Перехламок [Мэттью Фаррер] (fb2) читать постранично, страница - 6

выставляют тебе счет за износ и амортизацию пистолета, который приставили к твоей голове. Будьте уверены, на каждый контейнер, который поднимают по Колодцу, приходится пяток караванщиков, что проклинают того счастливого ублюдка, которому этот груз принадлежит, и стараются выманить следующий талон, и еще десяток тех, кто тащится по дорожным трубам и лишь мечтает о том, чтобы позволить себе такую роскошь.

Вот такой вот Перехламок, торговый город, процветающий город. Ну и, когда через городок в Подулье текут деньжата, естественно, денежным людям требуются пушки и боеприпасы, и люди, что умеют ими пользоваться, а им нужно бухло и курево, а людям, которые их предоставляют, нужны еда, и электричество, и запчасти, и свои развлечения. И еще есть туча вещей, про которые никто не думает, что они вообще необходимы, но в таких местах, как Перехламок, быстро появляются люди, которые их все равно предоставляют. Гадалки, проститутки, дружелюбные джентльмены, которым загадочным образом начинает везти в карты, когда оппонент опрокинет несколько стопок «Второго лучшего» (и у которых внезапно оказывается несколько мускулистых друзей со скверным характером, когда кто-то вздумает возмущаться).

Так что у Перехламка в этом уголке подулья сложилась репутация. Все есть в Перехламке, так говорят люди в округе уже больше семидесяти лет, а в Подулье это может быть втрое длиннее среднего срока жизни. Что бы тебе не понадобилось, все есть в Перехламке. Что тебе ни нужно, иди в Перехламок.

Вот почему мы с Нардо внезапно замолчали. Вот почему меня встревожили лозунги про борьбу, а то, как Нардо спрятал свою флягу, было еще хуже. Перехламок был денежным городом. Городом, куда люди приходят жить на широкую ногу. Не таким городом, где ты должен оглядываться через плечо, прежде чем пить. Не таким, где твои разговоры все время возвращаются к идее восстания.

Я рассчитывал, что мои размышления о городе отвлекут меня от того, мимо чего мы проходили, но это не сработало. Наши шаги хрустели на обгорелых обломках, и, когда мы поднялись по небольшому склону, отделяющему Туманные равнины от шестичасовых ворот Перехламка, к химическому аромату тумана начал примешиваться запах пепла.

Здесь раньше был пояс лачуг — обычная куча навесов и шатких пыльных палаток, которые нарастают, как корка, вокруг любого крупного поселения. Еще пару светофаз после налета в ноздрях у города все еще сидел запах пороха. У людей дергались глаза, их жгла горячка, так хотелось отыграться хоть на ком-нибудь — на ком угодно — а лачуги были прямо под рукой, на виду. Никто даже не стал заморачиваться, выходя из города — до большинства здешних развалюх можно было дострелить со стен. Когда толпа перехламщиков, чей гнев пересилил лень, высыпала из ворот и начала поджигать хижины, городская стена стала своего рода тиром: другая толпа поднялась на парапет и стала отстреливать бедолаг, которые выбегали из горящего лагеря. И еще часами, сидя в питейных притонах Греймплаца, я вынужден был слушать, как один за другим с важным видом заходят люди, бахвалятся своим счетом, поглаживают дымящиеся пушки и заверяют друг друга, что вот это было дело, что вот так вот и надо, что этим ублюдкам из верхнего улья просто повезло застать нас врасплох, в следующий раз все будет иначе, помяните мое слово…

— Нда, хреново тут, — сказал Нардо рядом со мной. Мои мысли, должно быть, проявились на лице, и он принял это за реакцию на то, что находилось перед нами.

Перехламок поменял один лагерь изгоев на другой. Ряд режущих глаза оранжевых фонарей на воротах светил сверху на море сумок, грязных одеял и унылых лиц. Странники, беженцы из мертвых земель и норных поселений, которые стеклись сюда, когда пересохли водопроводы. Что тебе ни нужно, иди в Перехламок, помните? Вот они и пришли.

Моя фляга для воды была засунута глубоко в ранец с инструментами, так что ее не было видно, а Нардо спрятал свою под свисающий пылевой плащ. Но это не имело значения. Голоса послышались еще до того, как мы на четверть миновали скопление серых фигур.

— Есть что попить?

— Есть вода? Эй, дайте чутка воды!

— Вода? У них вода? Спросите, расскажите им, сколько мы прошли!

Нардо встречался с ними глазами и качал головой. Я смотрел себе под ноги и ничего не видел, кроме клочка земли и носков моих сапог, движущихся вперед-назад, вперед-назад. Я боялся, что сейчас кто-нибудь шагнет мне наперерез — только не ребенок, пожалуйста, духи, не ребенок — или схватится за мой рукав или полу плаща-фартука. Но норные жители — суровые ребята и страшно гордятся тем, каким ты должен быть, чтобы иметь свое место на дороге в подулье, и никто из них не попытался так сделать.

Ближе к воротам толпы уже стояли, а не сидели, и те, что не смотрели вверх и орали на привратников, пошли за нами, либо молча пялясь, либо окликивая нас. Они были настойчивее, чем изможденные люди, находившиеся дальше — либо не так давно прибыли и не так устали, либо просто более отчаявшиеся. И их мольбы