На чердаке (СИ) [Звездопад весной] (fb2) читать онлайн

========== Чердак с довеском ==========

Чердак подходил Серафиму идеально. Он соответствовал всем требованиям, включая соседство со старой грушей и большое осиное гнездо над люком. Имелась только одна закавыка.

— Чердак я вам уступлю, мне от него всё равно никакой пользы, — сказал толстенький Симеон Андреевич, — но при одном условии.

Серафим и не думал спорить, потому что правильных чердаков нынче было мало. Если Симеон Андреевич заломит цену или попросит три раза в день поливать какой-нибудь редкий цветок, придется соглашаться.

Но условие оказалось почти невыполнимым.

— Возьмите в ученики моего Костика, — сказал Симеон Андреевич. — Хранителя из него не выйдет, это ему неинтересно. А вот искатель — это ему ближе…

Серафим запустил руку в и без того растрепанную шевелюру и еле подавил стон. Ученик! Это же конец карьеры, это белый флаг, это старость, плед, вставная челюсть!

— У меня никогда не было учеников, — слабо запротестовал он, — я не умею учить…

— А Костик не умеет учиться, — хохотнул Симеон Андреевич. — Вы отлично сработаетесь.

Прекрасно, просто прекрасно. Может, всё же поискать еще? Ходили слухи, что в Макеевке освободился чердак какого-то старого искателя, но там же уже всё выпотрошено… Да и не было там осиного гнезда, а это плохо.

Серафим вздохнул:

— По рукам.

— Вот и чудесно! — просиял Симеон Андреевич. — Костик будет счастлив. Он давно мечтал. С подготовительной школой он уже в прошлом году распрощался, а учителя так и нет, понимаете? Разные варианты пробовали, но всё время что-то не так.

— А если я ему не понравлюсь? — спросил Серафим.

— Ну, — развел руками Симеон Андреевич, — сердцу не прикажешь…

— А чердак что же?

— Да вы не переживайте, Костику угодить легко. Это учителям вечно что-то не нравилось. То потенциала нет, то усидчивости. Но вы-то замотивированы крепко, привередничать не будете, — подмигнул Симеон Андреевич.

— Не буду, — подтвердил Серафим.

Ладно, бес с ним, с Костиком, зато чердак-то какой! Можно потерпеть.

— Замечательно, сейчас пришлю к вам Костика с ключами, вдвоем и приступите, — заключил Симеон Андреевич.

Серафим уже рассчитывал увидеть пухлого мальчика в жилетке и с маленьким ртом, каким небеса обычно наделяют обжор, чтобы хоть как-то замедлить процесс. Почему-то казалось, что Костик, которого папенька пытается пристроить в ученики искателя, должен быть именно таким: раскормленным, избалованным, безынициативным, незаинтересованным. Ну, придется работать с небольшим балластом, не в первый раз. На прошлом чердаке вообще призрак летучей мыши жил — и ничего.

Но всё оказалось намного хуже. Начать хотя бы с того, что Костик походил скорее на помесь растрепанного воробья с юлой. Поднявшись с Серафимом на чердак, он тут же кинулся всё рассматривать, обнюхивать и даже пробовать на вкус.

— Сядь в уголке и не мешай, хорошо? — максимально вежливо сказал искатель.

— Не-а, — нахально ответил Костик. — Раз я ученик, то давай, учи.

— …те.

— Что?

— Давайте и учи-те. Не надо мне тыкать. Для начала придется учить вежливости. И тебе это, боюсь, совсем не понравится.

На Костика угроза почему-то не подействовала. Он фыркнул:

— Да ты посмотри на меня, неужели думаешь, никто не пытался? Кстати, это не работает.

— Что не работает?

— Ну, насилие и всякое такое. Со мной надо лаской.

— Усохни, — отмахнулся Серафим.

В конце концов, надоедливая козявка не сможет долго бесчинствовать, выдохнется. Надо просто не обращать внимания. Но какой же изумительный чердак… Жаль, что Симеон Андреевич не дал шанса посмотреть его в одиночестве.

Старательно игнорируя навязанного ученика, Серафим огляделся. Целые горы многообещающих чемоданов, сундуков, саквояжей, шляпных картонок и ящиков. Манекены. Пыльные зеркала. Шахматный столик. Комод. Конечно, полно еще всякого хлама, но кто знает, что за артефакты скрываются в нем…

— Что мы будем искать? — деловито осведомился Костик, вынимая из кучи мусора абажур и надевая его на голову.

— Дай сюда. — Серафим отобрал абажур и сердито сказал: — Лампы и любые фрагменты ламп показывают свою сущность только в темноте.

— Так здесь темно, — возразил Костик.

— А на улице — нет.

— И что, абажур станет чем-то другим, если на него посмотреть ночью?

— Если он истинный, то да.

Костик пожал плечами и сунулся в коробку, набитую елочными игрушками.

— В стеклянные сферы и полусферы смотрят только в третью ночь после полнолуния! Ты что, хочешь испортить их тембр? — Серафим отчаянно вцепился обеими руками в свои взъерошенные соломенные волосы и закатил глаза.

— Да ладно, подумаешь, — дернул плечом Костик. — Это самые обычные игрушки, ими бабушка елку украшала.

Серафим чуть не взвыл от отчаянья.

— Слушай сюда, поганец, — сказал он, вцепившись длинными пальцами в тощие плечи Костика. — Быть искателем — призвание. Это — вся жизнь. Это — точная наука и интуиция, вдохновение и расчеты, понимаешь? Это не игрушки. И это, — продолжал он, указывая на коробку елочных украшений, — тоже не игрушки. Пока не доказано обратное, это артефакты. Они могут давать и отбирать силу, к ним надо относиться с осторожностью и уважением.

— И всё равно бабушка украшала ими елку каждый год, пока не умерла, — сообщил Костик. — И я в них каждый год смотрелся, так что на тембр я бы не рассчитывал.

Серафим сделал глубокий вдох.

— Только на правильном чердаке вещи обретают свою истинность, — сказал он.

— Так они всегда на чердаке хранились, — не отставал Костик.

— Чему тебя только в школе учили? Правильный чердак находится в опустевшем доме, простоявшем холодным три зимы. Печать осиного гнезда и наличие старых фруктовых деревьев могут преумножить силу артефактов и дают шанс… Впрочем, об этом рано, — спохватился Серафим.

— То есть мы ищем вещи, — заключил Костик.

— Да.

— И будем пользоваться их силой.

— Нет! Мы — искатели, мы передаем артефакты хранителям, а те берегут их для исследователей и вершителей. Ты вообще на уроках был?

— Не очень часто, — с широкой улыбкой признался Костик.

— Прекрасно, — простонал Серафим. — В общем, ничего без разрешения не трогай, понятно?

— Понятно, — жизнерадостно согласился Костик, подняв с пола деревянную катушку и подбросив ее в воздух.

========== Христофоровы часы ==========

Серафим вынужден был признать, что Костик мешает. От его постоянной болтовни у Серафима уже вяли уши, невозможно было сосредоточиться на поисках. Но это ладно, это еще полбеды. Наибольшее неудобство заключалось в Костиковой вездесущести и неиссякающей активности.

Поскольку дом с чердаком должен был быть заброшенным, жил Серафим в снятой у соседки времянке. Своему ученику он места не предложил. Во-первых, не хотел тесниться ради надоедливого ребенка и наблюдать его еще и в свободное от работы время, а во-вторых, надеялся, что ежедневные путешествия туда-обратно хоть немного его измотают.

Но запасы энергии у Костика были неисчерпаемыми. По крайней мере, так казалось Серафиму.

— Вот объясни мне, чудовище, как у тебя хватает сил целыми днями так надрываться? — спросил он однажды. — Не устал?

— А с чего мне устать? Я ничего такого и не делаю, — безмятежно отозвался Костик, свисая вниз головой с трухлявой балки. — Зря ты мне не позволяешь ничего трогать, Сим, вдвоем бы быстрее нашли.

— Какой я тебе Сим! — возмутился Серафим, запустив в ученика валенком.

Костик непостижимым образом увернулся, соскочил с балки, приземлился на руки, перекувыркнулся, отряхнулся и заметил:

— Я же говорил, со мной это не работает.

— А я не для твоей пользы, а для своего удовольствия, — ответил Серафим, метнув в него второй валенок.

— Осторожно, все артефакты расколотишь! — Костик поймал валенок, едва не угодивший в зеркало, и с шутовским поклоном подал его Серафиму: — Учитель…

Серафим сердито отобрал у него валенок и отвернулся.

— Кстати, истинными валенками можно кидаться только по вторникам? — уточнил Костик.

— Это обычные валенки, тупица. По-твоему, всё что угодно может стать магическим артефактом?

— Ну, по статусу валенки в моем списке примерно там же, где елочные игрушки, — пожал плечами Костик. — Почему бы и нет?

Серафим трагически прикрыл лицо ладонью и застонал.

— Да ладно тебе, Сим, — примирительно сказал Костик.

— Серафим, — сквозь зубы процедил искатель.

— Серафим, — легко согласился Костик. — Шестикрылый.

— Да почему шестикрылый-то?

— Ну, как у Пушкина: «Ко мне явился шестикрылый серафим».

— «И шестикрылый серафим на перепутье мне явился», бестолочь.

— Достаточно близко к тексту, — отмахнулся Костик.

Какое-то время Серафим просто стоял, бессильно опустив руки и глядя в сводчатый потолок. Потом глубоко вздохнул и сказал:

— Давай работать.

— Я давно говорю, — горячо поддержал его Костик, ныряя в старинный платяной шкаф.

Серафим едва успел поймать ученика за шиворот и вытащить обратно.

— Никогда не лезь в шкафы без подготовки, — свирепо прошипел он.

— А что там?

— Вот именно — этого никогда не знаешь, пока не проверишь.

— Ну так я и проверяю, — пожал плечами Костик, снова устремляясь к шкафу.

— Стоять!

Серафим сгреб Костика в охапку, усадил на сундук и велел:

— Сиди здесь и ничего не трогай. Просто наблюдай.

Сам он медленно подошел к шкафу, простучал его по всем граням, бормоча сковывающие заклинания, и только потом осторожно приоткрыл дверь, держа перед собой зеркальце. Со смесью облегчения и разочарования констатировал, что порталов в шкафу нет.

— Осторожнее, как бы бабушкина шуба тебя не покусала, — невинно заметил Костик, запустив руку в саквояж, примостившийся возле сундука.

— Да цыц ты, — отмахнулся Серафим, внимательно разглядывая поблескивающее зелеными искрами пальто. Неужели невидимка? Повезло…

Пока Серафим осматривал остальные вещи, пытаясь разглядеть в них зачатки истинности, Костик вынул из саквояжа карманные часы и покачал их на цепочке.

— Не может быть, — сказал Серафим, осторожно снимая с полки проеденную молью шляпу. — Пророческий котелок, почти совсем целый! Обычно они набираются сил медленно и наполовину состоят из дыр, некоторые при первом же использовании рассыпаются в труху. Этот, конечно, еще не дозрел, но… Ты что делаешь, балбесина?!

— Часы завел, — сообщил Костик, протягивая Серафиму раскрытую ладонь с лежащими на ней часами. — Представляешь, работают!

— Идиот! — простонал Серафим. — Конечно, они работают… Это же Христофоровы часы!..

— Да нет, это дедушкины часы, — поправил его Костик. — Его звали не Христофор, а…

— Умолкни, — велел Серафим.

Костик послушно захлопнул рот, и в тишине отчетливо затикали часы.

— Ну вот, поздравляю, — простонал Серафим, вцепившись в свои всклокоченные волосы, будто бы пытаясь вырвать их все разом. — Ты, конечно, не знаешь, что такое Христофоровы часы?

— Не-а, но что-то мне кажется, что ты сейчас расскажешь.

— Христофоровы часы владеют жизнью своего хозяина. Если вкратце, то ты умрешь, когда они остановятся.

— Ого, — с каким-то неуместным восторгом в глазах сказал Костик. — А когда они остановятся?

— Вот в этом всё дело, дурья ты башка. Христофоровы часы могут идти хоть несколько сотен лет, и за это время ты не умрешь естественной смертью. Хотя это тебе вообще вряд ли когда-нибудь грозило, — мрачно добавил Серафим. — Проблема в другом. Теперь придется надеяться, что часы исправны, беречь их, регулярно заводить… В общем, ты теперь раб часов. Поздравляю еще раз.

— То есть они теперь мои? — уточнил Костик, радостно разглядывая часы.

Серафим подошел к шкафу и стукнулся об него лбом.

— Эй, Серафим, не нервничай, это же не ты раб часов, — утешил его Костик.

— Вы.

— Ну, вы. Полегчало вам, учитель?

Серафим наконец отлепил лоб от шкафа, повернулся к Костику и сказал:

— Будешь заводить часы каждый день. Будешь беречь их. Не ронять, не мочить, в огонь не бросать, молотком не бить. И не терять. Всё ясно?

— Ясно, — кивнул Костик, рассеянно подбрасывая часы на ладони.

— И не подбрасывать!

— Зануда.

Серафим молча отобрал у Костика часы, подумал, сунул их ему в карман:

— Не забудь!

— Да не забуду, Сим… То есть Серафим. Учитель. Ваше величество.

— Ты труп, — покачал головой Серафим. — А мне придется искать новый чердак, потому что Симеон Андреевич меня вышвырнет.

— А мы ему не скажем, — с готовностью предложил Костик. — Зачем нам проблемы…

Серафим от перспективы заиметь с Костиком общий секрет поморщился, но потом вынужден был признать, что идея здравая.

— Ладно, возвращаемся к работе, — вздохнул он. — Сиди смирно, ничего не трогай.

— Не трогаю, — заверил его Костик, по-обезьяньи ловко карабкаясь по опорному столбу и перелезая на балку.

— Часы! — завопил Серафим и в последний момент поймал серебристый кругляшок, выпавший из кармана неугомонного Костика.

========== Пересмешники, торсы и зелья ==========

Маленький целлулоидный клоун завертелся на шарнирах, перезванивая крошечными колокольчиками на колпачке и рукавах. Серафим прислушался, пытаясь понять, что это за мелодия, и тут клоун запел, довольно точно подражая голосу Челентано:

— Serafino campanaro suona il rock, suona il rock…

— Хватит издеваться-то, — возмутился Серафим.

— Не нравится? — спросил Костик.

— Не нравится, — подтвердил Серафим. И хотел было велеть Костику убрать загребущие лапы от редкого и ценного пересмешника, но ученик уже зашептал что-то клоуну на ухо.

— Сим-сим, откройся! Сим-сим, отдайся! — противным глуховатым голосом запел клоун.

— Прекрати! — Серафим заткнул уши.

Костик с явным сожалением попросил пересмешника умолкнуть.

— А говорят, людям приятно слышать свое имя… Конечно, Серафино и Серафима — это не совсем то, но ведь достаточно близко, а? Я просто больше никаких подходящих песен не знаю.

— Да больше и не надо, я и так оглох, — сварливо отозвался Серафим.

— А обязательно говорить пересмешнику, что именно копировать? Может, он сам что-нибудь сочинит? — с надеждой спросил Костик.

— Оставь пересмешника в покое! Ты вообще не должен трогать артефакты, это понятно?

— Артефакты не трогать, с потолка не свисать, по чердаку не бегать, из окна на грушу не прыгать… Может, мне еще и не дышать? — ничуть не обидевшись, спросил Костик и залез на шкаф, зажав пересмешника под мышкой.

— И на шкаф не лезть, — добавил Серафим.

Костик, всё так же безмятежно улыбаясь, перелез со шкафа на комод и приобнял стоявший на нем анатомический торс.

— На комоде не сидеть, торсы не обнимать? — с готовностью спросил он, стоило Серафиму раскрыть рот.

— Вот конкретно этот не надо, ладно? — Серафим поспешно снял торс с комода.

— А что?

— А то, что это поглощающий торс. Он выворачивается наизнанку вокруг жертвы, как морская звезда.

— Вот! Я так и знал, что вам небезразличен. Спасение любимого ученика заботливым учителем, спешите видеть! — объявил Костик, встав на комод, как на подмостки.

— Да нужен ты мне сто лет, — отмахнулся Серафим, убирая торс за шкаф. — Просто торс одну душу почти семь месяцев переваривает. Не хватало еще переводить артефакт на тебя.

— Ну, признайтесь, где-то в глубине души вы меня любите, — не отставал Костик.

— Да вот что-то нет.

— Ну, хоть немножко, а?

— Да отвяжись ты, бацилла!

Серафим сердито всплеснул руками и принялся выстраивать в ряд крошечные флаконы, найденные на трюмо. Некоторые походили на потенциальные вместилища заблудших снов, но нужно было проверить их на наличие дефектов.

— Вопрос, — объявил Костик.

— Ну, что еще?!

— Круглый стеклянный плафон — это сфера или часть лампы?

Серафим обернулся, чтобы увидеть, как Костик балансирует на комоде, удерживая на вытянутой руке пыльный плафон и старательно жмурясь. Пересмешник ехидно поглядывал на Серафима и как будто собирался что-то сказать.

— Не смотрю, чтобы не испортить темп, — гордо сообщил Костик.

— Тембр, дубина. Поставь на место и ничего не трогай, сколько можно повторять!

Все еще жмурясь, Костик поставил плафон туда, где, как ему казалось, должен был быть шкаф. Шкафа не было еще сантиметров десять, и плафон со звоном разбился.

— Промахнулся, да? — жизнерадостно спросил Костик. — Ну, зато глаза можно открыть…

Серафим издал утробный вой, глядя на осколки.

— Очень ценная была фиговина? — с сочувствием спросил Костик, спрыгнув с комода.

— Подай валенок, пожалуйста, — попросил Серафим. — А лучше сразу оба.

— Напоминаю, — сказал Костик, прячась за шкаф, — что мне это пользы не принесет. А швыряться валенками только ради собственного удовольствия — это эгоизм.

— А если я тебя сейчас придушу, это принесет пользу? — задумчиво спросил Серафим, собирая осколки.

— Не-а. Вы обещали меня учить, а мертвый я уже вряд ли чему-то научусь. Кстати об этом, учитель…

Серафим нахмурился, потому что Костик продолжать не спешил.

— Ну? — нетерпеливо спросил он.

— Конечно, семь месяцев — это ерунда по сравнению с радужной перспективой никогда не увидеть меня снова, но вы не могли бы?..

Торс!

Серафим кинулся за шкаф, где Костик с некоторым беспокойством косился на обступивший его со всех сторон поглощающий торс.

— Он какой-то очень гибкий, правда? — заметил Костик, пока Серафим брызгал на торс зельем смирения.

— Залезь на шкаф, — велел Серафим, едва торс ослабил хватку.

— Хотелось бы уточнить, — сказал Костик, свешиваясь со шкафа, — я здесь прячусь от вашего гнева или что?

Серафим, едва закончивший заматывать торс в пыльную портьеру, сердито фыркнул:

— Да на кой ты мне сдался? Просто торсу нужно время, чтобы забыть тебя. Он уже настроился.

— А по стенам он не лазает? — спросил Костик, глядя, как торс ворочается под складками портьеры.

— Нет.

Серафим отвернулся, надеясь продолжить работу с флаконами, но вопросы посыпались из Костика один за другим:

— А он уже кого-нибудь сожрал до меня? А кого? Можно как-то узнать? Чем вы его усмирили?

Серафим с досадой выдохнул, закатив глаза. Ни минуты покоя…

— Вряд ли он кого-то уже переварил, потому что чердак относительно новый. Разве что торс раньше жил где-то еще и переехал сюда уже будучи истинным. Узнать точно может исследователь, у меня нет нужного оборудования. Усмирил я его, как это ни странно, зельем смирения. Как я уже говорил, при работе с артефактами важна осторожность и подготовленность. Всё, отстань.

— И всё же вы меня спасли, потому что вы ко мне привязались, — умиротворенно заключил Костик, свернувшись на шкафу в клубок и свесив вниз руку с зажатым в ней пересмешником.

— Потому что без тебя меня на чердак не пустят, а это очень хороший чердак, — отрезал Серафим. — Кстати, кажется, на тебя тоже попало усмиряющее зелье.

— Вы ко мне привязались, — сонно, но настойчиво повторил Костик. — Скажите честно.

— Честно? Я тебя терпеть не могу.

— Но терпите же…

— Приходится.

Костик разжал руку, роняя пересмешника на прогнившую перину, и заснул. Серафим неодобрительно посмотрел на него и пожал плечами. Можно хоть поработать спокойно, пока действие зелья не пройдет.

— Вы ко мне привязались, — сказал пересмешник, заставив Серафима подпрыгнуть.

— Да это вы оба ко мне привязались, — сердито пнул перину Серафим. — Работать не даете…

Пересмешник, видимо, совсем повредившийся рассудком от безумных скачков вместе с Костиком и финального падения, невозмутимо затянул:

— Serafino campanaro…

========== Удачный день ==========

Серафим радостно потирал руки. Надо же, какая удача! Когда пересмешник наконец умолк, ничто больше не мешало искателю, и он работал быстро и сосредоточенно, надеясь успеть как можно больше. Вскрыл целый сундук, предварительно обработав его рядом заклятий, и обнаружил там сокровища.

Конечно, бездонная перечница и ложка-сладкоежка — это баловство, но и они для чего-нибудь сгодятся. Можно даже не отдавать их хранителям: никакой особой магической ценности в них нет, артефакты частые и в больших поисках бесполезные. То же самое касается и брошки-кокетки, заставляющей хозяйку чувствовать себя красивой. Правда, ее всё равно надо сдать хранителям: в отличие от перечницы, которую не нужно наполнять, и ложки, которая без сахара делает чай сладким, эта побрякушка вообще никак не пригодится. Не на себя же напяливать…

Хранительница снов, на этот раз замаскированная под пеструю подушку, Серафиму уже попадалась не раз. Он мог бы оставить ее себе, как и многие другие предметы быта, потому что для вершителей она не имела ценности.

В функции карандашей Серафим не был уверен, надо будет сдать их исследователям. Возможно, они просто калякают сами по себе какую-нибудь ерунду, но вдруг умеют воплощать в жизнь нарисованное или чертить карты порталов? С незнакомыми артефактами нужно быть предельно осторожным, чтобы чего не вышло.

Попалась еще рубашка-душительница, которую можно подарить врагу под видом рубашки-утешительницы, пожиратель мозга в виде калейдоскопа, оглушитель и иголки нравственности. Это всё Серафим поспешно спрятал на самое дно сундука, подальше от Костиковых цепких лап.

На постоянно попадавшиеся шары-предсказатели, завернутые в прочную материю, посмотрел без интереса. Их у каждого полно, да и врут они часто: тембр сбивается. Эти, правда, не засвечены, если судить по ткани, но проверить можно будет только на следующей неделе.

Но это ладно, это всё мелочи. А самая настоящая скатерть-самобранка? А редчайший камень-путешественник? А непредсказуемая кастрюлька с сюрпризом? А глобус-синоптик? Настоящие сокровища. Редкие, нужные артефакты, которые с руками оторвут.

Серафим осторожно сложил всё обратно в сундук. Запечатал его на всякий случай множественным заклятием и запер на ключ.

Костик так и дрых на шкафу, широко улыбаясь даже во сне. Серафим подошел поближе, пытаясь понять, не оказалась ли доза зелья опасной: уж очень долго спит. Торс, которому досталось намного больше, давно проснулся и сердито ворочался в своем портьерном плену, а Костик вот как отрубился, так и всё.

Серафим поднес лампу почти к самому лицу Костика, удивляясь насколько обманчиво безобидным он выглядит во сне. Этот-то разрушительный ураган! Вообще-то можно бы его с утра сбрызгивать зельем и потом весь день работать спокойно. Серафим разулыбался этой мысли, едва не замурлыкал от удовольствия. Никаких надоедливых вопросов, никаких испорченных артефактов, а главное — никто ничего не скажет. Ученик присутствует на чердаке, вон он, только задрых, утомился очень. Перезанимался.

Еще раз посмотрел на безмятежно улыбающееся чудовище. Вообще-то впервые Костика можно было нормально разглядеть. Обычно он перемещался так стремительно, что Серафим до сих пор имел весьма смутное представление о том, как он выглядит. Так, невнятный вихрь из широченной улыбки, всклокоченных волос цвета ореховой скорлупы, загорелой кожи и светлой, видимо, чтобы лучше были заметны пятна, одежды. Теперь же, убеждаясь, что ученик дышит, Серафим заодно рассмотрел его поближе. Отметил про себя старый, уже отдающий желтизной синяк на скуле, почти незаметный тонкий шрам над верхней губой. Вообще-то удивительно, что всего один синяк и всего один шрам. Обыкновенная статистика настаивала на многочисленных переломах и свернутой шее, но Костик почему-то был живуч. Может, у него какой-нибудь оберегающий артефакт? Ну, это уже его личное дело.

Мысленно распрощавшись с тишиной и покоем, Серафим сказал:

— Эй, просыпайся!

Костик не реагировал.

— Да просыпайся же, — затормошил его Серафим, начиная беспокоиться.

Костик лениво приоткрыл один глаз:

— Отстань.

— …те.

— А, ну да. Отстаньте, ваше величество.

Костик отвернулся к стенке, намереваясь снова уснуть, но Серафим не отставал:

— Вставай уже, заноза. Дома выспишься.

— Я сейчас хочу, — отмахнулся Костик.

— Вставай, тебе говорят.

Костик наконец послушался, сел, свесил со шкафа ноги и скользнул вниз, прямо на перину.

— Всё, встал, — объявил он, зарываясь в перину лицом.

Серафим раздраженно посмотрел на него, удивляясь, зачем тратит время на то, чтобы вернуть к жизни этот электровеник. Надо просто работать, пока есть возможность… Ну, проспит Костик весь день, подумаешь. Что ему сделается?

Нет, что-то тут не так.

Вздохнув, Серафим поднял Костика за плечи и попытался усадить вертикально, прислонив спиной к шкафу.

— Который час? — сонно пробормотал Костик.

— Откуда мне знать? Ты у нас раб часов, ты и скажи…

Костик вяло пошарил в кармане, сообщил:

— Нету.

— То есть как это?

— Ну, нет их здесь, — пояснил Костик. — Потерял.

— Как — потерял? — опешил Серафим. — Ты же их беречь должен, тупое ты создание!

— Ну, подумаешь… Всё, Сим, не ругайся, я сплю.

— Когда ты их в последний раз заводил?

— Не помню. Может, позавчера. Всё, тихо, я сплю.

— Ты не спишь, идиот, ты умираешь!

Серафим растерянно огляделся, пытаясь понять, где могут быть часы. Если они окончательно остановятся…

Он заглянул на шкаф, за гору чемоданов, перетряхнул старые половики, валявшиеся под Костиковой любимой балкой, стащил спящего Костика с перины и встряхнул ее тоже, заглянул в комод, на всякий случай обшарил карманы Костика, обнаружив в них свисток, ключ, высушенную змеиную кожу, камешки и слипшиеся, покрытые катышками и крошками леденцы без обертки. Часов нигде не было.

Серафим тряхнул Костика за плечи, пытаясь разбудить. Костик с трудом приоткрыл глаза.

— Где часы?

— Может, в кармане… Или на тумбочке. Дома.

Дальше Серафим думал быстро. Христофоровы часы выбирают хозяина раз и навсегда, а вот потом заводить их может кто угодно, если они окончательно не остановились. Так? Кажется, так. Хорошо, если так.

Дальше — просто. Бегом к сундуку, проклиная сложные заклинания, наложенные для защиты. Ключ в замок, заклятие отозвать, сундук открыть, раскидать артефакты — ну и что, что с шаров-предсказателей слетела защитная ткань, бес с ними — и достать камень-путешественник. Настроиться на дом Костика, сжать камень в руке, зажмуриться, трижды повернуться через левое плечо.

Камень растаял в руке. Вокруг стало светлее. Серафим раскрыл глаза.

Получилось. Кажется, получилось. Дома у Костика Серафим никогда не был, но комната, в которой он оказался, не могла принадлежать никому другому. Осторожно переступая через разбросанный по полу хлам, Серафим подошел к тумбочке. Часов не было.

Может, они всё же на чердаке. Там разве найдешь? Да и поздно уже, назад придется добираться на своих двоих… Или вообще где-нибудь на дороге валяются, если никто не подобрал. Нет, надо искать здесь. Если часы в комнате, то шанс еще есть. А если нет… Ну, он хотя бы попытался. Пожалев, что под рукой не оказалось ни одного поискового артефакта, Серафим принялся обшаривать многочисленные полки, заваленные нелепыми мальчишескими сокровищами вроде пустых яиц, разноцветных камешков и причудливых костей. Если это всё свалить на правильный чердак, получатся занятные артефакты…

Но вот часов нигде не было.

Вспомнив, что Костик говорил про карман, Серафим подобрал валявшиеся на полу светлые льняные штаны, сразу же ощутив тяжесть и всё же допуская, что там очередной булыжник или черствый пряник.

Повезло.

Часы бессильно дергали секундной стрелкой, и Серафим поспешно завел их. Прислушался. Кажется, идут.

И в комнату тоже кто-то шел.

— Костик? — позвал из-за двери Симеон Андреевич.

Серафим нырнул в распахнутое окно, прижимая к груди часы, и приземлился на стог сена. Интересно, Костик так делает? Разумеется, делает. Он, наверное, вообще не пользуется дверью. Потому окно и раскрыто…

Серафим неуклюже поднялся, сунул часы в карман. Если всё сработало, Костик уже проснулся и бесчинствует на чердаке. Эта мысль придала искателю скорости. Он огляделся, увидел прислоненный к стене сарая ржавый велосипед, вскочил на него и поехал к дороге, высоко задирая угловатые колени. Проклятый Костик, до чего довел…

Едва не заблудившись, тяжело дыша, перемазавшись ржавчиной, Серафим наконец добрался до дома и взлетел на чердак, опасаясь, что Костик лежит там мертвый, а он сам, выходит, стал следующим рабом Христофоровых часов.

Костик сидел у раздраконенного сундука, наряженный в рубашку-душительницу, и оглушительно чихал. Прямо посреди свернутой скатерти-самобранки высилась горка молотого перца, а бездонная перечница валялась рядом.

— Шикарная рубашка, правда, Сим? Только ворот тесноват, прямо душит…

========== Душители и поглотители ==========

— Я на шкаф, ага? — сказал Костик, когда Серафим с большим трудом сорвал с него рубашку-душительницу. — По-моему, тебе не повредит личное пространство. То есть вам, вам, — поспешно поправился он под испепеляющим взглядом Серафима.

— Нет уж, стой. Ты хоть представляешь, чучело, насколько это ценный артефакт? — вопросил Серафим, патетически взмахнув разодранной в клочья рубашкой.

— Подумаешь, рубашка… Непонятно на кого сшитая к тому же. Это ж какая шея должна быть, чтобы ворот был впору? — Костик, все же отступив на пару шагов в сторону шкафа, красноречиво указал на собственную цыплячью шею: мол, куда уж тоньше-то.

— Это рубашка-душительница. Она не должна быть впору, — простонал Серафим. — Ее дарят врагу, она маскируется под другой артефакт, а потом душит хозяина.

— Ничего себе, — возмутился Костик. — Это у вас называется ценным артефактом?

— Это и есть ценный артефакт. И вот это — тоже. — Серафим подхватил с пола скатерть-самобранку, подняв в воздух облако перечной пыли и тут же закашлявшись.

— Это не артефакт, это обыкновенный перец, — любезно сообщил Костик, ныряя за шкаф — как раз вовремя, потому что скатерть-самобранка полетела туда, где он только что стоял.

— Вот это — артефакт, балбес ты! Это же скатерть-самобранка, а ты ее перцем усыпал…

— А вы ею швыряетесь, это еще хуже, — заявил Костик, высовываясь из-за шкафа и поднимая скатерть. — Кстати, это бабушкина парадная. Могли бы и поаккуратнее.

Серафим на секунду почувствовал вину. Действительно, это же всё Костиковой бабушки вещи, а он их вроде как присвоил. Но чувство вины тут же отступило. Это в прошлой жизни они были вещами, а теперь стали магическими артефактами, и многие из них могут сыграть важную роль в больших поисках. Но всё же… Вон там лежит коробка игрушек, которыми бабушка наряжала елку. Целлулоидный клоун, ставший пересмешником, тоже был раньше чьей-то игрушкой. Может, самого Костика? Или Симеона Андреевича? Серафим сердито встряхнулся. Никогда еще он не смотрел на ситуацию под таким углом, и увиденное захотелось поскорее забыть.

— А этот ваш торс через штору кусается? — спросил Костик.

Серафим метнулся за шкаф.

— Просто спросил. — Костик стоял возле замотанного в портьеру торса и прижимал к груди скатерть.

— Он не кусается. Он поглощает, — сердито ответил Серафим, вытаскивая Костика из-за шкафа.

— Большая разница, — отмахнулся Костик.

— Вот окажешься в его чреве — узнаешь, — с мрачным удовольствием сказал Серафим, представив себе эту картину. — Дай сюда скатерть.

— Не испачкайте. А то вы в какой-то глине…

Серафим стиснул зубы, рассматривая свою любимую бежево-коричневую клетчатую рубашку и песочные брюки, щедро покрытые бурой ржавчиной, и бессильно зарычал.

— У вас наверняка есть какая-нибудь интересная история в связи с этими пятнами, — проницательно заявил Костик, сунув скатерть в руки учителя и взлетая на балку. — Послушаю ее вот отсюда.

— Нет у меня никакой истории, — простонал Серафим. — Есть только факты. Из-за тебя я чуть не лишился доступа на чердак, израсходовал ценный артефакт… Нет, два артефакта. И это еще только сегодня. И угнал велосипед.

— Угнали? — восхитился Костик. — Вот здорово! А чей?

— Видимо, твой…

Серафим рассказал всё в подробностях, сердито зыркая на Костика и ожидая увидеть хоть каплю сожаления и раскаяния на его наглом лице, но мерзавец только улыбался всё шире.

— Вы самый лучший учитель на свете, я всегда это знал, — объявил он, когда Серафим закончил.

— Я тебя придушу собственными руками, — ответил Серафим. — И плевать на чердак.

— Не придушите, я вам дорог. — Костик изогнулся, дотянулся до сидевшего на комоде пересмешника и закачался на балке вверх ногами, что-то нашептывая в целлулоидное ухо.

— Никаких песен! — возмутился Серафим.

— Ладно, но только при одном условии.

— Без условий.

— Признайте, что я вам дорог.

— Отвали, моя черешня.

Костик фыркнул.

— Хотите секрет?

— Хочу поработать спокойно.

— Ну вот, придется сначала выслушать. А то разве можно работать и всё время думать про секрет? — рассудительно сказал Костик. — Подержите.

Серафим растерянно взял у него пересмешника, и тот немедленно запел:

— Большой секрет для маленькой, для маленькой такой компании…

— Заткнись! — воскликнул Серафим.

Костик мягко приземлился на половики, отобрал у Серафима пересмешника и что-то ему тихо сказал, после чего тот умолк.

— Так вот, секрет, — сказал Костик, усаживаясь на перину и устраивая поудобнее пересмешника. — Вы могли бы и не изводить свои артефакты, чердак всё равно ваш.

Серафим сердито махнул рукой и отправился к сундуку, чтобы сложить всё на место.

— Правда-правда, — заверил его Костик.

Не обращая на него внимания, Серафим аккуратно свернул скатерть, положил ее на дно сундука.

— Это вам отказываться от меня нельзя, — продолжал Костик, — а вот если со мной что случится, это другое дело.

— Ну да, конечно, — хмыкнул Серафим, собирая рассыпанные по полу иголки нравственности и стараясь не уколоться.

— Конечно, — жизнерадостно заверил его Костик. — Чердак свободен, артефакты целы, все довольны. Ну, кроме меня, наверное.

— И кроме Симеона Андреевича, который мне за тебя голову оторвет, — добавил Серафим. — Кстати, я без головы тоже буду не очень-то доволен.

— Да не оторвет.

Голос Костика доносился откуда-то сверху, и Серафим, обернувшись, без особого удивления увидел, что перина пуста, но зато в свисающей с потолка грубой рыбацкой сети кто-то барахтается.

— Между прочим, это истинная сеть, — сообщил Серафим.

— И что она делает? Душит? Поглощает? Рвет на кусочки?

— Ловит.

— Ну, я в нее сам залез, так что это не считается, — весело заметил Костик.

— Вылезти не можешь?

— Не-а.

— Прекрасно. Теперь помолчи и не отвлекай меня.

Серафим отложил в сторону засвеченные шары и замотал в несколько тряпок калейдоскоп. На всякий случай опечатал его заклинаниями, спрятал в сундук.

— Вы не вернули мне часы, — напомнил Костик.

— И не верну. Отстань.

— Слушайте, здесь становится как-то тесно. Это точно не удушающая сеть? А то у вас тут всё подряд удушающее…

— Отстань, заноза.

— Ну, это уже ни в какие ворота. Спасайте меня уже!

— Нет.

— Я Симеону Андреевичу скажу, что вы меня не учите. Пусть прогонит вас с чердака, раз так.

— Ты его так и зовешь? — удивленно переспросил Серафим.

— Ну да, его так зовут. А как надо?

— Не знаю… Папа, например?

— С какой стати?

— Симеон Андреевич тебе не отец?

— Симеон Андреевич мне бабушкин квартирант.

Серафим озадаченно нахмурился и потребовал:

— Расскажи.

— Ага, теперь интересно? — торжествующе воскликнул Костик. — Сначала выпустите меня отсюда и отдайте часы.

— Сам же залез, — вздохнул Серафим, пересадил пересмешника на пол, пододвинул комод под сеть и взобрался на него.

— Теперь часы, — потребовал Костик, едва сеть выпустила его из объятий.

— Не отдам.

— Почему это?

— Потому что ты — безответственный кретин, а за часами нужно следить.

— Тогда пересмешника мне отдайте. Насовсем.

— А ты не обнаглел?

— Нет.

Серафим трагически закатил глаза.

— На кой тебе пересмешник?

— Он веселый. И он со мной хотя бы разговаривает, — с нажимом сказал Костик.

— Только что я был лучшим учителем, — обиделся Серафим, снова возвращаясь к сундуку.

— Это было до того, как вы меня запихнули в эту мерзкую, тухлую, воняющую рыбой сеть и оставили там умирать, — пояснил Костик.

Серафим молча сполз на пол и застыл, закрыв лицо руками.

Костик деловито спросил:

— Так что, пересмешник мой?

— Забирай, — вяло махнул рукой Серафим. — Всё равно он уже безнадежно испорчен: только тебя и слушает.

— Здорово! — просиял Костик, хватая пересмешника. — Ты слышал, Пафнутий? Ты теперь мой!

— Так что там про Симеона Андреевича? — спросил Серафим.

— А что про него? — удивился Костик.

— Зачем ты ему сдался, если он только квартирант?

— А-а, так ради чердака же. — Костик влез на шкаф, лег на спину, усадив Пафнутия себе на живот. — Бабушка ему дом отписала с условием, что он меня не тронет. Там же груша и гнездо, хорошее место…

Серафим задумался. Пухленький, похожий на тефтельку Симеон Андреевич оказался не так уж и прост…

— Ну, он же хороший? Раз твоя бабушка ему доверяла…

Костик фыркнул:

— У него змея-душитель. Знаете такую?

Серафим знал. Змея маскировалась под украшение и следила за выполнением обещания, данного в момент, когда ее надели на шею нового хозяина.

— И?

— Ну, он обещал бабушке, что будет обо мне заботиться и не причинит вреда. Иначе… — Костик выразительно сдавил себе шею и изобразил предсмертные хрипы. — Но от несчастных случаев-то никто не застрахован, правильно? И это было бы удобно. — Костик спрыгнул со шкафа на перину. — Тогда чердак был бы полностью его…

— Погоди, — оборвал его Серафим. — Не сходится. Симеон Андреевич ведь не искатель?

— Нет.

— А чердак ему на кой?

— Не знаю. Зачем-то нужен, — пожал плечами Костик. — Так я о чем… Вы абсолютно точно могли бы меня не спасать, Симеон Андреевич только спасибо бы сказал.

— Дурак ты, — сказал Серафим. — У меня твои часы, а ты такое рассказываешь.

— Может, я хочу, чтобы вы меня спасали просто так, а не из-за чердака, — философски заметил Костик, на всякий случай отступая за шкаф.

— А я хочу, чтобы ты не влезал во всякие ситуации, из которых тебя надо спасать, — проворчал Серафим. — К моим желаниям ты прислушаться не планируешь?

— Планирую, — ответил Костик из-за шкафа. — Вот только еще разочек снимите с меня торс, ладно? Он и через штору кусается…

========== Тревоги, сомнения и самострельные пуговицы ==========

— Вы часы завели? — обеспокоенно спросил Костик.

— Еще рано, — проворчал Серафим, пытаясь определить калибр самострельных пуговиц. — Часы нужно заводить каждый день в одно и то же время, чтобы дольше прослужили.

— Точно?

— Вот же муха надоедливая! — с досадой воскликнул Серафим. — Отстань.

— Ну, вы не забудьте завести, — не отставал Костик.

— Да не забуду я. Отвяжись.

Костик и не думалотвязываться, но тему сменил:

— А эти пуговицы сами по себе стреляют?

— Иначе их бы не называли самострельными, — сварливо заметил Серафим.

— А можно попробовать?

— Нет!

Костик шмыгнул к банке с пуговицами, выхватил самую большую и ретировался за шкаф.

— Да что ж ты творишь, поросенок! — Серафим кинулся следом.

— Она не стреляет, — обиженно заявил Костик, разглядывая лежащую на ладони пуговицу.

— Потому что… — Договорить Серафим не успел: пуговица подпрыгнула и выстрелила в прислоненный к стенке торс, все еще замотанный в портьеру.

— О, выстрелила, — обрадовался Костик.

— Потому что она целится три секунды, — сообщил Серафим, разглядывая дырку в портьере. — Марш на шкаф, и чтобы я тебя больше не видел.

— Вообще никогда? — уточнил Костик, влезая на шкаф.

— Желательно.

— Никогда — это очень долго. Может, пяти минут хватит?

— Нечего торговаться! — возмутился Серафим.

— Пафнутия хоть подайте, — смиренно попросил Костик.

Серафим только метнул на него сердитый взгляд и освободил торс из простреленной портьеры.

— Э-э, у него же на меня зуб, — забеспокоился Костик.

— Вот именно. Феогност, следи, чтобы это недоразумение оставалось на шкафу, — сказал Серафим, похлопав торс по плечу.

Тот хищно зыркнул на Костика оголенным глазным яблоком и подмигнул бы, будь у него хоть одно веко.

— Почему это он Феогност? — подозрительно спросил Костик.

— А почему пересмешник — Пафнутий?

— Его так зовут.

— Вот и Феогноста так зовут.

Посчитав разговор оконченным, Серафим подобрал с пола смятую пуговицу и вернулся к банке. Возмущенно фыркнул. Никогда еще за всю свою карьеру искателя он не давал имен артефактам, а теперь — нате вам, Феогност. Кажется, старческий маразм ближе, чем хотелось бы…

— Пафнутий! — позвал со шкафа Костик.

— Цыц! — тут же огрызнулся Серафим.

— Я не с вами разговариваю, — надулся Костик.

Серафим снова повернулся к пуговицам, пытаясь сосредоточиться, но обиженный Костик на шкафу почему-то очень мешал.

Помаявшись еще минут десять и так и не рассортировав пуговицы, Серафим резко отставил банку в сторону, подошел к шкафу и снова замотал торс в портьеру.

— Слезай.

— Не слезу, там Феофилакт.

— Феогност. И он уже в портьере.

Костик не слез.

— Ну и сиди, чучело! Хоть поработаю спокойно…

Серафим промаршировал в самый дальний угол чердака и принялся вынимать из помятой коробки книги. Большинство оказалось бесполезным хламом, но попалось несколько душехранилищ и накопителей памяти. Что-то прошебуршало от шкафа к сундуку, и Серафим удовлетворенно хмыкнул: слез чертенок… Но шебуршание почти сразу же повторилось в обратном направлении. Серафим вздохнул.

Со шкафа донеслось кукареканье, заставившее Серафима подпрыгнуть. За кукареканьем последовало мычание, потом ржание, потом лай. Стало ясно, с какой целью Костик спускался.

Когда звуки скотного двора исчерпали себя, на смену им пришли песни. Оказалось, пересмешник умеет петь хором, разбившись на партии.

Разумно заключив, что поработать в тишине не получится, Серафим отложил истинные книги в сторону, барахло вернул в ящик и вынул из нагрудного кармана Христофоровы часы. Завел их, прислушался к размеренному тиканью, снова убрал в карман. Хор в это время умолк.

— Эй, Феофа-ан! — визгливым голосом крикнул Пафнутий.

И на секунду Серафиму показалось, что торс ему ответит: «Не Феофан, а Феогност!»

Но торс, слава алхимии, молчал. Хотя его голос в общем балагане был бы только кстати.

— Феофил! Филиппок! Филантроп! Филармон! Фисгармон! Фи-ла-те-лист! — не унимался пересмешник.

— Ёжкин веник, я с вами с ума сойду! — простонал Серафим. — Вы мне дадите работать или нет?

На чердаке стало тихо.

— Спасибо, — буркнул Серафим, совсем без вдохновения глядя на залежи артефактов.

Какое-то время он через силу разбирал саквояж с одеждой, прислушиваясь к тишине. Потом не выдержал:

— Эй, козявка, ты в порядке?

Костик молчал, и Серафим поспешно вынул из кармана часы. Те шли исправно.

— Если ты умер, то так и скажи, — сварливо продолжал Серафим.

Он подошел к шкафу.

— Здесь пыльно, — сообщил Костик, отворачиваясь и подтягивая колени к подбородку.

— Пыльно, — подтвердил Пафнутий, и Костик поспешно шикнул на него.

— Ну и вытер бы пыль, раз уж решил тут навеки поселиться, — сердито ответил Серафим.

— Расскажите что-нибудь, — попросил Костик.

— Что? — растерялся Серафим. Он никак не мог привыкнуть к тому, как молниеносно Костик меняет тему разговора.

— Что угодно. Про великие поиски расскажите.

— Большие, а не великие.

— Тем более.

Серафим опустился на перину и заговорил:

— Большими поисками занимаются вершители. Мы ищем артефакты, которые отдаем либо хранителям, либо исследователям, а те уже распределяют их дальше. То, что годится для больших поисков, оказывается у вершителей. Вершители ищут уже не артефакты, а порталы. И… Ты слушаешь?

— Слушаю.

— Большие поиски — это как общее дело, объединяющее вершителей, хранителей, исследователей и искателей. Это наше общее предназначение. У каждого есть своя роль.

— А потом что?

— Что?

— Ну, когда найдут… Куда ведут порталы? Чем всё закончится?

— Не знаю. Пока еще ни одного рабочего портала не нашли. То есть находили, конечно, но пройти в них не сумели. А порталы долго на месте не стоят. Если сразу не пройти, второго шанса может и не быть. Исследователи работают над этим, изучают артефакты и их взаимодействие.

Костик заворочался на шкафу, и Серафим задрал голову, пытаясь определить, что он там делает.

— Вам никогда не хотелось стать вершителем? — спросил Костик.

— Нет. Мне нравится искать артефакты. Тишина, покой, залежи старых вещей, превращение хаоса в порядок… Ну, то есть это обычно так бывает, — поправился Серафим. — А вершители… Вот из тебя бы вышел хороший вершитель.

— Ну да, — тихо ответил Костик.

— Да что с тобой сегодня? — возмутился Серафим. — Опять какой-нибудь артефакт нашел? Что на этот раз, леденцы настроения или наперстки личности?

— А что, бывают леденцы настроения?

— Бывают.

— Фу! И ест же их кто-то…

— А что?

— Ну, они же на чердаке минимум три года должны проваляться, чтобы стать истинными?

— Да нет, балда ты, их делают в истинной леденцовой форме.

— А, тогда ладно… Вы завели часы?

— Разумеется, завел, чудовище ты приставучее.

Костик с грохотом скатился со шкафа, едва не наступил на Феогноста, подскочил к Серафиму и с энтузиазмом потребовал:

— Покажите.

Серафим раздраженно цокнул языком, вынул часы и показал их Костику:

— Смотри.

Костик потянулся за часами, но Серафим проворно спрятал их в кулаке:

— Смотрят вообще-то глазами, а не руками.

— Точно завели?

— Понятно. Наглотался шариков сомнения. Где ты их достал вообще?

— Врете вы всё, не бывает такого артефакта, — нахмурился Костик.

— Точно, наглотался.

— Да нет же!

— А чего тогда во всем сомневаешься?

— Ну, просто… Вы же теперь всё знаете, зачем вам заводить мои часы? Избавитесь и будете дальше копошиться в своей ветоши. А про шарики сомнения вы всё равно врете, — уверенно заявил Костик.

— Феогност, фас!

Костик взлетел на шкаф, тут же свесил голову вниз и полюбопытствовал:

— А что, Феоктист понимает команды?

— Феогност.

— Да без разницы.

Торс сердито заворочался под портьерой.

— Когда-нибудь он меня сожрет, — сказал Костик.

— Не с нашим счастьем.

— Но часы вы точно завели? Точно-точно?

— Разумеется. Не могу же я допустить, чтобы Феогност остался без обеда, если ты сам по себе окочуришься…

Костик вдруг заулыбался, и Серафим облегченно выдохнул. Так-то лучше.

— Интересно, — задумчиво сказал Костик, — если выстрелить всеми пуговицами сразу, они полетят в одну сторону или нет?

Комментарий к Тревоги, сомнения и самострельные пуговицы

Торс выражает благодарность читателям, выбившим для него имя.

========== Обещания и последствия ==========

На следующее утро Костик явился позже обычного и сразу же полез к одному из больших сундуков.

— Что ты делаешь? — возмутился Серафим.

— У нас еще остались какие-нибудь удушающие штуковины, кроме Феофана? Его я не дотащу…

— Куда?

— Ну, хоть пуговиц самострельных дай.

— …те. Не дам.

— А вот есть что-нибудь такое… Ну, чтобы, например, бородавки по всему телу или жуткая чесотка? Или чтобы ужасно хотелось чихать, но при этом каждый раз глаза выскакивали, а запихивать их обратно было больно?

— Как там Симеон Андреевич? — с внезапной проницательностью спросил Серафим.

— Кажется, его змея-душитель сдохла. Они же могут от старости умирать?

— Допрыгался наконец? Так тебе и надо.

Костик бросил на Серафима возмущенный взгляд, потом объявил:

— Сим, я к тебе перееду.

— Вот уж фиг!

— Ну, тогда тут останусь.

Костик решительно подошел к шкафу, задрал голову, примериваясь, но после некоторых раздумий устроился на перине, нарочито скованными движениями давая понять, как он несчастен.

— Еще чего. Дом должен быть заброшенным, помнишь?

— Тебя только чердак и волнует, — огрызнулся Костик.

— Не тебя, а вас. Всё, не мешайся.

— Угу, лягу тут и умру. И будет вам на чердаке тихо и спокойно, ваше бессердечное величество.

Серафим раздраженно отмахнулся и зарылся в огромный саквояж, сосредоточив свое внимание на его содержимом. Через некоторое время вынырнул с помятым жилетом в руках:

— Надень.

— О, опять своих душителей на меня натравить решили, — с горечью сказал Костик.

Серафим в изнеможении закатил глаза.

— Чтоб я еще хоть раз перевел на тебя артефакт…

Он засунул было жилет в саквояж, но Костик поспешно потянулся за ним:

— Ладно, ладно, пусть прервет мои страдания.

— Хотя вообще-то тебе полезно было бы пострадать, — мстительно заметил Серафим. — Держи, но исключительно потому, что я хочу хоть что-то успеть сделать за сегодня, а ты меня своими стенаниями отвлекаешь.

— Ни капли сочувствия, — вздохнул Костик, надевая жилет. — Ну вот, пожалуйста, он меня поглощает.

— Не поглощает, а под фигуру подстраивается. В твоем случае — уменьшается раза в два.

— Потому что иначе душить неудобно.

— Нет, потому что ты — шпингалет.

Костик сердито одернул на себе жилет и заявил:

— Ничего не происходит.

Серафим молча застегнул на нем все пуговицы.

— Всё равно… — начал было Костик.

— Работает?

— Работает. Здорово. А что оно такое?

— Жилет гармонии. Исцеляет тело и душу. Ну, если душа есть.

— Полезная штука, — уважительно сказал Костик.

— Полезная. Жаль, что долго силы копит.

— Насколько долго?

— Месяца два-три. Так что больше пока не нарывайся.

Костик стащил с себя жилет, небрежно бросил его на пол и шмыгнул за шкаф.

— Феоктист, ты где?

— Перестань разговаривать с артефактами, — возмутился Серафим, сворачивая вернувшийся к прежним размерам жилет.

— Но ты же с ним говоришь!

— Вы.

— Вы. Простите, ваше превосходительство.

— А раньше величеством был… Ты меня в звании понизил, что ли?

— Нет, просто слово красивое.

Костик забрался верхом на чемодан и спросил:

— Как думаете, я смогу взять Филарета на руки и не быть при этом сожранным?

— Филарета, может, и сможешь, но вот Феогност тебя точно поглотит.

— Значит, у вас еще и Филарет есть? — Костик встревоженно огляделся.

— Да ну тебя, балбес, совсем запутал, — с досадой махнул рукой Серафим. — Никакие артефакты ты домой не потащишь. Точка.

— Ну, тогда я буду ночевать здесь.

— Всё, не мельтеши. Дай поработать.

Серафим взялся за содержимое большого комода. Костик тут же присоединился к нему, заглядывая через плечо и тараторя:

— А это что? Оно опасное? А как действует? А ядовитые ежи с крупной добычей справятся? Они медленные? А если добыча спит?

— Так, чудовище, — не выдержал наконец Серафим, — Симеона Андреевича ты убивать не будешь.

— Ну, убивать я и не собирался, — задумчиво протянул Костик. — А парализующий зонтик — надежная штука?

— Вот на тебе и проверим, — пообещал Серафим, и Костик поспешно взлетел на балку, на всякий случай прикрывшись висевшим на ней мешком.

— Эй, это же удушающий мешок, — сообщил Серафим.

Мешок, конечно, был самый обыкновенный, но реакция несносного Костика бальзамом пролилась на истерзанную душу искателя.

День показался Серафиму возмутительно долгим, однако наконец настало время расходиться по домам.

— Вы идите, я потом, — сказал Костик, теребя колокольчики на колпаке Пафнутия.

— Нет уж, ты мне чердак не испортишь. Выметайся.

— Ладно, ладно, ухожу…

Костик слез со шкафа, посадил Пафнутия на перину, нырнул в люк и скатился по лестнице. Серафим спустился следом, закрыл за собой люк, вышел из дома и запер дверь. Костика нигде не было видно. Заподозрив неладное, Серафим обошел дом, заглянул в окна, но ничего необычного не увидел. Потом задрал голову и обнаружил Костика на груше.

— Если спать на дереве, это не считается, — поспешно заявил Костик. — Я же не в доме…

— Слезай сейчас же.

— И куда мне идти? В лес, чтобы волки съели?

— Что за глупости, — простонал Серафим, — нет здесь волков… Тьфу ты. Домой иди, бактерия. Завтра увидимся.

Он зашагал прочь и только у самой калитки обернулся, чтобы обнаружить, что Костик даже и не думал слезать. Чертыхнувшись, Серафим вернулся, встал под грушей и спросил:

— Чего ты добиваешься, упыреныш?

— Вы в интересах чердака действуете?

— Нет, я действую в своих собственных интересах. Я устал и хочу домой. А ты — нет?

— Очень некрасиво задавать такие провокационные вопросы. Вы меня только что из моего дома выставили, — с упреком сказал Костик.

— Ты издеваешься?

— Самую малость.

Хватает же наглости еще и улыбаться! Серафим скрипнул зубами. И тут же напомнил себе, что Костик в чем-то прав. Это действительно его дом. Но нельзя же из-за прихоти портить чердак…

— Чего ты от меня хочешь? — смиренно спросил Серафим.

— А вы сделаете то, о чем я попрошу? — Глаза Костика сверкнули каким-то нехорошим блеском.

— А ты не попросишь укокошить Симеона Андреевича? — прищурился Серафим.

— Ну, видимо, уже нет… — расстроился Костик. — Но вы могли бы хотя бы проверить, жива его змея или нет? Это вообще можно проверить?

Серафим задумался, потом сказал:

— Можно. Проверю. Слезай уже, а?

— Ловите меня! — бодро крикнул Костик, встав во весь рост и явно готовясь спрыгнуть.

— Совсем очумел? — возмутился Серафим, инстинктивно отступая и выставив перед собой руки, будто бы сила жеста могла заставить Костика передумать.

Костик приземлился точно в протянутые руки, сбивая Серафима с ног. Сам он тут же вскочил и заторопил учителя:

— Пойдемте уже, хватит валяться!

— Неужели нельзя было спуститься по-человечески, а не прыгать? — спросил Серафим, вновь обретя способность дышать.

— Но так же быстрее, — с недоумением возразил Костик. — Пойдемте!

— Погоди, надо вернуться на чердак.

— Зачем?

— Да зелье одно…

Поспешно распихав по карманам всё необходимое, Серафим устремился за Костиком, которому явно не терпелось проверить свою гипотезу.

— Если змея сдохла, можно будет его парализовать на всякий случай? Жаль, зонтик не взяли… Может, вернемся? И пуговиц прихватим, они так смешно от его живота отскакивают…

— Что?

— Ой, нет, ничего.

Остаток пути Костик посвятил пинанию камешков и внезапным прыжкам через придорожные канавы.

У самого дома Серафим остановился и капнул в глаза немного зелья из зеленого флакона.

— Если сработает, я увижу змею, — пояснил он Костику.

— А если не сработает?

— Тогда ослепну.

— Ну у вас и зелья…

Серафим отмахнулся и решительно постучал в дверь. Раздались мягкие шаги, и Костик проворно спрятался за спину учителя.

— Господин искатель, — удивленно констатировал Симеон Андреевич. — Что-нибудь случилось? — И он тут же сам ответил на свой вопрос: — Решили отказаться, да? Как жаль… Но я понимаю, понимаю…

Неожиданно для себя Серафим ответил:

— Вы не могли бы уступить мне Костика на пару дней? В ближайшее время придется работать с артефактами допоздна, вы же понимаете, полнолуние и стеклянные сферы… В общем, было бы удобнее, если бы он пожил у меня. Не хотелось бы, чтобы такого способного ученика съели волки.

— Способного? — переспросил Симеон Андреевич.

— Конечно. Так что, можно?

Симеон Андреевич прикоснулся жирной ручкой к массивной золотистой цепочке, обвивавшей шею, и с некоторым сомнением сказал:

— Ну, если только на время…

Цепочка шевельнулась, на секунду приобретая поразительное сходство со змеей.

— Не насовсем! — поспешно уточнил Симеон Андреевич.

— Нет, конечно. С возвратом.

Цепочку, казалось, этот ответ удовлетворил.

— Собери вещи, — сказал Серафим Костику, и тот поспешно просочился в дверь, стараясь держаться как можно дальше от Симеона Андреевича.

— Проходите, проходите, — с запоздалым гостеприимством замурлыкал Симеон Андреевич, увлекая Серафима в гостиную. — Расскажите, как продвигается работа…

Когда они наконец распрощались с Симеоном Андреевичем, Серафим промыл глаза очищающим зельем и сообщил:

— Учти, это всё временно и только потому, что я совершенно не позаботился о том, чтобы сочинить предлог для визита. Видимо, ударился головой, когда кто-то на меня рухнул с груши, вот и соображаю медленно. Так вот. Вздумаешь мешать — будешь спать во дворе. Ясно?

— Да ясно, ясно. — Костик нетерпеливо смотрел на Серафима, и тот вздохнул.

— Есть две новости. Хорошая: змея жива-здорова. Что бы там ни позволил себе Симеон Андреевич, это никак не пересекается с его обещанием холить и лелеять твою наглую персону. Вероятно, он просто не должен убивать тебя или выгонять из дома насовсем, а остальное — на его усмотрение.

— Паршиво бабушка сформулировала обещание, — вздохнул Костик.

— Надо было вписать пункт про то, что ты можешь безнаказанно стрелять пуговицами?

— Ну, хотя бы.

— Боюсь, даже если бы твоя бабушка озаботилась подробным описанием всех твоих возможных подвигов, она не смогла бы предугадать и половины.

Костик фыркнул, потом что-то вспомнил и встревоженно спросил:

— А плохая новость?

— А, да… Кажется, я совершенно случайно обронил в гостиной Симеона Андреевича чесоточную жабу.

Комментарий к Обещания и последствия

По просьбам трудящихся, так сказать… Но поскольку я решительно против, то исключительно за кадром.

========== О пользе леденцов ==========

Серафим от неожиданной вечерней прогулки совсем расклеился, а вот Костик выглядел вполне довольным и бодрым.

— Я на чердак, — объявил он, когда Серафим открыл дверь времянки.

— Еще чего!

— Да я ненадолго, только Пафнутия заберу…

— Зачем это? — нахмурился Серафим.

— Чтобы ему скучно не было, — терпеливо, как умственно отсталому, объяснил Костик.

Серафим схватился за голову, будто пытаясь удержать на месте ускользающий рассудок.

— То есть всё это время Пафнутий не скучал, а теперь вдруг соскучился, — на всякий случай уточнил он.

— Нет, просто… — впервые за всё время у Костика не нашлось слов, и он умолк, так и не закончив предложение.

— Ладно, леший с ним, забирай своего пересмешника, — махнул рукой Серафим. Спорить не было сил.

Довольный Костик бегом кинулся к заброшенному дому, а Серафим устало опустился в кресло-качалку и прикрыл глаза. Хозяйка, щедро снабжавшая их едой, оставила на столе бублики и накрытый грелкой чайник, но есть совершенно не хотелось. Наслаждаясь драгоценными секундами тишины, Серафим пытался морально подготовиться к ночи в обществе без умолку болтающего Костика и орущего пересмешника. Может, взять и воспользоваться оглушителем?

Нет, этот план никуда не годился. Во-первых, оглушитель — очень ценный артефакт, а во-вторых, на пересмешника он все равно не подействует.

Вместо этого Серафим решил максимально продлить затишье. Можно же пойти во двор, облиться водой из рукомойника, хоть немного смыть с себя чердачную пыль. А потом посмотреть на звёзды, послушать сов…

Когда Серафим наконец вернулся во времянку, бублики с блюдца пропали, а Костик нагло дрых в единственной кровати, крепко обхватив рукой Пафнутия.

Конечно, следовало бы вытряхнуть оккупанта из постели, но что тогда? Прощай, тишина, вот что. Сердито засопев, Серафим стащил с кресла-качалки вязаный плед и постелил его на узкой лавке. Ничего, всего пара ночей — и Костик вернется к Симеону Андреевичу, который как раз к тому моменту перестанет чесаться. Можно и потерпеть.

Утро принесло Серафиму хорошее настроение. Костик, обычно являвшийся на чердак непростительно рано, и не думал просыпаться. Только зажмурился, когда косые лучи утреннего солнца подобрались к лицу. Серафим поспешно задернул занавески, чтобы не тревожить сон чудовища. Вот здорово! Можно спокойно поработать.

Костик поднялся на чердак ближе к полудню. Заспанный, растрепанный, со следом от подушки на щеке и растерянный из-за того, что что-то пропустил. Впрочем, он тут же кинулся наверстывать упущенное: подбежал к шахматному столику, который Серафим как раз оттирал от въевшейся грязи, побарабанил по полированному дереву, выдвинул ящик, вынул из него шахматного коня, был немедленно укушен за палец, ойкнул, отшвырнул коня и затараторил:

— Работаете втихаря? Могли бы и разбудить, между прочим, вдвоем веселее. Конь кусается, ничего себе! Наверное, родственник вашего Фуфела. А знаете, что мне снилось? Не поверите…

Серафим молча вручил ему большого красного петушка на палочке.

— Ого, я делаю успехи, — заметил Костик. — Уже и леденец заслужил. Стоп. Он ядовитый, да? Какой-нибудь леденец вечного онемения или слепого повиновения.

— Нет, это просто леденец. Особых успехов ты не делаешь, но зато болтаешь много. Я пытаюсь купить себе несколько минут тишины, — пояснил Серафим.

— А, тогда ладно.

Костик сорвал целлофановую обертку, сунул леденец в рот и забрался на шкаф.

— Вы же знаете, что леденец на палочке — это не очень эффективно? — спросил он через полминуты, вынимая петушка изо рта. — Вот если бы кило ирисок, это да, это меня минут на десять заткнуло бы…

— Я запомню, — кисло отозвался Серафим. — Если перестанешь мельтешить хоть ненадолго, можешь слезть и помочь мне с шахматными фигурами.

— Не справляетесь? — участливо спросил Костик.

— Так вдвоем же веселее…

Костик издал восторженный вопль, спрыгнул со шкафа, расшиб колено и выронил леденец. На колено особого внимания не обратил, а вот из-за леденца расстроился. Долго шарил под шкафом, наконец выудил оттуда извалявшегося в пыли и мышиных катышках петушка и скептически осмотрел его.

— Упавшее, но быстро поднятое упавшим не считается, так ведь?

— Не вздумай!

Костик заботливо почистил петушка от грязи, вынул из кармана целлофан и снова завернул в него леденец:

— Симеона Андреевича угощу.

— Ну, если он настолько глуп, что станет добровольно это есть, то кто ж ему виноват, — согласился Серафим.

— Наверное, не станет, — с сожалением сказал Костик. — Но попробовать-то стоит…

— Сегодня или завтра? — спросил Серафим.

— Что?

— Возвращаться когда думаешь?

— Ну, хотелось бы никогда… Но вы не разрешите, — вздохнул Костик.

— И каким-то волшебным образом крайним оказался я, — заключил Серафим.

— Всё, всё, молчу. Завтра вернусь, не переживайте.

— Послезавтра. Пусть сначала от чесотки отойдет, — сказал Серафим, мысленно проклиная себя за мягкосердечность. — Нельзя же свалить на человека столько несчастий сразу…

— Да хоть послепослезавтра, — великодушно согласился Костик.

— А вот это уже лишнее.

— Как вам будет угодно, ваше величество.

Костик забрался на балку и сидел там, беззаботно болтая ногами и наблюдая, как Серафим осторожно вынимает из ящика фигуры.

— Ты мне помогать собираешься или нет?

— Ну, я мог бы, но я же всё равно проштрафлюсь и буду сослан на шкаф…

— Можно подумать, тебе не нравится на шкафу, — с некоторой досадой сказал Серафим.

— Нравится. Но там я ничему не научусь.

— Ты головой не ударился, когда падал? — встревоженно спросил Серафим. — По-моему, мозги на место встали…

— А подайте валенок, пожалуйста, — попросил Костик.

========== Жидкие иглы и громкие титулы ==========

— Всё, вредитель сельского хозяйства, марш на шкаф! — сердито велел Серафим, когда Костик расплескал по шахматному столу армию жидких иголок.

Когда проворные уворачивающиеся серебристые капельки, усеянные острыми колючками, наконец удалось загнать обратно в пузырек, Серафим обернулся к шкафу, почти рассчитывая увидеть, что Костика там нет. Но Костик был. Сидел, скрестив по-турецки ноги, и что-то старательно писал карандашом в блокноте.

— Эй, чудище, это хоть не с чердака карандаш? — подозрительно спросил Серафим.

— Нет, из личных запасов, — отозвался Костик.

— И блокнот тоже?

— И всё остальное.

Костик отложил блокнот в сторону и гордо продемонстрировал кучку хлама на шкафу: несколько стеклянных шариков, пару кисточек, полупустую банку с чем-то склизким, фарфоровый подсвечник в виде котенка, огрызки цветных карандашей, пустое индюшачье яйцо, смутно знакомые Серафиму кости и камешки.

— Это откуда?

— Как это — откуда? Вы же сами сказали, чтобы я собрал вещи, — напомнил Костик.

Серафим смутно припомнил, что действительно что-то такое говорил, когда ходил с Костиком к Симеону Андреевичу.

— То есть, собираясь пожить у меня пару дней, ты взял с собой вот это, — уточнил он.

— Ага, — жизнерадостно подтвердил Костик.

— А всякую ерунду вроде одежды, расчески, зубной щетки, например?..

— Зачем? Всего на пару дней же…

— Ну, да, действительно, — поморщился Серафим.

— Между прочим, я шучу.

— Твое счастье, поросенок. А то я уже подумывал о том, чтобы вернуть тебя раньше срока.

— Э-э! — запротестовал Костик, отодвигаясь к дальнему углу шкафа. — Нельзя меня возвращать, там Симеон Андреевич еще чешется, забыли?

— Да не забыл, не забыл. Пусть себе чешется спокойно, пока ты меня донимаешь…

— Кстати, можно мне отсыпать немного жидких иголок? То есть отлить. Вот сюда, — попросил Костик, протягивая банку с подозрительной слизью.

— Даже спрашивать не хочу.

— И правильно. Меньше знаешь — крепче спишь… То есть знаете и спите.

— Феогност! — позвал Серафим.

— Что сразу Феогност? — обиделся Костик. — Я и так уже в изгнании. Снова. В третий раз за сегодня.

— В четвертый, — поправил его Серафим.

— Тем более. Можно я уже слезу?

Серафим вздохнул.

— Ладно, слезай, чудовище…

Костик поспешно черкнул что-то в своем блокноте и спрыгнул со шкафа, едва не приземлившись на Феогноста.

— Прошу прощения, уважаемый Феоктист. — Костик изобразил глубокий поклон и едва успел отскочить от жадно потянувшегося к нему торса, в прыжке задев пузырек с иголками.

Серафим бессильно замычал.

— Зря слезал, да? — спросил Костик, снова разворачиваясь к шкафу.

— Да постой ты, недоразумение! — возмутился Серафим. — Мы будем сегодня хоть что-то полезное делать или нет?

— Вряд ли, — ответил Костик, отскакивая от устремившихся к нему юрких иголок. — Хотя вы могли бы меня спасти в очередной раз. Не утверждаю, что это так уж полезно, но почему бы и нет.

Серафим подхватил пустой пузырек, отодвинул Костика в сторону и сказал:

— Смотри. Иголки всегда бегают правильными зигзагами, видишь? Располагаешь пузырек по траектории движения и ждешь. Как только иголка проскочит в горлышко, ставишь пузырек вертикально, со дна иголка уже не поднимется. Стекло ее сковывает. И следующую ловишь. Теперь ты.

— Погодите, если стекло их сковывает, то как они могли просыпаться аж два раза?

— Из-за толчка. Так что пузырек не тряси.

Костик послушно взял из рук Серафима пузырек и принялся собирать иголки.

— Муторно, — пожаловался он уже через минуту, расстроенно глядя на десятки бегающих по чердаку иголок. — Нет какого-нибудь другого способа, чтобы не ловить их по одной?

— Есть, — ответил Серафим. — Можно изначально не швырять пузырек.

— Но должен же быть другой способ, — не унимался Костик.

Серафим сердито скрестил руки на груди, и Костик ненадолго заткнулся.

— Знаете, учитель, у вас всё получается намного лучше, чем у меня, — сообщил он, отловив еще одну иголку. — Спорим, вы соберете их все за минуту?

— Если и есть другой способ, то это не он, — ответил Серафим.

— Не купились?

— Нет.

— Жаль…

Костик продолжил гоняться за иголками.

— Не бегай за ними, а предугадывай их движения, так проще, — подсказал Серафим.

Костик послушался, и процесс пошел чуть быстрее. Наконец почти все иголки были пойманы — кроме тех, которые забрались на Феогноста. Костик посмотрел на торс, потом на Серафима, потом сделал глубокий вдох.

— Не ешь меня, пожалуйста, Феодосий, я невкусный, — сказал он, подходя к торсу с пузырьком наготове.

— Погоди, — не выдержал Серафим. — Действительно ведь сожрет… Дай сюда.

Он отобрал у Костика пузырек и собрал остальные иголки.

— Другой способ: заманить все иголки на Феонила, — продиктовал себе Костик, делая вид, будто записывает что-то в невидимом блокноте.

— Вот же клоп несносный! Всё, не трогай больше этот пузырек никогда.

— А что, собственно, такого в этих иголках? — спросил Костик, завернувшись в портьеру, как в тогу.

— Очень разумно с твоей стороны подкармливать Феогноста, — проворчал Серафим, сдергивая с Костика портьеру. — Так он от своих планов никогда не откажется…

— То есть он действительно настроился на то, чтобы именно меня поглотить? — недоверчиво спросил Костик.

— Кажется, я так тебе сразу и сказал. Незачем его подбадривать в этих начинаниях. — Серафим накинул портьеру на Феогноста и продолжал: — А в иголках ничего такого. Просто они просачиваются под кожу и вызывают жуткий зуд… Нет, ты не отнесешь их Симеону Андреевичу.

— Я и не собирался.

— Разумеется. Так вот, они вызывают зуд, который заставляет жертву чесаться и буквально раздирать себя в клочья.

— Насмерть?

— Насмерть.

— А вы меня еще их собирать заставляли! — с упреком воскликнул Костик, вертя в руках маленькую статуэтку.

— Иголки никогда не нападают на того, кто их освободил. У вас что, в школе об этом не рассказывали?

— Наверное, рассказывали, просто меня выгоняли в коридор в самом начале занятий.

— Не могу сказать, что удивлен.

— Сим…

Серафим выразительно откашлялся.

— Ой, то есть не Сим, а господин учитель, ваше сиятельство, добрейший и мудрейший из ныне живущих…

— Ну, — нетерпеливо спросил Серафим, — что?

— А я забыл, что хотел спросить, — беззаботно сообщил Костик, постукивая статуэткой по комоду.

— Ты не мог бы не сердить богиню смерти? — попросил Серафим. — Она, конечно, еще очень маленькая, но всё же.

Костик подозрительно прищурился:

— Врете?

— Не вру. Шучу. Это всего лишь кладоискатель, причем не очень ценный, потому что ищет шелкопрядов.

— Зачем нужно искать шелкопрядов? — спросил Костик и тут же сам себя перебил: — Вспомнил, что спросить хотел. Раз иголки рассыпал я, вы-то их зачем собирали? Они же вас зазудеть насмерть могли…

— А я осторожно. Всё, давай работать.

Поработать удалось ровно три минуты, а потом Костик засветил целый ящик стеклянных полусфер и снова удалился на шкаф, где продолжил выводить что-то в своем блокноте.

— Ты чем там занимаешься? — спросил Серафим, подходя поближе.

— Статистикой, — уклончиво ответил Костик.

— А точнее?

— Записываю все свои титулы. Каждый раз, когда вы меня как-нибудь называете, рисую напротив этого слова звездочку. Лидирует пока чудовище.

— Вот чучело бессовестное!

— А теперь счет сравнялся, — невозмутимо объявил Костик, рисуя очередную звезду.

— Покажи, — потребовал Серафим.

Костик протянул ему блокнот, и Серафим пробежался взглядом по крупным неровным буквам.

— Драконий окорок можешь вычеркнуть, — сказал он наконец. — Это было не обращение, а междометие. И когда это я тебя называл ложкой дегтя?

— Ну, когда я выпустил из бутылки морского чертика. Вы что-то такое бормотали про то, что в каждой бочке меда есть ложка дегтя, а к чердаку прилагаюсь я.

— Зараза ты, Костик.

— О, это что-то новенькое, — радостно сказал Костик, забирая блокнот и записывая.

— Зараза? — удивился Серафим.

— Нет, зараза уже три раза — и это только за сегодня. А вот Костика еще не было.

========== Раскладушки и старые сказки ==========

— Это что? — с любопытством спросил Костик, разглядывая прислоненный к стене времянки прямоугольник.

