Тройка (СИ) [Erebia Brimo] (fb2) читать онлайн

========== 1. Брок ==========

Рамлоу сидел за столом на очередном совещании ЩИТа и привычно пялился на Роджерса. На широкие плечи, красивую спину и шикарную задницу. Но главное, на самые прекрасные на свете голубые глаза. Сейчас они горели сдержанным праведным гневом ровно настолько, чтобы показать накосячившим от излишнего рвения гражданским, что начальство раздражено их поведением, но готово разгребать последствия.

Брок печально вздохнул, на мгновение вынырнул из своих мыслей, но тут же погрузился обратно. На Кэпа было приятно смотреть, но от его пафосной речи сводило скулы. Опять о патриотизме и справедливости, как ему еще не надоело?

Мысли поплыли дальше. Рамлоу был одним из немногих, (о чем он всегда вспоминал с огромным удовлетворением) кто знал, что идеальный Капитан Америка мог становиться просто Стивом. Уставшим, озадаченным, ироничным, дурашливым, расстроенным и даже убитым горем. И, если честно, именно поняв, что тот тоже человек, Брок и возжелал Роджерса. Причем, вначале он считал, что хочет только получить в постель это огромное сильное тело и, особенно, шикарную задницу. Но вскоре понял, что больше всего ему хотелось, чтобы разгладилась морщинка между бровей, чтобы не было горьких складок у губ и чтобы красивые голубые глаза, затуманенные страстью и удовольствием, смотрели только на него.

Мечты, мечты…

Брок оглядел зал, отмечая, что гражданские уже достаточно впечатлены. Можно даже сказать, подавлены открывшимися перед ними перспективами соответствовать высоким требованиям Капитана. Выполнить которые, конечно, никто, кроме него самого, модифицированного и улучшенного, не мог.

Отведя взгляд от почти потерявших сознание гражданских, он заметил, как смотрит на Роджерса еще один представитель спецструктур на данном сборище. Лучший друг Капитана, мрачный киборг-убийца, выражение лица которого обычно колебалось от «не влезай — убьет!» до «смерть всему живому», взирал (иначе и не скажешь) на Кэпа с таким восторгом и нежностью, что, казалось, сейчас по залу поскачут розовые единороги, извергая из задницы сердечки.

Рамлоу мысленно присвистнул. Сложно было представить, что этот отмороженный снайпер способен на такие сильные чувства. Впрочем, не ему было смеяться. В его глазу застряло бревно размером не с какую-нибудь жалкую осинку, а целую тысячелетнюю оливу, метра три в диаметре.

Делать было нечего, бодание мула (Стива) и ослов (гражданских) находилось в самом разгаре и закончиться должно было не скоро. Так что Брок, впервые с тех пор, как Барнса стали безбоязненно показывать обществу, внимательно его рассмотрел. А тот был ничего так! На мгновение даже стало жаль, что он так увяз в Роджерсе — попадись ему Барнс при других обстоятельствах, он был бы вполне не против оказаться с ним в одной койке.

Немного посочувствовав товарищу по несчастью, он вернулся к обдумыванию ближайшей операции — стараниями Кэпа, Гидру теперь давили на всех фронтах — нужно было зачистить очередную базу.

Комментарий к 1. Брок

Граждане читающие, давайте отклик автору! А то 600 человек читает, а на странице движения не видно))))

Автор любит лайки.

Этот пост - самоуправство беты.

========== 2. Брок и Баки. Часть первая ==========

Чтобы отвлечь себя от вдумчивого и мучительного изучения капитанских тылов, он установил ежедневное наблюдение за Барнсом. Через пару недель с удовлетворением сделал вывод, что тому приходится даже хуже: у Брока-то не было за плечами почти ста лет нежной дружбы, и ему не приходилось постоянно находиться близко к предмету своих мечтаний, принимать заботу, возможно, даже касаться. Чисто по-дружески, конечно, как иначе? Но будь Рамлоу на месте Джеймса, получив малое, он бы все время хотел больше и мучился сильнее.

И однажды, выходя с очередной «планерки», он поймал совсем уж измученный взгляд Барнса, который, пожалуй, уже готов был покусать излишне заботливого Кэпа. Брок решил объединить приятное с бесполезным и подкараулил Джеймса с не самым приличным предложением.

— Похоже, не только я способен оценить красоту грудных мышц нашего доблестного капитана? — он старался изобразить на своем лице выражение — «я здесь самый большой мудак», но откуда-то из глубины души поднималось мерзкое чувство, которое Брок гнал от себя, как мог. Сочувствие. Безнадежная влюбленность — штука безрадостная. Особенно, когда рядом нет надежного человека, с которым можно было бы обсудить проблему за чашечкой крепкого виски, а то и удовлетворить потребности тела. — Совсем извел? Подходит, наверняка, своими чистыми голубыми гляделками смотрит умилительно, руки свои теплые нежно на плечи складывает. А хотелось бы на член, да?

Барнс, агрессивно набычившийся еще после первого вопроса, не стал дослушивать до конца тираду о том, каким именно образом Стив использует свои части тела в общении с ним, а ухватил Рамлоу за шкирку и затащил в темный угол.

— Какого черта? — выдавил он и дважды чувствительно приложил Брока о стену. — Ты что себе позволяешь, мудила?

— Тихо-тихо, — Рамлоу с трудом, но увернулся от удара в корпус, — ты чего такой нервный? Недоеб?

— Еще слово — и я тебе автомат в глотку засуну!

— Лучше засунь кое-что другое и не туда! — вошедшего в раж Зимнего Солдата надо было как-то остановить, да и идея от отчаяния продолжала казаться не такой плохой.

— Чего? — занесенная уже было бионическая рука медленно опустилась.

— Ничего, — Брок одернул пострадавшую в их схватке форму и отодвинулся от Барнса, тоже заслышавшего шаги и голоса. — Говорю, захочешь потрахаться не в мозг и не со своей рукой — приходи. Адрес, думаю, найдешь сам…

«Никогда», — в первую минуту подумал Баки. Но предложение отложилось где-то в глубине сознания. Он сох по Стиву с девятнадцати лет и, конечно, не был монахом. Но после реабилитации у него все еще были проблемы с общением, так что сбросить напряжение было… сложно. Рамлоу в этом отношении был прекрасным вариантом — достаточно привлекателен, достаточно непохож на Стива, достаточно молчалив, достаточно прочен. Поняв, что список положительных черт потенциального любовника грозит стать бесконечным, Баки прикрыл глаза, отсекая все «лишние» мысли, и направился готовиться к миссии.

***

Конечно, Барнс не пришел к Рамлоу ни в тот день, ни на следующий, ни даже через месяц. Тянул до момента, пока в одной из миссий не пострадал. И ранение-то было плевое, при его скорости регенерации зажило бы за пару дней, но Роджерс развел курятник, где был главной наседкой. Когда он, пытаясь облегчить «немыслимые» страдания друга, начал делать массаж стоп, Баки в довольно резких выражениях послал его к черту. И ушел, в последний момент удержавшись от хлопка дверью. Он любил Стива, но, к сожалению, далеко не платонической любовью.

Идти было некуда. За пару лет, прошедших с тех пор как он перестал быть пленником Гидры, он так и не обзавелся хотя бы приятелями, которым можно было свалиться на голову в такой поздний час. Единственным, с кем он не то чтобы поддерживал дружбу, а, скорее, имел профессиональный тандем, был Клинт Бартон — но и тот как назло два дня назад уехал к семье. Оставался Рамлоу.

— Ого?! — присвистнул открывший дверь Брок. — Вторжение инопланетян? Пирс воскрес? Мутанты разбушевались?

— Если бы. Стив с массажем ног, — продрогший Барнс в мокрой куртке выглядел печально и измученно, ничем не напоминая лучшее оружие Гидры.

— Ага, — сочувственно покивал Рамлоу, пропуская гостя внутрь. — Сейчас тебя посушим. Проходи в ванную, пойду найду тебе одежду.

Полчаса спустя отогревшийся Баки вышел на кухню, ориентируясь на возню и невнятные маты хозяина.

— Ты чего пришел-то? — спросил Брок, сосредоточенно копавшийся в морозилке в поисках чего-нибудь, что можно было бы быстро приготовить. — Я тебе на диван одежду кинул. Сейчас пожрать соображу. Мясо у меня точно было, можно еще грибов потушить. Ты как? — тараторил он, не давая собеседнику вставить и слова. — Так зачем ты…

Он не договорил, потому что обернулся. Зимний Солдат был невероятно прекрасен в черном кевларовом костюме. Для тех, конечно, кому нравятся огромные небритые мужики с металлическими руками, способными крошить бетон. Баки Барнс в двух белоснежных полотенцах — одно на поясе, другое на плече бионической руки — тоже был весьма ничего. Опять же для тех, кому нравятся огромные, небритые и так далее.

— Твое предложение еще в силе?

— Так, подожди, — Рамлоу прошелся жадным взглядом по фигуре своего собеседника, особенно остановившись на мощном плече, не скрытом полотенцем, и идеальном прессе. — Так ты? Но…

— Да или нет? — Баки понял, что ему все еще неприятны чужие взгляды, пусть и восторженные, а не испуганные. А еще, что идея переспать с командиром собственной группы огневой поддержки, не испытывая к нему ничего, кроме иррационального сочувствия (вместо ревности, ага), была глупой. Он смутился и уже был готов бежать отсюда хоть в одних полотенцах.

— Пошли, — бросил Брок, выпуская из рук упаковку замороженных шампиньонов и уходя в сторону спальни. — Ты с мужиком-то хоть спал?

— Спал, — Барнс мрачнел с каждой минутой, и с этим нужно было что-то делать.

— Эй, — окликнул остановившегося посреди спальни спиной к нему Баки, — не хочешь, не надо. Дело сугубо добровольное.

— А тебе зачем это надо? — глухо спросил он, спиной чувствуя пристальный взгляд Рамлоу, явно сдерживавшего желание дотронуться, и не решавшегося. Легенды о тяжелой руке Зимнего Солдата и его же быстрой реакции давно вышли за пределы ЩИТа.

— Не знаю. Хочешь — посмотрим бейсбол, попьем пиво и поплачемся друг другу в жилетку о том, что Капитан Америка, который честь, совесть и тому подобное, если не совсем асексуален, то, по крайней мере, предпочитает женщин?

Вместо ответа Баки дернул Брока на себя, почти соприкасаясь телами.

— Целовать не буду, — буркнул он, с силой проводя живой рукой по сильной спине своего визави.

— Шрамы покажи, — выдохнул Рамлоу, мгновенно заводясь от того, насколько правильно мяли его мышцы. — Всегда было любопытно посмотреть. Что? Не говори, что стесняешься.

Барнс странно посмотрел на него и сдернул полотенца, оказываясь полностью голым.

— Спросишь, болят ли они — убью, — в подтверждение своих слов он легонько сдавил Броку шею.

— Полегче. Думаешь, у меня шрамов нет? Да я изменения погоды за неделю чую, — он показательно хмыкнул и ухватил Баки за ягодицы.

На мгновение замерев, тот с силой оттолкнул от себя прижимающееся тело.

— Ну что опять не так-то? — неслабо приложившись задницей, Брок с трудом поднялся на ноги.

— Не трогай за спину и… И за остальное сзади тоже.

— Так. Ты ебаться пришел или выебываться? — Рамлоу злился: его сначала раззадорили, а теперь в который раз отталкивали. — Ну?! «Черт бы побрал этих суперсолдат с их закидонами!»

— Брок, — через силу выговорил Барнс, потеряно глядя на раздраженного мужчину, — со мной сложно. Всем: Стиву, Мстителям, прохожим. Да мне самому с собой сложно! Иногда я словно возвращаюсь… — слов для описания не находилось. — Туда. В Гидру. Все вокруг кажется сном. И тогда нормы морали и этики заменяются целесообразностью, а эмоции — боевыми рефлексами. Обычные человеческие переживания для меня что-то запредельно сложное в такой момент. И мне сложно себя контролировать, — он неосознано сжал кулаки. — Черт! Я даже штатному психологу ЩИТа не мог так сформулировать такое… — нервный смех, звучащий как скрежет металла о металл.— Ладно. Я пойду. Извини за беспокойство.

Невнятно пробурчав себе под нос что-то весьма нелестное про поматросивших и бросивших, Брок пошел следом — разбираться со своим неудавшимся сексом. Может, еще была возможность все исправить?

========== 2. Брок и Баки. Часть вторая ==========

В прихожей Барнс с омерзением натягивал свои мокрые вещи и уже застегивал пуговицы на рубашке. Ни слова не говоря, Рамлоу ухватил того за чуть влажную прядь волос, скрывавшую левый глаз, и заставил поднять голову.

— Значит, спереди можно трогать?

Некоторое время Баки раздумывал, но спрашивающему ответ не требовался. Его руки уже проникли под рубашку, оглаживая твердые мышцы. Отвыкшего от прикосновений Барнса словно током ударило, разум отказался участвовать в начавшемся безобразии, а изголодавшееся тело само выгнулось навстречу.

— Хорошо, хорошо, — шептал Брок, мягко высвобождая любовника из одежды. Влажная кожа тут же покрылась мурашками от холода, вызывая желание провести по ней языком. Попробовать на вкус, согреть, заставить задрожать. — Вот так, вот так, давай-ка снова в ванную. Сейчас согреемся.

Словно во сне, Баки пошел за ласкающими руками и успокаивающим голосом. Наверное, Рамлоу был демоном, заманивающим несчастных, заблудившихся в собственном одиночестве, промерзших до самого дна души, людей. Но сопротивляться не было сил.

И он позволил засунуть себя под душ, бездумно прижимаясь к горячему телу и сминая пальцами сильные мышцы.

Как оказался на постели, он не запомнил. Только кадры. Вот Брок откинул полотенце, которым вытирал его, вот он же голый рылся в тумбочке, вот сел на постель, несмело касаясь шрамов. И в следующий момент Баки уже придавлен к кровати тяжелым телом.

Мозолистые пальцы быстро огладили грудь и спустились вниз, к члену, который давно нуждался во внимании. Но только ощутив там чужую руку, Баки понял, насколько сильно он хотел этого.

Брок так правильно ласкал: быстро, жестко, не забывая потирать уздечку и обводить большим пальцем головку, вынуждая металлической рукой ухватиться за изголовье, из опасения, забывшись, что-нибудь сломать немодифицированному человеку, а ладонью живой руки зажать себе рот, чтобы не скулить совсем уж позорно.

— Тихий, значит, — прошептал Рамлоу, на мгновение прервавшись и усмехнувшись тут же дернувшимся вверх бедрам раскинувшегося под ним Баки. — Половину удовольствия теряешь. — Сам он уже давно был на взводе: такой отзывчивый, такой красивый любовник зацепил что-то в душе. Конечно, одного суперсолдата нельзя было заменить другим. Но почему-то присутствие лежащего на его постели возбужденного Барнса казалось до безумия правильным и желанным. — Сейчас сделаю нам обоим хорошо.

Он нежно и почти умилительно тронул пальцами нос Барнса, повел рукой вниз, цепляя нижнюю губу, задерживаясь там ненадолго, чтобы чуть увлажнить пальцы. Вжался бедрами, чувствуя соприкосновение членов и, наконец, обхватил их ладонью, быстро подводя к краю.

Почувствовав на руке вязкие капли, Брок откатился вбок, продолжая ласкать себя. Он никогда не требовал немедленной ласки от партнеров, находящихся во власти послеоргазменной неги, — ему хватало вида: распахнутых в немом крике губ, дрожащих ресниц, расслабленного тела — чтобы довести до разрядки и себя. Ему нравилось дарить удовольствие другому человеку, и слегка одомашненный киллер не стал исключением. Он лениво и немного самодовольно думал о том, как быстро и качественно сумел его «укатать».

Сам Баки лежал, приводя в порядок дыхание, и думал, как сказать Рамлоу, что ему катастрофически мало, что он готов сделать что угодно, лишь бы продолжить прямо сейчас, таким чудовищным был его тактильный голод.

— Каким было твое первое впечатление о Роджерсе? — спросил вдруг Брок, продолжая размеренно двигать рукой по члену.

И Барнсу вдруг стало неуютно. И горько, что Рамлоу, подарив ему потрясающие ощущения, думал о Стиве. Хотя сам он был не лучше. А может, даже хуже, потому что в объятьях другого мужчины на мгновение забыл о своей влюбленности, о своей одержимости.

— Мелкий придурок полез куда не следовало, — буркнул он, все же находя в себе силы ответить, отвлечься от своей жажды тепла. — А твое?

— Крупный идиот полез куда не следовало. Да, помню — захват заложников, переговорщика подстрелили и увезли в больницу. Нужно что-то решать, а то крики даже до нашей позиции доносятся. А тут — он. В костюмчике своем клоунском, со щитом, прыгает с третьего этажа, чтобы сразу перед входом очутиться, и призывает сложить оружие.

— Стив ненавидит человеческие жертвы.

— А кто их любит? Сатанисты разве что какие-нибудь. Так они в ЩИТе надолго не задерживаются, — он помолчал, прикидывая что-то про себя. — А у тебя как?

— Мне лет восемь. Шел по переулку, увидел, как мелкий пацан, — я тогда решил, что ему лет пять, таким он был — отбивается от Реджи с его главным подпевалой. Он у нас самый большой задира в квартале был, на пару лет меня старше.

