Торговцы болью [Роберт Силверберг] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (5) »
Торговцы болью
Robert Silverberg. The Pain Peddlers (1966). Пер. – Л. Огульчанская. – _
Засигналил видеофон, Нортроп слегка нажал локтем на переключатель и услышал голос Маурильо: – У нас гангрена, шеф. Ампутация вечером. При мысли об операции у Нортропа участился пульс. – Во сколько она обойдется? – спросил он. – Пять тысяч, и все будет тип-топ. – С анестезией? – Конечно, – ответил Маурильо. – Я пытался договориться иначе. – А сколько ты предложил? – Десять. Но ничего не вышло. Нортроп вздохнул. – Что ж, придется мне самому уладить это дело. Куда положили больного? – В Клинтон-Дженерэл. Он под опекой, шеф. Нортроп вскинул густые брови и впился взглядом в экран. – Под опекой?! – зарычал он. – И ты не сумел заставить их согласиться? Маурильо вмиг осунулся. – Его опекают родственники, шеф. Они уперлись. Старик вроде не возникал, но родственники… – Хорошо. Оставайся на месте. Я приеду сам, – раздраженно бросил Нортроп. Он выключил видеофон, достал два чистых бланка на случай, если родственники откажутся от его предложений. Гангрена гангреной, а десять кусков – это все-таки десять кусков. Бизнес есть бизнес. Телесеть назойливо напоминала о себе. Он должен был либо поставлять продукцию, либо убираться вон. Нортроп нажал большим пальцем на кнопку робота-секретаря. – Подайте мою машину через тридцать секунд. К выходу на Саут-стрит. – Слушаюсь, мистер Нортроп. – Если кто-нибудь зайдет ко мне в эти полчаса, записывайте. Я отправляюсь в больницу Клинтон-Дженерэл, но не хочу, чтобы меня там беспокоили. – Слушаюсь, мистер Нортроп. – Если позвонит Рэйфилд из управления телесети, передайте, что я достаю для него «красавчика». Скажите ему… да, скажите ему, черт побери, что я позвоню через час. Все. – Слушаюсь, мистер Нортроп. Нортроп кинул сердитый взгляд на робота и вышел из кабинета. Гравитационный лифт почти мгновенно опустил его с сорокового этажа вниз. У выхода, как было приказано, ждала машина – длинный лакированный «фронтенак-08» с пузырчатым верхом. Разумеется, пуленепробиваемый. На режиссеров-постановщиков телесети нередко совершали покушения всякие сумасшедшие. Нортроп удобно устроился, откинувшись на спинку плюшевого сиденья. Машина спросила, куда ехать, и он назвал адрес. – А не принять ли мне стимулирующую таблетку? – сказал Нортроп. Из автомата в передней панели выкатилась таблетка. Нортроп тут же ее проглотил. «Ну и надоел же ты мне, Маурильо, – подумал он. – Неужели ты не можешь обработать их без меня? Ну хотя бы разок?» Он уже решил про себя: Маурильо должен уйти. Сеть не терпит слабонервных. Это была старая больница. Она помещалась в одном из допотопных архитектурных чудищ, которые строили из зеленого стекла шесть – десять лет назад, – плоское безликое сооружение, безвкусное и некрасивое. Парадная дверь засветилась радугой, и Нортроп вошел в здание. В нос ударил знакомый больничный запах. Большинству людей он не нравился, но только не Нортропу. Для него это был запах долларов. Больница была настолько старой, что ее еще обслуживали медицинские сестры и санитары. Конечно, по коридорам сновало множество роботов, тем не менее режиссеру попадались то чопорные медицинские сестры средних лет, которые толкали перед собой передвижные столики с маисовой кашей, то дряхлые старики, методично двигавшие половой щеткой. В начале своей карьеры на телевидении Нортроп сделал документальный фильм об этих живых ископаемых больничных коридоров. Он получил за него премию. В памяти режиссера всплывали кадры, запечатлевшие и медицинских сестер с дряблыми лицами, и сверкающих роботов; фильм был ярким свидетельством бесчеловечности новых больниц. С тех пор много воды утекло. Теперь от режиссеров требовали иного, особенно после того, как были изобретены интенсификаторы восприятия и телемедицина превратилась в подлинное искусство. Робот проводил Нортропа до палаты номер семь. Там его поджидал Маурильо, маленький, самоуверенный человечек, которому сейчас явно недоставало спокойствия. Он понимал, что допустил промах. Маурильо просиял заученной улыбкой и сказал Нортропу: – Вы очень быстро добрались, шеф. – А сколько, по-вашему, нужно времени, чтобы я успел спасти дело? парировал Нортроп. – Где больной? – Здесь, почти в самом конце палаты. Видите занавеску? Я ее приподнял, чтобы мы могли уместиться вместе с наследниками, то есть родственниками больного. – Проводите меня, – попросил Нортроп. – Кто из них опекун? – Старший сын, Гарри. С ним надо поосторожней. Очень уж жадный. – А кто из нас щедрый? – вздохнул Нортроп. Они стояли у занавески. Маурильо раздвинул ее. В длинной палате волновались больные. «Доходяги, мои потенциальные клиенты, – подумал Нортроп. – В мире полным-полно разных болезней, одни порождают другие». Он прошел за занавеску. На постели лежал обессилевший – кожа да кости мужчина с изможденным землистым лицом, обросшим щетиной. Возле кровати
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (5) »
Последние комментарии
4 часов 20 минут назад
4 часов 31 минут назад
4 часов 33 минут назад
4 часов 40 минут назад
4 часов 40 минут назад
4 часов 44 минут назад