metal heart (ЛП) [kartography] (fb2) читать онлайн

========== Пролог ==========

Просто держи меня за руку

Так будет правильно

Осень может нас убить

Но мы не будем тормозить

"The Fall's What Kills You"

Robin Sparkles

Make It Sparkle (1995)

Canadian Pop Records

У Барни Стинсона множество достоинств.

Как-то раз его психотерапевт попросил записать их все вместе, на одном листе бумаги, и вот, что вышло: бог секса, инструктор по персональному росту, чемпион по гольфу, выдающийся второй пилот, эксперт в суши, мастер по даче ложных показаний, легенда лэйзер-тэга, лучший друг, спец по игре в Guitar Hero, и еще много и много всего. Вообще-то, одного листа не хватило, и понадобилось еще семь, но не то чтобы он считал. Барни полагал, что составление подобного списка должно было научить его чему-то важному, но в итоге затея оказалась настолько удачной, что Барни вставил список в рамку и повесил у себя в офисе.

А затем уволил своего психотерапевта.

Да, у Барни Стинсона множество достоинств, но одно ясно совершенно точно: он не Тед.

Совсем не Тед, и, как и полагается «не Теду», он не смущаясь заглядывает в вырез откровенного зеленого платья Эрики (или Меган?), наклоняясь, чтобы прошептать ей что-то на ушко.

И да, он в баре вместо того, чтобы ныть в своей квартире после неуместной демонстрации отстойных «чувств». Или еще хуже, тусоваться под окном Робин с цветами и бумбоксом или отрастить бороду, или, не дай Бог, написать обо всем этом стихи, или черт знает что там еще делает Тед запираясь у себя в спальне часами.

Нет, он - Барни Стинсон, и он все равно справится, как, к примеру, когда он подхватывает простуду или занимается в спортзале вдвое дольше обычного, и крутость – единственное, что остается в его теле после убийственной тренировки.

Наманикюренные пальчики Эрики уже во второй раз будто случайно касаются его брюк и, о да, он совершенно точно собирается сегодня испарить из себя эти дурацкие чувства.

========== Смотреть вниз ==========

Не то чтобы Робин имела что-либо против моногамии. Некоторые из ее серьезных отношений были очень даже ничего. Например, когда она встречалась с Тедом, ей нравилось, что не нужно постоянно знакомиться с новыми людьми, чтобы ходить на свидания, и еще больше ей нравился регулярный гарантированный секс. А еще хорошо, когда было с кем разделить поздний завтрак; поздние завтраки вообще супер, черт возьми! Проблема была в том, что ей было наплевать на самого парня. Ее устраивала идея того, чтобы ограничить свою интимную жизнь до одного и того же человека. К тому же, не обязательно каждый раз напрягаться в постели, так что вот вам и еще один плюс.

Нет, проблемой Робин были ожидания. Именно они рушили ее отношения снова и снова, как и в этот раз, когда ожидания тараном прошлись по ее милому недороману с Рафом.

И это все? – недовольно хмурится Лили. – «Спасибо»? Ты просто сказала «спасибо» и все?

Робин виновато пожимает плечами.

Разве это плохо? Я его поблагодарила, это же вежливо. Я была с ним вежлива и к тому же на работе. Черт, Лили, а что еще я должна была сделать?

Ох, Робин, - говорит Лили тем же самым тоном, как и в миллионе-другом разговоров на тему того, как Робин упускает из виду сами собой разумеющиеся вещи. Этот же тон Лили использует, когда Маршалл не может справиться с вопросом за сто долларов в «Кто хочет стать миллионером?» или когда Барни появляется в МакЛаренс в костюме Билла Клинтона или капитана Америки или Дьявола за день до Хэллоуина.

Она уже почти спрашивает Лили, что бы она сделала в такой ситуации, но в этот момент в дверях появляется Маршалл, и они с Лили улыбаются, целуются и рассказывают друг другу, что ели на обед. Все, что остается Робин, это наблюдать за ними и недоумевать, как так получилось, что в ней попросту отсутствует необходимость подобной зависимости от другого человека.

Робин как обычно сидит за их любимым столиком в МакЛаренс, лениво потягивая свой скотч, пока вокруг нее разворачивается все тот же, старый, как мир, разговор. Тед снова влюблен и уже строит планы. На этот раз это медсестра из скорой помощи, которую они встретили пару недель назад, когда Барни случайно поджег шляпу Маршалла.

Ну и я думаю, может, пригласить ее в кино? Или выпить? Пару дней назад мы ужинали вместе, так что мне не хотелось бы, чтобы она заскучала со мной. Ну, вы понимаете. Разнообразие – это ключ к сердцу…

Ради бога, если я послушаю тебя хоть еще секунду, я засну, - и Робин вздрагивает от неожиданной близости его голоса. Барни стоит рядом, стряхивает снежинки со своего шерстяного пальто, в процессе слегка задевая бедром плечо Робин. – Я вообще не понимаю, как тебе удается не усыпить своих девушек достаточно долго, чтобы успеть их трахнуть? И подвинься, Щербатски. Я вообще-то забивал вчера диван, я и так четыре дня до этого сидел на долбанном стуле.

Ты совсем сошел с ума, если думаешь, что я уступлю тебе свое место.

Ты можешь посидеть у меня на коленях, - двусмысленно приподнимает бровь Барни. – Ну, или я могу посидеть у тебя, тебе понравится. Я как раз подкачал свою задницу.

Робин вздыхает и протискивается поближе к Теду и его тедовским самокопаниям. Барни плюхается рядом, развязывая шарф.

Отлично! А ведь мне еще даже не пришлось прибегать к шантажу, – взметнувшаяся рука в кожаной перчатке почти задевает Робин по голове. - Дай уступчивую пять!

Маршалл игнорирует призыв и вместо этого сверлит Барни взглядом из-под местами все еще опаленных бровей:

Я не понимаю, почему ты уступаешь ему, Робин.

Да просто я ей нравлюсь больше, чем ты, вот почему.

Как будто ты можешь хоть кому-нибудь нравиться.

Я всем нравлюсь.

Не совсем, особенно когда ты этих кого-то поджигаешь.

Это вообще-то была твоя вина. Ты сам влез в огонь.

Эй! – Лили машет рукой между ними. – Не сегодня, мальчики. Я провела все утро пытаясь помирить детей, после того, как Кевин решил покидаться красками в классе. Я не собираюсь никого мирить еще как минимум часа три, так что цыц!

За столиком воцаряется стыдливое молчание, и Робин усмехается про себя: как хорошо, что есть Лили; она кого угодно может заставить чувствовать себя виноватым благодаря этому грозному родительскому тону. Робин использует подвернувшуюся возможность, чтобы схватить со стола горсть печенья, попутно двинув Барни локтем под ребра. Ведь это он захотел сидеть как сельди в бочке. Может, если пинать его почаще, он подвинется.

Но, к сожалению, Барни не из тех, кто понимает намеки. Он закидывает руку на спинку дивана, небрежно пихая Робин в спину, и с улыбкой произносит:

Ну, и о чем мы говорили?

Возникает пауза, и…

… Горячий шоколад в «Серендипьити»(1), может? Или это попахивает дешевой мелодрамой? Или может, боулинг? Точно, мы могли бы пойти в боулинг!

О, Господи! – Робин не в силах больше это выдерживать, и ее голова ударяется о стол с глухим стуком.

Комментарий к Смотреть вниз

(1) Серендипьити (Serendipity III) - культовый ресторан в Нью-Йорке в Верхнем Ист-Сайде, знаменитый своими необычными и дорогими десертами, например, Frrrrozen Hot Chocolate - замороженный горячий шоколад.

========== Ходить по краю ==========

– Что-то ты сегодня не особенно разговорчива.

На часах почти три часа ночи, и мысли Робин давно уже улетели туда, где огни сияют чуть ярче и все происходит в слегка замедленном темпе. Несколько часов назад Маршалл и Лили попрощались, сославшись на «кое-какие дела», что, как знает Робин, является зашифрованным сигналом к «делать это повсюду в их новой квартире». Медсестра Теда позвонила около полуночи и пригласила его на чашечку чая с продолжением.

– Мне уже нравится эта цыпочка, – ухмыльнулся тогда Барни, наблюдая за чуть ли не бегущим в припрыжку к двери Тедом.

Сейчас же Робин поднимает глаза от своего джина с тоником, шестого за вечер, чтобы посмотреть на блондинку в мини-юбке, которую еще минуту назад окучивал Барни.

– Бейби-спайс тебя так быстро утомила? – шутка звучит достаточно убого, но это максимум, на что способна Робин. Сегодняшний вечер – отстой.

Барни беззаботно пожимает плечами:

– Дошел до момента фатального «оу».

– Хранит девственность до свадьбы?

– Хуже. Бой-френд в тюрьме за попытку убийства. Топором, – Барни делает глоток, чуть не проливая свой скотч.

Несмотря на пьянящую усталость, Робин усмехается. Она знает, что Барни всегда на высоте в последней за вечер попытке снять кого-нибудь в баре.

– Тогда молодец, что не сделал глупость.

Барни поднимает свой бокал и подмигивает ей:

– Я предпочитаю быть целым и невредимым, а еще лучше, живым.

Он улыбается Робин через стол, и она действительно чувствует себя немного лучше, когда звенят их бокалы. Последние аккорды какой-то баллады из 80-х затихают, и музыкальный аппарат кряхтит, а затем полностью замолкает.

– Ну, а ты что нос повесила? Выкладывай.

Робин совсем не хочется затрагивать эту тему. По крайне мере не после того, как Барни умудрился поднять ей настроение. Так что лучшим решением было бы притвориться удивленной, что Робин и делает.

– Ты о чем? – спрашивает она, вытирая круглые следы от холодного стакана с лакированной поверхности стола.

– Да ладно тебе, Щербатски! – он придвигается ближе и улыбается обычной человеческой улыбкой, а не привычной «ухмылкой Барни». У Робин и Теда была так называемая «теория Барни». Пару недель назад, когда им было скучно, пока они ждали остальных, на салфетке они разработали удивительный график с коэффициентами и расчетами вероятности барнизма и нормально-человеческого поведения Барни. Тед до сих пор убежден, что если показать это ученым или воспользоваться супер-компьютером, то они смогут спрогнозировать колебания в диапазоне от полного придурка-Барни до адекватного человеческого существа-Барни. Кажется, сегодня вечером наблюдается как раз последний. Он внимательно смотрит на Робин, ожидая ее ответа.

– Не понимаю, о чем ты, – хмурится она.

– Неужели перестали доставлять на дом пончики из твоей любимой пекарни?

– Ха-ха, очень смешно… погоди, откуда ты знаешь про пончики?

– Упс. Ну… совсем не из твоей электронной почты, пароль от которой я совершенно точно не крал.

– Боже мой! Так это ты пончиковый вор! Мы с Тедом думали, что это миссис Риттер из квартиры напротив.

– Та старушка? – удивленно морщится Барни. – Брось, Робин, она бы ни за что их не подняла. Твои пончики весят почти тонну.

Как-то неловко получилось. Возможно, нужно будет забрать назад записку с угрозами. Или, на худой конец, извиниться перед миссис Риттер.

– Ну и ладно, зато дело раскрыто, – вздыхает Робин. Карл вытирает барную стойку, очень недвусмысленно поглядывая на них с Барни. – Кажется, нам пора. Бар закрывается.

Поднимаясь по лестнице, только на полпути к двери Робин замечает, что Барни идет за ней следом, а не ловит такси, как обычно.

– Ты решил зайти?

– Мы вообще-то еще не договорили, – свет уличных фонарей падает так, что Робин не видит его лица. Повисает неловкая пауза, и Барни переминается с ноги на ногу. – Хотя, конечно, я могу и домой пойти. Все нормально, уже и правда поздно.

Будь Робин чуть умнее, она бы попрощалась с ним и поднялась к себе. Но сейчас ей кажется, что провести еще пару часов с Барни не такая уж и плохая идея. По крайней мере, это лучше, чем сидеть одной в пустой квартире. Он уже собирается уходить.

– Сейчас мне просто необходима сигарета, – произносит Робин, стараясь, чтобы это звучало непринужденно. – У тебя в брюках ничего не завалялось?

Барни заинтересованно поворачивается, а она спешит добавить:

– Черт, то есть в карманах. Я ничего такого не имела в виду.

Он ухмыляется, берет ее под локоть и слегка подталкивает к двери.

– И Щербатски получает десять из десяти за клёвый непреднамеренный подкат!

На самом деле в кармане у Барни не припрятаны сигареты. Но, слава Богу, он знает, где находится супер секретная заначка Теда – в нижнем ящике комода, под телефонной книгой пятилетней давности, в старых носках. Робин втягивает носом воздух, когда Барни наклоняется к ней, чтобы зажечь сигару. Приятное чувство удовлетворения растекается по легким, успокаивает нервы.

– Не могу поверить, что все это время у Теда были настоящие кубинские сигары, и он ни разу ими не поделился. Мы ведь с ним год встречались!

– Еще бы, – Барни упирается коленом в спину Робин; пожарная лестница слишком узкая, чтобы они могли сидеть рядом. – Тед вообще-то не такой уж и дурак, каким кажется. Знаю, в это сложно поверить. Но ты бы залезла в его заначку быстрее, чем кореец в стриптиз-бар, – Барни тихо смеется, и его колено покачивается в такт. – Забавная история про корейцев…

– Ради Бога, только не начинай. Я не хочу ничего знать.

– Ну и ладно. Я все равно не хочу говорить о работе.

Робин откидывается на его ноги, устраиваясь поудобнее, затягивается снова и внимательно смотрит на огни города, раскинувшегося перед ней. Черт, да она обожает Нью-Йорк! За ее спиной Барни выпускает колечки дыма, и они поднимаются вверх, чтобы медленно раствориться в ночном небе. Хотела бы она, чтобы все в жизни было также просто. Робин набирает воздуха в грудь, чтобы на одном дыхании выпалить:

– Раф бросил меня сегодня.

Нога Барни снова начинает дрожать, и Робин поворачивается, чтобы убедиться в своем подозрении:

– Погоди, ты что, смеешься?

– Нет, – серьезно отвечает Барни, но Робин готова поклясться, что видела, как он скрыл улыбку, делая очередную затяжку. Барни выдают смешливые морщинки в уголках его глаз. – Ну, хорошо. Просто… – он героически старается сохранить серьезное лицо. – Раф. Р-а-а-а-аф. Откуда ты берешь этих парней?

Робин тяжело вздыхает и встает со ступенек, чтобы вернуться назад в квартиру. С какой стати она вообще решила, что ему можно что-то рассказать?

– Спокойной ночи, Барни.

– Да ладно тебе, Робин, – он следует за ней через окно. – Серьезно. Извини, я повел себя не как настоящий братан. Правило Кодекса Братана номер 35: никогда не кидай братана, когда ей хреново.

Он совсем не смеется, когда произносит эти слова. Более того, кажется, что Барни говорит совершенно искренне, что само по себе удивительно.

– Извини, – тихо говорит он. – И мне жаль насчет твоего парня.

Робин приходится отвернуться, ведь всю ночь она убеждала себя, что ни капли не расстроена, и расставание не стоит выеденного яйца. Абсолютно точно она в полном порядке. Но уже поздно, а она слишком пьяна и слишком устала, и здесь только Барни. И, если совсем начистоту, может быть она не так уж и в порядке. Может быть, она даже всхлипывает пару раз.

Кожаные ботинки скрипят по полу, и, прежде чем Робин успевает хоть что-то сказать, Барни обнимает ее, успокаивающе поглаживая по спине.

– Все в порядке, – шепчет Робин, но Барни еще крепче прижимает ее, и она чувствует его тепло сквозь слои одежды. Это просто Барни, говорит себе Робин, и обнимает его в ответ, кладет голову ему на плечо, медленно и глубоко дышит, пытаясь вновь обрести контроль над собой. Напряжение прошедшего дня отпускает ее, испаряется, и то, что ее губы случайно задевают его шею, ничего не значит.

– Еще по скотчу? – произносит Барни куда-то в ее макушку, и Робин не может сдержать смех.

– Ты лучше всех.

– О-о-о, я знаю, детка.

Барни наливает им выпить, и Робин рассказывает ему о прошедшем дне. О дурацких трех неделях знакомства и неловком молчании во время ужина. О том, что ей не так уж и нравился Раф. О том, что собиралась порвать с ним в любом случае. И о том, что несмотря на все это, она чувствует себя полной неудачницей, как и во всем остальном.

– Подожди-ка, – Барни выпускает очередное колечко дыма. Робин бы следовало попросить его оставить сигару снаружи, но какого хрена? Лили здесь больше не живет. С этого момента Робин снимает мораторий на курение в квартире. Черт, сигары отлично снимают напряжение. – Этот парень бросил тебя, клёвую сексуальную тебя, потому что ты не стала распускать сопли умиления из-за плюшевого медведя? Это же подарок, достойный пятилетки. А он подарил тебе его на вшивые три недели вашего знакомства? Это вообще законно?

– Лили считает, что да. Говорит, три недели – это дата.

– Я тебя умоляю. Лили и Маршалл отмечают, даже когда Маршалл просто сходил по-большому. Они не считаются.

– Гадость какая, – и, после паузы. – Хотя, ты прав.

– Так в чем конкретно твоя проблема?

– Ну, я… просто ничего не смыслю в отношениях, – Робин сгибает и разгибает пальцы, ей хочется что-то сломать, хотя бы слегка. – Мне совсем не нравится то, что по определению должно нравиться парочкам. Кое-что что я вообще не понимаю. Это же просто секс, совсем не значит, что после этого мне сделали операцию на мозге, и изменили личность. И я ему сказала: чувак, я не собираюсь ни с того, ни с сего начать называть тебя «медвежонком».

Барни неодобрительно качает головой.

– После такого количества женоподобных мужиков, с которыми ты встречалась, можешь официально называть себя лесбиянкой. И прежде, чем ты спросишь, да, Тед тоже считается.

– Кстати, насчет Теда, – вздыхает Робин. – Жить с кем-то настолько романтичным в одной квартире просто ужасно. Одно дело, когда мы встречались, но сейчас Тед дает мне советы. Вчера он предложил подарить Рафу на День Рождения памятный альбом с нашими фотографиями. Альбом! Это просто смешно!

– Вот только не надо издеваться над памятными альбомами, – ворчит Барни. – Послушай меня, Щербатски. Дело не в том, что ты не догоняешь, как надо строить серьезные отношения. Просто сами отношения – это полная хрень. Также, как, например, собирать антиквариат. Или ярмарки какой-нибудь фигни, сделанной своими руками. Гадость. Твоя собственная крутость и рядом не стояла с какими-то серьезными отношениями. Как это можно сравнивать?

Барни плюхается на диван рядом с ней.

– Знаешь, Раф был отстойным. Вообще-то, тебе повезло, ведь могло быть и хуже. Это он тебя бросил, а значит, тебе не пришлось быть «плохим парнем» и бросать его самой. – Он обнимает Робин за плечи и улыбается своей самой хитрой улыбкой. На долю секунды Робин кажется, что вот он, настоящий Барни, но момент проходит, и наваждение улетучивается. – Черт, да ты вообще везучая! Я обожаю, когда девушки сами меня бросают, ну, то есть, не перезванивают. Это же великолепно.

Робин ничего не может с собой поделать, она прыскает от смеха и придвигается ближе к Барни.

– Ты в курсе, что ты всегда знаешь, что нужно говорить?

– Само собой. Понимаешь ли, такое случается, когда ты всегда прав. Что скажешь?