— Отбил его?

— Какое там, — ответил Баки. — Обоих потом миссис Роджерс латала. Так и подружились.

Они улыбнулись каждый своим воспоминаниям, чувствуя, как сердце наполняется нежностью. Нежностью, которую некуда было девать, потому что ее объект был недосягаем — и это отравляло их жизнь.

Не выдержав гнетущего молчания, Барнс ловким броском опрокинул Брока на спину, сам еще не понимая, что собирается делать. Благо, Рамлоу ответил: обхватил руками и ногами, притерся близко-близко и застонал.

— Сверху, снизу? — Баки никак не мог понять, о чем его спрашивали, увлеченный тщательным изучением шрамов на бедре у любовника — тот не солгал, говоря, что ему не в новинку повреждения кожи. — Эх, ты, ископаемое… — прошипел Брок, нащупывая тюбик смазки и заводя одну скользкую руку за спину, а второй проводя по члену Барнса.

Растягивал он себя никуда не торопясь, потому что Джеймс, видимо, совсем потерялся, впервые за долгое время ощущая другого обнаженного человека так близко к себе. Да и не был Брок снизу уже долгое время, а потому не хотел себе повредить.

Отвлечь Зимнего Солдата от созерцательно-ощупывательного настроения удалось очень быстро, стоило только дернуться, чтобы перевернуться на живот.

— Пусти! — металлическая рука, пресекая движение, сжала оглаживаемое плечо. — Перевернусь, удобнее будет. Ты же не за рожей моей пришел, а за задницей! — почувствовав, что Джеймс с энтузиазмом откликнулся на смену положения, Брок постарался максимально расслабиться — на попятную идти было поздно, у бывшего лучшего оружия Гидры с отступниками разговор был короткий, да и оставлять возбужденного до полной невменяемости партнера было не в его правилах. — Ты только полегче. Ох, ты ж! Твою мать!

После назначения Солдата на должность снайпера в их группу, по ЩИТу стала ходить байка, что тот в одиночку может раскатать небольшую танковую дивизию. Насчет дивизии Рамлоу имел некие сомнения, но что Барнс в одиночку может заменить собой танк, прочувствовал на собственной шкуре — такой же твердый и неотвратимый.

Джеймс на мгновение вынырнув из чувственного марева, старался входить осторожно, но горячая, шелковая теснота, в которую постепенно погружался его член, не давала ему мыслить здраво. Едва погрузившись до конца, он тут же заскользил обратно, интуитивно, краем гаснущего сознания вспомнив, что именно доставляло наибольшее удовольствие. А потом он просто растворился в страстном желании чувствовать другого человека под собой, вокруг себя, везде.

Ему показалось, что после первого оргазма член даже не опал, и он, прижав попытавшегося отстраниться любовника, снова начал двигаться к сверкающему пику удовольствия. После второго он рухнул на теплую спину лежавшего под собой, переводя дыхание. Но сыворотка в его венах, хоть и не была такой сильной как у Стива, все-таки на что-то была способна: через несколько минут он был готов к новому раунду.

Когда он очнулся, Брок лежал под ним и не подавал признаков жизни. В первую секунду паника затопила с головой, но раздавшийся слабый стон привел в чувство — жив. Он помог едва шевелящемуся Рамлоу перевернуться.

— Напомни мне больше не звать тебя ледяной принцессой, — едва шевеля языком, пробормотал тот. — Ну, ты и страстный, прям огонь!

— Брок, я…

— Ти-ииишээ — слово было прервано душераздирающим зевком. — Мне было хорошо. Не буди меня до полудня…

С этими словами Брок просто заснул, оставляя Барнса наедине с угрызениями совести и испачканными простынями. Переложив любовника на более-менее чистый участок и накрыв одеялом, Джеймс вышел на кухню, где и провел без сна остаток ночи, мучимый то чувством вины, то желанием продолжить, то острой потребностью остаться в доме, где не задавали вопросов, а просто предлагали пожрать и потрахаться.

***

Проснулся Рамлоу от запаха кофе. Сгоревшего.

Попытался вскочить и выставить незадачливого посетителя, покусившегося на любимую кофемашину, но со стоном осел обратно на кровать. Зато стало понятно, кто хозяйничал на кухне.

— Отойди от кофемашины, убивец! — крикнул он, привлекая внимание. — Черт! — заковыристо выругавшись, Брок поплелся в ванную.

Контрастный душ и пара таблеток аспирина несколько улучшили ситуацию, и, когда он вышел на кухню, ему уже расхотелось убивать обнаружившегося там Джеймса. Тем более, что тот не только смог разобраться с кофемашиной, но и приготовил вполне сносный завтрак: блинчики и неизвестно с каких времен завалявшуюся на полках овсяную кашу.

— Брок, — начал он…

— Блинчики! Отлично, ненавижу готовить с утра, — перебил его Рамлоу, потому что объясняться на утро после жаркой ночи не любил еще больше.

— А вечером любишь?

— Ага, — с полным ртом овсянки пробубнил Брок, — заходи как-нибудь, сварганю тебе отличный стейк. Килограмма два-три, как раз для суперсолдата.

Не успел Барнс спросить, было ли это завуалированным приглашением переспать еще раз, как раздался стук в дверь.

— Черт, — выругался Рамлоу, — уже девять. Это Джек. Просил его заехать, отвезти на службу. Сейчас…

Однако, когда он в сопровождении Роллинза вернулся на кухню, там уже никого не было. Его странный гость абсолютно бесшумно ушел, не забыв прихватить все свои вещи.

— У тебя гости? — пробасил Джек.

— Видимо, уже нет, — и не сказать, чтобы Брок был раздосадован подобным поворотом: выяснение отношений с Зимним Солдатом было чревато повреждениями средней тяжести, да и Капитан Америка мог вступиться за своего подопечного, но что-то царапнуло в глубине души. Какая-то неправильность, дискомфорт, давно забытое неудобство, будто упустил что-то важное.

Однако, времени на рефлексию уже не оставалось, работу никто не отменял.

========== 3. Баки ==========

Вселенная, словно желая помочь всем участникам их треугольника разобраться в себе, послала им одиночную миссию — для Барнса. В тихом и скрытном выслеживании цели ему не было равных. Удобно устроившись в ветвях высокой туи в ожидании слетевшего с катушек мутанта-суперзлодея, он предался воспоминаниям о далеком Бруклине тридцатых годов. Почему-то, несмотря на все обнуления, он прекрасно помнил события, из которых выросла его одержимость лучшим другом.

Баки помнил, что Стив постоянно болел, и днем тревога за его жизнь казалась чем-то обыденным, недостойным внимания. Однако ночью все менялось. Ночью он прислушивался к каждому шороху, опасаясь пропустить малейшее изменение в состоянии друга, вокруг которого крутилась вся его жизнь.

Возможно, потому что он часто оставался у Роджерсов на ночь, чтобы присмотреть за Стивом, возможно, потому что они временами тайком сбегали искупаться в океане, и нагота не была для них чем-то запретным и неизведанным. На вид. Только на вид.

Тем сильнее было потрясение, что на ощупь все оказалось совсем по-другому.

Это был год, когда умерла миссис Роджерс, им тогда было лет по восемнадцать-девятнадцать. И как-то раз Джеймс пришел к Стиву, чтобы выпить — у него был серьезный повод.

Подумать только, его, Баки Барнса, бросила девушка! Не то чтобы его раньше не бросали, но то были несерьезные отношения. Так, и не отношения вовсе, развлечение одно. А Вивьен, она была — особенная. По крайней мере, тогда ему так казалось. Сейчас он, конечно, понимал, что она была избалованной кокеткой, любившей манипулировать парнями, но тогда…

О, тогда он искренне страдал и шел к единственному другу заливать свое горе.

Стив честно сидел рядом с ним, утешал как мог, и даже за компанию сделал несколько глотков дрянного портвейна, отчего его совсем развезло. Баки, которому алкоголя досталось гораздо больше, тоже чувствовал, что сознание подернулось мутной дымкой, слегка размывая границы реальности.

Именно тогда они снова (последний раз был, когда им обоим было лет по десять) оказались в одной постели. Просто лежали, даже не в обнимку. Стив мирно сопел носом в подушку, даже не догадываясь, что его друг, снедаемый ревностью и обидой на всех ветреных красоток, сейчас перестраивал свою картину мира.

Девушки, думал он, прекрасные создания. С ними хорошо танцевать, целоваться, гулять по Кони-Айленд, выигрывая им плюшевых медведей. Но ни к одной из них он бы не спешил домой с работы, ни с одной из них не поделился бы ворованным апельсином, ни одной не пожаловался бы на ломоту в натруженной спине и размолвку с начальством. Нет! Для этого у него был Стив. Его родной, замечательный, ершистый, самодостаточный, принципиальный Стив, вечно влипающий в неприятности — самый близкий человек на земле!

Обуреваемый чувствами, Джеймс вознамерился немедленно сообщить Роджерсу о том, что надумал. Он обнял друга, так как такими вещами нужно делиться интимным шепотом, шепча прямо в маленькое, аккуратное ушко — и застыл, как громом пораженный.

У Стива была невероятно нежная кожа.

За свою, пусть и недолгую, жизнь Барнс успел перетрогать много девушек (за руку, во время танцев — не подумайте дурного), но ни у одной из них не было такой потрясающе гладкой, мягкой, бархатной кожи. Ни у одной из них не было таких изящных запястий, тонких ключиц, упругих ягодиц. Как в бреду, Джеймс скользил руками по телу друга, пока не почувствовал, насколько сильно возбудился.

Ощущение неправильности происходящего пробилось даже сквозь алкогольный дурман. Он выскочил из постели, молясь, чтобы мелкий не проснулся, бросился в крохотную кухоньку и долго брызгал в лицо ледяной водой. Ничего не помогало. Стоило хоть на мгновение вспомнить, каким соблазнительным и трогательным был Стив в его объятиях, как возбуждение накатывало с новой силой.

Наконец, он сдался, решив помочь своему телу, но представлять знакомых девушек было бесполезно. Тогда он попытался сосредоточиться на соблазнительном образе Присциллы Лейн, недавно увиденной в одном из фильмов — но и это не помогло.

Обмирая от чувства вины и отвращения к себе, он ласкал себя с мыслями о человеке, спящем в соседней комнате, стараясь хотя бы не особо детализировать свои фантазии, словно это могло помочь не слишком сильно замарать их дружбу, не разрушить ее окончательно. Но удовольствие было таким оглушительно интенсивным, что на миг затмило стыд.

Баки после этого вечера несколько месяцев бегал от Роджерса, пока тот не припер его к стенке. Конечно, добиться признания Стиву не удалось, но тот сумел заставить Барнса хотя бы для себя принять и признать свою одержимость, смириться с ней. С тех пор ему стало как-то спокойнее и, хотя он по-прежнему до дрожи в коленях хотел друга, это не мешало ему быть рядом.

После того, как Роджерс подвергся воздействию сыворотки, эффект, оказываемый им на организм Баки, только усилился. Возможно, доведенный до ручки сержант (а к тому времени они оба успешно служили в армии) признался бы — и заслуженно получил в морду, но он боялся трибунала. Не за себя, себя ему было не жаль, ведь он — урод, вожделеющий мужчину, да ещё лучшего друга. Ему нестерпимо было жаль Стива, который остался бы совсем один, да еще со своим характером вряд ли остался в стороне, полез бы отстаивать справедливость и запачкался в свете открывшихся обстоятельств.

Поэтому он не рискнул, унеся постыдную тайну в свою холодную могилу.

После освобождения из Гидры первые месяцы Барнс с трудом мог смотреть на Роджерса: сначала он думал, что из-за того, что тот был его целью, что на него давил «призрак» Зимнего Солдата, но по мере возвращения воспоминаний понял истинную причину.

Страшные кошмары, мучившие Баки во сне и наяву: неясные видения, полные иссушающего бессилия, боли и холода, в которых к нему приходили тени то его жертв, то палачей — начинали тускнеть, таять, заменяться эротическими фантазиями, принося в его душу долгожданный покой. В них он не смотрел на людей сквозь прицел, не ломал шеи, не отрывал руки — он просто любовался Стивом. Нежил его взглядом, мечтая о возможности прикоснуться. Не мимолетно, не случайно, не по-дружески — а имея полное право. Право целовать эти розовые губы, право провести языком по нежной коже груди, право попробовать на вкус его удовольствие.

Однако, после ночи с Рамлоу, несмотря на ничуть не изменившиеся трепетные чувства к другу детства, внутри Баки разгорелся нешуточный огонь желаний тела, соскучившегося без тепла. Теперь взбесившийся организм требовал от хозяина отправиться к Броку домой и жарко трахаться, пока из головы не исчезнут любые посторонние мысли.

Он совсем запутался.

========== 4. Брок ==========

Жизнь командира группы огневой поддержки всегда была подчинена заботе о каждом члене своей маленькой армейской семьи. Поэтому сейчас Брок сидел под дверью реанимации и тщетно пытался взять себя в руки. Там, за дверью, боролся за свою жизнь его лучший друг и правая рука — Джек Роллинз, сильно пострадавший не в перестрелке с террористами, не на миссии по спасению заложников, а в банальной автокатастрофе.

Но «мирный» способ получения травм совсем не означал быстрого выздоровления. И Рамлоу ждал, нервно теребя стаканчик из-под дрянного кофе, чтобы занять руки. Его деятельная натура требовала куда-то бежать, выясняя подробности столкновения, но он не мог бросить друга одного, не удостоверившись, что и сейчас тот выкарабкается с минимальными потерями. А вот затем можно будет и поиграть своими любимыми ножами с пьяным самоубийцей (уж Брок ему подстроит случай), выясняя, какого лешего тому вздумалось таранить своим грузовиком машину Джека, дисциплинированно дожидавшегося смены жёлтого сигнала светофора на зеленый. Своя стая всегда в приоритете.

Он совсем извелся, пока дождался первых новостей. Услышав, что операция закончена, но результат будет ясен после прихода пациента в сознание, и не ранее, чем через пару часов, Брок слегка успокоился. Однако, фраза дежурного эскулапа: «А теперь, мистер Рамлоу, Вы вполне можете съездить домой отдохнуть», — заставила его паранойю вновь поднять голову. Брок злобно оскалился и заверил, что ему и здесь неплохо и кое-как примостился на неудобном диванчике для посетителей, позволяя себе немного расслабиться.

Большая доза адреналина еще бродила в крови, воскрешая воспоминания двухлетней давности, как они с Джеком также сидели под дверью реанимации, ожидая приговора для их общего друга Фрэнка, служившего под его началом. А ведь могли бы сидеть в баре и оплакивать его геройскую смерть. Если бы не Кэп.

Брок хмыкнул. Теперь все его мысли занимал Кэп.

Он не соврал Джеймсу про первое впечатление, но ничего не рассказал про второе.

Капитан Америка был красив. И речь сейчас не о его заднице, ее Рамлоу разглядел чуть позже. Речь шла о работе: пластика движений, скорость реакции, тактические решения — все было на высоте. Оставалось только подобрать челюсть с пола и любоваться.

Любоваться идеальным защитником, символом всего самого светлого, доброго, вечного на свете — суровым воином, хорошим стратегом, непогрешимым патриотом и заступником слабых и обиженных. Узнать в нем «обычного парня из Бруклина» не было никакой возможности. Он казался небожителем, наравне с Тором и прочими гениями, миллиардерами и плейбоями.

Когда Брок впервые увидел, что Кэп действительно простой человек и ничто человеческое ему не чуждо, он был в стельку пьян. Заливал алкоголем подробности проекта «Озарение», в которые его посвятили, причем с обеих сторон.

Сначала Фьюри битый час рассказывал о безопасности всего мира, которую можно было обеспечить с одного пульта, и, конечно, этот пульт будет у ЩИТа. Потом Пирс вещал о порядке через боль, который мог быть достигнут только путем массовых убийств.

На самом деле особой разницы в действиях лидеров ЩИТа и Гидры не наблюдалось, потому что деньги на проект «Озарение» выбивал именно ЩИТ. ЩИТ всячески поддерживал строительство хэликерриеров, и отличие было всего лишь в алгоритме, который туда собирались установить. Список целей слегка разнился, да и только.

И хотя Брок пришел в силовые структуры защищать одних, убивая других, не забывая при этом о собственных интересах — мысль о всевидящем оке, снабженном тысячами орудий, не давала ему покоя.

Непривычное к моральным терзаниям сознание требовало много алкоголя и подвигов.

Именно на второй стадии на него и налетел Роджерс.

Что ж, миру повезло, что Рамлоу повстречал именно Роджерса, которого, даже всемогущая Гидра так и не сумела убить до конца.

После инструктажа Брок, в нарушение всех инструкций, пил на рабочем месте — сил, чтобы добраться домой после того, как его дважды поимели в мозг, не осталось. А Капитан Америка, опять же в нарушение некоторых неписанных правил, слушал на рабочем месте музыку. Что-то из старого джаза — понять увлечения столетних ископаемых было сложно.

— Рамлоу? — удивленно спросил Стив, выйдя на нервный стук в дверь. — Простите, слишком громко, да? Я думал, все ушли, — тут он пригляделся к подчиненному. И, вместо того, чтобы спросить: «Какого черта?», — спросил: «Вам плохо?»

«Нет, Кэп, мне хорошо, только я теперь работаю с парой сотен мертвецов, потому что, как только «Озарение» запустят, Гидра добьет всех, кто верен ЩИТу, начиная с наивного символа Америки».

