В тени Мискарканда (СИ) [Чемерица] (fb2) читать онлайн

Дождь лил как из ведра. Банри подняла фонарь повыше в надежде разглядеть местность, но все было без толку. Она могла видеть предметы внутри светового круга, но за его границей царила тьма. Девушка выругалась сквозь зубы, открыла крышку фонаря и затушила огонь. Стало немного лучше. По крайней мере, теперь она различала деревья и другие объекты в темноте, но никаких признаков айлейдских руин не наблюдалось. Банри скрипнула зубами и вернулась на Золотую дорогу. Проклятый мальчишка! Неужели так трудно было дождаться ее в городе или хотя бы путь указать поточнее?! Да и вообще, не надо было соглашаться на его уговоры. Хотя довольно трудно отказать ребенку, который просит помочь его матери.

***

Не далее как сегодня утром, не успела она повесить на окно табличку «Открыто», как в дверь поскребся парнишка лет двенадцати, судя по одежде – из крестьянского сословия.

– Ты знахарка? – выпалил мальчик, когда Банри впустила его.

– Я предпочитаю слово «целительница», – отозвалась девушка. – Или «лекарка» на худой конец.

Парень молчал, разглядывая ее с ног до головы.

– Ты правда умеешь?.. – с сомнением протянул он. – Я имею в виду – людей лечить.

Банри хмыкнула.

– Не волнуйся, умею. Что у тебя болит?

– Не у меня, – покачал головой мальчик и добавил, поколебавшись: – Ты слишком молодая…

Подобное Банри приходилось выслушивать практически каждый день, и она почти привыкла. Но, как оказалось, это замечание в исполнении сопляка, который младше ее лет на шесть, не больше, звучало обиднее, чем обычно.

– Ты пришел сюда за помощью, или решил тратить мое время зря? – резко спросила Банри. – Уж извини, но у меня найдется дюжина дел поважнее, чем стоять тут и слушать твои рассуждения о моем возрасте.

Мальчик покраснел и потупился, но потом поднял голову и посмотрел ей в лицо.

– Моя матушка очень больна, – тихо сказал он. – Отец послал меня за помощью в город…

Банри перевела дух. Итак, у нее намечался клиент. Скорее всего малоимущий, раз мальчик обратился в ее лавчонку, но все-таки. Не в ее положении было пренебрегать пациентами. Да и клятва, в свое время данная Маре, этого не позволяла.

– Что стряслось с твоей мамой?

Подросток так долго молчал, глазея на свои потрепанные сандалии, что у Банри лопнуло терпение:

– Ну же. В чем дело? У нее жар, лихорадка? Может, кровотечение?

– Она… Она говорит плохие вещи, – выдавил, наконец, пацан.

Девушка слегка растерялась.

– Заговаривается? – уточнила она и, когда мальчишка неопределенно пожал плечами, пояснила: – Ну, то есть говорит бессвязно, непонятно, отвечает невпопад, так?

Мальчик отрицательно покачал головой.

– Нет, она понятно говорит, только… плохие слова.

– Плохие? В смысле ругательства?

– Нет… Не ругательства. Не всегда. Она говорит плохие вещи… Страшные.

Банри потерла лоб, признавшись самой себе, что ничего не поняла, и деловито спросила:

– Когда это началось?

– В конце прошлого года. Перед самым Фестивалем.

– Когда?! Но сейчас уже месяц Середины года! Почему твой отец только сейчас решил за помощью обратиться?

Ребенок глянул измученными глазами и еле слышно сказал:

– Она раньше… только говорила… плохое. Иногда. А теперь еще и делать стала.

Совершенно уверенная, что не хочет знать подробности, девушка, тем не менее, усадила мальчика на табурет, присела перед ним на корточки и заглянула в лицо.

– Что именно она сделала?

Подросток обеспокоенно оглянулся на входную дверь.

– Ты никому не скажешь?

Банри покачала головой.

– Нет. Не имею права рассказывать, раз собираюсь лечить твою маму.

– Ладно… – прошептал парнишка, и принялся рассказывать: – Ранней весной у нас пропала овца. Сначала мы подумали, что кто-то пробрался в хлев ночью и выкрал ее, но в округе нет хищных зверей, и чужаки в нашей глуши редко появляются, да и Валун, наш пес, не лаял. Так что отец решил, что, может быть, вечером ее не загнали вместе с остальными, и на рассвете мы пошли ее искать. Мы… все утро проблуждали, дошли даже до эльфийских руин на юге, правда внутрь не пошли, там все ходы были завалены, отец сказал, что овца вряд ли туда пролезет. Отец злился, солнце было уже почти в зените, а работать мы и не начинали. Я… я так устал, весна-то выдалась теплой, и было жарко, хотелось пить, и мама… в общем, мне не хотелось ее оставлять одну с Ливи – это моя младшая сестра. Короче, мне уже было все равно, что там с этой глупой овцой. Но отец сказал, что нужно напоследок пройтись на север и еще там посмотреть, может, она в долину сбежала.

Мальчик сделал паузу, сжав ладони в кулаки. Было очень тихо. Банри слышала, как в подполе среди бела дня скребутся обнаглевшие мыши.

– Мы ее нашли. Овцу, я хочу сказать. У того стоячего камня. Он прямо к северу от нашей фермы, ты, может, знаешь… Она… – Подросток осекся и облизал пересохшие губы языком. – Она была как будто наизнанку вывернута. А ее потроха разложены на всех этих камнях вокруг.

Девушка молча внимала его рассказу, не обращая внимания на затекшие от неудобной позы ноги.

