меня постоянное ощущение, что я сижу на пороховой бочке.Отца разгромят вот-вот. Как только Особенные перестанут действовать на его стороне… — Особенные? — Так называются все преобразованные с помощью специфического вируса люди из группы Брутуса. Особенные. У меня, кстати, в планах сделать такими же вас. И себя. Очень помогает, знаете ли, когда тебя хотят убить или поймать все кому не лень… — Было бы это так круто, у Азата была бы уже целая армия. В чём подвох? — У нас всего двое учёных, — хмыкнул Хас. — Несерийное производство. Плюс они только-только подошли к созданию блокиратора, который держит вирус под контролем. А то он без ежемесячных инъекций слегка ломает организм носителя. Но им осталось совсем чуть-чуть, идут уже последние испытания. И всё это достанется ГШР, а не Азату, если вы будете на моей стороне. — Ты правда считаешь, что мы имеем влияние на своих родителей? — горько усмехнулся Адамас. — У вас пока, наверное, не было весомого повода, чтобы взять их на цепочку. Это же родители! Даже мой — вроде и не общается со мной почти, и вообще зачал, чтобы было, но, когда я попросил не наказывать Брутуса за провал, согласился. Ваши-то точно подобрее. Адамас медленно кивнул, задумываясь. Они с Кристианом сейчас были в незавидном положении: если прямо откажутся, Брутус просто унесёт их под мышкой, и переговоры уже будут вестись с «сэром Страховым» — и страшно представить, сколько всего Азат может себе выторговать за их жизни. Можно, конечно, согласиться для вида, а в следующий их визит их сдать, но ведь они наверняка предполагают такой вариант… — Вы можете взять тайм-аут на подумать, — как будто прочитал его мысли Хас. — Я понимаю, в такое сразу и не поверишь. Только прошу ещё раз заметить, если бы вы были нужны нам в качестве заложников, мы бы тут не разговаривали… — А вы планируете соединяться с группой? — поинтересовался Кристиан, похоже, всё это время размышлявший о чём-то своём. Хас закачался, переступая с пятки на носок. — Мы, скажем так, не совсем в них уверены, — наконец заговорил он. — Они прекрасно знали, что я против отца и за Брутуса, поэтому весьма показательно, что они решили выступить против нас именно на этой операции. Создалось впечатление, что они захотели выслужиться и захватить лидеров самостоятельно. Хотя, возможно, это просто так совпало. Не знаю пока, посмотрим, может, выйдут ещё на связь. К моему отцу, по крайней мере, они не возвращались. Адамас с Кристианом обменялись одним на двоих недолгим взглядом, и длинноволосый хорон отвернулся. Адамас ответил за обоих: — Нам надо подумать. — Конечно, конечно! — закивал Хас. — Но как насчёт обменяться номерами телефонов? Это будет мой знак доверия вам: если посчитаете, что я обманул вас, сдадите номерок куда следует, нас с Брутусом живо вычислят. А там и до моего отца недалеко. Если честно, я уже готов на всё, лишь бы перекрыть ему кислород. Очень уж он… кгхм… опасный человек. Адамас пожал плечами и достал телефон. Хас с готовностью продиктовал ему свой номер, и хорон сразу набрал его, чтобы убедиться, что всё честно. Номер Брутуса уже хранился у Кристиана, так что можно было расходиться. — Я напишу в ближайшее время, — пообещал, прощаясь, Хас. — Захотите, ответите, нет — так нет. Но я очень надеюсь, что вы мне поверите. Это судьба, что вы оказались здесь. И что Кристиан зашёл тогда именно в тот бар, где буквально на пятнадцать минут задержался Брутус… Кристиан неловко улыбнулся, пряча глаза, и Адамас обнял его за плечи, успокаивая. Ему было что выговорить кузену за то, что из-за его легкомыслия они, как беспечные кролики, забежали прямо в западню — и им очень повезло, что Хас и Брутус пришли с миром. Но идеи аурис высказал интересные, и выходила слишком уж сложная интрига, чтобы посчитать всё это обманом. Было бы здорово столь малыми жертвами закончить эту дурацкую войну — а заодно и все последующие. Да и стал бы Хас так подставляться с телефоном… Ложась спать, Адамас твёрдо решил попытаться всё же пообщаться с Хасом хоть чуть-чуть, а уже потом точно определиться, стоит ему доверять или нет. Про так и не состоявшийся разговор с Джеем и его оставленный в джинсах сотовый он, конечно, забыл напрочь.* * *
Хас и Брутус почти дошли до ворот, когда из-за одной из мишеней для ножей, оставленных на плацу после вчерашнего занятия Бельфегора с Миа, им преступили дорогу две одинаковые коренастые тени. Аурисы остановились — и близнецы-терасы в одно мгновение оказались по обе стороны от них, двигаясь так слаженно и быстро, что становилось понятно: майлер уже начал действовать. — Вы тут разыграли отличную трагедию перед парочкой «я и мой брат дебил», — начал левый, и правый продолжил: — Только с нами этот номер не пройдёт. Сдаётесь сами… — …или проверим, чего стоит один Особенный против двух Шштернов? — Ребят… — начал Хас, но один из терасов уже вплотную подступил к Брутусу. — Ты искалечил нашего отца, — прошипел он. Брутус поднял руки. — Сдаюсь, сдаюсь, только без нервов. — Отлично! — щёлкнул пальцами тот Шштерн, который караулил Хаса. — Тогда разворачивайтесь в сторону вон того здания. — Ребят, — повысил голос младший аурис. — Я уверен, вы нас слышали от начала и до конца. А значит, в курсе, что Брутус не собирался его убивать и калечить. — Это ты так говорил, — заметил сторож Брутуса, рассматривающего тераса с вежливым любопытством. — Но где гарантия, что это правда? Отец в больнице — вот факт, не подлежащий сомнению. — Если вы до сих пор не стукнули нас по голове чем-нибудь тяжёлым, значит, тоже хотите переговоров. К сожалению, мне нечего вам предложить, кроме того, что я уже сказал Адамасу… — И я даже знаю почему, — насмешливо фыркнул терас, стоящий в полуметре от Хаса. — Потому что МД вы собираетесь пустить в расход. А значит, союзники в нём вам ни к чему. — Вот это точно неправда! — горячо возразил Хас. — Союзники от МД нам бы тоже пригодились. Допустим, уболтать на что-то Аспитиса надежды нет. Но кто-то же должен будет осуществить безболезненное слияние МД с Генштабом? А ваш отец вроде всегда неплохо общался с Рэксом… — То есть мы должны настроить своего отца против нашего обожаемого лидера? Отличный план, Хас! Тебе дать медальку или обойдёшься? — А вы сами, — вкрадчиво отозвался Хас, — не считаете, что ваш обожаемый лидер из-за собственных психологических проблем больше не способен адекватно управлять организацией? Пятнадцать лет назад объединение было так близко, но он почему-то предпочёл усомниться в человеке, который до этого ни разу его не обманывал, и поставить на всём крест. А ведь наверняка в его окружении есть кто-то, кому это объединение как кость в горле. Сейчас из-за войны Рэкс и Аспитис опять начали сближаться, где гарантия, что эта крыса в тылу МД не выступит, чтобы опять их разобщить? И тут уж под раздачу попадёт кто угодно. В том числе и Шштерны. — Война кончится, как только мы вас повяжем, — уже без былой уверенности проговорил терас около Брутуса, и тот позволил себе усмешку. — С чего вы взяли? Азат и пальцем не пошевельнёт, чтобы спасти из заложников собственного сына, деньги и власть ему важнее. Нет, можете, конечно, проверить… — Если всё пойдёт к вторичному объединению, — прервал его Хас, — ваша крыса тут же покажет нос. Кто-нибудь — да хоть вы — её поймает, и тогда Аспитис поймёт, что был неправ. Уж он придумает, как повернуть всё так, чтобы в той последней стычке с Рэксом выставить виноватой эту крысу, а не собственное недоверие к Страховым. Вместе мы многое сможем сделать. Например, не поглощение, а слияние. Всем будет хорошо. Шштерны переглянулись, и тот, что был у Брутуса, спросил: — Про крысу — лишь твоё предположение или ты что-то знаешь? — Я бы сказал, что уверен, но точно не знаю. Просто глупо это всё как-то смотрелось. Спросите у вашего командира подробности той операции, он всё-таки там присутствовал. Да и Адамас может что-то знать от отца. Или — узнать. Для своих союзников. — Ладно, — терас около Брутуса помахал в воздухе телефоном. — Твой номерок у меня есть. Свободны. Если что, за вами придут. — Спасибо! — расцвёл улыбкой Хас и неожиданно для своего надзирателя порывисто обнял его. — Это будет феерия! Вы не пожалеете, ребята! — Я уже жалею, — отстранил его терас и кивнул брату: — Пошли, Десмонд. Спустя долю секунды они невообразимым образом растворились в окружающем пространстве, и аурисы, обменявшись улыбками, продолжили свой путь к воротам.Глава 7. Иной
Утром никакого телефона в джинсах Адамаса не оказалось, поэтому об их прерванной встрече он вспомнил только к ужину. Кляня всё на свете: и собственную забывчивость, и расписание, по которому сегодня у Джея не было ни одной их пары, и обстоятельства — только из-за них хорон не попался за весь день ему ни разу, — Адамас сразу после ужина прибежал к Джею в комнату. Выслушав историю о том, как он, сам того не зная, запер их со Скоттом на добрых полчаса, пока они не начали стучать в потолок выше живущей Дилайлы — и та в итоге весьма в недобром настроении пришла их спасать, Адамас извинился для верности четыре раза и наконец узнал, для чего вчера его вызывал Джей. Наверное, если бы краткий пересказ похождений Стаса и Дилана, а также справку о намерениях Брутуса Адамас услышал до разговора с последним и его верным протеже, они впечатлили бы его куда больше и уж точно заставили бы в ответ на откровения Хаса вежливо покивать, а по их отходе свистнуть Бельфегора и поймать их в лесу без лишних сомнений. Но сейчас поверить Джею до конца он так и не смог. Пообещав своему старшему быть осторожным и, если что, сразу звать на помощь, Адамас в задумчивости ушёл к себе — решать, кто из высказавшихся заслуживает доверия больше и, если Хас, стоит ли ему рассказать о том, куда делась половина его отряда, или всё-таки нет. Неизвестно, до чего Адамас бы додумался (в гордом одиночестве, так как Кристиану он не сообщил и слова), но Хас опять успел заявить о себе прежде, чем могло бы стать поздно. Наступил следующий день, сокращённый по занятиям, так как был субботой, — и сразу, как они кончились, Адамас и Кристиан одновременно получили по смартфону приглашение в онлайн-стратегию на совместную поддержку юного государства с Хасом и, самое удивительное, Шштернами — так как именно с аккаунта в соцсети Десмонда оно пришло. Немедленно отправившись искать внезапно вовлечённых в их тайну терасов, Адамас и Кристиан наткнулись на них между южной стеной и мужским бараком: близнецы вынесли со своего барака туда плед и удобно расположились на траве вместе со смартфонами. — Играете? — заговорщицки подмигнул хоронам по их приближении один из Шштернов, и тем ничего другого не оставалось, кроме как принять приглашение в игру. Адамас никогда особо не жаловал стратегии, предпочитая им шутеры или слешеры, но делать что-то в единой связке с близнецами Шштернами и пока ну очень неизвестной величиной Хасом оказалось слишком большим искушением, и он не смог устоять. Прежде чем принять решение, доверять ли сыну Азата в полной мере, нужно было понять, что он за птица, — а уж как он завлёк к себе вечно подозрительных соглядатаев самого Мессии, и вовсе казалось жизненной необходимостью. Он и сам не заметил, как втянулся. Из Хаса был неплохой стратег — и они вдвоём замечательно спелись, в противовес терасам и примкнувшему к ним Кристиану. Сначала, первые два дня, это была просто совместная игра, потом Хас стал по чуть-чуть рассказывать о себе и вызывать остальных на ответную откровенность — и связывать их пятерых невидимыми и прочными нитями. Онлайн-игра была отличным местом для переписки, не предназначенной для чужих глаз, — там можно было любые темы загримировать под игровой сленг, — и постепенно Адамас узнал, что с Брутусом Хас всего-то последние два года, а до этого вместе с мамой постоянно разъезжал по Северу, чтобы никто не знал точно, где находится «резиденция» его отца. Азат всю жизнь считал сына неким придатком к власти — чтобы, если вдруг что, было кому выступать от его имени, — поэтому ни о каких родственных отношениях в их семье и речи не шло. До момента случайного сближения с Брутусом Хас воспринимал всё, что было вокруг него, как должное и, только переехав к нему на базу, где когда-то Ове, Стаса, Игната и Дилана готовили к диверсиям, вдруг осознал, что из-за отца мир закономерно катится в пропасть и лишь они могут этому помешать. Что-то, конечно, во всём этом не складывалось — например, вопрос Стаса и Дилана, которые по обеим версиям — и Джея, и Хаса — вели себя нелогично и чересчур уж легкомысленно, — но Адамас быстро перестал об этом думать. Уже по истечении первой недели их общения с Хасом — кажется, имеющим в жизни ровно те самые проблемы, что и сам Адамас — он окончательно поверил в возможность склеить этот давно лопнувший по швам мир и не мог думать ни о чём другом. К тому же с ними были Шштерны. Благодаря общению в игре и вне игры Адамас даже научился их различать, что уж говорить о том, чтобы понять, что без весомых доказательств они бы и собственному отцу не поверили. По крайней мере Десмонд — он хоть и был намного мягче и добрее брата и вообще куда больше похож на подростка, тем не менее намного заметнее стоял за оправданность любых, рискованных или не очень, действий и потому вряд ли спустил бы Брутусу то тяжёлое ранение Цезаря, если бы не посчитал, что по-другому получиться и не могло. Впрочем, обоим братьям было свойственно тщеславие, отлично видное по их стилю игры, где они оба были готовы отдать последнее, лишь бы даже формально победить, и где-то на самом краю сознания Адамас всё же допускал, что они могли согласиться на союз с Хасом только для того, чтобы потом эффектно его скрутить, — не важно, правду говорят они с Брутусом или нет. Однако, пока суть да дело, время шло, и разговоры о великом предназначении трёх «наследных принцев» и их верных соратников, которые наконец объединят вечно враждующий мир, всё глубже проникали Адамасу в сознание. Идущая война — уже не эта, энная по счёту с Севером, а всеобщая, многосотлетней давности — и в самом деле стала его частью: он жадно слушал Эриха на уроках истории, засыпал и просыпался с мыслями о политике ГШР и МД, стремясь верно понять закономерности, и всё хотел ещё разок поговорить с Бельфегором о той бывшей дружбе своего отца и Аспитиса, но никак не находил для этого времени. Его собственная избирательная память, благополучно отложившая на самое дно всё связанное с ГШР, что отец и его друзья сообщили ему за эти годы, неохотно отдавала информацию — и в какой-то момент Адамас осознал, что ненавидит того себя, жившего в нём до новогодней ночи. Так легко и безвозвратно отречься от своего наследия, фамилии, самой сущности, вполне успешно передавшейся от отца, — да как сам отец-то находил в себе силы с ним все эти годы разговаривать?! Впрочем, кое-что продолжало цеплять его — слова Хаса в их первую встречу о том, что за прошедшие с момента ссоры пятнадцать лет у Рэкса было минимум пять шансов, чтобы подмять под себя МД, а он этого не сделал. Оказавшись утром в воскресенье спустя две недели после этой самой первой встречи в неожиданном одиночестве — Кристиана позвал в другую онлайн-игру Токкин, а Шштерны зависли на очередной тренировке с остальными членами отряда, — Адамас включил себе музыку в наушниках, растянулся на кровати и заставил себя вспоминать. Он тоже точно знал об этом — и не от третьих лиц, а видел и слышал собственной персоной, да и вроде совсем недавно даже с кем-то это обсуждал, — значит, этот эпизод имел место, когда он был в галереях ГШР второй раз — между посещением в восемь лет, благополучно забытым и так и не встававшим в памяти, и тем недавним, после позорного провала в клубе. Как-то с этим ещё связан Вэлиант — ну да, они познакомились нормально именно там и тогда. Потому что приведший Адамаса на экскурсию отец оказался слишком занят — вот уж совпадение, — и его сын сбежал из кабинета и пошёл гулять по галереям. Но до Вэлианта было что-то ещё… Воспоминание вспыхнуло перед глазами подобно фейерверку, яркое и невероятное по своей важности, и Адамас с чувством укусил себя за руку до крови — в наказание, что посмел похоронить это среди всякой мелочи типа цвета рабочего стола от 2658 года, и начал осторожно разматывать клубок деталей, чтобы не упустить ни одну.Его второе посещение галерей состоялось, когда Адамасу было четырнадцать, то есть всего-то два года назад — а сейчас казалось, что в другой жизни. Рэкс собирался отвести его на более полную экскурсию лет с одиннадцати, но каждый раз, как ему удачно ложились звёзды, Адамас обязательно устраивал что-нибудь, чтобы не идти. Так они дотянули до 2662 года, когда хорон просто не успел узнать об экскурсии вовремя и отец оттащил его туда буквально за шкирку. Они пришли в его кабинет в центре Канари — Адамас вспомнил, как демонстративно заслонился от отца школьной сумкой, в которой было что угодно, кроме необходимых в этот день учебников и тетрадей, и отец вежливо попросил его убрать этот отвлекающий предмет, чтобы он мог начать. Его сын, опять же напоказ, достал свой нетбук — «чтобы записывать», — с удовлетворением отметил, что улыбка у отца уже не такая вежливая, и тут у того завибрировал сотовый. — Прости, — бросил сыну Рэкс и поднёс телефон к уху (гарнитуры он не признавал, так как даже от ИД-чипа у него часто болела голова). — Что-то срочное, Кит? Я… Что? Когда? По чьему приказу? Очень смешно. Уже иду. — Опять очень важные дела? — притворно сочувственно спросил Адамас, и Рэкс спрятал телефон, хмурясь. — Важнее некуда. У нас в казематах Аспитис Пикеров собственной персоной плюс один. То есть ещё с Цезарем Шштерном. Посиди пока тут, у тебя наверняка есть с собой развлечение. — Ты пойдёшь зачитывать ему приговор? — уже искренне восхитился Адамас. — Конечно. Всю тысячу, что уже накопилась, — с этим то ли саркастическим, то ли серьёзным замечанием Рэкс стремительно вышел из кабинета, и дверь с шумом задвинулась за его спиной. Адамас тут же соскочил со стула, на котором сидел, и, поставив вместо него сумку, начал в ней рыться. Раз сейчас всё столичное Управление на ушах, он может пройтись по всем возможным местам — и ни у кого не найдётся времени поинтересоваться, куда это четырнадцатилетний подросток собрался. В крайнем случае можно будет сказать, что его отец велел ждать его здесь. А с той штукой, которую ему на днях вручил Кит, ему откроются почти любые двери. Главное, на самого благодетеля не напороться. Нужный девайс оказался на самом дне сумки — дешифратор, взломщик электронных замков, настроенных на опознание ИД-чипов, вживлённых в ладонь. Чипам как разработке был всего год, но с ними ходил уже весь мир — и очень много людей жаждали узнать, как бы так поменять себе личность без вызова спецназа ГШР к себе на дом. Как объяснил Кит, самая действенная модель и её чертежи имелись только в распоряжении Генштаба — чтобы, как говорится, было с чем сравнивать кустарные или эмдэшные аналоги, — и именно её прототип начальник службы собственной безопасности одолжил сыну своего лучшего друга в целях самообразования. Адамасу и правда неплохо давалось это самое «хакерство» и всё ему потворствующее (уж лучше это, чем политика), и до конца недели он должен был понять принцип действия взломщика ИД-сканеров и отчитаться Киту. Что ж, полевые испытания настали раньше, ничего не поделать. С замком кабинета Рэкса дешифратор справился на ура, и, спрятав его в кармане рядом с телефоном, Адамас отправился на прогулку. Управление и правда бурлило — неужели это первый раз за долгое-долгое время, как в застенки ГШР попал сам лидер противоборствующей организации? Мимо с любопытством осматривавшегося хорона то в одну, то в другую сторону пробегали агенты — в одиночку, по двое, по трое, то взахлёб обсуждавшие новость, то переговаривавшиеся с кем-то по телефону, — и решительно никто не обращал на него внимания. Так Адамас дошёл до лифта, немного подумав, щёлкнул самый нижний этаж и в гордом одиночестве вышел из кабины в пустых, серых и как будто