Привычка жить [Мария Геннадьевна Симонова] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Мария СИМОНОВА, Дмитрий КРАВЦОВ ПРИВЫЧКА ЖИТЬ
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Глава 1
Тот, кто утверждает, что разные города с высоты похожи друг на друга, вряд ли поднимался выше окон собственного высотного учреждения. Либо это инопланетянин, наблюдающий земные города ночью из стратосферы. Но стоит снизиться до высоты птичьего полета, и каждая светлая точка оформится в нечто особое: обернется разлапистой звездой, планом, расчерченным по линеечке, грандиозной грибной плантацией, головоломным лабиринтом, а может статься — и бесформенной грудой, до спазм в горле напоминающей помойку. Только не в этот раз. Город, на который глядел через обтекатель служебного флаера техник связи СВБ Андрей Маркелов, напоминал мозаичный пол, виденный им мальчишкой в заброшенном храме: живописное полотно, сложенное из тысяч разноцветных фрагментов, местами разбитое, с пятнами мха и плесени, оно приковывало внимание намеком на некогда содержавшийся, но ныне утерянный смысл. Необъяснимая притягательность — свойство шедевров. А этот давно угасший город даже в смерти умудрялся оставаться красивым. Но это с высоты. — А ничего вид, — обернулся Андрей к своему напарнику Рольфу Бишоффу, пилотировавшему флаер. И добавил неожиданно для себя: — Вот бы побывать там, рассмотреть всё поближе… Рольф снисходительно покосился на соседа, затем поглядел вниз долгим оценивающим взглядом. Он был старшим в их паре — в том числе и по возрасту, приближавшемуся к полувековому рубежу. — Сейчас там небось твари кишмя кишат, — отозвался Рольф, хотя было ясно, что и на него город произвел впечатление. — Вот закончат внизу очистку, через полгодика займутся восстановлением, тогда, может, и побываем. Андрей знал, чем может встретить незваных гостей заброшенный мегаполис, поэтому не стал настаивать на немедленном осмотре местных достопримечательностей. Задача их сейчас состояла в том, чтобы наладить спутниковую связь с этой очередной точкой на планете, одобренной Центром и Службой Внешней Безопасности (СВБ) для нового заселения. И непосредственное приземление не входило в их планы. Флаер немного снизился, одновременно круто забрав влево. И тогда в поле зрения Андрея вошла она. Нет, ОНА — Башня. Ажурная стрела, составленная как будто бы из миллионов серебристых иголочек, казалась головокружительно-хрупким чудом, способным развалиться даже от слабого порыва ветра. Тем не менее Башня, имевшая в высоту восемьсот пятьдесят метров, простояла здесь сто восемьдесят лет — это уже после Слепых Времен. А сколько еще до?.. Андрей, относительно юный и непосредственный, не постеснялся разинуть рот. Да, они заранее знали об этой Башне. Да, она и являлась сегодня их целью. Но Маркелов не подозревал, что где-то на Земле прежними людьми было возведено нечто подобное. — Как хоть назывался этот город, известно? — спросил Андрей, до сих пор не больно-то интересовавшийся древними названиями: его вполне устраивал номер. Информации в старой бирке всё равно ноль, а вскоре, глядишь, прикрепят новую, тем более — какой смысл? — Чудное какое-то у него название. В конторе сказали… — Бишофф поморщился: — Что-то Пар… Пар вроде как ржавый… То ли лежалый. — Он хмыкнул, качнув головой: — Нет, точно не вспомню. Андрей почесал переносицу: он, конечно, ожидал услышать что-то, скорее всего, лишенное смысла. Но не до такой же степени! Как ни странно, конструкция, издали казавшаяся совершенством архитектуры, и вблизи почти не выглядела изношенной, хотя… Слегка веяло от нее той усталой обреченностью, свойственной древним сооружениям, которая свидетельствует о постепенной утрате стойкости в противостоянии земному тяготению. Чуть выше середины Башни находилась секция смотровой площадки, с южной ее стороны был расположен небольшой парный причал, куда Рольф уверенно направил флаер. — А вот представь, — заговорил Андрей, глядя на угловатое кружево из балок, уходившее так далеко вниз, что появлялось осознание подлинной высоты, неприятно кружившее голову, — сейчас мы с тобой припаркуемся, выйдем… тут-то она и рухнет. Рольф хмыкнул, тряхнул изрядно тронутой сединой, но еще довольно густой шевелюрой — предметом его гордости. — Не рухнет, — заявил он так уверенно, словно регулярно посещал Башню с инспекциями на прочность. Андрей вздохнул, с трудом оторвав взгляд от далекого разлапистого подножия. Вообще-то он шутил, но в каждой шутке… Короче, мало ли что бывает. Рольф взял чуть выше причала, и флаер впритирочку прошел над парковкой: даже если допустить, что выдвижные стыковочные секции не проржавели и находятся в рабочем состоянии, всё равно автоматика давно уже накрылась. Оставалось надеяться, что это не относится к настилу смотровой площадки, куда они в данный момент опускались. Касание, мягкое, как поцелуй на ночь, затем постепенное отключение тяги, и… И вот они, можно сказать, полноценно «сели». Помолчали немного, затаив дыхание в ожидании катастроф, обрушений или просто локального провала пола под флаером. Секунд через десять осторожно выдохнули. Старый пол держал — похоже, что вполне надежно. — Ну вот, — сказал Рольф, нажатием на кнопку убирая обтекатель; в лица сразу ринулся, раздув легкие, упругий ветер высоты. — Похоже, что нам с тобой не светит первая полоса «Нового Времени». — Улыбнулся и добавил: — Не сегодня. Андрей не преминул отозваться: — А что, было бы неплохо: «Самая высокая в мире башня более двухсот лет противостояла напору стихий в ожидании двух отважных новопроходцев, чье прибытие ознаменовалось ее обрушением!» — Ты мне давай не каркай тут, — проворчал Рольф. Он как раз покидал флаер, и последние слова напарника заставили его пару раз притопнуть, как бы проверяя конструкцию на прочность. Решетка пола до сих пор оставалась светлой, цвет металла напоминал белое золото. — Отрывай свою тощую задницу, — велел Бишофф, удовлетворенный результатом, — разгружаемся. — Еще неизвестно: может, эта Башня от нашей ходьбы расшатается, — не унимался Андрей: трепать языком его заставлял коготок тревоги, упорно скребущий меж лопаток. — У нас еще есть шанс прослыть разрушителями высочайшего чуда света… — Слушай, ты, разрушитель… — Рольф со вздохом поднял на него тяжелый взгляд: — Если ты сейчас не заткнешься, то будешь сам проводить установку, под моим, естественно, чутким руководством по рации. И развались тогда эта Башня к едрене фене! Хоть специально сам ее расшатывай. Тогда обещаю твои слова про чудо света прогнать журналюгам слово в слово — для некролога. На первые полосы в самый раз сойдет. — А что, могу и сам, — похорохорился Андрей, но как-то вяло, — если у кого-то нет желания войти в историю… Напарник неожиданно усмехнулся: — Я хоть и постарше тебя, но пока не спешу становиться историей. Он склонился над задней частью кабины и выгрузил на пол первый ящик с аппаратурой. Маркелов так и думал, что ему не доверят в одиночку налаживать связь. Так что, если кому-то и суждено сегодня «стать историей» города Пар… хм, Ржавый, то таковых будет двое. Пока причин для беспокойства не намечалось: Башня стояла прочно, наподобие изящной стреловидной скалы, не собиравшейся подламываться из-за каких-то двух бактерий, копошащихся на ней. Установка спутниковой антенны прошла на удивление обыденно. Индикация показывала наличие сигнала — к великому облегчению обоих: окажись они, допустим, на сотню метров ниже, спутник закрыла бы горная гряда, синеющая на востоке. Всё шло нормально до определенного момента: когда Рольф, надев наушники, настраивал транспондер[1], Андрею послышались какие-то звуки, явно не имеющие отношения ни к действиям напарника, ни к свисту ветра. Что-то, похожее на неравномерный скрип; подобный звук никак не мог доноситься с земли, лежащей в полукилометре ниже. Андрей огляделся и понял, что звук идет из-за полуоткрытых дверей, ведущих во внутренние помещения Башни. Когда-то эти двери были раздвижными, а теперь, по-видимому, прочно застряли, приросли и уж точно не могли скрипеть. Возможно, то скрипела сама конструкция от неизбежных высотных колебаний. Однако он не имел права удовлетворяться догадками, а должен был проверить наверняка. Андрей тронул Рольфа за плечо и показал ему жестом: «Там что-то подозрительное, пойду проверю». Тот, недовольно поморщась, махнул рукой — мол, давай. Всё равно им еще предстояло устанавливать аппаратуру, а на случай реальной опасности у Маркелова имелся собственный табельный лучевик. Положив ладонь на его рукоятку и стараясь двигаться бесшумно, Андрей пересек открытую площадку, приблизился к двери и со всеми возможными предосторожностями заглянул внутрь. Не обнаружив явной опасности, он вошел. Здесь, в преддверии террасы, когда-то располагалось кафе или ресторан — это судя по покосившимся руинам, похожим на стойку бара, а бесформенная груда справа напоминала бывшие стулья и столики, когда-то сваленные в кучу. Андрей сделал несколько шагов и вновь услышал странный скрип — теперь он стал громче и казался… помелодичнее, что ли. Словно по наитию, он опустил голову и увидел на грязном замусоренном полу что-то вроде тропинки — более чистой, даже не запыленной, убегающей за старый хлам. Значит, здесь бывали люди? Или?.. Или нелюди. Последние, как он слышал, бывают дьявольски хитры. Не исключено, что кто-то из них обосновался в заброшенном городе и вполне мог подниматься, на Башню — в ней ведь имелась лестница?.. Прежде чем двинуться дальше, Андрей, до сих пор только прикасавшийся к рукоятке лучевика, окончательно извлек его. Но в это время до него донесся окрик Рольфа: — Андрюха, сюда! Быстро! В ответ очень хотелось крикнуть: «Погоди ты, дай сначала здесь разобраться!» — но шуметь лишний раз не стоило, поэтому Андрей просто обернулся. И увидел, как Рольф перегнулся через парапет и орет куда-то вниз, размахивая руками: — Идиоты! Придурки! Козлы! Вы же мне тарелку собьете, мать вашу через распротак! — дальше шла очень эмоциональная, но малоинформационная тирада. «Он что, надеется докричаться до земли?» — недоуменно подумал Маркелов, и в это время неподалеку от ног Рольфа сквозь решетку пола сверкнул малиновый импульс. — У вас, гниды, что, все мозги через задницу вытекли? — заорал тот, подпрыгнув. — А если и я так? При виде того, как напарник выхватывает лучевик, Андрей бросился к нему, позабыв о подозрительных звуках. Когда он достиг Рольфа, тот уже азартно палил вниз, хотя разумнее было бы укрыться в помещении — так думал Андрей. Потом он увидел, по кому ведется стрельба. В переплетении балок мелькало серое тело, очертаниями напоминавшее человеческое. То, что это не человек, становилось ясно уже по способу, каким оно взбиралось наверх: цепляясь за балки, перепрыгивая с одной на другую всё выше и выше, оно двигалось при этом гораздо быстрее, чем, скажем, чемпион мира взбегал бы по обычной лестнице. Хлещущие снизу, а теперь еще и сверху импульсы пока не наносили вреда существу, впрочем, как и Башне — очевидно, что сверхпрочный металл конструкции обладал отражающим эффектом. Как раз эта его замечательная особенность заставляла Рольфа изрыгать проклятия: смертоносные лучи, натыкаясь на препятствия, брызгали в самых неожиданных направлениях. Пока всё обходилось, но стрелки рисковали уложить друг друга. Андрей, не стрелявший из этих соображений, но подвергавшийся не меньшей опасности, обернулся к напарнику: — Рольф, кончай, а! Эту тварь мы и здесь сможем грохнуть, когда заберется. Тот только досадливо отмахнулся, продолжая выцеливать: несмотря на возраст, Рольф Бишофф был рисковым и азартным человеком. И очень упрямым. Когда очередной луч отразился от парапета совсем рядом с его локтем, он, казалось, не обратил на это внимания. Зато Андрей очень даже обратил. — Рольф, говорю тебе, пошли отсюда! Эти идиоты запросто снимут и нас! С тварью мы в любом случае разберемся, идем! — Он мотнул головой в сторону дверей и замер, вновь ощутив беспокойство: существо, взбиравшееся всё выше с удивительной скоростью, явно залезало сюда не впервые. У него могли иметься сородичи, затаившиеся внутри Башни. И слышанные им недавно звуки подкрепляли эту мысль. — Рольф, в Башне был какой-то шум, оттуда на нас могут напасть. Пойдем, заодно проверим, что там. — Сходи проверь, — отмахнулся Рольф, — а я пока уложу эту сволочь. Иначе эти, мать их, «снайперы» мне всю аппаратуру угробят, — и отвернулся, продолжая охоту. Оттащить его от ограждения можно было разве что силой, но Андрей и помыслить не мог о том, чтобы применить насилие к старшему. Оставив старого упрямца за его опасным занятием, он направился в Башню. Он вошел очень осторожно, проверив для начала, не притаился ли кто за полуоткрытыми дверьми. Скудный свет, едва проникающий через замутненные временем стекла, освещал остатки бара и бесформенную груду, бывшую когда-то изящной мебелью. Всё тот же странный скрипучий звук, подкрепленный слабым эхом, заставил его вздрогнуть. Андрей не считал себя трусом и, скорее всего, им не был, но здешние твари обладали, очевидно, потрясающей силой и отменной реакцией, в чем не приходилось сомневаться. Поэтому никто не упрекнул бы его за то, что он замешкался, перехватывая лучевик поудобнее во внезапно вспотевшей ладони. Требовалось двинуться вперед решительно и быстро, но в это время его вновь отвлек крик напарника — на сей раз это был вопль боли, короткий и мучительный, заставивший всю кровь Андрея отхлынуть от сердца. Резко развернувшись, он увидел, что Рольф уже не просто перегибается вниз, а медленно и неотвратимо валится через ограждение. При этом одежда его дымилась, а в теле, казалось, было не больше жизни, чем в марионетке со внезапно обрезанными нитями. Андрей кинулся назад с отчаянным воплем, в напрасной надежде успеть — ему не хватило какого-то мгновения: отбросив лучевик, он ударился со всего разбега поясом о металлическую переборку, ловя руками — увы, только воздух. Человек, бывший его напарником и в какой-то мере другом, падал на его глазах в полукилометровую бездну. Андрей стоял, склонившись, не в силах отвести взгляд от всё уменьшавшейся фигурки, бьющейся на лету о более широкое подножие. За миг до этого, пытаясь схватить Рольфа, он надеялся, что пилот только ранен, но лучше бы Рольф в тот момент был уже мертв. Пальба снизу всё продолжалась, но Андрей в своем оцепенении не реагировал на вспышки, сверкавшие настолько близко, что создавалось впечатление, будто стреляют в него. Он словно выпал из происходящего, в бессильном желании обратить время вспять — на какой-то десяток секунд, чтобы иметь возможность затащить Рольфа в укрытие. Сознание в отчаянии билось об аксиому, что свершившаяся, пусть даже секунду назад, смерть — необратима, она навсегда, и она не приемлет оправданий. Две когтистые лапы, появившиеся снизу и ухватившиеся за ограждение прямо перед ним, сумели вывести его из состояния эмоционального ступора. Андрей отшатнулся, поздно вспомнив о своем лучевике. А потом парапет содрогнулся, когда над металлической площадкой рывком поднялось мощное тело, а заодно с ним — ощеренная пасть, набитая клыками, и узкие зрачки зеленых глаз, источающих нестерпимую ненависть. В следующий миг Андрей Маркелов должен был лежать на смотровой площадке с истерзанным горлом, с вдавленными ребрами и, скорее всего, с выпущенными кишками. Он зажмурился, уже видя это зрелище как наяву. Миг прошел, а Андрей, к собственному удивлению, был еще жив. Не только недоумение заставило его распахнуть глаза, но еще и пронзительный, раздирающий барабанные перепонки кошачий вопль. Тварь по-прежнему была перед ним. Но вместо того, чтобы броситься на беспомощную жертву, она, разжав лапы и раскинув их совсем по-человечески, медленно откидывалась назад. То есть падала. Рвущийся из ощеренной пасти вопль оборвался, и Андрей увидел, как тускнеют, теряя всякое выражение, потрясающе изумрудные глаза. Запах паленой шерсти и горелого мяса, едва коснувшись ноздрей, был почти сразу развеян ветром. Кто-то снизу всё-таки попал в нее. Андрей постоял еще некоторое время, следя за падающим телом. Оно уже разбилось о подножие Башни, а он всё глядел вниз. Стрельба оттуда завершилась, но в районе упавших тел наблюдалось какое-то копошение. Скорее всего, это были чистильщики — наземные охотники за тварями. И, разумеется, в их планы не входило убить человека. Но Рольф тоже стрелял; вполне возможно, что он так же нечаяно прикончил кого-нибудь из них. В любом случае Андрею предстояло теперь спускаться вниз. Он медленно пошел к флаеру. Вспомнил о лучевике и вернулся поднять его. К горлу подступала вязкая горечь, казалось, она проникает в мозг. Обрывки мыслей пробивались сквозь нее к сознанию. Только шершавая рукоять лучевика, легшая в ладонь, напомнила ему о том, что здесь, может быть, не всё еще закончено. Андрей повернулся к темнеющему дверному проему; то, что оттуда до сих пор никто не появился, было утешительным знаком, хотя и не свидетельствовало об отсутствии опасности. Он должен проверить. Убедиться, как того требовала инструкция.. На сей раз Андрей не стал осторожничать: свое присутствие он давно уже обнаружил, поэтому резко, не скрываясь, вошел в зал. Развернулся, поводя лучевиком; вокруг было тихо и мертво. Странный звук тоже затаился, но Андрей уже примерно понял, где искать его источник. Стремительным шагом он обогнул гору хлама, готовый сию же секунду открыть огонь, рискуя даже подстрелить кого-то безобидного, потому что знал — второй секунды твари ему уже не подарят. Чудеса не случаются дважды. А ведь чуть раньше он думал, что здесь может прятаться человек из диких — их небольшие стаи встречались в заброшенных городах, хотя и редко. Очень редко. За хламом — он даже приостановился — была Х-камера. Небольшая, примерно с грузовой лифт. Открытая. Чуть дальше виднелись двери двух обычных лифтов, закрытые, давно не действующие и не представлявшие интереса. А вот Х-камера… Эти помещения самых разных размеров, снабженные сложной аппаратурой, были во множестве оставлены предками в заброшенных городах. Новопроходцам предписывалось закрывать их и опечатывать до прибытия специалистов из спецотдела СВБ. При этом строжайше запрещалось экспериментировать с аппаратурой. Среди техников шла молва о нескольких случаях, когда человек, находившийся в камере, бесследно исчезал и обратно, сколько ни мучай аппаратуру, уже не появлялся. Никогда. Андрей шагнул к камере. На него пахнуло живым теплом и еще чем-то — не сказать, чтобы неприятным, просто непривычным, напомнившим ему каперсы, почему-то с ноткой парного молока. Пол в Х-камере был покрыт бесформенной грудой; вглядевшись, Андрей понял, что это какая-то мануфактура: ковры, одеяла, вроде бы даже гобелены, и всё это свернуто и примято, образуя подобие гнезда. Вот почему тварь так упорно взбиралась наверх: здесь, на Башне, в Х-камере, она устроила себе лежбище. Не опуская оружия, Андрей сделал еще несколько шагов: где спит один, там не мешает поискать второго. Возможно, где-то тут затаился ее партнер и наблюдает, готовясь к броску?.. Из Х-камеры донесся шорох. Андрей молниеносно развернулся, направив туда лучевик. Тут рука его дрогнула, и палец на курке ослабел — как ни странно, ведь за мгновение до того в темноте гнезда зажглись два зеленых глаза. Но маленьких. Очень маленьких. Он подошел ближе, еще, наконец оказался у самой двери «в гнездо». Существо не нападало. Теперь он отчетливо видел, что оно совсем небольшое, примерно с кошку, но лежит на животе совсем не по-кошачьи, вытянувшись и приподнявшись на лапчонках, словно человеческий ребенок. И смотрит. Смотрит на него с пристальным удивленным интересом. Выражение лица Андрея, кажется, было не лучше, пока он глядел, как существо зевнуло — рот оказался совершенно беззубым — а потом издало тот самый, не дававший ему покоя настырный скрип. Андрей почувствовал себя растерянным. И почему-то виноватым. Лучевик его как-то сам собой опустился. Он поднял свободную руку и протянул ее к детенышу, очень медленно и осторожно погладил маленькую головку. Не встретив сопротивления, почесал за ушком — острым, но расположенным сбоку, словно у человека. Детеныш уркнул, свалился на бок и перевернулся уже совершенно по-кошачьи — давай-давай, мол, гладь меня, это я люблю. Андрей огляделся и потер лоб — собственный, естественно, покрытый легкой испариной, несмотря на ощутимую на высоте прохладу. Этот детеныш был обречен. И какое ему до этого дело. В городе, может быть, сотни таких, и всем суждено погибнуть — в конце концов, это закон эволюции: выживает сильнейший вид, а человек сильнее. Сильнее?.. Ну, хотя бы тем, что у него имеется лучевое оружие. В остальном… Чем он так превосходит тварей, способных приспособиться практически к любым условиям, что эволюция изначально отдала ему предпочтение?.. Да просто тем, что он не тварь. Тяжело вздохнув, Андрей сунул лучевик за пояс, потом наклонился и бережно взял детеныша на руки. К флаеру он вернулся без приключений. То есть… Словом, на смотровой площадке было пусто, и царила прежняя тишина, будто ничто ее не нарушало лет эдак тысячу. Но состояние флаера свидетельствовало, что кое-что ее всё-таки не так давно нарушало: связь не работала, и двигатель тоже, поскольку «метким» выстрелом снизу оказался поврежден гравикомпенсатор. Пока Андрей делал одно за другим вдохновляющие открытия, детеныш нежился на комфортном пассажирском сиденье, успел на него нагадить какой-то желтой сывороткой, прежде чем Андрей догадался подстелить ему тряпку, а окончательно привыкнув к обстановке, принялся требовательно скрипеть. К этому времени Андрей выяснил, что спутниковая тарелка, о которой пуще собственной жизни радел Рольф, безнадежно испорчена в результате двух метких попаданий. И теперь неизвестно, когда ему удастся доложить в Контору — но только не о выполнении задания, а об итогах чьей-то азартной охоты: погибший техник связи, расстрелянная аппаратура, ну и, конечно, одна убитая тварь. С такими потерями к завершению очистки восстанавливать здесь будет нечего — в городе камня на камне не останется. В том числе и суперустойчивой Башни. И чистильщиков тоже. Насчет тварей — это еще вопрос. Андрей поглядел на детеныша — вот кто никак не соотносился у него с определением «тварь». Даже назвать его словом «зверь» у Андрея почему-то не поворачивался язык, хотя всем известно, что тварь и зверь — далеко не одно и то же. — Молод ты еще, брат, для твари. Сущее дитя, — вздохнул Андрей, погладив короткую шерстку на загривке малыша. «Дитя» заверещало громче, искательно тыкаясь носом в ладонь, и вдруг… Заплакало тонко и жалобно. По-настоящему. Как люди. На миг у Андрея сжалось горло. — Что, проголодался? — произнес он треснувшим голосом. И потянулся к встроенному мини-холодильнику с припасами, к «погребу», как прозвали его они с Рольфом. — Чего бы тебе дать… В «погребе» содержались банки и пакеты с консервированной едой, вода, батарея пива, и, конечно же, ничего, способного утолить голод младенца. — Водички, что ли?.. — размышлял Андрей. Он взял пластиковую бутылку, достал из кармана носовой платок, скомкал треугольником и, обильно намочив водой, сунул в рот детенышу. Тот сначала зачмокал, вцепившись в платок мохнатыми ручонками с едва прорастающими мягкими когтями. Потом вдруг замер, удивленно расширив свои изумрудные глазищи. «Мамины…» — с невольным ознобом подумал Андрей. Детеныш разжал когти, выронил платок и вновь расплакался — обиженно и уже погромче. Андрей тяжко вздохнул. Честно говоря, ему тоже до ужаса хотелось заплакать, даже навзрыд. Но разводить слякоть было некогда, да и не к лицу как-то ему, мужчине, связисту СВБ, на пару с малым… Расстегнув куртку, он аккуратно сгреб горестно всхлипывающего младенца и устроил его у себя за пазухой. Не забыл прихватить скомканный платок. Взял из «погреба» воду и пластиковую упаковку говядины. Потом вышел из флаера и пошел искать, где тут начинается аварийная лестница.Глава 2
Ядро нашей Галактики, темное гало. Планет согласно универсальному реестру СПБ[2], нет.
Где-то, в самом центре Галактики, где концентрация звездного вещества так высока, что напрочь исключает всякую возможность существования не просто биологической жизни, а даже химических элементов в виде стабильных молекул, тем не менее существует жизнь. Люди. Или не совсем?.. На покрытой идеально ровной зеленой травой площадке, вознесенной на почти километровую высоту мощным горным кряжем, двое расположились в аморфных шезлонгах. — Доброе утро, Высокий илох! — бодренько потер ручки Сухощавый. Он был весьма средних лет, в странном подобии гавайской рубашки, расписанной тройными спиралями. С некоторого удаления рубашку можно было принять за цветную таблицу для проверки зрения. Второй — обладатель солидных манер, в широких одеждах, темных с искрой оттенков красного, с сомнением оглядел слепяще-белое, словно бы неоновое небо. — Утро? Да вы, я вижу, совсем одичали в своих лабораторных изысканиях, илох, — произнес Значительный низким мощным голосом. Он сидел прямо, будто на троне, руки держал на подлокотниках, и шезлонг под ним имел правильную геометрическую форму. — Забыли, что у вас со всех сторон солнца и рассеянное звездное вещество? Впрочем, вы имеете оправдание — проект «Вселенная». Все эти бесконечные серии опытов, альфы-беты и прочие гаммы, генетический отбор. Твари, мутации, кривые концентрации НЕмолекул, критерии выживаемости. Понимаю… — Понимаете? — с надеждой подался вперед Сухощавый. Значительный пожевал губами: — Согласен. Не понимаю. Но принимаю такую форму беседы. И предлагаю для соблюдения неофициального антуража позавтракать. — Позавтракать? — удивился его собеседник, чуть не клюнув носом в траву. — Да, — кивнул тот, — раз утро, значит, завтрак. Всё равно, это ведь лишь форма усвоения энергетической субстанции. Впрочем, если хотите, можно назвать это ужином. Небо незаметно стало меркнуть, но Сухощавый останавливающе вскинул ладони. — Ну что вы, Высокий, завтрак в горах, что может быть неофициальнее! — Значит, завтрак, — Значительный кивнул, и небо вновь зашлось термитным пламенем. В его длани возникла массивная золотая чаша с орнаментом из мельчайших драгоценных камней. Над ней курился ароматный пар. Благоухал запах. Значительный илох поднес ее ко рту и сделал глоток. Вышло гулко, а горное эхо разнесло звук далеко окрест. — А-а-ах! — выдохнул он, — неповторимый нектар! — Вы всегда завтракаете из этого, м-м-м… прибора? — ухмыльнулся Сухощавый. Значительный приподнял чашу на уровень глаз, взвесил на руке, с удовольствием сдавил. Чаша крякнула, но выдержала. — Вас смущают украшения? — спросил он. — Что вы, что вы! — замахал руками его собеседник. — Галактический орнамент, знаки власти — символика понятна и легко читаема. — Тогда что же вас не устраивает? — Всё в порядке, Высокий илох, слава Боссу! Сухощавый с удовольствием оглядел окрестные заснеженные вершины и закинул ногу на ногу. Спинка шезлонга тут же выпустила два отростка, отдаленно напоминающих руки, которые заложились ему за голову. В третьем отростке возник высокий тонкостенный бокал с трубочкой, наполненный густо-синим напитком. Трубочку венчал легкомысленный желто-оранжевый зонтик с болтающейся сбоку вишенкой. Сухощавый отвесил шезлонгу поощрительный щелчок. Значительный посмотрел на бокал собеседника с легким оттенком презрения. Некоторое время они в полном покое и молчании прихлебывали нектар. Затем Сухощавый легким движением пальцев извлек из чистейшего горного воздуха дымящуюся сигару и с удовольствием затянулся. Глаз Значительного илоха сверкнул недовольно, и мощный порыв ледяного ветра, сорвавшись с соседней горной вершины, смел ароматный клуб дыма, частично вогнав его обратно в легкие Сухощавого. Тот закашлялся и некоторое время ловил трубочку с нектаром губами. — Сколько же в вас материального, илох, — пророкотал Значительный, движением руки отправляя свою чашу в небытие. — Вовсе нет, Высокий! — вскричал Сухощавый, крепко прижимая к груди бокал. — Это не Опущение! — На его пестрой рубашке добавилось несколько синих пятен, но он этого даже не заметил: замахал руками, сигара затрещала огнем и уронила ему на брюки россыпь ярких крошек. Спинка шезлонга резко сменила положение на строго вертикальное, и Сухощавого чуть было не сбросило с сиденья к ногам собеседника. В последний момент ему удалось сохранить равновесие в некоем подобии поклона. — Просто есть маленькие удовольствия, которые я себе позволяю. Это же извинительно, разве нет, Высокий! Видите ли, эти сигары делают из листьев растения, называемого табаком, высочайшего качества, а потом девушки-дельты, девственницы… — причмокнул он губами и вновь затараторил, — скатывают их меж своих грудей, в то время как в помещении поддерживается температура в тридцать шесть и шесть десятых градуса, и влажность восемьдесят семь процентов, что приводит к активному потоотделению, несущему особые феромоны…[3] Значительный шевельнул снежно-белой бровью, и это шевеление побудило собеседника продолжить: — А потом, — запинаясь, пробормотал он, — они склеивают сигары слюной… — и замолк, сглотнув собственную слюну под тяжелым взглядом Высокого илоха. — А ведь это вы лично программировали геном дельтов, верно? Именно с таким прицелом? — Вовсе нет, клянусь Боссом! Совпадение крошечного кусочка генома! Ложь! Наветы! Трагическая случайность! Ферментный состав выделений дельтов в значительной мере совпадает с нашими вкусовыми пристрастиями, которые обусловлены… — Довольно! Хватит подробностей! — Значительный нервно сломал подлокотник. — Данную серию дельтов утилизировать полностью. — Высокий, я изменю! — взмолился Сухощавый. — Зачем же сразу утилизировать-то! Там есть такое удачное сочетание НЕмолекул… — Довольно! — уже спокойнее повторил Значительный, вспомнив о своем предложении насчет неофициального завтрака. — Видит Босс, я пытался быть неформальным, да, видно, не мое это. Вас оправдывает слишком плотный контакт с этими альфами-гаммами… — Он с удивлением посмотрел на зажатый в кулаке кусок кресла, на выросший на месте выломанного другой подлокотник и ткнул обломок куда-то под шезлонг, где тот охотно поглотился. — Ладно, докуривайте вашу дельтову сигару. Я вызвал вас не за этим. Вы следите за операцией «Путь к порядку»? — В общих чертах, Высокий илох. Непосредственный контроль осуществляют альфы Урмо. Сухощавый воровато извлек из воздуха новую сигару и развалился в шезлонге. На площадке установился ровный слабый бриз, относящий клубы дыма ему за спину. — Что конкретно вас интересует? — Значительный некоторое время молчал, склонив лобастую голову. — На каком этапе ход операции? — Не уверен, что было бы корректно информировать вас через голову непосредственного руководителя… — Эта часть нашей беседы пройдет в Совете. А сейчас я хотел бы еще раз выслушать ваши аргументы. — Не поздновато ли, Высокий? — Для меня никогда не поздно! — отрезал Значительный. — Аргумент один, и он прост: я за равновесие в Галактике. Равновесие и естественный ход эволюции. Значительный только хмыкнул, задирая вторую бровь, и Сухощавый наддал жару. Вся его развязность рассеялась как дым, даже одежда сменила вид: теперь это был темно-серый рабочий комбинезон. Слева на кармане проступила эмблема с утроенной спиралью. — Я понимаю, что это звучит по меньшей мере странно — главный по искусственному отбору и вдруг за естественность! Но и вы поймите… — он смял в кулаке горящую сигару и потряс ладонью. На идеально ровную траву не упало ни крошки. — Пусть граллы вносят деструктивный элемент в Галактику, но, устранив их, мы внесем в процесс глобального развития системы случайный фактор. Перекос тонких материй, прогнозировать последствия которого я не берусь. И никто не возьмется, если, конечно, понимает — о чем речь. — Поясните, — мягко промолвил Значительный. На его твердом, с резкими морщинами лице за мимику отвечали, похоже, только брови. — Всё просто: эволюция не терпит пустот, в природе не бывает незанятых ниш. Как только мы освобождаем нишу, занимаемую сейчас граллами, ее непременно займет кто-нибудь другой. — Граллы — просто маньяки, свихнувшиеся на пожирании — даже собственного потомства. Эволюция сама отсекла бы их, если бы не ваша опека! Сухощавый лишь отмахнулся: — Именно в этом опасность. Вывести зло возможно — все генные сочетания мне лично известны — но глупо. Произойдет естественное формирование новых деструктивных элементов, а мы будем не готовы, поскольку не видим их потенциальных источников. Появление граллов НЕИЗБЕЖНО, если мы, конечно, не возьмем на себя труд их отслеживать и уничтожать. Но таким образом мы получим удвоение деструкции, и ничего больше. — Но Галактика растет[4], — заметил Значительный и повторил задумчиво: — Галактика растет… — Ну и что с того? Еще несколько тысяч мегатонн звездного вещества? Простое нарастание количественной массы. — Вы не слишком убедительны, хотя и эмоциональны, — произнес Значительный. — Но вернемся к операции. — Да, оставим физику Вуале, — покорно закивал веретенообразной головой Сухощавый. — Если «Золотой невод» принес некоторые плоды в виде прироста нашей популяции… Но данные по завершению — это только на основе эмпирических подсчетов самого Урмо. А вот проект «Кристальная чистота» — необратимая ошибка, которая приведет к повышенной деструктивности. — Вы меня не убедили, илох. Тот же Вуале предлагает простой и дешевый выход: генетическая выбраковка, контроль за рождаемостью, стерилизация. Сухощавый, видимо, из чувства протеста, вновь вернулся к своему полупляжному виду. Усмешка кривила его лицо. — Руководство всегда предпочитает простые и дешевые решения. Я только уповаю на то, что вы помните: средняя рождаемость нашей расы составляет примерно три илоха за галактический год. ТРИ ЗА ГОД!!! — Так вам и генокарты в руки. Неужели вы не сможете протестировать трех юных илохов на предмет выявления деструктивного начала? Сухощавый сник, но через мгновение вскинулся с новым аргументом: — Но, Высокий, потребуются значительные мероприятия по ужесточению контроля, в том числе за безопасностью Ядра. — Всё просчитано! — возразил Значительный. — Но придется пойти еще и на ограничение туннельного доступа, — не сдавался Сухощавый. — Иначе не закрыть граллам доступ к энергии Ядра. Я, конечно, не допускаю мысли о вознесении Вуале, который ведает туннельной Сетью, он и без того фактически Бог. А Бог, который хоть в чем-то ограничен… Это нонсенс, Высокий илох! Это диалектическое противоречие. — Значит, придется перетерпеть это противоречие до окончания проекта, — отрезал Значительный, поднимаясь с кресла. — Идемте, Совет ждет. Небо исчезло вместе с горными вершинами. Их окружил огромный сводчатый зал, освещенный плавающими в воздухе матовыми шарами — уменьшенными копиями неба. По кругу были установлены одиннадцать высоких кресел, пока пустых, но вскоре в разных концах зала стали возникать высокие фигуры. Совет собрался в полном составе.Глава 3
Земля-А4, Новая Мать, согласно универсальному реестру СПБ.
