In a hundred lifetimes (ЛП) [Коллектив авторов] (fb2) читать онлайн

*

Последние несколько тысяч лет Доктору казалось, что он любил ее всегда. Удивительное дело, ведь каждый раз он думал, что с регенерацией это пройдет (и уповал на обратное, и молился: «Пожалуйста, не дай мне забыть ее. Только не ее»), но не проходило никогда. Ни разу.

Горе утихло. Чувство жгучего одиночества и нестерпимая боль утраты улеглись. Но любовь, ощущаемая ежесекундно, – не проходила и не ослабевала.

Именно поэтому Доктор, снова регенерировавший, стоял на противоположной стороне улицы и наблюдал за ней. Он даже не давал себе труда осмотреться; множество людей вывалило на улицу в этот первый погожий весенний денек, а значит, возможность скрыться была всегда.

Не от нее, само собой. Она не знала ни этого лица, ни этой версии Доктора. Как, впрочем, еще не знала никакой. Пока не знала.

Сегодня Доктор прятался от самого себя.

От того себя, что стоял сломленным и безжизненным изваянием, облаченным в коричневый костюм в полоску, в нескольких шагах справа. И от того же себя, только в синем костюме в ту же полоску, вытянувшимся слева.

От себя в бабочке, нервного и разбитого, устроившегося напротив обоих полосатых и его самого.

От того все еще горюющего себя, что, укутавшись в красный шелковый камзол, обретался ближе к ней, но дальше от него.

От себя симпатичного, по-прежнему одинокого, рыжего на этот раз, в оксфордах и пальто, небрежно опершегося спиной о двери здания.

Прятался ли он от будущего себя? Или же грядущее таилось от него? И скрывался ли кто-нибудь из них по-настоящему?

Неужели это Джек только что завернул за угол? Никогда раньше Доктор не мог ответить на этот вопрос, как, впрочем, и теперь. Как (он не сомневался в этом) не сможет ответить ни одна из его будущих инкарнаций – они никогда не станут всматриваться. Ни один он никогда не сможет оторвать взгляд от того, что происходило через улицу – там она. Она стояла, ходила, разговаривала, улыбалась. Больше в целом свете его не волновало ничто. Потому что там, на другой стороне улицы, билось сердце Роуз Тайлер, и это единственное, что имело значение.

В последние тысячелетия он буквально испещрил тайм лайн Роуз своими появлениями: безрассудные попытки увидеть ее хотя бы в полглаза. И еще раз. И еще. И снова, и снова, и снова… Отчаянная, фундаментальная нужда быть рядом и чувствовать ее, без устали гнала Доктора в Лондон начала двадцать первого века. Только бы видеть ее.

И надеяться, что она улыбнется. Всего раз. Лишь еще одну улыбку, подаренную ему. И озорной кончик языка в уголке рта или легко пробегающий по зубам. Горящие глаза и широкая улыбка, освещающая ее лицо, отданные ему и только ему.

Из множества дней, что множество его я провело у дверей «Henrik’s» Доктор выбрал этот. День, когда они впервые встретились. Сознание Нестин, «Забудь меня» и бег, и ладонь в его руке. И Роуз.

Роуз Тайлер.

Его Роуз.

Его.

Он мог посетить любую точку их общего прошлого-настоящего-будущего. О, он так и делал. Доктора ничуть не волновало, сколько раз он пересекал тайм лайн Роуз ради возможности просто взглянуть на нее. Он видел ее, впервые оседлавшую красный велосипед, на Рождество и колесящую на этом велосипеде еще на протяжении нескольких лет; он помогал ей с домашним заданием; наблюдал, как она впервые напивается с друзьями; как шатается по магазинам с Джеки; он был свидетелем ее разрыва с Джимми Стоуном.

Однажды он, в то время предпочитающий кожаные куртки, вернулся, чтобы поболтать с мистером Стоуном. Даже теперь костяшки на сжатом кулаке нового-нового-нового-нового-нового-нового (не слишком ли много нового?) Доктора слишком ясно помнили хрусткое ощущение челюсти Джимми Стоуна.

Оно по-прежнему, несмотря на все годы, несмотря на все то, что он видел и сделал, несмотря ни на что это ощущение вызывало у Доктора самодовольную ухмылку. Лицо его кроило самые невероятные гримасы, и он невольно задался вопросом, понравился бы он Роуз Тайлер теперь?

Он знал, что понравился бы.

Его сердца, вспыхнувшие этой уверенностью, ухнули, а глаза неотрывно следили за девушкой, спрыгивающей с автобуса. С каждым шагом волосы ее едва заметно подпрыгивали и развевались по ветру, подхватившему негромкий розовый аромат и донесшему его до Тайм Лорда. Доктор блаженно прикрыл глаза, вдыхая этот зеленый, незабываемый, до боли впечатавшийся в память запах.

Он любил этот день. По большей части потому, что этот день все еще, спустя все тысячелетия, спустя всех бесчисленных компаньонов, спустя бесконечное одиночество, спустя череду разбитых сердец, был до краев полон надеждой.

А Доктор любил надежду. Это хорошее чувство.

Она улыбнулась. И каждый он улыбнулся в ответ: и адресат улыбки, и он с бабочкой, и он в красном камзоле. И даже тот он, которым Доктор еще и не был. Быть может, будущего его (или ее?) здесь даже несколько.

Улыбнулись даже те он, что, выеденные горем изнутри и едва держащими себя в руках, были закованы в полосатые костюмы разных цветов. Каждый он, будущий, настоящий и прошлый, улыбался ей.

Почему все это не вызывало парадокс (или, вернее сказать, семь и больше)? Доктор не знал. Возможно, он был сильнее, чем всегда думал. Или, что гораздо более вероятно, Роуз сделала его сильнее. Она никогда бы не согласилась стать причиной разрушений, и он знал это.

Роуз ненавидела свою работу, но улыбка, которую она подарила в благодарность за открытую дверь ему, рыжему, в пальто и оксфордах, заставила сердца Доктора сладко заныть, а кровь радостно обжечь сосуды. Вся Вселенная засияла ярче.

Она вошла внутрь и скрылась от его взглядов. Доктор предоставил себе в коричневом бездумно бродить между вешалками «Henrik’s», хватаясь за самую малую надежду, самую невероятную возможность поймать ее взгляд, улыбку или отголосок ее смеха.

Хотя бы раз.

Доктор моргнул – боль, страдание и неизбывное горе услужливо вклинились в рассудок и пролились слезами. Даже теперь, спустя все это время. Доктор глубоко вдохнул и мог бы поклясться, что уловил еще один ее запах. Запах духов, которыми она пользовалась, пока они не начали жить вместе.

Глубже. Дышать ею.

Он наконец увидел ее этими глазами. И сейчас этого было достаточно. Доктор отвернулся, зная, что каждый он сделал тоже самое (кроме него в полосатых костюмах), и направился к ТАРДИС. Он увидит Роуз снова. Не только будущий он, встречающий этот, пенящийся надеждой день где-то рядом, нет, не только будущий – Доктор всегда найдет способ быть рядом.

Будь то ласковый взгляд с одной из далеких планет или пересечение ее тайм лайна. Он всегда найдет способ.

Умница ТАРДИС помогает избегать парадоксов на тайм лайне Роуз Тайлер, и Доктор бесконечно благодарен своему великолепному кораблю за это. За каждую посадку, за каждый успокаивающий гул, за каждый разделенный ими крик отчаяния.

На секунду закрыв глаза, Доктор видит Роуз. Она улыбается ему. Этому ему. Новому-новому-новому-новому-новому-новому ему. Слишком много нового? Боже, да какая разница.

Ведь они вместе: он и она сидят друг напротив друга, поглощая картошку; или бегут; или разгуливают по базару, по улицам, или по пляжу; или, лежа на лугу, считают звезды.

Рука об руку. Всегда.

Открыв глаза, эти новые глаза, только что наблюдавшие самую прекрасную улыбку во всех вселенных, Доктор утверждается в мысли, что это лучший способ начать регенерацию.

С улыбкой Роуз Тайлер.

Комментарий к Эти глаза

Торжественно клянусь, что в вырвиглазном стиле текста виновата праздничная невоздержанность.

========== This Moon is not my Moon, this Planet not my Home ==========

Ав­тор: greenfairy13in-the-whoniverse

Ссыл­ка на ори­ги­нал: http://archiveofourown.org/

Рей­тинг: G

Саммари: Роуз, путешествующая между вселенными, встречает Двенадцатого в тот момент, когда он бросил Клару в эпизоде «Kill the Moon».

*

— Могу я присесть?

Голос, почти шепот, доносит до его слуха ветер. В его звуках и сломленность, и усталость. Все то, что Доктор чувствует сам.

Пробормотав что-то невнятное, он скользит вбок, уступая владельцу голоса немного места на скамейке. Он даже не смотрит на будущего соседа, неотрывно глядя на луну, утопающую в безнадежной черноте ночного неба.

Луна – яйцо! Кто бы мог подумать? Но эта луна – не его Луна, и эта планета, Земля, не его дом. Настоящий дом Доктора в тысячах милях отсюда, в бесконечной дали.

Он слышит тяжелый выдох, когда женщина устраивается на скамье, едва касаясь его бедра своим.

— Потрясающе, правда? — полу-спрашивает, полу-утверждает она, и Доктор закрывает глаза. Он знает этот голос. Этот голос – ядро самого его существа, этот голос пустил корни в тесном пространстве между сердцами.

— Я уже привык, — неохотно отвечает Доктор.

Он не смеет взглянуть на нее. И все-таки, чтобы снова ощутить, как самые несбыточные его надежды терпят крах, интересуется:

— Куда ты направляешься?

— Домой, — как всегда спокойно произносит она.

— И где же он? — с ворчливым недовольством осведомляется Доктор.

— Не «где», — мягко поправляет его собеседница, — а кто, — на последнее слово она с силой нажимает голосом.

— Кто? Звучит не как пункт прибытия, а как вопрос.

— О, у меня есть и вопросы.

И перед его закрытыми глазами встает ее невероятная улыбка, и кончик языка, выглядывающий между зубов.

— Старейший вопрос во вселенной, — шепчет она заговорщицки.

Дыхание Доктора замирает — так напряженно он ждет продолжения. Но она молчит.

— Какой же это вопрос? – не выдерживает он.

— Любишь ли ты меня?

Доктор выпрямляется на своей скамейке так, будто проглотил ледяную шпагу, и если бы не обходная дыхательная система дело наверняка кончилось бы обмороком.

Восстановив привычное хладнокровие и приготовив обычный саркастичный тон, он фыркает:

— Вздор. Замолчи, оставь меня в покое и возвращайся к своим гренкам с фасолью.

— Гренки с фасолью…

Он физически ощущает ее улыбку и огромную, безразмерную, как это чертово небо, печаль.

— А ты? Почему ты сидишь здесь в три утра?

— Я жду, — скупо выдает Доктор.

— Чего?

— Того, что кто-нибудь нажмет кнопку, — он медлит, — или не нажмет.

— Смешно, — ее голос легок, словно ветер. — Нажми кнопку, поверни руль в машине, и мир станет совершенно иным.

— Откуда ты знаешь? — спрашивает он, пожалуй слишком резко.

— Я только что заставила кое-кого повернуть руль в правильную сторону, — пожимает плечами она.

Доктор знает это, потому что чувствует, как рукав ее кожаной куртки скользит по его руке.

— Так почему ты ждешь, что кто-то нажмет кнопку, вместо того, чтобы сделать это самому? – интересуется она.

— Потому что это меня не касается, — вторит ей Доктор и тоже пожимает плечами.

— Но ты мог бы помочь?

— Мог бы. Но не стану.

— Почему? — теперь очередь ее голоса становиться резким.

— Ты что, не слышала? Это. Меня. Не. Касается. – Чеканит он почти грубо.

— Это неправильно!

— А я устал делать то, что правильно! — откидывается он на спинку скамейки, и в воздухе повисают звуки их возмущенного сопения.

Он слышит какое-то пищание и тут же ощущает, как она вскакивает со скамьи.

— Пора, — шепчет она глухо.

И Доктор, наконец, поднимает голову и пьет ее. Она – живительный родник, а он – путник, плетущийся по вязкой песчаной бесконечности пустынь. Солнце никогда не прекратит прожигать его кожу до самых костей, жидкое пламя никогда не остановит своей дьявольской пляски в его жилах. Когда же бушующая ненависть начала отравлять его существо?

Ему стыдно. Его Богиня вернулась, а он не достоин даже ее волоса. Раньше, давным-давно, он никогда не сбежал бы от трудного выбора. Сегодня же он повернулся к нему спиной. Давно ли он стал настоящим трусом?

— Доктор, — шелест ее негромкого голоса подобен молитве.

Никогда не молись мне. Все, что я могу – бросить тебя в одиночестве и темноте.

— Роуз Тайлер, — тихо отвечает он, когда женщина исчезает во вспышке, и пушка измерений снова раскидывает их так далеко друг от друга, как никто и никогда не был, — пожалуйста, вернись домой.

========== It smells like Roses ==========

Рейтинг: G

Снится, что мне не дожить до весны;

Снится, что вовсе весна yмеpла.

Стpах во мне оставляет следы.

Я дyмал, что стpах - это пpосто слова

Who will take your dreams away

Takes your soul another day.

What can never be lost is gone,

It’s stolen in a way.

В последнее время ТАРДИС кряхтела, словно престарелая леди. Поднималась с одышкой, с инфернальным воем летела сквозь вортекс и приземлялась с жалобным грохотом, призванным, видимо, пристыдить Тайм Лорда, безжалостно эксплуатирующего многострадальное судно. Он больше не звал ее ни «моей ТАРДИС», ни «лучшим космическим кораблем во вселенной», и за это старушка мстила почти сладострастно. Из шкафов его исчезали книги; кофе, приготовленный на кухне, всегда был ровно той омерзительной прохладности, что заставляла Доктора кривиться и неизменно сплевывать; профилактические учебные тревоги происходили только тогда, когда он погружался в недолгий и всегда беспокойный сон; горячую воду ТАРДИС считала буржуазным излишеством именно в те моменты, когда он стоял намыленным от макушки до пят в узкой душевой кабинке. Ах, да. Еще ТАРДИС была отменно послушной. Доктор перепробовал координаты всех (или почти всех) ненавистных кораблем мест, но она всегда доставляла его точно туда, куда следовало. Он даже пару раз слетал на Трензалор. Чтобы так, развлечения ради, положить пару увядших цветов себе на могилу.

Сегодня они с Кларой направлялись в Лувр. Не то чтобы Клара была необразованной, но Доктору всегда чудился в ней какой-то изъян. То недостаток импрессионистов, числящихся в любимых художниках, то переизбыток вульгарной бестселлерной «мудрости» в словах, то слишком низкий рост, то слишком детские повадки, то изрядно громкий голос, то запах духов, то цвет глаз, то кожа… Все в ней, ладно скроенной в целом, по отдельности было не то. Клара была воплощением всех, буквально всех, шаблонных представлений о приятной девушке. Настолько совершенным воплощением, что грудь Доктора часто щекотало отвращением, которое он азартно силился перебороть. Но Клара была рядом и за это Доктор, пожалуй, был ей благодарен. Во всяком случае, что-то же заставляло его вновь и вновь распахивать перед ней двери ТАРДИС?

В честь образовательной прогулки девушка принарядилась и даже вколола в мудреную многоэтажную конструкцию из волос жасмин, жухнущий прямо на глазах. Поморщившись, Доктор потер черствые, как и он сам, руки и прогнал беглую мысль о том, что все они, в сущности, похожи на это горемычное соцветие. Суховатые шейку и переносицу Клары уже прорезали тоненькие морщинки.

— Ну, как я выгляжу? — поинтересовалась она, описав кокетливую дугу по полу консольной.

Она снова надела красное платье. И красную шляпку, и красные туфли. Красное, красное, красное….

Умоляю, Клара, прекрати быть идеальной, побудь нормальной хоть секунду. Побудь обычной. Стань человеком. Стань одной из тех глупых, искренних и прекрасных людей, и дай мне вспомнить, за что я так любил их когда-то. Стань одной из тех, кого я так давно не встречал. Сделай это для меня, старого друга. Сделай так, чтобы я не оброс сброшенной шерстью, снова превращаясь в спятившее чудовище. Сделай так, Клара, потому что я хочу, чтобы меня ждали, а не боялись. Я хочу, чтобы глядя мне в глаза Земля улыбалась, а не стенала.

…красное.

— Как чили, — хмыкнул Доктор, не поднимая взгляда и принимаясь вводить координаты Парижа. Франция, Земля, Солнечная система.

Вскинув брови, Клара подплыла к пульту, и стоило ее ногтям коснуться панели в остром переливе, как ТАРДИС криво рухнула, по ротору стал подниматься едкий дым, с изумительной скоростью распространявшийся по комнате, верхний свет погас, и в кромешной тьме показывались только огни, окаймлявшие пандус.

— На выход, — быстро и кратко скомандовал Доктор, поднимаясь с пола.

— Но…

— Брось туфли! — добавил он, заметив, что Клара продолжала шарить под пультом в поисках слетевшей обуви. — Как знаешь, — пожал плечами Доктор и вышел наружу.

Громко откашливаясь, опешившая девушка выскочила из дверей и сразу же провалилась в сугроб по самые щиколотки.

— Не Париж, — расслабленно заложив руки в карманы брюк, объявил Тайм Лорд, первым покинувший судно. — Придется немного подождать, пока ТАРДИС вытянет весь дым. Он токсичен.

— Это очевидно, — подтвердила Клара, все еще давившаяся сухим кашлем, переступая с ноги на ногу в тщетной попытке остановить стремительно падающую температуру тела.

Расстегнув сюртук, Доктор небрежно набросил его на плечи спутницы и пристально всмотрелся в маячащее в нескольких десятках шагов озеро. Он уже видел его, не этими глазами. Озеро было горячим, незамерзающим. Над водой мутной пеленой висела дымка, напоминающая скорее кучевые облака, чем туман.

— Это птеродактиль? — испуганно воскликнула Клара, указывая на что-то черное, острохвостое, грациозно парящее на горизонте.

— Нет, — отрезал Доктор, плотнее сжимая челюсти.

— Все-таки больше похоже на медуз, — подперев подбородок указательным пальцем, заключила девушка. — Тебе не кажется?

— Нет, — процедил он так тихо и резко, что выпирающие желваки не дрогнули ни на секунду.

Клара снова помялась и, дабы избежать гнетущего молчания, постаралась переключить внимание отчего-то необычайно напряженного Доктора на прелести местного ландшафта.

— Какие горы! — немного перебирая с восторженной мечтательностью, начала она и не встретив сочувствия, продолжила с еще большим воодушевлением, - и эти каменные арки! Смотри, как красиво они поднимаются из озера и уходят вдаль бесконечным хороводом, напоминающим… — заметив, что последняя фраза вышла непозволительно фальшивой даже для нее, Клара обиженно поджала дрожащие от холода губы и раздраженно смахнула со лба склизкую прядь волос, начинающую покрываться ледяной коркой.

Планета была красива, не отдать ей должного было просто невозможно, однако красота эта заботила Клару все меньше и меньше, по мере того, как ступни в вытоптанной ямке, пощипывало холодом все сильнее и сильнее. Окинув взглядом Доктора, с похвальной мужественной хладнокровностью переживающего очевидный дискомфорт спутницы, девушка недовольно выпустила из ротика и ноздрей струи густого пара и, обхватив себя руками, сунула ладони подмышки.

— Любовь – это не обещание.

— Что ты сказал? — озадаченно переспросила девушка, не надеявшаяся на то, что Доктор сам предложит тему разговора и явно обескураженная внезапным выпадом.

— Это ложь, что любовь – обещание, Клара, — повторил Тайм Лорд, не отрывая взгляда от плавающих в небе фигур. — Обещание — это просто обязательство. Каждый волен давать и нарушать слово, когда вздумается. Но ни один смертный не властен провернуть такую штуку с любовью.

Доктор бледнел на глазах, все больше напоминая предыдущее свое лицо. Бросив взгляд на кулаки, выглядывающие из карманов, Клара обнаружила, что костяшки стали белее снега, безмятежно укрывавшего крошечную планету. Смотреть на него, слушать его было ужасно неловко – словно подглядывать в замочную скважину то, чего никому нельзя видеть.

— И что же тогда она?

Не обращая никакого внимания на вопрос, Доктор нахмурился своим мыслям и покачал головой:

— Всегда.

— Что?

— Что? — словно опомнившись, вздрогнул он.

— Так что такое любовь? — нетерпеливо произнесла Клара. Иногда Доктор казался ей едва ли более сообразительным, чем собственные ученики, бившие все рекорды по недалекости.

— Откуда мне знать? — провожая взглядом плывущее по небу и затмевающее закатное солнце существо, усмехнулся Доктор. – Возвращаемся.

Ворвавшись в консольную, девушка по-орлиному стремительно взобралась с ногами на капитанское кресло и окуклилась сюртуком с ног до головы.

— Что с тобой? — поинтересовалась она, подняв взгляд на зажмурившегося Доктора, только что закрывшего двери ТАРДИС и теперь упавшего на них лбом. Здесь, за дверьми, ему снова стала так мала и рубашка, и ТАРДИС, и эта вселенная, что хотелось выбежать, упасть в снег, и биться, и орать, и, разрывая сугробы пальцами, пытаться искать их, Роуз и его, следы, оставшиеся на пустой, почти необитаемой планете на долгие тысячелетия. Вместо этого Доктор прочистил горло и аккуратно расстегнул верхнюю пуговицу.

Помолчав пару минут, и снова не дождавшись реакции, Клара выскользнула рукой из теплого укрытия и, сорвав совершенно убитый цветок из-за уха, поднесла его к носу, но не почувствовав ровным счетом никакого запаха, швырнула бутон на пол.

— Так и думала, что нужно выбрать розу, они не вянут так скоро. Кстати, Доктор, — добавила она, обнаружив, что тот медленно, словно по обязанности, подходит к консоли, — давно хотела спросить, почему в ТАРДИС всегда пахнет розами?

Тайм Лорд дернул углом рта в гримасе, отдаленно напоминающей ухмылку – однажды, много жизней назад, его уже спрашивали об этом. Тогда он совершенно искренне объявил Тиган, что не знает ответа.*

— Откуда мне знать? — раздраженно повторил он. На этот раз, разумеется, солгав. — Переодевайся, одна небольшая авария не повод отлынивать от саморазвития.

Комментарий к It smells like Roses

*Отсылка к диалогу Доктора и Тиган в Castrovalva, 19х01:

Tegan: It smells like roses.

Doctor: Yes. I’ve never quite understood why.

______________________________________________________

Эпиграф:

Marianne Faithfull - Who Will Take My Dreams Away

========== Scared; Prison ==========

Ав­тор: SilentStars

Ссыл­ка на ори­ги­нал: http://whofic.com/

Рейтинг: PG-13

*

Когда мерцающая Богиня распахивает запертую дверь и приседает рядом, он сворачивается в клубок и так сжимает голову коленями, что дыхание становится хриплым и прерывистым. Одного мимолетного взгляда, брошенного вверх, прежде чем уткнуться обратно в коленные чашечки, более чем достаточно для того, чтобы подтвердить догадку.

— Доктор, — доносится легкий, неуловимый голос. А все, что он может – слабо улыбаться в колючие шерстяные складки своей изорванной робы.

Она приходит часто.

Она – угасающий луч мнимой надежды, прорезающей всемогущую тьму.

До боли нежные пальцы бережно убирают с его запыленного лба отросшие седые пряди, и он бездумно подается навстречу руке. Пусть она только иллюзия, плод истощенного тела и ума, но это первое прикосновение за многие месяцы.

Галлифрей исчез. Снова. Но в этот раз ему, по крайней мере, не нужно было принимать решений. Перед тем как приговорить его к заключению строгого режима на одной из забытых богом планет, они еще не решались нажать кнопку самоуничтожения… Но однажды их надрывающиеся крики вдруг смолкли в его уме. Снова. Он хорошо запомнил, когда это произошло – когда он слизывал конденсат с подоконника, дабы не регенерировать от обезвоживания. И цепь. Хорошо запомнилась черная цепь, которой он был прикован к белой стене.

Всюду, всюду белые стены.

Но Тайм Лорды наверняка найдут способ вернуться.

— Твои глаза никогда не меняются, верно? Можно сколько угодно экспериментировать с цветом, формой и разрезом, но в них всегда ты. Измученный и в то же время гонящийся за слабой искрой надежды, — тихо произносит видение, а он только глубже зарывает лицо в колени.

Ласковые пальцы призрака скользят по высохшему запястью и кандалы с отвратительным скрежетом обрушиваются на пол камеры. Он закрывает голову руками и падает вслед за своими оковами так быстро, что острые колени больно впиваются в грудь.

— Доктор, нам нужно идти. Можешь подняться? – голос его любимой беды тих, почти шепот. И дыхание греет впалую щеку.

Он скручивает свое тело сильнее, отчаянно жмурит веки и пытается не слушать. Доктор знает, что все это – лишь плод его фантазии.

— Ты пробыл здесь слишком долго, — бормочет она, опускаясь на колени.

Его бросает то в жар, то в холод, когда она гладит его по руке и кожа искрится под прикосновениями ее пальцев. Выгнать ее из черной дыры между сердцами – выше сил Доктора.

— Я не галлюцинация, — успокаивает она, — и мы обязательно выберемся отсюда.

Его Сирена льет подобные сладчайшие медовые речи каждый раз.

— Я не смогу тебя нести. Доктор, умоляю, встань. Или хотя бы взгляни на меня.

Он не дает себе труда пошевелиться.

— Чем мне доказать, что я реальна?

Его веки напряженно подергиваются — так плотно сжаты, — но он не сдается.

Она берет его за руку и прикладывает ладонь к своей щеке. Он думает, что должно быть выглядит полным идиотом: старик, протягивающий дрожащие пальцы в пустоту, только оттого, что его беззащитный ум постоянно рождает одно и то же видение.

Он открывает глаза.

— Но ты… — его голос, давным-давно неиспользованный, слишком скрипучий и сухой из-за обезвоживания, быстро погасает, не в силах породить ни звука. Широко распахнутые глаза сверлят неверием ее лицо.

— Мой Доктор потерял дар речи?

— Ты, — только и успевает выдохнуть он, прежде чем его сковывает приступ удушливого кашля.

— Конечно я, — подтверждает она, вынимая из складок плаща флягу. — Только один глоток, ладно? Если выпьешь больше, будет очень плохо.

Он не сводит взгляда с ее округлившегося живота, показывающегося под одеянием.

Через силу выдавив печальную улыбку, она вытаскивает пробку и, запрокинув его голову, прикладывает горлышко к сухим губам Доктора. Прохладная вода ласкает горло, и тело, несмотря на истощенность, поглощает влагу с беспримерной жадностью. И губы инстинктивно тянутся к фляге, когда она отводит руку.

— В следующий раз попьем, когда выберемся отсюда, хорошо? Мой… ты отвлекаешь охрану на лестнице, так что у нас есть только пара минут. Наша ТАРДИС стоит вниз по коридору. Мы должны идти сейчас, прошу тебя.

— Я спас их, — слышит он, как слова сами срываются с губ, — но…

— Знаю, - шепчет она, и карие глаза заволакивает слезами. Видеть их — худшая пытка и, в сущности, единственная пытка во вселенной, продирающая иссохшее тело насквозь. Куда там его неумелым тюремщикам.

Слезы не переставая струятся по ее плотно сжатым губам, когда он, кряхтя, пытается превозмочь атрофию мышц и предчувствие скорой погибели.

— Положись на меня, хорошо?

— Всегда, — выдыхает он скрипуче и, оторвав наконец взгляд от ее живота, ощущает как пол под ногами выписывает самые невообразимые узоры.

Медленное шествие по белому (совсем как в его кошмарах) коридору, во время которого он цепляется костлявыми пальцами за ее плечи и талию, превращается в воспоминание со стремительностью, едва ли сочетающейся со скоростью их передвижения. Двери ТАРДИС, синей, прекрасной и всегда надежной, подобны крыльям, распахнутым навстречу их ковыляющему силуэту. Возле консоли, угрюмо сложив руки на груди, их уже поджидает хмурый двойник Доктора в синем костюме.

Роуз тащит его к обтрепанному старому капитанскому креслу, и оно жалобно поскрипывает даже под его, смешным для взрослого человека, весом. Улыбаясь своей невозможной улыбкой, она нашаривает до сих пор не использованные ни разу ремни безопасности.

— У меня еще не совсем хорошо получаются посадки, — извиняется Роуз, — потряхивает.

— Так веселее всего, — одобряет он, едва прослеживая из-под закрытых век за ее ускользающей ладонью и словно не своими пальцами, пытающимися эту ладонь удержать. – Роуз и Аркитиор*. Мое начало – мой конец.

— Это совсем не конец, — тихо и слишком грустно произносит она, поглаживая его руку. – Поверь, тебе еще столько всего предстоит: столько дорог пробежать, столько знакомств, столько расставаний. Столько ладоней, которые нужно будет держать.

— Да?

Доктору тошно и тяжело от того, что о его будущем она говорит в единственном числе. «Тебе», а не «нам» сжимает его горло судорогой.

— Да, — заверяет Роуз, и он чувствует, как ее слезы разбиваются о его руку.

Его веки не выдерживают собственного веса и закрываются. Зачем ты пришла, Роуз? Не затем ли ты обрела плоть и кровь, чтобы поманить надеждой и отнять ее у умирающего? Доктор последний раз проваливается в черноту и падает до тех пор, пока всемогущую тьму горизонта не прорезает бледный луч света.

Комментарий к Scared; Prison

*Аркитиор — имя данное при рождении Сьюзан Форман, первой спутнице Доктора. Аркитиор в переводе с галлифрейского — роза.

========== Living is a Problem Because Everything Dies ==========

Ав­тор: Weasleywasborninabin

Ссыл­ка на ори­ги­нал: http://archiveofourown.org/

Рейтинг: G

*

Свой досуг Роуз часто занимала тем, что обдумывала то, что скажет Доктору, если когда-нибудь встретит его снова, но каждый раз приходила к одним и тем же выводам: во-первых, она, вероятно, никогда не найдет подходящих выражений; во-вторых, придумать слова, не увидев его воочию невозможно; в-третьих, их встреча, скорее всего, вообще не случится; в-четвертых, и это главное, даже если она найдет Доктора, он вполне мог не желать встречи, а то и вовсе не узнать ее.

Вернувшись в родную вселенную, Роуз первым делом отправилась в Кардифф, чтобы навестить Джека. Увы, все, что ей удалось обнаружить – Торчвуд, расформированный после какого-то национального кризиса, в котором, несомненно, были замешаны пришельцы, и огромного взрыва. Доктор не помог Джеку.

Несмотря на то, что ни Джека, ни других членов команды Торчвуда в городе не было, Роуз осталась в Кардиффе. То ли потому, что город стал ей почти родным, то ли потому, что они часто прилетали сюда на дозаправку, то ли потому, что именно здесь она надеялась встретить Доктора – Роуз не могла бы назвать точную причину своего поступка.

*

В 2011 до нее доходят странные слухи: якобы в торговом центре Колчестера завелись металлические мыши. Когда она приезжает на место, доброжелательная девушка-кассир радостно сообщает, что какой-то мужчина уже все уладил. Роуз старается не плакать, слушая восторженную собеседницу. Получается из рук вон плохо.

