Ойкумена [Игорь Николаев] (fb2) читать постранично

Игорь Николаев Ойкумена

Сказали мне, что эта дорога

Меня приведет к океану смерти,

И я с полпути повернула вспять.

С тех пор всё тянутся передо мною

Кривые, глухие окольные тропы...

Есано Акико 

Пролог

Паук

Голодный

Спрут

Жалящий

Зверь

Закованный

Человек в длинной рясе, похожей на церковную, сидел на коленях прямо посреди круглой кельи-крипты, скрытой глубоко под землей, в скальном массиве, как можно дальше от любых эманаций и магических колебаний. Лицо его скрывалось под низко надвинутым капюшоном, а из широких рукавов выглядывали лишь самые кончики пальцев, без перстней и колец. Несмотря на мешковатое одеяние, стопка необычных карт буквально порхала в его умелых руках, словно в игорном доме, где шулер уже готов пустить по миру очередную простоватую жертву.

Раз за разом адепт тщательно перемешивал колоду, по одной извлекал шесть карт. И раз за разом повторялся один и тот же расклад. На каждую карту темной сущности выпадал знак состояния, худший из всех возможных. Оставалось вытянуть последнюю, седьмую карту, однако тонкие пальцы адепта смешивали расклад, тасовали колоду, снова доставали по одной круглые плотные карты из матовой кости, что прочнее стали и легче пуха.

Церковь порицает гадание, не происходящее от почтенной науки астрологии и знания кругохода звезд в небе. Так что обладатель зачарованных предметов рискует обратить на себя внимание слуг Пантократора, а при особом невезении - познакомиться с Демиургами, которые умножают знание полезное и отсекают вредоносное. Но каждый хочет знать будущее, каждый хочет открыть свою судьбу, так что риск мало кого останавливает. И потому «зачарованные» колоды Темного Джотиша – хороший, ходовой товар, их берут с большой охотой везде, от мелких ярмарок до салонов Королевств.

Но подлинные мастера знают, что нет никакого «зачаровывания». Сотворить расклад можно чем угодно, хоть засаленными картами из самого низкопробного трактира. Даже простыми клочками пергамента с угольными пометками. Истинное прорицание заключено в душе чтеца, в его способностях, изощренных долгими годами тренировок. Карты – лишь инструмент, с помощью которого овеществляются смутные видения прорицателя. Посредник между астральным и стихийным началами. Переводчик с непознаваемого языка сверхъестественного. А материал – лишь вопрос престижа и эстетики. Но сейчас гадателю до смерти хотелось сменить колоду в слепой надежде обмануть мироздание.

Адепт вздохнул, снова перемешал карты. Пальцы едва заметно подрагивали, это было нехорошо. Слабость – всегда плохо само по себе. И особенно – когда нужно заглянуть во тьму грядущего, сквозь паутину неопределенности и тысячи зеркал, многократно отражающих вероятности. Тонкие круглые пластинки тихонько шуршали в руках. Неожиданно гадальщик передумал, и карты отправились в бронзовую коробочку, сделанную точно под их размер, а на свет большой масляной лампы был извлечен шелковый мешочек, в котором постукивали маленькие – не больше мизинца – деревянные плашки.

Прежде чем довести ритуал до конца, гадатель немного посидел в неподвижности. Он твердо решил для себя, что этот расклад будет доведен до конца и станет последним. Судьбу следует встречать с открытым лицом и ясным взглядом. А чтобы успокоить дух, требовалось несколько минут медитации.

Взгляд толкователя бездумно скользил по каменным стенам, задрапированным неброскими, но дорогими занавесями. По небольшому круглому столу с полуразобранной «лунной» астролябией. Наконец по шкафу, на вид простому и безыскусному, однако содержащему несколько хитроумно скрытых ящичков, которые нельзя ни обнаружить, ни открыть, не зная секрета. Больше в келье не имелось ничего достойного внимания, даже книг или свитков – владелец воспринимал свою личную крипту сугубо утилитарно и хранил здесь лишь самое необходимое. Для алхимических экспериментов имелась отдельная лаборатория, а для составления гороскопов - настоящая башня за городом. Ведь для каждого ответственного занятия надлежит иметь свой инструмент.

Адепт глубоко вздохнул, стараясь уловить мельчайшие оттенки запаха розового масла, которым была заправлена лампа. Считалось, что именно этот аромат способствует умиротворению и концентрации. На втором вдохе человек представил, как холодный воздух входит в его тело через нос, омывает грудь, спускается к стопам и покалывает кончики пальцев, выстуживая предательскую дрожь. На третьем, как прохлада стекает по сердцу, умеряя его нервный стук. Помогло, неожиданно быстро.

В свете лампы красный шелк мешочка казался багровым. Шнурок распустился как намыленный, словно мешочек сам жаждал выпустить скорее наружу содержимое. Человек не любил гадание на литирах Старого Языка и не хотел вспоминать о том времени, когда мог позволить себе только