Территория бывшего ОБСЕ. Город П-17/04.
Андрей Маркелов сидел в просторной комнате на древнем подобии кушетки и поглядывал исподлобья на девушку напротив, занимающуюся какими-то подсчетами. Наконец она подняла глаза и спросила: — Всё в порядке? Андрей невежливо промолчал. Если бы всё было в порядке, ноги б его не было в этом городе. И мало кто согласился бы сейчас здесь быть. Даже за тысячу рублей желающих не сыщешь. Не раньше, чем через полгода — так сказал Рольф, а он был смелым человеком… И уж, конечно, Андрей не ожидал, что в подразделении чистильщиков — людей не столько отважных, сколько вообще отмороженных, а это доказывал сегодняшний инцидент, — он встретит девушку. Даже в качестве секретарши начальника здешнего филиала Службы Очистки Территорий, с которым Андрей только что имел счастье познакомиться. Мясистые щеки и наметившееся брюшко говорили о том, что начальник с некоторых пор предпочитает заниматься очисткой вверенных территорий, не покидая кабинета. Внешний вид шефа дополняли густые рыжие усы — видимо, в качестве намека на героическое прошлое их обладателя. «Может, любовница? — подумал Андрей с изрядной долей сомнения. — Надо быть порядочной скотиной, чтобы тащить любимую женщину… Нет, любимую — это уже ни в какие ворота. Какой скотиной надо быть, чтобы тащить нежное создание в обиталище тварей только ради собственных паховых утех!» Детеныш, дремавший у него за пазухой с тех пор, как к концу сорокаминутного спуска сдался и впился в мокрую тряпку, зашевелился и тихонечко подал голос. По рубашке, на штаны и так далее потекло теплое. Потом заскребли коготки — кажется, захребетник пытался выбраться. Секретарша подняла голову, откинув со лба черную прядь. Светло-зеленые глаза вспыхнули лукавым интересом. — Ой, а кто там у вас? Этой девчонке здесь не место. Страшно сказать, насколько не место. — Котенок, — соврал Андрей, подумав, а могли ли в этом городе выжить нормальные кошки? — Неужели? — Она улыбалась мило, но явно недоверчиво. — Покажите! Спрашивается — а какой следующей фразы он ждал? — Вы сумеете отличить котенка от щенка? — попробовал Андрей оттянуть время неуклюжей шуткой. — Уверена. Судя по голосу, это не щенок, — сказала она, а потом с сомнением добавила: — И, по-моему, не котенок. — Он кастрированный, — объяснил Андрей. Благо, что детеныш к этому времени смолк и вроде бы успокоился. Тут дверь соседней комнаты отворилась, и оттуда стремительно появился рыжеусый шеф. Притормозив посреди приемной, он обернулся к Андрею, как бы вспомнив среди неотложных дел о новоявленной проблеме. Тот поднялся. — Да, что и говорить, жаль, — сказал рыжеусый и объяснил, чего ему жаль: — Связь у нас пока только проводная, с перебоями, на вас была вся надежда. Значит, либо СВБ в ближайшее время пришлет новый флаер, либо… придется ждать монорельса. — Он нахмурился и сообщил: — А с флаерами, как мне известно, в Центре туго. — С ними везде туго, — мрачно проронил Андрей. — «Везде» их просто нет, — возразил начальник Очистки. — Спасибо вашим охотникам: и у нас теперь тоже, — сказал Андрей. — Не волнуйтесь, виновные понесут наказание. Тело вашего напарника будет похоронено как должно. На местном кладбище. — Спасибо и на том, — горько проговорил Андрей. — А мне что прикажете тут делать, чтобы не попасть на это кладбище? — В этом отеле масса пустых номеров. Через пару недель придет монорельс, а до того времени вы будете сидеть в своем номере и по возможности не высовываться. — Кажется, начальник Очистки начал терять терпение. И тут за пазухой у Андрея закопошился детеныш. Поворочался, а потом заплакал. Не по-своему. А как человечье дитя. Андрей увидел, как медленно вытягивается лицо молодой секретарши. — Игорь Борисович, у него что там… — она даже приподнялась за столом, но догадки своей так и не высказала. Ошибочной догадки. Рыжеусый поморщился. Раздраженно махнул рукой, как бы отгоняя звуки детского плача: — Да, и с этой вашей тварью, чуть не забыл… Почему вы ее сразу не пристрелили? «Человек, говоришь, не тварь? Еще какая!» — Я же объяснил, — Андрей понизил голос. — По поручению секретного отдела. Небольшую тварь. Для экспериментов. — И перешел на нормальную громкость: — А поскольку я здесь застрял, Игорь Борисович, то, боюсь, мне теперь будет необходимо молоко. Считайте, что за вредность. В это время детеныш высунул рыдающую мордашку из-за отворота его куртки. Секретарша опустилась на место с открытым ртом, а рыжеусый прикрыл глаза: — Эта тварь всё равно у вас не выживет. Так что сдайте ее дежурному. Он разберется. — Но мне поручено… — попытался возразить Андрей, но шеф Очистки уже обернулся к секретарше: — Танюша, вызови Семенова. Скажи, проблема с мелкой тварью. Потом обеспечь гостю свободный номер. — И он, не прощаясь, стремительно покинул приемную. Андрей обернулся к секретарше. Та, вместо того, чтобы исполнять приказание, вышла из-за стола и приблизилась к Андрею. Детеныш на его груди ревел уже в голос, от всей проголодавшейся души и надрывно всхлипывал в перерывах. Девушка опасливо протянула руку. — Не бойтесь, — сказал Андрей, и она провела ладонью по гладкой серой шерстке. Детеныш внезапно смолк и искательно повел головой. — Господи, да это же вырсь… — проронила она полушепотом. — Может быть. А я Андрей, — сказал он. Девушка подняла на него глаза. — Таня, — представилась она, опустила голову и воскликнула: — Ой, да он же вас обмочил!.. — Хорошо, что только обмочил, — усмехнулся Андрей, а потом попросил: — Пожалуйста, Таня, не надо никого вызывать. Обеспечьте мне какой-нибудь дальний номер. И, если можно… принесите молока.Глава 4
Прохладные пальцы коснулись губ, скользнули через подбородок, ласково провели по шее и уютно устроились на груди. — Надо что-то решать с Маськой, Андрей. — Из соседней комнаты доносился беспокойный скрип. Андрей чувствовал прерывистое дыхание на своем плече. Постепенно оно выровнялось. Танюшка… Помолчав, девушка сказала: — Если бы можно было подбросить ее вырсям, в какое-нибудь их, ну… гнездо… Оба понимали, насколько неосуществимо подобное предприятие, но Андрей был уверен, что это, кроме того, еще и бесполезно. — Вырсей здесь всех перебьют через полгода, — напомнил он. Она тихо хмыкнула: — Только не вырсей. Они уйдут… Они всегда уходят. — Всегда?.. Откуда ты знаешь? — Андрей повернул голову, пытаясь заглянуть в темноте в ее глаза: — Таня, какой это у тебя город? Немного помолчав, она со вздохом ответила: — Третий. Значит, она попала сюда не случайно. И пребывание в таких местах было для нее привычно. Он спросил: — Зачем тебе это?.. — не уточняя, что именно. Оба и так понимали, о чем речь. Татьяна молча отвернулась, потом встала с постели и бесшумно отошла к окну. Стекол в старом отеле давным-давно не было, но установленная мембрана локальной защиты создавала ощущение водяной пленки, струящейся как будто бы по стеклу. Словно за окном шел дождь, и женский силуэт на его фоне слегка призрачно колебался. — Такполучилось, — ответила она, не оборачиваясь. — Это моя работа. Она явно не собиралась продолжать, предоставляя Андрею и дальше терзаться подозрениями относительно ее рыжеусого начальника. Задать прямой вопрос у него не хватало духу — может быть, из страха получить честный ответ?.. А ведь возможно, что рыжеусый уже о чем-то догадывается. Вчера утром после отправки бригад на очистку он обратился к Андрею в холле нижнего этажа; отель был небольшим и в прошлом, что очевидно, пятизвездочным: здесь повсюду витал дух былой роскоши, даже несмотря на облупленные стены и горбатящийся пол. — Что-то засиделся я в помещениях, форму теряю, — вроде бы ни с того ни с сего пожаловался Андрею начальник Очистки. — Надо будет выйти с ребятами на охоту, поразмяться. Вот и вы, я вижу, скучаете взаперти целыми днями. Вообще-то, не высовывать носа из номера — было его собственным советом, хотя выражение «взаперти» могло относиться и к отелю в целом: здание круглосуточно охранялось дежурными подразделениями, по ночам площадь и прилегающие улицы заливались ярким светом прожекторов. Всё это от тварей, естественно, но при этом те люди, что неделями не имели возможности просто выйти наружу, начинали чувствовать себя заключенными. Устремив на Андрея пристальный взгляд, начальник продолжил: — Не хотите поохотиться? Если не боитесь, то, пожалуй, я рискну вас взять под свою ответственность. Андрей тогда не то чтобы отклонил его предложение, просто напомнил, что уже принял разок участие в охоте, вследствие чего и торчит здесь уже вторую неделю. А про себя подумал о Рольфе, убитом на этой охоте, причем вовсе не тварями. И о Маське, конечно, подумал — о скрипеныше, наследии на его голову той же охоты: вынести бы ее как-нибудь и попробовать подкинуть своим. Да ведь окрестных вырсей перебьют не сегодня завтра. Но если, как утверждает Таня, они действительно уйдут… Он приподнялся на локте: — Значит, ты предлагаешь мне выйти в город и поискать логово вырсей? Некоторое время царила тишина, нарушаемая только сонным поскрипыванием Маськи. Потом Таня обернулась. В руке у нее белела бутылочка из-под медицинского спирта, наполненная, как знал Андрей, разведенной баночной сгущенкой. На горлышко была натянута самодельная соска — палец от хирургической перчатки. — Надо что-то делать, Андрей, — только и сказала Таня. И исчезла в соседней комнате: пошла покормить Масю. «Словно собственного ребенка…» — болезненно зажмурившись, подумал Андрей.Глава 5
Не напрасно сказано: будьте осторожны в своих желаниях, а то они могут и сбыться. Примерно это произошло с Андреем Маркеловым: он получил возможность рассмотреть получше этот город, так понравившийся ему с высоты. Андрей не сомневался, что через полгодика любители старины будут в восторге, теперь же всё впечатление нивелировалось безликим ужасом, таящимся в каждом слепом окне за покосившимися полуоборванными ставнями, за каждым когда-то гостеприимным дверным проемом. Только их и отмечал его взгляд — черные, как пустые глазницы, дыры окон и разверстые голодные пасти дверей. Извилистая улица, похожая на пыльное русло в древних полуразвалившихся берегах, завершалась огромным зданием, куда они всей группой осторожно вошли. Когда-то это называлось супермаркетом. Теперь сверху вместо стеклянного купола сквозь покореженный каркас голубело небо. Кругом торчали ржавые покосившиеся полки, рядами уходящие вдаль. Группа чистильщиков — или, как называли себя эти люди, охотников, — с которой вышел в город Андрей Маркелов, состояла из семи человек, включая его самого и начальника Очистки. Игорь Борисович Ярмак не забыл, как выяснилось, о своем предложении разнообразить затворничество охотой, чем не столько удивил, как скорее напряг — нет, не Андрея, а своих подчиненных. Командир группы — довольно молодой жилистый мужик по имени Влас заметно не выносил, когда отменялись его распоряжения, а непосредственный начальник делал это довольно часто, взамен выдавая свои, что сбивало людей с толку, но всем приходилось терпеть. Однако это мало волновало Андрея. У него на груди под курткой, в рюкзачке, сшитом Таней — вроде тех, в каких носят младенцев, спала маленькая вырсь. Дозы снотворного должно было хватить часов на шесть — так утверждала Таня, иногда, помимо секретарских, выполнявшая обязанности медсестры и имевшая доступ к медикаментам. Андрей не был идиотом и прекрасно понимал, насколько мало у него шансов проникнуть в логово к вырсям — ну, разве что по их трупам, а это его сейчас никак бы не устроило. Но то единственное, что он мог предпринять для спасения Маськи — это выйти с нею в город в надежде на случай, на какую-то невероятную удачу, ну, в конце концов, на то, что удастся выяснить, где чаще всего появляются вырси, и… Оставить ее в тех местах?.. Пока надежды таяли как дым. За вот уже получасовую прогулку по городу группа завалила трех каких-то кожистых каракатиц, каждая величиной с лошадь, пяток голых агрессивных тварей с ярко-красной кожей и поросячьими мордами, лазавших по стенам домов, и без счету крупных, как собаки, тараканов, брызнувших при входе вот с этих самых полок чуть ли не им на головы. Вырси не показывались. Пару раз Андрей пытался задавать наводящие вопросы, но на него только цыкали и едва ли не замахивались прикладами. Конечно, такими темпами и при таком количестве живности на квадратный километр городу не грозила скорая очистка, но это было только начало: постепенно будет прибывать пополнение людьми и техникой, так что в перспективе полгода — это вполне реальный срок. Но у Андрея с Маськой такого срока не было: до прибытия монорельса оставалось всего лишь несколько дней, в течение которых он должен был как-то ее пристроить. Ведь твари безжалостно отторгались человеческим обществом: их принципиально не пробовали приручить и даже не брали в зоопарки. Доминирующий вид вынес всем разновидностям генетических уродов однозначный приговор — уничтожение. И Андрей подвергался немалому риску, выкармливая детеныша — мало того, что сам, да еще ставил под удар любимую девушку. Закон предписывал убить тварь и любое ее порождение. Но Андрей Маркелов уже готов был бороться за это существо как за человеческого ребенка. Выхода не брезжило никакого. Однако Андрей был полон решимости найти его. Пока вокруг было сравнительно спокойно — подъедавшиеся тут тараканы и им подобные забились по щелям и прижухли — он вновь собрался было задать вопрос. Но в это, время в огромном помещении бывшего супермаркета родился всё нарастающий звук, и было непонятно, откуда он идет. Охотники тревожно заозирались, поводя оружием. Зловещий шум тем временем перешел в грохот. Стеллажи поблизости зашатались, потом рухнули, и на их месте появилась поистине устрашающая тварь, похожая на гигантскую многоножку, вздыбившую переднюю часть тела, то есть готовую к броску. Однако бойцы очистки были не из тех, кто цепенеет перед отвратительной гадиной в предсмертном ужасе: тут же в шевелящиеся сочленения на брюхе забили импульсы, ошметки конечностей полетели во все стороны. Но она всё-таки бросилась. Люди отпрянули назад, кто-то был сбит с ног. Андрей успел увернуться, а потом чуть не выронил лучевик, только теперь увидев, что находилось на загривке у многоножки. Там сидел человек, и при падении чудища он ловко соскочил. — Ах ты, сука! — крикнул Ярмак и выстрелил… по человеку. В следующий миг многоножка забилась, свиваясь кольцами, обрушая уцелевшие стеллажи и сбивая палящих в нее людей. Андрей оказался в числе устоявших, и он видел, как человек с твари метнулся за спаренным лучевиком, вылетевшим из рук у кого-то из охотников. Еще не веря своим глазам, но уже понимая, в кого тот собирается стрелять, Маркелов кинулся за ближайшую груду, выстрелил буквально на лету — не по издыхающей многоножке, а по уже вздернувшему оружие человеку, вроде бы попал, упал, не уверенный в этом, переместился вперед на полусогнутых и приподнялся поглядеть, что происходит. Не увидев сверкания лазеров, он решился подняться во весь рост. Бой завершился буквально в считаные секунды, оставив после себя неутешительную картину. Правда, гигантское членистоногое, частично заваленное содержимым стеллажей, вытянулось неподвижно, то есть можно надеяться, издохло. Но вблизи него лежали трое охотников — также не подававших признаков жизни. И двое из них, как прекрасно видел Андрей, имели лучевые поражения. Остальные члены группы, в том числе и Ярмак, куда-то подевались — может, попрятались?.. И лихого всадника с твари тоже нигде не было видно. Андрей двинулся вперед, собираясь проверить, жив ли кто-нибудь из лежавших людей, при этом оглядываясь в поисках остальных. Как вдруг буквально в сантиметре от его носа сверкнул импульс, в то же время кто-то снизу схватил его за ногу, заставив упасть. Андрей было вскинулся, нацелив дуло лучевика на предполагаемого врага. — Куда лезешь? Сядь и не высовывайся! — Это оказался Влас, затаившийся в нагромождении рухнувших ящиков. Из них что-то обильно текло, образуя черную лужу, от которой распространялся отчетливый винный дух. — Ты видел, этот гад подобрал лучевик! Кажется, тоже собрался поохотиться. На нас, — произнес Влас полушепотом, а потом добавил, скрипнув зубами: — Ну, это мы еще посмотрим. Эта сука мне ответит: двоих ребят положил, проклятая нелюдь… — Надо вызвать помощь, — предложил Андрей, на что тот только поморщился: — Рация вдребезги. Ничего, сами разберемся. Ты тут сиди. И чтоб никуда с этого места! — Он огляделся, принюхался, потом ткнул пальцем в лужу, лизнул и прокомментировал: — Винище. Смотри не налакайся. Пригнувшись, Влас заскользил вдоль ящиков с лучевиком наготове. Новых выстрелов пока не было, и вскоре он скрылся среди полок. Откуда-то справа раздался короткий шум, выстрел, и снова тишина. Оставшиеся в живых охотники выслеживали добычу. А сегодняшняя добыча, вполне человекообразная и уже разжившаяся за их счет оружием, выслеживала их. Андрей понял, что его совсем не берут в расчет как боевую единицу. Это было обидно, хотя… По правде говоря, он только что впервые в жизни выстрелил в человека. Но, если это и впрямь нелюдь… «Не забывай, что у тебя в этом рейде своя задача». Андрей осторожно ощупал грудь, вернее, рюкзачок — в порядке ли Мася? Ощутил ровное дыхание у своего тревожно колотящегося сердца. «Не пробудилась бы до времени», — подумал. «Кто бы ни был этот человек, он нашел общий язык с тварями», — прошептал крамольный внутренний голос. «Пусть это очевидный враг, — Андрей сжал зубы, — пусть даже нелюдь… Но если бы ты смог отдать ему маленькую вырсь…» Правда, к осуществлению спасательного замысла существовало серьезное препятствие: в данный момент неизвестный крался в лабиринте полок, пытаясь отстрелять членов группы, в том числе и Андрея Маркелова. В нос настойчиво лез запах алкоголя. Андрей, по примеру Власа, окунул кончики пальцев в лужу и слизнул темно-красное… действительно, вино. Двухсотлетней, выходит, выдержки. Тьфу, кислятина. Снова шум и звуки выстрелов: птичьи взвизги лучевых и хлопание пулевых разрядов. Опять тишина. «Выпить, что ли?..» — подумал Маркелов, не собираясь, конечно же, лакать из виной лужи. Он рванул полусгнивший картон. Со звоном посыпались бутылки. Добывание спиртного произвело изрядный шум, и Андрей инстиктивно вжал голову в плечи. А в следующий миг кругом засверкало, зазвенело и забрызгало красным — уже от выстрелов. Андрей упал боком прямо в липкое разливанное море, успев перед падением подхватить бутылку. Целую. Стрелял по нему, конечно же, чужой: ведь свои не могли палить на каждый шорох, рискуя перебить друг друга. И этот некто, будь он человек или нелюдь, носил нормальную одежду, стало быть, не был совсем уж диким. И вполне мог понимать, что именно среди людей может послужить лучшим приглашением к мирным переговорам. Маркелов поставил бутылку на ладонь и медленно поднял ее над ящиками. Покачал. Шанс на взаимопонимание был невелик, и Андрей не удивился, когда бутылка разлетелась от меткого попадания, окатив его, и так уже напоминающего макрель в винном соусе, дополнительной порцией спиртного. «Всё лучше, чем кровью, — подумалось, — хотя по цвету и похоже». А ведь он себя обнаружил. И теперь враг должен подбираться именно к нему. Действовать следовало быстро. Подобрав несколько уцелевших бутылок, Андрей обеими руками в два приема выставил их на верхние ящики, перебрался на четвереньках чуть дальше и приподнялся, надеясь увидеть, откуда в них будут стрелять. Тут в его висок уткнулось дуло, еще горячее от недавних выстрелов. И тихий голос вкрадчиво произнес: — Брось оружие. Андрей повиновался, хоть и пребывал в недоумении. Ведь на мушке его держал не чужак, а свой, в чем не было сомнений: он узнал голос, а потом, покосившись, узнал и его обладателя. — Ты протянул лапы к моей секретарше. Зря, — произнес Ярмак и добавил: — И это не единственная твоя ошибка, молокосос. Сейчас наконец-то Андрей понял, кого ему в этом городе следовало опасаться пуще многоножек, да вообще пуще каких бы то ни было тварей. Как инстинктивно понял и то, почему шеф Очистки медлит с выстрелом: не колебание перед убийством человека и, конечно же, не проснувшаяся внезапно совесть были тому причиной, а желание увидеть страх соперника, насладиться его унижением. Простое убийство из-за угла — примитив, не идущий ни в какое сравнение с таким удовольствием, не принесло бы шефу удовлетворения. — Если она ошибка — то лучшая в моей жизни. Я о ней не жалею, — сказал Андрей, неимоверным усилием подавляя желание зажмуриться. Ведь этого Ярмак и ждал. Хотя бы этого. И не терял надежды услышать мольбу о пощаде, оттого и добавлял к жизни соперника всё новые секунды. — А о том, что ты оказался скрытой нелюдью и уничтожил своих товарищей — об этом тоже не жалеешь? — спросил Ярмак, ухмыляясь правым усом. — Как досадно, что наши системы распознавания еще так несовершенны! Андрея бросило в жар от такого переизбытка подлости. Пытаясь оставаться внешне невозмутимым, он сказал, чуть повернув голову, отчего дуло уперлось ему почти в лоб: — Но двое охотников живы. Они вернутся и подтвердят… — Они не вернутся, — проронил Ярмак. Еще не веря в сказанное, Андрей произнес: — Этот дикарь не мог перебить всех. — Теперь уже точно не сможет. Я о нем позаботился. — Ярмак повел головой. Покосившись в том направлении, Андрей увидел темное тело, распростертое на полу возле обрушенного стеллажа, придавившего «ручную» гадину убитого. Неужто рыжеусый собрался сам уничтожить своих людей? Или он их уже?.. А потом доложит в Центр, что это дело рук Андрея Маркелова, оказавшегося скрытой нелюдью. Андрею, конечно, будет уже всё равно, но тогда отца с матерью затаскают по генетическим проверкам, и, конечно же, никакая пенсия им уже не светит… — Не надейся, — сказал Андрей, — что в СВБ поверят этой байке. Я там постоянно проходил тестирование… — А тебе известно, что скрытая нелюдь может обманывать тест? — ехидно поинтересовался Ярмак. — Генетический? — Андрей даже усмехнулся, к тому же терять ему с дулом у виска было нечего: — Как это? Может, поделишься опытом? Ярмак раздвинул губы в мрачном подобии усмешки, усы его при этом словно бы ощетинились, предупреждая, что терпению, как и болтовне, приходит конец, и следующая его фраза будет скорее всего последней: — Шалишь! Эта информация не подлежит разглашению. Да для тебя это уже и не имеет значения. — Похоже, что в следующую секунду он намеревался выстрелить. «Танюшка, прости, я не смог…» — Андрей поднял руки к груди, где дышало маленькое существо — живое доказательство его «общения» с тварями. …И выстрел сверкнул. На Андрея дохнуло жаром, и мир на миг показался засвеченной фотографией. Но сам Андрей почему-то не падал. Зато рухнул Ярмак, издавая вместо предыдущего потного амбре отчетливый запах жаркого. Недоумение Маркелова по поводу чудесного спасения длилось недолго: загадка разрешилась, когда из-за ближайшего завала поднялся Влас и, хромая, подковылял к Андрею. На его бедре чернела отметина — результат чьего-то не слишком меткого попадания. Ярмака?.. Спрашивать Андрей не рискнул; Влас заговорил сам, отчасти прояснив ситуацию: — Я-то думал, что меня задело случайным импульсом, а это, оказывается, рыжий гад решил получить повышение за наш счет, — он пнул неподвижное тело шефа раненой ногой, хоть это и заставило его самого скривиться от боли. — Такие-то и есть самые опасные твари, похуже нелюди, — сказал Влас, практически повторив мысли Андрея. Потом сообщил: — Наших никого не осталось. Колька убит в спину — наверняка этой гнидой Ярмаком. Так и скажем, что он был нелюдью. Ты понял, Андрюха? Тел-то всё равно не представить: через час от них тут уже ничего не останется. — Понял… — только и успел проговорить Маркеров, подбирая собственный лучевик. В этот момент со стороны многоножки сверкнул еще один выстрел, заставивший Власа рухнуть лицом в пол. Стреляла, естественно, не дохлая гадина. Андрей едва успел пригнуться, уходя от второго выстрела, и сам выпустил серию импульсов: убитый, по утверждению Ярмака, дикарь тем не менее уже пребывал на ногах и пытался подстрелить оставшихся охотников. «Нелюди быстро регенерируются», — мелькнула в памяти Андрея строчка из пособия, вместе с воспоминанием о наиболее уязвимых местах противника. Никогда Андрей Маркелов не завоевывал призов по меткости, но тут, видимо, все его недюжинные способности мигом мобилизовались, либо ему просто повезло попасть первым, причем точно по инструкции, в шею. Голова врага неестественно сползла набок, а потом отпала, ударившись об пол даже раньше, чем рухнуло тело. «Попробуй-ка теперь регенерироваться», — зло подумал Андрей. И лишь потом вспомнил, что вместе с нелюдью погибла и его единственная надежда пристроить Масю. Конечно, перспектива наладить контакт была более чем призрачной. Но ведь он даже не попробовал!.. Обстоятельства не дали. Теперь шансы вернуть Масю в естественную среду обитания упали до нуля. О том, чтобы отправляться в одиночку искать в городе вырсей, нечего было и думать. Повезет, если удастся просто вернуться на базу. Андрей склонился над Власом, попробовал перевернуть тяжелое тело, но почти сразу отпустил: черная дырка в боку не оставляла сомнений в том, что тот мертв. Как, видимо, и все остальные члены группы. Все?.. Андрея обсыпало колючими мурашками, когда со стороны Ярмака донеслось слабое хрипение. Ранение оказалось не смертельным: начальник Очистки был, вне всякого сомнения, жив, хоть и пребывал без сознания. Обугленная рана не кровоточила, но из угла рта текла розоватая слюна. Первая мысль — о том, как ему следует поступить с Ярмаком, заставила Андрея содрогнуться от отвращения: как ни странно, к себе. Тот же Влас, уж конечно, без малейших колебаний добил бы начальника — и даже, вероятно, с удовольствием. Андрей огляделся и понял, что ему нет нужды добивать еле дышащего босса: просто уйти будет вполне достаточно. А здешние тараканы и кое-кто покрупнее наверняка не дадут долго мучиться бывшему специалисту по их уничтожению, предоставив Маркелову осуществить задуманный Ярмаком коварный план, но только с точностью до наоборот. Андрей сознавал, что это было бы наиболее простым и лучшим для него решением проблемы. И то, что он делает вместо этого — то есть прилаживает усатому на шею аптечку, взваливает его на себя и тащит к выходу из бывшего супермагазина — является крайне нелогичным, безмерно глупым и очень, очень опасным поступком. Кроме того, Ярмак был чертовски тяжелой тушей, и таким макаром — на собственном горбу — его всё равно не дотащить до базы. Чуть не рухнув под тяжестью раненого, Андрей просто вынужден был его уронить. Потом он порыскал по окрестным полкам и довольно скоро нашел необходимое — большой кусок хорошо сохранившегося прорезиненного брезента. Ярмаку просто фантастически везло: он остался жив после меткого выстрела командира группы, он до сих пор продолжал дышать, и он оказался на волокуше, без которой Андрею в любом случае пришлось бы его бросить. Теперь же Андрей Маркелов занялся вряд ли благим для себя делом: он пытался спасти своего злейшего врага. Пока перед ним был живой, дышащий, страдающий человек, он попросту не мог поступить иначе, несмотря на то, что сама по себе такая ноша изрядно понижала шансы на его собственное спасение. Оставалось надеяться, что путь до отеля был достаточно хорошо расчищен по дороге сюда — ими, но в основном теми членами группы, которые теперь были убиты. Дорога назад показалась вдесятеро длиннее: несколько шагов — остановка, оборот вокруг своей оси. Лучевик вскидывается на каждый шорох, за малейшим намеком на движение следует выстрел, иногда предваряющий падение безобразного тела. Одно обнадеживало — зарядов должно было хватить с лихвой: два лучевика системы «кольт-плазмо», каждый с шестью автоматическими запасными батареями, и спаренный «калаш» Власа. Лишь бы хватило сил и нервов на этот изнурительный, всё не кончающийся путь. Забота о Масе сводилась теперь к минимуму: донести бы ее невредимой до дому. Вместе с собой, естественно, хорошо бы тоже невредимым. Что касается Ярмака… если шеф Очистки по дороге отдаст концы, то, похоже, для всех будет только лучше Но помирать начальник Очистки не торопился: в какой-то момент тяжелая волокуша задергалась, и с нее раздались почти членораздельные звуки. «Чего он там просит? Лучевик? Застрелиться, что ли?» Обернувшись, Андрей встретился с мутноватым, плохо сфокусированным взглядом начальника. Ниже жалко свисали бравые в прошлом усы. Под ними шевелились бескровные губы: — Дай мне… лучевик… Прикрою… — Ну да, ты, пожалуй, меня прикроешь. Этой вот дерюжкой и прикроешь, — проворчал Андрей. — Не тебя… Нас… Было ясно, что в таком положении Ярмак вряд ли рискнет убить ненавистного Маркелова. Кто ж его тогда дотащит. «Однако ноги-то у него целы, — размышлял Андрей, — может, он уже и идти способен самостоятельно, только до времени прикидывается. Пока не получит назад свой „кольт“. Видя колебания Андрея, Ярмак поднял руку в направлении здания: — Там!.. — Он указывал пальцем в одно из окон третьего этажа, прикрытое косой ставней. Ставня слегка колыхалась, словно бы от ветра. — Ну же!.. — Он явно хотел выкрикнуть это, но только сипел, наливаясь краской от напряжения: — Стреляй! Андрей выстрелил. Ставня крупно дрогнула: в верхнюю ее часть впились два грязных когтя, выволокшие за собой наружу темно-зеленое морщинистое тело. Стали видны тонкие жилистые ноги, потом ставня, столетия продержавшаяся на честном слове, сорвалась, и тварь рухнула на тротуар, подняв клуб желтоватой пыли. Маркелов напряженно ждал, держа на мушке зеленую бесформенную груду, но тварь так и осталась в неподвижности. Глаза Ярмака продолжали шарить по окнам. Да, шеф Очистки не на шутку трясся за свою шкуру, хоть уже и продырявленную насквозь. Андрей же глядел на аптечку у него под ухом, мигавшую оранжевым. «Значит, состояние и впрямь тяжелое. А зрение, несмотря на это, довольно острое», — подумал Андрей и скрепя сердце протянул всё-таки шефу один из «кольтов». Тот схватил оружие — с губ сорвался вздох облегчения — и тут же задергал стволом, выцеливая возможную опасность. Стоило Андрею, взявшись за волокушу, вновь сдвинуться с места, как позади раздались пронзительные «тиу-тиу!» лучевых импульсов, поначалу заставлявшие его вздрагивать: всё же мечтою стрелявшего позади человека было прикончить того, кто в данный момент служил ему средством передвижения. Но, даже если рыжеусый и продолжал грезить об этом, то благоразумно отложил свое намерение, вместо этого паля по возникающим позади тварям. Так что Андрей мог больше не оборачиваться для защиты тылов, и их перемещение по городу значительно ускорилось. Спустя какое-то время он перестал воспринимать Ярмака как заведомого врага: пока тот стал для него просто человеком, способным прикрыть его спину. А дальше… О том, что предстоит по возвращении и чем обернется для него спасение начальника Очистки, Андрей старался не думать. Сейчас его мысли больше занимало то, что среди все новых разновидностей тварей, усыпавших по мере продвижения их путь, до сих пор не появилось ни одной вырси. — А что, вырсей в этом районе уже всех перебили? — покосившись, спросил наконец он у Ярмака. — Ну да, как же… — прерывисто откликнулся тот, паля в ближайший дверной проем, хмыкнул, когда там в темноте что-то тяжело рухнуло, потом сказал: — Уверен, что это была не вырсь. Эти твари слишком хитры и осторожны. Они никогда не нападают на людей: понимают, заразы, что худо будет, и всегда скрываются. И выследить их почти невозможно — слишком быстры. — А та вырсь, что была на Башне? Ее же как-то удалось выследить? — Спрашивая, Андрей тоже не забывал постреливать по окружающим строениям, вернее, по мелькающим в них теням, хотя и менее успешно. — Это большая удача, что ее загнали на Башню, — проворчал позади Ярмак, вперемешку с «тиу-тиу!» своего лучевика. — Потому ребята и продолжали стрелять, даже рискуя задеть людей: вы совсем не вовремя появились там, наверху. — Думаю, вам больше пришлось бы по душе, если бы они уложили нас обоих, — высказал Андрей предположение, на которое не последовало ответа. Да его и не требовалось. Еще Андрей понимал, что в его бездоказательный рассказ о гибели членов группы от руки собственного начальника никто не поверит, а если и поверит, то постарается скрыть сей факт, тем паче что расследование проводить бесполезно: тела будут сожраны тварями, а кровь скорее всего будет дочиста вылизана. Начальник Очистки тоже правильно оценивал ситуацию и настолько был уверен в своей безнаказанности, что даже не заводил об этом речи: для разговоров еще будет время, когда минует опасность. Пока что его целью было выжить, а это во многом зависело от человека, который его тащит. И Ярмак по мере сил помогал передвижению, отталкиваясь ногами, при этом молча ожесточенно палил вокруг, защищая себя, ну и, разумеется, спину этого записного идиота Андрея Маркелова. Только бы тот его дотащил, а там уж… До отеля оставалось совсем немного.* * *
Откуда-то издалека пришел женский голос, мурлыкающий старую песню «Наколдуй ей любовь». Андрей открыл глаза: кругом стоял полумрак. Он лежал на постели в своем номере, за струящейся завесой псевдостекла сгушались сумерки. Словно ничего и не было — ни страшной гибели группы охотников, ни изнурительного пути обратно с раненым Ярмаком, просто он видел долгий дурной сон. Но это не было сном. Он вспомнил о том, как едва живой ввалился в двери отеля. Как сдал Ярмака с рук на руки медицинской бригаде. Вновь увидел полные слез глаза Татьяны, подхватывающей его в нижнем холле. И то, как помогает она ему дотащиться до комнаты, как достает у него из-за пазухи сонную вырсь… Подумав о Масе, Андрей рывком сел. Огляделся — в комнате никого не было, но из соседней продолжала доноситься песня. — Таня! — позвал Андрей. Песня прервалась, и она появилась. С Маськой на руках. Убаюканная маленькая вырсь полулежала у нее на плече, засыпая и сладко посасывая палец. От этой картины Андрею стало совсем уж нестерпимо. Ну почему Танюшка так к ней привязалась? Ведь, кажется, знает, что взрослая вырсь — злобное, кровожадное существо, запросто способное растерзать человека в клочья. «Способное, да, — зашептал внутренний голос, — но никогда, как утверждал Ярмак, не нападающее первым, вместо этого избегающее человека, старающееся уйти от него подальше…» Встряхнув головой, Андрей спросил: — Сколько я провалялся? — Ты спал почти двое суток, — ответила Таня. Приблизилась к нему. Села на край кровати и подняла на любимого большие тревожные глаза. — О, черт!.. — воскликнул Андрей, думая о том, что времени у них совсем не осталось. — Поезд еще не прибыл? — спросил он. — Вот-вот придет… — Таня покусала губу. — Как же нам быть, Андрей?.. Он растер руками лицо. Мысли после долгого сна были вязкими, словно смоляными. Да и еще Ярмак собирался объявить его нелюдью. Но это ведь до того, как он его практически спас, дотащил до базы. И что теперь?.. — Как Ярмак? — спросил Андрей словно бы равнодушно, одновременно протягивая руку к штанам: чистая пара лежала на тумбочке у постели вместе со сложенными рубашкой и свитером. Таня позаботилась. — Игорь в лазарете. Андрея ужасно раздражала эта ее привычка иногда называть босса Игорем. У него не было никакого права ее поправлять, а интересоваться корнями такой фамильярности он не решался. — Регенерация прошла успешно, он уже в сознании. Спрашивал о тебе. — Только спрашивал?.. — Андрей… — Таня на мгновение склонила лицо и погладила вздрогнувшую Маську. — Что там у вас произошло? Почему погибла группа Власа? Опытные охотники и вдруг… Вместо ответа он спросил, делая вид, что полностью занят одеванием: — А что говорит об этом Ярмак? — Странно… — она глядела испытующе, — он тоже первым делом задал вопрос, что обо всём произошедшем рассказываешь ты. Андрей подумал — а есть ли смысл объявлять всем правду? Свидетелей осталось только двое, и его слово против слова самого начальника Очистки будет очень мало значить. Да попросту ничего. А Ярмак, выходит, погодил со своими ложными обвинениями, ожидая, что скажет он. То есть как бы предоставил ему выбор — замять случившееся либо… Либо оказаться под следствием по подозрению в убийстве — не каких-нибудь тварей, а людей. — Мы столкнулись с нелюдью, — кратко объяснил Андрей и быстро перевел разговор на другую тему, в самом деле сейчас более важную: — Давай подумаем, как быть с Масей. Мой поход ничего не дал. И вот-вот придет монорельс, на котором я буду вынужден уехать. — А в Москве ты мог бы что-нибудь для нее сделать? — спросила Таня. — Как?.. — Андрей даже замер со свитером в руках. — О чем ты говоришь? — Ну, если бы ты взял Маську с собой… — Во-первых, как я ее довезу? Контрабандой на груди — это в поезде не прокатит. На флаере было бы еще туда-сюда, а так… Таня как-то призрачно улыбнулась одними уголками губ: — Ну, у меня тут появилась одна мысль. Вот, посмотри-ка. — Она оторвала от своего плеча и разогнула лапку спящей Маси. Внутренняя сторона предплечья до самого локтя оказалась совсем голой: чистая розовая кожа выглядела совсем как человеческая. — Я частично эпиллировала шерсть, и… Маська прекрасно это перенесла. Видишь — ни малейшего раздражения. — Ну и что?.. — всё больше недоумевал Андрей. — Если шерсть эпиллировать полностью, — терпеливо стала объяснять Таня, — то Мася станет в точности как человеческий младенец. Тогда ты скажешь… — Танюш, ну ты соображаешь?.. — произнес Андрей как можно ласковей, понимая, насколько нелегко ей пришлось, особенно в последнее время. Разумных выходов попросту не осталось, и тогда в ход пошли безумные идеи. — Да не сделаешь ты вырсь похожей на человека, пойми, никак, хоть ты полностью ее обрей! — Значит, никак, да? Хорошо… — Таня оставалась спокойной, и чуть заметная улыбка вновь коснулась уголков ее губ. — Теперь посмотри сюда. Она осторожно приподняла голову Маси и повернула лицом к Андрею. Тот беззвучно ахнул: та сторона Масиной мордашки, что прислонялась к плечу Татьяны, была теперь полностью лишена шерсти, и… Оно и впрямь было человеческим, ровно наполовину — маленьким, чуть припухшим детским лицом. На другую половину словно надели маску, или нет, словно на ребенка, на всё его тельце натянули мохнатый костюм, с вырезом в пол-лица. — Не может быть… — медленно проговорил Андрей. — Как ты это сделала?.. — Я же сказала, что эпиллировала шерсть на отдельных участках. Если убрать ее полностью и постричь коготки… — А ушки?.. — спросил Андрей. — Я сошью чепчик, — улыбнулась Таня, однако улыбка не коснулась глаз, пристальных, давно не спавших. «И как я умудрился втянуть ее в это… преступление?..» Андрей со вздохом опустил голову и потер лоб. Да, сейчас он готов был поверить в то, что она способна сотворить чудо с внешним преображением детеныша… твари в человечье дитя. Но смысл?.. — А что дальше? — спросил он, не поднимая глаз. — Дальше просто, — деловито сказала Таня, ощутившая явное облегчение от того, что он для начала признал сходство вырси с человеком. — Ты скажешь, что это ребенок диких людей. Ты нашел малышку в руинах и принес под курткой. Родители, само собой, погибли. Кому может прийти в голову дикая мысль, что мы побрили вырсь? В поезде генных проверок не проводят, так что с этой легендой ты спокойно довезешь ее до Москвы. — Послушай, Таня… — Андрей видел, насколько она увлечена своей идеей, как блестят уставшие глаза… И не желают замечать ее изначальной обреченности. — Даже не говоря про узкие зрачки… — начал он. — Уж поверь, — перебила она, — никто не всматривается в глаза младенцев. Кроме близких родственников, конечно. — …И про необходимость регулярного бритья… — продолжал Андрей, но она вновь перебила: — С этим средством достаточно всего лишь одной эпилляции в неделю, — и добавила с долей иронии: — Тебе, кстати, тоже рекомендую. — Она провела пальцами по его щеке, гораздо более колючей, чем нежная щечка Маси. — Допустим, я ее довезу, — сделал вид, что согласился Андрей, — а дальше? Как ни маскируй Маську под человека, она останется вырсью. Если здесь еще есть надежда как-то вернуть ее к своим, то что я буду делать с вырсью в большом густонаселенном городе? — Там должна быть масса возможностей, только копни! Может, удастся устроить ее в какой-нибудь заповедник… — Да не берут тварей в заповедники! — почти выкрикнул Андрей. Мася вздрогнула, обиженно всхлипнув во сне, и он продолжил тоном ниже: — Ты говоришь, масса возможностей? Я тебе скажу, какие там могут быть возможности для вырси: первое — на опыты, второе — на подпольные бои, ну и третье — цепь на шее в подвале у какого-нибудь любителя экзотики. Это только навскидку, вариантов гораздо больше, среди них для вырси ни одного нормального. Ну нет ей места среди людей, в их обществе — нет, понимаешь? И никакой эпилляцией этого не исправить. Андрей видел, как с каждым его словом никнет, будто под ударами, Татьянина голова, как опускаются в бессильном отчаянии плечи. Она, казалось, нашла из пиковой ситуации неординарный выход, до какого додумается далеко не всякий. Кто поверит, что грудной младенец, маленькое розовощекое дитя — на самом деле голая вырсь? Да вы смеетесь, что ли, или чокнулись? Теперь погибала и эта надежда… — Да, конечно, ты прав, — тихо заговорила Таня. — Мася должна остаться. Ничего страшного: пока побудет со мной, а за полгода я что-нибудь придумаю… «Ничего страшного?.. Да понимает ли эта девочка, во что она ввязалась? Во что я ее втравил», — в отчаянии думал Андрей. И тут же понял, что как раз она-то понимает — именно эта девочка, работающая в страшных городах. Может быть, как никто другой… В дверь громко постучали. Они переглянулись, в глазах обоих светился один и тот же тревожный вопрос: «Кто это может быть?» Стук повторился, став более резким и настойчивым. Показав Татьяне жестом, чтобы она скрылась с Масей в другой комнате, Андрей пошел к двери. Она тем временем уже сотрясалась от стука. — Маркелов Андрей Николаевич! — донеслось с той стороны. — Откройте! Нам известно, что вы там! — Ну, допустим, я Андрей Николаевич, — отозвался Андрей, в груди которого распространялся омерзительный холод страха. Не за себя — за собственную шкуру трясутся иначе. А страх за других, самых дорогих тебе существ, оказывается, сопровождается ни с чем не сравнимой болью. И еще более жутким отчаянием. — Что надо? — спросил он, уже понимая, что человек с той стороны не может быть представителем Службы Очистки. И что он вряд ли является одним из тех, кто живет в этом отеле. — Служба Внешней Безопасности! Это проверка! Рекомендую вам немедленно открыть дверь! «Откуда они? С монорельсом прибыли? — лихорадочно размышлял Андрей, — И сразу ко мне?..» — Зайдите утром. Я уже сплю! — не находя иного выхода, он просто оттягивал время, уже понимая, что это не поможет. — У нас есть сведения, что в вашем номере содержится тварь, — сообщили снаружи. — Если вы не откроете, мы вынуждены будем взломать дверь! Андрей отступил, не отрывая глаз от двери: отнекиваться, да и вообще говорить еще что-либо было бесполезно. Внутри его что-то медленно сжималось, наподобие черной дыры, всасывающей в себя весь жизненный свет, любовь, надежду… Оказывается, всего этого в нем было еще немало — до того момента, как вспыхнул кромсаемый лазером замок. Потом дверь распахнулась от мощного удара, и в номер ворвались вооруженные люди. Двое из них сразу схватили Андрея, один проскочил мимо него в комнаты, еще один, в черном плате, прошествовал туда же мимо хозяина гордой командной поступью. Андрей прикрыл глаза, жалея, что не может закрыть уши, в ожидании протестующих криков Танюхи и… неизбежного выстрела. Но пока было слышно только, как незваные гости шарят повсюду, роняя предметы. Потом его отпустили и протолкнули в комнату. А Таниного голоса всё не было, как почему-то не было в этой комнате и ее самой, хотя все четверо ворвавшихся уже собрались здесь. Человек в черном плаще — высокий, лысоватый, явно за сорок, без сомнения их старший — вышел на середину комнаты и остановился перед Андреем. — Ну что ж, Андрей Николаевич, мы убедились, что твари здесь нет, — сказал он, чем привел Андрея в состояние не только облегчения, но чуть ли не в большей степени недоумения, впрочем, усиленно им скрываемого. — Но мне также очевидно, — продолжил тот, — что она здесь была! — С этими словами он предъявил на глаза Андрею бутылочку с соской. Тот нашел в себе силы усмехнуться: — Да что вы? И куда же, по-вашему, я ее дел? — Вы сами прекрасно это знаете. Честно говоря, Андрею, совершенно не осведомленному в данном вопросе, и впрямь хотелось бы это знать. — Я — нет, — честно признался он. — А тот, кто сделал этот лживый донос, неужто он знает? — Чтобы понять, куда вы дели тварь, не нужен информатор. Достаточно взглянуть вон на то окно, — и лысоватый кивнул на соседнюю комнату. Устремив взгляд в указанном направлении, Андрей увидел, что там на окне отсутствует защитная мембрана. Значит, Таня отключила ее и… Сиганула вместе с Масей с третьего этажа?.. — Жаль, что мы не приняли во внимание балконы, — сказал старший. — Однако косвенных доказательств вполне достаточно для того, чтобы… Андрей уже не слушал его, закрыв глаза ладонью. Тротуарные балконы — наследие времен, изобиловавших флаерами! Он видел их, когда впервые входил в это здание, подавленный смертью напарника, видел во второй раз, когда вернулся с охоты, изнемогая под тяжестью Ярмака. И оба раза мысли его были настолько поглощены другими проблемами, что он совсем о них забыл. Человек в плаще продолжал говорить, но Андрея уже не тревожило известие о взятии его под стражу, как не тревожил и сам арест. Танюшка успела соскочить на подвесной тротуар. Она не разбилась, она жива и сумела ускользнуть вместе с Масей. И, конечно же, ее сообразительности хватит на то, чтобы скрыть Маську сейчас, и что-то придумать позже, в течение целого полугода. Главное — они целы, они свободны, остальное не имеет значения. Танюшка и Мася…ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Глава 1
Земля-А4, Новая Мать, согласно универсальному реестру СПБ, г.Обнинск.
База подразделения СПАС, территория Учебного Центра.
Лесные птицы еще не начали петь, и сам лес вновь погрузился в безмолвие, а полотно неба уже постепенно поднималось, готовясь вытянуть из-за горизонта тяжелый солнечный шар. В предутреннем полумраке дремало озеро, подернутое легчайшим белесым покрывалом. Денек обещал выдаться на славу. — Отвр-р-ратительно! Капитан Михеев двинулся вдоль построившейся на берегу группы курсантов, методично тыкая пальцем в каждого, словно отсчитывая, но не их, а флуоресцирующие розовые пятна на их боевых комбинезонах. — Дружинин, мертв! Сауков, в клочья! Берлянд — вторая степень поражения! Кабанов… Кабанов, кру-угом! Так. Запомните, курсант: если для задницы не предусмотрено брони, это еще не значит, что это самая неуязвимая часть вашего тела. Кру-угом! Маркелов, снять шлемофон! Кру-угом! Кру-угом! От вас, курсант Маркелов, здесь присутствует одна голова. А теперь объясните мне, курсант, как могло случиться, что после поражения вашего тела ваша оторванная голова еще на протяжении четверти часа продолжала осуществлять координацию группы? Вы уверены, курсант, что она на это способна? — Никак нет, господин капитан! Не уверен! Но после поражения учебного противника я счел возможным… — Отставить! — рявкнул Михеев. Дело в том, что роль учебного противника, перебившего всю группу Дружинина, исполнял сегодня собственной персоной капитан Михеев. — Какого поражения, курсант? Вы все можете видеть, что на мне нет ни царапины! — Ошибаетесь, господин капитан! На шейной пластине, позади. Сейчас не видно. Защитные пластины для шеи и нижней половины лица выдвигались из плечевых секций боевого комбинезона. В данный момент они у Михеева были задвинуты. Он нажал кнопку у основания шеи, и они выехали, охватив его шею гибкой броней, но ее задник капитан, естественно, видеть не мог. Сердито зыркнув на Маркелова — погоди, мол, у меня, если врешь! — Михеев развернулся, и вся группа облегченно вздохнула, узрев розовую кляксу на его затылке. — Дружинин! Докладывай. — Есть поражение, господин капитан! — Какого плана? — Последние четверть часа вы воевали без головы, господин капитан! — бодро доложил командир группы. — Отвр-р-ратительно! — проворчал Михеев, но на губах курсантов на сей раз цвели улыбки, вмиг исчезнувшие, когда он к ним обернулся. Теперь им не грозил профилактический марш-бросок с полной выкладкой, и повторные учения после отбоя с новым поднятием по тревоге тоже отменялись. — Возвращаемся в расположение, — хмуро распорядился капитан. — Маркелов, сразу после завтрака подойдешь ко мне. — Есть, господин капитан! В учебке Специального Подразделения Армейской Службы, то есть в СПАСе, Андрей Маркелов пребывал вот уже полгода, и настолько с тех пор перевернулись всё его представления о человеческом мире и о собственном месте в нем, что события полугодовой давности виделись оборванной кинолентой о какой-то другой, подарившей счастье и нанесшей раны, но лишь наполовину осознанной жизни. Тогда, полгода назад, будучи привезенным в Москву под стражей, Андрей Маркелов не сомневался, чтоего уделом в очень скором времени станет тюремное заключение на весьма долгий срок. Доказательства его вины были собраны тем самым специалистом из СВБ, и их оказалось предостаточно для возбуждения дела: шерсть, пара грязных пеленок и, наконец, та самая бутылочка с сохранившимися на соске остатками слюны. — Итак, Андрей Николаевич, вы понимаете всю серьезность своего положения? — утвердительно спросил человек, которого Андрей считал следователем, кивнув на разделявший их стол, где рядком в герметичных пронумерованных пакетиках лежали улики. Андрей, ожидавший изнурительных допросов, неопределенно пожал плечами. В сущности, он готов был во всём признаться, при этом собирался отрицать даже под пыткой причастность Татьяны, однако его до сих пор ни о чем не спрашивали. И прозвучавшая только что фраза не являлась вопросом, а скорее констатацией. — Кроме того, выявлены некие подозрительные обстоятельства, свидетельствующие о возможной причастности третьих лиц. — Андрей сглотнул. — Но должен вам сообщить, что возбуждение дела приостановлено, равно как и следствие по нему. — Андрей удивленно поднял глаза от улик. — Являясь нашим работником, причем неплохим, что немаловажно… — Андрей насторожился: так это следственный отдел? Или какой?.. — …Вы получаете право выбрать между судебным разбирательством, результат которого нам очевиден, и… — Человек сделал паузу, которой Андрей воспользовался, чтобы спросить: — Простите, я чего-то не понимаю. Вы следователь?.. — Нет, — тонкие губы собеседника наметили улыбку. — Я секретарь кадрового отдела Генетического Бюро. Так вот, — продолжал он, — как альтернатива суду вам предлагается служба в специальном подразделении, не буду скрывать — служба более чем опасная, перед которой вы должны будете пройти не менее чем полугодовое обучение. При этом вы исчезнете для ваших родственников и знакомых, не сомневайтесь — под более чем убедительным и не порочащим вас предлогом. — Навсегда?.. — глянул исподлобья Андрей. — Н-ну… Возможно, в дальнейшем, завоевав полное доверие в службе, вы сможете получать увольнительные и видеться с ними. — И следствие по моему делу будет закрыто? — уточнил Андрей на всякий случай основной интересовавший его вопрос. — Это я вам гарантирую, — кивнул кадровик. — Итак, вам предоставляется выбор, и о своем решении вы должны сообщить мне немедленно. Размышления Андрея длились недолго — он согласился завербоваться, тем паче что дальнейшее расследование, как он прекрасно понял из намека, грозило выявить «соучастников», а точнее — соучастницу, надежда на свидание с которой отодвигалась теперь в необозримо далекое будущее. Знания при обучении в СПАСе давались порционно, чтобы не пошатнуть психику курсантов, как позднее понял Андрей. Поскольку каждое новое сообщение разрывало незыблемую дотоле картину мира на тысячи фрагментов, вкрапляя их в новое, более объемное и всё более и более грандиозное полотно. Первым открытием, поразившим Андрея, но, как потом выяснилось — наименее сногсшибательным, было снаряжение бойца СПАСа. Он и не подозревал о существовании такого оружия и такой защиты, даже не мечтал о таких средствах связи, а ведь ему пришлось побывать в шкуре охотника Службы Очистки Территорий — опаснейшей из всех возможных служб, как он считал раньше. Потом он узнал, что человечеством до Слепых Времен была открыта телепортация и что таинственные Х-камеры — это телепортационные кабины, в мгновение ока переносившие людей на любые расстояния. Но самым потрясающим и взрывающим сознание открытием явилось известие о том, что люди перемещались таким образом не только по Земле, но и… по всей Галактике! Которую они в те времена не просто осваивали, а полностью заселяли!!! В Слепые Времена всё рухнуло, человечество утратило свое господство, но телепортация в иные миры возможна до сих пор!!! После таких открытий, подкрепленных весомыми доказательствами, некоторым курсантам требовался курс психологической реабилитации. И многих отправляли на этот курс, по крайней мере так сообщали, но спросить было не у кого, потому что никто из них в Учебный Центр больше не возвращался. Обучение шло своим чередом, и вскоре у самых крепких и психологически устойчивых уже не осталось сомнений в том, что назначение спецподразделения СПАС и то, к чему их готовят — это разведывательные рейды на другие планеты. В те самые «иные миры», казавшиеся доселе Андрею вовек недосягаемой мечтой человечества, на самом же деле когда-то принадлежавшие людям… А теперь — кому? Неужели тем, кто победил их и изгнал?.. После завтрака курсантов вывели на плац, где Андрей, как было велено, подошел к капитану. — Ты переводишься в группу С-2, — сказал Михеев, — под начало инструктора Корзуна. Стоявший рядом с ним человек, также в капитанской форме, шагнул вперед и остановился прямо напротив Андрея: — Фамилия? — Голос прозвучал сухо, как выстрел. Андрей задохнулся от щемящего предчувствия и чуть не забыл свою фамилию, но справился: — Курсант Маркелов! — выкрикнул он. — За мной, — сказал Корзун и, повернувшись, широкой походкой, небрежно отмахивая пятерней, пошел с плаца по направлению к отдельно стоящему зданию канцелярии. Андрей, еще не веря, с судорожным вздохом обернулся на свой завистливо косящийся курс, и ему пришлось чуть ли не бегом догонять ушедшего. «Категория С-2!» — радостно и тревожно билось в мозгу. Стажер.Глава 2
И21 — планета сельскохозяйственного типа, согласно универсальному реестру СПБ.
Место телепортации СПАС-4.