— Знаете, у меня тут где-то завалялся аспирин, — с удивительным проворством Роджерс запихнул Рамлоу к себе в кабинет, усадил на видавший виды диван, всунул в руки кружку горячего чая и деловито зашуршал в какой-то коробке, видимо, заменявшей аптечку. — Выпьете — и будете как новенький.

Смущенно улыбнувшись, Стив протянул Броку невзрачную, помятую и слегка подмокшую с одного края упаковку таблеток — вполне возможно, раритетную, хранившуюся в вещах Стива с сороковых годов.

Нужно было уходить — только беседы с неисправимым идеалистом ему сейчас не хватало — но Рамлоу засмотрелся на встрепанные волосы, в которые явно неоднократно запускали руки, на неожиданную искренне заботливую улыбку и испачканные графитом пальцы.

— Кэп, — просипел он, не позволяя себе усомниться в праве называть собеседника на «ты», — у тебя было когда-нибудь ощущение, что все, что ты делаешь — неправильно?

— Разумеется.

— И что ты делал?

— Думал о том, для кого это неправильно. С чьей точки зрения. Моей, президента, человечества, морали, этики.

— И что, по-твоему, самое важное?

— Самое важное? — Роджерс как-то стыдливо развел руками, будто давая понять, что никто не имел права диктовать другому. — Жизнь.

— Но… Если за одну жизнь ты можешь купить десяток. Вот представь: за каждого, убитого сейчас, будет спасено десяток — потом. Один — десять, — он покачал руками, сложив ладони лодочками, будто весы. — Один миллион — десять миллионов. Как быть?

— Знаешь, я так долго хотел защищать справедливость, рассуждал о чести и долге, но, когда пришло время и возможности, все, о чем я мечтал, перечеркнула одна жизнь. Одна потерянная жизнь. Конечно, своей смертью я спас много жизней, но…

Это «но» повисло между ними в воздухе, рождая тишину.

Они сидели и пили чай, и Брок стремительно трезвел. Потому что, кто же не знал историю Капитана Америка и сержанта Барнса? А он, пьяный дурак, напомнил. Пришел и вывалил все свои сомнения и страхи, а ведь он старше Роджерса на добрый десяток лет. На очень злой десяток, если быть точным. А вчерашний мальчишка, не видевший в жизни ничего, кроме болезней, разрухи и войны, нашел для него слова утешения, даже не представляя, кто он такой.

Выбор, кем быть, всегда был непрост. Быть мертвым мудаком с чистой совестью — или живым супермудаком с кучей денег и перспективами при новом мировом порядке.

Тогда он так ничего и не решил.

***

А потом случилась масштабная операция, во время которой у СТРАЙКа было особое задание: что-то там забрать с законсервированной базы Гидры. Проблема была в том, что об этой части операции никто не должен был знать, особенно Капитан Америка. Вторая проблема нарисовалась на месте. Строили базу советские инженеры на совесть и на века, так что даже в законсервированном состоянии она представляла опасность для незваных гостей.

Они попали в ловушку, провалившись глубоко под землю в бетонный мешок. Фрэнк был в тяжелом состоянии, остальные отделались травмами по мелочи, но Брок прекрасно понимал, что самим им не выбраться. На Пирса надежды не было — не справившихся сотрудников Гидра не защищала.

Ни на что не надеясь, Рамлоу послал сигнал бедствия по общему каналу. Отложив ставший бесполезным передатчик, он присоединился к Мэй, обрабатывающей ребятам раны, мысленно пересчитывая имевшуюся в их распоряжении воду.

Но уже через час одна из стен в их ловушке была проломлена. После выяснилось, что проломило ее в основном ослиное упрямство Кэпа, потому что подручных средств практически не было, да еще и никто не верил, что за стеной мог остаться кто-то живой.

Удивительным было еще и то, что Роджерс не только вытащил их тушки из западни, он остался рядом.

Его огромная, горячая лапища лежала у Брока на плече, когда он слушал про Фрэнка: переломы правой ноги и двух рук, работать не сможет, реабилитация больше года, но жить будет; когда сгоряча чуть не наделал глупостей, едва не набив морду кабинетной крысе, выбивая для Фрэнка пенсию.

К Фьюри Рамлоу пришел сам, все тщательно взвесив. Распихал всю команду по конспиративным квартирам — и пошел, про себя переживая только о чувствах Стива, который потратил столько времени на него — мудака.

И, где-то между третьим и четвертым допросом, прикорнув на жесткой койке, положенной предателю, он понял, что, если бы все пошло по-другому, если бы они все существовали в идеальном мире, то он бы хотел быть со Стивом. Не только трахаться до потери пульса, (о чем он часто мечтал долгими одинокими вечерами), а держаться за руки, сидеть в кафе и знать вкус его губ. И Брок загадал, что, если обойдется и его выпустят, он попробует завоевать Кэпа, несмотря ни на что.

Однако, к тому моменту, как его вновь допустили к работе ЩИТа на испытательный срок, стало понятно, что его мечтам не суждено сбыться.

Та вещь, которую необходимо было группе Брока забрать и из-за которой они попали в каменный мешок, оказалась огромным навороченным холодильником, внутри которого в спящем режиме находилось легендарное оружие Гидры — Зимний Солдат, при ближайшем рассмотрении оказавшийся потерянным другом Капитана Америка Джеймсом Барнсом. За такую находку СТРАЙКу простили все на свете и восстановили в правах.

Но Стив безнадежно отдалился: исчезнув на полгода, он вернулся до одури холодным, замкнутым и сосредоточенным на работе (читай — зачистке оставшейся Гидры, сотворившей идеальное оружие из его лучшего друга).

Подступиться к такому айсбергу было практически невозможно, и Рамлоу сдался, лишь издали наблюдая за тем, кого пожелало его тело и душа. Защищая и оберегая, прикрывая, когда надо, спину, расчищая дорогу и закрывая от мелких внутриведомственных интриг.

Комментарий к 4. Брок

Уважаемые читатели! Это опять бета автора! Которая следит за статистикой посещения! И видит 652 читателя и практически полное отсутствие отзывов! Люди! Ау! Автору важно ваше ценное мнение! А бете - доброжелательное!

========== 5. Брок и Баки ==========

Брок умывался, склонившись над раковиной в общей душевой. Несмотря на то, что ему, как командиру, была положена отдельная душевая, после миссий или тяжелых тренировок он предпочитал отмываться вместе со своими ребятами, скрупулёзно отслеживая даже мелкие травмы, которые по недосмотру или намеренно скрывались ими от медиков.

На этот раз у группы была особенно выматывающая тренировка в условиях, максимально приближенных к реальным. Болото.

Как раз жидкую липкую грязь, заменитель болотной жижи, он и старался с себя отмыть, когда бойцы СТРАЙКа зашевелились, явно привлеченные чем-то из ряда вон выходящим. Удивленные возгласы привыкших ко всему бойцов заставили его обернуться, и он в полной мере оценил угрожающий вид Зимнего Солдата, затянутого в пропыленный тактический костюм. С самым зверским взглядом Барнс, как ураган, пронесся по душевой и, вцепившись Рамлоу в локоть, потянул куда-то в сторону.

Подав ребятам знак, чтобы не лезли, Брок дал затащить себя в собственную душевую. Все равно против Солдата СТРАЙКу не выстоять. Так что, если тот слетел с катушек и явился убивать, есть надежда, что дело ограничится только командиром. Остановить эту машину убийств мог бы только Роджерс, но тот в данный момент на базеотсутствовал — спасал мир где-то в другом полушарии.

Но Барнс не собирался вредить. Он, толкнул Брока к стене, резко прижав собой, и просто стоял и жарко дышал в затылок — еще в прошлый раз Рамлоу отметил, что их тела хорошо подходят друг другу по размеру, четко совпадая всеми выпуклостями и впадинками.

— Когда я понял, что влюблен в Стива — не мог думать больше ни о ком, закрывал глаза, а там он. Стрелял, прикрывая его спину. Шел в бой вслед за ним. Но теперь в мои мысли пролез другой. Ты.

Брок дернулся, откровений их отношения — если одноразовый секс можно было так назвать — не предполагали.

— Нет, я не путаю тебя с ним, не подменяю. Просто…

Что «просто» Джеймс уточнять не стал. Пользуясь тем, что на командире СТРАЙКа не было футболки, жадно изучал его живот, пальцами ощупывая напрягающиеся мышцы, вызывая вполне определенную реакцию тела. Барнс явно пытался быть нежным, но тот тактильный голод, который он осознал после их ночи, заставил плотнее вжаться бедрами в сильные, поджарые ягодицы, идеально попадая между ними членом.

— Почему я думаю о тебе?! Почему я постоянно думаю о тебе? — прорычал он с угрозой, не прекращая, однако, своих ласк. — Что в тебе такого, что ты сумел потеснить Стива в моих мыслях? Никто не сравнится с ним! Никому не превзойти его! Но ты проник в мою голову и все время стоишь перед глазами, меня постоянно тянет к тебе.

Слова, выдохнутые куда-то в стык шеи с плечом, подействовали, как разряд тока. Броку много чего говорили в порыве страсти, по пьяни и даже находясь в здравом уме и твердой памяти, но именно это странное признание, почти обвинение, дало толчок невыносимому возбуждению, заставившему трепетать от восторга.

— Взаимно, — прохрипел он, разворачиваясь и бесстрашно запуская руки в спутанную гриву волос. — Вас и перепутать-то сложно, даже с закрытыми глазами, ведь Стив пахнет… Солью и холодом.

— Морем и домом, — одновременно с ним произнес Джеймс. Он помялся, не решаясь спросить, одновременно запуская живую руку за край штанов командира. — А я? Пахну? Чем? Металлом и кровью?

— Не льсти себе, — сложно было сосредоточиться на предмете разговора, когда тебя так сладко ласкали. — Лабораторией. Да сделай уже что-нибудь, чертов садист! И иногда, как сейчас, полынью и мятой.

— Горечью и свежестью, — штаны были содраны в мгновение ока, будто восклицание Рамлоу подействовало как приказ. — Не так уж невозможно нас перепутать. — В низком, хриплом голосе впервые прорезались игривые нотки.

— Сними, — потребовал Брок, проводя руками по телу, имея в виду штаны своего любовника, но тот воспринял по-своему, стаскивая всю полевую форму и отвлекаясь на настройку душа — Баки было невыносимо ждать ни минуты. Он приперся к Рамлоу за ответами сразу после прибытия джета.

Когда Джеймс обернулся, он увидел следы на бедрах Брока: синяки и ссадины, уже поджившие, пожелтевшие. Но один из них: четкий отпечаток левой ладони — привел его в ужас.

— Это я? — с ужасом выдавил он, пытаясь привести в порядок сбившееся дыхание, не понимая, почему стало так горько и неуютно. Разве не в этом его предназначение? Причинять боль и смерть? Но не любовнику, не в мирной жизни! Он уже помнил, как мучился Стив, сколько сил ему требовалось на борьбу с болезнями. Как сам Баки был готов на все, что угодно, лишь бы мелкому полегчало. И как долго был лишен способности сочувствовать чужой боли.

— Что? А…это… — махнул рукой Рамлоу. — Не стоит внимания.

Но Барнса было уже не остановить. Он потянулся рукой, чтобы зафиксировать любовника и тщательно все осмотреть, но так и не притронулся, отдернув руку.

Ему не стоило касаться других людей. Он — чертов модификант, который оставлял синяки, просто на миг ослабив контроль. А что бы он сделал, если бы окончательно потерял голову, въехав в отношения? Нужно бежать отсюда — человеческие отношения не для него!

— Послушай, Барнс! — рявкнул Брок, правильно истолковав выражение безграничного ужаса на лице Джеймса. — Ты меня завел до звезд перед глазами — а теперь в кусты?! Быстро залез обратно под душ и продолжил начатое!

— Ты мазохист, что ли?! — голоса не было, собеседнику пришлось читать по губам.

— Ну, блять! При моей работе я могу лишиться головы, руки или другой какой не столь важной части тела в любой момент — а ты тут страдаешь из-за каких-то синяков, будто ничего страшнее пореза от бритвы в жизни не видел? Ты Зимний Солдат или кто?

— Не надо… — посеревшее лицо и застывший взгляд лучше всяких слов сказали, что поднимать эту тему не следовало. — Брок… Я не хочу больше причинять боль. Хотя бы своим.

— Горе ты луковое, — утешать, словно школьника, только что со страстью мявшего его любовника было несколько непривычным опытом для матерого наемника, да еще с голым стоящим членом наперевес… Но Барнс был прав — они были своими. Внезапно связанными. И не только совместными боевыми операциями, но и чем-то большим. Дело сейчас было не в сексе, хоть он и был феерическим.

— Посмотри на меня. Мне было хорошо той ночью. Мне в процессе было так хорошо, что я не чувствовал боли. Совсем. Да и потом… Не нежная барышня я. Незаметно, что ли? Ну, слушай, я не мастак успокаивать, — вспылил он, чувствуя, что спокойствием пока даже не пахло. — Только я не боюсь боли. Думаешь, я не знаю, насколько вы с Роджерсом сильны? Если бы боялся, то не пустил бы тебя в свою постель.

— Любишь совать голову тигру в пасть? — наконец, отмер Барнс, начиная заметно успокаиваться. — Тебя это возбуждает?

— Да я и секса с Роджерсом захотел только тогда, когда увидел, насколько он силен: он в рукопашной уделал четверых — и даже не запыхался, — ехидно заметил Брок и расслабил руки, до того не особо осознавая, что прижимал Джеймса к себе. — Я тебе доверяю, дурень, — он ласково взъерошил волосы тому, кто был самым лучшим убийцей Гидры. — Хоть и не совсем понимаю, почему. Доверие в наши дни штука такая… Но кому и доверять, как не столетнему ископаемому? Тьфу ты, всего изгваздал. Живо под душ!

Джеймс некоторое время сосредоточенно смотрел на Брока, не понимая, шутит он или говорит серьезно.

Когда он был Солдатом, доверие было недоступным для него понятием, но потом он вспомнил, что всегда доверял Стиву. Все ему доверяли. Однако, себя он не считал кем-то, заслуживающим доверия. И тем не менее…

Они лениво мылись, избавляясь от пыли и грязи, от усталости, от груза проблем и лишних мыслей. Потом поехали к Рамлоу, где тихо, будто нехотя, переговаривались, вспоминая прошедший день, пока готовили ужин. А после, оказавшись в одной постели, вдруг испытали неловкость, словно не было между ними той страсти, что едва не заставила их забыться и заняться сексом практически на виду у всех, так как от бойцов СТРАЙКа их отделяла лишь тонкая дверь.

— Чего ты хотел от Стива, пока не… — Джеймс смутился, но вскинутая в немом вопросе бровь заставила его продолжить. — Ты говорил в душевой.

— Глупостей я хотел.

— И все же…

— Хотел все сделать правильно, — Брок вздохнул. Барнс был безумно горячим любовником, с ним хотелось окунуться в безумие и хоть на время забыться. Как они все время скатывались к разговорам о Роджерсе было непонятно. Еще большее изумление вызывал тот факт, что Кэп не был для них камнем преткновения, он их объединял. — Хотел сам стать правильным.

— К алтарю повести? — ревниво нахмурился Джеймс, вспомнив, что где-то видел новость, что однополые браки разрешили.

— Нет. Причем тут брак? — Рамлоу удивлённо посмотрел, подумал-подумал и пристроил тяжелую голову на грудь собеседнику, хотя в жизни не любил обнимашек. К тому же обнимать Зимнего Солдата было все равно, что обнимать гранату с вытащенной чекой. — Просто… Ну, три свидания, какие-нибудь возвышенные ухаживания, вроде полетов на воздушном шаре и серенад под окном. Может быть, свидание на крыше или поездка на озеро. Не знаю, в груди что-то такое томилось, что хотелось красивых жестов. Глупости все это!

— Стив бы оценил. Краснел бы до слез, держал рожу кирпичом, но в глубине души оценил бы. Что-то особенное для маленького парнишки из Бруклина, на которого ни одна девушка не бросала второго взгляда. Ему бы с тобой повезло.

— Разве ты сделал бы меньше?

— Я бы обратился к другой стороне его натуры, — Баки весело хмыкнул. Часть воспоминаний о довоенных годах уже вернулась, и он мог с уверенностью сказать, что Стиву бы понравилось, а что привело бы в восторг. — Я бы сводил его на тренировку по боксу. Чтобы не среди военных, а в какой-нибудь старый зал, где тренеру за пятьдесят, чтобы такой колоритный дядька старой школы с кучей историй о спортивном прошлом. Стив любит людей. Разумеется, если они ни сном, ни духом, кто он.

— Скажи, то, что ты говорил в душевой, правда? — внезапный вопрос и все существо было напряжено в ожидании ответа — странный парень Баки Барнс, бывший Зимний Солдат переворачивал все с ног на голову в жизни бывалого наемника Брока Рамлоу. Прямо как его лучший друг Стив Роджерс.