Она дает ему пять. Просто так.

========== Сохранить баланс ==========

Наутро Робин чистит зубы, пытаясь избавиться от вкуса жуткого похмелья, когда открывается входная дверь. Робин не спеша прополаскивает рот, умывается и выходит в гостиную.

– Хм, а это что-то новенькое, – произносит только что вошедший Тед, замечая на диване спящего в одних трусах Барни.

– Его вчера отшили, так что мы сидели с ним в баре допоздна. И я разрешила ему поспать у нас на диване.

– Ну, тогда ладно, – Тед направляется в свою комнату, весело насвистывая какую-то мелодию. – У Эмбер сегодня утренняя смена в скорой.

Тед всегда пребывает в отвратительно приподнятом настроении после секса, вспоминает Робин. Он подозрительно посматривает на костюм Барни, аккуратно лежащий на спинке кресла.

– Как думаешь, насколько громко завизжит Сварли, если мы прорежем маленькую дырочку в его пиджаке?

Скорее, он будет рыдать, отвечает про себя Робин. Кто-кто, а Барни ведет себя хуже девочки-подростка, когда дело касается одежды.

– Слишком громко, моя похмельная голова не выдержит такого с утра. К тому же, мне будет стыдно: он вел себя вчера очень даже мило.

– А-а-а, «Барни-человеческое существо»? – со знанием дела говорит Тед. – Надо будет отметить на том графике, для точности исследования. – Тед с тоской смотрит на костюм Барни. – Но у нас может не быть другой возможности.

Робин делает вид, что обдумывает его слова:

– Вы абсолютно правы, сэр.

После секса Тед еще и ест как слон, поэтому он решает приготовить блинчики на завтрак. Робин ничего не имеет против, скорее наоборот, и даже вызывается сварить кофе, чтобы почувствовать себя полноценным членом общества. Быть хоть чем-то полезной.

– Спроси Барни, не хочет ли он присоединиться.

Барни вскрикивает и падает с дивана, когда Тед будит его подзатыльником. Очень по-взрослому.

– Я встал, я встал. И тебе привет, Тед.

– Привет, чувак.

– Ну что, поиграл вчера в доктора?

Робин фыркает, и Барни машет ей приветственное «Щербатски», поднимаясь с пола.

– Я делаю блинчики, – игнорирует его вопрос Тед.

– Блинчики? В субботу утром? Значит, ответ утвердительный, – Барни поднимает руку, и на секунду Тед мешкает, бросая опасливый взгляд на Робин.

– Да ладно тебе, – замечает Барни. – Как будто это ее задевает. Да из Робин получится больший мужик, чем из тебя. Давай уже пять, братан!

– Ну, хорошо, – Тед ударяет по ладони Барни. – Вчера было круто. Хочешь блинчиков?

– Я тебя умоляю, – хмыкает Барни, демонстрируя свой живот с несомненно идеальными кубиками пресса. – Разве я похож на кого-то, кто ест углеводы по утрам?

– Погоди, – перебивает его Робин. – Не ты ли вчера говорил, что сидеть на диетах можно только тем, у кого есть вагина?

– Это не диета, а правильное питание, – презрительно поправляет он. – Мужчина должен делать все, что необходимо, чтобы оставаться на пике своей физической формы.

– Как скажешь. Будешь кофе?

– Эта квартира стала лучше в тысячу раз после того, как женатики съехали. Теперь это настоящая холостяцкая берлога. Конечно, она не настолько клёвая, как моя, но что-то в ней все равно есть. Вам просто нужен телевизор побольше.

Тед отвлекается от своих блинчиков всего на секунду, достаточную, чтобы неверяще закатить глаза:

– Ты, конечно, с Робин не спишь, и поэтому мог и забыть, но она, вообще-то девушка.

– И, тем не менее, семь выпусков «Современной невесты» спрятаны не у меня под кроватью, – с наслаждением помешивает свой кофе Робин.

При этих словах лицо Барни оживляется, и Тед спешит добавить:

– Их Лили оставила, – но, очевидно, уже слишком поздно. Барни не может устоять перед отличной возможностью поиздеваться над кем-нибудь на десерт.

Робин смеется, потому что нет ничего лучше, чем сидеть вот так вместе, втроем. Когда она наедине с Тедом, иногда все же возникает некая неловкость в их общении. Но сейчас Робин нравится, как Барни читает бизнес-раздел Нью-Йорк Таймс, потягивая четвертую чашку кофе, и как Тед уничтожает гору политых сиропом блинчиков, отправляя своей очередной «единственной» сопливые сообщения. Робин любила жить одна, но сейчас ей намного уютнее. Может, иметь соседей не такая уж и плохая идея.

– Знаете, по субботам до двух в лэйзер-тэге вход всего пять баксов на неограниченное время, – с надеждой произносит Барни.

Боже, чем же еще ей заняться в субботу?

– Я пойду, – решает Робин.

– Почему бы и нет? – пожимает плечами Тед. – Эй, мне кажется, или здесь пахнет сигаретами?

– Я отменила мораторий на курение в квартире.

– Как скажешь, – Тед снова пожимает плечами.

– Да! Намного, намного круче без женатиков. – Барни вскакивает со своего кресла, довольный, как слон. – Все в лейзер-тэг! Чур, Робин в моей команде. – Он замолкает, оглядывается по сторонам. – Вы случайно не видели мой галстук?

Тед делает глоток кофе, но фыркает от смеха, и кофе проливается на его рубашку.

– Если вы хотите увидеть ваш галстук живым и невредимым, сэр, – говорит Робин с самым бесстрастным выражением лица, на которое способна, – то вы обязаны сначала дать ответ на три вопроса.

– Идите вы!

– Как называется девственница на водяной кровати?

В поисках галстука Барни бросается заглядывать под все диванные подушки, запуская одной из них в Робин. Никто больше не может сдерживать смех, и кажется, именно в этот момент рождается клёвое трио настоящих друзей.

Тем же вечером Робин сидит в баре с Лили, потягивая свой обычный скотч, когда смутно знакомая девушка подсаживается к ним за столик.

– Привет, – обращается она к Робин, – послушай, это не ты случайно вчера была вместе с тем парнем в костюме, Барни?

Робин требуется время, чтобы вспомнить девушку: это не кто иная, как вчерашняя блондинка, встречающаяся с топорным недоубийцей.

– Да, это я.

– Ты не могла бы передать ему это? – девушка протягивает визитку МакЛаренс с написанным на обратной стороне телефоном. – Просто он ушел раньше, чем я решилась дать ему номер. Кстати, меня зовут Эми.

Робин переворачивает визитку, озадаченно нахмурившись:

– Разве у тебя нет парня?

– Нет. А что?

– Да так... Я передам ему твой номер.

Эми благодарит ее и возвращается к своим подругам, ждущим ее у выхода. Робин недоуменно смотрит им вслед, после чего переворачивает визитку снова: внизу неразборчивым почерком написан номер девушки.

– Это что сейчас было? – спрашивает Лили, оторвавшись от своего мартини.

– Понятия не имею, – отвечает Робин. Действительно странно.

Она собирается спросить об этом у самого Барни, но когда тот появляется на пороге бара, всё, о чем он может разговаривать, это новый план, как затащить очередную девушку в постель. Согласно нему, Робин должна изображать младшую сестру Барни («Намного младше меня. Тебе вообще можно дать двадцать. Или даже восемнадцать».) и подтверждать его слезную историю о том, что их родители погибли в автокатастрофе, когда ей было двенадцать, и что Барни не позволил социальной службе забрать ее в интернат, поэтому он работал день и ночь во время учебы в колледже, чтобы содержать их обоих и чтобы Робин смогла закончить школу.

– Кажется, я смотрел этот фильм на Лайфтайм пару недель назад, – возражает Тед.

– Ты смотришь Лайфтайм? – ухмыляется Робин. – Тот самый «Лайфтайм: Телевидение для женщин»?

– Э-э-э… нет. То есть, что? – пытается выкрутиться Тед. – Тем более, никто не поверит, что вы брат и сестра. Вы совсем не похожи.

– Ставлю сотню баксов на то, что поверят, ведь Щербатски в деле, – уверенно заявляет Барни, вернувшись за столик с пивом для Робин. – Ты бы точно не справился, Тед, а Робин – запросто.

– Двадцать пять.

– По рукам!

Барни оказывается прав, и благодаря выдающимся актерским способностям Робин, он уходит в этот вечер из бара на двадцать пять долларов богаче, а в списке его побед становится на одну наивную дурочку больше. Робин тут же забывает о блондинке Эми и ее просьбе, Тед продолжает отрицать, что смотрит Лайфтайм, и все возвращается на круги своя.

========== Поскользнуться ==========

Пару месяцев спустя Робин надирает задницу Барни в кибер-боулинг, когда заходит хмурый Тед и падает на диван.

– О, нет, – Барни опускает джойстик. – Кажется, нашему бедному другу Теду нужно взбодриться.

– Вот только не надо прикрываться Тедом. Ты просто не хочешь проигрывать с таким разгромным счетом.

– Моя жизнь не имеет больше смысла, – ноет Тед из-под вышитой бисером подушки, оставшейся еще со времен Лили. Робин тяжело вздыхает и садится рядом, ведь друг в беде важнее чертовски хорошей возможности побить рекорд Маршалла в боулинге. А победа была так близка… – Эмбер меня бросила.

– Ура! – ликует Барни. – Наконец-то!

Робин изо всех сил ударяет его в плечо.

– Мне очень жаль, Тед, – она похлопывает его по ноге настолько сочувственно, насколько может. – И не слушай Барни. Он осел, который еще и в боулинге облажался.

– Все равно, – Тед сильнее прижимается лицом к подушке. – Мне нужно выпить.

– Все в бар! – скандирует Барни.

Робин звонит Лили. Та поднимает трубку слегка запыхавшейся.

– Одевайтесь и приезжайте сюда. Тед собирается напиться.

– Будем через двадцать минут, – отвечает Лили. – Маршалл, натягивай свои штаны.

– Не могу поверить, что ради этого я одевался, – расстроено говорит Маршалл. – Пьяный Тед – это круто, но Ноющий Тед просто… ноет.

– Моё сердце разбито, Маршалл, – хватается за голову Тед в пьяной агонии. – Разбито на тысячи кусочков.

– Всё будет хорошо, приятель. Обещаю, тебе просто нужно немного времени.

– Я тебя умоляю, – презрительно усмехается Барни, подошедший с подносом в руке. – К черту время. Тебе просто нужно с кем-нибудь переспать, – Он ставит на стол три стопки, проливая немного текилы на руку Теда. – Пей. И ты тоже, Робин, – оставшиеся две текилы Барни ставит перед Робин. – Сегодня ты и я должны сделать это на благо команды.

– Что за бред ты несешь? – Робин послушно выпивает текилу и чувствует приятное жжение внутри.

– Я говорю о хет-трике. Мы втроем ни с кем не встречаемся, поэтому мы должны сыграть трое на трое. Всего одна ночь, каждый из нас подцепит кого-то и трахнет. Это должно случиться.

– Эй, а как же мы с Лили? – возмущается Маршалл. – Мы можем сыграть пять на пять.

– Не-е, вы не считаетесь. Нет никакого вызова в том, чтобы завалить свою же жену, – дьявольский огонек мгновенно вспыхивает в его глазах. – Хотя, если вы на пару часов хотите забыть про свои свадебные клятвы…

– Ни слова больше, кобелина, – взгляд Лили задерживается на чем-то за спиной Робин. – Ничего себе! Кажется, Тед уже в деле.

Все четверо обращают свое внимание в сторону бара, где Тед уже вовсю страстно целует какую-то девушку. Барни поднимает руки в победном жесте и тут же поворачивается, чтобы умоляюще посмотреть на Робин:

– Все зависит от тебя, Щербатски.

Рука Теда ложится на затылок девушки, притягивая ее еще ближе, и Робин не может этого не заметить. Странное чувство появляется в ее животе, будто все кишки разом скрутили. Она опрокидывает вторую текилу и встает из-за столика:

– Хорошо. Я согласна.

– Трое! На! Трое!

– Мы домой, – закатывает глаза Лили.

На пару с Барни они разыгрывают схему «знаменитость и продюсер местного канала новостей». Это срабатывает намного лучше, учитывая, что теперь Робин ведет шоу на канале, о котором некоторые люди даже кое-что слышали. Через час Барни охмуряет секретаршу юридической фирмы, а Робин достается хирург-интерн местной больницы. У Теда дела идут более, чем хорошо, и спустя какое-то время, они вшестером решают переместить вечеринку в квартиру.

– Чур, ванная моя, – шепчет ей на ухо Барни, когда они достают из холодильника пиво для всех.

– Да ради Бога.

Он серьезно кивает:

– Трое на трое, Щербатски. Сделай это. Ради Теда.

Хлопает дверь комнаты Теда, за которой он исчезает вместе со своей неназванной девушкой.

– Впечатляет, – произносит Майк, хирург-интерн, открывая свое пиво, и передает открывалку Джессике, офис-менеджеру.

– Очень, – улыбаясь, Робин садится на диван рядом с ним, кладет ногу на ногу, поправляет прическу и готовится нанести решающий удар.

Полтора часа спустя хет-трик уже практически неизбежен. Барни и его девушка уединяются в ванной, а хирург-интерн Майк явно дает Робин «зелёный свет» на все. Ее тело приятно отзывается в предвкушении, ведь Робин не спала ни с кем с тех самых пор, как рассталась с Рафом, а это было уже слишком давно. В этом городе невероятно сложно найти хоть кого-нибудь нормального, а с новой работой у Робин не было ни сил, ни желания на всю ту чушь, что прилагается к сексу и свиданиям.

Робин придвигается ближе, когда…

– Знаю, это прозвучит банально, – начинает Майк, – но кое-что никак не дает мне покоя. Мне кажется, я где-то тебя уже видел, только никак не могу вспомнить, где.

При этих словах ее внутренности скручиваются в тугой жгут тревоги.

– А откуда ты, Майк?

– Из Торонто, а что? – недоумевает он. – Погоди, так ты тоже из Канады? Ты случайно не… – и Робин с ужасом наблюдает, как кусочки головоломки становятся на место в его голове. Черт, это была одна из причин, из-за которых Робин сбежала из Канады. – Офигеть! Ты та девушка из торгового центра! Знаешь, не так давно кто-то выложил твое видео на My Space. Эту песню теперь снова играют на вечеринках. Постоянно.

– Так. Думаю, тебе пора.

Робин сидит на диване, пытаясь переварить события сегодняшнего вечера, когда из ванной раздается женский крик, после которого совершенно точно следует звук пощечины. Джессика, офис-менеджер, пулей вылетает в гостиную, на ходу запахивая свою блузку.

– Мудак!

Входная дверь с силой захлопывается за ней.

– Немного просчитался, – из ванной следом появляется Барни. Робин старается не обращать внимания на то, что его рубашка расстегнута. – Только давай не будем об этом. А где хирург Брэд?

– Хирург Майк. И я отправила его домой.

– Что? Почему? А как же хет-трик, Робин, командный дух и все остальное?

– Я больше чем уверена, что ты сам только что облажался, – Робин взглядом указывает на захлопнувшуюся минутой ранее дверь. – И я не смогла. Он меня узнал, это было бы слишком странно. Я запаниковала.

– Что значит, он тебя узнал…? Погоди-ка, не может быть!

– Может.

– Ладно, позвони мне на мобильный.

– Что?

– Меньше слов – больше дела, Щербатски. Позвони мне прямо сейчас.

Робин набирает номер, и из кармана Барни начинает звучать инструментальная версия «Давайте пойдем в торговый центр». Тот ухмыляется и начинает подпевать в такт.

– Я сам подобрал ноты.

– Барни… Иди к черту!

Робин переворачивается на другой бок, натягивает одеяло до подбородка и в который раз закрывает глаза. Ей не удается заснуть уже более часа, она слишком взвинчена, а выпитые коктейли на пару с предвкушением секса, который так и не случился, только усугубляют бессонницу.

К тому же мысль, что в гостиной на диване спит самый подходящий для секса без обязательств вариант, ни на секунду не оставляет Робин.

В своей жизни она совершила не так уж много непоправимых ошибок, но ночь с Барни была одной из них. Она не то, чтобы жалеет, что они переспали; если начистоту, то секс был потрясающим. И даже несмотря на реакцию Теда, все было в порядке, потому что Барни, как и она сама, прекрасно умеет не смешивать физическую близость с эмоциональной. Вообще-то, он повел себя очень по-взрослому в той ситуации.

Ошибкой Робин был неправильно выбранный момент. Как ей могло прийти в голову поцеловать Барни под песню Робин Спаркзл? Не иначе у нее была серьезная травма головы. Каждый гребаный раз, как эта песня застревает у нее в мозгах (что бывает слишком часто, ведь она ее пела на восьми тысячах гребаных концертов), воспоминания той ночи просачиваются сквозь ментальный барьер, которым Робин себя огородила. После этого довольно непросто общаться с Барни, её другом-идиотом, и не вспоминать, вкус его языка у нее во рту и его пальцы, ласкающие ее бедра.

В ее голове как на повторе в кино продолжают крутиться воспоминания о том, как она сама пересела к нему на колени, как его губы скользили по ее шее и, боже, как застучало ее сердце. Что в этом плохого? Он же не её бывший или что-то в этом роде. Они уже делали это раньше, и Робин на сто процентов уверена, что Барни ей не откажет. И Тед точно не психанет и не перестанет общаться ни с кем в этот раз.

Робин принимает решение и откидывает одеяло. Но прежде, чем она успевает встать, дверь открывается и Барни заглядывает к ней.

– Слушай, можно я с тобой лягу? Ваш диван – полный отстой.

– Конечно, – Робин чувствует, как краска заливает её лицо.

Матрас слегка прогибается, когда Барни ложится на безопасном расстоянии от Робин, насколько позволяет её кровать. Робин накрывает их обоих одеялом и чувствует себя полной идиоткой.

– Спасибо.

– Не за что, – Робин слышит, как дышит Барни, чувствует тепло его тела так близко. Это глупо, она давно не девочка-подросток. Она сильная, независимая женщина, которая знает, что она хочет. Тут нечего стыдиться.

– Ты всё ещё хочешь сделать хет-трик?

– Что? – мгновенно поворачивается Барни.

– Трое на трое, – Робин проводит рукой по его животу, едва касаясь кожи. Пусть это и не совсем честно. Нервы натянуты до предела, в чем, считает Робин, виноват Рэд Бул.

– Это не был подкат, клянусь, – шумно выдыхает Барни. – Ваш диван правда отстой.

Робин запускает пальцы под резинку его трусов.

– Только секс и только сегодня. И на этот раз это точно должно остаться между нами, потому что… – оставшаяся часть предложения теряется, так как Барни стремительно накрывает её губы своими.

– Я сама деликатность, – ухмыляется он, и Робин смеется, приподнимается и садится сверху. Барни подается бедрами ей навстречу, и издает тихий стон; через тонкую ткань Робин чувствует возбуждающую твердость его члена.

– О, да. Ладно, это несомненно, абсолютно, совершенно точно был подкат.

– Я знаю, – говорит Робин и, потянув за край, снимает через голову свою футболку. – Поздравляю. Это сработало.

Робин узнает выражение лица Барни, видела его десятки раз в «Похотливом леопарде»: то самое «Ура! Сиськи!» выражение лица. Это значит, что мозгу Барни требуется секунд пять-семь на перезагрузку, а затем:

– Офигенно, – шепчет он, и Робин мягко усмехается, потому что она думает о том же.