Аэробайки тихонько шелестели, рассекая воздух. Пузырь силового поля чуть отсвечивал радужным, наверное, поэтому Андрей видел мир в радостных тонах, несмотря на то, что это был чужой мир. Бешеная скорость полета почти не ощущалась, но тонизировала и придавала ощущение собственной силы, стремительности и неуязвимости. Его первый поиск! Лишь на последнем этапе обучения до сведения курсантов группы «С» доводилось, в чем конкретно заключается деятельность СПАСа: целью рейдов на другие планеты было, по сути, снабжение собственной Земли всем тем, что осталось от могучей в недавнем прошлом человеческой цивилизации: заготовленное природное сырье, уцелевшие машины и аппараты, остатки технологий, аккумуляторные батареи и любые мощные источники питания, ну и, конечно же, всевозможные виды оружия. И многое другое, чего и не перечислить. А поскольку покинутые планеты исчислялись сотнями тысяч, то, выходит, только за счет вливаний этими «остатками» человечество Земли — не исторической Родины, а, как знал уже Андрей, имеющей кодовое название Новая Мать — могло еще долго продержаться на достаточно цивилизованном уровне, не скатываясь к первобытно-общинному строю. Однако не всё было так просто — пришел и взял: над обломками цивилизации поработало не только время, но и кишащие на каждой планете разновидности тварей приложили к развалу свои лапы; естественно, они являлись серьезной помехой в работе СПАСа. Но было и кое-что ещё, куда более опасное. В задачу СПАСа входили поиск и очистка территорий от существ, обладавших невероятными возможностями непонятной и чуждой человеку природы: шаровые энергетические сгустки, способные поражать на восемьдесят метров, волна уплотненного воздуха с давлением до сорока атмосфер, ультра— и инфра-звуковые колебания, волновое воздействие на мозг… Много там всего было, в этом списке. Существа назывались граллами, а в терминологии СПАСа — объектами, и хоть об этом не говорилось напрямую, но курсантам не требовалось много ума, чтобы понять, что это именно граллы положили конец господству человечества в Галактике. Согласно аналитической справке, в данное время граллы рассеялись по Галактике и расселились поодиночке в тех местах, где на заброшенных планетах сохранились остатки человеческого сообщества. Инструктор Корзун объяснял это тем, что место обитания граллов зависит от наличия кормовой базы. При воспоминании о том, чем питаются объекты, Андрея передергивало: им крутили учебный фильм о граллах, где особенное внимание уделялось именно питанию, хотя отвратительные подробности никак не могли помочь во время поиска. И пускай фильм был полностью смоделирован на компьютере, в группе его прозрачно называли «тошниловкой». Корзун как-то проговорился, что фильм имеет агитационное значение, воспитывая в зрителях лютую ненависть. …Группа шла четырьмя тройками над холмистой равниной, покрытой редким кустарником. Аэробайки ромбом обрамляли флаер огневой поддержки «Майский жук» — компактную, легкобронированную машину, которую вел командир группы капитан Прошин. Командир прикрепил Андрея к связисту — сержанту Дукатову, и тот получил приказ лично опекать стажера, хотя безопаснее было бы усадить его в броневик. Но приказы не обсуждаются. — До объекта пятнадцать километров, — раздался в наушнике голос Прошина. — Временная посадка. Взглянув на экранчик поискового компа, Андрей увидел клубящийся над линией горизонта серый сгусток. Так вот как выглядит на сканере настоящий объект… Центральный флаер пошел вниз, и они опустились на довольно ровный участок почвы меж двух холмов. Бойцы, отключив силовые обтекатели, попрыгали на землю, из броневика появился командир. Всего в бригаде, не считая стажера, насчитывалось шестнадцать человек, прошедших жесткий отбор и тестирование, а также процесс взаимной адаптации. Они составляли грозную боевую единицу, полностью соответствуя требованиям поиска, и при необходимости могли действовать как единый организм; обладая всеми необходимыми навыками, могли заменять друг друга практически в любой ситуации. Но еще они имели одно важнейшее качество, которого пока не было у Андрея: его не получишь ни на одном тренажере или виртуальном модуляторе — опыт. — Итак, прикинем диспозицию, — сказал, усевшись на броню, Прошин. Он достал сигарету левой рукой, на которой не хватало двух пальцев — безымянного и мизинца. — Объекты в последнее время научились пользоваться услугами ПРО. Наших старых военно-космических комплексов, — пояснил он, похоже, специально для стажера. — Сейчас проверим, командир, — откликнулся Дукатов. — Погоди, Василий. Маркелов, давай-ка ты. Андрей смешался, подавил желание вытянуться в струнку, а ощущение приливающей к щекам крови усилило его смятение. Но навыки учебки взяли свое — он защелкал клавишами, вывел на общий М-канал голограмму. — Планета имеет естественный спутник «Луна-GHl». Есть семь искусственных спутников связи, из них три класса Е-18, четыре К-21. Все безопасные. Специализированных военных баз нет. — Это хорошо, — кивнул Прошин. — С помощью Е-18 он может нас разве что засечь. — Как бы не ушел, — тревожно оглянулся один из бойцов, тоже молодой, но уже заработавший в группе прозвище Проглот. Другой, которого называли Кирпич, поддернул висящий на поясе поисковый комп: — Так у меня сканер настроен на двадцать семь параметров поиска. Да я при желании еще девять добавлю. Куда он на хрен денется-то! А файерболы, мясорубка… Это всё не проблема. Скажи, Меченый! Серега Меченый — жилистый мужик с багрово-фиолетовым ожогом на пол-лица, пожал плечами. Он не счел нужным подтверждать слова товарища, вместо этого принялся стирать с цевья лучевика только ему одному видимые пылинки. — Будем считать, — продолжал Прошин, — что мы вкупе обладаем возможностями, аналогичными объекту. Снаряжение позволяет. Но не стоит забывать, что он способен на известные действия безо всякого техобеспечения. Сам по себе. — Ну так и батарейки у него сядут быстрее, чем у нас, командир! Андрей только диву давался, как сержант может шутить перед предстоящей акцией. Сразу видно, что у него за плечами немало успешных поисков. — Чего, молодой, задумался, Гор тебя побери? Смотри, а ну как сейчас граллы нагрянут, пока ты витаешь в облаках, — тяжело хлопнул его по плечу Серега Меченый. — А что, их может быть несколько? — встрепенулся Маркелов, торопливо припоминая теорию. Он не был простофилей и понимал шутки. Но здесь реальный поиск… — Да нет, они даже парами не селятся, — ответил на его вопрос Прошин. — Совсем не заботятся о продолжении рода, — усмехнулся Меченый, поглаживая оба ствола своего скорострельного монстра. — Настанет время — всех под корень изведем. Андрей обратил внимание на то, что термины, используемые в СПАСе, отличаются каким-то нездоровым юморком. Еще его поразило несоответствие между пропагандой СПАСа и тем, например, что к памяти легендарных основателей Бюро — Александра Гора и Игоря Каменского — бойцы относились без должного пиетета, если не сказать больше. Не говоря уж о пресловутом «Гор тебя побери». — Ну, к делу. План операции стандартный. Маркелов — замыкаешь правый фланг, будешь дублировать связиста. Тройка Красного… Андрей кивнул и надел рабочий шлем. Подключил разъем ментального модулятора и закрыл глаза. Мысленная связь требует полного сосредоточения. Связист — самый ценный человек во время поиска. И он же самое слабое звено: если объект достанет его или выйдет на общий М-канал группы, или если связист просто неосторожно снимет шлем, то смерть — еще не самое страшное из того, что его может ожидать. Жизнь превратится в непрерывный фильм ужасов в закрытом корпусе госпиталя. Объекты обладают огромной мощью, которой люди даже не надеются достичь без помощи аппаратуры. А аппаратуре нужен оператор, он же координатор действий всей группы. Он же попадает под удар первым… Какое-то время Андрей ничего не чувствовал, этого временного провала он даже не заметил — в М-поле всё по-другому. Наконец прошла настройка на Прошина. Он ощутил ровную и спокойную мощь несущей М-частоты командира, длинными волнами омывающую его словно бы обнаженный мозг. Канал был устойчивым, мыслеобразы очень четкими. Андрей увидел как бы чуть сверху поляну, стоявшие вкруг машины, чуть ли не биение сердец каждого из бойцов, и всех опознавал. Это было удивительно, ни на одной тренировке он не испытывал столь исчерпывающего единения. Потом они разбежались по байкам, и Маркелов побежал к своему. Группа шла низко, буквально облизывая местность. Из-за широкой спины Меченого Андрей мало что видел прямо по курсу, но мыслеволна командира создавала на М-экране своеобразную, но довольно цельную картину. Впереди постепенно вырастал огромный лесной массив. Андрей мог уже различить каждый отдельный листок на кряжистом дубе, служащем, как он понял, ориентиром. Но вот возник и настоящий ориентир, цель — каменное строение, вздымавшееся в лесу. В сознании командира здание четко ассоциировалось с храмом, а поисковик, обведший это место красным кружком, свидетельствовал, что объект находится именно там. Как вдруг произошло то, чего Андрей никак не ожидал: защитное поле его байка исчезло, и по широко распахнутым глазам хлестнул встречный поток воздуха. Одновременно что-то звонко тренькнуло по обтекателю. Байк заложил крутой вираж у самой опушки, резко вильнул, отчего Андрея мотнуло, и комок подступил к горлу, а ремни безопасности впились в бедра. Он сбросил скорость и запросил у компа состояние генератора защиты. Унылые нули ничего хорошего не предвещали. Флаер командира ушел вперед, остальные байки разошлись веером. Раздались сухие щелчки выстрелов: чик-чики-чик — так трещит щебень под десантным ботинком. Посыпались срезанные пулями ветки. Безгильзовые патроны[5] давали слабый звук, но обладали колоссальной убойной силой. Происходящее так не походило на тренажи и учебные поиски, что Андрей почувствовал себя лишним и в очередной раз пережил чувство досады: все вокруг, кроме него, действовали слаженно, каждый четко знал свою задачу. А он, притормозив в нескольких метрах над землей, в растерянности даже не понимал — кто в них стреляет? М-дисплей отразил россыпь красных точек. Три, пять, девять… Андрей уже не мог сосчитать количество врагов. Ну не гралл же размножился и рассыпался по лесу? Тогда кто? Неужели люди?.. Неподалеку спешились и рассредоточились вдоль опушки бойцы третьей тройки. Андрей сжал зубы и вспомнил о собственном задании — ему поручено дублировать связь. Он мысленным усилием поймал утраченную волну. И как-то сразу пришла спокойная уверенность: внутри образовалась четкая настройка, где он как бы слился со всеми бойцами, электроникой слежения и наведения, с каждым патроном, вылетающим из ствола и устремляющимся в цель. Байки пикировали сверху, тройка за тройкой, направляя огонь в глубину леса, в то время как обе пушки командирского флаера поливали каменное строение разрывными снарядами пятидесятого калибра. Здание было хоть и старое, но явно немалой крепости, что было видно по количеству истраченных на него боеприпасов. А красные метки в чаще всё прибывали. Прошин отрывисто отдавал команды, а Андрей следил за стабильностью индивидуальных М-каналов, поражаясь скорости мышления командира. Прервался канал Меченого, но Андрей не успел встревожиться, как Серегин байк вывернул за кормой командирского флаера. И в этот момент от строения, уже оседающего после парного взрыва, ударило волной. В долю мгновения Андрей почувствовал, как все настройки отбрасывает кругообразно, а в следующий миг самого его швырнуло вместе с байком на десяток метров и протащило бы дальше, не успей он вовремя неимоверным усилием выровнять машину. От стройной картины связи остались какие-то жалкие обрывки. Андрей закрутил головой: байки разлетелись, флаер кувыркался в небе, но вот заложил вираж — цел, командир! — и стал кругами снижаться к обломкам храма. Андрей устремил взгляд на дисплей: исчезла одна зеленая метка — у нас потери! Кто?! Цитадель гралла лежит в руинах. Объект уничтожен, погребен. Стрельба стихла. Свои постепенно собираются к опушке, а оставшиеся красные точки быстро расползаются прочь. Андрей принялся очень медленно нащупывать индивидуальные каналы, хотя более опытный связист группы наверняка уже знал… Если только это был неон. Броневик прошел над головами собравшейся группы. — Операция закончена. Объект уничтожен, — сообщил командир по общему каналу. И почти сразу вслед за ним все услышали сообщение связиста: — Проглот убит. Спустя пару секунд вновь пришел голос командира: — Витек, Красный, Макс — по машинам. Просканировать всё вокруг. — Приказ Прошина был четким и окрашен энергичным побуждающим импульсом. Командирский флаер опустился чуть поодаль, а байки троих спасовцев взмыли вверх и разошлись над лесом в поисках Проглота. Дукатов контролировал их действия, транслируя обстановку на общий М-канал. Рядом с Андреем скрипел зубами в бессильной злобе Меченый. Андрею казалось, что еще чуть-чуть, и пальцы сержанта раздавят ложе «калаша». На видеоканалы байков пошла информация от камеры на шлеме Кирпича. Андрей с содроганием увидел неподвижное тело Проглота, навалившееся на изломанный куст. Его почти неповрежденный байк застрял среди ветвей и придушенно взрыкивал, пытаясь вырваться. Кирпич заглушил двигатель и осторожно освободил машину из древесного плена. Видоискатель камеры укрупнил картинку. «Гор твою мать…» — пробормотал Витек, осторожно переворачивая товарища на спину. Треснули ветки, тело сползло на землю, и Андрей увидел пробитый нашейник комбеза и густую темную кровь, залившую землю, ветви кустарника и нагрудник. Сведенные пальцы Проглота всё еще сжимали лучевик. Сверху бесшумно опустился байк Макса. Чуть в стороне скрючился один из нападавших. С виду обычный человек… Его пятки взрыли землю, сорвали дерн. Он умирал мучительно, пытаясь распахнуть свое странное одеяние и вырвать смертельное жало — острый сук, вонзившийся глубоко меж ребер. — Значит, гралла защищали люди?.. — тихо спросил Андрей. — А ты думал, кто это в нас стрелял? Твари? — огрызнулся Меченый. — Но почему? Он же их… ими… — Его служители, — объяснил подошедший Прошин. — У них тут, понимаешь ли, образовался культ. Жертвоприношения и всё такое. — Граллы обычно так воспитывают свое стадо, — процедил Меченый. — Слабоватый в этот раз попался гад, — высказался Дукатов. — Людей натравил, паскуда, а сам только и выдал, что одну волну… — А тебе Петьки мало, да? — совсем окрысился Меченый. — Отставить! — оборвал Прошин и, отвернувшись, передал для Кирпича: «Замести следы, забрать Афанасьева, и назад». Поодаль от убитого «служителя» лежали еще несколько трупов. Макс сидел на байке, его напряженная поза выдавала настороженность, но прямой опасности не было — поисковик не показывал наличия крупных активных биологических или энергетических объектов в зоне досягаемости. Вся лесная жизнь затаилась, перепуганная грохотом боя. Кирпич коротко матюгнулся и полил куст и траву, перепачканную кровью Проглота, пироглобином из баллончика, чиркнул химической спичкой, и высокое жаркое пламя взметнулось буквально на секунду, слизнув малейшие следы кровяных телец убитого здесь Проглота. Кирпич подхватил тело, подобрал автоган и погрузил всё это на байк, пристегнул и запрыгнул на сиденье. Потом все три байка медленно поднялись вверх — двое с седоками, один — ведомый на автопилоте. На месте остались только трупы нападавших и срезанные выстрелами ветки деревьев. Да еще случайно подстреленный пушистый зверек, скорее всего, невезучий мелкий хищник.Глава 3
Ядро нашей Галактики.
Планеты, согласно универсальному реестру СПБ, отсутствуют.
— …Нет, нет и нет, Высокий илох! — Сухощавый совершил несколько переворотов в розовом потоке, отчего его вынесло в голубую струю, а лицо и одежды Значительного, нежащегося в желтом потоке эфирного коктейля, окрасились в зеленый, сделав его похожим на свежий салатный лист. — Вы не вправе выдвигать против меня такие обвинения, когда операция «Путь к порядку» уже запущена! Я собственноручно закрыл граллам доступ к энергии Ядра! — Но Ядро велико, — глубокомысленно прикрыв глаза, заметил Значительный. — Извлечение из него энергии может принимать самые разные формы и происходить по различным каналам, не так ли? Может быть, вы нашли способ подпитывать ею граллов в обход нашей Глобальной Контролирующей Сети? Желтый эфир стимулировал Тихую Радость, но у Значительного она, видимо, выражалась по-своему. С помощью возмущенного жеста рук Сухощавый совершил еще один разворот, желая взглянуть прямо в глаза собеседнику, благодаря чему нечаянно оказался в нежнейшей зеленой струе, стимулирующей Радостный Смех. — Так вот к чему вы клоните! Хи-хи-кхм. К обвинению уже не третьего, кх-кха-ха-хе! А седьмого порядка, ка-ха-хи! Хе-хе-хе! Кгхм!.. Сухощавый изогнулся, наплевав на то, что приходится совершать не очень пристойные телодвижения, в стремлении поймать протекающий рядом и наиболее соответствующий его теперешнему настроению красный — Праведный Гнев. — Третьего и седьмого. То и другое, мой Высокий, то и другое. Кстати, попробуйте сочетание красного с зеленым в перпендикуляре — красный, естественно, для нижней половины тела. Нетривиальное, скажу вам, ощущение! — Значительный был само благодушие. — Да, и кроме того, мною обнаружены серьезные нарушения вами Кодекса Равновесия при работе с граллами. — Небрежным гребком левой он переместился из желтого в розовый — Мечтательная Влюбленность. Сухощавый наконец заполучил красный, но, вопреки совету, для верхней половины. Нижняя пока оставалась в зеленом. Зря он согласился на эфирный коктейль — эта беседа полностью выбила его из — вот именно! — равновесия. Но наконец глаза Сухощавого гневно сверкнули алым светом… Если б еще не эти проклятые, весело дрыгающиеся зеленые ноги!.. Тем не менее он заявил: — Подобные обвинения требуют доказательств! Которых… — Которые налицо, дражайший илох, — ласково перебил Значительный. — …Которых нет и быть не может! — ну вот, теперь он весь «в красном» и способен с достоинством заявить: — Поскольку я кристально чист! — Если бы не моя к вам непонятная симпатия, илох, — произнес, приняв расслабленную позу и благосклонно глядя на него, Значительный, — то эта беседа должна была бы состояться в Совете. И я склонен предполагать, что она скорее напоминала бы суд. Вы упомянули о доказательствах? Итак, извольте. Начнем со снабжения граллов энергией: вы ее якобы им перекрыли, но уже после этого лично мною зафиксировано пять несанкционированных выплесков. Все пять — в местах обитания граллов. Мягким движением руки он прервал возражения, готовые было политься из открывшегося рта Сухощавого. Тот с протестующим стуком захлопнул челюсть: достигнутый им с таким трудом Праведный Гнев подоспел немножко не вовремя. — Теперь о самом серьезном, хотя, признаю, и невольном вашем преступлении — о нарушении Кодекса Равновесия. Нет, речь не о граллах, они — окостеневшая, бесперспективная ветвь, как раз годились в качестве генераторов для оттока Хаоса. Но самые интенсивные выплески граллы производят на людей, которые охотятся за деструктивными элементами, и, надо отдать им должное, достаточно качественно очищают собственную расу от склонности к хаосу. Кроме того, они справедливо считают граллов своими врагами — не забывайте о кормовой базе последних! Так вот: те люди, которые выживают после энергетического удара, получают часть энергии — и немалую, смею вас заверить, часть. Что же в результате? Раса, обладающая высокой выживаемостью, плодовитостью и одаренностью, получает вашими стараниями плюс к тому еще массу потрясающих способностей, аккумулируемых энергией Ядра! Надеюсь, вы не забыли, что когда-то человечество даже и без этих особых способностей сумело изобрести высокие технологии, открыло телепортацию, вследствие чего люди заполонили всю Галактику и практически перестроили ее под себя? — Но их же единицы! — не выдержал Сухощавый, рдеющий, наподобие макова цвета, в красной струе, зато в полном соответствии теперь со своим настроением. — Я имею в виду — тех, кто выжил после столкновений с граллами! Их можно пересчитать по пальцам! Значительный издал утомленный вздох и простым движением ступней переместился в голубой поток — Легкая Мечтательность. — Единицы? Хм… А не припоминаете ли вы, сколько их было — людей, сумевших нарушить замысел Босса по сохранению статуса человеческой расы, как всё-таки главенствующей? — Я-то помню! — со значением произнес Сухощавый. — А вот вы, кажется, забыли, что никто и ничто не в силах постигнуть замысел Босса. Ни постигнуть, ни изменить. — Да, признаю, — легко согласился Значительный. — Оговорился. Скажем так — замысел Марунги[6]. Так сколько их было? — повторил он вопрос, ответ на который знал каждый илох. — Их было двое, — ответил Сухощавый, нахмурясь, поколебался и с помощью старательно-плавного движения рук в стиле баттерфляй нырнул в фиолетовый поток — Глубокомыслие. — Два человека… — произнес Значительный, задумчиво покачиваясь в голубой волне Мечтательности, — …чьи имена произносить не принято. Мы словно боимся их вернуть, вызвав тем самым из Неизвестности, куда они удалились, и избегаем вспоминать об этом. Но я всё-таки их произнесу: Ричард Край и Александр Гор. Именно благодаря этим двоим, никогда не получавшим, кстати, ни крупицы от энергии Ядра, мы, илохи, вылупились, подобно бабочкам, из человеческой расы. А теперь, из-за вашей недоработки, этой энергией обладает гораздо большее количество людей. И они продолжают ее получать, поскольку ее продолжают получать граллы. Я — и пока только я! — спрашиваю у вас, илох, — откуда? — Да простит меня Босс, что я пытался высказаться, не выслушав вас до конца. — Фиолетовый эфир явно пошел на пользу Сухощавому, хоть этот цвет его и не красил. — Сейчас, когда мне понятны ваши побуждения, я могу ответить со всей откровенностью. Ваши опасения напрасны. Всё дело в том, что граллы способны накапливать энергию. Теперь, когда они ее больше не получают, они просто отдают накопленное, именно эти остаточные выплески вы и наблюдали. То же самое будет и с получившими ее людьми: они ее выплеснут, истратят, скорее всего, — на тех же граллов, ускорив тем самым завершение операции «Путь к порядку». — То есть мы еще и останемся в прибыли. Вашими бы устами да нектар пить, — проворчал Значительный, доказывая, что мечтательности в нем не прибавилось ни на грамм, несмотря на негу, которую доставляло ему купание в голубых струях. Но следующая фраза свидетельствовала о появлении некоей снисходительности: — Однако я верю вам, илох. И погожу выносить этот вопрос на обсуждение в Совете. — Благодарю, — Сухощавый с достоинством кивнул и упрямо добавил: — Хотя я уверен, что Совет, вняв моим аргументам, полностью оправдал бы мои действия. — Быть может, — Значительный тонко улыбнулся: — Но прежде он доставил бы вам немало неприятных минут. Не так ли?Глава 4
Земля-А4, Новая Мать, согласно универсальному реестру СПБ.
г. Москва, ул. Тверская.
Всё может быть. Вот уже пять минут Андрей Маркелов стоял на мокром тротуаре, подняв глаза на неоновую вывеску заведения. «ВРАТА СТРАСТИ» — гласила она. А голографические панно по обе стороны от дверей не оставляли любителям сюрпризов уже никаких сомнений в том, что это за таинственные «врата» имеются в виду. Всё может быть. Когда начинаешь искать человека, девушку, через год с лишним после расставания с нею при очень опасных обстоятельствах, когда получаешь из ее конторы справку «уволена по собственному, адрес утрачен», когда у тебя остается одно лишь имя с приблизительной датой рождения, всё может быть. И даже это. Зажмурившись, он отер ладонью лицо, влажное от мороси, и вошел в стеклянные, игриво подсвеченные розовым двери. Просторный холл, обитый бордовым шелком, отделанный складчатым бархатом в тон, уже сам по себе смахивал на те самые «врата» — видимо, как и задумывалось. Помещение разделяла лестница, ведущая наверх, покрытая алой ковровой дорожкой. Звучала негромкая расслабляющая музыка. Направо от входа за полукруглой стойкой сидела… ну, скажем так, девушка в красном платье, при его появлении поднявшаяся: лет двадцати пяти, худая, довольно симпатичная, но с чуть нездорово припухшим лицом. Сильно накрашенные глаза выражали усталое превосходство. Старая молодость — вот как это называется. Наверное, она призвана была олицетворять Мадам. — Здравствуйте, — произнес Андрей, направляясь к ней и торопясь опередить всё, что бы она ни намеревалась ему сказать. — Мне нужна Татьяна Епифанова. Она, насколько мне известно, работает у вас. — А… Может быть?.. — В первые мгновения Мадам словно бы сбилась с программы. — Чашечку кофе? Или коньяк? — всё-таки попыталась она запустить беседу по наезженным рельсам. — Нет, спасибо, — отклонил предложение Андрей и повторил как можно раздельнее: — Мне нужна Татьяна Епифанова. Она здесь? Я могу ее сейчас увидеть? Секунд пять нахмурившееся лицо Мадам отражало напряженную работу мысли, потом вдруг разгладилось: женщина что-то поняла — очевидно, классифицировала для себя посетителя. Окинув его скептическим взглядом, она хмыкнула: — Что, такая спешка? Фанни на выезде. С постоянным клиентом. Сердце Андрея в очередной раз сбилось с курса. — Когда она вернется? — Утром. Если ты собираешься ее ждать… — Мадам безошибочно определила бесперспективность этого клиента, приклеив к нему ярлык влюбленного молокососа, после чего он явно потерял в ее глазах интерес. Однако она так и не закончила фразу, увидев на столе перед собой пятисотенную купюру. — Мне нужен адрес, — сказал Андрей. К утру ему надлежало быть на базе: это была его первая увольнительная за год, а когда будет новая — неизвестно. Да и будет ли… — Мы не имеем права давать кому бы то ни было адреса клиентов. Уберите ваши деньги! — холодно проговорила Мадам. Вместо этого Андрей достал вторую купюру: чего-чего, а денег он за этот год заработал достаточно. И, если понадобится, готов был истратить все на поиски Татьяны. Мадам остановила его, взяв за запястье. И, глядя прямо в глаза, произнесла: — Повторяю, уберите деньги! Я ничем не могу вам помочь, — с этими словами, она показала одними глазами налево и вверх — туда, где как еще при входе чисто машинально заметил Андрей, была расположена следящая камера. Женщина отпустила его руку, и он взял со стола купюру. — Направо, третий переулок. Ступайте и подождите там, — услышал он ее тихое указание. Спрятал деньги в бумажник, развернулся и вышел. На улице, освещенной довольно скудным светом реклам, даже в большей мере, чем редких фонарей, было по-прежнему промозгло. Андрей миновал несколько домов и свернул в указанный переулок, по пути беспрерывно думая о Тане: воспоминания о ней неизменно отзывались в душе теплом, одновременно рождая тревогу и щемящее чувство вины. Он не хотел, по-настоящему боялся гадать о том, что произошло с маленькой вырсью — с Масей, действительно ставшей для него олицетворением ребенка. Хотя с тех пор за его плечами было около полусотни рабочих поисков и четыре уничтоженных гралла. За его плечами были шесть погибших товарищей и… без счету убитых тварей. Теперь, когда ему, возможно, предстояло вскоре увидеть Таню, почему-то на ум не шли слова: он всё силился и никак не мог мысленно начать разговор с нею. Одно Андрей знал наверняка: если ему повезет найти ее в этом борделе, то она туда больше не вернется. Он сделает всё от него зависящее — даст денег, потом будет их переводить, чтобы она могла нормально прожить до… До чего? До его нового возвращения в Москву?.. Может быть. Там будет видно. В темный замусоренный переулок, где он стоял в ожидании, торопливо свернули двое мужчин. Один из них отделился и, направившись к Андрею, попросил закурить. Андрей поднял руку к груди — нет, не за сигаретами, ведь он уже знал, зачем они здесь. Наверное, это пришло с опытом; хотя бороться ему приходилось не с людьми, но он же постоянно занимался чтением их мыслей. Теперь это походило на безошибочное чутье — очевидность чужого намерения. И не за оружием он тянулся — просто так было удобней упредить удар. Ударить первым Андрею не позволял тот же опыт — наработанный, впитавшийся в кровь непреложный закон: человек, кто бы он ни был, неприкосновенен, он — тот, ради кого ты существуешь и делаешь свое дело. Но это до тех пор, пока он не проявил по отношению к тебе агрессии, пока сам первым не нанес удар. И неизвестный его нанес. То есть почти нанес — вполне, по обычным меркам, профессионально: удар кулаком был направлен снизу-вверх — не под челюсть, а в основание носа, в расчете не просто сбить с ног, а «выключить» клиента на некоторое время — достаточное для того, чтобы без проблем, никуда не торопясь, с чувством, с толком, с расстановкой обшарить его карманы. Андрей не стал перехватывать руку; он чуть отклонился, так что кулак прошел в сантиметре от его лица, и ударил сам в аналогичную точку, обеспечив гражданину тот самый крепкий сон без сновидений. Второй «прохожий», уже подоспевший на подмогу к товарищу, избежал, ну, или в некотором смысле избежал его участи, поскольку был необходим Андрею в ясном уме и в трезвой памяти; он просто оказался лежащим на асфальте, лицом вниз, с коленом между лопаток. — Вы здесь по наводке из «Врат», так? — Да пошел ты!.. — прохрипел этот крупный мужчина, прижатый щекой к грязному бордюру. Собственно, этот вопрос не был для Андрея принципиальным — ответ он знал и так. А вот следующий уже представлял для него интерес, поэтому он взялся за голову «клиента» и повернул ее ровно настолько, что тот почувствовал — еще одно легкое усилие в том же направлении, и его шея окажется безнадежно свернутой. — Ты же знаешь тамошних девочек? Таню Епифанову знаешь? Где она сейчас? — Какую, мать твою, Таню?.. Андрей чуть надавил, и мужик под его коленом закряхтел: — Э, ты, погоди! Тебе кого надо-то, какую, на хрен, Таню? Ты толком скажи, я ж их только по погоняловам знаю… — Епифанову. Ну, Фанни, — вспомнил Андрей прозвище, озвученное тамошней Мадам. Произнести его вслух оказалось неожиданно противно — будто сплюнул какую-то приторную гадость. — А, Фанни. Ну, знаю. Да не дави ты так! — Андрей чуть ослабил нажим, но выпускать мощную, однако совершенно беззащитную сейчас шею пока не собирался. — На дому она, у клиента: ходит к нам такой рыжий козел, давно на нее запал… «Рыжий» — слово резануло слух, вспоров, словно лезвием, больную память. Андрей вновь нажал посильнее: — Адрес этого рыжего. И прошу тебя, не говори, что ты его не знаешь. На свое счастье, бугай знал адрес — как и предполагал Андрей, это был один из тех, кто нередко развозил девочек «по вызовам», а по совместительству, как выяснилось, обчищал залетевших на огонек остолопов, набитых деньгами, явно у них лишними. Пообещав ему, если что не так, вернуться и довернуть кое-чью жирную шею до состояния, из которого сподручней будет видеть задницу, Андрей «выключил» его простым ударом, затем вышел из тихого переулка, оставив в нем два неподвижных тела. Груза на своей совести он не чувствовал, более того, охотно добавил бы к ним третье — в красном платье. Но Мадам, разумеется, не собиралась самолично являться к назначенному ею месту встречи. Сев в машину — не во флаер, естественно, а в приземистый колесный «Дарст», одолженный на его первый «выходной» капитаном Прошиным, Андрей очень быстро добрался до места: это было длинное серое здание на Остоженке, с претензией на монументальность и с тремя большими, богатыми с виду подъездами. Как ни странно, из охраны в нужном ему третьем оказался только кодовый замок. С консьержем было бы проще: удостоверение сотрудника СВБ, сунутое под нос с вопросом, дома ли обитатель сто семнадцатой квартиры, сделали бы свое дело. Вообще-то Андрей не испытывал морально-нравственных препятствий перед силовым вторжением, напротив — как раз это было бы для него более естественным, но он еще не забыл о том, что находится на собственной Земле, в своем родном городе и собирается сейчас войти в дом, где живут обычные мирные люди. Пока Андрей колебался — вскрыть ли ему замок, или всё-таки позвонить с заявлением типа: «Откройте, почта!» — дверь сама отворилась, и мимо него проскочила девчонка лет пятнадцати, сказав на бегу незнакомому дяде: «Здрасьте!» После чего Андрей беспрепятственно вошел в подъезд, ощущая себя пришельцем с другой планеты, внедрившимся в общество беспечных доброжелательных граждан милейшего города Москвы. Нужная ему сто семнадцатая квартира находилась на первом этаже. Остановившись перед дверью, Андрей достал лучевик, поставил его в режим минимальной интенсивности и, нимало не колеблясь, вскрыл замок: доброжелательность доброжелательностью, но он не сомневался — тот рыжий, которого он знает, не станет добровольно ему открывать. Если же бугай соврал… Ну что ж, тогда придется всего-навсего возместить убытки хозяину квартиры за испорченный замок и вернуться во «Врата страсти» за достоверной информацией — время у него еще есть. Дверь отворилась с тихим скрипом, и он вошел в широкую темную прихожую. Остановился, ориентируясь. Похоже, что он пока никого здесь не встревожил; прямо по ходу за бамбуковой занавеской была комната, освещенная скудно, скорее всего, ночником, направо по коридору из приоткрытой двери лился свет, оттуда слышался шум воды. Мгновение поколебавшись, он направился к ванной, куда была возможность заглянуть, оставшись незамеченным. Если там девушка, и она окажется не Татьяной, он намеревался также тихо уйти, оставив на какой-нибудь тумбочке деньги за взлом. В ванной была не девушка. Широкая спина и мокрый рыжий ежик человека, стоявшего нагишом перед раковиной, вызвал в памяти Андрея вполне определенные ассоциации. Он шагнул вперед и уткнул ему между лопатками ствол лучевика. Если это он вынудил Таню заниматься проституцией… Только где же шрам на плече от памятной сквозной раны?.. Человек крупно вздрогнул, медленно выпрямился, и Андрей увидел в зеркале одутловатое лицо — безусое и совершенно незнакомое. Судя по выражению обладателя лица, его чудом не хватил удар, и он продолжает находиться под его угрозой. Извинения в сложившейся ситуации были бы явно неуместны, и Андрей не нашел ничего лучшего, как продолжать вести себя в духе налетчика: заломив хозяину до хруста руку, он провел его в комнату. В головах широкой кровати горел ночник. Сама постель была измята, но на ней никого не было. Как и под ней, в чем Андрей на всякий случай убедился. Уже чуть сомневаясь, он спросил: — С вами здесь была девушка. Где она? — Н-не знаю. Честное слово, я не знаю, куда она делась! — Несмотря на крупное телосложение, мужчина был здорово напуган. И Андрей его прекрасно понимал, но теперь уже ничего не мог с этим поделать. Такова печальная истина: хорошая репутация ломается вмиг, а заработав реноме, допустим, взломщика и бандита, тебе уже ни за что не доказать, что ты на самом деле белый и пушистый, тем более потерпевшему — нечего и пытаться. Андрей глядел на раздувающуюся штору. Окно было распахнуто. Значит, Татьяна, в отличие от клиента, услышала, что кто-то вскрывает замок, и смылась через окно — благо, что первый этаж. Сигануть в случае опасности из окна — это было в стиле Тани Епифановой. Его Тани. Хотя девушка могла выскользнуть и через дверь, пока они были в ванной. Но, главное: он так и не смог ее увидеть. Хотя бы увидеть. — У вас есть ее фотография? — обернулся он к хозяину — по-прежнему голый, тот робко тянулся к пуфику за лежавшими там штанами, но испуганно отдернул руку. — Вы можете одеться, — разрешил Андрей, почему-то уверенный, что в карманах у рыжего нет оружия. А и было бы оно там, Андрея это почему-то не очень пугало. — Так у вас есть фотография Фанни? Вы же часто с ней… видитесь? — Кто вы? — наконец-то спросил рыжий «клиент», судорожно натягивая