Щит и Меч Сталинграда [Александр Иванович Воронин] (fb2) читать онлайн

ОБ ЭТОМ НЕЛЬЗЯ ЗАБЫВАТЬ

Все дальше в прошлое уходят годы Великой Отечественной войны. Около четырех десятилетий человечество пользуется благами мира, завоеванного в ходе второй мировой войны ценой огромных жертв многих народов, и в первую очередь советского, где горечь утрат коснулась практически каждой семьи, а народному хозяйству был нанесен огромный ущерб. Победа советского народа над гитлеровским фашизмом вошла навсегда в мировую историю как величайшее событие, как пример стойкости и беззаветного мужества советских людей. Она явилась проверкой прочности советского государственного и общественного строя, его оборонной мощи. Она показала несокрушимую сплоченность советских народов вокруг Коммунистической партии Советского Союза и была достигнута в результате ее мудрого руководства. Победа показала: нет в мире силы, которая могла бы повернуть историю вспять, отнять у трудящихся их великие революционные завоевания. И тем не менее находятся на Западе горячие головы, пытающиеся пересмотреть итоги второй мировой войны, извратить подлинную историю Великой Отечественной войны советского народа. Как отметил в Отчетном докладе ЦК КПСС XXVI съезду партии т. Л. И. Брежнев, в последнее время заметно активизировались противники разрядки, ограничения вооружений, улучшения отношений с Советским Союзом и другими странами социализма. Наиболее агрессивные круги империализма, возглавляемые нынешней администрацией Белого дома, в угоду военно-промышленному комплексу раскручивают новый виток гонки вооружений, подвергая народы мира реальной опасности ядерной войны. Американская военщина в открытую пытается реализовать свои претензии на роль мирового жандарма. Центральный Комитет КПСС во главе с последовательным борцом за мир т. Л. И. Брежневым, Советское правительство делают все, чтобы сорвать агрессивные замыслы империализма, уберечь мир от войны. И только благодаря огромным усилиям нашей партии и правительства до сих пор на земле сохраняется мир. И сегодня очень важно постоянно напоминать любителям авантюр, всем тем, у кого память коротка, об итогах прошлой мировой и Великой Отечественной войны советского народа. Пусть будет всегда серьезным поминанием и предостережением им и Сталинградская битва. Всем известно, с каким вниманием и тревогой весь мир следил за ходом великого сражения на Волге, длившегося 200 грозных дней и ночей. Выполняя наказ советского народа, воины стояли насмерть, отстаивая каждую пядь волжской земли. «Враг будет остановлен и разбит — за Волгой для нас земли нет!» — говорили защитники Сталинграда. И они выполнили священную клятву, окружив и наголову разгромив в Сталинграде отборные войска немецко-фашистской группировки численностью 330 тыс. человек, с большим количеством боевой техники. Победа под Сталинградом показала всему миру несокрушимое могущество Советского государства, железную стойкость и беспримерное мужество советских людей, их беззаветную преданность социалистической Родине. С особой силой проявилась здесь руководящая и направляющая роль Коммунистической партии — вдохновителя и организатора всенародной борьбы против фашистских захватчиков.

Победа под Сталинградом положила начало коренному перелому в ходе Великой Отечественной и всей второй мировой войны. Сталинград стал символом мужества и героизма советских людей. Существенный вклад в эту историческую победу внесли сталинградские чекисты, в ряды которых областная партийная организация направила своих лучших коммунистов. В сформированной в начале 1942 года 10-й дивизии войск НКВД сражалось более трех тысяч рабочих города. Сотрудники Сталинградского управления НКВД, бойцы легендарной 10-й дивизии, работники милиции, военные контрразведчики, бойцы истребительных батальонов из числа партийного и комсомольского актива успешно решали сложнейшие задачи, выдвигаемые боевой обстановкой, проявляя при этом стойкость и мужество, беззаветную преданность Родине и Коммунистической партии.

Благодаря высокому профессиональному мастерству, сознанию большой ответственности перед народом и партией, постоянно опираясь на помощь и поддержку трудящихся города, под повседневным руководством обкома партии сталинградские чекисты с честью выиграли сражение на «невидимом» фронте с матерым, опытным, сильным противником — специальными органами фашистской Германии. Действуя в тесном контакте с военными контрразведчиками, Сталинградское управление НКВД практически парализовало в Сталинградской области все действия абверовских выкормышей, вылавливая и обезвреживая засылаемых к нам агентов, диверсантов, «сигнальщиков» и провокаторов.

Обо всем этом рассказывает в своей книге воспоминаний «Щит и меч Сталинграда» генерал-лейтенант в отставке А. И. Воронин, который в предвоенные годы и во время сражения на Волге возглавлял Сталинградское управление НКВД и был членом городского комитета обороны. В своей книге Александр Иванович правдиво описывает сложную военно-оперативную обстановку, в которой чекистам Сталинграда приходилось работать, взволнованно повествует о поединках советских разведчиков и контрразведчиков с разведкой фашистской Германии, о той большой патриотической помощи, которую им повседневно оказывало местное население. Автор дает верную картину Сталинградской битвы от ее первого дня и до завершающего этапа.

Ему удалось показать, насколько был широк круг проблем и вопросов, которые приходилось решать управлению НКВД и его органам на местах. Помимо чисто чекистских задач, личный состав УНКВД помогал областной партийной организации в решении многих народнохозяйственных, оборонных и других вопросов.

В воспоминаниях генерал-лейтенанта А. И. Воронина раскрывается важная роль истребительных батальонов, сформированных в то время под руководством обкома партии управлением НКВД во всех районах области. Истребительным батальонам нередко приходилось, вступать в бой с вражескими подразделениями их бойцы проявляли мужество и бесстрашие в задержании и ликвидации вражеских парашютистов, шпионов и диверсантов. Мне особенно хорошо помнятся боевые товарищи из истребительного батальона Перелазовского района Сталинградской области, действовавшие под руководством местных чекистов.

На страницах книги читатели встретятся с бойцами-чекистами, разведчиками и партизанами, известными советскими военачальниками, руководителями партии и правительства, всеми теми, кто внес громадный вклад в осуществление победы.

Читатель узнает подробности пленения фельдмаршала Фридриха Паулюса и всего штаба 6-й армии, первых допросов бывшего немецкого командующего. Книга «Щит и меч Сталинграда» знакомит с трудной, зачастую связанной со смертельным риском профессией чекистов.

К сожалению, еще не пришло время назвать имена всех советских разведчиков и полностью рассказать об их самоотверженном труде, требующем большого душевного напряжения, смелости и решительности, безграничной любви и преданности социалистической Родине.

А. И. Воронин рассказывает лишь о некоторых бойцах «невидимого» фронта, об отдельных фактах поединка советской контрразведки с разведкой фашистской Германии.

Из книги отчетливо видно, что и по окончании Сталинградской битвы, когда сталинградцы переключились на мирный труд, для чекистов не кончилась битва с «невидимым» врагом.

Надо было обезвредить затаившихся агентов фашистской разведки, диверсантов и их пособников — предателей советской Родины. Успешно решая эти задачи, коммунисты Сталинградского управления госбезопасности так же активно включились в осуществление мероприятий областной партийной организации, которая после победоносного завершения великой битвы приступила к ликвидации последствий фашистского нашествия, восстановлению Сталинграда и пострадавших сельских районов. Враг причинил Сталинграду огромный ущерб. Вот несколько цифр. На город было сброшено с воздуха и выпущено из орудий и минометов более 2900 тыс. бомб, снарядов и мин. В результате разрушения от довоенного жилого фонда осталось только 9,5%, уничтожено 14 320 домов колхозников, полностью уничтожено 100 заводов и фабрик. Общий материальный ущерб, нанесенный хозяйству области, составил более 19 млрд. руб. От бомбежек, артиллерийского и минометного обстрела погибло около 43 тыс. гражданского населения области и не менее 50 тыс. получили ранения. На подневольный труд в Германию оккупанты угнали 75 тыс. мужчин и женщин, из них многие погибли в пути от истощения и болезней.

Большой масштаб разрушений, значимость материальных потерь, условия войны, в которых еще находилась страна, определили и характер трудностей, которые встали перед областной партийной организацией после Сталинградской битвы.

Вся страна помогала восстанавливать Сталинград.

Прошли годы. Поднявшийся из руин и пепла город стал одним из крупнейших индустриальных, культурных и благоустроенных городов Советского Союза, в котором на сегодня проживает свыше 980 тыс. волгоградцев (вспомните — в довоенном Сталинграде насчитывалось 445 тыс. жителей). В их распоряжение градостроители создали, по сути дела, заново 12,5 млн. м² полезной жилой площади (перед войной было 1,8 млн. м²). Трудящиеся города-героя Волгограда и дважды ордена Ленина Волгоградской области под руководством областной партийной организации активно участвуют в реализации грандиозных планов 11-й пятилетки, в претворении в жизнь решений исторического XXVI съезда КПСС.

Свой вклад в решение задач, стоящих перед областной партийной организацией, вносят верные боевым традициям сталинградских чекистов сотрудники Волгоградского управления госбезопасности.

Они делают все, чтобы в условиях сложной современной международной обстановки с честью оправдать то большое доверие и высокую оценку, которую дал советским органам госбезопасности Генеральный секретарь ЦК КПСС, Председатель Президиума Верховного Совета СССР товарищ Л. И. Брежнев:

«Надежно ограждают советское общество от подрывных действий разведок империалистических государств, разного рода зарубежных антисоветских центров и иных враждебных элементов органы государственной безопасности. Их деятельность строится в соответствии с требованиями, вытекающими из международной обстановки и развития советского общества. Наши чекисты берегут и развивают традиции, заложенные рыцарем революции Феликсом Дзержинским».^[1]

Л. С. Куличенко, первый секретарь Волгоградского обкома КПСС, Герой Социалистического Труда

Чекистам Сталинградского управления НКВД ПОСВЯЩАЕТСЯ.

                                                                                                                                         Автор.

Когда мне приходится бывать в городе-герое Волгограде, я первым делом иду на высокий и крутой берег речки Царицы (Пионерки).

Я подхожу к семнадцатиметровому постаменту, на котором, обратясь лицом к великой русской реке, возвышается пятиметровая бронзовая скульптура воина-чекиста. Над головой, в крепко сжатой руке, он поднимает обнаженный меч как символ мужества, стойкости и отваги сталинградских чекистов, всегда стоящих на страже завоеваний социалистической революции, мира, труда и счастья советских людей.

Монумент-памятник, авторами которого являются волгоградский архитектор Ф. М. Каимшиди и скульптор, народный художник СССР М. Ц. Аникушин, был открыт в 1947 году по инициативе и в основном на средства сотрудников органов государственной безопасности и милиции Волгоградской области. Он посвящен памяти чекистов, офицеров контрразведки Сталинградского фронта, солдатам и командирам прославленной 10-й дивизии войск НКВД, работникам милиции, павшим смертью храбрых при защите города в суровую годину великой Сталинградской битвы.

С непокрытой головой я долго стою у каменной стелы — первого в нашей стране памятника чекистам — и вновь переношусь в 1942—1943 годы...

Площадь Чекистов — место встреч приезжающих со всех концов страны в Волгоград чекистов — защитников волжской твердыни. Здесь ветераны органов НКВД отдают почести своим погибшим товарищам, вспоминают огненные дни и ночи, которые никогда не изгладятся в памяти.

Из песни сталинградской 10-й стрелковой дивизии войск НКВД

Глава первая

ТРУДОВАЯ юность

Родился я в деревушке Кожинка Ваченского района на Владимирщине, а Сталинград стал для меня второй родиной.

Деревня наша состояла всего из двадцати одного двора. Проживали в Кожинке две фамилии — Лузиковы и Воронины.

Отец мой воевал на фронтах империалистической войны, в 1918 году стал членом большевистской партии и был одним из организаторов Советской власти в губернии. Одно время он работал председателем Владимирского губернского исполкома. В наши дни одна из улиц города Владимира носит имя Ивана Воронина.

Мать была крестьянкой и умерла перед самой Великой Отечественной войной.

В нашей семье росло трое детей. Сестра Дина стала агрономом, брат Василий работал секретарем райкома партии в Горьковской области, я начал свою трудовую биографию на фабрике стальных изделий в Беляйково, где был смазчиком и упаковщиком.

В 1927 году в нашей семье стало на одного большевика больше — вступил в ленинскую партию я и сразу же был избран секретарем комсомольской ячейки, а чуть позже председателем волисполкома Вязниковского уезда.

— Народ тебе доверие оказал. Должен оправдать его,— сказал отец, и всю свою жизнь я старался быть верным отцовскому наказу.

В памятном для меня 1927 году состоялся XV съезд ВКП(б). Руководствуясь ленинским кооперативным планом, съезд принял решение о коллективизации сельского хозяйства, о переходе в земледелии к крупному социалистическому производству, основанному на новой технике. По решению партии в стране создавалось механизированное сельскохозяйственное производство.

Стране позарез были нужны свои тракторы, свои автомашины. И когда в Горьком началось строительство крупнейшего автозавода, я с первого дня стал работать на возведении кузнечного и прессово-кузнечного корпусов. Тогда же был избран секретарем цеховой партийной ячейки.

На строительстве автогиганта проработал семь незабываемых лет, как говорится, от первого колышка до пуска большого конвейера.

Короткий перерыв в работе был связан с моей учебой в бронетанковой школе. И снова родной автозавод, новая встреча с трудовым коллективом.

Настало время, когда Горьковский автозавод освоил производство первых советских грузовых машин марки ГАЗ-1 и с конвейера начали сходить их опытные образцы — гордость всех автостроителей. Затем завод начал выпускать легковые автомашины М-1.

— Ты включен в число участников автопробега,— сказали однажды мне в парткоме.— Назначен заместителем командира пробега по политической части. Поведете в Москву и далее в город Ленина наш подарок партии, правительству и всему народу.

Ранним утром из ворот автозавода вышли пять новеньких машин, ласково называемых «эмками».

Столица встретила нас аплодисментами собравшихся на улицах москвичей.

Пять машин проехали через всю столицу и въехали в Кремль, где к первенцам советского легкового автомотостроения вышли руководители партии и правительства — И. В. Сталин, К. Е. Ворошилов, Г. К. Орджоникидзе, В. М. Молотов. С нескрываемым интересом они осмотрели каждую автомашину. А Климент Ефремович Ворошилов сел в кабину одной из М-1 и опробовал мотор.

Особенно внимателен к новой марке советской автомашины был товарищ, Сталин. Он сделал конструкторам ряд верных замечаний, в частности, попросил переделать в «эмках» ветровое стекло.

— Ваша автомашина будет ездить и по дорогам Средней Азии, и на Кавказе, где климат совсем иной, нежели в средней полосе России. На юге водитель с пассажирами могут себя чувствовать неуютно в накаленной жарким солнцем кабине. Предлагаю конструкторам переделать ветровое стекло так, чтобы оно открывалось.

Еще спустя сутки пять М-1 прибыли в Ленинград.

У Смольного нас встретил Андрей Александрович Жданов, которого мы хорошо знали по его прежней работе в Горьковском обкоме партии. В тот же день все участники автопробега побывали на нескольких крупнейших ленинградских предприятиях, на борту легендарного крейсера «Аврора», участвовали в митинге рабочих Путиловского завода, где рассказывали о нашем автогиганте на Волге, его рабочих.

И снова наш путь лежал в Горький.

По возвращении в родной город я рассчитывал поступить в машиностроительный институт, посвятить всю свою трудовую жизнь автостроению, но неожиданно для себя был вызван в Москву.

Заместитель заведующего отделом партийных органов ЦК ВКП(б) встретил меня приветливо. Пригласил присесть и раскрыл папку, где были подшиты мои документы: автобиография, анкета, выписка из трудовой книжки, характеристика Горьковского горкома партии.

— Есть решение Центрального Комитета направить товарища Воронина на службу в органы государственной безопасности.

— Но я сугубо штатский человек,— заметил я.

— Чекистами не рождаются, чекистами становятся. Партия доверяет вам ответственное дело, ставит на защиту нашего социалистического Отечества от происков врагов как внутренних, так и внешних. Мы живем во вражеском окружении и должны не забывать ни на минуту о бдительности, повышать ее.

И началась учеба. Я слушал лекции, встречался с ветеранами органов ВЧК, которые передавали молодым чекистам свой богатый опыт.

В конце 1938 года заместитель наркома подписал приказ о моем назначении на пост начальника Сталинградского областного управления НКВД. Тогда же мне было присвоено звание майора государственной безопасности.

С того памятного для меня дня я стал чекистом и оставался на посту по охране завоеваний Великого Октября и государственной безопасности Советской Родины двадцать шесть лет.

В СТАЛИНГРАДЕ

В город на Волге железнодорожный состав прибыл утром 1 января 1939 года. Где-то за городскими кварталами пряталась скованная в эти дни льдом Волга.

В первую ночь в новом для себя городе я долго не мог уснуть. Вспоминал Горький, Москву, товарищей по учебе, семью и жалел, что со мной в Сталинград не смогла приехать жена, которая заканчивала в столице Бауманский институт и готовилась к защите диплома, к государственным экзаменам.

Утром из управления НКВД я позвонил первому секретарю Сталинградского обкома партии. Представился, попросил о встрече.

— Приезжай! Жду! — пригласил секретарь.

И вот я в кабинете первого секретаря.

Алексей Семенович Чуянов был удивительно молодым, как, впрочем, и я: мне шел лишь тридцатый год. Поэтому наш разговор сразу стал откровенным, без недоговоренностей.

Товарищ Чуянов поведал о себе, о том, как учился в Московском механическом институте имени Ломоносова, затем перешел в химико-технологический институт мясной промышленности и после получения диплома был зачислен в аспирантуру. Но вместо работы по избранной специальности по предложению отдела партийных органов ЦК ВКП(б) был направлен в аппарат ЦК, в сектор внутриотдельских промышленных кадров, затем рекомендован Политбюро ЦК для работы в Сталинградский обком партии. Оказалось, что мы с Чуяновым одновременно проходили срочную службу в рядах Красной Армии, где Алексей Семенович стал бортмехаником, летал на бомбардировщике ТБ-3.

Когда разговор коснулся детства, Чуянов рассказал, что родился в Темрюке на Таманском полуострове. Мать ремонтировала мешкотару, отец был грузчиком в порту. После окончания гражданской войны Чуянов работал секретарем райкома комсомола на Кубани — в Каневской и Усть-Лабинской, избирался членом бюро окружкома партии.

Мы были не только ровесниками, нас сближали и роднили наши трудовые биографии.

— Жаль, что ты не успел еще увидеть наш Металло-град — так мы называем свой Сталинград,— доверительно перешел на «ты» Чуянов.— Не город, а настоящий гигант тяжелой промышленности, крупнейший индустриальный центр Нижней Волги. И люди у нас замечательные. В области более тридцати тысяч членов и кандидатов в члены партии. Треть из них работает в самом Сталинграде. Сам я тоже недавно в город переехал, но уже сроднился с ним и с краем. И тебе того же желаю.

Уже перед прощанием Чуянов познакомил меня с председателем облисполкома, участником гражданской войны на Волге Иваном Федоровичем Зименковым, который в дни Отечественной войны стал членом городского комитета обороны Сталинграда.

— Будем работать,— добавил Алексей Чуянов, и я с радостью подумал, что с такими людьми, как он, работать будет приятно и интересно. И не ошибся.

В управлении НКВД я встретил сложившийся, инициативный коллектив. Моими заместителями стали Павел Самсонович Мезанов и Николай Васильевич Бирюков. И спустя сорок с лишним, долгую вереницу прожитых лет, я с теплотой вспоминаю сотрудников областного управления наркомата внутренних дел Георгия Гурьяновича Петрухина, Василия Степановича Прошина, Михаила Васильевича Будникова, Ивана Тимофеевича Петракова, Бориса Константиновича Поля, Федора Федоровича Степанкова, Никандра Ивановича Коненкова, Геннадия Ганина и других товарищей, с кем прослужил в Сталинграде более шести трудных лет, кто вместе со мной встретил войну и провел 200 огненных дней и ночей в пылающем, но не сдавшемся Сталинграде.

В июне 1939 года по всей Российской Советской Федеративной Республике с огромным подъемом и воодушевлением прошли выборы в Верховный Совет РСФСР. В числе депутатов, избранных от Сталинградской области, был и я. А спустя четыре дня в Сталинграде состоялась партийная конференция. В центре внимания были вопросы, связанные с политической и хозяйственной деятельностью предприятий, колхозов, повышением революционной бдительности. В связи с милитаризмом германского фашизма на конференции особое внимание уделили вопросам военно-оборонной работы. Провокации японской военщины на озере Хасан, сгущающиеся над Европой тучи новой войны требовали наращивания нашего экономического потенциала, нужно было еще быстрее развивать военно-промышленную базу, перестраивать промышленность, повсеместно крепить дисциплину.

Развитие событий в мире угрожающе нарастало. Главная сила империализма — германский фашизм спешно готовился к самой большой по числу вовлеченных государств и народов второй мировой войне. История еще не знала количества будущих человеческих жертв и материальных разрушений, которые принесет беспощадная война: 50 миллионов человеческих жизней унесли события 1939—1945 годов...

1 сентября 1939 года Германия напала на Польшу, и Польша не дождалась помощи от Англии и Франции, хотя эти две страны, в силу своих союзнических обязательств о взаимопомощи, должны были вступиться за оккупированную дружественную им страну. Всему миру еще раз стал ясен классовый смысл политики империалистических государств, желавших быстрее повернуть гитлеровскую агрессию против СССР. Вслед за Польшей немецкие войска оккупировали Данию и Норвегию, быстро разделались с Голландией, Бельгией, Люксембургом. Настала очередь Франции: 14 июня пал Париж.

Обо всем этом необходимо было неоднократно напоминать избирателям на встречах с их депутатом, на пленумах обкома партии, на совещаниях в управлении, чтобы наш порох всегда оставался сухим, чтобы весь наш народ был предельно бдителен. Приближался роковой июнь 1941 года, и мы все определеннее понимали, что война неизбежна, что нам придется воевать с зарвавшимся фашизмом.

На очередном, XVIII съезде ВКП(б) сталинградская делегация представляла 36-тысячный отряд членов партии, который в предшествующие съезду дни заинтересованно обсудил тезисы третьего пятилетнего плана развития народного хозяйства, изменения в Уставе партии и выдвинул задачу строительства Волго-Донского судоходного канала, 180-километровой железнодорожной ветки Сталинград—Владимировка, вопросы быстрейшего освоения металлургическим заводом «Красный Октябрь» новых марок высококачественной стали. В предсъездовском соревновании трудящиеся области добились больших успехов в сельском хозяйстве и промышленности. Гигант социалистической индустрии СТЗ начал массовый выпуск мощных гусеничных тракторов.

На съезде партии с Отчетным докладом Центрального Комитета выступил И. В. Сталин, с докладом о новом пятилетием плане — В. М. Молотов, «Об изменениях в Уставе ВКП(б)» — А. А. Жданов. С большим интересом было выслушано выступление делегата от Ярославской области Николая Семеновича Патоличева (в будущем видного партийного и государственного деятеля) о борьбе со всякого рода перестраховщиками, карьеристами, клеветниками, которые наносили порой большой вред партии, народу.

Во время одного из перерывов в заседаниях сталинградская делегация встретилась в Грановитой палате с членами Политбюро ЦК ВКП(б) и сфотографировалась с ними на память.

У меня сохранились записи наиболее важных тезисов, которые прозвучали с трибуны съезда:

«Новую войну развязали два главных агрессивных империалистических государства—это Германия и Япония...»

«Правительства Англии, Франции, США не оказали должного сопротивления агрессорам и перешли к политике нейтралитета, встали на позицию невмешательства...»

«Большая и опасная политическая игра, начатая сторонниками политики невмешательства, может окончиться для них серьезным провалом...»

«Задачи партии в области внешней политики:

1. Проводить и впредь политику мира и укрепления деловых связей со всеми странами.

2. Соблюдать осторожность и не давать втянуть в конфликты нашу страну провокаторам войны, привыкшим загребать жар чужими руками.

3. Всемерно укреплять боевую мощь нашей Красной Армии и Военно-Морского Красного Флота.

4. Крепить международные связи дружбы с трудящимися всех стран, заинтересованными в мире и дружбе между народами».

Я перечитываю сегодня тезисы XVIII съезда Коммунистической партии и вижу, что, несмотря на сорок с лишним лет, которые отделяют нас от 1939 года, поставленные тогда партией задачи остались актуальными и сегодня.

ВОЙНА НЕ ЗА ГОРАМИ

Большое значение для повышения боевой и моральной стойкости советского народа и армии имели утверждение нового текста присяги, принятие 1 сентября 1939 года на внеочередной четвертой сессии Верховного Совета СССР закона «О всеобщей воинской обязанности», увеличение срока службы для некоторых категорий военнослужащих с 2 до 3 лет, снижение призывного возраста с 21 года до 19 лет, введение начальной военной подготовки для молодежи допризывного возраста. Все это, как показало время, было сделано своевременно.

Что война не за горами, что враг усиленно готовится к своему вероломному нападению, чувствовалось и вдали от западных границ. Только в 1940 году и начале 1941 года органами НКВД было вскрыто и ликвидировано 66 резидентур германской разведки, разоблачено свыше 1600 фашистских агентов, в том числе на Волге.^[2]

* * *

В июльские дни 1940 года из Москвы в наше областное управление НКВД сообщили, что в Сталинград на автомашине марки «хорх» едет помощник военного атташе германского посольства в СССР некто Кребс. Разрешение на поездку пом. атташе получил в консульском отделе НКИД СССР. Срок своего пребывания в городе на Волге Кребс ограничил двумя сутками.

— Спешит гость,— заметил Никандр Иванович Коненков, прочитав спецсообщение из столицы.— Без остановок едет. Отдохнуть и то времени нет.

В Сталинграде Кребс подъехал к городской гостинице.

Пом. атташе не удосужился заранее забронировать себе номер, а ни одного свободного места в гостинице не оказалось. Пришлось «гостю» ехать в Дом колхозника и там довольствоваться не отдельным, а номером на три койки.

Ночью помощник германского военного атташе несколько раз вставал, выходил из Дома колхозников, стараясь, видимо, заметить за собой наблюдение. Однако ничего не заметил, успокоился и ушел досыпать.

«Гость» проспал до десяти часов утра. Затем, воспользовавшись телефоном-автоматом, кому-то позвонил, бросил в трубку несколько слов, на первый взгляд ничего не значащих, и отправился завтракать в кафе.

«Кребс назначил своему агенту встречу»,— поняли мы.

Вскоре пом. атташе почувствовал себя в полной безопасности. Это было видно по его небрежной походке, по тому, как Кребс разглядывал витрины магазинов.

Безмятежность пропала у «гостя» с наступлением сумерек. Кребс заторопился к трамвайной остановке, пропустил один, затем второй вагон и на ходу вскочил в третий.

По пути к заводу «Красный Октябрь», желая запутать следы, Кребс два раза выходил из трамвая, пересаживался на другой, но ухищрения немецкого разведчика, прячущегося под личиной помощника военного атташе посольства, ни к чему не привели. Встретиться с законспирированным у нас в городе немецким агентом Кребсу не удалось: вражеский агент был своевременно задержан органами НКВД, в результате чего собранная им информация о номерных цехах ряда предприятий и их продукции не стала достоянием германской разведывательной и контрразведывательной организации, именовавшейся абвером. Кребс ни с чем покинул Сталинград.

Учитывая нарастание военной угрозы, Коммунистическая партия и Советское правительство главное внимание сосредоточили на укреплении обороны нашей страны, повышении боевой мощи Красной Армии.

В числе других тракторных заводов Сталинградский тракторный был переключен на выпуск танков. В результате принятых ЦК партии и правительством крутых мер по наращиванию производственных мощностей СТЗ уже в предвоенные 1939—1940 годы начал выпускать новые модели танков, которые по своим боевым качествам превосходили многие танки западных стран.

В канун 15-летия РККА Центральный Комитет ВКП(б) призвал трудящихся:

«Не забывайте ни на минуту опасность военного нападения на Советский Союз! Враги за пределами наших границ продолжают вооружаться, готовятся протянуть свою разбойничью руку к границам Советской страны! Будьте начеку!»

Призыв этот был обращен и к нам, чекистам, и мы никогда не забывали об этом. Органы НКВД активно участвовали в операциях по выявлению и ликвидации кулацко-националистических группировок, которые по указке из-за границы пытались формировать повстанческие отряды из бывших белогвардейцев и кулаков. Иностранные разведки, в первую очередь абвер, еще более активизировали засылку к нам из-за рубежа шпионов, организацию вражеских групп среди немцев, проживающих в районах Поволжья.

В сводках органов НКВД появлялись сообщения об обнаружении в районе города Рава-Русская четырех гитлеровских агентов, заброшенных в нашу страну с целью сбора разведывательных данных о штабах и частях Красной Армии, о захвате в приграничной зоне восьми диверсантов, которые хотели прорваться за границу.^[3]

Германская агентура снабжалась оружием, взрывчаткой, поддельными документами, крупными суммами советских денег. Многие диверсанты обряжались в форму военнослужащих Красной Армии, сотрудников милиции, железнодорожников. Среди агентов абвера было немало украинских националистов, кого руководитель германской разведки адмирал Вильгельм Франц Канарис всячески поддерживал, как поддерживали их ОУНовские центры за рубежом, возглавляемые Мельником и Бандерой.

Начатый чекистами еще в довоенные годы бескомпромиссный поединок с абвером позже приобрел еще более ожесточенный характер. Для координации своей разведывательной, диверсионной работы в СССР специальный центр абвера «штаб Валли» был создан ведомством Канариса задолго до июля 1941 года. Возглавлял перед войной «штаб Валли» опытный гитлеровский разведчик Шмальшлегер. В «зондерштабе Россия» орудовали различные белоэмигранты, которыми руководил некий полковник фон Регенау, он же русский белоэмигрант Смысловский. В числе эмиссаров «зондерштаба Р» был даже племянник печально известного в Сталинграде по обороне Царицына в 1919 году «черного барона» Борис Врангель. Предатель был арестован в конце Отечественной войны и предан Военному трибуналу.

ДЕРЖАТЬ ПОРОХ СУХИМ

Формированием в Сталинграде воинских частей и строительством аэродромов интересовались, кроме всяких «интуристов», некоторые жители города Энгельса — столицы автономной республики немцев Поволжья. Любопытство их выходило за всякие рамки и границы. Двое жителей соседней с нами автономной республики поменяли местожительство, прописались в районе судоверфи и вскоре были задержаны в тот момент, когда снимали «лейкой» строительство железной дороги военного значения.

Еще одного арестовали, когда он зарисовывал местоположение воинской части, записывал номера ее автомашин. Среди записей «переселенца» были и сведения об аэродроме в Гумраке — объекте сугубо военном и секретном.

Пресекать враждебную деятельность агентов абвера было, признаюсь, нелегко. Мы имели дело с многоопытными разведчиками, прошедшими хорошую подготовку. Они умели много и хотели разведать тоже много. Но на первых же шагах своей шпионской деятельности терпели крах, так как им противостояла политическая бдительность и моральная сила, стойкость, которыми обладали советские люди, свято оберегающие свою Родину, завоевания Великого Октября. В нашей незримой работе мы постоянно опирались на наш народ, на простых советских людей, они были нашими первыми и главными помощниками. Так было всегда, с первого дня организации Всероссийской чрезвычайной комиссии.

Подлинные патриоты социалистического Отечества, преданные делу партии, делу коммунизма, советские люди взяли на вооружение и выполнили наказ М. И. Калинина, который в 1940 году сказал:

«В нынешней сложной международной обстановке наш народ должен быть особенно собранным, подтянутым и напряженным в своей бдительности, чтобы наше социалистическое государство было готово встретить любую неожиданность и всякую случайность. В эту точку должны бить все наши общественные организации...»

В предвоенную, третью пятилетку Сталинград и область жили и трудились под мирным светлым небом. Каждый новый трудовой день рождал новые успехи в сельском хозяйстве, промышленности, культурном строительстве, и было больно читать в газетах о разгорающемся в Европе пожаре войны, о тысячах жертв среди мирных жителей Польши, Австрии, Югославии, Болгарии, Чехословакии.

От нашествия немецких оккупантов в нашу страну бежали поляки, чехи, словаки. Познавшие горе, унижение, бесправие, беглецы обеспечивались у нас кровом, одеждой, питанием, их трудоустраивали, но некоторые из эмигрантов прибывали в СССР с недоброй целью, враждебными намерениями.

С конца сорокового года на станции Карповка в конторе «Заготзерно» работал некий Кулик, 1920 года рождения. До захвата Германией Польши он проживал в Гданьске, где, по словам Кулика, осталась его семья, родственники.

Кулик снимал комнату, ходил в свою контору, не пил, друзей не заводил, газетами не интересовался. Малоразговорчивый эмигрант старался не привлекать к себе чьего-либо внимания. А сам, между тем, по ночам настраивал приемник на волну оккупированной Варшавы, слушал передачи немецкой радиостанции.

Чекистами были опрошены несколько человек, проживающих ранее в Гданьске. Один из них узнал на фотографии Кулика, рассказал, что видел его прежде в компании немецких офицеров, слышал, как Кулик довольно свободно изъяснялся с ними на немецком языке. А между тем в своей автобиографии, написанной при поступлении на работу, Кулик написал, что владеет лишь польским и белорусским языками.

Были найдены еще три недавних жителя панской Польши. Их показания поставили все на свое место в биографии и личности Кулика. Да, Кулик действительно родился в 1920 году, но не в Гданьске, а в Барановичах, откуда еще ребенком был увезен родителями в Польшу. С сентября 1939 года Кулик находился в немецком плену и содержался с другими солдатами и офицерами польской армии в немецком лагере Ляндорф. Тогда же изъявил желание сотрудничать с оккупантами. После учебы в школе абвера под видом беженца перешел нашу границу. «Легенда», которой был снабжен Кулик, помогла ему попасть в Сталинградскую область.

«Вы должны затеряться в глубине России. Станете проживать в Сталинграде, на Волге,— такова была инструкция абвера.— О своем местонахождении сообщите в письме по адресу: «Москва, почтовое отделение 24, до востребования, товарищу Решетникову». Ваше письмо попадет к нам. В России станете собирать сведения о продвижениях русских воинских частей, количестве самолетов на аэродромах, продукции крупных волжских заводов».

Кулик выполнял приказ абвера и исправно заносил в тетрадку все сведения, которые ему приказали собирать сотрудники германской разведки. И ждал начала агрессии Германии, прихода на берега Волги фашистских армий. Ждал, но не дождался.

* * *

Начало июня 1941 года выдалось на Нижней Волге знойным. Неутомимое солнце сушило задонские степи. Лишь по утрам бывало терпимо: над Волгой зыбилась легкая туманная дымка, которая пропадала, стоило в небе появиться раскаленному диску.

В одно такое утро я перечитывал «Памятку солдат германского вермахта», которой должны были руководствоваться все военнослужащие Германии.

«Ни одна мировая сила,— хвалились составители «памятки»,— не устоит перед германским напором. Мы поставим на колени весь мир. Германец — абсолютный хозяин мира. Ты будешь решать судьбы Англии, России, Америки. Ты — германец и, как подобает германцу, уничтожай все живое, сопротивляющееся на твоем пути... Завтра перед тобой на коленях будет стоять весь мир!..»

Правда, в фашистской Германии издавалось и совсем другое, к примеру, подпольная немецкая газета «Берлинер фольксцайтунг», в которой коммунисты Германии писали об империалистическом характере войны, призывали свой народ к объединению в единый фронт антифашистов. В те же дни зазвучал на весь мир страстный голос Томаса Манна, разоблачавшего кровавый немецкий фашизм:

«Немцы, спасите себя! Спасайте свою душу, отказывайтесь от повиновения и верности своему тирану! Этот мир никогда не согласится и не станет терпеть «новый порядок», вызывающий у человечества чувство страха. Вы можете, если захотите, удесятерить беду, которую вы уже причинили, проявляя послушание и доверчивость, но в конце концов она еще будет вашей собственной бедой».

Под пятой фашизма было 12 государств Европы. В «жизненное пространство» рейха была включена территория от Нарвика на севере и до Пиринеев на юге. Европейские государства, где у власти стояли реакционные фашистские режимы, такие как Италия, Румыния, Болгария, Венгрия, Финляндия, были вовлечены в гитлеровский агрессивный блок.

К лету 1941 года фашистская Германия создала самые мощные вооруженные силы, какими когда-либо располагало государство в истории человечества: 214 дивизий, 7 бригад, в том числе 35 танковых и моторизованных дивизий. Воздушный флот составляли 10 тысяч самолетов.^[4]

ОКВ^[5] Германии подготовило специальную директиву «Указания по дезинформации противника», где в вводной части подчеркивалось, что успешное проведение операции зависит в первую очередь от ее строгой секретности, ее маскировки.

«Чем более явной будет становиться подготовка к операции,— говорилось в «указании»,— тем труднее будет вводить противника в заблуждение. Следует сделать все необходимое в этом направлении».

В Берлине нервничали, понимая, что сосредоточение германских войск у границ СССР скрыть не удается. 19 июня 1941 года Геббельс записал в своем дневнике:

«В России догадались о смысле событий».

Геббельс не ошибся: в Советском Союзе знали о подготовке Германии к нападению на нашу Родину. Не знали, правда, мы в то время о разговоре рейхсфюрера СС Гиммлера в его резиденции на Принц-Альбрехтштрассе с известным в нацистских кругах писателем Двингером. Эта беседа стала известна после поражения рейха из воспоминаний самого Эдвина Эриха Двингера.

— Я помню, что вы хорошо знаете Россию, герр Двингер,— сказал писателю Гиммлер.— Знаю, что в годы русской коммунистической революции вы жили на Украине и в Крыму.

— Я был там в плену,— заметил Двингер.— И как мог боролся с большевиками и их революцией в рядах барона Врангеля.

— Это известно,— перебил Гиммлер.— Вам, как летописцу нашего великого времени, представляется счастливая возможность присутствовать при полной ликвидации большевистского строя в России. Назначаю вас моимличным референтом по восточным вопросам. Через шесть недель, когда я буду в Москве, вы перейдете в мое ведомство!

Двингеру показалось, что он ослышался.

— Вы сказали, экселенц, шесть недель?

— Да— подтвердил Гиммлер.— Я не оговорился. Именно через шесть недель. Так мне сказал сам фюрер. Не позднее 4 августа мы с вами будем в Москве, ибо СССР под натиском наших войск рассыплется, как карточный домик!

Шесть недель... Столько, по мнению Гитлера, надо было Германии для ее полной победы над Советским Союзом. Иохим фон Риббентроп был более осторожен и считал, что вермахт разгромит Советский Союз за восемь недель. Паулюс, который в 1941 году еще не помышлял встать во главе 6-й армии, служил обер-квартирмейстером генерального штаба сухопутных войск, заместителем Гальдера, считал, что победа над Россией наступит через восемь-десять недель.

В быстротечную победу, в кратковременную русскую кампанию—прогулку в России — верили в Германии от фюрера и бывшего преподавателя тактики академии генштаба Фридриха Паулюса до простых солдат, напичканных фашистской пропагандой и знающих крылатую фразу Гитлера: «Нет ничего невозможного!»

Считая, что победителей не судят, в те летние дни 1941 года Гитлер изрек:

«Правдой или неправдой, но мы должны победить! Это единственный путь, он верен морально и в силу необходимости. А когда мы победим, кто спросит нас о методе? У нас и без того так много на совести, что мы должны победить!»

Фюрер мечтал победить правдой и неправдой. Советский же народ, наша Коммунистическая партия и правительство никогда не смешивали правду с неправдой. Они твердо знали: наше дело правое, победа будет за нами!

И время показало, кто оказался прав.

* * *

Июнь перешагнул в свою вторую половину.

Сталинград и сталинградцы жили и трудились на благо своей Родины.

В 1941 году 126 промышленных предприятий города выпускали продукции в 17 раз больше, нежели все заводы дореволюционного Царицына в 1913 году.

По данным Всесоюзной переписи населения, в городе проживало 445,5 тысячи человек.

Жилой фонд Сталинграда составлял более 1848 тысяч квадратных метров.

Дети учились в 124 школах, студенты — в четырех вузах, шли занятия в университете марксизма-ленинизма. Горожан и гостей Сталинграда приглашали четыре театра, цирк.

На главной площади работал 4-этажный универмаг с обширными складами под землей, которые позже стали последним прибежищем командующего 6-й германской армией и откуда из подвального смрада Паулюс вышел на черный снег 31 января 1943 года, чтобы сдаться со всем своим штабом и наголову разгромленной армией (точнее, ее остатками) в плен...

Глава вторая

СТРАНА ВСТАЕТ НА СМЕРТНЫЙ БОЙ

День 22 июня в Сталинграде был безоблачным. Метеосводка коротко и сухо сообщала, что ожидается 27 градусов тепла, тихо, без осадков.

С раннего утра тысячи горожан потянулись на пристань, чтобы провести воскресенье за Волгой на Бакалде, Островной, в Красной слободе, порыбачить, погулять в рощах, покупаться.

Город не подозревал, что в роковой час «Ч», как только забрезжил рассвет, вражеские самолеты начали бомбить наши города, что 2-я танковая группа Гудериана двинулась на Брест...

22 июня 1941 года в сталинградском цирке шло утреннее представление. В кинотеатрах демонстрировались австрийский фильм о жизни короля вальсов Штраусе «Большой вальс», советские кинокартины «Сокровища Ценского уезда», «Песнь о любви». В субботу 21 июня в городе закончились большие концерты московского симфонического оркестра, и в воскресном номере «Сталинградской правды» была опубликована рецензия на гастроли гостей. Драматический театр имени М. Горького показывал в Летнем театре премьеру спектакля «В степях Украины» по пьесе Корнейчука, а в самом здании драм-театра в воскресенье проходил городской смотр детской художественной самодеятельности. Среди юных артистов выступила и маленькая девочка из Бекетовки. Пианистка исполнила «Времена года» П. И. Чайковского. Девочку звали Аля Пахмутова. Спустя вереницу лет она стала известным композитором, чьи песни знает весь наш народ.

Вслед за юной пианисткой начал выступление танцевальный ансамбль клуба завода «Баррикады». Словно яркий букет цветов — сарафаны маленьких танцовщиц...

Неожиданно возникла пауза. Несколько минут сцена оставалась пустой. Среди зрителей возник шум.

На сцену вышел представитель горкома партии. Подняв руку и дождавшись, когда в зале вновь станет тихо, он сказал:

— Товарищи! — Голос его чуть дрогнул.— Война! На нас вероломно напала фашистская Германия.

Я лишь под утро вернулся из управления НКВД домой — задержали неотложные дела. Прошел в спальню и, стараясь не разбудить жену и дочь, прилег на диван.

Впереди всех нас ожидал воскресный день.

Я долго смотрел в растворенное окно на светлеющее с каждой минутой высокое небо, прислушивался к шелесту листвы клена, к еще робкому чириканью воробьев, и, словно провалившись в бездонную яму, уснул...

Разбудила меня жена. Она была бледна.

— Война,— шевельнулись ее губы.— По радио выступает Молотов...

На руках жена держала маленькую дочь и крепко прижимала ее, словно хотела спасти от того страшного, что нахлынуло на страну, на всех нас.

«...Без объявления войны германские войска напали на нашу страну, атаковали наши границы во многих местах и подвергли бомбежке со своих самолетов наши города — Житомир, Киев, Севастополь, Каунас и некоторые другие, причем убито и ранено более двухсот человек...»

Голос Вячеслава Михайловича Молотова был глух и тих, но доходил до самого сердца.

«...Это неслыханное нападение на нашу страну явилось беспримерным в истории цивилизованных народов, вероломным. Нападение на нашу страну произведено несмотря на то, что между нами, СССР и Германией, заключен договор о ненападении и Советское правительство со всей добросовестностью выполняло все условия этого договора... Вся ответственность за это разбойничье нападение на Советский Союз целиком и полностью падает на германских правителей. ...Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами!»

— Ты забыл позавтракать,— робко напомнила жена, когда я стал торопливо одеваться.

Я осуждающе взглянул на жену: дескать, какой сейчас завтрак? — и поспешил в управление.

Кого-либо вызывать не пришлось: все сотрудники областного управления НКВД были на местах.

Выступление мое было коротким: война требует усиления бдительности, так как враждебные элементы несомненно активизируют свою подрывную деятельность. Особое внимание следует обратить на безопасность заводов оборонной промышленности.

На столе пропел зуммер телефона. Звонил Алексей Семенович Чуянов:

— Через десять минут созывается бюро обкома!

— Буду! — ответил я.

Внеочередное заседание бюро обкома ВКП(б) было коротким. Решили, что мы все сейчас же разойдемся по предприятиям города для участия в митингах трудящихся.

На призывные пункты многие приходили, не дожидаясь повесток. Областной военком Е. Г. Куксов со своими сотрудниками с трудом справлялись с потоком добровольцев, среди которых было немало комсомольцев, активистов Осоавиахима.

В первый день вероломного нападения фашистской Германии на нашу страну в Сталинграде создали пункты воздушного наблюдения, оповещения и связи (ВНОС). Решено было создать и восемь истребительных батальонов — по одному в каждом районе — для борьбы с диверсантами и шпионами.

В долгий, кажется, бесконечный, день 22 июня я побывал в различных районах города и ночь, первую ночь войны, провел в управлении на клеенчатом диване.

Не спалось. Вспоминались встречи с людьми, которые от всего сердца жаждали быстрее взять в руки оружие и вступить в открытый бой с оккупантами. Нас же, чекистов, ожидал бой с врагом не на передовой.

Итак, война все-таки грянула. Развязанная фашистами, безжалостная, унесшая миллионы жизней, справедливо и точно названная Великой Отечественной.

* * *

Мы знали о нависшей над Родиной и нашим народом угрозе и делали все возможное, чтобы предотвратить войну, а если это не удастся, по крайней мере, отодвинуть ее на более поздний срок и тем самым выиграть так необходимое для подготовки к отпору время.

Агрессивные замыслы Гитлера по отношению к Советскому Союзу были очевидны для нашего правительства, партии и руководства Вооруженных Сил, подтверждались многочисленными сообщениями, в том числе советских разведчиков.

Как известно, идею нападения на СССР Гитлер сформулировал еще в 1925 году на страницах пресловутой «библии» национал-социализма «Майн кампф»: «Говоря нынче о новых территориях в Европе, мы должны иметь в виду в первую очередь Россию».

Позже, на совещании высшего командного состава в Бергхофе 31 июля 1940 года Гитлер прямо заявил:

«Чем скорее мы разобьем Россию, тем лучше. Операция только тогда будет иметь смысл, если мы одним ударом разгромим государство». И далее: «Если Россия будет разбита, у Англии исчезнет последняя надежда. Тогда господствовать в Европе и Балканах будет Германия. На основании этого заключения Россия должна быть ликвидирована. Срок — весна 1941 года... Срок для проведения операции — пять месяцев».^[6]

Фюрер и его приспешники надеялись на «блицкриг» — внезапно обрушиться на Советский Союз, закончить войну молниеносно, в течение одной кратковременной кампании.

Стоящий у верхушки вермахта генерал Блюментрит после войны признался:

 «После молниеносных побед в Польше, Норвегии, Франции и на Балканах Гитлер был убежден, что сможет разгромить Красную Армию также легко, как своих прежних противников».

План агрессии против СССР носил кодовое наименование «План Барбаросса», названный по имени пресловутого немецкого императора Фридриха Барбаросса, который царствовал в XII веке и утонул в Черном море во время своего очередного крестового похода.

«Барбаросса» (директива № 21) был подписан Гитлером вечером 18 декабря 1940 года.

Директива № 21 по-военному коротка, в ней чуть больше пяти страниц машинописи, в которых, в частности, четко сказано следующее:

«Немецкие вооруженные силы должны быть готовы к тому, чтобы еще до окончания войны с Англией победить путем быстротечной военной операции Советскую Россию... Конечной целью операции является отгородиться от азиатской части России по общей линии Астрахань—Волга...»

Благодаря действиям советских разведчиков приказ директивы № 21 хранить все в строгой секретности не был выполнен.

Немало фактов о нависшей над нашей Родиной угрозе поступало в Наркомат иностранных дел, Наркомат обороны, Генеральный штаб и разведывательное управление из советского посольства и торгпредства в Германии, от советских консулов.

Что война не за горами, это твердо знали в ЦК ВКП(б), в Совете Народных Комиссаров, нашем Генштабе. На XVIII Всесоюзной партийной конференции, которая состоялась 15—20 февраля 1941 года (я был ее участником), в центре внимания стояли вопросы улучшения работы промышленности и транспорта, были выдвинуты задачи дальнейшего укрепления оборонной мощи СССР.

В мае того же 1941 года в Москве прошло кустовое совещание начальников областных управлений НКВД, Волжского бассейна, и там было повторено, что война будет, надо готовиться к отпору врага. 5 мая в Кремле на собрании, посвященном очередному выпуску военных академий, И. В. Сталин рассказал о чрезвычайно сложном международном положении, предупредил командиров о возможности всяких неожиданностей, призвал повысить бдительность, усилить боевую готовность войск, держать порох сухим. На следующий день после памятного собрания товарищ Сталин был назначен Председателем Народных Комиссаров СССР. Узнав об этом, германский посол в СССР граф Шуленбург поспешил доложить в Берлин:

«Я твердо уверен, что, понимая, насколько серьезно международное положение, Сталин принял на себя личную ответственность за ликвидацию возможности конфликта между СССР и Германией».

В предшествующие войне дни Главное управление госбезопасности НКВД СССР постоянно ориентировало местные органы на активизацию различных служб германской разведки: абвера-2, в первую очередь, группы, занимающейся сбором разведывательных материалов о сухопутных войсках Красной Армии, и группы, собиравшей данные об экономическом положении нашей страны, подразделение, которое засылало в нашу страну диверсионно-террористическую агентуру, организовывало диверсии, саботаж, создавало в районах Западной Украины специальные вооруженные отряды из числа националистов. По сравнению с 1939 годом в предвоенный год количество заброшенных в нашу страну шпионов увеличилось в четыре раза.^[7]

Перед агентами абвера ставились задачи собирать сведения о дислокации и численности наших пограничных войск, расположении военных аэродромов, баз, складов оружия и т. д.^[8]

Немецкая разведка пыталась получать важную для нее информацию и через своих официальных сотрудников, входивших в состав миссий по определению линии советско-германской границы и переселению немцев, проживавших прежде в западных областях Украины, Белоруссии и Прибалтики, на территорию Германии. Забрасывались и оказывались схваченными органами НКВД различные вооруженные группы, которым вменялось в обязанности организовывать в нашей стране диверсии на военных и промышленных объектах, узлах связи, железнодорожном и водном транспорте, вести антисоветскую пропаганду среди населения, совершать теракты против советских и партийных работников, командиров Красной Армии.

1 июня было завершено массовое сосредоточение германских войск у советских границ, 10 числа немецкие части вышли на исходные позиции. Об этом было сообщено в НКИД полпредом СССР в Берлине, военным атташе Советского посольства, разведчиками.

Советское правительство пыталось дипломатическими средствами затруднить или по крайней мере отодвинуть нападение Германии. Вновь проявляя свое миролюбие, наше правительство передало 14 июня — за восемь дней до рокового 22 июня — германскому послу в Москве и на другой день опубликовало в газетах сообщение ТАСС, где говорилось, что, «по мнению советских кругов, слухи о намерении Германии порвать пакт и предпринять нападение на СССР лишены всякой почвы» (газета «Известия», 14 июня 1941 г.). На это сообщение Германия никак не прореагировала, мало того, рейхсминистр пропаганды Геббельс скрыл его от немецкого народа.

В одном лишь октябре 1939 года было зафиксировано 22 случая нарушения самолетами люфтваффе советских границ, с января по март 1940 года — 12. Во второй половине 1940 года таких провокаций было уже тридцать. А лишь за двенадцать дней — с 27 марта по 18 апреля 1941 года нарушений было сто пятьдесят. Все это были неслучайные перелеты, германские самолеты не сбивались с курса, а умышленно, с разведывательными целями нарушали нашу границу. Дело дошло до того, что незадолго до начала войны один из германских самолетов совершил вынужденную посадку неподалеку от города Ровно, перелетев границу вблизи Перемышля. Когда самолет был задержан, то на его борту обнаружили фотоаппараты, несколько рулонов фотопленки, карту советских пограничных районов.

Очередную, последнюю перед войной, ноту протеста по поводу многочисленных нарушений германскими самолетами наших границ В. М. Молотов вручил германскому послу Шуленбургу 21 июня в 21 час 30 минут.

День вторжения в нашу страну фашистская Германия выбрала неспроста. Гитлеровцы надеялись, что в воскресенье после трудовой недели советские люди и их армия станут отдыхать и их всех можно будет застать врасплох.

В своих агрессивных устремлениях Гитлер был не одинок — его поддерживала и подбадривала мировая реакция, ослепленная ненавистью к первой в мире стране победившего социализма. Американский дипломат Буллит тогда заявил: «Демократические государства желают, чтобы на Востоке дело дошло до военных столкновений между Германией и Россией».

И «демократические» государства дождались этого столкновения, точнее вероломного, без объявления войны нападения фашистской Германии на Страну Советов.

Гитлеровцы бросили против нас почти все свои вооруженные силы, а также силы своих сателлитов — Финляндии, хортистской Венгрии, боярской Румынии, а позже и фашистской Италии. К моменту нападения на советском фронте было сосредоточено 190 дивизий Германии и ее союзников — 5,5 миллиона солдат, отборные танковые соединения — 3500 танков, 50 000 орудий и минометов, 3900 боевых самолетов — около 60% воздушной мощи Германии. Все это предназначалось для нанесения по нашей стране массированных ударов на основных стратегических направлениях...

...Шел первый день Отечественной войны. Впереди у советского народа было 1418 долгих и трудных дней и ночей войны, и из них на Сталинградскую битву пришлось 200 огненных дней и ночей...

ВСТАВАЙ, СТРАНА ОГРОМНАЯ!

Сводки с фронтов были неутешительными.

Противник почти в два раза превосходил наши войска в людях и артиллерии, в количестве танков и самолетов. Войска советских приграничных округов оказались рассредоточенными на общую территорию до 4,5 тысячи километров по фронту и свыше 400 километров в глубину.

Встретив превосходящие силы противника, бойцы Красной Армии вели ожесточенную схватку не на жизнь, а на смерть. Бились за каждую пядь родной земли, за каждый населенный пункт, гибли в окопах, у амбразур, в подвалах Брестской крепости... Было больно, что эскадрильи люфтваффе бомбят наши города, села, что наши дороги топчут сапоги оккупантов.

От Сталинграда до линии фронта были сотни и сотни километров, но наш город преобразился. Сталинград и его жители стали строже, собранней. Каждый чувствовал нависшую над страной угрозу и считал себя мобилизованным для защиты родного Отечества.

Все промышленные предприятия перешли на режим работы, который диктовало суровое военное время. «Баррикады», «Красный Октябрь», тракторный завод на ходу перестраивали свое производство, приспосабливали его к выпуску необходимой фронту продукции. На тракторном сходили с конвейера танки, на «Баррикадах» наладили выпуск 45-миллиметровых противотанковых пушек, на заводе медицинского оборудования стали производить минометы и мины. И так везде.

Хотя бои шли вдали от Сталинграда, но происки врага были заметны и у нас в городе, области. В первую очередь, это была злобная вражеская пропаганда, которая стремилась посеять среди народа панические настроения. Так, на швейной фабрике имени 8 Марта по цехам среди женщин с быстротой молнии пронесся слух, что ...всех детей работниц вскоре насильно отберут у родителей и отправят неизвестно куда и зачем. Пришлось послать на фабрику сотрудника нашего управления, и он разъяснил запаниковавшим женщинам, что слух пущен врагами, чтобы сорвать пошив военного обмундирования.

Злобную и лживую, рассчитанную на малодушных вражескую пропаганду удавалось пресекать в зародыше, как и бороться с паникерами. Тем более, что Президиум Верховного Совета СССР принял важный Указ «Об ответственности за распространение в военное время ложных слухов, возбуждающих тревогу среди населения.

Выступления работников райкомов партии и сотрудников УНКВД с разъяснением Указа прошли на всех предприятиях города. И всякие панические слухи прекратились: город и его жители вновь все свои силы стали отдавать фронту.

Большую работу проделали сталинградские чекисты для выполнения постановления ЦК ВКП(б) «Об организации борьбы в тылу германских войск».

Работники райкомов партии, райотделы НКВД начали отбирать людей из числа партийного и советского актива, которые в случае необходимости могли бы возглавить подпольные группы для работы в тылу врага. Управление принимало непосредственное участие в комплектовании кадрами партизанских групп, которые формировал обком партии.

В эти же дни был организован новый отдельный батальон из числа личного состава городских подразделений органов милиции. Командиром батальона назначили начальника облуправления милиции, моего заместителя Бирюкова, начальником штаба отдельного батальона — начальника отдела службы и боевой подготовки Хорькова. Отдельному батальону придали взвод конной милиции, ведомственный и конвойный взводы. Из сотрудников аппарата управления также создали отдельный взвод. С 27 июля отдельный батальон приступил к боевой и тактической подготовке.

В тот же день мной был подписан приказ об организации истребительных батальонов на территории Сталинградской области:

«В трехдневный срок закончить формирование в г. Сталинграде восьми, в г. Астрахани четырех и в районах области по одному истребительному батальону.

