Украина между Россией и Западом: историко-публицистические очерки [Петр Петрович Толочко] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Украина между Россией и Западом: историко-публицистические очерки
Петр Толочко: ученый и гражданин
I
Автор данной книги Петр Петрович Толочко — советский, украинский ученый мирового уровня, отметивший в этом году восьмидесятилетний юбилей. Выдающийся историк-медиевист и археолог, академик Национальной академии наук Украины и иностранный член Российской академии наук. Открывая мировому сообществу прошлое, исследования историков экстра-класса закладывают фундамент для осмысления настоящего. Труды академика Толочко не просто подтверждают это известное правило, но и являются одним из символов актуальности исторической науки. Предлагаемая вниманию читателя книга предоставляет ему возможность систематизировать свои взгляды на трагические события современной истории Украины и найти ответы на многие актуальные вопросы. Книга выходит в серии «Почетные доктора Университета», в которой ранее вышли сборники академиков РАН Абдусалама Гусейнова, Вячеслава Степина, Дмитрия Лихачева, поэта Андрея Вознесенского, писателя Даниила Гранина и других выдающихся людей. Основная задача серии — донести до читающей аудитории, особенно до молодежи, студенчества, мысли, идеи, размышления личностей, которых мы считаем персонифицированными символами университетских ценностей и идеалов. Ведь присвоение звания Почетного доктора — высшая форма признания современника университетским сообществом СПбГУП.II
Петр Толочко избран Почетным доктором Санкт-Петербургского Гуманитарного университета профсоюзов 1 июля 2016 года. 1 сентября 2016 года состоялись церемония его чествования в этом качестве и занесения имени академика на памятную доску. Петр Петрович — человек с твердой научной и нравственной позицией, взглядами гуманиста и патриота, которые он последовательно отстаивает как в научных кругах, так и в публичной сфере, что подчас требует немалого мужества. Именно в деятельности таких людей понятия «служение науке» и «патриотизм» обретают наивысший смысл. И в этом плане жизнь академика Толочко для молодежи — замечательный пример для подражания. Петр Толочко родился 21 февраля 1938 года в селе Пристромы Переяслав-Хмельницкого района Украинской ССР. О себе он в шутку говорит так: «Я чистый украинец-репаный из села, и у меня в родословной одни украинцы: Толочко отец, дед по фамилии Хмельницкий и бабка из рода Шевченко». Репаный в переводе с украинского означает «темный, малограмотный». Это характеризует начальную точку того тяжелейшего и блестящего пути, который прошел Петр Толочко в Советском Союзе — стране, предоставлявшей большие возможности всем слоям общества. В детские годы история не была его страстью. По признанию Петра Петровича, интерес к предмету сформировался постепенно. Свое влияние оказали школьная учительница Галина Митрофановна и брат, учившийся на историка в Киевском пединституте. В 1960 году «парубок Петро» окончил историко-философский факультет Киевского государственного университета им. Тараса Шевченко. После непродолжительной работы научным сотрудником в Музее украинского искусства П. П. Толочко перешел в Институт археологии Академии наук УССР, с которым и оказалась связана вся его дальнейшая судьба. Начав свою научную карьеру в должности младшего научного сотрудника, он последовательно был ученым секретарем института, старшим научным сотрудником, заведующим отделом археологии Киева. С 1987 по 2017 год Петр Петрович Толочко — директор Института археологии Национальной академии наук Украины. Кандидатскую диссертацию на тему «Историческая топография древнего Киева» он защитил в 1966 году. С докторской все было сложнее. Работа на тему «Киев и Киевская земля в период феодальной раздробленности Руси XII—XIII веков» была представлена в Институт истории Академии наук УССР в 1976 году. Однако его директор — бывший секретарь горкома партии Арнольд Шевелев — поручил сотрудникам рассмотреть вопрос о проявлении в ней национализма. Его насторожила фраза «Киев — мать городов русских», что в те времена считалось большой крамолой. В итоге докторская степень Петру Петровичу была присуждена лишь через пять лет. Петр Толочко — автор свыше 500 научных работ и 25 монографий. С 1989 года является ответственным редактором журнала «Археология». В 1990 году ученый был избран академиком Национальной академии наук Украины, где с 1993 по 1998 год исполнял обязанности вице-президента. В 2011 году Петр Петрович стал иностранным членом Российской академии наук. Он также является членом Европейской академии и Международного союза славянской археологии, членом-корреспондентом Центрального немецкого института археологии. С 1998 по 2006 год П. П. Толочко был народным депутатом Верховной рады Украины III и IV созывов. Избирался в Раду Петр Петрович по спискам «Блока Юлии Тимошенко», но со временем понял, что это деструктивная сила, и покинул его ряды. Будучи первым заместителем председателя Комитета Верховной рады по вопросам науки и образования, академик Толочко содействовал принятию закона, согласно которому наука должна финансироваться на уровне 1,7% от ВВП страны. Увы, этот закон ни разу не был выполнен даже наполовину. Петр Петрович Толочко награжден советским орденом «Знак Почета», российским орденом Дружбы, украинским орденом князя Ярослава Мудрого III, IV и V степеней. Дважды — в 1983 и 2002 годах — удостаивался государственных премий Украины в сфере науки и техники.III
А. С. Пушкин, анализируя «Историю государства Российского» Н. М. Карамзина, заметил, что это исследование «есть не только создание великого писателя, но и подвиг честного человека». Эти слова применимы и к научному творчеству академика Толочко. Петр Петрович считает, что момент истины наступает тогда, когда оценочные критерии включают не только научный принцип историзма, но и этику исследователя, в основе которой — совестливое отношение к прошлому. Жить по совести в бессовестное время невероятно трудно. А Толочко — обладатель, как сказал Андрей Вознесенский, «активной совести». Этот человек даже в самых трудных обстоятельствах остается честен перед самим собой и любым временем. У него особое чутье на правду. Лакей пера — это не про него. Конечно, с взглядами Толочко далеко не все согласны, особенно новые манкурты. В шестидесятые годы прошлого века был популярен роман Чингиза Айтматова «И дольше века длится день», в котором писатель рассказал о манкуртах — особой категории людей, попавших в плен: захватчики полностью стирали их память о предыдущей жизни и превращали в бездушных рабов, слепо подчинявшихся новым хозяевам. Особенность современных манкуртов — не в том, что память им изменила, а в том, что они изменяют ей, когда считают это выгодным. С настойчивостью, достойной лучшего применения, они сочиняют альтернативную историю, тешащую самолюбие тех или иных хозяев. Конечно, таким не по пути с Петром Толочко — позиция ученого вызывает у них неприятие. Что делать академику Толочко в этой ситуации? Как быть? Физическое противостояние для него неприемлемо. Петр Петрович никогда не был участником майданов, более того, не симпатизировал им. Он считает, что «такие бурные события, которые впоследствии определяются понятием „революция", ничего хорошего обществу не приносят» (с. 16). Это страшная, опустошительная сила, которая порождает разрушения, страдания, смерть. Академик Толочко отстаивает свои убеждения с помощью слов и воспринимает критику оппонентов в свой адрес с христианским смирением. Но оставляет за собой право на собственные мысли и критическое отношение к своим оппонентам. Думается, можно назвать такие отношения с людьми «золотым правилом Толочко».IV
Научная позиция академика основывается на том, что Древняя Русь была общей этнической и культурной прародительницей современных России, Украины, Беларуси, это общее прошлое восточнославянских народов. В те времена существовала единая русская (древнерусская) народность. «Древним русичам, — пишет Толочко, — и в страшном сне не могло присниться, что когда-то они будут украинцами, белорусами и русскими» (c. 48). Современные попытки развести по разные стороны русских и украинцев противоестественны. «Поскребите хорошенько украинца — и вы обнаружите русского» (с. 400). И наоборот. Толочко предлагает любопытный вариант правописания слова «русский», отсылающий к словам «Русь» и «Россия». Прилагательное, образованное от слова «Русь», логично писать с одним «с» — руский. И соответственно «русский» в значении «российский» — с двумя «с» (с. 115). Характерно, что образ Русской земли, или Святой Руси, в произведениях древнерусской литературы ни разу не был подменен каким-либо другим. С необыкновенной силой идея единой Родины прозвучала в гениальной поэме «Слово о полку Игореве». Главным героем «Слова» является не князь, а вся русская земля. И в былинном эпосе образ русской земли неотделим от образа ее столицы — Киева. Илья Муромец отправляется на богатырском коне, чтобы постоять за стольный Киев-град, за Святую Русь. Существует много исторических фактов, свидетельствующих о том, что русичи воспринимали Древнюю Русь как единую страну, общую Родину. Нет оснований предавать забвению и общее восточнославянское родство. Ведь история — это не просто чередование эпох и времен, но и галерея исторических портретов. Как убедительно показывает ученый, биографии многих русских и в то же время украинских святых, героев, деятелей культуры и искусства, ученых, политических деятелей — еще один аргумент славяно-православной идентичности. В качестве ярчайшего примера органичного соединения традиций русской и украинской культур академик приводит Н. В. Гоголя. Он родился в местечке Великие Сорочинцы Миргородского уезда Полтавской губернии. В 19 лет окончил Нежинскую гимназию и отправился в Санкт-Петербург. Его первая опубликованная книга «Вечера на хуторе близ Диканьки» написана на русском языке с использованием малороссийского наречия. Вместе с тем значителен вклад Гоголя в развитие русской литературы и языка. Хрестоматийным стало выражение, приписываемое Достоевскому, что все мы вышли из гоголевской «Шинели». Так малоросс Гоголь или великоросс? Даже он не смог ответить на этот вопрос: «Сам не знаю, какая у меня душа». И в советское время этнические украинцы — легендарные артисты, писатели, режиссеры (И. Козловский, К. Паустовский, Н. Островский, С. Бондарчук) — созидали общую культуру, поэтому невозможно разделить их по городам и весям без ущерба для исторической правды. Общая культурная идентичность была свойственна и ученым. Великий мыслитель, основоположник учения о биосфере В. И. Вернадский осознавал свою корневую связь с Украиной («Украина — мое родное племя») и выступал за нерасторжимое единство братских народов. В письме сыну Вернадский писал, что не разделяет русских и украинцев: «Это два лика нашего народа. Для меня русская и украинская культура есть проявление одного большого целого». И в политике, как убедительно показывает Петр Петрович, сложилась аналогичная ситуация. Украинцы были сотворцами российской государственности и культуры. Одним из идеологов преобразований Российской империи был Ф. Прокопович — соратник Петра I. Во всех правительствах России, начиная с Елизаветы Петровны, украинцы (братья Разумовские, А. Безбородко и др.) занимали ключевые посты. В советское время выходцы с Украины были не только вторыми лицами в государстве, как К. Ворошилов, Н. Подгорный, но и первыми — Н. Хрущев, Л. Брежнев. Важный вывод Толочко состоит в том, что поликультурность обогащает народы, имеет преимущество перед монокультурностью. Монокультурность непродуктивна: «По отдельности мы можем меньше, чем вместе». Тем нелепее выглядят современные попытки превратить культурное развитие России и Украины из диалога в монологи (с. 33-35). В отличие от многих специалистов по Древней Руси, сосредоточившихся исключительно на предмете своего исследования, Толочко пытливо вглядывается в историю XX века и сегодняшний день через увеличительное стекло прошлого. В 2017 году отмечалось столетие Октябрьской революции. Недостатка в комментариях защитников и противников события, оказавшего огромное влияние на все мировое сообщество, не было. Не остался в стороне и Петр Толочко. Он считает, что революции совершаются не по злой воле пассионарных гениев или демонов, а потому, что в обществе накапливается критическая масса непримиримых противоречий, разрешить которые посредством мирного диалога невозможно. В этом смысле общество сродни природе, которая тоже время от времени переживает различные катаклизмы (извержение вулканов, смерчи, тайфуны и т. п.). Приняв эту обоснованную П. П. Толочко закономерность, бессмысленно кипеть благородным гневом и искать ответчиков за произошедшее с Россией в 1917 году, пытаться принять чью-либо сторону. Петр Петрович приводит близкие ему строчки М. Волошина: «А я стою один меж них / В ревущем пламени и дыме / И всеми силами моими / Молюсь за тех и за других». Академик Толочко решительно выступает против переписывания истории Великой Отечественной войны. Охотников до этого много не только на Украине, но и в России, вплоть до переоценки преступлений власовцев (с. 88). Многие современные СМИ переполнены потоками вранья. Толочко внимательно отслеживает развязные публикации фрондирующих «интеллектуалов» и дает им достойный отпор. Так, он подробно разбирает выступление одного из «всадников без головы», с «ученым видом знатока» доказывающего «вечную вражду украинцев к России» (с. 396). Для мыслителя такого масштаба, как Толочко, важно показать не только несостоятельность конкретного ошибочного материала, но и объяснить природу таких публикаций. В связи с этим чрезвычайно интересен раздел книги о государстве и свободе. Притчей во языцех стало утверждение, что государство и свобода — антиподы. Как только ни пытались ненавистники опорочить историю СССР. Но после распада Советского Союза регламентация жизни уступила место сомнительной свободе, скорее даже вседозволенности, ориентиры общества сбились. Свобода, не сдерживаемая государством в определенных границах, по сути, привела к хаосу (с. 174). Академик Толочко делает интересный вывод: истинной свободы больше не там, где меньше государства, а наоборот: там, где его больше, там, где этот институт уважается обществом, осознается как необходимое условие его стабильности, где свобода отождествляется не с анархией, но с уважением конституционных порядков и гражданской нравственностью (с. 179). Недопустимо конъюнктурное, спекулятивное отношение к памяти. Память ни в одном этимологическом словаре не отождествляется со злопамятью или печальной памятью. Наоборот, она понимается в широком смысле — как способность помнить прошлое в целом, понимать причинно-следственную связь явлений и событий и давать им научное толкование. В значительной степени память является синонимом разума (с. 161). Разума без памяти не существует. Ученый переосмысливает сложившиеся стереотипы. Например, П. П. Толочко убедительно доказывает, что государства-империи — закономерный этап в развитии человечества, которые к тому же демонстрируют необычайную культурно-историческую эффективность (с. 471). Или другой стереотип — теория человекоцентризма, которой многие восхищались. Академик Толочко пишет, что это скорее модная, чем верная концепция. В социально структурированном обществе человек не может быть центром бытия. Он — существо социальное, коллективное, и личные интересы индивидуума не должны стоять выше общинных, иначе не было бы социального развития, общество не смогло бы создать гражданских форм жизни (с. 394). Философ И. Ильин утверждал, что «национальное духовное единство», или «великое духовное „мы"», является сущностью Родины. В теории человекоцентризма нет великого духовного «мы», но есть множество «я». Дескать, сначала обустрою себя, а потом и Родину, если останутся силы и средства (с. 395). Но ставить Родину на второе место после себя недостойно настоящего гражданина. Думается, читателю интересно будет познакомиться и с тем, как ученый трактует патриотизм. В его основе — любовь к Родине. Не к царю или президенту, режиму или политической элите, а к «родному пепелищу», «отеческим гробам». Эти чувства не терпят публичной суеты, они глубоко личные, интимные. О патриотизме не надо кричать с трибуны (с. 321) — его нужно реализовывать в делах. Настоящее и будущее своей страны волнует академика Толочко не меньше, чем прошлое. Он категорически против вступления Украины в НАТО, считая это противоестественным развитием событий. Курс на тесное экономическое и политическое сотрудничество Украины с Россией для него не имеет альтернативы. По мнению ученого, достойное будущее Украина сможет построить, только опираясь на собственное историко-культурное прошлое. Характерно, что ученый считает решение Богдана Хмельницкого объединиться с единоверной и единокровной Россией единственно правильным. Он категорически отрицает популярную ныне в чиновном Киеве точку зрения, что Украина якобы была колонией в составе Российской империи: «Российская империя созидалась усилиями и украинцев в том числе. Если мы просмотрим всю историю, то окажется, что украинцы были полноправными соавторами, сотворцами империи в том обличье, в котором она явлена миру». Петр Толочко также не разделяет огульного охаивания советского периода в истории страны, считая, что именно в то время была создана великая Украина: «Если бы не было Советского Союза, неизвестно, было бы вообще такое государственное образование», — пишет Петр Петрович. В то же время ученый с пониманием относится к евроинтеграционным стремлениям соотечественников, полагая, что одно вовсе не исключает другого.V
Не сомневаюсь, что думающий читатель найдет для себя в этой книге ответы и на другие острые вопросы, касающиеся Украины. В завершение хочу сказать следующее. Позиция сегодняшней украинской власти является радикально-прозападной. Позиция Толочко, изложенная в этой книге, очевидно контрастирует с политикой киевских чиновников и их окружения. В связи с этим она по контрасту может восприниматься как пророссийская. Однако при внимательном рассмотрении эта позиция оказывается проукраинской, основанной на научной объективности и гражданской честности. Не приходится сомневаться в том, что именно за этой позицией — будущее Украины. Данную книгу отличает редкая особенность — она написана прекрасным русским языком. Мастерство изложения соответствует глубине идей. Безупречная логика построения материала позволяет П. П. Толочко донести свои мысли до каждого читателя. Все это вызывает наше восхищение автором: этот человек сочетает в себе верность науке, своему призванию с любовью к Родине, бесстрашие в отстаивании своих взглядов — с самоотверженным служением идеалам добра и справедливости. Таков наш Почетный доктор академик Толочко, перешагнувший в этом году 80-летний рубеж и находящийся в поре активной мудрости. Наш Университет ждет от Вас, Учитель, новых исследований и публикаций:Предисловие автора
В предлагаемой книге — мое личное восприятие «суверенного» периода нашей истории и его личностные оценки. Не испытываю иллюзий по поводу того, что мои мысли во всех случаях объективны, хотя я, разумеется, и стремился к этому. Наверное, они вызовут неприятие многих моих оппонентов. Ничего неестественного в этом нет. Признаю за ними такое право и восприму критику в свой адрес с христианским смирением. Но точно такое же право оставляю и за собой — на собственные мысли и критическое отношение к своим оппонентам. Я не был участником майданов. Более того, даже не симпатизировал им. Считал и считаю, что такие бурные события, которые впоследствии определяются понятием «революция», ничего хорошего обществу не приносят. Как правило, они отбрасывают его на многие годы назад. Известно ведь, что в канун так называемой «оранжевой революции» Украина вышла на устойчивое экономическое развитие с 10-12% годового роста валового внутреннего продукта. После прихода к власти майданных революционеров экономика страны просто обрушилась. Ситуация немного улучшилась при президенте В. Януковиче и премьер-министре Н. Азарове, но Майдан-2 вновь пустил экономику под откос. Один из крупных государственных и хозяйственных деятелей «дооранжевой» поры на мой вопрос, в чем феномен такого резкого обрушения, ответил, что он в тотальной смене кадров. С приходом к власти В. Ющенко, а затем и П. Порошенко в одночасье лишились работы десятки тысяч квалифицированных управленцев всех уровней — от столицы до села. Их заменили идейными соратниками новых президентов. Министрами, руководителями областей, районов, учебных заведений, медицинских учреждений и других организаций стали люди, которые в большинстве своем в своей предыдущей жизни не руководили ничем. Новые кадры не имели ни знаний, ни опыта, нередко даже и соответствующего образования, как у министров юстиции и здравоохранения. Заменить опыт революционной идейностью было невозможно. Для десятков тысяч людей это была драма. Некоторые из них были отстранены от работы, которую умели делать, другие, нередко не имеющие понятия, как она делается, — приставлены к ней. Конечно, для страны это было губительно. Ее вновь ввергли в любительский эксперимент. Основным его смыслом явилось патриотическое единомыслие. Те, кто не разделял национал-радикальных убеждений «оранжевого» режима, объявлялись манкуртами, непатриотами. Все силы были направлены не на экономическое развитие страны, в которой комфортно жилось бы ее гражданам, а на создание единого и единомысленного гуманитарного пространства — этнократического в своей основе. Наиболее ортодоксальные его сторонники заговорили об особой гордости от того, что родились украинцами. Нашлись и такие, которые провозгласили лозунг «Украина — для украинцев». Любовь к себе родимым неизбежно привела националистов к враждебному восприятию других. Прежде всего, разумеется, русских, которые являлись постоянным источником несчастий для бедных украинцев. Достается полякам и евреям, поставленным в один негативный ряд с русскими, а также коммунистам без оглядки на их этничность. По существу, на Украине развязана настоящая война по всему идеологическому фронту. При этом ее инициаторов нисколько не волнует, что позиции с противоположной стороны заняты не «злими воріженьками», а своими же согражданами, которые обладают такими же суверенными правами на свой идеологический суверенитет, как и их самозваные судьи. Националистическое идеологическое безумие проникло практически во все области гуманитарного знания: в историю, этнологию, культуру, религию. Все, что раньше было белым, теперь объявляется черным. И наоборот. Нас стали энергично убеждать, что настоящей истории мы не знаем, истинного происхождения украинцев — тоже, по-украински говорить также не умеем. То, что мы считали украинским языком, в действительности — русифицированный суржик. Натуральный же язык сохранила украинская диаспора. Из оценочных критериев исчезли не только научный принцип историзма, когда все явления исследуются в тесной связи с конкретными условиями, их породившими, но и этика исследователя. В ее основе — совестливое отношение к прошлому, право выбора которого нашими предками не должно подвергаться ревизии. Утверждать, что они не имели к нему непосредственного отношения и что оно навязывалось им всякий раз агрессивными чужестранцами, — значит не верить в их историческую правосубъектность. Это и несправедливо, и оскорбительно по отношению к прошлым поколениям украинцев. Новый социальный заказ вызвал к жизни творческую активность большого числа историков-любителей, ранее занимавшихся строительством мостов, проволочным волочением, юриспруденцией и другими видами деятельности, далекими от исторической науки. В полном соответствии с природой дилетантов они необычайно активны, сами верят в то, что говорят, и с мессианской настойчивостью убеждают в этом других. Издают книги, выступают в периодической печати, на телевидении. Им внимают, восторгаются их откровениями и не задумываются о том, почему инженер-мостостроитель или волочильщик проволоки делает «открытие» не в своей профессиональной области, которой он занимался всю жизнь, а там, где он абсолютный дилетант. Услышав от такого горе-историка, что, к примеру, русский и украинский народы не родственны, более того, русские вообще не славяне, заинтересованные слушатели испытывают восторг. И опять же нисколько не задумываются над тем, отчего носители фамилий, оканчивающихся на -ов и -ова, на Украине — чистокровные украинцы, а в России — даже не славяне. Абсурд? Разумеется, но еще и стыд. Как говорил известный киногерой, за державу обидно. Все мы стали свидетелями яростной кампании по переименованию населенных пунктов, улиц и площадей, снесению памятников деятелям советского времени, которую проводил В. Ющенко сотоварищи и продолжает П. Порошенко. Причем делается это без какого-либо обсуждения и официальных решений, совершенно не считаясь с тем, что далеко не все граждане Украины разделяют такой радикализм. Такими же волевыми решениями устанавливались и новые памятники. Еще одно явление, которое безжалостно эксплуатирует национально-сознательная элита, политическая и творческая, — это историческая память. На Украине при Кабинете министров создан Институт национальной памяти. Оказалось, однако, что национал-радикалов интересует не вся память народа, а только та ее часть, которая связана с трагическим прошлым Украины. С необъяснимым упорством и последовательностью в сознание украинцев внедряется комплекс народа-страдальца, народа-мученика. По инициативе В. Ющенко страна перманентно отмечала «юбилеи» каких-то трагедий: Батуринской 1709 года, Крут 1918 года, голодомора 1932-1933 годов, Быковни 19401941 годов и др. При этом властям казалось недостаточным, чтобы эту скорбь испытывали только украинцы, и они пытались превратить ее во вселенскую. С этой целью В. Ющенко и его министры вояжировали по миру и упрашивали правительства других стран признать голодомор геноцидом украинского народа. У них это не получалось, они нервничали, видели в этом козни Москвы, но не унимались. Несогласных с голодомором как геноцидом украинцев решили привлекать к суду. Не обошли «оранжевые» своей патриотической заботой и язык, точнее, языки — украинский и русский. Первый принялись реформировать, чтобы максимально приблизить к галицко-диаспорному диалекту, а второй пытались вообще лишить гражданства на Украине. Объявили его имперским, языком чужой страны, а в конечном счете назвали иностранным. Им не было дела до того, что русский язык является органической частью украинской культуры, поскольку многие наши выдающиеся интеллектуалы были его сотворцами. Что знание его не унижает народ, а возвышает его. Что он не может быть на Украине иностранным и потому, что является родным по меньшей мере для 8,5 миллионов граждан. С комиссарской решительностью национал-радикалы вытесняют русский язык из употребления. Издают указы и постановления об обязательном дублировании русскоязычных фильмов, запрещают использовать русский язык на телевидении, не останавливаясь даже перед нарушением европейского законодательства, в частности Европейской хартии региональных языков или языков национальных меньшинств. Это нельзя оправдать никакими ссылками на то, что все делается в интересах защиты украинского языка. Ведь в данном случае нарушаются элементарные права человека, причем не одного, а многих миллионов этнических русских граждан Украины. И никого это на демократическом Западе, где в качестве государственных мирно уживаются два и три языка, не волнует. Между тем борьба с русским языком, преследующая цель дистанцирования от России, преодоления ее традиционного присутствия в украинской культуре, является одновременно и борьбой с собственными гражданами, которые, как и этнические украинцы, имеют право на свой родной язык: учить на нем детей, смотреть фильмы и телепередачи, читать книги и газеты. При этом ведь никто из них не подвергает сомнению государственный статус украинского языка. Если мы попытаемся свести все действия властей к единой формуле, она может быть выражена словами: «Подальше от России и поближе к цивилизованной Европе». По сути, это было сверхзадачей В. Ющенко, для осуществления которой он и был призван. Выполнить ее ему не удалось. В его оправдание можно сказать, что эта задача действительно чрезвычайно сложна. В этой сфере он достиг лишь личного успеха: свои связи с Россией он таки порвал. Не знаю, насколько он гордился этим фактом, а вот тем, что его не взяли в Европу, был, как свидетельствует Кондолиза Райс, огорчен до слез: «Во время встречи с украинским президентом Виктором Ющенко в кулуарах Давоса я сказала ему, что шансы на предоставление Украине ПДЧ очень невелики. Сидя в крошечном шале (небольшом сельском домике в швейцарском стиле. — П. Т.) и наблюдая за тем, как колени очень высокого Ющенко практически прижаты к его подбородку, я внезапно осознала: у нас появилась проблема. Украинский президент чуть не плакал: „Это будет катастрофа, трагедия — если мы не получим ПДЧ", — умолял он». Более успешным в реализации действий, направленных на отрыв Украины от России, оказался П. Порошенко. Он и Соглашение об ассоциации Украины с ЕС подписал, и безвизовый режим получил, и за создание Украинской автокефальной православной церкви принялся. И все ради того, чтобы разорвать вековые связи двух родственных народов. Мне, всю свою жизнь занимающемуся историей Древней Руси, бывшей общей этнической и культурной прародительницы нынешних России и Украины, невозможно согласиться с такой политикой украинских властей. Европейская интеграция не должна вычеркнуть из памяти украинцев общевосточнославянское родство с русскими и белорусами, не должна стать непреодолимой преградой для традиционных связей двух стран и их народов. Против этого — память о наших святых и героях, о нашей общей вековой борьбе за славяно-православную идентичность, как, впрочем, и наши нынешние семейно-родственные связи. Учитывая все это, не сомневаюсь в том, что в противостоянии с Россией Украина не обретет счастья.Глава 1 Украина и Россия: исторические экскурсы
1. Не «наша» история
Экскурс в историческое прошлое двух родственных народов обусловлен нынешним его искажением в учебниках и учебных пособиях для украинских средних и высших учебных заведений. Уже выросло целое поколение на так называемом новом прочтении истории, изменившим ее до неузнаваемости. Главный его смысл заключается в том, что общая с Россией история была вовсе и не «нашей». Обретения превратились в потери, нерушимая дружба двух родственных народов стала их извечной враждой. Более чем трехсотлетнее пребывание Украины в едином с Россией государственном образовании (Российской империи и Советском Союзе) квалифицировано как колониальное, в течение которого Украина была не субъектом истории, но объектом. Все это трудно оценить даже как историческое невежество, поскольку историки, оплакивающие горькую судьбу украинцев, определенно знают, что особо унижаемыми и притесняемыми они никогда не были. Их положение было не хуже, а в отдельные периоды и значительно лучше, чем положение русских. Знают также и о том, что российская общественная мысль не считала малороссов отдельным от русских народом. Подтверждением этому является тот факт, что малороссы наравне с великороссами принимали участие в строительстве общего государства, становились канцлерами, министрами, сенаторами, крупными военачальниками и даже первыми руководителями страны, что имело место в советское время. И, по сути, вплоть до обретения независимости не испытывали от своего малороссийства и украинства комплекса неполноценности. Известно, сколь значителен вклад украинцев в формирование русской (может, правильнее говорить — общерусской) культуры. В XVII-XVIII веках особое место принадлежало Киево-Могилянской академии. Ее воспитанники, позже ставшие известными учеными, оказали огромное влияние на развитие русского просвещения и духовности. Интеграция украинских интеллектуалов в общерусский историко-культурный процесс, начавшийся со времени вхождения Украины в состав России (и даже еще раньше) и продолжавшийся вплоть до развала Советского Союза в 1991 году, был столь органичным и глубоким, что сегодня невозможно без оскорбления памяти наших знаменитых предков развести их деяния (как и их самих) по национальным квартирам. При внимательном изучении прошлого оказывается, что даже русский язык, являющийся ныне яблоком раздора между «сознательными» и «несознательными» украинцами, нам не чужой. И тем более не иностранный, до чего додумалось образовательное ведомство в «оранжевое» безвременье. Не говоря уже о том, что он родной для 8,5 млн русскоэтничных граждан Украины, более того — и создавался украинцами: в XVII — первой половине XVIII века — в значительной степени ими, в ХІХ и ХХ веках — в том числе ими. По признанию известного российского ученого-языковеда С. Н. Трубецкого, уже при патриархе Никоне «киевская редакция церковнославянского языка вытеснила московскую в богослужебных книгах... Так что тем церковно-словянским языком, который послужил основанием для „славяно-российского“ литературного языка петровской и послепетровской эпохи, является именно церковнославянский язык киевской редакции»[1]. Совершенно невероятные вещи происходят на Украине и в области исследования этнической истории. Здесь нашли благодатное поле для заявления своей патриотической преданности не только люди, ничего в этой проблеме не смыслящие, но и откровенные расисты. Даже сняли фильм, в котором поведали миру, что на основании анализа ДНК неоспоримо доказывается не только исконная европейская древность украинцев, но и их «арийскость». И все эти потуги предпринимаются только для того, чтобы доказать, что украинцы в своем генотипе не имеют ничего общего с русскими. Должен огорчить доморощенных «арийцев», что ни биология, ни антропология не имеют никакого отношения к культурной этноидентификации. Если мы на основании этих наук будем определять истинных украинцев, тогда окажется, что многие выдающиеся деятели, имена которых вошли во все энциклопедии и справочники как украинские, не окажутся таковыми. Среди них будут П. Могила, В. Баранович, И. Гизель, Н. Бантыш-Каменский, И. Мартос, Н. Гоголь, М. Драгоманов, В. Антонович, В. Липинский, С. Ефремов и многие другие. Не выдержат тест на истинную украинскость В. Кочубей, И. Выговский, И. Мазепа, С. Петлюра, П. Скоропадский и, страшно сказать, даже Д. Донцов — идеолог украинского интегрального национализма. Но это же абсурд. Цивилизованная Европа, куда мы непрестанно стремимся, такой ерундой не занимается. Принадлежность к тому или иному народу там определяется не по составу крови или форме черепа, а по интегрированности в культуру в широком значении этого слова, а также по тому, кем человек себя осознает. Несколько перефразировав известное изречение классика, можно сказать, что моя малороссийская душа исполнилась гордостью. Разумеется, за Украину. Сколько талантливых людей она дала миру! Но и за Россию тоже. Ведь это в ней в трудную годину находили приют украинские переселенцы. И именно в России многие из них обретали всероссийскую (всесоюзную) и мировую славу. В украинской национально-патриотической литературе, а нередко и в речах политических деятелей можно встретить утверждения, что ареал расселения украинцев на востоке значительно шире ее нынешних государственных границ, что и воронежское Подонье, и Кубань — это украинские земли. Из этого делается вывод, что Украина в совместной жизни с Россией потеряла часть своих исконных земель. Едва ли не первым, кто высказал эту неверную мысль, был П. Чубинский, заявивший в своей песне «Ще не вмерла Україна», ставшей ныне государственным гимном Украины, что ее территориальные пределы простираются «От Сяну до Дону». Его последователи прибавили сюда еще и Кубань. Действительно, украинцы проживают в означенных регионах. Но не на своих землях, а на исконных российских, куда массово переселялись в течение XVII-XVIII веков. Известно, насколько значительным был переселенческий поток в Россию во времена господства на Украине польской шляхты. От ее невыносимого гнета украинцы переселялись под защиту московских властей на Путивльщину, Белгородчину и Воронежчину. Полных статистических данных об этом переселении у нас нет, но едва ли будет большим преувеличением сказать, что количество переселившихся исчислялось десятками тысяч. Не желая терпеть польского засилья, в Россию уходили семьями, общинами и даже полками, как Черниговский полк во главе с полковником Иваном Дзиговским (1003 казака с женами и детьми были расселены на Острогожчине). В 1649 году в Белгород переселился с семьей брат Богдана Хмельницкого Григорий, покровительство которому оказал царь России Алексей Михайлович. В отдельных приграничных регионах России выходцы из Малороссии численно даже превосходили русских. Это видно, в частности, из Отписки путивльского воеводы Н. Плещеева, в которой говорится: «Ныне (в 1649 г.) в Путивле и Путивльском уезде литовских (украинских. — П. Т.) людей больше твоих государевых людей». Аналогичная ситуация имела место на Кубани, куда в 1792 году с разрешения императрицы Екатерины ІІ было переселено «войско Коша верных казаков Запорожских», переименованное в 1860 году в Кубанское войско. В реальности нынешняя восточная граница Украины проходит значительно дальше, чем это могло быть, исходя из политических реалий XVII-XVIII веков. При Юрии Хмельницком и по его просьбе к Малороссии отошла Новгород-Северщина, ранее входившая в состав Московского государства. Впоследствии украинскими оказались города российской юрисдикции Путивль и Глухов, а также Слобожанщина, находившаяся преимущественно под управлением Белгородского воеводства и Разрядного приказа. Часто, говоря о том или ином деятеле науки и культуры России или Советского Союза, мы оказываемся в затруднении при определении его национальной принадлежности. Русский он или украинский? Не обходится здесь и без национальных патриотических предпочтений. В украинской историографии употребляют прилагательное «украинский», а в русской — «русский». Приходится даже читать, правда, как правило, в украинских изданиях, что они (русские) почему-то называют нашего писателя (или ученого) русским. Квалифицируется это как синдром имперскости со всеми вытекающими из этого негативными оценками. Причем за основу национального соотнесения берется не творчество, не интегрированность в конкретную культурную среду, а место рождения или биологическая этничность. Не всегда нас удовлетворяет и определение «русско-украинский». Между тем ко многим деятелям государства, науки и культуры только такое прилагательное и применимо — практически ко всем украинцам, начинавшим свою политическую карьеру на Украине, а завершившим в России во времена Советского Союза. Правда, в данном случае часто употребляется более нейтральный термин — «советский государственный деятель». Что касается представителей из области литературы и искусства, то здесь мерой всему является характер творчества. Конечно, С. С. Гулак-Артемовский является русским певцом и артистом. Об этом говорят его более чем двадцатилетняя служба в оперных театрах Санкт-Петербурга и Москвы, широкий русский песенный и оперный репертуар. Но ведь он пел и украинские песни, к тому же написал знаменитую (первую) украинскую оперу «Запорожец за Дунаем», а значит, был также украинским певцом и композитором. В советское время яркий пример двухкультурной принадлежности явил И. С. Козловский. Начав свой певческий путь с хора Киевского Михайловско-Златоверхого монастыря (как и С. С. Гулак-Артемовский), затем он пел в Полтавском музыкально-драматическом театре и Харьковском оперном театре. С 1926 года до конца жизни пел в Большом театре СССР. Вошел в историю русского искусства как несравненный исполнитель партий Ленского и Юродивого, русских старинных романсов. Но кроме них в репертуаре И. С. Козловского всегда были украинские народные песни и романсы, а также арии из опер С. Гулака-Артемовского и Н. Лысенко. Примером трепетного отношения певца к украинской песне может служить его необычайная требовательность к музыкальным записям. Некоторые, в частности романс «Коли розлучаються двоє», он записывал несколько раз. Мы привыкли к тому, что писатель и поэт Е. Гребинка является классиком украинской литературы, одним из ее зачинателей вместе с Г. Квиткой-Основьяненко. Но оказывается, что свои произведения он писал и на русском языке, а его песни «Очи черные» и «Помню, я еще молодушкой была» принесли ему всероссийскую славу. Поют их до сих пор, правда, не всегда отмечая авторство. И стоит ли недоумевать, а тем более огорчаться по поводу того, что он вошел в историю как украинский и русский поэт и писатель? Среди выходцев с Украины — народных артистов СССР, внесших огромный вклад в развитие русского искусства, я могу назвать и Б. С. Ступку. Наверное, это не очень понравится украинским националистам: как же так — ведь более украинского актера, чем Б. Ступка, и представить невозможно?! Но гениальный человек никогда не умещается в узкие этнокультурные рамки, в том числе и Богдан Ступка. Он, как справедливо выразился Евгений Евтушенко, «актер планетарного масштаба». В российском кинематографе Б. Ступка блестяще сыграл десятки ролей, один Тарас Бульба чего стоит, за что получил много различных призов на кинофестивалях: «Золотую розу», «Нику», «Триумф», был избран членом Российской киноакадемии. Одним из его любимых писателей был А. Чехов. В Москве Б. С. Ступка бывал часто и охотно, называл ее театральной Меккой интеллектуальных и духовных сил Советского Союза. Можно согласиться с народным артистом СССР М. Ульяновым, который отмечал: «Украина может гордиться своим сыном. Богдан Ступка достойно представляет ее в России». Примерно то же самое можно сказать о Л. Ф. Быкове. Он украинский актер и режиссер. Норазве можно представить российский кинематограф 1950-1970-х годов без его блистательного в нем присутствия как актера и режиссера? Его картины «В бой идут одни „старики“» и «Аты-баты, шли солдаты» и сегодня составляют золотой фонд советского и российского кино. Нельзя представить российский культурный процесс и без А. П. Довженко, который с 1934 года и до конца жизни жил и работал в Москве. В годы Великой Отечественной войны он снял несколько документальных фильмов («Буковина — земля украинская», «Битва за нашу советскую Украину», «Победа на Правобережной Украине»), написал публицистические статьи, сценарии новых фильмов («Украина в огне»). После войны снял фильм «Мичурин», который критика оценила как событие в советском кинематографе, а также «Прощай, Америка», вышедший на экраны только в 1995 году. Написал сценарии фильмов «Поэма о море», «Повесть пламенных лет» (режиссер Ю. Солнцева), «Зачарованная Десна» (режиссер Ю. Солнцева). Много сил отдавал подготовке кадров, преподавал во ВГИКе. У А. П. Довженко был свой критический взгляд на советско-партийную действительность, но он никогда не переносил его на отношение к русской культуре. Его творчество, в том числе домосковского периода, свидетельствует о том, что русский язык для него был таким же родным, как украинский. Говоря о знаменитых украинцах в России и их вкладе в развитие русской культуры, мы, переполненные чувством гордости за это обстоятельство, не всегда осознаем, что далеко не все они попадали в нее, полностью сформировавшись творчески. Большинство обретало свое лицо уже в России, участие которой в обучении и воспитании украинских талантов трудно переоценить. Практически все украинские музыканты и художники XVIII-XIX веков высшее образование получили в России, а затем за рубежом. Причем государство всегда брало на себя все материальные и организационные затраты. Приведем несколько примеров такого участия имперской России в судьбе украинских талантов. Первый относится к композитору Д. С. Бортнянскому. Украинские музыковеды нередко обижаются на то, что в российских изданиях он именуется русским композитором. Но так ли уж несправедливо это определение? Особенно если принять во внимание, что с Украины он уехал в десятилетнем возрасте, музыкальное образование получил в Петербурге, а затем в Италии, всю последующую жизнь провел в Санкт-Петербурге. Конечно, его творчество оказало влияние на развитие украинской хоровой культуры. Но такое же, а может, и большее влияние Бортнянский оказал на российскую музыкальную жизнь последней четверти XVIII — первой половины XIX века. Это хорошо осознавали российские композиторы, и не случайно П. И. Чайковский в 1882 году озаботился публикацией его 10-томного творческого наследия. В 20-е годы ХХ века в России увидели свет светские произведения Д. Бортнянского. Может быть, более показательна в этом отношении судьба художника А. П. Лосенко, начинавшего хористом в Глуховской певческой школе и затем (за красивый голос) приглашенного в Петербург. Когда Лосенко потерял голос, его могли отправить обратно на Украину или он мог затеряться в столице. Но этого не случилось. Люди, отвечавшие за его судьбу, определили юношу на учебу к художнику-портретисту Аргунову, где он обнаружил талант художника. А. П. Лосенко продолжил свое образование за государственный счет за границей, во Франции и Италии, и стал выдающимся русским живописцем. Одну из славных страниц в историю русской и украинской культур вписал С. С. Гулак-Артемовский, родившийся на Киевщине в 1813 году. После обучения в Киевской духовной семинарии пел в митрополичьем хоре в Софийском и Михайловско-Златоверхом храмах Киева. Здесь его услышал композитор М. Глинка, пригласил в Санкт-Петербург в придворную капеллу и занялся дальнейшим образованием молодого певца. Он же принял решение отправить С. Гулака-Артемовского на стажировку в Италию. После возвращения в 1842 году в Санкт-Петербург С. Гулак-Артемовский был зачислен солистом в Императорскую оперу, на сцене которой блистал 22 года. Имел не только певческий, но и композиторский талант. В 1863 году написал первую национальную украинскую оперу «Запорожец за Дунаем». Ярким примером органичного соединения традиций русской и украинской культур является творчество Н. В. Гоголя. Еще при жизни его личность вызывала острые споры. Кто он — малоросс или великоросс? Особую актуальность они приобрели в наше время, правда, преимущественно в украинском общественном мнении. Между тем спорить по существу не о чем. Несомненно, Н. В. Гоголь является великим русским писателем. У него нет ни одного произведения, написанного по-украински, а его вклад в развитие русской литературы и языка столь значителен, что оказался под силу лишь немногим писателям русского происхождения[2]. Прибыв в Петербург в 19-летнем возрасте, Гоголь попал под опеку выдающихся русских писателей: В. Жуковского, А. Пушкина, П. Вяземского, П. Плетнева и других. Они были не только заинтересованными слушателями первых сочинений Н. В. Гоголя, но и участливыми критиками, советчиками. Известно, что А. Пушкин, прослушав «Тараса Бульбу», посоветовал молодому писателю развернуть эту эпопею шире и даже набросал ее план. Он же подсказал Гоголю и сюжет «Мертвых душ». Одновременно петербургские учителя-наставники (в большей мере В. Жуковский) заботились о продолжении Гоголем образования. Перефразировав известное выражение, что русская литература вышла из «Шинели» Гоголя, можно сказать, что сам он вышел из «шинелей» Пушкина, Жуковского, Плетнева и других выдающихся петербургских писателей. Е. Гребинка в советских энциклопедиях назван не только украинским, но и русским поэтом и писателем. Рожденный на Украине в 1812 году, он уже в 1833 году оказался в Санкт-Петербурге. Здесь познакомился с А. С. Пушкиным и был введен им в круг литераторов, сотрудничавших в журнале «Современник». Писал произведения на украинском и русском языках. Знаменитым стал после написания песен «Помню, я еще молодушкой была» и «Очи черные, очи страстные», которые любимы и в наше время. Заметный след в истории русской культуры оставил П. А. Кулиш. Большую часть жизни он прожил в Санкт-Петербурге. Большинство произведений написал на русском языке. Наиболее известные — «История Бориса Годунова и Дмитрия Самозванца», «Евгений Онегин нашего времени», «Петр Иванович Березин и его семейство», «История воссоединения Руси». Видимо, справедливо в этом контексте упомянуть и еще одного петербургского украинца — Т. Г. Шевченко, который также внес вклад в развитие русской художественной культуры. Все его прозаические произведения написаны на русском языке, причем на превосходном русском, определенно родном ему. Свидетельством этому является его дневник, также написанный на русском языке. Это разговор наедине с собой, не рассчитанный, как утверждал Тарас Григорьевич, на печать. Стоит ли доказывать, что такие душевные исповеди не пишутся на чужом языке? Несомненно, русскоязычные повести Т. Г. Шевченко, как и его дневник, дают основания считать его не только украинским, но и русским писателем. Полагаю, что в споре за обладание тем или иным русским гением украинского происхождения следует обязательно учитывать обстоятельства, в которых он состоялся. Кроме, разумеется, характера, содержания и языка произведений. Ориентация только на биологическую этничность здесь совершенно неприемлема. Тем более что у многих выходцев с Украины, связавших свою жизнь и творчество с Россией, она была не только украинской. К примеру, С. Полоцкий — белорус, Кочубеи происходили от крымско-татарского мурзы Кучук-Бея, А. Н. Вертинский, С. П. Королев — русские, М. Бернес, Э. А. Быстрицкая, И. Д. Кобзон — евреи. Тем не менее все они имеют непосредственное отношение к Украине: одни — по факту рождения и полученного там образования, другие — по причине длительного проживания и изначальной интегрированности в украинский культурный процесс. Четко определить их этнокультурную принадлежность просто невозможно. И, может быть, прежде всего из соображений нравственности. Поскольку мы никогда не можем быть уверены в том, что наша нынешняя идентификация того или иного деятеля (государства, науки, культуры) будет соответствовать его собственному самоопределению. И совершенно нет никакой уверенности в том, что если бы у нас появилась возможность задать им вопрос, какова их культурная идентичность, мы получили бы однозначный ответ. Как известно, на этот вопрос Н. В. Гоголь не мог ответить даже самому себе. «Сам не знаю, какая у меня душа», — восклицал он. Художественные произведения он писал исключительно на русском языке. Был уверен, что так и надо. Призывал к этому своих земляков, оказавшихся в России. Недоумевал, почему Т. Г. Шевченко пишет по-украински. И вместе с тем хорошо знал украинский (известно его письмо на украинском языке), любил свою малую родину, ее историю, воспевал ее в своих произведениях «Вечера на хуторе близ Диканьки», «Миргород», «Тарас Бульба». Русский язык для него был не чужим, не языком соседнего народа и уж никак не оккупанта, как его именуют нынешние националисты, а своим, родным. Как справедливо утверждал крупнейший украинский филолог и культуролог Д. Н Овсянико-Куликовский, творить художественно можно только на родном языке, но не на искусственно усвоенном. С этим невозможно поспорить, следует только заметить, что у человека может быть два родных языка. В российской и советской действительности такими были национальный язык и русский, или, как утверждал А. Потебня, для русских, украинцев и белорусов — общерусский. Вряд ли можно сомневаться в том, что если бы Гоголь решил написать произведение на украинском языке, оно было бы столь же художественным, как и русскоязычное. И прежде всего потому, что оно было бы написано также на родном языке. Ярким примером двухкультурной идентичности был выдающийся русский ученый В. И. Вернадский. Украина и Россия для него являлись нерасторжимым единством. Он писал в письме сыну в 1922 году: «Я не разделяю русских и украинцев. Это два лика нашего народа. Для меня русская и украинская культура есть проявление одного большого целого». При этом он вполне осознавал свою корневую связь с Украиной: «Украина — мое родное племя», — написал он еще в юности[3]. Примеры двойной языковой, а следовательно, и культурной идентичности выходцев с Украины, чья жизнь (в том числе творческая) проходила в России, можно приводить бесконечно. Во времена Российской империи это М. А Максимович, П. А. Кулиш, М. О. Бодянский, в советское время — А. П. Довженко, И. С. Козловский, Б. А. Руденко, С. Ф. Бондарчук, В. В. Бортко, А. В. Петренко, В. С. Лановой, Р. Г. Виктюк и многие другие. Следует сказать, что феномен двухкультурной идентичности был характерен не только для имперского (или союзного) уровня, но и для национального, причем как в среде творческой элиты, так и в широких кругах населения. И причиной этому была не насильственная русификация, о чем без устали твердят националисты, а глубокие традиции этнокультурного и исторического родства русских и украинцев. Международные Лихачевские научные чтения, проводимые СПбГУП на высоком уровне (их организует ректор, член-корреспондент РАН А. С. Запесоцкий), в которых я неоднократно принимал участие, предполагают и обширную культурную программу. Так, я не раз имел счастье слушать солиста Мариинского театра, народного артиста РФ В. Г. Герелло. Обратив внимание на его совершенно безакцентное пение на русском и украинском языках, я спросил у него, как ему, этническому украинцу, живется в рамках двухкультурной идентичности. Улыбнувшись, он, ничуть не раздумывая, ответил: «Нормально живется, вполне комфортно». После чего добавил, что за свою певческую карьеру ему никогда не приходилось сталкиваться с неприятием его украинского репертуара в России. «Украинские песни и романсы, — сказал певец, — так же близки русскому слушателю, как и русские». В суверенное время на Украине русскому языку не оказывается никакой административной поддержки. Наоборот, происходит его методическое выдавливание из употребления, но большинство украинцев упрямо не желают с ним расставаться. Почему? Видимо, потому, что инстинктивно чувствуют, что с уходом русского языка они станут духовно беднее, что оборвется нить, связывающая их с общим восточнославянским прошлым, в том числе с нашими великими земляками, создававшими его вместе с русскими и белорусами. Смею думать, что украинскому интеллектуалу, не страдающему комплексом неполноценности, абсолютно ясно, что поликультурность народа — его преимущество, особенно в нынешнем глобализованном мире, да и в прошлом тоже. К примеру, попытки сделать Киев монокультурным представляются контрпродуктивными. Этот город никогда не был таким. Согласно данным переписи населения 1874 года, русский язык считали родным 38%, украинский — 30,2%. Для значительного числа киевлян родными были польский язык и еврейский (идиш). Такое положение сохранялось вплоть до Октябрьской революции 1917 года. И, как оказалось, не помешало раскрыться таким гениям украинской культуры, как И. С. Нечуй-Левицкий, Н. В. Лысенко, М. Л. Кропивницкий, братья Тобилевичи, Н. Садовский, И. Карпенко-Карый, П. Саксаганский, Леся Украинка и др. А может быть, и помогло, поскольку известно, что для развития таланта нужна высокоинтеллектуальная конкурентная среда. Сегодня в ортодоксальных украиноэтнических кругах, пытающихся диктовать свое видение прошлого и будущего Украины, использование русского языка приравнивается чуть ли не к измене национальным интересам. Некоторые не в меру ретивые борцы за украинскую чистоту не стесняются заявлять, что те, кто говорит на русском языке, должны или перейти на украинский язык, или уехать в Россию. При этом, судя по всему, нисколько не задумываются над тем, что такой депортации подлежит если не половина населения Украины, то точно не менее 8,5 миллионов человек, назвавших себя во время последней переписи этническими русскими. И ехать им никуда не надо, поскольку с времен дедов-прадедов живут на своей родной земле: в исторической Новороссии, в Донбассе, Крыму, которые стали Украиной согласно правительственным декретам. И намного раньше, чем нынешний «оплот» украинства — Галичина. И пора бы уже это понять украинским националистам и украинскому политическому руководству, которое никак не реагирует на столь скандальные заявления. Я не знаю, что движет этими людьми, но убежден, что не пожелание добра Украине. Анализируя в эмиграции неудачный опыт строительства украинского государства, Павел Скоропадский одну из главных причин видел в национальной нетерпимости, неспособности подняться над своими предубеждениями относительного всего русского. По сути, именно эти предубеждения и стали причиной восстания С. Петлюры, поднятого против гетмана. Как будто оправдываясь перед потомками, П. Скоропадский писал: «Но тут разница между мной и украинскими кругами та, что последние, любя Украину, ненавидят Россию: у меня же этой ненависти нет»[4]. Казалось бы, в начале ХХІ века такая дилемма (любить или ненавидеть) вообще не должна обсуждаться. На огромном количестве примеров мы могли убедиться, что язык не является условием наличия или отсутствия патриотизма. Ведь родина — это не только язык, но и место рождения, обитания, могилы предков, пленительные воспоминания. К сожалению, эту простую истину мы никак не поймем. И отсюда наши извечные беды. Вместо того чтобы решать фундаментальные проблемы развития, украинские политические круги продолжают спекулировать на языке, этничности, патриотизме. Опыт Украинской Народной Республики и нынешней 27-летней независимости убеждает, что на этом пути у Украины нет будущего. Наши потомки не будут мучительно раздумывать над национальной принадлежностью деятелей культуры, науки, государства времен независимости. Все они украинские. Но выиграла ли от этого хоть что-нибудь Украина? После развала Советского Союза и обретения Украиной независимости подпитка российской науки и культуры украинскими кадрами практически прекратилась. Русским судить, как это отразилось на их жизни, но для нас очевидно, что без органической связи с российской культурой развитие украинской культуры и науки не стало более успешным. За все годы своей государственной суверенности Украина, к сожалению, так и не смогла предъявить миру поэтов и писателей, равных М. Рыльскому, В. Сосюре, М. Стельмаху, певцов, равных Д. Гнатюку, Е. Мирошниченко, А. Соловьяненко, ученых, равных Б. Патону, П. Костюку, В. Глушкову. Список этот, разумеется, намного длиннее. И сколько бы мы ни упивались счастьем избавления от диктата Москвы, неумолимые реалии жизни свидетельствуют, что по отдельности мы можем меньше, чем вместе. Резкий обрыв многосотлетних традиций взаимообмена и взаимообогащения, отказ от единого историко-культурного пространства, потеря конкурентной научной и культурной среды не могли пройти бесследно. И если самоизоляция от России и дальше будет основным смыслом нашей суверенной жизни, надеяться на достижение Украиной хотя бы того же уровня научного и культурного развития, который она имела в прошлом, практически невозможно.2. Какую историю учат украинские студенты и школьники?