стылых помещениях без каких-либо табличек на стенах. Коридор от лифта закончился за первым же поворотом — наглухо закрытой дверью. Подходя, Адамас уже достал дешифратор, хотя и сомневался, что от него в таких странных и явно секретных помещениях будет толк, однако он даже не понадобился: дверь оказалась незапертой, стоило только на пробу чуть толкнуть её. Начался ещё один, на этот раз очень длинный коридор с одинаковыми железными дверьми с небольшими окошками по обе стороны, тоже без единой живой души и звука, с ровным мертвенным светом ламп на невысоком потолке. Тут вряд ли имелось что-то интересное, но было бы забавно осесть где-нибудь в подобном месте, чтобы отец потом сбился с ног, разыскивая его, и потому Адамас дошёл до конца коридора, повернул в единственном доступном направлении — налево (правый ход перегораживала неоткрывавшаяся дверь без намёка на сканер), — там опять повернул, для разнообразия направо, — и вышел в куда более просторное помещение, противоположную сторону которого занимали определённо тюремные камеры с решётками — и в одной из них сидели люди. Более того, с другого конца помещения к этой камере торопливо шёл уже знакомый Адамасу персонаж — главный безопасник ГШР и хозяин супердешифратора Кит Гасспаров. В этом коридорчике хорон был как на ладони, а послушать, о чём Кит будет разговаривать с заключёнными, хотелось очень, поэтому Адамас молнией метнулся за стоящий у ближайшей к нему стене стол со стулом и выключенным моноблоком, наверняка принадлежавший почему-то отсутствовавшему охраннику, и в следующий раз выглянул уже оттуда. Кит в два щелчка отпер камеру и шагнул внутрь. Адамас различил, что оба пленника сидели в наручниках и дополнительных кандалах на щиколотках, цепочки от которых уходили в пол, причём тот, более удалённый от решётки, к которому приблизился сильвис, кажется, за пояс был прикован ещё и к стене. Кит сделал какое-то движение руками — и заключённый дёрнулся, будто ловя что-то в воздухе. — Развлекайтесь, — тихо сказал Кит. — Командир на подходе. Он вышел из камеры, закрывая за собой дверь, и поспешил обратно, а ничего не понявший Адамас смог наконец нормально рассмотреть заключённых. Близко сидящий к решётке был в чёрной форме с заметной буквой «М» на рукаве, ярко-алого цвета, голову он откинул на стену — на смуглом виске виднелась запёкшаяся ссадина, блестящие чёрные волосы рядом слиплись от крови. По профилю Адамас понял, что это хорон, лет сорока, — судя по то и дело раздувающимся ноздрям, дышал он тяжело и с усилием, и, осознав это, Адамас получше присмотрелся к его форме: так и есть, на груди она вся была в крови. Второй заключённый выглядел не лучше: у тераса примерно возраста хорона лицо было землистым, а над левой бровью свисал лоскут кожи, открывавший кровоточащую на лбу рану. Вся видная голая кожа — на лице, руках — была в крови, но, раз он отреагировал на Кита, значит, чувствовал себя более-менее приемлемо. Уж не… Аспитис и Цезарь ли это, из-за которых сейчас сходит с ума ГШР?.. Оторопев от этой догадки, Адамас вздрогнул, когда совсем близко от него, на этот раз справа, с лязгом открылась не видная с его места дверь. Это просто обязан был быть Рэкс — по всем законам удивительных совпадений, — но напротив камеры остановился совсем другой хорон, и его Адамас определил сразу, благо что его фото совсем недавно видел у отца в кабинете. Президент ГШР Эдриан Пикеров. — Приветствую, брат, — с каким-то тайным смыслом поздоровался беловолосый хорон, выглядевший в сравнении с Аспитисом стариком. — Сколько лет-то уже не виделись? Двадцать восемь, если не ошибаюсь? — Даже жаль, что нарушилась столь славная традиция, — со слабой улыбкой отозвался Мессия, и Эдриан распахнул дверь его камеры, делая ещё шаг, чтобы оказаться чётко напротив него. Аспитис вдруг встал — они были почти одного роста, только один солдат, пусть и ослабленный тяжёлой раной, а второй — просто высохший старик. Адамас припомнил цифры: Эдриану в этом году ровно шестьдесят, а Аспитису пятьдесят пять, невозможно, чтобы они настолько разнились во внешности. — Всё когда-то прерывается, — со смешком заметил Эдриан. — Сегодня к традиции добавится и твоя жизнь, дорогой брат. Я многое сделал, чтобы твой вечный защитник Страхов дал нам эти пять минут побыть наедине, жаль, его прихода ты уже не увидишь. — Ты собрался убить меня? — хмыкнул Аспитис. — Во мне уже три пули, а я всё ещё с тобой разговариваю. Хочешь добавить? А дыра в груди в связи с твоим визитом не будет выглядеть подозрительно? Цезарь за Эдрианом дёрнулся, звякнув наручниками, и беловолосый — или уже седой? — хорон презрительно фыркнул. — Я не ношу при себе огнестрельного оружия, я управленец, а не солдафон, как ты. Я вижу в твоей груди два металлических осколка, третий там будет к месту. Ну а до сердца он дошёл — вот же совпадение, — когда ты встал, чтобы поприветствовать меня… Адамас увидел, как левая рука Эдриана потянулась к карману, и буквально задохнулся от осознания той подлости, которую президент собирался совершить. Да, Мессия — их злейший враг и лучше бы его не было, но не вот так же, когда он даже не может защититься! Вскочив, Адамас ринулся к камере. Он толкнул Эдриана именно в тот момент, когда он уже поднёс тонкое металлическое лезвие к сердцу собственного брата, даже не отведшего взгляд, и оно лишь чиркнуло по нагрудному карману, выпадая из его узловатых пальцев. Эдриан резко повернулся к Адамасу, замахиваясь, чтобы затрещиной отбросить от себя, но позади него снова звякнуло — и в следующую секунду освободивший руки Цезарь ударил президента в затылок. Адамас едва успел отскочить от рухнувшего на него тела, а Аспитис изумлённо присвистнул. — Вот это бунт. Откуда ты взялся, мальчик? — Мимо проходил, — Адамас отступил от него к решётке, развернулся — и натолкнулся взглядом на отца, впервые на его памяти выглядевшего по-настоящему ошарашенным. — Что ты здесь делаешь, сын? — он оценил обстановку в камере и одним движением выдернул Адамаса из неё. — Цезарь, Мессия, насколько я помню, со мной не разговаривает, ты объяснишь, что произошло? — Всего-то встреча двух родных братьев, — ухмыльнулся терас, обнажая розовые зубы. — Чуть не закончившаяся смертью младшего из них. — Как и всегда бывает, кто-то не учёл подростка, — улыбнулся Рэкс. — Ключ у вас есть. Выбирайтесь. Ближайшие десять минут путь свободен. Он достал что-то из кармана и, подойдя к Цезарю, вложил ему в ухо. Тот немедленно поморщился. — Плохо, если перестанет пищать, — подмигнул ему Рэкс. — Означает, что вы идёте не той дорогой. Обезболивающие нужны? — Нет, спасибо, — Цезарь мотнул головой и остановил взгляд на молча наблюдавшем за ними Адамасу. — И твоему сыну спасибо. Он похож внешне на Квазара. Ты специально? — Конечно, сам сидел гены подбирал… Удачи. Это я забираю. Нагнувшись, Рэкс поднял Эдриана с пола, взвалил его себе на спину и, махнув рукой Адамасу, пошёл в ту же сторону, где скрылся недавно Кит. Всё так же молчащий сын последовал за ним. За дверью этого помещения их уже ждал личный телохранитель Рэкса Керен. Хорон передал ему бессознательное тело Эдриана и взял Адамаса за плечо. — Керен, ты знаешь, что делать. Я сейчас к Киту, а там к Лемму, найдёшь меня. Адамас, пошли. До лифта пришлось миновать в два раза больше коридоров, чем раньше, но больше Рэкс не проронил ни слова. Адамас тоже молчал, переваривая увиденное и услышанное, и только в лифте заговорил: — Почему ты отпустил его? — А почему нет? — отстранённо ответил смотревший в потолок Рэкс. — Лучше ты скажи, зачем ты сбежал, когда я сказал сидеть в моём кабинете? — Вот затем и сбежал! Так почему ты его отпустил? Разве это не большая удача, что сам Мессия-Дьявол попал к нам в плен? Поднапрячься — и можно подмять весь МД за пару дней! — Такой цели я не преследую, — Рэкс усмехнулся, подчёркнуто не глядя на уже сжимавшего кулаки сына. — А какую ты преследуешь? — выкрикнул Адамас. — Сдать ГШР ему с потрохами? Ты поэтому всю власть забрал себе — чтобы более адекватный Эдриан тебе не мешал? Двери лифта разъехались в стороны, открывая вид на коридор с синим полом и серебристыми стенами — в противовес зелёному ковру и белым стенам того этажа, где работал Рэкс, и он первым вышел из лифта. — Любопытно, — сказал он Адамасу. — Раз он такой адекватный, что ж ты ему помешал захватить с потрохами МД? — Потому что так не делается, чего непонятного?! Одно дело суд, другое вот такая подлость! — В самом деле? Так я тебе больше скажу: в нашем общем договоре, заключённом с МД ещё в незапамятные времена, прописана недопустимость нападения на главу противостоящей организации. Никто, конечно, этого уже не помнит, да и Эдриан нарушал это правило — сегодня вот юбилей — десять раз… Может, конечно, так и надо, не знаю, я не настолько адекватный, — Рэкс остановился перед двустворчатой серебристой дверью, коснулся ладонью сканера и втолкнул сына в открывшийся кабинет. — Только вот Аспитис, например, не нарушал договора ни разу — даже по отношению к своему брату. И я предпочитаю отвечать ему тем же. Принимай, Кит!
* * *
Адамас отвлёкся от созерцания лица своего отца и обернулся. Кабинет, в который его втолкнули, восхитил его: он весь был в мониторах, моноблоках, проводах и непонятных гаджетах — настоящая обитель истинного айтишника. Кит поднимался из-за одного из дальних столов, одновременно придавая пластичному лицу максимально страдальческое выражение. — Гидом с этого момента работаю я? — со вздохом поинтересовался он, пока Рэкс с Адамасом подходили к его столу. — Ты понижен до няни, — хмыкнул его друг. — Сам понимаешь, какой кипеж поднимется, когда все узнают, что Аспитис сбежал вместе со своим личным гвардейцем. Что осталось на камерах? — О, ну, наш гениальный президент, конечно, расстарался, как перед проверкой, — усмехнулся Кит, усаживаясь обратно и разворачиваясь к одному из мониторов позади себя. — Звук не писался. Сканеры были отключены, чтобы никто не знал, что он приходил. Если бы ему дали уйти — дал, твой сын, — его наблюдатель и его посещение бы стёр. Но ты появился слишком быстро, он запаниковал и свернул удочки на первой же секунде триумфального падения Эдриана. Посему запись у меня. И вот какая. Он щёлкнул, не глядя, по клавиатуре, и на мониторе появилось помещение камер. Эдриан пришёл, зашёл и почти сразу вышел, оставив незакрытой дверь и что-то обронённое на полу, — только заранее знающий обо всём произошедшем человек понял бы, что его заход просто прокрутился обратно. Ну, или очень внимательный — но таких сторонников у президента давно уже не было. — Это так трогательно, — Кит вытер воображаемую слезу. — Двадцать восемь лет всё-таки не виделись. Ну поговорили, с кем не бывает, расчувствовались, подумаешь, дверку закрыть забыл да ключик выронил. Удобоваримая версия, от Эдриана ничего нормального никто и не ожидает. А будет артачиться, я ещё и покушение туда добавлю… — Спасибо, Кит, — с чувством сказал Рэкс. — Что бы я без тебя делал… А что на полу на самом деле? — Ну ты даёшь, — с укором глянул на него сильвис. — То лезвие, которым он собирался заколоть Аспитиса. Просто другой кадр. Заработался, друг. — Мой сын, в конце концов, спас жизнь Мессии-Дьяволу, я слегка не в себе от гордости. Ладно, последи за ним, я постараюсь вернуться побыстрее. — Кит возвёл глаза к потолку, шутливо вскидывая в молитве руки, и Рэкс улыбнулся Адамасу: — А ты не забывай, что твой нетбук у меня. Не скучайте! Адамас с Китом синхронно проследили за ним взглядом, пока не закрылась дверь, потом сильвис прищурившись глянул на хорона: — Как ты сбежал из его кабинета? Адамас достал из кармана дешифратор, и Кит рассмеялся: — Теперь я ещё и соучастник, ну спасибо! — А на вашем кабинете сработает? — поинтересовался Адамас. — Защита, конечно, тут моя, но и девайс мой. Я не проверял, — ухмыльнулся сильвис. — Мне можно? — Ну давай. Адамас прошествовал к двери и поднёс дешифратор к сканеру. На этот раз гаджет реагировал дольше, но в итоге всё равно створки двери раздвинулись в стороны. Показав Киту большой палец, Адамас шагнул через порог и побежал прочь от кабинета. Остановился он только после третьего поворота и второй лестницы вниз — от греха подальше Адамас решил больше не ездить на лифтах. Погони вроде не было, и он, отдышавшись, двинулся вперёд по коридору — широкому, с редкими бронзовыми дверьми с номерами и с одним только человеком у фальшивого окна. Ему даже стало любопытно: остановит его этот человек или нет? По приближении человек оказался хиддром — долговязым парнем лет двадцати в рабочем белом халате с синей полосой поперёк рукава. Адамас замедлил шаг, вглядываясь в его лицо и гадая, правда ли он его уже где-то видел или ему это кажется, потому что хиддров он в жизни встречал мало и они все были для него на одно лицо. Парень сосредоточенно рассматривал картинку на окне — огромный водопад в скалах, кажется, даже издававший едва различимый гул — и даже не шелохнулся, когда Адамас был в шаге от него. Но стоило только его миновать, как в сторону хорона метнулась длинная рука и крепко ухватила за капюшон толстовки. — Оп-па! — порадовался хиддр. — А мне только Кит позвонил с просьбой тебя задержать. Если бы я был тобой и бегал от властелина всех камер Генштаба, не попадался бы хоть людям на глаза. — Я учту, — Адамас дёрнулся, но хиддр держал крепко, и пришлось смириться с неизбежным. — А ты вообще кто? — А говорят, у Страховых память хорошая, — ухмыльнулся пленитель. — Когда тебе и Кристиану было одиннадцать, я с вами почти неделю нянчился. Неужели я был так ужасен, что ты предпочёл об этом забыть? — Вэлиант?.. — Ну слава ангелам. — И что ты тут делаешь? Ты вроде, — Адамас опять был вынужден вспоминать года рождения, — только в Академии учишься? Третий курс? — Второй, — Вэлиант враз помрачнел. — Второй у меня курс. В первый год не прошёл по экзаменам. — Сочувствую, — хорон похлопал его по руке, удерживающей толстовку. — И чего мы ждём? — Сейчас мой отец подойдёт, заберёт тебя, ему всё равно к Киту… А вот и он! Адамас повернулся: из-за того поворота, докуда он стараниями Вэлианта так и не дошёл, к ним приближались двое: хиддр и рейтер. Рафаэль и Теодор Цессейский — вот уж его Адамас не забыл бы, даже если бы захотел, слишком уж часто он к ним заходил год назад, когда был у отца стажёром. — Меня просили тебе передать, — Вэлиант показал на Адамаса отцу, нарочито игнорируя с усмешкой рассматривавшего их обоих сводного брата. — Ты же к Киту? — Я-то к Киту, — Рафаэль вздохнул и почесал подбородок. — А вот тебе придётся заняться Адамасом на ближайший час. Святозар не смог подойти, а у нас сейчас сбор из-за случившегося в казематах. Может, слышал, Аспитис сбежал… — И Теодор с тобой? — неприязненно спросил Вэлиант, и рейтер шагнул к нему, сощуривая синие глаза. — А что такого, брат? Я вроде как лидер группы, которую курирует наш отец. А ты — инженер. Причём не очень-то успешный, прости за грубое слово. — Да ты других и не знаешь, — окрысился хиддр, и Рафаэль поспешил их разнять. — Спокойно. Вэлиант, прости, не получится по-другому. По истечении часа, обещаю, я найду тебе другого консультанта. — Если кто-то посчитает нужным консультировать твои недоделки, — вставил Теодор, и старший хиддр прожёг его взглядом. — Тео, я что-то непонятное сказал?.. Тут рядом кафетерий, идите хоть пообедайте. Я позвоню. — Да, отец, — вздохнул Вэлиант и потащил Адамаса вперёд по коридору. — Во-первых, — хорон предпринял ещё одну попытку вырваться, но опять не преуспел, — я и сам пойду. Во-вторых, Тео напомнил мне мою сестру в её лучшие годы. — Серьёзно? — хмыкнул хиддр, выпуская его капюшон. — Она тоже смешивала тебя с грязью почём зря? — Я ей не отвечал, но она пыталась. А чем у вас тут кормят? — Чем ни попадя. Выбирай что понравится. Вэлиант шёл размашистым шагом, и Адамас, сильно уступающий ему в росте, едва поспевал за ним. Совсем скоро они вошли в кафетерий, и хиддр сразу отвёл подопечного к стойке с меню. Без особых угрызений совести Адамас набрал себе максимальное количество той еды, которую его мать считала вредной и не очень желанной в их доме, и вместе с Вэлиантом, тоже взявшим себе целый поднос разнообразных блюд, устроился за одним из крайних столиков. — Теодору вечно достаётся всё самое интересное, — пожаловался хиддр. — Иногда мне кажется, что родной сын моему отцу не я, а он. И это при всём при том, что отец как бы тоже не совсем оперативник, больше аналитик, но вон как спелись. — Да ладно тебе, — не понял Адамас. — Консультанта тебе ищет. Чем плохо? — Не нужен мне никакой консультант, я и сам отлично справлюсь! — Вэлиант треснул кулаком по столу, и тарелки, подпрыгнув, зазвенели. — Это же Тео придумал. Он как будто меня подставляет постоянно. Сам же называет мои гаджеты недоделками, и сам внушает отцу, что я заслуживаю взрослого консультанта. Чтобы выставить меня ещё большей бездарью! Адамас тряхнул головой, пытаясь постичь прозвучавшую нелогичность. — Если ты сам отлично справляешься, почему говоришь, что взрослого консультанта надо заслужить? — осторожно спросил он, и Вэлиант отмахнулся. — Да это я оговорился, не важно. Тео из кожи вон лезет, чтобы меня унизить. Когда я не прошёл с первого раза в Академию, он чуть ядом не изошёл. Я что, виноват, что меня не понимают? По его мнению, я плохо стараюсь. А по-моему, если у тебя талант, книжки уже не нужны. — А у тебя талант? — Ну конечно, я же всё-таки поступил на самый сложный технический факультет, пусть не сразу, но там конкурс под сто человек на место! — Вэлиант с чувством откусил от котлеты. — Правда, та же фигня начинается: если я буду книжки читать, когда мне творить? — И что ты творишь? — Адамас уже искренне забавлялся с него. — Вообще, у меня мечта усовершенствовать существующие механические заменители утраченных конечностей — в первую очередь рук. А там и остальными имплантами можно заняться. Ты вот — знаешь, что пока нет настоящего рабочего импланта для глаза? Если у человека осталось хоть какое-то подобие сетчатки, что-то видеть с помощью имеющихся будет, а вот до протеза, если глаза нет вообще, техника ещё не дошла. — Ну, может, у тебя дойдёт. — Ага, лет через тридцать… Самое обидное, что и отец считает меня посредственностью. Я знаю, он ждёт от меня большего, а у меня не получается. Пока. Поэтому он и ходит с Теодором, — опять помрачнев, Вэлиант отхлебнул чая. Адамас, покончив со своими сверхперчёными колбасками, полюбопытствовал: — Что ты вообще его слушаешь? Слушать надо друзей, а не братьев с сёстрами. Или родителей. Семью не выбирают — и они этим пользуются. — Нет у меня друзей, — хмыкнул хиддр. — Одни завистники. Или лизоблюды — я же как-никак сын одного из близких друзей Рэкса Страхова. Вот уж клеймо. — Не говори… Слушай, а у меня идея. Присоединяйся к нам с Кристианом. Старшего друга нам как раз не хватает. Будешь годика через два сопровождать нас по клубам… — Вот зачем я вам нужен, — хохотнул Вэлиант, но Адамас видел, что он заинтересовался, и продолжил тему: — Конечно, не только для этого. Мне жизненно необходимо на кого-нибудь отвлекаться, когда Крис в очередной раз обижается на какую-нибудь мелочь. Ну а тебе будет повеселее: лебезятничать перед тобой нам смысла нет, мы сами с фамилиями, а для завистников будет Тео. — Я подумаю. У тебя тут что, стандартная страховская экскурсия сорвалась? — Типа того. Ну и походя я спас жизнь Аспитису Пикерову, — усмехнулся Адамас, и Вэлиант вытаращился на него. — Серьёзно?! Расскажи! Терять было нечего, и Адамас кратко пересказал свои приключения, спросив в конце: — Почему он только его отпустил? Вэлиант задумчиво помахал в воздухе вилкой с макарониной. — Мне только одно приходит в голову. Отдал долг. — В смысле? — А ты не знаешь? Мне папа рассказывал. Это в 56-м, что ли, было. Твоему отцу тогда разнесли машину, но его телохранитель перед собственной смертью успел его вытолкнуть в последний момент. Только в плен к МД Рэкс всё равно попал. Его привели к Аспитису — и Аспитис почему-то его отпустил, хотя ему такое благородство несвойственно да и охота ещё продолжалась. Подробностей я не знаю, лучше у своего отца спроси. Вот, наверное, Рэкс его и освободил. Чтобы не быть должным. — Дурость какая-то, — разозлился Адамас, слушавший до этого хиддра с открытым ртом. — Надо пользоваться ситуацией, а не в благородство играть! Вот уж стоят друг друга, что один, что второй. Потому весь мир в такой заднице! — Ну повлияй на него, — хмыкнул Вэлиант. — Ты же его сын. Он тебя послушает. — Часто твой отец тебя слушает?.. Хиддр промолчал. Адамас с ненавистью вонзил вилку в особенно поджаристую палочку картошки фри и осознал, что теперь, кажется, презирает отца ещё больше, чем раньше.* * *