Численность истребительных батальонов, установить: в г. Сталинграде, Астрахани и районах области, прилегающих к железным дорогам, от 150 до 200 человек, в остальных районах — от 100 до 150 человек.

Укомплектовать батальоны личным составом из числа проверенного партийного, комсомольского и советского актива, способного владеть оружием.

По оформлении батальонов и их подразделений, при содействии партийных и советских органов, а также Осоавиахима, приступить к организации с личным составом учебы без отрыва от производства, в направлении, главным образом, овладения методом борьбы с парашютным десантом и диверсантами противника...»

В целях осуществления руководства и оказания повседневной практической помощи создающимся в городе и районах истребительным батальонам при управлении НКВД были созданы оперативные группы. Они приступили к работе немедленно и к 8 июля представили на утверждение план проведения проверки хода организации новых батальонов, оказания им помощи.

На пятый день начала боев на Западном фронте в наш город начали прибывать санитарные поезда с ранеными красноармейцами и командирами. Не хватало больниц, поликлиник, и под госпитали стали переоборудовать гостиницы, школы. Немало прибывало в область и беженцев из временно захваченных врагом областей. Лишь за двадцать дней через городской эвакопункт проследовало 120 эшелонов с эвакуированным населением из западных областей. Среди этих эвакуированных могли быть и вражеские диверсанты, шпионы.

Начальникам всех отделений милиции было приказано в пятидневный срок организовать группы общественного порядка. В состав этих групп вошли управдомы, коменданты зданий, бригады содействия милиции, партийно-советский актив. Шла проверка документов, всех, чья личность вызывала сомнение, направляли в ближайшие отделения милиции, штаб истребительного батальона УНКВД. Лиц, которые уклонялись от воинской службы, направляли в райвоенкоматы. На станциях, пристанях, дорогах были усилены заслоны милиции.

Чуть ли не ежедневно в нашу область пригонялось из прифронтовой полосы большое количество лошадей, крупного рогатого скота, овец. Следовало сделать все, чтобы сберечь скот, сохранить социалистическую собственность. Бывали случаи, когда скот не обеспечивался стоянками для кормления. Имелись факты заражения скота. По всем случаям бесхозяйственности и хищения проводились расследования, конкретных виновных наказывали. В системе «Заготживсырье» работниками ОБХСС была раскрыта группа преступников, состоявшая из бывших помещиков, кулаков и лиц, бежавших из мест заключения. Хищения скота и шерсти совершались путем обвешивания и обмана сдатчиков, смешивания сортности, стрижкой так называемой «мертвой шерсти» с овчин. Больных овец смешивали со здоровыми. Здоровых продавали как больных, списывали по фиктивным актам,.. Фронт, армия требовали бесперебойного снабжения мясом, одеждой, промышленность — сырьем, и злостных расхитителей крепко ударили по рукам.

Неподалеку от Калача-на-Дону в хуторе Рубеженском оперативный уполномоченный Калачевского райотдела НКВД Григорий Кривоножкин встретил местного жителя, который был призван в действующую армию в первый месяц войны.

— Из армии меня в милицию направили. В Молдавии служил,— рассказал Николай Л.— Сейчас у вас проездом — мать хочу проведать...

Кривоножкин слушал земляка, и ему не нравился заискивающий тон Николая Л. Запросил Сталинград, и здесь быстро навели справки о личности Николая Л.

— Знаю я этого Николая,— сказал начальник особой инспекции молдавской милиции, который эвакуировался к нам в город. — Верно, к себе его служить взяли, звание сержанта дали. А он, гад, удрал со службы, к немцам переметнулся!

В ту же ночь Григорий Кривоножкин задержал Николая Л. На первом же допросе арестованный, всхлипывая, попросил пощадить его, рассказал, что немцы завербовали его силой.

А вскоре лейтенант госбезопасности Григорий Михайлович Кривоножкин задержал ночью на мосту неизвестного, у которого был мешок с пачками денег в банковской упаковке.

К концу Сталинградской битвы Г. М. Кривоножкин приказом командующего Донским фронтом был награжден орденом Красного Знамени, а в славный день победы под Сталинградом, 2 февраля 1943 года, ему вручили медаль «За оборону Сталинграда».

* * *

Первые месяцы войны заставили в корне перестроить работу сталинградских чекистов.

Фронт, где шли жаркие бои, был еще далеко от города, но его присутствие чувствовалось и у нас. Мы тоже были на фронте. И хотя борьба с врагом шла не в открытом бою, она требовала от сотрудников УНКВД большого умения, находчивости, выдержки, оперативного таланта.

Свои невидимые щупальцы враг протягивал в Сталинград, и каждый наш сотрудник видел это чуть ли не ежедневно, ежечасно.

...Он пришел в здание УНКВД поутру. Обратился прямо к дежурному. Отдал свой паспорт, справку о кратковременном пребывании в госпитале после ранения, небольшую ампулу, пистолет и потребовал немедленно проводить к начальнику управления.

— В ампуле сильнодействующий яд, кажется, цианистый калий,— объяснил посетитель, и губы его тронула усмешка: — Может быть и что-либо другое, вам это определить легче. Герр Шильдинг говорил мне перед забросом, что яд патентован и действует моментально, безболезненно. Так сказать, успокоил.— Он сидел передо мной, чуть сутулясь и заметно нервничая.— До войны я работал инженером на заводе в Одесской области.— Он назвал свою фамилию (не ту, что была указана в его паспорте и справке).— Можете проверить. На родине меня хорошо знают, там же сейчас проживает моя семья. А документы липовые, их сработали подручный Шильдинга в абвере, в группе гехаймшрифтен, где изготовляют поддельные печати, справки и прочие документы...

Посетитель глотал окончания слов. Он спешил, желая поскорее выговориться.

— Я сброшен в вашей области вчера ночью. Парашют, оружие и рацию оставил в буераке.

— Служили в Красной Армии? — задал я первый вопрос.

— Так точно,— устало сказал посетитель.— На самой границе. В плен попал 23 июня, когда был контужен и находился без сознания. Очнулся уже в госпитале. А когда смог двигаться, за меня взялся герр Шильдинг. Это майор абвера. Личность довольно зловещая. Вместе со мной к нему из госпиталя доставили старшего лейтенанта Рябова, и, когда Рябов отказался стать немецким шпионом, Шильдинг приказал его расстрелять. Вы, пожалуйста, гражданин начальник, запишите фамилию старшего лейтенанта: Рябов Иван Ильич, тридцать лет, родился в Крыму, служил в 21-й стрелковой дивизии. Надо родственникам сообщить о геройской смерти товарища лейтенанта.

— Отчего назвали меня гражданином начальником? — поинтересовался я.

Посетитель чуть скривился:

— Так ведь я шпион! Подписку на сотрудничество фашистам дал! Через линию фронта меня перебросили. За все это можно сразу под расстрел идти.

У меня не было причин не верить человеку, который пришел в УНКВД с повинной, рассказал о себе правду, указал место, где оставил снаряжение и оружие, отдал ампулу и фиктивные документы.

— Мы вам верим,— после паузы сказал я.— Но называйте меня лучше товарищем комиссаром. И продолжайте свой рассказ. Только не волнуйтесь.

Инженера из-под Одессы по моей просьбе накормили, дали умыться.

Лишь затем наша беседа продолжилась.

— Записывайте, товарищ комиссар. Я бы и сам все подробно написал, но руки дрожат... Не согласись я на предложение герра Шильдинга — разделил бы участь товарища старшего лейтенанта, не сидел бы сейчас перед вами. Пришлось дать подписку о сотрудничестве, пройти под Варшавой кратковременные курсы...

Так я впервые услышал о германской разведывательной школе абвера, расположенной под Варшавой в местечке Сулеювек, в имении бывшего главы польского правительства Пилсудского. Позже я изучил структуру германской разведшколы «Валли», фамилии, звания и приметы ее преподавателей.

— В Сулеювеке сейчас более двухсот курсантов — их еще называют «активистами», — продолжал свой рассказ посетитель.— Всякий сброд. Немало антисоветчиков и уголовных элементов, бывших раскулаченных и недобитых белогвардейцев.

— Вы к ним, по всему видать, не относитесь,— заметил я.

— Верно. Вроде меня, кто дал согласие учиться, а затем за линию фронта отправиться, чтоб шпионить в пользу Германии, там немало, но среди них есть такие, кто мечтает поскорее среди своих оказаться и, как я, прийти в органы. Лично я четырех таких патриотов знаю. Истинно советские люди. Тяжелые и безвыходные обстоятельства вынудили их в германскую школу записаться, но как окажутся на нашей территории — тотчас с повинной явятся. Можете не сомневаться, товарищ комиссар!

Спустя час недавний инженер и лейтенант Красной Армии, назовем его Андрейко, выехал с сотрудниками нашего управления в сторону Калача и указал место, где после приземления оставил рацию, парашют и оружие.

Первое задание своему агенту майор абвера Шильдинг дал не слишком сложное: радировать в обусловленное время и на определенной волне сведения о грузах, которые шли по Волге мимо Сталинграда, о предприятиях города, производящих военную продукцию. И ждать прибытия подкрепления — новых агентов абвера.

Когда рация с оружием и изрядная пачка советских денег легли на мой стол, я предложил лейтенанту:

— Сегодня выйдете на связь. Поговорите с майором Шильдингом. Обрадуйте его известием, что приземление прошло благополучно, что прибыли в Сталинград и здесь закрепились, что готовы к сбору информации об оборонных предприятиях и режиме судоходства по Волге. В конце радиограммы не забудьте передать привет.

— Не желаю руки о рацию марать! — ответил он.— И так я весь замаранный: живым в плен попал, в школе ихней учился, согласие на заброс дал! Не хочу больше к немецкой рации прикасаться!

— Надо,— сказал я.— Ваш «почерк» известен в функабвере Сулеювек, и если радиограмму передаст от вашего имени другой радист, Шильдингу доложат, что рация попала в руки советских органов госбезопасности. Когда назначен радиосеанс?

— Меня слушают ежедневно в 18.30 по московскому времени.

Я взглянул на часы.

— Сейчас около семи часов — в Москве шесть вечера. Готовьтесь.

Пока настраивали рацию, была составлена первая радиограмма. «Валли» информировалось, что П-22 (под таким номером, заброшенный к нам абвером агент числился в германской разведшколе) приземлился благополучно, но подмокли батареи питания. Для дальнейшей успешной радиосвязи необходимы новые.

После недолгой паузы из «Валли» ответили:

«Где устроились с жильем, откуда ведете сеанс? Нужны координаты вашей встречи со связником».

Инженер из Одессы вновь застучал на ключе:

«П-22 прописался на временное жилье, документы не привлекли внимания в милиции и военкомате, сеанс проводится за городом».

В конце донесения радировали место встречи со связником — четвертую от входа в городской парк лавку.

«Валли» (а значит, и майор абвера Шильдинг) обеспокоилось, что их агент подмочил при приземлении батареи питания. Шильдингу ничуть не улыбалось оставить своего радиста в Сталинграде глухим и немым. Об этом стало известно на следующий день, когда была принята из «Валли» очередная радиограмма.

«Валли» радировало, что этой же ночью неподалеку от Сталинграда будет сброшен связник с посылкой для П-22. Встреча со связником произойдет в указанном П-22 месте утром, с 9 до 9.30.

— Видимо, присылают какого-то знакомого мне «активиста»,— предположил лейтенант,—пароля для встречи и отзыва на пароль не сообщили. Надеются, что мы без пароля друг друга узнаем.

Утром, за несколько минут до девяти часов, Андрейко сидел в городском парке на четвертой от входа скамейке. Шло время, но связника не было.

Когда часы показали 9.45, было решено покинуть место встречи.

Андрейко встал, медленно двинулся по аллее к выходу. И когда миновал ворота, на его плечо легла рука.

За спиной стоял Фастов (под этой фамилией агент абвера был известен лейтенанту, настоящую же фамилию мы узнали вскоре).

— Привет!— поздоровался «Фастов».— Извини, что не подошел вовремя. Признаюсь, боялся, что вместо тебя встречу энкавэдистов. Теперь словно гора с плеч свалилась.

— Где питание? — строго спросил Андрейко.

— На вокзале в камеру хранения сдал.

— А оружие?

— Оно завсегда при мне,— похвастался «Фастов» и похлопал себя по правому карману галифе.— С ним спокойнее даже спится.

Потертый чемоданчик на вокзале получили быстро. На трамвае поехали за Царицу. Вышли на одной из остановок, дошли до неприметного дома и поднялись на второй этаж.

— Заходи,— пригласил лейтенант «Фастова», и тот смело перешагнул порог квартиры, где и был задержан чекистами.

Первым делом из воротника гимнастерки задержанного шпиона изъяли ампулу с ядом, а затем из кармана галифе парабеллум.

Пришел в себя задержанный лишь в здании УНКВД. Затравленно озираясь по сторонам, «Фастов» сидел перед начальником отдела Полем Борисом Константиновичем и отвечал на его вопросы.

Я же, переодевшись в штатское, стоял в стороне, не желая мешать допросу.

Была произведена очная ставка с Андрейко, который поведал все, что знал о предателе: о его добровольной сдаче в плен, желании выслужиться перед немцами.

Услышав все это, «Фастов» пал духом и торопливо, сбиваясь на скороговорку, словно боясь, что его перебьют и не дадут выговориться, начал давать откровенные показания. Он рассказал о своем задании, о приказе майора абвера проверить благонадежность П-22: не работает ли тот по принуждению НКВД? И если все опасения отпадут, развернуть в Сталинграде широкий фронт разведывательной работы, привлечь к ней новых людей, в первую очередь из числа уголовных элементов, отбывших срок заключения и таящих злобу на Советскую власть и народ.

Говорил «Фастов» долго, так как знал немало. Дал характеристики преподавателям школы «Валли» и курсантам, указал местонахождение учебного аэродрома. К концу своего рассказа «Фастов» вспомнил, что в разведшколе на этих днях двоих курсантов планируют сбросить в районе города Тулы. Эти сведения тотчас передали в Москву, а оттуда в Тулу, где диверсантам, без сомнения, устроили подобающую встречу...

Андрейко помог вызвать из «Валли» и захватить еще несколько диверсантов. А затем по его просьбе и ходатайству нашего УНКВД он был направлен для дальнейшего прохождения службы в ряды действующей Красной Армии. В дни боев за Ростов-на-Дону я получил от него короткое письмо. Бывший агент-радист П-22 сообщал, что за успешное выполнение задания советского командования на фронте он награжден орденом Красной Звезды.

ИДЕТ ВОЙНА НАРОДНАЯ

Несмотря на внезапность нападения на нашу Родину, руководство Советскими Вооруженными Силами своевременно приняло контрмеры и провело организованную эвакуацию промышленности. Специально созданный совет по эвакуации вывез из прифронтовой зоны 1523 промышленных предприятия, в том числе 1360 крупных заводов и фабрик. Часть их разместилась на Урале, часть — в Западной Сибири, в Казахстане. А 226 предприятий прибыло к нам, в Нижнее Поволжье.

Красная Армия несла потери, испытывала трудности с переброской резервов к фронту, но удерживала позиции, что позволяло выполнять мероприятия обкома КПСС по эвакуации предприятий и техники. Одновременно с эвакуацией промышленности разрушались шахты, рудники, заводы, чтобы они не попали в руки врага.

Гальдер записал 11 августа 1941 года в своем дневнике:

«Мы считали, что противник будет иметь около 200 дивизий к началу войны. Теперь мы насчитываем у противника уже 360 дивизий... Если десяток из них будет нами разбит, то русские восполнят их новым десятком...»

Путем постоянных контрударов наша армия вынудила немецкую группу армии «Центр» перейти к обороне под Смоленском. Контратаки Красной Армии принесли желаемый успех и сковали силы «Центра».

В начале войны были созданы фронты — Северо-Западный, Западный, Юго-Западный. 24 июня из 9-й и 18-й армий Ставка сформировала новый, Южный фронт под командованием генерала И. В. Тюленева.

Заверения Гитлера, Гиммлера о победе над Россией в считанные недели оказались беспочвенными, хвастливыми— это стало понятно всему миру, и Германии в том числе.

Война на Востоке (в отличие от Запада) принимала затяжной, длительный характер. Фашисты встречали непонятную им и ранее невиданную беспримерную стойкость советских войск, умелые действия советского командования. Война обещала быть трудной.

«Мы знаем,— писала газета «Правда» 24 июня 1941 года,— что победа над фашистами, над чужеземными ордами, вторгшимися в нашу страну, будет трудной и потребует от всех нас немало жертв».

Война шла на нашей территории. Поэтому по всей стране отменили отпуска с заменой их денежной компенсацией, разрешили сверхурочные работы до трех часов в день. В Сталинградской области стали привлекать к труду на заводах и фабриках, на строительстве оборонительных сооружений учащихся старших классов, техникумов, студентов, были созданы краткосрочные курсы по овладению различными специальностями, в первую очередь комбайнеров, трактористов, так как опытные механизаторы сельского хозяйства ушли на фронт и там управляли танками, грузовыми автомашинами.

Обком партии и исполком областного Совета депутатов трудящихся приняли одно из первых в военную пору обращений к советским и партийным органам, где, в частности, писалось, что необходимо:

«1. Поднять весь народ области на беспощадную борьбу с врагом, проявляя инициативу и находчивость в организации помощи Красной Армии и в укреплении тыла.

2. Оказывать действующей армии всемерную помощь.

3. Всю борьбу подчинить интересам фронта, организуя беспощадную борьбу со всякими дезорганизаторами, дезертирами, паникерами, спекулянтами... Уничтожать вражеских шпионов, дезертиров, разведчиков».

Шпионов и диверсантов, как помнит читатель, мы уже встречали и разоблачали их. Ведь нет ничего страшнее, как мириться в дни войны с работой в своем тылу вражеских разведчиков. Один шпион, как верно подмечено, может наделать больше вреда, нежели целый полк или дивизия в открытом бою.

Со своевременным выявлением и разоблачением вражеских агентов Сталинградское УНКВД успешно справлялось. Скажу лишь, что ни в 1941 году, ни в самый разгар Сталинградской битвы в 1942 году, ни после ее победного завершения в нашей области не было совершено ни одной диверсии на промышленных предприятиях или военных объектах. Происки врага, его попытки руками диверсантов нарушить транспортные коммуникации, взорвать цеха завода, вывести из строя водопровод, разведать местонахождение командных пунктов, дислокацию войск,— все это пресекалось чекистами. Любые попытки абвера дезорганизовать наш тыл, посеять в народе панику разбивались о прочный щит органов государственной безопасности и бдительность советских людей. Это вынуждены признать и наши противники. Публицист из ФРГ, офицер вермахта в годы второй мировой войны, писал по этому поводу:

«Как обстояло дело с немецким шпионажем против России? Что знало немецкое руководство от секретной службы? Ответ в двух словах: очень мало!.. Она ничего не знала о военных тайнах русских...». ^[9]

* * *

Весть о том, что по радио ожидается передача важного правительственного сообщения, уже 2 июля разнеслась по городу. И 3 июля у радиорепродукторов на улицах и площадях, в цехах заводов собрались чуть ли не все сталинградцы.

Вместе с другими сотрудниками управления НКВД передачу правительственного сообщения у репродуктора ожидал и я.

Наконец в динамике послышался легкий щелчок и диктор объявил, что сейчас выступит Председатель Совета Народных Комиссаров СССР товарищ И. В. Сталин. Несколько секунд томительного ожидания, и хорошо знакомый голос сказал:

— Товарищи! Граждане! Братья и сестры! Бойцы нашей армии и флота! К вам обращаюсь я, друзья мои! — Сталин говорил тихо, но каждая произнесенная им фраза доходила до сердца, заставляла егосжиматься.— ...Враг жесток и неумолим. Он ставит своей целью захват наших земель, политых нашим потом, захват нашего хлеба и нашей нефти, добытых нашим трудом. Он ставит своей целью восстановление власти помещиков.

Следующие фразы И. В. Сталина непосредственно касались бойцов незримого фронта:

— Необходимо, далее, чтобы в наших рядах не было места нытикам и трусам, паникерам и дезертирам..,. Мы должны организовать беспощадную борьбу со всякими дезорганизаторами тыла, дезертирами, паникерами, распространителями слухов, уничтожать шпионов, диверсантов, вражеских парашютистов, оказывать во всем этом быстрое содействие нашим истребительным батальонам. Нужно иметь в виду, что враг коварен, хитер, опытен в обмане и распространении ложных слухов. Нужно учитывать все это и не поддаваться на провокации. Нужно немедленно предавать суду Военного трибунала всех тех, кто своим паникерством и трусостью мешает делу обороны, невзирая на лица.

Короткая пауза в выступлении Иосифа Виссарионовича показалась удивительно долгой. И когда она закончилась, все мы услышали призыв:

— Все наши силы — на поддержку нашей героической Красной Армии, нашего славного Красного Флота! Все силы народа — на разгром врага! Вперед, за нашу победу!

Каждый, кто в эти минуты слушал радио, слова Председателя Государственного Комитета Обороны «своею грудью защищать свою свободу, свою честь, свою Родину в Отечественной войне с германским фашизмом», воспринял как приказ.

В тот же день на площади Павших борцов собралось более 150 тысяч граждан Сталинграда. Митинг трудящихся вынес решение:.

«Мы обязуемся перестроить всю нашу работу на военный лад, все подчинить интересам фронта и задачам организации разгрома врага. Мы с полным сознанием всех трудностей войны будем ежедневно, ежечасно ковать победу до полного разгрома германского фашизма. Родине — все силы, а если потребуется, то и жизнь!»

В районах города начали формироваться народное ополчение, истребительные батальоны, подразделения связи из числа граждан. Корпусом народного ополчения поручили командовать председателю облисполкома И. Ф. Зименкову.

Из Астраханского окружкома партии сообщили, что там также создан комсомольский батальон в количестве 1200 человек. Более тысячи астраханцев обучались водить машины, совершать прыжки с парашютом, снайперски стрелять.

Штаб Северо-Кавказского военного округа переехал в Сталинград; В область прибыло много эвакуированных. Что ни день, к Волге подходили эшелоны с беженцами из оккупированных врагом областей, республик, составы с оборудованием заводов из Курска, Орла. К одному из составов с металлоломом для мартенов завода «Красный Октябрь» оказался прицеплен необычный вагон. Он был запломбирован, охрану его нес совсем молодой солдат.

Когда представители «Красного Октября» захотели приблизиться к вагону, боец-охранник вскинул винтовку и крикнул:

— Не подходить!

— Это ты, парень, брось,— ответили металлурги.— К своим прибыл, опусти свою винтовку, не то выстрелит.

— Назад! — грозно приказал боец. — Буду разговаривать с представителями НКВД!

Из главной конторы рабочие позвонили в обком. Доложили о вагоне и его охраннике, не желающем ни с кем больше беседовать, как только с сотрудниками УНКВД. Обком информировал начальника УНКВД о запломбированном вагоне и его охраннике.

Я дал указание своим сотрудникам немедленно ехать на «Красный Октябрь».

За несколько метров до стоящего на запасных путях вагона сотрудники УНКВД услышали:

— Стой! Буду стрелять!

— Мы из управления наркомата внутренних дел! — ответили бойцу — Прибыли по вашей просьбе!

— Предъявите документы! — потребовал боец.

Один из сотрудников передал бойцу свое удостоверение.

— Теперь подходите,— позволил боец, внимательно прочитав удостоверение. — Все верно. Можно сдать груз.

Боец рассказал, что сопровождает вагон с ценностями государственной важности. В охране было три бойца, но один погиб при бомбежке состава в Киевской области, а второй умер в дороге.

Сам охранник еле стоял на ногах. Оказалось, что он не ел третьи сутки. Лишь сдав вагон под расписку, он сполз на тормозную площадку и тут же потерял сознание.

Запломбированный и по ошибке попавший в Сталинград вагон был гружен золотом в слитках, которое направлялось с Украины.

Позвонили в Госбанк СССР. В Москве вначале не поверили нашему сообщению, уж слишком оно было фантастичным, стали переспрашивать. А затем обрадовались и попросили немедленно под усиленной охраной вагон отправить в Куйбышев.

Бойца охраны вагона увезли в госпиталь. И спустя сорок с лишним лет я очень жалею, что не узнал фамилии стойкого человека, который умирал от голода, но не выпустил из рук винтовки, сумел сохранить ценности.

БУДЕННЫЙ В СТАЛИНГРАДЕ

В последних числах октября первой военной зимы в Сталинград прибыл прославленный военачальник и герой гражданской войны Семен Михайлович Буденный. В Сталинграде товарищ Буденный занялся формированием новых полков. Вагон Маршала Советского Союза встал в одном из тупиков железнодорожной станции Сталинград-1. Здесь мы и встретились. Но вначале был разговор по телефону, для меня неожиданный и не очень приятный.

— Что у вас за безобразия творятся! Кто должен за порядком на дорогах следить? Вам подчиняются регулировщики? Прикажите немедленно найти постового, который сегодня стоял на посту у завода «Красный Октябрь», и арестуйте его на десять суток!

— Можно узнать, в чем провинился постовой? — спросил я.

— Можно! — сказал Семен Михайлович.— Ваш регулировщик ведет себя черт знает как! Полное самоуправство, граничащее с анархией! Мой шофер сейчас вернулся из поездки и доложил, что какой-то милиционер проявил неслыханное самоуправство и хулиганство — разбил на автомашине фары!

— Разрешите, товарищ маршал, доложить вам об этом инциденте чуть позже,— попросил я.

— Разрешаю! — ответил Буденный.

Короткий разговор с начальником Краснооктябрьского РОМ сразу все разъяснил, и я доложил Семену Михайловичу суть происшествия.

Оказывается, дежуривший на дороге постовой милиционер остановил проезжающую мимо легковую автомашину и потребовал от ее водителя потушить фары ввиду нарушения светомаскировки. А Когда водитель проигнорировал замечание, постовому ничего не оставалось, как разбить фары, тем самым выполнив приказ о маскировке транспорта и дороги.

Буденный выслушал, чуть нахмурившись. Затем хмурость пропала с его лица, и Семен Михайлович расхохотался.

— Молодец твой постовой! Вполне боевой товарищ: не испугался на машине маршала фары разбить! Хорошо, что порядок строго соблюдал, приказ неукоснительно выполнял. Выходит, не милиционер виноват, а мой водитель. Ну и задам же я ему перца, чтобы впредь не козырял, чью машину водит, и, как все водители, выполнял приказы!

— Тем более, что приказ о правилах движения транспорта в военное время в нашей области отдан командующим округом генерал-лейтенантом Герасименко,— заметил я и рассказал, что для обеспечения надлежащего порядка и в целях маскировки в Сталинграде прекращено движение всякого транспорта без специальных пропусков с 23.00 до 6.00.

Я доложил, что в области созданы казачьи отряды, в которые вошли многие известные и заслуженные красные конники, как, например, из станицы Березовской полный Георгиевский кавалер К. Н. Недорубов и его сын Николай, как казак станицы Нижне-Чирской П. С. Куркин и многие другие.

— Добро,— кивнул товарищ Буденный.— Казаков я полюбил еще в годы гражданской, когда командовал 1-й Конной армией. Рубаки и вояки что надо. Таких из седла и пулей не вышибить,— добавил он.

Семен Михайлович слушал меня с явным удовольствием.

На следующий день на областном совещании секретарей райкомов партии и председателей райисполкомов города и районов области товарищ Буденный поблагодарил сталинградцев за их действенную помощь фронту.

— Знал, что красные конники с Дона, как и в дни гражданской войны, грудью встанут на защиту нашего родного Отечества! — сказал с трибуны Семен Михайлович. — Верю, что сталинградцы помогут добровольцам кавалерийских дивизий, изготовив для коней подковы, седла, бурки для всадников.

Спустя сутки товарищ Буденный попросил немедленно прицепить его вагон к первому же составу, направляющемуся в столицу.

— Должен быть в Москве непременно шестого ноября! Без опоздания!

Седьмого ноября я слушал по радио трансляцию с Красной площади и понял, отчего заместитель наркома обороны спешил попасть в Москву: к удивлению всего мира, в столице нашей Родины (на чьих подступах стояла фашистская армия), на главной площади прошел парад частей Красной Армии, и принимал парад Маршал Советского Союза С. М. Буденный! На коне он выехал из Спасских ворот, объехал выстроившиеся на легендарной площади войска и поднялся на трибуну Мавзолея, где стояли члены Политбюро ЦК ВКП(б) во главе с И. В. Сталиным.

В своей речи товарищ Сталин сказал о великой освободительной миссии Красной Армии и напутствовал советских воинов и партизан:

— Пусть вдохновляют вас в этой войне мужественные образы наших великих предков — Александра Невского, Дмитрия Донского, Кузьмы Минина, Дмитрия Пожарского, Александра Суворова, Михаила Кутузова! Пусть осенит вас победоносное знамя великого Ленина!

Весь советский народ, который слушал трансляцию с Красной площади, посвященную параду в честь 24-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции, ясно понял в тот незабываемый день 7 ноября 1941 года, что партия и Советское правительство твердо уверены в неизбежном разгроме захватчиков, посягнувших на нашу свободу, наше счастье.

«ПОДАРКИ» С НЕБА

27 октября 1941 года Алексей Семенович Чуянов записал в своем дневнике:

«В сельских районах области немецкие самолеты-разведчики сбрасывают на парашютах шпионов. Немало их уже обезврежено. Изъятая шпионская техника помогает нам дезинформировать противника». ^[10]

За этими строками довольно сложная, мастерски проведенная сталинградскими чекистами операция.

...Вражеский самолет прорвался через линию фронта под покровом темноты на недосягаемой для зенитных батарей высоте. Сбросил в Сталинградской области двух парашютистов и повернул назад.

Враги приземлились на колхозном поле. Закопали свои парашюты, посыпали место приземления едким порошком ( чтоб поисковые собаки не взяли след) и двинулись к небольшому полустанку, где у водокачки ненадолго останавливались паровозы.

Двух вышедших к полустанку незнакомцев первым заприметил кладовщик Иванилов. Тут же старый путеец позвонил в райцентр. Потребовал позвать сотрудника НКВД или милиции и, когда трубку взял дежурный по райотделу, торопливо и сбивчиво рассказал о появлении на полустанке двух подозрительных, интересовавшихся поездом до Сталинграда.

Спустя полчаса к полустанку подошла дрезина. Сидящий на ней «путеец» в промасленной куртке попросил у двух ожидающих поезд мужчин закурить. Затем разговорился и, узнав, что новым знакомым требуется поскорее попасть в город, предложил свои услуги.

— Без литера вас в вагоны не пустят. Пропуск специальный нужен. А я помогу. Не за спасибо, понятно, за одно спасибо нынче сыт не будешь. Гоните по три сотни с брата и считайте, что дело в шляпе.

Шестьсот рублей для диверсантов были не деньги: в вещевых мешках парашютистов лежало несколько тугих пачек сторублевок.

Вскоре подошел короткий состав. Огни в вагонах не горели.

«Путеец» пошептался с проводником и подмигнул гостям:

— Залазьте. Устроит дружок. До самого города сможете храпака давать. А дружка моего не забудьте. Сотни две ему за его хлопоты положено.

— Не обидим,— обещал один из диверсантов.

В вагоне проводник указал новым пассажирам места. Сам сел напротив и начал подкручивать в фонаре фитиль.

В Сталинград поезд прибыл рано утром. Двое пассажиров заметно заволновались, переговариваясь между собой. Затем стали расспрашивать проводника о контрольно-пропускном пункте на вокзале.

— Позже начинают проверять документы,— успокоил их проводник.

Выйдя с перрона, двое несколько раз оглянулись и, не заметив ничего настораживающего, успокоились.

Добрались до Бекетовки и начали искать неприметный дом за глухим забором. На стук в калитку вышел хозяин. Почесывая грудь, он спросил:

— Ну, чего надобно?

— Привет от племянника. Привезли угощение. Вам лично, а не для продажи,— заученно сказал один из приезжих пароль.

— Нужен сахарин. Сейчас он дороже золота,— ответил хозяин и впустил гостей.

В полдень того же дня двое диверсантов и хозяин дома пошли на Дар-гору. На рынке отозвали в сторону Самохвалову Полину Сергеевну и вместе с ней сели в трамвай.

В свой первый день пребывания в Сталинграде двое немецких диверсантов имели контакты с гражданином Максаевым и секретаршей жилищно-коммунальной конторы Булгаковой, побывали у проходной кирпичного завода № 1, покрутились у ворот «Красного Октября» и вернулись в Бекетовку. Здесь, во время радиосеанса с функабвером, двое шпионов были арестованы. Вместе с ними были задержаны и их пособники, которых выявили в результате организованного сотрудниками УНКВД наблюдения. Все арестованные встретились еще раз на очной ставке в кабинете начальника одного из отделов управления.

На стол следственных работников легли три «Вальтера», один «ТТ» с изрядным запасом патронов, взрывчатые вещества, питание для рации, пачка паспортных бланков, коробочка с ампулами, незаполненные бланки командировочных предписаний и еще немало другого, что «гости» с неба оставили на месте приземления.

Наше внимание привлекли довольно хитрые миниатюрные мины, которые агенты абвера рассчитывали подбрасывать в тендера паровозов воинских составов.

Даже к концу следствия «Романов» и «Иванников» с пособниками не догадались, что провалились не случайно, что арестованы не по вине случая или из-за какой-то своей неосторожности, а в результате продуманной операции сталинградских чекистов.

И снова мы столкнулись с тем, что вражеские агенты проходили специальную подготовку в варшавской разведшколе «Валли». Анализируя показания и документы пойманных агентов противника, сотрудники управления и центрального аппарата в Москве составили довольно полную картину подготовки шпионов, диверсантов и террористов в этой школе.

«Валли» готовила агентов-разведчиков и агентов-радистов. Кадры подбирались чаще всего из числа белоэмигрантов, оказавшихся после гражданской войны в различных странах Европы, а также буржуазных националистов, кулаков, уголовников и т. д. Учитывались в «Валли» личные качества и профессии кандидатов в «активисты». Больше всего фашистские вербовщики ценили людей, которые еще до войны овладели профессией связиста. Срок обучения в «Валли» был различен — от двух месяцев до шести. Будущих агентов обрабатывали в антисоветском духе, обучали способам проникновения через линию фронта, парашютным прыжкам, методам сбора разведывательных сведений, совершению диверсий на железнодорожных станциях, в цехах промышленных предприятий. Агенты получали минимум знаний по фотографии, огневой и физической подготовке, по топографии. Много внимания уделялось тактике поведения шпионов на следствии в случае их ареста на советской территории. Для этого практиковались взаимные допросы: один агент выступал в роли советского контрразведчика, другому предназначалась роль задержанного. Чтобы приблизить агентов абвера к обстановке в нашем тылу, радистов и диверсантов обязывали в «Валли» при обращении друг к другу употреблять слово «товарищ», разучивать новые советские песни, давали прослушать некоторые передачи радиостанции «Коминтерн» из Москвы.

Руководителями школы «Валли» были опытные немецкие офицеры, которые позже составили ядро специального разведывательного органа «Особый штаб России» («Зондерштаб Р»), маскировавшегося под вывеской «Восточная строительная фирма Гильген».

В Полтавской школе (она находилась в здании бывшей трикотажной фабрики) занималось 80 человек. Преподавали там большинство немецкие офицеры и несколько русских из числа эмигрантов и предателей родины. С одним из таких преподавателей я вскоре познакомился. Знакомство, правда, было не очным, а заочным.

Ранней весной 1942 года на месте приземления, неподалеку от Урюпинска, сотрудниками местного РО УНКВД и бойцами истребительного батальона был захвачен парашютист. При аресте он не оказал никакого сопротивления. Мало того, попросил вытащить из уголка его гимнастерки ампулу с ядом, а из каблука левого сапога несколько искусственных бриллиантов, которыми подразделение абвера, ведающее экипировкой своих агентов, снабдило парашютистов на предмет вербовки — подкупа ими в Сталинграде новых, падких на ценности агентов.

Парашютиста доставили в Сталинград. На первом же допросе он достал из-под подкладки шинели записку.

— Доставил в целости, как товарищ подполковник приказал,— сказал парашютист и тут же поправился: — Теперь он, правда, не подполковник, а немецкий холуй. Сам и добровольно такую личину принял, чтоб вредить нашему общему заклятому врагу из его же логова. Я ему как себе самому верю и вас прошу тоже верить. Это неважно, что он нынче у фашистов служит, всяких шпионов советским законам обучает, про советскую жизнь рассказывает. Обстоятельства к тому вынудили. Читайте.

В доставленной необычным способом из-за линии фронта записке бывший подполковник Красной Армии П. коротко докладывал о себе, о том, что не впервые ищет возможности связаться с органами НКВД. Первые попытки не увенчались успехом. П. просит поверить в его искреннее желание замолить свою вину перед Родиной, готов всячески помогать советской контрразведке. А чтобы органы НКВД поверили в его искренность, сообщает свой довоенный адрес в Москве, где сейчас проживает его семья — жена с дочерью.

Можно ли было верить записке из «Валли», не затевают ли враги с нами игру, не желает ли абвер с помощью подполковника всучить нам какую-то дезинформацию?

Такие вопросы сразу же встали перед нашим управлением, его сотрудниками, в частности, контрразведки.

Записку отправили в Москву, в НКВД СССР. Оттуда нам ответили, что приведенные П. данные соответствуют действительности: по указанному им адресу проживает семья пропавшего без вести в первые недели войны подполковника, участника финской войны, награжденного орденом Красного Знамени. В НКВД СССР изыскали возможность связаться непосредственно с П. Вскоре из Сулеювека от него поступили первые сообщения об обучающихся в «Валли» агентах абвера, характеристики на преподавателей школы, включая их привычки, наклонности, фотографии, план местности, где размещалась «Валли», подробная расшифровка всех подразделений абвера и т. д. Так, отдел «1-Ц» имел три подотдела: абвер-1, занимавшийся сбором информации об СССР и его Вооруженных Силах, абвер-2 — организация диверсий, террористических акций, и абвер-3, куда входили контрразведка и радионаблюдение. Подобные подотделы имелись в каждой германской армии. Так, при 6-й армии, двигавшейся к Волге, функционировал отдел абвер-104.

Судьба подполковника П., парализовавшего подрывную работу «Валли», мне не известна, хочется верить, что она оказалась счастливой и П. дождался прихода в Польшу Советской Армии, снова вернулся в ее ряды и встретил долгожданную победу.

* * *

В конце октября 1941 года Сталинградский областной комитет партии, исполком депутатов трудящихся приняли специальное постановление, в котором говорилось:

«1. В соответствии с постановлением Государственного Комитета Обороны, в интересах сосредоточения всей гражданской и военной власти, установления строжайшего порядка в городах Сталинграде, Астрахани, Камышине и прилегающих к ним районах, представляющих ближайший тыловой фронт, создать городские комитеты обороны в городах Сталинграде, Астрахани и Камышине, охватывающие город и прилегающие районы.

В каждом из означенных городов (Сталинграде, Астрахани и Камышине) иметь коменданта, в распоряжение которого передать войска НКВД, милицию и добровольческие рабочие отряды.

Утвердить Сталинградский городской комитет обороны в следующем составе: Чуянов А. С. (председатель), Зименков И. Ф., Воронин А. И., Кобызев Г. М.

Предложить Астраханскому окружному ВКП(б), исполкому окрсовета и Камышинскому РК ВКП(б), исполкому райсовета оформить персональный состав городских комитетов обороны, в соответствии с решением Государственного Комитета Обороны».

Деятельность нашего городского комитета обороны (ГКО) можно разделить на три основных периода. К первому периоду относятся месяцы подготовки города к обороне — 23 октября 1941 года — 16 июля 1942 года. Второй совпадает с первым оборонительным этапом великой битвы на Волге — 17 июля 1942 года — 18 ноября 1942 года. И третий — от начала контрнаступления советских войск и до апреля 1945 года.

С первых же дней своей деятельности Сталинградский ГКО опирался на партийные и советские организации, решал неотложные задачи, вытекающие из положения города, который становился прифронтовым.

Всего за время своей деятельности наш Сталинградский ГКО принял 690 постановлений. Подлинники их сегодня хранятся в Центральном партийном архиве Института Маркса—Ленина при ЦК КПСС в Москве (фонд 17, опись, 8, дело № 507).

Глава третья

НЕ ЗНАЯ ПОКОЯ

Первый год войны принес и первую победу: гитлеровские захватчики не были допущены в советскую столицу, защитники Москвы нанесли им жестокое поражение и отбросили от ее стен на запад. На полях Подмосковья зимой 1941—1942 годов наметился поворот в противоборстве между СССР и гитлеровским рейхом, между странами антигитлеровской коалиции и фашистского блока. В битве под Москвой был развеян миф о непобедимости фашистского агрессора. В оборонительных сражениях, а затем в ходе контрнаступления и общего наступления Красная Армия нанесла, огромный урон врагу. Масштабы поражения и потери вермахта были так значительны, что до лета 1942 года гитлеровцы не могли возобновить крупных наступательных действий. Впереди были три долгих и трудных года крайнего напряжения сил, жестокой борьбы, легендарных подвигов советского народа. Впереди была битва за Сталинград.

Сводки с фронтов, передаваемые Совинформбюро, собирали к радиорепродукторам в цехах заводов, фабрик всех сталинградцев. Долгожданное сообщение, что опасность для родной столицы ликвидирована, всколыхнуло весь наш народ. Ликование, которое в конце 1941 года царило у нас в Сталинграде, трудно описать. С новыми силами, с новым подъемом сталинградцы работали для фронта и во имя грядущей победы. Досрочно ремонтировали поврежденные в боях бронепоезда рабочие Котельниковского депо. На тракторном заводе приступили к изготовлению мортир, бутылкометателей. На заводе наркомзема стали выпускать 45-миллиметровые снаряды. Закончили строительство новых бомбоубежищ, под них оборудовали более 250 подвалов. Успешно завершилось строительство первой очереди железнодорожной ветки от Сталинграда до Владимировки. На очереди было продолжение строительства (оно планировалось на весну 1942 года).

Глубокой осенью и в начале зимы к Сталинграду стали прорываться отдельные вражеские самолеты. Один из таких налетов был ощутим: в 14 часов 40 минут 1 ноября на наш город сбросил свой смертоносный груз фашистский бомбардировщик.

Война подняла с глубин скрытых врагов Советской власти и нашего народа: уголовных элементов, кулаков и бывших белогвардейцев. Они начали осуществлять хищения государственного, общественного имущества, грабить отдельных граждан, их квартиры.

Борьба с расхитителями, спекулянтами, ворами и бандитами отнимала много сил, но она была необходима. По всем фактам хищения и бесхозяйственности в кратчайший срок производились расследования. Виновные в совершенных преступлениях арестовывались, их предавали суду.

В Краснооктябрьском районе Сталинграда непродолжительное время орудовала преступная группа во главе с неким Сиволобовым, занимавшимся изготовлением поддельных продуктовых карточек. И это когда из-за наплыва в город беженцев не хватало крупы, хлеба, когда оставались не отоваренными карточки детей, иждивенцев. При аресте Сиволобова и его группы сотрудники милиции изъяли самодельный станок для печатанья продуктовых карточек, набор печатей, штемпелей, большой запас продуктов и крупную сумму денег.

На мельнице № 7 «Главмуки» орудовала группа хищников во главе с директором Голодаевым и завхозом Демьяненко, которые сбывали со склада муку, пшено через своих сообщников. Всего за осень сорок первого года расхитителями было украдено свыше 65 тонн муки.

Подобных случаев не так много, но они были.

Старшему оперуполномоченному 3-го отделения милиции Сталинграда В. С. Зимовцу и сотруднику уголовного розыска А. Бережнову показались подозрительными двое мужчин, одетых в военную форму и несших полные мешки, как потом оказалось, набитые пачками чая.

— Сэкономили, — объяснили задержанные.— А раз так — наше право этим чаем распорядиться: хотим, продадим, хотим, на спирт поменяем. Да и не имеет права милиция военных задерживать — превысили вы свою власть, за это по головке не погладят. Делами военных занимается комендатура. Так-то.

Зимовец встретился взглядом с Алексеем Бережновым, который закончил изучение документов военных, и спросил:

— Один из вас назначен комендантом Ворошиловграда?

— Точно! — кивнул «военный» и покосился на свой «ТТ», изъятый при задержании.— Имею командировочное предписание — оно перед вами. Завтра возвращаюсь на место службы.

— Ворошиловград уже два дня как занят врагом. Куда же «комендант» спешит? — спросил Зимовец.

«Военные» сникли.

— Поехали,— приказал Зимовец.

— Куда?

— Искупаемся: от нашей беседы все мы изрядно попотели. А затем по вашей просьбе заскочим в комендатуру.

В кузове грузовика задержанные попытались договориться между собой о дальнейших показаниях и поведении, но милиционеры рассадили их.

В управлении НКВД задержанных передали дежурному. Первый допрос — и стало ясно, что удалось арестовать двух предателей Родины, дезертиров, удравших с передовой и по пути в Сталинград ограбивших продуктовый склад.

Об аресте мародеров-дезертиров напомнил мой давнишний приказ:

«В. С. Зимовец, получив данные о появлении в городе Сталинграде двух подозрительных лиц, умело организовал наблюдение за ними, а затем задержал их, изъяв при этом оружие.

Задержанные оказались важными государственными преступниками, разыскиваемыми органами НКВД.

За умело проведенную операцию по задержанию преступников и проявленные при этом инициативу и настойчивость объявить Василию Семеновичу Зимовцу благодарность и выдать денежную премию, 250 рублей».

Операции чекистов по борьбе с чуждыми нашему народу элементами не всегда заканчивались тихо. Старшина госбезопасности Нижне-Добринского райотдела НКВД Никифор Быков несколько часов в одиночку преследовал вооруженного матерого бандита. Когда у преступника в револьвере кончились все патроны, Быков вступил врукопашную и скрутил врага.

Немало сил и энергии у работников Сталинградского УНКВД отнимала работа по наведению жесткого паспортного режима для очистки города от подозрительных лиц, стремившихся под различными предлогами уехать за Волгу, в Астрахань, прорваться в Среднюю Азию, за Урал. Выполняя распоряжение заместителя наркома внутренних дел СССР по задержанию дезертиров, лиц, уклоняющихся от воинской службы, и других уголовно-преступных элементов, в одну из ночей в нашем городе провели облаву. Проверке подверглись вокзал, территория железнодорожной станции, поезда, гостиницы, некоторые частные домовладения, чердачные помещения. К концу операции (она длилась до утра) была задержана группа лиц, не имеющих документов и безуспешно пробовавших скрыться, выбросить или припрятать оружие, награбленные ценности.

В те же дни было принято решение «Об организации охраны общественного порядка в г. Сталинграде и области», направленное на борьбу с грязной накипью из числа преступных элементов, которые мешали трудовому народу отдавать свои силы делу обороны города.

Очищать Сталинград от скверны было трудно. Не хватало сотрудников милиции: многие ушли добровольцами на фронт или были переведены в партийные и хозяйственные органы для их укрепления, в различные отрасли народного хозяйства. К примеру, в 15-м отделении милиции из 18 сотрудников осталось лишь двое.

ВТОРОЙ ГОД ВОЙНЫ

1 января 1942 года на подступах к городу близ станицы Иловлинской был сбит тараном вражеский самолет.

В воздушном бою отличился сержант 102-й истребительной авиадивизии войск ПВО Юрий Лямин. Позже колхозники Иловлинского района захватили в поле двух ковыляющих на Запад фашистских асов.

В Сталинграде служили два брата Лямины — летчик Юрий и Владимир, прибывший на Волгу в составе 193-й стрелковой дивизии.

Сбитый немецкий самолет был одним из первых, позорно завершивших свой боевой путь в небе Сталинграда. Позже было немало сбитых в нашем небе вражеских самолетов, но первый остался памятен как залог грядущей победы.

— Первый — не последний! — шутили истребители.

И не ошиблись. Вскоре в районе Калача-на-Дону командир эскадрильи старший лейтенант Н. А. Смирнов заметил идущий курсом на Сталинград «Юнкерс-88». Смелый летчик пошел в атаку на вражеский самолет и, несмотря на яростный пулеметный огонь, сбил стервятника.

Отличился Н. А. Смирнов и позже.

Одиночный немецкий самолет был обнаружен лишь в шестидесяти километрах южнее Сталинграда. «Юнкерс-88» успел сбросить на Сталгрэс несколько бомб, когда на него спикировал Н. А. Смирнов и точной пулеметной очередью сбил. Из-за низкой облачности советскому летчику не было видно, куда упал стервятник. Звено наших самолетов под командованием комиссара эскадрильи К- 3. Степанова обнаружило На краю большого оврага немецкий самолет и его экипаж. Не прошло и получаса, как бойцы взяли вражеских летчиков в плен. А «Юнкерс-88», на радость всем сталинградцам и в первую очередь мальчишкам, доставили в город и установили на площади Павших борцов.

В январские дни 1942 года к нам прибыли подразделения 10-й дивизии войск НКВД, которым было приказано обеспечить охрану оборонных заводов и дислоцироваться в городе и на подступах к нему. Командовал дивизией полковник (впоследствии генерал-майор) Александр Андреевич Сараев, который до перевода в Сталинград многие годы прослужил в пограничных и оперативных войсках НКВД и в напряженные дни защиты нашего города был начальником Сталинградского гарнизона. Штаб дивизии возглавлял майор (ныне генерал-майор) В. И. Зайцев, также не один год прослуживший на границе. Костяком дивизии были бойцы и командиры погранвойск, в их числе уральцы и сибиряки из Свердловска, Иркутска, Новосибирска, но основным ядром 269-го и 270-го полков были сталинградцы, посланцы партийных и комсомольских организаций города. Три тысячи сталинградцев сражались в рядах легендарной дивизии.

* * *

Необходимым условием, обеспечивавшим бесперебойную работу предприятий, колхозов, явилось повышение революционной бдительности советских людей.

Органы государственной безопасности никогда не забывали, что, несмотря На свое высокое мастерство, охрану промышленных предприятий, колхозного имущества и сохранение государственных тайн они могут обеспечить, только опираясь на наших советских людей.

Вместе с партийными комитетами и Советами депутатов трудящихся области чекисты усиливали разъяснительную работу среди населения. В районных и заводских многотиражных газетах, по местному радио, в устных выступлениях сотрудников УНКВД часто рассказывалось о формах и методах подрывной деятельности немецко-фашистской разведки, о том, как смело советские люди, патриоты своей Родины, задерживали тайных агентов противника, как разоблачала их советская разведка.

Разъяснительная работа среди населения давала богатые плоды. Диверсанты и шпионы сталкивались с бдительным, сплоченным советским народом при первых же шагах своей подрывной деятельности.

Верно отметила газета «Правда» в номере от 20 декабря 1947 года:

«Не найдя никакой опоры внутри СССР, столкнувшись с единым сплоченным советским народом и высоким мастерством советских разведчиков, фашистская агентура оказалась бессильной осуществить планы своих хозяев».

Враг удивлялся нашим успехам по охране государственной безопасности, не понимал, что эти успехи были обусловлены преимуществом советского государственного и общественного строя над капиталистическим, высокой сознательностью наших людей. Повсюду, где бы ни появлялись шпионы и диверсанты, они неизменно сталкивались с советскими патриотами.

Морозным утром работница колхоза «Заветы Ильича» Сиротинского района Антонина Медведицкова спешила на дойку. По дороге на ферму она встретила незнакомца.

— Мне бы молочком и хлебцем разжиться,— сказал незнакомец. — Понятно, за плату. С эшелона я, эвакуированный. Жена с дочерью остались на станции, прихворнула в пути дочурка: то ли ангину схватила, то ли холод легкие тронул. В жару ребенок. Фельдшер посоветовал молока раздобыть. Ведь молоко первое средство в борьбе с простудой. Да и хлебом не грех разжиться. Вот и до вас пришел. Знаю, что сельчане все люди душевные, не оставят в беде человека...

Говорил незнакомец и не переставал озираться по сторонам, словно чего-то опасался.

— От станции к нам пешим добирался? — поинтересовалась Медведицкова.

— А как же, на своих двоих,— поспешно ответил незнакомец.

«Врет без зазрения совести,— подумала колхозница. — Через речушку должен был идти — мосток-то вторую неделю как обвалился. А ноги сухие. Врет, что вброд переходил...»

Свое подозрение Антонина постаралась ничем не выдать.

Наоборот, она посочувствовала «эвакуированному» пригласила зайти на ферму и там налила крынку парного молока.

— А хлеб в хуторе получишь. Вчера только пекла,— сказала доярка и повела незнакомца в хутор. Но не к себе домой, а в правление колхоза. Оказавшись у крыльца правления, незнакомец попробовал улизнуть, но Медведицкова схватила его за рукав пальто и позвала хуторян, среди которых были бойцы местного истребительного батальона.

— О дочери печалился, а сам с жадностью все мое молоко вылакал! — доложила доярка, когда неизвестного обыскали и на стол легли его документы.— Вы его, товарищи, как следует потрусите и расспросите. Не эвакуированный он, как есть не беженец. Сердце это подсказывает!

Задержанный был доставлен бойцами истребительного батальона в районный отдел НКВД, а оттуда препровожден в наше управление.

Экспертиза установила фиктивность документов арестованного. Сам арестованный на первом же допросе начал давать путаные показания и в конце концов был вынужден признаться, что перешел линию фронта по заданию немецкой разведки с поручением собрать сведения о местонахождении в районе складов горючего, движении воинских частей. Сидел в тюрьме за совершенное им крупное хищение социалистической собственности. Освобожден оккупантами... Биография, так сказать, типичная для многих агентов абвера. Адмирал Канарис и его подручные чаще всего выискивали и могли найти себе добросовестных служак только среди отбросов советского общества — уголовников, дезертиров, растратчиков и т. п.

Спустя несколько дней по представлению Сталинградского УНКВД областной Совет депутатов трудящихся наградил колхозницу Антонину Михайловну Медведицкову «за проявление бдительности и находчивости при задержании фашистского шпиона» денежной премией.

ВЕСНА СОРОК ВТОРОГО

Городской комитет обороны собирался довольно часто, так как с каждым днем дел по обороне города и области, по наращиванию промышленного потенциала прибавлялось.

Правительство дало задание увеличить в Сталинграде выпуск авиапокрышек.

И комитет обороны изыскивал резервы топлива, энергии, рабочей силы, чтобы задание было выполнено в срок и с высоким качеством.

ГКО принял решение об обеспечении выпуска в Сталинграде авиамоторов. Их было решено производить в авиамастерских, где прежде занимались лишь ремонтом.

Были заслушаны доклады директора СТЗ К. А. Задорожного и директора завода «Красный Октябрь» П. В. Матвеева о ходе выполнения этими предприятиями заказов авиационной промышленности и строительства второй очереди железнодорожной линии Сталинград — Владимировка.

ГКО приходилось вплотную заниматься формированием 102-й истребительной дивизии ПВО, передачей Южному фронту стрелкового и минометного вооружения, которое изготовлялось на местных заводах, прокладкой дополнительного кабеля связи через реку Ахтуба, изготовлением средств противохимической защиты.

ГКО изыскивал возможности безопасного и своевременного вывоза из Баку и Грозного нефтепродуктов. Нефть транспортировали из Астрахани по Волге в Горький и Москву. Вывозом нефти занималось пароходство «Волготанкер». Везти сотни тонн бензина приходилось в дни и часы, когда над Волгой то и дело появлялись вражеские самолеты-разведчики. В реализации всех этих решений непосредственное участие принимали, конечно, и сталинградские чекисты.

Авиация противника с каждым днем увеличивала вылеты на Сталинград. Фашистские стервятники любили ночное время, когда под покровом темноты можно было не бояться советских истребителей. В ночное время Сталинград освещался немецкими ракетами, вспышками пламени от зажигательных бомб.

Вокзал и пути к нему были забиты эшелонами с беженцами из Смоленской области. Лишь за июнь 1942 года в наш город приехало более девяти тысяч женщин и детей. И, несмотря на то, что на вокзале и близ него не было воинских составов, а стояли вереницы вагонов с женщинами и детьми, фугаски падали именно на вокзал, на стоящие там теплушки, вагоны...

* * *

Сорок второй год немецкое командование хотело сделать решающим в ходе войны, надеялось, что союзники СССР — Соединенные Штаты Америки и Великобритания — не предпримут высадку своих войск в Европе в ближайший год.

Гитлер рвался к Волге, чтобы получить выход на Кавказ, захватить нефтепромыслы и втянуть в войну против нашей страны Турцию. О планах Гитлера ясно говорила директива ОКВ № 41:

«Наша цель — окончательно уничтожить оставшиеся еще в распоряжении Советов силы и лишить их важнейших военно-экономических центров. ^[11] ...Все имеющиеся наши силы должны быть сосредоточены для проведения главной операции, на южном участке, с целью уничтожения противника западнее Дона, чтобы затем захватить нефтеносные районы Кавказа...»

На южном крыле советско-германского фронта действовала группа армий «Юг», разделенная на группу армий «А», нацеленную на Кавказ, и группу армий «Б», спешившую захватить Сталинград. Группа армий «Б» имела задачу окружить советские войска западнее Дона и соединиться с группой армий «А» в самом Сталинграде.

