Страж для бабочки [Артем Скоров] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Страж для бабочки
I. Тринадцатый день
12.06.2020. Краснодар Вадим просыпается, сидя на стуле, и открывает глаза. Вокруг него полумрак, освещаемый лишь парой десятков мониторов. Воздух на вкус стерильный, сладковатый. Рядом с ним на больничной койке лежит его сестра, Соня. Она скрыта тёплым одеялом, под которым — запутанная сеть из проводов с датчиками, что опоясывают всё её тело. Девушка совсем недавно отметила семнадцатилетие, но ужасная авария лишила её очень многого. Соня пока не знает об этом, ведь почти две недели находится в коме. В палате кроме неё чуть больше десятка пациентов, и лишь несколько из них действительно спят. Внутренние часы подсказывают Вадиму, что ночь уже позади. Очередная ночь, в которую ничего не случилось. И он опять не знает, как реагировать на эту стабильность: радоваться или молча надеяться на лучшее. Проходит пара минут, и на потолке включаются лампы. Свет рассеянный, тускловатый, не ослепляющий пациентов. Вадим не видит, но знает и слышит, как стайка медсестёр выходит из коридора и расходится по помещению. Их действия неизменны, точно выверены и распределены, кратки и без каких-либо лишних движений. Каждая из них знает своё дело, а потому они работают без единого слова, не нарушая царящую здесь тишину. Одна из медсестёр и останавливается за спиной у Вадима, который всю ночь провёл на стуле перед сестрой. — Тебе пора уходить, — тихо говорит она ему на ухо. По голосу Вадим узнаёт Катю — бывшую одноклассницу и главную свою опору в это тяжёлое для него время. Они не виделись с самого выпускного — почти половину жизни, но они встретились вновь, когда Вадим впервые пришёл сюда. Катя обходит койку и встаёт уже напротив него, с другой стороны. Вадим вяло шевелится, разминает затёкшую шею и заспанно смотрит на сестру. Лицо Сони за ночь не изменилось. Оно всё так же спокойно, безмятежно и умиротворённо, словно она современная героиня одного детского мультфильма. Вадим любуется личиком со впалыми щеками, заживающими ранками на бледной коже и ёжиком едва отросших иссиня-чёрных волос, которые пробиваются из-под повязки на голове. Соня красива, как и до того дня, когда угодила сюда. Вадим улыбается ей, пусть она и не видит этого. Его взгляд опускается на мерно вздымающуюся грудь, которая уже пару дней дышит сама, без аппарата. После этого он смотрит чуть выше, на кардиомонитор за койкой, сердцебиение на котором держится чуть выше шестидесяти, как и всегда. Его взгляд опускается ниже и придирчиво осматривает девушку, пока не останавливается одиноком холмике только левой ступни. Вадим расстроено вздыхает. В его присутствии она не пошевелилась, в очередной раз не показала ему мелочь, которая так много для него значит. — Иди домой, — напоминает Катя. Наблюдая за её манипуляциями, Вадим не отвечает. Тем временем Катя достаёт исхудавшую руку Сони из-под покрывала и кладёт поверх него, разворачивая ладонью к потолку, после чего следует ввод лекарств через катетер. Поставив левую руку локтём на кровать, Вадим медленно крутит ею, разминая. Мышцы и связки лениво, с дёрганной болью отвечают на команды, а пальцы заметно подрагивают. Рука тяжёлая, непослушная, словно он пытается гнуть раскалённый металл. — Всё ещё болит по утрам? — замечая его движения, спрашивает Катя. Вадим молчит, едва заметно кивает и тихо встаёт. — С добрым утром, солнце, — наклонившись, осторожно шепчет он, а потом целует Соню в висок. После этого отстраняется и с надеждой смотрит на неё. Замирает и Катя, на пару секунд останавливая ввод лекарства в катетер. Вадим с нетерпением всматривается в застывшее личико, пытается заметить хоть какую-нибудь реакцию, ждёт… Проходит секунда, другая. Время необратимо движется вперёд, но не для неё. Чуда или магии вновь не происходит, а Соня не просыпается и, к сожалению Вадима, в очередной раз доказывает своё имя. Закончив с лекарством, Катя подключает капельницу к катетеру. — В сестринской я оставила кофе в своей кружке, — между делом говорит она. — Тебе необходимо взбодриться. А то опять уснёшь за рулём посреди пробки, как в прошлый раз. Катя тепло улыбается ему. Одновременно Вадим слышит, как другая медсестра прыскает от услышанного. Однако он не реагирует и усаживается обратно. Как бы подруга ни пыталась, её шутки перестали на него действовать с тех пор, как они впервые встретились у этой койки. Катя с грустью на лице начинает настраивать скорость подачи глюкозы. После этого она собирает использованные шприцы в отполированный поднос. — Потерпи ещё немного, — просит Катя. — И не требуй от неё слишком много. Когда придёт время, она проснётся. — Спасибо, — искренне говорит Вадим ей в спину, когда она отходит от койки Сони. Та замирает на мгновение, а затем идёт дальше. Вадим оглядывается. В просторном помещении на всю ширину здания вдоль стен стоит ещё с десяток коек, на которых лежат дети. И только несколько из них в сознании. Все они обмотаны проводами, датчиками и трубками с капельницами, а за ними пара-тройка мониторов и аппаратов. Над самими детьми возится стайка медсестёр, включая Катю. Каждый третий день, когда она выходит на дежурство, Вадим проводит ночь на этом стуле и вдыхает пропитанный лекарствами воздух палаты, за последние две недели ставший для него до омерзения привычным. Порывшись в карманах больничного халата, Вадим достаёт телефон и скромненький плеер с наушниками, которые принадлежат сестре. На миг включив смартфон, он убеждается в отсутствии пропущенных звонков и сообщений в вотсаппе, после чего запихивает его в один из карманов брюк. — Я тут тебе кое-что принёс, — обращаясь к Соне, Вадим разматывает клубок наушников. — Надеюсь, понравится. Включив накануне скачанный файл, он на себе проверяет громкость звука, после чего аккуратно вставляет пальчиковые наушники в уши сестре и начинает запись заново. После небольшого вступления и зачитывания аннотации там начинается аудиокнига «Кровавые пески Шуана» — фэнтези, которое девушка ждала с начала анонса, и которое только на днях обзавелось озвучкой. Оставив плеер на её груди, Вадим целует сестру на прощание. Максимально тихо и осторожно встаёт, стараясь не зацепить какой-то провод, капельницу или аппарат. Возвращая стул на место, лавирует между снующими туда-сюда медсёстрами и с улыбкой желает им хорошего дня. После этого он направляется по коридору с нежно-зелёными стенами в сторону одной из многочисленных дверей. Заглянув в туалет и ополоснув лицо холодной водой, Вадим начинает чувствовать себя заметно лучше, но всё ещё паршиво. Всматриваясь в зеркало, он зачёсывает длинную чёлку назад, приводя волосы в порядок. После этого приближает лицо вплотную к зеркалу и всматривается в него. От тех бесконечно глубоких и завораживающих орехово-серых глаз, которые так нравились Кате в школьные годы, ничего не осталось. Они исчезли всего за пару дней, оставив после себя безжизненную пустоту под густыми и низко опущенными бровями. Его новый образ дополняют синяки от недосыпов и заметная щетина на осунувшемся лице. Вадим вздыхает, отчего стекло запотевает на пару секунд. Он прикусывает уголок нижней губы — сильно, до боли, пока не чувствует привкус крови во рту. Этот глупый ритуал помогает ему развеять иллюзии надежды на нереальность происходящего. И вот уже который раз губа страдает зря. Двенадцатый день позади. Наступает тринадцатый день жизни, которую Вадим хотел бы никогда не знать. Первое время он мечтал о том, чтобы проснуться, а покинув свою спальню, оказаться на кухне за семейным завтраком. Глупые мечты и фантазии с каждым днём теряются на фоне давящей реальности и не менее реальных проблем. Ежедневные и бесконечные ожидания по принципу «надейся на лучшее, готовься к худшему» изматывают его. Они не дают есть и мучают, едва не насилуют хронической бессонницей, а когда ему всё же удаётся уснуть, изводят беспокойными снами. Покидая палату, Вадим ждёт и вздрагивает от каждого звонка или смски в вотсаппе, судорожно достаёт простенький смартфон и не знает, как реагировать на несвязанный с Соней звонок — грустно вздыхать или радоваться. За полмесяца он помнит только один случай, когда голос из динамика принёс ему хорошую новость. В тот день Соня начала дышать сама и появились первые спонтанные движения. С тех пор заведующий отделения сменил риторику и начал говорить чуть более оптимистично, однако больше никаких улучшений в её состоянии не произошло. Покинув туалет, Вадим направляется дальше по пустому коридору в сестринскую комнату, которая оказывается пустой. В просторном помещении находится вместительный диван, небольшая кухня с холодильником и простенький шкаф для вещей и сменной одежды. Вадим берёт кружку Кати и приседает на диван. Прогретая стеклянная поверхность приятно греет ладони, а ароматный пар наполняет его лёгкие с каждым вдохом. Он медленно, с наслаждением отпивает горячий напиток, который оказывается как нельзя кстати. Как показывает практика, кофеин является для него лучшим средством для прочистки мозгов от дурных мыслей после алкоголя и сигарет. Уткнувшись локтями в колени, Вадим с силой сдавливает переносицу, хотя пальцы левой руки не могут похвастаться той же силой, что была до травмы. Что-то обсуждая, в комнату входит пара медсестёр. Заметив его, они лишь слегка понижают тон и шепчутся о своём, останавливаясь у дальнего стола. Едва ли прочистив разум, Вадим большими глотками выпивает остатки кофе. Тот обжигает нутро и растекается по телу приятным теплом. Под поглядывания медсестёр моет кружку, а потом подхватывает из-за дивана рюкзак со своими вещами и молча выходит в коридор. Там Вадим видит Катю, которая всё ещё занимается детьми в общей палате и не замечает его. Как выяснилось, бывшая одноклассница уже полгода работает медсестрой в отделении анестезиологии и реанимации. Он не хочет даже думать о том, что было бы с ним, если бы не она, и не её помощь с поддержкой. Когда-то школьная любовь теперь может часами переводить ему сложные медицинские заключения врачей, разрешает ночевать возле сестры и присматривает за ней в своё дежурство. Именно от неё он узнал, что Соню отключили от аппарата ИВЛ, именно она не дала ему пасть духом в первые дни кошмара и заставила готовиться к затяжной борьбе за сестру. Вадим давно бы затискал Катю в благодарных объятиях, но не хотел смущать её своим странным поступком. По этой причине он только и может, что провожать подругу тёплым взглядом. Однако, стоит ему отвернуться и направиться к выходу из отделения, как улыбка в миг стекает с его лица, обнажая холодное нутро. Вадим не возвращается к сестре, чтобы попрощаться ещё раз — не хочет мешаться там под ногами. Оставив двери в отделение позади, он вешает халат на крючок и снимает висящий рядом чёрный пиджак. После поправленного перед зеркалом воротника на рубашке такого же цвета и снова закинутой назад чёлки он перекидывает через голову ремень рюкзака. Выйдя на площадку перед лифтом и лестницей, Вадим щёлкает на кнопку, не желая пешком спускаться с шестого этажа. Остановившись на предпоследней ступеньке крыльца больницы, Вадим достаёт из кармана пиджака пачку винстона с изображением изуродованных лёгких. Убедившись, что рядом никого, вытягивает оттуда сигарету с зажигалкой, закуривает и вдыхает лучшее средство для утренней прочистки головы. С наслаждением сдерживает дым в лёгких, после чего медленно выдыхает его, осматриваясь. Двор перед главным входом в семиэтажное здание скромен — всего лишь выложенная плиткой дорожка. С одной стороны от неё миниатюрный парк с парой детских качелей, а с другой тянется ряд из пушистых пихт. Их едва заметный аромат помогает Вадиму на время забыть, что в полусотне метров дальше, за высоким кованым забором находится оживлённый город. Вадим хорошо помнит тот день, когда впервые оказался на этом самом крыльце — тридцать первого мая, воскресенье. Ещё с ночи небо на весь горизонт заволокло полотно тёмно-свинцовых туч, а накрытый полумраком Краснодар терроризировали ливень и шквалистый ветер, которые никак не хотели затихать. Вадим тогда с раннего утра возился в ванной, выкладывая на стене новую плитку. Телефон в кармане исправно звенел сообщениями от Сони о всякой чепухе, что отвлекало его, мешало и раздражало. И он был рад, когда в 12:07 сестра отправила ему последнее сообщение в вотсапп — «мы поехали», а потом, наконец, перестала писать. Время шло, работа спорилась, а узор из разноцветных плиток рос, обнажая великолепие ярких красок. Когда очередной ряд подходил к концу, плейлист с именитыми композиторами оборвала трель звонка. Долгие секунды Вадим вспоминал, кто такой «Константин Платонов», что тот делал в его списке контактов и какого хрена Вадим вдруг понадобился бывшему однокласснику. Без какого-либо интереса приняв звонок, он параллельно с работой слушал хриплый, прокуренный голос. Однако, чем больше говорил Константин, тем медленнее двигались его руки. В какой-то момент Вадим замер, уставившись в цветные завитушки перед собой, пока всё его тело сотрясала дрожь от холода и страха. Он не дослушал. Сбросив звонок, начал искать номер Сони, пальцем размазывая раствор по экрану. — «Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети. Перезвоните позднее…». Он снова сбросил. Трясущимися руками нашёл номер мамы. Гудок. А за ним ещё один за другим. — Алло, — раздалось слишком неожиданно. — Вы где?! — едва не закричал он в телефон и вздрогнул, осознав, что ответила ему вовсе не мама. — Здравствуйте. Кем вы приходитесь владелице этого телефона? — напряжённо спросил мужской голос сквозь оглушительный шелест, словно говорил под дождём посреди леса. — Сын, — не сразу ответил Вадим. — Меня зовут Сергей Чёрный. Я сотрудник ДПС Республики Адыгея. Мне тяжело это говорить, но ваши родные попали в аварию в трёх километрах от Энема. Девушку отправили в детскую краевую Краснодара в тяжёлом состоянии. Я соболезную, но ваша мать скончалась до приезда скорой и… Вадим осторожно присел на край ванны, едва ли слушая, что говорил Чёрный. — Алло! Вадим? Вы меня слышите? Он оторвал телефон от уха и на блымкнувшем экране открыл уведомления — «мы поехали» было отправлено три часа назад. В детскую краевую на другом конце города его вели и бывший одноклассник, и дпсник. Он снова сбросил звонок и помчался в свою комнату за ключами и курткой. — Здесь нельзя курить. Вадим вздрагивает, и наваждение того дня рассеивается, как и табачный дым вокруг него. Он снова на ступенях больницы, а не ранним утром первого июня, когда Соню на каталке выкатили из операционной на седьмом этаже с аппаратом ИВЛ следом. — Вы меня слышите? Затушите сигарету, пожалуйста. Не сразу, но Вадим понимает, что говорят именно с ним. Не меняя позу, он слегка поворачивает голову и с безразличием смотрит на мужчину лет сорока-пятидесяти. — А ещё курить вредно. И дорого, — хмуро добавляет он, делая новую затяжку. Случайный собеседник делает пару шагов вниз и становится в метре от него на той же ступеньке. — Ну что вы, молодой человек, не стоит сразу становиться ёжиком. От удивления Вадим поворачивается в его сторону. — «Ёжиком»? — забыв про дым в лёгких, выдыхает почти в упор. Тот не отстраняется и терпеливо ждёт, когда окутавшие его клубы развеет порыв ветра. За это время Вадим успевает внимательнее осмотреть его. На нём качественный и явно не дешёвый джинсовый костюм, декорированный отполированными серебристыми пуговицами и коричневой нитью на швах. Он выглядит так, словно сбежал с фотосессии на ковбойскую тематику, оставив дизайнерский шмот при себе. Не хватает только шляпы и шпор на туфлях цвета светлой коры. Приглядевшись, Вадим замечает у него густые морщины на бронзовой коже вокруг глаз и понимает, что поспешно ошибся с его возрастом — ему точно за пятый десяток. Это не скроют ни серебристые волосы с ухоженной бородой, ни модные вещи. Когда дым развеивается, терпеливый собеседник молча отпивает кофе из автоматного стаканчика и закусывает покупным сэндвичем. — В случае опасности ёж сворачивается в клубок и старается отпугнуть врага. — Так вы — враг? — спрашивает Вадим и делает новую затяжку. — Отнюдь, что вы. Я просто старик, который хочет предложить вам работу, Вадим. Вадим молчит, чувствует на себе внимательный взгляд собеседника и тонкой струйкой выдыхает, не меняя ни позы, ни выражения лица. Продолжая смотреть на сосны невдалеке, он тщательно пережёвывает последнюю фразу. Она говорит о многом. Старик знает его имя, и явно в курсе и про оставленную в прошлом профессию. Ведь ему явно не нужен охранник, который сидит перед мониторами в торговом центре. — Надо лишь присмотреть за одной девушкой в течении пары месяцев, — продолжает старик, не дожидаясь ответа и подтверждая его догадки. — Я больше не работаю, — отрезает Вадим. Он спускается со ступенек, на ходу запуская окурок в урну. Он не примет предложение по присмотру за какой-то девчонкой. Не сейчас, когда Соня в коме, он чудом не вылетел с работы, а за ним самим тянется шлейф из долгов после похорон матери и за лечение сестры. — Сто тысяч в месяц, — раздаётся ему вслед. Словно врезавшись в невидимую стену, Вадим замирает, а потом медленно оборачивается, не веря в такую цифру.II. Контракт
12.06.2020. Краснодар Вадим долго вглядывается в лицо старика, который всё ещё смотрит на него со ступеней. Соврал тот или озвучил реальные цифры — он так и не может понять. Ещё пару месяцев назад сто тысяч были привычной для него оплатой, а теперь эта трёхзначная сумма вдвое превышает текущую зарплату. Вадим понимает, что скептицизм и недоверие чётко отпечатываются на его лице. Старик видит это и торжествующе улыбается, не разрывая зрительного контакта. Молчание, а также игра в гляделки затягиваются, что начинает надоедать Вадиму. Ситуацию слегка разбавляет парочка прохожих. Те выходят из-за его спины и поднимаются вверх по лестнице в здание. Детям нет дела до него и старика — они понуро плетутся за родителями. Взрослые, наоборот, с интересом оборачиваются на их странный дуэт, объятый лёгким табачным душком. — Вижу, Вы передумали, — старик первым разрывает молчание. — Я не передумал, — моментально парирует Вадим. Старик словно не слышит ответ и улыбается сильнее прежнего. От этого морщины на его лице лишь лишь ярче выделяются, а выбеленные зубы слегка обнажаются за бледными губами. Он залпом допивает кофе. Когда стаканчик пустеет, старик спускается в сторону всё той же урны у основания перил. — Но заинтересовались, — выкидывая стаканчик, с улыбкой замечает он, а потом протягивает ему руку. — Меня зовут Майкл Харп. Я из Техаса. Могу паспорт показать. Вадим пожимает крепкую, но мягкую ладонь и не представляется ему. Он не особо удивляется такому имени собеседника — всё же внешность у него слишком нетипичная для русского человека. Одновременно отмечает, что за время их краткого и не особо ёмкого диалога тот ни разу не выдал себя акцентом. — Я представляю Василису Мельникову, владелицу ресторана «Белые барханы», — говорит Майкл, прекращая рукопожатие. — Упомянутая ранее девушка — её младшая сестра. Не хотите ли пройти к моей машине? У меня там папка, в которой больше информации. Она вон там, — он указывает за спину Вадиму, — как раз рядом с Вашей ауди. — Вам нужен телохранитель? — на всякий случай уточняет он, на что получает утвердительный ответ. Вадим немного медлит, чувствуя, как в нём зарождаются желания махнуть на предложение рукой и одновременно услышать подробности. Но сто тысяч — деньги большие, и отрабатывать их придётся явно не сидя перед мониторами, что и подтвердил Майкл. Однако Вадим пообещал маме не возвращаться к прошлой профессии после того, как едва не погиб при защите последнего клиента. Но тогда она была жива, а они жили в достатке и все вместе. Теперь ситуация перевёрнута ровно наоборот, словно кто-то толкнул его в зазеркалье. Поступившее предложение может оказаться отличным шансом выбраться из долгов и не влезть в новые. Он даже сможет перестать думать о продаже квартиры или машины. Но червь сомнения грызёт его, не давая прямо сейчас принять одну из сторон. После этих размышлений Вадим решает для начала выслушать предложение американца. Да и идти им всё равно в одну сторону. — Ладно, — озвучивает он решение потенциальному работодателю и разворачивается, взглядом лизнув окна шестого этажа больницы. Когда пихты остаются позади, они по тротуару направляются вдоль дороги в сторону выезда с территории. Майкл двигается чуть позади, даже не отставая от широкого шага Вадима. Идут без единого слова практически в полной тишине, лишь за забором шумят редкие машины да шелестит листва в густых кронах над головами. Когда они подходят к полупустой парковке, то сталкиваются с потоком двигающихся навстречу людей. Видя высокую и широкую фигуру Вадима, прохожие расступаются, обтекая его. У турникета на входе много народу, так что он просто проскакивает через полуоткрытые ворота под вывеской с названием больницы. Ещё пара мгновений, и вот он уже шагает по полупустому тротуару вдоль узкой улочки в обратную сторону, но уже по другую сторону забора. Оставив платную парковку позади, Вадим останавливается, подозрительно смотря на припаркованную перед ним громадину. На радиаторной решётке внедорожника красуются три внушительные буквы — «RAM». Четырёхдверный пикап словно сбежал из американской повседневности, чтобы сиять в краснодарском проулке чёрным, натёртым до глянцевого блеска корпусом и серебристыми рамой с порожками. Ещё немаловажной деталью в этом авто, которая и привлекла его внимание, является белоснежная шляпа с коричневым ободком, что лежит на приборной панели. Шерлок внутри Вадима так и твердит, что хозяин и пикапа, и головного убора стоит за его спиной с довольной ухмылкой на бородатой физиономии. Внедорожник пиликает сигнализацией, агрессивно подмигивая фарами, и Вадим закатывает глаза. Майкл обходит его и открывает заднюю дверь. От Вадима не ускользает то, что он смотрит на него сквозь затонированное стекло, вот только не может распознать эмоции. Вадим слегка отводит взгляд в сторону, ожидая, пока старик закончит ковыряться в поисках обещанной папки. Его взгляд цепляется за агитационный плакат на заборе, и он сразу же жалеет о своём решении. «Полная семья — счастливая семья!» — громко кричат большие белые буквы на зелёном полотне, а рядом счастливыми улыбками с фотографии сияет пример такой семьи. Подобный идеал появился в жизни Вадима восемнадцать лет назад вместе с новостью о скором рождении сестрички. А через пару дней обратился пеплом, когда отец неожиданно бросил их с мамой одних. — Вадим? Услышав своё имя, он смотрит обратно. На лице Майкла больше нет весёлой усмешки, а в голубых глазах лишь требовательное ожидание. Вадим подхватывает папку и отходит от старика под тень деревьев. Прислонившись спиной к плакату, косит взгляд в сторону. Сразу за пикапом стоит его тёмно-пепельная красавица с белой полосой вдоль нижней границы дверей. «Специально же поставил рядом», — мысленно ворчит, переворачивая пластиковую обложку. На первой же странице его встречает крупная фотография миловидной девичьей мордашки в анфас. — Это Аня Мельникова, Ваш клиент, — говорит Майкл, облокотившись о дверь пикапа и сложив руки на груди. Вадим не отвечает и бегло осматривает фотографию ровесницы Сони. Свинцово-серые глаза девушки выразительно смотрят на него сквозь большие круглые очки с дужками-проволочками. Её тёмно-вишнёвые губы и росчерки бровей приятно контрастируют со светлой кожей, выгодно подчёркивая черты лица. Крашенные в соломенный цвет волосы же собраны в пучок на затылке. — В конце августа ей исполнится восемнадцать лет, — продолжает Майкл. — Она из семьи, владеющей строительной компанией, собственным мебельным производством, рестораном и небольшой сетью магазинов. — Значит, богата не только её сестрёнка, — вслух думает Вадим, убеждаясь, что озвученная ранее сумма для таких людей словно мелочь в кошельке. Одновременно отмечает, что сам старик не ассоциирует себя с семьёй Мельниковых. — И кем же Вы для неё приходитесь? Дедом? — Не угадали. На пару секунд Майкл рассветает новой улыбкой, да такой, что Вадим начинает чувствовать себя глупым и несмышлёным ребёнком. Не захотев играть в угадайку, он переворачивает файл с фотографией девушки. Следующие две страницы встречают его коллажами дома, внешний вид которого заставил его мысленно присвистнуть. На двух стандартных листах А4 вмещается не только детальная информация, но и фотографии внутри и снаружи строения. Вадим по достоинству оценивает экстерьер с интерьером просторного и светлого дома. Майкл молчит и ждёт, пока мимо них пройдёт пара человек, а потом даёт ответ на вопрос: — Последние двадцать четыре года я работаю на родителей сестёр в качестве дворецкого. — А заодно занимаетесь и подбором персонала, как вижу, — хмыкает Вадим. — А родители что? Хоть в курсе этого разговора? — Уверяю Вас, они только «за». Так вот, — Майкл слегка хлопает в ладони, привлекая его внимание. — В Ваши обязанности будет входить охрана и содержание Ани в отдельном доме. Стирка, готовка, уборка — всё на Вас. По факту, если согласитесь, Вы подпишите действительный договор домработника на три месяца, а с нынешней работы, боюсь, Вам придётся уйти. Два выходных в любые дни недели по Вашему желанию, так что сможете навещать сестру. По поводу нынешней работы можете не переживать. У