– Я… как будто ослеп и оглох. Я раньше видел, как овец резали и свиней кололи, но там, у этого камня, все было так… так мерзко! Потом я услышал, как отец ругается. Он велел мне бежать домой, взять маму и Ливи и запереться в доме до его прихода. Я так и сделал. Я побежал. Я не хотел больше этого видеть. – Он судорожно вздохнул. – Отец вернулся на ферму вечером, сказал, что все убрал, а останки закопал. Велел мне помалкивать о том, что мы видели… Не говорить никому, особенно маме и Ливи… Потом, в следующем месяце мы недосчитались еще одной овцы. На сей раз отец пошел искать один. Он вернулся ближе к полудню и ничего не сказал, но на его рубахе была кровь… Когда неделю назад исчезла третья, я уже знал… знал, что это мама… И я видел, что отец тоже знает, просто не хочет верить. А позапрошлой ночью…

Парнишка всхлипнул, и по его грязным щекам потекли слезы.

– Я спал. И ничего не слышал до тех пор, пока Ливи не закричала, что ей больно. Тогда я проснулся и увидел, что в ее кровати никого нет. И мамы нет тоже. Я побежал к двери и увидел их. Мама тащила Ливи за руку, прочь со двора. Я разбудил отца, и мы побежали следом. Ливи и мамы уже не было видно, но мы с папой знали, куда идти… К тому каменному кругу. – Мальчик замолчал и вытер лицо рукавом. – Когда мы туда добрались, то увидели, что Ливи привязана к среднему камню, и она была совсем голая… И мама подошла к ней и… и… и подожгла ей волосы факелом!

Подросток расплакался. Он всхлипывал и пытался успокоиться, но тщетно. Банри смотрела на мальчишку, не в силах произнести ни звука.

– Что с твоей сестрой? – наконец выдавила она. – Если у нее волосы загорелись, это верная смерть…

Мальчишка судорожно вздохнул.

– Она живая, если ты об этом. Отец, как только увидел, к чему дело идет, сразу бросился ей на помощь. Свалил маму на землю, когда она попыталась ему помешать. Только Ливи с тех пор молчит, не говорит ничего. Она так кричала…

Банри выпрямилась в полный рост и поморщилась – боль в затекших ногах была почти нестерпимой.

– Девочка сильно пострадала? – деловито спросила она. – Телесно, я имею в виду.

Понятное дело, что о душевном состоянии и говорить не стоит. Оставалось только гадать, какой ужас испытал несчастный ребенок, когда родная мать попыталась сжечь ее живьем.

– Отец затушил огонь почти сразу, – отозвался парень, – но ожоги остались. Мы их охладили водой из ручья.

Банри кивнула и внимательно посмотрела на посетителя. Парнишка почти совсем успокоился, и только покрасневшие глаза свидетельствовали о недавней истерике. Он быстро отвел глаза в сторону, наверное, стыдился того, что разрыдался перед девчонкой.

– Мне нужно уладить кое-какие дела, перед тем как я смогу выбраться на вашу ферму, – проговорила лекарка. – Ты можешь меня здесь подождать, в лавке.

Подросток мотнул головой.

– Я не могу ждать. Мне надо вернуться домой как можно быстрее.

– Хорошо, – вздохнула девушка, – но тогда опиши, как дойти до вашей фермы.

Пока мальчик сбивчиво объяснял дорогу, на пороге аптеки обозначились новые клиенты. Банри слегка отвлеклась на них и упустила тот момент, когда малец сбежал. Продав пару микстур – от кашля и расстройства желудка, она спохватилась, но парня уже и след простыл. Только тогда девушка вспомнила, что ни разу за все время беседы не спросила его имени.

***

Теперь Банри почти в полной темноте стояла посреди глуши в Западном Вельде, поливаемая разразившимся ливнем. Когда мальчишка упомянул, что живет в нескольких часах ходьбы на запад от Скинграда, Девушка догадалась, что «эльфийские руины» – это Мискарканд, огромный айлейдский город, а каменный круг на севере – рунный Камень Атронаха со спутниками. Лекарка покрутила головой и пожалела, что нет грозы – молнии хоть на мгновение, но осветили бы местность. В очередной раз подумав, что это путешествие одна большая ошибка, она вернулась на тракт и вновь принялась вглядываться во мрак к северу от дороги. Все айлейдские постройки сложены из белого камня, значит должны быть приметны даже при самом скудном освещении. Банри медленно побрела по дороге на запад в надежде увидеть знакомые по описанию очертания.

Видимо, боги решили над ней сжалиться. Через несколько минут ходьбы Банри показалось, что за пеленой дождя что-то белеет. Воспрянув духом, она ринулась напролом сквозь заросли ежевики, отделавшись продранным плащом и десятком царапин, и едва не ударилась лбом об обломок плиты, бывшей когда-то частью айлейдской арки. Мискарканд. Девушка двинулась на север, стараясь держаться так, чтобы развалины древнего города находились по левую руку от нее, и, когда впереди замаячили приземистые постройки с видневшимися тут и там огоньками, и послышалось приглушенное расстоянием и стенами хлева блеяние овец, вознесла хвалу Восьмерым.

Решив сэкономить время, Банри не стала блуждать впотьмах в поисках ворот или калитки, а попросту перелезла через плетень, огораживающий всю территорию фермы, и огляделась. Построек было всего четыре: жилой дом, одно окно которого светилось тусклым светом, хлев с загоном, амбар и еще какой-то сарай, возможно сеновал. У его дверей возилась какая-то фигура в плаще с капюшоном. На земле рядом виднелся стеклянный фонарь, почти такой же, что висел сейчас на поясе Банри, только, в отличие от ее светильника, он был зажжен.

– Эй! – позвала девушка, обращаясь к еле различимому силуэту. – Прошу прощения, это ферма «Скальные осколки»?

Человек в капюшоне подхватил фонарь и резко повернулся, поднимая светильник на уровень головы. В слабом свете что-то тускло блеснуло, и Банри со страхом поняла, что в правой руке незнакомец сжимает топор. Девушка испуганно попятилась, поднимая ладони в успокоительном жесте.