— Да. Я постоянно думаю о тебе. Хочу оказаться в твоей постели, — Барнс, как ни старался, не мог сдержать чувственной дрожи, что прошивала его каждый раз, как теплое дыхание Брока задевало его сосок. Он ловко поменял их местами, нависая, держа в захвате. — И сделать так, — он с силой провел от горла до паха, накрывая ладонью полувозбужденный член Рамлоу, — чтобы потом ты позволил мне сделать больше, — рука скользнула ниже, мимолетно обласкав яички, и спустилась к ложбинке между ягодиц. Легкий, почти игривый тон давался ему непросто, слишком силен был тактильный голод, слишком велико было желание ощущать под собой отзывчивого партнера, страстного, теплого.

— Можно? — он казался неуверенным, потому что помнил о необходимости сдерживать силу. И, в тоже время, потребность касаться перевешивала все остальное — он был уже возбужден до предела, возбужден реакцией Рамлоу на свои идущие от сердца слова. Происходящее с ним сейчас было большим, чем Солдат мог мечтать, и он был благодарен. Даже если сейчас его оттолкнут.

— Да, — выдохнул Брок, шире разводя ноги и заводя руку себе за спину. Он думал, что и в этот раз придется делать все самому.

Но Джеймс удивил его, мягко отстранив его руки и без слов прося довериться ему.

— Не жди многого. Я столько лет… — не желая портить им обоим настроение, Рамлоу мягко обвел его губы пальцами, побуждая молчать, и откинулся назад, открываясь, позволяя все, что тот захочет.

С самым серьезным выражением лица Барнс принялся за дело, обласкав грудь, бедра и живот. Усилием воли сдерживая свою жажду, он вернулся к ягодицам, снова и снова проводя между ними пальцами и наконец решаясь толкнуться внутрь. Он глубоко дышал, пытаясь сосредоточиться на ощущениях любовника, но сходил с ума от одной мысли, что скоро снова окажется внутри, где было так горячо, так тесно и так шелково.

Рамлоу временами шипел сквозь закушенную губу, когда Джеймс неловко задевал края ануса, торопясь покончить с подготовкой. Но не останавливал, потому что вид поплывшего, страстно увлеченного его задницей любовника искупал все неудобства.

— Брок, скажи, что уже можно, — задыхавшийся, почти не соображавший от страсти Джеймс все же нашел в себе силы спросить, а не совать член с разбегу.

— Еще чуть-чуть, — кое-как ответил Брок, закидывая ноги на бедра партнеру и хрипло выдыхая — пальцы наконец попали куда было нужно. — Да! Да… Так. Черт! Давай.

Чтобы хоть немного прийти в себя, Барнсу пришлось зажмуриться. А после перенести вес тела на локоть бионической руки, чтобы ее ладонью заткнуть Рамлоу рот. Хриплый голос, перемежаемый гортанными стонами (пусть и не всегда от удовольствия) заставлял все волоски на теле вставать дыбом от невыносимого, душного возбуждения. Приставив головку к входу, он мягко толкнулся, чувствуя сопротивление мышц. И тут же жадно двинулся дальше, слишком велико было удовольствие. Но болезненный стон вернул в реальность.

— Прости. Я не могу, не могу… — Барнс тяжело дышал куда-то Броку в подмышку, совсем замерев в попытке сдержаться. — Пожалуйста.

— Ты так быстро теряешь голову, — смеяться сквозь бионическую руку, закрывающую рот было затруднительно, но когда командира СТРАЙКа останавливали трудности? — Я польщен.

Руки у Брока были свободны, и он осторожно потянулся к ягодицам Джеймса. Легонько проведя по ним, он подождал немного, и, не получив в зубы, опустил ладони прямо на горячие упругие половинки, почти благоговейно поглаживая их. Так было легче пережидать неприятные ощущения.

— Таран ты, Барнс, танк настоящий. А в постели так нельзя, — выдохнул он, едва избавившись от давления металлической руки на свои губы. — Нежнее нужно с людьми быть, ласковее…

Первые несколько толчков Джеймс следовал совету, но потом, увидев мягкую насмешку в глазах Рамлоу, почувствовав, как крепче сжались руки на его ягодицах, побуждая к действию, перестал сдерживаться. Двигался размашисто и резко, дурея от просящих выдохов: «Еще, Джей, еще»…

Разрядка наступила очень быстро, на мгновение дезориентировав. Пришел в себя Джеймс, ощущая губы Рамлоу на своей шее, а поглаживающие руки на спине. Подивившись, что так легко подпустил к себе, позволил прикоснуться к самым уязвимым местам, он благодарно потерся щекой о грудь любовника, вглядываясь в желтые глаза, в поисках признаков боли и неудовольствия.

— Второй заход? — едва отдышавшись спросил Брок, широко улыбаясь. — Ты же можешь сразу? Я правильно помню?

========== 6. Брок и Стив ==========

Вечеринки у Старка стали почти традицией. Вернее, они и раньше ею были — просто на них обычно не приглашали группы огневой поддержки. Но то ли имиджмейкер сказал быть «ближе к народу», то ли гению хотелось масштабности, но пару раз в год СТРАЙК в полном составе удостаивался чести быть приглашенным в святая-святых команды Мстители.

На Рождество Тони, видимо, хотел порадовать Капитана Америка и закатил тематический вечер в стиле сороковых годов.

Роджерс был чудо как хорош в своем капитанском кителе старого образца и со старомодной стрижкой.

Второй сенсацией вечера можно было назвать Романову в красном платье в горошек с таким умопомрачительным разрезом, что остаться равнодушным было невозможно. Даже Броку. Давно и безнадежно сохнувшему по Кэпу.

С трудом оторвавшись от стройных ног Наташи, то и дело мелькавших в разрезе, он сосредоточился на Стиве — и с удивлением обнаружил, что тот несколько «разморозился». Мысленно прикинув, что не видел объект своих мечтаний вот уже пару месяцев: то зависая на длительных миссиях, то развлекая Барнса, который повадился шастать к нему каждый раз, как Стив становился совершено невыносим — он отметил и мягкую улыбку, и расслабленную позу, и даже растрепанные волосы, что строгий Кэп позволял себе только при шквальном ветре, десантируясь из джета. Неужели у него кто-то появился?

А вот и Баки, тоже напяливший форму из сороковых, только с сержантскими нашивками.

Голову бы этому Старку оторвать! Заставить парней вспоминать не самые приятные части их биографий было жестоко. Рамлоу внутренне подобрался, пытаясь оценить шансы на то, что Джеймс заявится к нему сегодня ночью в поисках тепла и утешения.

Он дал ему уже столько тепла и утешения, что с бывшего Зимнего Солдата понемногу, буквально по кусочку сползал его привычный, наглухо застегнутый тактический костюм, обнажая не Баки Барнса, конечно, но вполне себе живого и открытого мужчину.

Но пока старые друзья, мирно беседуя, вышли на балкон, совершенно не замечая невольного зрителя в лице командира группы огневой поддержки. О чем шел разговор, с большой долей вероятности можно было предположить по умиротворенному лицу Барнса и полному светлой грусти лицу Роджерса. Явно вспоминали былые деньки: как боролись с нищетой во время Великой депрессии и были охвачены патриотическим порывом после начала войны. В какой-то момент Стив прижал друга к себе, сталкиваясь лбами, как временами делал после особо тяжелых миссий. И Брок знал, что зрачки у Баки сейчас были расширены, что он машинально облизывал губы, одновременно желая сбежать и продлить мгновение близости. Как было бы с ним самим.

«Да признайся ему!» — мысленно взревел Рамлоу, на месте Барнса давно бы уже не выдержавший таких изощренных пыток, как кромешная слепота предмета обожания. Благо, Кэп не баловал своих подчиненных высочайшим вниманием. Если все шло в штатном режиме, конечно.

Но столетние неразлучники, видимо, уже выяснили между собой все, что хотели, потому что Джеймс отошел к окликнувшей его Романовой, а Стив направился к командиру СТРАЙКа.

— С Рождеством и счастливого Нового Года, Брок, — тепло сказал он, хлопнув по плечу застывшего от неожиданности Рамлоу — тот не был вполне уверен, что Кэп помнит его имя. И на того нахлынули воспоминания.

***

Принять решение снова поменять сторону было непросто, еще сложнее было воплотить решение в жизнь — ведь ему приходилось выкорчевывать пронизавшую ЩИТ Гидру совместно с Капитаном Америка. А значит, каждый день смотреть ему в глаза. Пусть на нем был электрошоковый ошейник с GPS-навигатором — условие, при соблюдении которого его выпустили из кабинета Фьюри в тот раз; пусть все его имущество было опечатано, а сам он вне миссий ютился в крохотной комнатушке, куда едва влезала кровать и унитаз с мойкой. Но никакие «неудобства» не шли ни в какое сравнение с необходимостью общаться с честью и совестью, и далее по списку.

Первое время Брок рассказывал и показывал на картах все, что ему было известно об активах Гидры, стараясь лишний раз не отрывать глаз от голографических экранов. Но минусом работы с этим чудом техники была их прозрачность. Неизбежно, в какой-то момент он столкнулся со взглядом Стива и просто не смог продолжить говорить.

Не было там холодной ярости, презрения или «Капитан-Америка-осуждает», не было и почти детской обиды и непонимания — второго в личном рейтинге самых ужасных взглядов Роджерса, которые ожидал увидеть Рамлоу. Обычная сосредоточенность на поставленной задаче, и на самом донышке — немного тепла. Ради которого Брок был готов лично расковырять все базы Гидры, потому что Стив не осуждал его за поступок, который десять из десяти оценили бы как предательство. Но на то это и был Роджерс — вечно себе на уме. Он почему-то верил, что Рамлоу совершил что-то хорошее.

И он почувствовал необходимость объясниться. Тогда ему уже более-менее доверяли, поэтому он мог передвигаться по территории базы ЩИТа, на которой его держали. В кабинете Кэпа Брок долго распинался о том, что так не должно быть, что «Озарение» принесет больше вреда, чем пользы, но все было не то.

Однако, несмотря на приписываемую ему эмоциональную глухоту и слепоту, Роджерс прекрасно понял, зачем к нему пришли, и просто положил руку на плечо наконец замолчавшему Броку, щедро делясь с ним своим внутренним светом и верой в лучшее, благодаря которому он и стал хорошим лидером. А вовсе не суперспособностям или стратегическим талантам, как думали те, кто не был близко знаком со Стивом. В ту ночь он впервые с момента своего «предательства» просто умиротворенно спал, не снедаемый беспокойством о правильности своих поступков.

И теперь, столько месяцев спустя, вновь ощущая себя в фокусе этих метафорических лучей, Рамлоу понял, почему до сих пор влюблен в достояние Америки. И, видимо, это чувство умрет только вместе с ним, сколько бы любовников у него не было, какие бы эмоции в нем не вызывал Барнс.

Барнс, который, кстати, слишком уж лихо отплясывал сейчас с Романовой.

— Да, — улыбаясь, сказал Роджерс, тоже смотревший на Джеймса, — сейчас он почти живой, почти тот Баки Барнс, который был лучшим танцором в Бруклине и любимцем всех девушек. С учетом того, через что ему пришлось пройти, — поправился он, явно продолжая какой-то давний спор. — Я так рад за него.

Присмотревшись внимательнее к своему собеседнику, Брок понял, что тот не просто слегка «разморозился», он как будто сбросил с плеч неподъемный груз, а заодно десяток лет, добрую половину ответственности за весь мир и почти всю горечь, что копилась в нем со дня «смерти» друга. И пусть, несмотря на свою внешность, он никогда не был «солнечным мальчиком», разве что совсем в детстве — сложно им быть, когда в любой момент можешь умереть от банальной простуды — сейчас несгибаемый Кэп светился ярче, чем рождественская елка, на которую Старк не пожалел огней.

— Кхм… Рамлоу, — позвал ушедшего в свои мысли Брока Стив, — Вы ведь не заняты на выходных? Я понял, что несколько растерял форму, и мне нужен хороший партнер для спарринга. Обычно мы тренируемся с Баки, но его стиль боя настолько специфичный, что у меня возникают проблемы с другими противниками. Вы не против?

========== 7. Баки и Стив ==========

Брок ходил по базе ЩИТа мрачнее тучи. Вчерашний спарринг с Роджерсом едва не обернулся катастрофой. Почему-то в зале оказались только они вдвоем, и он не мог вести бой спустя рукава, как делал обычно, списывая свою невнимательность на необходимость проследить за тренирующимися бойцами СТРАЙКа.

На этот раз ему пришлось выложиться на полную, потому что раскрасневшийся, полный азарта Стив всем своим видом призывал к серьезному, вдумчивому поединку. С использованием лучших приемов и самых подлых финтов. Надежды на победу против суперсолдата не было, но дать достойный бой ему было вполне по силам.

В итоге он, конечно, все равно оказался на матах, придавленный тяжелым телом. Но хотя бы заслуженно гордясь тем фактом, что они оба уже были весьма взмыленные, со сбившимся дыханием и дрожащими от перенапряжения (у него, по крайней мере) мышцами. Горячка поединка отступала, и пришло осознание, с кем и в какой провокационной позе он тут развалился.

Брока прошило ощущением близости. Раньше он изворачивался, как мог, но не допускал подобного, намеренно держа дистанцию во время всего поединка, а под конец специально пропуская какие-нибудь хитрые удары с большого расстояния.

Сегодня же они много валялись в партере. Может быть, у «нового» Роджерса было меньше стеснительности и больше желаний — хороший поединок был наркотиком для всех них. Может быть, они оба временно сошли с ума, но Рамлоу четко чувствовал — его хотят. Прямо сейчас вечно собранный и доброжелательно-безразличный Стив держал его — своего коллегу — «под собой» и был совсем не против. Пусть не секса, но чего-то запретного, чего-то раньше недозволенного. Брока моментально повело, и у него встал.

Что могло быть проще? Перевернуться, притянуть к себе, скользнуть пальцами по губам, дожидаясь отклика, и поцеловать. Поцеловать так, чтобы самому захлебнуться стоном, горячечным осознанием того, чей рот ему сейчас позволяли вылизывать.

Но где-то по базе ходил Барнс.

И так давно желанный поцелуй, на который явно возбужденный Стив с большой долей вероятности ответил бы, стал предательством по отношению ко всем троим.

Поэтому Брок дважды постучал кулаком по полу, возвращая их в реальность. От последующей неловкости их спас телефонный звонок. Мир не мог прожить и часа без своего любимого героя, того срочно вызывали к Фьюри.

***

— Стиви? — спросил Баки, глядя на взбудораженного Роджерса, примчавшегося с какого-то шумного политического сборища, на которое его таскал хитроумный Фьюри. — Что-то случилось? Что, среди прожжённых политиков нашелся вдруг чистый и непорочный, и ты так рад этому факту?.. — странная мечтательная улыбка на знакомых до последнего изгиба розовых губах облила сердце сладким ядом. Вот оно! То, чего он много лет боялся, что казалось неизбежным при виде блистательной Пегги Картер. Стив влюбился. — Нет, правда, колись, мелкий.

— Ничего такого, — попытка отвернуться и сделать вид, что страшно занят аккуратным раскладыванием звездно-полосатого костюма, провалилась. — Бак! — строгий голос не помог, под чуть насмешливым взглядом родных глаз Стив жарко покраснел и вдруг бросил свой костюм, прижимая друга к себе. Потерявшись в переполнявших эмоциях, он забыл о том, как реагировал Баки на нарушение личного пространства, забыл, как в новом веке они искали баланс и новые точки соприкосновения во время реабилитации Зимнего Солдата.

Но Барнс помнил.

Помнил, как будил друга среди ночи, приставляя к горлу утащенный с кухни нож.

— Цель: Капитан Америка — максимальный уровень опасности. Модифицирован, уникальная техника боя, основанная на владении особым оружием. Уничтожить. Уничтожить. Уничтожить, — шипел он, не в силах шевельнуть рукой, потому что сквозь приказ Гидры звучало другое.

— Стиви, Стив, — и через мгновение он в ужасе тормошил замершего под ним друга. Тот быстро понял, что перед нервничающим Солдатом лучше не совершать резких движений. — Только не умирай, только не сегодня. Весна обязательно придет, ты выздоровеешь. Сколько дней до весны? Сколько дней?

Когда безумие отступало, Роджерс долго отпаивал его на кухне чаем, объясняя, что больше не страдает от астмы, а от простуды в двадцать первом веке не умирают. Но на следующую ночь все повторялось.

Баки помнил, как постоянно разрывался между необходимостью убить и желанием защитить. Как мог машинально, почти не осознавая, что делает, заварить промокшему во время пробежки Стиву чай, а после жестоко избить за попытку взять чашку с чаем из его руки. Нарушение личного пространства всегда активировало Солдата.

Но понемногу Роджерсу удавалось ломать привычные Солдату шаблоны поведения. Не ждать постоянно наказания, не воспринимать любые слова, как приказ, при необходимости обращаться за помощью.

Еще Баки помнил, что часами смотрел на Стива. Следил за ним постоянно, как чертов маньяк-сталкер.

Теперь, заново осознавая то время, он не понимал, как у Роджерса хватило терпения, как стеснительный по натуре человек не потребовал оставлять его хотя бы в ванной. «Героизм и самопожертвование» — стоило выбить на могиле Капитана Америка.

Солдату стеснительность была чужда, он не имел возможности уединиться даже для справления естественных надобностей. И он цеплялся за свой единственный ориентир в изменившемся мире каждую минуту, не думая о дискомфорте, который доставляет другу.

И все же, чем более человечным становился Зимний, тем с большей ясностью он понимал, что ему мало было смотреть. Какая-то сила постоянно толкала его к тому, чей образ был выжжен у него на подкорке так глубоко и полно, что не стерся никаким обнулением.