Уже упоминавшаяся директива № 41 гласила:

«...Силы, наносящие удар вниз по течению р. Дон, должны соединиться в районе Сталинграда с теми силами, которые наступают из района Таганрога, Артемовска... В любом случае необходимо достигнуть Сталинграда или, по крайней мере, подвергнуть его воздействию нашего тяжелого оружия с тем, чтобы он потерял свое значение как центр военной промышленности и узел коммуникаций».

На Сталинград двигались четыре пехотные, две танковые и две моторизованные дивизии северной группы. Центральная группа противника, которая также шла к Волге, имела одну танковую и две пехотные дивизии 51-го армейского корпуса. Эта группа рассчитывала прорваться на правый берег Дона к Верхней Бузиновке и далее к Калачу. Третья группа — южная — в своем составе имела две пехотные, две танковые и одну моторизованную дивизию из 4-й танковой армии вермахта, а также четыре румынские пехотные дивизии. Южная группа стремилась побыстрее форсировать Дон и вдоль железнодорожной линии Котельниково — Сталинград выйти к городу.

Таковы были стратегические планы противника. Они стали известны благодаря донесениям советских разведчиков.

Среди бойцов «невидимого фронта», верных и стойких сынов Отечества, были и совсем молодые, пришедшие в чекистскую семью с партийной, комсомольской или военной работы, от заводских станков, со студенческой скамьи. Рука об руку с опытными контрразведчиками предвоенных лет молодые чекисты бесстрашно сражались с абвером и вышли из этогосражения победителями.

Глава четвертая

ВРАГ У СТЕН ГОРОДА

27 июня авиация люфтваффе под прикрытием ночи совершила налет на Астрахань. В течение двух часов на город падали бомбы — фашистские летчики целились в переправу, железнодорожный мост, жилые кварталы.

— Повреждена кабельная связь. Разрушено девятнадцать кирпичных и четыре деревянных дома. В некоторых районах города разрушены осветительные линии и водопровод,— доложил в обком секретарь Астраханского окружкома ВКП(б) товарищ В. А. Голышев и добавил: — Промышленные объекты не пострадали!

Спустя час после этого разговора был вызов на «ВЧ»: сотрудниками Астраханского окружного отдела НКВД задержаны два человека, которые во время бомбежки города пытались сигналить немецким бомбардировщикам, указывать им ракетами местонахождение крупных промышленных предприятий.

На первом же допросе «сигнальщики» признались, что в Астрахань проникли ранней весной 1942 года после недолгого пребывания в немецком тылу и кратковременной учебы в абверовской школе в Полтаве. Вместе с задержанными «сигнальщиками» в район Нижней Волги сброшены еще трое диверсантов, которым было приказано базироваться в Сталинграде. Их приметы и клички арестованные сообщили, перебивая друг друга, желая хотя бы этим замолить свою вину и предательство перед Родиной.

Инструктаж о находящихся в нашем городе трех вражеских агентах в ту же ночь прошел во всех подразделениях милиции.

Не прошли и сутки, как один из постовых милиционеров задержал в районе Сталгрэс прохожего, чьи приметы соответствовали присланной из Астрахани ориентировке.

В своем признании арестованный написал:

«...Линию фронта мы перелетели на немецком самолете. Сброс происходил в два этапа: вначале прыгнули Т. и Р., которым было приказано ехать в Астрахань, затем я, Готлиб и Файзуллин. Встретиться с Файзуллиным я должен завтра в 14 часов возле первого почтового отделения... Немцы приказали нам 12 июля с вечера занять наблюдательные посты на крышах домов в разных частях Сталинграда и в случае налета самолетов сигналить ракетами...»

9 июля Файзуллин был задержан у почтового отделения № 1, чуть позже арестован и Готлиб. ПВО было своевременно оповещено о сроке очередной бомбежки, и 12 июля, когда ближе к полуночи над городом появились самолеты со свастиками, их встретили во всеоружии.

Чтобы бомбовый удар не пришелся на слипы судоверфи, во время налета было выпущено несколько ракет. Они указывали самолетам люфтваффе цель на овраги, которыми богат Кировский район. И свой смертоносный груз бомбардировщики сбросили вдали от судоверфи.

В те же дни в большой излучине Дона и на подступах к Сталинграду заняла оборону 62-я армия. Было это сделано очень своевременно, так как немецкие танки подошли к большой излучине Дона. Чтобы предотвратить их выход к Волге, Ставка Верховного Главнокомандования приняла решение срочно развернуть 62-ю и 64-ю армии, выделив необходимые силы из своего резерва. После войны А. М. Василевский дал верную характеристику этим армиям и их действиям летом 1942-го.

«Контрудар... как показали последующие события, сорвал замысел противника в уничтожении 62-й армии, сыгравшей в дальнейшем вместе с 64-й армией основную роль при обороне Сталинграда».^[12]

В эти дни городской комитет обороны обратился с призывом ко всем трудящимся Сталинграда и области:

«...Ввиду угрожающей военной обстановки, призываем напрячь свои силы для усиления помощи фронту и укрепления обороны города и области. До сего времени наш город и область были глубоким тылом...

Каждый трудящийся должен прочувствовать и понять свою ответственность, сделав практические выводы из создавшейся обстановки. Наша задача — помочь воинам фронта всеми своими силами и средствами — боевой техникой, боевыми резервами, продовольствием и материнской заботой о лечении наших раненых бойцов.

Мы должны удвоить и утроить выпуск боевых танков, артиллерии, минометов и боеприпасов, бронепоездов и бронекатеров, продовольствия и вещевого имущества...

Все, кто способен, должен участвовать в обороне своего города, своего района, своего села. Рабочие, инженеры и техники, создавайте больше боевой техники для разгрома врага! Все женщины и старики, колхозники и колхозницы, домохозяйки и учащаяся молодежь, выходите на строительство оборонительных рубежей, создавайте неприступную крепость на Волге для разгрома ворвавшегося врага!

Сталинградцы! Встанем все как один на защиту своего родного края, родного города, нашего очага, нашего

счастья, созданного благодаря Октябрьской социалистической революции! Будем же достойны своих отцов — героев Царицынской обороны и не допустим фашистов в наш солнечный город, сделаем подступы к городу могилой злобному врагу!»

Смертельная угроза еще крепче сплотила сталинградцев. Днем и ночью Харабалинский завод выпускал гранаты «лимонки», здесь же освоили производство минометов среднего калибра. Начали строить новую паромную переправу через Волгу. Выпустили внеплановую партию 76-миллиметровых пушек. Повышенными темпами шло комплектование танков на конвейере СТЗ. Без потерь вывозился хлеб нового урожая: хлеб Родине, ее армии и народу был крайне нужен.

Горестную весть привез в Сталинград Михаил Александрович Шолохов: во время вражеского налета на станицу Вешенская была убита мать писателя.

— Похоронил в родной земле и от свежей могилки сразу к вам,— рассказал писатель.

Шолохов был печален, но старался не показывать этого. Мужество замечательного советского писателя я оценил чуть позже, когда на страницах фронтовых газет стали публиковаться фрагменты его рассказа «Наука ненависти» и главы новой книги «Они сражались за Родину», где перед читателями, как живые, встали защитники Дона, Волги.

Красная Армия на рубеже Павловск — Серафимович готовилась к отступлению, уже был оставлен город Кантемировка и передовые части противника проникли в Воронежскую область, в наш Чернышковский район.

Чтобы избежать паники в сложившейся трудной обстановке, бороться с пораженческими настроениями, чтобы планомерно прошел отход наших войск за Дон, я вылетел в станицу Серафимович.

Шло жаркое лето, в полях дозревали хлеба — урожай обещал быть богатым, щедрым. Еще неделя, и можно было приступить к жатве, если бы не дела и заботы, которыми были заняты все жители района.

Из разведданных мы знали, что ударная группировка врага — германская группа армий «Б», в том числе 3-я румынская армия из резерва — рвется в большую излучину Дона, в частности к Клетской, чтобы затем выйти к Сталинграду, захватить этот важный стратегический пункт и крупнейший на Нижней Волге промышленный район, перерезать коммуникации, связывающие центр страны с Кавказом.

Фронт, между тем, был растянут более чем на 520 километров — от Павловска до станицы Клетской и далее через Суровикино к Верхне-Курмоярской станице.

Немало хлопот наделал один из наших танков: во время переправы он свалился с понтона в воду. Водитель Т-34 успел выплыть, танк же пошел ко дну, и саперы вместе с жителями станицы занялись подъемом боевой машины.

Я слушал донесение о ходе восстановления на Дону понтонов, когда на столе резко и требовательно зазвонил телефон.

— Немцы! — услышал я в трубке взволнованный, с придыханием голос начальника Серафимовичского райотдела НКВД Филиппова.— В хуторе Горбатовском появилась немецкая мотопехота! Прорвалась какая-то вражеская часть или сброшен десант! Что прикажете делать, товарищ комиссар государственной безопасности?

— Во-первых, не паниковать,— ответил я.— Какова численность прорвавшегося противника?

— Не могу знать! В бой вступили «ястребки».

«Что это? Неужели враг собрался форсировать Дон? — подумал я.— Самое страшное — неизвестность».

— Организуйте захват хотя бы одного вражеского солдата и допросите его. Необходимо узнать, какова численность прорвавшегося врага. Постарайтесь силами «ястребков» задержать противника!

— Слушаюсь! — выдохнул Филиппов.

К полудню вражеская мотопехота была отброшена от границ района. Из допроса двух захваченных в плен немецких солдат и обер-лейтенанта мы узнали, что к Серафимовичу шла одна из самых боеспособных в Германии 6-я армия, которая первой вступила в поверженную Варшаву, брала Париж и повсюду оставляла за собой кровавый след. В те июньские дни сорок второго года я не мог даже предполагать, что спустя семь месяцев, в первых числах завьюженного февраля 1943 года, с глазу на глаз встречусь с командующим 6-й немецкой армией Фридрихом Паулюсом, к тому времени ставшим фельдмаршалом. Произойдет это в тесной горнице маленького дома, где содержался в плену командующий разгромленной и окруженной под Сталинградом 6-й армии...

Можно было покидать Серафимович и возвращаться домой в Сталинград, когда за окнами райотдела НКВД послышался все нарастающий гул. Затем поблизости раздался взрыв, за ним еще один.

Не успел я шагнуть к окну, как над головой грохнуло. Комнату заволокло серой пылью, перед глазами мелькнули обломки стропил, в правое плечо сильно ударило. Больше я ничего не запомнил и словно провалился в бездонную яму...

Очнулся на носилках возле самолета. Попробовал привстать, но резкая боль в плече и ноге не позволила это сделать.

— Лежите, Александр Иванович! — попросила девушка-медсестра. — Вам нельзя двигаться.

— Что со мной? — с трудом проговорил я.

— Вас ранило осколками. Да еще бомбовой волной контузило. Немецкий летчик увидел у райотдела скопление автомашин и бомбу бросил.

Меня внесли в санитарный самолет. Он вырулил на взлетную полосу и начал разбег.

В Сталинграде прямо с аэродрома меня отвезли в госпиталь, где я был оперирован профессором, председателем постоянно действующей комиссии по здравоохранению областного Совета депутатов трудящихся Антоном Яковлевичем Пытелем.

В Сталинграде А. Я. Пытель работал с 1935 года, и наш город давно стал ему родным. Даже в самые тяжелые дни обороны Антон Яковлевич не покидал Сталинград, оставаясь на своем посту, руководя работой полевых госпиталей, помогая эвакуировать тяжелораненых за Волгу. После войны А. Я. Пытель был избран членом-корреспондентом Академии медицинских наук СССР. За активное участие в героической обороне Сталинграда и проявленные при этом стойкость и мужество 2 февраля 1944 года Д. Я. Пытеля наградили орденом Трудового Красного Знамени. По стопам отца пошел и Юрий Пытель. Студент Сталинградского мединститута, он участвовал в строительстве оборонительных сооружений, с отличием закончил институт и в 1969 году защитил диссертацию.

После операции, неделю пролежав в госпитале, я уговорил врача вместо Саратова отправить меня домой, где бы я быстрее встал на ноги.

Уже после моего выздоровления Пытель прислал мне записку, в которой жаловался на свою большую, невозвратимую потерю: во время бомбежки города в руины превратился дом профессора.

«Погиб мой научный труд, которому я отдал восемнадцать лет работы. Утрата невосполнима...» — писал Пытель.

— Рукопись могла остаться и целой, — предположил я. — Дом профессора не сгорел, а обрушился лишь потолок, и рукопись, может быть, погребена под развалинами.

По моей просьбе на развалины дома Пытеля отправились трое сотрудников нашего управления. Вскоре они доложили, что из-под груды камней извлекли толстую папку с рукописью научной работы. Трудно описать радость Антона Яковлевича, когда ему вручали его папку!

Проведенная дома в постели неделя показалась мне удивительно долгой. При очередной перевязке я упрямо заявил, что чувствую себя вполне сносно и могу приступить к исполнению своих непосредственных обязанностей.

За время вынужденного отсутствия начальника управления чекисты Сталинграда успешно провели ряд операций, среди них задержание неподалеку от Клетской шестерых немецких диверсантов, имевших приказ взорвать понтонную переправу. Во Фролово были схвачены два парашютиста, при них имелся запас взрывчатых веществ и карта с отметками предполагаемых мест диверсий.

Еще одного парашютиста захватили на месте приземления в хуторе Тормосино.

По сообщениям нашей разведки было известно, что на Сталинград движется 6-я немецкая армия в составе четырнадцати дивизий, в которых насчитывалось около 270 тысяч пехотинцев и 500 танков. 6-ю армию вермахта поддерживала авиация 4-го воздушного флота. Наступающему врагу противостояли 12 наших измотанных в боях, понесших значительные потери в технике и живой силе дивизий.

Короткая справка сообщала, что Ф. Паулюс родился в Восточной Пруссии в 1890 году. Один семестр проучился на факультете правоведения в Маргбургском университете. В 1910 году перешел учиться в военную школу и спустя год получил первое военное звание лейтенанта. До 1914 года командовал взводом, батальоном на Балканском фронте. В 1929 году стал подполковником, а спустя год перешел на преподавательскую работу в академию генерального штаба Германии. Начало второй мировой войны встретил в чине генерал-майора на должности начальника штаба 10-й армии, которой в то время командовал Рейхенау. В 1940 году Паулюс уже обер-квартирмейстер штаба сухопутных войск, заместитель Гальдера. В нацистской партии (НСДАП) не состоял. Среди наград — Железный крест I и II степени, Рыцарский орден, Железный крест с жемчужными ветвями.

Вот и все, что я знал к лету 1942 года о командующем наступающей на нас германской армией. Спустя год, в январе-феврале 1943 года, сведений о Ф. Паулюсе стало значительно больше.

* * *

С некоторых пор Чуянов задавал мне при встрече один и тот же вопрос:

— Нынче спим спокойно или нет?

Вопрос был без подвоха. Алексей Семенович просто интересовался: будут ли этой ночью бомбить наш город или нет?

— К полдню советую спуститься в бомбоубежище,— на этот раз ответил я.

— Именно к полдню? — переспросил Чуянов.

23 июня в 12.15 над Сталинградом (в который раз!) появились самолеты с крестами на крыльях. Но еще на подходе их к городу в Сталинграде была объявлена воздушная тревога, в готовность приведены всё зенитные батареи, дети и женщины спустились в подвалы, щели.

Прежде во время налетов немецкие летчики ориентировались на наши аэростаты: те хорошо просматривались издалека. На этот раз были приняты меры предосторожности — мы изменили тактику и аэростаты переместили ближе к Волге, где не было военных объектов и жилых кварталов. И фашистские асы были обмануты: большинство бомб сбросили вблизи аэростатов.

Бомбили не только Сталинград. Неоднократно самолеты люфтваффе осуществляли налеты на железнодорожную ветку Сталинград — Поворино, на станцию Фролово. Самолеты не только сбрасывали бомбы, но и проникали в нашу область для заброса парашютистов. После одного из налетов в Чернышковский район проникла группа вражеских автоматчиков. Она надеялась занять поселок, рассчитывала, что после бомбежки охраняющие Чернышки подразделения будут оглушены или перебиты. Но на самой границе района автоматчиков встретил местный истребительный батальон. Командовал им начальник райотдела НКВД М. И. Плужников. В том бою товарищ Плужников погиб. Вражеские автоматчики не ожидали встретить дружный отпор и были вынуждены отступать, теряя убитых и раненых.

Фронтовая разведка установила, что для усиления своих войск немецкое командование перебросило 14-й танковый корпус (в составе двух танковых дивизий) в район Дона. В излучине Дона близ хутора Каменского немецкие танки споткнулись о сокрушительный удар и повернули назад. Так же обстояло дело на реке Чир.

* * *

Посетителю было немало лет. Маленький, сутулый, с белоснежной бородкой, священник степенно поздоровался и сказал:

— Знаю, что имею честь встретиться с народным депутатом. Сам я, как работник культа, не имел счастья голосовать за вас, милостивый государь. Но поверьте: если бы обладал сиим правом, как все трудящиеся моей страны, с великой радостью и почтением отдал бы свой скромный голос за депутата Верховного правительственного Совета.

— Садитесь, батюшка,— пригласил я.— Откуда будете?

— Из Клетской мы,— чуть тряхнул бородой священнослужитель.

Я не поверил.

— Но вашу станицу несколько дней назад занял враг! Как же к нам в Сталинград попали?

— Пути господни неисповедимы. А горе всенародное, которое сейчас обрушилось на всю нашу Отчизну, помогло рабу божьему обрести силы и до вас дойти. Сквозь геенну огненную шел, которую изверги разожгли на земле. Сил не было — гнев помогал шагать. Верно сказали: враг в моей Клетской. Третьи сутки пошли, как вступили германцы в станицу. Я в Клетской пятнадцать годков в церкви службу нес...

— Что привело ко мне, батюшка?

— Горе людское,— повторил священнослужитель и начал рассказывать: — Дом мой, как и храм божий, не пострадал при бомбежке. Целехоньки, слава тебе господи! Только без крова все равно я с семьей остался: фашистский полковник самовольно занял мой дом. А меня с семьей выгнал жительствовать в сараюшко. Но это еще не горе. Другая забота точит: германский полковник наказал мне церковь открыть и службу в ней нести! Строго приказал. А я не желаю с амвона германцев прославлять, многие лета тому полковнику у бога просить! Мало того, переписали германцы всю станичную молодежь и сказали, что в ближайшую субботу ее ждет дальняя дорога: в неметчину молодежь хотят увезти. Полковник сказал, будто в Германии нашу молодежь ждет чистый рай. Только нет у меня и наших станичников веры ни на грош немецким побасенкам. Лживо все. Не рай, а сущий ад ждет нашу молодежь в той Германии. Вот и пришел к вам за помощью. Верю, что не бросите в беде страждущих, спасете их. К вам мне настоятельно посоветовал идти Григорий Лобовой, который прежде в НКВД служил, а теперь у фашистов полицейским стал.

Я скрыл свою радость, когда услышал про Лобового: значит, нашему сотруднику удалось внедриться в немецкую полицию!

— Хитрость помогла попасть к вам. Сказал германскому полковнику, будто в Михайловке у меня близкий родственник тяжело болен. Попросил пропуск к линии фронта. С этим пропуском в Михайловку попал, а уже оттуда в Сталинград. Так что же с молодежью?

— Передайте вашей молодежи,— сказал я,— завтра ночью их будут ждать. Точное место сейчас обговорим.

— Премного благодарен! — привстал со стула священнослужитель.

Мы простились. Священник уехал в Михайловку, и ночью, под покровом темноты ему помогли уйти в сторону расположения немецких войск. Ровно через сутки в том же месте Дон переплыли две лодки с группой комсомольцев станицы Клетской, временно оккупированной врагом. Среди парней и девушек была и внучка священника. Всех спасшихся от немецкого рабства молодых людей наши сотрудники тепло встретили, помогли с жильем, работой.

ПЫЛАЮЩАЯ ВОЛГА

Бомбардировка врагом Сталинграда не всегда заканчивалась для города безболезненно. 28 июля авиации противника удалось поджечь баржу «Обь», следовавшую вверх по Волге с десятью тысячами тонн горючего. Волга запылала. Пламя перекинулось на баржи «Рутка», «Медянка», также груженные нефтью из Грозного. Сгорели бы и эти баржи, если бы на помощь им вовремя не подошел героический «Гаситель», который много лет спустя, в 1980 году, встал на вечную стоянку в Волгограде.

«Рутка» и «Медянка» были отведены «Гасителем» под прикрытием мощных струй из двух камеронов в безопасное место. Командовал пожарным пароходом капитан П. В. Воробьев.

Только за июль 1942 года в Волгу было сброшено с вражеских самолетов сотни мин. На одной из них подорвался пассажирский пароход «Александр Невский», который плыл в верховье и имел на своем борту две тысячи детей, женщин. Пароход быстро превратился в пылающий факел и начал идти на дно. Благодаря дружной, слаженной работе спасателей пожар на борту прекратился. Подсчитали потери: погибло 15 человек, остальные пассажиры были высажены на берег.

Тяжелые испытания выпали и на долю теплохода «Иосиф Сталин». Когда ранним туманным утром флагман и гордость Волжского пароходства отошел от Сталинградского речного порта и двинулся вверх по Волге, передовые отряды противника, вышедшие в район тракторного завода, обстреляли его из минометов и пулеметов. Пароход получил несколько пробоин и запылал посередине реки.

На борту «Иосифа Сталина» возникла паника: женщины с детьми на руках бросались в воду старались вплавь достичь берега.

Капитан И. С. Рачков получил тяжелое ранение в первые же минуты обстрела, но успел посадить красавец теплоход на мель и спас его от погружения на дно.

Шло очередное заседание городского комитета обороны, когда по телефону мне сообщили о трагедии на Волге. На помощь теплоходу и его пассажирам немедленно была послана спецгруппа УНКВД во главе с начальником отдела Иваном Тимофеевичем Петраковым. Много лет позже, в семидесятых годах, генерал-майор запаса Иван Тимофеевич Петраков рассказал об операции по спасению теплохода и его пассажиров.

«Товарищ Воронин срочно пригласил меня в кабинет тов. Чуянова: в районе Латошинки гитлеровцы, прорвавшись к Волге, подожгли пароход «Иосиф Сталин». Мне поручено организовать спасение пассажиров.

В пять часов утра мы с лейтенантом Грошевым двинулись на моторке в путь. За тракторным заводом немцы обстреляли нас из пулеметов. Однако мы благополучно добрались до косы, расположенной на повороте к устью Ахтубы. Предстояло пройти еще около пяти километров на глазах у гитлеровцев. Безусловно, они успели бы нас расстрелять из пулеметов. Поэтому, оставив лодку в укрытии, мы двинулись пешком по левому берегу Волги. Часам к десяти нас встретили бойцы и командиры железнодорожного батальона, оказавшие впоследствии неоценимую помощь пострадавшим.

Оставшимся в живых пассажирам парохода удалось выбраться на узкую отмель, находившуюся недалеко от правого берега севернее Латошинки. В длину эта отмель была примерно метров двадцать, в ширину — пять-семь. На этом крохотном «пятачке», вырыв в песке ямки, в течение двух суток, израненные, голодные, плохо одетые, ютились семьи сталинградцев. Здесь же, под покровом ночи, они рыли могилы и хоронили в них своих близких, умерших от ран. Немцы отлично видели, что на отмели находятся беззащитные женщины и дети, и все же систематически обстреливали остров из пушек и пулеметов.

Операцию по спасению пострадавших мы решили провести с 21 до 22 часов, пока еще не взошла луна. Нашли на берегу семь лодок, выделили гребцами самых смелых и выносливых бойцов. Договорились с командиром зенитной батареи, чтобы он заранее пристрелял свои пушки и, если враг вновь начнет артобстрел, ответил на него огнем. Учитывая, что при подходе наших лодок женщины с детьми могут от неожиданности поднять шум, послали одного бойца предупредить их, чтобы они были наготове и вели себя осторожно. Такой смельчак нашелся (к сожалению, не знаю его фамилии). Он вплавь достиг отмели, попросил испуганных женщин соблюдать полную тишину и остался с ними дожидаться ночи.

Наконец наступила полная темнота. Все были на своих местах. Расположив бойцов по бровке железнодорожного полотна, я до боли в глазах всматривался вдаль, куда бесшумно тянулась вереница лодок. Шло время. Люди не возвращались, и каждая минута казалась часом. Нервы были напряжены до предела. Наконец появилась первая лодка, за ней вторая, третья... Бойцы и сотрудники УНКВД на руках выносили детей и раненых женщин. Все происходило в полной тишине. И только на последней лодке вдруг крикнул ребенок: «Мама, больно!».^[13] Голос ребенка далеко разнесся над Волгой, и сразу же заговорили немецкие пулеметы и автоматы, взвились в небо осветительные ракеты. Но было уже поздно: мы успели отвести лодки в укрытие.

Из запасов железнодорожного батальона были выделены продукты. Бойцы накормили спасенных кашей, напоили чаем.

Рано утром к нам прибыли посланные тов. Ворониным автомашины, и все спасенные—172 человека — были перевезены сначала в Среднюю Ахтубу, а затем в Ленинск...».^[14]

О героической деятельности в дни Сталинградской битвы сотрудников водного и транспортного отделов нашего УНКВД напомнили и записки майора государственной безопасности В. Прыгункова.

«В начале навигации на Нижней Волге в 1942 году нашему отделу поручили новую сложную работу: в соответствии с решением ГКО СССР на транспортные органы НКВД был возложен контроль за своевременным обеспечением погрузки, отправки и продвижением на транспорте специальных грузов оборонного значения, в том числе нефти, бензина, смазочных масел и т. д.

Не раз мне с товарищами приходилось оказываться под бомбежкой. В такие минуты чекистам водного отдела требовалось действовать смело и решительно.

В конце лета 1942 года из Сталинграда вверх по реке вышел теплоход «Большевик». В числе его пассажиров был и я. В Камышине мне надо было проверить работу Камышинского оперативного пункта РО НКВД Нижне-Волжского бассейна, дать инструкции на тот случай, если враг подойдет к самому городу.

Ночь застала «Большевик» в пути.

Неожиданно над головой послышался все нарастающий гул самолетов.

— По нашу душу прилетели. Что станем делать? — тихо спросил капитан. — Люди в смятении. Еще немного, и начнут прыгать за борт. Пушек на «Большевике» нет, выходит, защищаться от самолетов нечем.

— Уходите с фарватера, приставайте к правому берегу,— решил я.

У крутого правого берега пылали подожженные вражеской авиацией две небольшие баржи. Над Волгой стелился едкий черный дым.

— Иду спасать людей,— сказал капитан и повернул «Большевик» к горящим баржам.

Когда к нам на борт подняли матросов с горящих барж, «Большевик» снова тронулся в путь. Но он оказался недолгим: к нам подошла лодка бакенщика.

— Нельзя вам дальше плыть — на мину напоретесь! — крикнул бакенщик. — Между Горным Балыклеем и Антиповкой немцы с самолетов штук десять мин накидали!

Пока шел разговор, к «Большевику» подошли пароход «Марат» и нефтеналивные баржи «Союзный ЦИК», «Игарка».

— Почему речники не очищают фарватер? — крикнули в мегафон с «Игарки». — Мы тут стоять не намерены!

— И то верно,— согласился бакенщик. — Заприметят немцы с самолетов скопление судов и за милую душу разбомбят. Только что делать? Вперед двинетесь — на мину напоретесь. Здесь останетесь — приманкой для фашистов станете...

«А он прав,— подумал я. — Скопление судов и барж привлечет противника...»

По селектору вызвал Сталинград, связался с заместителем начальника пароходства — самого начальника в это время не было в управлении. Рассказал о нависшей над судами и тысячами людей угрозе, потребовал немедленно прислать саперов для разминирования Волги.

— Минеры входят в подчинение командира военной флотилии,— ответил зам. начальника, и я понял, что надо принимать решение самому и безотлагательно.

На коротком совещании капитаны судов пришли к единодушному мнению: необходимо рассредоточиться и поодиночке пройти фарватер. Паромщики — народ глазастый и, несомненно, заприметили, куда упали мины. Помогут найти обходное русло. Последним пойдет «Большевик». Если с каким-либо судном случится беда и он наскочит на мину, «Большевик» выполнит спасательные работы.

За лодкой с бакенщиками первым шел «Союзный ЦИК», изрядно пострадавший во время пожара, но остающийся на плаву. Следом двинулись другие баржи и пароходы. Все они благополучно дошли до Камышина. Так были сбережены суда с ценным грузом — людьми и более 30 тысячами тонн нефти, смазочных масел и бензина, так необходимого фронту».^[15]

Спустя год вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении медалями и орденами волжских речников, которые проводили по Волге караваны судов в суровое время начала Сталинградской битвы.

БУДНИ ЧЕКИСТОВ

Город бомбили каждую ночь. Но к налетам вражеской авиации горожане стали, как это ни покажется странным, привыкать. Без паники, при первых же сигналах воздушной тревоги жители Сталинграда спускались в щели, в оборудованные под бомбоубежища подвалы. На крышах домов и на улицах оставались лишь зенитчики и бойцы ПВО, которые строго следили за светомаскировкой города, ликвидировали очаги пожаров, тушили «зажигалки».

Враг занял Серафимович. Из станицы поступили сведения о бесчинствах оккупантов: на глазах у мирных жителей на станичной площади было расстреляно пятнадцать человек. Среди них попавшие в плен ранеными два командира Красной Армии, чьи фамилии, к сожалению, узнать не удалось, группа молодежи, которая хранила дома оружие.

Западнее Нижне-Чирской станицы немцы сбросили десант, и, как писал в своем рапорте начальник районного отделения НКВД Г. И. Лебедев, «истребительный батальон вступил в бой с превосходящими силами противника, отбросил врага от станицы, потеряв при этом двух убитых и одного раненого».

Абвер продолжал свою подрывную деятельность и упорно, не обращая внимания на провалы прежде засланных диверсантов, забрасывал в Сталинградскую область новых агентов. Летом 1942 года этих агентов готовили в школах абвера уже с поспешностью. Из лагерей военнопленных брали чуть ли не каждого, кто изъявил желание «послужить» Германии. Торопливость с выбором кандидатур для заброса через линию фронта оборачивалась плачевно для ведомства адмирала Канариса.

Одни диверсанты вылавливались, не успев сделать по нашей территории нескольких шагов, другие являлись в органы государственной безопасности с повинной. Так, в августе 1942 года в особый отдел 10-й дивизии пришли Еремин, Митрофанов и Сухомлинов. Они заявили, что направлены в Сталинград с заданием взорвать Каменноярскую переправу через Волгу, собрать шпионские сведения о пропускной способности станции Баскунчак.

Еремин на допросе сообщил любопытные сведения о некоем Худове, который добровольно сдался врагу в плен еще в минувшем 1941 году.

— Сейчас этот Худов у своей матери в Дубовке, перед забросом хвастался, что ему раз плюнуть задание выполнить — каждую тропку тут с детства знает. Документы у Худова на фамилию Ракотилов. Справкой его немцы снабдили, будто он после тяжелого ранения и отныне «белобилетник».

Еремин дал подробный словесный портрет Худова, его особые приметы.

И в тот же день «инвалид Ракотилов» был арестован в доме своей матери в Дубовке.

Как правило, диверсанты снабжались взрывчаткой, отравляющими веществами и зажигательными средствами в портативной упаковке.

Одни агенты абвера обеспечивались портативными рациями, другим было приказано лично доставить собранную информацию и для этого перейти линию фронта.

Реже связь с абвером осуществлялась через связников.

Коротковолновые приемо-передающие радиостанции монтировались в чемоданах, сумках для противогазов, патефонных ящиках. Шпионские радиостанции были строго пронумерованы, причем каждая разведывательная школа абвера имела свою нумерацию. К концу Сталинградской битвы нами был пойман радист, обучавшийся в варшавской школе.

Кроме варшавской школы абвера, советским органам государственной безопасности были известны еще шестьдесят пунктов в Польше, на Украине и в Германии, где одновременно обучались тысячи агентов. Сведения о разведывательных школах противника, особенно сведения о составе их слушателей, имели большое практическое значение Они давали нам возможность быстрее выявлять и разоблачать вражескую агентуру, своевременно пресекать ее подрывную деятельность, раскрывать хитроумные планы врага.

Когда один немецкий шпион на допросе попробовал врать, изворачиваться, ему были предъявлены фотоснимки его личного дела, которое хранилось за семью замками в абвере, и шпион сразу сник, понял, что дальше рассказывать «легенду» нет никакого смысла, и начал давать правдивые показания.

В другой раз из Москвы в Сталинград поступило известие, что в районе Новониколаевска абвер планирует в ближайшие дни сбросить с парашютом двух диверсантов: Трухина и Кокарева. К спецсообщению прилагались фотографии Трухина и Кокарева, добытые нашими разведчиками в Сулеювеке. Эти фотографии помогли сталинградским чекистам быстро обнаружить и арестовать двух диверсантов, которые собирались совершить крушение воинского эшелона на важной железнодорожной магистрали между станциями Косарка—Новониколаевск—Урюпино. Не успели агенты врага подложить под рельсы толовые шашки, как были задержаны поисковой группой чекистов.

17 августа 1942 года в районе тракторного завода был арестован некий Шевчук, получивший в абвере кличку «Петров».

В сентябре 1941 года Шевчук сдался немцам в плен. В лагере для военнопленных стал выслуживаться перед оккупантами — выдал советского майора, который числился в лагере как рядовой. В начале весны 1942 года Шевчук стал курсантом полтавской школы абвера. Закончил ее в марте того же года и после выполнения незначительных заданий в комендатуре был заброшен в Сталинград.

«Приказано мне было установить наличие войск в Сталинграде, узнать о системе оборонительных сооружений, о характере и качестве выпускаемой на заводах продукции, месторасположение командных пунктов... Перед засылкой мне выдали шесть тысяч рублей советских дензнаков, наган, с запасом патронов, фиктивные документы...» — такие показания дал на одном из допросов Шевчук.

До заброса в Сталинград Шевчук успел прослужить в немецкой полиции, где не раз жестоко расправлялся с мирными советскими людьми.

В сентябре 1942 года также неподалеку от тракторного завода были задержаны четверо «сигнальщиков» с ракетницами и комплектами ракет. Как показали на следствии арестованные, в случае подготовки наступления Красной Армии в этом районе они должны были выпустить красную ракету; синяя ракета указывала расположение артиллерии; зеленая служила сигналом общей тревоги — прибытия «катюш».

Вскоре в тридцати километрах северо-западнее Астрахани были задержаны три парашютиста, сброшенные с вражеского самолета. При себе они имели английскую портативную радиостанцию, различные фиктивные документы — несколько паспортов, бланки командировочных удостоверений-предписаний, воинские билеты, пачку облигаций, деньги, золото.

Во время допросов с предателей Родины Кузьмина, по кличке «Кубанец», Пахомова, по кличке «Поддубный», и Руденко, имевшего кличку «Руднев», быстро сходила спесь.

Припертые неопровержимыми фактами, трое шпионов начинали терять спокойствие, дрожали за свои шкуры и давали чистосердечные показания, рассказывали о задании: следить за участком Волги от Астрахани до Кизляра, держать под наблюдением Астраханский порт и доносить по рации о дислокации воинских частей и крупных штабов в городе Астрахани.

Все это было выявлено сотрудниками Сталинградского УНКВД П. И. Ромашковым, И. Ф. Пантелеевым, А. Д. Кочергиным без торопливости, но в наикратчайший срок.

* * *

Большое значение для поднятия боевого духа и уточнения наших неотложных задач по обороне имела директива Ставки Верховного Главнокомандования, в которой, в частности, говорилось:

У вас имеется достаточно сил, чтобы уничтожить прорвавшегося противника. Соберите авиацию обоих фронтов и навалите на него. Мобилизуйте бронепоезда и пустите их по круговой дороге Сталинграда. Пользуйтесь дымами, чтобы ослепить врага... Деритесь с прорвавшимся врагом не только днем, но и ночью. Используйте все эрэсовские силы. Самое главное — не поддаваться панике, не бояться нахального врага и сохранять уверенность в нашем успехе.

Директива еще сильнее сплотила нас, указала ясную цель, реальные задачи.

Когда же крупные силы врага начали наступление из Цимлянской вдоль железнодорожной ветки Тихорецк — Сталинград в направлении Котельниково, когда Гитлер совершил перегруппировку своих вооруженных сил, передав из группы армий «А», нацеленной на Кавказ, 4-ю танковую армию генерала Гота, и приказал ей с ходу овладеть Сталинградом, взять в клещи войска всего нашего фронта, вышел приказ № 227 Народного комиссара обороны И. В. Сталина. Приказ сразу же стал известен каждому бойцу. Четко и честно приказ № 227 обрисовал сложность положения:

«Враг бросает на фронт все новые силы и, не считаясь с большими для него потерями, лезет вперед, рвется в глубь Советского Союза, захватывает новые районы, опустошает, разоряет наши города и села, насилует, грабит и убивает советское население...

Каждый новый клочок оставленной нами территории будет всемерно усиливать врага и всемерно ослаблять нашу оборону, нашу Родину, поэтому надо в корне пресекать разговоры о том, что мы имеем возможность без конца отступать, что у нас много территории, страна наша велика и богата, населения много, хлеба всегда будет в избытке. Такие разговоры являются лживыми и вредными, они ослабляют нас и усиливают врага, ибо, если не прекратить отступления, мы останемся без хлеба, без топлива, без металла, без сырья для фабрик и заводов, без железных дорог. Из этого следует, что пора кончать отступать. Ни шагу назад!..

...Мы должны установить в нашей армии строжайший порядок и железную дисциплину, если мы хотим спасти положение и отстоять нашу Родину... Паникеры и трусы должны истребляться на месте. Отныне железным законом дисциплины для каждого командира, красноармейца, политработника должно являться требование — ни шагу назад без приказа высшего командования».

Призыв «Ни шагу назад!» обращался к каждому из нас.

И все советские люди прониклись высокой ответственностью перед Родиной, перед партией.

Приказ № 227 от 28 июля 1942 года стал известен и за линией фронта. Но как враг реагировал на него? Командир одного из немецких танковых корпусов издал свой приказ, в котором писал, что призыв Сталина не изменит хода военных действий и победоносного продвижения армий вермахта на Восток.

В то же время многие немецкие командиры были вынуждены отметить усиление сопротивления частей Красной Армии. А простые солдаты видели, что советские войска не бегут, не отступают и не сдаются в плен, а сражаются с утроенной силой, с неослабевающим мужеством.

Глава пятая

КРУГОВОРОТ ОГНЯ

К утру 17 августа главные силы 6-й армии Паулюса форсировали реку Дон в районе Нижний Акатов. Терпя большие потери, враг прорвал нашу оборону. Все попытки 4-й танковой и 62-й армий сбросить противника с плацдарма, к сожалению, успеха не имели, Мы отступали, но, отступая, учились бить врага.

Немецко-фашистские полчища стремились выполнить приказ своего фюрера и взять Сталинград к 25 августа.

С 17 по 22 августа советские войска вели бои на участке Вертячий — Песковатка, а 23 августа 14-й танковый корпус 6-й армии (около ста танков) прорвался к Волге севернее Сталинграда в районе поселка Рынок.

В одной из передач немецкого радио диктор, захлебываясь, приглашал радиослушателей послушать, как шумит волжская вода, как немецкие солдаты плещутся в великой русской реке, смывая с себя походную пыль.

«Взятие крепости на Волге — города, носящего имя русского лидера, дело считанных часов! — утверждало ведомство Геббельса.— Слушайте наши сообщения! Не отходите от приемников. Иначе вы прозеваете исторический момент — сообщение о взятии нашими войсками Сталинграда!»

— Подождем 23 августа! — сказал Гитлер. — 23 августа русские на Волге так запаникуют, что убегут из Сталинграда без оглядки за Урал в Сибирь.

И он пришел, этот черный для города и всех сталинградцев день 23 августа...

Около полудня в городской комитет обороны поступило сообщение о том, что фашистские танки замечены в четырех километрах от тракторного завода.

— Сталинградский фронт разрезан на две части,— доложил Чуянов. — Враг неудержимо движется к Волге. Паулюс со своей армией надеется, что мы растеряемся, что среди сталинградцев начнется паника, и, воспользовавшись этим, ворвется в город с ходу.

Чуянов замолчал, прислушался. Вместе с Алексеем Семеновичем прислушались и остальные члены городского комитета обороны.

За окнами слышался гул. Недавно чистое и безоблачное небо стало вдруг мрачным, солнце скрылось за обрывками облаков.

Гул нарастал, обгоняя движущуюся к Сталинграду армаду бомбардировщиков. Самолетов было несколько сотен.

Вспыхнули прошитые пулеметными очередями аэростаты воздушного заграждения. В небе появились белые выхлопы зенитного огня.

На Сталинград надвигалась громадная тень от двухмоторных «Хейнкель-111». Каждый самолет нес до четырех тонн бомб, и среди них фугасные, предназначенные для разрушения жилых кварталов, цехов заводов, укрытий. Неисчислимое количество зажигательных бомб посыпалось на город, рождая сотни пожаров... Для бомбежки самолеты летали челночно: отбомбившись, они уступали место новым бомбардировщикам, а сами тем временем заправлялись на аэродромах смертоносным грузом и вылетали вновь. И так раз за разом.

Заседание городского комитета обороны было продолжено на командном пункте в подземелье Комсомольского сквера.

Беспрерывно звонили телефоны.Из разных концов Сталинграда поступали сообщения, что десятки немецких самолетов атаковали аэродром Осоавиахима за речкой Мечеткой и в считанные минуты разгромили там учебный авиаполигон, что вражеские бомбардировщики сбрасывают бомбы на заводы, фабрики, жилые кварталы, что у Латошинки фашисты вышли к Волге...

Из штаба фронта доложили, что на подступах к Сталинграду идут кровопролитные бои, отряды врага появились в районе поселка Орловка — в трех километрах севернее тракторного завода, что артиллерией и бомбовым ударом противника подавлены наши зенитные батареи...

Неожиданно все телефоны смолкли: линия связи, а с ней электросеть, вентиляция, телеграф, водопровод — все было выведено врагом из строя.

Построенный наспех, в надежде, что бомбоубежище не понадобится, командный пункт в Комсомольском скверике просуществовал недолго.

Уцелевшие посты ВНОС информировали, что зарегистрировано около двух тысяч самолето-вылетов, а новые бомбардировщики продолжали варварски разрушать квартал за кварталом, где гибли сотни и сотни людей.

Бомбежка прекратилась лишь к полуночи.

Поздним вечером на командном пункте штаба фронта в пойме речки Царицы собрались члены Военного совета, наш городской комитет обороны, представитель Ставки Верховного Главнокомандования А. М. Василевский. Решался вопрос: взрывать ли цехи тракторного завода, а с ними готовую продукцию, чтобы они не достались оккупантам, или не спешить — на заводе продолжается выпуск так необходимых фронту танков, идет формирование новых отрядов народного ополчения.

Когда стало известно, что за минувшую ночь три новых отряда рабочих в количестве, 600 человек заняли оборону в поселке Спартановка, постановили не сдавать врагу первенец пятилетки тракторный, не допускать взрывов цехов и продолжать выпуск танков.

Кто-то доставил фашистскую листовку, в которой хвастливо утверждалось, что сопротивление Сталинграда бессмысленно, бесполезно и приводит лишь к новым жертвам — лучше сдаться на милость победителей.

— Много таких листовок? — поинтересовался Зименков.

— Бумагу фашисты не экономят,— ответили ему. — Чуть ли не весь город геббельсовской стряпней засыпали.

От имени городского комитета обороны составили обращение к сталинградцам:

«Дорогие сталинградцы! Родные сталинградцы! Остервенелые банды врага подкатились к стенам города. Снова, как и 24 года тому назад, наш город переживает тяжелые дни. Кровавые гитлеровцы рвутся в солнечный Сталинград, к великой русской реке Волге. Воины Красной Армии самоотверженно защищают Сталинград. Все подступы к городу усеяны трупами немецко-фашистских захватчиков...

Товарищи сталинградцы! Не отдадим родного города, родного дома, родной семьи. Сделаем каждый дом, каждый квартал, каждую улицу неприступной крепостью.

Выходите все на строительство баррикад. Баррикадируйте каждую улицу...

Защитники Сталинграда! В грозный 1918 год наши отцы отстояли Красный Царицын от банд немецких наемников. Отстоим и мы в 1942 году краснознаменный Сталинград. Отстоим, чтобы отбросить, а затем разгромить кровавую банду немецких захватчиков. Все на строительство баррикад! Все, кто способен носить оружие, на баррикады, на защиту родного города, родного дома!»

Текст обращения передали в типографию, которая изрядно пострадала при бомбежке, как и сама редакция газеты «Сталинградская правда». Но редактор газеты Александр Гаврилович Филиппов заверил, что работники типографии немедленно починят станки, отпечатают листовку.

Обращение подняло дух сталинградцев. Город-исполин и его жители не дрогнули, не согнулись. Стойкость сталинградцев и защищавших город бойцов опрокинула расчеты врага.

«Ничего подобного мы никогда не видели,— признался позже первый адъютант Паулюса полковник Вильгельм Адам, вспоминая об ожесточенном сопротивлении, которое немецкие солдаты встретили у стен Сталинграда. — Советские войска сражались за каждую пядь земли, население Сталинграда проявляло исключительное мужество и взялось за оружие. На поле битвы лежат убитые рабочие в своей спецодежде, нередко сжимая в окоченевших руках винтовку или пистолет. Мертвецы в рабочей одежде застыли, склонившись за рулем разбитого танка...».^[16]

Сталинград от Балкан до Зацарицынского района горел, над городом клубились черный дым, копоть, в воздухе висела кирпичная пыль. Тысячи сталинградцев погибли под обломками зданий или сгорели, тысячи женщин и детей остались без крова, и поэтому было решено отправить их на левый берег Волги, а оттуда в степь. Оставшиеся в городе рабочие, солдаты строили баррикады, устанавливали на улицах противотанковые препятствия, строили железобетонные доты, рыли окопы.

Здание управления НКВД было разрушено прямым попаданием бомбы. Временно управление перебазировалось в Бекетовку и разместилось там в гостинице завода.

— Пропали «Роман» и «Люся»,— доложил мне Георгий Гурьянович Петрухин, начальник отдела кадров управления, он же руководитель опергруппы при штабе В. И. Чуйкова.

Я не сразу понял, о ком говорит Георгий Гурьянович, так как в ушах все стоял грохот от несмолкающих взрывов.

— Я говорю о товарищах «Романе» и «Люсе», которые были подготовлены для засылки в тыл врага,— напомнил Петрухин. — Они были устроены на жительство в частном доме. Но дом, где они проживали до сегодняшнего утра, разбомбили.

Судьба двух наших разведчиков взволновала.

— Ищите! — приказал я. — Они, может быть, не погибли.

На поиски разведчиков, которых ждал нелегкий путь за линию фронта, отправились Будников и Назаров. Поиски пришлось вести среди развалин, на пепелище, в толпе спешащих в укрытия горожан.

Наконец, к нашей общей радости, «Роман» и «Люся» были найдены. Оказывается, во время бомбежки они своевременно покинули дом и укрылись в одной из щелей, вырытых неподалеку в сквере.

— Живы и здоровы! — доложил вернувшийся в управление Будников. — Чуть контужен «Роман». Приглашал его со мной сюда приехать — ведь без крыши над головой остались, но «Роман» напомнил о строжайшей конспирации: его с «Люсей» не должны видеть вблизи управления государственной безопасности. Товарищи готовы к выполнению задания.

— Идут без рации? — спросил я.

Будников кивнул.

— «Роман» категорически отказался. Сказал, что рация может быть обнаружена при переходе линии фронта во время обыска. В Ростове их ждет рация. Имеется даже запасная.

Следующей ночью, когда немцы сделали перерыв в бомбардировке города, два разведчика двинулись на Запад, к линии фронта. Они прекрасно знали, что сотрудники СД и абвера займутся проверкой их личностей, станут допрашивать. Но разведчики были готовы к этому. Их ждал Ростов-на-Дону, легализация в оккупированном врагом городе, устройство на работу и сбор необходимых нашему командованию сведений о противнике.

В тот же день был тяжело контужен Борис Константинович Поль. Свою контузию он постарался скрыть от товарищей, но сделал это неумело и был «раскрыт». На предложение лечь в госпиталь Поль ответил, чуть заикаясь:

— Остаюсь на КП управления. Память меня не подводит, руки и ноги целы. А речь со временем улучшится, войдет в норму. К тому же мне не выступать на сцене, а вести оперативную работу.

И мы согласились с доводами Поля.

Настала ночь, наполненная гарью, освещенная пожарами. А утром все повторилось. Снова на Сталинград нагрянула вражеская армада самолетов, снова с неба на кварталы, скверы, площади, заводы и фабрики посыпалось несметное количество авиабомб — от фугасных до зажигательных, вновь еще яростнее запылал наш Сталинград...

Одна волна бомбардировщиков сменяла другую. Летчики методично сбрасывали бомбы на все живое и мирное. Не посчитались даже с флагом Красного Креста на мачте санитарного парохода «Композитор Бородин»: около 700 раненых на борту парохода были расстреляны с воздуха и с берега...

Не все стервятники вернулись на свои аэродромы, многие навечно остались лежать на дне Волги, в заволжских степях, в сталинградских балках, оврагах. Истребители 8-й воздушной армии, которой командовал генерал Т. Т. Хрюкин, 102-й истребительной авиадивизии под командованием полковника И. И. Красноюрченко и силы корпусного района ПВО полковника Е. А. Райнина умело отражали удары. Только за один день 23 августа ими было сбито 120 вражеских самолетов.

Мы знали о требовании Гитлера генералу Паулюсу именно к 25 августа — и ни днем позже! — взять Сталинград, понимали, что в жаркие августовские дни 1942 года Сталинград, как и Москва в 1941 году, оказался тем городом, на котором сходились все надежды, все планы гитлеровского командования — его стратегические, экономические, политические, престижные цели. Противостоять врагу могли лишь наше упорство, наша решимость, наша ярость и страстное желание не дать вражьей силе вступить в горящий город, захватить его, поднять над ним ненавистный всем советским людям флаг со зловещей свастикой.

Спустя несколько дней после бомбежки города я подписал ряд приказов по нашему УНКВД, в которых отметил мужество чекистов Сталинграда.

В Волгоградском музее обороны среди многих бесценных экспонатов хранится небольшого формата «Русско-немецкий словарь», изданный в Берлине в 1931 году, . и мало кто знает, как он попал в музей.

24 августа 1942 года среди тысяч сброшенных на город бомб были и огромные, весом до полтонны. Одна из таких бомб угодила в здание механического института вблизи тракторного завода, но, пробив крышу, не взорвалась, а застряла в лестничном пролете.

Прибывшие саперы МПВО произвели осмотр бомбы, предварительно выселив граждан, живших поблизости.

Лишь после команды: «Отбой!» — жителям близлежащих к институту домов позволили вернуться в свои квартиры. А начальник штаба МПВО Тракторозаводского района Константин Дмитриевич Устинов смеялся. Рядом с ним лежала невзорвавшаяся авиабомба. Саперы аккуратно вынесли ее во двор и выкрутили «взрыватель». Из бомбы... посыпался речной песок.

— Ну и начинка! — удивились саперы.

Кто-то из бойцов достал из бомбы маленький словарь. Все с любопытством начали рассматривать его, передавая из рук в руки.

— Не все, выходит, в Германии фашисты, не все за ихним Гитлером идут. Есть и такие, кто против фашизма и войны,— сказал Устинов, бережно заворачивая необычный подарок — посылку немецких рабочих-антифашистов.

В часы, когда сталинградцы боролись с охватившим город пожаром, спасали из развалин женщин и детей, встречались, к сожалению, личности, которые пробовали воспользоваться человеческим горем.

24 августа 1942 года патруль УНКВД был остановлен на улице разгневанной женщиной.

— И это называется защитники? Мародеры, а не защитники! Иду, а они хвать мою сумку и ну с нею бежать!

— Кто унес вашу сумку? — спросил патруль.

— Впервые видела этих бандитов,— ответила женщина и указала направление, куда скрылись напавшие,— подвал одного из домов, где прежде хранились овощи.

— За мной! — скомандовал заместитель начальника Сталинградского уголовного розыска Ф. Е. Клочков и первым спустился в узкий лабиринт.

Патруль старался шагать неслышно, подсвечивая изредка фонариками и чутко прислушиваясь к каждому доносившемуся шороху.

— Оружие держать наготове. Бандиты» наверняка вооружены,— шепотом предупредил Федор Емельянович.

Неожиданно впереди показался огонек «летучей мыши». Возле зажженной лампы, у расстеленной плащ-палатки сидели трое. Они ужинали, по очереди отпивая спирт из горлышка бутылки. Окрик: «Руки вверх!» — застал преступников врасплох.

Двое из арестованных вооруженных бандитов оказались уголовниками, бежавшими из-под стражи и раздобывшими где-то военную форму, третий был дезертиром, изменившим присяге.

В тот же день в наше управление поступило сообщение, что в калмыцких степях группа бандитов гонит навстречу наступающим фашистским войскам большую отару колхозных овец. Для пресечения злостных действий кучки отщепенцев в степь на «студебеккере» отправились мой заместитель Николай Васильевич Бирюков и сотрудники УНКВД П. Егоров, Ф. Е. Клочков. С помощью местного населения удалось к полуночи догнать стадо и угонщиков. Короткая перестрелка, и оставшиеся в живых бандиты встали с поднятыми руками под светом фар. Чуть в стороне лежал убитый в перестрелке главарь банды.

* * *

Сорок лет минуло с тех дней, когда Сталинград выдержал трудное испытание, пережил ужасную бомбежку, в результате которой некогда цветущий город превратился в руины. Но дни с 23 по 29 августа 1942 года накрепко врезались в память. Их невозможно забыть всем тем сталинградцам, кто оставался в городе в дни и часы круговорота огня. В памяти стерлись лишь незначительные мелочи.

Оперативный обзор служб МПВО Сталинграда за август 1942 года констатировал:

«В течение августа авиация противника совершила 16 налетов на город Сталинград, из них с 23 по 29 августа считаем за один непрерывный налет...

...В момент интенсивного бомбометания 24 августа развернулись ожесточенные бои на северо-западной окраине города с наземными войсками противника, в результате чего водонасосная станция 2-го подъема северного основного водопровода была занята противником. В 16.42 вышел из строя городской водопровод, город остался без воды, что создало условия для быстрого распространения пожаров. В Ворошиловском районе выгорело 90 процентов всех построек и зданий, выгорела вся центральная часть города (Ерманский район), выгорело около 60 процентов деревянных домов Дзержинского района. Огнем были охвачены и полностью уничтожены целые жилые кварталы... В центре города сгорели крупнейшие здания, такие, как облисполком, телеграф, управление НКВД, почтамт, горисполком, универмаг, гостиница, госпиталь, банк, госсберкасса № 9, школы, больницы и много 3—4-этажных каменных зданий...

...Бойцы и командиры участковых формирований МПВО самоотверженно работали по оказанию помощи пострадавшим и с этой работой справились успешно... Например, посыльный боец взвода управления Дзержинского района т. Лохев А. П., не щадя своей жизни, под сплошной бомбежкой доставлял боевые донесения и распоряжения штаба МПВО города штабам районов. Бойцы медсанвзвода Краснооктябрьского района тт. Пычко А. К. и Щепоткина А. Н. под бомбежкой оказали помощь и вынесли из очагов поражения по 25 раненых граждан. Командир звена медсанвзвода Баррикадного района т. Пазенко Л. Я. 4 раза под бомбежкой ходила в очаги поражения и лично оказала помощь 28 пострадавшим. Кроме того, во время перерыва бомбометания самостоятельно сделала в больнице 70 перевязок тяжелораненым...»

Немало граждан Сталинграда, кто пережил бомбежки города с 23 по 29 августа 1942 года, оказались в первых рядах спасителей, строили баррикады, ставили на улицах каменные надолбы для танков, боролись с пожаром. Жалкие единицы хотели воспользоваться людским горем для личной наживы. С такими мы вели безжалостную борьбу. И приказ № 1 по гарнизону Сталинграда, который подписал новый начальник гарнизона полковник Сараев, ясно требовал продолжить эту борьбу:

«С 24.00 25.08. 1942 г. гор. Сталинград объявлен на осадном положении.

Приказываю:

1. Командирам частей, коменданту гарнизона и начальнику областной милиции принять суровые меры к сохранению в городе строжайшего порядка и дисциплины как среди гражданского населения, так и в воинских частях.

2. Всемерно охранять личную безопасность населения города, государственную собственность и имущество граждан.

3. Лиц, занимающихся мародерством и грабежами, расстреливать на месте преступления без суда и следствия. Всех прочих злостных нарушителей общественного порядка и безопасности в городе немедленно предавать суду Военного трибунала. Военному прокурору и Военному трибуналу материалы на вышеуказанных лиц рассматривать в течение 24 часов».

Глава шестая

ГЕРОИЧЕСКАЯ 10-я ДИВИЗИЯ ВОЙСК НКВД

23 августа на ближних подступах к городу заняли оборону части внутренних войск НКВД. Это были пять полков 10-й дивизии войск НКВД вместе с 21-м и 28-м учебными батальонами и двумя батальонами курсантов военно-политического училища. Они составляли Сталинградский гарнизон. Во взаимодействии с ними в бой шли сводный отряд Волжской военной флотилии, 73-й отдельный бронепоезд войск НКВД, конный полк, сводный батальон 91-го железнодорожного полка и рабочие истребительных батальонов.