штаны. — Что вам от нее надо? — Когда он догадался, что бандита интересует исключительно его пассия, страх заметно схлынул. — Я хотел бы ее увидеть. Просто увидеть ее лицо, вы понимаете? Подойдет и фотография. Она у вас есть? — настойчиво повторил Андрей. — Если вам нужна фотка, так незачем было ко мне врываться, — по мере одевания мужчина всё более смелел. — В заведении полно ее фотографий, есть даже рекламный ролик, — сердито сообщил он, всё же опасливо косясь на лучевик в руке налетчика. Андрей провел рукой по лбу. Надо всё-таки было разговаривать с Мадам по ее сценарию: кофе, коньяк, проспектики… — А у вас, значит, никаких фотографий нет, — сказал Андрей, теряя надежду — увидеть эту Фанни хотя бы наснимке. — Я не фотограф! Поняв, что тут ему делать больше нечего, Андрей прошел на выход, по пути бросив на кровать перед хозяином пятисотку: этого должно было хватить не только на новый замок, но и, как минимум, на две бронированные двери — в квартиру и на всякий случай в ванную. Под противным дождичком он вернулся к машине. С минуту курил, сев за руль. Когда какое-то дело вот так не клеится, лучше на время его оставить. Переждать. Еще это может быть своего рода знаком — предупреждением, что ты на ложном пути и ничего не потеряешь, если прямо сейчас с него свернешь. Но как знать?.. А если это всё-таки его Таня?.. Отложив выяснение и уехав, на что он ее тем самым обречет? Допустим, ему удастся вскоре выбить новую увольниловку, но не исключено, что «ждать» в этих самых «Вратах страсти» ей придется еще с полгода. Андрей выщелкнул тлеющий окурок из окна, включил зажигание и поехал обратно на Тверскую. Перед «Вратами» ничто не изменилось: мирная порнографическая картинка, немногим отличающаяся от полусотни других на этой улице, мимо снуют редкие по такой погоде прохожие. Да и времени прошло совсем немного — возможно, что местные бугаи до сих пор валяются в сотне метров отсюда в темном переулке, никем не найденные. На что Андрей, между прочим, очень надеялся. Девица, изображающая Мадам, поднялась, как и прежде, при виде посетителя, но на сей раз ее движение было заметно нервным. — Что вам угодно? — спросила она с таким выражением, будто видит его впервые. — Мне угодно посмотреть ваш проспект, — сказал Андрей так, словно и впрямь впервые здесь появился. Собственно, с этого ему тогда и следовало начинать. — Прошу, — она деревянным движением выложила на стойку толстый альбом и указала на кресла в противоположной части холла: — Присаживайтесь. Кофе? Коньяк? — Это ей было легче всего — идти по обычному сценарию. Особый порядок встречи данного гостя выдали ее глаза. Впрочем, чуткие внутренние струны м-связиста Андрея Маркелова уже просигнализировали о возникшей опасности, но тревожные, густо обведенные черным глаза Мадам невольно для себя сыграли роль безошибочных, ярко размеченных целеуказателей. По ним он понял, что позади с обеих сторон к нему приближаются по меньшей мере два человека, при этом звуки скрадываются мягким ковром и всё той же приятной музыкой. Принятию быстрых решений Андрей целый год учился у командира — можно надеяться, что не напрасно. Он рывком перекинулся через стойку, уронив при этом Мадам и успев сосчитать противников — в холле их действительно было двое, и еще один, третий, спускался сверху по лестнице. Оказавшись с той стороны стойки, Андрей пригнулся, и тотчас захлопали выстрелы, рядом завизжала Мадам, а барчик над головой сотрясся и зазвенел от взрываемых пулями бутылок. Ребята были настроены серьезно — похоже, что они даже готовы были пожертвовать Мадам. Андрей уже оценил, что наибольшую опасность представляет тот, кто находится выше других, на лестнице, но его же легче всего было снять. Лучевик уже был в руке, Андрей откинулся к задней стенке и выстрелил, тут же переметнулся назад к стойке, успев увидеть, как человек на лестнице согнулся: «Есть попадание, левая сторона груди». В режиме наименьшей интенсивности лучевой импульс обеспечивал болевой шок и оставлял глубокие ожоги, но редко приводил к смерти. Другое дело, что лучевое оружие было доступно только представителям спецслужб, а эти стреляли из пистолетов обычными пулями. Мадам только-только перестала вопить, встала на четвереньки и куда-то поползла — лишь бы подальше от него, понял Андрей и не стал ее останавливать: выбравшись из-за стойки, она на какое-то время отвлечет внимание. Привыкший работать в единении с группой, он сейчас как никогда остро ощутил свое одиночество — словно отторгнутая часть организма, которой предоставлено действовать самостоятельно. Мозг, не подкрепленный привычными усилителями, бился в поисках несущей волны, пытаясь расширить собственные ограниченные горизонты. Как вдруг… Как вдруг он совершенно четко увидел, как бывало в поиске — но без шлемофона, без приборов! — обстановку в холле: из двоих оставшихся дееспособными противников один переместился за нижнюю стойку лестницы, второй осторожно подбирался слева вдоль стены. Раненый скрючился на ступеньках. Мадам, выползавшая в это время на всех парах из-за стойки, и впрямь послужила отменным отвлекаюшим фактором: оба дула переметнулись на нее. Доли секунды! Вскочив, Андрей произвел два выстрела, между которыми неопытный слух почти не ощутил бы перерыва, словно дуплетом: «Ти-у! —Ти-у!» Слева у стены — в живот, и в плечо — того, кто был за лестничной стойкой. Четко, как и наметил. Однако он уже понимал, что не в меткости дело, хотя немало времени было потрачено на тренировки. Дело в этих незримых связующих нитях, в снизошедшем вдруг неизвестно откуда совершенном чутье — времени, расстояния, даже дыхания противников и каждого их следующего жеста. Еще под впечатлением от случившегося, еще отчасти видящий, он вышел из-за стойки, не забыв сгрести так и лежавший на ней альбом, забрызганный осколками и вином. Музыка, как ни странно, продолжала звучать, но Андрей почувствовал движение — безопасное. Уже на выходе он вскинул глаза: из коридоров на галерее высовывались женские лица. Испуг, тревога и любопытство читались на них, и не поймешь — чего больше. Возможно, среди них была и Фанни — могла же она вернуться в бордель раньше него, допустим, поймав такси. Отвернувшись, Андрей вышел на улицу. Нет. Татьяна бы его узнала. Окликнула бы, бросилась — ну, хоть что-нибудь, но не таращилась бы сверху вместе с остальными, словно испуганная курица с насеста. Он быстро направился к своей машине, оставленной на всякий случай за два дома до «Врат». Всё происшествие заняло не больше трех минут, и всё же ему следовало торопиться: кто-то из персонала, да из тех же девушек уже мог вызвать милицию, а неприятности с властями — это совсем не то, чего его служба ожидает от своих бойцов, находящихся в увольнении. Он сел в машину и тронулся, бросив альбом на сиденье рядом. Его здесь, наверное, сочтут маньяком: столько усилий, столько жертв и в результате всего-навсего — кража альбома с голыми девочками. То-то будет радости от такого известия его начальству! А может, и материала к размышлению. Заботясь в первую очередь о спокойствии руководства, Андрей не останавливался до тех пор, пока не миновал городскую черту. Притормозив, наконец, у темной обочины шоссе на Обнинск, он включил в салоне свет и протянул руку к альбому, уже почти не веря в то, что найдет в нем свою Татьяну. Во что ему, честно говоря, с самого начала не хотелось верить. Не более чем через минуту черный «Дарст» выехал на дорогу, совершил резкий разворот и помчался обратно по направлению к Москве. Заведение «Врата страсти» призывно флуоресцировало неоном в дождливую ночь, ничем особо не выделяясь в ряду себе подобных, и редкие прохожие всё так же спешили по большей части мимо. Всё выглядело так, будто здесь вовек и слыхом не слыхивали ни о каких перестрелках. Моложавая Мадам сидела на своем прежнем месте в ожидании посетителей, а они по-прежнему что-то не торопились валить валом. Она думала о том, что после такого сумасшедшего вечера здесь еще не скоро произойдет что-нибудь сногсшибательное. Потом дверь отворилась, и она медленно поднялась, задаваясь вопросом — кто сегодня сошел с ума? Неужели она? Или всё-таки этот крепкий темноволосый парень, направляющийся к ее стойке с альбомом ее заведения под мышкой?.. Палец, дрожа, потянулся к тревожной кнопке, не нажатой ею в прошлый раз по понятной причине: мальчики должны были по-свойски разобраться с этим молокососом, при чем же здесь милиция? Потом-то ментов, конечно, вызвали, а мальчики теперь в реанимации… Однако и на сей раз палец замер на полпути к кнопке, когда посетитель произнес: — Не советую вам ничего нажимать. Я из Службы Внутреннего Контроля. С этими словами он грохнул альбомом о стойку и раздраженно махнул перед ее глазами солидной платиновой ксивой. — А для вас, — продолжил он грозно, — я был обычным мирным посетителем. И на ваше счастье предпочитаю пока им оставаться. «Ага, — мелькнул в ее голове проблеск понимания, — этим внутренним контролерам тоже нужны девочки… для „внутреннего контроля“, само собой. Но они предпочитают это не афишировать…» — Давайте всё забудем и начнем сначала, — с жестким великодушием предложил он. — Итак, я хотел бы увидеть Татьяну Епифанову. «Ах да, этот, помнится, запал на Фанни. — подумала Мадам. — Или… О, боже, она во что-то вляпалась!..» — Но я же вам… — начала она и запнулась: «сначала» прозвучало достаточно однозначно, как бы условно вычеркнув все произошедшие между ними перед тем недоразумения. — Я извиняюсь, но Фанни сейчас на выезде, — сказала она практически то же, что в первый раз. — Что ж, тогда… У вас должен быть ее ролик. — Ролик? — Червленые брови Мадам недоуменно сдвинулись, потом изогнулись в тайной насмешке: — Ну, если вас устроит ролик… Молодой человек из СВК со вздохом прикрыл глаза: — Ролик, фотография, что угодно. Только увидеть, вы понимаете русский язык? Чтобы убедиться, — пояснил он, — не является ли она интересующей нас персоной. «Всё-таки вляпалась Танька!» — с этой мыслью Мадам указала на альбом: — Ее фотографии есть там, целое портфолио. Вы разве их не нашли? — Представьте себе, не нашел. Может быть, вы найдете? — сказал он, распахивая перед ее носом альбом. Глазам Мадам предстали изуродованные и помятые, а частично выдранные листы. Она поворошила их пальцем: — Что это?.. — Это прямое попадание. Он бросил перед ней на стойку пулю: — Вполне возможно, что ваши девочки спасли мне жизнь. Мне или вам, — поправился он и добавил: — Вы же были рядом. Потом еще раз вздохнул и произнес: — А теперь, будьте любезны, поставьте мне ее ролик. — Да, конечно, — пробормотала Мадам. — Вот он. Прошу. «Насколько всем было бы легче, — подумал Андрей, — если бы она произнесла эту фразу три часа назад». Они прошли к креслам для посетителей, над которыми висел большой экран. Андрей опустился в одно из них. — Кофе? Или коньяк? — как ни в чем не бывало спросила Мадам. — Кофе, — сдался Андрей, про себя удивившись, что после перестрелки у нее за стойкой могло еще что-то сохраниться. Мадам поставила кассету и отплыла туда за кофе. А он моментально забыл о ней, наконец-то вперившись в экран. Дисплей зажегся, и по нему довольно долго скользили различные фрагменты женского тела — похожего, да. Но он, как бы там ни было, предпочитал думать о нем как о чужом. Слишком много глаз похотливо изучали, а потом лапали эти изгибы, чтобы он нашел в себе силы узнавать их, как те — неповторимые и навек для него единственные. Рождающие в душе это страшное слово — «любовь»… Ему пришлось помучиться, прежде чем на экране появилось ее лицо. Чему и удивляться, ведь по значимости лицо занимало для здешних завсегдатаев далеко не первое место. Отрадно, что оно всё же имело какое-то значение, поскольку в конце концов появилось: камера поползла вверх, показав крупным планом подбородок, чуть растрескавшиеся губы… Андрей подался вперед. В этот момент перед его носом образовалась дымящаяся чашка. — Прошу, ваш кофе. Чертыхнувшись про себя, он отвел от лица руку с чашкой. …Черные прямые волосы. Белая кожа. И… вот они — загадочно прищуренные глаза. Он откинулся в кресле и перевел взгляд на Мадам — та стояла рядом, глядя на экран. На лице, которое она в данный момент не контролировала, читалось критическое презрение к этой щуплой шлюшке, вовек не способной подняться до настоящей профессионалки, к тому же обеспечившей сегодня кучу неприятностей пригревшему ее заведению и его лучшим работникам. Андрей взял лежавший на столе пульт и нажал на кнопку. На экране застыла овальная мордашка с загадочными глазами — голубыми незнакомыми глазами незнакомой ему проститутки Фанни. — Ну, где там ваш кофе, — устало проронил он. — Да, и будьте добры, добавьте в него коньяка.Глава 5
Земля-А4, Новая Мать, г. Обнинск.
База подразделения СПАС.
Вот уже больше двух лет Андрей Маркелов работал в СПАСе, а засекреченной информации, к которой его постепенно допускали, казалось, не убывает. Грандиозная космическая империя, созданная людьми, обратилась в прах буквально в одночасье, и он до сих пор был далек от понимания, как такое могло произойти. Зато теперь он знал, что далеко не на всех планетах Галактики во времена человеческого могущества царили счастье и процветание: миры были разделены на жесткие категории, где наверху, на так называемых «люксах», роскошествовала элита, а уделом самого низа, именуемого планеты-парии, были дикость и первобытно-общинный строй. Когда здание империи пошатнулось и стало рушиться, именно выходцы с парий составили необходимую армию для спасения уцелевших людей и эвакуации их на достаточно благоустроенную Землю-А4, обозначенную в секретных архивах как Новая Мать. Сама же армия парий базировалась на одной из захудалых планет под индексом Ф24. По завершении эвакуации Портальная Сеть была полностью отключена, и парии оказались запертыми на этой Ф24. Таким образом, для них она, хочешь не хочешь, тоже стала Новой Матерью. — Выходит, их использовали, а когда надобность отпала, оставили жить в непригодном мире? — Андрей хотел уяснить для себя всё относительно человеческой политики, не меняющейся со стародавних времен: расставить, так сказать, все точки над ё. — На поверхности всё просто, — откликнулся капитан Прошин, выпуская клуб дыма, — и попахивает, согласен, подлостью. Они сидели в ординаторской, курили, щурясь в окно на расплывающийся по горизонту багровый солнечный шар. — Подлость, откуда ни посмотри, ею и остается, — с мрачной убежденностью изрек Андрей. — Только ты смотришь с одной точки. А в объеме всё куда сложнее… — Прошин почесал бровь беспалой рукой. — Ну, как тебе объяснить… Вот, к примеру, вырсь — есть такая тварь, может, ты слышал? Андрей замер, не донеся сигарету до рта. — Слышал, — помедлив, ответил он. — Ты у нас пока не допущен к архивам Новой Эры, — сказал Прошин и махнул рукой, — ну, с этим теперь не задержится. Не удивляйся, но на первом этапе вырси были нам чем-то вроде помощников. Тогдашний президент Белобородько выделил этот подвид тварей в особую категорию — «собратья». Представь, додумался, тварей — в собратья! Вырсь — друг человека! Да он вообще был странной личностью и очень быстро сошел со сцены. Но после него люди с вырсями еще какое-то время «дружили». А потом… У них свои нравы, свои — ну, черт! — Прошин поморщился. — Типа, обычаи. Своя среда обитания. Короче, мы с вырсями не можем сосуществовать в одном социуме. А если, допустим, и можем взаимодействовать, то в очень узких рамках. Еще вырси категорически не признают подчиненного положения, точнее — собачьего статуса, а ничего большего люди им, сам понимаешь, предложить не могли. В конце концов их, наверное, истребили бы под корень, если бы они сами вдруг не ушли: массово слиняли на необжитые территории. Твари — а поняли, что вместе нам никак не жить и не дружить. То же примерно и с париями, — добавил капитан Прошин и затянулся сигаретой. — Но вырсей мы теперь убиваем, — сказал Андрей, глядя широко открытыми глазами не на Прошина, а на тонущее в лесном горизонте солнце. Так ему было легче. — Это же твари, — кивнул Прошин. — А с людьми, какими бы они ни были дикими, худо-бедно можно наладить контакт. Сейчас на Ф24 обнаружен «объект». — Андрей машинально напрягся. — И настолько непростой, — продолжил Прошин, — что, боюсь, нам теперь не избежать знакомства с населением планеты. — Что, и у тамошних парий образовался культ?.. — Не без этого, — усмехнулся Прошин, но глаза оставались твердыми, холодными. — Их гралла так просто не взять, надо будет прощупывать пути, контактировать с людьми, возможно, даже со служителями этого самого культа. — Но почему?.. — удивился Андрей, привыкший в отношении граллов исключительно к силовым решениям: а какие, помилуй Гор, политесы можно наводить с нелюдью? — Долго объяснять. На месте всё поймешь, — буркнул капитан. Андрей затушил сигарету, спросил: — Когда отправляемся? — Завтра, — ответил Прошин.ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Глава 1
Земля-Ф24, планета-пария, согласно универсальному реестру СПБ.
Местное название планеты — Варда.
Замок Гнилая Берлога, темница.
На главной башне пробило полночь, стало быть, дежурство перевалило за середину, чему Кромвел не то чтобы обрадовался, но был не против придавить пару часов вместо однообразного измерения шагами тюремного коридора. Пятьдесят шагов в одну сторону до угла, короткий взгляд в полумрак арочного проема — там одна лестница ведет вверх, во внутренний двор замка, другая уходит вниз, к ОСОБЫМ казематам, где его высочество герцог Имранский содержит самых опасных преступников и людей, не угодивших лично ему. Все они предназначены в жертву Лорду. И пятьдесят шагов в другую сторону, до тупичка, где в нише стоит пожарный щит и ящик с песком, а за ними кроется потаенная дверь, ведущая во внутренние покои замка. Темница была невелика — узники обычно не задерживались здесь надолго. Кроме десятка камер, где содержались заложники, за которых его высочество Трабан собирается получить выкуп. Вот их-то и охраняли кугуары — личная охрана герцога. Шелест отлично смазанного засова, скрип половиц, но Кромвел даже не обернулся, он уже несколько секунд слышал шаги за потаенной дверью и опознал идущего. Характерное подшаркивание подошвы мягкого сапога — Визов, закадычный друг. Сегодня он начкар, может, с проверкой пришел или еще что. В той знатной сшибке под Бронхами, где войску герцога Имранского пришлось несладко, Виз получил болт в голень и с тех пор приволакивал левую ногу, что, впрочем, ему совершенно не мешало, и в отставку он не торопился. Вообще же любой кугуар умеет двигаться практически бесшумно, и раз Виз не скрывается, значит, хочет, чтобы его услышали. Кромвел продолжил движение до угла коридора, как вменялось по уставу. — Кром… — чуть слышный голос Виза нес в себе свистящие интонации, заученными мурашками пробежавшие меж лопаток: опасность!!! А то, что он применил боевой язык, где информацию содержат интонация, тембр голоса и любые вроде бы даже посторонние звуки, означало, что Виз не исключает присутствия лишних ушей. НЕ КУГУАРОВ. Не подавая вида, что услышал, Кромвел внимательно вгляделся в сумрак лестничной площадки, не рассеиваемый единственным пыльным шаром-люминофором, развернулся и двинулся назад, постукивая концом ножен по дверям камер, пока не добрался до ниши. Визов явно не хотел, чтобы его видели и спрятался здесь в густой тени. Кром сделал вид, что проверяет застежки на ботинках — нагнулся, по привычке соблюдая безопасную дистанцию до дощатого ящика с песком. Не то чтобы он не доверял старому товарищу, но предают и бьют в спину только свои — эту истину он усвоил с молоком матери. — Тебе надо сваливать, срочно, — почти просвистел Визов. — Заморыш заложил тебя высочеству. Вчерашняя трактирная ссора с племянником герцога, которую Кром успел выкинуть из головы, вновь напоминала о себе. Вот мрак! Подумаешь, поучил наглеца, раздражавшего практически всех, способных носить оружие, какой-то уж совсем откровенно-пассивной любовью к солдатам и рискнувшего ни с того ни с сего пролить вино на штаны одному из кугуаров. Да еще и вытирать бросился, чуть ли не слизывать. Кром тогда отреагировал скорее из брезгливости, а дальше само завертелось — доброхоты-лизоблюды вмешались, то-се… Но он ведь сознательно полоснул мальчишку лишь по бедру, чтоб не насмерть, но на долгую память. Бежать — значит, оставить пост. За это герцог приказывает вешать за ногу над воротами. Остаться?.. Конечно, каждый кугуар имеет законное право на личный суд высочества, но такое вопиющее нарушение устава не оставит места для оправдания и пощады вообще. Виз не может этого не понимать. Значит, и вправду пахнет жареным. Кромвел услышал чуть заметный шорох за углом и резко выпрямился — несколько секунд назад на лестнице никого не было. В это крыло замка категорически запрещено входить кому бы то ни было, кроме начальника караула, коменданта замка шерифа Враньеша и самого герцога. Визов пришел через потайную дверь, значит, не мог оставить никого во дворе или на лестнице. Если только он не должен лично арестовать Кромвела по приказу герцога, тогда это те самые «не кугуары». Прощупывать намерения другого кугуара не стоило и браться — дядька Бен учил всех одинаково, соваться на лестницу тоже не стоит. — А ну вылазь, Виз, — Кром положил ладонь на рукоять меча. — Никто нас не слышит и не видит. Даже заложники дрыхнут. Расскажи толком, что за спешка? — Утром тебя повяжут. Я сам слышал, как Враньеш получил приказ. И хорошо, если удавят сразу. Кром лихорадочно просчитывал варианты. Трабан Имранский уж второй месяц пребывает не в духе, а в таком настроении высочество ох как опасен: лютует, подтверждая свое прозвище «Смерть-герцог». Чуть что не по нем, минуя темницу, сразу отправляет на удобрения. Ребята, конечно, малость застоялись — балуют, чем раздражают его еще больше. И если он решил устроить показательную казнь, чтоб приструнить свою гвардию, то лучшего повода не найти: ссора с наследником, дуэль и всё такое. А насчет удавки сразу… Это еще не самое худшее, Виз прав, а вот если отдадут Лорду — лучше об этом не думать, мрак и тьма. Тьфу-тьфу-тьфу. — Да с чего дым-то?! Ну, ссора, так что — в первый раз что ли! — Кромвел трижды оплевал светлый Гамбар через плечо. Визов заметил его жест и усмехнулся кривовато. — Ну, юшку пустил щенку… Так я объясню, есть же свидетели. Визов усмехнулся еще шире, странно пуча глаза и давясь смехом: — Да ничего, мрак и тьма! Ты… ты… ты ж ему конец расчекрыжил! Надвое, словно огурец. Зашили, конечно, но дело сделано. Теперь он — мерин, ты прикинь! Он как штаны спустил, все кто был на совете — так на пол и легли. Все знают, что ты не нарочно, но здесь большая политика. То ли оженить его с кем-то высочество собирался, то ли еще что, не в курсе я. Но высочество так взбеленился, ну ты представляешь. Кром, естественно, представлял, не первый год на службе: «Мрак! Тогда действительно надо сдергивать, высочество шутить не станет. Но не с поста же!» Какая-то часть его отлично вышколенного сознания продолжала нести службу, однако подозрительный шорох больше не повторился, да и Виз вроде ничего такого не слышал, а то бы уже свистнул тревожную группу. Нет, вон стоит, ухмыляется как ни в чем не бывало. — Эх, Кром, говорил тебе дядька Бен, чтоб над контролем поработал. Да не успел погонять вместе со щенками. А ты всё — «глазомер, глазомер…» Вот тебе и глазомер! Кромвел тоже не смог сдержать невеселой усмешки: дядька Бенджам всегда прав, любимая присказка у него «Ума не займешь». Н-да, вот привалило вляпаться в политику — стер он усмешку. Высочество давно стерилен, теперь и племянничек… Прости-прощай мечты Трабана о мантанской короне, а может, заодно и Лорд лишит Имранского владыку своей милости, упаси тьма. Да на хрена Мантане такой король, как этот недоделок Заморыш?! Обиделся, значит, высочество. Нет, лучше было бы совсем замочить племянничка — до чего идиот, такой афронт раскрывать да еще при свидетелях. Хотя ему, небось, в радость перед всем советом заголиться. Теперь молва пойдет гулять, не остановишь! Однако дело выходит серьезное, за политику шкуру живьем сдерут и солью засыплют, сваливать всё одно придется. — Рви когти, Кром! — подливал масла Визов. — Ты бы слышал, как дядя Бен за тебя вступился, но высочество непреклонен. Куда там — с места не сдвинешь. В распыл, и всё. Только и выторговали, что до утра отложить. Ну, мне дядька Бен мигнул… Потом кое-что можно будет сделать, но это уж, когда высочество охолонет. — Да, как же, высочество охолонет только в гробу, тьма его за ногу. Особо если я прямо сейчас с поста уйду. Дядька столько не протянет, — скривился Кром, почесывая затылок. — Вот мраков Заморыш! Шестидесятилетний Бенджам оф Марин, больше похожий на собственную мумию, был дядькой-наставником кугуаров и родителем самой идеи создания отряда супербойцов. Он, конечно, имел немалый вес при Имранском дворе, но Кром всегда предпочитал полагаться только на себя. Посмертная реабилитация вкупе с пенсией родне (которой он давно не имел) ему как-то не улыбалась. — Короче, я на Южную башню Жеку подослал, он в курсе — в случае чего отвернется. Так что полчаса у тебя есть. Ага, с Южной башни можно спуститься прямо в ров, была бы веревка. Там всегда стоит щенячья смена, потому как от Нестыни пованивает совершенно нестерпимо, особенно когда ветер с юга. С новобранцами все кугуары норовили выкинуть какую-нибудь шутку, чтоб служба медом не казалась. Старший сержант Джек Порсли может припахать их, скажем, вымыть пол в караулке или подготовить снаряжение к утреннему марш-броску, и щенки бросятся выполнять приказ, совсем забывая, что по уставу караульный не подчиняется никому, кроме самого герцога и начкара. Обычно за это сажали на трое суток в холодную. Периодически подобным проверкам подвергали всех молодых. Кром хмыкнул, подумав, что даже в экстренной ситуации Визов не забывает о воспитательном моменте, недаром он правая рука дяди Бена. Но завтра щенкам холодной не отделаться, если они, конечно, поведутся на Жекины подходы. А если нет — ну что ж, снять без шума и вся недолга… Кромвел в последний раз прикинул — что и как — и протянул Визу ладонь. — Ну спасибо, дружище, не забуду. Я тебе теперь должен. — Вообще-то Кром не любил быть в долгу, а по всем понятиям Виза надо было бы прикончить прямо сейчас, чтоб уж точно все концы в небо. Но друг всё-таки… — Ты иди, давай — неровен час кто увидит. А я выжду еще пару минут. Визов кивнул и бесшумно растаял в полумраке на лестнице. Теперь он двигался ПО-НАСТОЯЩЕМУ. Кром перевел дух и кинул в рот сигарету — уже плевать, что не положено на посту курить, недолго осталось. В принципе, он вполне готов к побегу: керамический меч, духовой самострел о трех стволах и кинжал — оружие — и легкий кожаный доспех, флягу можно прихватить по пути. Монет маловато, да и керамитовый нагрудник не помешал бы, но не идти же теперь в казарму. Веревку достать не проблема — вон на пожарном щите висит кошка со шнуром в сорок локтей, для Южной башни как раз должно хватить. Жаль уходить, служба была терпимая даже для него, южанина. Но высочество Трабан, каков темный сын! Забыл, как его грудью прикрыли при Бронхах! Не-ет, старому козлу надо напомнить, что шрам на ключице до сих пор ноет дождливыми осенними ночами. Что бы такого устроить?.. Кром подумал немного и идея наклюнулась: заложники — можно прихватить кого получше. Тем и насолить высочеству, напомнить о неблагодарности. Определившись и отбросив последние сомнения, он решительно двинулся вдоль ряда камер, заглядывая в зарешеченные окошки. В четвертой с краю находилась подходящая добыча — юная девица из высоких Гордых, которая давно вызывала любопытство у всего гарнизона Гнилой Берлоги. Ходили слухи о волосах до пояса, пышном бюсте, а Кешка-разведчик, штатный враль, как-то шепотом поведал, что предался утехам орального характера прямо сквозь решетку, подставив ящик с песком, чтоб уравнять свой небольшой рост, высоту смотрового окошка и нежный и умелый рот пленницы. Подробности выглядели сомнительно, особенно, если посмотреть на размеры ячеек решетки, но всё равно многие примерялись повторить подвиг разведчика, и байки множились, как блохи на бездомном псе. Уступать мелкому шустрому Кешке никто не желал. Кром тоже пытался в предыдущее свое дежурство, правда, безуспешно — девицу даже увидеть не удалось. Кешка уверял, что знает специальное слово, такое, что любая баба не откажет. Все этому верили, зная его любвеобильность. Интерес к единственному заложнику женского пола был стабильно высок — каждый был не прочь скоротать скуку дежурной смены с умелым ртом… Кром прислушался — давешний шорох засел в настороженном сознании этаким заусенцем. Нет, всё тихо, да и Виз только что поднялся по лестнице. На всякий случай оглянувшись, Кром приложил ухо к двери камеры и расслышал легкие, шелестящие шаги. Девица не спала — как бы не расшумелась. Но он предпочитал решать проблемы по мере их поступления, поэтому это его не смутило. Он осмотрел косяк и мощный навесной замок, которые надежно препятствовали побегу узника. А вот снаружи дверь отжать труда не составит — петли сюда выходят. Он вернулся к пожарному щиту, выбрал из трех багров какой помощнее. Сплюнул окурок в ящик с песком, не попал — растер каблуком — и, поплевав на ладони, вонзил острие багра в деревянный порог. Подсел, поднатужился — только крякнули петли, да засов дрогнул. С третьего натиска дверь подалась, громыхнула и слетела с петель, оставшись висеть на засове, а Кром не медля, нырнул внутрь, уже примерно зная по звуку, где сейчас находится пленница. Сгреб ее в охапку, стараясь пресечь попытку зашуметь, но не сразу сумел зажать рот. — Наконец-то! А почему… — выдохнула девица, проявляя удивительную для полночного времени выдержку и любопытство, но суть вопроса задохнулась в мозолистой Кромвеловой ладони. — Ша. Молчи, мрак тебя и тьма! — прошипел он ей прямо в глаза, всё остальное лицо Гордой скрывалось за его волосатым запястьем и кожаным отворотом куртки. — Хоть звук издашь, обоих на куски порвут. Она кивнула, и Кром поверил — отнял ладонь, отметив про себя, что волосы у нее вовсе не до пояса, а чуть ниже плеч — врали слухи! — приложил палец к губам и поманил ее за собой. Гордая послушно вышла из камеры. Собственно, с чего ей особо упираться — небось в заложниках жизнь не сахар. Времени было в обрез, и он просто закинул добычу на плечо и пошел по коридору, сторожко прислушиваясь. Лестница и так-то освещалась из рук вон плохо, а сейчас шар светил еле-еле. Кром для подстраховки вынул кинжал с керамическим жалом в двадцать пальцев длиной. И не пожалел — в сумраке шелохнулась смутная тень, и он — «За мной пришли, утра не дождались!» — сверкнула заполошная мысль — отработанно выбросил вперед и чуть вверх вооруженную руку, поймав неизвестного точно на острие. Еле слышно хрустнули вшитые в куртку нападавшего керамитовые пластины, разошлись, уступая жесткому лезвию. Послышалось бульканье и выдох, хрипение — это когда Кром выдернул оружие и нанес секущий удар в горло. Тело мешком рухнуло и сползло на несколько ступеней вниз. Сверху на площадку прыгнул второй, но почему-то замешкался, и Кром с разворота вогнал кинжал ему точно в глаз. Тот даже не охнул. Гордая взвизгнула приглушенно, за что Кром довольно сильно шлепнул ее по попавшемуся под руку мягкому месту и замер, прислушиваясь, но, похоже, никого больше не было. Тогда он стал осторожно подниматься, переступив через труп. Гордая опять издала сдавленный звук, увидев черную лужу, уже начавшую заливать ступеньки, но сдержалась и избежала очередного шлепка. На площадке Кром опять застыл, потом опустил добычу на пол, поставил на ноги прямо под вторым светошаром и повернул к себе лицом: — Да тихо ты, в тьму твою мать!!! Что, монтанского не понимаешь?! — зашипел ей прямо в лицо, сжимая тонкое плечо. Резко встряхнул и вынул из кармашка на поясе Орал-Би — губчатый загубник, парочку которых он купил за серьезные деньги в Коркорде и постоянно носил с собой. — Не можешь себя контролировать, так я это сделаю. Загубник был хитрый — он вполне годился в роли кляпа. Высокая впитывающая способность держала рот сухим, а с пересохшей глоткой особо не поорешь. К тому же он раздувался от влаги, но хитрость состояла в том, что Орал-Би отлично пропускал воздух, обладая осмотическим эффектом — в нем можно было даже нырять, что особо ценно в глазах любого южанина. Кляп позволял продержаться под водой почти три минуты. Скоро пригодится — во рву, до которого еще, правда, добраться нужно. — А ну разевай рот! — шепотом рыкнул он, показывая девице кляп и даже был удивлен, что она вроде как понимающе кивнула и послушно раскрыла рот, а когда Орал-Би оказался на месте, Кромвел мимоходом пожалел, что не рассмотрел — так ли нежен ее рот. Теперь же она стала похожа на сумчатого орангутана, наряженного для смеха в простое короткое платье. — Стой здесь, я сейчас. — И мягко спрыгнул на нижнюю площадку, склонился над трупами, обшаривая. Он подумал, что можно будет разжиться чем-нибудь полезным, ну, скажем, кошельком с сотней монет, фляжкой или еще чем. И ему повезло — всё это было в наличии, даже сухпай на сутки в герметичном контейнере. Заодно Кром обнаружил, что убитым в глаз противником оказался не кто-нибудь, а сам начальник караула и правая рука дядьки Бенджама — Визов! Не позволяя себе задуматься над этим фактом, он шепнул: «Прости, дружище, вот и сквитались…» — быстренько обшарил второго, которого не опознал, зато разжился у него пьезозажигалкой и взбежал вверх. Гордая послушно ждала. Кром опять подивился такому послушанию, взял ее на руки, тоненькая (ни о какой пышной груди речь опять же не шла, и здесь надула молва) и легкая, она была не тяжелее походного пледа в скатке: — Тихо, не рыпайся. А то я брошу тебя в ров, — пригрозил он, отработанным движением перебрасывая ее через плечо. Она кивнула и обвисла, как свернутая шея рождественского гуся. Кром осторожно выбрался во внутренний двор и стал забирать влево вдоль стены. Надо было пройти не больше двадцати шагов, а там лестница на Южную башню, откуда Жека должен был отослать часовых. Еще один повод помянуть Визова добрым словом. Двор замка, построенного еще старыми людьми[7], представлял собой не совсем правильный четырехугольник, Кром с трофеем на плече оказался в его юго-западном углу, причем колодезная постройка и сенной сарай скрывали его от глаз тех, кто мог бы выглянуть из окна караулки или с надвратной башни. Красноватый свет восходящего Саттара в этот закуток тоже пока не проникал. Всё складывалось в точку, время выбрано в самый раз. Из-под стены сарая сверкнула саттаровым бликом пара глаз — Мамуля, старая сука, пра-пра-внуки которой спали сейчас в изножий кровати герцога, вихляя щетинистой спиной, подковыляла к Кромвелу и ткнулась мокрым носом в ладонь. Кром почувствовал онемение лица — в ночном воздухе отчетливо расплывался запах нейролептического яда — и сильно сжал девицыно бедро, посылая ей жаркий мысленный приказ: «Замри!» Оставалась ждать — узнает или не узнает его мегапсина — и молиться мраку, чтоб Гордая не дернулась или не вякнула чего, увидав рядом этакое страшилище. Мамуля, страдавшая уже всеми возможными старческими недугами, размышляла, кажется, не меньше года, но опознала — с мягким «вжи-иик» спрятались меж костяных пластин отравленные жала — лязгнула приветливо раздвоенным хвостом и поплелась назад к сараю. Кром медленно выпустил сильно обедневший кислородом воздух из легких и наконец разжал руку. Ответом послужил осторожный не то вздох, не то всхлип. «А она ничего — стерпела…» — одобрил про себя, отлично представляя собственную хватку, и заскользил к лестнице, стараясь держаться вдоль самой стены.Глава 2
Земля-Ф24, местное название — Варда.