Он кружил вокруг Стива, не решаясь попросить. Ведь сам убил бы за попытку подойти так близко — все еще слишком боялся удара. Роджерс каким-то загадочным образом все понял сам — обнял мгновенно подобравшегося Солдата, едва-едва осознающего себя Баки Барнсом, будто был бессмертным, будто вовсе не имел страхов, будто был готов на все, лишь бы помочь обрести себя.

Тогда от неожиданности он повалил Стива на пол, не реагируя на выставленные в мирно-защитном жесте руки, и отскочил в сторону, подавляя желание опустить голову и принять наказание. Но быстро вернулся. Теперь ему требовалась всего секунда, чтобы осознать, что его готовность принять наказание сильно портила Роджерсу настроение, и изменить поведение. Почему настроение Стива было так важно для него, он старался не задумываться. Просто принимал как данность.

О да, он помнил, какое удовольствие ему доставило быстрым, едва уловимым движением провести языком по щеке все еще лежащего на спине Стива. А потом, не видя негативного отклика, провести снова. Медленнее, нежнее, слаще.

— Я делал так раньше? — спросил Баки, не отрывая рук.

— Нет, — Роджерс прикрыл глаза и тяжело дышал, будто от боли, но остановить не пытался.

— Почему? — беззащитная шея так и манила, но не для того, чтобы вонзить нож, а чтобы погладить, проследить каждую мышцу, каждую жилу. — Ты наказывал меня за это?

— Я бы никогда не стал наказывать тебя, — тон голоса Стива изменился, но понять, что за реакция за этим скрывалась, Солдат был не в состоянии. — Ты делал по-другому. Когда я болел…

Слушать о болезнях ему не нравилось, и тогда он нашел способ свернуть разговор.

Однако, после они часто оказывались сидящими друг напротив друга, когда живая ладонь уже почти осознающего себя Барнсом Солдата скользила по телу Роджерса, то оглаживая обнаженный торс, то спускаясь к ногам, едва прикрытым тонкими штанами, то поднимаясь к лицу. В какой-то момент тело Стива — молодого, здорового мужчины — отреагировало должным образом на поглаживания в опасной близости от паха. И тогда Баки будто прострелило воспоминаниями: как сильно он хотел прикоснуться, как жаждал именно такой реакции. Но отчетливее всего он вспомнил, почему раньше никогда так не делал.

Не из страха наказания, как думал Солдат. А из страха потерять Стива.

Побег Барнса стал наилучшим решением для них обоих. Красный от смущения Роджерс не стал его останавливать.

В ту же ночь множество воспоминаний, подстегнутых самым главным, самым важным, почти основополагающим у его старой личности, вернулись к нему. И окрыленные успехом, они, не сговариваясь, никогда не обсуждали произошедшее.

— Так что, мелкий, поведаешь дяде Баки свой секрет? — стоять в объятиях лучшего друга и возлюбленного, слыша, как колотиться его сердце, зная, что не ты стал причиной, и выдавать шутливый комментарий было сложно, но он справился. Подготовка в Гидре даром не проходит ни для кого.

— До сих пор не понимаю, как ты видишь такое… Всегда видел.

— Да у тебя на лбу написано. Шрифтом размером со Статую Свободы.

— Только… Только не смейся. И не… Бак, ну, я знаю, что в наше время…

— Эй, Капитан Америка ты или кто? Если ты сейчас признаешься, что тебе нравятся китаянки, я пойму, — Барнс шутил и кривлялся, подспудно уже зная, что собирался ему поведать друг.

— Нет. Господи, я даже не могу сказать, действительно ли мне так понравилось или…

— Говори уже! А я скажу, что у тебя просто недостаток опыта, и надо пойти и попробовать снова. Ну же!

— Я спарринговал с Рамлоу…

Дальше Джеймс уже не слушал. В последние два дня Брок ходил как в воду опущенный и избегал встреч. Неужели чувствовал себя виноватым? Смешно. Они друг другу ничего не обещали, а вот Стиву… Все равно стало горько.

— Меня будто током ударило, — вырвал его из печальных размышлений голос Роджерса. — Я всегда считал, что внешность не главное, но к нему мне хочется прикасаться именно потому, что он красив, силен, здоров, профессионален. И теперь…

— Не знаешь, как подкатить к нему? — маска опытного в «таких» делах друга привычно легла на лицо. — Скажу тебе по секрету…

— Нет! Я… Пока не понял, чего хочу. Это была просто вспышка, — Роджерс поморщился: то неуловимое ощущение, которое он испытал, прижимая Рамлоу к полу, с восторгом всем телом чувствуя укрощенную мощь своего партнера, которого он выбрал сам, которого заметил давно, пока его взгляд еще был затуманен горем и замылен обилием новых вещей и понятий, уходило все дальше от него с каждым произнесенным словом. — Просто вспышка. Я понял, что, возможно, могу… Ну, как ты обычно рассказывал про Роззи, Фиби и Диану.

— Подумай, Стиви, подумай. Только мой тебе совет — не слишком долго. Рамлоу — красавчик, уведут его. «Даже от тебя», — добавил он еле слышно, внезапно испытав желание не поднимать больше глаз на зеркало, особенно щеголяя голым торсом. Не ему с его шрамами и роборукой соперничать с идеальным телом Капитана Америка.

========== 8. Баки, Стив, Брок ==========

Барнс вырос за плечом тягающего железо Рамлоу прямо посреди послеобеденной тренировки.

— Надо поговорить.

Смерив его мрачным взглядом, Брок кивнул в сторону конференц-зала, в котором время от времени объяснял СТРАЙКу новую программу тренировок. Дав знак Роллинзу, мол, продолжайте без меня, все в порядке, он уже второй раз ушел в сопровождении Зимнего для разговора наедине. Слухам пора уж было просочиться наружу.

— Послушай, Барнс, — с порога начал Рамлоу, — я не смог устоять перед ним, ясно тебе?

— Брок…

— У меня большой опыт, тебе в твои чопорные сороковые и не снилось. И я точно могу понять, когда вызываю сексуальный интерес.

— Брок…

— И теперь, когда мы знаем, что Кэп способен испытывать такой интерес к мужчинам, ты должен ему признаться!

— Рамлоу, блять! — выкрикнул Джеймс, и они оба посмотрели по сторонам, будто вездесущий поборник чистоты языка был где-то поблизости и мог поймать их на горячем.

Тем не менее, цель была достигнута: Брок вынырнул из своего приступа самобичевания.

— Ты ему понравился. Ты! А не тот, кого он сто лет считает лучшим другом, не киллер с прожаренными мозгами, не киборг-урод, который не может ласкать его двумя руками.

— Ну да, — раздраженно рыкнул Брок, — ты-то у нас рылом не вышел. А пособник Гидры, дважды предатель и перебежчик — лучшая компания для символа всего чистого и светлого! Давай еще поплачем друг у друга на плече, соревнуясь, чье несоответствие непогрешимому Капитану Америка больше и горше.

Барнс как-то сжался, будто из него резко выкачали всю решимость.

— Я хочу, чтобы он был счастлив. Мне все равно, с кем. Я был готов подать им с Картер кольца, лишь бы всю жизнь из первого ряда наблюдать за их образцовой семьей. Сейчас я готов подать их ему и тебе, да хоть ему и Халку, если понадобится.

Рамлоу только выматерился. Два идиота. Два безнадежных, влюбленных идиота.

— Страдалец! Раз у тебя яйца малы, то твою душещипательную речь ему передам я.

— Нет! Брок…

Конечно, Рамлоу понимал, что его шансы «уйти» от Зимнего невелики, но надежда, что его блеф сумеет подтолкнуть того в нужном направлении, была. Однако, вместо этого оказался второй раз за три дня придавлен суперсолдатским телом. На этот раз к стене.

— Брок, я не могу. Да послушай же ты! — сыворотка сывороткой, а удерживать сопротивляющегося командира СТРАЙКа с каждой секундой становилось все сложнее. Рефлекторно Барнс придавил ему горло локтем, но тут же отпустил. С ним он постоянно помнил о своей силе. Отпуская шею из захвата, взгляд Барнса невольно задержался на темных, красиво очерченных губах. — Я…

Джеймс забыл, что хотел сказать. Все заслонила одна мысль.

«Он ни разу не целовал Брока.»

Ни разу не ставил его наслаждение выше собственного. Все потому, что терялся в испытываемых ощущениях, едва только касаясь горячего сильного тела. И теперь, когда он вот-вот потеряет то, что имел, ему захотелось хоть отчасти восполнить упущенное.

Когда Барнс поцеловал его, Рамлоу в первый момент опешил и замер, не поощряя, но и не отталкивая. В голове у того помутилось, что ли? Перепутал с Роджерсом? Но настойчивые, нежные губы не собирались отступать, только касались еще жарче, еще напористей, уговаривая ответить.

— Баки?! — голос Стива был как гром среди ясного неба.

— Стив… Это… Это не то, что ты подумал…

— Черт, Кэп!

Они застыли как подростки, пойманные за курением.

— Прошу прощения, — пунцовый Роджерс готов был провалиться сквозь землю. — Не знал, что здесь кто-то есть. Мне нужно было отработать речь для заседания сената, Фьюри ждет доклада о работе нашего отдела, — и нес всякую не относящуюся к делу чушь, лишь бы не обдумывать увиденное прямо сейчас. — Это не мое дело, — наконец, закончил он.

— Говори, Барнс! — Брок заводился все больше с каждым сказанным словом: смятение, которое поселил в нем поцелуй, только усиливалось от присутствия их «третьей» стороны. — А я пойду.

— Нет! — фирменный взгляд Зимнего мог остановить даже Халка. — Тебе тоже есть, что сказать Стиву.

— Что происходит? — маски были у них у всех, но, пожалуй, Роджерс достиг наибольшего совершенства в мастерстве перевоплощения. Маска Капитана Америка была для него и щитом, и мечом. Эффективным, не дающим осечек.

— Стиви… — Баки помолчал, не поднимая взгляд. — Эх, не так я представлял себе свое объяснение, — хмыкнул он.

Но после заговорил быстро и страстно, словно не было семи десятков лет в шкуре Зимнего Солдата, а вернулись лихие тридцатые, когда он мог охмурить любую девчонку.

— Ты всегда был для меня самым близким человеком. Я так привык, что ты рядом, что не представлял себя отдельно. Крутил романы, но четко осознавал, что ты — мой надежный тыл, мое сердце, мой дом. От такого растворения в другом человеке лишь один шаг до влюбленности, до одержимости. И я этот шаг сделал. Не думай, что я страдал! — он не выдержал и протянул руку к другу, но застыл в шаге от прикосновения к щеке. — Я прыгнул за запретную черту с разбегу! И ни разу не пожалел. Ты самый лучший человек на свете. И я люблю тебя.

— Баки… — слова Барнса не укладывались у Стива в голове. Тот столько времени скрывал от него такое! Но у их беседы был и третий участник.

— Странно услышать такое, а, Кэп? — ехидство всегда было лучшей броней, если непрошенные чувства вдруг начинали причинять неудобства. — И я прекрасно понимаю Барнса. Ты — лучший человек на свете, тебя нельзя не заметить, тебя сложно не полюбить, если узнаешь хоть чуточку лучше. Я… — заветные слова застряли в глотке. — Я и не смог.

Некоторое время они молчали, каждому нужно было переварить произошедший разговор.

— Мне нужно… Нужно…

Наверное, впервые Капитан Америка отступил, с несвойственной ему поспешностью сбежав от смущающих обстоятельств.

***

Они вдвоём пришли к нему под вечер. Только сейчас, открыв дверь и увидев Баки и Брока на пороге, Стив понял, что несколько часов просидел без единой мысли в голове, просто пялясь в пустоту. Поэтому сейчас ему пришлось в ускоренном режиме осознавать, что его лучший друг вот уже очень много лет испытывал к нему романтический и сексуальный интерес. А мужчина, на которого его тело реагировало определенным образом, тоже испытывал к нему сильные чувства. И при всем этом, они целовались друг с другом! Любого из этих фактов было достаточно, чтобы потерять ориентиры, а все три просто сбивали с ног!

— Стив, — несмело начал Баки, — мы можем войти?

— Это и твой дом, Баки. Ты можешь приводить кого хочешь. И я всегда рад видеть командира Рамлоу.

— Вежливость — наше все, да, Роджерс?

Пропустив их на кухню, Роджерс отступил к окну и замер, отстраненно отмечая, что пришедшие хорошо ладили: в четыре руки они быстро накрыли стол для чаепития по-суперсолдатски. Он мысленно усмехнулся. Баки знал его всю жизнь, знал и его вредные привычки. Да и Брок работал с ним достаточно давно, чтобы подметить, что Капитан Америка любил что-нибудь пожевать, если нервничал.

Стив пытался сосредоточиться, пытался настроиться на разговор. Но, видимо, эмоциональная перегрузка была настолько сильной, что сознание частично отключилось, защищая само себя. Дальнейшие слова собеседников доносились как из-под толщи воды.

— Кэп, ты прости нас, что вот так ворвались, но…

— Странно говорить об этом, однако…

— Если ты хочешь попробовать…

— Если в тебе вызывают хоть малейший интерес мужчины…

— Ведь нужно же тебе, не из вибраниума же ты…

— Ты можешь выбрать любого из нас…

— Мы сделаем все для тебя…

— Только…

— Только не гони второго…

— Хотя бы посмотреть…

— На что? — «отмер» Роджерс, машинально реагируя на последние слова.

— На тебя, Кэп, — ответил за них обоих Брок. — На тебя, когда тебе хорошо.

— Ладно, — сразу согласился он, не давая себе времени передумать.

Оказавшись случайным свидетелем страсти между Броком и Баки, Стив вдруг почувствовал себя обделенным, лишенным чего-то важного, на что очень долго не обращал внимания. И он почувствовал острую потребность попробовать, каково это. Он влип, как бабочка в паутину, в отношения этих двоих, неосознанно начиная примерять роль третьей стороны в возможной триаде.

— Так кого? — осторожно уточнил Баки. — Кого ты выбираешь?

— Прости, Бак…

Друг всегда понимал его с полувзгляда, понял и сейчас.

Накачанный сывороткой мозг четко отмечал все детали их «путешествия» в спальню. Как Брок ушел в душ. Как Баки, обходя замершего Стива по широкой дуге, расстилал постель и выкладывал какие-то баночки на тумбочку рядом, как пытался что-то сказать, но, увидев бесполезность затеи, молчал, нервно теребя краешек простыни металлическими пальцами. Как Баки сел в кресло, стоящее в углу, и замер.

Не выдержав молчания и бездействия, Роджерс начал раздеваться: каким бы профаном он в сексе не был, четко понимал, что снять одежду придется.

— Ни шагу назад, да, Кэп?

Подкравшийся Рамлоу, в обернутом вокруг бедер полотенцем, сверкал своей лучшей кривой усмешкой. Но конкретно сейчас она не вызывала никакого отторжения. Наоборот, придавала уверенности. Именно с ней командир группы огневой поддержки лез в самые опасные места. И ведь всегда возвращался, что давало надежду на успех и сегодняшнего, весьма сомнительного, мероприятия.

class="book">— Эй, мы тут не воевать собрались, — Броку пришлось поднять руки в примирительном жесте, увидев, с каким решительным лицом Роджерс шагнул к нему. — Не надо бросаться грудью на каждую амбразуру.

— Что вы меня, как маленького, уговариваете? — взорвался Стив.

— А надо, как большого? — Брок всегда очень четко чувствовал настроение людей, особенно тех, к кому неровно дышал. Не то чтобы их было много. — Будет тебе, как большого.

Он улыбнулся, как большой сытый кот, рассматривая обнаженную грудь Роджерса с таким восторгом и восхищением, что взгляд ощущался, как ласка.

— Снимешь? — спросил он, глазами указывая на оставшееся на Стиве белье. — Или лучше я?

Низкие, вибрирующие нотки в голосе, язык, быстрым движением смочивший пересохшие губы, выдавали его жажду, его настырное, ненасытное внимание, которое обычно Рамлоу держал на привязи, зная, каким стеснительным в личных вопросах мог быть американский символ.

Все еще пребывая в каком-то ступоре, Роджерс стянул последнюю деталь своего облачения и шагнул навстречу, по-хозяйски кладя руки на теплые плечи Брока и ведя ими вниз, к ладоням. Он ведь хотел попробовать все? Прикрыв глаза, постарался сфокусироваться на ощущениях: было безумно приятно и чуточку стыдно, потому что дыхание мгновенно перехватило, и захотелось больше.

Он не стал отказывать себе, изучив сильную шею, темные соски и нежную кожу во впадинках у тазовых косточек. Рамлоу хрипло простонал, с трудом удерживая себя на месте. Его шумное, свистящее дыхание, выдающее удовольствие, будило что-то жадное, что-то первобытное внутри Стива. Которое хотело выяснить, какой еще реакции можно было добиться.

Полностью отпустив себя и свою силу, забыв на время о принципах, он сжал желанного мужчину в объятиях, приподнимая того над полом, заставляя оплести себя руками и ногами.

Однако, сквозь дымку сладкого помешательства сознание настойчиво царапала какая-то мысль, не дающая совсем забыться.