Мельниковых тесное сотрудничество с ЧОП «Алмаз», так что после завершения договора Вы сможете вернуться на прежнюю должность. Оплата авансом, раз в неделю по тридцать пять тысяч… — Как-то много, — заглянув в глаза Майклу, Вадим прерывает его диалог. — Больше ранней суммы. — Сюда также входит отдельная плата на повседневные расходы и всё, чего захочет Аня. По бумагам и на деле всё оплачивается Василисой. Никаких махинаций. Всё просто, чисто и прозрачно. Вопросы? Слова застревают у Вадима в горле, когда мимо них проходит мамочка с детворой под руку. Споря, двое малышей лет пяти пытаются договориться, на каких аттракционах они будут кататься. Вадим пару секунд с греющей душу ностальгией провожает весёлое семейство. Его взгляд ускользает от них, гуляет по асфальтированному тротуару, а он вспоминает, как сам водил Соню в тот парк на её пятый день рождения, пока мама безвылазно работала. — Вадим? Он вздрагивает и понимает, что с глупой улыбкой пялится куда-то в сторону от семейства. Мгновение, и он возвращается обратно к диалогу. — Зачем девчонке телохранитель? — Два дня назад Аню попытались похитить во время прогулки, — начинает Майкл. — Действовали неумело, поэтому прохожим удалось её отбить. — В полицию заявляли? — спрашивает Вадим. — Там отказались принимать заявление. Свидетелей не нашли, следов сопротивления нет, а какие-либо приметы она не запомнила. — Угрозы до этого были? Рабочие версии есть? — Вадим задаёт новый вопрос, переворачивая файл в папке и смотря прямо в глаза американцу. — Угроз не поступало. Было несколько версий, но ни одна не подтвердилась. Собственно, фундамент её проблем сейчас в Ваших руках, — Майкл хмуро и с явной неохотой кивает в сторону папки. Вадим углубляется в длинный текст. После ночи в больнице ему туго даётся подобного рода информация, но он понимает общую суть. На бумаге кратко и информативно оформили список проступков потенциальной клиентки, которые, обычно, стараются держать подальше от чужих глаз. Тут и громкие высказывания в социальных сетях на резонансные темы, и неоднократное провокационное поведение на различных мероприятиях, и езда на машине без прав, мелкое хулиганство… — Что? — тянет Вадим, когда мозг переваривает содержимое последнего пункта в списке. Но он ему не верит, а потому перечитывает заново: «06.06.20. В 21:07 Анна украла ключи от внедорожника старшего брата и покинула ресторан «Белые барханы» (данные с камер). В 21:15 В отделение полиции поступил звонок об аварии на улице Старокубанской. В 21:24 Прибывшая бригада СМП констатировала смерь Радовой Н. А. (33 года) и тяжёлое состояние Радовой Н. С. (6 лет). В 22:03 Анну оформили в ЦВСНП. В 22:12 её передали отцу. 09.06.12. Радова Н. С. скончалась в реанимации ДККБ после повторной остановки сердца.» Вадим начинает судорожно вспоминать последний вторник. И ему это удаётся. Он был в тот момент в палате, но Катя вытолкала его, когда у одного из детей остановилось сердце. Вместе с ним вытолкнули и отца того ребёнка. Вадим тогда просто стоял возле стены недалеко от входа в отделение, слепо таращась перед собой, пока за дверями искалеченное тельце покидала жизнь. Врачи проносились мимо него то в одну сторону, то в другую, но чаще всего туда. Минут через десять по обрывкам доносившихся разговоров он понял, что врачам не удалось вырвать девочку из костлявой руки Смерти. Понял не только он. Коридор медленно заполнил едва слышный вой отца, который всё это время сидел на полу у самой двери в отделение. Этот звук оказался куда страшнее его фантазий и обрывков диалога врачей вместе взятых. Скоблившая саму душу боль и чужое отчаяние проникали в него через кожу, сквозь каждую пору, а потом начали разрывать изнутри. Вадим не мог больше находиться там и ушёл, едва передвигая ногами и оставляя того мужчину один на один с его горем. Он долго и больше на автомате шёл по лестнице, смотря в никуда. Лишь поставив обе окаменевшие ноги на ступеньку, спускался на следующую, вцепившись пальцами в перила. В голове так и стоял тот вой, хотя их разделяла пара этажей. Вадим не мог понять, почему это так всколыхнуло его. Он не только видел смерть, но и убивал сам, однако никогда так не боялся. Ему хотелось сбежать — сорваться как можно дальше от вскользь затронувшего его горя. Ему хотелось вернуться — и закрыть собой Соню от той же руки, что забрала невинную малышку. И теперь ему снова хочется вернуться обратно к сестре. Хоть на минуточку. На мгновение. Вадим достаёт телефон и отбивает Кате короткое сообщение в вотсаппе: «У неё всё хорошо?» Одна галочка. Две. Вот они наконец меняют цвет. Проходит секунда. Ещё несколько. «Да». Вадим выдыхает. «Ты ещё не уехал?» «Нет». - а потом запихивает телефон обратно и смотрит на Майкла. — Всё хорошо? — спрашивает тот, едва они встречаются взглядом. — И Вы думаете, что я соглашусь защищать убийцу ребёнка? — тихо, с презрением спрашивает Вадим. — Надеюсь на это, — чуть помедлив, отвечает Майкл. — Да пошёл ты. Захлопнув папку, Вадим запускает её в оборзевшего янки и направляется к своей машине. — Пожалуйста! — летит ему в спину. Вадим игнорирует просьбу и мысленно посылает старика ещё дальше. Он проходит между пикапом и своей ауди, руками опираясь на капот хэтчбека, а потом выходит на пустую дорогу и достаёт из кармана ключи. — Но Вы охраняли Мраморова! — замечает Майкл, слегка отставая от него по тому же маршруту и не решаясь касаться чужого авто под взглядом Вадима. — Да! — соглашается он, вспоминая последнего клиента и нажимая на кнопку сигнализации. — И получил за это четыре пули. — Та авария — просто случайность. Аня ребёнок, поймите же! — А Настя что? Не ребёнок? — зло рычит Вадим, имея ввиду сбитую Мельниковой девочку шести лет. Он не в силах открыть дверь и сесть за руль, лишь прожигать гневным взглядом американца и пытаться успокоиться. Но у него ни хрена не выходит! Слишком много всего навалилось за прошедшие полчаса, а кружки кофе и одной сигареты ему явно мало. Теперь ему остро не хватает душа и полноценного завтрака. Эмоции трёхдневной давности опять скоблят его душу пальцами Смерти, а грохот злосчастной перестрелки словно по ветру долетает до ушей, хотя на деле вырывается из памяти, как из распахнутой клетки. Он несильно ударяет по крыше своей красавицы, лишь бы чуть-чуть выплеснуть премерзкий коктейль из страха и боли. На эти самые «чуть-чуть» и становится легче, но заглушить ноющее чувство в старых ранах и левом предплечье не удаётся. Вадим открывает дверь и первым делом закидывает рюкзак на пассажирское сидение. День начинает набирать обороты, прогревая асфальт, а ветерок нет-нет да срывается обжигающими кожу порывами. Вадим снимает пиджак и кидает его назад, желая только одного — сесть в машину и поскорее добраться до дома. Иначе застрянет в утренних пробках под июньским пеклом. — Вадим, пожалуйста. — Майкл наконец выходит на дорогу и с заметной опаской подходит нему, останавливаясь за открытой дверью, как за барьером и никак не пытаясь его остановить. — Послушайте. Дело не только в похищении Ани. — А в чём? — повышенным тоном спрашивает Вадим и ловит на себе удивлённый взгляд прохожего. — В её безрассудном поведении? Или во вседозволенности, потому что папочка прикроет даже после смерти двух человек? Чего Вы от меня-то хотите? Посадите её под замок и лишите интернета. Или слабо? Вадим с вызовом смотрит на него. Майкл расстроенно отводит взгляд, признавая полное поражение. Вадим хмурится, а потом прижимает дверь к себе, пропуская мимо малолитражку. Ситуация складывается не очень, и ему всё сильнее хочется закончить разговор не столько из-за скорой жары, сколько из-за щедрого, но дерьмового предложения. Он видит, что после напыщенного веселья и деловой серьёзности Майкл открывает перед ним третий набор эмоций — страх и переживание. Они читаются в плотно сжатых бледных губах и сведённых, едва тронутых серебром бровях. А в голубых глазах мольба о помощи, словно он какой-то идол. Это заставляет его повременить со своими желаниями и дослушать до конца, не делая поспешных решений. Вадим ждёт, пока Майкл соберётся с духом. — Все Ваши слова про Аню — горькая правда, — безрадостно начинает тот. — И камень в мой огород. — А Вы тут при чём? Вы же ей никто. — Я заботился об Ане с того дня, как её мать вышла с декрета, — Майкл с теплотой и лёгкой улыбкой говорит о тех времена. — Им с мужем было не до неё. Можно сказать, что я её воспитал. Или пытался воспитать хорошим человеком, но почему-то не вышло. Все её проступки — на моей совести. Под гул проезжающих машин Вадим понимает, что короткая исповедь далась ему тяжело. Майкл явно не был готов к признанию собственной вины за длинный список деяний своей подопечной. А теперь он с надеждой ждёт его решения, словно руку помощи, повиснув над пропастью. Когда гул автомобилей стихает, Вадим всё же усаживается за руль. Он откидывает голову на подголовник и прикрывает глаза. Мягкое и привычное телу кресло успокаивает его, а знакомая атмосфера расслабляет, помогая сосредоточиться на сложившейся дилемме. На одной чаше воображаемых весов он видит не только нынешние финансовые проблемы, но и будущие, которые появятся когда Соня выйдет из комы. А в приближении этого дня Вадим нисколько не сомневается, отринув любые сомнения. Всё это можно разом решить благодаря работе, которая сама нашла его — Ане Мельниковой. На другой же чаше обещание маме завязать с работой телохранителя и внушительный список проступков Ани, которые вызывают у него лишь отвращение к ней. И ни одна из этих чаш никак не может перевесить другую. Они едва ли не физически давят на Вадима, а вместе с ними и присутствие Майкла за полуприкрытой дверью. Тот словно понимает и принимает его внутреннюю проблему и не вмешивается, терпеливо ожидая вердикта. — Чего ещё, кроме защиты и содержания, Вы от меня хотите? — зайдя в мысленный тупик, спрашивает Вадим. — Чтобы Вы оградили Аню, — не сразу отвечает Майкл. — От каких-либо эксцессов во время совместного проживания за чертой города. Аня должна всегда быть рядом и под присмотром. И просьба лично от меня — раскройте её лучшие стороны так, как не получилось у меня. — Я плохой воспитатель, — самокритично хмыкает Вадим. — У Вас замечательная сестра, — с лёгкой улыбкой замечает Майкл. — Уверен, тут есть и Ваша немалая заслуга. — Если Вы пролистали её страницы в соцсетях, то это не значит, что Вы знаете её, — цедит Вадим, в душе всё же гордясь сестрёнкой. Спустя некоторое время он понимает простую и горькую истину. Сейчас для него важна не память о прошлом, какой бы бесценной она ни была и как сильно не любил он маму, а будущее Сони, которое он может сделать лучше и для которой теперь является единственной опорой в жизни. Предложение Майкла — прекрасная возможность оплатить отличное лечение и реабилитацию, когда она очнётся. И ради сестры Вадим постарается затолкнуть неприязнь к Ане поглубже, как бы девчонка была ему противна ни сейчас, ни в дальнейшем. Он вздыхает, в душе надеясь, что мама примет его решение и простит. — Я согласен.III. Мадридская романтика
15.06.2020. Шапсугская Тихо шурша покрышками по старому асфальту, тёмно-пепельная ауди мчится прочь от федеральной трассы. Дорога ровная, гладкая, но Вадим и пассажирка нет-нет, да подскакивают на сидениях на очередном взгорке или вздрагивают каждой косточкой, когда под колёса попадает широкая трещина. Удерживая скорость на девяносто, Вадим одним глазом следит за прямой и пустой дорогой. С двух сторон её окружает лес: густая листва то плотно прижимается к дороге, нависая сверху, отчего машину окутывает полумрак, а прохлада врывается в открытые окна, то расступается или вовсе остаётся где-то позади, и Вадим опускает со лба солнцезащитные очки. В последнем случае он также смотрит вдаль, где под лазурным небом виднеется предгорье Кавказа, и с каждым выездом машины на опушку, горы становятся только ближе. Держа руль одной рукой, другой он подпирает голову, погружённую в мрачные думы, отчего брови ещё сильнее сходятся на переносице. За многие годы они с мамой и Соней ни разу не выбирались в лес втроём. Не ездили по грибы, в горы, не ходили в походы — абсолютно ничего такого или чего-то близкого не сохранилось в его памяти об их совместном времяпровождении. Он заворожено смотрит, как над дорогой смыкаются кроны деревьев, скрыв машину от палящего солнца. Справа на них спускается крутой и поросший холм, а слева, за ограждением — снова деревья и продолжение склона уже вниз. Но лесной свод начинает трещать и снова расходиться, открывая вид на первозданную красоту. Вадим решает свозить сюда Соню, когда она очнётся и восстановится. Он уверен — природа и лесной воздух воздух помогут ей куда сильнее стен родной квартиры в городе. Накануне днём он был в больнице и целый час тихо разговаривал с ней, прося не ругать его за смену работы и то, что теперь будет реже навещать её. В душе́ Вадим понимает, что в том монологе больше оправдывался перед собой, чем извинялся перед сестрёнкой. Но это слабое самооправдание не помогло. Его всё ещё терзает вина за то, что он оставляет её совсем одну ради денег. Прошедшие два дня вышли очень бурными: Майкл Харп всячески способствовал его скорейшему увольнению из ЧОП «Алмаз» и в кротчайшие сроки организовал ему встречу с Мельниковыми. Владелицей ресторана в центре Краснодара оказалась изящная и молодая блондинка под тридцать лет, которую Вадим оценил как более взрослую версию будущей клиентки — до того та оказалась похожа на его скорую занозу в заднице. Её отец, статный и деловой мужчина, слегка тронутый первой сединой, сразу представился и вручил ему свою визитку. Он выразил надежду, что она никогда не пригодится, а потому попросил звонить лишь в крайнем случае. Покончив с приветствием, глава семьи пожелал Вадиму удачи в предстоящем деле и покинул кабинет дочери, сославшись на дела. Когда он ушёл, Василиса сразу выразила соболезнования, на что Вадим по обыкновению угрюмо поблагодарил — подобные шаблонные фразы без капли истинного сочувствия успели порядком поднадоесть ему, вызывая лишь отвращение. Закончив с формальностями, условная заказчица перешла к делу. Василиса говорила кратко и по существу, перечисляя оговорённые ранее с Майклом его обязанности и требования, пока Вадим зачитывал и смаковал контракт в поисках подводных камней. Между делом Мельникова посетовала на слишком раннее взросление сестры и попросила его не поддаваться на её провокации. Вадиму оставалось только понимающе кивнуть и расписаться на дочитанном контракте. Не считая личности клиента, его, в роли нового домработника Мельниковых, не устраивал ещё и адрес работы — станица Шапсугская, которая находилась почти в сотне километров от Краснодара. Возразить на выбранное заказчиком место проживания он не мог. Одновременно догадался, почему выделялись такие средства на сопутствующие расходы. Тем временем его попутчица тихо сидит в соседнем кресле, склоняясь к открытому окну и на ухабах едва не вываливаясь головой из него. На вид ей чуть за двадцать, а слегка загорелое лицо скрывают каштановые локоны, водопадом стекающие на плечи и до небольшой груди под белоснежной майкой. Виктория оказалась его невольной попутчицей и проводником к точке назначения, словно навигатора с адресом ему было мало. За пару часов до выезда Вадима за девчонкой позвонил Майкл и сообщил, что планы поменялись, и что мерзавку привезёт в деревню сам американец. Вадиму же оставалось прихватить Вику в центре города и довести до пункта назначения. Всю дорогу они проехали молча, лишь поздоровавшись при встрече. Он не отвлекался от загруженной и стремительной трассы, а она не отвлекала его своим присутствием, за что он ей благодарен. Теперь же это начинает подбешивать, словно он везёт труп. Поглядывая на неё, Вадим различает на её лице самую настоящую скуку. И даже сейчас она без интереса наблюдает за проносящимися мимо деревьями, словно такая картинка успела стать обыденностью для неё. — И кем ты работаешь на Харпа? — не особо надеясь на ответ, спрашивает Вадим о Майкле. Краем глаза он замечает движение со стороны пассажирки. Оторвавшись от дороги, поворачивается к ней и наталкивается на удивлённый взгляд голубых глаз. — Дочерью. Получив ответ, Вадим возвращается к дороге и только после этого осознаёт услышанное. Он снова бросает на неё взгляд, но Вика уже потеряла к нему интерес и опять смотрит в окно. Они едут не по федеральной трассе с плотным потоком, так что он решает провести оставшееся время, разведывая детали о своей будущей головной боли под именем Аня Мельникова. После бумажной волокиты, сбора вещей и поездки в больницу к Соне у негоне осталось времени на то, чтобы самому изучить девчонку — узнать то, что не было написано о ней в папке американца. Но теперь его интересует нечто другое — любопытство неуклонно растёт каждый раз, как он смотрит на пассажирку. — Как твой отец очутился в России? — задаёт он вопрос, решая подойти к теме клиентки издалека. В это время они снова выезжают из леса, и по обе стороны от дороги разворачиваются нежно-зелёные луга. Как обычно, Вика отворачивается от скучного лицезрения ослепительно-яркой природы и задумчиво смотрит на него. Дорога ровная, прямая, так что Вадим разрешает себе ответить ей тем же взглядом. Он приходит к выводу, что в ней действительно что-то есть от американца. После первой встречи в больнице они встречались ещё дважды, и теперь он точно уверен: у них идентичный цвет глаз и черты лица. Неожиданно на лице Вики вырастает тёплая улыбка, которую Вадим по-началу принимает на свой счёт. — Он приехал сюда вслед за мамой, — задумчиво и тихо начинает она, но он всё равно слышит её голос через шелест ветра в салоне. — А когда не удалось уговорить её отправиться с ним в Америку, остался на Кубани. — Любовь? — Вадим криво усмехается, потому что не смог предугадать такой вариант. — И как же встретились кубанская девушка и техасский ковбой? — саркастично спрашивает он. — На Дне Мадрида в девяносто четвёртом году. Навигатор показывает, что до точки назначения им ещё больше десяти километров по пустой дороге, так что Вадим решает провести его чуть полезнее и интереснее, чем последние девяносто километров. Он смотрит на неё, давая понять, что хочет услышать всю историю этого приключения. Вика вздыхает от безвыходности своего положения. — Ты же знаешь Мельниковых, да? Тогда они только начали свой бизнес после распада СССР, и мама работала у них секретарём. Поэтому они взяли её в своё путешествие — как поощрение за труды. На… кажется, пятый день отдыха, отец врезался в неё в толпе и обляпал банановым мороженым. Вадим криво улыбается, легко подавляя смешок и представляя, как молодой и горячий американец Майкл влетает в хрупкую и скромную русскую красавицу. Мысленно повеселившись, он плавно поворачивает руль, и машина ныряет в очередные лесные заросли вслед за дорогой. — Он начал осыпать её комплиментами и извинениями, — продолжает Вика, чем неосознанно сбивает его с первого вопроса о клиентке. — А потом уговорил купить ей новую блузку. И вместо прогулки с Мельниковыми по Пласа-Майор она полдня провела с ним в разных магазинах… Откинувшись на подголовник, Вадим решает всё же дослушать эту романтическую историю, плавно сбрасывая скорость до семидесяти, оттягивая время прибытия. В свои тридцать два он имеет за плечами пару романов, с десяток разовых встреч в клубе ради снятия напряжения, но ни один из этих случаев даже близко не похож на рассказываемую Викой историю её родителей. Все они закончились простыми интрижками или парой заходов без обязательств, без свадеб, знакомств с мамой и наследников. Но он ни о чём не жалеет. Ему было куда проще жить свободным, отдавая время и заработанные деньги для двух самых любимых им женщин. Но теперь всё изменилось. Он считает, что отсутствие кольца на пальце облегчает его путь к выходу из сложившейся ситуации. Каким бы вызывающим ни был Майкл Харп, история его появления в российской действительности кажется Вадиму очень романтичной. Слушая то, как американец задаривал будущую невесту подарками в испанских брендовых магазинах под предлогом извинения, он понимает, что старик уже тогда в неё влюбился. — …В тот день он проводил её прямо до дверей в номер отеля после совместного ужина в ресторане. А уже утром мама летела обратно в Россию, потому что тот день был последним в их поездке. — И как твой старик нашёл её? — наперёд зная концовку этой истории, спрашивает Вадим. — Он никогда не признавался, — Вика задумчиво пожимает плеча. — Думаю, он отстегнул управляющему в отеле и узнал данные постояльцев номера. А через неделю появился перед её рабочим столом секретаря и по-русски попросил её руку и сердце на коленях и с букетом багровых роз. — И она сказала «да», — заканчивает Вадим историю в духе финала американских мелодрам. — Нет! — неожиданно и радостно восклицает Вика. Вадим косо смотрит на неё, от чего она начинает хохотать, едва не рассыпав орешки из пакета. — Сколько не рассказываю, никто так и не догадался, что она сбежала от него, ни проронив ни слова, и закрылась в кабинете Станислава Викторовича до конца дня. Поняв причину столь резкой смены её настроения, Вадим хмыкает. — Он год добивался её расположения. Приглашал на свидания, дарил подарки. Он даже уговорил Станислава Викторовича сделать его репетитором для мамы для улучшения её английского. И на работу устроился, и рядом с ней оказался. «Хитрый старикашка», — думает Вадим про себя. — И чем всё закончилось? — интересуется он уже вслух, выруливая на пустую встречную полосу и объезжая первую яму за весь маршрут на этой дороге. — Они тихо расписались на годовщину встречи в Мадриде. И… до сих пор живут как двадцать лет назад. — Повезло. — Ну, а ты? — неожиданно спрашивает Вика, прерывая его желание заговорить о клиентке. — Есть кто-нибудь? Вадим молчит, следя за дорогой под её любопытным взглядом. После услышанной истории у него мелькнуло несколько предательских мыслей «мне бы так», но он отвергает их, списывая на минутный эффект от рассказа пассажирки. Потом показывает левую руку, на которой отсутствует кольцо. — У меня есть только сестра. И только ради неё я согласился на эту работу. — Я сочувствую тебе, — говорит Вика шаблонную фразочку. — Правда. Я понимаю тебя. Всё наладится, поверь мне. Вадим понимает, что она в курсе случившегося с его семьёй и догадывается, откуда она всё узнала. — Давай без этого… — излишне грубо обрывает он очередное шаблонное заявление. Дёрнувшись, Вика замолкает и склоняет голову, задумчиво хмуря брови. Вадим понимает, что вспылил и зря оборвал её, поэтому решает больше не поднимать эту тему, оставляя расспросы о девчонке так и не озвученными. План провалился, и поэтому он поднимает скорость до прежнего значения. Ещё пара минут и дорога окончится. Устав бороться с жаждой, Вадим отстегивает ремень, тянется назад и достаёт с заднего сидения бутылку минералки. Когда бутыль летит на прежнее место, Вика поворачивается и смотрит на него взглядом, который Вадим каждый день видит в зеркале: это тяжёлый и бессильный взгляд человека, неспособного что-либо исправить и которому остаётся только смириться с тем, что случилось. Однако быстро понимает, что это лишь отголосок тех чувств, что когда-то были в ней, а теперь они существуют лишь воспоминанием. Потом она снова отворачивается к окну, давая ветру возможность играть с её волосами. — Мой брат сломал шею на турниках прямо на моих глазах, — рассматривая проносящиеся мимо деревья, с небольшими паузами говорит Вика. Вадим начинает напрягать слух, чтобы ничего не пропустить. — Врачи ничего не смогли сделать. Они никогда не говорили, сколько ему осталось, и каждый день был для нас как последний. На восемнадцатый день я впервые увидела его. Он долго улыбался мне. А потом просто закрыл глаза и ушёл. Я знаю, каково тебе. И каково будет твоей сестре, когда она очнётся. Ведь это из-за меня он полез на те турники. В машине воцаряется напряжённая тишина. Вика молчит. Вадим не в силах что-либо сказать после горького доказательства того, что она действительно понимает его состояние. — Прошлое — это прошлое, — продолжает она, не давая ему время обдумать услышанное. — И его уже никак не изменить. Но знаешь… Вадим отвлекается от дороги и смотрит в её голубые глаза. — Ты всё ещё можешь изменить своё будущее. Научиться жить по-новому. Так, чтобы ваша мама, на том свете, не переживала за вас с сестрой. И знаешь… что бы ни выяснилось, когда твоя сестра очнётся, постарайся не делать её во всём виноватой. Он понимающе кивает, соглашаясь с последними словами, ведь уже давно самостоятельно пришёл к аналогичному решению. Что бы ни случилось в тот день и ни стало причиной аварии, ему нет смысла винить сестру — и без его озвученных или безмолвных слов она уже настрадалась на пару жизней вперёд. Всё, что Вадим сейчас хочет, так просто обнять свою малышку и почувствовать на себе её объятия. Начать жить по-новому он не может без Сони. Для него это кажется лицемерием, которое осквернит память о матери сильнее его нынешнего поступка. Он дождётся сестрёнку, восстановит её здоровье, а там они как-нибудь справятся вместе. Ему больше не хочется говорить, а окружение и словно бесконечным лес уже не кажутся ему такими же потрясающими и зачаровывающими, как несколько минут назад. Теперь он видит упущенную возможность. Событие, способное остаться в их с сестрой памяти ярким