– Я… Я безоружна. Я целительница из Скинграда…

Человек опустил топор и, приблизившись к Банри, осветил ее лицо фонарем. Девушка зажмурилась и прикрыла глаза рукой, но в следующий момент ослепляющий свет исчез, и незнакомец спросил:

– Ты та лекарка, к которой Сул ходил?

Сул.

Догадавшись, что это имя мальчишки, появившегося на пороге ее лавки этим утром, Банри сказала:

– Да. А ты его отец? Если так, то я хотела бы осмотреть твоих жену и дочь, если не возражаешь.

Фермер молча повернулся к сараю, знаком пригласив ее следовать за собой, и, приблизившись к двери, дважды стукнул по створке кулаком.

– Открывай! – позвал он.

Пока кто-то внутри возился, по всей видимости, с засовом, целительница не удержалась и недовольно осведомилась:

– Ты держишь больную жену в этой сараюшке?

– Нет, – буркнул мужик. – Она в доме. А тут, – он кивнул на строение, – дети.

Банри хотела поинтересоваться, почему так, но вспомнила рассказ Сула и промолчала. Дверь наконец открылась, и на пороге появился давешний мальчишка. При виде нее он разинул рот и изумленно выпалил:

– Ты пришла?!

Девушка улыбнулась:

– Ну да, я ведь обещала.

Отец Сула бросил на нее взгляд из-под капюшона и прошел внутрь. Банри последовала за ним, миновав стоящего в дверях мальчика. Он все еще глазел на юную целительницу.

– Тебя так удивляет, что я решила помочь твоим близким? – с легким раздражением спросила она.

– Просто… Просто другие, к которым я обращался, отказались.

Эта информация неприятно удивила Банри. Выходит, мальчишка заходил еще и к конкурентам. Хотя чему тут, собственно, удивляться? В конце концов, она была самой молодой из скинградских целителей и аптекарей, а людям свойственно судить о человеке по возрасту и внешности. Но больше всего девушку обеспокоил тот факт, что другие ее коллеги не захотели связываться с семейством из «Скальных осколков». Допустим, они не решились пользовать безумную женщину, но ребенку-то с ожогами могли помочь. Отрешившись на время от мрачных мыслей, Банри посмотрела на Сула и веско произнесла:

– Я – не они. Итак, где твоя сестренка?

Девушка решительно двинулась вглубь сарая, оказавшегося, как и она и предполагала ранее, сеновалом, но была остановлена хозяином фермы. Он откинул капюшон, явив довольно молодое лицо, поросшее густой щетиной, и сказал:

– Погоди-ка. Сначала договоримся об оплате. Я ценю, конечно, что ты пешком и в такую погоду притопала сюда аж из Скинграда, но заплатить много не смогу. Ферма-то с гулькин нос дохода приносит, мы едва концы с концами сводим.

Банри вздохнула. Старая песня. Не раз и не два ей приходилось работать задаром, потому что клиенты жаловались на текущее безденежье и обещали заплатить в будущем. Именами должников у нее уже была целая тетрадь исписана. Но, судя по состоянию и величине фермы, хозяин «Скальных осколков» нисколько не преувеличивал – он и впрямь едва зарабатывал на пропитание своим детям.

– Хорошо, – отозвалась Банри. – Сколько ты можешь заплатить?

Фермер пожевал губами, подсчитывая, и ответил:

– Двадцать монет.

Девушка закусила губу. Стоимость баночки мази от ожогов, которую она самостоятельно разработала и изготовила, была раза в два больше. Это не говоря уже о потраченном на дорогу времени и прочих обстоятельствах.

– Вот как мы поступим, – решила она. – Я осмотрю твою дочь и оставлю лекарства для нее, а ты заплатишь мне эти двадцать септимов и вдобавок к этому позволишь собирать травы и другие ингредиенты на твоей земле. Ну и немного овечьего жира тоже не помешает. Пригодится в качестве основы для притирок…

– Овечьего жира я тебе хоть сейчас дам, сколько унести сможешь, – нахмурился фермер, – но на моей земле ты вряд ли какие диковинные цветки найдешь.

– Не волнуйся, уверена, что найду много чего мне полезного.

Мужчина посветлел лицом.

– По рукам. – Он повернулся к дальней стене сарая. – Ливи там. Мы ей что-то вроде спальни устроили.

– Погоди! – влез Сул. – Ты сказала, что только Ливи поможешь! А как же мама?..

– Чтоб тебя, парень! – рассердился его отец. – Сколько тебе раз говорить, чтоб ты не лез во взрослые разговоры?!

– Все в порядке, – тихо сказала ему Банри и обратилась к мальчику: – Мне жаль, Сул, но, боюсь, я мало чем могу помочь твоей маме, если одно из двух моих предположений о природе ее болезни верное. У меня есть кое-какие лекарства, которые могут немного облегчить ее состояние… в ряде случаев, но боюсь, что вам придется обратиться за помощью в Императорский санаториум.

В Императорском санаториуме было специальное отделение для душевнобольных, которое располагалось в предместьях Имперского города.

Мальчишка всхлипнул.

– Так и знал! – выкрикнул он в отчаянии. – Ничего ты не умеешь!

И выбежал из сарая под дождь. Фермер угрюмо взглянул на девушку и буркнул:

– Извини его. Он не со зла…

– Да, да, – отозвалась Банри, проглотив обиду, – я понимаю. Где девочка?

Пострадавшая лежала на постели, собранной из больших брикетов сена, и покрытых сверху шерстяным одеялом. Рядом на соломе расположился большой лохматый пес, который при виде хозяина захлопал по подстилке хвостом. По просьбе Банри фермер осторожно разбудил дочь и усадил на покрывале. Сама Банри тем временем вытаскивала из своей сумки склянки с лекарствами и чистые льняные бинты и раскладывала все это на соседнем брикете. Успокоив ребенка несколькими ободряющими словами, она принялась осторожно разматывать тряпки, охватывающие голову девочки.