— Раскладушка. У хозяйки попросил.

Серафим с трудом развернул заржавленную металлическую раму и поставил раскладушку у свободной стены.

— Зачем?

— Затем, что спать на лавке я отказываюсь.

— Думаете, на этой штуковине вам будет удобнее? — спросил Костик, скептически оглядывая натянутое полотно. — Схлопнется с вами внутри — будете знать.

— Вообще-то это для тебя. У меня есть кровать, которую я больше уступать не собираюсь, — сообщил Серафим.

— Слушайте, это у вас уже навязчивая идея, вам не кажется? — Костик задумчиво выдернул одну из пружин, заставляя полотно немного провиснуть. — То вы меня Феонилу скормить пытаетесь, то подбрасываете рубашку-душительницу, то заманиваете в плотоядную сеть, теперь вот в этой венериной мухоловке спать заставляете…

Серафим глухо заворчал, как пес, показывающий свое неодобрение. Костик выдернул еще одну пружину, покрутил ее в руках.

— Знаете, когда-то давно я пытался присобачить вот такие пружины к ботинкам, чтобы прыгать высоко, — сообщил он.

— Получилось? — мрачно спросил Серафим.

— Не-а, — откликнулся Костик, озаряя его радостной улыбкой. — Но бабушка здорово ругалась. К счастью, я и без пружин достаточно высоко прыгаю.

И в подтверждение своих слов Костик запрыгнул на комод, а оттуда — на древний буфет, протестующе заскрипевший от такого обращения.

— А можно положить ботинки с пружинами на чердак и вырастить из них артефакт? — поинтересовался Костик, свешиваясь с буфета вниз головой.

— Можно, если заранее найти подходящий чердак и положить их туда до того, как он станет правильным. Правда, придется ждать три года, а результат может оказаться каким угодно.

— Почему?

— Потому что это союз двух несовместимых вещей. Скорее всего, конечно, ничего не выйдет. Или победит что-то одно. Например, получатся ботинки-скороходы, в которых невозможно ходить из-за пружин. Или пружины-разведчики, которые будут слишком заметными из-за приклеенных к ним ботинок. Или вообще какая-нибудь неведомая штуковина, которую придется долго исследовать, чтобы выяснить ее способности.

— Но просто прыгучих ботинок не получится? — разочарованно переспросил Костик, выбрасывая пружины.

— К счастью, нет. Представляю, что бы ты навыращивал, — проворчал Серафим, подбирая пружины и пытаясь вставить их в раскладушку.

— Ну, у меня много идей, — воодушевленно сообщил Костик, спрыгивая с буфета на стол.

Серафим едва успел поймать чашку, которая от прыжка полетела с края стола, и сердито повернулся к Костику:

— Ты не мог бы больше не прыгать?

— Совсем никогда? — ужаснулся Костик.

— Хотя бы сегодня.

— Ну, мог бы, наверное… — Костик с разбегу плюхнулся на кровать, подхватил пересмешника и спросил: — Вечерний концерт предпочитаете?

— Так, всё. Брысь отсюда. — Серафим широко распахнул дверь. — Я же предупреждал: будешь шуметь — отправишься спать во двор.

— Я и не собирался шуметь, — возразил Костик. — Петь будет Пафнутий.

— Не будет.

— Вы ужасно скучный.

Серафим глянул на часы, надел старую вельветовую куртку:

— Пойдем, провожу тебя.

— Куда это? — насторожился Костик.

— К Симеону Андреевичу. Он-то, наверное, веселый. Возьмешь Пафнутия, будете все вместе концерты устраивать, а я хоть высплюсь нормально.

— Между прочим, не смешно.

Серафим захлопнул дверь, стащил куртку и объявил:

— Никаких концертов, никаких прыжков по мебели. Ложись спать.

Костик залез под одеяло, все еще прижимая к себе пересмешника. Серафим вцепился в свои многострадальные волосы и застонал.

— В следующий раз, — пообещал он, — возьму с собой Феогноста, пусть охраняет мою постель.

— Злой вы, — сказал Костик, ненадолго высунув нос из-под одеяла.

Серафим отвернулся и стал застилать раскладушку вязаным пледом. Мимо его уха со свистом пролетела подушка.

— Держите. Может, подобреете.

— Ты совсем офонарел — в меня кидаться? — спросил Серафим.

— Я не в вас кидал, а на раскладушку. Если бы метил в вас, то и попал бы в вас. Я очень хорошо кидаюсь, — скромно заметил Костик.

— Ну, спасибо, — с сомнением ответил Серафим, взбивая подушку.

— Да не за что, зачем мне три? — Костик поправил оставшиеся две подушки, на одну уложил Пафнутия, на вторую оперся локтем и с энтузиазмом сказал: — Раз концерт отменяется, расскажите что-нибудь.

— Что, например?

— Ну, не знаю. Как устроен пересмешник?

— С артефактами никогда точно не знаешь. Магия же…

— Да я не о том. Он ведь живой?

— В какой-то мере.

— А откуда он знает, как именно звучит голос какого-нибудь певца? Это же я его прошу спеть, почему он копирует голос оригинала, а не мой?

Серафим задумался.

— В каком-то смысле пересмешник проникает в твое сознание. Нет, сам по себе мысли не читает, но считывает нужную информацию, когда ты его просишь. Например, дурацкая песенка про Серафино, которую ты ему слишком часто заказываешь, звучит у тебя в голове, потому что ты ее где-то слышал, а пересмешник ее воспроизводит.

— Из моей памяти?

— Да.

— И он что угодно может воспроизвести, если его попросить?

— Наверное. Он теперь с тобой окончательно сроднился.

— А если я не помню дословно?

— Ох, ну и вопросы ты задаешь, — отмахнулся Серафим. — Спи уже, а?

— Не забудьте завтракило ирисок, — напомнил Костик. — Вы обещали.

— Это очень вольная трактовка моих слов, — возразил Серафим.

— Я запомню, — его голосом откликнулся пересмешник.

— Да тьфу на вас обоих! Спокойной ночи.

Серафим потянулся к выключателю.

— Не выключайте, я в темноте плохо засыпаю.

Серафим сердито засопел и отвернулся к стенке, кое-как замотавшись в плед и прикрыв глаза локтем, чтобы свет не мешал.

Он почти уже уснул, но из полудремы его выдернул незнакомый тихий голос, рассказывавший «Конька-Горбунка». Поскольку старушке во времянке было взяться неоткуда, вывод напрашивался сам собой: это Пафнутий говорил голосом Костиковой бабушки.

========== Дождь, ножницы и возвращение домой ==========

Весь день по крыше барабанили капли дождя. Костик сидел верхом на сундуке и листал потертую энциклопедию с красивыми картинками.

— Она действительно только во время дождя такая? — недоверчиво спросил он у Серафима.

— Действительно. Энциклопедии артефактов можно читать только на правильном чердаке с осиным гнездом и только во время дождя.

— Кстати, почему в гнезде нет ни одной осы?

— Откуда ты знаешь?

Костик поспешно состроил невинное лицо и пожал плечами.

— Не трогай гнездо.

— А вот чисто гипотетически, — осторожно начал Костик, — если потрогать, что будет?

— Если обычное гнездо, то тебя покусают осы. Так что валяй, трогай. Кажется, под крышей хозяйкиного сарая есть парочка.

— А если необычное?

— Если уничтожить осиное гнездо на правильном чердаке, то он очень сильно испортится.

— Например?

— Например, читать энциклопедию станет нельзя, даже если ливень.

— И всё?

— Не всё. Еще поглощающий торс научится ходить и забираться на мебель, чтобы отгрызть некоторым юным искателям их шаловливые ручонки.

— Врете! — возмутился Костик, на всякий случай оглядываясь на Феогноста.

— А ты проверь.

Костик сердито фыркнул и снова уткнулся в энциклопедию.

— Саморежущие ножницы, — с интересом сказал он, разглядывая картинку. — Погодите, это они на самом деле такие огромные?

— Если к ним применить увеличительное стекло.

— Здорово! А я помню, у бабушки была целая шкатулка разных стекол. Они же не считаются сферами?

— Нет.

Костик захлопнул энциклопедию, соскочил на пол и скрылся в дальнем углу чердака.

— Ты куда?

— Да я недалеко.

Что-то зашуршало. Серафим поспешно последовал за Костиком, который просочился под старое кресло и исчез.

— Ничего не трогай!

— Да я только шкатулку достану. Тут и ножницы были, кажется, бабушка специально их собирала, чтобы вырастить эти, как их… саморежущие.

Раздался грохот, какой-то металлический лязг, ойканье, а потом Костик поинтересовался, выглядывая из-под кресла:

— А есть какой-нибудь артефакт, который заново отращивает отрезанные пальцы?

Приказав себе не паниковать, Серафим нагнулся и выдернул Костика из-под кресла. Окинул его быстрым взглядом, надеясь, что ущерб не будет слишком большим.

Все пальцы оказались на месте.

— Просто спросил, — весело сообщил Костик. — Испугались?

— Балда ты! — возмутился Серафим.

— И всё же я вам дорог, — удовлетворенно заключил Костик, выгребая из-под кресла резную шкатулку.

— Отстань.

Серафим раздраженно махнул рукой и зашагал прочь, на ходу вынимая из кармана часы.

— С твоими выкрутасами чуть завести не забыл, — пробормотал он.

— Не забывайте. Это важно, — поучительно сказал Костик и открыл шкатулку.

— Стой, придурок!

Серафим обернулся на скрип шкатулки, бегом преодолел расстояние, отделявшее его от Костика, и захлопнул крышку.

— Чуть палец не прищемили, — возмутился Костик.

— Ну, извини, что я не готов удирать от гигантских саморежущих ножниц.

— Так они пока не гигантские…

— Станут гигантские. Они прямо в одной шкатулке со стеклами лежат?

— Кажется, да.

— Когда свет упадет на ножницы через стекло, они станут расти. И продолжат, пока кто-нибудь не уберет стекло. Или пока они сами не ущелкают прочь.

— Погодите. То есть эти ножницы сами по себе бегают и режут всех подряд?

— Да.

— Здорово! — восхищенно выдохнул Костик.

— Так и знал, что тебе понравится, — пробурчал Серафим.

— Они опасные, да?

— Есть немного.

— А зачем вообще такой неуправляемый артефакт?

— Ну-у, если бы кто-то дочитал статью до конца…

— Я ее вообще не читал, — отмахнулся Костик. — Только название посмотрел, потому что картинка понравилась.

— Очень научный подход, — хмыкнул Серафим.

— Поэтому из меня не вышло исследователя. И еще потому, что я поджег Харитона Геннадьевича, — задумчиво сказал Костик и тут же добавил: — Но он первый начал.

Серафим только прикрыл лицо рукой:

— Даже спрашивать не буду.

— И правильно, — заявил Костик, обнимая кирпичный дымоход и задирая голову. — Спорим, до самого верха вскарабкаюсь?

— Спор предполагает неопределенность исхода, а в этом случае сомнений нет, вскарабкаешься. Я не удивлюсь, если ты еще и по потолку вверх ногами пройдешься.

Серафим опечатал шкатулку сдерживающими заклятиями и вернулся к энциклопедии. Он уже успел погрузиться в чтение, когда раздался глухой удар.

— Не убился? — без особой надежды спросил Серафим.

— Не-а. Вы не угадали, по потолку пройтись не получилось. Но я хотя бы попытался.

Серафим тяжело вздохнул и снова погрузился в чтение.

— Дождь заканчивается, — сообщил Костик.

— Заканчивается, — согласился Серафим. — Видишь?

Буквы в энциклопедии поблекли, задрожали и сменились совершенно другим текстом, а картинки и вовсе пропали.

— Теперь ждать до следующего дождя.

Они помолчали. Костик сидел на дощатом полу и вертел в руках пересмешника, но ничего ему не говорил.

— Твоя бабушка специально готовила вещи для чердака? — спросил наконец Серафим.

— Да. Поэтому здесь столько всего. Так же многие делают?

Серафим задумчиво кивнул.

— Как звали твоего дедушку? — невпопад спросил он.

— Когда я хотел вам сказать, вы не стали слушать, — заявил Костик.

— Когда это?

— Когда я часы завел.

— А, да, просто удивительно, что меня тогда не заинтересовала эта информация.

— А теперь интересует?

— Теперь — да.

— Тогда не скажу.

Костик подхватил Пафнутия и залез на шкаф. Серафим пожал плечами:

— Ну и не надо.

Он убрал энциклопедии в сундук и занялся опечатыванием некоторых непонятных артефактов, которые предстояло отправить исследователям. Костик на своем шкафу перебирал цветные камешки, выкладывая из них узоры.

— Пожалуй, хватит на сегодня, — сказал через некоторое время Серафим. — Пойдем.

Костик молча спрыгнул со шкафа, спустился по лестнице с Пафнутием под мышкой и терпеливо ждал, пока Серафим закрывал люк. Потом последовал за учителем к времянке. Серафим обернулся, и Костик поспешно сказал:

— Я только вещи заберу.

Серафим посторонился, пропуская его вперед.

Костик посадил пересмешника на кровать, побросал вещи в потертую полотняную сумку и направился к двери.

— А он как же? — кивнул на пересмешника Серафим.

— Пусть здесь побудет.

— С какой стати?

Костик задумался, потом попросил:

— Дайте ключи, я его на чердак занесу тогда.

— Ладно, шут с ним, пусть сидит, — махнул рукой Серафим. — Только молча.

— Можете с ним разговаривать, если хотите, — улыбнулся Костик. — Вам же без меня будет скучно…

Серафим хотел сказать что-нибудь ехидное, но вместо этого спросил:

— Проводить тебя?

— Да не надо, не заблужусь, — отмахнулся Костик. — До завтра, господин учитель.

========== Ранние пташки и кулинарный талант ==========

Серафима разбудил резкий стук.

— Эй, хорош дрыхнуть!

В приоткрытое окно сунулась до боли знакомая физиономия, и Серафим незамедлительно швырнул в нее подушкой:

— Пошел вон!

— Мимо, — сообщил Костик, уворачиваясь. — Вы не заболели, ваше величество? Пора работать, а вы тут развалились… Я уж думал, померли.

— Половина шестого, — страдальчески простонал Серафим, прищурившись на часы. — Совесть есть?

— Не-а. Ни совести, ни терпения, ни усидчивости, ни особых талантов. Но вы знали, на что подписывались, так что нечего жаловаться.

— Есть у тебя особый талант, есть, — сонно возразил Серафим. — Умеешь доводить людей до белого каления.

— Правда? — просиял Костик, влезая в окно.

— Куда ты лезешь, — пробормотал Серафим.

— В окно. Я бы в дверь вошел, но она заперта. Что странно, потому что воры запросто влезут в открытое окно, если им надо. Да и вообще — что тут воровать-то?

— Всё, не тараторь, — взмолился Серафим. — Дай проснуться.

— Без проблем. — Костик схватил со стола сушку и с хрустом вгрызся в нее. — Дайте ключи, я подожду вас на чердаке.

— По-твоему, я совсем уже из ума выжил? Грызи потише, ради алхимии…

— Не богохульствуйте.

Серафим глухо застонал, разглядывая потолок. Костик умиротворенно грыз сушки.

— А что, больше ничего нет? — спросил он, когда блюдце опустело.

— А что, дома тебя не покормили?

— В пять утра? Сдурели?

— Очевидно, сдурел, иначе ни за что не согласился бы стать учителем, — проворчал Серафим. — Хозяйка скоро принесет завтрак. Сходи к ней и попроси, чтобы готовила на двоих. А лучше помоги ей, — добавил он, мысленно извинившись перед несчастной женщиной.

Костик радостно умчался, а Серафим поднялся с кровати. Да уж, на лавке и на раскладушке спалось, может, и не лучше, но зато хоть дольше…

Он кое-как привел себя в порядок, застелил кровать и смахнул со стола крошки.

— Представляете, Аграфена Филипповна разрешила мне помочь с оладьями, — восторженно сообщил Костик, влетая во времянку со сковородкой в руках. — У меня здорово получается, между прочим. Угадайте, которые мои?

Серафим приподнял крышку:

— Рискну предположить, что вот эти, горелые?

— Это авторский стиль. Узнаваемый, правда же?

— Правда, правда. Не мельтеши. Сядь.

— Сейчас, только остальное принесу.

Костик бухнул сковородку прямо на старинную энциклопедию, лежавшую на буфете, и поспешил прочь.

Пока Серафим спасал энциклопедию, Костик успел вернуться с чайником и банкой варенья.

— А где Пафнутий? — обеспокоенно спросил он, сдергивая с кровати одеяло.

Серафим молча ткнул пальцем в сторону кресла-качалки.

— Что там Симеон Андреевич? Пересердился? — спросил он, тщательно выбирая наименее горелые оладьи и складывая их на свою тарелку.

— Не знаю, — пожал плечами Костик. — Я с ним не разговариваю.

— А что так?

— Ну, по-другому мстить вы же запретили…

— Ничего себе. То есть это такая месть? Больше на поощрение похоже.

— Могу и с вами не разговаривать, — обиделся Костик.

— Если продержишься дольше минуты, подарю тебе Феогноста.

— Так и знал, вы хотите, чтобы я с вами разговаривал! — торжествующе воскликнул Костик.

— Ну, вообще-то это действительно меньшее из зол, — признал Серафим, поливая оладьи вареньем. — Не хотел бы заиметь тебя в качестве своего врага…

Костик забрал у него тарелку, осмотрелся:

— Что, чистой вилки нет? Придется есть руками.

— Куда?! — возмутился Серафим. — Это мои оладьи.

— Не-а, ваши — вон, — ответил Костик, кивая на угольки в сковородке. — Специально для вас готовил, а вы нос воротите.

Серафим тяжко вздохнул.

— Ладно, допустим. До обеда я как-нибудь дотяну…

— Кстати об этом. Аграфена Филипповна будет печь пирожки. Вы же меня отпустите ненадолго, чтобы я ей помог?

— То есть я сегодня не только без завтрака, но и без обеда? Ну, знаешь…

— Ваше неодобрение, учитель, рвет мое сердце на части, — с чувством сказал Костик.

Серафим закатил глаза, взял самую горелую оладью и сунул в рот.

— Так-то лучше, — удовлетворенно заключил Костик.

========== Пирожки, дыры в полу и грани терпения ==========

— Не понимаю, почему они называются разрушительными, — сказал Костик, жонглируя флакончиками с бурой жидкостью.

Он попытался добавить к уже летающим в воздухе трем флакончикам четвертый, и они все тут же посыпались на пол, прожигая дыры.

— Вот поэтому, — проворчал Серафим, даже не поднимая головы.

— Зато теперь видно, что происходит внизу, — сообщил Костик, припадая к одной из дырок.

— И что там происходит?

— Ничего.

Костик разочарованно встал и отряхнулся.

— А вы что нашли? — спросил он, подходя к Серафиму и заглядывая ему через плечо.

— Грим.

— Просто грим? Не разрушительный, поглощающий, пожирающий, убивающий, разъедающий или еще какой? — недоверчиво спросил Костик.

— Нет. Но и не просто.

— Очень информативный ответ.

Серафим в изнеможении обернулся.

— Костик, ученик мой любимый, я вот-вот свалюсь без сил. Может быть, ты заметил, что я даже не пытался отбить у тебя эти несчастные флакончики разрушительного зелья. Так вот, это потому, что мое единственное желание сейчас — забиться в уголок и разрыдаться, ибо концентрация тебя на квадратный метр значительно превышает нормы и лишает меня жизнеспособности. Еще вопросы будут?

— Я правда ваш любимый ученик?

— По той простой причине, что единственный. А еще это было сказано с сарказмом, но какая разница… — Серафим печально махнул рукой и ткнулся лбом в трюмо, за которым сидел.

— Ну… Я пойду, ладно? Погуляю или что, — нерешительно сказал Костик.

— Валяй.

Скрипнул отодвигаемый люк, а потом Серафим остался один. И это ему почему-то совсем не понравилось. Каким-то образом назойливое присутствие Костика было лучше тревожного отсутствия. Серафим взъерошил свои волосы, но и это не помогло. А обычно ведь помогало… Серафим хлопнул ладонью по трюмо, пытаясь взять себя в руки. Надо продолжать работать. Костик скоро вернется и принесет с собой хаос и разрушение.

Костик вернулся, но вместо хаоса принес пирожки.

— Не бойтесь, это Аграфена Филипповна сама пекла, без моей помощи. Можете смело есть, — сообщил он, пододвигая плетеное блюдо к Серафиму и тут же ретируясь на шкаф.

— Ты просто невозможный, — возмутился Серафим. — То дыры в полу жжешь, то пирожками меня закармливаешь. Чего тебе надо?

Костик спрыгнул со шкафа и угодил прямо в объятия Феогноста, но ничего по этому поводу не сказал, только забарахтался, пытаясь вырваться.

Секунду понаблюдав за этим, Серафим отложил в сторону пирожок и кинулся на помощь.

— Извини, Феогност, пока так, — сказал он, запихивая торс в шкаф и запечатывая дверь заклятием. Потом повернулся к Костику, придирчиво осмотрел его: — Где это ты локоть ободрал?

— А, это я вчера с крыши упал.

— Когда только успел?

— Вечером. Там просто после дождя скользко, я не учел.

— Ты же домой ушел?

— Ушел. А дома на крышу залез, — нехотя ответил Костик.

— Зачем?

Костик пожал плечами:

— Надо же было чем-то заняться… Слушайте, у меня вопрос.

— Ну?

— Если змея не сдохнет, я так и должен буду жить там всю жизнь? Раз он заботиться обещал… Я теперь и его раб тоже, да? Мало мне часов…

Серафим задумался. Действительно, Симеон Андреевич и на пару дней Костика с трудом отпустил, вон как змея заворочалась.

— Не знаю, — наконец признал он.

— Жаль.

Костик задумчиво посмотрел на Серафима, потом тряхнул головой и решительно шагнул к блюду с пирожками.

— Так что там с гримом? — спросил он.

— Ну, грим вместе с трюмо образует довольно редкий артефакт, который называется портрет двойника. Берешь портрет того, в кого хочешь превратиться, вешаешь его на зеркало, потом наносишь на лицо грим и превращаешься в двойника того, кто изображен на портрете.

— Странно. Почему тогда портрет двойника, а не двойник портрета?

— А действительно, — согласился Серафим.

— А обратно как? — спросил Костик, беря еще один пирожок.

— Обратно — при помощи лосьона очищения, но обязательно за час до рассвета, без свидетелей и перед своим портретом.

— А если своего портрета нет?

— Тогда так и будет… Слушай, ты специально выпытываешь, чтобы все пирожки тебе достались, пока я рассказываю?

— Да, — честно признался Костик и взял следующий пирожок.

— Знаешь, за это я планирую завалить тебя работой. Заодно и проверим кое-что. Пойдем-ка.

Серафим направился к люку.

— Куда? — спросил Костик, прихватывая с блюда еще пару пирожков.

— К тебе домой.

— Эй, вы же меня назад не сдадите?

— Поживем — увидим.

Комментарий к Пирожки, дыры в полу и грани терпения

Феогноста показывала, теперь надо Христофоровы часы показать. Мне они видятся примерно такими: https://i.imgur.com/gtN6Smh.jpg

========== Многообразие педагогических подходов ==========

— А расскажи-ка, за какие прегрешения ты поджег этого, как его, Харлампия? — спросил Серафим, когда они вышли на дорогу.

— Харитона Геннадьевича. Он первый начал.

— Он тебя поджег? — недоверчиво переспросил Серафим.

— Нет.

— А что тогда?

— А чего это вы всё выпытываете? — подозрительно прищурился Костик.

— Не хочу быть подожженным в ближайшем будущем.

— Да вам пока и не грозит, вы меня за уши не таскаете.

— А он таскал?

— А зачем вы уточняете, если это уже очевидно?

— Действительно.

Костику этот разговор явно не нравился, но Серафим всё же решил спросить:

— И тем не менее… Что его вдохновило на этот опрометчивый поступок?

— Не знаю. — Костик нетерпеливо передернул плечами и обогнал Серафима, чтобы с разбегу прыгнуть в лужу. Отряхнувшись, он предположил: — Может, это он из-за того, что я выпустил на волю лягушек. Да, точно.

— Истинных лягушек?

— Не-а. Обычных. Харитон Геннадьевич хотел, чтобы я их это… пре… пере… резал, короче. А я их выпустил, и он разозлился. Я всё равно не собирался становиться исследователем, понятно?

— Понятно. И что-то мне неуютно от мысли, что я запер Феогноста. Его никто препарировать не будет, ты же знаешь?

— Да не подожгу я вас! — возмутился Костик. — Кроме того, — добавил он задумчиво, — шкаф всё равно не открывается.

— Откуда ты знаешь? — насторожился Серафим.

— Проверил, когда вы спустились.

— То есть Феогност заперт из-за того, что хочет тебя поглотить, а ты его выпускаешь?

— Ну, не поглотил же пока… А в шкафу темно и тесно. Ой, погодите-ка.

Костик вскарабкался на сосну, перелез со ствола на нижнюю ветку, что-то с нее сдернул и спустился.

— Красивое, да? — сказал он и показал Серафиму пятнистое перо дятла. — Из него можно вырастить артефакт?

— Можно. Перья чаще всего превращаются в летунов, но бывают и другие варианты.

— Например? — Костик сунул перо за ухо и сосредоточенно оттирал ладонь от налипшей смолы.

— А вот об этом почитаешь в энциклопедии артефактов во время следующего дождя. Пора уже заняться твоим образованием…

— То есть к Симеону Андреевичу мы идем не для того, чтобы вернуть бракованный товар, — радостно заключил Костик.

— Я еще не определился, — проворчал Серафим.

Но Костик уже ускакал вприпрыжку вперед и плюхнулся в небольшой стог сена у самой дороги.

— Прыгайте! — крикнул он Серафиму, гостеприимно похлопав рукой по сену.

— Спасибо, не хочется.

— Ой, нет, не прыгайте, — поправился Костик, что-то нашарив. — Тут вилы.

Наконец они добрались до дома Симеона Андреевича. Серафим постучал, а Костик, как и в прошлый раз, отступил и скрылся за его спиной.

— Серафим! — радостно пропел Симеон Андреевич, расплываясь в угодливой улыбке. — Простите, всё никак не запомню ваше отчество… Что привело вас в мою скромную обитель?

— Работа, — ответил Серафим. — Видите ли, Симеон Андреевич, тут такое дело…

Симеон Андреевич, который уже заметил, но никак не прокомментировал присутствие Костика, выжидательно улыбался.

— Мы приступаем к работе над истинными лампами, а их на чердаке очень и очень много. Как вы, разумеется, знаете, Симеон Андреевич, с лампами можно работать только по ночам, и поэтому…

— Вы хотите, чтобы Костик пожил у вас? — задумчиво спросил Симеон Андреевич, поглаживая свою цепочку.

— Это было бы очень удобно, — согласился Серафим. — Кроме того, мы с ним проходим энциклопедии артефактов, а там вообще важно ловить момент. Уже столько дождей упустили…

— Понимаю, понимаю, — сказал Симеон Андреевич, доверчиво подняв пухлые ладошки в капитулирующем жесте. — Я обязан действовать в интересах Костика, не так ли?

Этот вопрос адресован был не Серафиму, а змее, но ее ответа без зелья было не разглядеть. Симеон Андреевич, однако, явно получил от нее сигнал, потому что с облегчением выдохнул, и улыбка его стала почти искренней. Он заглянул через плечо Серафима и проворковал:

— Иди, зайка, собирай свои вещи.

Костик брезгливо поморщился и проскользнул в дом.

— Вы уж с ним построже, — доверительно сказал Симеон Андреевич. — А то совсем распустился.

Серафим с сомнением посмотрел на него.

— Да-а, — закивал Симеон Андреевич, — с ним надо строго, иначе на голову сядет. Вам-то легче, а я за ним просто угнаться не могу… — Он с печальной улыбкой посмотрел на своё брюшко и продолжал, понизив голос: — Вчера попытался, так он на крышу влез, представляете?

— Представляю, — кивнул Серафим, жалея, что не принес с собой еще одну чесоточную жабу.

К счастью, Костик собрался быстро. Буквально через минуту он высунулся из окна, сбросил вниз сумку, едва не попав Симеону Андреевичу по голове, потом спрыгнул сам и объявил, обращаясь исключительно к Серафиму:

— Всё, я готов. Пойдемте уже.

Когда они отошли на достаточное расстояние, Серафим сказал:

— Ну, даже если это обещание и на всю жизнь, можно будет его обходить вот такими временными решениями. Симеон Андреевич только за, насколько я могу судить.

— Еще бы, — мрачно подтвердил Костик.

— Он всё-таки очень… — Серафим замялся, подбирая подходящее слово. — Мне прямо неудобно, что я сегодня без гостинца. В тот раз хоть жабу ему принес…

— А в этот раз я ему подбросил мешочек ночных завываний, — утешил его Костик.

— Вот ты… зайка, — с чувством сказал Серафим.

— Э-э, не обзывайтесь!

========== Энциклопедии, ужи и плюшки ==========

К вечеру снова зарядил дождь. Костик забрался на шкаф, прихватив с собой энциклопедию артефактов, и листал ее, изредка перестукиваясь с Феогностом.

— Не дразни его, — сказал Серафим, когда Феогност в очередной раз отозвался на стук грохотом.

— Я не дразню, а поддерживаю разговор, — возразил Костик. — Ему там скучно.

— Вот перевернет шкаф с тобой вместе — будешь знать, — пригрозил Серафим, на всякий случай пересаживаясь с перины на ближайший сундук.

— Может, выпустите его уже?

— Ну, если ты готов занять его место…

— Зачем это?

— Затем, что я больше не рискну оставлять вас вдвоем в одном помещении. Нужна какая-нибудь преграда, например, шкаф, запечатанный заклинанием. А вот кто по какую сторону — не так уж и принципиально. Так что, если Феогност из шкафа выходит, ты туда заходишь.

— Какой-то вы сегодня желчный и недоверчивый, — сообщил Костик. — Хоть на ночь его выпустите, зачахнет же…

— Выпущу, выпущу, помолчи, — рассеянно ответил Серафим, щурясь, чтобы прочитать истинное между маскирующими строчками книги.

Костик сердито нахохлился над своей энциклопедией.

— Вы говорили, что валенки артефактом стать не могут, — укоризненно сказал он через несколько минут. — А это тогда что?

— Я не говорил, что валенки в принципе не могут, я говорил, что всё подряд не может. Что-то становится, что-то — нет, — нетерпеливо отмахнулся Серафим.

— И почему прадедушкины валенки не стали? — не отставал Костик.

— Дочитай статью, там всё написано.

Серафим надел очки для чтения, и Костик фыркнул:

— Это у вас артефакт или старческое?

Серафим оскорбленно глянул на него поверх стекол:

— Это для того, чтобы лучше видеть скрытое.

— Значит, старческое, — весело заключил Костик и заслонился от осуждающего взгляда энциклопедией.

— Итак, почему валенки не стали артефактом? — спросил Серафим пару минут спустя.

— А? — Костик тряхнул головой, роняя пирамидку из шести плоских камешков, которыми он весьма успешно балансировал, одновременно складывая что-то из листа бумаги.

— Ты статью дочитал? — терпеливо спросил Серафим.

— Нет, а надо было? — Костик расправил свое бумажное творение, оказавшееся удивительно похожим на сомбреро.

— Ну, когда я сказал, чтобы ты дочитал статью, я имел в виду, что ты должен ее дочитать, да.

— Просто «дочитать» вроде как подразумевает, что ее уже начали читать, а я не начинал, и поэтому решил, что ко мне это не относится. Вы же не сказали, чтобы я сначала начал читать, а потом дочитал, так что вот. Точнее надо формулировать, — заявил Костик, надевая сомбреро на Пафнутия.

— Опять только картинку посмотрел?

— Угу.

Костик вырвал из блокнота еще один лист и принялся складывать из него самолетик.

— Ладно, формулирую. Бери энциклопедию, раскрой ее на странице про самоходные валенки, прочитай текст от начала и до конца, выясни, почему не все валенки могут стать самоходными, и расскажи мне.

— А вы не знаете? — уточнил Костик.

— Знаю.

— И в чем тогда цель этого напрасного труда? — спросил Костик, запуская самолетик.

Серафим в последний момент пригнулся, проследил взглядом за самолетиком и ответил:

— В том, чтобы научить тебя усидчивости, терпению и аккуратности в работе с артефактами.

— Я и так очень усидчивый, терпеливый и аккуратный, разве не видите?

Серафим внимательно посмотрел на Костика, прищурился, пошарил рукой по макушке, пытаясь нащупать очки, обнаружил, что они уже на носу, притворно удивился:

— А, они уже на мне… Нет, все равно не вижу.

— Злой.

— Да.

Они снова уткнулись в свои книги.

— Валенки должны быть не старше пятидесяти лет, когда чердак превратится в правильный, — объявил Костик. — Так?

— Так, — кивнул Серафим. — Можешь же, если захочешь…

— Можно теперь выпустить Феофила?

— Можно теперь сбегать к хозяйке и потерроризировать ее, пока я читаю. Авось да и выпросишь у нее плюшек.

— Ну, я могу потерроризировать вас, — с готовностью предложил Костик.

— Но у меня ты выпросишь явно не плюшки. Иди давай.

— Там дождь.

— А здесь валенки летают, вот-вот в лоб угодят, — заметил Серафим, прицеливаясь.

— Ладно-ладно, еще посмотрим, кто кого, — пообещал Костик, проворно скатываясь со шкафа и ныряя в люк. — Пафнутия с Филимоном не обижайте.

Серафим снова углубился в чтение. Чертовски мешало то, что дождь еле моросил. Из-за этого истинный текст расплывался до почти нечитабельного состояния даже сквозь очки.

Костик явился минут через двадцать с большим чугунком, завернутым в полотенце.

— Вы, конечно, совершенно не заслужили плюшек, но Аграфена Филипповна велела поделиться. Ваши — вот эти, с жабами.

— С чем? — переспросил Серафим.

— Ну, в энциклопедии было про заклятие, которое вселяет в еду живых жаб. Я повторил — и получилось, представляете?

— А жаб тебе не жалко?

— Черт… Не ешьте тогда.

Костик схватил одну из плюшек, разломил, выпуская наружу жабу.

— Это во всех так? — спросил Серафим.

— Нет, только в верхних трех.

— А остальные с ужами, да? — скептически спросил Серафим.

— А что, так можно было? — воскликнул Костик.

Серафим молча отложил в сторону жабу и вынул плюшку с самого дна чугунка. Разломил ее на несколько частей, никого внутри не обнаружил и только тогда решился попробовать.

— Нет, действительно есть заклятие для ужей? Я просто себе ужа хочу, — пояснил Костик.

— Забудь, — отмахнулся Серафим. — Ты мне лучше скажи, как всё-таки звали твоего деда.

— Зачем вам?

— Надо.

Костик посмотрел на Серафима с подозрением, но всё же ответил:

— Ну, Иннокентий его звали. Так что насчет ужа?

— И родился он, конечно, в первое новолуние лета?

— Уж?

— Дедушка.

— Не знаю. Гравировку на часах посмотрите, там есть дата рождения. Как думаете, Ферапонт сможет поглотить плюшку?

— Не лезь к Феогносту, он такое не ест, — отмахнулся Серафим, вынимая часы и нажимая на край крышки. Та пружинисто подпрыгнула, открываясь.

— Откуда вы знаете? — не отставал Костик, пытаясь открыть дверь шкафа. — Может, если его плюшками кормить, он подобреет. А то вы заладили: души поглощает, сожрет…

— Костик, — прервал его Серафим, — кажется, я знаю, зачем Симеону Андреевичу этот дом.

Комментарий к Энциклопедии, ужи и плюшки

А сейчас будет куча иллюстраций, ибо накопилось всякое.

Вот под таким креслом вполне себе поместится Костик средних размеров:

https://i.imgur.com/HHDQzPH.jpg

(Фото не мое, у нас дома, если помните, кресел нет. Просто попалось в ленте, не смогла пройти мимо.)

А это уже из личного архива. Пафнутий выглядит примерно так, только с колокольчиками, целлулоидный и на шарнирах. Короче, дофантазируйте:

https://i.imgur.com/NNBwon0.jpg

(Нет, это у автора не на груди шерсть, а волосы с головы всюду лезут. Впопыхах фотографировала, не нашлось приличного фона.)

И осиное гнездо - само в руки упало, прямо судьба:

https://i.imgur.com/gVLysQV.jpg

========== Дом с порталами и плюшки с жабами ==========

Костик опустился на перину, взял на руки жабу.

— Я ее себе оставлю, ладно? Ее зовут Жозефина.

— Ты еще помнишь про порталы? — спросил Серафим, садясь рядом и игнорируя жабу.

— Что их все ищут и никак не могут найти? Помню, а что? — Костик почесал жабу под подбородком, и та на секунду зажмурилась.

— Скажи, где умер твой дедушка? — продолжал Серафим.

— Бабушка говорила, что в своей постели, но это еще до меня было, — ответил Костик и повторил: — А что?

— Есть версия, что портал можно целенаправленно создать, как и правильный чердак. Но нужно выполнить очень много условий. Например, чтобы в доме открылся портал, в нем должен родиться и умереть человек, в чьем имени три буквы «н». Причем родиться он должен в первое новолуние лета, а умереть — в растущую луну апреля.

— Дедушка не здесь родился, — возразил Костик.

— Да? Странно… А новолуние подошло. Погоди. А ты?

— Что я? — Костик посадил жабу на раскрытую ладонь и поднес ее к лицу Серафима.

— Ты где родился? — спросил Серафим, вежливо отодвигая жабу.

— Ну, вообще-то здесь, в сенях, если точнее.

— В июне?

— Один к двенадцати, тоже мне, магия, — отмахнулся Костик.

— И сколько букв «н» в твоем имени?

— Если подумать, то три, — признал Костик. — А так можно? Чтобы два разных человека…

— Возможно. Нигде не написано, что нельзя.

— Ну, если вы так говорите, — пожал плечами Костик. — И что теперь?

— Не знаю. Понимаешь, есть еще целая куча условий, причем известны далеко не все. Я же говорю, пройти в портал пока никому не удавалось. Но из тех, что известны, многие уже выполнены. Фруктовое дерево есть, осиное гнездо есть, правильный чердак со шкафом есть… Вероятно, Симеон Андреевич обо всём этом знает и не хочет упустить портал. Если всё выйдет, если он будет первым, это может принести ему очень большую выгоду.

— И что, в доме действительно есть портал?

Серафим покачал головой:

— Пока не должно быть. Там есть еще условия…

— Какие? — спросил Костик. — Подержите.

Он сунул Жозефину Серафиму и влез на шкаф, чтобы достать Пафнутия.

— Тебе пока рано о них знать, — ответил Серафим, брезгливо косясь на жабу.

— Почему это? — возмутился Костик. — Да не бойтесь, можете ее поцеловать.

— Нет, спасибо, что-то не хочется.

— Так почему мне нельзя знать? — спросил Костик, снова беря на руки Жозефину и показывая ей пересмешника.

— Нос не дорос.

Костик скептически посмотрел на Серафима, потом пошептался с Пафнутием, и пересмешник тут же заквакал, заставив Жозефину раздуть горло от удовольствия.

— Это ты обратное доказать пытаешься? — уточнил Серафим.

— Нет, просто хочу, чтобы Жозефине было у нас уютно. Кстати, раз всё так, я теперь должен умереть в апреле?

— С чего ты взял?

— Так условия же, чтобы портал был, — пояснил Костик, сажая Жозефину себе на голову.

— Когда умер твой дедушка?

— Ну, в апреле.

— Ну и всё.

Костик обеспокоенно заерзал.

— Слушайте, а остальные плюшки с жабами где?

— Какие плюшки?

— Да с жабами же. Сосредоточьтесь. Надо их выпустить.

— Чтобы у нас было три жабы?

— Жаб много не бывает, — поучительно сказал Костик, приподнимая Жозефину, отчего та обеспокоенно засучила задними лапами. — Скажите спасибо, что заклятия только на три плюшки хватило.

— Спасибо, — без капли благодарности в голосе сказал Серафим.

Костик снова вручил ему жабу и направился к чугунку, чтобы вызволить остальных.

Серафим тихонько застонал.

— Что это с вами, господин учитель? — участливо спросил Костик.

— Да ничего, просто минутка отчаяния… Вот скажи мне, чудовище, как я это допустил? — Серафим обвел печальным взглядом чердак. — В шкафу агрессивно настроенный торс, по чердаку лягушки скачут…

— Жабы, — строго поправил его Костик.

— Жабы, — согласился Серафим. — В полу дыры, половина артефактов растрачена на ерунду, пересмешник безнадежно испорчен, в доме портал, на который охотится квартирант бабушки моего ученика, сам ученик наглый и ленивый…

— Ничего себе, — возмутился Костик, — а я еще вам под дождем плюшки добывал!

— Прости, пожалуйста. Просто наглый, — поправился Серафим. — Я изгнан на раскладушку, спать мне не дают, кормят какой-то дрянью, самолетиками в меня швыряются, ужей завести обещают, жаб уже завели…

— Про жаб уже было, вы на второй круг пошли, — сообщил Костик. — Выплакались?

— Пожалуй… Нет, на самом деле не всё так плохо, — решительно заявил Серафим. — Есть же и плюсы…

— Их полно, — горячо поддержал его Костик. — Плюшку будете?

— Из-под жабы?

— Ага.

========== Конфетные карлики ==========

Рассыпанные конфетные карлики бодро прыгали по полу времянки, время от времени схлопываясь в радужные всплески чихательного порошка и оставляя после себя липкие сахарные следы.

— Что-то их меньше не становится, — проницательно заметил Костик, сидя на буфете и бережно прижимая к себе жаб.

— Это потому, что их никто не ловит, — откликнулся Серафим и тут же расчихался, потому что парочка карликов высоко подпрыгнула и столкнулась лбами прямо у него под носом, вызвав высокую волну порошка.

— Жабам это не опасно? — с тревогой спросил Костик.

— Жабам — нет. А вот тебе, если не поможешь их ловить… — Серафим вынужден был прервать свою грозную речь, чтобы чихнуть.

— Будьте здоровы, — вежливо сказал Костик.

— Я-то буду… Да чтоб вам провалиться!

Сразу пятеро карликов окатили Серафима чихательным порошком.

— Кто тебя просил… — Серафим едва не задохнулся, пытаясь продолжать ругаться и чихнуть одновременно.

— Кто меня просил нести мешок во времянку? — снова проявил проницательность Костик. — Вообще-то вы сами виноваты, зачем не сказали, что это карлики… Я думал, конфеты.

— Конфеты, — простонал Серафим, — которые провалялись на чердаке минимум десять лет. Даже если бы они были без карликов, зачем их сюда тащить?

— Ну, у сахара срока годности нет, — веско возразил Костик. — Если бы шоколадные, я бы не стал, я же не дурак…

Серафим ответил пронзительным взглядом, эффект от которого был несколько испорчен яркой радугой следующего столкновения.

— Ладно, ладно, иду вас спасать, — проворчал Костик, рассаживая жаб по карманам и слезая с буфета. — А с чего вы взяли, что десять лет?

— Я, в отличие от некоторых, изучаю теорию, а не пробую всё подряд на практике, — сварливо отозвался Серафим. — Если бы ты читал энциклопедию, а не маялся дурью, тоже знал бы.

— Я читал. Ну, картинки смотрел. Только конфет там не было.

— А карлики?

— Карлики были. Страшные такие, зубастые, я перелистнул поскорее, — доверительно понизив голос, сообщил Костик и чихнул.

— Всё, помогай давай, — велел Серафим и вытер слезящиеся глаза.

— Кстати, это вы виноваты, — строго сказал Костик. — Я уже второй день без конфет, с голодухи не только десятилетних карликов съесть могу…

Серафим не ответил, прицеливаясь, чтобы набросить мешок на ближайших карликов. Набросил, но карлики всё равно успели схлопнуться. Воздух заискрился порошком.

— Да помогай же ты! — взмолился Серафим.

Карлики прыгали, жабы противно квакали из Костиковых карманов.

— Сим, ну я же хорошо на тебя влияю, а? — спросил Костик, тяжело дыша и часто мигая покрасневшими от чихания глазами.

Серафим бессильно полусидел на полу возле буфета и прижимал к себе возмущенно подпрыгивающий мешок. Он медленно повернулся к Костику и спросил:

— Ты опять?

— Что?

— На вас, а не на тебя.

— На вас, ваше мрачное величество, — смиренно сказал Костик, быстро глянув на Серафима и тут же нарочито низко склонив голову.

— И в чем же, позволь спросить, проявляется это хорошее влияние?

— Ну, теперь вы не так часто рвете на себе волосы и воете, закатив глаза. Как-то уравновешеннее стали.

— Нет, просто я раньше паниковал, а теперь сдался и плыву по течению, — сердито ответил Серафим.

Карлики запрыгали в мешке пуще прежнего.

— Ну, это тоже хорошо, — рассудительно сказал Костик. — Внутренняя гармония и всё такое.

— Это не гармония, это депрессия, — мрачно ответил Серафим и крепче прижал к груди мешок.

— А бабушка говорила, что депрессия бывает только у бездельников, — невинно заметил Костик. — Она говорила… Пафнутий, процитируй.

— Если заняться делом, то и грустить времени не будет, — поучительно сказал с кровати Пафнутий голосом Костиковой бабушки.

— Хотите, займу вас делом?

— Нет! — завопил Серафим, но Костик уже выдернул из его рук мешок, высыпал на пол карликов и ретировался в окно.

Комментарий к Конфетные карлики

Делаем ставки, будет за это Костику что-то или нет)))))))

========== Необходимые меры ==========

Во второй раз поимка конфетных карликов заняла чуть меньше времени, потому что Серафим приноровился закрывать лицо рукавом и не вдыхать чихательный порошок. Правда, глаза от него всё равно слезились. Загнав всех карликов в мешок, Серафимтщательно завязал его и запечатал множественными заклятиями и сдерживающим зельем.

Чертыхнулся, увидев, что по полу за кроватью скачет еще один. Распечатал мешок, сунул в него последнего карлика, снова запечатал. Отдышался.

— Там еще один, — услужливо сообщил из-за окна Костик. — А, нет, померещилось.

— Так, всё, лопнуло мое терпение.

Серафим зашвырнул мешок с карликами на буфет и поманил к себе Костика.

— Я пойду, пожалуй, — торопливо заявил Костик. — Прогуляюсь. Оставлю вас наедине с мыслями.

Серафим собирался было возразить, но потом махнул рукой:

— Иди. Найду себе другой чердак. Оно того не стоит.

— Ну… Ладно. Извини…те.

Костик отошел от окна и исчез в кустах.

Серафим сел на кровать, чуть не придавив Пафнутия, и тот возмутился:

— Эй, поаккуратнее!

— Ты вообще-то должен только повторять за другими, — сказал ему Серафим, и на это пересмешник уже благоразумно промолчал.

Противные карлики, из-за которых всё произошло, сидели смирно в своем мешке, будто они тут ни при чем. Пересмешник больше ничего не говорил. Жабы так и остались в карманах Костика, поэтому во времянке не было слышно и их кваканья. Лишь размеренно тикали часы в нагрудном кармане. Тишина и покой, от которых Серафим так отвык за последнее время, навалились тяжелым грузом.

Но и подозрительно робкий стук в дверь не принес облегчения. Наоборот, раздражение всколыхнулось с новой силой.

— Что? — мрачно осведомился Серафим.

— Зайти-то хоть можно?

— Да как хочешь.

Костик нерешительно приоткрыл дверь и замер на пороге. Серафим даже не повернулся в его сторону, и Костик наконец спросил:

— А если я, например, не хочу, чтобы вы искали себе другой чердак?

— Иногда желания не сбываются, — ответил Серафим. — Хотя ты, конечно, привык, чтобы к твоим прихотям прислушивались.

— Вообще-то нет. Вы обиделись, что ли?

— Нет. Иди отсюда, Костик. Гуляй. Оставь меня наедине с моими мыслями.

— Не-а, не пойду. У вас какие-то нехорошие мысли.

Костик сел в кресло-качалку, вынул из карманов жаб и принялся их пристально разглядывать.

— Слушай, вот зачем было во второй раз карликов выпускать? — спросил Серафим, взяв Пафнутия за широко разведенные руки и легонько покачав его в воздухе, чтобы зазвенели колокольчики.

Костик пожал плечами:

— Сиюминутное вдохновение.

— Понятно. Не возражаешь, если у меня тоже случится сиюминутное вдохновение?

Костик поспешно распихал по карманам жаб и весь подобрался.

— Передумали насчет поджога? — спросил он, бросив быстрый взгляд сначала на окно, а потом на дверь.

— Ты меня в гроб вгонишь, — простонал Серафим. — Не покушаюсь я на твои драгоценные уши, не волнуйся.

— Но какую-то пакость всё же задумали, — подозрительно сказал Костик.

— А вот задумал, — согласился Серафим, поднимаясь с кровати.

— Учтите, я быстро бегаю.

— Да я тебя и не держу, — отмахнулся Серафим.

Костик, уже поднявшийся было с кресла, откинулся на спинку, заинтересованно наблюдая, как Серафим роется в ящиках потертого бюро.

— Что у вас там?

— Увидишь.

— Спорим, что-нибудь удушающее? Это у вас такой пунктик, я уже заметил… Ни дня без асфиксии.

— Словато какие, — пробормотал Серафим, продолжая рыться в ящиках.

— У бабушки была криминологическая энциклопедия.

— И ее ты, можно подумать, читал, — фыркнул Серафим.

— Только картинки смотрел, — радостно ответил Костик. — Вы уже не сердитесь, да?

— Отстань.

— Но ведь чердак бросать передумали?

— Это тебя не спасет.

Серафим нашел наконец нужный мешочек и повернулся к Костику:

— Если планируешь оставаться моим учеником, иди сюда.

После небольшого колебания Костик пересадил жаб на стол и подошел.

— Ну, валяйте, удивите меня.

Серафим сунул руку в мешочек и осыпал Костика пушистыми хлопьями нежного золотисто-персикового оттенка.

— Действительно удивили, — пораженно признал Костик. — В чем подвох?

— Залезь на буфет, — предложил Серафим.

— А, то есть это только прелюдия была? Ну, можно и на буфет, — вздохнул Костик. — Лишь бы вы были довольны.

Он подошел к буфету, задрал голову и сообщил:

— Там же карлики. Я — их обед, да? А хлопья — приправа, чтобы вкуснее было.

— Лезь уже.

— Ну, вы хоть жаб и Пафнутия не обижайте, когда я умру, ладно?

Костик примерился, подпрыгнул было и растерянно оглянулся на Серафима:

— Что-то не получается.

— Тогда на стол встань.

Костик послушался, подошел к столу — и застыл.

— Издеваетесь?

— Воспитываю.

========== Необыкновенные жабы и подрезанные крылья ==========

— И надолго это? — спросил Костик, наматывая круги вокруг стола и пытаясь обмануть заклятие резкими выпадами и обманными маневрами.

— Хотелось бы, чтобы навсегда, — ответил Серафим. — Кстати, ты был прав, ты хорошо на меня влияешь. Вдохновение — это здорово, я теперь даже понимаю, что ты чувствовал, выпуская карликов.

— Ну, я вас поздравляю, конечно, но расколдуйте меня уже, а?

— А не обойдешься? — Серафим потянулся, закинул руки за голову и поудобнее устроился в кресле, наблюдая за мучениями Костика. — Наконец-то ты при деле, сосредоточен и замотивирован, как любит выражаться Симеон Андреевич. Давно надо было это сделать.

— То есть не расколдуете? — прищурился Костик, оставив свои тщетные попытки.

— Сегодня — нет.

— А завтра?

— Посмотрим. Я же говорю, так мне больше нравится.

Костик деловито огляделся, распахнул нижние дверцы буфета.

— Вы не подскажете, где у нас спички?

— Ты вообще-то обещал меня не поджигать, — напомнил Серафим.

— А вы обещали меня не обижать.

— Во-первых, ни разу не обещал. Обещал не препарировать Феогноста. Во-вторых, где я тебя обидел-то? Подумаешь, крылья подрезал… Не навсегда же.

— Точно не навсегда? — обеспокоенно спросил Костик.

Серафиму вдруг стало очень стыдно, и он сердито отвернулся. Вечно этот Костик выводит из равновесия.

Но Костик уже смахнул с себя всякую серьезность и весело заявил:

— Зато теперь вам совершенно не будет передышек, раз я не смогу залезать на шкаф.

— Уж как-нибудь потерплю. Сбегай к Аграфене Филипповне за молоком для жаб.

— Они пьют молоко? — с сомнением спросил Костик.

— Молоко и кисель. Это же не совсем обычные жабы…

— Правда? — восхищенно спросил Костик. — А что они умеют?

— Они умеют пить молоко и кисель, — терпеливо повторил Серафим.

— И всё?

— И зарождаться в еде при произнесении заклятия, но это одноразовый талант.

— Ну, я их всё равно люблю, — сказал Костик, выскакивая из времянки.

Серафим наблюдал в открытую дверь, как он пытается перемахнуть через забор и расстроенно тащится к калитке. Ничего, пускай. Ему полезно.

— Пришлось стоять и орать в окошко, чтобы хозяйка вышла, — сообщил Костик, когда вернулся. — Там у нее крыльцо, вы замечали? И я на него подняться не могу.

— Но молоко всё же добыл, — заметил Серафим.

— С большим трудом, — ответил Костик, разливая молоко по блюдечкам.

— Ничего, труд тебе не повредит.

— Лягу спать, раз вы такой, — надулся Костик. — Разбудите, когда надумаете меня амнистировать.

— Через месяц? — спросил Серафим.

Костик сердито промаршировал к кровати, а Серафим подобрал с пола ближайшую жабу и заглянул ей в глаза.

— Это у нас кто, Жозефина? — спросил он.

— Нет, Жозефина правее. Это Агнесса.

— Действительно.

Серафим перевел взгляд с одной жабы на другую, пытаясь углядеть хоть какое-то отличие.

— А третья?

— Далия, — ответил Костик. — У меня тут небольшая проблема.

Серафим обернулся и закусил губу, чтобы сохранить серьезный вид.

— Очень смешно, — сердито сказал Костик.

Он сидел на кровати и тщетно пытался улечься: ноги отказывались отлипать от пола.

— Мне теперь спать на коврике под дверью?

— Ну, вообще-то можно схитрить, — сказал Серафим, подхватив Костика на руки и бросив на кровать. — Спи.

Костик тут же соскочил на пол, сгреб в охапку одеяло и подушку и нырнул с ними под кровать.

— Это как понимать? — спросил Серафим.

— Акция протеста, — пояснил Костик, высунувшись из-под кровати, чтобы забрать оставшегося на второй подушке Пафнутия. — Пока я не в состоянии самостоятельно лечь в кровать, буду спать под кроватью. Привыкаю к бескрылой жизни. Передайте жаб, пожалуйста.

========== Жизнь в оковах ==========

— Это уже совсем варварство, — заявил Костик, задрав голову. — То есть на чердак мне тоже нельзя?

— Выходит, что нет.

— И что мне теперь делать?

— Возьми выходной, гуляй, дыши воздухом, — предложил Серафим. — Можешь домой сходить.

— К Симеону Андреевичу во двор, хотите сказать? Я и в дом-то не войду, там крыльцо…

— Ну, здесь побудь.

— В доме?

— Например. Или во дворе. Или во времянке. Или к хозяйке поприставай.

— Это тоже будет во дворе, — мрачно откликнулся Костик. — У нее крыльцо, забыли?

— Какой-то ты сегодня скучный.

— Бескрылый.

Серафим отмахнулся и полез наверх.

— Пафнутия хоть возьмите, а то Федот заскучает совсем, — сказал Костик, протягивая Серафиму пересмешника.

— Кстати, Феогност сегодня птица вольная, — заметил Серафим. — Пока тебя на чердаке нет, он может и не томиться в шкафу.

— Хоть кому-то радость, — проворчал Костик и развернулся к двери.

Серафим занялся было каталогизацией солнечных кристаллов, но поработать спокойно ему было не суждено.

— Эй, ваше величество! — позвал снизу Костик. — Вы там не уснули еще?

— Чего тебе, чудовище?

— Нам ключи от сундука с книгами очень нужны?

— Ты просто так спрашиваешь? — осторожно уточнил Серафим.

— В связи с одним происшествием.

Серафим поспешно спустился и уже внизу спросил:

— Где ключи?

— Ну, вообще-то всего лишь на груше. Я бы вас и не беспокоил из-за такой ерунды, если бы кто-то не отобрал у меня возможность воспарять над землей хоть на пару сантиметров. Вы сами виноваты.

— И что ключи от сундука делают на груше? — простонал Серафим.

— Застряли, — пояснил Костик. — Пойдемте, покажу.

Ключи действительно свисали с ветки, хотя Серафиму и пришлось долго вглядываться в густую листву, чтобы их разглядеть.

— То есть я теперь должен лезть на дерево, — мрачно сказал он.

— Если не хотите, то я сам, — щедро предложил Костик. — Только снимите с меня ваше проклятие. Ну, или пусть висят…

Серафим бессильно взвыл, потом подошел к груше и примерился. Подпрыгнул, неловко ухватился за нижнюю ветку, подтянулся, пожалел, что никогда не занимался спортом, покачался на вытянутых руках, кое-как закинул было ногу на ветку, но снова бессильно повис.

— Вы похожи на очень длинную макаронину, — любезно сообщил Костик.

— Не обзывайся, — прохрипел Серафим.

— Это не обзывательство, а наблюдение.

— Тогда не наблюдай!

— Слушаюсь, ваше величество.

Костик с преувеличенно вежливым поклоном отвернулся. Серафим нечеловеческим усилием подтянулся, перегруппировался — и оседлал ветку.

— Куда дальше-то лезть? — спросил он, задирая голову и щурясь в поисках ключей.

— Не могу знать, ваше величество, мне приказано не наблюдать, — безмятежно ответил Костик, жонглируя камешками.

Серафим сорвал с ближайшей ветки грушу и метнул в него, промазав почти на метр.

— Это мне? Спасибо! — Костик бросил камешки, подобрал грушу, вытер ее о штаны и надкусил. — Фу, червивая…

— Где ключи? — завопил Серафим.

— На груше, я же говорил.

— А конкретнее?

— Вот на этой груше, — уточнил Костик, всё еще не оборачиваясь и тыча пальцем в дерево.

— Зараза бессердечная! — всплеснул руками Серафим и поспешно ухватился за ветку. — Показывай точнее.

— Ладно, ладно… — Костик обернулся и показал: — Вам чуть правее и вперед. Дотянетесь?

Серафим дотянулся. Порвал рукав, едва не свалился, но благополучно сдернул с ветки ключи и кое-как спустился.

— Вот как, как ключи могли оказаться на груше?! — вопросил он.

— Ну, я не специально, если вы об этом, — сказал Костик. — Просто хотел проверить, найду ли их, если заброшу в траву. Три раза нашел, а потом мне стало интересно, застрянут ли они в груше, если их подбросить вот так.

И он снова подбросил ключи, подставив ладонь, чтобы поймать их. Но назад ключи не вернулись. Серафим охнул, задрав голову.

— Надо же, два раза подряд! — восхитился Костик.

Спрыгнув с груши во второй раз, Серафим велел Костику ничего больше на деревья не закидывать и вернулся на чердак.

В этот раз поработать удалось минут пятнадцать. А потом Пафнутий зашевелился, зазвенел своими колокольчиками, привлекая внимание Серафима.

— А вы знали, что подняться наверх из погреба я тоже не могу? А спустился запросто, — задумчиво сказал пересмешник голосом Костика. — Кстати, здорово, если Пафнутий может вам это передать, а то тут как-то мокро и неуютно. И картошкой пахнет. Он смог? Расскажите. И если не смог, тоже расскажите. Хотя откуда же вы узнаете, если он не смог? Кстати, как там Феоктист? Скучает без меня?

Дальше Серафим уже не слушал. Он снова спустился с чердака и побежал искать погреб.

К счастью, оный отыскался быстро, ибо люк Костик за собой не закрыл.

— Туда-то зачем было лезть? — спросил Серафим, ложась на кухонный пол и заглядывая в полумрак погреба.

— От нечего делать, — бодро ответил Костик. — Быстро вы прибежали, учитель. Переживали?

Серафим сердито захлопнул люк.

— Посидишь тут до вечера, ничего тебе не сделается. Хоть буду знать, где тебя искать.

— Э-э, тут же темно! — возмутился Костик. — И крысы скачут. Ну, ладно, крыс я не видел, а вот слизня на стене видел. Сейчас уже не вижу, потому что темно, но я его только что нащупал. Вы когда-нибудь щупали слизня?

— Если тебе не нравятся слизни, нечего было к ним спускаться, — ответил Серафим.

— Плохой из вас учитель, — тяжело вздохнул Костик.

— Из тебя зато ученик замечательный, — проворчал Серафим.

— Я знаю, — неожиданно жизнерадостно откликнулся Костик. — Но как же мило с вашей стороны сказать это вслух…

— Вообще-то это был сарказм, — сказал Серафим, открывая люк.

— Этого я предпочел не слышать, — пояснил Костик. — Вы так редко говорите мне что-нибудь хорошее, что тон значения не имеет. Спасибо, кстати, что приоткрыли люк и впустили немного солнца в мою жизнь. Сейчас снова закроете, да?

— Не знаю, как я тебя вообще терплю, — проворчал Серафим и нырнул в люк.

— Слизня возьмем с собой, правда же? Назовем его как-нибудь красиво, например, Савелий. Это очень хорошее имя для слизня, — рассуждал Костик, пока Серафим перекидывал его через плечо и вытаскивал из погреба.

— Нет, не возьмем, — возразил Серафим.

— Уже взяли, — сообщил Костик, бережно размыкая сложенные лодочкой ладони.

========== Серьезные разговоры и незнакомые артефакты ==========

— Вы так и будете меня таскать на руках, как немощного? — спросил Костик, плюхаясь на свою перину.

— Ну, вниз-то ты сам можешь, — пожал плечами Серафим. — Не надорвусь. Но затащить тебя на чердак мне в любом случае проще, чем потом бегать и искать.

— Вообще-то было бы еще проще, если бы вы сняли с меня эти путы, — сказал Костик. — А то вдруг вы умрете от старости, а я так и останусь неполноценным?

— И когда, по-твоему, я собираюсь склеить ласты? — подозрительно спросил Серафим.

— Ну, в ближайшем будущем… Сколько вам осталось-то, лет десять максимум? А вы еще нервничаете, ругаетесь, совсем себя не бережете.

— То есть ты считаешь, что мне девяносто?

— Если сделать скидку и считать, что брюзжание у вас врожденное, то где-то пятьдесят, наверное, — пожал плечами Костик. — Но до ста вы не доживете, нечего и надеяться.

— Мне тридцать восемь, — застонал Серафим, привычным жестом запустив руку в свои патлы.

— Ну вот, вы опять. Берегите нервы, вы еще должны меня расколдовать, прежде чем вас удар хватит. Некстати, как думаете, если я в моем нынешнем состоянии пойду на речку и нырну, назад меня уже не выпустят?

— Прекрати этот шантаж, а то вернешься в погреб.

— И что из перечисленного — шантаж? — возмутился Костик.

— Всё, отстань.

— Вы совершенно не умеете дискутировать.

— Слушай, где ты слов таких нахватался? Дискутировать, брюзжание, неполноценный… Опять из криминологической энциклопедии?

— Нет, там про вас не было, — широко улыбнулся Костик.

— Паразит ты, вот что, — констатировал Серафим.

— Вообще-то нет, паразиты только берут и ничего не дают взамен, а у нас с вами симбиоз. Это, кстати, из энциклопедии, — услужливо сообщил Костик. — Только из обычной, двадцатитомной.

— Слушай, мы так никогда не закончим с чердаком, — тоскливо сказал Серафим. — Опять весь день насмарку…

— Ну и хорошо. То есть для меня хорошо, — поправился Костик. — Для вас, наверное, не очень.

— А для тебя-то в чем выгода?

— В том, что я могу быть вашим учеником, пока вам нужен чердак.

Серафим возмущенно фыркнул и отвернулся. Костик, конечно, затыкаться не планирует, но работать всё равно надо. Посудный шкаф давно ждал своей очереди, пора за него взяться.

— Кстати, — сказал Костик, — зря вы не позволили мне взять на чердак Савелия. Он бы нам пригодился.

— Как именно может пригодиться слизень?

— Ну, мы могли бы устроить гонки… Как думаете, Савелий бегает быстрее Филателиста?

— Феогност вообще не бегает, — нехотя отозвался Серафим, грохоча медными котлами.

— Ну, это как посмотреть…

— Он не бегает, — повторил Серафим, разглядывая мерцающие круги на дне гипнотизирующего чугунка.

— Ну, перемещается в пространстве с относительно небольшой скоростью. Ползает. Только вертикально.

— Да не ползает он, — раздраженно воскликнул Серафим.

— Если не ползает, то как он тогда оказался на перине? — возразил Костик.

Серафим обернулся и обнаружил, что так оно и есть: Феогност подступал всё ближе к Костику, а тот даже и не думал отойти.

— Ты так и будешь ждать, пока он тебя поглотит? — возмутился Серафим.

— Ну, я бы мог залезть на шкаф… А, нет, погодите. Не мог бы.

Серафим подхватил Феогноста, затолкал его в шкаф и негодующе уставился на Костика.

— Чего ты добиваешься?

Костик беззаботно улыбнулся и пожал плечами.

— Люблю, когда вы меня спасаете… Можете и не расколдовывать меня никогда, так даже интереснее. Хотя по шкафу я всё же скучаю, — добавил он. — Не подсадите?

— Подсадил бы, да почтенный возраст не позволяет, — угрюмо ответил Серафим.

— Ну и ладно. А что у вас там за кастрюли?

Костик слез с перины и подошел к посудному шкафу. Серафим обогнал его и захлопнул дверцы. Получилось только наполовину, потому что ручка большой сковородки торчала наружу и мешала.

— Секреты? — с любопытством спросил Костик, тут же сунув нос в щель.

— Гипнотизирующий чугунок. Предвосхищу твои вопросы: он чугунный и гипнотизирует.

— А почему мне нельзя на него смотреть? — непонимающе спросил Костик.

— А и смотри, чего уж… Вот загипнотизирует тебя так, что ты себя возомнишь жабой, будешь знать, — проворчал Серафим, отходя от шкафа.

— А давайте! — с восторгом воскликнул Костик и раскрыл дверцы пошире. — Который, вот этот?

— Нет, это котел зловония.

— Ой, фу…

— Слушай, дай мне всё проверить, а потом вместе рассмотрим каждый артефакт, ладно? — примирительно сказал Серафим.

— Я думал, вы должны меня учить, — разочарованно протянул Костик.

— Я и учу. Сегодняшний урок состоит в том, что незнакомые артефакты хватать нельзя.

— Но вам-то можно! — возразил Костик.

— Потому что мне они знакомы. Вот обезврежу всё зельями и заклятиями, а потом тебе покажу.

— Угу…

Костик снова вернулся на перину, а Серафим увлеченно закопошился в посуде. Котелки грохотали, стаканы звенели, а потом сквозь шум прорвался голос Костика:

— А вот бабушкино пальто, которое теперь искрится, оно испаряется, да?

— Оно невидимка, — ответил Серафим. — А что?

— Тогда ой, — сказал Костик.

Серафим обернулся, ожидая увидеть что угодно, но ничего странного не было.

— Что? — спросил он.

— Ну, я мог случайно открыть шкаф… Который вы забыли запереть и запечатать, — с нажимом добавил Костик. — И это… В общем, не наступите на Феогноста, он теперь невидимый.

Комментарий к Серьезные разговоры и незнакомые артефакты

Кому-то хотелось больше знать про Серафима… Так что вот.

========== Замысловатые перемещения Феогноста и Костика ==========

— Ну, хоть один плюс в ситуации есть, — заключил Серафим. — Ты наконец-то выучил имя Феогноста.

— Да я его всегда знал, — признался Костик. — Просто дразнился.

— А теперь с перепугу перестал?

— Не с перепугу, а отвлекся, — надулся Костик. — Как думаете, где он сейчас?

Серафим развел руками. В шкафу Феогноста нащупать не удалось, вокруг шкафа — тоже.

— А осязаемость он не потерял? — спросил Костик.

— Не должен. Надеюсь, что нет.

— Не очень-то вы уверены, господин учитель.

— Понимаешь, до тебя никто еще не надевал невидимку на поглощающий торс, — хмуро пояснил Серафим. — Залезь на шкаф от греха подальше.

Костик наградил его выразительным взглядом.

— А, ну да, — спохватился Серафим.

— Может, всё же освободите меня досрочно? — с надеждой спросил Костик.

— Не могу. И не потому, что хочу отдать тебя на съедение Феогносту, — поспешно пояснил Серафим, — а потому, что обратного зелья нет.

— Совсем нет? — с ужасом переспросил Костик.

— Само пройдет. Со временем.

— Лет через сто, да?

— Нет, самое позднее — завтра.

— Всё равно ужасно долго. Я могу и не дожить, — задумчиво сказал Костик.

— Не с нашим счастьем, — проворчал Серафим. — Пойдем.

— Куда?

— Спустим тебя с чердака.

Шаря вокруг, как слепые, они прошли к люку.

— А вдруг он тоже спустился? — спросил Костик, замерев на верхней ступеньке.

— По лестнице? — Серафим скептически приподнял бровь. — Думаю, мы бы услышали грохот.

— Ну, если вы так говорите, — с сомнением протянул Костик. — А мне обязательно спускаться? Я мог бы вам помочь искать…

— Ты уже помог прятать, — мрачно ответил Серафим. — Хватит твоего участия в этом деле.

— Ну, как хотите. Развесьте вокруг колокольчики, чтобы он незаметно не подкрался, — посоветовал Костик и нырнул в люк. И уже снизу бодро крикнул: — Если Феофан начнет кусаться, я не смогу подняться и спасти вас, имейте в виду!

— Спасибо, я помню, — ответил Серафим. — Никуда не лезь, пожалуйста. Просто побудь в доме, пока я ловлю Феофана… Тьфу ты, Феогноста.

Оставшись один, Серафим прислушался. На чердаке было идеально тихо. Мелькнула заманчивая мысль о том, чтобы просто заняться работой, наплевав на бродящий где-то невидимый торс. Но проклятая совесть тут же это запретила.

— Феогност! — тихонько позвал Серафим. — Ты где?

— Феогност! — откликнулся его голосом Пафнутий. — Ты где?

— А нельзя то же самое, но голосом Костика? — спросил Серафим, хватая пересмешника и сажая его на шкаф.

Пересмешник молчал.

— Ну же, у меня план, — подбодрил его Серафим. — Надо отловить Феогноста, пока он не сожрал твоего надоедливого хозяина.

— Феофа-ан, — позвал ехидно Пафнутий. — Филантроп, Феоктист, Ферапонт, Фурункулёз, Фаленопсис, Фарингит, Фолликулит!

Серафим посмотрел на пересмешника со смесью уважения и удивления. Соображает. Даже больше, чем положено артефакту. А у Костиковой бабушки, похоже, была еще и медицинская энциклопедия. И книги по цветоводству. И справочник личных имен.

Что-то зашевелилось, перина сама по себе смялась. Серафим кинулся туда, схватил невидимый торс и рванул пальто. Бесстыжий Костик, хватило же терпения все пуговицы застегнуть…

Пальто не снималось.

Серафим стащил с себя рубашку и набросил ее на торс, чтобы хоть как-то его пометить. Поспешно застегнул пуговицу. Кинулся было за зельем, вернулся, вынул из нагрудного кармана Христофоровы часы.

— Извини, Феогност, но я тебе не доверяю, — сказал он.

Надетая на пустоту рубашка слегка пошевелилась. Серафим поморщился. Вообще-то поглощающие торсы не должны реагировать на речь. И шляться по всему чердаку не должны. Пересмешники не должны ни к кому привязываться. Невидимки не должны прирастать к торсам. Надо же, насколько сильны артефакты этого чердака… Иногда это скорее плохо, чем хорошо.

Размышляя обо всём этом, Серафим нашел необходимые флаконы и кокетливый красный пояс с бантиком. Стащил с усыпленного зельями торса свою рубашку, затянул на нем пояс. Потом набросил сверху портьеру, затащил сверток в шкаф и запер его тройной дозой заклятий.

— Всё, теперь даже Костик не пролезет, — объявил он Пафнутию.

Пересмешник промолчал, и Серафим сердито тряхнул головой. Надо же, дожил! Разговаривает с артефактами, даже на диалог рассчитывает. А всё Костиково дурное влияние…

Серафим резко развернулся и зашагал к люку. Надо вернуть Костика, пока он не провалился в какой-нибудь колодец. И опять никакой работы за весь день… Если так и дальше пойдет, можно хоть завтра завершать карьеру. Всё равно никаких великих открытий на горизонте не виднеется, а на пенсии хоть надоедливых учеников нет.

Кстати, в доме их тоже, кажется, не было.

— Куда ты пропал, чертенок? — вопросил в пустоту Серафим.

Он зашел в комнату, принадлежавшую когда-то Костиковой бабушке. Проверил шкаф, заглянул под облупленную металлическую кровать с продавленной сеткой и горкой подушек, потом — под стол и под застеленный шерстяным одеялом топчан, даже печную заслонку приоткрыл. Костика нигде не было.

Не было его и в общей комнате, служившей чем-то вроде гостиной и столовой одновременно, и в сенях, и на веранде. Серафим вышел в летнюю кухню, дважды заглянул в погреб, потом обошел все пристройки и сараи. Костик как сквозь землю провалился.

Серафим как раз стоял возле груши, пытаясь понять, не залез ли Костик на нее, избавившись от действия хлопьев, когда этот самый Костик поинтересовался, подкравшись сзади:

— Нашли?

— Ты где был, негодяй? — спросил Серафим.

Костик замялся.

— Вам как удобнее, — начал он, — чтобы я сказал правду, которая вас огорчит, или чтобы выдумал что-нибудь приличное?

— Что, например?

— Приличное? — Костик задумался. — Ну, например, я предавался воспоминаниям и задремал на топчане. То есть под топчаном, пардон. Забыл, что наверх мне нельзя.

— Не пойдет, под топчаном я проверял.

— Жаль, — вздохнул Костик. — Правдоподобно же было…

— Так куда ты подевался? Я же просил тебя побыть в доме, — укоризненно сказал Серафим.

— Я и был в доме.

— Где именно? Под половиком? За шторой? Я везде искал, — сказал Серафим.

Костик тяжело вздохнул и сказал:

— Вообще-то я еще кое-что правдоподобное придумал. Скажем, я не послушался и шлялся где-нибудь, а? В саду или у соседей, например. Или на речку ходил, чтобы проверить, смогу вынырнуть или нет.

— И это, по-твоему, что-нибудь приличное, что меня не огорчит? — спросил Серафим.

— Ага.

— А можно пример того, что меня бы огорчило?

— Ну, это если бы я, например, залез в бабушкин шкаф, а потом вышел в совершенно другое место, — сказал Костик, старательно ковыряя землю носком ботинка. — А потом снова влез бы в шкаф и вернулся в бабушкину комнату, но больше бы в то другое место вернуться не мог, хоть и пробовал.

========== Вечное детство, порталы и флаконы ==========

— Сейчас опять заладите, что оно того не стоит, да? — спросил Костик, крутя в руках ржавую шестеренку и подозрительно поглядывая на Серафима.

— С ума сошел? Да если это правда, это же величайший прорыв в больших поисках, это… Это хоть правда? — Серафим постарался унять восторг, чтобы разочарование не было столь болезненным.