Что-то щелкает и встает на свое место, словно маленькая шестеренка в сложном механизме часов, и стрелки циферблата начинают свое движение.

========== Удерживать равновесие ==========

Робин оказывается права: на следующий день всё остается по-прежнему.

Она просыпается очень даже удовлетворенной; Барни целует её в плечо раз, другой, и прежде, чем Тед начинает подавать признаки жизни из своей комнаты, Барни уже и след простыл. И вечером в МакЛаренс всё именно так, как и должно быть, словно ничего и не случилось.

Если Барни захочет, он может быть великолепным в чём угодно.

Со временем Тед все меньше и меньше впадает в меланхолию и всего несколько недель спустя возвращается в свое привычное состояние: безнадежного романтика. За это время Робин успевает повстречаться с тремя разными парнями, которых зовут Рон, а Барни продолжает быть Барни. Ему так и не удается подцепить лесбиянку, поэтому Маршалл предлагает ему надеть парик, а Робин одалживает тушь.

– Я снова в строю, – однажды вечером заявляет Тед. Робин и Барни отвлекаются от раскладывания двойного пасьянса (Барни выигрывает, но только потому, что жульничает немного больше, чем сама Робин).

– Наконец-то ты побрился! – Барни бросает карты на стол. – Приоденься, Тед!

– Не-а.

– Ну ладно, тебе все равно не нужен будет костюм там, куда мы отправимся. Ты с нами, Робин. Это будет леген-подожди-подожди-дарно!

Они непонимающе смотрят на Барни, когда, назвав место назначения, он усаживается на переднее сидение, и такси начинает движение.

– Остров Эллис(1)? – изумляется Тед. – То легендарное место, в которое ты нас тащишь – это остров Эллис?

– Мы что, будем знакомиться с подростками, которые приехали на экскурсию с классом? – забавляется Робин. – Я почти уверена, что за это нас арестуют. И несмотря на то, что это было бы «легендарно», я всё-таки неподходяще одета для тюрьмы.

– Вы вдвоем ничему от меня не научились, – Барни оскорблен до глубины души. – Ну же, Тед, порадуй меня! Кто в первую очередь увлекается генеалогией?

– Эм-м… старушки и одинокие кошатницы?

– Неверно! – он поворачивается к Робин. – Щербатски, заставь меня тобой гордиться.

Робин тяжело вздыхает:

– Девушки, обиженные на своих отцов.

– Девушки, обиженные на своих отцов! – хлопает в ладоши Барни. – Друзья, вы только представьте: сотни одиноких молодых девушек в поиске истории происхождения своей семьи пытаются заполнить ту эмоциональную дыру, которая зияет со времен их несчастного детства. Слишком просто.

Робин достает сигарету и зажигалку, затягивается, игнорируя нахмуренный взгляд Теда:

– Ну хорошо, для вас двоих звучит просто отлично. А мне-то там что делать?

– Всего одно слово, – елейно улыбается Барни, – охранники. Сильные и крепкие парни в форме,пышущие гневом и разочарованием от того, что в третий раз завалили экзамен в полиции, но все равно имеющие право носить при себе оружие.

Робин непроизвольно напрягается: слишком уж хорошо Барни знает, что ей нравится.

– Ну ладно.

Поездка на остров Эллис действительно становится легендарной, но не потому, что всё идет как по маслу. В тот самый момент, когда Робин у турникетов флиртует с Филом, охранником Музея, из ниоткуда появляется Барни, хватает её под руки и тянет к выходу.

– Время делать ноги, Щербатски.

Тед волочится следом:

– Вперёд, вперёд, вперёд!

– В чём дело, ребята? – Робин ускоряется, так как по опыту знает, что если даже Барни что есть мочи улепётывает от чего-то, что лучше не задерживаться, чтобы выяснить, от чего.

– Барни случайно облапал жену мэра во время церемонии открытия памятника. На камеру.

– Я споткнулся, – настаивает Барни, пока они несутся по коридору выставочного зала и поворачивают налево. Лёгкие болят от нехватки воздуха. Барни перемахивает через оградительный канат и ныряет за дверь с табличкой «Вход только для персонала», и Тед и Робин следуют за ним. Это оказывается тупик, и Робин уже даже слышит шаги преследователей, раздающиеся по коридору.

– Твою мать, – бормочет Робин. Кажется, Барни сейчас зарыдает.

Внезапно раздается шёпот «Робин», и они втроём подпрыгивают от неожиданности, цепляясь друг за друга. Свет от карманного фонарика мечется по полу и, слава Богу, это всего лишь Фил. Он убирает фонарик обратно в карман и поправляет бейдж с именем.

– В той стороне есть ещё один выход.

Фил выводит их через служебную дверь.

– Благослови тебя Бог, охранник Фил, – произносит Барни неестественно высоким голосом. – Ты очень, очень, очень хороший человек!

Барни и Тед припускают что есть сил в сторону парома. Прежде чем последовать за ними, повинуясь порыву, Робин целует Фила в губы:

– Позвони мне как-нибудь.

Только когда они оказываются в такси, Тед ошеломленно выдыхает:

– Бо-же мой!

– Я знаю. Это было потрясающе! – бешеный стук сердца Робин до сих пор отдается в ушах.

Барни кивает; его до сих пор словно потрясывает от адреналина:

– Мы только что смылись от копов, а Робин наконец-то оправилась от периода Ронов в её жизни. Нужно сделать что-нибудь клёвое! – он даже подпрыгивает на сидении. – Как насчет лэйзер-тэга?

– О, да, лэйзер-тэг! И у меня не было никакого «периода Ронов». Простое совпадение.

– Был. Будь мужиком, Робин, и признай это уже.

– Народ! – неверяще смотрит на них Тед. – Нас чуть не арестовали. Можно я пойду домой, ну пожалуйста?

– Отстой, – говорит Робин, но они всё равно подвозят Теда до дома. Барни не затыкается ни на минуту, распинаясь о том, каким клёвым получился сегодняшний день. Они уже на полпути в лэйзер-тэг, когда Робин зачем-то берет Барни за галстук, тянет его на себя и целует изо всех сил. Секунду Барни непонимающе на неё смотрит и, убедившись, что всё правильно понял, жадно целует её в ответ. Не прерывая поцелуй, Робин пересаживается к нему на колени, а Барни запускает пальцы в её волосы.

– Угол восемьдесят первой и первой, – успевает бросить Робин, и таксист только закатывает глаза.

Комментарий к Удерживать равновесие (1) Остров Эллис - небольшой остров неподалеку от Статуи Свободы, на котором открыт для посещения Музей Иммиграции США.

========== Падать вверх ==========

Секс в этот раз быстрый и грубый и потрясающий, и Барни не переставая, заводит её ещё больше, перечисляя все непристойные вещи, которые она может проделать на свидании с Филом-охранником. Сначала Робин хочет расхохотаться, но пальцы Барни находят её сосок, а второй рукой он сжимает её ягодицы, и мгновенно всё становится не таким уж и смешным.

Робин прикусывает Барни за шею, когда он кончает, а затем она зализывает красные отметины от своих зубов.

– Это было намного лучше, чем лэйзер-тэг.

– Угу, – соглашается Барни, откидываясь на подушку.

– Надо делать это почаще. Иногда.

Он открывает глаза и поворачивается на бок:

– А что же скажет Фил-охранник?

Робин слегка ударяет Барни, а он в ответ снова валит её на кровать и проходит очень много времени, прежде чем Робин оказывается в состоянии продолжить свою мысль:

– На самом деле, я серьезно. У меня не было серьезных отношений со времен Теда, так что почему бы нам с тобой не развлекаться время от времени? Очевидно, это никак не влияет на нашу дружбу.

На секунду Робин кажется, что Барни собирается сказать что-то серьезное, но он качает головой и улыбается:

– Ты же знаешь, что я никогда не против гимнастики лёжа, Щербатски.

– А я и стоя не против, – этим Робин зарабатывает восторженное «Дай пять!», после чего Барни тащит её в душ отвечать за свои слова.

В холодильнике нет ничего, кроме упаковки Рэд Була. Но Робин плевать: по утрам она не привередлива; ей нужно только немного кофеина, чтобы добраться на другой конец города. Барни всё ещё без рубашки сосредоточенно работает за ноутбуком.

– Чем собираешься сегодня заниматься?

– Наверное, схожу в спортзал, – пожимает плечами Робин. – И мне нужно будет поспать.

– Угу, – кивает он. – А я наверное… – Барни замолкает, уставившись на экран. – Упс.

– Что такое? – он не отвечает, и Робин через его плечо заглядывает в монитор.

– Я забыл вчера отключить камеры, – хрипло бормочет он наконец, и желудок Робин падает куда-то вниз, когда она видит на пленке кровать Барни. А также замечает не что иное, как собственную голую задницу.

– Барни! У тебя камеры в спальне? Это же отвратительно, это… – но Робин замолкает, когда Робин-с-видео откидывает назад волосы, наращивая темп, сидя сверху Барни-с-видео. – Ух ты, а я и правда ничего.

– Ещё как, – похотливо ухмыляется Барни.

Робин ничего не может с собой поделать: она продолжает заворожено смотреть на экран и шумно выдыхает, когда Барни-на-видео перекатывает её, оказываясь сверху. Мышцы его спины напрягаются, движутся в ритме, и Робин одобрительно присвистывает:

– К черту порнозвёзд. Боже, у тебя задница как у двадцатилетнего.

– Я знаю, солнышко.

– Тебе придется это удалить.

– Конечно.

Робин замечает своё лицо на экране, блаженное выражение удовольствия на нём, когда голова Барни оказывается между её грудей. Теплая волна проходит по её телу.

– Хотя, может, сначала посмотрим пару раз? – внезапно ей в голову приходит идея. – Слушай, а можно подключить это к твоему огромному телевизору в спальне?

Барни ничего не отвечает, и Робин поворачивается к нему. Он уставился на неё с тем же самым выражением лица, которое у него зарезервировано исключительно для свежей мужской коллекции от Прада.

– В чём дело? – недоумевает она.

– Поверить не могу, что ты существуешь на самом деле, – благоговейно выдыхает Барни. Робин закатывает глаза и снова стягивает свою рубашку через голову.

И пока она смотрит, как на большом экране Барни-на-видео ласкает её пальцами, Робин испытывает такой сильный оргазм, что не может твёрдо стоять на ногах. Колени подгибаются, и она крепче держится ладонями за комод, чтобы не упасть. Реальный Барни медленно движется внутри неё, наслаждаясь остатками её удовольствия. Она восхищается его выдержкой, но сейчас ей просто необходимо присесть хоть на минуту.

Робин меняет своё положение, прижимаясь к нему спиной, и сжимает его член рукой у основания. Барни дёргается, нарушая размеренный ритм.

– А может, и не стоит удалять видео полностью. Сохраним пару эпизодов, – улыбается Робин. Пальцы Барни крепче вцепляются в её бедра, оставляя следы, а сам он наращивает темп. – Те, где не видно моего лица…

Стон срывается с его губ; движения Барни становятся всё быстрее, и Робин проводит рукой между его ягодиц. Это даже слишком просто.

– Ты мог бы сохранить их у себя в телефоне. Просматривать на своей скучной работе.

– Твою мать, – задыхается Барни, когда, наконец, его мышцы напрягаются, и Робин слышит, как он долго и глубоко выдыхает. Он щекой прислоняется к её спине, и между лопаток она ощущает его щетину.

– Я пошутила насчет видео, – наконец, произносит она, когда дыхание Барни более-менее начинает выравниваться. – Тебе придется удалить его полностью.

– Я знаю, – радостно отвечает он, лениво изучая губами её позвоночник. – И всё равно это того стоило.

Это продолжает происходить время от времени: раз или два в месяц, когда они остаются одни или когда нечем заняться; когда им обоим не везет подцепить кого-нибудь в МакЛаренс или когда Барни надирает всем задницу в лейзэр-тэге.

Но в остальном всё остаётся по-прежнему. Они проводят время в баре все вместе; Робин ходит на свидания, но ни разу так и не перешагивает трехнедельную отметку; Барни клеится к девушкам; Тед отчаянно старается влюбиться; а Маршалл и Лили увлеченно наблюдают за всем этим сумасшествием с безопасного расстояния.

Иногда Робин кажется, что стоит рассказать Теду или Лили или Маршаллу о ней и Барни, но раз это ничего не значит, то нужно ли об этом упоминать? Она же не докладывает им о каждом разе, как они с Барни выбираются в сигарный клуб или играют в видеоигры вместе. Если из уравнения вычеркнуть все чувства, то какая разница между этим времяпрепровождением и тем, когда Робин приковывает его наручниками к спинке кровати и они оба ловят кайф от того, что происходит дальше? Если бы все узнали, то вряд ли бы поняли. Маршалл так вообще бы не удержался бы от того, чтобы назвать её «шлюхой», неумело замаскировав это кашлем.

Лето проходит: дни сначала становятся длиннее, а затем снова начинают укорачиваться. «Проснись, Нью-Йорк» остается таким же бредовым шоу, но у этой работы хотя бы есть потенциал. Мария Мендез ведет утренние семичасовые новости, и ходит слух, что её повысят до вечернего пятичасового эфира. Она раньше работала на месте Робин, так что у Робин есть реальные шансы наконец-то получить работу в новостях, пусть и на мелком местном канале. Она продолжает просматривать вакансии в поисках работы на национальном телевидении, но без особой надежды: вряд ли Андерсон Купер(1) или кто-то ещё в ближайшее время решит уйти на покой.

– Забей на новости, – говорит ей Барни, затягиваясь сигарой и блаженно закрывая глаза от удовольствия, прежде чем передать её Робин. – Ты прекрасно понимаешь, что ты недостаточно цветная для национального телевидения.

– Ничего себе, – под простынёй Робин придвигается ближе, и Барни слегка наклоняет голову, чтобы коснуться её. – Спасибо за поддержку, кретин. А как же твой девиз, что всё «вознеможно»?

– Я серьезно. Если ты хочешь пробиться на национальный уровень, подумай о спортивных репортажах. Я говорю о ESPN(2). Сексуальная девушка, у которой везде полный комплект, разливается песней о защите Никс(3)? Такую наживку кто угодно проглотит, – Барни улыбается в волосы Робин. – Только представь, у скольких полураздетых хоккеистов тебе придется брать интервью в раздевалках, – Барни прижимает рукой воображаемый наушник. – «Передаю слово тебе, Фил. С вами была Робин Щербатски, и не только с вами». Что скажешь?

Робин передает сигару Барни:

– Никто не воспринимает спортивную журналистику всерьез.

Барни выдыхает колечко дыма на плечо Робин, затем еще одно, и смотрит, как серое облачко скользит по её коже.

– А знаешь, кто начинал спортивным репортером? Кит Олберманн(4), – Барни прижимается лбом к её шее, и Робин нахмуривается.

– Барни Стинсон, неужели ты только что меня обнял, чтобы успокоить?

– Вот ещё, – фыркает он. – Объятия предполагают отсутствие сексуального влечения.

– Да?

– Да. А у нас сплошное присутствие сексуального влечения. Просто я немного устал, чтобы доказать это тебе прямо сейчас. Поэтому никаких успокоительных обнимашек.

Тед начинает встречаться со студенткой по имени Мониша, которую он встретил в метро. Она достаточно милая: когда Тед впервые приводит её в МакЛаренс, то она рассказывает Лили и Робин о грандиозной обувной распродаже в Бруклине, чем зарабатывает несколько очков в свою пользу.

Но вскоре Тед снова впадает в состояние влюбленного дурачка, и каждое утро за завтраком Робин вынуждена выслушивать все шутки, что Мониша рассказала ему на вчерашнем свидании. К воскресенью её терпение лопается, и когда в очередной раз Тед просит её помочь ему понять, что Мониша имела в виду своей фразой в пятницу вечером после кино, Робин звонит Лили. Но ни Лили, ни Маршалл не отвечают на звонок, так как заняты понятно чем, поэтому Робин звонит Барни.

– Как жизнь, Щербатски? – на заднем плане Робин слышит, как женский голос спрашивает, где взять чистое полотенце, и на секунду сочувствует Барни.

– Спаси меня, срочно.

– А-а-а, устала от отвратительно милой парочки? Понимаю тебя.

Они встречаются в сигарном клубе и распивают бутылку Джонни Уокера, хотя ещё даже не полдень.

– Как ты пережил Теда в прошлый раз? – бормочет Робин, на что Барни смеется.

– Нашел друзей получше.

На минуту Робин почти верит в то, что где-то в Нью-Йорке у Барни припрятана ещё одна компания друзей. Но затем она вспоминает, каким потерянным был Барни, когда Тед разозлился и порвал все контакты с ним, и прогоняет эту мысль.

– Просто тяжело на это смотреть, когда ты одна, – Барни пристально наблюдает за Робин поверх своего бокала.

– Что?

– Брось, ты же всё ещё в него влюблена, верно? – подавленно произносит Барни, совсем непохоже на себя обычного. Внезапно Робин понимает, что, должно быть, он боится, что когда-нибудь они с Тедом вновь сойдутся, и Барни снова станет третьим лишним.

– О чём ты? Нет, конечно! – и это почти правда. Может, не совсем. – Ну, хорошо. Наверное, у меня остались к нему какие-то незначительные чувства, но это нормально. Мы встречались целый год, а сейчас мы друзья. И я не хочу когда-нибудь снова с ним встречаться, это точно, – Барни ничего не говорит на это, поэтому Робин продолжает. – Ну, то есть, это вполне нормально, когда платоническая дружба-любовь иногда перетекает в сексуальное влечение. Как будто я никогда не обращала внимания на тело Лили. Я тебя умоляю. И то, что между нами с тобой… очевидно, друзей может тянуть друг к другу, и в этом нет ничего такого.

– Понятно, – натянуто отвечает Барни.

– К тому же, – Робин смотрит на него с вызовом, – я здесь не единственная, кто неравнодушен к Теду.

Барни надменно поднимает бровь и разворачивается на кресле, чтобы осмотреть бар.

– Как скажешь. А теперь выбери парня, любого, какого хочешь. Мы сыграем в небольшую игру, которую я называю «Вы-ы-ы знакомы с сиськами Робин?». Думаю, тебе придется расстегнуть пару пуговиц для участия.

Робин решает не вдаваться в подробности насчет того неловкого разговора про Теда, ведь она, прежде всего, хороший друг. Но в следующий раз, когда они с Барни оказываются в постели, Робин решает немного развить эту тему. Она слегка отстраняется, позволяя её дыханию щекотать его кожу, и соблазнительно шепчет:

– А ты когда-нибудь хотел поцеловать Теда?

– Что? – Барни шарахается в сторону, прерывая поцелуй.

Робин поворачивается, чтобы прильнуть губами к его шее, а её ладонь под простынёй скользит вверх и вниз.

– Неужели не хотел попробовать его на вкус? – мурлычет на ухо она, ускоряя движения, и Барни вздрагивает и подается бедрами навстречу. – Когда вы вечером наедине, думал ли ты хоть на секунду, что будет, если ты протянешь руку и расстегнешь его брюки?

– Боже, – выдыхает Барни, достигая оргазма. Робин довольно ухмыляется и вытирает руку о простынь.

– Что и требовалось доказать, – произносит Робин, пока Барни пытается отдышаться. – Мои чувства к Теду такие же нормальные, как и твои.