Вспомнив эти свои чувства, Адамас вновь испытал непреодолимое желание дать себе тумака. Как только можно было понять всё настолько превратно? Тем более что отец объяснил вполне понятным языком свой поступок — а ведь тогда, у кабинета, его сын благополучно пропустил это мимо ушей. Дело было вовсе не в благородстве — хотя, конечно, и в нём тоже, — а в той самой дружбе, о которой им рассказывал Хас. Если даже Аспитис, объявивший после известных событий верхушку ГШР своими злейшими врагами, предпочёл помянуть её хоть каким-то добрым словом, что уж говорить о Рэксе, который все эти годы утверждал, что не воюет с МД, а лишь отвечает им на особо чувствительные выпады. Всё-таки к 56-му Мессия гонялся за семьёй Страховых и им приближёнными шесть лет, как ещё объяснить то, что, получив вдруг желанное, он тут же от него отказался? 56-й. Адамас прикусил губу. Интересно, пленение отца случилось до его собственного неудавшегося побега или уже после? И если до, не потому ли отец так разъярился — перепугался, например, что второй раз Аспитис уже не будет столь милосерден, если сын Рэкса попадётся в лапы его подчинённых? Впрочем, если и после, особенно ничего не меняется. Наверняка отца возмутило не неподчинение Адамаса, а его легкомыслие. Их семья в постоянных бегах — а он вот так запросто уходит на ночные улицы, один, в восемь лет. И как только раньше подобное объяснение не пришло ему в голову? Рывком Адамас встал с кровати и пошёл к выходу из барака. С отцом всё более-менее понятно — осталось поподробнее выяснить обстоятельства, при которых Аспитис поступил так, как ему несвойственно иабсолютно неадекватно ситуации. С этой информацией будет легче потом строить стратегию по слиянию обеих организаций — вдруг окажется, что даже с Аспитисом можно договориться? Как именно всё тогда произошло, точно должен знать Бельфегор. К тому же у Адамаса свободна сегодня минимум половина дня, а с первого визита к Беккеру уже миновало две недели… Утром в воскресенье Бельфегор, конечно, мог быть где угодно, но первым Адамас решил проверить его барак. У сидевшей на пороге Тинаш, затачивавшей нож, хорон спросил, где их командир, и получил исчерпывающий ответ: хаена показала отставленным большим пальцем куда-то за дом, очевидно на задний двор. Поблагодарив, Адамас поспешил к углу барака, от которого в прошлый раз заглядывал к Бельфегору, и, услышав разъярённый голос собственной сестры, как и тогда, остановился на повороте. — Признайся честно, ты держишь меня за дуру?! — грозно спросила Миа, и Адамас осторожно выглянул. Хорони, вся напряжённая и раскрасневшаяся, стояла возле когда-то вынесенного стола, за которым Бельфегор, похоже, делал записи, а вольготно расположившийся на стуле вытянув под стол ноги сын Аспитиса с каменным лицом собирал пистолет. — Мне не совсем понятна суть ваших претензий, госпожа Страхова, — отстранённо проговорил он. — Перед этим упражнением я обозначил все необходимые действия по правильному обращению с моделью АГР-93. То, что у вас заклинило затвор, целиком и полностью ваша вина. — Да это ты мне его таким подсунул! — Миа хлопнула ладонью по столу в сантиметре от Бельфегора, но тот не дрогнул и веком. — Однако на ошибках учатся, госпожа Страхова, — продолжил хорон, будто его и не прерывали. — Теперь вы надолго запомните, что нужно делать, чтобы «агран» выстрелил. Какие-то ещё вопросы по занятию есть? Адамас мысленно присвистнул: невероятно, неужели Бельфегор все эти две недели так общается с Миа? Вот это выдержка! У Миа, однако, насколько он помнил, с выдержкой было хуже. От последней фразы своего преподавателя она всплеснула руками, топнула ногой и почти крикнула: — Прекрати так со мной разговаривать!!! Это месть такая, что ли, за то, что я тебе отказала?! — Это соответствующий вашему происхождению и поведению максимально корректный тон, требуемый для эффективной настройки вас на занятия, — Бельфегор закончил с пистолетом и повернулся к Миа, глядя ей прямо в глаза. — Вы можете подать письменное прошение о пересмотре нашего обращения друг с другом, обещаю ознакомиться с ним сразу по поступлении. А если короче, госпожа Страхова, — он позволил себе слабую улыбку, — не я это начал, и не мне это заканчивать. Адамас кожей ощутил, как последние остатки терпения оставили его сестру: она оскалила зубы, сжала кулаки, будто вот-вот набросится на обидчика, но также он отлично знал, что обычно происходит после такого, поэтому не стал вмешиваться в их конструктивную беседу. Миа не отступила от своих привычек: как и ожидал её брат, после этого максимального напряжения она расслабилась в ту же секунду и, так же как Бельфегор, вежливо улыбнулась. — Я тебя поняла, Бельфегор. Вопросов по занятию нет. Я могу идти? — Да, вы свободны. Расписание на следующую неделю у вас есть? — Есть. До следующей встречи. Мимо Адамаса Миа прошла в полуметре — и даже не заметила его. Покинув свой наблюдательный пост, Адамас двинулся к Бельфегору, уже готовясь поздравить его с тем, что тот умудрился грамотно поставить его взбалмошную сестрицу на место. На звук шагов Бельфегор обернулся и ухмыльнулся, завидев его, так недобро, что Адамас в нерешительности остановился, так и не дойдя до его стола. — Вы только посмотрите, кто пришёл, — Бельфегор встал и козырнул ему двумя пальцами. — Что такое? Шштерны слишком заняты, а с Кристианом не о чем разговаривать, и ты решил зайти ко мне? Не прошло и двух недель, как говорится? Адамас опешил от этой неожиданной атаки, и, пока подбирал нужные слова, Бельфегор сделал три шага к нему и холодно посмотрел сверху вниз. — Ради всех святых, не списывай это на ревность или обиду, — высокомерно усмехнулся он. — Мне лишь любопытно, сколько стоит твоя дружба. В кафетерии больницы ты заставил этих следопытов отсесть подальше, а уже назавтра — да и во все последующие дни — сам от них ни на шаг не отходишь. Могу сделать вывод: дружбой тут и не пахнет, ни в одном из случаев. Тебе что-то было нужно от меня, теперь — от них. Думаешь, раз я весь тут такой насквозь одинокий, буду ждать твоих визитов затаив дыхание? — Бельфегор… — попытался вставить слово Адамас, но хорон вскинул руку, призывая его к молчанию. — Я не закончил, Адамас. Я ничего не имею против взаимовыгодного обмена информацией: я рассказал тебе про то, из-за чего рассорились ГШР и МД, ты мне — о том, стоит ли попробовать увлечь твою сестру. К твоему сожалению, мне больше ничего от тебя не нужно. Но я дам знать, если что-то изменится. Адамасу стало нехорошо. Они с Бельфегором вроде как и не клялись друг другу в вечной дружбе, но действительно неплохо сошлись во время того визита в больницу — и, не увлекись он так общением с Хасом и близнецами-терасами, он обязательно ещё зашёл бы к нему поговорить. Они ведь похожи, да и сколько можно было бы обсудить по поводу войн или Миа. А теперь своим выступлением Бельфегор загнал в тупик их обоих — ни одного отходного пути, что бы Адамас сейчас ни сказал, всё выйдет глупо и неискренне. — Можешь не придумывать оправданий, — хмыкнул Бельфегор, кажется, хорошо читавший лица. — Что бы там ни было, ты не меня не впечатлишь. Прав был кто-то сказавший мне, что друзей надо искать в своей возрастной категории. Ты для меня ещё ребёнок, Адамас, пусть уже и совершеннолетний. Вперёд, играй в свои онлайн-игрушки. И вот это забери, много места занимает. Он достал что-то из кармана форменных штанов и вложил Адамасу в руки, одновременно разворачивая хорона за плечи к тому углу, откуда он пришёл. — С прошедшим днём рождения, — услышал хорон на прощание и посмотрел на предмет в ладонях — это оказался искусно выточенный нож с орнаментом по лезвию, видным даже за кожаным чехлом. Адамас сунул подарок за поясной ремень и обернулся: Бельфегора на заднем дворе уже не было. С горящим лицом хорон пошёл обратно к себе. Больше никаких занятий у Бельфегора в этот день назначено не было, и сын Аспитиса хотел было осесть в бараке почитать новости с фронта, но буквально на пороге оказался схваченным заскучавшей Тинаш и был вынужден уйти с ней потренироваться в кейко. Когда они оба выдохлись, вернулись и остальные — как Бельфегор ни отнекивался, пришлось отправляться на обед, а там Унур и Иму, примерно через час, решили устроить ещё один бой и позвали его судьёй, опять без права отказаться. Хорон и сам не заметил, как кончился этот день — в который он заставил задуматься над собственным поведением обоих младших Страховых и не принёсший ему самому ничего, кроме усталости. Его жизнь вообще, кажется, окончательно стала смесью из тренировок и занятий. После того взрыва эмоций Миа, как это ни удивительно, превратилась в обычную девушку без провокационных шуточек и улыбок, и Бельфегор даже снизошёл до того, чтобы опять обращаться к ней на «ты» и по имени. Она всё так же снилась ему по ночам, и он иногда подвисал, наблюдая на обучении за её движениями и мимикой, но с детства у Бельфегора отлично получалось закрывать душу от причиняющих неудобства чувств — и свою влюблённость он тоже похоронил с успехом. Как и неслучившуюся дружбу с Адамасом, с этого момента ставшего для него просто одним из учеников — талантливым, исполнительным, корректным, перспективным, лучше чуть ли не всех, — но более никак из общей массы не выделяющимся. От отца вестей не было, и Бельфегору начинало казаться, что он застрял на этой базе до самого выпуска курсантов. Этот факт он принял с честью и не пытался никак разбавить рутину: его подчинённые иногда ездили в город, посещали немногочисленные массовые мероприятия, частенько, подобно Шштернам, зависали в онлайн-играх, шумной компанией захватывая какую-нибудь военную базу, Бельфегор, в свою очередь, даже не искал разговора ни с кем из старших. Единственным его развлечением оставался Скотт, всё не оставляющий попыток расположить к себе Дилайлу. Его было видно и слышно всегда, и постепенно Бельфегор втянулся в устроенную им мелодраму с элементами чёрной комедии. Эриха от его выходок иногда срывало даже на людях — после их стычки, подсмотренной Бельфегором и Джеем, Скотт каждый раз придумывал что-нибудь новенькое, чтобы унизить соперника, — Дилайла же, наоборот, вроде как начала относиться к его настойчивым ухаживаниям как всетерпимая мать Тереза. Нет-нет да к Бельфегору приходили мысли о том, что поведение эксцентричного повара первичной целью имело разозлить Эриха, а уже потом понравиться Дилайле. Проверяя свои догадки, хорон старался оказываться в самой гуще конфликта и запоминать подначки и их последствия. Тем более что до сих пор Скотту ни разу не сделали сурового внушения за несоблюдение субординации, и рано или поздно терпение Табиты должно было лопнуть. Дни для Бельфегора летели незаметно, и он даже не понял, когда успел наступить почти конец января. На 33-е число, пятницу, в честь Дня образования МИЦа, был запланирован особенный ужин для всех, и курсантов, чтобы получился сюрприз, попросили до объявления не приближаться к столовой, так что Бельфегор без сомнений выбрал это время для очередного участия в представлении Скотта. Терас не звал никого на помощь, более того, намекнул всем преподавателям, что лучше бы и им потерпеть до сюрприза, но не только Бельфегор решил проигнорировать эту просьбу. Подойдя за час до мероприятия к столовой, сын Аспитиса осознал с удивлением две вещи: во-первых, праздник будет проходить на улице, так как Скотт вместе с другими работниками кухни самозабвенно переносили столы, и, во-вторых, в нём будут участвовать все обитатели базы — потому что рядом с явно ошарашенным Джеем за одним из вытащенных столов сидел хмурый Герберт. — Нет места лучше родного дома? — поинтересовался Бельфегор, усаживаясь рядом с Джеем и отмечая снежную белизну скатертей. Герберт отвернулся, глядя куда-то в пространство, а рыжий хорон растерянно хмыкнул: — Не поверишь, я спросил у него то же самое, слово в слово. — И что он ответил? — Как и тебе, ничего. — Ясно, — Бельфегор забарабанил пальцами по столу, наблюдая за Скоттом, лихо управляющим своим маленьким отрядом. — А что, справлять рождение МИЦа будем снаружи? — Я был уверен, что внутри, — признался Джей. — Пришёл помочь, а тут уже перестановки. — Они хоть санкционированы руководством? — А вот сейчас и узнаем, — хорон кивнул на выходящих из-за административного здания Дилайлу и Эриха, пока слишком занятых собственным разговором, чтобы заметить перемены. — Эрих, опять двадцать пять? — услышали хороны устало-раздражённый голос теры. — Я не хочу начинать всё с начала, я ещё на Новом году тебе сказала! Ты правда считаешь, что за четыре недели я могла передумать? — Тогда ты даже согласилась на кое-что! — наступал Эрих. — Всё из-за этого чёртового повара, да? — Я ни на что не соглашалась, я сказала, что подумаю! Тебе не кажется, что ночка на Новый год выдалась та ещё? И Скотт тут совершенно ни при чём! — Дилайла отошла от пеланна на шаг в сторону и наконец посмотрела вперёд. Наблюдавшие за ней увидели, как лицо её вытягивается, а глаза превращаются в узкие щёлочки. Тера выдохнула: — Что за?.. Скотт! Что ты тут устроил?! — Мы с тобой ещё недоговорили, — Эрих успел поймать её за руку, когда она рванулась к Скотту, в честь праздника раскрасившему свой белый халат в цвета флага и эмблемы МИЦа — и через него явно действовавшему на Дилайлу как красная тряпка на быка. — Отпусти меня! Если тебе всё равно на этот бардак, мне нет! — рванулась девушка, но пеланн только ближе поддёрнул её к себе. Переведший взгляд на Скотта Бельфегор увидел, как тот поставил на ближайший стол тарелки, которые изначально нёс дальше, и полностью повернулся в сторону парочки, как-то непонятно улыбаясь. — Мне не всё равно на бардак в наших отношениях! — прошипел Эрих, не выпуская теру. — Ты бросила меня по совершенно надуманной причине, у нас всё было отлично! Теперь же только и слышно: Скотт, Скотт, Скотт! Может, ты на него запала? — Нет у нас никаких отношений! Но, если тебе так будет проще обо мне забыть, да, я на него запала! Дай-ка докажу! — с ловкостью змеи Дилайла вывернулась из хватки Эриха и, в несколько торопливых шагов дойдя до так и стоявшего столбом Скотта, впилась ему в губы. Кто-то из помощников чуть не выронил тарелки, другой споткнулся, а Бельфегору захотелось включить камеру на телефоне — настолько сражёнными наповал этой выходкой выглядели и Эрих, и сам Скотт. — Ну а теперь, — Дилайла отстранилась и ткнула указательным пальцем в грудь часто моргающему Скотту, — может, в благодарность за чудесное мгновение ты мне ответишь, какого чёрта ты вытащил столы наружу?! — А почему нет? — парировал тот, широко разводя руки. — Ночь тёплая, антикомариный спрей убойной силы «Тридцать три комара на кубический сантиметр пространства» распылён, чего в помещении сидеть? — На каком основании ты занимаешься самодеятельностью? Я повторюсь, это военная база, и… — О, ради всего святого, — Скотт досадливо сморщил нос, — прекращай строить из себя хранительницу правил. Мне рассказывали, что ты совсем не такая. Была, по крайней мере. — И кто же это рассказывал? — грозно вопросила Дилайла и вздрогнула, как и все собравшиеся, от прозвучавшего в стороне Эриха спокойного голоса. — Я рассказывала. Отставить нравоучения, это моя святая обязанность. Бельфегор с Джеем синхронно повернули головы: близко от пеланна стояла сложившая на груди руки недобро усмехавшаяся Табита. Дилайла отступила от подобравшегося Скотта, и эрбисса медленно подошла к ним, оглядывая обстановку. — Можешь ответить мне, Скотт, — разрешила она. — На каком основании самодеятельность? Планировалось украсить столовую, а не близстоящие столбы, которых у нас в явном дефиците, я вот вижу только один. И не уверена, что он был здесь раньше. — Я приношу свои извинения, заведующая Багдассар, — Скотт вытянулся в струнку, вмиг посерьёзнев и как будто слегка погрубев голосом, и Бельфегор впился в него взглядом: поза, тон, угол, с которого было видно его лицо, всколыхнули что-то в памяти, и он должен был понять что. — Мне хотелось сделать сюрприз и вам. К тому же блюда, выбор которых вы предоставили мне, обещают быть душистыми — им было бы лучше на открытом воздухе. Столб мы вкопали сами, наверху ещё должен будет висеть флаг МИЦа, если, конечно, вы разрешите продолжить подготовку здесь. — А если нет? — хмыкнула Табита. — В секунду всё уберём, — на лице Скотта не было и тени улыбки — Бельфегор и не подозревал в нём умения быть серьёзным, пусть и исключительно с вышестоящими. — Ладно, я сегодня добрая. Только не увлекайтесь, до начала меньше часа, а к готовке вы, кажется, ещё не приступали. — Это вы так думаете, — наконец чуть ожил терас, подмигивая ей. — Основа будет в нашем распоряжении… — он вскинул руку с часами, и воспоминание в голове Бельфегора оформилось окончательно, — через тринадцать минут двадцать пять секунд. Всё под контролем. — Отлично. Работайте, — Табита улыбнулась ему и неспешным шагом двинулась обратно к администрации. Дилайла посмотрела на Скотта как на зачумлённого. — А как часто ты выпускаешь нормального себя из тюремной клети? — с подозрением поинтересовалась она, и терас рассмеялся. — Как только он оказывается мне нужен, — разъяснил он и хлопнул над головой в ладони, привлекая внимание помощников. — Господа, дамы, не отвлекаемся, время ограничено! За тем, что происходило дальше, Бельфегор уже не следил. У него перед глазами было лицо того солдата-генштабовца, который вместе с командиром их отряда обеспечил поражение аркановских диверсантов во главе с Брутусом. Терас лет тридцати пяти или старше — он с лёгкостью, хотя, кажется, и сам был ранен, помог Бельфегору подняться с земли, когда их четверо врагов отступили. Ещё спросил: «Живой?» — таким тоном, как будто между ними нет различий, кто к какой принадлежит организации, будто и он не сын Мессии-Дьявола, а просто соратник-солдат, за которого и умереть не жалко — просто потому, что они оба на одной и той же войне. И потом он же отчитывался через несколько часов перед приехавшим Аспитисом — сухо, в максимально корректных выражениях изложил всю ситуацию, единственный оставшийся с Бельфегором из генштабовского отряда, пошедшего дальше сопровождать на Дракон технику. И закончил отчёт словами: «Я приношу свои извинения, Мессия, что мы не смогли помочь спастись всему вашему отряду». Отец тогда высказал Бельфегору многое, чего раньше себе не позволял: в основном по поводу его легкомыслия, чуть его не погубившего, ведь он настаивал, чтобы в сопровождение к Бельфегору пошли его молодые гвардейцы, а тот вместо них взял более опытных бойцов. При этом нападении и полёгших, потому как опыт опытом, а способности и фанатизм иногда оказываются весомее. Бельфегор не хотел окружать себя фаворитами и несколько побаивался непохожести на обычных агентов навязываемых ему гвардейцев — забавно, что именно их ему сюда, на базу, потом и назначили. Свой монолог Аспитис закончил многообещающим: «Вопрос с тобой будет решён в ближайший час, я дам тебе знать», — и вышел из палатки, а терас шагнул к Бельфегору, положил руку ему на плечо и, сказав: «Держись, хуже он тебе всяко не сделает», — тоже ушёл. Могут ли он и Скотт быть одним и тем же человеком? Рэкс обязан был что-то придумать, чтобы следить за происходящим в лагере, почему не поместить к ним доверенного соглядатая? Правда, такое разительное перевоплощение… Проследив, как