Всего через год она отправляется в Лондон только затем, чтобы увидеть, как Доктор зажигает Олимпийский огонь. Роуз не снимает капюшона и солнцезащитных очков, держит приличную дистанцию, но ей отчего-то кажется, что Доктор чувствует ее и угрозу, исходящую от ее одиночества. Угрозу, ставящую под сомнение их совместное будущее. Роуз бродит рядом, чтобы видеть себя и его ослепительно счастливыми. Ни Доктор, ни Роуз из прошлого еще не знают, что произойдет совсем скоро. Зато знает она, другая Роуз, это знание давит на нее с такой силой, что следующие несколько дней напролет она рыдает, едва успевая перевести дух. Впрочем, увидеть его с этим веснушчатым и смешным лицом в последний раз стоит всех слез.

Все вокруг кипит слухами, но они не те, они – просто яркие заголовки желтой прессы. Только однажды, в 2020, ей на глаза попадается газетная статья о буровой компании и бесследно исчезающих трупах. Побросав все необходимое в рюкзак, Роуз тут же срывается с места. Но застает только перешептывания о человеке в бабочке, спасшем всех от людей-ящериц. И Роуз знает, что снова разминулась с Доктором.

Год за годом проходят в безмолвии – ни звука, ни шороха. Роуз несчастна. Роуз пытается цепляться за нормальную жизнь – устраивается на работу и снимает квартиру. Она надеется, что однажды увидит Доктора. Только надеется. Не вскакивает по утрам с сумасбродной решимостью найти его, не ищет следы его в интернете, ибо разочарование – ее злейший враг, не вынюхивает ложной надежды. Роуз ждет.

*

В один из тихих и особенно морозных зимних дней 2031 что-то, наконец, происходит. Роуз слышит шум двигателя неподалеку от кафе на краю залива и, бросив все дела, мчится на звук. Тысячи мыслей проносятся в ее голове, пока она бежит, все набирая и набирая скорость. Что, если это он? Что, если это не он? Что сказать? Что делать, если у него кто-то другой? И худший, и, кроме того, самый навязчивый из вопросов – что делать, если он ее не помнит?

Как только ТАРДИС появляется в поле зрения, Роуз переходит на шаг и выбирает возможный путь отступления, а именно, Теско, находящийся в нескольких метрах левее. Она зна­ет, что ес­ли тот, кто сей­час вый­дет из ТАР­ДИС еще не бы­вал в За­ливе Зло­го Вол­ка во вто­рой раз, то она не по­дой­дет – это на­рушит их вре­мен­ные ли­нии.

Дверь открывается, и сердце Роуз заходится в таком сумасшедшем темпе, что биение его слышно по всему телу. Но появившийся мужчина не тот Доктор, которого она знала. Этого человека она никогда прежде не встречала. В седовласости его угадывается что-то знакомое. И этот мужчина, безусловно, Доктор.

Неожиданно он оборачивается на нее и смотрит прямо в глаза. Его рот чуть приоткрывается, и ресницы начинают мелькать с поистине изумительной скоростью. Доктор моргает так часто, словно пытается убедиться в реальности происходящего. Сделав несколько шагов навстречу, он останавливается на расстоянии вытянутой руки и сосредоточенно нажимает на ее плечо указательным пальцем, проверяя Роуз на осязаемость. Он сердито смотрит в упор, и Роуз отмечает, что нынешнее лицо его намного более ожесточенное, чем предыдущие.

— И что же тут у нас? — сурово осведомляется он, обнаруживая чудовищный шотландский акцент. — Зайгон? Гангер? — судя по тону, он не рассчитывает на ответ, и Роуз даже не успевает раскрыть рта в коротеньких паузах между гневными вопросами. — Почему здесь? Почему ее лицо? Как вы вообще узнали о ней? Прошли годы…

Он замолкает только затем, чтобы вытащить из-за пазухи звуковую отвертку.

— Базовое сканирование расскажет больше, чем ты, — заверяет Доктор, направляя устройство в лицо Роуз. — Больно не будет, но я бы советовал не дергаться, — предупреждает он, прежде чем нажать кнопку.

Он неторопливо (пожалуй, слишком медленно) сканирует Роуз с головы до пят, а она терпеливо ждет и тщится придумать хоть слово, которое нужно будет сказать, когда он все поймет.

Отвертка издает негромкий звук, и Доктор переводит подозрительный взгляд на экран. Нахмурившись еще сильнее, он нажимает несколько кнопок, но видимо не добившись желаемого результата, переворачивает и трясет устройство в явной попытке устранить неисправность. В этих молчаливых эволюциях они проводят добрых пять минут. Только убедившись, что отвертка в полном порядке, Доктор поднимает глаза.

— Ты не можешь быть настоящей, — заявляет он тихим, но по-прежнему строгим тоном. — Тебя просто не может быть здесь.

Он снова дотрагивается до ее плеча, словно первого осмотра было недостаточно.

— Роуз?

Он все еще помнит ее имя. Одного этого хватает, чтобы к горлу подступил ком, а к глазам слезы, но Роуз силится быть приятным собеседником.

— Доктор, это я, — спокойно произносит она.

Доктор смотрит на нее долго, и в глазах его мучительная нерешимость.

— Каким образом? — наконец спрашивает он.

— По-моему, здесь не самое лучшее место для разговора, верно? — улыбается Роуз в ответ.

Совсем рядом стоит ТАРДИС, и Роуз пытается не думать, как долго скучала по ней, и как долго хотела вернуться на борт. Но сейчас не время – сначала им нужно все обговорить, не отвлекаясь на посторонние темы.

— Да, да, разумеется, — слабо твердит он, пятясь к кораблю так, словно, отведи он взгляд, Роуз тут же исчезнет.

— Мы могли бы пойти ко мне, — предлагает та. — Это за углом.

Вздохнув, Доктор кивает:

— Показывай дорогу, Роуз Тайлер.

Роуз нравится, как ее имя звучит на новом языке Доктора.

В тишине они добираются до квартиры. Это хороший район – совсем близко к заливу, но и до города буквально пара шагов. Роуз распахивает дверь и, проводив Доктора в гостиную, отправляется на кухню, чтобы поставить чайник.

Они сидят с дымящимися чашками несколько минут, пока Доктор не нарушает молчание:

— Зачем ты здесь? Впрочем, это неправильный вопрос. Как ты здесь оказалась?

Роуз замирает на секунду. У нее была целая жизнь, чтобы подобрать блестящие правильные слова, но сейчас ее ум абсолютно пуст. А ведь она была так уверена во всем ровно до тех пор, пока он не назвал ее имя. Теперь Роуз чувствует себя нервной и потерянной перед Доктором, человеком, которого искала всю жизнь. Ей нужен всего момент, чтобы собраться с мыслями.

— Я ну… я… В общем, сначала главное: я не стала уничтожать пушку, после того, как ты оставил меня. Подумала, что она может пригодиться когда-нибудь. Потом… Хм, это, кажется, было в 2011… Трудно вспомнить – время там и здесь идет не одинаково. Так вот, в 2011 появились трещины. Наш Торчвуд присматривал за ними, но однажды, когда я была у себя в кабинете все датчики пушки будто посходили с ума, все они оповещали, что устройство готово к прыжкам. Тогда я подумала: «Будь что будет. Сейчас или никогда» и … Одним словом, я очутилась здесь, - глубоко дыша, рассказывает Роуз. – То есть, не совсем здесь, конечно. Сначала я попала в Шотландию и потом автостопом добралась до Кардиффа.

— Трещины во вселенной… Я никогда не думал, что они будут и в вашей, — размышляет вслух Доктор. – Но, Роуз, - его глаза чуть сужаются, - это произошло много лет назад. Два десятилетия назад, если быть точным. Почему? Почему ты до сих пор здесь? – прищурившись еще сильнее, пытливо осведомляется он. – Почему ты оставила ту вселенную? У тебя же был этот… он… кхм, я. Почему ты оставила его?

Роуз ожидала этого вопроса, что, конечно, не сделало его менее болезненным.

— Я бы не бросила его, — шепчет она, поднимая взгляд на Доктора. – И я очень, очень его любила. Мы были счастливы. Были счастливы все девятнадцать лет, которые прожили вместе. Девятнадцать лет, Доктор. Гораздо больше времени, чем было у нас с тобой.

Что-то на задворках сознания подсказывает Доктору отступить, перейти на нейтральные темы, дабы не причинять Роуз еще больше страданий, но он не может удержаться и мягко, почти бережно, спрашивает:

— Что произошло?

— Он умер, — быстро отвечает Роуз.

Доктор нервно сглатывает. Неудивительно, что она хотела сбежать.

— Все эти разговоры о старении вместе… То, о чем ты и он постоянно твердили… все это просто бредовые сказки. Его убили. Сикораксы. Когда он пытался защитить меня.

Роуз неоднократно клялась себе, что не будет о нем плакать, но слезы, набухающие в уголках глаз, грозятся вот-вот упасть. Она опускает голову, позволяя волосам скрыть ее лицо, и неотрывно глядит перед собой, избегая взгляда Доктора.

— Роуз, — тихо произносит тот, опустившись перед ней на колени, — мне жаль. Мне очень жаль.

На десятую долю секунды Доктор звучит точно так же, как старый он, и Роуз поднимает влажные глаза.

— Он умер по глупости. Он не должен был меня защищать. Я тысячу раз повторяла ему «Беги!», я хотела, чтобы он оставил меня. Я хотела, чтобы он выжил. Но, Господи, какой же он упрямец. Единственное, что он должен был сделать в своей идиотской жизни – оставить меня и бежать, — теперь Роуз рыдает, едва ли в состоянии продолжать рассказ.

Обескураженный Доктор, не зная, как себя вести, похлопывает ее по плечу:

— Роуз, не говори так. Я бы никогда не оставил тебя умирать.

Бывал ли он жестоким? Тысячи раз. Манипулировал ли он окружающими? Бесспорно. Бросал ли он людей на смерть? Еще как! Хороший ли он человек? Кто знает. Но то, что Доктор знает совершенно определенно – он никогда не оставил бы Роуз Тайлер умирать. Даже теперь, спустя все это время.

— Ты не знаешь всего. Я не могла… Я должна была… За все то, что они сделали с ним. С Доктором. Я должна была… Я взорвала их корабль, слышишь? Уничтожила всех, кто был на борту.

Доктор молчит, обдумывая все то, что Роуз – его добрая, сострадательная Роуз – только что рассказала. Его предыдущие инкарнации наверняка пришли бы в ярость – ведь именно это, злость, он испытывал к Харриет Джонс, — но он, он здесь и сейчас, испытывает только вину.

Его тяготит не только знание того, что он сам превратил Роуз в убийцу, но и все те вещи, гораздо худшие, что он совершил совсем недавно.

— Я была на этом корабле, Доктор.

Доктор все еще молчит, когда пугающая мозаика складывается сама собой. Девятнадцать лет? Девятнадцать? Это просто невозможно.

— Вот почему я не постарела с тех пор, как мы виделись в последний раз.

— Нет, — бормочет Доктор, всматриваясь в лицо Роуз, силясь найти хоть одну незнакомую морщинку. – Нет! – кричит он, и в глазахего бешено хороводят боль, злоба и ярость.

Он с силой хватает ее плечи, когда осознает, что значат ее слова.

— Нет, Роуз, прошу. Скажи мне, что это не то, о чем я думаю.

— Я не могу умереть, — кивает она, глядя прямо ему в глаза, — как Джек.

— Нет, — шипит он, спрятав голову в руки. — Нет! Я сделал тебя такой, — в его взгляде бешенство, какого Роуз никогда прежде не видела. — Я во всем виноват.

Роуз не знает, что может сделать этот он в приступе ярости и потому нерешительно кладет руку на его плечо.

— Ты не виноват. Никто не виноват, только я сама.

— Как ты можешь так говорить?! – кричит он так, что на лбу вздуваются вены, а Роуз вынуждена отскочить на несколько шагов. – Ты же видишь, во что я превратил тебя! Как у тебя хватает духу врать, что я здесь не причем?

Роуз видит в серых уставших глазах влажную пелену и снова делает попытку прикоснуться к его плечу.

— Ты же знаешь, что я не могу это исправить, да? Джек уже просил меня однажды, но я ничего не мог и не могу поделать.

— Я не хочу ничего исправлять. Я хочу… быть с тобой.

Глаза Доктора распахиваются в недоумении. Он никогда не думал, что она не только простит его, но и захочет снова путешествовать вдвоем. Но даже сейчас не мог отказать ей.

Внезапно он осознает, что скучал по Роуз сильнее, чем мог себе признаться. Но не было бы лучше, для нее, разумеется, не было бы лучше жить без него?

— Я теперь совсем другой, Роуз, — произносит он осторожно.

Сердце Роуз пропускает удар: он наверняка хочет отделаться от нее помягче, но будь она проклята, если оставит на этот раз хоть что-то недоговоренным.

— Знаю. Ты правда думал, что я ожидала встретить старого тебя? Я знала, что ты изменишься и у меня было достаточно времени, чтобы это обдумать, - она делает паузу, прежде чем задать вопрос, вертевшийся на языке с того самого момента, как он показался из ТАРДИС. – Сколько прошло лет?

— Полторы тысячи или что-то около того…

Роуз резко выдыхает. Полторы тысячи? Она ожидала пару столетий, не больше. Нет ничего удивительного, что он больше не хочет ее видеть. Наверняка она осталась далеко в прошлом.

— Странно, что ты еще помнишь меня, — бормочет она с горечью, не в силах поднять глаза на Доктора из-за смущения.

— Нет, — твердо произносит он, сделав шаг навстречу, — не говори таких вещей. Я никогда бы тебя не забыл. Никогда, — Доктор поднимает ее подбородок так, чтобы их взгляды наконец встретились и поглаживает щеку.

— Я до сих пор люблю тебя, — выпаливает Роуз внезапно для себя самой. – И не думаю, что вообще когда-нибудь разлюблю, сколько бы раз ты не менялся.

Он чуть хмурится, но не отнимает руки, что Роуз расценивает как добрый знак.

— Это не особенно здравая позиция, Роуз. За это время я натворил таких вещей, что, знай ты о них, наверняка и не взглянула бы в мою сторону.

— Сделал что-то худшее, чем я? – почти иронично спрашивает она, отстранившись.

Ей стыдно за все, но сейчас она ничуть не жалеет, что рассказала обо этом Доктору. Лгать ему немыслимо, даже если правда повредит ей в его глазах.

— Я тоже совершал ошибки. Обрекал людей на смерть, — говорит он, вглядываясь в ее глаза. – Я не виню тебя в том, что ты сделала. Потому что все понимаю.

Роуз вздыхает с облегчением, несмотря на то, что знает: Доктор, которого она знала прежде, никогда не сказал бы ничего подобного. Он, вероятнее всего, был бы разъярен.

— Но ты должна кое-что знать, Роуз. Я изменился куда сильнее, чем ты думаешь. Я вполне могу тебе разонравиться, как только мы станем общаться ближе, - это звучит банально, по-детски, и ему самому не по себе от собственных слов. – Не хочу допускать такой возможности. Я не выдержу, если это и в самом деле произойдет.

— Ты мне не разонравишься, — убежденно возражает Роуз, — просто дай нам время. Хорошо? Я ждала тебя почти пятьдесят лет.

Он пытается спорить, доказывая Роуз, что без него ей будет лучше, но с каждым новым словом верит в свою речь все меньше и меньше. Будет ли ей лучше? Теперь, когда Джека и след простыл. Теперь, когда она вынуждена будет провести свою вечность в совершенном одиночестве.

Вдруг в его памяти всплывает разговор, произошедший давным-давно, но каждое слово такое четкое и яркое, будто это было вчера. «Ты можешь провести свою жизнь со мной, но я не могу провести свою с тобой. Я должен буду жить. Без тебя. Это проклятие Повелителей Времени». Тогда Доктор говорил пафосно, с апломбом, хотя они оба, Роуз и он, знали, что это все не имеет никакого значения.

И теперь ему выпал шанс провести с ней вечность. Неужели он готов отказаться? Нет. Доктор прекрасно знает, что произнесет всего через секунду.

— Я ждал тебя тысячи лет, Роуз Тайлер. И я больше никогда никуда тебя не отпущу. Только не теперь, когда снова нашел.

Всхлипнув, Роуз бросается вперед, в объятия.

— О, — обескураженно замечает он, — я не… на самом деле, я не слишком часто обнимаюсь в этом теле.

Доктор замыкается в неловком молчании, но мгновение спустя расслабляется в ее руках.

— Впрочем, для тебя, полагаю, всегда можно сделать исключение, — заключает он и смыкает ладони на талии улыбающейся в его плечо Роуз.

Он помогает ей собраться. Весь скарб Роуз, к его удивлению, это небольшой чемоданчик и рюкзак.

— Квартира оплачена на три месяца вперед, так что проблем быть не должно, — проговаривает она словно про себя, отправив хозяйке квартиры электронное письмо.

В конце концов, убедившись, что не забыла ни о ком, Роуз поднимает рюкзак за лямку и закидывает на плечо.

— Показывай дорогу, Доктор, — смеется она.

На пути к ТАРДИС Доктор оглядывает красоты Кардиффа и, будто невзначай, вкладывает пальцы в ладонь Роуз. Она замирает на секунду и Доктор начинает опасаться, что совершил очередную ошибку (он делал поразительное количество ошибок в последнее время), но, прежде чем он успевает отвести руку, Роуз мягко сжимает его ладонь. И весь оставшийся путь они проделывают в уютнейшей тишине.

— С возвращением домой, Роуз Тайлер, — улыбается Доктор, распахивая двери ТАРДИС.

Попав на борт, она два раза глубоко вдыхает, прежде чем сказать что-нибудь.

— Ты все переделал, — наконец подает голос Роуз.

Доктор кивает, и напряженно вглядывается в ее лицо, пытаясь угадать эмоции.

— Здесь все… по-другому. Мне нравится, — подводит итог она и улыбается своей сверхъестественной улыбкой.

Доктор улыбается в ответ и устремляется к рычагам консоли.

Он не знает, хороший ли он человек.

Зато знает другое совершенно точно: несмотря на все то, что он говорил ей, несмотря на все то, что произошло, несмотря на все эти годы, он по-прежнему любит Роуз Тайлер. И, по всей вероятности, будет любить до конца своих жизней.

========== From Our Forever ==========

Ав­тор: Vampiyaa

Ссыл­ка на ори­ги­нал: http://www.whofic.com

Рейтинг: PG-13

*

В последнее время — в понятие последнего стоило вкладывать пару тысячелетий — Доктор был ужасно забывчивым, поэтому нет ничего удивительного в том, что открыв глаза и узрев перед собой акварельно-размытую сирень неба, ему понадобилось добрых несколько минут, чтобы вспомнить, зачем он пришел сюда. Нахмурившись, он прошил взглядом розово-бирюзовый градиент рваных облаков, астероидный пояс (так близко, что, казалось, камни можно зачерпнуть горстью), звезды, проливающие свет даже сквозь пурпурную дымку, и землю, покрытую высокой травой цвета индиго. В стеблях травы глухо завывал гуляющий ветер. Вокруг разливался прекрасный запах: что-то отдаленно напоминающее цветочный сад после дождя или осенний лес.

Зачем же он здесь?

И Доктор вспомнил. Кивнув головой самому себе, он вздохнул. Ну конечно. Как это могло вылететь из головы? Доктор пришел сюда, чтобы умереть.

Ну что ж, давно пора, подумал он, устроившись на ароматной примятой траве. Теперь, во всяком случае, когда лет ему гораздо больше, чем несколько тысячелетий, откладывать смысла не было. Тайм Лорды даровали ему возможность регенерировать в еще одно тело, но более таких подарков явно не предвиделось. Они по-прежнему заперты в какой-то неизвестной вселенной. И они (о, Доктор был вполне уверен в этом) найдут способ вернуться и без его вмешательства.

Сейчас, когда несделанного так мало, Доктор обратил прощальный взор на свой потрепанный, совсем никудышный и больной корабль, на свою ТАРДИС. Он даже успел благодарно погладить ее обшарпанный бок, прежде чем колени подогнулись сами собой, и Тайм Лорд камнем рухнул в мягкие травы.

Он никак не мог вспомнить, где находится, но это, в сущности, совершенно не имело значения. Главное, здесь было красиво, и Доктор был вполне доволен, что выбрал для смерти это прекрасное место, как бы оно ни называлось.

Внезапно что-то просвистело в густом воздухе и тяжело приземлилось в нескольких ярдах от Тайм Лорда. Попытка сесть и выяснить, что произошло, с треском провалилась — не успел Доктор согнуться, как в животе его выстрелило так сильно, что боль мгновенно перекочевала в спину, заставляя его опрокинуться. Вытянув шею и прищурившись, Доктор пытался рассмотреть происходящее. Напрасно. Все, что ему удалось — расслышать, что завывания ветра сменило глубокое женское дыхание.

— Эй? — прохрипел он, из последних сил напрягая сухое как пергамент горло.

Кто-то (кем бы он ни был) растворился в приступе кашля, за которым мгновенно последовал приближающийся шелест трав. Кто-то явно следовал на голос. На секунду Доктор даже ощутил, как под ложечкой рождается колкая искра страха. Конечно, он пришел за смертью, но инстинктивное желание защитить себя почему-то сразу взяло верх.

На фоне размытого неба возникла светловолосая макушка, а затем, по мере того, как женщина приближалась, и лицо.

— Роуз?

Даже такие утомленные глаза, как его не могли бы ошибиться. Это была она. Почти та же девушка, которую он оставил со своим недоделанным метакризисом-двойником в Заливе Злого Волка. Почти. На лицо легла тонкая, незаметная даже самому пытливому человеческому взгляду, тень, и корни волос, отросших до самой талии, не знали краски.

Когда ее взгляд (по-прежнему карий, словно какао, и немного менее юный и беспечный) встретился с его собственным, Роуз не нужно ни секунды, чтобы узнать его. Несмотря на то, что с их последней встречи Доктор изменился не только внешне.

К его ужасу, с нижней губы на подбородок Роуз стекала густая вишневая струйка. Девушка спешно отерла ее рукавом, но запястье ее тоже кровоточило и потому процедура эта нисколько не уменьшила его беспокойства.

Проплётшись пару шагов, Роуз рухнула возле него на живот. Их разделяло всего несколько дюймов.

— Док…

Содрогаясь всем телом, Роуз откашлялась в траву и повторила:

— Доктор.

— Что?.. Как ты?.. – затараторил он, и попытался было подняться во второй раз, но снова потерпел неудачу.

Дыхание Роуз страшило Доктора до ледяных колик. Каждый выдох и вдох был грузным, хрипящим.

— Ты не помнишь, — констатировала она сипло, и приподнялась на дрожащих локтях, чтобы заглянуть в его глаза.

— Ч-что? — пробормотал Доктор, бессильный оторвать от нее взгляд.

Роуз выдохнула, напряглась и, с усилием подтянувшись на локтях, оказалась совсем близко.

— Можно? — спросила она, приложив к его виску влажный от крови палец.

Доктор не имел ни малейшего понятия о том, как Роуз вообще могла сделать то, о чем спрашивала, но быстро кивнул и почувствовал соприкосновение их умов. Ослепительно золотая вспышка ее прикосновения осветила его пустой, бездонный ум. Он едва успел перевести дух, прежде чем память воссоздала картины минувшего.

Доктор оказался в первом теле — одинокий старик, сварливо оккупировавший лавку в одном из парков. Руки его покоились на коленях, а взгляд исподлобья неодобрительно сверлил всех счастливых прохожих, нежащихся на солнце. Именно из-за него, яркого солнечного света, никто не заметил вспышки за деревьями, породившей покачивающуюся девушку.

— Здравствуйте, — тихо произнесла она, примостившись рядом.

— Чем могу помочь, юная леди? — хмуро поинтересовался Доктор и смерил ее чуть спесивым взглядом.

— Ничем. Правда, помогать совсем нечем, — заверила она и широко улыбнулась.

— Тогда зачем вы здесь? — строго осведомился он.

На ее улыбке ни облачка. Ни на секунду. Вглядевшись внимательнее, Доктор отметил, что глаза девушки лучатся неохватной добротой. От собственной грубости ему стало совсем не по себе.

— Вы выглядите очень печальным.

Бросив на нее очередной угрюмый взгляд, он уставился в собственные колени.

— Что случилось?

Он молчал целую вечность, и Роуз прождала столько же.

— Как вас зовут? — наконец спросил он, вместо ответа.

— Роуз, — мягко произнесла она.

— Роуз, — вторил Доктор, опустив голову. На ум пришла внучка. Ее тоже так звали. Вся напыщенность моментально сдала позиции, и Доктору ничего не оставалось, кроме как вздохнуть и принять поражение: — Недавно я расстался с внучкой.

— Внучка? – переспросила Роуз, и улыбка ее растворилась в недоумении.

Он не заметил, что девушка была несколько ошеломлена, однако с удивлением признался самому себе, что исчезновение улыбки собеседницы кольнуло его разочарованием. Она улыбнулась снова и выглядела, пожалуй, немного печальнее, чем всего несколько минут назад.

— Да. Сьюзен.

— Почему она ушла?

— Влюбилась, — коротко ответил Доктор и, поразмыслив, горько добавил, — в мальчишку. Человека.

— Это прекрасно, — откликнулась Роуз, и улыбка ее снова засияла в полную силу. Отчего-то слово «человек» в устах Доктора грело. — Вы еще увидитесь?

— Конечно, — хмыкнул он неохотно.

— Значит, вы должны быть счастливы за нее, — убежденно сказала Роуз и отвернулась всего на мгновение, чтобы как можно незаметнее откашляться в кулак. — Она не будет путешествовать с вами, но рядом все равно будет кто-то, кто сможет о ней позаботиться. Все не так страшно. Она же, не знаю, не заперта в параллельной вселенной или что-нибудь вроде того.

Насупившись из-за странного примера, что привела Роуз, Доктор кивнул.

— Как вы узнали, что мы путешественники?

Лукаво улыбнувшись, Роуз вскочила с лавки и, весело пропев: «До свидания, Доктор!», отправилась обратно к деревьям.

Доктор поднялся и бросился, насколько позволял степенный вид его тела, в погоню.

— Постойте! — крикнул он, но девушка уже растворилась в весеннем воздухе.

Тяжело вздохнув, Доктор вернулся в настоящее. Лиловое небо раскачивалось над ними. Роуз напряженно улыбалась.

— Это была ты!

— Ага, — с неприкрытым удовольствием кивнула та, — а ты был страшным ворчуном.

Несмотря на боль, они оба рассмеялись, что, конечно, спровоцировало приступ кашля у Роуз, и агонические колики у него самого. Смех стих так же быстро, как и появился на свет. Беспокойно испуганный взгляд Доктора, устремленный на Роуз, заставил ее выпрямиться.

— Почему ты кашляешь?

— Ты вспомнишь, — кивнула Роуз, и ум его снова захлестнула волна воспоминаний.

Теперь он был кудряв и одет в смокинг, однако остался таким же смурным, как в прошлый раз. Сейчас все неудовольствие Доктора было направлено на разрушенную каменную ступень, при входе в ЮНИТ.

— Что гнетет вас на это раз? — дразнящий женский голос раздался прямо за его спиной. Доктор нахмурил брови еще сильнее.

— Не гнетет, — начал он отповедь, но не успел обернуться и поднять глаза, как выпалил: — Вы Роуз!

— Здравствуйте еще раз! — улыбнулась она, зажав язык между зубами.

— Нет! Вы Роуз! Вы жили давным-давно! – обескураженно объяснял он, пока девушка устраивалась рядом.

— Здравствуйте, — повторила та снова. И, дабы предупредить очередную порцию восклицаний на тему того, что «она Роуз, а это невозможно!», быстро спросила: — Так почему вы раздражены?

— Я не раздражен, — проворчал он, хмурясь вновь.

— Раздражены, раздражены, — уверила Роуз как ни в чем не бывало. — Так что, поделитесь или я буду гадать?

— Они сослали меня! — мгновенно сдавшийся Доктор разразился праведной яростью. Вскочив со своей ступеньки и проигнорировав изумленный взгляд Роуз, он начал расхаживать кругами, сердито приговаривая: — Ссылка! Немного чересчур, вы не находите? Скучные, вредные, вздорные старикашки! Ну, большинство из них… Как они не могут понять, что «не вмешиваться» — далеко не лучший принцип? Почему они не сослали только меня?! Зоэ и Джейми совсем ни при чем! Они делали только то, что я им велел. Им не должны были стирать память! Это омерзительно! Они… — Доктор осекся и, взглянув на Роуз, спросил: — Кто вы?

— Я думала, что мы с этим разобрались уже дважды, — заметила Роуз с усмешкой.

— Да, но кто вы? – осведомился он, сложив руки на груди. — В прошлый раз вы исчезли бесследно. Я не знаю ни вашей фамилии, ни откуда вы (не говоря уже о том, что я не знаю из когда вы), а вы, я подозреваю, знаете меня вполне хорошо, даже несмотря на то, что вы не знали о моей внучке… — заметив, что брови Роуз изумленно изогнулись, Доктор чуть виновато добавил: — Я был немного груб с вами в тот день.

Она сияла своей завораживающей улыбкой, заставляя Доктора цепенеть вновь, совсем как в прошлый раз.

— Я не могу ответить на все ваши вопросы, но кое-что все-таки знать вам не повредит. Меня зовут Роуз Тайлер, я из многих мест и многих времен. И действительно знаю вас очень хорошо. Просто вы не слишком распространяетесь о своей биографии.

Тон ее был шутливым, но Доктор отчего-то почувствовал себя бесконечно виноватым перед ней. Сцепив пальцы, он опустился на ступень рядом с девушкой, и спросил:

— Откуда вы меня знаете?

— Не могу сказать, — с игривой улыбкой ответила она, и легко толкнула его плечо своим.

Заметив, что Доктор поджал губы, Роуз мягко погладила его по руке и прошептала:

— Рано или поздно вы все узнаете.

— Рано или поздно? — возмущенно взвыл он.

— Это зависит… Ну, сколько вам сейчас лет?

— Тысячи, — гордо подняв подбородок, ответил Доктор.

— Врунишка, — рассмеялась Роуз, и Тайм Лорд негодующе вскинул брови.

Но прежде чем он успел ринуться в контратаку, девушка отвернулась и зашлась сильным лающим кашлем. Взгляд оскорбленного непочтительностью достоинства в мгновение ока сменился беспокойным и сочувствующим. Заметив, что Роуз конвульсивно бьется, Доктор обнял ее плечи одной рукой, а другой неловко похлопал по локтю.

— Вы больны?

— Все в порядке, — беззаботно ответила она, резко снимаясь с места. На это раз Доктор заметил, в каком направлении она собирается исчезнуть. — Пора идти.

— Что? – тревожно воскликнул он, и, вскочив на ноги, зашагал рядом с обессиленно бредущей девушкой. – Куда? Почему?

— Потому, — туманно сказала Роуз.

Доктор протянул ладонь, намереваясь удержать собеседницу, но успел только едва ее коснуться — девушка обернулась и, обвив шею руками, доверчиво прильнула к нему.

Ошеломленный внезапностью объятий, Доктор остался безучастным.

— Они не смогут запереть тебя в клетке. Скоро ты снова будешь путешествовать. Еще увидимся.

Не успел Доктор раскрыть рта, или обнять девушку в ответ, как та уже исчезла за углом здания.

Вернувшись к действительности, Доктор долго не мог сообразить, что Роуз, задыхаясь, лежит у него на груди.

— Ты больна, — надтреснуто шептал он, запустив слабые морщинистые пальцы в ее бесконечно длинные волосы, — и так молода.

Роуз слабо усмехнулась в его грудь, и дрожащим ее пальцем перед глазами Доктора расцвело еще одно воспоминание.