В 2008 году по инициативе Министерства образования и науки был сделан заказ на новые учебники истории Украины. После обретения государственного суверенитета это был уже не первый призыв написать правдивую историю нашей страны. Прежние мотивировались тем, что ученики и студенты не могут учиться по советским учебникам, в которых история Украины представлена тенденциозно, к тому же не как самостоятельная, а как часть имперской истории России и Советского Союза. Что и говорить, мотивы действительно убедительные. Труднее понять нынешний призыв. Новые учебники написаны, история Украины освещена в них в полном соответствии с национал-патриотическим социальным заказом. По сравнению с той историей, что была представлена в учебниках советского времени, она изменилась до неузнаваемости. Новый заказ можно было бы понять, если бы он обусловливался требованиями более профессионального подхода к освещению истории, ухода от ее политизации и мифологизации, а также от непомерной идеологизации, во многих случаях граничащей с национальной нетерпимостью. Но, оказывается, причина вовсе не в этом, а в том, что учебники были написаны в основном до прихода к власти «оранжистов» и не в полной мере отвечают их представлениям о прошлом Украины. Можно себе представить, каким будет это новое поколение учебников. Однако пока новые учебники еще не написаны, посмотрим, какую историю сейчас изучают наши ученики и студенты, насколько ее изложение в учебниках суверенного времени освобождено от тех пороков, которыми страдали советские учебники, и какова их объективность. Если иметь в виду профессиональный уровень, то он стал намного ниже, если идеологический — то он примерно такой же. Разумеется, с той лишь разницей, что тогда идеология была коммунистической, а теперь — этнонационалистической. Во многом у них общая стилистика, что объясняется, по-видимому, живучестью традиций, а также тем, что новую историческую концепцию создают все те же услужливые историки, которые создавали и старую, советскую. Первое, что бросается в глаза при знакомстве с учебными пособиями, — это немыслимая нетребовательность их авторов к научности. Можно согласиться с тем, что история — учебная дисциплина не тождественна истории — академической науке. Определенно у них разные задачи, а следовательно, и разный уровень обобщений. Но чтобы одна не вытекала из другой, не пользовалась ее достижениями, а почти целиком уходила в область мифологических представлений об историческом процессе — такого даже и в поруганном социалистическом прошлом не было. Примером одного из таких мифов является нынешнее повсеместное увлечение трипольской археологической культурой. Она бесспорно яркая, но вполне первобытная, ничего общего с первыми мировыми цивилизациями не имеющая и сама не являющаяся таковой. Изучается более ста лет. Распространена на территории трех современных стран — Румынии, Молдовы и Украины. Несомненно, ее население участвовало в сложных этногенетических процессах на нынешней территории Украины в VI-III тысячелетиях до н. э., но считать его праукраинским, что имеет место в масскультурной исторической литературе, нет никаких оснований. Однако сомнения в этом, мягко говоря, не поощряются, наоборот, официальными идеологами объявляются проявлением непатриотизма. В «оранжевую» пятилетку ситуация осложнялась еще и тем, что увлеченным любителем и коллекционером трипольских древностей был президент Украины В. Ющенко. С его легкой руки и под его патронатом собрания частных коллекционеров кочевали по музеям мира и представлялись как созданные древними украинцами. Разумеется, в учебниках истории для средней и высшей школы иной интерпретации, чем вышеизложенная, не могло быть по определению. Можно себе представить, с каких времен начиналась бы в учебниках история украинцев, если бы Виктор Андреевич увлекался не трипольскими древностями, а, скажем, палеолитическими орудиями труда. Аналогичная мифологизация имеет место практически в каждом периоде древней истории. Во всех случаях побудительным мотивом является стремление рассматривать ее исключительно через украинскую этническую призму, что логически ведет к ее идеализации. По существу, в новых учебниках история представлена не такой, какой она была, и даже не такой, какой она могла бы быть, а такой, какой ее хотели видеть нынешние этноидеологи. При этом многие из них искренне убеждены, что на современном этапе развития украинской государственности и народного самосознания создание национальных мифов просто необходимо. Как сказал мне один из талантливейших украинских поэтов, это тот случай, когда ложь во благо. Непонятно только, какое благо могут извлечь современники из ими же созданных мифов о своем прошлом. Разве что несколько скрасить нынешние реальные неудачи воображаемыми достижениями далеких пращуров. Видимо, именно этим можно объяснить появление в учебниках рассказов о древнейшем украинском государстве «Аратта», которое старше Шумера и Аккада, о становлении украинской монархии в скифское время, заселении славянами Северной Африки и Ближнего Востока, Велесовой книге, украинцах — создателях Киевской Руси... Начиная с истории Киевской Руси мифы постепенно утрачивают свое позитивное содержание и превращаются в страшные сказки о невыносимо трудной судьбе Украины, особенно во времена после присоединения к России и до распада Советского Союза. В новых учебниках Украина представляется исключительно как жертва российского империализма, в течение более чем 300-летнего периода находившаяся на положении колонии, эксплуатируемой и притесняемой москалями. Стоит ли говорить, что эта ложь точно не во благо?! Ведь она формирует в обществе негативное историческое самосознание, воспитывает комплекс исторической неполноценности, неуверенности в собственных созидательных способностях. Ведь если не было успехов в прошлом, если бы несчастными украинцами не помыкал и не унижал их только ленивый, то какая может быть уверенность, что в будущем все будет по-другому? Так и прививается целому народу чувство социально-психологической несостоятельности. А еще — безответственности за прошлое, которое якобы было вовсе и не его прошлым, к которому он имел отношение только как пассивная жертва. Объединение 1654 году Украины с Россией, оказывается, навязали нам лукавые москали, социализм на Украину принесли на штыках тоже они. В 1932-1933 годах они же устроили украинцам страшный голодомор, а в 1941-1945 годах втянули в свою войну с Германией. Получается как в той пословице: «Я не я, и хата не моя». Но это плохая услуга собственному народу. Изъятие его прошлого из исторического контекста России и Советского Союза превращает Украину из субъекта истории в ее объект. Разумеется, это не так. Вот только в новых учебниках истории вы не найдете свидетельств того, что украинцы были такими же сотворцами российской государственности и культуры, как и русские, что одним из авторов, выражаясь современным языком, проекта Российской империи был соратник Петра І, бывший ректор Киево-Могилянской академии, профессор Ф. Прокопович, что практически во всех правительствах России, начиная с Елизаветы Петровны, на вторых ролях находились украинцы (братья Алексей и Кирилл Разумовские, сын Кирилла Алексей Разумовский, А. Безбородко, В. Кочубей). В советское время выходцы с Украины были не только вторыми лицами в государстве, как К. Ворошилов, Н. Подгорный и другие, но и первыми — Н. Хрущев, Л. Брежнев. Как же можно утверждать, что это была не наша история? Как можно говорить о колониальном статусе Украины? Где еще представители угнетенного народа имели такой доступ к управлению страной, становились канцлерами, министрами, сенаторами, крупными военачальниками и другими высокопоставленными чиновниками метрополии? Сказанное никак не согласуется с колониальным статусом Украины. Его не могло быть уже хотя бы потому, что российская общественная мысль в имперское и советское время не считала малороссов и украинцев отдельным от русских народом. Еще большим было участие украинцев в созидании общерусской культуры. В XVII веке на этом поприще трудились Е. Славинецкий, А. Сатановский, в XVIII — С. Яворский, Ф. Прокопович, Дм. Ростовский (Туптало), Д. Левицкий, В. Боровиковский, А. Лосенко, в ХІХ — О. Бодянский, М. Максимович, Н. Гоголь, Н. Костомаров, в ХХ — И. Козловский, К. Паустовский, Н. Островский, С. Бондарчук и многие другие. Взаимопроникновение культур двух родственных народов было столь значительным и органичным, что мы и сегодня не всегда можем с достаточной степенью убедительности, а главное, без ущерба для исторической правды разделить многих деятелей истории, культуры, науки между Россией и Украиной. К сожалению, обо всем этом в наше время не принято писать и говорить. Поэтому и можно услышать от молодых людей, к примеру, сомнения в легитимности Переяславской рады, на которой не было принято никакого юридического документа об объединении Украины и России. Это они прочитали в новых учебниках, авторы которых прибегают к элементарному шулерству. Ведь знают же, что Переяславская рада и не должна была принимать никаких юридических актов, потому что они были приняты раньше, в 1653 году: прошение гетмана Б. Хмельницкого о принятии Малороссии в российское подданство и решение Земского собора России о его удовлетворении. Знают и тем не менее лукаво роняют в молодые души зерна сомнений. С таким же лукавством авторы утверждают, что советская власть и социализм Украине были навязаны исключительно большевиками России. Это оттуда пришли «несметные» орды Муравьева и принесли на своих штыках ненавистный бедным украинцам социализм. Хотя, если бы они были честны перед историей, то должны были бы сказать, что за советскую власть сражались десятки тысяч украинцев под предводительством украинских полководцев — Щорса, Боженко, Пархоменко, Коцюбинского, Антонова-Овсеенко и других, что их поддержало большинство украинского населения. Это впоследствии признал видный деятель украинской революции В. Винниченко. Историческая правда также заключается в том, что социалистическую идею исповедовали и утверждали в своем творчестве такие выдающиеся украинские интеллектуалы, как И. Франко, М. Драгоманов, Леся Украинка. Были социалистами, как известно, и отцы-основатели Украинской Народной Республики — Грушевский, Винниченко, Петлюра. Конечно, они мечтали не о таком социализме, какой был в Советском Союзе. Но ведь то же самое можно сказать и о русских интеллектуалах. Никто не предполагал, что воплотившаяся мечта человечества о социальной справедливости наряду с несомненными достижениями явит и чудовищные уродства — репрессии, ГУЛАГ. Однако и в этих трагических событиях повинны не только москали, но и мы, украинцы. Можно сказать, что многие наши соотечественники воспользовались «благоприятной ситуацией», чтобы свести счеты друг с другом. То же можно сказать и о трагическом голоде 1932-1933 годов, унесшем миллионы украинских жизней. Кроме Украины страшная беда постигла и другие зерносеющие регионы Советского Союза: Кубань, Подонье, Поволжье, Северный Казахстан. Признавая это, некоторые украинские историки утверждают, что больше всего жертв было все же на Украине. А коль скоро это так, значит, мы имеем дело с явлением геноцида против украинского народа. Характерно, что особенно активны в осуждении этого явления диаспорные украинцы, а также те из наших соотечественников, кто происходит из западных регионов Украины, где не было голодомора. Правда, были другие проблемы, вытолкнувшие миллионы украинцев западных земель Украины в Канаду, США и другие страны Нового Света, но об этом национал-патриоты предпочитают не вспоминать. Вполне конкретен и адрес палачей — конечно, это Москва. Нам бы задуматься над тем, почему именно из Украины «выгребли» хлеба больше, чем из других регионов. Не наши ли соотечественники повинны в этом? Ведь из Москвы не было видно крестьянских чуланов и ям с зерном. Но для этого надо хотя бы немного подумать, а для обвинения москалей этого делать не нужно — они заведомо виноваты во всем. Еще более безнравственным в новых учебниках выглядит отношение к Великой Отечественной войне, а также к событиям, ей предшествовавшим и за ней последовавшим. Практически произошла их тотальная переоценка. Уравнены в ответственности жертва и ее палач. Война объявлена не нашей. Герои-освободители, получившие признание и уважение всей Европы, спасенной ими от фашистской чумы, унижены реабилитацией и героизацией западноукраинских националистов, сотрудничавших с немцами. Пакт Молотова-Риббентропа трактуется как преступный тайный сговор двух агрессоров, а послевоенное мироустройство — как порабощение Советским Союзом народов Восточной Европы. От некоторых склонных к абстрактному теоретизированию историков и политологов приходится слышать, что пересмотр взглядов на Вторую мировую войну и ее итоги неизбежен и нормален. Мол, это общеевропейская тенденция. Возможно. Но если это нормально для Европы, которая войну проиграла, то совсем ненормально для Украины, получившей в результате возможность соединить практически все свои западноукраинские земли с Великой Украиной. Пересматривать взгляды надо тогда, когда вы согласны пересмотреть и результаты. В случае с Украиной это означает вернуть земли тем странам, от которых они были «незаконно» отторгнуты согласно преступному пакту Молотова-Риббентропа, и признать довоенные границы. Если мы не намерены этого делать — а судя по судебной тяжбе с Румынией за остров Змеиный, так оно и есть, — тогда следует прекратить это безнравственное фарисейство. А то, господа национал-патриоты, как-то не очень порядочно получается: пользоваться подарками и одновременно поносить дарителя. Совершенно по-новому освещается теперь и националистическое движение на Западной Украине в годы Второй мировой войны. Оказывается, это они, а не Советская армия и советские партизаны являются истинными освободителями Украины. «Оранжевая» власть в лице президента озаботилась установлением дней празднования «доблестных» ОУН-УПА, присвоила их предводителям (и даже их детям) звание «Герой Украины», а чуткие на социальный заказ историки быстро нашли этим указам историческое обоснование. И, разумеется, никакой объективности, сплошная апологетика. Практически ничего о непримиримых противоречиях между отдельными ветвями националистов, сопровождавшихся междоусобной братоубийственной войной. Ничего о жестоком терроре по отношению к мирному населению, в первую очередь к национальным меньшинствам и так называемым схиднякам. Ничего о борьбе с советскими партизанами и, конечно же, тесном сотрудничестве с немцами, которое началось еще в предвоенную пору, когда Германия только готовилась к войне с Советским Союзом и создавала собственную «пятую колонну». Тема коллаборационизма обсуждалась на международной конференции в Париже, причем не только украинского, но и европейского, поскольку это позорное явление имело место во время Второй мировой войны почти в каждой воюющей стране. И что характерно, ни в одной из них коллаборанты не были оправданы. Прощены, но не реабилитированы и не героизированы. Коллаборационизм осужден на Нюрнбергском процессе, и в демократических обществах считается неприличным подвергать этот юридический и нравственный императив пересмотру. На Украине (в большей мере на Западной) все не так благополучно с нравственностью, поэтому отношение к коллаборационизму совсем другое. На нем воспитывается молодое поколение. Львовские школьники штудируют биографию лидера ОУН Степана Бандеры и заявляют, что хотели бы быть такими же мужественными и смелыми, как он. Удивительно, что демократический Запад, в том числе Польшу, чьи соотечественники больше других испытали на себе «героизм» бандеровцев, долгое время не волновала эта профашистская идеология «оранжевой» Украины. Украина имеет непростую историю, можно сказать, две разные истории. Ту, которая была общей с Россией и Белоруссией, и ту, которая является общей с рядом западных стран — Польшей, Литвой, Австро-Венгрией, Румынией. Так вот, если первая в новейших исторических работах, в том числе в учебниках, представляется как непрерывная цепь страданий несчастных украинцев, своеобразная «черная дыра» и пропащее время, то вторая излагается вполне сочувственно, как приемлемая альтернатива. Все в этой истории было лучше. В составе Польской империи Украина являлась чуть ли не равноправным учредителем Речи Посполитой. В либеральной Австро-Венгерской империи тоже чувствовала себя достаточно комфортно. Не испытывала такого гнета, какой имел место в «тюрьме народов» России, ни в социально-экономическом, ни в национально-культурном отношении. И ничего о том, что украинцы в этих государственных образованиях были людьми второго сорта, что ни в одном из них не получали такого доступа к государственному управлению, какое имели их соплеменники в России, что польские «либералы» посредством Брестской унии отняли у них веру отцов и дедов, навязали католицизм, а австро-венгерские — заключали их в концентрационные лагеря Терезино и Таллергоф. Если так хорошо было украинцам в названных странах, тогда чем объяснить, что они постоянно стремились их покинуть. Почему тогда Богдан Хмельницкий увел Украину из польского «рая» и вверг в российский «ад», а миллионы западных украинцев бежали из либеральной Австро-Венгрии за океан? Негативный ряд и вопросы «почему?» можно продолжить, но не это является моей целью. В сведении счетов с историей нет никакого смысла. Она была такой, какой была, и мы должны не судить ее, а извлекать из нее уроки. При этом речь идет об обеих историях: об общей с Россией и Белоруссией и общей с рядом западных стран. Определившаяся на нынешней Украине тенденция их сталкивания и противопоставления, а также объявление одной из них лучшей и навязывание всей стране ее цивилизационных ценностей чрезвычайно опасны для нынешнего развития. Они, по сути, являются главным препятствием на пути формирования украинской политической нации, чреваты непредсказуемыми разрушительными последствиями в будущем. Если мы считаем, что являемся единым народом и единой страной, необходимо как можно быстрее отказаться от культивирования войны с собственной историей и ранжирования ее на хорошую свою и плохую чужую. Надо наконец понять, что нельзя до бесконечности искать «белые пятна», ковырять старые раны и превращать это мазохистское занятие чуть ли не в основной государственный приоритет. Невозможно бесконечно рыдать над своим прошлым, пытаясь при этом превратить нашу национальную скорбь во вселенскую, как это имеет место с голодом 1932-1933 годов, который мы навязчиво просим признать геноцидом украинского народа на уровне Организации Объединенных Наций. Просим с таким исступленным упорством, как будто это признание способно воскресить невинные жертвы, при этом совершенно не считаясь с тем, что приобретения от этой геноцидной «суеты» несоизмеримы с потерями. Их цена — ухудшение и без того уже испорченных украинскими националистами отношений с Россией, а также углубление раскола в украинском обществе. Если национально озабоченной элите очень хочется иметь в нашей стране пример геноцида, признанный мировым сообществом, попробовала бы она предъявить ему другие трагические события, скажем, еврейские погромы в период петлюровской атаманщины в 1918-1919 годах или массовое истребление поляков, евреев и русских украинскими националистами в 1941-1945 годах. Убежден, что такие ходатайства найдут понимание у мирового сообщества. Еще одной общей особенностью исторических учебников и пособий является то, что все они независимо от фамилий, значащихся на обложках, скроены практически по единому идеологическому образцу. Никакого разномыслия и вариативности. Все однозначно, как в былые, ныне поруганные времена. Что это — общее прозрение, приведшее к познанию единой истины, отсутствие вкуса и навыков к размышлению или банальное следование известной пословице «кто платит деньги, тот и музыку заказывает»? Ответ очевиден и свидетельствует о том, что далеко не все благополучно в сфере образования в украинском королевстве. Если авторы учебников не способны размышлять, а учителя по определению этого делать не могут, иначе потеряют работу, то кто же научит этому учеников? Когда-то выдающийся отечественный историк В. Ключевский утверждал, что задача высшего образования — не столько дать учащимся системные знания, сколько научить их думать. Теперь, оказывается, этого не нужно вовсе. Наглядным подтверждением сказанного является новая система определения уровня знаний — она полностью рефлекторная. Школьник или абитуриент занят не тем, чтобы понять суть явлений, о чем уже никто и не спрашивает, а тем, чтобы запомнить дату или однозначную оценку факта, которые нужны при компьютерном тестировании. Поступив в университет (институт), приученный к угадыванию, такой студент не станет утруждать себя чтением книг, не говоря уже о документах, но, нажав нужные клавиши компьютера, отыщет необходимый ему минимум в Интернете. Все это сделано якобы для того, чтобы избежать коррупции при поступлении в вузы. Не знаю, насколько в наше время это злободневный вопрос, когда широко распространено контрактное обучение, а вузов едва ли не больше, чем абитуриентов. Фактически новая система не только отстраняет вузы от набора студентов, но и выказывает им недоверие в этом. И непонятно, почему они так безропотно ее приняли. Неужели и там утрачен интерес к размышлению и профессорско-преподавательскому корпусу безразлично, кого для пятилетнего обучения направит им средняя школа — бездумных потребителей этноидеологического единомыслия или небезразличных искателей исторической правды, способных к самостоятельному осознанному выбору? Мне могут возразить, что идеология — это естественная оценочная система взглядов на свое прошлое, и без нее не создаются учебники истории ни в одной стране. Это так, но идеологии бывают разные. Одно дело — идеология формирования позитивного образа своей страны на основании отбора позитивных исторических фактов, другое — идеология, основывающаяся на бесконечном поиске «белых пятен», на предъявлении обществу исключительно темных страниц его прошлого и на поиске врагов. У нас для этой цели даже был создан Украинский институт национальной памяти, причем не в системе академической или университетской науки, а при Кабинете министров как своеобразный исторический комиссариат. По сути, это аналог Института истории партии при ЦК КП Украины. Но это значит, что идеология нашего отношения к прошлому определяется не научной исторической мыслью, а недомыслием государственных чиновников. Этого нет в других странах, которые принято называть цивилизованными и с которых мы как будто берем пример. Возможен ли выход из (безрадостного) положения, созданного в системе школьного и вузовского изучения отечественной истории? В условиях националистического идеологического диктата, конечно, невозможен. В стране, где малейшее расхождение с линией правящего режима объявляется непатриотичным и, более того, изменой украинским интересам, когда в этой измене постоянно обвиняются даже майданные соратники, наивно рассчитывать на появление историков, способных создать позитивный взгляд на отечественное прошлое, абстрагируясь от сиюминутной конъюнктуры.3. Древняя Русь — общее прошлое восточнославянских народов
Дата юбилея русской государственности, отмечавшегося в 2012 году, в определенной мере условна. Здесь с одинаковым правом можно было бы назвать целый ряд дат: 852 год, когда начала «прозывати Русская земля»; 860 год, когда Русь предприняла поход на Константинополь; 862 год, когда на Русь были приглашены варяжские князья. Но этот юбилей абсолютно безусловный. Причем он не только российский, но и украинский, и белорусский. Ведь речь идет о временах, когда нас нынешних еще не было, но существовала единая русская (древнерусская) народность. Именно она создала фундамент нашего будущего развития. Древним русичам и в страшном сне не могло присниться, что когда-то они будут украинцами, белорусами и русскими. Убежден, что поиск идентичности (чем ныне заняты многие в трех суверенных странах), которая соответствовала бы нынешнему дню, по отношению к периоду Древней Руси научно несостоятелен и этически безнравствен. Это сродни отречению от своего прошлого, нашей общей истории — начиная с первых ее веков и до монголо-татарского нашествия. Для подтверждения вышесказанного я остановлюсь лишь на нескольких сюжетах древнерусского прошлого. Начать мне хотелось с выяснения места и роли в истории Руси двух ее главнейших центров — Киева и Новгорода. Оба города стояли у истоков Древнерусского государства и оба являлись важнейшими скрепами его единства. При взгляде на карту легко убедиться, что Киев и Новгород располагались на противоположных окраинах восточнославянского мира. Однако, учитывая, что между ними находился знаменитый торговый путь «из варяг в греки», который одновременно являлся своеобразной территориальной и экономической осью ранней Руси, местоположение обоих городов было стратегически безупречным. Новгородконтролировал выход в Балтику, а Киев — в Черное море. Они органически зависели один от другого, и возникла жизненная необходимость в том, чтобы оба города находились, выражаясь фигурально, в одних руках, что практически и имело место. На первых порах киевские князья держали в Новгороде своих посадников, которые продолжали их политику. Позже, начиная со Святослава, в Новгород на княжение посылали сыновей великих киевских князей, которые также по сути исполняли роль киевских посадников. В бурное время феодальной раздробленности судьба новгородского стола чаще всего зависела от судьбы киевского. Смена власти в Киеве, как правило, приводила и к смене князя в Новгороде. Не будет преувеличением считать, что Киев и Новгород представляли собой как бы двуединое политическое средоточие Руси. Убедительным подтверждением этому является тот факт, что только эти два города не закрепились за какой-либо княжеской ветвью, но в течение всего древнерусского периода считались общединастическим наследием всего княжеского рода. Особенно прочными связи Киева и Новгорода были в период правления Владимира Святославича и Ярослава Владимировича. Перед тем как занять киевский стол, оба княжили в Новгороде, считали его своим городом и использовали связи с ним для укрепления южнорусского региона. Произнеся знаменитую фразу «Се не добро, еже есть малъ городъ около Киева», Владимир Святославич развернул строительство крепостей по Десне, Остру, Трубежу, Суле и Стугне. Для их заселения и службы в них привлек лучших мужей «от словень и от кривичь, и от чуди, и от вятичь»[5], то есть из тех земель, которые были подвластны Новгороду. Во многом с помощью новгородцев укрепил свои позиции в Киеве и Ярослав. Видимо, в благодарность за это оба князя постоянно участвовали в судьбе Новгорода. Это был второй после Киева город, в котором было проведено крещение. Причем, как и в Киеве, это было сделано по приказу Владимира Святославича. Первые школы «учения книжного» для детей «нарочитой чади» были основаны в Киеве и Новгороде. Ярослав дал Новгороду юридический кодекс — «Правду Ярослава», которая затем послужила основой «Русской Правды». После возведения Ярославом Мудрым Софии Киевской, одноименный храм был воздвигнут и в Новгороде, причем строили его те же мастера-архитекторы, что и киевский. После 30-х годов ХІІ века, несмотря на то что новгородское боярство добилось права «вольности в князьях», последние, как и прежде, ставились из Киева. Это были сыновья или братья великих киевских князей. Конечно, роль новгородцев в выборе себе князя была существенной, однако нельзя не заметить, что их желание часто согласовывалось с тем, кто в тот момент занимал киевский стол. Несомненно, политическая связь Новгорода и Киева была тем прочнее, чем сильнее становились позиции великого киевского князя. Участие Киева в политической жизни Новгорода не ограничивалось только утверждением на его столе своих ставленников. Нередко киевские князья пытались поддержать традиционный порядок этих поставлений, лично посещая Новгород. В летописях отмечены визиты князей Изяслава Мстиславича, Ростислава Мстиславича, Святослава Всеволодовича и других. Нередко, как в случаях с Изяславом Мстиславичем и Святославом Всеволодовичем, киевские князья оказывали своим сыновьям военную помощь и даже отправляли новгородские дружины против неприятелей. Визиты великих князей в Новгород заканчивались заключением с новгородцами «порядов» — договоров о взаимной верности. Об одном из них, заключенном Ростиславом Мстиславичем, имеется свидетельство в летописи. До сих пор речь шла о киевских инициативах единения двух старейших городов Руси. И можно думать, что Новгород был больше объектом, чем субъектом политических отношений. В действительности это не так. Новгородские летописи сохранили целый ряд важных свидетельств о том, что и в Новгороде отношения с Киевом считались приоритетными. Не случайно новгородцы часто принимали участие в событиях, связанных с борьбой за киевский стол. Приведу несколько показательных примеров. В 1136 году с миротворческой миссией в Южную Русь было отправлено новгородское посольство во главе с посадником Мирославом. «В лѣто 6643. Ходи Мирославъ посадникъ из Новгорода мирить кыянъ съ церниговци... сильно бо възмялася вся земля Русская»[6]. Примирить киевских и черниговских князей ему не удалось, и тогда из Новгорода на Русь отправилось новое посольство во главе с архиепископом Нифонтом, которое достигло успеха: «И Божиею волею съмиришася»[7]. Особое значение для развития киевско-новгородских связей имеют события 1214 года. Из Киева новгородскому князю Мстиславу Мстиславичу была направлена просьба помочь справиться со своевольством черниговского князя Всеволода Чермного. Мстислав собрал вече на Ярославовом дворе и призвал новгородцев выступить в поход против Всеволода. Ответив согласием, новгородцы затем, уже на марше, из-за разногласий со смолянами изменили свое решение. Повторное обращение Мстислава не возымело действия, и тогда он продолжил путь на юг с небольшой дружиной. Новгородцы тем временем вновь собрались на вече. На нем посадник Твердислав обратился к вечу с призывом: «Яко, братие, страдали дтды наши и отчи за Русьскую землю, тако, братье, и мы поидимъ по своемь князи»[8]. Этот аргумент оказался решающим, и новгородцы присоединились к Мстиславу. В данном летописном рассказе важным является не столько факт участия новгородцев в южнорусской княжеской усобице, сколько осознание ими своего органического единства с Русской землей и Киевом. Они решили постоять за них потому, что так поступали их отцы и деды. Особым постоянством отличались церковные связи Киева и Новгорода. Все новгородские владыки поставлялись на епископскую (архиепископскую) кафедру в Софии Киевской при участии митрополита и великого князя. Этот канонический ритуал неукоснительно соблюдался вплоть до вторжения в пределы Руси монголо-татар. Известны также пастырские посещения Новгорода киевскими митрополитами. Одно из них, состоявшееся в 1251 году, имело чрезвычайно важное значение не только для церковной, но и для общественно-политической жизни. Есть достаточно оснований полагать, что во время этого посещения на церковном соборе в Новгороде митрополит Киевский Кирилл, епископы Новгородский Долмат и Владимиро-Суздальский Кирилл вместе с князем Александром Ярославичем (Невским), обладавшим с 1249 года ханским ярлыком на владение Киевом и Русской землей, провозгласили Владимира Святославича святым. Этот канонизационный акт был заказом времени. Русская земля в широком значении этого термина, которую собрал и просветил князь Владимир, оказалась в смертельной опасности и нуждалась в его покровительстве, теперь уже как святого. Таким образом, истории было угодно, чтобы два древнейших и великих города Руси — Новгород и Киев — не только положили начало государственной консолидации восточных славян, но и явили им сакральное знамя для борьбы за возрождение Руси в условиях монголо-татарского порабощения. Бесспорно, судьбоносным событием в восточнославянской истории было принятие христианства. Тем самым Киевская Русь вошла в Византийское содружество наций, приобщилась к одной из наиболее развитых мировых культур. В наше время некоторые околонаучные круги, особенно на Украине, пытаются поставить под сомнение значимость этого великого события. А был ли выбор князя Владимира Святославича удачным? Мол, если бы он принял христианство не из Константинополя, а из Рима, то сегодня мы достигли бы того же уровня материального благополучия, что и католическая Европа. Но история не знает сослагательного наклонения. Было так, как было. И, конечно же, выбор Владимира был оптимальным. В Х веке Византия была наиболее развитым государством мира, достигшим вершин практически во всех сферах жизни: в экономике, политике, культуре. Бесспорно, влияние Византии на Русь было огромным. С христианством на Руси установилась церковная централизация страны во главе с митрополитом Киевским, епископами удельных городов, монастырями и приходскими храмами. Русская православная церковь содействовала распространению грамотности, появлению монастырского летописания, развитию церковной архитектуры и изобразительного искусства, в том числе мозаики и фрески. Она же взяла на себя ответственность за духовное просвещение народа, воспитание в нем чувства единой родины. Примеров этому много, но, возможно, наиболее характерный приводится в Ипатьевской летописи в статье за 1189 год. В предыдущем году венгерский король оккупировал Галичину, что вызвало резкую реакцию митрополита Никифора. Он обратился к киевским соправителям Святославу и Рюрику, чтобы они вышли в поход и защитили свою отчину. «Се иноплеменьницы отъяли отчину вашю; а лппо вамъ было потрудитися»[9]. Приведенные слова церковного иерарха свидетельствуют о том, что для православной церкви Русь, несмотря на княжеские распри, оставалась единой страной, защита неприкосновенности которой являлась обязанностью великих киевских князей. Большая политическая и правовая традиция православной церкви, принесенная на Русь из Византии, позволила ей быстро стать органической частью государства и взять на себя некоторые его функции. Церковная организация в принципе соответствовала системе княжеского правления. Во главе ее находился митрополит Киевский, назначавшийся, как правило, Патриаршим Синодом. Епархиями, которые в ХІІ-ХІІІ веках территориально приближались к удельным княжествам, управляли епископы, ставившиеся митрополитом киевским и великим князем. С момента принятия христианства до монголо-татарского нашествия на Руси было учреждено 16 епархий. За это время образовалась довольно обширная сеть приходов и монастырей. В отличие от положения великих киевских князей, старшинство которых нередко носило номинальный характер, авторитет митрополитов был непререкаем. Их верховная власть над всеми епархиями Руси не подвергалась сомнению. Стоит ли доказывать, что Русская православная церковь была одной из важнейших скреп территориального и государственного единства Руси? Еще один фактор, способствовавший объединению русских земель, — княжеская династия Рюриковичей. Сегодня появляется много рассуждений о том, свои князья стоят у истоков русской государственности или чужие. Мне кажется некорректной такая постановка вопроса. Чужим был только Игорь, и то относительно, поскольку с юных лет воспитывался в восточнославянской среде. От его брака с псковитянкой Ольгой родился Святослав, а от внебрачной связи последнего с ключницей Ольги Малушей — Владимир, в жилах которого текло уже три четверти славянской крови. Таким образом, киевская княжеская династия, хотя и была варяжской по происхождению, быстро стала славянской, не мыслившей себя вне интересов государства, во главе которого оказалась. Когда варяжские наемники, помогавшие Владимиру и Ярославу утвердиться в Киеве, потребовали непомерную плату, они не только не были одарены киевскими князьями с щедростью родственников, но и вообще оказались нежелательными персонами в Киеве. Как бы мы ни относились к Рюриковичам, невозможно отрицать того факта, что именно они на протяжении многих столетий собирали и обустраивали огромные пространства Восточной Европы. А это почти 1,5 миллиона квадратных километров — от Новгорода до Киева и от Карпат до Волго-Окского междуречья. Они же установили юридический распорядок на этих землях. При знакомстве с отечественной историографией нетрудно заметить, что одним из главных вопросов, который она пыталась разрешить со времен Н. М. Карамзина, был следующий: когда же распалась Киевская Русь? Можно сказать, это наш эксклюзив. Историков Польши, Венгрии, Германии, Франции и других европейских стран, строй власти которых в Средневековье не отличался от древнерусского, эта проблема никогда не волновала. Здесь нет места для подробного анализа выводов историков, да и особой необходимости тоже, поскольку он выполнен мной в отдельной работе. Следует только напомнить, что рубежами этого «распада» определены различные даты: 1054 год (смерть Ярослава Мудрого), 1097-й (проведение Любечского княжеского съезда), 1132-й (смерть Мстислава Великого), 1169-й (взятие Киева войсками союзников Андрея Боголюбского), начало ХІІІ века, когда, согласно В. О. Ключевскому, Киев и Киевщина уступают свое место Суздальщине и ее столице Владимиру[10]. Конечно, лучшего аргумента в пользу единства Руси, чем предложенная множественность дат, и придумать невозможно. Это бесспорное свидетельство того, что историки так и не нашли объективных причин для «распада», потому что их не было в реальной жизни. Распри между князьями и неповиновение младших старшим, в том числе великим киевским князьям, не являлись особенностью какого-либо исторического этапа, а были характерной чертой строя древнерусской власти и административно-территориальной структуры с Х по ХІІІ век[11]. При этом в центре междукняжеских конфликтов всегда находился Киев и принадлежавший ему великокняжеский домен. Князья боролись не за самостоятельность, но за старейшинство на Руси. Все они четко осознавали, что являются «единого деда внуками». Место киевского стола в государственно-политической системе Руси хорошо определено в ответе черниговского князя Ярослава Всеволодовича на предложение Рюрика Ростиславича и Всеволода Большое Гнездо не претендовать на Киев. Черниговские князья согласились не добиваться его у Рюрика и Всеволода, но не хотели отказываться от него навсегда: «Ажь ны лишитися его велишь отъинюдь, то мы есмы не Угре, не Ляхове, но единого дтда есмы внуци; при вашем животе не ищемъ его, аж по васъ, кому Богъ дасть»[12]. О том, что Древняя Русь сохраняла свое государственное единство в ХІІ — начале ХІІІ века, свидетельствует также система дуумвирата — одновременного соправительства в Киеве князей из соперничавших за него семейств Мономаховичей и Ольговичей, не желавших уступать первенство. Соправительство на киевском столе, который занимали не безместные изгои, а князья, владевшие двумя огромными княжествами, несомненно, содействовало государственно-политическому единству всей Руси. Может показаться парадоксальным, но единство Руси проявлялось даже и в той нестабильности, которую порождали властные претензии порфирородных представителей княжеского рода. В их бесконечных противоречиях, вооруженных конфликтах, перемещениях от стола к столу воспитывалось чувство органической общности не только княжеского рода, но и всей страны. В заключение посмотрим, какой представлялась Русь в народном самосознании. Присутствуют ли в нем какие-нибудь признаки распада единой Родины? Ведь для объективного осмысления данной темы неизмеримо более важны мнения современников, чем взгляды историков из далекого будущего. Оказывается, ни на одном этапе истории единство Руси ими не ставилось под сомнение. Образ Русской земли или Святой Руси в произведениях письменности ни разу не был подменен каким-либо другим, менее общим. И это независимо от того, кто написал — киевлянин митрополит Иларион или черниговец игумен Даниил. Первый прославил Владимира за то, что тот крестил Русь и создал ее «единодержавство», а второй в далеком Иерусалиме назвал себя «Руские земли игуменом» и поставил на гробе Господнем «кандило от всея Русьские земли». Представление о единой Родине прочитывается и в «Повести временных лет». Обращаясь к князьям Святополку и Мономаху с призывом подумать о Русской земле, митрополит Киевский Николай заявил: «Молимся, княже, тобѣ и братома твоима, не мозѣте погубити Русьскыѣ земли»[13]. С необыкновенной силой идея единой Родины прозвучала в гениальной поэме «Слово о полку Игореве». В литературе неоднократно отмечалось, что главным героем «Слова» является не кто-либо из князей, а вся Русская земля. По мнению Д. С. Лихачева, такое ощущение Родины связано с народной стихией[14]. Поразительно, но чувство Русской земли как единой Родины оставалось в сознании русских людей даже тогда, когда по ней пронесся монголо-татарский смерч. В «Слове о погибели Русской земли» автор говорит о «светлой и красно украшенной» Русской земле с великими городами и дивными селами, церковными домами и грозными князьями. Вполне созвучны исторической письменности и литературе идеи эпической поэзии, нашедшие свое выражение в былинах. В отличие от исторических персонажей, принадлежавших конкретному времени, былинные живут и действуют в продолжение всей древнерусской эпохи. Все они — защитники Русской земли, которая, как и в письменных источниках, в былинах называется святой. Часто в былинном эпосе образ Русской земли как бы сливается с образом ее столицы — Киева. Илья Муромец отправляется на богатырском коне, чтобы постоять «за стольный Киев-град, за Святую Русь». В большинстве своем былинные богатыри не имеют четкого географического приурочивания. Русский народ, собирая и обобщая типичные черты духовного и физического совершенства своих лучших представителей, намеренно создавал образы общерусских богатырей как стражей Русской земли, хранителей ее единства[15]. Из всего сказанного видно, что русские люди воспринимали Древнюю Русь как единую страну, единую Родину — от ее возникновения в ІХ веке до разгрома монголо-татарами в 3040-е годы ХІІІ века.4. «Слава шведским освободителям!»
Примерно таким был пафос подготовки к инициированному президентом Украины В. Ющенко празднованию 300-летия Полтавской битвы. По его недомыслию оно должно было стать уникальным явлением в европейской, а может, и в мировой истории, когда жертва воздает благодарение насильнику, в том числе воздвижением ему триумфального монумента, увенчанного статуей Карла ХІІ. Поводом к разговору об этом послужила небольшая дискуссия между двумя видными украинскими литераторами, свидетелем которой мне довелось стать. Один из них (Б. И. Олийнык) выразил свое возмущение политической и нравственной инфантильностью определенной части украинцев, которая не только хлебом-солью встречает оккупантов, но и ставит им памятники. Был назван и конкретный оккупант — Карл ХІІ, которому, согласно указу президента Украины, к знаменательной дате должны были воздвигнуть памятник. Другой (И. Ф. Драч) возмутился сказанным и заявил: «А что, Петр І разве не был оккупантом? А ему памятник на поле Полтавской битвы стоит». В этой интеллигентной словесной пикировке, не получившей продолжения, убедительнее выглядел первый дискутант. Его утверждение о том, что Карл ХІІ был оккупантом, по существу не было оспорено и вторым, который только заметил, что таким же был и Петр І. Первая часть этого признания особенно значима, тем более из уст сторонника президентской инициативы юбилейных торжеств, не возражавшего против сооружения памятника Карлу ХІІ. Это невольное признание того, что памятник собирались поставить-таки действительно оккупанту. Прослушав диалог, я подумал, что эта тема заслуживает более обстоятельного обсуждения, поскольку таких людей, как второй дискутант, кстати, очень мной уважаемый поэт, на Украине много. А есть и те, кто вообще считает Карла ХІІ освободителем Украины, а Петра І — оккупантом. Первым среди них, надо полагать, являлся В. Ющенко, которому так хотелось почтить память шведского короля. Одна экзальтированная дама с особым энтузиазмом поделилась со мной известием, что на торжествах в Полтаве будто бы предполагается участие и венценосной шведской особы — не то самого короля, не то его супруги. Ах, какая радость! И почему тогда не озаботиться установкой на Украине памятника, скажем, немецким оккупантам, дважды в течение ХХ века приносивших «волю» украинцам, и не пригласить на его открытие кого-то из родственников кайзера Вильгельма ІІ. Последняя акция имела бы даже больший смысл, так как именно немцы вынудили Центральную Раду (М. Грушевского) издать IV Универсал, провозгласивший независимость Украины, поскольку хотели получить оккупационное приглашение от суверенного государства. Однако вернемся к приведенным определениям и посмотрим, какое из них отвечает действительности. Для этого необходимо предпринять хотя бы небольшой экскурс в историю. Что представляла собой в то время Украина в государственном и административно-территориальном отношении? Ответ несложен и фактически известен даже наиболее ортодоксальным украинофилам. Со времен Переяславской рады 1654 года Украина, главным образом Левобережье, вошла в состав Российского государства на правах автономии. Несмотря на все сложности совместного проживания, в том числе имевшее место небезосновательное недовольство казачьей верхушки москалями, официально договорные документы о вхождении Украины в состав России не были денонсированы ни Украиной, ни Россией. Сохраняли юридическую силу прошение Богдана Хмельницкого о принятии войска Запорожского под высокую царскую руку и решение Земского собора от 1653 года о его удовлетворении. Не были отменены и присяжные акты на верность русскому царю, состоявшиеся в 1654 году в Переяславле, Киеве, а также во всех полковых и сотенных городах Украины. В 1686 году между Россией и Польшей был заключен «Вечный мир», по которому Левобережье, Киев и Запорожье закреплялись за Россией. Гетман Самойлович был недоволен тем, что царское правительство пожертвовало Правобережьем Украины. Об этом недовольстве благодаря доносу, подписанному в том числе Иваном Мазепой, узнали в Москве. Самойлович был арестован, сослан в Сибирь, а Мазепа, поддержанный царским воеводой В. Голицыным, получил гетманские клейноды, при этом подписал Коломакские статьи и присягнул на верность московским царям. И это несмотря на то, что новое соглашение сильно ограничивало его гетманскую автономию, а Гетманщину объявляло, по сути, частью «Их Царского Пресветлого Величества Самодержавной Державы». Можно, разумеется, сокрушаться по этому поводу, как это принято сегодня в официальной исторической литературе. Можно даже искать оправдание действиям Мазепы. Но остается незыблемым фактом то, что ко времени вторжения в пределы Российской империи войск Карла ХІІ Украина представляла собой часть российского государственного пространства, а ее гетман был поданным царя. Причем не просто подданным, но верным другом и соратником. В беседах с писарем П. Орликом, предостерегая того от измены, Мазепа замечал: «Знаешь ты, в какой я у царского величества милости, не поменяют там меня на тебя». Иван Степанович знал что говорил. Когда в феврале 1708 года в Москву от Кочубея и Искры пришло донесение о возможной измене гетмана, Петр І не только не поверил ему, но и выдал доносчиков Мазепе «яко верному человеку». По его распоряжению Кочубей и Искра были казнены, а Петр І направил ему грамоту, в которой обещал сохранять его в милости и не поддаваться наветам клеветников. Петр продолжал считать Мазепу своим соратником, а тот уже разрабатывал планы об измене, переходе под протекцию нового сюзерена. По-видимому, слава непобедимого полководца, которая шла впереди шведского короля, застила престарелому гетману разум. Он надеялся, что шведы триумфально прошествуют через Смоленск на Москву и захватят ее. Но события приняли иной оборот, не просчитанный Иваном Степановичем. При этом своим старшинским единомышленникам он неоднократно заявлял: «Положитесь на мой убогий разум, больше все равно не придумаете. Я, по милости божьей, разума больше имею, чем вы все». Оказалось, что гетман переоценил себя. Узнав о том, что Карл ХІІ вместо похода на Москву повернул на юг, Мазепа в отчаянии воскликнул: «Дьявол его сюда несет!» Он срочно послал к Петру I генерального есаула Д. Максимовича с изложением своих опасений: поскольку часть малороссийских войск находится за пределами Украины, оборонять ее в случае нападения шведов будет некому. Петр заверил гетмана, что для защиты Украины он направит войска под командованием Б. Шереметева. Удивительно, какую сложную игру вел Мазепа. Практически одновременно с просьбой к Петру защитить Украину он направил в шведский лагерь инструкцию, составленную по латыни, но без печати и подписи, в которой выражал радость по случаю прихода Карла на Украину и просил протекцию себе, войску Запорожскому и всему народу и освобождение от тяжкого московского ига. Шведам была предложена войсковая помощь в борьбе против русских. Отсутствие печати и подписи на инструкции свидетельствовало о том, что Мазепа не был уверен в своем предприятии и оставлял за собой возможность отказаться от нее. Петр I по-прежнему верил Мазепе и спешил послать войска на Украину. Его действия и через 300 лет выглядят безупречными. Защита собственной страны от вторгшегося в ее пределы завоевателя являлась священной обязанностью государя. К тому же он не мог оставить в беде своего многолетнего друга и соратника. Можно представить, какой была бы реакция нынешних украинских национал-патриотов, если бы события сложились по-другому: Петр не дал бы отпора шведам, и те оккупировали бы всю Гетманщину. Определенно русского царя обвинили бы в предательстве Мазепы. А теперь посмотрим, каким было поведение Карла ХІІ и его доблестного воинства на территории Украины и воспринимало ли ее население этих далеких пришельцев как освободителей. Не имея сил продолжать наступление на Москву и испытывая большие затруднения с обеспечением армии продовольствием в опустошенном ею же Могилевском крае, Карл ХІІ решил повернуть на юг, на Украину. Не для того, чтобы освободить ее от «тяжкого московского ига», на что надеялся престарелый украинский гетман, а чтобы получить возможность обеспечить шведскую армию продовольствием. Как полагают шведские биографы Карла ХІІ, так называемый украинский фактор, воплощенный в предательстве гетмана Мазепы, «маячившего» на неизвестной Украине, на его решение повернуть на юг не имел никакого влияния. В октябре 1708 года армия Карла ХІІ, насчитывавшая более 30 тысяч человек, перешла Десну и оказалась на Украине. Надежды на украинское гостеприимство, обещанное в том числе и Мазепой, не оправдались. Один из близких соратников короля Адлерфельд свидетельствовал: «Мы неожиданно очутились в необходимости постоянно драться как с неприятелями, так с жителями того края, куда мы вошли». Другой участник этого похода, Иоахим Лют, в своих мемуарах называл местное население злым и недоброжелательным по отношению к шведам. Их фуражирам оказывалось ожесточенное сопротивление. Одно из них состоялось в Пирятине под руководством казачьих сотников — братьев Лукьяна и Василия Свичек. Достоянием истории стало поражение шведов под небольшим полтавским городом Веприк, гарнизон которого состоял из двух батальонов пехоты, одной сотни драгун и 400 украинских казаков. Аналогичное сопротивление шведам оказывали и другие полтавские городки: Лохвица, Зиньков, Опишня, не говоря уже о самой Полтаве. И везде вместе с русскими сражались украинские казаки. В шведских тылах военные действия вели казаки нового гетмана И. Скоропадского, избрание которого поддержали миргородский полковник Д. Апостол, корсунский А. Кондиба, компанейский Г. Галаган, генеральный хорунжий И. Сулима и многие другие казацкие старшины. Первый биограф Карла ХІІ, капеллан Е. Нурдберг, оправдывал жестокое обращение шведов с мирным населением тем, что последние очень недоброжелательно относилось к шведам и не давали им фураж. На что великий французский просветитель Вольтер откликнулся такими словами: «Если украинские крестьяне могли бы повесить крестьян Эстъётланда, завербованных в полки, которые считают себя вправе прийти издалека, чтобы похищать у них пропитание, их жен и детей, то духовники и капелланы этих украинцев тоже имели бы право благословлять их правосудие?» В действительности союзниками шведов были только небольшие казачьи отряды Мазепы и Гордиенко, но вследствие их полного разложения шведы использовали этих людей в подсобных работах, в качестве землекопов, дровосеков, носильщиков во время осады Полтавы. К тому же и эту работу они выполняли неохотно. Как отмечал шведский историк П. Энглунд, «их боевой дух дошел до нижней отметки, было трудно заставить запорожцев исполнять приказы, они прямо-таки готовы были взбунтоваться». Столь унизительное положение мазепинцев в шведском стане объясняется тем, что им просто не доверяли, как и самому Ивану Степановичу, которому не разрешили даже участвовать в сражении с русскими. Накануне битвы храбрый гетман на великолепной лошади и при полном вооружении прискакал к Карлу, но тот приказал ему немедленно вернуться к обозам, заявив, что у Мазепы слабое здоровье. Большего унижения трудно было придумать. Можно обидеться за оскорбленную гетманскую честь, если бы мы не знали, что у Карла ХІІ были все основания не доверять Мазепе. Уже находясь в шведском лагере и, видимо, убедившись в безнадежности своей затеи, гетман начал плести новую интригу. Через миргородского полковника Д. Апостола он обратился к Петру I с предложением возобновить с ним союз и выдать Карла. Вслед за Апостолом к Петру был направлен и полковник Галаган с тем же предложением. Только после этого царь будто бы поверил Мазепе и приказал написать ему письмо, в котором содержалось обещание вернуть гетману «прежний уряд». Разумеется, в том случае, если бы тому удалось выдать или самого Карла, или хотя бы «прочих знатнейших». Об этих переговорах стало известно Карлу. За Мазепой был установлен строгий контроль. Он постоянно находился «под караулом», без разрешения которого не мог и шагу ступить. Т. Таирова-Яковлева в своей монографии, вышедшей в 2007 году, симпатизируя своему герою, пишет о том, что в поступке Мазепы нет ничего необычного и тем более предосудительного. Прежде всего потому, что так поступали и другие гетманы. К сожалению, это правда. Ни верностью, ни постоянством украинские гетманы действительно не отличались. Но разве это может служить оправданием? Особенно памятуя о том, что измена Мазепы обернулась потерей украинской государственности. Интригуя до последнего часа, он, конечно же, думал прежде всего о себе, своем благополучии, а не об интересах родного края. Если бы он думал о своем крае, то не совершил бы столь необдуманного и спонтанного поступка, а потом не пытался бы исправить его изменой уже Карлу ХІІ даже посредством выдачи последнего Петру І. О каких убеждениях и идеалах может идти речь? И почему они никак не проявлялись у Мазепы в течение двадцати лет правления Гетманщиной? У названной исследовательницы есть еще одно любопытное утверждение, что Мазепа перед наступлением шведов заключил с ними соглашение исключительно для того, чтобы спасти Украину от разорения как русскими, так и шведскими войсками. Не правда ли, оно очень созвучно с высказыванием одного из дискутантов, о котором речь шла вначале? Оба оккупанты! Но это утверждение простительно для эмоционального этнопатриота, не обремененного знанием фактов истории, и совсем необъяснимо для специалиста. Как можно ставить в один ряд завоевателя чужой земли и защитника своей? Конечно, пребывание большого войска на той или иной территории обременительно для населения. Но ведь русского войска здесь могло и не быть, не приди сюда шведы. И разорение украинской земли было бы меньшим, если бы Мазепа озаботился не заключением соглашения с оккупантом, а вместе с русскими встал на защиту родной земли. Как известно, нет пророка в своем Отечестве. Поэтому в оценке двух сил, столкнувшихся в 1709 году под Полтавой, сошлюсь на авторитет чужестранцев. Согласно Вольтеру, под Полтавой сошлись две разные ипостаси человеческого характера, два антипода. По одну сторону — Карл ХІІ, любитель опасности ради удовольствия, по другую — царь Петр І, осторожный политик, воевавший в интересах своего государства и народа. Один — безрассудный, от рождения расточительный; другой — расчетливый и целеустремленный... Один — рискующий прошлым, другой — будущим. Если бы Карл ХІІ был убит, то это была бы просто потеря человека, и Швеция осталась бы такой, какой была... Если бы был убит Петр І, то с его смертью разрушилось бы все его дело, а значит, погибла бы и Россия. Классик шведской литературы А. Стриндберг резко выступил против шовинистов и пангерманистов, пытавшихся прикрепить на свои штандарты имя «последнего викинга» Скандинавии и использовать его для борьбы со «славянской опасностью с Востока». Чтить своих государственных деятелей, утверждал он, — это прекрасно, но «обожествлять губителя страны могут позволить себе только сумасшедшие». Современный шведский историк С. Уредссон, говоря о положительной оценке Карла ХІІ представителями новой исторической школы, называет ее шокирующей и объясняет, что ее основой послужили страх и презрение к России и русским. Не этими ли чувствами руководствовались и нацисты гитлеровской Германии, видевшие в Карле ХІІ идейного предшественника, обратившего свой меч против «славянских варваров» на востоке. Риббентроп, выражая недовольство по поводу неприсоединения Швеции к «Антикоминтерновскому пакту», утверждал, что шведы утратили дух Карла ХІІ. Близкий к печально известному ведомству доктора Геббельса историк О. Хайнтц называл шведского короля ни больше ни меньше как спасителем европейской цивилизации от «славянской угрозы». Что и говорить, в «хорошей» компании оказался президент Украины, воспылавший энтузиазмом воздвигнуть памятник этому борцу со «славянскими варварами». В их числе ведь были и украинцы. Морально акт В. Ющенко сродни поступку его идейного предтечи И. Мазепы. Это тоже измена. Если не России, в неприятии которой украинский президент последователен, то определенно памяти наших предков, которые не смирились со шведской оккупацией и с оружием в руках отстаивали честь и независимость родной земли. По мнению некоторых историков, исповедующих принцип нового прочтения истории, празднование 300-летия событий, связанных с военно-политическим выступлением гетмана Украины Ивана Мазепы и заключения украинско-шведского союза, должно было содействовать утверждению в памяти украинцев осознания своей отдельности от русских, выведению украинской истории за пределы имперского нарратива и даже якобы интеграции Украины в Европу. Такие утверждения, необычные для историков, не содержат здравого смысла. Должны же они знать, что никакого украинско-шведского союза не существовало. На этот счет нет не только межгосударственного договора, скрепленного подписями гетмана Мазепы и Карла ХІІ и их печатями, но и какого-либо письменного свидетельства. Также не зафиксировано, на каких условиях Мазепа перебежал к шведскому королю. Мы знаем только о заявлении, вложенном писарем П. Орликом в уста гетмана, что он «не желал и не хотел христианского кровопролития, но намеревался, придя в Батурин с шведским королем, писать к царскому величеству благодарственное за протекцию письмо» и объявить в нем о переходе под протекцию «короля шведского». А еще Мазепа будто бы надеялся на то, что его новый статус будет оформлен юридически отдельным соглашением Карла ХІІ с Петром І. П. Орлик назвал эти надежды безумием. Из сказанного следует, что Мазепа не составил ни письменного заявления о выходе из российского подданства, как это сделал в свое время гетман Иван Выговский, ни договора с Карлом ХІІ о государственном статусе Гетманщины под шведским суверенитетом. Исследователи полагают, что такое соглашение было заключено постфактум, когда Мазепа фактически уже не был гетманом, и оно не могло иметь формы межгосударственного юридического акта. Разумеется, не существует ни одной возможности вывести украинскую историю за пределы российского имперского контекста. Это не под силу ни директивным распоряжениям «оранжевых» властей, ни услужливым историкам, занимающимся «деконструкцией мифологем и стереотипов». На протяжении более чем трехсот лет Украина (кроме западных земель) входила в единую с Россией государственно-политическую систему, и этому, как говорится на Украине, «немає ради». Можно как угодно оценивать этот исторический период, отречься от участия выдающихся украинцев в созидании Российской империи, наконец, заявить, что это была не наша история, как многие и делают, но это ровным счетом ничего не будет значить для нашего прошлого. Его следует изучать, объяснять (по возможности честно), а не заниматься немыслимым выведением за пределы. Оно там навечно. Смешно полагать, что унизительное «приседание» перед шведами поможет в реализации наших евроинтеграционных процессов. Интегрироваться ведь нам предстоит не в абсолютистскую Европу начала XVIII века, а в цивилизованную — начала ХХІ века. Для этого недостаточно предъявить ей химеру украинско-шведского союза времен Карла и Мазепы. Нужны иные аргументы, которых у нас пока нет. А с таким отношением к истории их вообще может не быть. Особое место в торжествах по случаю 300-летия Полтавской битвы президент Украины предполагал отвести Батуринской трагедии. Это явствует из сказанного им на Всеукраинском форуме интеллигенции: «Не буде 300-річчя Полтавської битви, якщо не буде 300-річчя Батуринської трагедії. Це дві сторони медалі. Ми повинні дати правдиву інформацію». Несмотря на некоторую стилистическую шероховатость фразы, с ее смыслом невозможно не согласиться. Конечно, мы должны знать правдивую информацию, в том числе о том, почему гетман бежал из собственной столицы в шведский лагерь, определив тем самым ее будущую трагическую судьбу. Безусловно, мы обязаны отдать дань уважения невинным жертвам Батурина. Сомнение вызывает только односторонняя адресность сочувственной памяти. А разве жертвы многих городков и сел Полтавщины, разоренных и сожженных шведскими фуражирами, не заслуживают нашего поминовения? А умершие от голода во время многомесячной шведской осады жители Полтавы неужели менее нам дороги? Почему нашим национал-патриотам и президенту не пришла в голову мысль о том, что всех этих жертв, как и самой Полтавской битвы, могло вообще не быть, не приди на украинскую землю из далекой заморской страны завоеватели с мечом? В новейших работах, особенно тех, которые призваны подвести под юбилейный указ президента соответствующую идеологическую основу, недобросовестно эксплуатируется тезис об этническом противостоянии русских и украинцев. Жестокость Петра І, в том числе Батуринская трагедия, объясняется не тем, что Мазепа, будучи царским подданным, преступил клятву своему суверену, а тем, что царь якобы вообще ненавидел все украинское. Банальная измена возводится в ранг подвига на почве отстаивания национальных интересов. Разумеется, это упрощенное представление об истории. Петр І, созидавший империю, одинаково жестоко относился ко всем своим подданным. На костях сотен тысяч русских мужиков он построил новую столицу. Был беспощаден к изменникам. Не пожалел даже своего сына Алексея, когда тот решил предать его дело. Рубил головы и посылал на виселицу российских губернаторов, когда их уличали в казнокрадстве. Отдал под трибунал и разжаловал в солдаты крупных военачальников, допустивших преступную небрежность и панику во время сражений. И определенно не задумывался об этничности своих жертв. Но Петр І не делал ничего из ряда вон выходящего. Жестокость, как пишет Д. Гранин, была в духе того времени. Колесовали и секли головы во всех странах. Таким же беспощадным был и король просвещенной Швеции Карл ХІІ. В письме генерал-лейтенанту Реншёльду он писал: «Населенный пункт, в котором совершено нападение на шведский отряд, должен быть сожжен дотла... Жителей деревень, которых вы схватите, при малейшем подозрении... следует повесить, чтобы они боялись и знали, что если нас разозлить, то не будет пощады даже для детей в колыбели... Недавно я приказал сжечь целый город, а его жителей повесить». Это был польский город Торунь. В полном соответствии с этой королевской инструкцией вели себя шведы и на Украине. Я обратился с просьбой к президенту отменить, пока было не поздно, указ об этом нелепом праздновании вместе со шведами их национального позора. Тем более что к нему мы имеем очень косвенное отношение. В Полтавской битве на стороне Карла ХІІ не принимал участия ни один украинский казак. Следовательно, мы не могли засчитать себе в актив даже поражение, которое можно было бы объявить, как в случае с Крутами, своей победой. Он, как и следовало ожидать, этого не сделал. Как я и предполагал, в торжествах не приняли участия не только венценосные, но и просто чиновные шведские гости. Иначе им пришлось бы принести извинение русским и украинцам за действия своего авантюрного земляка. Это событие было достойно отмечено украинцами вместе с русскими. Это ведь была наша общая победа.5. Уроки декабризма
19 ноября 2010 года Посольство Российской Федерации в Киеве в рамках телевизионного проекта М. Швыдкого «Культурная революция» организовало интеллектуальную дискуссию на тему роли и уроков декабризма. В ней приняли участие известные политические деятели, писатели, историки, творческая интеллигенция. Основное направление содержательного разговора, определенное М. Швыдким, свелось к ответу на главный вопрос — чем было для России декабристское движение? Прогрессивным явлением, пошатнувшим устои царского абсолютизма, или простым бунтом представителей военно-дворянского сословия, не имевшим позитивных последствий для жизни страны? А может, даже отрицательным, поскольку декабристское движение послужило основанием для изоляции от общества (казнями и ссылкой) наиболее передовой части русской военной элиты и наступления николаевской реакции. М. Швыдкой поднял вопрос о нравственной ответственности предводителей декабристского восстания перед тысячами солдат, которые поверили им, пошли за ними, в том числе на Сенатскую площадь, но были преданы своими вождями и также отправлены на каторгу. Русский писатель Д. Быков значительно расширил хронологические и нравственные рамки дискуссии, предположив, что явление декабризма имеет цикличность в истории. Оно якобы повторилось в 1930-е годы в судьбе Тухачевского и его поколения, а в начале ХХІ века — в судьбе Ходорковского и Лебедева. Во всех названных случаях причиной антивластного бунта якобы было чувство собственного достоинства,протестующего против превращения личности в бессловесное быдло. Аналогии, хотя и любопытные, к тому же поддержанные ярким писательским воображением, исторически, конечно же, совершенно некорректные. Ничего общего у Тухачевского, а тем более у Ходорковского с декабристами нет. Бывший министр иностранных дел Украины П. Порошенко продлил аналогический ряд еще дальше, до так называемой «оранжевой революции» 2004 года в Киеве. Это тоже не вполне адекватная аналогия. Но все же более корректная, чем предложенная Д. Быковым, хотя бы потому, что, как и движение декабристов, киевский ноябрьско-декабрьский путч был организован людьми, принадлежавшими к правящему сословию и также оказавшимися несостоятельными. Вожди декабризма начали предавать свое движение еще до Сенатской площади, вожди «оранжистов» — после площади Незалежности, то есть уже после победы над ненавистным режимом президента Л. Кучмы. Роднит столь отдаленные явления и то, что ни декабристы, ни «оранжисты» не имели альтернативной программы переустройства государственной системы правления. Первые предлагали ту же монархию, только конституционную, вторые — то же президентство, только без неограниченных полномочий. Даже при очень большом желании назвать эти прожекты революционными нельзя. В ходе дискуссии никто не вспомнил о том, что в одном ряду с декабристским восстанием 1825 года стоит февральский переворот 1917 года. Он ведь тоже произошел внутри системы. Путч против несостоятельного царя организовали люди, находившиеся возле трона. Они же (Гучков, Шульгин) вынудили Николая ІІ подписать манифест отречения от престола, но... в пользу брата Михаила. Царское окружение дружно предало Николая ІІ, но, как ему казалось, не монархию. Это действительно не входило в его планы, но когда Гучков объявил о царе Михаиле Романове, рабочие его чуть не растерзали. Вскоре последовало отречение Михаила от престола. К этому его вынудил Керенский, ставший затем председателем Временного правительства. При желании можно найти и другие аналогии декабризма, благо, отечественная история никогда не отличалась бесконфликтным эволюционным течением. Периодически она переживала социальные катаклизмы, неизменно влиявшие на исторический процесс. Однако более важно определить место этих потрясений в общем потоке истории, а также, как говорили раньше, выяснить их движущие силы. Социологические клише, согласно которым социально-политические конфликты разделяются на прогрессивные и реакционные, здесь вряд ли применимы. При внимательном рассмотрении окажется, что в них было и то и другое, и неизвестно, что в конечном счете матери-истории более ценно или, наоборот, вредно. П. Порошенко, упомянув о событиях ноября-декабря 2004 года, отметил, что народ вышел на площадь и сказал свое слово. Примерно так же оценивались конфликты прошлого и с позиций исторического материализма. Народ больше не мог терпеть гнета капиталистов и помещиков или засилья чужеземцев и брался за оружие. И, казалось бы, спорить с этим невозможно. Действительно народ выходил на площадь и действительно брался за оружие. Но спонтанно ли и по своей инициативе? И был ли он един в этом порыве? Анализ событий, связанных с социально-политическими кризисами, показывает, что практически всегда народ провоцировала, организовывала и управляла им определенная социальная (политическая) группа. То ли отстраненная от государственного управления, то ли полагавшая, что занимает в нем место, не подобающее ее возможностям. Чтобы народ мог взяться за оружие, кто-то должен был ему дать его. Как это было во время февральского путча в Петрограде, когда народные дружины получили оружие из государственных арсеналов. Чтобы народ в холодные месяцы осени-зимы 2004 года смог проявить свой решительный протест на киевском Майдане, кто-то должен был обеспечить его теплой одеждой, горячим питанием, палатками, биотуалетами, подъемными на дорогу из какого-нибудь галицкого городка в Киев, наконец, чуть ли не круглосуточной развлекательной программой. А теперь давайте зададимся вопросом: имели ли вожди майданов, будь то Сенатский, Незалежности или Дворцовый, моральное право отождествлять свои интересы с интересами народа? Определенно нет. Ссылки на волю народа являются обыкновенной политической демагогией. Не было в отечественной (да и в мировой) истории ни одного бунта или революции, которые поддерживались бы всем народом. Практически всегда социальные кризисы вызывали раскол в обществе, разводили его представителей по разные стороны баррикад. Нередко заканчивались братоубийственными гражданскими войнами, что имело место в послереволюционных России и Украине. Я не принадлежу к тем, кто к месту и не к месту употребляет слово «революция», потому что, во-первых, далеко не каждый социальный или национальный кризис соответствует этому понятию, во-вторых, революция — это всегда трагедия для страны, народа и элиты (даже той, которая спровоцировала или поддержала так называемые революционные преобразования). Нередко это просто потерянные в экономике, культуре, социальной сфере годы и десятилетия. Оказывается, это справедливо и по отношению к такому локальному социальному конфликту, как «оранжевая революция». Это убедительно показал в своей книге «Зламане десятиліття» Л. Кучма. Украина к 2004 году после долгих лет кризиса достигла устойчивого экономического развития практически во всех областях народного хозяйства. Рост внутреннего валового продукта исчислялся двузначными цифрами и достигал 12-14%. После майданного мятежа в ноябре-декабре 2004 года и прихода к власти «оранжевых» политиков экономика Украины вновь обрушилась до уровня 1990-х годов. Можно только предполагать, насколько далеко продвинулась бы Украина, не будь этой немыслимой «оранжевой революции». Еще более катастрофические последствия имел социальный конфликт в России, длившийся с 1917 по 1920 год. Страна, которая по темпам экономического развития к 1913 году достигла уровня развитых европейских держав, за годы революций и Гражданской войны превратилась в руины. Оказалась разрушенной не только экономическая, но и культурная основа жизни. Интеллектуальная элита, ненужная новому режиму, была уничтожена или бежала за границу. Могли ли предвидеть Родзянко, Гучков, Милюков, Керенский и другие, чем для них закончатся их собственные усилия по расшатыванию царского трона? Противоположным ожиданиям оказалось и влияние событий 14 декабря 1825 года. В ходе дискуссии историк В. Пастухов высказал мысль, что декабристы вынудили Николая І провести некоторые либеральные реформы, в действительности же они только убедили его продолжить реакционно-охранительную политику. Мятеж на Сенатской площади (как и на Украине) вызвал у Николая І неприятие не только революционного, но и либерального движения. Следствием этого стало учреждение высшей политической и уголовной полиции, знаменитого впоследствии Третьего отделения, а также жандармских округов по всей стране во главе с генералами. «Революция на пороге России, — говорил Николай І, — но, клянусь, она не проникнет в нее, пока во мне сохраняется дыхание жизни, пока, Божией милостью, я буду императором». В исторических исследованиях советского периода социальные движения всегда оценивались с классовых позиций. По сути, эта традиция сохранилась и в наше время, поскольку историки и политики чаще всего говорят о народном характере того или иного конфликта и его спонтанном проявлении. В действительности и в прошлом, и в настоящем все представлялось не так однозначно. На определенной стадии развития конфликт неизменно приобретал межсословные или межклассовые антагонистические черты. Но начало ему, как правило, положили противоречия внутри правящей политической элиты, по разному представляющей будущее страны и свое место в нем. Та или иная группа не может самостоятельно реализовать свои политические амбиции, поэтому обращается за помощью к народу. Иногда, как в 1917 году, это заканчивается катастрофой не только для тех, против кого направили народ, но и для тех, кто призвал его в помощь. Хорошо об этом написал в «Окаянных днях» И. Бунин. Отвечая одному из русских эмигрантов, утверждавших, что Россию погубила власть, не считавшаяся с чаяниями народа, он решительно не согласился с этим: «Не народ начал революцию, а вы. Народу было совершенно наплевать на все, чего мы хотели, чем мы были недовольны. Не врите на народ — ему ваши ответственные министерства, замены Щегловитых Малянтовичами и отмены всяческих цензур были нужны, как летошный снег, и он это доказал твердо и жестоко, сбросивши к черту и Временное правительство, и Учредительное собрание, и все, за что гибли поколения лучших русских людей». Казалось бы, исторический опыт продемонстрировал достаточно примеров, чтобы общество могло понять, что эволюционный путь развития продуктивнее революционного. Однако ни на одном этапе истории оно такого понимания не обнаруживает и уроков из декабризма как кризисного явления не извлекает. Это наводит на мысль, что социальные и политические кризисы в обществе закономерны в такой же мере, как и периоды мирного существования. Означает ли это, что дискуссии, подобные состоявшейся по инициативе и при участии посла Российской Федерации на Украине М. Зурабова, лишены смысла? Определенно нет. Они нужны и ценны тем, что вовлекают в интеллектуальные раздумья значительное число людей, содействуют нравственному постижению прошлого как органической составляющей нашей историко-культурной идентичности. Особенно важны подобные размышления для нас, украинцев, не избалованных разномыслием и постепенно утрачивающих чувство своей сопричастности к нашей общей с русскими истории.6. Галицкие русины между Австро-Венгрией и Россией в начале XX века
После объявления Австро-Венгрией войны России в 1914 году главным театром военного противостояния стала Восточная Галичина, где у каждой стороны были свои интересы. Борьба здесь велась не только за территорию, но и за насельников этого края. Австрийцы называли их украинцами, а русские — русинами, что исторически было более правильно. Восточная Галичина в древнерусское время была частью территории Галицкого княжества и именовалась Русью. Это название надолго закрепилось за этой территорией и населением, на ней проживавшим, по сути, до вхождения Восточной Галичины в состав Советского Союза (административно — в Украинскую Советскую Социалистическую Республику) в 1939 году согласно пакту Молотова-Риббентропа. С этим названием Восточная Галичина выступает в творчестве писателя Ивана Франко («Ти, брате, любиш Русь, / Як хліб і кусень сала»), а также в народном творчестве («Було в батька три сини і всі троє русини»). По существу, русины справедливо считали себя частью единого восточнославянского племени, расселившегося от Карпат до Тихого океана, и поэтому испытывали симпатии к России. В свою очередь, Россия стремилась оказывать поддержку русинским братьям. В 1902 году в Санкт-Петербурге было создано Галицко-русское благотворительное общество, насчитывавшее к 1914 году 700 членов. Для поддержания культурологической деятельности русофилов Галичины Россия ежегодно выделяла 85 тысяч рублей: на эти средства организовывались библиотеки-читальни, издавались газеты и книги. Австро-Венгрия, в состав которой входила Восточная Галичина, не могла смириться с влиянием России и в противовес историческому русинству принялась организовывать украинофильское движение. Проект дерусинизации края стал одним из важнейших государственных приоритетов. Ставка была сделана на грекокатолическое духовенство, которое под руководством митрополита Андрея Шептицкого превратилось в государственных пропагандистов украинства, а также на лояльных к этому проекту профессоров-историков. Один из них — М. С. Грушевский, приглашенный из Киева во Львовский университет заведовать кафедрой истории Восточной Европы. Не исключено, что его приглашение сопровождалось определенными идеологическими обещаниями, учитывая его молодость и отсутствие профессорского звания. Галицкая москофильская газета «Русский голос» писала тогда, что М. Грушевский обязался воплотить в жизнь политическую программу Вены. Его альтернативная концепция украинской истории, которую он вскоре и создал, подтвердила правоту «Русского голоса». Так, усилиями австро-венгерских властей единый русинский этнос Восточной Галичины был разделен на два — русинов и украинцев. Первые были преимущественно православного вероисповедания, вторые — грекокатолического. Успех австрийского проекта превращения русинов в украинцев был тем значительнее, чем большую поддержку оказывали ему австрийские государственные власти, а также польская местная администрация. Эта поддержка выражалась прежде всего в жестоком подавлении русофилов. К 1910 году в Восточной Галичине были закрыты все русофильские организации, библиотеки-читальни переданы украинским политическим партиям. Грекокатолические иерархи, поощряемые властями, отменили юлианский календарь, а также кириллический алфавит, заменив его латиницей. Репрессиям подвергались все, кто проявлял симпатии к православию и России. Чтобы оказаться в австрийской тюрьме, иногда было достаточно просто быть русином, что по ассоциации приравнивалось к русскому. Раздавались и призывы (от генерала Римля) беспощадно уничтожать русофилов. Особую роль в разгроме русофилов сыграли единокровные земляки-украинцы, которые занимались доносительством на них и физическими расправами над ними (в частности, сечевики). Речь идет о легионе Украинских сечевых стрельцов, созданном Австро-Венгрией для борьбы с российскими войсками. В большей мере сечевики выполняли диверсионно-террористическую работу в тылу русских войск. То есть делали то, чем в годы Великой Отечественной войны занимались их идейные последователи — ОУН-УПА. Фактически война с Россией была для Австро-Венгрии удобным поводом разгромить русофильское движение. Казалось, что воплотить этот замысел Австро-Венгрия не сможет. Надежду вселяло наступление российских войск. Овладев Восточной Галичиной (известный Брусиловский прорыв), русские создали Галицкое генерал-губернаторство во главе с генералом Г. А. Бобринским. По свидетельству современников, русские вели себя в Галичине достаточно лояльно, не сжигали селений и не занимались их грабежом. Население края в целом симпатизировало им. По воспоминаниям М. М. Пришвина, посетившего Восточную Галичину, в тылу русской армии было вполне безопасно. В генерал-губернаторстве был провозглашен принцип веротерпимости, сохранялись сильные позиции польских помещиков, католической и грекокатолической церквей. Это было не то, на что рассчитывали русофилы: они были недовольны лояльностью новых властей по отношению к их противникам. Справедливости ради следует сказать, что к радикальным украинофилам применялись и репрессии: их выселяли в глубинные районы России. Был арестован и А. Шептицкий. Российское генерал-губернаторство просуществовало меньше года. Под натиском австро-венгерских войск России пришлось оставить Восточную Галичину. Вместе с российскими войсками ее покинули 200 тысяч русинов. Вернувшиеся в край австро-венгры развернули настоящий террор против русинов. Именно русины были объявлены главными виновниками поражения австрийцев в сентябре 1914 года и подверглись массовым арестам. Австро-Венгрия с полным правом может считаться родоначальницей первых концентрационных лагерей в Европе. В двух из них — Талергофе и Терезине — было замучено и уморено более 60 тысяч русинов. Об этом с документальной точностью рассказывается в книге В. Ваврика о Талергофе. Именно в этом лагере был уничтожен цвет русинской и русофильской интеллигенции. Надо признать, что русское общественное мнение не было единым в отношении защиты русинов Восточной Галичины. Разумеется, доминировала точка зрения об особой роли России в защите всех славянских народов, которым грозила опасность потери идентичности в Австро-Венгерской и Оттоманской империях. Известно, что за эту «мессийность» Россия расплачивалась сотнями тысяч своих воинов. По сути, только благодаря этому болгары и сербы обрели свою государственность. Но среди русских государственных деятелей, особенно консервативного толка, была распространена и другая точка зрения. Наиболее четко ее выразил член Госсовета, бывший министр внутренних дел России П. Н. Дурново в записке Николаю II в феврале 1914 года. Первая мировая война еще не началась, а Дурново уже предвидел негативные последствия участия в ней России. В частности, он считал, что Россия будет ввергнута в беспросветную анархию и начнется ее распад. О Восточной Галичине он сказал: «Нам явно невыгодно во имя национального сентиментализма присоединять к нашему Отечеству область, потерявшую с ним всякую живую связь. Ведь на ничтожную горсть русских по духу галичан сколько мы получим поляков, евреев, украинизированных униатов?» Дальше П. Дурново объяснил, почему это будет иметь негативные последствия для России: «Украинское или мазепинское движение сейчас у нас не страшно, но не следует давать ему разрастаться, увеличивая число беспокойных украинских элементов». Очевидно, крах Российской империи наступил не потому, что она присоединила Восточную Галичину. Но это событие определенно не добавило ей стабильности, поскольку было сопряжено с многочисленными жертвами русских солдат и огромными материальными потерями. В чем-то предостережения П. Дурново оказались пророческими и для последующих времен.7. Вглядываясь в Октябрь 1917 года
Прошло 100 лет после российской Великой Октябрьской социалистической революции 1917 года. Срок вполне достаточный для того, чтобы воспоминания не были отягощены излишними эмоциями и предубеждениями. К сожалению, этого не произошло. Просматривая посвященные этим событиям фильмы, телевизионные шоу, читая исторические исследования, можно заметить, что и сегодня страсти кипят. Спорящие стороны бывают настолько взволнованны, как если бы революция произошла недавно и непосредственно коснулась их судеб. Сторонники левой идеи по-прежнему не сомневаются в позитивном влиянии революции на жизнь российского общества, тогда как люди, придерживающиеся либеральных взглядов, убеждены в том, что это была трагедия в жизни страны и народа. Разумеется, лучше избегать революционных потрясений. Но они случались и будут случаться независимо от нашего к ним отношения. Причем не по злой воле отдельных пассионарных гениев или демонов, а оттого, что в обществе периодически накапливается критическая масса непримиримых противоречий, разрешить которые посредством мирного диалога оно не может. В этом отношении общество сродни природе, которая тоже время от времени переживает различные катаклизмы: извержение вулканов, смерчи и тайфуны. Приняв эту закономерность как объективную данность, бессмысленно кипеть благородным гневом, искать единственных ответчиков за произошедшее в 1917 году и пытаться принять чью-либо сторону. В гражданских конфликтах — а революции такими и являются — не бывает только правых и только виноватых, поэтому тенденция связывать трагедийность революционных и послереволюционных событий исключительно с большевиками, которая возобладала после развала Советского Союза, не может быть ни объективной, ни справедливой. Российскую империю, которую идеализируют нынешние российские либералы, представляя ее чуть ли не страной всеобщего благоденствия, разрушили вовсе не большевики. Это деяние — целиком на совести правящей царской элиты: депутатов Думы, генералитета и даже некоторых членов царской династии. Это они, воспользовавшись стачечным движением рабочих Санкт-Петербурга и других городов, решили, что монархическая система правления себя исчерпала и должна быть заменена республиканской (разумеется, в буржуазно-демократическом обличии). Это они вынудили царя Николая II отречься от престола, не отдавая себе отчета в том, что вынимают закладной камень всего государственного здания. На их совести или в том числе на их совести гибель царской семьи. С февраля по ноябрь 1917 года было достаточно времени, чтобы вывезти ее за пределы России, но буржуазное Временное правительство, состоявшее из околотронных деятелей, упорно содержало членов царской семьи в стране под домашним арестом. Ссылки на объективные трудности, связанные с организацией эмиграции царской семьи, — негодное оправдание. Особенно если учесть, что сами члены Временного правительства и бравые царские генералы сумели уехать из России. Разрушители монархии оказались неспособны заменить ее новой, более прогрессивной государственностью. Не удалось им овладеть и народной стихией, направить ее в конструктивное русло. Не нашлось у них и сколько-нибудь привлекательных для народа лозунгов, которые превратили бы его в союзника новых правителей. Не отказались они и от участия России в страшной и непопулярной в народе мировой бойне. После февральских событий страна была ввергнута в политический и экономический хаос и стремительно деградировала. Объективно в стране назрел заказ на силу, которая остановила бы эти разрушительные процессы. Ею оказалось партия большевиков во главе с В. И. Лениным. Чтобы перехватить революционную инициативу, ей не потребовалось сверхусилий. Провозгласив начало вооруженного восстания, большевики бескровно овладели властью. Видимо, это обстоятельство дает возможность многим утверждать, что 7 ноября (25 октября по старому стилю) 1917 года в России произошел банальный переворот, а не революция. В обычном сознании революция не может быть без крови и жертв. И тем не менее это была настоящая социальная революция, может быть, даже больше отвечающая этому понятию, чем Февральская. Февральская революция ликвидировала монархию, но не изменила общественного и политического строя страны, тогда как Октябрьская сломала старую буржуазную систему и заменила ее новой — социалистической. Ее лозунги «Земля — крестьянам», «Фабрики — рабочим», а также выход России из мировой войны обеспечили большевикам широкую народную поддержку. В современной историографии третьим этапом Октябрьской революции признается Гражданская война. На Санкт-Петербургском международном культурном форуме в 2017 году мне довелось услышать литературное сравнение: Октябрьская революция и Гражданская война — как столкновение коллективного Шарикова с коллективным Преображенским. Смысл этой метафоры прозрачен, но совершенно некорректен. Во-первых, потому, что Гражданскую войну развязал не «Шариков», а «Преображенский». Ее могло и не быть, если бы российские властная и военная элиты не начали защищать старую Россию, которую они по своей глупости разрушили и потеряли свое привилегированное место в ней. Войну с большевиками возглавили блестящие царские генералы и высшие офицерские чины, которые равнодушно восприняли акт царского отречения и не стали защищать корону, на верность которой присягали. Казалось, у большевиков и принявших их сторону рабочих, крестьянских и солдатских Советов не было реальных шансов противостоять хорошо обученной армии, возглавляемой царскими генералами (Корниловым, Деникиным, Красновым, Врангелем, Колчаком, Юденичем и др.). К тому же на помощь им пришли и страны Антанты. Но большевики, сформировавшие Рабоче-крестьянскую Красную армию, не только устояли, но и победили. При этом сохранили Российскую империю, наполнив ее совершенно иным социальным и административно-территориальным содержанием. Стоит ли доказывать, что это было бы совершенно невозможно, если бы их не поддержали широкие народные массы. Если первые две фазы российского общественного кризиса завершились сравнительно быстрой и мирной сменой власти, то третья оказалась кровавой и продолжительной. И почему-то, как само собой разумеющееся, все ее жертвы были зачислены на счет красных, то есть большевиков. Согласиться с этим совершенно невозможно. Был не только красный террор, но и белый. По мнению специалистов, первый унес больше миллиона человеческих жизней, а второй — не менее 600 тысяч. Известен приказ генералов Корнилова, Краснова и других: «Пленных не брать». Поразительно, но Гражданская война была не только классовой, но и идеологической. Она развела по разные стороны баррикад людей одного сословия. В противостоящих друг другу армиях часто сражались отцы и дети или родные братья. Конечно, это была всенародная российская трагедия. О ней можно и должно сожалеть, но напрасно искать правых и виноватых, а тем более примерять на себя роль их судей (даже через сто лет). Это понимали многие современники тех трагических событий, причем лучше, чем некоторые нынешние интеллектуалы. Примером сказанному могут быть удивительные строки выдающегося русского поэта Максимилиана Волошина:8. «Поклонимся за тот великий бой»
Выдающемуся русскому историографу Н. М. Карамзину принадлежат удивительные по своему гуманистическому смыслу слова: «Пепел мертвых не имеет других защитников, кроме нашей совести». Они приходят на ум всякий раз, когда знакомишься с новой правдой о Великой Отечественной войне. Пишут ее национал-патриоты, либералы, демократы всех мастей. Ссылаются на архивные документы, ранее неизвестные или недоступные для изучения, на право людей знать все, как оно было в действительности, а не только то, что содержится в советской историографии. При этом уверяют, что делают это из лучших побуждений, желая докопаться до истины. В действительности они занимаются откровенным очернительством великого подвига советского народа, сумевшего победить в страшной войне, освободить себя и народы Европы от фашистского порабощения. Особых масштабов деформация памяти о Великой Отечественной войне достигла после развала Советского Союза, но начала формироваться уже на заключительном этапе его существования, в годы так называемой перестройки. Все началось с обвинений И. Сталина и его окружения в преступных просчетах перед войной, продолжилось поношением полководческих способностей советских военачальников, в том числе маршала Победы Г. Жукова, которые будто бы воевали не умением, а числом, и закончилось официальным извинением за пакт Молотова-Риббентропа. На суверенной Украине это трагическое и великое событие было объявлено войной России с Германией или Сталина с Гитлером. Название «Великая Отечественная» стало запретным. Жертва и ее палач были уравнены в ответственности. Герои-победители унижены реабилитацией и героизацией людей, сотрудничавших с гитлеровскими головорезами, послевоенное мироустройство объявлено порабощением народов Европы Советским Союзом. К числу оккупированных национал-идеологи отнесли и саму Украину, что совершенно немыслимо. Ведь она была составной частью страны-победительницы и по определению не могла сама себя оккупировать. В дискуссиях с украинскими национал-патриотами, в том числе с профессиональными историками, нередко приходится слышать, что пересмотр взглядов на Вторую мировую войну и даже ее итогов неизбежен и нормален. Такая тенденция, утверждают они, имеет место и в европейской исторической науке. К сожалению, действительно имеет. Но если это нормально для Европы, которая войну проиграла, то не нормально для Украины, которая в результате присоединила практически все свои западные земли. Пересматривать итоги можно (или нужно) тогда, когда за декларациями следуют реальные дела. В случае с Украиной они должны заключаться в возврате западноукраинских территорий тем странам, от которых они были «незаконно» отторгнуты согласно «преступному» пакту Молотова-Риббентропа, и в признании довоенных границ. На одной телепередаче небезызвестного Савика Шустера, умело сеющего на киевском телевидении семена раздора между Украиной и Россией, молодой галицкий депутат Верховной рады, спровоцированный ведущим, клеймил сговор Сталина и Гитлера, позволивший Москве оккупировать Западную Украину. Одновременно он был возмущен и тем, что западные соседи до сих пор считают эти земли своими и даже делают по этому поводу официальные заявления. Но чем он возмущен? Если украинские националисты беспрестанно заявляют о преступном сговоре двух агрессоров, а ввод советских войск называют не иначе как оккупацией Западной Украины, тем самым они сами дают основания соседям для этих претензий. Конечно, это не что иное как черная неблагодарность: проклинать дарителя и одновременно не испытывать никаких угрызений совести за пользование его дарами. По-новому освещается теперь и националистическое движение на Западной Украине в годы Второй мировой войны. Из учебников по истории ученики средних школ и студенты узнают о том, что истинными освободителями Украины являются не Советская армия и партизаны, а солдаты УПА. В знак особой благодарности «оранжевая» власть учредила в их честь общенациональный праздник, а вождям присвоила звание «Герой Украины». Чувствующие социальную конъюнктуру историки оперативно переписали учебники. Практически ничего не говорится о непримиримых противоречиях между отдельными националистическими течениями, сопровождавшихся братоубийственной войной. Ничего о жестоком терроре мирного населения, в первую очередь национальных меньшинств (поляков, евреев, русских), а также так называемых схидняков — украинцев из Центральной и Восточной Украины. Ничего о борьбе с советскими партизанами и, конечно, ни слова о тесном сотрудничестве с фашистами, которое началось еще тогда, когда Германия готовилась к войне с Советским Союзом и создавала собственную «пятую колонну». Как известно, командное звено УПА прошло обучение в немецких военных школах, а многие руководители националистического движения имели военные звания вермахта. Мне довелось участвовать в работе международной конференции, проводившейся в Париже, где обсуждалась тема сотрудничества с фашистами, причем не только на Украине, но и в других европейских странах, поскольку это постыдное явление в годы Второй мировой войны имело место в каждой стране, оккупированной немцами, и даже в России. Но, что характерно, ни в одной из них это сотрудничество не было оправдано. Прощено — да, но не героизировано. Коллаборационизм осужден на Нюрнбергском процессе, и в демократическом обществе считается неприличным подвергать пересмотру этот юридический и нравственный императив. По крайней мере, так было раньше. На Украине переоценка событий Великой Отечественной войны обрела статус одного из основных государственных приоритетов уже в период правления президента В. Ющенко. Именно тогда Советская армия, освободившая от фашизма Европу, впервые была объявлена оккупационной, как и немецкая. Украина изображалась не иначе как жертва двух агрессоров. Не страна-победительница, внесшая достойный вклад в сокрушение фашизма и ставшая одной из основательниц ООН, а исключительно как трагическая жертва. Единственным ее защитником было названо националистическое движение. В учебниках истории его описание занимает основной объем, тогда как о советских партизанах говорится походя, более того, о том, что в составе Вооруженных сил Советского Союза сражались миллионы украинцев, чаще всего вовсе не говорится. Поразительно, что из более чем шести миллионов украинцев, погибших на фронтах Великой Отечественной и Второй мировой войн, сотен тысяч украинских советских партизан, героически сражавшихся с немецкими оккупантами, В. Ющенко не нашел никого достойного звания героя Украины. Для него и его националистических единомышленников героями стали только те, кто боролся против России. К сожалению, перелицовка истории Великой Отечественной войны имеет место и в российской историографии. На этом поприще активно трудятся известные «болотные» демократы-либералы. Они вполне солидаризуются с украинскими коллегами. Для них победа в той войне не была великой, поскольку одержана многочисленными жертвами и большой кровью. Мне довелось услышать, как на эту тему на российском телевидении кощунственно высказывались Н. Сванидзе и А. Ципко. Правда, при этом они не уточнили, сколько же надо было пролить крови, чтобы победа могла считаться великой, и не объяснили, почему ее измеряют лишь количеством жертв, а не их подвигом и тем историческим значением, которое она имела для всей Европы, спасенной от фашистской чумы. Недавно из передачи известного российского публициста К. Сёмина стало известно, что в Санкт-Петербургском институте истории РАН была защищена докторская диссертация, посвященная Российской освободительной армии генерала А. Власова. Ее автор, некий К. М. Александров, предложил Ученому совету полностью апологетическое исследование, основное содержание которого сводится к тому, что в появлении такого движения виноват сталинский режим. А сражалось оно не столько против Советской армии, сколько против преступной коммунистической системы. Таким образом, стараниями дипломированного историка генерал Власов и его воинство из предателей, изменивших присяге своему народу, были переведены в разряд героев, борцов за европейское будущее России. Публицист искренне удивился, что это исследование встретило чуть ли не единодушную поддержку Диссертационного совета: из 18 его членов только один проголосовал против. Но удивляться, по сути, нечему. К. М. Александров в положительной оценке предательства А. Власова не одинок и не является первопроходцем. У него есть весьма авторитетные предшественники, в частности А. Солженицын, который, отметив необычность для мировой практики явления, когда «несколько сот тысяч молодых людей... подняли оружие на свое Отечество в союзе со злейшим его врагом», предложил задуматься над тем, «кто ж больше виноват — эта молодежь или седое Отечество?» Писатель лукаво сместил акценты на молодежь, тогда как вопрос должен адресоваться не столько ей, сколько тем генералам и полковникам, которые, будучи обласканы советской властью и лично И. Сталиным (как в случае с А. Власовым), попав в плен к немцам, спасали свои шкуры, предавая страну и народ. Генерал Карбышев, несмотря на издевательства, не пошел на сотрудничество с гитлеровцами, а генерал Кирпонос, оказавшись в окружении, как и Власов, не сдался, а предпочел смерть фашистскому плену. Некоторое время назад генерал Власов удостоился благожелательной оценки и от Архиерейского синода Русской православной церкви заграницей, который призвал к взвешенной оценке его сотрудничества с гитлеровцами, поскольку оно якобы преследовало цель уничтожения «безбожного большевизма». Святым отцам неважно, что эта цель достигалась убийством советских солдат и партизан (этим власовцы отличились в Белоруссии) или потоплением в крови Варшавского восстания. Можно было бы не придавать особого значения докторскому труду К. М. Александрова, если бы положения данной работы оставались только его личным мнением. Но, будучи поддержаны авторитетом Диссертационного совета академического института, они обрели статус объективного знания, которое непременно будет отражено в учебниках и учебных пособиях по истории России. В одной из передач программы «Бесогон» Никиты Михалкова, которая лишает душевного равновесия либеральную интеллигенцию Москвы, а у некоторых ее представителей (Н. Сванидзе) и вообще вызывает истерику, автор сформулировал вопрос: «Украина для России — зеркало или опыт?» Прямого ответа на него он не дал. Представляется, что как зеркало, так и опыт. На Украине и в России проходят во многом схожие процессы, разница только в том, что на Украине они обрели статус государственной идеологической доктрины, а в России им пока не так благоприятствуют. В удивительной песне А. Пахмутовой и М. Львова, посвященной подвигу советского народа в Великой Отечественной и Второй мировой войнах, есть такие слова: «Всем миром, всем народом, всей землей / Поклонимся за тот великий бой». Это обращение к человеческой совести, которая, по определению историка, только и может быть защитницей «пепла мертвых». К великому сожалению, сегодня мы не можем сказать, что поклонение «славным командирам и бойцам», павшим на кровавой войне, имеет всенародный и тем более всемирный характер. С каждым годом сокращается число памятных мест, увенчанных мемориальными монументами, куда десятилетиями люди возлагали цветы и перед которыми склоняли головы. Особенно масштабное выкорчевание исторической памяти происходит на Украине. Ее примеру активно следуют страны Балтии и Польша. Здесь не только сносят памятники советским воинам, но и нередко оскверняют их могилы. В одной из передач на российском телевидении (кажется, в программе П. Толстого) польский политолог объяснил, что виной этому — неправильная политика Советского Союза, оставившего в Польше после освобождения от фашистов свои оккупационные войска. Если бы войска тогда ушли, то ничего подобного сейчас не было бы. Конечно, это отговорка, причем совершенно бесчестная. Что получается? Польшу и поляков Советский Союз обидел уже после окончания Второй мировой войны, а они вымещают свою злобу на солдатах, которые положили свои жизни за их освобождение от фашистских захватчиков. Объективно это глумление над памятью не только 600 тыс. советских солдат, погибших на польской кровавой ниве, но и своих предков, которые встречали их с цветами как долгожданных избавителей от страшной фашистской беды. Неужели не стыдно? Более последовательны в этом прибалты, которые считают освободителем не Советскую армию, а немецкую. Но и это не может быть оправданием кощунства по отношению к солдатам, павшим во время войны на прибалтийской земле. Этого не должна позволять элементарная человеческая совесть. Но что поделаешь, если она отсутствует у властей Балтийских государств. В заключение несколько слов о том, как реагирует на поведение своих новых членов и кандидатов просвещенная Европа. По существу, никак. У чужих она замечает и соломинку в глазу, а у своих не видит и бревна. Но ведь снос памятников воинам Советской армии — это не просто вандализм, а результат смены идеологии. В некоторых из вышеназванных стран идеология обретает национал-социалистическое содержание. Публичная солидаризация с ней демонстрируется фашистскими символами на касках и нарукавных шевронах, маршами по центральным улицам столиц в военной форме вермахта или ночными факельными шествиями, напоминающими гитлеровские. Эпическое спокойствие Европы невольно позволяет предположить, что это для нее приемлемо как некий реванш за поражение во Второй мировой войне. Все хорошо, что плохо для России как правопреемницы Советского Союза. Но ведь точно так же она вела себя и в конце 1930-х годов, когда в Германии и некоторых других странах утверждалась фашистская идеология. К чему это привело — известно.Глава 2 Украинско-русское православие под угрозой
1. На того ли «коня» поставил князь Владимир?