15—16 тысяч советских бойцов держали фронт протяженностью 50 километров. Не было артиллерии, противотанковых средств, но, несмотря на все это, первые дни боев на северной окраине Сталинграда охладили наступательный пыл гитлеровских захватчиков — с ходу врагу не удалось ворваться в заводской район.

Чекисты 10-й дивизии и батальоны рабочих не только сорвали попытки врага овладеть районом СТЗ, но и сумели отбросить противника на несколько километров. Противнику не помогло превосходство в технике и живой силе. Наши подразделения вернули себе утраченные позиции.

Серьезная угроза в те же дни нависла над центральной частью Сталинграда. Требовалось воспрепятствовать попыткам врага прорваться сюда, не пустить его в долину речки Царицы, иначе гарнизон города оказался бы в критическом положении.

3 сентября противник вновь начал наступление. Против трех батальонов чекистов на левом фланге было выдвинуто более 40 танков и свыше двух пехотных батальонов врага. В ожесточенном бою было подбито семь танков противника и полегло до двухсот солдат вермахта.

Тяжелыми были и наши потери, но ни на одном участке обороны враг не сумел продвинуться вперед.

В первых рядах наступающих шла младший лейтенант Лидия Сошникова— недавняя студентка третьего курса Московского педагогического института, одна из защитниц Москвы. Комсомольский вожак полка, Лидия вела за собой бойцов. Даже после контузии она осталась в строю.

Совершив тридцатикилометровый марш, с ходу вступил в бой и прочно закрепился на подступах к тракторному заводу 282-й полк чекистской дивизии под командованием майора М. Глущенко. Батальонный комиссар А. Карпов, бывший военком пограничного отряда, в критический момент боя сел в танк и начал им утюжить пулеметные гнезда противника. Вслед за комиссаром бросились в атаку и воины-чекисты. Началась рукопашная схватка. В это время один из снарядов угодил в борт танка, но смертельно раненный Карпов до конца выполнил свой долг.

В районе опытной станции Верхняя Ельшанка оборону держали 272-й полк нашей 10-й дивизии и курсанты под командованием пограничника майора Г. П. Савчука, ныне полковника в отставке, Героя Советского Союза. За два дня чекисты восемь раз переходили в контратаку и не позволили врагу закрепиться на занятом рубеже. В одной из контратак геройски погиб чекист Алексей Ващенко. Когда сильный пулеметный огонь прижал наших бойцов к земле и, казалось, не было той силы, которая смогла бы поднять людей в новую атаку, Алексей решил уничтожить вражеский дзот. Он пополз под огнем, миновал мертвую зону, где огонь ему был не страшен, и грудью закрыл амбразуру дзота, подавил огонь пулемета.

В боях за тракторный завод воины-чекисты дали клятву Родине:

«В суровый час, когда враг черной тучей павис над Сталинградом, мы клянемся беспощадно уничтожать ненавистного врага, где бы он ни появился. Мы обещаем, что в тяжелый момент не дрогнем перед лицом смертельной угрозы. Мы покажем стойкость, высокую дисциплину, выдержку. Мы готовы лечь костьми, но не допустить врага в Сталинград. Мы не потерпим, чтобы среди нас оказались трусы, паникеры. Нет им места в нашей стране. С предателями у нас разговор короткий: уничтожать беспощадно... Клянемся, что будем достойными сынами своей Родины!»

Клятву хранили в партийных и комсомольских билетах. Многие бойцы отсылали копию Клятвы сыновьям, женам, подтверждая готовность биться с врагом до последнего дыхания.

В начале сентября здание драматического театра имени А. М. Горького несколько раз переходило из рук в руки, пока враг ценой больших потерь не закрепился в нем. Теперь немцы могли контролировать и держать под обстрелом несколько близлежащих кварталов.

— Необходимо выбить фашистов из театра,— обратился к бойцам батальонный комиссар И. М. Щербина.— Есть добровольцы?

— Есть! — одновременно ответили бойцы.

Щербина отобрал шестнадцать человек и вместе с ними пробился к театру. Метнул несколько гранат и бросился первым в затянутое пороховой гарью театральное фойе. Рядом упали сраженные пулеметной очередью Власов и Иванов.

Враг был выбит из театра. Щербина же погиб в том бою. В кармане его гимнастерки, вместе с партийным билетом, лежал листок из блокнота. Это было донесение и в то же время клятва:

«Люди наши — орлы! За Родину дерутся и умирают стойко. Полк не опозорил и не опозорит советского оружия. Т. Кузнецов (П. Н. Кузнецов — военком 10-й дивизии НКВД.— Прим, автора), если я погибну — одна моя просьба — семья, другая моя печаль — надо было бы еще сволочам дать по зубам, т. е. жалею, что рано умер и немцев убил лично только 85 штук. За Родину! Бейте, ребята, гадов!»

Сегодня это предсмертное письмо — завещание комиссара Щербины — хранится в Музее пограничных войск СССР в Москве.

За гибель товарища Щербины гитлеровцы заплатили дорогой ценой.

Я хорошо помню тот бой, помню и суровые лица бойцов, склоненные над телом героя, опаленный сквер напротив горсовета, где был похоронен батальонный комиссар чекист И. М. Щербина...

Никогда не изгладится из памяти и подвиг четырех чекистов на рассвете 16 сентября 1942 года.

Из взвода воинов-чекистов в тот день в живых остались лишь младший лейтенант Петр Круглов, сержант Александр Беляев и красноармейцы Николай Сарафанов, Михаил Чембаров. Они лежали в узком окопе в районе Дар-горы, неподалеку от городского кладбища. Накануне поредевшая рота провела трудный бой с десятью танками, подбив машины. Ныне предстояло выстоять перед новой стальной лавиной.

Круглов родился в 1922 году в горном Алтае. Сержанта Беляева дороги войны привели в Сталинград из Вологодской области, где в деревне Новая Тальма осталась его старая мать. Пулеметчик Сарафанов и бронебойщик Чембаров были земляками — оба из Ольховского района Сталинградской области, один из села Гусевка, другой — из соседнего, Рыбинки.

Двадцать бронированных коробок с крестами на башнях ползли на окоп, где залегли чекисты.

Шли по пять машин в ряд. Когда до чекистов оставалось не более сорока метров, Сарафанов бросил в орудийную башню головной машины бутылку с зажигательной смесью. Тем временем Беляев подбил идущий рядом танк. Третью машину поджег Чембаров.

Обойдя горящие танки, три других почти вплотную подошли к окопу, и тут Беляев в упор выстрелил в ближайший из бронебойного ружья.

Больше часа продолжался неравный бой смелой четверки со стальными громадами. Двадцать вражеских танков остались в тот день на поле боя, не пройдя к центру города. Все четверо чекистов посмертно были награждены высокими правительственными наградами.

«Посмертно..» — эти слова в Указе о награждении мы прочли с болью в сердцах. И только спустя много лет, уже после войны, к нашей общей радости выяснилось, что два героя — Сарафанов и Чембаров — живы!

После часа схватки с немецкими танками у Купоросной балки Чембаров был засыпан землей. Очнулся лишь ночью. С трудом выполз из воронки, чуть отдышался и нащупал под руками искореженное противотанковое ружье. Поискал рядом и нашел целехонькую винтовку. Прижал ее к себе и пополз дальше. Несколько раз терял сознание, но все же достиг нашей передовой линии. Чембарова переправили за Волгу в один из полевых госпиталей, где герой лечился несколько месяцев. Встав на ноги, Чембаров попросился вновь на передовую. Просьбу его уважили, и Чембаров был направлен в новую для него часть, с которой провоевал до самого дня Победы, не зная о ждущей его награде.

Судьба Н. И. Сарафанова была такой. После схватки с танками, также тяжело раненный, он попробовал выйти из окружения, но был взят фашистами в плен и отправлен в лагерь на станцию Гумрак. Сарафанова собирались отправить в Германию на каторжные работы. Только рана помогла чекисту остаться на родной земле.

Еще не оправившиеся от контузий и ранений, советские пленные возили к переднему краю лес и кирпич, угасающие силы поддерживали, варя копыта и кожу с убитых лошадей — саму конину съедали оккупанты.

Однажды в начале зимы вместе с сибиряком Алешей (фамилия его осталась неизвестной) и уроженцем Дубовки Сталинградской области Алексеем Иголкиным Сарафанов решился на побег. И когда груженную камнем телегу трое пленных тащили в Орловку, по сигналу Алеши Сарафанов и Иголкин набросились на конвоира.

Фашисты открыли шквальный огонь по беглецам. Одна из пуль сразила Алешу, а Сарафанов с Иголкиным без сил свалились в наши окопы.

После спасения Сарафанов и Чембаров воевали на разных фронтах. Первым в родной Ольховский район Сталинградской области вернулся Сарафанов — в апреле 1944 года медицинская комиссия признала его негодным к строевой службе. Дома чекист возглавил тракторную бригаду, работал в совхозе «Гусевский» и в Киреевской МТС.

Читая старые сводки и донесения командиров нашей 10-й дивизии, в который раз восторгаешься мужеством воинов-чекистов. Их небольшие, поредевшие в боях воинские подразделения, а также сводный батальон моряков Волжской военной флотилии под командованием П. М. Телевного, курсантов военно-политического училища во главе с комиссаром Закамским не только сумели задержать, но и отбросили во много раз превосходящего их по силе противника.

Когда нашим бойцам не хватало боеприпасов, они обходились ...немецкими. Пограничник Артюхов однажды из-под самого носа фашистов снял с их автомашины крупнокалиберный пулемет и под огнем доставил его к своим.

— Что будем с ним делать? — спросили смельчака товарищи.— Без патронов он нам без надобности.

— Будут патроны,— обещал Артюхов и снова пополз к автомашине. Обратно вернулся с целым мешком патронов.

Рядом с бойцами-чекистами были и девушки.

В одном из боев у аэродрома за станковым пулеметом находились старшина 9-й роты Александр Гришин и военфельдшер комсомолка Аня Бесчастнова (Макарова), которая до войны работала на заводе «Красный Октябрь». Когда вражеская пуля оборвала жизнь Гришина, Аня одна уничтожила 39 вражеских солдат, а после вынесла 51 раненого красноармейца. Позже за свой подвиг она была награждена орденом Красного Знамени.

В напряженные дни боев начальника штаба чекистской дивизии майора (ныне генерал-майора) саратовца Василия Ивановича Зайцева, который служил в пограничных и оперативных войсках органов НКВД с 1928 года, можно было застать на самых опасных и важных участках фронта.

На подступах к Сталинграду, на участке Верхняя Ельшанка — Опытная станция, наступление двух фашистских дивизий — 71-й пехотной и 24-й танковой— долгое время удерживал небольшой отряд чекистов. За два дня чекисты восемь раз переходили в контратаки, не давая фашистам закрепиться на занятом ими рубеже. Командир был ранен, но не покинул командного пункта и продолжал руководить сражением, пока боевая задача не была выполнена.

Отличились в боях и истребительные батальоны рабочих с заводов тракторного, «Красный Октябрь», «Баррикады». До последнего человека дрался 269-й полк под командованием полковника И. И. Капралова. Полк истребил 2650 вражеских солдат и офицеров, уничтожил более 30 танков.

Неделями на отдельных участках фронта противник топтался на одном месте, не в силах сломить сопротивление защитников Сталинграда. От многих вражеских полков, батальонов и рот к началу 1943 года советские войска оставили лишь наименования.

В один из критических моментов оборонительных боев, когда наши полки поредели, а в иных в живых оставалась лишь горстка воинов-чекистов, на помощь пришла 13-я гвардейская стрелковая дивизия под командованием генерал-майора А. И. Родимцева. Гвардейцы с ходу вступили в бой.

24 декабря 1942 года, накануне окружения вражеской группировки, газета «Красная звезда» писала о воинах-сталинградцах:

«Когда немцы подошли к городу, он был почти беззащитен. Но немногочисленные его защитники сумели отбросить немецкие авангарды. Когда же подошли главные немецкие силы, город встретил их жестоким отпором. Это казалось почти чудом, но чудо сделали советские люди».

Иностранные туристы, которые приезжают после войны в город-герой Волгоград и приходят на Мамаев курган к величественному памятнику-ансамблю героям Сталинградской битвы, задают один и тот же вопрос: «Почему защитники этого города не кланялись пулям, что двигало их к победе, в чем секрет стойкости советских бойцов?»

В ответ я бы привел всего один пример — рассказал бы о жизни и гибели комсомольского вожака 272-го полка дивизии войск НКВД, младшего политрука Дмитрия Яковлева.

В начале сентября 1942 года в районе Опытной станции несколько дней и ночей беспрерывно шли кровопролитные бои. Не хватало воды, не было горячей пищи, приходилось экономить боеприпасы. И все же полк чекистов не отступил ни на шаг.

На одну из рот с грохотом и лязгом двигалось 18 тяжелых танков. Ничто, казалось бы, не в силах было остановить их. Они шли, сметая все и всех на своем пути. И тогда из окопа поднялся Дмитрий Яковлев. С противотанковыми гранатами он под огнем пошел на танки. Когда до переднего оставались считанные метры, Яковлев бросился с гранатами под стальное чудовище.

В медальоне Дмитрия нашли записку. В ней всего семь строк. Это завещание, это объяснение поступку чекиста. Под этими строками мог подписаться каждый чекист-сталинградец:

* * *

В обороне Сталинграда воины-чекисты уничтожили более 15 тысяч немецких солдат и офицеров, подбили 121 танк противника, 6 орудий, 2 самолета, 60 минометов и много другой военной техники.

После победного завершения Сталинградской битвы легендарная 10-я стрелковая дивизия войск НКВД освобождала Коростень и Луцк, Чернигов и Севск, участвовала в боях на Курской дуге, форсировала Десну, Днепр, Припять, Одер, Вислу и свой боевой путь по дорогам Отечественной войны завершила в городе Бреславе. Воинская доблесть чекистов-сталинградцев была высоко оценена Родиной: дивизия (переименованная в 181-ю стрелковую) была награждена орденами Ленина, Красного Знамени, Суворова и Кутузова вторых степеней.

20 чекистов дивизии были удостоены звания Героя Советского Союза (девять из них не дождались дня Победы), пять человек стали кавалерами орденов Славы всех трех степеней.

В ОККУПИРОВАННЫХ РАЙОНАХ

Наступая на Сталинград, оккупируя районы Придонья, гитлеровцы очень рассчитывали на поддержку со стороны казачества. Огромные надежды возлагались в первую очередь на тех казаков, кто в годы гражданской войны служил в белоказачьих частях под командованием ярых белогвардейцев Краснова, Шкуро, Мамонтова.

Еще в первые дни вероломного нападения Германии на СССР рейхсминистр оккупированных фашистами восточных областей нашей страны, имперский руководитель по духовному воспитанию нации, автор нашумевшей в рейхе книги «Миф XX века» рейхсфюрер СС (бывший агент белогвардейской контрразведки, уроженец Таллина) Альфред Розенберг начал собирать по закоулкам Европы белоэмигрантов, в частности, казаков с Дона, Кубани, Терека. Позже было создано «Главное управление казачьих войск». Из казаков-эмигрантов, удравших из Советской России в 1921 году под натиском наступающих частей Красной Армии, немцами стали формироваться отряды для наведения в захваченных областях «нового» порядка насилия, бесправия, рабства. Во главе управления Розенберг поставил престарелого генерала Краснова, который долгие годы прозябал в эмиграции и копил в себе злобу на Страну Советов, ее партию, ее народ.

Оккупированные немцами районы Дона, Хопра были включены гитлеровцами в рейхскомиссариат «Украина» с центром в Ровно. Чтобы сломить сопротивление местных жителей, чтобы возродить в станицах дореволюционную форму правления, привлекать к себе на службу казаков, в Ростовскую, Сталинградскую области и Ставропольский край стали засылаться из Берлина разные отщепенцы, предатели нашей Родины, бывшие белые офицеры.

Из Нижне-Чирского, Клетского, Урюпинского районов Сталинградской области от наших разведчиков в Сталинградское УНКВД поступали сведения о том, что немцы приступили к формированию белоказачьих отрядов. Для этой цели в станицы и хутора были присланы немецкой разведкой белоэмигранты, бывшие офицеры армий Врангеля, Краснова, Колчака, офицеры генералов Кутепова, Шкуро.

В хутор Хлебинский Сиротинского района пожаловал белогвардеец Бондарев. По его требованию на хуторском плацу собрали всех жителей. Бондарев выступил с пространной речью, в которой, в частности, заявил, что «Германия принесла свободу закрепощенному большевиками свободолюбивому казачеству, исход войны предрешен», и призывал казаков записываться в отряды, на которые возлагается почетная обязанность «поддерживать порядок» в районе.

С подобной речью-призывом в городе Калач-на-Дону перед жителями выступил хорунжий Еланцев.

Кроме этого, белоэмигранты помогали оккупантам в организации местных органов управления, в подборе кандидатур старост, полицейских, бургомистров.

Оккупанты заигрывали с казаками, выявляли среди них «обиженных» Советской властью в годы коллективизации.

В Чернышкове во главе управы встал некий есаул «Войска Донского», близкий друг (как он хвастался) атамана Шкуро. Он обнародовал программу «новой» жизни:

1. Ликвидация Советской власти и колхозов.

2. Вся власть войсковому кругу во главе с атаманом.

3. Все Придонье отделяется от других областей и будет иметь самостоятельное казачье правление.

4. Возобновляется частная собственность на землю, скот, объявляется свобода торговли, ремесел и т. д. и т. п.

В суровикинской управе некий Кобзев гарантировал выдачу всем желающим вступить в воинские формирования лошадей, обмундирования и оружия.

В семье, как говорится, не без урода. Находились такие казаки, кто прежде ловко маскировал свою ненависть к Советской власти. Они-то и являлись находкой для оккупантов. Из их числа срочно создавали штабы «Войска Донского» во главе с бывшим полковником царской армии Павловым, войсковым старшиной Духопельниковым, хорунжим Гольдиным.

Вербовка «добровольцев» в казачьи отряды велась через станичных и районных атаманов, которые, в свою очередь, опирались на вербовщиков. Среди таких агитаторов был Копцов, бывший подъесаул белой армии, судимый в 1930 году и поставленный в 1942 году немцами старостой хутора Верхне-Волоновского. Сын Копцова, Алексей, 1926 года рождения, возглавил районную полицию.

Вербовка шла усиленными темпами, но успеха среди населения не имела. Оставшиеся в занятых врагом хуторах казаки (кто по возрасту не был призван в ряды Красной Армии) всячески уклонялись от службы у оккупантов. Об этом свидетельствовали многие факты, к примеру, письмо назначенного немцами старосты Романовскому станичному управлению. Это письмо попало в Сталинградское УНКВД после освобождения районов Дона.

«Господину, его благородию станичному атаману.

На присланную вами копию письма начальника штаба полковника Попова сообщаю, что по хутору Погожево и хутору Логутино офицеров старой русской армии, как таковых, не имеется. Казачьей формы, обмундирования и оружия не имеется. Добровольцев-казаков, желающих вступить в германскую армию для разгрома большевизма и завоевания чести и славы донского казака, также не имеется.

12 октября 1942 года.

Староста колхоза...(подпись неразборчива)».

Убедившись, что казаки не желают вступать в отряды для борьбы с Красной Армией, штаб Павлова применил метод... разверстки. Каждой станице и хутору была дана в приказном порядке контрольная цифра присылки «добровольцев». Иначе жителей поселка ждала жестокая кара.

Под страхом смерти и путем обмана оккупантам и их помощникам — белоэмигрантам с трудом удалось создать лишь несколько малочисленных отрядов, некоторых тут же отправили на передовую, других включили в казачьи резервы «русского охранного корпуса» при главном штабе войск СС, погнали в карательные рейды по Кубани, а позже заставили бороться с партизанским движением во Франции и Югославии.

Идея создания, как и в годы гражданской войны, нового «Войска Донского» потерпела полный крах. Чекистские органы прифронтовой полосы и Сталинградского фронта приняли действенные меры: в районы формирований белоказачьих отрядов и непосредственно в сами отряды были направлены советские разведчики из казаков, которые сумели разъяснить «добровольцам» пагубность их участия в войне на стороне гитлеровцев. Созданные в результате этой кропотливой работы в отрядах патриотические группы начали переходить на сторону Красной Армии. Отряды стали редеть, распадаться, «добровольцы» вливались в ряды Красной Армии и позже достойно сражались с фашистскими захватчиками.

Разведсводки из оккупированных районов Сталинградской области рассказывали о многочисленных бесчинствах захватчиков. В наше УНКВД попали копии приказов коменданта города Серафимовича от 10 и 15 августа:

«Многократны случаи злоумышленных действий жителей против немецкого командования, порча телефонного кабеля, сношение с русскими по ту сторону Дона.

В результате подрывных действий нами взяты в качестве заложников 20 человек. При повторном саботаже, диверсиях в городе они все будут расстреляны. Пока же заложники находятся под стражей на неопределенное время.

Запрещается покидать город. За невыполнение — расстрел».

«...Приказываю немедленно сообщить в комендатуру о всех случаях самовольного убоя личного скота. Виновники будут строго наказаны.

Все местные жители должны зарегистрироваться. Тех, кто до 24 числа не пройдет перепись, ждет расстрел...»

В Дубовском районе на конезаводе № 1 был вывешен приказ оккупационных властей:

«1. За плохое отношение жителей к немецким войскам — расстрел.

2. Запрещено пребывание на улицах с 5 час. вечера до 8 час. утра. Задержанные в эти часы считаются партизанами.

3. Власть возложена на старост, назначенных немецкими властями.

4. Женам красноармейцев, имеющим одного или более детей, надлежит сдать все имеющееся у них зерно.

5. Запрещается без специального пропуска покидать поселок. Виновные караются расстрелом».

Жители Сталинградской области насильно выгонялись оккупантами на поля для уборки хлеба. За невыход на принудительные работы в первый раз виновный получал 25 розг, за повторный отказ от принудительных работ— расстреливался...

Оккупанты безжалостно грабили народ: через хутор Скворин на Запад были угнаны две тысячи голов колхозного и личного скота.

Оккупанты зверски расправлялись с народом: в хуторе Перекопка Клетского района были расстреляны колхозники Федот Качалин и Михаил Долгов лишь за то, что «посмели» тушить свои горящие дома. В хуторе Нижне-Голубом за невыход на полевые работы колхозники привязывались к деревьям и избивались...

Больше всего оккупанты бесчинствовали во временно захваченных ими районах Сталинграда. Вешали, расстреливали семьи работников райкомов, членов партии, простых рабочих. В октябре 1942 года в городе была расстреляна вся семья рабочего завода «Красный Октябрь» за то, что не подчинилась приказу и не покинула землянки — единственного своего убежища. В депо были повешены машинист Николай Сударев и три раненых красноармейца. Шестерых жителей поселка завода «Баррикады» расстреляли за то, что они укрывали раненого советского воина.

В феврале 1943 года один из бывших сотрудников комендатуры центральной части города Сталинграда признался на допросе в том, что «политика Германии в Сталинграде заключалась в полном уничтожении партийного и советского актива, переманивании на свою сторону любой ценой слабохарактерных и слабовольных личностей...»

В здании третьего Дома Советов, на углу Чапаевской и Ладожской улиц, размещалась комендатура оккупантов.

По приказу временного комендантаСталинграда Леннинга (прежде он был комендантом Полтавы, еще позже Ворошиловграда) в городской комендатуре Сталинграда, состоящей из 130 сотрудников, были созданы следующие отделы:

1. Военный.

2. Отдел по расквартированию в городе немецких войск.

3. Отдел наружной службы и безопасности.

4. Отдел культурно-просветительной работы среди солдат.

5. Административно-хозяйственный отдел.

6. Военный суд.

Последний отдел и вершил казни мирных жителей.

Свою деятельность комендатура начала с того, что объявила мобилизацию советских женщин для работы в немецких полевых госпиталях. Кто саботировал этот приказ, на работу выгонялся насильно. Особенно зверствовал бывший заведующий хирургическим отделением железнодорожной больницы Макушин, который при оккупантах занял пост старосты района и всячески выслуживался перед своим начальством.

Леннинг со своими помощниками заставлял сталинградцев работать по устройству оккупантам блиндажей, рыть ходы сообщений, окопы, траншеи.

18 октября 1942 года по комендатуре был издан очередной приказ. Его отпечатали на двух языках — на немецком и русском:

«Немецкая армия пришла освободить жителей приволжских областей от большевистского ига. Кто лоялен к немецкой армии и немецкой власти, тем будет оказана помощь в питании (это после того, как жителей грабили без зазрения совести! — А. В.). Требуем от всех, кому известно местонахождение русских мин, указать саперам эти места. В 48 часов жители обязаны сдать все имеющееся на руках оружие, в том числе холодное...»

Выступая перед гарнизоном, Леннинг открыто заявил:

«Сталинград официально передается вам для открытого грабежа за удивительное и беспримерное сопротивление города и его жителей немецким властям».

4 октября на одну из площадей были согнаны жители. Их было немного — чуть больше тридцати. На глазах у женшин и детей на площади в тот день были казнены 22 советских человека, в том числе трое — подростки, один — глубокий старик. Вся вина приговоренных к расстрелу заключалась в том, что они не желали трудиться на оккупантов, не позволяли им грабить город — вывозить с элеватора хлеб и с заводов металл.

Из 22 приговоренных к расстрелу чудом удалось спастись лишь троим. Раненые, они ночью выбрались из ямы, куда их сбросили, доползли до развалин одного дома и укрылись там.

Перед началом контрнаступления советских войск немецкие власти приказали всему гражданскому населению немедленно покинуть Сталинград.

Женщин и детей выгоняли из землянок, щелей, развалин, отбирали одежду, каждый обыскивался, все съестное тотчас реквизировалось для нужд германской армии. Те же, кто сумел спрятаться в щелях, не имел права выйти даже за водой. Остальные, кто остался в живых, были вывезены в Калач, причем транспортом обеспечивались лишь владеющие немецким языком или же те, кто сдавал для нужд германской армии теплые вещи.

По рассказам пробравшихся через линию фронта жителей, оккупанты ожидали прибытия карательного отряда для «наведения порядка».

В Сталинградское УНКВД поступили копии приказов, которые издавались новоиспеченной комендатурой. В одном из них объявлялось, что все, что прежде принадлежало советскому народу — заводы, фабрики, машинно-тракторные станции, колхозная земля,— переходит в полную собственность германской армии.

О бесчинствах оккупантов многое стало известно из донесений советских разведчиков, оставленных в захваченных районах. Из немецкой управы Чернышковского района чекистом был изъят составленный с помощью предателей список эвакуированных членов партии, работников райкома, райисполкома, сотрудников НКВД. Благодаря этому удалось спасти от ареста семьи советских военнослужащих, работников партийных и советских органов, НКВД.

Не обходилось, к сожалению, без жертв. Из одного немецкого документа (он попал к нам после разгрома врага под Сталинградом) стало известно, что глубокой осенью полевой командой 1-С расстрелян комсомолец Алексей Чуб,

Алексей Чуб... Я встречался с ним только один раз. Было это жарким летом 1942 года перед уходом советского разведчика на задание в тыл противника. Выглядевший моложе своих 22 лет, с открытым лицом и мягкой улыбкой, Чуб внимательно слушал наставления опытных сотрудников УНКВД.

Уже после его гибели в УНКВД было доставлено еще одно донесение, которое Чуб написал за несколько часов до своего ареста...

Геройски погибла в фашистских застенках боец партизанского отряда комсомолка Клава Панчишкина.

5 декабря немецкое командование приказало:

«Всем жителям города от 18 до 40 лет немедленно зарегистрироваться в комендатуре для последующего выезда на работы в Германию».

Хозяйственные команды «Виртшафте эрфасунг команде» рыскали среди развалин в поисках ценного для заводов Германии. Искали в первую очередь цветной и черный металл, но не гнушались и личным имуществом граждан.

По приказу Леннинга в церкви на Дар-горе на рождество прошел молебен в честь «грядущих» побед немецкого оружия. На молебне присутствовали исключительно немцы.

* * *

Скупые строки сообщений Сталинградского УНКВД помогают вспомнить о той обстановке, какая была поздней осенью и в начале зимы 1942 года в Сталинграде и области.

29 сентября, 18 часов.

«В результате наступления немецких войск на северо-западном участке города создалось тяжелое положение в районах заводов «Красный Октябрь» и «Баррикады». Противник занял половину Северного поселка, отдельные группы автоматчиков вышли на Верхний поселок завода «Баррикады». Линия фронта проходит: на севере — через Рынок, Спартановку, Орловку, на западе — через силикатный завод, улицы Жмеринскую, Промышленную, овраг Банный, восточные склоны Мамаева кургана.

Наши части ведут упорные бои и продолжают удерживать часть центра города от площади имени 9 Января и Республиканской. Центральная переправа находится в руках противника.

В течение трех последних дней авиация противника непрерывно бомбила наши боевые порядки, разрушен завод 221. На СТЗ горят 19 цехов, остальные имеют серьезные повреждения. Руководители заводов и сотрудники управления НКВД принимают неотложные меры к переброске уцелевшего оборудования на левый берег Волги...»

Состояние на 10 часов 5 октября.

«Обстановка резко ухудшилась. Противник развивает наступление на северо-западные и северные участки города и вышел к линии железной дороги СТЗ — город. Заняты Верхний поселок завода «Баррикады» и Горный поселок тракторного завода. Линия обороны проходит по территории заводов «Красный Октябрь», «Баррикады», по реке Мокрая Мечетка.

В результате интенсивного артобстрела полностью уничтожены переправы у тракторного завода.

4 октября разоблачено и арестовано четыре агента немецкой разведки, задержано 35 подозрительных лиц— бывшие уголовные элементы...»

9 октября, 8 часов 30 минут.

«...Группа немецких автоматчиков проникла в центральную часть СТЗ. В районе заводов «Красный Октябрь» и «Баррикады» существенных изменений не произошло.

За период с 5 по 9 октября управлением НКВД переброшено через линию фронта в тыл к противнику 20 советских патриотов. За этот же период разоблачено двадцать два агента немецкой разведки...»

Из оперсводки УНКВД от 14 октября 1942 года.

«...За период с 12 по 14 октября с. г. задержано два агента германской разведки.

На контрольных пунктах города задержано 20 человек, в том числе мародеры, уголовный элемент, дезертиры...»

21 октября 1942 года.

«Предприняв наступательные операции, части наших войск вновь заняли правый берег Волги в районе тракторного завода, поселка Рынок. В районе заводов «Баррикады» и «Красный Октябрь» нашими войсками заняты три улицы.

Органами УНКВД арестовано пять немецких диверсантов, которые были сброшены с самолетов противника близ Ленинска.

Немецким командованием усиленно распространяется провокационный слух о якобы предстоящей поездке тов. Молотова в Берлин для заключения перемирия.

В Березовском районе сотрудниками управления вскрыта повстанческая организация из числа бывших белогвардейцев. Руководил организацией гр. Бабулин М. В., ранее привлекавшийся к ответственности за антисоветскую деятельность. Участники организации проводили вербовочную работу среди социально чуждых элементов, готовя в районе восстание, приурочив его к подходу немецких войск...

Противник ввел в бой две свежие дивизии.

В Ждановском районе вскрыта и ликвидирована антисоветская группа в составе трех человек. В Руднянском районе арестованы два сектанта-баптиста за профашистскую пропаганду. Они призывали к террору в отношении советского актива и коммунистов, к встрече хлебом-солью оккупантов.

Наши зенитчики под командованием Николая Волкова сбили немецкий бомбардировщик и захватили в плен двух вражеских летчиков. Пленные доставлены в штаб батальона...»

Исключительно трудное положение сложилось на юго-западных подступах к Сталинграду: враг рвался неумолимо, был дерзок. Поздно вечером я позвонил по «ВЧ» одному из заместителей наркома внутренних дел СССР с просьбой разрешить использовать части 10-й дивизии войск НКВД для обороны юго-западной части Сталинграда.

— С вашим решением согласен! — ответил заместитель наркома.

На следующий день три полка чекистской дивизии были направлены на рубеж Опытная станция — Верхняя Ельшанка — Купоросная.

Перед началом нашего наступления в штабе 10-й дивизии была разработана и отпечатана в считанные часы в дивизионной типографии газеты «Сталинец» «Памятка красноармейца»:

«Будь бесстрашным в бою и беспощаден к врагам народа повсюду и везде. Без всякой жалости истребляй фашистов, как бешеных собак. Веди свой точный боевой счет убитым гитлеровцам. Проявляй высокую боевую активность. Везде ищи встречи с врагом, а встретившись — во что бы то ни стало уничтожай его. Никаких передышек, никаких пауз. Пусть на каждом шагу враг чувствует, что смерть идет за ним по пятам...

В любых условиях сохраняй стойкость и мужество. Враг показался на флангах, его группы просочились к нам в тыл — не теряй головы. Откуда бы враг ни появился, его всегда можно достать либо пулей, либо гранатой, либо штыком. Чем сподручней — тем и бей. Терять голову от того, что враг появился не оттуда, откуда его ждали — значит самому лезть к нему в петлю.

Презрение к смерти рождает героев и обеспечивает победу. Мужественный боец гибнет реже, нежели малодушный, ибо он верит в себя, верит в товарищей.

Помни: враг уступит твоей смелости и твоему натиску.

Будь смел — и ты добьешься победы. Будь отважным, и ты пройдешь сквозь все опасности. Сила армии — в дисциплине. Крепкая воинская дисциплина — залог победы в бою. Ни при каких обстоятельствах не отступай от установленного воинского порядка. Приказ командира — закон, свято выполняй военную присягу на верность Родине и Советскому правительству. Без приказа командира — ни шагу назад. Неорганизованный отход не уменьшает, а увеличивает угрожающую опасность.

Отойти без приказа — значит предать товарища, нанести вред нашей борьбе за Родину, встать в один ряд с презренными дезертирами и трусами.

Оружие — твоя сила, твоя победа. Береги оружие больше жизни. Не будет оружия— не будет жизни, и не только твоей, а и жизни многих товарищей, отдалится победа Родины. Не бросай оружия, пока жив! А будешь ранен — унеси его, чтобы передать товарищу.

Истребляй фашистские танки гранатами, зажигательной бутылкой и миной. Помни: смелому бойцу танк не страшен. Трус бежит от смерти. Уходить от танка — верная смерть. Не уходи от фашистских танков, а, наоборот, ищи их, чтобы истребить!

Умей бороться с фашистскими самолетами, не давай фашистам летать на низких высотах, рази их из винтовки и пулемета! Расстреливай пикирующие самолеты врага.

Фашисты боятся красноармейского штыка. Лихим штыковым ударом уничтожай фашистских гадов!..

...Умело преодолевай минометный огонь противника... Взаимопомощь и выручка в бою — закон Красной Армии. Помогай в бою товарищам, а они помогут тебе. Враг стремится вывести из строя наших командиров и комиссаров. Охраняй командира и комиссара в бою, как боевое знамя,— они ведут тебя к победе...»

Заканчивалась «Памятка красноармейца» такими словами:

«Под Сталинградом должен начаться окончательный разгром немецко-фашистских армий. Вперед, славные воины! На окончательный разгром врага!»

ПРЕЗИРАЯ СМЕРТЬ

Новый командный пункт городского комитета обороны был оборудован в Комсомольском садике под землей.

Под бетонными перекрытиями размещались некоторые ответственные работники обкома ВКП(б), облисполкома, горкома ВКП(б), горсовета и штаба МПВО.

Было тесно, но на тесноту никто не жаловался. Наоборот, чувствуя рядом плечо товарищей, работалось споро и дружно.

Со всех концов Сталинграда на наш КП прибывали связные различных фабрик и заводов. Телефоны звонили беспрерывно: линия связи работала с полной нагрузкой. С чьей-то легкой руки КП в Комсомольском садике прозвали «Царицынское подземелье», так как неподалеку от садика (а значит, и от КП) лежала пойма речки Пионерки, бывшей Царицы.

КП в садике просуществовал до 14 сентября. Позже «Царицынское подземелье» занял командный пункт 272-го полка дивизии войск НКВД.

Приказом по Сталинградскому фронту оборона города была возложена с середины сентября на 62-ю и 64-ю армии.

62-й армией командовал генерал-лейтенант В. И. Чуйков, а 64-й — генерал-майор М. С. Шумилов.

Они заверили Военный совет фронта:

— Сталинград не будет сдан врагу! Мы отстоим его или погибнем здесь!

В те дни и часы бои велись за каждый квартал, за каждую улицу, за каждый дом, а в домах — за этажи и комнаты. Борьба шла и за каждую развалину, за каждый метр земли. Все это требовало от советских бойцов и их командиров не только смелости и отваги, но и высокого мастерства, смекалки, находчивости. Героизм воинов 62-й, 64-й армий и других соединений был беспределен. Каждый день боев у стен Сталинграда рождал новых героев.

В эти сентябрьские напряженные дни кровопролитных боев защитники Сталинграда поклялись: «За Волгой для нас земли нет!»

Клятву свою они сдержали: враг начал топтаться на месте, темп его наступления был сбит.

«Защитники города научились пропускать над собой немецкие танки под расстрел нашей противотанковой артиллерии,— вспоминал В. И. Чуйков в своей книге «Сражение века».— Пехота врага отрезалась от танков, она истреблялась отдельно... Ночь и ночной бой были для нас родной стихией... Наша разведка в Сталинграде работала хорошо. Мы знали и о слабых участках противника, и о местах его скопления и не пропускали удобного случая для нанесения эффективного удара. Мы всегда держали противника в напряжении и страхе перед неожиданным ударом».

Тяжелыми были и последние недели обороны.

Противник продолжал ожесточенные атаки на заводы «Баррикады» и «Красный Октябрь». Но советские войска неизменно отвечали контратаками, нанося ему колоссальные потери.

Недалек был час, когда советские воины от обороны должны были перейти в решающее наступление.

Фронтовые разведчики сообщили, что на помощь 6-й германской армии срочно идет подкрепление — две пехотные и одна танковая дивизия.

Об этом я немедленно поставил в известность А. И. Еременко.

— Не поможет фрицам подкрепление! — сказал товарищ Еременко.

21 октября, вечером, в блиндаж к А. И. Еременко пришли начальники всех родов войск фронта. Обсуждался предварительный замысел Ставки Верховного Главнокомандования о нашем решительном контрнаступлении, результатом которого явилось бы полное окружение и разгром под Сталинградом группировки противника.

Скрытно от врага на тральщиках, баржах и бронекатерах в район тракторного завода была переброшена наша танковая бригада. Ее появление для гитлеровцев оказалось полной неожиданностью.

Военный совет фронта принял ряд дополнительных мер по укреплению обороны. Туда, где предполагался прорыв вражеской линии, были посланы новые силы, новая боевая техника. Все отряды народного ополчения и истребительные батальоны передали действующей армии.

Но наращивание наших сил, подготовку к броску следовало держать в строжайшей тайне. Сроки нашего наступления ни в коем случае не должны были стать известны в штабе 6-й немецкой армии.

Чтобы дезинформировать противника, чтобы заставить его поверить в то, будто сталинградцы решили держать оборону надолго и хотят до весны остаться на старых позициях, была составлена фиктивная радиограмма командующего тылом Сталинградского фронта. Радиограмма была передана по всем армиям и подчиненным им соединениям открытым текстом. Мы знали, что радиограмма обязательно попадет в руки врагу, желали этого и не ошиблись.

Когда на стол Фридриха Паулюса лег перевод перехваченной немецкими связистами нашей радиограммы, командующий 6-й армией (как позже рассказал его адъютант полковник Вильгельм Адам) от удовольствия потер руки:

— Я твердо знал, что русские не отважатся на контрнаступление! У русских нет сил, они могут лишь обороняться! Читайте. Командующий их тылом требует усиленно готовиться к встрече зимы, строить утепленные блиндажи, обещает прислать зимнее обмундирование, топливо для печей! Русские собираются до весны будущего, сорок третьего года остаться в развалинах города и за Волгой! Что ж, к этому времени мы измотаем их! Они напрасно ждут подкрепления — новые силы русским взять уже негде!

И Паулюс немедленно издал приказ по всей армии:

«Приготовления русских к зимней кампании находятся в полном разгаре. Вторая русская зима застанет нас лучше подготовленными. Русские силы, которые значительно уменьшились в результате последних боев, не смогут уже вести бой такой силы, как в прошлую зимнюю кампанию. Что бы ни произошло, но более жестокой и трудной зимы для нас уже не может быть...»

Между тем, Красная Армия наращивала силы к решающему штурму, к наступлению, к полному окружению вражеской группировки. Когда 19 ноября войска Юго-Западного и Донского фронтов перешли в решительное наступление, это было для Паулюса с его штабом и разведкой полной неожиданностью.

Глава седьмая

БОЕЦ «НЕВИДИМОГО ФРОНТА»

Их было немало, бойцов «невидимого» фронта, разведчиков, которые проникали в дни битвы у стен Сталинграда в аппарат абвера, в его диверсионно-шпионские школы. Бесстрашные, высококвалифицированные советские разведчики вовремя выясняли изменения в тактике подрывной деятельности противника, получали и передавали за линию фронта сведения о забрасываемой к нам вражеской агентуре, о путях ее проникновения в тыл Красной Армии, о способах ее связи с немецкими разведцентрами. Все это помогло органам НКВД, военной контрразведке разоблачать фашистских лазутчиков на советской земле, пресекать их преступную деятельность.

Самоотверженно выполняли задания разведчики во время Сталинградской битвы: накануне, в самый разгар сражения и на завершающем этапе. Благодаря их деятельности в тылу противника органам НКВД стало известно о многих агентах абвера, что помогло парализовать преступную, шпионскую деятельность фашистских выкормышей.

Я поведаю лишь об одном зафронтовом советском разведчике, об Иване Семеновиче Савчуке, рядовом армии бойцов «незримого» фронта, мужественном и смелом чекисте.

* * *

В Красную Армию Иван Савчук был призван в июле 1941 года прямо со студенческой скамьи.

В детстве, юности, в институте Савчук изучал немецкий язык, и знание его очень пригодилось разведчику. Будучи родом из небольшого украинского городка, Савчук очень переживал за судьбу своих уже немолодых родителей, оставшихся на оккупированной врагом территории.

— Увидишь их,— сказали Савчуку, когда он усиленно готовился осенью 1942 года к выполнению задания.— Попадешь, скажем, на обучение в немецкую школу в Полтаве, а от Полтавы до твоего родного городка, как говорится, рукой подать.

Задание у Савчука было серьезным: под видом перебежчика перейти линию фронта и сдаться в плен немцам. И далее: постараться понравиться представителям германской разведки и с их помощью, их рекомендацией попасть в какую-либо разведывательную школу, лучше всего в полтавскую.

— Немцам объяснишь, что в Красной Армии не желал служить, так как не хотел быть убитым или раненым, мечтал побыстрее увидеться с родными,— инструктировали Ивана Семеновича Савчука.— Расскажешь о своей непримиримой ненависти к большевикам, Советской власти, пожалуешься, что перед войной у тебя был репрессирован ближайший родственник, что сам с трудом поступил в институт, скрыв при этом о родственнике, о прошлом родителей. Блесни при случае своим знанием немецкого языка, литературы и истории Германии — это должно понравиться абвер-офицерам.

Свою новую «биографию»-легенду Савчук запомнил так хорошо, что, разбуди его ночью, задай вопрос о родителях, «дядюшке», покойном деде со стороны матери, конфликтах на идейной почве с преподавателем в институте, исключении из рядов комсомола — ответил бы не задумавшись, без запинки.

Во время подготовки Савчука тщательно отработали линию поведения «перебежчика» у врага. Отработаны были и различные ситуации, в какие мог попасть разведчик.

— Во вражеском логове пробудешь примерно год,— сказали Савчуку.— За этот срок должен завоевать доверие, сделать карьеру и, главное, пробраться в абверовскую школу. По известным тебе каналам сообщишь свое местожительство. Тогда пришлем связника.

Когда подготовка к заброске закончилась, тепло простились с Савчуком, пожелали ему успехов и счастливого возвращения с задания.

Ночью разведчик был отвезен на «эмке» к самому тихому участку на линии фронта. Дальше надо было идти пешком по полю, через редкий лесок, сожженную деревушку.

И Савчук ушел. Как казалось, надолго. Но минула всего одна неделя, и Савчук вновь сидел перед своими наставниками. Что же произошло? Отчего вернулся так быстро и, главное, не выполнив задания?

— Меня проверяли недолго,— рассказал Савчук.— Сразу поверили, что я перебежчик и к немцам пришел из-за своей врожденной трусости да ненависти к власти Советов. Не было, видно, времени у офицеров абвера долго со мной заниматься. Дали подписать протокол допроса и потребовали расписку на согласие работать для «великой» Германии. Сейчас приказано за пять-семь дней разведать дислокацию советских войск на юго-западе Сталинграда и в районе Котельниково, узнать про уязвимые места советской обороны, нанести все это на карту и вернуться обратно. Считаю, что послали вроде как для проверки моей персоны. Оправдаю доверие — тогда и закреплюсь.

Савчук спал считанные часы. С разведчиком уточнили варианты его будущих допросов в абвере, научили, что доложить при возвращении к немцам, указали на его карте «уязвимые, плохо обороняемые» участки фронта, и ранним утром, еще затемно, Савчук вновь ушел на запад. Переход осуществлялся в районе озера Цаца, где стояла румынская дивизия.

При встрече с румынским офицером Савчук тотчас сказал ему пароль, которым его снабдили немцы, и потребовал доставить в Калач-на-Дону.

Представителю абвера в Калаче Савчук передал свою карту, и в награду за выполнение первого задания был отправлен на отдых.

Несколько дней Савчук бездельничал. О нем словно забыли. Но это только так казалось — о своем новом и довольно удачливом агенте в абвере хорошо помнили. Принесенные им сведения проверяли и перепроверяли. Когда же удостоверились, что они не ложны, разведчику вновь предложили пойти на советскую сторону.

— На этот раз посылаем не одного, а даем напарника,— сказал офицер абвера.

«Вновь проверка,— подумал разведчик.— Жаль, не знаю, с кем мне идти. Что за человек, чего от него ждать...»

— Не согласен я! — сказал Савчук.

— Желаете вновь отправиться к русским в одиночку? — удивился немецкий офицер.

— Нет. Просто отказываюсь снова прямо зверям в пасть идти. Мне моя жизнь дорога! Не для того к вам явился, чтоб своей жизнью рисковать. От войны бежал, думал у вас в тылу тихо пожить. Подальше от всех смертей. А вы гоните на явную погибель.

— Успокойтесь,— сказали Савчуку.— У вас просто шалят нервы. Ваша жизнь нам тоже дорога. Но если ваша судьба вам. не безразлична, если желаете заслужить полное доверие германских властей и ее доблестной армии, то должны согласиться с нашим предложением, тем более что это приказ. Перестаньте хныкать, держите себя в руках!

— Но прошлый раз вы обещали меня после выполнения задания отправить на Украину, к родителям,— напомнил Савчук.

— Наше обещание остается в силе. Но будет выполнено чуть позже, когда мы взломаем оборону Сталинграда, захватим город и выйдем к границе Азии. Потерпите. Сейчас вы очень нужны германской разведке. Я подчеркиваю — очень! Выполните наше второе задание, и вам гарантировано теплое местечко переводчика, хорошо оплачиваемая работа вдали от фронта.

— Не обманете?

— Германский офицер никогда не лжет! — стал строже сотрудник абвера.

Савчук согласился не сразу. Сыграл роль польстившегося на хорошо оплачиваемую должность переводчика и после раздумья сказал:

— Ладно. Пойду. Но в последний раз!

А сам решил, что надо будет как следует прощупать напарника.

Познакомились они на следующий день.

Напарник оказался человеком средних лет с впалыми щеками и землистого цвета лицом. Угрюмо и безразлично он глянул на Савчука и сказал:

— Вместе, значит, шагать? Добро, что тропинку к москалям знаешь.

После беседы Савчук узнал, что в напарники ему выделили озлобленного приверженца Бандеры, Стецко и прочих украинских националистов.

От надзора такого типа за линией фронта будет избавиться трудно.

Минул еще один день, и Савчук с напарником двинулись в сторону Волги.

«При удобном случае отвяжусь от этого типа, улизну ненадолго и постараюсь связаться с нашими контрразведчиками...»— планировал Савчук.

Но все вышло не так, как он рассчитывал. Стоило двоим «интендантам» оказаться за линией фронта, как они были задержаны бдительными советскими бойцами передовой линии и доставлены под конвоем в особый отдел.

Первым допрашивали напарника, который в документах значился Кришеенко Леоном. Савчук ожидал своей очереди в тесной землянке под присмотром двух молчаливых красноармейцев.

— Савчук! На допрос! — наконец вызвали разведчика.

Выходя из землянки, Савчук столкнулся с «Кришеенко». Тот был зол, мрачен и даже не взглянул на Савчука.

— Станем юлить, врать, рассказывать «легенду», какой вас снабдили в абвере, или будем давать чистосердечные показания? — спросил Савчука капитан особого отдела.

— Сообщите в особый отдел Сталинградского фронта,— попросил Савчук.

— А с командующими армиями не желаете, чтобы я поговорил? — усмехнулся капитан.

— Скажите, что «фельдшер» прибыл. Именно «фельдшер»,— упрямо повторил Савчук и присел на ящик из-под патронов.— Пока не прибудут товарищи из особого отдела, я больше ничего не скажу.

Капитан с интересом посмотрел на странного, удивительно спокойного «агента» абвера, пожал плечами и начал звонить.

— Я перешел линию фронта не один,— доложил Савчук.— Со мной некий «Кришеенко» — так он значится в документах. Думаю, что ко мне его приставили неспроста: абвер желает еще раз удостовериться в моей лояльности, узнать, не веду ли я двойную игру. «Кришеенко» должен следить за мной. Если он не вернется, за линией фронта сразу поймут, что я выдал его.

В особом отделе согласились с доводами разведчика. Было решено исправить «ошибку» советских контрразведчиков, проявивших бдительность и не позволивших сотрудникам абвера проникнуть в наш тыл.

Спустя час «Крищеенко» и Савчук были выведены на дорогу. Охраняли их все те же молчаливые красноармейцы.

— Стоять! — приказал у развилки один.— Подождем попутный транспорт.

Он присел на бугорок, достал кисет и начал сворачивать самокрутку. Но не успел. Савчук бросился на конвоира, вырвал винтовку и огрел его прикладом.

— Бежим! — крикнул Савчук и, петляя, как заяц, бросился в поле.

«Кришеенко» не заставил себя ждать и побежал следом.

За спиной у беглецов раздавись беспорядочные выстрелы.

— Зачем винтовку бросил? — задыхаясь, спросил на бегу «Кришеенко».— Я бы этим операм врезал...

Беглецы достигли балки, спустились в нее. Теперь выстрелы за спиной уже не были страшны.

— Ловок ты, как я погляжу,— с уважением к напарнику заметил «Кришеенко».— Я только думать собрался, как нам спастись, а ты уже на этого солдатика кинулся!

— День в балке переждем,— сказал Савчук,— а ночью дальше двинем.

— С пустыми руками вернемся? За это господин офицер не похвалит,— заметил «Кришеенко».— Нет... Не похвалит...»

Но о невыполненном задании офицер абвера не напомнил.

— Хорошо, что вернулись,— сказал он.

— Ему спасибо,— кивнул в сторону Савчука «Кришеенко».— Кабы не он, сейчас у гэпэушников баланду бы жрали и ждали расстрела. Жизнью я ему обязан. Молодец он!

— Отметим. Абвер преданных ему людей не забывает,— обещал офицер, и спустя несколько дней Савчук получил должность переводчика. Вместе с группой офицеров германской разведки он ездил по лагерям советских пленных, переводил беседы с новыми кандидатами для шпионской работы.

Савчук переводил вопросы и ответы, а сам накрепко запоминал фамилии, особые приметы тех пленных, кто смалодушничал в свое время и дал согласие на перевод из лагеря в разведывательно-диверсионные школы.

Когда Савчуку поручали заполнять поддельные документы для фашистских агентов, советский разведчик фотографировал их и затем передавал пленку связнику, который переправлял ее за линию фронта.

Дублируя сведения, Савчук записывал данные на фашистских агентов и сотрудников абвера одному ему попятными значками.

Все это оказало неоценимую помощь в задержании на нашей территории немецких наймитов.

В конце зимы 1943 года, вместе с отступающими фашистскими войсками, Савчук оказался за Днепром. Работая в комендатурах, участвуя в допросах советских военнопленных, беседуя с агентами абвера, он собрал богатейший материал на 80 агентов врага и 30 сотрудников школ абвера, трижды сумел передать эти сведения на советскую территорию.

В первый раз Савчук оставил кассеты с отснятыми фотопленками личных дел врагов у хозяина своей квартиры, когда с фашистами покидал город Луганск. Второй раз разведчик направил собранные им данное о школах абвера с одним из бывших советских военнопленных, которого немцы забрасывали за линию фронта, а Савчук уговорил явиться с повинной в советские органы. И в третий раз отдал отснятую фотопленку своему дальнему родственнику в Кременчуге с наказом, чтобы гот доставил фотокассету в особый отдел.

Последние сведения о вражеских агентах, преподавателях, структуре абверовских школ, методах засылки шпионов Савчук вручил лично военным контрразведчикам при своем выходе из вражеского тыла.

— Здесь списки и снимки курсантов и преподавателей абверовских школ «Сатурн» в Борисове, гроссраумской, которая базируется близ Кенигсберга, абвергрупп «Буссард» и «Дромедар», которые занимаются подрывной деятельностью против войск Закавказского фронта. А в блокноте сведения на руководителя школы «Дромедар», бывшего генерала дашнаковской армии Дроканяна.

Савчук выглядел усталым. Но стоило предложить ему отдохнуть несколько недель, как он ответил:

— Для отдыха времени нет. После войны отдохну. А сейчас я еще могу быть полезен моей Родине, партии и народу.

И Савчук вернулся в строй бойцов незримого фронта, вновь ушел на задание.

В ТЫЛУ ВРАГА

В сложных условиях скрытой подготовки к наступлению и окружению вражеской группировки в районе Сталинграда и ни на минуту не прекращающихся оборонительных боев областное управление НКВД вело активную разведывательную работу как непосредственно в боевых частях противника, так и в его тылу.

В областное управление наркомата внутренних дел приходили десятки добровольцев. Они обращались с просьбой направить их в тыл врага для выполнения любого задания. Среди них были и совсем юные, как, например, 16-летний Саша Филиппов. До войны он учился и работал в мастерской артели имени 3-й Пятилетки.

Двенадцать раз в самый разгар битвы за Сталинград юный разведчик переходил линию фронта, доставляя нам сведения о дислокации войск противника, местонахождении вражеских батарей и танков. Смышленый, удивительно подвижный, Саша умел пройти там, где бы взрослого человека немцы или румыны обязательно задержали.

Однажды мы напрасно ждали Филиппова — Саша не вернулся с задания... Уже после победного завершения сражения у стен Сталинграда стали известны подробности его гибели.

В числе трех партизан-разведчиков Саша Филиппов был схвачен врагами. Вот что написал в донесении начальник разведки 95-й морской бригады майор Иван Николаевич Николаев:

«А. Филиппов пытался бежать из-под стражи, но был заколот штыком конвойным солдатом, а затем по приказу коменданта повешен на акации против церкви.

Последними словами А. Филиппова были: «Все равно наши придут и перебьют вас, как бешеных собак!..»»

В солнечном и мирном городе-герое Волгограде, в Ворошиловском районе, есть цветущий сквер имени юного партизана-разведчика Саши Филиппова. Там на могиле в 1965 году был установлен памятник с портретом героя. У памятника пионеры, чьи отряды и дружины, носят гордое имя Филиппова, проводят свои сборы...

Несколько раз уходила в тыл к немцам и возвращалась в расположение наших войск с ценными сведениями о противнике молодой большевик Мария Ивановна Моторина (Заворыкина).

Перед войной Мария Моторина работала заместителем начальника политотдела нового совхоза в Кайсацком районе, а в дни Сталинградской битвы стала бесстрашной разведчицей. В работе среди врагов Марии очень помогало знание немецкого языка, но немцы об этом даже не догадывались.

Я хорошо помню, как познакомился с Марией-Марусей,

— Не боишься? Или поджилки трясутся? — спросил я.

— Я не пугливая, товарищ начальник,— ответила девушка.— С детства ничего и никого не боюсь — ни темноты, ни мышей.

— Фашисты пострашней мышей,— улыбнулся я.

— Не отговаривайте меня — вижу, куда клоните. Дескать, напугаю, и она, то есть я, откажется выполнить задание. Я твердо решила помочь Родине в борьбе с врагом!

Несколько дней длилась учеба. Моторина знакомилась с топографией, изучала по фотографиям немецкую технику. Занимались с разведчицей майор государственной безопасности Андрей Федорович Трушин, начальник особого отдела 13-й гвардейской стрелковой дивизии майор Борис Михайлович Симонов, оперативные работники Сталинградского УНКВД Дмитрий Иванович Евстратов, Сергей Никитович Ашихманов. Они тщательно проинструктировали Моторину.

— А стрелять когда станете обучать? — спросила девушка.