– Как тебе угодно, – он проводит рукой по своему лицу, и затем коварно улыбается. Прежде чем Робин успевает сообразить, Барни ловко переворачивает её на спину и закидывает её ноги себе на плечи. – Всегда хотел получше узнать, что там у тебя за фантазии про Лили. Вот это действительно заводит!

Комментарий к Падать вверх (1) Андерсон Купер - американский журналист, писатель и телеведущий, ведет новостное шоу на канале CNN.

(2) ESPN - американский кабельный спортивный телевизионный канал.

(3) Никс - Нью-Йорк Никс, популярный профессиональный баскетбольный клуб, базирующийся в Нью-Йорке.

(4) Кит Олберманн - телеведущий, который ведет новостное политическое ток-шоу.

========== Замереть на месте ==========

Парня из бара, которому её представил Барни, зовут Аарон, и он очень даже ничего. Аарон — юрист и работает на Мэтс (1); он без труда достает Маршаллу и Лили бесплатные билеты на игру, когда узнает, что Маршалл — поклонник бейсбола.

— Симпатичный и внимательный, — ухмыляется Лили.

— Ты должна выйти замуж за этого парня, — распинается Маршалл, пока Аарон в туалете. — Он потрясающий! Лучший парень, с которым ты когда-либо встречалась. Без обид, Тэд. Но правда, этот — самый лучший!

— Я тебя умоляю, — встревает Барни. — Тебе нужны билеты? Я мог бы достать тебе тысячу билетов.

— Ну, да, — поднимает брови Маршалл, — и, тем не менее, ты этого не сделал почему-то.

Когда Аарон возвращается, то рассказывает забавную историю, которая приключилась с его сестрой в Бронкском зоопарке, и все смеются. Робин кажется, что это прекрасный сон: парень, который нравится всем её друзьям. И всё же она не так сильно радуется этому, как должна бы.

Час спустя Робин просит её извинить и выходит покурить. На тротуаре уже стоит Барни с сигарой.

— Привет, — произносит она, и Барни поворачивается. Сегодня довольно ветрено, и волосы Робин развеваются, щекоча её лицо и задевая ресницы. — Я думала, ты давным-давно ушёл с той девушкой. У тебя есть ещё? — указывая на сигару.

Не говоря ни слова, Барни извлекает ещё одну из кармана своего пиджака, и, после того, как Робин разворачивает её, даёт ей прикурить.

— Значит, у вас с этим парнем теперь всё серьезно? Он кажется слегка придурком.

— Всё может быть, — пожимает плечами Робин. — Мы ещё не так хорошо знаем друг друга.

Некоторое время они стоят в свете фонарей и неловком молчании, пока Барни не говорит:

— Слушай, я только что понял: мы с тобой занимались сексом двадцать три раза. Ты разделяешь первое место с предыдущей рекордсменкой.

Робин не может сдержать изумления:

— То есть ты хочешь сказать, что тебе тридцать четыре года, а ты умудрился спать с одной и той же женщиной не больше двадцати трёх раз?

— Ты говоришь об этом так, будто это что-то плохое.

— К чему ты клонишь?

— К тому, что, возможно это наш последний шанс побить рекорд. Если у вас с Аароном в итоге всё срастётся.

Барни покачивается с пятки на носок, и Робин смотрит на его лицо, не выражающее никаких эмоций. Лишь падающие тени делают его живым, притягательным — это как раз из тех моментов, когда Робин понимает, что она ещё многого не знает о настоящем Барни.

— Как же ты любишь соревноваться, — наконец произносит она, и подносит сигару к губам.

Он ухмыляется, и на секунду из-под маски самодовольства проступает «человечный» Барни, но исчезает почти сразу же.

Лили права: Робин нужна помощь мозгоправов. Её стремление стать лучшей во всём совершенно выходит из-под контроля. Ведь она точно, совершенно точно хочет быть женщиной, которая трахалась с Барни Стинсоном больше всех остальных.

— Как насчет переулка?

Кое-что странное случается после.

Робин одергивает и поправляет платье, когда Барни берёт её лицо в свои руки и нежно проводит пальцем по щеке.

— Что такое? — не может понять Робин.

И тогда он целует ее, целует по-настоящему, как никогда раньше не целовал с самой первой ночи в её квартире. Её сердце грохочет то ли от удивления, то ли от чего-то еще, и Робин отвечает на поцелуй. Все это сбивает с толку, потому что Робин знает, что это совсем не похоже на Барни. Он ведет себя так только когда охмуряет очередную дурочку, жаждущую серьёзных отношений. За поцелуем обычно следует «Я люблю тебя… Извини, наверное, я слишком тороплюсь». (Между собой они с Барни называют этот подкат «в стиле Теда»).

Барни отстраняется, поправляет галстук; смотрит на выражение лица Робин и кривится:

— Извини. Меня немного занесло.

— Ничего страшного, — она пожимает плечами.

— Эй, — нахально улыбается Барни, хотя в его взгляде нет привычной веселости. Внутри Робин что-то опасно кренится, готовое вот-вот рухнуть. — Двадцать четыре! Дай секс-рекордную пять!

Она ударяет по его ладони, и глухой звук отдается эхом среди бетонных стен.

— Я лучше пойду назад, — говорит Робин, и направляется в бар, цокая каблуками по тротуару. Барни не следует за ней.

Лили хмурится, когда Робин садится за столик.

— С тобой всё в порядке?

— Просто ветрено на улице.

Лили понимающе кивает, и продолжает прерванный разговор с Маршаллом и Аароном, и только Тэд пристально смотрит на Робин слегка прищурив глаза. Робин знает, что он пытается сложить два и два, и это не может означать ничего хорошего.

Отношения с Аароном действительно перерастают в серьёзные; они даже умудряются продержаться до Дня Благодарения. Поначалу, всё просто замечательно. Аарон очарователен и тактичен, а также всегда знает, когда можно пошутить. В постели он тоже великолепен. Но спустя примерно месяц Аарон становится более напорист в вопросе отношений: теперь он звонит Робин каждый вечер, строит совместные планы на их выходные и не только, и это начинает нервировать Робин.

Через два месяца Робин уже не знает, о чём ещё с ним поговорить, и замечает, что Аарон всегда смеется невпопад над её шутками. Три месяца, и он уже начинает задавать вопросы о том, какие у Робин дальнейшие планы на жизнь и где она видит себя через пять лет.

— Может, в Каире… — и выражение лица Аарона подсказывает Робин, что он надеялся на другой ответ.

— Узнаю этот взгляд, — радостно произносит Барни за её спиной, пока Робин наливает себе очередной бокал вина. — Ты изо всех сил пытаешься придумать повод свалить куда подальше.

Они только что закончили накрывать на стол, и Лили суетится в гостиной, пытаясь найти стулья для всех гостей. Они с Барни одни на кухне, и Робин тяжело вздыхает, потому что, как ни странно, он прав.

— Есть какие-нибудь предложения?

— Как насчет традиционного «Дело не в тебе, а во мне»? — вместо ответа Робин просто закатывает глаза, а Барни продолжает. — Нет, я серьезно. Пора это признать, Щербатски: в душе ты одиночка. И твой Билл тут совершенно ни при чём.

— Аарон, — машинально поправляет Робин. Слова Барни задевают её, потому что, если начистоту, он сказал почти правду. — Мне надоело, что вы все считаете меня какой-то снежной королевой, а это не так. Просто Аарон не тот парень, который мне нужен, — Робин раздосадовано поджимает губы; ей действительно неприятно, когда Маршалл или Тед отпускают шуточки на тему вроде «робот-Робин» или «Робин, девушка, которая не умеет плакать». — Я не неспособна полюбить, знаешь ли…

— Я никогда так не считал, — перебивает её Барни настолько серьезным тоном, что Робин невольно поднимает удивленный взгляд от своего бокала. Прежде чем она придумывает, что на это ответить, на кухню возвращается вихрь по имени Лили, которая нагружает их кружками, кофейником и тыквенным пирогом и отправляет обратно в гостиную.

Первого декабря Робин накрывает ладонь Аарона своей и говорит ему:

— Дело не в тебе, а во мне.

И уже на следующий вечер Барни тащит всех отметить «вновь обретённую свободу» Робин. По крайней мере, он пытается: в восемь Маршалл и Лили уже собираются домой, а Тед, Барни и сама Робин оказываются в «Похотливом леопарде».

— Я собираюсь заказать тебе приватный танец, — радостно сообщает ей Барни, — и собираюсь запечатлеть это на видео.

— Господи, только не это.

— Нельзя прийти в стрип-клуб и потратить весь вечер, флиртуя с фейс-контролем. Так не пойдет. Один приватный танец, пожалуйста!

— Ты можешь не орать «приватный танец», когда я звоню своей девушке? — умоляет его Тед, что вызывает обратный эффект: Барни отбирает у него телефон, и кричит в трубку «Мониша, я закажу Теду приватный танец!», в то время как Тед изо всех сил старается вырвать у Барни телефон. Это ему удается лишь после того, как Барни обещает Монише заказать танец и ей тоже, если она в ближайшее время приедет в стрип-клуб.

— Какой же ты придурок, — бормочет Тед. — Если она меня из-за тебя бросит…

Робин не может сдержать смех, потому что, боже, как же она скучала по всему этому.

— Как я рада, что снова с вами, мальчики.

Комментарий к Замереть на месте (1) Мэтс - сокращение от Нью-Йорк Мэтс, популярная бейсбольная команда.

========== Споткнуться ==========

Праздники подкрадываются незаметно. Ещё вчера серый и невзрачный Нью-Йорк покрывается миллионами крошечных рождественных огней. В одну из предпраздничных суббот, когда Теду и Маршаллу приходится работать, отдуваясь за остальных, Барни удаётся уговорить их с Лили напиться с самого утра. Каким-то образом втроём они оказываются в Мэйсиз (1), где фотографируются на коленях у Санты. Робин не может перестать хихикать, и когда Барни подначивает её поцеловать Санту в губы, Робин принимает вызов.

Один из эльфов отдаёт им фотографии и шепчет:

— Думаю, вам лучше поскорее убраться отсюда. Я больше чем уверен, что мой босс вызвал охрану.

Они следуют его совету.

— А на этом фото вы совершенно точно можете заглянуть Робин под юбку, — декламирует Барни, когда они оказываются в метро. Лили тянется за фото, но Барни тут же прячет его во внутренний карман пиджака. — Нет уж, я поставлю его в рамку и повешу на стену в своем офисе.

— Как будто ты никогда раньше не видел моё бельё, — фыркает Робин.

— Что? — внимательно смотрит на неё Лили.

— То есть, что? Какая мерзость! — и, о боже, неужели эти писклявые интонации действительно принадлежат Робин? Она спешит сменить тему:

— Какие у вас планы на Рождество? Уже определились?

Лили прикрывает рот ладонью и решительно мотает головой.

— Не спрашивай меня ни о чем, — её голос звучит приглушённо. — Я обещала Маршаллу, что никому ничего не скажу до сегодняшнего вечера.

Они выжидающе смотрят на Лили, потому что нет абсолютно никакого шанса, что она не проболтается раньше времени. Лили хватает секунд на тридцать:

— Ну хорошо! Нам придётся поехать в Минессоту. Чёрт, Маршалл убьёт меня. Он хотел сам всем рассказать.

Барни недовольно хмурится, а Робин берёт Лили за руку:

— Это из-за того, что жена его брата родила ребенка?

Лили кивает.

— Его мать закатила истерику, когда мы сначала сказали, что планировали остаться в Нью-Йорке. Нет, она не кричала, но всё равно. Слава Богу, мы должны вернуться к Новому году. Я бы не выдержала целую неделю в Сент-Клауде (2).

Рождество без Лили и Маршалла проходит отвратительно. Тед проводит канун Рождества с Монишей, Барни навещает свою маму, поэтому Робин оказывается на офисной вечеринке, где весь вечер отшивает пьяных неудачников из пиар-отдела, потягивая практически безалкогольный гоголь-моголь и закусывая его залежавшимися крекерами. Обычно её не напрягает одиночество, но сейчас, когда вокруг грёбанное Рождество, впервые с момента переезда в Нью-Йорк она чувствует себя по-настоящему одинокой.

Наутро Тед так и не возвращается и, к тому же, не отвечает на звонки, поэтому Робин выходит прогуляться. Каким-то непостижимым образом она оказывается на другой стороне Манхэттена, перед дверью квартиры Барни.

Она стучит и слышит шаги за дверью. Барни открывает дверь, и Робин ещё никогда в жизни не была так рада кого-то увидеть.

— Привет, — его лицо оживляется. — С Рождеством! Я как раз собирался тебе позвонить. — В руках у него телефон и, вне всякого сомнения, на экране светится надпись «Робин». — Чем сегодня займемся? Я слышал, что в Брайант-парке (3) сегодня будет машина с искусственным снегом. Как насчет того, чтобы надрать задницу пятиклассникам в снежки?

Она обнимает его крепко-крепко.

То, что они с Барни этим вечером оказываются в одной постели, казалось бы, не должно уже удивлять Робин. Однако, прошло так много времени с их последнего секса, что она даже не ожидала, что Барни всё ещё будет не против.

— Думала, ты всегда за что-то новое и необычное, — говорит Робин, пока Барни снимает с неё джинсы. — Даже странно, что тебе не надоело.

— Именно так, — пафосно произносит он, — в душе я искатель приключений. Но для тебя я делаю исключение, — быстрым движением он стягивает через голову свою рубашку. — С тобой определенно не может быть скучно.

— Вообще, да, ведь я довольно клёвая.

— И это факт, — соглашается Барни. — Хоть ты и из Канады, ты почти такая же клёвая, как и я… — остальное он не договаривает, потому что Робин наконец валит его на кровать.

Лили и Маршалл возвращаются как раз вовремя, чтобы закатить потрясную новогоднюю вечеринку, с мини-пирожными, закусками из крабов и артишоков, а также невероятно вкусными кексами из особой кондитерской в Аптауне и рекой шампанского. Ухажеру Робин на сегодняшний вечер явно ничего не светит, так что она сбагривает его девушке, от которой пытается отделаться Барни: они переспали в прошлом месяце, и с тех пор она продолжает ему названивать. Но всё это неважно. Важно то, что сейчас Робин с людьми, которых действительно любит.

Так она думает ровно до того момента, когда Тед и Мониша расстаются. Они кричат друг на друга на кухне, на виду у примерно семидесяти человек (Барни устраивается поудобнее и откуда-то достаёт попкорн, что одинаково бестактно и невероятно смешно), и затем Мониша пулей вылетает из квартиры. После этого вечеринка становится несколько неловкой, и поэтому Лили злится на Теда за испорченное веселье, а Тед всем своим видом выражает вселенскую скорбь и печаль.

Робин хватает лишь на полчаса подобной нелепости, прежде чем она решает сбежать оттуда.

— Хочешь пострелять по бутылкам на крыше? — тихо говорит она Барни на ухо. Он сидит рядом с хмурым Тедом, не сводя глаз с трёх блондинок в углу.

— Ты принесла оружие на новогоднюю вечеринку, — гримасничает он в ответ.

— Ты идёшь или нет?

Барни встаёт с дивана, ободряюще похлопывает Теда по плечу и следует за ней.

— Тед всё испортил, — жалуется Барни, взбираясь по пожарной лестнице. — Ни одна цыпочка не захочет замутить после увиденного разрыва. Каждая вспоминает все случаи, когда её бросали.

— Ага. Сегодня все мужики — козлы.

Он вздыхает и плюхается на складной стул, который давным-давно принёс на крышу Маршалл на случай, если они с Лили захотят сделать это под звёздами. Робин аккуратно выставляет пустые бутылки на краю стены, выходящей к реке, прицеливается и стреляет. Для неё нет ничего лучше отдачи от пистолета, когда свинцовая пуля попадает в цель.

— Тебе точно можно стрелять в таком состоянии? После всего выпитого, — спрашивает её Барни с безопасного расстояния.

— Не веди себя как Тед, — кричит она в ответ, — я даже не пьяна.

— Ещё как пьяна.

— Иди уже сюда, Барни, я научу тебя стрелять. Пришла пора стать настоящим мужчиной.

— Нет уж, спасибо, Канада, — усмехается он, но, тем не менее, подходит ближе и позволяет Робин показать ему, как правильно держать пистолет. Сила отдачи от выстрела застаёт его врасплох в первый раз, но как только он приноравливается к ней, ему удается попасть в жестянку из-под Бадвайзера (4), и они с Робин ликующе восклицают.

— Чем это вы тут занимаетесь? — спрашивает Тед с пожарной лестницы.

— Пистолеты клёвые, — восторгается Барни, и Робин смеётся, не обращая внимания на нахмуренного Теда.

— Уже почти полночь, вам пора спускаться, если не хотите пропустить тост, — Тед удрученно вздыхает. — Хотя, какая разница. Мне теперь всё равно некого поцеловать в полночь (5). И так всегда.

— Я поцелую тебя, — пожимает плечами Робин. — Я точно не собираюсь целовать моего бывшего парня-на-вечер Чака.

— Эй!

— Что?

— Если ты не заметила, Тед только что позаботился о том, что теперь мне некого целовать в полночь.

— Какая разница? — говорит Робин. — Я и тебя поцелую.

— Отлично, — ухмыляется Барни, и добавляет, — чур, я второй! Оставлю Теда тебе на разминку.

— Ах, так? — они уже спускаются по пожарной лестнице, когда Тед резко оборачивается. — В таком случае, удачно насладиться моими объедками, Барни.

Робин взрывается от хохота, а Барни изумленно глядит в спину ушедшему Теду.

Когда все наполняют бокалы, Тед просит прощения у Лили за испорченную вечеринку, она обнимает его и извиняется в ответ за то, что обижалась на него. Все хором считают последние секунды, и внезапно наступает 2010-й. Они чокаются бокалами после сопливого тоста Маршалла и Лили об их первой устроенной новогодней вечеринке, об их новом доме, и так далее, и тому подобное. Робин сдержанно целует Теда, улыбается ему и говорит «С новым годом». Он мило улыбается в ответ, и когда они обнимаются все впятером, Робин не может представить ничего более правильного.

А затем Барни оказывается прямо перед ней, берет её за плечи:

— Как же мой поцелуй, Щербатски?

Робин не может сдержать улыбку и наклоняется вперед, чтобы коснуться его губ своими. Ей нравится, как от него пахнет сегодня, поэтому она позволяет себе приблизиться к нему несколько ближе, чем должна бы. Барни скользит рукой по её шее, и Робин совсем немного приоткрывает рот, превращая поцелуй в чуть менее невинный.

Когда они отрываются друг от друга, то Робин замечает удивленно уставившегося на них Теда. Позже, когда перед уходом все помогают Лили и Маршаллу убирать со стола, Тед как можно более непринужденно говорит:

— Это был довольно серьезный поцелуй.

— Я была довольно серьезно пьяна, — отвечает Робин и, чтобы избежать дальнейших расспросов, спешит на кухню. Втроём они берут такси до дома. Вероятно, из-за близости Барни, тепла его тела рядом с её, Робин думает о том, чтобы поехать к нему, но тут же прогоняет эту мысль. Это было бы слишком странно, учитывая Теда на переднем сидении.

Комментарий к Споткнуться (1) Мэйсиз (Macy's) - большой торговый центр в Нью-Йорке на пересечении 34-й улицы, Шестой авеню и Бродвея.

(2) Сент-Клауд (St. Cloud) - город в Минессоте, откуда родом Маршалл.

(3) Бра́йант-парк (Bryant Park) - парк в Мидтауне на Манхэттене между Пятой и Шестой авеню и между 40-й и 42-й улицами.