Место назначения СПАС-4.
— Ну что, блокируем портал? — спросил Андрей Маркелов. Он оставался самым молодым в группе, состав которой претерпел за два года изменения, но костяк составляли всё те же ветераны поиска. Бригада, прибывшая на Ф-24, состояла всего из восьми человек, не считая командира, среди них были сержант первого класса Виктор Савельев по прозвищу Кирпич и Сергей Ипатьев, он же Меченый. Теперь Андрей знал, что в одном из поисков Сереге прямо в лицо угодил файербол, и экранирующая ванадиевая сетка забрала расплавилась у него на лице. Пласт-хирурги, конечно, восстановили сожженные ткани и имплантировали новый глаз, но ожог упрямо проступал на коже, и глазной белок покрывался частой вязью кровавых капилляров, невзирая на все старания докторов. Ему предлагали полное обновление тканей за госсчет, но Меченый неожиданно и наотрез отказался. Андрей вообще не очень-то понимал трепетное отношение ветеранов поиска к повреждениям, полученным в ходе акций: вот и Прошин давно бы мог нарастить себе утерянные пальцы, но почему-то не желал этого делать. Кое-кто в СВБ поговаривал, что это своего рода отличительный знак, таким образом спасы демонстрируют свою крутизну. Командир почесал нос беспалой рукой, повернулся к портальной камере, возле которой бойцы складывали поисковое снаряжение. Вновь потер нос. Вопроса он, казалось, даже не слышал. Маркелов с удивлением наблюдал за командиром. Он привык видеть капитана Прошина уверенным в себе на все двести процентов и ни одной сотой долей меньше. Как же иначе: полный кавалер ордена Александра Гора, тридцать пять уничтоженных граллов и прочее, чего не перечислишь. Такой человек должен выглядеть, как гранитная скала. И вот на тебе — командир пребывает в явном замешательстве. — Ну так что, капитан? Через три с половиной минуты пойдет запрос, — опять неуверенно окликнул его Маркелов. — А? Что? А, да, давай закрывай… — проговорил Прошин и опять отвернулся. Маркелов задвинул дверь и, пробежавшись пальцами по клавиатуре, защелкнул щиток. Бойцы потянулись наверх из замаскированного бункера, служащего СПАСу складом, гаражом, экспресс-лабораторией, пунктом дальней связи и оперативно-аналитическим центром. Перенесли снаряжение под поляризующую маскировочную сеть, растянутую над достаточно ровной поляной. Потом бойцы расселись на жухлой траве перекурить. Разговаривать не спешили в ожидании слова командира: все знали, что дело предстоит особой сложности, каменели скулы бывалых бойцов, а сухой прохладный ветерок швырял в глаза пригоршнями пыль, словно предупреждая: ой и не сладко, ребята, вам здесь придется! Три бойца, вооруженные спаренными «дуплетами-ЗМ» — лучевик плюс пулемет с безгильзовыми патронами, патрулировали окрестности, пользуясь для обмена информацией исключительно звуковыми сигналами. Если поблизости окопался объект, то не стоит раньше времени использовать связь, дабы не быть обнаруженным. Андрей не забывал, что два месяца назад группа потеряла сразу трех бойцов. Двое погибли в стычке с граллом, один получил тяжелую контузию при сходе лавины и в коматозном состоянии был доставлен в госпиталь Бюро. Помнил он и о том, что предыдущий связист группы сошел с ума, неосторожно сняв экранирующий шлем. Именно благодаря последнему факту Андрей Маркелов остался в подразделении капитана Прошина, и искренне гордился бы этим, если бы не знал, чем закончилась карьера его предшественника в группе СПАС-4. Прошин оглядел бойцов, задержал взгляд на Андрее: — Маркелов, аппаратура настроена? — Так точно! — Андрей вскочил, поправляя куртку с экранирующими пластинами на груди и спине, и подхватил автоган. Канал связи он на всякий случай держал в режиме ожидания. Сейчас Прошин должен поставить задачу. — А что, командир, — натужно двигая могучим подбородком, с напором заговорил Кирпич, — чего мы жмемся-то? Ну, подумаешь — объект. Что нам, впервой что ли с нелюдью встречаться? Место известно. Активируем флаера, рванем на форсаже и накроем его одним махом. Чем он от других отличается, а, командир? — Во-первых, объект обладает необычайной силой, — Прошин сплюнул травинку. — Аналитики утверждают, что его способности превышают средний уровень на семьдесят четыре процента. К тому же гад сыт под завязку и отлично питается. Здесь у него стадо, голов примерно пять тысяч. — Да ладно, командир. Питание мы ему перекроем, не вопрос, — Кирпич многозначительно поправил автомат. — Ты лучше про его способности обскажи почетче. Прошин пожал плечами, поерзал, устраиваясь на траве поудобнее, огляделся по сторонам, словно ожидая, что из-за каждого чахлого кустика, которые окружали вершину холма, как кудряшки плешь, сейчас выглянет по ненормальному и несытому граллу. Андрея его поведение всё больше тревожило, да и остальным было явно неуютно, за исключением Кирпича. Повышенное излучение Кирпичом оптимизма выглядело, по мнению Андрея, не очень естественно. — Объект обладает эффектом мерцания, то есть способен исчезать, возможно, полностью переходить в энергетическое состояние. Не исключена способность к телепортации… — Да засечем, командир! В первый раз, что ли? — Прошин поморщился: — Второе: аналитики утверждают с вероятностью почти пятьдесят шесть процентов, что этот объект — КРАЙНИЙ. Савельев нервно побарабанил пальцами по приборной панели поискового компа, альбинос Сани сморщил лицо, даже Володя Афанасьев по прозвищу Красный перестал жевать и подтянул к себе поближе семиствольный автоган системы «Коловрат». «Последний…» — перевел про себя Андрей и почувствовал, как мурашки поползли по спине. Охотники вообще-то избегали слова «последний» из суеверия. «Последний, тьфу ты — крайний — объект, — поправил он себя: войне конец! КРАЙНИЙ[8]! Эта информация и впрямь была ошеломляющей. В СПАСе из уст в уста передавалось поверие, что каждый убитый гралл передает свою силу оставшимся, что, мол, все они соединены между собой какой-то неизвестной науке связью. И, если это так, то возможности крайнего вообще трудно себе представить. Но почему тогда не отправлен сюда весь личный состав СПАСа? Где мощная подпитка десантом? — Пятьдесят шесть процентов? Солидная вероятность… — медленно проговорил Кирпич, и всякая бодрость слезла с него, как зимняя кожа с бредь-змеи. Остальные тоже подобрались, оружие осмотрели, по сторонам оглянулись, будто и впрямь ждали увидеть крайнего в непосредственной близости. Прошин кивнул и откинулся, облокотившись на локоть. Бойцы располагались по кругу, вытягивая ноги, Санни подложил под спину рюкзак. Почти все курили. Афанасьев зарядил пасть белковым брикетом, движение его челюстей наводило на мысль о стальных жерновах. А весельчак Чиккен ловко крутил в пальцах старинный дедовский портсигар. Вся команда знала, что вместо сигарет он носит там двадцать четыре ампулы «Жидкой женщины», снабженные микроинъекторами, и это служило постоянным поводом для подначек. — Теперь следующее, — командир вновь обратился к Маркелову, — Андрей, поведай, что там с планетаркой? Андрей мотнул головой, привычно пробежался по панели портативного комма. Вывел голограмму планетарной системы с двумя лунами и несколькими искорками искусственных спутников изачастил, читая с дисплея поступившую из базы информацию: — Искусственный спутник Ф24 — Белый: бывшая станция ВКС для среднего ремонта и база материального обеспечения кораблей типа «Джампер». Инженерное состояние — минус пятьдесят четыре процента. Энергоснабжение доков — ноль, энергоснабжение промзоны — ноль целых, тридцать четыре тысячных, внепространственная связь — ноль, активность портала — ноль, состояние инженерных коммуникаций — ноль, одиннадцать сотых, компьютерная сеть — ноль, наличие свободного кислорода — ноль, биологическая активность — ноль целых, две сотых. Комплекс восстановлению не подлежит. Естественная луна Ф24 — Красный: научно-производственный комплекс… — По всем — ноль? — мягко прервал его Прошин. Маркелов кивнул. — Понятно. Что Аргусы? — Аргусы… — пробормотал Андрей, пролистывая на экране отчет. — Ага, вот: данные облета планеты с автоматического модуля. Орбитальная система связи и наблюдения «Аргус». Два спутника функционируют примерно на семнадцать процентов, остальные шесть по нулям… Вот еще! Военный спутник серии «Meга-Хантер» функционирует на двадцать семь процентов. Орбита геостационарная. — Всем ясно? — спросил Прошин. Бойцы сумрачно переглянулись. — Да уж, яснее некуда, — подал голос старшина Потапов. Значит, к собственным возможностям объекта следовало приплюсовать мощь военного спутника, висящего, как всем было очевидно, прямо над местом его обитания. — Логово нелюди, — сказал Санни, — обозначено так точно, что особо искать не придется. Но и мы для него, выходит, не прозрачные. Что ж сюда только полгруппы кинули? И даже не предупредили?.. — Это, Солнцев, не нашего ума дело — аналитики включают в справку то, на что хватает вашего допуска. Такова инструкция. — Ну да, а мы пешки. Можно и в распыл пустить. — Отставить! — рявкнул Прошин. — Мы здесь, чтобы решить поставленную задачу, — раздельно проговорил он и обвел взглядом пасмурных бойцов. — Здешнее население, как всем вам известно — потомки парий бывшего Восточно-Европейского Союза. Это облегчает задачу вступить с ними в контакт: возможно, они поклоняются граллу, но даже в этом случае наверняка большинство не чает, как от него избавиться. Андрей пока не очень понимал, как будут они искать общий язык с полудикими людьми и каким образом это поможет СПАСу-4 разобраться с граллом. Прошин вздохнул, сорвал новую травинку и сунул в рот. — Здесь есть остатки старых технологий, — спокойно проговорил он. — Не исключено, что у нас появится возможность сбить Хантер. Но, если гралл установил полный контроль над спутниками, придется несладко. Одному Хантеру хватит и неполных тридцати процентов мощности, чтобы распылить нас еще на подходе к логову. Да еще два не совсем слепых спутника гуляют по орбитам. Но есть и плюс для нас — значит, гралл привязан к логову и не покинет его без острой нужды. Слушай приказ. Разбиваем лагерь. Маскировку не нарушать. В ближайшие сутки отправимся на свидание с местным герцогом. У всей бригады буквально отпали челюсти, у Красного даже сигарета изо рта выпала. — Так что ж мы к нему прямо так в гости и заявимся, а, командир? На байках и во всеоружии? — подал голос Санни. Прошин не обратил внимания на нарушение субординации. — Пока мы исходим из худшего — как минимум, объект держит в поле зрения три спутника. Появление в окрестностях техники станет для него звоночком, а для нас, скорее всего, эпитафией. Не-ет, рановато еще гаду знать, что здесь уже пришли по его душу, — Прошин усмехнулся, выжимая ответные ухмылки бойцов. — Зона видимости Хантера известна, так что режим радиомолчания полный. Энергетическое оружие обесточить и не применять без моего приказа. Ясно? Всё. Разойтись, заняться обустройством лагеря.Глава 3
Ф24, местное название планеты — Варда.
Замок Гнилая Берлога. Окрестности.
Стена замка была построена из какого-то неизвестного Крому материала — гладкого, без единой трещины, напоминающего стекло неимоверной толщины. От него исходила ощутимая прохлада. Кром был уверен, что назначение стены было изначально совсем другим — не для отражения штурма. Но все сооружения старых (а Кром повидал их в походах немало) отдавали неуловимой странностью. Зато деревянная лестница новой постройки охотно скрипела под ногами, если не знаешь куда наступить. Вот это привычная предосторожность — дополнительная сигнализация, близкая и понятная любому искушенному в военном деле. Заборола на башнях тоже были деревянными. Несмотря на то, что он шел с дополнительным весом в виде Гордой, по-прежнему покорно висящей через плечо, подъем по деревянным широким ступеням был не слышнее падения снежинок зимней ночью — Кром ступал точно на отполированные множеством подошв шляпки гвоздей. Три лестничных пролета он преодолел за шесть глубоких вдохов, только последние шаги были долгими и протяжными, время словно сгустилось, и Крому приходилось раздвигать его грудью. Он осторожно выглянул на площадку башни. Обе луны были скрыты главной башней, а тонкие проколы звезд на черном бархате неба не давали достаточно света. Что-то разглядеть помогала специальная тренировка, задействовавшая все шесть чувств, на площадке был только один человек. Жека. Кром угадал силуэт его спины — широкие плечи расслаблены, локоть легко опирается об обвязку заборола, сама поза говорит о мечтательном настроении кугуара. Кром мог бы поклясться, что на лице Жеки блуждает легкая ехидная улыбка. Он смотрел вниз между двумя зубцами (тоже новой постройки), честно выполняя оговоренное с Визом. Кром испытал к нему чувство благодарности, такое же острое, как дротик, который с легким щелчком вырвался из ствола его самострела и четко вошел Жеке прямо в основание шеи. Во дворе раздалась приглушенная ругань, и Кромвел поспешил подхватить мягко оседавшего Жеку. Замер, и время совсем остановилось. Потом он различил голос Враньеша и по звукам определил, что солдат всего пятеро. В других обстоятельствах его это бы ничуть не смутило, но не теперь. Не мог утра дождаться, мраков сын! Похоже, они к казематам потопали. Сейчас обнаружат Виза и того, второго, и… Теперь отступать стало совсем некуда. Время снова рвануло вскачь — Кром скинул Гордую с плеча и споро приладил кошку. Дернул чуть вниз, заставляя керамитовые зубцы покрепче вгрызться в старое дерево. Мертвый Жека послужил ступенькой — извини, приятель, и спасибо за всё. Кром обвязал Гордую вокруг пояса, используя для смягчения свою куртку. Он сторожко поглядывал по сторонам и прислушивался. Солдатня уже убралась в темницу, и вот-вот взревет тревога. Горизонт был подсвечен тревожным багрянцем — на Дымном хребте вновь шло извержение вулкана. От Нестыни тянуло тухлыми яйцами. Отводной канал удавкой окружал замок и снова впадал в речку в сотне локтей от Южной башни. Никакая живность, в том числе и хищная, во рву не водилась, только желтая серная тина. «Дрянь-речушка, — подумал Кром, — хлебнешь этак кружечку водицы и будешь сутки харчами хвалиться, хлебнешь другую и нате, пожалуйста, раздутый труп». Кром набрал полную грудь воздуха. — Держись крепче. Если сорвешься, — прошипел он, видя как Гордая морщится от гнильцы, которой тянуло снаружи, — не дергайся. Веревка выдержит. А если дернешься, тебя ударит о стену. Рот не разевай и кляп не выплевывай, воду не глотай. Дыши ртом через кляп, работай языком. Ясно? Она кивнула. Кром присел, и Гордая шустро вскарабкалась ему на спину, устроилась поверх меча, обхватив за шею руками. Хватка показалась Крому достаточно цепкой. Впрочем рассуждать совсем не время — он вставил себе в рот второй Орал и перенес ногу за край заборола. Первый узел удобно лег в ладонь, всего узлов было ровно сорок — по каждому на локоть длины веревки. Спуск прошел гладко, они мягко съехали по покрытому жестким дерном валу прямо в ров. Вода обожгла кожу холодом — кроме Нестыни, ров питался из подземных ключей — и пахла тиной с сернистым привкусом. Кром вдохнул знакомый с детства болотный запах, лег чуть набок и стал грести редкими, но сильными махами. С берега раздался тихий переливчатый свист, и Кром машинально нырнул, стараясь уйти как можно глубже, но помня при этом о керамических кольях на дне. С ношей за плечами получилось не так чтобы очень, но ничего, бывало и похуже. Довольно ощутимое течение подхватило его в мягкие объятия. Кром спокойно отсчитывал удары сердца, следя, чтобы хватило запаса воздуха в Орале, но Гордая от неожиданности забилась и сильно сдавила ему шею. Пришлось выныривать раньше, чем он рассчитывал. Кром надавил языком на кляп, выжимая из него тухлую воду, оглянулся, да разве чего разглядишь в такой темноте — он был уверен, что пронырнул достаточно далеко. На берегу кто-то ждал? Да нет, скорее всего это Жекины щенки приказ выполняют. Интересно, чем он их припахал? Небось послал вокруг замка кроссом. А вот и основное русло — сразу чуется, тройная тьма! Над поверхностью воды вились прокисшие испарения. Кром оглянулся: замок отсюда выглядел непомерно высокой и черной громадой, там пока всё было тихо. Вода в Нестыни была теплой, как моча, струящаяся из великанского члена там, в предгорьях Дымного хребта. Плыть по течению несложно, главное не хлебнуть водички, но от этого пока защищает Орал. Ну всё, теперь пора — Кром сжал край воротника, раздавив крошечный шарик (второй был вшит в пояс штанов) и сразу ощутил, как возросла плавучесть — в плотно простроченные трубками швы одежды пошел сжатый воздух. Всё же южане не совсем уж дикари, как считают в Мантане, и они немало взяли от технологий старых. Гордая ворохнулась, устраиваясь поудобнее, и сразу же волна накрыла Крома с головой. И ведь не обложишь ее по периметру, мрак и тьма — Орал мешает. Кром активнее заработал языком, заставляя кляп прокачать воздух, по губам поползла вонючая даже на общем фоне пена. Теперь, когда плеска не услышат, Кром старался помочь течению резкими саженками. Монотонная работа не мешала думать: понятно, что при неподготовленном побеге уйти быстро и далеко можно только вниз по Нестыни. Кром сразу же решил выбрать это решение — самое простое и очевидное для преследователей — именно за его очевидность: ни один кугуар не выберет самый простой и легко читаемый вариант. Законы скрытого ухода требовали как можно быстрее пересечь ров и скрыться в окрестных лесах. Так Кром бы и поступил, будь он на вражеской территории. Хм, он теперь во всём Имране, как на вражеской территории… ну да ладно — Мантана большая. Третьим вариантом было подняться вверх по течению и уйти в заболоченные папоротниковые леса, где ни одна мегасобака не возьмет след. Для него, южанина, это было бы тоже приемлемо: в привычных условиях он будет иметь сто очков форы перед погоней, ну, не сто, но пятьдесят верных. И тем не менее — вниз, по течению вонючей реки. Ну, конечно же, придется положиться на мраково везение, куда ж без него в таком положении. Что-то тормозит шериф — в замке до сих пор тихо. Если б тревогу уже объявили, на реке было бы слышно. Ну и славненько, пусть они еще немного попребывают в неведении, про себя воззвал к Саттару Кром, удваивая усилия. Если в погоню герцог отрядит дядьку Бена, тот вполне может угадать намерение своего лучшего ученика, но Кром надеялся, что погоней возьмется командовать сам шериф Враньеш, начальник гарнизона. НЕ КУГУАР. Невысокие каменистые холмы, поросшие непроходимым лесом, стиснули Нестынь, и вода побежала быстрее. Гордая, конечно, плыть не помогала, но и почти не мешала, вроде как вещевой мешок. Главное было не позволить потоку себя закрутить, но Кром, настоящий южанин, с детства плавал как рыба. К тому времени, когда наступит усталость, он надеялся найти укромное местечко не слишком далеко от замка. Расчет прост: погоня будет торопиться вниз по реке, считая, что беглец ушел достаточно далеко, а значит, не станет прочесывать берега, и, пропустив ее, можно будет спокойно удалиться в любом направлении. В том, что погоня не замедлит, Кромвел даже не сомневался, а может, она уже началась, несмотря на то, что замковый ревун молчал, что внушало Крому сдержанный оптимизм. Ну а дальше, как руны лягут: если сразу не найдут, то будут прочесывать окрестную территорию. По мере расширения поиска бдительность преследователей станет рассеиваться по естественным причинам. Если повезет, возьмут неверный след — шансы два к одному, не так уж плохо. Если, как он надеется, поиски не дадут результата, то постепенно и вовсе превратятся в формальность — ну, разошлют грамоты по всему Имрану, ну, расставят посты на скрещениях дорог, пошарят по торговым ярмаркам и трактирам. Вот тогда-то и можно будет потихоньку ускользнуть. Так что пока проблема одна — найти убежище и продержаться до наступления этого желанного «когда». Удачно, что замок стоит в глухих местах, высочество отродясь не окультуривал окрестностей — это было не его амплуа. Орал уже намок до предела, дышать через него стало почти невозможно, рот сводило от гадостного привкуса, в голове шумело. Если продолжать в том же духе, то они, конечно, далеко уйдут по течению, но уже в виде быстро разлагающейся в теплой нестыньской воде органики. — Слезай! — прохрипел Кром, выплюнув в воду загубник и чувствуя, как наливаются тяжестью руки, а охотничьи ботинки начинают тянуть ко дну. Гордая сползла со спины, чуть не потопив свое «плавсредство», то бишь Крома, который терпел, придерживая ее так, чтобы лицо оставалось над поверхностью воды. Главное — он был доволен проделанным расстоянием: в самый раз, не близко и не далеко, мили две. Дальше рисковать не стоит, теперь можно повернуть к берегу. Кром стал подгребать наискосок, наметив себе ориентиром чернеющий даже на фоне ночи бочажок с зарослями серного хвоща. Почувствовав дно, подхватил обвисший трофейчик под мышки и потащил к чуть заметному проходу, старясь не коснуться ядовитых, насыщенных испарениями колючих ветвей. Локтей через семьдесят они выбрались сквозь узкую щель в стене хвощей на свободное место. Обширный ивовый куст приветливо зашелестел листвой от нечаянного прикосновения, и Кром обрадовался — раз здесь растет ива, значит, отравленная полоса позади, можно передохнуть. Он опустил Гордую на чахлую траву, присел и сам, уронив налившиеся усталостью руки. И тут же ночная прохлада запустила свои цепкие ледянистые пальчики, судорожно выбирая из складок мокрой одежды остатки тепла. Пришлось вставать. Над водой курился густой желтоватый туман, с берега похожий на топленое молоко. В бочажок тянулся тонкий язык, легкий сквознячок трепал его, заставляя извиваться, как щупальце болотного кракена, шарящее в поисках добычи. Кром принялся стаскивать с себя снаряжение и одежду — так можно было скорее согреться. Был и другой способ… Он глянул на Гордую, которая лежала на боку, бессильно откинув руку чуть в сторону, и решил, что этот способ можно пока отложить. Ну, ясно, надышалась с непривычки. Мрак и тьма, какая морока с этими высокородными: чуть что, сразу в обморок. Гляди-ка — не гребла, по веревке не ползла, никого не убила, а валяется в отрубе, словно троекратно проделала всё перечисленное.Глава 4
Ф24, местное название планеты — Варда.
Замок Гнилая Берлога. Внутренние покои.
