Пещера Рыжего монаха [Герман Александрович Коробейников] (fb2) читать постранично

Герман Александрович Коробейников Пещера Рыжего монаха

Глава I, знакомит с Колхидой^[1] и героем предстоящих событий

В утреннем зеленеющем небе растворялись звезды. С рассветом замолкали тоскливые голоса шакалов, из развалин старой крепости все реже доносилось уханье филина.

В прохладном воздухе четко рисовались горы. Вдоль берега они круглились пышной зеленью ясеневых и буковых лесов, дальше от моря поднимались выше и круче — там среди альпийских лугов и хвойных лесов все чаще обнажались скалы. И, замыкая горизонт, росла к небу зубчатая гряда вечно белых гор с торчащей конусообразной шапкой красавца Эрцаху.

В этот час на склоне горы, обращенном к морю, сидел человек. Он был неподвижен; складки его серого балахона доходили до пят, и от этого вся фигура казалась высеченной из камня. Рядом не было видно никакой ноши, лишь стояла воткнутая в землю палка, по-местному — алабаша, с железным наконечником и сучком и верхней части для упора ружейного ствола. Но ружья у человека не было.

Стояла торжественная тишина: море было неподвижно, рокот горной речушки, вливавшейся в него, не долетал сюда.

Но вот ветерок с моря прошелестел в листве деревьев, донес от прибрежной полосы запах цветущих магнолий. Прошло еще несколько минут, и поднявшееся из-за гор солнце осветило ближнюю вершину. Лучи медленно поползли вниз по склону, высвечивая тронутый осенью лес; зарумянились белокаменные стены монастыря, примостившегося на уступе горы. Затем осветился городок, раскинувшийся амфитеатром по склонам гор. Лучи скользнули вниз и у самого моря зажгли пурпурным цветом флаг над зданием ревкома. Вместе с утром рождались звуки. В монастыре тяжко ударил колокол, с другого конца города донесся раскатистый звук военной трубы.

Человек не шевелился. Внизу на дороге послышались голоса. Тогда он встал и, опираясь на палку, зашагал в гору.

Громкий, истошный, прерывистый рев разбудил Федю. Он вскочил с постели и со страхом выглянул в окно. У стены дома, прижав к голове длинные уши и вытянув хвост с метелкой на конце, самозабвенно кричал осел.

— Ух ты! — с облегчением выдохнул мальчик.

А осел, будто только и ждал, чтобы на него кто-нибудь обратил внимание, пошевелил ушами и с невинным видом принялся щипать траву.

Федя сел на постель и стал осматриваться. Он приехал сюда глубокой ночью и ничего не успел разглядеть.

Вид комнаты был необычен. Стены дощатые, некрашеные; потолок держат массивные прокопченные балки. Вдоль стены — деревянная тахта, застеленная шкурой. На вбитых в стену колышках знакомые вещи отца — пальто, вещевой мешок, кобура. Еще одну стену занимает каменный, грубо сложенным очаг с уходящей в потолок, плетенной из веток трубой. А с потолка здесь и там свисают венки из красного перца, лука, чеснока, связки незнакомых трав.

Федя подумал, что комната напоминает жилище охотника из романов Майна Рида.

Солнце стояло уже высоко, его лучи расцветили и без того яркий плетеный половик, лежавший у тахты.

Черт возьми! Разве можно так долго спать! Федя вскочил с кровати, оделся и быстро пошел к двери, по, вспомнив, что находится в незнакомом доме, дверь открыл несмело.

Он оказался на деревянной высокой галерее с лестницей, спускавшейся во двор, обнесенный каменной оградой. А дом стоял и вовсе высоко — на горе, и отсюда был виден весь город. Петляя в зелени садов, по склону спускались улочки. Над деревьями высились на сваях дощатые и плетеные домики с четырехскатными крышами. Слева возвышались горы; одна из них венчалась руинами крепости. Справа открывался невиданный, непривычный простор, налитый густой лазурью.

Федя едва не вскрикнул от восторга, когда увидел трепещущие по этой лазури крылышки парусов. Да ведь это море!

Так вот куда забросила его, Федора Вахрамеева, судьба!

Жизнь не может быть скучной под этим бирюзовым небом, рядом с этим неоглядным морем, под сенью этих диких гор! Скорей туда, вниз, в незнакомый город! Там ждут его неведомые приключения и славные подвиги!

Федя сбежал во двор. Здесь стоял еще один домик — плетенный из прутьев рододендрона, с конусообразной камышовой крышей.

Из него вышла женщина в длинном черном платье. Федя остановился.

— Здравствуйте, — сказал он. Женщина направилась к нему.

— Бзиала убейт! Добро тебе видеть, добро пожаловать! — сказала она и, подойдя, сделала над ним непонятное кругообразное движение рукой. — Да приму на себя твои беды!

Никаких бед Федя не испытывал, разве только смущение. Женщина взяла его за руку и провела под навес галереи. Там стоял низкий стол и две скамейки.

— Папа в ревком пошел… А ты, нан^[2], здесь садись. Она скрылась в плетеном домике и появилась снова, держа в руках медный кувшин и полотенце.