— Да вы самый настоящий фанатик, — с уважением сказал Костик. — Конечно, правда. Такое разве придумаешь?

— Ну, ты мог бы…

— Вообще-то да, мог бы, — весело согласился Костик. — Но это все равно правда. Так я не изгнан?

— Нет, — заверил его Серафим.

Костик восторженно заявил:

— Из всех моих учителей вы самый нормальный.

— Бедный ребенок, — с искренним сочувствием сказал Серафим. И тут же спросил: — Ты и у них в порталы лез?

— Да нет, — отмахнулся Костик. — Ну, про лягушек вы уже знаете, хотя официально меня вышвырнули из-за поджога. Но на самом-то деле всё из-за лягушек…

— А с остальными что? — с неожиданным для себя интересом спросил Серафим.

Про портал он расспрашивать не хотел, боялся понять, что Костик всё придумал. Успеется.

— Вам в хронологическом порядке? Ну, после того как меня исключили из школы… Кстати, про это тоже надо?

— Так тебя еще и исключили?

— Разумеется. Вообще-то за непосещаемость, но как-то сложно посещать, если выгнали и запретили возвращаться, правда? А мне запретили. Кстати, единственный случай за всё время, — сообщил Костик, гордо расправив плечи.

— Кто бы сомневался… И за что же тебя выгнали? Опять пуговицами стрелял?

— Не-а. Вообще ничего такого не делал, но они говорили, что мешаю. — Костик снова крутанул в руках шестеренку.

— Дай-ка угадаю, — сказал Серафим. — На шторах качался, на лампах висел, на шкафы залезал?

— В пределах разумного. А они меня вечно из класса выгоняли. Ну, я сначала в коридоре гулял, а потом решил, что время можно провести с большей пользой где-нибудь в другом месте, и вообще перестал приходить. И меня исключили.

— А потом Симеон Андреевич задался целью пристроить тебя в качестве ученика?

— Ага. Не терпеть же мое присутствие круглосуточно, — сказал Костик, подбросив шестеренку в воздух. — Но дольше недели я нигде не продержался. Агнета Карловна обиделась, что я обрил ее наголо, Станислав Львович разозлился из-за того, что я опрокинул на него банку пауков — хотя он сам рассказал, что их боится, чего он ожидал?

— Действительно…

— …Ромуальду Филимоновичу не понравилось, что я пропитал всю его одежду вонючей мазью, Феоктист Феоктистович — тезка вашего торса, кстати — вообще отказался вылезать из-под кровати, когда я вызвал в его спальне демона огня, — невозмутимо продолжал Костик.

— Прости, пожалуйста, — перебил его Серафим, — список длинный?

— Уже заскучали?

— Нет, медленно покрываюсь сединой в предвкушении. Скажи мне, страшный ты человек, почему я еще жив?

— Потому что вы нормальный, — пожал плечами Костик. — Не притворяетесь и ко мне относитесь по-человечески. Если бы было за что, я бы давно вас облил клеем и обсыпал стружкой.

— Почему именно стружкой?

— Вам было бы к лицу. А потом я бы на вас наслал жуков-древоточцев. Агнета Карловна мне как-то показывала, как это делается. То есть она показывала, как при помощи заклинания разжечь огонь в печи, но у меня почему-то получились древоточцы. Так что я умею, вы не думайте. Кстати, это вам. — Костик бросил Серафиму шестеренку. — Прихватил из того странного места. Вы же любите всякие штуковины…

— Спасибо, мой малолетний душегуб, я тронут. Это из портала?

— Ага. Там вообще много чего было, вся комната хламом забита, почти как наш чердак.

Серафим внимательно и недоверчиво рассматривал шестеренку, ощущая в ней присутствие чего-то нового, незнакомого. Надо отдать исследователям. Сказать, что на чердаке нашел. Пусть выясняют.

Пообещав себе, что так и сделает, Серафим бережно убрал шестеренку в карман.

— Расскажи в подробностях, — попросил он. — Что ты делал, когда открыл шкаф?

— Да ничего, — пожал плечами Костик. — Открыл, залез, закрыл за собой дверь. Ностальгировал. Потом открыл дверь, а там совсем другая комната. Я немного побродил по завалам, прихватил вам шестеренку — и снова в шкаф. И точно так же вернулся.

Серафим озадаченно хмурился.

— Пойдем, — сказал он. — Покажешь. Я только зелья прихвачу…

Вооружившись разнокалиберными пузырьками, Серафим и Костик подошли к шкафу.

— Демонстрируй, — велел Серафим.

Костик зашел в шкаф, закрыл за собой дверцу, тут же открыл ее.

— Ну вот, больше не работает, я же говорил…

— Пусти-ка.

Костик посторонился, Серафим тоже залез в шкаф и закрыл дверцу.

— Ты ничего не говорил? Ни о чем крепко не думал?

— Нет, просто дышал. Чувствуете?

Серафим принюхался. В шкафу пахло старомодными духами, полынью, шерстью и еще чем-то сухим, вроде пудры.

— И?

— У вас детство было когда-нибудь?

— Не поверишь. Но при чем здесь?..

— У вас от запахов воспоминания не просыпаются? — терпеливо спросил Костик.

— Понял.

— Я давно спросить хочу, — нерешительно начал Костик.

— Ну?

— Вы говорили, пока идут часы, я не умру естественной смертью.

— Говорил, — подтвердил Серафим.

— Это же не значит, что мне всегда будет двенадцать, правда?

Серафим пораженно молчал. Такой вариант ему в голову не приходил.

— Понятно, — вздохнул Костик. — Можно уже выходить?

Серафим поспешно открыл дверь, убедился, что за ней всё та же комната, и сказал:

— Я не уверен насчет часов. Во время дождя уточню в энциклопедии.

Костик вылез из шкафа и беззаботно отмахнулся:

— Да подумаешь… Всё равно мудрость с возрастом не ко всем приходит. Я ничего не потеряю.

Он вдруг разбежался и плюхнулся на бабушкину кровать, потом влез на нее с ногами и подпрыгнул, задев головой потолок и счастливо хохоча.

— Исчезло мое проклятие!

— Я же говорил, что это не навсегда, — сказал Серафим. — Можешь опять по стенам бегать…

— Могу и буду, — пообещал Костик, забираясь на шкаф. — Смотрите-ка, шкатулка. Совсем про нее забыл.

Пока он увлеченно рылся в бабушкиной шкатулке, Серафим расставил на тумбочке свои зелья.

— Слезай уже, чудище ты лесное, мне помощь нужна, — преувеличенно ворчливо сказал он.

Костик немедленно соскочил со шкафа на тумбочку, разронял все пузырьки и кинулся их поднимать, пристроив шкатулку на самый край кровати. Разумеется, уронил и шкатулку, собрал рассыпавшиеся побрякушки, таблетки, ключи и прочее барахло и объявил:

— Я готов!

Серафим, философски наблюдавший за этой суетой, сказал:

— Сейчас я попробую одну штуку, но один я не справлюсь. Слушай внимательно.

— А?

Серафим закатил глаза.

— Да слушаю, слушаю.

— Я хочу открыть портал при помощи проявителя. Это должно сработать, но сам процесс требует точности. Проявитель смешивается в воздухе. Пока я буду простукивать дверь, ты обольешь меня содержимым красного, зеленого и коричневого флаконов. Именно в такой последовательности. Пузырьки держи обеими руками прямо над моей головой, сантиметрах в десяти. Лей с минимальным перерывом, все пузырьки открой заранее, пробки касайся только левой рукой. Понятно?

— Понятно. Красный, зеленый, коричневый.

— Поехали.

Серафим повернулся к шкафу и принялся простукивать дверь, бормоча заклинание. Костик вылил на него содержимое флаконов, потом Серафим вошел в шкаф, закрылся в нем и почти сразу же вышел обратно, с досадой заключив:

— Не сработал проявитель.

— Знаете, — задумчиво сказал Костик, разглядывая пузырьки на тумбочке, — возможно, дело не в проявителе. Ну, то есть не совсем…

— То есть?

— То есть тут два коричневых флакона. Вы не уточняли, но что-то мне кажется, что надо было вылить на вас вот это, а не бабушкину зеленку.

========== Очень зеленая глава ==========

— Очень странно, что у такого выдающегося искателя всего один флакон этого самого светоудерживающего зелья, — философствовал Костик, пока Серафим тщетно пытался отмыть волосы от зеленки путем полоскания головы в ведре. — А еще страннее — так правильно говорить? — что у такого выдающегося искателя нет никакого очищающего артефакта. Стыдобища, если честно. Столько времени и сил тратить на ерунду… Э-э, это вы на меня рычите? В сочетании с эхом из ведра звучит жутко.

— Не рычу, а захлебнуться пытаюсь, — печально ответил Серафим, ненадолго выныривая из ведра. — По-моему, это самый безболезненный для меня вариант.

— Развели трагедию… Ну, походите зеленый. Подумаешь. Я вот вообще на полу из-за ваших фокусов спал — и ничего, — заметил Костик. — Нет, теперь вы точно рычите.

Из ведра послышалось еще одно протяжное металлическое завывание.

— Пойду к Аграфене Филипповне, раз вы такой, — решил Костик.

Серафим снова выглянул из ведра, капая зеленочной водой, и проследил взглядом за Костиком, который вприпрыжку пересек двор и радостно перемахнул через забор. Мучительно захотелось еще немного повыть в ведро. Наконец нашелся портал, Серафим должен бы сообщить об этом и даже, может быть, принять участие в больших поисках, раз уж по ту сторону портала залежи артефактов, а вместо этого он сидит и пытается отмыть голову от зеленки. Нет, это просто невыносимо.

Признаваться себе в том, что пытаться влезть в портал без сопровождения вершителей было изначально неправильно, Серафим не стал. Может, Костик всё выдумал. Он же должен был проверить…

Невероятной силы гул прервал его мысли. Как будто в голове колокол ударил. Серафим подскочил, перевернув ведро, и увидел перед собой Костика, который доброжелательно улыбался, держа в руках палку. Серафим издал непонятный булькающий звук.

— Я подумал, вы утонули, — пояснил Костик, убирая палку и извлекая из кармана сверток. — Вы, конечно, безобразно себя ведете и не должны бы так легко отделаться, но вот это вам поможет. Так Аграфена Филипповна сказала.

Серафим какое-то время просто сверлил взглядом непонятный предмет в куске мешковины, потом спросил:

— И что там? Яд для меня или смирительная рубашка для тебя?

— Зубной порошок. Он отмывает зеленку. Можно еще кефиром, но он же воняет…

Серафим фыркнул, забрал у Костика сверток и отвернулся.

— Да ладно вам, не дуйтесь, — сказал Костик. — Это же случайность… С кем угодно могло произойти. Кроме того, вам этот цвет идет, можно и не смывать.

Серафим трагически развернулся к Костику, несколько раз выразительно мигнул, как печальная сова, и снова отвернулся.

Костик сосредоточенно нахмурился, потом просиял и спросил:

— Вам полегчает, если я тоже обольюсь зеленкой?

— Нет, — мрачно ответил Серафим. — Мне полегчает, если я перестану быть зеленым.

— Ну, тогда действуйте, — подбодрил его Костик. — Порошок смешайте с водой и подержите на волосах минут двадцать, будете как новенький. Аграфена Филипповна гарантирует.

— Уйди, — отмахнулся Серафим, разворачивая мешковину и раскрывая потертую баночку с белым порошком. — Наверное, какой-нибудь порошок для облысения мне подсунул…

— Вот не знал, что вы так зациклены на внешности, — с упреком сказал Костик. — Если бы ясчитал, что вам пойдет лысина, я бы вас ночью спокойно побрил. Вы же дрыхнете без задних ног, что с вами хочешь, то и делай… Можно у вас на лбу акробатическую пирамиду из жаб строить, вы не проснетесь. Я не пробовал, просто говорю, — поспешно добавил он.

— Уйди, чудовище.

— Уже ушел.

Серафим яростно посыпал мокрые волосы порошком, который тут же превратился в пасту, и прислонился к груше, закрыв глаза. Хорошо хоть, что сообразил часы из кармана вынуть, как знал, что вода в ведре не удержится… Плохо, что часы остались на тумбочке, идти за ними лень. Придется считать до тысячи двухсот, чтобы хоть приблизительно заметить время.

Серафим принялся было считать, но сбился, задумался о другом. Если портал и был в шкафу, то сейчас его уже нет. Переместился. Они всегда перемещаются, когда их находят. Но ведь специально созданный портал должен быть привязан к дому, так? В этом вся его ценность. Странно, что он уже сейчас открылся, разве все условия выполнены? Разве…

— Аграфена Филипповна — просто сокровище, а не хозяйка, — объявил Костик. — У нее всё-всё есть, что ни попроси.

— И ты, надеюсь, попросил что-нибудь полезное? Например, по шее? — спросил Серафим, не открывая глаз.

— Не угадали, — невозмутимо ответил Костик. — Погодите, не подглядывайте. Я за Пафнутием сбегаю, пусть изобразит барабанную дробь.

Серафим тут же раскрыл глаза. Этого ему показалось мало, и он вытаращился.

— В вашем возрасте опасно так широко раскрывать рот, — заботливо сказал Костик. — Вставная челюсть может вылететь.

— Это что такое? — спросил наконец Серафим.

— Жест доброй воли, солидарность и дань моде. Может быть, еще немножко раскаяния и щепотка извинений, но это вряд ли, я слишком бессовестный, — радостно ответил изумрудно-зеленый Костик. — Здорово, что у хозяйки нашлась зеленка, правда?

========== Мечты, желания, уловки ==========

— Сим, у меня проблема, — расстроенно сообщил Костик.

Серафим нехотя оторвался от энциклопедии и спросил:

— С запоминанием имен? Ничего страшного, к счастью, я помню. Меня зовут Серафим.

— Да ну тебя…

— Вас.

— Вас.

Костик состроил еще более несчастное лицо и застыл, ожидая участливых вопросов. Серафим вздохнул, отложил энциклопедию. Всё равно моросящего дождя не хватало для проявления текста.

— Что на этот раз?

— Савелий потерялся. Из-за вас, между прочим. Это вы его во времянку не пускаете, — сказал Костик, бросая на учителя сердитый взгляд. — Раз слизень, то пусть будет бездомный, одинокий и голодный, да?

Серафим закатил глаза.

— Это — твоя проблема? — недоверчиво спросил он. — Слизень где-то ползает, потому что слизни так делают. Они живут на улице и едят… Не знаю, что они там едят. Траву, наверное.

— А еще друг друга, — мрачно добавил Костик. — А вдруг Савелия кто-то съел?

— Чего ты от меня-то хочешь? — спросил Серафим.

— Найдите его. Вы же искатель…

— Искатели слизней не ищут, — оскорбился Серафим.

— Конечно, это же ниже их достоинства, — кивнул Костик. — Они же только всяких чесоточных жаб и конфетных карликов могут искать…

Серафим тихонько застонал.

— Не приставай ко мне, ладно? — без особой надежды попросил он. — Вот-вот дождь усилится, мне надо быть на чердаке. Поищи своего Силантия сам.

— Савелия, — строго поправил его Костик. — И вдвоем мы его найдем быстрее.

— Не найдем, потому что я остаюсь на чердаке.

— Вечно вам чердак важнее меня, — возмутился Костик, вертя в руках юлу.

— Ну, вообще-то важнее, я этого никогда и не скрывал, — пожал плечами Серафим. — Более того, чердак — единственная причина, по которой я тебя терплю. Но вот как раз сегодня, оболтус ты, я пытаюсь выяснить кое-что насчет твоих часов и твоего невидимого Феогноста, так что убери свои загребущие ручонки от юлы желаний и брысь на улицу, мне еще работать.

— Между прочим, это моя юла, — ответил Костик, садясь на пол и запуская юлу. — И было бы здорово, если бы у вас с губ каждый раз падала жаба, когда вы меня обзываете. Так в какой-то сказке было.

Глаза Серафима медленно расширились от осознания одного пренеприятнейшего факта.

— Ты зачем юлу запустил, дубина? — прошептал он, роняя на колени крупную жабу.

— Ничего себе! — изумился Костик. — Это как и почему?

— Это потому, з-зайка, — тщательно подбирая слова, сказал Серафим, — что не надо загадывать желания и запускать юлу одновременно.

— Ого! — Костик снова запустил замершую было юлу и затараторил: — Хочу ужа, хочу, чтобы пошел дождь из конфет, хочу покататься на драконе, хочу никогда не спать и не уставать, хочу уметь поджигать взглядом, хочу, чтобы Симеон Андреевич…

— Не сработает, — прервал его Серафим. — Одно желание в сутки.

Костик поник. Потом снова повеселел:

— Ну и ладно, зато у нас теперь четыре жабы.

— Вот зараза!

— Пять.

Серафим наградил его испепеляющим взглядом, но ничего не сказал.

— Завтра загадаю, чтобы Савелий нашелся, послезавтра — чтобы уж, а послепослезавтра…

— Завтра я загадаю, чтобы жабы больше не падали, — вклинился Серафим, — а потом запечатаю юлу самыми сильными заклинаниями, чтобы ты до нее не добрался никогда.

— Вот вы злодей! — возмутился Костик.

— Нет, погоди. Послезавтра я загадаю, чтобы каждый раз, когда ты мне делаешь гадость… Ох, даже не знаю, что бы такое придумать. Бочку с розгами загадаю. Волшебную. Неиссякаемую. Еще и самоходную, нет, летающую, чтобы страшнее было. Пусть сама тебя воспитывает по мере надобности. А уж потом запечатаю юлу заклинаниями, вот.

— Это если я ее до того не сломаю, — философски заметил Костик. — Вот только загадаю себе воспламеняющий взгляд напоследок… Пойдемте уже Савелия искать.

— Черт с ними, с жабами… Ты, Костик, наглый, приставучий, совершенно невыносимый и невоспитанный поросенок, самоуверенный олух и бестолочь.

— И ваш любимый ученик, потому что единственный. Я помню, — весело согласился Костик. — Эх, надо было ужей вместо жаб загадывать… Но кто же знал.

Стряхнув с колен жаб, Серафим упрятал юлу в шкаф к Феогносту, запечатал двери заклятиями и потащился за Костиком.

Выйдя из дома в сад, он едва не наступил на слизня.

— Нашел.

Костик радостно кинулся поднимать слизня, но тут же разочарованно протянул:

— Это же не Савелий…

— Это слизень. Ты потерял слизня, я нашел слизня. Всё сходится, я пошел.

Серафим развернулся было, чтобы вернуться в дом, но Костик не отставал:

— Это какой-то другой слизень. Если хотите, заведем и его тоже, но это не Савелий.

— Нет, спасибо, не хочу, — поспешно ответил Серафим. — Откуда ты знаешь, что другой?

— У него лицо другое. А еще Савелий длинный, изящный и пятнистый, а этот маленький и толстый. Если хотите, назовем его Симеоном Андреевичем, — предложил Костик.

— Не назовем, потому что не заведем. Ты от меня так просто не отстанешь, да?

Серафим тяжело вздохнул и принялся шарить в траве. Костик тоже искал, громко зовя:

— Савелий, где ты?

— Может, он в погреб вернулся, — предположил Серафим.

— Не-а, там я уже смотрел.

— А вот это не он?

Серафим брезгливо ткнул пальцем в сторону пятнистого слизня, меланхолично жевавшего лепесток розы.

— Нет, у него же пятна совсем по-другому расположены, видите?

— Тебе честно ответить?

Поиски продолжались. Серафим с Костиком обшарили весь двор и насмотрелись на самых разных слизней, улиток и жаб. Дождь пошел сильнее.

— Давай прервемся, — сказал Серафим. — Если бы он был здесь, мы бы уже его нашли.

— Да вот же он! — воскликнул вдруг Костик, поднимая с земли слизня, ничем не отличавшегося от предыдущих. — Видите? Интеллигентное лицо и узор на спине — вылитая Джоконда, только с тремя глазами.

— Ох, Костик…

Мокрый Серафим побрел во времянку, чтобы вытереться и надеть дождевик: нельзя же залить водой энциклопедии…

Костик снова посадил слизня в траву и вприпрыжку последовал за Серафимом. Тот даже задумался, уж не схватил ли Костик первого попавшегося слизня, потому что очень уж поспешно он с ним распрощался — и это после таких долгих и упорных поисков. Но думать об этом Серафиму было лень. В конце концов, какая разница? Если поторопиться, можно успеть на чердак.

В буфете что-то шуршало.

— Опять своих жаб распустил по всему дому, — проворчал Серафим.

— Неправда, они все в постели, — возразил Костик, кивая на жаб, сидевших на подушке. — У нас тут чистота и порядок. Может, построим Савелию террариум?

— Ему влажность нужна, а то засохнет.

— А мы сделаем влажный террариум, — предложил Костик, вытирая руки о занавеску. — У нас где-то была книга про содержание рептилий, он же почти рептилия, да?

— Нет. Не сделаем.

Шебуршание усилилось, и Серафим решительно шагнул к буфету.

— Это еще кто? — строго спросил он, оборачиваясь к Костику.

— Кто? — с любопытством переспросил Костик, тоже подходя к буфету.

С посудной полки на них смотрела мышь.

— Слушайте, я ее не заводил, конечно, но она теперь наша, — заявил Костик, протягивая мыши кусочек бублика. Та подошла и принюхалась.

— То есть у нас теперь еще и мышь, — уточнил Серафим. — И наверняка с именем, да?

— Конечно. Это Матильда, неужели не видите?

— Да вот что-то не вижу… — Серафим осторожно погладил мышь указательным пальцем, и та ему как-то очень хулиганисто подмигнула.

— У всех есть имена, — поучительно сказал Костик. — И у ваших новых жаб тоже.

— Вот ты чучело!

Костик проворно подставил руку, поймал сорвавшуюся с губ Серафима жабу, мельком глянул на нее и констатировал:

— Амелия.

========== Занозы и прогнозы ==========

— Ну как, нашли что-нибудь? — спросил Костик, свешиваясь со шкафа.

— Нашел.

Серафим продолжал сосредоточенно листать энциклопедию и не стал уточнять, что именно нашел.

— А когда мы уже отдадим все артефакты хранителям? — спросил Костик, пытаясь перелезть со шкафа на балку.

— Еще не сейчас. Помолчи.

Костик ухватился за балку, подтянулся, соскользнул со шкафа, но на руках не удержался и свалился прямо на гору чемоданов, обрушивая ее на опилочные манекены, стоявшие рядом.

— Да что ж ты делаешь, зараза такая! — воскликнул Серафим, с досадой отбрасывая в сторону жабу и соскакивая с сундука.

— Упал, — пояснил Костик и отряхнулся.

— Обязательно было падать на артефакты?

— А зачем они лежат там, куда я падаю? — справедливо возразил Костик.

Пока Серафим охал и причитал вокруг манекенов, один из которых в полете лишился кончика носа, Костик рассматривал свои ладони.

— Ушибся? — спросил Серафим, обратив наконец внимание на Костика.

— Занозу посадил.

— Заноза в занозе, надо же, — прокомментировал Серафим, и с губ его немедленно сорвалась толстая жаба. — Да когда уже это закончится…

— А вы не обзывайтесь, — посоветовал Костик, безуспешно пытаясь выдернуть занозу.

— Я и не обзываюсь, просто констатирую факт.

Серафим подошел и хмуро глянул на Костикову левую ладонь, из которой торчала основательно засевшая щепка.

— Вот умеешь же создать проблему на ровном месте, — с досадой сказал он. — Дай сюда.

Костик поспешно спрятал руку за спину:

— Само рассосется как-нибудь.

Серафим хотел было что-то ответить, но сдержался. Хватит уже жаб. Вместо этого он запустил руку в еще хранившие нежно-зеленый оттенок волосы, но яростно трепать их не стал, а медленно, аккуратно пригладил.

— По-моему, не надо вам жаб отменять, они здорово успокаивают нервы, — сказал Костик, неуклюже забираясь на шкаф без помощи левой руки.

Серафим молча бросил в него валенок.

— Мимо.

— Отвяжись.

Костик залег на шкафу, переговариваясь о чем-то с Пафнутием и чем-то время от времени гремя, а Серафим снова погрузился в чтение. Как он ни старался, выяснить насчет Феогноста не получалось. Нигде не было случаев сращивания торса с невидимкой. Значит, придется листать книгу зелий и заклинаний, чтобы выяснить, нельзя ли смешать что-нибудь отделяющее или проявляющее из доступных ингредиентов.

Насчет Христофоровых часов тоже выходило неоднозначно, витиеватый текст не давал понять, останавливают ли часы старение или просто препятствуют смерти.

— Вот послушай, — сказал наконец Серафим. — «И будут часы владеть им и земным временем его, и ничто не прервет эту связь. И не будет иметь над ним власти нить Клото, и не закончится она до тех пор, пока идут часы, и не прервется самовольно, а только буде кто ее перережет со злым умыслом или по неосторожности». Что тебе говорит этот текст?

— Что я так и буду ограничиваться картинками, пока эти ваши энциклопедии не переведут с тарабарского на человеческий, — ответил Костик. — А скажите, вот эта вся фигня про то, что нить сама по себе не оборвется… Это же значит, что из-за какой-нибудь занозы я умереть всё равно могу, да?

— Что, уже умирать собрался?

Серафим оторвался от энциклопедии, чтобы обратить свой взор на Костика, но тот, как выяснилось, соорудил на шкафу нечто вроде палатки из половиков, ручек от швабр и ржавых удочек.

— И это всё — одной рукой? — присвистнул Серафим. — Однако…

— Ну, я же вроде как на смертном одре… Правда, я не совсем представляю, как выглядит это самое одро, но мне кажется, что примерно так, — пояснил Костик, выглядывая из-под пыльного половика. — Только я скорее под ним, а не на нем, но у меня не получилось построить ничего более устойчивого.

Серафим уткнулся лбом в ближайший столб и замычал в прикушенное ребро ладони, изо всех сил удерживаясь от комментариев.

— Вылезай уже из-под своего одра, — наконец выдавил из себя он. — Будем тебя лечить.

— Не вылезу, — решительно замотал головой Костик. — Ненавижу вытаскивать занозы.

— Не слезешь сам — призову древоточцев. Сожрут и шкаф, и занозу. Думаешь, ты один знаешь это заклинание?

— Гнусный шантаж, — проворчал Костик, слезая.

— Но действует же, — возразил Серафим.

— А нельзя вынуть занозу как-нибудь на расстоянии, чтобы не больно? — спросил Костик.

— Можно было каплей разрушительного зелья. Ну, того, которым ты пол прожег, — любезно напомнил Серафим.

— Дыру во мне прожечь решили, — горестно вздохнул Костик.

— Разрушительное зелье уничтожает только дерево. Было бы совершенно безболезненно и быстро. Но, — сказал Серафим с ноткой злорадства в голосе, — у нас не осталось ни единого флакончика, так что увы.

— Совсем меня не любите и не жалеете, — заключил Костик.

— Совсем, — подтвердил Серафим. — Давай сюда свою занозу, чучело. Да ёлки-моталки!..

Костик нехотя подошел, перешагнул через жабу и выставил перед собой ладонь.

— Может, и не надо ее вытаскивать, — задумчиво сказал Серафим, разглядывая щепку. — Пустит себе корни, вырастет в приличное деревце… В сосну, наверное. Балка же сосновая?

Костик задрал голову, пытаясь определить породу дерева, и Серафим тут же выдернул занозу одним ловким движением.

— Ай! — возмущенно пискнул Костик.

— Ничего, до свадьбы заживет.

— До моей или до вашей? — уточнил Костик.

— Откуда я знаю? Так просто говорится, — отмахнулся Серафим.

— Просто, — сказал Костик, — если до вашей, то и вообще никогда может не зажить. Погодите, не отвечайте, сначала встаньте над периной, чтобы жабы не ушиблись.

========== Пытка молчанием ==========

— У меня идея, — объявил Костик, спрыгивая с дымохода.

— Ох, только не это, — взмолился Серафим.

— Вот любите вы крылья подрезать, — оскорбился Костик. — У меня хорошая идея.

— А у тебя хоть раз бывала плохая? — спросил Серафим.

— Не-а.

— Во-о-от.

— Что сразу «вот»?

— А то, что все вот эти жабы, которыми я целые сутки плевался, все дыры в полу, из-за которых тут так светло, невидимый Феогност, зеленка, от которой мы с тобой никогда полностью не отмоемся… Это всё — твои хорошие идеи, понимаешь?

— Нет, — радостно отозвался Костик и полез в шкаф.

— Куда!

Серафим тут же выдернул его обратно и поспешил запечатать двери.

— Ну, — расстроенно сказал Костик, — это уже ни в какие ворота не лезет. Как я буду воплощать идею, если вы мне мешаете?

— Идея заключалась в самоубийстве? — спросил Серафим.

Костик сердито отвернулся, скрестив на груди руки.

— Я с тобой с ума сойду, — простонал Серафим. — Рассказывай уже свою хорошую идею.

— Фиг вам.

Костик взлетел на балку и повис на ней вверх ногами. Серафим проводил его задумчивым взглядом, потом пожал плечами и вернулся к своим зельям. Должно же быть что-то, что вернет Феогносту видимость…

— Вы что, даже выпытывать не будете? — спросил Костик.

— Нет.

— Ну и зря, интересно же…

— Да вот не очень.

— Ну хоть разочек, а?

— Отстань.

— Вам ведь любопытно?

— Слушай, чудище, давай так, — сказал Серафим и на всякий случай подставил ладонь, но жаба с губ не слетела. — Ты помолчишь пять минут и дашь мне поработать спокойно. Если продержишься и ни слова за эти пять минут не скажешь, можешь исполнять свой план.

— Правда? — с восторгом воскликнул Костик.

Серафим вынул часы из кармана и объявил:

— Время пошло.

Костик поспешно захлопнул рот и принялся жестикулировать.

— Язык жестов тоже считается, — сообщил Серафим и отвернулся.

Костик хихикнул.

— И смеяться тоже нельзя.

Костик спрыгнул с балки, влез на шкаф, схватил свой блокнот и принялся черкать в нем.

— И это тоже считается, — сказал Серафим, не оборачиваясь.

Костик с досадой отшвырнул блокнот, взял в руки пересмешника.

— Нет!

Костик огорченно отложил пересмешника в сторону, вырвал из блокнота листок, скомкал, бросил бумажный шарик в Серафима.

— Перестань.

Костик вырвал следующий лист.

— Честное слово, пакость ты мелкая, еще раз бросишь — и я на тебя чесотку нашлю.

Костик изобразил на лице крайнее огорчение, с трудом подавив смешок, и неожиданно спрыгнул со шкафа, угодив на перину.

— Что ты творишь? — возмутился Серафим.

Костик развел руками, тут же подхватил с пола дико хихикающий резиновый мячик и зашвырнул его за трюмо. Извернулся, поднырнул под руку Серафима, пытавшегося его перехватить, плюхнулся в самую гущу чемоданов и обрушил на себя стопку старых газет. Запустил руку в саквояж, вынул оттуда выцветший красный мешок, завязанный шнурком от ботинка.

— Не смей! — крикнул Серафим.

Костик зажал рот руками, давясь смехом, задышал глубже, почти успокоился, но потом объявил:

— Нет, всё, сдаюсь. Не могу больше. Пять минут уже прошло, да же?

Серафим посмотрел на часы:

— Одна минута и восемь секунд. Карликов отдай.

Костик покорно протянул ему мешок, потом спросил:

— Часы хоть не сломались? Не может быть, чтобы всего одна минута…

— И восемь секунд. Для урагана неплохой результат, — признал Серафим, возвращая мешок в саквояж. — Но что это было вообще?

— Что?

— Ну, всё это швыряние предметами и прыжки по чердаку… Как-то слишком — даже для тебя.

— Вы хоть раз пробовали молчать пять минут? Это ужасно сложно. Надо же как-то себя отвлечь…

— Ну, вообще-то так даже лучше, — сказал Серафим. — Одной проблемой меньше.

— Какой проблемой?

— Твоей гениальной идеей.

— Ой, — расстроился Костик. — Я и забыл. Давайте так: теперь вы помолчите пять минут, и если у вас не получится, то мы всё равно сделаем по-моему, а?

— По-твоему, у меня не получится молчать пять минут, — нахмурился Серафим.

— Ну, давайте шесть тогда, — великодушно согласился Костик.

— Засекай, — сказал Серафим, вручая Костику часы.

Костик осиял его улыбкой и перебросил часы из левой руки в правую. Серафим насупился, но ничего не сказал. Пошел к сундуку, уселся на него, скрестив руки на груди.

Костик вынул из саквояжа красный мешок, направился с ним к Серафиму, на ходу развязывая шнурок.

— Что, совсем сдурел, что ли? — возмутился Серафим.

— Одиннадцать секунд. Неплохой результат для такого недоверчивого, контролирующего и властного зануды.

========== Красота спасает мир ==========

Комментарий к Красота спасает мир

Простите, но четвертая глава за сегодня…

— Подойди-ка, — сказал Серафим.

Костик оценивающе посмотрел на нож в его руке, потом философски пожал плечами:

— Ну, вы и так долго продержались… Хотя я ставил на удушение. Изменили своим предпочтениям?

— Да шагай уже сюда, балбесина, — нетерпеливо ответил Серафим.

Костик подошел, и Серафим придвинул его к опорному столбу:

— Выпрямись.

Костик расправил плечи, с преувеличенным достоинством задрал нос и спросил:

— А повязку на глаза дадите? И еще полагается последняя трапеза, исповедь и сигарета, кажется, так? Без сигареты я обойдусь, конечно. Но учтите, во время казни я планирую петь. Так положено, даже если человек не в голосе.

— Стой смирно, — отмахнулся Серафим, поднимая руку с ножом.

— Начинаете? — Костик обеспокоенно заерзал, пытаясь углядеть, что делает Серафим, и при этом не двигаться с места. — Я еще с песней не определился, потяните агонию…

— Да замолчишь ты когда-нибудь, горе мое? Всё, можешь отойти.

— Это что за наскальная живопись? — спросил Костик, отступая и любуясь свежей зарубкой на столбе.

— Исследование. Мы с тобой выясняем, растешь ты или нет. — Серафим бережно убрал перочинный нож в карман.

— Интересный подход, — признал Костик.

— Результат запишем в энциклопедию, раз там об этом пока не сказано. Ценный опыт, между прочим: не ты же один раб часов… Так что постарайся не убиться в течение хотя бы пары месяцев, ладно?

— Слушаюсь, ваше величество. А теперь что?

— Теперь уберись на шкаф, я опять попробую снять с Феогноста пальто. Ни одно отделяющее зелье его не берет, но пара вариантов у меня осталась.

— А нельзя загадать юле желание, чтобы пальто снялось? — спросил Костик.

— Увы. Желания на артефакты не распространяются. Да и вообще…

— Что?

— Нам с тобой вообще-то нельзя пользоваться ценными артефактами, забыл? Это против правил.

— И в порталы тоже лезть не надо, а вы пытались, — сказал Костик.

— На что намекаешь?

— Да так.

На какое-то время на чердаке воцарилось молчание.

— Кстати, вы так и не дали мне воплотить мою идею, — напомнил Костик. — Уговор дороже денег…

— Ладно, озвучь, — вздохнул Серафим.

— Помните ту брошку-дурочку?

— Брошку-кокетку? Допустим, и что?

— Если ее надеть на Феофана, он же будет себя чувствовать красивым, так? И подобреет. И никого жрать не станет.

— Ох…

— Вы обещали.

— По-твоему, если Феогност будет себя чувствовать красивым, он изменит свою сущность?

— Конечно.

— А с чего ты взял, что он — если он вообще мыслит — не считает себя красивым?

— Ну… — Костик смущенно умолк, потом сказал, понизив голос до громкого шепота: — У него же половина лица без кожи, наверняка комплексует…

— Знаешь, пробуй, — махнул рукой Серафим. — Всё равно брошка — бесполезный артефакт.

— Почему это? Феоктисту, конечно, нужнее, но она и вам бы не помешала…

— Уйди.

— Совсем уйти?

— На шкаф для начала.

Костик послушно переместился на шкаф и уже оттуда сказал:

— Может, даже женили бы вас…

— На ком это? — подозрительно спросил Серафим.

— На Аграфене Филипповне, — с готовностью ответил Костик, как будто давно уже об этом думал. — Она мне нравится. И готовит хорошо. А еще не ругается и валенками не кидается.

— А ничего, что ей лет семьдесят?

— Пятьдесят девять вообще-то, я узнавал. Но она хорошо сохранилась, — рассудительно добавил Костик. — В отличие от некоторых… Наверное, это как раз потому, что она не ругается и не кидается.

Серафим резко раскрыл сундук, достал из него брошку-кокетку и отпер шкаф, бормоча про себя что-то нелестное относительно Костика в целом и его манер в частности.

Феогност под портьерой был таким же невидимым, как и раньше. Серафим вынул его и поставил на стол.

— Ничего себе, — прокомментировал со шкафа Костик, глядя на парящий в воздухе пояс с бантом.

Феогност тут же повернулся на голос, и Серафим поспешил приколоть на невидимое пальто брошку.

— Не работает, что и требовалось доказать, — быстро сказал он, потянувшись, чтобы снять брошку.

— Да погодите вы, дайте ему зеркало, — возразил Костик.

— И что он там увидит? — фыркнул Серафим.

— Дайте.

Сердито запыхтев, как ёж, Серафим подтащил к Феогносту зеркало.

Торс потянулся к мутному стеклу, замер — и стал проявляться. В накинутом на плечи темно-зеленом пальто он казался солидным, мужественным и гордым.

— Красавец, — восхищенно сказал со шкафа Костик.

Феогност неуверенно растянул губы в улыбке.

========== Гениальные планы и солнечные кристаллы ==========

— Я просто уточняю, как обычно, — сказал Костик.

— М?

Серафим с предельной аккуратностью развешивал перед большим зеркалом солнечные кристаллы и к Костику не обернулся.

— Пальто наш Филантроп всё равно не отдает, да?

— Получается, что нет, — ответил Серафим, сосредоточенно пододвигая один из кристаллов на пару миллиметров левее.

— И добрее он вроде как не стал, да? — продолжал Костик.

— Не знаю.

— А я знаю, — сказал Костик, и что-то в его голосе заставило Серафима плюнуть на почти час работы, оставить кристаллы и обернуться.

— Давайте отберем у него брошку, раз так, — предложил Костик, уже почти полностью скрытый за вывернутым наизнанку торсом. — Что-то мне больше нравилось, когда он меня просто так жрал, без улыбки.

Несколько минут спустя, когда основательно потрепанного Костика всё же удалось извлечь из Феогноста, Серафим заключил:

— Ну, хоть пальто с него сняли.

— Ага, — весело согласился с ним Костик, глядя на клочки ткани, разбросанные по полу. — Может, будем считать это не случайностью, а моим гениальным планом? Ну, вроде как я сразу предположил, что ему придется раздеться, чтобы вывернуться наизнанку, и героически пожертвовал собой во имя…

— Тогда получится, что ты сознательно испортил пальто-невидимку, — строго сказал Серафим.

— Э, нет, тогда это просто случайность! — поспешно заявил Костик. — Счастливая случайность.

Он подобрал с пола тот клочок, к которому была приколота брошка-кокетка, и осторожно раскрыл застежку.

— Примерите? — спросил он, протягивая брошку Серафиму.

— Нет, спасибо.

— Тогда я сам, — вздохнул Костик. — Нет в вас духа авантюризма…

Он встал перед зеркалом, под тихий полувсхлип-полустон со стороны Серафима смёл в сторону кристаллы, чтобы лучше себя видеть, полюбовался какое-то время, потом прицепил чуть пониже ворота очень условно белой летней рубашки брошь, стараясь соблюсти симметрию с черничным пятном. Отступил немного, снова приблизился, покрутился так и эдак, объявил:

— Никакой разницы. Я и без нее чертовски красив.

Серафим скептически хмыкнул, и Костик поспешно отцепил брошь:

— Возьмите себе. Неужели вам не хочется хоть разочек побыть красивым?

Брошь Серафим не взял, зато один за другим метнул в Костика валенки.

— Надо будет их спрятать, — сказал Костик, уворачиваясь. — Чтобы вас обезоружить.

— Тогда я, пожалуй, всё же нарушу правила еще раз и наколдую-таки бочку с розгами, — отозвался Серафим.

Костик поспешно подобрал валенки и с нижайшим поклоном вручил их Серафиму:

— Ваше метательное оружие, учитель.

Серафим только отмахнулся и окинул печальным взором кристаллы.

— Зачем вам стекляшки с бабушкиной люстры? — спросил Костик.

— Это солнечные кристаллы. Мне нужно проверить, все ли на месте, потому что иначе они бесполезны. Но проверить можно только в том случае, если удастся определить их изначальный порядок, а зеркало покажет, есть результат или нет.

— Их должно быть столько же, сколько на люстре? — деловито спросил Костик.

— Да.

— Но это же очень просто?

— Нет, — с досадой ответил Серафим и нагнулся, чтобы собрать кристаллы с пола. — Люстры же разные бывают…

— Их должно быть девяносто шесть, — уверенно сказал Костик, тоже подбирая рассыпанные кристаллы.

— С чего ты взял?

— Это же бабушкина люстра, — нетерпеливо пояснил Костик. — Я их считал.

Он нырнул под трюмо, извлек оттуда еще несколько кристаллов, добавил их в общую кучу.

— Девяносто пять, — разочарованно сообщил Серафим.

— Эти кристаллы — очень важный артефакт?

— Вроде того.

— Настолько важный, что вы наденете брошку, чтобы только найти недостающую стекляшку?

Серафим сердито отмахнулся.

— Ну, что вам стоит, — дернул его за рукав Костик.

— Это тебе не игрушки, — отмахнулся Серафим. — Если знаешь, где кристалл, так и скажи.

— Даже не скажу, а покажу, — пообещал Костик, прилаживая к груди Серафима брошку.

— Издеваешься, — сказал Серафим и нехотя повернулся к зеркалу.

— Нет, похоже, я не рассчитал, — обеспокоенно сказал Костик несколько минут спустя.

Он кое-как отлепил от зеркала растаявшего в блаженной улыбке Серафима, снял с него брошку, наплевав на вялые протесты, и снова развернул учителя лицом к отражению.

— Отвяжись, чудовище, — сердито сказал Серафим, поспешно отворачиваясь, но Костик не отвязывался.

Он ткнул пальцем в кристалл, запутавшийся в волосах Серафима, и торжественно объявил:

— Девяносто шесть.

Комментарий к Гениальные планы и солнечные кристаллы

Если кто слишком мал, чтобы это знать, поясню, что подвески на люстры крепятся при помощи металлических колечек. Без этой информации, наверное, сложно понять, как стекляшка могла запутаться в волосах.

Да, я все еще обожаю матчасть)

========== В сетях ==========

— Кажется, я всё-таки не расту, — обеспокоенно сообщил Костик, стоя у столба и пытаясь разглядеть зарубку при помощи зеркала.

— Кажется, тебе не хватает терпения, мартышка ты, — отмахнулся Серафим. — Процесс не пойдет быстрее только из-за того, что ты бегаешь измеряться каждые пять минут. Полтора дня прошло, имей совесть.

— Вам легко говорить, не вы же в плену часов, — проворчал Костик, меланхолично карабкаясь по столбу. — Кстати, почему мартышка?

— Даже не знаю.

— Я скучаю по тем временам, когда у вас изо рта вываливались жабы, — задумчиво сказал Костик, перебираясь на балку и пытаясь дотянуться до стоявшей на книжном шкафу чернильницы.

— А я скучаю по тем временам, когда мне удавалось работать спокойно, — в тон ему ответил Серафим. — Ты не мог бы опять залезть в сеть?

— Чтобы вы могли меня в очередной раз спасти?

— Нет.

— Злой вы. Бессердечный.

Серафим на это ничего не ответил, и Костик продолжал свои акробатические упражнения.

— Интересно, — сказал он, — каким образом и зачем на чердак затащили столько всяких шкафов.

— Думаю, это для того, чтобы хранить в них будущие артефакты, — отозвался Серафим, отложив в сторону старый фотоальбом. — В этом главное преимущество спланированного правильного чердака. Чернильницу не трогай.

Костик тут же задел чернильницу, и она с грохотом полетела вниз, заливая кляксами книги и прислоненные к боку шкафа рулоны ковров.

— Вот паршивец! — возмутился Серафим.

— Не паршивец, а ваш любимый ученик. Просто немного неуклюжий, — поправил его Костик. — Я же не специально уронил…

— Ладно, хорошо. Не паршивец, а растяпа. Так лучше?

— Ну, отражает суть немного точнее, но всё равно обидно, — заявил Костик, и шкодливое выражение его лица заставило Серафима содрогнуться в нехорошем предчувствии.

— Ты что задумал? — подозрительно спросил он.

— Я-то? Да ничего, — лучезарно улыбнулся Костик. — Сейчас залезу в сеть, чтобы вам не мешать…

Серафим недоверчиво покосился на него, потом вернулся к работе.

Костик действительно перебрался по балкам к сети, но залезать внутрь не спешил. Вместо этого он осторожно снял сеть с гвоздя и сбросил ее на сидевшего за шахматным столиком Серафима.

Серафим забарахтался, едва не перевернул столик и вынужден был поумерить свой пыл. Нрав истинной сети был ему знаком: если уж она кого поймала, то не отпустит. Не стоило и мечтать о том, чтобы освободиться самостоятельно, потому что изнутри сеть была совершенно неуязвима. Усилием воли подавив все куда более подходящие к случаю выражения, Серафим сформулировал свою просьбу скромно:

— Так, хулиган, сейчас же иди сюда и сними с меня это… это…

— Концертное платье Леонтьева? — услужливо подсказал Костик.

— Сейчас же! — повторил Серафим, наливаясь краской.

— А мне вот тут здравый смысл подсказывает, что лучше к вам не подходить, — заметил Костик.

— Какой еще здравый смысл? Откуда? — завопил Серафим.

— Ну, видимо, где-то был… В самом дальнем закутке. Или это опыт? Я вот Симеона Андреевича тоже успешно подстрелил вашими пуговицами и вполне мог скрыться с места преступления, но по глупости подошел поближе, чтобы посмотреть, умер он или притворяется. Он притворялся, — грустно завершил свой рассказ Костик.

— Вот замечательно! — всплеснул руками Серафим. — То есть мне теперь так и ходить в наряде Нептуна?

— Вам даже идет, — вежливо заметил Костик.

Серафим подобрал сеть, кое-как мелкими шажками переместился поближе к балке, на которой засел Костик, и сообщил:

— Я сейчас пойду к Аграфене Филипповне и попрошу ее о помощи, если, конечно, мне удастся спуститься с чердака в этом облачении и не свернуть шею. А потом отведу тебя назад к твоему ненаглядному Симеону Андреевичу. Даже самострельных пуговиц вам обоим отсыплю, чтоб вам веселее жилось.

— Какой вы обидчивый, прямо невозможно с вами, — возмутился Костик, прыгая с балки на комод. — Ладно, хорошо, я спасу вас, хотя вы меня спасать не собирались. Совершенно себя не жалею… Кстати, это нечестно.

— Что именно?

— Угрожать Симеоном Андреевичем. Вы же знаете, что мне от него некуда деваться…

Костик стащил с Серафима сеть и поспешно отступил.

— Так тебе и надо, — мрачно ответил Серафим. — Спасибо.

— Не за что.

Костик ретировался на шкаф, а Серафим свернул сеть и затолкал ее в шкаф к Феогносту, ворча себе под нос:

— Скоро весь чердак придется запечатывать заклятиями от греха подальше…

— Вот не надо было вам помогать, — сказал Костик. — Пошли бы к Аграфене Филипповне, романтика и все дела… Может, наконец поженились бы.

— Романтика? — воскликнул Серафим.

— Вообще-то да. Спасение вас из сетей, слова утешения, возможно, несколько несерьезных проклятий в мою сторону… Когда кто-то дует на ранку, это вообще здорово сближает.

— Да нет у меня никаких ранок, — рассердился Серафим.

— Вы бы с лестницы спустились в сети, я бы на вас посмотрел, — неодобрительно нахмурился Костик.

— Отстань.

— Сердитесь, что ли?

— Нет.

Серафим отвернулся.

— Обиделись, — проницательно заметил Костик. — От ушибленной гордости хорошо плюшки помогают. Принести?

— Не надо.

— Всё-таки принесу. — Костик проворно скатился со шкафа. — Не из чувства вины, если что. Я просто плюшек хочу. Вам с жабами или без?

Комментарий к В сетях

И примечание для всяких малолетних читателей: Валерий Леонтьев - это такой древний певец, питающий слабость к очень-очень дырявой одежде.

Например: http://litsait.ru/images/photos/medium/article243766.jpg

http://www.candance.ru/photo/pevec/candancepevecsin57.jpg

А уж если вы хотите увидеть это в движении, то вот: https://www.youtube.com/watch?v=odDvcDDHkBA

Леонтьева все старушки любят, так что Костик, выросший с бабушкой, просто обязан быть в теме, как мне кажется.

========== Плюшки с начинкой ==========

— А что, ужи не получились? — спросил Серафим, придирчиво рассматривая плюшки.

— Вы меня тому заклинанию так и не научили. Но я не теряю надежды, — ответил Костик и легко вскарабкался на залежи чемоданов, чтобы оседлать самый верхний. — Конечно, я мог бы наколдовать жаб, но повторяться не люблю. И заклинание забыл, — добавил он, потупившись.

— Тебе обязательно сидеть на чемодане? — хмуро спросил Серафим.

— Чемодан с плюшками гармонирует лучше, чем этот ваш сундук.

Серафим сделался еще мрачнее, но с сундука не слез, а продолжил крошить плюшку.

— Что вы там ищете? — спросил Костик.

— Мало ли… Может, ты их битым стеклом начинил.

— А вот сейчас обидно было. Что вы ко мне придираетесь весь день?

— Даже не знаю… Может, потому что ты меня в сеть упаковал?

— Нет, не поэтому, — уверенно возразил Костик. — Сеть была вполне заслуженная. Нечего было обзываться.

— Нечего было чернильницами швыряться.

— Это было случайно.

— Это было через секунду после того, как я тебя предупредил.

— Так вы предупреждайте как-то убедительнее… Проехали?

Серафим задумчиво посмотрел на раскрошенную плюшку, потом на Костика.

— Вообще-то давно пора тебя придушить, — мечтательно сказал он.

— Ага, вот и всплыла ваша давняя страсть! — воскликнул Костик.

— …но ты и без посторонней помощи скоро убьешься, — закончил Серафим и сунул плюшку в рот.

— Ой, погодите! — замахал руками Костик, но Серафим уже скривился и закашлялся.

— Чего ты туда напихал? — прохрипел Серафим, вновь обретя способность дышать.

— Всего лишь посыпал солью и лимонной кислотой, — признался Костик. — Перебор, да?

— Зависит от того, какие у тебя были планы. Если это такое изощренное самоубийство, то как раз в меру. Вот как возьму да зашвырну тебя в шкаф к Феогносту…

— Ну, мы же уже помирились почти, — запротестовал Костик, на всякий случай убегая в противоположный конец чердака и прячась под кресло.

— Это ты помирился. Я был слишком занят тем, что выпутывался из сети и выкашливал свои легкие. Если хочешь знать, я очень понимаю всех твоих Дормидонтов Карловичей и Феофанов Феофановичей. И совершенно не понимаю Симеона Андреевича, который осознанно взял на себя такой груз.

Серафим хотел было сказать еще что-нибудь, но вовремя заткнулся. Откуда-то уже наползло смутное ощущение, что он наговорил лишнего.

На чердаке стало очень тихо.

Серафим попытался было забыть о произошедшем и даже открыл очередной сундук, набитый фотоаппаратами, биноклями и подзорными трубами, но работать в тишине оказалось совершенно невозможно.

Тяжело вздохнув, Серафим взял плюшку, поколдовал над ней и отправился в тот угол чердака, где за завалами мебели прятался Костик.

— Эй, ученик, могу я тебе предложить плюшку в качестве трубки мира? — спросил Серафим, нагибаясь и заглядывая под кресло.

Сначала никто не ответил, и Серафим даже начал подозревать, что Костик каким-то образом покинул чердак. Но после долгой паузы по ту сторону завала что-то зашевелилось, из-под кресла возникла рука, требовательно потянувшаяся за плюшкой.

— Сбитым стеклом? — глухо спросил Костик.

— Лучше.

Серафим опустил плюшку в раскрытую ладонь. Рука немедленно исчезла под креслом.

Какое-то время было тихо, потом за креслом послышался радостный возглас.

— Мир? — спросил Серафим, опускаясь на пол и заглядывая под кресло.

Костик по ту сторону тоже прильнул к креслу, встретился с Серафимом восторженным взглядом и сказал:

— Если бы я сразу знал, что за такое плюшки с ужами полагаются, давно бы вас в сеть замотал!

Комментарий к Плюшки с начинкой

А в комментариях у нас сегодня гора чемоданов, саквояжей, сундуков и прочего) Примерно так она должна выглядеть, только не до потолка, а чтобы сверху еще Костик поместился:

https://i.imgur.com/EjJ8Hxb.jpg

========== Осторожность, осмотрительность, спокойствие и другие важные для искателя качества ==========

— А вот чернильница, которую я из-за вас раскокал, была ценная? — спросил Костик, проделывая в половике дырку при помощи перочинного ножа.

— Вообще-то историю переписывают немного медленнее, детали должны успеть забыться, — проворчал Серафим.

— Так ценная или нет? — Костик проковырял еще одну дыру.

— Ну… Из нее вылетел дух? Такое серебристое облачко, угрожающее всех убить и страшно ругающееся.

— Не-а.

— А пятна чернил превратились в каракатиц?

— Не-а. — Костик тщательно отмерил расстояние и принялся прорезать следующую дырку.

— И даже ядовитых испарений не было?

— Это как?

— Это когда кажется, будто в дыхательных путях миллион иголок, а потом отрубаешься. Ты бы заметил.

— Ну, выходит, что нет.

— Тогда нет, чернильница была не ценная. Нож верни.

— То есть вы просто так на меня вызверились.

— То есть вероятность наличия каракатиц, духов и испарений тебе ответа на этот вопрос не дает? Нож. — Серафим требовательно протянул руку.

— Да не гоните лошадей, отдам я ваш нож, — невозмутимо ответил Костик, примериваясь, чтобы провертеть очередную дырку.

— Что ты вообще делаешь?

Костик расправил половик, гордо демонстрируя плоды своих трудов: ряд дырок вдоль верхнего края.

— Сейчас еще снизу пройдусь — и верну вам ваш драгоценный нож.

— По-твоему, в половике необходимы дыры? — скептически спросил Серафим. — Это для вентиляции или для красоты?

— Много вы понимаете, — отмахнулся Костик.

— Действительно.

Серафим открыл шляпную картонку, доверху набитую книжными закладками, и спросил:

— Мы сегодня работать-то будем?

— Работайте, — великодушно разрешил Костик.

Серафим недовольно глянул на него:

— Потом будешь бухтеть, что я тебя ничему не учу.

— Обязательно буду, — весело согласился Костик. — Ваш нож, маэстро.

Серафим взял нож и попытался его сложить, но из-за нетерпеливости движений у него ничего не получилось. Или из-за того, что Костик погнул лезвие.

— Потише, а то сломаете, как чернильницу, — прокомментировал Костик, нанизывая половик на ручку от метлы. — Искатель должен быть спокойным и уравновешенным, а не как вы в последнее время.

— Я уравновешенный, — прошипел Серафим, наконец захлопнув нож и при этом едва не отхватив себе палец.

— Осторожно, на Кшиштофа не наступите.

Серафим поспешно отскочил от ужа и спросил уже спокойнее:

— А что, ты отошел от привычной системы?

— А?

— Ну, у тебя же пересмешник Пафнутий, жаба Жозефина, слизень Савелий, мышь Матильда… Почему не уж Ульян, например?

— Ну, это ведь очевидно, — нахмурился Костик. — У ужа должно быть шипящее имя. Как же он иначе будет его произносить?

— И в самом деле.

Серафим углубился в изучение закладок, оставив Костика колдовать над половиком.

— Кстати, жабы все на разные буквы, — заметил Костик. — Амелия, Регина, Клотильда, Виргиния, Стефания, Заза, Илона, Эрменгарда, Гвиневра, Летиция…

— Да-да, спасибо, я помню, что жаб у нас много, — прервал его Серафим.

— Вашими стараниями, — с ангельским выражением лица ответил Костик.

— Зараза ты.

— Что и требовалось доказать.

— Что ты — зараза?

— Нет, что вы не следите за языком. Хотя и насчет заразы тоже, — задумчиво добавил Костик. И тут же гордо объявил: — Готово!

Серафим внимательно посмотрел на Костиково рукоделие. С обоих концов половик был натянут на палки, с которых свисали разного цвета и толщины веревки.

— Это что, парус?

— Много вы понимаете… Гамак.

— Из половика и палок?

— Ну, сеть вы же мне не отдали…

Серафим молча взъерошил волосы, потом объявил:

— Можешь взять сеть. Получится очень хороший гамак, из него ты точно не выпадешь.

— Нет, спасибо, меня мой шедевр устраивает, — скромно ответил Костик.

Он положил ужа в чугунок из-под плюшек, подхватил гамак и вскарабкался на балку.

— Как думаете, здесь нормально будет?

— Над ящиком с ножами и топорами? Заманчиво, конечно, но лучше не надо.

— Ну, не говорите потом, что я не предлагал, — пожал плечами Костик и начал привязывать гамак над периной. — Вот тут хорошее место, можно будет прямо со шкафа перелезать. И Феоктист недалеко…

Серафим старательно игнорировал его болтовню и продолжал сортировать закладки по степени смертоносности.

— Здорово, а? — сказал Костик и бросил в Серафима половинкой сушки, чтобы привлечь внимание.

Серафим нехотя поднял голову, вытряхнул из волос крошки и спросил:

— Тебе обязательно в меня чем-нибудь кидаться?

— Вы первый начали, я просто беру с вас пример, — ответил Костик и чихнул.

Серафим испуганно огляделся в поисках конфетных карликов.

— Тут пыльно, — пояснил Костик и снова чихнул. — Но у меня есть идея…

— Нет! — мгновенно отреагировал Серафим.

— Да не пугайтесь вы, хорошая идея, — успокоил его Костик.

— У тебя все идеи хорошие, мы это уже выяснили, — пробурчал Серафим. — Что на этот раз? Призовешь пылевых клещей или создашь демона-поглотителя из пылесоса?

— Это всё на самом деле возможно? — заинтересованно спросил Костик, спрыгивая на пол.

— Возможно. И крайне нежелательно.

— Ну, я и не собирался, — беспечно отмахнулся Костик, пересек чердак и нырнул под кресло.

— Куда ты опять?

Поддавшись любопытству, Серафим последовал за Костиком и остановился у завала, пытаясь разглядеть, что там творится.

— Да видел тут одну штуковину, — ответил Костик, чем-то громыхая. — Куда она подевалась?

Серафим осторожно выдернул из завала синюю табуретку и заглянул в образовавшийся просвет.

— А, вот она, — радостно сообщил Костик. — Ой, и вы здесь.

Серафим увидел предмет, на который указывал Костик, и решительно покачал головой:

— Очень не советую.

Костик, совершенно его не слушая, потянулся за подставкой для зонтиков, в которой напиханы были самые разные выбивалки для ковров.

— Не трогай.

— Почему это?

После небольшой паузы Серафим ответил:

— Потому что не надо. Поверь мне на слово.

Костик немедленно утроил усилия, дотянулся до подставки и обхватил ее обеими руками.

— Всё, сдаюсь, — простонал Серафим, отходя от завала.

По ту сторону послышалась возня, леденящий душу свист, возмущенные вопли и грохот.

— Вы что, так меня и бросите? — спросил из-под кресла Костик. — Ай! Отзовите их, это подло!

— Это закономерно, — проворчал Серафим, возвращаясь и помогая ему вылезти.

С секундным опозданием из-под кресла вылетели выбивалки, и Костик поспешно спрятался за спиной Серафима. Выбивалки и не думали сдаваться. Они понеслись следом, со зловещим свистом рассекая воздух.

— Вы издеваетесь? — пискнул Костик.

— Я умываю руки. Сам их разбудил — сам теперь и расхлебывай, — ответил Серафим.

— А еще учитель, — возмутился Костик и тут же вскрикнул, не успев увернуться от одной из выбивалок.

Несколько секунд Серафим наблюдал за кружившими по чердаку выбивалками и удирающим Костиком. Какая-то часть его мрачно торжествовала: так ему, этому несносному Костику, будет впредь внимательнее к советам и предупреждениям. Но потом совесть взяла верх над мстительностью. Серафим бросился к шкафу, вышвырнул оттуда Феогноста и сеть, потом подхватил пробегавшего мимо Костика и затолкал его внутрь. Выбивалки кинулись следом, Серафим едва успел захлопнуть дверцы.

— Ничего не трогай! — крикнул он Костику и подпрыгнул, хватая ближайшую выбивалку.

Отловив все выбивалки и запихнув их в сеть, Серафим отдышался и позвал:

— Эй, балбес, можешь вылезать.

— Вы это мне? — спросил Костик. — Я тут немного занят. Представляете, стоило принарядиться — и в голову всякие гадкие картинки полезли. На одной из них вы без приглашения врываетесь в мой шкаф и страшно ругаетесь, будто бы я испортил какой-то там недозревший пророческий котелок… К счастью, никаких котелков тут нет, только вот эта драная шляпа, которая на мне.

========== Потери и приобретения ==========

— Что вы там пишете? — лениво спросил Костик, глядя в потолок и поглаживая какую-то из многочисленных жаб, которая забралась к нему на грудь.

— Да так…

— А сгоняйте к хозяйке за плюшками. Или хоть за бубликами.

— А ты не обнаглел? — вежливо спросил Серафим, на секунду оторвавшись от бумаги.

— Нет. Во-первых, меня жабами придавило, а во-вторых, я у нас пострадавшая сторона, меня надо всячески утешать.

— Во-первых, я в сотый раз тебя прошу не таскать на кровать жаб и прочую нечисть, — сварливо заметил Серафим, — а во-вторых, ты отвратительно мало пострадал, я считаю. Когда ты уже начнешь слушаться?

— Планировал со следующего четверга, но это было до того, как вы снова проявили неслыханную черствость. Могли бы уж и сходить за сладостями для больного ребенка…

— Глупость — это не болезнь, — отрезал Серафим. — Кстати, я бы на твоем месте задумался, почему выбивалки, которые должны восстанавливать справедливость, обошлись с тобой именно так.

— Наверное, перезрели, как этот ваш котелок. Вечно у вас артефакты какие-то… Хватит об этом, лучше принесите мне плюшек для поднятия настроения. Ну, чего вам стоит?

Костик состроил максимально жалобную физиономию, и Серафим сдался. С демонстративным тяжелым вздохом отложил в сторону недописанное, встал, убрав с плеча мышь.

— Волосы причешите, — посоветовал Костик.

— А что, лохматым плюшек не дадут? Удивительно, как ты их тогда добывал.

— Во-первых, я и без прически красив, а во-вторых, мы же не меня сватаем…

— Так, всё, плакали твои плюшки.

Серафим сердито плюхнулся назад в кресло-качалку и снова пододвинул к себе бумагу.

— Сердца у вас нет.

Серафим не ответил, продолжая яростно строчить.

Костик стряхнул с себя жаб, встал и подошел к столу. Серафим тут же прикрыл написанное рукавом.

— Донос сочиняете?

— Нет, вообще-то занимаюсь документацией… Обычно это делается прямо во время поисков на чердаке, но я почему-то не успеваю.

— А почему прячете тогда? — подозрительно нахмурился Костик. — Про меня гадости пишете, да?

— Хуже. Правду.

— Покажите, — потребовал Костик.

— Видишь ли, в обязанности искателя входит опись всех найденных артефактов, — немного извиняющимся тоном пояснил Серафим.

— И?

— Всех. Даже тех, которые оказались нерабочими или… ну, скажем так, были утрачены в процессе. Именно их я сейчас и оформляю в отдельный список.

— А я-то здесь каким боком? — вскинул брови Костик.

Серафим молча убрал руку, давая ему взглянуть на листок.

— Ну и каракули, — неодобрительно сказал Костик. — Пророческий котелок, разрушительное зелье, пальто-невидимка, поглощающий торс, пересмешник… Э-э, Феоктиста с Пафнутием-то зачем вписали? Они же вроде бы целы…

— Они полностью настроены на тебя, то есть испорчены.

— Ну, знаете!

Серафим застонал и стукнулся лбом о стол.

— Артефакт считается испорченным, если его нельзя больше применить по назначению. Торс и пересмешника применить нельзя.

Костик отмахнулся и продолжил читать, потом обеспокоенно сказал:

— Никакие стеклянные сферы я не засвечивал. Собирался, когда нашел елочные игрушки, но вы их у меня отобрали, помните?

— Это я засветил, когда доставал из сундука камень-путешественник. Кстати…

Серафим пододвинул к себе список, добавил в него Христофоровы часы.

— Погодите, — запротестовал Костик, — давайте вы свои сферы в мой список пихать не будете.

— Это не твой список, а общий список потерь. Там и чесоточная жаба есть, видишь?

— Так если он не про меня, почему вы его показывать не хотели?

— Ну… — Серафим задумался ненадолго, потом объяснил: — Померещилось, что ты можешь решить, будто от тебя одни убытки. Не хотел расстраивать.

— Вот этим куцым списком? — фыркнул Костик. — Я думал, больше будет.

Серафим молча перевернул лист.

Костик пробежался взглядом по плотным колонкам наименований, помрачнел, но тут же радостно объявил:

— Подумаешь, это же не мой личный список. Там в основном ваше. Так вы за плюшками идете или нет?

— Видимо, придется…

Серафим еще сильнее разлохматил волосы, придал лицу наименее дружелюбное выражение и направился к двери.

— Вам лишь бы не жениться, — с упреком сказал Костик.

Вернувшись с огромной тарелкой ватрушек и бубликов, Серафим обнаружил, что Костик старательно что-то пишет, забравшись в кресло-качалку с ногами.

— Еще что-то про мой почерк говоришь, — сказал Серафим.

— Так вы-то за столом писали, а не на коленке…

— Ну, ты тоже мог бы за столом.

— И какое бы у меня тогда было оправдание? — справедливо заметил Костик.

— Действительно. Что там на этот раз? — с деланным безразличием спросил Серафим, краем глаза заглядывая в исписанный кривыми строчками листок. — Список моих недостатков, из-за которых я никогда не женюсь?

— Нет, хотя идея хорошая.

— А что тогда?

Костик смутился, но потом всё же ответил:

— Ну, раз уж вы намекаете, что от меня одни убытки, то я решил составить список того, что мы благодаря мне приобрели.

— И как?

Серафим еще раз попытался заглянуть в бумажку, и Костик любезно пододвинул ее поближе:

— Пока что там только жабы. Очень много жаб.

========== Ночные переживания, черствость и много овец ==========

— Эй, учитель, — громким шепотом позвал Костик, безжалостно вырывая Серафима из сна.

— Отхлынь.

— Не спите? — невозмутимо продолжал Костик.

— Сплю, — пробормотал в подушку Серафим. — И ты спи.

— Не могу.

— Ну, я же могу, хоть и на раскладушке, под кваканье жаб, шорох мыши, да еще и при включенном свете, — возмутился Серафим. — И ты дрыхни.

— Вы просто бесчувственный и черствый, — терпеливо объяснил Костик. — А нормальные люди не могут спать, если их что-то тревожит.

— Очень жаль. Тогда лежи молча. Созерцай потолок до утра. Не мешай.

Серафим натянул плед на голову и отвернулся к стенке. Тут же дернулся от весьма ощутимого тычка в бок, повернулся, сердито выглянул из-под пледа. Костик приветливо ему улыбнулся, лежа в кровати и сжимая в руке метлу, которой, видимо, и ткнул учителя под ребра.

— Чего тебе надо от меня? — вопросил Серафим. — Чего толкаешься?

— Кто, я? — удивился Костик. — Да я себе лежу и созерцаю, ничего не знаю… Это вам совесть уснуть не дает.

— Слушай, свинота, вставать мне, конечно, лень, но твою поганую метелку я и отсюда могу заколдовать, — пригрозил Серафим.

— Какой-то вы грубый и невоспитанный, — обиделся Костик, оберегающим движением прижав к себе метлу и нежно ее поглаживая. — Не трогайте Магдалену.

Серафим застонал и метнул в Костика подушку.

— Думаете, на ней мне будет легче уснуть? — пожал плечами Костик, подложив подушку под голову и тотчас же снова ее убрав. — Нет, высоко. И стариком пахнет.

— А ты ее на лицо положи. И прижми, — посоветовал Серафим.

— Вы меня совсем не любите, — пожаловался Костик.

— Люди, которые хотят, чтобы их любили, не будят других людей среди ночи, не тычут в них метелками и не критикуют их запах, — сквозь зубы процедил Серафим.

— Вечно вам надо, чтобы всё было легко, — неодобрительно покачал головой Костик. — А со мной легко не бывает.

— Да уж я заметил.

— А вот были бы вы хорошим учителем…

— Изыди.

Серафим снова отвернулся, поерзал, подложил под голову руку, чтобы хоть как-то компенсировать отсутствие подушки, и закрыл глаза.

— Могли бы хоть спросить, что меня тревожит, — с упреком сказал Костик.

— А тебя что-то тревожит? — без интереса спросил Серафим.

— Я вам вообще-то так и сказал еще минут пять назад.

— Боюсь, в три часа ночи я теряю способность слышать.

— Вообще-то сейчас часа два, если я не сбился со счета. Так вы спросите или нет?

— Ты что, секунды считаешь?

— Нет, овец. Начал, когда вы захрапели, это было где-то около полуночи, досчитал до семи тысяч и разбудил вас, потому что мне стало скучно. Семь тысяч овец — это примерно два часа. Ну же, спросите меня.

— А? — сонно пробормотал Серафим.

— Спросите, что меня тревожит, — суфлерским шепотом подсказал Костик.

— Ты опять? — запротестовал Серафим.

— Спросите.

— Ну, спросил.

— Не спросили.

— Считай, что да.

— Как же да, если нет?

Серафим утробно зарычал, сел на раскладушке, пронзил Костика убийственным взглядом и с максимально фальшивым участием спросил:

— Что тебя тревожит?

— Не скажу, — ответил Костик.

— Знаешь, я тебя всё-таки придушу, — задумчиво сказал Серафим. — Потом выключу свет и буду наконец спать спокойно.

— Нет, вы должны не угрожать, а выспрашивать, пока я наконец не сдамся, — возразил Костик.

— Зараза ты всё-таки.

— К счастью, вы меня любите и таким.

— Отвянь.

— Выспрашивайте, — подбодрил его Костик. — Я уже почти решил вам довериться.

— Ну?

— Что «ну»?

— Доверяйся, мерзопакость ты, и дай мне наконец поспать.

— Очаровательно, просто очаровательно. Когда у вас день рождения? Подарю вам брошюру о хороших манерах.

— Спокойной ночи.

Серафим решительно плюхнулся на раскладушку, накрылся пледом и застыл.

— И как вы только можете спать? — задумчиво спросил Костик. — Я ведь знаю заклинание, которое красит волосы в розовый цвет… У вас, наверное, железные нервы.

— Не знаешь! — недоверчиво воскликнул Серафим, принимая вертикальное положение.

— Ну, тогда вам не о чем беспокоиться, спокойной ночи, ваше почти уже розововолосое величество…

— Черт с тобой, рассказывай, — вздохнул Серафим. — Всё равно не сплю.

— Нет, вы должны меня выслушать потому, что я вам небезразличен, а не чтобы отвязаться.

— То есть ты даже не допускаешь, что можешь быть безразличен?

— Не-а.

— Ну, вообще-то мое к тебе отношение действительно далеко от безразличного… Но скорее в сторону удушения в порыве ярости и вышвыривания бездыханного тела в ближайшую канаву.

— Сойдет, — радостно согласился Костик. — Так что, рассказывать?

— Валяй.

— Вообще-то я бы и до утра потерпел, если бы вы позволили мне вернуться на чердак и забрать Пафнутия, которого я там из-за вас забыл. Я пытался заменить его Магдаленой, но что-то не работает… Нет, кстати, надо, чтобы на чердак вы пошли со мной, потому что там темно, страшно и Феогносты кругом. Не говоря уже о выбивалках.

— Вот о них как раз и поговорим, если продолжишь уклоняться от темы.

— Э-э!

— А что? Они же только справедливость восстанавливают… Такому золотому ребенку, каким ты себя видишь, совершенно не о чем беспокоиться.

— Они у вас поломанные, мы же уже это выяснили, — возмутился Костик. — Хватит болтать, слушайте уже.

Серафим скрипнул зубами и промолчал.

— Вообще-то особо нечего рассказывать, — сказал Костик, немного подумав. Успокаивающе поднял ладонь и добавил: — Меня мучает один вопрос.

— И ты его задашь спустя три часа пустопорожних разговоров?

— Нет, прямо сейчас. Но поболтать потом всё равно можем, если хотите.

— Спрашивай уже.

— Хорошо. Ладно. Этот ваш дурацкий котелок, который я угробил…

— Ну?

— Он всегда предсказывает правду?

— Да.

Костик поспешно отвернулся.

— Что?

— Ничего. Давайте спать.

Но Серафиму спать совершенно расхотелось. Он подошел к кровати, старательно лавируя между жаб, сел на самый край матраса, предварительно подвинув ужа, и спросил:

— Что ты видел?

— Вам правда интересно?

— Правда, — проворчал Серафим.

Костик помолчал, потом ответил:

— Да всякую ерунду я видел. Котелок, наверное, сломался. На этом чердаке все артефакты бракованные, вы сами говорили. Дайте поспать, а?

Серафим беспомощно всплеснул руками, вернулся на раскладушку и улегся. В затылок ему прилетела подушка.

— Спи, — простонал Серафим.

— Нет, еще вопрос, раз уж вы меня разбудили… Вы разве челюсть на ночь в стакан не складываете?

— Костик, зайка, — вкрадчиво сказал Серафим, — ты не хочешь ли ночевать на улице?

— Ш-ш, не мешайте спать.

Воцарилась долгожданная тишина, но сон уже не шел. Минут через пять Серафим сказал, устав разглядывать облупленную стенку:

— И всё ты врешь, наверное.

— Насчет котелка?

— Насчет овец. Ни за что не поверю, что тебе хватило бы терпения считать до семи тысяч.

— Ну, это легко проверить. Кстати, засекайте время, надо же точно выяснить, сколько овец в двух часах, — бодро сказал Костик и ровным, размеренным голосом принялся считать: — Раз, два, три…

========== Леденцы настроения ==========

— Вставай, чудовище, нас ждут великие дела, — сказал Серафим, сдергивая с Костика одеяло.

— Вам никто не говорил, что у вас отвратительно громкий голос? — поморщился Костик. — А люди спят, между прочим…

— Люди уже давно не спят. Люди как встали в три часа ночи, чтобы слушать разговоры про всякую фигню, так и не уснули с тех пор.

Сонно жмурясь, Костик приподнял голову на пару сантиметров, нашел взглядом Серафима и с упреком спросил:

— Это такая месть? Как низко…

— Месть была бы в пять утра, а сейчас уже половина восьмого. Это обычное начало трудового дня.

— Какие тонкости… Всё, что меня будит, считается местью.

Костик решительно замотался в одеяло, отвернулся и потребовал уже откуда-то из недр ватного кокона:

— Выключите свет.

— Извини, малявка, погасить солнце даже ради тебя не могу.

— Ну, шторы закройте, — не сдавался Костик.

— Не ворчи.