Шерифу Враньешу не спалось — разрываясь между дурными предчувствиями и приказом его высочества герцога Имранского, он мерил длинными шагами свои покои. От стены до стены, туда и обратно — тесноватые, стоит заметить, для его коренастой фигуры. Шериф был опытным солдатом и понимал, что арест кугуара не пройдет гладко без согласия ВСЕХ кугуаров герцога и уж обязательно при одобрении их наставника, этого жуткого старика, похожего на мумию древней рептилии, что украшала собой кабинет герцога Трабана. Вот только глаза у старика не красные, а черные и пронзительные, словно две дырочки в первозданную тьму. В отличие от мумии вполне реальный Бенджам оф Марин ничего украсить собой не мог, напротив — он отравлял жизнь шерифу одним фактом своего пребывания во вверенном замке еще почище, чем вонь Нестыни, всем давно привычная из-за своего постоянного присутствия. Враньеш опасался дядьки Бенджама. Тьфу, мрак, всякое болтают о наставнике герцогской гвардии — кровавый и безжалостный убийца, отмеченный, говорят, Печатью Лорда, да не будет помянут он в этот предрассветный час. Враки, наверное. Но всё же есть что-то жуткое в его манере замирать в полной неподвижности, вроде как даже и не дыша. Одобрения от наставника ждать, похоже, не приходится. Ишь, как он вскинулся, когда герцог приказал арестовать этого южанина! Видишь ли, привилегии кугуаров вспомнил, личный герцогский суд, то да се. Ничего, будет тебе утром суд, будет и дыба. Авось скормят… Нет, не стоит вновь поминать Темного даже в мыслях. Шериф воровато оглянулся, по всем правилам оплевал Гамбар через плечо. Налил вина — показалось кислым. Жеванул белую кору — горько. Пару раз пыхнул трубкой и отложил. Смутно. Ох, и смутно всё, мраком твою тьму. Его одолевали нехорошие предчувствия. В сущности, Враньеш отлично понимал, что дело тут не в кугуарах — они действительно отличные воины. И даже не в старом Бенджаме и его черных, чернее самой тьмы, глазах и Лордовой Печати. И уж тем более не в жгучей ненависти ко всем южанам, немало крови попортившим Враньешу за три года службы на южной границе Имрана. Все дело в них — ПРИВИЛЕГИЯХ!!! Он, Враньеш, тянувший лямку с самых низов, от простого рядового линейной части и дотянувший ее до шерифа и замкового начальника, отчаянно завидовал этому отребью: набирают невесть кого, явных разбойников, а нянчатся с ними, как с дитятями королевских кровей, обучаа-а-ют… Вот! Шериф, тертый ветеран десятка кампаний, завидовал их умению! И ни при чем здесь мраков племянник его высочества — поделом ему. В глубине души шериф даже был рад увечью развращенного сосунка, хотя сам бы никогда не решился поднять на него оружие, спаси Саттар!.. Поняв, что душевная смута не даст ему дождаться утра, шериф кликнул вестового и приказал поднять четырех своих лучших людей — он решил хотя бы пройтись по замку, проверить посты. То, что эту ночь службу несли именно кугуары, придавало неспокойствию оттенок неуверенности — а ну как сговорятся они до утра да и спрячут этого Кромвела. Приказ герцога, отданный ему — ЕМУ, Враньешу — окажется под угрозой срыва. И это просто выводило шерифа из себя. На лестнице загремели сапоги, шериф подхватил портупею с мечом и двуствольным пневматическим самострелом, надвинул на глаза кожаный шлем и вышел из покоев. При виде начальника заспанные солдаты подтянулись. Враньеш окинул их строгим оком, особенно продувную бестию Лукара, за острый язык прозванного Хлыстом. Посверлил для порядка тяжелым взглядом, но смягчился, заметив, что Лукар прихватил не только табельное оружие, но и неуставную рогатину с багром, которой владел виртуозно. Знает службу, Саттаром его по башке. — Так. Проверяем посты. Эти, мрак их, «элитные» наверняка опять какую-нибудь поганку заворачивают, вместо того чтобы службу тащить, как положено. Смотреть в оба глаза, чтоб не вышло, как в прошлый раз. Это он сказал тоже для порядка — все четверо были тертыми, а об этом прошлом разе никто в казармах и заикаться не рисковал, но кугуары действительно сильно перегнули тогда палку, отрабатывая ночной захват языка, переглушили полвзвода и поснимали всех часовых на стенах, хорошо не до смерти. На лестнице они встретили Берегена, тащившего свой жирный зад на молельную площадку, и привычно опустили глаза, чтоб, не приведи тьма, не коснуться высокого служителя Мрака взглядом. Ходило поверье, что от этого волосы выпадают и вообще по мужской части проблемы случаются. Спустившись до самого выхода, все пятеро, не сговариваясь, трижды оплевали Гамбар и вышли во двор. Пека раздвинул створки потаенного фонаря, и узкий луч обежал двор. Это было лишним — обе луны стояли в зените, и во дворе можно было читать, если бы хоть один из солдат был обучен грамоте. По камням зацокали когти встревоженной дополнительным освещением Мамули, и солдаты замерли по стойке смирно, как если бы навстречу шел сам Смерть-герцог — перед ним-то по уставу положено, а ежели эта не признает, то живо сократит срок жизни до минуты в страшных мучениях. Но чудовищная псина осталась равнодушной к почестям, она просто сменила место лежки, перебравшись от колодца под стену конюшни. Всхрапнули было кони, но, давно привычные к резковатому запаху Мамулиного яда, быстро успокоились. В замке опять установилась тишина. — Пронесло, тьма твою мать… — прошипел Пека, отирая холодный пот, и пригасил фонарь. — Пронесло, так сходи зад подмой, а то не поймешь — от тебя несет или от Нестыни, — прошелся было юморком Хлыст, но шериф скептически хмыкнул, и солдат прикусил язык. — К казематам, — немного севшим голосом скомандовал Враньеш и первым, не совсем солидной трусцой, пересек двор. Шериф в первую голову хотел проверить пост в темнице — на месте ли Кромвел, которого ему предстояло арестовать уже через… он бросил взгляд на светящийся циферблат главной башни — через четыре с небольшим часа. Позади топала солдатня, бряцало оружие, и сквозь зубы поминал тройным накатом Мамулю и всё ее потомство Морган, которого Лукар при встрече с дряхлым порождением мрака тюкнул аккурат в самое темечко концом тяжелого багра. Войдя в тюремный корпус, Враньеш прислушался и не уловил ни звука — проклятые кугуары двигались по своей системе неискажения пространства, словно пары над нестыньской водой зимними ночами. На всякий случай, чтоб южанин сдуру не начал палить в них из самострела, шериф шумно высморкался. Солдаты одобрительно выдохнули. Никто из них не торопился вниз, к казематам, наперед батьки-командира. Неясное предчувствие обрело почти осязаемое очертание и материальность, а тусклый и мертвый свет пыльного люминофора заставлял всерьез задуматься о бренности бытия. Шериф дернул рукой, давая сигнал Пеке пошире открыть шторки фонаря, они вроде бы щелкнули, но светлее не стало. «Вот мерзавец — делает вид, что выполнил приказ…» — раздраженно шевельнулось в мозгу шерифа, готового треснуть труса этим самым фонарем, но в глубине души он понимал нежелание солдата лезть на рожон. Он тщательно оплевал Гамбар через плечо и почесал в затылке. Жутко хотелось выпить, да что там скрывать-то — хотелось напиться до рвоты и полного забытья. Вот тебе и повышение, радуйся, шериф! Тоскливо переведя дух, Враньеш отобрал у Пеки фонарь, повел тусклым светом по ступенькам и стал медленно спускаться вниз. Остальные, которым тоже деваться было некуда, тяжко затопали следом. Представившаяся на плошадке картина заставила шерифа замереть в изумлении. Шедший следом Пека ткнулся в жесткую, напрягшуюся спину начальника и выглянул через его плечо. — Мрак твою мать!!! — только это и смог он сказать, вылупившись на распростертые тела в характерных мундирах. Пека никогда в жизни не видел сразу двух мертвых кугуаров. — Ну чего стали, Саттар тебя заешь?! — заорал в голос Морган. — Слушай, Хлыст, да ты уже задрал меня своей кочергой!!! — обрушился он на замыкавшего шествие Лукара, который ощутимо ткнул его багром чуть пониже обреза куртки. Тот сразу же возразил нецензурно, но Враньеш в корне пресек зарождающуюся перепалку. Он, не глядя, въехал в живот сопящему Пеке, припомнив ему трусость и нежелание идти впереди начальника. — Передай дальше! — рявкнул шериф, и тумак по цепочке дошел до Лукара, заставив последнего уронить рогатину. А когда он попытался подхватить оружие, то мстительный Морган влепил ему еще от себя увесисто по шее. Рогатина прогремела по ступенькам и первой оказалась на площадке. Следом скатился сам Лукар. Солдаты расступились, пропуская не в меру ретивого товарища, и вновь сомкнулись за шерифской спиной, продемонстрировав неплохую выучку батальеров[9]. Шериф дождался, когда ошеломленный падением Лукар обнаружит, что уперся руками прямо в лицо трупа, насладился выражением его лица и заполошным сучением ног. Попытки Хлыста подняться ни к чему не привели — сапоги разъезжались на скользких от крови каменных плитах. Враньеш отвел в сторону ствол самострела, просунувшись над его плечом в опасной близости от щеки: — Убери пушку, не ровен Саттар, пальнешь в него, — внешне невозмутимо сказал он Пеке и только тогда уверенно шагнул на площадку. Хлысту наконец удалось подняться, и он быстренько посторонился. Враньеш неплохо владел собой, когда это требовалось. Солдатам нужно было видеть твердого и уверенного в себе командира. Он неторопливо нагнулся, приложил пальцы к шее одного убитого, другого, убедился в диагнозе. Затем потрогал кровь, предусмотрительно натянув перчатки: оба кугуара могли быть убиты отравленным оружием. Кровь еще не застыла окончательно. Это что же, минут десять назад? Шериф понял, что они чуть-чуть разминулись с убийцей. Совсем чуть-чуть! Он лихорадочно соображал, но мысль о том, что кто-то походя снял двух кугуаров прямо на посту, да еще шериф опознал в одном из них, убитом жестоким ударом в глаз, начкара Визова — парализовывала волю не хуже, чем личное явление Лорда. Тот, кто сумел сотворить подобное, вполне мог уже захватить замок и вырезать весь гарнизон, пока они просто спускались по лестнице в темницу. Но другая мысль отрицала наличие врага — полное спокойствие Мамули. Значит, во дворе чужих не было. Тогда это может быть только внутренняя кугуарская разборка, возможно, южанина хотел арестовать сам Визов по приказу жуткого старика Бенджама, да не вышло. Но вот он факт налицо — кугуары режут друг друга! Так, глядишь, они совсем взбесятся и возьмутся за остальных. Это был личный шанс шерифа избавиться одним махом от ненавистного спецназа и его наставника, да вот как бы самому без головы не остаться. Решение выходило трудным, почти неподъемным, врожденную осторожность, которую многие принимали за тугодумство, Враньешу приходилось сейчас преодолевать с превеликим трудом. Но шериф осилил себя: — Морган. Дуй в караулку — поднимай тревожную группу, пускай пока осмотрят двор, но тихо. Тревогу не поднимать. Убийцу надо взять без шума. Враньеш осветил своих солдат фонарем и ни на одной физиономии не увидал жажды покидать уютный, надежно защищенный крепкими стенами и залитый кровью тюремный подвал. На лице Моргана, вместо готовности выполнить приказ, читалось: это кто же такой, что уложил ДВУХ кугуаров и как, интересно, ты, шериф, собираешься его взять, да еще без шума. Собственно, и Враньеш думал о том же — по спине его до сих пор носились мурашки, вызывая желание сунуть лезвие кинжала за шиворот и почесаться. — Что стал?! Бегом!!! А то живо у меня этажом ниже окажешься! — гаркнул шериф, видя, что солдаты растеряны. — Лукар, ты с ним. Бегом, марш!!! Это подействовало: солдаты знали, что означает нижний этаж с ОСОБЫМИ казематами. Корм для Лорда. Только вякни, и не проживешь даже десяток ударов сердца. Пяток и то не проживешь. Лорд является за добычей молниеносно, особенно перед рассветом. — Что я, крайний, что ли? — пробормотал, подбирая свою рогатину, Хлыст, до того сосредоточенно вытиравший выпачканные в крови руки о замусоленную тряпицу. Металлический запах крови перебивался спиртным: подозревая яд, солдат не пожалел на дезинфекцию водки из личной фляги. — А там, во дворе, между прочим, не только эти… убийца, — поправился он, делая добрый глоток, — а еще и Мамуля. Зачем лишний раз нервировать старушку? Шериф выхватил самострел, ткнул оборзевшего солдата в грудь: — А ну, пошел! Оба пошли, я сказал! Вы у меня что, перечить?!! Когда они, хоть и нехотя, но подчинились, шериф окликнул: — Пека! — помедлил, но следующий приказ и подавно никто в одиночку не возьмется выполнять — скорее предпочтут свидание с голодной Мамулей. — И ты, Ажан! Бегом к Бенджаму, зовите его сюда. Ну, живо! Солдаты неторопливо затопотали вверх по лестнице, и Враньеш услышал, как нервно и пьяно хохотнул Хлыст: — Ну, Пека, ты прям как знал — не стал подмываться. Небось, чтоб два раза не возиться… Шериф сплюнул и только теперь осознал, что остался один. А убийцы вполне могли и не выходить во двор, а затаиться в коридоре, где должен дежурить южанин. Точно! Он и есть убийца. И где же он мог затаиться? Ну, скажем, за пожарным щитом. А может, ошибка, и южанина уже тоже… Враньеш отмахнулся от жалкой мыслишки и поежился — меж лопаток пот струился не хуже мутного весеннего потока. Надо бы проверить камеры, но Враньеш никак не мог заставить себя сделать первый шаг в коридор. За заключенных головой отвечает шериф, и Смерть-герцог не станет слушать всякие там оправдания, а живо отправит в нижние казематы. Мысли путались и явно заходили на очередной круг. Враньеш тряхнул головой и решил — была не была. На ватных ногах он преодолел последний пролет и выглянул в коридор, где его ждал новый удар: на полу валялась сорванная с петель тяжелая казематная дверь — какая-то из камер была взломана. Мрак и еще три раза мрак! Тот, кто доложит об исчезновении заложника герцогу, будет казнен через десять ударов сердца. Ну и что теперь делать? Родная рота в глухих южных болотах на самой границе Имрана вдруг показалась ему чуть ли не пределом мечтаний. Неплохо бы оказаться сейчас подальше от Гнилой Берлоги, и Гамбар с ней — с карьерой — тут бы голову уберечь. А может, убийца прячется в камере и поджидает? Шериф почувствовал, что ему не хватает дыхания: всё это время он даже забыл делать это банальное — вдох-выдох. Уф… первый осторожный шаг дался с колоссальным трудом, потом пошло легче, он крался, держа в вытянутой руке самострел, так и норовящий вывернуться из мокрой, как мышь, ладони. Другой рукой Враньеш держал фонарь. Кружок света выделывал по полу невероятные кренделя, когда возле пожарного щита материализовалась темная высокая фигура. В сумраке она выглядела прямым воплощением смерти. Не надо было Лорда поминать, ох не надо! — мелькнула у шерифа заполошная мысль, а палец сам нажал спусковой крючок. Оба дротика вылетели одновременно, но черный силуэт чуть сместился, и шериф услышал бессильное цоканье зарядов о пожарный щит. Он остался беззащитен, замахал фонарем, чувствуя себя загнанным зайцем, зажмурился и услышал голос: — Ты тороплив, шериф Враньеш. Ну, да ума не займешь, — старый Бенджам оф Марин шагнул вперед, и его сухое до ужаса лицо оказалось в полосе света фонаря. — Не трясись, вряд ли он до сих пор в замке. Надо высылать погоню. Но никакой тревоги: рев от нее на все окрестности слышен. Пусть думает, что мы еще не хватились. Шериф почувствовал, как подкашиваются ноги, оперся о стену, испытывая вместе с тем и огромное облегчение. Рядом с Бенджамом не страшен, пожалуй, и Лорд… — он с досадой шлепнул себя по лбу за неуместное поминание и старательно оплевал Гамбар.Глава 5
Ф24, планета-пария, согласно универсальному реестру СПБ.
Опушка Хмурого леса.
Андрей отключил М-связь и отстегнул разъем шлема, с раздражением заметив, как подрагивает рука. Только что под покровом ночи на лагерь было совершено нападение. Не открытое, когда враг поднимает шум, и благодаря М-связи каждому из давно и крепко сплоченной бригады автоматически становится ясно, кому и что следует делать. На сей раз противник, непонятно откуда взявшийся, подошел бесшумно и пытался перерезать охранение. Жорку Крутого спасло лишь то, что они действовали простыми ножами, а он — не то чтобы по инструкции, а скорее по ночной прохладе — не стал опускать нашейные пластины комбинезона. И не только его спас этот «хомут», но, возможно, и всю группу, настолько быстро и почти неуловимо двигались нападавшие в довольно густом и на вид непроходимом лесу. Не открой Крутой заполошную стрельбу и не разбуди тем самым весь лагерь, неизвестно еще, чем бы всё закончилось. Именно благодаря пулевому оружию, о наличии которого ночные гости, видимо, не подозревали, удалось, ранив, взять одного из нападавших. Андрей не привык к такой вот партизанской войне, когда не твари, а люди, которым ты ничего плохого не сделал, а, напротив, собираешься спасти, подбираются к тебе во мраке с намерением перерезать горло. — Черт, да откуда здесь взялись эти дикари? — Красный подергал свой огненный чубчик и растерянно обвел взглядом бойцов, собравшихся у командирской палатки, куда привели пленного. — Словно заранее о нас разведали и до ночи в засаде сидели. — Пария, что ж ты хочешь, — процедил Кирпич. — Здесь всё время воюют и грабят. Странно, что они тут дошли до феодализма — всё ж таки продвинутый общественный строй с сельским хозяйством и всяким прочим… — Всё правильно, — пояснил Потапов. — Как раз для феодализма типичны грабеж и насилие. Как мы их проморгали — вот в чем вопрос? — Да они тут хитрые, как черти, и бесшумные, точно звери. Там по опушке вроде какая-то колея проходит, типа, дорога. Вот и промышляют разбойнички, небось, каждую ночь. А тут — мы. — Думаешь, это не объект их натравил? — Я пока ничего не думаю. Вот Шаман посмотрит и всё обскажет. У капитана Прошина было в группе такое прозвище — Шаман. О его корнях Андрей ничего не знал, любопытствовал, конечно, пару раз спрашивал у «стариков», но получал в ответ только отговорки и странные взгляды. — А чего на него смотреть? — хмуро спросил Андрей, не очень представлявший себе дальнейшую судьбу пленного: не здесь же его держать, под охраной, в отдельной палатке. Допросить и отпустить обратно в лес — всё, что остается. Всё равно его подельники уже знают, где лагерь. «Не пришлось бы в связи с этим сниматься…» Озабоченные размышления Андрея прервало появление командира: Прошин вышел из палатки, за ним Крутой вывел пленника — тот был, естественно, со связанными руками и контужен, отчего слегка пошатывался: пуля чиркнула по голове, проделав в коротких русых волосах слева изрядную просеку, сочащуюся кровью. Прошин остановился перед бойцами, пленного Крутой поставил чуть в стороне; лицо у того было, словно каменное — лишено всякого выражения, хотя сейчас, по идее, должна была решиться его судьба. — Значит так, поясняю, — начал Прошин и кивнул на пленного: — Это не разбойники. — Гралловы засланцы, так я и знал, — проворчал Потапов и сплюнул. Командир бросил на него недовольный взгляд. Произнес раздельно: — Это люди герцога Имранского. В замке герцога совершено убийство, преступник сбежал, и они теперь его ищут. — А по ходу режут всех встречных, — подал голос Чиккен, но умолк, наткнувшись на строгий взгляд командира. — Убийца прихватил какую-то важную заложницу, и они почему-то были уверены, что мы к этому причастны: вроде как сидим в окрестностях и поджидаем, пока он ее к нам доставит. Пленный быстро глянул на говорившего. Заметивший это Андрей определил выражение его лица, как пытливое недоумение. Прошин тоже поглядел на пленного и обратился к нему: — Я говорю тебе, что мы пришли с севера, из-за Бугристых Земель, и не имеем никакого отношения к этому похищению. Мне поручено навестить герцога Имранского и поговорить с ним. Мы прибыли как гости. Сейчас ты поведешь нас в замок. Пленный нахмурился, окинул чужаков смурным взглядом по очереди, словно подсчитывая, и вдруг чуть ухмыльнулся: — Гости, говорите? Из-за бугров? Ладно, поведу, — в его произношении звучал незнакомый, режущий слух акцент: более твердые согласные, гласные же одни словно урезаны, другие, наоборот, — растянуты. — Руки только развяжите, — сказал он. — Не обессудь, но придется тебе побыть со связанными руками. На всякий случай, — сказал командир. — Кругов, Солнцев, сторожите нашего проводника, остальные ко мне на летучку. Бойцы подобрались, понимающе переглянулись: «Значит, сейчас», — подумал каждый. Подъем по ночной тревоге был для них делом обычным, и то, что предстоит идти на задание — немедля, а не завтра, как планировалось — ни у кого не вызвало недовольства, а уж тем паче возражений: так сложилась ситуация, их обнаружили и на них вновь могли напасть, принимая группу чужаков, обосновавшихся в лесу, за участников каких-то местных интриг. И они получили проводника, на что раньше никто и не надеялся. Ну, разве что… Шаман?.. Лагерь свернули быстро: с таким расчетом его и ставили, чтобы можно было в случае чего молниеносно сняться. Снаряжение перенесли в «холм», позаботившись о том, чтобы пленный этого не видел, хотя вряд ли у кого-то здесь имелись достаточные технические средства, чтобы проникнуть в бункер. Рядом была колея, но до замка проводник повел их не дорогой, а темными лесными тропами, и не раз по пути группа настороженно замирала по сигналу кого-то из бойцов: каждый помнил об отступившем отряде, и все опасались засады, или слежки, потому и реагировали на любой шорох. Наконец, впереди показался не то чтобы просвет, а просто завиднелось явное окончание леса. Хотя по мере приближения к замку лес был уже не тем, что вначале, а превратился в нечто совсем иное. Проводник было двинулся дальше, но командир его остановил: сначала требовалось осмотреться. Бойцы осторожно высунулись из чащи, состоящей здесь из плотно растущих гигантских хвощей нездорового бурого цвета; перед тем всем пришлось использовать носовые фильтры, поскольку ощущение было такое, словно прямо под носом разлагается труп. Не сказать, чтобы они подошли к замку удачно: пологий поначалу склон круто обрывался в речушку, по левую руку вдоль течения начиналась гряда холмов, густо поросших щетиной того же хвоща, а прямо впереди, как на ладони, открывался вид на пойму. Над речкой курился ядовитый пар. Андрей, весь остаток дня изучавший информативную справку по местности, уже знал, что здешняя река берет начало в предгорьях действующего вулкана и в воде велико содержание сернистых соединений. На противоположном берегу, на крутом утесе, черной громадой, отливающей предгрозовой синевой, высился замок. Как точно аборигены прозвали это место — Гнилая Берлога. Если кто-то из врагов герцога задумает ее штурмовать, то жалкие лестницы и катапульты здесь не помогут — просто не достанут до стен, и остается только верная смерть — прямой штурм ворот с расположенной справа узкой дороги, больше похожей на тропу, где в ряд встанут не больше трех бойцов. Андрей взглянул на экран портативново компа. Дальномер показал координаты до намеченной цели, потом пошла всевозможная информация о замке. Ого! А не так всё просто: комп, сверившись с базой данных портала, классифицирует строение как энергостанцию, да еще с не до конца исчерпанным потенциалом. И ведь энергогенераторы до сих пор исправны: мезонные системы работают по тысяче лет в режиме непрерывной эксплуатации. Андрей пустил переброску информации через М-комм Шаману. Продумать и взвесить — его дело. Рядом шумно возился, продираясь сквозь жесткие хвощи, Кирпич. Наконец он угомонился, выставив ствол своего скорострельного монстра. Пихнул Маркелова в бок локтем: — Слышь, а гадина-то себе подходящее местечко выбрала, — ощерился он в темноте, словно местный вид хищника. Маска биофильтра болталась под подбородком, как будто Витьку и такая убойная вонь нипочем. С другой стороны показался Чиккен. — Ты это про герцога, что ли? — спросил он, срывая со ствола хвощинку, и хотел было сунуть ее в рот, но осмотрел с сомнением и отшвырнул в сторону. — С чего ты решил? Хотя, черт его знает, может, гралл тут герцогом заделался. Сидит в замке и трясется в ожидании нас. — Думаешь, гралл нас боится? — спросил Андрей. — А ты принюхайся как следует. Чуешь? От меня так не воняло, когда я первый раз с объектом нос к носу столкнулся. А тут и полку ассенизаторов не управиться. — Тихо! — донеслась до всех по М-каналу команда Прошина. — Всем собраться, внимание втрое. Мы выходим.Глава 6
Ф24, местное название — Варда.
Берег реки Нестынь.
От свежего воздуха, свободного от нестыньского смрада, немного кружилась голова. Оставшись совершенно обнаженным, Кром сделал несколько активных дыхательных упражнений, очищая легкие и разгоняя кровь, пока от плеч не повалил пар. Потом он перекинул перевязь с кинжалом через голову. Первым делом проверил сохранность оружия, перезарядил самострел, потом бегло прошелся по небольшому пятачку, осматриваясь, и остался доволен. Чутье не подвело — крошечная треугольная полянка с обеих сторон была закрыта каменистыми склонами из песчаника, вид на реку был загорожен хвощиной зарослью. Сверху нависал косогор. Заметить это место будет затруднительно даже с высоты птичьего полета. Кром хмыкнул — а сможет ли заметить их Глаз Охотника[10]? Этого он не знал, но надеялся, что мракова машина всё же не столь зоркая. Жрецы высочества каким-то образом могли видеть (и очень четко) отдаленные места, иногда отстоящие от замка на сотни миль. В своих набегах Смерть-герцог часто использовал эту колдовскую наблюдательность, отчего слыл превосходным стратегом. Один подвыпивший мастер-оружейник как-то показал Кромвелу еле-еле заметную серебристую точку, вихлясто ползущую по небу, и пытался объяснить, что на самом деле это какое-то устройство, вроде подзорной трубы размером с надвратную башню, которая по невидимой нитке передает на Варду то, что видит… Это и был Глаз Охотника. Как можно подвесить в небе надвратную башню и заставить не упасть? Этого Кром постигнуть не мог, но запомнил, что машина не видит в пасмурную погоду, однако ночь ему не помеха. Сегодня, как назло, было ясно. Кром сплюнул и продолжил осмотр. Место укромное, да еще по косогору, где из разлома косо выступала известняковая глыба, сочилась вода. Каплями стекала по камням и собиралась в углублении, размером с бадью. Переливалась через край и тоненькой струйкой бежала к реке. Отстегнув перевязь, Кром нагнулся, зачерпнул немного воды, лизнул — холодная. Подождал, почмокал губами. Никаких вредных примесей, похоже, не содержалось. Тогда он набрал полные пригоршни и, как смог, смыл с себя сернистую коросту, стянувшую кожу. Гордая слабо пошевелилась, похоже, силы не торопились к ней вернуться. Кром извлек фляжку Виза и присел над своим нечаянным трофейчиком. Ах, бедняжка, даже Орал вынуть не смогла. Оно и понятно — надышалась Нестынью наверняка и наглоталась вдобавок. Он осторожно потянул кляп, потом поднес к ее губам фляжку — энергетический тоник должен взбодрить трофейную девицу. Не помогло. Тогда Кром взялся за искусственное дыхание рот в рот, и это дало куда лучшие результаты. При иных обстоятельствах он бы не ограничился вдуванием воздуха… Но сейчас Гордая, да и любая другая баба, не вызвала никаких эмоций — Кромвел тоже еще не отдышался по-настоящему. Голова былатяжела, клонило в сон, но спать пока никак нельзя. Наконец Гордая шевельнулась, и Кром уселся на корточки. Она раскрыла глаза и уставилась на него, как на явление самого Лорда. Уже начинало светать, и он смог разглядеть в ее взгляде сумбурный набор чувств. Гордая силилась что-то сказать, но отравленный организм был настолько слаб, что она только легонько вздохнула и погрузилась в забытье. Пока девица валялась в отрубе, Кром пошел к ручью, смастерил из ивовых веточек и мокрой земли запруду и прополоскал свою одежду, стараясь избавиться от того запаха, будто в курятнике год провалялся. Потом просушился, как мог, и приступил к Гордой: стащил с нее платьишко — под ним ничего, кроме нее самой, не оказалось. Ну и худющая, тройная тьма! Маленькая, как нераспустившийся бутончик. Не сладко, видать, ей пришлось в гостях у Смерть-герцога. Хотя Кром предпочитал женщин куда пышнее, но, как говорится, на безрыбье и кракен сойдет. Пусть только оклемается немного, там можно будет и обкатать трофейчик-бутончик. Он внимательно осмотрел тело Гордой на предмет царапин, ушибов и прочего, что могло бы в совокупности с гнилой водой Нестыни создать проблемы в дальнейшем, и ничего, слава тьме, не обнаружил. Здесь задерживаться дольше положенного он не собирался, а бросать заложницу было бы жалко. Ее в конце концов всегда можно будет продать или попробовать получить выкуп. Свое имущество Кром предпочитал беречь до поры. Он спустил из запруды воду, дождался, пока наберется свежая, и прополоскал платье Гордой, покачивая головой: это ж надо, кому сказать — не поверит: Кромвел оф Миркодас, изгнанник из рода Журавля, кугуар высочества, бабе одежку стирает. Но находиться рядом всё равно как с навозной кучей охоты мало. Хватит и вонючей Нестыни в сотне локтей. В зыбком рассвете Кром взялся осматривать снаряжение, поцокал языком над загубником — Орал закаменел и приобрел отчетливо ржавый цвет. Он больше ни на что не годился. Оружие, однако, было в полном порядке. Фляга полна тоником, да еще из ивовой коры можно неплохой стимулятор настоять, был бы спирт, но сойдет и вода. С пищей дело похуже: двойной паек, и всё. При экономии хватит на три дня. Всё ж таки дрянь-речка, по берегам живности не больше, чем в воде, то есть совсем никакой. А на косогор лезть — нужно ненастья дожидаться. И еще одно его тревожило: он так и не слышал, чтобы в Гнилой Берлоге взвыл ревун, а ведь истошный вопль тревоги должен был разнестись не на одну милю. Не иначе как их исчезновение обнаружено, и погоня уже рыщет, но до сведения беглеца этот факт решили не доводить.Глава 7
Ф24, местное название — Варда.
Замок Гнилая Берлога. Приемные покои Смерть-герцога.