На независимой Украине оживился интерес к роли и месту православия в историческом развитии Украины. К сожалению, он имеет специфическую направленность — доказать, что именно православие является главной причиной отставания Украины от цивилизованного Запада. В качестве примеров, подтверждающих этот тезис, приводятся в том числе данные о доходах на душу населения. В странах, входящих в римско-католическую цивилизационную общность, они существенно выше, чем на Украине. Иногда можно услышать, что Владимир Святославич поставил не на того «коня». Вот если бы он принял христианство не из Константинополя, а из Рима, то сегодня мы достигли бы такого же уровня развития, что и западные страны. Вряд ли подобные рассуждения спонтанны. Невольно вспоминается высказывание одного из заокеанских идеологов развала Советского Союза и стран социалистического содружества З. Бжезинского: «После разрушения коммунизма единственным врагом Америки осталось русское православие». Террористический акт, произошедший 11 сентября 2001 года в Нью-Йорке, показал, что этот идеолог глубоко заблуждался. Но жизнь убеждает нас в том, что эти слова не были брошены на ветер. Практически во всех православных странах, как по мановению волшебной палочки, стали появляться так называемые автокефальные православные церкви, а на Украине — даже две. Разрушительная для православия работа продолжается. Свое место в этой деятельности находит и тезис о неконкурентоспособности восточногохристианства, его консервативности, неспособности адаптироваться к новым историческим реалиям. Параллельно с «модернизационными» процессами в православии в духовную жизнь украинцев внедряются, как говорил когда-то И. Нечуй-Левицкий, нахрапом, ценности католицизма и протестантизма разных мастей, других нетрадиционных для Украины вероисповеданий. Как грибы после дождя, появляются на территории канонического православия католические и протестантские храмы. Вокруг них объединяются вчерашние православные. Причем эти церкви не испытывают недостатка в средствах, им покровительствуют иностранные спонсоры, их поддерживают имущие украинцы, в том числе принадлежащие к политической элите. Новые «мессии» с завидным упорством ведут агитационную работу среди православного люда, пользуясь внутренним нестроением в стане православной церкви. Они пытаются превратить региональные религиозные объединения во всеукраинские, а их кафедры разместить в Киеве — историческом центре восточнославянского православия. Вряд ли следует доказывать, что отречение от отеческой веры не относится к числу человеческих добродетелей. Оно сродни отказу от своих предков, их духовности, обычаев, культуры. Но мы живем в демократической стране, Конституция нам гарантирует свободу исповедания любой религии, как и неисповедание в принципе, поэтому суверенное право украинских граждан никем и ничем, кроме собственной совести, не может быть ограничено. Я лишь хочу показать, что навешенный на православную церковь ярлык консервативности и обвинение ее в том, что именно она ответственна за наше отставание от цивилизованного католического Запада, несправедливы. Здесь необходим исторический экскурс. Формально церковный раскол в христианстве произошел в 1054 году, но фактически две его ветви окончательно разошлись еще в ІХ веке, при патриархе Фотии и папе Николае І. Здесь не место говорить о причинах раскола, которые были не только богословскими. Для нас важен сам факт независимого существования двух христианских церквей с ІХ века: Римской католической и Византийской православной. Исходя из логики современных теоретиков о меньших структурообразующих потенциях православия, следовало бы предположить, что Византия ІХ и последующих веков в своем развитии должна была отставать от римско-католического Запада. В действительности же ничего подобного не было. Наоборот, Византия, как и раньше, была впереди Рима. Здесь процветали наука и образование, литература, искусство, архитектура. Императоры Македонской династии, а затем и их преемники из династии Комнинов выделяли значительные средства на сооружения дворцов и храмов в Константинополе и других центрах империи. На этот период приходится целый ряд достижений в живописи, в частности создание больших мозаичных комплексов (Новый монастырь на о. Хиосе), развитие иконописи, искусства книжной миниатюры. Византийский шелк считался лучшим в мире. Если сравнить страны, вошедшие в византийское православное содружество, в частности Болгарию, принявшую восточное христианство в ІХ веке, и Киевскую Русь, крещенную в конце Х века, со странами католического Запада, то можно с уверенностью сказать, что первые ни в чем не уступали вторым. Такого храма, как св. София Киевская, в ХІ веке не было во всей Западной Европе или, говоря словами митрополита Илариона, «во всем полунощи земном, от востока до запада». Ни в одной западной стране не было создано и такой цельной истории собственной страны, какой является «Повесть временных лет». К сожалению, православный мир в первой половине ХІІІ века подвергся страшному разорению. В 1204 году по инициативе папы Иннокентия ІІІ крестоносцы штурмом взяли Константинополь, разграбили город, разрушили его стены, дворцы и храмы. В пламени пожаров погибли библиотеки, архивы. Византия была расчленена и фактически превращена в сумму карликовых государств. Ее богатства послужили основой для процветания Венеции и других католических стран Европы. Так папский Рим поквитался с Константинополем за инициированный им раскол христианской церкви и выход Константинопольского патриархата из канонического и административного подчинения римскому Престолу. Месть оказалась слишком жестокой, не соизмеримой с проступком. Только на исходе ХХ века Папа Иоанн Павел ІІ принес православным извинения за зло, содеянное его давними предшественниками. Довершили разгром Византийского государства и его православной церкви орды султана Мухаммеда (Мехмеда) ІІ. В 1453 году Константинополь был захвачен и сожжен. Большинство его жителей было истреблено или попало в плен. Некогда цветущая православная держава прекратила свое существование. Надо ли специально доказывать, сколь невосполнимый урон это событие нанесло мировому православию? Западный мир и католическая церковь не подвергались столь суровым испытаниям и не понесли ощутимых потерь. История не знает сослагательного наклонения, но еще неизвестно, в каком положении пребывала бы сегодня католическая церковь, если бы Рим оказался на месте Константинополя, а Папа Римский — в положении Константинопольского патриарха, фактически пленника в своей бывшей стране. Несколькими десятилетиями позже не менее страшная беда постигла и православную Русь. Монгольский смерч, пронесшийся по русским землям в 1237-1240 годах, разрушил огромную европейскую страну. Были сожжены крупнейшие города, в том числе столица Руси Киев. Истребленной оказалась, выражаясь современным языком, практически вся правящая элита древнерусского общества, а также значительная часть православного духовенства. Русский народ, сильно разреженный кривой монгольской саблей, оказался, по сути, обезглавлен. Это отбросило его назад в развитии на целую историческую эпоху. Что касается русского православия, то оно также сильно пострадало. Монголы надолго отрезали Русь от православной Византии, хотя и ослабленной, но еще живой, оборвали внутренние церковные иерархические связи. Официальной резиденцией митрополитов оставался Киев, но жить там было трудно. Монголы боялись возрождения древней столицы Руси и делали все возможное, чтобы этого не случилось. В первые десятилетия монгольского владычества высшие иерархи Русской православной церкви спасались от террора завоевателей в постоянных пастырских разъездах по русским землям, а в конце ХІІІ века и вовсе переселились во Владимир-на-Клязьме под защиту княжеской власти. Монгольское завоевание Руси, последующее ее расчленение между Золотой Ордой, Великим княжеством Литовским и Польшей нарушило естественное течение истории восточнославянских земель. Они оказались на положении колоний. Понадобилось много времени и усилий, чтобы освободиться от чужеземной зависимости. Раньше всего это удалось Северо-Восточной Руси, где уже с XIV века формировалось централизованное государство. В XVII веке освободилась от зависимости и Южная Русь — Украина. Длительная борьба за независимость, вылившаяся в Освободительную войну 1648-1654 годов под руководством гетмана Богдана Хмельницкого, завершилась победой украинского народа. После длительного перерыва народ вновь обрел государственность и защитил свою православную веру. И тем не менее в новый этап своей истории Украина вступила, заметно изменившись духовно. Теперь в ней наряду с исконным православием, которому покровительствовало казачество, появился и католицизм, пришедший сюда вместе с польской шляхтой. Религиозная ситуация на Украине усложнилась после Брестской унии 1596 года, породившей еще одну христианскую церковь. Риму на исходе XVI века наконец удалось реализовать свои унийные домогательства, имевшие место еще в середине ХІІІ века. Тогда Папский Престол пожаловал Даниила Галицкого королевской короной, однако склонить к унии с Римской церковью так и не смог. Даниил никак не отреагировал на предложения Рима, а затем, не получив поддержки в борьбе с монголами, вовсе прекратил с ним какие бы то ни было отношения. Формально в Бресте 1596 года было провозглашено объединение православной и католической церквей, в действительности же произошел еще один церковный раскол, теперь уже в русском (украинском) православии. Новообразованную церковь хитро назвали грекокатолической, но фактически она была просто католической, поскольку и канонически, и иерархически входила в структуру Папского Престола. Трудно сказать, руководствовались ли правилом «как лучше» православные иерархи (Потий, Терлецкий и другие), которые согласились на унию, но очевидно, что и в то время, и в исторической перспективе их деяния объективно нанесли Украине много вреда. Брестская уния разделила не только православную церковь, но и украинский народ. Униаты, пользуясь покровительством Рима и Варшавы, изначально заняли агрессивную позицию по отношению к православным. Последние подвергались преследованиям и потеряли в это время даже собственную митрополию. Возродить ее удалось только в 20-е годы XVII века при помощи иерусалимского патриарха Феофана и активной поддержке гетмана П. Сагайдачного. Вековое соперничество православия и католичества, приобретавшее иногда весьма уродливые формы, изнуряло духовные силы украинского народа и не позволяло ему консолидироваться. Когда этноидеологи новой Украины пытаются выставить православию исторический счет, им следует вспомнить не только нашу давнюю драматическую историю, но и новейшую, связанную с социалистическим экспериментом в Советском Союзе. За годы советской власти православная церковь понесла тяжелый урон. Безжалостно уничтожался ее клир. Разрушались церкви и храмы, в пламени атеистических костров сгорали иконы, богослужебные книги, церковная утварь переплавлялась в слитки или распродавалась за рубеж. Коммунистическое государство стремилось прервать вековые православные традиции, отстранить церковь от участия в созидании духовно здорового общества. Это было трагическое заблуждение, поскольку таким образом разрушалась одна из опор государства, может быть, самая важная. Все сказанное убедительно свидетельствует о том, что православие менее всего ответственно за все, что происходило с его верными подданными в далеком и недалеком прошлом. Оно само подвергалось испытаниям, и в этом отношении на всех этапах истории разделяло с народами и странами драматическую судьбу. В беседе с журналистом одной уважаемой на Западе украинской газеты я услышал следующее: «Но не станете же Вы отрицать, что все преуспевающие цивилизованные страны Запада находятся в лоне Римско-католической церкви?» Разумеется, не стану, так же как не буду отрицать созидательную функцию церкви. Но только не считаю это обстоятельство решающим на пути достижения западными странами лидирующего положения в мире. Когда проводится эта, как полагают ее авторы, достойная наследования параллель, она, как правило, подкрепляется примерами таких стран Запада, как США, Германия, Великобритания, Франция и другие. При этом упускается из виду, что католический мир не ограничивается ими — он значительно шире. К нему также принадлежат страны Латинской Америки, Черного континента, которые далеки от процветания. В то же время ряд развитых стран может быть продолжен Японией, Южной Кореей, Сингапуром, Тайванем, странами Арабского Востока. В последнее время впечатляющие успехи демонстрирует Китай. Как известно, католицизм не является традиционной религией в этих странах, а следовательно, не ему они обязаны своим прогрессом. В каждом случае среди условий, содействовавших опережающему развитию тех или иных стран, религиозный фактор играл далеко не определяющую роль. Говоря о странах так называемого цивилизованного Запада, который неодолимо притягивает к себе наших национал-патриотов, не следует забывать, что они достигли столь впечатляющих успехов не только благодаря собственным ресурсам и усилиям. Начиная с эпохи Великих географических открытий почти все они стали крупнейшими колониальными империями со всеми вытекающими последствиями. В их закрома потекли несметные богатства (природные и созданные народами покоренных регионов) Америки, Африки, Индостана, Восточной Европы. В метрополиях они овеществлялись в величественных храмах, великолепных дворцовых комплексах, произведениях искусства, промышленных предприятиях, научных открытиях. Используя современные термины, можно сказать, что в промышленный прогресс и культурное развитие стран Западной Европы в течение многих столетий инвестировал весь остальной мир. В определенной мере эти тенденции сохранились и в наше время. Они не такие несправедливые, как раньше, однако процесс перетекания мировых ресурсов в страны «золотого миллиарда» продолжается. Только теперь он осуществляется под лозунгом глобализации и занимаются этим не империи-государства, а империи-компании. В заключение несколько слов о моральной стороне поднятой здесь проблемы. Допустим, вопреки вышесказанному западный мир действительно обязан своим процветанием несравненным структурообразующим возможностям католической церкви. Означает ли это, что нам следует оставить веру предков и немедленно присоединиться к той, которая обеспечит более быстрое вхождение в круг цивилизованных стран? На мой взгляд, здесь нет проблемы выбора. Для подавляющего большинства украинцев это неприемлемо. «Перезвать» их, как говорили древние летописцы, от православия к католицизму (или протестантизму) не удастся. Однако попытки изменить эту более чем тысячелетнюю традицию, как показывает собственный опыт, оборачиваются для украинского народа драматическими потрясениями, духовным и этнокультурным разломами. То, что происходит сегодня в религиозной жизни Украины, совершенно не отвечает интересам украинского общества. Будем честны перед собой и признаем, что церковные манипуляции в прошлом и настоящем фактически привели к образованию двух украинских народов: западноукраинского, исповедующего католицизм (грекокатолицизм), и восточноукраинского, придерживающегося православия. У них разные традиции, культурно-исторические ценности, различное представление о будущем Украины. Один видит ее исключительно в западноевропейском содружестве, другой не мыслит ее существования в отрыве от России и Беларуси. К сожалению, этот разлом не только не преодолевается в условиях суверенного государственного развития Украины, но еще более увеличивается. Помогают в этом как внутренние, так и внешние доброхоты: одни — не ведая, что творят, другие — ведая. Есть свои заслуги на этом поприще и у В. Ющенко, который в течение всего президентского срока пытался «оторвать» Украинскую православную церковь от Русской.2. Украинская православная церковь — церковь соседней державы?
Со времени обретения Украиной государственной суверенности не утихают дискуссии о статусе Украинской православной церкви, традиционно состоящей в каноническом единстве с Московским патриархатом. Каких только эпитетов не удостоивалась она от национал-патриотов: «церковь соседней державы», «московская церковь» и даже «чужая церковь». Постоянное шельмование своих же людей сопровождается призывами к властям определиться с «чужой церковью» и наконец создать на Украине единую православную церковь. Некоторое время ее называли «национальной», потом, осознав нелепость такого определения, заговорили о единой поместной православной церкви. Ситуация действительно не вполне нормальная. Мы имеем три православные церкви: одну — каноническую и две — отколовшиеся от нее, не признанные вселенским православным сообществом. Конечно, было бы лучше, если бы на Украине существовала единая поместная православная церковь. Ведь церковный раскол — это и раскол в обществе. Но как этого достичь? Призывы к государственному вмешательству в этот деликатный вопрос не только контрпродуктивны, но и вредны. Люди, обеспокоенные нынешним положением в украинском православии, должны бы знать, что вмешательство никогда не способствовало единству, наоборот, оно порождало новые расколы. В 1596 году это привело к тому, что единый восточнославянский православный мир разделился на православных и грекокатоликов, в 1991-м — к образованию двух православных церквей: Украинской православной Московского патриархата и Украинской православной Киевского патриархата. Аналогичное вмешательство властей Украинской народной республики в 1919 году спровоцировало появление Украинской автокефальной церкви. Удивительно, что с требованиями к властям покончить с существованием на Украине «церкви соседней державы» выступают люди, которые считают себя демократами и даже отцами новой Конституции Украины. А в ней, в статье 35, четко прописано не только право на свободу совести и вероисповедания, но и «отделенность церкви от государства». В таком случае для кого принималась Конституция? И чем может быть оправдана нетерпимость к своим соотечественникам? Социологи квалифицируют это явление как социальную патологию, которая всегда проявляется в поисках чужих и обвинении их во всех смертных грехах. Чем же неугодна Украинская православная церковь, возглавляемая Блаженнейшим митрополитом Киевским и всея Украины Владимиром, национал-патриотам? Отсутствием лояльности к государству? Неприятием национального выбора Украины? Отстаиванием интересов соседнего государства? Слава богу, таких обвинений пока не слышно. Как свидетельствуют многочисленные заявления радетелей единства украинского православия, главной претензией к Украинской православной церкви Московского патриархата (УПЦ МП) является ее каноническое единство с Русской православной церковью (РПЦ). Только поэтому она для них — церковь соседнего государства. Но это определение не только неправильное, но и оскорбительное для миллионов украинских граждан, находящихся в лоне УПЦ. Ее высшие иерархи — украинцы, проповеди ведутся на безукоризненном украинском языке, они призывают к миру и согласию в нашем общем доме. А ее прихожане — граждане Украины. Стоит ли доказывать, что аргумент пагубности для Украины канонического единства УПЦ и РПЦ надуман. Единство, выражающееся в поминании на первом месте патриарха Московского, ни в чем не ограничивает суверенитет УПЦ, тем более всей Украины. Многие, вероятно, забыли, что согласно решениям Архиерейского собора РПЦ от 30-31 января 1990 года Украинская православная церковь перестала быть экзархатом Московской патриархии и получила независимость в управлении. Произошло это еще тогда, когда возглавлял УПЦ митрополит Филарет. Не будучи церковным человеком, не могу поручиться, что этой самостоятельности достаточно. Но определенно знаю, что силовое ускорение этого процесса в принципе неприемлемо. К традициям и канонам в церковных делах невозможно подходить с мерками светских людей, которые разрешают себе несколько раз за жизнь кардинально менять свои убеждения и на каждом этапе утверждать, что они истинные. Церковные деятели так поступать не могут. Не должны. Когда в 1991 году часть высших иерархов Украинской православной церкви провозгласила полную независимость от РПЦ, это вызвало неприятие большинства верующих. Оказалось, что это была драматическая ошибка, которая принесла украинскому православию много моральных потерь. Были поставлены под сомнение духовные основы церкви, а ее отдельные ответвления стали заботиться прежде всего о делах мирских, чем Божьих. Конечно, все это произошло не без вмешательства в церковные дела высоких государственных чиновников, мало сведущих в силе духовных традиций и вообще далеких от веры, несмотря на то что они стали усердно осенять себя крестом и отстаивать многочасовые церковные службы со свечками в руках. Надо быть честными и называть вещи своими именами. Претензии к УПЦ Московского патриархата определенных кругов украинской интеллигенции и политиков обусловлены не просто ее каноническим единством с другой церковью, а именно с Русской православной. Нет ни малейшего сомнения в том, что ее каноническое (да и административное) соединение с любой другой церковью, например с Константинопольским патриархатом или римским Папским Престолом, не вызвали бы протеста. Не высказываются же претензии к Украинской грекокатолической церкви в том, что она не наша. А ведь она не только канонически, но и административно подчинена Римской католической церкви, управляется иерархами, поставленными римским Престолом. Еще более это справедливо по отношению к Украинской католической церкви, которая также является составной частью Римской, а большинство ее руководителей имеют иноземное происхождение. В аналогичном положении пребывают на Украине и другие христианские и нехристианские конфессии и их представители — протестанты, мусульмане, иудеи. По логике защитников идеи «независимой Украине — независимая церковь», власть должна определиться относительно всех «не наших» церквей, а не только УПЦ МП. Да и вообще, почему бы не объединить всех украинских христиан в единую национальную церковь? В свое время такую идею обсуждали митрополиты Андрей Шептицкий и Иван Огиенко. При некоторой схожести мнений церковные иерархи разошлись в главном — в содержании национальной церкви и ее форме. Шептицкий полагал, что национальной церковью для украинцев должна быть «вселенская вера Христова». А поскольку Христос двух церквей не основывал, настоящей церковью является католическая во главе с Папой Римским, и служить интересам украинского народа она должна исключительно христианскими методами. Огиенко отдавал предпочтение православию и именно его считал национальной церковью украинцев, при этом неограниченно расширяя пределы ее церковной компетенции, в частности, участие в формировании сознательной украинской нации, воспитание верующих в духе преданности своему народу, любви к своим обычаям, церкви, языку. Как казалось Огиенко, именно Православная национальная церковь «воспитала наиболее чистый национальный тип украинца». Конечно, такой подход порождал множество вопросов и сомнений. Что такое наиболее чистый национальный тип? Какой же тогда тип украинца воспитала грекокатолическая церковь? В конечном счете церковные иерархи сошлись в том, что на Украине действуют две национальные церкви, хотя такое положение они не считали нормальным. Эта ситуация, по А. Шептицкому, свидетельствует о нездоровье народа, с которым необходимо справиться. Преодолеть его, однако, не удалось ни тогда, ни в последующие времена. Наоборот, это нездоровье ухудшилось, и сегодня мы имеем на Украине по меньшей мере пять христианских церквей, оспаривающих право на выражение общеукраинских интересов. В чем же кроется причина прогрессирующей церковно-христианской раздробленности на Украине? Как мне кажется, в отходе от понимания христианства как вселенского и космополитического явления, а также в неоправданном придании ему национальных черт. Именно этот фактор стал причиной главного раскола христианства в 1054 году на две самостоятельные церкви. Восточная (византийская) в основу положила национально-культурные традиции эллинизма, западная (римская) — римское культурное наследие. Свою отрицательную роль в этом расколе сыграли политические интриги и экономические интересы. Непримиримая вражда двух близких христианских церквей привела к тому, что в 1204 году одна из них (византийская) была разгромлена другой (римской). Аналогичным образом произошел раскол христианства на Украине. При вмешательстве Папского Престола и королевской власти Польши жители западных земель, согласно Брестскому церковному собору (Унии) 1596 году, перешли под омофор Папы Римского. Большая часть украинцев осталась предана вере отцов, а следовательно, и Константинопольскому патриархату. Акция, преследовавшая, казалось бы, цель единения украинских христиан на римской правоверной основе, обернулась расколом. Нет сомнений в том, что объективно Брестская уния сыграла негативную роль в истории Украины. Она разделила единый народ на два, которые с этого времени оказались в двух хотя и родственных, но все же различных цивилизационных системах. Последствия этого разделения Украина ощущает до сих пор. В. Липинский отмечал, что в светской борьбе за Украину нам поможет не та «религия и церковь, которая будет наиболее „национальная“ и наиболее „украинскаяне та, которая вберет в себя наибольше элементов земного, светского, политического, но та, которая лучше научит своих верных исполнять вечные и общечеловеческие законы творческой общественной морали». Конечно, объединение христианских церквей (даже только православных) в общую украинскую церковь — сложная задача, а на национально-государственных принципах — просто невозможная. В свое время А. Шептицкий предостерегал от превращения церкви в государственное и казенное учреждение, как это было в России. Казалось бы, надежным гарантом против огосударствления церкви выступает Конституция, в частности в статье 35 записано: «Ни одна религия не может быть признана государством как обязательная». Однако в реальной жизни церкви соревнуются за приближение к власти. На юбилейной конференции, посвященной 400-летию митрополита Киевского Петра Могилы, предстоятель Украинской православной церкви Киевского патриархата патриарх Филарет провозгласил тезис, согласно которому «церковь не может существовать без государства, а государство — без церкви». Утверждение по меньшей мере спорное. Жесткой связи этих институций — Божьего и земного — не должно быть. История знает примеры, когда они в течение длительного времени обходились одна без другой. Сказанное не означает отрицания какой-либо связи церкви и государства. Она существует и должна быть, но не организационно-административная, а духовно-нравственная. Государство обязано гарантировать церкви условия свободного развития, а церковь должна содействовать государству силой духа, моральности, благословения его добрых деяний на благо народа. Разумеется, для этого необходим высокий нравственный авторитет церкви. Чего, к сожалению, нет в настоящее время на Украине. Церковь расколота, и нет силы, которая смогла бы преодолеть кризис в украинском православии. Призывы к государству навести в этой сфере порядок, что имело место при В. Ющенко, по меньшей мере некорректны. Не кесарево это дело — наводить порядок в Божьем доме. Мало чем может помочь и так называемая сознательная украинская интеллигенция, создающая некие клубы, озадаченные объединением христианских церквей. Как показывает исторический опыт, помощь представителей светской интеллигенции церкви, как правило, приносила больше вреда, чем пользы. На этом основании В. Липинский категорически возражал против взаимного вмешательства светских и церковных людей в их дела. «Когда бы мы стали требовать от священников, чтобы они делали наши мирские дела, чтобы они рясы перепоясали мечами и за плуги и фабрики взялись, а мы, люди светские, будем со своими священниками ругаться, какая религия лучше и какая нам быстрее Украину построит, то при такой организации нашей борьбы за нацию и государство мы ни государства не построим, ни нацией не станем, а только деморализуем и скомпрометируем церковь». Что, собственно, мы успешно и делаем.3. От Москвы к Константинополю
Прошение Президента Украины В. Ющенко к Константинопольскому патриарху Варфоломею I учредить на Украине единую поместную православную церковь, независимую от Московского патриархата, начиналось словами: «Ваша Всесвятость, благословите!» На получение такого благословения были брошены все интеллектуальные усилия «оранжевой» власти. Патриарху Варфоломею на Украине были оказаны почести, которых не удостоивался ни один зарубежный руководитель страны. В Бориспольском аэропорту его встречал, а затем и постоянно сопровождал по Киеву сам Виктор Андреевич. Город украсили сотни билбордов с портретами высокого стамбульского гостя. На торжественном праздновании 1020-летия крещения Киевской Руси, которое происходило на Софийской площади, президент заявил, что патриарх Варфоломей приехал к себе домой. При виде этой коленопреклоненной суеты президента и его окружения невольно возникало ощущение нашей национальной неполноценности. Да, православие пришло к нам из Константинополя, но отмечали-то мы юбилей нашего крещения. Следовательно, в первую очередь это наш праздник, а не личный патриарха Варфоломея. В этом случае на билбордах были бы более уместны портреты предстоятелей православных церквей России, Украины и Беларуси, они бы воспринимались верующими Украины более естественно, чем двусмысленные парные изображения Варфоломея и президента (то ли оба гости Украины, то ли оба ее хозяева?). Особенно органично смотрелись бы билборды с портретами патриарха Московского Алексия II, являющегося главой Русской православной церкви, на чьей канонической территории и совершались праздничные действа. Вот он-то действительно приехал бы к себе домой. Но, видимо, у властей предержащих на этот счет было другое мнение, как и у их некоторых не слишком интеллигентных сторонников, которых телекамеры зафиксировали за постыдным занятием срывания единичных портретов патриарха Алексия. Я не вполне убежден, что на праздничном подиуме, напоминавшем главный алтарь Софийского собора, рядом с патриархом Варфоломеем обязательно должен был находится президент. А вот в чем уверен абсолютно — там должен был стоять предстоятель Украинской православной церкви Московского патриархата митрополит Киевский и всея Украины Владимир. В отсутствие патриарха Алексия II именно он являлся духовным хозяином юбилейных торжеств. Видимо, было бы уместным и его приветственное слово к участникам празднеств, в том числе к зарубежным церковным иерархам. Между тем он сам оказался гостем на своем празднике — слова ему не дали. И это притом что именно Блаженнейший Владимир был инициатором этого юбилея. Обращаясь к патриарху Варфоломею за благословением, президент неоднократно подчеркивал, что тем самым будет восстановлена историческая справедливость. Ведь изначально Киевская митрополия находилась под юрисдикцией Константинопольской патриархии. О неправедности отрыва Украинской православной церкви от Константинополя говорил и патриарх Варфоломей, чем укреплял надежду Виктора Андреевича на то, что он услышит просимое благословение... Здесь уместно совершить небольшой экскурс в историю и посмотреть, насколько обоснованны сетования В. Ющенко и патриарха Варфоломея на несправедливость изменений в иерархии православного мира и по чьей вине они случились. Первая трещина в отношениях между Константинопольским патриархатом и Московской митрополией появилась после того, как патриарх Митрофан и император Иоанн Палеолог подписали Флорентийскую унию с римским Престолом, а на Московскую митрополию был поставлен униат Исидор. Православная Русь не могла с этим смириться. В Москве справедливо расценили это как предательство православной веры и ее канонических правил. На полный разрыв с Константинополем Москва тогда не решилась, но оспорила у патриархата право на поставление в Россию митрополитов. 15 декабря 1448 года был созван Собор русских епископов, который поставил на митрополичью кафедру рязанского епископа Иону. Надо сказать, что это был не первый случай избрания русских митрополитов Собором русских епископов. Во времена Киевской Руси таких поставлений было три: при Ярославе Мудром — митрополит Иларион, при Изяславе Мстиславиче — митрополит Клим и при Даниле Галицком — митрополит Кирилл. Тогда тоже не произошло канонического разрыва Русской православной церкви с Константинопольской. К тому же после каждого из этих самовольных поставлений патриархия восстанавливала свое древнее право присылать на Русь митрополитов-греков. В 1453 году православная Византийская империя прекратила свое существование — ее уничтожили турки. Патриарх превратился в пленника в своей бывшей стране. Город, давший наименование его титулу, стал называться иначе — Стамбулом. По сути, патриарх стал рабом мусульманина-султана, который завладел правом инвеституры и передачи патриарху инсигний его сана. Большинство православных храмов, в том числе знаменитый Софийский собор, более 900 лет являвшийся патриаршей кафедрой и главным храмом всего православного мира, было превращено в мечети. Фактически не стало и православных мирян, которые были истреблены завоевателями. В Москве небезосновательно сложилось убеждение, что православная вера греков подверглась еще большим испытаниям, чем после подписания Флорентийской унии. Русским казалось, что в чистом виде она сохранилась только у них и с падением Константинополя столицей православия теперь должна стать Москва. Разумеется, ни о каком поставлении московских митрополитов в Стамбуле не могло быть и речи, так как в этом случае они получали бы свои полномочия из рук раба неверного султана. С этого времени начался длительный период борьбы Москвы за учреждение собственного патриархата, растянувшийся более чем на столетие. Церковь — настолько традиционная и консервативная структура, что перемены в ней происходят чрезвычайно медленно, причем обязательно на законных канонических основаниях. При этом достичь независимости невозможно без согласия матери-церкви. Это только церковным неофитам кажется, что для этого достаточно монаршей воли или благословения другой церкви. Если В. Ющенко был всерьез озабочен созданием украинской поместной церкви, независимой от Московского патриархата, то ему следовало обхаживать не патриарха Варфоломея, а патриарха Алексия, как это делал русский царь Федор Иоаннович. Из Москвы в Константинополь было подано прошение на патриаршество. После этого в Москву пригласили патриарха Иеремию, которого окружили таким вниманием, какого не оказывали ни одному православному патриарху. Разумеется, были богатые застолья и щедрые царские дары. Затем последовало заманчивое предложение: чтобы Иеремия, оставаясь Вселенским патриархом, одновременно стал бы и Московским. В конце концов после длительных переговоров, в том числе в царских палатах, Иеремия отказался от такого предложения, но дал свое согласие на учреждение Московской патриархии. 26 января 1589 года в Успенском соборе Кремля состоялся церковный акт поставления патриарха Московского. Из трех кандидатов (митрополит Иов, архиепископ Новгородский Александр и архиепископ Ростовский Варлаам) царь выбрал Иова. После этого его благословил патриарх Иеремия, произнесший: «Благодать Пресвятого Духа нашим смирением имеет тя патриархом Богоспасаемого и царствующего града Москвы и всея великой России». Над Иовом была совершена полная архиерейская хиротония с возложением рук всех епископов. Патриарх Иеремия возложил на него воротную золотую икону. Торжественный акт поставления патриарх Иеремия затем подтвердил Уложенной грамотой, или Хрисовулом, которая была скреплена подписями Иеремии и Иова и их печатями, а также подписями всех митрополитов и епископов, присутствовавших на освящении. Как видим, все канонические формальности при поставлении Московского патриарха были соблюдены. Можно, разумеется, утверждать, что патриарха Иеремию вынудили к этому. И это будет правдой. В одном из письменных свидетельств того времени говорится, что Иеремия «нехотя» рукоположил патриарха для России. Но ведь рукоположил и не отказался впоследствии от этого освящения. Более того, в 1590 году на Константинопольском православном соборе поставление Иова Московским патриархом получило подтверждение. Об этом свидетельствовала грамота, подписанная Константинопольским патриархом Иеремией, Антиохийским — Иоакимом, Иерусалимским — Сафронием, а также 42 митрополитами, 19 архиепископами и 20 епископами. На грамоте не было только подписи патриарха Александрийского Мелетия, в связи с чем Константинопольский собор 1590 года не всеми признавался полным. Однако на аналогичном соборе, состоявшемся в 1593 году, Мелетий Александрийский не только согласился с учреждением Московской патриархии, но и обосновал это в 28-м правиле Халкидонского собора. За патриархом Московским Иовом признавалось пятое место среди патриарших кафедр, а российский царь номинально приравнивался к византийскому василевсу. Так завершился длительный путь создания Московской патриархии, юрисдикция которой, однако, не распространялась на все восточнославянские земли. Вне ее влияния оставалась Киевская митрополия, власть над которой сохранял Константинопольский патриархат. Это продолжалось еще почти целое столетие. Положение изменилось только в 1686 году, когда, согласно «Вечному миру» с Польшей, Левобережная Украина с Киевом отошла к России. Разумеется, это не могло не отразиться и в церковных делах. Так как большая часть канонической территории Киевской митрополии оказалась в составе Русского государства, возник вопрос о ее новой церковной юрисдикции. Точнее, относительно новой, поскольку после переселения митрополитов киевских в город Владимир в конце XIII века именно отсюда осуществлялось управление всей Русской православной церковью в течение длительного времени. Вряд ли стоит доказывать, что в составе единоверной России Украинская православная церковь получила большие возможности для развития. Церковные иерархи начали перетекать из польской части Украины в русскую. Среди них был и епископ Волынский Гедеон Четвертинский, ставший вскоре главой Украинской православной церкви. В 1686 году Московская патриархия «высвятила» его на митрополита Киевского, что нашло понимание и в Константинопольском патриархате. В 1687 году патриарх Дионисий с согласия других патриархов прислал грамоту, утверждавшую новый порядок, который сохраняется и до наших дней. Такова правда истории. С ней можно не соглашаться, не принимать ее, считать, что она нас ни к чему не обязывает, но желательно все-таки знать ее. Как и то, что патриарх Константинопольский считается первым православным иерархом только по чести. По значению же таковым уже давно является патриарх Московский как глава самой большой православной общины в мире. После объединения русских церквей (отечественной и зарубежной) он де-факто обрел вселенский статус. Эти знания, возможно, уберегли бы светских властителей от публичной демонстрации ужасающего дилетантизма. И они не пытались бы в одночасье решить то, на что в прошлом порой не хватало и целого столетия, и, разумеется, не испытывали бы неприятных разочарований. «Их Всесвятость», как известно, не благословил В. Ющенко в его мечтах. И не потому, что не сочувствовал им. Просто, в отличие от президента, он знал о канонической нелегитимности такого благословения и его негативных последствиях для всего православия — как вселенского, так и украинского, которое могло испытать еще один раскол. Поэтому патриарх в своем выступлении на Софийской площади настойчиво объяснял, чем являются для православной церкви каноны, духовная идентичность, историческая память и традиции. На вечернем приеме, состоявшемся на Софийском подворье, патриарх Варфоломей, выступавший в неестественной для себя роли одного из хозяев (вместе с президентом), выразил надежду, что будущий юбилей крещения Украинская православная церковь отметит единой. Пожелание вполне корректное, и путь к его достижению несложен. Для этого достаточно двум отколовшимся от матери-церкви ветвям вернуться в ее лоно. И не нужно придумывать новую церковную организацию. В. Ющенко называл ее и поместной, и национальной одновременно, смешав грешное с праведным. Христианство (и православие в том числе) не знает национальных церквей — только поместные. Но ведь на Украине именно такая церковь и существует. Речь может идти об ее автокефальном статусе. Определенно это было бы благом для Украины, но достичь его в условиях церковного раскола, а также нигилистического отношения к каноническому праву и церковным традициям со стороны властей очень трудно. Дело, начатое В. Ющенко, нашло своего сторонника в лице президента П. Порошенко, который придал ему статус государственного приоритета, важного для Украины так же, как безвизовый режим со странами Евросоюза. Он лично обратился с прошением автокефалии украинской церкви к Константинопольскому патриарху Варфоломею и получил одобрение своих действий от Верховной рады. Поддержку ему поспешили выразить также три экс-президента Украины: Л. Кравчук, Л. Кучма и В. Ющенко. От этой светско-церковной суеты создается такое впечатление, что все проблемы в украинской действительности уже успешно решены и для полного народного счастья не хватает только церковной автокефалии. В этой просительной суете возник один пикантный вопрос: для какой Украинской православной церкви П. Порошенко просит автокефалию? У нас их три, причем одна из них уже называется автокефальной. Если для всех трех, тогда необходимо, чтобы они выразили на этот счет свое соборное согласие. Если для единой поместной, то в этом случае, прежде чем ставить Константинопольского патриарха в неудобное положение, необходимо достичь единства собственными усилиями и вести переговоры от священноначалия единой православной церкви Украины. Но, пожалуй, самым существенным здесь является адресат обращения за автокефалией. Если придерживаться буквы и духа канонического церковного права, то прошение надо подавать не в Константинопольскую патриархию, с которой Украинская православная церковь не имеет административно-управленческой связи, а в Московскую, в которой Киевская митрополия находится с 1686 года. Как показывает опыт прошлого, такие церковные проблемы требуют длительного обсуждения, иногда столетнего. В оправдание нынешних украинских властей следует сказать, что вмешательство «кесарей» в это Божье дело имело место всегда, но практически никогда не содействовало церковному единству — всегда порождало новые расколы. К сожалению, нынешние украинские власти, и прежде всего президент П. Порошенко, не желают учитывать уроков истории. С последовательностью, достойной лучшего приложения, они продолжают вносить раздор в украинское общество. Особенно наглядно это проявилось в дни празднования православными верующими 1030-летия Крещения Руси. Все три православные церкви Украины отметили его раздельно и в разное время. Наиболее масштабные торжества состоялись у канонической Украинской православной церкви, находящейся в молитвенном единстве с Московским патриархатом и возглавляемой Блаженнейшим митрополитом Онуфрием. Крестный ход от памятникасвятому равноапостольному князю Владимиру до Киево-Печерской лавры — святыни восточнославянского православия — собрал 250 тысяч верующих со всей Украины. Могло быть и больше, если бы местные власти не чинили препятствий верующим УПЦ МП в их намерении посетить Киев. Киевский патриархат собрал на порядок меньшую молитвенную аудиторию. Как должен был повести себя в этих специфических для Украины условиях президент П. Порошенко? Более разумно было бы направить всем православным общее поздравление с Днем Крещения и не осложнять празднование своим «державным» присутствием. Если он не мог пересилить желание явить себя православному люду, то можно было поучаствовать в праздничных действах всех трех церквей. Так поступал второй президент Украины Л. Кучма. Единственное, чего П. Порошенко не должен был делать, — принимать участие в праздничных мероприятиях только одной церкви. Прежде всего чтобы показать себя общенациональным лидером, ответственным за единство страны и народа, а не регионально-групповым. Но он поступил именно так вопреки здравому смыслу. Осчастливил своим присутствием только Киевский патриархат. Судя по телевизионной картинке, запечатлевшей его в одном строю с патриархом Филаретом, Порошенко был весьма доволен собой, по-видимому, нисколько не задумываясь о том, что тем самым он выглядел президентом только этой части украинцев. В недалеком прошлом такой поступок назвали бы политическим недомыслием, но в данном случае так не скажешь. Конечно, это сознательная позиция П. Порошенко и, можно даже сказать, сознательно-вызывающая ее публичная манифестация. Как гражданин, наверное, он имел на это право, как президент — определенно нет. Интуитивно это понимают большинство украинских граждан, определяя уровень своего доверия к нему десятью процентами. И возникает закономерный вопрос: а по Сеньке ли шапка?4. Чем не угодил украинским националистам патриарх Кирилл?