— Нет, так не должно быть, — оторваться было почти нереально, но ему было не привыкать превозмогать себя. — Я не могу. Мешать вам, врать вам, ведь сейчас я не могу отдать всего себя. А меньшего…

— Не смей останавливаться! — прошипел Брок, и не думая ослаблять хватку.

Он только-только распробовал неповторимое удовольствие от ровного, почти осязаемого жара, идущего от тела Роджерса, только решился опустить руки, чтобы сжать великолепную задницу, как все закончилось.

— Продолжай, прошу тебя, — на спину Стиву легли две ладони: горячая и холодная, мягко не давая отстраниться. — Ты каждый день отдаешь всего себя. Миру, людям. Нам с Броком, — они переглянулись, — безусловно нужен ты весь. Но сейчас мы бы хотели дать что-то тебе. Не отказывай нам.

— Давай, Кэп, тебе ведь нравится, — решительная мозолистая рука с силой провела вдоль члена, вырывая первый осознанный стон. Роджерс не помнил, позволил ли он себе стоны, пока в забытьи оглаживал смуглое тело командира СТРАЙКа. — А уж как мне нравится… Джеймс, раздевайся.

Стив обернулся на Баки, но в глазах друга не прочел ничего, кроме жадного ожидания, сосредоточенного на ласкающей член руке Брока.

Почему-то именно разрешить себе что-то чувствовать было сложно, а потом волна острого возбуждения подхватила его, как лавина, и понесла вперед. Может быть, дело было в Рамлоу: умелом, открытом, горячем, так явно наслаждавшимся процессом, что и неопытного Стива, и наполненного горечью Барнса, который по договору должен был только смотреть, захватила страсть.

И так приятно, захватывающе и волнующе было обладать им, раз за разом скользить внутрь шелковой тесноты, смотреть в горящие, почти звериные глаза, полные нежности. Полные желания сделать еще лучше, еще слаще. Ему, Стиву, не Кэпу, не герою или начальнику. Пусть в коротких выдохах и угадывался его позывной, а не имя.

Стоны Баки, ласкавшего себя, только добавляли остроты. Они толкали за край. Туда, куда Роджерс «прыгнул с разбегу», в момент наивысшего наслаждения понимая, почему люди тянутся к людям. Конкретным людям в поисках плотского удовольствия, а не целой нации, ради блага которой он всегда готов был пожертвовать всем, что у него было.

***

Брок давно ушел к себе, не решившись даже на поцелуй на прощание, а Стив все ловил себя на том, что смотрит на входную дверь. Будто она могла открыться и впустить горячего, как огонь, мужчину, что хоть на миг принес в их дом тепло.

— Им невозможно насытиться, — грустно сказал Баки, видимо, следивший за направлением взгляда друга. — Я пытался. Но как на огонь можно смотреть вечно, так Брок нужен рядом постоянно. Иначе замерзаешь.

— Баки… Прости меня, я не должен был. Вы были вместе, а я…

— Вместе? Знаешь, о чем мы чаще всего говорили? Ну, в постели… — Барнс мягко рассмеялся. — О тебе. О том, что было бы, будь ты нашим. Кого-то одного, — поправился он. — Черт! Странно прозвучало.

— Бак, почему ты не сказал мне?

— Потому что знал, как это будет. Как ты будешь оглушен и раздавлен, дезориентирован, угнетен. А потом скорей всего разрешишь делать с тобой то, что нужно другим. Разве нет?

— Ты — самое дорогое, что у меня есть, — слова, которые в голове звучали легко и непринужденно, будучи произнесенными вслух, да еще и в таком контексте, внезапно показались глупыми и пафосными. — Ради тебя я готов на все.

Насмешливо вскинутая бровь на обычно невыразительном лице (богатая мимика Баки Барнса тридцатых годов все еще была бывшему Зимнему Солдату недоступна) вызвала иррациональное желание поцеловать ее. Жест явно подсмотренный, впитанный у Рамлоу, и так напоминавший о нем самом. О том, что произошло здесь недавно.

— Иногда, когда я вспомнил о своих чувствах к тебе, я позволял себе мечтать, что ты ответил мне, — Баки присел на корточки перед Роджерсом, поймав его ладони в свои, — что мы вместе живем, как раньше. Только теперь спим в одной постели не только для того, чтобы согреться. И я могу касаться тебя, когда захочу, могу, не таясь, смотреть с нежностью и получать такой же взгляд в ответ. Но потом я понял, что мы слишком изменились, — он резко выпустил руки друга, будто только сейчас рассмотрел, как выглядели его жуткие металлические пальцы, переплетенные со светлыми красивыми пальцами Стива. — Мы могли бы запереться здесь, воссоздать атмосферу старого Бруклина. Но чтобы жить, чтобы снова быть живыми, разморозиться окончательно, нам обязательно нужен он.

— Баки… Мы не можем разделить его, не можем заставлять…

— Конечно, нет, мелкий, конечно, нет. Но разве тебя не тянет согреться?

========== 9. Стив и Брок, Баки и Брок ==========

Едва завидев Кэпа на своей территории, Брок оттащил его в сторону. Не хватало еще всем страйковцам быть в курсе сердечных переживаний их командира.

— Нет! Я не согласен на свадьбу на крыше главной базы ЩИТа.

— Что? — оторопел Стив, который полночи сочинял речь.

— Ты ничего мне не должен, — Рамлоу по ошарашенному лицу собеседника быстро сообразил, что с чувством юмора у американского символа по-прежнему не очень. — Скорее уж я получил больше, чем смел рассчитывать. Надеюсь, у вас с Барнсом все получится.

— Брок… Я подал прошение о переводе в другой филиал ЩИТа, пришел попрощаться, — Роджерс улыбнулся, и Рамлоу подумал, что именно так тот улыбался, когда падал вместе с самолетом, лишь бы бомбы не долетели до родной страны. Светло и немного грустно. — Присмотри за Баки, пожалуйста.

— Ты же понимаешь, что он последует за тобой, официально или как Зимний Солдат — неважно? Ты ему нужен.

— Нет. Баки не хочет принимать ту часть себя, которая провела в плену семьдесят лет, потому и цепляется за образ лучшего друга Капитана Америка. Но он не понимает, что мы слишком сильно изменились, чтобы все оставалось по-прежнему. Сейчас ты нужен ему больше.

— А мне? — безнадежно спросил Брок, зная, что решившего что-то Стива переубедить почти невозможно. — Кто нужен мне?

— Поверь мне, Баки умеет добиваться своего. Как только он осознает свою тягу к тебе, он сделает все, чтобы тебе было хорошо с ним, — видя, что ему хотят возразить, Роджерс поспешно продолжил. — Я солдат, Брок, идеальный солдат. Созданный для бесконечной войны.

— И бесконечного же самопожертвования, — прошептал вслед Стиву Рамлоу, чувствуя комок в горле. — Дурак ты, Роджерс.

***

— Нужно поговорить, — рявкнул Брок, не в силах сдерживать эмоции. — Останови его, — почти прокричал он, схватив Джеймса за грудки, едва только они зашли в его кабинет.

— Вижу, Стиви уже рассказал тебе о своем гениальном плане, — небрежно стряхнув руки командира СТРАЙКа, проворчал Барнс, оперативно отвернувшись, чтобы собеседник не мог прочитать выражение его лица. — Прости, ничем помочь не могу. Упрямство Роджерса родилось задолго до него самого.

— Так убеди его! Вы же гребаные столетние неразлучники. И даже смерть не в силах разлучить и все такое!

— Что мне сделать, Рамлоу? А?! — рядом с темпераментным Броком вся выдержка Зимнего Солдата почему-то летела к черту. — Полезть к нему с поцелуями? Клясться, что ничто не омрачит нашу дружбу?

— Сказать, что не имеешь на меня видов, — буркнул Рамлоу, понимая, что они сами себя загнали в ловушку, когда начали спать друг с другом.

— А я не имею? Может быть, мне оставить вас и пожелать счастья? — Барнс внезапно развернулся, прижимаясь всем телом. — Сделать вид, что я не схожу с ума, когда чувствую твой запах? Что не завожусь до звезд перед глазами, когда вспоминаю, как вы со Стивом…

— Не надо, — прохрипел Брок, зная, что не удержится, зная, ему нужны были они оба: чистый, правильный, закрытый на семь замков Стив и злой, изломанный, голодный до прикосновений Джеймс. — Отпусти!

— Возьми меня, — в голосе Барнса клокотало отчаяние: они не смогут договориться, у них не было другого выхода, кроме как разойтись и до конца времен лишь провожать друг друга голодными глазами. — Сейчас! Пожалуйста…

Брока затрясло. Они никогда не менялись. И его устраивало, но сейчас ему хотелось излить всю тоску, весь свой страх и горечь в виде нежности, сладких неторопливых ласк, убедить недоверчивого, десятки раз пуганого Барнса, что все когда-нибудь будет хорошо.

Он подтолкнул не сопротивляющегося Джеймса к небольшому диванчику, на котором временами дремал, когда от работы с бумагами было не продохнуть. И поцеловал — долго, ласково, чувственно прикусывая то верхнюю, то нижнюю губу.

— Ты красивый, ты знаешь? В сороковые дамочки наверняка сходили с ума. А сейчас с ума сходят любители адреналина вроде меня, — мягко усмехнулся он, снимая с них обоих футболки и прижимаясь кожей к коже. — Такой горячий, твердый, гладкий, — шептал он, как в забытьи, прослеживая пальцами контур металлической руки, — прекрасный везде, не надейся, что шрамы тебя портят. Убийственно мощный и выносливый. Кажется, суперсолдаты — мой фетиш. — Брок полубезумно улыбался, ловя расфокусированный взгляд серых глаз, пока расстегивал и стягивал с Барнса штаны. — Ты — мой фетиш, все твое изувеченное тело, твоя изувеченная душа, жадные до тепла. Согреем друг друга?

Рамлоу медленно, неторопливо растягивал Джеймса, с азартом добиваясь самых горячечных, самых откровенных стонов, не забывая губами и языком очерчивать все наиболее чувствительные места. Методично доводил до исступления себя и любовника, чтобы, соединяясь с ним, не думать ни о чем, кроме губ, выстанывающих его имя, кроме шума собственной крови в ушах, за которым тоже угадывалось только одно имя.

К сожалению, он быстро пришел в себя. И пусть ему впервые в жизни хотелось немного понежиться рядом с небезразличным ему человеком, общий раздрай, тяжелая ситуация и узкий для них обоих диванчик не располагали.

— Останови Роджерса, Барнс, — сказал он одевающемуся Джеймсу, прежде чем выйти из собственного кабинета навстречу ежедневным делам.

========== 10. Стив и Брок ==========

Как и о чем разговаривали суперсолдаты, так и осталось для Брока загадкой, но Роджерс остался. А Барнс все еще был снайпером в СТРАЙКе, если те прикрывали Кэпа. И теперь, куда бы Рамлоу ни шел, он всей кожей ощущал два напряженных взгляда. За ним приглядывали, о нем заботились и, казалось, его даже соблазняли. Вяло и непродуктивно — Джеймс (уж Брок-то знал, что тот способен на большее, их последний раз прекрасно иллюстрировал данное утверждение). И топорно и застенчиво — Стив.

Не выдержав потока страстных вздохов украдкой, непонятно откуда бравшегося кофе и внезапно выскакивающего из ниоткуда Кэпа, Рамлоу решил, что пора припереть двух великовозрастных балбесов к стенке, да выяснить, что за цирк творится вокруг его персоны.

Наверное, он слишком много думал о личном, раз на простой, почти завершенной миссии зазевался, перестал следить за обстановкой и опомнился только от предупреждающего крика Кэпа. Здание, возле которого они находились, начало рушиться, а он никак не успевал покинуть зону поражения. Окончательно вынырнув из бесполезных теперь мечтаний, он постарался максимально сгруппироваться и прикрыть голову, в последний момент перед накрывшей его темнотой успев ощутить левой щекой что-то металлическое.

Очнулся уже в госпитале — тело ощущалось пустым и легким, верный признак высокой дозы морфина. Побоявшись осмотреть себя — зрелище должно было быть достаточно впечатляющим даже для много чего повидавшего наемника — он огляделся вокруг. С левой стороны от него, сложив голову на скрещенные перебинтованные руки, спал Роджерс.

— Кэп, — прохрипел Брок. — Что…? Как…? Джеймс…? — Язык едва шевелился в пересохшем рту, но Стив был суперсолдатом, так что не только мгновенно проснулся, но и уловил в нечетком лепете все нужные вопросы.

— Тебя завалило. Мы просмотрели одного подрывника, он засел в соседнем здании, а не вместе со всеми. Наверное, в этом и состоял план — вывести из строя хоть кого-нибудь из наших. Теперь все аналитики ЩИТа ищут, где будет следующая атака. — Капитан не был бы капитаном, если бы не считал защиту людей самым важным, однако присутствие в больнице, а не на базе, выдавало его приоритеты. — Пока оперативников распустили, но вызов может прийти в любой момент. Тебе нужно отдохнуть, спи.

Голос Роджерса доносился, как сквозь вату, и последних слов Брок уже не услышал, провалившись в сон.

Проснувшись в следующий раз, он снова увидел возле себя Стива. Судя по уменьшению количества повязок, прошло уже достаточно много времени. О том же говорило и его улучшившееся самочувствие.

— Опять ты здесь? Шел бы домой отсыпаться… — строго сказал Брок, скрывая, насколько ему приятны такая забота и беспокойство о нем.

— Я же суперсолдат, — Стив неловко потер глаза и робко коснулся руки Рамлоу, невесомо сжимая пальцы. — Сыворотка справится.

— Но у меня-то сыворотки нет. Так что, давай, рассказывай, что от меня осталось.

— На самом деле ничего смертельного, но реабилитация займет время, — Роджерс грустно улыбнулся, глаза у него оставались тревожными. — Баки… Баки тебя прикрыл. Я никак не успевал. — Горло его перехватило. — Прости меня, Брок, я не успевал. Откапывал вас, страшась того, что найду под завалами.

— Голыми руками, что ли? — покрасневший и стыдливо спрятавший перебинтованные руки Стив был чудо как хорош, но нужно было узнать и про второго неразлучника. — Как он?

— Он тоже модифицированный. Лежит в соседней палате, скоро придет в себя.

— Тогда почему ты здесь, а не с ним?

— Брок…

— Почему. Ты. Здесь? — почти по слогам повторил Рамлоу, начиная звереть. И даже полученные ранения не могли помешать ему дать подзатыльник страдающему на пустом месте Капитану Америка. Нужно было придать ему ускорения, чтобы тот немедленно отправился поддерживать пострадавшего лучшего друга. Или уже кого-то большего? Хотя, судя по страстным, направленным на него, взглядам, которые Брок спиной чувствовал в ЩИТе, ничего путного у них пока не вышло. — Вы же договорились. Ты остался и…

— Мы договорились попробовать поухаживать за тобой, — в который раз отведя глаза, пробормотал Стив. Сердце его рвалось и к Баки, но ему все еще было слишком стыдно находиться с ним наедине. Смотреть в глаза, смотреть на всего Баки после того, что они высказали друг другу тогда. Когда «договаривались». Поэтому он трусливо прятался в палате Рамлоу, прикрываясь тем, что тот больше нуждается в пригляде.

— И оба поддавались, — саркастично заметил Брок. — Даже не знаю, как дальше жить после такого. Чувствую себя никому не нужным просроченным призом.

— Все не так! Ты не понимаешь! Ты не видел его Зимним Солдатом, не застал начало реабилитации, — и отчаянная горечь в его глазах безмолвно кричала, что тот период не прошел бесследно даже для несгибаемого капитана. — Его тогда признали вменяемым, но было видно невооруженным глазом, что с ним все сильно не в порядке. Он был киборгом, который научился притворяться человеком, лишь бы от него отстали. Но в какой-то момент он стал почти счастливым. Теперь я знаю, что это случилось после того, как он начал с тобой…

— Трахаться?

— Встречаться, — поправил Стив, неисправимый идеалист. — А я… Я не могу дать ему столько же, сколько можешь ты. Меня создали защищать страну. Не больше. Не понимаю, как ты мог, — он неопределенно махнул рукой, — ну, испытывать ко мне чувства.

— Чувства Барнса, значит, тебе понятны, — ехидно заметили с кровати.

— Баки любил Стива Роджерса из Бруклина — тощего художника, у которого принципов было больше, чем он мог себе позволить. Но Капитан Америка не человек — это символ, который не вправе испытывать чувства.

— Да ладно тебе. А как же мисс Картер?

— Пегги была замечательной. Тогда я еще надеялся вернуться с войны. Жениться, может быть, завести детей. Верил, что все возможно, что я не останусь до конца жизни цирковой обезьянкой или лабораторной крысой.

— Но теперь так не думаешь? — хмуро спросил Брок.

— Не думаю. Когда меня разморозили в этом веке, я понял, что война никогда не кончится. И дом — непозволительная роскошь для меня, потому что дорогие мне люди всегда под ударом. Как ты сегодня. Как Баки.