Он был совсем юным. И блондином. Развалившись на спине, Доктор сжимал в ладони позолоченную звезду. Ветер, играющий с травами, подпевал его меланхоличному настроению, именно поэтому, вероятно, он не услышал приближающихся шагов. Доктор заметил ее только тогда, когда обнаружил, что Роуз сидела бок о бок.

— Ты пришла, — поднявшись, выдохнул он. Поразмыслив секунду-другую, Доктор пришел к выводу, что устного приветствия недостаточно и с чувством обнял Роуз.

— Ждал меня? – улыбнувшись в шею Доктора, вздохнула та и погладила теплой ладонью пологую спину Тайм Лорда.

— Скорее, надеялся, — прошептал Доктор. Казалось, он сам немного стыдится своих слов.

Роуз понимающе улыбнулась.

— Так что случилось?

— Не хочу говорить об этом, — отрезал Доктор и лег обратно в траву, утягивая Роуз за собой.

Она легла на его грудь, и Тайм Лорд прижал девушку ближе.

— Сколько ты можешь оставаться со мной? – спросил он наконец. И плевать. Плевать он хотел на то, что они едва знакомы.

— Недолго, — призналась Роуз к великому отчаянию Доктора. – Всего несколько минут.

Доктор придвинулся еще ближе и отметил про себя, что все его покидают. Роуз взяла его за руку и только теперь обнаружила предмет в ладони Доктора.

— Что это?

В молчании прошло много времени, много драгоценного времени, отведенного им, чтобы быть вдвоем.

— Это вещь Адрика, — спокойно объяснил Доктор.

— Спутник? – спросила Роуз.

Тайм Лорд кивнул.

— Что произошло?

— Он умер.

Роуз уткнулась лицом в изгиб шеи Доктора, и на мгновение он даже почувствовал мир и покой.

— Соболезную.

В знак благодарности Тайм Лорд сжал ей руку и помолчав немного, громко спросил:

— Ты тоже умрешь, да?

— Мы все умрем, — заметила Роуз серьезно. — Даже ты.

— В прошлый раз ты болела, — с горечью произнес Доктор. — И на тебе та же самая одежда. Сколько времени прошло для тебя?

— Что-то около пятнадцати минут, — невнятно ответила Роуз, теребя сережку.

— Сколько тебе лет?

Усталая улыбка тускло осветила лицо девушки – она давно знала, что это только вопрос времени, когда всплывет тема возраста.

— Что-то около сотни.

И прежде чем Доктор успел разразиться градом вопросов, Роуз приподняла голову. Губы их почему-то оказались на одной линии. Даже несмотря на серьезность ситуации, Доктор ничего не мог с собой поделать.

— Больше ничего нельзя рассказывать, — сказала Роуз, прервав поцелуй и отстранившись от его губ. – Скоро ты забудешь меня. Все будет так, будто мы и вовсе не встречались.

— Почему?

— Потому что для начала, я должна с тобой встретиться, — широко, но слабо улыбнулась она.

Когда Роуз села, намереваясь подняться, Доктор схватил ее за рукав.

— Не уходи.

— Так нужно, — Роуз опустилась на колени, чтобы снова попасть в объятия Доктора. – Мы еще увидимся.

Пятый он, наблюдал, как девушка растворяется в золотом сиянии, а Доктор в настоящем судорожно распахнул глаза. На сердце было тяжело. Горящие слезы кислотой жгли уголки глаз.

— Ты?.. – начал он, но Роуз не позволила ему закончить – очередное воспоминание хлынуло в ум, словно прибрежная волна.

Восьмой он сидел, облокотившись о круглый стол, в задумчивом одиночестве посреди городской площади, наблюдая, как трио энергичных скрипачей вкладывали душу в отвратительно оптимистичный мотивчик. Роуз упала на стул рядом.

— Мило, — бросила она, кивнув в сторону музыкантов.

— Я бы предпочел что-нибудь поизящнее, — веско возразил Доктор таким тоном, словно собирался дать отпор непрошеной гостье.

Но обернувшись и обнаружив вместо назойливой дамочки Роуз, вскочил со своего места и бросился обнимать девушку с такой неистовостью, что приподнял ее над стулом.

— Надеялся, что я вернусь? – шутливо поинтересовалась та, смеясь в каштановые локоны.

— Всегда, — твердо прошептал Доктор.

Она улыбнулась, и в животе Тайм Лорда разлилось яркое пляшущее тепло. Отстранившись, Доктор схватил ее за руку и помчался прочь с площади, подальше от праздных зрителей и слушателей.

Роуз медленно опустилась на землю (слишком осторожное действие, чтобы быть нормальным). Доктор, поразмыслив, презрел все тысячи причин, по которым ему бы стоило держаться на почтительном расстоянии (в конце концов, они все еще были едва знакомы), рухнул совсем близко и, втащив Роуз на колени, зарылся лицом в ее шею.

— Что с тобой? — мягко поинтересовалась она.

— Сколько ты можешь оставаться? — лихорадочно спросил Доктор, вместо ответа.

— Ты знаешь.

С тоской вздохнув в ее шею, Тайм Лорд крепче сжал девичью талию.

— Мы еще увидимся?

Роуз задумалась.

— Конечно, как же иначе. Почему ты спрашиваешь? — к ней внезапно пришло понимание сложившейся ситуации. — Начинается Война Времени, верно?

— Не знаю, — судорожно выдохнул он и, взяв Роуз за руку, направил ее пальцы в собственные непослушные волосы. — Все, что я знаю, что-то близится.

Она молчала.

— И это плохо, да?

— Разве бывают хорошие войны? — туманно, будто про себя спросила Роуз, успокаивающе перебирая пальцами каштановые пряди.

— Сейчас все по-другому.

— Да, так и есть.

— Чем она отличается?

— Я не могу тебе рассказать, — спокойно ответила Роуз, — и ты знаешь об этом.

Доктор нахмурился. В любой другой ситуации, он бы, пожалуй, оттолкнул ее и, исполненный чувства собственного достоинства, отправился бы восвояси. Но теперь, когда времени им обоим было отведено так чудовищно мало, он в качестве выражения крайнего недовольства только сжал ее сильнее. Роуз вздрогнула и Доктор, почувствовав обжигающий жар стыда на щеках, ослабил хватку – увы, было поздно. Девушку снова согнуло в приступе кашля, а все, что мог Доктор – положить руку ей на спину. Увы, сейчас все было совсем не так, как в прошлые встречи. Роуз кашляла несколько минут, пока, наконец, сама собой не выскользнула из его рук на траву, издавая короткие хрипы.

— Роуз? – тревожно позвал Доктор.

Не в силах ответить, девушка чуть приподняла голову, словно для того, чтобы глотнуть свежего воздуха, и Тайм Лорду открылась ужасающая картина – изо рта Роуз стекала и капала в траву ядрено красная кровь.

Сердца его вскинулись к горлу, когда Роуз упала наземь, будто потеряла сознание.

— Роуз! – взревел Доктор отчаянно.

Непослушными дрожащими руками он принялся соскребать ее с земли. Нужно отнести ее в ТАРДИС. Он должен ее спасти. Она не может умереть. Кто угодно, кто угодно в этой чертовой вселенной, да хоть сама эта проклятая вселенная пусть катится в самый ад. Только не Роуз Тайлер.

Роуз схватила его руку с неожиданной для настолько больного человека силой.

— Ты… - она снова подавилась кашлем и, отерев подбородок, продолжила. — Ты не можешь ничего сделать.

— Ты не умрешь, — остервенело гаркнул Доктор и, подняв Роуз на руки, устремился к ТАРДИС.

— Ты не сможешь меня спасти, — сипло повторила Роуз.

— Я должен. Я не могу потерять тебя. Только, черт возьми, не тебя, слышишь? — Доктор остановился как вкопанный и опустился на колени всего в десятке метров от корабля.

— Мы еще увидимся, — нежно улыбнувшись, заверила Роуз. Улыбка эта являла собой дикий контраст ее окровавленным губам и подбородку. С трудом подняв не замаранную руку, Роуз приложила ладонь к щеке Доктора. Тот по-ребячьи подался навстречу. Опустошение, растерянность и бессилие на его лице хлестали Роуз по самому сердцу. Сглотнув слезы, девушка продолжала улыбаться:

— Все будет хорошо.

— Обещаешь? — едва слышно прошептал Доктор.

Улыбка на ее лице мгновенно стала печальной, сирой. И прежде чем Доктор успел что-либо заметить, пальцы Роуз скользнули к его вискам. Глаза Тайм Лорда закатились, руки ослабли, и сам он мягко опустился на спину. Роуз села, что далось ей огромным трудом, и окинула взглядом Доктора. Совсем скоро Война Времени отнимет у мира этого прекрасного, потрясающего Доктора, и родится в муках и агонической боли новый. Он найдет ее, юную, совсем девчонку, которая пообещает ему «вечность», не подозревая о том, как мало эта «вечность» будет длиться.

Роуз нажала кнопку на манипуляторе вортекса в последний раз.

Доктор едва успел прийти в себя в настоящем, как ощутил, что по щеками ползли едкие слезы. Ум его снова наполнили видения. На этот раз все они принадлежали Роуз.

Он смотрел ее глазами и чувствовал то, что чувствовала она. Острая боль их первого расставания, решимость ее вернуться несмотря ни на что. Головные боли, что мучали ее несколько недель. С тех пор, как Роуз стала работать над пушкой, мигрень она приписывала то стрессу, то недосыпанию. Годы спустя, множество реальностей спустя, она нашла верный путь и вернулась. Только за тем, чтобы снова быть брошенной на этом проклятом пляже. Ей больно, так больно, что ничто в мире больше не имеет значения. Ни получеловек, ни его плавный шепот, убеждающий в любви. Ни то, что он этим же шепотом обещал ей «вечность».

Он видел, что их куцая «вечность» длилось три месяца. Из-за необъяснимой усталости и страшных головных болей метакризис обратился в Торчвуд. Тогда, после нескольких тестов, сотрудники института с похвальной стойкостью сообщили, что в этой вселенной не только нет и не было Доктора, его вообще не должно быть. Вселенная убивает его. Убила, чтобы исцелить себя.

Он видел, как несколько недель она рыдала, не выходя из комнаты. Тогда же в ее голову пришла блестящая догадка – те же самые симптомы, только куда менее выраженные, она сама испытывала все эти годы. Видимо, в этой вселенной нет места и для Роуз Тайлер. В человеческом обличье, по крайней мере.

Он видел исследования Торчвуда и бесконечные ночи, проведенные подключенной к разнообразным аппаратам и датчикам. Медсестра, щебечущая что-то совсем далекое от правды. И осознание Роуз. Ее клетки мутировали, что способствовало резкому возрастанию продолжительности жизни, но вселенная убьет и ее тоже. Однако сделает это медленно.

Он видел, как несколько десятилетий спустя, свыкнувшись с ежесекундными болями, Роуз прокралась в архив Торчвуда и, обзаведшись пушкой и манипулятором вортекса и мысленно попросив ТАРДИС помочь, отправилась на поиски. Она обещала «вечность» и была полна решимости сдержать слово.

Воспоминания растворились, но реальность на этот раз осталась недвижимой. Боль ее воспоминаний уступила место жуткому, первородному чувству вины. Роуз упала ему на грудь и успокаивающе погладила жилетную ткань.

— Все хорошо, — глухо пробормотала она.

— Нет, нет, — протестовал Доктор и, собрав последние силы, обнял Роуз крепче и зарылся губами в ее волосы.

— Все хорошо, — упрямо повторила Роуз. – Все хорошо, потому что мы вместе, — ее слова начинали смазываться. Доктор хотел было поднять голову, чтобы заглянуть ей в лицо, но обнаружил, что сил на это у него не осталось. Слишком устал, чтобы двигаться.

— Вместе, — согласился он. Его речь смазывалась тоже.

— Из нашей «вечности»…

— … в нашу бесконечность, — закончил за нее Доктор. Пальцы, стремящиеся погладить ее, не слушались.

— Мой Доктор… — последний дрожащий выдох коснулся его шеи.

Вес ее тела лег на грудь успокаивающей тяжестью. Доктор позволил последней волне унести его в бесконечную тьму. В уме проносились нечеткие образы угасающих мыслей.

Мыслей о том, что они с Роуз, наконец, были счастливы. И о том, что они, наконец, обрели покой.

========== Grey ==========

Ав­тор: belletylers

Ссыл­ка на ори­гинал: http://belletylers.tumblr.com

Рей­тинг: G

— Вот мы и на месте, — возвещает Доктор, нажав на один из многочисленных рычагов и опираясь о консоль.

— И ты уверен, что это, наконец, правильное место? – спрашивает Клара со скептической улыбочкой.

— Во всяком случае, это точно не Глазго.

— И?.. – Клара дает ему подсказку своим лучшим учительским тоном.

— И не Дублин, и не Бристоль, и не Манчестер, — неохотно, будто двоечник, поддается Доктор. — Вселенная довольно велика, знаешь ли. Уж извини, если я случайно промахиваюсь на несколько миль.

— Скорее несколько сот миль.

— Слушай, — нервно вздыхает он и поворачивает к Кларе сканер так, чтобы та могла увидеть происходящее снаружи, — до твоей квартиры рукой подать.

Клара попросила высадить ее в субботу. Старый добрый уикенд поможет перезарядить ее батарейки и приготовить к очередному инопланетному приключению.

Поджав губы, Клара покачивает головой и поднимает брови, чтобы выглядеть более веской.

— Кажется, ты прав. На этот раз, — наконец молвит она, разглядывая сканер. — Что ж, тогда до завтрашнего вечера?

Доктор кивает и наблюдает, как Клара уходит. Все эти посадки и высадки его порядком раздражают, но он уже почти привык. Единственное, чего ему все-таки не достает – чтобы кто-нибудь всегда был рядом. Кто-нибудь, кто слушал бы его безостановочный бред или иногда просыпался бы ночью, шлепал по коридору босыми ногами, только для того, чтобы попросить его заткнуться. Но и сейчас неплохо. Довольно одиноко, но в целом неплохо.

Зато теперь у него полно времени, чтобы чинить ТАРДИС. Зажав звуковую отвертку в зубах, Доктор скользит под консоль, чтобы полностью, от макушки до пят, посвятить себя проводам и другим жутко сложным и жутко же научным штукам.

Когда хлопает входная дверь, он думает, что Клара оставила что-то на борту.

— Ну что еще ты забыла? — неясно мычит он – звуковую отвертку Доктор все еще держит в зубах.

— Небольшой косметический ремонт? — спрашивает голос, определенно не принадлежащий Кларе.

— Клара?

— Кто вы? –изумленно доносится сверху. Доктор взвивается в попытке встать, но больно ударяется о нижнюю панель. – Что вы делаете в ТАРДИС?

— По-моему, это я должен спросить, — свирепо начинает он, неуклюже поднимаясь на ноги и стараясь не приложится обо что-нибудь снова, - что вы дела…

Он замирает как вкопанный.

Доктор исступленно стискивает металлическую консоль в поисках поддержки. Костяшки его белее снега, а звуковая отвертка с обиженным звоном влетает в пол.

Он знает, чей голос так настойчиво требует ответов. Многие и многие бессонные ночи Доктор провел наедине с этим Голосом. В эти ночи Голос спрашивал, отчего безграничная вселенная так мелочно мстительна. Иногда Голос смеялся. Иногда плакал – и худшей пытки Доктор не знал в целом свете.

Он знает эти губы, удивленно приоткрытые (и, Боже, как же ему хотелось знать их лучше, куда лучше). Светлые волосы, сияющие глаза и огонь. Он знает все.

Роуз Тайлер стоит напротив.

— Я… Я не понимаю, — заикается он.

— Что именно вы находите слишком сложным?

— Я не… Я просто не понимаю, — повторяет он тупо, все более утопая в собственной растерянности.

— Что вы делаете в ТАРДИС?

— Я не… Какой сейчас год?

— Ответьте.

— Нет, ты ответь мне, — выдыхает Доктор. Это его тело не может удержаться от препирательств.

— Я первая спросила!

— А я второй!

— Ну и ну, с вами не просто сладить, да?

Доктор почесывает затылок:

— Думаю, сложно. Нет. Точно сложно.

Хмурость в ее взгляде почти мгновенно сменяется любопытством и обескураженным пониманием:

— Доктор?

Он замирает, не успев вдохнуть. Он слишком долго не слышал этого слова. Этого правильного слова. Вернее сказать, он слишком долго не слышал человека, который делал это слово правильным. Его глаза предательски покалывает.

— Роуз Тайлер, — наконец произносит он шепотом.

— Сейчас 2006. Ты привез меня навестить маму. Ну не ты, а… ты. Мой ты. Я имею в виду… мой… мой Доктор.

— Твой. Совершенно верно.

— Похоже, для тебя это было довольно давно, — добавляет она так буднично, будто речь идет об очередной порции фиш-н-чипс.

Это тело Доктора не слишком благоволит объятиям, однако Роуз Тайлер всегда была исключением. Единственным исключением всегда и во всем. В мгновение ока он с силой обвивает ее талию обеими руками и привлекает Роуз к собственной груди. Она вскрикивает от удивления, но в ту же секунду отвечает на его прикосновения. Сердца Доктора вспархивают к самому горлу.

Если бы сейчас ему, всемогущему Повелителю Времени, предложили выбор между Вселенной и тем, чтобы навечно замереть в этом объятии, Доктор был бы исключительно счастлив, без раздумий выбрав второе.

— Ты настоящая, — шепчет он в ее волосы. — Ты наконец настоящая.

Роуз поднимает голову, ясное ее лицо подергивается недоумением.

— Конечно, я настоящая. С чего бы мне быть призраком?

Вперив взгляд в консоль, Доктор избегает смотреть в глаза Роуз.

— Доктор, — с нажимом произносит она, — сколько времени прошло для тебя?

Он отвечает прежде, чем успевает что-либо подумать и проанализировать:

— Я давно потерял счет времени. Должно быть, несколько столетий. Или тысячелетий.

Сердце Роуз сжимается, и на ум приходит закономерный вопрос, что такого могло стрястись, что они с Доктором больше не вместе. Люди увядают и умирают – так говорил он сам. Может быть, именно это и произошло с ней в будущем. Может быть.

— Да уж, никак не меньше, — горько отшучивается она, протянув пальцы к лицу Тайм Лорда. Его веки смеживаются с космической скоростью, когда ее кожа касается его. Не от удовольствия, но от отчаянного желания запомнить, выдернуть в его жуткую реальность, этот невозможный миг. — Ты повзрослел… появились морщины. И ты весь седой, — ее пальцы сосредоточенно скользят по линиям, выгравированным временем на его коже, по сивым волосам. — Никогда не думала, что увижу, как ты седеешь раньше меня. Мама поседела очень рано, поэтому начала обесцвечивать волосы.

При воспоминании о Джеки, Доктор смеется. Совсем недолго. На смену смеху быстро, слишком быстро приходит грусть – ему до смерти жаль, что он не видел Роуз седеющей. И до соленого удушья жаль, что не видел, как лицо ее целует время. Наверное, это к лучшему, пытается Доктор убедить сам себя, но терпит сокрушительное фиаско. Он знает, знает совершенно точно, ясно и бескомпромиссно, что его ограбили. У него отняли время, которое он должен был провести рядом с Роуз. Единственное, на что он может надеяться, что его метакризис в полной мере осознает свое счастье. Но и эта надежда, конечно, ложная. Его двойник не пережил тех пыточных столетий, что пережил он сам, а потому ему, баловню судьбы, невдомек, что значит жизнь с Роуз на самом деле.

— И все-таки, ты такой же красивый, как раньше.

В ТАРДИС тишина. Доктор чуть сильнее сжимает ладони на ее талии, а пальцы Роуз все еще покоятся на его щеках и шее. У него прежние глаза. Стар или молод – он, Доктор, все тот же. На его плечах бремя прожитых лет и прожитых потерь. Роуз всегда узнала бы его по этой атлантовой тяжести. Неважно, насколько юно его тело – сам Доктор далеко не мальчик.

И это лицо, то, в которое она завороженно смотрит – несет истину, только и всего. Лицо выветренного и выеденного временем человека. Но Доктор по-прежнему упоительно красив потому, что звезды пока еще светят, а миры пока еще вертятся.

— Можно я кое-что спрошу? – интересуется Роуз, отступая на полшага назад.

— Нет.

— Нет?

— Я знаю, что ты скажешь.

— Даже ты не можешь знать будущего так хорошо, — поддразнивает она.

Доктор вздыхает.

— Хорошо, спрашивай. Но я ничего не обещаю.

Она втягивает губы, и рот ее образует почти прямую тонкую линию:

— Почему ты шотландец теперь?

Он печально улыбается, и отвечает не увиливая, ибо Роуз достойна правды, как никто другой:

— Не знаю, если честно… Так вышло.

— Вышло из чего? – любопытствует она в замешательстве.

— Из динозавра. Только не смейся.

— Из динозавра?

— Долгая история.

Роуз выглядит вполне удовлетворенной, но Доктор, разумеется, знает, что это не так.

— Роуз?

— Да?

— Это ведь не совсем тот вопрос, что ты хотела задать, верно?

Она выглядит чуть смущенной и виноватой:

— Не тот.

— Ну, теперь, когда мы оба это знаем, почему бы тебе не спросить по-настоящему?

Роуз покусывает губу и улыбается краешком рта:

— Я..

— Только не о твоем будущем. У нас фиксированные линии времении… прочие сложные штуки, Роуз.

— Всего один.

— Нет, я не смогу ответить. Правда. Ты не…

— Я сказала тебе? — спрашивает она быстрее, чем Доктор успевает вывалить на них обоих еще тысячи причин, по которым им не стоит обсуждать их прошло-будущее. Вопрос долго висит в молчаливой тишине консольной.

— Сказала мне? Сказала мне что?

Роуз переводит взгляд на его губы, и обратно в глаза. Доктор видит, что она знает, что он знает, что она имеет в виду.

— О, — выдыхает он и принимается усердно поправлять свой костюм, — да. Да, ты… эм, ты сказала мне.

— И?

— И что?

Она почти смеется, такой нелепой кажется вся эта сцена.

— Ты тоже мне сказал?

В его ребра впиваются ядовитые иголки чувства вины и это, видимо, отражается на его лице – Роуз в мгновение ока потухает, словно погасшая осенним ветром свеча.

— Роуз, все не так…

— Что произошло?

— Я не должен этого рассказывать.

— Доктор, пожалуйста. Ради меня.

И он, всемогущий Повелитель Времени, конечно, не может устоять перед ее просьбой.

— Все время и пространство, — шепчет он ломко. — А потом время вышло.

Тысячи, если не миллионы вопросов и догадок закрадываются в ум Роуз, но она не произносит ни слова. Она знает, что все станет на свои места, когда придет это чертово ускользающее время. Все что она знает совершенно точно – будущее можно изменить.

Но его будущее и его настоящее сейчас стоит прямо перед ней.

— Так… Кто эта Клара? — спешно меняет тему Роуз.

— Кто? — глаза Доктора на миг замирают в недоумении, а потом расширяются воспоминанием. — Точно! Клара! Она в восьми годах от дома! Мы должны идти! Мы с тобой должны… — они уже на полпути к дверям, когда до Доктора доходит острое осознание того, что он схватил Роуз за руку и потянул за собой. Он замирает и перебивает сам себя тихим пустым голосом: — Прости. Старая привычка.

— Очень старая.

— Очень старая, — эхом повторяет Доктор, и внезапно на него с неотступной и всесокрушительной силой обрушивается осознание его собственного одиночества, которое заполнить не мог и не сможет впредь ни один спутник, кроме Роуз. И вот она стоит здесь, на расстоянии вытянутой руки. Ее можно коснуться и можно обнять, но нельзя взять с собой, нельзя снова предложить ей Вселенную.

— Я думаю, мне лучше вернуться прежде, чем ты объявишься и подумаешь, что я куда-то пропала.

Доктор кивает, ни рот, ни губы, ни язык ему решительно неподвластны. Прощаться в первый раз было страшно тяжело. Во второй – смертельно тяжело. В третий – еще тяжелее. В четвертый – беззаботная девушка подросток убежала от него праздновать Новый год, чем распяла оба его сердца. Что будет в пятый? Об этом пока благоразумнее не думать.

— Сделай мне одолжение, Роуз, — с трудом произносит он, — не рассказывай мне, что случилось. Нам ведь не нужны парадоксы и…

— Конечно, — кивает она. — Увидимся.

— Не «прощай»? — слабо изумляется Доктор.

— Ты не любишь прощаться.

— Интересно, почему, — с суховатым обреченным сарказмом парирует он. И порывисто, с силой обнимает Роуз, приложив холодные сухие губы к ее лбу.

Открыв двери ТАРДИС, Роуз замирает на месте и оборачивается через плечо, чтобы бросить прощальный взгляд на Доктора.

— Роуз? – вдруг выпаливает он, ибо знает, что иначе поступить просто не может. — Запомни на будущее: если будешь думать, что я не сказал или не собирался говори…

— Все в порядке, Доктор. Правда, я все понимаю.

— Нет, Роуз, послушай! Я сказал. Я… Я говорю.

Она улыбается и прежде чем успевает выбежать на воздух, к старому Доктору и своему будущему, Тайм Лорд замечает прозрачную каплю, скользнувшую к шее Роуз.

========== Ночь, одержимая белизной кожи. ==========

— Чего вы добиваетесь?

— Ничего.

— Зачем вызывать её дух?

— Чтобы быть с нею.

Если бы нашелся сторонний Наблюдатель безумный достаточно, чтобы посвятить себя шпионажу за жизнью Доктора, и трезвый настолько, чтобы самому не сойти с ума в островерхой круговерти времен, то он бы, пожалуй, клюнул пронырливым носом блокнот (сплошь исписанный кривыми пометками, сделанными впопыхах) и с упрямой очевидностью факта доложил досужему слушателю, что подопечный его — не лучший подопытный для биографа.

— Знаете ли, — покручивая тонкий навощенный ус, шепнул бы он вам (положим, что это вам довелось держать с ним беседу), — Доктор был совершенно сам не свой.

Вы бы приподняли брови в вежливом недоумении, но пауза бы продолжала тянуться, прилипая к зубам.

— Благодарю, голубчик, — бросил бы Наблюдатель официанту за вашей спиной (разумеется, вы встретились бы в глупой безлюдной забегаловке), обращая на вас внимания не больше, чем на мелочь, готовую истово забренчать по малейшему поводу.

Борясь с искушением картинно возвести очи к небу (в данном случае, к неказистому потолку (и именно это удручающее обстоятельство вас, возможно, и удерживало от подобного жеста)), вы бы с одеревенелыми бровями принялись бы пялить глаза, дабы явить собой эталон заинтересованного лица.

— Да, да, сам не свой, — повторил бы Наблюдатель, причмокнув непропорциональными губами — он, как оказалось, не забыл о вас, но его понятия драматической паузы несколько расшатаны. – Вы знаете, например, что он отчебучил в тот раз у Шекспира?

Вы, только успевший расслабить, наконец, лицевые мышцы, снова подбросили веки с подобострастным любопытством.

— «Свет умирает – беснуйся, кричи», — самодовольно ответил бы Наблюдатель, тщательно пережевывая сцапанный с вилки салат. – Можете себе представить? Ляпнуть такое Уильяму!

Вы же, вероятно, не слишком сведущи в уэльской поэзии, чтобы оценить всю чудовищность этого поступка.

— Ну да, ну да, — геометрично повел бы подбородком Наблюдатель. — Я говорю, ляпнуть такую строчку Шекспиру – все равно что отправить беднягу Дилана Томаса в вечное забвение.

Вы с чувством изобразили понимание. Молча, ибо зубы у вас все еще склеены ириской первой драматической паузы.

— Иногда мне мнится, что именно тогда он и стал сдавать. Впрочем, к чему верить на слово такому усатому прохвосту как я? Обратимся к фактам.

С этими словами Наблюдатель извлек бы из внутреннего кармана пиджака видавший виды блокнотик в кожаном переплете, настолько протертом, что вид у артефакта не столько внушающий благоговение своей историей, сколько вызывающий конфузливое недоумение (будто вам на глаза попалось нечто до крайности неприличное).

— Глядите. — вам в руки сунули жухлую, вопиюще замызганную страницу (видно, что она пользовалась у владельца блокнотика наибольшей популярностью), на ней путаный график, кляксы и диаграммы.

- Ну куда же вы смотрите? – нервно воскликнул бы Наблюдатель. – Вы же держите все верх тормашками! Ах, Боже мой, дайте-ка я сам.

С облегчением вернув записи, вы бы покосились на собственные пальцы, опасаясь, не отпечаталось ли чего антисанитарного на них. К счастью, выуживающий монокль и ввинчивающий его в глаз Наблюдатель, вашего жеста бы не заметил.

— Глядите, — вновь велели вам, — вот здесь, видите? Вот здесь все и началось. Королева Ракносс и ее плотоядное потомство…

Доктор точно знает год, месяц, день, час, минуту и секунду, когда это началось. Оно началось не тогда, когда из-под кедчатых ног его выбили землю, небо над головой словно свернули в мятую трубочку размером с ватман, и всякие ориентиры потеряли не только актуальность, но и систему координат. Не тогда, когда хорошо, плохо, право, лево – в одно ослепительное, бьющее под дых мгновение, стали просто словами, не имеющими ни смысла, ни практической ценности.

Не тогда, когда можно стало бросаться грудью на далеков, не заботясь о том, что спутник окажется чуть ли не в веке от дома; можно стало перелить всего себя в механическое небытие, дабы бесноваться в уроборосе из мыслей, и предоставить Джону Смиту, безалаберному и трусливому, не спасать десятки жизней.

— Доктор?

— Что? На этот-то раз что?

— Твоя подруга. Как ее звали?

— Ее имя - Роуз.

Все началось тогда, когда он впервые остался в ТАРДИС один:

Подняв голову, Доктор обнаружил, что Роуз как ни в чем не бывало стояла, прислонившись спиной к кораллу и не сводила с него взгляда. Ошалело замерев на месте, Тайм Лорд закрыл глаза, досчитал до десяти и боязливо приоткрыл веки.

Роуз не двинулась ни на миллиметр. Руки по-прежнему в карманах джинсов, волосы собраны в два хвоста, футболка беззвучно поднималась и опадала вместе с ее дыханием.

Почти реальная, почти живая. В древесного цвета глаза вкраплено столько боли, что Доктор едва ли не готов был поклясться, что она знала о его неудачной попытке обрести вымученный покой на затопленной базе под Темзой.

— Это невозможно, — кое-как ворочая языком, пробормотал он, втайне надеясь, что Роуз улыбнется и начнет уверять его в обратном.

Однако ожиданиям этим, как и всяким ожиданиям Доктора, сбыться не суждено. Стоило последнему звуку сорваться с его языка, как фигура девушки рассыпалась на атомы.

Он тупо гипнотизировал пространство взглядом добрый десяток минут. Моргал, остервенело растирал веки пальцами (так, что уцелевшие сосуды в белках мраморно просвечивали сквозь красноту), но ни одна из этих экстренных мер не вернула ее в ТАРДИС. Тогда Доктор зашелся звучным многоступенчатым ругательством, самозабвенно вкладывая в непроизносимые сочетания звуков всего себя. По мере того, как воздуха в легких становилось все меньше, а резь в боках и горле все ярче, Доктора складывало пополам и тянуло к полу с неестественной силой. Собой он представлял чудное и убогое подобие «Z», балансирующее на ожестянелых пальцах ног.