воспоминанием о совместной поездке втроём, но так и не случившееся. Буйная и густая растительность по обе стороны дороги и небо видятся ему издевательски яркими, вычурными, возвращая ощущение нереальности всего случившегося с ним. Вадим закусывает губу и терпит боль, желая наконец-то проснуться. Однако вместо столь желанного он чувствует во рту кровь, а у обочины видит большой белый крест из камня. Считая увиденное совпадением, он проносится мимо. Почти сразу за крестом он замечает дорожный знак «Шапсугская», в то время как вокруг ни намёка на цивилизацию в принципе, лишь гравийная дорога, что уходит в лес слева от асфальтового полотна. Навигатор подсказывает ему, что нужно ехать дальше. Убрав ногу с педали газа, Вадим читает надпись на самодельном билборде возле дороги — «Берегите лес от огня!» и сразу за небольшим поворотом видит начало самой станицы. — Второй поворот налево и потом прямо, — просто, словно голос навигатора, подсказывает ему Вика, будто разговора ранее вовсе не случилось. В указанном ею направлении, чуть в стороне от дороги и вдоль неё проходит первая станичная улица из нескольких широких дворов. Новизна домов свидетельствует о молодости района, лишь пара построек явно советского времени, о чём подсказывает старый, бледно-оранжевый кирпич. Как он и ожидал, ему не удаётся увидеть людей на улице, лишь пара машин одиноко раскаляется под полуденным солнцем. Следуя подсказке и отключая ставший ненужным навигатор, Вадим понимает причину, почему Вику навязали ему в попутчицы — сам бы он долго блуждал по станице, расспрашивая редких встречных о местонахождении нужного ему адреса, а она явно не в первый раз здесь. Сбросив скорость, он плавно съезжает с асфальта, и под колёсами ауди начинает шуршать мелкий гравий. Опять по подсказке он едет прямо, заезжая в проулок впереди между высокими заборами из профнастила разных цветов, а затем останавливается, сосредотачиваясь. Прошедшие минуты после обрыва разговора помогли ему собраться с мыслями и кое-что понять. Вика не Катя, которая вправляла ему мозги грубой силой, за что он благодарен той. Слова новой знакомой стали для него последним толчком для принятия реальности случившегося с его семьёй. Он зарекается перестать кусать до крови нижнюю губу, оправдывая нездоровую привычку глупыми, даже ребяческими попытками проснуться и вырваться из реальности. Надежда, что всё случившееся жуткий кошмар покидает его. Под непонимающим взглядом Вики он давит на педаль газа, никак не комментируя свою внезапную остановку. Когда окружающие дорогу дворы остаются позади, он снова выкручивает руль, резко заворачивая вправо на совсем узкий проулок — метра три в ширину. Переживания и моральная подготовка к тому, что его красавицу ждут глубокие ямы, лужи, грязь и торчащие камни оказались напрасны — проулок, вплоть до конца, оказывается хорошо укатан гравием. Всего в паре метров левее дороги стеной из деревьев, за которой течёт бурная река. Чем дальше от поворота, тем шире становится тупик, повторяя изгиб русла реки, пока не становится достаточно просторным, чтобы можно было без труда развернуться. Заехав на плиточную кладку, Вадим останавливается перед высоким белым забором, вдоль которого растут ухоженные цветочные клумбы. Рядом, перед коричневыми раздвижными воротами, стоит знакомым ему чёрным пикап. Услышав шум машины, громко лает собака, извещая хозяев о гостях. Заглушив мотор, Вадим снимает очки и замечает Вику, которая уже отстегнула ремень и берётся за ручку двери, собираясь выходить. Взяв её за предплечье, он тянет её обратно, вынуждая сесть на место. — Что? — спрашивает она. — Прости, что нагрубил. Ты права, — говорит Вадим, опустив голову и не отпуская её руку. — Я воспользуюсь твоим советом. Спасибо тебе. Он слегка поворачивает голову и смотрит на неё с благодарностью. Из раздумий его вырывает её рука, что накрывает его собственную и слегка похлопывает по ней. — Ты посильнее меня. Ты справишься. Вика улыбается ему, мягко и настойчиво вырывая руку из его хватки. — Идём, познакомлю тебя с Аней. Закинув миниатюрную сумочку на плечо, она выходит из машины, глухо хлопая дверью. Закрыв окна, Вадим также выбирается наружу и разминает затёкшие за почти два часа езды ноги. Подхватив с заднего сидения рюкзак, он закидывает его на плечо и обходит машину, застёгивая верхние пуговицы рубашки и пальцами зачесывая чёлку назад. Привычка носить брюки с рубашкой закрепились у него после долгой работы в охране, где дресс-код распространённое дело. Официальный вид придаёт ему больше уверенности и словно допинг стимулирует собранность и сосредоточенность. — Викусик! Задорно вереща, из распахнутой калитки выбегает девчонка и прыгает в распахнутые объятия его пассажирки. Вдоволь пообнимавшись и нашептавшись, подруги начинают чмокать друг друга в щёчки, а в это время Вадим подходит к ним сзади, останавливаясь между своей ауди и пикапом. Он не видит лица встречающей девушки из-за спины Вики, но с нескрываемым удивлением смотрит на рассыпанные по её плечам локоны, которые от корней до кончиков плавно меняют цвет с зеленовато-синего до ярко-лазурного. Покончив с девчачьими заморочками, которые Вадиму напоминают встречи Сони с одноклассницами, неформалка привстаёт на цыпочки и оценивающе смотрит на ауди поверх плеча Вики. — Крутая тачка! — комментирует она. — Твоя? О! — её взгляд цепляется за Вадима. — Здорова! Ты её бойфренд? Встретившись со свинцово-серыми озорными глазками, Вадим, не моргая, отвечает девчонке холодно-презрительным взглядом, от которого та ненадолго теряется, взмахивая накрашенными ресницами. Этого времени ему хватает, чтобы мысленно послать пару отборных русских матов в сторону американца. Образ миловидной внешне бунтарки в его голове только что разбился вдребезги, столкнувшись с действительностью. От засранки с фотографии в той папке остались только глаза без очков да лицо, но и то броско размалёвано. Новоявленная клиентка отстраняется от Вики. Отступив на шаг, она с опаской посматривает на Вадима через плечо подруги. — Ви-ик, — тянет она, переводя взгляд на подругу. — Чё за типа ты с собой притащила? Вадим хмыкает от такого обращения к тому, кто почти вдвое старше неё. Он начинает догадываться, что одной порцией лестных словечек старый янки точно не отделается. — Ну… понимаешь, — Вика начинает мямлить, оборачиваясь к нему и взглядом прося о поддержке, чем только подтверждает его мысли о том, что невежливая малявка даже не подозревает о задумке своей старшей сестры. — Я твоя нянька до конца лета, — стараясь, чтобы слова звучали как окончательный приговор, спокойно цедит Вадим, ни чуть не меняясь в лице. — Чё?!IV. Конфуз
— Какая ещё нянька?! — громко возмущается Аня Мельникова. — Самая настоящая и с полным пакетом услуг: кормёжка, готовка, уборка. Задницу сама себе подтирать будешь, — с лёгкой издёвкой заканчивает Вадим. — Ты!!! — начинает бушевать новоиспечённая подопечная, надвигаясь на него. — Отпусти меня! Она порывается обойти Вику, но та нежно и настойчиво сдерживает её порывы, обнимая за плечи. Вадим сбрасывает маску и теперь едва сдерживает смех. Это синеволосое чудо сейчас очень сильно напоминает ему одну ситуацию из прошлого. Однажды Сергей, его армейский друг, слегка перепил в клубе и полез с кулаками на шпану, назвавшую его «геем с пидорской причёской». У Вадима ушло много физических и эмоциональных сил, чтобы успокоить приятеля и не дать ему научить сосунков хорошим манерам. Сейчас же его роль из того воспоминания исполняет Вика, вот только разбушевавшаяся девица определённо не тянет на прошедшего Вторую чеченскую войну бойца. Вадим видит в ней борзую чихуахуа, которую хозяйка всеми силами спасает от наезда на немецкую овчарку. Сравнение лишь усиливается благодаря продолжающемуся лаю за забором. Это становится для Вадима последней каплей, и он начинает искренне и громко смеяться. «Будет весело», — думает он о предстоящей работе, сменяя презрение на позитив под взглядом застывшей бунтарки. Его действия вызывают у неё гамму эмоций: удивление, страх и гнев, которые чётко отпечатываются на её мордахе. Отсмеявшись, Вадим думает о том, что она сейчас наверняка видит в нём придурковатого психа, который то прожигает её взглядом, то ржёт с пустого места. Насупившись и бурча про «долбанутого идиота», сине-лазурная бунтарка слегка остывает под напором успокаивающих действий Вики. — Мы с тобой тут надолго, — удручённо говорит Вадим, подходя поближе к ним и заглядывая в глаза вспыльчивой девчонке. — Так что прибереги силы и меньше на меня тявкай, — слегка наклонившись через плечо Вики, с ноткой угрозы говорит он, а потом, игнорируя громкое «чё?!», стреляет взглядом поверх сине-зелёной макушки, натягивая маску дружелюбия. — Здравствуйте. — А вот и Вы! Приветствую! Выйдя на улицу и обойдя ошеломлённую подопечную с дочерью, к Вадиму подходит Майкл, пожимая протянутую руку. Следом за ним появляется пёс, который сначала утыкается носом в Вику, а потом заинтересованно направляется в сторону неизвестного гостя. Вадим удивлённо смотрит на снежно-белого хаски, пока старик довольно улыбается, слегка посмеиваясь. Как и ранее, пёс утыкается носом в ногу Вадима и обнюхивает её, с любопытством заглядывая ему в глаза. Закончив с приветствием, зверь возвращается к Вике, стараясь завладеть её вниманием. Тем временем Майкл разворачивается, указывая Вадиму на Аню, успевшую за пару секунд оказаться по ту сторону распахнутой калитки. — Это наша Аня, Ваша подопечная. Вверяю её в Ваши руки. — Какого чёрта, старик?! — оставаясь на месте и гневно взмахивая рукой, девица идёт в словесное наступление. — Хм… — Майкл посмотрел по сторонам, уделив особое внимание соседскому забору за пикапом. — Давай пройдём внутрь. Я тебе всё объясню. Слушая его добродушный и спокойный тон, девчонка шокировано таращится на него, а потом убегает прочь, скрываясь из поля зрения. Вадим подмечает, что остальные присутствующие спокойно реагируют на это, словно давно привыкли к подобному поведению. — Что ж. Прошу, — Майкл указывает вслед беглянке. — Я покажу Вам дом. Всё нормально? — спрашивает он уже у дочери. Вика с улыбкой кивает ему и первой заходит во двор, догоняя подругу. — Домой! — грозно приказывает Майкл, и хаски стремглав уносится за девушкой. Включив сигнализацию на машине, Вадим направляется за Майклом. Он оценивающе смотрит ему в спину, но не на клетчатую рубашку и пшеничные джинсы, а глубже. Вадим задумывается над тем, что пережил этот человек и как выглядит сейчас: добродушный, сияющий и открытый — даже не скажешь, что он так трагично потерял сына. Вадим невольно приводит себе же в пример старика, который сумел оправиться после случившегося, как и его дочь. Вадим проходит во двор и по дорожке направляется вперёд, мысленно присвистывая — в реальности ландшафтный дизайн выглядит пусть и скромно, но роскошнее, чем на фотографиях. Всю обозреваемую им площадь участка застилает яркий, подстриженный зелёный ковёр, на котором растут кусты или цветочные клумбы. В центре этого полотна возвышается внушительный одноэтажный дом с мансардой и пристроенным гаражом. От забора и до самого здания дугообразной линией тянется дорога из камня. Правее от неё находится аккуратная тропинка, с двух сторон окружённая цветущими кустами. Само здание белое, с коричневой крышей и такого же цвета элементами декора. Беглянки уже не видно, а Вика почти доходит до распахнутой двери. — За газоном и цветами ухаживает соседка, — говорит Майкл, двигаясь вровень с ним по дороге и указывая на цветную границу, что тянется между ними. — Так что можете не переживать об этом. Она будет приходить пару раз в месяц. Что ещё? В сарае в саду инструменты, генератор и топливо. Там же скважина. Свою машину можете смело ставить в гараж. Они проходят мимо примостившейся на белоснежных ступенях клумбы и поднимаются на просторное крыльцо. Оно ослепительно сияет под солнцем, и его цвет напоминает Вадиму выбеленные простыни в больнице — такое же ровное, гладкое, идеальное. Вадим первым заходит в дом, попадая в небольшую прихожую. До него доносятся девичьи возгласы, в которых без труда угадывается голос разъярённой подопечной. Разуваясь, Вадим снова восхищается отделкой, боясь представить количество вложенных денег на квадратный метр — его трёхкомнатная квартира в центре Краснодара наверняка дешевле будет. Особый, нетипичный для местных людей вкус чувствуется в каждой детали: контрастных цветах изысканной мебели и стен, расставленной на полочках мелочёвке, решётке вентиляции, плитке на полу и встроенных в потолок точечных светильников. Взглянув в широкое зеркало на стене, Вадим ловит в отражении снисходительный взгляд Майкла, словно говорящий «привыкай». Повесив рюкзак на крючок, он проходит в Г-образный коридор, дальний конец которого заканчивается окном на задний двор, но голоса и хозяин ведут его в другую сторону. — …Нет! Я не останусь с ним!.. Вели старику привезти меня домой!.. Тогда… тогда… тогда я сама приеду!.. Вадим идёт по просторному и светлому помещению, с интересом разглядывая его. Одна из стен декорирована деревом и украшена полками со множеством фотографий семейства. Подойдя поближе, Вадим без особого труда догадывается, что подтянутый мальчишка, так похожий на Майкла — Макс, о котором говорила Вика. — Это мой сын, Максим — с теплотой в голосе подтверждает его догадку старик, игнорируя крики. — Он уже… в лучшем мире. Несчастный случай. — Вика говорила. Соболезную Вам, — слегка поколебавшись, добавляет Вадим слова, которые ранее говорила ему Вика. — Всё нормально, — грустно улыбается Майкл, смотря в сторону доносящейся ругани. — Идёмте. Он ведёт его дальше, подходя к безучастной дочери. Следуя за ним, Вадим становится рядом и смотрит на девчушку, которая кружит посреди белоснежной и просторной комнаты и нервно прижимает телефон к уху. — Отец! Стой! Аргх! — разгневанный стон, и телефон пролетает через всю комнату, влетая в подушку на диване. — Сука! — Что он сказал? — спрашивает Майкл, подходя ближе к психованной девице. — «Всё уже решено, и твоё мнение ничего не изменит», — язвительно передразнивая, процитировала она слова отца. Вадим встречается с ней взглядом: бордовая мордаха гневно пылает, на что он отвечает победной усмешкой. Единственный спаситель помахал ей ручкой, так что теперь ей деваться некуда. Вадим почти уверен — у Мельниковых правит патриархат, так что слово отца закон для всех. И раз он поставил точку в этом вопросе, никто не осмелится его нарушить. Более того — девчонка единственная, кого в семье не устраивает её участь. Смакуя вынесенный приговор, она забавно хмурит брови, смотря на задний двор через панорамные окна в пол. И все терпеливо ждут её «судьбоносного» решения, которое ничего не изменит. Вадим неожиданно замечает хаски, который примостился на молочно-белом диване рядом Аней, отчего практически слился с мебелью. Положив массивную голову на подлокотник, пёс расстроено переводит взгляд с одного присутствующего в комнате на другого, словно пытаясь понять, что именно случилось. — До конца лета из комнаты не выйду! — в сердцах кричит девушка. Демонстративно топая, решительно настроенная соплячка идёт в их сторону, и Майкл благоразумно отступает в сторону, словно догадываясь о её плане. Бросив «отвали с дороги!» и зыркнув на Вадима, девчонка проходит мимо него, хотя дорога и так свободна. Громко топая по коридору, она скрывается из виду за поворотом и направляется в сторону дальних комнат. Пара секунд, и раздаётся громкий хлопок дверью. Вадим готов поклясться, что в образовавшемся звуковом вакууме раздаётся щелчок замка. И вновь тишина. Вадим смотрит в сторону, где скрылась девчонка — вдруг та неожиданно выйдет и сменит гнев на милость? Но его догадка не подтверждается. Тем временем Вика садится на широкий диван рядом со спрятавшейся там собакой. Завидев её, пёс забывает про недавнюю грусть и пытается втянуть её в непонятные Вадиму игры. Найдя пульт, девушка включает телевизор на стене и начинает переключать каналы, пытаясь ущипнуть хаски за лапу. — Вот поэтому Вы и не повезли её. Скажи мы ей правду, она бы ни за что не согласилась. А узнай она всё в дороге — мало ли что случилось бы, — нарушает молчание Майкл, объясняя мотивы утренней смены планов. — Как она Вам? Вадим молчит. Пусть он ранее и признался себе, что будет весело, это никак не отменяет взрывной и эмоциональный характер девицы, смешанный с детскими поступками. Желание спрятаться в комнате до конца какого-либо события в последний раз он видел у одиннадцатилетней сестры. И всё же, девушка не самый яркий подопечный в его жизни — бывали и с более завышенным чувством собственной важности. Но в отличие от предыдущего клиента, она не дельный бизнесмен, а всего лишь подросток. Вадим задумывается над тем, что делать дальше и как приручить эту ненормальную максимально быстро и эффективно — до того, как она вынесет ему мозг подобным каждодневным поведением. — Придётся запастись таблетками от головной боли, — то ли в шутку, то ли всерьёз отвечает Вадим. — И успокоительным. — Тогда и антидепрессанты закажи из-под прилавка, — не отвлекаясь от игр с хаски, добавляет Вика. — Хах! — смеётся Майкл. — Пойдёмте, угощу Вас чаем со льдом. Вадим идёт за ним, уже предвкушая холодный напиток. Они проходят на кухню, которую от коридора отделяет декоративная перегородка, и садится за стол. Пока Майкл возится за столом спиной к нему, Вадим устраивается на стуле боком, благодаря чему может, наконец, насладиться обзором обеих комнат. В них много общего: белые, просторные и одновременно заполнены множеством деталей, отчего у него разбегаются глаза. В отличии от гостиной, на кухне тёмно-коричневый паркет, и Вадима не покидает ощущение парения над пропастью. Залюбовавшись непривычной обстановкой, он не сразу замечает на столе возле себя высокий стеклянный стакан. Внутри него, между кубиками льда, в оранжевой жидкости плавают кусочки фруктов. Вадим удивляется педантичностью Майкла — напиток украшает маленькая веточка мяты. Пробуя чай на вкус, он наслаждается напитком, одновременно пытаясь отгадать, что именно в нём намешано. Пока Майкл несёт аналогичный стакан дочери, Вадим смотрит ему вслед, потягивая чай и размышляя. Ему кажется, что старик слишком просто реагирует на всё, связанное с Аней, исключая их первую встречу. Он считает, что именно эта мягкотелость вынужденного родителя девчонки закрепила в ней чувство непомерной вседозволенности и привычку исполнения всех её желаний, а также прощение всяческих проступков. Вадим надеется, что неделя-другая, и засранка совсем по-другому запоёт, и оставшееся время контракта он проведёт без заморочек, получая за всё приличные деньги и навещая сестрёнку в больнице. — Прошу, покажу Вашу комнату, — говорит Майкл, жестом приглашая его на экскурсию. *** Допивая второй стакан чая и плечом облокачиваясь о косяк калитки, Вадим провожает Майкла с дочерью. Старик продолжает улыбаться, уже в который раз желая ему успехов и удачи в предстоящем деле. Вадим натянуто улыбается в ответ и с нетерпением ждёт, когда американец всё же уедет вместе с дочерью. В конце концов, тот запускает собаку по кличке Сноу в машину и садится за руль. Через минуту пикап оглашает вечернюю тишину агрессивным рёвом двигателя. Дождавшись, когда хозяева скроются за поворотом, Вадим достаёт из кармана сигареты. Продержаться полдня без единой затяжки для него оказалось слишком сложно. С наслаждением гоняя дым в лёгких, он с интересом сравнивает фруктовый вкус чая и горький аромат табака, задумываясь о том, что напиток может пополнить его список успокаивающих средств. Не тратя время впустую, он загоняет машину во двор, оставляя её перед воротами в гараж, а затем достаёт из багажника сумку с вещами и направляется в дом. Бросив поклажу в коридоре, Вадим первым делом идёт к двери подопечной и дёргает ручку. Как и во время экскурсии ранее, та остаётся запертой изнутри. Тогда он предпринимает новую попытку, пальцем постукивая по поверхности. — Чего тебе?! — после минутной пытки раздаётся гневный возглас. — Отвали! Вадим боялся, что Аня выкинет фокус, тайно прокравшись в кузов пикапа. Однако ей либо не хватило смекалки это провернуть, либо хватило благоразумия отказаться от безумной затеи. Он облегчённо вздыхает — не хватало ещё провалиться в первые минуты работы. — Да так. Ужинать будешь? — Обойдусь! Убедившись в отсутствии сюрпризов, Вадим кивает сам себе и идёт на кухню, по пути прихватывая свой ноутбук из сумки. Однако вместо предложенного ужина он начинает выполнять за обеденным столом одно неотложное дело. Ранее, осмотрев гостиную, он заметил на диване ноутбук с яблоком на крышке, услужливо забытый вместе с телефоном. Вторжение в личное пространство эмоциональной подопечной ему удаётся легко заглушить её характером. Пока на айфон грузится шпионская программа «Страж», он начинает ковыряться в макбуке, ликуя от того, что в нём нет никакой защиты. Благодаря этому он без труда узнаёт пароль от её странички вконтакте, что даёт ему доступ к ней как со своего ноутбука, так и смартфона. Последнее не столько забавы ради, сколько для изучения подопечной без масок, в личных переписках со знакомыми. Изначально идею начать слежку за девчонкой он хотел использовать в случае накала отношений. Но Майкл сделал прекрасное одолжение, испортив их с самого начала, утаив от неё причину приезда в деревню, за что Вадим ему ни капельки не благодарен. Он думал, что американец, с присущей ему дипломатичностью и тактом, подготовит девчонку, а вместо этого оставил их одних в столь напряжённой обстановке. Когда «Страж» скрывается в недрах айфона, Вадим убеждается в работе программы, получая на почту скриншот экрана и геолокацию. После этого он тщательно затирает следы своего присутствия в чужой технике, а затем относит всё обратно к запертой двери. Дом большой, и в нём настолько тихо, что у Вадима появляется чувство, словно в воздухе стоит лёгкий звон, а время и вовсе застыло. Обычному человеку присутствие в такой обстановке может показаться неуютным, даже жутковатым, а лёгкая прохлада от сплит-системы — морозным холодом. Однако Вадиму не привыкать к подобному. Уже больше двух недель родная трёхкомнатная квартира в его единоличном распоряжении. В первое время, по приходу домой, он включал телевизор на полную громкость и искал какую-нибудь сериальную мелодраму, где было много болтовни. Слушая чужие голоса, он заглушал мерзкое ощущение пустоты: как в душе, так и в квартире. Даже говорил «спокойной ночи», хотя никто больше не отвечал ему тем же. В попытках сбежать от этого, Вадим как можно больше времени проводил с сестрой в больнице, а потом просто смирился, перестав мучить телевизор бесполезной работой и начав привыкать к одиночеству. — Открывай! Вадим не желает упрашивать и умолять бунтарку, а потому громко и настойчиво стучит кулаком в дверь рядом со стеклянной вставкой, удерживая ноутбук под мышкой. — Отвали! — раздаётся ожидаемый ответ. Вадим невольно хмыкает — похоже, это её любимое слово в лексиконе. Вот только он не собирается останавливаться. Ещё в учебке, на курсах подготовки телохранителей, командир часто повторял им: «чем больше вы знаете, тем лучше контролируете ситуацию, а это самое главное в наше нашей работе!» И сейчас, благодаря Майклу, Вадим практически не властвует над обстановкой, поэтому намерен исправить это как можно скорее. Он уверен — надумай Аня сбежать, то непременно возьмёт с собой телефон, который поможет отследить её. Более того, если она начнёт обсуждать план побега с кем-либо в сети, это не скроется от него. Ведь как говорит древняя латинская мудрость: «Предупрежден, значит вооружён». — Если ты собралась просидеть в комнате до конца лета — я не против, — перестав стучать, на полном серьёзе говорит Вадим. — Но давай-ка ты заберёшь своё барахло для начала. Он терпеливо ждёт. Зная о распространённой любви нынешних подростков к интернету и играм, он почти полностью уверен, что после нескольких часов информационной изоляции она быстро сломается. Так и выходит. Тихо шуршит задвижка, и дверь приоткрывается достаточно, чтобы одним глазком устало и подозрительно зыркнуть на Вадима. После этого Аня жадно смотрит на протянутую аппаратуру. Преграда между ними становится шире, и вот уже пальцы с заострёнными ногтями тянутся к желанному серому корпусу, поверх которого лежит айфон. Ухватившись, девчонка тянет ноутбук на себя, но никак не может выдернуть его из цепкой хватки Вадима. — Харе издеваться! — она злобно хмурит бровки, одновременно убирая выхваченный телефон в карман и уже двумя руками вцепляясь в собственность. — Не пора ли заканчивать представление? — холодно и настойчиво отвечает Вадим, внутренне же довольный исчезнувшему смартфону. — Не твоё дело. Засранка едва не шипит, не прекращая попыток отобрать ноутбук. Вадим начинает всерьёз опасаться, как бы наманикюренные когти не пошли в дело. Он очень осторожно расслабляет хватку. Получив желаемое, подопечная захлопывает дверь перед его носом и запирает её. Вадим не сдерживается и улыбается, сам не понимая, почему. Что-то в только что случившемся доставило ему удовольствие, и точно не перетягивание техники. Пытаясь разобраться в этом, он задумчиво хмурит брови и направляется на усмирение бурчащего желудка, уже предвкушая полноценный ужин. Заглянув на кухню, Вадим понимает, что поспешил с глобальными планами — Майкл