— Вам, значит, можно, а мне нельзя?

От возмущения Костик даже привстал с кровати.

— А вообще-то, — задумчиво сказал Серафим, — спи. Так даже удобнее, под ногами путаться не будешь, сироп не разольешь…

Костик решительно сбросил с себя одеяло и соскочил с кровати.

— Что это вы там без меня делать собрались? — подозрительно спросил он.

— Да ничего такого, всего лишь леденцы. Ты спи, спи, сейчас я шторы закрою, чтобы ничто тебе не мешало…

— Обнаглели совсем, — возмутился Костик. — Нельзя делать леденцы без меня. Погодите, я сейчас, только на чердак за Пафнутием сбегаю, чтобы он ничего не пропустил.

— Он уже здесь, — успокоил его Серафим, мотнув головой в сторону буфета.

— Вы за ним специально ходили? — восхитился Костик. — Неужели сердце отрастили, пока я спал?

— Я ходил за леденцовой формой, язва ты малолетняя. Увидел пересмешника и прихватил его с собой, чтобы сэкономить время. Как в воду глядел.

— Кстати, почему так говорится? — спросил Костик, влезая в наименее замызганную рубашку. — Сколько я ни глядел в воду, только и вижу, что себя. Это, конечно, очень приятное зрелище, но…

— Может, хватит уже болтовни? — спросил Серафим. — Леденцы ждут.

— Пусть встанут в очередь. Меня ждет еще и завтрак, я надеюсь. Или вы мне ничего не оставили?

— Оставил, хотя и совершенно зря, — проворчал Серафим.

Пока Костик, старательно игнорируя манеры и столовые приборы, запихивал в себя омлет и сырники, Серафим поставил на стол маленькую электроплитку и водрузил на нее кастрюлю.

— Не гоните лошадей, — запротестовал Костик, вытирая жирные пальцы о штанину.

— Надо будет на тебя мойдодыров наслать, — задумчиво сказал Серафим.

— Их не бывает! — возмутился Костик. — Или бывают?

— Еще как бывают. Кажется, я даже видел на чердаке парочку…

— Неправда, Мойдодыр — это же умывальник, — возразил Костик, хватая со сковородки еще кусок омлета. — Я бы их заметил.

— Это он в сказке умывальник, а артефакт мойдодыр — это обыкновенная мочалка. Ну, не совсем обыкновенная, конечно… В общем, сам увидишь.

— Спасибо, что-то не хочется. Если бы вы меня не подгоняли, я бы и умыться успел, — с упреком сказал Костик, пока Серафим смазывал металлические формы растительным маслом.

— Умойся, сделай милость. И оденься во что-нибудь менее похожее на половую тряпку, — попросил Серафим, откладывая в сторону формы и смиренно усаживаясь на лавку. — Можешь даже причесаться и почистить зубы, раз пошла такая пляска.

— А что, сегодня какой-то праздник? — спросил Костик, проворно уворачиваясь от яблока, которым запустил в него Серафим. — Слушайте, нам необходим какой-нибудь артефакт, который делает одежду чистой.

— Есть такие артефакты, у хозяйки спроси.

— Серьезно?

— Абсолютно. Называются вода, таз и стиральный порошок. Взаимодействуют с бельевой веревкой и прищепками, активируются при помощи рук. Эффект усилится, если есть артефакт стиральная доска.

— Да ну вас! — отмахнулся Костик.

— Правда-правда, — заверил его Серафим, но Костик уже поспешно выскочил из времянки, прихватив умывальные принадлежности.

Серафим едва успел расставить на столе все необходимые ингредиенты, когда Костик вернулся: не особо чистый, но зато очень мокрый, запыхавшийся, с воинственным азартом в глазах.

— Подрался с колонкой, — объявил он. — Победил.

— Избавь меня от подробностей, — попросил Серафим, швыряя ему пушистое банное полотенце. — Готов?

— Всегда готов, — бодро отозвался Костик и опрокинул на пол туесок с сахаром.

Когда последствия были убраны при помощи усилий со стороны Серафима и мотивирующих комментариев со стороны Костика, солнечный свет немного потускнел.

— Дождь собирается, — сообщил Костик.

— Я знаю. Давай скорее, надо успеть сделать леденцы.

— Ага.

Костик заметался по времянке, собирая жаб в подол рубашки.

— Что ты делаешь? — возмутился Серафим.

— Жабы любят дождь, — пояснил Костик. — Надо их выгулять.

— Не надо. Надо сварить сироп и залить его в формы, а потом идти на чердак и читать энциклопедию артефактов.

— Ладно, — разочарованно вздохнул Костик, вытряхивая жаб на раскладушку. — Хотя могли бы заняться чем-то одним, а не нагромождать.

— Мы и занимаемся чем-то одним, — хмуро ответил Серафим. — Мы тебя учим варить леденцы настроения и сортировать их по цвету.

— Серьезно? — восхитился Костик.

— Серьезно. Иди сюда, пока я не передумал.

Вдвоем они отмерили сахар из тех жалких остатков, что не просыпались на пол, потом добавили немного воды и включили плитку.

— А бабушка всегда варила леденцы на печи, — сообщил Костик. — И никогда меня близко не подпускала.

— Мудрая женщина, — заметил Серафим. — Но печь нам топить некогда, да и слишком жарко будет. А подпустить тебя близко мне, увы, придется, иначе ты никогда ничему не научишься. Возьми ложку.

Костик поспешно схватил со стола ближайшую ложку и погрузил ее в прозрачный сироп.

— Когда закипит, надо капнуть немного уксуса, а потом помешивать, — сказал Серафим.

— А какое-нибудь зелье добавить?

— Нет.

— Что, совсем ничего? Никаких там капель вечной ненависти, зернышек злословия, порошков тщеславия?

— Не выдумывай, не бывает таких зелий.

— А могли бы быть, — заметил Костик. — Может, хоть плевок летучей мыши для вкуса?

— Нет, — с некоторой досадой ответил Серафим. — Это самые обычные леденцы. Силу им придаст форма.

— Которую вы смазали маслом расстройства личности? — с надеждой спросил Костик.

— Нет. Обычным растительным, — ответил Серафим, капая в закипающий сироп уксус.

— Какие-то скучные леденцы, — обиделся Костик. — Когда уже можно будет разлить по формам?

— Минут через пятнадцать. Сироп еще не нагрелся.

— Разве? — спросил Костик и сунул в кипящую жидкость палец, прежде чем Серафим успел вмешаться.

С воплем боли и обиды отскочив от кастрюли, Костик сунул было палец в рот, пытаясь унять жжение. Тут же взвыл, потому что горячий сироп обжег губу.

— Вот ты осёл, — возмутился Серафим.

— Сами вы осёл, — ответил Костик, разглядывая обожженный палец.

— Нет, ты.

— А вы тогда два осла. Даже вообще-то три.

— Почему это?

— Потому что вы старше меня и должны быть мудрее. Но у вас количество в качество не переросло, поэтому вы — три глупых осла, а не один мудрый.

— То есть виноват опять я?

— Разумеется. Зачем врали, что сироп холодный?

Серафим в изнеможении упал в кресло-качалку и закрыл глаза.

— Сдаюсь, — простонал он.

— Нельзя сдаваться, осёл должен быть упрямым, — строго возразил Костик. — Давайте уже варить эти ваши леденцы.

Он подошел к кастрюле и снова принялся помешивать сироп ложкой. Серафим с тяжелым вздохом поднялся.

— А я-то решил начать именно с леденцов, потому что он показались мне безопасным артефактом. Пожалуй, ты прав насчет трех ослов… Надо еще посрезать со спичек серные головки, чтобы сделать палочки для леденцов, раз уж мы затеяли этот балаган, — обреченно сказал он.

— Валяйте, — великодушно согласился Костик.

Серафим достал нож и принялся за дело.

— А скажите, — начал Костик, яростно помешивая пузырящийся сироп, — нужно ли добавить в леденцы какую-нибудь мелочь, авторский штрих? Ну, кусочек мухомора, например, или немного белены?

— Не нужно, — решительно сказал Серафим.

— Совсем-совсем? И даже что-нибудь более изысканное, например, чуточку горелой пластмассы?

— Нет!

— Ладно, зайдем с другой стороны… Если пластмасса уже есть, значит ли это, что сироп безнадежно испорчен? И если так, то зачем вы дали мне именно эту ложку? — спросил Костик, отворачиваясь от медленно погружающейся в сироп ложки с расплавленной пластмассовой ручкой и укоризненно глядя на Серафима.

========== Искатели и исследователи ==========

— Поторопись, — сказал Серафим. — Дождь почти закончился.

— Потому что вы копошились, — заметил Костик. — То вам пластмасса в сиропе мешает, то штукатурка… Хотя кальций вообще-то полезен для организма.

— Ну да, а еще я виноват в том, что кто-то извел весь сахар и три раза подряд чуть не спалил всё на свете, — проворчал Серафим.

— Не подряд. Между вторым и третьим разом получился нормальный сироп.

— Который ты опрокинул на стол, я помню, — кивнул Серафим, осторожно раскрывая формы.

— Зато жабы довольны, — ответил Костик.

Жабы действительно всячески выражали радость, ковыляя по застывшей карамельной лужице и облизывая ее длинными языками.

— Они всё-таки очень необычные, — задумчиво проговорил Костик. — А вот Кшиштоф почему-то сладкое не любит.

— Может, обсудим вкусы твоего зоопарка когда-нибудь потом? — нетерпеливо спросил Серафим.

— Ничего себе! — Костик уставился на разноцветные леденцы, которые Серафим как раз вынимал из форм. — Как так? Вы же запретили что-то добавлять в сироп, почему они все разные?

— Из-за форм. Я же объяснял, — вздохнул Серафим.

Костик потянулся за леденцом и тут же обиженно отпрянул, получив чисто символически по рукам.

— Не надо тут хватать, — строго сказал Серафим, игнорируя убийственный взгляд. — Смертельную тоску от легкомысленности даже я без энциклопедии не отличу.

— Легкомысленность — это не настроение, — мрачно заметил Костик. — Неправильные леденцы, я сразу говорил.

— Тебя не спрашивают, — отмахнулся Серафим, быстро укладывая обернутые вощеной бумагой леденцы в лубяной короб.

Костик что-то пробормотал себе под нос и выжидательно посмотрел на Серафима.

— Когда произносишь заклятие, меняющее цвет волос, нужно зажать в руке что-то, принадлежащее жертве, — сообщил Серафим. — Иначе цвет волос поменяется у тебя. Хотя розовый тебе идет, конечно…

Костик кинулся к зеркалу и от досады закусил губу, а Серафим безжалостно продолжал:

— В следующий раз читай инструкции до конца.

— Ничего вы не понимаете, — сказал Костик, с отчаяньем глядя на свое отражение.

Серафим протянул руку, положил ее на макушку Костика, и они замерли перед зеркалом, наблюдая, как розовый цвет плавно сползает от корней волос к кончикам и перетекает на голову Серафима.

— Так лучше? — спросил Серафим.

Костик помотал головой.

— Так уже было, — сказал он. — Значит, и остальное будет.

— Что? — растерянно переспросил Серафим.

— Пойдемте скорее, пока дождь не закончился, — уже с обычной своей беззаботностью сказал Костик. — Кстати, розовый — не ваш цвет.

Он подхватил короб с леденцами и первым выбежал из времянки под проливной дождь. Серафим поспешил следом.

Уже на чердаке, сидя перед энциклопедией, Костик озадаченно спросил:

— Лососевый — это серебристый, что ли?

— Нет, розово-оранжевый.

— А почему тогда лососевый?

— Потому что это цвет лосося изнутри.

— Извращение какое-то. Тогда тигровый — это красный, да?

— Нет, оранжевый с темными разводами.

— А что, тигр внутри оранжевый? — скептически переспросил Костик.

Серафим картинно закатил глаза и запустил обе руки в свои розовые волосы.

— Кстати, вам лососевый пошел бы больше, чем… Как называется этот оттенок?

— Полагаю, цвет робкой азалии, — нехотя ответил Серафим. — Если не возражаешь, я с ним распрощаюсь.

— Не возражаю. Перекрасьтесь снова в зеленый, вам очень шло, — попросил Костик.

— Это не так работает. Заклятие не меняется и не снимается, оно только переходит.

Серафим огляделся, потом подошел к валявшимся на комоде валенкам и решительно положил на них обе руки. Робкая азалия из волос тут же утекла, а валенки из серых стали розовыми.

— А если я их теперь потрогаю? — спросил Костик.

— Увы, без концентрации мысли ничего не будет.

— Это вы сейчас подвергаете сомнению мою способность концентрироваться или наличие у меня в голове мыслей?

— Леденцы, — напомнил Серафим.

— Зануда вы.

Костик снова посмотрел на длинный список и спросил:

— Почему они не проиллюстрировали все эти цвета февральских небес и апрельских кленов? Откуда мне знать, в какое время суток и в какую погоду небо и какая часть клена имеется в виду?

— Вообще-то можешь поднести энциклопедию к зеркалу, — сказал Серафим.

Костик послушался и тут же восхищенно присвистнул, наблюдая, как названия превращаются в пятна соответствующих цветов.

— Теперь прикладывай леденцы к образцам и сверяй цвета, — сказал Серафим.

— И запоминать? Их же штук сто…

— Вообще-то всего тридцать. Но можешь подписать бумажки, в которые они завернуты.

Костик поспешно нырнул в сундук и выудил оттуда карандаши.

— Да не этими! — возмутился Серафим. — У тебя что, обычных нет?

— Так они на шкафу, а эти ближе, — запротестовал Костик.

— С каких пор ты не хочешь лезть на шкаф?

— Чтоб вы знали, лезу на мебель я только от скуки, а не потому, что мне это так уж нравится. Хотя вообще-то нравится. А что не так с этими карандашами? Опять какие-нибудь злющие? Кровопускающие и сердцевырывающие?

— Не знаю. В этом-то и дело, — вздохнул Серафим.

— Так давайте проверим! — восторженно воскликнул Костик и выдернул из коробки оранжевый карандаш.

— Нет!

Костик надулся.

— А я-то думал, вы решили меня учить всякому такому искательскому…

— Кажется, это мы уже проходили, — напомнил Серафим. — Незнакомые артефакты лучше не трогать.

— А что, в энциклопедии их нет? — недоверчиво прищурился Костик.

— Нет. Если бы это были карандаши-самописцы, они бы выпрыгивали из коробки самостоятельно. Карандаши-убийцы должны пахнуть ванилью и реагировать на кровь…

— Мило, — вставил Костик.

— А карандаши-творцы светятся при контакте с пудрой вдохновения, — невозмутимо закончил Серафим.

— Так эти, может, никакие и не артефакты? — предположил Костик. — Как валенки…

Серафим покачал головой:

— Зелье истины на них реагирует, значит, магия есть. Я просто не знаю, какая именно.

— Вот и выясним, — сказал Костик.

— Нет. Выяснять будут исследователи.

Костик с явным разочарованием отложил карандаши и полез на шкаф.

— Нет в вас духа авантюризма, — с упреком сообщил он уже сверху.

— К счастью для тебя, — ответил Серафим. — А то давно бы уже выпустил Феогноста и выбивалки, чтобы выяснить, кто из них одолеет тебя быстрее.

— Ставлю на Феофана, — не растерялся Костик. — Его мы уже давно тренируем. Кроме того, ему я специально подыграю, лишь бы не достаться этим…

Он бросил сердитый взгляд на сеть с выбивалками, свисающую с потолка. Те немедленно заворочались, потянулись к нему, и Костик поспешно соскочил со шкафа.

— Пиши давай, — поторопил его Серафим. — Дождь заканчивается.

Костик поспешно схватил короб с леденцами и стал вынимать их по одному, разворачивать, прикладывать к цветовым пятнам и подписывать бумажки.

Откуда-то снизу донесся голос хозяйки.

— Продолжай, я сейчас, — сказал Серафим и направился к люку.

Когда он вернулся, дождь уже закончился. Костик сидел у трюмо и что-то писал в блокноте.

— Там твои жабы по всей хозяйской кухне скакали, — сообщил Серафим. — В следующий раз сам их будешь собирать. Леденцы готовы?

— Ага.

Серафим заглянул в короб, перебрал аккуратно завернутые в бумажки леденцы: «Ярость», «Меланхолия», «Тоска», «Ехидство», «Грусть», «Смешливость», «Любопытство», «Счастье», «Умиротворение», «Раздражение»… Всё подписано и разложено по цветам.

— Молодец, — сказал Серафим, и Костик удивленно обернулся.

— Вы там «Лести» нализались? — спросил он.

— Вот же душемотатель, — рассердился Серафим.

— Не нализались, — бодро заключил Костик.

— Что ты там пишешь опять?

Серафим заглянул в блокнот, и Костик потупился.

— Вы же помните, что я одно время учился на исследователя? — начал он.

— Что-то мне это вступление уже не нравится.

— В общем, эти карандаши вполне безобидные, — поспешно сообщил Костик. — Я это опытным путем установил.

— Так, — каким-то севшим голосомсказал Серафим. — И что они делают?

— Ну, начнем с того, чего они не делают. Они не выполняют желаний, — сказал Костик, листая блокнот.

— «Хочу, чтобы Сим оброс маргаритками», — прочитал Серафим и поморщился. — Зачем маргаритками?

— Для красоты, — пожал плечами Костик. — Но вы ведь не обросли? Не надо рычать, это еще цветочки… Ой, извините.

— Что еще ты пробовал? — спросил Серафим, стараясь сохранять спокойствие.

— Ну, всякое… Рисовал дракона, но он не ожил, — огорченно сообщил Костик. — И двери на стене настоящими не стали.

— Но что-то эти карандаши умеют?

— Вроде бы. Подайте валенки.

Серафим взял было валенки и тут же отшвырнул их.

— Горячо? — спросил Костик.

— Горячо, — прошипел Серафим.

— Я написал на бумажке первое, что пришло в голову…

— Что именно?

— «Ошпаривающие валенки». И подумал при этом, что неплохой бы был артефакт: валенки, которые мгновенно нагреваются при контакте с кожей и заживо варят того, кто их надел. Только я кое-что не учел.

— Неужели? — вежливо приподнял бровь Серафим.

— Угу, — грустно вздохнул Костик. — Их надеть невозможно, потому что они начинают жечься уже при попытке взять их в руки. Надо в варежках попробовать.

— И на босу ногу. Валенки.

— Я же говорю, не учел, — совсем погрустнел Костик. — Но ведь доказал, что карандаши превращают вещи в артефакты… Надо будет записать это в энциклопедию.

— Ну-ну, — сердито выплюнул Серафим.

— Завидуете? Ничего, вы же искатель, а не исследователь… Вы очень хорошо ищете, — утешил его Костик. — Кстати, я исправил Филимона, можно его выпускать. Видите?

Костик сунул Серафиму под нос страницу блокнота, на которой красовалась надпись: «Поглощающий торс никого не поглощает, он добрый».

— Ну-ну, — снова сказал Серафим.

Костик кинулся к шкафу, распахнул дверцы и нырнул внутрь, приговаривая:

— Сейчас, Феоктист, сейчас… Выпустим тебя, беднягу, а то совсем зачах тут…

Серафим задумчиво взял из короба леденец «Умиротворение» и развернул бумажку, ругая себя за халатность: ни сундук, ни шкаф не запечатал заклинаниями, сам виноват.

— Сим! — крикнул из шкафа Костик. — Надо дописать в энциклопедию один важный пункт про эти карандаши. Кстати, я решил назвать их вероломными карандашами. Я же имею право дать им имя, правда? Так вот, надо будет дописать, что они только хлам превращают, а на действующие артефакты никак не влияют… Я это только что на себе проверил. Можно меня как-то добыть из Феоктистова чрева, пожалуйста?

========== Новые открытия, новые возможности ==========

Освободившись из удушливых объятий Феогноста, Костик тут же беспечно отмахнулся от Серафима, который пытался осмотреть его на предмет повреждений, и кинулся к трюмо, бормоча себе под нос:

— Ничего, раз так, мы тебе новый артефакт сочиним, усмиряющий.

— Оставь Феогноста в покое! — возмутился Серафим. — И карандаши больше не трогай.

— Это мои карандаши, я их исследовал, — еще больше возмутился Костик. — Скажите, эта дырявая штора у нас артефакт или нет?

— Нет, — раздраженно ответил Серафим.

— Отлично.

Костик принялся писать, прикусив язык от усердия: «Тога дружелюбности».

— Серьезно? — фыркнул Серафим, заглянув ему через плечо.

— Я хотя бы пытаюсь, — весело ответил Костик. — В этот раз должно получиться, я считаю. Наденьте на него штору.

— С каких это пор ты мне приказываешь? — ощетинился Серафим.

— Ладно, ладно, господин ворчун, я сам, — вздохнул Костик и направился к шкафу.

Серафим издал полный отчаянного возмущения стон и кинулся к портьере.

— Сами не знаете, чего хотите, — заключил Костик.

На это Серафим не ответил. Он выдернул из шкафа Феогноста, надел на него портьеру, постаравшись завязать ее на манер тоги, и мрачно зашагал к своему любимому сундуку, бросив через плечо:

— Если он снова будет тебя жрать, терпи молча.

— Слушаюсь, ваше величество, — хихикнул Костик, подходя поближе.

Ноздри Феогноста затрепетали, глаза сверкнули. Он повернулся к Костику и дружелюбно осклабился.

— Ну, выглядишь ты вполне миролюбиво, — сказал Костик и протянул Феогносту ладонь.

Тот заулыбался еще шире, и Костик осторожно погладил его по костяной половине макушки.

— У него очень благородная форма черепа, правда? — продолжал Костик, обращаясь уже к Серафиму.

— Вы меня с ума сведете, — простонал в ответ Серафим.

— Теперь, раз Феогност добрый, он может жить с нами, — объявил Костик. — Феогност, тебе ведь будет удобно на раскладушке?

— Ему будет удобно на чердаке, — отрезал Серафим.

— Вот вы злой…

— А ты опять внезапно вспомнил его имя.

— Потому что мы теперь официально друзья, — пояснил Костик.

— Ну-ну, — с сомнением отозвался Серафим.

— Хватит кукситься, сочините лучше артефакт, — предложил Костик и бросил ему карандаш.

Серафим для приличия посопротивлялся, но потом всё же огляделся, выбрал предмет и написал в блокноте: «Короб самоцветов». Подошел к коробу, открыл его и с досадой обнаружил внутри только леденцы.

— Опять ты артефакт только на себя настроил? — негодующе спросил он у Костика.

Костик недоуменно нахмурился, забрал у него карандаш, написал чуть ниже: «Короб очень-очень ядовитых змей». Заглянул в короб, пожал плечами:

— Может, срок действия закончился? Или надо подождать, пока магия накопится?

— Да ерунда какая-то, — сердито ответил Серафим.

Костик вынул из коробки следующий карандаш, написал в том же блокноте: «Короб с отвратительно вонючими сопливыми демонами».

— Посмотрите, что там, — попросил он Серафима.

— Леденцы, — мрачно ответил Серафим.

— Может, это из-за короба?

Костик огляделся, спросил:

— Как насчет вон того клубка?

— Хлам.

— А будет путеводный клубок.

Костик торжественно вписал это в блокнот и подбежал к пыльному клубку, валявшемуся возле манекенов.

— Клубок, отведи меня к Пафнутию, — велел он, и клубок тут же покатился к люку.

Костик кинулся следом.

Оставшись один, Серафим подошел к Феогносту и придирчиво осмотрел его. Кажется, тога действительно работала. Поддавшись внезапному вдохновению, Серафим отыскал брошку-кокетку и прицепил ее к тоге, а потом поднес Феогноста к зеркалу.

— Работает! — радостно завопил Костик, выныривая из люка с клубком и Пафнутием в руках.

— Работает! — подтвердил Пафнутий.

— А что это вы делаете? — спросил Костик, и Серафим отчаянно покраснел.

— Раз клубок получился, значит, дело было именно в коробе, — сказал он, отходя от Феогноста и старательно игнорируя вопрос.

— А я всегда подозревал, что вы не насквозь черствый, — удовлетворенно заметил Костик, глядя на брошку.

— Отсохни, малявка. Что такого в валенках, клубке и портьере, что отличает их от короба? — продолжал думать вслух Серафим. — Они все текстильные?

— Они все с чердака, — возразил Костик.

Серафим с досадой хлопнул себя по лбу. Разумеется! Не могло быть артефакта, который превратит в артефакт что угодно. Это нарушило бы баланс. Всегда есть ограничения: долгое восстановление, определенный срок действия, дополнительные условия… А карандаши, выходит, превращают в артефакт только предметы, уже бывшие на чердаке, когда он стал правильным, но не получившие никакой магии.

— Вы меня теперь совсем не любите, да? — с беспокойством спросил Костик.

— А?

— Ну, черная зависть и всё такое… Как в сказках. Стоит царевне оказаться красивее, как мачеха ее в лес отсылает. А вы меня, раз я вас явно умнее, назад вернете, да?

— Пока ты суешь пальцы в кипящий сироп и лезешь в шкаф к агрессивно настроенным торсам, можешь ни о чем не беспокоиться, — успокоил его Серафим. — Карандаши больше не трогаем, это против правил.

— Слушайте, я понял, почему вы — ваше величество, — заговорщически прошептал Костик.

— И почему же?

— Потому что вы — король зануд.

Костик на всякий случай влез на шкаф и подозрительно посмотрел на беспокойно ворочающиеся в сети выбивалки.

— Нельзя ли их куда-нибудь убрать с глаз долой? — недовольно спросил он.

— Нет уж, пусть висят и напоминают тебе о справедливости, — ответил Серафим и подошел к коробу. — Леденец будешь?

— Нет, спасибо, — надулся Костик.

— А я буду, — невозмутимо ответил Серафим. — Вот этот, например. «Спокойствие». Мне как раз не помешает… Еще и в форме рыбки, ты смотри-ка.

— Сладкое есть вредно, — вдруг забеспокоился Костик.

Серафим с удивлением посмотрел на него, потом развернул бумажку и сунул леденец в рот. Тут же разрыдался, но леденец не выплюнул, так и обливался слезами. Костик спрыгнул со шкафа, отобрал у учителя рыбку и зашвырнул ее подальше.

Когда Серафим наконец успокоился, Костик предусмотрительно влез на балку и сказал:

— Теперь понятно, почему леденцы настроения обязательно на палочке… Чтобы их отбирать было проще, да?

— Что-то странно, — с нажимом сказал Серафим. — Никакого спокойствия я от этого леденца не испытал… Ты не мог ли перепутать цвета, чертенок?

— Мог, — признал Костик. — Хотя я почти уверен, что не перепутал. Дело скорее в том, что я подписывал бумажки и клал на них леденцы, а завернуть решил потом, чтобы время не тратить. Дождь же заканчивался, помните?

— Ну?

— Ну и вот. Последние два пришлось определять очень быстро, энциклопедия вся замелькала и стушевалась. Я торопился и мог нечаянно уронить всё на пол. И потом как попало завернуть, чтобы вы не ругались. Но я всё равно молодец, я вам новый артефакт открыл, — поспешно добавил Костик. — И ошпаривающие валенки создал…

— Ага, только кое-что не учел, — мрачно согласился Серафим. — Раз валенки ошпаривают, чем теперь прикажешь в тебя кидать?

========== Все любят Симеона Андреевича ==========

— А скажите, — начал Костик, задумчиво перекатывая в руке горсть камешков, — если бы меня похитили, вы бы стали платить выкуп?

— А есть гарантия, что тебя никогда не вернут, если я заплачу? — с готовностью отозвался Серафим.

— Феогност, укуси его, пожалуйста.

Торс на просьбу Костика только широко улыбнулся и клацнул зубами, но не сделал ни малейшей попытки приблизиться к Серафиму.

— Надо было подробнее прописать функции тоги, — вздохнул Костик, поудобнее устраиваясь на шкафу. — У нас ведь есть еще одна штора? Сделаю из нее тунику повиновения… Нет, пеплос преданности. Нет, хитон лояльности. Подайте карандаш.

— Фиг тебе, химера ты античная, — отмахнулся Серафим. — Будешь еще переводить предметы…

— Не переводить, а совершенствовать. Сочиню одежку, которая сделает Феогноста моим другом и защитником.

— И моим убийцей?

— Если будете задираться, — скромно уточнил Костик.

— Всё, умолкни уже. Я пытаюсь работать.

— А ученику никакого дела не найдется?

— Можешь уничтожить запасы леденцов, — предложил Серафим. — Если повезет, выберешь какую-нибудь молчаливость или изможденность.

— Или ярость, — с энтузиазмом подхватил Костик. — Никогда не испытывал ярость, но горю желанием попробовать. Давайте их сюда.

— Нет уж, — поспешно сказал Серафим, прижимая к себе короб обеими руками. — До следующего дождя пусть полежат, а потом снова их подпишем… Только в этот раз уже точнее.

— Спорим, попаду в карман?

— Что?

Вместо ответа Костик метнул камешек, и тот попал точно в нагрудный карман Серафимовой рубашки.

— Тебе жить надоело? — спросил Серафим, побледнев.

— Вы что это? — насторожился Костик. — Напоминаю, вы меня любите и даже выкуп за меня готовы заплатить.

— Часы, — только и ответил Серафим.

— Ой.

Серафим осторожно выудил из кармана часы и прислушался.

— Идут? — спросил со шкафа Костик.

— Идут, — выдохнул Серафим.

— Левый валенок, — объявил Костик и метнул следующий камешек.

— Брысь с чердака! — завопил Серафим.

— Ну и ладно, ну и подумаешь, — проворчал Костик, послушно слезая со шкафа. — Я Феогноста заберу?

— Вон отсюда!

Костик нырнул в люк, потом снова возник из него, уточнил:

— Не насовсем же?

— Нет, — после небольшой паузы ответил Серафим. — Как только перехочешь швыряться камнями, можешь вернуться.

— Уже перехотел.

— Всё равно погуляй.

— Почему это?

— Потому что я еще не перехотел, а мне швыряться нечем.

— Понял.

Костик исчез, и Серафим продолжил разбирать артефакты.

Лестница скрипнула, и Серафим недовольно выглянул из-за груды прыгучих банок, собираясь отругать Костика за торопливость. Или лучше не тратить слов, а метнуть в него банку? Их всё равно много… Но в люке появилась какая-то слишком округлая, слишком медлительная фигура. Симеон Андреевич. Серафим поспешно опустил воинственно поднятую руку с банкой.

— Вот вы где, — промурлыкал хозяин чердака, щурясь в тусклом свете ламп. — А я мимо проходил, дай, думаю, загляну, поинтересуюсь, как дела у моего Костика. Он совсем домой не заходит, забыл старика.

Серафим нехотя выбрался из кучи артефактов и ответил на мягкое, почти кисельное рукопожатие. Симеон Андреевич заозирался, охая и ахая:

— Какие интереснейшие вещи!

— Артефакты, — строго поправил его Серафим.

— Да-да, артефакты, — медоточиво улыбнулся Симеон Андреевич. — Это что там под потолком трепыхается?

Серафим поклялся себе, что не испытал желания немедленно выпустить из сети изнывающие от нетерпения выбивалки. Вот ни на секунду не соблазнился. Не представил с неуместным удовольствием, как пухленький Симеон Андреевич будет улепетывать от них, не пожалел, что Костик этого не увидит. Сдержанно улыбнулся и ответил:

— Да так, один артефакт…

Если Симеон Андреевич проявит любопытство, то кто ж ему виноват. И Серафим заботливо отвернулся, давая гостю возможность влезть на комод и снять сеть, если ему так хочется.

Но противный Симеон Андреевич лезть к выбивалкам не стал, а вместо этого доверительно наклонился к Серафиму и спросил:

— Как там Костик? Очень мешает работе?

— Совсем не мешает, — бодро соврал Серафим. — Наоборот, новый артефакт открыл.

— Да что вы говорите, — всплеснул пухлыми ручками Симеон Андреевич. — И что за артефакт?

— Карандаши, — ответил Серафим, жалея, что рассказал.

— Просто карандаши?

— Нет, если не ошибаюсь, вероломные карандаши. Не помню точно.

Серафим рассеянно отмахнулся, подошел к Феогносту и снял с него тогу.

— Это что за мерзкая личность? — спросил Симеон Андреевич, и Феогност злобно цыкнул зубом в его сторону.

— Да просто торс, — ответил Серафим. — Поглощающий.

— Опасный? — подозрительно спросил Симеон Андреевич, на секунду прекратив благодушно сиять.

— Разумеется. А Костика здесь нет, — спохватился Серафим. — Заходите как-нибудь в другой раз.

Симеон Андреевич отошел подальше от торса и спросил:

— А нет ли у вас чего усыпляющего для одного сломанного артефакта?

Серафим напрягся.

— Для какого? — спросил он.

— Да мешочек ночных завываний… Костик мне его подкинул, не иначе. Пошутил. Он же шутник, Костик-то, — приторно улыбнулся Симеон Андреевич. — А мешочек застрял в дымоходе и воет по ночам. Мне бы его усыпить хоть ненадолго…

— Нет, — покачал головой Серафим. — Это вам к хранителям надо.

Симеон Андреевич сник.

— Жалко, — сказал он. — Хоть бы зелье какое снотворное… Хоть ненадолго усыпляющее.

— Увы, — равнодушно отозвался Серафим. — Было у меня такое, так я его на торс извел. Очень он агрессивный, так и прыгает, крови жаждет.

Серафим отошел, чтобы не стоять между гостем и Феогностом. Почему-то Симеон Андреевич нравился ему всё меньше, хоть он и не хотел себе в этом признаваться.

— А у меня к вам дело было, очень выгодное во всех отношениях дельце, — вкрадчиво начал Симеон Андреевич. — Так снотворного зелья точно нет? Может, завалялось?

— Нет, — твердо ответил Серафим.

— Ну, тогда до свидания, — вздохнул Симеон Андреевич, еще раз протянув Серафиму теплую влажную ладошку. — Костику большой привет передавайте.

— Всенепременно, — кисло ответил Серафим.

Вооруженный непонятным свертком Костик вернулся на чердак минут через пять после ухода Симеона Андреевича и без предисловий спросил:

— Что на нем было?

— А?

— Что было на Симеоне Андреевиче?

— Одежда? — нахмурился Серафим.

— Да. — Костик сверлил его нетерпеливым взглядом.

— Одежда была, — уверенно заявил Серафим. — Если бы не было, я бы заметил.

Костик драматично закатил глаза.

— Какая именно одежда? — спросил он. — Малиновый жилет в клеточку был?

— А кто его знает, — пожал плечами Серафим. — Как ты вообще понял, что он заходил?

— Аграфена Филипповна сказала.

Костик подошел поближе к Серафиму, придирчиво осмотрел его и пробормотал:

— Не сходится…

— Что?

Костик отмахнулся, протянул Серафиму объемный сверток:

— Держите.

— Что это?

— Вы же намекали…

Серафим развернул ткань, и на пол вывалились валенки разных размеров и разной степени потертости.

— А то жалуетесь, что вам кидаться нечем, — проворчал Костик, — как будто я виноват… Вы Симеону Андреевичу хоть леденцов отсыпали?

— Не подумал, — с досадой сказал Серафим.

— Какой же вы несамостоятельный, — покачал головой Костик. — Как вы только жили до меня?

— Я уж и не помню, — честно ответил Серафим. — Кстати, выбивалки я на него спустить хотел, ты не думай, что я совсем уж, — неожиданно для себя добавил он. — А еще Феогност на него кровожадно поглядывал.

— Правда? — просиял Костик.

Он вприпрыжку подбежал к Феогносту, от избытка чувств подхватил его на руки и закружил:

— Феогност, друг мой, товарищ и брат!

— И что мы все так взъелись на несчастного Симеона Андреевича? — покачал головой Серафим, выстраивая валеночную артиллерию на комоде.

Действительно, бедняга ведь ничего такого не сделал, только пытался выжить… Может, ему и вправду мешочек ночных завываний спать мешает. Серафим вздохнул, чувствуя, что заразился Костиковой азартной мстительностью и совершенно зря отказал Симеону Андреевичу в помощи. От мук раскаянья его отвлек приглушенный голос, донесшийся из недр торса:

— Вы зачем тогу сняли?

========== Гроза и прочие стихии ==========

— А у нас есть незасвеченные шары-предсказатели? — спросил Костик, едва они вошли во времянку.

— Зачем тебе?

— Надо.

— Ну, есть, — неохотно признал Серафим.

— Так тащите их сюда, — воскликнул Костик, сажая Пафнутия в кресло-качалку.

— Нет уж. Во-первых, сейчас неподходящая фаза луны, а во-вторых, мы не будем тратить артефакты на всякую ерунду.

— Опять вам артефакты важнее меня? — возмутился Костик.

— Не опять, а всегда. Свою работу я люблю, а тебя — терплю, — сварливо ответил Серафим, спихивая с раскладушки жаб. — И весь твой паноптикум зачем-то тоже терплю, хотя совершенно зря…

— Ну и ладно, — беззаботно отозвался Костик. — Шаров не надо, я и без них разобрался.

Он подхватил со стола мышь, чмокнул ее в любопытно подрагивающий нос и плюхнулся на кровать.

Серафим собрал жаб в пустую корзинку для дров, из которой они тотчас же полезли обратно, и проворчал, глядя, как Матильда копошится в Костиковых волосах:

— Твое счастье, что наколдованные ужи мышей не едят…

— А обычные едят? — с ужасом спросил Костик.

— Едят, — заверил его Серафим. — И жаб со слизнями тоже… Надо было тебе обычного ужа подарить.

— Тьфу на вас.

Костик вынул Матильду из гнезда, которое она уже почти достроила на его макушке, и отвернулся к стенке. Серафим с тяжелым вздохом обвел взглядом учиненный ранее леденцовый бардак. Придется весь вечер убить на уборку, и это еще если не просить Костика о помощи. Нет, лучше не просить, ущерба и так хватает. Серафим взял ведро и отправился за водой, чтобы хоть как-то отмыть времянку от сахарного сиропа.

Когда он вернулся, Костик так и лежал носом к стенке, и Серафим подозрительно огляделся. Не заметив ничего необычного, он хмуро спросил:

— Признавайся, что ты уже сломал или потерял, пока меня не было?

— Ничего, — ответил за Костика пересмешник.

— Тебя не спрашивали, — отмахнулся Серафим. — Наколдовал какую-нибудь гадость, да? Или Феогноста притащил и под кровать упрятал?

— Что вы пристали? — возмутился Костик. — Я ничего не делаю, просто думаю.

— Думаешь? Ты? — недоверчиво переспросил Серафим. — Заболел, что ли?

Костик обернулся ненадолго, чтобы пронзить его убийственным взглядом, и вернулся в исходное положение.

— Так, что-то мне всё это не нравится, — объявил Серафим. — Рассказывай, что ты там замышляешь. Опять на Симеона Андреевича покушаешься?

— Нет.

— Он, кстати, интересовался твоими делами и привет передавал. По-моему, ты к нему несправедлив.

— Вам виднее, — тихо ответил Костик.

— Эй, хватит уже мертвого лебедя изображать, — возмутился Серафим.

— Умирающего.

— Нет, мертвого. Безразличного и недвижимого.

— И опять вам виднее.

Костик натянул одеяло на голову. Мышь шмыгнула с кровати на пол и затаилась под столом. Серафим досадливо хмыкнул и принялся оттирать столешницу от застывшего сиропа.

— Пафнутий, спой, что ли, — сказал Серафим минут десять спустя. — Невозможно же в такой тишине…

Пересмешник молчал.

— Слушай, хватит меня с ума сводить, — взмолился наконец Серафим, обращаясь уже к Костику. — Тебе так нужны шары-предсказатели? Ладно, забирай. Но сегодня всё равно ничего не выйдет, луна не в той фазе.

— Сварите какао, — сказал Костик.

— Что? Зачем? — растерялся Серафим.

— Для поднятия настроения, — терпеливо пояснил Костик.

— Ну, сбегай к хозяйке, попроси у нее…

— Нет, это не сработает. Надо, чтобы вы.

— Опять ты из меня веревки вьешь, — проворчал Серафим. — Ладно. Хорошо. Сейчас пойду за молоком и какао-порошком, а ты в это время сожжешь времянку или превратишь жаб в слонов…

— А что, так можно? — оживился Костик.

— Нет, нельзя! — решительно ответил Серафим. — Сиди смирно и жди, чудовище ты нахальное. Какао ему еще понадобилось…

Продолжая ворчать, он вышел из времянки и поспешил к Аграфене Филипповне.

Вернувшись во времянку, он обнаружил, что Костик уже сидит на кровати, замотавшись в разноцветный вязаный плед и перешептываясь о чем-то с пересмешником.

— Всякие гадкие планы против меня строите? — спросил Серафим.

— Какие планы? — лучезарно улыбнулся Костик. — Вы же знаете, я предпочитаю действовать спонтанно… Что это у вас в корзинке?

— Вафельница. Раз уж мы решили непременно спалить времянку, можно сделать это с размахом, — проворчал Серафим.

— Слушайте, а вы ведь не безнадежны, — радостно заметил Костик.

— Не могу того же сказать о тебе, — отмахнулся Серафим, гремя посудой.

За окном в это время хлынул ливень, где-то вдали даже громыхнуло, и Костик вздрогнул.

— Грозы боишься? — спросил Серафим, подозрительно глядя на него.

— Разумным людям следует остерегаться стихии, способной поджарить их на месте, это элементарный инстинкт самосохранения, — уклончиво ответил Костик.

Когда какао и вафли были готовы, свет во времянке дважды мигнул и погас.

— Очень вовремя, — вздохнул Серафим и нашарил в буфете несколько свечей и спички.

— Давайте скорее, — поторопил его Костик. — У людей с хорошей фантазией темнота вызывает некоторые опасения.

— Да не мельтеши ты, человек, — огрызнулся Серафим, безуспешно чиркая спичкой о бок коробка.

По колену стремительно пробежала мышь, рука дрогнула, зажженная спичка взмыла вверх и опалила белобрысые патлы.

Чертыхнувшись, Серафим поспешно потушил искры, вынул еще одну спичку и зажег наконец свечи. Потом подошел с подсвечником к зеркалу, горестно вздохнул, глядя на свою видоизмененную прическу, взял ножницы и решительно отстриг опаленные пряди.

— Тучи сгущаются, — как-то невпопад произнес за его спиной Костик.

========== Вселенское равновесие ==========

— Может быть, оставишь в покое Феогноста? — без особой надежды спросил Серафим.

— Ему нравится, — беспечно отмахнулся Костик, наматывая на шею торса елочную гирлянду. — Красиво, правда?

— Какой-то ты слишком буйный для человека, который не спал всю ночь, — проворчал Серафим. — Всё утро туда-сюда.

— Вообще-то я ужасно устал, — признался Костик. — Если хоть на минуту присяду, то непременно засну на весь день, а мы же этого не хотим…

— Нет, что ты, — горячо поддержал его Серафим, — разумеется, не хотим. Ты же тогда не сможешь участвовать в работе… А, нет, погоди-ка. Ты и так в ней не участвуешь.

— Потому что вы не даете, — возразил Костик, окружая Феогноста зеркалами.

— Потому что ты уже расколотил шкатулку с золотыми перепелками.

— Потому что после бессонной ночи плохо соображаю. Кроме того, с мелкой моторикой у меня всегда было плохо, — признался Костик.

— Но не спать-то всю ночь кто тебя просил?

— Ну, я же не виноват, что электричества не было, а при свечах вы не разрешили.

— Действительно, что это я? — продолжал ворчать Серафим. — Мог бы и позволить твоему зоопарку перевернуть свечи и спалить времянку.

— До сих пор злитесь на Матильду? — проницательно спросил Костик. — Во-первых, она не виновата, что вы перепугались и стали махать руками, а во-вторых, челка вам даже идет.

— Это не челка, а стригущий лишай какой-то, — с горечью ответил Серафим.

— Ну, наколдуйте что-нибудь, — пожал плечами бессердечный Костик.

— Что, например?

— Например, я где-то видел заклятие, призывающее на голову цаплю. Это бы отвлекло внимание от ваших проплешин, — предложил Костик, поправляя на голове Феогноста выцветший капроновый бант. — Подайте еще какой-нибудь хлам, мне Феогноста наряжать нечем.

— Ему уже хватит, — сердито отмахнулся Серафим.

— Ну и жадина, — весело ответил Костик. — Хотите, сделаю вам парик из веревочной швабры, чтобы не комплексовали?

Серафим промолчал. Костик оставил Феогноста в покое и нырнул под кресло.

— Проверяешь, нет ли там еще каких-нибудь выбивалок? — поинтересовался Серафим. — Очень вовремя. У меня как раз нет настроения тебя спасать.

— Проверяю, нет ли тут еще какого-нибудь красивого хлама, — ответил Костик. — Раз уж вы мне ничего не даете…

— Вот чучело, — проворчал Серафим. — Опять ведь что-нибудь агрессивное откопаешь…

За креслом было тихо. Потом что-то звякнуло — и снова воцарилась тишина.

— Эй, мучитель, ты живой? — позвал Серафим.

Через несколько отвратительно долгих секунд за креслом послышалась возня, потом из дыры в завале выглянул украшенный паутиной и пыльными катышками Костик.

— Сим, ты только не сердись, — сказал он. — То есть вы. Не сердитесь.

— Что опять? — слабым голосом спросил Серафим.

— Помните портал, который раньше был в шкафу?

— Ну?

— В общем… Есть вероятность, что портал бывает в зеркальце?

Серафим неуверенно покачал головой, потом спросил:

— Он еще там?

— Вряд ли. Боюсь, я его раскокал нечаянно, — смущенно признался Костик. И тут же напомнил: — Вы обещали не сердиться.

— Ничего я не обещал, — возмутился Серафим.

— Но и не возражали, а молчание — знак согласия, — запротестовал Костик. — Кроме того, я точно знаю, что вы меня за это не убьете.

— Неуместный оптимизм, — проворчал Серафим. — И что тебя вечно несет к этим порталам?

— Не знаю, — пожал плечами Костик. — Может, мне действительно надо было стать вершителем.

— Давай всё же про портал, — нетерпеливо сказал Серафим. — Что в нем было? Почему ты вообще решил, что это портал? Ты в него проходил?

— Погодите, я за вами не успеваю, — остановил его Костик, вылезая из-под кресла и протягивая учителю зеркальце. — Не забывайте, бессонная ночь и всё такое.

Серафим посмотрел в расколотое отражение и недоуменно нахмурился:

— Как это может быть порталом?

— Сейчас уже никак, — вздохнул Костик. — А пять минут назад, когда я в него заглянул, там было… Не знаю, как описать. В общем, как будто смотришь глазами машиниста: впереди рельсы, по бокам деревья мелькают, всё движется. Но зеркальце маленькое, там не видно, в кабине сидишь или нет. В общем, когда меня стало засасывать, я отбросил зеркальце подальше. Одно дело, если в поезд перенестись, а вдруг портал как раз перед ним и перемещается? Только пройдешь — и в лепешку. Я не хочу в лепешку, — на всякий случай уточнил он.

— Разумно, — задумчиво ответил Серафим. — Но всё это очень странно. Впервые слышу о портале, который движется.

— Вы же говорили, что они не стоят на месте, — возразил Костик.

— Ну, они просто перемещаются из одного места в другое. Где-то закрываются, где-то открываются. Никто еще не видел, чтобы они двигались. Или находились в движущихся предметах, — покачал головой Серафим.

— Скажите, это очень важное открытие? — спросил Костик, сверля его взглядом.

— Пожалуй, — неохотно признал Серафим, — но мы об этом никому не расскажем.

— Почему?

— Потому что тогда придется рассказать, что мы своими некомпетентными действиями дважды сорвали возможность прохода в рабочий портал.

— Мы?

— Вообще-то ты, но это же я за тобой не слежу… Так что мы.

Костик разочарованно отвернулся, потом решительно встряхнулся и сиганул на ближайшую балку.

— Интересно, я смогу заснуть вверх ногами, как летучая мышь? — спросил он, повиснув вниз головой и скрестив на груди руки.

Серафим покачал головой, убирая в карман разбитое зеркальце.

— Странный ты, Костик, — сказал он.

— И безответственный, безалаберный, неусидчивый и какой там еще, — радостно согласился Костик. — Мне говорили.

— Слезай. Поспи нормально.

Костик бросил на него долгий, какой-то чересчур внимательный взгляд, потом спрыгнул и с разбегу плюхнулся на перину, по пути чудом избежав столкновения с трюмо.

— Разбудите, когда я буду нужен, — сказал он и отвернулся к шкафу.

— То есть никогда? — проворчал Серафим и тут же пожалел о сказанном.

— Нет, я неправильно выразился, — невозмутимо поправился Костик. — Разбудите, если работа будет идти слишком хорошо. Я сегодня ночью, пока вы дрыхли, пришел к выводу, что нужен вам для вселенского равновесия. Это мое предназначение. Здорово, правда?

— Не то слово, — отозвался Серафим.

— А, еще можете разбудить, если найдете какой-нибудь красивый хлам для Феогноста, — сказал Костик.

— Да спи уже…

— Сплю, — заверил его Костик и закрыл глаза.

Серафим бросил неодобрительный взгляд на щеголяющего обновками Феогноста, потом открыл расписной ларь и углубился в изучение его содержимого.

Среди многочисленных магических одежек в ларе отыскался красивый, но совершенно лишенный магии стеклянный шар на подставке. Серафим покрутил его в руках, перевернул пару раз, полюбовался крупным снегом, который накрыл заключенные внутри елку и избушку. Хотел было отдать бесполезный хлам Костику, но передумал, не стал будить. Что бы чертенок ни болтал насчет равновесия, без него работалось просто отлично.

Поразмыслив немного, Серафим спрятал шар в один из ящиков комода. Вдруг пригодится?

========== Про красоту, вредность и сюрпризы ==========

— Ну, что там? — нетерпеливо спросил Костик.

— Сам смотри.

Костик отошел от столба и принялся внимательно разглядывать две зарубки, расположенные миллиметрах в пяти друг от друга.

— Сегодняшняя — та, что выше? — на всякий случай уточнил он.

— Нет, это прошлая. Ты вниз растешь, — с мрачным видом сообщил Серафим, но тут же устыдился, увидев выражение лица Костика, и признался: — Шучу. Разумеется, сегодняшняя — верхняя.

— То есть я расту?

— Ну, вообще-то пока рано говорить, учитывая то, как ты тянулся вверх при измерении. Ближе к зиме будет ясно.

— Если доживем, — добавил Костик.

— Необоснованный оптимизм. Кстати, очень может быть, что ты только внешне будешь расти, а внутри так и останешься двенадцатилетним балбесом. Ты не задумывался о таком варианте?

— Ну и что, если так? — пожал плечами Костик. — Я всё равно уже достаточно умный, в меру рассудительный, благоразумный и самостоятельный, а перерастать в зануду вроде вас не очень-то и хотелось.

Серафим молча закатил глаза.

— Кстати, вы говорили, ваше величество, что у вас для меня сюрприз, — напомнил Костик.

— Когда это я такое говорил? — нахмурился Серафим.

— Сегодня утром, как раз перед тем, как я сломал башню злонамеренности.

— И ты считаешь, мой юный вредитель, что заслуживаешь сюрпризов после всей этой разрушительной деятельности?

— Вообще-то да. Это же был опасный артефакт, вы сами говорили… А теперь он никому вреда не принесет, — ответил Костик, скромно покосившись на гипсовые обломки, сметенные в угол возле шкафа. — Так что вы мне должны еще и награду, но я готов начать с сюрприза. Дам вам время подготовиться и отпраздновать мой подвиг с размахом.

Костик протянул руку в ожидании сюрприза, потом спохватился:

— Мне зажмуриться?

— Чудовище ты несносное, — проворчал Серафим. — На, забирай.

Он нарочито грубо сунул Костику банку, замотанную в платок.

— Здорово, еще и упаковали! — восторженно завопил Костик.

— Не разбей, — проворчал Серафим, с кислой миной наблюдая, как Костик поспешно выпутывает банку из платка.

— Ух ты! — восхищенно выдохнул Костик. — То есть, разумеется, ух вы, ваше величество.

Банка в его руках мягко светилась.

— Там светлячки, — пояснил Серафим.

— Настоящие?

— Истинные.

Костик присмотрелся и увидел, что сияющие кругляшки в банке подозрительно напоминают короткие гвозди с большими шляпками.

— То есть они не живые? — немного разочарованно спросил он.

— Настолько же живые, как Пафнутий с Феогностом, — ответил Серафим.

— Значит, живые, — объявил Костик, постукивая пальцем по стеклу и наблюдая, как туда мгновенно сползаются все светлячки. — Я думал, вы решили не тратить на меня артефакты.

— Вообще-то это я на себя трачу, — признался Серафим. — Надоело спать при свете.

— Просто не хотите признаться, что я вам дорог, — отмахнулся Костик. — Но это ничего, я и так знаю. Один поступок вместо тысячи слов и всё такое прочее.

— Это всего лишь ночник, — сердито ответил Серафим. — Будешь молоть чушь — отберу.

— Не отберете, — уверенно заявил Костик, но всё же влез поскорее на шкаф, крепко прижимая к себе банку.

Серафим фыркнул и подошел к горе сундуков, которая за последние недели успела уменьшиться раза в полтора, посмотрел на аккуратные ряды разобранных и рассортированных.

— Скоро можно будет съездить к хранителям, — сказал он. — Отвезем им разобранные артефакты, чтобы на чердаке стало просторнее.

— И Феогноста тоже? — насторожился Костик.

— Нет, Феогност испорчен.

Костик скатился со шкафа, подбежал к торсу и зажал ему уши.

— Сердца у вас нет, — громким шепотом сказал он, поворачиваясь к Серафиму. — Совсем не думаете, что можете ранить чьи-то чувства…

Серафим снова безмолвно закатил глаза.

— Кстати, к каким именно хранителям мы поедем? — спросил Костик.

— Какая разница?

— Большая. Если к Мисаилу Авессаломовичу, то я лучше дома останусь. Кстати, почему у всех, кто занимается магией, такие зубодробительные имена?

— Не знаю, у меня нормальное, — пожал плечами Серафим. — Я так понимаю, Мисаил Авессаломович принадлежит к числу твоих бывших учителей?

— Возможно.

— А Аполлон Селиверстович?

— Это такой кривой и лысый, с ожогом на щеке?

— Нет.

— Тогда ладно, пусть будет Аполлон, — согласился Костик, жонглируя парой крупных обломков башни злонамеренности.

— Позволь спросить, этот, который кривой, лысый и с ожогом… — начал Серафим. — Он сразу такой был?

— Нет, сразу он был желчный и придирчивый. Просил звать себя исключительно господином учителем, так что его имени я так и не запомнил. — Костик задрал голову, пытаясь понять, куда подевался один из обломков, подброшенных слишком высоко.

— И зачем я только спрашиваю, — пробормотал Серафим.

— Не знаю, — пожал плечами Костик и влез на комод, козырьком приложив ко лбу ладонь, чтобы лучше видеть. — Скажите, эти обломки ведь безвредные?

— Безвредные. В отличие от тебя.

— Уф-ф, а то я уж испугался… Значит, не страшно, что один такой кусочек угодил в паутину безбрачия, правда?

— Хватит портить артефакты! — завопил Серафим.

— Вот так и кривой и лысый говорил, — кивнул Костик. — Прямо слово в слово. Вы точно с ним не знакомы?

Серафим издал какой-то звук, подозрительно похожий на рычание.

— Кстати, — сказал Костик, слезая с комода, — я придумал, как вернуть вам хорошее настроение.

— По-твоему, оно у меня потерялось? — недовольно спросил Серафим.

— Ну, я же вижу, как вы от зеркал шарахаетесь… Так что вот.

Костик отстегнул от Феогностовой тоги брошь-кокетку, извиняющимся тоном прошептал, склонившись почти к самому уху торса:

— Ему нужнее…

Потом повернулся к Серафиму:

— Наденьте, когда к хранителям пойдем, а то так и будете страдать из-за своих проплешин.

— Вот спасибо, — сказал Серафим, отодвигая от себя брошь. — Я-то думал, они уже не так заметны.

— Ну, если этот ваш Аполлинарий такой же старенький и подслеповатый, как вы сами, то конечно, — поспешно согласился Костик, возвращая брошь Феогносту.

— Даже не знаю, как я тебя еще не прикончил, — угрюмо сказал Серафим и принялся собирать с пола обломки башни.

— А я знаю, — ответил Костик.

Не удостоив Серафима дальнейшими объяснениями, он влез на шкаф, подхватил банку и перебрался вместе с ней в свой самодельный гамак, где и улегся, гладя светлячков через стекло и что-то тихо мурлыча про себя.

========== Часы и кастрюли ==========

— А что с ними будет, когда я умру? — спросил Костик, наблюдая, как Серафим заводит часы.

— Полагаю, так и будут валяться, пока какой-нибудь дурак их не починит, — ответил Серафим и поднес часы к уху.

— Они что, сломаются, если я умру? — не унимался Костик.

— Нет, наоборот. Если они сломаются, тебе крышка.

Серафим протер часы полой рубашки и снова убрал их в карман.

— А вы говорили, возможна насильственная смерть, — напомнил Костик.

— Ну?

Костик влез на комод и уже оттуда спросил:

— Что тогда будет с часами?

— Если не сломаны, просто остановятся, когда завод кончится. Не наступи на кастрюльку.

Костик перелез с комода на шкаф, едва не смахнув кастрюльку с сюрпризом на пол, свесился вниз и спросил, ковыряя трещину в крышке ближайшего сундука:

— А если вы их снова заведете?

— Тогда рабом часов стану уже я, — нетерпеливо ответил Серафим. — Что это ты выпытываешь?

— А вы бы этого хотели? — спросилКостик, с грохотом роняя со шкафа мешочек разноцветных камней.

— Чего? — спросил Серафим, морщась от внезапного шума.

— Ну, вот этого всего… — Костик неопределенно махнул рукой, потом спрыгнул и принялся собирать рассыпавшиеся из мешочка камни, продолжая: — Вечная жизнь, вечная молодость… Хотя с молодостью вы уже опоздали, конечно.

— Во-первых, пока что наши наблюдения говорят о том, что возрастные изменения всё равно будут. Во-вторых, нет, я бы этого не хотел. Не мельтеши, в глазах от тебя рябит.

Серафим отвернулся к своим сундукам, давая понять, что очень занят, но Костик понимать не стал. Он обеспокоенно продолжал:

— Тогда поаккуратнее, не заведите часы по привычке, а то вы ужасно рассеянный. Может, лучше пусть будут у меня?

— Лучше будет, если ты перестанешь задавать дурацкие вопросы и уймешься наконец. И еще, — сварливо добавил Серафим, — было бы просто здорово, если бы ты перестал швыряться камнями.

— О вас же забочусь, — пожал плечами Костик. — А что в вашей кастрюле?

— Не трогай!

Серафим вскочил, треснулся головой о крышку сундука, в котором копался, и зашипел от боли.

— Я и не собирался, что вы прыгаете? — удивился Костик. — Просто спросил. Из вежливости.

— Это кастрюлька с сюрпризом, — ответил Серафим, обиженно потирая макушку. — Она сама решает, что в ней будет. Что-то приятное для того, кто ее откроет.

— Значит, если я ее сейчас открою, то там окажется дракон? — с восторгом спросил Костик. — Просто дракон у меня в списке сразу после ужа шел, а уж у меня теперь есть.

— Нет, это не так работает, — сердито вздохнул Серафим. — Кастрюльку дарят кому-нибудь, а она уже сама решает, что в ней окажется. Но содержимое обрадует одаряемого.

— Правда? — Костик метнулся к комоду, схватил кастрюльку и протянул ее Серафиму: — Дарю!

— Балда! — возмутился Серафим. — Она же месяц будет восстанавливаться…

— Ну и подумаешь, обрадуетесь-то вы уже сейчас, — недоуменно пожал плечами Костик и заторопил: — Открывайте скорее!

Бросив на Костика свирепый взгляд, Серафим рывком снял с кастрюльки крышку.

— Вы мечтали о мертвой белке? — удивился Костик.

Серафим вынул из кастрюльки клочковатое рыжее нечто, расправил его и пронзил Костика еще более свирепым взглядом.

— Поздравляю, господин юный искатель, теперь мы можем записать в энциклопедию еще одно уточнение… Кастрюлька с сюрпризом дарит то, что обрадует одаряемого — по мнению дарителя. Серьезно, Костик? Рыжий парик?

— Ну, грязно-белый из швабры вы же не захотели… И зеленый с розовым вам тоже не по душе, это мы уже выяснили. Что мне оставалось? На брюнета вы вообще ни разу не похожи, — попытался оправдаться Костик.

Серафим огляделся, вспомнил наконец, куда переставил свои метательные снаряды, и кинулся за ними.

— Главное — не подарок, а внимание, — веско заметил Костик, уклоняясь от большого черного валенка и прячась за комод.

— Сделай милость, развяжи сеть, — попросил Серафим, когда Костик прочно угнездился на шкафу, отловив и сложив в гамак все валенки.

— Не буду, — решительно заявил Костик.

— Почему это?

— Мне вас жалко. Не хочу даже думать, что с вами сделают эти ваши справедливые выбивалки, после того как вы так неблагодарно закидали меня валенками. Могли бы хоть примерить обновку, прежде чем обижаться… Я вам точно говорю, рыжий — ваш цвет.

Комментарий к Часы и кастрюли

Наша бдительная бухгалтерия сейчас укажет на то, что глава короткая. Да, короткая. Я вообще хотела бы поставить текст на паузу, потому что концовку хочу писать не урывками, а нормально, в тишине и покое. И вообще не хочу пока концовку, хочу много-много полноценных глав, в которых ничего не происходит.

========== Всё сходится ==========

— О, смотри-ка, следящее зеркало, — радостно воскликнул Серафим.

— С каких это пор вы полюбили зеркала? — с невинным видом поинтересовался Костик, пытавшийся всеми доступными способами извлечь из-под посудного шкафа самоцвет мудрости.

— Во-первых, я к зеркалам нормально отношусь, — слегка помрачнев, ответил Серафим. — А во-вторых, гадкий ты провокатор, в этом зеркале я не отражаюсь.

— В вампира превратились! — охнул Костик, сооружая крест из кочерги и веника и заслоняясь им от Серафима.

— Сгинь! — возмутился Серафим.

— Непременно сгину, пока вы меня не сожрали, — пообещал Костик. — Вот только стекляшку достану…

Он снова пошуровал под шкафом кочергой и пожаловался:

— Ни в какую.

— Может, не надо было швыряться им через весь чердак? — предположил Серафим.

— И это вы мне сейчас говорите, — с досадой откликнулся Костик, снимая с волос клок паутины. — Раньше надо было думать.

— Извини, я так и не научился предусматривать всё, на что ты можешь оказаться способен, и предупреждать обо всех возможных последствиях твоих действий.

— Это потому, что на громоздкие грамматические конструкции вы тратите больше времени, чем на изучение моей психологии. Кстати, это заразно, по-моему. Тьфу.

— Что заразно?

— Витиеватость речи. — Костик трагически нахмурился и спросил: — У меня теперь словарный запас трухлявого деда, да? Всё из-за вас…

— У меня лично из-за тебя плешь, полный дом ползучих гадов, испорченные артефакты и глаз дергается, а ты на грамматику жалуешься, — сварливо ответил Серафим. — Ты зеркало смотреть будешь или нет?

— Мы же решили, что это не плешь, а челка, — напомнил Костик, поднимаясь с пола. — Что там в вашем зеркале? Показывают тех, кто вас милее, румяней и белее? Казалось бы, такое маленькое стеклышко, а всё население планеты вмещает… Или они там по очереди мелькают?

Серафим страдальчески замычал, и Костик тут же участливо спросил:

— Что с вами, живот болит?

— Иди уже сюда, малявка, — поборов соблазн бросить в Костика чем-нибудь тяжелым, сказал Серафим. — Очень редкий артефакт, руками не трогать, камнями не бросать.

В значительной мере покрытый пылью, паутиной и мышиными катышками Костик подошел и скептически заглянул в квадратное зеркало без рамы, которое держал перед собой Серафим. Отражения действительно не было, вместо этого в стекле виднелась деревенская дорога с пасущимися поодаль коровами. Время от времени пролетали птицы, колыхались на ветру тонконогие маки.

— Подумаешь, телевизор, — пренебрежительно фыркнул Костик.

— Не телевизор, — обиделся Серафим. — Оно любое место может показать. Вот, смотри.

Сосредоточившись, Серафим провел рукой по зеркалу, и картинка сменилась. Теперь за стеклом оказалась времянка с мирно ползающими повсюду жабами.

— Это прямо сейчас происходит? — спросил Костик.

— Да. Следящее зеркало показывает только настоящее время.

— Жаль. Я бы прошлое посмотрел, — вздохнул Костик.

— Есть и такие артефакты. Может, попадутся когда-нибудь, — ответил Серафим.

— А покажите Аграфену Филипповну, — попросил Костик. — Вдруг она бублики печет?

Серафим послушно провел рукой по стеклу.

— Ой, — выдохнул Костик.

Аграфена Филипповна действительно что-то пекла, потому что руки у нее были по локоть в муке. Но сейчас она была не на кухне, а во дворе, разговаривала с Симеоном Андреевичем, указывая в сторону чердака.

— Опять он, — вздохнул Серафим. — Наверное, тебя проведать решил. Спустишься?

Костик ответил ему выразительным взглядом.

Симеон Андреевич в это время покинул пределы изображения, Аграфена Филипповна осталась одна.

— Сюда идет, — прошептал Костик. — И жилет малиновый…

— В клеточку, — подтвердил Серафим, припоминая вопросы, которые задавал Костик в прошлый визит Симеона Андреевича. — И что?

— У него жилет, у вас — челка, — задумчиво сказал Костик, рассматривая прическу Серафима. — Не возражаете, если я в окно выйду?

— Валяй, — согласился Серафим.

Он и сам бы вылез из крошечного чердачного окошка на грушу, чтобы не разговаривать с мягким, практически кисельным Симеоном Андреевичем, но понимал, что лучше потерпеть неприятного собеседника, чем свернуть себе шею. Серафим не питал иллюзий касательно собственной физической подготовки.

Уже почти дойдя до окна, Костик развернулся, стремглав бросился к Серафиму и повис у него на шее.

— Совсем очумел? — запротестовал Серафим, отбиваясь.

— Просто спасибо сказать хочу. Давно собирался. Вы самый чудесный учитель, искать артефакты бок о бок с вами — лучшее, что было в моей жизни.

— Вот ни капельки не взаимно, — пробурчал Серафим, вывернувшись наконец из объятий и брезгливо отряхиваясь.

— Да я понял, — ответил Костик. — Но всё равно. Ладно, передавайте привет Симеону Андреевичу.

Он исчез за окном, а из люка донесся тягучий сиропный голос:

— Есть кто живой?

========== Договор ==========

— А где же Костик? — спросил Симеон Андреевич, оглядываясь по сторонам.

— Боюсь, вы разминулись, — отозвался Серафим, не спеша отрываться от стопки истрепанных газет. — Я его отправил с поручением к одному знакомому.

— И когда он вернется? — уточнил Симеон Андреевич.

— Нескоро, — решительно ответил Серафим. — Привет передать? Он вам передавал. Прошу простить, я тут немного занят.

— Я понимаю, понимаю, — заквохтал Симеон Андреевич, задрав вверх пухлые лапки. — Но у меня к вам очень срочное и очень важное дело.

— Ко мне? — нахмурился Серафим.

— К вам. Я присяду.

Симеон Андреевич пододвинул к себе хлипкий стул, осторожно растекся на нем и поерзал, плотнее укутываясь в свои лишние подбородки. Серафим остался на своем сундуке возле трюмо.

— Видите ли, господин искатель, — прожурчал Симеон Андреевич, — у меня к вам взаимовыгодное дельце. Вы — человек вежливый и мягкий, это заметно, но я же понимаю, что Костик — та еще напасть…

Серафим обернулся и выжидательно посмотрел на гостя, отмечая про себя, что тот пока не гладит свою змею.

— Так вот… Вы смотрите на мою шею, господин искатель? Конечно же, — хлопнул себя по лбу Симеон Андреевич, — Костик выболтал вам мой небольшой секрет.

— Огромный такой секрет, — не согласился с ним сидящий на перине Пафнутий.

— Цыц, — тут же заткнул его Серафим.

— Это еще что за одержимая кукла? — брезгливо спросил Симеон Андреевич.

— Пересмешник.

Серафим встал и поспешно затолкал Пафнутия в шкаф, сердито шепнув ему:

— Не суйся!

— Так вот, вы же змею-душителя высматриваете? — как ни в чем не бывало продолжал Симеон Андреевич. — А она спит. И проспит ровно до полуночи. Вы были правы, у хранителей есть зелья, — блаженно улыбнулся он.

— И что? Вы Костика убивать пришли? — равнодушно спросил Серафим, усердно разглядывая газету.

— Нет, что вы, — всполошился Симеон Андреевич, весь желейно заколыхавшись от возмущения. — Кстати, Серафим, у вас газета вверх ногами.

— Так надо, — с досадой ответил Серафим.

— А пришел я, — продолжал Симеон Андреевич, — чтобы показать вам вот это.

Он встал, извлек из внутреннего кармана жилета тонкий свиток и подошел к Серафиму.

— Артефакт нашли? — спросил тот.

— Лучше, — расплылся в улыбке Симеон Андреевич. — Вот, читайте.

Серафим двумя пальцами взял у него свиток, развернул и начал читать, всё сильнее хмурясь.

— Что это? — спросил он, дойдя примерно до половины.

— Серафим, вы же не маленький, — укоризненно сказал Симеон Андреевич. — Вы давно уже должны были понять насчет порталов в этом доме. Вы ведь видели все признаки, правда?

— Я их много где видел, — отмахнулся Серафим. — И не я один. Только что-то никто так и не прошел ни в какой портал. Но я не вершитель, мне-то что?

— Ах, Серафим, что же вы до конца не читаете? — вздохнул Симеон Андреевич. — Чтобы зафиксировать порталы, нужно окропить кровью осиное гнездо.

— Да? Пожалуйста, окропляйте, — сказал Серафим, вынимая из кармана перочинный нож. — Только в обморок от потери крови не падайте, я вас вряд ли отсюда вытащу.

Симеон Андреевич замахал короткими ручками:

— Что вы! Если бы всё было так просто… Увы, дом с порталами требует жертв. Кровь должна принадлежать тому самому искателю с тремя «н» в имени, рожденному в этом доме. Мертвому искателю.

— Костику, — сказал Серафим, и это прозвучало не как вопрос, а как утверждение.

— Соображаете, — похвалил его Симеон Андреевич. — К сожалению, я вынужден обратиться к вам, потому что сам не могу. Дело не в сентиментальности и даже не в этой безделушке, — сказал он, погладив цепочку, — дело в том, что искатель должен погибнуть от руки другого искателя, а я всего лишь консультант… Но вы не думайте, я поделюсь! — поспешно добавил он. — Мы с вами вдвоем исследуем порталы, разделим прибыль и славу… Один надоедливый ребенок — весьма умеренная плата за такие перспективы, вы согласны? Кроме того, мы никому не скажем.

Серафим молчал, продолжая читать свиток и взвешивая все альтернативы. Поднял голову, наткнулся взглядом на ящик, в котором покоились обломки башни злонамеренности, расколотая на три части шкатулка с золотыми перепелками и прочие артефакты, которые безвременно почили по милости Костика. Потом спросил:

— Откуда мне знать, что не обманете?

— Честное слово! — заверил его Симеон Андреевич, приложив ладонь к тому месту, где должно было находиться сердце.

— Слова словами, — задумчиво сказал Серафим, — а неплохо бы скрепить их подписью. Составим договор, в котором всё подробно распишем. С гарантией как-то спокойнее.

— У меня честные намерения, поэтому я полностью поддерживаю эту идею, — заверил его Симеон Андреевич. — К тому же, если в документе будет указана роль обеих сторон в этом деле, то так даже лучше. Надежнее. Пишите в двух экземплярах.

— Значит, решено, — кивнул Серафим. — Вот только найду в этом бардаке ручку и бумагу…

Он подошел к комоду, порылся в ящиках, потом сунул руку в карман мешковатых брюк, рассеянно хлопнул себя по макушке:

— Точно, я же их в сундук положил, когда артефакты описывал!

Нырнул в сундук, вынул черный карандаш и блокнот.

— Вы присядьте пока, Симеон Андреевич, надо же всё грамотно изложить…

Симеон Андреевич, благодушно сияя, снова водрузился на стул и запустил ладошку в напомаженную шевелюру. Бросив на него короткий взгляд, Серафим присел на сундук, положил блокнот на трюмо, сосредоточился, застыл с карандашом над чистым листом, заколебался было, но потом решительно вывел первую строку.

========== Зеркало, клубок и дуб ==========

Серафим вышел из дома и направился к времянке. Костик наверняка там, где же ему еще быть.

Вот только его там не было.

Серафим с досадой запихал назад приветливо кинувшихся к нему жаб, едва успел отловить ускользнувшего в сад ужа, посадил его в банку из-под компота и отправился искать дальше.

Он заглянул к хозяйке, потом едва не свихнул шею, высматривая Костика на деревьях, потом обыскал весь дом. А вдруг мелкий пакостник опять нашел портал? Этого еще не хватало.

Устав наконец от безрезультатных поисков, Серафим вернулся на чердак, взял следящее зеркало, сосредоточился, провел по нему ладонью. Зеркало послушно показало ему Костика. Серафим какое-то время наблюдал за отражением, потом чертыхнулся от досады. Костик сидел на каком-то дереве, замотавшись в плед — видимо, из времянки прихватил — и задумчиво ощипывая чешуйки с длинной еловой шишки. Судя по листьям, дерево — дуб, но больше в отражении ничего разглядеть не получалось.

— Вот ведь чудовище, — пожаловался Серафим Феогносту. — Как не надо, так он мельтешит повсюду, а как надо, так затаился… Откуда мне знать, где именно находится этот дуб? Весь лес обыскивать?

Феогност молчал, сверля его укоризненным взглядом.

Отложив в сторону бесполезное зеркало, Серафим принялся обшаривать чердак в поисках еще какого-нибудь артефакта, способного обнаружить беглеца. Проходя мимо Феогноста, набросил ему на голову холстину, чтобы не пялился. Нашел клубок, который Костик превратил в артефакт при помощи карандашей. Не удержался, фыркнул. Какая ирония!

Покрутив клубок в руках, Серафим осторожно положил его на пол и скомандовал:

— Отведи меня к Костику.

Клубок послушно покатился к люку, и Серафим поспешил за ним.

Перелезая вслед за невозмутимым клубком через изгороди, сигая в канавы, карабкаясь по обрывам и продираясь сквозь валежник, Серафим сто раз проклял всё на свете. Чертов клубок, не признающий кружных путей! Чертов Симеон Андреевич с его планами! Чертов Феогност, позволивший Костику смыться! Мог бы и поглотить, как обычно… Ладно, хорошо, Феогност не виноват, откуда ему было знать. Но чертов пророческий котелок, выболтавший Костику все тайны будущего! Чертово зеркало, не умеющее указать хотя бы координаты! А главное — чертов Костик, за каким-то лешим забравшийся в глухой лес, ищи его теперь, бегай, обдирайся о колючки, отдавай себя на съедение комарам, пропускай обед… А Аграфена Филипповна, между прочим, пирожки печет.

Серафим уже почти решил наплевать на всё, сдаться, велеть клубку возвращаться домой, но тот мягко подкатился к дубу и остановился.

Серафим задрал голову, увидел свисающий из-под кроны уголок пледа и велел:

— Слезай.

— Нашли всё-таки, — вздохнул Костик. — Ну, я хотя бы попытался.