Не возвращалась Она долго. Да Доктор и не был уверен, что смог бы вынести ее взгляд, сплетающий в себе и кричащую нежность, и молчаливую скорбь.

Он сказал одной из Каррионайтов, что Ее имя помогает ему сражаться, и это действительно так, ровно до тех пор, пока тело его не прошила молния, попавшая в шпиль Эмпайр-стейт-билдинг. Удивительно, какая насыщенная и цветная жизнь может существовать в голове, пока мозг не в состоянии поддерживать спасительные шоры, направляющие взгляд только в настоящее.

Доктор отбрасывает оружие и обнимает ее; Доктор признается, что не бросил бы ее одну и обнимает ее; у нее впервые получается произнести «Раксакорикофаллапаториус», и Доктор обнимает ее; Джек уничтожает далека, угодившего в материализовавшуюся ТАРДИС, и Доктор обнимает ее; Кассандра переселяется в тело Чипа, и он обнимает ее; они мчатся вслед за королевой Викторией, прытко бегущей, подобрав юбки, и он обнимает ее; она собирается идти с Питом прямо в логово киберменов, чтобы спасти Джеки, и он обнимает ее. Он обнимает ее, он обнимает ее, он обнимает…

Очнувшись, Доктор с ясностью, пугающей своей бесповоротностью, осознал, что ему мало. Ему нужно было видеть ее здесь и сейчас, никаких ретроспектив.

Найти способ добиться желаемого, к удивлению Доктора, не стоил почти ничего.

Он быстро сообразил, что Роуз приходит после того, как он делает неправильный, противоестественный выбор. Кроме того, она даже больше, чем просто галлюцинация. Марта, кажется, тоже видела ее краем глаза, правда ничего так и не поняла.

Тогда сбросив одну из глав Семьи Крови в сворачивающуюся галактику, Доктор вернулся к консоли, дернул за рычаг и поднял вызывающе виноватый взгляд, зная, что напротив него будет стоять Роуз. Смотреть в ее глаза, зовущие домой, было по-прежнему невыносимо больно, однако не так невыносимо, как жить, наблюдая ее только на закрытых веках.

Марта, отосланная по какому-то мнимому поручению в недра корабля, появилась из коридора так неожиданно, что Доктор едва успел протараторить «Это невозможно».

— Кто-то кричал?

— Да, — кивнул Доктор. — Кое-кто получил вожделенное бессмертие. В умирающей галактике.

Охнув, Марта прижала обе ладони ко рту с таким видом, будто ее сейчас стошнит. Доктор оглядел ее с ног до головы и впервые заметил, как сильно девушка сбавила и как сильно осунулась за время, проведенное на борту. Не красило ее и выражение ужаса, маской сковавшее искаженный рот и распахнутые глаза.

— Осталось еще двое, — как бы между прочим ввернул он. — Тебе лучше отправиться к себе, пока я займусь ими.

Пятясь, Марта выскочила из консольной и, вернувшись в комнату, бросилась на кровать, закрыла голову подушкой, однако все равно услышала донесшуюся из коридора череду красноречивых звуков: «Дамы вперед», хлопок двери в чулан, отчаянный вопль мальчишки, хныкающее поскуливание девочки, и поскрипывающие шаги Доктора.

Так и повелось. Стремление к этим призрачным встречам приходило синусоидально: порой Доктор пытался бороться с собой, руководимый, как и прежде Ее именем. Но всегда проигрывал желанию видеть Ее рядом. Пусть несчастной, пусть молчаливой, пусть призрачной, но рядом.

Марта ушла, на борту появилась Донна, и видеться с Роуз стало все сложнее, ибо Донна ошибок не только не прощала, но и не допускала.

А потом, в один из концов света Она вернулась. А Доктор, оглушенный обрушившейся на него возможностью обнимать и держать за руку, вновь свернул не туда. Мазохист, поначалу вопивший в Докторе дурным голосом, мало-помалу смолк, и Тайм Лорда все сильнее и сильнее окукливали чувства вины и щиплющего стыда. В конце концов, Доктор смирился с тем, что цена бездумного поворота оказалась непомерно высока.

Похоже, Роуз и сама так считала, поскольку призрак ее не появлялся мучительные дни, недели и месяцы. И, быть может, не явился бы вовсе, не убей себя храбрая Аделаида Брук:

На этот раз Она сидела в капитанском кресле, поджав под себя ноги, словно пародируя Z-образную позу, которую принял Доктор после Ее первого появления, и, как и прежде, не сводила с него глаз. Теперь они, правда, словно стали темнее, и еще молчаливее смотрели из-под тяжелых ресниц. Доктор с крехотом опустился рядом, и под тяжестью продавленное сидение визгливо осело.

Роуз, подпиравшая щеку рукой, следила за его движениями только зрачками. Доктору хотелось объяснить Ей все то, чего он сам до конца понять не мог, но вместо того пялился в пол, сцепив руки в замок, так, будто ничего любопытнее ни в одной из своих жизней не видел. Молчание туманом расплывалось по комнате, Доктор нервно пощипывал кожу между пальцами и тарабанил пятками какой-то лихорадочный ритм.

— Я скоро умру.

Слова вывалились из него сами. Жалобные, обидные, злые звуки выкатились из гортани, с силой стукнулись о зубы и, обжигая губы, выплюнулись ядовитым комом.

На какой эффект от своей рефлекторной исповеди надеялся Доктор? Едва ли он мог бы ответить на этот вопрос. Но явно не на то, что Роуз, неподвижная, с просоленными щеками, начнет рассеиваться.

— Забери меня.

Эта фраза не помогла еще ни разу, но Доктор по-ослиному упрямо повторял ее всякий раз, лелея надежду, что йодистая, ноющая межреберная пустота, образованная выпорхнувшим в Заливе Злого Волка Богом, наполнится хоть чем-нибудь. Надеждой, злобой, яростью – чем-нибудь, чуть более осязаемым, чем ничто; чем-нибудь не столь полым, как разочарованием, даже и не разочарованием! куда там! (Роуз могла себе позволить согревать кого угодно, для Доктора Она всегда останется откровением и благодатью), предсказуемостью треугольного предательства.

С новым лицом все должно стать легче, не так ли?

Первые полгода он и вправду держится удивительно хорошо. Порой ему кажется, что все идет совсем не плохо. Так оно, в принципе, и есть, пока однажды, сбросив Пондов с хвоста, он не проводит целехонькое полугодие в доме по соседству, давая частные уроки юной мисс Тайлер за символическую цену, которую вполне может позволить себе даже Джеки с ее скромным заработком.

Ее Тайм Лайн так туго опоясан его появлениями, что Доктору с трудом удается скрывать ТАРДИС от Джека, постоянно ошивающегося неподалеку. Еще больших сил ему стоит, наконец, заставить себя пустить ТАРДИС в Вортекс, и вернуться за Эми.

Присутствия Пондов хватает ровно на три недели. Когда в ТАРДИС, несмотря на тараторящую сущий вздор Эми, становится слишком тихо и слишком пусто, Доктор (после непродолжительного раздумья) позволяет украсть девушку и подменить на гангера.

Роуз не появляется, и Доктор, панически изощряясь, устраивает пару отнюдь не самых высокоморальных мероприятий. Чтобы не промахнуться, мероприятия эти охватывают самый широкий спектр мерзостей.

Она появляется, когда Тайм Лорд, в приступе отчаянного вдохновения устраивает геноцид. Роуз ждет пока Доктор, ополоумевши вбежавший в консольную, не замечает ее, сидящую на ступенях, ведущих под ротор. Заплескав руками и голосом, Доктор спешно распихивает спутников по комнатам и, убедившись, что рядом никого, стремглав приземляется на соседнюю ступень. Роуз, будто бы повзрослевшая, не поворачивает головы до тех пор, пока он не решается на то, чего боялся с самого первого Ее появления – дотронуться. Кожа под его пальцами покрывается расходящимися кругами, словно гладь воды. Роуз вскидывает голову и, с интересом рассмотрев рябь, болезненно улыбается чуть дрогнувшими уголками губ.

Это первый раз, когда она улыбается ему в ТАРДИС.

Доктор, раздираемый животным страхом потерять последний Ее отголосок, теперь не отпускает Ее ни на шаг. Ни на минуту. Его не волнует ни количество жизней и ошибок, исправно мостивших дорогу от него к Ней и обратно; ни то, что Эми и Клара считают его спятившим из-за того, что Доктор болтает с ТАРДИС (обращаясь, конечно, не к кораблю).

Все, что его волнует — две карие галактики на прозрачно-снежной коже.

В страхе сделать что-нибудь правильно, и потерять Ее проходят дни, века и тысячелетия. Кожа сменяется кожей, и теперь его тело жилисто и едко, и его по-прежнему жрет боль. Не пунктирная, дробностью тире и точек отколачивающая бесперебойный «SOS», но абсолютная, сквозная, напоминающая неспокойную нить пульса, вытянутую последним выдохом в прямую. А Ей достается смотреть, как он пляшет на углях.

У каждого существа свой масштаб времени. И время Доктора носится с поразительной быстротой, складывая секунды в минуты, а минуты в часы. Он давным-давно перестал смотреть Ей в лицо, ибо боязно увидеть все то, что сам сотворил. Доктору достаточно ощущать Ее присутствие, знать, что Она всегда за спиной, или в паре шагов сбоку. Никто из нынешних гостей ТАРДИС не замечает ничего необычного, несмотря на то, что Она днем и ночью рядом.

Оставшись в одиночестве, Доктор усердно перебирает фолианты, в изобилии раскиданные по ТАРДИС, чертит мудреные схемы на доске, и что-то путано и азартно объясняет.

Чопорно отряхнув меловые пальцы, он усаживается на лестницу и принимается перебирать кривые стопки книг. Настроение Доктора на редкость бодрое, а потому он даже зачитывает по паре строк из любимых мест.

— А вот это, послушай! «C незапамятных времен почему-то случалось так, что многие из наилучших и способнейших философов, которые были истинными светочами науки в области теории, оказывались совершенно неспособными применять эти теории на практике».

Растекшись в довольной, чуть напряженной улыбке, Доктор старается игнорировать первое Рождество, лезущее на память. Кардифф. 1869. Гельты. Бордовое платье и…

— У Диккенса безукоризненное чувство юмора! – спешно перебивает сам себя Доктор. — Взять хотя бы… — нетвердые пальцы пускают страницы суетливой волной. — «Нет на свете обмана хуже, чем самообман». Что ж, не совсем то, что я имел в виду, но в целом мысль…

Снежная пыль с Ее накидки, брошенной на кресло, стекает под пол. На щеках алеет морозный румянец.

Сглотнув неуверенную деловитость, Доктор осторожно оглядывается через плечо. Она, конечно же, стоит, облокотившись о перила, и безмолвно разглядывает его морщинистые руки, крепко сжимающие книгу. Поймав чуть панический взгляд Доктора, она почти кокетливо наклоняет голову к плечу и хитро прищуривается, будто бы знает, что сейчас произойдет.

За все эти годы, столетия, тысячелетия Доктор избегал думать о настоящей Роуз. О Роуз, что не потерпела бы умерщвления в ее честь миров, планет и рас. О Роуз, пришедшей бы в ужас, узнай, на что он пошел, чтобы удержать не ее, а необъяснимый отзвук минувшего. О Роуз улыбающейся. О Роуз плачущей. О том, что эта Роуз сказала бы, окажись сейчас на месте своего молчаливого двойника.

Подскочив на ноги, Доктор вытягивает из-под консоли телефонную трубку.

— Клара? Нет, все в порядке. Нет, не сейчас. Клара, послушай, я должен сказать кое-что важное. Извини. За что? За то, что вел себя как старый осел. Да. Нет, я здоров. Абсолютно точно. До встречи, да. Нет! Нет, еще одна вещь. Клара, мы больше не увидимся. Тебе нужно жить своей собственной жизнью.

Трубка пытается кричать, выдвигать контраргументы, но Доктор не слушает. Впервые за последние жизни он знает, что сделал то, что должен был сделать давным-давно. Они не друзья, как бы Клара не уверяла себя в обратном. С друзьями так себя не ведут. И ей, умной и миловидной молодой женщине, уготована куда более счастливая жизнь.

Оторвав взгляд от мерцающего ротора, Доктор обнаруживает, что Она, радостная, улыбается, по-девичьи прижимая кончик языка к уголку губ. Невесомости этого мгновения достаточно, чтобы где-то внутри Доктора запылала константа межреберного северного сияния. Ему не страшно остаться одному и ничуть не страшно стать собой.

Возможно, однажды настоящая Роуз вернется. В конце концов, Она всегда возвращается.

— …совершенно сам не свой, — заканчивает Наблюдатель, значительно кивая в сторону залива. Туда, где на дозаправке стоит синяя-синяя полицейская будка, с удовольствием надраиваемая седовласым Тайм Лордом. Туда, где возле нее, сканируя все, что попадется под руку новехонькой звуковой отверткой, Доктору солнечно улыбается Роуз Марион Тайлер. Наблюдатель лукаво подмигивает вам: — Но сейчас он будто бы ничего.

Комментарий к Ночь, одержимая белизной кожи.

Эпиграф:

The Illusionist (2006)

Эта часть писалась так долго, что поглотила в себя два других драббла, поэтому много медиа:

Видео-арт - http://youtu.be/lqXoXX-mYpE

Мызыка: Laura Marling - What He Wrote

P.S. Времена скачут намерено, отрывистость тоже запланированная (дневник же).

_____________________________________________________________________________________________

Плюс огромное посвящение:

РТД, потому что перевернул меня и мою жизнь с ног на голову.

Джули и Фил, потому что они perfect шиппперы Доктора и Роуз.

Билли, Крис и Дэвид, я люблю вас каждой чертовой клеткой, и не представляю себе других на вашем месте.

С юбилеем, дорогущие мои! Десять лет! *_*

========== Overcoats and Greatcoats ==========

Ав­тор: allegoricalrose

Ссыл­ка на ори­гинал: http://tumblr.com

Рей­тинг: G

Когда в воздухе разливается самый желанный звук во Вселенной, он, не раздумывая, хватает шинель и со всех ног мчится на улицу. Но замедляет шаг прежде, чем успевает преодолеть хоть несколько метров. Да, бежать вслед за Доктором – нутряной инстинкт, но Джеку уже тысячи лет. Возраст, достаточный для того, чтобы обрести контроль над дикими порывами, подобными этому, и над сердцем, колотящимся со скоростью, близкой скорости света.

(Или, быть может, ему просто нужна минутка, чтобы собраться и выглядеть усталым странником, а не пятилетним фанбоем).

За ТАРДИС он наблюдает из-за угла, вжавшись в тенистую кирпичную стену. Из дверей нерешительно показывается симпатичная девица, боязливо оглядывается, морщит лоб. Конечно же, у Доктора новый спутник. Сердце заходится недовольной дробью – попытка спроецировать лицо Роуз на тощую брюнетку с поразительно глупыми глазами проваливается. Несоответствие. Обман. Он не впервые видит новых спутников, но это повторяется каждый раз. Его мозг отталкивает бесцветные лица, чувствуя подвох – то же самое происходит с людьми, когда они видят тех, кто косплеит знаменитостей.

(Потому что Доктор должен быть с Роуз. Эта неопровержимая истина записана в генетическом коде всего мироздания. Всей мульти-Вселенной).

Пожилой мужчина выходит за Новейшей-Версией-Спутницы-Красотки (о, если Доктор только когда-нибудь посмеет поддразнить Джека пристрастием к физической красоте, Капитан Харкнесс только сострадательно приподнимет бровь. И будет иметь полное право. Хотя бы потому, что у Джека достает сил ежеутренне просыпаться одному, а «одинокий» Доктор шагу не может ступить без своего постоянно обновляющегося кукольного паноптикума, пугающего Джека своей неизменной улыбчивой покорностью). Острые черты, острые глаза. Тяжесть каждого из миров на сухих плечах.

Почему-то ни одно из изменений Доктора совершенно не трогает Джека (и никогда не трогало). Доктор всегда был эфемерным, бестелесным. Даже его одежда больше он, чем все эти веснушки, челки, морщины и уши, когда-либо являвшие собой непостоянную оболочку Тайм Лорда.

(Что уж говорить о Роуз, которая куда более настоящий Доктор, чем эти седые лохмы и пальто с кровавой подкладкой).

Джек знает все, что произошло. Торчвуду не составило труда разыскать ТАРДИС всего несколько месяцев спустя после возвращения Земли домой (когда он узнал, что Доктор, истекающий дегтем, путешествует с выдранным третьим сердцем, то со злости так сильно впечатал костяшки в зеркало (представляя себе Тайм Лорда, конечно), что рука заживала почти месяц). Капитану Харкнессу потребовалось много времени и все положенное богом мужество, чтобы заставить себя вновь следить за Доктором.

Сколько времени прошло с заточения на Крусибле? Нечего сомневаться, это не только прошлое Доктора. Нечто подобное наверняка ждет его впереди. (отсутствие Роуз ощутимо физически: аномально пустое пространство справа от Тайм Лорда; пальцы, протянутые словно для того, чтобы нащупать ладонь, найдя лишь воздух, коряво сворачиваются в кулак; сутулые плечи; старательно-нейтральное выражение бледного лица; единственное, чего не достает для полной картины – маниакальной усмешки… А вот и она. Доктор меняется, но это остается неизменным).

(Джек никогда не бросит человека, что некогда держал ее за руку. Ради нее).

Спутница (очередная-не-Роуз) разговаривает по телефону. Джек наблюдает за недобрым взглядом Доктора. Безликая брюнетка обнимает его, а Доктор стоит, неуклюже раскорячив одеревенелые руки, с таким выражением лица, будто ничего худшего в его жизни не происходило.

Единственное, человеческое, изорванное сердце Джека изнывает от боли почти такой же сильной, какой, как он подозревает, точатся оба сердца Тайм Лорда. Слишком поздно. Все кончено. Роуз уже давно вне их с Доктором досягаемости. Ее тело — где бы оно ни было — уже превратилось в звездную пыль.

Он знает, что каждый вздох дается Доктору с еще большим трудом, чем ему самому. Потому что Доктор все еще надеется. Крошечная, неподвластная разуму и логике искра, все еще ждет, что она, сияющая, вернется и заполнит собой черную дыру в груди. Джек знает, что этого никогда не произойдет. Их утерянная во времени-пространстве частица никогда не возвратится. А рана на ее месте никогда не перестанет болеть. А еще он знает, что для Доктора это тоже не секрет.

Джек разворачивается и уходит. С полами видавшей виды шинели играет шотландский ветер.

========== Dangerous alone ==========

Ав­тор: sonicspanners

Ссыл­ка на ори­гинал: http://tumblr.com

Рей­тинг: G

Примечание: AU, где протагонист, влюбленный преступник, предпочитает Долли Партон и классику 90-х.

*

we both know i’m not

what you need

Две вещи, между которыми существует принципиальная разница: подозревать, что вы не подходите кому-то или знать это наверняка. Можно убедить себя, что отношения невозможны, и тогда вполне вероятно, что вы ошибаетесь. Зато когда вы знаете это наверняка, ошибки быть не может. Конечно, трудно определить, что есть что.

Любовь и сама по себе трудная штука.

По алебастровой коже скользнула окровавленная рука.

— Тебе лучше уйти, — его ладонь тяжко опустилась на колени.

Доктор — настоящее имя: банальное Джон Смит — не выбирал свою жизнь. Из-за нежелания умирать он со скрипом выбрал выживание.

Все это чем-то напоминает «Баффи — истребительницу вампиров». Баффи не хотела становится истребительницей, но у нее отняли выбор. У Доктора тоже. По сути, его просто помещали в идиотские и ужасающие ситуации и говорили, продолжать свои делишки до смерти… или «мы убьем тебя на месте».

Он честно старался никого не убивать. Не привыкать к жаркому ощущению крови на своих пальцах. Не держать дома оружия. Иногда это срабатывало, иногда… о других минутах он предпочитал не вспоминать.

Роуз Тайлер… что ж, технически, она все-таки выбрала жизнь. Но вот что это за жизнь она просто не имела ни малейшего понятия. Ее светлые волосы, глубокие карие глаза и улыбка. Боже, ее улыбка.

У Доктора было множество временных компаньонов – людей, вероятно (только вероятно!), полагающих, что помогают ему держаться правой стороны в заведомо неправильных делах. Среди них были те, что чувствовали себя спокойно только сжимая рукоятку острого ножа; были и те, кого он любил; были такие, которых он едва переносил на дух. Но никогда доселе в этой череде не попадалось тех, с кем Доктор боялся расстаться, тех, кого он желал во что бы то ни стало сохранить рядом. До нее.

Роуз Тайлер и убийца, отказывающийся от оружия. Она смеялась его шуткам, читала голубые глаза и понимала до дна. Понимала, что он не остановится. Понимала, что он не может остановиться.

— Нет, теперь ты застрял со мной, — улыбнулась она.

Улыбка вымученная, далеко не такая яркая и солнечная как обычно. Едва ли Доктор мог бы винить Роуз в этом: крохотный сарай, два стула друг против друга, на которых сидят они с Роуз, в тесном пространстве между ногами мертвое тело, на руках Доктора и ее лице чужая кровь. Подвинувшись ближе, Роуз поспешно взяла ладони Доктора в свои, облегчая бесконечное чувство вины.

— Клара была… — взгляд его невидяще скользнул по серому восковому лицу девушки на полу и алому пятну, расползавшемуся по ее кардигану. Он ждал, что Роуз вот-вот заговорит, что она заполнит душную неуютную тишину, которую он сам и повесил. – Что ж, во всяком случае, она… - его голос, исполненный гордости треснул, рот плотно сомкнулся, лицо скривила гримаса.

Подняв глаза, Доктор поймал расфокусированный взгляд Роуз, пытавшейся принять очередную смерть очередного друга. В последнее время Доктор не знал, благословление или проклятие – эта ее способность любить едва знакомых и, в сущности, совершенно проходных людей.

Главный трюк, которому он научился, способность отключать свои чувства точно по щелчку пальцев, но Роуз… Каждый раз Роуз вкладывала в свою привязанность всю душу и всю теплоту, ничуть не уменьшающуюся со временем. Едва почувствовав его взгляд, Роуз соболезнующе кивнула.

— Я… - слова застряли в горле, и она быстро откашлялась. – Что… что с ней произошло?

Доктор качнул головой, и его седые волосы спали на лоб. Он был готов сделать что угодно ради того, чтобы из глаз Роуз исчез влажный блеск непролитых слез.

— Я выясню это, — пообещал он, встал и протянул руку Роуз. Ее ладонь тоже была изукрашена багровыми пятнами. Из сарая они, ковыляя и оскальзываясь, вышли вместе. Пальцы их были переплетены.

*

Путешествия, мертвые тела – все это слишком тривиально.

Деньги, оружие, наркотики, кровь… много крови. Действительно много крови. Это жизнь Доктора. Это то, во что он превратил жизнь Роуз.

Ему стыдно признаться, но когда он смотрел на тело Клары, то видел не ее, а Роуз в будущем (не таком уж далеком). Ее глаза и золотые волосы, измаранные ее же собственной кровью. Каждая клетка его тела была готова взорваться от предчувствия этой невыносимой, адской муки. Доктор слишком стар, чтобы порвать с такой жизнью, но потерять ее?..

— Я знаю, о чем ты думаешь, — тихо проговорила Роуз с пассажирского сидения их машины. – Останови где-нибудь.

Казалось, к ее голосу вернулось обычно жизнелюбие, но Доктор не слишком доверял этому впечатлению.

— Не представляю, о чем ты, — быстро ответил он, рука его метнулась к радио, и через секунду из колонок потекла мягкая I will always love you, тягуче напеваемая Долли Партон. Как вовремя. Доктор выкрутил громкость практически до максимума, надеясь, что этот жест станет достаточно красноречивым ответом.

— Ого, саботировал эту станцию? Или что-то поинтереснее? – покачала головой Роуз.

Доктор отвел взгляд от бегущей дороги: ладони явно нервничавшей Роуз были сжаты в кулаки.

— Роуз, — прошептал он, — я не могу, не имею права, потерять тебя.

Слова его были настолько честными, насколько честным Доктор мог быть сам с собой. Боковым зрением он видел, что Роуз пристально рассматривает его профиль.

— Если мы останемся вместе… ты погибнешь. Это факт.

— Тогда давай все бросим, — ответила она, сцепив пальцы на коленях, — просто так. Пусть поищут кого-нибудь другого, а мы просто спрячемся… даже теперь, когда предложение не было закончено, Роуз слышала в уме возмущенный тон Доктора и сотни тысяч причин, почему этот план не сработает. — В общем, я не оставлю тебя.

— Не уверен, что позволю решать это тебе.

— А я не уверена, что у тебя есть право думать за меня, — Роуз выпрямилась в своем кресле. – Я давным-давно сделала свой выбор и никогда не оставлю тебя.

С последними словами веки Доктора смежились на мгновение, а затем вновь обратились на дорогу. Он старался игнорировать жжение, вызываемое сдерживаемыми слезами.

Пальцы Роуз колдовали над радио. На одной из радиостанций играла Wonderwall. Роуз почувствовала, что улыбается против воли.

— Саботировала эту станцию? Или что-то поинтереснее? – поинтересовался Доктор. Голос его чуть охрип, а на губах нервно подергивалась ухмылка.

— Угадал.

Руки Роуз по-прежнему были в подсохшей крови подруги.

— Я люблю тебя, - сказала она громко и отчетливо, положив пальцы на его ладонь.

Доктор, не ответивший ничего, только крепко сжал ее руку.

Он не мог сказать, что ждет их в будущем. Не мог знать, сколько дней, недель, месяцев или лет им отведено. Не мог решить, стоит ли пытаться выбраться. Например, сбежать на какой-нибудь крохотный богом забытый остров. Не мог быть уверен, что все образуется.

Зато мог сказать одну вещь с полной ответственностью за каждое слово: Роуз Тайлер будет рядом так долго, как только возможно.

maybe you’re going to be

the one that saves me

Комментарий к Dangerous alone

Музыка, упоминаемая автором:

Dolly Parton - I Will Always Love You

Oasis - Wonderwall

========== Heaven ==========

Ав­тор: allegoricalrose

Ссыл­ка на ори­гинал: http://tumblr.com

Рей­тинг: G

*

Закрыв глаза, он вызывает к жизни оптимистичные звуки победных труб. Открыв веки – заставляет их замолчать. Его окутывает тишина. Глубокая, громкая: она громче победного горна, громче его последних мгновений.

В этой тишине — Донна, одетая в сиреневое платье из Помпей.

— Что?..

— Рай существует! Сюрприз!

— Донна?

— Нет. Интерфейс, — качает головой улыбающаяся женщина. Сейчас она напоминает ту Донну, что утешала его после смерти Дженни. — Я здесь, чтобы помочь тебе освоиться в… ну, в загробной жизни.

— В чем?

— Оказывается, вы, Повелители Времени, битком набиты секретами, которых и сами не знаете. Всякий раз, когда одно из ваших лиц умирает, одна часть души переходит в следующее тело, а другая — сюда. Чтобы получить то, что было самым страстно желаемым при жизни. Ты последний, так что я, так и быть, расскажу: никто из этих тощих белых мальчиков понятия не имеет, что все это всего-навсего иллюзия.

— Мальчиков?

— Ой, точно. Немного забежала вперед, — Донна мягко кладет руку на его подгорелый рукав и жестом приглашает к одному из окон, в избытке усеивавших стены, появившиеся из тишины. – Смотри.

Он подходит к окну (почему-то прямо противоположному тому, на которое указывала Донна).

Через толстое стекло не стоит никакого труда различить его девятое тело в удивительном наряде (белоснежная тога и сандалии). Девятый он сидит на потресканных ступенях, на коленях его тяжелый поднос с трудноопределимой пищей. Напротив — девушка (почему-то в викторианском платье) на последних месяцах беременности. Ее лицо не видно из окна: оно обращено к тому, кто осторожно подносит еду прямо к ее губам; к тому, кто с такой обезоруживающей нежностью смотрит в ее лицо, что сомнений быть не может. Эта девушка – Роуз Тайлер.

И он кормит ее обжигающей, дымящейся картошкой.

Сердце Доктора ёкнуло.

— Он везунчик, вон тот-то, — бросает Донна одобрительно, и Доктор, вздрогнув, стыдливо опускает глаза в пол.

— Это я выбрал?

— Выбрал ли, хотел ли в глубине души, — какая разница? Факт остается фактом.

— Большая разница, — замечает он хмуро, вычерчивая носом ботинка черные полосы на мраморном полу.

— И то верно. Ты ведь никогда бы не выбрал то, что принесло бы тебе настоящее счастье, я права?

— Наверное.

— Определенно права. Пойдем поглядим, что стало с мешком костей?

— Я не был таким уж тощим…

— О, еще как был. Нам нужно идти, — ее тон из запальчивого снова становится мягким. — Главное помнить, что все это — лишь твои глубинные желания. Самые выстраданные, самые жаркие. Тебе нечего бояться.

— Я и не боюсь, — обидчиво замечает Доктор и нехотя волочет ноги к другому окну.

За стеклом его десятое тело сидит на краешке добротной дубовой кровати, благоговейно глядя вниз, туда, где искрящиеся руки Роуз поддерживают головку младенца. Десятый он гладит пальцами розовую щечку ребенка и обнимает его мать за талию. Донна и Доктор прекрасно видят, как долго он не может справиться с голосом; как, все-таки переборов себя, начинает ворковать над малышом; как помогает дочери найти грудь; как заходящее солнце играет на волосах Роуз.

Ни звука не доносится из-за стекла. Жаль только, что нельзя разучиться читать по губам.

— Ты – мой мир. Мое всё. Всё.

Доктор наивно полагает, что успел яростно стереть с лица откуда ни возьмись появившуюся сырость (уж не дожди ли в этом краю?) раньше, чем Донна перевела взгляд с окна на него. Она не говорит ничего. Только сжимает его руку.

— Ну что, готов ко встрече с Волосатиком?

— Нет.

— Жаль. Давай-ка, солнышко, соберись.

— Я думал, что в раю получу то, что хочу. Разве нет?

— Конечно, получишь. Идем, — отвечает Донна, улыбнувшись.

За очередным окном парк развлечений, кишащий старом и младом. Щурясь, Доктор пытается разглядеть себя в толпе, но безуспешно. Вдруг, из-за статуи Питера Пена возникает его одиннадцатое тело, глаза его, блестящие от радости, широко распахнуты. В ту же секунду на него бросаются тройка малышей и один подросток и, сбив с ног, принимаются щекотать. Все они хохочут и визжат так громко, что Доктору кажется, будто он может ощутить, как вибрирует стекло.

Что ж, на этот раз вроде бы все сходится. Бродить по галактикам беззаботным мальчишкой и играть во всевозможные забавы с местными детьми.

Позади них появляется Роуз Тайлер. Она подходит на цыпочках, прижав палец к губам, чтобы утихомирить заговорщицки улыбающихся ей детей. Одиннадцатый он не слышит, что Роуз присаживается на корточки за его головой, и малыши громко хихикают над его недоумением. Еще мгновение, и руки Роуз проникают под твидовый пиджак и щекочут ребра Доктора. Он гримасничает от удовольствия, и ей ничего не остается, кроме как наклониться и поцеловать его растянутый в улыбке рот. Дети обреченно стонут и с хохотом разбегаются кто куда, когда Роуз грозит, что сейчас расцелует и их. Все, кроме младшего, что тянет пухленькие ручки навстречу родителям – он любит обниматься. Естественно, что его желание тотчас удовлетворяется. Одиннадцатый встает с земли, небрежно отряхивается и подхватывает ребенка. Роуз улыбается, подает Доктору руку и вместе они удаляются вслед за старшими детьми.