– Это что, картошка? – удивилась Банри, когда обмотки целиком оказались в ее руках.

– Ну да, – пробормотал фермер. – Один из тех, к которым Сул заходил, посоветовал тертые клубни прикладывать.

– Кретин! – прошипела лекарка.

Хозяин набычился.

– Я сделал, то что ученый человек сказал, – прорычал он.

– Да не ты! А тот урод, что это посоветовал! Дай угадаю, это был старый маразматик Фрол Валерьян!

– Да, вроде Сулла говорил, что это старик какой-то был…

Банри скрипнула зубами и велела держать девочку покрепче, когда она будет обрабатывать раны. Очевидно, когда с Ливи случилось несчастье, вмешались высшие силы, так как повреждения, полученные ею, ограничивались опаленной почти под ноль шевелюрой, несколькими поверхностными ожогами и всего одним с волдырем, да и то маленьким, который располагался на лбу у самой линии роста волос. Именно он требовал больше всего внимания, и именно его Банри решилась лечить при помощи магии. Очистив рану, девушка слегка ускорила заживление заклинанием, смазала остальные ожоги своей мазью и напоследок ловко перебинтовала голову ребенка.

– Вот так. – Лекарка протянула отцу Ливи склянку. – Пусть ночь проведет в повязке, а утром снимите бинты и смажьте этим все ожоги. Большой тоже. Потом так же вечером. В общем, по два раза пять дней подряд. Через неделю она совсем поправится.

«По крайней мере, телом», – подумала Банри, собирая свое имущество обратно в сумку. За все время процедуры девочка не издала ни звука и даже не смотрела на целительницу. На отца, впрочем, тоже.

– У нее лихорадка, – вдруг сказал мужчина.

– Ну, не лихорадка, а небольшой жар, – поправила его Банри и добавила к мази еще одну склянку и маленький мешочек. – В основном это из-за ожогов. Здесь микстура, а тут валериановые шарики. Микстуру дашь ей, если температура сильно повысится. А валерианку пусть глотает по штучке два раза в день. Для успокоения нервов.

Фермер уложил дочь на лежанку и укрыл плащом. Пес, доселе неподвижно лежавший на соломе, вспрыгнул на брикет и улегся рядом с девочкой.

– Не знаю, как тебя благодарить, – пробормотал мужчина, забирая лекарства. – Денег у меня и впрямь немного, но постараюсь возместить хотя бы продуктами. Жаль, что другие лекари не такие как ты.

Банри горько улыбнулась.

– Как тебя зовут, скажи хотя бы.

– Аниций.

Дверь сарая заскрипела, открываясь, и на пороге показался совершенно мокрый Сулла. Он уставился на отца и лекарку, потом перевел взгляд на вновь заснувшую сестру.

– Она… Она в порядке?.. – робко спросил мальчик.

– Скоро будет, – кивнула Банри.

– Хорошо…

Подросток замялся. Фермер смерил сына хмурым взглядом.

– Ладно, парень. Говори.

Сул вздрогнул.

– Мама… – пробормотал он. – Она опять начала кричать.

***

Банри подхватила свою сумку, накинула плащ и решительно направилась к выходу.

– Она что-то конкретное кричит или просто, без слов? – спросила девушка, шагая под дождем в сторону жилого дома.

– Свои обычные гадости, – угрюмо отозвался подросток. – Ты же сказала, что не сможешь ей помочь.

– Сул, – резко оборвал его отец, идущий следом. – Иди на сеновал, посиди с Ливи и Валуном.

Мальчишка уныло пожал плечами и повиновался. Аниций проводил его взглядом и повернулся к лекарке.

– В общем-то парень прав. Ты действительно сказала, что не можешь помочь ей.

– Я… не совсем верно выразилась. Я не могу ее вылечить, но скорее всего немного облегчить ее состояние сумею.

– Как?

– Насколько я поняла, она беспокойно себя ведет.

– Это мягко сказано, – буркнул хозяин.

– Так вот, у меня есть кое-какие успокоительные средства. И… другие. Она не сделается сама собой, как была раньше, но хотя бы перестанет пугать вас своими выходками. О, еще я могу ее осмотреть и описать симптомы для более знающих целителей. У меня есть пара знакомых в санаториуме, я свяжусь с ними и расскажу о твоей жене. Они точно помогут.

– Хорошо, – решился фермер и зашагал к дому первым.

Когда они подошли, плохо различимые женские крики, доносящиеся из постройки, резко смолкли. В скудном освещении фонаря Банри осмотрела фасад и почувствовала, как смутное беспокойство, возникшее утром после рассказа Суллы, перерастает в самый настоящий страх. Входная дверь была заложена очень толстым и ржавым железным ломом, игравшим роль засова, ставни закрыты и вглухую заколочены досками. Аниций отстранил лекарку подальше от входа и с усилием вытащил лом из петель.

– Боги мои, – пробормотала девушка, – неужели все так плохо?..

– Ты видела, что она сделала с Ливи, – бросил фермер.

Он взялся за дверную ручку и посмотрел на Банри.

– Хочу тебя предупредить. Не подходи к ней слишком близко. Или может случиться беда.

– Какого рода?

Мужчина помедлил.

– Вчера, когда я пытался ее урезонить, она мне едва все ребра не переломала. Так что держись подальше.

– Как скажешь, но, в таком случае, ты не мог бы тогда прикрыть меня, если вдруг она буйная и решит наброситься. Все-таки ты сильнее физически.

– Не должна наброситься. Вряд ли она порвала ремни.

– Ты что, привязал ее? – ужаснулась лекарка. – И одну оставил? Она же покалечится!

Аниций резко повернулся и смерил девушку таким свирепым взглядом, что та в испуге отпрянула.