— Что ты там попытался? Вывалять меня в каждой придорожной канаве? — возмутился Серафим.

Костик выглянул из-за листьев и обеспокоенно спросил:

— Что вам будет, если вы не выполните условия договора?

— Вот я так и знал, — заявил Серафим, в изнеможении опускаясь на траву под дубом. — Ты всё это видел, да?

— Возможно. Слушайте, вы принесли какой-нибудь артефакт, стряхивающий людей с деревьев? А то лазаете вы так себе…

— И докуда, позволь узнать, ты досмотрел?

— А?

— Что именно тебе показал котелок?

— Да много чего. Я видел, как вы составляете договор, если вы об этом.

— Понятно.

На пару минут воцарилась тишина.

— Вы так и будете там сидеть? — спросил Костик.

Серафим выпутал из волос несколько хвоинок, потом ответил:

— Видимо.

— Хотите, я слезу?

— Вопрос с подвохом? — нахмурился Серафим.

— Нет. Держите.

На голову Серафима мягко упал плед. Серафим забарахтался, запутался в складках, наконец стащил с себя плед и обнаружил, что Костик стоит перед ним.

— Если вы меня нашли, то и кто угодно может. Там же на роль палача любой искатель по условиям подходит, да?

— Что ты несешь? — полюбопытствовал Серафим, откладывая плед в сторону.

— Я несу радость и свет в вашу жизнь, как, впрочем, и всегда, — скромно сказал Костик. — Решил сдаться и вручить вам свою жизнь. Меня же всё равно в покое не оставят, а так хоть вам выгода.

— Придурок! — возмутился Серафим. — В следующий раз досматривай пророчества до конца, если уж начал.

Он порылся в кармане брюк, извлек оттуда небольшой круглый предмет и бросил его Костику. Тот поймал его, присмотрелся и ахнул. Серафим встал, сердито отряхнулся, поднял с земли плед и набросил его на плечи.

— Это как вообще? — спросил Костик.

— Если бы ты смотрел внимательно, то заметил бы, каким карандашом я писал этот так называемый договор, — проворчал Серафим. — Шар я недавно нашел и сохранил на всякий случай. Когда якобы искал ручку и бумагу, вынул его из комода и спрятал в карман. Пока твой Симеон Андреевич растекался аморфной массой по стулу, я написал одним из твоих особых карандашей…

— Вероломных, — строго поправил его Костик.

— …что шар превращается в артефакт под названием стеклянная тюрьма. Конечно, если бы кто-нибудь меня заранее предупредил, что так будет, — продолжал Серафим, бросив на Костика испепеляющий взгляд, — мне не пришлось бы в спешке импровизировать и надеяться на случай… В общем, потом я вынул шар из кармана, и Симеон Андреевич в него засосался. Теперь это — его узилище.

Костик задумчиво взболтал шар, глядя, как на беснующегося внутри Симеона Андреевича падает крупный снег, и спросил:

— А как он там дышит? Чем питается?

— Ему это не нужно. Он теперь обходится без воздуха и без еды.

— А вдруг его удар хватит? — забеспокоился Костик, наблюдая, как пунцовый от гнева Симеон Андреевич стучит по стеклу и что-то беззвучно орет.

— Не должен. Он еще и бессмертный, — успокоил его Серафим. — Не хотел дарить тебе шар с трупом внутри, это как-то… — Он задумался, подбирая слово, потом заключил: — Фу.

— Так это подарок? — спросил Костик, еще раз основательно встряхнув шар. — Здорово, спасибо.

— Хотя ты и не заслужил, — проворчал Серафим. — Зачем было в лес сбегать?

Костик пожал плечами:

— Откуда мне было знать? Вы всегда твердили, что порталы — это очень важно. И меня вы терпеть не можете, сами говорили.

— И что, убивать тебя за это? — недоуменно спросил Серафим. — Кроме того, твоего Симеона Андреевича я еще больше терпеть не могу. Эй, клубок, веди нас домой… Только медленно и по тропинке!

========== Сообщники и узник шара ==========

— Как думаете, он нас слышит? — спросил Костик, задумчиво взболтав шар.

— Да какая разница? — пожал плечами Серафим. — Он там навсегда.

— Ну, может быть, он хочет нас слышать, но не слышит… Или наоборот.

Серафим изучающе посмотрел на Костика, потом спросил:

— Ты его не жалеешь, случайно?

— Нет, — поспешно ответил Костик. — Просто… Вот представьте, если бы вас заперли в шаре и заставили целую вечность слушать мою болтовню.

— Именно поэтому я веду себя прилично и не планирую всяких там жертвоприношений и прочих смертоубийств. Хотя от болтовни мое идеальное поведение не очень спасает…

Костик поставил шар на край стола и взял с тарелки еще один пирожок. Подумал немного, переставил шар подальше от края.

— Он небьющийся, — успокоил его Серафим. — Я же сразу планировал отдать его тебе…

— Всё продумали? — недоверчиво приподнял брови Костик.

— Надеюсь, — ответил Серафим.

— Он огнеупорный? — спросил Костик, задумчиво поглядев на печь, растопленную по случаю почти осенней погоды.

— Константин!

— Не надо так страшно ругаться, я просто спросил, — примирительно сказал Костик. — Разумеется, я не брошу Симеона Андреевича в огонь… Просто хотел проверить, слышит он нас или нет. По-моему, слышит. Видите?

Серафим посмотрел на Симеона Андреевича, который беззвучно разевал рот и яростно жестикулировал, размахивая отломанной от крошечной елки веткой.

— Как думаете, что он имеет в виду? — спросил Костик.

— Когда тычет пальцем в тебя, а потом выразительно машет этим своим прутиком? Даже не знаю… Может, выпустим его ненадолго? — предложил Серафим. — Сам у него и спросишь.

— Вот, опять против меня заговор, — надулся Костик.

— Между прочим, всё забываю тебе сказать, что ты — балда, — сообщил Серафим и подлил себе еще чая.

— Это еще почему?

— Подай, пожалуйста, ложку-сладкоежку. Спасибо. Потому, глупое ты создание, что про меня всякие гадости думал.

— Я же не просто так, — обиженно заявил Костик. — Мне эта ваша шляпа всё рассказала… Про то, как вы будете ругаться, потому что я ее испортил, например. И вы ругались.

— Ну, об этом ты мог бы и без пророчества догадаться, — кисло сказал Серафим.

— Вот видите, у меня были все основания верить шляпе.

— Действительно, от жестокого человека, который смеет ругаться только из-за того, что зайка-ученик сломал какой-то там ценнейший пророческий котелок, можно ожидать чего угодно.

— Да я не об этом! — возмутился Костик. — Хотя вы могли бы ругаться поменьше и хвалить почаще…

— Это если бы ты повод давал. Так о чем, если не об этом?

— Потом еще другое сбылось. Помните, когда я пытался перекрасить вам волосы в розовый?

— Такое забудешь, — проворчал Серафим.

— Вот тот момент, когда мы стояли перед зеркалом, — сказал Костик. — Когда розовый перетекал с моих волос в вашу руку, помните? Это котелок тоже показывал.

— И ты еще нес какую-то чепуху, что всё остальное тоже будет, помню, — кивнул Серафим.

— И было! — горячо заверил его Костик. — Волосы вы опалили, жилет у Симеона Андреевича был малиновый… Всё было точно так, как показал котелок.

— Но балда ты не поэтому.

— А почему?

— Да потому, что ты решил, будто всё остальное тоже видел. Принял гипотезу за факт. Разве так можно?

Костик пожал плечами и пробормотал:

— То не думаю, то слишком много думаю… На вас не угодишь.

Серафим с досадой махнул рукой:

— Много ты понимаешь… Ладно, всё, отстань.

— Отстану. Только один вопрос.

— Ну?

— Куда мне теперь?

— Можешь на буфет залезть, если хочешь. Хотя из-за стола тебя никто не выгонял, — пожал плечами Серафим.

— Нет, я имел в виду вообще, — сказал Костик. — Чердак же теперь, наверное, государственный? И я тоже.

— Костик, ты балбес, — менторским тоном сказал Серафим. — Вон он, Симеон Андреевич, твой… кто он тебе, бабушкин квартирант? Живой и здоровый, можно сказать. Чердак он мне сдает с условием, что я тебя обучаю, чем я и занимаюсь. Не ищи повод для беспокойства там, где его нет.

— То есть вы собираетесь продолжать как ни в чем не бывало? — недоверчиво переспросил Костик.

— Разумеется. А ты предлагаешь бросить прекрасный неразобранный чердак и идти сдаваться?

— Куда сдаваться? — не понял Костик.

— Ну, вообще-то я подозреваю, что вот так делать нельзя, — ответил Серафим, кивая на шар. — Либо ты мне подыграешь и продолжишь быть моим учеником, будто ничего не произошло, либо меня тоже упекут в узилище, а тебя отдадут в какой-нибудь интернат строгого режима и заставят препарировать лягушек все дни напролет. Мы с тобой, Костик, связаны страшной тайной и теперь, увы, должны держаться вместе.

Костик ненадолго задумался, потом просиял:

— Вы это специально подстроили, чтобы никогда со мной не расставаться!

Серафим закатил глаза.

— Можете не притворяться, я сразу знал, что вы ко мне прикипели, — сказал Костик и добавил: — А хорошо вы придумали, что шар небьющийся.

Он подхватил шар с беснующимся Симеоном Андреевичем и бросил его через всю комнату. Шар упруго отскочил от стенки, ударился об пол, подкатился к раскладушке и замер возле свернувшегося кольцом ужа.

— Здорово, еще и пружинит! — восхитился Костик.

— Я знал, что тебе понравится, — скромно ответил Серафим.

========== Дружелюбная каракатица и недружелюбный Серафим ==========

Серафим перебирал бумажные хороводы ужасов, наслаждаясь царившей вокруг атмосферой умиротворения. После заключения Симеона Андреевича в шар мрачные предсказания котелка больше не давили на Костика, а Серафиму, в свою очередь, не приходилось гадать, что служит причиной его внезапных перепадов настроения. Всё снова пошло своим чередом, артефакты потихоньку сортировались и упаковывались для дальнейшей отправки хранителям, времянка кишела жабами, мышами и прочей живностью, Костик, добавив к своей коллекции ненужных предметов шар, неустанно развлекал им Феогноста и Пафнутия, Серафим работал.

И так хорошо ему работалось, так спокойно…

— А вот помните, как вы ругались, когда я выпустил конфетных карликов? — спросил Костик, выглядывая из-под кресла.

— Запиши эту фразу в книгу заклинаний, в раздел «Мгновенное поседение». По-моему, действует отлично, — мрачно отозвался Серафим, выдернутый из иллюзии покоя. — Что ты там уже натворил?

— А помните, как вы опрометчиво обсыпали меня этими вашими мерзкими хлопьями, чтобы отомстить, а я потом чуть в погребе не умер? — продолжал Костик.

— Между этими вольно пересказанными событиями есть какая-то связь?

— Ну, это скорее напоминание о печальном опыте. Хочу убедиться, что вы не забыли и больше так не будете.

— Что ты сделал, рыло ты кувшинное? — взорвался Серафим.

— Никакое и не кувшинное, — оскорбленно ответил Костик. — Очень даже красивое, интеллигентное лицо.

— Что ты сделал? — нетерпеливо повторил Серафим.

— Ну, вообще-то в этот раз я никого не выпускал, оно само, — начал Костик. — Я только прочитал вслух название на бутылочке, а оно забулькало и полезло во все стороны. Кстати, если надпись не врет, то у нас теперь есть дружелюбная морская каракатица. Только она какая-то не очень дружелюбная, чернилами плюется. Э-эй, вы чего?!

Не обращая внимания на возмущение Костика, Серафим бесцеремонно выдернул его из-под кресла и поставил на тумбочку.

— Что я вам, статуя? — возмутился Костик. — Водрузили на пьедестал и рады…

— Умолкни, — отмахнулся Серафим, тщательно его осматривая.

— Что вы ищете? — спросил Костик.

Серафим вместо ответа ткнул пальцем в отворот левой штанины Костиковых брюк, по которому ползли чернильные пятна.

— Ну, испачкался немного. Мне не мешает, — сердито фыркнул Костик.

— Начнет мешать, когда прожжет до кости, — не согласился с ним Серафим.

— А оно прожжет? — уточнил Костик.

— Теперь нет, — ответил Серафим, резким движением оборвав штанину и бросив лоскут на пол. Ткань полыхнула синим и превратилась в кучку сажи.

— Это никакая не дружелюбная каракатица, да? — догадался Костик. — Надо исправить надпись на бутылочке.

Он спрыгнул с тумбочки и нырнул было под кресло, но Серафим за ногу выдернул его обратно.

— Так, всё, мне это надоело.

— На шкаф? — невозмутимо спросил Костик.

— В угол. Вон в тот, самый скучный и пустой. Носом к стенке и не мешай, пока я тебя не позову.

— Вы это серьезно? — возмутился Костик. — После всего, что мы вместе пережили?

— После всего, что я по твоей милости пережил, — поправил его Серафим. — Будешь протестовать — сеть развяжу.

— Не развяжете, — ответил Костик, с достоинством направляясь к указанному углу.

Серафим вооружился отзеркаливающим зельем и кое-как протиснулся под кресло.

— Мне здесь не нравится, — пожаловался из своего угла Костик.

— А мне каракатица на полу не нравится, — в тон ему ответил Серафим. — Не возникай.

Каракатица плюнула было чернилами, но Серафим успел плеснуть перед собой зелье. Брызги чернил замерли в воздухе, вспыхнули синим и пропали. Серафим тут же перевернул вверх дном подвернувшуюся под руку кадку и накрыл ею каракатицу.

Что-то застучало об пол.

— Прекрати, — возмутился Серафим, придавливая дно кадки чугунным утюгом.

— Вы не запрещали играть с шаром, — отозвался Костик.

— А теперь вот запретил. Стой и думай над своим поведением.

— Ну и ладно, состарюсь тут и умру, раз вы такой.

Серафим убедился, что каракатица надежно заперта, и снова нырнул под кресло, но в этот раз протиснуться не смог. Он поерзал — и застрял окончательно. Рванулся, уронил на себя несколько цветочных горшков и заругался вполголоса.

— Не обижайте каракатицу, — попросил Костик. — Она же не виновата, что вы не в духе…

— Я очень даже в духе, кровопийца ты, — просипел Серафим, пытаясь хоть немного сдвинуть кресло с места и не обрушить при этом всю остальную мебель.

— А пауки тут обычные или тоже какие-нибудь с приветом? — спросил Костик, пока Серафим барахтался под креслом.

— Не знаю, — прохрипел Серафим и задел ногой кадку с каракатицей.

— Плохой из вас искатель, — вздохнул Костик. — Ленивый и незаинтересованный. Могли бы хоть проверить, вдруг это какие-нибудь испепеляющие пауки, а я им в гнездо почти носом уткнулся…

— Ну, отойди, — совершенно без интереса сказал Серафим, напряженно слушая, как хлюпает за спиной каракатица.

— То есть можно покинуть темницу? — обрадовался Костик.

— Стой где стоишь! — Серафим необдуманно резко дернул головой и стукнулся о перекладину между ножками кресла.

— Так мне оставаться на месте и отойти одновременно? — не унимался Костик.

— Не морочь мне голову!

Каракатица за спиной хлюпала всё громче, и Серафим готов был поклясться, что она уже выбралась из-под кадки. Постаравшись мыслить здраво, он глубоко вздохнул и сказал:

— Ладно, так и быть. Отойди от пауков. Подойди сюда. Помоги мне поймать каракатицу.

Подумав немного, Серафим строго добавил:

— Но потом всё равно вернешься в угол.

— Увы, ваша мечта сбылась, я теперь в углу навеки, — невозмутимо ответил Костик. — Эти пауки, от которых вы так легкомысленно отмахнулись, замотали меня в кокон, как мумию, уже и до лица добрали… — Последнее слово смазалось, перетекло в невнятное мычание.

Серафим вдруг ощутил прилив сил, рванулся еще раз, выдрался из-под кресла, обрушив за собой весь завал, и кинулся спасать Костика.

Впрочем, Костик в спасении не нуждался. Грубо нарушив инструкцию, он стоял спиной к стене и с интересом наблюдал за Серафимом.

— Здорово я вам помог, правда? А то так бы там и валялись, стесняясь позвать на помощь… Всё-таки стимул — великая вещь.

Уже на бегу Костик продолжал:

— Вам принципиально важно прямо сейчас доказать, что вы за мной в жизни не угонитесь? Просто это мы уже и так знаем, а тем временем ваша каракатица заплевала весь пол моего чердака… Э-э, не трогайте выбивалки!

========== Лысый кактус ==========

— Вот взять бы да запихнуть тебя в шар к Симеону Андреевичу, — сердито сказал Серафим.

Костик, как раз этот шар катавший по сундуку, от возмущения замер, а Симеон Андреевич за стеклом горячо закивал, размахивая прутиком.

— Вы совсем озверели, — с горечью заявил Костик. — А я-то еще помогал вам ловить каракатицу!

— Вряд ли ценные советы можно назвать помощью, — насупился Серафим.

— Ну, вы же сами загнали меня на балку, когда каракатица стала плеваться, — пожал плечами Костик. — И кидаться в нее Симеоном Андреевичем запретили… Нет, вы с ним точно против меня дружите.

Он сердито столкнул шар на пол и направился к откопанному из завалов креслу.

— Ничего не трогай, — немедленно всполошился Серафим.

Костик демонстративно скрестил руки на груди и с размаху плюхнулся в кресло, но тут же подскочил как ужаленный.

— Что, на лысый кактус сел? — заботливо спросил Серафим. — Так тебе и надо, злодей!

— Какой же он лысый? — пискнул Костик. — Как минимум миллион иголок…

— Ну, допустим, не миллион, а две-три тысячи, — охотно принялся за объяснения Серафим, игнорируя страдальческие гримасы ученика. — Кактус, который, кстати, выглядит как штопальный гриб, стреляет колючками в жертву, а сам остается лысым. Колючки у него очень тонкие и ломкие, но ядовитые. Яд реагирует на движения, ты уже заметил?

— Заметил, спасибо, господин мучитель, — хмуро отозвался Костик, застыв и стараясь не шевелиться. — Вы не могли бы отвернуться?

— Понимаю ход мысли, но очень не советую… Если попытаться снять одежду, колючки сломаются и останутся под кожей.

— Надолго? — испугался Костик.

— Точно не помню. То ли на год, то ли на два. Пока не рассосутся, — беззаботно ответил Серафим.

— Врете!

— В следующий дождь поищи в энциклопедии, — пожал плечами Серафим, поднимая с пола связку ключей. — Не переживай, яд не смертельный. Он только вызывает жжение, но тебе даже полезно.

— Вы самый бессердечный, самый жестокий, самый…

— Да-да, продолжай, — рассеянно откликнулся Серафим, разглядывая ключи и посыпая их каким-то порошком.

— Вы меня спасать будете или нет? — возмутился Костик.

— От чего спасать? — удивился Серафим. — Я же говорю, яд не смертельный. Месяц-два поболит — и всё… Примерно как мои ожоги от твоей каракатицы.

— Вы еще и мстительный, — расстроился Костик. — Валяйте, заключайте меня в шар, чего мелочиться…

Он весь поник и отвернулся, тихо ойкнув, когда потревоженные движением колючки напомнили о себе.

— Ты меня с ума сведешь, — простонал Серафим, швыряя ключи на тумбочку. — У твоей бабушки есть в доме пинцет?

Он едва не наступил на шар, подобрал его и поставил на чемодан перед Костиком.

— В шкатулке. В той же, что и зеленка, которую мы на ваши волосы извели, — ответил Костик, с надеждой глядя на Серафима. — В вас проснулось сострадание?

— И от напоминания о зеленке тут же уснуло, — буркнул Серафим. — Стой смирно и ничего не трогай, — попросил он, направляясь к люку, и тут же добавил: — Не знаю, зачем я это говорю…

Вернувшись с пинцетом, Серафим застал Костика в той же скованной позе и на том же месте.

— Надо же, какой полезный артефакт, — покачал головой Серафим. — Не отдам его хранителям, себе оставлю…

— Изверг, — горько заключил Костик, а Симеон Андреевич безмолвно зааплодировал Серафиму в своем шаре.

Серафим похлопал рукой по большому сундуку:

— Укладывайся.

— Нельзя ли накрыть чем-нибудь Симеона Андреевича? — попросил Костик. — Он не заслужил такого поощрения.

— Ты тоже не заслужил, чтобы я его накрывал, — проворчал Серафим, набрасывая на шар носовой платок.

Костик медленно, осторожно пробрался к сундуку, то и дело морщась от боли, и кое-как улегся на живот.

— Надеюсь, вы понимаете, что я вам этого никогда не прощу, — сказал он, положив подбородок на сцепленные пальцы.

— Чего именно? Того, что ты плюхнулся на кактус, хотя я тебя просил этого не делать? Или того, что я сейчас угроблю весь день на вынимание тысяч колючек из твоей тощей задницы?

— Ну, вообще-то вам сильно повезло, что я такой стройный, — заметил Костик. — Если бы на моем месте был, скажем, Симеон Андреевич, то колючек бы на нем уместилось намного больше…

— Во-первых, количество колючек от площади жертвы не зависит. А во-вторых, будь на твоем месте Симеон Андреевич, я бы не утруждался.

Серафим ухватил пинцетом первую колючку и выдернул ее.

— Ай! — возмутился Костик. — Вы же говорили, болит только при движении? Я не двигаюсь.

— А колючка двигается, когда я ее вытаскиваю, всё правильно, — успокоил его Серафим, стряхивая колючку в пустой пузырек.

— Правильно? — возмутился Костик. — То есть это каждый раз — ай — так будет болеть? Помедленнее, я отдышаться не успеваю!

Серафим невозмутимо потянулся за следующей колючкой, Костик дернулся и завопил.

— Лежи смирно, а то сломаем хоть одну — и весь труд насмарку, — сказал Серафим.

— Не верю, что нет ни одного заклинания против этих колючек, — захныкал Костик. — Вы специально… Если их там несколько тысяч… Ай! Допустим, три тысячи, это максимум, да? Ай!!! Так вот, если по колючке в секунду, то это — ай! — пятьдесят минут, а вы как-то медленно вытаскиваете, часа на три растянуть решили… Ой! Да поаккуратнее вы, больно же!

— Ну, заклинание, конечно, поискать можно, — философски заметил Серафим. — Кажется, дождь обещали на следующей неделе… Подождешь тут в полной неподвижности?

— Да вытаскивайте уже, — взмолился Костик. — Если приноровитесь, за пятьдесят минут управимся, это же ерунда… Ай!

Серафим вздохнул и опустил седьмую колючку в пузырек.

— Осталось всего две тысячи девятьсот девяносто три колючки, — сообщил он. — Это если исходить из того, что их было три тысячи.

— Знаете, — задумчиво сказал Костик, — эти ваши выбивалки нравятся мне всё больше… Ай!

— Две тысячи девятьсот девяносто две.

========== Осенние хлопоты ==========

— Не понимаю, почему нельзя растопить печь в доме, — сказал Костик, кутаясь в половик.

— Потому что из-за тепла чердак испортится, — устало ответил Серафим. — Я же уже говорил…

— А без тепла испорчусь я, — заметил Костик.

— Потому что одеваться надо как следует, — отмахнулся Серафим.

— Я пытался, но вы же не разрешили брать одежду из шкафа… — Костик поежился, подышал на ладони и поднял на Серафима жалобный взгляд. — Ваша жадность меня погубит.

class="book">— Да-да, ты прав, прости, пожалуйста. Конечно, можешь взять иссушающий жакет и череподробительную шляпу. Не забудь разжижающие перчатки и эти твои ошпаривающие валенки, как раз и согреешься… А заглушающий шарф надень исключительно ради меня, иначе твои предсмертные хрипы не дадут мне работать.

Серафим отвернулся, давая понять, что разговор окончен.

— Знаете, я посижу пока во времянке, — сказал Костик. — Там хоть тепло…

— Отлыниваешь?

— А что такого? Всё равно чердак ваш, можете меня ничему не учить, — ответил Костик. — Видали, Симеон Андреевич? Так я дремучим и останусь.

Симеон Андреевич изобразил какую-то эмоциональную пантомиму.

— Проклинает вас, — услужливо перевел Костик.

— Иди уже, — махнул рукой Серафим.

— Уйду. И Феогноста с собой заберу, ему тоже холодно.

— Ему нормально, — запротестовал Серафим. — Лучше Симеона Андреевича забери, а то он меня нервирует.

— Правда? А мне он в последнее время даже нравится, — сказал Костик, тщательно встряхнув шар и наблюдая, как бултыхается внутри Симеон Андреевич. — Такой забавный…

Симеон Андреевич предпринял попытку полностью выдавить глаза из орбит при помощи всех доступных лицевых мускулов, и теперь уже Серафим перевел:

— Говорит, что ты — зайка.

Костик сердито фыркнул, сунул шар в карман и исчез в люке. Серафим покачал головой, поплотнее закутался в куртку и продолжил разбирать метательные тарелки. Задиристое настроение Костика ему не нравилось, но это всё же лучше, чем приступы активности, заканчивающиеся поломанными артефактами и выпущенными на волю чудищами.

Серафим попытался сосредоточиться на работе, но мысли о Костике не давали покоя. Мало ли что может придумать маленький мстительный вредитель, оставшись без присмотра… Поборовшись немного с самим собой, Серафим сдался и слез с чердака.

Во времянку он вошел очень осторожно, стараясь быть готовым к чему угодно. Например, к ведру с помоями, закрепленному над дверью. Или к гигантскому зловонному демону, призванному при помощи заклинания. Или хоть к очередному нашествию жаб.

Но ничего такого не было. Вообще ничего подозрительного — кроме Костика, нагло нацепившего на себя свитер и шапку, принадлежавшие Серафиму.

— Это какой-нибудь смирительный свитер, да? — спросил Костик, пока Серафим молча его разглядывал. — Рукава специально такие длинные, чтобы за спиной связывать, я догадался.

— Нормальные рукава, по длине совпадают с длиной рук, — обиделся Серафим.

— Значит, у кого-то слишком длинные руки, — заявил Костик, размахивая свисающими рукавами.

— Или у кого-то другого — слишком короткие, — предположил Серафим. — Тебе обязательно было напяливать мою одежду?

— Холодно, — коротко пояснил Костик и подсел поближе к печке.

— Ну и оделся бы…

— Я и оделся, — возразил Костик.

— В свою одежду! — возмущенно сказал Серафим.

— Свою я тоже всю надел, — успокоил его Костик, задирая свитер и показывая несколько слоев тонких летних рубашек. — Как думаете, ему там тепло?

— Кому?

Костик кивнул на варежку, из которой выглядывала верхушка шара.

— О, чудесно, ты еще и варежки мои разбазариваешь, — проворчал Серафим. — А во второй, полагаю, Пафнутий?

— Нет, он не поместился бы. Он под пледом вместе с жабами, — успокоил Серафима Костик. — Во второй варежке Кшиштоф и Матильда.

Серафим возмутился, тут же устыдился и спросил:

— А где твоя теплая одежда?

Костик неопределенно пожал плечами.

— Ладно, бес с тобой, забирай себе свитер, всё равно он старый, — проворчал Серафим, ставя на печь чайник. — Надо будет попросить Аграфену Филипповну связать тебе что-нибудь приличное…

— Или вы бы сами мне что-нибудь связали в знак симпатии и вечной дружбы, — мечтательно сказал Костик.

Серафим задумчиво посмотрел на него, переспросил:

— Связать тебе что-нибудь?

— Ну, в пределах ваших умений… На шикарные разноцветные узоры я не рассчитываю, не беспокойтесь, можно просто в скромную полоску, — успокоил его Костик.

— Связать. Как умею, — повторил Серафим.

— Ага, — жизнерадостно согласился Костик.

— Как скажешь.

Серафим решительно шагнул к нему и связал концы слишком длинных рукавов большим узлом.

========== Множество синонимов ==========

— А вы когда-нибудь вообще нормальной жизнью живете? — спросил Костик, старательно натягивая на Феогноста темно-синий берет.

— Это как? — спросил Серафим.

— Ну, на свежем воздухе, например. На солнце. На природе, а не в четырех стенках, как вампир в склепе, — пояснил Костик и приладил Феогносту красный шейный платок.

— Нет, — отрезал Серафим. — Верни мой берет.

— Ни за что на свете, вы в нем ужасно выглядите, — горячо запротестовал Костик. — Вот Феогносту идет, у него лицо художника…

Феогност благодарно скосил на него лишенный век глаз и криво ухмыльнулся.

— Скоро мне вообще нечего будет носить, — обиженно запыхтел Серафим. — Свитер мой ты увел, шапку слямзил, варежки стащил, шарф умыкнул, теперь вот берет приватизировал…

— У вас на каждый предмет одежды припасен отдельный синоним? — полюбопытствовал Костик, выглядывая из-под съезжающей на глаза полосатой красно-белой шапки с помпоном. — Если хотите знать, шапка вам тоже не очень-то идет. Ну, то есть идет, но не так, как мне. — Он гордо выпрямился и посмотрелся в зеркало.

— Подлецу всё к лицу, — скептически заметил Серафим. — И что ты так вцепился в мои вещи? Хозяйка ведь уже связала тебе свитер по размеру, а ты так и ходишь в обносках.

— Много вы понимаете, — отмахнулся Костик. — А зимой мы тоже будем тут сидеть в холоде?

— Вообще-то до зимы можно было бы успеть всё закончить… Ну, обычно я успевал, — ответил Серафим.

— Это было до того, как вы научились не спешить и наслаждаться жизнью, — понимающе кивнул Костик. — Ну, надеюсь, у вас есть какой-нибудь тулуп и шапка-ушанка, которые я смогу стибрить, прикарманить, уворовать, спионерить, свистнуть, позаимствовать и так далее.

Серафим уже набрал в легкие воздух, чтобы ответить, но Костик его опередил:

— А я вам за это валенки отдам. То есть уже отдал. Вы, наверное, не знали, но ими можно не только кидаться, их еще и на ноги надевают.

— Но вот именно сейчас я, пожалуй, использую их по старинке, — ответил Серафим, хватая валенок и тщательно прицеливаясь.

— Здорово, подвижные игры как раз согревают, — обрадовался Костик, кидаясь за шкаф. — Ловите!

Он швырнул Серафиму шар с возмущенным Симеоном Андреевичем. Серафим, разумеется, шар не поймал и уже съежился, ожидая услышать звон разбитого зеркала, но его всё не было.

— Ничего себе! — восхитился из-за шкафа Костик. — А Феогност, оказывается, спортсмен!

Серафим обернулся, чтобы увидеть, как торс сжимает в зубах шар. Симеон Андреевич нелепо скакал по снегу, размахивал руками и что-то безмолвно кричал.

— Как думаете, он сам себя слышит? — спросил Костик, осторожно отбирая у Феогноста шар.

— Не знаю, — равнодушно пожал плечами Серафим. — Нам-то какая разница?

— Большая. Одно дело, если кричишь, но тебя не слышат. И совсем другое — если дар речи полностью пропал.

Костик отполировал шар рукавом свитера, постучал пальцем по стеклу и спросил:

— Симеон Андреевич, вы себя слышите?

Симеон Андреевич ткнул толстым пальцем в сторону Костика, потом зажестикулировал, яростно скручивая какой-то воображаемый объект.

— Не понимаю, — пожал плечами Костик, оборачиваясь к Серафиму. — Он намекает, что ваш свитер пора стирать? Видели, как будто отжимает что-то.

Симеон Андреевич запрыгал, яростно утрамбовывая снег.

— Просит, чтобы вы ему сплясали, — неодобрительно нахмурился Костик. — Если вам неудобно, то не пляшите, обойдется.

Симеон Андреевич с размаху стукнулся лбом о стекло, разинул рот, весь покраснел, потом плюхнулся на снег и закрыл лицо руками.

— Ну вот, — расстроился Костик. — Переживает. Скажите, нельзя ли как-нибудь переправить за стекло пряник?

— По-твоему, он заслужил пряник? — спросил Серафим, и Симеон Андреевич, убрав от лица руки, яростно закивал.

— Ну, я тоже не всегда заслуживаю, — честно сказал Костик. — Но это же не повод мне их не давать…

— Допустим, ты не замышлял хладнокровное убийство, — возразил Серафим и тут же уточнил: — Насколько мне известно.

Симеон Андреевич, судя по выражению его лица и движению губ, грязно выругался.

— А мне за такие слова обещали рот с мылом вымыть, — укоризненно сказал Костик. — Фиг вам, а не пряник.

Симеон Андреевич повернулся к Костику спиной и застыл в обиженной позе.

— За какие слова? — спросил Серафим.

— Нашли дурака! — фыркнул Костик. — Сначала хитростью заставите сказать, а потом ругаться будете.

— Просто уточнить хотел, — пожал плечами Серафим. — Но вообще-то ты прав, не надо говорить вслух всякую гадость.

— Ой, смотрите!

Симеон Андреевич подобрал свой прутик и старательно выводил на снегу буквы.

— Прощения просит, сейчас будет умолять, чтобы его выпустили, — догадался Костик.

— Нет, — покачал головой Серафим. — По-моему, он пишет то, что только что вслух говорил.

Костик поспешно прикрыл Серафиму глаза ладонью:

— Вы, наверное, и слов-то таких не знаете, не будем вас портить…

— Неправда, знаю я такие слова, — запротестовал Серафим, отодвигая ладонь. — Что я, маленький, что ли? Ну, вот этого последнего не знаю, а остальные слышал.

— Следите за его губами, сейчас еще куча новых будет, — сказал Костик и легонько взболтал шар, уничтожая написанное.

========== Шахматная партия и личное пространство ==========

Костик осторожно поставил белого коня рядом с черным ферзем и повернулся к шару:

— Ваш ход.

Симеон Андреевич брезгливо поморщился и отвернулся.

— Ладно, схожу за вас, — беспечно согласился Костик. — Ферзем. Вот сюда.

Симеон Андреевич украдкой обернулся, чтобы видеть шахматный столик, и тут же кинулся к стеклу, застучал в него кулаками.

— Зря вы, Симеон Андреевич, подставили ферзя, — укоризненно сказал Костик. — Вы же сейчас проиграете…

Он аккуратно убрал с доски черного ферзя, водрузил на его место белого коня и объявил:

— Снова ваш ход.

Симеон Андреевич рассыпался в агрессивных жестах, потом демонстративно отвернулся.

— Сим, можно ему как-то домик облагородить? — спросил Костик, задумчиво глядя на шахматные фигуры и барабаня пальцами по краю столика.

— В смысле? — спросил Серафим.

— Ну, чтобы туда можно было зайти. Чтобы домик был настоящий, хоть и маленький. А то он же цельнолитой…

— Зачем ему домик? — заворчал Серафим. — Есть шар, хватит ему.

— Ну, если бы я оказался навеки заперт в стеклянной тюрьме, я бы хотел, чтобы был домик. Даже рыбкам в аквариуме полагается личное пространство, — сказал Костик, подхватывая черного слона.

— Какое может быть личное пространство в аквариуме? — возмутился Серафим. — Играй давай, пока действие зелья не закончилось, а то конь очнется и снова тебя покусает.

— Сразу видно, что у вас никогда не было рыбок, — ответил Костик. — В аквариуме обязательно есть коряги, всякие там пещеры из камней, да хоть водоросли, чтобы рыбки могли спрятаться, когда хотят побыть одни. Мне шах.

Симеон Андреевич снова прилип к стеклу, глядя, как Костик размышляет над своим ходом.

— Не представляю, как ты собираешься выживать, когда вырастешь, — покачал головой Серафим.

— А что? — спросил Костик и нерешительно взялся за ладью, но медлил, не ставил ее на пути слона.

— Всех тебе жалко, даже вот таких подлых злодеев. Стоит мне отвернуться — и ты его выпустишь, а он тебя тут же прикончит.

Симеон Андреевич яростно замотал головой, потом заискивающе улыбнулся Костику, сложил пухлые ручки в молитвенном жесте и доверчиво захлопал глазами.

— Вы правы, прикончит, — кивнул Костик. — По лицу видно.

Симеон Андреевич погрозил Костику кулаком, потом убежал за елку.

— Видишь, есть у него личное пространство, — сказал Серафим.

Костик молча отпустил ладью, передвинул короля на соседнюю клетку.

— Ваш ход, Симеон Андреевич.

На этот раз Симеон Андреевич даже не выглянул из-за елки. Костик пожал плечами, передвинул черного слона на пару клеток ближе к центру, отдавая его на съедение белому ферзю.

— Какой интерес так играть? — непонимающе спросил Серафим.

— Вы о том, что он плохо играет? — заговорщически прошептал Костик. — Так и я ему поддаюсь…

Симеон Андреевич высунулся из-за елки, осмотрел шахматную доску, не удержался, стал жестикулировать.

— Опять он ругается, — огорченно всплеснул руками Костик.

— Нет, по-моему, он показывает свой следующий ход, — удивленно сказал Серафим.

Костик присмотрелся и подтвердил:

— Похоже на то. Как думаете, это он кого изображает, слона?

— Нет, больше на коня похоже…

Симеон Андреевич сердито топнул, ткнул пальцем в Костика, ладонью отмерил от пола расстояние, которое в обычном мире могло бы сойти за метр, показал два пальца, изобразил движение вперед.

— Пешкой идти хочет, — догадался Костик и передвинул одну из черных пешек на две клетки вперед.

Симеон Андреевич схватился за голову и разразился какими-то явно нехорошими словами.

— Что это с ним? — спросил Костик, сбивая пешку своим конем.

— Видимо, не этой пойти хотел, — пожал плечами Серафим. — И что он так нервничает?

— Проиграть мне боится, — с готовностью ответил Костик, вызывая новую волну беззвучных ругательств. — Я вообще очень сильный игрок…

Серафим фыркнул.

— Что смешного? — обиделся Костик. — Сами-то против меня играть боитесь…

— Не боюсь, а занят, — поправил его Серафим. — Кроме того, ты меня не особо и звал, ты же с этим играешь…

Костик с восторгом посмотрел на Серафима и объявил:

— Ревнуете!

Серафим негодующе всплеснул руками и отошел от столика.

— Что за чушь, — забормотал он, старательно роясь в сундуке. — Делать мне больше нечего…

— Следующая партия — ваша, учитель, — торжественно пообещал Костик.

— Вот еще, — пробурчал Серафим.

Симеон Андреевич тем временем отыскал свой прутик и торжественно начертил на снегу: «A1-B1».

— Ура! — завопил Костик. — Контакт налажен!

Он перенес черную ладью на указанную клетку и тут же съел ее своим конем. Симеон Андреевич отчаянно хлопнул себя ладонью по лбу, заметался по шару, потом резко остановился и начертил следующий ход.

— Ух, это была самая трудная победа в моей жизни, — сообщил Костик несколько минут спустя. — Что вы там делаете?

Серафим быстро дописал что-то в блокнот, убрал письменные принадлежности в сундук и запечатал его самым сложным заклятием. Потом повернулся к Костику:

— Так что, следующая партия моя?

— Ваша, — обрадовался Костик.

— Симеон Андреевич пусть наблюдает, ему понравится, как я тебя разгромлю, — пообещал Серафим. — А если не понравится, он всегда может уйти в домик…

— Правда? — воскликнул Костик.

Симеон Андреевич, внимательно их слушавший, кинулся к избушке, распахнул дверь и скрылся внутри.

— Думаю, он там пробудет какое-то время, — сказал Серафим. — Если карандаш всё правильно исполнил, в домике теперь гостиная Симеона Андреевича. Больше ничего не поместилось бы, но ему хватит.

— Я знал, что вы не бессердечны, — заключил Костик. — Я победил, так что фигуры расставляете вы.

— Как скажешь, юный изверг, — вздохнул Серафим.

Он взялся было за коня и тут же с воплем отшвырнул его в сторону.

— А, да, действие зелья закончилось, — спохватился Костик. — Коня не трогайте, укусит.

Комментарий к Шахматная партия и личное пространство

Сейчас мне все хором закричат, что ходы в шахматах пишутся строчными буквами, но это не ошибка, а продуманная деталь. Просто я уверена, что безмолвный Симеон Андреевич предпочитает капс.

========== Борьба с холодом ==========

— Тут всё холоднее и холоднее, — пожаловался Костик, тоскливо глядя в окошко, исполосованное косыми струйками осеннего дождя.

— Ш-ш, не отвлекай, — ответил Серафим, сосредоточенно листая энциклопедию.

Костик расстроенно поежился, сдернул с трюмо полосатый шарф, который Серафим туда повесил минутой ранее, и ретировался с трофеем на шкаф.

— Вам бы провериться, — сказал он и намотал шарф вокруг шеи. — В книгах пишут, что нечувствительность к холоду — признак умственной отсталости.

— Цыц, — отозвался Серафим.

Костик бросил в него камешком, но Серафим только не глядя заслонился рукой. Камешек отскочил от нее и упал на пол, а Серафим продолжил читать.

Костик обхватил руками колени и демонстративно застучал зубами. Шапку он надвинул на самые брови, в шарф зарылся подбородком, так что наружу выглядывали только глаза да слегка покрасневший от холода нос.

Серафим, которого холод совершенно не волновал, продолжал листать энциклопедию.

— Замерзнем, заболеем, умрем, — жалобно пропищал Пафнутий.

— Тише, — отмахнулся Серафим.

— Кстати, вы не помните, из какого это мультика? — несколько невнятно спросил из-под слоев шарфа Костик.

— Нет, — машинально ответил Серафим.

— И я не помню, — вздохнул Костик. — А Пафнутий помнит только то, что помню я…

— Ш-ш-ш-ш.

— Вы прямо как Кшиштоф, — задумчиво сказал Костик.

— Не мешай.

Костик слез со шкафа, прихватив с собой Пафнутия, и забрался под перину.

— Ну вот, теперь холодно и темно, — мрачно заметил он.

— Может, это последний дождь до весны, имей совесть, — возмутился Серафим. — Если тебе так скучно, возьми энциклопедию и изучай, тебе не помешает.

— Я не могу ничего изучать, когда мне холодно, — возразил Костик, выглядывая из-под перины.

— Тогда просто не мешай.

Костик надулся и отвернулся. Уже через несколько секунд дуться ему надоело, и он попробовал было завести разговор с Феогностом, но тот будто в спячку впал: стоял себе, вперив расфокусированный взгляд в никуда, и ни на что не реагировал.

— Скучно, — с тоской сказал Костик.

— Сыграй в шахматы со своим Симеоном Андреевичем, — отозвался Серафим.

Костик тяжело вздохнул:

— Не могу, без варежек пальцы леденеют.

— Ну, в варежках играй, — нетерпеливо отмахнулся Серафим. — Что ты пристал?

— В варежках не получится, они у вас огромные, — пожаловался Костик.

На это Серафим уже не ответил, решив, что Костик рано или поздно отстанет, если на него не реагировать.

Костик же всё-таки стащил с себя одну варежку, выудил из кармана шар и спросил:

— Вы тоже замерзаете?

Симеон Андреевич помотал головой, потом взял прутик и принялся чертить что-то на снегу.

— Правда? — спросил Костик, прочитав послание.

Симеон Андреевич яростно закивал.

Костик вылез из-под перины, шмыгнул к сундуку, взял с него одну из энциклопедий и вернулся к шкафу. Выстроив из перины нечто вроде шалаша, Костик нырнул туда вместе с энциклопедией, подумал немного, метнулся к люку и исчез в нем, прихватив дождевик и крикнув:

— Я скоро!

— Угу, — рассеянно ответил Серафим.

Костик действительно скоро вернулся. Он стащил с себя мокрый дождевик и варежки и торжественно вынул из-за пазухи банку со светлячками. Симеон Андреевич одобрительно закивал из своего шара, а Серафим даже голову не поднял, так он зачитался.

Костик устроился под периной, раскрыл энциклопедию, поставил шар и банку рядом с ней и принялся листать пожелтевшие страницы, время от времени потирая ладони, чтобы согреться. Симеон Андреевич жестикулировал, призывая Костика продолжать, потом поднял ладошку, веля остановиться. Начертил что-то в снегу. Костик прочитал и послушно поставил шар на нижний край страницы. Симеон Андреевич беззвучно зашевелил губами.

— Симеон Андреевич, по-моему, это не то заклинание, — обеспокоенно сказал Костик. — Разве тут про тепло?

Симеон Андреевич сердито махнул на Костика рукой и зашевелил губами быстрее. Костик поспешно сбросил шар на пол и захлопнул энциклопедию.

— Хватит шуметь уже, — возмутился Серафим. — Что ты там делаешь?

— Ничего, — быстро ответил Костик.

Что-то в его голосе заставило Серафима оторваться от чтения. Он отложил свою энциклопедию и подошел к перине.

— Всё-таки изучаешь заклинания?

Костик сердито передернул плечами:

— Вы же хотите, чтобы я тут замерз насмерть…

— И ты решил наколдовать тепло? — нахмурился Серафим. — А ничего, что это испортит чердак?

— Испортит? — переспросил Костик. — А Симеон Андреевич говорит…

Серафим застонал.

— Что именно говорит Симеон Андреевич? — спросил он наконец.

Костик на всякий случай влез на шкаф и ответил:

— Что заклинание безвредное.

— Балда ты! — возмутился Серафим. — Чуть не угробил несколько месяцев работы.

— Всё равно Симеон Андреевич ошибся, — обиженно ответил Костик. — Он не то заклинание нашел.

Что-то противно толкнулось в горле, как будто сердце вдруг решило выпрыгнуть через рот, но наткнулось на преграду.

— Где он? — спросил Серафим.

— Где-то, — неопределенно махнул рукой Костик. — Я его спихнул на пол.

Серафим заозирался, кинулся искать под периной, плюхнулся на живот и заглянул под шкаф, но шара не было.

— Что было в заклинании?

— Откуда я знаю? Какая-то тарабарщина, все буквы врассыпную, — пожал плечами Костик. — Не понимаю, зачем так нервничать.

— Затем, безмозглое ты создание, что самые опасные заклинания защищены шифром. Их читают, представь себе, через стекло.

— Через очки, например?

— Или через шар. Например, — с нажимом ответил Серафим. — Страницу помнишь?

— Нет. Только картинку.

— Что там было?

Костик старательно поправил Пафнутию колпачок, потом потуже завязал свой шарф, натянул шапку пониже и ответил:

— Разбитые песочные часы… Э, вы что?

Серафим расстегнул куртку непослушными пальцами, вынул из нагрудного кармана рубашки часы.

— Да что вы? — нетерпеливо переспросил Костик.

— Цыц!

Серафим прислушался.

— Это же не песочные часы, — успокоил его Костик. — Не надо так переживать.

— Заклятие, которое с твоего благословения пытался прочитать твой драгоценный Симеон Андреевич, всего лишь останавливает все часы в доме, — пояснил Серафим. — Действительно, с чего бы мне переживать?

— Но они же не остановились, — не сдавался Костик. — Я его сбросил на пол, когда понял, что заклинание не то…

Серафим махнул на него рукой, спрятал часы и снова принялся искать шар.

— Погодите, — сказал Костик. — Разве так может быть?

— Что?

— Если он специально останавливал часы, чтобы меня кокнуть, почему змея его не придушила?

— Потому, — ответил Серафим, выдвигая ящик комода и что-то из него доставая, — что змея — вот она. Свалилась, когда он уменьшился.

— Предупреждать надо, — надулся Костик. — Подарили мне убийцу в шаре и рады…

Серафим не ответил. Снова сунув змею-душителя в комод, он нагнулся и поднял закатившийся в угол шар:

— Вот он, гад.

— А еще добрым притворялся, — поддакнул ему Костик.

Серафим поставил шар на сундук, взял флакончик усмиряющего зелья и влез на комод.

— Вы куда это? — всполошился Костик.

Серафим молча сбрызнул зельем выбивалки и развязал сеть.

— Слушайте, вы не слишком бурно реагируете? — спросил Костик, пока Серафим задумчиво вертел в руках одну из выбивалок.

Симеон Андреевич азартно потирал пухлые лапки, наблюдая за происходящим из своего шара.

— Вас потом совесть замучает, — сообщил Костик. — Вы же сами во всём виноваты…

— Я? — переспросил Серафим, осторожно положив выбивалку на комод и завязывая сеть.

— Вы, вы, — заверил его Костик. — Бросили меня замерзать, зарылись в свою макулатуру… Симеон Андреевич хоть меня не игнорирует. Вот будете потом ворочаться бессонными ночами и гадать, что же вам спать не дает: нечистая совесть или тропическая язва, которую я на вас нашлю.

— Трофическая.

— Нет, именно тропическая. С леопардовыми пятнами. Очень мерзкая штука, — уверенно ответил Костик, перебираясь со шкафа на балку.

— Совершенно не понимаю твоей привязанности к этому злодею, — вздохнул Серафим. — Ладно, пусть будет язва, если тебе так хочется. Но это необходимо — и я это сделаю.

Костик не успел ничего ответить, потому что Серафим произнес заклинание, обсыпал выбивалку каким-то искрящимся порошком — и она стремительно скукожилась. Еще одно заклинание — и выбивалка перенеслась в шар, на самую верхушку елки.

— Вы что делаете? — спросил Костик, спрыгнув с балки и осторожно приблизившись.

— Змею-душителя я на него уже не надену, это добровольно должно быть, — с сожалением сказал Серафим. — Но надо же его как-то сдерживать… Вот выбивалка пусть этим займется. Действие зелья совсем скоро пройдет, а пока пусть она повисит на елке, чтобы доблестный Симеон Андреевич ее не сломал.

— То есть можно как-то переносить вещи в шар? — спросил Костик.

— Можно. Только сначала нужно их уменьшать. И есть еще пара условий, но о них я тебе не расскажу, потому что ты безответственный, — ответил Серафим, глядя, как Симеон Андреевич улепетывает от проснувшейся выбивалки.

— Ну и правильно, — ничуть не обиделся Костик. — А почему вы перенесли всего одну? Взяли бы уж все сразу…

— А потому, мой юный изверг, что тебя тоже нужно как-то сдерживать, — ответил Серафим.

========== Болезни и лекарства ==========

Костик приподнял на секунду кончик платка, закрывавшего шар, и тут же снова его опустил.

— Что ты делаешь? — спросил Серафим, с шумом побросав дрова возле печи и стягивая с себя дождевик.

— Даю Симеону Андреевичу побыть наедине с правосудием. Долго они там еще? Так и бегают кругами…

— Пока выбивалка своего не получит, она не успокоится, — ответил Серафим и подбросил пару поленьев в печку. Он подошел к столу, сдернул платок и сказал: — Вы бы, Симеон Андреевич, остановились и смирились, что вам терять?

Симеон Андреевич притормозил, чтобы выбросить вверх руку в неприличном жесте, и тут же подпрыгнул, ужаленный выбивалкой.

— Ничему не учится, — возмутился Серафим.

Он взял шар и аккуратно перевернул его вверх ногами. Симеон Андреевич распластался, смешно расплющив о стекло лицо, забарахтался, но встать не мог. Выбивалка тут же подлетела и усердно заработала. Вокруг медленно кружился снег.

— Не надо, — запротестовал Костик, пытаясь отобрать шар.

— Почему это?

Костик смутился, но всё же ответил:

— Жалко…

Выбивалка размахалась еще свирепее, Симеон Андреевич безмолвно затрясся и, кажется, звал маму. Костик поспешно закрыл лицо руками.

— А тебя, значит, не жалко? — спросил Серафим. — Пусть себе и дальше пытается тебя укокошить?

— Ну, у него есть все причины меня не любить, — рассудительно заметил Костик, искоса поглядывая на шар сквозь широко растопыренные пальцы.

— А у кого их нет? — мрачно спросил Серафим. — Всё равно нехорошо убивать людей из прихоти. Симеон Андреевич, в следующий раз шли бы вы со своей выбивалкой в дом, а то ребенок впечатлительный. Переживает за ваше благополучие.

— У Аграфены Филипповны, — задумчиво сказал Костик. — Хотя это, наверное, был риторический вопрос.

— Что?

— Вы спрашивали, у кого нет причин меня не любить, — пояснил Костик. — Вы же имели в виду только тех, кто со мной знаком? Иначе список мог бы быть и подлиннее…

Серафим с досадой поджал губы, поставил шар на стол и снова набросил сверху платок:

— Пускай себе бегает хоть всю ночь.

Костик зябко поежился, поплотнее укутался в плед и чихнул.

— Пыльно? — спросил Серафим.

— Нет. Холодно.

— Не может быть. — Серафим скептически посмотрел на Костика, потом на жарко натопленную печь.

— Ну, я же говорил, — сказал Костик.

Пафнутий услужливо повторил:

— Замерзнем, заболеем, умрем…

— Вот. Я уже начал, — сообщил Костик и снова чихнул.

— Да что за день такой, — простонал Серафим. — Тебе непременно надо умереть, чтоб все плакали?

— А вы будете плакать? — оживился Костик.

— Отстань.

Серафим демонстративно отвернулся и принялся складывать дрова аккуратной пирамидкой. Костик быстро приподнял платок, убедился, что Симеон Андреевич все еще расплачивается за свои коварные планы, вылез из кресла-качалки и побрел к кровати, волоча за собой плед. Кое-как улегся, набросил поверх пледа одеяло и деловито спросил:

— Вы покойников боитесь?

— Я тебя живого больше боюсь, чем любого покойника, — сердито ответил Серафим. — Может, хватит этих загробных мотивов?

— Просто предупреждаю, — пожал плечами Костик. — А то испугаетесь, а я виноват буду… Посмертно, — добавил он, подпустив в голос трагизма, и тут же громко чихнул, испортив весь эффект.

— Напоминаю, что ты у нас раб часов.

— И что теперь, я не могу себе позволить замерзнуть насмерть? — обиделся Костик.

— Нет, — ответил Серафим.

— Ну и ладно.

Костик отвернулся к стене и накрылся одеялом с головой.

— Не задохнись там.

— Не задохнусь, я же раб часов, — с горечью ответил Костик.

Серафим промолчал. Костик тоже ничего больше не говорил и даже не чихал. Забеспокоившись, Серафим подошел и отогнул уголок одеяла. Оказалось, что Костик всего лишь уснул.

Он проспал всю ночь и почти всё утро. Ближе к полудню чуть приподнялся на подушке, без интереса огляделся и снова отвернулся.

— Так и будешь весь день валяться? — спросил Серафим.

— Дайте поспать, — пробормотал Костик.

Серафим нахмурился, несколько раз перепроверил часы, но те шли исправно, да и заводил он их вовремя. Получается, не в них дело.

Серафим на всякий случай приподнял платок и заглянул в шар, чтобы убедиться, что Симеон Андреевич не читает каких-нибудь вредных заклинаний. Но Симеона Андреевича видно не было: наверное, убрался в свою избушку, чтобы зализать раны. Выбивалка мирно висела на елке. Будь у нее лицо, она бы сыто улыбалась.

Убедившись, что и там всё в порядке, Серафим немного успокоился. Значит, обычная простуда. Пройдет.

Поборов соблазн сбежать на чердак и поработать в тишине и покое, Серафим вынул письменные принадлежности и занялся описью артефактов. Всё равно на это никогда не хватает времени, почему бы и не воспользоваться случаем.

Работать не получалось. Жабы и уж по случаю холодов оккупировали пространство под лавкой и сидели там почти бездвижно, мышь свила гнездо в старом кофейнике и готовилась стать матерью, Пафнутий без Костиковых подначек молчал. Тишину нарушали только изредка потрескивающие в печи угли, размеренное тиканье часов да хриплое дыхание Костика.

Оставив попытки сосредоточиться, Серафим отложил карандаш и отправился к хозяйке за чаем. Получив искомое и целую корзинку плюшек в придачу, он вернулся и попытался разбудить Костика, но тот только потуже замотался в одеяло.

— Вставай, симулянт, сколько можно дрыхнуть-то, — возмутился Серафим. — Я тебе плюшек принес.

— Не хочу, — вяло ответил Костик.

Что-то нехорошо защекотало в груди.

— Действительно, что ли, болеешь? — озадаченно пробормотал Серафим и тронул лоб Костика, понятия не имея, каким он должен быть в нормальном состоянии. — И что мне теперь с тобой делать?

Костик сонно отмахнулся от него и снова повернулся к стенке.

Симеон Андреевич выглянул из своей избушки, торжествующе улыбнулся и тут же поспешно захлопнул дверь прямо перед выбивалкой, но та немедленно влетела в лишенное стекла окно.

Серафим тем временем усадил Костика на кровати и пытался влить в него хоть немного чая. Костик только отворачивался и бормотал:

— Не надо…

Никаких едких комментариев, никаких театральных вздохов. Серафиму стало страшно.

— Так, чучело ты огородное, или ты немедленно выпьешь чай, или я отыщу самое мерзкое, самое гнусное противопростудное зелье с побочными эффектами вроде бородавок и чирьев, — сказал он.

Костик с трудом приоткрыл воспаленные, неестественно блестящие глаза, уткнул блуждающий взгляд куда-то в стену и задумчиво сказал:

— Будете…

— Что?

Вместо ответа Костик оттолкнул чашку, заливая чаем одеяло и Серафима.

— Совсем уже, — возмутился Серафим, вскакивая и отряхиваясь.

Лишенный поддержки Костик тут же сполз обратно на подушку и закрыл глаза.

— Ладно, черт с тобой, спи.

Серафим тщательно промокнул полотенцем чайное пятно на одеяле и принялся рыться в своих зельях. Должно же быть что-то против обыкновенной простуды? Усыпляющее зелье, зелье против морских котиков, зелье для усиленного роста зубов, зелье, открывающее могильные врата… Не то, всё не то. А вдруг Христофоровы часы тут бессильны? Вдруг смерть от простуды не считается естественной?

Симеон Андреевич в своем шаре тоже переживал не лучшие времена. Стоило ему почувствовать хоть немножко злорадства, как выбивалка принималась охаживать его и без того ноющее тело. Получив порцию горячих, Симеон Андреевич разражался проклятиями в сторону Серафима, подославшего ему выбивалку, и тут же получал ею снова. Он пробовал сдерживать язык и просто скромно выдумывал Серафиму и Костику пытки, но даже за эти невинные фантазии получал по полной. Подлая выбивалка оказалась очень совестливой и реагировала на малейшую злую мысль, а их у Симеона Андреевича было превеликое множество.

Не обращая ни малейшего внимания на страсти в шаре, Серафим сдался и снова отправился к Аграфене Филипповне. Раз простуда обычная, то и лечить ее надо не магией…

— Нашли ваше гнусное зелье? — спросил Костик на следующее утро.

Выглядел он чуть получше, хоть и кашлял. Взгляд стал чуть более сфокусированным, вернулось привычное упрямство пополам с несносностью.

— Пей, — настойчиво сказал Серафим, игнорируя слабые попытки Костика отвернуться.

Костик обреченно разжал стиснутые зубы, позволяя влить в себя алоэ с медом и реповым соком.

— Гадость же, — жалобно сказал он, скривившись.

— Вот и хорошо. Лекарство должно быть противным, потому что нечего болеть, — уверенно ответил Серафим.

— А знаете, что еще — гадость? — мечтательно сказал Костик, перестав корчить страдальческие гримасы. — Малиновое варенье. Я его терпеть не могу, вот честное-пречестное слово. Очень хорошее лекарство, невкусное и эффективное. В моем случае придется, наверное, скормить мне целую банку, я же очень сильно болею…

— Зараза ты, — констатировал Серафим и чихнул. — Причем, кажется, в самом буквальном смысле.

Костик услужливо протянул ему склянку с алоэ.

========== Муки выздоровления, кораблики и сюрпризы ==========

— Скучно, — вздохнул Костик, опуская на кровать очередной кораблик из газетного листа.

— Займись чем-нибудь, — ответил Серафим. — Кроссвордов полно, разгадывай. А, нет, ты же их все на кораблики извел.

— И это меня развлекло гораздо больше, чем мог бы любой кроссворд, — заметил Костик. — Но вообще-то кораблики без луж — штука бесполезная… Вы не могли бы наколдовать на полу лужу?

— Если бы колдовать было так легко, как тебе кажется, я прежде всего наколдовал бы тебе капельку усидчивости и терпения, — проворчал Серафим.

— То есть сама по себе лужа у вас возражений не вызывает? — спросил Костик и поспешно, не давая Серафиму времени для протеста, вскочил и перевернул стоявшее в углу ведро.

— Сдурел?! — завопил Серафим, поспешно подбирая с пола свои бумаги и книги.

— Зря вы вещи на полу храните, — неодобрительно заметил Костик. — Сами виноваты.

— Я храню свои вещи на полу, — ответил Серафим, горестно погладив рукописный фолиант с расплывшимися чернилами, — потому что кто-то завалил всё остальное пространство своим барахлом.

— Почему это у вас вещи, а у меня барахло? — возмутился Костик.

— Потому что дудка из берцовой кости лося, коллекция фантиков, фаянсовый котенок без уха, погремушка из засохшей тыквы, ручка от зонтика, тухлое яйцо предположительно птеродактиля, галька, погнутый ключ, палки, обрывки веревок, винтики и куски проволоки — это барахло, а не вещи, — отрезал Серафим.

— Барахло — это ненужные вещи, — возразил Костик, — а у меня всё нужное.

— И тухлое яйцо? — скептически переспросил Серафим.

— Особенно яйцо. Кстати, оно не тухлое, просто старое. Из него когда-нибудь кто-нибудь вылупится, надо просто подождать. Ой, всё, не отвлекайте меня, надо пускать кораблики, пока лужа совсем не впиталась.

Костик поспешно спустил на воду первый кораблик и потянулся за вторым, а Серафим в то же время потянулся за шваброй.

— Что вам, жалко, что ли? — запротестовал Костик, отталкивая швабру от лужи.

— Действительно, что это я, — ответил Серафим. — Не даю бедному ребенку устроить потоп…

— Больному ребенку, — уточнил Костик. — Это важно, потому что вам должно быть стыдно вдвойне. Кроме того, потоп я уже устроил, поздно трепыхаться.

— Да какой там больной, — отмахнулся Серафим.

Костик старательно закашлялся. Серафим ответил таким же кашлем, потом спросил:

— А тебе не должно быть стыдно, что донимаешь бедного больного старика?

— Какого там старика, вам всего тридцать восемь, — строго напомнил Костик. — Возьмите лучше кораблик. Любой, какой нравится.

— Мне никакой не нравится, — угрюмо ответил Серафим.

— Возьмите тот, который раздражает меньше всего, — не растерялся Костик. — Давайте скорее, а то потоп скоро кончится.

Серафим сердито схватил первый попавшийся кораблик, бросил его в лужу и констатировал:

— Утонул.

— Кто же так запускает? — укорил его Костик. — Такой кораблик извели… Смотрите, как надо.

Он взял следующий кораблик, аккуратно расправил его и спустил на воду.

— Я с тобой с ума сойду, — простонал Серафим.

— Или опыта наберетесь, — сказал Костик. — Вдруг понадобится когда-нибудь пускать кораблики, а вы умеете.

— Не понадобится, — отрезал Серафим.

— А вдруг у вас будут дети? — возразил Костик, спуская на воду еще один кораблик.

— Все дети похожи на тебя?

— Надеюсь.

— Тогда не будет, — решительно объявил Серафим.

— Правильно, зачем вам еще один, — горячо поддержал его Костик. — Я вроде как привык быть неповторимым…

Серафим застонал.

— Ты себя уже усыновил от моего имени? — с тоской спросил он.

— Ну, вообще-то вы сами виноваты, — ответил Костик, кивая в сторону стоящего на столе шара. — Я же не могу быть бесхозным…

Серафим печально пихнул в бок кораблик, и тот пошел бы ко дну, будь лужа чуть глубже.

— Еще и диверсии устраиваете, — возмутился Костик. — У меня, по-вашему, этих кораблей — воз и маленькая тележка?

— Вообще-то да, — сказал Серафим, глядя на заваленную корабликами кровать.

— Ну, да, — весело согласился Костик. — А чем еще можно заняться, если вы меня заточили в темницу и никуда не пускаете…

— А куда тебя пускать? На улицу или на чердак? — спросил Серафим. — Там везде холодно, а ты болеешь.

— Не болею, а выздоравливаю, — поправил его Костик.

— Вот и выздоравливай.

Серафим поднялся и снова взялся зашвабру. Костик подобрал уцелевшие кораблики и понуро отошел в сторону, позволяя вытереть лужу.

— Могли бы хоть к Аграфене Филипповне отпустить, — сказал он.

— Мог бы, — кивнул Серафим, — если бы она не гостила у своей сестры. А ты, конечно, считаешь, что я тебя специально здесь запер, чтобы безраздельно наслаждаться твоим обществом?

— Всё равно вы будете отрицать, так что нет, допустим, не считаю, — ответил Костик, бросив на Серафима хитрый взгляд. — Сами-то давно бы на чердаке паслись, если бы не предпочитали проводить дни со мной…

Вместо ответа Серафим метнул в него скомканный мокрый кораблик.

— Все же Аграфена Филипповна — жестокая женщина, — задумчиво сказал Костик, забравшись с ногами в кресло-качалку и наблюдая, как Серафим вытирает пол. — Бросила вас умирать и шляется по гостям. А вы-то на ней еще жениться собирались…

Серафим поднял голову, захлебнулся возмущенным фырканьем и так ничего и не сказал, не сумев выбрать наиболее подходящее к случаю слово. Вытерев пол до почти приличного состояния, он прислонил швабру к стенке и объявил:

— Пойду прогуляюсь. Подышу.

— Зачем это? — насторожился Костик.

— Чтобы никого не придушить ненароком.

— Вы же не сбежите?

— Ох, не подавай мне идеи…

Серафим натянул куртку и вышел, оставив Костика наедине с корабликами.

Вернулся он с кастрюлей, и Костик поспешил сунуть туда нос. Едва успев увернуться, Серафим заслонил кастрюлю собой:

— Да погоди ты!

— Это мне? Что там? — заволновался Костик.

— Да, тебе. Не знаю.

— Как это — не знаете?

— Это же кастрюлька с сюрпризом, не узнал? Месяц уже прошел, так что вот.

Серафим сунул кастрюльку Костику.

— И там что-то, что меня обрадует, так? — спросил Костик, теперь уже не спеша снимать крышку. — По вашему мнению.

Серафим кивнул.

— Знаю! — торжествующе воскликнул Костик. — Намордник.

— Нет, это если бы в кастрюльке было что-то, что должно обрадовать меня. Я-то понимаю, что намордник тебе не понравится, хотя он и был бы очень кстати… Открывай уже.

— Если всё же намордник, будете мне должны.

— Если будет намордник, просто поменяемся. Ты мне — намордник, я тебе — парик. Посмотрим, кто кого.

Костик радостно фыркнул, видимо, представив себе эту картину, и открыл кастрюльку.

— Не может быть! — выдохнул он. — Как вы догадались?

— Возможно, из-за того, что ты мне все уши прожужжал, — проворчал Серафим.

— Он настоящий?

— А ты плюшевого хотел? Уточнять надо…

— Нет, как раз такого хотел, точь-в-точь.

Костик осторожно вынул из кастрюльки черно-золотистого дракона и посадил его к себе на плечо.

— Он будет размером со слона, когда вырастет?

— Надеюсь, что нет. Он же карликовый… С кошку, а то и с морскую свинку, не больше. Маленький и безвредный, — удовлетворенно заключил Серафим.

Дракон прицелился, исторг небольшое огненное облачко и прожег в драгоценном рукописном фолианте дыру.

========== Чердакозависимость и домашние хлопоты ==========

— Вы бы сходили на чердак, — обеспокоенно сказал Костик, — а то Феогност там один уже неделю.

— А если я пойду на чердак, то один останешься ты, — возразил Серафим. — И что-то я Феогносту доверяю больше…

— Я не один, — заверил его Костик. — Мы с Дормидонтом присмотрим за времянкой, не переживайте.

— Где ты имен-то таких нахватался, — проворчал Серафим.

— От вас, — невозмутимо ответил Костик, наблюдая, как дракон летает под самым потолком и слизывает длинным языком паутину. — Здорово я его научил, правда?

Серафим посмотрел на дракона с неприязнью и ничего не ответил.

— Какой-то вы слишком злопамятный, — с упреком сказал Костик. — Всё никак свою книженцию не забудете? Уже почти сутки прошли…

— Еще никогда я ни в чем так не раскаивался, как в этом подарке, — с чувством сказал Серафим.

— Правда? — просиял Костик. — Значит, это всё-таки хуже вашего решения взять меня в ученики? Хотя вы зря, конечно… Дормидонт — очень хороший дракон.

— Да я и не спорю, что он хороший дракон. Очень огнедышащий, — вздохнул Серафим, поспешно выливая ковшик воды на подожженную Дормидонтом занавеску.

— Он просто маленький, вот подрастет и научится себя контролировать, — заверил его Костик, набрасывая половик на тлеющее одеяло.

— От кого научится? — спросил Серафим.

— Что за безобразные намеки! — возмутился Костик. — Я у вас ничего не поджигал… Оладьи не считаются, они были просто поджаристые.

— А как насчет пола чердака? — вопросил Серафим, выливая следующий ковшик на пламенеющий край буфета.

— Ну вот, я же говорил, что вы злопамятный, — сказал Костик, поспешно убирая с линии огня Пафнутия. — Осторожнее, не опалите опять волосы — кстати о поджигателях.

— Это произошло из-за твоей мыши! — на грани несолидного визга воскликнул Серафим, уклоняясь от струйки огня.

— Всё равно. — Костик вооружился цинковым ведром и проворно заслонил Серафима от повторной атаки. — Только стали прилично выглядеть — и опять обкорнаетесь?

— Какая разница, как я выгляжу? — возмутился Серафим.

— Большая, если мы хотим вас женить.

Костик приманил к себе дракона и посадил его на плечо.

— Мы не хотим! — хлопнул ладонью по буфету Серафим.

— Нет, мы очень хотим, — заверил его Костик. — Не стучите, разбудите мышат.

Серафим почти бегом кинулся к своей раскладушке, плюхнулся на нее, заставив пружины негодующе взвизгнуть, и с головой накрылся пледом.

— Хотите побыть один? — понимающе спросил Костик.

Серафим потуже замотался в плед.

— Считайте, что нас здесь нет. Мы будем сидеть тихо-тихо, — пообещал Костик и запнулся о гору немытой посуды, расколотив пару чашек.

— Уменьшу твоего Дормидонта к чертям собачьим, — угрюмо пообещал Серафим. — Засуну его в шар, пусть Симеона Андреевича жжет.

Симеон Андреевич, наблюдавший за происходящим с буфета, яростно замотал головой, расколыхав все свои подбородки.

— Нельзя его уменьшать, он мой! — обиженно воскликнул Костик.

— И тебя уменьшу. И в шар, — пообещал Серафим.

Симеон Андреевич столь же яростно закивал и тут же нырнул за елку, пытаясь избежать встречи с выбивалкой.

— Не надо меня уменьшать, я и так маленький, — возразил Костик.

— Думаешь, поместишься? — Серафим аж выглянул из-под пледа, чтобы сравнить размеры Костика и шара.

— Ваш клубок еще при вас? — спросил Костик.

— Зачем тебе?

— Не мне, а вам, если вдруг одумаетесь.

Серафим фыркнул и отвернулся. Бережно придерживая задремавшего дракона, Костик вышел из времянки и тихо закрыл за собой дверь.

Упрямства Серафима хватило секунд на двадцать. Потом он вскочил и кинулся за Костиком.

— Слушайте, это жульничество, — с упреком сказал Костик, когда Серафим догнал его возле самой калитки. — Вы должны были дать мне уйти и только потом бросаться на поиски. Как минимум через час. Мне, может, тоже надо побыть одному.

— Зачем это?

— Ну, во-первых, пожалеть себя, во-вторых, пообижаться на вас, — с самым серьезным видом принялся перечислять Костик. — В-третьих…

— Обойдешься, — оборвал его Серафим. — Шагом марш назад.

— Уменьшать будете?

Серафим бессильно закатил глаза и всплеснул руками.

— Хорошо вам, моя жизнь в ваших руках. Что хотите, то и делаете, — проворчал Костик, разворачиваясь к времянке.

— А мой рассудок — в твоих безумных ручонках, — ответил Серафим. — И что-то ты его ни капельки не бережешь.

— Неправда, — возмутился Костик. — Я же сразу говорил, идите на чердак, а то вы уже на стенку лезете. У вас чердакозависимость, это не лечится.

— У меня аллергия на огонь, я от него ожогами покрываюсь. Возможно, из-за этого я немного нервничаю в присутствии этого твоего Дормидонта и, как ты выразился, лезу на стенку, — с нажимом ответил Серафим.

Костик скосил глаза на дремавшего дракона и спросил:

— Вы же не запихнете его в шар из-за ваших личных фобий? Смотрите, какой он милый.

— Когда спит, — подхватил Серафим.

— Он очень часто спит, — поспешно заверил его Костик. И тихо, серьезно добавил: — Не отбирайте его, пожалуйста.

— Да нужен мне твой дракон! — возмутился Серафим. — Если бы был нужен, у меня бы давно был собственный.

— Я понимаю, что не нужен, — вздохнул Костик. — В том-то и дело. Вот Симеону Андреевичу, например, не нужна была саламандра.

— И что?

— У меня была саламандра.

Серафим сердито взъерошил свои чудом уцелевшие волосы, потом сказал:

— Мне также не нужны жабы, мыши, ужи и прочие слизни, но они у нас всё же есть. Чем дракон-то хуже?

Костик осторожно повел свободным плечом:

— Не знаю… Вы к нему предвзято относитесь из-за книги.

— Неправда, — запротестовал Серафим, — не из-за книги. Просто всё как-то в принципе…

— Чердакозависимость, — важно кивнул Костик. — Идите уже, развейтесь, покопайтесь в трухлявых артефактах…

Серафим с сомнением посмотрел на него, нахмурился:

— Иногда ты рассуждаешь почти по-человечески.

— Вы тоже, — успокоил его Костик.

— Ладно, черт с тобой, — махнул рукой Серафим. — Времянку не сжигать, Симеона Андреевича не выпускать.

Костик просиял и скрылся за дверью, а Серафим резвой газелью поскакал на чердак и упивался там искательством до позднего вечера. Когда он наконец вернулся, обнаружилось, что времянка не только не сгорела, но и приобрела чуть менее захламленный вид. Гора немытой посуды исчезла, пол сверкал чистотой, Симеон Андреевич привычно убегал в своем шаре от выбивалки, мышка-мать копошилась со своими детьми в кофейнике, подпоясанный фартуком Костик с Дормидонтом на плече старательно помешивал какое-то сомнительное варево в медном котле.

— Не знаю, что это, но должно быть съедобно, — сообщил Костик, когда Серафим брезгливо заглянул в котел. — Попробуйте.

Серафим взял протянутую ему деревянную ложку, зачерпнул немного серой вязкой жижи из котла и с тщательно подавляемым отвращением отхлебнул.

— Ну и как? — спросил Костик. — Вкусно? Я почти уверен, что те грибы с трухлявого пенька — опята, а не какие-нибудь поганки.

========== Кулинарные тонкости ==========

— Когда уже хозяйка вернется, — тоскливо проговорил Серафим, без энтузиазма глядя в кастрюлю.

— Мы все этого с нетерпением ждем, — кивнул Костик. — Этого — или голодной смерти. Можно начинать делать ставки, что раньше произойдет.

— Да ну тебя, — отмахнулся Серафим. — Вечно драматизируешь… Вот это, по-твоему, не еда?

— Нет, — честно ответил Костик. — Это скорее орудие пытки. Червивое молоко, да?

— Это молочная лапша, балбес ты.