— Стрелять тебе не придется,— ответили ей.— Стрелять другие станут. Тебя же ждет сложная работа. Там будет не до стрельбы. Да и нельзя тебе иметь оружие: найдут его немцы — не помилуют.

С документами на имя Малиновской М. И. Моторина беззвездной ночью перешла линию фронта.

Вновь встретились мы с разведчицей спустя неделю.

— Поздравьте — я теперь служащая немецкой комендатуры!— сказала заметно похудевшая, но по-прежнему бойкая Моторина.— Не скажу, что легко было туда устроиться, но сумела немцам мозги затуманить, наплела о себе невесть что: будто сирота, прежде в столовой работала, а мать была с немецкой кровью, по-ихнему «фольксдойч». И документы, которыми вы меня снабдили, помогли: поверили им в комендатуре. Высокую должность, правда, не доверили, а поручили производить уборку комнат, мыть полы, мусор выметать и сжигать. Одному ихнему ефрейтору даже приглянулась, и он замучил своими ухаживаниями: еле избавилась.

Моторина оторвала на редикюле подкладку и достала небольшой листок.

— Не ругайте, что ослушалась и собранные сведения о противнике не запоминала, как советовали, а записывала. У меня память отличная, любой позавидует. Но слишком много цифр набралось и фамилий со званиями. Боялась что-нибудь запомнить не точно. Но если бы эти записи попали в чужие руки — ничего бы не поняли. Одной мне все тут ясно.

Среди доставленных Моториной сведений о противнике было много ценных, например: расположение огневых точек врага, места скопления военной техники, номера частей, фамилии работников комендатуры и среди них предателей Родины: бургомистра, полицейских.

Кратковременный отдых, и Моторина-Малиновская вновь ушла на задание.

После возвращения она сообщила, что ей удалось связаться с группой пленных красноармейцев, которые безуспешно пытаются совершить побег.

— Помочь им надо, товарищ комиссар! Жалко на них смотреть: исхудали до невозможности, еле ноги передвигают от голода. Работают по пятнадцать часов — под дулами автоматов копают траншеи. По мере возможности стараются вредить оккупантам. Недавно насыпали в баки с горючим двух танков песок да толченое стекло, шины на скатах автомашины прокололи.

Моторина была проинструктирована, как и чем помочь нашим пленным. Не прошло и недели, как восемь истощенных, больных, с незажившими ранами красноармейцев пришли к нам.

— Кабы не Малиновская, мы погибли бы в плену,— признался один из спасшихся.— Век ее помнить будем, никогда не забудем!

Семь раз уходила на задание в тыл к противнику другая девушка, Дора Дмитриевна Павлова, и всегда приносила важные разведывательные данные о расположении немецких штабов, воинских частей, аэродромов, складов с боеприпасами, батарей, местах сосредоточения танков и другой техники.

Дора Павлова нарисовала на карте местонахождение батарей, скопление танков.

— Ты прямо художница! — похвалили Павлову в нашем управлении.— Закончится война, поступай в художественную школу.

— После войны я стану учить детей,— ответила Павлова.— Давно себе эту мирную профессию выбрала. Лишь бы дожить до победы.

Дора Павлова дождалась победы, получила мирную профессию, о которой мечтала в дыму и огне войны. При выполнении одного из заданий она была контужена. Но молодость, жажда жизни помогли девушке встать на ноги. После завершения Сталинградской битвы Павлова работала инструктором физкультуры детской спортивной школы, в детском комбинате Центрального района Волгограда.

Ровесница Павловой Нина Лянгузова также не раз переходила линию фронта. Она установила местонахождение 4 немецких воинских частей, 9 зенитных точек. Все эти сведения помогли нашим летчикам при бомбежке захваченной врагом территории города и области.

Как и Д. Павлова, Нина Лянгузова была тяжело ранена. Врачи долго боролись за ее жизнь, были вынуждены ампутировать разведчице правую руку. Нина Николаевна Лянгузова (Чеснокова) живет в Волгограде, где много лет проработала на заводе «Красный Октябрь».

Разведчица Анна Детистова (Воробьева), в отличие от Моториной, не знала немецкого языка, но зато обладала замечательной памятью, способностью запоминать даже мелкие факты, детали.

— Тебе бы еще научиться угадывать чужие мысли — в данном случае мысли врагов, и цены бы не было,— смеялся майор Трушин, выслушивая рассказы Детистовой.— Скажем, идет тебе навстречу немецкий полковник или сам Паулюс. На тебя, понятно, не смотрит, о чем-то думает, размышляет. А ты глянешь на полковника и — здрасьте-пожалуйте, знаешь, что в уме планирует!

Аня Детистова смущалась и тоже отшучивалась.

Несколько вражеских аэродромов, батарей и штабов были уничтожены нашей артиллерией и авиацией благодаря донесениям Ани.

Заметно выделялась среди других девушек-разведчиц Маруся Кириченко. С живыми черными глазами, с черными кудряшками на высоком лбу, она была заводилой в девичьем кругу, отличной плясуньей и певицей.

— У меня в роду все отменные плясуны и певцы,— рассказывала Маруся.— А все оттого, что мы цыгане. В стародавние времена по стране кочевали в кибитках, а когда надоело на рынках гадать и плясать, остались все Кириченки на постоянное жительство в колхозе близ Куйбышева. Там я в комсомол вступила, профессией токаря на Гмелинской МТС овладела. Скажете, что не женская работа? Верно, но и разведка не женское дело, а я — разведчица. И,как говорит товарищ комиссар государственной безопасности, мы, девчата, с этой «работой» порой лучше мужчин справляемся.

Для командования 62-й армии Мария Кириченко доставляла ценные сведения о противнике, так как умела проникать в запретные зоны, куда враг не допускал гражданское население.

— Не признавайся никому за линией фронта, что ты цыганка,— предупредили мы разведчицу.

— Это я знаю,— отвечала девушка.— Цыган нелегко провести: сами кого угодно обманут! Я с румынами и итальянцами чаще всего общаюсь. Говорю им, что родом из Ясс, оттого и чернявая. Они и верят, даже подкармливают иногда. И выбалтывают военные секреты.

Однажды Маруся разговорилась с двумя женщинами из села, и те поведали разведчице, что в подполье одного дома прячутся от немцев и румын два красноармейца, которые были ранены в бою.

— Ведите к ним! — потребовала девушка.

В подполье она зажгла коптилку, всмотрелась в настороженные лица двух обносившихся, давно не брившихся красноармейцев и строго спросила:

— Ваши воинские звания? Когда и каким образом попали в плен и бежали из него?

— Ты не следователь, а мы не преступники! — угрюмо ответил один из красноармейцев.— Нечего нам допрос устраивать!

— Я больше чем следователь!— перебила Кириченко.— Я советский разведчик, представляю здесь Советскую власть и нашу Красную Армию! Стыдно на вас смотреть: хоронитесь, как трусы, от всех живых! Как сурки или мыши, в щель под землю забились! Ваши товарищи немцев лупят, чтобы фашистов до Берлина погнать, а вы тут отсиживаетесь! Судить таких мало!

— Да мы...Мы бы с радостью вновь оружие в руки взяли, тоже в бой бы пошли и за все мучения, какие пережить пришлось, с немчурой рассчитались... Только оружия нет...

— Будет оружие. Заслужите его, и вам вновь его доверят,— обещала Мария.

В одну из ночей девушка повела их через линию фронта. Шла Мария одной ей известной тропинкой, минуя минные поля.

— Принимайте пополнение! — засмеялась разведчица, когда два красноармейца оказались на нашей территории.

Спасшиеся благодаря смелости и находчивости Марии красноармейцы рассказали, что, когда пробирались по немецким тылам к линии фронта, встретили в Ростовской области в лесу небольшую группу советских солдат и командира, бывшего танкиста. Бойцы вооружены тремя винтовками, одним трофейным автоматом. Пока отсиживаются в лесной глухомани, но как подлечат полученные в боях раны, начнут вести с оккупантами партизанскую войну.

— А вы бы смогли найти эту группу? — спросил я красноармейцев.

— Хоть с закрытыми глазами, товарищ комиссар государственной безопасности! Лишь бы в том лесу оказаться. Мы там за месяц жизни каждую тропку изучили.

— Прежде совершали прыжки с парашютом?

— Я перед войной в Осоавиахиме десять раз с вышки прыгал! — похвастался один.

Второй красноармеец виновато сказал, что с парашютом не знаком.

— А если обучим прыжкам и прикажем к той группе солдат вернуться — не струсите?

Красноармейцы, не задумываясь, ответили, что готовы к выполнению любого боевого задания.

В Ленинске Сталинградской области, где в то время формировались несколько партизанских отрядов для их последующего заброса к немцам в тыл, два наших красноармейца совершили учебные прыжки с самолета «У-2».

В ноябре красноармейцев сбросили в Ростовскую область, в тот лес, где ждали весны советские бойцы. С собой парашютисты взяли коротковолновую рацию, запас тола, оружие. Группе был передан приказ советского командования: не ждать весны, а уже этой зимой начать активную партизанскую борьбу с врагом, проводить диверсионные акты по линии железной дороги, которая соединяла Ростов-на-Дону со Сталинградом.

Минула неделя, за ней другая. Рация молчала.

Мы терялись в догадках о судьбе двух заброшенных в задонский лес парашютистов, когда они с опозданием вышли на связь.

Оказывается, во время приземления рация угодила в озеро, батареи питания подмокли и вышли из строя. Лишь спустя полмесяца удалось раздобыть новые батареи, для чего был произведен налет на деревню, где квартировала немецкая часть.

Бойцы радировали в Сталинград, что приказ начать минирование железнодорожного полотна выполнен, под откос пущено три состава, спешивших к Волге, к 6-й армии, с боеприпасами и подкреплением в живой силе.

Две наши разведчицы, Мария Моторина и Мария Кириченко, познакомились во время кратковременного отдыха, после возвращения с очередного задания.

Вскоре две Марии крепко сдружились. Когда пришло время вновь уходить за линию фронта, девушки в один голос потребовали послать в тыл к врагу их вместе.

— Дружба в нашей работе — лучшая помощница. А нас теперь водой не разольешь, только пуля разлучит.

Разведчицам пошли навстречу. Правда, у каждой из них было самостоятельное задание, но девушки поддерживали между собой связь, что помогало им в работе, придавало новые силы.

Мария Моторина в тот раз разведала местонахождение немецкой батареи шестиствольных минометов, которая располагалась возле Красных казарм, сообщила, что штаб немецкой пехотной дивизии находится на Чудской улице, возле пункта связи.

А Мария Кириченко долго не давала о себе знать. Мы уже собрались отправить на ее поиски нового разведчика, выбирали подходящую кандидатуру, когда от Кириченко поступило наконец-то донесение. В нем девушка писала, что на углу улиц Кубанской и Ангарской имеются большие склады боеприпасов румынских частей, а в районе ликеро-водочного завода — скопление вражеской техники.

«Встретилась со знакомыми румынами,— писала Кириченко,— они проговорились и назвали тех русских, кто лебезит перед их начальством, участвует в расправе над мирными советскими людьми...»

В январе 1943 года Мария Кириченко была арестована полевой жандармерией по подозрению в связях с советской разведкой: один из предателей, работник комендатуры, заявил немцам, что Маруся недавно уходила в расположение советских войск, где пробыла двое суток.

— Кто подтвердит твое заявление, что ты не покидала город? Назови людей и их адреса, у кого проживала последние дни,— потребовали от Маруси на допросе.

— Записывайте и проверяйте,— спокойно ответила разведчица.— Заболела я в доме Евдокии Ивановны Глушко на Приозерской улице. Но не хотела заразить дочку хозяйки и перебралась к Татьяне Захаровне и Николаю Максимовичу Кувалдиным в дом на той же улице (назвала номер дома).

Полной уверенности в том, что названные люди подтвердят ее показания, у Кириченко не было: на Приозерной в этих домах Мария побывала всего лишь два раза.

— Сейчас приведут Кувалдиных и Глушко,— сказал жандарм.— Если они скажут, что ты действительно жила и болела у них — отпустим. Если же твои слова окажутся лживыми, тогда...— пеняй на себя! — Жандарм не договорил и довольно внушительно похлопал по кобуре пистолета.

«Этому солдафону ничего не стоит расстрелять меня. Скажут сейчас Глушко и Кувалдины, что видели меня мельком, и пустит, не задумываясь, пулю...» — подумала разведчица.

Но честные советские люди, настоящие патриоты Глушко и супруги Кувалдины сразу поняли, какая беда грозит чернявой девушке, которая лишь дважды мимоходом заходила к ним, и дали карателям письменные подтверждения, что данная гражданка действительно жила у них некоторое время.

О своем аресте и допросе Мария Кириченко долго никому не рассказывала в нашем управлении. Лишь в начале февраля 1943 года, когда закончилось окружение немецкой группировки и Сталинград был полностью освобожден, девушка призналась сотрудникам УНКВД, что недавно готова была проститься с жизнью, но ее выручили из грозящей беды две сталинградские семьи.

Кириченко начала нелегкие поиски своих спасителей. Они затруднялись тем, что дома, где прежде жили семьи Глушко и Кувалдиных, сгорели, сами жильцы куда-то переехали. Но Мария упрямо и упорно продолжала свои поиски. И, наконец, нашла Е. И. Глушко, Т. 3. и Н. М. Кувалдиных в одном из бывших дзотов, временно заселенном оставшимися без крова людьми.

— Будь на то моя воля, я бы этих людей наградила,— сказала Мария-Маруся.

— Согласен,— ответил я.

В тот же день Кириченко вновь пришла к своим спасителям. С собой она принесла несколько банок американской тушенки, пачку яичного порошка и буханку хлеба — самые ценные в те февральские дни подарки...

* * *

В тыл к противнику посылались и целые группы. Подготовка их проходила в Астрахани, где функционировала школа партизанских кадров под руководством Л. М. Добросердова.

В первых числах октября 1942 года в тыл к врагу отправилась группа партизан в количестве 53 бойцов. Командиром отряда назначили Пимена Андреевича Ломакина, члена партии с 1918 года, работавшего в мирное время экспедитором Котельниковского сельпо. Перед отрядом была поставлена задача всячески мешать железнодорожному движению вражеских составов между станциями Котельниково — Пролетарская, оперативно действовать в районе Абганерова и Сальска.

Среди партизан-подрывников был боец Первого котельниковского красногвардейского отряда Тит Васильевич Паршиков, работники райкома партии А. Л. Колесников, Н. А. Хватов и И. Ф. Хорощунов, чекист В. Н. Грацаненко, колхозники Д. Зенина, А. А. Дьяков, комсомольцы Лена Туркец, Минджи Санжиева, Мария Савощенко, Олимпиада Шестопалова, студенты Людмила Крылова, Свобода Маюджиева и тринадцатилетний школьник из Котельниково, пионер Миша Романов со своим отцом, секретарем партийной организации Майоровского колхоза 3. А. Романовым.

В начале декабря партизанский отряд отдыхал после трудного перехода неподалеку от хутора Киселевка в балке Базовая. Спрятаться от остервенелого ветра и сильного мороза было негде: вокруг на много километров лежала голая степь, кое-где перерезанная балками. Жечь костры — опасно, можно привлечь внимание врагов.

Люди мерзли, но никто не жаловался на голод и холод.

— На «железке» было теплее,— вспоминала радистка Люда Крылова.— Там у горящих вражеских вагонов погреться можно...

— Тепло и уютно тебе было в Ленинграде, дома и в педагогическом институте,— заметил инструктор Котельниковского райсовета Осоавиахима Василий Баннов.— Но ты, Люда, сама на фронт попросилась. Теперь не вспоминай, где и когда нам было тепло. Утихнет метель — снова на «железку» выйдем. Нельзя пропустить к Сталинграду ни один состав.

— Верно,— согласился Ломакин.— Сейчас в Сталинграде решается судьба всей страны. Нашим там нелегко приходится. А прибудет к врагу подкрепление — станет еще труднее. Каждый взорванный нами состав фашистов приближает победу советского народа.

Морозную ночь отряд провел в балке, тесно прижавшись друг к другу.

Утром, изрядно окоченевшие, партизаны поднялись с трудом.

«Еще одна такая ночь, и половина моих подрывников сляжет в жару,— подумал командир отряда, слушая, как надрывно кашляют его бойцы.— Надо искать тепло, людям нужен хоть короткий отдых...»

Шло четырнадцатое декабря. За необозримой степью, там, где поутру над промерзшей, скованной стужей землей поднимался мутный диск солнца, начиналось контрнаступление советских войск, шла великая битва у Волги. И хотя гул боев не доносился к партизанам, они знали, что в Сталинграде идет ожесточенное сражение не на жизнь, а на смерть. И это придавало патриотам новые силы.

— Идем в Киселевку,— решил Ломакин и повел партизан к балке Базовая, где в стороне от больших дорог находилась животноводческая ферма. Нужен был хоть короткий отдых — обогреться, поесть и уже затем вновь приступить к диверсионной работе на линии железной дороги. К тому же в отряде кончались продукты, а на ферме можно было разжиться мясом.

Возле засыпанной снегом фермы стояли несколько скирд сена. Ломакин оставил здесь двух бойцов, приказав им следить за округой, а остальных увел в тепло.

«На ферме мы все словно ожили,— вспоминала позже Люда Крылова.— Здесь ветер не валил с ног, мороз не делал руки и йоги непослушными. Можно было разжечь огонь, сварить нехитрую похлебку, поджарить мясо, тем более что овец на ферме было много. Когда все наелись и отогрелись, людей невольно потянуло ко сну: сказались трое суток, проведенных в поле и у железной дороги.

Проснулись мы от звуков выстрелов. Стреляли неподалеку. Все схватились за оружие и выскочили. Оказывается, пока мы спали, к ферме подъехали на подводах немецкие фуражиры. Они заметили наших дозорных на скирдах и открыли стрельбу...»

Что оставалось делать двум дозорным, которые были обнаружены врагами? Понятно, что тоже стрелять. В результате трое гитлеровцев были убиты. Удрать удалось лишь одному врагу.

— Срочно собираться и уходить! — приказал Ломакин.

Отряд лишь ступил на заметенную глубоким снегом тропку, когда со стороны Киселевки показались кавалеристы в серых, мышиного цвета, шинелях. Было их около сорока.

— Назад! Укрыться на ферме! Занять круговую оборону!

Это было единственно верное при сложившейся ситуации решение командира отряда. И партизаны — из 53 человек двое были обморожены, а два недавних дозорных убиты — заняли круговую оборону. В бой вступать было запрещено лишь радистке Крыловой.

— Тебя с рацией надо беречь пуще наших жизней,— сказал девушке командир.— Без рации мы станем глухи и немы.

К вечеру ферма с партизанами была окружена плотным кольцом карателей. Из хутора Лобова враги доставили на лошадях две пушки, из Киселевки привезли минометы. Мазанка, где засели партизаны, методично обстреливалась. Огонь прекращался лишь на считанные минуты, и вновь рвались снаряды и мины... Местность освещалась ракетами. Горели подожженные скирды соломы, огонь подбирался к крыше мазанки.

— Командование германских войск предлагает вам сложить оружие! Сдавайтесь! — доносился до партизан усиленный рупором голос с немецким акцентом.— Отказ от сдачи приведет к вашей смерти!

— Какое решение примем? — перезаряжая диск автомата, спросил командир отряда.— Что ответим на предложение фашистов?

Вместо ответа партизаны дали дружный залп по врагам.

К утру следующего дня разрушенная мазанка замолчала.

Каратели долго не решались приблизиться к месту обороны партизан. Лишь после строгого приказа своего командира нерешительно и боязливо они двинулись к развалинам постройки.

«...Я была ранена в обе ноги,— вспоминала Люда Крылова.— Свою рацию разбила, шифры сожгла. Вокруг меня лежали убитые товарищи. В обойме карабина оставались последние два патрона. Я хотела застрелиться, чтобы не попасть в плен живой, но обмороженные пальцы не слушались...»

Радистка потеряла сознание и очнулась в Киселевке, в доме колхозницы Марии Андреевны Косивцевой, куда Люду привезли каратели.

— Лежи, милая,— просила женщина, перевязывая раны девушки.— Лежи спокойно: не до тебя сейчас фашистам проклятым, своих убитых хоронят...

Она сообщила Людмиле печальную весть о гибели самого юного партизана, пионера Миши Романова. Вместе с отцом и шестью партизанами он шел на прорыв. Когда же кольцо окружения сузилось и в двух шагах от себя Миша увидел смеющихся врагов, пионер взорвал в руке гранату-лимонку.

Из всего отряда в живых осталась одна Люда Крылова. Рискуя жизнью, колхозница перетащила радистку в чулан, забросала Люду лежалой соломой.

Сегодня о подвиге партизанской группы под командованием Ломакина напоминает бюст Миши Романова, установленный в городе Котельниково Волгоградской области перед школой, где до войны учился юный герой. У памятника проходят торжественные приемы школьников в ряды юных ленинцев. Новые поколения будущих строителей коммунизма дают здесь клятву на верность Родине, родной Коммунистической партии.

* * *

В Волгоградском государственном музее обороны можно увидеть фотоснимок девочки с пионерским галстуком на груди. Считалось, что пионерка-разведчица похоронена в братской могиле за Волгой.

О жизни и героической гибели юной разведчицы рассказывал и стенд в штабе пионерского Поста № 1 у Вечного огня на площади Павших борцов.

Минули годы — целая вереница лет, и однажды в Волгоград приехала Людмила Васильевна Бесчастнова. В музее и в штабе Поста № 1 она увидела фотокарточку.

— Это я! Моя девичья фамилия Радыно! — заметно волнуясь, проговорила Бесчастнова...

Жила в Ленинграде на Васильевском острове девочка. К началу войны ей исполнилось двенадцать лет. Худенькая, она выглядела десятилетней и очень стеснялась и переживала, когда ее называли малышкой.

После уроков Люся, как могла, помогала своему родному городу: шила мешки для песка, которым тушили зажигательные бомбы, белила чердачные помещения в домах, дежурила вместе со взрослыми на крышах во время частых налетов на город вражеских бомбардировщиков, помогала переоборудовать школу под госпиталь. В мае 1942 года Люся осталась сиротой: от голода в тяжелый блокадный год умерла мама.

«Приезжай ко мне»,— позвала в письме старшая сестра, которая в то время жила в эвакуации в Краснодарском крае. И Люся решила отправиться в дальний путь.

Состав из Ленинграда тащился долго. Он простаивал помногу часов на станциях, полустанках, пропуская воинские эшелоны, замирал возле семафоров.

На двадцатые сутки Люся Радыно приехала в Сталинград.

— Куда дальше путь держишь? — спросили девочку на вокзале.

— В Краснодар, к сестре, — ответила Люся.

— Тю! — удивились люди.— Там же бои идут тяжелые. Не пробьешься!

Без продуктов и денег, без родных в чужом, незнакомом городе Люся вначале растерялась. А потом пошла в линейный отдел милиции, где рассказала о болезни, об умершей маме и сестре, которая ждет в одной из станиц Краснодарского края.

— Верно тебе сказали: сейчас поезда в Краснодар не ходят,— сказали Люсе сотрудники милиции и отвели девочку в детский приемник на Клинскую улицу.

— Не стану я тут жить!— упрямо заявила Люся.— Весь наш народ против фашистов борется, а я буду в это время в детдоме время терять?

— Что же ты собираешься делать? — спросила девочку воспитательница.

И Люся Радыно твердо и решительно сказала, что станет вместе со взрослыми участвовать в общенародной борьбе с врагом. А то, что ростом мала,— так это не беда: подрастет.

Вокруг рассмеялись — уж больно воинственна была Люся.

На следующий день Люся отворила подъезд управления НКВД.

— Тебе, девочка, что надо? — спросил дежурный.

— Начальника,— ответила Люся.— Самого главного.

— Думаешь, что у начальника других дел больше нег, как только с тобой беседовать?

Люся упрямо качнула головой и присела на ступеньку.

— Не уйду никуда! Хоть арестовывайте.

Неизвестно, чем бы закончилась эта сцена, если бы в здание управления не вошел начальник одного из наших отделов.

Он остановился возле девочки, поговорил с ней и привел в свой кабинет. Накормил хлебом с салом и попросил рассказать о себе подробнее.

— Твердо решила с врагами бороться? — спросил сотрудник УНКВД.

Люся кивнула.

В тот же день и я познакомился с Люсей Радыно. Выслушал ее рассказ о мытарствах в дороге, о бомбежках Ленинграда. Посоветовался с товарищами и совместно решили пойти навстречу желанию девочки из города Ленина.

— Но вначале тебе надо многому научиться,— предупредили Люсю.

— Стрелять? — перебила Люся.

— Нет, стрелять тебе не придется. Станешь зорко смотреть по сторонам и все, что увидишь, крепко запоминать. Что-либо записывать нельзя. Только запоминать и затем нам рассказывать. Научишься «читать» карты, распознавать по форме врагов роды их войск, узнаешь марки фашистских танков.

К нашей общей радости, Люся оказалась очень способной, у девочки была цепкая память: все, чему ее учили, Радыно схватывала на лету.

Когда в УНКВД удостоверились, что пионерка полностью готова к выполнению задания, ее познакомили с Еленой Константиновной Алексеевой.

— Это твой наставник. Слушайся тетю Лену во всем.

На автомашине Люсю и Алексееву доставили в район Карповки.

— Дальше пойдете сами. Обратно ждем вас не позднее пятницы.

И две разведчицы, коммунистка и пионерка, двинулись в тыл к врагу. У каждой из разведчиц была своя «легенда». У Люси Радыно довольно простая: родители погибли во время августовской бомбежки города, сейчас девочка ищет-дальнюю родственницу.

Алексеева и Радыно шли через Мариновку, Кумовку, совхоз № 4 мимо горящих полей, по изрытым воронками и гусеницами танков дорогам.

— В Голубинскую первой войду я. Ты чуточку попозже, когда увидишь, что меня не арестовали. Будь осторожной, чтобы не попасть на глаза старосте хутора,— посоветовала Алексеева.— О старосте поговаривают, что сущий изверг, каждого нового человека тащит в комендатуру.

Старосту, к счастью, разведчицы не встретили. Вместо него повстречали старую казачку, которая ни о чем «беженок» не расспрашивала и накормила их вареной картошкой. На прощание, словно между прочим, сказала, что немцы с румынами роют новые окопы вокруг холма-высотки и привезли несколько пушек.

— Вы к холму, где вражины орудуют, носа не кажите — могут запросто заарестовать. Туда никого не пускают...

«Никого? — подумала Люся.— Это мы еще увидим!»

В этот же день она как бы случайно оказалась неподалеку от высоты, где враги устанавливали тяжелую артиллерию. Девочка присела на бугорок, начала шнуровать свои ботинки, а сама тем временем пересчитала орудийные стволы, накрепко запомнила, где находится склад снарядов, баки с горючим для танков...

В эти минуты Алексеева шла по Голубинской. В третьем от угла доме заметила штаб саперного батальона и рядом штаб танковой бригады. Навстречу то и дело попадались солдаты в форме итальянской экспедиционной армии, дивизии «Тридентина». За станицей шло строительство двух бетонных дзотов... Все это необходимо было передать в разведотдел 62-й армии.

В Сталинград разведчицы вернулись спустя трое суток. Доложили в УНКВД обо всем увиденном по пути и в станице, написали подробный, обстоятельный рапорт.

Не всегда разведпоиск заканчивался удачно. Однажды Люся попала под бомбежку. Долго лежала в воронке, боясь поднять голову, оглушенная близкими взрывами. И лишь когда вокруг перестали подниматься столбы вздыбленной земли, девочка побрела к линии фронта.

Еще однажды Люсю Радыно задержали вражеские солдаты. Они привели пионерку к своему офицеру, и тот начал дотошно расспрашивать, куда и зачем девочка идет, каким образом попала в секретную зону. Пришлось Люсе пустить слезу, рассказать о своем сиротстве.

Когда заплаканную девочку отпустили, Люся начала повторять в уме:

«Не забыть бы: девять танков и три танкетки. Еще два бронетранспортера. Кухня на колесах. Солдат двадцать шесть человек, офицеров трое...»

В Латошинке две разведчицы пробыли целых семнадцать дней, так как все их попытки уйти из поселка заканчивались неудачей: дороги усиленно патрулировались.

Вернувшись в Сталинград, Люся протянула сотрудникам нашего управления маленький листок.

— Тут я переписала первые две странички из военного билета одного офицера. Было жарко, и он решил умыться у колодца. Снял свой мундир — и ну из ведра плескаться. А я достала из мундира документ и все с него переписала. Тут сказано, из какой он части, каким полком командует, какое звание имеет... Только я все значками написала: кроме меня никто не поймет. Вроде зашифровано. Я сейчас по этой бумажке все-все подробно опишу.— И Люся села писать.

Еще несколько раз уходили в тыл врага Люся с Алексеевой.

После одного возвращения, когда разведчицы отдыхали за Волгой в Средней Ахтубе, Люсю пригласили в землянку

— Радио? — спросил майор.

— Нет, Радыно, — поправила Люся.

Майор взглянул в бумаги.

— Точно. Извини за ошибку. Так вот, товарищ Радыно Людмила Владимировна. По поручению командования, от имени Советского правительства поздравляю тебя с боевой наградой — медалью «За отвагу».

Люся не ответила. Она стояла возле сбитого из снарядных ящиков стола, смотрела на майора и молчала. А когда до девочки дошел смысл услышанных слов, она сказала:

— Спасибо, дяденька!

Майор засмеялся: уж больно не по-уставному ответил маленький боец-разведчик.

— Тебя ждет дорога в Луговую Пролейку,— сказал я при новой встрече с Люсей Радыно.— Доставишь туда пакет. Передашь его лично секретарю райкома партии.

— Есть! — четко ответила девочка.

В Луговой Пролейке Люся выполнила приказ — отдала пакет и узнала в райкоме партии, что по указанию управления НКВД ей отныне надлежит... учиться в школе, догонять в учебе ровесников.

Как дальше сложилась жизнь юной разведчицы, стало известно из рассказа Людмилы Владимировны. Она закончила в Сталинграде специальное женское ремесленное училище № 2 и затем поступила в Ленинградский индустриальный техникум. Работала в родном городе мастером производственного обучения в ремесленном училище, учителем труда в средней школе. В сорок лет закончила педагогический институт имени Герцена и получила специальность учителя истории. Тогда же вступила в ряды Коммунистической партии. Когда сыну Людмилы Владимировны Радыно (Бесчастновой) пришло время служить в рядах Советской Армии, он сказал матери:

— Буду проситься в пограничные войска. Сегодня пограничники вроде разведчиков. Хочу быть похожим на тебя, мама, буду охранять безопасность нашей Родины.

...Более ста раз побывали сталинградские разведчики во время боев на подступах к Сталинграду в расположении немецких, итальянских и румынских частей. Добытые ими ценные сведения о противнике немедленно использовались штабами фронтов советских войск, в частности Сталинградским, Донским, Юго-Западным.

Донесения наших разведчиков помогли советской артиллерии и авиации уничтожить вражеские командные пункты, штабы, батареи, аэродромы.

В разведывательной деятельности, как и во всяком бою, не бывает, к сожалению, без жертв.

Разведчица «Таня», выполняя ответственное задание, проникла в штаб воинского подразделения противника. Выждав, когда в помещении никого не осталось (штабные офицеры устраивали перерыв на обед в одно и то же время), девушка вскрыла сейф и достала карту минирования. Начала переводить карту на кальку, но не успела: в кабинет неожиданно вернулся один из офицеров. В тот же день разведчица была расстреляна...

При возвращении с одного из заданий в тылу у немцев подорвалась на мине разведчица Нина Иванова.

Погибли в дни Сталинградской битвы разведчицы Прасковья Ханова, Тамара Белова, Л. Иванова.

При переходе линии фронта была обстреляна противником и тяжело ранена Лида Алимова. Девушка нашла в себе силы и доползла до наших окопов. Передала донесение и умерла на руках у красноармейцев.

Попала под минометный налет разведчица, комсомолка из Тракторозаводского района Сталинграда Дуся Дмитриева. Перед смертью она успела произнести:

— Передайте маме, товарищам, подругам, что умираю за Родину.

Как и подруги-разведчицы, Евдокия Андреевна Дмитриева была посмертно награждена высокой правительственной наградой — орденом Ленина.

14 человек не вернулись с задания: они попали в руки противника, выдержали тяжелейшие пытки, но, верные клятве, не выдали товарищей, не рассказали о своих заданиях, о местах переходов.

По заданию нашего УНКВД и разведотдела 57-й армии проводили работу в тылу врага Клара Саленко, А. Люльденко. Они обнаружили тщательно охраняемый немцами и скрываемый ими аэродром в районе Гумрака и Воропоново, что позволило нашей штурмовой авиации уничтожить на земле десятки «фокке-вульфов». В другой раз мужественные разведчики зарисовали схему оборонительных сооружений противника в большой излучине Дона, в районах балок Сухая, Голубая, возле хутора Голубой.

В преддверии 25-й годовщины органов ВЧК — ОГПУ — НКВД в блиндаж нашего управления пришли командующие 62-й и 64-й армиями генерал-лейтенант В. И. Чуйков и генерал-майор М. С. Шумилов. Вместе с ними пришли и член Военного совета армии К- А. Гуров, командир 13-й гвардейской дивизии генерал-майор Л. И. Родимцев, полковник Г. И. Витков. Они тепло поздравили сталинградских чекистов с 25-й годовщиной и пожелали успехов в нашей многотрудной работе.

Глава восьмая

ОПЕРАЦИЯ «УРАН»

15 октября командующий группой армий «Б» фельдмаршал фон Вейхс отослал в ставку Гитлера очередное донесение:

«Запертые в рабочем поселке Спартановка советские соединения уничтожены».

Спустя пять суток начальник генерального штаба сухопутных войск поспешил доложить фюреру:

«Части 16-й танковой и 94-й пехотной дивизий проникли в западную часть Спартановки и заняли группу домов».

Одно сообщение противоречило другому. Если в одном говорилось, что в Спартановке «советские соединения уничтожены», то в другом, представленном позже, утверждалось: мы заняли в Спартановке группу домов!

В журнале боевых действий (он попал тоже в наши руки) командующий 4-м воздушным флотом Рихгофен записал накануне решающего наступления советских войск в районе Сталинграда:

«В Сталинграде — никакой ясности положения. Каждая дивизия сообщает по-разному. Атаки на Спартановку, севернее Сталинграда, захлебнулись. Командующий 7-м авиакорпусом генерал Фидиг в отчаянии, так как пехота не использует атаки его самолетов...»

Рихгофен справедливо упрекал Паулюса за то, что пехота 6-й армии не в силах пользоваться бомбовыми ударами люфтваффе, что авиация и наземные силы воюют разобщенно.

«Наши самолеты уже бомбят на расстоянии броска гранаты перед своей пехотой, а та ничего не может сделать с русскими!»

Заявление честное, откровенное, которое показывает, что враги воочию видели напрасность своих попыток перейти в наступление, взломать оборону Советской Армии. Но в Берлине этого не хотели понять. Мало того, в ставке не желали даже слышать о тщетности усилий 6-й армии. В очередной беседе с турецкими журналистами шеф «проми» Геббельс хвастливо заявил:

«Я, который всегда говорю взвешивая свои слова, я вам могу сказать с уверенностью, что до зимы русская армия не будет больше опасной для Германии! И говоря это, я убежден, как всегда, что события меня не обманут. Я вас прошу вспомнить об этих моих словах через несколько месяцев».

Геббельс верил победным письмам немецких солдат, которые еще не испытали сталинградского боя. В одном из таких писем лейтенант Г. Хеннес писал:

«Мы будем штурмовать Сталинград. Фюрер сказал: «Сталинград должен пасть»,— и мы ответили: «Он падет!» Сталинград скоро будет в наших руках. В этом году нашим зимним фронтом будет Волга...»

Наряду с подобными письмами были и совсем иные, которые задерживались военной цензурой и не доставлялись по адресу или попадали в наши руки:

«Сталинград — это ад на земле, Верден, Красный Верден с новым вооружением,— признался ефрейтор Вальтер Бест.— Мы атакуем ежедневно. Если нам удастся утром занять 20 метров, вечером русские отбрасывают нас назад... Специального сообщения о том, что Сталинград наш, тебе еще долго придется ждать. Русские не сдаются, они сражаются до последнего человека».

Ни ефрейтор Бест, ни лейтенант Хеннес, ни генерал-полковник Гальдер, ни Паулюс еще не знали, что пройдет совсем немного времени, наступят 19, а за ним 20 ноября 1942 года и в районе Сталинграда будут перемолоты некогда отборные немецкие войска, что потери Германии в живой силе и технике создадут кризис в ее вооруженных силах.

Гитлеровское командование не могло смириться с невозможностью полного овладения городом-крепостью у берегов Волги. Гитлер не желал слышать о переходе его 6-й армии к обороне. С пеной у рта фюрер требовал наступать и наступать. То, что он и его армии остановлены навсегда, он еще не знал.

Сообщения наших разведчиков подтвердили, что противник не собирается покидать город и усиленно, выполняя приказы из Берлина, готовит новый штурм Сталинграда. Но когда планируется этот штурм? До начала нашего контрнаступления или позже? Во второй декаде ноября это еще не было известно и стало ясно чуть позднее.

Ударили жесточайшие морозы. Зимой 1942/43 г. на Нижней Волге в районе Сталинграда они доходили до 40 градусов.

В оперативной сводке УНКВД за 18 ноября 1942 года говорилось:

«Армия в течение дня отражала атаки противника на своем правом фланге...

Противник в течение дня неоднократно атаковал наши позиции в районе Рынок и зап. окр. Спартановка.

Потери противника: по неполным данным, в течение 18.11.42 г. противник потерял убитыми и ранеными 900 солдат и офицеров...»

Советское командование скрытно от врага продолжало сосредоточивать новые боевые силы. Переправы через Волгу работали круглосуточно. К воинам-сталинградцам прибывала новая боевая техника, невиданные еще нами ракетные артиллерийские установки, названные позже «катюшами». От сотрудников областного управления государственной безопасности требовалось поддерживать строгую секретность подходов к фронту свежих резервов, и с этим заданием чекисты справились с честью.

В ноябрьские дни мне доставили одну из листовок, которую сбросили с немецкого самолета. Листовка была отпечатана на отличной, чуть ли не мелованной бумаге крупным шрифтом:

«Фюрер станет считать дезертиром каждого красноармейца и командира, которые не сдадутся нам в плен и удерут на левый берег Волги!» — грозили захватчики.

Читать это было смешно. Как комментарий к этой стряпне геббельсовской пропаганды я приведу один документ— короткий протокол комсомольского собрания в одной из наших передовых частей:

«Слушали: О поведении комсомольцев в бою.

Постановили: В окопе лучше умереть, но не уйти с позором. И не только самому не уйти, но сделать так, чтобы и сосед не ушел.

Вопрос к докладчику: Существует ли уважительная причина ухода с огневой позиции?

Ответ: Из всех оправдательных причин только одна будет приниматься во внимание — смерть».

Фашистская листовка еще раз подтвердила, что, вопреки здравому рассудку, Гитлер и его ОКВ собирались овладеть Сталинградом во что бы то ни стало, не считаясь ни с чем — ни с фактами, ни с жертвами. Ведь попытки врагов с ходу овладеть нашим городом провалились еще в августе, хотя на Сталинград были брошены лучшая немецкая армия и лучший воздушный флот.

В сентябре гитлеровцы вновь безуспешно штурмовали город. Так же обстояло дело и в октябре. Гитлеровская гигантская военная машина буксовала на месте. 6-я армия вермахта теряла маневренность, ударную силу. Немецкие стратегия и тактика терпели крах. В том, что все резервы уже использованы, а новых взять негде, Гитлер не признавался даже самому себе. С упорством маньяка он требовал штурмовать крепость на Волге, закрывал глаза на кризисное положение германских вооруженных сил у берегов великой русской реки. Военный адъютант Гитлера майор Энгель в те дни записал в дневнике:

«...У нас (имеется в виду Гитлер. — Прим. автора) глубокая депрессия... Возбужденная дискуссия между фюрером и Цейтцлером, которому помогает Йодль...»^[17]

В годовщину «пивного путча» в Мюнхене Гитлер выступил с традиционной речью, в которой заверил:

«Я хотел выйти к Волге в определенном месте, у определенного города. По совпадению город этот благословлен именем Сталина... это необычайно важный город — здесь перехватывается транспортировка тридцати миллионов тонн грузов по реке, включая девять миллионов тонн нефти, сюда, к этому городу, следовало зерно плодородной Украины и Кубани, здесь переплавлялись руды цветных металлов. Это громадный транспортный узел. Его я хотел захватить, и вы знаете, мы скромны, но я скажу, мы взяли его! Остались только небольшие «карманы» сопротивления...»

Совершенно по-иному оценивало сложившуюся обстановку Советское командование.

Оно разработало крупнейший план контрнаступления в районе Сталинграда.

К 19 ноября наши войска были надежно укрыты в степи. Сделано это было в ночных маршах, при соблюдении маскировки. Переброска новых сил проходила так скрытно от противника, что он ничего не знал о подготовке защитников волжской крепости к наступлению. Отсутствие у штаба 6-й армии каких бы то ни было сведений о наращивании нами сил подтверждали круглосуточное прослушивание армейскими чекистами телефонных и радиоразговоров противника, работа звукометрической разведки, призванной выявлять вражеские артиллерийские и минометные батареи, систематическое фотографирование с воздуха расположения врага, в первую очередь тех районов, где наше командование намечало прорвать оборону.

Строгая секретность в наращивании наших сил привела к тому, что советское командование сумело за короткое время создать значительное превосходство как в живой силе, так и в технике. Лишь на участках прорыва Юго-Западного и Донского фронтов было сосредоточено 3500 орудий и минометов, в том числе «катюш».

К началу контрнаступления советских войск под Сталинградом соотношение сил и средств сторон было следующим:

по количеству людей — 1:1

орудий и минометов — 1,3:1

танков — 1,3:1

самолетов — 1:1

В предшествующие нашему наступлению дни гитлеровцы бросили в бой свои последние силы для захвата завода «Красный Октябрь», считая его последним советским опорным пунктом.

К середине ноября подготовка к контрнаступлению в основном завершилась. Войска Юго-Западного фронта были развернуты на рубеже Верхний Мамон—Клетская, войска Донского фронта — Клетская — Ерзовка. На участке Рынок — Сарпинские озера встали войска Сталинградского фронта.

К 12 часам ночи 18 ноября на узле связи по аппарату «Бодо» передали долгожданный приказ: утром — наступление!

Утро девятнадцатого ноября 1942 года выдалось в Сталинграде туманным: город, Волга словно тонули в густом молоке.

Я был в штабе Сталинградского фронта, когда в 7 часов 20 минут советские орудия и минометы привели в боевую готовность и спустя десять минут прозвучала команда открыть огонь. Тонны металла и взрывчатых веществ обрушились на позиции противника, рождая среди него панику и ужас.

Целый час велся огонь на разрушение и еще двадцать минут на подавление живой силы. Такой сокрушительный мощный удар наши войска наносили по врагу впервые.

Стоило умолкнуть артиллерии, как в атаку поднялись войны дивизий 5-й и 21-й армий.

В прорыв был введен и 8-й кавалерийский корпус.

Сталинградский фронт пошел в наступление двадцатого ноября.

Связь штаба работала с полной нагрузкой. Одно за другим с разных участков фронта поступали сообщения о том, что Советская Армия неудержимо теснит врага, демонстрируя превосходство советского военного искусства над хвалебным военным искусством гитлеровской армии.

К утру 20 ноября танкисты генерала А. Г. Родина уничтожили 1-ю румынскую танковую дивизию и освободили хутор Перелазовский, где с ходу разгромили штаб 5-го румынского армейского корпуса. В плен попало много солдат, офицеров. Ночью был захвачен мост в районе Калача. Соединения 26-го танкового корпуса переправились через Дон. Бой разгорелся у Калача.

В эти же часы 21-я армия под командованием генерала И. М. Чистякова пошла в прорыв в районе Советского, чтобы соединиться с частями Сталинградского фронта.

Вот что писал Ганс Деер в своей книге «Поход на Сталинград» об историческом и радостном для всех сталинградцев дне:

«6-я армия в тот день не чувствовала еще непосредственной угрозы, и поэтому ее командование не считало нужным принять решительные меры. В 18 часов командование армии сообщило, что на 20 ноября оно намечает в Сталинграде продолжать действия разведывательных подразделений». ^[18]

Да, немецкое командование еще не придавало значения советскому наступлению. Тревога в 6-й армии возникла позже, когда советские войска создали сплошной внутренний фронт окружения вражеской группировки и спешили сузить кольцо, чтобы подготовить все условия для полной ликвидации врага.

Следом за созданием внутреннего фронта был образован внешний фронт. Пока он был не везде сплошным и недостаточно плотным. Но кольцо неудержимо сжималось...

Штабные документы 6-й армии, которые позже попали в наши руки, рассказывали, что пытались предпринять Паулюс со своим штабом.

Вечером 20 ноября на стол командующего германской армией легло сообщение о полном разгроме румынских и немецких частей резерва. Неизвестно, о чем думал Паулюс, читая такое траурное сообщение. Известно другое: Фридрих Паулюс спешно сменил местонахождение своего командного пункта, но спустя сутки и там почувствовал себя неуютно и начал искать более безопасное и спокойное место.

«Из Голубинской немецкое командование бежало в район Гумрака»,— проинформировалисталинградские чекисты командование советских войск.

20 ноября на совещании Паулюс впервые заговорил о серьезной опасности, которая грозила его армии, о критическом положении, в которое попали его солдаты и офицеры.

21 ноября советские радисты перехватили срочную радиограмму за подписью Гитлера, адресованную радиостанции 6-й армии, которая базировалась в Нижне-Чирской станице.

Радиограмма была в адрес Паулюса:

«Командующему армией со штабом направиться в Сталинград. 6-й армии занять круговую оборону и ждать дальнейших указаний».

Перехваченная и быстро расшифрованная нами радиограмма фюрера доказывала, что в далеком от Сталинграда Берлине еще тешили себя уверенностью в непобедимости 6-й армии.

— Немецкая радиостанция вновь заработала,— доложили с узла связи.

Это радировал уже Паулюс. Чтобы опустить фюрера с небес на землю, командующий попавшей в кольцо германской армией сообщал суровую правду:

«Армия окружена... Запасы горючего кончаются, танки и тяжелые орудия в этом случае будут неподвижны. Положение с боеприпасами критическое. Продовольствия хватит на шесть дней...»

Радиограмма была короткой. И чтобы подробнее обрисовать создавшееся положение, Паулюс следом послал новую, на этот раз с грифом «Совершенно секретно»:

«Мой фюрер!

С момента поступления вашей радиограммы, переданной вечером 22.11., события развивались стремительно.

Замкнуть котел на юго-западе и западе (противнику — А. В.) не удалось. Здесь вырисовываются предстоящие вклинения противника.

Боеприпасы и горючее на исходе. Многие батареи и противотанковые орудия израсходовали весь боезапас. Своевременное достаточное снабжение исключено.

Армии в самое ближайшее время грозит уничтожение, если путем концентрации всех сил противнику, наступающему с юга и запада, не будет нанесен уничтожающий удар.

Для этого необходим немедленный отвод всех дивизий из Сталинграда и крупных сил с северного участка фронта. Неотвратимым следствием должен явиться затем прорыв на юго-запад, ибо при таких слабых силах восточный и северный участки фронта удерживать более невозможно.

При этом мы потеряем много материально-технических средств, однако сохраним большинство ценных бойцов и хотя бы часть техники.

В полной мере неся ответственность за все это весьма серьезное донесение, докладываю вместе с тем, что командиры корпусов генералы Хайтц, Штреккер, Хубе и Йеннике оценивают обстановку таким же образом.

Исходя из сложившейся обстановки, еще раз прошу свободы действий.

Хайль, мой фюрер! Паулюс».

На эту очень здраво оценивающую обстановку просьбу Паулюса Гитлер ответил отказом:

«6-й армии занять круговую оборону и выжидать деблокирующего наступления извне».

Между тем операция советского командования под кодовым названием «Уран» успешно продолжалась: 23 ноября кольцо окружения вражеской группировки замкнулось. 64-я и 57-я армии Сталинградского фронта заняли рубеж на речке Червленая, отчего 6-я германская армия потеряла последнюю возможность отступить на юг. Что касается отступления на запад, то и этот путь врагу надежно закрыли передовые дивизии 21-й армии Юго-Западного фронта. Тесно взаимодействуя между собой, войска трех наших фронтов к исходу 23 ноября полностью выполнили поставленную перед ними задачу.

Строгая секретность при подготовке разгрома немецко-фашистских войск продолжалась и в решающие дни наступления. Требовалось соблюдать тайну передвижения прибывших резервов и боевой техники. Помимо офицеров тыла фронта, в соблюдении этой тайны принимала участие большая группа сотрудников нашего УНКВД, районных отделов: Средне-Ахтубинского, Ленинского, Владимирского, Палласовского, Гмелинского. Оперативные группы чекистов помогали продвижению транспортов. Десятки составов с боеприпасами и боевой техникой были вовремя и скрытно от врага поданы к станциям разгрузки, откуда ночью вывезены армейскими машинами к переднему краю.

Ценные сведения о противнике и его оборонительных рубежах продолжали поступать от разведчиц Марии Васильевны Букиной, Любови Павловны Абашевой, Анны Васильевны Пурновой. Воспитанник 80-й гвардейской стрелковой дивизии, которой командовал генерал Демин, юный сталинградец Костя Зимин, сын рабочего завода «Красный Октябрь», за выполнение сложных заданий в тылу противника был удостоен боевых наград.

В конце ноября—начале декабря 1942 года враг предпринял попытку освободить окруженные под Сталинградом войска 6-й армии. Однако все атаки противника были отражены с большими для него потерями. Лишь в районе Нижне-Чирской станицы ему удалось прорваться к Дону. Продвинуться дальше врагу не позволили бойцы Красной Армии.

Потерпев очередную неудачу в попытке вызволить свои окруженные войска, немецко-фашистское командование стало спешно создавать новую группу армий «Дон».

«...Армия может быть убеждена в том, что я сделаю все для того, чтобы соответствующим образом обеспечить ее и своевременно деблокировать,— успокаивал в радиограмме Гитлер.— Я знаю храбрую 6-ю армию к ее командующего и уверен, что она выполнит свой долг».

В состав нового формирования — группу армий «Дон» — включили смешанную румыно-немецкую группу «Холлидт», изрядно уже потрепанную в боях 3-ю румынскую и армейскую группу «Гот». Группу армий «Дон» поддерживал 4-й воздушный флот — около пятисот самолетов. Командовал новой группировкой генерал-фельдмаршал Манштейн.

ТИСКИ СОМКНУЛИСЬ

В нашем Генеральном штабе предвидели планы вермахта деблокировать свои окруженные дивизии, сильным ударом извне прорвать кольцо окружения, соединиться с 6-й армией и вернуть немецким войскам то положение, которое они занимали на Дону и на Волге до контрнаступления Советской Армии.

«Гитлеровцы в самом срочном порядке, безусловно, примут все меры к тому, чтобы при максимальной помощи извне выручить свой войска, окруженные под Сталинградом»,— докладывал в Ставку начальнику Генштаба Р. Я. Малиновский. Далее он передал, что «войска всех трех фронтов, находящиеся во внутреннем фронте окружения, с утра 24 ноября без какой-либо существенной перегруппировки и дополнительной подготовки продолжают действия по ликвидации окруженного противника».

Инициатива в районе Сталинграда была в руках советских войск.

Перед ними стояла задача — быстрее разгромить окруженную вражескую группировку и развить наступление на Ростов, чтобы тем самым отрезать кавказскую группировку врага.

План наступательной операции был разработан по указанию Ставки командованием Юго-Западного и Воронежского фронтов и получил название «Сатурн».

Ликвидация армии Паулюса возлагалась на войска Донского и Сталинградского фронтов. Было необходимо в кратчайший срок высвободить под Сталинградом советские войска и использовать их для усиления ударов по отступающему к Чиру и Дону врагу. Кроме того, надо было освободить железнодорожный узел в Сталинграде, что позволило бы значительно улучшить снабжение наших войск.

Советское Верховное Главнокомандование приказало всем трем нашим фронтам расширить кольцо окружения до 150—200 километров на запад.

Для успешного осуществления «Сатурна» чекистам Сталинграда поручили сложную задачу: установить, какое количество вражеских солдат и офицеров 6-й армии попало в окружение.

— Хорошо, если бы ваши чекисты помогли нам захватить в плен хотя бы одного фашистского генерала,— сказал мне Василий Иванович Чуйков.— Очень бы удружили этим! Пока лишь офицеров в плен берем. А хочется чинов повыше. Согласен даже на генерала медицинской службы или генерал-интенданта!

— Наберитесь терпения,— ответил я командующему 62-й армии.— Придет время — будет вам генерал, а может, и не один.

— Вашими бы устами да мед пить! — засмеялся Василий Иванович.— Ладно, подожду. А известно, где сейчас прячется Паулюс со своим штабом?

— В районе аэродрома, в Гумраке,— ответил я.— Охрана штаба — сорок пять младших офицеров. Но, думаю, в Гумраке Паулюс со своим штабом пробудут недолго. Привыкли менять местожительство чуть ли не каждую неделю.

Наш разговор я припомнил В. И. Чуйкову позже, в последний день января 1943 года:

— Вы просили у меня одного генерала, а сейчас у нас в плену целых двадцать четыре, не считая самого Паулюса!

Оказавшаяся в плотном кольце советских войск 6-я армия испытывала растерянность. Вот что писал после войны немецкий офицер-разведчик штаба 8-го армейского корпуса Видер:

«Ошеломленные, растерянные, мы не сводили глаз с наших штабных карт — нанесенные на них жирные красные линии и стрелы обозначали направление многочисленных ударов противника, его обходные маневры, участки прорывов. При всех наших предчувствиях мы и в мыслях не допускали такой катастрофы! Штабные схемы очень скоро обрели плоть и кровь в рассказах и донесениях непосредственных участников событий. С севера и запада в Песковатку — еще недавно тихую степную балку, где размещался наш штаб, вливался захлестнувший нас поток беспорядочно отступавших с севера и запада частей...»

Наши радисты перехватывали, записывали, а сотрудники УНКВД и военной контрразведки расшифровывали ежедневно по нескольку панических радиопризывов из штаба Паулюса в штаб армий «Б», в «волчье логово» в Восточной Пруссии и Бергоф, где находились ставки Гитлера и ОКВ. Паулюс со своим штабом крайне тревожился создавшимся положением, просил помощи, в том числе и помощи военно-воздушных сил Германии.

«Вам налажено снабжение по воздуху»,— ответил в «котел» начальник штаба люфтваффе генерал Яшонек после заверений Геринга, что его авиация сумеет обеспечить армию Паулюса всем необходимым и ежедневно будет доставлять в «котел» до 500 тонн грузов.

Обещание Геринга доставлять воздухом окруженной группировке все необходимое, в первую очередь продукты питания и боеприпасы с горючим, оставалось благодаря смелым и решительным действиям советской авиации лишь пустым обещанием.

В дни, предшествующие победному завершению великой битвы на Волге, мне приходилось участвовать в допросах многих, пленных. В ноябре—декабре 1942 года пленные были иными, нежели спустя месяц, в конце января 1943 года. На допросах они вели себя еще не виновато-униженно и не отрешенно.

Помню офицера вермахта, члена нацистской партии с 1936 года. На вопросы чекистов он отвечал без помощи переводчика, так как довольно сносно владел русским языком.

— Русский язык мне почти родной,— чуть скривившись и держа на весу обмороженную руку, сказал пленный.— Да, не удивляйтесь. Я родился в Запорожской области, откуда уехал в Германию еще в 1929 году. Записывайте: мне нечего скрывать, особенно сейчас... Служил зондерфюрером отдела при штабе 71-го моторизованного гренадерского полка 29-й дивизии, которая, как вам известно, входит в состав 6-й армии,— он помолчал, косо посмотрел на сотрудника нашего управления, который вел протокол допроса.— Удивлены моей откровенностью? Она объясняется просто: после войны мои близкие, быть может, узнают, как кончил счеты с жизнью их Генрих. Ведь я буду расстрелян, так?

— Это решаем не мы, а военный трибунал, суд,— ответили пленному.

— Но наши газеты не устают повторять, что русские расстреливают всех пленных без разбора и без суда!

— В лживости геббельсовской пропаганды вы сможете удостовериться на собственной судьбе. Повторяю: мы не расстреливаем пленных. Виновных в злодеяниях передаем строгому суду. Если вы не принимали участия в расправах над советскими пленными и мирными жителями, то будете дожидаться конца войны в лагере для военнопленных.

Пленный смотрел на следователя не отрываясь. Ему, видимо, очень хотелось поверить услышанным словам. Но глубоко вкоренившаяся в его сознание нацистская пропаганда не давала этого сделать.

— Продолжайте!

— Повторяю: из вашей страны я уехал довольно давно. Вместе со мной уехала и семья моего тестя, бывшего директора иностранной концессии в Советской России, представителя «Союза немцев, выходцев из СССР». В Германии мы открыли контору по пересылке посылок в вашу страну для немцев-колонистов на Волге и близ Одессы. Наш союз «Фербен дер Русланд Дойчлан» был призван помогать немцам, проживавшим у вас, сохранить немецкую культуру вдали от родины...

— И распространять в СССР национал-социалистическую пропаганду! — добавил я.