Скотт в обнимку с одним из помощников уходит в столовую — уже точно готовить, — Бельфегор встал и, начисто забыв про Джея с Гербертом, направился к административному зданию, узнавать биографию тераса от Табиты. Праздник прошёл на ура, и разошедшиеся курсанты, которым разрешили сидеть до последнего, даже помогли всё убрать и помыть посуду, прежде чем отправиться по баракам. Весь ужин Бельфегор следил за собравшимися: веселиться у него настроения не было, хотя пару раз и пришлось спешно придумывать тосты. Адамас, конечно, сидел со своей старой компанией — хаен, тамас, тилон, — кажется, со Шштернами они с кузеном общались на меньшей публике. Миа не отходила от Сати: они неплохо сошлись за этот месяц — а больше дочка Рэкса ни с кем и не разговаривала, хотя и казалась компанейской донельзя. Эрих отсел ото всех и, кажется, даже толком не притронулся к еде — неужели и правда поверил, что Дилайла хочет быть со Скоттом? Праздник, по крайней мере, они проводили по отдельности, это определённо была разовая акция. Более того, после этого демонстративного поцелуя Скотт и вовсе избегал её, ужиная с другими служащими и почти не откалывая своих обычных номеров. Получил больше, чем хотел, и не знает, что теперь с этим делать? Но ещё более интересными выглядели внезапно вернувшийся Герберт и Джей, по неведомой Бельфегору причине о чём-то тихо переговаривающиеся весь вечер напролёт. До пропажи Герберта хорон не замечал за ними собой дружбы, какие-такие у них нашлись общие темы? Раньше эрбис в принципе ходил особняком, что поменялось за четыре недели — и не связано ли это с нападением Брутуса, в котором на стороне лагеря участвовал его кузен Стас? Джей, конечно, вряд ли бы раскололся, но была надежда узнать хоть что-то косвенно, и Бельфегор проследил, куда по окончании ужина ушёл хорон, чтобы подойти чуть позже и пообщаться. Он видел, что Джей скрылся в административном здании, куда ещё раньше сбежал с уборки столов Герберт, и, вместе со всеми закончив с посудой, был уверен, что Джей улёгся спать в собственной комнате. Однако, когда Бельфегор по тёмным коридорам добрался до неё, дверь оказалась открыта, а сама комната пуста. Вся администрация уже закрылась у себя, погрузив дом в тишину, и, прежде чем уходить отсюда, нужно было проверить ещё одно место. Ход на крышу, где раньше Бельфегор частенько видел Герберта, был через кухню по отдельной винтовой лестнице, сразу через два этажа, — пришлось подсвечивать себе дорогу сотовым, чтобы случайно не навернуться. Перед дверью хорон на несколько мгновений замер, прислушиваясь, но никаких разговоров на крыше не велось, и он толкнул дверь, открывая обзор. Джей оказался здесь, один. Он устроился на самом краю, свесив ноги, и не шевелясь смотрел куда-то поверх стены и смотровых башен, напоминающих маяки, — то ли в тёмный лес, то ли вообще за горизонт, в синий бархат неба с яркими гвоздями-звёздами. Бельфегор нарочито шаркнул дверью — негромко, чтобы Джей от неожиданности не свалился с крыши, но достаточно, чтобы предупредить о себе, — и хорон обернулся. — Можно к тебе? — спросил Бельфегор. Джей кивнул. — Это общая крыша. — Не настолько большая, чтобы комфортно сидеть по разные концы, — усмехнулся Бельфегор, проходя и садясь рядом с ним. — Я не мог не спросить. — Да я понял. Тоже не спится? — Обычно к ночи я валюсь с ног, но сегодня, видно, впечатлений было слишком много. Один Скотт чего стоит. — Это да, вот уж устроили мыльную оперу, — хмыкнул Джей. — Похоже, теперь он совершенно растерялся. Небось думал, Дилайла никогда не ответит ему взаимностью, а тут такое. И не поймёшь, то ли она в шутку, то ли всерьёз. Как думаешь, она ему правда нравится или так, чтобы было чем заняться? — Я не думаю, я знаю, — мрачно усмехнулся Бельфегор. — Чтобы было чем заняться. И чтобы позлить Эриха. — Это он тебе сказал? — Нет, я сам так считаю. Иначе он вёл бы себя по-другому. Хотя посмотрим, что дальше будет… Ты-то что такой хмурый ходишь? Нежели до сих пор переживаешь из-за понижения? — Да к чёрту это понижение, — вздохнул Джей. — Просто я работаю тут и с каждым днём осознаю, что совершенно не выполняю своих прямых обязанностей. Более того, я уже вообще смутно себе представляю, в чём они заключаются. — А изначально какие были? — улыбнулся ему Бельфегор. — Присматривать за Адамасом и преподавать. Доприсматривался, сам понимаешь. И вроде как с меня это сняли, потому что как вообще можно за ним присматривать, а мне всё равно кажется, что я чего-то недорабатываю… Бельфегор хлопнул его по плечу. — Ты слишком много на себя берёшь, Джей, — упрекнул он мягко. — У тебя есть задача, выполняй её. Ты не можешь сделать всего, особенно если этого не приказывали, ты просто солдат, прими это. — Жизнь меня научила, Бельфегор, что, если не брать на себя больше положенного, ничего не добьёшься — или никто и не возьмёт, — скривил губы помрачневший Джей. — Не лезь я когда-то из кожи вон, не прыгай выше головы, стажёром Рафаэля Талайсибары не оказался бы. Теперь надо соответствовать. Да и сложно быть просто солдатом, когда в одной группе с тобой — синаец и гениальный программист… — Неужели очередной алмаз вроде Кита Гасспарова? — Не совсем, он больше механик, инженер, но в такой области, что там без программирования никак. Тоже у нас проходит некое подобие стажировки, чтобы потом уйти в более подходящий отдел. Как и Теодор Цессейский. Они все такие талантливые, у меня-то одно упорство да способности. А это совсем другое… Впрочем, не важно. С этим понижением я в группе уже не состою, что париться, — Джей подтянул к себе одну ногу и положил голову на колено. — Слушай, преподавать у тебя получается очень уж неплохо, сам слышал, как курсанты что-то из тобой рассказанного обсуждают — да ещё и подробно. Может, на этом остановишься? Ты не всесилен. — А хотелось бы… — Брось. Посмотри на меня, — Бельфегор ткнул в себя пальцем. — Выше, как говорится, только звёзды. И что? Сижу тут, тоже, вон, преподаю. Потому что когда-то так же решил взять на себя больше, чем мог, и отец меня за это наказал. — Наказал? Он просто убрал тебя с войны, потому что вдруг осознал, что тебя могут убить. До того нападения он явно об этом не задумывался, — фыркнул Джей, и Бельфегор удивлённо посмотрел на него. — Странно, Адамас сказал мне почти то же самое. — Ну, это же очевидно. Ты правда считаешь, что ему настолько на тебя плевать, что он легко и обидит, и потеряет тебя? — Знаешь, буквально с сегодняшнего дня я в этом уже не уверен, но всё равно, зачем тогда… Ладно, не будем. А как твоя семья отреагировала на твой карьерный взлёт? — А у меня нет никого. Я оказался в детдоме после того, как мой отец, запойный алкоголик, на моих глазах зарезал мать и то же самое собирался сделать со мной. Совсем двинулся, — глаза Джея вспыхнули мрачным огнём. — К счастью, один из разбросанных им ножей попал мне под руку, я его выставил перед собой, он и напоролся. Мне шесть лет тогда было. До сих пор всё в мельчайших подробностях помню. — Твой отец был из ГШР? — ошеломлённый рассказанным, Бельфегор постарался задать вопрос максимально осторожно. Джей мотнул головой. — Нет, обычный смертный. И детдом обычный. Я тогда замкнулся в себе, меня вообще отставшим в развитии из-за психологической травмы посчитали — я ещё три года ни с кем не разговаривал, меня и вовсе перестали замечать. А я вот многое замечал. Например, что наш директор имеет какие-то связи с наркоторговцами — причём, когда объявили о начале КТО на Севере, сношения не прервались, а мы от Севера были очень близко, побоялся бы, что ли. Однажды к нему и нагрянули с проверкой — Рафаэль собственной персоной, один. Свой визит он замаскировал под генштабовскую помощь детдому с недостатком финансирования из-за близости к границе, но директор попрятал на всякий случай детей, которые что-то видели или слышали о его деятельности, благо у нас было куда. Всех, кроме меня. Не уверен, что он в принципе помнил о моём существовании. Я тогда с раннего утра сидел под столом на улице, шёл дождь — кто бы стал там смотреть? Рафаэль уже возвращался, решил пройти через площадку — и заметил меня. Директор долго извинялся, «прямо из-под носа убежал», говорил, сейчас меня высушат, уберут в тепло, я недоразвитый, бедный ребёнок, ничего не понимает. И так меня всё это взбесило, что я всё Рафаэлю и выложил, что знал о дружках директора. Гэшээровцы в момент как из-под земли выскочили. — И потом ты решил пойти к ним работать? — спросил Бельфегор, донельзя заинтригованный этой историей. — Я вообще не мог думать ни о чём другом, — улыбнулся Джей. — Рафаэль остался в моей памяти как ангел-судия, чуть ли не в доспехах, я был обязан увидеть его ещё хоть раз. Нам поменяли управляющего, подлатали детдом — и я начал учиться. Я знал, что агент был из столицы, значит, надо было поступать в столичную Академию, а конкурс там о-го-го. Но я поступил, к аналитикам. Жил в общежитии для иногородних, из-за учебников вообще не вставал. На практике всё спрашивал про Рафаэля, и мой куратор пообещал мне, что в случае успешной сдачи экзаменов он сведёт нас поговорить. Я был лучшим учеником факультета, ни капли не сомневался, что сдам на отлично и диплом защищу с блеском. А как узнал, что Рафаэль будет в комиссии, чуть опять не онемел… — Но защитился? — подмигнул ему Бельфегор, и Джей возвёл глаза к небу. — Не мог же я перед ним опозориться. Я рассказывал, а он не отрываясь смотрел на меня, как только у меня голос не сорвался. Когда все защитились, он подошёл ко мне, поздравил и спросил, не встречались ли мы раньше. Ну а потом пригласил в свою группу, которой как раз недоставало аналитика с функциями оперативника, Теодору на подхват. И конечно, на стажировку. — Лучший студент Академии… и ты считаешь, ты хуже их? Джей пожал плечами, опять поникая и мрачнея. Бельфегор понял, что подбадривающие слова у него кончились, — спросить что ли, в лоб про Герберта? Может, Джей из-за всего этого и переживает и ухватится за шанс исповедоваться? Хорон уже открыл рот, но позади зашуршало, и знакомый голос весело спросил: — Ночные мужские посиделки? Можно к вам? Они с Джеем опять обернулись одновременно: у двери на крышу стоял Скотт в очередных драных джинсах и аляпистой футболке с широким воротом. Джей поприветствовал его первым: — Проходи, третьим будешь. Хочешь поделиться впечатлениями от Дилайлы? Терас неопределённо хмыкнул и сел по другую сторону от Джея, сразу нагибаясь, чтобы посмотреть вниз. — Это вы правильно место выбрали, — одобрил он. — Табита с другой стороны, а Эрих и упомянутая тобой Дилайла, к счастью, уехали в город. Мне бы не хотелось обсуждать кого-либо прямо над их головами. — И куда они собрались на ночь глядя? — усмехнулся Бельфегор. — А это, знаете ли, не моё и не ваше дело, отпустили, и слава ангелам. Боязно у неё интересоваться. — Даже после того, что она сделала? — удивился Джей. — То есть вы больше не разговаривали? — Я же знаю, что она это сделала, только чтобы позлить Эриха, — Скотт почесал отросшую за этот месяц жёлто-чёрную бородку. — К тому же я никогда не планировал дальше. В смысле, что делать, если вдруг она ответит мне взаимностью. — А что делать, если она узнает, кто ты на самом деле, планировал? — сощурился Бельфегор, и Скотт непонимающе посмотрел на него. — То есть «кто я на самом деле»? — Можешь больше не притворяться, Скотт. Давай хотя бы между нами тремя признаем, что ты — агент I уровня Стиан Шшварцзее. Под прикрытием. Следишь за Эрихом и охраняешь Адамаса, — хорон торжествующе улыбнулся, но заслужил в ответ только поощрительную ухмылку. — Много же тебе понадобилось времени, чтобы наконец заинтересоваться моей биографией. Я рассчитывал минимум на две недели раньше. Совсем вы тут расслабились, господа. Он вмиг неузнаваемо переменился: голос стал ниже, лицо жёстче, мимика сдержаннее. Теперь Бельфегор видел перед собой и вправду того самого солдата, кто спас его, хотя и отлично загримированного — даже пятна на лице и руках были на других местах. И намного моложе. — Мы просто полностью полагаемся на руководство, — парировал Бельфегор, пока Джей отходил от этой новости. — Тебя с фронта, что ли, сюда забросили? — Как и вас, поездом, — кивнул терас. — Ещё вопросы? — Какие у вас претензии к Эриху? И почему я не в курсе? — Он всё-таки не твой подчинённый. А претензий есть парочка. Подозрительное поведение и не менее подозрительные контакты со странными лицами, а если учесть, что он бывший шпион, отношение к нему особенное. И ваше, и наше Управления всегда стараются следить за такими людьми, они очень легко могут перейти на третью сторону. Или четвёртую. — Есть и четвёртая? — сглотнул Джей. Стиан поощрительно улыбнулся ему, а задумчивый Бельфегор уточнил: — Я правильно понимаю, что в первую очередь это связано с его новым местом работы? Связующий отряд, поэтому ты… Чёрт, — хорон потёр виски, — тогда, после нападения, я не мог говорить с тобой никак иначе, чем на «вы». Это панибратство… — Оставь, Бельфегор, — отмахнулся терас. — Мне не принципиально. Кстати, ты неплохо держишься здесь, молодец. Вот уж вышколили наследного принца. — И ты туда же… — А можно я ещё спрошу? — опять подал голос Джей, и Стиан повернулся в его сторону. — Сколько тебе… вам на самом деле лет? I уровень в двадцать четыре… — Мне тридцать пять, — улыбнулся терас, и глаза хорона стали ещё шире. — Это долговременный грим, расчёт на месяц. Потом, если так ничего и не случится, придётся обновлять. — А что-то должно случиться? — насторожился Бельфегор. — Ну конечно. Половина отряда Брутуса выступила против него, а по нашим данным, их особенности находятся в прямой зависимости от вовремя сделанных инъекций. К концу января кто-то точно активизируется. Я бы даже поставил на то, что именно Брутус. Он подстроит всё так, чтобы выманить их примерно в то время, как они уже ослабнут от своего вируса, и с кое-кем на базе это тесно связано. — Откуда данные? — краем глаза Бельфегор заметил, что Джей занервничал. — Я же шпион, — хмыкнул Стиан. — У меня прослушка повсюду. Твои Шштерны, правда, постоянно портят мои жучки, если замечают, они, похоже, уже давно знают, кто я, и не желают посвящать меня в свои тайны. Особенно если учесть, во что они вляпались… — Ты знаешь, почему они вдруг сблизились с Адамасом? — Знаю. А вы почему-то всё пустили на самотёк, солдаты. Так уведут кого-нибудь из-под носа, а вы и не заметите. Не забывайте, что вы тоже глаза и уши вышестоящих, а в силу возраста имеете возможность расположить к себе потенциальные цели захватчиков и предупредить диверсию. Особенно это касается тебя, Джей, — Стиан прожёг хорона взглядом, и тот отвёл глаза. — Что бы ни случилось, ты на службе. Не расслабляйся. Ты можешь мне ответить, где пропадал Герберт?.. — Я не настолько близко с ним общаюсь, — тихо отозвался Джей, не поднимая глаз, и Стиан неодобрительно цокнул. — Плохо, Джей. К нему толком не подобраться, а противостоящий Брутусу Особенный — всё-таки его любимый кузен. Но у тебя есть время это исправить. — Особенный? — переспросил Бельфегор. — Это их кодовое название, всех, кто сверхъестественно двигается. Брутус, Стас, Дилан, Ове. Джей, ты услышал меня? — Я постараюсь, — Джей, всё так же не глядя никому в глаза, под внимательным и острым взглядом Стиана вдруг поднялся. — И мне, пожалуй, пора. Голова кружится, как бы не сверзиться случайно с крыши… Доброй ночи. Бельфегор и Стиан проследили за тем, как он слегка рассеянной походкой скрывается с крыши, потом терас непонятно усмехнулся и задумчиво уставился на горизонт. Хорон, выждав паузу, заметил: — Ты спугнул мне его. Я искал Джея, чтобы как раз про Герберта узнать. Но сначала меня отвлекли драматической историей про детство, а потом ты… Это специально? — В кои-то веки нет, — отозвался Стиан. — Я тоже искал его для этой цели. Однако, похоже, в том, что грызёт Джея на протяжении всего времени, что я здесь, он признается только под пытками. Неудачно. — Целый месяц?.. — Примерно с нападения. А я никак не могу ни на чём его поймать. Когда Брутус тут недавно на территории появился, чтобы с Адамасом поболтать, я специально завалился к Джею в гости — проверить, имеет ли он с ним сношения, глянуть, так сказать, в лицо. Но эти самые сношения оказались только у Адамаса через Кристиана… Не переживай, так надо, — Стиан подобрал ноги, почти весело глядя на затревожившегося Бельфегора. — Ты спать или ещё вопросы по каким-нибудь другим поводам остались? — Да, есть, — согласился тот, заставляя себя отстраниться от ранее обозначенной темы и переключиться на другие интересующие его. — С моим отцом так же бесполезно обсуждать щекотливые темы, как с Джеем… так что спрошу тебя. Как ваш отряд во главе с Сейей Лоргеном так вовремя подоспел тогда мне на помощь? Вы мимо проходили или вас заранее направили по такой траектории, чтобы со мной пересечься? — Второе, — углом губ улыбнулся Стиан, после ухода Джея взявший более лёгкий и дружелюбный тон. — Твой отец связался с Сейей и попросил заглянуть к тебе на огонёк. На всякий случай, мы всё равно было недалеко. — Мой… что? — Бельфегор заморгал, пытаясь постичь непостижимое. — Тебя удивляет, что Аспитису небезразличны твои жизнь и здоровье? — Я на войне с самого начала. И это первый раз, как… — Может, об остальных ты просто не знаешь? Хорон молча уставился на собственные колени: если Стиан говорит правду, а по-другому быть и не может, всё дальнейшее поведение Аспитиса объясняется лишь одним… но как сложно в это поверить! Желая отвлечься от мыслей, грозящих перевернуть его мировосприятие с ног на голову, Бельфегор поспешно задал второй важный для него вопрос: — А ты почему потом со мной остался? То есть я понимаю, очевидно, побег Брутуса и компании воспринялся вами болезненно, но по большей части в этом был виноват я… И, если уж на то пошло, можно было обойтись рапортом или обычным солдатом, который передал бы твои слова… — Ты столь красноречив, — хмыкнул Стиан, весело блестя глазами. — А хватило бы фразы: «Не многовато ли для меня чести?». Ну, сам посуди, как я мог оставить тебя одного на растерзание твоему отцу? Я, как и Рэкс, отлично знаю его характер. Конечно, вместо ободрения он свалил бы на тебя все грехи, просто чтобы не выбиваться из собственного образа. А так я перенаправил его гнев. При мне он не мог тебе что-либо высказывать, а после поостыл и познакомил уже с действительно важными вещами, а не своим ценным мнением… — Ну а тебе-то что до этого? — приподнял бровь Бельфегор. — Распёк бы и распёк, как будто первый раз. Знал бы ты, чего я наслушался, когда не признал вины Рэкса в смерти мамы… — Кажется, ты совсем не хочешь смотреть глубже, дорогой наследный принц. Верхушке ГШР — а я их верный вассал — важнее воздуха как отношение Мессии к Генштабу, так и лично твоё. Но если его мы обрабатываем по привычке, потому что война и так далее, то ты — другое дело. Ты крайне лоялен к Рэксу, к идее объединения, ты даже способен, если понадобится, воздействовать на отца — ну, или хотя бы вовремя остановить его… — Пока у меня не очень выходило на него воздействовать, — перебил тераса Бельфегор. — Особенно останавливать. И, признаться честно, даже не могу представить, чем можно восстановить меня против отца! — Не руби с плеча, Бельфегор, — Стиан чуть сощурился, излучая физически ощутимые спокойствие и силу, и Бельфегор заставил ярость, вспыхнувшую в нём, временно улечься. — Может, ты пока ещё не познакомился толком с методами работы лидера ГШР и его команды, но, если мне веришь хотя бы на пару грошей, позволь донести главный принцип. Рэкс не действует с помощью обмана и, конечно, не собирается переманивать тебя на нашу сторону или, того хуже, делать из тебя крысу в собственном Управлении. Ты и сам прекрасно понимаешь своего отца и совпадаешь с нами во взглядах на жизнь. Мы, как можем, охраняем тебя — и от физических, и от моральных потрясений. Кстати, будь Аспитис с этим не согласен, сюда он бы тебя не отослал… Ты — наша надежда, Бельфегор. И твоя неожиданная дружба