Н-да.

Доктору трудно глотать и еще труднее определить загадочную природу этого так называемого Элизиума.

— Я видел достаточно, Донна, — ломко шепчет он.

— Еще нет. Разве не хочешь полюбоваться на тайные вожделения твоего предпоследнего тела?

— Совершенно нет желания.

— А я думаю, тебе понравится.

— У меня и выбора-то нет, так?

— Так.

— Ладно, — соглашается он и неуклюже подходит к последнему окну.

Его двенадцатое тело расслабленнопокоится в деревянном кресле-качалке, на веранде пляжного домика. Песок простирается всюду, до самого крыльца, а совсем рядом бьются о берег небольшие изумрудные волны.

— Ты, наконец, получил это, — бормочет Доктор, — немного тишины и покоя – вот и все, что было нужно этому телу.

— Терпение, — хитро улыбается Донна, с нескрываемым удовольствием наблюдающая за сценой за окном.

Входные двери домика со скрипом растворяются, и из них выходит Роуз Тайлер (конечно же, Роуз Тайлер. Кто же еще?) с двумя кружками чая. Глаза ее переливаются, совсем как волны под солнцем, когда она встречает взгляд Двенадцатого.

— Вот и ты. Я ждал тебя всю жизнь.

Фыркнув, она вручает ему синюю (цвета ТАРДИС) кружку и поглаживает дрожащими пальцами его морщинистую щеку. Здесь она старше, на вид лет семьдесят-восемьдесят, и ее красота играет по-новому. В движениях и глазах сквозит что-то изумительно, необъяснимо мудрое и величественное. Судя по взгляду, которым его двенадцатое тело следит за ее лицом, Доктор на пляже переполнен нежностью и почтением.

— Я люблю тебя, — говорит он, сжимая ее левую руку правой.

Больше над пляжем не произнесено ни слова. Они молча смотрят на закат.

Доктор чертовски зол.

— И в чем смысл упражнения, а? — не выдерживает он, с криком обращаясь к Донне. — В чем здесь смысл? Я давным-давно потерял ее и больше не смогу вернуть, понятно? Это все, — Доктор яростно тычет пальцем в окна, — это все просто пытка. — Вдруг его осеняет догадка и он сводит насупленные брови: — Это не рай, да? Это самый настоящий ад. Ладно, я знаю, что заслужил, но…

— Это рай, — спокойно перебивает Донна. – Твой рай. Все, что когда-либо было желанно твоим сердцам – здесь.

— О! Еще как здесь! За пуленепробиваемым стеклом! Совсем как стены между вселенными. Очень смешно. Обхохочешься. — Он переводит дух, приложив ладонь к одному из окон и тихо добавляет: — Нельзя прикоснуться.

— Все, чего ты жаждешь – здесь.

Доктор не обращает на Донну ровным счетом никакого внимания.

— А что с моими первыми восьми телами?

— Они за окнами, вон там, — Донна указывает на окна на противоположной стене. — И предупреждая следующий вопрос: да, за каждым из них она. Но ты это и так знаешь. В одном она Повелительница Времени, в другом — спутница, в третьем — ты спасаешь ее. И в каждом она спасает твою жизнь. Во втором теле ты играешь ей на флейте посреди луга, заполненного ангельскими барашками: до тошноты мило. Но, Доктор… ты же понимаешь, что она была рядом еще до вашего знакомства? Вся эта жажда приключений, поиски счастливого конца – все это она. Она была в твоих сердцах гораздо дольше, чем ты думаешь. Дело, собственно, в том, что она была в них всю твою жизнь.

Доктор молчит – говорить ему нечего, — только кивает время от времени, понурив голову.

— Твое путешествие завершилось, так что ты можешь остаться здесь и наблюдать за всем с безопасного расстояния, но… — Донна делает паузу, чтобы привлечь к себе внимание, — но я бы на твоем месте попробовала бы вон ту дверь.

Дверь разворачивается в полный рост недалеко от окна с раем его двенадцатого тела. Она широкая, исписанная множеством символов на самых разных языках.

Доктор сглатывает, переводя взгляд на померкнувшую Донну.

— А Донна?..

Она берет его за руку в последний раз.

— Она тоже здесь, за окнами. Лучшая подруга, сестра, компаньон. Однажды даже няня – это, кстати, мое любимое окно. С Донной все в порядке в каждом твоем раю, Доктор. Она тоже счастлива и вам никогда не нужно будет больше прощаться.

— Спасибо, — задыхается он, пока интерфейс растворяется в эфире.

Он смотрит на покрытую звездами дверь.

Оборачивается на больнично-белоснежную комнату за спиной.

Бежит к двери, дергает ее, и врывается в темноту без оглядки.

Он носит кожу и сжимает теплую человеческую руку в тускло освещённом подвале.

— Бежим!

========== A Day in the Park ==========

Ав­тор: dryadalis

Ссыл­ка на ори­гинал: http://tumblr.com

Рей­тинг: R

*

— Доктор, у нас проблемы, — объявила Роуз прямо с порога.

Тайм Лорд неопределенно хмыкнул, дав понять, что «проблемы» на данный момент его заботят куда меньше, чем уравнение на доске, однако уже мгновение спустя побежденно вздохнул и обернулся к Роуз за подробностями.

Взгляд его ошарашено замер на одежде девушки — черные джинсы и одна из его старых рубашек, рукава которой закатаны, а полы завязаны в узел. Между черной и белой тканью — тонкая полоска кожи. Босая, с собранными в хвост волосами, Роуз выглядела обезоруживающе. Доктор поспешно бросил мел через плечо и сделал шаг навстречу.

— Сначала руки, — улыбнулась Роуз, кивая на его перепачканные в меловой крошке пальцы. Она легко увернулась от объятий и дразняще пританцовывала на другой стороне комнаты, вне досягаемости Доктора.

— Так что за проблема? – напомнил тот как можно более будничным тоном (поимка коварной землянки не увенчалась успехом, и теперь он сварливо оттирал руки чистым (относительно) полотенцем).

На лицо Роуз, прислонившейся к консоли, спадали выбившиеся из-за бега пряди волос, а руки рассеянно теребили узел рубашки. Доктор сглотнул и подумал, что был бы совсем не прочь, чтобы тот развязался вовсе.

— Точно, проблема, — пальцы ее, к мысленному страдальческому стону Доктора, опустились. – Закончился твой любимый чай. По-моему, Клара… Ну, ты же знаешь, она пьет по пять чашек, вот и…

— А как же запас на черный день? — нахмурился Доктор, отбрасывая полотенце.

— Допили еще вчера, — ответила Роуз и, словно извиняясь, устроилась в его объятиях. — Я хотела сказать, но как-то из головы вылетело.

— А я-то думал, почему ТАРДИС все утро играла со мной в эти идиотские игры – прятала кухню.

— Слушай, я знаю, ты собирался провести день за работой, но нам правда нужно сходить за покупками.

Обратив тоскливый взгляд на брошенное уравнение, Доктор кивнул:

— Ладно, один поход по магазинам. Быстро туда и быстро обратно. И то, только если ты переоденешься.

— Эй! Это же, в конце концов, твой чай! — с притворным возмущением воскликнула Роуз. — Да и потом, ты, кажется, не был так решительно против моего аутфита всего секунду назад.

— Секунду назад ты не собиралась щеголять перед толпами незнакомцев, — напомнил Доктор. — А теперь, выдвигаемся! Чем быстрее мы выйдем, тем быстрее я вернусь, чтобы разобраться с уравнением. А чем быстрее я разберусь с уравнением, тем быстрее мы отправимся на какие-нибудь каникулы, как я и обещал.

Роуз немедленно развязала полы рубашки и заправила их в джинсы.

— Я готова, — весело отрапортовала она, выныривая из рук Тайм Лорда.

Доктор снова было погнался за девушкой, но необходимость пилотировать ТАРДИС довольно скоро завладела его вниманием. Роуз, щелкающая рычагами, как заправский Повелитель Времени, охотно помогала ему.

С мягким толчком ТАРДИС коснулась грунта, и Доктор с Роуз вышли в ослепительно яркий земной день.

— Где мы? — поинтересовалась Роуз, прикрыв ладонью глаза.

Похоже было на какой-то парк, с кофейней через дорогу. Последнее обстоятельство интересовало Доктора в первую очередь, а потому они незамедлительно направились в сторону кофейни. Сплетенные руки высоко раскачивались между ними. В этом теле Доктор не был таким уж ласковым на людях и твердо стоял на том, что личная жизнь должна оставаться личной, и в целом Роуз была с ним вполне согласна, но порой ей было ужасно приятно идти против этого принципа. Да и некоторые вещи не под силу изменить даже целой череде регенераций.

Ворвавшись в кофейню, они застыли прямо посередине зала, теряясь в окружающем разнообразии.

— Эй, чего хотели? – окликнула их молоденькая продавец.

— Ты не говорил, что мы на юге, — заметила Роуз.

— Я и сам не знал до сих пор.

— Вы чего, свернули не туда, что ль? — понимающе откликнулась девушка.

— Что-то вроде того, - пробубнил Доктор, прежде чем скрыться за рядами полок.

Роуз же заказала фраппучино, и не спеша села за один из столиков – с чаем Доктор никогда не мог совладать быстро.

В тишине прошло добрых пятнадцать минут, и только тогда Доктор явился из-за стеллажей с пластиковой корзинкой, до краев набитой разнообразными чаями. Обслужив его на кассе и дежурно пожелав «найти то, что ищете», девушка вернулась к своим занятиям, исполненная чувства выполненного долга.

Роуз махнула Доктору рукой, но не успел он подойти, как взяла его ладонь в свою и потащила на улицу.

— Мы могли бы погулять немного. Глядишь, смена обстановки и вдохновит тебя пересчитать экспоненту, посидеть над пространством элементарных событий, или решить, наконец, то, с чем ты маешься уже третий день.

— Я пытаюсь рассчитать метод более эффективного хранения и использования энергии вортекса, Роуз. Это, видишь ли, чуть сложнее, чем экспонента, — ворчливо объяснил он, когда они набрели на одинокую скамейку в тени раскидистого дуба. Доктор закинул руку на спинку, и Роуз прижалась к его боку. – ТАРДИС стареет и все чаще сбоит. Если мы решим это уравнение, то она сможет подлечивать себя с помощью вортекса.

Печально улыбнувшись, Роуз спросила:

— Запчасти с захоронений других ТАРДИС не помогают?

— Не всегда, — коротко пояснил он. – Я использую их для ремонта, но здесь ситуация такая же, как с трансплантацией органов: приживется или нет, всегда дело случая. Да и вообще, они больше походят на пластырь, а не на нормальное лечение.

Положив ладонь на щеку Доктора, Роуз мягко повернула его лицо к себе и, прижавшись губами к его губам, прошептала:

— Просто продолжай обращаться с ТАРДИС как с леди, и она всегда возвратит тебя домой.

— Я должен был догадаться, что у тебя есть пара советов для докторов.

— Только для одного, — игриво поправила Роуз, — и сейчас он сидит передо мной.

Слабо улыбнувшись, Доктор прижался лбом к ее лбу.

— Я уже дома, — спокойно произнес он. — Другого мне не нужно.

Они долго сидели неподвижно, улыбаясь друг другу, прежде чем мир вокруг снова стал хоть сколько-нибудь их интересовать.

Роуз первая указала на прохлаждающуюся неподалеку молодую пару, сделала пару замечаний об их одежде и театральным шепотом ужаснулась бородке незнакомца.

— Я видел и похуже, — протянул Доктор. — Однажды у Мастера была самая отвратительная борода во вселенной. Клянусь тебе, эта штука была создана из душ худших земных парикмахеров. Я, кстати, знаю, что он носил эту козлиную бородку только потому, что был одержим привычкой по-злодейски покручивать усы. Ох, как же это бесило третьего меня.

Пока беседа Доктора и Роуз текла в таком духе, к их скамейке неожиданно подошла женщина, сорока-сорока пяти лет.

— Вы не против, если я посижу здесь? — любезно осведомилась она. — Муж выгуливает собаку, а я явно не создана для подобных упражнений.

— Конечно! – кивнула Роуз, в поле зрения которой попал мужчина, носящийся с немецкой овчаркой. – Мы просто осматриваем окрестности.

Тщательно расправив подол своего цветочного платья, незнакомка вновь подала голос:

— Прекрасно видеть, что некоторые молодые люди так ладят с родителями. Мои дети, увы, со мной больше не общаются.

Роуз несколько раз непонимающе моргнула, прежде чем ее лицо приняло точь-в-точь такое же озорное выражение, как и лицо Доктора.

— Вообще-то мы женаты, — ответила она с улыбкой. — Сколько уже, пять лет?

— Пять с половиной, — поправил Доктор.

Естественно, что каждый раз отсчет велся от последней регенерации. Если бы пришлось взять за точку отсчета пору, когда он носил кожу… сложно припомнить, сколько именно лет прошло с того времени.

— Точно, пять с половиной. Простите, он просто лучше чувствует время. — С этими словами Роуз рассмеялась в плечо Доктора, не замечая лица женщины, выражавшее самое крайнее отвращение. – Ты же научишь меня как-нибудь, да?

— А вам не кажется, что она слишком… юна для вас? — прервала их незнакомка. В ответ Доктор холодно приподнял бровь. — Ты выкрал ее из колыбели, да? Чтобы совратить, а потом покрасоваться перед такими же старыми извращенцами?

— Эй! – воскликнула Роуз. – Я не экспонат для красования! И, если уж на то пошло, это не он, а я соблазнила его. Мне не нужно хорошенькое личико и накачанные руки, чтобы полюбить кого-то.

— Может быть и так, а может, у него просто кризис среднего возраста и прехорошенький счет в банке, — едко парировала женщина.

Они оба ошеломленно пялились на нее целую секунду – настолько далеко все эти догадки были от правды.

— Я так и не расслышал, как вас зовут? – ледяным тоном спросил Доктор.

— Маргарет, — шмыгнула дама.

— Ни разу в жизни не встречал приятных Маргарет, — скривился он. — Одна пыталась выкинуть меня из окна, другая – стереть Кардифф с лица земли. Впрочем, не такая уж была бы и потеря. Как бы то ни было, должен заметить, что обе они куда более мне симпатичны, чем вы. Они, по крайней мере, никогда не питали иллюзий, что их мнение для меня что-то значит. А суть всего вышесказанного, собственно, в том, что наши отношения – не ваша забота, так что проваливайте.

— Кроме того, — добавила Роуз, — он был сломлен. И это я оплатила счет на нашем первом свидании. А, кстати, вы, мистер, до сих пор должны мне десять фунтов.

Женщина, что-то ехидно пробормотала о том, что «в этом старикашке еще кое-что сломано», и рот Роуз растянулся в диковатой ухмылке. Доктор прекрасно знал эту редкую темную улыбку, с губ Роуз, казалось, в любую секунду могла сорваться смертоносная молния. Доктор не сомневался, что Роуз съест эту выскочку заживо, но даже и не думал ее останавливать. Напротив, он намеревался получить от экзекуции максимум удовольствия, как в тот раз, с мистером Коннолли.

— Помнишь, как мы ездили в Париж, дорогой?

Доктор всем своим существом предвкушал грядущее, но виду не подавал и буднично переспросил:

— Ты имеешь в виду тогда, когда?..

— Именно. На мне было платье и ни малейшего признака белья. А когда я рассказала тебе об этом, ты стал ужасно красноречиво воспевать Эйфелеву Башню. Боже, никогда не видела такого прелестного красного оттенка, — мурлыкала она.

Несмотря на то, что Доктора тактика эта немного сбила с толку, – он никогда не был таким уж краснобаем, особенно в девятом теле, - он кивнул и краем глаза оглядел женщину, побледневшую под слоем дешевого автозагара.

— Было так темно, — пробормотала Роуз, поигрывая верхней пуговицей его пиджака. – В том крохотном закоулке было так темно и холодно, что нет ничего удивительного в том, что я совершенно продрогла.

— И я, разумеется, будучи истым джентльменом, отдал тебе свой бушлат, — хрипло вторил Доктор, скользнув рукой по ноге Роуз, которую та играючи расположила между его собственными.

Она кивнула, явно наслаждаясь шоу и впечатлением, производимым на… соседку, не меньше, чем он сам. Мгновение спустя Роуз уже сидела на его коленях.

— Совсем как в тот раз, - прошептала она. – Осталось только избавиться от этого надоедливого ремня.

— Это нечестно, Роуз, — прервал ее Доктор, ухмылка которого теперь стала небывало грязной. — Ты рассказала все о Париже, но даже словом не обмолвилась о токийском полнолунии.

Роуз демонстративно расстегнула первую пуговицу пиджака.

— Ну что ты от меня хочешь? Я еще не пришла в себя после последней недели на Бора-Бора. Если помнишь, ты так «совратил» меня, что я не могла ходить три дня.

— Ничего не могу с собой поделать. Ты же знаешь, как мне нравится, когда мы в одной постели. Кстати, воспоминания обо всех наших эпичных трахах заставляют подумывать о тех местах, где я еще хотел бы попробовать. Уверен, если проявить немного творческой фантазии, мы можем устроиться и где-нибудь здесь…

При этих словах, женщина вскочила со скамейки как ошпаренная и на полных парах понеслась в глубь парка, непрерывно восклицая что-то об извращенцах и невежественных дикарях, не уважающих чужих традиций и чужую культуру.

Подождав ровно три секунды, Роуз и Доктор оглушительно прыснули.

— Мы же никогда не были на Бора-Бора, — промямлил он, с трудом переводя дыхание.

— А я ничего не помню про токийское полнолуние, — кивнула Роуз, поудобнее устраиваясь на коленях Доктора. — Хотя звучит интригующе.

— Роуз Тайлер, ты просто маленькая шалунья, — выдохнул он, притягивая ее к себе. – И прежде чем я зацелую тебя до потери пульса, ответь мне на один вопрос: она смотрит?

— О, да. Теперь она хочет втянуть еще и мужа.

— Отлично, — прохрипел Доктор, жестко поцеловал Роуз и, подняв ее на руки, сделал несколько нетвердых шагов к ближайшему дереву. Спустя пару минут, Роуз, единственной опорой которой служило дерево, откинула голову, переводя дух.

— Они ушли.

Доктор поднял на нее взгляд, насквозь темный от возбуждения.

— Отлично, потому что я не шутил, когда говорил, что неплохо было бы попробовать здесь.

— Нас арестуют, — хихикнула Роуз, опустившись на собственные нетвердые ноги. Она по-прежнему была зажата между деревом и Доктором, искренне надеявшимся, что из-за ствола досужие взгляды до них не доберутся.

Его усмешка не предвещала ничего законопослушного и легального.

— Тогда тебе, Роуз Тайлер, — начал он, расстегивая молнию на ее джинсах, — придется быть очень, очень тихой.

Роуз негромко охнула, когда его пальцы скользнули под ткань.

— Все-таки хорошо, что мы сначала сходили за чаем… — выдохнула она.

А потом стало не до разговоров, ведь куда веселее было чувствовать руки и губы Доктора.

И конечно. Конечно, их арестовали. Впрочем, они не слишком сопротивлялись и даже помахали Маргарет по пути к полицейской машине.

— Сколько времени уйдет на побег? – прошептала Роуз.

— Как минимум три минуты. Все зависит от охранника, сокамерников и расстояния до двери.

— Спорим, у меня получится быстрее, — ответила она, запрыгивая на заднее сидение машины.

— Ты уверена, что хочешь поспорить? — поинтересовался Доктор, садясь рядом.

— Разумеется. У тебя, конечно, отвертка. Но я женщина, на меня положил глаз вон тот офицер. А еще, я буду в комнате для допросов, а оттуда удрать легче. Кроме того, у меня в кармане психо-бумага.

Пока машина неторопливо выезжала со стоянки, Доктор взвешивал все за и против.

— Ладно, идет. Если выигрываю я, мы отправляемся на Тенальп вместо Дильроу.

— А если я, то ты отвезёшь меня сам-знаешь-в-какое-место. И никаких отговорок.

— Роуз, мы можем произносить название, — рассмеялся Доктор, — Барс…

— Нет! – запротестовала Роуз, посмеиваясь. – Ты сглазишь!

И несмотря на то, что запястья его были в наручниках, Доктор подался вперед и принялся что есть мочи щекотать Роуз. Она уворачивалась, корчилась, пытаясь оттолкнуть его руки, и смеялась до слез. Он тоже смеялся, и даже грубоватый призыв полицейского к спокойствию ничуть не омрачил их настроения.

Потому что Роуз была права. ТАРДИС всегда возвратит его домой. Чтобы не происходило с ним и Роуз, в конце концов, они всегда оказывались дома – вместе. И ничто ни в одной вселенной не изменит этого.

Комментарий к A Day in the Park

С днем рождения, Расселл! С днем рождения, my precious girl! Я люблю вас.

========== Has Someone Been Peeking At My Christmas List? ==========

Ав­тор: Vampiyaa

Ссыл­ка на ори­гинал: http://tumblr.com

Рей­тинг: PG-13

*

— Оки-доки, Понды! — воскликнул Доктор, когда ТАРДИС приземлилась с чудовищным треском. — Лидворт, двадцатое декабря!

— До Рождества еще четыре дня, — хмуро заметила Эми. Доктор опять приволок ее совсем не туда, куда ей хотелось.

— Самое веселье не в празднике, а в ожидании, — отмахнулся тот и, распахнув двери ТАРДИС щелчком пальцев, выскочил наружу, надеясь, что Эми не станет занудствовать. – О черт, я немного промахнулся. Придется пройти пару кварталов пешком.

Рори и Эми неохотно покинули теплый корабль. И, прижавшись друг к другу, чтобы согреться, поплелись за Доктором, дружно проклиная его и за неумение как следует пилотировать собственное судно, и за дурацкую физиологию, которая позволяла ему не замечать перепадов температуры.

Скользя по заледенелому асфальту, Доктор беззаботно распространялся о том, что на праздничном столе обязательно должны быть рыбные палочки и заварной крем. Рори, постукивая зубами от холода, пытался спорить, но Доктор, как и всегда, не обращал на него никакого внимания, болтая с самим собой, пока вдруг не замер.

— Такое ощущение, что другой я где-то неподалеку, — выдохнул он, вскинув подбородок.

— Ничего не выйдет, у нас нет ни крема, ни палочек! — воскликнула только что подошедшая Эми.

— Здесь еще один я, — повторил Доктор громче, и остановил Пондов поднятой рукой. — Он направляется сюда.

Угрюмость Эми как рукой сняло:

— Так, значит, я увижу прошлого тебя? Может быть, того, с дурацким шарфом, о котором ты рассказывал?

— Он вовсе не был дурацким, — возразил Доктор и потер горло. — Хотя, конечно, неприятностей он доставлял порядочно. Застревал в дверях, кустах, иногда даже в двигателях. Кстати, — выражение его лица вдруг стало мечтательным, — как насчет насыпать в мой чулок Jelly Babies?

— Ладно, Доктор, как хочешь, — вздохнула Эми. — Так, где же другой ты?

— Другой кто? – вздрогнул он, с трудом очнувшийся от собственных мыслей. — Ах, да. Я. Он вот-вот появится. Смотри внимательно, вон там…

Голос Доктора осип, булькнул и наконец совсем смолк. Рука, которой он только что указывал, отяжелела и прилипла к телу при виде двух фигур на другой стороне улицы. Рори насупился, а Эми подпрыгивала на носочках, чтобы лучше разглядеть идущих, но все, что ей удалось увидеть, что держатся за руки. И смеются. Их смех разносился по всей улице. Пытаясь призвать Доктора к ответу, Эми несколько раз дернула его за рукав, но он издавал только нечленораздельные захлебывающиеся звуки.

— Эй! — взвизгнула она, несильно шлепнув Доктора по затылку. — Да кто они?

— По-моему, он сломался, — усмехнулся Рори и протянул руку, дабы ткнуть Тайм Лорда в щеку.

Палец Рори был всего в дюйме от лица Доктора, когда тот, будто обезумев, сорвался с места и во все лопатки припустил навстречу пришельцам. Пару раз он спотыкался, а однажды даже чуть не потерял ботинок. Понды ошарашенно переглянулись (в глазах друг друга они могли прочитать только одно: «Какого черта?!») и бросились в погоню. Конечно, из-за хваленых «суперспособностей Повелителей Времени» догнать Доктора было не под силу, зато они получили шанс лучше рассмотреть пару незнакомцев.

Мужчина в темном сюртуке с алой подкладкой был высоким, седоватым, с упрямыми складками возле рта, а женщина оказалась красивой блондинкой на последних сроках беременности, одетой в желтое пальто.

Доктора занесло на льду, и он снова чудом не расквасил нос, но быстро выровнялся и теперь затормозил перед пришедшими. Улыбки с их лиц мгновенно соскользнули, а женщина, бросив взгляд на живот, плотнее запахнула пальто.

— А вот это плохо, — пробормотал мужчина с явным шотландским акцентом.

— Конечно, плохо, — шепнула в ответ женщина. — Очень, очень плохо. Это же парадокс. Сейчас появятся Риперы, да?

— Не переживай, милая, — усмехнулся мужчина и взял ее за руку. — Это чуть парадоксальная встреча, не более. Все под контролем.

— Но он видел… это! — возразила женщина, указывая глазами на живот.

— Хорошее замечание, — задумчиво ответил пришелец, чуть нахмурив брови. — Побежали?

— Разве похоже, что я сейчас в состоянии бегать?

— Надеюсь, вы закончили, — перебила Эми. Ее все больше раздражало, что эти двое вели себя так, будто в целом свете вообще никого, кроме них, не существует и не существовало.

Они снова проигнорировали ее. Женщина выглядела обеспокоенно, а мужчина напротив — раздражающе безмятежным. Казалось даже, что его забавляет смотреть на отвисшую челюсть Доктора, на его глаза, прикованные к незнакомке, и на то, как он дрожит, словно осиновый лист. Да какого же черта?..

— Роуз? — наконец выдавил Доктор. Кулаки его бездумно сжимались и разжимались, а ноги дергались так, будто он не мог решить, бежать к ней или унестись прочь.

Женщина прервала перешептывания и, закусив губу, взглянула на Доктора. Она, видимо, забыла о намерении скрывать беременность, и полы ее пальто распахнулись. Глаза ее мерцали, Доктор только по-рыбьи открывал и закрывал рот.

— Привет, — кивнула она и улыбнулась так, что, казалось, осветилась вся улица.

Может ли быть… слезы? Ее Доктор В Лохмотьях плакал?..

— Привет.

Взгляд его остановился на животе женщины, и тень скользнула по лицу Доктора. От Роуз это не укрылось, улыбка ее сразу погасла.

— И почему ты всегда ревнуешь к самому себе? — обратилась она к седому мужчине за спиной.

— Я думал, что мы встретим прошлого тебя, — осторожно вклинился Рори.

— Конечно, думали, — весело подтвердил старший Доктор.

— Но… Это мое последнее тело, — юный Доктор, похоже, совсем не справлялся с эмоциями. Он так размахивал руками, что чуть не ударил Рори. — Почему ты жив?

— Это секрет, — улыбнулась Роуз.

— Секрет, — подтвердил эхом старший Доктор.

— А ты… Роуз, ты… И ты… — захлебывался он, поблескивая ожившими вмиг глазами.

— Я и забыла, как часто ты так делал, — еще шире улыбнулась женщина и ностальгически вздохнула.

— Как ты здесь оказалась? — Доктор все еще плохо владел собой, поэтому первые связные слова вышли удивительно короткими. К ужасу и стыду Эми, в его голосе все еще звучали слезы. Девушка нахмурилась и покраснела, а Рори вдруг заинтересовался фонарным столбом. — Ты была в другой вселенной… Я оставил тебя с тем… — Доктор сглотнул и принялся внимательно осматривать собственную обувь, — с ним, — наконец выдавил он, не поднимая глаз.

— Я все объясню, когда вернусь. Обещаю, — заверила его Роуз и негромко рассмеялась: — Господи, мы были вместе слишком долго, я теперь тоже несу какую-то загадочную бессмыслицу.

— Эй! Вы трое… двое… или сколько вас там! — снова взвизгнула Эми и топнула ногой так, что холодные брызги окатили брюки Рори. – Может кто-нибудь соизволит обратить на меня внимание и объяснить, что за чепуха происходит?

Роуз перевела на нее удивленный взгляд:

— Эми!

— Разве мы знакомы, дамочка? — холодно отозвалась та.

— Еще нет, — ответила Роуз. — Я… — она запнулась и, обернувшись, вопросительно взглянула на седого мужчину: — Можно?

— Они все забудут, но по-моему, оно того стоит, — улыбнулся ей старший Доктор.

Эми неприятно кольнуло. Доктор никогда в жизни не смотрел так на Ривер.

Роуз счастливо разрумянилась и бросилась обнимать вежливо сопротивляющуюся Понд.

— Я Роуз, — добавила она, отстраняясь. — Я… хм… ну…

— Она моя жена, — объяснил за нее Доктор в сюртуке.

Рори устало выдохнул – жизнь с Доктором походила на одну огромную мыльную оперу. Эми же, не особенно церемонясь, вытаращила глаза и с открытым ртом переводила взгляд со старшего Доктора на Доктора в Лохмотьях, который, к ее недовольству, выказывал такой неподдельный удивленный восторг, что Понд было тошно.

Закусив губу, Роуз добавила:

— Да, вот так.

— Мы поженимся? — пискнул Доктор, видимо, совершенно не подозревавший, что льет на мостовую горячие, почти детские слезы.

— Ага, — кивнула Роуз, прикусив кончик языка.

— Когда?

— Лет через двести после того, как Роуз снова вернется, — беззаботно объявил старший Доктор, с жалостью улыбаясь своей более молодой версии.

Доктор в бабочке вновь пролопотал что-то неразборчивое, Роуз потерла шею и чуть нервно рассмеялась:

— Мы обнаружили, что моя продолжительность жизни связана с твоей.

Доктор издал еще несколько звуков, которые ни один из присутствующих не смог сложить во что-то осмысленное, поэтому Роуз быстро добавила:

— Я обязательно вернусь, слышишь? Очень скоро. Какое теперь число?

— Двадцатое декабря, 2012, — ответил другой Доктор с заговорщицкой улыбкой.

— Вот как? – обрадовалась она. – Значит, я вернусь через четыре дня.

— Ты придешь на Рождество?

— Похоже, кто-то все-таки интересуется твоим списком подарков, — фыркнул Рори.

— Понды, — начал Доктор, голос его подрагивал на поразительных для мужчины высотах, — возвращайтесь в ТАРДИС.

— Это что еще?! — возопила Эми, которой, в отличие от Доктора, рождественские сюрпризы в лице незнакомцев не доставили никакой радости. — Ты пойдешь с нами!

— Пожалуйста! – взмолился Доктор.

Эми уже было открыла рот, чтобы выразить бурный протест, но Рори схватил ее за локоть и увел обратно к будке, оставив Доктора и Роуз наедине. Старший Доктор тоже отступил в тень, с интересом рассматривая Лидворт.

— Так мы связаны?.. — неловко спросил Доктор.

— Мы решили, что так будет лучше, — пожала плечами Роуз.

— И мы?..

— Именно.

— Значит, это?.. — Доктор перевел нерешительный взгляд на живот Роуз.

— Твой, — улыбнулась она. — И угадай, что?

— Что? — быстро спросил Доктор, неряшливым движением отерев глаза.

