Привал странников [Анатолий Яковлевич Степанов] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (61) »
Анатолий СТЕПАНОВ ПРИВАЛ СТРАННИКОВ
Поезд был скорый – теперь все скорые, но медленный, грязный и шумный, как все южные поезда. До Москвы дополз кое-как. Смирнов, увидев сквозь мутное, узорами, стекло приближающиеся узкие перроны Курского, взял палку, взял сумку и вышел в тамбур. Открыв дверь, проводница протирала поручни. Смирнов дождался полной остановки и, хромая привычно, спустился в полутемный тоннель. Смирнов не любил этот новый Курский, не нравился он ему. В раздражении миновав необъятный зал, он выбрался к стоянке такси. Выгода непрестижного поезда: строй машин и кучка таксистов стоял в ожидании пассажиров. Смирнов подошел к головному таксомотору и громко спросил у кучки: – Кто на очереди? На мягких кроссовках подошел парень в травленых джинсах, в оранжевой куртке с выведенной умельцами Рижского рынка надписью "Хонда". Совсем молодой паренек. Паренек подошел, остановился и изучал Смирнова, вертя на указательном пальце ключи. Привычно-некурортно-загорелое лицо, рубашка, застегнутая на все пуговицы, неопределенный пиджак с затертой орденской планкой, отечественные портки, отечественная обувка. Вроде лох из Мухосранска. Но фирменная кожаная сумка через плечо, но легкая камышовая трость с монограммами… Ничего не поняв, водила полез к баранке. Непроизвольно покряхтывая, Смирнов устроился на заднем сиденье. – Куда едем, батя? – игриво осведомился парень. – Куда укажу, пасынок, – поставил его на место Смирнов и, выдержав паузу, дал начало маршрута: – Развернись на Садовом и через Обуха, на бульварное кольцо. От всесоюзной суеты Садового кольца к московскому уюту кривых улочек и переулков. Дом родной. Он дома. Последний подъем Яузского бульвара, Покровский, Покровские ворота, Чистые пруды. После Трубной Смирнов попросил: – Сейчас в переулок направо… – Шофер исполнил. – А теперь налево… Желтое здание стояло на месте. Они развернулись на Каретном и доехали до Пушкинской площади. – Вниз по Горького, – приказал Смирнов. Телеграф, "Националь", Университет. У Библиотеки Ленина Смирнов скомандовал еще раз: – С Лебяжьего на Ленивку и по набережной. – А с Лебяжьего проезд уже пять лет как закрыт, – с плохо скрытым торжеством объявил водитель. – Ну тогда с Волхонки. По крутому переулку вскарабкались к шестиэтажному, громадному здесь дому. Смирнов выбрался кое-как, отстегнул трешку, спросил на прощанье: – Так и не догадался, кто я? – Не-е… – признался водитель. – Думай, молодой, думай. Молодым много думать надо. И захлопнул дверцу. Лифт, слава богу, работал. Смирнов поднялся на пятый этаж. Нужная ему дверь была заново обита, и на ее темно-бордовой шкуре сиял мягким блеском старинный звонок с вежливой надписью: "Прошу крутить". Раз просят, Смирнов крутанул. И будто ждали: дверь тотчас открылась. – Ну, входи, – предложил здоровенный мужик в майке и шортах. – Я тебя с балкона увидел. – Хорош! – решил про него Смирнов и вошел. Обнялись как положено. Оттолкнувшись друг от друга, чтобы обоюдно рассмотреть получше. Смирнов добавил к первому впечатлению: – Но пузо. – На себя посмотри, сельский житель! – обиделся хозяин. – Пиджачок и штанцы со своего огородного пугала снял, что ли? Как тебя такого Лидка выпустила в Москву? – Я пенсионер, Алька, – напомнил Смирнов. – И вид у меня должен быть пенсионерский. Это ты у нас все мальчуганом прыгаешь. – И повторил: – Но пузо. – Грубо, – решил тот, кого назвали малоподходящим к его летам именем Алик, и предложил: – Можешь душ принять с дороги. – С удовольствием. Только сначала апартаменты покажи. Первый раз я же здесь у тебя. Походили по квартире, и Алик хвастался тем, как он в отличных условиях живет в сердце любимой старой Москвы. Минут пятнадцать хвастался, выводил на балкон, показывал Кремль, кивал на Москву-реку, махал руками. Потом Смирнов помылся, переоделся в подготовленный женой московский наряд, и они уселись на кухне. Алик оглядел Смирнова в светлых брюках, в летних тряпичных туфлях батумского производства, в рубашечке с карманчиками, погончиками и лейблом и одобрил: – Другое дело. Чувствуется Лидкина рука. – И разлил по первой. – Не рано ли? Нынче позволено только с четырех часов. – В ресторанах с двух. – Тогда будем считать, что мы в ресторане. – Смирнов поднял рюмку. За встречу, Алик. Выпили и загрустили. – Кисло мне, Алька, – сказал Смирнов. – Третий год, как уехал из Москвы к морю, век свой доживать. Но не доживается, понимаешь, не доживается! Лидке там хорошо, возится по хозяйству, цветы сажает, помолодела, поздоровела, общественной работой увлеклась. Первый там человек, ее все знают. А я на лавочке сижу. Летом курортников разглядываю, зимой – море. И по Москве тоскую. Зимой и летом. И весной, и осенью. Я сейчас к тебе на такси ехал, на контору глянул. – Ты туда не ходи, Саня, – посоветовал Алик. – Это почему же? – Не позовут, не надейся зря. – Это почему же? – повторил свой вопрос Смирнов. – Ты, брат, деятель периода- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (61) »
Последние комментарии
1 час 12 минут назад
1 час 20 минут назад
1 час 48 минут назад
1 час 52 минут назад
1 час 52 минут назад
2 часов 12 секунд назад