с Адамасом — тоже. — Дружба, как же, — Бельфегор ухватился за это слово, потому что остальное слишком потрясло его и он пытался спешно понять, что на самом деле Стиан имел в виду. — Он легко променял меня на ровесников и ещё чёрт знает что, как только узнал всё, что хотел. Стиан вздохнул, закатывая глаза. — Бельфегор, ты вроде взрослый лоб уже, через полгода двадцать четыре будет, а не понимаешь простых вещей, — от сквозящего в его голосе упрёка хорону на мгновение стало жарко. — Он же сейчас растерялся совсем. Раньше ему было просто, ненавидеть и презирать вообще легче, чем о чём-то или ком-то заботиться. Он выдумал себе девиантную личность и успешно просуществовал в ней восемь лет, во всех проблемах виня других, а не себя. А тут на минутку заглянул в бездну, до которой таким макаром докатился, и отшатнулся. Только рядом-то никого нормального нет. Собственная сестра вон кидается. И как легко оказалось врагам в таких условиях его сманить. Ты ведь тоже подумал сразу, что неладно что-то там, у них со Шштернами? Ему надели на шею верёвочку и повели, как телёнка, в якобы светлое будущее… — И куда, прости, враги его сманили? — напрягся Бельфегор. — То есть они действительно что-то мутят с «Арканом»? И поэтому приходил Брутус?! — Давай на этом остановимся, — мотнул головой Стиан. — Пока я не могу разглашать эту информацию — тебе. Твой отец получит подробный отчёт, но ты со своими высокоморальными принципами можешь мне как нефиг делать всю операцию запороть. — Видя, что Бельфегор опять порывается что-то сказать, терас выставил ладонь и посуровел: — Нет, даже не уговаривай. Ты вроде слушаешься старших? Всё под контролем. А по поводу Адамаса имей в виду: ему очень нужен друг, который будет освещать правильную дорогу. Не в ГШР или МД, в конце концов, не так уж сильно мы отличаемся. Вообще правильную. Сейчас ты не вернёшь его, да. Но однажды вам стоило бы ещё раз сойтись. — Это вот так у вас незаметно используют людей? — криво ухмыльнулся хорон, отворачиваясь. Стиан вдруг рассмеялся и, поднявшись, хлопнул его по плечу. — Знаешь, когда меня впервые познакомили с подобными методами, я тоже был удивлён. Правда, не со всеми срабатывает… Ну что, остались ещё вопросы или я пойду наконец спать? — Один, — Бельфегор вскинул на него голову, испытывая некоторое злорадство от осознания того, что сейчас-то он точно смутит этого самоуверенного и всезнающего шпиона. — Что собираешься делать с Дилайлой? Она, кажется, запала в душу не только Скотту, но и тебе? — Откуда такая информация? — вскинул брови Стиан, совершенно невозмутимый. Бельфегор с преувеличенным интересом посмотрел в небо. — Как человек, с месяц страдающий неразделённой и абсолютно ненужной любовью, я начал замечать признаки того же в других людях. Особенно ярко видно, когда эти другие люди уверены, что на них никто не смотрит. — Уж поверь мне, я всегда знаю, смотрят на меня или нет. От этого порой жизнь зависит. — Останемся каждый при своём. Так что будешь делать? Например, если окажется, что она и вправду решила ответить Скотту взаимностью? — Это будет только на руку, — самодовольно усмехнулся Стиан. — Тогда Эрих точно сорвётся и выдаст все свои секреты. — А потом ты уедешь и Лемм Шштерн не оторвёт ли тебе голову за разбитое сердце дочки? — Не ищи проблемы там, где её нет, Бельфегор. Если это всё, я, пожалуй, пойду, обращайся, если что. «Непрошибаемый», — оценил Бельфегор, для вида согласно и прощально улыбаясь козырнувшему ему терасу и устремляя взгляд обратно на небо. Почему все потрясения вечно сваливаются на него одномоментно? И главное, что прикажете теперь делать с полученной информацией по поводу Адамаса? Просто довериться им — как и всегда? Пожалуй, сейчас любое неповиновение может вдруг обернуться катастрофой — как верный «вассал», он просто не имеет права допустить подобное. Во что только Адамас умудрился вляпаться?.. А по поводу «надежды» и прямо-таки материнской заботы старших ГШР о нём, сыне Мессии-Дьявола, Бельфегор подумает как-нибудь потом, в более спокойной обстановке.* * *
По лестнице в кухню Стиан сбегал не глядя, озабоченный и несколько хмурый: здесь не перед кем было притворяться, а неудача с Джеем и каверзные вопросы Бельфегора по поводу Дилайлы заставляли его беспокоиться. Он быстро прошёл всё административное здание, по-прежнему тихое и тёмное, вышел на улицу, чтобы наконец добраться до своей комнаты в постройке между столовой и «отдыхальной», но, заметив у одного из высаженных им в начале января розовых кустов знакомую стройную фигурку, торопливо надел обратно маску разгильдяя Скотта. Кусты благоухали чуть лине на всю базу, и обычно демонстративно игнорирующая их Дилайла, сейчас задумчиво рассматривающая один из особенно крупных цветков, явно стояла здесь не просто так. Стиан неслышно приблизился к ней сзади и озвученным далее вопросом заставил вздрогнуть. — Вот ты и спалилась, Лала! Всё-таки они тебе нравятся? Обернувшаяся на него Дилайла состроила кислую мину. — Тебе на лбу, что ли, выбить, что меня нельзя так называть? — А что такого? Что имя, что прозвище — сплошная музыка для ушей! — Стиан промурлыкал первую же пришедшую в голову мелодию и склонил набок голову, разглядывая обхватившую себя за плечи теру, серьёзную и как будто печальную. — А что на самом деле, красавица, ты тут делаешь? — Жду тебя. Хотела поговорить. Дома тебя не оказалось, но я увидела тебя на крыше с Бельфегором и решила подождать, когда вы закончите беседу. — Мне казалось, ты уехала сегодня в город вместе с Эрихом? — Да, но на въезде мы в пух и прах разругались, и я пошла обратно одна и пешком. Так ты не занят? — Подожди-подожди, мне интересно, — Стиан выгадывал время, пытаясь успеть просчитать все варианты предстоящего им разговора. — Вы ещё перед праздником разругались, было в принципе удивительно, что ты не отказалась от поездки… Что ж потом передумала? Где ваше постоянство, женщины? — Там же, где ваше, — недобро улыбнулась Дилайла. — Я уезжала, потому что хотела наконец обстоятельно с ним поговорить, особенно после… ну, ты понял. Но у него зазвонил телефон, очаровательное женское имя на дисплее, и ещё такой громкий динамик, и такая истеричная девушка, жаждущая его вот прям сейчас… В общем, я многое поняла. А он покатился зализывать раны. — О, — Стиан прикусил губу и за себя, и за Скотта: очередная неудача, чёрный день, впрочем, от даты поглощения когда-то мятежного МИЦа Генштабом, наверное, не стоило ждать ничего хорошего. — Сочувствую, Дилайла. Нет, я не занят. Пойдём общаться? — Пойдём. Надеюсь, тебе подружки звонить не будут. Стиан галантно пропустил её вперёд и пошёл следом. Он уже догадывался, что сумрачная и тихая Дилайла собирается ему сказать — никакой Эрих не довёл бы её до такого состояния, к Скотту она была куда лояльнее… и сейчас следовало как можно быстрее придумать, что ей отвечать, чтобы хоть как-то покрыть поражения этого вечера. У двери в свою служебную комнатку Стиан нагнулся за ключом, спрятанным под ковриком, по ходу проверяя по специально зарубленным на косяке щепкам, не входил ли кто к нему в его отсутствие (предосторожность на всякий случай, чтобы найти среди его вещей что-то компрометирующее, нужно было очень постараться), и, отворив дверь, вошёл первым, включая свет. Дилайла, на удивление никак не прокомментировавшая хранение ключа в неподобающем месте, переступила порог, проходя на середину комнаты и оглядываясь, а Стиан, заперев за ней дверь, так и остался стоять у неё. Больше выходов из комнаты не было: для окон здесь не нашлось места, и от осознания этого ему стало чуть-чуть спокойнее. — Внимательно слушаю тебя, — терас вырвал Дилайлу из созерцания его хорошо заваленной всякими разностями комнаты. Девушка, опять вздрогнув, обернулась к нему и вздохнула. — Это… касается того поцелуя, — начала она, и Стиан, вполне в манере Скотта, её весело перебил: — Да я уж догадался! Пришла договориться о продолжении? — К твоему сожалению, нет… Впрочем, мне тоже жаль, Скотт. Я это сделала, лишь чтобы его уколоть, нервы не выдержали. Ты неплохой, правда, как бы неуставно ты себя ни вёл, но я не вижу для себя возможности ответить тебе какой-либо взаимностью, — нервничая, Дилайла перешла чуть ли не на официальный тон, а растерянно улыбающийся Стиан мысленно делал ставки, исполнит ли она сейчас худший из предполагаемых им сценариев. — Почему? — спросил он, не дождавшись продолжения. — Потому что ты такой же, как Эрих, и… — Я - такой же, как Эрих?! — В плане поведения по отношению… ну, к обществу, не вообще. Я и с ним порвала из-за того, что он, как я и ты, яркий, буйный, а я не хочу больше… — Думаешь, и я бы стал тебе изменять? — опять перебил её Стиан, скрещивая на груди руки и показывая лицом, как он оскорблён и обижен. — Да при чём тут это… — Дилайла совсем поникла. — Ты мне нравишься как человек, в конце концов, твоей настойчивости можно позавидовать, да и фантазия на высоте. И я уверена, что ты носил бы меня на руках… — Конечно! Тысячу раз говорил! — Я тебя и цитирую… — Так в чём проблема? Хочешь доказательств? — Скотт, пожалуйста! — она возвысила голос, и Стиан осознал, что вот он — финиш. — Я прошу оставить меня в покое. Я всё для себя решила. Хочешь, будем просто друзьями? Я устала от этого всего, понимаешь? Да, хуже быть и не могло. Эрих со своей любовницей, с которой встречался, как знал Стиан, ещё во время налаживания работы базы в декабре — и, конечно, так же за спиной у Дилайлы, — само собой, прокололся, но он приполз бы к ней просить прощения: станет он упускать такую партию, как дочь начальника оперативного отделения всего ГШР. Но как провоцировать его на агрессию и в итоге на ошибку, если Дилайла не позволит Скотту и близко к себе подходить? Да, Эрих всего лишь половина его миссии здесь, но это не означает, что от неё можно отказаться. И, недолго думая, Стиан рухнул на колени, сцепляя пальцы и воздевая их в мольбе к ошарашенной таким поворотом Дилайле. — Ну неужели я ничего не могу сделать, чтобы уговорить тебя дать мне шанс? — с отчаянием вопросил он, и тера, отойдя от изумления, поджала губы. — Тебе, как и Эриху, всё по пятьсот раз объяснять? — сухо спросила она. — Я вам что, мёдом намазана? Свет клином сошёлся? — Я не знаю, почему Эрих за тебя цепляется, но я-то… я тебя люблю, Дилайла, — как будто с усилием признался терас, и она расширила глаза. — Не могу больше ни о ком думать. Как увидел, так всё… — Странно слышать признания в любви после месяца шапочного знакомства, Скотт, — безжалостно отозвалась Дилайла. — Мы не пара, пойми. Даже если не принимать в расчёт то, что мне не нравится в твоём характере, подумай сам, кто ты и кто я. — Когда это статусы разделяли людей? Ты ведь даже не знаешь, на что я ради тебя способен… — Очевидно, задирать моих друзей и знакомых? Или сеять вокруг хаос? Не впечатляет. И последнее, ты меня младше на четыре года. Считаешь, нормально? По тебе видно, что ты подросток ещё, а взросление может затянуться очень надолго… Прости, нет. Я пойду? Уже рассерженный, Стиан встал и скорее демонстративно, чем по необходимости, отряхнул колени. Он осознал, что умолять Дилайлу бесполезно — на собственном опыте когда-то убедился в силе её упрямства, — и выход оставался один. — Нет, пока нет, — отрезал он, возвращаясь к себе из шкуры Скотта, и тера, поражённая и его отказом, и непривычно холодным тоном, невольно отступила на шаг. — Позвольте представиться по форме, госпожа Шштерн. Агент I уровня ГШР Стиан Шшварцзее, нахожусь здесь под прикрытием, осуществляю разведку в целях выяснения настоящей личности Эриха Мариавеля и охрану Адамаса Страхова. В связи с нынешними обстоятельствами я вынужден потребовать вашего содействия для успешного выполнения первой части моего задания. Оторопевшая, молча выслушивающая его Дилайла, вскинувшая бровь при упоминании его настоящего имени, к концу тирады пришла в себя. Глаза её зажглись злым огнём, и она гордо приподняла голову, надменно улыбаясь. — Содействовать вам, агент Шшварцзее — кстати, спасибо, что представились, не прошло и месяца, — я буду лишь по прямому приказу моего непосредственного руководства. Думаю, вам следует подать письменное прошение Табите Багдассар. — Госпожа Шштерн, — сдержанно проговорил Стиан, — смею напомнить, что однажды вы уже чуть не сорвали мою миссию своей легкомысленностью и нежеланием подчиняться старшим. Урок не в прок? — Смею со своей стороны напомнить, агент Шшварцзее, — ядовито улыбнулась Дилайла, — что в ту самую нашу первую встречу ваша так называемая миссия оказалась успешной не вопреки, а благодаря моей легкомысленности. — Да в самом деле? Как и всякая случайно пойманная на слабости женщина — мной пойманная, Дилайла, — ты поторопилась хоть как-то вырасти в моих глазах и потому поступила так, как поступила, без согласования с вышестоящими. И слава ангелам, что всё кончилось хорошо. Вот уж девушка-проблема… — Уже нет, Стиан, если ты позволишь. Не ты ли давеча сказал, что я строю из себя хранительницу правил, которой вроде как не являюсь? — А я строю из себя влюблённого в тебя раздолбая-повара, и лучше бы оно так дальше и оставалось, — криво улыбнулся Стиан, видя, что тера всё больше закипает. — Так что, госпожа Шштерн, раз мы закончили с обменом любезностями, может быть, вы будете последовательны и докажете на деле, что вы более не та легкомысленная особа, которую я помню? Или всё же мне обратиться к вашему руководству? Ему очень хотелось с ней договориться по-хорошему. Сверлившая его взглядом Дилайла, ещё крепче сжавшая зубы после слов «легкомысленная особа», должна была обидеться, уйти, хлопнув дверью, Стиан не стал бы её задерживать, зато отлично воздействовал бы на её чувство гражданской ответственности — это было бы её собственное решение и его не в чем было бы винить. Но, конечно же, Дилайла вновь поступила непредсказуемо для него. Сощурившись, она вдруг видимо расслабилась и многозначительно хмыкнула. — А ты ведь опять кем-то прикидываешься, Стиан, — медленно качнула головой она. — Если бы тебя так уж бесила моя, как ты выражаешься, легкомысленность и ты действительно хотел меня обидеть, ты бы просто выставил меня, а наутро помахал перед носом приказом от Рэкса «о содействии». Почему тебе так важно, чтобы я сама отсюда сбежала? Не хочешь выглядеть в моих глазах циничной сволочью? А кого ты строил из себя тогда, восемь лет назад, в кладовке моего интерната, когда успокаивал меня? Стиан ухмыльнулся, припоминая. Восемь лет назад, в кладовке её интерната… Единственный за всю жизнь момент слабости. Никогда, ни до ни после, ни в школе, ни в Академии, ни на службе он не считался с чувствами других людей. Люди были лишь объекты, которыми можно было успешно манипулировать, подстраиваясь, втираясь в доверие или, наоборот, раздражая, провоцируя. И с ней он рассчитывал поступить так же. Последний обход перед общением с начальством — нужно было сообщить, что хода на нужный этаж нет, и спросить, в каких пределах он может действовать. Приглушённые рыдания из-за приоткрытой двери кладовки в хозяйственной части интерната. Он заглянул проверить, не ребёнок ли забился туда — их тут хватало, несчастных, брошенных, третируемых, он потому и приехал, — а увидел дочку начальника. Ход на тот самый этаж был близко, и надо было убрать её в жилые комнаты, чтобы не мешалась под ногами. Стиан сел рядом, представился, объяснил, что он здесь делает — ей незачем было врать, — и вначале и вправду утешал, лишь чтобы она успокоилась и самостоятельно покинула стратегически важную территорию. Дилайла, глотая слёзы, рассказывала, что творят с детьми учителя, воспитатели и директриса, главное зло, — бесценная информация, но, памятуя истории Лемма о его безбашенной и морально сильной дочке, сложно было поверить, что она способна вот так отчаянно плакать от бессилия. И ему стало её жаль, ему по-настоящему захотелось, чтобы она вновь улыбалась, а виновные в её печали получили по полной программе. Ну а потом, притворившись, что убегает к детям, Дилайла с имеющимся у неё пропуском, никому ничего не сказав, ушла на закрытый этаж и, гордая собой, вернулась с флешкой, на которой хранились все нужные ему документы. Не переносивший вранья в ответ на доверие Стиан высказал ей всё, что думал о её легкомыслии (и «легкомыслие» было там самым мягким словом), забрал флешку и уехал. И больше никому из своих объектов не давал и намёка на свободу действий. Кроме Дилайлы. Сказал бы по приезде Табите, чтобы она объяснила тере, и кто он, и специфику его миссии, насколько всё было бы проще. Но Стиану, наверное, слишком хотелось вновь попасть в её ураган непредсказуемости, чтобы играть «циничную сволочь». — В кладовке я никого не строил, веришь? — ответил он Дилайле. — Мне правда было жаль, и я хотел помочь. И тебе, и детям, и штрафникам — покаяться. А ты меня обманула. И сейчас зачем-то выкаблучиваешься. — Обманула? — вскинула чёрные брови Дилайла. — Я тоже хотела помочь. Ты не говорил, что мне нельзя туда соваться, я и поспешила, пока ты занят беседой с моим отцом. Хотела тебя удивить. Я ведь в тебе… кгхм… — она смутилась, — почувствовала того человека, какого хотела видеть около себя. Вы с папой и Рэксом похожи, я подумала, ты оценишь такой жест и, может быть, потом вернёшься. — Допустим, — Стиан скрыл удивление. — А сейчас-то что? Почему не хочешь мне подыграть? — Зачем подыгрывать? Мы можем сделать всё по правде, — Дилайла вдруг подступила к нему и погладила небритую щёку, и теперь уже Стиана охватила дрожь от её прикосновения. — Знаешь, мне почему-то кажется, что у Управления и тогда и сейчас хватало талантливых шпионов, чтобы ко мне засылать. А отец и Рэкс уже второй раз отправляют тебя… Долго к нам ехал? — Шесть часов… Так, стоп, — терас тряхнул головой, стараясь избавиться от магнетического влияния её хитрых изумрудных глаз. — Что опять за самодеятельность? Во-первых, ты совершенно не знаешь, какой я… — А ты сам-то помнишь, какой ты? — грустно улыбнулась Дилайла. — Я знавала таких, как ты, «людей без лица», у меня бурная жизнь была в Академии и на стажировке, куча знакомых… Агенты твоего профиля, приходя домой или в свою компанию, снимают чужую личность, как плащ, и вешают на крючок до востребования. А ты, кажется, со всеми ними сросся кожей. Ты разный для каждой ситуации, ты всегда знаешь, что кому сказать, кого сыграть, чтобы своего добиться. У тебя хоть друзья есть, с которыми можно говорить не задумываясь? Семья? — В друзьях я не нуждаюсь, — высокомерно отозвался Стиан, не понимающий, к чему клонит эта девушка. — У меня есть ведущие меня — я их слушаю и подчиняюсь — и ведомые мной, что у меня там в душе, их не должно интересовать. С ведущими я общаюсь достаточно свободно, что ещё надо? А семья… Мать, отец — прекрасные, добрые люди, жаль, слегка эгоцентричные и консервативные. «Ах, Стиан, милый!», — он вспомнил мать и легко подделал её мимику и слегка истеричную интонацию. — «Почему опять стул посередине комнаты? Нет, тебе не может быть так удобно! И когда ты, наконец, женишься?» Или вот отец, — он нахмурил брови, переходя на глубокий бас и некую рассеянность, — «Сына, я забыл, в каком ты классе?» — «Я в университете учусь на втором курсе, отец». — «А, да. Слушай, ты же нам на даче поможешь?» — «Пап, это не дача, это ферма, ещё сотка — и можно в Тезорский край переезжать. У меня экзамен в понедельник по специальности, готовиться надо». — «А ты не все экзамены в школе сдал ещё?», — Стиан раздражённо закатил глаза, фыркнул, успокаиваясь, уже и сам не замечая, что все чужие личности сошли с него холодным душем, а показываемые Дилайле чувства — свои, собственные. — Как-то так. Потом своими вопросами о женитьбе они меня настолько достали, что я нашёл заштатную актриску, заплатил ей и представил как мою невесту, потом жену. И из себя заодно сотворил нечто ими более удобоваримое. Так и приезжаем иногда. Зато все счастливы. И не надо больше думать, что сломать себе внутри, чтобы кому-то понравиться. Постоянство — то, что тебе так нравится во мне и Лемме с Рэксом — как раз и означает, что человек держится одного направления, несмотря на обстоятельства, а особенно мнения окружающих людей. Других шатает от любого дуновения, вон, возьми Адамаса… — Адамасу просто надо дать ещё один шанс, — Дилайла, тесно прижавшаяся к нему и молча слушавшая до этого, положив голову на грудь, вскинула глаза, мягко улыбаясь. — Научить, показать, понимаешь? А тебе — начать прощать. Снисходить даже, более подходящее слово. Если всех судить только по поступкам, половину населения надо отправить в трудовые колонии, а вторую, во главе с тобой — помнишь, как началась твоя карьера под крылом Рэкса? да, я читала твоё «особое» досье! — сразу казнить. Скажешь, это правильно? — Вот уж спор воспитателя с обманщиком, — хмыкнул Стиан, и тера хихикнула. — Тебя если не убедить вовремя, выйдет, как в том стихотворении: «На севере диком стоит одиноко на голой вершине сосна…» — Не знаю, откуда это, но ты явно намекаешь на то, что я однажды сдохну в одиночестве. Я понял твою мысль, спасибо. Кто только мне это не говорил, ты бы знала… Дилайла прыснула, попыталась сдержать смех, не смогла, расхохоталась, уткнувшись ему в футболку, и Стиан возвёл глаза к потолку, тоже улыбаясь. — На самом деле, — отсмеявшись, она вновь подняла на него свои огромные сильвисские глаза, — там в оригинале дерево было мужского пола, и на своей скале он мечтал о дереве женского… Но да, ты верно уловил мысль! И ты наконец настоящий, как тогда было: сначала тоже разлился мёдом, «не переживай, всё будет хорошо», а потом как припечатал: я её лично вздёрну, выбери материал для верёвки… Думаешь, я забыла? У меня отличная память, Стиан! Особенно на то, что меня впечатлило… — Дилайла нахмурилась, вглядываясь в его левый висок, протянула руку, проводя пальцем по нему и сразу скуле. — А тут пятна загримировали, да? Качественно работаете… Стиан перехватил её руку, приложил к губам — впервые в жизни не для какой-то высшей цели, а потому, что по всему телу поднималась незнакомая прежде жаркая волна и нужно было хоть как-то её выразить. Свободной рукой Дилайла притянула к себе его голову, затяжно поцеловала, потом вдруг отстранилась, вся, и, заложив руки за спину, прошествовала к кровати, с которой одним взмахом скинула на пол всё там валявшееся. — В общем, я согласна оказывать содействие, — известила она, присаживаясь на самый край и вытягивая ноги. — Эрих по-любому будет и дальше крутиться вокруг меня. Помучаем его ещё месяцочек, а там можно будет нанести удар в самое сердце и для всех сойтись, а? — Я так посмотрю, ты уже всё продумала, — усмехнулся Стиан, гася основной свет — остался только побочный, вроде ночника — и шагая вперёд, на две жёлтые звезды глаз теры. — Ты ждал чего-то другого? Я настолько, по твоему мнению, легкомысленная?! — По моему мнению, ты иногда слишком много болтаешь… Дилайла протестующе фыркнула, но он уже целовал её, и никакие слова никому больше не были нужны.Глава 8. Тернии