Роуз тронула серьги (давняя привычка, очень давняя, Доктор помнил ее с их первого путешествия) и, смешливо глядя исподлобья, прошептала:

— Это не первый.

Всхлипнув, Доктор испустил такой победный клич, что Понды, неспешно шагающие к ТАРДИС, оторопело замерли, прислушались и всерьез принялись решать, уж не стоит ли им спасти Доктора от такого счастья.

Однако Рори не позволил Эми вернуться, а потому Доктор беспрепятственно кинулся к Роуз и, продолжая всхлипывать, припал губами к ее шее. Из глаз Роуз тоже катились немые слезы, пока она успокоительно поглаживала дрожащую спину под твидовым пиджаком.

— Я скучаю, — выпалил Доктор, перебирая ее волосы. — Все это время… Столько лет я не находил себе места. Я…

— Знаю, — шептала Роуз. — У меня было точно так же.

— Ты правда вернулась? По-настоящему? Моя Роуз?

— Конечно.

Доктор сильнее прижал губы к ее шее, чтобы подавить почти истерическое рыдание, но преуспел в этом лишь отчасти. Вдруг к ментальной связи с его будущей личностью присоединилась еще одна, едва ощутимая. Доктор изумленно отстранился и уставился вниз.

— Роуз, она ищет меня, — выдохнул он, обрушился на колени и прижался ухом к животу, не обращая никакого внимания на то, что колени его утопали теперь в ледяной воде той самой лужи, по которой с такой яростью шлепнула Эми.

— Привет, малышка, — прошелестел он, рисуя пальцем улыбку на платье Роуз. — Все хорошо, папа рядом.

— Как ты там? — поинтересовалась Роуз, прочесывая его волосы пальцами.

— На седьмом небе, — закрыв глаза, пробормотал Доктор. Он был занят тем, что наслаждался ощущением ментального присутствия дочери в голове. Внезапно его ум умыло нежностью другого, сильного, ярко-золотого луча, смешивающегося с еще тоненькой световой ниточкой ребенка. Распахнув веки, Доктор поднял взгляд:

— Роуз, но ты не можешь…

— Как видишь, могу, — улыбнулась она и, словно в качестве доказательства, в голову Доктора влился еще более мощный ласковый поток, заставив Тайм Лорда вздохнуть от удовольствия.

— Как это возможно? — промурлыкал он, нежась в ее психическом присутствии.

— Не могу рассказать, — напомнила Роуз. Но убаюкивающие золотые волны в уме Доктора были слишком хороши, чтобы он решился возражать или настаивать. Не говоря уже о голосе Роуз.

Будущий Доктор, до сих пор слонявшийся без дела неподалеку, бросил взгляд на жену и собственного предшественника и решительно зашагал в их сторону, театрально откашливаясь.

— Нам пора, — сказал он, умудряясь звучать и строго, и нежно одновременно.

Роуз отвлеклась, и тотчас золотые лучи выскользнули из головы Доктора. Давно он не ощущал такой иррациональной ярости и такой потерянности. Глядя на будущего себя, он посылал по ментальной связи гневные искры, но старший Доктор и виду не подавал, что вообще что-либо чувствует.

— Не злись, — шепнула Роуз, обняв его за плечи. — Мы увидимся через четыре дня.

Нежелание менять будущее и неукротимый порыв схватить свое розово-желтое божество яростно боролись в груди Доктора. И покуда ни одно из этих чувств не одержало победы, он решил сделать самое очевидное — молниеносно наклонившись, он прижал свои подрагивающие губы к губам Роуз.

К его радости, ответила она сразу и даже издала коротенький бархатный стон, мгновенно упавший вниз живота Доктора. Чуть смутившись и покраснев, он отстранился.

— Пора, — приглушенно сказала Роуз.

— Знаю, — дохнул Доктор, прикладывая все усилия, чтобы не казаться несчастным, недовольным и брошенным.

Быстро клюнув ее губы, он развернулся и воспользовался единственным способом удержать себя от такой монументальной глупости, как украсть Роуз у будущего себя, а именно, бросился бежать со всех ног.

Сведя брови, Роуз наблюдала, как вниз по улице удирает Доктор в бабочке. И прежде, чем она успела выразить свое удивление, старший Доктор, нагнувшись к самому ее уху, прошептал:

— Не сердись на меня. Так лучше.

— Почему? – нахмурилась Роуз.

— Я… — щеки его тронул прозрачный румянец, — возможно, только возможно, я хотел врезать нынешней версии меня и похитить тебя.

Роуз рассмеялась ему в плечо:

— Очаровательно.

— И весьма парадоксально, — кивнул Доктор, с игривой властностью обняв Роуз за талию.

Роуз не сильно щипнула его в ответ.

— Вернемся в ТАРДИС? Прошлый ты вдохновил меня на несколько любопытнейших идей, включающих бабочки, — хмельно улыбнулась она.

Секунду-другую Доктор смотрел в глаза, служащие пристанищем пляшущим звездам, а затем схватил Роуз за руку, направляясь туда, откуда они совсем недавно появились.

— Неугомонная.

— Ну признай, тебе же это нравится.

— Обожаю, — еле слышно выдохнул Доктор. — Обожаю.

*

— Так, — крикнула Эми, раздраженно плюхнувшись в капитанское кресло. – Доктор снова женится.

— Ривер будет в ярости, — хмыкнул Рори, лениво поигрывая с рычажком на консоли.

В следующую же секунду ТАРДИС издала аварийный сигнал, и Рори чуть не опрокинулся на спину.

— А то без тебя не знаю, — огрызнулась Эми, неосознанно впившись ногтями в кожу. — Знаешь, меня вообще не волнует, сколько там у нее слоев туши! Но этому проходимцу лучше не изменять Ривер!

— Мы ничего не знаем о будущем, — Рори отчего-то чувствовал солидарность с Доктором. – Этот угрюмый сказал, что прошло двести лет.

— Зачем он вообще женился на Ривер, если все это время любил другую женщину?! — вопила Эми, доведенная, по всей видимости, до крайней степени негодования.

— Жизнь – сложная штука, — пожал плечами Рори. — Люди часто женятся по дурости. Наверное, у Повелителей Времени то же самое. В конце концов, — добавил он со значением, — не такой уж он и особенный.

Эми сверлила взглядом ротор.

— Да и потом, он же сказал, что она была в другой вселенной с каким-то типом. Наверное, думал, что они больше никогда не увидятся.

— Наверное, — проскрежетала Эми сквозь зубы. — Роуз Тайлер. Да он даже ни разу не упоминал о ней.

— Она очень красивая, — небрежно заметил Рори и, поймав уничтожающий взгляд Эми, быстро добавил: — Просто объективное наблюдение.

— Интересно, почему он оставил ее, — протянула Эми, разглядывая свои ботинки.

— И что заставило ее вернуться, — с радостью подхватил Рори.

Двери ТАРДИС распахнулись, и в комнату, опустив голову, вошел Доктор, являя собой настолько жалкое зрелище, что Эми даже стало стыдно за только что устроенное безобразие. Спрыгнув с кресла, она побежала навстречу, но остановилась в паре шагов.

— Ты в порядке?

Шмыгнув носом, Доктор поднял голову, и в глазах его не было ничего, кроме восторженного влажного блеска.

— Абсолютно.

Сияя, Доктор поднял руки в приглашающем жесте. С облегчение выдохнув, хихикающая Эми кинулась в его объятия.

Рори молча надулся и, когда Доктор, наконец, поставил Понд на пол, громко сказал:

— А где же твоя жена?

И хотя слово «жена» Рори употребил из мальчишеской ревности, лицо Доктора озарила самая широкая из всех улыбок, когда-либо виденных Пондами.

— Она вернулась домой с другим мной.

Эми снова поджала губы, и теперь нервно пощипывала манжеты Доктора.

— Так значит, Роуз объявится через четыре дня, так?

Доктор кивнул, и в углах его глаз собрались лучи счастливых морщинок.

— А это значит, что я должен забыть все, что произошло сегодня.

— Все дело во временных линиях? — спросила Эми.

Доктор снова кивнул.

— Вы тоже все забудете, — пригрозил он пальцем. — Вы оба.

— И как мы это сделаем? — поинтересовался Рори.

— Я скрою эти воспоминания, — ответил Доктор, положив пальцы на виски Эми и Рори. — Это не больно, — успокоительно добавил он, поймав опасливый взгляд девушки.

Расслабившись, Эми кивнула и словно про себя проворчала:

— Не можешь дождаться, когда снова встретишь ее, да?

Доктор снова улыбнулся своей новой сверхъестественной улыбкой, прикрыл глаза и скользнул в их умы. Секундная вспышка, все моргнули, и Доктор отпрянул от Пондов, потирая затылок.

— Э-э… Доктор, — позвала Эми, уставившись в потолок, — когда мы успели вернуться в ТАРДИС?

— Не знаю, — ответил тот и быстро осмотрел себя. — О, я стер память.

— И нам тоже? – возмущенно воскликнула Эми.

— Похоже на то. Интересно, что это было. Наверное, что-то ужасно важное, — с этими словами Доктор провел рукой по лицу. — Любопытно. Почему я мокрый?

— Видимо ты плакал, — с ухмылкой и мысленным превосходством заявил Рори.

— Вздор. Да будет тебе известно, что Повелители Времени не плачут, — веско возразил Доктор и, вытерев глаза тыльной стороной ладони, подскочил к консоли. — Джеронимо, Понды! Самое время для рождества!

— Подожди, я помню, ты говорил, что мы приземлились за четыре дня до праздника, — задумчиво произнесла Эми.

— Разве? — спросил Доктор, сияя совершенно незнакомой Пондам улыбкой. — Что ж, я передумал! Не могу дождаться Рождества! У меня предчувствие, что оно будет самым лучшим.

========== Stay With Me ==========

Ав­тор: whatswrongwithblue

Ссыл­ка на ори­гинал: http://tumblr.com

Рей­тинг: R

*

Она с любопытством рассматривала седовласого мужчину, объятого сном. Заснул он, впрочем, совсем недавно, поэтому только сейчас у Роуз появилась возможность предаться попыткам убедить себя саму, что всё это — то, чего она хотела. Не получалось. Она, старающаяся оттолкнуть пустое себяжаление, чувствовала себя несчастной.

Первая регенерация Доктора была тяжким испытанием. Тогда Роуз была испугана и сбита с толку, да и страх, что Доктор покинул ее насовсем не прибавлял оптимизма. Потребовалось немалое время (даже несмотря на его шикарные улыбку и волосы), чтобы понять, что он тот же самый человек, тот же самый Доктор. Ее Доктор.

Вторая регенерация была еще более непредсказуемой и лишь чуть менее тяжелой. Тогда, после выстрела далека, на улице, озаренной золотым сиянием, Роуз снова увидела новое лицо. С силой вырвавшись из рук Джека, она подбежала к Доктору, позволяя незнакомому голосу шептать что-то успокоительное на ухо, а незнакомым рукам утешающе перебирать ее волосы. Чувство неправильности разрывало Роуз пополам, но она твердила только одно:

— Это ты. Это по-прежнему ты. Пожалуйста, пожалуйста, просто будь собой.

Несколько сотен лет спустя — они оба сбились со счета — Доктор сделал это вновь. Этот раз выгодно отличался от предыдущих тем, что они долго и обстоятельно прощались. Прежде у них никогда не было в запасе такой роскоши как время.

Роуз прекрасно понимала, что не должна оплакивать того, кто лежал теперь в постели рядом с ней. Живой и невредимый, слава всем известным силам.

Стоя у окна, она слушаладушераздирающий динозаврий плач, оглашающий весь Лондон. Роуз не могла разобрать, о чем именно тоскует динозавр, но общий смысл был ясен и без деталей. Одиночество, ужас и печаль пронизывали город, покрывая сердце Роуз ледовой коркой. Увы, сейчас она была бессильна помочь не только древнему существу, но и себе самой.

Еще раз окинув внимательным взглядом Доктора, Роуз развернулась и уже совсем было собралась спуститься в комнаты. Найти Клару или Джени, или хоть что-нибудь, что могло бы отвлечь от тяжелых мыслей.

— Роуз, — позвал Доктор, обнаруживая сильный шотландский акцент.

Несмотря на тяжесть, давившую на плечи, Роуз быстро подошла к постели и взяла его за руку.

— Доктор? – нагнувшись, прошептала она.

Он затих на несколько секунд, и Роуз с тревогой ждала, пока эти новые синие глаза откроются.

— Доктор? — повторила она, не сумев скрыть беспокойства в голосе.

— Звучит так, будто ты разочарована.

Роуз улыбнулась, а затем и рассмеялась тихим коротким смехом, смолкшим, когда Доктор поднял веки. Встретив его взгляд, Роуз наклонилась и легко коснулась губами его губ.

— Ты теперь привыкаешь куда быстрее.

Роуз опустила глаза к их сплетенным пальцам.

— Не так быстро, как кажется.

С ошеломительной скоростью Доктор сел в кровати и прислушался к реву за окном.

— Я одна. Мир, дрожащий под моими ногами, исчез. И теперь я одна. Совсем одна.

Поднявшись, Роуз отворила створки окна, впуская рыдания динозавра в комнату.

— Так и думала, что она говорит нечто подобное.

Доктор стоял здесь же, рядом, поэтому Роуз имела все основания полагать, что сейчас он положит руку ей на плечо. Но этого не произошло. Что ж, это тело, видимо, чуть более скованно, размышляла Роуз. Просто нюанс, который придется учитывать. Но взглянув в лицо Доктора, она обнаружила такую сосредоточенность, что тут же отбросила свои наблюдения как поспешные.

Доктор попытался выбраться из окна.

— Мы должны спешить на помощь! – кричал он.

— Нет, не сейчас! Ты еще слишком слаб, чтобы пилотировать ТАРДИС или вылететь с третьего этажа. Прошу тебя, Доктор, просто… просто останься со мной. Пожалуйста.

Слова эти возымели мгновенное действие. Доктор слез с подоконника и угрюмо уселся на край кровати.

Закатив глаза, Роуз опустилась рядом. От близости ее, тело Доктора теряло жесткость и угловатость.

— Рада, что ты вернулся.

— А я никуда и не уходил, — хмыкнул он.

— Ты назвал Клару «той, которая не-Роуз».

— Регенерация непростой процесс.

— А меня ты назвал «той, которую я видел голой».

— Во всяком случае, я ни разу не солгал.

— Мы летели в динозавре.

— Если ты собираешься продолжать список постыдных дел, совершенных мной в отключке, то, пожалуйста, нокаутируй меня снова, а потом продолжай на здоровье.

— На этот раз с тобой будет сложно, да?

Он улыбнулся уголком рта. Роуз знала эту полуулыбку еще в дни кожаных курток, очков умного вида и бабочек, но на новом лице Доктора она выглядела совсем не обжитой.

— Я шотландец, а значит, обязан ныть по любому поводу.

Роуз прыснула и впервые за последние несколько часов поняла, что ничего не изменилось и ей по-прежнему несказанно хорошо в обществе Доктора.

— Ну… — неуверенно протянул он, указывая пальцем на лицо, — что думаешь?

— Старше, — ответила Роуз, еще раз пристально осматривая его, — немного свирепо выглядишь, особенно брови. Волосы по-прежнему очень хорошие. В этот раз седые. Не знаю только, нравится тебе седина или нет.

— О, прекрасно, да? Выходит, я злобный седой старец? Просто идеал. Вершина всех мечтаний.

Доктор дернулся, будто собирался встать, но Роуз удержала его за локоть.

— Ты очень красивый.

Он снова сел и завороженно взглянул на нее.

— Ты правда так считаешь?

— Правда.

— Хорошо, — кивнул Доктор. – Это хорошо.

Разговор запнулся о неловкую паузу, и Роуз подумала, что Доктор сейчас ринется к окну.

— Роуз?

— Да?

— Ты в порядке?

Вот и оно, второе открытое проявление чувств, обнаруживающее безбрежный океан любви и обожания, плещущийся в нем ради нее. Доктор смотрел на нее и видел все – и тоску по тому, кем он был прежде, и желание узнать его нового, и старание привыкнуть к смене лиц как можно скорее.

— Пока нет, — призналась Роуз, — но скоро буду.

Забавно, что глобальные катастрофы, как правило, сопутствовали самым важным моментам в их жизни. И регенерации никогда не были исключением из этого правила, поэтому Роуз была готова к очередному инопланетному вторжению. Тем не менее никакой готовностью к тому, что Доктор на несколько дней пропадет в улицах Лондона — он все еще настаивал на том, что регенерация в значительной степени вредит его навыкам ориентации в пространстве — Роуз не обладала.

Однако в конце концов, она пришла к выводу, что если что-то и изменилось, то совсем чуть-чуть. То же самое чувство родилось в ней, когда они сидели за праздничным рождественским ужином и когда они сумели обезвредить бомбу реальности. Теплое чувство в уме и сердце, одобряющее, наконец, новое лицо Доктора и удовлетворенно помещающее его в ряд с предыдущими, к тем, кого Роуз любила сильнее всего во вселенной. На этот раз это чувство дало о себе знать, когда они остались наедине впервые за несколько дней.

Его поцелуй хлестнул тело жаркой и влажной волной адреналина и возбуждения, гораздо более мощной, чем Роуз испытывала в последнее время. Все в нем было иначе - запах, вкус, кожа – и все было до дрожи ново. Хотелось большего.

Они занимались любовью неспешно и томно, обволакивая друг друга длинными прикосновениями, идеально выверенными поцелуями, укусами и царапинами. Когда Доктор вошел в нее, Роуз судорожно сжала в кулак мягкие и щекотные седые волосы. Их движения — лучшее из всего возможного. Их движения — смесь привычного и нового. Их движения — и слаженный дуэт людей, досконально знающих, как доставить друг другу удовольствие, и смелый азарт первооткрывателей. Это любовь, блаженство и нега. И самый яркий секс на их памяти.

Роуз, чувствуя как непроизвольно сокращаются мышцы, вскрикнула так громко и протяжно, что Доктор, не выдержав ее восторга, с сухим стоном рухнул на нее.

Он явно устал сильнее, чем обычно после секса, и Роуз сделала для себя мысленную пометку о том, что в будущем, пожалуй, ей стоит почаще бывать сверху. Не подав виду, что заметила его изможденность, она продолжала обнимать Доктора руками и ногами, пока тот выравнивал дыхание. Роуз улыбалась в его шею – на ум ей один за другим приходили планы, касающиеся следующего раза.

— Я помню, что говорил об объятиях, — прохрипел Доктор, уткнувшись в ее плечо, — но если дело касается тебя, я готов пересмотреть свои взгляды на физический контакт.

Роуз одобрительно усмехнулась, и он неторопливо перекатился на спину и, подождав пока Роуз прижмется к его боку, закрыл глаза.

— Значит, по вечерам мы будем обниматься? – поддразнила она, лаская пальцами бесцветные волосы на его груди.

— Обнимать тебя – это великолепно, — ответил Доктор полусонно. – Только никому не говори.

— Это будет наш секрет, — шепотом согласилась Роуз, и они тотчас уснули.

========== Always You ==========

Ав­тор: gallifreyslostson

Ссыл­ка на ори­гинал: http://tumblr.com

Рей­тинг: NC-17

Саммари: Доктор отнимает бразды правления у Малкольма Такера.

Предупреждения: Нецензурная лексика

*

Он все еще тарабанил пальцами по столу и, несмотря на нечеловеческие усилия воли, не мог отвести от нее взгляда. Ноги Роуз, непослушные и ватные, сами шагнули навстречу. Она опустилась к нему на колени и, обвив руками шею, роняла слезы в плечо. Чувство вины и неправильности подступили к горлу, когда правая его ладонь сжала талию, а другая погладила затылок. Он целовал ее в волосы.

— Роуз, я… Ты вся дрожишь, — заметил он тихо, чуть нахмурившись.

Чтобы не услышать чего-нибудь еще, Роуз отчаянно прижалась губами к его губам. На вкус он был чуть-чуть иной, кожа его уже намного холоднее, чем пару минут назад. Нет никаких сомнений: это Доктор. Он здесь. Это его руки прижали ее сильнее, ближе. Это его губы и язык двигались все настойчивее и безнадежнее.

За окном прогремел очередной взрыв, и они резко, почти болезненно, отстранились друг от друга. Его руки по-прежнему покоились на ее талии, когда он перевел взгляд на улицу за треснутым стеклом. Всего через секунду он снова поднял глаза на Роуз, и она безошибочно узнала взгляд, полный обжигающе-ледяной ярости, которую ему было так непросто держать в узде. Совсем не удивительно, что он стал Маль… тем, кем он был.

— Так, мне пора, — произнес он, бережно опуская Роуз наземь и стягивая с себя пиджак.

Набросив его на плечи Роуз — а она до сих пор даже не замечала холода — и аккуратным движением сжав лацканы на уровне ключиц, Доктор торопливо поцеловал ее, схватил со стола часы, развязал галстук и направился к двери.

— Отправляйся в Десятку* и подожди меня там.

— Ты же не думаешь, что пойдешь один? — скользнув ладонями в чересчур длинные рукава, Роуз бросилась вдогонку. — Доктор!

— Думаю. И вот он я – иду, — ответил он, не оборачиваясь. Роуз даже пришлось схватить его за руку, чтобы снова встретиться глазами.

— Нет, я не останусь…

— Да, ты остаешься, — бескомпромиссно заявил он. — Я должен знать, что ты в безопасности, Роуз! Можешь ты раз, хоть раз, не вступать со мной в гребаные споры?

Губы ее приоткрылись, а глаза, наоборот, сузились. Он отвел взгляд.

Через секунду он тяжело вздохнул, смежив веки.

— Пожалуйста, Роуз.

Сможет ли он оградить тебя от беды?

— Ладно, — неохотно согласилась Роуз, и он снова распахнул глаза.

Кивнув, он взял ее за руку и обернулся к раздвижным дверям, которые, к вящему недовольству Роуз, открылись с возмутительной легкостью. Он внимательно, может быть, даже слишком тщательно, осмотрелся, прежде чем вывести Роуз на улицу.

— Береги себя, — серьезно предостерег он, поглаживая пальцами ее щеку.

— Ты тоже, — Роуз накрыла ладонью его руку.

В его глазах теперь то, чего не доставало взгляду Малкольма. Вернулась не только вся эта неотступная и неизбывная боль Последнего Повелителя Времени, но и нежность. Огромная, всепоглощающая нежность к ней. Вернулся особый мягкий свет, всякий раз появляющийся в его глазах при взгляде на Роуз. Доктор смотрел так, будто она самая лучшая драгоценность во всей вселенной. Впрочем, никаких «будто». Роуз и была самой большой драгоценностью. В этом он убеждался не единожды.

— Увидимся позже, — наконец выдохнул он. На этот раз даже грубовато.

— Если я не увижу тебя первой, — уголок губ ее приподнялся в усмешке, которую он тут же смазал быстрым поцелуем.

Роуз отвела взгляд только тогда, когда Доктор скрылся за углом и, стараясь не думать о том, какая опасность сейчас над ним нависла, направилась в сторону Десятки проулками Вестминстера.

*

Застегивая манжеты, Доктор рассматривал свое отражение. Стоило ли ему остаться в этих человеческих костюмах и галстуках насовсем? Стал бы счастливее? А Роуз? Не то чтобы в их отношениях были проблемы, но он снова изменился. Стал старше, жестче, коснее. К тому же, его новый мо­раль­ный компас дерганный, как девственница у алтаря. Он никогда не был уверен, куда на этот раз укажет стрелка. Даже сегодня.

А как же Роуз? Многие десятилетия они провели бок о бок, а она все еще… Роуз. Лучше, чем он. Лучше, чем все те, кем он некогда был. Лучше, чем кто бы то ни было на всем белом свете. Луч света во тьме, маяк, беспрерывно указывающий путь домой. Должно быть, она так устала светить для него. По крайней мере, она точно была измотанной, когда прощалась с Малкольмом. И чувствовала вину и стыд, потому что, по-видимому, считала их двумя разными мужчинами.

Пожалуй, пришла пора напомнить жене о том, что она обещала ему вечность.

Выпустив тяжелый воздух из легких, Доктор оправил движением плеча сюртук (увидев его в этом наряде впервые, Роуз со смешком сказала, что он похож на фокусника). Отвернувшись от зеркала, он возвратился в консольную и настроил координаты на свой каб… На кабинет Малкольма. Он все еще чувствовал его остаточное присутствие где-то в подсознании.

Сможет ли он оградить тебя от беды?

Благо этот эффект недолог.

Распахнув скрипучие двери ТАРДИС, он обнаружил Роуз спящей за столом. Голова покоилась на скрещенных руках, и пиджак все еще обнимал плечи. Осторожными тишайшими шагами подошел Доктор и аккуратно отвел от ее лица пряди волос.

Проснувшись, Роуз сонно моргнула и медленно подняла голову, не отрывая от его лица внимательного пытливого взгляда.

— Доктор? Все кончено? Они исчезли?

— Более или менее, — пожав плечами, он прошествовал к столу, дабы вытянуть из чаши с фруктами пару виноградин. — Во всяком случае, они точно не вернутся.

Роуз недоверчиво хмыкнула, и Доктор, выпрямив спину, бросился к ТАРДИС.

— Ну что же, прощай, Лондон двадцать первого века, и здравствуй, все остальное!

— Подожди, Доктор, — Роуз схватила его за локоть. — То что произошло… Я должна тебе рассказать… Я… Боже. Я спала с Малкольмом.

— Знаю, — негромко произнес Доктор.

— Часто, — добавила Роуз. — Я… Я, наверное, любила его.

— Знаю, — повторил Доктор и провел большим пальцем по скуле Роуз. — Конечно, ты любила его. Ты любила его по той же самой причине, по которой он любил тебя.

— Я не… — теперь Роуз выглядела растерянной. – Что?

— Ты уже спала, — рука скользнула по шее и плечу, прямиком к ладони. Глаза Доктора неотрывно следили за этим маршрутом. — Но он все-таки нашел в себе силы признаться. Пусть даже и таким… несовершенным способом. В любом случае, он сказал чистую правду. Что бы ни случилось со мной, с тобой или со вселенными, это всегда будет правдой. Все, что ты сделала — в очередной раз доказала, что, по какой-то необъяснимой и нелогичной причине, ты всегда будешь рядом со мной.

— Ты… ты все помнишь?

Доктор поднял взгляд, чтобы встретиться с ее глазами.

— Конечно, — кивнул он. — Малкольм все еще здесь, во мне. И ты по-прежнему будешь замечать его черты, как замечала мои в нем. Ты хотела, чтобы я помнил его, да? Но я могу предложить кое-что лучшее.

Он опустил голову и, собрав волосы Роуз в руку, поцеловал ее, наслаждаясь ее вкусом и неописуемой правильностью. Телепатическая связь, которой так не хватало Малкольму, оповестила его о том, что Роуз чувствовала тревогу, страх и вину, поэтому Доктор прижал ее к столу, осторожно проведя ладонями по спине, и наклонил голову так, чтобы поцелуй стал глубже и увереннее, а все переживания Роуз канули в Лету.

— Малькольм… Да ёбаный же!..

Раздраженный, Доктор поднял голову на звук, но объятий не ослаблял ни на миг.

— Я-то думал, что ты уже наигрался! Не мог ты, по крайней мере, добраться до дому, и уже там устраивать себе избу-дрочильню?

— Нет, — односложно бросил Доктор. — Чем могу помочь?

— На случай, если ты не заметил, половина хренового Лондона в хреновом огне, — с остервенением напомнил Джейми. — Газетчики как с цепи сорвались, и я, например, совсем не прочь узнать, как ты, блять, собираешься разгребать эту огромную благоухающую кучу дерьма, наваленного у нашего порога. Если вообще собираешься, конечно. Но я не теряю надежды, вдруг вы все-таки вык­ро­ите ми­нут­ку меж­ду еб­лей со сво­им ПА**, сэр.

Смерив Джейми задумчивым взглядом, Доктор поднял глаза на Роуз и, подмигнув ей, двинулся вокруг стола.

— Знаешь, Джейми. Я тут подумал, что давно пора бросить политику. Может быть, займусь путешествиями, буду снимать документалки и работать с Майклом Пейлином. Я подаю в отставку, поэтому тебе, как моему преданному вассалу, предлагаю трон.

— Ты, блять, что? — ошалело переспросил Джейми. — Ты уходишь в отставку? Сейчас? В такое время?

— Немедленно, — удовлетворенно ответил Доктор. — Роуз, будь добра, набросай пару строк для меня.

— Я? — вскинула голову Роуз.

— Конечно, лучший ПА во всей гребаной вселенной, — улыбнулся Доктор, выставив для нее стул.

Роуз обошла стол, опустилась в кресло и потянулась к компьютеру.

— Ты не в своем уме? — вскричал Джейми.

— Вполне вероятно, — согласился Доктор, подступая ближе. — Возможно даже, что я совершенно чокнулся. Интересно, что ты ответишь, если я скажу тебе (строго конфиденциально, разумеется), что Хью и Терри из DoSAC не люди, а пришельцы? И все, что им нужно — жизненная сила другого пришельца (имеющего некоторые преимущества в этой конкретной области), сулящая им бессмертие? А что, если я сам пришелец, который в целях само-и вселенно-защиты спрятался в человеческом теле, человеческой личности и, что печальнее всего, человеческом разуме, бросив свою жену… Ну, на срок, явно превышающий худшие ее опасения?

— Неплохое убежище, — добавила Роуз из-за стола.

— Я повесил на нее самое дурацкое и нелегкое задание — присматривать за мной. Она должна была беречь меня от каких-нибудь глупостей вроде катастрофического изменения истории или выхода через переднюю дверь автобуса. И все это, прошу заметить, под видом моего ПА. А что, если это мой космический корабль? — закончил Доктор, указывая на ТАРДИС.

Джейми, проследив взглядом за указанным направлением, подскочил от удивления.

— Откуда эта хренота здесь взялась?

— Она может перемещаться во времени и пространстве. Так что, может быть, она взялась из Шервудского леса, или мезозоя, или космической станции времен Четвертой Великой Процветающей Человеческой Империи.

— Мы, кстати, до сих пор туда ни разу не попали, — заметила Роуз.

Нахмурив брови, Доктор взглянул на нее и снова обернулся к Джейми:

— А может быть, я нашел ее на Кингс-стритской свалке, где она, между прочим, прекрасно скрашивала унылость пейзажа. Но вообще-то говоря, я просто собирался сбежать, чтобы у меня была возможность спокойно тра­хать сво­его ПА, не слу­шая, сколь­ко дерь­ма на ме­ня вы­лива­ют СМИ. Что скажешь?

— Ты обдолбался, приятель, — пробормотал Джейми.

— В таком случае, — Доктор подошел к принтеру и опустил на стол только что отпечатанный листок, — заявление здесь, и мы исчезаем с твоих глаз. Придумай всему этому любое объяснение на свой вкус. Газеты-то все равно напишут свое. Роуз?

Роуз, босоногая, подняла сброшенные туфли с пола и, улыбнувшись, взяла протянутую ей ладонь свободной рукой. Доктор распахнул двери ТАРДИС и встал на пороге, пропуская Роуз вперед.

— Да что ты творишь, Малкольм? — простонал Джейми. — Прощальный трах в офисе?

— О, тебе понравится, — заверил Доктор с усмешкой и захлопнул за собой дверь.

Взглянув на Роуз, облокотившуюся о консоль, Доктор улыбнулся как-то хищно и диковато.

— Итак, Доктор, готов ли ты увезти меня от всего этого сумасшествия?