* * *

Известие о том, что на станции Котельниково находится немецкий эшелон со стратегическим оружием, а также оставленные врагом при спешном отступлении склады с продуктами питания, было неожиданным.

— Не удивляйтесь,— сказал мне представитель Ставки Верховного Главнокомандования.— Наш бросок был столь сильным и мощным, что враги бежали в панике, забыв не только о своих складах. Хорошо бы все это своевременно взять под охрану.

Морозным декабрьским утром водитель «эмки» Михаил Шевченко доложил, что машина готова.

Вместе со мной выехали Петраков и Грошев.

Машина шла по изрытой гусеницами и воронками дороге, то и дело подскакивала на ухабах, проваливалась в ямы, утопала в снежных заносах. Мой бессменный и верный водитель машины вел «эмку» мастерски, лишь изредка чертыхаясь, когда мы въезжали в очередную яму.

— Еще пара часов, и в Котельниково прибудем,— сказал он.

Вокруг лежала степь без конца и края, кое-где перерезанная балками. То и дело на обочине встречалась брошенная врагами при отступлении техника — автомашины, танки, подводы, разбитые пушки. Всюду виднелись закоченевшие трупы в запушенных снегом грязнозеленых шинелях.

Светлело медленно. Небо было низким, свинцовым. Михаил Шевченко внимательно всматривался в разорванный светом фар полумрак.

— Позавтракать успели? — спросил я товарищей.

— Перекусил,— ответил Грошев.

— Некогда было,— добавил Петраков.— Приедем в Котельниково, там поем. Захватил кое-что из «помощи союзников».

Говоря о «помощи союзников», Иван Тимофеевич имел в виду яичный порошок, который американцы присылали нам из-за океана.

— Свет впереди,— доложил Шевченко.

— Значит, уже прибыли.

— Да нет,— сказал водитель.— До Котельниково еще километров пять, не меньше. Не похоже, что это огни домов. К тому же не может быть в домах электричества А это именно электрический свет. Похоже на огни фар автомашины.

— Ну и зрение у тебя, Миша! — похвалил я водителя, всматриваясь в непроглядный серый сумрак.— Лично я ничего не вижу.

Но минуло несколько минут, и все пассажиры нашей «эмки» удостоверились в Мишиной правоте: впереди действительно показались огни, которые, как иглы, рассекали полумрак.

— Стой! — приказал я Шевченко, но и не дожидаясь приказа, наш водитель затормозил.

Из молочной пелены впереди выплыла машина с высокими бортами. Мотор ее гудел натужно.

Неожиданно нас качнуло. Это Михаил Шевченко резко повел машину вбок и стал разворачиваться.

— Ты чего?

— Немцы! — выдохнул Шевченко.— Напоролись! Еще чуть-чуть, и прямо к ним в лапы попали бы!

Шевченко погнал «эмку» в степь. Машина шла целиной, по бездорожью.

— А не ошибся? — спросил я Мишу.

— У меня глаза, как у кошки, и в темноте все видят. Наметанный, как говорится, глаз. Не то немцы, не то румыны: точно сказать не берусь, ошибиться боюсь...

Миша Шевченко работал на моей машине с первого дня Сталинградской битвы. Водителем он был умелым, машину любил. Миша не ошибся: по дороге навстречу нам двигались румынские части. Шли они на Сталинград. Об этом мы узнали позже, когда благополучно вернулись к нашему командному пункту.

— Неужели были в Котельниково? — встретили нас недоуменными вопросами.

— Почти,— ответил я.

— Но в Котельниково вступил Манштейн! Обстановка изменилась: нам пришлось отступить.

Оказывается, в соответствии с указанием германского верховного командования для деблокирования армии Паулюса фельдмаршал Манштейн создал ударную группировку в районе Котельниково и Тормосино. Для усиления группы армий «Дон» из Франции и с различных участков советско-германского фронта к Волге было переброшено около десяти танковых и пехотных дивизий. В их числе были 6-я (одна из лучших в германских вооруженных силах), 23-я и 17-я танковые дивизии, отдельный танковый батальон, две румынские кавалерийские дивизии.

Манштейн спешил. И чтобы ускорить события, чтобы скорее прийти на помощь Паулюсу с его окруженной армией, он начал операцию силами одной котельниковской группировки, которая имела 200 танков (в том числе тяжелых «тигров») и много самоходных орудий.

Несколько дней Манштейн со своей группой армий «Дон» неудержимо и упорно двигался к Сталинграду, стремясь ударом извне прорвать кольцо окружения и соединиться с армией Паулюса. До окруженной 6-й армии его отделяло не более 40—50 километров.

«Передовые части 57-го танкового корпуса,— вспоминал после войны Манштейн,— уже могли видеть на горизонте зарево огня Сталинградского фронта».

По радио Манштейн отдал приказ Паулюсу приступить к прорыву кольца навстречу своей котельниковской группировке.

Чтобы сорвать планы врага и удерживать кольцо окружения, советское командование на время отложило ликвидацию 6-й германской армии и бросило 2-ю гвардейскую армию навстречу рвущемуся к Сталинграду Манштейну. Одновременно Ставка внесла изменения в план операции «Сатурн». Свой главный удар советские войска перенесли на юго-восток, чтобы разгромить врага на Среднем Дону и выйти в тыл тормосинской группировке врага. Вынужденная принять бой, тормосинская группировка врага начала терять свою ударную силу.

С 23 на 24 декабря наши танкисты скрытно вышли к немецкой фронтовой базе в Тацинской, где находился большой вражеский аэродром и должны были стартовать боевые тяжелые транспортные самолеты в район Сталинграда. Налет танковой бригады был неожиданным и стремительным. Советские танки разбивали хвостовые части самолетов, стрелки тем временем били из пулеметов по моторам.

Вот что писал спустя десятилетие один из уцелевших в тот день в Тацинском немецких асов:

«Утро 24 декабря. На востоке брезжит слабый рассвет, освещающий серый горизонт. В тот момент советские танки, ведя огонь, внезапно врываются в деревню и на наш аэродром. Самолеты сразу вспыхивают как факелы. Всюду бушует пламя. Рвутся снаряды, взлетают в воздух боеприпасы. Мечутся грузовики, а между ними бегают отчаянно кричащие люди. Кто же даст приказ, куда направиться пилотам, пытающимся вырваться из этого ада?.. Начинается безумие... Со всех сторон выезжают на стартовую площадку самолеты. Все это происходит под огнем и в свете пожаров. Небо распростерлось багровым колоколом над тысячами погибающих, лица которых выражают безумие. Вот один «Ю-52», не успев подняться, врезается в танк, и оба взрываются со страшным грохотом в огромном облаке пламени. Вот уже в воздухе сталкиваются «юнкерс» и «хейнкель» и разлетаются на мелкие кусочки вместе со своими пассажирами. Рев танков и авиамоторов смешивается со взрывами, орудийным огнем и пулеметными очередями в чудовищную симфонию. Все это создает картину настоящей преисподней».

В итоге на аэродроме было захвачено и раздавлено гусеницами до 350 самолетов противника, в наши руки попали огромные запасы продовольствия и горюче-смазочных материалов, артсклады.

Немецкая база снабжения перестала существовать. Самолеты же, которые отныне были вынуждены взлетать с других аэродромов, встречали в небе советские истребители. Хвалебное обещание Геринга соорудить воздушный мост к армии Паулюса и снабдить ее всем необходимым потерпело полный крах.

«Гитлер приказал обеспечить всем необходимым окруженную армию Паулюса,— вспоминал фельдмаршал Манштейн.— А. обеспечивать было нечем, так как аэродромы Морозовский и Тацинский подверглись жесточайшему разгрому, в результате которого материальная часть и горючее были уничтожены, а личный состав наполовину перебит, другая половина разбежалась неизвестно куда».

Наступление советских войск угрожало и котельниковской группировке врага. Вот что писал один из очевидцев сражений тех дней, майор штаба 8-й итальянской армии Д. Толлои:

«16 декабря советские войска опрокинули фронт итальянской армии. 17 декабря развалился весь фронт, а 18 декабря к югу от Богучар сомкнулось кольцо сил, действовавших с запада и с востока... Многие штабы начали сниматься с места, теряя всякую связь с войсками... Части, атакованные танками, пытались спастись бегством врассыпную. Артиллерия и автомашины были брошены. Многие офицеры срывали с себя знаки различия, солдаты бросали пулеметы, винтовки, снаряжение, всякая связь оказалась порванной...»

19 декабря соединения 2-й гвардейской армии подошли к рубежу реки Мышковы и с ходу, без отдыха вступили в сражение. Вместе с гвардейцами наступали 5-я ударная армия и правофланговая часть 51-й армии. Их поддерживала 8-я воздушная армия под командованием генерал-майора Т. Т. Хрюкина.

29 декабря наши войска освободили Котельниково. Остатки вражеских войск отступили к Ростову. К Сталинграду на помощь армии Паулюса сквозь плотное кольцо окружения не удалось пробиться ни одному вражескому солдату.

* * *

Немецкие, итальянские и румынские солдаты в «котле» привыкли к громкому голосу, доносящемуся до их окопов ежедневно в одни и те же часы. Первое время, стоило нашим дикторам предложить вражеским солдатам и офицерам сдаваться в плен, начать рассказ о том, что ожидает врага в окружении, сразу же вступали в дело пушки, пулеметы. Командиры, ярые нацисты, хотели заглушить наши радиопередачи. Но заканчивалась стрельба, и голос из радиорупора звучал вновь, рассказывая ту правду, которую от солдат и офицеров 6-й армии тщательно скрывали.

В работе советским политорганам очень помогали немецкие антифашисты — коммунисты, в первую очередь выдающийся деятель германского рабочего движения Вальтер Ульбрихт.

В одном из ярких обращений к своим сотечественникам он, в частности, сказал:

«Почетная капитуляция — это единственно разумный шаг, который вы можете совершить. Спасайте свою жизнь! Сдавайтесь, прежде чем оружие Красной Армии скажет свое последнее слово!»

Кроме радиопередач, наши политорганы широко использовали и издание листовок, которые разбрасывались над «котлом». К середине января 1943 года было отпечатано и отправлено в расположение вражеской группировки более 1,5 миллиона листовок.

В листовках говорилась горькая правда о преданных Гитлером солдатах 6-й армии, воспроизводился текст секретного приказа германского командования: «Среди солдат и даже офицеров советское предложение о сдаче вызвало стремление к капитуляции, так как создавшееся положение рассматривается как безнадежное. Приказываю: всеми имеющимися в вашем распоряжении средствами, вплоть до расстрелов, пресечь разговоры солдат и офицеров о капитуляции...»

Секретный приказ командования 6-й армии был вызван предъявлением 8 января немцам советского ультиматума.

Вот его текст.

«6-я германская армия, соединения 4-й танковой армии и приданные им части усиления находятся в полном окружении с 23 ноября 1942 г.

Части Красной Армии окружили эту группу германских войск плотным кольцом. Все надежды на спасение ваших войск путем наступления германских войск с юга и юго-запада не оправдались. Спешившие вам на помощь германские войска разбиты Красной Армией, а остатки этих войск отступают за Ростов. Германская транспортная авиация, перевозящая вам голодную норму продовольствия, боеприпасов и горючего, в связи с успешным, стремительным продвижением Красной Армии, вынуждена часто менять аэродромы и летать в расположение окруженных издалека. К тому же германская транспортная авиация несет огромные потери в самолетах и экипажах от русской авиации. Ее помощь окруженным войскам становится нереальной.

Положение ваших окруженных войск тяжелое. Они испытывают голод, болезни и холод. Суровая русская зима только начинается: сильные морозы, холодные ветры и метели еще впереди, а ваши солдаты не обеспечены зимним обмундированием и находятся в тяжелых антисанитарных условиях.

Вы, как командующий, и все офицеры окруженных войск отлично понимаете, что у вас нет никаких реальных возможностей прорвать кольцо окружения. Ваше положение безнадежно и дальнейшее сопротивление не имеет никакого смысла.

В условиях сложившейся для вас безвыходной обстановки, во избежание напрасного кровопролития, предлагаем вам принять следующие условия капитуляции:

1. Всем германским окруженным войскам во главе с вами и вашим штабом прекратить сопротивление.

2. Вам организованно передать в наше распоряжение весь личный состав, вооружение, всю боевую технику и военное имущество в исправном состоянии.

Мы гарантируем всем прекратившим сопротивление офицерам, унтер-офицерам и солдатам жизнь и безопасность, а после окончания войны возвращение в Германию или в любую страну, куда изъявят желание военнопленные».

Личному составу сдавшихся войск советское командование гарантировало и сохранение военной формы, знаков различия, орденов, личных вещей, ценностей, а высшему офицерскому составу и холодного оружия. Всем будущим пленным обещалось нормальное питание, а раненым, больным и обмороженным — медицинская помощь.

Как рассказывает Маршал Советского Союза К. К. Рокоссовский, каких-либо готовых материалов для составления ультиматума под рукой не было, поэтому вспоминались исторические примеры: поход Чингис-хана, события XVII века, осады замков, крепостей и городов.

Опыта в сочинении ультиматумов врагу у нас, действительно, не было. Текст послания — предложения сложить оружие на имя командующего 6-й германской армией генерал-полковника Паулюса или его заместителя составляли коллективно. Заканчивался ультиматум строгим предупреждением:

«При отклонении вами нашего предложения о капитуляции предупреждаем, что войска Красной Армии и Красного Воздушного Флота будут вынуждены вести дело на уничтожение окруженных германских войск, а за их уничтожение вы будете нести ответственность». ^[19]

Нашим парламентерам пришлось нелегко: первая их попытка вручить ультиматум закончилась неудачно — по парламентерам был открыт шквальный огонь. И лишь вторично наших парламентеров приняли.

В штабе Воронова и Рокоссовского мы ждали с нетерпением ответа противника. Учитывая состояние своих бессмысленно гибнущих дивизий, Паулюс должен был решиться на сдачу армии. Но вместо согласия с нашими предложениями, которые соответствовали нормам международного права, Паулюс обратился к войскам с воззванием. Полностью отвергнув предложение о капитуляции, командующий окруженной армией требовал, чтобы ни один из его солдат и офицеров не верил советской пропаганде и советским листовкам, призывал стойко держаться, отражать все атаки и ждать подхода немецких танковых соединений.

После окончания войны, вернувшись в новую демократическую Германию, в своих записках бывший командующий 6-й армией так объяснил свои действия в январе 1943 года:

«Преждевременное прекращение сопротивления под Сталинградом означало бы, что я дал толчок к проигрышу войны и что такие действия, как я тогда представлял себе, были бы направлены именно против немецкого народа... Мне тогда совсем не приходила в голову революционная мысль о том, чтобы сознательно вызвать поражение и тем самым привести к падению Гитлера и нацистского режима как препятствия для окончания войны. Мне также не было известно, чтобы подобное мнение высказывалось среди моих подчиненных».

Узнав, что наш ультиматум отвергнут, Донской фронт под командованием генерал-лейтенанта Константина Константиновича Рокоссовского совместно со Сталинградским фронтом, 62-й, 64-й и 57-й армиями, 10 января перешли в новое наступление. План операции предусматривал ликвидацию вражеских войск в западной части кольца, затем в южной, и после этого предполагалось нанести мощный удар с запада на восток, рассечь 6-ю армию на две части и уничтожить каждую в отдельности. Семь тысяч орудий и минометов одновременно открыли огонь по врагу. Началась новая операция, получившая наименование «Кольцо».

Когда бои шли в центре города, а кольцо окружения вражеской группировки сжималось все плотнее, в Кировском районе Сталинграда 20 и 21 января 1943 года прошел очередной XI пленум областного комитета партии. Мы обсудили и наметили неотложные меры по восстановлению в Сталинграде и освобождаемых от оккупантов районах, развитию местной промышленности, решили вопросы подготовки к весеннему севу.

Командующий 64-й армией Шумилов рассказал участникам пленума о положении на фронтах и от имени воинов-сталинградцев заверил нас, что враг будет разбит окончательно и бесповоротно.

После выступления члена Военного совета Сталинградского фронта генерала Сердюка, который рассказал о сложной обстановке в прифронтовом районе, я в своем выступлении проинформировал членов обкома партии о созданной немцами на оккупированных, а теперь освобождаемых территориях области разветвленной агентурной сети, призвал к необходимости повышения политической бдительности.

В единогласно принятом письме в адрес ЦК ВКП(б) пленум Сталинградского обкома выразил благодарность за ту неоценимую помощь, которая была оказана сталинградцам в тяжелые дни обороны, заверил партию и правительство, что Сталинград будет полностью восстановлен, поднимется из руин, станет еще краше, чем был до войны.

К утру 26 января войска 64-й армии под командованием генерал-лейтенанта Шумилова овладели Елынанкой. В эти же часы 21-я армия генерал-лейтенанта И. М. Чистякова, действовавшая на западе, соединилась в районе поселка завода «Красный Октябрь» и легендарного Мамаева кургана с частями 62-й армии, тем самым разделив противника на две изолированные друг от друга группы — северную и южную.

В тот же незабываемый день встретились герои Волги и Дона: танковая бригада М. В. Невжинского соединилась с гвардейцами генерала Родимцева. Состоялась радостная встреча гвардейцев Родимцева с гвардейцами Краснознаменной дивизии Н. Т. Таварткиладзе в районе Мамаева кургана.

В результате операции «Кольцо» немецкие войска были рассечены на две части: одна оставалась в центре Сталинграда (южная), и вторая (северная) была окружена в районе тракторного завода и завода «Баррикады».

— Известно ли чекистам, где расположился штаб 6-й немецкой армии и где в данный момент находится Паулюс? — спросил меня Рокоссовский.— Мои информаторы утверждают, что все немецкие генералы, в том числе и сам Паулюс, удрали в Германию. И еще, что вражеской группировкой остался командовать какой-то командир обыкновенной дивизии.

— Бас дезинформировали, Константин Константинович,— ответил я.— Сведения не верны. Паулюс со своими генералами, за исключением Хубе, которому главное командование сухопутных войск поручило реорганизовать снабжение 6-й армии вне котла, сейчас в подвале универмага на площади Павших борцов. В самом центре Сталинграда.

— Вы уверены? — перебил командующий Донским фронтом.

— Да, твердо. Неоднократно зафиксировано, как к универмагу подъезжают штабные машины.

Константин Константинович помолчал, видимо, размышлял над сведениями чекистов, затем сказал:

— Прошу ваших чекистов продолжать бдительно следить за универмагом. Это очень важно, чтобы не упустить Паулюса с его штабом!

* * *

Сжатая со всех концов плотным кольцом советских войск, 6-я германская армия пришла к своему неизбежному финалу, ее охватила агония.

Как они жили, чем питались и поддерживали свои последние силы в окружении, ясно говорит запись в дневнике боевых действий 6-й армии за первую декаду января 1943 года:

«Суточная продовольственная норма 6-й армии составляет ныне 75 граммов хлеба, 200 граммов конины, включая кости, 12 граммов жиров, 11 граммов сахара и 1 сигарету. К 20 января будут забиты все оставшиеся лошади».

Последний немецкий самолет, сумевший подняться с аэродрома в Гумраке, отвез в Германию 19 раненых и семь мешков писем. Ни одно из этих посланий родным и близким от окруженных солдат и офицеров не было доставлено по адресу. Геббельс изъял всю почту из Сталинграда, догадываясь, что могут писать из сталинградского «котла».

А письма, которые остались в «котле», прочли уже сотрудники советских политорганов.

Стоит вчитаться в написанные под огнем русского оружия в холодных землянках строки германских солдат, недавно еще слепо и бездумно веривших в нацистское государство и непобедимость вермахта. В последних письмах из «котла» авторы говорят немало горького, перед лицом неминуемой гибели с глаз воинов «великой» Германии спала пелена.

«Ты супруга германского офицера, поэтому примешь мои слова так же стойко, как ты стояла на платформе, провожая меня на Восток... Это мрачная борьба в безнадежной обстановке... Я не могу отрицать моей личной вины. Я не хочу избегать своей ответственности и думаю, что жизнью отплачу долг. Я не боюсь, только скорблю, что не могу дать лучшего доказательства мужества, чем погибнуть за это бесполезное, если не сказать преступное дело».

«...Только не тревожь меня добронамеренными советами. Легко давать прекрасные советы, но сейчас они бесполезны. Нужно было действовать в 1932 году, ты прекрасно знаешь это. А мы упустили момент. Десять лет назад дело можно было сделать избирательным бюллетенем. ^[20] Теперь это будет стоить жизни...»

«Никто больше не убедит меня, что умирают со словами «Германия» или «хайль Гитлер!» на устах. Многие умирают, но последние слова «мама», или имя кого-нибудь близкого, или мольба о помощи... Я видел сотни погибающих, многие из них принадлежали, как и я, к «гитлерюгенду», однако все они, если еще могли говорить, взывали о помощи или выкликали имя кого-нибудь, кто в любом случае не мог им помочь. Фюрер обещал вызволить нас отсюда, нам сообщили об этом, и мы твердо верили. Даже сейчас я верю, ибо я должен чему-то верить. Поэтому, Грета, оставь мне мою веру, всю мою жизнь, по крайней мере, восемь лет я верил фюреру и его слову. Ужасно, как в нем сомневаются здесь, и стыдно слушать, что о нем говорят, и не возразишь — у них факты...»

«...Я искал бога в каждой воронке, в развалинах каждого дома, везде, в каждом товарище, в моем окопе и в небе... Бог нигде не проявил себя. Нет, отец, бога нет. Он существует только в молитвах, в песнопениях пасторов, в звоне колоколов, но не в Сталинграде».

«Это конец. Еще одна неделя, и игра окончена. Говорить о причинах ныне нет смысла. Я только могу сказать следующее: не нам объяснять обстановку, а тому человеку, который несет ответственность за нас... Берегитесь, чтобы еще большая катастрофа не постигла страну...»

«Я все еще цел, сердце бьется почти нормально, дюжина сигарет, позавчера ел похлебку, сегодня добыл банку консервов (вытащил из контейнера, сброшенного с самолета), теперь каждый снабжается, как может. Поплевываю в бункере, топлю мебелью. Мне 26 лет, я один из тех, кто любил орать «хайль Гитлер!» вместе со всеми, а теперь подохну как собака, либо попаду в Сибирь...»

Отослал в Германию свое последнее письмо и командующий окруженной армии. Паулюс адресовал письмо жене.

Оно лаконично, генерал-полковник видел бесславный конец своей армии, смирился с ним:

«Я, как солдат, стою там, где стою теперь, я выполняю приказ. Какова будет моя судьба, я не знаю. Я должен ее принять такой, какой даст мне бог».

Паулюс уповал и надеялся уже не на Гитлера, а на бога...

В завершающий этап Сталинградской битвы к великому у Волги сражению внимательно присматривались и наши союзники.

Размах сражения и победы советских войск были неожиданными для Вашингтона и Лондона.

Биограф Рузвельта Д. Барнс писал:

«Президент недолго сомневался в значении Сталинграда для всей войны. По мере того как немцы увязали в этом сражении... становилось ясным, что Гитлер вновь не достигнет своих целей до зимы, а англо-американцы смогут использовать самое драгоценное для них — время».

В дни, когда Советская Армия в Сталинграде добивала окруженную вражескую группировку, Черчилль и Рузвельт писали И. В. Сталину.

Черчилль: «К нам поступают славные вести о Вашем наступлении. Мы следим за наступлением затаив дыхание. Всяческие добрые пожелания».

Рузвельт: «Вести из района Сталинграда самые обнадеживающие, и я шлю Вам свои самые горячие поздравления».

Черчилль: «Мы все с восхищением следим за великолепными наступательными операциями, которые проводит Красная Армия».

Рузвельт: «С глубоким и вечным чувством благодарности конгресс Соединенных Штатов в совместной резолюции просит передать от имени народа Соединенных Штатов Вооруженным Силам и вспомогательным частям наших союзников на суше, на море и в воздухе наилучшие пожелания и приветствия...»

Черчилль: «Мы глубоко ободрены растущими размерами Ваших побед».

Рузвельт: «Выражаю мою высокую оценку продолжающегося наступления Ваших армий. Принцип постепенного перемалывания сил противника на всех фронтах начинает давать свои результаты».

О победе советских войск под Сталинградом американский президент и британский премьер знали не только из газет, радиопередач, сводок. Знали они это и из донесений своих личных представителей, которые убеждались в беспримерном подвиге советских людей у стен Сталинграда.

Одного из личных представителей американского президента звали Патрик Херм. Это был бригадный генерал, бывший некогда министром обороны США. В сопровождении полковника, помощника военного атташе посольства США в Москве Ричарда Парма и майора авиации Джона С. Генри Патрик Херм прибыл в наш город, чтобы получить здесь свежую, из первых рук информацию о Сталинградском сражении, оценить мощь Красной Армии.

В Сталинграде члены военной делегации союзников встречались и беседовали с командующим Юго-Западным фронтом генерал-полковником Н. Ф. Ватутиным, генерал-майором И. М. Чистяковым и другими нашими военачальниками. Гостей вывозили на передовые позиции. В стереотрубу американцы внимательно наблюдали за наступательными операциями воинов 62-й армии.

Позже делегация побывала в Серафимовиче и в освобожденной нашими войсками станице Голубинской, где совсем еще недавно базировался штаб 6-й немецкой армии.

Сопровождая американскую делегацию, я выслушал от ее представителей немало лестных слов в адрес советских солдат и командиров, об их мужестве, стойкости. Гости восхищались нашими победами, удивлялись русскому морозу...

Обо всем увиденном в Сталинграде Патрик Херм и сопровождавшие его лица, несомненно, доложили своему президенту, как рассказали и о бесчисленных вопросах советских людей о сроке открытия второго фронта. На совещании двух руководителей союзных с СССР государств в Касабланке Черчилль и Рузвельт рассмотрели основные стратегические проблемы с участием начальников своих штабов, высоко оценили победы Советского Союза на фронтах Отечественной войны и сошлись на том, что... можно смело доверить нашей стране и в дальнейшем нести основное бремя войны и неизбежных потерь.

В совместном письме к И. В. Сталину Рузвельт и Черчилль написали о своих планах довольно расплывчато: «Мы хотим немедленно сообщить Вам о наших намерениях. Мы полагаем, что эти операции, вместе с Вашим мощным наступлением, могут, наверное, заставить Германию встать на колени в 1943 году. Нужно приложить все усилия, чтобы достигнуть этой цели».

И ни слова о том, когда же, наконец, будет открыт второй фронт.

В ответном послании И. В. Сталин с завидной выдержкой написал: «Я был бы Вам признателен за сообщение о конкретно намеченных операциях в этой области (открытие второго фронта.— А. В.) и намечаемых сроках их осуществления. Что касается Советского Союза, то я могу Вас заверить, что Вооруженные Силы СССР сделают все от них зависящее для продолжения наступления против Германии и ее союзников на советско-германском фронте. Мы думаем закончить нашу зимнюю кампанию, если обстоятельства позволят, в первой половине февраля сего года...»

Уже после победы у стен Сталинграда на просьбу Советского правительства дать конкретные разъяснения принятых в Касабланке решений Черчилль по согласованию с Рузвельтом сообщил, что вторжение англо-американских вооруженных сил на европейский континент планируется на ...август-сентябрь 1943 года...

Советский Союз и егоармия вновь остались один на один в борьбе с врагом, вновь могли рассчитывать лишь на свои силы.

Глава девятая

ПОЗОРНЫЙ ФИНАЛ 6-й АРМИИ

Бои шли в центре города. Советские бойцы неумолимо, шаг за шагом приближались к площади Павших борцов, к зданию универмага, где в глубоком подвале прятался штаб 6-й армии во главе с командующим Паулюсом. Между тем, остатки вражеской группировки вопреки смыслу продолжали в кольце окружения сопротивляться с отчаянием обреченных.

О чем думали, о чем размышляли, на что надеялись в те победные для нас и позорные для фашистской Германии дни и часы ожидающие неизбежного финала враги и, в первую очередь, старшие офицеры, генералы? В начале 1943 года мы могли об этом лишь догадываться, а узнали позднее, когда были допрошены нашими сотрудниками плененные генералы и офицеры противника, когда увидели свет воспоминания бывшего командира полка Луитопольда Штейдле «От Волги до Веймара» (в немецком издании «Решение на Волге»), бывшего адъютанта командующего 6-й армией полковника Вильгельма Адама «Трудное решение», бывшего подполковника Иоахима Видера «Катастрофа на Волге», бывшего командира батальона Гельмута Вельца «Солдаты, которых предали»,^[21] бывшего командира 24-й танковой дивизии генерал-майора Арно фон Ленски «Сталинград— конец и пробуждение». И, наконец, многое разъяснили страницы из личного архива бывшего фельдмаршала Фридриха Паулюса.^[22]

Непосредственные свидетели сокрушительного краха германской военщины и нацизма на берегах Волги довольно подробно описали фактическую сторону событий 1942—1943 годов в том виде, как они им представлялись, дали объективную оценку поражения фашистской Германии в битве за Сталинград.

Генерал артиллерии фон Зейдлиц-Курцбах, неопровержимо и трезво оценивая катастрофическое положение армии со снабжением и мероприятия главного командования по деблокаде, еще 25 ноября 1942 года высказал Паулюсу в памятной записке суровую правду. Зейдлица не пугала мысль действовать вопреки строгому приказу Гитлера. Памятная записка — пример гражданского мужества, смелости, готовности к самостоятельным действиям.

Паулюс не внял советам своего генерала, а безропотно исполнил приказ фюрера, в котором говорилось следующее:

«Прорыв из котла исключен. Снабжение по воздуху обеспечено. Под командованием генерала Гота сосредоточивается новая армия для прорыва котла извне. Все дивизии, действующие на волжском и северном участках фронта, передаются под командование генерала фон Зейдлица.

Адольф Гитлер».

Что касается обещания Гитлера снабжать окруженную армию по воздуху всем необходимым, то вскоре наши разведчики доставили в УНКВД сброшенный с немецкого самолета груз. Это не было питание, так необходимое немцам в «котле», не были это и боеприпасы, также очень нужные окруженной армии. В посылке были... рыцарские и железные кресты трех степеней, значки за участие в боях, хорватские медали, сотня килограммов перца, более сотни брошюр отдела пропаганды вермахта...

Перед новым, 1943 годом наша служба радиоперехвата вражеских передач записала, а отдел дешифровки расшифровал текст передачи ставки ОКВ в адрес командующего 6-й армией. ОКВ спешило «обрадовать» Паулюса, что ему представляются отныне особые права — повышать военнослужащих в званиях вплоть до генерал-лейтенантов, а также лично награждать железными и рыцарскими крестами.

Следом в окруженную группировку поступила радиограмма от Гитлера, в которой фюрер вновь заверял солдат и офицеров 6-й армии, что не бросит их на произвол судьбы, у «великой» Германии найдутся средства для освобождения героических борцов на Волге из окружения.

Одновременно генерал танковых войск Паулюс был произведен в генерал-полковники.

К полудню 24 января на мой стол лег текст очередной радиограммы Паулюса в адрес Гитлера:

«На основании донесений корпусов и личных докладов их командиров, с которыми еще поддерживается связь, армия докладывает обстановку. Войска без боеприпасов и продовольствия, имеется контакт только с частями шести дивизий. Явления разложения на южном, северном и западном участках котла. Единое управление войсками далее невозможно. На восточном участке небольшие изменения.

18 тысяч раненых без малейшей помощи перевязочными материалами и медикаментами. 44, 76, 100, 305, 389-я пехотные дивизии уничтожены.

Вследствие сильных атак фронт во многих местах прорван. Опорные пункты и укрытия только в районе города, дальнейшая оборона бессмысленна. Поражение неизбежно.

Чтобы спасти еще оставшихся в живых, армия просит немедленного разрешения капитулировать».

Гитлер в ответ радировал, что всякая капитуляция полностью исключается, 6-я армия выполняет историческую миссию, сражаясь до последнего патрона.

Паулюс отдал приказ по армии: «Продолжать бой!»

Вечером 25 января капитулировала 297-я пехотная дивизия. Сдавшийся в плен ее командир генерал-майор фон Дреббер отправил лично Паулюсу письмо, в котором рассказал, что всем раненым в русском плену оказывается медицинская помощь, все накормлены, переведены в теплые помещения. В конце своего письма фон Дреббер призывал капитулировать и другие части, прекратить бесполезное сопротивление.

В тот же день штаб Паулюса получил известие, что убит генерал фон Гартманн, который встал во весь рост на железнодорожном полотне близ вокзала. Это было явным самоубийством. Покончил с собой и командир 371-й пехотной дивизии генерал Штемпель, видя, что конец уже близок.

30 января в Германии отмечали 10-ю годовщину со дня прихода в стране к власти Гитлера. В этот день Паулюс отправил фюреру две радиограммы.

Первая: «6-я армия, верная присяге Германии, сознавая свою высокую и важную задачу, до последнего человека и до последнего патрона удерживает позицию за фюрера и отечество.Паулюс».

И вторая: «По случаю годовщины взятия вами власти 6-я армия приветствует своего фюрера. Над Сталинградом еще развевается флаг со свастикой. Пусть наша борьба будет нынешним и будущим поколениям примером того, что не следует капитулировать даже в безнадежном положении, тогда Германия победит.

Хайль, мой фюрер. Паулюс, генерал-полковник».

Ответ пришел незамедлительно:

«Мой генерал-полковник Паулюс!

Уже теперь весь немецкий народ в глубоком волнении смотрит на этот город. Как всегда в мировой истории, и эта жертва будет не напрасной. Заповедь Клаузевица будет выполнена. Только сейчас германская нация начинает осознавать всю тяжесть этой борьбы и принесет тягчайшие жертвы.

Мысленно всегда с вами и вашими солдатами.

Ваш Адольф Гитлер».

За 2000 километров от Сталинграда в Берлине желали превратить в апофеоз смертный приговор 6-й и 4-й танковой армиям...

На следующий день, как последний аккорд в трагической для Паулюса и его армии симфонии, в Сталинград, в тесный, полный смрада подвал универмага поступила из Берлина радиограмма о производстве Фридриха Паулюса в фельдмаршалы. Радиограмма была молчаливым приглашением к самоубийству.

Тем временем 38-я мотострелковая бригада 64-й армии под командованием полковника И. Д. Бурмакова во взаимодействии с 329-м инженерным батальоном и другими частями армии в ночь на 31 января блокировала здание универмага.

— Теперь никто и никуда из этого универмага не денется! — обещал Бурмаков.— Мои бойцы обнаружили телефонные провода, идущие из здания, и перерезали их.

Ранним морозным утром 31 января к универмагу вплотную подошел танк «Т-34». Башня его медленно развернулась и нацелилась орудием на разрушенную лесенку, ведущую в подвал здания — последнее прибежище командующего 6-й армией и его штаба.

Вставал тусклый рассвет.

— Прекратить огонь! — распорядился помощник начальника штаба по оперативной части 38-й бригады

старший лейтенант Ф. М. Ильченко и вместе с лейтенантом А. И. Межирко двинулся к универмагу. Навстречу им вышли два немецких офицера. Один из них держал палку с белым полотнищем.

Уже у самого входа в подвал, где в землю был вбит ряд крестов (своих убитых немцы хоронили рядом с универмагом), к Ильченко и Межирко подбежали трое наших бойцов.

— Как бы чего не вышло, товарищ старший лейтенант,— сказал один из бойцов» крепко прижимая к груди автомат.

— Ладно, пошли,— согласился Ильченко.

У лаза в подвал советским воинам встретился немецкий офицер в измазанной мазутом шинели.

— Повышение в звании и ордена вам обеспечены! — с кривой улыбкой сказал он по-русски.— Вы будете первыми, кому сдастся в плен наш командующий!

В эти минуты генерал-майор Роске, командир 71-й пехотной дивизии, спешил передать в Берлин последнюю радиограмму. В ней было всего пять слов: «У дверей русские, все уничтожаем».

Тут же рация была поломана, сожжены различные штабные документы. Подвал наполнился едким удушливым дымом.

Паулюс со своими офицерами пробыл в подвале универмага до прибытия сюда начальника штаба 64-й армии генерал-майора И. А. Ласкина и полковника И. Д. Бурмакова.

— Отдайте приказ о полной капитуляции вверенных вам войск,— потребовал товарищ Ласкин от Паулюса.

— Я уже не командую армией,— сухо ответил Паулюс.— С этого момента я ваш пленник, а не командующий. Кроме того, я не вправе отдавать какие-либо приказы другим командирам, так как они подчинены не мне, а лично фюреру.

Он запахнул шинель, давая этим понять, что дальше разговаривать не намерен. И товарищ Ласкин это понял.

— Уведите пленных! — приказал он.

Вместе с Паулюсом из подвала были выведены на закопченный от пожарищ снег другие немецкие генералы.

Спустя несколько часов бои в центре Сталинграда затихли.

К вечеру того же дня в плен были взяты штаб 295-й пехотной дивизии во главе с генерал-майором доктором Корфесом, командир 4-го армейского корпуса генерал-лейтенант артиллерии Пфеффер, командир 51-го корпуса генерал-лейтенант фон Зейдлиц-Курцбах, начальник штаба 295-й дивизии полковник Диссель и другие генералы, полковники. Всего в наш плен попало 2500 офицеров, 24 генерала и генерал-фельдмаршал, не считая других чинов немецкой армии, которые получили неожиданные повышения по радио.

Пленные проследовали к автомашинам. Первыми в «виллис» сели Паулюс со своим адъютантом Адамом и недавним начальником штаба 6-й армии генерал-лейтенантом Шмидтом.

Еще через полчаса машина прибыла в Бекетовку, где в то время находился генерал-лейтенант М. С. Шумилов. Позже он вспоминал: «Что это? Все трое (Паулюс, Адам и Шмидт — А. В.) подняли правую руку со словами: «Хайль Гитлер!» Я сначала растерялся, а потом мне стало смешно и горько. Гитлер угробил 6-ю немецкую армию, а они его славят. Я резко сказал: «Здесь нет Гитлера, перед вами командование 64-й армии, войска которой пленили вас. Извольте приветствовать так, как положено!»

Все трое подчинились...»

С помощью переводчика состоялся следующий разговор:

Шумилов: Прошу предъявить свои документы.

Паулюс: Я имею солдатскую книжку.

Шумилов: Удостоверение о том, что вы, господин генерал-полковник, произведены в фельдмаршалы?

Паулюс: Такого удостоверения нет.

Шумилов: А телеграмму такую получили?

Паулюс: Я получил по радио приказ фюрера.

Шумилов: Об этом я могу доложить своему Верховному Командованию?

Паулюс: Господин Шмидт, начальник штаба, может подтвердить.

Генерал Шмидт встал и подтвердил это.

Командующий 64-й армией, как и товарищ Ласкин в подвале универмага, потребовал, чтобы Паулюс отдал приказ о капитуляции северному «котлу», и генерал-фельдмаршал вновь отказался это сделать.

Официальные переговоры с Паулюсом закончились.

После этого фельдмаршал Паулюс, генерал Шмидт и полковник Адам были приглашены на обед, на котором присутствовал представитель Ставки Н. Н. Воронов.

За столом Паулюс едва прикасался и к содержимому бокала и к еде, объяснив это тем, что последнее время он мало ел и сейчас боится перегрузить желудок.

А генерал Шмидт совсем, не пил и почти ничего не ел, очевидно боясь быть отравленным.

Независимо от своего начальства вел себя адъютант Паулюса полковник Адам.

— Отказываясь дать приказ о капитуляции окруженной немецкой группировке, вы тем самым берете на себя ответственность перед историей и немецким народом за напрасную гибель своих подчиненных, которые сейчас брошены на произвол судьбы и находятся в безвыходном положении! — заметил товарищ Воронов. .

Паулюс помедлил с ответом. Левая щека его начала нервно подергиваться.

— Я уже отвечал на это предложение. И вновь готов повторить свой ответ: в данный момент я пленный, и мои приказы уже недействительны.

— Взятый нами в плен ваш армейский врач генерал-лейтенант Ренольди говорил о плохом состоянии здоровья своего командующего,— сказал товарищ Воронов, чуть откинувшись на спинку стула.— Какой режим питания нужен господину генерал-фельдмаршалу, чтобы не нанести вреда его здоровью?

Лицо Паулюса вытянулось, стало еще белее.

С трудом подбирая слова и косясь в сторону переводчика, пленный фельдмаршал ответил, что лично ему ничего не нужно, за заботу о здоровье благодарит. Просьба есть, но она касается отнюдь не его персоны. Фельдмаршал просит советское командование не забывать о многочисленных раненых и больных (в том числе, обмороженных) немецких солдатах и офицерах, по возможности оказывать им медицинскую помощь и хорошо питать.

— Красная Армия всегда была гуманна к своим пленным, особенно к раненым и больным,— ответил Воронов.— Мы неукоснительно выполняем Гаагскую конференцию по отношению к пленным. Переведите господину Паулюсу, чтобы он не беспокоился о своих недавних подчиненных: всем будет оказана помощь. Одно плохо: немецкие медики бросили своих соотечественников на произвол судьбы, успели улететь из «котла». С помощью немецких врачей мы бы быстрее наладили нормальное лечение пленных.

Между тем, по улицам города шли бесконечные колонны пленных.

Укутанные в тряпье, с угрюмыми лицами, съежившись под темно-зеленого цвета шинелишками, они брели мимо развалин, с трудом передвигая ноги.

В те дни мы еще не знали о точном числе попавших к нам в плен немецких солдат и офицеров. Позже стало известно, что с 19 ноября 1942 года по 2 февраля 1943 года в ходе контрнаступления у стен Сталинграда было уничтожено 32 дивизии и 3 бригады, а 16 дивизий потеряли в сражениях до 75 процентов личного состава. Общие потери вражеских войск в районе Дона, Волги составили около 1,5 миллиона человек, до 3500 танков и штурмовых орудий, 12 тысяч орудий и минометов, до 3 тысяч самолетов и большое количество другой техники. Армии фашистского блока в период Сталинградской битвы потеряли около четверти своих вооруженных сил, действовавших на советско-германском фронте.

Из числа состава 6-й армии в плен сдалось 91 тысяча человек. Такого еще не знала всемирная история.

31 января, когда происходили первые беседы с пленным Паулюсом, еще не была окончательно разбита северная вражеская группировка, численность которой, по данным советской разведки, составляла десять тысяч.

В связи с тем, что Паулюс решительно отказался отдать своей северной группировке приказ капитулировать, по позициям врага Советская Армия была вынуждена открыть сокрушительный артиллерийский огонь. Генерал П. И. Батов в те минуты был на наблюдательном пункте, видел результаты нашего артобстрела и вспоминал после войны: «После трех-пяти минут из блиндажей, из подвалов, из-под танков начали выскакивать, выползать гитлеровцы. Одни бежали, другие становились на колени, обезумев, вздымали к небу руки. Некоторые бросались обратно в укрытия, скрывались среди столбов из дыма и взвихренного камня и снова вскакивали».

После завершения артиллерийской подготовки и бомбардировки с воздуха немецкие солдаты начали поднимать руки. Многих вытаскивали из-под развалин, убежищ и подвалов, так как они были не в состоянии сделать самостоятельно и шага.

Из штаба Донского фронта в Москву, в адрес Верховного Главнокомандования Вооруженных Сил Союза ССР ушло очередное боевое донесение за подписями представителя Ставки маршала артиллерии Воронова, члена Военного совета Донского фронта генерал-майора Телегина, командующего войсками Донского фронта генерал-полковника Рокоссовского и начальника штаба Донского фронта генерал-лейтенанта Малинина:

«Выполняя Ваш приказ, войска Донского фронта в 16.00 2.11.43 закончили разгром и уничтожение окруженной сталинградской группировки противника...»

Далее в боевом донесении перечислялись вражеские корпуса, дивизии, которые были полностью уничтожены или частично пленены, количество захваченных в плен — от солдат до генерал-фельдмаршала. Заканчивалось боевое донесение строками:

«В связи с полной ликвидацией окруженных войск противника, боевые действия в городе Сталинграде и в районе Сталинграда прекратились.

Подсчет трофеев продолжается».

В тот же день был издан приказ Верховного Главнокомандующего по войскам Донского фронта:

«Донской фронт.

Представителю Ставки Верховного Главнокомандования маршалу артиллерии тов. Воронову, командующему войсками Донского фронта генерал-полковнику тов. Рокоссовскому. Поздравляю Вас и войска Донского фронта с успешным завершением ликвидации окруженных под Сталинградом вражеских войск.

Объявляю благодарность всем бойцам, командирам и политработникам Донского фронта за отличные боевые действия.

Верховный Главнокомандующий И. Сталин. Москва, Кремль, 2 февраля 1943 года».

НА НАШЕЙ УЛИЦЕ ПРАЗДНИК!

4 февраля, как по заказу, выдалось отличным. Растаяли туманы, небо просветлело, перестало быть свинцовым.

С раннего утра на площадь Павших борцов Сталинграда стали стекаться бойцы и пережившие великую битву жители. Они шли по развалинам родного города, мимо обгоревших, изрешеченных трамвайных вагонов, брошенной тут и там военной техники врага, сбитых и занесенных сугробами снега немецких бомбардировщиков.

Со всех сторон на сталинградцев и освободивших город воинов слепо смотрели окна обгоревших зданий. Прилегающие к площади улицы и сама площадь были изрыты окопами, воронками от снарядов, мин...

На наскоро сооруженной трибуне — генералы 62-й и 64-й армий В. И. Чуйков, К- А. Гуров, А. И. Родимцев, М. С. Шумилов, член Военного совета фронта Н. С. Хрущев, члены Сталинградского городского комитета обороны и партийные руководители области.

Митинг, посвященный победе под Сталинградом у берегов Волги, открыл председатель горсовета Д. М. Пигалев. От имени трудящихся города он горячо поблагодарил героических защитников Сталинграда:

— Дни самых тяжелых боев и испытаний остались позади. Навеки слава героям Сталинграда, чьей кровью завоевана победа! Слава нашим храбрым бойцам и командирам! Слава нашей родной Коммунистической партии!

Затем выступил командующий 62-й армией Василий Иванович Чуйков.

— Мы поклялись стоять насмерть, но Сталинграда врагу не сдать, и мы выстояли, сдержали свое слово, данное Родине! Крушение немецкой военщины и германского фашизма в Сталинграде лишь цветочки. Ягодки от Красной Армии враг получит позже, окончательная расплата с агрессорами впереди!

На трибуну поднялся гвардии генерал-майор А. И. Родимцев.

Сегодня о воинах его 13-й гвардейской дивизии в городе-герое Волгограде говорят даже камни — на стене вдоль набережной навечно осталась надпись: «Здесь стояли насмерть гвардейцы Родимцева». И еще одна: «Выстояв, мы победили смерть».

— Гвардейцы-сталинградцы выдержали натиск численно превосходящего врага,— сказал на митинге Александр Ильич.— Упорство и стойкость бойцов нашей дивизии не смогли сломить ни бомбы, ни снаряды, ни яростные атаки! Сегодня 13-я гвардейская ордена Ленина дивизия отмечает 140-й день своего пребывания на волжской земле. Всем нам очень тяжело видеть истерзанный город, в котором каждая стена и каждая пядь земли носят жестокие следы войны. Мы клянемся любимой Родине бить врага и дальше по-гвардейски, по-сталинградски!

— Два дня назад в Сталинграде прозвучал последний выстрел,— сказал командующий 64-й армией М. С. Шумилов.— С капитуляцией северной группировки врага закончилась самая грандиозная во всемирной истории военная операция, которую мы все осуществили по плану Верховного Главнокомандования. Бойцы нашей армии сумели остановить здесь врага, не пустить его к красавице Волге, и Сталинград стал могилой для фашистских захватчиков!

Советская Родина, партия и правительство высоко оценили беспримерный подвиг воинов-сталинградцев. Более 700 тысяч участников исторической битвы были награждены новой, учрежденной, по предложению народного комиссара обороны СССР, Президиумом Верховного Совета СССР медалью «За оборону Сталинграда». 125 человек были удостоены высокого звания Героя Советского Союза, 213 частей, соединений преобразованы в гвардейские.

В первые дни завершения битвы я немало ездил по Сталинграду и не узнавал его.

Город лежал в развалинах. Казалось, никто и ничто не в силах восстановить Сталинград.

Догорали рабочие поселки — над руинами стелился дым. Из подвалов несло смрадом.

В городе были разрушены свыше ста предприятий, 48 крупнейших заводов.

Враг уничтожил свыше 41 тысячи домов — более 90 процентов городского жилого фонда. Не работали водопровод, средства связи, железнодорожный вокзал, речной порт. Стояли взорванными мосты. Враг сжег Дом пионеров, все театры, Дворец физкультуры, около 80 клубов и Домов культуры, цирк, кинотеатры, два музея, зоопарк. Не осталось ни одной из 15 больниц, ни одной из 68 амбулаторий и поликлиник. Безжизненными стояли родильные дома, институты, школы...

В огне погибли все парки и стокилометровое «зеленое кольцо» молодых лесопосадок, которое окаймляло Сталинград...

В результате бомбардировок и артобстрелов погибло около 43 тысяч сталинградцев, в первую очередь женщин и детей. Те же, кому удалось сохранить свои жизни, были согнаны оккупантами в специальные лагеря. Около 75 тысяч человек были увезены для каторжных работ в Германию, многие из них погибли в пути от болезней и голода.

Бесчинства фашистских извергов распространились и на оккупированные районы области. Было сожжено и варварски разграблено 380 колхозов. Сотни тысяч тонн хлеба, овощей, более 500 тысяч голов скота отправили оккупанты в Германию. В области не стало 655 школ, 209 клубов, 250 больниц, детских домов, детских садов...

Городской Совет депутатов трудящихся провел перепись населения Сталинграда. Оказалось, что из всего

Ерманского района в живых осталось 33 человека — 20 взрослых и 13 детей, в Центральном районе был зарегистрирован 751 житель, в трех районах — Тракторозаводском, Баррикадном и Краснооктябрьском— 764..

В начавшей регулярно издаваться «Сталинградской правде» обком ВКП(б), облисполком и городской комитет обороны опубликовали обращение ко всему населению Сталинграда, где писали:

«...Наш город разрушен, враг нанес ему тяжелые раны. Обугленный, заваленный обломками, но непреклонный перед врагом, он стал еще более дорог сердцу каждого сталинградца, каждого патриота нашей Родины.

Наш Сталинград — гордость и слава народа, олицетворение его доблести, сверкающий символ стойкости, непревзойденного мужества.

Пройдет немного времени, и снова над Волгой поднимется обновленный Сталинград, снова задымят его заводы, засверкают асфальтом широкие, улицы, зазеленеют сады и скверы. Мы возродим тебя, родной Сталинград!»

Городской комитет партии на пленуме выдвинул лозунг «Каждый сталинградец — строитель своего города!». И он был горячо принят всеми горожанами.

Глава десятая

ПЛЕННЫЙ ФЕЛЬДМАРШАЛ

О том, что под Сталинградом Советская Армия сокрушила врага и в результате окружения захватила в плен громадное количество немецких, итальянских, венгерских и румынских солдат и офицеров, советский народ (а затем и весь мир) узнал из победной сводки Совинформбюро.

Это была долгожданная и радостная победа всего народа» нашего социалистического строя, советского образа жизни.

Советские люди — в солдатской шинели и рабочей блузе — своей кровью и трудом, показывая преданность Родине, завоевали победу над врагом на сталинградской земле. У Волги, в огне ожесточенной битвы, Советская Армия с честью и славой выдержала величайшее испытание, суровую проверку своих боевых и моральных качеств. Советские воины показали в боях за Сталинград высокое воинское мастерство, проявили стойкость, мужество, массовый героизм. Генеральный секретарь ЦК КПСС, Председатель Президиума Верховного Совета СССР Л. И. Брежнев так сказал о воинах Сталинградской битвы:

«Здесь, на этой земле, они повернули ход судьбы, заставили ее идти от мрака к свету, от порабощения к свободе, от смерти к жизни». ^[23]

Сталинградская битва стала историческим рубежом, коренным переломом в ходе всей второй мировой войны.

«Именно сталинградская победа предопределила начало распада фашистского блока, увеличила размах освободительного движения в странах, подпавших под ярмо нацистской оккупации, воочию показала, что на страже социализма не только правда, но и жизненная сила, что фашизм обречен на неминуемую гибель»,— написал в своей книге воспоминаний «Дело всей жизни» А. М. Василевский.

Люди в разных концах Советского Союза и стран мира радовались нашей победе, скорбели о павших в сражении и обращались мыслями к будущему, так как впереди еще предстояла тяжелая борьба.

Узнал и вначале не поверил полному разгрому своих войск под Сталинградом и Гитлер. 1 февраля 1943 года он был невменяем. Пытался отменить свой недавний указ о производстве Паулюса в фельдмаршалы, топал ногами, кричал, что Паулюс нагло обманул его — не пустил себе пулю в лоб, а живым сдался русским в плен. Вот отрывки из стенограммы совещания в ставке Гитлера:

«Гитлер: Как он мог сдаться большевикам? Ах это..,

Цейтцлер: Это нечто такое, что совершенно непостижимо!

Гитлер: Как это просто сделать! Пистолет—это же легкая штука. Какое малодушие испугаться его! Ха! Лучше дать себя похоронить заживо. И именно тогда, когда он точно знал, что его смерть явилась бы предпосылкой удержания других «котлов». Теперь, когда он подал пример, нельзя ожидать, чтобы солдаты продолжали сражаться...

Цейтцлер: Тут нет никакого оправдания. Он обязан был ранее застрелиться...

Гитлер: Они сдались там по всем правилам, можно было поступить иначе: сплотиться, образовав круговую оборону, оставив последний патрон для себя... В эту войну я не испытывал уважения к солдату, который в страхе отступает и предпочитает сдаться в плен. В эту войну никто больше не получит звания фельдмаршала. Все это будет сделано только после окончания войны...»

Лишь спустя два дня после получения известия о сокрушительном разгроме гитлеровских войск на Волге фюрер наконец-то решил информировать немецкий народ о гибели 6-й армии.

Окружавшие фюрера высшие чины ОКВ восприняли фразу Гитлера «Как он мог сдаться большевикам?» как приказ: фельдмаршал Германии не мог, не имел права сдаться в плен. А посему адмирал Канарис решил не терять драгоценного времени и с помощью сотрудников своего абвера выкрасть Паулюса из русского плена и вывезти его в Германию. А если же такой план не удастся воплотить в жизнь — уничтожить Паулюса. Пусть русские не хвастаются плененным ими фельдмаршалом. Тем более, что для всей Германии Паулюс давно мертв— в берлинском соборе прошла траурная месса по фельдмаршалу...

В дни, когда в святая-святых абвера, в его штаб-квартире на берлинской набережной Тирпицуфер, зрел план вызволения из плена (или физического уничтожения) Паулюса, пленный фельдмаршал со своим неизменным и верным адъютантом Вильгельмом Адамом пребывал уже не в Бекетовке, а в небольшом степном хуторе Заварыкино. По соседству с ними, в уцелевших от бомбежек домах, содержались недавний начальник штаба 6-й армии Шмидт и другие немецкие генералы.

Немецкая военная разведка спешила с выполнением особого, строго засекречённого задания. На Сталинградскую область стали совершать налеты с разведывательными целями вражеские самолеты.

Одна из первых попыток абвера узнать местонахождение фельдмаршала была предпринята в первых числах февраля.

В Перелазовское районное отделение НКВД поступило сообщение от колхозников-патриотов о том, что на одном из полей, вдали от населенных пунктов, произвел посадку самолет «Юнкерс-52».

Подразделение «ястребков» во главе с первым секретарем райкома партии Леонидом Сергеевичем Куличенко (ныне первый секретарь Волгоградского обкома КПСС, Герой Социалистического Труда) и начальником Перелазовского райотделения НКВД А. М. Донским окружили район приземления «Юнкерса-52».

Четверо немецких летчиков собирались продолжить свой путь пешком, но не успели выйти к дороге, как были захвачены. При обыске у летчиков изъяли карты с нанесенными на них пунктами, где, по мнению абвера, мог находиться Паулюс, и другие документы, которые в тот же день переслали в управление НКВД.

Спустя некоторое время в другом районе, на этот раз в Котельниковском, на окраине села Бударка приземлился еще один вражеский самолет, также присланный в Сталинградскую область с целью обнаружения местонахождения Паулюса и вывоза фельдмаршала за линию фронта.

Группа под командованием старшего адъютанта 1-го батальона войск НКВД лейтенанта Исаака Яковлевича Кравченко блокировала все возможные пути движения вражеских агентов.

Четверо чекистов и с ними колхозник из группы содействия Иван Сотников встретили десантников, когда те выходили из редкого леса. Завязался бой. Он длился чуть более получаса. Когда во время перестрелки был убит лейтенант Кравченко, командование группой принял на себя красноармеец Гавриил Семенович Безуглый.

Десантники дрались остервенело, но огонь чекистов был более меток. К концу боя были убиты трое десантников, один отбросил свой автомат и встал, подняв руки.

За проявленные храбрость и отвагу в ликвидации вражеской группы приказом по Сталинградскому УНКВД были премированы товарищи Г. Безуглый, Скоропад, Сугуров и колхозник И. Сотников. Семье погибшего в бою лейтенанта назначили пенсию.

Неудачи с вызволением из плена бывшего командующего 6-й германской армией не остановили абвера. Немецкая разведывательная организация упорно и настойчиво продолжала засылать в районы Сталинграда, Иловли, Быково, Калача новые группы, но все они были своевременно или задержаны при сопротивлении, или уничтожены.