– Мне уже все равно, что с ней! – рявкнул он. – Эта… Эта тварь больше не моя Паулина, ясно?

– Да, я понимаю, – примирительно сказала Банри. – Но ты тоже должен относиться к ней с пониманием. Она больна. Невменяема…

– Невменяема, – хмыкнул мужик. – Знаешь, я не лекарь вроде тебя, но мне кажется, что она вполне в своем уме. Впрочем, ты сейчас сама увидишь.

Он резко открыл дверь и первым шагнул внутрь.

***

Первое, что ощутила Банри, был отвратительный смрад мочи и дерьма, исходящий от кровати у дальней стены единственной комнаты в доме. Горел очаг, и помещение было довольно неплохо освещено несколькими свечами и парой стеклянных ламп. Хозяин откинул капюшон плаща и поставил фонарь на пол возле входа. Банри медленно прошла внутрь и присмотрелась к постели. На соломенном матрасе лежала женщина в платье из грубого полотна. Толстые кожаные ремни фиксировали ее конечности – запястья и лодыжки были примотаны к раме кровати, да еще дополнительно охватывали грудь, живот и бедра фермерши, так что ее подвижность была ограничена до минимума.

– Так-так, – раздался скрипучий голос. – Только посмотрите, это же наш муженек вернулся. Ну что же ты, подойди, поцелуй свою Паулину.

Аниций проигнорировал жену, молча стянул плащ и бросил его на грубый деревянный стул.

– Ты хотела осмотреть ее, – буркнул он целительнице. – Иди осматривай.

– А кто это тут у нас? – прошипела безумная фермерша, уставившись на вновь прибывшую. – Привел шлюху, пока жена в своем дерьме заживо гниет? Ну давайте, начинайте, только старайтесь, чтоб этой корове все было хорошо видно.

Не обращая внимания на гадкие слова, Банри медленно приблизилась к постели, стараясь дышать ртом, и окинула взглядом пациентку, которая вдруг замолчала, внимательно уставившись на гостью. Женщина выглядела еще моложе своего супруга, и раньше, видимо, была очень хорошенькой. Теперь же, исхудавшая и грязная, она смотрелась сущим чучелом. Банри взяла лампу, стоявшую неподалеку от кровати, и поднесла ее к лицу больной, пытаясь разглядеть ее получше. Вопреки ожиданиям, взгляд фермерши не был замутненным или блуждающим, глаза смотрели твердо, внимательно и при этом очень злобно, зрачки имели одинаковый размер и при приближении и удалении лампы исправно сужались и расширялись. Банри в замешательстве отступила на шаг и опустила светильник.

– Что ты за тварь? – вдруг спросила женщина, пялясь на Банри.

Та решила ответить. Может, удастся установить контакт с пациенткой, это всегда помогает.

– Я целительница, – приветливо сказала девушка. – Из города. Тебя зовут Паулина, так?

– Эту корову зовут Паулина, – процедила фермерша. – И мне плевать, чем ты занимаешься, я спрашиваю, кто ты есть?

Банри растерялась. Она догадалась, что здесь случай с раздвоением личности, но вот что именно имеет в виду сумасшедшая – непонятно. И было еще нечто странное в речи этой ненормальной, несмотря на то, что говорила она правильно, без ошибок.

– Я… Ну, я обычная горожанка, – пожала плечами девушка. – Меня зовут…

И тут у нее язык присох к небу. Лекарка судорожно сглотнула и замолчала. Потом попробовала еще раз, но тщетно. Произнести свое имя здесь она была почему-то не в состоянии даже мысленно, не то что вслух.

– Ну, в чем дело? – насмешливо вопросила фермерша, сверля девушку взглядом. – Не можешь даже представиться тупой корове, которую пользуешь?

Банри попыталась улыбнуться и сменила тему:

– Ты не против, если я осмотрю тебя?

– А если я скажу, что против, ты уберешься отсюда?

– Да, без вопросов. Но я хотела бы помочь…

– Если хочешь помочь, разрежь эти ремни и выпусти меня, а потом помоги прикончить этого вонючего кабана и его старшее отродье. – Женщина кивнула на напрягшегося Аниция, который сжал кулаки и шагнул к кровати.

– Этого я не могу сделать, – спокойно произнесла лекарка.

– Тогда убирайся в Холодную Гавань! Тварь.

Целительница проигнорировала и этот выпад. Она заметила, что губы Паулины сильно пересохли и потрескались. Приблизившись к фермерше, девушка протянула руку и ущипнула лежащую женщину за предплечье. Так и есть, смятая кожа вернулась в прежнее состояние только спустя несколько секунд. Банри резко повернулась к фермеру.

– Как давно она уже тут лежит?

– С позапрошлой ночи, – мрачно отозвался тот.

– И ты за это время даже не поил ее ни разу? Ладно не кормил, но воды-то мог ей дать!

– Поил! Вернее, пытался несколько раз. Она каждый раз выплевывала воду мне в лицо. Орала, как и раньше, что я грязь, и ничего из моих рук она принимать не будет.

– Это точно, – выплюнула Паулина. – Ты, падаль, даже дерьма моего касаться не достоин, так как же я могу позволить тебе поить меня?

Ее супруг беспомощно повернулся к Банри:

– Вот видишь… Ты небось заметила, какая она тощая. Это потому, что она не ест почти ничего уже несколько месяцев…

– Давай попробуем вместе, – упрямо сказала Банри. – Ты подержишь голову, а я попробую влить ей в глотку хоть немного. Она уже сильно обезвожена, еще чуть-чуть, и в кому впадет.

Аниций подошел к очагу и налил в металлическую кружку воды из небольшого глиняного кувшина, после чего протянул емкость Банри. Когда они оба подошли к Паулине, та принялась выкрикивать совершенно отвратительные оскорбления, но, поскольку была связана по рукам и ногам, то особого сопротивления оказать не смогла.