— Роуз Тайлер, — шепнул он, сделав шаг навстречу, — еще как.

Остановившись всего в нескольких дюймах, он потянулся к рычагу, дематериализующему ТАРДИС. Взгляд Доктора возбужденный, чуть не лихорадочный.

Роуз притянула его голову к себе, и как только двигатели протяжно взвыли, Доктор горячечно поцеловал ее, скользнув ладонями под пиджак.

— Я так по тебе скучала, — выдохнула Роуз, когда он, дабы дать ей перевести дух, отстранился от ее губ и принялся целовать подбородок и шею.

— Знаю, — снова кивнул Доктор и снова положил ладонь на ее щеку. — Как ты думаешь, что мне сильнее всего запомнилось из жизни Малкольма?

— Презрение к министрам, бесполезным, но полным пафоса по самые уши?

— Это тоже, — согласился Доктор. — Но главное, влюбиться в тебя снова.

Роуз опустила глаза и слегка закусила губу, поэтому Доктору, прежде чем продолжить поцелуй, пришлось мягким нажатием большого пальца высвободить ее. Из консольной они, задыхаясь, двинулись в направлении спальни. Его обувь, носки и рубашка каким-то чудесным образом исчезли на полпути, равно как и нетерпеливо сброшенный с плеч Роуз пиджак, но заметить этого некому. Они были так заняты неряшливо смазанными поцелуями и скользящими языками — воротами за грань всякого здравого смысла, что на пропавшую одежду было решительно наплевать.

Все, что Доктор в состоянии сделать, когда они с трудом достигли цели и ввалились в спальню — припереть Роуз к двери и, тесно прижавшись бедрами к ее ногам, исступленно выдыхать ее имя в пульсирующую жилку на шее.

Его рука без труда проникла в вырез декольте, и Доктора вдруг, словно током, ударило воспоминанием из прошлого Малкольма. В качестве компромисса, Доктор быстро решил, что машину, так и быть, достанет как-нибудь в следующий раз (может быть, даже следует угнать Бесси у себя же) и сконцентрировался на настоящем.

— Доктор, — не то простонала, не то выдохнула Роуз, когда он мягко перекатил ее сосок между большим и указательным пальцами.

Прорычав что-то невнятное в ее шею, Доктор отстранился.

— Я уже говорил, что обожаю это платье? — сняв ладонь с груди (только затем, чтобы переместиться на соседнюю) и опустившись на колени, спросил Доктор. — Почти так же сильно, как и то, что под ним.

— Под ним ничего нет, — напомнила Роуз, предоставляя его ладоням скользить по бедрам, спешно задирая подол платья.

— Вот именно.

Наклонившись, Доктор поцеловал внутреннюю сторону бедра Роуз, другой рукой, однако же, он приподнял ее колено и спешно опустил себе на плечо. На мгновение у Роуз перехватило дыхание — его губы, наконец, отыскали ее средоточие, а затем из горла вылетел низкий стон — его язык прямо в ней.

Доктор упивался ощущениями, оттенками вкуса, неуловимыми для его человеческого альтер-эго. Вкус Роуз, который невозможно спутать ни с чем на свете, и слабый, еле заметный привкус его самого из прошлого вызвали у Доктора грубоватый хрип.

Роуз, как в бреду, повторяла его имя, пока Доктор, уступая место двум пальцам, дразняще-неспешно поднимался языком к клитору. По истечении всего тридцати-сорока секунд дыхание Роуз стало тяжелым, а ладонь, ерошившая седые волосы, прижала затылок теснее. Доктору не составило никакого труда найти правильный ритм и увести Роуз за край — сказалась многолетняя и прилежная практика.

Когда ее начало потряхивать, Доктор перехватил бедро на плече свободной рукой и, впившись пальцами в податливое тело, поддерживал его так, пока Роуз сползала на пол. Медленно отстранившись, Доктор опустил ее ногу и взглянул в чуть остекленевшие после оргазма глаза.

— О, заткнись, — пробормотала Роуз, когда он демонстративно отер рот и подбородок ладонью. — Иди ко мне.

И он, конечно, подчинился немедленно — строго говоря, просьб, в которых он мог отказать Роуз, насчитывалось всего ничего, и уж данное требование явно не предмет спора. Поднявшись и уверившись, что Роуз теперь тоже твердо стоит на ногах, Доктор наклонился, чтобы глубоко поцеловать ее и тут же заметил, что теплые ладони, легко пробежавшись по ребрам, тянулись к ремню. Избавившись и от оного, и от молнии, пальцы Роуз скользнули под брюки и медленно сжали член Доктора, заставляя его рычать в ее губы. Прервав поцелуй, Доктор прижался лбом ко лбу Роуз и, подняв ее руку, потянул подол платья вверх. Как только то поддалось, Доктор швырнул его в угол, а руки Роуз мгновенно вернулись к его бедрам и нетерпеливо стянули к полу брюки. Доктор мягко толкнул Роуз на кровать.

Тогда он замер на мгновение, чтобы полюбоваться на ту, что лежала перед ним. По-прежнему великолепная и по-прежнему его. Даже спустя все это время и все те ужасы, которые им пришлось преодолеть.

— Я люблю тебя, Роуз, — проговорил он хрипло.

— Всегда, — ответила она, озаренная такой яркой улыбкой, какая могла бы осветить вселенную, доведись всем звездам и солнцам погаснуть. — Мой Доктор.

Тяжело сглотнув и пнув брюки в тот же угол, что и платье, Доктор накрыл ее тело своим. Направив головку члена в ее шелковые складки, он потянулся за поцелуем. От прикосновения к чересчур чувствительному теперь клитору бедра Роуз непроизвольно подкинуло.

— Хватит дразниться, Доктор, — пропела она, прервав поцелуй.

Улыбка вспыхнула на лице Доктора, и он медленно вошел в тело Роуз, заставляя их обоих испустить по сиплому долгому стону.

— Вот же черт, Роуз, — пробормотал он.

Ощу­щение ее те­ла, жар­кого, ве­сомого и пронзительно жи­вого, ог­лу­ша­ло не ху­же тон­ны кир­пи­чей.

Доктор начал двигаться — ее физические реакции и сигналы телепатической связи полнились ее любовью и желанием. Его дыхание никогда не прекратит перехватывать от восторга, вызываемого всем, чем была Роуз, каждым ее атомом.

Пальцы одной ладони переплелись с пальцами Роуз, другая же рука двинулась к бедру, которое нужно было чуть-чуть подвинуть, чтобы он мог с каждым толчком погружаться глубже и глубже. Вперемешку падали с губ Роуз слова любви и страсти.

— Давай, милая, — подгонял Доктор, стиснув зубы в почти тщетной попытке контролировать себя, чтобы подтолкнуть Роуз к краю первой. Но, черт побери, она слишком хороша, и по всему телу стрелами разлеталось покалывание. — Давай, любимая, ради меня. Роуз! Ох, блять!..

Речь Доктора стала рубленной и бессвязной, когда Роуз под ним стала подрагивать и сжиматься. И сам он, очертя голову, несся за край вместе с ней.

Он все еще двигался в ее теле, хотя в гла­зах его уже не было ни­чего, кро­ме звезд, а в уме — ни­чего, кро­ме Ро­уз.

Открыв глаза, Доктор постепенно вернулся на землю. Роуз, раскрасневшаяся, улыбающаяся, просто напрашивалась на поцелуй.

После долгого медленного прикосновения к губам Роуз, Доктор выскользнул из нее и тяжело перекатился на бок. Обвив рукой ее плечи, притянул к себе. Роуз сонно повернулась на бок, положив голову на все еще высоко вздымавшуюся грудь, устроила одну ногу меж ног Доктора и опустила ладонь прямо между двумя колотящимися сердцами.

Доктор накрыл ее руку своей и поцеловал в волосы.

— Знаешь, — произнесла Роуз, лениво растягивая слова, — в тебе определенно осталось что-то от Малкольма.

— Хм?

— Думаю, в ближайшее время нам нужно завести банку для ругательств***.

— Этот способ, Роуз Тайлер, работает только с теми, кто действительно хочет прекратить сквернословить, — подмигнул Доктор широко улыбающейся Роуз. — Расстроилась, что снова застряла со своим старым Доктором?

— Нет, — ответила Роуз, приподняв ладонь так, чтобы Доктор мог обернуть вокруг нее прохладные пальцы, и, нежно пожав их, выдохнула: — Это всегда ты.

Комментарий к Always You

*Даунинг-стрит, 10

**Персональный ассистент

***Swear jar заводится для тех, кто хочет перестать браниться. Тот, кто выругался платит в swear jar заранее оговоренную цену.

========== Evasive Maneuvers ==========

Ав­тор: gallifreyslostson

Ссыл­ка на ори­гинал: http://tumblr.com

Рей­тинг: R

Предупреждения: Нецензурная лексика

*

— Роуз! — позвал Малкольм. Нахмурился, поскольку ответа не последовало, и повторил: — Роуз!

Испепелив немствующий интерком одним из самых презрительных взглядов, Малкольм шагнул к двери и с остервенением дернул ручку.

— … очень, очень хорош в этом, — со смехом закончил стажер.

— Не сомневаюсь, — ответила Роуз.

Малкольма передернуло, когда он заметил, что этому сопляку Роуз улыбалась чуть кокетливо, прикусив язык. Его улыбкой.

— Простите, мистер Такер, вам что-то нужно? — обернулась она.

— Для начала, мой ПА, — выплюнул Малкольм, пронзая стажера взглядом. — Если не ошибаюсь, так называется ваша должность, мисс Тайлер. И, посвящай вы время своим ёбаным прямым обязанностям, может быть, не стали бы забывать об этом.

Развернувшись на пятках, он опрометью бросился в свой кабинет, пытаясь утихомирить бурлящую злобой кровь обзыванием самого себя всеми синонимами слова «идиот», какие его богатые фантазия и словарный запас могли предложить.

На секунду ему даже взбрело в голову уволить стажера, но он быстро прогнал эту бестолковую мысль.

Забыть эти чертовы ночи в его квартире, забыть эти чертовы бессмысленные сны, забыть все это. Она вдвое моложе, она его ПА, в конце-то концов! Так что удивительного, что она не против того, чтобы ее клеил какой-то молокосос? Конечно, она только «за». И именно этого и следовало ожидать тебе, Малкольм.

Это же не было какой-то охуительной любовью? Не так ли? Все, что было — развлечение, интрижка на пару ночей. А интрижка на пару ночей не может разорвать ничьего сердца, ведь так? Выбросить из головы. Забыть.

— Нафлиртовалась? — буднично поинтересовался он, когда Роуз зашла в кабинет.

— Я просто стараюсь быть дружелюбной, — ответила она, не сводя с Малкольма какого-то странного взгляда.

— Блядистски дружелюбной, — кивнул он, вскинув брови, и отвернулся.

— Ты… ревнуешь? — уголок рта Роуз пополз вверх.

— Не обольщайся, — четко, почти по слогам, ответил он, бросив на нее испепеляющий взгляд. Улыбка погасла. — Позвольте принести свои охуенно глубокие извинения за то, что я не ссусь от восторга, когда мой ПА «старается быть дружелюбной» в рабочее время.

— Что, что, черт подери, в тебя вселилось? — воскликнула Роуз, обходя стол, за которым находилась стратегическая позиция Малкольма.

— Ничего, — бросил он, подняв какую-то наугад выбранную папку почти к самым глазам, когда Роуз остановилась всего в нескольких шагах. — Но я требую, чтобы в рабочее время ты была доступна, потому что именно это-то и есть твоя гребаная работа.

— Я в курсе своих обязанностей, спасибо, — язвительно ответила Роуз. — Единственное, что мне непонятно, почему ты считаешь, что у тебя есть право…

— Я твой босс, блять. Вот что дает мне право быть слегка раздраженным, когда ты попусту тратишь и мое, и свое время на чахлую палку, которую этот дохляк называет своим телом.

— Ты ревнуешь!

Презрительно фыркнув, Малкольм покачал головой.

— Роуз, у меня нет ни оснований для ревности, ни прав на тебя. Ты можешь спать с кем угодно и когда угодно, только не в рабочее время.

Когда губы Роуз, дрожащие так мелко, что этого почти незаметно (но он заметил), приоткрылись, Малкольм ненавидел себя, ее и всю эту идиотскую ситуацию.

— Все это было только? .. — спросила Роуз, как только к ней вернулось некое подобие голоса.

Нет.

— Конечно, — ответил Малкольм, выгнув бровь. — Только секс. Хороший секс, даже великолепный, но все-таки… просто секс. Ясно?

— Ты покупал мне конфеты.

Обида и замешательство, исходящие от Роуз, буквально наэлектризовали комнату. Внутренний голос твердил Малкольму остановиться, взять себя в руки, но у него не было на это сил. Не сейчас.

— Ты же играла в неприступность, — пожал он плечами. — Вот я и подумал, что это поможет тебя умаслить. Как видишь, сработало.

Ее рот немо открылся и закрылся несколько раз, прежде чем Роуз выплюнула:

— Больной ублюдок.

— У меня нет времени на твои истерики, — пробубнил он, притягивая к себе стопку документов.

— Да как ты смеешь!

— Вот видишь! — взорвался Малкольм. — Это никогда не вырастет во что-то большее, чем секс. Я сто двадцать часов в неделю работаю чертовой нянькой для кучки охуенно недоразвитых ебанатов, заминаю скандалы и отбиваюсь от журналистов, которые только и ищут, кого бы выпотрошить заживо и сожрать кишки прямо в сырую. Я не хочу большего. Мне не нужно большее. Я не могу позволить себе большее, потому что у меня нет на это ни единой гребаной минутки. Я не виноват, что ты сама себе что-то навоображала.

— Ты… Ты бездушен и не приспособлен ни к чему, кроме своего блэкбери и офиса. Ты не можешь даже слова сказать, не превратив его в оскорбление! — выпалила Роуз и, переведя дыхание, опустив глаза в пол, подняла взгляд на Малкольма и добавила: — Мне ничего не нужно. Не от тебя.

— Ты все еще на работе, — едко проговорил он, оперевшись о столешницу, когда Роуз сделала шаг к двери.

— Ты просто кусок дерьма.

— Никогда не утверждал обратного, — ответил он с убийственными хладнокровием и честностью, пытаясь отмахнуться от той части себя, что отчаянно силилась призывать его к рассудку и уберечь от саморазрушения. Но он не мог не спросить: — Опять все усложняешь, да?

Замерев на мгновение, Роуз обернулась и подошла к нему вплотную, сверкая глазами:

— Не смей. Не смей даже думать, будто знаешь хоть что-нибудь об этом. Ты не имеешь ни малейшего понятия ни обо мне, ни о людях, ни о сложностях. Потому что ты ничто. Ты иллюзия, оболочка. Для тебя нет ничего важного и реального, но и ты ни для кого не важен и не реален. Не знаю, почему я пыталась притворяться, будто это не так.

Единственное, что ему хотелось — бросить папку на пол, пересечь комнату и, взяв Роуз за руки, целовать ее пальцы, пока она не простит его. Но так не бывает. Она его ПА, и все это не больше, чем развлечение.

Тогда почему же она выглядит такой разбитой?

И почему у него самого такое чувство, будто он напоролся шеей на ржавый прут?

— Иди пообедай, — быстро произнес Малкольм, — и приведи себя в порядок. У нас еще полно работы.

Качнув головой, Роуз болезненно усмехнулась:

— Катись в ад, Такер, — и вышла вон, хлопнув дверью.

— Уже в аду, — пробормотал он, оставшись в пустынном кабинете.

Нервно проведя ладонями по лицу, он толкнул стол, с которого слетело несколько листов. Долго он, недвижный, рассматривал столешницу. Потом схватил пресс-папье и с яростью швырнул в пространство. С грохотом угодив в стену, моментально покрывшуюся паутиной трещин, пресс-папье рухнуло на пол. Малкольм смежил веки и сглотнул.

Сделал глубокий вдох. А когда распахнул глаза, снова оказался Малкольмом Х Такером, Малкольмом Хреновым Такером, готовым контролировать и оборачивать в свою пользу любую возникшую ситуацию.

И упаси Бог какого-нибудь засранца еще хоть раз пересечь черту.

*

Не дай мне отказаться от тебя. И, пожалуйста… не бросай меня.

Обхватив саму себя руками, Роуз сидела на капитанском кресле и плакала навзрыд.

Слушай, Роуз, я даже не знаю, кем стану. Он может быть отвратительным, ужасным человеком.

«Еще мягко сказано», — с хрипом выдохнула Роуз, пытаясь выбросить из памяти лицо Доктора, искаженное презрительной усмешкой, слова, произносимые его голосом.

Так больно, что Роуз с радостью бы больше никогда не появлялась на Даунинг-стрит.

Запомни, не имеет значения, кто я и кто ты. Я по-прежнему где-то там, и я люблю тебя.

«Пожалуйста, вернись».

========== Sad, beautiful, tragic aka Me, You, and Us ==========

Ав­тор: clarabella_wandering

Ссыл­ка на ори­гинал: http://tumblr.com

Рей­тинг: G

*

У него болела голова.

Конечно, так было всегда, но сегодняшнее недомогание заявляло о себе куда сильнее обычного. Будто таким нехитрым способом организм пытался отвлечь от ощущения, что сердца — оба чертовых сердца — вот-вот разорвутся на части, а спасения или облегчения не найти ни в регенерации и смерти, ни во всей вселенной.

Головная боль силилась заглушить то, о чем каждым ударом талдычили сердца — жизнь без Нее не имеет ни ценности, ни малейшего смысла.

Так оно и было. И Доктор знал это. И весь проклятый свет знал это.

Он, Доктор, Сокрушитель миров (Она всегда поднимала взгляд, когда он называл себя так, потому что знала, что в этом прозвище неразрывно сплетены правда и ложь), Надвигающийся шторм беспомощно свернулся в Ее, их (спустя несколько месяцев, проведенных рука об руку, они уже спали вместе), теперь уже только его постели, вдыхая Ее и их запах.

В последний раз, уверял себя Доктор, в последний раз, а потом запереть дверь и никогда, никогда больше не переступать ее порога.

ТАРДИС стонала низко и протяжно. На памяти Доктора, это был первый раз, когда Старушка оплакивала кого-то. Но кто бы на ее месте поступил иначе?

Он, изо всех сил прижав подушку к животу, разбивался на тысячи частей снова и снова.

— Прости, — тихо повторял Доктор, — мне очень, очень жаль.

Горькая сонливость окутывала его, но сны не сулили облечения. Сначала они принесут Ее, а потом оставят после себя во сто крат более жалящую пустоту.

Мысли, роившиеся в хаосе, вдруг выкинули воспоминание о киберлюдях из параллельной вселенной.

— Почему без эмоций? — спросила тогда Она.

Сглотнув, Доктор чуть не до хруста вжал подушку в ребра.

— Потому что это больно, — отвечал он.

И во всем мире нет ничего больнее, чем потерять Роуз Тайлер.

*

На следующее утро Доктор проснулся с ноющей спиной и мертвой душой, не подававшей ни малейших признаков жизни. По его просьбе ТАРДИС перенесла все костюмы его из комода Роуз в общую гардеробную. Без жалоб, без шума. Когда с этим было покончено, Доктор в последний раз оглядел комнату и, судорожно сглотнув, захлопнул дверь.

Она была синей, а перед ней всегда валялся коврик для ног, потому что Роуз имела все основания предполагать, что об уходе за обувью Доктор не имеет ни малейшего понятия (и она была права). Поперек же двери выцарапаны несколько слов.

Доктор и Роуз Тайлер.

Тряхнув головой, дабы избежать очередного то ли вздоха, то ли всхлипа, то ли стона, Доктор направил звуковую отвертку на дверь, и та в мгновение ока исчезла где-то в недрах ТАРДИС. Коврик пропал тоже.

Как завороженный Доктор простоял несколько секунд, а затем, будто сам не свой, рванулся в консольную с твердым намерением забыть розово-желтое существо, которым полнились оба его сердца. Несколько движений над кнопками, и Доктор снова отправился в путешествие.

*

Воспоминания о ней являлись в даже в самые неподходящие и нелепые моменты. Девушка с пшеничными волосами и очаровательной, более чем очаровательной улыбкой. Когда к Доктору наведывались гости из прошлого, улыбка его замерзала, а глаза тускнели. Впрочем, длилось это оцепенение всего мгновение, никто даже и не успевал заметить того, что в это мгновение Доктор, очертя голову, летел в самый ад, ибо Она была похоронена во всем: в мыслях, в подсознании, во всей жизни.

Бывали и другие моменты. Иногда Доктора с такой силой захлестывало памятью, что он обрывался на полуслове и невидящими глазами таращился в пустоту. После этих вспышек он моргал и принимался объяснять свое временное отсутствие тем, что мысли его превысили некий лимит скорости, существующий в умах Повелителей Времени. Или выдумывал что-нибудь еще менее правдоподобное.

Взъерошив волосы, Доктор вываливал на Марту огромный объем информации о каких-то наносуществах, населяющих Якское созвездие. Давящаяся хохотом Марта перебила его на полуслове:

— Все это отлично, и ты обязательно меня туда отвезешь, но сейчас я бы не отказалась от картошки.

Вот так просто светловолосый лик снова оказался в его уме. Сердца оборвались, улыбка окоченела. Все тело напряглось, когда через каждую его клетку, словно ток, пробежали сначала Ее смех, а потом — о Боже — и ее крик.

— Доктор, ты в порядке? — обеспокоенно поинтересовалась Марта.

Откашлявшись, Доктор отважно растянул губы в достаточно убедительном подобии улыбки («Из тебя бы вышел хороший далек»):

— Что? Ах да. Да. Я в полном порядке. Так ты сказала, перекусить?

Марта кивнула.

— Очень кстати, потому что я знаю одну замечательную пироговую в Бонсайской Империи. Слетаем туда? — рука Доктора потянулась к одному из рычагов, но ладонь Марты оказалась быстрее. — Марта? — с еле заметным, но все же уловимым недовольством Доктор поднял глаза.

— В чем дело?

Ее голос полон участия и сострадания, но Доктору с трудом удавалось даже дышать, не то что замечать Марту или, тем более, ее интонации.

— Я не хочу об этом разговаривать, — бросил он, прекрасно, впрочем, сознавая, что Марта достаточно прозорлива («Я беру только лучших. У меня уже есть Роуз»), чтобы видеть правду сквозь притворство и маски на лицах.

— Это опять она, да? Роуз, — голос Марты выдавал обиду и замешательство, но Доктору было недосуг это заметить.

Рука Марты соскользнула с рычага, и Доктор не преминул воспользоваться этой оплошностью, чтобы дернуть за него и стремительно умчаться на противоположную сторонуконсольной.

— Так как насчет пирогов?

Моргнув, Марта потерла лоб ладонью:

— Хм. Да. Пироги.

Когда она отвернулась в поисках куртки, Доктор с облечением выпустил из горла шипящий выдох:

— Отлично. Тогда отправляемся.

Подальше от воспоминаний.

Подальше от нее.

*

Годы спустя, даже столетия спустя, на целую регенерацию позже, Доктор вдруг оказался лицом к лицу с Рори, руки которого немели под тяжестью самого огромного букета роз, какой Доктор когда-либо видел… в этой инкарнации.

Цветы были всевозможных цветов и размеров, среди прочих отчетливо выделялись красные, розовые и желтые.

Стиснув челюсти, Доктор преградил путь в ТАРДИС человеку с запрещенными цветами.

— Это еще, — каждое слово Доктор подвергал тщательной чеканке, — что такое?

Рори неуверенно сделал шаг к будке, но Доктор не двинулся с места.

— Э-э-э, розы для моей жены?

Доктор сверлил его пристальным взглядом:

— Знаю, что это розы. Вопрос в том, зачем ты пытаешься протащить их на борт моего корабля?

Рори непонимающе покосился на Доктора, тщась разгадать шутку.

— В подарок жене? — наконец произнес он.

Вокруг заливались птицы (ТАРДИС приземлилась в Мексике пятьдесят первого века), солнце палило нещадно, но глаза Доктора были темны ночной чернотой.

На его плечо легла рука, и он бросил отрывистое: «Что?».

Подняв хищновато-любопытный взгляд, Эми спросила:

— Что у вас тут происходит, мальчики?

— Доктор меня не пускает! — прокричал Рори в ответ.

— Чушь, — отрезал Тайм Лорд, по-прежнему не шелохнувшись.

— Почему ты держишь моего мужа на улице? — поинтересовалась Эми.

— Потому что, — бросив на Рори полный отчаяния взгляд, выдавил Доктор, — он нарушил правила.

— Что еще за правила? Я думала, правило только одно, — недоуменно покачав головой, Эми принялась перебирать собственные волосы.

— Никаких-роз-в-ТАРДИС правило, — вздохнул Доктор.

— Зачем вообще оно вообще нужно? — изумился Рори, голос его все еще доносился снаружи. — И вообще, я купил этот букет для Эми. Разве решение не за ней?

— В самом деле, Доктор, тебе не кажется, что это целиком и полностью мое право? — вздернув нос, Эми встретилась с ним взглядом.

Темная буря поднималась в тайных закоулках души Доктора.

— Нет, — твердо ответил он.

— Но…

— Эми Понд, хоть раз в жизни заткнись и делай так, как тебе говорят! — тяжело дыша, Доктор снова взглянул на цветы. — Мы с ТАРДИС не возьмем с собой ни единой розы, если они не соответствуют нашим стандартам.

Сузив глаза, Эми неотрывно наблюдала за Доктором, а Рори теперь взирал на цветы с некоторой холодностью.

— Глупые розы, — пробормотал он.

— Ты даже не представляешь себе, как ошибаешься, — автоматически отреагировал Доктор.

— Что? — воскликнула Эми, надвигаясь довольно угрожающе.

— Ничего. Мне жаль, Рори, но ты должен избавиться от букета. Любые другие цветы — пожалуйста, но только не розы. Таковы правила, — заключил Доктор и вытянул из внутреннего кармана звуковую отвертку с явным намерением что-нибудь немедленно починить.

— И кто она?

Эми Понд. Психолог мирового класса.

Рука, в мгновение ока оказавшаяся на плече Доктора, горяча.

— Доктор, — прошептала Эми, — кто она? Ей… ей нравились розы, да?

— Да.

Слова сорвались прежде, чем Доктор успел их осадить. Не нужно было даже смотреть на Эми, чтобы понять, что на лице ее сейчас царило выражение изумления. Шокированная, она молчала, поэтому Доктору пришлось обернуться с одной из самых своих фальшивых ухмылок:

— Розе нравятся розы.

Эми не сводила с него глаз.

— Мне пора. Надо… починить кое-что, — быстро добавил Доктор.

Слова эти, словно пробудили Эми ото сна. Сделав несколько шагов навстречу, она погладила пальцами щеку Доктора.

— Ты любишь ее. Эту Роуз. Ты любишь ее.

Со вздохом Доктора оставила последняя воля к сопротивлению, к тому же Эми почти лучший друг.

— Почему ты так думаешь?

Ее голос лучился теплом, когда она ответила:

— Потому что ты плачешь.

Отерев щеку ладонью, Доктор поднял влажные пальцы к самым глазам:

— А, — невесело усмехнулся он, — ни одной реки и ни одного пруда пролитых слез не достаточно, чтобы оплакать розу. Похоже на правду.

Скрывшись под консолью, Доктор оставил Эми наедине с ее мыслями.

*

Месяц спустя, на дрейфующем астероиде к нему взывал голос. Голос молодой, с лондонским акцентом и такой живой, такой яркий, что мог принадлежать только одному человеку.

«Восхваляйте его», — шептало все вокруг.

Обернувшись, Доктор обнаружил, что на него беспардонно уставилась дверь под номером одиннадцать, терпеливо ожидающая внимания.

«Восхваляйте его».

Шаг вперед. Любопытство снедало Тайм Лорда, когда он дрожащими пальцами взялся за ручку. За открытой дверью оказался Доктор, рожденный для войны, и ТАРДИС, прикрывающая его спину. Вздохнув и криво улыбнувшись, Доктор потянул дверь на себя, снабдив ее табличкой «Не беспокоить».

— Конечно. Кто же еще?

Он отбивался от страха, всеми возможными и невозможными способами цепляясь за свою небезупречную, но более или менее стабильную картину мира. Ничего не получалось.

Язык, выглядывающий между зубов, и жарко пылающая тоска наводнили мысли Доктора. Ведь если Доктор и верил во что-то, — только в одно, если быть точным, — то в Нее.

Позже, когда несчастное и древнее существо было мертво, Доктор бродил по коридорам ТАРДИС, никогда не покидавшей его, в поисках двери, которую он так долго старался избегать правдами и неправдами.

Доктор и Роуз Тайлер.

Ладонь его легла на ручку двери, а сердца колотились так яростно, что готовы были вот-вот лопнуть. Ему до смерти нужно было заглянуть внутрь, вдохнуть воздух, которым дышала она, вспомнить все то, что осталось позади, хотя бы на несколько минут воскресить все обещания, данные ими друг другу. Прижавшись к двери грудью, Доктор набрался смелости и собрался было отворить ее, как вдруг до слуха его донесся шотландский акцент.

— Доктор, куда ты пропал? Ты здесь?

Заметив его, Эми стремительно бросилась вперед. Пробежавшись глазами по надписи на двери, она вытянула лицо от удивления.

— Чего ты от меня хотела, Понд?

Благодаря ТАРДИС, свет в коридоре померк почти до минимума. Доктор был отчаянно благодарен Старушке, ибо последнее, что ему нужно — это сочувствие Эми, непременно бы выраженное ею, будь у нее возможность различить выражение его лица.

— Так это оно и есть? — спросила Эми.

— Что «это»?

— То, чему поклоняются Повелители Времени.

Взгляд Доктора скользнул по потолку, по синей двери, за которой до сих пор хранилось что-то вроде остатков его настоящей сущности.

— Не все, — ответил он просто, — только один.

И они ушли.

*

Теперь он был шотландцем, с акцентом и всем чем положено.

Клара в очередной была недовольна его поведением и пылала негодованием, щедро осыпая собеседника оскорблениями и обвинениями. Эти приступы всякий раз доводили Доктора до исступления.

— То есть я, конечно, знаю, что ты никогда не любил, и могла бы, если бы захотела, простить тебя. Но ты же просто больной! Пойми наконец, что иногда я хочу проводить время не с тобой, а с Дэнни! Смирись!

В такие моменты единственным, что не раздражало в Кларе была честность. Все остальное в ней было неважным, глупым и убийственно чужим. Словом, таким, что в несколько мгновений заволакивало глаза яростью.

— Откуда тебе-то знать? — проорал Доктор.

Клара замерла на полукрике так внезапно, что взметнувшаяся от активной жестикуляции юбка с хлопком опустилась на бедра.

— Знать что? Что ты идиот, каких свет не видывал? С чего бы начать? Во-первых…

— Что я никогда не любил, — терпеливо объяснил Доктор. — Откуда тебе знать?

Остановившись, Клара принялась ковырять ногти, беспокойно поглядывая на Доктора исподлобья. На секунду она даже забыла, как сильно он ее обидел.

— Я и не говорила, что ты не любил, просто… Понимаешь, ты же не мог… То есть ты же даже не понимаешь, что такое лю…

— Вопрос стоял иначе, — коротко оборвал Доктор. — Я спросил, откуда тебе знать, любил я или нет.

Упершись рукой в бедро, Клара недоверчиво сощурилась:

— Разве у тебя что-то было? Я имею в виду, разве ты любил кого-нибудь? Абсолютно, открыто и не стыдясь?

