Царь зверей [Чарльз Робертс] (fb2) читать постранично

Чарльз Робертс Царь зверей

ЦАРЬ ЗВЕРЕЙ

Джонс почувствовал вдруг, что может бесконечно долго держаться на поверхности воды, насыщенной солью и теплой, как парное молоко. Он был сильный и опытный пловец, и ему ничего больше не оставалось, как плыть свободно, не спеша, пока не наткнется на какую–нибудь землю или не погибнет от голода и жажды. На пути он мог, разумеется, встретиться с разными опасностями. Тропические воды — родина акулы и пилы–рыбы. Но он знал, что о тех опасностях, которые нельзя устранить, не стоит думать.

Джонс чувствовал себя спокойнее, чем в то время, когда ураган, промчавшийся несколько часов тому назад, утопил судно, на котором он ехал. Правда, на гребнях громадных волн все еще скакал ветер, сметая с них пену. Но зато в глубине царила восхитительная тишина. Джонс старался держаться как можно глубже, чтобы отдохнуть и прийти в себя после борьбы с водоворотом, который образовался на том месте, где судно пошло ко дну. Иногда подымал он голову и плечи над водой и окидывал взором поверхность моря, освещенную только звездами, чтобы посмотреть, не остался ли в живых кто–нибудь из его товарищей. Но, вспомнив, как ему трудно было выбраться из страшного водоворота, несмотря на свою силу и опытность, он больше не удивлялся, что все остальные моряки погибли.

Вся сила его пошла вначале на то, чтобы не утонуть. Нет, тогда он не волновался… Он думал только о сохранении своей жизни. Когда же он почувствовал, что крепко держится на воде и свободно дышит, а взглянув вверх, увидел над собою бархатное небо, усеянное звездами, его охватило вдруг сознание одиночества. Теперь он в первый раз понял, что значит быть одному в мире, и ему показалось, будто кто–то вонзил в сердце его холодную сталь.

Быть может, он не почувствовал бы себя таким одиноким, если бы у него под рукой была какая–нибудь доска. Даже смерть казалась ему не такой ужасной, как одиночество — стоит только сразу закрыть глаза и броситься в невообразимую глубину, находившуюся под ним.

Большинство людей, очутившихся в таком же положении, подняли бы руки вверх и пошли бы ко дну, испугавшись ужасной мысли иметь своим врагом целый океан. Но Джонс был не такой человек, чтобы сдаваться. Он не мог представить себе, чтобы можно было отказаться от борьбы, даже самой безнадежной, пока в человеке остается хоть малейшая возможность бороться. Он считал, что человек не должен сдаваться до тех пор, пока не умер.

Раньше всего он подумал о том, в какую сторону надо плыть. Ночь была еще не поздняя, так как корабль пошел ко дну два часа спустя после захода солнца. Взвесив хладнокровно свое положение, он решил плыть к западу. Он надеялся, придерживаясь этого направления, скорее всего добраться до земли. В сущности все равно, в какую сторону плыть. Ведь в этом море множество островов. Необходимо лишь твердо выбрать какое–нибудь направление и не менять его. Плавая бесцельно кругами, он только выбьется из сил. Узнавать направление он мог по звездам. Джонс, кочующий журналист, знал кое–что о звездах. И этих знаний было достаточно, чтобы определить направление. Он надеялся достигнуть земли до восхода солнца. Солнечные лучи могут расплавить мозги его под непокрытым черепом и довести его до безумия от жажды. Он знал, что всякая земля в этом море населена дикими зверями или еще более дикими людьми. Но вопрос о том, что он станет делать, когда доберется до земли, решать было рано.

Не спеша, чтобы сохранить свои силы, плыл он, лежа на боку. Приближаясь к гребню какой–нибудь длинной волны и чувствуя порыв ветра, он напрягал все свои силы, чтобы скользнуть через верхушку волны и скорее попасть в более спокойное и низкое углубление. Скоро, однако, ветер, как бы удовлетворившись всеми своими проделками, начал постепенно успокаиваться, и плыть стало легче. Ураган сменился легким ветерком. Ветерок тоже быстро исчез и только изредка, как бы случайно, налетал откуда–то порывами.

Темная волнистая поверхность моря сияла фосфорическим блеском. За Джонсом тянулся длинный сверкающий след. Фосфорическое свечение моря давно уже было известно Джонсу, но теперь он гораздо внимательнее присматривался к нему, желая чем–нибудь занять свои мысли. Крошечные искры мгновенно вспыхивающего яркого света, то появлявшиеся, то исчезавшие, казались ему глазами, которые злобно и презрительно следили за всеми его движениями, как бы заранее радуясь его неминуемой гибели. Пусть себе радуются! Он не будет обращать внимания на их злорадные насмешки и обманет их, не утонет. Всю ночь, казавшуюся ему бесконечной, развлекал он себя такими фантазиями, пока звезды не погасли, пока тропическая заря не вспыхнула на горизонте.

Она осветила низкий риф, находившийся приблизительно на расстоянии двенадцати миль. Волны с шумом и грохотом разбивались, налетая на него. Вдали виднелись пальмы и подернутая пурпурово–зеленой дымкой гора.

Джонс тихо засмеялся от радости и, свернув направо,