Шериф Враньеш развил чрезмерно бурную деятельность, суть которой — сплошная видимость. Бенджам понимал его: это убийство было для шерифа первым реальным поводом подтвердить свою необходимость и деловые качества. Любой солдат линейных войск всегда черной завистью завидует привилегиям гвардии, а Враньеш до дрожи ненавидел кугуаров и с удовольствием отделался бы от них всех одним махом. Только слепой не увидит признаки разложения и предательства — начиная от увечья наследника, продолжая резней и заканчивая похищением ценной пленницы. Шериф, естественно, видел это и уже потирал руки, предвкушая свой триумф. Однако Бенджам чувствовал его сомнение, оно просто окутывало Враньеша с головы до пят, как паранджа скрывает до времени невесту. Ну и пусть суетится. Вот, опять он ожег наставника ненавистным взглядом. Устроившаяся у ног Мамуля почуяла агрессию — она ведь тоже была кугуаром в своем песьем царстве — и ощетинилась. Бенджам нагнулся и потрепал старушку по чешуйчатой холке и мокрому носу. — Пусть его, девочка, — мягко проговорил он. — Пусть. Бенджам оф Марин, наставник специальных солдат герцога, думал. Он стоял и смотрел на неподвижные тела своих питомцев: Вила и Жеки — и думал. Нет, не об измене, не о потерянных учениках, каждый из которых был достоин со временем занять его место. Не о том, как это вышло, что два отличных бойца, кропотливо отобранные им по тайным признакам и обученные всему, что знал и умел Бенджам оф Марин, стали просто ничем, трупами. И не о тех самых признаках, по которым он находил будущих кугуаров. Последнее время Бенджаму всё чаще приходили мысли о Силах, что вертят всей Вардой, и об их природе. Он чувствовал, как расклад меняется впервые за двести лет с тех пор, когда упала звезда Светлых, и остался только Лорд. Нечто новое готовилось вмешаться в ход вещей — Сила или случайный фактор, а может, и то и другое — и тому было множество признаков, которые он мог увидеть благодаря своему знанию. Тайному, черному умению, что в народе называют Печатью Лорда. Печать помогала видеть скрытое от иных глаз. Он не любил эту способность, возможно, даже ненавидел, а уж брезговал — это точно. Но пользовался. Как воспользовался бы мечом, взятым из окоченевшей ладони убитого врага взамен своего сломанного. Этого было не понять никому. Он не знал — враг ли ему Лорд, равнодушен ли, но одно знал точно — это не человек. Бенджам не видел истинного предназначения — своего и учеников, кугуаров. Его отряда боялись, его самого уважали и ненавидели, ему завидовали. К нему прислушивался сам герцог, но Бенджам оф Марин всегда был вовне. Одиночкой. Отверженным. И сейчас он ощущал, как перераспределяется Сила. Приближалось НЕЧТО. Изменение. Может быть, даже всей Варды. И каждому была отведена роль в этом изменении, как чувствовал старый дядька Бен. Может быть, он и обучал отряд, чтобы неизвестной силе нелегко было уничтожить отмеченных мраком. А если наоборот? Чтобы было кому уничтожить Мрак?.. Всё может быть. Но Старый Бенджам не знал точного ответа. Немало воды утекло с тех пор, как он начал служить герцогу Имранскому. И его ни тогда, ни сейчас не смущало характерное прозвище, данное его высочеству Трабану людской молвой — Смерть-герцог. Люди… Что они понимают? Люди слабы. Им просто необходимо поклоняться. Силе. И не важно, как будет она зваться — Свет, Мрак, Хаос, Порядок… Нужен объект поклонения, могучий и непознаваемый, чтоб было где черпать поддержку и на что свалить беды. В Имране поклоняются Мраку. Но когда эти солдаты или крестьяне со смаком ругаются мраком и тьмой, оплевывают Гамбар и боятся поминать даже в мыслях Лорда — чем они отличаются от Гордых, у которых свои ругательства, свои правители и один на всех ненавистный Лорд? Вот то-то. Бенджам как чувствовал, что неприятности будут не только в замке, и точно: командир четверки, вернувшейся с восточной оконечности леса, доложил о потере одного бойца от рук окопавшегося там неизвестного отряда. Надо было срочно посылать туда побольше хорошо вооруженных людей, но доклад об их необычном оружии заставил Бенджама нахмуриться и погодить с решением. Можно было бы решить, что проникновение в замок организовал хитрый и жестокий враг, а врагов у Смерть-герцога набралось немало. Теперь вот измена свила гнездо даже в Гнилой Берлоге. Но чутье, развитое многолетними тренировками и усиленное Печатью, говорило Бенджаму, что дело гораздо серьезнее и глубже, чем могло показаться с первого взгляда. Вестовой чуть ли не тенью подобрался к неподвижному наставнику: — Почтенный Бенджам… — осторожно произнес он. — К восточным воротам подошел отряд из девяти человек в сопровождении нашего кугуара. Его высочество вызывает вас. Они из… — Бенджам обернулся, и слова застряли в глотке солдата. Мамуля предупреждающе встопорщила пластины на загривке, а ее жала затрепетали с плохо скрываемой чувственностью. Возбужденная общей суетой мегасобака была переполнена желанием внести свою лепту, то есть толику яда в чей-нибудь организм. Солдат осторожно шагнул назад, стараясь не вдыхать. — Передай его высочеству, что я сейчас буду, — скрипучим голосом произнес старик и потрепал Мамулю по морде. Тварь радостно завертела боками, разбрызгивая капельки яда во все стороны. Перепуганный такой картиной посыльный метнулся к главной башне и исчез за массивными дверями с проворством мухи. Мрак, а ведь он хотел еще что-то добавить. Какая-то информация ускользнула от дядьки. Бенджам вздохнул, еще раз глянул на тела Жеки и Виза и пошел следом. Параллельным курсом двинулся с другого конца двора шериф Враньеш, опасливо поглядывая на старика. С того момента, как Враньеш выпустил в наставника кугуаров два дротика, они не обмолвились ни словом. Теперь шериф волновался, как бы его высочество не поручил расследование Бенджаму. Дядька Бен улыбался мысленно — он и не собирался взваливать на себя такую обузу. Ему нужен был ключ, чтобы понять и охватить всю интригу целиком. Этим ключом мог быть исчезнувший узник четвертой камеры. А могли быть и те люди, что сейчас подошли к замку, ведомые его пропавшим, якобы убитым кугуаром. Печать не давала ни малейшей информации о них, а значит, они могли быть тем самым сторонним фактором — первым предвестником изменений. Герцог, несмотря на более чем позднее время, находился в своем приемном зале и не выглядел взволнованным. Спал он совсем помалу, и одной из его привычек — кстати, не самой худшей — было засиживаться до утра. Вся жизнь в замке подстраивалась под этот странный цикл. Покушения на жизнь его уже давно не пугали, а, наоборот, разжигали жажду мести и укрепляли стремление к своей цели. Тем более его не пугали весьма и весьма нечастые гости, появляющиеся в замке — а этот отряд, насколько понял Бенджам, был совсем немногочислен. Мундир черно-красных цветов сидел как влитой на не по годам плотной фигуре герцога, длинные седые волосы были собраны в хвост. Выдавала раздражение его высочества лишь неурочная чаша крепкого вина на столе. Среди свитков карт и донесений она выглядела чужеродной. За его спиной переливалась стразами мозаичная карта Мантаны — работа старых людей. Шериф и наставник вошли и остановились на положенном этикетом (и соображениями безопасности) расстоянии восьми метров от его высочества. — Доложи наши потери, шериф, — звучно и строго произнес герцог, оставив пока в стороне вопрос о незваных гостях, ожидающих у ворот замка. Бенджам про себя усмехнулся: высочество демонстрирует свое презрение, считая, что всякие там проходимцы, будь они даже чьими-то посланниками, могут и подождать. Бенджам знал нечто, что заставит герцога переменить свое мнение, но не торопился это выкладывать. Тем паче что не к нему первому изволили обратиться. Позже. Враньеш тщательно откашлялся: — Ваше высочество, на текущий момент наши потери составляют три бойца убитыми и один пропавший без вести. То есть его считали пропавшим, но… — Почему на текущий? — перебил герцог. — Ожидаешь еще одного нападения? — На восточной окраине леса обнаружен лагерь неизвестных, ваше высочество. Вероятно, это и есть злоумышленники. Могу предположить также, что целью проникновения была не жизнь вашего высочества, а похищение пленницы. Смерть-герцог переменился в лице: — Кто бежал? — Теперь его голос звенел, как перетянутая струна. Враньеш вновь откашлялся, выиграв себе несколько секунд для размышления: канцлер Густав, невзирая на все допуски, наотрез отказался выдать ему реестр заключенных, что, с одной стороны, говорило о высочайшей важности пленников. С другой стороны, шериф, как и все солдаты гарнизона, слушал Кешкины байки о прекрасной пленнице и его эротических приключениях через решетку камеры номер четыре. Но стоит ли раскрывать свою осведомленность? Несмотря на то, что в эту ночь дежурили не его люди, а личная гвардия высочества, Враньеш не чувствовал в себе уверенности. Он оправил портупею и сделал пару других столь же осмысленных движений. Он так и не определился насчет собственной линии поведения, а теперь время упущено. Вот если бы сразу поднять тревогу, чтоб все забегали… Эх, не хватило решимости. Враньеш решил выждать еще: — Исчез пленник из четвертой камеры, мой герцог, — выдохнул он. Бенджам уловил весьма болезненную реакцию Смерть-герцога: он давно изучил его манеры и по полной неподвижности лица понял, что для высочества это удар. Может быть, даже очень ощутимый. Враньеш же решил, что молчание повелителя — добрый знак, и продолжал, отбросив свои колебания. Он кинулся, словно вниз головой в Нестынь: — Ваше высочество, кроме пленника, исчез один из ваших кугуаров. Я думаю, что это он похитил пленника, убил других и бежал сам. Все улики… «А ты и рад, мраков сын», — подумал Бенджам, не меняя официальной неподвижности лица. Он не особо вслушивался в доклад шерифа — тот излагал очевидные факты и ничего нового добавить не мог при всём желании. Бенджама больше интересовала реакция высочества, но герцог, похоже, был погружен в какие-то смутные размышления. Зато часовые кугуары за спинкой кресла внимали речи Враньеша с нескрываемым интересом. — Я уверен, что Кромвел действовал в сговоре с вашими врагами, сир, — со всё большим жаром ораторствовал шериф. — Неизвестные в лесу оказались одетыми в непробиваемую броню. Похожую делают только у нас в мастерских. Как могла она попасть к врагу? Только через замаскированного пособника. Или пособников. — Враньеш опасливо покосился на застывшего, подобно деревянному истукану, наставника и сбавил тон: — Канцлер готовит ревизию всех замковых складов… — Шериф подумал, что не о том он, и вернулся на намеченную стезю: — Вы под угрозой, мой герцог. Враг близко, возможно, он совсем рядом. За спиной! Смерть-герцог крутнулся в старинном кресле, обозрел свои тылы, где враг мог представлять собой разве что карту, и вернулся в первоначальную позицию. На его лице играла усмешка, не предвещавшая ничего хорошего: — А по-моему, там никого нет. Ладно, шериф, свои соображения вы мне изложите позже. А пока скажите, кто это к нам изволил пожаловать среди ночи? — Отряд из девяти человек, вооруженных… немного странно. Их командир утверждает, что они пришли из-за северных Бугров. — Шериф победно покосился на Бенджама, точно зная, что хотя бы этой информацией тот еще не владеет. А ведь с ними… — С ними тот самый кугуар, — продолжал Враньеш, — которого… — Из-за Бугров? — Герцог недоуменно приподнял брови и вновь развернулся к карте: — А что у нас за Буграми?.. Бенджамин оф Марин наконец счел необходимым подать голос: — За Буграми у нас варвары, — ответил он. — Что, к нам пожаловала делегация варваров? — Герцог крутнулся обратно. Выглядел он удивленным: — Любопытно… Не думаешь ли, мой верный Бенджам, что Нам следует проучить этих наглых дикарей? Или к Нам в гости скоро станет являться каждый, кто только что слез с дерева? Чтобы они впредь и думать забыли соваться в Имран, тем паче потрясать перед моими воротами своим примитивным оружием… — Он вопросительно взглянул на шерифа: — Каменным? Шериф замялся: постовые передали «странным», а подробностей не докладывали. — У них старинное оружие, — вступил Бенджам. — Но не каменное. И не примитивное. Далеко не примитивное, — многозначительно добавил он, сверля глазами герцога. Тогда тот медленно выпрямился и даже чуть приподнялся: — Ты хочешь сказать… — Я хочу сказать, что эти варвары добрались до старых арсеналов. Шериф Враньеш прикусил губу, проклиная про себя это вечное всезнание Бенджама. — Но на Варде был и остается только один военный комплекс! Ни севернее, ни южнее Имрана ничего подобного нет! И быть не может! Бенджам пожал плечами: — У древних были свои секреты. Возможно, — он скривил губы в подобии усмешки, — варвары отрыли что-то в своих Буграх. А поскольку ваши в высшей мере достойные предки истощили склады нашего старинного оружия, отвоевывая для вас Имран, то нам нечего сейчас противопоставить даже этой небольшой группе варваров. — И поэтому, выходит, я должен впустить их в замок? — взъярился герцог. Враньеш на всякий случай отступил на шаг, Бенджам же, как всегда, сохранял абсолютное и какое-то знобящее спокойствие: — Проявив доброжелательность, вы можете многое узнать. — Он прищурился: — Удачно, что они пришли с миром. — С миром? Ха! Откуда я могу это знать? — продолжал психовать его высочество. — Иначе, боюсь, ни наши ворота, ни наш гарнизон, ни даже ваша гвардия не явились бы для них серьезным препятствием. — Мои кугуары не имеют себе равных! — процедил герцог. Это был, конечно, невольный комплимент Бенджаму. Но он-то понимал, что сейчас речь идет не о боевых умениях. — Не имеют, — ничуть не колеблясь, согласился он, — но всё же они не из железа. А старинное оружие с легкостью режет и его. Прикажите им надеть особые доспехи — и вы сможете с большим спокойствием разговаривать с чужаками. В любом случае — не стоит дольше томить их у ворот. Герцог сдвинул брови, откинувшись на спинку кресла, и как-то сразу изменился: стал величествен и собран. — Враньеш, поднимай гарнизон и всех кугуаров, не занятых в погоне. Тревогу не включать. Экипировка экстремальная. Ставь людей к воротам и у всех дверей, лучших — сюда в зал. Псов непременно. Как сделаешь — доложи и открывай ворота. Шерифу, стоявшему, сжав зубы, в стороне, не требовалось напоминания, что всё вышеперечисленное должно быть исполнено с максимальной скоростью. Вовремя он в разговор не вступил, и этот мраков сын Бенджам так запугал герцога, что теперь ни о каких возражениях не могло быть и речи. На то, что этих опасных варваров привел в замок не кто-нибудь, а его кугуар, герцог даже не обратил внимания, как пропустил мимо ушей намеки Враньеша на измену — да-да, именно кугуаров! А если этот визит пройдет гладко, то он и вовсе о ней забудет! Враньеш был полон решимости этого не допустить, хоть пока и не знал как. Герцог расхаживал по мозаичному полу, сделанному из древних твердых пород дерева. Таких древних, что они исчезли в Варде задолго до рождения и герцога, и самого Бенджама. На стене переливалась всеми цветами искусно выложенная стразами карта Мантаны — артефакт прошлых времен. Раньше она подсвечивала участок, которого только стоило коснуться указкой. Давно это было — дядька Бен тогда еще был молод и полон жара деяния. Герцог остановился и внимательно оглядел только что вбежавших телохранителей, всего человек двадцать. По знаку Бенджама они застыли вдоль стен. — А твои парни отлично обучены, а, Бенджи? — с обманчивым добродушием проговорил герцог. «А если бы ты подал им сейчас другой знак, они бы его поняли как надо, верно?» — вот что означали его слова. Старания Враньеша оказались не напрасными: у Смерть-герцога зародилось сомнение в дядьке Бене и в его кугуарах. Бенджам подавил вздох. Следующими в зал вбежали мегапсы, и голос Смерть-герцога стал шелковым, как удавка наемного убийцы: — Так что там насчет предательства, расскажи мне. — Наставник выразительно посмотрел на кугуаров, на герцога: — За них говорит преданная служба вашему высочеству на протяжении многих лет, — ответил он. — Ты мне тут не разыгрывай преданность, Бен. Или я не знаю, что тебя они слушают куда внимательнее, чем своего повелителя. Но ведь мамулино отродье реагирует даже на намек, на одно только намерение. И ты отлично знаешь, что с этими тварями Лорда, не будь он в этот час помянут, не смогут тягаться даже твои кугуары. Бенджам понял, что герцог в случае реальной измены рассчитывает только на псов, и усмехнулся про себя: никто не знал, что первое умение, которое он давал кугуарам, это убивать с любовью. Такое намерение недоступно ни мегапсам, ни жрецам Берегена, что бы он там себе ни воображал. Иногда мелькала тень мысли, что намерение его учеников не распознать и самому Лорду. Но лишь тень… Терпение всегда подводило герцога в такого рода противостоянии с Бенджамом. Он резко остановился и посмотрел на наставника в упор. Лицо его было бледным: — Скажи прямо, ты допускаешь измену? Что говорит Печать? — Кугуары — люди, мой герцог, — пожал плечами Бенджам. — А люди имеют слабости. Я чувствую, что всё гораздо сложнее, чем выглядит. Вмешались неучтенные факторы. — Что за факторы? — Не знаю. Не вижу. Случайные. Кто сидел в этой четвертой камере? Герцог вновь принялся мерить зал широкими шагами. Плечи его обвисли. Таким Бенджам видел Трабана только после поражения под Бронхами, когда из всей армии одни кугуары не потеряли головы и вынесли повелителя из самого пекла. Он заговорил, словно сам с собой: — Принцесса Акина сан Плей Келли. Наследница Мантаны, понимаешь. Ей до совершеннолетия оставалась-то пара недель. А тут этот твой южный дикарь… — Ума не займешь, сир. Не стоило вашему племяннику провоцировать кугуара, да еще так. Естественно, парень бежал. Думаю, Кром ушел с поста, почуяв, вы ведь знаете, как обострены чувства моих людей, почуяв, что вы отдали приказ… — Не морочь мне голову! Почуяв… А то не мог Визов предупредить своего приятеля. И тот, убрав его самого, зачищая концы, ударился в бега. Только не говори мне о сплоченности и чувстве локтя твоих выкормышей. Да этот бешеный южанин, не моргнув, мог перерезать весь гарнизон и собственных родителей в придачу. В том числе и тебя! Но зачем он прихватил принцессу, мрак его побери? — Позволите ответить? — Наставник был больше озабочен визитом чужаков, но пока не решил говорить герцогу всего, что подсказывала Печать. — Да уж будь добр, Бенджи. — Сдается мне, что принцесса была похищена после его ухода. Кто-то воспользовался ситуацией, зная, что теперь все подозрение упадет на Кромвела. — Но, кроме него, все были на месте! Значит, Визов предупредил его об аресте, дождался ухода, вывел из замка принцессу, а потом вернулся в темницу и зарезал себя и сообщника. Я почти верю в это, особенно зная твоих головорезов. Нет, Кромвел виновен во всём — сначала покалечил моего племянника, потом умыкнул принцессу — явное указание на происки Гордых. Ведь с этим ты не станешь спорить, верно? И уж он, как пить дать, замочил Виза и остальных. Так я приду к мысли, что твои воспитанники вообще ни гроша не стоят, кроме Кромвела. Он поднялся на башню и убил постового. А в лесу его ждали остальные сообщники. Видишь, я еще способен соображать, так что не пытайся скрыть от меня ни одну малость, Бенджи. — Не было никаких сообщников: в лесу стояли лагерем те самые варвары, что вот-вот пожалуют к вам в гости. Поиски Кромвела ведутся во всех направлениях: думаю, что скоро его с принцессой вернут в замок. — А не боишься ты, мой старый верный Бенджам, что твои кугуары переметнутся вместе с Кромвелом? — Вкрадчивостью голоса герцог стал напоминать горного кота, сидящего в засаде. — А что, если наш туповатый Враньеш прав, и измена угнездилась в самом сердце моей гвардии — в тебе, Бенджи… Что тогда? Бенджам вместо ответа просто смотрел на герцога. Просто смотрел. Герцог боялся принять Печать, но понимал, что без Лорда Имран падет под напором с юга. Страх перед реальной Темной Силой был отменным сдерживающим фактором. Он был вынужден верить Бенджаму — одному из отмеченных Лордом. — Найди мне их обоих, Бенджи! Найди! Из-под земли достань, — с жаром произнес Смерть-герцог. — Слишком много я поставил на карту. Старый кугуар потер ломящую, как всегда в непогоду, поясницу, мечтая о ванне с целебной нестыньской водой. Прихоть судьбы: для всех вода из вулканической реки опасна, не говоря уж о запахе, а для старого Бенджама она — спасение. Прислушался к ледяному отпечатку на лопатке — Печать толкалась изнутри, словно частица животного Мрака, что поселилась в нем, норовила прорваться наружу. Вот только зачем? Пожрать ли своего носителя, разрушить что-то в замке, в Имране, или просто уйти… Сбежать? — Печать подсказывает мне, сир, что мы ставим не на ту карту. Дни Великих Сил сочтены в нашем мире. Древняя магия тьмы скоро совсем покинет Варду, как это сделали двести лет назад Светлые илохи, когда упала горючая звезда. Я чувствую это, сир. Несмотря на отметину Лорда, дядьке Бену не нравился союз, который был намерен заключить его повелитель с Мраком. И здесь не было ничего личного. Чутье? Видение? Бенджам не вдумывался, он привык доверять своим инстинктам. И тому же учил своих подопечных. — Слушай, Бенджи, ты умеешь читать тайные письмена лучше, чем вся моя свора жрецов. Так скажи мне — на что поставить?! — Ставить нужно только на своих. Большего я сказать не вправе. Приказ ваш я выполню: сделаю всё, чтобы доставить вам принцессу Плей Келли. Только не очень понимаю, как вы хотите выдать ее за Замо… за вашего племянника. — Лорд обещал мне обновить наследника, или что он там делает, чтобы человек стал здоров, как прежде. Но эти проклятые Саттаром Гордые разнюхали об этом чуть ли не сразу же. — Лицо Смерть-герцога вновь застыло, но дядька Бенджам читал как с листа: «А уж не Береген ли, главный служитель, переметнулся?» Верховный жрец, конечно, глуп, как и всякий фанатик, но намерения предать своего повелителя в нем не было. Хотя аппаратурой связи ведал именно он, в его ведении был также и Глаз Охотника. — Понимая, что затея с племянником провалилась, они помогли похитить девчонку! Ее нужно найти, кровь из сердца! Но и Заморыша нужно вылечить. Я хотел отправить его с кугуарами, а оказалось, что измена поселилась в дюйме от меня — среди личной гвардии. И что прикажешь теперь делать? Ждать, когда Он явится сюда сам? Скажи, Бенджи, что?!! Наставник понимал Смерть-герцога: просить от Лорда то, что выше человеческих сил, и оказаться неспособным даже на доставку. Это равносильно потере лица, прощай и корона Мантаны, высочеству с его колоссальной гордыней не позавидуешь. Герцог тяжело опустился за стол, уже свободный от бумаг, куда слуги по цепочке передавали остывшие яства с ужина. Гостей полагалось угостить — обычай, для многих ненавистный и раздражающий, особенно среди ночи, а по мнению Смерть-гецога очень удобный в любое время суток: в случае разногласий, непонимания или иных причин, политических или личных, слуга по его знаку всегда мог разлить гостям стоящее наготове отравленное вино, либо, как вариант, пищу можно было отравить заранее. Подумав, что так на сей раз и следовало поступить, да дела отвлекли, герцог повел рукой на соседнее кресло: — Ладно, Бенджи, садись. Посмотрим, что там за копатели прибыли к нам с Бугров. — Из-за Бугров, — поправил Бенджам. — Неважно. Главное — что они там накопали. В конце концов, у него еще оставался вариант с вином, так что о последствиях этого визита не стоило чрезмерно беспокоиться.Когда ворота открылись, поднялись решетки, и гости, озираясь, прошли в освещенный факелами двор, встречавший их там шериф Враньеш поймал себя на мысли, что эти северные варвары, оторванные от развитой цивилизации, не одичали окончательно в своем холодном Забугорье, а совсем даже наоборот. И что ж тут удивительного, если теперь они мечтают о завоевании теплых стран с помощью вот этого вот, висевшего на их плечах действительно странного оружия. Обладая им, они поглядывали на кугуаров, выстроившихся вдоль их пути, с плохо скрываемым превосходством. «И напрасно», — подумал Враньеш. Потому что доспехи чужаков, удобные на вид, оставляли, по мнению шерифа, желать лучшего: уж очень легок и гибок был металл. Кугуары, кажется, разделяли его мнение: пусть Враньеш и не научился чуять намерение, но знал их достаточно хорошо, чтобы даже без улыбок на лицах определить насмешку. Тут шериф вынужден был признать правоту Бенджама: само наличие насмешки свидетельствовало о том, что чужаки пришли в замок, ну, не смешить кугуаров, конечно, но уж никак не для того, чтобы убивать, жечь и грабить. Герцог Трабан Имранский восседал за столом, по правую руку от него сидел наставник гвардии Бенджамин оф Марин, а вошедший перед гостями шериф Враньеш надеялся занять место по левую. За ним, держась плотной группой, но в целом довольно раскованно и независимо, в зал вошли девять человек. Действительно, как и докладывали Бенджаму, в первую очередь обращали на себя внимание их необычные оружие и доспехи. «Это не варвары», — тут же определил для себя Бенджам. Герцог же пристально разглядывал их снаряжение, уже подумывая о своей дежурной бутылке с ядом. Тот очевидный факт, что одной бутылкой тут не обойдешься, не был проблемой для его заветных погребов. Гости, не успев как следует рассмотреть обстановку и хозяина, все как один опустили расширившиеся глаза: четыре мегапса — мамулино отродье — заняли позицию между ними и герцогом. Кугуары, напротив, остались неподвижны, по уставному держа самострелы на сгибе локтя левой руки. — Его высочество герцог Имранский! — торжественно объявил шериф гостям, и они наконец-то оторвали взгляды от псов и подняли их на хозяина. Герцог доброжелательно вздернул бровь: — Добро пожаловать в мой замок. Мы всегда рады гостям. Даже в такое позднее время, — не преминул ввернуть он. — Скажите, кто вы и что вас привело к Нам. Один из чужаков, стоявший чуть впереди остальных, кивнул, как бы обозначая приветствие, и назвался: — Капитан Борис Прошин. Мы прибыли издалека, с севера…. «Откуда же они явились на самом деле, с таким вооружением? И с таким странным акцентом?..» — размышлял Бенджам. — Запамятовал, как там называется ваша страна? — спросил герцог. Бенджам решил было, что высочество проверяет гостей, потом вспомнил, что герцога никогда не интересовали холодные северные земли, а забугорники и вовсе отродясь носили в Имране одно название — варвары. И точка. — Англия, — ответил капитан, ничуть не замявшись. Его люди преданно глядели на него во все глаза. «Англия, хм, что-то такое вертится… А может, мы и впрямь проморгали сильного противника на севере?» — думал Бенджам. — Ну что ж, путь вами проделан неблизкий. — Герцог хлопнул по столу ладонью, мегапсы тут же навострили уши. Защелкали вдвигаясь-выдвигаясь жала, в зале запахло остро и свежо. Они не видели угрозы, а чужие не излучали намерения. И ужаса они, как ни странно, тоже не излучали, а только явную и какую-то брезгливую опаску. — Вы можете сесть, — дозволил герцог. — Давайте поговорим за, кхм-хм, ужином. Англы расселись на принесенные слугами большие табуретки, оружие свое они положили на колени. Их капитан сел поблизости от герцога, но левое кресло рядом с его высочеством оставалось свободным. Враньеш продолжал топтаться поблизости от облюбованного места: присоединиться без дозволения к столу герцога, вообще нечасто трапезничавшего в чьем-либо обществе, он не смел. Однако Трабан не торопился трапезничать, лишь сделал пока несколько глотков из чаши. Совсем не тянуло к блюдам и дядьку Бена, которому кусок в горло не лез со стола герцога после высказанного тем подозрения в его измене. Гости тоже что-то не спешили набрасываться на еду: они сидели, молча переглядываясь, косились на бродящих вокруг стола псов и на неподвижных кугуаров и даже не притрагивались к кубкам. Лишь один что-то всё время жевал, но это что-то было явно не из предложенных блюд. Неизвестно, насколько эти англы были варварами: да умели ли они вообще обращаться со столовыми приборами? Но в субординации и в дворцовом этикете они явно знали толк: руками в тарелки они не лезли, и подобающее молчание царило до тех пор, пока не заговорил сам хозяин: — Так что же привело вас в наши края? — полюбопытствовал герцог, официально открывая беседу. — Наш король Людовик Пятый, — ответил капитан Прошин, и его люди дружно опустили головы — вроде как кивнули, а может, это была дань уважения их королю, — хочет наладить контакты с югом. Англия — большое государство, она может стать для Имрана очень выгодным союзником. Бенджам никак не мог определить, лжет ли гость, или говорит правду — что-то мешало, этакие странные помехи. «Англия-то, возможно, и может, — подумал он, тайком скользя глазами по прибору, закрепленному на голове у ближайшего из гостей, — а вот мы…» — Но ваш Людовик, хм, Пятый надеется извлечь из этого какую-то выгоду и для себя, не так ли? — сказал герцог, побарабанил пальцами по столу, потом спросил в лоб: — Что ему надо на юге? Прошин пожал плечами — жест как бы удивленного непонимания: зачем политику задавать такой элементарный вопрос? — Его интересует расширение политических и торговых связей с сильными государствами. Это же естественно. Но мы уже поняли, что в Имране существуют серьезные проблемы: у вас окопался Темный Лорд, который, м-м-м… берет странную пошлину. Присутствующие имранцы словно получили легкий шоковый удар. Герцог переменился в лице. Так и стоявший слева от него Враньеш отпрянул и поднял руку в охраняющем жесте. Бенджама и того передернуло, и он почувствовал, как по его невозмутимым кугуарам пробежал легкий озноб. От капитана, конечно же, не укрылась реакция окружающих на его слова. — Прошу прощения, — склонил он голову. — Я знаю, что у вас не принято говорить об этом. — Даже шепотом! — вдруг четко произнес Враньеш. — Но шила в мешке не утаишь, а мы в пути повидали немало людей, — сказал Прошин. — И пришли к выводу, что деятельность Лорда, — все опять вздрогнули, — это то единственное, что нам следует хорошенько уточнить, рассмотреть и взвесить, прежде чем вступать в какие-либо соглашения с Имраном. «Вот зачем они здесь! Убийцы… — не подумал, а именно почуял Бенджам, с новым вниманием изучая взглядом их оружие. — И вот кто им нужен…» — подумал он еще, обливаясь изнутри Мраком, струящимся из Печати. Смерть-герцог, бледный и как-то враз осунувшийся, отпрянул на спинку своего кресла: — Я вижу, вы не притрагиваетесь к пище, — заметил он, как бы переводя разговор на другую тему. Но Бенджам-то знал, что эта тема в устах Смерть-герцога вполне органично вытекает из предыдущей. — Очень жаль, — откликнулся Прошин, — но прошу вас понять: наши обычаи строго запрещают нам принимать пищу в ночное время. «А они не так глупы, как могло показаться, когда их капитан с ходу ляпнул про Лорда», — отметил про себя Бенджам. — Понимаю, прекрасно понимаю… — мимолетно улыбнулся герцог. — Однако вы у меня в гостях и можете ничего не опасаться. Отведайте хотя бы имранского вина. Герцог потянулся к своей чаше, глотнул из нее уже не в первый раз, однако сейчас он сморщился, резко обернулся и крикнул: — Лукар, что за дрянь ты нам налил? Принеси-ка гостям моего лучшего вина! Тут его взгляд наткнулся на шерифа. — Ках-ках, — намекнул тот наконец на свое достаточно отстраненное положение. — А, Враньеш, ты еще здесь? — словно только что заметил его присутствие Трабан. — А расследование тем временем стоит на месте? Ты что-то говорил о врагах за моей спиной, так иди и раздобудь мне доказательства. Канцлер пусть подготовит соответствующие полномочия — объявить приметы беглецов на перекрестках, назначить награду и всё такое. Если не найдешь улик — ответишь за свои слова головой. Ступай! Вот тут герцог совершил ошибку: это прилюдное унижение и изгнание из зала, при явном приближении Бенджама, было той каплей, которая переполнила чашу терпения шерифа Враньеша. Вместо того чтобы подчиниться приказу, он шагнул вперед и даже не стал откашливаться: — Мне не надо далеко ходить, сир. Все доказательства перед вами. Сегодня бежал кугуар-изменник, и сегодня же в окрестностях замка появились эти англы. А потом другой кугуар, якобы пропавший, привел их в замок. По-вашему, все эти совпадения — случайность? Я говорю — это заговор! Заговор англов с Гордыми и с вашими кугуарами! Посмотрите на них! Бенджам смотрел. Давно уже смотрел. Англы положили руки на свое оружие. Просто положили, без намерения, а явно на всякий случай: для них всё происходящее было в диковинку. А вот его кугуары… Первым не выдержал Коваль по прозвищу Бисер — передернул затвор и направил самострел в грудь наветчика. Сразу вслед за этим щелкнул хор затворов, и с десяток самострелов, точно компасы на север, нацелились на шерифа. …И только на шерифа, грозясь превратить его в ежика. Беда была в том, что англы восприняли жест кугуаров на свой счет: все разом вскочив, они вмиг переметнулись на свободное пространство зала и образовали там круг, ощеренный со всех сторон внушительными сдвоенными стволами. Кугуары вынуждены были сменить цель на явно более опасную: дула самострелов дернулись, в центре на перекрестье прицелов была теперь группа гостей. Мегапсы, мечась между своими и чужими, щелкали жалами, но… НЕ НАПАДАЛИ! И Бенджам вдруг понял причину: убийцы, называющие себя англами, излучали не намерение, на которое только и реагировали псы, а ожидание. Они ожидали агрессии со стороны противника, как разрешения на право собственного удара! Такая тактика может быть свойственна либо глупцам, либо по-настоящему, до снисходительности сильному врагу. Один лишь Бенджам оф Марин сейчас понял: стоит кому-то из его кугуаров нажать на спуск — и эти странные гости убьют быстрее, чем грянет второй выстрел, всех: кугуаров, Смерть-герцога, идиота — Враньеша, самого дядьку Бена… Убьют так, как он учил своих — с любовью… Понял и успел подать кугуарам тайный знак — замереть, не двигая и пальцем. Особенно пальцем. Рядом с ним Смерть-герцог в ужасе вжался в кресло, глядя расширенными глазами на растерявшихся мегасобак — свое безотказное оружие, почему-то давшее осечку. А те просто не понимали, откуда исходит угроза. Для них явной целью и источником агрессии мог быть разве что шериф Враньеш, уже ретировавшийся в надежное место — за кресло герцога, за его спину, прямо в стан гипотетических врагов. А англы всей группой медленно отступали к дверям. Внезапно их капитан остановился, тут же замерли и остальные. — Мы не считаем вас врагом, Трабан Имранский! — громко произнес капитан Прошин. «Еще бы! — подумал Бенджам. — Иначе никакого Трабана уже не существовало бы в природе!» — У нас своя цель, — сказал Прошин, — и если вы не в состоянии нам помочь, то хотя бы не мешайте. — Он сделал паузу. Сощурился, точно целясь в герцога, а потом произнес раздельно, и каждое слово ударяло присутствующих, словно металлический шар: — Не надо ставить на Лорда, Трабан. Смерть-герцог будто окоченел в своем кресле, вцепившись в подлокотники, словно при сильнейшем урагане. Он неспособен был что-либо ответить. Тогда дядька Бен, кривясь, поднялся. — Нам не нужно кровопролития, — негромко произнес он, но его слова услышал каждый, даже стоящий в самом дальнем уголке зала. И каждый мысленно перевел дух, когда Бенджам оф Марин сказал: — Я сам провожу вас до ворот.
Последние комментарии
5 часов 10 минут назад
7 часов 41 минут назад
7 часов 49 минут назад
1 день 19 часов назад
1 день 23 часов назад
2 дней 1 час назад