(4) Байдвайзер (Budweiser) - пивной бренд.

(5) Поцелуй в Новый год - популярная традиция, согласно которой с наступлением Нового года необходимо поцеловать в губы человека противоположного пола, чтобы избежать одиночества в наступившем году.

========== Падать ==========

Волею случая они проводят отпуск вдвоём.

Не в том смысле, что оба споткнулись и оказались на одном и том же самолёте, конечно же; это было бы слишком глупо. Всё начиналось как групповая поездка для всех пятерых на Карибы в шикарный отель, сеть которых не так давно поглотила компания Барни и Маршалла. Разумеется, «всё включено» с грандиозной скидкой, поэтому каждый умудрился отвязаться от работы в начале февраля, чтобы «положить начало новой „семейной“ традиции». Маршалл уже в красках представлял, как их с Лили будущие дети строят песчаные замки на пляже вместе с Тедом-младшим, пока взрослые закидываются коктейлями в баре у бассейна. Это звучало так здорово, что даже Робин была в восторге.

Но всего за пару недель до отъезда выясняется, что отцу Маршалла требуется операция на сердце. Они с Лили тут же срываются в Минессоту, чтобы помочь, так что остаются только Барни, Тед и сама Робин. Им не привыкать, такое в последнее время происходит нередко, с тех самых пор как Маршалл и Лили становятся всё больше и больше похожи на скучную и жалкую женатую пару.

Однако, затем фирма Теда как никогда близко подбирается к реальному контракту на постройку нового здания библиотеки Корнуэльского университета, и это, разумеется, отличный шанс для него проявить себя, так что Тед умоляет отпустить и его.

— Но вы все равно должны поехать, — убеждает Тед после бутылки пива и тонны извинений. — Солнце и песок никуда не денутся, и я знаю, как тяжело тебе, Робин, было взять отпуск.

Именно так они с Барни и багажом оказываются вдвоем в лобби шикарного отеля, щурясь от слишком яркого солнца.

— Знаешь, я порой забываю, как много неба в мире. Я имею в виду, в Нью-Йорке у меня ощущение, что я не выхожу на улицу, даже когда я не в здании.

— Ага, — Барни листает брошюры, которые взял на стойке регистрации, не слыша ни слова, из того, что говорит Робин. — Я, кстати, взял нам общий номер. Там две спальни, так что будет проще тусить вместе. К тому же там вид на океан, а еще в нём есть джакузи. Что скажешь?

— Отлично.

И это действительно так; в глазах рябит от ярких тропических красок: огненно-красного, сочного зеленого, искрящегося золота. Робин оставляет чемодан на кровати, а сама открывает двери и выходит на балкон, где смотрит на синие волны.

— Здесь круто! — произносит Барни позади Робин.

— Пляж выглядит потрясающе! Не терпится уже поплавать в океане.

— Ага, — Барни потирает шею ладонью. Его волосы всё ещё взъерошены после перелёта, и Робин не может не отметить, как ему идёт лёгкая неряшливость. Блондины редко привлекают Робин, но Барни всегда был исключением. И ещё каким исключением. Они стоят в неловком молчании всего мгновение, когда Робин решает послать всё к чертям.

— Хочешь заняться сексом?

Расстегнутый ремень Барни оказывается на полу с фантастической скоростью:

— Боже, ты ещё спрашиваешь…

Барни всё ещё тяжело дышит; с каждым вздохом его плечо слегка касается руки Робин, щекотя её кожу.

— Это было что-то! Ты сама себя переплюнула, Щербатски.

— Ага. Это было… тонизирующе, — когда она вернётся в Нью-Йорк, то обязательно купит себе такие же простыни. — А кровать просто офигенная.

Барни поворачивается на бок, опираясь головой на согнутую в локте руку.

— То есть я только что снёс тебе башню потрясным сексом, а ты восхищаешься кроватью?

— О, Барни, это был лучший секс в моей жизни, — закатывает глаза Робин.

— Именно так, — пальцы Барни нежно перебирает её волосы. Вентилятор под потолком кружится успокаивающе-гипнотически, и Робин пытается выровнять собственное дыхание, подстроившись под его ритм. Барни же зачарованно наблюдает, как в процессе поднимается и опадает её грудь.

Почему-то сердце Робин пропускает удар.

И она не знает, зачем делает это. Она перекидывает ногу, оказываясь сверху Барни, наклоняется и губами касается сначала пульсирующей вены на его шее, затем подбородка, уголка рта. Его дыхание прерывается. Должно быть, это какое-то временное помешательство.

— Я упомянула офигенность кровати, потому что думаю, было бы жаль не воспользоваться ею на полную катушку, пока мы здесь.

Барни улыбается, а его ладони, скользящие вверх по её спине, заставляют Робин трепетать от удовольствия.

— Хм, интересное предложение. Напоминает статью 186 Кодекса Братана, которая гласит, что «моногамия приемлема в единственной исключительной ситуации: при отпуске, который длится десять или менее дней».

Он просто ненормальный.

— И почему это? — спрашивает Робин, слегка прикусывая Барни за шею.

— Я рад, что ты поинтересовалась, — он притягивает её за плечи ближе, так, что Робин полулежит на нём. — Курортный роман гарантирует отсутствие каких-либо обязательств после, если ты заводишь его с кем-то, кто живёт дальше пятидесяти миль от твоего постоянного места жительства. К тому же, учёные доказали, что количество раз, что ты занимаешься сексом с женщиной, прямо пропорционально степени непристойности, которую она позволит проделать с ней в постели. Так что нужно кончать искать приключения,если хочешь больше кончать. Как тебе моя игра слов?

— Очаровательно, — с сарказмом произносит Робин. Ну, и по-своему гениально, хотя она никогда этого не признает.

— Все претензии не к братану, Щербатски, а Кодексу, — он ухмыляется как самый настоящий засранец, так что Робин спешит стереть с его лица эту нахальную улыбку. Его губы с энтузиазмом отвечают на поцелуй Робин. Иногда действительно сложно забыть, как ей нравится его целовать, когда его пальцы медленно скользят по её шее. Робин отстраняется, и Барни смотрит на неё немного ошеломлённым взглядом.

— Ну что же. Тогда хорошо, что мы здесь всего лишь на шесть дней.

Он глупо моргает:

— Погоди, так мы реально сделаем это?

— Ага, но когда вернемся домой, всё останется, как было. Согласен?

Барни проводит кончиками пальцем по её щеке, и на минуту Робин не может прочитать по его лицу, о чём он думает. Хрупкий момент близости рушится, когда Барни опускает руку.

— Ещё как согласен! Дай пять за сексотпуск! — он похотливо улыбается. — И, кстати, сейчас тот самый момент, когда ты даёшь мне пять, и мы идём отпраздновать это пару раз в джакузи.

Робин смеется и запускает в него подушкой.

Сексотпуск для Робин проходит на ура. Помимо пляжа и моря, они проводят все свободное время развлекаясь в постели Барни или в постели Робин или на любой другой горизонтальной поверхности у себя в номере, а также однажды в пляжной раздевалке. После заката они пьют на балконе и швыряют пустые бутылки в пролетающих чаек. Барни даже разрабатывает особую систему начисления очков за каждое попадание, но Робин слушает в пол уха. Зато ее забавляет, как старательно он ведет счет, царапая ручкой по смятой салфетке. В Аргентине Робин даже близко не было настолько весело, так что приходится это признать: даже в отпуске Робин оставалась занудой.

В один из вечеров они напиваются и отправляются гулять по пляжу, высматривая совокупляющиеся парочки, чтобы застать их врасплох.

— О, боже! — наигранно восклицает в очередной раз Робин. — Это же семейный отель!

— Надень обратно свои штаны, мужик! Подумай о детях, — вторит ей Барни, и Робин мысленно отмечает, что будет забавно как-нибудь после обсудить с Барни, откуда у него тяга к излишней театральности.

Когда раскрасневшиеся и бормочущие извинения неудавшиеся любовники удаляются, Робин садится на песок и достает из сумочки бутылку текилы, которую она стащила из бара, пока бармен на что-то отвлёкся.

Барни, слегка покачиваясь, плюхается рядом.

— В этот раз было особенно забавно, — он берёт у Робин бутылку и делает глоток. — Надеюсь, ты стащила еще и лайм.

— Лайм для слабаков. У нас есть соль, больше ничего не нужно, — Робин растирает горсть песка по его шее, слизывает его и запивает текилой. — Видишь?

— Ты ненормальная. Во всем виновато твое канадское воспитание.

— Тебе это нравится, — Робин делает еще глоток и передаёт бутылку Барни. — Это лучший отпуск в моей жизни.

— Это точно, — вздыхает Барни, опираясь на её плечо. Робин не может вспомнить, когда в последний раз видела его настолько пьяным. — Знаешь, я так люблю тусоваться с тобой. Ты как будто мой лучший друг. Совсем в другом смысле, чем Тэд, разумеется.

— Ага, — усмехается Робин.

— В том смысле, что я очень сильно хочу спать с тобой.

— Ясно, — и от этого Робин начинает хихикать еще сильнее, пока глаза не начинают слезиться от смеха. Она обнимает Барни за плечи. — Ты вообще-то тоже мой лучший друг.

И когда она произносит это, Робин внезапно понимает, что это правда. У нее с Тэдом все ещё слишком запутанные отношения, и хотя она и любит Лили, но у Лили есть Маршалл и собственная жизнь, в которой для Робин осталось места ещё меньше, чем раньше. К тому же что-то есть в их с Барни задушевных беседах; Робин сомневается, что кто-нибудь знает её лучше него. Ей не приходится притворяться кем-либо, когда они вдвоём.

Он пристально смотрит на неё, и тишина нарушается только тихим звуком прибоя.

— Я твой лучший друг?

— Ты глухой?

От его сияющей улыбки у Робин комок в горле, потому что нельзя так искренне и отчаянно радоваться факту, что ты значишь очень много для другого человека. Но затем Барни начинает осыпать ее лицо пьяными поцелуями, бормоча «Ты просто офигенная, ты насто-о-олько офигенная!», и Робин ничего не остаётся, кроме как смеяться и обнимать его, пытаясь вытереть щеки, пока он не обслюнявил её всю.

Робин проводит последний день поездки на пляже, под ласкающим кожу солнцем. Она не может поверить, что еще немного, и ей снова придется вернуться к подъёмам в два часа ночи для съёмок утреннего телешоу, которое никто, за исключением Тэда, Барни и пары обдолбышей из Колумбийского университета, не смотрит.

За спиной раздается внезапный всплеск, и Робин поворачивается. Барни ухмыляется ей из-под дизайнерских солнцезащитных очков.

— Поберегись!

Робин брызгает водой на него в ответ и ныряет, чтобы намочить волосы.

— Это последний день. Я буду скучать по ночному сну.

Робин трёт глаза, так как их щиплет от соли. Когда она может их снова открыть, Барни оказывается ближе, чем был минуту назад. Ближе настолько, что она ощущает его дыхание своими ресницами.

— Но отпуск еще не закончился, — говорит он. Робин почти не слышит его, однако Барни недвусмысленно поднимает брови, так что она улавливает суть. Робин притягивает его ближе и страстно целует, языком ощущая вкус океана и сигар.

— Не закончился, — соглашается она, пока Барни развязывает ее плавки.

Секс в океане всегда немного необычен. Робин не возражает, когда Барни оказывается внутри неё и начинает двигаться частыми и мелкими толчками. По белому песку прогуливаются люди, и хотя Робин и Барни заплыли достаточно далеко от пляжа, нет никаких гарантий, что никто не заметит, чем они здесь занимаются. Он слегка прикусывает мочку её уха, и Робин крепче обхватывает руками его шею. Плавки Робин обмотаны вокруг запястья Барни, как браслет. Она замечает неподалеку компанию подростков и глубже насаживается на его член, впиваясь ногтями в спину.

Боже, ей хочется, чтобы кто-нибудь заметил.

Барни замедляется, обнимает её, придвигаясь ближе, чтобы снова поцеловать. Робин чувствует, как его пальцы скользят вниз, оказываются между её ног, дразнят лёгкими прикосновениями, в то время как он снова начинает наращивать темп бедрами.

Когда Робин уже чувствует подступающий оргазм, Барни вдруг прекращает её целовать и вместо этого шепчет:

— Обернись.

Его щека обжигает мочку её уха, и, повернувшись, Робин замечает пожилую пару в лодке футах в двадцати от них с Барни. Они смотрят прямо на них, и женщина неодобрительно хмурится. Каждая мышца в теле Робин напряжена, поэтому, как только пальцы Барни находят ее клитор, оргазм накрывает Робин с головой.

Когда она снова может нормально дышать, Робин слегка ослабляет хватку. На спине и руках Барни остаются красные следы от её ногтей. Он улыбается ей в шею.

— Эксгибиционист…-ка.

— Кто бы говорил.

========== Наслаждаться полетом ==========

Комментарий к Наслаждаться полетом Поздравляю всех с наступающими праздниками!

Они занимаются сексом дважды в туалете аэропорта в ожидании вылета, а когда прибывают в Ла Гуардиа, Робин берёт его за руку, снова тащит в дамскую комнату, и запирает за собой дверь.

— Отпуск не считается законченным, если мы технически ещё не дома.

— Согласен.

Тем не менее, штаны Барни остаются на нём; вместо этого они с Робин зажимаются и целуются как подростки в кабинке туалета. Рука Барни нежно поглаживает сзади шею Робин будто в последний раз, и внезапно становится трудно дышать. Наконец, он отстраняется, мягко целует её в лоб, а Робин крепко обнимает его.

— Я отлично провёл время, — прямо говорит он.

— Да, — говорит Робин, которой почему-то трудно посмотреть сейчас ему в глаза. Всё это похоже на слишком серьезный разговор, который не ведут в кабинке туалета аэропорта, когда держатель туалетной бумаги больно утыкается тебе в спину. — Я тоже. Это было то, что мне сейчас нужно: никакого переживаний, никаких заморочек.

— Точно, — Барни потирает ладонью свой затылок, и Робин хочет понять, что означает этот жест. — Ну что, за багажом?

Она достаёт ему телефон девушки-администратора на выдаче багажа.

— Можешь не благодарить, — отвечает она на его странно-изумлённый взгляд.

Возвращаются на Манхэттен они в такси; когда машина останавливается у МакЛаренса, Барни высовывается из окна такси:

— Ещё увидимся?

— Увидимся, — улыбается Робин. Такси отъезжает, и, поднимаясь по ступенькам с чемоданом, она безуспешно пытается убедить себя, что глаза щиплет от мороза, а не потому, что ей хочется плакать безо всякой на то причины.

— Привет! — радостно восклицает Тед из-за своего рабочего стола, когда Робин открывает дверь. — Ты так загорела! Тебе понравилось? Барни не вёл себя чересчур как Барни, я надеюсь.

— Нет, всё было прекрасно. Просто замечательно. Песок, солнце, всё такое. А как твой большой прорыв?

— Мы перешли во вторую стадию проекта. Я прямо сейчас работаю над эскизами, хочешь посмотреть?

Она садится рядом и слушает как Тед соловьём разливается про экологически безопасный дизайн, современный неоклассицизм, и что-то там ещё. У Робин комок в горле, но она про себя начинает придумывать истории, которые придётся рассказывать завтра всем в баре, которые никоим образом не включают в себя голого Барни.

И всё правда просто замечательно.

Лили пристально смотрит на неё профессиональным взглядом всезнающей учительницы начальных классов, и Робин чувствует подступающую панику.

— Что такое?

— В тебе что-то изменилось.

— Я загорела?

— Ну-у-у… — неуверенно протягивает Лили, и кажется, будто хочет сказать что-то ещё, но в этот момент Маршалл, Тед и Барни приносят выпивку, и она решает промолчать.

— Расскажите нам про отель, чтобы мы хотя бы могли представить, что побывали там, — просит Маршалл. — В Миннесоте была холодрыга.

— Ага, холодно и темно, — кивает Лили. Там точно не загоришь.

— Робин выиграла турнир по настольному хоккею, — после продолжительной паузы произносит Барни, без энтузиазма делая глоток скотча.

— И всё? — Тед не может поверить своим ушам. — У вас была возможность оттянуться на полную катушку на пляже с неограниченным запасом бесплатной выпивки, и единственное, что вы делали, это играли в настольный хоккей? И вообще, разве он не для стариков? Мне кажется, должны быть правила, согласно которым никто моложе шестидесяти не может принимать участие в таком турнире.

Робин прочищает горло:

— Охрана застукала Барни с девушкой на кухне ресторана посреди ночи, и, удирая от них, он запутался в своих штанах и упал в чей-то свадебный торт.

— Робин! — взвизгивает Барни, а Маршалл горланит:

— Отлично, это уже намного лучше!

— Что за девушка? — с интересом спрашивает Лили.

Барни сдавленно икает, а Робин невозмутимо потягивает свой мартини.

— Её звали Кэнди, — для пущего эффекта она выдерживает театральную паузу. — Я почти уверена, что она была стриптизёршей.

— Мне нужно ещё выпить, — бормочет Барни, уставившись в потолок.

Когда ты практически постоянно занимаешься сексом на протяжении шести дней с редкими перерывами на сон, возникает неизбежная проблема: ты к этому привыкаешь. Уже вечер среды, и она не виделась с Барни с воскресенья, что, по мнению Робин, хреново. Тед пошёл спать, а Робин необходимо быть на студии через три часа. Она обнаружила, что ей легче совсем не ложиться спать до работы, чем идти в кровать ранним вечером и вставать за два часа до рассвета. Но подвох в том, что сейчас ей абсолютно нечем заняться, по телеку нет ничего интересного, и единственное, о чём она может думать, это как сильно ей хочется секса.

Тебе хочется Барни, подсказывает ей совесть, но Робин засовывает эту мысль куда подальше. Не стоит сейчас даже пытаться анализировать тот эмоциональный кавардак, что творится у неё внутри. Раздумывает Робин недолго; она находит Барни среди контактов в телефоне почти сразу.

— Привет, — отвечает он на звонок. — В чём дело?

— А то ты не знаешь, — Робин закусывает губу, и повисает неловкое молчание. Барни шумно втягивает носом воздух.

— Ладно, дела такие. У меня в гостиной сейчас сидит девушка. Но скажи только слово, и она вылетит отсюда.

Робин принимает решение.

— Ты ещё не снял с неё трусики?

Смешок Барни заставляет саму Робин улыбнуться.

— Оба участника процесса пока полностью одеты.

— Пошли её куда подальше. Буду через двадцать минут.

В такси Робин делает глубокий вдох и убеждает себя, что ничего не изменилось: они всё ещё просто друзья, которые спят вместе. Тем не менее, это шаткое убеждение летит к чертям, когда она целует Барни, как только тот открывает дверь. Он отвечает с не меньшим энтузиазмом и затаскивает её в квартиру.

— Мне нужно будет сходить в душ и быть на работе к трём, — шепчет она между поцелуями. — Так что у нас всего два часа.

Стискивая её задницу, Барни ухмыляется:

— За два часа мы можем успеть многое.

— Спасибо, что согласился.

— Я тебя умоляю, — пожимает плечами Барни. — Девчонка была всего лишь на пятёрку, и к тому же хотела «не торопить события». А сейчас вместо неё у меня двадцатка, которая… ну, в общем, ты. Серьёзно, тут я должен тебя благодарить.

— Отлично, — Робин смотрит прямо на него. — Так чего же ты ждёшь? Команды «На старт, внимание, марш!»?

Барни удивленно поднимает брови и больше не теряет времени даром.