оставил ему ещё один сюрприз в виде практически пустого холодильника. — Да твою ж мать! — в сердцах шипит он, захлопывая дверцу. Изучив кухню и небольшую кладовую, Вадим набирает продуктов лишь на спагетти без гарнира. В привычном одиночестве поглощая скудный ужин за столом, он с ноутбука перед тарелкой любуется тем, в каких красках подопечная рассказывает о случившемся в небольшом чате. Она проклинает всех, кто, по её мнению, связан с этой историей: Вику-предательницу, Майкла-козла, отца и больше всего его самого. Как часто бывает, в социальной сети человек куда меньше скован моралью и этикой, так что Вадиму приходится наслаждаться богатством словарного запаса в его адрес от недавней школьницы, не скупящейся на витиеватые эпитеты и разнообразные стикеры. Вадим прекрасно понимает, что скажи она такие слова ему в лицо, то быть беде. Так что он воспринимает наблюдение за перепиской моральной подготовкой к потенциальным конфликтам. К счастью, во всём её потоке сквернословия нет и намёка на раскрытие слежки или мыслей о побеге, что радует его. Рассуждая о способах укрощения строптивой девицы, Вадим ловит себя на интересной идее — очень простой и крайне действенной. На это его подталкивает переписка, в которой подопечная только что поделилась планами на предстоящую ночь. Он с интересом наблюдает, как она отбивает одно сообщение за другим, в деталях расписывая план тайного полуночного проникновения в санузел в двух метрах от её двери, с последующим штурмом, как оказалось, пустого холодильника. Когда гениальная идея была дружно одобрена и утверждена подругами в чате, Вадим набирает в телефоне номер Майкла, уверенный, что его не подслушают. Решая не сводить диалог к претензиям, он просит разрешение на замену дверной ручки в её комнате на новую, уже без встроенного замка. Вадим не особо удивляется, когда американец с воодушевлением воспринимает его затею и даже всячески поощряет её, заранее разрешая на аналогичные действия во всём доме. После ужина Вадим предпринимает безрезультатную попытку накормить Аню спагетти, на что получает очередное «отвали!» и язвительный подкол, что, кроме как отварить полуфабрикаты, он ни на что больше не способен. Слегка расстроившись, Вадим убирает её порцию в холодильник до полуночного штурма. После этого выходит на задний двор через и оказывается на полуоткрытой террасе, где обувается в тапочки и отправляется на поиски сарая. Тем временем, в низине между гор уже практически стемнело, хотя облака всё ещё освещены лучами закатного солнца. Ступая по каменистой дорожке среди зелёного поля, Вадим доходит до строения за небольшим фруктовым садом и, подсвечивая себе фонариком из телефона, начинает ковыряться в поисках электрошуруповёрта. Возвращаясь назад с добычей, он замечает, как дёргается занавеска в окне подопечной. «Ты даже не догадываешься, что тебя ждёт», — злорадно думает он, заходя обратно в дом. Пожелав подопечной спокойной ночи и сказав, что будет спать в бывшей комнате Максима возле гостиной, Вадим тайно направляется в противоположную сторону к месту засады, чтобы воспользоваться стелс-миссией до ближайшего унитаза. Следующие несколько часов он проводит в спальне Майкла и его жены, вход в которую как раз с противоположной стороны и чуть дальше запертой комнаты. Примостившись в полной темноте на полу возле приоткрытой двери, вслушивается в тишину коридора. Одним глазком мониторя активность подопечной в соцсети, тем временем Вадим переписывается к Катей, у которой сегодня смена в больнице. От неё он узнаёт, что состояние сестры не изменилось, а врачи не планируют вносить коррективы в курс её лечения. Потом Катя начинает спрашивать про успехи в новой работе, на что Вадим отправляет ей «всё чудесно», дополняя сообщение парой смайликов. Лишь после этого понимает, насколько фальшиво звучит ответ. Под конец, словно сладкий десерт, Катя делится тем, как Соня при ней пыталась что-то нащупать рядом, словно ища руку Вадима. Мечтательно улыбаясь, он отпивает фруктовый чай, пытаясь успокоить радость и переживания. Закончив разведку больничных дел и не видя в плане подопечной изменений, Вадим проводит оставшееся время на городских форумах, чем хотел заняться в предыдущие дни, но был слишком занят. Как он и ожидал ранее, найти всё ещё активные темы про аварию не составляет труда. Всматриваясь в мелкие буквы на тусклом экране, Вадим с каждым прочитанным словом мрачнеет, словно это его открыто поливают дерьмом и желают сдохнуть вместо погибшей девочки. Особенно его цепляет один из последних комментариев: «Знаю я её. Она моя бывшая одноклассница. Высокомерная стерва на пафосе и ничего больше. Я не особо удивлён случившимся. Девочку жалко, да, но что взять с этой дуры? Надеюсь, она получит сполна за свои выебоны». Вадим понимает, что откос от уголовного наказания для младшей Мельниковой вылился в домашний арест на несколько месяцев. Однако это сложно назвать наказанием. Он решает не превращать жизнь подопечной в ад, а заставить осознать свои поступки и повзрослеть. И для начала её перевоспитания у него уже готов инструмент. Продолжая изучать комментарии на форумах и личную страничку Ани, Вадим замечает, что уже почти полночь, и план подопечной который усердно разрабатывался девичьим собранием в сети, может вот-вот начнётся. Заглянув в её переписки, он замечает долгожданное сообщение, знаменующее начало действий. Под подбадривающие улюлюканья и стикеры подростков он убирает ноутбук в сторону и, прихватив шуруповёрт, тихо встаёт, после чего заглядывает в коридор. Сейчас полнолуние и ясная ночь, так что часть пространства перед ним хорошо освещена благодаря панорамным окнам напротив. Однако через пару метров, сразу за ними, начинается полумрак. Пусть подопечная и будет уверена, что Вадим, как выражаются её подруги, «мертвецки дрыхнет» в другом конце дома, он всё равно соблюдает крайнюю осторожность. Почти неслышно раздаётся долгожданный звук защёлки на двери. Всматриваясь во мрак, Вадим замечает, как затемнённая часть коридора становится немного светлее. Сжав рукоять инструмента, он приподнимает его, замирая и принимая довольно частую позу на тренировках в ЧОПе, словно вот-вот будет стрелять из-за угла. Лунный свет на полу подрагивает от крадущихся движений подопечной, которая не замечает чуть приоткрытой двери позади себя. Стоит настолько звонкая тишина, что Вадим практически слышит, как под её ладонью шуршит стена. Шаги медленно удаляются, и он осторожно выглядывает из укрытия, а затем и вовсе выходит в коридор. Двигаясь на цыпочках и сильно сутулясь, подопечная медленно крадётся в сторону конца коридора. Добравшись до него, она аккуратно выглядывает, убеждаясь, что там её не ждёт Вадим. Сам он в это время быстро и бесшумно преодолевает пару метров, скрываясь во мраке под лестницей на второй этаж, незаметно сокращая дистанцию. Как оказывается — зря. Не оборачиваясь, Аня пятится обратно, в сторону санузла, не оглядываясь. Напряжённо всматриваясь вперёд, она не замечает, как Вадим спокойно и бесшумно идёт прямо на неё, держа палец на спусковом механизме инструмента, а затем резко зажимает его, стоит ей ухватиться за ручку двери. Оглушительный девчачий вопль сливается с рёвом электрошуруповёрта. Крича, подопечная бросается назад, налетая на его грудь и начиная едва ли не выть от страха, пятясь уже прочь от него. Вадим запоздало понимает, что переборщил, ведь в её глазах его фигура с чем-то вроде пистолета в руке, очень хорошо выделяется из-за освещённого коридора позади. Но отступать уже поздно и он продолжает спланированную сценку. — Ты закончила выпендриваться? — убрав палец со спуска, как можно грозно спрашивает он. Опустив голову, Аня молчит, а её сгорбленный и зажатый силуэт дрожит. Вадим подходит к ней вплотную и наклоняется почти в упор, как при первой встрече. — Надеюсь, тыпонимаешь, кто тут главный? — нарочно сухо и высокомерно говорит он. — У меня полный карт-бланш на любые действия в отношении тебя до конца контракта. И с этого момента запертые двери в этом доме под запретом, а любое моё слово — закон для тебя. Это понятно? Тишина. — Я не слышу ответа, — добавляя в голос побольше грозности, уже громко повторяет Вадим. Подопечная едва слышно что-то шепчет, но даже близость, тишина и натренированный слух не помогают ему разобрать ответ. Сдвинувшись с места, Аня налетает на него с выставленными руками, но он без труда уклоняется, пропуская её вперёд. Пройдя по инерции пару шагов, она останавливается и заторможено оборачивается, а потом бросается в сторону изначальной цели. Уворачиваясь от распахнутой девчонкой двери в санузел, Вадим под громкий хлопок вступает босой ногой в небольшое пятно на полу, где пару секунд назад стояла подопечная. — А… чёрт, — сконфужено стонет он, моментально осознавая источник и, самое главное, причину появления лужи. — Боги, какой же ты кретин… Неловко отряхнув ногу от мочи, Вадим осторожно подходит к двери в санузел и прислушивается к тому, что и ожидал, но не хотел — едва слышным всхлипам. Занеся руку, чтобы постучать и извиниться, он останавливается, решая не усугублять ситуацию и доделать то, что уже начал, иначе всё только что случившееся будет зря. Оставив подопечную одну, сам же направляется в её комнату, чтобы демонтировать ручку на двери.V. Тайный квест
16.06.20 Шапсугская С трудом проснувшись, Вадим вспоминает кто и где он, а потом нехотя встаёт с кровати и первым делом берётся за телефон на тумбочке. Ни звонков, ни сообщений, а на часах уже почти девять утра. Вчерашний день выдался очень бурным, насыщенным и богатым на всевозможные неожиданности. Поэтому не было бы ничего удивительного, найди он среди пропущенных сообщений новость об увольнении после своей выходки. Свесив ноги с кровати, Вадим пытается сжать скованные после сна пальцы левой руки и одновременно заходит в «Стража», сразу делая запрос на геолокацию телефона подопечной. Меньше чем через минуту он получает координаты дома и облегчённо выдыхает — она никуда не делась или, по крайней мере, её телефон здесь. Надеясь освежить затуманенную голову, подходит к распахнутому окну и закуривает. Выдыхая дым наружу, прокручивает в голове всё, что случилось прошлой ночью и делает, ставшую уже привычной, разминку когда-то пострадавшей руки. Аня не вышла из санузла даже после того, как Вадим демонтировал ручку в спальне. Слушая плеск воды за дверью ванной комнаты, он вытер с пола все следы своей глупой выходки. Задумавшись, он приготовил ей ночной перекус с горячим чаем. Поставив своеобразное подношение и извинение на столе в её комнате, направил свет настольной лампы на тарелку, чтобы подопечная не смогла не заметить еду. Оставшееся же время он просидел во тьме под лестницей почти до часу ночи, и лишь тогда Аня вышла из санузла. Нисколько не скрываясь и спокойно двигаясь по коридору, она остановилась перед дверью и предстала перед ним полностью обнажённой. Оставаясь незамеченным в своём убежище, Вадим начал наблюдать за ней, между делом рассматривая изгибы скрытого полумраком и блестящего от влаги тела. Словно не смущаясь своей наготы и возможности быть увиденной, подопечная некоторое время простояла перед дверью, крутя пальцем в дырке на месте отсутствующей ручки. Когда она скрылась за дверью, он ещё некоторое время просидел в закутке, опасаясь случайного раскрытия. Вспоминая промелькнувший на пару секунд вид молодого девичьего тела, Вадим стал понимать, что открывшееся перед ним видение ему очень даже понравилось, пусть это и всё ещё подростковое тело. Решив так и оставить своё присутствие в тайне, через несколько минут он осторожно вышел из укрытия и бесшумно поднялся по лестнице на мансарду, попав в самую большую комнату в доме. Преодолев её и выйдя на открытую террасу, спустился по кручёной лестнице на противоположной стороне, оказавшись на заднем дворе. В конечном итоге Вадим тихо пробрался в свою комнату, оставшись незамеченным. Впоследствии, ему приснился крайне безумный сон, в котором он бултыхался в какой-то насыщенно-жёлтой жидкости, принявшей форму огромного и обнажённого девичьего тела. Плавая в разные стороны и уворачиваясь от огромных кубиков льда, он задыхался и из последних сил пытался вырваться за пределы ловушки. Однако всё же захлебнулся и остался там, со временем превращаясь в очередной ледяной кубик, смешиваясь и сталкиваясь с остальными. Вадим прекрасно понимает причину такой навязчивости воспоминания мимолётного видения — элементарное отсутствие секса. Ещё до случившегося с матерью и сестрой он довольно долго воздерживался от очередной случайной связи, спихивая всё на потом, которое всё никак не наступает. Однако отвергнуть мысли об обнажённой подопечной выходит даже проще, чем предполагалось. Всё же, недотрах не способен сломить его моральные принципы. Докурив вторую сигарету, Вадим оставляет окно открытым и удовлетворённо смотрит на вновь ожившую руку, пару раз быстро сжав и разжав пальцы, после чего принимается за лёгкую зарядку. Покончив с пробуждением, он направляется принять душ, по пути останавливаясь и смотря на дверь в комнату подопечной. Осторожно подходит и бесшумно приоткрывает податливую дверь, заглядывая внутрь. Укутавшись в одеяло и повернувшись спиной к окну, девчушка тихо сопит, а синие волосы, разбросанные по подушке аналогичного цвета и создают впечатление распущенного хвоста сказочной птицы. С противоположной стороны на заваленном барахлом столе стоит пустая тарелка, от чего на его лице появляется довольная улыбка, что она всё же поела. Одновременно критично осматривает само помещение, в котором словно прошёлся маленький ураган, что не очень нравится ему. Оставив подопечную, он бреется и принимает контрастный душ, стараясь окончательно смыть последние мысли о юном теле. Дожидаясь, пока Аня проснётся, Вадим проводит следующие несколько часов за изучением дома. Пусть Майкл ранее и заверил его, что нет никаких камер, и всё происходящее внутри останется тайной, он всё равно досконально изучает всё доступное ему пространство за исключением трёх комнат: запертых гардероба и «чердачного помещения» над покоями подопечной и, собственно, её комнату. Однако никаких камер, микрофонов или лишних проводов, к огромному облегчению, так и не обнаруживает. Как бонус, он теперь неплохо ориентируется в доме и относительно хорошо знает, что и где лежит. На свой страх оставив всё ещё спящую Аню одну, он на машине мчится в единственный магазин в центре деревни за хоть какими-нибудь продуктами, чтобы реабилитироваться в её глазах как повар. К тому моменту, когда стрелка стала подкрадываться к двум часам дня, Вадим уже возится на кухне, прислушиваясь к каждому шороху со стороны коридора. Заранее распахнув дверь в комнату подопечной, он время от времени машет в ту сторону полотенцем, разгоняя ароматы по дому и планируя таким способом выманить соню из постели. Собравшись с духом, чтобы, наконец, разбудить её, едва не налетает на сонную фигуру в шаге от кухни и в последний момент отступает назад. — Доброе утро, — на автомате говорит ей Вадим. — Ты как раз к завтраку. Смерив его безразличным взглядом и бросив «ага», Аня проходит к не накрытому столу, одетая всего лишь в простенькие трусики и майку, от чего под лёгкой тканью заметно выступают острые вершины на крупных грудях. Она без особого энтузиазма усаживается в углу рядом со стенкой. Получив такую реакцию, Вадим понимает, что лучше бы она опять поорала на него, выпуская в его сторону хоть какие-то эмоции, чем их полное отсутствие. Мысленно одёргивая себя, он решает не терять время зря, и через минуту перед подопечной появляется тарелка с тушёными макаронами и жареной сосиской, пиала с кетчупом и блюдце с тостом с яйцом. — Чай? Кофе? Сахар? Есть молоко, — скрестив ладони, спрашивает он, с трудом отвечая улыбкой на пустой взгляд голубых глаз. — Кофе. Без сахара, — всё так же сухо отвечает она. Делая полученный заказ, Вадим подбирает слова с учётом сложившейся ситуации. Ставя кружку на стол, довольно улыбается, видя уплетающую его готовку девушку. — Приятного аппетита. Никакой ответной реакции, и он присаживается напротив подопечной. — Вчера мы так и не успели представиться. Я Вадим, а ты Аня, это я уже знаю, — дружелюбно говорит он, хотя и понимает, что девчушка с синим гнездом на голове его практически не слушает. Вздохнув, он набирается сил перед следующим монологом. — Пожалуйста, прости меня за случившееся. Я виноват, перегнул палку и хочу искупить свою вину. Поэтому буду очень рад, если часам к пяти ты составишь мне компанию в поездке в Абинск. В разумных пределах куплю тебе всё, что захочешь. Что скажешь? После его вопроса Аня перестаёт есть и задумчиво смотрит в тарелку. — Да! Подняв на Вадима сияющие глаза, воодушевлённо отвечает она, растапливая тревогу в его душе своей чудной улыбкой. Ему кажется, что предложение совместной поездки в город оказалось очень удачным, хотя ранее он планировал затянуть её в машину очередным приказным тоном и лишить возможности участвовать в покупках. — Да! — повторяет она. — Мне нравится! Слушай, не парься о вчерашнем. Всё нормально, правда. И… ты классно готовишь! — Мир? — осторожно спрашивает Вадим, заглядывая в ставшие озорными глазки и всё ещё не веря в такое чудо. — Жвачкой делиться не буду, — задорно отвечает подопечная, возвращаясь к еде. *** Слегка присев на капот, Вадим к назначенному времени уже ожидает на улице, и не перестаёт наслаждаться погашенным конфликтом. Прошедшие часы выдались идеальным: за обедом они непринуждённо болтали, а затем мирно разошлись по своим делам, собираясь в поездку. За пять минут до назначенного срока Аня выходит на улицу, что называется, «при параде»: чёрная с белым принтом короткая блузка, открывающая вид на подтянутый живот, рваные джинсы и белоснежные кроссовки, а плечо украшает небольшая сумочка на тоненьком ремешке. Её глаза подведенные черным карандашом, а копна уложенных синих волос делает девчонку еще более броской и заметной. — Гоу? — спрашивает она, направляясь в сторону услужливо открытой двери. Усадив подопечную, Вадим запирает дом и включает сигнализацию, после чего усаживается за руль. Задним ходом выезжая со двора, он краем глаза любуется пассажиркой и никак не может нарадоваться наступившей гармонии между ними. Та с любопытством осматривает салон, нервно теребя бегунок на сумочке. Чем дальше они отъезжают от деревни, тем взволнованнее и веселее становится Аня. Её энергия и прохладный предвечерний ветерок воодушевляют Вадима, заряжая его бесконечным приливом душевных сил и наполняя уверенностью в себя и в своё будущее. Ему кажется, что ещё чуть-чуть, и эта лёгкость поднимет их в воздух вместе с машиной, и они воспарят в небеса. Он даже начинает опасаться, не было ли в использованных им специях какой-нибудь наркотической отравы, так ярко влияющей на них обоих. — Ты любишь ходить по магазинам? — спрашивает Вадим, пытаясь разогнать бурлящую в нём эйфорию. — М? — Аня заинтересованно поворачивается к нему. — Ты так воодушевилась, услышав о поездке. — Ну… — подопечная мнётся, гоняя бегунок сумочки туда-сюда. — Просто боялась, что всё лето проторчу… — В комнате? — Вадим хмыкает. — М… типа того. — Ясно, — тянет в ответ. — Список составила? — Чего? — Как «чего»? Покупок! Мы же в город едем, а не в ту забегаловку в деревне, — смеётся Вадим. — Да так, по мелочи, — подопечная пожимает плечами. — То, сё. Покажу. — Лады, — улыбается он. Вадим задумывается над тем, о чём ещё они могут поговорить. Однако ему кажется неправильным насильно вытягивать из неё слова — он всё ещё боится ухудшения их взаимоотношений, а потому начинает очень трепетно относиться к ней, одновременно не попирая сказанные ночью слова. В итоге, так и не найдя тему для продолжения разговора, Вадим сосредотачивается на дороге, которая теперь выглядит совершенно по-новому не только из-за смены направления, но и его возвышенного настроения. Машина несётся вперёд, горы остаются позади и вокруг остаются только лесные массивы. Меньше чем за четверть часа с начала путешествия они достигают федеральной трассы, даже в это время дня забитой плотным потоком машин. Не желая выжидать удобного момента, Вадим нагло и настойчиво вклинивается в этот поток, разрезая его поперёк, прорываясь на территорию Абинска. — Мда… и это город? — удивляется он, осматривая хорошо асфальтированную улицу, больше напоминающую окраину Шапсугской, только без гор и леса. Следуя указанию навигатора, он едет прочь от трассы, и окружение стремительно обрастает постройками и растёт ввысь. В конечном итоге, припарковавшись на свободном местечке в самом центре небольшого городка, Вадим выходит из машины. Подопечная поступает также, с интересом вертя головой по сторонам, осматривая незнакомое место в поисках интересных магазинов, как кажется Вадиму. Главная улица практически свободна от транспорта и не так многолюдна в это время дня, в сравнении даже на самым мелким краснодарским рынком. Как и подопечная, Вадим также впервые здесь, однако легко ориентируется на незнакомой территории — ещё до выезда он разведал все нужные ему магазины. Аня, как пышный и яркий хвостик, семенит за ним, продолжая с интересом оглядываться по сторонам. Проходя мимо ряда машин с шашечками и скучающими рядом таксистами, Вадим без труда замечает, что своей внешностью подопечная притягивает внимание окружающих. Его напрягает это — не хватало, чтобы кто-то из прохожих узнал её и оказался одним из тех самых хейтеров с форумов, активно желающих ей смерти или несчастья. У него появляется мысль свозить её к одной знакомой парикмахерше, принимающей клиентов на дому. Почему-то он уверен, что Карина будет очень рада увидеть его вновь спустя несколько лет разрыва отношений. — Хотя… — задумчиво тянет вслух, вспоминая, что именно по его инициативе они перестали встречаться. Однако, если бывшая девушка всё же согласится принять его с Аней, всё может закончиться ещё более благоприятно для него самого. — Сюда, — дождавшись, пока сильно отставшая подопечная догонит его, он пропускает её в строительный магазин. Почти полчаса у него уходит на то, чтобы подобрать новую ручку для двери. Ему не хочется брать первую подходящую, чем запросто испортит дизайн американских хором, поэтому каждый интересующий его товар проходит проверку на стиль и схожесть с оригиналом. Иронично, но Вадим берёт ещё одну, для своей комнаты и с замком на ключ. Что бы ни происходило между ним и Аней сейчас и в будущем, он всерьёз опасается вторжения в его личное пространство со стороны подопечной в случае очередного накала отношений. Сама виновница его вынужденных затрат в это время деловито рассматривает плитку недалеко от него. Видя, что он купил явно больше планируемого, она даже не задаёт вопрос о предназначении второй коробки. Следующим местом назначения становится супермаркет. Оставив покупки в камере хранения, Вадим берёт тележку и жестом приглашает Аню присоединиться к трате его первого аванса в качестве няньки. Девушка соглашается и покорно идёт рядом с ним, время от времени закидывая свои хотелки в общую кучу. — А как ты относишься к салатам? Нравятся какие-нибудь? — спрашивает Вадим, паркуя тележку перед овощным отделом. Тишина. — Аня? Он оглядывается назад, но ряд абсолютно пуст, даже прочих покупателей нет. — Аня! Вадим делает разворот вокруг своей оси, но и это без толку. Её нигде нет! Паника и страх начинают накатывать на него сильнее американских хорроров прошлого века, которые так любил отец, когда они жили вместе. — Где она?! — громко спрашивает у фасовщицы рядом с весами. — Да туда побежала. Забыла, может, чего? От безразличных слов тётки в фартуке внутри у него внутри всё цепенеет, а глаза расширяются от ужаса. Словно от столкновение с КамАЗом, из него разом вылетает вся эйфорическая дурь, от которой он кайфует последние несколько часов. Вадим быстро понимает, что после его слов о поездке абсолютно всё в поведении этой мелкой соплячки было направлено на то, чтобы он расслабился и потерял бдительность. Все её улыбки, слова и действия были фальшью и ложью и оказываются до смешного элементарной маской притворства, на которую он повёлся, как наивный дурак. — Удрала, — шепчет Вадим, всё ещё таращась на фасовщицу. «Проморгал»! — уже мысленно вопит и пятится назад по указанному направлению. В нём стремительно закипают ярость на мерзавку и гнев на самого себя. Эти две схожие и абсолютно разные силы сталкиваются, смешиваясь и моментально закипая. Вадиму резко становится жарко, и его бросает в холодный пот. На осознание непомерного масштаба своего нового провала ему хватает всего пары секунд. Вадим наполняет грудь воздухом. Сорвавшись с места, он оставляет тележку и бросается в погоню с одной лишь мыслью: «убью»! Всего за пару секунд добравшись до конца ряда, Вадим мчится к выходу, одновременно подмечая, что беглянки нигде нет. Используя руку как опору, перепрыгивает турникет, от чего полы пиджака распахиваются, а ремень рюкзака вгрызается в шею. Распугивая покупателей своим появлением, он резко тормозит, врезаясь в кассу и заставляя женщину за ней отпрянуть назад. — Девушка! — выпаливает Вадим. — Синие волосы, чёрная футболка! Где она?! Он тут же мчится дальше, едва перепуганная кассирша указывает кивком на выход. Мельком взглянув на камеру хранения с купленными ручками, ждёт мучительно долгие несколько секунд, когда автоматические двери откроются. После