Все это время Паулюса и с ним большую группу пленных генералов бдительно охранял батальон войск НКВД.

— Паулюс настоятельно просит, даже требует, чтобы с ним встретился представитель советского командования,— доложили мне.

«Требует? — подумал я.— С нашим высшим военным командованием герр Паулюс уже имел удовольствие беседовать — и с Шумиловым, и с Рокоссовским, и с Ласкиным, и с Вороновым, и с Чуяновым. Зачем, же еще добиваться встречи? Что желает заявить?»

Просьбу (именно просьбу, а не требование) пленного фельдмаршала о свидании, конечно, можно было исполнить. И спустя час я входил в дом, где временно жили пленные.

Поздоровался с хозяйкой, поинтересовался у командира батальона войск НКВД, чем кормят пленных.

— Лучше, чем в «котле», питаются,— ответил командир батальона.

— Супы мясные им варю, пшеничную кашу с тушенкой готовлю,— добавила хозяйка.— Вы за этих пленных не беспокойтесь: голодными у нас они не остаются.

— Добро,— кивнул я.

В комнате с низким потолком за столом сидел Паулюс.

При виде меня он не встал, даже не поздоровался, а с ходу выложил свои претензии. Они заключались в следующем: пленным подается один завтрак, тогда как они привыкли и ко второму — это раз, во-вторых, ни разу не было сухого вина, и, в-третьих, Паулюс не получает информацию о положении на фронтах.

Я внимательно, не перебивая, выслушал все претензии и после небольшой паузы сказал:

— Отвечаю по всем вашим пунктам, герр фельдмаршал. Напоминаю вам, что в данный момент вы находитесь не на курорте, а в плену. Я подчеркиваю: в плену! Вино, в данном случае сухое, производится в Крыму, а он пока что захвачен оккупантами. Вместо вина вам ежедневно выдаются, как мне хорошо известно, двести граммов водки. Вашему адъютанту и другим генералам норма выдачи составляет сто граммов в сутки. Кормят вас довольно сытно и калорийно: хватит и одного завтрака. Что касается информации о положении на фронтах, смею вас заверить, немецко-фашистские войска будут выброшены за пределы Советского Союза. Вчера, в частности, войска Красной Армии освободили город Ростов-на-Дону.

В доме было тепло, от хорошо натопленной печи несло жаром, и я расстегнул шинель.

Увидев ромбы в петлицах моего френча, как-то сразу собравшись, фельдмаршал встал, одернул китель и заговорил уже другим тоном.

— Повторяю,— продолжал я,— нами освобожден крупный на Дону город Ростов. За Ростовом последует освобождение и других советских городов!

Паулюс криво усмехнулся:

— У русских, если не ошибаюсь, имеется на этот счет поговорка: цыплят считают лишь осенью!

— Вы хорошо изучили наши поговорки, фельдмаршал,— ответил я.— Да, цыплят считают именно осенью. Но наши победы мы стали считать в самый разгар зимы, и вы этому свидетель.

— Как решится вопрос с кофе? — спросил фельдмаршал.— Мы с адъютантом очень привыкли пить кофе.

— Пока ничего обещать не могу. Наши бойцы порой пьют вместо чая чистый кипяток, а вы просите кофе, который не произрастает на территории моей страны. Постараюсь раздобыть вам кофе, но, предупреждаю, будет это не скоро.

— Вы не ответили на мой вопрос, точнее просьбу, давать нам читать прессу,— напомнил Паулюс.

— Советскими газетами, включая «Правду» и «Красную Звезду», вас будут снабжать регулярно. Немецких, извините, у нас нет. Подробно о положении на фронтах вас будет информировать командир нашего батальона — я распоряжусь.

Паулюс удовлетворенно кивнул.

Еще вопросов, просьб или претензий у немецкого фельдмаршала к представителю советского командования не было. Я надел фуражку, приложил руку к козырьку и вышел из комнаты, оставив пленного фельдмаршала стоящим у стола.

У дома под присмотром наших бойцов прогуливался Шмидт. Увидев меня, он демонстративно отвернулся.

Можно было возвращаться к машине, где меня ожидал Михаил Шевченко, ехать назад в Сталинград, но тут в небе появились два самолета.

— И вчера прилетали, товарищ начальник! — доложил комендант гарнизона.— Рыщут, словно ищут кого-то. Не стреляют и бомбы не сбрасывают...

Я нахмурился. Известие, что над Заварыкином два последних дня появлялись вражеские самолеты, меня насторожило.

— Отчего не доложили вчера, что замечены самолеты-разведчики врага?

— Так ведь не бомбят и не стреляют...— начал оправдываться комендант.

— Приведите вверенный вам гарнизон в боевую готовность! — приказал я.

Из Заварыкино я доехал до ближайшего железнодорожного полустанка. Нашел телефон, позвонил в Сталинград, в управление, и отдал приказ немедленно информировать Москву о появлении над Заварыкино, где содержались важные пленные, вражеских самолетов.

Минуло лишь два часа, и по приказу Москвы из Саратова в Заварыкино для охраны Паулюса и других генералов прибыл дополнительно батальон. А еще спустя сутки Фридрих Паулюс, Вильгельм Адам, Шмидт и пленные генералы были вывезены за пределы Сталинградской области в лагерь для военнопленных в город Красногорск под Москву, затем в Суздаль и Войково. Там в июле 1943 года немецкими эмигрантами и солдатами, преимущественно сражавшимися под Сталинградом, был основан национальный комитет «Свободная Германия».

В принятом манифесте к германской армии и немецкому народу говорилось:

«Никогда внешний враг не ввергал нас, немцев, в пучину бедствий так, как это сделал Гитлер.

Факты свидетельствуют неумолимо: война проиграна. Ценой неслыханных жертв и лишений Германия может еще на некоторое время затянуть войну. Продолжение безнадежной войны было бы, однако, равносильно гибели нации. Но Германия не должна умереть! Если немецкий народ вовремя обретет в себе мужество и докажет делом, что он хочет быть свободным народом и что он преисполнен решимости освободить Германию от Гитлера, то он завоюет себе право самому решать свою судьбу, и другие народы будут считаться с ним. Это единственный путь к спасению самого существования, свободы и чести германской нации.

Немецкий народ нуждается в немедленном мире и жаждет его. Но с Гитлером мира никто не заключит. Никто с ним и переговоров не станет вести. Поэтому образование подлинно национального немецкого правительства является неотложнейшей задачей нашего народа..,»

Заканчивался манифест лозунгами:

«За народ, за отечество! Против Гитлера и его преступной войны! За немедленный мир!

За спасение немецкого народа! За свободу и независимую Германию!»

Чуть позже, по инициативе ЦК Коммунистической партии Германии, был создан союз немецких офицеров.

Оставшиеся в живых военнослужащие 6-й армии приняли специальное обращение к немецким генералам и офицерам, к народу и армии:

«Вся Германия знает, что такое Сталинград. Мы испытали все муки ада. В Германии нас заживо похоронили, но мы воскресли для новой жизни.

Мы не можем больше молчать. Как никто другой, мы имеем право говорить не только от своего имени, но и от имени наших павших товарищей, от имени всех жертв Сталинграда. Это наше право и наш долг...

Мы, генералы и офицеры 6-й армии, исполнены решимости придать глубокий исторический смысл бывшей доселе бессмысленной гибели наших товарищей. Горький урок Сталинграда должен претвориться в спасительное действие. Поэтому мы обращаемся к народу и к армии.

Германия ожидает от вас, что вы найдете в себе мужество взглянуть правде в глаза и в соответствии с этим смело и незамедлительно действовать... Потребуйте немедленной отставки Гитлера и его правительства! Боритесь плечом к плечу с народом, чтобы устранить Гитлера и его режим и уберечь Германию от хаоса и катастрофы!»

Среди активистов комитета «Свободная Германия» были известные мне писатель Эрих Вейнерт, поэт Вилли Бредель, драматург Фридрих Вольф, поэт Иоганнес Р. Бехер, а также депутаты рейхстага Вильгельм Пик, Вальтер Ульбрихт, Вильгельм Флорин, пленный генерал Вальтер фон Зейдлиц, который еще в «котле» восстал против Гитлера, генерал-майор Отто Корфес, полковник Луитпольд Штейдле, католические и евангелические священники вермахта Йозеф Кайзер, Алоис Людвиг, бывший старший консисторный советник церковного ведомства по внешним вопросам в Берлине Вильгельм Круммахер, многие солдаты, ефрейторы, офицеры.

В начале августа 1944 года, после долгих и мучительных раздумий, в комитет «Свободная Германия» вступил и Фридрих Паулюс. Тогда же он выступил по радио, ведущему передачи для Германии. Паулюс, в частности, заявил:

«Для Германии война проиграна. В таком положении Германия оказалась... в результате государственного и военного, руководства Адольфа Гитлера. К тому же методы обращения с населением в занятых областях со стороны части уполномоченных Гитлера преисполняют отвращением каждого настоящего солдата и каждого настоящего немца и вызывают во всем мире гневные упреки в наш адрес.

Если немецкий народ сам не отречется от этих действий, он понесет за них полную ответственность.

Германия должна отречься от Гитлера и установить новую государственную власть, которая прекратит войну и создаст нашему народу условия для дальнейшей жизни и установления мирных, даже дружественных отношений с нашими теперешними противниками...»

Решение порвать со своим позорным прошлым пришло к фельдмаршалу не сразу. Паулюс глубоко продумал все происшедшее с ним и его армией у стен Сталинграда, нашел в себе мужество и смелость, чтобы произвести переоценку ценностей, понял, что есть ложь, а что — подлинная ценность, правда.

После окончания Великой Отечественной войны, во время работы в Нюрнберге Международного военного трибунала над военными преступниками Паулюс выступил на одном из заседаний процесса как свидетель. В своих показаниях фельдмаршал осудил развязанную фашизмом вторую мировую войну, без обиняков вскрыл предысторию захватнической войны противСоветского Союза, рассказал, что она подготовлялась гитлеровской Германией еще с осени 1940 года.

На вопрос советского обвинителя генерала Руденко: «Кто из подсудимых является активным участником в развязывании агрессивной войны против Советского Союза?» — Паулюс ответил: «Из числа подсудимых, насколько я их здесь вижу, я хочу назвать следующих важнейших советников Гитлера: Кейтеля, Йодля, Геринга...»

Паулюс умер в новой демократической Германии в Лейпциге, спустя четырнадцать лет после окончания великой битвы на Волге и краха у стен героического Сталинграда своей 6-й армии.

Что касается его адъютанта, бывшего полковника Вильгельма Адама, то он стал одним из руководящих деятелей национально-демократической партии, был министром финансов ГДР, начальником Высшей офицерской школы в Дрездене, избирался депутатом Народной палаты ГДР.

ВОЗРОЖДЕНИЕ СТАЛИНГРАДА

На смертельно израненный город было больно смотреть. Среди руин центра Сталинграда каким-то чудом уцелел обелиск, установленный в честь героев Красного Царицына. Гордо стоял он, изрешеченный осколками и пулями. Рядом с обелиском в землю были вбиты дощечки с надписями: «Мины!», «Остерегайтесь — заминировано!».

На первом этаже разрушенного здания драматического театра имени М. Горького наши санитары оказывали неотложную медицинскую помощь тяжелораненым немецким солдатам, которых фашистское командование бросило на произвол судьбы.

Страшную картину представляли горы трупов в Тракторозаводском районе. Фашистские похоронные команды под присмотром советских бойцов вытаскивали окоченевшие трупы из развалин и окопов, складывали их в штабеля. Попадались еще живые, раненые, контуженные или обмороженные солдаты. Но похоронная команд да частенько бросала их вместе с мертвецами, и только строгие окрики советских конвоиров заставляли пленных класть своих раненых на носилки.

После долгого перерыва вновь заработала радиосеть, и сталинградцы услышали передачи из Москвы.

Стали возобновлять работу мелкие предприятия, в первую очередь пищевые: пекарни, столовые; открылись почтовые отделения, сапожные и швейные мастерские промкооперации.

На очистку города выходило все взрослое население, которое пережило битву. Дружно убирали с дорог и подъездных путей завалы, находили в развалинах и бережно складывали целые кирпичи, чинили мосты, помогали убирать трупы.

Наиболее сохранившиеся здания —таких было единицы — приспособляли под жилье. Шел и сбор трофеев брошенных немецких автоматов, пушек.

Вся наша страна в феврале — марте 1943 года посылала продовольствие и промышленные товары для жителей крепости на Волге.

Государственный Комитет Обороны СССР принял специальное постановление о внеочередных мероприятиях по восстановлению хозяйства города Сталинграда и Сталинградской области.

— Странно и непонятно,— пожал плечами личный представитель президента США Дэвис, когда познакомился с ходом восстановительных работ в Сталинграде.— В моей стране из этих развалин,— Дэвис обвел взглядом руины,— сделали бы бизнес: огородили все проволокой, создали огромный музей, куда бы со всего света приезжали туристы. Ваш город лучше строить заново на новом месте, скажем, севернее или южнее нынешних руин. Восстанавливать погибший город намного труднее и, главное, дороже, нежели построить новый.

На это предложение господину Дэвису ответили, что героический Сталинград будет возрожден во что бы то ни стало, и именно возрожденный на века станет памятником подвига, памятью погибшим.

Плечо к плечу с жителями города на восстановлении Сталинграда трудились чекисты. Среди них нашлись плотники, каменщики, штукатуры, кровельщики. В свободное от служебно-оперативной работы время они построили несколько зданий, причем работали до начала и после конца рабочего дня по три, четыре часа. Созданная в УНКВД шефская комиссия установила в палатах госпиталей радио, приобрела печки для отопления, собрала подарки для раненых бойцов.

Для строительства специальной авиаэскадрильи «Героический Сталинград» за короткое время в области собрали свыше пяти миллионов рублей. Свои личные сбережения вносили и чекисты. Лишь один коллектив Новоаннинского райотдела НКВД отчислил на постройку эскадрильи восемнадцать с лишним тысяч рублей — весь свой январский заработок. А всего, по неполным данным, чекистами Сталинградской области было отчислено 113 150 рублей.

Материальный ущерб, нанесенный Сталинграду врагом, составил более 900 миллионов рублей, но партия и правительство поставили грандиозную задачу возродить город, сделать его лучше, чем он был прежде.

С разгромом немцев под Сталинградом работы чекистам не убавилось. В первую очередь требовалось узнать точное местонахождение заминированных врагом участков города и области, чтобы разминировать их и этим обезопасить жителей.

В короткий срок были разминированы наши минные поля. Дело оставалось за немецкими. Работа осложнялась тем, что враг усеял сталинградскую землю минами в деревянных коробках, а на них не реагировали миноискатели. Щуп, тонкий металлический прут, тоже мало помогал, так как обследовать минерам приходилось громадные территории — улицы, развалины, поля, балки. Очень помогли бы в нашей работе немецкие карты минирования, но враг перед сдачей в плен уничтожил свои штабные документы, в том числе формуляры минирования.

Решили обратиться к военнопленным. В лагеря, где содержались тысячи и тысячи пленных, прибыли сотрудники нашего управления во главе с полковником Б. К. Полем. Они выявили саперов, которых немцы почему-то называли «пионерами», стали вызывать на беседу.

— Инженер Кюллер!— представился один из пленных.

— Участвовали в минировании Сталинграда?

— Так точно.

— Сможете вспомнить схему минных полей, которые вы устанавливали?

Пленный помялся и нерешительно ответил:

— Постараюсь...

Опрос других пленных помог выявить еще группу минеров-саперов. Каждому из них была выдана крупномасштабная карта Сталинграда и близлежащих районов. Пленным предложили зарисовать схему известных им минных полей, время установки на нем мин, типы и порядок их расстановки.

Когда были получены первые схемы, началась кропотливая работа по их анализу, сопоставлению. На основе всех этих данных составлялись ориентировочные справки о каждом выявленном чекистами минном поле.

Работа порой стопорилась из-за того, что некоторые пленные умышленно давали неверные, сведения, желая еще больше усложнить работу, запутать, пустить по неверному следу. Ярые нацисты даже в плену пытались вредить советским людям.

Для уточнения собранных среди военнопленных саперов сведений, для избежания с нашей стороны роковых ошибок пленные вывозились непосредственно на места, и там окончательно уточнялись нарисованные схемы.

С разминированием была еще одна сложность: осенью 1942 года враги установили много мин новой, еще досконально не изученной советскими минерами конструкции. Они обладали огромной разрушительной силой.

Всего в первый год в Сталинграде и области было разминировано пятьдесят девять минных полей, где залегало до ста тысяч минных полос, иные из которых тянулись на восемнадцать километров.

Курт Кюллер, бывший военный инженер 191-го полка 71-й немецкой дивизии, раскрыл секрет конструкции новых немецких мин, указал здания, где в стенах или под перекрытием этажей были запрятаны смертоносные «подарки».

Честно и с большой охотой давали необходимые сведения о местах залегания мин румынские солдаты и офицеры. Они составили исчерпывающие схемы и предложили советским инженерным войскам свои услуги в разминировании.

Городской штаб МПВО, городской совет Осоавиахима совместно с 31-м инженерно-химическим батальоном НКВД провели мобилизацию всех, кто был знаком с работами по разминированию. В разминировании, разборке завалов, баррикад (они также хранили в себе мины, невзорвавшиеся снаряды, бомбы) чекистам оказывали помощь инженерное управление 62-й армии, управление оборонительных сооружений. Военные советы 62-й и 64-й армий выделили в распоряжение наших саперов 30 трофейных автомашин.

При осмотре руин, подвалов чекисты сталкивались с отдельными немецкими офицерами, мародерами, фашистскими пособниками, которые пытались спрятаться в развалинах, избежать пленения. Но уйти от возмездия за совершенные преступления не удалось никому.

Созданные трофейные команды выискивали и собирали оружие, боеприпасы.

Когда настала очередь приниматься за восстановление отдельных цехов, а затем целых предприятий, генерал-лейтенант Косякин, командующий округа, через инженерное управление НКО откомандировал несколько подразделений по минноразградительному делу для работ по уничтожению взрывоопасных единиц на стройках. Специально созданные дежурные службы в каждом районе по вызову немедленно выезжали на объекты, где находили и производили разминирование бесчисленных толовых «сюрпризов». В военном отделе обкома ВКП(б) прошло совещание руководителей различных предприятий по вопросу минноразградительной работы.

С очисткой города и области от невзорвавшихся мин, снарядов, гранат, от скрытой под завалами складов взрывчатки приходилось спешить, так как каждый час промедления грозил мирным жителям страшными последствиями. И чекисты с минерами не теряли ни минуты. Целыми сутками пропадали в лагерях военнопленных, выезжали на минные поля Д. А. Костинский и Б. К. Поль.

Самоотверженная работа чекистов по разминированию получила высокую оценку командования Советской Армии, и ее по праву можно назвать подвигом.

Глава одиннадцатая

ВРАЖЕСКАЯ ПРОПАГАНДА О СТАЛИНГРАДСКОЙ БИТВЕ

По долгу службы в дни великой битвы у Волги и после победного завершения Сталинградского сражения мне приходилось знакомиться с выдержками из различных немецких газет, записями передач берлинского радио. Было небесполезно и небезынтересно узнавать, что пишут о сражении у стен моего города писаки рейхсминистерства пропаганды, о чем стыдливо умалчивают, как оправдывают сокрушительное поражение фашистской Германии.

Один видный французский политик назвал печать артиллерией мысли. По этому принципу фашистскую печать следует именовать артиллерией лжи, так как с первого дня похода гитлеровских армий на Сталинград эта «артиллерия» усердно потчевала своих читателей ложью, которая оставляла след на всей пропаганде «новой» Европы.

24 августа 1942 года ведомство Геббельса громогласно объявило днем решительного штурма Сталинграда. Фашистские пропагандисты на разные голоса кричали о том, что к решающей атаке все готово, что город на Волге падет буквально через пару дней.

«58 немецких дивизий — 800 тысяч человек сосредоточены в излучине Дона, на фронте шириной в 100 километров,— сообщало радио.— Цель у доблестной германской 6-й армии — нанести молниеносный удар по укрепленной линии подступов к Сталинграду».

Геббельс со своими подручными пустили в ход сравнение Сталинградского фронта с «горлышком бутылки», которую нужно закупорить во что бы то ни стало. Бутылкой (по мнению германских пропагандистов) являлся весь Южный фронт вместе с Кавказом. В конце августа 1942 года Гитлер выступил с категорическим заявлением: «Сталинград будет взят в течение одной недели!»

26 августа того же 1942 года в рейхсминистерстве иностранных дел фон Риббентроп самонадеянно сообщил корреспондентам: «Наступление идет полным ходом, результатов следует ждать в ближайшие дни».

Фон Риббентроп забыл уточнить, каких надо ждать результатов.

А результаты наступления, как показали события, оказались для Германии весьма плачевными.

Прошло еще семь дней, наступил сентябрь 1942-го, и комментатор берлинского радио, некий лорд Хау-Хау, обрадовал слушателей сообщением: «Сталинград представляет собой море огня. В городе царит паника!»

В те же дни агентство Равас-Офи вынуждено было признать: «Перед Сталинградом сопротивление русских становится ожесточенным». А шведская газета «Дагенс Нюжетер» сообщала: «Если германские войска не смогут сломить сопротивление противника у Сталинграда, то это будет крупным успехом русских».

Немецкие радиослушатели уже ждали победной сводки со Сталинградского фронта, ждали салюта в честь победы 6-й армии, но вместо победной реляции берлинское радио неожиданно заявило: «Битва перед Сталинградом приняла характер позиционной войны», «взятие Сталинграда потребует еще некоторого времени».

Геббельс объявил Сталинград... грозной и неприступной крепостью, где «зловредные» большевики сумели на ровной, степной местности нежданно-негаданно воздвигнуть такие мощные укрепления, о которых германская армия даже не предполагала.

«А где были глаза и уши германской армии — абвер?» — вопрошали немецкие обыватели. И предвидя такие недоуменные вопросы, ведомство Геббельса многозначительно разъяснило:

«Сталинград является не только важной крепостью, как Севастополь. Его нельзя сравнить даже с Москвой и Ленинградом. Сталинград — это дословно город-крепость. Сталинград — это твердыня большевистской мощи».

Берлинское радио растолковывало слушателям, что Сталинград, дескать, окружен «линией Мажино в миниатюре», «прекрасно укреплен», но «положение защитников Сталинграда безнадежно: падение города можно ожидать в самое ближайшее время». «Сталинград неминуемо будет захвачен нашими войсками!» — настойчиво и раздраженно заявляло германское информационное агентство.

А между тем наступление б-й армии на Волге замирало. Бои в городе и на его подступах шли за каждый метр, за каждую пядь земли. И тогда германская пропаганда сделала финт, маневр.

«В Берлине считают,— возвестило для любителей календарных сроков информационное радио,— что дата падения Сталинграда не имеет значения, так как не решает исхода сражения...»

Военный корреспондент газеты «Кракауэр цайтунг» проговорился на страницах своего листка: «Враг довольно ясно дает понять, что путь на Сталинград — не военная прогулка».

Тогда же «Фелькишер беобахтер» призналась: «Военная история знает другие города, за которые приходилось сражаться больше, но она знает немного городов, за которые приходилось столь ожесточенно бороться».

«Кто повинен, что наша армия топчется на месте? Минули все назначенные сроки, а этот город на Волге, носящий имя русского лидера, все не взят. В чем дело? Кто в этом повинен? — задавали себе бесчисленные вопросы жители Германии. И в одной газете нашли ответ: в неудаче германских войск на Волге повинна ...природа, русская природа. «Еще никогда за войну немецкий солдат не встречал такую враждебную природу, как под Сталинградом,— писала «Гамбургер фремденблат».— Здесь нет ни одного куста, ни одного дерева, под которыми можно было бы укрыться». А раз негде укрыться — значит нет и победы. Тем не менее, 17 сентября в берлинских газетах появилось заверение: «Мы меньше всего думаем о том, чтобы выпустить победу из наших рук»

В те же дни английское агентство Рейтер так охарактеризовало новую попытку немецко-фашистских войск штурмовать Сталинград:

«Германское командование бросило в бой ударные части из самых отчаянных головорезов, пообещав им большое денежное вознаграждение, длительный отпуск и разрешение беспрепятственно в течение пяти суток грабить город и его жителей, когда Сталинград будет взят».

Мне не пришлось читать приказ немецкого командования о тех привилегиях, которые ждут солдат 6-й армии в случае захвата ими Сталинграда. Не знаю, откуда агентство Рейтер черпало свои сведения, но о милостивом и щедром разрешении целых пять суток грабить наш город и его мирных жителей стоило задуматься.

Гитлеровская пропаганда буквально неистовствовала, стараясь всячески раздуть ход событий и увить лаврами потускневшую славу своего оружия.

«Заключительное коммюнике о битве за Сталинград ожидается с минуты на минуту»,— хвасталось в середине сентября агентство Равас-Офи, а румынское агентство Радор поспешило добавить: «В немецких компетентных кругах заявляют, что Сталинград занят германскими войсками. В Берлине ждут официального подтверждения этого сообщения».

Читать такое под грохот канонады было смешно.

В Германии ждут сообщения о падении нашего города? Пусть ждут. Не дождутся! Героические защитники Сталинграда развеяли в пух и прах эти вымыслы геббельсовской кухни,

Когда в Берлине (а затем в других странах-сателлитах) не дождались извещения о падении крепости на Волге, Гитлер глубокомысленно изрек: «Германское командование никогда не собиралось приносить в жертву людей и материалы для сохранения своего престижа. Я не собирался оправдываться за операцию под Сталинградом».

Выступление было плохо замаскированным свидетельством бессилия германской армии. Это поняли многие, в том числе и в самой Германии. И немецкая пропаганда кинулась спасать положение.

«Русские нарочно жертвуют большими городами, отчего с ними воевать трудно,— писал видный немецкий военный обозреватель подполковник Бенари.— Падение Сталинграда замедлилось, но не стало невозможным».

Наступил октябрь, героическое сопротивление врагу частей Красной Армии с каждым днем усиливалось. И, спасая пошатнувшийся престиж своей армии, геббельсовская пропаганда пустилась на новую хитрость — объявила Сталинград «никому не нужной грудой развалин»:

«Сталинград уже не имеет стратегического значения, ибо представляет собой одни развалины. Они страшны и давно находятся под германским контролем,— известило берлинское радио.— Командование считает излишним дальнейший штурм города. Оно предпочитает подвести тяжелую артиллерию и медленно, не спеша покончить с сопротивлением русских в Сталинграде».

Сменялись дни. Все туже затягивалась петля на шее 6-й армии, и «Дойче альгемейне» писала:

«Враг еще никогда так не мешал нашим успехам. От города приходится отламывать кусок за куском». И далее нелепейшее на фоне этих признаний сообщение: «Сталинград еще не созрел для того, чтобы его штурмовать. Город представляет собой Везувий из тысячи кратеров, повсюду извергающих огонь и смерть».

Это было написано в конце октября, когда судьба армии Паулюса была предрешена. Но фигляры фашистской пропагандистской машины продолжали паясничать перед читателями, радиослушателями, доказывая, что потеряно далеко не все. В кинотеатрах Берлина и других городов рейха демонстрировался состряпанный фильм о взятии германскими войсками Сталинграда. На монетном дворе были готовы тысячи новых медалей, которые должны были вручать солдатам 6-й армии за взятие Сталинграда. Был готов литографический камень с текстом о победе германского оружия на Волге. Оставалось только отпечатать с камня плакат с фотографией парада на главной площади города. Между тем, 6-я армия топталась на одном месте, замерзала в окопах, голодала.

16 ноября Гитлер во всеуслышание вновь заявил, что Сталинград взят. Но вместо этой «победы» пришел роковой для гитлеровцев день 19 ноября, когда началось победное наступление наших войск, когда кольцо окружения начало сжиматься.

Накануне начала нашего наступления агентство «Трансцеан» вновь запустило в эфир поток лжи:

«Операции под Сталинградом можно Считать законченными. В городе установлено затишье. Наши наступательные операции нужны были до тех пор, пока не был образован твердый фронт на линии Дон. Теперь роли переменились: теперь наступать вынуждены русские. Захват самого города не имеет значения. Сталинград сейчас рассматривается не как город, а как пространственное понятие... Мы допускаем, что наши войска, находящиеся в излучине Дона, утратили контакт с основной частью немецких войск. Произошло это ввиду отступления, произведенного высшим командованием вермахта по стратегическим соображениям».

В спешном порядке германская пропаганда своих вчерашних «победителей» перекрашивала в мучеников. Сражение под Сталинградом сравнивалось борзописцами Геббельса с древними спартанцами, с испанскими кадетами, отражавшими атаки республиканцев в замке Альказар в 1937 году.

В день десятилетия фашистского режима, 30 января 1943 года, Гитлер изменил своей привычке и не выступил по радио. Но в Германии никто не забыл, как ровно год тому назад Гитлер уверял германский народ:

«Мы перешли к осуществлению нашего собственного стратегического плана по организации широкого наступления на юго-восток России! Что касается Сталинграда, то, будьте уверены, мы его возьмем в ближайшие дни».

200 дней и 200 ночей пыталась изо всех сил немецкая армия воплотить в жизнь «стратегический план» фюрера. К чему это привело — ответила Советская Армия, наш непобедимый народ. Фридрих Паулюс и с ним группа его генералов пребывали в советском плену. Остатки б-й армии, чудом выжившие в битве, не замерзшие, не умершие от голода солдаты немецкой армии отогревались, отъедались, залечивали раны в лагерях военнопленных, а германская пропаганда, ее печатные органы, кинохроника, радиостанции всячески старались ввести в заблуждение мировое общественное мнение, маскируя свое сокрушительное поражение.

«Сталинград будет символом борьбы Европы за свое освобождение!» — крикливо заявил Риббентроп. Ему истерически вторил Геббельс: «Сталинград должен стать сторожевым постом Европы против СССР».

Немецкие пропагандисты не подозревали, что не «форпостом» и не «символом» во веки веков станет наш гордый непобедимый Сталинград. Город-герой окажется огромной могилой несбывшихся надежд фашистов, невиданным по величине кладбищем планов германских вооруженных сил. Средства массовой информации Германии ни словом не обмолвились (видимо, был наложен строгий запрет) о том, что же на самом деле случилось с армией Паулюса и самим фельдмаршалом. Стремясь скрыть истину даже перед собой, Геббельс занес в личный дневник: «Мы восторжествовали в борьбе за спасение от гибели на Востоке». Рядом рейхсминистр записал слова по-прежнему бахвалившегося Гитлера. «Сейчас меня беспокоит,— сказал фюрер,— только состояние моего здоровья...»

Я перечитывал переводы статей германских газет, записи передач берлинского радио, делал на полях пометки и откровенно смеялся над самоуверенностью врага, его демагогией.

ВЫПОЛНЯЯ ДОЛГ

Кропотливая работа с военнопленными в Сталинграде помогла выявить среди них более девяноста сотрудников различных подгрупп абвера. Допросы недавних немецких разведчиков и контрразведчиков уточнили для чекистов методы вербовки и подготовки в немецких шпионско-диверсионных школах агентов для их последующей заброски на нашу территорию.

По-разному вели себя на допросах офицеры абвера. Одни замыкались в себе, отказывались что-либо рассказывать, ссылаясь на данную ими присягу, другие, напротив, весьма охотно выкладывали все, что знали.

В допросах военнопленные порой бывали очень откровенны. Вспоминается лейтенант 53-й истребительной эскадрильи «Удет», который в беседе с сотрудниками Сталинградского УНКВД заявил:

«Мы не верили и сейчас не верим в возможность открытия второго фронта. Основной задачей германского руководства на ближайшее время был захват Кавказа и выход к Волге. Здесь планировалось закрепиться, построить мощную систему укреплений по образцу линии Зигфрида. Что же касается второго фронта, то его не будет, во-первых, потому, что англичане любят действовать наверняка, во-вторых, потому, что у них сейчас много хлопот в Африке. Среди пленных найдутся лишь единицы, кто еще верит в победу Германии. Мы проиграли в этой большой игре...»

По рассказам пленных, крах расчетов фашистской Германии заставил абвер расширить фронт «тайной войны», вести ее не только в прифронтовых зонах, но и в глубоком советском тылу. Для этой цели центральный штаб гитлеровских разведслужб (так называемое главное управление имперской безопасности — РСХА) создал специальный разведывательно-диверсионный орган под условным названием «Цеппелин». Группы этого органа чекисты уже встречали и успешно задерживали в Калмыкии, Астрахани, пресекая их враждебную деятельность по инспирированию антисоветского подполья, совершение диверсий на оборонных объектах и железнодорожных магистралях. Среди арестованных было немало националистов из созданных фашистами так называемых «национальных» комитетов — татарского, калмыцкого, туркестанского, грузинского и др.

Допросы военнопленных помогли еще раз удостовериться в чудовищной бесчеловечности фашистской разведки. Оказывается, абвер стал привлекать для диверсионной работы... советских детей! Вывезенные гитлеровскими извергами в Германию подростки 12—15 лет, которые прежде воспитывались в детских домах, направлялись на учебу в диверсионные школы. Затем под видом бездомных, разыскивающих родителей дети оставлялись в освобожденных нашими войсками районах с приказом выводить из строя паровозы, устраивать крушения воинских эшелонов. Весной 1943 года в наше управление НКВД пришли первые подростки, которые поведали о своих мытарствах в фашистской неволе и сдали врученную им офицерами абвера взрывчатку.

Война с врагом продолжалась и в полностью освобожденных районах Сталинградской области. В некоторых районах остались вооруженные банды, которые пытались бесчинствовать в нашем тылу, заниматься убийствами советских людей, терроризировать и грабить местное население.

Банды, как правило, состояли из бывших карателей, полицейских и иных фашистских пособников, преступления которых перед советским народом закрывали им путь к добровольной сдаче в плен. Банды укрывались в лесах, в заброшенных фронтовых землянках и глухих, покинутых жителями хуторах.

Поиски оставленной врагом агентуры, а также предателей и фашистских карателей (не успевших бежать с гитлеровцами и рассчитывавших замести следы своих преступлений перед советским народом) были усложнены тем, что ряды наших чекистов заметно поредели после Сталинградской битвы: одни погибли в сражениях, другие находились на излечении в госпиталях, третьи служили в действующей Советской Армии. Несмотря на это, за несколько месяцев после полного освобождения от фашистов Сталинградской области все оставшиеся группы немецко-фашистской разведки были разоблачены. Абвер и предатели Родины вновь терпели полное поражение.

В Калачевском районе ранней весной 1943 года непродолжительное время действовала группа изменников во главе с Тимофеем Поттиховым, родившемся неподалеку от Калача-на-Дону в селе Малая Лучка. В свое время Поттихов дезертировал из рядов Красной Армии, вернулся в родное село, а когда в Малые Лучки пришли оккупанты, предложил им свои услуги, стал полицейским, карателем.

В январе, после освобождения района от оккупантов, Поттихов вместе с двумя такими же, как и он, отщепенцами скрылся в займище. Чтобы не умереть от голода, бандиты занимались грабежами, воровством. Наглели день ото дня: в хутора начали приходить уже не ночью, а днем. Однажды задержали сотрудника РО НКВД (он был не в форме, а в лицо бандиты его не знали) и заставили искать для них в озере затонувший автомат. Затем бандиты стали уговаривать:

— Приставай к нам — не пожалеешь. В золоте станешь купаться! У нас всяких дензнаков завались. А марок — не сосчитать. Кто сам будешь?

— От призыва в армию скрываюсь,— нашелся наш сотрудник.— Не желаю голову под пулю класть. Жить охота.

Бандиты расхохотались, поверили лжи и... приняли новичка в банду.

Вскоре внедрившийся в банду сотрудник Сталинградского УНКВД сообщил в райотдел, что в ближайшую ночь некто Антюфеев навестит в хуторе свою мать.

Двое суток ждали чекисты в засаде бандита, но он не явился.

— Или товарищ Николай дал неточные сведения, или же мы прозевали Антюфеева,— предположил член опергруппы Ершов.

— Прозевать не прозевали,— ответил чекист Григорий Кривоножкин.— Но, думается, что бандит опередил нас и сейчас в хуторе прячется.

Решили обыскать двор и дом Антюфеева. Один из чекистов остался в засаде, двое пошли в хутор Кумовка.

В дом, где хозяйка готовила обед, вошли неслышно. Тщательно осмотрели сени, погреб. Внимание привлекла свежая побелка русской печи, заложенная кирпичом загнетка.

Хозяйка перехватила взгляд нашего сотрудника, прижалась к стене и в испуге закрыла ладонью рот.

Кривоножкин ударил носком сапога в загнетку. Кирпичи рассыпались, и все услыхали сдавленный, идущий словно из-под земли голос:

— Не стреляйте... Я сам все расскажу...

Пришлось помочь бандиту вылезти из его убежища, взломать кирпичную кладку.

Антюфеев предстал мятый, обросший. Безропотно отдал пистолет, кинжал с эсэсовской-эмблемой. У бандита изъяли несколько бланков паспортов и истертый клочок бумаги с текстом на немецком языке.

— Пропуск это,— угрюмо и безысходно сказал арестованный.— Ежели немца встречу — ему в нос суну. Чтоб понял, что я не чужой...

Короткий допрос выявил, что главарь небольшой банды собирается также наведаться в хутор.

— Зазноба тут у него проживает. К ней и ходит. Но осторожничает наш Тимоха: коли в хуторе все спокойно — его мать возле колодца с ведрами встречает. Увидит Тимоха, что ведра белым платком покрыты — смело идет. А нет белого платка — назад в лес вертается...

Усадьба, в которой проживала мать главаря банды, находилась в центре Малой Лучки.

Чекисты под командованием оперработника Калачевского райотдела УНКВД Г. М. Кривоножкина прятались в укрытии.

Один занял место возле плетня, другой остался в овраге, третий укрылся в глубокой траншее, вырытой еще в дни обороны нашими частями.

Миновала ночь, забрезжил рассвет.

Рындич дал знак: «Внимание!»

Спустя несколько минут из усадьбы вышла старуха с ведром, накрытым полотенцем. Закрыв калитку, хозяйка медленным шагом двинулась через огород.

У плетня воровато оглянулась, приподняла хворост и пролезла в образовавшийся лаз.

— Здравствуй, сыночек...— донесся до чекистов тихий голос.— Исхудал-то как — прямо жалость берет. И лицом почернел. Повинился бы перед властями, авось простили бы они тебе все...

— Как же — простят! — усмехнулся Тимофей, забирая у матери ведро.— К стенке они меня поставят! Мне прощения нет. Крови на мне много. Я на свою жизнь рукой махнул. Другого ничего не остается, как только стрелять поодиночке товарищей большевиков.

Обрез главарь банды положил на бугорок, сам жадно глотал куски хлеба.

Медлить было нельзя, и Кривоножкин направил взведенный автомат на бандита,

— Руки вверх! Стрелять буду!

Тимофей отпрянул, выронил краюху хлеба, оглянулся и увидел позади себя еще одного чекиста.

— Сдаюсь...— выдохнул бандит и поднял трясущиеся руки

Чекисты связали Поттихова и повели в дом.

— Упокой, господи, душу раба твоего Тимофея! — запричитала мать бандита.

На первом же допросе Поттихов рассказал о деятельности своей банды.

— А Антонова в камышах найдете. Один он там. Как волк один. Заговариваться последнее время стал, кажется, умом тронулся...

То, что последний бандит прячется неподалеку от совхоза «Победа Октября», подтвердили мальчишки:

— На рыбалку надумали пойти. Глядим, а в зарослях камыша кто-то хоронится.

— Узнаешь Антонова? — спросил Кривоножкин у Николая, который вновь надел форму.

— Узнаю,— ответил Николай.— Верно арестованный сказал: не в своем Антонов уме. С автоматом ни на минуту не расстается. Чуть что — готов стрелять.

Засада на бандита была устроена в камышах. По пояс в холодной воде чекисты простояли не шелохнувшись целую ночь.

На рассвете послышался плеск, шуршание камыша. Антонов шел прямо на чекистов, крепко прижимая к себе «шмайсер».

— Бросай оружие! — приказал Кривоножкин.

В ответ хлестнула автоматная очередь, которая скосила над головами чекистов верхушки камыша.

Одновременно прозвучали два пистолетных выстрела.

И Антонов пошатнулся, выронил автомат.

ПАМЯТНЫЕ ВСТРЕЧИ

В первых числах декабря 1943 года мне сообщили о времени прибытия в Сталинград спецпоезда с правительственной делегацией.

Декабрь был стужий, и, стоя на перроне разрушенного вокзала, возле недавно заново проложенной железнодорожной линии, я с моим заместителем Ганиным гадал: «Долго ли пробудет у нас состав?»

Наконец показался паровоз и за ним несколько вагонов.

Возле вокзала они замерли. Не прошло минуты, как из дверей одного из вагонов спустился Иосиф Виссарионович Сталин. Был он в знакомой длиннополой шинели.

Товарищ Сталин возвращался в Москву со встречи глав правительств трех союзных держав, которая проходила в Тегеране с 28 ноября по 1 декабря 1943 года. На конференции было обсуждено положение на фронтах.

Основным вопросом было открытие второго фронта и в качестве поддержки этой операции — высадка союзных войск в Южной Франции, послевоенное сотрудничество и обеспечение прочного мира между народами, политическое будущее устройство Германии. Тегеранская конференция имела огромное международное значение, на ней восторжествовали принципы сотрудничества великих держав антигитлеровской коалиции. В подписанной декларации подчеркивалось, что СССР, США и Англия «будут работать совместно как во время войны, так и последующее мирное время».

В числе руководителей области, встречавших правительственную делегацию, был и я.

— Мне много рассказывали о беспримерном мужестве и стойкости наших бойцов и командиров по обороне высоты 102,0 в Сталинграде в дни битвы. Хотелось бы увидеть эту высоту. Где она? — ответив на приветствие встречающих, спросил товарищ Сталин.

— Это Мамаев курган. Во время обороны города он значился на всех картах как высота 102,0. Он слева от вокзала, но отсюда, к сожалению, не виден. По пути на Москву обязательно увидите.

Из соседнего вагона на перрон вышли народный комиссар иностранных дел В. М. Молотов и Маршал Советского Союза К. Е. Ворошилов, которые принимали участие в Тегеранской конференции.

— Что это за здание из красного кирпича? — спросил товарищ Сталин, указывая на разрушенный дом неподалеку от вокзала.

— В девятнадцатом году там размещался штаб обороны Царицына. Вам, товарищ Сталин, должно быть знакомо это здание.

Иосиф Виссарионович кивнул. Достал трубку, но не закурил и пристальней всмотрелся в руины здания, где позже был размещен Волгоградский государственный музей обороны.

— Верно ли, что сейчас принимаются все меры и прикладываются все силы, чтобы как можно быстрее восстановить Сталинград? Как скоро продвигается дело с расчисткой развалин, используются ли в этой связи пленные?

— Так точно. Но используем далеко не всех, так как многие из них тяжело больны дистрофией и сейчас лечатся.

Сталин продолжал смотреть на развалины, которые окружали станцию, на обгоревшие в огне сражений стены вокзала. Казалось, Сталин не в силах отвести от них взгляда и хотел надолго запечатлеть все в своей памяти.

Короткое время стоянки состава подошло к концу. Мы простились с Иосифом Виссарионовичем, пожелали ему счастливого возвращения в столицу.

И правительственный состав, медленно набирая ход, ушел в Москву.

Я смотрел вслед последнему вагону и радовался, что товарищ Сталин не вспомнил о медали, которую отказался принять некоторое время назад. А дело было в следующем. После победного завершения Сталинградской битвы по решению Сталинградского городского комитета обороны и горисполкома товарищ Сталин в числе других военачальников был награжден новой, только что учрежденной медалью «За оборону Сталинграда». Награждение санкционировал ЦК партии. Мне и Пигалеву было поручено вручить награды также товарищам Жукову, Василевскому, Воронову.

Увидеться в Кремле с товарищем Сталиным в те дни было не просто. Верховный Главнокомандующий был занят разработкой операции на Курской дуге.

Мне предложили связаться с товарищем Поскребышевым.

— С какой целью вы прибыли из Сталинграда? — спросил он меня.

— Выполняю почетную миссию: должен вручить товарищу Сталину, который очень много сделал для победы под Сталинградом, недавно учрежденную медаль «За оборону Сталинграда».

— Я доложу,— сказал Поскребышев и скрылся за дверью.

Мы с Пигалевым остались ждать.

Минуло пять, затем десять минут.

Я решил позвонить в Сталинград, связался с товарищем Чуяновым.

Услышав в трубке измененный расстоянием голос первого секретаря обкома, я сообщил, что товарищ Сталин занят и не может нас принять.

— Немедленно уходите! — потребовал Алексей Семенович.— Товарищ Сталин сейчас звонил мне. Иосиф Виссарионович очень рассержен. Отругал меня за то, что мы раздаем медали без достаточного для награждения повода! Сказал, что награждать надо лишь непосредственных участников сражения и обороны Сталинграда!

— Обратно медаль не увезу! — упрямо ответил я и оставил награду в Кремле.

В тот же день товарищ Калинин более двух часов подробно расспрашивал меня о тех лишениях, невзгодах, которые перенесли мой город и моя область за время героической битвы на Волге, за двести огненных дней и ночей.

Что же касается медали, то она не вернулась в Сталинград. Товарищ Сталин согласился принять заслуженную им награду.

В 1952 году мне показали один из трофеев советских войск в городе, а именно тяжелый литографический камень, доставленный в Харьков еще в августе 1942 года специальным самолетом из Берлина для печати фашистами известия о взятии крепости на Волге. «Сталинград пал! — гласил заранее и, как оказалось, преждевременно подготовленный рейхсминистерством пропаганды текст.— Москва — это голова Советского Союза, Сталинград — его сердце».

Этот трофей решили передать в музей обороны Сталинграда. Пусть он хранится там на века как историческая реликвия.

Сегодня гитлеровский литографический камень можно увидеть среди других многочисленных экспонатов Волгоградского государственного музея обороны. Там же, в музее, хранится и другая реликвия — почетный меч, дар короля Великобритании Георга IV гражданам Сталинграда. Меч вручил товарищу Сталину У. Черчилль.

Когда я читал строки грамоты президента США о доблестных защитниках моего города, об их храбрости, силе духа и самоотверженности, то сквозь строки почетной грамоты Ф. Рузвельта видел чекистов Сталинграда, бойцов незримого фронта, бойцов легендарной 10-й стрелковой дивизии войск НКВД, которые не знали отступления.

После войны мне было очень приятно встретить в воспоминаниях А. И. Родимцева знакомые фамилии сталинградских чекистов:

«Эти товарищи, знавшие каждый переулок, каждый дом, оказывали нам немалую помощь,— писал генерал-полковник о моих товарищах.— Они стали хорошими разведчиками и проводниками при осуществлении боевых операций. В памяти остались фамилии Петрухина, Поля, Ашихманова и некоторых других, прошедших вместе с нами трудную школу в дни обороны города и не раз проявлявших мужество и отвагу».

Священная Сталинградская земля стала свидетельницей подвига многих и многих героев.

Они навсегда остались живыми в моей памяти, в памяти советского народа.

«Победа под Сталинградом была не просто победой, она была историческим подвигом. А подлинная мера всякого подвига может быть справедливо оценена только тогда, когда мы до конца представим себе — среди каких трудностей, в какой обстановке он был совершен».

Из речи Л. И. Брежнева на открытии памятника-ансамбля на Мамаевом кургане в Волгограде 15 октября 1967 года

Последняя глава

Поздней осенью 1944 года я был назначен начальником управления государственной безопасности Львовской области и покинул Сталинград. Вместе со мной на новое место службы выехали Лузинов, который вначале был моим секретарем, а позже был переведен на оперативную работу, и Михаил Шевченко, всю войну не покидавший руля своей «эмки».

Город Львов и Львовская область были только что освобождены от оккупантов. Но немало наемников из ОУН^[24] оставалось в лесах. Они всячески вредили Советской власти, препятствовали организации колхозов, убивали активистов новой жизни, коммунистов, работников советского аппарата. Подло, из-за угла, бандиты убили командующего 1-м Украинским фронтом, хорошо знакомого мне по дням и ночам обороны Сталинграда, генерала Николая Федоровича Ватутина. «В лице товарища Ватутина государство потеряло одного из талантливых молодых полководцев, выдвинувшихся в ходе Отечественной войны»,— сообщали ЦК ВКП/б/, Совнарком СССР и Наркомат обороны СССР. Замечательный генерал был похоронен в Киеве, над Днепром.

Скрывающиеся в предгорьях Карпат, в так называемых схронах, националисты-бандиты зверски убили и талантливого украинского драматурга и публициста Ярослава Галана. Фашистские приспешники были обезврежены — убиты в боях счекистами или добровольно сложили оружие.

Во Львове я прослужил пять лет. В 1949 году меня перевели в управление НКВД Брянской области, а позже в Красноярск.

В те же годы и в тех же краях проходила служба другого участника Сталинградского сражения, Маршала Советского Союза А. И. Еременко, который был командующим военных округов. Встречаясь, мы вспоминали Сталинград, двести огненных дней и ночей великой битвы.

Вновь в город-герой на Волге я приехал уже после войны, на встречу ветеранов 10-й стрелковой дивизии войск НКВД, бывших сотрудников областного управления государственной безопасности и работников особого отдела Сталинградского фронта.

Волгоград было не узнать, так похорошел он. Я ходил по знакомым улицам, по берегу речки Царицы, по набережной и видел вокруг себя новые проспекты, скверы.

Просторный и светлый город раскинул вдоль Волги стремительные проспекты и широкие площади. Возрожденный из пепла после войны, поднятый из руин трудовыми руками победителей, Волгоград сегодня молод и деятелен. Рабочие ритмы предприятий, будничная суета улиц, плеск волжской волны сливаются в неумолкающую песню жизни большого города.

В Волгограде убеленные сединой бывшие бойцы и командиры, которым не раз в дни великого сражения приходилось смотреть смерти в лицо, не могли сдержать слез. Товарищи по оружию горячо обнимались при встрече. Они вспоминали тех, кто не дожил до Победы, защищая в годы войны сегодняшний светлый день, свободу и независимость нашей Родины.

Ветераны-чекисты возложили венки на братских могилах на площади Павших борцов, площади имени В. И. Ленина, в Зале воинской славы Мамаева кургана. В Доме офицеров состоялось большое торжественное собрание. На нем чекисты рассказали о том, как в дни Сталинградской битвы вели трудную разведывательную работу в тылу врага, обезвреживали фашистских шпионов, диверсантов.

Вместе с группой бывших бесстрашных разведчиц — Дорой Павловой, Марией Моториной и другими мы вспоминали былое, пережитое.

— А где, Мария, твои ордена? Отчего не надела по случаю праздника? — спросил я Моторину и с удивлением узнал, что разведчица была удостоена лишь медали «За оборону Сталинграда». Хорошо помнилось, как сам Чуйков объявил Марии Моториной благодарность за доставленные из тыла противника ценные сведения, подписал наградной лист.

О том, что разведчица была удостоена заслуженной награды, но по досадной ошибке не получила ее в годы войны, я рассказал Чуйкову. Вместе с дважды Героем Советского Союза, Маршалом Советского Союза мы написали представление, и Марии Ивановне Моториной был вручен орден Отечественной войны I степени. Ошибка была исправлена.

В здании управления КГБ СССР по Волгоградской области я долго молча стоял возле мемориальной доски с именами погибших в дни обороны города сталинградских чекистов и в который раз перечитывал знакомые мне дорогие имена.

Лейтенант Михаил Иванович Плужников был начальником следственного отдела Астраханского окружного отдела УНКВД, а с начала войны служил в Чернышковском районе Сталинградской области, где погиб в бою с врагами...

Александр Николаевич Захаров был курсантом школы НКВД и погиб смертью храбрых при исполнении служебных обязанностей...

Валентин Александрович Сердюков — некогда мастер по ремонту станков на СТЗ, с 1937 года стал чекистом, старшим оперуполномоченным и погиб 18 сентября 1942 года, с автоматом в руках отбивая атаку немцев...

Вениамин Степанович Меняйлов геройски воевал на озере Хасан, а в Сталинграде был шофером-разведчиком.

Александр Федорович Крухмалев детство провел вдали от родины — в Австралии, куда еще ребенком его увез отец, а вернувшись на Волгу, с 1930 года служил в органах государственной безопасности...

Василий Спиридонович Трещев выполнял спецзадания по продвижению поездов с боевой техникой к фронту и погиб на посту 23 августа 1942 года...

За почти сорок лет, минувших после победного завершения Сталинградской битвы, неумолимое время вырвало из наших рядов многих защитников города-героя. Было неимоверно больно прощаться с товарищами. В 1977 году мы простились с Алексеем Семеновичем Чуяновым. Товарищ Чуянов с 1938 по 1946 годы работал первым секретарем Сталинградского обкома партии, в дни войны был председателем городского комитета обороны города.

Ранней весной 1982 года перестало биться сердце прославленного полководца, члена ЦК КПСС, депутата Верховного Совета, дважды Героя Советского Союза, Маршала Советского Союза, почетного гражданина Волгограда Василия Ивановича Чуйкова. Выполняя последнюю волю командующего легендарной 62-й армией, Василия Ивановича похоронили 23 марта на Мамаевом кургане — главной высоте России. Опаленная огнем Сталинградского сражения священная земля Волгограда приняла прах своего героического защитника...

Волгоград — город на «главной улице России» Волге, уверенно держит трудовой шаг в общем строю советского народа. Золотая Звезда на знамени Волгограда и почетное звание города-героя, звание дважды орденоносной области обязывают волгоградцев продолжать и приумножать революционные, боевые и трудовые традиции старшего поколения, которое с оружием в руках в дни величайшей в мировой истории битвы отстояло в Сталинграде свободу, честь и славу советского народа. И волгоградцы добиваются новых замечательных высот в развитии народного хозяйства города и области, показывая беспредельную преданность идеям коммунизма, мужество и самоотверженность, высокую сознательность и организованность.

В Волгограде я встречался с новым поколением чекистов и радовался, отмечая их непоколебимую веру в правоту дела коммунизма, беззаветную преданность своему народу, идеям марксизма-ленинизма, мужество и героизм при выполнении боевых и оперативных заданий, готовность, к самопожертвованию, высокую политическую бдительность, непримиримость в борьбе с врагами нашей Родины и одновременно коммунистический гуманизм, пролетарский интернационализм. Верно отметил в докладе, посвященном 100-летию со дня рождения Ф. Э. Дзержинского, член Политбюро ЦК КПСС секретарь ЦК КПСС Ю. В. Андропов:

«Коммунистическая убежденность и высокий профессионализм, нравственная чистота и верность долгу, постоянная бдительность и отзывчивость, чуткость, вера в людей, общая культура и развитое чувство гражданской ответственности — таким видел Дзержинский и таким видит народ советского чекиста сегодня. Таким его воспитывают партия, комсомол, вся наша социалистическая действительность».

Стоит непоколебимо в Волгограде на постаменте бессмертный чекист. Над головой, в крепко сжатой руке он держит победоносный меч, который напоминает сегодня любителям военных авантюр, подрывным силам агрессии и милитаризма, как смертельно опасно вторгаться на советскую землю.

Героические подвиги чекистов не померкнут никогда.

Карающий врагов меч и оберегающий Родину щит вечно будут сиять над Волгоградом.

Волгоград—Москва, 1981—1982 гг.

ИЗ ПОСТАНОВЛЕНИЙ СТАЛИНГРАДСКОГО ГОРОДСКОГО КОМИТЕТА ОБОРОНЫ

24 октября 1941 г.

О МЕРОПРИЯТИЯХ ПО ОБСЛУЖИВАНИЮ ЭВАКУИРОВАННЫХ УЧАЩИХСЯ РЕМЕСЛЕННЫХ УЧИЛИЩ И ШКОЛ ФЗО

1. В связи с запозданием прибытия военных руководителей по строительству оборонительного рубежа и ввиду необходимости срочного разворота строительства, создать при городском комитете обороны оперативную группу из военных специалистов, на которую возложить подготовку всех военных вопросов, связанных со строительством.

2. Оперативную группу утвердить в составе: тт. Комаровского (руководитель группы), Павлова, Степанова, Шанина, Затулий и Фофанова.

3. Для разработки всех вопросов, связанных с комплексом строительства оборонительного рубежа, поручить т. Комаровскому немедленно, на основе данных рекогносцировки и других материалов, дать указание строителям для немедленного начала работ.

4. Направить на участки, охватывающие 20—30 км, участковые оперативные группы в составе: инженера, топографа, командиров — тактика, артиллериста и танкиста, поручить этим группам провести все подготовительные работы и конкретное руководство строительством данного участка на оборонительном рубеже, установив необходимый контроль за работой этих групп со стороны оперативной группы при городском комитете обороны...

25 октября 1941 г.

ОБ ОБЕСПЕЧЕНИИ ПОРЯДКА НА ПЕРЕПРАВАХ ЧЕРЕЗ ДОН

В целях ликвидации образовавшегося скопления на переправах Н.-Чир., Калач людей, автомашин, подвод, скота и наведения порядка на переправах, городской комитет обороны постановляет:

1. Обязать начальников гарнизона Нижне-Чирского, Калачевского назначить комендантов переправ. Н.-Чир, Калач; выделить в их распоряжение комендантские роты для охранения переправ и наведения порядка и установления очередности переправы.