Яркая речь Патриарха Московского и всея Руси Кирилла на Ассамблее «русского мира» вызвала резкую отповедь украинских националистов. Двое из них, Ю. Черноморец и С. Сидоренко, усмотрели в выступлении посягательство на независимость и самобытность украинской нации. Они наделили слова Святейшего о «русском мире» исключительно политическим смыслом, тогда как он говорил о делах духовных, Божеских. Подменив предмет дискуссии, они, по сути, принялись спорить не с патриархом, а с собственным вымыслом. Их заявления свелись к обвинениям в стиле «вы снова хотите сделать из нас колонию». Но ничего подобного в патриаршем обращении не было. Вряд ли такие выпады являются гласом украинского народа. Это частное мнение отдельных людей, которые имеют на него суверенное право. Плохо не то, что они его высказывают, а то, что это право реализуется ими столь постыдным и недостойным образом — с полным искажением слов патриарха Кирилла. О чем была речь Святейшего? Мною она воспринимается как духовное, философское осмысление содержания восточнославянской православной цивилизации. Она действительно созидалась русскими, украинцами, белорусами, а в более ранние эпохи — единым древнерусским народом, населявшим земли Киевской Руси. Эта цивилизация является нашим общим достоянием. Мне понятны заинтересованность и боль патриарха. Ведь речь идет не только о православном единстве — духовной традиции с едиными церковными праздниками, святынями и даже святыми, что, разумеется, чрезвычайно важно, но и о единстве культурном, которое сплотило три восточнославянских народа и ковалось на протяжении всей их истории вплоть до 1991 года. Ни один из этих народов не был в состоянии в одиночку создать такое самобытное и яркое явление, как православная восточнославянская цивилизация. В ней все общее — это, если хотите, медицинский факт. И если мы отнесемся к истории ответственно, то должны признать, что общими являются как наши обретения, так и наши потери. Русским, украинцам, белорусам нельзя отказываться от общего прошлого. Это неприемлемо с точки зрения здравого смысла и морали. Такой шаг будет предательством по отношению к нашим предкам, которые и подумать не могли, что мы когда-нибудь разделимся и будем отстаивать свои региональные ценности, причем в таком недостойном виде. Здесь необходимо разобраться в причинах начавшейся в украинском обществе дискуссии. Я, много лет занимаясь проблемами этнического развития в эпоху Киевской Руси, пришел к выводу, что в основе историографического непонимания и предубежденности многих украинских исследователей зачастую лежит всего лишь терминология. Была Древняя Русь, и есть нынешняя Россия. В отношении обоих понятий используется одно прилагательное «русский». Хотя определение «русский», отсылающее к слову «Русь», значит не то же самое, что определение «русский», отсылающее к России. Я давно предложил писать прилагательное, образованное от слова «Русь», с одним «с» — «руский» и соответственно «русский» в значении «российский» — с двумя «с». Такая дифференциация важна во избежание столь частых ныне восклицаний: «А вы, русские, опять хотите все под себя подгрести, загнать нас в свою империю». Представляется, что смешение этих понятий во многом явилось причиной того непонимания, о котором говорилось в ассамблейной речи Святейшего. Украинские национал-патриоты перевели выражение «русский мир» как российский, подразумевая российскую государственность. Тогда как патриарх имел в виду тот мир, который исконно был на Руси. Тот православный мир, который созидался еще в нашем общем состоянии, когда не было ни украинцев, ни русских, ни белорусов, а был единый древнерусский народ — мир русский. Это понятие — не изобретение российской имперской идеологии, являющейся, согласно проекту закона о ее запрещении на Украине, формой национал-социализма: оно было сформулировано еще древнерусским общественным мнением. Наиболее четко — в послании Владимирского и Суздальского епископа Симона монаху Печерского монастыря Поликарпу. Говоря о епископах, вышедших из «Печерского монастыря Пречистой Богоматери», первым Симон назвал епископа Ростовского Леонтия, которого «Бог прославил нетлением; он был первый на Руси святитель, которого, после многих мучений, убили неверные. Это третий гражданин Русского мира»[16]. Вот почему патриарх говорил, что надо развивать и украинские, и белорусские, и русские культуру и язык, одновременно подчеркивая, что они суть составные части единого русского (но не российского!) мира. Во избежание такой терминологической двусмысленности, когда реально существуют два «русских мира» (нынешний — российский и русский — в смысле цивилизационный), целесообразнее употреблять более нейтральный термин и, кажется, более точный — восточнославянский православный мир. Конечно, восточнославянский мир — особая цивилизация (только полный невежда может не признавать этого), и, безусловно, ей угрожает глобализация. Причем она угрожает не только православному миру, но и всем цивилизациям, не согласным с тем, что в качестве единого глобализаторского центра будут выступать цивилизации западнохристианского облика. Патриарх Кирилл выразил обеспокоенность за судьбу нашей общей цивилизации. Я разделяю эту обеспокоенность, как, думаю, и многие украинцы.Глава 3 Уроки украинского национализма
1. Национально-освободительная борьба или гражданская война? (Бульба-Боровец против Бандеры)
После прихода к власти на Украине «оранжевой» команды во главе с В. Ющенко резко изменилось отношение к националистическому движению на Западной Украине в годы Великой Отечественной войны. Состоялась его фактическая реабилитация на уровне верховной власти, свидетельством чего стало присвоение одному из видных проводников ОУН-УПА, гауптштурмфюреру Роману Шухевичу звания Героя Украины. Этот беспрецедентный акт вызвал возмущение общественности на Украине и настоящий шок у наших ближайших соседей на Западе и Востоке. Президент и его идеологические единомышленники мотивировали переоценку этого неоднозначного явления в нашей истории тем, что оно весьма тенденциозно освещено в советской исторической науке, поэтому, мол, настало время отказаться от его демонизированного образа. С этим можно было бы согласиться, если бы «героические» действия националистов были описаны только в исследованиях советского времени, которые в необъективности сегодня не обвиняет разве что ленивый. К счастью, они неплохо представлены и в националистических изданиях, которые выходили на Западе. Помещенные в них аутентичные документы, а также свидетельства участников этого движения содержательно не слишком диссонируют с тем, что рассказывают о нем документы и свидетельства очевидцев с советской стороны. Оценки, естественно, диаметрально противоположные. Как известно, ОУН-УПА не представляли собой монолитного и идеологически единого движения, включая три течения: бандеровцев, бульбовцев и мельниковцев, которые вели друг с другом непримиримую борьбу. Она, согласно утверждениям самих же участников, была не чем иным, как гражданской войной, в которую было втянуто и мирное население. Особенно враждебными были отношения между бульбовцами и бандеровцами. Последние даже издали приказ истреблять всех бульбовцев так же, как немцев, большевиков и поляков. Поводом к этому послужило открытое письмо Т. Бульбы-Боровца к С. Бандере, опубликованное в центральном печатном органе Украинской народной революционной армии (под руководством Т. Бульбы) 10 августа 1943 года. В нем в довольно резкой форме высказан отказ подчиняться «руководству партии, которая начинает строительство государства с вырезания национальных меньшинств и бессмысленного сожжения их селений». «При ваших методах отстрела украинцев из Красной армии, бывших украинских коммунистов, комсомольцев, удушения лучших людей, — утверждал Бульба, — вы не мобилизуете армии». «Ваши проводники, отвергая какие бы ни было переговоры и согласие, требуют абсолютного подчинения исключительно руководству Вашей ОУН. Они откровенно заявляют, что для достижения своей партийной диктатуры не поколеблются начать братоубийственную войну, даже если бы она стоила украинскому народу не сотни, а целые миллионы жертв». Далее Бульба обвинил бандеровскую ОУН в том, что она организована на фашистских принципах беспрекословной диктатуры одной партии и сотрудничает с немцами: «Мы не могли подчиняться правительству, которое провозгласило Украинское государство за плечами немецкой армии». В ответ на это письмо руководитель бандеровской Службы безопасности Николай Лебедь (псевдоним Максим Рубан) 19 августа 1943 года издал приказ об активизации борьбы с бульбовцами. В нем был оглашен смертный приговор лично Т. Бульбе и его ближайшему окружению. В результате бульбовская УНРА была разгромлена бандеровцами, большинство бойцов истреблено. Т. Бульбе удалось спастись, а вот его жена Анна Боровець попала в руки головорезов Лебедя и была замучена до смерти. Однако вернемся к обвинениям Т. Бульбой бандеровцев в террористической деятельности. Насколько они мотивированы и находят ли подтверждение в свидетельствах других участников так называемых освободительных движений на Западной Украине? Нынешние апологеты бандеровщины утверждают, что данные о зверствах националистов по отношению к мирному населению, а также их соратников по общему делу, которые содержатся в работах советских авторов, сплошь сфальсифицированы. В действительности ничего этого не было, поэтому не стоит повторять эти кагэбэшные агитки. Можно и не повторять. Чтобы составить объективное представление о кровавом терроре лебедевской Службы безопасности (СБ), достаточно данных, которые содержатся в националистических изданиях (разных сборниках), а также в «Летописи УПА». Практически во всех воссоздается зловещий образ этой структуры. Они различаются только в том, на что она была похожа. По свидетельству одних, СБ напоминала советское ЧК, другие убеждены, что она была организована по немецкому образцу. Большинство командиров — бывшие курсанты немецкой полицейской школы в Закопане (Польша), обучавшиеся в ней в 1939-1940 годах. И были ими преимущественно галичане. Как полагал один из ведущих деятелей ОУН-УПА Макс Скорупский, «СБ и ее деятельность — это наиболее черная страница истории тех лет. Горше не могло быть, так как полиция сама была законом и судом». Целиком созвучно этому мнение А. Шуляка, который в работе «Во имя правды» ввел понятие «рубановщина» как явление террора в националистической среде. «Эта система надзора и ликвидации жертв на основании решений самого СБ — без какого-либо суда — была позорная и ужасная». Бандеровцы, по мнению названного автора, «загнали оппозицию под землю, и в эту категорию попадали все, кто не был сторонником бандеровщины». Под беспощадный нож бандеровской СБ попали действительно все. Свои поселяне, которых уничтожали только за то, что кто-то из них критически высказался о методах борьбы. Убивали целыми семьями, сжигали живьем в хатах. «Достаточно было кому-то высказать свое мнение, которое не полностью согласовывалось с тезисами нашей пропаганды, — вспоминал М. Скорупский, — и ночью такой человек исчезал. Теперь с такими „судами“ даже не прячутся, людей вешают и убивают просто на их дворах». Приводятся и примеры таких «судов». Так в с. Шепетовке без суда и следствия повесили Василия Федорука, его жену Татьяну, брата Михаила, убили Наталку, жену В., и его старую мать Христю. Больше всего, как замечает Скорупский, доставалось так называемым схиднякам, которых убивали просто так, на всякий случай. Во время рейдов на восток «расстреливали вместе с семьей и жгли дома тех, кто отказывался идти в УПА». Согласно Шуляку, «ужаснейшая трагедия разыгралась с пленными Красной армии, тысячи которых жили и работали в селах Волыни... Бандеровцы придумали такой метод их истребления. Приходили ночью к дому, брали пленного, выводили во двор и заявляли, что они советские партизаны и хотели, чтобы он шел с ними. При несогласии грозили расстрелом. Тех, кто соглашался на это, здесь же и расстреливали». По свидетельству М. Скорупского, «СБ сначала расстреливала и всех советских партизан, но позже мы увидели, что это идиотизм, так как таким способом надо было выстрелять всех схидняков, которые были в советской „партизанке“ и в Красной армии, а с кем же тогда делать революцию против советов?» Служба безопасности проводила массовые чистки и в самой УПА. Прежде всего это касалось мельниковцев и бульбовцев, но ликвидации также подлежали ненадежные элементы в подразделениях, контролируемых ОУН Бандеры. Практически в каждом из них (даже в самом мелком) были назначены «политруки» от СБ, власть которых ничем не ограничивалась. В сущности, на все националистическое движение была распространена диктатура одной партии. Только на Дубенщине СБ убила более 30 активных членов ОУН. В конце марта 1943 года руководитель СБ Лебедь издал приказ о радикальной зачистке украинской территории от польского населения. Формальным поводом послужило то, что поляки сотрудничали с немцами, а на самом деле бандеровцы реализовали один из пунктов львовского Акта провозглашения Украинского государства, по которому Украина объявлялась страной только для украинцев. После сожжения польского села Куты и уничтожения его жителей, как свидетельствует М. Скорупский, «ежедневно, как только садилось солнце, небо купалось в зареве пожаров. Это пылали польские села». Следовательно, это подтверждает справедливость обвинения Т. Бульбы-Боровца, считавшего недопустимым истребление польского гражданского населения и других национальных меньшинств, которое к тому же осуществлялось под маркой УПА, да еще якобы по приказу Бульбы. К сожалению, искренние признания участников освободительных движений не сопровождаются объективной оценкой ужасного бандеровского террора. Только некоторые из них считали его следствием национал-фашистской идеологии ОУН. Большинство, в том числе уже упоминавшиеся М. Скорупский и А. Шуляк, едва ли не единственным источником зла, которое принесло много горя и ненависти, считали Николая Лебедя-Рубана. Это он и его партийная преступная клика — утверждали названные авторы, — как сумасшедшие, проливали братскую кровь, но «во всех этих позорных преступлениях не виновны ни героические бойцы УПА, ни старшины УПА, ни рядовые исполнители СБ». Шуляк назвал Лебедя-Рубана «высочайшим держимордой УПА». Но если был высочайший, то были и низшие. Конечно, не все в УПА ответственны за кровавый террор СБ, однако очевидно, что нет никаких оснований оправдывать людей, которые исполняли преступные приказы своего вождя и запятнали себя кровью сотен тысяч невиновных жертв. И может ли быть прощение за это? Для наших современников, склонных к идеализации и даже героизации ОУН-УПА, приведу слова Ивана Ольхового, одного из воинов отдела УПА на Дубенщине. В разговоре с подпольщицей Олей Горошко он сказал: «На боевой плоскости УПА вела хрустальную работу, если на нее смотреть свысока или издалека. Надо подойти вплотную, чтобы увидеть все другое, что издалека совсем не видно. В низах наших действий полным ходом разгуливали человеческие страсти, злоба, ненависть, зависть и желание убогого показать свою силу... Мы почти сознательно содействовали злу и разрешали позорить все то, что должно быть святым». Несколько слов относительно обвинения Т. Бульбой бандеровцев в сотрудничестве с немцами. К сожалению, оно также находит свое подтверждение в реальных фактах, хотя грешны в этом были не только они, но и все националистическое движение Западной Украины. Позднее разные ветви ОУН-УПА обвиняли друг друга в сотрудничестве с гестапо и в том, что на Украину они прибыли в начале войны Германии с Советским Союзом в немецких обозах. В значительной степени это соответствует действительности, ведь с самого возникновения ОУН пользовалась поддержкой соответствующих разведывательных служб вермахта. Значительная часть старшинской верхушки будущей УПА в 1939-1940 годах прошла военную подготовку в немецких лагерях и даже получила соответствующие чины немецкой армии. После оккупации Польши до нападения Германии на Советский Союз в Кракове действовал Украинский центральный комитет под руководством профессора В. Кубийовича, который работал с разрешения и под защитой немецкой администрации. В 1939-1940 годах украинская молодежь при его содействии привлекалась к службе в немецком подразделении «Веркшутце» в Кракове, где проходила военную и идеологическую подготовку. Часть этой молодежи была направлена на работу в Германию, где овладевала немецким языком. В целом вся верхушка ОУН видела в немцах своих союзников в борьбе за независимую Украину и с радостью встретила весть о начале войны. На первых порах немцы действительно, как утверждают сами националисты, сочувствовали их делу. Под их покровительством 30 июня 1941 года во Львове был подписан Акт провозглашения Украинского государства во главе с С. Бандерой и председателем краевого правления Я. Стецько. О том, какими были взаимоотношения членов ОУН с немцами, свидетельствуют слова приветствия в этом акте: «героической немецкой армии и ее фюреру Адольфу Гитлеру». Вслед за этим аналогичные приветствия: «творцу и вождю великой Германии Адольфу Гитлеру, славной германской непобедимой армии» — послало Собрание украинцев западных земель Украины. Представитель С. Бандеры и все присутствующие «горячо и искренне» приветствовали офицеров немецкой армии и, в свою очередь, услышали приветствие их представителя, профессора Коха, который призывал к «тесному сотрудничеству с немецкой армией под водительством великого вождя немецкого народа — Адольфа Гитлера». Немцы вначале поддержали и «Полесскую сечь» Т. Бульбы, которая вполне легально развернула свою деятельность на Волыни без какого-либо сопротивления новых хозяев края. Более того, Бульба надеялся, что ему «удастся удержать в украинских руках возможность общественной и военной деятельности под немецкой оккупацией». Следовательно, он надеялся на согласие и сотрудничество с немцами. Иллюзии исчезли, как только на Волыни было налажено гражданское немецкое правление, в котором не было места ни Бульбе, ни его Сечи. Пришлось переходить на подпольное положение, прятаться в лесах и отныне видеть в немцах не союзников, а врагов. И даже спорадически вести с ними борьбу, масштабы которой тем не менее были весьма скромными, чтобы они могли нанести серьезный вред оккупационной власти. Другим было отношение к сопротивлению немцам со стороны ОУН А. Мельника. До 1943 года она принципиально не желала прибегать к так называемой «партизанке», мотивируя это тем, что основное внимание должно быть сосредоточено не на сегодняшней борьбе с немцами, а на будущей — с москалями. Инструкции, которые приходили из Львова, сводились к тому, что «разворачивать „партизанку“ нецелесообразно», чтобы не оказывать содействия в разваливании Восточного фронта. «Чем дольше длится война с Москвой, тем лучше, тем больше она (Москва. — П. Т.) исчерпывается». При этом ссылались на Запад, который придерживается аналогичной тактики и не спешит высаживать десант во Франции. Так же относилась к ведению партизанской борьбы с немцами и ОУН Бандеры — она избегала ее до начала 1943 года. Более того, рассылала на места воззвания, в которых «партизанка» объявлялась преступлением против своего народа. Только в 1945 году группа Бандеры-Лебедя объявила себя основоположницей УПА и зачинательницей борьбы с немцами. Позднее разные отделы ОУН-УПА соревновались за право быть первым в инициировании этой борьбы, но в действительности было не о чем спорить. И те и другие, в сущности, скорее имитировали борьбу. По воспоминаниям ее участников, к оружию они прибегали, когда нужно было освободить из тюрем своих товарищей, брошенных туда немецкой жандармерией, или пополнить запасы сахара, который хранился на складах, охраняемых немцами. Как правило, в этих акциях отряды УПА теряли по три-четыре воина, что свидетельствует о небольших масштабах операций. При этом стычки происходили не с военными частями и не ради того, чтобы пустить под откос эшелон с оружием для фронта, как это делали советские партизаны, а с немецкой жандармерией и польскими полицаями. Эта борьба была как минимум странной, так как не препятствовала оуновцам поддерживать вполне мирные переговорные отношения с немцами и заключать с ними соглашения о сотрудничестве. Такие переговоры, в частности, состоялись между мельниковцами и немцами в г. Луцке в ноябре 1943 года. Стороны пришли к соглашению, что повстанцы «имеют право организовывать вооруженные силы для борьбы против советских партизан и других диверсионных банд, которые уничтожают украинское население». С этой целью был сформирован «Украинский легион», который действительно боролся с советскими и польскими партизанами. В конце 1943 — в начале 1944 года примеру мельниковцев последовали бандеровцы. В г. Кременце они провели переговоры с немецким командованием кампфгруппы Прютцманом, с которым заключили мирное соглашение. Согласно этому документу, руководство УПА обязалось не воевать с немцами, а те обещали то же самое со своей стороны. Кроме того, бандеровцы получили от немецкого командования пароль, по которому их должны были беспрепятственно пропускать в немецкий тыл. Переговоры с немцами вел и Т. Бульба-Боровец. Они проходили в октябре-декабре 1942 года. Немецкую сторону представляли ровенский гебитскомиссар доктор Беер и командир полиции Волыни и Подолья подполковник СС доктор Пюц. К сожалению для Бульбы, его условия сотрудничества, в отличие от бандеровских и мельниковских, были вне компетенции названных должностных лиц, поэтому переговоры завершились ничем. Возможно, если бы они состоялись в 1943 или 1944 году, Бульба, Беер и Пюц были бы менее амбициозны в своих претензиях. Но в 1942 году они еще не теряли надежды на лучшее развитие событий. В 1944 году отношение немцев к УПА стало еще более толерантным, можно даже сказать, союзническим. Немецкие командиры постоянно вели переговоры с командованием отдельных повстанческих отрядов, снабжали оружием с обязательным условием, чтобы те использовали его для борьбы с Красной армией. «Нашей задачей, — как вспоминают участники тех событий, — было приготовиться как можно лучше к борьбе с новым оккупантом. О стычках с немецкой армией никто уже и не думал». Ради справедливости следует сказать, что об этих стычках националисты не думали и раньше. Теперь же, в 1944 году, между ними и немцами было достигнуто полное согласие. Отступая, немцы вооружали отряды УПА для продолжения борьбы с ненавистными тем и другим Советами. Фактически между сторонами восстановился альянс, который наблюдался в 19391941 годах. Таким образом, ОУН-УПА не воевали на два фронта. У них был лишь один фронт, по их терминологии — «советский», конечно, если не считать выступлений против мирного населения. В 1941 году на УПА немецким командованием была возложена задача преследовать и уничтожать советские части, которые оказывались в окружении, как это происходило в Полесье, где этим занимались вполне легальные воинские формирования под руководством Т. Бульбы. В более поздних воспоминаниях участники этой кампании сожалели лишь о том, что им так и не удалось «уничтожить советские части, так как они спешно отошли под нажимом украинско-белорусских партизанских соединений через реку Припять». Бандеровцы, о чем уже говорилось, тысячами отстреливали советских воинов, отставших от своих воинских частей и проживавших на оккупированных немцами территориях среди местного населения. Был у ОУН-УПА и еще один враг — советские партизаны. Нынешние националисты, добиваясь реабилитации своих предшественников, иногда вопрошают: «Если раньше украинские повстанцы и советские партизаны находили согласие, то почему же его нельзя достичь их потомкам?» В действительности никакого согласия не было и не могло быть, поскольку для националистов, особенно бандеровцев, партизаны были Советами, большевиками и схидняками, подлежавшими уничтожению. Впрочем, переговоры между ними действительно велись. Как вспоминал М. Скорупский, ковпаковцы предлагали совместно бороться с фашистскими захватчиками или хотя бы не воевать между собой, но «на это никто (из участников переговоров от бульбовцев и бандеровцев. — П. Т.) не согласился». Рассказывая о «Карпатском рейде» С. Ковпака на запад с целью уничтожения нефтяных промыслов в Дрогобычском бассейне, снабжавших топливом немецкие механизированные части на Восточном фронте, М. Скорупский замечает: «Во время этого марша в одну и другую сторону больше всего соединению вредили немецкие самолеты и украинские партизаны». На объединенные отряды С. Ковпака «славные вояки» нападать не смели, поскольку, по их собственному признанию, не имели такой силы, а вот отдельным подразделениям ковпаковцев наносили ощутимые удары. Так, в Суражском лесу в июле 1943 года отделы УПА разбили партизанский отряд Бегмы. По свидетельству М. Скорупского, бой продолжался весь день и всю ночь. Когда он закончился и повстанцы в конце концов захватили партизанский лагерь, «место его было покрыто трупами». Аналогичное столкновение солдат УПА с советскими партизанами произошло поздней осенью 1943 года в районе с. Мачулянки, что на правом берегу р. Случь. Высшее командование УПА приказало очистить край от советских партизан и направило против них свыше 600 бойцов. После жестокого боя, понеся многочисленные потери, повстанцы в панике отступили, так и не выполнив задачу. В воспоминаниях Николая Лебедя, полковника М. Омелюсика и других руководителей ОУН-УПА тема борьбы с советскими партизанами занимает одно из центральных мест. Разумеется, они героизируют себя, поэтому говорят не только о действительном, но и вымышленном. Полковник Г. Омелюсик сообщает, что соединение С. Ковпака, которое насчитывало две тысячи бойцов, было полностью уничтожено ими в Галичине. По свидетельству М. Лебедя, красные партизаны С. Ковпака были разгромлены отделами УПА еще на Волыни. Правда, это не помешало партизанам дойти до самого Прикарпатья, где против них выступила так называемая «Украинская народная самооборона», созданная по приказу руководства ОУН, «чтобы не дать Ковпаку овладеть Карпатами». В этом случае важно не столько то, отвечают ли действительности свидетельства националистов о причиненном советским партизанам ущербе, сколько их признания в том, что именно УПА была той силой, которая солидаризировалась с немцами в борьбе против советских партизан. Независимо от того, какими мотивами руководствовались командиры националистов, объективно борьба с советскими партизанами вредила делу освобождения Украины от немецких захватчиков. Из приведенных материалов со всей очевидностью следует, что на Западной Украине в годы Великой Отечественной войны имело место не столько национально-освободительное движение, сколько настоящая гражданская война. Война между разными националистическими партиями и их вооруженными формированиями. Война с собственным народом и с национальными меньшинствами. Война с советскими партизанами и так называемыми схидняками. В этих условиях ОУН-УПА, даже если бы они действительно хотели, не имели возможности объединиться с целью общей борьбы с немцами. В завершение приведем еще несколько строк из вышеупомянутого письма Т. Бульбы-Боровца к С. Бандере: «Товарищи националисты! Как вам не стыдно и где ваша национальная мораль и достоинство толеровать такие преступления? Кто из честных революционеров может сегодня распределять функции на Украине, если она дымится в пожарищах и подплывает кровью? Кто еще сегодня может мечтать о тех ваших должностях, если ежедневно тысячи гибнут от террора и голода? Неужели сегодня важнее то, кто будет руководить Украиной, а не то, чтобы общими силами спасти ее от полнейшего порабощения? Государственная власть не выгодное место, а ответственнейшая тяжелая служба Родине». Не правда ли, сказанное актуально и сегодня?2. Об «исповеди украинца» Виктора Полищука
Обращаясь время от времени к теме националистического движения на Украине 1939-1950 годов, я ни разу не встретил упоминаний о книге Виктора Полищука «Горькая правда. Преступность ОУН-УПА (исповедь украинца)». Прочитал ее сравнительно недавно и был совершенно потрясен. Ничего более обстоятельного (основанного на исторических фактах и научно осмысленного) мне ранее не приходилось читать. Организация украинских националистов и созданная ее Украинская повстанческая армия представлены в ней как антинародные и преступные образования, запятнавшие себя террором, истребившие десятки тысяч сограждан. Невозможно читать без слез и содрогания раздел І части ІІ книги, где описаны факты бандеровской кровавой жатвы во имя «свободной Украины». На многих десятках страниц очевидцы рассказывают леденящие душу истории об одиночном и массовом мордовании поляков, украинцев, евреев, советских воинов, совершенных бандеровцами с невообразимой жестокостью. То, что сделали ОУН-УПА во время войны на Волыни и в Галичине, пишет В. Полищук, следует квалифицировать как народоубийство[17]. В описании Дерманской трагедии, когда бандеровцы сбрасывали в колодцы не только трупы, но и живых людей, автор привел поэтические строки Д. Павлычко (1959):3. «Национализм означает войну»[30]
Если попытаться честно ответить на вопрос, что является главной внутренней причиной трагического кризиса на Украине (конца 2013 — первой половины 2014 г.), нам придется признать, что это национализм. Его пламя вспыхнуло на киевском Майдане, когда революционные вожди открыто объявили себя последователями С. Бандеры и вывесили черно-красные знамена. Крайнюю националистическую ориентацию Майдана подтвердили и его лозунги: «Україна понад усе!», «Україна — для українців», «Москалів — на ножі» и другие. Люди, исповедующие такую идеологию, не видят в ней ничего плохого. Национализм, утверждают они, — это любовь к своей Родине, ее языку, традициям, культуре. Но это в идеале. В реальной жизни, что со всей очевидностью показал Майдан, «утверждение» такой любви сопровождается нетерпимостью, ненавистью, а нередко и физическим насилием по отношению к другим этническим группам, которые также любят свой язык и культуру. Примеров этому в нашей украинской действительности немало, и, может быть, наиболее трагический из них связан с деятельностью украинских националистов во время Второй мировой и Великой Отечественной войн, когда их гипертрофированная любовь к украинской нации стоила жизни сотням тысяч поляков, евреев и русских. С момента восстания жителей Юго-Востока Украины официальная киевская пропаганда именует их не иначе как террористами и сепаратистами. Что касается первого определения, то оно, совершенно очевидно, не отвечает действительности: ни о каком терроризме не может быть и речи. До прихода отрядов «Правого сектора»[31] и так называемой Национальной гвардии на Донетчине и Луганщине не прозвучало ни одного выстрела и не погиб ни один человек. Когда мирные жители одного из сел Юго-Востока спросили генерала Крутова, зачем он привел сюда войска, тот ответил: «Чтобы защитить вас от террористов». Это вызвало у них дружный смех. «Не надо нас защищать от нас самих», — сказали они и попросили генерала покинуть их землю. Второе определение — «сепаратисты» — становилось все более корректным, по мере того как официальный Киев отказывался слышать жителей восточных областей и вместо переговоров направил туда военную армаду, состоящую из десятков тысяч солдат, сотен танков и бронемашин, дальнобойных пушек, самолетов, вертолетов, начал убивать своих же граждан. Тогда люди и начали высказываться о нежелании жить в стране, которая стала для них мачехой. Они активно поддержали образование Донецкой и Луганской народных республик, подтвердив это посредством областных референдумов. Несмотря на их юридическую нелегитимность, фактически создание ДНР и ЛНР отразило настроение жителей Юго-Востока Украины. Эти референдумы можно признавать или не признавать, что и делают временные киевские власти, но от них нельзя отмахнуться. Это, по сути, мандат народа, выданный лидерам края для проведения политики в интересах его жителей. Одновременно это убедительный ответ официальной киевской пропаганде на то, что на Юго-Востоке большинство населения поддерживают центральную власть и только незначительное меньшинство бунтует. Особенную остроту ситуация приобрела после жестокой расправы боевиков «Правого сектора» над одесситами 2 мая 2014 года. В народе сожжение десятков людей в Доме профсоюзов назвали одесской Хатынью. Очевидцы этого страшного убийства свидетельствуют, что так в Одессе над мирными людьми не издевались даже фашисты. Временные киевские власти, как уже не раз делали, поспешили заявить, что трагедия произошла по вине самих жертв: они сами себя подожгли. Но как можно утверждать такое?! Неужели у них совсем нет совести и чести? В телевизионных кадрах показано, что трагедия в Одессе — дело рук националистов. На них видно, как группа девушек, повязавших себя украинскими флагами, разливала в бутылки так называемый «коктейль Молотова», а молодые парни в черных одеждах бросали их в окна Дома профсоюзов. Другие стреляли в тех, кому удавалось выбраться из горящего здания. Позже начали говорить, что люди не столько погибли от огня, сколько задохнулись от неизвестного газа. Но разве это что-то меняет и хоть как-то обеляет киевские власти? А то, что одесское смертоубийство — на их совести, сомнений быть не может. Это подтвердил и бывший руководитель одесской милиции, в информированности которого вряд ли стоит сомневаться. Аналогичную кровавую расправу чернорубашечники учинили и в Мариуполе. Разъезжая по городу на бронемашинах, они хладнокровно расстреливали мирных жителей. Под их карающую руку попали и местные милиционеры, проявившие солидарность со своими земляками[32]. Я уже отмечал, что привлечение боевиков киевского Майдана к подавлению восстания на Юго-Востоке Украины может превратить гражданский конфликт в межэтнический и межкультурный. Сегодня это уже свершившийся факт[33]. Бандеровцы действительно пытаются установить свои порядки в русскокультурном и православном регионе, при этом не щадят тех, кто не согласен с их националистическими убеждениями — ни чужих, ни своих. Согласно свидетельствам жителей, боевики «Правого сектора» учинили казнь над военнослужащими-срочниками под городом Привольное только за то, что те отказались воевать с народными ополченцами Юго-Востока. Аналогичная трагедия произошла и под г. Волновахой, где особо «отличился» батальон «Донбасс», сформированный за деньги И. Коломойского. В своей нетерпимости к инославным нынешние националисты последовательно идут по стопам своего духовного вождя С. Бандеры. Как известно, националистическое движение 1940-х годов не представляло собой монолитного единства. В нем действовали три течения, которые вели непримиримую борьбу друг с другом. Полагая, что Украинская народная революционная армия под руководством Т. Бульбы недостаточно выражает национальные интересы, руководство бандеровцев отдало приказ истреблять всех «бульбовцев» точно так же, как большевиков и поляков. Имели место и вооруженные столкновения между бандеровцами и мельниковцами — также на почве националистических предпочтений. Ничего нового: национализм во все времена ассоциировался с нетерпимостью и террором. Точно выразил суть национализма премьер-министр Канады Пьер Трюдо: «Вне зависимости от окраса — правого или левого — националисты являются политическими реакционерами, поскольку они склонны считать всеобщее благо достоянием конкретной этнической группы или религиозного верования, а вовсе не благо для всех людей... Вот почему националистическое правительство по своей природе является нетерпимым, дискриминационным и в конечном счете тоталитарным». Во время президентской выборной кампании к ополченцам Юго-Востока начали применять новое определение — «бандиты». По-видимому, чтобы вызвать негативное к ним отношение у широкого круга украинцев, не очень информированных по поводу того, за что борются эти люди. Разумеется, это тоже не отвечает действительности. Ополченцы восточных регионов Украины в точности повторяют действия вооруженных сотен киевского Майдана, поэтому заслуживают такого же отношения. И если одни — герои, то героями являются и другие: они тоже отстаивают свои убеждения и свое право на национально-культурную идентичность. В целом поведение ополченцев является даже более благородным. В отличие от националистов, они защищают свое право не на чужой земле, а на своей, при этом никому не навязывают свой образ жизни и язык. И будь временные киевские власти умнее, трагического конфликта вообще можно было избежать. Но в Киеве отказались слушать и слышать своих граждан с Юго-Востока и не вступили с ними в переговоры. Решили, что уладят конфликт при помощи военной силы. Многие на Украине возлагали большие надежды на президентские выборы и поддержали кандидатуру П. Порошенко, полагая, что он сможет остановить братоубийственную войну. К этому располагали его миротворческие майданные усилия, умение находить общий язык со всеми президентами Украины и опыт работы в правительстве. И хотя его предвыборная риторика была жесткой, люди надеялись, что после избрания он подобреет. К сожалению, все, кто так думал, ошиблись. Еще не получив официального вердикта Центральной избирательной комиссии о своей победе, П. Порошенко заявил, что «антитеррористическую операцию необходимо активизировать и довести до полной победы. И длиться она должна не месяцы, а часы». Также П. Порошенко пообещал, что все ее участники уже с 26 мая 2014 года будут получать по одной тысяче гривен в день. Не уточнил, правда, кто будет выплачивать такие деньги: он из своих сбережений, нажитых непосильным трудом, или государство из заемных миллиардов, которые получит от Запада[34]. После этой жесткой речи первого лица страны о войне до победного конца заговорила и вся идеологическая рать. «Антитеррористическая операция будет вестись до тех пор, пока не будут уничтожены все бандиты на Донетчине и Луганщине». Чувствуете степень жесткости формулировки? Не «прекратят сопротивление» или «сложат оружие», а «пока не будут уничтожены». Такая угроза вызывает страх. То есть людей можно уничтожать только потому, что они хотят жить своей жизнью, говорить на своем языке, изучать свою историю, чтить своих героев, молиться в своих церквях. Судя по всему, эта угроза вполне реальна. Уничтожать «бандитов» или донецких «изгоев» будут не атомным оружием, как рекомендовала одна экзальтированная политическая дама, но тоже смертоносным: танками, боевой авиацией, системой «Град». Перед таким оружием ополченцы с автоматами Калашникова, конечно же, не устоят. Но что это будет за победа и над кем? Над своим народом? То, что новый президент Украины не бросает слов на ветер, подтвердили события, произошедшие 27 мая 2014 года, когда ракетно-бомбовому удару подверглись Донецкий международный аэропорт и городские кварталы вблизи него. Аналогичные удары неоднократно наносились по городам Славянску и Луганску. Жертвы стали исчисляться не десятками, как раньше, а сотнями[35]. Причем это только начало решительных действий. Страшно подумать, что будет, если они продолжатся с той же интенсивностью. Создается впечатление, что власти не отдают себе отчета в том, что творят. Разумными их действия определенно не назовешь. Они убивают не внешнего врага, а своих граждан, разрушают не чужие города и селения, а свои, при этом даже не пытаясь поговорить с людьми, понять их просьбы и требования. Такую жестокость можно было бы объяснить, если бы Киев решил расстаться с мятежными регионами и нанести им материальный урон. Но разрушение своей страны находится за пределами здравого смысла. Ведь война когда-нибудь закончится, и нужно будет восстанавливать все разрушенное, направляя на эти цели и без того небогатые украинские ресурсы. Но, пожалуй, самый печальный результат этой войны — то, что население Юго-Востока уже никогда не будет считать себя украинцами. Впрочем, судя по жестокости, с которой подавляется восстание, таковыми их не считают и украинские власти. После оглашения результатов выборов президента мой коллега сказал: «Сколько говорили об угрозе украинского национализма, а на поверку оказалось, что ее-то и нет. Два националиста, Ярош и Тягнибок, вместе получили голосов меньше, чем один еврей Рабинович». Это озадачивающее замечание было бы справедливым, если бы президентом избрали, скажем, Симоненко, Царева или Тигипко. Но избрали Порошенко, националистическое мировоззрение которого не отличается от взглядов Тягнибока или Яроша. Все трое — активные герои Майдана. Да и следующих за Порошенко в списке претендентов на президентское кресло Тимошенко и Ляшко также трудно назвать интернационалистами. Так что, даже принимая во внимание, что явка избирателей составила лишь 60% от общего числа, приходится признать, что в украинском обществе в настоящее время преобладают националистические и антирусские настроения. Хорошо это или плохо? Если бы Украина была моноэтничной страной, можно было бы сказать, что хорошо. Но на Украине в ее современных границах проживает целый ряд других этносов, в том числе русский, насчитывающий (по последней переписи населения) 8,5 миллионов человек, что не позволяет считать такое определение безусловным. Столь явное политическое преобладание титульного этноса в полиэтничном и поликультурном обществе скорее свидетельствует о неблагополучии во внутриукраинских межэтнических отношениях и отсутствии в них разумного баланса. Практически одновременно с украинскими проходили выборы в Европарламент. Неожиданно для многих в разных странах поддержку получили депутаты от националистических партий. Во Франции Национальный фронт, возглавляемый Марин Ле Пен, занял 25% депутатских мест. Партия независимости Соединенного Королевства во главе с Найджелом Фаражем — более 27%. Прошли в Европарламент националисты ФРГ и некоторых других стран. По мнению ряда политических деятелей ведущих европейских стран, в частности президента Франции Ф. Олланда, министра иностранных дел ФРГ Ф.-В. Штайнмайера, националисты в европейском парламенте создают угрозу единству Европы. Не вызывают восторга у европейских политиков и успехи националистов внутри их стран. Но то, что плохо для Европы, по немыслимой логике европейских деятелей, хорошо для Украины. Помните, в каком восторге от киевского Майдана была вся Европа? А между тем он имел не только антироссийский, но и ярко выраженный националистический характер. Его вожди не только не скрывали того, что он совершается под националистическими знаменами и лозунгами, но и всячески подчеркивали это. Поразительно, что западные демократы не видят ничего предосудительного и в развязывании украинским националистическим правительством войны с собственным народом. Ежедневно гибнут десятки и сотни людей, в том числе мирные жители, а просвещенная Европа делает вид, что этого не видит и ни о чем таком не слышит. С призывами прекратить братоубийство на Украине постоянно выступает только Россия. Можно себе представить, какой была бы реакция Запада, если бы президент В. Янукович послал войска с целью усмирения восставшей Западной Украины, в течение нескольких месяцев не подчинявшейся центральной власти. Даже робкие попытки разгона киевского Майдана вызывали бурю возмущения в западных столицах. В. Януковичу и его окружению неустанно грозили санкциями. Теперь же американские и западные политики утверждают, что проведение антитеррористической операции законно, так как оно обусловлено необходимостью сохранить единство страны. Но это заблуждение. При помощи военной силы можно сохранить территориальную целостность страны, но не ее единство. Единства Украине не могут принести ракетно-бомбовые удары и убийство своих сограждан. Ведь единство покоится не на военной силе, а на духовном единомыслии и братолюбии, как писал Т. Шевченко. В одной из телевизионных передач, транслировавших заседание администрации и. о. президента В. Турчинова, прозвучало уничижительное определение восставших Юго-Востока как колорадов. Это было сказано руководителем администрации господином Пашинским с нескрываемой издевкой, как будто речь шла не о своих же гражданах (которые ничем не хуже, чем он), а о насекомых, которых не жалко убивать. Слушая это, я не мог избавиться от мысли, что уже слышал подобное. И я вспомнил: примерно так — тараканами — в американской и западной пропаганде называли повстанцев в африканских странах, в частности в Руанде. То, что ныне происходит на Украине, большинству украинцев не могло привидеться в самом страшном сне. Не исключено, что его прогнозировали американские и западноевропейские стратеги, давно вынашивавшие идею вовлечения Украины в систему западных экономических и военно-политических отношений. Понимая, что сделать это при существовавшем режиме будет нелегко, Запад решил совершить на Украине государственный переворот. При этом ставку сделал на украинские националистические силы, не скрывавшие своих антипатий к России и симпатий к Западу. Но США и их западноевропейские союзники поторопились. Осуществив насильственное свержение законной власти — президента В. Януковича, они получили значительно меньше, чем рассчитывали и что действительно могли бы получить, если бы дождались очередных президентских выборов. В спешке они не учли того, что Украина неоднородна как в национальном, так и в цивилизационном отношении. Территориально она собрана сравнительно недавно из разноэтничных частей, а население так и не сложилось в единую нацию. Даже в давние времена, когда Украина была более единой этнически, она не могла четко определиться, на кого ориентироваться. Одна часть политической элиты всегда выступала за союз с Москвой, другая — с Варшавой, третья — со Стамбулом. Что говорить о Новом времени, когда рядом государственных актов к ней были присоединены большие регионы, населенные русскими людьми. Вот они-то и сказали свое веское слово: «Идите в свою Европу, а мы не хотим». Тем более что националисты, как только пришли к власти, сразу запретили русский язык и стали навязывать всей Украине галицкую культурно-историческую традицию. Фактически это послужило началом современного сепаратизма. Не Крым и Юго-Восток его породили, а Западная Украина и Киев. Известный русский культуролог Н. С. Трубецкой, изучая природу русского национализма, утверждал, что «чрезмерное повышение русского национального самолюбия способно восстановить против русского народа все прочие народы в государстве, то есть обособить русский народ от других». И далее: «Крайний националист, желающий во что бы то ни стало, чтобы русский народ был единственным хозяином у себя в государстве... должен примириться с тем, чтобы границы этой „России“ совпали с границами сплошного великорусского населения». В конечном счете Н. С. Трубецкой пришел к выводу, что «крайний русский националист оказывается с государственной точки зрения сепаратистом и самостийником»[36]. Замените в высказывании слова «Россия» и «русский» на «Украина» и «украинец» — и это уже будет отвечать современным украинским реалиям. Весьма поучительным в вопросе о национализме может быть мнение известного украинского идеолога и государственного деятеля В. Липинского: «Нация — это все жители данной земли и все граждане данного государства». «Когда я пишу — мы украинские националисты, то это значит, что мы хотим Украинского государства, включая все классы, языки, веры и племена украинской земли». А теперь сравните вышесказанное с нынешней практикой националистов и увидите, что в ней нет ничего общего с тем, что предлагал В. Липинский. Готовя этот материал, я прочитал статью американской журналистки Энн Эпплбаум под названием «Национализм — это именно то, что нужно Украине»[37]. Из текста явствует, что автор совершенно не знает истории. На Украине национализм уже неоднократно получал распространение, и ничего, кроме бед, он не приносил. Не только украинцам, но в еще большей мере полякам, евреям и русским. Не ориентируется непрошеная радетельница новой Украины и в том, что такое Юго-Восток, иначе не написала бы, что «Донецк, Славянск, Краматорск — это земля без национализма... Люди живут там по воле случая. Их родители, бабушки и дедушки приехали на восток Украины по прихоти советских чиновников, у них нет привязанности ни к какому народу, ни к какому государству». Можно только удивляться тому, как человек, отличающийся вопиющей исторической безграмотностью, берется рассуждать о том, что полезно Украине. То, что мы сегодня называем Юго-Востоком Украины, в прошлом являлось частью исторической Новороссии. Только с образованием Советского Союза и действительно по прихоти советского чиновника В. Ленина этот край вошел в состав Украины. Никакие бабушки и дедушки нынешних жителей Юго-Востока на Украину не переселялись, они испокон веков жили и живут на своей земле. Это, выражаясь фигурально, не они пришли на Украину, а она пришла к ним. Распространен там и национализм, только не украинский, а русский. Иначе за что они отдают свою жизнь?! Правда, их национализм действительно покоится не на ненависти к другим, а на уважении к себе, своей истории и традициям. Меня тронуло до слез, когда один из ополченцев, потерявший своих товарищей в бою с боевиками «Правого сектора», заявил: «Я желаю Украине благоденствия и процветания, но прошу и нам дать возможность определить свою судьбу». Можете ли вы представить, чтобы что-то подобное сказал ортодоксальный украинский националист? Конечно, нет. Для него человек другой национальности, не разделяющий его убеждений и не говорящий на украинском языке, — кровный враг, которого следует принудить к повиновению или уничтожить. Поэтому националисты и заявили от имени правительства, что война будет длиться до уничтожения последнего «бандита». Что и говорить, это путь в никуда, тупик. Без переговоров Украине из него не выйти.Глава 4 Украина в 1991-2010 годах
1. Государство или страна?
Двести лет назад известный русский философ Константин Аксаков подал императору Александру ІІ «Записку о внутреннем состоянии России», в которой разделил понятия «страна» и «государство». До этого они считались синонимами. К. С. Аксаков просил обратить внимание именно на страну, точнее, на народ, его внутреннюю самобытность, культуру, веру. Он, разумеется, не сомневался в том, что Россия является государством, но в данном случае его интересовали не институты власти, а глубинная народная жизнь. Наверное, и после К. Аксакова многие интеллектуалы не ставили знака равенства между понятиями «страна» и «государство», но в обиходном употреблении они продолжали существовать как тождественные по смыслу. На Украине, обретшей государственную независимость, оба этих понятия, по сути, слились в одно — «держава». Оно до того нам понравилось, что употребляется и к месту, и не к месту. К примеру, сообщая о прибытии на Украину какой-либо зарубежной делегации, радио- и теледикторы неизменно говорят: «Сьогодні в нашу державу з офіційним візитом прибула делегація...» Далее следует объяснение, из какой страны. Но, оказывается, и погода у нас тоже державная: «В наступні три доби, — с энтузиазмом утверждает симпатичная ведущая этой рубрики, — в нашій державі очікується потепління». Нельзя сказать, что вышеприведенные и подобные им выражения неправильны в содержательном плане, но они некорректны в языковом смысле. Люди, употребляющие в речи эти слова, не чувствуют различия между понятиями «страна» и «государство». Страна — это территория, занимаемая тем или иным народом, обладающим внутренней самоорганизацией, языковым и культурным единством, верой, традициями. Государство — форма политического обустройства страны, включающая различные институты власти. Поэтому и делегации, и мороз или потепление, конечно же, «прибывают» не в государство, а в страну. Применимы ли названные понятия к суверенной и независимой Украине? Первое — «страна» — несомненно. С ним ассоциируется конкретное территориальное пространство, зафиксированное в соответствующих юридических актах и других документах. Что касается второго понятия — «государство», то здесь не все однозначно. Внешне как будто все нормально — есть все необходимые атрибуты и символы украинской государственности: флаг, герб (пусть малый), гимн, политические институты власти. Украину как суверенное государство признало мировое сообщество. Казалось бы, какие могут быть сомнения? И тем не менее они есть, причем не только у вечно сомневающейся интеллигенции, но и у простых людей. Неоднократно приходилось слышать возмущенные высказывания по поводу отсутствия адекватной реакции властей на незаконное блокирование «оранжевыми» правительственных учреждений в 2004 году. «А что вы хотите, — заявляли тогда многие, — государства-то нет». И спорить с таким определением было трудно. От легкого дуновения псевдореволюционного «оранжевого» ветерка украинская державность рассыпалась, как карточный домик. Институты власти не только не смогли уберечь страну от анархического хаоса, обеспечить права тех сограждан, которые определенно нарушались в ходе протестных акций, но и защитить самих себя. Под несмолкаемые стенания «оранжевых» революционеров об отсутствии в стране свободы проходил процесс разрушения еще не окрепшей украинской государственности. Его логическим завершением явился незаконный, не прописанный ни в каких юридических документах третий тур президентских выборов в ноябре 2004 года. Всем управляла революционная целесообразность. Поразительно, что наши европейские и заокеанские учителя демократии не только не были озадачены попранием конституционной законности на Украине, но и откровенно содействовали ему. В недели «оранжевого» путча они зачастили на Украину, чтобы выступить на революционном Майдане и морально поддержать, как тогда часто говорили, спонтанный порыв народа к свободе. У страны еще были законные президент (пусть и выдворенный за пределы Киева), парламент, Кабинет министров, но западные ревнители законности уже не считались с ними. Реальной властью для них были вожди «оранжевого» путча, и только их они и поддерживали. Как впоследствии выяснилось, не только морально, но и материально. Об этом откровенно рассказали сенаторы США, а также российский олигарх Б. Березовский, не получивший внятного разъяснения от «оранжевых» революционеров, куда были потрачены его десятки миллионов долларов. Не менее разрушительными для украинской государственности оказались и события весны-лета 2007 года, когда президент В. А. Ющенко начал штамповать указы о роспуске Верховной рады и досрочных парламентских выборах. Законных оснований для них не было, только та же революционная целесообразность. Почувствовав, что антикризисная коалиция начала набирать силу, и опасаясь, что в таких условиях ему не удастся реализовать все обещания, данные западным покровителям, президент прибег к неконституционным действиям, которые и в страшном сне не могли присниться его предшественнику Л. Д. Кучме. И как же отреагировал на это Запад? Да по существу никак. Откровенно взять под защиту своего подопечного он не решился — слишком явными были нарушения им действующей Конституции. На «пожурить», как говорят в Одессе, тоже не хватило мужества. В этом случае пришлось бы изменить правилу, согласно которому свой сукин сын все равно остается своим, что бы он ни совершил. В Киеве в это время был уже и другой Майдан — красно-розово-синий, но ни один западный конгрессмен и правозащитник так и не появился на его трибуне. Запад сохранял олимпийское спокойствие, не бился в истерике, как в 2004 году, а ограничивался дипломатическими замечаниями, что все это — внутреннее дело Украины. Конечно, это прискорбно, но не неожиданно. К политике двойных стандартов Запада мы уже привыкли. И какое дело Западу до становления нашей государственности? Чем она аморфнее, тем ему легче реализовать свои планы по втягиванию Украины в НАТО, превращению ее в рынок сбыта своей продукции, источник дешевой рабочей силы. В данном случае больше, чем позиция Запада, нас должно беспокоить наше внутреннее отношение к государственности. После досрочных неконституционных выборов в Верховную раду Украины 2007 года все принялись анализировать их результаты. Убежден, что в этом нет смысла. Ведь все было прогнозируемо. Получили ту же, выражаясь шахматной терминологией, патовую позицию, которую имели и до выборов. Теперь, правда, с микроскопическим перевесом «оранжевых», который не давал и слабых надежд на конструктивную работу законодательного органа. Анализировать следует не последствия, всякий раз одинаковые, а их причины, к чему мы оказываемся не готовыми. Если бы это было не так, мы признались бы хотя бы самим себе, что череда неконституционных действий осени 2004 года, а также весны и лета 2007 года стала возможна только потому, что Украина как государство еще не состоялась. В странах с давними государственными традициями, где чуть ли не с молоком матери впитывается уважение к законам и порядку жизни, события, подобные украинским, невозможны по определению. Нарушение Конституции в них сопряжено в лучшем случае с отрешением от должности, даже наивысшей, в худшем — с судебным преследованием. В странах же, где отсутствуют традиции государственности, для оправдания таких действий, оказывается, достаточно заявить, что Конституция несовершенна. Так, как это сделал президент Украины В. А. Ющенко, который в статусе народного депутата сам же ее и принимал. Поразительно, что это не стало чрезвычайным происшествием в жизни страны. За исключением руководителей Коммунистической и Социалистической партий П. Н. Симоненко и А. А. Мороза, все остальные политические силы восприняли президентский произвол как заурядное явление, не требующее острой общественной реакции. Юридические властные институции — прокуратура, Верховный и Конституционный суды, испытывавшие, правда, невероятный административный прессинг, — не нашли в себе мужества защитить Конституцию. Министерство юстиции Украины было последовательно в заявлениях о незаконности «разгонных» президентских указов, но дальше констатации дело не пошло. Еще меньше принципиальности проявили Кабинет министров Украины и «Партия регионов» Украины, возглавляемые В. Ф. Януковичем. Согласившись на досрочные выборы парламента, они фактически разделили с президентом ответственность за нарушение государственного порядка в стране. По сути, и президент со своей командой, и премьер-министр со своей продемонстрировали одинаковый уровень правосознания. И те и другие не увидели ничего предосудительного в том, что Конституция и законы оказались ненужными при разрешении конфликта интересов двух противостоящих политических сил. Их легко подменили внеюридическими соглашениями двух или трех высших политических деятелей страны. Это называется «жить не по законам, а по понятиям». В такой ситуации не стоит ранжировать меру вины. Она лежит и на тех, кто инициировал неправедные действия, и на тех, кто с ними согласился. Один из литературных героев И. Я. Франко в похожей ситуации сказал: «Ось так взяв би довбню та й по голові, одних за те, що кров людську п’ють, а других за те, що не бороняться». Это в наших традициях — не замечать того, чего не хочется замечать или что не согласуется с политической конъюнктурой. Проще убеждать себя в том, что украинский этнос — древнейший в мире, а его государственность ведет отсчет еще с арийских времен. Но, как гласит восточная мудрость, сколько ни произноси слово «халва», во рту слаще не станет. История реальная (а не воображаемая) не демонстрирует непрерывности отечественной государственности не только с таких невообразимо древних времен, но и в исторически обозримых. После разрушения монголо-татарами в конце 30-х — начале 40-х годов ХІІІ века Киевской Руси собственная государственность у нас появилась только в конце ХVI — первой половине XVII века. Точнее сказать, в это время определились некоторые ее черты. Об украинском государстве можно говорить лишь после национально-освободительной войны 16481654 годов под руководством Богдана Хмельницкого. К сожалению, и в это казацкое время, которое ныне чуть ли не канонизируется национал-патриотическим общественным мнением, украинская государственность развивалась сложно и противоречиво. Фактически у нее были три независимых центра: Гетманщина, Правобережная Украина и Запорожье, причем ни один из них не предполагал независимого существования. Все были привержены в лучшем случае идее автономии под протекторатом могущественного сюзерена. Гетманат в большей мере ориентировался на Москву, правобережные гетманы — на Варшаву или Стамбул, Запорожская Сечь — попеременно на все три названные столицы и на Бахчисарай. Особенно проблемной для государственного развития Украины оказалась Запорожская Сечь. Возникнув как мощный очаг сопротивления господству на украинских землях Речи Посполитой, а также татарским набегам, Сечь со временем превратилась в деструктивную силу, не признававшую законопорядка у себя и не позволявшую установиться порядку на территориях, контролируемых другими двумя центрами. Можно утверждать, что уже во времена Богдана Хмельницкого не было необходимости в существовании Сечи. Образовалось относительно большое казацкое государство с центром в Чигирине, и именно оно должно было стать единым государствообразующим средоточием украинского народа. Понимал ли это Богдан Хмельницкий? Если и не в той мере, как это понятно теперь, то определенно был не в восторге от ничем не сдерживаемой запорожской вольницы. В большей мере дестабилизирующую роль Запорожской Сечи осознавал гетман И. Мазепа. Он неоднократно жаловался в Москву на своеволие запорожцев, не желавших следовать порядку. В свою очередь, запорожцы в пику И. Мазепе пошли на мировую с крымскими татарами, с которыми гетман находился в состоянии войны. Чтобы поставить низовое войско под контроль, он заложил и построил Новобогородицкую крепость, ставшую предшественницей Днепропетровска (ныне — Днепра). Ее строительство велось такими быстрыми темпами, что, по словам И. Мазепы, «запорожцы и осмотреться не могли». Разумеется, они понимали, зачем гетман построил крепость у них под боком, и были этим крайне недовольны. После того как в 1689 году они заключили мирный договор с татарами, И. Мазепа подверг Запорожье настоящей блокаде. Во все украинские города он разослал приказ не пускать туда запорожцев, равно как и никого из украинцев не пускать в Запорожье. Трудно сказать, могли ли названные гетманы силой ликвидировать запорожскую вольницу и были ли у них такие намерения, но то, что этого не случилось, не пошло на пользу украинской государственности. Вплоть до конца XVIII столетия Запорожская Сечь, постоянно менявшая свою политическую ориентацию, продолжала оставаться дестабилизирующей силой по отношению к Украине. Еще одним фактором, не позволявшим консолидироваться Украине как государству, был провинциализм гетманской власти. По существу, ни один из гетманов, в том числе лучший из них — Богдан Хмельницкий, не смог осознать того, что единственной столицей их государства должен быть Киев. Казалось, приблизился к такому пониманию Богдан Хмельницкий: он называл Киев «містом нашим столичным», после победы над польской шляхтой торжественно въехал в него через Золотые ворота, но превратить этот символ в реальную действительность так и не смог. Об этом можно только сожалеть. Ибо если бы политическая власть оказалась в такой же степени приверженной древним традициям, как церковная, и избрала бы своей резиденцией Киев, имевший де-факто статус столицы, не исключено, что у украинской государственности была бы более счастливая судьба. Приведенный исторический экскурс был необходим, так как традиции государственной полицентричности, разнонаправленной внешней ориентации, неспособности подняться до уровня осознания общенациональных интересов сохраняются, к сожалению, и в наше время. По сути, отношение к нынешней «гетманской» булаве осталось прежним. Многим она не дает покоя. Не случайно ныне стало популярным старинное выражение «где два украинца, там три гетмана». И борьба за гетманство идет во многом схожими методами, чаще всего не сообразуясь с правилами. Печально, но и результат мы имеем почти тот же самый. Уже 27 лет Украина развивается суверенно, но ее политическая элита так и не справилась с трудной задачей государственного строительства. Она не смогла объединить общество, определить общенациональные приоритеты, структурировать институты власти, выработать нерушимые правовые основы жизни и, собственно, сама не консолидировалась в единую политическую силу. Реально на Украине правят бал несколько конкурирующих политико-экономических корпораций, которые, поочередно приходя к власти, принимаются строить свое государство, совершенно не сообразуясь с принципами преемственной ответственности, но обязательно с ярко выраженной региональной провинциальностью, будь то днепропетровской, донецкой или галицкой. Удивительно, как это похоже на те далекие казацкие времена, о которых говорилось выше. Тогда тоже наши славные гетманы и старшины не мыслили Украинское государство иначе как через призму хуторов. Отличие заключается лишь в том, что старые гетманы превращали свои хутора в столицы, а нынешние превращают столицу в свои хутора. Общеукраинского проекта строительства государства не было тогда и нет теперь! А как обстоят дела со страной? К сожалению, тоже не очень благополучно. Дело в том, что в нынешних государственных границах Украина существовала не всегда. Это результат длительного государственно-административного собирания земель. В цивилизационном отношении нынешняя Украина состоит из двух частей: коренной восточнославянской в границах лесостепной и южнополесской зон и степной, колонизированной восточными славянами. До этого ее полновластными хозяевами были ирано- и тюркоязычные народы: в I тысячелетии до н. э. — киммерийцы, скифы, сарматы, в I-II тысячелетии н. э. — авары, венгры, болгары, печенеги, торки, половцы, татары. Только к концу XVIII века Россия, преодолев сопротивление Крымского ханства и Турции, распространила на эти земли свой суверенитет. На это время приходится и массовое переселение сюда выходцев с территории Российской империи, причем не только украинцев, но и русских (может быть, русских в большей мере). Административно украинскими эти земли стали только в марте 1918 года, когда по настоянию В. И. Ленина в состав Украинской Советской Республики вошла Донецко-Криворожская Советская Республика, находившаяся ранее в составе РССР. В юбилейный год 300-летия воссоединения Украины с Россией по предложению Н. С. Хрущева Верховный Совет СССР передал в состав Украинской ССР Крым, который с 1921 по 1944 год обладал статусом автономии, а затем до 1954 года — области в составе Российской Федерации. Исторические условия формирования степной зоны нынешней Украины обусловили необычайную этнографическую пестроту ее населения. Преобладающим этносом здесь уже с конца XVIII века стали русские. Украинцы составили вторую по численности группу, крымские татары — третью. Кроме них, на этих землях проживали греки, армяне, болгары, немцы, представители других народов. Языком межэтнического общения был русский. И дело здесь не столько в русификаторской политике царской России или Советского Союза, что модно подчеркивать в наше время, сколько в том, что этот регион длительное время был составной частью России и в нем преобладало русское население. Даже по последней переписи населения этническими русскими считают себя 8,5 миллионов человек, подавляющее большинство которых проживает на Юго-Востоке Украины и, разумеется, в Крыму. Более однородны в этническом отношении лесостепная и южнополесская части Украины. Именно здесь на базе древнерусского этнокультурного наследия сформировался украинский народ. К сожалению, в процессе исторического развития он не сохранил своего цивилизационного единства, как и государственно-территориального. Фактически он разделился на два украинских народа. Центрально- и восточноукраинский сохранил свою византийско-православную идентичность и с 1654 года пребывал в составе Российской империи, а потом и Советского Союза. Западноукраинский в результате решения Брестского унийного собора1596 года фактически перешел в католицизм и в течение всей последующей истории находился в составе Польши, Австро-Венгрии, Румынии, Словакии. К большой Украине эти западные земли были присоединены только в 1939-1945 годах. В сентябре 1939 года, согласно пакту Молотова-Риббентропа, в состав Советской Украины вошла Галичина, а после окончания Великой Отечественной войны — Закарпатье и Северная Буковина. Ни одна из этих земель ранее не составляла административно-территориального единства с Украиной. После получения государственного суверенитета широкое распространение получил тезис об особой украинской ментальности. Это скорее еще один миф, чем объективная реальность. Единой украинской ментальности не существует в природе. Это справедливо даже по отношению к этническим украинцам. В то время как население Центральной и Восточной Украины находится в лоне традиционного православия и тяготеет к России и другим славянским странам византийско-православной цивилизационной системы, население Западной Украины — католическое в своем большинстве — пребывает в сфере римско-католического культурного притяжения. Отдельную группу составляют жители Юго-Восточной Украины, которые исторически и культурно более близки к русским, чем к западным украинцам. Кроме того, среди граждан Украины есть и представители крымско-татарского народа, цивилизационно принадлежащего к мусульманской культурно-исторической общности. Сказанное убедительно свидетельствует о региональной культурно-исторической и духовной пестроте нашей страны. Образно говоря, фактически имеются четыре разные Украины с собственной историей, религиозной принадлежностью, традициями. Шестьдесят лет их сосуществования в современных административно-территориальных и 27 лет суверенного развития — небольшой срок, чтобы выработались сильные традиции государственности и произошла консолидация страны. К сожалению, опыт суверенного периода и особенно последних четырех лет не вселяет уверенности в том, что мы подготовлены к решению непростых задач по консолидации Украины как государства и страны. Более того, многое указывает на то, что сложный и противоречивый опыт исторического развития просто игнорируется ныне правящей политической элитой. Особенно показательным примером является «оранжевая революция», разделившая народ Украины на национально сознательную и несознательную части. Печальнее всего, что граница между ними обрела четкие географические очертания. Третий нерегламентный тур выборов президента, а затем и незаконные досрочные выборы в Верховную раду в 2007 году, по сути, закрепили этот разлом. Стоит ли доказывать, что это печальные результаты? Слишком дорогая цена президентства и «оранжевого» политического преобладания. Если мы действительно хотим, чтобы Украина была единой в государственно-территориальном отношении, нам крайне необходимо уважительно относиться к нашим разным историям. Речь идет не об их взаимном признании, чего, вероятнее всего, никогда не произойдет, но о взаимном смирении с ними. При этом следует отбросить как непродуктивные и вредные попытки ранжировать эти разные истории на первосортные и второсортные. До сих пор ничего подобного у нас не получалось. Внешне как будто никто не против достижения согласия в общем украинском доме, но установиться оно должно, как уверены «оранжевые» руководители страны, на определенных условиях. Я бы назвал их условиями реванша — идеологического, культурно-исторического и даже этнического. При этом обязательно с осуждением и проклятием чужого прошлого, совершенно не считаясь с тем, что оно может быть кому-то близко, а проклятья — оскорбительными. Примеров этому в нашей суверенной жизни — великое множество. Приведу относительно свежий, связанный с открытием на Украине Музея советской оккупации, получившим восторженное одобрение президента В. А. Ющенко. Ни он, ни его многочисленные советники даже не задумались над тем, как это событие отзовется в душе их соотечественников. Хотя они знают, что значительная часть украинцев не разделяет такой радикальной оценки недавнего прошлого. И не потому, что идеализирует его, а потому, что считает его собственной историей. Несколько поколений искренне верили в коммунистические идеалы. К тому же именно советская власть собрала воедино великую Украину, подняла ее до уровня наиболее развитых стран мира. Как страна-победительница над фашистской Германией, она заняла достойное место в Организации Объединенных Наций. Так нравственно ли отрекаться от своего прошлого и предавать его анафеме? Инициаторы и вдохновители этой провокационной затеи должны понимать, что в нашей истории было много явлений, которые общественностью воспринимаются неоднозначно. К ним относятся, например, Брестская уния 1596 года, которая разделила единый православный украинский народ на два и негативные последствия принятия которой мы ощущаем до сих пор. В этом же ряду находятся и ОУН-УПА, которые запятнали себя сотрудничеством с фашистской Германией и террором по отношению к мирному населению Украины и ее соседей. И как отреагировал бы глава государства, если бы на Украине был создан музей преступлений ОУН-УПА? Впрочем, о чем это я? Разве указ президента о праздновании годовщины УПА и присвоении командиру диверсионного батальона «Нахтигаль» гауптштурмфюреру СС Роману Шухевичу звания «Герой Украины» не является убедительным ответом на мой наивный вопрос? На каждое действие всегда находится противодействие. Удивительно, что эта простая истина оказывается недоступной для наших национал-радикалов и их вельможных покровителей. Они с маниакальным упорством продолжают ковыряться в старых ранах и оплакивать прошлое, даже то, к которому не имеют никакого отношения. Для этого даже был создан Институт памяти, который корректнее было бы назвать «Институт злопамяти», поскольку его задачей является исследование исключительно драматических страниц истории одной части Украины. К примеру, об узниках австро-венгерских концентрационных лагерей «Талергоф» и «Терезин» или кровавом терроре населения Прикарпатской Руси в годы Первой мировой войны общественность этого института ничего слышать не хочет. Следует отметить, что ни в одном этимологическим словаре термин «память» не отождествляется со злопамятью или печальной памятью. Наоборот, он понимается в широком значении — как способность помнить все прошлое. Причем не просто помнить, но и понимать причинно-следственную связь явлений и событий, давать им научное толкование. Фактически память является синонимом разума. Именно такова народная память, отраженная в исторических летописях, былинах, думах, песнях. Эту память давно и плодотворно изучают гуманитарные институты Национальной академии наук Украины, и не было никакого смысла создавать специализированный институт, к тому же при администрации президента. Как правило, государственное развитие теснейшим образом связано с национальным. Этнополитические консолидационные процессы помогают становлению государственности, а последняя, в свою очередь, создает условия для формирования политической нации или гражданского общества. Исторически мы не имели ни того, ни другого. Различные части нынешней Украины веками жили в разных государственных образованиях. И даже если говорить только об украинском этносе, то и в этом случае невозможно утверждать, что он составляет единую нацию. А ведь кроме него Украину населяют и другие народы, в том числе такие крупные, как крымские татары и русские. Поэтому расхожее выражение нашего президента «моя нация» может восприниматься не иначе как со значительной долей иронии. Нации, о чем подробнее речь пойдет далее, нет — ни украинской этнической, ни украинской политической. Можно говорить лишь о народе Украины, который представляет совокупность этнокультурных общностей с различными ценностными ориентациями. В то время как жители Восточной и Центральной Украины, которые исторически долгое время пребывали в составе Российской империи и Советского Союза, в большинстве своем поддерживают идеи солидарности с родственными русским и белорусским народами, жители Западной Украины, веками находившиеся в составе Польши, Австро-Венгрии, Румынии и Словакии, живут воспоминаниями и мечтами о Европе. По сути, речь идет не просто о региональной направленности симпатий украинцев, но об их цивилизационном самоощущении. Одни осознают себя частью византийско-православной культурной традиции, другие — римско-католической. Этим во многом определяются и их ценностные предпочтения. Сказанное не позволяет согласиться с утверждением, что Украину поделили политики — она разделена исторически. Виной политиков является то, что они в угоду своим властным амбициям закрепили этот раздел. Некоторые горячие головы, претендующие на общенациональное лидерство, предлагали даже отгородить Юго-Восток Украины колючей проволокой. Впоследствии пришлось объяснять, что их не так поняли, и даже надеть футболки донецкого футбольного клуба «Шахтер». Постоянным дестабилизирующим фактором украинской государственной жизни является проблема русского языка. Исторически сложилось так, что де-факто он издавна обрел статус второго языка Украины. И причина этого заключается не столько в русификаторской политике царской России или Советского Союза, что сегодня подчеркивается национал-радикалами, сколько в том, что в процессе территориального расширения Украина вобрала в себя крупные регионы, населенные этническими русскими. Игнорирование этого фактора, что имеет место в нашей «оранжевой» действительности, является величайшим заблуждением, свидетельствующим об отсутствии у ныне правящей элиты чувства государственной ответственности перед страной. «Проблемы русского языка на Украине не существует», — заявляет президент и тем самым уподобляет себя страусу, прячущему голову в песок. Если нет, тогда почему закрываются русские школы, почему русский язык объявляется на Украине иностранным? Я уже неоднократно честно признавался, что не уверен в необходимости юридического уравнивания русского языка с украинским на общегосударственном уровне. Будучи международным и более конкурентным, русский язык может потеснить украинский. Это стало бы невосполнимой потерей, с которой я не могу смириться. Но чем угрожает государственному статусу украинского языка признание русского официальным в отдельных регионах? Когда областные советы Юга и Востока Украины на подведомственных им территориях начали объявлять русский язык вторым официальным, я подумал: «Слава богу! Жизнь сама нашла решение этой непростой проблемы». Теперь отпадает необходимость перед каждыми очередными и внеочередными выборами будировать вопрос о придании русскому языку общегосударственного статуса. Но не тут-то было. Из Киева послышался грозный возглас, что такие решения облсоветов заслуживают адекватной реакции со стороны прокуратуры и судов. Вскоре она последовала, после чего облсоветы послушно исполнили монаршую волю. При этом промолчали и Кабинет министров, и «Партия регионов», которая перед очередными выборами в парламент обещала государственную защиту русского языка. Перед внеочередными выборами она вновь вспомнила об этом, но всерьез это уже никто не воспринял. В результате все оказались несостоятельны в рациональном решении проблемы русского языка. И не надо быть провидцем, чтобы предположить, что эта проблема и впредь будет яблоком раздора в общественно-политической жизни Украины. Также полную несостоятельность власти предержащие продемонстрировали и продолжают демонстрировать в церковных делах. Приходится с сожалением констатировать, что мы, украинцы, не научились брать историческую ответственность за свое прошлое. Все, что в нем есть хорошее, — наше, а плохое навязано недоброжелательными соседями. Следует ли доказывать, что отречение от своего прошлого, пусть и в единстве с прошлым других народов, не только безнравственно, но и оскорбительно для украинского народа? Ведь он был не только объектом истории, но и ее субъектом. Идея объединения не была навязана нам Россией — она изначально была украинской: исходила от казацкой старшины и была актуальна для Украины в конце XVI — первой половине XVII столетия. Российскую империю строили не только москали, но и украинцы. Идеологами реформ Петра І были выдающиеся украинцы Феофан Прокопович, Стефан Яворский, Арсений Сатановский и прочие. В 50-е годы XVIII века девять из десяти членов Священного Синода были выходцами с Украины. Правой рукой императрицы Елизаветы был украинец Алексей Разумовский. Его брат Кирилл почти два десятилетия возглавлял Петербургскую императорскую академию наук. Сын Кирилла, Алексей Разумовский, был сенатором и министром образования России. Князь А. Безбородко был канцлером в правительстве императрицы Екатерины ІІ. Князь В. Кочубей был председателем Государственного Совета и Комитета министров во времена правления Николая І. Полный перечень представителей Украины в государственных структурах Российской империи занял бы много места, и едва ли есть необходимость утомлять этим читателя. Сказанное об участии образованных людей Украины в создании Российской империи, конечно, не является основанием для ее идеализации. Было и много плохого, но если быть честными, то мы должны разделить с русскими ответственность за ее несовершенство. Украинцы также внесли значительный вклад в формирование русской культуры. По грамматике Мелетия Смотрицкого московские студенты учились вплоть до конца XVIII столетия. Приблизительно сто профессоров Славяно-греко-латинской академии в Москве, преподававших в течение XVIII века, были воспитанниками Киево-Могилянской академии. Феофан Прокопович инициировал учреждение Императорской академии наук в Петербурге. Много выходцев с Украины стали выдающимися русскими музыкантами (М. Березовский, С. Гулак-Артемовский), художниками (Д. Левицкий, В. Боровиковский, О. Лосенко, И. Мартос, И. Репин), историками (Д. Бантиш-Каменский, Ю. Венелин, О. Бодянский), литераторами (М. Гоголь, В. Короленко). Процесс интеграции украинских интеллектуалов в русскую культуру был настолько органичным и глубоким, что и сегодня без ущерба для исторической правды и нравственности мы не можем разделить многих выдающихся деятелей науки и культуры между Украиной и Россией. Исключительно как жертва рассматривается Украина и в составе Советского Союза. При этом источником зла считается все та же Россия. Именно оттуда пришли бесчисленные орды Муравьева, которые принесли на штыках ненавистный украинцам социализм. О том, что за советскую власть воевали десятки тысяч украинцев под предводительством украинских полководцев Щорса, Боженко, Пархоменко, Ворошилова, Коцюбинского и других, а власть Советов поддержало большинство населения Украины, умалчивается. В действительности Украина была не только жертвой (как и Россия), но и соавтором социалистической идеи. Весомый вклад в ее реализацию внесли многие выдающиеся деятели украинской культуры — Т. Шевченко, И. Франко, Л. Украинка и другие. Социалистами, как известно, были и «отцы» Украинской Народной Республики М. Грушевский, В. Винниченко, С. Петлюра. Конечно, они мечтали не о таком социализме, который получился в Советском Союзе, но то же самое можно сказать и о русских интеллектуалах. И негоже теперь всю ответственность взваливать на россиян. Достаточно нагрешили и мы, украинцы. То же можно сказать и о трагическом голодоморе 1932-1933 годов, который унес миллионы украинских жизней. Кроме Украины, страшная беда случилась и в других зерносеющих регионах Советского Союза: на Кубани, в Подонье, Поволжье, Северном Казахстане. Признавая это, некоторые украинские историки считают, что больше всего жертв было именно на Украине. А поскольку это так, значит, мы имеем дело с этногеноцидом украинцев. Нам бы задуматься над тем, почему именно с Украины «выгребли» наибольшее количество хлеба. Не наши ли соотечественники виноваты в этом? Ведь из Москвы не было видно крестьянских ям с зерном. Но для этого необходимо хотя бы немного напрячь мозги, а для обвинения москалей этого делать не нужно. Опыт нашего суверенного бытия не вселяет оптимизма в то, что в условиях унитаризма мы сможем найти оптимальные формы «сожительства» разных регионов. Фактически мы имеем дело с консервацией региональной своеобразности и стремлением возвести к общеукраинскому идеалу ценности одного из регионов. По сути, в течение всего периода независимости наблюдалось доминирование политической элиты одного из регионов. Со временем правления президента Л. Кучмы ассоциируется преобладание в высших коридорах власти выходцев из Днепропетровщины. Претензии В. Януковича на президентский пост были квалифицированы как попытка донецкого клана заменить днепропетровский. Вместе с тем приход к власти команды В. Ющенко расценивается как победа национально сознательного Запада над национально несознательным Югом и Востоком Украины. Причем во всех случаях речь идет не только о политическом, но и об экономическом и культурном доминировании. После победы так называемой «померанчевой революции» определилась тенденция всеукраинизации западноукраинских ценностей и проявления нетерпимости к другим культурно-историческим традициям. Ярким примером сказанному может быть установление указом президента В. Ющенко Дня «оранжевой революции» как общеукраинского праздника. Безусловно, это ошибочное решение. Общеукраинские праздники должны объединять украинцев, а не разъединять их. Новый праздник в сущности консервирует раскол Украины, который в значительной мере образовался в результате «оранжевой революции». Ничего иного, кроме стремления преодолеть доминирование образа жизни, ориентированного исключительно на западноукраинские ценности, такое положение вещей вызвать не может. Пройдет некоторое время, и верх возьмет, скажем, донецкая политическая элита, недовольными окажутся галичане, а может, и те же днепровцы, которые на новом цикле захотят взять реванш. Вот так и будем мы тратить силы не на строительство Украины как европейского цивилизованного государства, а на достижение кланово-региональных преференций. Непременным спутником этих соревнований станут подозрения и обвинения, что кто-то живет за чужой счет или является меньшим патриотом неньки Украины. Во избежание этого в будущем Украине нужно изменить форму государственно-политического и административно-территориального устройства, перейти от унитарной к федеративной форме государства. Когда-то, еще на заре нашей суверенности, с такой идеей выступал В. М. Чорновил, который предложил создать Галицкую ассамблею. Тогда от этой идеи отказались, но хватило ума не обвинить ее автора в сепаратизме. В 2004 году такие предложения, инициированные политическими лидерами Юго-Восточного региона, были расценены новой властью как проявления сепаратизма. В ходе представления главы администрации Донецкой области президент В. А. Ющенко в своем весьма эмоциональном выступлении заявил, что эти идеи принадлежали «больным людям», которые «будут отвечать перед судом за ту маячню, которую они привнесли в украинское общество». Вслед за этой угрозой и в самом деле последовали аресты отдельных политических лидеров: Е. Кушнарева, Б. Колесникова. Их вызвали в прокуратуру дать объяснение относительно сепаратизма, а потом арестовали якобы за экономические злоупотребления. Не думаю, что В. А. Ющенко и его политические соратники (среди которых есть и дипломированные юристы) не понимали разницы между федерализмом и сепаратизмом. На митингах в Донецке, Луганске, Харькове и Северодонецке ни о каком сепаратизме речи не было. Люди говорили о региональной специфике и пытались определиться со своими экономическими и политическими интересами. Обвинение в сепаратизме, очевидно, имеет целью подавить в зародыше идею федерализма, реализация которой, безусловно, ограничит монаршие полномочия президента и сделает невозможным клановый характер центральной власти. Ничего крамольного в идее украинского федерализма нет. Цивилизованный Запад, в который мы стремимся попасть любой ценой, демонстрирует нам бесспорные преимущества такого государственного устройства. Именно так устроены Великобритания, Германия, Австрия, Швейцария, Бельгия, Канада, США (основной политический наставник Украины) и много других стран, в конце концов, и наш сосед — Россия. Да и Украина — не целиком унитарное государство, как записано в Конституции, ведь в ее состав входила Автономная Республика Крым, что, не случись государственного переворота, нисколько не угрожало государственному и территориальному единству Украины. Потенциальным претендентам на высший государственный пост не следует беспокоиться по поводу некоторого сужения властных полномочий в условиях федерализма. Сохраненных полномочий вполне достаточно для руководства страной. К тому же проблема не только в форме государства, но и в формате личности, его возглавляющей. Можно быть непререкаемым общенациональным лидером в федеративной стране и «полудержавным властелином» в унитарной, примером чему является наша «оранжево-революционная» действительность. Убежден, Украина в конце концов придет к федерализму. При этом необходимо осознать то, что административно-территориальная структура Украины претерпит коренные изменения. Вместо нынешних областей целесообразно создать 10-11 земель в соответствии с историческим районированием: Среднее Приднепровье, Сиверия, Слобожанщина, Волынь, Подолье, Галичина, Таврия, Донетчина, Новороссия, Запорожье, Крым. Каждая из федеральных земель в этом случае была бы значительной территориальной, экономической и демографической структурой в государстве, способной к самодостаточной организации внутренней жизни. Земли имели бы свои правительства и парламенты, на базе которых формировались бы федеральные законодательные и исполнительные органы власти, в том числе вторая палата федерального парламента, о которой в свое время говорил президент Л. Д. Кучма. Очевидно, к классическому европейскому федерализму Украина придет нескоро. Но относительная отдаленность его установления не означает, что мы должны целиком сосредоточиться на «разбудове» унитаризма и бояться даже мысли о федеративном устройстве государства. Опыт мировой истории убеждает, что унитаризм в условиях, сходных с украинскими, нежизнеспособен. Чрезмерная властно-административная централизация, проводимая на принципах абсолютизации ценностей (культурно-исторических, этнонациональных, конфессиональных), характерных лишь для одного из регионов, рано или поздно приводит к краху системы. Более приемлемыми оказываются формы государственности, которые не только не подавляют региональное самоуправление, но и являются его прямым продолжением. Следовательно, альтернативой нескольким Украинам, о которых говорилось выше, может стать единая Украина, но не унитарная, а федеративная.2. Государство и свобода
В течение длительной эволюции в общественном сознании утвердилась мысль, что государство и свобода являются несовместимыми антиподами. История не знает примера, когда общество было бы удовлетворено объемом гражданских свобод и не роптало бы по поводу их притеснений авторитарным государством. Причем каждому поколению казалось, что именно на его долю выпали наибольшие испытания. Острее других противоречие между государством и свободой осознавалось творческой элитой общества. А. С. Пушкин называл свое время «жестоким веком» и гордился тем, что даже в этих условиях ему удалось прославить свободу и «милость к падшим призывать». И. Я. Франко ассоциировал государство, отнявшее у людей свободу, с огромной гранитной стеной, которую им надлежало сокрушить. Для Леси Украинки метафорическим образом государства была «ночная тьма», а свободы — «рассветные огни», зажигавшиеся рабочим людом. Сладкое слово «свобода» периодически овладевало умами угнетенных и униженных, выводило их на улицы и площади и даже побуждало браться за оружие. Происходили революции, ввергавшие народы в гражданское противостояние. Когда их дым рассеивался, оказывалось, что государство не становилось лучше, а свободы — больше. Ярким примером этому стала и наиболее близкая к нам по времени «оранжевая революция» на Украине. Помнится, В. А. Ющенко на революционной трибуне произнес сакраментальную фразу: «Наконец-то мы стали свободными». Слово «мы» определенно относилось к людям Майдана, поскольку сам он и его окружение были свободными и до «революции». Майдан откликнулся на слова вождя тысячеголосьем одобрения, хотя вряд ли для него главным жизненным дефицитом являлась свобода. Можно думать все-таки, что участники многонедельных протестов на центральной площади страны надеялись на улучшение своей жизни. Вскоре стало понятно, что новая власть не лучше прежней, из которой она и вышла. Свои личные интересы, о чем поведал один из пламенных революционеров, ей оказались ближе, чем интересы «освобожденного» из «кучмовской неволи» народа. В размышлениях диссидентствующих интеллектуалов финального этапа существования Советского Союза постоянно слышались заклинания, что свободы больше там, где меньше государства. Тиражируя эту далеко не бесспорную мысль и расшатывая тем самым государственные устои, никто из них не захотел озадачиться естественным вопросом: зачем человечество придумало себе эту головную боль? Продолжало бы жить без государственной организации, в условиях первобытной свободы. Но в том-то и дело, что на определенном этапе свобода стала тормозить прогрессивное развитие и ее регламентация была вызвана жизненной необходимостью. Вначале (а затем и параллельно с государством) эти функции выполняла церковь, взявшая на себя ответственность за нравственное воспитание общества. Ее роль, однако, не стала всеобъемлющей. Исторический опыт свидетельствует, что далеко не все люди склонны жить по вере или заповедям Божьим. Это справедливо даже по отношению к верующим, жизнь которых проходит преимущественно между грехом и покаянием. Не случайно у нашего православного народа родилась пословица «не согрешишь — не покаешься». Что говорить о тех, для кого вероисповедальная принадлежность являлась лишь символом их национальной и культурной самоидентификации? Там, где не действовало убеждение словом Божьим, требовалось принуждение государевой властью. В ходе эволюции государство обретало различные формы: от военной демократии через демократию Античности, монархический абсолютизм к демократии, но уже республиканской. Несмотря на разные формы, сущностно институт государства всегда был инструментом господства меньшинства над большинством. Можно много рассуждать о несправедливости такого порядка, мечтать об идеальном государстве, одинаково справедливом по отношению ко всем своим подданным, но пока существует несовершенное общество, его государственность будет такой же. Она ведь не что-то инородное, навязанное людям силой, но органический продукт их внутреннего развития. Государство и общество являются как бы зеркалом одно для другого. Перефразировав известное изречение, можно сказать, что каждый народ имеет такое государство и такую свободу, которые он заслуживает. Постоянно предъявляя претензии к государству как душителю свободы, общество в целом и его лучшие представители в частности не всегда отдавали себе отчета в том, что именно оно обеспечивало условия развития экономики, просвещения, культуры. Будь государство действительно тираническим деспотом, каким его всякий раз представляли в глазах общественного мнения, оно оставило бы после себя пустыню. Но этого не происходило. Более того, по прошествии времени оказывалось, что чем жестче были государственные порядки, тем больших достижений добивалось общество во всех жизненных проявлениях. Какую блестящую культуру создали, к примеру, рабовладельческие государства Античности. Человечество и сегодня восторгается афинским Акрополем и римским Колизеем и, конечно же, за давностью лет не переживает из-за того, что все это было построено в результате жестокой эксплуатации рабского труда. Греция и Рим являлись крупными рабовладельческими государствами, подчинившими значительные территории. В эпоху Средневековья их преемницей стала Византийская империя, а также ряд крупных европейских государств, унаследовавших традиции византийско-православной и римско-католической культур. Их можно было бы назвать душителями свободы покоренных народов, так же как царскую Россию называли «тюрьмой народов». И, наверное, в определенной мере это было бы справедливо. Огромные ресурсы провинций, в том числе людские, направлялись в метрополию на строительство великолепных дворцов и храмов, развитие экономики, культуры, содержание армии. Однако такая оценка не совсем объективна. Паразитируя на покоренных народах, эти государства не только брали, но и отдавали. Регионы имперского владычества вовлекались в систему экономических связей, окрашивались в культурные цвета своих метрополий. Разумеется, речь идет о провинциальных вариантах культур, но и в этом случае жизнь провинций приобретала немыслимое в условиях их независимости ускорение. В последующие периоды истории некогда покоренные народы оказывались значительно выше в своем развитии, чем их более «счастливые» соседи, которых миновала такая судьба. В общественном сознании закрепился еще один стереотип, согласно которому авторитарное государство особенно губительно для творческой элиты. Иллюстрируется он, как правило, примерами репрессий по отношению к наиболее выдающимся ее представителям. За ними следили тайные сыскные ведомства, их творчество подвергалось жесткой цензуре, неподконтрольные властям интеллектуалы испытали на себе карательные санкции. Так поступали все государства, хотя и с разной степенью строгости. В нашем старом Отечестве (и во времена монархического абсолютизма, и в период Советского Союза) список пострадавших за свои убеждения интеллектуалов внушителен. Многие из них — личности европейского и мирового масштаба. Казалось, не подвергнись они гонениям — их талант мог расцвести еще более пышно. Но история, как известно, не знает сослагательного наклонения, а ее опыт убеждает, что наивысшие проявления человеческого духа приходились как раз на время жесткого государственного правления. С каким энтузиазмом отечественные диссидентствующие интеллектуалы критиковали советские порядки, якобы не дававшие свободно развиваться не только обществу, но и его творческой интеллигенции. При этом они не замечали очевидного факта: вершину интеллектуальной пирамиды в Советском Союзе составляла именно творческая интеллигенция — ученые, писатели, артисты, художники. Многие из них обрели мировую известность. Именно такое отношение государства к науке, просвещению, культуре способствовало тому, что наша страна за короткое время превратилась в одну из развитых мировых держав. С распадом Советского Союза жесткая регламентация жизни уступила место сомнительной свободе, скорее даже вседозволенности. В одночасье в различных сферах жизни исчезло уважение к авторитетам, причем не только к нынешним, но и к прошлым. На авансцену вышли люди, которые, не будучи причастны к достижениям предшествующего периода, принялись всячески их поносить. Ориентиры общества сбились. Свобода, не сдерживаемая государством в определенных границах, по сути привела к хаосу. При этом оказалось, что нарушилось и поступательное развитие. Общество интеллектуально и нравственно оскудело. Ничего равноценного, не говоря уже о лучшем, в таких, казалось бы, благоприятных условиях оно не смогло сделать и практически во всех сферах откатилось на десятилетия назад. Причем не только в пределах «колониальной» периферии, но и в самой «метрополии», то есть в России. На верху социальной пирамиды оказались новые буржуа, обретшие свои сказочные богатства неправедным путем благодаря крушению государства. Чрезвычайно интересные социологические данные о зависимости нравственного состояния общества и государственности получены в России. Вину за снижение морально-нравственного уровня в стране 76% опрошенных возложили на государство; то же количество участников опроса полагает, что оно же должно и исправить положение. Характерно, что фрондирующие интеллектуалы вроде журналиста В. В. Познера продолжают иронизировать по поводу роли государства в жизни общества, а простые люди именно с ним связывают надежды на лучшее будущее. И, безусловно, правы они, а не Познер. Иначе зачем тогда обществу нужно государство? Разумеется, процессы деградации не являются особенностью только постсоветских стран. Они присущи и другим народам, оказавшимся неспособными сохранить (или создать) прочную государственность. Взамен везде общество получало иллюзорную свободу, но при этом погружалось в пучину социального, экономического хаоса и интеллектуально-нравственного обнищания. Чем это объяснить? Прежде всего тем, что структурированное государство в неизмеримо большей степени, чем его аморфный аналог, сообщает обществу порядок, правила общежития, определяет перспективу развития, а главное — максимально мобилизует для этого его же ресурсы. При этом срабатывает, видимо, и эффект преодоления диктата. Жесткость государственной системы является своеобразным раздражителем для истинно творческой личности, которая неизбежно вступает с ней в интеллектуальное соревнование, часто платит за это своим жизненным комфортом, но никогда — свободой. Речь идет, разумеется, о внутренней свободе личности, а не о дарованной ей государством. К сожалению, на независимой Украине представление о свободе не отвечает его истинному значению. От некоторых коллег-историков приходилось слышать, что теперь-то они напишут истинную правду, чего им не позволялось раньше. И действительно пишут совершенно противоположное тому, что писали и на чем преуспели в ненавистном прошлом. Определенно они неискренни и сейчас, поскольку ими движет не правда истории, а все то же подобострастное желание угодить сильным мира сего. Лучше бы вообще ничего не писали ни тогда, ни теперь. Можно ли представить на месте нынешних «прозревших», скажем, историка Н. И. Костомарова, который принялся бы переписывать свои труды после смерти царя Николая I, или историка С. Ф. Платонова, занявшегося бы тем же после Октябрьской революции 1917 года? Будучи лично свободными, они не согласовывали свое творчество с правящим режимом, даже если это не нравилось последним. С. Ф. Платонову и многим его коллегам пришлось заплатить за это жизнью. Истории неизвестны государственные режимы, которые не любили бы комплиментарного к себе отношения интеллектуальной элиты. Однако призвание последней состоит не в том, чтобы тешить самолюбие сильных мира сего, а чтобы быть им оппонентом, причем независимо от того, какова в данный момент форма государственного правления — либерально-демократическая или авторитарная. Если этой исторической миссии она не выполняет, тогда, по сути, теряет и право называться элитой. Т. Г. Шевченко писал то, что думал, в условиях наивысшего расцвета абсолютной монархии. Страшно даже предположить, что было бы, если бы он не обладал внутренней свободой. Обрела бы Украина такого апостола правды и свободы? Но мы знаем, к сожалению, и другие примеры, когда правнучатые коллеги Шевченко по поэтическому цеху верой и правдой служили советскому режиму, а после его крушения перелицевались в национал-патриотов и вновь оказались востребованы государством. Конечно, для таких людей (историков, поэтов или политиков) свобода — не что иное, как высочайшее соизволение. Для Пушкина, Шевченко, Франко и других она органически связана с такими понятиями, как «совесть», «порядочность», «долг», для нынешних «прозревших» такой зависимости не существует, поэтому у них возможно такое странное отречение: только от содеянного, но не от полученного за это содеянное (званий, премий, орденов и др.). Да и от содеянного не столько самими, сколько другими, иначе пришлось бы отречься от себя, на что так никто и не решился. Мы имеем специфически украинское представление о государстве. Как показали годы независимости, для нас это не органический институт внутреннего развития, а благоприобретенная форма независимого правления, причем в значительной мере персонифицированная. Так называемая «розбудова держави» сводится не к выработке незыблемых юридических основ, которые должны покоиться на глубинных отечественных (в широком значении этого слова) традициях государственности и пользоваться уважением в обществе, а к поиску удобной для той или иной политической группировки и ее вождей формы властвования. В свое время рвавшаяся к власти оппозиция инициировала законодательное ограничение полномочий президента Л. Д. Кучмы. Однако как только забрезжила надежда занять этот высокий пост самой (затем она действительно его получила), стала делать все, чтобы вернуть прежний объем полномочий. Конечно, нет гарантий, что, потеряв пост после очередных выборов, эта политическая сила вновь не реанимирует идею урезания «царских» полномочий президента. То есть она пытается строить государство под себя, а не встраивается в его стабильную структуру. Как показал опыт «оранжевой революции» 2004 года, украинская государственность еще не построила прочного гражданского фундамента. И дело здесь не в том, что бедные люди вышли протестовать на улицу (в этом нет ничего неестественного), а в том, что на улицу их вывели богатые для достижения своих властных амбиций и что богатые спровоцировали «улицу» на акции неуважения к государству и его институтам. Яркий пример — блокирование государственных учреждений, в которых находилась легитимная власть. В конечном счете это было неуважением к свободе, которая якобы отстаивалась на Майдане. Но о какой свободе можно говорить, если Киев жил в состоянии психологического террора (парализованный транспорт, вой сирен, бессонные ночи киевлян, не разделявших анархического энтузиазма Майдана)? Свобода «революционеров» явно вышла за те границы, где начиналась свобода людей с другими убеждениями. Если такие конфликты происходят в странах, которые принято называть демократическими, то они разрешаются там посредством или переговоров, или (если переговоры невозможны) адекватного силового противодействия толпе, вышедшей за рамки закона. В таких случаях в ход идут испытанные аргументы демократии — дубинки, водометы, слезоточивый газ. Недавний пример — события в Венгрии, где на пути оппозиции встала ответственная за судьбы общества и государства власть, не позволившая меньшинству дестабилизировать политическую ситуацию в стране. Украинское государство не обладает такой устойчивостью. От легкого псевдореволюционного ветерка в 2004 году оно рассыпалось. Ныне государство также спокойно взирает, как готовится новая революция. Ее организаторы разъезжают по стране, ведут агитацию за весенний поход на Киев, целью которого является устранение нынешней власти, а последняя не может внятно объяснить обществу даже то, законны ли эти действия. Как не было сделано этого и в случае с захватом оппозиционными депутатами электрощитовой в здании Верховной рады, а ведь это, по сути, был внутрипарламентский Майдан, своеобразный пролог к весенним событиям. Разумеется, ничего хорошего в этом нет ни для власти, ни для оппозиции. У обеих под ногами зыбкая почва. Уличная, или майданная, стихия способна еще более ослабить и без того шаткие государственные устои, но не укрепить их. Современная история знает немало примеров (преимущественно в так называемых странах третьего мира), когда аморфное государство порождает не свободу и справедливость, а постоянное насилие, перманентный гражданский хаос. Государство, периодически сотрясаемое акциями социальной смуты, провоцируемыми безответственной оппозицией, может считаться таковым очень условно. Украинской политической элите уже пора преодолеть состояние недоросля и понять это. К сожалению, ничто не указывает на то, что отечественная государственность способна преодолеть трудности роста. Путь, характеризующийся балансированием полномочий ветвей власти, чем Украина занята уже несколько лет, непродуктивен. Ни к чему, кроме как к параличу государственного управления, он не может привести. По сути, такого баланса нет нигде, и уж точно его нет на цивилизованном Западе, куда наши национал-патриоты стремятся всей душой. Общество всегда нуждается в харизматическом лидере. И не важно, как он называется: царь, король, президент или канцлер. Главное — чтобы в его руках была сосредоточена вся полнота исполнительной власти и ответственность за нее. По сути, ничего нового придумывать не нужно. Если мы хотим, чтобы таковым был президент, можно взять образец США, если хотим, чтобы первым лицом в стране стал премьер-министр, следует обратиться к опыту ФРГ или Великобритании. Из вышесказанного следует вывод: истинной свободы больше не там, где меньше государства, а, наоборот, там, где его больше, там, где этот институт уважается обществом, осознается как необходимое условие его стабильности, а свобода отождествляется не с анархией, но с уважением конституционных порядков и с гражданской нравственностью.3. Какой Россией пугают украинцев?