— А теперь послушай меня, — Рамлоу даже слегка приподнялся, насколько позволяли повязки. — Не знаю, что ты себе напридумывал про вечную войну и идеального солдата, только… Только я не в щит твой влюбился, не в форму звездно-полосатую. «Боже, храни Америку», — издевательски пропел он. — Мне не нужен величайший герой мира с самыми стойкими моральными принципами, лучший стратег, непревзойденный воин. Мне нужен тот парень, который поделился со мной аспирином, который простил и понял меня, когда сам я себя не был готов простить. Который жарко вдалбливал меня в стену, легко удерживая на весу, который беспомощно стонал от удовольствия и не стеснялся этого…

Стив покраснел. Он упорно гнал от себя воспоминания о той ночи, чтобы не сорваться, чтобы суметь отойти в сторону, но безумная эйфория от ощущения рук (Двух! Нет! Четырех!) на плечах преследовала его во снах. И сейчас по напряженному взгляду Брока он понял, что расширенными зрачками и пересохшими губами выдал себя с головой.

— Брок, я должен попросить прощения. За то, что поддался слабости, — Роджерс смотрел на свои руки, будто не было на свете зрелища интересней, чем белоснежные бинты. — Я не должен был. Это была… Ошибка.

— Ясно все с тобой. Я же тебе сразу сказал, что ты мне ничего не должен, еще когда ты первый раз плакаться приходил.

— Все не так! — стал защищаться Кэп, и, не выдержав разговора лицом к лицу, отправился мерить шагами палату. — Но я считал и продолжаю считать, что в постель должны приводить взаимные…

— Что? Чувства? Так бы и сказал, что у тебя ко мне ничего нет. Я и не рассчитывал ни на что, — действие морфина начинало слабеть, а справляясь с болью, Рамлоу всегда становился еще более злым и ехидным, чем обычно. — Чего было огород городить? Солдат какой-то бесполый, с войны не вернувшийся… Вот еще! Последний раз спрашиваю: что ты здесь забыл? — Стив чуть не плакал, пытаясь объяснить, запутавшись в личном, запутавшись в отношениях с тем, кто не Баки, с которым было все всегда понятно без слов. — Выметайся!

Но не в правилах Капитана Америка было отступать. Роджерс бросился к постели и обхватил Брока за плечи, забывая о его травмах. Слегка приподнял над подушкой и прижал к себе так, что не вырвешься, прильнул щекой к щеке, всем своим видом показывая, что не собирается отпускать.

— Прости, прости, — он говорил сбивчиво, жарко, прерывисто выдыхая каждое слово прямо в ухо. — Господи, мне так хорошо было той ночью, что я едва заставил себя руки разжать, чтобы отпустить… Думал, вот уйдешь ты, а я… Мы! Мы останемся тут замерзать. Я ведь словно живой огонь в руках держал. Огонь, который лично для меня горел. Но потом осознание пришло, что и Баки… Я на все ради него готов: против правительства пойти, против друзей, против всего мира. А нужно против себя! — Стив отстранился чуть-чуть, ровно для того, чтобы заглянуть в глаза. — И я бы справился. Но ты… Тебя не должно разрывать… Что мне делать? Ведь Баки? Баки тебе тоже нужен?

— Стив… Чего ты хочешь?

— Чтобы вы были рядом.

— В качестве кого? Ты же понимаешь…

— Мне… Нужно разобраться. А сейчас… — Стив, опомнившись, осторожно уложил поморщившегося Брока обратно на кровать, поправил сползающее одеяло. — Твоя реабилитация требует времени, первую часть из которого у тебя будет сильно ограничена подвижность, потому что Баки прикрыл тебе спину, но обе ноги раздроблены. — Роджерс уже успокоился. Говорить о делах, даже таких грустных, всегда было легче, чем о чувствах. — Лечение будет самое лучшее, но, когда начнешь вставать, сразу бегать не сможешь. Я очень прошу, пожалуйста, поживи у нас. Мы с Баки поможем тебе.

— А я, видимо, помогу вам, — хмыкнул Рамлоу, внезапно осознавший, что вместо смерти или, на худой конец, инвалидности, его ждало форменное сумасшествие, потому что посмотрел бы он на человека, который мог отказать Капитану Америка, когда он так убедительно просил. — В вашем Бруклине жить отказываюсь! В моем доме гораздо больше места.

Комментарий к 10. Стив и Брок

Уважаемые читатели! Более 1100 прочитала! Автор - молодец!

========== 11. Стив, Брок, Баки ==========

Жить втроем было непросто.

Роджерс и Барнс считали, что смогли наладить быт в новом для них времени, но первые же дни в доме Рамлоу показали, как они ошибались.

Начать с того, что к любимой кофемашине Брок перестал их подпускать уже на второй день. Потому что в первый день Стив, ведомый желанием приготовить для всех завтрак, сумел отломать специальный носик для приготовления молочной пенки.

С ужином дело тоже не задалось: пицца по-суперсолдатски не вызвала у Рамлоу энтузиазма, который долго разорялся, что если уж застрял дома на неопределенный срок, то питаться собирается нормальной едой. К тому же, ему доктор прописал правильное питание.

Готовить, как выяснилось, худо-бедно мог Барнс, но весьма ограниченное количество блюд, многие из которых приготовить было затруднительно по причине сильно изменившихся продуктов.

Поэтому Рамлоу, скрепя сердце, сцепив зубы и опираясь на костыль, приходилось готовить самому, что не добавляло ему хорошего настроения, и так испорченного дискомфортом от частичной беспомощности и необходимости бесконечно разминать утратившие подвижность мышцы ног.

Неловких ситуаций добавляло и наличие двух ванных комнат на троих. И хотя суперсолдаты были готовы бесконечно уступать раненому товарищу все подряд, ничто не спасало от вида выходящего из душа раскрасневшегося и распаренного Роджерса в одних тренировочных штанах. Да и Барнс с мокрыми волосами и во влажной футболке спокойствия не добавлял.

Сам Брок предпочитал мыться во время водных процедур, прописанных ему врачами. В центре реабилитации, куда ему приходилось ездить каждый день. Благо, коллегам было несложно закинуть его туда по пути в ЩИТ. Лишь бы не показываться своим временным сожителям без одежды.

Он не стеснялся шрамов, которые украсили его ноги и часть лица, посеченного осколками стекла, щедро сыпавшегося им с Джеймсом на головы во время крушения здания. Он боялся взглядов Кэпа, где вина мешалась с робким желанием, и Барнса, который смотрел горячо, но тоскливо и обреченно. Потому что они выбивали почву у него из-под ног, заставляя по ночам беспокойно крутиться на смятых простынях.

Во время бессонных ночей он спрашивал себя, почему всю его жизнь у него не было никого особенного, а теперь стало сразу двое. И как разобраться в хитросплетениях их отношений, Брок совершенно не представлял.

Хуже всего было то, что оба суперсолдата знали Рамлоу с совершенно разных сторон. И он уже устал переключаться между не в меру заботливым Роджерсом и то холодно-отстраненным, то по-детски обидчивым Барнсом.

Когда Джеймс пришел к нему в поисках забвения, Брок был на своей территории, сильным, уверенным, временами веселым, временами ехидным, но всегда готовым поделиться собой и своим жизнелюбием. И потому с Барнсом им прекрасно удавалось вместе решать бытовые проблемы, тренироваться, воевать. Тот был хмур и холоден, напоминая много раз менявшего хозяев большого бойцовского пса, бросившего надежду впустить кого-то в свое сердце. Которое к тому же тосковало по лучшему другу. Он готов был вцепиться в глотку любому врагу тех, кого считал близкими, но душевного тепла от него ждать не приходилось. Скорее, он сам в нем отчаянно нуждался.

Стив же, наоборот, видел Рамлоу открытым и уязвимым, сломленным внутренними сомнениями. И потому он так чутко реагировал на его боль. Стоило только срастающимся костям заныть на непогоду, как Роджерс несся к нему, вооруженный подушками, компрессами и горячим чаем, хотя сам Брок ни словом, ни делом не давал понять, что испытывал. И потому так приятно было проводить мирные вечера, читая и наблюдая за работой их домашнего художника. Почему-то от этой картины становилось так тепло и уютно, что хотелось иметь право зарыться поглубже в кресло перед телевизором, который не был включен ни разу, с тех пор как они начали жить вместе, и наслаждаться. Без опаски, что счастье кончится, едва доктора допустят его до оперативной работы.

Неожиданным было то, что связь между Стивом и Баки, слегка натянувшая после того как они начали делить одного, желанного им обоим, мужчину, все еще была достаточно крепка. Пройдя столько испытаний и проведя столько лет порознь, они общались друг с другом на каком-то ином, глубинном уровне.

И уже скоро Рамлоу стало казаться, что не самые лучшие свои полгода, когда его ежедневно таскали на допросы, и приходилось доказывать свою полезность и преданность ЩИТу, он провел и с Джеймсом тоже. Тот хорошо понимал, что такое было пойти против Гидры, но вот способность сопереживать точно была позаимствована у лучшего друга.

А когда доведенный до ручки самоуправством и любовью к фрагментации информации Кэп объяснил Фьюри, куда тот мог пойти со своими попытками приказывать СТРАЙКу в обход него, используя, между прочим, так любимый Барнсом русский мат, Брок осознал, что вдвоем те могли совершить что угодно. А уж втроем…

Но думать о таком было страшно, хоть и сладко до одури. А напряжение между ними тремя с каждым днем, проведенным вместе, все усиливалось.

Как ни странно, первым «сорвало» именно Стива, который, придя из ЩИТа, просто сгреб их обоих, стоявших у плиты, в объятья. Несмотря на то, что прикосновения у них были под негласным запретом. Несмотря на то, что Роджерс, свято блюдя личное пространство каждого человека, никогда бы не позволил себе даже мысли о том, чтобы его нарушить. Видимо, вконец заколебали Капитана Америка.

Но дальше ребротрещательных обнимашек дело не пошло, потому что одной рукой, скользившей по бедру, Стив наткнулся на последние полученные Броком шрамы, а второй, проникшей под футболку, на металлическую руку Баки.

Разумеется, уловив изменения в настроении своей самой стеснительной и высокоморальной трети, они тут же разошлись каждый по своим углам. Рамлоу — на вечерний моцион, который теперь заменял ему физиотерапию, Барнс — готовить ужин, а Роджерс — приводить себя в порядок после задушевных разговоров с Фьюри на тему: «Оправдывает ли цель средства?».

Но, как бы они не боялись неловкости, встретиться лицом к лицу все равно пришлось. Брок еще гулял, когда ведомый ароматом вкусной пищи на кухню спустился вечно голодный Стив.

— Баки, — начал он, потому что еда никогда не была для него важнее людей, даже когда разогнанный метаболизм стал требовать к себе повышенного внимания, — я… Не хотел, чтобы так вышло. Ты же знаешь, что мне всегда было больно смотреть на твою руку, но никогда не было противно.

— Проехали, мелкий, — Барнс через силу улыбнулся, накладывая на огромную тарелку порцию, которой можно было накормить четверых. — Тебе не за что извиняться. Лучше скажи так Броку, чтобы он не боялся показывать нам свои шрамы. Его реабилитация почти закончена, а мы все еще ничего и не выяснили. Потому что…

— Потому что бегаем друг от друга? — Капитан Америка никогда не отступал, но тащить щит и звездно-полосатую форму в постель не хотелось. — Бак…

— Может быть, расскажешь, чего ты хочешь? В чем на самом деле нуждаешься?

Стив долго молчал, не решаясь начать разговор. Но больше держать все в себе не было сил. Кто поймет его лучше, чем Баки?

— Когда меня разморозили, я возвращался в одинокую квартиру в Бруклине и думал, что от тишины можно повеситься. Все было таким незнакомым. Но хуже всего было в ЩИТе. После введения сыворотки я, наконец, не чувствовал себя бесполезным, — он отзеркалил грустную улыбку друга, знавшего, как сложно для него оставаться в стороне. — Но после разморозки я ощущал себя потерянным, значащим меньше, чем рядовой оперативник, потому что не мог даже продуктов в магазине себе купить, — он слегка иронично усмехнулся, явно вспомнив что-то забавное из того времени. — Когда я уже нашел тебя, я возвращался и, открывая дверь, боялся увидеть, что ты сбежал, что ты бросишься на меня из засады, или что мне все привиделось, и ты умер в том ущелье.

— Стив, — Барнс, плюнув на все, подошел и обнял, позволяя спрятать лицо, и дальнейшее поведать уже своей металлической руке, которая была холодна и беспристрастна в любых обстоятельствах. — Я здесь. Я всегда буду с тобой. Вместе до конца, помнишь?

— Я помню, Бак. И я так признателен тебе за все, что ты для меня делал. Что продолжаешь делать, но… Только когда мы стали жить у Брока, я стал чувствовать, что возвращаюсь домой. И мне безумно хочется прижаться к готовящему Броку со спины и просто стоять, вдыхая его запах, пока вся усталость, вся мерзость, что творилась со мной днем, не уйдет, — Роджерс говорил тихо и сдавленно, зная, что его слова причиняли другу боль, но не говорить уже не мог. — А потом, поужинав, я хочу отвести его в спальню, нашу общую спальню и изучать его тело. Медленно и вдумчиво, сходя с ума не от страсти, а от желания доставить удовольствие. Благодарить за каждый день, проведенный рядом с ним. Хочу этого, несмотря ни на что. Несмотря на то, что от меня ждут другого. Геройского.

— Да, идеальная жизнь идеального Капитана Америка. Он с мыслями о благе страны просыпается, днем места себе не находит, если хоть что-то для этого самого блага не сделает, а потом тоже самое во снах видит, — Баки криво усмехнулся. — Уж мне-то не заливай, Стиви. Ты всегда мечтал просто быть с кем-то. И я рад, что ты нашел нужного человека.

— Но я не могу представить свою жизнь без тебя. Особенно теперь, когда случилось чудо, и я нашел тебя, когда уже не рассчитывал найти.

Завибрировавший телефон Роджерса заставил их разжать объятия.

— Наташа? Уже вернулся домой. Да, к Броку. Понятно. Выезжаю.

— Долг зовет? — поинтересовался Барнс.

— Наташа сказала, что всплыла видеозапись, на которой сторонники Гидры обещают устроить теракт. Нужно разобраться.

— Удачи, мой капитан, — полушутливо отдал честь Баки, улыбаясь во весь рот, как улыбался каждый раз, когда отпускал Стива на совещания к полковнику Филлипсу.

Но стоило двери за Роджерсом закрыться, как все его благодушие мигом слетело с него. Внутри все болело, будто его опять вскрывали без наркоза. Для себя он определил, что именно так ощущалась боль от внутренних переживаний. Беспомощно взвыв, он раскрошил стакан металлической рукой. Но небольшой горки осколков оказалось мало, чтобы хоть немного успокоиться, и основательному измельчению подверглись все остатки их ужина.

Конечно, битье тарелок не могло утомить Зимнего Солдата, который мог быть в самом активном состоянии несколько суток. Однако, немного включило сознание. И он отправился собирать вещи. Именно за этим занятием и застал его Брок.

— Так-так. Введение сыворотки, похоже, ускоряет метаболизм, но отключает мозг, — саркастично заметил он.

— Так надо, — буркнул Джеймс, укладывая притащенное в дом оружие в небольшую спортивную сумку. — Слушай, Рамлоу…

— Так я теперь Рамлоу? — к Зимнему Солдату было невозможно подкрасться, но Джеймс сейчас был слишком взвинчен, чтобы что-то замечать. Так что прикосновение к волосам стало полной неожиданностью. — Чего ты взбесился?

— Не хочу мешать, — но, вопреки словам, потянулся в ласкающей руке. Как мальчишка, который внезапно осознал, что не самый любимый сын у родителей, и нуждался в тепле любого, кто способен его дать.

— И с чего же ты взял, что именно ты мешаешь? Почему не я? — ехидно уточнил Брок, не отнимая, однако, руки. — Вашей дружбе уже сотня лет, мало что может соперничать с таким.

— Дружбе! В том-то и дело! Он не хочет меня. А я больше не могу находиться здесь и видеть, как вы смотрите друг на друга. Я больше не могу терпеть его дружеские объятия, когда знаю, каким он может быть в моменты страсти: открытым, жадным, отзывчивым, — он потер глаза живой рукой, словно прогоняя наваждение, и закричал:

— Я с ума схожу! И ты. Ты тоже! Ходишь по дому в этой своей обтягивающей футболке, словно… Словно не понимаешь! Дальше так продолжаться не может, — запал иссяк и теперь он почти шептал. — Я боюсь впасть в режим Солдата, тогда мне сам черт не брат. И… И навредить…

— Эй-эй, отдышись, — рука в волосах сжалась крепче, заставляя запрокинуть голову. Хоть немного отвлекая от раздрая в душе.

— Мне было так хорошо с тобой, Брок, — горько сказал Джеймс, осторожно обводя губы Рамлоу кончиками пальцев, в последний раз ощущая их горячую гладкость. — Спасибо. Постарайся сделать так, чтобы Стив был счастлив. Он того заслуживает.

Чтобы выбраться из кольца теплых рук, пришлось сделать над собой значительное усилие, но он справился.

— За что мне это? Нанимался я, что ли, суперсолдат вразумлять?! — риторический вопрос и два глубоких вздоха, чтобы успокоиться и отправиться догонять.

По-военному быстро обувшись, Барнс в последний раз оглянулся на дом, где он был почти счастлив, почти поверил, что кошмары в его жизни закончились. Он горько усмехнулся. Когда он был Зимним Солдатом, он привык, что мир вращался вокруг него. Пусть с ним обращались, как с вещью, но как с ценной вещью. Он всегда был в центре внимания, вокруг него было построено все, ведь он был самым мощным оружием Гидры, по пустякам его не размораживали. Теперь он был свободным человеком, который не знал, как завоевать двух самых дорогих ему людей. Такая ирония!