Это случается снова утром в пятницу, когда Робин только-только заканчивает работу. В этот раз Барни звонит ей, его голос усталый и напряженный:

— Привет, у меня на работе встреча с корейцами в три, но сейчас…

— Встретимся у меня.

— Ладно, — Робин выдыхает. — Значит так. Сдается мне, что нам нужно пересмотреть условия секса по дружбе.

Кончиками пальцев Барни поглаживает её бедро.

— Я весь внимание, — и Робин практически слышит ухмылку в его голосе.

— Кажется, с налету нам не удастся вернуться к доотпускным разу или двум в месяц. Стоит начать сбавлять обороты постепенно: сначала несколько раз в неделю, а дальше посмотрим. Чтобы самим снова привыкнуть.

— Отличный план, — говорит Барни, губами исследуя её позвоночник; его дыхание оставляет мурашки на коже. Робин старается не думать, почему это заставляет её тело трепетать. — Я поддерживаю твой план. Ты идёшь сегодня в караоке? Тэд идёт, как и Маршалл с Лили.

— Зависит от того, будешь ли ты мужиком и решишься ли уже спеть 'Like A Prayer' Мадонны?

— Черт, я наделся, что ты уже забыла, — Барни переворачивается на спину.

— Я никогда не забываю о выигранном споре. Особенно таком клёвом.

— Как скажешь, — сопит Барни. — Я мужественно спою твою мадоннину песню, и зажгу так, как никто никогда раньше не зажигал под неё. Это караоке взорвётся от крутости Барнизла!

— Ты возрождаешь «Барнизла»? Я только-только обрадовалась, что миру в ближайшее время ничего подобного не грозит.

Барни подмигивает ей, а затем встает с кровати:

— Пора на работу.

Должно быть, Робин задремала, потому что когда она вновь открывает глаза, Барни стоит рядом с её тумбочкой уже в костюме и явно освежившийся в душе. Она смотрит, как он надевает часы и затем тянется за своим галстуком, который висит на абажуре. Барни улыбаясь, снимает его, а затем садится на кровать, чтобы обуться. Матрас прогибается под его весом, и, когда он собирается вставать, Робин импульсивно притягивает его за шею и целует. Рука Барни скользит по её спине, а сам он наклоняется к ней, и Робин становится уютно, тепло и спокойно.

— Отдыхай, — когда угасает поцелуй, говорит ей Барни. Перед тем, как уйти, он целует её ещё раз.

========== Взлетать высоко ==========

Сбавить обороты не удаётся.

Робин очень-очень старается, правда. Но, должно быть, вынужденный ночной образ жизни нарушил её биоритмы, сбил гормоны, повредил рассудок, потому что она не только проводит в постели Барни от трёх до пяти ночей в неделю, но и считает это офигенным.

Потрясающий секс и ни капли неловкости или усталости от отношений, которые она ненавидит, но которые неизменно возникают, когда она спит с кем-то больше, чем пару раз. Никаких сюсюканий, никакой игры на публику, никакого давления и никакой нужды соответствовать стандартам идеальной девушки. У них с Барни это работает следующим образом: Тед засыпает к двенадцати, около часа ночи руки Барни уже путаются в её волосах, а не позднее трех тридцати Робин впархивает в офис, расслабленная и в отличном настроении, готовая горы свернуть. И пока она сидит на высоком стуле в гримёрной, а визажист Рэйчел что-то втирает, растушевывает и корректирует, Робин думает, что ничего лучше и быть не может.

И раз она так думает, то, скорее всего, у неё проблемы.

Но если честно, Робин плевать. На следующий день после Пасхи их выставляют из «Похотливого Леопарда»; Барни завлёк её туда, пообещав два напитка по цене одного. Робин заказывает ему три танца на коленях, чтобы он не мешал ей флиртовать с красавчиком-барменом, но каким-то образом вечер всё равно заканчивается тем, что её платье задрано до талии в кабинке мужского туалета, а язык Барни вновь оказывается у неё во рту.

— Против правил клуба! — сообщает им колотящий по двери кабинки вышибала.

Барни смеется ей в шею, а Робин кричит в ответ:

— Я здесь не работаю, придурок!

Вышибала продолжает молотить по двери кабинки, так что им приходится оттуда выйти, неуклюже поправив одежду. Он осуждающе смотрит на них:

— Это вы!

Барни выглядит настолько подавленным, что Робин не может сдержать смех, и из-за этого их выставляют на улицу ещё быстрее.

— Просто отлично! — от досады Барни пинает брошенную кем-то на тротуар жирную обертку от гамбургера. — Теперь мне придется подыскивать новый стрип-клуб. Боже, а если мне придется ходить в «Очко» до конца своих дней, — содрогается он.

— Уверена, «Леопард» прогорит через неделю или две. Ты же их самый завсегдатай клиент.

— Ещё бы, — вздыхает он и достаёт две сигары. — Ну что, ко мне?

Серьёзно. Ей даже не приходится ничего делать. Всё получается само собой.

-

Робин набирает номер, выходя через вращающиеся стеклянные двери на улицу. Единственное хорошее, что есть в её работе — это то, что Робин уходит с неё ещё до полудня.

— Как дела?

— У меня отстойный день.

— Ну разумеется, — усмехается Барни.

— Что ты… Боже, ты сейчас это смотришь, верно?

— Мой телек сразу присылает мне на электронную почту то, что я записываю по таймеру. Не спрашивай как, я просто знаю кое-кого. Этот повар только что пощупал твой зад?

— И не раз. Я почти уверена, что он был пьян, — Робин приходится прилагать усилия, чтобы не содрогаться от воспоминаний. — От него воняло как от алкаша.

— Я просто обязан запостить это в свой блог. Кулинарное шоу с озабоченным укурком. Ютьюбу это понравится.

— Я знала, что это ты выкладываешь все эти ужасные ролики из моего шоу, — устало вздыхает Робин. — Ты сейчас занят?

— Хочешь пообедать?

— Не совсем, — она уворачивается от очередного торгаша, который собирался ей что-то впарить, и спускается в метро.

— А-а-а, — судя по его тону, интерес Барни к текущему разговору только что взлетел до небес. — Этот голод я тоже могу помочь утолить. Я как сникерс среди людей. Приезжай в офис.

— Буду минут через пятнадцать.

Он снова начинает смеяться:

— У тебя что, блузка загорелась?

— Ага, — Робин с сожалением опускает взгляд на выжженную дыру на бордовом шелке и снова тяжело вздыхает. Смех Барни превращается в хохот, и она выключает телефон.

-

Маршал любит рассказывать им небылицы об офисе Барни, но реальность оказывается еще более абсурдной, чем Робин могла предположить: сплошные чёткие, строгие линии и начищенное до блеска стекло. Выглядящая достаточно свирепо ассистентка приглашает её внутрь, сообщив, что мистер Стинсон вернётся через пять минут. Робин тратит почти минуту на то, чтобы рассмотреть все мотивационные постеры на стене его офиса. Барни либо самый циничный человек в мире, либо самый наивный, и она до сих пор не может определиться.

Когда же она находит поставленный в рамку список под названием «В чём я офигенен», совершенно точно написанный его почерком, она улыбается и мысленно ставит галочку напротив «самого наивного».

— Эй, Барни, ты не… Робин!

Она не может пошевелиться. Чёрт, это очень, о-о-очень плохо.

— Привет, Маршал.

— Привет, — он вопросительно улыбается, стоя в дверном проеме. — Какими судьбами?

— Мы с Барни хотели пообедать вместе, — его глаза подозрительно суживаются, и она знает Маршала и понимает, что следующим его вопросом будет «С каких это пор вы с Барни ходите вместе обедать?». Прежде чем он успевает открыть рот, она выпаливает:

— Присоединишься?

— С удовольствием! — оживляется он.

Когда, наконец, приходит Барни, вместо приветствия Робин указывает ладонью на Маршала и спешит сказать:

— Маршал тоже идет с нами на обед! — чересчур громко и чересчур радостно. — Здорово, правда?

Барни неодобрительно уставился на неё, и, чёрт, он совершенно точно ещё припомнит ей эту панику и неспособность вести себя как ни в чём ни бывало.

По настоянию Барни они идут в японский ресторан, где официанты одеты как ниндзя, а хостес бьёт в гигансткий гонг каждый раз, когда входят клиенты. Приветствую тебя, мигрень. Официант-ниндзя бессовестно с ней заигрывает, достаёт боевую звёздочку ниндзя у неё из-за уха и приносит ей бокал мерло за счёт заведения.

— Ниндзя и фокусы? — Маршал с энтузиазмом размахивает палочками. — Неудивительно, что тебе нравится это место. Оно охрененное! Ну, то есть, еда, конечно, отстойная, но оно охрененное!

— Ты собираешься дать ниндзя свой номер, Робин? — криво ухмыляется Барни, поглощая удон. — Уверен, если ты будешь умницей, то он пригласит тебя домой и покажет тебе его большую деревянную палочку. Дай пять!

— Серьезно? Это всё, на что ты способен? «Деревянная палочка»?

— Как будто у тебя есть что-то получше.

— Как насчёт «трахнуть в гонг»? Я ждал возможности сказать это с тех пор, как мы вошли.

Маршал всё равно даёт пять Барни, ведь всем известно, что у Маршала заниженные стандарты. Робин закатывает глаза. На обратном пути к зданию банка Голиаф они потягивают латте с сакэ, и Маршал говорит:

— Нам стоит чаще ходить всем вместе на обед, — и они оба с ним соглашаются, потому что это действительно было весело, хотя и не совсем то, на что рассчитывала Робин сегодня.

Маршал и Барни машут ей до свидания и скрываются за входной дверью, а она замирает на секунду, смотря им вслед, и направляется к метро, чувствуя себя ужасно подавленной. То, что у неё не получилось выкроить немного времени, чтобы побыть наедине с Барни, не должно её так расстраивать, однако, по какой-то неизвестной причине, она всё равно расстроена.

Она в одном квартале от станции, когда сквозь уличный шум кто-то окликает её по имени. Повернувшись, Робин замечает бегущего к ней Барни. Он останавливается, пытаясь отдышаться.

— Я, это… У нас в офисе на первом этаже есть мужской туалет, который закрывается на ключ. Или, если хочешь, можем поехать ко мне.

— Разве тебе не нужно работать? — удивлённо спрашивает Робин.

— Да ладно. Я перенёс встречу на четыре, — подмигивает ей Барни. — Не брошу друга в беде и всё такое.

Робин приходится сдерживать улыбку.

— Конечно. Разумеется, — и что-то тёплое и приятное расцветает в её груди, когда он улыбается. — Честно говоря, мужской туалет очень даже неплохо звучит.

-

Инцидент с Маршалом не выходит у неё из головы, потому что их с Барни договорённость начинает напоминать нечто большее. То, из-за чего им приходится врать своим друзьям. Одно дело, когда они просто оказывались в одной постели, совершенно случайно, но сейчас… Робин не настолько глупа, чтобы думать, будто это всё когда-либо приведёт к серьёзным отношениям, потому что это же Барни. Тем не менее, что-то в их дружбе меняется, становится более важным и игнорировать это всё сложнее.

Мысль не даёт ей покоя ни когда они надирают подросткам задницу в битве водяными пистолетами в центральном парке в воскресенье, ни когда отмечают победу голыми в доме у Барни после. Она, наконец, оставляет в покое его губы и, твою мать, с каких пор они целуются до одурения уже после секса? Робин не может вспомнить.

Барни, кажется, не замечает её нерешительность, просто переключает внимание на шею Робин. Ладонью он проводит по волосам, металлический браслет его часов задевает мочку её уха, а он продолжает покрывать поцелуями её ключицы.

— Барни, — его имя срывается с её губ с придыханием, что удивляет саму Робин. Она моргает раз, другой, и, наконец, отодвигается от его губ. — Барни.

— Что такое? — хмурится он.

— Это странно, что другие ничего про нас не знают?

Что-то похожее на панику на секунду мелькает на его лице, но он быстро берёт себя в руки и сосредотачивается на её груди.

— Немного. А что, ты хочешь им рассказать?

Робин вздыхает, потому что она прогоняла тот же вопрос в своей голове несчётное количество раз за последние две недели. И всё ещё не знает ответа.

— Не особенно, нет. Может быть. Ну, это же не будет, как в прошлый раз. Никто не взбесится, я надеюсь. Думаю, всё просто станет… сложнее.

Кажется, «сложнее» — самое верное слово. Робин знает, что если они скажут Лили, то она станет всё слишком анализировать и попытается докопаться до причин, почему они с Барни не хотят и не могут прекратить трахаться друг с другом. И рано или поздно Робин тоже начнёт думать об этом. А каждый раз, когда они будут куда-то выбираться вдвоём, как сейчас, Маршал будет считать, что они идут заниматься сексом, и будет смотреть на них осуждающе, из-за чего возникнет неловкость. Прибавьте к этому вечный кавардак с Тедом и получите огромный комок пиздеца.

А пиздец означает, что им придется прекратить спать друг с другом, или как минимум делать это не так часто.

— Мы можем им рассказать, если хочешь, — он прижимается теплым лбом к её щеке. — Вероятно, нам следует рассказать им.

Робин проводит ладонями по гладким твердым плечам. Её тошнит от одной мысли, что всё закончится, когда остальные узнают.

— Давай не будем, — Барни в замешательстве поднимает на неё свой взгляд, и Робин пожимая плечами, спешит объяснить. — Я не хочу, чтобы что-либо менялось, понимаешь?

Его едва заметная улыбка лишена привычной наглости. Если бы Робин его не знала, то подумала бы, что Барни Стинсон улыбнулся с грустью.

— Да, — и его руки обвивают её, крепче прижимая к его телу. Робин чувствует, как волоски на его коже щекочут её. — Я тоже не хочу.

========== Парить над землёй ==========

— Ставлю пятьдесят баксов, что ты не попадешь мячом по крыше того дома.

— Я тебя умоляю, — фыркает Барни. — Даже моя мертвая бабушка не промахнулась бы. Принимаю ставку.

Робин ухмыляется, а распластавшийся на пластиковом шезлонге Тед выпускает дым в её сторону.

— Знаешь, вообще-то не очень хорошо подбивать на спор кое-кого с игровой зависимостью.

Барни, промахнувшись, красочно матерится.

Робин пожимает плечами и неторопливо машет своей клюшкой для мини гольфа.

— Вообще-то, я просто пытаюсь вернуть деньги, которые я из-за него проиграла, когда он затащил меня на собачьи бега, — Робин ставит мяч на колышек. — И спасибо, что кинул нас в те выходные, кстати.

— В сотый раз повторяю, мне пришлось работать, — устало вздыхает Тед. — У меня такое чувство, что с этим новым проектом я вообще никого из вас не вижу в последнее время.

— До сих пор не могу поверить, что Робин думала, будто собака с самыми короткими ногами сможет прийти первой, — усмехается Барни. — Самые легкие три сотни, что я когда-либо выигрывал.

Мяч Робин аккуратно попадает прямо в лунку, и впечатлённый Тед одобрительно свистит. Идеально. Она поворачивается к Барни, с вызовом улыбается ему и облокачивается на свою клюшку.

— Пятьдесят баксов, что тебе не повторить мой бросок.

— Принимаю! — скрипит зубами Барни, а Тед испускает разочарованный стон.

-

Наступает июнь, а затем и июль. Робин всё ещё ждёт, когда ей наскучат эти отношения, когда Барни наскучат эти отношения, но этого так и не происходит. Они всё также зависают вместе как настоящие братаны, всё также помогают подцепить кого-нибудь в баре Теду, а иногда и друг другу, когда в настроении. Они просто уничтожили всех в турнире Манхеттена по лазер-тагу (который, разумеется, организовал сам Барни). Но иногда Робин всё же теряет бдительность, просто смотрит на него и чувствует себя… отлично.

Это случается снова вечером во вторник; Барни заявляется к ней домой после работы поиграть в видеоигры, и каким-то образом это выливается в секс на диване. Её дыхание сбивается, Робин подаётся вперёд бедрами, пока Барни трахает её быстро и жёстко. Её взгляд падает на цифровые часы на дисплее радио.

— Тед будет дома с минуты на минуту.

— И что? Тогда кончай быстрее, — его пальцы скользят вниз, чтобы помочь ей, а он начинает мурчать её в ухо. — Что ты будешь делать, если он нас поймает? Если просто войдет прямо сейчас и застанет нас вот так, — Робин стонет при одной только мысли об этом, и Барни хищно улыбается. — Я не остановлюсь. Ты можешь представить выражение его лица?

И, боже, она совершенно точно может его представить, и она уже на грани, а затем Барни наклоняется и целует мочку её уха, шепчет:

— Он может войти в любую секунду, — и Робин содрогается от оргазма, продолжая по инерции двигаться ему навстречу до тех пор, пока снова может вспомнить, как дышать.

Барни испускает самодовольный смешок куда-то ей в волосы.

— Ненормальная. Он написал мне час назад: задерживается сегодня на работе до восьми. Это была классика. У тебя точно фетиш.

Робин хотела бы, чтобы у неё было достаточно мотивации, чтобы его ударить, но ей слишком хорошо, и она невероятно расслаблена, так что ограничивается простым: «Ты мудак».

Он всё ещё возбуждён и упирается ей в бедро, поэтому Робин слегка приподнимается, чтобы он снова оказался в ней. Она наклоняется, чтобы поцеловать его, и Барни довольно стонет ей в губы. Его руки ложатся ей на спину, притягивая ближе, пока она начинает медленно двигаться на нём.

Робин покрывает поцелуями его шею.

— Ты что, делал автозагар в салоне?

— Ага, — он утыкается носом куда-то ей в плечо. — Так мои кубики выигрышней смотрятся.

Она смеется:

— Честное слово, ты точно процентов на тридцать девочка.

— Ну, — Барни приподнимется, чтобы поцеловать её скулы; внутри Робин всё переворачивается от мимолетного касания его губ. — Ты процентов на пятьдесят лесбиянка, так что в итоге всё у нас срастётся.

Это глупо, но она целует его и на секунду допускает, что да, всё срастётся, ведь они так хорошо подходят друг другу и дополняют друг друга. Это практически чувство эйфории, прекрасное чувство, которое не возникало у неё ещё ни с кем другим, даже с Тедом, поэтому это ошибка — испытывать его по отношению к Барни Стинсону, единственному человеку, у которого аллергия на обязательства ещё сильнее, чем у самой Робин.

Она закрывает глаза и задвигает эту мысль куда подальше, ведь она не может привести ни к чему, кроме боли. Вместо этого Робин сосредотачивается на том, чтобы заставить Барни кончить ещё сильнее, чем она сама пару минут назад.

Ей это удаётся.

-

— У тебя всё в порядке? — спрашивает Лили пока они потягивают кофе в перерыве во время похода по магазинам.

— Конечно, а что? — хмурится Робин.

— Не хочу лезть не в своё дело, но у тебя такое затяжное затишье, — морщит нос Лили. — Ты так давно ни с кем не встречалась.

Плечи Робин напрягаются, мышцы словно затвердевают.

— Ты же знаешь, что с этой работой у меня так мало времени. И я хожу на свидания. На прошлой неделе это был тот парень-скалолаз, Майк.

— Нет, это я знаю. Просто, и я ничего такого не имею в виду, их намного меньше обычного, и ты ни про кого из них даже не рассказываешь, — внезапно Лили меняется в лице. — Боже, только не говори, что ты снова мутишь с Тедом. Не зря я говорила, что вам нельзя жить вместе.