В старину говорили, что в России две беды — дураки и дороги. Этот афоризм ныне с удовольствием повторяют украинские националисты, не отдавая себе отчета в том, что он в равной мере относился и к Украине, являвшейся частью империи. Не знаю, как теперь в России обстоит дело с традиционными бедами, но на Украине они определенно имеют место. К сожалению, к ним добавилась третья беда — это Россия. Именно ее национально озабоченные политики и идеологи обвиняют во всех смертных грехах. Так было в течение всего суверенного существования Украины, но особенно активно официальная антироссийская политика стала проводиться при президенте В. А. Ющенко и его «оранжевых» соратниках. Негативное отношение к России превратилось для них в главный идеологический приоритет. Трудно даже представить, чем они оправдывали бы свое неумение управлять страной, если бы не было России (причем не столько реальной, сколько выдуманной). Передачи украинских телеканалов напоминают тревожные сводки предвоенного времени. На одном из них всерьез обсуждают тему войны с Россией,на другом назойливо повторяют известную пословицу «хочешь мира — готовься к войне»; на третьем с удовольствием показывают маневры авиационных и бронетанковых подразделений на крымском и яворовском полигонах. Поразительно, но Россию нередко обвиняют даже в невозможном (исходя из здравого смысла). Например, вспомним газовые договоренности между Украиной и Россией. Несмотря на заверения сторон, что схемы поставок газа на Украину и его транзита в Европу в 2009-2010 годах прозрачные, президентская команда приложила максимум усилий для того, чтобы поставить это под сомнение. Не остановились даже перед тем, чтобы поиронизировать над первыми лицами России, сравнить их с добрым и злым полицейскими. Добрым назвали премьер-министра В. Путина, который пообещал не применять к Украине штрафных санкций за недобор газа, а злым — президента Д. Медведева, заявившего о необходимости руководствоваться положениями заключенного контракта. Последовало разъяснение Ю. Тимошенко, которая, будучи премьер-министром, подписывала договоренности, что возможный недобор газа предусмотрен контрактом. Следовательно, между позициями первых лиц России принципиальных расхождений не было. После этого политологи и журналисты принялись ругать Россию за то, что она (Газпром) не желает платить аванс за транзит газа в Европу. Читая газетные публикации и просматривая телевизионные передачи на газовую тему, трудно было не заметить, что президент и его команда глубоко разочарованы конструктивной позицией России, не предъявляющей Украине штрафных санкций за недобор газа. Это лишало их повода для обвинения северного соседа в газовом шантаже, а заодно и Ю. Тимошенко — в предательстве государственных интересов. Но и после всех разъяснений средства массовой информации пестрели провокационными высказываниями: «Россия не спешит давить на газовую кнопку». Казалось бы, должны радоваться этому обстоятельству, но нет, с нетерпением ждали нажатия кнопки. Более успешно и изощренно на поле провоцирования конфликтных ситуаций между Украиной и Россией трудится кочующий по странам и телевизионным каналам журналист Савик Шустер. В одной передаче (от 11 сентября 2009 г.) на канале «Украина» он предложил для обсуждения провокационный вопрос о возможности войны между Россией и Украиной. То, что подавляющему большинству украинцев и русских не может привидеться и в страшном сне, С. Шустеру казалось вполне вероятным. Не случайно он с игривым упорством озадачивал этим вопросом каждого собеседника. Судя по их подбору, а среди них были известные российские диссиденты В. Буковский и Е. Киселев, С. Шустер рассчитывал на положительный ответ. Но его не последовало (даже от В. Буковского). Свой длинный и в целом оскорбительный по отношению к России монолог, которому с нескрываемым удовольствием внимал ведущий, он заключил тем, что Россия не решится на полномасштабный военный конфликт с Украиной, правда, будто бы исключительно из-за слабости ее армии. С. Шустера, судя по всему, такой ответ удовлетворил не полностью, и он продолжил донимать своим страшным вопросом других участников передачи. В финале возможность такой войны отвергли и зрители, присутствовавшие в студии. То есть провокация не удалась? По результатам как будто не удалась, но по ходу передачи — вполне. Сколько гадостей в адрес России и ее руководства удалось вытянуть С. Шустеру только из одного В. Буковского. Не стеснялись в высказываниях и другие участники передачи, особенно из близкого окружения президента В. Ющенко. Вспомнили и августовский конфликт 2008 года России с Грузией, в котором вопреки очевидным фактам обвинили Россию. Отдельно хотелось бы сказать о феномене С. Шустера и его «просветительской» миссии на Украине. Это не первый российский журналист и шоумен, получивший работу на украинском телевидении. Но один из немногих, кто так органично вписался в «оранжевый» идеологический контекст Украины. Ему позволено вести передачи на русском языке, конечно же, из-за его идеологической позиции. Если бы он придерживался иных взглядов и был хотя бы немного лояльнее к России, его карьера как украинского тележурналиста не имела бы перспектив. Известно, что российский ведущий Дмитрий Киселев ненадолго задержался на киевском телевидении, причиной этому стала его профессиональная и человеческая порядочность. Не знаю, насколько искренен С. Шустер в своей миссии и кем она на него возложена, но нет сомнений в том, что главные его задачи — сеять семена вражды между Россией и Украиной, а также агитировать за европейский выбор Украины. Зная биографию С. Шустера, этому не приходится удивляться. Все логично и естественно. Удивительно другое: кто содействует ему в этом и каким образом он оказался на телеканале «Украина», держателями и хозяевами которого являлись члены «Партии регионов»? Как можно объяснить этот странный альянс западника Шустера и, казалось бы, пророссийской политической силы? Ирония этого странного сотрудничества заключалась также в том, что шустеровское телешоу умело «мочило» не только Россию, но и саму партию Регионов. Не успел украинский обыватель вздохнуть с облегчением от того, что войны Украины с Россией не будет, как его огорошило нервическое воззвание украинской интеллигенции к мировой общественности, опубликованное в «Голосе Украины» 11 сентября 2009 года. Ее благородный гнев вызвал проект закона Российской Федерации о регламентации применения вооруженных сил за пределами страны, принятый Государственной Думой в первом чтении. Тон и смысл воззвания такой, будто речь идет не о юридическом документе, еще не обретшем силу закона, а о решении России вторгнуться на Украину. Накануне этого заявления мне довелось услышать профессиональный комментарий по поводу российского закона от бывшего министра обороны Украины А. С. Гриценко. Из него следует, что, во-первых, этот закон не упрощает, а усложняет процедуру принятия решения о применении военной силы за пределами России, во-вторых, что Россия в этом не является пионером. Такие законы приняты в США и странах — союзниках Америки. И было бы хуже, если бы таких законов не было. Не исключено, что люди, подписавшие это воззвание, могли и не знать того, что сказал Гриценко. Но организаторы этой акции и редакция газеты определенно это знали. Чем вызвана тогда их общая встревоженность? Военные базы США расположены во многих странах, Америка ведет войны по всему миру. Но украинскую национал-патриотическую интеллигенцию это не волнует. И не секрет, что она в протестных акциях против США не была замечена. Ее суверенная совесть восстает только против того, что делает Россия, причем даже не делает, а только намеревается. Но на Украине распространяются вести и более тревожные. К примеру, что Россия уже находится в состоянии войны с Украиной и якобы даже объявила ее. «Россия объявила войну Украине, — заявила украинский филолог О. Пахлевская, — как последнему плацдарму демократического движения на постсоветской территории». Надо полагать, что все другие «плацдармы» она уже завоевала, если Украина осталась последним. При чтении таких откровений впору ущипнуть себя. Не во сне ли все это привиделось? Нет, не во сне. И газета, опубликовавшая эту нелепую страшилку, вполне реальная — «День», известная своей приверженностью интеграции Украины в западный мир. Не стану оспаривать право редактора и редколлегии на такую политическую ориентацию. Следует только заметить, что это не отменяет элементарной профессиональной порядочности. А она требовала от редакции сопроводить столь нелепое утверждение ссылкой на соответствующий документ, в котором содержится это «объявление». Если такового у редакции нет, то она была обязана убрать из авторского материала это провокационное заявление, чтобы не вводить в заблуждение своих читателей. К сожалению, безответственные заявления, не основанные на документах и реальных фактах, для «оранжевой» пропаганды стали нормой. Этим грешат как рядовые бойцы «оранжевого» идеологического фронта, так и «генералы». Примеров этому — великое множество. Приведу один из них. На телешоу под названием «Майдан», состоявшемся на украинском «5 канале» (принадлежащем П. Порошенко) 13 сентября 2009 года, заместителю председателя Верховной рады Украины Н. В. Томенко был задан следующий вопрос: «Как вы считаете, визит патриарха Московского Кирилла на Украину был церковным или политическим?» Ответ последовал мгновенно, как будто был продуман заранее: «Конечно, политическим», — ответил молодой политик. При этом никаких доказательств этому не привел. Если не считать таковыми ссылку на слова патриарха о естественном единстве украинского и русского православия, вышедших из единой киевской купели, что является объективной исторической истиной. После этого пустился в привычные рассуждения о том, что Россия противится созданию единой Украинской православной поместной церкви. Что подвигло Н. Томенко на такое заключение, сказать трудно. Патриарх для этого не дал ни малейшего повода. Как будто предвидя будущие обвинения, он на телевизионной встрече с украинскими и российскими деятелями науки и культуры специально подчеркнул, что церковь должна быть вне политики. Ни одна из его проповедей перед верующими Украинской православной церкви не содержала политического мотива. В молитвенных богослужениях этого не могло быть по определению. Что касается поместной церкви, то в разговоре с президентом В. Ющенко патриарх отметил, что на Украине была и есть православная поместная церковь. От нее откололись две ветви, что требует урегулирования. Необходимо восстанавливать утраченное единство. Наблюдая за идеологической пропагандой «оранжевой» власти, нетрудно заметить ее характерную особенность. Ни дня без негативной информации о России. Если нет для этого свежего повода, оживляются старые, вплоть до преступного пакта Молотова-Риббентропа. При этом политологи и журналисты в своих комментариях прибегают или к прямому искажению фактов, или к их лукавому передергиванию. Все подчинено цели утвердить в умах украинцев мысль, что Россия — враг Украины. Вот, к примеру, что предложил прокомментировать ведущий «5 канала» коммунисту П. Н. Симоненко 15 сентября 2009 года. Это было сообщение корреспондента о том, что Государственная Дума РФ одобрила проект закона о применении военной силы за рубежом, в том числе на территории Украины. Неискушенный слушатель, услышав такое, мог подумать, что в названном проекте закона содержится адресное указание на нашу страну. Даже если он не принадлежит к числу недругов России, это непременно должно вызвать у него негативные эмоции. На это и рассчитано шулерское лукавство корреспондента и ведущего телепрограммы. И тот, и другой точно знали, что в документе ничего не говорится об Украине, и тем не менее намеренно перемешали объективную информацию и свои домыслы. Примерно так украинские официальные пропагандисты говорили и о событиях на Кавказе в августе 2008 года. В лучшем случае называли их российско-грузинским военным конфликтом, жертвой которого стала ни в чем не повинная Грузия. Я был в Южной Осетии буквально через несколько дней после этой скоротечной войны и своими глазами видел, во что «доблестное» воинство Саакашвили превратило город Цхинвал — он напоминал Сталинград времен Великой Отечественной войны. Здание, в котором находились российские миротворцы, было похоже на знаменитый дом Павлова в Сталинграде. Мир признал, что это была авантюра Саакашвили, а наши «оранжевые» кумовья продолжали рассказывать о российской агрессии. Одноизвилинную ненависть к России молодчиков из партии «Свобода» (возникшей в Галичине), называющих эту страну не иначе как «стратегическим врагом Украины», комментировать не хочется. Удивляет не столько их хуторянский национализм, близкий к нацизму, сколько то, что они пользуются широкими возможностями, в том числе финансовыми, для его пропаганды. Из сказанного видно, что инициатива конфронтации с Россией, как правило, к сожалению, исходила от политического режима президента В. Ющенко. Стремясь непременно интегрироваться в европейское сообщество и полагая, что единственным препятствием к этому является Россия, он и его единомышленники делали все, чтобы убедить своих граждан в ее извечной враждебности к Украине. Нельзя сказать, что таких настроений не было в годы президентства Л. Кучмы, но тогда они не пользовались откровенной государственной поддержкой. Сам Леонид Данилович, хотя и написал книгу «Украина — не Россия», никогда не был русофобом, умел строить взаимовыгодные и равноправные отношения с Россией. У меня никогда не было предубеждения по отношению к Западу. Можно и интегрироваться, но не такой ценой. Для меня неприемлема атмосфера вражды к России, как и называние сторонников дружеских с ней отношений «пятой колонной». Ведь, исходя из такой ущербной логики, те, кто стремится в ЕС и НАТО, являются «пятой колонной» США и Запада. Но в таком случае вся Украина состоит из двух «пятых колонн». Не слишком ли опасное деление? Предположим, что Украину через некоторое время таки переведут из европейской прихожей в гостиную. Разве это отменит существование России и ее географическое соседство с Украиной? Разумеется, нет. Тогда зачем нужно провокационно-задиристое поведение? Нельзя так утверждать суверенность страны. Можно принять, что у украинских националистов, происходящих преимущественно из Галичины, отсутствует чувство этнического родства с русскими. Но невозможно понять, почему они игнорируют тот факт, что происхождение нынешних русских на одну треть связано с украинским этносом, а украинцев на треть — с русским. Политически это разные народы, но биологически, по существу — один, имеющий общий генетический корень. Убежден, необходимо прекратить бередить старые раны, действительные и выдуманные, перейти от сведения исторических счетов с прошлым и навешивания ярлыков исключительно на Россию к строительству действительно суверенной и экономически развитой Украины, причем добрососедской по отношению к России. Жить надо, руководствуясь не эмоциями, что присуще нам, украинцам, а здравым смыслом. Как говорится, не плюй в колодец... Не надо придумывать себе врага и тратить свои скромные силы на борьбу с ним. Это небезопасно прежде всего для самой Украины — можно и надорваться.Глава 5 Интеграция Украины в ЕС и НАТО
В глобальном соревновании за Украину между Россией и США-ЕС победа досталась евро-американцам. Они были более последовательны в подготовке на Украине своих сторонников, тогда как Россия уповала преимущественно на традиционное этническое родство русских и украинцев, полагая, что оно и без дополнительных стимулов будет нерушимым и никуда украинцы не денутся. Такое представление оказалось глубоко ошибочным. Наблюдая за драматичным украинским евроинтеграционным процессом, который привел, к большому сожалению, к территориальным потерям и многочисленным человеческим жертвам, трудно отрешиться от мысли, что брак между Европой и Украиной совершается скорее по расчету, чем по любви. Причем с украинской стороны — копеечному, рассчитанному на возможность бедным людям без приложения собственных усилий обрести европейские стандарты жизни, а богатым — легализовать свои европейские счета и «хатынки». У американских и натовских стратегов ставки куда более крупные, можно сказать, геостратегические. Свято веря в доктрину Бжезинского, что без Украины Россия не может быть великой державой, они упорно добиваются ее полного отрыва от России.1. Президенты-западники
Лавры главного евроинтегратора в западный мир, несомненно, увенчают пятого президента Украины П. Порошенко. У него эта навязчивая идея обрела статус главного государственного приоритета. Он реализует ее, не считаясь с тысячелетними традициями культурных, этнических и экономических связей Украины с Россией и Беларусью и, что не менее существенно, без учета меняющегося европейского мира. Той Европы, о которой мечтает президент и его майданные соратники, уже нет, она трещит по швам: ее покинула Великобритания, и нет гарантии, что этот процесс не будет иметь продолжения. Меняется и отношение Европы к России. Судя по всему, старые страны европейского сообщества постепенно отказываются от конфронтации и возрождают сотрудничество с Россией, а господин Порошенко все еще пребывает в плену иллюзий об их вечной непримиримости. Это тот случай, когда хочется быть святее Папы Римского. Размышляя над своими евроинтеграционными успехами, Порошенко произнес любопытный спич: «В ЕС набирают популярность евроскептические взгляды. И когда в отдельных странах ЕС царит евроскептицизм, пусть они у нас поучатся, как любить Европу, как бороться за европейские ценности, как реформировать государство»[38]. Не уверен, что, услышав это послание, европейцы ринуться на Украину, чтобы научиться любить самих себя. Да и украинский опыт реформирования государства их вряд ли вдохновит. Услышав последнюю фразу, один мой приятель сказал: «Не понимаю, как можно учиться реформированию того, чего у нас нет». Конечно, если бы президент думал прежде всего о реальных интересах своей страны, то он должен был объясниться в любви к ней, а не к Европе. И все же, несмотря на особую любовь П. Порошенко к Европе, придется признать, что посильную лепту в процесс евроинтеграции внесли и четыре его предшественника. На заре своей государственной суверенности Украина заявила о внеблоковом статусе. Но затем постепенно и независимо от политического окраса президентских команд стала все реже вспоминать о своей декларации. Во времена президентства Л. Д. Кучмы Верховная рада приняла закон об основах внешней политики, в котором курс на сближение с ЕС и НАТО был объявлен одним из важнейших государственных приоритетов. Правда, в нем оговаривалось, что наряду с этим Украина остается верной и стратегическому партнерству с Россией. После так называемой «оранжевой революции» конца 2004 — начала 2005 года и прихода к власти президента В. А. Ющенко о стратегическом партнерстве с Россией забыли, одновременно развернув беспрецедентную агитационную кампанию за вхождение Украины в ЕС и НАТО. Объявили даже всеукраинский натовский всеобуч. По распоряжению Министерства образования и науки Украины новый 2008 учебный год в общеобразовательных школах начался с урока, посвященного Североатлантическому альянсу. Чувствовалось, что «оранжевыми» властями выполнялось негласное обещание, данное американским и натовским чиновникам, к определенному сроку подготовить Украину к членству в НАТО. По существу мало что изменилось в вопросе о европейской интеграции и во время правления президента В. Ф. Януковича. В полном согласии с оппозицией власть вела активную пропаганду европейских ценностей и образа жизни. Народ убеждали в том, что после подписания Соглашения об ассоциации между Украиной и ЕС он обретет все возможности, которыми обладают европейцы. На обоснованные предостережения ведущих украинских и российских экономистов (В. Мунтияна, С. Глазьева, В. Гееца и др.) о том, что Украина в случае ее включения в европейскую систему политических и хозяйственных отношений потеряет основные технологические производства, превратится в рынок сбыта для европейских товаров, а также в резервуар дешевой рабочей силы, старались не обращать внимания, как и на предупреждения России о невозможности сохранения с Украиной нынешнего уровня экономической кооперации в случае подписания Соглашения об ассоциации с ЕС. В. Янукович и его окружение прозрели только за несколько дней до Вильнюсского саммита, где должно было состояться подписание этого соглашения. То ли не прочитали раньше многостраничного текста, то ли были невнимательны к содержанию, то ли, что более реально, до последних дней надеялись на многомиллиардную помощь Европы. Полагали (и надо сказать, не без основания), что отрыв Украины от России стоит того, чтобы быть хорошо оплаченным. Оказалось, однако, что европейский золотой дождь над Украиной и не должен был пролиться. Кроме демократических европейских ценностей, ничего более существенного обещано не было. Команда В. Януковича решила отложить подписание соглашения на некоторое время, пока не будут более четко определены объем и условия экономической помощи от ЕС, а главное — статус зон свободной торговли с Россией и Западом. Бесконечно муссирующиеся идеологами нынешнего режима слухи, что В. Янукович вообще не собирался подписывать Вильнюсское соглашение, — «святая» неправда. К этому шагу его подтолкнул Запад, отказав в какой-либо помощи. Без нее трудно было сверстать бюджет Украины на 2014 год. Обращение за кредитом к России стало вынужденной мерой. Можно сказать, что сам Запад развеял иллюзии В. Януковича о безальтернативности его европейского выбора. Оказалось, что не мы выбираем, а нас выбирают. Опасаясь, что Украина может выскользнуть из их рук, США и Запад прибегли к чрезвычайным мерам. Совместно с украинской оппозицией, ими же и вскормленной, они устроили в центре Киева так называемый Евромайдан. С его трибуны евро-американские чиновники призывали украинцев к свободе и демократии, а фактически — к восстанию против законной власти. По сути, Майдан, центр управления которым, как теперь выяснилось, находился в Посольстве США на Украине, на долгие месяцы стал альтернативной властью. Ярким примером этому может служить синхронный штурм двенадцати областных администраций, последовавший 23-24 января 2014 года, из которых девять оказались в руках майдановцев. После оставления Киева президентом В. Януковичем в ночь с 21 на 22 февраля 2014 года власть полностью перешла в руки Майдана. Именно с его одобрения Верховная рада утвердила временное правительство и временного президента Украины. Правда, суверенными действия Майдана можно назвать весьма относительно. Судя по телефонному разговору посла США на Украине Д. Пайетта и помощника госсекретаря В. Нуланд, именно США принимали решение, кто должен возглавить новую власть в Киеве. После этого уже не было никаких препятствий к подписанию Соглашения об ассоциации с ЕС. 21 марта 2014 года премьер-министр А. Яценюк в присутствии лидеров 28 стран — членов ЕС поставил под ним свою подпись. Правда, только под его политической частью, но это уже было и не столь существенно. Всем стало ясно, что за политической ассоциацией неизбежно последуют и все остальные: экономическая, военная и другие. 27 июня 2014 года пятый президент Украины П. Порошенко подписал соглашение полностью, без всяких оговорок и сомнений. Вероятно, веря в то, что это лучший выбор для Украины, но без совета с украинским народом и без оглядки на его историческое прошлое. Определенно из всех украинских президентов наиболее убежденным западником является П. Порошенко. Он готов раствориться в европейских ценностях сам и растворить в них всю Украину. С каким нескрываемым удовольствием он демонстрирует в зарубежных поездках знание английского языка. Говорит на нем даже в тех случаях, когда обычно первые лица страны и министры иностранных дел пользуются национальным языком. В своем евроинтеграционном усердии П. Порошенко готов пожертвовать даже своим личным достоинством. Свидетельство тому — его семилетние заверения в том, что Украина в самое ближайшее время получит безвизовый режим со странами ЕС. Первые мы имели счастье услышать еще в январе 2010 года, когда он был министром иностранных дел. В интервью журналу «Корреспондент» Порошенко обещал, что украинцы уже в 2011 году смогут ездить в Европу без виз. Затем уверял, что это случится в первый год его президентства. Потом перенес срок на 2015 год. В сентябре 2016 года сообщил, что ждать осталось недолго, каких-нибудь несколько недель. Последнее (правда, в этом нет уверенности) обещание отсылало нас к 2017 году. Примечательно, что, назначая очередной срок, президент никак не комментировал свои предыдущие обещания. И нам, гражданам, непонятно, то ли он обманывал нас, то ли его обманывали европейские друзья. Из вышесказанного видно, что безвизовый режим превратился для П. Порошенко в важный государственный приоритет, хотя он таковым не является. На жизнь украинцев безвизовый режим не окажет ни малейшего влияния. Их подавляющему большинству, с трудом сводящему концы с концами, абсолютно все равно, будет введен безвизовый режим или нет. Воспользоваться им они не смогут. Возможно, это упростит поездки богатых украинцев в Европу, имеющих там «хатынки» и банковские счета, но они и до этого не испытывали особых затруднений, так как практически все являются обладателями дипломатических паспортов. Боюсь ошибиться, но, вероятно, обещания президента вообще не станут реальностью. Настоящего безвизового режима, который существует между странами ЕС, Украина никогда не получит. Формально и исключительно в пропагандистских целях он может быть объявлен, но сведется, скорее всего, только к отмене платы за визу и штампа в паспорте. В остальном разрешительная процедура останется неизменной. Как и раньше, нужно будет подавать полное информационное досье на желающего поехать в Европу и ждать консульского решения. Когда книга готовилась к печати, стало известно, что вожделенный «безвиз» Украине таки дали, правда, Европейский союз утвердил положение, дающее право отменить его при определенных условиях.2. Отрыв от России
«Что плохого в том, что Украина посредством ассоциации получит возможность более тесного экономического сотрудничества с Евросоюзом?» — постоянно вопрошают национал-евроинтеграторы. Там передовые технологии, которых у нас нет, и огромный рынок с более чем полумиллиардным населением. Трудно возразить такому убедительному аргументу. Но это только часть правды. Вся правда заключается в том, что Украина меньше всего интересует Евросоюз и США как экономический партнер. Единственное, что для них важно, — обрести политического и военного союзника, получить в лице Украины такой антироссийский таран непосредственно у ее границ. Решение этой задачи объективно сопряжено с коренными изменениями самой Украины. По замыслу натовских стратегов, она в новом своем статусе не может оставаться добрым и дружественным соседом России. Иначе натовский плацдарм на ее территории просто невозможен. В связи с этим предпринимаются попытки переформатировать традиционную жизнь Украины во всех областях: в политической, экономической, военной и даже культурной. В евроинтеграционном раже новые руководители Украины не останавливаются перед чувствительными экономическими потерями от отказа от российского рынка. До Майдана торговый оборот между Россией и Украиной почти равнялся торговому обороту Украины со всеми странами ЕС. К концу 2015 года он сократился в пять раз, а после вхождения Украины в беспошлинную торговую зону Евросоюза и вовсе устремился к нулю. В результате оказались разрушенными целые отрасли украинской промышленности: космическая, авиационная, судостроительная, в значительной мере — химическая и др. После отказа России от беспошлинной торговли с Украиной и введения ответных зеркальных украинских мер экономическая ситуация ухудшится. Особенно если учитывать, что доля России на рынке Украины в 2015 году составляла 16,37%, а Украины на рынке России — только 2,7%. Действительно, Европейский союз имеет несоизмеримо больший рынок, чем Евразийский, и, наверное, мог бы стать для Украины более привлекательным. Но при одном условии — что ЕС действительно предоставит Украине режим наибольшего благоприятствования, а также вложит средства в модернизационные проекты на Украине. Но этого не происходит. Пока посещающие Украину европейские и американские чиновники ограничиваются советами и рекомендациями относительно проведения реформ, а не реальными инвестициями в экономику Украины. В канун 2016 года премьер-министр А. Яценюк с энтузиазмом поведал украинцам, что наступает «год настоящей европейской интеграции», чему будет содействовать вхождение Украины в «наибольший, европейский, рынок». По сути, то же самое он произносил и с майданной трибуны. Но если тогда это еще можно было как-то понять, то после почти двухлетнего пребывания на столь ответственном посту страны (2014-2016) и доведения ее до банкротства новые оптимистические обещания многими были восприняты как свидетельство его профнепригодности. Не исключено, правда, что премьер просто обманывал своих сограждан. Ведь не мог же он не знать, что настоящая евроинтеграция в экономической сфере рассчитана не на один год, а на десять лет. Что и после этого останутся квоты и нетарифные ограничения на поставки украинской продукции в ЕС. Что уже после подписания Соглашения об ассоциации с ЕС экспорт с Украины в страны Евросоюза сократился на 30%, а квота украинского зерна на европейском рынке составляла всего 0,9 миллиона тонн. Судя по массовым протестам украинских фермеров в декабре 2015 года, вылившихся в том числе в блокирование автострад, никто не поверил в премьерские сказки. Следующей областью украинских коренных изменений является идеология. Здесь преследуется та же цель — полный отрыв от России и адаптация к европейским демократическим стандартам. Яркой демонстрацией этого является принятый Верховной радой закон «Об осуждении коммунистического и национал-социалистического (нацистского) тоталитарных режимов на Украине и запрете пропаганды их символики». Можно сказать, прошлись катком по коммунистической идеологии, запретили не только ее символы (пятиконечную звезду, серп и молот), но и нынешнюю Компартию Украины. Трудно сказать, является это самодеятельностью майданных младореволюционеров, стремящихся всеми силами понравиться своим западным хозяевам, или последние надоумили их на это, но совершенно очевидно, что столь немотивированный идеологический радикализм не принесет ничего хорошего Украине. Нет сомнения, что, принимая этот закон, нынешние власти Украины стремились как можно дальше дистанцироваться не столько от своего коммунистического прошлого, сколько от России, с которой оно отождествляется. Убедительным подтверждением этому является вторая часть вышеупомянутого закона, касающаяся запрета национал-социалистической (нацистской) символики. Она в несколько раз меньше, чем первая и по существу формальная. Некоторые нацистские символы то ли по неграмотности законотворцев, то ли по определенному умыслу вообще не попали в список запрещенных. Но абсурд заключается даже не в этом, а в том, что формально нацистские символы были осуждены только тогда, когда они фактически стали приметой новой украинской жизни, запестрели на касках и нарукавных шевронах солдат из добровольческих отрядов, борющихся с донецкими сепаратистами, когда националистическая идеология ОУН-УПА получила статус официальной на Украине. На знамени ОУН-УПА — портрет С. Бандеры, который тесно сотрудничал с национал-социалистами Третьего рейха. Сегодня именно он стал символом новой Украины. В Галичине ему возводятся памятники, его именем называются улицы, школы, его день рождения отмечается ночным факельным шествием в Киеве, Львове, Днепре (бывшем Днепропетровске), Одессе и других городах, напоминающим шествия национал-социалистов в 1930-е годы. На фактах из его биографии воспитывается молодое поколение. Наверное, в этом не было бы ничего драматичного, если бы С. Бандера являлся героем для всей Украины, а его националистическая идеология разделялась всеми украинцами. Но этого не было в прошлом и нет сегодня. Для большей части украинского общества национализм Бандеры совершенно неприемлем. Его решительно отвергают этнические украинцы, проживающие в центре, на востоке и юге страны, граждане Украины, принадлежащие к другим этническим группам: русские, поляки, евреи, на себе испытавшие в годы Великой Отечественной войны все ужасы радикального национализма. Стоит ли доказывать, что насильственное утверждение такой идеологии раскалывает украинское общество, провоцирует скрытое и открытое сопротивление? Не знаю, насколько корректным является определение военного мятежа в Донбассе как этнической гражданской войны, о чем в порыве откровенности пишут национально сознательные патриоты, но несомненно то, что одной из главных его причин, как и выхода Крыма из состава Украины, стала их этнокультурная несовместимость с галицким национализмом. Власти США и Евросоюза выступили с решительной поддержкой Украины в связи с понесенными ею территориальными потерями, обвинили во всем Россию, наказали ее экономическими санкциями — и ни слова не сказали о собственной вине. Если бы в конце 2013 года они не проявили столь откровенного нетерпения в связи с отсрочкой подписания Украиной Соглашения об ассоциации с ЕС, не подтолкнули так называемый Евромайдан 22 февраля 2014 года к вооруженному государственному перевороту, не было бы отделения Крыма и мятежа в Донбассе. Подобные сепаратистские мысли не приходили на ум жителям названных регионов в условиях политической стабильности в стране. Одним из последствий интеграции Украины в Европу, как теперь становится понятно, должно стать изменение ее цивилизационной идентичности. Многие помнят, как Янукович вместе с политическими оппонентами постоянно твердил о том, что европейский выбор для Украины — не только безальтернативный, но еще и цивилизационный. Вначале казалось, в том числе автору этих строк, что все это от элементарного непонимания содержания понятия «цивилизация». Даже странно было это слышать, зная, что наш цивилизационный выбор в пользу христианского православия был сделан Владимиром Святым еще в конце Х века. Но постепенно прояснилось, что это не от неграмотности, а от стремления интегрироваться с католической и протестантской Европой не только политически и экономически, но и культурно. По сути, эта тенденция исподволь утверждалась на Украине в течение всего периода независимости. Свидетельством тому было превращение Украинской католической церкви из региональной институции во всеукраинскую. Ее сакральный центр из Львова был перенесен в Киев, причем на левый берег Днепра, что должно было символизировать распространение этой церкви на восток. Заметно оживились на Украине Римско-католическая и протестантская церкви. Одновременно с этим велась системная работа по расколу украинского православия. К этому приложили руку и первые лица государства, одержимые идеей создания на Украине единой поместной православной церкви Украины, независимой от Московского патриархата. Из этой затеи ничего не вышло. К единству не пришли, но еще больше раскололи украинское православие. Теперь на Украине три православные церкви, оспаривающие друг у друга право не только на всеукраинскость, но и на имущественное наследие, что сопровождается ожесточенным противостоянием, нередко с трагическими последствиями. Поразительно, что подогревается этот раскол людьми, не имеющими никакого отношения к православию. Их лозунг «Независимой Украине — независимая православная церковь» ничего общего с радением за неньку Украину не имеет. Это циничное политиканство, направленное на эрозию православной общности. Примечательно, что такая претензия предъявляется только к Украинской православной церкви, пребывающей в молитвенном единении с Русской. Ничего похожего не высказывается по отношению к тем украинским церквям и конфессиям, которые связаны с зарубежными центрами не только канонически, но и административно. Практически полный разрыв между Украиной и Россией произошел в культурной и научной сферах. Появились черные списки невъездных на Украину российских артистов, музыкантов, писателей, запретные перечни российских фильмов, литературных произведений. Даже раздаются призывы очистить украинские библиотеки от «русскоязычной макулатуры». Постепенно прекратились научные контакты, академические и университетские, не стало централизованного обмена литературой, прекращено функционирование двусторонних научных комиссий, проведение конференций. От этого плохо всем, но в большей мере это негативно отражается на уровне украинской науки и культуры, которые заметно провинциализируются. Наверное, в области точных и естественных наук потери, вызванные разрывом связей с Россией, с течением времени (и то длительного) можно будет компенсировать налаживанием связей с Западом. Но в области гуманитарных наук, в частности исторических, где у нас единый предмет исследования, такая компенсация в принципе невозможна. Правда, судя по тому, что финансирование науки год от года сокращается, эта сфера не является приоритетной ни для украинского руководства, ни для его западных опекунов. В системной работе, направленной на отрыв Украины от России, большое место отводится переоценке их исторического прошлого. Новые этноисторики и этноидеологи фактически изъяли Украину из общевосточнославянского и общероссийского исторического контекста. В учебниках для средней школы и вузов теперь утверждается, что украинцы генетически не имеют ничего общего с русскими, что объединение с Россией в 1654 году было навязано нашим предкам коварными москалями, что советскую власть на штыках принесли на Украину русские большевики, что никакой Отечественной войны у украинцев не было, что пакт Молотова-Риббентропа, в результате которого удалось присоединить к Украине ее этнические регионы, не что иное, как преступный сговор двух агрессоров, а освобождение народов Европы от фашистской чумы было их порабощением Советским Союзом... Можно сказать, произошла тотальная перелицовка украинской истории. Из полноправного субъекта украинцы по недомыслию национал-патриотов превращены в объект. Но, во-первых, это совершенно расходится с объективной реальностью, которая неоспоримо свидетельствует, что они — такие же сотворцы общей истории, как и русские. Во-вторых, это плохая услуга нынешнему украинскому обществу, поскольку формирует в нем негативное историческое самосознание, воспитывает комплекс неполноценности. Ведь если народ в прошлом переживал только беды и несчастья, то где гарантия, что в будущем будет иначе. Это слишком дорогая цена за призрачную возможность стать европейско-интегрированными. Об уровне межгосударственных отношений Украины и России можно судить также по трагикомическому происшествию у Посольства РФ в Киеве, когда министр иностранных дел Украины Дещица распевал матерные частушки, поносящие президента России В. Путина. Окружавшая его майданная толпа буквально выла от восторга, а на лице украинского посла в Российской Федерации Ельченко (теперь представителя Украины в ООН), стоявшего рядом, читалось неподдельное удовольствие от выходки шефа. Трудно сказать, что именно послужило причиной снятия Дещица с должности министра: то ли новое слово в мировой дипломатии, то ли его несоответствие стало очевидным, но доподлинно известно, что за свою художественную самодеятельность он не подвергся осуждению. Негласно это было воспринято как одобрение слогана на высшем уровне, и он появился на билбордах некоторых партий во время избирательной кампании в Верховную раду. И снова никакой реакции от официальных властей, в том числе от президента П. Порошенко, который за это время неоднократно встречался с В. Путиным. Нанесло ли это какой-нибудь урон президенту В. Путину, я не знаю, а вот имиджу Украины — несомненно. Не по-европейски это, господа патриоты. Уважающее себя государство не может опускаться до низменного площадного уровня. Но что поделаешь, если нынешняя украинская действительность столь богата на разные несуразности. Еще один пример — строительство оборонительной стены на границе с Россией. Когда-то известный гоголевский герой мечтал построить мост вдоль реки. Мог ли он вместе со своим создателем Николаем Васильевичем предположить, что у этой нелепой идеи найдутся последователи на новой Украине? А ведь нашлись. Правда, строить они решили не мост, а стену, и не вдоль реки, а вдоль украинско-российской границы. Но в целом оба проекта объединяет их немыслимая нелепость. Хорошо, если бы молодые украинские руководители ограничились только мечтами, как Манилов, но нет, они решили воплотить свою мечту наяву. Идею прорыть глубокий ров между Украиной и Россией поддержал днепропетровский губернатор Коломойский (занимал пост в 2014-2015 гг.), а премьер-министр А. Яценюк заявил, что эта стройка станет общенациональной и одним из государственных приоритетов. Можно ли, находясь в здравом уме, полагать, что эта оборонительная линия послужит надежной защитой страны в случае военного конфликта? Конечно же, нет. Такие сооружения не выполняли возлагавшихся на них задач ни в древности, ни в Средневековье. Даже знаменитая Китайская стена, представлявшая собой действительно мощное военно-инженерное сооружение, не стала преградой для вторжения в Китай монголов. Что же говорить о сегодняшнем дне? Конечно, стена вдоль украинско-российской границы в военном плане будет совершенно ничтожным сооружением, причем она разделит не столько враждующие режимы, сколько родственные народы. Для обычных людей, живущих по обе стороны стены, это будет действительно непреодолимая преграда. А коль скоро это так, нужно было бы спросить у них, хотят ли они такой защиты от родного государства. Ведь после сооружения стены (а она может пройти и посредине населенных пунктов) произойдет разрыв не только хозяйственных, но и родственных связей. Мать и сын могут оказаться по разные стороны. Можно было бы не обращать внимания на причуды властей, если бы это было копеечное предприятие. Но «стройка века» обойдется Украине, а точнее украинцам, в десятки миллиардов гривен. Как стало известно из информационного сообщения телеканала «Украина» от 19 сентября 2016 года, правительство выделило на возведение этого сооружения 4 миллиарда гривен. По плану возведение оборонительной линии должно быть завершено в 2018 году, однако на конец 2016 года было исполнено только на 12%. Стоит ли доказывать, что такие расходы в бедной стране, в которой миллионы граждан не могут свести концы с концами, не имеют средств, чтобы заплатить за квартиру и купить лекарства, — безнравственное безумие[39]. Но, как неоднократно заявляли новые «керманичи» Украины, за независимость надо платить. За независимость от России, по-видимому, никаких денег не жалко. Только непонятно, почему это должен оплачивать украинский народ, а не миллионеры и миллиардеры, имеющие «хатынки» на лазурном берегу и скрывающие свои капиталы в островныхофшорах?3. Потери на евроинтеграционном пути
Если мы попытаемся честно ответить на вопрос, стоит ли интеграция Украины в Европу тех потрясений и жертв, которые страна уже принесла на ее алтарь, — ответ может быть только отрицательным. А если отвечать еще откровеннее, то придется признать, что именно насильственная евроинтеграция явилась источником всех бед и несчастий, которые переживает ныне страна. Из двадцати семи лет самостоятельности по меньшей мере двенадцать Украина прожила в состоянии «революционных» потрясений. Стоит ли доказывать, сколь отрицательно это сказалось на всем ее развитии: государственном, экономическом, научно-технологическом и социальном? Две «революции», 2004 и 2014 годов, фактически запустили механизм системного распада, прежде всего территориального, но также и государственно-институционального. Разумеется, ничего нового в этом нет. Это родовая черта всех государственных переворотов. Здесь не нужно приводить примеры из мировой истории, достаточно и отечественных. Именно так были разрушены Российская империя и Советский Союз. К сожалению, этот драматический опыт украинские евроинтеграторы не усвоили и решили повторить его — теперь уже в собственной суверенной стране, которая показалась им недостаточно украинской. В результате развалили ее. Сделать это оказалось нетрудно, поскольку и до Майдана она не представляла собой нерушимый монолит ни в территориальном, ни в национально-культурном отношениях. Крым отдали без какого-либо сопротивления, а за Донбасс уже положили тысячи молодых жизней, и неизвестно, не окажутся ли эти жертвы столь же напрасными, как и майданные. Когда писались эти строки, на Юго-Востоке Украины установилось зыбкое перемирие, а по сути — положение «ни войны, ни мира». Правительственные войска и ополченцы вяло обмениваются небольшими партиями военнопленных, предпринимают малоуспешные попытки убрать с передовой тяжелое вооружение, а между этими паузами продолжают обстреливать друг друга. Каждая сторона обвиняет в нарушении перемирия другую, а миссия ОБСЕ не исполняет своей роли беспристрастного наблюдателя. Трудно сказать, есть ли у этого гражданского конфликта военное решение. Теоретически, учитывая несоразмерность военных и людских потенциалов сторон, наверное, есть. Но ведь это еще тысячи, а может быть, и десятки тысяч жертв. И полное разрушение всей инфраструктуры Донбасса. Получится, что Украина вернет себе только территорию, но без экономики и — что самое страшное — без людей. Значительная их часть уже покинула родные пепелища, другая покинет их при возобновлении полномасштабных военных действий, третья сгорит в горниле братоубийственной войны. Не слишком ли высокая цена за европейскую безальтернативность? Как-то в приватной беседе с Л. Д. Кучмой, ведущим от имени Украины переговоры с представителями самопровозглашенных республик, я задал ему вопрос: осознает ли он, что без закона об амнистии боевикам Донбасса достигнуть мирного урегулирования вообще не удастся? Он ответил встречным вопросом: «А как можно объявлять амнистию людям, у которых руки по локоть в крови?» Конечно, это не частное мнение, но официальная позиция украинских политических властей, причем появившаяся, что называется, на марше, уже после подписания Минских соглашений, в которые эта амнистия была включена. Да и как без нее? В гражданском конфликте руки по локоть в крови у обеих сторон, и по существу обе нуждаются в прощении, если собираются жить дальше вместе. Фактически именно амнистия может быть основанием для решения и всех других проблем, разделяющих Донбасс с Украиной. Недавний пример национального примирения явила миру Колумбия. Там нашли в себе волю закончить пятидесятилетнюю гражданскую войну между правительственными войсками и партизанским движением, унесшую 250 тысяч человеческих жизней. Обе стороны, надев белые одежды, заключили мир и попросили взаимного прощения. Разве это не может быть примером для Украины? Кажется, необходимость примирения на Юго-Востоке осознают уже и наши американские наставники. Не случайно помощник госсекретаря США В. Нуланд на встрече с фракциями Верховной рады Украины 26 апреля 2016 года заявила, что Госдеп настаивает на том, чтобы Украина внесла изменения в конституцию, где был бы определен особый статус оккупированных территорий Донецкой и Луганской областей, провела в ближайшее время выборы и обеспечила амнистию боевикам. Хотя Минские соглашения и плохи, отметила она, но Украина как государство на них согласилась. Позже, в сентябре 2016 года, вице-президент США Д. Байден заявил, что Украина согласна предоставить отдельным районам Донецкой и Луганской областей особый статус. Заявление это было сделано после его встречи с П. Порошенко и, видимо, основано лишь на обещании украинского президента. Если сказанное В. Нуланд и Д. Байденом о необходимости выполнения Минских соглашений не сопровождалось какими-то тайными оговорками и действительно отражало позицию США, то непонятно, почему украинские власти не спешат следовать этим указаниям. На чем основано их ослушание? Или для себя они уже решили, что с разоренным войной краем лучше расстаться, чем его восстанавливать? Для всех здравомыслящих людей абсолютно ясно, что нужны серьезные и прямые переговоры. Ополченская сторона неоднократно заявляла, что готова к ним, последний раз — после выборов гражданских органов управления самопровозглашенными республиками. К сожалению, правительственная сторона наотрез отказывается от каких-либо прямых переговоров. Это тем более странно, что в конце 2013-го — начале 2014 года, когда вожди Майдана были в том же положении, что и нынешние донецкие сепаратисты, их чуть ли не каждый день принимал президент Янукович, которому они выставляли условия для разрешения конфликта. Теперь, придя к власти, они не терпят оппозиции. Ополченцы для них — террористы и сепаратисты. Еще хуже, что таковыми официальный Киев считает и всех жителей мятежных регионов. Но если это действительно так, возникает закономерный вопрос: зачем они нужны Украине? Не вызывает сомнения, что такая непреклонность правительственной стороны заведомо неконструктивна и проигрышна. С Юго-Востоком не хотели разговаривать, даже когда никаких «террористов» не было и в помине. Были обычные федералисты, требовавшие большей культурной и экономической самостоятельности для Донбасса. Ответом на это стала так называемая антитеррористическая операция, поспешно и плохо организованная майданными младореволюционерами. К чему привела такая близорукость центра — очевидно всем. «Не даете нам федеральных прав, — заявили лидеры мятежных областей, — тогда мы вообще не хотим жить с вами». При этом они ссылались на международное право народов на самоопределение. Из федералистов дончане и луганчане превратились в сепаратистов, в чем прямая заслуга майданных властей. Я не сторонник сепаратизма. Бесконечное дробление целого на части не приносит в международные отношения ничего, кроме хаоса. Создание самопровозглашенных государственных образований на небольших территориях, несомненно, станет долговременным очагом напряженности как в регионе, так и в мире. Что делать жителям этих территорий? Неужели им остается существовать только за счет гуманитарных конвоев из России? К сожалению, власти новой Украины не имеют практического проекта, который стал бы одинаково привлекательным для всех регионов. Фактически страна пребывает в состоянии хаоса и распада. В ней царит атмосфера взаимной подозрительности, нетерпимости и даже ненависти. Появилась своеобразная каста «непререкаемых», которая одна только и знает, что для Украины хорошо, а что плохо. Причем это «знание» нередко подкрепляется силой оружия, которое в небывалом количестве разошлось по стране. По большому счету, в майданное и послемайданное время стал вполне очевидным процесс распада молодой украинской государственности. Это проявилось в формировании из майданных активистов частных воинских подразделений, в выходе из юрисдикции центральной власти четырнадцати областей Украины, объявивших руководителей администраций, назначенных президентом В. Януковичем, нелегитимными и заменивших их своими избранниками. То же самое произошло с областными радами народных депутатов. Позже, когда был свергнут законный президент и к власти пришли руководители Майдана, аналогичное неповиновение продемонстрировали Юго-Восточные области Украины. Как неоднократно заявляли новые власти Донецкой и Луганской областей, они ничего нового не изобрели и всему научились у своих западноукраинских коллег. О распаде государственности убедительно свидетельствует так называемая антитеррористическая операция на Юго-Востоке Украины. Для наведения конституционного порядка туда были отправлены не только подразделения вооруженных сил, но и добровольческие батальоны. Командир каждого такого подразделения был подотчетен не столько министру обороны, сколько своему работодателю. Трудно сказать, сколь эффективной оказалась такая средневековая организация вооруженных сил на поле боя, но в том, что она разрушительна для государства, нет ни малейшего сомнения. Из сообщений украинской прокуратуры, которые иногда становились достоянием общественности, следовало, что неконтролируемое поведение военных атаманов создавало для власти ряд проблем. По свидетельству генпрокурора В. Яремы, бойцы батальона «Айдар» были замечены в мародерстве, похищении и убийстве людей. А киевский прокурор С. Юлдашев заподозрил айдаровцев даже в подготовке государственного переворота. Реакция комбата была мгновенной и вполне революционной. Его речь свелась не к тому, что за такие слова клеветнику придется отвечать в суде, а к тому, что после сказанного ему небезопасно будет появляться на улицах Киева. Если такие заявления стали возможны по отношению к высокому правительственному чиновнику, призванному следить за порядком и законностью в столице, что уж говорить о каких-то предпринимателях, которые безропотно платили «храбрым воинам» мзду за их ратные подвиги. Так же раскрепощенно вели себя и другие комбаты, практически не принимая во внимание, что в стране есть президент, Верховная рада, суды и прокуратура. Достаточно вспомнить хотя бы события лета и осени 2016 года в Киеве, когда активисты разных политических и военных образований — «свободовцы», «правосеки», ветераны батальонов «Айдар», «Донбасс» и других — вершили собственное правосудие. Врывались в дипломатические учреждения России и забрасывали их петардами, осаждали народные суды и освобождали своих коллег от наказания за содеянные проступки, учинили расправу с поджогом над журналистами телеканала «Интер». По сути, эти акции были не чем иным, как продолжением Майдана-2. Не случайно в советское время пели: «Есть у революции начало, нет у революции конца». А нет его по двум причинам. Власть не может прекратить самосуд национал-радикалов или не желает этого делать, будучи идейно родственной им. Обе версии свидетельствуют об аморфности украинской государственности. В правовом и демократическом государстве не может быть теневой власти. Многие командиры добровольческих батальонов, как и активисты Майдана, были избраны депутатами Верховной рады Украины, что заметно радикализировало этот орган. Нередкими в нем стали силовые выяснения отношений. О распаде государственности свидетельствовали скандалы в правительстве и в окружении президента, «атаманщина» командиров добровольческих батальонов, «мусорная люстрация», подрывы ЛЭП и т. п. Похоже, что этот управленческий хаос был на руку западным опекунам Украины, поскольку создавал благодатную почву для их востребованности и в этой области. Наблюдая за тем, как встречали высшие государственные чиновники вице-президента США Д. Байдена, трудно отрешиться от мысли, что именно он и являлся верховным сувереном Украины. Характерно, что до его последнего приезда в ноябре 2015 года в прессе широко распространились слухи о скорой отставке премьера А. Яценюка. Радикальной партией был организован даже «мини-Майдан» у стен Кабинета министров. Однако после его отъезда об этом «требовании народа» все в одночасье позабыли. «Мини-Майдан» был свернут. Премьер-министр остался цел и невредим. И, видимо, не случайно мудрый народ сочинил поговорку: «Вот приедет Байден — Байден нас рассудит». Отставка А. Яценюка, как полагали в США, была еще не ко времени. А вот отставки с поста генерального прокурора В. Шокина они требовали со всей решительностью. Некоторая медлительность П. Порошенко, не желавшего расставаться со своим протеже, вызвала у Д. Байдена раздражение. В американском журнале «Atlantic» вице-президент даже пригрозил Украине экономическими санкциями: «Петро, Вы не получите свой миллиард, если не отправите в отставку генпрокурора». Свидетельством деградации украинской государственности явилось также широкое привлечение на ответственные управленческие посты — министерские, губернаторские, прокурорские и другие — иностранцев. Не обязательно американцев, но непременно их ставленников. Президент немедленно награждал их украинским гражданством, правда, от этого они не становились украинцами. Практически никто из них не мог связать и двух-трех фраз на «соловьиной мове». В критические моменты, как в случае скандала между министром А. Аваковым и губернатором М. Саакашвили, государственные чиновники общались на «ненавистном» русском языке. К сожалению, некоторые из них руководили ведомствами, не имея соответствующего профильного образования. И судя по тому, что экономика и финансы (при министрах-иностранцах) оказались в упадке, руководили не лучше украинцев. Объясняя назначение иностранных «ловцов счастья и чинов» на высокие правительственные должности, президент Порошенко отметил, что эти люди не связаны на Украине родством и кумовством, следовательно, не будут коррумпированы. Аргумент более чем сомнительный, но если руководствоваться им, логично было бы распространить это условие также на премьера, президента и народных депутатов — в их среде ведь тоже не обходится без кумовства и коррупции. Правда, из обнародованной видеозаписи конфликта между Саакашвили и Аваковым выяснилось, что коррумпированность не является специфической особенностью одних лишь украинцев. Грузин и армянин, судя по их взаимным обвинениям в воровстве, также не лишены этого порока. После отставки А. Яценюка ушли и его министры-иностранцы, что косвенно свидетельствовало о провале эксперимента. Правда, вместо одних пришли другие. Теперь уже в аппарат президента. Его советниками и представителями в Кабинете министров были назначены пенсионеры поляк Бальцерович и чех Миклош, которые получили право на привлечение в качестве советников и других иностранцев. Насколько продуктивным окажется этот эксперимент, покажет время. Смущает только, что эти специалисты, несмотря на высокие аттестации их реформаторских способностей, уже давно не востребованы даже у себя в отечестве. Генеральный прокурор Польши Збигнев Зебро в связи с назначением Бальцеровича выразил Украине свое сочувствие. Из сказанного следует, что послемайданная Украина обладает весьма относительной государственностью вообще и украинской в частности. Определенно евро-американские наставники не озабочены такими сантиментами, как самолюбие и достоинство украинцев, поэтому нисколько их не щадят. Казалось бы, наших национал-патриотов, которые при каждом удобном случае вспоминают о тысячелетней украинской государственности, это должно оскорблять. Однако не оскорбляет. Если интегрироваться в Европу, то можно обойтись и без национальной гордости. И без суверенитета. К сожалению, на Украине такими «мелочами», как суверенитет страны, не слишком озабочены. Помнится, в бытность свою министром обороны Ю. И. Ехануров с обезоруживающей прямотой заявлял: «Украина осуществила свой геостратегический и цивилизационный выбор — это участие в общеевропейской и региональной системах коллективной безопасности, членство в Европейском союзе и Организации Североатлантического договора». И это было сказано тогда, когда по всем социологическим опросам соотношение сторонников и противников вхождения Украины в НАТО выражалось цифрами 20 и 80%. Удивительно, как в те времена политическое окружение президента В. Ющенко комментировало столь высокий процент противников НАТО на Украине. Единственной причиной этого, по его мнению, была неосведомленность украинцев об этой чуть ли не благотворительной организации. Знали бы они о НАТО больше — результат опросов был бы другим. Чтобы устранить этот пробел в знаниях украинцев, власти решили заняться их просвещением. Объявили своеобразный натовский всеобуч. Министерство образования издало распоряжение открыть учебный 2008 год в общеобразовательных школах единым уроком, посвященным Североатлантическому альянсу. Надо сказать, адепты НАТО взялись за трудную задачу. Ведь, как говорят в народе, черного кобеля не отмоешь добела. При всем желании нельзя назвать военные действия блока, приведшие к расчленению Югославии, к разрушению государственности Ирака, Ливии, к возникновению гражданских и религиозных конфликтов