После разговора со Скоттом, из разгильдяя-повара в одно мгновение вдруг превратившегося в опытного спецагента, Джей так и не смог заснуть ночью — и слава ангелам, что следующим днём была суббота, на которую у него не стояло по расписанию занятий. Стиан определённо знал что-то об Адамасе, его кузене и неожиданно примкнувших к ним Шштернах, также выполняющих функции шпионов, только от МД. И например, Джея в эти тайны посвящать не собирался — лишь сообщил малость, чтобы пожурить и напомнить о его обязанностях. Сколько из их беседы с Бельфегором он слышал? И знал ли о Стасе с Диланом то, что знал Джей? Бельфегор ведь тоже пришёл к нему на крышу не просто так: Джей понял это сразу, потому и предпочёл увести разговор в сторону от опасных тем, рассказав самую шокирующую историю о себе, которую мог. Вопрос только, сумел ли он обмануть этим Стиана. Зачем он спрашивал про Герберта: чтобы вывести Джея на чистую воду или и в самом деле рассчитывал получить эксклюзивную информацию? В ту ночь он проследил за ним только до бара — или до их убежища тоже? Хотя, наверное, Стас услышал бы его так же, как самого Джея. Значит, более вероятно, что всё-таки Стиан не знает о них — ни адреса, ни намерений. Из-за вернувшегося неожиданно для всех Герберта (Джею он объяснил, что, так и не найдя лабораторию, его кузен и Дилан засели в лесу неподалёку от базы в ожидании Брутуса и он им там был уже не нужен) они оба оказались под подозрением, и теперь необходимо срочно решить, что с этим делать. Если Брутус уже имеет какие-то дела с Адамасом, совсем скоро он может попытаться его вывести с охраняемой территории — например, чтобы впоследствии использовать в качестве заложника, как то предполагалось в случае с Бельфегором. Или для воплощения в жизнь ещё более хитроумных планов. Управление явно на это рассчитывает — так что любая неучтённая деталь может развалить всю стратегию по кирпичику. Рэкс не стал бы рисковать жизнью своего сына, не продумав его спасение до последней мелочи. И здесь, как правильно сказал Бельфегор, Джей должен действовать как солдат. То есть, не тратя времени на не приличествующие его роли размышления, сдать старшим факт существования тех, кто имеет все шансы им помешать успешно провести операцию. В общем-то, за этот шаг было всё. После того как ещё Скотт в начале января вскользь упомянул, что видел Джея в баре в городе, хорон поостерёгся дальше навещать своих нечаянных друзей и лишь изредка сообщался с ними через сверхзашифрованный мессенджер, не отслеживаемый ни одной правительственной или антиправительственной структурой. В свой единственный визит, увлечённый их невероятной историей, Джей так и не задал Стасу самый главный вопрос, потому сделал это через два дня, окончательно переварив этот эпизод своей жизни. Почему, зная о диверсии, которая случится вот-вот против двух самых важных людей на планете, они не предупредили их же, а самоубийственно, с весьма малыми шансами на победу выступили сами? Стас ответил просто: это их война. И повторил ранее сказанное: нельзя, чтобы он или Дилан угодили в руки учёных ГШР или МД — особенно МД, где одержимый идеей создания сверхлюдей Аспитис мигом разберёт их по молекуле и на их основе сконструирует кого-нибудь ещё более смертоносного. Очевидно, это представлялось им куда опаснее, чем возможное полное поражение мировых организаций в этой войне. Но, так как Джей в том числе отлично понял, что Особенные не хотят какой бы то ни было победы Брутуса, боязнь плена и его последствий стояла лишь на втором месте. На первом, похоже, была гордыня. То ли Стас не считал кого-либо способным в принципе справиться с Брутусом, то ли слишком много мнил о себе — но устранять ауриса он определённо собирался самостоятельно. А куда двоим бойцам — пусть и таким умелым — против целого оплота? Несколько специализированных отрядов ГШР и МД под предводительством Стиана и Бельфегора смотрелись бы там куда лучше. Для их же безопасности нужно сдать их Стиану. Однако Джей просто не мог так поступить. Он не смог тогда, в самый первый раз, выбрав вместо этого возможность приобщиться к тайне, не смог потом, уже осознавая, кто они на самом деле и на что готовы пойти ради своих целей — в том числе пожертвовать не только своей головой, но и любой чужой, — не может и сейчас. В конце концов, это была не его тайна — и даже в те, к которым он здесь, на базе, косвенно относился, он не был посвящён. Прямого приказа докладываться обо всех странностях больше не было, Джей формально не предавал своих вождей. Кто знает, вдруг Стас и Дилан и вправду одни сработают лучше, чем в команде со спецназом? Тем не менее и отойти в сторону у него не находилось сил. Стиан прав: их время истекает, а если Брутус и в самом деле такая сволочь, как о нём говорил Стас, он не упустит шанса наказать их за предательство. Джей обязан их предупредить, чтобы они знали, с чем могут столкнуться. Почти до самого вечера субботы промучившись терзаниями совести, Джей наконец определился с действиями. С этой же ночи он начал неусыпное наблюдение за видимой из своего окна частью лагеря: по счастливой случайности, это была дорога к северному входу — именно оттуда когда-то пришёл Брутус через подкупленного охранника, там было больше всего «тёмных» для камер мест — и, скорее всего, именно туда уйдёт Адамас, когда и если его позовут. Джей сообщит о нахождении где-то в окрестностях базы Брутуса, Стас с Диланом перехватят его — а там подключится и Стиан, и, может быть, удастся спасти всех. К концу следующей недели, едва-едва успевая хоть немного восстанавливать сон в послеобеденные часы, Джей уже толком не ощущал себя, однако всё-таки сумел засечь тот момент, когда под покровом ночи к северному входу перебежками двинулись три фигуры — одна низкорослая, с широкими плечами и узкими бёдрами, явно принадлежащая Адамасу, и две повыше, более пропорциональные, почти синхронные по движениям, — Шштерны. Странно, что с ними не было Кристиана, но это была уже не забота Джея. Дождавшись, когда хорон с терасами беспрепятственно минуют КПП, Джей написал Стасу сообщение о случившемся, заодно предупреждая, что со стороны лагеря войну будет вести опытный агент, отряды которого в лесу только и ждут отмашки, и через в кои-то веки сразу подчинившееся окно покинул комнату. Его охранник тоже выпустил без проблем: в последнее время Джею отлично удавалось изображать измученного переживаниями парня, который готов в любой момент сорваться и среди ночи отправиться напиваться в первый же попавшийся бар. Дальше было дело техники и слепой удачи. Ещё только отсылая хорона присматривать за Адамасом, Рэкс встроил в сотовый последнего следящий чип, подающий сигналы в приложение на смартфоне Джея, — на случай если Адамас сумеет сбежать с базы и придётся искать его по всему Шалкару. То, что во всех своих опасениях и подозрениях Джей оказался прав, хорон понял, когда тёмный лес перед ним расступился, открывая заросшее редкими деревцами плато и, вместе с ним, с десяток человек в полном обмундировании, вповалку лежащих на земле. Почувствовав странный запах, Джей, только-только остолбенело остановившийся, поспешно закрыл нос воротником рубашки и чуть не подпрыгнул, ощутив резкий толчок сзади. — Чему ты удивляешься? — услышал он знакомый, чуть приглушённый голос за спиной. Джей обернулся: у дерева, тоже закрывая пол-лица какой-то тканью, стоял мрачный Герберт. — Сам же им всё рассказал. — Это сделали Стас и Дилан?! — Подозреваю, что да, хотя не могу сказать на сто процентов. Брутус скорее применил бы тот газ, которым забрасывал базу, а у него запах другой. Ты-то зачем за ними идёшь? — А ты? — Я хочу подождать Стиана и разъяснить ситуацию: в той обители зла, куда все так стремятся, мне делать абсолютно нечего, — Герберт на миг закатил глаза. — Нужно стараться быть полезным, понимаешь, Джей? Не можешь помочь, так хоть не мешай. — Боюсь, я уже помешал, и ты, к слову, тоже, — нервно фыркнул Джей. — Я не могу там оставить Адамаса. Не знаю, что они ему наговорили, раз он поверил и пошёл против отца, но, может, с моим появлением и пошатнётся в обратную сторону. Так что я пойду. — Удачи. Прости, что втянул тебя в это. — Сам втянулся. Что ж теперь. — Постарайся соблюдать дистанцию. Они слышат самые незначительные звуки на расстоянии до пятидесяти метров, а громкие — до ста. — Спасибо, Герберт, — улыбнувшись, Джей хлопнул его по плечу и спешно двинулся дальше за значком на дисплее смартфона. Стаса и Дилана впереди себя он увидел лишь раз — как раз вышла одна из лун, и их смутные силуэты мелькнули в самом конце плато, едва отличаемые от деревьев и камней. Потом ещё минут пятнадцать была только гористая местность со множеством препятствий, и пришлось включить фонарик, чтобы случайно не расшибиться из-за вдруг подвернувшегося под ноги камня. Вход в лаборатории возник перед Джеем неожиданно: подъёмная площадка со столбами в чёрно-жёлтую полоску, на пустом плато выглядящая как ворота посреди пустыни. Очередная странность: почему они не закрыли за собой вход? Заблаговременно вытащив пистолет, с которым Джей когда-то приехал на базу, хорон ступил на металлическую поверхность и нажал на панели управления одну из двух кнопок — «вниз». Лифт бесшумно и резко ухнул на глубину примерно двух этажей и так же внезапно остановился в начале пустого коридора, освещённого мертвенным светом редких потолочных ламп. Стоило сойти с площадки, как она безо всяких указаний опять ушла вверх — похоже, кто-то здесь специально настроил её так. Лабиринты лаборатории, в которых даже Особенные иногда бродили по часу, лежали перед Джеем. Он нерешительно двинулся вперёд.* * *
Как только от Хаса пришло заранее подготовленное кодовое сообщение, о котором они условились ещё два дня назад, говорящее о наконец наставшем моменте следующей стадии их общего плана, Адамас без единого звука соскочил с кровати — спустя секунды рядом оказался и Кристиан. У него была пока другая задача, тоже обговорённая ранее, — отвлечь Скотта каким-нибудь пустым разговором, чтобы Адамас и близнецы-терасы смогли спокойно выйти за пределы базы, а он не успел вызвать своих лесных загонщиков. О том, что их повар — гэшээровский шпион, Шштерны рассказали ещё в середине января, и с тех пор они впятером с Хасом хорошенько обдумали, как устранить его на время с дороги. За Кристианом Хас обещал вернуться позднее: как только будет готов преобразователь-контроллер для вируса и они все станут Особенными, это не составит проблемы. Адамас разошёлся с кузеном у входа в их барак и почти сразу встретился с Домиником и Десмондом, лихорадочный блеск глаз которых был заметен даже в полутьме, куда приходилось нырять, скрываясь от камер. Никому не верилось, что они стоят буквально на пороге нового мира — и новых себя. Всего-то нужно было, что дойти до лаборатории Сетте, — а решать проблему со шпионом Скоттом они будут после. Охрана выпустила их без проблем, на полминуты отключив внешнее освещение этой стороны базы, чтобы смотровые с башен их не заметили. Хас и Брутус, опять во всём чёрном, ждали дальше в лесу: по Хасу тоже было прекрасно видно, что он чуть ли не прыгает от предвкушения. Брутус, как всегда, хранил молчание и по одному ему известным признакам вёл их мимо всех засевших в этих джунглях солдат. Хас объяснил шёпотом, что до лаборатории буквально пара километров и она так хорошо запрятана, что без приглашения её не отыскать даже самым опытным ищейкам. Миновав лес и плато, они пятеро обогнули один из склонов Дракона, и Брутус наконец остановился. Не глядя он достал телефон, на мгновение прислонил к уху, сказав едва слышно: «Открывай», — и спустя несколько секунд из-под земли появилась подъёмная площадка. Один резкий скачок вниз — и они оказались в лаборатории. Дальше их повёл уже Хас, по-хозяйски рассказывая, что и где здесь расположено. Мимоходом Адамас и почти ничего не отвечающие Шштерны узнали, что Брутус уже опробовал на себе преобразователь, созданный его гениальными родителями, и теоретически теперь сильнее всех существующих Особенных — например, так и не давших о себе знать Стаса и Дилана, похоже, предпочётших вместе с предательством и позорную смерть от заражения старым вирусом. — Вот мы и пришли, — широко улыбнулся Хас, открывая наконец одну из дверей и приглашая гостей в большую круглую комнату с диванами у стен, на одном из которых сидел худой сухопарый каштанововолосый вельк, тут же поднявшийся при их появлении. Первым вошедший Адамас узнал в нём четвёртого Особенного, Ове Терных, любовника Брутуса. — Можете пока рассаживаться, — продолжил Хас. — Мы сейчас сообщимся с родителями Брутуса, как только у них будет всё готово, начнём преображение. Кстати, знакомьтесь: Ове. Ове, это Адамас, Доминик и Десмонд. Правда, кто Доминик, кто Десмонд, я сегодня не в курсе. — Я Десмонд, — поднял руку терас в жёлтой майке в противовес чёрной у брата. — Очень приятно, — странным голосом проговорил Ове, сощуренными жёлто-карими глазами рассматривая их. — Ты вколол себе преобразователь, который я тебе дал? — поинтересовался у него Брутус, и вельк кивнул. — Конечно, ты сомневаешься во мне? — Я знаю, что от скуки ты многое забываешь. Чем докажешь? — Брут, ради всех святых… — Ладно, поверю на слово, — ухмыльнулся аурис и обвёл взглядом собравшихся. — Что стоим? Садитесь, ещё точно придётся ждать, мы поразительно легко и быстро дошли. — Кристиан хорошо работает, — кивнул Хас. — Ты позвонишь родителям или… — Я разберусь, — оборвал его Брутус. — Не стойте столбом. В их отношениях что-то поменялось, Адамас ощутил, что по какой-то причине Хас больше не командует их парой. В лаборатории хозяином явно был Брутус — и Брутусу определённо что-то не нравилось. — Я позвоню, — решил Хас, выуживая из кармана телефон, но Брутус его уже не слушал. Он отошёл к стене, провёл рукой по её поверхности — и на уровне его глаз выдвинулся экран, на котором, как увидел уже тоже напрягшийся Адамас, отображался, похоже, полный план лаборатории. — У нас гости, — отрывисто бросил Брутус и обернулся. — Кое-кто решил оставить лабораторию открытой. Надеюсь, что тоже по забывчивости. Вы, — он указал на Шштернов, — идите до комнаты видеонаблюдения и, если её сотрудник решил нас предать, заставьте его пожалеть об этом. Вот навигатор. Пока терасы переглядывались, аурис опять достал телефон и, быстро что-то там набрав, перебросил ближайшему близнецу. Доминик, поймавший его, с недоумением воззрился на Брутуса. — Имейте в виду: это хаен, старый наёмник. Вперёд, не стоим! — аурис хлопнул в ладони, и терасы подчинились. Как только за ними закрылась одна из дверей — а их тут было три, на равном расстоянии друг от друга, — Брутус повернулся к Ове, в отличие от всех выглядящему абсолютно спокойным. — Будь добр, пригляди за Адамасом. — Без проблем, Брут, — вельк в одно движение поддёрнул к себе мало понимающего в происходящем хорона и одной рукой обнял его за плечи. — Хас, отойди к стене, — Брутус сделал жест рукой, и младший аурис неохотно отступил в пространство между диваном и креслом. — Отлично. А теперь встречаем. В ту же секунду самая дальняя дверь отодвинулась в сторону, и порог перешагнули двое, также знакомые Адамасу по фотографиям: татуированный эрбис, Стас, и мускулистый сильвис-альбинос, Дилан. При виде собравшихся на лице эрбиса появилась нехорошая улыбка, сильвис же ещё больше помрачнел. — Добро пожаловать, блудные овечки, — поприветствовал их Брутус, уже натягивая на правую кисть полуперчатку с металлическими «когтями»-лезвиями. — Так и знал, что идея объединения вам противна. Кстати, как вы на ногах-то до сих пор держитесь? — Твоими молитвами, — отозвался Стас. — А любая твоя идея плоха по определению. — Как странно, что вы с этим мнением в меньшинстве. Что ж, миром мы явно не разойдёмся. Или ещё есть вероятность, что вы передумаете? — Проводи вот его наверх, — Стас кивнул в сторону Адамаса, — и мы с удовольствием пойдём следом миром. — Боюсь, все тут слегка против, — притворно сожалеюще цокнул языком Брутус. — Тогда хватит трепаться, — оскалился Стас. Они с Диланом бросились к аурису одновременно, Адамас лишь раз моргнул — и обнаружил, что сражение, в котором Брутус очевидно был и быстрее, и сильнее, уже в самом разгаре. — Ты только не дёргайся, — услышал он вдруг над ухом шёпот, и тут же рука Ове молниеносно скользнула вдоль его тела, на какие-то доли секунды остановившись у переднего кармана джинсов, после чего он ощутимо потяжелел, и немедленно возвратившись обратно. — Это преобразователь. Если кто-то выживет, отдашь ему. Адамас поостерёгся подавать какие-то знаки: он ровным счётом ничего не понимал и только и мог, что следить за рукопашным боем, равных которому он не видел даже у самых маститых знатоков кейко. Брутус наносил удар за ударом своими лезвиями — Стасу и Дилану явно стоило обзавестись такими же, прежде чем приходить сюда, потому что их собственные удары ничуть не замедляли его. Они слишком часто ошибались, они были не так расторопны, не так ловки — то ли из-за того, что