2. Начальникам гарнизонов и комендантам переправ в суточный срок навести порядок на переправах, при котором лишились бы возможности проявления всякого рода незаконных действий со стороны отдельных лиц и проникновения в Сталинград всякого рода шпионов, диверсантов, паникеров и т. д.

3. Обязать начальников гарнизона Н.-Чирского, Калачевского организовать из числа расположенных воинских частей в гарнизонах охранение переправ от возможных воздушных налетов вражеских самолетов, выставив для этого необходимые средства обороны, имеющиеся в частях гарнизона.

10 ноября 1941 г.

О ПОДГОТОВКЕ ИСТРЕБИТЕЛЕЙ ВРАЖЕСКИХ ТАНКОВ

Придавая исключительно важное значение подготовке кадров истребителей вражеских танков, городской комитет обороны постановляет:

1. Обязать РК ВКП(б) совместно с комсомолом в двухдневный срок укомплектовать районные отряды по подготовке истребителей вражеских танков из числа смелых, отважных, преданных комсомольцев и молодежи.

2. Просить командование округа выделить командный состав для подготовки бойцов-истребителей танков.

3. Запретить районным организациям бойцов истребительных отрядов отзывать и мобилизовывать на какие-либо работы до окончания учебы.

4. Отряды по истреблению вражеских танков исключить из состава истребительных батальонов НКВД. Обязать т. Воронина обеспечить руководство быстрейшей подготовкой бойцов.

5. Установить срок подготовки бойцов-истребителей танков в течение месяца. Руководствоваться программой подготовки и разверсткой, спущенными обкомом комсомола.

21 ноября 1941 г.

О РАЗМЕЩЕНИИ ЭВАКУИРОВАННЫХ

1. В связи с большим скоплением эвакуированных на Сталинградском эвакопункте и невозможностью их переотправки поручить исполкому Сталинградского горсовета разместить в Сталинграде 5 тыс. человек эвакуированных семей начполитсостава, партийных работников и рабочих, которых можно использовать на предприятиях Сталинграда.

2. Поручить начальнику областного управления милиции т. Бирюкову дать указание паспортным столам о временной прописке в Сталинграде указанных эвакуированных семей.

5 декабря 1941 г.

О СТРОИТЕЛЬСТВЕ КОМАНДНОГО ПУНКТА-БОМБОУБЕЖИЩА

Постановление Государственного Комитета Обороны от 22.11.1941 г. за № 45 и телеграмму НКВД СССР от 25.11.1941 г. за № 1685 о строительстве в Сталинграде командного пункта-бомбоубежища с окончанием строительства 15 января 1942 года принять к неуклонному исполнению.

Для обеспечения указанного строительства необходимыми стройматериалами, инструментом, оборудованием, рабочей силой и т. д. городской комитет обороны постановляет:

I. Обязать начальника строительства т. Тройе в двухдневный срок закончить все подготовительные работы, разработать твердый график строительства, обеспечивающий окончание и сроки, утвержденные Государственным Комитетом Обороны.

...10. Предложить начальнику УОС^[25] НКВД по Сталинградской области перебросить на строительство 537-й отдельный стрелковый батальон в числе 580 человек.

II. Облвоенкому т. Куксову в двухдневный срок мобилизовать на время строительства две легковые автомашины в годном для эксплуатации состоянии.

...14. Просить начальника Центральной базы НКО т. Зеленцова оказать помощь строительству командного пункта-бомбоубежища в автотранспорте для переброски необходимых стройматериалов.

15. Поручить тт. Бородину, Жаворонкову разместить заказы на столярные изделия по предприятиям города для нужд строительства.

16. Предложить заместителю председателя исполкома облсовета т. Жаворонкову рассмотреть заявки начальников строительства на требуемые стройматериалы, инструменты, оборудование, спецодежду и удовлетворить наличие таковых на эвакобазах.

...17. Обязать Сталинградский горком и Дзержинский РК ВКП(б) взять под особый партийный контроль строительство командного пункта-бомбоубежища: выделить группу партийных работников для строителей.

10 декабря 1941 г.

О СТРОИТЕЛЬСТВЕ ЗИМНИХ ПЕРЕПРАВ ЧЕРЕЗ ВОЛГУ

В соответствии с заданием ГУШосДора^[26] НКВД от 2.11.1941 г. № 362878 о строительстве ледяных переправ через Волгу, городской комитет обороны постановляет:

1. Для пропуска тяжелой нагрузки построить лежневую переправу по створу Киевский взвоз — Красная Слобода.

2. Для пропуска полуторатонных автомашин, гужтранспорта и пешеходов построить ледяную переправу у рыбных садков — горводопровода.

3. Строительство переправы у створа Киевский взвоз и строительство ледяной переправы около рыбных садков — горводопровода возложить на уполномоченного ГУШосДора НКВД по Сталинградской Области т. Борисова со сроком окончания строительства к 30 декабря 1941 г.

...8. Просить начальника Центральной базы НКО генерал-майора Зеленцова оказать помощь в строительстве моста и перевозке материалов.

23 января 1942 г.

О ПЕРЕДАЧЕ В ЭКСПЛУАТАЦИЮ ЛЕДЯНЫХ ПЕРЕПРАВ ЧЕРЕЗ ВОЛГУ

1. Постановлением УАС НКВД, в соответствии с постановлением Сталинградского городского комитета обороны № 124, ледяные переправы через Волгу считать законченными.

2. Акты комиссии по приемке переправ от 19.01.1942 г. утвердить.

3. Возложить содержание, текущий ремонт, разборку весной и сохранность материалов переправ летом на городской Совет депутатов трудящихся.

Охрану и регулирование движения на автомобильной переправе возложить на команду 8-й военно-автомобильной дороги, а пешеходно-гужевой — на отделение речной милиции.

4. Просить ГУШосДор НКВД отпустить необходимые средства на разборку и зимнее содержание переправ.

5. Обязать горсовет произвести работы по улучшению и расширению съездов к переправам после прихода весенних вод.

6. Разрешить начальнику УАС НКВД выделить необходимую сумму для премирования бойцов, командиров и инженерно-технических работников строительства, отличившихся на работе.

23 января 1942 г.

ОБ ОХРАНЕ СООРУЖЕНИЙ ГОРОДСКОГО ВОДОПРОВОДА

1. Приравнять горводопровод к особо важным предприятиям оборонного значения.

2. Поставить вопрос перед Сталинградским военным округом о закреплении высококвалифицированных рабочих и ИТР за предприятиями городского водопровода в количестве 26 человек и транспорт — 3 автомашины и 7 лошадей, освободив их в дальнейшем от всякой мобилизации.

3. Просить наркомвнудел СССР дать указание о принятии охраны головных сооружений Сталинградского городского водопровода войсками НКВД в количестве 10 постов.

4. Обязать организации города навести строжайший порядок в эксплуатации водопроводно-канализационного хозяйства в госпиталях, воинских зданиях и эвакопунктах.

31 января 1942 г.

ОБ ОБЕСПЕЧЕНИИ ГОРОДА МУКОЙ

Отметить совершенно неудовлетворительное обеспечение Сталинграда мукой, в связи с неудовлетворительной работой городских мельниц из-за неподвоза железной дорогой зерна и перебоев в электроэнергии.

Городской комитет обороны отмечает также срыв выполнения заданий со стороны гортрамвайтреста по проводке дополнительных тупиков к элеватору и мельницам № 4 и № 9.

Считать положение с обеспечением города мукой исключительно напряженным...

...4. Поручить т. Воронину наблюдение за выполнением настоящего постановления.

11 февраля 1942 г.

ОБ ОТНЕСЕНИИ ГОРОДА К РЕЖИМУ МЕСТНОСТИ ПЕРВОЙ КАТЕГОРИИ

За время Отечественной войны Сталинград претерпел значительные изменения и теперь представляет собой важнейший оборонно-стратегический узел страны. В Сталинграде организован военный округ, дислоцирована саперная армия и много других воинских частей, организаций и учреждений. Кроме имевшихся в городе крупнейших оборонных предприятий, сюда эвакуирован ряд оборонных заводов из западных областей, временно занятых противником. В Сталинграде в широких масштабах производится выпуск артиллерийского, танкового, минометного и других видов вооружения для действующей Красной Армии.

Ввиду размещения в Сталинграде большого числа воинских учреждений и эвакуированного населения, прибывшего вместе с заводами, а также неорганизованным порядком, город оказался в значительной степени перенаселенным.

Все это требует немедленной разгрузки Сталинграда и удаления из него всего преступного и пр. подозрительного элемента, чего сделать в условиях режима второй категории не представляется возможным.

Городской комитет обороны постановляет:

Возбудить ходатайство перед Государственным Комитетом Обороны об отнесении Сталинграда к режимным местностям первой категории.

Учитывая, что в окрестных районах (с. Красная Слобода, с. Городище), связанных с городом местным видом транспорта и пригородным сообщением, оседает значительное количество судимых и прочих преступных элементов, которым отказано в прописке в Сталинграде, просить ГКО, наряду с введением в Сталинграде режима первой категории, установить вокруг города 25-км запретную зону.

17 февраля 1942 г.

О МЕРОПРИЯТИЯХ ПО ОБЕСПЕЧЕНИЮ СРЕДСТВАМИ ПРОТИВОВОЗДУШНОЙ ОБОРОНЫ

В целях обеспечения защиты Сталинграда и проведения мероприятий по размещению огневых средств ПВО по левой стороне реки Волги городской комитет обороны постановляет:

1. Учитывая, что разлив воды весной 1942 г. ожидается на уровне 1926 г., когда почти все возвышенности по левой стороне р. Волги будут заливаться, считать необходимым построить специальные площадки для установки огневых средств, прожекторов и командных пунктов, установив срок строительства с 1 апреля по 1 мая 1942 г.

...15. Городской комитет обороны отмечает, что за последнее время в Сталинграде и на подступах к нему светомаскировка нарушается.

Просить Военный совет округа принять меры к немедленному прекращению нарушения светомаскировки.

Потребовать от начальника МПВО Сталинграда т. Пигалева принять необходимые меры к полному затемнению города и его окраин, и лиц, виновных в разрушении светомаскировочного режима, предавать суду Военного трибунала и судить по законам военного времени.

16. Предложить военному коменданту города майору Демченко и начальнику облуправления милиции майору Бирюкову установить жесткий режим за соблюдением светомаскировки в жилых домах, на предприятиях, в учреждениях и на транспорте.

Обязать облпрокурора и поручить военному прокурору гарнизона материалы на нарушителей светомаскировки заканчивать в суточный срок.

17. Просить Военный совет Южного фронта издать приказ по войсковым частям, запрещающий автомашинам, имеющим связь со Сталинградом, движение с незамаскированными фарами в зоне 100 км вокруг Сталинграда.

18. Городской комитет обороны предупреждает всех директоров заводов, фабрик, предприятий, что за нарушение светомаскировки на территории своих предприятий виновные будут привлекаться к строжайшей ответственности.

19. Обязать начальника МПВО города т. Пигалева принять немедленные меры к приведению в необходимый порядок всех бомбоубежищ, организовать спешную проверку самозащиты в частях их готовности.^[27]

11 марта 1942 г.

О СОЗДАНИИ ЛОЖНЫХ ОЧАГОВ ПОЖАРОВ

Принять к сведению заявление командующего Сталинградским дивизионным районом ПВО полковника т. Райнина, что им, в целях введения в заблуждение авиации противника при нападении на город в ночное время и усиления безопасности города и промышленных объектов, создается за чертой города ряд ложных очагов пожаров.

В целях усиления безопасности города поручить начальнику МПВО города т. Пигалеву включить в общий план маскировки города создание ложных сооружений промышленных объектов и жилых кварталов.

4 июля 1942 г.

О МЕРАХ ПО УСИЛЕНИЮ ПРОТИВОПОЖАРНОЙ ОБОРОНЫ

В целях усиления противопожарной обороны Сталинграда и промышленных объектов городской комитет обороны постановляет:

1. Обязать начальника МПВО Сталинграда т. Пигалева в декадный срок привести в полную боевую готовность все имеющиеся противопожарные звенья групп самозащиты домов, учреждений и предприятий, комсомольско-молодежные взводы и участковые пожарные команды МПВО; полностью их укомплектовать и оснастить положенным по табелю имуществом.

При отсутствии в жилых домах необходимого, количества жильцов для организации групп самозащиты создать для обеспечения борьбы с пожарами и другими последствиями нападения с воздуха квартальные команды (отряды) самозащиты из расчета одна команда до 60 человек на 40—50 домов...

Оборудовать командный пункт для пожарной службы МПВО города и организовать связь КП со всеми подразделениями ПС МПВО города и объектов, а также с вышковыми наблюдательными постами.

11 июля 1042 г.

О СОСТОЯНИИ И МЕРАХ УКРЕПЛЕНИЯ ЧАСТЕЙ НАРОДНОГО ОПОЛЧЕНИЯ

Городской комитет обороны отмечает, что за последнее время боевая подготовка частей народного ополчения значительно ослабла, а в ряде районов совершенно прекращена.

Райкомы ВКП(б), командно-политический состав народного ополчения не приняли должных мер в части разворота нормальной боевой подготовки бойцов народного ополчения в летних условиях.

Городской комитет постановляет:

1. Предложить командованию народного ополчения, секретарям РК ВКП(б) в срок до 15 июля 1942 г. полностью укомплектовать стрелковую дивизию в Сталинграде с количеством бойцов и комполитсостава 6900 человек согласно штатному расписанию.

2. Считать необходимым, кроме организованного танкового батальона в Тракторозаводском районе, сформировать дополнительно танковый батальон в Кировском районе из рабочих и служащих «Красноармейской судоверфи» и дополнительно два батальона на тракторном заводе.

3. Организовать в Баррикадном районе при заводе «Баррикады» два артдивизиона с числом бойцов 1400 человек в составе 8 — 10 батарей и одной минометной роты в составе 150 человек.

12 июля 1942 г.

О СТРОИТЕЛЬСТВЕ ГОРОДСКОГО ОБОРОНИТЕЛЬНОГО РУБЕЖА

В целях создания линии обороны Сталинграда городской комитет обороны постановляет:

1. Приступить к строительству линии обороны Сталинграда, установив срок окончания строительства 1 августа 1942 г. Строительство линии обороны проводить силами строительных организаций, коллективов заводов, учреждений, а также мобилизации всего трудоспособного населения за счет направления на строительство 2/3 сотрудников аппарата учреждений и предприятий.

...3. Обязать руководство стройорганизаций переключить на строительство рубежа инженерно-технический персонал и рабочую силу, не занятых на изготовлении дотов; автогужтранспорт, все механизмы, могущие быть использованными на этом строительстве.

4. Обязать Сталинградский горком, первых секретарей РК ВКП(б) и председателей исполкомов райсоветов депутатов трудящихся города закрепить определенные участки работ за предприятиями и учреждениями района; организовать рабочие колонны из числа населения, поставив во главе их ответственных организаторов.

Установить минимальный выход на работу из расчета 10 — 12 часового рабочего дня 5000 человек ежедневно по каждому району.

Взять на учет все имеющиеся трофейные танки, бронемашины, бочки, бронеотходы, бракованные броневые изделия (башни) и другие виды изделий, могущие быть использованными как средства обороны.

5. Работающие на оборонительном рубеже должны быть обеспечены лопатами, ломами, топорами, пилами и другим необходимым стройинструментом, а также обеспечить бесперебойное снабжение работающих питьевой кипяченой водой, местами для укрытия от возможных налетов вражеской авиации, медицинским обслуживанием и другими бытовыми условиями...

...11. Городской комитет обороны считает ответственными за строительство линии обороны первых секретарей РК ВКП(б) и председателей исполкомов райсоветов и ставит перед ними боевую задачу — лично руководить делом укрепления обороны города и на основе развертывания массово-политической работы, социалистического соревнования между предприятиями, бригадами, рабочими и колоннами добиться досрочного и качественного строительства линии обороны города.

23 июля 1942 г.

О ПРОИЗВОДСТВЕ КАМУФЛЯЖНЫХ РАБОТ

Для ускорения производства камуфляжных работ на базе Главнефтесбыта Сталинграда и избежания жертв от пожаров городской комитет обороны постановляет:

1. Просить командующего Сталинградским фронтом в целях ускорения маскировки нефтебазы выделить саперно-маскировочную часть в помощь Главиефтесбыту в камуфляжных работах.

2. Просить командующего СТВО т. Герасименко выделить 100 человек рабочих для производства камуфляжных работ на базе Главнефтесбыта сроком на 15 дней...

28 июля 1942 г.

О КРУГЛОСУТОЧНОМ ДЕЖУРСТВЕ

Городской комитет обороны отмечает беспечное отношение со стороны некоторых руководителей партийных, советских, хозяйственных организаций и учреждений, выражающееся в том, что до последнего времени на этих предприятиях и в учреждениях имеют место расконспирации важных оборонных данных и документов, имеют место факты, когда в выходные дни в учреждениях и на предприятиях нет ответственных дежурных, могущих принимать оперативные решения и давать указания по вопросам работы данного предприятия и учреждения.

Партийные и советские руководители все еще продолжают жить мирным настроением и не чувствуют ответственности за работу данных предприятий в создавшейся военной обстановке, когда нависла непосредственная угроза Сталинграду.

Считая необходимым пресечь указанные непорядки в работе учреждений и предприятий Сталинграда, городской комитет обороны постановляет:

1. Установить на всех предприятиях и в учреждениях, на фабриках и заводах, в институтах и т. п. обязательное круглосуточное дежурство из числа ответственных руководителей данного предприятия или учреждения.

2. Потребовать от всех руководителей предприятий и учреждений навести необходимый порядок.

3. Предупредить партийных и хозяйственных руководителей, что за непринятие мер к соблюдению должной конспирации в работе предприятий в условиях военного положения и к установлению круглосуточного дежурства ответственных руководителей они будут привлекаться к партийной и государственной ответственности.

1 августа 1942 г.

ОБ УСИЛЕНИИ СРЕДСТВ ПРОТИВОВОЗДУШНОЙ ОБОРОНЫ

1. Постановление принять к сведению и исполнению.

2. Поставить вопрос перед командующим ПВО т. Райниным о необходимости значительно придвинуть посты ВНОС к Волге в целях получения информации о деятельности вражеской авиации и организации необходимой охраны для продвигающихся караванов.

3. Ввиду усилившейся деятельности шпионов-обозначителей-ракетчиков по Волге поручить районным комитетам партии, расположенным по Волге — Астраханскому окружному ВКП (б), Черноярскому, Ленинскому, Владимирскому, а также Дубовскому, Пролейскому, Быковскому, Балыклейскому, Камышинскому, Николаевскому, Иловатскому, Н.-Добринскому, Краснослободскому и Красноармейскому РК ВКП(б),— принять меры к привлечению истребительных отрядов для усиления борьбы со шпионами-обозначителями-ракетчиками, расположившимися на трассе Волги, путем проведения облав, установления секретных постов наблюдения и прочесывания мест, особенно в отстойных пунктах флота.

...6. Обязать т. Райнина при всех условиях особо усилить охрану волжских железнодорожных переправ, ни в коем случае не допускать снятия средств защиты с этого участка.

19 августа 1942 г.

ОБ ИЗГОТОВЛЕНИИ МАКЕТОВ ДЛЯ МАСКИРОВКИ^[28]

В соответствии с требованием командования ЮВФ городской комитет обороны постановляет:

1. Обязать директоров лесозаводов заключить договоры с представителями инженерного управления ЮВФ на изготовление макетов в сроки и количествах, установленных настоящим постановлением.

2. В связи с тем, что изготовление макетов связано с решением срочной оперативной задачи ЮВФ, городской комитет обороны предупреждает директоров заводов о необходимости лично руководить делом изготовления макетов, обеспечив при всех обстоятельствах выполнение установленного количества в установленные сроки.

3. Поручить секретарю обкома ВКП (б) т. Ильину взять под контроль выполнение настоящего постановления.

22 августа 1942 г.

ОБ УСИЛЕНИИ ОХРАНЫ ЗАВОДОВ

Городской комитет обороны постановляет:

Обязать директоров заводов, секретарей райкомов ВКП (б) и парторгов ЦК ВКП (б) немедленно принять меры к усилению охраны заводов, к созданию дополнительных военизированных команд по охране заводов, считая, что эти дополнительные команды в момент непосредственной опасности заводов должны действовать как оперативные военизированные группы под общим руководством командиров частей действующей Красной Армии.

27 августа 1942 г.

О РАЗРУШЕНИЯХ И ЖЕРТВАХ, ПРИЧИНЕННЫХ НАЛЕТАМИ ПРОТИВНИКА ЗА 24, 25 И 26 АВГУСТА

Городской комитет обороны отмечает, что в результате воздушных налетов вражеской авиации на Сталинград 24, 25, 26 августа имеются следующие разрушения и жертвы:

По Тракторозаводскому району сброшено на Сталинградский тракторный завод 21 фугасная и 6 зажигательных бомб калибром от 250 до 500 кг. В результате бомбардировки повреждена южная часть моторного цеха, прессового цеха, сгорели бытовые помещения частично: на 50% сгорело 3 бака заводской нефтебазы, сгорели крыша и перекрытие инструментального цеха, сгорело перекрытие тарного цеха, разрушен сталефасонный цех и склад красок. Полностью разрушены фугасными бомбами детские ясли, расположенные на территории завода.

Убито 37 человек, ранено 36: всего пострадало 73 человека.

Объективные формирования МПВО в количестве 52 человек находились в полной боевой готовности и принимали необходимые меры к ликвидации последствий бомбардировок.

По рабочему поселку завода сброшено 22 фугасные и более 300 зажигательных авиабомб. В результате бомбардировки разрушено 5 жилых домов и возник 31 очаг пожара. Сгорело 19 домов, в том числе 8 жилых, 3 складских помещения и остальные — служебные.

В поселке в результате бомбардировки имеется 170 человек раненых и 29 человек убитых.

Участковые формирования штаба МПВО в количестве 209 человек принимали непосредственное участие в ликвидации последствий бомбардировки.

Всего по Тракторозаводскому району отмечается 69 человек убитых и 247 человек раненых.

По Баррикадному району. По предварительным данным, завод трижды подвергался бомбардировке, в результате чего возникли пожары во всех цехах, отмечено несколько прямых попаданий непосредственно в цехи фугасных бомб. Жилые поселки подвергались ожесточенной бомбардировке: разрушено много домов, возникли пожары, которые были командами МПВО локализованы.

Всего по Баррикадному району разрушено 50 жилых домов и 29 повреждено. Убито по жилым поселкам 200 человек и 120 человек ранено.

По Краснооктябрьскому району. В результате бомбардировки завода «Красный Октябрь» разрушены и сгорели механический, кузнечный цехи и цех № 1. По заводу имеется значительное количество жертв. Больница им. Ильича переполнена и принимать пострадавших в дальнейшем не в состоянии.

По поселкам завода разрушено 14 жилых каменных одноэтажных домов, 73 деревянных жилых дома и 11 служебных зданий. Убито 62 человека, ранено 126 человек. Возникшие пожары локализованы командами МПВО.

По Дзержинскому району. Разрушено фугасными бомбами 165 жилых домов и сгорело в результате пожаров 258 домов. Всего на район сброшено 224 фугасные бомбы и 567 зажигательных крупного калибра. Убито 70 человек, ранено 68. Возникшими пожарами уничтожены целые кварталы и мелкие промышленные предприятия.

По Ерманскому району. В Ерманском районе бомбардировкой и возникшими пожарами уничтожены: завод им. Ильича, макаронная фабрика, пивной завод, Дом обороны, местная пристань, типография «Сталинградская правда», здания Госбанка и горсберкассы, облисполкома, швейной фабрики «8 Марта», ФТИ, Дом Красной Армии, Дом управления НКВД, почтамт, АТС, горисполком и все жилые здания, за небольшим исключением центральной и набережной части города, 90% всех зданий уничтожено.

Убито 302 человека и 257 человек ранено. Число жертв подлежит дальнейшему уточнению.

По Ворошиловскому району. В результате бомбардировки разрушено 406 домов, сгорело 664 дома. Убито 315, ранено 463 человека. Сгорели и разрушены: завод им. Куйбышева, маслозавод «Заря», завод «Сакко и Ванцетти» (частично), консервный завод (частично), ватная фабрика, кроватная фабрика, хлебозавод № 5, хлебозавод № 6, булочная № 2, артель «Пильщик», завод ДОЗ, мельничный комбинат и ряд других мелких предприятий, сгорело 90 процентов всех строений центральной части Ворошиловского района.

По всему городу выведен из строя городской водопровод, вся передаточная энергетическая сеть, городская АТС и местные телефонные станции, разбиты вокзалы и пристань.

Работа по ликвидации последствий налетов вражеской авиации продолжается...

29 августа 1942 г.

О СОЗДАНИИ ОПЕРАТИВНЫХ ГРУПП

В связи с возможностью расчленения Сталинграда противником на части считать необходимым создать оперативные группы городского комитета обороны в основных районах Сталинграда...

...По центру города, включая Ерманский, Ворошиловский и Дзержинский районы, руководство оставить за городским комитетом обороны, не создавая оперативной группы.

Предложить оперативным группам городского комитета обороны в случае расчленения города, разрыва связи и невозможности установить последнюю принимать необходимые меры и действовать в зависимости от обстановки.

29 августа 1942 г.

О МОБИЛИЗАЦИИ

Городской комитет обороны, заслушав сообщение т. Чуянова о положении на фронте, отмечает некоторую стабилизацию положения в направлении Спартановка и Орловка. Вместе с тем городской комитет обороны отмечает усиление натиска противника по р. Царице и в направлении авиаучилища. В связи с угрожающим положением на этом участке фронта и возможностью прорыва противника в Дзержинский район городской комитет обороны постановляет:

1. Считать необходимым в течение 5—10 часов мобилизовать тысячу коммунистов для отправки на фронт, прикрывающий авиаучилище...

2. Считать выполнение этой задачи неотложным и боевым заданием городского комитета обороны.

3. Довести до сведения Военного совета фронта, что к утру 29 августа будет мобилизовано не менее 1200 человек коммунистов, комсомольцев и рабочих Сталинграда...

20 сентября 1942 г.

ОБ ОБРАЩЕНИИ К НАСЕЛЕНИЮ

1. Считать необходимым от имени городского комитета обороны обратиться к населению Сталинграда со специальной листовкой.

2. Утвердить текст листовки «К населению города Сталинграда» за подписью председателя и членов городского комитета обороны.

«Дорогие товарищи!

Вот уже месяц идут ожесточенные бои за Сталинград. Немецко-фашистская армия вместе с румыно-итальянской сворой любой ценой стремятся овладеть Сталинградом. Они бросают в бой отборные свои дивизии фашистских головорезов, сотни танков и самолетов для того, чтобы сломить сопротивление героических защитников Сталинграда — наших отцов, сыновей, братьев и сестер, бойцов Красной Армии и рабочих города. Нет, этому не бывать.

Неоднократно намечаемые германским командованием сроки взятия города Сталинграда провалились. Германская пропаганда через шпионов, диверсантов, через листовки — всеми средствами пытается запугать население и посеять сомнения в боеспособности наших защитников. В действительности сегодня положение защитников Сталинграда еще более укрепилось, страна на помощь защитникам города направляет все больше лучших боевых частей, которые истребляют немецкие войска в районе Сталинграда.

В этой героической борьбе за Сталинград каждый гражданин нашего города, сознавая всю свою ответственность перед Родиной, всеми средствами и силами должен активно помогать воинам Красной Армии в истреблении фашистских головорезов, вторгшихся на нашу священную землю.

Пусть каждый помнит, что день освобождения нашей Родины от заклятого врага недалек.

Дорогие товарищи сталинградцы!

Смело истребляйте фашистскую мразь, пробравшуюся в наш солнечный город.

Каждый из нас убедился во лжи фашистской пропаганды и в том, что немецкая армия принесла разрушение нашему городу, истребление наших отцов, матерей, братьев, сестер и детей, разрушение родного очага многих семей.

Отомстим за поругание нашего города и нашей Родины! Смерть немецким оккупантам! Все на строительство баррикад! Все на разгром и изгнание извергов человечества — фашистской нечисти из нашего города.»

Сталинградский городской комитет обороны: Чуянов, Зименков, Воронов, Демченко.^[29]

3 ноября 1942 г.

О ПЕРЕПРАВАХ В ЗИМНИЙ ПЕРИОД

Разрешить начальнику Нижне-Волжского речного пароходства т. Каченину для бесперебойной работы переправ на р. Волге в зимний период по обеспечению нужд фронта снять с других участков и дополнительно направить баркасы: «Лена», «Громовой», «Товарищ», «Кузнец», «Рыболов».

Принять к сведению сообщение начальника НВРП т. Каченина о том, что силами Сталинградского судоремонтного завода НВРП проведены исправления повреждений, нанесенных противником 10 судам («Пожарский», «15 лет ВЛКСМ», «Перекат», канлодка «Щорс», канлодка «Чапаев» и баркас «ВВС»), и что эти суда возвращены для обслуживания нужд фронта.

Для обеспечения дальнейшей работы по ремонту судов, выходящих из строя, просить командование Сталинградского фронта выделить в распоряжение завода по ремонту судов не менее 30 бойцов, а также закрепить за заводом водолазную партию в числе 6 человек.

Для расширения объема работ против графика считать необходимым перебросить из Астрахани 10—15 человек судоподъемщиков с соответствующим оборудованием.

Поручить тт. Сидорову и Каченину принять меры по срочной реализации настоящего постановления и о результатах доложить в декадный срок.

21 ноября 1942 г.

О МАСКИРОВКЕ ГОРОДА И ВЫРАБОТКЕ ПРОДУКЦИИ ДЛЯ ФРОНТА

Городской комитет обороны постановляет:

1. Одобрить деятельность коллектива рабочих и ИТР завода «Волга» по оказанию помощи в удовлетворении нужд фронта продукцией завода «Волга».

2. Принять к сведению сообщение о том, что заводом выпущено КС в бутылках 82 тыс. штук, КА в бачках— 17200 кг, дымообразующей смеси во исполнение указания т. Хрущева по маскировке города — 110000 кг, баллонов КС для минирования полей — 810 штук, печей окопных — 3100 штук, мыла хозяйственного— 38 т, туалетного —18 т, зеленого—11 т, отремонтировано автомашин 42 штуки, кухонь походных — 36, пушек разных систем — 40, пулеметов — 2, изготовлено огнеметов 12, изготовлено специальных аппаратов для 57-й армии — 28, изготовлено холодного оружия, кинжалов — подарок передовикам фронта к 25-й годовщине Великой Октябрьской революции — 60, изготовлено кружек из нержавеющей стали—100, котелков для начсостава — 200, ведер —400, скоб строительных— 1600 штук.

3. Принять к сведению сообщение, что на заводе созданы специальные бригады в количестве 350 человек по сооружению дополнительных баррикад на поселке, которые в течение 10 дней полностью выполнили задачу, поставленную городским комитетом обороны перед районом.

4. Мероприятия по частичному вывозу из завода оборудования в Целях его сохранения от бомбардировок и по организации некоторых специальных материалов вне завода утвердить.

От автора: Публикуемые постановления, относящиеся к решающему в Сталинградской битве периоду подготовки и началу контрнаступления Красной Армии, приведшего к полному окружению сталинградской группировки противника, далеко не полно отражают всю многообразную деятельность нашего городского комитета обороны, так как его многочисленные решения в ноябре 1942 г.— январе 1943 г. не всегда фиксировались на бумаге.

8 февраля 1343 г.

ОБ ОРГАНИЗАЦИИ РЕМОНТА ТАНКОВ

В соответствии с постановлением ГКО, обязать директора завода «Красноармейская судоверфь» т. Гармашова выполнить установленную программу по капитальному ремонту танков в феврале месяце в количестве 100 шт., из них КВ —14, Т-34 — 55, Т-60 и Т-70 — 30 шт.; в марте месяце—150 шт.

...Произвести к 1 марта 1943 г. монтаж необходимого оборудования с учетом пополнения его за счет оборудования с СТЗ. К 12 февраля 1943 г. представить в обком ВКП(б) графикмонтажа и пуска в эксплуатацию всего оборудования, которое будет использовано для ремонта танков...

...Просить наркома танковой промышленности т. Зельцмана направить на завод «Красноармейская судоверфь» с других танковых заводов квалифицированную рабочую силу по ремонту танков и моторов.

Выделить для рабочих «Красноармейская судоверфь» спецодежду, обувь и белье в количестве 1500 комплектов.

Просить ГКО для обеспечения работы завода «Красноармейская судоверфь» выделить Сталгрэсу топливо из расчета месячной потребности мазута 3000 т и угля 6500 т.

Поручить секретарю обкома ВКП(б) т. Сидорову установить контроль за продвижением грузов, следуемых в адрес завода «Красноармейская судоверфь».

Обязать секретаря парторганизации завода «Красноармейская судоверфь» т. Золотухина, на основе развертывания партийно-массовой политической работы, мобилизовать весь коллектив рабочих на выполнение программы по ремонту танков, установленной ГКО.

Секретарю обкома ВКП(б) т. Сухову установить повседневный контроль за выполнением данного решения и оказать заводу практическую помощь в выполнении программы.

15 февраля 1943 г.

О РАСЧИСТКЕ И РАЗМИНИРОВАНИИ ГОРОДА

Сталинградский городской комитет обороны постановляет:

1. Предложить начальнику МПВО города т. Пигалеву и председателям исполкомов райсоветов депутатов трудящихся силами и средствами МПВО с привлечением гражданского населения к 25 февраля 1943 г. убрать трупы с территории города и к 1 марта — в окрестностях города.

Секретарям РК ВКП(б) в двухдневный срок установить связь с войсковыми частями, находящимися на территории района, и разрешить вопрос об организации похорон в братских могилах бойцов и командиров, павших при защите Сталинграда.

2. Предложить председателю исполкома горсовета и председателям исполкомов райсоветов силами и средствами МПВО с привлечением гражданского населения произвести разработку завалов, баррикад, расчистку улиц, засыпку воронок... Начальнику штаба МПВО города... всех имеющихся подготовленных бойцов-минеров передать в распоряжение начальника инженерного управления 62-й армии на время производства работ по разминированию... В двухдневный срок разработать план и очередность разминирования...

...6. Коменданту города майору Демченко и начальнику областного управления милиции Бирюкову немедленно организовать и систематически проводить проверку документов у граждан и повести решительную борьбу с дезертирами и мародерами. В пятидневный срок провести полную очистку всех зданий и подвалов от немецко-фашистских солдат и офицеров. Организовать охрану сохранившихся зданий и имущества от расхищения и разрушения.

7. Предложить горвоенкому майору Рысенкову в пятидневный срок взять на учет всех военнообязанных, находящихся на территории города, и выделить из числа негодных к строевой службе и годных к физическому труду в распоряжение исполкома горсовета специальную команду в 100 человек для расчистки улиц, по сбору трофеев и других работ.

8. Обязать председателей исполкомов райсоветов депутатов трудящихся и органы милиции города к 20 февраля с. г. провести тщательный учет всех граждан, находящихся на территории района, и всех трудоспособных привлечь к расчистке улиц, сбору трофеев и бесхозного имущества.

9. Обязать начальника городской пожарной охраны к 18 февраля с. г. проверить состояние противопожарных мероприятий во всех зданиях, занимаемых как войсковыми частями, организациями, военнопленными, так и гражданским населением. Во всех случаях обнаружения нарушения и несоблюдения противопожарных правил составлять акты и запрещать топку печей впредь до выполнения требований противопожарной охраны, а злостных нарушителей привлекать к судебной ответственности.

10. Председателю исполкома Кировского райсовета депутатов трудящихся сформировать специальную команду в 100 человек в помощь трофейному отделу 64-й армии по сбору трофеев.

22 февраля 1943 г.

О ВОССТАНОВЛЕНИИ ТРАМВАЙНОГО ДВИЖЕНИЯ

В целях восстановления трамвайного хозяйства, разрушенного немецко-фашистскими захватчиками, городской комитет обороны постановляет:

1. Обязать исполком городского Совета (т. Пигалева), управляющего городским трамвайным трестом т. Авилкина немедленно приступить к восстановлению трамвайного хозяйства города и обеспечить восстановление механических мастерских по ремонту вагонов к 15 апреля 1943 года, открытие рабочего движения на линии СТЗ — Октябрьская площадь не менее 30 поездов к 1 мая 1943 г.

...Просить народного комиссара коммунального хозяйства:

а) отпустить для восстановительных работ трамвайного хозяйства семь миллионов рублей на первую очередь;

б) откомандировать из других городов инженерно-технических работников и специалистов пути и движения на время восстановления и работы трамвая;

в) обеспечить городской трамвай необходимыми материалами и оборудованием для восстановления по заявке треста трамвайного хозяйства города.

...Просить управление трудовых резервов при СНК СССР направить для работы в трамвайный трест 500 человек вагоновожатых, слесарей, токарей, электриков из числа окончивших школы ФЗО и ремесленные училища.

Обязать исполком городского Совета и управляющего трамвайным трестом т. Авилкина подготовить к 1 мая 1943 г. вагоновожатых 200, кондукторов 300, стрелочников 50 и других квалификаций 100 человек.

Поручить партгруппе исполкома облсовета рассмотреть вопрос о финансировании восстановительных работ на I квартал 1943 г. в сумме 2,0 млн. рублей за счет местного бюджета.

Просить командующего 64-й армией т. Шумилова откомандировать для восстановления трамвайного хозяйства города тт. Калюжина Ивана Павловича, Грязева Михаила Ивановича, Ковалева Константина Константиновича, как ранее работавших в трамвайном тресте и забронированных как специалистов.

26 апреля 1943 г.

ОБ УЧРЕЖДЕНИИ ПЕРЕХОДЯЩЕГО КРАСНОГО ЗНАМЕНИ

1. Учредить переходящее Красное знамя Сталинградского комитета обороны за успешное восстановление заводов и предприятий Сталинграда.

Красное знамя вручается коллективу строителей за лучшие показатели (сроки, качество работ, производительность труда). Рабочим, ИТР и административно-хозяйственным работникам за активное участие в восстановительных работах и высокие показатели труда выдавать Почетные грамоты Сталинградского городского комитета обороны.

7 июня 1943 г.

ОБ ОРГАНИЗАЦИИ МУЗЕЯ ОБОРОНЫ ГОРОДА

Городской комитет обороны постановляет:

1. Обязать Сталинградский горком ВКП(б) и горсовет усилить практическую помощь музею обороны Царицына — Сталинграда, в первую очередь в части ремонта и оборудования подвала помещения главного универмага и развертывания в нем выставки по трем отделам:

а) оборона Царицына;

б) оборона Сталинграда;

в) восстановление Сталинграда.

Обязать руководителей организаций и предприятий (по прилагаемому списку) оборудовать на выставке стенды, проекты которых предварительно согласовать с отделом пропаганды обкома ВКП(б).

2. Горкому ВКП(б) и горсовету взять на учет во всех городских партийных, советских организациях и на предприятиях документы и экспонаты, характеризующие оборону и восстановление Сталинграда с тем, чтобы в течение июля текущего года передать их на хранение в музей. Обязать все партийные, советские организации и предприятия, а также всех коммунистов и комсомольцев все имеющееся у них трофейное имущество, относящееся к обороне Сталинграда, отдать музею. Обязать первых секретарей РК ВКП(б) проследить за выполнением настоящего решения.

3. Для выставки трофейного имущества, захваченного Красной Армией в районе Сталинграда, отвести площадку бывшего стадиона «Динамо». Просить полковника Мамонова выделить из числа трофейного имущества 4 вражеских самолета с полным оснащением и доставить их на площадку выставки трофейного имущества, а также подготовить для музея-выставки витрины, характеризующие авиацию и авиатехнику фашистской Германии и ее сателлитов.

4. Просить генерал-майора т. Райнина оборудовать в музее отдел ПВО Сталинградского корпусного района, а подполковника т. Пинтуса выделить музею обороны самолет дивизии, сбивший наибольшее количество вражеских самолетов, документы и фотоматериалы, характеризующие дивизию в борьбе за Сталинград.

5. Обязать и. о. директора СТЗ т. Ткачева, директора завода «Красноармейская судоверфь» т. Гармашева и начальника Сталинградского территориального управления ремонта танков полковника Барыкова подобрать и доставить на площадку, на выставку трофейного имущества: танки, броневики и орудия всех систем (по одному каждой системы).

6. Поставить вопрос перед начальником трофейного отдела майором Тарновским о дополнительном выделении музею обороны трофейного имущества по заявке музея.

7. Предложить начальнику Сталинградского стройуправления т. Бирюкову восстановить к ноябрю текущего года здание музея обороны Царицына — Сталинграда, имеющее историческое значение (в 1918 г. в нем помещался штаб обороны Царицына).

8. Обязать горсовет передать музею обороны одну грузовую автомашину и оборудовать один автобус для перевозки экскурсий по городу.

9. Обязать дирекцию музея взять на учет исторические памятники обороны Сталинграда по городу и предместьям, установить на них специальные обозначения, а также взять на учет все братские могилы отдельных героев обороны. Горсовету привести их в порядок и огородить. Предложить директору музея связаться со всеми райкомами ВКП(б) на предмет изучения имеющихся в парторганизациях материалов, относящихся к обороне города.

10. Предложить дирекции музея обороны приступить к сбору материалов по восстановлению Сталинграда. Строительным организациям, учреждениям и предприятиям производить в обязательном порядке фотосъемки всех основных, зданий до их восстановления и после восстановления, с передачей их в музей.

11. Поручить т. Бирюкову и т. Водолагину совместно с дирекцией музея обороны подыскать помещение, которое можно быстро восстановить с тем, чтобы его отремонтировать в течение месяца для временного размещения музея.

3 июля 1943 г.

О НАГРАЖДЕНИИ ПОЧЕТНЫМИ ГРАМОТАМИ

Рассмотрев результаты выполнения работ 5-й тыловой минно-разградительной бригады РГК Красной Армии по восстановлению мостов, дорог и разминированию территории в районе города, городской комитет обороны постановляет:

1, За восстановление мостов, дорог, разрушенных немецко-фашистскими оккупантами, и разминирование территории в районе города всему личному рядовому и командному составу пятой тыловой минноразградительной бригады РГК Красной Армии объявить благодарность.

2. Наградить Почетными грамотами городского комитета обороны особо отличившихся бойцов и командиров 5-й ТМРБ в количестве 34 человека.

26 июля 1943 г.

О ХОДЕ РАЗМИНИРОВАНИЯ СТРОИТЕЛЬНЫХ УЧАСТКОВ

1. Просить командующего СТВО генерал-лейтенанта Косякина добиться через инженерное управление ИКО немедленного откомандирования одного из подразделений по минноразградительному делу для работ по разграждению от мин и уничтожению взрывоопасных единиц на стройках в городе Сталинграде.

2. Впредь до прикомандирования минноразградительной части в гарнизон города Сталинграда поручить тт. Пигалеву, Шевалгину и горсоавиахимии организовать специально по районам строек дежурные службы, работающие по вызову, для руководства и производства разминировки и подрыва обнаруживаемых взрывоопасных единиц.

3. Вменить в обязанность всем руководителям строительных организаций и руководителям восстанавливающихся заводов площадки под застройку предварительно осматривать совместно с представителями минноразградительных частей МПВО и Осоавиахима для принятия мер по уничтожению обнаруженных взрывоопасных единиц и в последующем при обнаружении их во время строительства немедленно вызывать дежурного пиротехника.

4. Обязать военный отдел обкома ВКП(б) провести совещание в городе Сталинграде по вопросу минноразградительной работы.

5. Контроль за выполнением настоящего постановления возложить на военные отделы обкома, горкома и райкомов ВКП(б).

6. Предупредить директоров заводов, что они лично несут ответственность за все несчастные случаи, возникшие в связи с непринятием мер к обезвреживанию строительных участков от взрывоопасных единиц.

6 июля 1943 г.

О РЕСТАВРАЦИИ ПАМЯТНИКОВ ОБОРОНЫ ГОРОДА

...Считая крайне необходимым сохранить все исторически важные памятники обороны Сталинграда, городской комитет обороны постановляет:

1. Обязать исполком Сталинградского горсовета взять на учет и зарегистрировать в специальной книге, которая должна находиться в исполкоме райсовета и исполкоме горсовета, все могилы бойцов и командиров, погибших при защите Сталинграда. Вторые экземпляры сводных книг исторических памятников обороны Царицына — Сталинграда должны находиться постоянно в музее обороны города Царицына — Сталинграда и предоставлены для знакомства посетителем музея.

2. Обязать исполком Сталинградского горсовета депутатов трудящихся издать специальное постановление об охране памятников (в том числе и могил) обороны Сталинграда, исключающее возможность небрежного отношения к памятникам обороны и обязывающее местные органы, райсоветы систематически наблюдать и восстанавливать все исторически важные памятники обороны города Сталинграда.

Через исполком облсовета войти с предложением в Совнарком СССР об установлении специальной службы по охране исторических памятников.

3. В течение июля — августа месяца провести полный учет всех памятников обороны Сталинграда (могил-одиночек и братских могил погибших бойцов, важных опорных пунктов, блиндажей, мест расположения командных пунктов, штабов и т. п.), силами населения и привлеченных организаций реставрировать могилы, обложить их камнем, кирпичом, там, где необходимо, поставить ограды, построить деревянные или каменные памятники, реставрировать надгробные надписи, украсить могилы цветами, обсадить деревьями и назначить ответственных лиц или ответственные организации по наблюдению за сохранностью этих исторических памятников. Привлечь к этой важнейшей работе депутатов горсовета, пионерские, школьные и комсомольские организации, заводы и учреждения.

Привлечь к оформлению и реставрации надписей на могилах и постройке памятников художников, скульпторов и других специалистов.

Поручить председателю исполкома горсовета т. Пигалеву, совместно со специалистами — художниками и скульпторами — разработать проект деревянных и каменных памятников над могилами павших героев для установления вновь или замены временно сделанных.

4. Поручить городским райкомам партии и горкому партии, исполкомам райсоветов и исполкому горсовета установить по возможности имена погибших безымянных героев, похороненных во многих могилах, а также установить адреса их семей и родственников через воинские части, ранее находившихся в Сталинграде, записать подвиги павших героев или рассказы людей, знающих их.

5. В дни традиционных советских праздников (7 ноября, 1 мая, 23 февраля), а также в дни начала обороны Сталинграда (23 августа) и в день окончания разгрома немецко-фашистских оккупантов (2 февраля) организовать возложение на могилы павших воинов венков от общественных организаций, учреждений и предприятий.

6. Обязать городские районные комитеты партии, Сталинградский горком комсомола, а также городской музей обороны систематически знакомить жителей города, молодежь и детей и прибывающих экскурсантов с подвигами людей, павших в боях с немецкими захватчиками на территории Сталинграда, устраивая коллективные посещения могил, беседы и т. д.

7. Городской комитет обороны считает необходимым подчеркнуть великое благородное значение работы по уходу и сохранению могил героев Сталинграда, имена которых должны навсегда сохраниться в памяти жителей.

2 августа 1943 г.

О БЕЗОПАСНОСТИ СУДОХОДСТВА НА р. ВОЛГЕ

Городской комитет обороны отмечает, что после решения Государственного Комитета Обороны об усилении тральных работ и обеспечения безопасности движения флота Волжская военная флотилия значительно улучшила свою работу как в области борьбы с минной опасностью, по охране флота от налетов вражеской авиации, так и в борьбе за выполнение плана нефтеперевозок.

Несмотря на интенсивное минирование р. Волги вражеской авиацией (положено 409 мин), Волжская военная флотилия, благодаря широко развернутой сети постов минного наблюдения и своевременного траления, справилась с задачей по безопасности проводки нефтекараванов и доставки нефтепродуктов к местам назначения. Ряд судоединиц досрочно доставлял нефтекараваны, перевыполняя техническую скорость, за что командованием ВВФ были награждены орденами и медалями 30 работников речного флота.

Суда ВВФ не только занимались охраной нефтеналивного флота, а также активно участвовали в перевозке нефтепродуктов, так, например, канлодка Федосеенко июльский план нефтеперевозок выполнила на 117%. Организованная и слаженная работа ВВФ и Волготанкера дала возможность обеспечить выполнение июльского плана нефтеперевозок на 110%. Однако до настоящего времени траление р. Волги полностью не закончено, в р. Волге зарегистрированных имеется 332 мины.

Городской комитет обороны постановляет:

1. Отмечая значительное улучшение работы Волжской военной флотилии по очистке р. Волги от мин, по охране флота от налетов вражеской авиации и по обеспечению выполнения плана нефтеперевозок, городской комитет обороны обращает внимание командующего Волжской военной флотилией на наличие в р. Волге еще не уничтоженных мин и на необходимость усиления работы по их уничтожению, а также на недостаточную работу ЭПРОНа ВВФ по подъему затонувших судов.

2. Просить Военный совет ВВФ включить в план работы ЭПРОНа очистку Сталинградского рейда от затонувших судов, а также об усилении проведения работ по подъему судов, мешающих беспрепятственному судоходству.

26 августа 1944 г.

ОБ ОТМЕНЕ СВЕТОМАСКИРОВКИ В ГОРОДЕ

1. В соответствии с постановлением Государственного Комитета Обороны от 22 августа 1944 года за № 6447 отменить затемнение в Сталинграде.

2. Поручить начальнику МПВО Сталинграда т. Пигалеву издать необходимое распоряжение по системе МПВО об отмене затемнения в Сталинграде, а также принять меры к обеспечению сохранности всех средств светомаскировки.

14 февраля 1944 г.

ОБ ОЧИСТКЕ ПОЛЕЙ БЫВШИХ СРАЖЕНИЙ ОТ МИН

Комитет обороны отмечает, что на территории районов, освобожденных от немецких оккупантов, до настоящего времени имеются участки неразминированных полей, неразорвавшиеся артснаряды, авиабомбы, минометные мины, ручные гранаты и другие взрывоопасные предметы, вследствие чего имеют место подрывы на минах, несчастные случаи от неумелого обращения с взрывоопасными предметами, особенно среди детей (г. Сталинград, Серафимовичский, Городищенский и другие районы).

Городской комитет обороны постановляет:

1. Утвердить представленный штабом СКВО план производства работ по разминированию неразминированных участков минных полей, сбора и уничтожения неразорвавшихся артснарядов, авиабомб и минометных мин, ручных гранат и других взрывоопасных предметов.

2. Потребовать от председателей исполкомов райсоветов и первых секретарей райкомов ВКП(б) обеспечить к началу весенних полевых работ полную проверку и очистку полей бывших сражений от мин и других взрывоопасных предметов, для чего при исполкомах райсоветов создать специальные команды в 15—20 человек во главе с начальником команды, прошедшим специальную подготовку через семинар при облсовете Осоавиахима.

Ответственность за организацию и проведение работ по проверке и очистке полей бывших сражений от взрывоопасных предметов возложить на председателей исполкомов райсоветов.

3. Обязать директоров всех предприятий и начальников строек города Сталинграда создать на каждом предприятии и на каждой стройке специальные команды и дежурные посты по разминированию, обезвреживанию и уничтожению всех взрывоопасных предметов, обнаруживаемых при производстве работ, для чего выделить и назначить приказом начальника команды и весь состав команд, обеспечив их специальную подготовку.

4. Потребовать от председателей исполкомов райсоветов и первых секретарей райкомов ВКП(б) через каждые 15 дней представления информации комитету обороны через военный отдел обкома ВКП(б) о ходе работ по установлению и очистке полей бывших сражений от мин и других взрывоопасных предметов, о каждом случае подрыва на минах и о несчастных случаях от неумелого обращения с взрывоопасными предметами сообщать комитету обороны немедленно.

5. Поручить тт. Водолагину и Гундырину разработать и выпустить памятки и листовки о мерах предосторожности при обнаружении мин и других взрывоопасных единиц.

Примечания

^{[1] Брежнев Л. И. Ленинским курсом, т. 5, с. 543.}

(обратно)

^{[2] Остряков С. 3. Военные чекисты. М., 1979.}

(обратно)

^{[3] Пограничные войска СССР. 1939— июнь 1941. М., 1970, с. 315.}

(обратно)

^{[4] История второй мировой войны, т. 3, с. 44.}

(обратно)

^{[5] Верховное главное командование вооруженных сил Германии.}

(обратно)

^{[6] Служебный дневник генерал-полковника Гальдера, запись от 16.01.41 г. — Военно-исторический журнал, 1959.}

(обратно)

^{[7] История Великой Отечественной войны, т. 6, с. 134.}

(обратно)

^{[8] Новая и новейшая история, 1968, № 5.}

(обратно)

^{[9] Агрессия и катастрофа. М., 1972, с. 232.}

(обратно)

^{[10] Чуянов А. С. Сталинградский дневник. Волгоград, 1979, с. 43.}

(обратно)

^{[11] Одним из таких важнейших военно-экономических центров Страны Советов был город Сталинград. (Прим, автора.)}

(обратно)

^{[12] Василерский А. М. Дело всей жизни. М., 1974, с. 209.}

(обратно)

^{[13] Об этом эпизоде очень хорошо разъясняет писатель, историк ВОВ Меняйлов Алексей Александрович в видео материале под названием «Как НКВД надругалось над Аненербе в Сталинграде».}

(обратно)

^{[14] Воспоминания И. Т. Петракова из архива автора.}

(обратно)

^{[15] Воспоминания В. Прыгункова из архива автора.}

(обратно)

^{[16] Адам В. Трудное решение, 2-е изд. М., 1972.}

(обратно)

^{[17] Дневник Энгеля, издан в ФРГ в 1976 г.}

(обратно)

^{[18] Деер Г. Поход на Сталинград (оперативный обзор). М., 1957.}

(обратно)

^{[19] Великая победа на Волге. М., 1966, с. 455.}

(обратно)

^{[20] Автор письма имел в виду избрание Гитлера рейхсканцлером Германии.}

(обратно)

^{[21] Фрагменты из этих книг опубликованы в сб.: Сталинград: уроки истории. М., «Прогресс», 1980.}

(обратно)

^{[22] Военно-исторический журнал, 1966, № 2, 3.}

(обратно)

^{[23] Брежнев Л. И. Ленинским курсом, т. 2, с. 69.}

(обратно)

^{[24] ОУН — профашистская террористическая организация украинских националистов.}

(обратно)

^{[25] УОС — Управление оборонительного строительства.}

(обратно)

^{[26] ГУШосДор — Главное управление шоссейными дорогами.}

(обратно)

^{[27] С 15 апреля 1942 г. городской комитет обороны перевел на казарменное положение штаб МПВО города, районов, а также большей части участковых формирований.}

(обратно)

^{[28] Речь идет об изготовлении макетов танков, автомашин, пушек и самолетов для маскировки и дезориентировки противника во время воздушных налетов.}

(обратно)

^{[29] Партархив Волгоградской области, ф 171, оп. 1, д. 1. Подлинник.}

(обратно)

Оглавление

ОБ ЭТОМ НЕЛЬЗЯ ЗАБЫВАТЬ

Глава первая

  ТРУДОВАЯ юность

  В СТАЛИНГРАДЕ

  ВОЙНА НЕ ЗА ГОРАМИ

  ДЕРЖАТЬ ПОРОХ СУХИМ

Глава вторая

  СТРАНА ВСТАЕТ НА СМЕРТНЫЙ БОЙ

  ВСТАВАЙ, СТРАНА ОГРОМНАЯ!

  ИДЕТ ВОЙНА НАРОДНАЯ

  БУДЕННЫЙ В СТАЛИНГРАДЕ

  «ПОДАРКИ» С НЕБА

Глава третья

  НЕ ЗНАЯ ПОКОЯ

  ВТОРОЙ ГОД ВОЙНЫ

  ВЕСНА СОРОК ВТОРОГО

Глава четвертая

  ВРАГ У СТЕН ГОРОДА

  ПЫЛАЮЩАЯ ВОЛГА

  БУДНИ ЧЕКИСТОВ

Глава пятая

  КРУГОВОРОТ ОГНЯ

Глава шестая

  ГЕРОИЧЕСКАЯ 10-я ДИВИЗИЯ ВОЙСК НКВД

  В ОККУПИРОВАННЫХ РАЙОНАХ

  ПРЕЗИРАЯ СМЕРТЬ

Глава седьмая

  БОЕЦ «НЕВИДИМОГО ФРОНТА»

  В ТЫЛУ ВРАГА

Глава восьмая

  ОПЕРАЦИЯ «УРАН»

  ТИСКИ СОМКНУЛИСЬ

Глава девятая

  ПОЗОРНЫЙ ФИНАЛ 6-й АРМИИ

  НА НАШЕЙ УЛИЦЕ ПРАЗДНИК!

Глава десятая

  ПЛЕННЫЙ ФЕЛЬДМАРШАЛ

  ВОЗРОЖДЕНИЕ СТАЛИНГРАДА

Глава одиннадцатая

  ВРАЖЕСКАЯ ПРОПАГАНДА О СТАЛИНГРАДСКОЙ БИТВЕ

  ВЫПОЛНЯЯ ДОЛГ

  ПАМЯТНЫЕ ВСТРЕЧИ

Последняя глава

ИЗ ПОСТАНОВЛЕНИЙ СТАЛИНГРАДСКОГО ГОРОДСКОГО КОМИТЕТА ОБОРОНЫ

*** Примечания ***