— Еще хуже, — вздохнул Костик.

— Ну, приготовь лучше, — сказал Серафим, широким жестом приглашая Костика поменяться местами.

— Правда? — недоверчиво воскликнул Костик, отбросив ножницы и наполовину вырезанный из бумаги силуэт крокодила. — А я думал, вы меня навеки отстранили от кухни.

— Не навеки, а только до тех пор, пока ты не перестанешь совать в еду неизвестные грибы и сапожный клей.

— Не сапожный, а обойный, — обиделся Костик. — Он разве не из крахмала?

— Да даже если… По-твоему, можно варить суп из клея?

— Вы правы, — признал Костик. — Я понял.

— Что ты понял? — подозрительно переспросил Серафим.

— Это был не суп, а кисель. Грибной кисель с картофельными очистками, гвоздикой и кардамоном.

— И бородавочным коктейлем, — напомнил Серафим, потирая руку, на которой еще виднелись следы от сведенных при помощи врачевательного зеркала бородавок.

— А нечего было оставлять его на самом видном месте, — сказал Костик. — Зачем он вам вообще?

— Чтобы насылать бородавки на тех, кто задает слишком много вопросов, — отрезал Серафим.

— А потом будете ругаться, что я не проявляю интереса к учебе, — надулся Костик. — Так что, выльем в помойное ведро эту вашу червивую лапшу и приготовим что-нибудь съедобное?

Серафим ненадолго задумался, потом решительно покачал головой.

— Почему? — разочарованно спросил Костик.

— Во-первых, у нас и так почти не осталось продуктов, а во-вторых, ты заслужил лапшу.

Костик обиженно выпятил нижнюю губу и влез на буфет. Дракон, дремавший в кресле-качалке, встрепенулся, приоткрыл медово-желтый глаз и угрожающе фыркнул на Серафима, выпустив из ноздрей несколько колечек дыма.

— А были времена, когда вы мне какао варили, — тяжело вздохнул Костик.

— Не помню такого, — ответил Серафим. — Зато помню, как ты выпустил каракатицу, например. И как раскокошил шкатулку. И башню. И…

— И вафли пекли, причем по собственной инициативе, — продолжал Костик. — По-моему, раньше вы меня любили больше.

— Неправда, я тебя всегда не любил одинаково, — проворчал Серафим. — Доставай тарелки.

Костик свесился с буфета и потянулся за тарелками.

— Между прочим, — сказал он, — я вам от чистого сердца суп варил… То есть кисель. А вы не оценили.

— Я бы оценил, если бы он был хотя бы без бородавочного коктейля, — ответил Серафим.

— На кувшинчике не было написано, что он именно бородавочный, — справедливо заметил Костик, спрыгнув с буфета и каким-то образом умудрившись не разбить тарелки. — Там вообще не было ничего написано, так что я руководствовался исключительно его видом и запахом.

— И запах болотной лягушки тебя не смутил? — простонал Серафим.

— Так это была лягушка? — изумился Костик, расставляя тарелки. — Я думал, просто лесом пахнет. Хорошо сочетается с грибами.

— Ох…

— Вы зря привередничаете, — сказал Костик. — Знаете же, что я к вам со всей душой…

— Ты это очень странно показываешь, — ответил Серафим, яростно орудуя поварешкой в тщетных попытках расчленить и утопить неумолимо растущую молочную пенку.

— Вам просто сравнить не с чем. Вы же не знаете, каким несносным я могу быть, если не стараюсь вести себя хорошо, — сказал Костик.

— То есть это ты еще стараешься, — каким-то совсем упавшим голосом произнес Серафим.

— Конечно, — заверил его Костик. — А вот Симеону Андреевичу я как-то раз в суп перегноя подмешал.

Симеон Андреевич в своем шаре разразился безмолвными проклятиями.

— Он не знал, — пояснил Костик. — Сам не распробовал, а я подумал и решил не рассказывать. А почему выбивалка бездействует? Он же ругается…

— Имеет право, — отрезал Серафим. — Выбивалка-то справедливая… Тебе вообще повезло, что она до тебя добраться не может.

— Я тоже имел право подмешать ему перегной, — возразил Костик.

— На каких основаниях?

— Давайте уже есть, пока черви из супа не разбежались.

— Не разбегутся, они вареные, — мрачно ответил Серафим.

— Спорим, Дормидонт тоже решит, что это черви? Вот, смотрите.

Костик сунул руку в кастрюлю, выловил двумя пальцами макаронину и подбросил ее в воздух. Дормидонт, казалось бы, крепко спавший, стремительным движением прервал полет макаронины, облизнулся и вопросительно посмотрел на Костика.

— Держи.

Костик поставил свою тарелку перед драконом, и тот мгновенно ее опустошил.

— Без ужина остаться решил? Имей в виду, я своей порцией делиться не собираюсь, — сердито сказал Серафим.

— И я очень благодарен вам за это, — заверил его Костик.

Серафим молча уселся за стол со своей тарелкой, поболтал в ней ложкой, пытаясь снова видеть всего лишь суп, а не плавающих в молоке желтоватых червей. Не получалось.

— Тьфу.

Серафим сердито сунул тарелку Дормидонту и проворчал:

— Целый вечер убил на то, чтобы сварить ужин дракону…

— Знаете, доброта — это не недостаток, — заметил Костик. — Раз мы оба спасены от вашей адской лапши, может, всё-таки приготовим что-нибудь съедобное?

— По мнению обоих, — строго добавил Серафим.

— Без клея?

— Без клея.

Они принялись за дело, не обращая ни малейшего внимания на Симеона Андреевича, который кинулся в свою избушку и неожиданно ловким движением захлопнул дверь, прищемив ею ручку выбивалки.

Комментарий к Кулинарные тонкости

А у нас время переклички. Если вы это читаете, будьте так любезны, нажмите на “Жду продолжения”. Это анонимно и абсолютно бесплатно, а автору будет ясно, сворачивать проект или нет. Спасибо за внимание и понимание)

========== Черная неблагодарность ==========

— Думаете, получится? — с сомнением спросил Костик, глядя на твердокаменный комок теста.

— Лепешки даже у древних людей получались, — несколько раздраженно ответил Серафим. — Подай скалку.

— Поди туда — не знаю куда, принеси то — не знаю что, — бодро отозвался Костик.

— Как можно не знать, что такое скалка? — воскликнул Серафим и запустил руку в волосы, оставляя красивый мучной след.

— Я знаю, что такое скалка. А вот где она — не знаю. Просто целая цитата звучит красивее, чем половина, — пояснил Костик.

Серафим застонал, еще сильнее вцепившись в свою растрепанную шевелюру.

— Не трясите волосами над едой, — строго сказал Костик. — Вот это подойдет?

Он протянул Серафиму метлу, и тот издал какой-то подозрительно похожий на всхлип звук.

— Погодите, не критикуйте, — поспешно сказал Костик. — Проявите хоть чуточку доверия. Ручкой вполне можно…

Он осекся, глядя на ноги Серафима, ставшие по колено каменными.

— Совсем сдурел, — недовольным голосом сказал Серафим. — Она же грязная…

Камень тем временем стремительно полз выше, а Серафим этого даже не замечал.

Костик обернулся, пытаясь найти хоть какой-то выход из положения, увидел стоящий на буфете шар и Симеона Андреевича, что-то беззвучно приговаривающего и ритмично размахивающего руками. Схватил шар, швырнул его в печь. Глянул через плечо на Серафима, с облегчением констатировал, что окаменение бесследно исчезло. Ойкнул, полез в печь за шаром.

— Что ты там делаешь? — возмутился Серафим. — Отойди от огня.

— Но там же Симеон Андреевич, — растерянно отозвался Костик, вороша горящие поленья всё той же метлой.

Серафим как-то странно забулькал, слова никак не желали складываться в предложения, так и норовили разлиться сплошным потоком, но вместо этого застряли в горле.

— Зачем ты сунул его в огонь? — спросил наконец Серафим. — И когда?

— Только что, — виновато ответил Костик. — Потому что больше ничего в голову не пришло.

— Ты и твоя дурацкая голова! — воскликнул Серафим. — На минуту нельзя отвернуться, ты уже что-то вытворяешь. Еще и говоришь что-то о доверии, безмозглое ты существо!..

Костик метнул в него обиженный взгляд, но тут же снова сосредоточился на поисках. Шара в печке не было.

— Не мог же он так быстро сгореть… Может, загасить огонь водой? — предложил Костик.

— Отойди, ты уже достаточно натворил, — сказал Серафим.

Костик на удивление быстро подчинился и отошел от печи. Серафим заглянул в разворошенный огонь, чувствуя, как обжигает жаром лицо. Шара действительно нигде не было видно. Тяжело вздохнув, Серафим взял кочергу и совок и приготовился вытаскивать из печи поленья. Складывать их было некуда, разве что в большой эмалированный таз. Или таскать по одному на улицу, рискуя уронить по пути и поджечь времянку? Чертыхнувшись, Серафим решил пожертвовать тазом, вытряхнул из него несколько вялых яблок и принялся осторожно перекладывать горящие поленья. Потянуло холодом, и Серафим раздраженно крикнул:

— Закрой двери, сквозит!

Переворошив всю золу, Серафим так и не нашел ни шара, ни хоть каких-то намеков на его останки. Обернулся — и Костика тоже не нашел.

Серафим замысловато выругался и на всякий случай заглянул на буфет, под кровать и под раскладушку. Из буфета его громко отчитала потревоженная мышь, с раскладушки сердито покосился пересмешник. Дракон, дремавший на подушке, лениво приоткрыл глаз и тут же снова уснул.

Серафим всплеснул руками и отправился искать дальше. Не хватало еще, чтобы Костик полез на чердак на ночь глядя… Он же знает, что нельзя.

Именно поэтому Серафим в первую очередь отправился на чердак. Разумеется, Костик был там. Сидел на шкафу, обхватив руками колени, и сосредоточенно рассматривал замысловатую паутину, свисавшую с гамака.

— Нашли? — спросил он, едва Серафим возник из люка.

— Брысь с чердака, — скомандовал Серафим.

— Он умер?

— Брысь. С чердака, — повторил Серафим чуть медленнее и отчетливее.

Костик спрыгнул со шкафа, выдвинул ящик комода, сунул что-то в карман и выскочил в окно.

Серафим сердито пнул кучу половиков. Он знал, что именно Костик унес с собой, и это ему очень не понравилось. Хотя ему вообще многое не нравилось. Внезапное исчезновение шара, например. Был ли он вообще в печи? Как Серафим ни старался, он не мог припомнить, кидал Костик что-нибудь в огонь или нет. Если честно, где-то между возмущением по поводу метлы и роющимся в печи Костиком было что-то такое, поначалу напоминавшее небольшую трещину, а теперь казавшееся уже средних размеров расселиной. Как будто Серафим отключился и пропустил что-то важное.

Настолько важное, что теперь Костик не хотел, чтобы его искали.

— Да что могло произойти за одну секунду? — воскликнул Серафим, обращаясь к Феогносту, потому что больше спросить было не у кого.

Феогност подмигнул ему — и всё.

— Какой от тебя толк! — рассердился Серафим.

Он кинулся к сундуку, отыскал следящее зеркало и попытался увидеть в нем Симеона Андреевича. Провел рукой по стеклу раз, другой — ничего.

— Под землю он, что ли, провалился?

Серафим еще раз провел рукой по стеклу, теперь уже надеясь увидеть Костика. Это ему удалось. Судя по мелькнувшей на заднем плане занавеске, Костик нашел приют в доме Аграфены Филипповны. Забрался на лавку, свернулся калачиком, натянул на колени свой замызганный свитер, с которым никак не желал расставаться, и крутил в руках клубок, сосредоточенно хмурясь.

Ладно, пусть.

Серафим сунул за пазуху зеркало, запер чердак и вернулся во времянку. С тоской посмотрел на учиненный погром, кое-как покидал в печку поленья, спихнул пересмешника на пол и плюхнулся на раскладушку, намереваясь немедленно уснуть. Хватит с него.

========== Тщетные поиски и нечистая совесть ==========

Уснуть почему-то не получалось. Проворочавшись больше часа, Серафим встал и принялся наводить порядок. Сходил за водой, нагрел ее, чтобы помыть посуду. Тем временем вытер стол от муки, выкинул безнадежно окаменевший комок теста, подмел пол. Постоянно присматривался, не найдется ли шар. Может, выпал из печи и в щель закатился? Может, зеркало не показывает артефакты?

Задумавшись над этим, Серафим взял зеркало и провел по нему рукой. Феогноста на темном чердаке почти не было видно, лишь глаз чуть поблескивал из мрака. Нет, всё же дело не в артефактах. Серафим еще раз попробовал переключить зеркало на Симеона Андреевича — безрезультатно.

Тяжело вздохнул, отложил зеркало в сторону, принялся оттирать посуду, жалея, что не прихватил с чердака какой-нибудь подходящий артефакт вроде мойдодыров. Через некоторое время плюнул на посуду, кое-как отряхнул руки от мыльной пены и снова потянулся за зеркалом. Исключительно затем, чтобы проверить, не влез ли мелкий негодяй на чердак. С него станется. За ним нужен глаз да глаз, а то опять что-нибудь выкинет — в самом прямом смысле.

Костик так и лежал на лавке, закутавшись во что-то полосатое и тонкое. Скатерть, что ли? Весь он как-то мелко подрагивал, и Серафим с досадой понял, что растопить печь этот дуралей не догадался. Так и собирается сидеть и обижаться в холодном пустом доме. И ведь даже одеяло раздобыть не додумался… Простудится опять, а виноват окажется Серафим. Разумеется. Как всегда.

Дормидонт приподнял голову с подушки, осуждающе посмотрел на Серафима и деликатно кашлянул небольшой струйкой огня. На этот раз пламя погасло в воздухе, так ничего и не опалив.

— Угораздило же ввязаться, — пробормотал Серафим, надевая куртку. — Ничего тут не сжигай, понятно?

Дормидонт подмигнул ему, сладко потянулся и свернулся калачиком, явно планируя дрыхнуть дальше. Хорошо ему, никаких забот…

Дверь, ведущая на кухню Аграфены Филипповны, оказалась не заперта. Серафим вошел и замер на пороге, нашарив выключатель, но так и не решив, нужно зажечь лампу или нет.

— Я думал, ты не можешь спать в темноте, — сказал он наконец.

— А я и не сплю, — отозвался Костик. — Опять выселять меня пришли?

— Дуешься?

— Нет, с чего бы? — фыркнул Костик. — Вы всё время обзываетесь, я привык. И с чердака не впервые гоните. Хотя могли бы, конечно, и пораньше раскаяться.

Угрызения совести, исподтишка терзавшие Серафима, мгновенно улетучились, и он возмутился:

— То есть ты хотел, чтобы я тебя искал? И клубок забрал, чтобы было труднее?

— Нет, — удивленно ответил Костик. — У вас же зеркало… Клубок я забрал, чтобы найти Симеона Андреевича, но ничего не получилось. Вот, смотрите.

Серафим наконец щелкнул выключателем. Костик на секунду зажмурился от яркого света.

— Ну вот, теперь я по вашей милости ослеп, — сообщил он. Открыл глаза и поправился: — А, нет, не ослеп.

Он бросил клубок на пол и сказал:

— Клубок, отведи нас к Симеону Андреевичу.

Клубок не сдвинулся с места.

— Он не испортился, я проверял, — сообщил Костик. — Только к Симеону Андреевичу не ведет. Это потому, что он умер?

Серафим покачал головой:

— Не знаю. А всё-таки зачем было бросать его в огонь?

— Просто так, — ответил Костик и поплотнее закутался в скатерть.

Серафим снова покачал головой, на этот раз неодобрительно. Костик устроился поудобнее на своей жесткой лавке и попросил:

— Когда уйдете, свет не выключайте.

— Еще как выключу, — пообещал Серафим. — Хватит надо мной издеваться, кровопивец ты. Вставай.

Костик послушно встал, глухо закашлялся, потом стянул с себя скатерть и аккуратно расстелил ее на столе.

— Только попробуй опять заболеть, — пригрозил ему Серафим. — Я за твоей живностью смотреть не собираюсь.

— Тогда отдайте их всех Аграфене Филипповне, — попросил Костик. — Пафнутия можете оставить себе, от него никаких хлопот.

— Это что, завещание?

— Как вам будет угодно, учитель.

Серафим бессильно застонал.

— Я спать хочу, — пожаловался он. — Сколько можно уже, а? Сначала швыряешь шар в огонь, потом умирать собираешься… Ну, сгорел твой Симеон Андреевич. Невелика потеря.

Костик ответил ему долгим, пронзительным взглядом, потом пожал плечами и сказал:

— Действительно. Пойдемте уже домой.

Он решительно выскочил на крыльцо, обернулся и добавил:

— Не забудьте выключить свет.

========== Долгожданное возвращение на чердак и не только ==========

— Феогност! — завопил Костик, кидаясь к торсу, и Серафим готов был поклясться, что и Феогност обрадовался встрече.

Вообще-то не так уж и плохо, что Костик попросился на чердак. Пусть поучаствует в поисках, пока дракон спит. Хоть перестанет убиваться по своему Симеону Андреевичу. Нет, не перестанет, конечно, но отвлечется. Серафим глубоко вздохнул, готовясь к бесчинствам.

Костик, однако же, бесчинствовать не спешил. Он всё сидел на перине и зябко жался к Феогносту.

— Холодно? — спросил Серафим.

Костик поспешно помотал головой.

— Ну, как знаешь.

Серафим решительно направился к сундукам. Пора уже браться за дело, если он хочет когда-нибудь разобрать чердак до конца… В том, что он этого хочет, Серафим старался не сомневаться. В конце концов, тогда он наконец освободится от навязанного ученика и прилагающегося к нему зверинца. Правда, исчезновение Симеона Андреевича всё несколько осложняло, но об этом думать не хотелось.

Костик закашлялся, поймал на себе взгляд Серафима и тут же постарался перестать.

— Ни минуты покоя, — проворчал Серафим, стаскивая с себя куртку. — Надень.

— Мне не холодно, — ответил Костик и поднялся, чтобы залезть на шкаф, но вынужден был остановиться и переждать новый приступ кашля.

Серафим, воспользовавшись этой заминкой, подошел и набросил куртку ему на плечи.

— Не надо мне ваших обносков, — сказал Костик, уворачиваясь.

— В таком случае брысь с чердака, — разозлился Серафим. — Хватит мотать мне нервы.

— Ну и ладно, дождя сегодня всё равно не будет, — ответил Костик.

Он нырнул в люк и спустился по лестнице, беззаботно насвистывая.

Серафим проводил его взглядом, размышляя над этим последним замечанием. Зачем это ему дождь? Тут же хлопнул себя по лбу. Разумеется. Надеется отыскать в энциклопедиях ответ на загадку с шаром. Может, взять карандаши и создать из какого-нибудь хлама иллюзию шара, чтобы он уже успокоился?

Где-то внизу свист прервался, сменился кашлем, потом хлопнула входная дверь. Стало тихо. Серафим с тоской подумал о беззаботных деньках, когда Костик выпускал из мешка конфетных карликов, прожигал в полу дыры при помощи разрушительного зелья и лез в порталы. Кстати о них…

Серафим так и подскочил, ударившись головой об оленьи рога, весьма неудачно торчавшие из верхнего саквояжа. Кинулся к своим зельям.

Уже через минуту он несся во времянку, вооруженный всем необходимым.

Костик при виде его поспешно отпрянул от печи и отряхнул испачканные золой руки.

— Подержи, — велел Серафим, протягивая Костику мешочек.

— Что у вас там? — подозрительно спросил Костик.

— Увидишь.

Серафим взял в руки зеркальце и начал тщательно простукивать еще теплую от вчерашней растопки печь.

— Что вы делаете?

— Подай флакон с искрами неизбежности, — вместо ответа скомандовал Серафим.

Костик порылся в мешке и сунул Серафиму маленький флакон, потом ойкнул, поспешно отобрал флакон и заменил его другим, побольше. Серафим на всякий случай прочитал название на этикетке и только потом выдернул пробку и выплеснул содержимое в печь.

— Теперь — зелье истины.

Костик протянул ему маленькую пузатую бутылочку.

— Не из тины, а истины, — терпеливо повторил Серафим.

— Большая разница, — проворчал Костик, снова копаясь в мешочке.

Получив нужный пузырек, Серафим окропил печь по часовой стрелке, потом сказал:

— А вот теперь — зелье из тины.

— Да вам лишь бы придраться, — прокомментировал Костик, снова извлекая пузатую бутылочку.

— Тут важно соблюдать последовательность, — строго ответил Серафим. — Зельем из тины нужно смазать углы — вот так. А потом…

— Что мы вообще делаем? — прервал его Костик.

— Возвращаем утраченное по вине всяких растяп.

Глаза Костика вспыхнули пониманием. После небольшой паузы он спросил:

— Думаете, получится?

— Если перестанешь болтать и подашь мне пыльцу открытости, узнаешь.

Костик поспешно вынул из мешочка последний предмет — маленькую пудреницу.

— Если всё пройдет как надо, портал отторгнет то, что ему не принадлежит, — сказал Серафим и посыпал печь пыльцой.

— Думаете, там портал? — недоверчиво спросил Костик.

— Это — единственное разумное объяснение, — рассеянно ответил Серафим, старательно удерживая зеркало под нужным углом.

— А зеркало зачем?

— Чтобы ничего лишнего не полезло.

Какое-то время они напряженно смотрели в печь. Та ничего из себя не изрыгала.

Первым сдался Костик. Он отошел и плюхнулся на кровать, объявив:

— Не вышло.

Потревоженный дракон выглянул из-под одеяла и недовольно опалил струйкой огня уже основательно потрепанную занавеску. Костик вскочил и загасил пламя руками, запоздало ойкнул, глядя, как покрасневшая кожа наливается волдырями.

— Балда, — прокомментировал Серафим.

С некоторым разочарованием убрав в мешочек бесполезные зелья и зеркало, он порылся в бюро и извлек небольшую баночку с мазью.

— Давай сюда свои грабли.

— Само заживет, — ответил Костик, поспешно пряча руки за спину. — Не надо меня пытать всякими адскими снадобьями.

— Ох, где тут мое обездвиживающее зелье, — пробормотал Серафим.

— Ладно, ладно, — сказал Костик, нехотя подставляя обожженные руки. — Вам лишь бы поиздеваться…

Серафим принялся осторожно втирать мазь в ожоги, сердито ворча:

— Отвратительный, неблагодарный, несносный…

Речь его прервал грохот. Серафим, Костик и Дормидонт синхронно обернулись к печи, в которой посверкивал стеклянный шар.

— Получилось! — воскликнул Костик, высвобождая свои почти полностью исцеленные руки.

Симеон Андреевич заколотил в стекло, изрыгая беззвучные проклятия.

— Живой, гад, — констатировал Серафим.

Дормидонт подлетел и выразил свое отношение к Симеону Андреевичу мощной струей пламени. Угли в печи немедленно вспыхнули, и Серафим с Костиком кинулись доставать шар из огня.

Отдышавшись и прижимая испачканный золой шар к груди, Костик спросил:

— Мази же на двоих хватит?

========== Восстановление баланса ==========

— А что, можно было его вот так просто усыпить? — спросил Костик, встряхивая шар с безвольно болтающимся внутри Симеоном Андреевичем.

— Ну, он не совсем спит, — нехотя признал Серафим. — Просто скован усмиряющим зельем. Полагаю, внутри он всё так же клокочет, просто выразить это никак не может. Но это пройдет.

— А зачем вообще было его усмирять? — не отставал Костик.

— Затем. — Серафим ткнул пальцем в кружившие по шару обломки, в которых можно было узнать бывшую выбивалку. — Сломал ее, подлец… И как ему это удалось? Может, конечно, выбивалка в портале не действовала, но это вряд ли. Как-то он ее перехитрил. Пусть пока полежит тихо, а я ему темницу усовершенствую.

— Новую выбивалку засунете?

— В том числе.

Серафим склонился над блокнотом. Костик подглядел, что он там пишет, и запротестовал:

— Не надо!

— Надо. Как-то же он ухитрился сломать выбивалку… Это слишком опасно. Он слишком опасен.

— С чего вы взяли? — после небольшой заминки спросил Костик.

— А вдруг он еще помнит заклятие для остановки часов? Опять обезвредит выбивалку, пока мы не видим, и начнет безнаказанно пакостить. Нет, с домом придется распрощаться.

Серафим решительно поставил точку. Избушка в шаре вся как-то упростилась, окаменела. Дверь захлопнулась и срослась со стеной, окна стали нарисованными. Костик горестно вздохнул.

— Ничего, переживет, — успокоил его Серафим. — Может, со временем перевоспитается…

— Слушайте, а он поседел, — заметил Костик. — Видите?

— Надо будет при случае спросить, что он видел в портале, — сказал Серафим, разглядывая Симеона Андреевича, в жирно напомаженных волосах которого действительно сверкали белизной седые пряди. — Наверное, что-то действительно из ряда вон, раз он жил с тобой три года, а поседел только сейчас.

— Вы зато поседели в первый же день нашего знакомства.

— Умолкни, злодей. Как думаешь, не подселить ли к Симеону Андреевичу Феогноста?

— Ни за что! — возмутился Костик.

Феогност, стоявший возле трюмо, медленно, с трудом покачал головой.

— Видите, Феогност тоже против. Не надо его в шар, он хороший. Кстати, вы полезете в портал, раз уж он опять нашелся? — спросил Костик и погладил дремавшего на сундуке Дормидонта.

Серафим покачал головой.

— Почему?

— Не разбуди свое огнедышащее чудовище. Еще пожара нам тут не хватало… Потому что портала там уже нет. Он каждый раз перемещается, помнишь?

— Но сейчас же не переместился, — возразил Костик, сняв с оленьих рогов куртку Серафима и закутавшись в нее. — Сначала шар в него упал, а потом вы его оттуда же и достали…

— Вот как раз потому, что достал, портал и переместился, — объяснил Серафим. — Иногда — причины пока не до конца изучены — в порталах застревают предметы, и это создает эффект… ну, спички в замке, что ли. Механизм заедает. Считается, что в портал можно пройти, пока предмет в нем.

— А зачем тогда вы его достали? — спросил Костик. — Могли же пройти.

— Я-то мог, — кивнул Серафим. — Как минимум попытаться мог. Но вернуться уже вряд ли сумел бы. Это во-первых.

— А во-вторых?

— Во-вторых, предмет при попытке пройти сквозь портал сгорает, а тебе этот шарик по непонятным причинам дорог. Всё, не приставай, дай закончить.

Серафим поднялся, влез на комод и стал развязывать сеть. Выбивалки с воодушевлением зашевелились.

— Ох, зелье забыл, — спохватился Серафим. — Подай, пожалуйста.

— А зачем? — с невинным видом спросил Костик. — Моя совесть чиста, а вот кое-кому не помешало бы подумать над своим поведением…

— Ты на что намекаешь, исчадие?

— А вы их выпустите, — с азартом предложил Костик. — Спорим, погонятся за вами?

— Они погонятся за тобой, — устало сказал Серафим. — И мне придется тебя спасать, хотя зачем — ума не приложу. Долго мне тут стоять еще? Подай зелье.

Костик взял с трюмо флакончик усмиряющего зелья, подошел к комоду и дернул за свесившийся край сети, выпуская все выбивалки.

Секунду спустя Серафим и Костик уже удирали, хором вопя:

— Меня-то за что?!

========== Очень короткая глава ==========

— Они всё-таки сломались, — обиженно выдохнул Серафим, когда выбивалки наконец отступили от него и подключились к тем, что гонялись за Костиком.

Костик всё нарезал круги по чердаку, уверенно увиливая и петляя. Один раз выбивалки всё же почти догнали его, но он развернулся и резким ударом кулака сбил ближайшую преследовательницу, после чего с удвоенной энергией продолжил свое увиливание и петляние.

Наконец Костику наскучила эта беготня. Он спрятался за широкую спину Феогноста и оттуда щедро плеснул на выбивалки зельем из флакончика, который ему чудом удалось не выпустить из рук во время погони.

— Или не совсем сломались, — задумчиво сказал Серафим. — От меня-то хоть отстали, а за тобой так и летали бы вечно, если б не зелье.

— Это потому, что я быстро бегаю, — пояснил Костик, запихивая выбивалки в сеть. — А вы совершенно не умеете уходить от правосудия. Если бы я встал смирно, от меня отстали бы быстрее, чем от вас, но я же не дурак, чтобы вам это доказывать…

— Действительно, — мрачно согласился Серафим, покосившись на дракона, самым бессовестным образом дрыхнувшего на сундуке. Мог бы и защитить хозяев от нападения… Хотя нет, не надо, а то еще пожар пришлось бы тушить.

— Где там ваша лечебная жилетка? — спросил Костик, деловито роясь в шкафу.

— Не скажу, потому что ты ее не заслужил, — так же мрачно отозвался Серафим, охая и держась приблизительно за бок.

— А это и не мне, — невозмутимо сказал Костик, отыскав наконец жилет в саквояже. — Я же говорю, я быстро бегаю. А вот вам не помешает, по-моему. Сил нет смотреть, как вы мучаетесь. В конце концов, не так уж я на вас и злюсь…

— Ты на меня злишься? — Серафим аж задохнулся от возмущения. — Ты — на меня? После того, как ты от нечего делать выкинул шар в печь, а я его достал?

— Даже совсем не злюсь, — задумчиво сказал Костик. — Надевайте уже.

Серафим нехотя взял предложенный жилет, демонстративно отрывистыми, обиженными движениями надел его и застегнул все пуговицы.

— Если вам от этого станет легче, про жилет я сразу помнил, — сообщил Костик.

— И про то, что он восстанавливается несколько месяцев после каждого использования? — хмуро спросил Серафим.

— Ну, я не рассчитывал, что выбивалки сломаются и погонятся за мной тоже, — признал Костик, — но я же быстро бегаю, так что всё обошлось.

— А это? — Серафим кивнул на Костикову руку с разбитыми костяшками.

— А это — рана, добытая в честном бою, она меня не беспокоит, — утешил его Костик. — До вашей с Аграфеной Филипповной свадьбы заживет.

Комментарий к Очень короткая глава

Я считаю, автор может себе позволить главу длиной в одну страницу. Автор вообще себе многое позволяет в этом тексте…

========== О невезении, проклятиях и острых предметах ==========

— Всё-таки это несправедливо, — проворчал Серафим. — Раб часов у нас ты, а завожу их каждый день почему-то я.

— Это потому, что я у нас безответственный, — пояснил Костик, перелезая с балки на балку. — Кстати, пора меня измерить.

Он спрыгнул на пол, неудачно приземлился на руку, ойкнул, потирая ушибленную ладонь, и тут же вытянулся в струнку у столба. Серафим убрал часы в карман, подошел, сдернул с Костика шапку и сделал ножом свежую зарубку в дереве.

— С шапкой результат был бы утешительнее, — вздохнул Костик, разглядывая зарубки, между которыми было всего несколько миллиметров разницы.

— Может, тебе и не полагается больше расти, — ответил Серафим. — Сколько там тебя уже, метра полтора? Вполне хватит для карманного издания человека…

— Злой, — нахмурился Костик, скрестив на груди руки.

— Реалист, — поправил его Серафим, возвращая шапку на место.

Костик закашлялся, и Серафим тут же потянулся за бутылочкой лукового сока с изюмом.

— Не буду, — решительно замотал головой Костик.

— Еще как будешь. А то сбрызну тебя усмиряющим зельем, напою все-таки лекарством, а потом запру в шкафу с выбивалками, — сказал Серафим, наливая отвратительное снадобье в большую ложку.

— А что это вы сразу к угрозам перешли? — подозрительно спросил Костик. — Сначала должны уговаривать…

— Во-первых, угрозы интереснее, а во-вторых, уговоры на тебя всё равно не действуют.

— И правда, — согласился Костик. — Скажите, это у вас какая-то особая растущая ложка?

— Обычная, — отрезал Серафим.

— А почему она тогда с каждым разом всё больше? — не отставал Костик, потихоньку отступая к шкафу.

— Стой на месте.

— Когда можно убежать? Да ни за что!

Костик взлетел на шкаф, накрылся дырявым половиком, потом высунулся и спросил:

— Зелье же сквозь него не подействует?

— Ну вот почему, — простонал Серафим, — почему я должен тратить весь день на это?

— А вы и не тратьте, — горячо поддержал его Костик. — У вас полно других дел.

Он хотел было привести парочку примеров, но вместо этого зашелся в приступе кашля.

— Всё, хватит ломать комедию. Слезай и пей эту дрянь, которую для тебя приготовила твоя разлюбимая Аграфена Филипповна, а то у меня уже рука устала, — сказал Серафим.

Ложка в его руке действительно подрагивала, грозя расплескать целебную жидкость.

— Может, пусть она назад уедет? — предложил Костик. — А то вернулась, чтобы вдвоем с вами меня тиранить…

— То ли еще будет, когда мы с ней поженимся, — подхватил Серафим.

— Правда поженитесь?

Костик заинтересованно выглянул из-под половика.

— Ты об этом никогда не узнаешь, потому что загнешься от своей простуды, — мрачно ответил Серафим.

Костик стремительно слез, отобрал у Серафима ложку и самоотверженно сунул ее в рот, почти всё расплескав по пути.

— Вот видите? — сказал он, когда глаза перестали слезиться. — Всё ради вашей свадьбы.

— Тогда еще одну, — невозмутимо ответил Серафим, снова наполняя ложку.

— Только если вы сразу же пойдете и попросите ее руку и сердце.

— Могу попросить ее испечь пирог, — предложил Серафим.

— Эх, ладно, — вздохнул Костик. — Я тоже реалист. Пусть будет пирог…

Он сунул ложку в рот, скривился, кое-как проглотил лекарство, отдышался и добавил:

— Всё равно она вам откажет.

— Не откажет! — возмутился Серафим и только потом спохватился, запротестовал: — Я не собираюсь на ней жениться. Я вообще не собираюсь жениться.

Костик оскорбленно отвернулся:

— Опять обманули, лишь бы впихнуть в меня эту гадость… Учтите, больше этот номер не пройдет.

— Ну, тогда воспользуюсь усмиряющим зельем, — вздохнул Серафим. — Но это еще только ближе к вечеру будет, гуляй пока.

Костик сердито дернул плечом, подошел к сундуку и сгреб в охапку Дормидонта. Тот зевнул, лизнул хозяина в нос и завилял хвостом.

— Хоть ты меня любишь и не обижаешь, — громко сказал Костик, выразительно покосившись на Серафима.

Серафим сердито махнул рукой и нырнул в завал. Надо бы попросить Аграфену Филипповну подыскать какое-нибудь менее противное лекарство, а то эти ежедневные битвы совсем их обоих измотают.

Костик посадил дракона на плечо и тоже направился к завалу. Споткнулся, полетел в ящик с ножами и топорами, чудом не пробил голову тесаком и основательно ободрал предплечье зубастой пилой. Дормидонт, к счастью, успел взлететь и совершенно не пострадал.

Привлеченный шумом Серафим высунулся из завала, бегом кинулся к ящику и вынул из него Костика — как раз вовремя, потому что связанные цепью боевые топорики уже примеривались к его шее.

— Сдурел?

— Споткнулся.

Возмущенно бормоча что-то себе под нос, Серафим осмотрел Костика на предмет повреждений, потом велел:

— Подожди здесь, сейчас поищу что-нибудь от кровотечений.

Пока Серафим рылся в сундуке, Костик послушно стоял возле ящика и наблюдал за топориками, которые медленно карабкались вверх, поочередно делая в деревянной стенке зарубки и влезая друг на друга. Когда топорики достигли края ящика, Костик попятился и плюхнулся на кучу беспорядочно сваленных на пол предметов.

Серафим услышал хруст и ойканье.

— Что опять? — недовольно спросил он, не поднимая головы.

— Руку сломал, — бодро отозвался Костик.

Вот теперь Серафим голову поднял, привычно треснулся о крышку сундука, набив шишку, обернулся и увидел Костика, который сидел в куче барахла и разглядывал отломанную от мумии сушеную руку. Увидев, что привлек внимание, Костик поднял руку над головой и помахал ею Серафиму:

— Можно я ее себе заберу?

Рука изогнулась, сдернула с Костика шапку и принялась трепать волосы. Костик завопил, попытался расцепить сушеные пальцы, но рука не сдавалась. Только острые зубы подоспевшего на помощь Дормидонта заставили ее отпустить волосы. Костик поспешно швырнул руку в ящик, где на нее тут же набросились топорики.

— Рука правосудия. Ценнейший артефакт, — с горечью сказал Серафим, потирая ушибленную голову.

— Был, — поправил его Костик, глядя на летящие во все стороны кусочки костей и бинтов.

— Был.

Серафим подошел к Костику, помог ему подняться и спросил:

— Вот почему ты всегда всё ломаешь, а?

— Не знаю, — пожал плечами Костик. — Оно само. Свитер жалко…

Он печально посмотрел на пожеванный пилой рукав.

Серафим вылил на ободранное предплечье несколько капель милосердия, которые отыскались в сундуке, потом присыпал сверху пыльцой умиротворения.

— Не лучший вариант, конечно, — проворчал он, — но так хоть кровь идти перестанет. Думаю, яд под кожу не проник, повезло, что свитер толстый.

— А вдруг проник? — спросил Костик.

— Да даже если. Он только на голубоглазых действует, а у тебя глаза… — Серафим замялся, думая, как бы поточнее описать цвет. — Ну, не голубые, это точно.

— Дискриминация, — возмутился Костик.

— Везение, — не согласился с ним Серафим. — Яд вызывает сильнейшие галлюцинации и противоестественные желания.

— Например?

— Например, желание есть ковер.

— Что же тут противоестественного? — возразил Костик. — Я как-то пробовал ковер. Невкусно, — доверительно сообщил он.

— Ты и твоя болтовня, — закатил глаза Серафим.

— Вы сами начали.

Костик подошел к Феогносту, запнулся за его тогу и полетел на пол. Тога съехала набок, оставляя торс голым и злым.

— Да что ж такое! — схватился за голову Серафим.

Он кинулся вынимать Костика из поглощающих объятий Фегноста, потом вернул на место тогу, сердито уставился на ученика и спросил:

— Тебя что, прокляли?

Костик закашлялся, потом помотал головой.

— А мне кажется, что да…

Серафим принялся рыться в своих зельях, извлек из куска холстины керамическую баночку и небольшую книгу и поманил к себе Костика. Тот послушно подошел, и Серафим высыпал ему на ладонь щепотку пудры.

— Опять крыльев лишаете? — с тоской спросил Костик. — Или совсем обездвижить решили?

— Проверяю, нет ли на тебе заклятий, проклятий или еще какой порчи, — ответил Серафим. — Если есть, пудра поменяет цвет, а потом мы по каталогу определим, что именно не так.

Костик промолчал, глядя на пудру. Та оставалась кремовой.

— Странно, — покачал головой Серафим. — Выходит, ты сам по себе такой криворукий?

— Вот спасибо, — жизнерадостно ответил Костик, стряхивая пудру с ладони. — А вас, похоже, прокляли…

Серафим недоуменно уставился на собственные пальцы, которыми зачерпывал пудру из баночки. На них явственно проступили болотно-зеленые пятна.

— Что за…

Серафим полистал книжку, приложил пальцы к наиболее близкому по цвету образцу.

— Окаменение, — сообщил он. — Заклятие можно наложить только в новую луну, снять после полного прочтения текста невозможно. Какое же окаменение, откуда? И почему его не видно?

— Может, речь о сердце? — предположил Костик и тут же задумчиво добавил: — А я думал, это у вас врожденное.

========== Побочный эффект ==========

— Снимай эту рвань, — велел Серафим, едва они переступили порог времянки.

— Зачем это? — подозрительно спросил Костик, на всякий случай вцепившись в подол свитера обеими руками.

— Выбросим.

— Только через мой труп! Через все полтора метра. — Костик с достоинством выпрямился и тут же закашлялся.

— Кажется, полтора метра трупа не за горами, — проворчал Серафим. — Зачем тебе эта тряпка? Аграфена Филипповна тебе понавезла какой угодно приличной одежды, а ты всё в пугало рядишься.

— Допустим, вы тоже, — ответил Костик, глядя на потрепанную одежду Серафима.

— Это совсем другое, — возмутился Серафим. — Это моя одежда, я к ней привык, мне в ней удобно, в конце концов.

— Вот и мне в свитере удобно, — заявил Костик.

— Он рваный.

— Зашейте, если вы так уж против вентиляции. Мне не мешает.

Костик снова закашлялся и даже не стал протестовать, когда Серафим влил в него тройную дозу лекарства.

— Ты выздоравливать собираешься когда-нибудь? — спросил Серафим.

— Вы обещали пирог, — напомнил Костик.

— Обещал, — вздохнул Серафим, разворачиваясь к двери.

— Наденьте этот жуткий галстук, который она вам подарила, — подсказал Костик.

— Я иду договариваться насчет пирога, а не свататься, — возразил Серафим.

— И зря, могли бы сделать оба дела сразу, чтоб два раза не ходить. Еще и дождь начинается… А вы говорили, до весны не будет.

— Говорил, — кивнул Серафим. — Но везение еще никто не отменял. Следи за своим драконом, ладно?

— Я за ним всегда слежу, — обиделся Костик.

— И всё же он вчера поджег хлебницу, — напомнил Серафим.

— Ну, вы за мной тоже вроде как следите, а где ваша сушеная рука? То-то и оно, — поучительно сказал Костик.

— Значит, следи за ним лучше, чем я за тобой. И шар не трогай.

— Вообще-то шар мой, — еще больше обиделся Костик, но дверь за Серафимом уже закрылась.

Костик поиграл с Дормидонтом, поболтал с мышатами, которые уже вовсю бегали по буфету, попинал через всю времянку шар, разбив при этом пару чашек, подбросил в печь дров, выронил несколько головешек, голыми руками забросил их обратно, залил водой тлеющий половик, смазал ожоги на руках заживляющей мазью, погасил подожженный Дормидонтом уголок буфета, снова намазал руки мазью, схватил со стола бумажку, вырезал из нее страшную маску, обнаружил на обороте изрезанного листа какие-то Серафимовы заметки, пренебрежительно махнул рукой, выбросил маску и обрезки в печь, влез на стол, снял с потолка большого паука, пересадил его на раскладушку, чтобы обрадовать Серафима, подобрал валявшийся на полу камешек, бросил его в стоявшую на столе чашку, попал, обрадовался, влез в бюро, порылся в стройных рядах пузырьков и склянок с зельями, выбрал одно, вылил себе на голову, отрастил рога, сбегал к зеркалу, покривлялся перед ним, вернулся к бюро, отыскал еще один пузырек, отхлебнул из него, подобрал отпавшие рога, спрятал их под кровать. Всё это перемежалось приступами кашля, но Костик уже привык и почти не обращал на них внимания. Как раз в тот момент, когда он потянул вниз одеяло, чтобы рога не слишком бросались в глаза, дверь открылась.

— Всё нормально? — подозрительно спросил нагруженный кастрюлями Серафим, шаря взглядом по времянке.

— Нормальнее некуда, — отозвался Костик, ногой запихивая рога поглубже под кровать. — Где вы пропадали?

— Энциклопедию читал.

— Без меня? — возмутился Костик и закашлялся.

— Без тебя, — подтвердил Серафим. — Давай ужинать.

— А пирог? — обиженно спросил Костик.

— В процессе. До пирога как раз успеем кое-что сделать.

— Что?

— Увидишь. Помогай.

Костик послушно убрал со стола и помог Серафиму расставить кастрюли. Дракон тоже помогал изо всех сил, летая под потолком и освещая времянку яркими вспышками пламени.

— Всё-таки хорошо, что Аграфена Филипповна вернулась, — заметил Костик, отодвигая от себя пустую тарелку. — Хотя те помои, которые вы выдавали за еду, вполне могли бы занять призовые места на выставке издевательств и пыток…

— Поганка ты всё-таки, — вздохнул Серафим.

— По внешнему виду или по степени ядовитости? — уточнил Костик.

— А что?

— Пытаюсь выяснить, оскорбление это или похвала.

— Это факт.

Серафим поднялся, убрал со стола, потом стал рыться в бюро.

— Что за бардак? — проворчал он. — Костик, ты не трогал мои зелья?

Костик поспешно закашлялся погромче.

Серафим отыскал наконец нужные баночки и флакончики, взял со стола пустую миску, смешал в ней ингредиенты.

— Фу, — сказал Костик, заглядывая ему через плечо.

Серафим еще какое-то время помесил густую серо-зеленую массу ложкой, потом велел:

— Ложись на кровать.

— Зачем это? — насторожился Костик.

— Надо.

— Если задумали какую-нибудь гадость, так и скажите.

— Ложись уже, нечисть, — поторопил его Серафим. — А то мазь эффект потеряет.

— Вы собрались меня этим мазать? — возмутился Костик.

— Ложись, — скрипнул зубами Серафим.

— Садист, — вздохнул Костик и лег, скрестив на груди руки и изобразив на лице страдание.

— Волосы с лица убери.

— Еще и лицо мазать будете? Это же самая красивая часть меня, — сокрушенно пробормотал Костик, подчиняясь.

Серафим сел на край кровати, окунул руку в вязкую мазь, потом шлепнул ее на лоб Костика и замер.

— Ну? — подбодрил его Костик. — Размазывайте уже, чего тянете?

— Ее не надо размазывать, — ответил Серафим.

— Тогда всё, я пошел? — Костик заерзал, но Серафим плотнее прижал ладонь к его лбу.

— Не всё. Лежи смирно.

— Зачем оно вообще? И долго лежать? — спросил Костик, скосив глаза и пытаясь рассмотреть собственный лоб.

— Затем, чтобы ты наконец перестал выкашливать свои легкие, — ответил Серафим. — Всего час, потерпи.

— Руку можете убрать, я не убегу, — проворчал Костик.

— Не могу, рука тут как раз ключевой ингредиент.

— А мазь?

— Проводник.

— Ну, давайте я свою руку приложу. Не будете же вы тут целый час сидеть…

— Увы, нельзя. Рука должна быть моя. Ну, или любого другого здорового человека, но у нас есть только я.

— А можно подробнее? — попросил Костик. — Что вы там делаете? Здравый смысл в меня переливаете?

— Почти, — коротко ответил Серафим.

— Расскажите, — не отставал Костик. — Все равно целый час сидеть…

— Не час, а пятьдесят семь минут, — уточнил Серафим.

— Ох, святая алхимия, скажите, что не начиняете меня вашим занудством, — взмолился Костик.

Серафим закатил глаза и воскликнул:

— Да я всего лишь делюсь с тобой здоровьем, колючка ты верблюжья! Можешь ты помолчать хоть немного?

— Правда? — Костик с тревогой посмотрел на учителя, потом спросил: — А вы как же?

— Что — я?

— Ну, скажем так, вид у вас сразу был не слишком цветущий, а теперь вы еще и мне здоровья отсыпать решили… А вы как же? — пояснил Костик.

— Всё нормально, — проворчал Серафим. — Мазь устроена так, что это компенсируется побочным эффектом. Потом я его сниму другим зельем — и всё.

— Это хорошо, — сказал Костик, явно успокоившись. — Хотя согласитесь, было бы очень поэтично, если бы вы отдали мне всю свою жизненную энергию и тихо завяли, как маргаритка на осеннем лугу.

— Ты уже второй раз приплетаешь ко мне маргаритки, — проворчал Серафим. — Причем совершенно без причин.

— С причинами, — запротестовал Костик. — Они вам очень идут.

Он закашлялся, потом сообщил:

— Не работает ваше переливание…

— Еще пятьдесят четыре минуты, — успокоил его Серафим.

Костик фыркнул и закрыл глаза. Дормидонт приземлился на его грудь, свернулся клубком и блаженно зажмурился.

— Всё, можешь смыть мазь, — сказал Серафим, выдергивая Костика из полудремы.

Костик заворочался, сбросил с себя дракона, встал и пораженно замигал, уставившись на Серафима:

— Это что?

— Побочный эффект, я же говорил, — проворчал Серафим. — Сейчас уберу. Умывайся пока…

Костик зачерпнул из ведра воды, кое-как смыл со лба мазь.

— Костик, — очень встревоженно сказал Серафим, — ты точно не рылся в моем бюро?

— А что? — осторожно спросил Костик.

— Почему склянка с зельем от рогов пустая? — расстроенно спросил Серафим, поворачиваясь к Костику и сбивая левым рогом кувшин, стоявший на полке над окном.

========== Борьба с рогами ==========

— Слушайте, не так всё и плохо, — сказал Костик, рассматривая рога. — Вон они у вас какие… Ветвистые, солидные, вы прямо похорошели. На Новый год можно будет их шариками украсить. Если бы вы не были таким скучным, я бы вам отдал бабушкину коробку елочных украшений, но вы ее и так присвоили и открывать не даете, поэтому придется побираться по соседям. Хотите, сбегаю к Аграфене Филипповне и спрошу, не отдаст ли она нам пару-тройку елочных шариков? Звезду, наверное, не надо… Или сразу две тогда, для симметрии.

Серафим, отрешенно рассматривавший свое отражение, встрепенулся и запротестовал:

— Не хочу!

— А надо, — серьезно, очень по-взрослому вздохнул Костик.

— Надо от них избавиться, — настаивал на своем Серафим.

Он подошел было к двери, оборвав по пути занавеску и задев голую лампочку, свисавшую с потолка, и обнаружил, что рога в дверной проем не пролезают.

— Да что ж такое!

— Теперь вы — узник времянки, — радостно объявил Костик. — Но вы не переживайте, я буду вас кормить и всячески развлекать, будет весело. Погодите, сейчас за шахматами сбегаю.

— Стоять! — завопил Серафим.

— Когда вы так кричите, у вас рога трясутся, — неодобрительно заметил Костик. — Отвалятся еще…

— Я и хочу, чтобы отвалились!

— Много вы понимаете…

Костик покачал головой, наблюдая, как Серафим пытается расшатать рога руками. Лампочка наконец сдалась, разлетелась по времянке осколками. Стало темно.

— Хорошо, что есть банка со светлячками, — сказал Костик. — Только ее не раскокайте, ладно?

Он вынул банку из буфета, поставил ее на стол и отошел, любуясь игрой теней в рогах. Дракон, которому рога тоже явно понравились, вспорхнул и удобно устроился в нижней развилке левого.

— Эх, если бы я знал, что вы отрастите себе такую красоту, разве я свои убрал бы? — с сожалением сказал Костик.

— Свои? — переспросил Серафим.

— Ну, вы же все равно уже поняли, куда зелье от рогов подевалось, — сказал Костик, на всякий случай отступая в угол за буфетом, куда Серафиму с его развесистыми габаритами было не протиснуться. — Сами виноваты, поналепили таких соблазнительных этикеток на флаконах… «Зелье для рогов», «Зелье от рогов» — кто бы смог удержаться?

— Любой здравомыслящий человек, — пробормотал Серафим, и Костик наградил его осуждающим взглядом.

— Мои рога, кстати, были намного скромнее, видите? — Костик нырнул под кровать, вынул свои рога и приставил их к голове.

Серафим замычал, помассировал виски, потом глубоко вздохнул и сказал:

— Выгляни во двор.

— Выглянул.

— Дождь еще идет?

— Да.

— Хорошо. Иди на чердак, открой черную книгу заклятий и листай до статьи про рога. Выпиши на бумажку точный рецепт зелья, потом собери все флаконы из комода и с трюмо, сложи их в пустой саквояж и принеси сюда. Больше ничего не трогай, свет за собой погаси, чердак запри.

— А шахматы принести?

— Нет!

— Феогноста?

— Нет!

— Пилу, которая меня покусала?

— Нет!!!

— Ну и зря, ею и рога можно отпилить, наверное…

Костик взял ключи и ушел под дождь, философски насвистывая. Серафим тяжело вздохнул и сел на лавку, уронив рогатую голову на стол. С рогов тут же взметнулся к потолку потревоженный дракон, а со стола полетела посуда.

— За что мне всё это? — простонал Серафим.

Симеон Андреевич в своем шаре исполнил победный танец, немедленно перешедший в побег от выбивалок. Их теперь было сразу пять, и Симеона Андреевича это совершенно не радовало. Его вообще почти ничто не радовало в последнее время. Ну, кроме внезапной рогатости Серафима. Но радоваться в проклятом шаре было нельзя. Когда выбивалки получили свое, Симеон Андреевич тоже застонал, распластавшись на снегу:

— За что мне всё это?

Но Серафим его, конечно же, не услышал. Он так и сидел, бессильно хлопая ладонью по столу, и бормотал в самую столешницу:

— Так и буду всю жизнь рогатым…

Дверь распахнулась, и во времянку влетел Костик.

— Готовьте свои рога, — закричал он, — сейчас их вам отчекрыжат!

Серафим резко поднял голову, охнул, почувствовав, как сместился центр тяжести, и спросил:

— Кто?

Костик вместо ответа напряженно всматривался в темноту.

— А где саквояж? — спросил Серафим.

— К черту саквояж, — отмахнулся Костик. — Он не нужен.

Серафим подозрительно спросил:

— Ты что задумал, негодяй?

— Не обзывайтесь, а то передумаю вам помогать, — ответил Костик.

— Что. Ты. Задумал? — отчеканил Серафим.

— О, это очень-очень хороший план, — с удовольствием сообщил Костик. — Гениальный, я бы сказал. Помните руку мумии?

— Ну?

— В общем, топорики уже спешат на помощь, — скромно сказал Костик.

— Те самые топорики? — спросил Серафим, стремительно бледнея.

— Те самые, — заверил его Костик. — Скоро от ваших рогов камня на камне не останется, вот увидите.

— Не увижу, — пробормотал Серафим, опускаясь на лавку.

— Увидите, — уверенно сказал Костик.

— А где они сейчас? — спросил Серафим.

— Бегут сюда. Уже скоро прибегут, наверное. Они так интересно бегают, прямо как циркуль из мультика. А зачем они между собой скованы?

— Чтобы друг друга не зарубили. Они рубят всё, — обреченно ответил Серафим.

— Совсем всё? — округлил глаза Костик.

— Именно так, душегуб ты юный. Ну и ладно, чем рогатым жить…

Серафим махнул рукой и ткнулся лбом в стол.

— А я думал, они только на меня обозлились, как и все ваши артефакты, — задумчиво сказал Костик. — Так что, запереть дверь?

— Не поможет.

Костик кинулся к бюро:

— Где ваши усыпляющие зелья, когда они так нужны?

— Не знаю. Наверное, их ты тоже все извел, пока меня не было, — равнодушно ответил Серафим. — Какая теперь разница…

— Между прочим, очень некрасиво с вашей стороны вот так снимать с себя ответственность, — упрекнул его Костик. — Вы же у нас взрослый, а не я…

Он выдернул из ящика какой-то мешочек — и как раз вовремя, потому что топорики забежали во времянку.

— Ахалай-махалай! — провозгласил Костик, осыпая топорики искристой стружкой.

— Нет такого заклятия, — проворчал Серафим.

— А стружки остекленения есть, — возразил Костик. — Но не молча же ими швыряться…

Серафим с опаской повернулся и увидел застрявшие в полу стеклянные топорики.

— Можете начинать меня хвалить, — нетерпеливо сказал Костик.

— Хвалить, — недоверчиво повторил Серафим.

— Разумеется. За то, какой я молодец, что не растерялся, не проломил лбом стол, как некоторые, а ловко и находчиво победил топорики, — пояснил Костик.

— Которые сам же и притащил сюда?

— У вас совершенно нет чувства такта, — неодобрительно покачал головой Костик. Потом просиял и добавил ободряюще: — Зато есть рога.

========== Обменное зелье ==========

От стука в дверь Костик с Серафимом подпрыгнули.

— Мы кого-нибудь ждем? — спросил Костик.

Серафим посмотрел на топорики, стоявшие теперь на буфете рядом с шаром, и спросил:

— Ты пригласил к нам еще кого-нибудь из того ящика?

— Не успел, пришлось удирать от топоров, — покачал головой Костик.

— Значит, это Аграфена Филипповна с пирогом.

— Пирог! — радостно воскликнул Костик, кидаясь к двери.

— Стоять!

Серафим в панике набросил на рога плед, тут же раскаялся, попытался стащить его, но не сумел.

— Стесняетесь? — понимающе спросил Костик. — Зря, конечно, вам очень идут рога… Но я вас не выдам, не переживайте.

Он поспешно накрыл банку светлячков полотенцем, чтобы Серафима не было видно, и выскочил за двери. Кое-как высвободившись из-под пледа, Серафим услышал, как Костик во дворе живописует хозяйке батальную сцену, в ходе которой погибла лампочка. Впрочем, тему рогов он ловко обошел молчанием.

Серафим еще раз попробовал расшатать рога. Может, со временем отвалятся?

Костик вернулся во времянку, поставил на стол пирог и сдернул полотенце с банки.

— Новая лампочка будет завтра, — объявил он. — Сбегать всё-таки за зельями?

— А дождь еще идет?

— Накрапывает.

Серафим вздохнул:

— Попробовать бы можно, но ты же опять приволочешь какую-нибудь дрянь вроде всеядной зубатки…

— А у нас такая есть? — оживился Костик. — Она поможет?

— Нет и нет. Но когда тебя это останавливало?

Серафим с горечью уперся рогами в стену, посмотрел на свою раскладушку и пробормотал:

— Я же с этими архитектурными излишествами даже спать лежа не смогу…

— Ждите, помощь уже в пути, — заверил его Костик, выбегая на улицу. Вернулся, крикнул: — Пирог без меня не ешьте!

— Конечно, — заворчал Серафим, — помощь… Сейчас он мне принесет какую-нибудь микстуру, чтобы на рогах еще и листья выросли, а то и яблоки… Что ты смотришь, дракон?

Дормидонт дохнул огнем, подпалив верхние веточки рогов, и Серафим испуганно заметался по времянке, перенося огонь на занавески и верхние полки. Заметил это, кое-как угомонился, залил занавески и полки водой из ведра. Дотянуться до пылающих кончиков рогов не получалось, руки оказались коротки.

— Так и умру тут, — простонал Серафим, плюхаясь на раскладушку и наблюдая в зеркало, как пылают рога.

— Ну, что вы тут устроили? — укоризненно спросил Костик, возникая на пороге с мешком в руке. — Уберем мы ваши рога, не надо их жечь…

Он выплеснул остатки воды из ведра на рога. Мокрый и несчастный Серафим только спросил:

— Зачем? Сгорел бы — и хрен со мной…

— Вечно вы драматизируете. Смотрите, что у меня есть.

Костик протянул Серафиму пузырек обменного зелья.

— Ты хоть знаешь, как оно действует? — скривился Серафим.

— Ну, я пробежался по описанию в книге, — пожал плечами Костик. — Если я выплесну его на вас, оно заберет то, что я назову, а мне даст что-то непонятное, так?

— Так, и именно поэтому ты не будешь…

— Рога! — звонко произнес Костик, обливая и без того мокрого Серафима содержимым пузырька.

Серафим схватился за безрогую голову, недоверчиво глянул в зеркало, потом обернулся к Костику.

— Слушайте, это даже лучше, чем я мог себе представить, — с восторгом заявил Костик, рассматривая свой рыже-бежевый полосатый хвост.

— Ох, — простонал Серафим, снова хватаясь за голову.

— Потрясающе, прямо мой любимый цвет, — продолжал Костик. — И какой гибкий… Я же теперь в сто раз лучше лазать буду!

— И что нам теперь делать? — воскликнул Серафим.

Костик беззаботно пожал плечами:

— Есть пирог.

========== Лотерея с элементами викторины ==========

— А помните, я обещал вас развлекать? — Костик задумчиво смахнул в ладонь оставшиеся от пирога крошки и направился с ними к буфету, чтобы угостить мышей.

— Помню, — осторожно ответил Серафим.

— Ничего же, что рогов больше нет? — продолжал Костик, раздавая крошки.

— Если скажу, что чего, ты мне их снова наколдуешь? — подозрительно прищурился Серафим.

— Вы так говорите, будто это я их вам изначально наколдовал, — возмутился Костик. — Но вообще-то зелье для рогов у нас еще есть…

— Ладно, бес с тобой, развлекай меня безрогого, — махнул рукой Серафим.

— Ура!

Костик избавился от последних крошек и кинулся к мешку, который притащил с чердака. Вытряхнул его на кровать, рассыпая по пестрому одеялу разноцветные леденцы.

— Нет! — поспешно сказал Серафим.

— Да, — твердо кивнул Костик.

— Ты же не хочешь сказать, что успел поменять бумажки на правильные?

— Нет, конечно. В чем же тогда развлечение, если всё и так понятно? Мы с вами, господин учитель, будем играть в лотерею, — объявил Костик, помахивая хвостом. — С элементами викторины. «Угадай леденец» называется. Или «Угадай настроение»? Я еще не определился. Вам как больше нравится?

— Мне совсем не нравится, — нахмурился Серафим. — Я в потемках даже цвета толком не вижу…

— Хотели жульничать? — ахнул Костик. — Раз так, я сейчас и банку накрою, чтобы… Как там у классика?

— Знашь, чтоб темень сотворить, — с готовностью откликнулся Пафнутий.

— Точно.

— Угу, и я в этой темени суну в рот какую-нибудь гадость вместо леденца, — мрачно подхватил Серафим. — Мышь, например. Или жабу.

— Ерунда, жабы давно в спячке, а мыши на ощупь совсем не похожи на леденцы, — возразил Костик. — Ну, может, камешек по ошибке проглотите, с кем не бывало…

— Со мной не бывало. И не будет, я надеюсь.

— Ох, какой же вы скучный! — воскликнул Костик. — Ладно, ладно, пусть будет свет. Выбирайте леденец.

— Погоди, — запротестовал Серафим, — я не соглашался…

— Соглашались. Выбирайте, пока есть из чего.

Серафим нерешительно потянулся за леденцом, завернутым в бумажку с надписью «Голод».

— Может, поснимаем фантики, чтобы они нас не смущали? — предложил Костик.

— И будем есть леденцы с волосами? Нет, спасибо.

Серафим развернул леденец, скептически осмотрел его. По цвету, насколько его было видно в темноте, леденец вполне мог оказаться «Радостью» или «Удовлетворением». Хорошо бы.

— Начинайте, — сказал Костик.

— Если окажется «Ярость», так тебе и надо, — с мрачным злорадством сказал Серафим и сунул леденец в рот.

— Ну, как ощущения? — нетерпеливо спросил Костик.

Серафим приподнял бровь, перебросил палочку леденца в уголок рта и несколько невнятно спросил:

— Вы обращаетесь ко мне, сударь?

Костик хихикнул, бросил в него скомканную бумажку.

— Прошу вас, перестаньте, — степенно сказал Серафим, сощелкнув с рукава пылинку.

— Неужели «Вежливость»? — восхитился Костик. — Оставьте этот леденец себе, он нам еще пригодится.

— Осмелюсь заметить, что вы ошибаетесь, друг мой. Мне кажется, это «Хорошие манеры», а не «Вежливость», — деликатно поправил его Серафим.

— Ух, вы мне такой даже нравитесь, но выплюньте уже ваш леденец, моя очередь, — поторопил его Костик.

Серафим вынул леденец изо рта, скривился:

— Ну и кислятина…

— Быстро же эффект прошел, — фыркнул Костик.

— Потому что они уже не такие свежие. Скоро вообще действовать перестанут.

— Тогда новых наварим. Серьезно, не выкидывайте этот леденец. Раздобудем вам цилиндр, леденец в рот — и вперед.

— Куда?

— Как это — куда? Свататься! — Костик закатил глаза от такой непонятливости, потом схватил первый попавшийся леденец, сорвал с него бумажку и восхитился: — Ух ты, зайчик!

— А окажется какой-нибудь «Ужас» или «Тоска», — мрачно предсказал Серафим.

— Тогда отберете его у меня, — беспечно махнул рукой Костик и сунул леденец в рот.

— Что чувствуешь? — спросил Серафим, тщетно пытаясь скрыть любопытство.

— Вкус черники, — ответил Костик.

— И всё?

— Еще жар от печки.

— «Обострение чувств», что ли?

Костик покачал головой:

— Нет, ничего сверх меры.

— Может, леденец бракованный? — нахмурился Серафим. — Или просто что-то скучное попалось?

— Например?

— Ну, «Серьезность» или «Солидность» какая-нибудь.

— Вряд ли. Разве я похож на солидного?

— Нет, — признал Серафим.

— Вы тоже, — ответил Костик. — Поэтому вы мне и нравитесь.

— Потому что несолидный? — возмутился Серафим.

— Да. Взрослые обычно такие надутые… — Костик задумался, потом пояснил: — Как индюки. Нет, как Симеон Андреевич. Чтобы к ним было страшно подойти.

— Что-то я не могу разгадать твой леденец, — нахмурился Серафим. — «Бестактность», что ли?

— Нет, вряд ли, бестактный я всё время.

— И правда.

Серафим задумался, потом спросил:

— Скажи-ка, я могу тебе задать любой вопрос?

— Валяйте, — великодушно разрешил Костик.

— Не обидишься?

— Нет.

Серафим опять поколебался, но всё же спросил:

— Зачем ты тогда бросил шар в огонь?

— Затем, что Симеон Андреевич насылал на вас окаменение… Ой.

Костик поспешно выдернул леденец изо рта.

— И что оно такое? — смущенно спросил он, разглядывая леденец. — «Излишняя болтливость»?

— По-моему, «Честность». Или «Откровенность». Ты обещал не обижаться.

— Теперь ваша очередь, — поспешно сказал Костик, протягивая Серафиму свой леденец. — У меня тоже полно вопросов.

— Это негигиенично, — отрезал Серафим, отодвигая от себя руку с леденцом. — Окаменение, значит. Интересно…

— Ни капельки.

Костик хвостом смёл леденцы с кровати и нырнул под одеяло:

— Спокойной ночи.

========== Откровенные разговоры и подкроватные чудовища ==========

— Эй, чучело, ты спишь? — позвал Серафим.

— Изо всех сил, — немедленно откликнулся Костик.

— Так что там всё-таки с шаром? — не отставал Серафим.

— Но я же сплю, — возмутился Костик.

Серафим вздохнул:

— А я не сплю. Всё думаю…

— Думают обычно молча, — проворчал Костик.

— Почему нельзя было сразу рассказать про окаменение?

Костик свесил с кровати хвост и покачал им в паре сантиметров от пола.

— Подкроватных чудовищ не боишься? — спросил Серафим и тут же пожалел, что сам дал повод изменить тему.

— Не боюсь, — ответил Костик и погладил Дормидонта, свернувшегося клубком у него под боком. — Вообще-то даже надеюсь завести одно, но их же не существует…

— В принципе, можно было бы его создать заклинанием, — задумчиво сказал Серафим.

— Каким? — с энтузиазмом спросил Костик, подскочив на кровати.

— Я сплю, — отрезал Серафим и закрыл глаза.

Костик сердито метнул в него подушку:

— Как вам не стыдно? Заинтриговали — и в кусты.

— А ты, значит, не заинтриговал? — проворчал Серафим, подкладывая подушку под голову.

— Сами виноваты. Верните подушку.

— Не верну. Сам или не сам, а я теперь заинтригован примерно так же, как ты своим чудовищем.

Костик сердито засопел, потом спросил:

— На обмен намекаете?

— Намекаю, — подтвердил Серафим.

— Ладно, так и быть, — вздохнул Костик. — Я думал, окаменение мне померещилось. Довольны?

— То есть как это?

— Ну, вы его не замечали, а потом, когда я обернулся, его уже и не было…

— Потому что заклинание можно прервать огнем, — кивнул Серафим. — Но откуда ты это знал?

— Я не знал. Мне просто больше ничего в голову не пришло, — ответил Костик, теребя хвостом уголок одеяла. — Кстати, об этом я вам сразу сказал.

— Разве?

— Сказал, сказал. А вы обзываться стали, — мстительно напомнил Костик.

Серафим смущенно помолчал, потом уточнил:

— И ты думал, что угробил шар из-за того, что тебе померещилось?

— Вроде того.

— Мог бы и сказать.

— А я, может, не хотел, чтобы вам было неловко…

— С каких это пор? — искренне удивился Серафим.

— Ну, вот с этих самых пор, — ответил Костик, водя пальцем по узору на одеяле.

— Что-то не верится, что ты упустил бы возможность щелкнуть меня по носу, — нахмурился Серафим. — И почему мне должно было быть неловко?

— Потому что я вас спас, а вы ругались, — несколько обиженно пояснил Костик. — Хотя зря я волновался, похоже.

— Ух, не понимаю я тебя совершенно, — простонал Серафим, хватаясь за голову. — Из-за такой ерунды утаивать важную информацию…

— Это не ерунда, — надулся Костик. — Кроме того, есть еще причина, но вы точно не поймете.

— Опять интригуешь?

— Констатирую. Слушайте, леший с ним, с обменом, давайте спать.

Костик отвернулся к стене и с головой накрылся одеялом.

— Ты меня в маразм вгоняешь, — проворчал Серафим.

— Это не я, а время, — ответил Костик. — У всех пожилых людей бывает маразм. Спите уже.

Серафим встал, в полумраке отыскал в бюро нужные зелья, смешал их и плеснул под кровать.

— Что вы там делаете? — спросил Костик.

— Создал тебе подкроватное чудовище. Уговор есть уговор.

— Правда?

Костик свесился с кровати, но ничего не увидел.

— Пусто, — сказал он.

— Подкроватные чудовища невидимые, — успокоил его Серафим. — Если получилось, ты со временем заметишь. Спи.

— И про вторую причину выпытывать не будете? — недоверчиво переспросил Костик.

— Нет.

Костик помолчал, болтая свешенным с кровати хвостом, потом снова натянул одеяло на голову и сказал:

— Я просто не хотел, чтобы вы чувствовали себя обязанным. Я уже видел, что змея-душитель делает с людьми, и…

— Какая змея? Что ты несешь?

— Как у Симеона Андреевича. Змея, которая его заставляла обо мне заботиться. От нее озлобляются. Я лучше уж как-нибудь один, без нее.

— Нет у меня никакой змеи, — возмутился Серафим.

— Вам и не надо, вы совестливый. Я не хочу, чтобы вы думали, будто обязаны со мной нянчиться всю жизнь только из-за того, что я вас спас, — неловко закончил Костик, потуже заматываясь в одеяло.

— Я и не думаю, — ответил Серафим. — Во-первых, яс тобой нянчусь из-за того, что ты мой ученик. Во-вторых, я тебя тоже пару раз спасал. Пару десятков раз, если точнее.

— А в-третьих? — спросил Костик, высунув нос из-под одеяла.

— А в-третьих, вырастешь же ты когда-нибудь… Ну, я на это надеюсь.

Костик тихо ойкнул, потом переспросил:

— Точно надеетесь? Или отчаялись и перешли к радикальным методам?

— Что за вопросы? — обиделся Серафим.

— Очень правильные вопросы, учитывая, что ваше подкроватное чудовище только что укусило меня за хвост.

Комментарий к Откровенные разговоры и подкроватные чудовища

У меня сейчас завал на работе, так что регулярность выхода глав под угрозой… Мало того, что всяких бесполезных встреч и заседаний сто штук, так еще и ближайший коллега вчера разрыдался и ушел домой, а нового не дают, так что я работаю за двоих (а зарплату получаю только свою, что крайне несправедливо). В общем, отдыхайте пока от меня.

========== Тихое и спокойное утро ==========

Серафима разбудил треск полена в печке. За окном было светло — насколько может быть светло в конце ноября. Серафим встал, подбросил дров в огонь, потом покосился на Костика. Тот спал, сбросив одеяло на пол, обхватив одной рукой пересмешника и зарывшись лицом в подушку. Дракон дремал рядом, положив голову на плечо хозяина и изредка приоткрывая глаза, чтобы убедиться, что всё спокойно. Серафим неодобрительно покачал головой, поднял одеяло и осторожно, стараясь не потревожить дракона, укрыл Костика. А то проснется еще от холода — и всё, прощай, тихое и спокойное утро.

А тишины и спокойствия очень хотелось. Без спешки и нервотрепки привести себя в порядок, вскипятить на печи чайник, позавтракать, вопреки всем правилам этикета читая книгу, поразмышлять…

Серафим подошел к зеркалу, полюбовался своей идеально безрогой головой, старательно пригладил волосы, набросил куртку и отправился к Аграфене Филипповне.

Когда он вернулся, Костик с Дормидонтом, к счастью, всё ещё спали. А вот Симеон Андреевич припал к стеклу и с вожделением рассматривал содержимое большого плетеного подноса. Серафим поставил на стол банку с вареньем, большое блюдо творожных пончиков, тарелку с оладьями и горшочек рисовой каши с яблоками и корицей, потом не удержался и скрутил Симеону Андреевичу фигу. Симеон Андреевич обиженно задрожал нижней губой и отвернулся. Серафим устыдился и едва не переправил в шар уменьшенный пончик, но тут же передумал. Обойдется, гад.

Напомнив себе еще раз, на какие пакости способен Симеон Андреевич, Серафим выбрал книгу, уселся в кресло-качалку и налил себе чаю.

— Чем вы там гремите? — сонно спросил Костик, едва Серафим потянулся за вареньем.

— Кандалами, как и положено несчастному узнику обязательств, — отозвался Серафим. — И что тебе не спится-то?

— Потому что вы шумите. Бросьте мне пончик, а?

— Встань и возьми, — сердито ответил Серафим, раскрывая книгу.

— Не могу, я еще не проснулся.

— То есть я, по-твоему, похож на человека, который кидается в спящих малявок пончиками, — сварливо заметил Серафим.

— Вообще-то очень похожи, — подтвердил Костик. — Но если вам нужен официальный повод…

Серафим подпрыгнул и облился чаем, потому что в спинку кресла прилетело что-то тяжелое.

— Совсем уже! — обиженно воскликнул он, отряхиваясь.

— Пончик, — попросил Костик, протягивая руку.

— Фигу, — не согласился с ним Серафим, во второй раз за утро сложив пальцы в этом незамысловатом жесте.

— Дормидонт, принеси, пожалуйста.

Дракон услужливо метнулся к столу, схватил пончик, оцарапав Серафима острыми когтями, и аккуратно опустил добычу на выжидательно протянутую ладонь.

— Чтоб я еще когда-то подарил тебе дракона! — сердито сказал Серафим, потирая расцарапанную руку.

— А мне и одного хватит, — ни капельки не огорчился Костик. — Варенье передайте.

— Тебе всю банку? — спросил Серафим, прицеливаясь.

— Э-э, если заляпаете мою кровать, я буду спать на вашей раскладушке, — пригрозил Костик. — Ладно, не надо варенья, буду сухомяткой давиться…

Он страдальчески умял пончик и попросил:

— Дормидонт, еще парочку.

Серафим тяжко вздохнул:

— А я-то надеялся на спокойное утро…

— Оно и есть спокойное, — утешил его Костик. — Еще ничего не горит, вы не обратились в соляной столп, Симеон Андреевич не сбежал… Ой, горит, горит, тушите!

Серафим подскочил, чтобы загасить подожженную драконом салфетку. Вылил на нее весь чайник, сердито повернулся к Костику:

— Мог бы и сам убрать за своим драконом.

— Мог бы, — кивнул Костик, — но это же вставать придется…

— И что?

— И то.

Серафим непонимающе приподнял брови, и Костик театральным шепотом сообщил:

— Там же подкроватное чудовище!

Серафим фыркнул:

— Боишься?

— Опасаюсь.

— Черт тебя разберет, — пробормотал Серафим. — Сам же хотел…

— Я не знал, что оно кусается, — смутился Костик.

— А что ему еще делать? Оно же чудовище, — справедливо заметил Серафим.