прохлады магазина в него ударяет раскалённый уличный воздух, отрезвляя и приводя в чувства. Не двигаясь с места, он лихорадочно соображает. Соплячка не могла заранее предугадать место их остановки, поэтому ей пришлось на ходу придумывать план действий и способ побега… в Краснодар? Автобусная станция сразу отпадает, и он в ужасе бьёт себя по карману, однако ключи от его красавицы на месте. Зацепившись за автомобильную идею, вспоминает маршрут их движения и ряд машин с шашечками. Такси! Вадим бросается обратно, почти сразу замечая в той стороне синюю макушку. Он перебегает проезжую часть в паре метров перед проезжающим автомобилем. Вслед раздаётся нервный гудок, но он видит лишь белую иномарку, выезжающую с парковки. — Стоять! — громко кричит он, бросаясь под колёса и хлопая по капоту под скрип тормозов. Тяжело дыша, прожигает взглядом найденную беглянку и полностью игнорирует выскочившего таксиста, разразившегося на него гневной тирадой. Вадим обходит машину, направляясь к мерзавке. Испуганно таращась на него, та лишь отползает в противоположную сторону. Уткнувшись плечом в запертую дверь, она лихорадочно пытается нащупать ручку. — А ну замри! — наставив на неё палец и необратимо надвигаясь, громко кричит Вадим. — А ты думай головой, когда берёшь малолеток без гроша в кармане! — уже водителю, который недоуменно смотрит на него с противоположной стороны машины. — Вылезай! Живо! Вадим распахивает заднюю дверь и наклонятся в салон, протягивая руку к беглянке. — Отвали! — Твою… — ругается, сбивая в сторону направленный в лицо пинок. — Помогите! — надрывно вопит она, занося ногу для очередного удара. — Похищают! Вадим ловит её за тонкую щиколотку и рывком подтягивает к себе. Вторая ступня на миг утыкается в его грудь, а потом скользит по пиджаку, от чего мерзавка утыкается промежностью ему в колено и вздрагивает всем телом, на пару секунд впадая в ступор. — Ты совсем охренела?! — нагнувшись к её лицу, в упор рычит Вадим, вкладывая в слова всю свою ярость и гнев. Аня вжимается в сидение, трусливо закрывая лицо руками и поглядывая на него сквозь пальцы, подобно пойманному в западню зверьку из-за последнего укрытия. Едва дышит и не двигается, лишь дрожащие ресницы выдают в ней живое существо. Она напоминает ему Майкла в их первую встречу. Стоит загнать в угол, и от отчаяния в них открывается самая искренняя личность. И вот она — беглянка, схваченная в шаге от столь желанной свободы. Вадим прожигает её гневным взглядом, силясь не причинить вреда столь хрупкому созданию. Надави он ещё чуть сильнее, и от неё останутся лишь осколки — такие же острые и непредсказуемые, как она сама. — Эй! Кто-то хватает его за плечо и вытягивает наружу. — Ты кто вообще такой? — грозно спрашивает водитель, пока за ним собираются коллеги. — Её телохранитель, — как можно спокойнее и дипломатичнее отвечает Вадим, стараясь избежать конфликта. — От таких не убегают, — возражает таксист. — А ну вылезай. Ухватив соплячку за плечо, Вадим грубо вытаскивает её наружу, рукой накрывая растрёпанную макушку от удара о верх дверного проёма. Зажатая и запуганная, она молча переводит взгляд с одного мужчины на другого, которые с интересом ждут развития событий. — Кто я? Или желаешь доставить отцу новые проблемы? — он демонстративно достаёт телефон, где на экстренный случай уже вбит нужный номер. — Урод, вот ты кто, — выдавливает из себя ответ подопечная, на что пара свидетелей, не стесняясь, смеется. Она хмурится и начинает мяться под любопытными взглядами собравшихся, которые ждут от неё ответа на вопрос, одновременно ощущая убийственную ауру со стороны Вадима. — Он… правду сказал. — Проблема решена? — спрашивает Вадим у таксиста, мысленно благодаря юную бестолочь за благоразумие в трудный момент. — Поводок купи, раз выгуливать не умеешь, — говорит кто-то из толпы, и напряжённая обстановка сменяется дружным ржачем. Игнорируя всё льющиеся со всех сторон шуточки в свой адрес, Вадим вытаскивает из салона оставленную там сумочку подопечной и идёт в сторону тротуара, мёртвой хваткой таща девчонку за собой. Та не сопротивляется и послушной куклой шагает следом. Отойдя на достаточное расстояние от таксистов, он тихо стонет, стараясь вместе с воздухом избавиться от раздражения. Сердце всё ещё оглушительно колотится, а в ногах дрожь от перенапряжения. Пронесло. Всего ничего, жалкая пара секунд, и это был бы полнейший провал. Он так и видит, как знакомые из ЧОПа ржут над ним в обеденный перерыв, а потом еще пару лет травят байки о том, как от него сбежала сопливая девчонка. Но это не самое страшное. Для него куда страшнее потерять новую работу, на зарплату с которой у него большие планы. — Аргх! — нервно хрипит он сквозь зубы, сбрасывая остатки напряжения, а потом растопыренной пятернёй зачёсывая сбившуюся чёлку назад. Не отпуская впавшую в уныние беглянку, он одной рукой приводит себя в порядок, отряхивая с пиджака серый след от кроссовка. — Ничего не хочешь сказать? Спрашивает безразлично — на какие-либо эмоции у него уже нет сил. Подопечная вяло дёргает плечом, демонстративно пытаясь вырваться вместо ответа. Вадим принимает решение закончить цель этой поездки, а отношения выяснять уже по приезду обратно. Кратко изложив Ане новый план мероприятий, с небольшой опаской отпускает её, и та направляется обратно к брошенной тележке с продуктами. Ловя на себе любопытные взгляды кассирш, он принимает решение больше никогда не возвращаться в этот магазин. — Ох, Вы вернулись, — удивлённо говорит фасовщица в овощном отделе. — А я вот тележку Вашу приберегла. Как знала, что вернётесь! — Спасибо, — искренне благодарит её Вадим, а затем оглашает список покупок. Пользуясь ранее вбитым в её голову планом, подопечная ведёт тележку через оставшиеся непройденными ряды, кладя в неё только то, на что указывает Вадим. Сам он следует за ней, отставая на пару шагов и готовясь к очередной гонке, пусть ему и кажется, что моральный дух засранки сломлен. Она делает всё молча, не спорит, не возникает, и даже не противится паре врученных пакетов на кассе. А когда он приказным тоном просит её первой сесть в машину, пристегнуться и положить руки на панель, даже бровью не ведёт, выполняя действия с уже знакомым ему эмоциональным безразличием. Едва покинув Абинск и преодолев до сих пор загруженную трассу, Вадим достаёт телефон и набирает нужного абонента, замечая настороженный взгляд подопечной рядом. — Алло, — раздаётся голос Майкла. — Почему-то мне кажется, что Вы с первой попытки угадаете причину звонка, — в лоб говорит Вадим, повышая скорость автомобиля до сотни. — Или мне рассказать, что случилось во время похода за покупками? — Хах! — от такой реакции Вадим дёргается, едва удерживая руль. — Так понимаю, всё обошлось? — В последний момент. — Вы на собственном опыте убедились, что за Аней нужен глаз да глаз? — голос Майкла резко становится по-деловому серьёзным, точно как в начале их встречи в больнице. — И больше подобное не повторится? — Да. — Тогда поздравляю. Вы прошли тайный квест, который я припрятал для Вас. — Что? — Вадим хмурится, медленно вжимая педаль тормоза и останавливая машину посреди пустой дороги. — Что ещё за тайный квест? Подопечная с непониманием и любопытством смотрит на него, но тут же отворачивается к окну, ловя на себе его взгляд. — Я прекрасно понимаю, что Вы нуждаетесь в поездках в город к сестре. Поэтому я попросил её семью утаить от Ани суть приезда в деревню. Одновременно не предупредил Вас о её привычке сбегать в самый заковыристый момент, скажем так. Я специально оставил пустой холодильник, чтобы вынудить Вас выехать вместе с ней или без неё в магазин в надежде, что она попытается сбежать. — Вы… Вадим понимает, что большая часть случившегося с ним и подопечной за последние сутки было спланирована. И теперь он едва сдерживает поток накопившейся брани в адрес самодовольного янки, из-за чего вынужден покрепче сжимать зубы, пока вспыхнувшие эмоции не успокоятся. — По-Вашему, это игра? — как можно более безразлично спрашивает Вадим через некоторое время. — Если бы Аня всё же сбежала от Вас и благополучно вернулась домой, было бы не очень хорошо, но это бы не стало поводом для прекращения контракта. И было бы очень плохо, случись с ней что по дороге. Однако слушая о Вашем успехе в предотвращении побега, я могу быть спокоен за неё и её сохранность на ближайшие три месяца. Тон его слов настолько спокойный, что Вадим невольно соглашается, смакуя услышанное. Случившееся действительно открыло ему глаза на характер подопечной и её способность скрывать обиду за фальшивыми масками, а затем наносить ответный удар исподтишка в самый неожиданный момент. Теперь он видит в ней не просто взбалмошное дитя, а маленького противника, которого ещё предстоит победить не самыми привычными ему способами. — Аня далеко? Передайте ей телефон, пожалуйста. Вместо этого Вадим включает громкую связь и на вытянутой руке выставляет телефон между собой и пассажиркой. При этом сама подопечная со страхом начинает смотреть на него, ожидая неизвестного, ведь даже не может догадаться, кому именно адресован звонок — отцу или Майклу. — Она слушает. — Привет, Анют, — ласково говорит старик. От Вадима не ускользает, что подопечная при этом с презрением отворачивается к окну. — Надеюсь, ты теперь понимаешь, что это не игра или глупая шутка? — тем временем продолжает Майкл с ноткой серьёзности в голосе. — Я хочу, чтобы ты нашла с Вадимом общий язык и подумала над своим поведением. Очень надеюсь, что Вадим поможет тебе в этом. Не относись к нему как проблеме, попробуй поладить с ним. Обнимаю тебя. Пока. Экран мигает, и Вадим убирает телефон в карман. Работы предстоит много, и у него уже есть новый план для достижения победы в этой борьбе с её характером. С мыслью о предстоящем он плавно нажимает на педаль газа, продолжая путь обратно в деревню.VI. Заноза
18.06.20 Шапсугская Как и во все предыдущие дни в этом доме, Вадим проводит раннее утро на кухне. Довольно улыбаясь и слушая негромкое звучание очередной мелодии из телефона, он в фартуке колдует за разделочным столом рядом с кухонной плитой. На отполированной чёрной поверхности кипятится содержимое кастрюльки, а чуть дальше, под крышкой в сковороде, томятся гренки. Одним глазом поглядывая за готовым вот-вот сбежать молоком, он одновременно дорезает батон. Вадим не скрывает от самого себя, что готовка для кого-то, кроме себя, доставляет ему безумное удовольствие. Пусть даже это и Аня Мельникова: строптивая заноза в заднице и личность с приличным списком проказ только за последний месяц. В душе понимая, что вчерашние её слова о его кулинарных навыках наверняка были сказаны с целью отвлечения внимания, он всё ещё надеется, что похвала была искренней. Однако случившееся за последние два дня доказало ему, что «надежда», да и «вера» тоже, мало применимы в адрес его подопечной. Вчерашнее утро выдалось совсем плохо. Желая приучить подопечную к режиму, Вадим попытался осторожно разбудить её. Отмахнувшись от него, как от жужжавшей над ухом мухи, та красноречиво улеглась спать дальше. Тогда он грубо и бесцеремонно стащил с неё одеяло и оставил оное в коридоре. Нехотя, Аня всё же явилась на завтрак всем своим видом выражая крайнюю раздражённость и недовольство, после чего получила план работы на день. На это последовала ожидаемая реакция и высокомерное напоминание, что уборка — вотчина самого Вадима. Ему это не понравилось, так что он тоже решил освежить ей память о том, кто из них двоих главнее. После этого разозлённая подопечная просидела остаток дня в своей комнате, а порученная им работа не сдвинулась ни на йоту. Лишь пару раз Аня с неохотой выползала на обед и ужин. Вадим решил девушку не трогать, подарив ей фантомную победу над собой и уделив всё возможное время на готовку. Однако масштабные планы прервала Мария Викторовна — добродушная и милейшая соседка, внешне и характером напоминающая ему ныне покойную бабушку по матери, чем растопила его сердце. Вручив ему в честь знакомства несколько баночек со свежим вареньем, бойкая старушка сразу направилась к сараю. Она отчаянно отнекивалась от его помощи, причитала и заверяла, что справится сама, но сдалась перед его настойчивостью, позволив потаскать за ней шланги и подмести крыльцо с террасой. Когда же она прошмыгнула обратно через калитку между их участками, Вадим уселся на крыльцо и с наслаждением закурил. Он с ностальгией вспоминал далёкое детство у бабушки, где за подобную работу получал заслуженные десять рублей и бежал в ближайший киоск за шоколадкой. Вот только спустя почти четверть века вместо «Алёнки» пополам с сестрой у него сигарета и одиночество. Остаток дня прошёл просто, даже скучно: ужин в компании молчаливой девицы, очередной просмотр форумов на тему обсуждения подопечной диванными критиками и консультация у Майкла по поводу смены пароля от вай-фая.</i> Задумавшись о вчерашнем, Вадим в последний момент замечает, как молоко всё же пытается сбежать из кастрюльки. — Оп-оп! — он выключает горелку. Это не останавливает молочные планы, что уже вплотную приближаются к кромке. Вадим со звоном накрывает кастрюльку попавшейся под руку тарелкой, одновременно выкручивает нужный переключатель, ранее спутанный с соседней конфоркой. Пользуясь заминкой, он снимает крышку со сковороды, и в нос ударяет мощный яичный аромат, смешанный с сыром и зеленью. Однако наслаждение длится не больше пары секунд, за которые вытяжка успевает всосать весь клуб пара, оставляя его с лёгким послевкусием и требовательно урчащим желудком. Перелив горячее молоко в любимую стеклянную кружку, Вадим засыпает сверху кофе и помешивает, пытаясь угадать мелодию из плеера на ноутбуке по первым секундам. В этот раз плейлист выдаёт «Odyssey» в исполнении Hi-Finesse. Вадим замирает, вслушиваясь в плавное начало мелодии и наблюдая, как белое и чёрное закручиваются в кружке по спирали в безумном круговороте, создавая коричневатые завихрения. Смешиваясь друг с другом, они порождают нечто совершенно новое. Тем временем кухню наполняют всё более высокие ноты, вознося Вадима всё выше и выше, приближая к заветной кульминации первого акта. Он давно не слышал эту мелодию, а потому она отдаётся в душе яркими эмоциями. На секунду всё зависает в тишине, и даже его сердце пропускает удар, а глаза сами закрываются. На Вадима обрушивается инструментальный шквал, отчего его тело бросает в дрожь. Как в трансе, он цепляется за обезумевшую скрипку, а с каждым ударом в барабаны словно погружается в невероятный мир, полный приключений. В его сознании с огромной скоростью проносятся восхождения на горы и захватывающие дух пейзажи, детские улыбки у костра, невероятные битвы и буря эмоций. В конце этих видений он выбегает на лесную опушку и бесстрашно прыгает с края обрыва в неизвестность… Чувствуя, как душа медленно собирается в единое целое и возвращается на место, Вадим опустошённо открывает глаза. Молоко с кофе окончательно смешались, остались лишь тоненькие тёмные ниточки на коричневой глади. Где-то тихо доигрывает «Odyssey», словно осторожно возвращая его в реальность после промелькнувшей перед ним истории, полностью оправдывая своё название. Перевернув гренки и оставив их под крышкой, Вадим поднимает взгляд на часы, стрелки которых скоро пересекут отметку в восемь утра. Скоро придётся опять будить подопечную. Режим — это не только способ дисциплинировать девушку, но и необходимость, ведь уже завтра их ожидает ранний подъём для поездки в больницу к Соне, а затем за вещами Ани. Заглянув в духовой шкаф, Вадим подхватывает кружку и садится за обеденный стол лицом к рабочей зоне кухни. Наслаждаясь заслуженным отдыхом, он, следуя инструкциям, через ноутбук меняет пароль от вай-фая, с улыбкой попивая молоко с кофе — «кулинарное извращение», как Соня любила называть его молочно-кофейные безумия. Он так и хочет услышать очередное ворчание, но её здесь нет, и приятное наваждение затирается горькими воспоминаниями. Сосредоточившись на настоящем, Вадим переходит к изучению вопроса реабилитации и получения инвалидности для сестрёнки. Что-то в этом затишье подсказывает Вадиму, что сегодняшний день будет куда ярче, чем предыдущий. — Доброе утро, — как гром среди ясного неба звучит милый голосок в проходе. Вадим вздрагивает и удивлённо смотрит на подопечную. Свежая, только после душа, она сияет естественной красотой, и даже синие волосы придают её образу какой-то завершённый штрих. — Вкусно пахнет! — задорно заявляет она, подходя к плите и слегка наклоняясь, заглядывает под крышку сковороды. — А что это? — удивлённо спрашивает. — Гренки, — не менее удивлённо отвечает Вадим совсем незнакомой девушке, чей зад чётко очерчен натянувшейся на нём футболкой. Однако вау-эффект моментально развеивается, стоит лишь ему опустить взгляд чуть ниже, на монитор ноутбука, и вспомнить ночные переписки чужого аккаунта. Однако презрительный, холодный взгляд исчезает, стоит лишь лицемерной соблазнительнице обернуться на него. — А там что? — указывает на духовой шкаф. — Запеканка. — С мясом или макаронами? — всё так же весело спрашивает она. — Творог, — легко и просто отвечает Вадим, закрывая браузер с чужой страничкой подальше от случайного взгляда. — Специально для тебя. — Для меня? — Лёгкий, низкокалорийный и достаточно сытный. А то ты со своим бездельем скоро жиром покроешься на моей еде. Родные не узнают. Подопечная смеётся над его словами, с трудом доходя до стола и вытирая проступившие слёзы. — Я? Жирная? — возмущается она и бойко задирает футболку, демонстрируя лёгкие трусики и обнажая самый низ груди. Встав боком, победно хлопает себя по втянутому животу. — Никогда! Потому что сегодня обязательно приберусь в своей комнате. Честно! — лучезарно улыбается проказница. Отключив саундтрек «Бегущего по лезвию» и закрыв ноутбук, Вадим встаёт из-за стола и идёт к плите. — Тебя сегодня прям подменили, — ехидно замечает он, проходя мимо неё. — Чай? Кофе? Есть булочки, бутерброды, молоко. Всё на твой выбор. — Что у тебя в кружке? — любопытно спрашивает Аня. — Молоко с кофе, — обернувшись, отвечает Вадим. — Не кофе с молоком, а молоко с кофе? — подопечная улыбается краешком губ и, помедлив, спрашивает: — Можно попробовать? — Из моей кружки — нет. Налить? Тебе понравится! — он решает затащить её в свой клуб «кулинарных извращенцев». — Давай! — не то с интересом, не то отыгрывая роль, соглашается подопечная. Под хихиканье и до глупости не смешные оправдания о стрессе и плохом самочувствии, Вадим расставляет наполненные тарелки на обеденный стол и наливает ещё один напиток. Покончив с приготовлениями, усаживается как можно дальше от подопечной, в угол, где она сидела сутки назад. Как-то незаметно диалог, больше похожий на непрерывный монолог, перерастает в истории о пройденных школьных экзаменах, подругах и прочей чепухе. И во всём этом ловко избегаются все те «достижения», о которых Вадим читал в папке. Вполуха слушая, он изредка вставляет словечко, создавая для девушки иллюзию заинтересованности в разговоре. Сам он скептически пробует своё творение, макая кусочки запеканки в доставшееся от соседки варенье, и поглядывает на подопечную. С самой подачи блюда Аня, всем телом подавшись в его сторону со своего места, почти неотрывно смотрит на него, а во время еды пытается привлечь его внимание к своим губам. Встречаясь же взглядом, она легко улыбается или смущённо поправляет за ухо плохо уложенные волосы, чем обнажает тонкую шею. Даже без знакомства с ночными переписками подопечной, Вадим без труда видит в её действиях неуверенность и волнение, и даже чуточку борьбы самой с собой, как ему кажется. С каждой минутой она всё больше теряет контроль над своей мимикой и действиями, забывая о незначительных деталях, что становятся всё заметнее. Так, по-началу расслабленная и открытая поза становится нервной и скованной, спокойные брови теперь сосредоточенно сведёны, а недавно задорная улыбка уже совсем не похожа на искреннюю. Одновременно с этим, в глазах Вадима все движения и новый образ подопечной выглядят слишком… знакомо? В последний раз так неумело его клеила Катя в школьной столовке ещё в восьмом классе. Он усмехается от мысли, что подопечная надеется охмурить его столь топорными и не отточенными навыками, словно он её сверстник. Аня воспринимает его улыбку по-своему и застенчиво отворачивается, на что Вадим закатывает глаза. «Оскар ей», — мысленно саркастично аплодирует Вадим. — Расскажи о себе, — просит подопечная, а затем слизывает варенье с кусочка запеканки прежде, чем не спеша положить его в рот. — Чего это ты? — подобравшись, подозрительно спрашивает Вадим. — Да всё я, да я. Скажи хоть слово о себе. У тебя есть кто-нибудь? Жена? Девушка? — двусмысленно выделяет Аня последнее слово. — Какое тебе дело до моей личной жизни? — беззлобно отвечает он, всем видом показывая спокойствие и безразличие, хотя в душе желал поставить соплячку на место. Семья — последнее, о чём он готов с ней разговаривать. — Секрет, что ли? — Аня обиженно надувает губки. — Я не обсуждаю свою личную жизнь с клиентами. — Так я клиент? — мрачнеет девушка. — Только и всего? — Мы знакомы четыре дня, и ты пока не доросла того, чтобы я был с тобой настолько искренним. Подопечная смотрит на него обиженно, но с вызовом. — Дам тебе совет, как лучше всего меня задобрить, — говорит Вадим. Перехватив полный контроль над диалогом, он садится ближе к столу и начинает забавляться, внешне оставаясь всё так же спокойным. — Искреннее поведение и хорошие поступки куда быстрее вызовут у меня симпатию к тебе, чем столь открытое двуличие. Или ты умеешь только соблазнять своих сверстников? Подопечная забавно фыркает, а затем отворачивается, разом сдавая все позиции. Впервые с начала их встречи её щёки краснеют от смущения. — Чем лучше ты себя ведёшь, чем проще пройдёт твоё лето, — заканчивает Вадим. Поднявшись с места и собрав опустевшую посуду, он проходит мимо притихшей девушки в сторону разделочного стола. — Было вкусно, — тихо раздаётся ему в спину. Достав с верхнего шкафчика пиалу с карамельными конфетами, ранее выбранными подопечной в магазине, Вадим возвращается и ставит их перед ней. — Не за что. Аня удивлённо смотрит на ярко-оранжевую горку, а затем берёт пару конфет и уходит, обещая заняться уборкой. Вадим остаётся один и садится на освобождённое место. Вытянув ноги, задумчиво отпивает остатки в своей кружке. Раньше они всей семьёй составляли домашнее меню на неделю. Если позволяло время, Вадим готовил сам, выгоняя своих дам из кухни. Однако последние две недели его желудок знал лишь доширак, бутерброды и простенькие супы приготовленные на быструю руку в небольшой кастрюльке. Не так давно, чтобы додуматься до тушёных макарон, ему пришлось знатно напрячь воображение, словно семнадцать лет упорных трудов перед плитой выветрились сразу после похорон матери. И, всё же, он понимает, что ему необходимо взять себя в руки не ради самоудовлетворения перед двуличной соплячкой, а ради памяти обо всех маминых уроках и советах. — Ладно, — выдыхает Вадим, в голове набросав начальный план действий, от которого уже можно было отталкиваться. Залпом допивая молоко с кофе и тяжело опуская кружку на стол, он мысленно набирается сил перед предстоящим марафоном. — Кухня зовёт… *** Перелистывая злосчастную папку с информацией на подопечную, Вадим подходит к её комнате. На следующий день у него запланирована поездка к Соне, так что сейчас он хочет поговорить с девушкой, чтобы всё не обернулось ещё одной проблемой. Встав у двери, прислушивается к звукам за ней. Оттуда раздаётся возня, пыхтение и бормотание. Представляя себе картины одна краше другой, он приоткрывает дверь, однако увиденное оказывается выше его фантазии. Всматриваясь в сосредоточенное лицо девушки и её отчаянные движения руками вверх и вниз, Вадим никак не может понять, какого чёрта она стоит коленями на столешнице и половой тряпкой драит окно. — Ты… чего делаешь? — в шоке бормочет, застыв в проходе. — Не оттирается! — рычит подопечная и швыряет ветошь в сторону. Та громко плюхается прямо в ведёрко посреди комнаты, поднимая кучу брызг. Закрыв папку, Вадим осторожно идёт к девушке. Ноги скользят, едва не разъезжаются на мокром паркете, но ему удаётся добраться до цели, такни разу и не рухнув на пятую точку. Нагнувшись почти к самому лицу севшей на ноги подопечной и присмотревшись, он замечает на стекле какое-то жалкое пятно и начинает смеяться, за что получает смачный тычок мокрой ладонью в лицо. — Дурак, — раздражённо бурчит девушка. — Теперь полы мыть будет легче. — Я их уже мыла… Его вновь скручивает приступ смеха. Он доходит до перестеленной кровати и садится на неё, жестом призывая девушку отправиться на второй круг по полу. Пока подопечная неловко сползает со стола, Вадим вновь открывает папку и указывает на фото, где она со светлыми волосами. — В свете случившегося, быть блондинкой тебе явно больше идёт, — снова прыскает, начиная подбираться к нужной ему теме. — Да ну тебя! — Сильнее выжимай, сильнее, — подначивает Вадим горе-уборщицу, которая склонилась над ведёрком. — Ты ведь не этой тряпкой стол вытирала? — спрашивает он с опаской. — Очень смешно, — ворчит девушка, начиная собирать лишнюю воду с пола. — Я почти закончила, если ты не видишь. Вадим соглашается с её заявлением. За прошедшие несколько часов, что он возился на кухне, комната заметно преобразилась: исчез царивший несколько дней хаос, пол стал чище, а пыли заметно поубавилось, если и вовсе не исчезла. Даже воздух перестал быть затхлым и приобрёл приятную свежесть. Как бы подопечная ни упрямилась, убираться она всё же умеет, что радует Вадима, который заносит очередную маленькую победу на свой счёт. — Ты ведь знаешь, из-за чего мы здесь? — спрашивает он, переходя к теме визита. — Из-за тех ублюдков? — стоя на четвереньках задом к нему и, прогнув спину, спрашивает девушка. — Перестань ругаться. И если ты про похитителей-неудачников, то да, — безразлично смотря на выпяченный и скрытый короткими шортами зад, отвечает Вадим. — По моему опыту, человека похищают в двух случаях: когда что-то хотят либо от него, либо от близких. И я сомневаюсь, что над тобой хотели глупо пошутить. От последнего варианта Аня нервно смеётся и возвращается обратно к ведёрку. — Вот ты как думаешь, к какому варианту относились те неудачники? — Да откуда я знаю? — раздражённо отвечает девушка. — Может, кто-то из семьи в проблемы вляпался? — Или ты. — Я не имею к семейному делу никакого отношения. Вообще! И больно надо! Пусть Вадим и не видит лица подопечной, однако за раздражённым тоном голоса ей не удаётся спрятать от него обиду на озвученный факт. Ему кажется, что в случае с Аней в семье Мельниковых работает замкнутый круг — чем больше она доставляет проблем своим поведением, тем меньше у неё шансов влиться в бизнес, из-за чего она лишь больше пакостничает из-за обиды. И ему не ясно, кто именно начал эту бесконечную петлю. Но он не берётся озвучивать своё предположение, а говорит совсем другое: — Может, дело в том дне, когда ты сбила Радовых? — спрашивает Вадим. — Это была случайность! Понял?! — обернувшись к нему, начинает злиться девушка. — Я не успела затормозить! — И куда же ты смотрела? — Вот только не начинай эту песенку. И без тебя все уши пропели ею. Я нормально ехала. А они выскочили из ниоткуда, и сразу удар! Да таких случаев полно! — она разводит руками. — И никого за это не пытаются похитить! — Просто не всех папочки покрывают, — холодно цедит Вадим, глядя глаза в глаза. Аня отворачивается мрачнее грозовой тучи, и в комнате повисает напряжённая тишина. Вадим понимает, сказал обидные для неё слова, но извиняться не собирается. Он решает не продолжать столь острую для девушки тему. Не поворачиваясь к нему, она встаёт с пола с ведёрком в руках. — Абсолютно все слышат только желаемое, — словно погружённая в свои мысли, расстроенно продолжает девушка. — Всем в интернете посрать, что одна дура потащила своего ребёнка через дорогу там, где нельзя. Для них главное лишь то, что за рулём была дура без прав. Она выходит из комнаты, и через секунду раздаётся хлопок двери в санузел. Вадим задумывается. Сколько бы он ни заходил на форумы по этой теме, никто не затрагивал рассказанную подопечной версию событий — все довольствовались лишь перемыванием косточек девушки. Лёгкое и позитивное настроение испортилось. Даже едва появившееся взаимопонимание с подопечной теперь кажется ему снова потерянным. Вадим сам же пополнил ряды хейтеров, видящих только одну версию событий. Более того — заявил об этом ей лично. Он встаёт, уже более внимательно рассматривая комнату на качество влажной уборки, иногда проводя пальцем то по одной поверхности, то по другой. Однако работа проделана качественно, на совесть, словно подопечная действительно старалась угодить ему. За это время девушка успевает вернуться обратно, чтобы с места дверного проёма хмуро и с презрением наблюдать за его расхаживанием по комнате. В её настрое не остаётся ни намёка на план охмурения. Вадиму кажется, что теперь придётся выстраивать доверие к себе заново, с ещё более подпорченной репутацией, чем в день знакомства. — Уборка засчитана, — говорит он, подбирая папку с кровати. — А теперь о планах на завтра. Обрадовать тебя? — с лёгкой усмешкой спрашивает он, подходя к подопечной как можно ближе. Подперев сложенными руками грудь, отчего та выглядит ещё больше, Аня с вызовом в глазах смотрит на него без капли заинтересованности. Сейчас она очень сильно напоминает себя за завтраком, только без плохо надетой маски дружелюбия. Вадим растягивает паузу и слегка улыбается в ответ на серьёзную мордашку. — Завтра подъём в пять утра, — говорит он, видя отчаяние в глазах девушки. — Поедем в Краснодар по моим делам и заедем к твоей сестре ненадолго. Так что ложись пораньше и не сиди допоздна в интернете. Он выходит в коридор, желая ненадолго прилечь в прохладной гостиной, но останавливается, решая наградить подопечную за добросовестную работу и хоть немного сгладить последствия разговора. — Пароль от вай-фая — «заноза».VII. Звонок
19.06.20 Краснодар Вадим подъезжает к больничному забору и останавливается на привычном месте. Дорога заняла у него чуть больше двух с половиной часов, так что он рад прихваченному крепкому кофе без сахара. На соседнем сидении вяло просыпается подопечная. С трудом затолкав её в машину, Вадим позволил девушке отоспаться в пути. — Ты всё помнишь, малая? — строго спрашивает он, протягивая ей бутылку с водой. — Да-да, — спросонья бормочет она. — «Веди себя тихо. Не позорь меня», — пародируя серьёзный тон, цитирует его же слова. — Мог бы и к Васе завезти и не париться. — Лишний крюк, — отвечает Вадим, выходя из машины. — И тебе полезно будет. — Полезно? — подопечная опять начинает возмущаться. — Что… Её слова обрываются для него вместе с хлопком двери. Утренний воздух сырой, прохладный. Солнце скрывается за густыми, пасмурными облаками, растягивая ночную прохладу ещё на какое-то время, из-за чего прохожие не торопятся по своим делам и наслаждаются погодой. Где-то на соседней улице гудят машины, а в воздухе витает атмосфера лениво просыпающегося города, которую Вадим едва узнаёт спустя всего несколько дней пребывания в деревне. Пока Аня пьёт, а затем приводит себя в порядок, он осматривает улицу, но ничего и никого подозрительного не находит. Пусть этот день и его выходной, но присутствие подопечной не снимает с него рабочих обязанностей. Он обходит свою красавицу и достаёт с заднего сидения рюкзак. Ему хочется курить, но скорая встреча с сестрой сдерживает порывы, поэтому в рот летит пластинка жвачки как раз на такой случай. Аня выходит из машины, зябко обнимает руками свои худенькие плечи и удивлённо смотрит на Вадима, словно он повинен в утренней холодрыге. Сам он надевает ей на голову свою чёрную кепку. Предупреждённая девушка не сопротивляется, ранее уже успев впустую поворчать на него. Все её слова закончились, стоило лишь ему пригрозить подстричь её «под мальчика». Ранее он хотел позвонить подруге и договориться на этот день на стрижку для Ани, но руки у него так и не дошли до этого. Так что вопрос ликвидации броской шевелюры он намерен решить до следующих выходных. Слегка придерживая подопечную под локоть, Вадим идёт вместе с ней знакомой дорогой. Девушка напряжена, сосредоточена и нет-нет, да замедляет шаг, словно её затягивают в западню. Она не удосужилась даже спросить его о причине поездки в явно нежеланное ею место, так что до сих пор остаётся в неведении. Двигаясь вместе с потоком других посетителей, они проходят через главный вход на территорию больницы. Между тем, Вадим ловит косые, даже подозрительные взгляды прохожих, направленные на Аню. Ему не понятно, что больше привлекает их — синие волосы или же личность подопечной. Они заходят в регистратуру. В просторном помещении полно народу, а перед лифтом собирается объёмная очередь, так что Вадим уводит подопечную в сторону пустой лестницы. Та не сопротивляется, но после пятого этажа останавливается. — Ты на тот свет меня тащишь? — опираясь на перила, с сарказмом стонет Аня между глубокими вдохами. — Ещё пара пролётов, давай! — Вадим раздражённо подхватывает её под руку и тянет за собой. Ему хочется поскорее увидеть сестрёнку, а не нянчиться с подопечной в свой условный выходной. Более того, смену Кати передвинули на день позже, что вынудило его перенести поездку на аналогичный срок. Девушка пытается вырываться и куда с большей неохотой продолжает восхождение на шестой этаж. Добравшись до него и пройдя внутрь помещения, Вадим усаживает Аню на лавочку, после чего сбрасывает Кате сообщение и смотрит на девушку. Та ещё больше напряжена и хмура, как погода за окном. Она отрешённо, с пустым взглядом смотрит перед собой, словно погружённая не в самые лучшие воспоминания. Вадиму кажется, что всё дело в покойном сыне Майкла, который наверняка был хорошо знаком Ане и перед смертью лежал в этом же отделении. Его размышления, что эта поездка может напомнить ей о хрупкости жизни, отвлекает движение со стороны коридора. Увидев подругу, Вадим подходит к ней и тут же сжимает в дружеских объятиях, одновременно получая не менее дружеский поцелуй в щеку. За прошедшую неделю он понял, как сильно соскучился именно по ней, хоть и меньше сестрёнки. Поздно замечая незнакомую девушку, Катя мягко вырывается из его рук, поправляет одежду, а затем здоровается и приглашает пройти за ней. — То есть ты снова работаешь телохранителем? — оборачиваясь и протягивая плеер Сони, спрашивает она у Вадима. Ему остаётся лишь пожать плечами, пока он поднимает едва отдохнувшую подопечную на ноги. Они заходят в отделение и уже в халатах направляются дальше. Аня ведёт себя тихо, податливо и настолько отрешённо, словно она под действием препаратов. Оставив их с Катей в сестринской, Вадим со спокойной душой и с лёгким волнением направляется к Соне, но сталкивается с одним из врачей. По пути к палате доктор засыпает его сложными терминами о состоянии его сестры и озвучивает благоприятную динамику проведённого в начале недели обследования. Сам Вадим на ходу старается и запомнить услышанное, и расшифровать, пользуясь знаниями из ранее осмотренной медицинской литературы. Они подходят к нужной койке, и Вадим осторожно ставит стул рядом с сестрой по левую руку от неё. За прошедшие несколько дней Соня ещё сильнее ослабла и исхудала до такой степени, что её легко можно будет поднять даже одной рукой. Повязка на её голове стала меньше, а количество опутывающих проводов немного убавилось с его последнего визита. — Хотите, кое-что покажу? — тихо спрашивает доктор у ног кровати. Не дожидаясь его ответа, мужчина задирает одеяло, обнажая босую правую ногу Сони, а потом проводит остриём карандаша по подошве то вверх, то вниз. По-началу Вадим не понимает, чего хочет врач, а потом ступня начинает подрагивать с неприятной дрожью. До него доносится хорошо различимый в тишине стон сестры, и он оборачивается, ошарашенно и испуганно смотря на лицо Сони, на котором отчётливо читаются напряжение и недовольство. Такого ни разу не было с того самого дня, как она появилась здесь. Как бы Вадим не тормошил её, что бы ни шептал, даже щипал со всей силы — ответа никогда не было. А тут… — У неё появилась слабая реакция на внешние раздражители, — поясняет врач и колет кожу девушки карандашом. — Это ведь хорошо? — спрашивает Вадим, боясь истолковать услышанное неправильно. — Отлично, — снисходительно улыбается доктор, накрывая ступню обратно. — А с этой ногой как? — Вадим ведёт рукой с колена сестры по голени, которая оканчивается заострённой от худобы культей после аварии. Он не прочь пообщаться с оперировавшим её хирургом, но тот в это время исполняет свой долг этажом выше — в операционной. — Более чем. Шов уже сняли — нигде ничего не разошлось. Формирование культи несколько замедленно в связи с её состоянием, но никаких отклонений не замечено. — Спасибо, — отвечает Вадим, наблюдая за вновь успокоившимся, безмятежным лицом сестры. — Я пойду. Заходите, если будут ещё вопросы. Вадим кивает и остаётся один с Соней. Он осматривает палату. В другом конце помещения, по которому ходит несколько медсестёр, также сидит проведывающий, а в остальном без изменений, как и неделю назад. Вадим наклоняется, стараясь ничего не задеть, протягивает руку под голову девушки, а затем осторожно прижимается к ней, словно она драгоценнейший и тончайший хрусталь. — Привет, спящая красавица, — трепетно шепчет в самое ухо, будучи щекой к щеке. Следующий час Вадим тихо рассказывает сестре о своих делах, погоде за окном и даже шутит, что на завтрак пил молоко с кофе, на что получает безразличную мордашку. Между тем он сжимает её худенькую кисть в своей руке, переплетает пальцы, гладит. Она по-своему отвечает время от времени, слабо и невпопад, с дрожью сгибая и разгибая свои пальцы или слабо ёрзая на месте. Даже такие смутные, спутанные и непонятные реакции делают Соню в глазах Вадима в стократ более живой, чем в их последнюю встречу, когда она просто лежала и только дышала. Он подбадривает сестрёнку, гладит по голове, хвалит и поощряет, обещая всё самое невероятное из возможного. Однако временами ему приходится отворачиваться, смахивать слёзы и разминать затёкшее от бесконечной гримасы лицо, одновременно остужая бурлящие эмоции. Дня него, смирившегося с её положением, новое состояние кажется слишком неправильным, неестественным и даже страшным. — Солнце, мне надо идти. Я обязательно вернусь в понедельник, обещаю тебе. Вадим встаёт, но Соня слабо сжимает его руку, не отпуская и вынуждая сесть обратно. Достав телефон, Вадим отбивает Кате виновато-довольное сообщение, что сестра не отпускает его. Нашёптывая девушке успокаивающие слова, он включает её плеер, в который Катя загрузила несколько новых книг, и выбирает одну из них, не разрывая обжигающее душу переплетение рук. Вставляя себе один наушник, замечает кого-то сбоку, остановившегося рядом с койкой, и оборачивается. За тепло наблюдающей за ними Катей выглядывает подопечная с нескрываемым любопытством на лице. — Пять минут, — шепчет Вадим. — И уведи её отсюда! — добавляет уже раздражённо. Когда они с сестрой снова остаются одни, Вадим удручённо вздыхает. Он не хотел, чтобы Аня узнала об этом, а теперь у неё точно будут вопросы. Не к нему, так к Майклу уж точно. Но что случилось, то случилось. Переставив наушники сестре, целует Соню на прощание, обещает вернуться и с неохотой уходит, медленно вытягивая руку из слабой хватки. Возвращаясь, Вадим не особо беспокоится, что Катя проболтается подопечной о его сестре — та предупреждена заранее об этом. Его волнует Майкл, которому он отправляет сообщение с просьбой помалкивать о Соне. Заглянув в сестринскую, Вадим видит уткнувшуюся в телефон девушку, а затем смотрит на пьющую кофе подругу. — Извини, — просит та, вставая с диванчика. — Не думала, что она тебе помешает. — Забудь, — добродушно отмахивается Вадим, не желая спорить на пустом месте. Вместо этого он достаёт из рюкзака плитку шоколада и протягивает Кате. — Молочный, — подозрительно констатирует она, глядя ему в глаза. — С орешками. Я замужняя женщина, если ты забыл. — Спасибо, что присмотрела за ней, — поясняет Вадим. — И это не приглашение на свидание. Можешь не провожать. Малая, идём. *** Оставив Аню в машине и дальше сидеть с телефоном, Вадим присаживается на крыло ауди и курит, выдыхая дым в более ясное небо. Его одолевает страх. Страх того, что в последний момент выхода Сони из комы, на финальной прямой может случиться что-то, перечёркивающее всё бесконечно прямой линией на кардиомониторе. Этот страх успел незаметно въесться в подкорку, укорениться и прочно обосноваться, пустив корни. И вторая сигарета никак не может помочь избавиться от столь мерзкого чувства. Ему адски хочется выпить, забыться и силой успокоить наваждение, но разум твердит «не сейчас». Докуривая, он решает по пути обратно в деревню прикупить бутылочку коньяка. Вадим достаёт телефон и открывает переписку в ватсапе с бывшим одногруппником. Тот по старой по дружбе отыскал для него свежий номер Карины. Глубоко затянувшись остатками сигареты и потушив её о тротуар, он выдыхает и нажимает на вызов. — Алло, — спустя пару гудков раздаётся бодрый женский голос, который он не узнаёт. — Карина? — спрашивает с опаской. — Да, всё правильно. — Это Вадим. Миронов. Узнала? В ответ тишина, благодаря которой он слышит из динамика приглушённые голоса и, кажется, шум фена для волос. Пауза затягивается, и Вадим смотрит на экран монитора — уж не сорвался ли вызов? Но нет. — Ничего не хочешь мне сказать? — тон голоса Карины теперь совсем другой — холодный, напряжённый, требовательный. Вадим без труда догадывается, о чём она. После окончания института он ушёл на контрактную службу и оборвал все связи с ней, а после возвращения даже не удосужился напомнить о себе, а теперь появляется ни с того, ни с сего. — И-извини. И привет. — Ты просто так решил напомнить о своём существовании или я вдруг тебе зачем-то понадобилась? — в лоб спрашивает подруга, а затем продолжает: — Полагаю, второе. — Ты права, — без оправданий сдаётся Вадим. — Я всегда права, — подтверждает Карина. — Ну, и кому я должна сказать «спасибо» за этот звонок. — Ты всё ещё увлекаешься парикмахерским искусством? — Пхахаха! — смеётся собеседница. — У меня свой салон, дурень. Вадим удручённо опускает голову. Он быстро понимает, что эта новость ни на йоту не меняет его планов, лишь грозит большими тратами, если ему удастся договориться о задуманном. — Ну, так что ты хотел? — Ты можешь провести стрижку и покраску у себя дома? Для девушки. — Твоей сестры? Сони, кажется? Да и в чём смысл, просто приезжайте в салон. — Долго объяснять, просто не хочу клиентку лишний раз светить. — Клиентку, — Карина пробует слово на вкус, а потом хмыкает. — И когда ты планируешь наведаться ко мне домой? — после недолгой паузы спрашивает она. — Когда тебе будет удобно. — Я могу прислать варианты в ватсап. Годится? — Да, — внутренне улыбаясь, отвечает Вадим. — И… я рад тебя услышать, Карин. — Мог бы и раньше позвонить, дурень, — мягко и с лёгкой обидой отвечает женщина. — Мне надо работать. Пока. Вадим убирает телефон в карман и смотрит на подопечную через лобовое стекло. Встретившись взглядом, та резко опускает голову, словно и не пялилась на него с начала звонка. — Ну… хоть не послала, — думает он в адрес подруги. Довольный, как учуявший сметану кот, он уже предвкушает скорую встречу и заносит Карину в список контактов, после чего отправляет ей приветственное сообщение. Заинтересовавшись её аватаром, он открывает картинку и видит шикарную женщину с копной огненно-красных волос и в такого же цвета обтягивающем платье. Яркий, броский макияж лишь подчёркивает черты лица, делая взгляд тёмных, цепких глаз ещё более выразительным. С мыслями о том, что за прошедшие девять лет Карина стала только краше, а из девушки превратилась в роскошную женщину, он садится за руль. — Теперь к Васе? — стоит ему завести мотор, как Аня спрашивает о своей сестре, даже не отрываясь от телефона. — Да. И пристегнись! *** Ранние городские пробки оказываются жидкими, несерьёзными, так что ещё до обеда они доезжают до центра города. Под недоумевающий взгляд Ани Вадим оставляет яркую вывеску из двух белых волн позади, а затем заруливает в неприметный проулок между зданиями, ведущий к служебному входу в «Барханы» — всё по присланной ранее Майклом инструкции. Это не кажется ему странным — если за девчонкой всё ещё охотятся, то неизвестным ничего не стоит поставить машину на парковку перед рестораном и выжидать владелицу синих волос. После горячей встречи две сестры направляются в пустующий VIP-зал с молчаливым Вадимом на хвосте. Он ожидал увидеть интерьер, соответствующий ресторану африканской кухни, но вместо этого его встречают тёмные столы с узорами на белоснежных стенах. Не желая мешать подругам тихо шушукаться за одним из столиков, он подходит к панорамным окнам, выходящим прямо на небольшой парк, и всматривается наружу. Среди ухоженных дорожек и буйной растительности никого и ничего подозрительного, но он всё равно закрывает вертикальные жалюзи, погружая зал в лёгкий полумрак. После лёгкого и сытного обеда, на котором настояла Василиса, Вадим решает расспросить Катю о поведении подопечной в больнице за время его отсутствия. В ходе недолгой переписки в ватсапе он узнает, что за время его пребывания с Соней сама Аня и в правду повела себя тише мышки, как и обещала, за что он планирует вознаградить её чем-нибудь. Когда «зарезервированные» Василисой полтора часа проходят, Вадим отставляет вторую чашечку кофе и следует за ней в её кабинет, где подхватывает увесистый розовый чемоданчик на колёсах с принтами, а затем катит его к выходу вслед за сёстрами. Погрузив поклажу в багажник, он усаживает Аню на место и захлопывает за ней дверь, после чего смотрит на своего работодателя. Василиса красива, её длинные тёмно-шоколадные волосы развеиваются от ветерка, скользят по лёгкому алому пиджаку в тон губной помады. Или помада в тон пиджака? Не тратя время впустую и придерживая дверь рукой, чтобы подопечная не вылезла из машины или подслушала их разговор, Вадим задаёт Василисе несколько вопросов про ночь, когда девушка сбила мать с дочерью. Он желает восполнить пробелы в уже имеющейся картине, и владелица ресторана, с которого всё началось, выглядит подходящим кандидатом вместо Майкла. Старика же ему не хочется беспокоить второй просьбой за день. В итоге, всего за пару минут Вадим узнаёт, что в тот злополучный вечер в «Барханах» отмечался день рождения их племянника, и собралось много народу, что никак не радовало Аню. Не получив разрешения в одиночку отправиться домой, она украла ключи от машины брата и уехала, будучи трезвой. Напоследок Василиса стучит по стеклу и машет сестре на прощание, и, бросив Вадиму «до встречи», уходит обратно в ресторан. Сам он садится за руль и провожает девушку взглядом, пока та не скрывается в дверях, и только после этого заводит мотор. — О чём шушукались без меня? — изрядно повеселев за последние полтора часа, спрашивает Аня, на пару секунд оторвавшись от телефона. — Да так, — разворачивая машину в узком пространстве, отвечает Вадим. — По поводу вашей следующей встречи. — А давай в клуб заскочим? — без явной причины говорит подопечная, когда они отъезжают от ресторана на пару кварталов. — Нет, — безапелляционно отрезает Вадим, даже на миг не отрываясь от дороги. — Да ладно тебе, не ломайся, — весело заявляет пассажирка, но от него не скрываются обиженные нотки в её голосе. — Хотя бы на часик! Меня никто даже не узнает там. А я стану добрее и послушнее. Честно-честно! — Клубы днём не работают, — парирует Вадим, как бы заманчиво не было предложение. — Подождём, — та беззаботно пожимает плечами. — Можешь пока с той девчонкой снова посидеть. Я подожду вашу свиданку, а ты потом меня до клуба подбросишь. Вадим сжимает обтянутый кожей руль, нее даёт волю рукам и лишь слегка ослабляет хватку, когда пальцы начинают хрустеть от боли. — Не говори больше про неё, — как можно спокойнее отвечает, едва машина трогается с места. — То есть «нет»? — скосив на него взгляд, спрашивает подопечная. — Нет. — Зануда. *** Пасмурная погода окончательно развеялась, уступив место полуденному зною. Жара не помеха, когда в машине есть климат-контроль, но от испепеляющего солнца, светящего прямо в лицо, не спасают ни козырёк, ни очки с кепкой. От него не скрыться, не спрятаться. Всю дорогу Вадим изнывает от пекла и обливается потом. Двигаясь в бурном и стремительном потоке машин, уже через полтора часа Вадим сворачивает на финишную прямую до Шапсугской, где дорога почти сразу ныряет под тень деревьев. На заднем сидении в пакете лежит бутылочка коньяка и ведёрко фруктового мороженого, выбранного подопечной в награду за хорошее поведение в больнице. Сама она примостилась рядом в стремлении спрятаться от солнца. — Давай я до дома нас довезу, а ты пока полежишь тут, в теньке. Вадиму кажется, что это его собственный галлюцинации от жары и усталости. Однако настойчивый взгляд в зеркале заднего вида упрямо настаивает на обратном. Вадим мысленно матерится, не желая озвучивать это вслух. Он слишком устал для очередных детских споров и усмирения её хотелок. — Нет. — Да ладно тебе, не жмись, как девственница! — подопечная просовывает раздражённую мордаху между сиденьями. — Я просто хочу помочь! — За языком следи, — зло одёргивает в ответ, но на девчонку это не производит какого-либо эффекта. — Ты устал. А тут даже новичок справится! — Сядь. К удивлению Вадима, она и в правду слушается его, плюхаясь обратно на сидение. Пару минут в салоне стоит напряжённая тишина, разбавляемая лишь шуршанием покрышек. Однако потом до него начинает доноситься тихое бормотание из-за спины. Оно становится всё громче, расплывчатые в фоновом шуме звуки приобретают силу, чёткость, складываются в слова, от которых его пальцы вновь до боли сжимают руль. — … добра человеческого желаю, а в ответ что? «Сядь», «следи за языком». Думаешь, я водить не умею? Или что кролика несчастного собью? Уже неделю почти живу по твоей указке. Это делай, это не делай. Шаг в сторону сделать нельзя! Ну хоть в туалет пока не по графику! Спасибо, блин! Я с тобой, как в тюрьме чёртовой, слышишь! — уже кричит она. — В тюрьму ты меня везёшь, а сам ты — надзиратель чёртов! Вадим резко сбрасывает скорость и сруливает на обочину, от чего красноречивая мерзавка валился прямо на пакеты, не успев ухватиться за что-нибудь. Тяжело дыша, Вадим смотрит на пустую дорогу впереди. — Ты с ума сошёл?! — вопит малая, ударяя по спинке его кресла. — Как думаешь, почему меня наняли? — спрашивает Вадим. — Чего? Ты чё, перегрелся? — Отвечай! — кричит