– Хорошо бы ее посадить, – громко сказала девушка, пытаясь игнорировать гадкие слова. – А то велика вероятность, что захлебнется.

– Еще чего! – рявкнул хозяин. – Поверь мне, стоит ей хоть руку высвободить, и нам не поздоровится.

Банри на секунду задумалась.

– Тогда давай поставим кровать на изножье. Она ведь не прибита к полу?

Вопрос был явно лишним. От усилий Паулины, стремившейся избавиться от пут, несчастный предмет мебели уже начал подпрыгивать на каменном полу. Фермер без лишних слов ухватил кровать за изголовье и с трудом поставил ее стоймя. Банри тем временем добавила в воду успокоительное снадобье собственного изготовления – особо приготовленную вытяжку из цветочных частей полыни и вереска, смешанную с медом. Повинуясь указаниям, Аниций обхватил голову жены руками, Банри, с огромным трудом разжав стиснутые зубы пациентки, ухитрилась влить ей в рот примерно треть всего объема жидкости, и немедленно зажала рот и нос сопротивляющейся фермерши ладонью. Та несколько мгновений упорно отказывалась глотать воду, багровея от недостатка воздуха, но потом сдалась. Банри удовлетворенно улыбнулась и проделала процедуру еще пару раз, до тех пор, пока кружка не опустела.

– Ну вот, – сказала девушка, отступая на шаг, пока Аниций опускал кровать на прежнее место, – теперь хотя бы меньше опасений, что она умрет от недостатка воды, плюс немного утихомирится, может, даже заснет.

Но вышло иначе. Яростно отплевывающаяся Паулина оглушительно взвыла, с ненавистью глядя на хозяина дома:

– Прочь, отродье рабов! Не смей прикасаться к слуге Аури-Эля! – Банри вздрогнула и выронила опустевшую кружку, но фермерша вообще не замечала целительницу, весь ее гнев был направлен на мужа. – Рука, прикоснувшаяся к моему телу, да горит в неугасимом пламени! Пусть твои кровь и конечности превратятся в пепел, и язык присохнет к горлу! Да падет твое семя на сухую землю! Пусть тебя схватит Потерянный, и твои конечности будут рассеяны по самым далеким уголкам земли! И клянусь, я буду мучить тебя день и ночь, наяву и во сне, до тех пор, пока сумасшествие и смерть не станут твоим вечным храмом!

Несчастный фермер молча отступал от кровати, где бесновалась его молодая и не так давно красивая супруга.

– Проклятие тебе, раб, проклятие тебе! – выла она. – Я нечист! Я нечист!

Аниций резко повернулся и выбежал под дождь. Паулина замолчала и обмякла на постели, тяжело дыша и жадно хватая ртом вонючий воздух. Банри обессиленно опустилась на ближайший колченогий табурет и попыталась осознать, что она только что сейчас услышала. Как неграмотная крестьянка, вряд ли прочитавшая хоть одну книгу за всю свою жизнь, смогла выдать такую в некотором роде поэтичную речь? И это уж не говоря о том, что она назвала Акатоша Аури-Элем, да еще упомянула Потерянного. Современные сиродильцы в большинстве своем вообще о нем ничего не знали. Девушка судорожно вздохнула. Теперь ей стало ясно, что именно в речи Паулины казалось странным – женщина изъяснялась грамматически верно, вот только интонации были совершенно неправильными, словно до недавнего времени она говорила на абсолютно другом языке, а имперский диалект тамриэлика был ей чуждым.

Девушка встряхнула головой, поморгала и взглянула на Паулину. После той дозы снотворного, что влила в нее целительница, фермерша должна была уже спать крепким сном, но ничего подобного. Женщина ерзала на вонючей постели, сжимала и разжимала кулаки и не оставляла попыток избавиться от пут, что-то злобно бурча себе под нос.

Хлопнула входная дверь. Банри обернулась как раз чтобы оказаться лицом к лицу с мокрым как мышь Аницием. Он схватил лекарку за плечи и с такой силой приложил спиной о деревянную перегородку, что едва дух не вышиб.

– Я не звал их! – заорал мужик, брызжа слюной от ярости. – Я их не звал, а значит, это ты! Гадина!

Фермер замахнулся на девушку здоровенным кулаком, но опомнился, когда она взвизгнула от ужаса.

– Зачем? – с болью спросил он. – Зачем ты им сказала?

– Да кому сказала?! – выкрикнула Банри, пытаясь высвободиться из медвежьей хватки.

Дверь опять заскрипела.

– Отпусти девушку, сын мой, – раздался от входа новый голос. – Это не она сообщила о твоем несчастье.

Аниций уронил руки и повернулся к говорившему. Банри отскочила от фермера подальше и, растирая плечо, уставилась на вновь прибывших со смешанным чувством злости и опасения. Двое из троих были членами Синода – это было видно по их вычурным одеждам, даже дождевики были изукрашены богатой вышивкой с эмблемами организации. Хуже и быть не могло, Банри предпочла бы иметь дело с шутами из «Коллегии Шепчущих», там хоть изредка, но все же попадались по-настоящему талантливые и знающие маги. Третий пришелец как раз стаскивал изрядно промокший потрепанный плащ, являя на свет жреческую мантию. Аккуратно повесив его на спинку ближайшего стула, священник внимательно осмотрел присутствующих и улыбнулся.

– Мы опоздали, – проговорил один из колдунов, обращаясь к нему. – Похоже, хозяин совсем отчаялся и привел знахарку. Да еще соплю какую-то.

Банри заскрежетала зубами.

– Я не знахарка, – процедила она, с трудом сдерживаясь, чтобы не швырнуть в мага ближайший метательный снаряд. – Я целительница с лицензией!