их, как и предсказывал Хас, губил вирус, то ли из-за преобразователя в крови Брутуса. В какой-то момент Стас неудачно подставился, аурис воспользовался этим — и от его удара наотмашь лезвиями по шее голова эрбиса отлетела в сторону. В ужасе Адамас зажмурился, чувствуя, как к горлу подступает тошнота и подкашиваются ноги, но даже через звон в ушах услышал тот тяжёлый, отвратительный в своей окончательности звук, с которым обезглавленное тело Стаса рухнуло на пол. Когда он спустя несколько секунд опять открыл глаза, Дилан уже тоже падал — со вспоротым животом, истекающий кровью, но, кажется, ещё живой. Даже не сбивший дыхания Брутус отступил от него, со злым торжеством улыбаясь и стряхивая с лезвий тягучие капли крови, а в шею, почти под подбородок, самого Адамаса вдруг ткнулось что-то твёрдое и холодно-металлическое. Стоящий поодаль Хас сдавленно охнул, и Брутус рывком обернулся. — Что ты делаешь, Ове? — неожиданно хрипло спросил он. Адамас скосил глаза сначала вниз: к самому его кадыку было приставлено дуло пистолета, потом вверх: Ове рассеянно и одновременно вызывающе улыбался. — Рушу твоё светлое будущее, Брут, — отозвался он. — Примерно, как ты, когда после пропажи моей матери посадил меня на таблетки, чтобы я ничего не понимал и стал твоей полной собственностью. — Уж, наверное, лучше это, чем самоубийство? — Не сказал бы. — Тогда давай по-другому. Твоя мать не пропала и не сбежала. Её убил Домино Кирсте, потому что она узнала его, а ему не были нужны свидетели. Ты, — Брутус ухмыльнулся, — выбрал себе не того врага. Рука Ове даже не дрогнула от этой новости, но Адамас услышал, что на какие-то мгновения дыхание его сбилось. — Да пусть так, — согласился он. — Того, что делал потом ты, это не извиняет. Лучше смерть этого несчастного мальчишки, чем тот мир, который ты построишь с его помощью. — Ове, ты пытаешься заставить меня поверить в то, что способен убить беззащитного мальчика? — Брутус сделал шаг к нему, и Ове прижал Адамаса к себе ещё теснее. — Не сомневайся, — осклабился он. — Проверим? — Почему ты считаешь, что наш мир будет плохим? — аурис широко развёл в стороны руки. — Адамас пришёл сюда сам, а недоверчивость и умение думать наперёд присущи ему, как и всем Страховым. И… — О, ты всегда отлично умел манипулировать чужими умами, — прервал его вельк. — Меня, например, ты шантажировал Диланом — чего только не приходилось делать, чтобы ты его не трогал! А я ведь совершенно не такой, как ты, и мне не нравилось ничего из того, чем мы занимались. А когда пришли Стас и Игнат, пара намёков была кинута и в их отношении. Я был просто вынужден притвориться, что люблю тебя, лишь бы ты отстал от остальных. Даже якобы в твою честь косу заплёл вместе с остальными, хотя на самом деле она посвящена одной милой девушке из бара, сумевшей дать мне на целый час почувствовать себя человеком… Брутус спал с лица, и, как бы Адамасу ни было сейчас страшно, он поразился тому, что даже этого убийцу можно чем-то пронять — и, чем именно, Ове знал отлично. Он рассмеялся. — Представляешь, а ты поверил! Сбылись все мечты, а? Классный я актёр, правда? Ничуть тебе не уступаю. Ты когда-то сделал из своего дяди педофила, потому что тебе было банально скучно. Отрабатывал навыки. Что бы ты мне ни говорил, уверен, ты ничего к нему не испытывал — иначе не отрёкся бы от него так легко, когда застал его со своей матерью. А, ну да, дядя ведь посмел скрыть от тебя, великого и всемогущего, целых два факта: что он решил покончить с Берссами и что спит с твоей матушкой. Впрочем, на последнее тебе было плевать, важно, что он без твоего указания подставил наш посёлок под гнев Мессии, как он посмел! И ты выгнал его, зная, что от горя он перестанет думать и запросто попадётся врагам. Скажи, а на Хаса с Адамасом у тебя те же планы? Адамас посмотрел на Хаса: тот с окаменевшим лицом переводил взгляд с Ове на Брутуса, и нельзя было сказать, на чьей он стороне. Аурис же хранил молчание, только глаза всё больше наливались кровью. Поведение Ове из понятного перестало быть таковым: зачем он говорит это всё, если собирается убить Адамаса? Хорон ощутил, что страх отпускает его. — Какие на этот раз тайны ты хранишь от своих марионеток, Брут? — вкрадчиво спросил Ове. — Своему новому адепту ты уже сказал, что, захватив Рэкса и Аспитиса, ты собирался привести их к Азату и убить всех троих? И кстати, сняв всю верхушку с помощью Адамаса, ты разве не планируешь избавиться от него, чтобы единолично править новым миром? И, наверное, заодно от Хаса, чтобы не мешался, хотя насчёт него не знаю, врать не буду. Ну, отвечай! — Откуда у тебя такая информация? — почти спокойно спросил Брутус, мельком оглянувшись на тут же позеленевшего Хаса. — Он, должно быть, уже мёртв, — хмыкнул Ове. — Ты ведь убиваешь всех, кто делает не так, как хочется тебе… Впрочем, наговорились, и хватит. Последнее, что я скажу тебе, Брут: ты в своём религиозном припадке считаешь себя одной из реинкарнаций Вершителя, по мне, так скорее в тебя попала при рождении крупица души самого первого Мессии-Дьявола, Ионы. Ну а я тогда, чтобы не отступать от темы, назову себя Иеремией, его возлюбленным другом. Прощай. Адамас не уловил момента, когда дуло пистолета ускользнуло от его горла. Услышал только оглушительный выстрел — прямо над ухом, и тут же с макушки до пояса оказался забрызган кровью. Ове, полголовы которого разлетелось от выстрела в подбородок, свалился рядом, и он отшатнулся от его тела, желая и не в силах оторвать взгляда от него. В тягучей, мёртвой тишине, присущей самым страшным кошмарам, когда даже движения воспринимаются замедленно и словно сквозь кисель, раздался прерывистый вздох Брутуса, и хорон наконец сумел повернуть голову в его сторону. Аурис посерел, осунулся, сжатые в кулаки руки мелко дрожали, а взгляд был прикован к Ове. Две-три секунды — он моргнул и выдохнул. — Что ж, — сипло проговорил аурис. — Нехорошо разлучать старых друзей… Он развернулся к Дилану, приподнятая голова и расширенные глаза которого говорили о том, что он ещё жив, и думать, переживать опять оказалось некогда. Адамас метнулся Брутусу наперерез — удар лезвиями наотмашь, долженствующий и сильвису снести голову, пришёлся ему по глазам и лбу. Отчего-то он оказался не таким уж сильным, потому что за вспыхнувшей, обжёгшей его почти непереносимой болью последовала лишь тьма, но не тишина. Высокий болевой порог помог хорону не отключиться, и, схватившись за голову, он откатился на несколько шагов по полу, замирая там. — Брут! — отчаянно крикнул где-то за зазвеневшими колоколами Хас. — Подожди, не надо! Шштерны пришли! — Что ещё? — прорычал Брутус, и где-то дальше прозвучал прерывистый голос одного из терасов. — Запущено самоуничтожение. У нас есть семь минут. — Вы убили его?! — Да, — после короткой паузы сказал тот же голос, и Брутус рявкнул: — Отпусти меня, Хас! — Пойдём, пожалуйста! До другого хода далеко! Больше криков не было, и по шуму двери Адамас догадался, что аурисы и терасыушли. Всем своим существом, кроме ещё работающего рассудка, он хотел упасть в уютную тьму, чтобы только не терпеть боль, но это значило сдаться. — Дилан? — позвал он, с усилием заставляя губы шевелиться, и услышал впереди усталое: — Я тут. Превозмогая слабость и тошноту, Адамас дополз до сильвиса и достал из кармана то, что положил туда Ове, определив на ощупь, что это средних размеров цилиндрический инъектор. — Вколи, — он протянул инъектор Дилану. — Это преобразователь. — Прости, но мы пришли сюда, чтобы покончить с этой заразой, — запинаясь на каждом слове, проговорил Дилан, и Адамас разозлился. — Прости, но я пожертвовал зрением, а Ове — жизнью не для того, чтобы мы все тут подохли! Дай руку! — Адамас… — Я сказал: дай! Он почувствовал, как у него вырывают инъектор, потом прозвучал щелчок, и сильвис застонал. — Надеюсь, ты счастлив… — Быстрее! — приказал Адамас, на время пробуждая внутри того себя, которому было всё равно на страдания других, — хотя выходил ли он из него на самом деле? Около минуты он прождал, сцепив зубы и заставляя себя считать, чтобы не отключиться, а затем Дилан рядом с шумом встал. — Давай-ка сюда, спаситель, — проворчал он, поднимая Адамаса и закидывая одну руку себе на плечо. — Если повезёт, выберемся. Только потерпи. — Ове слишком для тебя старался, чтобы мы не выбрались, — хмыкнул Адамас, и они так быстро, как могли, побрели к выходу из комнаты.* * *
Джей, конечно, заблудился. Минут пять он прошатался по коридорам, всё надеясь наткнуться на хоть какой-нибудь план помещений, но в итоге лишь вывернул в длинный коридор, в конце которого услышал знакомые голоса, и затаился за углом. Разговаривали Шштерны, один раздражённый, другой испуганный. — Пожалуйста, пойдём! — просил последний. — Мы сделали достаточно, он и так отсюда не уйдёт! Восемь минут! — Ты что, вечно будешь рохлей, Десмонд?! Чёрт знает, что он ещё может сделать, если мы его оставим! Не можешь сам, дай это сделать мне! — зло огрызнулся Доминик. — Я вообще не уверен, что нам стоит это продолжать! С чего ты взял, что всё, что говорит Хас, правда? — Если и неправда, мы будем рядом, чтобы повязать его, как это изначально и планировалось! — Только раньше нас сочтут предателями! — Пусть думают, что хотят! Нас тренировали быть на стороне сильных, а Аспитис опять даёт слабину! Если будет объединение без вот таких, как Брутус, в верхушке, его вообще сместят, а нас с тобой на физмат отправят! Ты так видишь наше будущее, брат?! — Доминик… — Ладно, если мы уйдём, ты заткнёшься?! После паузы послышался топот ног, Джей осторожно выглянул: выскочившие из самой дальней двери близнецы бежали до поворота, за которым и скрылись, не оборачиваясь. Хорон поторопился к оставленной ими комнате. Здесь располагалось видеонаблюдение, только все экраны показывали одно и то же — тот самый: сейчас едва различимый в темноте выход, через который вслед за Адамасом пришёл Джей. На полу хорон обнаружил скорчившегося в луже крови чёрного как смоль хаена лет пятидесяти-шестидесяти — по этой расе всегда было трудно определять возраст. Подлетев к нему, Джей услышал, что хаен дышит: воздух с шипением вырывался через разбитые губы, все в розовой пене. — Вставайте, — хорон подхватил его под руку, видя, что у него рваная рана на правой стороне груди, откуда толчками идёт кровь. — Оставь… — прохрипел хаен, но Джей не стал слушать. Он огляделся и под самым потолком увидел панель с бегущей строкой, на которой алыми буквами значилось: «Запущено самоуничтожение объекта. Расчётное время: 07:45». — Направляйте меня, я тут ничего не знаю, — распорядился хорон. — Держитесь. Напрягшись, Джей вытащил хаена из комнаты и пошёл в ту же сторону, что и близнецы, стараясь не думать о том, насколько тяжёл хаен, крупнее его в полтора раза. Стоило им повернуть, как тот едва слышно сказал: — Первый поворот налево, до конца. Последовав указаниям, Джей донёс проводника до того, как нужный коридор опять разветвился, и опять услышал чьи-то шаги. Он дёрнулся к первой же попавшейся двери — к счастью, она открылась по приближении, и он спрятался в полутёмной комнате, полной высоких стеллажей. Несколько человек прогрохотали мимо, потом справа, откуда они с хаеном только что пришли, раздался шум резко отодвинувшейся двери, и голоса, перебивающие друг друга, мужской и женский: — Брутус, что происходит? — Почему включилось самоуничтожение? — Чтобы вы наконец обрели покой! — рявкнул, очевидно, Брутус, и так и не умолкшие голоса слились в один крик боли. — Что ж ты делаешь?! — отчаянно воскликнул кто-то явно младше даже Адамаса, и Джей услышал звук звонкой оплеухи. — Будешь много возникать, останешься с ними! Пошёл! Джей осмелился выглянуть, лишь когда шаги в коридоре окончательно стихли. У одной из дверей лежали, истекая кровью, мужчина и женщина, серебряные аурисы в белых халатах, — оба сжавшиеся в комок, подобравшие искалеченные ноги, представлявшие собой сплошное кровавое месиво из ткани и плоти. Наверняка они остались живы, но их спасти хорон бы уже не смог. Отвернувшись, он вытащил в коридор хаена. — Высокая плата за верность, — кашляюще рассмеялся тот. — Сейчас налево. Второй поворот, направо. Примерно на третьем следующем указании Джей почувствовал, что выдохся. Он никогда не был атлетом, да и в группу Рафаэля его взяли скорее аналитиком, и теперь это сказывалось. Хаен как будто почувствовал. — Чуть-чуть осталось, — вдыхая на каждом слоге, приободрил он, и Джей кивнул, собирая последние силы. Он избежал Брутуса, что ж теперь, умереть под завалом? Ещё одного звука шагов он не услышал и за поворотом натолкнулся на невероятную пару: Дилана и Адамаса, залитых кровью с ног до головы, — у первого была видна рваная рана на животе, почти такая же, как в их прошлое знакомство, у второго же вся верхняя часть головы, с четырьмя следами от лезвий, вскрывших кожу почти до кости и по ходу выбивших оба глаза, в силу собственной нереальности больше походила на качественный грим, чем на травму. От неожиданности хорон чуть не выпустил хаена, но Дилан сориентировался сразу. — Меняемся, — он отпустил Адамаса, тут же зашатавшегося, и подхватил хаена. — Я думал, тебя убили, Палаш. — Кишка тонка, — отозвался тот. Джей кинулся к Адамасу, с ужасом и содроганием глядя на его рану — следствие его собственной самонадеянности и некомпетентности — и в то же время с облегчением осознавая, что хорон способен идти сам. — Слава ангелам, ты здесь, — сказал он Адамасу, устремляясь вслед за Диланом, и тот удивлённо спросил: — Джей? Что ты тут делаешь? — Пришёл по твоему следу. Держись. — До выхода продержусь. Им и вправду осталась пара коридоров, минута — и Дилан уже давил на кнопку вызова подъёмной площадки. Вчетвером они поднялись на поверхность и прямо с платформы ступили в собравшуюся у входа толпу. — Отходим! — зычно крикнул Дилан. — Сейчас всё обвалится!.. Джей шёл следом за ним — мимо уже разворачивавшегося Стиана, с каменным лицом смотрящего на них, посеревшего Бельфегора, Тинаш, Иму, Унура и ещё человек десяти отряда тераса. Как только они отступили от так и не ушедшей вниз площадки, глухой подземный взрыв, прозвучавший сразу в нескольких местах, сотряс землю и та часть плато, под которой лежала лаборатория, с шумом и взметнувшейся пылью осыпалась вниз, под кусками породы и песком хороня и помещения, и оставшихся там живых и мёртвых. — Где Шштерны? — отрывисто спросил Бельфегор, стоило наступить относительной тишине. — Ушли с Брутусом. Стас и Ове погибли, — ответил ему Адамас. Джей нашарил глазами Герберта — он, бледный, вдруг вынырнул из-за одного из солдат и тут же схватился за него, чтобы не упасть. — Прекрасно, — сплюнул Стиан. — У нас две машины. Я везу Адамаса в больницу ГШР, Бельфегор, возьмёшь Дилана и этого хаена? — Конечно, — смуглый хорон уже раздавал команды. Подчиняясь взмаху руки Стиана и стараясь не смотреть ему в глаза, Джей потащил наконец отключившегося Адамаса к поодаль стоящей машине.* * *
Разбор полётов состоялся в обед этого же дня, когда в местное отделение ГШР, куда переселились Джей, Стиан, Миа и Кристиан, приехал спешно вызванный Рэкс. Сопровождение на этот раз у него было многочисленнее, чем на Новый год, однако вместо Рафаэля прибыл Теодор, и Джей не мог не отметить этого факта. Пока ещё никто не знал, какую роль во всём произошедшем он сыграл, и хорон тщательно готовил подробный рапорт — и формулировал причины, объясняющие его поведение. Только скрупулёзный подбор правильных слов помогал ему не замечать того камня на сердце, что образовался там после ранения Адамаса и известия о смерти Стаса. От его груза было тяжело дышать и думать, но Джей очень старался: его руководители должны были понять, что он не желал предавать никого вокруг себя, и в итоге согласиться с решением, которое он собирался озвучить на их встрече. По приезде Рэкс сразу отошёл в больничное отделение, но Адамас ещё не пришёл в себя после проведённой ночью операции, частично восстановившей целостность его лица выше глаз, и его отец буквально через десять минут был готов слушать доклады ответственных за произошедшее Стиана и Джея. Стиан выступал первым. Из его рапорта Джей узнал, что в то время, как Адамас вместе со Шштернами покидали базу, Кристиан постучал в его личную комнату и тут же завёл нервный разговор о друзьях и девушках. Активно отвечавший ему терас тогда же текстовыми сообщениями отдавал приказы отрядам, которые должны были на безопасном расстоянии проследить за пятёркой ушедших и выяснить, как запрятана лаборатория. Как только фантазия Кристиана иссякла, Стиан со всеми возможными напутствиями отослал его обратно спать, а сам поспешил вслед за отрядами — и нашёл их усыплёнными газом, действия которого хватило на все расы без исключения на полчаса. Там же его встретил Герберт, коротко рассказавший о том, кто это сделал, и о том, что по месту назначения также идёт в гордом одиночестве Джей. Пока присоединились бойцы из других охранных групп лагеря, драгоценное время было упущено. Они пришли ко входу в лабораторию именно в ту минуту, когда все пострадавшие уже покидали её. Рэкс и Теодор — Джею не очень было понятно его предназначение на этом собрании, потому что Главнокомандующий не нуждался в таких молодых советниках, а в общей группе никто из здесь присутствующих более не состоял — выслушали его молча, потом рейтер начал что-то записывать в блокноте, а хорон перевёл пригласительный взгляд на Джея. Стиан сел, тоже начиная смотреть на него — выжидательно и хмуро, — и, поднявшись и откашлявшись, чтобы голос не подвёл в нужный момент, Джей начал докладывать. Он не собирался утаивать ровным счётом ничего из всей этой ужасной истории, потому рассказал о событиях с самой ночи нападения, после которой он поддался искушению и отправился навестить Стаса и Дилана. С каждой новой деталью лица слушавших его менялись, а у него самого всё больше сдавливало горло. Когда хорон закончил, все трое смотрели на него по-разному: Теодор с искренним изумлением и неверием, Стиан с пробирающим до самых костей упрёком, а Рэкс, почти не моргавший, изучающе и неподвижно. Пришла пора объясняться. — Прежде чем вы составите какое-то мнение о моих поступках и примите решение, — Джей глубоко вздохнул, пытаясь унять дрожь в голосе, — я хочу, чтобы вы меня правильно поняли. Я делал всё не из какого-то злого умысла или в надежде получить выгоду для себя или других. Я осознаю, что предал ваше доверие и не выполнил ни одну из возложенных на меня задач. Но я считал тогда и считаю сейчас, даже видя, к чему всё привело, что поступал правильно. Точнее, по совести. Я надеялся, что всё обойдётся. Стас и Дилан со своей историей были совершенно другим миром, и у меня не было иного мерила по отношению к ним, кроме собственной морали. Я просто не мог кому-то о них рассказать. Я правда полагал, что они знают, что делают, и смогут справиться. Ну а потом, когда всё достигло апогея, я решил помочь им выжить, хотя сами они на это не рассчитывали. Не ожидал, что Стас готов обездвижить двенадцать человек, только чтобы самому разобраться с врагом. Я осуждал его за гордыню, а сам оказался не лучше. Не знаю, почему я считал, что знаю, как будет правильнее… — Не в этом дело, Джей, — прервал его Рэкс. — Похоже, ты просто пока не научился доверять старшим. Хорон кивнул. — Возможно. Я рано попал так высоко. Вот доказательство того, что я это понял, — он достал из прозрачной папки один лист и положил его перед Рэксом. — Я готов принять любое наказание, которое вам покажется соответствующим. И также настаиваю на том, чтобы всю ответственность за случившееся нёс я. Герберт тоже укрывал Стаса, но он несовершеннолетний и не состоит на службе. Я отвечал в том числе и за него. — Худшего наказания для тебя, чем ты сам придумал, я подобрать не смогу, — Рэкс достал из кармана ручку и поставил свою подпись под его прошением об отставке. — Но хотел бы кое-что сказать напоследок. Ты пытаешься сделать хорошо всем, кто тебе небезразличен, и это главная твоя