Авессалом, Авессалом! английский и русский параллельные тексты [Уильям Фолкнер] (fb2) читать постранично, страница - 3

Квентин. Only she don't mean that, he thought. Только она совсем не то имеет в виду, подумал он. It's because she wants it told. Ока просто хочет, чтобы об этом рассказали. It was still early then. Было еще совсем рано. He had yet in his pocket the note which he had received by the hand of a small Negro boy just before noon, asking him to call and see her-the quaint, stiffly formal request which was actually a summons, out of another world almost-the queer archaic sheet of ancient good notepaper written over with the neat faded cramped script which, due to his astonishment at the request from a woman three times his age and whom he had known all his life without having exchanged a hundred words with her or perhaps to the fact that he was only twenty years old, he did not recognize as revealing a character cold, implacable, and even ruthless. У него в кармане еще лежала записка, врученная ему маленьким негритенком незадолго до полудня, в которой она просила его зайти к ней, -странная церемонно вежливая просьба, скорее даже повестка, чуть ли не с того света, -затейливый древний листочек добротной старинной почтовой бумаги, исписанный неразборчивым мелким почерком; при этом, то ли от изумления, что к нему обращается с просьбой женщина втрое его старше, с которой он не обменялся и сотнею слов, хотя знал ее всю свою жизнь, то ли просто оттого, что ему было всего лишь двадцать лет, он не распознал, что почерк этот свидетельствует о характере холодном, неукротимом и даже жестоком. He obeyed it immediately after the noon meal, walking the half mile between his home and hers through the dry dusty heat of early September and so into the house. Он повиновался и сразу же после полудня по пыльной сухой жаре первых дней сентября прошел полмили от своего до ее дома. It too was somehow smaller than its actual size-it was of two storeys-unpainted and a little shabby, yet with an air, a quality of grim endurance as though like her it had been created to fit into and complement a world in all ways a little smaller than the one in which it found itself. Дом тоже почему-то казался меньше, чем на самом деле (он был двухэтажный); некрашеный и несколько запущенный, он, однако же, производил впечатление некоей свирепой стойкости, словно, как и сама его хозяйка, создан был для того, чтобы занять свое место в мире чуть меньшем, нежели тот, в котором он очутился. There in the gloom of the shuttered hallway whose air was even hotter than outside, as if there were prisoned in it like in a tomb all the suspiration of slow heatladen time which had recurred during the forty-five years, the small figure in black which did not even rustle, the wan triangle of lace at wrists and throat, the dim face looking at him with an expression speculative, urgent, and intent, waited to invite him in. В полумраке закупоренной прихожей, где воздух был даже жарче, чем на дворе, словно здесь, как в склепе, были погребены все вздохи медленно текущего, обремененного зноем времени, которое повторялось снова и снова вот уже сорок пять лет, стояла маленькая фигурка в черном платье, не издававшая ни малейшего шороха, с тусклым треугольником кружев на шее и на запястьях, а бледное лицо смотрело на него с выражением задумчивости, сосредоточенности и упорства, ожидая минуты, когда можно будет пригласить его в дом. It's because she wants it told, he thought, so that people whom she will never see and whose names she will never hear and who have never heard her name nor seen her face will read it and know at last why God let us lose the war: that only through the blood of our men and the tears of our women could He slay this demon and efface his name and lineage from the earth. Ей нужно, чтобы об этом рассказали, подумал он, так, чтобы люди, которых она никогда не увидит и чьих имен никогда не услышит, а они в свою очередь никогда не слышали ее имени и не видели ее лица, прочитали это и наконец поняли, почему господь допустил, чтобы мы проиграли эту Войну; что лишь ценою крови наших мужчин и слез наших женщин он мог остановить этого демона и стереть с лица земли его имя и его род. Then almost immediately he decided that neither was this the reason why she had sent the note, and sending it, why to him, since if she had merely wanted it told, written, and even printed, she would not have needed to call in anybody-a woman who even in his (Quentin's) father's youth had already established herself as the town's and the county's poetess laureate by issuing to the stern and meager subscription list of the county newspaper poems, ode, eulogy, and epitaph, out of some bitter and implacable reserve of undefeat. Потом ему сразу же пришло в голову, что отнюдь не по этой причине она послала записку, и к тому же послала ее именно ему - ведь если она просто хотела, чтобы об этом рассказали, написали и даже напечатали, ей вовсе не надо было никого приглашать - ей, женщине, которая еще в молодые годы его (Квентинова) отца снискала репутацию поэтессы-лауреатки их города и округа, опубликовав в суровой, имевшей ничтожное число подписчиков окружной газете несколько стихотворений, оду, панегирик и эпитафию, почерпнутых из каких-то горьких и непримиримых запасов непораженья. It would be three hours yet before he would learn why she had sent for him because part of it, the first part of it, Quentin already knew. Однако пройдет еще три часа, прежде чем он узнает, почему она послала за ним, ибо часть этого, первую часть, Квентин уже знал. It was a part of his twenty years' heritage of breathing the same ai? and hearing his father talk about the man Sutpen; a part of the town's-Jefferson's-eighty years' heritage of the same air which the man himself had breathed between this September afternoon in 1909 and that Sunday morning in June in 1833 when he first rode into town out of no discernible past and acquired his land no one knew how and built his house, his mansion, apparently out of nothing and married Ellen Coldfield and begot his two children-the son who widowed the daughter who had not yet been a bride-and so accomplished his allotted course to its violent (Miss Coldfield at least would have said, just) end. Это была частица его собственного наследия, нажитого им за свои двадцать лет, - ведь он дышал тем же воздухом и слышал, как его отец говорил о человеке по имени Сатпен; это была часть наследия города