– Не ври! – возмутился другой колдун. – Едва от сиськи оторвалась, а туда же. Кто тебе выдаст лицензию, малолетка?

От злости у Банри пропал голос. Она шагнула вперед, засовывая руку в ворот рубахи и вытаскивая висящий на тонкой, но прочной цепи значок, удостоверявший ее право заниматься медициной и наличие навыков, необходимых для этого.

– Это для вас достаточное доказательство?.. – прошипела она, ткнув бляху колдунам прямо под нос.

– Ты… – начал один, но был прерван жрецом.

– Ну довольно, – примирительно сказал тот. – Мы здесь не для того, чтобы выяснять отношения. Хотя, дитя мое, я бы хотел взглянуть на твой значок повнимательнее. Кстати, откуда ты?

Хмурая Банри пожала плечами и протянула священнику свое удостоверение.

– Из Скинграда.

– Очень интересно… – произнес жрец после небольшой паузы и вернул бляху ее владелице. – Воспитанница приората Готтлсфонт? Очень жаль, но я почему-то ничего о тебе не знал до сего дня.

Он воззрился на своих спутников, которые переминались с ноги на ногу возле двери.

– Мы тоже, – нервно признался один из них. – У нас есть только сведения из реестра, предоставляемого здешней гильдией лекарей и аптекарей.

Священник вопросительно взглянул на девушку.

– Можете не смотреть так, – фыркнула она. – Я не член гильдии.

– Почему же так?

– Потому что эти жлобы отказались меня принимать. Я была готова и взносы платить, и даже ходить на их идиотские собрания, но мне сказали, что я самозванка, и что лицензия моя – подделка. И вообще, такие соплюхи не могут быть образованными целителями. Вот и все. Они бы меня вообще из города выгнали, если бы не вступился кое-кто из замка.

– Значок нельзя подделать, – спокойно отметил жрец. – Вернее, можно, но подделку легко изобличить, так что твой явно подлинный.

– Да, я знаю, – криво улыбнулась девушка. – Я помню, как мне его вручали.

– Что ж, – вздохнул священник, – теперь ситуация прояснилась. К сожалению, из-за нечистоплотности твоих скинградских коллег, ты оказалась не в то время и не в том месте.

Банри похолодела.

– О, не волнуйся, – поспешно добавил жрец. – Никто не собирается причинять тебе какой-либо вред. Просто мы разослали предупреждения по поводу этой семьи всем целителям и даже знахарям и аптекарям в Западном Вельде, для того, чтобы они не вмешивались в это дело. Ты здесь, поскольку твоего имени не было в списке рассылки.

– А что насчет искалеченной девочки? – хмуро спросила лекарка. – Ей вы тоже не велели помогать? Потому что никто из тех засранцев даже задницей не пошевелил.

– Мы не знали о детях, – влез один из магов. – Иначе прибыли бы раньше…

Другой колдун вдруг пихнул товарища локтем под ребра, и тот замолк. Но Банри уже все поняла. Эти ублюдки – и жрецы, и Синод, давно знали, что в «Скальных осколках» происходят нехорошие вещи, но только сейчас собрались с этим разобраться. Сволочи. Девушка покосилась на Аниция, но фермер стоял, понурившись, и явно не прислушивался к разговору.

– По всей видимости, ты достаточно умна, – негромко заговорил жрец, обращаясь к лекарке, – и хорошо знаешь свое дело. Ты давно должна была понять, что это не по твоей части.

Он глянул за спину Банри, туда, где на загаженной постели располагалось то, что раньше было молодой женщиной по имени Паулина.

– Я пришла в основном из-за девочки, – столь же тихо отозвалась целительница, – и думала, что и ее матери смогу помочь… Но…

Девушка сделала паузу, облизала губы и ломким голосом продолжила:

– Я… я дала ей сильное снотворное с полчаса назад. Большую дозу. С учетом всех факторов, включая ее изможденность, она должна была вырубиться почти сразу…

Лекарка посмотрела на фермершу, извивающуюся на кровати. Проделывала она это в полном молчании, зато взирала на всех присутствующих с такой злобой, что оставалось только удивляться, как на них еще одежда не вспыхнула.

– Ни в одном глазу, – уныло заключила Банри.

Жрец потрепал ее по плечу и прошел мимо неподвижно стоящего Аниция прямо к кровати, где лежала неожиданно притихшая Паулина. Она злобно сверлила священника взглядом, но все еще молчала.

– Сын мой, – обратился жрец к фермеру, – тебе стоит удалиться отсюда.

Аниций поднял голову.

– Убирайтесь с моей земли, – безнадежно произнес он. – Вы все.

– Мы не можем, – печально покачал головой священник. – Где твои дети?

– В сарае… – прошептал хозяин. – На сеновале…

– Тебе лучше присоединиться к ним прямо сейчас. Мастер Эмилий, пожалуйста, посодействуйте.

Один из членов Синода шагнул в комнату и, цепко ухватив фермера за плечо, повел наружу. Тот брел, еле переставляя ноги и не сопротивляясь. Теперь он совсем не походил на того решительного человека, который полгода в одиночку противостоял чудовищу, захватившему тело его жены. Жрец проводил Аниция взглядом, посмотрел на фермершу, словно оценивая, и сказал оставшемуся магу:

– Нам потребуется больше людей.

Колдун кивнул и вышел под дождь. Паулина вдруг раскрыла рот и проскрипела:

– Ты опоздал, отродье вонючее. Не спасешь ты эту корову.

– Я ее освобожу, – спокойно отозвался фламен. – Кстати, это ведь ты здесь больше всех воняешь. Отчего не следил за собой? Или не следила?

– Зачем мне следить за телом этой свиньи?!

– Затем, что ты планировал сделать его своим, разве нет?

– Заткнись! – выплюнула женщина. – Когда я вспомню свое Имя, никому из вас не поздоровится!