Вадим, на миг отрывая взгляд от дороги. — Эм… А… — мямлит девушка. — Да я откуда знаю?! — Из-за тебя, — ответ выходит каким-то слишком простым, даже снисходительным, абстрагированным от бурлящих в нём эмоций. — Из-за твоего бесконтрольного и разба́лованного поведения, — говорит он, поймав взгляд голубых глаз в зеркале. — И пока ты под моим надзором, ты будешь делать то, что я скажу. Это понятно? Подопечная громко фырчит и отводит взгляд. — Я и говорю, тюрьма… — едва слышно доносится до него. — Можешь позвонить своему отцу и пожаловаться, что он уберёг тебя от настоящей тюрьмы, — снова добродушный тон, словно он и не с ровесницей сестры разговаривает, а с неразумным младенцем. — Давай, смелее, — обернувшись и закинув руку за соседний подголовник, с издёвкой подначивает насупившуюся в углу девушку. — Там твой характер в первый же день в порошок сотрут. Станешь шёлковой, покладистой, услужливой. Звони! — рычит Вадим. — Раз моя альтернатива ближайшей колонии для несовершеннолетних тебя не устраивает, — цедит напоследок, а затем садится нормально и давит на педаль газа. Забуксовав на гравии, ауди вылетает на дорогу и мчится вперёд. Оставшуюся дорогу Вадим молчит, изредка поглядывая в зеркало, но девушка так и сидит, вжавшись в заблокированную дверь. По приезду, стоит лишь ему заглушить мотор, как она едва не вываливается из салона и пулей бросается к калитке. Её скорость бессмысленна — все входы в дом заперты, сигнализация включена, а ключи и коды есть только у него. Вадим никуда не спешит. Открыв все окна в машине, он закуривает, выдыхает наружу струйку дыма и смотрит на распахнутую калитку. Он устал. Нет, не так. Он чертовски устал. И не столько физически, сколько морально, даже эмоционально выжат. Долгая разлука с Соней и её новое, уже не такое мёртвое, а куда более живое состояние снова всплывает из памяти, даря ему улыбку. Но страх всё не отпускает его. Эту мерзкое чувство удалось придушить в ресторане и в дороге, а сейчас оно снова больно скребёт где-то изнутри грудной клетки, пытаясь выбраться. Вадим даже не винит себя за сказанное подопечной. Сказал и сказал, за правду не извиняются. Ему даже стало чуть легче, а ей полезно услышать правду о себе. Догорающая сигарета напоминает ему о купленном коньяке, и он отправляется открывать ворота. Загнав свою красавицу во двор и забрав пакеты из салона, а чемодан из багажника, Вадим с ношей поднимается на крыльцо, где возле двери находит подопечную. Та до сих пор сидит прямо на холодном, затенённом полу крыльца, уткнувшись спиной в стену и подтянув к груди ноги. Вадим ничего не говорит ей, лишь тяжело вздыхает и вставляет в дверь сначала один, а затем и второй ключ, после чего даёт девушке право первой переползти порог на четвереньках, держа в руке сумочку. Стряхнув кроссовки, она встаёт и выскальзывает из прихожей в сторону своей комнаты. Оставив розовый чемодан в коридоре, Вадим ставит слегка помятое ведёрко мороженого в морозильник и, не переодеваясь, усаживается за стол. С одной стороны — откупоренная бутылка коньяка, с другой — широкий бокал на короткой ножке в руке. Однако, как часто случается, дорвавшись до желанного, он уже не так сильно хочет пить, от чего грустно усмехается, играя бокалом между пальцев. На столе начинает вибрировать ранее брошенный телефон. Вадим несколько секунд хмуро смотрит на неизвестный номер. У него записаны практически все врачи, так или иначе связанные с Соней, а больше звонить и некому. Нерешительно он жмёт на зелёную кнопку и прикладывает гаджет к уху. — Слушаю. — Вадим Миронов? — напряжение в голосе неизвестного собеседника сразу передаётся Вадиму. — Да. — Я Зубко Валерий Борисович, врач-анестезиолог Детской Краевой, звоню по поводу Вашей сестры… Вадим готов поклясться, что его сердце пропустило пару ударов и упало куда-то вниз. Сам он смотрит перед собой. Все самые потаённые страхи разом наваливаются на него, сковывают тело, отчего даже наклонённый бокал застывает в руке. Вадим никак не может разобрать, что пытается сказать звонивший. Не слышит. В его ушах буквально стоит этот противный киношный писк кардиомонитора, а по щеке сбегает одинокая слеза. РVIII. Семейные обстоятельства
[1] ЧМТ — черепно-мозговая травма. — Малая! — смахнув рукавом слёзы, кричит Вадим и выскакивает из кухни. — Малая! Пара секунд, и он врывается в комнату подопечной, едва не сбивая ту дверью. — Мы едем в город! — хватая перепуганную девушку за руку, Вадим тянет её за собой. — Что… — та упирается свободной рукой в дверной косяк. — Что случилось? — Мне надо в больницу. Ему надо назад. У него нет времени на всё это! Перехватив за предплечье, он тянет подопечную уже сильнее, но та вырывается, отступает и напряжённо смотрит на него. — Всё из-за той девушки? — спрашивает Аня, разминая конечность. — Езжай один. «Опять хочет сбежать», — догадывается Вадим, но натыкается на нетипичный для подопечной взгляд — серьёзный, требовательный, даже подталкивающий и… понимающий? — Я не сбегу, — заявляет Аня, глядя ему в глаза. — Обещаю. Езжай. Вадим напряжённо выдыхает. Ему надо спешить, под тяжестью случившегося он делает шаг назад, не разрывая зрительный контакт. А девушка по-прежнему смотрит так, словно вот-вот сама пинками погонит до самого города. «Скорее!» — читает он в свинцово-серых глазах. — Не подведи, — до конца не веря в собственные слова, шепчет Вадим и указывает на неё пальцем. Аня улыбается и слегка кивает. Вадим бежит к выходу и слышит в спину «удачи». Он выскакивает из дома, перепрыгивает сразу все ступени и несётся к воротам, что только недавно запер. Спустя чёртову минуту задом выезжает со двора, разворачивается и газует, от чего мелкие камешки выстреливают из-под колёс. Вылетев на пустую дорогу вместе с клубами пыли на хвосте, Вадим вжимает педаль в пол и разгоняет машину. Лишь углубившись в лес замечает, как стрелка спидометра едва не доходит до ста сорока. Все связанные с Соней мысли тут же прерываются мрачной фантазией очередной, уже его аварией. Ему нельзя, ни в коем случае нельзя этого допустить. Надо успокоиться, иначе быть беде. Вадим жмёт на тормоза, пока машина полностью не останавливается как раз под тенью нависших деревьев. Он смотрит на дорогу поверх вцепившихся в руль кистей и дышит так, словно пробежал пешком всё это расстояние на аналогичной скорости. Его трясёт. Кое-как сосредоточившись, Вадим включает аварийку, а затем ноющими от напряжения пальцами нащупывает в бардачке запасную пачку сигарет и выходит из машины. Прислонившись к двери, закуривает и набирает номер Майкла. — Я слушаю. — Я оставил Аню одну и уезжаю в Краснодар, — Вадим старается говорить спокойнее, но голос всё ещё дрожит. — Причина? — настороженно спрашивает дворецкий Мельниковых. — Моя сестра… — глубокий выход и вдох, а глаза мечтательно прикрываются. — Она очнулась. Но это не мечта. Вадим не рванул бы в город просто так, поверив словам неизвестно кого. Он поверил Кате, которой позвонил сразу после окончания разговора с врачом. Ему до сих пор кажется, что всё это — слишком сладкий сон после тяжёлой дороги. Точно так же, как совсем недавно всё виделось непрекращающимся кошмаром. Однако обжигающие кожу лучи солнца да порывы ветра с запахами леса, говорят об обратном. Столь реалистичных снов не бывает, он уверен. Но ему всё ещё страшно, и поэтому он так легко поддался на уговоры подопечной оставить её, а не тащить за собой силком. — Искренне рад за Вас, — спустя небольшую паузу добродушно отвечает Майкл. — А что до Ани, я прослежу за ней, не беспокойтесь. — Спасибо. Вадим заканчивает звонок и сплёвывает остаток сигареты на асфальт, тут же превращая её в блин носком шлёпанца. Только сейчас он замечает, во что обут и, подбирая окурок, тихо матерится. Короткий разговор на стороннюю тему немного помог успокоить эмоции — теперь они бурлят чуточку тише. Сев в машину, трогается с места, стараясь сконцентрироваться на очередном часу в дороге. Это главное, а сестрёнка обязательно дождётся его. *** Вадим неспешно отпивает уже второй стаканчик кофе из автомата на первом этаже больницы. Как бы он не спешил раньше, теперь оттягивает момент встречи, внутренне всё ещё страшась того, что ждёт его, словно дорожка должна окончиться в морге. Придумав очередной повод не идти наверх, достаёт телефон и заходит в «Стража». Довольно хмыкает: подопечная слово держит — её айфон всё ещё в пределах американских хором. В этот момент экран перекрывает очередное сообщение от Кати в ватсапе — уже третье с момента его появления в здании. Он задерживается, никак не приходит, не отвечает, и она волнуется за него, о чём прямо говорит в сообщениях, но так и не звонит. Вадим с улыбкой допивает дымящийся напиток — Катя хороший друг, ставший неоценимой опорой для него в столь тяжёлое время. Выбросив стаканчик, он собирается с духом и заходит в пустой лифт, нажимая заветную цифру. Однако до койки сестры Вадим не доходит и, постучав, останавливается в кабинете заведующего отделения. Сам заведующий — бывший военврач, работающий в отделении уже больше десяти лет, что ярко отразилось на нём: он всегда говорит прямо, откровенно и по существу, без капли сострадания и с немалой долей цинизма. Вадим давно заметил, что его глаза пусты, бездонны, а сам он лишён каких-либо эмоций, словно те давно выгорели, явив миру бесчувственного профессионала своего дела. Раньше заведующий, рассказывая о положении дел своей пациентки, никогда не смотрел дальше, отмахиваясь от этой темы фразой «пока ещё рано об этом говорить». И вот сегодня это «рано» превратилось в «пора». По традиции, врач не стал строить заоблачные теории и сразу озвучил нынешнее состояние Сони, впервые назвав его положительным. Напоследок он даже добавил, что с благоприятным прогнозом девушку переведут в другое отделение уже на следующей неделе для лечения и восстановления. Попрощавшись, Вадим впервые выходит из кабинета заведующего в смешанных чувствах. Он рад. Даже безумно рад, но до этого дня стоял только один вопрос — выживет Соня или нет. Теперь же на его смену пришли десятки новых: от длинного перечня потенциальных последствий ЧМТ, до реакции самой девушки на всё случившееся. — Эй! Ощутив щелчок по кончику носа, Вадим дёргается и, часто моргая, смотрит на медсестру перед собой. Ему требуется время, чтобы узнать в ней Катю. — Ты как? — Всё будет хорошо, — к удивлению, Вадим верит своим же словам. — Я… пойду? — спрашивает он у неё, всё ещё страшась встречи с сестрой. — Иди, — Катя слегка подталкивает его в нужную сторону и требовательно свербит взглядом в спину, лишая возможности подождать ещё чуть-чуть. Шаги даются ему с трудом. Забыв про стул, Вадим подходит к койке, у которой уже был сегодня. Прошло всего несколько часов, но ему кажется, что перед ним спит совсем другой человек. Да, именно спит, а не существует полуживым мертвецом. Больше не опутанная проводами, Соня лежит чуть на боку, подтянув одну руку к груди, когда вторая, с прищепкой пульсометра на пальце, удерживается мягким ремнём вдоль тела, с двух сторон дополнительно огороженного перилами. — Соня… — шепчет он, взяв девушку за руку. — Пора вставать, соня. — Отстань… — не открывая глаз, отвечает та слабым и уже подзабытым Вадимом голосом. — Ещё пять минуточек. Зануда… Вадим едва не падает на колени, тянет захваченную руку к себе и прижимает к лицу. Нахмурившись, Соня недовольно что-то мычит, с трудом ёрзает на месте и медленно отворачивается от него, заваливаясь на противоположный бок и слегка поджимая колени. Так и не выпустив ладошку, Вадим увлажняет её поцелуями и слезами, что льются впервые за многие годы. Останавливается лишь тогда, когда плакать уже попросту нечем. Оторвавшись от исхудавшей ручки, он замечает на одеяле упаковку бумажных платков. Догадываясь от кого именно они, Вадим вытирает лицо и ладошку от лишней влаги. Рядом оказывается принесённый кем-то стул. Он удручённо вздыхает: Катя слишком сильно заботится о нём, от чего ему становится неловко за эту сцену. Соня слабо, но настойчиво вырывает руку и отворачивается от него ещё сильнее. Треклятые слёзы опять начинают литься, и Вадим снова тянется за платком, а затем садится на стул. Он никуда не уйдёт, пока она не проснётся. Пять минут? Он ждал достаточно долго, так что подождёт ещё немного. Однако через несколько часов, когда за окнами начинает темнеть, а в палате зажигают приглушённый свет, Вадим покидает здание хирургического корпуса и направляется к ближайшему продуктовому киоску укрощать голодный желудок и выкурить по пути пару сигарет. Обещанные «пять минуточек» до сих пор не прошли. Соня изредка шевелилась, бормотала что-то бессвязное и никак не хотела просыпаться, даже когда он предпринимал несколько аккуратных попыток разбудить её. Всё заканчивалось одинаково: девушка ворчала, слабо отмахивалась от него и всё сильнее поворачивалась спиной к нему. Легла бы и вовсе на живот, да скованная ремнём рука мешала. Задумываясь и анализируя её слова, Вадим с удивлением заметил, что сестра словно летает по разным воспоминаниям — от неизвестных ему, до очень старых или совсем недавних. Поняв, что совсем её задолбал своими приставаниями, он и решил перекусить. Сидя на лавочке перед входом в корпус, он поглощает одно печенье за другим и запивает всё соком из литровой упаковки, между делом проверяя местонахождение подопечной. Та по-прежнему никуда не сбежала, так что он решает позвонить ей. — Алло, — голос подопечной раздаётся почти моментально. — Это кто? — Я. Ты всё ещё в деревне? — Эм… ну да. Откуда у тебя мой номер? — Я хочу услышать писк микроволновки, — игнорируя вопрос, требует Вадим. — Ладно. К его удивлению, Аня легко соглашается, и уже через пару секунд он слышит доказательство. — Старик приехал? — Майкл? Не-а. Пополоскал мозги по телефону и пригрозил полным пиздецом, если я покину дом. — Так и сказал? — хмыкает Вадим, а затем запихивает в рот новую печенюху. — Хах, почти так, — добавляет девушка, параллельно чем-то тарахтя. — И ты его послушалась. А я думал, ты никого не слушаешь. — Я тебя послушалась. «Меня?!» — от удивления Вадим прыскает соком и начинает откашливаться. — Тогда, в машине. Знаю, ты соврал и никакой тюрьмы не будет. Но лучше с тобой, чем ожидать чего похуже. — Надо же, — отвечает Вадим, про себя пытаясь понять причину, по которой она вдруг начала откровенничать. — Ты умеешь рационально мыслить. А я думал, ты только проказничать можешь. — Сюрприз, — с нескрываемым сарказмом отвечает подопечная на шутку. — Как там у тебя дела? — А тебе какое дело? — подобравшись, с подозрением отвечает Вадим. — Ну… — Нормально. Завтра вернусь. Хату не спали, а то старик убьёт нас на па́ру, — в ответ он слышит смешок. — Пока. Убрав телефон и покончив с импровизированным ужином, Вадим встаёт с лавочки и возвращается к сестре. За время его отсутствия «пять минуточек» всё ещё не закончились. Рядом с ней он встречает осматривающего её доктора. На вопрос, всё ли хорошо, тот лишь устало и неопределённо кивает перед уходом. Пятница, конец дня и рабочей недели, а потому на одиночного посетителя в палате после времени посещения никто из медперсонала не обращает внимание. Так, до глубокой темноты просидев в томительном ожидании встречи с карими глазами, Вадим засыпает, роняяголову на грудь. *** Ощутив болезненный щипок в ногу, Вадим дёргается и выскальзывает из хрупкой дрёмы. — Привет. Тихий голосок заставляет его сразу позабыть о недавнем сюрреалистическом сне с плавающими в соке печенюхами. Когда глаза привыкают к полумраку, он различает лицо девушки и встречается с ней взглядом. — Привет, — также тихо отвечает ей и накрывает ладонью её руку на своём колене. А дальше, словно поймав мысленное короткое замыкание, он теряется и не знает, что говорить дальше. А говорить и вовсе не хочется, ему уже хватает того, что они просто смотрят друг на друга. Незаметно до боли щипает себя, но нет — он не спит. — Мы где? Плохо контролируя движения, Соня заваливает голову на другую сторону, а затем поворачивает её обратно. — А где мама? Вадим впервые благодарен тому, что сейчас ночь и полумрак, из-за чего сестра не замечает, как бледнеет его лицо. Что, вот что он должен сказать? Нет, он знает, что должен сказать. Но не может. В страхе когда-нибудь услышать этот вопрос он несколько раз продумывал наиболее мягкий и осторожный ответ, а сейчас понимает, насколько убогое дерьмо нафантазировал. — Только я с тобой, — проглотив ком в горле, говорит Вадим с лёгким намёком на правду. — Мы вдвоём. — А… где? — В больнице. Ты заболела, но уже выздоравливаешь, — опережая вполне очевидный вопрос, Вадим на скорую руку сочиняет простенькую историю, которая должна на время удовлетворить её интерес. — А пока спи и набирайся сил. — Ммм… ладно. Сплю… Закрыв глаза, Соня тут же начинает тихо сопеть. Поглаживая её руку, Вадим расстроенно смотрит на сестрёнку. Ему так много хочется сказать ей, о стольком поговорить, обнять, расцеловать и не отпускать до самого рассвета. Однако в душе понимает — случившийся диалог наилучший из возможных. Сейчас не время и не место говорить о сложном. А в том, что разговор будет сложным, Вадим не сомневается. Теперь Вадим никак не может уснуть. На часах — четыре ночи, в голове — кавардак. Смотря на умиротворённое личико, он пытается решить сложившуюся дилемму: не получить проблемы с работой и, одновременно, не оставлять сестрёнку совершенно одну ближайшие пару дней. Он может обратиться к Кате, но прекрасно понимает, что той после дежурства надо отоспаться. Пораскинув мозгами, Вадим останавливается на Сергее — армейском товарище, который уже пару дней снимает опустевшую квартиру, а в выходные планирует отоспаться после рабочей недели. Не теряя время зря, он набирает номер Сергея. Едва гудки заканчиваются, сбрасывает вызов и отправляет заранее подготовленное сообщение. Пару минут тот не отвечает. Вадим надеется, что предложение за день сэкономить треть месячной квартплаты простимулирует друга. Так и выходит, и он начинает новые переговоры по ватсапу, на этот раз с Катей. *** — Куда? — заспано спрашивает Соня, проснувшись как раз во время его отступления перед обходом медсестёр. — Мне пора на работу, — поцеловав сестру в висок, отвечает Вадим. — Я вернусь через пару дней. Сегодня за тобой присмотрит Сергей. Помнишь его? — А мама? — простой вопрос, который опять бьёт Вадима в сердце. — А это Катя, — резко меняет он тему, указывая на медсестру с другой стороны койки. Та в это время безучастно подключает капельницу к катетеру девушки. — Она мой хороший друг и присмотрит за тобой завтра. Катя кивает повернувшей к ней голову Соне. — Когда я вернусь, мы много и хорошо поговорим. Обо всём, — глянув на подругу, добавляет Вадим, напоминая той, чтобы не взболтнула лишнего. Ещё неделю назад Катя убедила его, что врачи и медперсонал отделения не любят чесать языками с пациентами, так что от них Соня почти наверняка ничего не узнает о случившемся. Вполне возможно, что даже ампутация голени останется для неё тайной ещё на некоторое время. Единственные, кто могут проболтаться — это присматривающие за Соней люди. Поэтому Вадим и отказался от кандидатуры сердобольной соседки-старушки и влюблённого одноклассника девушки. Он расскажет сестре всё сам, потом, когда её взгляд перестанет быть рассеянным, а разум затуманенным. Вадим старается не встречаться с Соней взглядом — та напугана, потеряна, а в её глазах нет ничего, кроме беззвучной мольбы. Ему лишь остаётся надеяться, что она когда-нибудь простит его сегодняшнее молчание. Ещё раз поцеловав сестрёнку на прощание, он уходит с тягучей болью под сердцем. И с каждым шагом та только усиливается. Вадим вспоминает сомнительное оправдание, что новая работа исключительно ради неё, и на душе становится чуть легче. На парковке у машины его встречает Сергей. Не выспавшийся, в шортах и майке, тот со своей широкоплечей фигурой выглядит не так внушительно и устрашающе, как в рабочее время. Оставив любезности, они коротко обговаривают детали присмотра за Соней и то, что именно надо отвечать на каверзные вопросы. Получив пару скромных поздравлений по поводу выздоровления сестры, Вадим не менее усталым взглядом провожает, пожалуй, единственного друга, пока тот не скрывается из виду. *** Ворота американских хором оказываются гостеприимно открытыми. Однако нет ни Майкла, ни намёка на кого-либо ещё. Загнав машину во двор, Вадим достаёт из салона поклажу и направляется в подозрительно тихий дом. После больницы он наведался в семейную квартиру и почти час перекапывал весь гардероб сестры, складывая всё самое необходимое и подходящее в глянцево-чёрный чемодан. Было нелегко, ковыряние в нижнем белье он вёл сквозь пальцы, попутно найдя в укромном уголке полупустую пачку противозачаточных. Покраснев, засунул их на место и постарался тут же забыть увиденное, замещая смущение более приятными и позитивными мыслями. Лишь где-то в душе ёкнула зависть. Запихнув в чемодан всё, что только туда влезло, он покинул родные стены, ставшие для него ещё более чуждыми и холодными. — Малая! — зовёт Вадим, заходя в прихожую. В ответ всё та же тишина. «Страж» до сих пор твердит, что телефон подопечной где-то здесь. — Малая! — чуть более нервно кричит он. Сбросив надоевшие шлёпанцы и оставив груз, он заглядывает в безжизненную гостиную, а затем направляется в комнату девушки. Пусто. И в санузле никого. — Да чтоб тебя… Аня!!! — орёт так, что, кажется, его и на улице сквозь звукоизоляцию слышно… стоп. Вадим проходит в конец коридора, где из панорамных окон открывается вид на часть заднего двора и выдыхает. Вытащив из сарая шезлонг, подопечная улеглась на нём на лужайке прямо под утренним солнцем. Пройдя через весь дом, Вадим замечает завалы грязной посуды в раковине — и когда только успела? На столе же нетронутая бутылка коньяка. Не обуваясь, он в носках выходит на прогретый каменный пол веранды, а затем и на обжигающе-колючую траву. — Обгореть не боишься? — спрашивает Вадим, встав так, чтобы на лицо девушки падала тень. Приподняв голову и подняв на лоб громадные очки, Аня пару секунд смотрит ему в глаза, и он пытается понять, чего же она хочет: реакции на её полуобнажённое тело, скрытое простым и изящным бикини белого цвета, или извинений за почти суточное отсутствие? — Значит, всё ок? — спрашивает подопечная, после чего медленно и грациозно, как кошка, разворачивается на шезлонге и ложится на него грудью, подставляя прогнутую спину лучам солнца. — Рада за тебя. — Спасибо, — Вадим понимает, что вопрос был риторическим, но благодарит её именно за сдержанное слово. — Я там тебе мороженое оставила. Пойди, охладись. — Давно ты тут лежишь? — немного подумав, спрашивает он и не двигается с места, позволяя Ане одним глазком смотреть на себя. — Час?.. А фиг, — беззаботно отвечает та. — Слушай, может, натрёшь мне спинку? — сладко спрашивает она. — Вставай, и тогда мороженое вместе поедим, — Вадим уклоняется от кажущегося ему подозрительным занятия. — И ты покормишь меня с ложечки? — хихикает девица, словно найдя лазейку в его предложении. Догадываясь о планах подопечной, Вадим решает использовать её идею против неё самой. Он практически уверен, что она лежит тут не больше пяти минут — ровно с того момента, как машина заехала во двор. В конце концов, она даже не удосужилась намазать солнцезащитным кремом доступную часть тела сама. Вадим эти игры от чего-то находит забавными. Не надоедливыми и раздражительными, как раньше, а именно забавными. И даже прожигающий затылок полуденный зной практически не чувствуется. — Может быть, — подыгрывает Вадим, фальшиво улыбнувшись. Подозрительно поглядывая на него, Аня пару секунд размышляет. — Эх, — картинно вздыхает она. — Жарковато что-то. Может, ты и прав. По всей видимости, ей надоело притворяться загорающей, а предложенная альтернатива выглядит гораздо заманчивее. Бодро, и совсем не изнурённо, Аня встаёт прямо перед ним с гордо выставленной грудью, а затем неспешно уходит, покачивая задом. Следуя за ней, Вадим решает на досуге прошерстить заветный чатик в соцсети, где подопечная обсуждает свои коварные планы на его счёт. Вполне возможно, что за минувшие сутки там появилось нечто, что даст объяснение действиям девушки. Ведь одно дело вести себя мило, и совсем другое — провоцировать его. В конце концов, не пытается же она затащить его в постель?! Эта мерзкая мысль подрезает его приподнятое настроение на корню. Допинг из эмоций улетучивается, так что в дом он возвращается измотанным и настороженным, как сапёр на минном поле. Ему больше не интересна затеянная девушкой игра — он слишком устал, чтобы хоть как-то реагировать на её новые выкрутасы и планы. — Эй, ты куда? — доносится расстроенный голос Ани, стоит лишь ему направиться дальше по коридору мимо кухни. — А мороженое?! — В душ. Вадим даже не отвечает на злые причитания в спину о том, что он обломщик и подлый обманщик. Прихватив с собой чемодан, тщательно запирается в санузле и дёргает ручку, проверяя надёжность щеколды. Перспектива шаблонно-«случайного» появления подопечной в ненужный момент совсем не нравится ему. Не стесняясь пары затяжных зевков, в очередной раз ковыряется в перемешанных вещах сестры, а затем закидывает первую партию в стиральную машину. Пропитавшиеся же по́том собственные шмотки отправляет в корзину для белья и заходит в кабинку. Колючие струи контрастного душа приятно и даже желанно щекочут кожу. Он подставляет под струи лицо, чтобы с него вода стекла на грудь, под которой прячется измученная душа. Ещё в начале лета его терзали лишь страх за сестру и скорбь по матери. А сейчас внутри него бушует ещё больше самых противоречивых чувств. Обтекаемый водой с головы до пят, Вадим опирается руками о стену и не двигается, позволяя той выдолбить из себя как можно больше эмоций, впитать их и унести прочь вместе с потоком. А что останется, он как-нибудь успокоит своими силами. Соня выкарабкалась. Она справилась, и на подставленном воде лице зарождается умиротворённая улыбка. Приведя себя в порядок, Вадим замечает отсутствие чистой одежды. — Ох, — закатывает глаза от собственной забывчивости и борется с желанием шлёпнуть себя ладонью по свежевыбритому лицу. — Собака… Обернув большое махровое полотенце вокруг бёдер, он перекидывает такое же за шею и через плечи и представляет картинность своего внешнего вида с девичьим чемоданчиком за спиной. Открыв дверь, Вадим выглядывает в коридор — пусто, а из комнаты подопечной опять ни звука. Он крадётся к своей комнате в надежде не быть застуканным, но надежда рушится, стоит лишь ему выглянуть из-за угла. Переодевшись, Аня сидит на диване спиной к нему и, судя по движениям, что-то ест, не отрывая взгляд от происходящего на экране телевизора. Едва не вставая на цыпочки, Вадим тайком пробирается к своей комнате и молит всех известных ему богов, лишь бы девушка не заметила его. — А чего крадёшься? — не двигаясь, спрашивает Аня через отражение на мониторе, и лишь потом оборачивается с ведёрком мороженого в руках. — Ну… Вадим запоздало понимает, что девушка медленно заливается румянцем и смотрит не на него, а блуждает взглядом по полуголому телу. Её губы едва шевелятся, вполне читаемо складываясь в «вау». Не говоря больше ни слова, Вадим преодолевает последние метры до своей комнаты, ногой заталкивает в неё чемодан и захлопывает дверь, тут же запирая её изнутри. Ну вот и всё, они квиты. Пусть подопечная и не подозревает об этом, да видела в разы меньше. — К чёрту, — нервно стягивая с себя оба полотенца, Вадим натягивает первые попавшиеся шорты и плюхается на кровать отсыпаться и набираться сил, ведь теперь ему предстоит вдвое больше работы.IX. Слёзы, кровь, и снова слёзы