в Афганистане, Сирии и других странах, благотворительными акциями. Это международный разбой, сеющий смерть и разрушения. И вовсе не ради свободы и демократии, которых будто бы не было в названных странах, но исключительно ради получения доступа к их природным ресурсам, к повсеместному созданию марионеточных режимов. Как правило, намного худших, чем были так называемые диктаторские, но зато послушных Вашингтону и Брюсселю. Конечно, отчасти украинцы об этих «подвигах» США и НАТО наслышаны. Возможно, чего-то они не знают. Но не только о НАТО. Не все они знают и о других международных организациях. О том же СНГ, ЕврАзЭс, Таможенном союзе России, Беларуси, Казахстана, Кыргызстана и Армении, Шанхайской организации сотрудничества. Отчего же тогда украинские власти озаботились лишь натовским всеобучем? Казалось бы, дайте своему народу полную информацию обо всех международных союзах (экономических, политических и военных), а затем обратитесь к нему за советом, с каким из них он хотел бы связать свое будущее. Но так вопрос на У краине никогда не формулировался. Власти не советовались со своим народом, а советовали ему, куда он должен идти. Причем нередко прибегали к манипуляциям, выдавая свои желания за народное мнение. Разумеется, под натиском мощной пропаганды, а также в связи с резким ухудшением отношений с Россией, которая была объявлена главной угрозой для Украины, отношение украинцев к НАТО претерпело значительные изменения. К середине 2016 года, как полагают социологи, число сторонников этого военного блока сравнялось с числом противников или даже превысило его. Казалось бы, самое время провести референдум и заручиться поддержкой народа, но власти и теперь не решаются на него. То ли не уверены в социологических данных, то ли общественное мнение по-прежнему не является для них решающим в этом вопросе. Да и к чему эта показная демократия, если Украина дефакто уже в НАТО? Не в пример ЕС, альянс оказывает Украине регулярную финансовую поддержку в проведении военных реформ, поставляет военное снаряжение и электронное оборудование, на постоянной основе обучает украинских солдат военному ремеслу, выделяет деньги на укрепление пограничной инфраструктуры. Он не собирается дожидаться, пока украинские вооруженные силы будут отвечать всем стандартам НАТО, и в сентябре 2014 года подписал соглашение о формировании «Литовско-польско-украинской бригады». Кроме того, Украина заключила договоры о сотрудничестве с тремя прибалтийскими странами, а также с Польшей, что узаконило получение ею военной помощи от НАТО. Территория Украины уже стала местом проведения масштабных военных учений стран альянса. В 2015 году на полигонах Львовской области совершенствовали свою военную выучку войска США, Канады, Германии, Бельгии, Великобритании, Турции, Польши и других стран. В 2016 году на Украине были проведены морские учения стран НАТО. Известно также, что генсек Йенс Столтенберг провел переговоры в Киеве о доведении сектора обороны Украины до полновесных стандартов НАТО. Из информации, время от времени появляющейся в открытой прессе, становится очевидным, что брюссельские натовские чиновники являются лишь исполнителями замыслов американских стратегов. Если называть вещи своими именами, придется признать, что НАТО — это прежде всего США. Они определяют военно-организационную структуру альянса, его цели и задачи, устанавливают объемы национальных бюджетов на его нужды, размещают на его территории свои воинские подразделения и военные базы. Мне уже приходилось писать об откровениях бывшего министра иностранных дел Украины Б. И. Тарасюка, за которым закрепилось прозвище Стипендиат НАТО. В ответ на выказываемые опасения, что со вступлением Украины в НАТО на ее территории появятся военные базы альянса, он заявил, что этого не будет, и популярно разъяснил, что базы эти американские и размещаются не по решению альянса, а на основании двусторонних соглашений между США и отдельными европейскими странами. Это действительно так. Подтверждением являются, в частности, военные базы противоракетной обороны в Румынии и Польше. Но что это меняет по существу? Украина, связанная военными обязательствами в рамках НАТО, тоже может заключить с США соглашение на размещение аналогичной базы. В одном из интервью генерал Полторак вскоре после своего назначения на должность министра обороны Украины заявил, что вопрос о военных базах США на территории Украины пока не стоит на повестке дня. Совершенно очевидно, что это «пока» не исключает того, что вопрос встанет в будущем, после того как Украина оформит свое членство в НАТО. А может быть, и раньше. «Обнадеживающее» для нынешних украинских властей заявление сделал госсекретарь США Д. Керри, отметив, что США «рассчитывают получить на Украине дополнительные возможности», которых требуют их национальные интересы. Не исключено, что президент Украины П. Порошенко, обратившийся к президенту США Б. Обаме с просьбой о военной помощи, уже обсудил с ним такую перспективу. В послемайданные годы США выделяли Украине на укрепление армии по 300 миллионов долларов. В 2017 году по решению сената эта сумма была увеличена до 500 миллионов долларов. Деньги предназначались на закупку американского вооружения и на укрепление обороноспособности. Министр обороны США Эштон Картер, заместитель госсекретаря Виктория Нуланд, а также посол США на Украине Джеффри Пайетт уточняли, на что именно будут потрачены эти средства: США поставят Украине более двух тысяч приборов ночного видения, 130 бронеавтомобилей, оборудование радиосвязи, медицинское снаряжение, а также подготовят более одной тысячи украинских пограничников. Из откровений бывшего генерального секретаря НАТО и нынешнего советника президента Украины Андерса Расмуссена следует, что вскоре Запад и НАТО начнут поставлять Украине летальное вооружение. В начале сентября 2016 года Пентагон назначил советником министра обороны Украины отставного американского генерала Джона Абизанда. Затем на аналогичную должность был определен бывший командующий сухопутными войсками Великобритании генерал Ник Паркер. Горькая ирония этих назначений, свидетельствующая о весьма ограниченной суверенности Украины, заключается в том, что они произведены не в Киеве, а в Вашингтоне и Брюсселе. Можно сказать, министру обороны Украины С. Полтораку назначили наставников с правом решающего голоса. Разумеется, странам, входящим в НАТО, приходится и самим нести немалое бремя расходов на содержание военного блока. Согласно его уставу, каждая страна должна выделять для этого 2% национального бюджета. Не все члены альянса выдерживают столь высокую норму. Это вызывает недовольство у США, и не случайно президент Б. Обама напомнил об этом своим европейским союзникам. Возможно, Украина, не будучи формально членом НАТО, не подпадает под это общее правило, но как страна, стремящаяся к натовским стандартам, негласно должна ему следовать. И определенно пытается это делать. Как заявил министр обороны С. Полторак, военный бюджет Украины на 2016 год «очень хороший». Без сомнения, ничего подобного не мог бы сказать руководитель ни одного другого министерства и ведомства. На образование, науку, здравоохранение, социальную сферу, культуру средств катастрофически не хватает, а военный бюджет «очень хороший». Судя по цифрам, расходы на военное ведомство в 2017 году повышены. Возникает вопрос: почему, несмотря на такое тесное военное сотрудничество Украины и НАТО, альянс не спешит оформить этот «брак» юридически? Нам не сказали, как в случае с ЕС, что это случится не ранее чем через 25 лет, но и не обнадежили более коротким сроком. Обещание, что это станет возможным, как только Украина в военном отношении будет отвечать стандартам НАТО, по меньшей мере неискреннее. Маленькие Балтийские государства — Латвия, Литва и Эстония — вряд ли отвечали этим стандартам, но уже давно стали членами НАТО. При желании или при необходимости процесс стандартизации можно растянуть на неопределенно долгое время. На Украине всегда найдется что-то, что не отвечает натовским стандартам. Свидетельством этому является и заключенное 8 сентября 2016 года соглашение о военном сотрудничестве министерств обороны Украины и США. Согласно информации пресс-секретаря украинского военного ведомства Д. Гуцуляка, оно рассчитано на пять лет и предусматривает четыре направления, два из которых связаны с реализацией оборонной реформы и с созданием современных вооруженных сил, иными словами, подчинены задачам достижения натовских стандартов. Так что по меньшей мере пять лет до вхождения в НАТО нам гарантированы. Похожими планами поделился и министр иностранных дел Украины П. Климкин. Он заявил, что Украина поставила перед собой цель — достичь стандартов НАТО к 2020 году. Правда, следующее его утверждение о том, что альянс — единственная на сегодня структура, основанная на украинских ценностях, практически делает ненужной эту пятилетку дорастания до его стандартов. Похоже, НАТО, как и ЕС, не хочет формализовать отношения с Украиной, чтобы не обременять себя какими-либо военными обязательствами. К примеру, воевать на Юго-Востоке Украины. Конечно, это чревато для альянса неизбежным столкновением с Россией. Западу, разумеется, это ни к чему. Он вынужден считаться с мнением России, которая категорически не приемлет вхождения Украины в военный блок, считая его, мягко говоря, недружественным. К тому же от такого неопределенного юридического статуса Украины Запад ничего не теряет. Де-факто она уже находится на положении натовской страны, возможно, даже в большей степени, чем иные «старожилы» блока. Но зато перед Россией Запад сохраняет лицо. Жаль, что этого не понимают наши политические и государственные деятели, периодически облачающиеся в полевую форму на учениях со своими натовскими союзниками и повторяющие как заклинание, что Украина будет членом НАТО.Глава 6 Киевский Майдан-2 и его трагические последствия[40]
1. Евромайдан, или варвары в городе
Ноябрьско-декабрьский протестный мятеж 2013 года в Киеве, как и предшествовавшее ему ожидание подписания Соглашения об ассоциации с ЕС, имеют удивительно близкие исторические и литературные аналогии. Одна из них содержится в стихотворении греческого поэта Константиноса Кавафиса, которое называется «В ожидании варваров». «Чего мы ждем, собравшись здесь на площади? — Сегодня в город прибывают варвары. — К чему теперь Сенат с его законами? Вот варвары придут и издадут законы. — Зачем так рано Император поднялся? Зачем уселся он у городских ворот на троне? — Сегодня в город прибывают варвары, и Император ждет их предводителя». Не правда ли, поведение Верховной рады, правительства и президента незадолго до мятежа чем-то напоминало поведение римского Сената, консулов и императора? Все чего-то ожидали. Но если герои стихотворения так и не дождались варваров, чем были несказанно огорчены, то ожидания киевлян оправдались: к ним варвары таки пожаловали. Поразительно, но если Сенат и император только собирались приветствовать варваров и вручать им пергаментные свитки, в которых были начертаны «торжественные звания и титулы», то Верховная рада, правительство и президент успешно это исполнили. Они дружно приветствовали собравшихся на Майдане Незалежности. Торжественных званий и титулов как будто не обещали, по крайней мере публично, но эпитетами борцов за европейские ценности и свободы, несомненно, наградили. Намеренно ли украинские власти подыгрывали мятежному Майдану, рассчитывая смягчить гнев собравшихся, или просто от безволия и бессилия — неизвестно, но эффект от их приветствий получился явно противоположным тому, на который они рассчитывали. Варвары восприняли все это как поощрение к более радикальным действиям. Вскоре число собравшихся увеличилось. К студентам, отпущенным с занятий ректорами вузов, присоединились «вуйки» из Галичины. И если на первых порах студенты призывали убрать с площади партийные символы и стяги, то теперь вполне комфортно чувствовали себя рядом с ними. Студенческую молодежь нисколько не смутило даже то, что площадь заполыхала бандеровскими красно-черными полотнищами. Непосредственным поводом для протеста послужила приостановка интеграции Украины в Европейское сообщество. Не отмена ее, не отказ от так называемого нового цивилизационного выбора Украины, что устраивало бы добрую половину населения, а только временная остановка на этом «безальтернативном» пути. Казалось бы, отчего впадать в истерику (она наблюдалась не только в рядах оппозиции, но и в политических кругах Евросоюза)? Не сегодня, так через полгода или год. Но, в отличие от киевских властей, оппозиция и Запад ждать не желают. Им подавай Украину сегодня. Как в том анекдоте — «хоть тушкой, хоть чучелом», но немедленно. И тем и другим плевать на то, что Украина находится в тяжелейшем экономическом положении, что разрыв отношений с Россией и другими странами Таможенного союза приведет (уже приводит) к исчезновению целых отраслей производства, а следовательно, к потере сотен тысяч рабочих мест. Попытка президента В. Януковича обсудить вопрос о возможной европейской компенсации потерь Украины на постсоветском рыночном пространстве не нашла отклика со стороны высших еврочиновников. Некоторые из них даже называли циничным намерение Киева интегрироваться в Европу за счет Европы же. «Мы даем вам свободу и цивилизацию, а вы говорите о каких-то деньгах». Возмущались и поведением России, которая ввела ограничительные меры в сфере экономических связей с Украиной, — и опять-таки не прозвучало ни слова о том, что эти потери компенсирует Евросоюз. Ведь его рынок, о чем без устали твердят украинские евроинтеграторы, неизмеримо больший, чем рынок России и Таможенного союза. Не спешит оказать помощь Украине и Международный валютный фонд. «Вот если вы увеличите на 50% тарифы на газ для населения, повысите на 40% цены на электроэнергию, а еще заморозите зарплаты, пенсии и стипендии, то, может быть, что-то и получите», — говорит он. Но вот это действительно цинизм. Повышать до уровня европейских предлагается не зарплаты, а коммунальные тарифы. Видимо, это делается в расчете на провоцирование недовольства народа нынешней властью, которая, несмотря на все старания понравиться Западу, определенно не рассматривается им в качестве партнера на будущее. У него есть более надежные и последовательные ученики. Однако вернемся к варварам. За время своего таборного стояния они многое успели. Оккупировали центральную часть Киева и превратили ее в помойку. Мне часто приходилось пересекать площадь Независимости и подземные переходы по дороге к метро и обратно. Антисанитария ужасающая. Непонятно, почему молчит санитарно-эпидемиологическая служба Киева. Неужели ей безразлична судьба протестующих, которые, находясь в такой грязи длительное время, к тому же по соседству с бомжами, наверняка подхватят инфекции и с некоторыми из них не расстанутся никогда? Организаторы протестных акций, как и их европейские покровители, постоянно обращались к украинской власти с просьбами не применять силу в отношении мирных граждан, которые вышли на площадь только потому, что у них украли европейскую мечту. Но, во-первых, трудно назвать этот выход мирным. Благо, есть телевидение, которое показывало, как протестанты, вооруженные цепями, арматурой, «коктейлями Молотова», дымовыми шашками и газовыми баллончиками, штурмуют здание Администрации президента. В качестве тарана задействовали даже огромный бульдозер. А во-вторых, об этой мечте говорили только в первые дни. В дальнейшем лозунги протестующих были другими, напрямую связанными с требованиями смены власти. Чувствовалось, что три оппозиционных вождя — А. Яценюк, В. Кличко и О. Тягнибок — после некоторой растерянности все-таки возглавили Майдан в своих властных интересах. Если называть вещи своими именами, вся энергия протестующих была направлена на силовой захват власти. Частично это и произошло. Штурмом, сопровождавшимся взломом дверей и разбиванием окон, были взяты Киевская городская администрация и Верховная рада. Глава администрации был изгнан из своего рабочего кабинета, а вместо него революционный Майдан назначил комендантом Киева Н. Катеринчука. Позднее вожди Майдана отменили такое решение, по-видимому, осознав всю его абсурдность. Примерно по такому же сценарию развивались события вокруг Кабинета министров. Призывы к его штурму бросали в народ так называемые полевые командиры. Они же повели туда людей. Здание было взято в круговое оцепление, служащих не допускали на рабочие места. После этого Ю. Луценко цинично заявил на телекамеру: «Можно считать, что все работники Кабмина присоединились к протестующим». Захватить Кабинет министров не удалось не потому, что у вождей Майдана не было желания, а потому, что не было сил. К этому времени власть уже не питала никаких иллюзий относительно целей так называемых мирных акций и стала хоть немного сопротивляться. Казалось, худшее миновало и протестные акции сменились ненасильственными действиями. Ничего экстраординарного как будто не предвещал и воскресный (8 декабря) «марш миллионов». Тем не менее именно он увенчался немыслимым для людей, стремящихся в Европу, вандализмом — разрушением памятника В. И. Ленину в Киеве[41]. Как видно из хроникальных съемок, молодчики из профашистской партии «Свобода» торжествовали, круша кувалдами скульптуру. Их языческое неистовство не позволяло им задуматься, что разбивают они памятник культуры, великое произведение искусства, творение выдающегося русского скульптора С. Меркурова. Вскоре выяснилось, для чего националисты так тщательно разбивали памятник на мелкие куски. Оказывается, для того, чтобы заработать деньги. Интернет заполнили объявления, за сколько гривен можно приобрести тот или иной кусок скульптуры, которая была изваяна из редкого материала — карельского кварцита. Те, что побольше, оценивались в 1000 гривен, что поменьше — в 500. Цену за голову так и не назначили. Здесь я вынужден снова вспомнить варваров древности. В 410 году они (вестготы) под предводительством своего вождя Алариха овладели Римом и в течение трех дней грабили Вечный город. Больше всего досталось мраморным статуям. Полагая, что этот камень, не известный им ранее, ценнее самих статуй, захватчики разбивали их на куски и забирали в качестве трофеев. Не правда ли, недавние киевские события весьма напоминают те далекие исторические? Разница лишь в том, что для тех варваров Рим был чужим городом, а для нынешних Киев, казалось бы, должен быть родным. Впрочем, возможно, что и чужим. Как свидетельствуют очевидцы, бесчинствовали над памятником в основном галичане. Уверен, что коренные киевляне не могли позволить себе такое кощунство в родном городе. Интересно, как бы реагировали галицкие националисты, если бы в их родных городах Львове, Тернополе и Ивано-Франковске такие же молодчики из Юго-Восточной Украины принялись громить памятники Бандере или Шухевичу? Говорят, что пришедшие на следующий день к месту памятника ветераны плакали от увиденного. Думаю, подавляющее большинство киевлян старшего поколения разделяют их горе. От себя скажу, что В. И. Ленин не заслужил от украинцев такой «благодарности» уже хотя бы потому, что при формировании Советского Союза настоял, чтобы к Украине отошла Донецко-Криворожская республика. А это был наиболее развитый промышленный регион России, который и по сей день является экономическим донором, в том числе для Галичины. Можно устраивать революции, если кто-то каждый день идет в забой, обслуживает сталепрокатные станы, выпускает электровозы, моторы для авиации, сельхозтехнику, строит космические ракеты. Представьте себе на минуту, что ныне представляла бы собой Украина, если бы В. И. Ленин согласился с предложением оставить этот край в составе РСФСР. Говоря о варварах в городе, я отдаю себе отчет в том, что не все, участвующие в протестных акциях, заслуживают такого определения. Вожди Майдана при каждой акции вандализма пытаются свалить вину на неких провокаторов. Это якобы они захватывали городскую администрацию, нападали на защитников Администрации президента, подогнали на ее штурм огромный бульдозер, крушили памятник В. И. Ленину[42]. Но ведь это элементарное фарисейство. Протестанты отваживались на радикальные действия только потому, что их благословляли на это вожди Майдана. Это они постоянно призывали переходить от разговоров к решительным действиям. Они же давали установки блокировать административные здания в центре Киева, перекрывать улицы и строить баррикады. Если бы это было не так, то захваченные провокаторами здания горадминистрации и Дома профсоюзов следовало бы освободить, не дожидаясь решения суда. Иной должна была быть реакция верхушки оппозиции и на задержание милицией этих самых провокаторов. Вместо того чтобы требовать их немедленного освобождения, стоило бы просить наказать их по всей строгости закона за дискредитацию благородного дела. Но нет — как только эти провокаторы оказывались в руках милиции, они немедленно превращались в мирных защитников свободы и демократии. Наблюдая за тем, что говорит и делает оппозиционная верхушка, трудно было избавиться от мысли, что именно она и является главным провокатором, инициирующим все масштабные столкновения на киевских площадях. В еженедельнике «2000» уже сообщалось, насколько публичные высказывания А. Яценюка расходились (мягко говоря) с реальными фактами. Свежий пример такой же безответственности продемонстрировал Н. Томенко. «Документ, подписанный в пятницу президентами Украины и России, — заявил он, — должен быть немедленно опубликован». Далее, предположив, что это могло быть соглашение о присоединении к Таможенному союзу, нардеп квалифицировал это как «возможное государственное предательство». Представляете, какую гневную реакцию людей, мечтающих о евроинтеграции и открыто провозглашающих свои цели на киевских площадях, должно было вызвать такое заявление? На это и рассчитывали. Ибо нельзя же предположить, что Н. Томенко не знал о заявлениях пресс-службы президента Украины и помощника президента России Д. Пескова о том, что на встрече двух президентов не только не подписывались какие-либо документы о Таможенном союзе, но и вообще не обсуждалась эта тема. Вот это и есть настоящая провокация. Другой народный депутат А. Бригинец распространил на своей странице в соцсети «Фейсбук» страшилку, будто в военной части города Василькова «пьяные офицеры угрожают мирным активистам», которые третьи сутки блокируют военный городок. То, что это заявление не подкреплено никакими фактами, нардепа нисколько не волновало. «Я сказал, а вы оправдывайтесь». Это тоже провокация. Весьма показательно, кого называют народом представители оппозиции. Оказывается, только тех, кто разделяет их радикальную идеологию. На майданах (в Киеве, Львове, Тернополе, Ивано-Франковске) собирался украинский народ, чтобы выразить поддержку евроинтеграции. Митинги в том же Киеве, Харькове, Севастополе, Симферополе, Донецке и других городах Юго-Востока Украины в поддержку действий властей пренебрежительно именовались сборищем «титушков», а часто и «пятой колонной» России. Не являлись народом Украины и все сотрудники правоохранительных органов. Детей, которые вышли протестовать, бить нельзя, а таких же детей, которые обеспечивали хоть какую-то жизнедеятельность центра города, бить можно. Это не наши дети. Как же вы, господа руководители оппозиционных партий, думали управлять страной, если для вас украинцами являются только ваши сторонники? Доморощенных провокаторов активно поддерживали провокаторы из стран Евросоюза. Сколько их перебывало на трибуне Майдана, сколько страстных призывов прозвучало из евросоюзных уст! Некоторые (В. Нуланд) даже раздавали на площади пряники и булочки. Я представляю, какой гвалт учинила бы оппозиция, если бы на митинге сторонников Партии регионов выступил кто-либо из чиновников Таможенного союза с призывом вступить в это объединение. Самыми корректными были бы высказывания о вмешательстве России в дела суверенного государства. От Евросоюза на Майдане и вне его прозвучали десятки таких призывов. Но никакого стороннего вмешательства оппозиционеры здесь не видят. Да что там оппозиционеры. Не хотели видеть этого и украинские власти. Я был поражен реакцией министра иностранных дел Л. Кожары на слова заезжего телешоумена С. Шустера, подбросившего в затухающий костер дискуссии слова премьер-министра России Д. Медведева о том, что выступления на Майдане чиновников Евросоюза определенно подпадают под определение внешнего вмешательства. «Вы согласны с такой оценкой?» — спросил ведущий министра. Тот без всякой дипломатии ответил, что не согласен. И добавил, что украинские власти сами приглашали их на Майдан. «Мы так спланировали работу Совета министров иностранных дел ОБСЕ, чтобы у министров было время для встреч со сторонниками евроинтеграции на Майдане», — подчеркнул он. Эти слова показались мне попыткой спасти репутацию, поскольку еврочиновники, судя по всему, свои походы в народ ни с кем не согласовывали. Но если сказанное министром действительноправда, тогда это очень похоже на самоубийство. Разумеется, политическое. Не могли же украинские руководители рассчитывать на то, что гости поддержат их перед митингующими? Возможно, откровеннее всех позицию Евросоюза выразил президент Еврокомиссии Жозе Мануэль Баррозу, обратившийся с призывом «ко всем гражданам (Украины. — П. Т.) не поддаваться чувству поражения, иметь мужество бороться с негативными силами». Стоит ли расшифровывать, кого имели в виду под определением «негативные силы»? Далее он сообщил, что говорил по телефону с В. Януковичем и призывал его не использовать силу против людей, которые «в морозную погоду пишут новую историю для Европы». 11 декабря с аналогичными требованиями к президенту непосредственно обратились заместитель Баррозу К. Эштон и помощник госсекретаря США В. Нуланд. Последняя в телеинтервью заявила, что в разговоре с В. Януковичем она выразила решительный протест в связи с ночным нападением милиции на митингующих и добавила, что «теперь он знает, что надо делать». Так случилось, что я оказался свидетелем этого «знания» президента. На моих глазах милиция спешно покидала свои позиции, а демонстранты загоняли ее в стоящие там же автобусы и нещадно избивали палками. Позже по телевидению была показана аналогичная сцена перед зданием городской администрации, где «мирные демонстранты» поливали милицию из пожарных бранспойтов, бросали в нее дымовые шашки и распыляли газ. Кто-то из «мирных» в этой суматохе потерял даже пистолет. Я не принадлежу к числу горячих сторонников президента. Очевидно, есть доля его вины в том, что с ним так обращались третьеранговые евро-американские чиновники. Но, как говорил известный киногерой, мне за державу обидно. Все их походы в народ, менторские нотации украинским властям, равно как и угрозы арестов активов, однозначно указывают на то, что для них Украина — никакая не суверенная страна. Де-факто — подмандатная американо-еэсовская территория. И вряд ли стоит так окрыляться нашему оппозиционному триумвирату. Если кто-то из входящих в него, не дай бог, станет президентом Украины, он будет обладать ровно таким же объемом суверенитета, каким обладал В. Янукович. И не только во внешних делах, но и во внутренних. Ибо если гражданское неповиновение президенту В. Януковичу и его правительству на Западной Украине — это нормально, то почему должно быть ненормальным аналогичное поведение жителей Юго-Востока Украины по отношению к президенту и правительству, которых изберет нынешняя оппозиция?[43] Майданные события в разных городах стали по сути публичной манифестацией существования двух Украин. Между ними и без того есть объективные исторические различия. Политические катаклизмы, которые провоцируют украинские националисты с завидной периодичностью, не только не способствуют преодолению противоречий, но еще больше их обостряют. Только на первый взгляд кажется, что баррикады на Крещатике разделяют власть и оппозицию. Они разделяют Украину. И как бы вам, господа евроинтеграторы, не доиграться до раскола страны. Что это реально, показывают примеры Югославии, Молдовы и других стран. В заключение — об украинской евромечте. Во-первых, она не всеобщая. По меньшей мере у половины украинцев этой навязчивой идеи нет. Во-вторых, она не стоит того, чтобы из-за нее разрушать мир и согласие в украинском обществе. Той Европы, о которой мечтают наши евроинтеграторы, уже давно не существует. Ее раздирают внутренние противоречия. Можно сказать, что так называемый цивилизованный Запад — уже на одну четверть Восток. Процесс его мусульманизации стремительно ускоряется, вызывая беспокойство у коренных жителей и руководителей многих стран. Я не думаю, что в этом новом для нас мире мы хоть когда-нибудь станем своими. Может быть, нам не стоит (я адресую этот вопрос в равной мере и властям, и оппозиции) так бездумно отказываться от нашего традиционного цивилизационного выбора? Ему более тысячи лет. Сделал его Владимир Святой, и у нас нет морального права от него отрекаться. Как бы не стать Украине перекати-полем, оторванным от корней, которое ветер гоняет в разные стороны.2. «Гірше ляха свої діти її розпинають»
Ах, как точно гениальный Тарас Шевченко определил нашу родовую особенность! Две «революции» суверенного периода существования Украины подтверждают ее со всей драматической очевидностью. Только-только забрезжит надежда на лучшее будущее, как тут же находятся люди, «горячо любящие Украину», которые с непостижимым безумием душат эту надежду в своих объятиях. Так было в 2004 году, когда в момент наивысшего за время независимости экономического развития (при 12% роста ВВП) грянула «оранжевая революция», так произошло и теперь. С большим трудом Украина начала выходить из кризиса, в который погрузилась во времена «оранжевого» правления, и в это время вновь оказалась ввергнутой в бездну гражданского противостояния. При помощи того же Майдана и практически тех же (за небольшим исключением) политиков, которые уже неоднократно демонстрировали свою полную профнепригодность. Как и в 2004 году, в 2013-м на Украине не было объективных причин для столь драматического конфликта. Жили мы небогато, но лучше, чем в «оранжевое» пятилетие. Регулярно выплачивались зарплаты, пенсии и стипендии, которые к тому же год от года увеличивались. Постепенно возрождались сельское хозяйство и промышленность. Отказались подписывать соглашение об ассоциации с Европой? Так, во-первых, не навсегда, а во-вторых, потому, что для Украины оно было бы разорительным. Об этом многократно предупреждали наших властных евроромантиков ведущие отечественные экономисты. Предположим, что нынешняя власть вообще не подпишет это соглашение. Это ее право. И никакой трагедии в этом не будет. Не было же бунта против «оранжевой» власти из-за того, что она не подписала этот документ. Да и новая власть не за горами. В оппозиции есть возможность после мартовских выборов президента в 2015 году убедить народ в своей политической состоятельности, получить мандат на правление и спокойно сделать то, чего не смогли сделать предшественники. Оказалось, однако, что ждать оппозиция не хочет. Ассоциироваться надо немедленно и любой ценой. Не желают ждать и Европа с Америкой, которые открыто поддержали киевский Майдан. И из своего «демократического» далека, и с «революционной» киевской трибуны. Сколько перебывало на ней западных эмиссаров, чтобы вдохновить «украинский свободолюбивый народ»! А то, что Майдан такового не представляет, что народ живет не только в Галичине, но и на Слобожанщине, в Донбассе, Одессе, Крыму, — ни оппозицией, ни ее евро-американскими наставниками во внимание не принимается вовсе. Это по меньшей мере цинично. Я не являюсь адептом нынешней власти. Она определенно заслуживает критического к себе отношения[44]. И тем не менее я не могу согласиться с той вакханалией, которая происходит сегодня на Украине. В сущности, совершается государственный силовой переворот. Предпринимается попытка прийти к власти неконституционным и недемократическим путем. При помощи «коктейлей Молотова», разгрома центральной части Киева, формирования так называемых отрядов самообороны, захвата правительственных зданий. И отпереться от этого не удастся ни майданникам, ни их покровителям. Все это задокументировано на теле- и кинопленках. В том числе горящие, как факелы, милиционеры. Поразительно, но западные блюстители демократии как будто не видят всего этого. Постоянно предостерегают от применения силы только власть. При этом недвусмысленно намекают, что в случае ослушания могут применить и санкции: заблокировать зарубежные счета, а также запретить въезд в США и Западную Европу. К оппозиции, творящей беззаконие, таких требований не предъявляется. Ей все дозволено. Даже неофашистские факельные шествия под бандеровскими флагами и лозунгами. От многих оплачиваемых Западом политологов и, разумеется, от самих оппозиционеров приходится слышать, что вся проблема заключается в том, что президент В. Янукович сосредоточил в своих руках неограниченную власть. Суды, прокуратура, силовые структуры и все остальное — под ним. Возможно, формально это и так, но фактически никакой неограниченной властью он не обладал. Майдан — лучший тому свидетель. Оказалось, достаточно легкого дуновения митингового ветерка, чтобы и сам президент, и все подведомственные ему силовые структуры оказались в состоянии полного паралича. Министерство обороны поспешило успокоить протестующих, заявив, что армия не будет вмешиваться в этот конфликт, а в Министерстве иностранных дел и вовсе стали собирать присяжные подписи на верность Майдану. По сути, требования вернуть Конституцию 2004 года — это лишь предлог в оправдание нынешних неконституционных действий. Даже если бы это требование было удовлетворено немедленно, оно не принесло бы мира на украинскую землю. У нас уже имеется аналогичный опыт. В 2004 году к президенту Л. Кучме были те же претензии и те же требования. Он пошел навстречу «оранжевым» предводителям и 4 декабря подписал парламентско-президентскую Конституцию. И что, после этого прекратились протестные акции? Ничуть. Революционный Майдан стоял до тех пор, пока в третьем туре В. Ющенко не одержал победу на президентских выборах. Решение о проведении третьего тура показало, что Конституция была нам вовсе не нужна. Она третьего тура не предусматривала. Юридически он был нелегитимен, следовательно, нелегитимными были и его результаты. Не нужна Конституция и нынешним оппозиционерам. Ни в президентско-парламентской, ни в парламентско-президентской нет статьи, которая давала бы право на досрочное переизбрание действующего президента. Тем не менее три лидера Майдана — потенциальные претенденты на эту должность — требуют именно таких выборов. Печально, что властная междоусобица политических и олигархических элит так больно бьет по интересам народа и страны. Она разрушает украинскую государственность, а фактически — и само государство. Что иное означают революционный захват областных администраций на Галичине, выдворение из них глав госадминистраций и передача властных полномочий местным советам? Если называть вещи своими именами, это провозглашение независимости от центральной власти Киева и фактически — выход из общеукраинской государственной структуры. Представьте себе на минуту, что по галицкому пути пошли бы области Юга и Юго-Востока У краины и тоже ликвидировали бы у себя органы президентской власти. Что бы случилось с украинским государством? Естественно, оно бы уже распалось. Поэтому, каким бы парадоксальным это ни казалось, сегодня хрупкое государственное единство Украины держится не на националистическом Западе, а на так называемом «зросійщеном» Юге и Юго-Востоке. Кстати, именно эти регионы создают для всей страны добавочный продукт, который распределяется в том числе и на Галичину, способную производить не больше половины своего потребления. Поразительно, что Майдан, черпающий революционные кадры преимущественно на Западной Украине и являющийся гарантом его нынешнего независимого статуса, очень ревностно следит за тем, чтобы ничего подобного не произошло на Юге и Юго-Востоке. Недавно по представлению депутата фракции «Батькивщина» Генеральная прокуратура открыла расследование по так называемому крымскому сепаратизму. Только за то, что в Крыму заявили о стремлении обеспечить мирное развитие региона в случае продолжения «майданниками» государственной дестабилизации Украины[45]. На Галичине установили свои порядки, отличные от порядков всей Украины, и ни один депутат от «Батькивщины», «Удара» или «Свободы» не обратился в прокуратуру. Не сделали этого, к сожалению, и депутаты от КПУ и Партии регионов. А крымчан готовы судить только за намерения, к тому же в собственной интерпретации. Поразительно, но ни исполнительная власть, ни народные депутаты от большинства никак не реагируют и на формирование украинскими националистами так называемых отрядов самообороны. Недавно комендант Майдана и по совместительству народный депутат Украины Парубий заявил, что уже сейчас численность их бойцов достигает 12 тысяч, а в недалеком будущем составит 40 тысяч. Видимо, не дают покоя названному деятелю лавры командующего УПА Шухевича. Можно предположить, что Парубий блефует и выдает желаемое количество «самооборонцев» за действительное. Но ведь такие отряды действительно сформированы. Их строевые марши по Киеву — наглядное тому подтверждение. Конечно, они незаконны, и случись такое в любой демократической стране, местного «Парубия» надолго бы определили, как у нас говорят, в места не столь отдаленные. У нас же это приветствуется европейскими демократами, которые горячо пожимают руки национал-радикалам и позволяют тем целовать свои. Похоже, в стане оппозиции нет ни одного умного человека, который бы остановил или хотя бы предостерег вошедших в революционный раж «полевых командиров» Майдана. Ведь то, что они делают, разрушительно для страны. Должен же кто-то из них понимать, что ответом на появление «самооборонцев» будет формирование таких отрядов на Юге и Юго-Востоке Украины. Они уже создаются и называются народными дружинами. И собрать их названный регион может не меньше, чем западный. А дальше что, гражданская «горячая» война? В связи с этим я хотел бы обратиться ко всем, кому дорога Украина, с просьбой возвысить свой голос в ее защиту. Нельзя позволять безответственным людям играть с огнем. Все мы должны отдавать себе отчет в том, что галичанская игра в независимость действительно может привести к необратимым последствиям, к распаду страны. Крым в значительно большей степени, чем Львовская, Ивано-Франковская или Тернопольская области, имеет право на суверенитет, поскольку является автономной республикой. То же самое можно сказать и об Одессе, озаботившейся, как явствует из статьи народного депутата Украины С. Кивалова, разработкой собственной автономной конституции — сначала будто бы временной, «позволяющей жителям Одесчины более-менее спокойно дожить до лучших времен, когда в государстве установятся закон и порядок». Но при определенных обстоятельствах не исключено, что и постоянной. Из разговоров с запорожскими казаками стало ясно, что они также очень недовольны «диктатом молодчиков Майдана». С учетом того, что традиции вольности на Запорожье ничуть не слабее, чем на Галичине, вскоре можно ожидать и от этого региона более четкого определения своей позиции. Когда-то, еще в конце 1990-х годов, я высказал мысль, что Украине не обойтись без федерализации государственно-территориального устройства. Только не на нынешней административной основе, а на исторической, согласно земельному районированию: Поднепровье, Северщина, Волынь, Слобожанщина, Галичина, Новороссия, Донбасс, Таврия и т. д. Поддержки я тогда не встретил, напротив, был обвинен в сепаратизме. В наше время эта идея имеет уже много сторонников, но также не воспринимается властями предержащими как приемлемая для Украины — все из-за того же опасения сепаратизма[46]. Ссылки на то, что такое политическое устройство характерно для многих стран Запада, куда нашу политическую элиту неодолимо влечет, не производят должного воздействия ни на оппозицию, ни на власть. Между тем нынешний Майдан неоспоримо доказал (и, возможно, именно в этом будет его историческая заслуга), что федерализация страны — это единственный выход из непрекращающихся взаимных региональных претензий (кто-то «не патриот», а кто-то «нахлебник») и псевдореволюционных потрясений. При такой административно-территориальной структуре государства регионы будут в большей мере ориентированы на внутреннюю жизнь, на развитие экономики и достижение самообеспечения, что, без сомнения, положительно скажется и на экономике всей Украины, и в конечном итоге — на ее внутриполитической стабилизации. Как известно, нет пророка в своем отечестве. Поэтому сошлюсь здесь на мнение известного английского профессора Джона Милбэнка, который полагает, что федеральное решение государственной системы гораздо более целесообразно с точки зрения сохранения плюрализма. Идея создания небольших независимых регионов, по его мнению, приводит к ксенофобии. Валлийские язык и культура развиваются более успешно, чем ирландские, несмотря на то что Уэльс является частью Соединенного Королевства[47]. Однако вернемся на Майдан. Сколько мифов уже создано о его главных действующих лицах! В частности, их пытаются разделить на «умеренных» и «экстремистов». К первым якобы относятся руководители трех парламентских партий — «Батькивщина», «Удар» и «Свобода». Ко вторым — руководители «Правого сектора», «Спільної справи» и др. Конечно, это не так. Все участники протестного Майдана делают общее дело и в одинаковой мере причастны ко всему, что происходит, будь то бульдозер на Банковой улице, «коктейли Молотова» и пожарища на улице Грушевского или штурмы правительственных и административных зданий в Киеве и областных центрах. И одинаково ответственны за все бесчинства так называемых экстремистов. Кстати, когда последние оказываются в руках милиции и правосудия, они вдруг теряют свой экстремистский статус и превращаются в мирных активистов, немедленного освобождения которых добиваются «умеренные» вожди Майдана. Это одно из их главных требований к власти, для выполнения которого Верховной радой даже был принят специальный закон. Нет сомнения, что именно Яценюк, Кличко и Тягнибок осуществляли оперативное руководство Майданом. Но не стратегическое планирование — здесь они простые пешки в крупной игре киевских олигархов и американо-европейских наставников. Не случайно после каждой встречи с президентом В. Януковичем и его окружением майданные вожди брали паузу — якобы для совета с Майданом, а в действительности для того, чтобы выслушать решение своих спонсоров, идейных и финансовых. Майдан — дорогостоящее предприятие. И если прекратить его финансирование сегодня, от революционного энтузиазма галицких «вуйков» уже завтра не осталось бы и следа. Все они вернулись бы, как говорили на Руси, «в домы своя». Поэтому В. Януковичу и его команде надо было вести переговоры не с Яценюком, Кличко и Тягнибоком, а с теми, кто их финансирует и выставляет впереди себя. Надо полагать, эти люди им хорошо известны. К сожалению, в этой большой геополитической игре, которая уже унесла несколько человеческих жизней и фактически превратила Украину в подмандатную территорию ЕС, интересы простых украинцев не учитываются вовсе. Нет сомнения, что именно они, а не олигархи от власти и оппозиции, ощутят на себе все негативные последствия этой всеразрушающей борьбы за «европейские ценности». Уже ощутили бы, если бы не финансовая помощь России. Но надолго ли ее хватит, если мы и дальше будем не созидать, а разрушать? Общий ущерб, нанесенный Киеву, уже исчисляется десятками миллионов. Утверждают, что один из активных участников Майдана, человек не бедный, заявил, что компенсирует городу все убытки. Я в этом не уверен, но дай бог, чтобы я ошибся. Это было бы справедливо, поскольку и разрушали центральную часть города тоже за его деньги. Представляете, сколько хорошего можно было бы сделать в Киеве, если эти суммы сложить и обратить на добрые дела? Живя недалеко от площади Независимости и нередко бывая там, я постоянно слышал скандирование приветственного клича бандеровцев «Слава Украине! Героям слава!». Содержательно никакого неприятия он у меня не вызывает. Но даже и тысячекратное его повторение не способно сколько-нибудь эту славу умножить. Она же создается не истерическими воплями на революционных «майданах», а упорным трудом всех граждан Украины, каждым на своем месте. Нам стоит наконец это осознать и перестать периодически распинать свою страну. P. S. Один из героев повести И. Франко «Борислав сміється» говорил: «Оце взяв би в руки довбню, ходив би від хати до хати, та й по голові, одних за те, що кров людську п’ють, а других за те, що не бороняться». В сегодняшних условиях можно сказать: одних за то, что разрушают государство, а других за то, что не способны его защитить. В исторической перспективе обе стороны будут за это ответственными.3. Победа Майдана — поражение Украины
В статье «Варвары в городе» я выразил опасение, что баррикады на Крещатике разделяют не власть и оппозицию, а Украину. Фактически две Украины: Западную и Юго-Восточную. Последующие и происходящие ныне события подтвердили это со всей драматической очевидностью. Чтобы предвидеть такие последствия антигосударственного мятежа, не надо обладать особой прозорливостью. Надо иметь хоть немного здравого смысла. У вождей оппозиции, называвших украинским народом только западных украинцев и следовавших только их воле, такового, к сожалению, не оказалось вовсе. Нет ни малейших сомнений в том, что все цели, заявленные на Майдане, могли быть достигнуты ненасильственным путем в результате очередных президентских выборов в марте 2015 года. То, что оппозиция и поддерживающие ее политики Запада не захотели ждать, обернулось немыслимой трагедией для всей Украины. Сегодня только и разговоров, что о вине В. Януковича и его окружения в гибели жертв Майдана. При этом жертвами почему-то называются только погибшие с одной стороны — с майданной. О погибших с другой стороны победители и не вспоминают. Им не возлагают цветы, не ставят свечи, не призывают причислить к лику героев. А между тем и те и другие в равной мере оказались жертвами властных амбиций. Одни — оппозиционных вождей, другие — властей предержащих. При этом ни с той, ни с другой стороны люди, отдававшие приказы стрелять, не получили даже царапин. На смерть посылали других. Более того, в критические моменты противостояния они сами чудесным образом оказывались вне полыхавшего конфликта. Таким образом, все жертвы Майдана на совести власти и оппозиции. Или оппозиции и власти. И те и другие, несомненно, окажутся перед праведным судом Истории. В компании с ними на скамье подсудимых будут и американо-европейские «демократы», которые с неимоверным старанием раздували всеукраинский пожар. Сколько их перебывало на мятежной трибуне Майдана! Некоторые госдеповские дамочки даже уподобляли себя Иисусу Христу и одаривали людей хлебом. Ободряющие речи звучали также из Западных столиц. Квалифицировать это только как вмешательство в украинские дела — слишком мягко. Имея за плечами печальный опыт Балкан и Ближнего Востока, западные политики не могли не знать, чем может обернуться их навязчивое наставничество, призывы защищать демократию и европейские ценности. С изумительным цинизмом они называли Майдан мирным даже тогда, когда его сторонники силой захватывали административные здания, нещадно избивали милицию арматурой и швыряли в нее «коктейли Молотова». Так что, господа евро-американские демократы, имейте мужество признать и свою вину за украинские жертвы. За жертвы и за попрание тех самых демократических ценностей, к которым призываете украинцев. Ведь у себя дома вы ничего подобного нашему Майдану не допускаете. Мы все свидетели того, как в США жестоко расправились с участниками акций «Захвати Уолл-стрит» или в ФРГ — с протестующими в Гамбурге. Одних избили и надели наручники, других также избили и смыли бранспойтами с улиц. Почему же вам так нравится такое у нас? Неужели дело только в том, чтобы отомстить В. Януковичу и его окружению за непредвиденное ослушание? Майдан победил, утвердил новую власть. А. Яценюк, получивший пост премьер-министра, назвал процедуру формирования Кабинета министров беспрецедентной в истории Украины. К сожалению, это не совсем так. Традиции майданного выбора власти у нас давние, еще с казацких времен. Именно так выбирались тогда многие гетманы и атаманы. Прежним рубили головы, новым вручали булавы. Ярким примером тому может служить избрание в 1621 году гетмана П. Сагайдачного, ставленника Польши. Прибыв из Варшавы в казацкий стан под Хотином и заявив, что привез милости от польского короля, он смог так расположить к себе казаков, что те тут же провозгласили его новым гетманом. Старого немедленно заковали в кандалы и затем по приказу Сагайдачного отрубили ему голову. Поразительно, что в ХХІ веке нас вдохновляют те давние, почти средневековые традиции. И не радоваться надо этому, как происходило на Майдане, а огорчаться. Ведь это еще одно убедительное свидетельство того, что нынешняя украинская государственность весьма непрочна. Об этом же говорит и персональный состав майданных министров. Идеологически они представляют только одну силу, а территориально — практически только один регион. О профессионализме министров нечего и говорить. Может ли такое правительство рассчитывать на всеукраинское признание? Вопрос риторический. В Верховной раде избрали также и. о. президента страны, которым стал председатель парламента А. Турчинов. Такой объем полномочий и не снился прежним президентам. В том числе В. Януковичу, которого оппозиция обвиняла в диктаторстве. Но здесь есть одна существенная незадача. У многих у нас и за рубежом такое избрание вызывает серьезные вопросы. Ведь Украина де-юре имеет всенародно избранного президента. От власти он не отрекся, а среди законных оснований для лишения его должности нет такого пункта, как «самоустранение». В момент принятия Верховной радой столь странного решения он находился в Харькове, следовательно, при исполнении своих служебных обязанностей. И если руководствоваться Конституцией, а не революционной целесообразностью, просто отмахнуться от этого обстоятельства невозможно. Можно по-разному относиться к бегству президента из мятежного Киева — как к проявлению трусости или как к желанию спасти жизнь членам своей семьи. Но совершенно очевидно, что тем самым он лишил оппозицию удовольствия применить к данному случаю конституционное положение «в случае смерти президента». А то, что некоторые горячие головы оппозиции не исключали такой возможности, было вполне определенно заявлено на ночном телешоу небезызвестного Савика Шустера. Все, кто смотрел эту передачу, помнят, сколь резкую реакцию это вызвало у первого президента Украины Л. Кравчука, вынужденного покинуть студию. Многие утверждают, что в этот критический момент нашей истории единственным легитимным органом власти стала Верховная рада. Формально и юридически — наверное, но не морально и нравственно. Здесь она продемонстрировала полную несостоятельность. Нам всем, а особенно избирателям Юго-Востока Украины, должно быть стыдно за депутатов-регионалов. Одни из них загодя оставили тонущий властный корабль, другие сдались на милость победителей позже. При этом и те и другие дружно отреклись от всего содеянного режимом В. Януковича, как и от него самого. Как это характерно для нашей украинской ментальности! Даже признав, что ничего необычного в таком поведении народных избранников нет, трудно избавиться от чувства горечи. Не хватило мужества сложить депутатские полномочия, что было бы справедливо: если они сами признали преступными деяния своего вождя, то должны были бы по крайней мере разделить с ним вину. Как править страной и сколачивать себе состояния — так вместе с В. Януковичем, а как отвечать — так только ему одному. Интересно, были бы мы осчастливлены столь пламенной разоблачительной речью руководителя фракции Партии регионов А. Ефремова, если бы победителем оказался В. Янукович? Сейчас Верховная рада штампует свои решения с невиданным ранее единогласием. Возможно, оттого, что работает под присмотром Майдана, часть которого переместилась с бронетранспортеров поближе к стенам законодательного органа — определенно, для острастки, хотя такая стимуляция, судя по единодушию депутатов, вовсе не требуется. С лихвой бы хватило и какого-нибудь одного «Сашка Білого». Нет сомнения, что под присмотром Майдана пройдут и майские выборы президента. Вполне предсказуем и их исход. И Западом они будут признаны самыми демократичными. Как это было в 2005 году, когда под присмотром того же Майдана был проведен третий тур выборов президента, не предусмотренный Конституцией. Можно восторгаться Майданом, как это делает часть украинского общества, а можно и задуматься, отчего у нас именно он является основным властным органом. А если задумаемся, то придется признать, что за все годы независимости мы так и не смогли создать государство, которое стояло бы на твердом юридическом основании. Конституцию меняем под каждого нового президента. Никак не можем определиться с формой государственности. С одинаковым энтузиазмом народные избранники поочередно вводят то президентско-парламентскую, то парламентско-президентскую форму правления. Принимают законы, которые служат интересам не государства и народа, а олигархических кланов, находящихся у власти. Некоторые законы принимаются так же быстро, как и отменяются, — что характерно, тем же составом законодателей, всякий раз демонстрирующих свою «принципиальность». Родимыми пятнами клановой государственности являются коррупция, взяточничество и казнокрадство. Охотно верю утверждениям новой власти, что старая совершенно погрязла в этих грехах и оставила ей (и всем нам) пустую казну. Правда, если бы сами были честны, то признали бы, что этой пустоте весьма поспособствовало и многомесячное стояние Майдана. Недаром же народ придумал к этому случаю частушку: «Мы не сеем и не пашем, на майданах мирно пляшем». Даже для развитой экономики такой социально-политический кризис не прошел бы бесследно, для нашей он и вовсе разрушителен. Возвращаясь к заявлению А. Яценюка, следует отметить, что оно почти в точности повторяет аналогичное заявление Н. Азарова в 2010 году, что тогдашнее правительство получило от «оранжевых» предшественников пустую казну. При сохранении клановой непрозрачной системы управления страной мы не раз услышим такие заявления и в будущем. Чтобы убедить общественность в коррумпированности В. Януковича и его окружения, новые власти организовали экскурсии в Межигорье, показали хоромы генерального прокурора, других представителей власти. Конечно, это производит удручающее впечатление. Так барствовать в бедной стране, где миллионы людей не могут свести концы с концами, абсолютно безнравственно. И у меня нет никакого сожаления по поводу экспроприации этих усадеб и дворцов в пользу государства. Но тут есть одно маленькое «но». В точно таких же, а иногда и более роскошных дворцах обитают и вожди оппозиции (теперь уже новой власти). Некоторые из них — под стать Белому дому в Вашингтоне. Возведены они также не исключительно на зарплаты. Почему бы активистам Майдана не проложить свои экскурсионные маршруты и туда? Думаю, они набрались бы впечатлений не хуже тех, что испытали в Межигорье. Да и широкой общественности можно было бы показать, как живут ее нынешние руководители, так радеющие за благополучие простых украинцев. Сегодня новая власть возмущается тем, что происходит на Юго-Востоке Украины, расценивая это как проявление сепаратизма. Если не знать, что, будучи оппозицией, она поощряла то же самое на западе и в центре Украины, можно было бы и присоединиться к этому возмущению. Но мы же знаем, как ранее выходили из подчинения центральной власти Киева западноукраинские области. Как силой захватывались здания госадминистраций и явочным порядком учреждались какие-то «народные рады». Как подвергались унижениям и даже предавались публичной казни представители президентской власти. Конечно, это был очень плохой пример, о чем в еженедельнике «2000» заявляли многие авторы. Но тогда простая истина, что живущие в стеклянном доме не должны бросаться камнями, почему-то не приходила в голову оппозиции. Прозрела она только тогда, когда сама стала властью и столкнулась с аналогичной проблемой. Но как теперь объяснить людям Юго-Востока, что их действия опасны для целостности страны, если они всего лишь повторяют действия прежней оппозиции на Западной Украине, которые тогда не воспринимались как что-то неприемлемое? Как можно убедить не создавать военизированные отряды самообороны на Юго-Востоке, если сами создали такие на западе страны и в Киеве и с их помощью пришли к власти? Задача чрезвычайно трудная, если вообще осуществимая. Недавно мне довелось услышать интервью председателя Верховного совета Крыма господина Константинова, который спокойно заявил, что крымчане всему научились у бывших киевских оппозиционеров и только повторяют их более ранние действия. Как тут не вспомнить мудрую пословицу «что посеешь, то и пожнешь»? Три месяца бурлили в мятежах Запад и Центр Украины, теперь настала очередь Юго-Востока. Тогда отказывались признавать власть президента В. Януковича, теперь отказываются признавать власть, которую учредил Майдан. Считают ее нелегитимной. По большому счету, люди, живущие на Юго-Востоке, боятся власти, которая утверждает в стране ценности только одного украинского региона, отказывая всем остальным в праве на изучение своей истории, на родной для доброй половины украинцев русский язык, уничтожает монументы Великой Отечественной войны, памятники русским политическим, военным и культурным деятелям. Еще больше усугубляют этот страх телевизионные кадры казни волынского губернатора, секретаря львовского обкома КПУ, публичные унижения сотрудников правопорядка, рейды отрядов «Правого сектора» в юго-восточные города для захвата административных учреждений. Скорая на принятие решений новая власть спешит с осуждением Юго-Востока, называя все происходящее там проявлениями сепаратизма. Это и несправедливо, и политически неграмотно. Требования большей самостоятельности регионов, федерального административно-территориального устройства, языковой и культурной автономии не имеют с сепаратизмом ничего общего. До сих пор ни одна область и даже Автономная Республика Крым не заявляли о выходе из состава Украины[48]. Вместо того чтобы усугублять накал страстей, нужно срочно принимать меры для стабилизации ситуации. Первым и непременным условием внутреннего мира в стране является упразднение Майдана. Необходимо немедленно разоружить его военизированные формирования и отправить людей по домам. Одновременно надо отменить решение Верховной рады об упразднении закона о языках Кивалова-Колесниченко. Он был совершенно безвреден для украинского языка, но несколько повышал статус русского. Не до уровня второго государственного, как обещала Партия регионов, но до официального регионального. Думаю, в современных условиях этого хватит для умиротворения Юго-Востока. Завтра он может потребовать большего. Верховная рада и новое правительство должны срочно разработать систему законоположений о постепенной федерализации страны, которая бы учитывала исторические, культурные и хозяйственные особенности всех ее регионов. Необходимо раз и навсегда отказаться от несбыточной мечты превратить Украину в Великую Галичину. Надо законодательно признать, что мы разные и такими останемся в обозримом будущем. Если не продумать федерализацию, что называется, сверху, она осуществится снизу. Но тогда не исключено, что с ощутимыми потерями для Украины в целом. Для всех здравомыслящих людей совершенно ясно, что Украина нуждается в серьезных и системных преобразованиях. Без этого у нее как у суверенного и демократического государства будущего нет. Продемонстрируют ли новые власти должный уровень здравомыслия?4. Режим Януковича сокрушили, а что дальше?
