Бар [Камил Гадеев] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
Гадеев Камил БАР
Мы сидели в маленьком баре. Мы — это я и Саша Танин. Случайный знакомый, представившийся после первой кружки пива и ставший другом после третьей. Разговор был весьма интересным, пиво холодным, а кондиционер мощным. — Ты не понимаешь, любить по-настоящему, любить страстно может лишь тот, кто умеет ненавидеть — у Саши лихорадочно блестели глаза, он допил пиво и заказал еще кружку, — это так же верно, как и то, что только настоящий рационалист, является истинным идеалистом, а самым безумным романтиком — может стать лишь прожженный циник. — Парадокс, — лениво заметил я. — Ты видел этих длиноволосых чудаков? Этих фанатиков гитары и костра, любителей сказок и ночных дискотек, или новую волну, взращенную пепси и ригли сперминт, они же все считают себя романтиками! — Предположим не все, — меня забавляла горячность моего собеседника. — Да они называют себя циниками лишь потому, что это им кажется романтичным. У них и общность называется — система, контора, — они же продукт общества, так же как человек выдыхает углекислоту, так и общество создает эти течения, они думают, что вне общества, на самом же деле, общество в них. Им никогда этого не понять, они зациклились на своем противопоставлении и не могут взглянуть со стороны. — А ты можешь? — Я? Я могу. — И что это тебе дало? — Я свободен! Я познал себя. У меня нет комплексов и нет предубеждений, я готов ко всему и могу все. — Танин откинулся на спинку стула и осмотрел бар — видишь ту парочку? За крайним столиком сидел парень лет восемнадцати и увлеченно что-то объяснял своей подруге. Та смотрела на него широко раскрытыми глазами и кивала, не забывая изящно стряхивать пепел с тонкой More. — Я могу сказать, что с ними будет дальше. Я недоверчиво хмыкнул. — Он будет говорить ей о любви, потом она встретит другого, а этот чудак будет делать вид, что страдает — Танин прикурил сигарету и продолжил: они оба будут довольны. Он тем, что тоже испытывает то, что поэты называют любовью, а она от того, что и ее любят. Продукт общества. Дети голливудских фильмов и дешевой поэзии. — Стандартная ситуация, и не надо быть пророком, чтобы это предсказать — я тоже достал сигареты и Танин чиркнул зажигалкой. — У них еще все впереди, это же дети. — Ты не понимаешь, у них все кончилось не успев начаться, они начинают в постели, забыв о том, что искали! — Ты поэт — я улыбнулся. Танин осекся: — Никогда! Ты слышишь, никогда не называй меня так! Я поднял руки: — О'кей, запомнил. Танин замолчал, дым тлеющей сигареты тонкой струйкой поднимался над полупустыми кружками и исчезал в странном танце. — Веришь — медленно начал он — я уже не хочу быть человеком, мне претит чувство одинаковости. Я это я, и мне больно, когда я ощущаю себя частью машины. Мы замолчали. Бармен, поймав мой взгляд, прибавил громкость. Пел Высоцкий. Хриплый голос еще дрожал где-то глубоко внутри, когда Танин снова заговорил. — Я бы отдал душу за то, чтобы стать собой, стать тем, что я есть. Я достал лист бумаги, ручку: — Пиши. — Что? — Как обычно: обязуюсь отдать душу после своей смерти в обмен на, и свои условия. Подпись, дата. Саша улыбнулся, но посмотрев в глаза, вдруг посерьезнел. Ручка, быстро заскользившая по листу, остановилась. — А когда? — Не скоро, лет сорок точно — я посмотрел на часы — извини, тороплюсь. Танин размашисто расписался и вернул мне все. Я встал, кивнул бармену и вышел. На улице собирались тучи, удушливая жара сменилась, еще горячим ветром, но уже срывались первые тяжелые капли, и листья угрюмо шумели, пытаясь улететь в серое небо. Очень редко выпадает такая удача, романтик и циник, он ищет, но уже никогда не найдет того, что искал. Я развел руки, пытаясь обнять недовольное небо и исчез. Хлынул дождь, скрывая все серой стеной.- 1
Последние комментарии
1 час 35 минут назад
9 часов 24 минут назад
11 часов 55 минут назад
12 часов 3 минут назад
1 день 23 часов назад
2 дней 3 часов назад