— Я тоже, но я же не кусаюсь, — возразил Костик. — У вас там чай остался еще?

— Бросить? — удивился Серафим.

— Или быть человеком и принести, — подсказал Костик.

Серафим встряхнул пустой чайник:

— Увы.

Он зачерпнул ковшиком воды из ведра, снова наполнил чайник и поставил его на печь.

— Кстати, — сказал Костик, — не понимаю, почему в соляной столп должны были обратиться вы, а не я.

— Это же очевидно, — вздохнул Серафим.

— Разве?

— Конечно. Ты еще нужен. Вот скажи, если бы я вдруг превратился в камень, что бы ты делал?

Костик пожал плечами.

— Что-то мне подсказывает, что ты мог бы спросить совета у Симеона Андреевича, — подсказал Серафим. — Потому что хозяйки дома не было, а больше и спрашивать особо не у кого.

— И?

— И он бы сказал, что может помочь. А потом… Ну, у меня несколько вариантов. Например, он бы повторил трюк с энциклопедией. Или открыто попросил бы тебя его выпустить под каким-нибудь благовидным предлогом.

Симеон Андреевич беззвучно зашевелил губами и немедленно подвергся атаке выбивалок.

— А потом, — невозмутимо продолжал Серафим, — он бы нашел другого искателя, готового за небольшое вознаграждение умастить твоей кровью осиное гнездо. Кстати, подкроватные чудовища днем спят, так что тебе ничто не угрожает, можешь встать.

Он скомкал опаленную салфетку, вытер ею чайную лужу и поставил на стол еще одну чашку. Костик тем временем выпутался из одеяла и обеспокоенно сказал:

— Это просто возмутительно. Неслыханно. Переходит все границы.

— Ну, мы ведь уже знали, что Симеон Андреевич — нехороший человек, — возразил Серафим.

— Да я не об этом, — нетерпеливо оборвал его Костик. — Мой хвост пропал!

Комментарий к Тихое и спокойное утро

Да-да, я из тех, кто прощается и не уходит))) Извините, потерпите… Если повезет, я в ближайшем будущем всё же сдохну от переутомления.

Мне сегодня выдали в помощь нового мальчика… Такой весь зайка-улыбашка, гитарист, любимец теток, двадцать лет человеку, весь состоит из улыбки и ямок на щеках… Состоял. К концу дня уже не улыбался, рыдал пока что в шутку, но уже очень просил, чтобы завтра его ко мне не отправляли. А начальство скрутило ему дулю. Жаль ребенка… Но - что поделать. Жизнь вообще штука суровая.

========== В поисках хвоста ==========

— Он что, сам по себе рассосался? — спросил Костик, снова перетряхивая сдернутое на пол постельное белье.

— Да вроде не должен был, — нахмурился Серафим. — Разве что этот опять чего наколдовал…

Они синхронно повернулись к шару, в котором выбивалки старательно охаживали несчастного Симеона Андреевича, неразумно выразившего злорадство в связи с потерей.

— Отдавайте хвост, — потребовал Костик, гневно взболтав шар.

Симеон Андреевич кувыркнулся, как космонавт на орбите, и что-то возмущенно забулькал в ответ.

— Кажется, не он, — констатировал Серафим.

— А кто тогда? — Костик с подозрением уставился на учителя и продолжал: — Вам мой хвост сразу не понравился…

— Очень даже понравился, — запротестовал Серафим. — Удобная штука. Я уже успел представить, как удобно будет тебя за него ловить… Ты под кроватью смотрел?

— Пока еще нет. Надо проверить за, а заодно и под буфетом. А еще — на и в.

Проделав всё это, Костик вздохнул:

— Нету. Может, под лавкой?

Но и там хвоста не оказалось.

— А вдруг он упал в печь и сгорел? — охнул Костик. — Или в портал провалился… Давайте опять ваши тинные зелья, скорее!

— Да посмотри ты уже под кроватью, — простонал Серафим.

— Там же чудовище! — возмутился Костик.

— Тогда в зеркало тоже не смотри, — проворчал Серафим, с кряхтением становясь на четвереньки, чтобы заглянуть под кровать. — Вон он, твой хвост. Весь в пыли, но целый… Подай-ка мне кочергу.

Костик метнулся за кочергой и сунул ее Серафиму, приплясывая от нетерпения.

— Ай! — завопил Серафим. — Что ж она горячая такая?

— Так из огня, — пояснил Костик. — Зачем вы ее там оставили?

— З-зараза ты, — выдохнул Серафим, разглядывая раскаленную кочергу.

— Сами же просили, — обиделся Костик. — Или вы рассчитывали, что я ее вам подам холодным концом, а сам возьмусь за горячий? Я же не дурак…

— Сожгу твой хвост к чертям, — пообещал Серафим, бережно баюкая обожженную ладонь.

— Какой вы несдержанный… Хотите мазь от ожогов? — Костик порылся в бюро и услужливо протянул Серафиму банку.

— Пусто, — уныло сказал Серафим, с трудом отвинтив крышку.

— Ну, запасливее надо быть, — рассудительно заметил Костик. — Могли бы знать, что мази потребуется много… Вот, возьмите.

— Зелье из тины? — скривился Серафим.

— Ну, тина же холодненькая… И зеленая, красиво будет.

Серафим бессильно зарычал.

— Кстати, кочерга уже, наверное, остыла, — напомнил Костик. — Доставайте мой хвост.

Серафим сердито схватился за кочергу, чтобы замахнуться ею на Костика, но тут же зашипел:

— Не остыла!

— Как и вы, — неодобрительно нахмурился Костик.

Он вскарабкался на буфет, прихватив с собой оладьи и банку варенья, уселся поудобнее и принялся за свой скромный завтрак.

— Напомни, пожалуйста, почему я всё это терплю, — угрюмо попросил Серафим, поливая зельем из тины искалеченные руки.

— Потому что вы меня полюбили и ни за что не вернетесь к унылому и безрадостному существованию, которое влачили до встречи со мной, — охотно пояснил Костик, поспешно отставив в сторону руку, чтобы варенье с оладьи капало на пол, а не на буфет.

— Нет, не поэтому, — упрямо проговорил Серафим.

— Поэтому, поэтому, — заверил его Костик. — Так что там с хвостом? Достали?

— Вот я тебя сейчас с буфета достану, — пообещал Серафим, не зная толком, что делать дальше, даже если он эту угрозу выполнит.

Надеясь, что Костику очень страшно, он грозно зашагал к буфету, поскользнулся на лужице варенья и красиво сел на полушпагат.

— Не сидите там, — попросил Костик, — а то на вас варенье капнет… Ну вот, уже.

Серафим скосил глаза, пытаясь проследить путь вязкой бордовой капли, проложившей дорожку с макушки на лоб, а оттуда на переносицу.

— Тебе хоть немного стыдно? — спросил он.

— Не-а, — честно ответил Костик. — Я же пытался вас предупредить…

Серафим осторожно поднялся, попятился к двери.

— Вы куда это? — подозрительно спросил Костик.

— К хозяйке. Узнаю, не согласится ли она тебя приютить за умеренное вознаграждение.

Костик растерянно мигнул. Банка соскользнула с буфета и взорвалась, украсив пол разлапистым пятном.

— Ну у вас и шуточки, — неуверенно сказал Костик.

— Я не шучу.

Серафим сдернул с гвоздя свою куртку, запутался в вывернутом наизнанку рукаве.

— Из-за какой-то капли варенья?

Костик сердито прикусил предательски дрогнувшую нижнюю губу.

— Она не какая-то. Она последняя.

Серафим попал наконец в рукав, резко одернул на себе куртку. Костик спрыгнул с буфета, чудом не угодив в смесь варенья и осколков, схватил шар и потребовал:

— Тогда выпускайте его.

— Что?

— Выпускайте его, раз всё.

— Нельзя его выпускать, — растерянно сказал Серафим. — Он же хочет…

— Вам-то что?

В звенящей тишине, последовавшей за этим вопросом, Серафим посмотрел на Симеона Андреевича, в надежде прильнувшего к стеклу. Потом опустился на раскладушку, не снимая куртки.

— Ты всегда такой был? — спросил он.

— Какой? — настороженно спросил Костик.

Серафим неопределенно взмахнул рукой, потревожил ожог, поморщился.

— Свою бабушку ты тоже изводил?

Костик помотал головой.

— А меня за что? — спросил Серафим. — Что я тебе сделал-то?

Костик шумно сглотнул, пожал плечами, потом поставил шар на стол. Подобрал с пола одеяло, простыню и подушки, застелил кровать. Собрал осколки банки, выбросил в мусорное ведро, намочил тряпку и стал оттирать пол от варенья.

Серафим подумал немного, потом нырнул под кровать, игнорируя свои боевые ранения, и потянулся за хвостом.

Костик почти оттер пятно, когда из-под кровати послышалось:

— Знаешь, я был неправ.

— А? — растерянно переспросил Костик.

— Подкроватное чудовище днем не спит… И кусается, зараза!

========== Тонкости этикета ==========

— Можно вопрос?

Серафим с подозрением посмотрел на Костика, потом кивнул:

— Допустим.

— Как вас по отчеству?

Серафим посмотрел еще подозрительнее. Весь Костик вел себя как-то не так: не жаловался на холод, ничего не трогал, не болтал с Феогностом, даже не шкаф не лез, только сидел на стуле, сложив руки на коленях, будто нормальный человек. Заболел, что ли?

— Тебе зачем? — хмуро спросил Серафим.

— Надо.

Серафим мысленно перебрал в голове всевозможные заклятия, но ни для одного отчество не требовалось. Или мыслить надо шире? Может, Костик пытается выпытать именно насчет отца? Зачем?

Так и не найдя достойного объяснения, Серафим отмахнулся:

— Не лезь.

Костик, явно собиравшийся спросить еще что-то, послушно захлопнул рот и принялся было расковыривать дырку на штанине, но под пристальным взглядом Серафима тут же перестал.

Серафим продолжил работать, время от времени бросая быстрые взгляды на Костика, будто надеясь застать его врасплох, но Костик ничего запретного не делал. Он вообще ничего не делал, только ерзал на стуле, будто собираясь встать, но каждый раз вспоминая, что нельзя.

— Ты что, приклеился? — не выдержал наконец Серафим.

— Нет.

— Тогда встань.

Костик послушно поднялся, и Серафим в сотый раз пристально осмотрел его, пытаясь выяснить, в чем дело. Ничего не заметил, пожал плечами, углубился в работу. Костик остался стоять, нервно пощипывая края обтрепанного свитера.

— Да сядь уже, не маячь, — велел Серафим несколько минут спустя.

Костик тут же опустился на стул. Серафим попытался сосредоточиться на золотистых наперстках, природу которых как раз определял, но поймал краем глаза мелкие, беспокойные движения, возмутился:

— Тебе обязательно барабанить пальцами?

Костик поспешно скрестил руки на груди, спрятав ладони в длинных рукавах.

— Серафим Иванович, можно я пойду? — наконец спросил он.

— Почему Иванович? — оторопел Серафим. — Никакой я не Иванович.

— А как тогда?

— Не твое дело.

Серафиму вдруг сделалось очень гадко на душе. Почему-то хотелось сказать Костику какую-нибудь колкость, обидеть, чтобы не напоминал всем своим поведением о том, что Серафим что-то нечаянно сломал. Всё же хотелось верить, что это он специально издевается, мстит за события прошедшего утра, но — вдруг нет? Вдруг теперь всегда так будет? Как ни ужасен был старый Костик, выпускающий из бутылок каракатиц и изводящий на ерунду зелье от рогов, он же намного лучше этого нового, покорного, тихого, с потухшим взглядом…

— Сходи во времянку, — велел наконец Серафим. — Проверь, как там дракон.

— Хорошо, — только и сказал Костик.

Серафим проследил за ним взглядом. Ну, вот что это такое? Спокойно прошел мимо валявшегося на полу мячика, не пнул деревянную катушку, не скатился по лестнице, а чинно спустился, даже дверью не хлопнул. Рассердился? Обиделся? Разочаровался? Или, что самое вероятное, осторожничает? Нет, не осторожничает. Боится. Серафим сердито встряхнулся. Может, вырос наконец. Такое ведь возможно, правда?

Лишенный внимания Феогност развернулся к Серафиму и теперь сверлил его синим осуждающим глазом.

— Ты-то чего уставился? — огрызнулся Серафим.

Промаявшись где-то с час, он спустился и пошел во времянку. Костик валялся на кровати, поглаживая дракона и глядя в потолок.

— Где ты застрял? — недовольно спросил Серафим.

Костик вскочил, разгладил смятое одеяло, посмотрел было на Серафима, тут же опустил глаза и ответил:

— Вы не просили меня возвращаться.

Серафим сердито помассировал виски, собрался с мыслями и спросил:

— Долго ты еще будешь надо мной измываться?

Костик взметнул на него изумленный взгляд, потом пробормотал:

— Я, наверное, пойду.

— Стоять!

Костик, повернувшийся было к двери, замер и поник, как марионетка, ожидающая команды кукловода.

— Что происходит? — спросил Серафим.

— Серафим Петрович… — начал Костик.

— Да что за цирк? — возмутился Серафим. — Почему я теперь Петрович?

— Потому что не Иванович. Значит, и не Петрович? Тогда пусть будет Васильевич, — решил Костик.

— Пусть не будет! — запротестовал Серафим, всё же с радостью отмечая про себя, что старый Костик, похоже, не исчез бесследно.

— Опять мимо?

— Что ты пристал к моему отчеству?

Костик пожал плечами, потом спросил:

— Александрович?

— Еще и с экзотики начал… Такими темпами никогда не угадаешь.

— Угадаю, если оно в справочнике имен есть. Вениаминович?

— Никанорович, — сердито ответил Серафим. — И не смей никому рассказывать. Так зачем тебе? Порчу насылать или духов вызывать?

Костик округлил глаза от таких предположений.

— Вообще-то, Серафим Никанорович, я просто пытаюсь соблюдать вежливость, — с упреком сказал он.

— С какой радости?

— Чтобы не обижать вас.

Серафим фыркнул:

— И поэтому обзывался всякими Ивановичами и Петровичами?

— Это бабушка придумала, — ответил Костик, старательно разглядывая свои ногти. — Она переписывалась со знаменитостями через журналы и всегда всех называла Ивановичами, если не знала настоящее отчество. В основном люди сами отвечают, как их на самом деле зовут, а вы вот заартачились.

Костик умолк. Серафим тоже не торопился отвечать, размышляя над этой информацией.

— Ценю твои старания, — наконец сказал он.

Костик широко улыбнулся:

— Оттаяли наконец, Серафим Никанорович?

— …но не надо меня так называть, — поспешно закончил Серафим. — Лет через пятьдесят я, может, и дорасту до такого обращения, а пока это лишнее.

— Так вы на меня не сердитесь? — уточнил Костик.

— Не больше обычного, — проворчал Серафим и невольно улыбнулся, глядя, как Костик на радостях подбрасывает в воздух подушку.

— И теперь? — спросил Костик, когда подушка угодила прямо в новую лампочку.

Серафим только махнул рукой.

— Интересно, — задумчиво сказал Костик, осторожно переступив через осколки лампочки и заглядывая под кровать, — оно когда-нибудь отдаст мой хвост? Как думаете, Серафим Никанорович?

— Я думаю, Константин Иванович, что вы играете с огнем, — прошипел Серафим.

— Так нечестно! — воскликнул Костик. — Откуда вы узнали, что я Иванович?

Комментарий к Тонкости этикета

Цель автора - создать главу, в которой не будет происходить вообще ничего…))

========== Капкан ==========

— Итак, коллега, что вы можете сказать по этому поводу? — осведомился Серафим.

Костик восторженно фыркнул, потом сдернул с шеи Феогноста красный платок, повязал его себе на манер галстука, принял наиболее надутый и самодовольный вид и в тон Серафиму ответил:

— Несомненно, бронзово-золотистый ореол, оставленный зельем истины, говорит о том, что наперстки должны быть как-то связаны с… — Костик замялся, быстро подглядел в шпаргалку и уверенно закончил: — …с дятлами.

— Не с дятлами, а с исцелением, дубина, — поправил его Серафим, на минуту отклонившись от роли.

— Как известно, коллега, дятлы — это санитары леса, а потому наперстки могут быть связаны и с ними, — не растерялся Костик.

Симеон Андреевич, наблюдавший за происходящим с комода, беззвучно прыснул в пухлый кулачок.

— Гусь ты лапчатый, — вздохнул Серафим.

— Какой же я гусь? — возразил Костик. — Гусь — во, а я — так, гусенок…

— Давай уже продолжать, гусенок, — нетерпеливо сказал Серафим. — Зелье мгновенно испарилось — о чем это говорит?

— О том, что вы нагрели наперстки, пока я не смотрел? — предположил Костик.

Серафим разочарованно скривился. Костик поспешно заглянул в шпаргалку, сообщил:

— Малая сила, долгое восстановление.

— Правильно. А розовые проблески на пудре вдохновения?

— Не знаю, — беспечно признался Костик. — Это мы не проходили.

— Тоже правильно, — кивнул Серафим. — Принеси энциклопедию, сейчас будешь искать ответ.

— А вы не знаете? — прищурился Костик.

— Знаю.

— Тогда скажите.

— Нет уж, самостоятельно добытые знания дольше удерживаются в голове.

— Даже в такой дырявой?

— Не прибедняйся.

— Где она хоть? — спросил Костик, с тяжелым вздохом поднимаясь.

— Голова?

— Энциклопедия.

— На тумбочке. Кажется, верхняя в стопке. Та, которая с красной потрепанной закладкой.

Костик умчался в дальний конец чердака и громко сообщил:

— Не верхняя, а нижняя…

Что-то шмякнулось на пол, и Костик тут же прокомментировал:

— Уронил. Сейчас подниму.

Серафим закатил глаза.

Что-то противно лязгнуло, хрустнуло, а потом раздался вой. Серафим сорвался с сундука и кинулся на помощь.

Конечно, он ожидал увидеть какую-нибудь гадость, но не настолько же… За долгие секунды, потребовавшиеся, чтобы пересечь чердак, он успел представить себе, например, обрушившиеся на Костика шкафы, сбежавшие из шкатулки ножницы, перевернувшийся ящик с ножами и топорами. Но это было уж слишком.

Костик сидел на полу, прислонившись спиной к тумбочке и тщетно пытаясь отодрать от колена омерзительный в своей ржавой кровожадности капкан. Штанина стремительно пропитывалась кровью, набухшая бурая ткань грозила вот-вот пролить на пол первые тяжелые капли, но они медлили, будто сомневаясь.

— Не трогай, — быстро сказал Серафим.

Он опустился на пол, осторожно отвел руки Костика от капкана, осмотрел колено, стараясь не замечать изломанной неправильности линий. Сорвал с Костиковой шеи красный платок, туго перетянул им ногу чуть выше колена.

Костик с трудом расцепил зубы и сказал:

— Я сейчас умру.

— Не умрешь, — разозлился Серафим. — Как тебя угораздило?

Костик ничего не ответил, рассеянно шаря взглядом по сводчатому потолку.

Серафим потянулся было к капкану, засомневался. Что теперь делать? Даже если Костик мгновенно не истечет кровью, рана серьезная. Исцеляющий жилет сейчас восстанавливает свои силы, от него толку не будет. Мощи наперстков хватит разве что на порезанный палец. Если бежать за помощью, то Костика придется оставить одного. А вдруг он действительно возьмет и умрет? Еще и эти кости изломанные…

Серафим лихорадочно перебирал в голове всевозможные зелья, но ни одно из них не подходило. Может, сочинить артефакт при помощи карандашей? Серафим огляделся, пытаясь найти лишенный магии хлам. И тут он вспомнил о юле. Ее силы должно хватить, ведь правда? На артефакты она не влияет. А капкан — артефакт? Впрочем, это не имеет значения. Капкан можно снять самостоятельно.

— Подожди здесь, — велел Серафим и тут же осознал, насколько нелепо это прозвучало. Будто Костик может куда-то уйти.

Бегом к шкафу — черт бы побрал эти множественные заклятия — и вынуть юлу, потом — назад, тоже бегом. Невероятным усилием разжать капкан, снять его, стараясь не зацепить острыми зубами израненную плоть, не причинить еще большей боли, зашвырнуть в дальний угол — надо не забыть потом подобрать его, спрятать, выбросить — и запустить юлу. Только бы получилось.

Когда юла закрутилась по полу, Серафим сказал:

— Пусть рана полностью залечится.

Юла закрутилась быстрее, зазвенела, задымилась. Серафим не сводил глаз с израненного колена. Что-то с ним происходило, это точно. Под искромсанной тканью что-то шевелилось, очертания менялись, становились привычными. Сам Костик так и смотрел в потолок несколько остекленевшим взглядом, сосредоточенно стиснув зубы.

Юла остановилась. Серафим нетерпеливо похлопал Костика по щекам:

— Ты живой там?

Костик встрепенулся, ощупал свое колено и спросил:

— Как это?

— Магия, — проворчал Серафим, пытаясь развязать платок.

— А нет магии, которая бы починила брюки? Мои любимые, — вздохнул Костик, разглядывая изжеванную капканом и залитую кровью штанину.

Серафим с чувством выругался.

— Что это вы? От радости? — спросил Костик.

— Видимо.

Серафим поднял с пола обугленную юлу, бросил ее в ящик с останками других артефактов.

— Может, похороним ее с почестями? — предложил Костик.

— Если хоронить все потраченные на тебя артефакты, придется открыть целое кладбище, — сердито ответил Серафим, с облегчением отметив про себя, что лицо Костика уже не мертвенно-бледное, а почти нормального, человеческого цвета. — Какого лешего ты влез в капкан?

— Я не влезал, — возмутился Костик. — Он на меня сам прыгнул.

Серафим смерил его долгим взглядом, промаршировал к трюмо, схватил бутылочку зелья истины, осторожно поддел шваброй капкан, вытащил его и окропил. Ничего.

— Хлам, — на всякий случай пояснил Серафим. — Хлам сам по себе не прыгает.

Костик обиженно пожал плечами.

Симеон Андреевич ухмыльнулся в своем шаре, не обращая ни малейшего внимания на выбивалки.

Комментарий к Капкан

Концерт по заявкам, так сказать… Злодей Костик заслуженно страдает. Надеюсь, теперь все довольны)

========== В основном о мармеладе ==========

— Перерыв на обед, — объявил Серафим.

Костик сунул было шар в карман, но Серафим остановил его:

— Обойдешься без своих игрушек.

— Почему это? — возмутился Костик.

— Потому что. Дракона я у тебя тоже изыму на пару дней, — решительно объявил Серафим. — Давно пора заняться твоим воспитанием.

— А что не так с моим воспитанием? — удивился Костик.

— То, что ты совершенно не думаешь о технике безопасности. В капкан влез? Влез. Вот и не жалуйся.

Серафим взял шар, запер его в шкаф и обернулся к ошеломленному Костику:

— Что стоишь? Идем.

Костик послушно проследовал за ним. Уже у самой времянки он упрямо заявил:

— И всё равно капкан сам на меня прыгнул.

— Да я понял, — угрюмо ответил Серафим. — Поэтому шар и остался на чердаке.

— То есть?

— То есть капкан всё же прыгнул не сам.

— Так вы Дормидонта не отнимете? — уточнил Костик.

— Надо бы, — проворчал Серафим, — потому что ты и без учета капкана отвратительно несдержанный, безрассудный и назойливый. Но куда мне его девать?

— Абсолютно некуда, — горячо поддержал его Костик. — Кстати, я так и знал, что вы не деспот. Вот всё время знал.

— Как думаешь, Симеон Андреевич хоть купился? — обеспокоенно спросил Серафим.

— Еще бы! — с восторгом сказал Костик, открывая дверь. — Вы так убедительно и грозно говорили… Хотя я, конечно, сразу понял, что это понарошку. А что, Симеон Андреевич может заколдовать капкан?

— Да он, кажется, много чего может… Надо что-то с этим делать.

— У меня идея, — сообщил Костик и погладил Дормидонта, который сел ему на плечо и о чем-то радостно заворковал, фыркая колечками дыма.

— Поделись.

— Надо раздобыть мармелад.

— Зачем? — Серафим нахмурился, пытаясь выстроить логическую цепочку.

— Я пострадал в борьбе с капканом, — пояснил Костик, — и мне полагается мармелад.

— Да где ты там пострадал, — отмахнулся Серафим. — Всё сразу же зажило.

— А как же стресс? — возмутился Костик. — А любимые брюки? Вы только посмотрите на это… Что с ними теперь делать?

— Выбросить, — предложил Серафим.

— Сердца у вас нет. Так что, сбегаете?

— Отшелушись.

— Серафим Никанорович! — возмущенно воскликнул Костик.

Серафим негодующе булькнул, деловито пошуровал кочергой в печи, потом велел:

— Принеси воды и вскипяти чайник, а я пока к хозяйке схожу.

— Не могу не заметить, что вы сами ищете встреч с ней, — радостно сказал Костик. — Думаю, к лету поженитесь.

Он схватил ведро и умчался с ним к колодцу, не давая Серафиму времени на достойный ответ.

Дракон, от стремительности движений взмывший к потолку, приземлился на макушку Серафима и дружелюбно лизнул его за ухом.

— Тьфу, — возмутился Серафим. — Невоспитанный, весь в хозяина… Пойдем лучше хозяйку напугаем.

Он зашагал к дому Аграфены Филипповны, радостно насвистывая. Всё-таки чертовски здорово, что всё вернулось на круги своя. Словесные перепалки с Костиком, надо признать, намного приятнее напряженного молчания. И с капканом всё удачно разрешилось — леший с ней, с драгоценной юлой желаний. Еще бы мармеладом разжиться…

— Переманиваете моего дракона! — возмутился Костик, когда Серафим вернулся.

Дормидонт поспешно перепорхнул на кровать, свернулся там клубком и притворился спящим. Костик сунул нос в корзину, принесенную Серафимом, и радостно завопил:

— Нашли!

— Либо хозяйка ясновидящая, либо вы сговорились, — проворчал Серафим, вынимая из корзины коробку мармелада.

— Хозяйка яснослушающая, — пояснил Костик. — Я мармелад уже со вчерашнего дня хочу.

— А сказал только сегодня? Не верю.

— Аграфене Филипповне — вчера.

— Это меня должно обидеть?

— Не-а. Вы же все равно не помчались бы в магазин за мармеладом для меня, зачем я буду тратить время на тупиковый вариант?

— Но ведь сегодня сказал?

— Это после капкана было. После капкана вы бы помчались.

— А вот и не помчался бы. Хватит разглагольствовать, а то отнесу мармелад обратно и закажу на ужин молочную лапшу.

Серафим продолжил рыться в корзине. Вытащил кастрюлю супа, хлеб, блины с творогом, маковый рулет, связку бубликов, засахаренные орехи, шоколадные конфеты, несколько зеленых яблок, пряники и печенье.

— Ничего себе, как вы изголодались, — присвистнул Костик. — Или это хозяйка вас прикармливает, чтобы из-под венца не сбежали?

— Это для твоего подкроватного чудовища. Приручать его будем, — пояснил Серафим.

— Кстати о нем. Можно я буду спать на вашей раскладушке? — спросил Костик, потупившись. — А вам кровать уступлю.

— С какой радости?

— Ну, меня жалко, я и так уже капканом покусан, зачем усугублять…

— А меня, значит, не жалко, — кивнул Серафим. — Накормим моими боками твоего серого волчка.

— Он, между прочим, ваш, а не мой, вы его наколдовали, — возразил Костик, игнорируя суп и запихивая в рот блин.

— Твой, — твердо сказал Серафим.

— А он действительно волк? — спросил Костик и потянулся за рулетом.

— Откуда мне знать? Он же пока не показывался… Хотя вообще-то не он, а оно.

— Он, — донеслось из-под кровати.

Костик ойкнул и запрыгнул на стол, перевернув кастрюлю и приземлившись прямо на блины.

— Он, — повторил Серафим. — Чего ты перепугался? Подкроватные чудовища умеют разговаривать, хоть и не любят…

— Не любят, — подтвердило подкроватное чудовище.

— А почему он тогда разговаривает, раз не любит? — настороженно спросил Костик, подобрав под себя ноги и разглядывая лужицу супа, в которой красиво плавали куски капусты.

— На сладости рассчитывает. — Серафим отломил кусок рулета, подошел к кровати и спросил: — Будем меняться? Рулет на хвост.

— Маковый? — спросило чудовище.

— Маковый, — ответил Серафим и положил рулет под кровать.

Чудовище зачавкало, потом, судя по звуку, облизнулось.

— Хвост, — вежливо напомнил Серафим.

— Нет, — отрезало чудовище.

Серафим обернулся к Костику, который расправился с блинами и терзал полосатые брусочки мармелада, старательно игнорируя переговоры.

— Что ты делаешь?

— Делю мармелад по цветам. Так вкуснее, — пояснил Костик, приподняв зеленую мармеладную пластинку и глядя сквозь нее на Серафима.

Дормидонт изящно лакал суп из лужи. Мыши, привлеченные запахом сдобы, оккупировали один из бубликов и выгрызали в нем узоры.

— Дурдом, — заключил Серафим.

— Хочу мармелад, — заявило подкроватное чудовище.

========== Ревность ==========

— Так не пойдет, — обиженно заявил Костик, прижимая к груди вазочку с конфетами и орехами. — Мармелад мой вы ему отдали, бублики и рулет тоже, а он даже хвост вернуть не соизволил. Предлагаю не кормить его больше никогда.

— Перестань, дурень. Разозлишь его, — прошипел Серафим и снова потянулся за конфетами.

— Ну и пусть!

Костик скрестил на груди руки и выпятил нижнюю губу. Вазочку ему ради этой красивой позы пришлось поставить на стол, и Серафим тут же этим воспользовался, схватил пару конфет и сунул под кровать.

— Э-эй! — возмутился Костик.

— Уважаемый, верните хвост, пожалуйста, — сказал Серафим.

— Нет, — ответило подкроватное чудовище, с громким чавканьем умяв подношение.

— У него даже имени нет, — проворчал Костик, поскорее набив рот конфетами.

— И правда, надо придумать, — согласился Серафим, забирая вазочку. — Предложения будут?

— Колумбарий, — с готовностью отозвалось из-под кровати чудовище.

— Это не имя, — фыркнул Костик.

— Зато красиво, — обиделось чудовище.

Голос у него был низкий и какой-то тепло-шершавый, как хруст гравия.

— По-моему, он — вылитый Геннадий, — сказал Костик.

Чудовище в ответ швырнуло из-под кровати обвалянную в пыли половинку пряника.

— А я-то думал, куда мои пряники деваются! — возмутился Костик.

— То есть на Геннадия вы не согласны? — уточнил у чудовища Серафим.

— Лебезит перед ним, стелется, на «вы» называет, — проворчал Костик, обращаясь к Дормидонту. — Создал какую-то хреновину и носится с ней, а нам теперь голодать и ночей не спать…

Дракон с неприязнью посмотрел на невидимое подкроватное чудовище и метнул в него струйку огня.

— Еще пожара нам не хватало, — возмутился Серафим, плеснув под кровать воды из ковшика.

Подкроватное чудовище зафыркало, заплевалось.

— Мы у хозяйки будем ночевать, — сообщил Костик.

Он сгреб в охапку Пафнутия и Дормидонта, распихал по карманам мышат и направился к двери.

— Что за глупости! Будешь ревновать к своим же питомцам? — Серафим аж задохнулся от возмущения.

— Оно ваше, — брезгливо ответил Костик.

— Он, — хором поправили его Серафим и чудовище.

— Вот пусть он и будет вашим учеником, — пробурчал Костик, еще на шаг приблизившись к двери.

— Мне отменить заклятие? — спросил Серафим.

— А можно? — Костик взялся за ручку двери.

— Ну, совсем отменить чудовище нельзя, но превратить его в пыль можно, — ответил Серафим, с сожалением глядя на кровать.

— Не надо меня в пыль! — запротестовало чудовище.

И Костик тоже сказал:

— Не надо.

— Но хвост пусть отдаст, — строго сказал Пафнутий.

Чудовище сердито запыхтело, а потом из-под кровати вылетел пыльный, облепленный паутиной хвост.

— Ура! — завопил Костик.

— Спасибо, Геннадий, — вежливо сказал Серафим.

— Колумбарий, — поправило его чудовище.

— Может, расскажем ему, что это такое? — спросил Костик, пытаясь приладить на место хвост.

— Колумбарий — хранилище урн с прахом после кремации, — менторским тоном сообщил Пафнутий.

— Я знаю, что такое колумбарий, глупая ты кукла, — яростно прошептало из-под кровати чудовище. — Я хочу, чтобы меня так звали.

— Ну, пусть будет Колумбарий, — вздохнул Серафим. — Хорошее имя для чудовища…

— Хочу конфет, — заявил Колумбарий.

Серафим услужливо потянулся за вазочкой, но Костик запротестовал:

— Не разбазаривайте имущество! Всё равно хвост уже у меня…

— По-моему, конкуренция тебе только на пользу, — сказал Серафим. — Надо было давным-давно завести второе чудовище.

Костик обиженно махнул растрепанным хвостом, плюхнулся на раскладушку и сказал, глядя, как Серафим скармливает Колумбарию последнюю конфету:

— Никто меня не любит. Симеон Андреевич капканами швыряется, вы меня на какую-то пакость променяли…

— Сшейте белую котомочку — уйду, не надоем! — грустно запел Пафнутий.

— Цыц, — сказал бессердечный Серафим. — Кстати, надо что-то делать с Симеоном Андреевичем.

— Сжечь, — безапелляционно заявил Колумбарий.

— Мы пробовали, он не горит, — пробурчал Костик.

— Тогда съесть.

— Да тебе лишь бы жрать!

Колумбарий грозно заворчал:

— Вот только свесь ногу с кровати, я тебе покажу…

Костик на всякий случай подтянул колени к груди, уронил хвост и с досадой воскликнул:

— Ну вот, теперь еще и хвост отваливается, что за жизнь!

— Так тебе и надо, — мстительно хихикнул Колумбарий.

Серафим с Дормидонтом переглянулись.

— Заночуем у хозяйки? — спросил Серафим.

========== Повидло, нонсенс и перемирие ==========

— Не буду, он с занозами, — поморщился Костик, отодвигая от себя хлеб.

— Не с занозами, а с отрубями, — поправил его Серафим.

— Еще лучше, — проворчал Костик и потянулся за сгущенкой.

— Кажется, кто-то встал не с той ноги, — пробормотал Серафим.

— Кто-то всю ночь провел на отвратительной, жесткой, неудобной, узкой раскладушке, — с чувством ответил Костик, прикладываясь к банке и отхлебывая сгущенку.

— Между прочим, есть прямо из общей посуды — дурной тон, — напомнил ему Серафим.

— А она не общая, — успокоил его Костик. — Я делиться не собираюсь.

Колумбарий шумно потянул носом и поинтересовался:

— Сгущенка? Я люблю сгущенку.

— Знаешь, Крематорий… — начал Костик.

— Колумбарий!

— Крематорий, — твердо продолжал Костик, обмакнув в сгущенку пальцы и приманивая к себе Дормидонта, — если бы ты не испортил мой хвост, не сожрал весь мой мармелад и был чуть повежливее, я бы с тобой поделился. А так — ни сгущенки тебе, ни плюшек.

— Я вежливый! — запротестовал Колумбарий.

— А меня кто всю ночь кусал? — влез Серафим.

— Вас тоже? — изумился Костик. — Так вам и надо.

— Язва ты, — уныло отмахнулся Серафим.

class="book">— Вы уже разочаровались в вашем любимчике? — спросил Костик и поставил опустевшую банку на стол. — Наверное, хотели, чтобы он только меня жрал, да? А он, оказывается, в принципе злой и кусает каждого, кто спит в его кровати. Вот вы, наверное, обалдели…

— Знаешь, козявка, я тут подумал и пришел к выводу, — глубокомысленно изрек Серафим, — что всё вот это — даже к лучшему.

— Вот это? — переспросил Костик, кивая на кровать.

— Нет, вообще всё. Колумбарий, эти твои спящие рептилии под лавкой…

— Они в основном земноводные, — перебил его Костик и цапнул с тарелки плюшку.

— Один хрен. Мыши, дракон этот испепеляющий, испорченные артефакты, Симеон Андреевич, ты…

— Я? — изумился Костик.

— Ты.

Серафим налил себе какао, взял кусок хлеба, намазал его повидлом.

— Я вам занозы из языка вытаскивать не буду, — предупредил его Костик.

— Спасибо, учту. Так вот, всё это делает меня мудрее и спокойнее, — завершил свою мысль Серафим и откусил от бутерброда здоровенный кусок.

— Если бы вы стали мудрее, — поучительно сказал Костик, наблюдая, как Серафим отплевывается, — то сначала убедились бы, что это повидло, а уж потом мазали бы его на бутерброд. Мало вам того, что хлеб с занозами…

— Что это, если не повидло? — подозрительно ровным голосом спросил Серафим, разглядывая банку.

— Да не пугайтесь вы, это солидол, — успокоил его Костик. — У хозяйки из сеней утащил.

— Зачем? — простонал Серафим и попытался вытереть язык салфеткой.

— Чтобы Колумбария порадовать. Я надеялся, вы его опять сладостями закармливать будете. Слушайте, вам с такими манерами в приличном обществе лучше не появляться, — укоризненно сказал Костик.

— Отомщу, — зловеще просипел из-под кровати Колумбарий.

— А вот Сим не отомстит, потому что он мудрый и спокойный, — ответил Костик. — Правда же?

— Неправда, — отрезал Серафим.

— Если вы сейчас собираетесь спросить, поступал ли я так же с бабушкой, — предупредительно сказал Костик, — то можете не волноваться, поступал. То есть наоборот…

— Подложил ей повидло вместо солидола? — удивился Серафим.

— Нет, мёд вместо машинного масла. Она им швейную машинку испортила, — смущенно признался Костик.

— Ту самую, которая на чердаке?

— Ага. Она теперь мёд производит? — с надеждой спросил Костик.

— Как ты себе это представляешь? — скептически скривился Серафим.

— Я себе это представляю намного лучше, чем иголки нравственности.

— Иголки нравственности существуют, — сварливо ответил Серафим, — а медоточивая швейная машинка — это нонсенс.

— Колумбарий, хочешь плюшку в обмен на услугу? — спросил Костик.

— Хочу плюшку просто так, — немедленно отозвался Колумбарий.

— За услугу, — твердо сказал Костик. — Нужно будет кое-что сделать с моим уважаемым учителем.

— Откусить ему голову? — с готовностью откликнулся Колумбарий. — Идет!

— Нет! — поспешно ответил Костик. — Покусать его. Несильно. В воспитательных целях. А что, ты и голову можешь?

— Так, слушайте сюда, чудовища, — возмутился Серафим. — Если меня кто-то еще хоть раз укусит, этот кто-то обратится в прах. А тот, кто этого кого-то подстрекал и плюшку зажал… Ну, для него я тоже что-нибудь придумаю. Сколько можно уже собачиться?

— Ладно, ладно, мы больше не будем, — примирительно сказал Костик. Он взял с тарелки плюшку и подошел к кровати: — Держи, Колумбарий. Просто так.

— Просто так? — удивленно прошептал Колумбарий.

А потом из-под кровати высунулась очень мохнатая лапа и грубовато вырвала у Костика плюшку.

========== Наказания и развлечения ==========

— Ничего ему не говори, — в сотый раз повторил Серафим, остановившись у самой лестницы. — Вообще с ним ни о чем не разговаривай.

— Он же будет скучать, — возразил Костик. — И так всю ночь в шкафу просидел, а тут еще и бойкот.

— Он будет радоваться, как любой другой человек, которого внезапно помиловали и перестали терзать бесконечной болтовней, — заверил его Серафим.

Костик фыркнул:

— Не старайтесь, я знаю, что вы в восторге от наших содержательных бесед.

— Надо было оставить тебя во времянке, — проворчал Серафим, открывая люк.

— С Колумбарием, — подхватил Костик и вслед за Серафимом поднялся на чердак. — Вы теперь как тот дядька из задачи про волка, козу и капусту…

— Осторожно!

Серафим пихнул Костика на перину. Тот запротестовал было, но умолк, внимательно разглядывая косу, вонзившуюся в столб, возле которого он только что стоял. Феогност сочувственно скосил глаз и криво ухмыльнулся. Из его плеча тоже торчало что-то острое.

— Во времянку? — спросил Костик.

— Во времянку, — кивнул Серафим.

Костик подхватил Феогноста и направился к люку.

— А его-то куда? — возмутился Серафим.

— Вы ведь не думаете, что я его брошу? — не менее возмущенно ответил Костик. — Бедный Феогност, он же даже убежать не может…

— Только тогу не потеряй, — попросил Серафим, сдаваясь. — И с Колумбарием не ссорься. И…

— Понял, понял, — отмахнулся Костик, осторожно спуская Феогноста по лестнице. — Зелье для рогов не трогать, в порталы не лезть, повидло на солидол не менять, да?

— Именно. Я скоро приду.

Серафим пригнулся, позволяя топору просвистеть мимо и воткнуться рядом с косой, прокрался к комоду, увернувшись от копья, схватил усмиряющее зелье, облил им ящик с ножами и топорами, потом направился к шкафу.

Симеон Андреевич зло ухмыльнулся. Выбивалки его, похоже, совершенно не беспокоили, хотя они и трудились изо всех сил.

— Обезболивающее заклятие разучили? — спросил Серафим.

Симеон Андреевич радостно кивнул.

— Каким образом?

На это Симеон Андреевич скрутил ему фигу.

Серафим снова порылся в комоде, вынул сразу несколько пузырьков и сообщил:

— Сейчас вернем вам чувствительность и временно обездвижим.

Симеон Андреевич недоверчиво расширил глаза, замотал головой и замахал руками, но Серафим и не думал останавливаться. Он смешал нужное зелье, заклинанием переместил его в шар и облил Симеона Андреевича.

— Кстати, это тоже вам, — спохватился Серафим.

Он обсыпал искрящимся порошком капкан, уменьшил его и тоже перенес в шар.

— Пока что это просто капкан, — сказал Серафим. — Но сейчас я его усовершенствую…

Он достал из сундука карандаш и блокнот, что-то старательно написал, потом снова повернулся к шару:

— Вот, теперь это антиколдовской капкан. Любая попытка произнести заклинание или еще как-то употребить магию с вашей стороны — и он вас покусает. Вы у нас теперь бессмертный, так что будет просто очень больно. Возможно, он вам даже начисто откусит какой-нибудь ненужный орган, например, голову.

Симеон Андреевич, всё это время охаживаемый выбивалками, бешено вращал глазами. Больше он ничего сделать не мог, зелья не давали.

— Счастливо оставаться, — сказал Серафим и запер шкаф.

По пути к времянке он проклинал себя за мягкосердечие. Надо было при первой же возможности обратить Симеона Андреевича в камень, а Костику просто ничего не говорить. Соврать, что шар потерялся. Или вообще не заключать злодея в шар, а банально кокнуть. Одни проблемы от него… А вдруг он и от капкана как-нибудь избавится?

Стоило открыть дверь, как из времянки вылетел Дормидонт. Серафим проводил его удивленным взглядом, но дракон, описав круг над крышей, вернулся, сел ему на плечо и цапнул за волосы.

— Перестань! — запротестовал Серафим. — Эй, чудище, забери своего дракона, он мне совсем на голову сел…

— Рад бы, да не могу, — ответил Костик.

Серафим шагнул во времянку, запнулся за какую-то тряпку, огляделся:

— Ты где?

— Помните жизнь Кощея? Ну, которая на конце иглы, которая в яйце, которое в утке, которая в зайце? — Голос Костика был приглушенным, как будто доносился из-под слоя ваты.

— Ну?

— Ну, вот и я так же… Я в Феогносте, который в одеяле, которое под кроватью, которая во времянке.

Стало понятно, почему Костика так плохо слышно, а также — что это за тряпка на полу. Тога Феогноста, разумеется.

— А зачем он в одеяле-то? — оторопел Серафим.

— Чтобы я не вылез, — пояснил Костик.

— Это я придумал, — гордо сказал Колумбарий.

========== Целый ворох свитеров ==========

Костик оглядел себя и горестно вздохнул. Пожеванный Феогностом свитер свисал ленточками, а кое-где обильно лохматился распущенными нитками.

— Как думаете, зашить можно?

— Если что и зашивать, то рот одному подкроватному чудовищу, чтобы больше всякой ерунды не советовало, — мрачно сказал Серафим, прилаживая Феогносту тогу.

— Вообще-то это была моя идея, — обиделся Костик. — Ваш разлюбимый Колумбарий только насчет одеяла придумал.

— Клевета! — каркнул из-под кровати Колумбарий. — Это всё мой коварный план, мой, мой!

— Ой, — сказал Костик, на минуту задумавшись. — Вообще-то да… Колумбарий утверждал, что я наговариваю на Феогноста, мол, ни за что такой мирный торс не нападет на такого милого ребенка.

— И ты решил доказать обратное, — понимающе кивнул Серафим.

— Разумеется, — радостно подтвердил Костик. — Только Феогност меня как-то нехотя поглощал, вот и пришлось замотать его в одеяло, чтобы я раньше времени не сбежал.

— Ты умереть решил? — уточнил Серафим.

— Почему это? Выиграть спор… Мы на ящик сгущенки поспорили. И вообще, — несколько смущенно добавил Костик, — это вы виноваты. Не надо было меня одного с ними оставлять. Знаете же, что я внушаемый…

— Ох, что мне с тобой делать? — простонал Серафим, вцепившись в свои и без того растрепанные волосы.

Колумбарий высунул из-под кровати лапу, схватил прислоненную к стене метелку, вырвал из нее несколько крепких прутьев и услужливо протянул их Серафиму.

— А, всё равно не поможет! — отмахнулся Серафим. — И лысин с ожогами я что-то не хочу…

— Может, я на него хоть морок нашлю? — не сдавался Колумбарий.

— На себя нашли! — огрызнулся Костик. — А что такое морок?

— Ничего хорошего, — ответил Серафим. — Куда вы, разбойники, нож подевали?

— Нож? — переспросил Костик.

— Нож. Который из Феогноста торчал.

Костик пожал плечами:

— Наверное, под кровать закатился. К Колумбарию.

— То есть он теперь еще и вооружен! — Серафим снова принялся трепать свои волосы.

— А говорите, лысин не хотите, — с упреком сказал Костик.

— Я и без ножа вооружен, — добавил Колумбарий. — Зубами.

— Сдаюсь, — простонал Серафим. — Делайте что хотите.

Колумбарий хищно щелкнул зубами, снова высунул мохнатую лапу и поманил к себе Костика.

— Мы же перемирие заключали, — возмутился Костик, на всякий случай прячась за Серафима.

— Перемирие — скучно, — фыркнул Колумбарий.

— Всё, надоел, — сказал Серафим, вынул из-за пазухи пузырек и плеснул под кровать немного зелья.

Костик испуганно ойкнул, и Серафим поспешил его успокоить:

— Сонное зелье.

— А-а, — понимающе протянул Костик. — Ну, пускай поспит, а то он бдит круглосуточно… Наверное, поэтому и злой такой.

— Может, в шар его затолкать? — предложил Серафим.

— Да вам лишь бы в шар, — возмутился Костик. — Кстати, что там Симеон Андреевич?

— Он больше не будет, — уклончиво ответил Серафим.

— Убили! — ахнул Костик.

— Ну да, мне же лишь бы, — кисло протянул Серафим. — С каких пор за мной закрепилась репутация убийцы?

— Ну, мало ли, — пожал плечами Костик. — Так не убили?

— Да не убил, не убил! — раздраженно ответил Серафим, заглядывая под кровать. — Не пойму я это чудовище… Только что лапы высовывало, а теперь опять невидимое.

— Он делается видимым, только когда сам захочет, — пояснил Костик. — Он обещал мне полностью показаться, если я вам нарисую ваксой усы.

Серафим испуганно пощупал пространство над верхней губой, посмотрел на руку, ища следы ваксы.

— Я не нарисовал, — утешил его Костик. — Во-первых, вы и без пиявок под носом не красавец, а вам еще жениться. А во-вторых, я на подкроватных чудовищ и даром смотреть не хочу. Даже если они нам уже практически родня. Эй, не усугубляй! — прикрикнул он на дракона, который принялся теребить изодранный свитер когтями.

— Боюсь, этой тряпке теперь место только на помойке, — сказал Серафим.

Костик обхватил себя руками, пытаясь защитить останки свитера, а Серафим продолжал:

— Надень что-нибудь из нового.

— Не хочу, — надулся Костик.

— Вредина. Хозяйка старалась, узоры вывязывала, а ты вцепился в лохмотья.

— Может, это для вас он лохмотья, — ответил Костик, — а мне в самый раз…

— Теперь им разве что рыбу ловить, — резонно заметил Серафим.

— Не надо ее ловить, пусть плавает! — возмутился Костик.

Он тяжело вздохнул, снял свитер, окинул его прощальным взглядом, скомкал и сунул в печь. Сиротливо поежился, оставшись в одной рубашке, снова обхватил себя руками:

— Теперь буду мерзнуть всю зиму…

Серафим молча вынул один из свитеров, которые связала для Костика хозяйка, но Костик тут же запротестовал:

— Он колючий и тесный. Удушающий, наверное. Они все удушающие.

Серафим закатил глаза.

— Намекаешь на то, что я должен отдать тебе еще один из своих свитеров?

— Возможно, — осторожно ответил Костик.

— На, держи. Новый.

Серафим достал еще один из свитеров, связанных хозяйкой.

— Этот не хочу, — ответил Костик, решительно отвернувшись. — Этот вам невеста связала, не разбазаривайте.

— Да какая невеста! — воскликнул Серафим. — И какой хочешь?

— Вот этот, — быстро ответил Костик, указывая на растянутый свитер песочного цвета, в который был одет Серафим.

— Наглая, избалованная козявка! — возмутился Серафим, стаскивая с себя свитер. — Что за любовь к затасканным тряпкам?

— Они теплее, — пожал плечами Костик, поспешно натягивая на себя свитер, пока Серафим не передумал.

— А я, значит, теперь буду мерзнуть! Совесть есть, нет?

— Не будете вы мерзнуть, не драматизируйте. Аграфена Филипповна вам кучу всего навязала.

— И всё ужасной расцветки, — вздохнул Серафим, с тоской разглядывая сиреневый свитер, украшенный малиновыми оленями.

— Зато связан с любовью, — утешил его Костик. — Сносу ему не будет.

— Вот-вот. Как раз этого я и боюсь…

========== Родословная Колумбария ==========

— Что-то долго не просыпается, — обеспокоенно сказал Костик, потыкав метлой под кроватью. — Может, он того?

— Не с нашим счастьем, — проворчал Серафим. — Бери своего дракона, идем на чердак. Дождь начинается.

— А дракона зачем? — удивился Костик.

— Пусть защищает тебя, если что.

— Вы же говорили, что Симеон Андреевич обезврежен?

— Он и раньше был обезврежен, — вздохнул Серафим.

Он бросил полный печали взгляд на свое отражение в зеркале, натянул куртку и замотался в шарф, чтобы полностью скрыть безобразный свитер.

— За обедом без куртки пойдете, — ангельски улыбнулся Костик, и Серафим едва не двинул ему по шее.

Чердак без Феогноста казался пустым и каким-то неуютным. Серафим посадил Дормидонта себе на плечо, поднялся первым и долго изучал помещение на предмет опасностей, прежде чем пустить наверх Костика. Топоры по чердаку не летали, Симеон Андреевич уныло водил прутиком по снегу в своем шаре. Всё было в порядке.

Костик тоже первым делом проверил шар, с разрешения Серафима пульнул им в дальний угол, дождался, когда шар отскочит от тумбочки и вернется, потом влез на шкаф и объявил, блаженно потягиваясь:

— Сто лет здесь не был!

— Вот и посиди там минут пять, — попросил Серафим, ссаживая дракона на трюмо.

— Будет исполнено, господин учитель, — с готовностью откликнулся Костик. — Скажите, а во рту же жарко?

— Молча посиди.

— Не как в печке, но жарко же?

— Ну, теплее, чем снаружи, — недовольно ответил Серафим. — Температура тела вообще выше комнатной.

— Тогда следующий вопрос, — объявил Костик, игнорируя явное желание Серафима немедленно углубиться в работу. — Вот это ведь зернышко воздушной кукурузы?

— Нет, тепла во рту не хватит, чтобы его взорвать, — проницательно ответил Серафим. — В любом случае, заноза ты, не суй в рот всякую дрянь.

— А если просто подольше подержать? Может, кукурузе без разницы, сразу много тепла или по чуть-чуть, но долго, — рассудительно сказал Костик.

— Не суй его в рот, — повторил Серафим.

— Может, пусть Дормидонт на него подышит огнём?

— Нет!

— Возьму с собой и положу в печь, — решил Костик, засовывая зернышко в карман брюк. — Дайте мне какую-нибудь энциклопедию, какую не жалко.

Серафим заворчал было, но потом решил, что проще будет подчиниться, подошел и вручил Костику толстенный том в потрепанном черно-золотом переплете.

— Ни одной картинки! — огорчился Костик.

— Зато полно текста, — отмахнулся Серафим. — Изучай, авось поумнеешь.

— Я умный, — возразил Костик.

— А всякие непонятные зерна норовишь в рот запихнуть, — неодобрительно сказал Серафим.

— Вот у вас память! — со смесью раздражения и восхищения воскликнул Костик. — Вы хоть когда-нибудь что-нибудь забываете?

— Забываю, но не за несколько секунд. Я же тебе не золотая рыбка, — недовольно ответил Серафим.

— Кстати…

— Нет.

— Вы же даже не знаете, что именно «кстати», — возмутился Костик.

— Догадываюсь. Золотую рыбку завести хочешь, да?

— Да.

— Нет.

— Чёрт!

— Не ругайся.

— А сами ругаетесь, — с обидой напомнил Костик.

— Мне можно, я стар и многократно обижен жизнью. Всё, отстань. Читай свою книгу.

Костик послушно раскрыл энциклопедию, с выражением прочитал:

— «Сущности, обладающие душой, призванные и созданные».

— Про себя читай, — сказал Серафим.

— Ну, я вроде как про себя и читаю. Я же сущность с душой?

— Так, сущность, захлопни рот и читай молча, пока кто-нибудь из тебя твою сомнительного качества душу не вынул.

Серафим демонстративно отвернулся и склонился над своими энциклопедиями.

— Нормальное у нее качество, — огрызнулся Костик, но потом всё же стал читать молча.

Убедившись, что тишина прочно угнездилась на чердаке, Серафим извлек из кармана шестеренку и принялся листать энциклопедию, то и дело прикладывая тускло поблескивающую железяку к иллюстрациям. Шестеренок в энциклопедии оказалось возмутительно много, все разные. И ни одна не походила на ту, что Костик притащил из портала.

— Безобразие, — пробормотал Серафим.

— Читайте про себя молча, — строго одернул его Костик.

Серафим безмолвно метнул в него валенок и продолжил читать.

Через некоторое время его внимание привлек какой-то шкрябающий звук. Как будто сильно, яростно, с нажимом водят карандашом по бумаге. Хотя… Почему «как будто»?

Серафим аж подпрыгнул и обернулся, чтобы убедиться, что его догадка подтвердилась. Прикусив от усердия кончик языка, Костик водил карандашами по энциклопедии.

— Сдурел? — завопил Серафим.

— Ну, а чего у них картинок не было, — обиженно ответил Костик. — Всё приходится делать самому…

Серафим схватился за сердце, и Костик поспешно поднял лежавший на энциклопедии альбомный лист, на котором и рисовал свои иллюстрации:

— Дышите, Серафим Никанорович, вам еще жениться… Вы же не подумали, что я прямо в энциклопедии рисую?

— Подумал, — смущенно признался Серафим.

— Я же говорю, я умный… Иногда бываю. Кроме того, как тут рисовать? Поля совсем узкие, бумага какая-то скользкая…

Серафим наконец-то сосредоточил внимание на изображении и спросил:

— Что оно такое?

Костик окинул гордым взглядом серое мохнатое нечто с валенкообразным носом и желтыми совиными глазами и сообщил:

— Это Колумбарий.

— С чего ты взял?

— Я про него читал.

— Да ну?

— Ага. Вот: «…ибо опытный искатель или вершитель может призвать черную сторону души своей в виде кикиморы, гнобазя или подкроватного чудовища». И дальше: «Ростом чудовище невелико, с два локтя. На лицо недружелюбно, очами свирепо. Всё тело его покрыто серой шерстью, кряжисто, приземисто». Там еще где-то было, как оно глазами туда-сюда, будто филин. А нос я сам придумал, по-моему, ему идет.

Серафим пораженно молчал.

— Ну? — нетерпеливо спросил Костик.

— Что?

— Чего молчите?

— Информацию перевариваю.

— Ну, что он мохнатый и серый, мы уже знали, — пожал плечами Костик.

— Дай-ка сюда энциклопедию, — попросил Серафим.

— Зачем? Про гнобазя искать будете? Я уже пытался, ничего внятного. Пишут только, что он тиной пахнет.

— Дай.

Костик послушно протянул ему энциклопедию, и Серафим принялся вчитываться в кудрявые буквы, возмущенно приговаривая:

— Опять переврал, наверное… Не может быть, чтобы так было написано.

— Да я тоже удивился, но что там может быть за слово, если не гнобазь?

— Я не про него. Гнобазь — это вроде болотного духа. Я про черную сторону души.

— А-а, — протянул Костик. — Ну, в тексте не совсем так.

— Я так и знал! — ликующе воскликнул Серафим и тут же наткнулся на нужное место, прочитал: — «…ибо недостойный искатель или вершитель может оборотить препакостную зловонную душонку свою в кикимору, гнобазя или подкроватное чудовище».

========== Портретное сходство ==========

— Чертовщина какая-то, — пробормотал Серафим. — Не может такого быть.

— Почему? — удивился Костик. — По-моему, это как раз всё объясняет. Этот ваш Колумбарий сразу всё про нас знал и ни разу не задавал вопросов, вы замечали?

— Разве?

— Точно-точно. Про лысину и ожоги вообще непонятно было, если не знать этого, как его…

— Контекста?

— Да. А он даже не спросил ничего.

Уголки губ Серафима сползли вниз еще на пару миллиметров.

— Значит, я — недостойный?

— И еще бездушный, — подсказал Костик. — Вы его не испепеляйте на всякий случай, а то вдруг умрете…

Серафим с тяжелым вздохом захлопнул энциклопедию.

— Пойдем назад. Что-то расхотелось мне работать…

— Как скажете, — бодро откликнулся Костик, сложив иллюстрацию вчетверо и сунув ее за пазуху. — Постойте…

Серафим, уже отошедший было в сторону, задержался, и Костик спрыгнул со шкафа прямо ему на спину.

— Что делаешь, обормот! — возмутился Серафим.

— Пытаюсь разнообразить ваше серое бытие, — пояснил Костик.

— Спасибо, не надо, — мрачно ответил Серафим, стряхивая Костика на пол. — Я люблю серый цвет.

— И поэтому надо было вывалять меня в пыли? — спросил Костик, поднимаясь и отряхиваясь.

— Пойдем уже, — угрюмо сказал Серафим, положив энциклопедию на сундук.

— По душе своей соскучились, — хихикнул Костик.

Серафим сердито фыркнул, подхватил Дормидонта и решительно зашагал прочь.

— Заведите себе собственного дракона! — возмущенно крикнул Костик, поспешив следом за ним.

Войдя во времянку, Костик завопил:

— Колумбарий, душа моя! Ой, то есть не моя, — добавил он, глядя на Серафима широко распахнутыми честными глазами.

— В следующий раз прислушаюсь к пожеланиям этой самой души, — пригрозил Серафим, глядя на метелку.

— Вот уж вряд ли, вы меня слишком любите, — заявил Костик, заглядывая под кровать. — Колумбарий, ты жив?

— Поспать не дают, — недовольно проскрипел Колумбарий. — Чего надо?

— Я тебе подарок принес, — сообщил Костик и сунул под кровать листок.

Колумбарий зашуршал, завозился, потом хмуро спросил:

— Это что?

— Не что, а кто. Это ты, — радостно пояснил Костик.

Колумбарий заурчал.

— Дай-ка мне карандаши и бумагу, — велел он.

Костик послушно кинулся выполнять приказ.

— Что-то я от тебя такой исполнительности никак не дождусь, — недовольно сказал Серафим.

— Не придирайтесь. Вы — это он, он — это вы, так что какая разница? Вот, держи, — сказал Костик, пихая под кровать альбом и ручку. — Карандаши все на чердаке, извини.

Колумбарий высунул из-под кровати лапу, потянул за одеяло, свесив его до самого пола.

— Не подглядывайте! — грозно предупредил он.

— Автопортрет малюет, — громким шепотом сообщил Костик. — Наверное, нос ему не понравился… Прости, дружище, наугад рисовать сложно.

— Слушай, ты не слишком ли фамильярен с моей душой? — нахмурился Серафим.

— Он не просил ему «выкать», — пожал плечами Костик. — В отличие от.

— Может, он всё-таки не моя душа? — с надеждой сказал Серафим.

— Слишком хорош? — понимающе спросил Костик. — Ну, я всегда подозревал, что в глубине души вы вовсе не такой черствый, склочный, угрюмый старикашка, каким пытаетесь казаться… Э-э!

Последнее относилось к просвистевшей над самым Костиковым ухом тарелке.

— Никогда не швыряйтесь твердыми предметами, — назидательно сказал Костик, когда тарелка окончила свое существование грудой черепков у стены. — Попадете еще…

— Не с нашим счастьем, — ответил Серафим, но всё же пошарил взглядом по времянке, выбирая что-нибудь помягче.

— Вот, — проскрежетал из-под кровати Колумбарий.

Костик нагнулся и подобрал белевший на полу листок. Посмотрел на изображение, восхитился:

— Ой, это же мы! Здорово!

Серафим заинтересованно подошел поближе, заглянул Костику через плечо и возмутился:

— Что за каракули!

— Это вы, — принялся объяснять Костик, — а вот это — я. Как видите, я помоложе и покрасивее.

Серафим скептически приподнял бровь, пытаясь разглядеть, в каком именно смысле один из неуклюжих человечков красивее. Оба они были примерно одинаково уродливы. Один — высоченный, длиннорукий, с огурцевидным лицом, перечеркнутым прямой линией рта, и уныло свисающими волосами, хмурый, неприветливый. Второй — поменьше ростом, но тоже длиннорукий, похожий на ушастую макаку и совершенно по-идиотски улыбающийся, хотя Серафим решительно не понимал, чему он радуется — при такой-то внешности.

— Ну, ты, может, и похож, — проворчал наконец Серафим, — но у меня разве такая лошадиная морда?

— Нет, у вас очень интеллигентное лопатообразное лицо, — согласился с ним Костик. — У Колумбария просто карандашей нет, а ручкой разве интеллигентность нарисуешь?

— Пойдем, — скомандовал Серафим, безжалостно комкая рисунок.

— Куда?

— На чердак. Кажется, мы с тобой оба неправильно прочитали. Очевидно же, что Колумбарий — воплощение твоей души, а не моей…

========== Свободу Колумбарию! ==========

— «В ином же случае зелье создает подкроватное чудовище, отделив темную сущность духа жилища от светлой», — торжествующе зачитал вслух Серафим. — Видал? Никакая это не моя душа.

— То есть Колумбарий — дух нашей времянки? — уточнил Костик, жонглируя наперстками.

— Причем не весь, а только темная его сторона, — ответил Серафим.

— А светлую вычленить нельзя? Жила бы под моей кроватью, а Колумбарий пусть к вам под раскладушку переедет, — предложил Костик.

— Обойдешься.

— И всё же не факт, что он — не ваша душа, уж больно похож, — проворчал Костик, уронив один из наперстков в прожженную в полу чердака дыру.

— Поговори мне еще, — отозвался Серафим.

— Поговорить? — радостно откликнулся Костик. — Это я могу, это всегда пожалуйста. Так и знал, что вам звук моего голоса приятен. О чем хотите послушать?

Серафим застонал сквозь стиснутые зубы.

— Ну вот, еще и дождь закончился, — констатировал он, захлопнув энциклопедию.

— Как раз вовремя, я умираю с голоду, — обрадовался Костик. — Помните, что за обедом нужно идти без куртки, чтобы порадовать хозяйку?

— Вот и иди. Порадуй, — мрачно сказал Серафим.

— Вы так говорите, будто я своим видом кого-то огорчаю, — возмутился Костик, гордо выпрямившись и одернув мешковатый свитер, доходивший едва не до колен.

Серафим только вздохнул.

— Зато я больше не мерзну, — утешил его Костик. — Видимо, я теперь холоднокровный. Как лягушка, — добавил он, сделав страшные глаза.

— С чего бы вдруг? — проворчал Серафим.

— Ну, вы же мне перелили свою дурную кровь, — напомнил Костик. — С тех пор и не мерзну.

— Да какую там кровь, — отмахнулся Серафим. — Обычное человеческое здоровье. Ты просто изначально какой-то ненормально чувствительный.

— Или вы — ненормально бесчувственный, — резонно заметил Костик. — Нет, для черствого сухаря, конечно, в самый раз… — Он ахнул: — Я теперь тоже черствый?

— Не вынимай из меня душу, — попросил Серафим.

— А то ее и так мало, — подхватил Костик, уворачиваясь от валенка. — Пойдемте уже, Аграфена Филипповна заждалась.

Они спустились с чердака и отправились за обедом. Правда, куртку Серафим снимать отказался, даже не расстегнул ее ни на сантиметр, но Костик всё же прямо с порога доверительно сообщил хозяйке:

— Господину учителю очень нравится свитер с оленями. Он сам стесняется вам сказать.

— Сам ты господин, — прошипел Серафим, обильно краснея.

— Ну, вы же запретили всем рассказывать, что вы Никанорович, и на Сима тоже обижаетесь, — пожал плечами Костик. — Не угодишь на вас.

— Ничего я не обижаюсь, — проворчал Серафим.

Хозяйка, добродушно улыбаясь, нагрузила их едой и сообщила:

— Я еще один свитер вяжу, с коршунами.

— Розовый? — с надеждой спросил Костик.

— Оранжевый с бирюзовым, — ответила Аграфена Филипповна.

Серафим болезненно скривился, а Костик радостно улыбался, пока хозяйка не сказала ему:

— Заходи завтра, померяешь.

Когда они вошли во времянку, Колумбарий процедил:

— Явились!

— Как видишь, — бодро откликнулся Костик. — Правда, Сим расстроен: хозяйка вяжет свитер не ему.

— Умолкни, — отмахнулся Серафим, расставляя тарелки. — Завтра пойдешь на примерку, а потом будешь носить эту гадость, которую она тебе сварганит, понятно?

Костик тяжело вздохнул:

— Совсем меня не жалеете…

— Не ной! — прикрикнул на него Колумбарий. — Подумаешь, проблема… Вот у меня беда.

— Что такое? — испугался Костик, заглядывая под кровать.

Колумбарий сердито дернул вниз одеяло, пряча скомканный лист, на котором что-то яростно строчил.

— Да в чем дело-то? — Костик нетерпеливо потянул одеяло в сторону.

— «Сучья» с мягким знаком или с твердым? — спросил Колумбарий.

— Ты что там пишешь, подлец? — нахмурился Серафим.

— А что, вы с ним уже не на «вы»? — с самым невинным видом поинтересовался Костик.

Серафим подошел и потянулся было за листком, но тут же отпрянул, потирая прокушенную до крови руку.

— Не сметь покушаться на мемуары! — прошипел из-под кровати Колумбарий.

— Так, где там мои зелья, — пробормотал Серафим, роясь в бюро.

— Не надо его в прах, — испугался Костик. — Не имеете права. Вы за него в ответе.

Он на всякий случай заслонил собой кровать, но Серафим всего лишь смазал руку каким-то маслянистым зельем.

— Не хватало еще превратиться…

— А что, от укуса можно превратиться в Колумбария? — насторожился Костик.

— Если до крови, то да. Или в гнобазя, это уж как повезет.

— Ой, а превратитесь, — попросил Костик. — Заодно и узнаем, как он выглядит.

— Эй, шкет, старикашка меня испепеляет или нет? — хрипло прошептал Колумбарий.

— Пока что нет, — ответил за Костика Серафим. — Но твоей заслуги в этом нет, Крематорий.

— Колумбарий! — затопало ногами подкроватное чудовище.

— Да хоть Оссуарий, — проворчал Серафим.

— Так с мягким или с твердым? — угрюмо спросил Колумбарий.

— Если не знаешь, замени синонимом, — отрезал Серафим, вылавливая из кастрюли вареники.

— Пусть будут не сучья, а ветки, — подсказал Костик и стащил со стола баранку.

— Ветки по смыслу не подходят! — яростно плюясь словами, ответил Колумбарий.

— А что подходит? — нахмурился Костик. — Прутья? Побеги? Отростки?

— Розги? — предположил Серафим, отбирая у Костика баранку и вручая ему тарелку с варениками.

— Какие же вы тупые! — простонал Колумбарий. — Это всё совсем не подходит!

— А что подходит? — спросил Костик, брезгливо расковыривая вареник.

— По смыслу подходит «плохая», но где экспрессия? — вздохнул Колумбарий. — Что за жизнь вообще? Сиди под кроватью, дыши пылью, пиши с ошибками… Хоть бы вареников дали.

Серафим заколебался, потом вздохнул и сказал:

— Я об этом сто раз пожалею… Милости просим к столу.

— Думал, никогда не пригласите! — проворчал Колумбарий.

Что-то запыхтело, покатилось по полу, мохнато мазнуло Костика по руке, пихнуло Серафима в бок:

— Расселись тут…

— Подкроватное чудовище без разрешения из-под кровати не вылезает, — пояснил Серафим, заметив недоумение на лице Костика. — Теперь будет шастать где попало.

— Буду, — подтвердил Колумбарий, усевшись на лавку и пододвинув к себе кастрюлю. — Ты доедать собираешься?

Костик отдал ему свою тарелку, и вареники растворились в воздухе.

— Здорово! — восхитился Костик.

— Не то слово, — вздохнул Серафим, заглядывая в пустую кастрюлю.

— А что, ты тоже хотел вареников? — спросил Колумбарий, поспешно расправляясь с булочками и ватрушками.

Серафим схватил чудом уцелевшую баранку и протянул ее Костику.

— Пополам? — спросил Костик, разламывая баранку.

— А то! — согласился Колумбарий, отбирая у него обе половинки.

========== Глава, в которой много воды, потустороннего и Пушкина ==========

— Как пишется «гнуснейший»? — спросил из-под кровати Колумбарий.

— Через дефис, — невозмутимо ответил Серафим.

— Вот вы жестокий, — сказал с кровати Костик. — Человек пытается писать грамотно, а вы…

— Человек? — вскинулся Колумбарий.

— Ай! — Костик поспешно спрятал под одеяло укушенную ногу и сказал: — Через два дефиса.

— То-то, — удовлетворенно хмыкнул Колумбарий, яростно шкрябая ручкой по бумаге.

— Ты точно будешь там спать? — спросил Серафим. — Закусает же…

— Я его где угодно закусаю, — важно сказал Колумбарий. — Я теперь птица вольная.

— А сидишь всё равно под кроватью, — возразил Серафим.

— Это чтоб вы не подглядывали, — пояснил Колумбарий. — Мемуары требуют уединения. Как пишется «душераздирающий»?

— Через диагональное двоеточие с шашечкой после каждой гласной, — ответил Серафим.

— Через горизонтальное, — не согласился с ним Костик. — Через диагональное только в женском роде.

Колумбарий зарычал и тряхнул кроватную сетку, провоцируя нечто вроде землетрясения на кровати. Костик ойкнул и скатился на пол, где был немедленно покусан.

— Лжецы! Обманщики! Пустословы! — завопил Колумбарий.

— Спокойной ночи, — сказал Серафим, наугад поливая его зельем.

— Промазал, — с мрачным удовлетворением сказал Колумбарий.

Серафим плеснул снова и на этот раз попал. Затолкал храпящее чудовище под кровать и тяжело вздохнул.

— Зря мы так, — расстроенно сказал Костик, разглядывая свои укусы. — Может, подарить ему словарь?

— И намордник, — мрачно добавил Серафим.

— Вы злой из-за того, что голодный, — предположил Костик. — Хотите, сбегаю к хозяйке и выклянчу у нее чего-нибудь?

Серафим собирался уже раздраженно отмахнуться, но Костик продолжал:

— Заметьте, я очень рискую. Она наверняка довязала уже свой гнуснейший душераздирающий свитер… Но я готов пожертвовать своим чувством прекрасного, чтобы хоть как-то вас порадовать.

— Валяй, — нехотя согласился Серафим, потому что спорить не хотелось.

Костик убежал, а Серафим с тоской оглядел времянку. Под кроватью храпело чудовище, на кровати пялился в потолок пересмешник, в кресле-качалке свернулся клубком дракон, Феогност благожелательно улыбался из угла за буфетом (Серафим представил, как столкнется с ним взглядом, проснувшись среди ночи, и вздрогнул), мыши возились за печкой. Плюс еще уж и жабы под лавкой… И минус шар с Симеоном Андреевичем. Хоть какой-то плюс. Серафим тряхнул головой, запутавшись в этой арифметике.

Дверь снова распахнулась, впуская Костика.

— Ух, еле ноги унес! — выдохнул он, торжественно вручая Серафиму увесистый сверток. — Аграфена Филипповна говорит, специально напекла. Как чувствовала, что вы проголодаетесь ближе к ночи.

— Во-первых, сейчас восемь часов вечера, — мрачно сказал Серафим. — А во-вторых, твой протеже оставил нас без обеда и без ужина.

— Не прибедняйтесь, одну из этих жутких картофельных хреновин вы всё же успели съесть, — поправил его Костик. — А от остальных Колумбарий нас любезно спас, за что ему большое спасибо.

— Это были зразы с грибами, — горько вздохнул Серафим. — А ты, если так и будешь питаться одними булками, слипнешься.

— А? — переспросил Костик, на секунду оторвавшись от рогалика с повидлом.

— Нет, ничего.

Серафим тоже взял рогалик, потом поставил на печь чайник и вздохнул:

— Хоть немного покоя…

— И не говорите, — согласился Костик. — А давайте опять леденцов наварим?

— У тебя очень странное представление о покое, — проворчал Серафим.

— Или поиграем в «Угадай зелье», — не сдавался Костик.

— Это как?

— Берем наугад зелья из вашего бюро, смешиваем, пьем и смотрим, какой будет эффект. Иногда так смешно получается…

— Ты что, так делал? — спросил Серафим, чувствуя, как седина ползет от корней к самым кончикам волос.

— Всего пару раз, — успокоил его Костик. — И ни разу не наколдовал ничего такого, что нельзя было бы исправить… Ну, кроме вот этого. — Он оттянул воротник свитера, расстегнул рубашку и показал несколько рядов симметричных шрамов над ключицами. — Плавники сами бесследно отвалились, а жабры вот что-то… Почему они вообще тут, а не на шее?

— Видимо, чтобы прятать было легче, — проворчал Серафим. — Ты меня в гроб вгонишь.

— Не надо так говорить, — испугался Костик. — Еще накаркаете.

— Не с нашим счастьем, — привычно откликнулся Серафим, роясь в ящиках бюро. — Вот этим пробовал?

Костик покосился на баночку, скривился:

— Оно вонючее.

— Зато помогает. Давай сюда свои жабры.

Костик тяжело вздохнул, набрал полную грудь воздуха и зажал нос двумя пальцами. Серафим решительно зачерпнул вязкую субстанцию и густо намазал ею жабры.

— Свитер заляпаете, — несколько гнусаво запротестовал Костик.