— А ну стоять! Ты лучшее оружие легендарной организации или трепетная барышня?! Вернись в дом и дождись Роджерса, — рявкнул Брок. — Имей совесть сказать ему в лицо, что уходишь.

Злобно глянув из-под надвинутой на глаза бейсболки, Джеймс все же повернул назад. Как бы ни было неприятно это признавать, но Брок был прав. Нужно было иметь совесть, смелость или что там еще обычно было припасено у безупречного Капитана Америка как раз для таких ситуаций. Назвался его другом — изволь соответствовать. Хоть и хотелось сейчас раствориться в ночи, развеивая то, что успел построить Баки Барнс. Становясь снова Солдатом: без чувств, без эмоций, без приказа.

Однако коварный Рамлоу не только к совести взывал. Зная, как действует на любовника, он снял футболку и щеголял голым торсом, будто нарочно выставляя напоказ сильные мышцы и смуглую, гладкую кожу. Свет был потушен, а заглядывающая в щель между шторами луна делала вид еще более шикарным.

— Что ты делаешь? — как же сильно он соскучился. Наверное, сейчас его тактильный голод был сравним с голодом Солдата, ведь тот не знал, как могло быть хорошо с другим человеком, соответственно, не мог понять, что теряет.

— Что я делаю? Что ты делаешь? Закатываешь истерику! А ведь лучший снайпер Второй Мировой. Уж ты-то должен уметь выжидать момент!

Джеймс нахмурился, как никогда напоминая Зимнего, и Рамлоу на мгновение кольнул страх. Но подавил его в зародыше: чтобы удержать нервного, недоверчивого Барнса, он должен был полностью ему открыться.

— Иди сюда, — позвал Брок.

С их первой ночи он усвоил, что с бывшим Солдатом нужно было разговаривать, тогда он размякал, и его можно было подвигнуть на любые действия. Скорей всего, сказывались последствия кодировок, подаваемых в устной форме.

— Давай, не стесняйся. Хочу рассмотреть тебя поближе. Все-таки больше мне такое зрелище не светит.

Рамлоу дождался, пока Барнс замрет посреди комнаты, безвольно опустив руки вдоль тела, и лишь затем неспешно прикоснулся к нему.

— Разве я не говорил тебе, что ты красивый? — Брок вел ладонями по коже, прислушиваясь к сбивающемуся дыханию. — Не дергайся! Давай, покажи мне себя. Уверен, что перед Баки из Бруклина не могла устоять ни одна дамочка. А в тебе есть его часть, — он ухмыльнулся, нарочно задевая ногтями, заставляя вздрагивать и яростно сверкать глазами. — Уж он бы ни за что не уступил своего Стиви другому. Он бы взял от жизни все.

— Но я — не он! — глухо выговорил Джеймс, пытаясь сосредоточиться, но сенсорная перегрузка всегда выбивала его из колеи, не позволяя мыслить здраво. Оставляя голые инстинкты.

— Да, Гидра изменила тебя. Отточила в тебе умение добиваться поставленной цели любой ценой до филигранности, — Брок коротко прижался губами к губам, почти зло укусив за полную нижнюю. — Теперь некому отдавать приказы, так поручи себе миссию сам, черт тебя дери! Не будь тряпкой!

Рамлоу отступил к стене, отворачиваясь и делая вид, что разочарован, что собирается уйти.

Он рассмеялся, когда на него налетел Барнс, не давая сдвинуться с места: жадно целуя и оглаживая торс, практически распластав по стене.

— Вы двое не понимаете, насколько необходимы друг другу, — прохрипел Брок, когда Джеймс прекратил терзать его губы и перешел на шею. — Только с тобой он сможет отпустить свою силу, только с тобой — забыться, не боясь подставить спину, — гипнотический шепот вливался в уши, заставляя трепетать от какого-то запредельного восторга. — И только он сможет удержать тебя, если ты покатишься за грань безумия. Не стоит лишать его и себя такой возможности.

— Молчи! Пожалуйста, молчи! — молил Барнс, пока, чуть не воя, сдирал с него штаны, чувствуя, что события сегодняшнего вечера грозили пошатнуть его и без того хрупкую психику. Он вот-вот мог совершить что-то, о чем потом пожалел бы. — Или я не знаю, что сделаю, — мир вокруг опасно выцветал, грозя появлением Зимнего Солдата. Голос Брока был путеводной нитью, за которую цеплялся Джеймс, но слова его были ядовиты. Они подтачивали его самоконтроль, заставляя сильнее сжимать прижатое к стене тело, делая из поцелуев укусы, а из поглаживаний — захват.

— Страсть по-суперсолдатски! — полузадушено выдавил Рамлоу. — Обычным людям не пережить…

Но чья-то рука остановила Барнса. Чья-то сильная, горячая рука сжала его пальцы, успокаивающе проведя по запястью. Кто-то большой и сильный прижался сзади, даря уверенность и спокойствие.

— Стив… — всхлипнул Баки, — пожалуйста! — И в этом слове слилось все: и просьба удержать от безумства, и мольба подарить ласку, и призыв не отпускать.

— Я держу, Бак, я тебя держу, — Роджерс обхватил ладонями лицо друга, успокаивающе поглаживая скулы большими пальцами, но губами потянулся к Броку. — Ты наш маяк, — шепнул он после нежного поцелуя, — без тебя мы бы так и блуждали во тьме. Суперсила ничего не значит без человеческого тепла, — и еще раз коротко взглянув Рамлоу в глаза, будто хотел занять немного смелости, Стив поцеловал Баки: нетерпеливо и жадно, показывая, насколько сильно его завело то, свидетелем чему он стал, вернувшись домой несколько минут назад.

Барнс просительно застонал, попытавшись вжаться сразу в них обоих, сходя с ума от обилия ощущений: Роджерс продолжал целовать его, а Рамлоу гладил по животу и бедрам, время от времени прикусывая шею и ворча что-то про то, что к суперсиле супермозги не прилагаются.

========== 12. Втроем ==========

Сил дойти до спальни ни у кого из них не было. Они так и слепились посреди гостиной в одно многорукое и многоногое существо, пока лихорадочно стаскивали друг с друга одежду.

Отпустив Баки, Стив потянулся к Броку. И дорвавшись до желанных губ,он никак не мог насытиться. Его больше не смущали руки Барнса, с которыми то и дело сталкивались его собственные, ласкающие смуглые плечи и грудь. И оба так увлеклись, что не сразу почувствовали сопротивление.

— Эй-эй, слушайте, мне приятно, что вы так заводитесь при виде меня, — Брок, наконец, смог привлечь внимание к своим словам, а не к своему телу. — И у любого снесет крышу, когда вы так ласкаете в четыре руки. Но вам нужно разобраться между собой, — он обхватил ладонями лицо Кэпа, не давая продолжить поцелуи. — Я роль прослойки между вами играть отказываюсь!

Суперсолдаты долго переглядывались над его плечом, прежде чем Стив протянул руку и аккуратно погладил Баки по щеке, почти сразу переходя на губы. Обводя их по контуру и судорожно вздыхая, когда Барнс приоткрыл рот, впуская пальцы.

Между ними всегда была невысказанная нежность, особая тяга друг к другу, которая и позволила их дружбе пройти через все испытания, через все годы, полные бесконечного холода и одиночества. Морально Роджерс не был готов к тому, что она перерастет во что-то большее, во что-то плотское. Однако, собирался попробовать.

Потому что видел в глазах друга такую неистовую жажду, такую всепоглощающую любовь и безумное вожделение, что не мог остаться равнодушным. Всегда холодный, руководствующийся разумом и нормами морали, он остро реагировал на чужую страстность и пылкость.

Вот и сейчас он, зачарованный, следил за тем, как его пальцы исчезают за красиво очерченными губами, как скользит по ним горячий, влажный язык. Про себя удивляясь, что такое простое действие вызывает в нем настолько сильный отклик, отдаваясь чувственной дрожью во всем теле. Он даже не знал, что его тело способно на такую реакцию.

— Баки, — позвал он, встречая совершенно поплывший взгляд серых глаз, — ты можешь… Что хочешь…

Брок технично выскользнул из двойных объятий, позволяя этим двоим договариваться не только словами, но и прикосновениями. Но остаться не у дел ему не дали.

Судя по углубившейся складке между светлыми бровями и рукам, которые не решались спуститься ниже пояса, и скорее с горечью разглаживали шрамы на стыке плоти и металла, чем ласкали, столетним неразлучникам требовалась помощь в том, чтобы потрахаться.

Потому что и Джеймс, который в постели с Рамлоу не стесняясь брал все, что давали, внезапно оробел от свалившегося на него счастья, и мог только лежать на спине, прикрыв глаза и мерно выдыхать в ответ на легкие поцелуи.

— Стив, — позвал Брок, отвлекая, — ему не больно, уже давно не больно, а металл ничего не чувствует, в отличие от его кожи. Если ты хочешь что-то для него сделать, так я тебе покажу, что ему нужно.

Он чуть толкнул Роджерса бедром, намекая, куда ему нужен доступ. Погладил раскинувшегося на полу Барнса по твердому животу, по бедрам, вынуждая раскрыться, показать себя. Отметив, что Стив порозовел уже до груди, но взгляда так и не отвел, Брок помассировал колечко мышц, нежно надавливая, понемногу проникая внутрь.

Джеймс шумно дышал, приподнимая бедра на каждое движение. Туго сжимался, принимая, и весь его вид выражал столь явное наслаждение, что остановиться было невозможно. Процесс так увлек их, что о третьем участнике они вспомнили, только услышал вымученный громкий стон.

— Эй, Кэп, держи себя в руках, — у Стива были так расширены зрачки, словно он принял самый сильнодействующий наркотик в мире. — Черт! Не смотри так, я сейчас…

Как во сне они смотрели, как Роджерс убирал руку Рамлоу, заменяя его пальцы своими, как второй рукой, он ласкал член Барнса. Потрясающе сладко, невероятно правильно, неминуемо доводя до изнеможения. Наконец, Баки не выдержал, опрокинул Стива на спину, и сам направил его в себя, мгновенно опускаясь до конца, замирая на выдохе, вытянувшись в струнку всем телом.

— Стив! Стив, люблю тебя, люблю, люблю, — потонув в ощущениях, он не мог молчать. — Как же я скучал по тебе все эти годы, держался за образ, как за путеводную нить. Забывая себя, знал, что ты — самый родной, самый близкий человек. Самый лучший! Несгибаемый и принципиальный, — как в бреду повторял Барнс, двигаясь в сумасшедшем темпе. — Такой… Невероятный, горячий, великолепный! Можно я буду твоим? Стиви, прошу тебя, скажи, что я твой, возьми меня! Я больше не могу без тебя. Не могу!

Роджерс во все глаза смотрел на нереально красивого мужчину, впитывая необычную, притягательную картину: напряженные, сильные мышцы, бугрящиеся под блестевшей от пота кожей, рассыпавшиеся по плечам волосы, глаза, оттененные пушистыми ресницами, полуприкрытые от удовольствия, и покрасневшие потерявшие всякую приличную форму губы — восхитительное сочетание, суть неприкрытого наслаждения. И он не выдержал сладостной атаки на все органы чувств, сорвался в ярчайший в его жизни оргазм, выдыхая самое дорогое ему имя.

Счастливые, они лежали не шевелясь, оглушенные произошедшим. Смотрели глаза в глаза, соприкасаясь лбами, ведя безмолвный диалог, завершая последнюю настройку друг на друга.

— Баки, — Стив бездумно водил кончиками пальцев по лицу напротив, будто видел впервые и теперь хотел запечатлеть в памяти, — прости меня.

— За что, мелкий?

— За то, что мне понадобилось столько времени, чтобы понять… — он сбился, крепче прижимая к себе Барнса, кажется, только сейчас по-настоящему осознав, что может держать его в объятиях. — Мне всегда так хотелось доказать что-то всему миру, что я часто забывал о тех, кто может принять меня самого. Безо всяких доказательств. Просто потому, что я это я, а не икона, не эталон всего на свете, — он посмотрел на замершего в стороне Брока. — Ценить и любить то, что я сам в себе и не замечал. Спасибо, что вы приняли меня.

— Ну знаешь, не будь у тебя столь идеальной задницы, мы бы еще десять раз подумали… — протянул весело Рамлоу, разрядив обстановку.

— Иди к нам, Брок, — позвал Баки, которого снова повело от присутствия сразу двух желанных мужчин. Он намеревался взять от этой ночи по максимуму, чтобы, даже если наступившее утро разрушит сказку, было о чем вспоминать. — Пожалуйста.

Целовать попеременно то одного суперсолдата, то другого было весьма захватывающим, так что Брок и не заметил, как его транспортировали в кровать, и там сбылась его главная мечта. Если не всей жизни, то последних нескольких лет точно.

Капитан Америка, который для него теперь стал просто Стивом, лежал под ним, разгоряченный, раскрытый, податливый, разморенный удовольствием. А главное — морщинка между бровей полностью разгладилась, горькие складки у губ стали почти незаметны, а самые прекрасные на свете голубые глаза смотрели только на него, и действительно были затуманены лишь страстью и наслаждением.

Дорвавшихся до сладкого суперсолдат удалось угомонить только глубокой ночью, и то пригрозив им, что он — старый немодифицированный человек и не создан для их суперстрасти. Он вовсю кривил душой, всей своей жадной натурой (и либидо) считая, что именно для нее он и был создан, что он им подходит и сможет за ними угнаться, но афишировать свои размышления предусмотрительно не стал.

Утомившегося Брока довольные неразлучники тут же окружили заботой, принеся мокрые полотенца, чистые простыни и даже горячего чаю, хотя он мечтал только о спокойном глубоком сне после сексуального марафона, который они тут устроили.

Баки, не верящий до сих пор в реальность происходящего, нагло улегся посередине, обнимая их обоих. Причем, Рамлоу милостиво было предоставлено место под живой рукой.

Неубиваемому Роджерсу пришлось довольствоваться металлической. Проваливаясь в сон, Брок видел, как Стив нежно целует шрамы на изувеченном плече друга, прикосновениями губ извиняясь за всю ту боль, что пришлось пережить Барнсу в плену Гидры и за свою многолетнюю слепоту.

***

Утро, как всегда, наступило слишком быстро.

Капитан Америка в очередной раз доказал, что он среди них самый модифицированный и улучшенный, встав раньше всех и, памятуя о своей исключительной безрукости на кухне, после пробежки заскочил в ближайшую кофейню за кофе и круассанами.

Помятые и сонные Рамлоу с Барнсом с благодарностью приняли дары и засели на кухне восстанавливаться после бурной ночи, пока отвратительно бодрый Стив принимал душ.

Все подспудно понимали, что разговора не избежать. Хотя вроде бы ночь все расставила по своим местам.

— Брок, — первым грудью на амбразуру кинулся, разумеется, Роджерс, — твоя реабилитация практически закончена. Ты справляешься с бытом полностью самостоятельно. И, думаю, без двух не особо приспособленных к жизни… — он замялся, подбирая слово, — ископаемых ты справишься гораздо лучше. Поэтому… — бросив неуверенный взгляд на притихшего Баки, он продолжил, — если ты хочешь, чтобы мы съехали…

— Я ночью тоже стремился к одиночеству?

— Сначала нет, но в какой-то момент мне показалось… — природная честность (и дурость) Стива тут же подняла голову.

— Если бы я был против вашего присутствия в моей постели и в моей жизни, вы бы узнали об этом первыми, — отрезал Брок. — Хоть ты подтверди! — обернулся он к Джеймсу, но, увидев полнейшую неуверенность, только закатил глаза. — Идиоты.

— Знаешь, я поначалу каждый раз боялся, что ты меня выставишь. А когда впускал, боялся, что это из-за того, что я, ну, Зимний Солдат… — Баки нервно дернул плечом. — Или что ты из-за Стива…

— Как есть идиоты… — проворчал Рамлоу.

— Прости, Брок, — против медвежьих объятий и открытого взгляда голубых глаз ни за что не получилось бы устоять. — Мы исправимся. Ты только не гони нас.

— Куда же я от вас денусь, идиоты вы мои любимые… — прошептал он, наблюдая, как столетние мальчишки: один из которых национальный герой, а второй лучший киллер Гидры —смеясь и дурачась, вырывают друг у друга сковородку, все-таки решившись разнести его любимую кухню и приготовить блинчики.

По личному мнению Брока, он получил не только двух горячих любовников, но и обзавелся малолетними беспризорниками, взятыми на воспитание: местами слишком наивными, неприспособленными к жизни в современном мире, местами слишком прямолинейными (Барнс так в принципе что твой танк, да и Роджерс недалеко ушел), не умеющими отступать, местами недолюбленными, одинокими и замерзшими, теряющимися в человеческих отношениях — но все равно очень любимыми и нужными.

Пусть им придется пройти долгий путь, чтобы все трое с равной уверенностью могли назвать их жилище настоящим домом, он не собирался от них отказываться. Ни от Баки с его потерей контроля и тактильным голодом, кодами Солдата и незаживающими ранами на плече и на сердце. Ни от Стива с его принципами, вечной неспособностью остаться в стороне от любой несправедливости в мире, при этом совершенно несведущего об обычных вещах.

И уж он-то за ними присмотрит.