— Что? Нет! Совершенно точно нет, — машет рукой Робин, и Лили скептически поднимает бровь. — Клянусь. Между нами с Тедом ничего нет. Я просто занята.

— Хочешь, я поспрашиваю в школе? Наверняка у кого-нибудь из учителей есть симпатичные одинокие друзья.

Что-то сдавливает у неё в груди. Ещё немного и Робин расскажет ей всё, она почти ломается здесь, в красном плюшевом кресле «Кофейного домика», потому что это же Лили, а эта ситуация с Барни становится всё значительней и запутаннее, чтобы держать всё в себе. Её губы раскрываются и в голове формируется предложение: «Я сплю с Барни и не могу остановиться», но выражение лица Лили её останавливает. Если она расскажет Лили, то всё станет слишком реальным.

Очень неловко реальным, и Робин придется разгребать беспорядок самой.

— Я в порядке, — говорит она вместо этого. Лили не настаивает, потому что она хорошая подруга, а просто пожимает плечами, тянется за пальто и начинает рассказывать о новой холодной войне, которая разворачивается между ней и матерью Маршалла. Робин думает, что она не должна чувствовать настолько сильное облегчение от того, что Лили оставила эту тему.

-

Всё становится ещё более странным.

Рабочий день Робин подходит к концу, и всё, что она хочет — пойти домой и забраться под одеяло. Но раздаётся звонок от Барни, который просит встретиться, и его голос настолько не похож на обычного нахального Барнизла, что она даже не раздумывает перед тем, как поехать к нему. После они лежат в постели и пальцами он перебирает её волосы, пока Робин с трудом борется со сном.

— Сегодня днём у меня перекрёстный допрос, — внезапно выпаливает он и замолкает.

— В суде? По какому поводу?

Барни сглатывает, и Робин чувствует его кадык своим плечом.

— Не могу рассказать, это конфиденциальная информация.

Она пытается понять, хочет ли знать подробности, и решает, что это ничего не изменит.

— Ты нервничаешь?

Барни раздраженно фыркает, но не очень убедительно.

— Нет, конечно. Я кому хочешь надеру задницу в даче показаний, — он старательно избегает смотреть ей в глаза.

Робин недоумённо хмурится, ведь раньше Барни и чувства были для неё совершенно противоположными понятиями. Сейчас же они словно ступили на неосвоенную территорию.

— Я уверена, ты будешь великолепен, — Робин видит только его нервно поджатые губы, поэтому успокаивающе проводит рукой по его спине и шепчет. — Ты лучший лгун, которого я знаю.

Барни смеется и приподнимается на локте, чтобы поцеловать её, и это очень серьёзный поцелуй. Словно через него он хочет поделиться с ней тревогами, чувствами и эмоциями, что он испытывает, и ему это удаётся. Когда он отстраняется, Робин хватает ртом воздух, потому что на секунду ей показалось, что она тонула.

— Хорошо, — говорит Барни, вставая с кровати. — Хорошо, — повторяет, будто пытается убедить себя в чём-то.

Робин тоже начинает вставать; она настолько устала, что не знает, сможет ли не отрубиться в такси по пути домой. Барни кладёт ей руку на плечо, останавливая её.

— Эй, ты можешь остаться и поспать, если хочешь. В конце концов, это я виноват, что ты оказалась на другом конце города.

— Ладно, — всё, что может сказать Робин. Он улыбается и направляется в ванную, и когда после он собирается на работу, Робин лежит с закрытыми глазами, притворяясь, что спит.

Как только хлопает входная дверь, она резко садится на кровати. Какого хрена? Робин на девяносто девять процентов уверена, что они с Барни только что занимались утешительным сексом, после которого он предложил ей остаться в его Бастионе Одиночества, когда его даже нет дома? Она готова биться об заклад, что единственная девушка, которой было разрешено остаться в квартире Барни в его отсутствие, была Лили.

Робин пытается успокоить бьющееся как сумасшедшее сердце. Это безумие. Барни просто заботится о ней. Он хороший друг. В этом нет ничего странного, так что ей стоит успокоиться и воспользоваться его гостеприимством: лечь спать, как того и хочет её измождённое тело. Она точно не должна чувствовать себя, словно её вот-вот стошнит.

Она закрывает глаза, считает до пяти.

И десять минут спустя уже ловит такси.

-

В пятницу она снова идёт на свидание с Майком-скалолазом вместо того, чтобы зависать в баре. Весь ужин она пытается убедить себя, что позвонила ему потому, что ей нравится его компания, и потому, что у него отличная задница, а не из-за того, что она здорово психанула из-за Барни пару дней назад.

И это совершенно точно не потому, что какая-то часть её не против идеи получить постоянный пропуск в квартиру Барни. Ну уж нет, она лучше продолжит пользоваться секс-визой; так безопаснее для всех.

К тому же, Барни никогда на это не пойдёт. По крайней мере, так она думала раньше. Сейчас Робин уже не так уверена.

После десерта, она решает привести Майка в МакЛаренс, просто для того, чтобы доказать самой себе, что может. Первое, что она замечает, когда они заходят, как Барни сосется с какой-то блондинкой у музыкального автомата.

— Я-а-а… — начинает заикаться Робин, и Майк озадаченно хмурится. Она должна бы почувствовать облегчение; вообще-то она провела почти неделю, накручивая себя, будто Барни слишком к ней привязался. Но вместо того, чтобы испариться, паника мутирует в злость, которая вязкой массой собирается где-то внизу её живота, и Робин не имеет ни малейшего грёбаного понятия, почему.

Сидящая через столик Лили внимательно на неё смотрит; Робин уверяет себя, что ей это кажется. Всё в полном, в полнейшем порядке. И всё остаётся в порядке пока она не идёт к бару за очередной порцией выпивки. Чей-то хорошо знакомый локоть в костюме от Армани оказывается на барной стойке рядом.

— Пойдём сегодня со мной домой, — говорит Барни, значительно вторгаясь в её личное пространство.

Робин презрительно поднимает бровь и нетерпеливо постукивает пальцами по полированной поверхности бара, пока Карл смешивает джин с тоником.

— Я на свидании.

— И что?

— Что не так с твоей девушкой? Со стороны казалось, что она «верняк». Сегодня тут прямо шведский стол из дурёх.

Он потирает шею и пожимает плечами.

— С ней всё в порядке. Но если бы у тебя была возможность поменяться на что-то лучшее, разве ты не согласилась бы? — он кидает взгляд на Майка. — И для тебя в данном случае это будет выгодный обмен; чувак еле тянет на семерку, — Барни запрыгивает на стул рядом с ней и отпивает глоток пива, предназначающегося Маршалу. — Это простая экономика, мой друг. Нет! Сексономика!

— Даже не собираюсь притворяться, будто понимаю, о чём ты говоришь.

— Ой. Да перестань. Посмотри на эту дурёху: мне понадобится ещё часа два, чтобы затащить её в постель. И даже когда я сниму с неё одежду, как думаешь, каковы шансы, что она позволит мне сделать с ней то, что мы с тобой делали в прошлую субботу?

Робин критично осматривает блондинку, принимая во внимание всё: от золотистых сандалий на плоской подошве до заколки с цветком в волосах.

— Двадцать процентов.

Барни ей улыбается, и Робин старается не замечать, как что-то внутри её живота словно подпрыгивает от радости.

— Именно. Два часа и двадцать процентов. А с тобой это… минут пятнадцать, и процентов семьдесят. К тому же, ты минимум раз в пять горячей той цыпочки.

Её щеки краснеют от одной мысли о этом.

— Да… И скорее, восемьдесят пять процентов.

— Отлично, — хлопает в ладоши Барни, почти опрокидывая украденное у Маршала пиво. — Мне нравится ход твоихмыслей!

И потому что она совершенно точно умственно неполноценна, в конце вечера Робин целует на прощание Майка и отправляет его домой. Как только она садится в такси и Барни тут же целует её, Робин думает, что ей должно быть противно от себя самой. Но никакого отвращения к себе не появляется.

-

После этого всё становится проще; может, из-за того, что она забила на то, чтобы понять почему они делают то, что делают. «Простая экономика», — повторяет она себе. Легко и практично — отличные аргументы, чтобы спать с Барни, а на остальное ей плевать.

И даже если она ловит себя на мысли, что думает о его губах и о том, как хорошо он пахнет, и как глупо смеется — в этом нет ничего такого. Совершенно естественно, что эти вещи просочились в её жизнь вместе с отличным сексом.

— М-м-м, хочешь пойти в бар попозже? — рука Робин обвивает его шею, пока Барни языком выписывает узоры на её ключице.

— Я сейчас именно там, где хочу быть, — фыркает он ей в плечо, а затем смеется. — Я в тебе. Дай пять!

Она даёт ему по башке, но Барни не прекращает лыбиться.

— Знаешь, чем я хочу заняться сегодня?

— Помимо того, чем мы сейчас занимаемся?

Робин игнорирует его слова.

— Нам нужно насыпать муки в гель для волос Теда. Чтобы казалось, будто у него перхоть.

— Да! — страстно выкрикивает Барни. — Боже, я… — но затем он замолкает и отворачивается; его пальцы с силой впиваются в её бёдра, заставляя Робин ещё больше податься вперёд.

— Что с тобой?

— Ничего, — бормочет он. — Ничего.

Комментарий к Парить над землёй Осталось всего две главы до конца

========== Замедлиться ==========

За пару дней до Хэллоуина Барни отправляют в командировку в Северную Корею на месяц.

— Я не знал, что гражданам США разрешен въезд в Северную Корею.

— Тед, я тебя умоляю, — отвечает Барни. — Пхеньян в это время года прекрасен.

— Мы будем по тебе скучать, — говорит Лили. Маршал поднимает свой бокал, и Барни выглядит растроганным.

У Робин единственной есть машина, поэтому она предлагает подбросить его в аэропорт. Когда они останавливаются у терминала, она колеблется, пальцами до боли сжав виниловую обивку руля. Ей кажется, что она должна ему что-то сказать, но не имеет ни малейшего понятия, что именно.

— Хорошего полёта, — неубедительно выдаёт она.

— Ага, — он теребит свой паспорт, глубоко вдыхает. — Ладно, Щербатски, увидимся по ту сторону, — и затем он открывает дверь, обходит машину, чтобы забрать из багажника свой чемодан. Робин смотрит, как он идёт к аэропорту, когда резко нажимает на панель, открывая окно.

— Барни! — он поворачивается, и она улыбается ему. — Дай пять на расстоянии! — Она бьёт ладонью по воздуху, и Барни расплывается в улыбке, затем подмигивает, радостно машет ей в ответ и исчезает за дверью зала отлёта.

Робин кусает губы, и выезжает с парковки.

-

Три дня спустя сидя за своим столом Робин просматривает истории для завтрашнего выпуска, когда замечает кое-что, что заставляет её подавиться обезжиренным ореховым латте, расплескав его по всей клавиатуре. Прежде чем она успевает понять, что делает, Робин хватает телефон и пальцем жмёт на кнопку быстрого набора.

Длинные гудки долго звучат в трубке, и затем:

— Никакого секса по телефону, Щербатски. Большой корейский брат прослушивает все мои звонки.

— Даже не собиралась.

— А зря, — обиженно хмыкает Барни. — Итак, зачем же тогда ты мне звонишь посреди ночи?

Упс, она забыла про разницу во времени.

— Мне просто показалось ужасно подозрительным, что ты уехал в Пхеньян, и три дня спустя Северная Корея тестирует свои новехонькие баллистические ракеты дальнего действия.

— Что там Северная Корея НЕ тестирует?

— Признай это.

— Это называют журналистским расследованием в наши дни?

— Я просто хочу знать: если ты занимаешься поставкой оружия целым странам, какого хрена я до сих пор покупаю пистолеты по розничной цене? Хороший друг как минимум предложил бы мне оптовую скидку.

По её спине проходит приятная дрожь от звука его голоса.

— Спокойной ночи, Робин, — мягко говорит Барни, и Робин слышит, как он тихонько посмеивается прежде чем прерывает звонок.

-

— Я на девяносто процентов уверена, что прямо сейчас Барни продаёт межконтинентальные ракеты Северной Корее, — буднично сообщает Робин в баре этим вечером.

— О, боже! — Маршал закрывает руками уши. — Пожалуйста, не говори при мне таких вещей. Я ничего не хочу знать.

— Всё отрицать — только так Маршал справляется с подобными вещами. — объясняет Лили, ободряюще похлопывая Маршала по плечу. — На прошлой неделе он случайно услышал о подтасовке результатов выборов в Колумбии, когда пришёл вызволить Барни на «конференцию по телефону». Он так психует из-за этой работы.

— Меня это не удивило бы, — потягивается Тед. — Я стараюсь не думать о том, что Барни нам не рассказывает, потому что как только я начинаю об этом задумываться, то сразу ужа-а-а… — его тирада переходит в очередной долгий зевок. — Кажется, мне пора. У меня встреча завтра в семь утра.

— Мы тоже домой, — тянется за своей сумочкой Лили.

— Вы так скоро уходите, — расстраивается Робин.

В ответ она получает лишь извиняющийся взгляд от Лили, которая удаляется под руку с Маршалом.

— Хорошего тебе вечера. Надеюсь, эфир пройдёт хорошо.

Именно так Робин оказывается одна в баре в десять вечера. Она потягивает скотч и не знает, как убить ещё пять часов до работы.

— Вот чёрт.

-

До этого момента Робин даже не осознавала, как сильно рассчитывала на Барни в плане развлечений. Всё чаще она остаётся одна, после того как Лили и Маршал уходят из бара, поднимается в квартиру и смотрит «Магазин на диване» часами перед работой. Даже грёбаный спортзал закрывается в одиннадцать!

Она пробует проводить время в сигарном баре, куда они часто заглядывали с Барни, но уже через час ей невыносимо скучно. Банальные фразы, которыми с ней пытаются знакомиться, даже не смешные: большинство местной публики начинает разговор, невзначай упоминая свой Порше. Робин даже ходит на свидания, одно из которых заканчивается довольно посредственным, если не сказать прямо, скучным сексом с парнем, с которым её познакомила коллега. В выходные Тед отказывается пойти с ней на стрельбище; она попадает в десятку пять раз подряд, но не находит это и вполовину таким забавным, чем когда ей есть, над кем поиздеваться на этот счёт. Робин становится настолько тоскливо, что однажды она даже подумывает позвонить девушкам «Ву».

Иногда подушечки её пальцев начинают зудеть от желания набрать его номер, но… что-то каждый раз её останавливает ещё до того, как она нажимает кнопку. У них с Барни нет привычки звонить друг другу просто так, с чего бы им начинать это сейчас?

В дождливую пятницу в середине ноября Робин исполняется тридцать. Лили печёт ей потрясающий торт, который напоминает тирамису, только со вкусом бренди (пять с плюсом за это), а затем она, Маршал и Тед ведут Робин в отличный индийский ресторан, где продолжают догоняться не самым дешёвым шампанским.

— Тридцатник — это круто, — серьёзно вещает Тед после четвёртого бокала. — Мои тридцать лет научили меня любви и уважению, которых я достоин, и…

— Подарки! — икает Лили. — Маршал и я подарили тебе кофе-машину!

— Детка, ты испортила сюрприз, — с досадой восклицает Маршал.

Робин действительно получает кофе-машину, а также набор полотенец с её инициалами от Теда.

— Надеюсь, тебе они понравятся. Это взамен тех, что съела коза. И чтобы ты уже прекратила таскать мои, — поясняет он. — К тому же, я знаю, как тебе нравится всякая фигня, если на ней написано твоё имя.

— Спасибо, ребята. Это уже слишком, правда, — ещё одна коробка материализуется перед ней, и Робин хмурится. — Это что?

— От Барни, — пожимает плечами Тед. — И у меня строгие указания позвонить ему, как только ты её откроешь.

Робин разворачивает дорогую обёрточную бумагу, поднимает крышку и… твою мать. Твою мать!

— Что это? — Лили привстаёт со стула, чтобы заглянуть внутрь, и её лицо становится белым, как мел. — Господи, да это пистолет. Пистолет в ресторане!

Маршал и Тед слегка отпрянули, но Робин продолжает зачарованно смотреть в коробку, ведь это не просто пистолет, это специальное издание кольта М1911. Она уверена, что их производят не более пятидесяти в год.

— Это что, позолоченная отделка? — с любопытством спрашивает Маршал, но Лили тянет его назад. — Серьёзно, они что, делают позолоченную отделку на пистолетах?

Робин не может ответить, потому что в этот момент в её голове нет ничего, кроме белого шума и бегущей строки «какогохренакакогохренакакогохрена». Она вылавливает из кармана телефон.

— Какого хрена, Барни? — спрашивает она, как только он поднимает трубку. Это получается несколько более агрессивно, чем она хотела.

— И тебе доброе утро. Как я понимаю, ты получила мой подарок, — и даже через океан и два континента она слышит его блядскую ухмылку.

— Я не могу его принять. Он стоит целое состояние. Чем ты думал, Барни?

— Ну что ж, очень жаль. Ведь я даже заморочился, чтобы достать тебе лицензию на скрытое ношение оружия, — когда она ничего не отвечает, он смягчается. — Робин, не паникуй. Я взял его по оптовой цене, сечёшь? Я знаю кое-кого.

— Ты сумасшедший, — всё, что удаётся сказать Робин, потому что у неё комок в горле, и ей вдруг не хватает воздуха и, надо же, мысль, которая приходит ей в голову внезапно ещё страшнее того, что он только что потратил десятки тысяч долларов ей на подарок.

— Ты, наверное, имела в виду «сумасшедше клёвый». Поздравляю с двадцать девятым днём рождения, — тепло говорит Барни, и Робин смеётся, несмотря на испытанный шок.

— Мне тридцать.

— Как тебе больше нравится, — и он кажется таким родным, таким желанным, таким далёким и, боже, она бы всё отдала, чтобы он был сейчас здесь. — Слушай, мне пора на встречу. Увидимся через неделю или две, смотря, как закончу тут, идёт?

— Пока, — произносит она перед тем, как связь прерывается, и всё, что остаётся Робин, это пялиться на телефон, как последняя идиотка. Она снова бросает взгляд на коробку, и чувствует, как волна внутри неё начинает бурлить снова, ведь это не просто подарок, это их секрет. Кусочек Барни, которым он раньше никогда ни с кем не делился. И который он отдал ей.

Почему это кажется таким важным?

Робин рукой зажимает себе рот, напрасно пытаясь остановить себя, но слёзы всё равно начинают катиться по щекам. Только подумать, она плачет в ресторане. Это один из самых унизительных моментов её жизни.

Тед оказывается рядом, и обнимает её, и она кладёт голову ему на плечо.

— Ну что ты, — успокаивающе бормочет он, гладя её по спине. — Всё хорошо, — но Робин в ответ лишь икает и рыдает ещё сильнее, уткнувшись в его ужасный полосатый свитер.

— Просто… — к счастью, шерстяная ткань приглушает её слова, иначе весь ресторан стал бы свидетелем её истерики. — Я так по нему скучаю.

Тед продолжает укачивать её, и, наконец, Робин удаётся взять себя в руки, чтобы открыть зарёванные глаза. Лили и Маршал непонимающе уставились на неё, очевидно, не понимая, что тут вообще происходит.

— Я что-то упустила? — спрашивает Лили.

— Да ради всего святого! — взрывается Тед. — Они с Барни уже почти год спят вместе.

-

— Значит, ты и Барни, — начинает Лили за чашкой кофе после возвращения из ресторана. — Ничего себе. Это что-то.

