Записки советского офицера [Григорий Пенежко] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (204) »
Пенежко Григорий Иванович Записки советского офицера
Десять дней
Тетрадь первая
Вот и началась война! Она застает меня неподалеку от Перемышля ранним утром, когда я думал: скорее бы сдать роту и — в Москву, на зачетную сессию заочников инженерного факультета Бронетанковой академии. Светает. Позади, за кормой моей машины, весело поднимается заря. Впереди серая лента шоссе уходит в туман. Вдали из тумана выступают островерхие кровли Перемышля. Я веду роту танкеток Т-37. Моя обязанность, как военного представителя на машиностроительных заводах Одесской группы — сдать роту штабу Н-ской дивизии, стоящему в местечке под Перемышлем. После этого я должен заехать в Одессу, к месту своей службы, а оттуда уже можно в Москву. Со мной на головной танкетке — Иван Кривуля, младший политрук, назначенный на должность замполита роты. Кривуля рассказывает мне о своем житье-бытье в Одессе, где он работал на заводе Сельмаша, а потом учился на курсах младших политруков. Я слушаю историю его встречи на танцплощадке одесского парка культуры и отдыха с некоей прекрасной Машей, от которой будто бы вся молодежь завода им. «Январского восстания» сходит с ума и которая скоро будет его женой, посматриваю на Кривулю и думаю: «Молод он все-таки, не солиден для политработника — как мальчишка, руками размахивает». Увлекшись воспоминаниями о своей Маше, Кривуля при резком развороте машины свалился на меня в башню. Он поправляет свой растрепавшийся при падении большой темно-русый чуб. — А политрук из вас, товарищ Кривуля, вряд ли получится, — говорю я. Кривуля улыбается с таким добродушным видом, как будто уже не раз слышал это. — Думаете, слабоват? — спрашивает он. — Вы почти угадали, — сознаюсь я. Кривуля рассказывает о себе. Оказывается, он три года прослужил на действительной в должности помкомвзвода батареи и уже побывал на войне. Служил в артиллерии и бредил танками. Когда его полк преобразовали в танковый, решил остаться на сверхсрочную. В финскую кампанию был старшиной, командиром танка. Разговор ведется уже совсем в другом тоне. Кривуля говорит: — Только на войне я стал размышлять о сущности жизни. Сижу как-то под днищем танка, подогреваю его и думаю: «Мало еще сделал ты Иван, в жизни, не далеко ушел, а время такое, что от каждого требуется полная отдача». — Так вот вы какой! — смеюсь я. — Теперь вы больше похожи на политработника. — После финской войны на что ни погляжу, все кажется — вижу в первый раз,— продолжает Кривуля в том же тоне. — Одно мне только жаль, что жизнь человеческая коротка, и я не успею сделать всего, что хочется, но я решил выбирать в жизни самое главное. Когда война кончилась, комиссар полка вызвал меня и говорит: «С вами, товарищ Кривуля, бойцы весело воевали, и хоть фамилия у вас кривая, но генеральную линию на войне вы держите правильно. Отправляйтесь, — говорит, — на курсы младших политруков за теорией». Вот я и ухватился за узду теории, — закончил он, и на его худощавом лице снова заиграла озорная улыбка. Мы приближаемся к Перемышлю при полном рассвете. От тумана осталась только легкая дымка. День обещает быть чудным. Свежий ветерок от быстрой езды дует в лицо. Приятно думать, что через час-два я сдам роту и, может быть, еще сегодня успею выехать в Одессу. Нужно только не задерживаться в Одессе, и тогда я попаду в Москву вовремя. Мое короткое раздумье было прервано монотонным завыванием моторов. Я увидел в небе впереди себя рябоватое облачко. Это облачко шло вдоль шоссе, росло и быстро приближалось к нам. Вот уже ясно видны большие черные самолеты с хищно вытянутыми вперед, светлыми клювами и белыми крестами на крыльях. — Это немцы! — закричал Кривуля. — Такие в Финляндии были! Неужели война? .. Как бы в подтверждение его слов, со стороны Перемышля докатились далекие взрывы. Где-то рядом оглушительно охнуло, и над головой с ноющим воем пронеслись чужие самолеты. — Война! — сказал я Кривуле сорвавшимся голосом. Флажком дал сигнал «Делай, как я!», машинально, совершенно не отдавая себе отчета, почему это делаю, свел колонну с шоссе в рожь и ускорил движение. Мысль о том, что война началась, еще не укладывалась в голову, но Москва уже стала далекой.
* * *
Когда я вошел в штаб дивизии, начальник штаба, немолодой полковник, разговаривал по телефону — нервно торопил кого-то с выходом, одновременно отчитывал интенданта, брал у подходивших к нему командиров карты, отчеркивал что-то на них, кому-то махал рукой — «скорей, скорей, чтобы успели» командиры опрометью кидались к двери, — словом, война началась! От близкого разрыва бомбы посыпались оконные стекла. Один- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (204) »
Последние комментарии
6 часов 10 минут назад
6 часов 29 минут назад
6 часов 37 минут назад
6 часов 39 минут назад
6 часов 41 минут назад
6 часов 59 минут назад