События, наступившие после насильственного отстранения от власти В. Януковича, которые продолжали сотрясать Украину, с убедительной очевидностью показали, что новая власть не справлялась с трудными задачами достижения внутригражданского мира и согласия. Происходило это в значительной степени оттого, что изначально было допущено множество системных ошибок. Среди них: формирование правительства из представителей одного региона и приверженцев одной идеологии; отмена закона о языках и призыв с высокой парламентской трибуны к гонениям на русский язык; ориентация на историко-культурные традиции и смыслы одной лишь мононациональной Галичины; преследование всех инакомыслящих; сохранение Майдана как одного из центров новой государственной жизни и наконец упорное нежелание видеть и слышать своих же сограждан на юго-востоке страны. Цель победителей, демонстрирующих столь жесткий стиль поведения и не способных к великодушию, достаточно ясна: запугать всех несогласных с новой идеологической линией. Достигнута ли она? Можно сказать, что да. Только этот испуг привел не к тем последствиям, на которые рассчитывали новые горе-идеологи. Жители юго-востока страны, даже брошенные своими политическими «вождями», неожиданно проявили способность к сопротивлению националистическому диктату. Напуганные перспективой окончательной потери своей культурно-исторической идентичности, они смело выступили на защиту своих прав — языковых, культурных, экономических и политических. Благо, что изобретать формы этой борьбы им не пришлось. Всему научились у прежней оппозиции — и многотысячным протестным акциям, и захватам государственных учреждений, и назначениям своей «революционной» администрации. Правда, так и не достигли уровня той брутальности, которая была явлена на Западной Украине — с казнью губернаторов и «правосекторной» диктатурой, символом которой стал теперь уже широко известный Сашко Билый, обвешанный с ног до головы холодным и горячим оружием[49]. Думающим людям этот прецедент казался тогда очень опасным для стабильности государственного развития Украины, о чем они и писали в еженедельнике «2000». Ибо если самовольный выход Западного региона страны из подчинения центральной конституционной власти, инициированный тогдашней оппозицией, считался нормальным, то почему аналогичные действия Юго-Восточного региона по отношению к новой власти должны оцениваться иначе? Тем более что многим на Украине юридический статус новых властей представляется сомнительным. И обосновать, что это не так, при ныне здравствующем президенте страны, находившимся во время государственного переворота в Харькове, чрезвычайно трудно. Юридически — и вообще невозможно. В одной из статей о Майдане я отметил, что, возможно, его единственное историческое значение состоит в том, чтобы окончательно показать нежизнеспособность унитарной формы государственно-территориального устройства Украины. Там же я перечислил ряд срочных мер, необходимых для стабилизации общественно-политической ситуации в стране. Среди них назвал и постепенное законодательное оформление федеративных форм государственного устройства, которые учитывали бы исторические, культурные и хозяйственные особенности регионов. Если этого не сделать «сверху», оно осуществится «снизу», но тогда не исключено, что с весьма ощутимыми потерями для Украины. Как в воду глядел. Давно уже не тешу себя мыслями, что рассуждения о судьбах страны представляют хоть какой-то интерес для украинских политических деятелей. Каждая новая власть уверена, что она лучше всех знает, как нужно обустроить жизнь на Украине. Нынешняя определенно полагает, что всеми процессами следует управлять из киевских коридоров власти. Тех, кто с этим не согласен, клеймит сепаратистами и призывает к ответу. Голоса регионов, даже те, что раздаются на Юго-Востоке страны, Киев не слышит. Вместо того чтобы вникать в проблемы, вызывающие массовые протесты граждан, и пытаться их разрешить, власть прибегает к угрозам наказания всех «сепаратистов», где бы они ни были. От этого их якобы не спасет даже Россия. В подтверждение серьезности своих намерений власть направляет в города Юго-Востока страны новых губернаторов, а также военизированные отряды «Правого сектора». И то и другое — результат политического недомыслия. Народ Юго-Востока, оскорбленный равнодушием официального Киева, не принял его решений. Чужаки не были признаны своими. Прежде всего это относится к военизированным отрядам «Правого сектора», которые публично декларируют свою идеологическую преемственность от Бандеры и Шухевича. Новые киевские политики не могут не знать, что для большей части украинских граждан неприемлемы и эти персонажи, и их идеология, а карательные акции их нынешних сторонников (как в Харькове) не принесут украинскому обществу ничего, кроме раскола. Неужели и вправду идейные убеждения новой власти напрочь лишили ее здравого смысла? К сожалению, даже промежуточный итог такой политики весьма печален. Напуганный Крым вообще отплыл от украинского берега. Конечно, всем нам трудно смириться с новой реальностью. Но следует признать, что мы сами за нее в ответе. Без сомнения, ничего такого не случилось бы, если бы оппозиция и поддерживавшие ее западноамериканские наставники не форсировали силовой захват власти и дождались очередных выборов президента в марте 2015 года. Более того, избежать этого можно было и посредством строгого соблюдения соглашения В. Януковича с лидерами оппозиции от 21 февраля 2014 года, скрепленного подписями послов Германии, Франции и Польши. По сути, оно являлось свидетельством немедленной капитуляции Януковича, но юридически должно было оформиться досрочными выборами в ноябре 2014 года. Это произошло бы очень скоро, но оппозиция не захотела ждать ни дня. В стране произошел государственный переворот, который и повлек за собой сепаратистские настроения и всем известные события в Крыму. Как сказал один мудрый человек, «слишком горевать за Крымом не стоит». Он никогда не был украинским, а его жители никогда не любили Киев. А насильно, как известно, мил не будешь. Как пришел, так и ушел. И бог с ним. Сейчас нужно не горевать об утраченном, а думать над тем, как не потерять еще больше. И не по причине какой-то особой агрессивности России, а из-за отторжения национал-социалистических жизненных ценностей жителями исторических регионов Донетчины и Новороссии. Вместо того чтобы угрожать им различными карами, нужно их понять и по возможности удовлетворить их требования. Они в такой же степени законны, как и требования западных украинцев. Угрозы «сепаратистам» и даже посадки некоторых из них в тюрьмы делу не помогут. За что их наказывать? Об отделении как будто речи не идет[50]. А наказывать за то, чтограждане Украины, имеющие русскую этническую или культурную самоидентификацию, требуют повысить статус их родного языка, не позволяет Конституция. Если для нас, украинцев, справедливо, что родной язык является душой народа, то это справедливо и для русских. И обладают ли центральные власти Киева юридическим или моральным правом лишить этой души по меньшей мере восемь с половиной миллионов этнических русских граждан Украины? Совершенно неприемлем здесь и печально известный львовский лозунг «чемодан — вокзал — Россия», поскольку русские Юго-Востока исконно живут на своей земле. Это не они пришли на Украину, а она пришла к ним, когда при образовании СССР в ее состав по настоянию В. И. Ленина была включена Донецко-Криворожская республика. Проблемы этнокультурной идентичности непросты. И если к ним чувствительны украинцы, то так же чувствительны и русские. Как, впрочем, и другие народы Украины. Это обязана понимать даже крайне национально ориентированная украинская власть. Она должна быть одинаково близкой всем народам, проживающим в административных границах Украины, а не только этническим украинцам, или даже только западным украинцам. Все граждане Украины должны быть уверены в том, что родина является для них не мачехой, а матерью. К сожалению, обе послереволюционные власти — нынешняя «правосекторная» и «оранжевая» 2005-2010 годов — так и не смогли убедить своих сограждан в одинаковом к ним отношении. Некоторая надежда на большую лояльность киевских властей к жителям Юго-Востока появилась после речи А. Яценюка, произнесенной на русском языке, в которой прозвучали обещания некоторых уступок. Разумеется, этого было недостаточно, но все же могло показаться, что от политики кнута временные властители решили перейти к политике пряника. Однако очень быстро выяснилось, что это не так. Кнут и дальше остается главным аргументом убеждения. Председатель Совета национальной безопасности А. Парубий объявил о намерении введения с Россией визового режима и выхода из СНГ, о судебных санкциях применительно к тем гражданам Украины, которые будут посещать Крым без разрешения Киева. А незадачливый губернатор Донецкой области С. Тарута и вовсе решил отгородиться от российских соседей глубоким рвом. С учетом преобладавших тогда эмоций такое чиновничье рвение можно понять. Однако стоило подумать и о последствиях. Нетрудно было догадаться, что санкции больнее всего ударят по населению Юго-Востока страны и, следовательно, еще больше ухудшат общественно-политическую ситуацию в этом регионе. Вслед за вопросом «за что наказывать?» следует другой: «кого наказывать?». Произнося устрашившую Юго-Восток фразу, А. Яценюк определенно имел в виду таких людей, как «народный губернатор» Донетчины П. Губарев или лидер одесских протестующих А. Давидченко. Их вскоре арестовали. Со стороны и. о. премьер-министра это было и не гуманно, и не по-джентльменски, ибо речь шла о его верных учениках, можно сказать, младших коллегах. Они всему научились у него и его соратников. Если сравнивать действия учителей и учеников с правовых позиций, то у Губарева и Давидченко они куда более основательны. А. Яценюк, В. Кличко и О. Тягнибок не признавали законную конституционную власть, а они — власть, сотворенную на «революционном» Майдане, следовательно, с юридической точки зрения незаконную. Трудно сказать, понимают ли новые руководители, что адресное наказание нескольких лиц не решает проблемы. Устранить протесты на Юго-Востоке Украины не удастся, даже если взять под стражу сотни тысяч или миллионы граждан этого региона. Ведь по логике А. Яценюка, они также подпадают под определение «сепаратисты». Тогда как это сделать? Невозможность этого, судя по всему, осознавала прежняя власть, которая даже не пыталась применить к зачинщикам антиправительственных выступлений на западе страны административных мер воздействия. А ведь содержательно протесты в обоих регионах практически не отличаются. Их жители предъявили властям свои региональные требования. И нельзя сказать, что в одном случае они были справедливы, а в другом — нет. Однако что касается ценностных ориентаций, они совершенно различны. Запад Украины убежден, что так же, как он, должна жить вся страна, тогда как Юго-Восток полагает, что имеет право на свои региональные языковые, культурные и экономические особенности. Различны и методы борьбы. Правительству В. Януковича противостояла хорошо организованная сила, возглавляемая влиятельными парламентскими партиями «Батькивщина», «Удар» и «Свобода». Новым властям пытается оппонировать народная стихия, практически не имеющая поддержки какой-либо политической структуры. На первый взгляд, было бы логично, если бы во главе протестных акций Юго-Востока страны встала Партия регионов. Ведь она целиком обязана этому региону и самим своим существованием, и тем, что почти четыре года являлась правящей. Этого не случилось. Не будучи идеологической, эта партия, целиком сосредоточенная на своих бизнес-интересах, оказалась (за единичными исключениями — Царев, Колесниченко, Добкин, Коновалюк) совершенно безнравственной. Как только определилось преимущество бывшей оппозиции, регионалы растворились среди победителей. Сегодня уже и непонятно, кого они представляют в Верховной раде. Население Юго-Востока переживает не лучшие времена. Оно запугано «правосекторным» агрессивным напором и растеряно. От отчаяния люди выходят на протестные акции в Донецке, Харькове, Луганске, Одессе, пытаются хоть как-то сформулировать свои требования и выдвинуть из своей среды новых лидеров. Собираются десятками тысяч, не имея совершенно никаких организационных структур. А их избранники, которые еще вчера чувствовали себя хозяевами жизни, поджав хвосты, покорно штампуют в Верховной раде новые законы. При этом, очевидно, впечатленные вооруженными формированиями вокруг Рады, ведут себя так, как будто всегда разделяли цели партий Яценюка, Кличко и даже Тягнибока. На одном из заседаний последний, обращаясь к регионалам, заявил: «И не дай бог вам проголосовать против». Имелось в виду голосование по проекту очередного закона в редакции новой власти. Бог и не дал. Я не знаю, как долго может продлиться единомыслие торжествующих победителей и переметнувшихся на их сторону побежденных. Но совершенно убежден, что оно не способствует поиску более оптимальных форм сосуществования. Не только нынешняя, но и все предыдущие власти суверенной Украины не обременяли себя размышлениями о том, сформировалась ли в стране стабильная конституционная государственность. Жили по примерам запорожской вольницы и махновщины. Теперь прибавились еще и традиции бандеровщины. Конституцию меняли едва ли не под каждого президента, при этом никогда не жили по ней. Одних президентов переизбирали досрочно (Л. Кравчук), других — незаконно (В. Ющенко), третьих — незаконно отстраняли (В. Янукович). За два десятилетия независимого существования организовали два силовых переворота, названных романтическим словом «революция». Всякий раз заявляли своей целью очищение власти от коррупции и казнокрадства, но проходило время — и оказывалось, что она недостижима. Один клан богатых у державного руля сменялся другим, а новое качество власти так и не появлялось. Будучи региональными по своему происхождению (днепропетровским, галицким, донецким и вновь галицким), кланы пытаются навязать всей Украине свои семейно-земляческие ценности, будь то экономические или идеологические, что вызывает отторжение у значительной части населения. Не знаю, какой клан придет на смену галицкому, но уверен, что при сохранении нынешней формы государственного устройства он неизбежно придет. Я уже отчаялся быть услышанным, но в очередной раз повторю, что унитарная форма государства в такой разноликой стране, как Украина, которая собрана из разных частей уже в период новейшей истории, себя исчерпала. Она могла бы существовать в условиях диктатуры, но в демократическом обществе не имеет перспектив. Неприятие федеративного устройства украинской политической элитой трудно объяснить рационально, особенно если учесть, что ее вожделенной мечтой является интеграция в европейское сообщество, где большинство стран структурировано на федеральной основе. В чем преимущество федеративной системы? Прежде всего, в устранении периодического прихода к власти региональных политико-бизнесовых элит, так называемых семей, что до сих пор являлось основным дестабилизирующим фактором социально-политического развития страны. Не менее существенным положительным результатом станет региональная самодостаточность как в сфере экономики, так и в культурно-исторической области. При таком положении исчезнут причины для взаимных упреков в нахлебничестве одних и в непатриотизме других. Регионы станут суверенными по отношению друг к другу. Хотят на Галичине почитать Бандеру и Шухевича, ставить им памятники, маршировать под черно-красными флагами и пребывать в вероисповедальном единстве с Римом — это их право. Но точно такое же право должно быть и у Донбасса — чтить своих героев, ставить им памятники, говорить на русском языке, исповедовать православие и находиться в каноническом единстве с Русской православной церковью. Уверен, что при такой административно-территориальной структуре государства не было бы столь острых конфликтов регионов между собой и с центральной властью. Есть ли надежды на построение на Украине стабильной государственности? На том пути, по которому идет национальная политическая элита, — определенно нет. Удивительно, но Украина сегодня почти в точности повторяет печальный опыт своего далекого прошлого, в котором у нее уже было два центра государственности. Один из них представляли гетманские столицы, другой — Запорожье, являвшееся, по сути, хортицким постоянно действующим «майданом». И как бы мы ни романтизировали запорожскую вольницу, часто даже именуя ее казацкой республикой, ее роль в истории украинской государственности была скорее отрицательной, чем положительной. Убедительным свидетельством тому является история взаимоотношений центральной гетманской власти Украины и Низового казацкого войска. Уже после того как Богдану Хмельницкому удалось создать казацкую державу с центром в Чигирине, Запорожье объективно стало его своеобразным антагонистом. Оно постоянно вмешивалось в дела Гетманщины, часто, не согласуясь с центральной властью, заключало сепаратные договоры с Крымским ханством, избирало на своих радах альтернативных гетманов. Так случилось в 1692 году, когда при живом Иване Мазепе Запорожье, поддержанное крымским ханом, избрало гетманом Украины Петрика. Конечно, все это дестабилизировало еще не окрепшую украинскую государственность и явилось едва ли не главной причиной политической и экономической разрухи второй половины XVII века, получившей название Руины. Нельзя сказать, что гетманские правительства не понимали деструктивной роли хортицкой вольницы. Уже Богдан Хмельницкий предпринимал значительные усилия для ограничения ее влияния на Гетманщину, однако долговременного действия они не имели. Его менее успешные преемники вообще не могли оказать сколько-нибудь реального противодействия запорожской вольнице. Не справился с ней и Мазепа, лучше других украинских гетманов понимавший анахронистичность хортицкого «майдана». Хотя и прилагал для этого значительные усилия. В 1688 году на р. Самаре он заложил Новобогородицкую крепость по проекту голландского инженера Вазеля, которая задумывалась как гетманский форпост против запорожской вольницы. В Запорожье это понимали и открыто осуждали действия Мазепы. Известны также его универсалы, запрещавшие запорожцам приезжать в города Украины, а жителям этих городов — в Запорожье. Блокированию хортицких «рыцарей» должна была послужить еще одна крепость — Каменный Затон, которую Мазепа возвел вблизи Запорожья. Несомненно, все эти мероприятия несколько сдерживали своевольство запорожцев, но кардинально проблемы не решали. На ликвидацию Сечи Мазепа так и не отважился, главным образом потому, что опасался ухода казаков в низовья Днепра или к Черному морю, откуда они могли бы совершать еще худшие набеги и разорения с благословения турок. Правда, узнав летом 1703 года, что запорожцы намеревались, соединившись с крымской ордой, идти войной на него, гетман обратился к Петру І с просьбой решить запорожскую проблему «ласково», а если это не удастся, предлагал бросить в Запорожье несколько десятков бомб[51]. Предложенный экскурс в прошлое наглядно показывает, сколь драматичной оказалась роль Запорожья для становления украинской государственности. К сожалению, опыт истории редко усваивается в качестве урока. Сейчас на дворе ХХІ век, а Украина будто вернулась в XVI-XVIII века. Вновь одновременно существуют два центра государственности: официальная власть и майданная вольница. Казалось, с устранением «антинародного» режима В. Януковича и избрания «демократического» правительства Майдан должен был прекратить свое существование. Этого, однако, не произошло. Реальные вожди Майдана полагают, что он еще не выполнил своей исторической миссии. Еще следует присмотреть за временной властью, потом за выборами постоянной, а там, глядишь, и за ее действиями[52]. Конечно, такой двоевластный центризм не может долгое время быть бесконфликтным. Обязательно возникнут противоречия. Судя по последним заявлениям и. о. премьер-министра А. Яценюка и руководителя «Правого сектора» Д. Яроша о разоружении «самооборонцев», а также по претензиям Майдана к и. о. президента А. Турчинову, они уже имеют место. Дальше будут только нарастать. Для государственности Украины, а главное, для единства страны это, несомненно, обернется драматическими последствиями. Симптомы появляются на наших глазах. На Юго-Востоке страны по примеру «Правого сектора» формируются аналогичные отряды самообороны. Сегодня еще не вооруженные, но что будет завтра, можно только предполагать. Как центральным властям на это реагировать? Объявить их незаконными и применить силу? Но тогда надо поступить так же и с западноукраинскими отрядами самообороны, забаррикадировавшимися на киевском Майдане и уже вооруженными. Судя по всему, А. Яценюк и его соратники не смогут этого сделать, поскольку сами являются порождением Майдана. Но тогда не смогут запретить и самооборону Юго-Востока страны. Яркими примерами правления двоевластия являются захваты банков и предприятий, партийных офисов, проектных институтов, решения каких-то «революционных трибуналов» об отстранении от должностей специалистов, которые являются членами Партии регионов, кулачные расправы над теми, кто имеет иное представление о демократии и свободе слова, чем то, которое исповедуют националисты. Особое место среди хаоса, в который неотвратимо погружается страна, занимает инцидент с избиением народными депутатами от партии «Свобода» И. Мирошниченко, А. Ильенко, Б. Бенюком президента Первого телевизионного канала Украины А. Пантелеймонова. А били его только за то, что он позволил фрагментарную трансляцию выступления В. Путина и концерта на Красной площади. Поразительно, но это бесчинство фиксировалось телекамерой, а затем было выложено в Интернет на всеобщее обозрение. Определенно, для устрашения потенциальных ослушников: будете себя плохо вести — придем и к вам.5. А дальше — народное восстание Юго-Востока Украины
Предыдущий материал озаглавлен вопросом «Режим Януковича сокрушили, а что дальше?». Ответ на него сравнительно быстро дала драматическая украинская действительность. На Юго-Востоке Украины возник политический и этнонациональный кризис. И не сам по себе, а как следствие многомесячного киевского Майдана и государственного переворота 22 февраля 2014 года. Когда в ноябре 2013 года в Киеве и городах Западной Украины вспыхнули антиправительственные выступления, Юго-Восток страны пребывал в состоянии безмятежной дремоты. Евроинтеграторам он не симпатизировал, но и решительного противодействия им не оказывал. Собирался на вялые митинги в Харькове, Донецке и Луганске и даже посылал своих людей в Киев на так называемый Антимайдан, но все это не воспринималось всерьез ни украинской политической оппозицией, ни ее американскими и европейскими наставниками. Созревание Юго-Востока Украины происходило медленно, по мере того как киевский Майдан все больше и больше определялся со своей националистической природой и брутально утверждал ее по всей Украине. Не считаясь ни с кем и ни с чем, запрещал русский язык, разрушал памятники государственным деятелям советского периода и героям Великой Отечественной войны, переносил в Киев символы бандеровского движения, включая портреты самого Бандеры, скандировал «Україна понад усе», что являлось калькой нацистского лозунга «Deutshland über alles». Наиболее ортодоксальные националистические деятели вполне отчетливо выражали свое негативное отношение к «москалям, ляхам и жидам». Поразительно, что этого не замечали западные политические деятели, толпами приезжавшие в Киев и с трибуны Майдана призывавшие «мирных киевских демонстрантов» отстаивать свои права. Понять их, разумеется, можно. Все, что было направлено против неожиданно ослушавшегося В. Януковича и содействовало отрыву Украины от России, было и демократично, и приемлемо. А вот кого совершенно невозможно понять — так это отечественных спонсоров Майдана еврейского происхождения. Что у них общего с идеологией интегрального украинского национализма? Чем им так приглянулись члены партии «Свобода», «Правого сектора» и других экстремистских организаций, откровенно заявляющие, что они идейные преемники С. Бандеры и Р. Шухевича? Или полностью забыли о недалеком прошлом и напрочь лишились чувства самосохранения? Отдают ли себе отчет новые власти Украины, что идеология Майдана не может быть навязана всей стране? Судя по всему, нет. Иначе самое первое, что они сделали бы, получив власть, — разоружили бы «революционеров» и отправили их по домам. Этого не произошло. Более того, теперь последние структурировались в воинские подразделения, которые, по утверждению Д. Яроша, находятся во всех регионах Украины, якобы даже в Крыму. О том, что они заказывают музыку в Киеве, нечего и говорить. По утверждению одного остроумного социолога, власть и «Правый сектор» действительно обсуждают тему разоружения, только никак не могут определиться, кто кого должен разоружить. Справедливости ради следует сказать, что «шалости» «правосеков» после их утверждения в правительственных кабинетах бывших оппозиционеров уже не воспринимаются Западом с таким нескрываемым восторгом, как это было при президенте В. Януковиче. Когда после убийства правоохранительными органами Сашка Билого отряды самообороны Майдана потребовали отставки А. Авакова и пошли на штурм Верховной рады, известная евродемократка К. Эштон назвала это неприемлемым. Вслед за Эштон выразили свою озабоченность действиями «Правого сектора» министерства иностранных дел ФРГ, Франции и Польши. Обращаясь к официальному Киеву, они попросили «дистанцироваться от экстремистов». Что вкладывали европейские дипломаты в мягкое пожелание «дистанцироваться», сказать трудно. Но выглядит все это по меньшей мере странно. Во-первых, потому, что речь идет все о тех же «мирных» евромайдановцах, мужеством которых европейцы восхищались еще вчера. А во-вторых, потому, что нынешнее их поведение не идет ни в какое сравнение с недавним, когда центр Киева пылал в пожарищах, а милиционеры горели, как факелы, от «коктейлей Молотова». Но тогда Запад не считал это экстремизмом и рукоплескал таким действиям. Судя по всему, «дистанцироваться» не получится. И потому, что этого не желают сами экстремисты, и потому, что новые власти, будучи их порождением, обойтись без них не могут. Особенно в усмирении жителей Юго-Востока страны, которые пытаются повторить путь майданного Киева и городов Западной Украины. В Харькове, Донецке, Луганске и других городах они собирают свои майданы, захватывают госучреждения, строят баррикады. Все это происходит под красными советскими и трехцветными российскими флагами, что четко отражает идеологические предпочтения жителей региона. Трубадуры новой власти не скрывают своего возмущения такой символикой. Называют протестантов пророссийскими сепаратистами. Что касается пророссийскости населения Юго-Востока, то она очевидна. Однако вместо того чтобы постоянно клеймить протестующих, не лучше было бы задуматься над тем, кто и что делает их пророссийскими. Почему они не вели себя так при всех предыдущих президентах, даже при националисте В. Ющенко? Может быть, причина вовсе не в них, а в совершенно неприемлемой для русскоязычного и русскокультурного Юго-Востока националистической идеологии? Неплохо было бы задуматься и над тем, все ли на Украине так стремятся интегрироваться в западный католический и протестантский мир. Он ведь, скажем нейтрально, не близок миру православия. Людей Юго-Востока просто пугает перспектива нового цивилизационного выбора Украины, о котором неустанно твердят им из Киева. Но если нельзя исповедовать веру предков, молиться на церковнославянском языке, учиться на русском языке, смотреть русскоязычные телевизионные передачи и фильмы, чтить свою историю и своих героев, тогда возникает естественный вопрос: а зачем жить в такой стране? На индивидуальном уровне его можно решить, уехав в другую страну (как уже поступили тысячи наших соотечественников). На коллективном — заявив о том, что нужно учитывать интересы не одного, а всех регионов страны. Если эти законные требования игнорируются, возникают сепаратистские тенденции. Разумеется, для государства они неприемлемы, поскольку угрожают его целостности, но при умной политике их можно избежать. К сожалению, нынешнюю политику украинской власти таковой не назовешь. 7 апреля 2014 года, потеряв надежду, что требования федеративного устройства страны в Киеве будут услышаны, в Донецке и Луганске провозгласили народные республики. Очевидно, что никаких юридических последствий эти провозглашения иметь не могут. Для реализации таких актов нужны полноценные народные референдумы (как это произошло в Крыму). Но их проведения новые власти Киева решительно не хотят. Даже по вопросам о придании русскому языку статуса государственного и о федерализации страны. Власти не желают даже обсуждать эту тему. Вместо этого некоторые политики (А. Турчинов, А. Аваков) заявляют о проведении на Юго-Востоке антитеррористической операции. И это притом, что никаких террористических действий со стороны жителей региона нет и в помине. Захваты административных зданий происходят мирно и с согласия милиции. Для осуществления своих замыслов Киев привлекает не только силы правоохранительных органов, но и боевиков «Правого сектора», которые как раз и являются террористами. На их счету убийства милиционеров, ранения градоначальников, избиения прокуроров, народных депутатов, кандидатов в президенты (как это имело место, в частности, в Николаеве и Киеве с О. Царевым). Они занимаются грабежами банков, поджогами партийных офисов, усадеб представителей старой власти, вымогательством денег и тому подобным. Привлечение этих людей к участию в военных действиях по усмирению мирных протестантов Юго-Востока с позиции здравого смысла кажется невероятным. Это прямой путь к превращению социального конфликта на Украине в межэтнический, а по существу — в межцивилизационный. Он непосредственно столкнет украинских националистов преимущественно католического вероисповедания с гражданами русской культуры и православной идентичности. А как умеют усмирять непокорных боевики «Правого сектора», показали их расправы над мирными митингующими в Николаеве. По свидетельствам очевидцев, десятки людей с пулевыми и иными ранениями попали в больницы. Не обошлось без кровопролития и в харьковской расправе. А. Аваков похвалялся, что его доблестные воины очистили здание областной администрации от протестующих за 18 минут без единого выстрела. Однако и не вполне мирно. Из телекартинки, показывавшей этот аваковский «подвиг», видно, как десятки людей брошены на асфальт с выкрученными за спину руками в наручниках. У некоторых окровавленные лица. Теперь их судят за сепаратизм. Как здесь не воскликнуть: «А судьи кто?» Я имею в виду не простых районных судей, а тех, кто дал им указания, как судить харьковских активистов. Удивительно все это. Ведь еще вчера сам А. Аваков был таким же активистом на киевском Майдане, и будь тогдашние власти под стать нынешним, сидеть бы ему не в министерском кабинете, а в том же казенном доме, куда он отправляет своих оппонентов. Здесь мне представляется уместным остановиться на корректности определения «сепаратизм» по отношению ко всему, что происходит на Юго-Востоке Украины. В реальной жизни его просто нет. Есть требования федерализма. Даже и провозглашение народных «республик» не свидетельствует о том, что речь идет об отделении. Из заявлений новых лидеров Харькова, Донецка, Луганска и других городов следует, что их волнует культурная и административно-хозяйственная автономия этих регионов. Достичь ее они хотят в соответствии с Конституцией, получив право на проведение областных референдумов. Но власти даже слушать не хотят о референдумах. Как заявил недавно харьковский градоначальник Г. Кернос, никаких референдумов по вопросам сепаратизма не может быть. Харьков — это неотъемлемая часть Украины. Примерно так интерпретируют требования населения Юго-Востока и хозяева киевских коридоров власти, а вслед за ними — политологи и журналисты, спешащие продемонстрировать свои верноподданнические чувства. Все в один голос твердят о сепаратизме. В действительности федерализация страны ничего общего с сепаратизмом не имеет. При ней и Харьков, и другие города Юго-Востока останутся неотъемлемой частью Украины. Сепаратизм — это разделение целого на части, а федерализм — форма государственного устройства целого. Не думаю, что этой простой истины не понимают новые киевские власти. Они путают и подменяют понятия намеренно, чтобы дискредитировать народные протесты на Юго-Востоке. Корректно называть протестующих Юго-Востока федералистами. Но за это их нельзя привлекать к судебной ответственности. А вот чего они действительно не понимают, так это того, что без выполнения требований федерализма Украина как демократическое государство не имеет будущего. По крайней мере, спокойного, без региональных конфликтов. В унитарной форме, с единой националистической идеологией, единым языком и едиными культурными ориентациями она нормально жить не сможет. Это несовместимо с ее разноликой культурной идентичностью. Даже в пределах одного украинского этноса она различна. В сущности, у нас два украинских субэтноса: центрально-североукраинский и западноукраинский. Их формирование происходило в различных исторических условиях. За длительный период раздельного существования каждый обрел свои существенные отличия, причем не только культурные, но и ментальные. Центрально-североукраинский субэтнос неизменно развивался на православной духовной и культурной традиции, берущей свое начало в Киевской Руси. После Переяславской рады 1654 года это развитие происходило в тесном единении с этнически и духовно родственным русским народом. Историческим мифом для населения этой части Украины является героика казацкого прошлого, с которой в народе ассоциируется защита национальной и религиозной идентичности. Главным событием той героической эпохи является Национально-освободительная война украинского народа против шляхетской Польши под предводительством гетмана Богдана Хмельницкого. Западноукраинский субэтнос в значительной степени обязан своим формированием Брестской церковной унии 1596 года, в результате которой он был тесно интегрирован в римско-католический цивилизационный мир. В нем он пребывает и сейчас. Административно он вплоть до Второй мировой войны входил в состав западноевропейских государств — Польши (Речи Посполитой) и Австро-Венгрии. Содержанием национального мифа этого края, несмотря на то что он позже других воссоединился с Украиной, является вера в свое украинское мессианство, в свои особые заслуги в достижении государственной независимости. Одним из его главных символов является националистическое движение времен Второй мировой войны под руководством С. Бандеры. Не случайно именно его идеи и его портретные изображения стали в конечном итоге символом киевского Майдана. Есть у нас и третий субэтнос, который можно назвать русско-украинским. Находится он на Юго-Востоке и целиком обязан территориальному формированию Украины как республики Советского Союза. При его образовании в состав Украины были включены Донецко-Криворожская республика, а также Новороссия. Историческим мифом здесь является память об освоении этого края Россией и убеждение, что он является органической частью «русского мира». Ярким свидетельством того, что он живет в ментальности нынешних граждан Юго-Востока Украины, может быть движение за сохранение и восстановление символов российского прошлого, в частности памятников Екатерине ІІ, Г. Потемкину, герцогу Ришелье и другим. Разумеется, эти субэтносы не полностью друг другу чужды. У них много общего. В большей мере это относится к центрально-североукраинскому и юго-восточному субэтносам. Оба формировались в сходных исторических условиях и сохранили память о своем едином прошлом еще со времен Киевской Руси. Свидетельством этому являются, в частности, памятники князьям Святославу, Владимиру Святому, Ярославу Мудрому, Владимиру Глебовичу, Игорю Святославичу и другим, установленные в Киеве, Севастополе, Харькове, Новгород-Северске, Запорожье, Переяславле-Хмельницком. Нельзя сказать, что киевско-русское прошлое совсем не сохранилось в памяти западного региона, однако в реальной жизни его глубина редко простирается дальше эпохи правления Даниила Галицкого, который неизменно представляется как король Галицко-Волынской державы. Чрезвычайно важным для западных украинцев является и то, что королевская корона Даниилу была принесена из Рима, от папы. Отмеченные субэтнические особенности, культурные и ментальные, были в значительной мере сглажены в условиях советской действительности с ее интернационализмом и жестким авторитаризмом. Можно было ожидать, что с обретением Украиной государственной независимости внутренняя консолидация получит новый импульс. К сожалению, этого не произошло. Постепенно возобладала тенденция утверждения ценностей лишь одного субэтноса — западноукраинского. Центрально-североукраинский был объявлен этноидеологами русифицированным, а русско-украинский юго-восточный и вовсе заклеймен «пятой колонной» России. Тем не менее создается впечатление, что для новых киевских властей и их американо-европейских наставников пророссийская ориентация населения Юго-Востока явилась неожиданной. Ведь они были убеждены, что все украинцы спят и видят себя в «цивилизованной Европе». Оказалось, что это далеко не так. Добрая половина, если не большая часть, не представляет себя в отрыве от России и в более широком смысле — от восточнославянской цивилизационной общности. Чтобы убедиться в этом, достаточно посмотреть хотя бы один телевизионный репортаж с площадей Донецка или Луганска, на которых развеваются русские триколоры, видны лозунги «Россия, Украина, Беларусь — это есть Святая Русь», слышно многотысячное скандирование «Россия, Россия!». Это объективная украинская реальность, которую невозможно изменить с помощью судебных расправ над инакомыслящими или военной силы. Когда писались эти строки, киевские власти объявляли жителям Юго-Востока ультиматум за ультиматумом, после истечения сроков которых правоохранительным силам разрешалось применять огнестрельное оружие. Очень хотелось бы надеяться, что этого безрассудства не произойдет, ибо тем самым будет нанесен страшный урон государственности Украины. Может быть, даже роковой. Удивительно, что этого не понимают торжествующие киевские победители, тогда как это ясно даже простому горожанину, защищающему свои убеждения на баррикадах Луганска. В интервью российскому телеканалу «24» один из них сказал, что если официальный Киев устроит здесь кровопролитие, о таком государстве, как Украина, на Юго-Востоке можно будет вообще забыть[53]. Поразительно, что в этот драматический момент украинской истории совершенно не было слышно американских и европейских демократов. Ни один из них не заявил о недопустимости применения силы к мирным протестующим и не пригрозил санкциями А. Турчинову, А. Яценюку и их соратникам, как это имело место по отношению к В. Януковичу и его команде. Не исключено, что силовой вариант подавления юго-восточных протестных акций был даже согласован с западными «демократами». Ведь тесная координация действий украинской власти с руководством США и стран НАТО особенно не скрывается. В беседе с министром иностранных дел России С. Лавровым государственный секретарь США Д. Керри заявил: «Мы ничего не предпринимаем по отношению к Украине без консультаций с ее легитимной властью». Стоит ли добавлять, что и украинская власть ничего не предпринимает без консультаций с легитимной властью США? Примечательно, что жесткое заявление и. о. президента А. Турчинова последовало сразу после тайного посещения Киева директором ЦРУ США господином Д. Бреннаном[54]. Утвердив в Киеве своих ставленников, которые немедленно подписали политическую часть соглашения об ассоциации Украины с Евросоюзом, США и Запад, казалось бы, воплотили свою евроатлантическую мечту. Фактически они оторвали Украину от России. Но отчего это не принесло им успокоения? Отчего президент Б. Обама и его европейские союзники так разнервничались и чуть ли не объявили экономический крестовый поход против России? Неужели вправду рассчитывали, что она будет рада их самоуправству у своих границ? Можно предположить, что наибольшим разочарованием для США явилось то, что завоеванный ими приз не включал в себя военно-морской базы в Севастополе. Они, видимо, уже предвкушали, как их военные корабли будут швартоваться в его бухтах. И надо же — такая незадача. Украинцев, разумеется, переживания американских и натовских стратегов должны волновать в последнюю очередь. Для нас важно, чтобы их геополитическая авантюра не завершилась распадом государственного единства Украины. Сегодня оно под угрозой, что, кажется, не вполне осознают киевские младореволюционеры. Будущее Украины в значительной степени зависит от того, сумеют ли киевские власти понять Юго-Восток, признать его законные требования и закрепить их в новой Конституции. Ситуация требует неординарных и быстрых решений, иначе то, что было возможно вчера, окажется недостижимым завтра. Разумеется, само по себе неплохо, что в разрешении украинского кризиса примут участие международные посредники. Но их вмешательство не может заменить внутриукраинского диалога — не телевизионного, а непосредственного, между представителями киевской власти и лидерами протестных движений Юго-Востока. Отказ и. о. премьер-министра А. Яценюка, находившегося в Донецке 11 апреля 2014 года, от такого диалога свидетельствует о его политической незрелости, о непонимании им всей серьезности момента и своей ответственности перед Украиной. То же самое можно сказать и об и. о. президента страны А. Турчинове, который, вместо того чтобы наладить переговоры с Юго-Востоком, посетить мятежные города, подписал приказ об «антитеррористической военной операции». Скорее всего, при помощи силы священную для Киева унитарность можно сохранить. Но стоит ли жертвовать ради нее внутриукраинским миром и согласием? В том, что разбуженное самосознание Юго-Востока уже никогда не смирится с единой националистической идеологией, не может быть никаких сомнений.6. Синдром распада
Всем здравомыслящим людям абсолютно ясно, что между Киевом и самопровозглашенными республиками Донбасса нужны серьезные и прямые переговоры. Ополченцы неоднократно заявляли, что готовы к ним, в последний раз — после выборов гражданских органов управления в самопровозглашенных республиках. К сожалению, правительственная сторона наотрез отказывается от каких-либо прямых переговоров, хотя находясь в аналогичном статусе во время майданного мятежа, его «вожди» чуть ли не ежедневно встречались с В. Януковичем. Выборы 2 ноября 2014 года она не признала, а ополченцы для нее — по-прежнему террористы и бандиты. По сути, таковыми официальный Киев считает и всех жителей мятежных регионов. А это уже миллионы террористов. Но если это действительно так, тогда возникает закономерный вопрос: зачем они нужны Украине? Без сомнения, такая непреклонность правительственной стороны заведомо неконструктивна и проигрышна. Киевские власти не хотели разговаривать с Юго-Востоком, даже когда никаких «террористов» не было и в помине. Были обычные федералисты, требовавшие большей культурной и экономической самостоятельности Донбасса. Ответом на это стала так называемая антитеррористическая операция (АТО), спешно организованная новыми руководителями страны, вынесенными наверх Майданом. Организованная, надо сказать, совершенно бездарно и без какого-либо понимания серьезности возникшей проблемы. К чему привела такая близорукость центра, видно всем. «Не даете нам федеральных прав, — заявили лидеры мятежных областей, — тогда мы вообще не хотим жить с вами». При этом они сослались на международное право народов на самоопределение. Из федералистов дончане и луганчане превратились в сепаратистов, в чем немалая заслуга майданных властей. Я не являюсь сторонником сепаратизма. Бесконечное дробление целого на части не приносит в международные отношения ничего, кроме хаоса. Создание самопровозглашенных государственных образований на небольших территориях, несомненно, станет долговременным очагом напряженности как в регионе, так и в мире. Да и как им жить? Неужели только за счет «гуманитарных конвоев»? Но дело зашло слишком далеко. Последние решения президента и правительства о финансовой блокаде территорий, подконтрольных ополченцам, лишающие людей средств к существованию, разумеется, не прибавят властям симпатий. Если эти решения, фактически ставящие мятежные территории вне украинской юрисдикции, не отменить, то процесс их суверенизации может стать необратимым. К сожалению, новая Украина не имеет проекта, который был бы одинаково привлекательным для всех регионов. По сути, она пребывает в состоянии хаоса и распада. В ней господствует атмосфера взаимной подозрительности, нетерпимости и даже ненависти. Появилась каста «непререкаемых», которая знает, что для Украины хорошо, а что плохо. Причем это «знание» нередко подкрепляется силой оружия, которое в огромном количестве разошлось по стране. Несмотря на ритуальные заклинания, суть которых заключается в том, что Майдан сплотил нацию и принес долгожданную свободу, реальность свидетельствует о противоположном. Примером тому является, в частности, новый закон о люстрации. Премьер-министр А. Яценюк, воодушевленный его принятием Верховной радой, объявил, что люстрация коснется миллиона чиновников, служивших прежнему режиму. Ему почему-то не пришло в голову, что служили они не В. Януковичу, а Украине. Наверное, не все были одинаково хороши. Но тогда стоило бы увольнять только их, а не всех подряд. При президенте В. Ющенко люстрации было подвергнуто 18 тысяч чиновников, работавших при Л. Кучме, и все мы были свидетелями того, как страна в одночасье потеряла управляемость. Изгнание миллиона чиновников нанесет ей такой урон, от которого она не сможет оправиться и через десятилетие. Об этом стоило бы подумать, но оказалось, что некому. Не совсем понятно, кто окажется обладателем люстрационного «волчьего билета»: только чиновники, служившие при В. Януковиче, или все те, кто работал при других президентах или даже в советское время? И будут ли исключения, например, для тех, кто вовремя сориентировался и перешел на сторону Майдана или, что еще существеннее, стал его спонсором? А если будут, тогда как объяснить людям, почему люстрации не подлежит президент, служивший министром в правительстве Януковича? Или депутаты Верховной рады, работавшие в то время? Наверное, на все эти вопросы украинцы получат ответы уже в скором времени. А пока дай бог пережить стыд за так называемую «мусорную люстрацию», когда майданные праведники отлавливают госчиновников и народных депутатов, бросают их в мусорные баки европейского производства и возят по улицам. Все это делается под улюлюканье и хохот толпы и при полном молчании цивилизованной Европы, которая так ревностно следила за соблюдением прав человека при Януковиче. Никакого осуждения этого плебейского развлечения новых демократов не последовало и от официальных властей. И зря. Не ровен час, через какое-то время ситуация в стране изменится, и тогда в мусорных баках могут оказаться нынешние чиновники. Государственная власть не замечает и надругательства над памятниками прошлого. Идет их массовый и никем не контролируемый демонтаж. И не только памятников В. Ленину, которого майданные революционеры объявили врагом украинского народа, но и памятников другим советским деятелям. Уничтожают и оскверняют памятники героям Великой Отечественной войны. В Одессе беснующиеся националистические молодчики отпилили голову монумента выдающегося советского полководца Г. Жукова, нисколько не задумываясь над тем, какой огромный вклад внес этот человек в дело освобождения народов, в том числе украинского, от фашизма. Все это делается столь вызывающе, как будто на Украине нет ни законов, ни власти. Наверное, не все монументы прошлого представляют собой выдающиеся произведения искусства. Многие, очевидно, не заслуживают того, чтобы занимать в городах значимые места. Но ведь восстанавливать историческую справедливость можно и не столь брутально. Примите соответствующее постановление Кабинета министров и городских советов, получив предварительное экспертное заключение специалистов, а затем демонтируйте. Нет нужды делать это с языческой жестокостью, полностью уничтожая памятники. Поставьте их где-то в другом месте, как память о нашем прошлом — для кого-то ненавистном, а для кого-то и родном. С этим тоженужно считаться, если, конечно, не ставить своей целью развал страны. В разговоре со мной один из сторонников тотального сноса памятников заметил, что «народ с одобрением воспринимает сокрушение советских идолов». Аргумент, надо сказать, неубедительный, хотя внешне и справедливый. Да, многие одобряют. С восторгом наблюдают, как тросовыми удавками срывают статуи с пьедесталов. Но посмотрите кадры советской кинохроники, запечатлевшие разрушение православных храмов в 1930-е годы, и вы увидите то же самое народное ликование. Теперь оказывается, что надо было не ликовать, а плакать. Так что ссылки на народ не годятся. Это тот случай, когда народ может совершить ошибку. Особенно если его соответствующим образом подготовили. Еще одним свидетельством распада украинской государственности являются частные воинские формирования. Часть из них образована «Правым сектором» из майданных активистов, другая — олигархами и некоторыми народными депутатами в ходе подготовки антитеррористической операции на Юго-Востоке. Парадокс ситуации заключается в том, что храбрые командиры добровольческих батальонов, немного повоевав в Донбассе, затем решили, что обрели право заседать в Верховной раде. И пришли в нее. Избирались в большинстве случаев по партийным спискам. Объявили во всеуслышание, что технику этого дела не знают, но с помощью советников-консультантов смогут в нем разобраться. О том, что, возможно, целесообразнее было бы избирать в Раду учителей, а не учеников, они вряд ли задумывались. К тому же не вполне понятно, как руководить оставленными батальонами из киевского далека. Видимо, своеобразной заменой нахождения на передовой для некоторых комбатов — народных депутатов будет появление в Верховной раде вооруженными, по примеру небезызвестного Сашкá Билого, который ходил на заседание Ровенской рады с автоматом, пистолетом и боевыми ножами. Нечего и говорить, что это будут убедительные аргументы в споре с оппонентами. Но, скорее всего, в таких обстоятельствах оппонентов у комбатов и вовсе не будет. Собственно, их уже нет. Такой вывод можно сделать из реакции властей на заявления комбатов о том, что те намерены не допустить к принятию присяги тех народных депутатов, которые голосовали за «преступные» законы 16 января 2014 года. Точнее, из полного отсутствия какой-либо реакции. Никто из них даже не пожурил комбата Ю. Березу за то, что тот пообещал из каждого такого народного депутата сделать Кутузова, то есть выбить глаз, или комбрига Д. Яроша, назвавшего оппозиционный блок в новом парламенте «антиукраинским бандформированием», которое нужно «вынести» из парламента. А как же быть с демократией и свободой, которые мы якобы завоевали на Майдане? Или завоевали не для всех, а только для себя? Но ведь таких депутатов, которым, по мнению комбатов, не место в Верховной раде, не один-два, а около семидесяти. А это значит, что за ними стоит несколько миллионов избирателей, с чьим волеизъявлением не намерены считаться майданные революционеры. Так, может быть, их тоже надо куда-то «вынести», чтобы не мешали строить свободное националистическое государство? Но на дворе ведь не тридцатые годы прошлого века. И вряд ли эти миллионы безропотно воспримут такие действия комбатов. Последним, очевидно, трудно просчитать последствия своего экстремизма, они этому не учились (или не учились вовсе), но чиновники на Печерских холмах должны бы это понимать. Почему тогда все дружно молчат? Включая президента, гаранта конституционных прав. Не оттого ли, что властью своей обязаны не столько народу, сколько революционному Майдану? Он же может и отнять ее у них. Угроза гипотетического «третьего Майдана» постоянно витает в воздухе. Именно ее и боятся. Все это происходит на фоне отсутствия в стране высших моральных авторитетов. Раньше таковыми были государство и церковь, но теперь и этого нет. Государство утратило твердое юридическое основание, перестав быть таковым, а церковь сама переживает трудные времена внутренних расколов. Основная конфессия Украины — Украинская православная церковь, пребывающая в каноническом единстве с Русской православной церковью, подвергается шельмованию и нападкам, как чужая. И это при том, что ее клир и миряне — граждане Украины. В то же время новых руководителей страны нисколько не смущает, что ряд христианских конфессий Украины находится в прямом административном управлении зарубежных церквей. Не смущают их ни различные секты протестантского и тоталитарного толка, расцветшие пышным цветом, ни их пасторы и прихожане, занявшие ряд руководящих кресел страны. Стоит ли доказывать, что над традиционной православной идентичностью Украины нависла серьезная угроза? Одной из визитных карточек постмайданной Украины являются самосудные расправы, причем не только над рядовыми гражданами, но и над высокопоставленными — крупными государственными чиновниками и народными депутатами, не выказавшими симпатий к происходящим событиям. Перефразировав известное выражение о равенстве всех перед законом, можно сказать, что нынче на Украине все равны перед беззаконием. Это характерная черта не демократии, а охлократии. Как относятся ко всему происходящему евро-американские учителя и благодетели Украины? Они не устают восторгаться процессом ее приобщения к европейским демократическим ценностям. Ни мародерства, ни избиения народных депутатов, ни «мусорной люстрации», ни обнищания людей они в упор не замечают. Да и зачем? Судьбы Украины и ее граждан их совершенно не волнуют. Пока в стане национальной правящей элиты сохраняется антироссийская истерия, в ней все будет их устраивать. А то, что государство находится в состоянии полураспада, для них даже лучше. Сильное государство могло «проявить характер», а слабое будет безропотно следовать в кильватере американской политики.7. «Зачем Кремлю бунт Юго-Востока Украины?»
Такими риторическими вопрошаниями запестрели украинские средства массовой информации в связи с восстанием жителей Юго-Востока Украины. Не берусь утверждать, что Россия не симпатизирует этому движению и каким-то образом не оказывает ему поддержку. Правда, ее высокопоставленные чиновники это отрицают. Да и официальный Киев пока что не смог привести сколько-нибудь убедительных доказательств на этот счет. Ссылки на российское вооружение повстанцев несерьезны, поскольку такое же находится и в украинской армии. Ничего существенного не принесла в этом плане и акция днепропетровского губернатора И. Коломойского, пообещавшего за каждого пойманного российского диверсанта 10 тыс. долларов. Судя по поступающим в СМИ сведениям, миллиардеру не грозит разорение от их массовых поимок. Не подвергая сомнению право журналистов, политологов и политических деятелей Украины на любые предположения, тем не менее считаю уместным задать вопрос: почему бунт Западной Украины не вызвал у них аналогичного беспокойства? Не помню, чтобы несколько месяцев назад кто-либо из национал-патриотов задавался вопросами «зачем США и Западу бунт Западной Украины?» или «зачем ЦРУ США государственный переворот в Киеве?». Или они не знали, кто был истинным вдохновителем Евромайдана? Разумеется, знали. Как знали это и все остальные граждане Украины, постоянно слышавшие, как американские и западноевропейские эмиссары с трибуны Майдана побуждали протестующих к решительным действиям против законных органов власти. Теперь выясняется, что Запад его и подготовил. Ударные отряды так называемой самообороны прошли хорошую военную выучку в тренировочных лагерях Западной Украины, Польши и Балтийских стран. Да и учились на американские деньги. Об этом поведала миру небезызвестная заместительница госсекретаря США В. Нуланд, частая и желанная гостья киевского Евромайдана. Оказывается, с 1991 года США предоставили Украине 5 миллиардов долларов для развития гражданского общества. Якобы США специально не финансировали Майдан — он возник стихийно, как результат стремления гражданского общества Украины к свободе и демократии. Многие полагают, что Нуланд выдала нам не все секреты Белого дома. В действительности он потратил на украинские «революции» значительно бóльшую сумму. Но ведь и пять миллиардов долларов — деньги немалые, тем более что давались они не всей Украине, а только своим сторонникам. Если бы нечто подобное обнаружилось со стороны России, то на Украине и на Западе определенно сказали бы, что финансировалась «пятая колонна» России. О США и Западе такого не скажут: они ведь давали деньги на развитие гражданского общества. О том, кто осуществлял на Украине государственный переворот и кто пожинает его плоды, свидетельствуют визиты в Киев директора ЦРУ Д. Бреннана (этот визит был тайным) и вице-президента США Д. Байдена. Последний, усевшись в кресло председателя Верховного совета Украины, которое ему показал посол США, заявил: «Мы и дальше будем помогать Украине. Не президент Обама и я, а весь американский народ». Правда, не уточнил, спрашивали ли они с президентом американский народ об этом. Помощь в размере 18 миллионов долларов не очень впечатляет, однако если учесть, что она предназначается не всем украинцам, а только тем, кто поддерживает идеалы западной свободы и демократии, — это уже немало. Национальная гвардия и батальоны «Правого сектора» в обмен на нее могут совершить многое для усмирения Юго-Востока страны. Вслед за американцами деньги на развитие гражданского общества на Украине выделили Канада (9 миллионов долларов) и Япония (800 тысяч евро). Наверное, и другие сателлиты США скинулись «на благое дело». То, что эти подачки не приносят Украине ничего, кроме вреда, что Запад уже «доразвивал» ее гражданское общество до состояния гражданской войны, в расчет не принимается. Цель в данном случае оправдывает средства. А свою истинную цель США и страны ЕС не скрывают: оторвать Украину от России и интегрировать в НАТО. Украина рассматривается ими не как суверенное государство, у которого могут быть свои интересы, а как территория для размещения натовской военной инфраструктуры. Украине уже предложен план действий по членству, который будет утвержден на сентябрьской сессии НАТО 2014 года. Нынешнее украинское руководство устами и. о. президента А. Турчинова выразило удовлетворение этим обстоятельством. И снова — без какого бы то ни было совета с народом. Александру Валентиновичу хочется в НАТО, а мне не хочется, и почему я обязательно должен следовать его воле? Может быть, все-таки надо провести всенародный референдум?[55] Убежден, что большинство украинского народа не хочет, чтобы Украина стала разменной монетой геополитических амбиций США и НАТО. Обещанная ей так называемая прифронтовая стабильность может обернуться фронтовой катастрофой. Б. Обама в Брюсселе заявил: «Мы должны демонстрировать готовность платить за активы, содержание персонала и обучение, за все, что необходимо для наличия у НАТО авторитетной и эффективной силы сдерживания. Принять в этом участие обязаны все». Как видим, Украине придется еще и платить за создание «эффективной силы сдерживания». О том, кого следует сдерживать, понятно и без уточнения. Конечно же, Россию. Будто это она развертывает военные базы на Кубе или в Никарагуа, будто это ее военные корабли бороздят приграничные территориальные воды США, будто это ее военные контингенты высаживаются в сопредельных с США странах для проведения военных учений. И если не лицемерить, Обаме следовало бы сказать, что все должны платить за установление мирового господства США. Единственным препятствием на этом триумфальном пути США и НАТО является Россия. Ее-то и обвиняет американский президент в украинском кризисе, в невыполнении Женевского заявления по Украине, хотя, согласно его содержанию, обязательства России в точности такие же, как и обязательства США. В нем сказано, что разоружению подлежат все незаконные формирования на Украине. Следовательно, и те, что на Юго-Востоке, и те, что в Киеве. Если за разоружение одних должна отвечать Россия, то других — США. Поэтому у Б. Обамы нет никакого морального права делать виноватой только Россию, да еще и вводить против нее экономические санкции вместе со своими европейскими союзниками. Последним, будь они самостоятельными в своих поступках, стоило бы не бездумно потакать своему политическому патрону, а предупредить его о возможных драматических последствиях такой «ковбойской» политики. Россия, пусть и «региональная держава», как уверяет незадачливый американский президент, но все же не Югославия и не Афганистан. И вряд ли она позволит говорить с ней на языке ультиматумов. В ответ можно нарваться на крупные неприятности. Возможно, США не слишком беспокоятся по поводу военного конфликта, возникшего за десятки тысяч миль от их границ, но для европейцев он может оказаться катастрофическим. Видимо, следует прислушаться к тем политическим деятелям Западной Европы, которые предостерегают от бездумного следования в кильватере политики США. Как заявили социалистические партии Великобритании и Германии, «Европа вновь стоит на краю пропасти, и даже маленькой искры будет достаточно для трансформации регионального конфликта в глобальное пожарище». Поспешное введение экономических санкций против России не оставляет сомнений в том, что эту искру США хотели бы высечь на украинской земле. После каждого очередного визита американских высокопоставленных чиновников киевские власти становятся все смелее и решительнее. Сперва объявили антитеррористическую операцию на Юго-Востоке, а затем перевели ее в так называемую активную фазу. Против собственного народа брошены десятки тысяч военных, сотни танков и бронемашин, системы залпового огня и даже авиация. Если не знать, что вся эта армада направлена на подавление мирных протестов жителей края, можно подумать, что в пределы Украины вторглись иноземные войска и надо срочно спасать отечество. Нет ни малейшего сомнения, что на столь вызывающую авантюру киевские власти не отважились бы, не получи они добро от своих американских наставников. В советское время у нас был лозунг «Народ и армия едины», который полностью соответствовал действительности. В суверенной Украине армия оказалась антагонистом народа. Она его расстреливает. Можно только представить, какое возмущение «демократического» Запада вызвала бы такая военная акция по отношению к мятежной Западной Украине, будь она организована законной властью президента В. Януковича. Теперь же все те, кто предостерегал его от применения силы против «мирных» демонстрантов и постоянно угрожал санкциями, не только не осуждают своих подопечных, но и оправдывают их. Заняв, как говорят на Украине, «в Сірка очі», та же Нуланд заявляет, что нельзя сравнивать события на киевском Майдане и на Западной Украине с происходящим на Юго-Востоке. Там были мирные люди, выступившие против коррумпированной власти и за европейские ценности, а здесь — террористы и сепаратисты, угрожающие целостности страны. Первые захватывали госучреждения и удерживали их с разрешения властей, а вторые таких разрешений не имеют. Но ведь это циничная демагогия. Правительство В. Януковича никаких разрешений на захват и удержание госучреждений майдановцам не выдавало. Может быть, это сделала власть, сменившая законную, но это то же самое, как если бы Майдан разрешил сам себе, поскольку и члены нынешнего правительства работают с его разрешения. В таком случае аналогичное разрешение имеют и протестующие на Юго-Востоке, которые там являются властью. Степень легитимности обеих властей (киевской и донецкой) практически одинакова. «Как аукнется, так и откликнется». Многих поразило интервью П. Порошенко 27 апреля 2014 года. В нем претендент на президентский пост заявил: «Если на Юго-Востоке не понимают ни украинского, ни русского языка, тогда, может быть, поймут язык силы». Это прозвучало очень жестко, тем более что от столь интеллигентного и всегда уравновешенного политика чего-то такого трудно было ожидать. И, разумеется, совсем не справедливо. Названные традиционные языки там, конечно же, прекрасно понимают. Но вся беда в том, уважаемый Петр Алексеевич, что ни вы, ни ваши майданные соратники ни на одном из этих языков разговаривать с жителями края не желаете. Вы упорно не хотите слышать их требований. Судя по вышеприведенному заявлению, для П. Порошенко Юго-Восток — не совсем Украина. Это нечто вроде колониальной периферии, к тому же русскоэтничной, с которой можно разговаривать и на языке силы. Это с украинцами следует договариваться, а русским можно диктовать. Надо сказать, что жители Донетчины и Луганщины очень чутко улавливают эту свою «второсортность» в представлении киевских националистических властей. И такое отношение их оскорбляет. Как выразился один луганский шахтер, «для Киева мы просто рабы, которым милостиво позволяется работать в шахтах и на металлургических предприятиях, но ничего не разрешается просить или требовать». И это очень похоже на правду. Если бы это было не так, то лидеры недавней оппозиции, ставшие ныне де-факто руководителями страны, обязательно попытались бы понять, чего хотят люди на Юго-Востоке. Без переговоров это невозможно. А опыт таких переговоров у них имеется. Не так давно они сами выдвигали президенту В. Януковичу различные требования и чуть ли не через день договаривались с ним в его рабочем кабинете. Отчего же они так быстро обо всем забыли и стали недоступны для новых оппозиционных сил? Если не вдаваться в детали, все требования населения Юго-Востока Украины можно свести к двум основным: языковая (культурная) автономия и федеративный статус регионов. Ничего странного и тем более крамольного в этих требованиях нет. Так живут многие народы и государства, в том числе и те (США, ФРГ, Великобритания), на которые пытается равняться Украина. Причем жители Юго-Востока хотят сделать это законно, посредством проведения областных референдумов. Без сомнения, при наличии непрерывного переговорного процесса удалось бы найти взаимоприемлемые для сторон решения. И если исходить из интересов единства страны, другого пути, кроме как садиться за стол переговоров, нет. При этом у властей предержащих должно быть понимание того, что если не дать людям необходимого, они потребуют «лишнего». Фактически уже требуют, постоянно апеллируя к России или заявляя о независимом государственном статусе Юго-Востока. И не следует относиться к этому легкомысленно. Приднестровье, Косово или Абхазия показали, что это вполне реально. Так что нельзя терять времени. Необходимо срочно договариваться. К сожалению, официальные киевские политики или не осознают всей степени серьезности конфликта, или же им не дают вступить в переговоры с лидерами Юго-Востока американские наставники, подталкивающие к силовому разрешению кризиса. В результате на все просьбы и требования Юго-Востока Киев ответил антитеррористической операцией. Это наихудшее, что можно было придумать. Учитывая, что ударную силу воинских подразделений представляют отряды «Правого сектора», военный конфликт приобрел ярко выраженные черты межэтнического и даже межцивилизационного. Боевики «Правого сектора» не скрывают, что являются последователями националистического движения под руководством С. Бандеры. Жители Донетчины и Луганщины решительно не воспринимают такую идеологию, что делает их для карательных отрядов не просто чужими, а враждебными. А если так, то можно и стрелять. И не случайно первые потери защитники блокпостов под городом Славянском понесли как раз от боевиков «Правого сектора». Последние также расправлялись с мирными демонстрантами в Харькове, Донецке, Мариуполе, Одессе и других городах. Не минула чаша сия и кандидатов в президенты Украины. Не считаясь с их неприкосновенностью, по сути, равной президентской, боевики «Правого сектора» чинили над некоторыми из них самосуд, не позволяя свободно перемещаться по стране (О. Царевым, М. Добкиным, П. Симоненко). Стоит ли доказывать, что в таких условиях президентские выборы не станут ни всеукраинскими, ни демократическими? «Избранный» президент будет признан не всей Украиной. И будь это при В. Януковиче, евро-американские радетели свободы сделали бы уже не одно гневное заявление о невозможности проведения выборов. Сейчас они как воды в рот набрали. Ничего не видят и ничего не знают. Наоборот, грозят России новыми санкциями, если выборы не состоятся. (Будто это она их проводит.) Какое-то время казалось, что ставка на боевиков «Правого сектора» в деле усмирения жителей Юго-Востока является результатом элементарного политического недомыслия А. Турчинова, А. Яценюка и их ближайшего окружения. Позже выяснилось, что это не так. Это их сознательный выбор, продиктованный инстинктом самосохранения, поскольку на регулярную армию надежд нет: она в соотечественников стрелять не желает. Однако для ситуации в целом это не столь существенно. Принципиально важно только то, что военной силой нельзя одержать победу над собственным народом. Униженное и оскорбленное самосознание жителей Юго-Востока никогда не смирится с попранием их прав на свою культурно-историческую и цивилизационную идентичность. Необходимо срочно, пока еще антитеррористическая операция не перешла границы здравого смысла и не привела к массовым убийствам повстанцев, прекратить ее. Иначе независимо от того, «нужен Кремлю бунт Юго-Востока» или не нужен, Россия может выступить на защиту жизней своих соплеменников[56]. Тем более что последние постоянно взывают к этому. Такой вариант, судя по всему, устраивал бы США, которые всячески провоцируют Россию на жесткую реакцию, — но никак не Украину.8. Со своими людьми надо договариваться, а не воевать