– У тебя не осталось времени, – возразил священник. – Этой ночью все закончится.

Глаза фермерши вылезли из орбит от страха и бессильной ярости, и она злобно зашипела.

– Вы же поможете ей?! – выпалила Банри, с ужасом глядя на несчастную. – Я имею в виду – Паулине?

Жрец глянул на лекарку и отвернулся.

– Как я уже сказал, мы освободим бедную жену Аниция, избавим ее от дальнейших страданий.

У Банри упало сердце.

– Но… как же!.. Нет! Подождите! Вы же не можете просто убить ее! Она ни в чем не виновата! У нее семья, дети!

Целительница подбежала к кровати, и в этот момент Паулина ухитрилась выдернуть одну руку из кожаной петли. Не теряя времени даром, она мертвой хваткой вцепилась в рукав Банри и изо всех сил дернула на себя. Девушка не удержалась на ногах и повалилась прямо на лежащую фермершу.

– Ты, тварь! – заорала та, ухватив лекарку за шею. – Ш-ш-ш…

Перепуганная до полусмерти Банри попыталась разжать пальцы, сдавливающие ее горло, но те были словно из железа отлиты.

– Ш-ш-шезар-р… – шипела Паулина, – Ш-ш-шезар-рин! Помоги мне, проклятая тварь! Освободи!

Она неожиданно разжала пальцы, и лекарка повалилась на пол, задыхаясь и кашляя. Пока подоспевший священник боролся с одержимой, Банри отползла подальше от кровати и привалилась к стене, тяжело дыша.

– Во имя всех богов! – крикнул жрец, с трудом удерживая руку Паулины. – Мне нужна помощь! Где вы там?!

Входная дверь с треском распахнулась, и небольшая комната фермерского дома мгновенно наполнилась людьми. Трое из них – еще маги из Синода – сразу бросились на подмогу жрецу, который пытался усмирить фермершу. Паулина, нечеловеческим усилием высвободившая и вторую руку, отшвырнула одного колдуна в сторону и вцепилась в ремни, охватывающие ее грудь. Приподнявшись на кровати насколько это было возможно в ее положении, одержимая впилась взглядом в единственного находившегося в доме человека, коего сочла союзником – маленькую девушку-целительницу.

– Помоги! – взревела она.

– Не могу, – прошептала Банри. – Ни тебе, ни ей.

Паулина на мгновение замерла, а потом испустила такойвопль, что пламя свечей всколыхнулось.

– Будь ты проклята, тварь! – завизжала она в отчаянном бешенстве. – Позорище своей крови, тысяча проклятий тебе! Будешь прислуживать отпрыскам рабов, пока не сдохнешь! Пусть они изгонят тебя с земли, на которой ты родилась, и да будет фундамент дома твоего разрушен! Пусть твое имя изгладится из их памяти, и ни один тебя не вспомнит!

– Хватит! – рявкнул жрец. Он подскочил к сидевшей на полу лекарке, поднял ее на ноги и потащил прочь из дома, на ходу бросив своим помощникам: – Утихомирьте его, наконец! Я сейчас вернусь!

Жрец вытолкал девушку под ливень и повел прочь со двора фермы, мимо хлева с перепуганно блеющими овцами и сарая, где визгливо надрывался пес. Подведя ее к группе мокнущих под проливным дождем людей, из-под плащей которых виднелись доспехи и выглядывали рукояти мечей, священник сказал:

– Это целительница из Скинграда. Пусть кто-нибудь из вас доставит ее в город. Прямо сейчас. Доведите до дому и убедитесь, что она цела и невредима. Я лично в этом заинтересован.

Банри с трудом осознавала, что ее подсаживают на лошадь, а потом она куда-то едет, опираясь спиной на грудь сидящего позади нее всадника. Она опомнилась только когда обнаружила, что бредет по улицам Скинграда в сторону своей аптеки, а дождь уже кончился. Девушка остановилась и повертела головой. Солдат, посланный с нею, куда-то подевался. Банри устало покачала головой и, нашарив за пазухой ключ, открыла дверь своего магазинчика. Поднялась по лестнице на второй этаж, повалилась на постель и мгновенно заснула.

***

Несколько дней после этого Банри пыталась жить так, словно ничего особенного не случилось. Но когда со времени событий в «Скальных осколках» минула неделя, она не выдержала и рано утром отправилась на ферму. Погода нынче была хорошей, так что девушка через пару часов дошла до Мискарканда, почти сиявшего на солнце. Завидев руины, лекарка тут же свернула с Золотой дороги и зашагала на север. Спустя несколько минут ходьбы Банри в растерянности остановилась. По ее расчетам (да и воспоминаниям недельной давности) постройки фермы уже должны были быть видны, но кругом лишь простиралось травяное море с островками кустарника и парой-тройкой деревьев. Не было слышно ни блеяния овец, ни лая собаки, здесь царила почти полная тишина, нарушаемая только шорохом травы и листьев. Девушка озадаченно покружила по лугу и, поколебавшись, решила добраться до Камня Атронаха, где Сулла с отцом нашли принесенных в жертву овец.

Каменный круг, слава Восьмерым, никуда не делся. Банри обошла его по всему диаметру, потом проскользнула внутрь, к самому рунному камню. Сама не зная, что ожидает найти, она долго глазела на менгир, решила пройтись вокруг него и вдруг застыла как вкопанная.

На небольшом камне лежал обычный листок бумаги, сложенный вдвое, с единственной надписью.

Банрион.

Какое-то время девушка тупо смотрела на нацарапанное слово. Это было ее собственное имя, полная форма, которую она терпеть не могла и сократила до «Банри» еще в детстве. Она взяла послание, развернула листок и уставилась в текст. Аккуратным, почти детским почерком там было написано одно предложение: «Забудь все, что было».

Банри смяла бумагу и сожгла ее в магическом пламени. И медленно побрела прочь.