ошибка. Так не бывает, Джей, обязательно пострадает кто-нибудь ещё. Люди должны служить одной общей цели, только тогда все окажутся одинаково удовлетворёнными — или одинаково недовольными. Общее выше частного. Доверие доверием, а верность верностью. Ты верен Управлению, но не доверяешь до конца, иначе легко отдал бы всё в руки тех, кто способен этим правильно распорядиться. Если вдруг когда-нибудь ты осознаешь, что согласен с моими принципами и готов без оглядки служить мне, я приму тебя обратно. — Неужели все люди вокруг вас также считают, что ради общей цели можно поступиться чем и кем угодно? — недоверчиво спросил Джей. — Вы так безошибочно выбираете приближённых? Ведь верхушка — все ваши старые друзья, и каждый готов, если понадобится, рискнуть жизнью и здоровьем своих родных и близких ради утверждённой вами великой цели? — В политике нет друзей, Джей, — углом губ улыбнулся Рэкс. — Они мои соратники. Именно — общая цель, вот что нас объединяет. Прежде чем уйдёшь, загляни в архивы, подсчитай количество фамилий людей, которые лишились своих высоких постов — потому что перестали или не пожелали разделять мои взгляды. Я тоже ошибался. Из-за одного моего друга, хотевшего что-то для себя, а не для мира, в декабре 49-го мы порвали с МД. Тогда же я чуть не выгнал Лемма, потому что не был уверен в нём. Но есть и обратные примеры. Через три года после моего вступления на пост старшего советника Стиан Шшварцзее лез из кожи вон, чтобы отодвинуть меня от руля — желательно методом физического устранения руками собственной же организации. Поднял пол-ГШР в оппозицию и ещё три года успешно уходил от раскрытия личности, как мы ни старались его вычислить. А, Стиан? Джей недоуменно воззрился на тераса, и тот отсалютовал обоим хоронам двумя пальцами. — Я был молодой и непонятливый, а также очень верный президенту, — разъяснил он. — Рэкс представлялся мне узурпатором трона. Но в один прекрасный день мне наглядно пояснили, кто есть кто, и я самостоятельно перешёл на его сторону. После такого обычно больше не передумывают. — И ты будешь готов на всё? — Я знаю, что бы ни случилось, так или иначе оно кончится так, как должно. И не имеет значения, сколько придётся за это заплатить, — твёрдо сказал терас, и Джей поджал губы, отводя взгляд. — Каждый верит во что-то своё, Джей, — мягко сказал Рэкс, и невыносимо было видеть понимающую, мудрую улыбку на устах того, чьего сына Джей совсем недавно оставил калекой и чьи ожидания он не задумываясь втоптал в грязь. — Не может быть одной единственно правильной точки зрения. Я свою выбрал и от тех, кто имеет доступ ко мне и тому, что я строю, требую того же. Мы будем ждать твоего возвращения. Молча Джей протянул Стиану папку с оставшимися листами — письменным изложением ранее им сказанного, — поклонился, кивнул сожалеюще следящему за ним Теодору — похоже, его взяли для служебной и психологической практики — и покинул кабинет. Билеты на поезд в Канари он взял ещё утром, и до отправления оставалось четыре часа. Забрав из выделенного ему кабинета сумку, Джей пешком пошёл на междугородный автобус до Хайрова. Самое страшное осталось позади, теперь всего-то нужно было решить, как жить дальше.Первым, что Адамас увидел, проснувшись, был абсолютный, непроглядный мрак. Ему подумалось, что он забыл открыть глаза, но он никак не мог почувствовать век, чтобы поднять их. Остальное тело тоже почти не отвечало на привычные приказы, более-менее сносно работал только слух: справа что-то монотонно пищало с интервалом в две-три секунды и, ещё дальше, знакомо щёлкало, будто кто-то непрерывно давил на сенсорные клавиши смартфона. Это был какой-то жуткий, никак не уходящий сон, когда ты не можешь пошевелиться, а каждый звук заставляет обмирать от ужаса, и Адамас в подступающей панике начал по внутренним ощущениям искать собственную левую руку. С замедлением отозвался один палец, потом второй, наконец он с усилием сумел поднять её и ущипнуть себя за предплечье другой, тоже уже осознаваемой им руки. Ничего не изменилось. Адамас поднёс руку к голове, нащупал повязку, но, так и не поняв, что это значит, заводил кистью перед глазами, надеясь уловить хоть какую-то смену света и тени. Щёлканье справа прекратилось, и кто-то резко схватил хорона за движущееся запястье. — Хватит! — зло потребовали от Адамаса, и он прекратил шевелить рукой, с удивлением узнав говорящего. — Кристиан? — недоверчиво спросил хорон. — То есть это не сон? — Разве что кошмар, который никогда не кончится, — нехорошо хмыкнул Кристиан, выпустил его запястье, и рука, на этот раз не пожелавшая послушаться Адамаса, тяжёлым грузом свалилась ему поперёк груди. — Что ты здесь делаешь? — Жду, когда ты придёшь в себя, дорогой кузен. Чтобы прежде, чем остальные убедят тебя в том, какой ты несчастный святой мученик, открыть тебе глаза… Ой, прости, я не хотел напоминать тебе о твоих глазах! — он пугающе глумливо рассмеялся, и Адамас всё вспомнил. Осознание того, что всё по-настоящему и что отныне он на всю оставшуюся жизнь слепой, чуть вновь не стоило ему сознания. Лихорадочно он начал ощупывать голову, наполовину замотанную и в тон звучащему рядом писку монотонно гудящую, однако нашёл всё ту же плотную повязку — и глухую боль в тех местах, где по глазам и лбу прошлись лезвия Брутуса. Чтобы не закричать от отчаяния, он впился зубами в собственный кулак, и Кристиан опять заговорил: — Что, боль недостаточно чувствуется? Всегда знал, что ты мазохист. То есть нет, садомазохист, потому что ты всегда делал так, чтобы ни себе, ни людям! — Они ведь ушли? — заставил себя отпустить руку Адамас. — Брутус, Хас, Шштерны? — Да, ушли. Кто бы сомневался! А ты — ты всё запорол! — Я - запорол? — Да а кто же ещё? Небось принял в последний момент старую сторону, вот тебя Брутус и наказал! Скажешь, я не прав?.. — шипящий голос кузена вдруг зазвучал у Адамаса над самым ухом. — Мы столько к этому шли. Я — шёл! Зачем ты всё испортил? Опять себя выгораживаешь? — Кристиан… — Что — Кристиан?! Мой единственный шанс наконец поучаствовать хоть в чём-то великом — и ты передумал! Знаешь, слепота — это дёшево ты отделался! Лучше бы он тебе спину переломил, предатель! У Адамаса закружилась голова: он и не подозревал в своём брате, лучшем друге такой ненависти. Судя по шуму, Кристиан встал со стула, на котором сидел, резко отодвинув его, и заходил из стороны в сторону. — Мы могли стать правителями нового мира! — распалялся он. — Я мог стать! Как меня достало вечно быть в твоей тени! Вечно оглядываться на твоего невозможно высокого папочку — почему, почему мой его терпит? Ты же предал все наши общие идеалы и теперь даже не чешешься! Что они тебе такого наговорили, эти отступники? Почему ты их послушал?! — Брутус хотел забрать мир себе, — Адамас сжал пальцы на одеяле. — А до этого — убить и моего отца, и Аспитиса, и Азата. Хас — лишь его марионетка, слепо следующая за ним. И мы могли стать только такими же. — Это он тебе сказал? — Это сказал Ове. Он много чего сказал… — И ты ему поверил?! — Кристиан, он застрелился на моих глазах! — крикнул Адамас, и его и без того слабый голос сорвался. — Как я мог не поверить? Он пожертвовал собой, чтобы Брутус не смог воплотить свой план! Стас и Дилан пришли туда на смерть, лишь бы помешать ему! И мне после того, что я увидел и услышал, надо было и дальше подчиняться ему?! — Можно было хотя бы попробовать! — Кристиан опять подступил к нему, только уже с другой стороны, вдруг схватил за ворот пижамы, легко приподнимая верхнюю часть его тела над кроватью, — и Адамас с ужасом осознал, что сейчас он бесконечно сильнее. — Это ведь всё слова! Мы стали бы почти бессмертными, не чета им! Ты же сам говорил, что твой отец не прав! Почему ты всё бросил, Адамас?! — Я уже не знаю, кто прав, — прохрипел хорон. Кристиан ненавидяще выдохнул и отпустил его. — Как бы там ни было, — процедил он, — я более не собираюсь поддерживать ни тебя, ни всю твою семейку. Ты достаточно маячил у меня перед глазами — и вечно выходил сухим из воды, в то время как я огребал по полной! Я бы сказал что-нибудь вроде: «Ты меня больше не увидишь», — но это нам понятно обоим и так, ха. Пойду позову твоего папочку, небось уже все ногти себе обгрыз за то, что с его сокровищем приключилось. Приятной тебе темноты! Адамас вздрогнул от звука с силой захлопнувшейся за ним двери и вновь остался наедине с писком. Очнувшееся от дрёмы сердце билось в ушах, и он закрыл их руками, отворачиваясь на бок и подтягивая колени к груди. Зачем всё это время Кристиан был с ним, если не мог выносить его превосходства или, как он утверждает, элитарности? И почему он сам продолжал доверять ему после многочисленных случаев его трусости в самый ответственный момент — как это было с Сати? На сколько ещё вещей он закрывал глаза? Что ж, теперь закрывать нечего. Впервые за всю жизнь Адамас почувствовал себя по-настоящему беспомощным. Каждый раз, как он начинал верить во что-то обстоятельное, незыблемое, оно рушилось. Авторитет отца, собственная способность к равнодушию, возможность что-то исправить. Что он вообще может? Особенно начиная вот с этого момента, когда он ослеп? Реально ли научиться с этим жить, стать собой, стать… полезным? Да и кем — собой? Какой он? Как угадать правильно? И как у отца всегда это получалось — несмотря на поражения всё равно вставать раз за разом и, не разочаровываясь, идти дальше к своей цели? Сколько Адамас пролежал так, в одной позе, не шевелясь, бесконечно обдумывая одни и те же мысли и не приходя ни к чему, он не знал. Его окутывала темнота куда хуже той, что подступила вплотную после новогодней ночи, и он не хотел из неё выбираться. Но, как и в тот раз, должен был появиться отец, и ради разговора с ним — ему так много нужно было сказать! — Адамас не позволял себе пока провалиться в неё по-настоящему. Наконец щёлкнула входная дверь, и Адамас, с усилием подчиняя себе затёкшее тело, перевернулся обратно на спину. Вошедший к нему в три быстрых, размашистых шага приблизился — и хорон не успел и понять, как оказался прижат головой к груди того, кто знакомо пах порохом, гарью, бензином, войной, — собственного отца. — Ох, Адамас, — голос Рэкса, на памяти его сына никогда не звучавший так виновато, послышался в районе затылка. — Прости меня. Я не должен был тебя отправлять сюда. Он отпустил его и аккуратно уложил обратно на подушку. Адамас замотал головой. — Я сам виноват. И, если честно, я и сам жалею, что являюсь твоим сыном. Тебя, наверное, никогда ещё не отрывали от важных дел так часто — и по таким позорным причинам… — Собственное увечье ты называешь позорным? — горько усмехнулся Рэкс, садясь к нему на кровать. Адамас пожал плечами. — За что боролся, на то и напоролся. Я ведь был готов предать тебя и всё, за что веками стояла наша семья. Ещё легко отделался, как кое-кто недавно мне сказал… — Кристиан? Поразмышляв с десяток секунд, Адамас согласился: — Кристиан. Кажется, он больше не хочет быть Страховым. Если ты посчитаешь, что я тоже недостоин носить эту фамилию, я тебя пойму. — Я знаю одно: ты хотел как лучше. Стиан предоставил мне запись вашего первого разговора с Хасом, он высказывал очень увлекательные идеи… — Идеи идеями, а верность верностью, папа, — Адамас и сам не заметил, как с языка сорвалось слово, которого он не употреблял лет с шести. — Я ещё готов поверить, что Шштерны пошли за ним из чистого честолюбия — чтобы потом с красным бантиком преподнести Мессии. Подзатянули, конечно. Но я-то искренне хотел сломать всё то, что ты построил, — и это даже толком не понимая, какой ты заложил фундамент! — Кстати, о Шштернах, — Рэкс сделал паузу. — Ты не возражаешь, если мы ненадолго прервём нашу беседу? Приехал Цезарь, хочет узнать от тебя подробности о своих сыновьях. Впрочем, чтобы не тратить зря время, можешь рассказать всё, чему стал свидетелем, я всё равно хотел спросить. — Он так быстро восстановился? — В организации, где на благо лидера и его круга трудится Роза Зорина, не бывает по-другому. Так я могу его позвать? Адамас внутренне усмехнулся: они с отцом, не сговариваясь, одинаково делали вид, что его вечная слепота — это нечто не стоящее отдельного обсуждения. Как если бы он сломал руку или ногу, катаясь на доске с высокого холма. Как будто всё пройдёт… — Да, конечно, — не стал возражать он. — Последствия наркоза меня почти отпустили, я уже могу говорить не запинаясь на каждом слове, как это было при Кристиане. — Кристиан почти всё время провёл здесь, около тебя, — со странной интонацией проговорил Рэкс, и Адамас хмыкнул. — Ничего удивительного. — Об этом можешь Цезарю не рассказывать, — разрешил его отец. — Одну секунду. Я позвоню. Можешь входить, Цезарь. Дверь открылась спустя две секунды. Терас подошёл к ним военным чеканным шагом и поздоровался: — Как себя чувствуешь, Адамас? — Сойдёт по бедности, — отозвался тот. — Вы хотите узнать только о своих сыновьях или всё с самого начала? — Основное о своих… сыновьях, — Цезарь как будто споткнулся на этом слове, — я знаю, осталось выяснить причины. Был бы очень признателен, если бы ты посвятил и меня в ваши… приключения. Только прежде… Рэкс, возьми. — Что это? — с интересом спросил хорон, зашуршав, кажется, прозрачным файлом для хранения бумаги. — Официальный документ от Аспитиса. Он извещает тебя о том, что Дилан Криссво и Хорст Виехха, также известный как Палаш, отныне находятся под его юрисдикцией. Если у тебя есть какие-то возражения, можешь подать апелляцию в письменном виде в течение двадцати дней. Ну, там всё написано. Распишись о вручении. — Я даже не могу так сразу сказать, хорошо это или плохо, — хмыкнул Рэкс, черканув ручкой. — Прошу. Могу я через тебя передать, что за жизнь Дилана мой сын, который спас когда-то Аспитиса от позорной смерти, отдал своё зрение и было бы неплохо это учесть, что бы он там на его счёт ни задумал? Эту важную подробность нам сообщил Бельфегор после первого неофициального допроса Дилана. — Я постараюсь, — серьёзным тоном отозвался Цезарь и спустя ещё пару шагов оказался справа от Адамаса, где и остался стоять. — Я готов слушать, Адамас. Адамас честно вспомнил всё, даже самые неважные подробности их недолгого общения с Хасом и того, чем оно кончилось. Его опять замутило, когда он воскресал в памяти смерть Стаса и самоубийство Ове, но хорон мужественно справился с собой. По окончании рассказа первым заговорил Рэкс: — От себя ещё хочу добавить, Цезарь, мой бывший агент подслушал их разговор, когда они возвращались от Хорста обратно к Брутусу. По словам Доминика понятно, что он разочаровался в вожде и выбрал себе нового. Про Десмонда ничего определённого сказать не могу. — Я приношу вам обоим мои глубочайшие извинения, — глухо ответил Цезарь. — Мои сыновья подвели и вас, и наше общее дело. Я брошу все свои силы на то, чтобы лишить Брутуса таких союзников. — Молодёжь имеет право на ошибки, Цезарь. Не требуй от них слишком многого. — Что бы там ни было, они понесут наказание, — отрезал терас и поднялся. — Результаты полного допроса Хорста и Дилана я пришлю тебе по электронной почте, как только они у меня появятся. Удачной тебе дороги домой, Адамас. Когда за ним закрылась дверь, оба хорона некоторое время молчали, потом Адамас подал голос: — Десмонд — ведомый в их паре, но тем не менее у него несколько другие понятия о жизни. Доминик всегда казался мне более эгоистичным и безжалостным. Может быть, кто-то из них ещё передумает. Даже Доминик может что-нибудь не то углядеть в Брутусе. — Ты же передумал, — согласился Рэкс. — Я… Знаешь, я даже не уверен, почему именно. Наверное, и вправду из-за Ове. Он умер за свою правду, я же на такое был не готов. — В смысле? Брутус мог убить тебя. — Это немного другое. Я спасал Дилана… — А Ове спасал тебя. Он выбрал наилучший момент, чтобы умереть за правду. Адамасу страстно захотелось сейчас увидеть лицо отца: слишком уж много незнакомых ноток всю эту беседу появлялось в его голосе — горечь, печаль, боль, — ничего общего с его обычно сухим, приказным или саркастичным тоном. Неужели он и в самом деле так переживает из-за того, что случилось с ним? — Я должен ещё кое-что сказать тебе, Адамас, — как будто прочитал его мысли Рэкс. — После того происшествия в новогоднюю ночь я оставил тебя на базе не только потому, что поверил, что ты сумеешь исправить всё, что натворил. Мы, используя тебя, расставили ловушку для Брутуса… — Я это понимал, ещё когда просил меня там оставить, — улыбнулся Адамас, перебивая его. Рэкс сдержанно вздохнул, как будто даже с облегчением, и продолжил: — Я послал на базу самого лучшего агента, которого мы с Рафаэлем и Домино только смогли найти. Он должен был обеспечить твою полную безопасность в случае, если Брутус захочет поймать тебя так же, как Бельфегора. И пусть операция сорвалась из-за того, что Джей не сообщил о ещё одном факторе, который мог повлиять на успешное выполнение нашего плана. Всё равно мне не стоило рисковать тобой. Ты бы не… лишился глаз, если бы я придумал что-нибудь другое. — Папа… лучше скажи вот что. Наверняка, я почти на сто процентов уверен, ты предполагал, что Брутус может не только силой увести меня, но и просто сманить. Ты… — Адамасу на мгновение сдавило горло, — хоть немного сомневался в том, что я не послушаю его и буду за тебя, а не за… светлое будущее? Он ощутил невыносимую ненависть к себе и с ужасом ждал ответа на заданный вопрос. Рэкс невесело усмехнулся и положил ему руку на плечо. — В первую очередь я думал о захвате, потом уже об остальных вариантах. Когда Стиан сообщил мне о разговоре, который произошёл между вами с Кристианом и Брутусом с Хасом, я предоставил тебе право самому решать. В дальнейшем Стиан должен был лишь выяснить расположение лаборатории. Или, на крайний случай, задать тебе самый последний вопрос, уверен ли ты, что хочешь быть с ними, а не со мной. Если бы хоть какой-то шанс был, что Брутус способен построить что-то новое, не ломая до основания старое и не проливая океаны крови, я бы его послушал. Но, как видишь… Адамаса отпустило. Он криво улыбнулся: — Странно, что ты настаиваешь на том, что в произошедшем виноват ты, а не я. Ладно. Прежде чем я опять усну, я ещё хочу задать пару вопросов. Кто обусловил смерть Луизы Пикеровой? — Если прямо, то Марк, дневной секретарь и один из главных советников Аспитиса. Косвенно — покойный муж Забавы Альфред, — неопределённо хмыкнул Рэкс. — А если по совести, то я. Не сблизься я с Аспитисом, никому бы не понадобилось убивать его жену, чтобы меня подставить. — Это точно? — Ну, глаза в глаза он не признавался, конечно, но доказательства имеются. — И президентское кресло ты не занял, чтобы подозрение не пало на тебя? Чтобы оставить хоть какой-то шанс на будущее объединение? — Как, оказывается, много человек может понять за месяц, — без тени сарказма похвалил Рэкс. — Но почему ты так уверен, что это не я всё подстроил с прямопротивоположной целью? — Мне рассказал подробности Бельфегор. В отличие от отца, ни тебя ни меня он не считает врагами, — слабо улыбнулся Адамас. — Я почему-то и не сомневался. — Не понимаю, папа, как ты всё ещё можешь что-то говорить с неуверенностью. Кстати, когда домой? — Ты — завтра, вместе с Миа. Кристиан попросился сегодня, я не смог ему отказать. Ну а я — пока побуду на войне, сам понимаешь. — Береги себя, ладно? А мне надо подумать. Полностью расслабившись, Адамас с облегчением нырнул глубоко во мрак. Отец ещё звал его, говоря что-то, упрашивая, требуя, но он не хотел больше реагировать. Всё и всегда остаётся словами. Когда-то отец говорил, что ему пора определиться, какой он и чего хочет. За эти восемь лет и этот памятный месяц он перепробовал целых три своих ипостаси, но ни база, ни жуткие события, которым Адамас был причиной или свидетелем, так и не помогли ему в этом. Может, хотя бы в отрешённости он случайно наткнётся на самого себя?
Последние комментарии
1 час 19 минут назад
1 день 14 часов назад
1 день 19 часов назад
2 дней 3 часов назад
2 дней 5 часов назад
2 дней 5 часов назад