— Мы не… Между нами ничего серьезного.

Робин замолкает, прожигая взглядом свою чашку.

— То есть ты утверждаешь, что между вами ничего серьезного, а сама плачешь на людях? — неверяще поднимает брови Маршалл.

— Вы, ребята, рыдали, когда я улетала в Японию. Друзья скучают друг по другу, это нормально, — Маршал и Лили обмениваются взглядом, и Робин чувствует себя ещё более хреново. Она не настолько глупа, чтобы до сих пор верить, что её чувства к Барни на данном этапе всё ещё остаются платоническими. И она прекрасно понимает, что они обречены с самого начала, поэтому просто старается не думать об этом. — Это правда ничего особенного. Просто секс.

Непонятно, купились ли они, но разговор больше не касается этой темы. После торта Лили и Маршал уходят домой, а Робин тихонько сидит за столом вместе с потягивающим кофе Тедом. Не так она себе это представляла.

— Извини, что не сказали тебе, — говорит она, когда, наконец, набирается смелости. — Мы должны были. Просто… это было только между нами, понимаешь? Мы в принципе не собирались распространяться на этот счёт. И я думаю, Барни боялся, что ты снова разозлишься.

В ответ Тед пожимает плечами и делает очередной глоток.

— Признаюсь, поначалу это было странно. И насчёт того раза: я злился не потому, что вы переспали, а потому, что думал, что это из-за меня.

— Что?

— Я думал, что Барни переспал с тобой, потому что ты моя бывшая девушка. Ты же знаешь, как он любит соревноваться, — он внимательно смотрит на своё кофе. — Но теперь я понимаю, что не имею к этому никакого отношения. Дело в тебе.

Робин устало вздыхает; если бы Тед удосужился задать этот вопрос раньше, то она сразу бы развеяла его сомнения.

— Да уж. Когда ты узнал, что мы опять спим вместе?

— Робин, вы не очень-то и шифровались. Ты пропадала на все выходные и при этом ни разу не представила нам нормального парня? И я даже не буду пытаться сосчитать, сколько раз по пути домой я сталкивался с Барни на лестнице, а когда поднимался в квартиру, то ты принимала душ.

— Блин, — Робин закрывает глаза ладонями и надавливает изо всех сил. — Мне правда жаль. Я должна была тебе рассказать.

— Робин, — мягко начинает Тед, — я не злюсь. Это даже хорошо. Я вижу, как вы оба счастливы вместе, хоть вы и не встречаетесь, и у каждого своя квартира и своя жизнь. Может, какая-то часть меня всё ещё пыталась цепляться за тебя, в надежде, что ты поменяешь свои приоритеты. Думаю, из-за этого мне было сложно двигаться вперёд. Но вы с Барни безо всяких отношений счастливее, чем мы с тобой когда-либо были или даже могли бы быть. Я никогда не смог бы делать то, что делает он, а ты никогда не наступишь на горло своим принципам.

Робин снова хочется плакать.

— Знаешь, какая-то часть меня тоже так думала. Что было бы хорошо, если бы я могла положиться на тебя в случае чего.

— «Думала». Уже в прошлом, — у Теда глаза на мокром месте, но он пытается ей неловко улыбнуться.

— В прошлом, — подтверждает Робин, и внутри неё будто деталь сложного механизма, наконец, встаёт на место, и, о, боже, она влюблена в Барни Стинсона. — Что мне делать?

— Понятия не имею, — Тед берёт её за руку. — Но ты только не дрейфь, ладно? Барни ноет как баба каждый раз, когда ты не можешь с ним тусоваться. А когда ты ездила навестить свою маму летом, он был настолько невыносим, что Лили даже пришлось изгнать его с нашего столика.

-

Праздники подкрадываются незаметно, как и происходит каждый год: мигающие огоньки гирлянд появляются из неоткуда, угрюмые эльфы наводняют торговые центры. Еда как всегда великолепна, но их безбарниевский День Благодарения всё равно какой-то жалкий. После праздничного пирога они все собираются у телефона, чтобы позвонить ему по громкой связи, но после гудка звонок просто переходит в голосовую почту.

Робин почти звонит ему на следующий день, и через день, и два дня спустя, но всё ещё не знает, что сказать.

Она наполовину делает глоток, когда Маршал внезапно вскрикивает, как девчонка, подпрыгивая на стуле за их столиком. Робин поднимает взгляд от своего бокала с вином, и замечает Барни, небрежно шагающего к ним в одном из своих привычно безукоризненных костюмов.

— Как дела, народ?

Никто не понимает, как это происходит, но внезапно они впятером слипаются вместе, образуя один большой вопящий комок обнимашек. И для протокола, она и Тед совершенно точно не подскакивали от радости, как восторженные пятилетки.

— Ты вернулся, — ластится Лили, затем немного отстраняется, чтобы многозначительно посмотреть на Робин. — Мы по тебе скучали.

— Ещё бы, — фыркает Барни. — Это само собой разумеется, Лили, ведь я клёвый.

Робин открывает рот, собираясь что-то сказать, но у неё выходит:

— Кто хочет за это выпить?

Барни идёт за ней к бару, облокачивается о стойку рядом с ней.

— Привет, — и когда она поворачивается к нему, он широко и искренне улыбается.

— Они знают, — виновато говорит она. — Про нас.

— Слава Богу! — и затем он берёт её за плечи, разворачивает и подталкивает в сторону выхода.

— Барни, какого хрена? — возмущается Робин, когда слегка спотыкается на ступеньках снаружи.

— Ты разве не хочешь пойти наверх и заняться приветственным сексом по-быстрому?

Ах, вот оно что.

— Звучит заманчиво.

Он кивает, похотливо улыбаясь.

— Да! Папочка вернулся!

Какая гадость.

— Знаешь, я передумала, — но, вероятно, Барни ей не верит, потому что в следующую секунду она берёт его за лацканы пиджака, притягивает к себе и целует настолько крепко, что они чуть не падают на ступеньки.

Робин очень надеется, что они успеют добраться до квартиры.

-

Она собирается сказать хоть что-то на следующее утро, но они с Барни настолько легко возвращаются к тому ритму, что был до его отъезда, что Робин даже и не знает, с чего начать. К тому же, гораздо более забавно проводить утро, отпуская неприличные шутки про коммунизм.

— Пора зажигать! — радостно напевает Робин, когда залезает к Барни в душ. Он смеется, лапает покрытыми пеной руками её за задницу и не сопротивляется.

Она снова чуть было не проговаривается в сигарном баре, потому что Барни так хорошо выглядит в этом костюме, и стоит так близко, что Робин ощущает его дыхание на своей щеке. Но затем он машет рукой, сигарой указывая на высоченного качка у окна.

— Как насчёт него? Ты таких любишь.

— Точно, — отвечает Робин, и, твою мать, кого она пытается обмануть? Барни плевать хотел на чувства. Если она что-то ему скажет, то он запаникует, психанет и свалит в закат, так что лучше пусть он присутствует в её жизни хоть так, чем исчезнет насовсем.

И вроде бы она сама терпеть не может всякие там отношения.

-

— Ты трусиха, — сообщает ей Тед, подливая ещё гоголь-моголя после рождественского ужина.

— Заткнись.

— Трусишка зайка серенький, — напевает Тед из кухни.

-

За два дня до нового года Робин берёт интервью у Стива «Молота» Майколсона, знаменитого нападающего Ванкувер Кэнакс (1). Она с трудом умудряется закончить его, ни разу не хихикнув, потому что, офигеть, но он реально высокий. Обычно она не благоговеет так явно от встречи со знаменитостью, но, чёрт возьми, она заметила у него целых два шрама и почти уверена, что у него выбит зуб.

— Спасибо, — говорит Стив, пока звуковик убирает с него микрофон. — Это было отличное интервью.

— Это потому что ты отличный, — она краснеет, и здесь всегда было так жарко?

— Я буду в городе еще пару дней, — он наклоняется ближе. — Я почти никого не знаю в Нью-Йорке. Но что ты скажешь насчёт ужина вечером в пятницу?

— С удовольствием, — вырывается у Робин.

-

— На Новый Год? — переспрашивает Барни. — Ты кидаешь нас ради хоккеиста на Новый Год?

— Я вас не кидаю. Я сказала, что мы придём в бар после.

— Ладно, как хочешь.

Робин не моргая смотрит на него, стараясь не замечать, как Лили, Маршал и Тед сжались на своих местах, пытаясь казаться незаметными.

— У тебя какие-то проблемы с этим?

— Никаких, — смеется Барни, но без капли его обычного веселья. — Всё просто офигенно. Легендарно вам провести время. — Он забирает свой скотч и встает из-за столика. — Я пошёл.

От повисшего с его уходом неловкого молчания становится трудно дышать.

— Мы не вместе! — взрывается Робин. Маршал хмурится, а она спешит продолжить. — То есть ему можно было трахать в туалете эту азиатскую сучку три дня назад?

— Робин, — осторожно начинает Лили. — Он боится того же, что и ты.

Комментарий к Замедлиться (1) Ванкувер Кэнакс (Vancouver Canucks) - профессиональный хоккейный клуб, выступающий в Национальной хоккейной лиге. Клуб базируется в городе Ванкувер, провинция Британская Колумбия, Канада.

Осталась одна глава.

Самой не верится.

========== Остановиться ==========

Она проводит вечер пятницы то злясь на Барни, то мучаясь чувством вины. Стив забирает её в восемь, ведёт в шикарный стейк-хауз, сам он выглядит просто великолепно, а единственное, о чём может думать Робин, это как Барни бы понравилось в этом ресторане. Здесь всё в его стиле: от чёрных кожаных диванов до полированных столов из красного дерева. К тому же форма официанток значительно открывает декольте, и… да что с ней не так?

После того, как со стола убирают так и недоеденный стейк, Стив произносит тост:

— За новое начало.

Робин вяло улыбается, чокается с его бокалом и сбегает в туалет прежде, чем размазывается тушь. Она открывает кран, сбрызгивает лицо водой и проверяет, который час. Ещё даже нет одиннадцати.

Робин смотрит на своё отражение в зеркале. Она может вернуться в зал, улыбнуться и позже закончить вечер отличным, ни к чему ни обязывающим сексом с парнем, которого вряд ли когда-либо ещё увидит. А может, наконец, повзрослеть и провести Новый Год с людьми, которые действительно что-то значат для неё.

Она принимает решение, возвращаясь к столику за сумочкой.

— Стив, мне надо идти.

-

За пятьдесят баксов она добирается до МакЛаренс за десять минут. Когда Робин заходит и окидывает взглядом толпу, то никого не замечает. Его сердце бухается куда-то вниз, по пути задев все внутренности. Их здесь нет.

— Карл, — в отчаянье спрашивает Робин. — Карл, ты не видел Барни?

— Видел, он ушёл около часа назад с парой девушек, — отвечает он. — Ты в порядке? Будешь что-нибудь?

Весь её энтузиазм сдувается, словно кто-то проколол воздушный шарик, и Робин опускается на стул.

— Всё хорошо, — она набирает номер Лили, затем Теда, но сеть занята и ни один из звонков не проходит. Просто отлично! Она осталась одна в канун нового года, а человек, которого она хочет видеть сейчас больше всего, вероятно, именно в эту минуту трахает другую женщину потому, что думает, будто Робин плевать на него.

Карл ставит перед ней скотч.

— Это за счёт заведения.

Робин отвечает лишь слабой улыбкой, вздыхает и делает глоток

-

Это худшая ночь в её жизни, думает Робин, когда пьянь с мальчишника в углу бара берётся за микрофон, намереваясь проблеять свою версию песни Whitesnake. Робин потягивает скотч. Канун нового года может гореть в аду.

Карл прочищает горло, и когда Робин поднимает на него взгляд, улыбается ей. Чьё-то горячее дыхание щекочет ей шею, а знакомый голос говорит на ухо:

— Ставлю сотню баксов, что когда ты повернёшься, я скажу…

Остаток фразы теряется в её губах. Робин притягивает его за шею к себе, а он прижимается всем телом, руками обнимая её за талию. Спиной Робин упирается в барную стойку; её сердце колотится, как сумасшедшее. Его руки повсюду: перебирают волосы, проводят по щеке, скользят по заднице. Он пришёл, он действительно пришёл. Вернулся. У Робин кружится голова, и она не знает, от скотча ли.

Бар вокруг них скандирует обратный отсчёт до нового года, а затем взрывается смехом, радостью, весельем. Барни, наконец, отстраняется достаточно, чтобы посмотреть на неё.

— С новым годом, Робин, — говорит он, и его улыбка настолько ослепительная, что у Робин щиплет глаза.

Она поправляет его галстук.

— Ты не сказал «Вау», когда я повернулась, так что, если не ошибаюсь, ты теперь должен мне сто баксов.

— Буду рад отработать долг, — подмигивает он, снова наклоняясь.

-

В том, что они оказываются у чёрного входа с расстёгнутой ширинкой Барни, нет ничего удивительного.

— Погоди, — он останавливает её. — Я хочу кое-что сказать, и хочу, чтобы ты отнеслась к этому с уважением. — Робин вопросительно поднимает бровь, и он ухмыляется в ответ. — Прямо сейчас две девушки занимаются лесбийским сексом у меня на диване.

— И что? Я могла сегодня трахнуть профессионального хоккеиста.

— Робин, — словно с маленькой разговаривает с ней Барни. — Лесбийский секс. У меня дома.

— Ладно, ты победил.

Он снова начинает страстно целовать её шею.

— Мы будем офигенными вместе. Одна мысль об этом сносит башню. Я знал, что ты будешь здесь, ты только представь, насколько это круто! Просто знал, и всё! Офигенно круто, вот насколько это круто.

— Барни… — прикусывает губу Робин.

— Это был самый лучший новогодний поцелуй в мире, разве не так?

— Так, всё так…

— Ну я же говорил! — и когда он отстраняется, чтобы победно на неё посмотреть, сердце Робин предательски пропускает удар. — Мы сделаем Маршала и Лили, мы будем ещё круче них!

Когда Робин замечает выражение его лица, то ей сдавливает грудь. Она отворачивается, потому что всё происходит слишком быстро, и, боже, ей придётся это сказать, чтобы не оставалось недосказанности. Она не может позволить себе прыгнуть в омут с головой, а затем захлебнуться и утонуть только потому, что не может ему дать то, что он хочет. Не может себе позволить так его потерять. Не хочет его потерять.

— Я не хочу замуж, — шепчет она ему в воротник, — и никогда не захочу. И я не хочу заводить детей.

Его рука успокаивающе проводит по её спине.

— Ты действительно думаешь, что это может заставить меня передумать? Ты что, совсем меня не знаешь?

— И я не хочу всё время жить в Нью-Йорке, — она вдыхает его запах: сигары и дорогой парфюм. — Я хочу путешествовать. Пожить в Греции. Или в Таиланде. Хочу иметь возможность поехать туда, куда меня забросит случай.

Робин чувствует, как поднимаются и опускаются его плечи, когда он ими пожимает.

— Моя компания владеет двумя авиалиниями. Я летаю бесплатно.

К горлу подкатывает комок, и Робин пытается рассмеяться, но это больше походит на всхлип.

— Барни, я не могу…

— Робин, — перебивает он, и в его голосе звучат совсем не привычные для Барни нотки; словно он ступает осторожно и боится обжечься. Мир вокруг неё замирает. — Робин, я не собираюсь придумывать причины, чтобы держать тебя на одном месте. Никто из нас этого не хочет. Но я устал притворяться, будто ты не самый важный человек в моей жизни.

— Ничего себе, — и они замолкают, давая возможность друг другу осознать, что было только что сказано. — Это была твоя самая лучшая пикаперская фразочка.

Барни фыркает от досады:

— Эй, я тут, вообще-то, душу обнажаю. Прояви хоть капельку уважения.

— Ага, — делает глубокий вдох Робин. Она наклоняет голову, смотрит ему прямо в глаза, считает по трёх и, наконец, решается. — Я восхищаюсь тобой, знаешь? И я просто по уши.

Знакомая улыбка зарождается в уголках его губ.

— Правда? — когда она кивает, его лицо сияет. Робин уверена, что сейчас у неё самой такое же глупое и счастливое выражение лица. — Ну тогда вызов «поговорить о чувствах» завершён, — он делает шаг назад, и похлопывает ладонями друг о друга. — Предлагаю никогда больше к этому не возвращаться.

— Знаешь, я слышала, что секс после «Я тебя люблю» довольно невероятный.

Он тянет её за руку из подворотни в направлении её квартиры, пока Нью-Йорк вокруг них празднует наступление нового года.

— Наконец-то ты, Щербатски, говоришь со мной на моём языке. Этот год будет леген-, подожди-подожди…

Она смеется.

-

Если Робин чему и научилась от Теда, так это тому, что любовь не даёт тебе никаких гарантий. Любить кого-то не означает, что всё пойдет как по маслу. Но затем она думает о курении сигар вместе, о его прикосновениях к её коже, о том, что ей не нужно притворяться, будто она хочет что-то, что ей на самом деле не нужно, и понимает, что настроена достаточно оптимистично.

Однажды за ужином она пытается стащить немного карамельного сиропа с его порции мороженого, но Барни преграждает ей дорогу своей ложкой и после непродолжительной дуэли на столовых приборах, недовольно спрашивает:

— Извини, я что, похож на фею мороженого?

Лили с ужасом глазеет на него, потому что Барни только что нарушил одну из священных заповедей людей, состоящих в отношениях, но он этого не замечает, потому что продолжает пытаться убить взглядом Робин.

— Просто закажи себе такое же, — настырно говорит он.

И именно тогда Робин понимает, что всё у них будет хорошо.

-

Когда-то давным-давно Робин познакомилась с парнем. Она не влюбилась в него с первого взгляда, только со второго, и в итоге он стал для неё самым лучшим другом. Где-то в промежутке она встретила его лучшего друга, его жену, и его ещё одного очень хорошего друга, который стал её вторым лучшим другом, с которым они много-премного занимались сексом, пока не осознали, что от одной мысли о жизни друг без друга их тошнит.

И вот тогда-то и начинается самое интересное.

-

Очередной вечер пятницы в МакЛаренс, уютный своей предсказуемостью. Знакомый столик, обычный скотч с содовой, привычно свисающая со спинки дивана рука Барни.

Тед представляет их своей новой девушке с солнечной улыбкой, Эрин. Она сразу нравится Робин; невероятно искренне она улыбается, когда Маршал и Лили рассказывают историю своего знакомства, и её «Ах!» идёт от самого сердца. И ей нравится, как сияет Тед, когда пересказывает им, как познакомились они с Эрин: что-то там про ссору о его/её зонтике под дождём. Барни закатывает глаза, потому что у Теда на лице снова написано «давай влюбимся и поженимся и родим кучу детишек», но Эрин, кажется, не возражает. Если приглядеться, у неё самой похожее выражение лица.

Робин уже видит, как сильно они полюбят друг друга, как будут держаться за руки и улыбаться друг другу, и следующие сорок лет рассказывать сотне разных людей, как познакомились, ругаясь из-за зонтика, доведя историю до совершенства, как это делают Маршал и Лили.

И Робин понимает, что её это абсолютно не беспокоит.

— Итак, — Эрин поворачивается к ней и улыбается своей милой, обворожительной улыбкой. — А как вы с Барни познакомились?

Робин ухмыляется Барни. Потому что, как, вашу мать, можно на это ответить? Барни лишь посмеивается, задевая под столом её колено своим.

— Я тебя умоляю.