Примерно так думает большинство украинцев, слушая фронтовые сводки с Юго-Востока Украины о многочисленных человеческих жертвах и разрушениях. К сожалению, есть немало и таких, у которых, как говорят в народе, руки чешутся. Когда президент П. Порошенко объявил о временном прекращении боевых действий и начале консультаций с лидерами самопровозглашенных республик, в стане ортодоксальных националистов случилась настоящая истерика. «Как это возможно?! — закричали они. — Никаких переговоров с бандитами и террористами быть не может! Разговаривать с ними следует только на языке силы!» Категорически против перемирия выступили командиры и бойцы батальонов, созданных на основе майданных сотен «Правого сектора» и получивших финансирование от нескольких украинских миллиардеров. 28 июня 2014 года они устроили возле президентской резиденции протестный митинг с требованием отмены перемирия. Позже, на народном вече, собранном на майдане Незалежности, они по сути предъявили президенту ультиматум, пригрозив ему судьбой В. Януковича. Не удержались от осуждения перемирия и некоторые экс-руководители Украины, правда, не уточнили при этом, воюют ли с сепаратистами их сыновья и внуки. Досталось и второму президенту Л. Кучме, который якобы не имел права садиться за один стол с сепаратистами. Ему пришлось даже оправдываться, что, во-первых, его миссия была не переговорная, а только консультативная, а во-вторых, он и другие члены киевской делегации поехали в Донецк не по своей инициативе, а по просьбе президента. Следя за этим конфликтом, невозможно было не заметить, что он никак не согласуется со здравым смыслом. Не зря же в народе издавна бытует пословица «худой мир лучше доброй ссоры». И если есть даже самая слабая надежда уладить конфликт без кровопролития, то почему бы не попытаться это сделать? И почему такая попытка должна вызывать у нормальных людей неприятие? Неужели целостность страны будет тем прочнее, чем больше за нее погибнет людей? А ведь гибнут люди с обеих сторон — и правые, и виноватые, и даже не имеющие никакого отношения к этому трагическому конфликту. Причем последние — в значительно больших масштабах. Сколько смертельного горя уже пришло в семьи Славянска, Краматорска и близлежащих селений. Жертвы среди мирных жителей исчисляются сотнями. Страшно, что гибнут дети. А сколько беженцев породила эта чудовищная война? Определенно, несколько сотен тысяч. В сущности, это гуманитарная катастрофа. И не случайно действия П. Порошенко по мирному урегулированию были одобрительно встречены президентами России и Франции, а также канцлером Германии. К сожалению, состояние «ни мира, ни войны» длилось недолго. Вечером 30 июня 2014 года президент Порошенко прервал его и объявил о возобновлении антитеррористической операции. Истинных мотивов перемены настроения президента мы не знаем, однако не исключено, что это решение появилось в результате давления — внутреннего и внешнего. Внутреннее заключалось в демарше военных, сражающихся на Юго-Востоке, чье мнение президент не мог проигнорировать. Внешнее определенно исходило от США, что, в сущности, никогда ими не скрывалось. Представительница Государственного департамента Мари Харф с милой улыбкой сообщила представителям прессы, что накануне госсекретарь Дж. Керри имел разговор с П. Порошенко и выразил поддержку его решению. Конечно, хорошо, что хотя бы неделю на Юго-Востоке меньше стреляли и гибло меньше людей. Но если мы попытаемся вникнуть в позиции сторон военного конфликта, то окажется, что сколько-нибудь реальных шансов перерасти в серьезные переговоры консультации не имели. И прежде всего потому, что ни та ни другая стороны не располагали возможностями для каких-либо компромиссов. У президентской делегации на руках был мирный план Порошенко, очень похожий на ультиматум, и, разумеется, ничего иного предложить противоположной стороне она не могла. А основным условием руководства ополченцев был отвод правительственных войск за пределы Луганщины и Донетчины, что представлялось совершенно нереалистичным. Еще одним фактически непреодолимым препятствием к серьезным переговорам стала непреклонная позиция киевских властей касательно принципиальной невозможности договариваться с «террористами и сепаратистами». Назвать ее реалистичной совершенно невозможно. Когда речь идет о целостности страны, а тем более о возможных человеческих жертвах, амбиции не должны брать верх над здравым смыслом. Разумеется, никто не может настаивать, чтобы в таких переговорах с киевской стороны принимали участие первые руководители страны. Но их вполне могла вести делегация во главе, например, с вице-премьером или руководителем президентской администрации. И говорить она, конечно, должна с лидерами протестного движения на Юго-Востоке. А с кем же еще? В аналогичной ситуации, имевшей место в Киеве, В. Янукович не отказывался встречаться с организаторами Майдана. Правда, они были депутатами Верховной рады. Но в таком же статусе пребывает и О. Царев, являющийся одним из руководителей самопровозглашенных республик. А то, что без обстоятельных переговоров проблему Юго-Востока не решить, должно быть понятно всякому непредубежденному правительственному чиновнику. Разумеется, если исходить из того, что живут там не какие-то «колорады», как глумливо называли жителей региона представители временной украинской власти, а такие же граждане, как на западе страны, с такими же правами на свой духовно-культурный и экономический суверенитет. Ничего неестественного и тем более противозаконного в таких требованиях жителей Донетчины и Луганщины нет. Они не превышают того, что де-факто признается за жителями Галичины. Конечно, лучше всего региональные интересы защищены в государствах с федеративным административно-территориальным устройством. Как показывает исторический опыт, это пока лучшая модель человеческого общежития. Она широко распространилась в мире и доказала большую жизнеспособность, чем унитарная. И неправда, что такая модель обязательно предполагает разноэтничность регионов, как утверждают украинские политики. Федеративная Республика Германия состоит из земель, населенных одним народом. В таком же положении находится и Австрия. В целом моноэтничными федерациями являются Индия, Бразилия, Мексика, Аргентина и другие страны. Разумеется, там есть и национальные меньшинства, но не их наличие обусловило федеративное устройство этих стран. На Украине, особенно в последнее время, федерализм превратился чуть ли не в бранное слово, которого стали бояться. Для властей предержащих оно является синонимом сепаратизма, следовательно, несет потенциальную угрозу целостности страны. «Вот введем эту форму государственного устройства — и обязательно распадемся». Разумеется, в жизни ничего исключить нельзя, особенно при нашем отношении к законности и порядку. Но никакой предопределенности распада федерализм в себе не содержит. Панически боящимся федерализма политикам стоило бы задаться простым вопросом: а почему эта государственная форма не привела к распаду США, ФРГ и многих других стран? Швейцария — вообще конфедерация, и неплохо существует. Разумеется, федерализм — тоже не идеальная форма государства, но она, несомненно, более комфортна для жизни людей. Но думать об этом мы не хотим, поэтому превратили унитаризм в некую священную корову, к которой нельзя даже прикасаться. А ведь именно при нем мы потеряли Крым и получили восстание на Юго-Востоке. А согласились бы вовремя с требованиями этих регионов предоставить им право на языковую и хозяйственную автономию — и ничего бы не случилось. Правда, не надо было еще и совершать государственного переворота, который поставил под сомнение легитимность новой власти. Почему то, что можно в центре, нельзя в регионах? Надо сказать, что проявления сепаратизма не имеют прямой и опосредованной связи с формой государственно-территориального устройства. Они имеют место как в федеративных странах (Бельгии, Канаде), так и в унитарных (Испании, Великобритании, Италии). Но во всех названных странах процедура суверенизации отдельных земель или штатов четко прописана в конституциях: только через народные референдумы. В некоторых странах это требует общенационального согласия. В Канаде был проведен референдум о государственной самостоятельности Квебека, но ее сторонники не собрали большинства голосов. Нет гарантии, что более успешными будут предстоящие референдумы в Каталонии и Шотландии, где также нет подавляющего большинства в пользу отделения. В Бельгии фламандская и французская общины перманентно выясняют, «кто в доме хозяин», но на «развод» так и не решаются. Из сказанного следует, что бояться федерализма нет оснований. Наоборот, необходимо внимательнее присмотреться к его опыту. Во многом эта форма государственного устройства более справедлива, поскольку способна учесть интересы различных регионов и этнических общин. Она исключает жесткую централизацию управления, а главное, общенациональную унификацию на основе ценностей какого-либо одного региона, подобно тому как это происходит на нынешней Украине, которую украинские националисты пытаются превратить в Великую Галичину. После победы Майдана галицкая версия «украинства» была объявлена, по сути, национальным эталоном для всей страны. Русский язык, на котором разговаривает не меньше половины населения и который является родным для 8,5 миллионов этнических русских граждан Украины, объявили вне закона. Идеологию националистического движения Западной Украины превратили в государственную, а черно-красный флаг ОУН-УПА фактически приравняли к государственному желто-голубому. Стоит ли говорить, что далеко не все украинцы приняли эти перемены с тем же восторгом, что и майданные революционеры? Многих, особенно на Юго-Востоке, они просто напугали. И в значительной мере поэтому регион полыхнул протестными акциями. Силовая попытка их усмирения закончилась восстанием двух областей. Умиротворение Харькова, Одессы, Николаева было кровавым и стоило многих десятков человеческих жизней. Но даже несмотря на это, нет никаких гарантий, что жители этих городов смирились с единой националистической идеологией. Новая государственно-политическая элита Украины объясняет невозможность федерализации страны еще и тем, что она не имеет у нас естественных исторических предпосылок. Мы всегда жили в условиях унитаризма. «Ну скажите, — вопрошают представители власти, — чем отличается Полтавская область от Харьковской или Сумской?» И сами же отвечают: «Да практически ничем. А раз так, то о какой федерации можно говорить?» Аргумент, надо сказать, совершенно несостоятельный. Полтавская область действительно не многим отличается от названных соседних. Но все три значительно отличаются от Львовской, Тернопольской и Ивано-Франковской. Свои культурно-исторические и ментальные особенности имеют Закарпатье, Северная Буковина, Полесье, Юго-Восток, Запорожье. Абстрагироваться от этого на уровне центральной власти — значит обрекать страну на вечное межрегиональное противостояние. Собственно, его мы и наблюдали на протяжении всех 23 лет нашей независимости. Мне уже приходилось писать, что провести федерализацию Украины на основе нынешнего областного деления невозможно. А вот на базе исторических украинских земель — вполне реально. Украина ведь не всегда имела столь дробное административно-территориальное деление. Это опыт советского времени. Странно, что за него так держатся этнопатриоты, ненавидящие все советское. В царское время были губернии — гораздо более крупные территориальные образования. В управлении ими было меньше бюрократии и больше экономической целесообразности. А еще раньше, в «козацкие» времена, Украина имела естественное поземельное деление. Она состояла из собственно Украины (территории современных Киевщины и Черкасчины), Волыни, Подолья, Сиверии, Запорожья, Галиции (Червоной Руси). Позже, в советский период, в ее состав были включены Слобожанщина, Донетчина, Новороссия, Северная Буковина, Закарпатье и Крым. И все эти регионы не идентичны ни по культурно-историческим традициям, ни по этническому укладу. Мерить их единым идеологическим и культурно-историческим аршином, как это происходит в нынешнее время, совершенно неприемлемо. Это неизбежно порождает не только скрытое, но и явное сопротивление отдельных регионов, как это произошло в Крыму и на Юго-Востоке. Наверное, в конце концов Киев сможет силой подавить вооруженный протест жителей мятежного региона и привести их к повиновению, но ему вряд ли удастся заставить их жить согласно галицким традициям. У них ведь есть свои. И если не будет кардинально решена проблема русского языка, не будут расширены права региона в сфере экономического и финансового развития, Юго-Восток обязательно когда-нибудь взорвется снова. Тем более что отныне сопротивление жителей этих регионов будет поддерживаться еще и памятью об убитых земляках. Президент П. Порошенко в своей клятвенной речи в Верховной раде совершенно категорично заявил, что Украина была унитарной страной и останется таковой. В Брюсселе он добавил, что эта тема вообще не подлежит обсуждению. Ну что ж, «ему видней», как поется в одной песне. Но тогда почему бы не обсудить украинский унитаризм? Ведь эта форма государственного устройства тоже бывает разной. Это не обязательно жесткая централизация с единой идеологией и единым государственным языком, как это представляется нынешним руководителям Украины. Испания — тоже унитарная страна, к тому же монархия, но состоит из семнадцати автономных областей и двух автономных городов. В ней наряду с государственным кастильским официальными считаются также местные языки в автономных регионах. К примеру, в Каталонии статусом, равным государственному, обладает каталонский язык. Унитарным государством является и Великобритания, что не мешает ей иметь в своем составе три государственных образования: Англию, Шотландию, Уэльс. А еще в ее состав входит Северная Ирландия, также обладающая значительными автономными правами. Во всех этих регионах основным языком является английский, хотя он и не обладает статусом государственного. Но кроме него официальными языками считаются в Шотландии — шотландский гэльский, в Уэльсе — валлийский, в Северной Ирландии — ольстерско-ирландский. Казалось бы, стоит позаимствовать что-либо из европейского опыта государственного строительства, тем более что мы так хотим интегрироваться в Европу. Но нет, в этом случае мы «богаты своим умом». Создали в своем воображении хуторянский унитаризм и не желаем даже слушать о каком-то ином. Неудивительно, что эта тема была запретной и во времена консультаций посланников президента с лидерами Донецкой и Луганской республик. Правда, если бы новые украинские власти хоть немного задумались, то непременно пришли бы к выводу, что на суверенной Украине не было и унитаризма. И дело не только в том, что в ее составе находилась Автономная Республика Крым. Более существенным являлось то, что со времени обретения Украиной независимости на положении федеральной земли находилась Галичина. Этот ее особый, не юридический, но фактический статус был признан по умолчанию еще при львовском губернаторе В. Черноволе, который пытался легализовать так называемую Галицкую ассамблею. Юридического развития эта затея не получила, но де-факто в Киеве всегда сообразовывали свои действия с мнением этого региона, полагая, что он имеет особые заслуги в достижении Украиной государственной независимости. Так было и при авторитарном режиме В. Януковича. Областные и городские рады трех галицких областей имели смелость и возможность высказывать несогласие с решениями центральной власти. А нередко и открыто заявляли о ее непризнании. И никаких санкций со стороны Киева за этим не следовало. С началом майданных событий Западная Украина и вовсе вышла из юридического поля президентской власти. Там были образованы новые властные институты — народные рады, которые сами определяли, как лучше жить региону. Какие памятники ставить, а какие сносить. Председателей областных государственных администраций, назначаемых В. Януковичем, от исполнения ими своих обязанностей отстраняли, а некоторых и подвергали публичной казни. Через три месяца опыт Западной Украины позаимствовали на Юго-Востоке, правда, в еще более радикальном варианте. Президент П. Порошенко убежден, что страна, которая досталась ему в управление, является унитарной. В действительности она таковой больше не является уже в силу двухцентричности новой политической власти. Ведь мы действительно имеем два властных центра: официальный во главе с выборным президентом и фактический, возникший на Майдане. Второй осуществляет контроль над первым. При малейшем отклонении от линии Майдана его предводители устраивают протестные демарши под стенами Парламента и Администрации президента. Во многих случаях майданные бойцы несут охранную службу вместе с милицией. В том числе возле Верховной рады. Там на въездных воротах развевается флаг 17-й сотни Майдана. И у официальной, и у неофициальной властей имеются свои вооруженные силы: регулярная армия и воинские формирования «Правого сектора». Кроме того, свою армию имеет губернатор Днепропетровской области И. Коломойский. Есть также формирования с их долевым финансированием народными депутатами и киевским градоначальником. Сегодня вся эта разномастная рать воюет со своим гражданами на Юго-Востоке страны. А что будет завтра, когда война закончится? О роспуске частных воинских формирований речи как будто нет. Наоборот, их рассчитывают использовать и в будущем. И не только те, кто несет службу на Майдане в Киеве, но и некоторые представители официальной власти. Но как бы им не обмануться в своих ожиданиях. Безмятежное длительное сосуществование в стане победителей вряд ли получится. Как только исчезнет общий враг, они непременно начнут выяснять отношения между собой. Так что мы имеем далеко не радужную ситуацию. «Революция достоинства», как пафосно называют майданные события некоторые националистические романтики, по сути разрушила государственность Украины, которая и до того была не очень прочной. Теперь во многих ее сферах господствует не юридическая законность, а революционная целесообразность с элементами атаманщины. И совершенно очевидно, что, несмотря на уверенное поведение, президент П. Порошенко в настоящее время обладает весьма ограниченной самостоятельностью внутри страны. Правда, не только из-за майданного контроля, но и — в еще больше степени — из-за навязчивого американского опекунства. Можно сказать, он до сих пор не принял ни одного решения, которое бы не было согласовано с госсекретарем США Керри или вице-президентом Байденом. Выступая в Верховной раде 4 июля 2014 года, президент заявил, что ему и его команде пришлось создавать украинскую регулярную армию практически с нуля. Наверное, так оно и есть. Но ведь таких «нулей» в нашей стране, пережившей два разрушительных Майдана, еще много. Надо немедленно прекращать бессмысленную войну с собственным народом. Она и так уже принесла слишком много горя. Ее последствия Украина будет изживать многие десятилетия. И не факт, что на протяжении всего этого времени она будет получать щедрую американскую помощь. Примеры Ирака и Афганистана скорее убеждают в обратном. А как нам залечить душевную рану Юго-Востока? И смогут ли его жители когда-нибудь простить инициаторов и вдохновителей этой кровавой бойни? А ведь они знают их всех поименно. Когда писались эти строки, еще шли бои ополченцев с правительственной армией и формированиями «Правого сектора». И совсем не ясно, чем все это может закончиться. Только одно совершенно очевидно: независимо от исхода военной кампании, проблему Юго-Востока придется решать при помощи мирных переговоров. С нынешними лидерами или с другими, но обязательно придется договариваться. И не на условиях победителей, а исходя из необходимости решения фундаментальных проблем региона. А они и после войны будут теми же: культурная и экономическая автономия. Будет ли это решено через федерализацию или через европейский унитаризм — не столь существенно. Но без решения уже не обойтись. Слишком много крови пролито за все это.Глава 7 Общественно-политическая жизнь на независимой Украине
1. Национальная идея
О национальной идее Украины активно заговорили в середине 1990-х годов и в начале ХХІ века, после того как президент страны Л. Кучма в одном из своих выступлений имел неосторожность заявить, что она у нас не сработала. Эта констатация вызвала огромное негодование в среде национал-патриотов. «Как это не сработала, —возмущались они, — если украинцы обрели собственную государственную независимость?» Не знаю, что стало поводом для такого заявления президента, но совершенно очевидными были мотивы его оппонентов. Для них национальной идеей было образование независимого государства, а коль скоро оно, после распада Советского Союза, стало реальностью, то как можно утверждать, что она не сработала? Правда, весь их политологический пафос, сведенный к лозунгу «Главное — построить державу, а все другое может подождать», подтверждал скорее правоту президента, чем его оппонентов. Поскольку процесс государственного строительства не завершен, о торжестве национальной идеи говорить еще рано. Поразительно, но и после двадцати пяти лет независимого существования невозможно утверждать, что на Украине построено полноценное государство. Однако даже если согласиться с тем, что оно у нас полноценное, говорить о четко сформулированной национальной идее не приходится. Ведь для чего нужно государство народу? Вовсе не для того, чтобы национальная политическая элита пришла к власти. Народ знает, что власть и до этого была в ее руках. Со своим государством он связывает надежды на лучшую жизнь. Если она наступает, то можно утверждать, что национальная идея сработала. К сожалению, о себе мы этого сказать не можем. Лучшую жизнь у нас обрела только политическая элита; народ, напротив, стал жить хуже, чем раньше в «чужом» государстве. Неопровержимым свидетельством этому являются наши демографические потери, исчисляющиеся более чем десятью миллионами человек[57]. В свое время я опубликовал статью «Имеет ли Украина национальную идею?», чем шокировал национал-патриотические круги. Разве здесь допустимы какие-либо сомнения? Многие выражали недоумение такой постановкой вопроса, полагая, что национальная идея на Украине отчетливо сформировалась уже во времена Богдана Хмельницкого. С этим действительно можно согласиться, если иметь в виду идею для конкретного исторического периода. Однако в корне неверно полагать, что она в неизменном виде пригодна и для новых времен. Национальной идеи, единой для всех эпох, не бывает. Каждый новый этап исторического развития ставит перед обществом свои задачи и приоритеты. Даже на протяжении одного исторического периода у страны и народа может быть несколько сменяющих одна другую или одновременных национальных идей. Достаточно вспомнить примеры из отечественной истории советского времени: коллективизация, индустриализация, комсомольские стройки, не говоря уже о генеральной идее построения коммунистического общества. Объективности ради следует сказать, что национальные идеи далеко не всегда являются необходимыми обществу приоритетами. Иногда они бывают и ложными, неправильно определенными или неосуществимыми в данное историческое время, как, например, построение коммунистического общества в Советском Союзе. При этом те и другие идеи, сформулированные политическими элитами, непременно должны поддерживаться большинством населения. Однако вернемся к нынешним украинским реалиям и попытаемся понять, сработала ли у нас украинская национальная идея. К сожалению, ответ здесь может быть скорее отрицательным. Если говорить серьезно, то у нас в это время по существу и не было национальной идеи. То, что украинская элита считала таковой, на самом деле было идеей этнической. Достаточно вспомнить слоганы того времени, чтобы убедиться в этом. Вот только некоторые из них: «Україна перед усім», «Я гордий, що народився українцем», «Україна для українців», «Росіянам чемодан — вокзал — Росія»[58] и другие. Могла ли такая идеология стать национальной идеей Украины? К счастью, не могла. Ибо в противном случае это уже тогда привело бы страну в состояние межнационального раздора. Убежден, что ложной такая идея является и для современной Украины, хотя сторонников у нее сегодня неизмеримо больше, чем было тогда. Удивительно, что вполне солидаризовалась с национальной идеей в ее украинском этническом обличье и нынешняя власть Украины, хотя сама является интернациональной. Это очередной парадокс нашей истории. Наверное, если бы на Украине проживали только этнические украинцы, в таком украиноцентризме не было бы особой проблемы. Но ведь ситуация иная. Исторически сложилось так, что Украина пришла к государственному суверенитету как многонациональная страна. Наряду с наибольшим украинским этносом ее населяют также русские, белорусы, молдаване, крымские татары, болгары, венгры, румыны, евреи и другие этнические группы, и вряд ли всем им может быть одинаково близкой идея моноэтничного и моноязычного украинского государства. Из уст национально озабоченных украинцев нередко можно услышать, что поскольку национальные меньшинства живут на украинской земле, они обязаны интегрироваться в украинский культурно-исторический контекст. Что касается слова «обязаны» (я бы скорее заменил его на «должны»), то уверен, что никакого неприятия оно вызвать не может. Такая интеграция — залог комфортности их жизни. Разумеется, если она не предполагает потерю представителями этнических меньшинств своей собственной культурной идентичности. Если говорить о том, на чьей земле они живут, то утверждение «на украинской» не всегда корректно. Большинство живет на своей земле, которая на определенном историческом этапе стала украинской. Чтобы убедиться в этом, достаточно вспомнить, что Украина в современных границах сформировалась только в годы советской власти. Совершенно очевидно, что, определяя нашу национальную идею, национал-патриотические круги не учитывают этнокультурные особенности Украины, сосредоточивают внимание только на проблемах украинства. Здесь и плач над нашей вековой обездоленностью, и восхищение нашим трудолюбием, талантливостью и врожденной толерантностью. Со временем утверждение о толерантности было девальвировано заявлениями об особых правах украинцев как коренного народа. С обретением Украиной независимости украинцы как бы по определению заняли в ней место, которое раньше в СССР принадлежало русским. Это почетно, но и ответственно. Теперь уже они должны взвешивать свои слова и поступки, чтобы не обидеть другие народы, населяющие Украину. И, конечно же, акцент на особых правах титульной нации по существу является антитезой национальной идее, которая должна быть понятной всем этносам страны и разделяться ими. Рассуждения на тему «коренного» народа, как мне представляется, лишены не только научной, но и нравственной корректности. Возьмем для примера Крым, где на положении «коренных» находятся крымские татары. Да, это их историческая родина. Но только ли их? Чтобы объективно ответить на этот вопрос, необходим небольшой экскурс в историю. В 40-е годы ХІІІ века, когда татары подчинили себе Крым, они были пришлыми по отношению к проживающим там издревле наследникам тавров, готов, скифов, сарматов, хазар, греков, половцев. Таковыми они оставались и в XV веке, когда основали Крымское ханство. От своей новой родины они унаследовали и прилагательное «крымские», хотя до этого были просто татары. С 80-х годов XVIII века ситуация изменилась. После завоевания Крыма Россией пришлыми стали русские, а крымские татары перешли в категорию коренных. После присоединения Крыма к Украине и переселения туда большого числа украинцев уже они стали пришлыми по отношению к коренным татарам и русским, не говоря о еще более древних насельниках полуострова. Но с тех пор прошло уже более полувека, и за это время коренными стали и украинцы. Кстати, русские и украинцы (по примеру крымских татар) также могли бы именоваться крымскими. Надо сказать, что историческая практика не выработала четких критериев понятия «коренной народ» — ни юридических, ни нравственных. Неизвестно, сколько времени нужно прожить на конкретной земле, чтобы обрести право быть коренным: 50, 500 или 1000 лет? А как быть с отдельным человеком, который родился на этой земле, родил на ней детей и похоронил родителей? Он разве не коренной? В США, как известно, такое право обретается рождением. Не следует особо уповать и на понятие «исконность проживания», ибо в таком случае окажется, что и сами украинцы по отношению к доброй половине современной территории Украины не «исконные». Во времена Киевской Руси граница расселения русичей на юге не выходила за линию рек Сулы на левобережье Днепра и Тясмена — на правобережье. Дальше начинались степи, где обитали печенеги, половцы, татары. Названные народы сошли с исторической арены и не могут претендовать на право коренных. А если бы история сложилась по-другому? В XVIII-XIX веках кочевников на юге и юго-востоке нынешней Украины сменили хлебопашцы. Ими были переселенцы из глубинных регионов России и Украины. Демографическая ситуация в этом крае сегодня — результат длительного исторического развития, и определять, кто здесь более коренной, а кто менее, просто безнравственно. Говоря об этом в статье (1995), я отметил, что не учитывать этнографическую специфику Юго-Востока Украины, что имело место уже тогда, опасно. К сожалению, к этому предостережению никто не прислушался. Народный депутат Украины М. Косив в статье, опубликованной в газете «Голос Украины» 4 октября 1995 года, счел возможным даже заявить, что менталитет русифицированной Восточной Украины является реакционным для нашего духовного возрождения. Имели место и более жесткие заявления, предлагавшие отгородить Донбасс от Украины колючей проволокой и обзывавшие его жителей ватниками и колорадами. Разумеется, такое отношение к огромному региону, к тому же индустриально наиболее развитому, ни к чему хорошему привести не могло. В конечном итоге сдетонировал гражданский конфликт, из-за неадекватной реакции официального Киева переросший в военный. То есть на Украине случилось то, от чего предостерегал нас бывший государственный секретарь США Генри Киссинджер. «Любые попытки одной части Украины взять верх над другой, — заявлял он, — приведут к гражданской войне или расколу». Важной составляющей национальной идеи в представлении нынешних этноидеологов является государственный язык. Казалось бы, здесь нет места для конфликта. Конечно, им должен быть украинский. И не потому, что таким образом коренной этнос реализует свое преимущественное право, а потому, что это язык преобладающего большинства населения страны. Никто с этим и не спорил. Все как должное восприняли законодательное закрепление государственной статусности украинского языка. К сожалению, национал-патриотам этого оказалось мало. Отмена известного закона о языках Кивалова-Колесниченко, последовавшая после победы второго Майдана, свидетельствовала о том, что украинский ими рассматривался не как основной язык страны, а в сущности как единственный. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понимать всю бесперспективность такой затеи. Она, по сути, конфронтационная. Ее не могли безропотно воспринять национальные меньшинства, справедливо расценившие это как угрозу своим языкам. Особенно это относится к русскоэтничной общине Украины, которая по последней переписи населения насчитывает 8,5 миллионов человек. А если учесть, что русский язык является вторым родным и для многих жителей Украины других национальностей, приведенная выше цифра его пользователей может быть по меньшей мере утроена. И это не предположение, а факт, зафиксированный в социологических опросах. Позже, по-видимому, осознав всю деликатность языковой проблемы, с высоких правительственных трибун заговорили, что никакого притеснения русскому языку нет, и никто не запрещает на нем говорить. И это правда, никакого законодательного запрета действительно нет. Но ведь язык — это не только бытовое общение на кухне или на улице. Это еще и его изучение. Следовательно, нужны русскоязычные детские сады, школы, вузы, причем их количество должно соответствовать удельному весу проживающих на Украине этнических русских. Сегодня этого нет. В свое время определенные политические силы предлагали повысить статус русского языка до второго государственного или официального, что фактически одно и то же. Теоретически ничего крамольного в таком предложении не было и нет. Во многих странах, в том числе европейских, в качестве государственных используются два, а то и три языка. Практически из-за родовой близости украинского и русского языков, а также из-за того, что русский более распространенный, и к тому же международный, это могло бы привести к тому, что именно он де-факто и стал бы первым. Разумеется, для этнических украинцев это неприемлемо. Но что можно и нужно было сделать, так это предоставить русскому языку статус официального в определенных регионах, где высокий процент этнических русских. Уверен, что это уберегло бы нас от того, что случилось в Крыму и Донбассе. К числу неверно определенных языковых приоритетов следует отнести и так называемую «украинизацию» украинского языка. Многим национал-патриотам показалось, что он слишком похож на русский, а то и вовсе русифицирован, а потому нуждается в реформировании. В качестве эталонного образца был предложен старогалицкий диалект, на котором разговаривает украинская диаспора в Канаде, США и других западных странах. Явочным порядком этот язык (хотя скорее наречие) стал утверждаться на радио и телевидении, в печатных средствах массовой информации, в книжных издательствах. Он непривычен для тех, кто воспитан на классическом украинском языке, и вызывает у них естественное отторжение. Им непонятно, во имя какой идеи следует отказываться от языка Котляревского, Шевченко, Леси Украинки, Нечуя-Левицкого, Рыльского, Стельмаха, Бажана, Гончара и многих других корифеев украинской языковой культуры. В годы президентства В. Ющенко среди приоритетов страны, им же и определенных, было создание на Украине единой Поместной православной церкви. Будь эта задача правильно сформулирована, а ее решение продумано, она действительно могла бы стать общенациональным приоритетом. История знает примеры, когда Церковь становилась главной консолидирующей силой украинского народа. Один из них имел место во время Национально-освободительной войны 1648-1654 годов под водительством гетмана Богдана Хмельницкого. Главный ее лозунг «За веру православную!» стал знаменем борьбы с польско-католическим засильем, за сохранение и возрождение национальной и культурной идентичности малороссийского(украинского) народа. К сожалению, в суверенное время православная церковь не стала силой, способной объединить нацию. Она сама оказалась расколотой. Этот раскол прежде всего на совести иерархов, не устоявших перед искушением собственного предстоятельства. Многим хотелось взойти на киевский митрополичий, а то и патриарший престол, пусть даже ценой расколов. Активное содействие этому оказали, к сожалению, и политические руководители независимой Украины, явно не понимая, какую мину замедленного действия закладывают под Церковь. Отдавая предпочтение вновь образованным церквям, в первую очередь Украинской православной церкви Киевского патриархата, они открыто демонстрировали неуважительное отношение к исторической Украинской православной церкви, находящейся в молитвенном единении с Московским патриархатом. Уничижительно называли ее «так называемой украинской», «московской» или «церковью чужой страны». Даже если бы речь шла только о церковном клире, то и тогда эти определения были бы некорректными и несправедливыми. Но ведь речь еще и о многомиллионных мирянах, верующих этой Церкви. Они такие же украинские граждане, как и те, кто принадлежит к Киевскому патриархату. Оскорблять их традиционные вероисповедальные чувства не только грешно, но и преступно. Это же наши люди. И Церковь, в лоне которой они находятся, тоже наша, а не московская. Поразительно, что такое отношение на нынешней Украине принято демонстрировать только к УПЦ МП. К другим определение «чужестранная» не применяется. Хотя куда больше это соответствовало бы Украинской грекокатолической и Римско-католической церквям, пребывающим не только в каноническом, но и в административно-управленческом единстве с папским престолом в Риме. В таком же положении находятся и многие другие христианские и нехристианские церкви Украины. Все они имеют свои сакральные и управленческие центры за рубежом. Разумеется, положение в украинском православии не может вызывать удовлетворения. В идеале желательно было бы иметь на Украине единую Поместную православную церковь, а не три, к тому же находящиеся между собой в состоянии вражды. Вот только непонятно, как можно прийти к такому единству. Попытка президента В. Ющенко придать учреждению единой Православной церкви Украины статус государственного приоритета, не считаясь с канонами и традициями, оказалась несостоятельной. Она не нашла понимания даже у Вселенского Константинопольского Патриарха Варфоломея І, к которому украинский президент неоднократно обращался с просьбой восстановить историческую справедливость и принять под свой омофор украинских православных. Нет сомнения, что патриарх Варфоломей разделял энтузиазм В. Ющенко, но, в отличие от него, понимал, что исполнить такую просьбу не в состоянии. Вот почему в выступлении на Софийской площади в 2008 году он так настойчиво объяснял, чем для православной церкви являются каноны, духовная идентичность, историческая память и традиции. Более подробно эта тема освещена мной в книге «Украина в оранжевом интерьере» (2012), здесь же она приведена как пример неудачной формулировки национальной идеи. Как показывает опыт истории, не кесарево это дело — наводить порядок в Божьем доме. «Помощь» Церкви со стороны светских властей всегда приносила больше вреда, чем пользы. Это счастье, что Константинопольский Патриарх не прислушался к настойчивым мольбам украинского президента, иначе Украина получила бы еще один церковный раскол. В дискуссиях на тему украинской национальной идеи приходится слышать, что таковой на современном этапе вполне может быть вхождение Украины в европейское содружество наций. Действительно, в годы президентства В. Ющенко, В. Януковича и в еще большей мере П. Порошенко для политической элиты Украины не было и нет более важного государственного приоритета, чем ее интеграция в ЕС и НАТО. Усилиями политических пропагандистов, равно как и национал-патриотической интеллигенции, не говоря уже о властных институтах, Европа предстает перед украинцами как некая земля обетованная, где есть все: экономический достаток, закон и порядок, свобода, демократия, социальная справедливость и прочее. «Выйдите на Крещатик, — заявляют сторонники евроинтеграции, — и спросите любого прохожего, хотел бы он жить так, как в Европе. И можете не сомневаться, ответ будет положительным». Похожий аргумент приводится и в пользу вступления Украины в НАТО: «Посмотрите, в каких казармах живут солдаты стран, входящих в альянс, и как они питаются — и у вас не будет сомнений, следует или не следует Украине быть его членом». Для многих такая иждивенческая аргументация выглядит убедительной. Правда, как свидетельствуют социальные опросы, далеко не для всех. Около 40% населения Украины не видит необходимости вхождения в ЕС. Ситуация для евроинтеграторов могла быть еще менее радужной, если бы они честно рассказывали о том, как живется в объединенной Европе не только ее наиболее развитым странам, но и тем, которые ранее входили в социалистическое содружество. К примеру, Болгарии, интегрированной в ЕС в 2007 году, но так и не обретшей лучшей жизни. Более того, ее экономическое положение ухудшилось, страну поразил глубокий кризис. Его преодоление, по оценкам европейских специалистов, может занять жизнь не менее одного поколения. Почти 10% болгар находятся на уровне «крайней нищеты», в условиях бедности проживают еще 50%. По данным Национального института статистики Болгарии, черта бедности — 146 евро на человека. Доходы 21% населения еще ниже. Наверное, отношение украинцев к евроинтеграции не было бы столь радужным, если бы они задумались над тем, что еще на дальних подступах к Европе Украина фактически уже оказалась под внешним управлением. Оно осуществляется не только из евро-американского далека, но и из самой Украины, в которую массово хлынули иностранные чиновники. Здесь они заняли высокие должности губернаторов, прокуроров, руководителей служб МВД, железных дорог, советников президента. Примечательно, что эти «ловцы счастья и чинов» на Украине все сплошь «бывшие», оказавшиеся невостребованными в собственном отечестве, а некоторые и вовсе сбежавшие из них из-за судебных преследований. Разумеется, никакой надежды на то, что они принесут пользу нашему Отечеству, нет, но комфортная «пансионная» жизнь им у нас гарантирована. Недавно в печати прошло сообщение, что некий польский гражданин, ставший управляющим железными дорогами Украины, получает около 500 тысяч гривен в месяц, не считая различных бонусных надбавок. Оклады украинских чиновников такого ранга раз в десять меньше. Аналогичный пропагандистский обман имеет место и в отношении НАТО. Конечно, это не только благоустроенные казармы и трехразовое питание. Это еще и двухпроцентные расходы национального бюджета на военные нужды, участие в военных операциях по «принуждению народов к демократии и свободе», предоставление своей территории для размещения военных баз, закупка вооружения, производимого США и Западной Европой. В конечном итоге — превращение Украины в передовой форпост США и НАТО в противостоянии с Россией, а в случае военного конфликта — в первую мишень для ее ракет. Отвечает ли такая перспектива нашим национальным интересам и может ли она быть нашей национальной идеей? Здравый смысл подсказывает, что нет, хотя бывший генсек НАТО Расмуссен, ставший теперь советником президента Порошенко, убеждает его в обратном. Из приведенного выше неполного перечня государственных приоритетов видно, что ни один из них не мог стать национальной идеей Украины, поскольку не отвечал потребностям гражданского мира и согласия. Национальная идея — это не красивый лозунг какой-либо партии, группы интеллектуалов или политических деятелей. Она не существует сама по себе, без осознания и поддержки обществом — не отдельными этническими общностями или политическими и культурными элитами, а большинством граждан страны. В свое время, ссылаясь на известного ученого-медика, академика НАН Украины Ю. И. Кундиева, я высказал предположение, что главным государственным приоритетом должна стать забота о сохранении генофонда украинской нации. К сожалению, оно прошло незамеченным, и эта важнейшая задача так и не была осознана на общенациональном уровне. Политические кланы, поочередно рвавшиеся к власти и устраивавшие революции, меньше всего задумывались над демографическими потерями Украины. Их больше интересовали европейская и евро-атлантическая интеграция, изменение традиционных экономических связей Украины, переписывание исторического прошлого, декретное утверждение роли украинского языка, так называемое государственное строительство и т. д. Но ведь народ связывал с независимостью Украины прежде всего надежды на лучшую жизнь. К сожалению, этого не случилось. Ожидания оказались обманутыми. Лучше стала жить только национальная политическая элита, но не народ. Следовательно, главная цель независимости — сделать весь народ богатым и счастливым — не достигнута. Можно сказать, что Украина как социально обустроенное государство (что записано в ее Конституции) не состоялась. И не состоится, если власти предержащие не осознают, что главным приоритетом должна быть забота о своих согражданах. Убежден, что такую национальную идею поддержит все украинское общество. Это, кстати, самый надежный и короткий путь к его консолидации.2. Свобода и патриотизм по-украински
После развала Советского Союза и обретения Украиной государственной независимости казалось, что теперь мы заживем свободной жизнью. Новые идеологи принялись вовсю убеждать, что до сих пор украинцы находились в неволе, а их ментальности были совершенно чужды российский абсолютизм и советский тоталитаризм. Мы — нация, от природы демократическая и свободолюбивая. В качестве примера приводилась Запорожская Сечь, где господствовал дух народоправства и побратимства. Разумеется, были и отступления от названных ценностей, но лишь потому, что украинцы вынуждены были следовать чужой воле. К сожалению, двадцать пять лет суверенного развития не подтвердили столь идеализированного представления об украинской ментальности. В ней не все так однозначно благостно. Присутствует, в частности, такая черта, как «патриотическая бдительность», или обыкновенное доносительство. Для некоторых групп украинских граждан это малодостойное занятие превратилось чуть ли не в профессию. Причем черта эта водилась за нами и в советское время, когда сосед доносил на соседа, а сотрудник — на сотрудника, что тот что-то не то сказал о советской власти или припрятал от нее мешок зерна. Не исчезла, к сожалению, она и в наше время, когда некоторые «патриоты» через газету призывают власти разобраться с тем или иным гражданином или самолично вершат свой «патриотический» суд. При этом, видимо, полагают, что обретенная ими на Майдане свобода дает им на это право. Однако то, что они принимают за свободу, в действительности ничего общего с ней не имеет. Это атаманщина Гуляйполя, которая из-за слабости власти не может быть введена в рамки цивилизованного и правового общежития. Известно же, что свобода одного человека заканчивается там, где начинается свобода другого. Если этого правила не придерживаться, обессмысливается само содержание свободы: она превращается в свою противоположность. Что, к сожалению, мы и наблюдаем в нашей суверенной стране.О свободе
Размышления о свободе — своеобразная реакция на многократно слышимые на независимой У краине проклятия в адрес нашего несвободного прошлого, далекого и близкого. Особенно советского, которое ныне подвергнуто тотальному поруганию. Я не стану заниматься его апологетикой. Скажу только, что оно не было столь безрадостно темным, как его пытаются представить новые украинские этноидеологи. Известно же, что к независимости Украина пришла одной из наиболее развитых стран Европы. И одной из наибольших по территории и населению. Здесь мне хотелось бы поговорить о самих порицателях прошлого, утверждающих, что в советское время Украина была колонией России и не знала свободы. Если присмотреться к ним внимательно, то окажется, что это не только, а может, и не столько те, кто испытал на себе тяготы советской несвободы, сколько те, кто был вполне доволен жизнью в «тоталитарном» прошлом и немерено обласкан орденами и лауреатскими званиями. Это видные представители партийной номенклатуры, а также творческой интеллигенции, которые только после распада СССР вдруг поняли, что в прошлом у них не было свободы. Их оказалось неожиданно много. Для примера назову двух секретарей ЦК: Коммунистической партии Украины Л. М. Кравчука и ВЛКСМ А. С. Матвиенко. Казалось бы, уж они-то до последнего вздоха должны были защищать то, чему поклонялись многие десятилетия сами и заставляли делать это других. Да и получили от него неизмеримо больше, чем их сограждане. Именно они являлись олицетворением советской системы. Первый более 20 лет проработал в ЦК Компартии Украины, прошел путь от заместителя отдела агитации и пропаганды до второго секретаря ЦК, второй — от секретаря райкома комсомола до первого секретаря ЦК ВЛКСМ, члена ЦК Компартии Украины. Не знаю, как осуществлял свою идеологическую миссию молодой комсомольский вожак, а вот верность коммунистическим идеалам партии Л. Кравчука я имел возможность наблюдать не раз. В том числе на личном опыте. Когда в 1989 году мне было предложено возглавить Украинское общество охраны памятников истории и культуры, я должен был пройти собеседование с заведующим отделом ЦК КПУ Л. Кравчуком. Его напутствие было вполне доброжелательным, но подчеркнуто партийно-назидательным. И это за два года до развала Советского Союза. Кстати, именно в это время партийная карьера Леонида Макаровича пережила стремительный взлет. В конце 1989 года он стал секретарем ЦК КПУ, в 1990-1991 годах — членом ЦК КПСС и членом Политбюро КПУ. В принципе в преображении партийных и комсомольских номенклатурщиков не было бы ничего предосудительного, если бы они, осознав ложность идеалов прошлого, признали собственные грехи. А еще покаялись за них и тихонько отошли в сторону. Но этого не случилось. Стряхнув с себя груз недавних заблуждений, как дорожную пыль с платья, они ловко пристроились в авангард глашатаев новой жизни. И так быстро вошли в эту роль, будто всю жизнь только тем и занимались, что звали народ сбросить ненавистные оковы социализма. Народу бы взять да спросить: «Чего же это вы, господа, бывшие товарищи, так упоительно расхваливаете новый путь? Не вы ли еще совсем недавно вели нас в противоположном направлении? Так же горячо уверяли, что идем правильной дорогой. И так же сурово клеймили инакомыслящих, нередко обрекая их на длительные (иногда и невозвратные) командировки в места не столь отдаленные». К сожалению, народ таких вопросов не задает. То ли забыл об их прошлом, то ли простил своих заблудших учителей. Наверное, действительно простил. Раньше мне казалось, что при всем том он не готов признать их верительные грамоты во второй раз. Жизнь показала, что я был неправ. Слишком уж много «бывших» оказалось в независимой Украине на ведущих ролях. Л. Кравчук стал председателем Верховной рады, а затем и президентом Украины, а А. Матвиенко — губернатором Винницкой области, руководителем Крымской Автономной Республики и несменяемым депутатом Верховной рады Украины. Поразительно, но именно Л. Кравчук, бывший вплоть до 1991 года верным ленинцем, буквально через два года отрекся от своего идеологического прошлого и инициировал запрет Коммунистической партии Украины. Перечень «беспредельно преданных старой и новой системе», согласно образному выражению Б. И. Олийныка, не ограничивается названными фамилиями. Он бесконечно длинный. В нем также А. Турчинов, оказавшийся после Майдана-2 на самом верху властной пирамиды суверенной Украины. Трудно сказать, удалась бы ему столь блестящая государственная карьера, не развались Советский Союз, но ее горизонты уже тогда были достаточно определенными. На втором курсе института он был премирован поездкой в составе делегации ЦК ВЛКСМ в Индию и Цейлон. В 1987-1990 годах работал секретарем райкома комсомола и заведующим отделом агитации и пропаганды Днепропетровского обкома комсомола. Поразительно, что, имея такое комсомольско-партийное прошлое, именно Александр Валентинович стал главным инициатором запрета на Украине коммунистической партии. Надо сказать, что удивительная приспосабливаемость чиновно-административного сообщества к меняющимся условиям жизни (вчера — коммунисты, а сегодня — националисты) — явление хотя и безнравственное, но достаточно распространенное. У этих людей в большинстве своем нет собственных убеждений, а следовательно, нет и внутренней свободы. Спросите любого из «прозревших» партийных и комсомольских деятелей, почему он поступал не в согласии с совестью, и получите ответ, что тогда были такие жесткие порядки. Но лично он всегда осознавал неизбежность крушения Советского Союза и мечтал о независимой Украине. Некоторые из старших по возрасту начали распространять слухи, что носили в лес бандеровцам съестные припасы. О голоде 19321933 годов ничего не знали. Разумеется, все это досужие разговоры. Были верными ленинцами, служили системе, выслуживались перед начальством. И не развались Советский Союз, продолжали бы свои административно-чиновничьи карьеры, продвигались по службе аж до ЦК КПСС и ЦК ВЛКСМ, не задумываясь о том, что в стране нет свободы и демократии. К сожалению, не более нравственной в целом оказалась и элита творческая, которую принято считать совестью народа. Столь высокой аттестации соответствуют далеко не все ее представители. Многие согласны служить тому или иному режиму не потому, что их к этому принуждают, а потому, что сами того очень хотят. Ведь не обязательно славить. В то время как одни безудержно восхваляли советскую власть, другие были более сдержанны в выражении своих эмоций. А третьи и вовсе помалкивали. Власть могла вынудить замолчать критически настроенного к ней писателя и даже посадить его в тюрьму, но не могла заставить его петь ей осанну. Выбор идеологии творчества оставался за ним. Мог писать приключенческие романы, лирические стихи, прозу, исторические повести. Мог писать для будущих поколений и не выставлять на суд современников. Наконец, мог вообще не писать. Все это было его суверенным правом, и ссылки на то, что партийные чиновники диктовали свои условия, не являются оправданием. Нельзя творить по принуждению. По принуждению можно не творить. Когда многие из неожиданно «прозревших» ссылаются на сложные обстоятельства и отсутствие в советское время свободы творчества, они, как правило, имеют в виду свободу, дозволенную сверху. Но для истинно творческой личности, имеющей свои убеждения, такая свобода не имеет определяющего значения. Ее наличие или отсутствие может облегчить творчество или усложнить. Главной и единственной свободой всегда является внутренняя — та, которая позволила Т. Шевченко сделать признание: «Караюсь, мучусь, але не каюсь», а А. Пушкину заявить: «В мой жестокий век восславил я Свободу / И милость к падшим призывал». Философ И. Ильин утверждал, что человек, лишенный чувства внутренней свободы, не может быть творцом. Отечественная действительность не подтверждает его бесспорность. Пример большинства украинских писателей и поэтов советского времени с ним и вовсе не согласуется. Творили же, и неплохо. Как Д. Павлычко, у которого все лучшее, что он написал, относится к периоду советской несвободы. Многие его стихи откровенно апологетические, отражающие безмерную благодарность автора «братам з-поза Збруча» за то, что ему, сыну простого лесоруба из Карпат, «всміхнулась доля люба, у сяйві Кремлівських зір». Прославлял Москву «за свободоносну вроду» и «волю українського народу», воспевал В. Ленина, в котором «всей своей плотью и кровью Правду великую мы обрели». Призывал верить, что «Ленин — будущее земли», «подобный солнцу», и стоять на этом следует «неколебимо». Клеймил бандеровскую диаспору, свившую за океаном враждебное Украине гнездо и собиравшую из «шматків тризуб, розбитий об гранітну нашу дружбу». Это после обретения независимости Д. Павлычко стал утверждать, что он бандеровец и будто бы даже служил в их отряде. В предисловии к трехтомнику собрания его сочинений, вышедшему в 1980-е годы, сказано (несомненно, с его слов), что слухи о связях поэта с бандеровцами — не что иное, как наветы недругов. Сам Дмитрий Васильевич называл их «злісними наклепами» и даже угрожал привлечь распространителей к ответственности. Судя по тому, что ему удалось сделать в советское время головокружительную общественно-политическую карьеру, его заверения в идеологической непорочности были тогда безоговорочно приняты. В течение многих десятилетий он был не только комсомольско-партийным поэтом, но также общественным и государственным деятелем. Избирался членом ЦК ВЛКСМ, депутатом Верховных советов СССР и Украинской ССР. Признаюсь, услышав от Д. Павлычко признание в бандеровском прошлом, я не поверил в его правдивость. Принял за поэтический образ. Но случайно наткнулся на статью его школьного товарища М. Ковальчука в газете «Советский пограничник» от 22 февраля 1991 года, в котором тот приводит свидетельства в пользу нынешних показаний Д. Павлычко. Оказывается, связи «з бандеровскою зграєю» будущий трубадур советской системы таки поддерживал в 1948 году. Тогда же он отказался вступать в ЛКСМ, заявив, что теперь делать этого не станет, а дальше видно будет. Феномен Д. Павлычко не поддается здравому объяснению. Нормальному человеку невозможно представить, чтобы кто-то несколько десятилетий восхвалял советскую власть, сочинял в ее честь хвалебные оды и при этом был ее тайным врагом. Но получается именно так. Когда он ныне заявляет, что «російська мова була мовою окупантів», а Россия триста лет топтала и унижала наших украинцев, это не какое-то чудесное прозрение, посетившее его на старости лет, но мировоззренческая позиция, обретенная еще в бандеровском схроне. Мне искренне жаль Дмитрия Васильевича. Получается, он отрекся от самого себя. Ведь все лучшее, что ему удалось в поэзии, он создал в советское время. В его творчестве того периода не было даже и полунамека на отсутствие в стране свободы. Сейчас он утверждает, что это «тому що над нами стояли». Но звучит это неубедительно, фальшиво, особенно если учесть, что и сам он принадлежал к тем, кто стоял над другими. Не знаю, понимает ли Д. Павлычко, что своим отречением от прошлой жизни он одновременно отрекся и от миллионов своих почитателей, которых имел на Советской Украине. Да что там отрекся — просто предал их светлую веру в искренность его стихов. Все они оказались жестоко обманутыми. В их числе — и автор этих строк. Д. Павлычко, может быть, наиболее показательный пример идеологического преображения, но далеко не единственный. Так поступили многие мастера «красного письменства». Определенно, ближе всех к нему находится В. Яворивский. Он стал известен благодаря повести «Вічні Картеліси», в которой воскресил трагедию волынского села Картелисы, чьи жители были уничтожены бандеровцами (которых он называет янычарами, вонзившими нож в спину украинского народа). В работе над повестью В. Яворивский пользовался поддержкой отдела агитации и пропаганды ЦК Компартии Украины и Волынского обкома КПУ, благодаря чему ему открыли все архивы. Повесть была удостоена премии Ленинского комсомола. Крепко досталось от писателя бандеровцам и в его статье «Янычары», где он развенчал одного из главных деятелей националистического движения на Западной Украине Я. Стецько. Поразительно, но свое верноподданничество В. Яворивский демонстрировал и тогда, когда для большинства мыслящих и порядочных людей это было уже неприемлемо. Вспоминаются его очерк «Право собственного имени», в котором воспет В. Ленин, а также пафосные статьи о книгах генерального секретаря ЦК КПСС Л. Брежнева «Малая земля» и «Целина». Последние были не только восторженно оценены писателем, но еще и рекомендованы как настольные книги для каждого украинского интеллектуала. После того как Украина стала независимой, В. Яворивский проклял советское прошлое и превратился в истового национал-патриота. Нормальному человеку просто невозможно понять, как все это может совмещаться. Причем писатель не явился с повинной к своему народу, не попросил прощения за прошлые грехи, но, как ни в чем не бывало, вновь занял место его учителя. К моему и, думаю, многих украинских читателей сожалению, не избежал соблазна идеологического преображения и такой выдающийся писатель, как О. Гончар. Припоминается давний разговор с замечательным украинским драматургом A. Коломийцем, с которым у меня сложились доверительные отношения. В нем он рассказал о телефонном звонке О. Гончара, который сообщил ему о выходе из партии. Мудрый Алексей Федотович на это заметил: «Ти, Олесь, вийшов із партії, а як вийдуть із неї твої „Прапороносці“?» От себя добавлю, что это относится не только к роману «Прапороносці», но и ко всему творчеству О. Гончара советского времени. На его художественной прозе, как и на поэзии Д. Павлычко, выросло не одно поколение советских украинцев. Да и сам писатель был плоть от плоти той системы. Входил в ее наивысшие представительские органы: в ЦК Компартии Украины, Верховные советы Украинской ССР и Советского Союза, возглавлял Совет мира, Союз писателей Украины и пр. Его творчество было отмечено государственными премиями, а сам он — многими орденами Ленина. И, разумеется, нет оснований утверждать, что писатель не был в то время самим собой, что творил не согласно с убеждениями и внутренней свободой, а по принуждению. К чести О. Гончара, его идеологическое преображение не было столь публично-театральным, как у Д. Павлычко, B. Яворивского, П. Мовчана, О. Танюка и многих других украинских интеллектуалов, обретших известность в советское время. Это было скорее внутреннее преображение, не предполагавшее полного отречения от прошлого и бездумного принятия нового. Его, в частности, очень тревожила идеализация Галичины как чуть ли не главного оплота украинской идентичности. В беседе с Б. Патоном и мной, пришедшими поздравить его с 76-летием, он неоднократно подчеркивал, что Украина — это также Харьковщина, Днепропетровщина, Полтавщина и другие регионы, и нет нужды вычислять, который из них имеет большие заслуги в сохранении национально-культурной идентичности. «Надо не противопоставлять их один другому, — утверждал писатель, — а объединять, подчеркивать их историческую общность». С сожалением могу констатировать, что синдром преображения не обошел стороной и такое, казалось бы, консервативное научно-творческое сообщество, как Национальная академия наук Украины. Многие мои коллеги-гуманитарии, в том числе те, которые были историками Коммунистической партии, научными атеистами, неожиданно превратились в борцов с ненавистным социалистическим прошлым. Не знай мы их, можно было бы подумать, что они занимались этим последовательно всю свою творческую жизнь. Смыслом жизни некоторых из них, таких как доктор исторических наук С. В. Кульчицкий, стало драматическое отречение от всего написанного в годы советской власти. Нередки случаи и самогероизации, поиска в своей биографии случаев несогласия с партийно-номенклатурной системой, попыток причислить себя к диссидентству задним числом. Приведу здесь одно, сравнительно недавнее признание моего академического коллеги о его «бандеровском» прошлом. Оказывается, он тоже носил им еду в лес. Зная его возраст, я выразил сомнение в достоверности сказанного. «Ты не одинок в своем неверии, — ответил он, — но так и вправду было». Позже, приняв во внимание тот факт, что бандеровское движение имело место еще и в начале 1950-х годов, я вполне мог представить мальчишку 8-10 лет, несущего в лес корзину с продуктами. И, наверное, таких мальчишек было немало, учитывая, что в лесах находились их односельчане и родственники. В продолжение разговора с коллегой, чтоб хоть как-то загладить неловкость от моего скептицизма, я добавил, что если бы онрассказал об этом, когда вступал в Коммунистическую партию, ему бы обязательно поверили. Справедливости ради следует признать, что искушению отречения от собственного прошлого поддались на Украине не все — как в среде партийно-государственных деятелей, так и в мире людей творческих, писателей и ученых. Примеру Л. Кравчука, насколько я могу судить, не последовали С. Гуренко, Я. Погребняк, И. Гринцов — бывшие секретари ЦК КПУ; П. Тронько — многолетний заместитель председателя Совета Министров УССР; Г. Крючков — работник ЦК КПСС и ЦК КПУ, секретарь обкома партии; В. Мысниченко, Е. Мармазов, В. Матвеев — первые секретари обкомов партии; П. Симоненко и А. Мартынюк — секретари горкомов партии. Не у всех достало сил, чтобы защищать свое и страны социалистическое прошлое, но хватило нравственности и совести не отречься от него и не проклясть. Из названных партийных деятелей мне хотелось бы выделить Г. Крючкова, который занял активную позицию в оценке всего того, что было сделано за годы советской власти. Она не догматически ортодоксальная, отрицающая какие бы то ни было ошибки на социалистическом пути, скорее научно-аналитическая, исследующая как достижения, так и потери того времени. У него были убеждения в прошлом, есть и сегодня, другими словами, есть внутренняя свобода. Он единственный из нескольких сотен партактивистов, собравшихся в ЦК КПУ на встречу с генеральным секретарем ЦК КПСС М. Горбачевым, усомнился в разумности его перестроечных предложений. Выступая в прениях, обратился к генсеку с прямым вопросом: «Скажите, куда Вы нас ведете?» Такие неудобные вопросы Г. Крючков задавал и руководителям независимой Украины как с высокой трибуны Верховной рады, так и в своих социально-политических статьях и книгах. И никогда не испрашивал на них разрешения, поскольку всегда имел собственную гражданскую позицию. Его авторству принадлежат десятки книг, содержащих размышления о прошлом и будущем Украины. Наиболее полно они представлены в книгах «Лестница, полная заноз» и «Тревожный зов». В первой он подытожил свой опыт в строительстве социализма, не избегая самокритичного взгляда и анализа ошибок в практической реализации, во второй подверг обоснованной критике новый выбор Украины, связанный с евроинтеграцией и отрицающий весь предшествующий исторический опыт. Из тех представителей творческой интеллигенции, кто не предал своих убеждений, следует назвать двух выдающихся писателей Украины: поэта, общественного и государственного деятеля, академика НАН Украины Б. И. Олийныка и прозаика А. А. Сизоненко. Приняв всем сердцем независимость своей страны, они не отреклись от ее истории, от деяний своих отцов и дедов, от нашего корневого восточнославянского единства. Можно утверждать, что они остались пленниками несвободы советского времени, что многими «прозревшими» и делается, а можно и понять, что это их нравственный императив, не позволяющий менять свои убеждения в зависимости от политической конъюнктуры. Разумеется, занимать такую позицию могут только масштабные личности, наделенные чувством собственного достоинства и внутренней свободой. Это тем более верно, если учесть, что на независимой Украине коммунистическая идеология запрещена на законодательном уровне, а восточнославянскому единству противопоставлено братание с цивилизованной Европой. В научной среде я бы выделил крупного ученого-медика, члена-корреспондента Национальной академии наук Украины, академика Национальной академии медицинских наук Украины И. М. Трахтенберга, а также известного архитектора, профессора, академика Украинской национальной академии искусств Л. П. Скорик. Яркие публицистические статьи в защиту медицинской науки и здравоохранения, с которыми постоянно выступает И. Трахтенберг, неизменно наполнены тревогами за их деградацию на независимой Украине, призывами не разрушать в стране профилактическую медицину и не лишать граждан доступа к лекарствам из-за их дороговизны. Он неоднократно предупреждал украинские власти о пагубности немыслимой чехарды с назначениями министров здравоохранения, которых за годы независимости было около двадцати, причем некоторые не имели даже профильного образования. Обсуждая происходящее в украинском здравоохранении с коллегами, членами творческого клуба имени известного ученого-геронтолога, академика Национальной академии наук Украины В. В. Фролькиса, он неизменно повторяет: «Не надо молчать!» В книге «Бабин яр» отчетливо прослеживается тревога умудренного жизненным опытом академика за день сегодняшний, «когда вновь и вновь возникает черно-коричневый призрак, возникает реально и осязаемо»[59]. Конечно, столь высокая гражданственность И. Трахтенберга покоится на прочном фундаменте его внутренней свободы. Необычайно сильным чувством внутренней свободы обладает Л. П. Скорик. В советское время она выступала одним из организаторов «Народного руху», а с наступлением независимости, убедившись в ложности идеалов у большинства его руководителей, решительно порвала с ним. Одна из немногих достаточно критично отнеслась к нашим так называемым революциям, однозначно оценивая их как схватки за власть между олигархическими кланами. По мнению Ларисы Павловны, совершенно ошибочной является тенденция распространения культурно-исторических ценностей одного региона (западноукраинского) на всю Украину. Это не помогает консолидации нации, но препятствует ей. Неоднократно Л. Скорик высказывалась по поводу непрофессионализма украинских властей. Ее статьи и интервью характеризуются четкостью формулировок и ясностью авторской позиции. В наше время такое может позволить себе только личность, обладающая собственными убеждениями и чувством внутренней свободы. Наверное, позиция Г. Крючкова, Б. Олийныка, А. Сизоненко, И. Трахтенберга, Л. Скорик и им подобных не отражает мнения большинства украинцев. Но в этом нет ничего необычного. Так было всегда и везде. Недаром же родилась пословица «нет пророка в своем отечестве». Как правило, они появляются постфактум, когда их пророчества становятся реальностью для новых поколений. Тогда они обретают почет и уважение, о которых при жизни не могли и мечтать. Примеров этому множество, в том числе в нашей украинской истории. Наиболее близкий — диссидентское движение 1960-1970-х годов, осужденное властями при едва ли не всеобщем «одобрямсе» широкой общественности. Многие украинские интеллектуалы, как, например, О. Берднык, В. Стус, В. Чорновил, Л. Лукьяненко, А. Марченко, С. Сверстюк и другие, получили длительные сроки тюремного и лагерного заключения только за то, что подвергли сомнению существующий правопорядок, не соответствовавший гуманистическим идеалам социализма. Были, как принято говорить, лишены свободы. Но только внешней. Внутренняя, основанная на убеждениях, осталась с ними и в мордовских лагерях. Запретить ее было невозможно. Прошло сравнительно немного времени, и оказалось, что правы были они, а не те, кто их судил. Чем не пример для нынешних правителей? Пожалуй, наибольшую обеспокоенность диссидентского движения вызывала русификация Украины. Эту болезненную для украинских интеллектуалов проблему обстоятельно изложил в своей работе «Інтернаціоналізм чи русифікація?» И. М. Дзюба. Компартийные руководители Украины отнеслись к ней совершенно неадекватно — как к посягательству на государственные устои. Так ее оценивает и нынешнее национал-патриотическое мнение. В действительности она не была столь радикальной. Иван Михайлович говорил в ней не о принципиальной порочности советской власти или коммунистических идеалов, а только о том, что на каком-то этапе были преданы забвению ленинские принципы национальной политики, его предостережение о том, что русификация представляет опасность для социалистического строительства. Причем русификаторами, как это следует из работы И. Дзюбы, выступали не столько центральные московские власти, сколько киевские. Говоря о композиторе Л. Грабовском, он недоумевал, почему тот не может добиться исполнения своих произведений на Украине, тогда как их охотно исполняют в Москве и Ленинграде. Приводил также пример О. Танюка, который под давлением киевских властей вынужден был переехать в Москву, где его «приглашали лучшие театры». Конечно, процессы русификации на Украине 1960-1970-х годов имели место. Но они были скорее стихийными, чем административными. Русский язык как государственный и язык межнационального общения постепенно становился языком украинских компартийных и советских чиновников. И, разумеется, прав был И. Дзюба, когда утверждал, что это содействовало предпочтению русского и в других сферах жизни. Тем не менее ситуация с русификацией не была столь драматичной, как ее пытался изобразить автор. В сфере науки, с которой я знаком лучше, ее и вовсе не было. Практически все монографии и сборники статей издавались на украинском языке. Это было требованием соответствующих госиздатовских учреждений. Помню, как нам приходилось переводить на украинский работы наших крымских коллег. Совершенно несправедливыми были и утверждения И. Дзюбы о низком уровне украинской литературы, упадке театра, отсутствии своего кинематографа. Если бы перечисленные отрасли культуры независимой Украины находились на том уровне, которого они достигли в 1960-1980-е годы на Украине советской, мы вполне могли бы этим гордиться. Чтобы убедиться в этом, достаточно назвать только некоторые имена того времени. В литературе — М. Рыльского, М. Стельмаха, О. Гончара, А. Коломийца, П. Загребельного, В. Собко, П. Воронько, О. Леваду, Д. Павлычко, Б. Олийныка, В. Симоненко. В украинском театре — Н. Ужвий, П. Нятко, Д. Милютенко, Е. Пономаренко, Н. Яковченко, А. Гашинского. В кинематографе — С. Параджанова, Ю. Ильенко, Л. Осыку, М. Мащенко, К. Степанкова, Л. Быкова, Т. Левчука. В оперном искусстве — Б. Гмырю, Е. Мирошниченко, Б. Руденко, Д. Гнатюка, А. Соловьяненко, Ю. Гуляева, Е. Червонюка, Н. Огренича и др. Если быть честными и не заниматься очернением прошлого задним числом, следует признать, что именно 1960-1980-е годы были для Украины временем наивысшего подъема. По мнению экономических аналитиков, перед развалом Советского Союза она находилась на уровне наиболее развитых европейских стран. За этот период ее население увеличилось на 9 миллионов человек и достигло 52 миллионов, что свидетельствовало о весьма высоких стандартах в социальной сфере страны. Вполне сбалансированной была и межнациональная политика. Соотношение украинских и русских учебных заведений было 60 на 40%, что в целом отвечало численности двух основных этносов на Украине. Говоря об этом, было бы несправедливо не вспомнить добрым словом тогдашнего руководителя Украины В. В. Щербицкого, более двадцати лет занимавшего должности председателя Совета министров и первого секретаря ЦК КП Украины. Его вклад в развитие республики был огромным, в том числе благодаря его высокому общесоюзному авторитету. Негласно он был вторым человеком в партийной и государственной иерархии Советского Союза. Насколько я могу судить, В. В. Щербицкий был человеком широких и разнообразных интересов. Живо интересовался историей и, что особенно приятно автору этих строк, археологией. Это благодаря ему талантливый украинский археолог и поэт Б. Н. Мозолевский после своих замечательных «курганных» открытий получил академическое повышение и жилье. Живо мое воспоминание и о том, как Владимир Васильевич вместе со всем Политбюро и Советом министров осматривал деревянные срубы Х-ХІІ веков на Подоле. Ничего подобного невозможно представить себе сегодня. Ему принадлежало последнее слово в дискуссии о возрасте Киева и времени празднования его юбилея. Не будучи убежден в том, что наш город действительно возник 1500 лет назад, он тем не менее согласился с этой датой. «Если наши потомки определят другое время основания Киева, — говорил Владимир Васильевич, — они отметят юбилей еще раз». Готовя рукопись к печати, я неожиданно сделал небольшое открытие, которое окончательно разрушило мое представление о том, что наши диссиденты 1970-1980-х годов являлись непримиримыми борцами с коммунистической системой и партийной номенклатурой, ее олицетворявшей. Определенно не был таким И. М. Дзюба, который чуть ли не канонизирован национал-патриотическим общественным мнением в качестве апостола нашей независимости. Оказывается, еще в 1980-е годы он заявлял, что отдает все свои силы делу коммунизма. Заверение это находится в дарственной надписи на книге «Вітчизна у нас одна», преподнесенной В. В. Щербицкому. Приведу ее на языке оригинала, чтобы, не дай бог, не исказить стиль и содержание. «Володимиру Васильовичу Щербицькому цю невеличку книжечку з почуттям глибокої поваги та великої вдячності дарує автор, який завжди пам’ятає і пам’ятатиме, чим Вам, дорогий Володимире Васильовичу, зобов’язаний; автор, який добре відчуває свої борги і свій обов’язок усі сили, хай і скромні, сповна віддати українській радянській літературі, справі комунізму». Возвращаясь к утверждению И. М. Дзюбы о русификации, необходимо признать, что она действительно имела место, но распространялась не столько под давлением московских властей, сколько вследствие свободного выбора самих украинцев. Это после, когда пришла независимость, многие утверждали, что им не разрешали говорить и учиться на украинском. Тогда же они стремились отдать своих детей в русскоязычные школы, полагая, что тем самым обеспечивают им лучшие перспективы. После обретения независимости определилась обратная тенденция. Родители стали чаще отдавать детей в украиноязычные школы, все так же руководствуясь осознанной необходимостью. Теперь украинский язык стал гарантом более успешного карьерного роста. Правда, после резкого сокращения русскоязычных школ у граждан Украины не осталось и выбора. Что касается ссылок на то, что нас вынуждали учиться в русскоязычных школах, это абсолютная неправда. Никаких циркуляров на этот счет тогда не было. Это попытки оправдать свое прежнее поведение. У меня не было предубеждения к русскому языку. И тем не менее мои дети окончили украиноязычные школы. Аналогичная ситуация имела место и в делах издательских. Приведу здесь пример из жизни Института археологии Академии наук Украинской ССР. Когда была завершена многолетняя тема «Славяне Юго-Восточной Европы» и встал вопрос об издании монографии, ее руководитель и главный редактор, доктор исторических наук В. Баран настоял, чтобы она увидела свет на русском языке, полагая, и надо сказать, справедливо, что это обеспечит работе более широкую известность. Казалось бы, столь прагматичный языковый подход названного сотрудника должен был сохраниться и впоследствии. Но этого не случилось, после обретения Украиной независимости он потребовал перевести на украинский язык уже подготовленную к печати на русском книгу об исследовании немецкими и украинскими археологами западнославянского городища «Старигард», что на севере Германии. Здесь его уже волновала не востребованность исследования, а наше соответствие новой языковой политике. По существу, не стало принципиально иным отношение к свободе и на независимой Украине. Об ее отсутствии в большей мере говорят политики и журналисты, которые в силу различных обстоятельств выпали из правящей обоймы и хотели бы вернуть свои прежние позиции. Причем говорят, как правило, тогда, когда тот или иной президент попадает в немилость к так называемому цивилизованному Западу. Достаточно вспомнить демонизацию Л. Кучмы в последний год его второго президентского срока. Каких только негативных эпитетов он тогда не удостоился. Больше всего ему доставалось за то, что он задушил на Украине свободу слова. Эта «благая весть» пришла к нам с Запада, который отвел украинскому президенту шестое место среди мировых душителей свободы. Активно она была подхвачена и на Украине. Развернули даже общественное движение «Украина без Кучмы», вылившееся в так называемую «оранжевую революцию» конца 2004 — начала 2005 года. На трибуне майдана Незалежности В. Ющенко, вскоре ставший президентом, произнес сакраментальную фразу: «Нарешті ми стали вільними». Она с энтузиазмом была встречена экзальтированной майданной толпой, хотя, если бы та была способна размышлять, должна была бы задаться простым вопросом: «Кто это — мы?» Люди, стоявшие на Майдане или на его трибуне? Но ведь на ней дневали и ночевали сплошь соратники и выдвиженцы президента Л. Кучмы. Тот же В. Ющенко, многолетний председатель Национального банка и премьер-министр, Ю. Тимошенко, занимавшая в 1999-2001 годах пост вице-премьера, А. Мороз, экс-председатель Верховной рады, А. Матвиенко, экс-губернатор Винницкой области и другие, выражаясь фигурально, «птенцы гнезда Леонидова». Поразительно, что к майданному протесту счел необходимым присоединиться и Д. Павлычко, получивший незадолго перед этим от президента Л. Кучмы звание «Герой Украины» с орденом «Золотая Звезда» и служивший при нем послом в Польше. Какой свободы не хватало названным политическим и государственным деятелям и почему они решили, что сами не повинны в ее отсутствии — одному Богу известно. А ведь еще совсем недавно В. Ющенко, будучи премьер-министром, и И. Плющ, занимавший должность председателя Верховной рады, подписали обращение к украинскому народу, в котором назвали участников «Фронта національного порятунку», выступавшего под лозунгом «Украина без Кучмы», фашистами. В целом ситуация на Украине повторилась при президенте В. Януковиче. Отложив подписание соглашения об ассоциации Украины с Европейским союзом, он в одночасье превратился в душителя свободы и демократии. И опять внутренние оппозиционеры получили мощную поддержку Запада. На трибуне Майдана-2 побывали десятки его политических и государственных деятелей, и все призывали украинский народ бороться за свою свободу, определенно понимая ее как безальтернативный выбор в пользу евроинтеграции и разрыва с Россией. Фактически Европа и США, считающиеся оплотом демократии, не оставили Украине ни единого шанса на свободное волеизъявление: только в Европу — и никуда более. Осторожные предположения, что европейскую интеграцию можно сочетать с интеграцией евразийской, решительно отметались. Появился даже крылатый тезис, что Украина двух интеграций не выдержит. Надо сказать, что майданный президиум на этот раз не был столь монолитно номенклатурным, как во времена президента Л. Кучмы, но также состоял в основном из «бывших». А если учесть, что главными действующими лицами на нем были П. Порошенко, служивший министром в правительстве президента В. Януковича, а также А. Яценюк, заместитель председателя Национального банка, то аналогия с событиями 2004-2005 годов не покажется слишком искусственной. Через непродолжительное время они заняли должности президента и премьер-министра Украины, и стало ясно, какой свободы им не хватало раньше. Здесь мне хотелось бы сделать небольшое отступление и проиллюстрировать отношение к свободе нашей интеллектуальной элиты во времена президента В. Януковича. Как известно, при нем в 2010 году была создана «Гуманитарная рада», куда вошли представители научной и творческой интеллигенции, известные политологи и журналисты. После двух или трех заседаний я убедился в бесполезности своего участия в этом совете, написал открытое письмо на имя президента и вышел из совета. Никакого пиара не делал, разве что продублировал свое заявление на сайте Института археологии НАН Украины.Ни один из членов Совета не последовал моему примеру, хотя некоторые в личных беседах и заявляли, что, наверное, это следует сделать. «Прозрели» только после переворота, дружно отреклись от президента В. Януковича и от сотрудничества с ним. Это сделала даже А. Герман, которая была наиболее близким его единомышленником и секретарем этого Совета. Как видим, в нашей ментальности принципиально ничего не изменилось. По меньшей мере с советских времен. Верность и преданность мы демонстрируем не идеям и убеждениям, не стране и народу, а сильным мира сего. Служа очередному властителю, проклинаем предыдущего, дружно уверяем себя и других, что жить с ним было совершенно невозможно. Хотя жили, и неплохо. А большинство из хулителей и вовсе хорошо. Видимо, этим и объясняется их перманентная преданность властям предержащим. Она всегда обусловлена стремлением к личной комфортности. В связи со сказанным позволю себе вспомнить весьма показательный случай из моей временной приближенности к власти. Кажется, он имел место в 2010 году. Из Администрации президента В. Януковича я получил приглашение принять участие в возложении цветов к памятнику Т. Г. Шевченко 9 марта. К месту сбора участников пришел загодя, как и было сказано. Пребывая в некоторой неуютной задумчивости, я услышал громкий голос И. Ф. Драча. «Петре, — воскликнул он, — нарешті твоя влада прийшла!» Удивление нашего замечательного поэта было вполне искренним, поскольку ни при одном предыдущем президенте я действительно не был удостоен такой чести. Зная, что Иван Федорович, в отличие от меня, был постоянным участником этого действа при всех президентах и секретарях партии, я ответил: «Моя — нарешті, а твоя — завжди». В заключение несколько слов об особенностях украинской свободы периода суверенности. Не внутренней, которая целиком зависит от убеждений личности, а внешней, дарованной властью. Если мы объективно проанализируем период независимого развития, то окажется, что в целом он характеризуется примерно одинаковым ее уровнем. Не таким, который бы удовлетворял абсолютно всех граждан Украины, но и не таким, который бы вынуждал их выйти на баррикады, что дважды случилось в нашей суверенной жизни. Но вот что характерно. Усилиями внутренней и, может быть, в большей мере внешней пропаганды, наличие на Украине свободы определяется не объективной реальностью, а степенью преданности украинских президентов Западу и США. Не очень лояльные или казавшиеся таковыми Л. Кучма и В. Янукович были объявлены душителями свободы. Сменившие их прозападные В. Ющенко и П. Порошенко оказались образцовыми демократами, неустанно пекущимися о правах и свободах своих граждан. Причем переход от несвободы к свободе целой страны совершается чуть ли не мгновенно. Еще вчера в ней не было ни демократии, ни гражданских свобод, а сегодня, после избрания ориентирующегося на Запад президента, они в одночасье появляются. Впрочем, и обратное превращение происходит так же. При западнике В. Ющенко Украина была свободной, а при В. Януковиче, которого Запад не признал своим, несмотря на все его старания, она вновь стала тоталитарной. Так что степень нашей свободы целиком зависит от отношений с так называемым цивилизованным Западом. В большей мере — с США. Будем с ними дружить — будет у нас и свобода. Если же попытаемся наладить добрососедские отношения с Россией, нам объявят, что свободы у нас нет.Відкритий лист Директора Інституту археології НАН України П. П. Толочко до Президента України Януковича В. Ф.
21.06.2010 р. я звернувся до Президента України з проханням вивести мене зі складу «Громадської гуманітарної ради». Виклав і причини, які змусили мене до такого кроку. Минуло понад півмісяця, але жодної реакції від адміністрації Президента я не отримав. Це ще одне свідчення на користь прийнятого мною рішення: у моїх «консультативних порадах» потреби не має. Оскільки я не впевнений, що мій лист дійшов до адресата, оприлюднюю його через сайт Інституту археології НАН України.Президенту України Януковичу В. Ф.
Шановний Віктор Федорович! Звернутися до Вас мене змусили два президентські акти, що були вчинені в останній час. Це вето на Закон «Про внесення змін до деяких законодавчих актів про охорону культурної спадщини», яке відкриває шлях до приватизації землі фізичними особами без попередньої археологічної експертизи, а отже і до нищення пам’яток, а також указ № 682/2010 «Про відзначення 1000-річчя заснування Софійського собору», що легітимізує абсолютно абсурдний, не заснований на жодному писемному джерелі, висновок працівників Софійського історико-архітектурного заповідника про заснування собору в 1011 р. Мені здавалося, що появі подобних актів мусили передувати консультації зі спеціалістами, у тому числі і зі мною, як директором Інституту археології НАН України і науковцем, який від 60-х років ХХ ст. займається проблемами хронології Софії Київської і є автором єдиної в Україні монографії «Ярослав Мудрий». Тим більше, що я ще й член «Громадської гуманітарної ради» з консультативно-дорадчими функціями при Президенті України. Як виявляється, консультуватися зі мною ніхто й не думав. З огляду на це, вважаю подальше своє перебування в названій раді недоцільним і прошу Вас, шановний Віктор Федорович, вивести мене з її складу. З повагою, Директор ІА НАН України академік НАН УкраїниП. П. Толочко
Последние комментарии
17 минут 55 секунд назад
2 часов 28 минут назад
1 день 15 часов назад
1 день 20 часов назад
2 дней 4 часов назад
2 дней 6 часов назад