Долго Кларе пришлось рассматривать фигуру Доктора, возившегося с пуговицами сюртука и не поднимавшего глаз. В конце концов, ей удалось словить его взгляд, необычайно яркий и ясный. Невольно Клара поймала себя на мысли, что не видела таких светящихся глаз ни в его прошлом, ни в нынешнем теле.

— Да, — улыбка дернула уголки губ Доктора вверх.

Заинтригованная, Клара пожурила его, как напакостившего школьника, значительным покачиванием головы.

— Не тебя, — быстро поправился Доктор.

Вскинув брови, Клара строго выпрямила спину:

— Ну и что же в таком случае с ней случилось?

— Какая разница? Иди проведай Дэнни, — Доктор перескочил порог ТАРДИС, стоявшей в гостиной клариной квартиры. И совсем уже собирался захлопнуть дверь, но та запнулась о носок туфли, предусмотрительно подставленный Кларой.

— Расскажи мне. Если не расскажешь, можешь считать, что больше меня никогда не увидишь.

Вздохнув, Доктор закрыл глаза и сосчитал до трех.

Клара по-прежнему требовательно смотрела в глаза, так что Доктору не оставалось ничего иного, кроме как выйти в комнату и приземлиться на диван.

— Ее звали Роуз, — начал он. — Древнейшая история во вселенной: мы любили друг друга и путешествовали вместе. Однажды мы случайно – ну, почти случайно — сбежали во Францию тридцать первого века почти на полгода. Это было прекрасно. И она была прекрасна. Действительно шикарные золотые волосы и самая обаятельная улыбка из всех, что я видел.

— Наверное, она милая.

— Так и есть, — энергично подтвердил Доктор. — Я был совершенно опустошен, когда мы встретились. Но она все исправила, сделала меня лучше, сделала меня мной. Ну, не тем мной, которого знаешь ты, а тем мной… Настоящим мной. Ты даже вообразить себе не в силах, какой красивой она была. Пока мы были вместе, мы были непобедимы. Буквально. Мы были легендой.

Грудь Клары быстро опускалась и поднималась, но она не смогла бы ответить даже самой себе, отчего так ускорилось ее дыхание:

— И что произошло потом?

— Мы разлучились и все пошло прахом. Она застряла в параллельной вселенной, и я никогда больше не увижу ее. Прямо сейчас она живет с кем-то… вроде меня. А я один. Но все еще люблю ее. Конечно, время не стоит на месте, и я стараюсь двигаться вперед, во многих аспектах это даже неплохо получается, но глубокой ночью, когда миры безмолвствуют, мы со Старушкой не находим себе места от тоски.

Клара потянула Доктора в объятия, и ему действительно стало немного лучше. Впрочем, жест этот, по убеждению Доктора, был все-таки совершенно лишним.

— Спасибо, что поделился. Знаю, что не надави я на тебя, ты бы не стал рассказывать.

— Кажется, ты вот-вот опоздаешь на свидание?

Понимающе улыбнувшись, Клара спросила:

— Ты будешь в порядке?

— Я всегда в порядке, — кивнул Доктор.

Но Клара, быстро пожавшая его руку, так и не дождавшись ответа, уже выскочила через входную дверь, улыбаясь в трубку Дэнни Пинку.

Поднявшись с дивана, Доктор сделал пару шагов по комнате. Воспоминания роились в голове беспокойным вихрем. Роуз Тайлер — мир ли был пропитан ею или она миром, Доктор бросил попытки установить это уже давным-давно.

Главное, Роуз Тайлер — это его мир. В темные дни она — его беспощадные демоны, и чувство вины, и неправильности, и одиночества и всего того, о чем лучше не думать. В светлые — эссенция солнца; счастье в чистейшей его форме.

— Печальный, Красивая и Трагические, — пробормотал Доктор, захлопнув дверь будки. — Лучше известные как Я, Ты и Мы. Да, Старушка?

На осознание Доктором того, что он до сих пор верит лишь во одну вещь — в Нее, ТАРДИС отозвалась низким гулом.

========== Wildfire ==========

Ав­тор: allegoricalrose

Ссыл­ка на ори­гинал: http://tumblr.com

Рей­тинг: G

*

Спустя века и тысячелетия вполне естественно забывать, не так ли? Со временем стираются детали, стираются люди… Чего, конечно, не произошло бы, попробуй Доктор остановиться и не бежать. Но он не может (Не теперь… не после…) и потому забывает. Даже не забывает — его мозг слишком хорош для этого, — это, скорее, похоже на припрятанные на чердак воспоминания. В его силах подняться на этот чердак, запыленный непроглядными облаками эмоций, но неподписанных коробок все больше и больше, и все труднее в их выцветшем нутре разыскать самые ценные, самые любимые воспоминания.

Кто он? Кто обитает в этом новом теле? Почему именно это морщинистое лицо?

Устал. Измаялся.

(Так давно без…)

(Странно, что отпечаток ее пальцев не теплится между сердец.)

Компаньоны: прошлые и нынешние. Какими там были их фамилии? А цвет глаз? А волосы? Светлые или темные? С какой они планеты? Из какого десятилетия двадцатого века они родом? Черт. Двадцать первого века, конечно.

(Роуз Марион Тайлер. Карие глаза, светящиеся на солнце и темнеющие в самые неожиданные моменты. Пауэлл Эстейт, SE15 7GO. Впервые он взял ее за руку пятого марта 2005, но она встретила его раньше – первого января того же года. Любимая еда - фиш-н-чипс. А когда она улыбается…)

Он изничтожает взглядом камин и старается не думать о пламени, пляшущем в ее глазах.

Огонь отражается в окне по правую руку, и этот бесконечный искристый вальс вполне неплохо отвлекает Доктора от волос, вздыбившихся на затылке, от молчаливых провалов в пульсе, от дыхания, переключившегося на обходную систему.

Каждой клеткой тела он чувствует ее присутствие (обонятельные центры безошибочно идентифицируют ее запах, слух мгновенно распознает ее дыхание, а мозжечок – ритм поступи), но глаза не поднимаются для очередного разочарования.

(Ее не может быть здесь, она…)

— Ты стал очень спокойным. Ни разу не шелохнулся за те три минуты, что я здесь.

— Я теперь старик.

— Ты всегда им был. И никогда не станешь.

Наверное, его новые нейроны появились на свет изношенными жизнью. Доктор тяжело вздыхает и гладит пальцами края кружки, остывающей на столе.

— Ты еще помнишь меня? – он небезуспешно притворяется, что не чувствует, как ее рука легла на плечо. – Прошло столько времени.

Он не отвечает, хмыкает и складывает руки на коленях.

— Дам подсказку. Стены между вселенными ослабли. Догадайся почему?

— Повелители времени.

На мгновение пальцы крепче сжимают его плечо, но быстро отпускают. Она опускается на колени против его стула. Наконец-то в поле видимости. Он прикрывает веки.

— Доктор.

(Открой глаза, безумец. Она…)

— Думаешь, я ненастоящая?

— Верно.

— Напрасно.

— Ладно.

— А что, если я тебя поцелую?

Его глаза распахиваются, а в ответ она улыбается.

(Язык, ее язы…)

— Нужно же было заставить тебя взглянуть.

(От нее нельзя отвести взгляда. Больше он не моргнет ни разу в жизни, если только она…)

— Сколько тебе лет?

— Слишком много.

— Когда мы виделись в последний раз?

(Слишком давно)

— Слишком давно.

— Не знаю, что и сказать. Мне… мне очень тебя не хватало.

Он провожает взглядом слезу, скатывающуюся по щеке.

— Ты немного перестаралась. Установи настройки пушки не позднее, чем на 2009. Больше ничего не могу посоветовать.

— Пушка? Сто лет не слышала о ней.

Его живот леденеет.

— Роуз?

— Да.

(Где он? Почему она здесь? Как ей?.. Почему?..)

— Как?

(Коснись ее. Дотронься до ее щеки. Коснись ее. Коснись ее.)

— Расскажу позже. Я… я теперь путешествую сама по себе. Уже несколько десятилетий, если честно. С тех пор, как вернулась домой. В смысле, в эту вселенную.

— Да?

— Так вышло. Я рада тебя видеть. Не знала, случится ли это вообще.

(Я люблю тебя. Я тебя люблю. Я люблю тебя.)

Он смотрит на нее, по-прежнему не мигая.

— Доктор?

— Роуз. Роуз, — он пытается сглотнуть, но горло сжато. — Роуз.

— Забавная штука – долгая жизнь, верно? Ты думаешь, что все пройдет. Думаешь, что все забудется, уляжется. И все эмоции, все воспоминания погаснут рано или поздно. Порой так и происходит. Но не всегда, да? Некоторые вещи только набирают силу со временем. Они горят, горят, горят и вовсе не думают потухать.

Он опускает руки на ее плечи.

— Я должен сказать кое-что.

— И?

— Я не мог тебя забыть.

— Вот и славно. Потому что я, видишь ли, так и не смогла тебя разлюбить.

— Роуз… Я развалина.

— Нет. Кроме того, это лишь до следующей регенерации.

— Во мне нет ни капли энергичности.

— Мне все равно.

— И бегаю далеко не так быстро как прежде.

— Мне все равно.

— На этот раз я шотландец.

— Мне все равно, — она мягко улыбается и гладит пальцами его ладони. – Мне нравится, на самом деле. Очень впору твоей ворчливости.

— И еще одно. Я по-прежнему тебя люблю.

— Отлично. Так, значит, с вопросами покончено? — она прикусывает губу, и этот жест тотчас разоблачает ее деланное спокойствие.

— Именно.

— У тебя здесь комната?

— Да, — он сглатывает, но не сводит с нее взгляд ни на секунду.

— И сейчас мы в нее отправимся, да?

— Если хочешь, — Доктор поглубже вдыхает тяжесть прожитых в одиночестве лет, и с выдохом отпускает ее всю, без остатка. – Пожалуйста.

— Allons-y?

— Буду откровенным, у меня пока нет запоминающейся фразочки для этого тела. Оно еще довольно необжитое.

Ее глаза темнеют, и отблески огня резко контрастируют с бездной расширенных зрачков. Там, на глубине, играет эта необъяснимая космическая тьма.

— Уверена, мы что-нибудь придумаем. Как насчет моего имени, выдохнутого со стоном?

— Или, например, «еще»?

— А как насчет «моя»?

Он, наконец, моргает, и Роуз берет его ладонь в свою, уводя в обшитый деревянными панелями коридор.

— По-моему, уместнее будет не «моя», а «твой», — тихо шепчет он и ускоряет шаг. – Как ты смотришь на небольшую пробежку? Как в старые добрые, а?

— Я всегда бегу с тобой.

(Больше он ее не отпустит.)

Комментарий к Wildfire

Год, ящитаю, нужно заканчивать пусть крошечными, но реюнионами, а не ангстом.

Всех и каждого с наступающим! Make tea not war! ;-)

========== it’s not lying, it’s pretending ==========

Ав­тор: destroyablack

Ссыл­ка на ори­гинал: http://tumblr.com

Рей­тинг: G

*

«Доктор…»

С закрытыми глазами он вполне мог притворяться, что это она зовет его. Мог притворяться, что это ее голос отдается эхом где-то изнутри, в самом его существе, и что теперь, наконец, все снова в порядке.

С закрытыми глазами он мог сколько угодно врать себе, воображая, что это ее ладони. Приложив некоторое усилие, он может даже представить ее отпечатки пальцев и ее прикосновения. После нескольких попыток это тоже получается без проблем, даже несмотря на то, что у их рук нет ничего общего: ладони Клары — данность, все движения Роуз, даже самый крохотный поворот головы, — исцеление.

(Он, не раздумывая, отдал бы все — только бы снова почувствовать себя живым).

Он закрывает глаза во благо Клары. Он закрывает их, ибо знает, что подло использовать ее, чтобы оживить то, что кануло в Лету. Это мерзко — позволять ей притираться все ближе и ближе только потому, что в его мыслях ее нет и в помине. Он закрывает глаза, чтобы Клара не встретилась с невидящим взглядом, смотрящим сквозь нее. В конце концов, он тоже почти привязался к ней.

Закрытые глаза отправляют его в те времена, когда он был счастлив, единственный раз в своей долгой и запутанной жизни. Счастлив безоглядно и безусловно. Он закрывает глаза и злится до помутнения рассудка — все это слишком нечестно и жестоко. Почему у нее есть кто-то, а он, потерянный в ярости и отчаянии, совсем один?

(Он не одинок. Он не одинок. Он не одинок. Давно пора усвоить себе это.

Чушь. У него никогда никого не было. Кроме…)

С закрытыми глазами он почти не чувствует себя предателем. С закрытыми глазами ему не нужно спрашивать себя, кого именно он предает. Этот вопрос — самая неприятная часть его домашних спектаклей. Умом он знает правильный ответ — он предает того, кто рядом с ним прямо сейчас, это логично, верно? Чушь. По-настоящему правильный ответ противоположен логике.

Закрытые глаза спасают его от убогих оправданий существа, в которое он теперь превратился.

С закрытыми глазами он снова может быть счастливым. Во всяком случае, может хотя бы попытаться.

Он закрывает глаза, потому что иногда — он потерял счет этим блаженным «иногда» — все еще надеется открыть их и увидеть перед собой прекрасную и удивительную Роуз, никогда не остававшуюся в чертовой Норвегии с чёртовым кем-то.

Он открывает глаза, но на ее месте снова кто-то чужой.

Это Клара.

Кокетливая, сметливая, невозможная Клара. Пустая Клара.

Больше всего во вселенной он ненавидит себя.

========== The Girl From The North Country ==========

Ав­тор: augustrain

Ссыл­ка на ори­гинал: http://archiveofourown.org

Рей­тинг: G

*

Вокруг уже вился настойчивый озоновый запах, крохотные волоски на шее вздыбились — пушка была готова к очередному прыжку.

— Один, два, — считал Микки из-за пульта управления. Глаза его поймали взгляд Роуз, темный и сосредоточенный. — Удачи.

В ту же секунду Роуз почувствовала, что ее с силой потянуло за пупок и выдрало из этого мира. Пара секунд прошли в абсолютной пустоте. По всему телу, от затылка до кончиков пальцев на ногах, скатилась волна пульсирующей боли. Мир, разбитый в мелкую крошку, вдруг собрался вокруг, и Роуз выбросило на бледный песок. Легкие с благодарностью наполнились свежим воздухом.

В этом мире царила ночь. Яркие белесые звезды усыпали черное безлунное небо и, казалось, отражали шум волн. Отряхивая песок с лица и колен, Роуз поднялась на ноги и нащупала свой тяжеленный рюкзак.

Все в порядке. Ничего не пропало. Сбросив с плеч синюю кожаную куртку, Роуз запихнула ее внутрь и забросила рюкзак на плечи.

Прибой ударил совсем громко и близко. Волна даже успела лизнуть ногу.

А вот это странно. Предполагалось, что Роуз попадет в Лондон. Они уже давно научились неплохо настраивать координаты и в последнее время почти не ошибались вселенными. И даже все чаще и чаще удавалось выбрать почти правильную точку во временной линии Доктора. Роуз чувствовала, что любой прыжок мог стать решающим.

И тогда они снова будут вместе.

Но к делу, к делу. Вселенная была правильной, родной, Роуз чувствовала это нутром, однако пункт назначения явно оказался ошибочным. Что Доктору могло понадобиться здесь, в такой глуши? У Роуз даже не получилось вспомнить, когда в последний раз она видела столько звезд (если не учитывать открытый космос, конечно).

Со вздохом она окинула взглядом темные океанские волны. Здесь было хорошо (чем бы это «здесь» ни было). Воздух был теплым и влажным. Густо пахло джунглями и чуть приторной гнилью.

— Ну, — обратилась Роуз к океану, — и почему же я здесь оказалась?

Наверное, по ошибке. Впрочем, даже несмотря на то, что Роуз не имела ни малейшего понятия о том, где находится, место почему-то казалось ей правильным. Конечно, она всегда могла выяснить свое точное местонахождение — стоило только вынуть из рюкзака Универсальный Частотный Датчик, но коль скоро произошла обыкновенная ошибка в расчетах, расходовать аккумулятор устройства было бы глупо. Лучше просто вернуться обратно.

Постепенно глаза привыкали к темноте, и, рассматривая побережье, Роуз заметила слабый огонек, освещавший верхушки пальм где-то вдалеке. Там, где песок схлестывался с буйной растительностью. Роуз направилась к нему, и ноги ее сами собою ускоряли шаг. Порыв ветра приподнял размашистые ветви пальм, обнажив мерцающий синевой огонек.

Синий.

Мгновение спустя Роуз бежала со всех ног, и рюкзак подпрыгивал на спине. Неужели это правда? Неужели после всех этих прыжков, безумных миров она, наконец, нашла Доктора… отдыхающим? Бежать по сухому песку было слишком медленно и слишком тяжело, поэтому Роуз помчалась по полосе прибоя, где ступни не так вязли. Ее сердце билось все быстрее и лихорадочнее, но вовсе не из-за бега.

Вместе с огоньком приближались и звуки музыки. Определенно не запись. Повсюду было так темно, что Роуз не могла толком разглядеть ничего, поэтому просто шла на зов гитары, перебивающий даже громкий плеск волн.

Замерев, Роуз взглянула туда, откуда доносилась музыка. Постепенно, по мере того, как глаза свыкались с тьмой, из черноты проступал силуэт человека, сидевшего на… усилителе, должно быть. Громкость была вывернута на минимум.

Странное чувство кружило где-то в животе. Несколько минут Роуз слушала молча, не смея даже пошевелиться. Песня звучала знакомо, но название ее все как-то ускользало. А потом вдруг полоснуло узнаванием:

«Если ты держишь путь на ярмарку, что в северном краю…» — прошептала Роуз, зная, что звук голоса поглотит шум прибоя, и он ее не услышит.

Пальцы его замерли на мгновение, и снова заструились над струнами.

— Я слышу твое дыхание, — сказал он.

Сердце Роуз ухнуло. Голос был незнакомым, но отдавался внутри чем-то невыносимо родным. Она не могла даже пошевелиться.

— Ну что? — бросил он за спину. — Ты отменно громко дышишь, знаешь ли.

Роуз сделала несколько шажков навстречу. Он, не поднимая взгляда, играл все ту же песню.

— Слушай, — выдохнул он, — не знаю, чего тебе нужно, но, вообще-то говоря, я бы предпочел остаться в одиночестве. Поэтому, если ты вдруг в смертельной опасности или болеешь неизлечимой инопланетной болезнью, или… ну, я не знаю, вампиро-русалка, пытающаяся захватить Мексику с целью рассады кокосовых пальм, то лучше проваливай и возвращайся завтра. У меня выходной.

Он продолжал играть. В голове Роуз проносились строки песни. «Где ветер хлещет до самих межей…». Она сделала еще шаг.

— Отлично, — раздраженно сказал он, поднявшись, снял с плеча гитарный ремень и поднял усилитель. – Я, вообще-то, вижу, что ты там, в темноте. Ладно. Хочешь этот пляж? Получай. А я найду себе место поспокойнее.

— Доктор?

Он замер.

— Что ты такое и каким образом тебе удалось заполучить этот голос?

Воздух прорезал знакомый звук отвертки, но отблеска нигде так и не показалось. Огонек, бликующий на ветвях пальм, вспыхнул ярче, озарив вдруг человека в солнцезащитных очках (это посреди ночи-то!). Дрожащими руками Роуз сбросила рюкзак на песок.

— Господи, да я не хотел, чтобы ты совсем перестала дышать, — голос его выдавал сильное волнение. — Дыши же, давай! Дыши! Я же просто…

Он снял очки и изучал ее каким-то чуть диким, чуть подозрительным, но не удивленным взглядом. Такое, видимо, случалось с ним не раз.

— Кажется, я ошиблась, — тихо произнесла Роуз.

Он бросил гитару и усилитель.

— Ты разговариваешь украденным голосом, что не очень-то вежливо. Кто ты?

— Доктор, это я. Ты меня не узнаешь?

— Нет, нет, только не произноси ничего. Не этим голосом, во всяком случае. Не смей. Не нужно. Зачем вообще все это представление, кем бы ты ни была? Знаешь, вот это… — он неопределенным жестом указал на ее тело и сделал несколько решительных шагов навстречу. И стоял теперь так близко, что Роуз без труда могла разглядеть даже самые крохотные морщинки на разгневанном лице. — Всю эту шутку я совершенно не нахожу хоть сколько-нибудь… забавной.

Сердце Роуз падало в пустоту. Все ниже и ниже, следом за каждым обороненным словом.

— Доктор, — из последних сил Роуз старалась сопротивляться слезам, — это я. Ты меня знаешь.

Утверждение, не вопрос.

Он вернул очки на нос, взглянул на океан, что-то тронул, и волны тут же вспыхнули. Наверное, он каким-то образом усилил мерцание фосфоресцирующего планктона. Стало светлее, жуткое медно-зеленое свечение играло на песке. Спрятав очки во внутренний карман пиджака, он отступил в тень.

— Ну нет, — рявкнул он. – Нет. Нет. Нет! Это не ты. Тебя здесь быть не может. Поэтому считаю до трех, и к концу этого времени тебе бы лучше сочинить что-нибудь правдоподобное. Иначе я очень, очень, очень разозлюсь. И, готов спорить на что угодно, тебе не поздоровится.

— Так ты все-таки знаешь, кто я, — произнесла Роуз как можно более спокойно.

— Я знаю только, кем ты хочешь прикинуться. Вопрос в том, зачем тебе это понадобилось?

Роуз совсем запуталась. Неужели она набрела на еще одного Повелителя Времени? Если Мастер дезертировал с Войны Времени, то наверняка кто-нибудь еще последовал его примеру.

— Это… — она кивком указала на синее свечение. — Это ТАРДИС?

— Посмотрите-ка, в придачу к украденному голосу и лицу еще и украденные слова. Да, это моя ТАРДИС.

— И кто же тогда ты? Как тебя зовут?

— Доктор Джон Диско. Единственный и неповторимый. А вот кто ты такая, черт бы тебя подрал?

Роуз не сдержала смеха.

— Это же ты, правда?

— Да, ясное дело, что это я, — в нетерпении отозвался он. — Не знаю, кому принадлежит эта идиотская… шутка… но мне вовсе не весело. Так что, если позволите.

Он развернулся с явным намерением уйти.

— Ты знаешь, кто я? — тихо спросила Роуз. Он остановился. — Ты же знаешь мое имя, Доктор?

— Я не произносил его очень много лет.

— И все-таки?

Он молчал, но потом ответил полушепотом:

— Роуз Тайлер.

Она направилась к нему.

— Нет! Не надо, — начал было он, но Роуз уже была слишком близко. Обвив руками его шею, она уткнулась в его… футболку? Да и какая, собственно, разница, что он носит? Перед ней стоял Доктор. Его запах был правильным. И желание обнять его родилось в самом сердце.

Он не обнял ее в ответ, но это было не важно.

— Это ты, да? — голос его звучал странно и хрипло. — Ты и правда здесь?

— Доктор.

Руки его по-прежнему были вытянуты, но ни малейшего напряжения в теле Тайм Лорда она не чувствовала.

— Роуз Тайлер, — повторил он, раскатывая имя по языку. — Об этом случае я и не знал. Один из твоих прыжков. Тебе следовало предупредить меня.

— Сколько прошло времени? — спросила Роуз, перевернув голову и прижавшись к его груди другой щекой. Она чувствовала, что сначала одна рука, а затем и вторая ложатся на спину. Медленно, едва дыша, провел он ладонью по светлым волосам.

— Больше, чем тысяча лет, — выдохнул он.

— Подожди, сколько? — отпрянула Роуз.

Он мягко вернул ее голову к собственной груди.

— Ты меня еще не находила? — поинтересовался он тихо. — В правильное время, я имею в виду. Когда я вспомню все эти… визиты.

— Нет.

— Ясно.

— Но ведь ты не должен помнить… — начала было она. – А, понятно. Этого еще не случилось. Я хотела сказать, что даже когда я найду тебя в правильном времени, это останется в твоем будущем.

Он горько усмехнулся.

— Уже нет, — и крепче сжал ее в объятиях.

— Подожди, так я найду тебя? Но тогда… Тогда почему мы не вместе? Ты один?

Он принялся медленно раскачиваться на песке в такт прибою. Роуз тоже качалась в его объятиях.

— Ты же знаешь, мне нельзя ничего рассказывать. Ты и так уже побывала в стольких передрягах, столько раз стирала мне память… Так часто увиливала от представления в тех временах, когда я еще не встретил тебя.

— Так где мы сейчас? Прошлое или будущее? Куда нас занесло?

— Это Земля, — ответил Доктор, лениво поглаживая ее по волосам. — Мы на каком-то мексиканском пляже. Не уверен, назвать это прошлым или будущим, но сегодня 27 апреля, 2004 года.

— Мой восемнадцатый день рождения!

— Да, — улыбнулся Доктор.

— А мы в Мексике?

— Да.

— Так, значит, где-то за тысячи миль от нас… я праздную восемнадцатилетние?

— Праздновала. Сейчас там уже поздно.

— А сколько… с тех пор, как мы последний раз встречались… сколько времени прошло для тебя?

— Очень много.

— Значит, — Роуз едва справилась с комком в горле, — значит, я уже умерла? Если прошло столько времени…

Он молчал.

— Так что происходит? Все в порядке? Я осталась с тобой? Я же осталась, правда?

Роуз пыталась вырваться, чтобы заглянуть ему в лицо, но он слишком крепко прижимал ее к себе. В прибое мерцал планктон.

— Я не знал об этом прыжке, — произнес он, наконец. — Но тебе пора.

Даже думать о том, чтобы снять руки с его шеи, отойти хотя бы на шаг было страшно. Невозможно. Но он первым опустил ладони на ее бедра и мягко оттолкнул ее, тела их рассоединились. Пальцы Роуз с шеи его скользнули на грудь.

— Ты изменился, но все-таки все еще ты.

— Приятно слышать. А теперь, Роуз, — ее кольнуло то, как он произнес ее имя, — тебе пора.

— Скоро увидимся? — слезы начинали скапливаться в уголках глаз.

— Да, — быстро ответил он. — Наверное.

— Почему ты не расскажешь обо всем? Почему ты один? Что с нами стало? Ты… ты в порядке?

Пауза.

— Я всегда в порядке, Роуз.

— Но ты… Ты здесь, один-одинешенек, играешь песни Боба Дилана, и, и… и когда ты выучился играть на гитаре?

— Роуз. Роуз Тайлер. Я был счастлив встретить тебя снова. Но вынужден просить об одолжении.

— Что такое? Я сделаю что угодно, Доктор.

— Думаю, будет лучше, если ты забудешь об этой встрече. Строго говоря, если я не знал о ней, то, по всей вероятности, ты должна забыть.

— Зачем?

— Скажу тебе вот что, — он снова одним движением привлек ее к себе. Роуз мелко дрожала. — Давай я сохраню ее для нас? Все это время ты защищала меня, уносила с собой мои воспоминания. И с тобой, я уверен, все наши случайные встречи в полной безопасности. По-моему, пришел мой черед нести это бремя.

— Ты считаешь, что это необходимо?

— Абсолютно.

— Хорошо. Мне использовать свое устройство или?..

— Если хочешь, я сделаю все сам.

— Да.

Он погладил ее по волосам, заправил пряди у лица за уши и положил пальцы на виски. И смотрел на нее сверху вниз, как будто готовый вот-вот улыбнуться. Роуз не сдержалась и тоже расплылась в улыбке.

Его лицо было совсем другим, но выглядел он точно так же, как тогда, перед регенерацией. Все в нем было другое, но взгляд лучился тем же самым светом.

Доктор закрыл глаза, и Роуз последовала его примеру. Потом она вдруг почувствовала его сознание совсем рядом со своим.

«Привет», — сказал он у нее в голове. «Здравствуй» — со смешком отозвалась Роуз.

Так они стояли, слушая прибой и шелест ветра в ветвях пальм. Его сознание льнуло ближе, купаясь в теплых воспоминаниях. Было похоже, будто он держит ее за руку. Легко. И поглаживает большим пальцем ее ладонь.

«Я люблю тебя», — подумала Роуз, не в силах сдержать мысли. «Мы — легенда», — ответил он игриво, почти улыбающимся тоном.

«Так можно я заберу это воспоминание? — так нежно, трепетно и мягко, как вряд ли смог бы произнести вслух, — Я сохраню его для тебя».

Она глубоко вздохнула: «Да».

*

Роуз шагала по песку, приготовившись вернуться в Торчвуд. Странно, что пушка дала осечку и забросила в какое-то дикое пустынное место. Необитаемое. Здесь было красиво, в волнах кувыркался фосфоресцирующий планктон, освещавший путь. Следы мерцали на влажном песке.

Запахло озоном, крохотные волоски на шее вздыбились. Роуз приготовилась к прыжку.

В темной дали пара голубых глаз — совершенно ясных и бесслезных (а если слезы и были, то их быстро стерли рукавом) — смотрели ей вслед.

========== His Second Heart ==========

Ав­тор: BadWolfGirl01

Ссыл­ка на ори­гинал: http://archiveofourown.org

Рей­тинг: G

*

Одна комната на борту ТАРДИС была заперта постоянно, поэтому нет ничего удивительного, что Клара сгорала от любопытства и жажды узнать, что же скрывается за единственной синей дверью, покрытой золотыми надписями на галлифрейском.

От Доктора внятного ответа получить не удавалось — он либо игнорировал все расспросы, либо торопливо менял тему. Сообразив, что помощи, кроме как от ТАРДИС, ей ждать неоткуда, Клара пошла на вынужденное перемирие с кораблем.

И тогда ТАРДИС отперла замок, чтобы показать второе сердце Доктора, потерянное многие и многие годы назад.

За дверью Клара ожидала увидеть что угодно, только не неряшливую спальню с розовыми стенами, неубранной кроватью, разбросанной одеждой и столом, заваленным фотографиями и сувенирами с тысяч планет.

Подойдя к столу, Клара принялась рассматривать снимки. На каждом из них оказывалась девушка с золотыми волосами и огромными ореховыми глазами, чаще всего она просто обнимала Доктора. Девятое и Десятое его воплощения, которые Клара без труда узнала — видела их в его таймлайне.

Возможно, если бы Клара была немного менее наблюдательна, она даже решила бы, что златовласая женщина всего лишь одна из череды многих безликих спутников. Однако выражение лица Доктора, смотрящего на женщину восторженно-влюбленными глазами, пресекало подобные мысли на корню.

— Ее зовут Роуз, — произнес голос с сильным шотландским акцентом. — Роуз Тайлер. — С этими словами Доктор шагнул в комнату и с великой осторожностью присел на кровать. — Мы познакомились в подвале «Henrickʼs». Я взял ее за руку, мы побежали и больше никогда не останавливались.

В глазах его легко читались все прожитые годы. Выглядел он теперь настолько постаревшим, измученным и бросившим всякую надежду быть понятым, настолько настоящим, что Клара, рассеянно поднявшая взгляд на голос, чуть было не отшатнулась.

— Хочешь, я расскажу о ней? — осведомился Доктор, улыбнувшись краешком рта на фотографию, которую Клара сжимала во вспотевших вдруг ладонях.

В следующие несколько часов Клара молчала и только слушала, слушала, слушала…

Тогда она узнала непреложную, абсолютную истину. Сердца Доктора не принадлежат ему. И это не изменит ни течение тысяч лет, ни количество смертей, регенераций и потерь памяти.

Может, Вселенная и вращается вокруг Доктора. Но сам Доктор вращается вокруг Роуз Тайлер.