— Ничего, скоро у тебя новый будет. С коршунами, — мстительно сказал Серафим.

— Там всего один коршун, — пожаловался Костик. — И еще очень косоглазый князь Гвидон, который целится в него из кривого лука.

— А царевна?

— Царевны нет.

— Жаль…

— Не переживайте, царевна будет на вашем. Я попросил хозяйку связать нам парные свитера, — гордо сообщил Костик, на секунду разжав нос и тут же скривившись. — Ох, ну и вонища!

— Зато жабры рассосались, — сказал Серафим.

— Всё равно они какие-то бесполезные были, я пробовал дышать ими в ведро, не получилось, — с некоторой досадой сказал Костик.

— Это потому, что тыутопиться забыл, — пояснил Серафим. — Зелье рассчитано на спасение в случае утопления. Жабры начинают действовать после смерти в воде.

— И вы их убрали? — возмутился Костик. — А вдруг я в колодец упаду?

— А ты не падай, — назидательно сказал Серафим, вытирая остатки мази полотенцем.

— Всё равно с жабрами как-то спокойнее, — пробормотал Костик, задумчиво разглядывая зелья.

— С жабрами есть риск внезапно превратиться в карася и засохнуть, — отрезал Серафим.

— Ай, да ну вас, вечно у вас все зелья с какими-то мерзкими побочными эффектами, — обиделся Костик, хватая еще один рогалик. — Давайте уже чай.

Серафим вздохнул, запер бюро, на всякий случай наложил на него запечатывающее заклятие и стал заваривать чай.

— Ой, у меня же кукурузное зернышко, — спохватился Костик, шаря по карманам. — Попробуем сунуть его в печь?

Серафим скептически осмотрел круглое коричнево-бордовое зернышко, лежавшее на Костиковой ладони, потом покачал головой:

— В печь не надо. Это не совсем зернышко.

— А что? — нахмурился Костик, катая зерно по ладони.

— Яйцо. То есть икринка. Сушеная икринка проводника.

— Чего?

— Проводника.

— Как на поезде? — удивился Костик.

— Как в… — Серафим резко умолк, снова покачал головой: — Нет, ничего. Положи ее в воду. Может, вылупится.

— Что вылупится? Проводница с бельем и подстаканниками? — Костик с сомнением посмотрел на икринку, потом на Серафима.

— Нет. Что-нибудь вроде лягушки или рыбы, наверное. Зависит от икринки.

— Или акула, — мечтательно сказал Костик. — Или они живородящие?

— Не акула, — уверенно ответил Серафим, с некоторым злорадством наблюдая, как разочарованно вытянулось лицо Костика. — Еще акул нам не хватало.

— Ну, на золотую рыбку я тоже согласен, — сказал Костик, бережно опустив икринку в ведро с водой. — Слушайте, а что икринка проводницы забыла на шкафу?

— Полагаю, ее доставила мышь, — ответил Серафим.

— Мышь? — переспросил Костик.

— Мышь. Они постоянно бегают туда-сюда, — туманно объяснил Серафим и вгрызся в рогалик, чтобы Костик не приставал с расспросами.

— А долго ждать? — спросил Костик, опустившись на колени возле ведра и нетерпеливо глядя на икринку.

— Долго, — ответил Серафим, нехотя отрываясь от рогалика. — Она же сушеная, должна разбухнуть как следует.

— Может, ничего и не вылупится, — разочарованно протянул Костик.

— Посмотрим. Давай сюда свою чашку.

Они сидели за столом, наслаждаясь относительной тишиной (и старательно игнорируя храп Колумбария), и пили чай с рогаликами. Костик изредка подбегал к ведру, но икринка так и лежала на дне, не подавая признаков жизни.

— Может, завтра, — сказал Серафим, убирая со стола.

— Может, — вздохнул Костик.

Он уложил в кровать Феогноста, заботливо укрыл его одеялом.

— Нет, — твердо сказал Серафим.

— Почему это? — обиделся Костик. — Феогност, может, ни разу в жизни в кровати не спал. И вообще, на нем тога, он смирный.

— Феогност не умеет спать, — настаивал Серафим.

— С козырей пошли? — фыркнул Костик. — Облейте его сонным зельем.

— Зачем? — с ноткой отчаянья вопросил Серафим.

— Ну, а что, он будет в углу стоять, пока мы спим? Это жестоко.

— Пусть тогда посреди времянки встанет, — ответил Серафим. — Или вернется на чердак.

Феогност медленно, но решительно мотнул подбородком.

— Чего вы вообще возмущаетесь? — спросил Костик. — Вы на раскладушке спите, Колумбарий ведь обезврежен…

Серафим сердито вцепился в свои волосы, потом сказал:

— Я за водой, раз уж ты занял ведро своей икрой. Когда вернусь, чтобы никаких Феогностов в кровати не было.

Он подхватил одно из пустых ведер и отправился к колодцу, почти ожидая по возвращении найти Феогноста у себя на раскладушке. Но Феогност так и лежал в кровати. Как, впрочем, и Костик. И Пафнутий. И Дормидонт с мышиным семейством, оккупировавшим шапку. И Колумбарий, судя по храпу, тоже. Серафим страдальчески закатил глаза и спросил:

— Издеваешься?

Костик лениво приоткрыл один глаз:

— А что? Места всем хватит… Ну, вам не хватит, наверное, но у вас есть раскладушка, вас не жалко.

— Из всего этого зоопарка можешь оставить Пафнутия: он единственный не кусается, — объявил Серафим.

— А остальных куда? — испугался Костик.

— Верни туда, откуда взял. Хотя Феогносту можешь постелить на лавке, — смягчился Серафим.

— Сердца у вас нет, — сказал Костик.

— Если бы было, давно бы уж не выдержало, — проворчал Серафим. — Ладно, дракона тоже оставь.

— И Феогноста.

— Нет.

Костик надулся, потом сгреб с раскладушки плед и принялся устраивать постель на лавке.

— Вечно ты добрый за мой счет, — вздохнул Серафим.

— Ну, хотите, я на раскладушке спать буду? — предложил Костик.

— Не хочу. Хочу тишины и покоя, — с тоской ответил Серафим. Тут же спохватился, прикусил язык. Еще поймают на слове…

Костик вернул плед на раскладушку, уложил Феогноста на голую лавку, потом перетащил Колумбария под кровать, а мышей прямо в шапке отнес за печку, где потеплее.

— Так лучше, господин учитель? — спросил он.

— Намного лучше, благодарю вас, господин ученик, — ответил Серафим.

— Еще и обидеться нормально не даете, — фыркнул Костик. — Невыносимый вы…

— Спи уже, — отмахнулся Серафим, старательно игнорируя тревожные мысли.

Костик послушно забрался под одеяло и затих. Серафим присел было в кресло-качалку с книгой, но Феогност не сводил с него глаз. Пришлось встать и отвернуть торс лицом к стенке. Едва Серафим раскрыл книгу, Феогност медленно, со скрипом повернулся и снова вперил в него свой взгляд.

— Ладно, черт с тобой! — не выдержал Серафим. Он подхватил Феогноста, уложил его в кровать как можно дальше от Костика и пригрозил: — Только попробуй его сожрать.

Костик хихикнул в подушку и тут же покрепче зажмурился, притворяясь спящим.

— Все нервы мне вымотали, — проворчал Серафим.

Посидев еще какое-то время в тишине и еще сильнее растревожившись, Серафим тоже лег, не особо рассчитывая уснуть. Разве уснешь, когда в ведре вот-вот вылупится проводник? Хоть бы икра бракованная оказалась, всё спокойнее.

Разбудил его плеск воды в ведре.

В тусклом оранжевом свете ночника Серафим не сразу понял, что именно вылупилось из икринки. Потом разглядел, охнул. Позвал:

— Костик, вставай.

— Что? — сонно спросил Костик.

Серафим ковшиком выловил из ведра новорожденную, подошел поближе к ночнику.

Костик выпутался из одеяла, снял с груди дракона, кое-как слез с кровати и тоже подошел.

— Что там?

Серафим молча пододвинул к нему ковшик, в котором плавала крошечная русалка.

— Ничего себе! — Весь сон с Костика слетел, и он затараторил: — Нам нужен аквариум. Вы умеете делать аквариумы? И что она будет есть? Как мы ее назовем?

— Она не останется, — покачал головой Серафим.

— Как это — не останется? — возмутился Костик. — Вы ее не выгоните, я не позволю!

— Она же проводник, — вздохнул Серафим. — Проводники не остаются. Выполнит свое задание — и всё.

— Умрет? — испугался Костик.

— Нет. Уплывет.

— А какое у нее задание?

— Откуда я знаю? Икринку нашел ты, так что она будет говорить с тобой. Если будет, — неуверенно добавил Серафим. — Никогда не видел проводников-русалок.

— А каких видели?

— Рыбок. Обычно они золотые.

— Врете вы всё, — нахмурился Костик. — Это из сказки.

— Все сказки основаны на жизни, — поучительно сказал Серафим.

Русалка тем временем протянула бледные руки к краю ковшика, подтянулась, заглянула Костику в глаза и спросила:

— Как тебе живется?

— Хорошо мне живется, — озадаченно ответил Костик. — А тебе?

Русалка долго-долго смотрела на Костика, и Серафим перестал дышать, ожидая, что сейчас она позовет его с собой.

— Отнеси меня к колодцу, — велела наконец русалка.

Костик послушно встал, взял ковшик и вышел во двор. Серафим поспешил следом. «Не ходи за ней, даже если позовет!» — едва не крикнул он, но сдержался, промолчал. С проводником может уйти только тот, кто сам этого захочет. Остается надеяться, что Костик предпочтет остаться.

Вот и колодец. Костик остановился, вопросительно посмотрел на русалку. Та улыбнулась ему, выпрыгнула из ковшика и исчезла в бездонной темной глубине. Всплеска так и не последовало, будто она и не упала в воду, а растворилась в полете.

Костик растерянно посмотрел на Серафима, потом заглянул в колодец, но увидел там только собственное темное отражение на фоне звездного неба.

— Что, и всё? — недоверчиво спросил он.

— Выходит, что так, — пробормотал Серафим.

— А как же ее задание? Почему она никуда нас не отвела?

— Проводники не всегда водят, они так называются из-за того, что им открыты проходы между тем светом и этим, — ответил Серафим. — Иногда они указывают на клады, предупреждают об опасностях, рассказывают тайны. В общем, передают информацию.

— И что она мне передала-то? — спросил Костик.

— Выходит, что не тебе, а от тебя.

Обратно шли молча.

========== Снег ==========

Разбудил Серафима снежок, угодивший в левую половину лба.

— И что ж тебя русалка-то за собой не увела! — с досадой воскликнул Серафим.

Нет, сначала он, конечно, подскочил вертикально приблизительно на метр, по пути проснулся, осознал, что именно произошло, а потом уже воскликнул. И немедленно устыдился по давней своей привычке, потому что на самом деле испытал огромное облегчение, когда русалка даже не намекнула на такой вариант. Но всё же было бы здорово проснуться самостоятельно. Или, например, от аромата свежих оладий, политых медом, и уютного шума закипающего чайника. Или от пения птиц. Да мало ли сценариев, не включающих в себя отвратительно холодный и внезапный снежный ком?

— Не занудствуйте, — сказал Костик, любезно подавая Серафиму полотенце. — Умывание снегом продлевает молодость. Хотя в вашем случае ее надо не продлевать, а догнать и вернуть…

— А что, снег выпал? — хмуро спросил Серафим, кое-как вытерев лицо.

— Нет, я опять смешал наугад какие-то зелья, — фыркнул Костик. — Разумеется, выпал. Дормидонт примерно в таком же восхищении, как и вы.

Серафим только сейчас заметил, какой ошалелый вид у дракона, сидевшего на Костиковом плече.

— Тьфу, снег! — сказал откуда-то со стороны двери Колумбарий и протопал под кровать.

Один Костик пребывал в полнейшем восторге.

— Пойдемте лепить снеговиков! — потребовал он, стягивая с Серафима плед.

— Отвяжись! — сердито буркнул Серафим. — Снега еще не хватало…

Костик, возмутительно счастливый, раскрасневшийся, с подтаивающими снежинками в волосах, подхватил чайник и объявил:

— Хорошо, что вы вчера за водой сходили, а то остались бы мы без чая. Колодец замерз.

— Будешь ходить к проруби, — ответил Серафим и снова замотался в плед.

— И провалюсь под лед и утону, — подхватил Костик. — Без жабр-то… Или без жабров? Без жабер… Тьфу! В общем, зря вы жабры мне удалили.

— Зря, — согласился Серафим. — Может, с ними ты был бы нем как рыба.

— Не был бы, — радостно возразил Костик. — Если бы был, вы бы заметили.

Серафим беспомощно замычал, потом смирился, встал, подошел к печи, волоча по полу плед, и подкинул дров.

— Теперь до весны вообще не поработать, — проворчал он. — Холодно, противно, дождя не будет, энциклопедии не почитать…

— Зато можно жить в свое удовольствие, — возразил Костик. — Вот вы наверняка ни разу снежную пещеру не делали.

— И не собираюсь, — отрезал Серафим.

— Собираетесь, собираетесь, — заверил его Костик. — А еще вы собираетесь строить со мной снежную крепость, кидаться снежками на меткость — правда, вы проиграете — и лепить снеговиков.

— Я не умею, — угрюмо ответил Серафим.

— Ничего, я научу, — утешил его Костик. — Я даже Колумбария научу.

— Вот еще, — каркнул из-под кровати Колумбарий. — У меня шерсть намокнет.

— У печки высохнешь, — ответил Серафим. — Страдать — так уж всем вместе.

Дормидонт в знак согласия подпалил кухонное полотенце.

Пока Серафим тушил пожар, Костик рассуждал:

— Жалко, что у Феогноста рук нет, он бы нам помог… Но вот Дормидонт может растопить сугроб изнутри, выйдет шикарная пещера. Как думаете, можно где-нибудь раздобыть коньки?

— Обойдешься, — отрезал Серафим.

— А я не для себя, я для вас. Вы шикарно будете смотреться на льду, гарантирую, — пообещал Костик.

— Хватит молоть языком, — отмахнулся Серафим. — Следи за своим зверинцем, я к хозяйке.

— За коньками? — с надеждой спросил Костик.

— За завтраком.

Серафим стянул с себя плед, надел ненавистный свитер с оленями, тулуп, ватные штаны, рукавицы, ушанку и валенки.

— Шарф не забудьте, а то еще замерзнете, — хихикнул Костик.

Серафим свирепо сдернул с вешалки шарф, замотался в него, распахнул дверь, вышел во двор и немедленно шлепнулся на спину, нелепо задрав ноги.

— А на коньках было бы еще шикарнее, — сказал Костик, наблюдая за происходящим в приоткрытую дверь. — Кстати, зачем вы выперлись на каток без коньков?

— Какой еще каток? — прохрипел Серафим, барахтаясь на льду и тщетно пытаясь подняться.

— Который я специально для вас залил, — пояснил Костик. — Правда, он маленький, но я экономил воду, чтобы и на чай хватило. Нравится?

========== Мешок с подарками ==========

Костик отступил на пару шагов, склонил голову набок и прищурился, любуясь своим шедевром.

— Как вам? — спросил он.

Серафим оперся на снеговую лопату, утер льющийся градом пот и ответил, хватая ртом морозный воздух и пытаясь одновременно восстановить дыхание:

— Вот если бы ты… с таким рвением… помогал мне… убирать… снег… цены бы тебе… не было.

— Так я и помогаю! — возмутился Костик. — Смотрите, сколько снега убрал с земли и применил в строительстве.

— Ты его берешь из сугробов, которые я накидал, пока расчищал дорожки! — Серафим негодующе стукнул оземь лопатой, попал ею по льду, потерял опору и с трудом восстановил равновесие.

— Потому что тогда нагибаться не надо, экономия энергии, — охотно пояснил Костик. — Чем меньше затраты, тем больше выгода.

— Какая может быть выгода от снеговика? — спросил Серафим, готовясь разрыдаться от отчаяния.

— Ну, главная выгода в том, что я леплю его, а не расчищаю какую-то там скучную дорожку, как некоторые, — ответил Костик. — Хотя вам помахать лопатой полезно, а то вы не в форме.

— Я в форме! — Серафим еще раз стукнул лопатой и сломал черенок.

— Сила есть — ума не надо, — заметил Пафнутий, сидевший на перевернутом ведре.

— С языка снял, — сказал Костик.

Серафим сердито заворчал, как старый пес.

— Изолентой обмотаем — будет как новенькая, — утешил его Костик, неверно истолковав причину недовольства. — Дались вам эти дорожки…

— Ну, конечно, по сугробам-то веселее скакать, теряя валенки, — хмуро кивнул Серафим.

— Опять жалуется! — всплеснул руками Костик. — У вас этих валенок сто штук. Подумаешь, потеряли один…

— Велика беда! — пренебрежительно сказал Пафнутий.

— Иди в дом. И эхо свое забери.

— Как это — в дом? Я еще не закончил! — запротестовал Костик.

— Я за тебя закончу, — пообещал Серафим.

— Да ладно! — изумился Костик. — Вы же не умеете?

— Научусь. Иди уже, оденься нормально.

— Я одет, — возразил Костик.

— Нормально, а не как чучело, — отрезал Серафим, вручая ему пересмешника.

Костик преувеличенно тяжело вздохнул и потащился в дом, а Серафим внимательно оглядел снеговика и потер руки в предвкушении.

Когда Костик выскочил из времянки, снеговик уже щеголял залихватски заломленным набекрень ведром и криво подмигивал угольным глазом. Серафим торжественно повязал ему шарф и спросил:

— Как тебе?

— Здорово, — ответил Костик, пристраивая к руке снеговика надломленную лопату.

— Ты почему не оделся? — нахмурился Серафим.

— Оделся, — возразил Костик.

На нем все еще был старый Серафимов свитер, натянутый поверх невероятно жуткого хозяйкиного творения с коршуном. В сочетании с истрепанным шарфом, сползающей на глаза шапкой и непарными валенками это выглядело не очень нарядно.

— Вон, варежки потеплее надел, — пояснил Костик, видя недоумение в глазах Серафима.

— Опять я неточно формулирую, да? — вздохнул Серафим. — Переоденься, имел я в виду. Оденься по-человечески. В одежду, а не в обноски. В теплую одежду, чтобы не превратиться в ледышку по пути.

— По пути куда? — подозрительно спросил Костик.

— К Аполлону Селиверстовичу.

— К лысому, кривому и с ожогом? — широко распахнул глаза Костик.

— Кажется, мы уже выяснили, что он не лысый и не кривой. Собирайся, а я пока насчет транспорта договорюсь.

Серафим еще раз критически осмотрел снеговика и направился к калитке.

— Ничего себе, — восхищенно выдохнул Костик, когда он вернулся с добычей. — Деда Мороза ограбили?

Серафим, державший под уздцы белых лошадей, гордо оглядел несколько потертые, но всё же эффектные красные сани.

— Не Мороза, Назара. И я его не грабил, а взял сани напрокат.

— Слушайте, а может, дед Назар и есть Дед Мороз? — предположил Костик. — То-то его весь год не видно… Он просто занят, игрушки мастерит.

Серафим, только что вернувшийся от хмурого, нелюдимого деда, пропахшего конским навозом и гнилыми зубами, с сомнением покачал головой.

— Ну и ладно, ну и не верьте в чудеса, — вздохнул Костик.

Он страдальчески одернул громоздкую зимнюю куртку, посмотрел на Серафима и спросил:

— А вы прилично одеваться не собираетесь?

— Я и так нормально одет, — отрезал Серафим, поправляя ушанку. — Залезай.

Костик запрыгнул в сани, замотался в валявшееся в них одеяло и крикнул:

— Поехали! Чего ждете?

— Да поедем, поедем, — проворчал Серафим, кое-как забираясь в сани и пытаясь распутать вожжи. — Еще бы понять, как тут ехать…

К счастью, лошади оказались покладистыми и сообразительными, и сани почти без участия возницы двинулись в верном направлении.

— Вы артефакты забыли, — громко, чтобы перекричать ветер, сообщил Костик.

— Не забыл, — ответил Серафим. — Мы пока только договариваться едем.

Сани промчались по лесу и понеслись по льду, затянувшему озеро.

— Зря жабры свели, — крикнул Костик. — Пригодились бы.

— Не каркай! — отмахнулся Серафим.

Они выехали на развилку. Лошади остановились, вопросительно глядя на Серафима.

— Как будто я помню! — с досадой сказал он. — Ну, пусть будет налево…

Лошади, повинуясь его движениям, повернули направо. Костик фыркнул, а Серафим строго сказал:

— Я передумал. Направо поедем. Уже почти приехали.

Разумеется, хутора Аполлона Селиверстовича направо не оказалось. Поодаль замелькали дома, дорога стала шире, а потом уперлась в ярмарку.

— Приехали? — спросил Костик, выпрыгивая из саней.

— Ладно, погуляем, посмотрим ярмарку, — проворчал Серафим, привязывая лошадей к березе.

Костик умчался вперед, а на Серафима тут же насела молодая торговка из крайнего ряда:

— Вот яблочки, яблочки! Наливные, сладкие!

И соседка ее подхватила:

— Медок, медок сладенький!

Серафим едва вырвался и поспешил за Костиком, по пути отмахиваясь от семечек, бубликов и орехов.

— Поросеночка не желаете? — томно осведомилась пухлая девица, повязанная крест-накрест ажурным платком.

Серафим брезгливо посмотрел на визжащий мешок и отошел было, но Костик, растолкав остальных покупателей, попросил:

— Покажи!

Девица с сомнением глянула на него, но всё же зажала мешок между колен и чуть ослабила веревку. Из мешка тотчас же высунулось мокрое розовое рыло.

— Давайте купим! — с восторгом сказал Костик, пихая Серафима в бок.

— Да ну, — махнул рукой Серафим. — Пошли дальше.

— А купи, купи! — сказала девица. — Поросеночек хороший, мясо нежное-нежное, во рту таять будет. Целиком изжарите — вкуснотища…

Костик с ужасом уставился на девицу, а его уже отпихнула какая-то суетливая бабенка:

— Ну-ка, дай-ка…

Она ущипнула поросенка, и тот зашелся визгом.

— Хороший, — одобрительно сказала бабенка. — Дед! Иди сюда, я поросенка на жаркое нашла!

— Нельзя его на жаркое, — умоляюще прошептал Костик. — Давайте купим.

— Еще поросенка нам не хватало! — схватился за голову Серафим.

— Сколько? — спросила деловито бабенка, берясь за мешок.

— Пятьдесят! — с готовностью ответила девица. — Вкусненький, нежненький…

Костик отчаянно вцепился в мешок, и Серафим, тяжело вздохнув, полез за кошельком:

— Шестьдесят.

— Я ж первая! Люди, что делается! — запричитала бабенка.

— Можно и шестьдесят, — сказала девица.

Серафим вручил ей деньги и поскорее сунул под мышку протестующий мешок.

— Картошки лучше купите, — посоветовал бабенке Костик.

Серафим свободной рукой ухватил его за шиворот и потащил прочь. Во-первых, чтобы уберечь от бабенкиного гнева, а во-вторых, чтобы он не обнаружил остальную живность, которую продавали на ярмарке.

— К Аполлону поедем? — спросил Костик, пристроив мешок на дне саней.

— Да какое там, — махнул рукой Серафим. — Стемнеет скоро, еще заблудимся окончательно… Домой.

— И правильно, — сказал Костик. — А всё-таки сани волшебные, не спорьте. Вот и мешок с подарками нарисовался…

Поросенок одобрительно хрюкнул.

========== Про свинью ==========

— Колумбарий, двигайся, к тебе жильца подселяют! — возвестил Костик, распахивая двери времянки.

— Еще чего, — недружелюбно ответил из-под кровати Колумбарий.

— Еще чего, — эхом откликнулся Серафим, отбирая у Костика мешок. — Твоя свинота в доме жить не будет.

— В доме не будет, — согласился Костик. — А во времянке будет.

— Вот уж фиг.

Мешок громко запротестовал.

— Он хочет жить под кроватью, — перевел Костик.

— Он хочет, чтобы его выпустили из мешка, — возразил Серафим. — И мы выпустим — в хлеву. Или где там положено держать свиней.

— Бессердечный, — надулся Костик.

— Вернем его на ярмарку?

— Нет!

Костик поспешно вцепился в мешок, который Серафим уже вознамерился вынести из времянки, и уточнил:

— Только через мой труп.

— Легко! — щелкнул зубами Колумбарий.

— Брысь! — прикрикнул на него Серафим. — А то испепелю.

Колумбарий сердито задернул одеяло, полностью закрыв им подкроватное пространство.

— Это лишнее, мы тебя и так не видим, — сказал Серафим.

— А я не потому! — свирепо прошипел Колумбарий. — Это чтобы я вас не видел!

Поросенок нетерпеливо заерзал, и Серафим успокаивающе похлопал его по боку через мешок:

— Ничего, скоро уже выпустим тебя из заточения…

— Опять какую-нибудь гадость придумаете, — проворчал Костик. — Уменьшите его и сунете в шар, как всех остальных, на кого у вас зуб, да?

— В шар я сую только тех, у кого зуб на тебя, — ответил Серафим. — Кстати, Колумбарий по краю ходит.

Из-под кровати вылетела деревянная щетка для обуви и больно ударила Серафима по колену. Костик, воспользовавшись заминкой, отобрал у Серафима мешок и развязал веревку. Поросенок тут же выскочил, процокал копытцами по полу и рванул под кровать, срывая одеяло.

— Свинина! — хищно сказал Колумбарий.

Щелкнули зубы, поросенок завизжал, и Костик кинулся его спасать.

Серафим, все еще потиравший ушибленное колено, растерянно наблюдал за бушующим под кроватью комом из одеяла, поросенка и Костика. Что-то в этой картине было не так, но что именно? Наверное, то, что Колумбарий больше не кусался и вообще никак не выдавал своего присутствия под кроватью. Краем глаза заметив какое-то движение, Серафим обернулся к буфету, возле которого стоял Феогност, и едва успел вцепиться в тогу, которую невидимые лапы под шумок стащили и пытались разорвать в клочья.

— Прекратите! — крикнул Серафим, и возня под кроватью волшебным образом поутихла. — Костик со свиньей — брысь из-под кровати, Колумбарий — марш под кровать!

Костик вылез и вытащил сопротивляющегося поросенка, а Колумбарий, бросив тогу, яростно промаршировал под кровать, бормоча:

— Раскомандовался тут! Командир…

Серафим вернул тогу Феогносту, который уже перемещался к Костику, плотоядно улыбаясь. Улыбка с лица торса не сползла, но стала доброй, умиротворенной.

— Между прочим, это девочка, — сообщил Костик, кивая на поросенка. — Как назовем?

— Свинина, — буркнул из-под кровати Колумбарий. — Или Тушенка.

— Зря ты против шара возражаешь, — вздохнул Серафим.

— Ну, вы же его таким создали, — пожал плечами Костик. — Терпите теперь. Хотите, назовем ее в вашу честь?

— Не хочу! — возмутился Серафим.

— А что? Серафима, — сказал Костик, покачивая свинку на руках и заглядывая в ее серьезное лицо. — Хорошее имя.

— Да как хочешь, — махнул рукой Серафим. — Только убери ее с глаз моих.

— Кстати, у нее ваши глаза, — ничуть не смутился Костик.

Серафим хмуро глянул на свинью, мысленно сравнил ее глаза со своими и вынужден был признать, что некоторое сходство имелось. В основном, конечно, из-за светлых ресниц, но хотелось бы верить, что из-за проблесков мудрости.

— Отнесем ее к хозяйке, пусть разбирается, — сказал Серафим.

— Вот вы безответственный! — возмутился Костик. — Сами ее завели, а теперь сплавить хотите?

Серафим уткнулся лбом в стенку буфета и застонал.

— Тебе надо не на искателя учиться, а на журналиста, — сказал он наконец. — Умеешь же подавать историю под нужным тебе углом… Это твоя свинья. Тебе не хотелось, чтобы ее сожрали, и я ее тебе купил. Зачем — отдельный вопрос, подозреваю, что я всё же пал жертвой старческого маразма. Так или иначе, свинья твоя. Жить во времянке она не будет, потому что для нее это не полезно. Во-первых, Колумбарий ее сожрет, а во-вторых, я ее буду очень сильно недолюбливать, если она превратит мое жилище в свинарник. Хотя с этим ты уже прекрасно справился безо всяких свиней, но тебя я и так недолюбливаю, и тебе это, кажется, не мешает. В общем, сейчас мы пойдем и временно устроим твою свинью у хозяйки, а потом разберемся. Если захочешь, можешь ей выстроить свинарник, хотя я очень сомневаюсь, что у тебя получится, потому что ты в основном разрушаешь, а не строишь. Но кто тебя знает, конечно. Так или иначе, а ухаживать за своей свиньей ты будешь, потому что завел ее ты.

Костик выслушал эту тираду и восхищенно присвистнул:

— Да вы просто кладезь красноречия!

— Иногда бываю, — проворчал Серафим. — Пойдем уже, обрадуем хозяйку.

— Пойдемте, — радостно согласился Костик, вручая ему свинью.

Уже по пути к дому Аграфены Филипповны Серафим понял, что именно показалось ему странным. Он резко остановился и спросил:

— А где дракон?

Разумеется, Дормидонт кинулся бы на Колумбария, увидев, что Костиков поросенок в опасности. А он не кинулся, потому что его во времянке не было. Выходит, подлец Колумбарий его выгнал? Или спрятал? Или съел!

Серафим схватился бы за сердце, если бы не свинья на руках.

— Он здесь, — успокоил его Костик, расстегивая куртку. — С самого утра. Вы же не думаете, что я оставил бы его одного?

— Не одного, а с Колумбарием, — проворчал Серафим, изо всех сил пытаясь не показывать радости по поводу того, что дракон не сожран.

— Это еще хуже, — заметил Костик.

— Пожалуй, — хмыкнул Серафим, оглядываясь.

Колумбарий, полностью видимый и взъерошенный то ли от холода, то ли от ярости, старательно ломал стоявшего возле времянки снеговика.

========== Пари, двухцветность и тщеславие ==========

Серафим потоптался у порога, стряхивая снег, потом пихнул плечом дверь и кое-как просочился во времянку.

— Что вы мне принесли? — спросил Костик и немедленно сунул нос в битком набитый ящик, который Серафим с трудом удерживал в руках.

— Тебе — ничего, — отрезал Серафим. — Не лезь.

— Это всё мне! — поддакнул Колумбарий, на секунду отрываясь от своих мемуаров.

— Нет. Это всё — для Аполлона Селиверстовича.

Серафим водрузил ящик на лавку и на всякий случай уточнил:

— Ничего не трогайте.

— Я и не собирался, — пожал плечами Костик, выхватывая из коробки калейдоскоп.

— Это пожиратель мозга! — воскликнул Серафим.

— Правда?

Костик радостно крутанул колесико и приготовился заглянуть в глазок, но Серафим уже отобрал у него опасный артефакт и проворчал:

— Конечно, у тебя он бы с голоду умер, но всё же не трогай, мало ли.

— Вы говорили, что сначала договариваться, а артефакты потом, — немного обиженно заметил Костик.

— Передумал, — коротко ответил Серафим.

— То есть в прошлый раз забыли, — перевел Костик, и Серафим покраснел. — А почему всего один ящик?

— Чтобы не таскать туда-сюда весь чердак, если Аполлон Селиверстович откажется.

— Да кто же откажется от такой красоты?

Костик вытащил из ящика парализующий зонтик и принялся фехтовать им, запрыгнув на кресло-качалку, а оттуда переместившись на кровать, а потом и на раскладушку.

— Отдай. И не топчи мою постель, — рассердился Серафим.

— Не буду, — легко согласился Костик и влез на стол, уже оттуда подав Серафиму зонтик и едва не парализовав себя при этом. — Что у вас еще есть?

— Смирительная рубашка и кляп, — буркнул Серафим.

— Слышал, Колумбарий? Ты был прав, это всё тебе, — сказал Костик.

Оставив наконец в покое ящик с артефактами, он плюхнулся на кровать и продолжил кропотливо вырезать горошинки из Серафимовой пижамы.

— Ты что это делаешь? — подозрительно спросил Серафим.

— Доказываю Колумбарию, что невозможное возможно, — ответил Костик, смахивая на пол очередной вырезанный кружок. — Он говорит, я не превращу двухцветное в одноцветное без заклинаний. А я превращу.

— Свое превращай, — возмутился Серафим и попытался отобрать пижаму.

— Осторожнее, порвете! — запротестовал Костик. — Своего двухцветного у меня нет.

— Будет, — пообещал Серафим, нагибаясь и отбирая у Колумбария зеленый фломастер.

— Безобразие! Отдай! — зашипел Колумбарий.

— Пиши пока розовым, — отмахнулся Серафим и потянулся к Костику.

— Про омерзительное болото — розовым? — желчно спросил Колумбарий.

Серафим, грозно наступавший с фломастером наголо на хихикавшего Костика, не обратил на протест Колумбария никакого внимания.

— Тебе что удобнее будет превращать в одноцветное: свитер или себя? — вежливо поинтересовался он, загнав Костика в угол.

— Свитер не трогайте, — попросил Костик, мигом посерьезнев. — Не отстирается еще…

— А дырки в моей пижаме, конечно, отстираются, — кивнул Серафим, но всё же нарисовал несколько кружков не на свитере, а на лбу Костика.

— Здорово, я теперь похож на леопарда, — с удовольствием сообщил Костик, вырвавшись и подбежав к зеркалу. — Ну его, это одноцветное… Колумбарий, дай сюда остальные фломастеры.

Колумбарий зашипел и щелкнул зубами, а фломастеры на всякий случай спрятал в самую глубь подкроватного пространства, поближе к стенке.

— Эй, это, между прочим, мои фломастеры, — напомнил ему Костик.

— Мои! Здесь всё мое! — затопал ногами Колумбарий.

— Хватит тебе и зеленого, — примирительно сказал Костику Серафим. — Не дразни его.

Костик кивнул и принялся было разрисовывать себе щеки, но Колумбарий подбежал и отобрал у него зеленый фломастер:

— Мое! Мое!

После этого он поспешно ретировался под кровать, потому что Дормидонт, которому не понравилась такая наглость, плюнул в него огнем. К счастью для Колумбария и к несчастью для половика, дракон промазал. Серафим тут же погасил пожар и вздохнул:

— Дурдом…

— И не говорите, — ответил Костик, снова берясь за ножницы.

— Собираешься продолжать? — недоверчиво спросил Серафим.

— Будем реалистами, — ответил Костик. — Вашу пижаму уже не спасти, а выиграть пари я еще могу. Не вставляйте мне палки в колеса.

Серафим покачал головой и поднял руки, показывая, что сдается.

— Как я его выдрессировал, — шепнул Костик Дормидонту.

— Я всё слышу, — проворчал Серафим, роясь в ящике.

— Я на это рассчитывал, — невозмутимо ответил Костик. — Что у вас там, фотоаппарат?

— Вроде того.

Серафим достал из ящика иголки нравственности, пересчитал их, сложил обратно.

Колумбарий отложил в сторону фломастер и переспросил:

— Фотоаппарат?

— Не трогай, — сказал Серафим.

Но Колумбарий уже выбежал из-под кровати, выхватил из ящика фотоаппарат, нашипел на Серафима, одновременно становясь видимым и показывая зубы, потом гордо вскинул голову и нацелил фотоаппарат на себя, провозгласив:

— Портрет автора!

— Стой! — крикнул Серафим, но палец Колумбария уже нажал на кнопку.

Вспышка зажглась резко, а вот потухнуть не спешила. Свет сконцентрировался, образовал воронку и затянул в себя отчаянно ругающегося Колумбария. Воронка уменьшилась, а потом и вовсе исчезла. Фотоаппарат, более не удерживаемый мохнатой лапой, упал на пол и выплюнул квадратик картона.

— Ой, — только и сказал Костик.

Серафим подобрал фотографию, вздохнул:

— Кто ж ему виноват…

Костик подошел и тоже глянул на снимок.

— Он что, теперь там?

— Там, — кивнул Серафим. — Это же засасывающий фотоаппарат…

Колумбарий метался по черно-белому снимку, безмолвно ругался и скалил зубы.

— Надо его вернуть, — сказал Костик.

Серафим дернул уголком рта и ничего не сказал.

— Что вы стоите? — нетерпеливо спросил Костик. — Есть же какое-нибудь зелье или заклинание?

— Наверняка, — нехотя признал Серафим. — Но это в энциклопедии смотреть надо.

Он положил снимок под кровать, пояснив:

— Ему там привычнее.

— И что, он там навсегда застрял? — с ужасом спросил Костик.

— Как минимум до следующего дождя, — ответил Серафим, убирая фотоаппарат.

========== Лед и ведра ==========

Серафим беззаботно насвистывал, начищая до блеска чайник. Жизнь без Колумбария оказалась вполне сносной. Можно было спокойно ходить по времянке, не боясь быть укушенным, можно было оставлять еду без присмотра — ладно, не любую еду, а только ту, которую Костик считал невкусной. Сошли на нет глупые перебранки, ссоры и пари. Никто не скрипел фломастером в ночи, громко интересуясь, как пишется «кишковыпускающий». Никто не ломал толпу снеговиков в саду. Никто не дразнил Феогноста и Дормидонта. Вокруг царили тишина и гармония.

Серафим как раз подумал о том, что тишиной и гармонией он обязан не только отсутствию Колумбария, но и тому факту, что Костик отправился к ручью за водой, когда дверь распахнулась, вместе с вихрем мокрого снега внося во времянку не менее мокрого Костика.

— Что случилось? — спросил Серафим.

— Пытался утопиться, но водяной вышвырнул меня обратно, — беззаботно сообщил Костик, аккуратно поставив на пол полные ведра и закрыв дверь.

— А если серьезно? — Серафим неодобрительно смотрел на лужицы, стремительно натекавшие на чистый пол. — Опять извалялся в снегу?

— Нет, серьезно, — заверил его Костик, клацая зубами и высвобождаясь из мокрой куртки.

Серафим и сам уже понял, что нельзя настолько промокнуть, всего лишь упав в снег. А Костик с воодушевлением продолжал, стаскивая хлюпающие водой валенки:

— Я под лед провалился. И еще раз повторяю: зря вы мне жабры удалили. Очень бы пригодились.

— Как это — под лед? — ошарашенно спросил Серафим.

— Ой, да там глубины-то — по колено, — отмахнулся Костик.

— И поэтому ты весь вымок? — нахмурился Серафим.

— Нет, это я за ведром лазил, оно по течению уплыло и зацепилось за корягу, пришлось повозиться, — пояснил Костик. — Отвернитесь.

— За каким еще ведром?! — воскликнул Серафим, послушно отвернувшись.

— За одним из двух. Если хотите, чтобы я их различал, придется их подписать, потому что на лицо они совершенно одинаковые. Оно тоже под лед провалилось. То есть оно сначала провалилось, а я уж за ним. Всё, можете повернуться.

Серафим окинул замотанного в пушистое полотенце Костика гневным взглядом и недоверчиво переспросил:

— Ты полез в ручей за ведром? Прямо в одежде?

— Я что, дурак — раздеваться в такую холодину? — парировал Костик, высвобождая из-под полотенца руки.

— Да, дурак! — резко ответил Серафим. — Зачем вообще было лезть за ведром?

— Потому что вы ругаетесь, когда я что-нибудь ломаю или порчу, — пояснил Костик, отжимая мокрую одежду над тазом и развешивая ее на бельевой веревке, натянутой возле печи.

— Вот бестолочь! — возмутился Серафим.

— Эй, так нечестно! Нечего ругаться, — запротестовал Костик. — Вон оно, ваше ведро. Целое и невредимое. Что я, зря нырял, что ли?

— Еще и нырял, гад! — воскликнул Серафим.

— Ну, строго говоря, — задумался Костик, — это должно называться как-то по-другому, да? Когда стоишь, касаясь ногами дна, но при этом голову суешь под воду.

— Да зачем ты ее под воду-то совал? — совсем растерялся Серафим.

— Слушайте, вы с чайником уже всё? Можно? — Костик отобрал у Серафима чайник, налил в него воды, едва не выронив ковшик из закоченевших пальцев, и поставил чайник на печь. — Я же говорю, ведро уплыло, пришлось под лед подныривать, чтобы дотянуться. Не у всех же руки до колен…

Серафим сердито перехватил Костиков внимательный взгляд, спрятал руки за спину и заверил:

— Я бы свои руки под лед не совал. Леший с ним, с ведром.

— Не леший, а водяной, — поправил его Костик. — В ручье живет водяной. И ему бы не понравилось, что его жилплощадь захламляют ведрами.

— Ох…

Серафим сел на раскладушку, закрыв лицо руками.

— Вы хоть рады, что я жив? — спросил Костик.

— Еще как рад, — ответил Серафим. — Раз ты жив, я всё ещё могу придушить тебя собственноручно. Было бы обидно, если бы эта честь выпала какому-то безродному водяному.

— Опять вы недовольны, — вздохнул Костик. — А я старался…

— Свести меня в могилу ты старался!

От резкой интонации дремавший на кровати Дормидонт встрепенулся и грозно фыркнул, приготовившись защищать хозяина.

— Еще дракона своего на меня натаскиваешь, — проворчал Серафим.

— Не натаскиваю. — Костик подхватил Дормидонта на руки, придерживая его пасть рукой, чтобы не дышал огнем. — Можете продолжать ругаться.

— Да ну вас всех, — махнул рукой Серафим. — Топитесь хоть все вместе, мне-то что?

— А вы бы переживали, если бы я утонул? — оживился Костик. — А не так, как с Колумбарием?

— А как с ним?

— Ну, он пропал, а вы и рады… Может, если я утоплюсь, так и вовсе счастливым станете, — пожал плечами Костик.

Серафим какое-то время ошарашенно молчал. Потом признал:

— Может, моя радость неуместна. Но Колумбарий же вернется, почему бы не отдохнуть от него, пока есть шанс?

— Не вернется, — вздохнул Костик, ссаживая дракона настол.

— Вернется, — твердо ответил Серафим. — Мы его вытащим.

— Точно? — с надеждой спросил Костик и снял с печи закипевший чайник.

— Абсолютно. Должен же он дописать свои мемуары… Чего ты разулыбался? Тебя всё ещё ожидает наказание за идиотские выходки у ручья.

Костик улыбаться не перестал, но на всякий случай спрятался за Феогноста и уже оттуда спросил:

— Что именно вы задумали? Опять какие-нибудь мерзкие заклинания?

— Хуже, — решительно ответил Серафим. — Больше к ручью не пойдешь. Нет, больше вообще никуда из времянки не пойдешь.

— Как это — никуда? — возмутился Костик. — А на чердак? А к Аграфене Филипповне? Мы с ней сегодня пироги печь будем.

— Не будете.

— Что, даже в сад выйти нельзя? — спросил Костик, с тоской глядя в окно.

— Нельзя.

— Совсем никогда?

— Совсем, — отрезал Серафим. Потом увидел, как Костик обреченно опустил голову, и смягчился: — По крайней мере до тех пор, пока одежда не высохнет.

========== Рычаги воздействия ==========

Костик тяжко вздохнул.

— Что вздыхаешь? — недовольно спросил Серафим, на секунду перестав выгребать золу из печки.

— Ничего, — ответил Костик и снова вздохнул.

Серафим сложил поленья, развел огонь и обернулся. Костик с головой нырнул под одеяло и обиженно засопел.

— Что случилось? — нахмурился Серафим.

— Ничего, — пробубнил из-под одеяла Костик.

— А чего тогда маешься?

— Долго рассказывать.

— Когда это тебя останавливало?

Костик наконец выглянул из-под одеяла и сообщил:

— Мне Симку жалко.

— Симку?

— Ну, Серафиму. Она сегодня голодная останется, — сказал Костик.

— Почему это?

— Потому что я должен ее кормить, раз она — моя ответственность, вы сами сказали, — мрачно напомнил Костик.

— Так или иначе, а ухаживать за своей свиньей ты будешь, потому что завел ее ты, — поддакнул голосом Серафима Пафнутий.

— А как я буду за ней ухаживать, если я тут… — Костик выразительно развел руками.

— Сижу за решеткой в темнице сырой, — подсказал Пафнутий.

— Оголодает и умрет, — заключил Костик и испустил еще один скорбный вздох.

— То есть попросить меня ее накормить ты не можешь? — непонимающе спросил Серафим.

— Вы не станете, — мрачно ответил Костик. — Скажете, что я сам виноват, что это последствия моих поступков и так далее.

— Да у тебя писательский талант, как у Колумбария, — фыркнул Серафим. — Только он мемуары пишет, а ты — сценарии. Допустим, я по сюжету бессердечный сухарь, но твой-то персонаж с каких пор прячется под одеяло и рыдает?

— Я не рыдал! — возмутился Костик. — Только вздохнул пару раз.

— Всё равно на тебя не похоже. Сложил лапки и вздыхает мне тут, свинью свою мысленно хоронит… Заболел, что ли? — Серафим полушутливо положил руку ему на лоб, проверяя, есть ли жар.

— Я не потому, — сердито ответил Костик, отмахиваясь.

— А почему?

— Потому что не хочется вас расстраивать.

— А я расстроюсь?

— Наверняка. Из-за ручья же расстроились…

— Так, — протянул Серафим, внимательно рассматривая Костика. — Что ты задумал?

— Если расскажу, уже не получится, — запротестовал Костик.

— Побег с целью накормить свинью? — догадался вдруг Серафим, и Костик скромно кивнул.

Серафим сердито всплеснул руками.

— Опять вы перебарщиваете, — сообщил Костик. — Я еще никуда не убежал.

— И не убежишь, — заверил его Серафим. — Я тебя усмиряющим зельем оболью. Как, если не секрет, — спросил он, роясь в бюро, — ты собирался всё это провернуть?

— Секрет, — ответил Костик, мрачно нахохлившись. — Может, для другого раза пригодится. Так вы покормите Симку или нет?

— Покормлю, — ответил Серафим. — А заодно зайду к хозяйке и спрошу у нее горчичников позлее. Ты, помнится, говорил, будто бы у нее всё есть. Как думаешь, в это всё входит перцовый пластырь?

— Вам никто не говорил, что вы садист? — спросил Костик.

Серафим молча бросил в него пригоршню коричневато-серого порошка.

— Это что за гадость? — спросил Костик, отряхиваясь.

— Жженая болотная дымка. Отгоняет злыдней, — пояснил Серафим.

— То есть теперь вы ко мне подойти не сможете? — уточнил Костик.

— Вот же змееныш, — уважительно сказал Серафим. — А я еще стараюсь ради него, свинью эту поганую кормить иду…

— Она не поганая, — обиделся Костик. — И я сам могу ее покормить, раз вы такой. Вы только отвернитесь на минуту и отойдите от двери.

— Разбежался!

Серафим снова сунулся в бюро, вынул усмиряющее зелье и полил было им Костика, но замер на полпути, поколебался и сунул зелье обратно в бюро.

— Перепутали флакон? — участливо спросил Костик.

— Нет. Передумал, — ответил Серафим, одеваясь. — Я же всё равно иду кормить твою свинью, значит, ты никуда не сбежишь. Зачем я буду тратить зелье по пустякам?

— Для собственного спокойствия? — предположил Костик.

— Я и так спокоен, — хмыкнул Серафим. — Кроме того, я хочу, чтобы ты сам по себе меня слушался, а не из-за зелья.

— Стибрили мою идею!

— Не стибрил, а перенял. Что тебе еще принести, кроме горчичников?

Костик задумался, потом попросил:

— Какао. И не кроме, а вместо.

— Не наглей.

— Я не наглею, я мечтаю. А зачем вы злыдней отогнали?

— А тебе хотелось бы, чтобы они тебя обсели?

Костик озадаченно нахмурился:

— Это в школе проходили?

Серафим закатил глаза:

— Вот ведь неуч! Погоди, сбегаю к твоей свинье, потом за какао, а когда вернусь, расскажу тебе про злыдней.

Но рассказ пришлось отложить, потому что Костик, не дождавшись возвращения Серафима, уснул.

========== Голос разума ==========

Серафим посмотрел на спящего Костика и брезгливо поморщился. Дрыхнет тут… Снова поездку к Аполлону Селиверстовичу сорвал, подлец, и хватает же совести спать! Еще и плед стащил, мало ему одеяла, а Серафиму теперь замерзать, что ли? Раздраженно сопя, Серафим резко сдернул с Костика плед и нервными, дергаными движениями застелил им раскладушку. Хотя вообще-то неплохо бы вышвырнуть наглеца из кровати — из его, Серафима, кровати! — и вернуть свое законное место. А Костик пусть на раскладушке спит. Нет, на полу. Или, что было бы лучше всего, у себя дома. Вынуть из шара Симеона Андреевича, вручить ему Костика, пускай разбирается.

Костик, будто услышав эти мысли, поежился во сне и покрепче прижал к себе Пафнутия, вызвав этим еще большую вспышку раздражения. Такой ценный артефакт испоганил! А торс? А башня злонамеренности? А топорики? Серафим стиснул зубы, вспоминая все испорченные артефакты, и забормотал себе под нос:

— Развалился тут! Даже воды принести нормально не может, а уж убрать за собой…

Он сердито пнул мокрые валенки, сдернул с веревки Костиковы штаны с оставшейся от капкана дыркой на колене, зашвырнул их в печь. С мрачным удовлетворением посмотрел, как нехотя загорается влажная ткань, огляделся, выбирая, что бы еще сжечь. Потянулся за мемуарами Колумбария, играя с мыслью о том, чтобы бросить в огонь и его фотопортрет. Но сунуть стопку мятых листов в печку не успел: Дормидонт вскинулся и зашипел, высовывая длинный язык.

— Ух, тебя бы тоже в топку! — сказал Серафим, на всякий случай заслоняясь мемуарами.

— Кого? — сонно спросил Костик.

— Да отвяжись ты!

— Я и не привязывался, — непонимающе ответил Костик, окончательно просыпаясь. — Вы чего?

— Ничего! — рявкнул Серафим и швырнул мемуары на пол.

Костик вылез из-под одеяла, кутаясь в ветхий купальный халат и зябко переступая босыми ногами, поднял мемуары и осторожно сложил их под кровать.

— Пыль еще копить, — возмутился Серафим.

— Там и так пыль, — ответил Костик. — Под кроватью должно быть пыльно, это закон природы. Что вы ворчите?

— Ничего!

Серафим пнул лавку, со свистом втянул воздух, замер, давая боли время улечься, потом пробормотал:

— И лавку тоже сжечь!

— Вас там пироманы покусали, что ли? — спросил Костик и оглянулся, будто бы действительно ожидая увидеть притаившихся за окном пироманов. — Вы мне какао обещали…

— Шиш тебе!

Серафим схватил со стола фарфоровый кофейник, который добрая Аграфена Филипповна до краев наполнила горячим какао, пролил несколько капель на руку и в ярости шваркнул кофейник об пол.

— Ничего себе, — сказал Костик, на всякий случай сунув дракона за пазуху. — У вас внезапного слабоумия в роду не было?

— Почему бы тебе не утопиться окончательно, а не наполовину? — хмуро спросил Серафим. — Всё равно толку никакого…

— Обычно вы как-то спокойнее и рассудительнее, — тонко подметил Костик.

Серафим зарычал и пнул кресло-качалку.

— Слушайте, вы там никакими незнакомыми артефактами не объелись? — спросил Костик, выкапывая из-под кровати сумку и складывая в нее пересмешника, фотографию Колумбария и прочее свое барахло. — Может, перепутали обычные плюшки с какими-нибудь бешеными или зверскими, а?

— Да хватит уже чушь нести! — отмахнулся Серафим. — Житья от тебя нет, всё болтаешь и болтаешь чепуху.

— Неправда, я у нас как раз голос разума, — возразил Костик, переводя взгляд с Феогноста на сумку и обратно. — Ну, сегодня, по крайней мере.

— Уйди, — простонал Серафим, плюхнувшись на раскладушку и заткнув уши руками.

— Уйду, — пообещал Костик, засовывая в сумку мышей, ужа и сонных жаб. — Только одну теорию проверю, ладно?

— Пошел вон!

Серафим накрыл лицо подушкой.

— Погодите, попозже удавитесь, — сказал Костик.

Он принялся рыться в бюро, выхватывая всевозможные пузырьки, читая надписи и пренебрежительно отшвыривая ненужное. Наконец нашел жженую болотную дымку и щедро обсыпал ею Серафима, предварительно сдернув подушку с его лица.

— Совсем сбрендил! — завопил Серафим, вскакивая и отряхиваясь.

Костик молниеносно вскарабкался на буфет и спросил:

— Не помогло, да?

Серафим какое-то время молчал, сосредоточенно смахивая с себя бурый порошок, потом спросил:

— В чем это я?

— По-моему, в бреду, но это не точно, — рассудительно сказал Костик. — Не будем исключать помешательство, белую горячку и всякие там заклятия, которыми вы швыряетесь направо и налево. Может, вам рикошетом прилетело.

Дракон, выбравшийся из-под халата и засевший у Костика на плече, неодобрительно фыркнул.

— Бред, заклятия… — пробормотал Серафим. — А почему кофейник на полу?

— Может, вы головой ударились? — задумчиво предположил Костик.

— Да вроде нет, — озадаченно ответил Серафим. — Это что, болотная дымка?

— Ага, — ответил Костик, слезая с буфета и обходя Серафима по широкой дуге. — Ну, счастливо оставаться.

— Ты куда это? — нахмурился Серафим.

Костик неопределенно пожал плечами, влез в мокрые валенки и подхватил сумку.

— Стоять! — скомандовал Серафим, перешагивая через лужу какао.

Костик подозрительно посмотрел на него и придвинулся поближе к Феогносту.

— Пошел вон! — рявкнул из сумки Пафнутий.

— Я такого не говорил, — запротестовал Серафим, узнав свой голос. — Или говорил?

— Еще как говорили, — заверил его Костик. — И всё на свете сжечь хотели. Не может быть, чтобы вы это забыли.

Серафим еще раз посмотрел на следы болотной дымки и с тихим стоном опустился на раскладушку.

— Злыдни, — сказал он. — Но с чего они на меня-то слетелись?

— Подобное к подобному? — предположил Костик, перекидывая сумку через плечо и зажимая под мышкой Феогноста.

— Так, погоди, — сказал Серафим. — Что бы я там ни наговорил под их воздействием, всё уже прошло, так? Я этого даже не помню.

— Ну да, раз не помните, то этого и не было, — протянул Костик.

Он окинул взглядом бельевую веревку, ненадолго задержавшись на просвете, образовавшемся в том месте, где раньше висели штаны, потуже запахнул халат и шагнул к двери.

— Это нечестно! — возмутился Серафим. — Будешь дуться на меня, хотя за меня говорили злыдни?

— Они очень убедительно говорили.

— В этом их суть! — вскричал Серафим. — Они — как кривое зеркало. Вроде бы и по делу высказываются, но искажают и перевирают факты.

— А факты в том, что от меня одни проблемы, — заключил Костик. — Даже этих злыдней я с ручья притащил, да?

— Нет! Злыдни прилипают к тем, кто ослаблен и изможден. И еще к обиженным и одиноким. — Серафим смущенно умолк.

— И они на вас напали только сейчас? — недоверчиво переспросил Костик.

— Они могут зарождаться среди опасных артефактов, если их подпитывает тепло огня, — виновато признался Серафим, глядя на ящик, приготовленный для Аполлона Селиверстовича.

— То есть злыдней притащили вы, — возмутился Костик.

— Я.

— Знаете, они не так уж и плохи, — сказал Костик, подумав. — Придают вам смелости, помогают говорить прямо…

— Злыдни затевают ссоры и питаются негативными эмоциями, — возразил Серафим.

— Одно другому не мешает, — вздохнул Костик. — Вы и без злыдней мне не очень-то рады…

— Я рад, — запротестовал Серафим.

— Нет.

Костик поправил сумку и распахнул дверь, будто специально выглядя маленьким и беззащитным в своем нелепом обтрепанном халате и мокрых валенках.

— Так, погоди, — сказал Серафим, поспешно закрывая дверь. — Можешь обижаться сколько угодно, но ты никуда не пойдешь.

— Почему это?

— Потому что я так сказал? — предположил Серафим.

— Веско, — фыркнул Костик. — Еще убедительнее было бы, если бы вы снова швырнули на пол кофейник.

Серафим окинул печальным взглядом лужу, пнул ближайший черепок и чуть слышно попросил:

— Останься.

— Это в вас злыдни говорят? — спросил Костик, поставив Феогноста и сумку на пол и наклоняясь, чтобы собрать черепки.

— Нет. Здравый смысл. И эгоизм еще, — добавил Серафим. — Должен же кто-то посыпать меня болотной дымкой в следующий раз, когда злыдням вздумается меня обсесть…

========== Незавидная судьба Симеона Андреевича ==========

— А скажите-ка, одежда сама по себе садится, пока в шкафу лежит? — спросил Костик.

— Вряд ли, — пробормотал Серафим, не отрываясь от книги. — А что?

— А то, — ответил Костик.

Серафим поднял наконец глаза и непонимающе спросил:

— Что?

Костик торжественно прошелся взад-вперед по времянке, демонстрируя короткие, не доходящие до щиколоток штаны.

— Летом были как раз, — едва ли не по слогам пояснил он для самых тупых.

И только тогда Серафим воскликнул:

— Растешь!

— Но не взрослею, — жизнерадостно заверил его Костик. — Пойдемте на чердак.

— Ну, пойдем, — вздохнул Серафим.

Костик так долго его упрашивал, что сил на возражения уже не осталось. Проще всё же проведать Симеона Андреевича. Пусть Костик убедится, что он жив, и успокоится.

— Холодно, — заметил Костик, когда они поднялись по лестнице. — А вдруг вода в шаре замерзла?

— Не должна, — сказал Серафим и тут же засомневался. Вообще-то в шаре, скорее всего, смесь воды и глицерина, могла и замерзнуть… Или не могла?

Костик рванул было дверцы шкафа и тут же разочарованно воскликнул:

— Опять заперли!

— Разумеется, запер, — проворчал Серафим, снимая заклятия.

Костик подобрал с пола путеводный клубок, подбросил его на ладони и спросил:

— А вот если я попрошу, чтобы он привел меня к бабушке, что будет?

Серафим повернулся и молча уставился на него, потом спросил:

— Хочешь проверить?

Костик пожал плечами:

— Просто в голову пришло…

— Дай сюда.

Серафим отобрал клубок, сунул его в карман и пробурчал:

— Еще я тебя с того света не вытаскивал.

— Я просто спросил, из искательского любопытства, — запротестовал Костик.

— Само собой.

— Я еще давно хотел выяснить, можно ли посмотреть на бабушку в этом вашем зеркале, — признался Костик. — Но вдруг там будет скелет?

— Не будет, — покачал головой Серафим. — Когда просишь показать человека, зеркало ориентируется на душу, а не на тело, и в другие миры не проникает. Поэтому оно просто не покажет ничего, как в тот раз, когда Симеон Андреевич в портал провалился. Можно, конечно, попросить показать могилу, но это считается местом.

— Жаль, — вздохнул Костик.

Серафим молча раскрыл шкаф и вынул из него шар.

— Живой, смотри-ка.

— Живой, — подтвердил Костик. — Слушайте, а нельзя его тоже порошком от злыдней посыпать? Может, подобреет?

— Нельзя, — с сожалением сказал Серафим. — У Симеона Андреевича все злыдни внутри сидят, их болотная дымка не возьмет.

— Жаль, — повторил Костик. — А нельзя стереть ему память?

Симеон Андреевич погрозил ему кулаком, а Серафим нахмурился и сказал:

— Если вспомню заклинание…

— Вспомните, — попросил Костик. — Сотрем ему всё и воспитаем заново, а?

— Боюсь представить себе человека, воспитанного тобой, — ответил Серафим.

Костик фыркнул и поторопил его:

— Вспоминайте уже!

— Ну, давай попробуем…

Серафим сосредоточился, помассировал виски и выдал заклинание.

— Оно у вас с побочным действием, — заметил Костик, глядя на толстого черно-белого кота, возникшего на месте Симеона Андреевича.

— Тьфу!

Серафим растерянно посмотрел на кота, попробовал повторить заклинание, немного его изменив, но на этот раз эффекта вообще не было.

— Вытащите его, — обеспокоенно попросил Костик.

— С какой стати?

— Там же капкан! Скорее!

Кот наматывал круги в шаре, задрав хвост и всё ближе подходя к капкану.

Серафим поспешно произнес заклинание, намереваясь вытащить из шара капкан, но сбился, сосредоточился не на том и всё же изъял кота.

— Ой! — с восторгом воскликнул Костик, осторожно подняв крошечного кота двумя пальцами и посадив его на свою ладонь. — Симеон Андреевич, вы никогда не нравились мне больше, чем сейчас.

Кот деловито затоптался на ладони, громко мурлыча.

— Он определенно добрый, — сказал Костик. — Хорошее заклинание, запомните его.

Серафим подозрительно посмотрел на кота и твердо заявил:

— Увеличивать его не будем, а то плакали твои мыши.

========== Возвращение Колумбария ==========

— Мы всё взяли? — в десятый раз спросил Серафим.

— Всё, — успокоил его Костик. — И Колумбария тоже.

— Его-то зачем? — запротестовал Серафим.

— Чтобы не скучно было, — ответил Костик. — И чтобы узнать у этого вашего Аполлона, нет ли у него какого-нибудь зелья, чтобы всё исправить.

Серафим сердито хмыкнул, но возражать не стал. Всё равно Костик не успокоится, пока не вернет свое распроклятое подкроватное чудовище.

— А вот скажите, — начал Костик, — если мы снова заедем не туда…

— Больше никаких свиней! — решительно сказал Серафим.

— Я вообще-то насчет ирисок интересуюсь, но можно и свинью прикупить.

— С каких это щей ты вдруг решил, что заслужил ириски? — спросил Серафим.

— Ну, я в принципе хороший, — скромно сказал Костик. — И веду себя идеально.

— Идеально? — переспросил Серафим. — Вчера ты раскокошил последнюю банку усмиряющего зелья и разломал укорачивающее ложе, позавчера скормил своему коту жуков мерзопакостности, утром сунул проволоку в розетку…

— Укорачивающее ложе я по уважительной причине сломал, — возразил Костик. — Оно меня укорачивать пыталось.

— Потому что нечего было в него ложиться, изверг ты!

— И что, раз изверг, то сразу ноги отпиливать? — возмутился Костик. — И без жуков как-то спокойнее, они очень противные были. Мерзопакостные, я бы сказал.

— Редчайшие! — вскричал Серафим.

— Одно другому не мешает, — пожал плечами Костик.

— Ох, ладно, пес с тобой, насчет проволоки даже знать не хочу, — махнул рукой Серафим. — Поехали уже.

— За ирисками, — поддержал его Костик.

— Вот уж фиг!

Костик тяжело вздохнул и поплелся к саням. Всю дорогу он молчал, и Серафим наконец не выдержал:

— Ты что, до сих пор из-за ирисок дуешься?

Костик мотнул головой, а Пафнутий продекламировал, высунувшись из его рукава:

— Грусть-тоска меня съедает…

— Что опять? — простонал Серафим. — Белку себе хочешь?

— Хочу, — оживился Костик. — Но я не поэтому.

— А почему?

— Жалко с артефактами расставаться…

Костик смутился и зарылся лицом в шарфик.

— Жадничаешь?

— Нет, по-другому жалко. Это же бабушкины вещи в основном…

Серафим вздохнул:

— Что поделать, такова жизнь.

— Угу.

Костик помолчал немного, потом предложил:

— А давайте не будем ничего отдавать.

— Не положено, — с сожалением ответил Серафим.

Он неожиданно осознал, что и сам не очень горит желанием сбыть с рук артефакты. Обычно на один чердак у него уходило недели две-три, артефакты разбирались, сортировались и отправлялись к нужным людям, а сам Серафим двигался дальше. В этот раз всё было иначе. Он увяз в чердаке, как в сиропе, привык к нему, к артефактам… Да даже к этому окаянному Костику привык. Всё из-за того, что работа продвигалась медленно, не иначе.

Серафим остановил лошадей и мрачно объявил:

— Приехали.

Аполлон Селиверстович вышел на порог, услышав перезвон колокольчиков, и приветливо замахал:

— Фимка, сколько лет, сколько зим!

— Фимка? — спросил Костик, мгновенно повеселев.

— И не спрашивай, — уныло ответил Серафим. — Привяжи пока лошадей.

Сам он подхватил ящик с артефактами и поспешил в дом. Аполлон Селиверстович подрагивал жиденькой бородкой и сыпал свежими сплетнями, явно радуясь гостям.

— Ты же на чердаке старого Иннокентия сейчас? — спросил он, прищурившись. — Осиное гнездо там есть?

— А что? — спросил Серафим, весь напрягшись.

Аполлон Селиверстович заложил пальцы за прорези вязаной жилетки, важно сообщил:

— Про три «н» слышал? Говорят, теория подтвердилась.

— Да вы что? — ахнул Серафим. — Кто-то смог пройти в портал? Когда? Где?

— Ой, я и сам точно не знаю, — огорченно покачал головой Аполлон Селиверстович. — Вроде бы портал открыли, но пройти не успели, дом загорелся… В общем, если бы найти еще один правильный чердак и выполнить условия трех «н»…

В это время в дом ворвался Костик.

— Лошадей привязал, — объявил он.

— А это мой ученик, — сообщил Серафим. — Аристарх.

— Модестович, — с достоинством добавил Костик, выпрямившись и аристократично задрав нос.

— Модестович, — подтвердил Серафим.

— И ни одной «н», — разочарованно покачал головой Аполлон Селиверстович. — А говорили, у тебя в учениках внук Иннокентия?

— Кто говорил? — озадаченно нахмурился Серафим.

— Феоктист Феоктистович. Говорит, там всё подходит, буквы, рождение в доме и вообще. Он, кажется, и у него в учениках побывал, внук этот… Константин, если не ошибаюсь.

— А, этот, — махнул рукой Серафим. — Я его прогнал. Отвратительный ребенок, шило в одном месте и ни капли таланта. Только портил всё. Другое дело — Аристарх.

Костик сосредоточенно вертел в руках хрупкую язвенную вазочку.

— Ну, так даже лучше, — вздохнул Аполлон Селиверстович. — Нет соблазна принести ребенка в жертву науке. Так что там с артефактами? Есть редкие?

Серафим молча придвинул к нему ящик, а Костик жестом фокусника извлек из-за пазухи фотографию и шмякнул ее на стол:

— Можете вернуть нам Колумбария?

— Аристарх, не лезь! — возмутился Серафим.

— Что это? — Аполлон Селиверстович близоруко сощурился, вынул из кармана пенсне, внимательно осмотрел снимок. — Засасывающим фотоаппаратом поймали?

— Именно, — кивнул Серафим. — Это наше подкроватное чудовище.

— Феноменально! — всплеснул руками Аполлон Селиверстович.

— Можно его оттуда высосать обратно? — нетерпеливо спросил Костик, отколупывая чешуйки с умертвляющей рыбы.

— Сейчас, сейчас! — захлопотал Аполлон Селиверстович.

Он кинулся к одному из внушительных шкафов, достал с верхней полки механический проектор, покрутил ручку, всунул снимок в прорезь, пощелкал какими-то кнопками — и у стены возник Колумбарий.

— Надо же, — умильно сложив ладони, проблеял Аполлон Селиверстович, — настоящее подкроватное чудовище!

— Да, — гордо сказал Колумбарий. — Я есть хочу.

— Он хочет есть! — восторженно воскликнул Аполлон Селиверстович и повернулся к Костику: — Аристарх Модестович, что он ест?

— С какой радости он вдруг Аристарх, если всю жизнь Костиком был? — возмутился Колумбарий.

========== Осиное гнездо ==========

Умертвляющая рыба со звоном разбилась, выскользнув из рук Костика.

— Фима, это что за новости? — Аполлон Селиверстович строго глянул на Серафима поверх пенсне.

— Это Костик, — нехотя признал Серафим, ногой задвинув осколки рыбы под стол. — Он, конечно, еще тот вредитель, но…

— Но ты не готов принести его в жертву науке, — договорил за него Аполлон Селиверстович.

— Не готов, — вздохнул Серафим.

Аполлон Селиверстович с сожалением поцокал языком, внимательно разглядывая растерянного Костика.

— Если бы всё зависело только от нас с тобой…

Серафим скорбно поджал губы и промолчал.

— Мой интерес маленький, можно сказать, вообще никакой, — продолжал Аполлон Селиверстович, — но вот Феоктист Феоктистович — мало того, что искатель, он еще и человек азартный…

— И демона огня не забыл еще, — тихо добавил Костик.

— Не забыл, — подтвердил Аполлон Селиверстович. — Третьего дня как раз рассказывал, говорил, что есть в мире справедливость.

— Можно ведь никому ничего не говорить, — предположил Серафим, сверля Аполлона Селиверстовича взглядом.

— Я расскажу, — заверил его Колумбарий, на секунду перестав жевать фикус.

— Испепелю, — пообещал Серафим.

— Не надо испепелять! — испугался Аполлон Селиверстович. — Это же такая удача — подкроватное чудовище! Да еще говорящее! Да еще не невидимое!

Колумбарий сердито нахохлился, отряхнулся и исчез.

— Интересничает, гад, — неодобрительно нахмурился Серафим. — Но вы же не скажете?..

— Я-то не скажу, — вздохнул Аполлон Селиверстович, — но Феоктист Феоктистович с Гордеем Макаровичем уже договорились и указующее блюдце раздобыли…

— А у этого Гордея Макаровича тоже на меня зуб? — спросил Костик.

— Он вершитель, — пояснил Аполлон Селиверстович. — У него не зуб, у него дело всей жизни.

— Понятно, — вздохнул Костик и повернулся к Серафиму: — Давайте лучше вы.

— Что — я?

— Вредителя в жертву науке, — терпеливо пояснил Костик. — Чтобы они с носом остались.

— Сил моих больше нет, — застонал Серафим. — Из всех учеников мне почему-то достался самый безмозглый, самый упрямый, самый…

— Да ладно тебе, Фимка, забыл, каким сам был? — улыбнулся Аполлон Селиверстович.

— Не был! — возмутился Серафим.

— Это что, ваш учитель? — оторопел Костик. — А почему тогда вы не хранитель?

— Потому что я его выгнал за бестолковость. — Бородка Аполлона Селиверстовича затряслась от беззвучного смеха.

— Я бы и сам ушел, — обиженно ответил Серафим. — Всю жизнь мечтал стать искателем. И стал!

— Стал, — подтвердил Аполлон Селиверстович, глядя на него с гордостью.

Серафим снова посерьезнел, помрачнел и спросил:

— Что теперь делать?

— Ты сам знаешь, — сказал Аполлон Селиверстович.

Серафим тяжело вздохнул и кивнул:

— Знаю…

— Это необходимо, — сказал Аполлон Селиверстович. — Других вариантов нет.

— Жалко…

— Жалко.

Костик сосредоточенно крутил в руках бесславный череп, пытаясь выдавить торчащие в глазницах рубины.

— Давай сюда свои артефакты, — спохватился Аполлон Селиверстович.

Он нырнул в ящик и упоенно заворковал над иголками нравственности. Серафим кинулся расставлять на столе остальные артефакты, старательно игнорируя Костика.

— Кстати, вот, — сказал он, вынимая из кармана шестеренку. — Что скажете?

Аполлон Селиверстович протянул руку, тут же ее отдернул, спросил:

— Откуда?

— Костик раздобыл, — уклончиво ответил Серафим.

Костик быстро глянул на шестеренку и тут же отвернулся, сосредоточенно водя пальцами по корешкам книг на этажерке.

Аполлон Селиверстович жестом попросил Серафима наклониться и зашептал ему что-то на ухо. Серафим кивнул, снова спрятал шестеренку в карман. Аполлон Селиверстович вынул потрепанный кошелек, отсчитал несколько замусоленных купюр, сунул их Серафиму. Подумал немного, добавил еще пару, сказал:

— Остальное тоже мне привози.

— Хорошо, — кивнул Серафим. — Идемте, чудовища, нам пора.

Костик молча направился к выходу, а Колумбарий объявил:

— Не поеду!

— Как это — не поедешь? — возмутился Серафим.

— Не хочу. Здесь буду жить.

Аполлон Селиверстович чуть не подпрыгнул от радости, потом взволнованно посмотрел на Серафима:

— Можно?

— Забирайте, — махнул рукой Серафим.

— Колумбарий, покажись, — попросил Костик, остановившись в дверях.

Колумбарий заворчал, но проявился, и Костик тут же подхватил его и заключил в объятия.

— Тьфу! — возмутился Колумбарий. — Грязными руками! Поставь меня на пол немедленно!

Костик подчинился и сказал:

— Ты не забывай нас, ладно?

— Такое забудешь! — фыркнул Колумбарий. — Я про вас самую страшную главу мемуаров напишу. Кстати, привезете мне мои мемуары, когда в следующий раз приедете.

— Сим привезет, — пообещал Костик и выскочил за дверь.

— Не сбежит? — спросил Аполлон Селиверстович.

Серафим покачал головой.

— Новый год скоро, — задумчиво сказал Костик, глядя на проносящийся мимо саней заснеженный лес.

— Скоро, — вздохнул Серафим.

— Вы же привезете Колумбарию мемуары? Он просил…

— Сам привезешь.

Костик зарылся лицом в шарфик и промолчал. Только у самой калитки он нарушил молчание и спросил:

— Что Аполлон Селиверстович сказал про шестеренку?

— У нее есть полезное свойство, — ответил Серафим. — Можно кое-что сделать, и она исполнит одно желание. То есть зарядит этим желанием артефакт, который… Сложно объяснить, увидишь. В общем, хорошая штука.

— Угу… Вы же будете кормить моих животных? — с тревогой спросил Костик. — И свинью тоже…

— Не буду, — отрезал Серафим. — Еще один намек в эту сторону — и спущу на тебя выбивалки.

— Мало вам того, что я буду принесен в жертву, еще и поиздеваетесь напоследок? — обиделся Костик.

— Вот дурень! — возмутился Серафим. — Шагом марш на чердак, разберемся раз и навсегда с этим гнездом.

Костик медленно, обреченно потащился в дом.

— Я хоть попаду туда же, куда и бабушка? — с надеждой спросил он, обернувшись у самой лестницы.

— Да сколько можно! — рассердился Серафим. — Я же говорю: разберемся с гнездом. Сломаем его к чертям. Что непонятного?

— А чего вы тогда вздыхали, что жалко? — недоверчиво спросил Костик.

— Чердак портить жалко, — ответил Серафим, открывая люк. — Без гнезда тут энциклопедии не почитаешь…

Костик нахмурился, еще раз уточнил:

— Вы что, добровольно уничтожите гнездо?

— Добровольно, — проворчал Серафим. — Потому что другого выхода нет, прав Аполлон Селиверстович. Порталы можно зафиксировать только при наличии гнезда. Если его не будет, то и тебя убивать незачем.

— Ну, вообще-то повод всегда найдется, — не согласился с ним Костик. — Но что будет, если осы построят еще одно гнездо?

— Ничего не будет, потому что чердак уже стал правильным. Гнездо должно быть тут изначально.

— И все артефакты пропадут?

— Какая разница?

— Жалко…

— Жалко.

Серафим передвинул комод, влез на него, вынул из кармана шестеренку и решительно откромсал ею гнездо. Огляделся, пытаясь понять, ушла ли сила из артефактов. Понял, что это не имеет значения. Спрыгнул, бережно держа серый ком на вытянутой руке, и протянул его Костику:

— С наступающим тебя, чудовище.