Я никак не пойму смысла этого слова — «свекровь»,
не могу разобрать — кто золовка, кто деверь, кто шурин…
Тихо льётся мука, словно тёплая белая кровь,
вижу: бабушкин лоб почему-то сегодня нахмурен.
Месит бабушка тесто, какие-то шепчет слова,
и святая вода выливается в белую миску…
А за длинным столом примостилась соседка-вдова:
как всегда, по слогам поминальную пишет записку.
То стрекочет сверчок, то собачий доносится лай,
вспоминает вдова, как пришла похоронка на мужа,
а с иконы на нас молча смотрит святой Николай,
на просторах России лютует январская стужа.
Здесь над белой мукою невидимый ангел летал,
сердце бедных детей защищая от смерти и мрака,
здесь когда-то мой дед у святого Матфея читал
родословье Христа: «Авраам же роди Исаака…»
Я не помню его, умер он до великой войны,
знаю: бабушка Библию в старый упрятала китель.
Ну, а я до сих пор всё томлюсь ощущеньем вины,
потому что не знала Твое родословье, Спаситель.
Не могла прочитать я и собственной книги родства.
Умер проклятый век — а теперь уже сделалось поздно.
В палисаднике вновь шелестит молодая листва,
но на лике Святителя брови сдвигаются грозно.
Я в помянник пишу: Параскева, Димитрий, Иван —
и коснеет рука, вспоминая о Божией каре…
Тихо бабушка Марфа садится ко мне на диван.
Помнишь ты, дорогая, кто Зару родил от Фамари?
Последние комментарии
13 часов 25 минут назад
17 часов 40 минут назад
19 часов 58 минут назад
21 часов 48 минут назад
1 день 3 часов назад
1 день 3 часов назад