22.06.20 Краснодар В одной руке увесистая сумка, в другой глянцево-чёрный чемодан на колёсиках, в душе свет, а на лице улыбка. Именно так Вадим входит в палату, куда перевели Соню. Помещение небольшое, в меру просторное и очень светлое. Оглядывается, встречается взглядом с несколькими постояльцами и сестрой. Одна одинёшенька, окружённая чужими для неё людьми, она следит за ним и даже не моргает, пока он не присаживается на край её койки под любопытными взорами окружающих. Он с волнением смотрит на неё и никак не может налюбоваться. Даже щипать себя не хочется. Вадим знает — прекрасное видение перед ним отнюдь не сон. Соня полусидит на подушке с подтянутым до подбородка коленом и натянутым на тело покрывалом. Она отвлекается от него и вновь смотрит на дверь. — Ты… один? — Да. Вадим собирается с духом. Ему надо сказать ей правду, ведь чем дольше он тянет, тем больнее будет ей потом. — Мамы нет, д-да? — заикнувшись, спрашивает Соня раньше него. Он отворачивается и тяжело кивает. Не глядя опускает ладонь на покалеченную ногу сестры. Та дёргается, но девушка не сбрасывает его руку. Так они сидят несколько минут. Ни слов, ни движений, но Вадим словно чувствует сквозь прикосновение все эмоции, что она переживает. Ему больно. Больнее, чем переживать утрату матери в одиночку. Теперь он не один, и общее горе не становится легче, а лишь умножается. Вадим верит, что теперь, вдвоём, они справятся даже с такой бедой. Соня слегка тянет его к себе, и он поддаётся, подсаживается поближе и позволяет обнять себя за шею со спины. Она тихо плачет в подставленное плечо и изредка вздрагивает. Вадим осторожно поглаживает сестрёнку, успокаивает, но не плачет вместе с ней, ведь свои душевные слёзы по маме уже давно выплакал на её похоронах. — Мы справимся, слышишь? Соня кивает и остаётся лежать на его плече ещё некоторое время под любопытные взгляды взрослых в палате. Устав, она тяжело откидывается на подушку. Вадим же начинает успокаивающе гладить её по ёжику коротких волос на голове. В первое время после аварии ему было непривычно смотреть на её перемотанное бинтами лицо без тех шикарных локонов до плеч, но сейчас он уже привык. Даже послеоперационный шрам чуть выше виска уже кажется ему обыденным. Оставив успокоившуюся сестрёнку, Вадим начинает разбирать сумки под её тоскливым взглядом. Он понимает — Соне нужно время, чтобы принять случившееся и смириться с потерей матери, и для неё это будет сложнее, чем ему. Но он здесь. Он рядом, и так будет всегда. Тем временем остальные в палате начинают собираться на обед, но он не спешит, и вскоре они с сестрой остаются одни. Вадим ставит перед сестрой столик, а на него тарелку с ещё горячим бульоном из прихваченного термоса. Потом растерянной девушке вешает на грудь слюнявчик из полотенца и торжественно вручает ей ложку. Однако на деле всё не столь идеально, как он планировал — ложка дрожит в неуверенных пальцах, а сама Соня смотрит на еду без малейшего интереса. Отложив дела, Вадим сам начинает кормить её. Смущаясь и отворачиваясь, тем не менее девушка каждый раз покорно открывает рот, прямо как в детстве. — Летит самолёти-ик… брррр… — Да ну тебя, — отмахивается Соня, а затем на её лице расцветает первая и мимолётная улыбка. — Д-дурак! Покончив с обедом и оставив сестру без особого энтузиазма возиться в ноутбуке, Вадим покидает палату и отправляется на поиски ординаторской. Новые лица, новые имена, новые задачи. Вадим впитывает слова врача, слушает план лечения и задаёт сопутствующие вопросы. Все оказывается не так плохо — Соня пробудет в отделении где-то с месяц для наблюдения и восстановления, а ей самой можно нанять врача ЛФК. Дороговато, но он понимает, что лучше отдать сестру в руки специалистов, чем сидеть без работы и пытаться сделать всё самому.Управившись с больничными делами, Вадим возвращается в палату уже с коляской, которую прикупил на первое время. — Хочешь, погуляем? — с улыбкой спрашивает у Сони, хотя для себя уже давно всё решил. Та не отвечает и смотрит на коляску так, словно это приговор до конца жизни. У Вадима закрадывается чувство, что подобный взгляд у неё был, когда она впервые узнала про ногу. Он замечает, как её глаза вновь наполняются слезами. — Эй, эй. Ну, ты чего? — Вадим присаживается рядом и пытается успокоить её, осторожно прижимая к своей груди. — Это не навсегда. Клянусь тебе — до конца года ты снова будешь бегать, — в сердцах обещает он. — А теперь пойдём, погуляем. — Соня мотает головой, противится. — Возражения не принимаются! — грозно и добродушно шепчет он ей в самое ухо. Игнорируя возмущения, Вадим убирает столик с ноутбуком с её ног и откидывает покрывало. — Кья! — взмыв в воздух, кричит Соня на всю палату и оказывается в его крепких руках. Как он и предполагал — она лёгкая, как пушинка, и он даже одной сможет удержать её тощее тельце. Удерживая вцепившуюся в него сестрёнку, Вадим ставит мысленную зарубку как следует кормить её, чтобы она вернула свой прежний вес и силу. Усадив сжавшуюся комком девушку в кресло, Вадим накрывает её ноги всё тем же покрывалом и выкатывает её в коридор. Пара ступеней, и Соня начинает щуриться и прятаться от солнечного света. Миновав свою машину, Вадиму увозит сестру прочь от двухэтажного здания в небольшой парк на территории больницы. Неспешно блуждая по тенистым аллеям, он опять не знает, о чём говорить. Хочется чего-то лёгкого, весёлого, позитивного, но ничего этого не происходило с ним за последние недели. — Как… — завалившись на один подлокотник, говорит Соня через пару минут тишины. — …как всё случилось? Вадим останавливается. — Тебе не надо знать, — как можно мягче пресекает дальнейший диалог. — В воспоминаниях такая к-к-каша. Их как блендером порубили. Я не знаю, что правда, а что нет. Скажи, — всё так же не двигаясь в кресле, требует девушка. — Ладно. Вадим подкатывает коляску к ближайшей лавочке и присаживается перед сестрой. Та смотрит в сторону от него, на скудную клумбу вдоль дорожки, но Вадим понимает — она ждёт его слов. — В тот день шёл дождь, — с трудом вспоминая события самого кошмарного дня в своей жизни, начинает он. — Вы ехали с дачи без меня. Перед мостом на Энем машину повело в сторону. — Вадим глубоко вздыхает. — Машина вылетела в овраг, несколько раз перевернулась и врезалась в дерево днищем вверх. Ты почти полчаса была в сознании и провисела вниз головой с трещиной в черепе и с зажатой ногой. — Вадим решает опустить то, что она плакала, умоляла спасателей сначала спасти маму и не верила в её смерть. — У спасателей был выбор: пытаться вытащить раздробленную ногу или сохранить твою жизнь. И я им благодарен за их выбор. Соня впервые шевелится и проводит рукой по культе, слегка сжимая при этом пальцы. — А мама? — Её не успели бы спасли. — Почему? — У неё была сломана защёлка на ремне безопасности. — Лучше бы это была я, а не она, — шмыгнув носом, заявляет после долгой тишины Соня. Погружённый в мрачные воспоминания того дня, Вадим не сразу понимает смысл её слов. Он подскакивает, обходит коляску и садится на корточки перед сестрой и заглядывает в глаза, полные отчаяния. — Послушай меня. Эй! — он берёт её лицо в свои руки и насильно поворачивает её к себе, чтобы она не отворачивалась больше. — Прошлое — это прошлое, ясно? — вспоминает он слова Вики неделю назад. — И ты не можешь его изменить! Не можешь. Но в твоих силах изменить своё будущее. И я тебе помогу. Ты выбралась, ты сильная, — Вадим и сам верит в то, что говорит. — Ты очень сильная. Живи так, чтобы мама гордилась тобой. Пожалуйста. Вадим снова обнимает её, успокаивая рвущиеся из неё слёзы. — И чтобы я больше не слышал таких слов, поняла? — вернув голосу грозность, требует он. — Даже мыслей чтоб не было! — Мне больно… — стонет в ответ вжатая в подлокотник девушка. Когда Соня успокаивается, они делают круг вокруг парка и возвращаются в здание. За это время Вадим, опустошённый словами сестры о собственной смерти, рассказывает ей о дальнейших планах реабилитации, чтобы хоть как-то подбодрить её. Соня выслушивает его молча, лишь ёрзая в кресле время от времени. И перед самой дверью в палату Вадим узнаёт причину, когда девушка едва слышно просится в туалет. Дальнейшее складывается именно так, как и описала Катя — он на руках заносит девушку в помещение, которое едва вмещает коляску, усаживает и помогает стянуть шорты, а затем терпеливо ждёт за дверью. Благодаря всё той же Кате, которая дала ему конкретные инструкции и перечень всего необходимого, Вадим помогает Соне принять первый за почти что месяц душ, усадив её на специально купленный для этого стул. Во время купания девушка фыркает на него, закрывается руками и требует не смотреть на неё. Однако Вадим не обращает на наготу или действия сестры никакого внимания, лишь осторожно натирает её кожу мягкой мочалкой. Он всё ещё не может нарадоваться, что кома прошла для неё без каких-либо серьёзных последствий. Все те ужасы, о которых он читал в интернете, остались в прошлом. Перед ним та самая Соня, с которой он провёл всё её детство, которую повёл под руку в первый класс и чью подвыпившую задницу прикрывал перед мамой всего пару месяцев назад. — Сонь… знаешь… я очень сильно тебя… — конец его сердечных слов прерывает прицельный выстрел мочалкой в лицо. Спустя почти час водных процедур они возвращаются в палату: высушивающая волосы Соня, и Вадим с полотенцем на мокрой голове. Он смотрит на экран телефона — до возвращения за подопечной ещё есть время. Оставив сестру одну, он спешит в тот самый киоск, где часто брал себе перекус. Вместе с собой он уводит и единственную мамочку в палате и, обрисовав ситуацию, просит присмотреть за Соней в своё отсутствие и помочь ей в случае чего. А чтобы просьба возымела вес, протягивает в конце двухтысячную купюру. Поблагодарив спасительницу и насильно вручив ей банкноту, Вадим убегает за продуктами. *** — Так рано? — удивляется Соня, когда узнаёт о его скором уходе. — Ещё же не поздно. Останься хоть на часик. — Я взял отгул на работе лишь до шести. Надо возвращаться. — Но… — Я ушёл с той работы. И мне не нужны проблемы из-за опозданий. — И что за работа? — Телохранитель. — Опять?! — вспыхивает девушка, едва не расплескав сок через трубочку. — Ты же обещал, — змеёй шипит она. — Многое изменилось за последний месяц, — красноречиво посмотрев в глаза сестре, отвечает Вадим. — Очень многое. — Ну и катись тогда! — бросает Соня. — С завтрашнего дня у тебя начинаются занятия ЛФК, — меняет тему Вадим, всем своим видом показывая безразличие к столь обидным словам. — Отнесись к ним серьёзно, пожалуйста. — И слушать не хочу. П-п-проваливай! — доносится до него из-за спины отвернувшейся от него Сони. «Ну вот, мы обиделись», — мысленно вздыхает Вадим. Он ожидал такой реакции, старался подвести всё как можно мягче, но у него ничего не вышло. Теперь ему остаётся только перетерпеть пару дней, пока она, по обыкновению, будет полыхать на него и ненавидеть. — В пятницу я заберу тебя отсюда на все выходные, — наклонившись над действительно разозлённой сестрой, шепчет он ей на ушко. — В чудное, дивное место далеко за городом, — добавляет загадочным голосом, от чего на её лице появляется замешательство. — Так что сделай себе одолжение, старайся на занятиях. Я люблю тебя, солнце моё. Чмокнув покрасневшую девушку в щеку, Вадим прощается с ней и выходит из палаты воодушевлённый, как никогда за прошедшее лето. А возвращаясь к машине, едва не пританцовывает от радости. Ссора подпортила встречу, однако не испортила его внутреннее чувство, которое он даже не может описать. Это нечто большее, чем просто вернувшаяся из комы сестра. Вернулась часть его жизни, часть самой его сущности. Он останавливается и с грустью смотрит перед собой, ведь понимает, что вторая половина больше никогда не вернётся, а эту пустоту ничем не заполнить. *** — Дратути! — приветствует его Аня, когда Вадим заходит в кабинет владелицы «Белых барханов». — Ну, как всё прошло? Вадим не отвечает девушке, развалившейся в кресле сестры, и молча подходит поближе. После поездки к Соне он не особо рад видеть подопечную, снова воспринимая её просто как высокооплачиваемую, но не особо приятную работу. Василисы, хозяйки помещения и всего ресторана тут нет — она находится в вип-зале с какими-то важными гостями. Подопечная вопросительно смотрит на него поверх закинутых на стол ног и отставляет бокал с каким-то коктейлем. — Чего? — Не шалила? — с надеждой спрашивает он. Ему не особо хочется разгребать очередной её выкрутас. — Да тут и пошалить негде, — стонет девушка. — Ску-ука. Вадим хмыкает — в её исполнении это слово почти превращается в матерное. С другой стороны, он всё же рад такому ответу, а не списку проказ. — Пойдём. Радостно отбив какое-то сообщение, подопечная ловко спрыгивает с насиженного места. — Куда на этот раз покатим? Проигнорировав вопрос, Вадим выходит в коридор и направляется в сторону черного хода ресторана. В этот раз машина стоит в проулке, что называется, «по умному» — прямо под камерой, и за ней наблюдает охранник через монитор. Стоило лишь шепнуть парнишке со знакомым шевроном, что Вадим его старший товарищ из «Алмаза», как тот сразу подобрался и поклялся пристально следить за ауди. С Василисой не прощаются — одна из официанток передала ему соответствующее послание от начальницы. Усадив в кресло изрядно повеселевшую подопечную, Вадим сам с нетерпением забирается в прохладный салон подальше от жары. Он сдаёт назад и тут же давит по тормозам, когда выезд из проулка преграждает чёрный Grand Cherokee, на всей скорости заехавший в проулок. — Они охренели?! — тут же реагирует подопечная. — Не высовывайся, — приказывает ей Вадим. Интуиция подсказывает ему, что с этой машиной не всё так просто. Он проверяет, все ли видеорегистраторы в салоне работают, а затем выходит наружу, на ходу прикидывая, попадают ли они с неизвестными в поле зрения камеры ресторана. Из внедорожника вываливаются трое мужчин, и по их серьёзно настроенным лицам Вадим быстро догадывается, зачем, а точнее за кем они сюда явились. Интуиция его не обманывает, к сожалению. — Вы мешаете проехать, — он решает закосить под простака и дать парню за мониторами время среагировать, если он вообще видит всё это. — Не могли бы вы отогнать машину? — Свали с дороги, осёл, — подойдя почти вплотную, цедит водила. Вадим тут же делает шаг в сторону от занесённого в лицо кулака, бьёт по рёбрам в ответ и сразу же, второй рукой, под дых. Пока может — работает на камеру. Второй неприятель сбивает его с ног и они вместе падают на асфальт. Не мешкая, Вадим не сильно бьёт его локтём по кучерявой макушке. Удара хватает, чтобы противник свалился в сторону и застонал. — Урод! — рычит третий, самый здоровый, а затем заносит над ним свою огромную ногу. Не щадя одежду, Вадим перекатывается в сторону, а затем пинает громилу в лодыжку. Возникшей заминки хватает, чтобы он сумел подняться на ноги под громкую брань. Тем временем оклемавшийся водила бежит в обход, прямо к пассажирскому месту, где сидит Аня. Вадим следом, а за ним, хромая, здоровяк. Не церемонясь, Вадим плечом налетает на водилу, впечатывая того в уже открытую дверь. Аня кричит, оглашая всю округу своим воплем. Отшвырнув бандита в сторону мусорных баков, Вадим захлопывает дверь. Едва успевая заблокировать замах громилы слева, Вадим получает смазанный удар в лицо с другой стороны. Пятится, а затем бросается вперёд. Он делает ложный выпад в сторону от главной руки противника, а затем ныряет под неё и со всей силы бьёт ногой в корпус здоровяка. Нормальный человек отлетел бы, но эта гора мышц лишь слегка пошатнулась. Не ожидавший атаки, громила застывает на месте и даёт Вадиму шанс ударить себя в подколенный сгиб. Вадим решает добить осевшего на колени врага. Замахнувшись, сам получает удар чем-то тяжёлым в спину и валится на землю. И сразу ещё один, прямо по лопаткам, выбивающий весь воздух из лёгких. А вот третий, пинок по рёбрам, узнаёт без труда. Заметив ногу противника рядом с собой, Вадим хватает его за штанину и дёргает на себя, валя того на землю. Его перестают бить. С болью в рёбрах после каждого вдоха, он как можно быстрее отползает в сторону и поднимается, опираясь о свою машину. Задерживает взгляд на салоне: рухнув на оба передних кресла и подтянув под себя ноги, Аня уже не вопит, а слепо таращится перед собой и не двигается, дрожа всем телом. Вадим оглядывается. Громила уже почти встаёт, пока его сообщник отползает с какой-то железкой в руках. Собрав только что поднакопленные силы, Вадим налетает на здоровяка и валит его на асфальт. Замах, и его колено влетает в промежность противника. Грязный приём оказывается как никогда кстати. Вадим встаёт, готовясь расправиться с водилой и потом заняться кучерявым, уже мало надеясь на подкрепление в лице охранника. Водила уже на ногах и делает несколько пробных ударов в сторону Вадима, но тот уклоняется. Аня снова кричит, и он рефлекторно оборачивается — кучерявый вытаскивает её из машины через водительское место. Водила пользуется заминкой Вадима, замахиваясь на него. В последний момент подставляясь под первый удар предплечьем, Вадим хрипит — старые раны отзываются адской болью. — На помощь!!! — раздаётся по проулку отчаянный крик подопечной, а затем становится тихо. Вадиму удаётся перехватить занесённую второй раз железку, а затем ударить в ответ. На этот раз — прямо в челюсть. Вражеское оружие остаётся у него, а сам противник падает в сторону. Удобнее перехватив трофей, Вадим бежит за кучерявым ублюдком, который почти успел доволочь упирающуюся и вопящую девушку до внедорожника. — Твою ж мать, залезай, сука! — он пытается открыть дверь машины, одновременно удерживая Аню за горло. — Не подходи, или я убью её! Услышав это, Аня замирает в чужих руках, всхлипывая. Между Вадимом и ими всего несколько метров. Он успеет, успеет. Сорвавшись с места, он бежит вперёд. Водила пытается поднять девушку и закрыться ею, но та начинает брыкаться. Кучерявый поздно закрывает рукой своё лицо, но после удара в голову всё равно отшатывается назад и разжимает хватку на шее Ани. Закрыв рухнувшую на землю подопечную собой, Вадим надвигается на противника. Кучерявый пытается ударить его, но Вадим отбивает выпад тупой стороной железки и контратакует локтём в солнечное сплетение. Противник снова пятится, пытается восстановить дыхание, и в этот момент Вадим бьёт его ногой в бок и валит на землю. Оглушенный, кучерявый уже слабо соображает, но Вадим добивает его пинком в лицо, чтобы тот подольше полежал. Он оборачивается, однако водила и здоровяк по-прежнему не шевелятся. Тяжело выдохнув, Вадим сплёвывает набежавшую в рот кровь. Он возвращается к подопечной, приседает возле неё и только сейчас замечает, что его левое предплечье и кисть в крови. Оставив это на потом, он подтягивает к себе бессознательное тело и осматривает девушку: тушь потекла от слёз, пара мелких ссадин, причёска испорчена. Проверяет пульс. Она жива, но в отключке, и Вадим не особо удивляется этому. Он лишь надеется, что это не результат проступающего на шее пятна от удушения. Всё же, Аня и предположить не могла, что начнётся после её слов о скуке в ресторане. Скука закончилась, и девушка изрядно хлебнула не самых весёлых ощущений. Пара не сильных, но хлёстких пощёчин приводят её в себя. Увидев его лицо, Аня дёргается и вяло пытается вырваться из его рук. Окончательно вернув рассудок, она смотрит на него дикими глазами, и по её лицу начинают ручьями течь слёзы. Подопечная перестаёт вырываться и начинает цепляться за него, за собственной истерикой не слыша его болезненных стонов от её объятий. Зато он прекрасно слышит торопливые шаги за спиной и оборачивается, вымученно смотря на запозднившегося охранника. *** На следующий день Шапсугская Вадим закидывает в рот таблетки обезболивающего и запивает их водой. Тяжело поставив стакан, возвращается в гостиную и со стоном присаживается на один из диванов — бок и спину сковывает от каждого движения. Впрочем, как и перебинтованную от локтя до пальцев руку с двенадцатью свежими швами от тех двух блоков железки — одна рана на предплечье, а вторая на ладони. Как выяснилось, парнишка за мониторами поступил грамотно — вызвал отряд из ЧОПа и наряд полиции, а пока бежал на выручку, Вадим уже сам справился с самообороной и защитой Ани от похищения. Видеодоказательств и доброго слова Василисы оказалось достаточно, чтобы убедить в этом стражей правопорядка. После этого троицу отвезли в ближайший участок, а Вадим отправился фиксировать травмы и штопать раны. Не один — напичканная успокоительным, подопечная увязалась за ним, наотрез отказавшись оставаться без него даже на минуту, о чём при всех наорала собственной сестре прямо в лицо. После этого они отправились в участок, где узнали очень многое, что от них обоих тщательно скрывали. Например, что за Аней охотится отец погибшего из-за неё семейства, который является одним из главарей местной ОПГ. А также то, что старший Мельников пытался урегулировать конфликт мирным путём. Вадиму показалось вполне логичным, что Сергей Радов послал его и от угроз перешёл к действиям. На обратном пути в деревню Вадим даже сделал крюк через Абинск, ища хвост, которого так и не оказалось. Теперь же Аня сидит рядом с Вадимом, елозит на месте и хитро подкрадывается как можно ближе под больную руку, которой он не может пресечь её наступление. С того момента, как очнулась на его руках, она старается не отходить от него далеко даже в этом доме. Ходит за ним незаметным хвостиком и дёргается от каждого подозрительного звука. Вадим не ругает её и не отталкивает. Напротив них в кресле расположился мрачный Майкл Харп. Американец явился рано утром и всё прошедшее время молча ждал, пока они проснутся, а затем Аня заботливо перевяжет Вадиму руку. Сам Вадим наклоняется вперёд и пристально смотрит на гостя в своём же доме. — Вы вообще собирались говорить мне правду? — Мы надеялись, что до этого не дойдёт. — «Мы»? — переспрашивает Вадим и сразу понимает, кто ещё в списке. — Так её отец тоже решил меня за шута подержать? Услышав это, угрюмая Аня отрывается от телефона и поднимает взгляд на Вадима, потом смотрит на Майкла и возвращается к телефону. — Станислав Викторович старался разрешить сложившуюся ситуацию… — Чем? — перебивает его Вадим. — Взяткой убитому горем отцу? Будь я на месте Радова, тоже послал бы его. — Мы не хотели, чтобы это случилось. — Могли бы просто предупредить, что за ней охотится целая ОПГ, — рычит Вадим, а затем откидывается на спинку дивана, сжимая рёбра. — Вы бы тогда согласились оберегать её? — Хрена с два! Вадим чувствует, как Аня дёргается от его слов. Он понимает — девушку зацепили его слова, но, наверняка, она также догадывается и о причинах такого ответа. — Не кричи ты так, — говорит она и успокаивающе гладит его по руке. — Тогда… каково Ваше решение? — спрашивает Майкл. После его слов в комнате всё замирает. Даже Аня перестаёт что-то печатать. Все смотрят на Вадима, и все знают, о чём спрашивает Майкл. Уйдёт ли Вадим или останется. Он и сам не знает. Кажется, всё очевидно — серьёзность дела возросла, а Соня вышла из комы, и кроме него у неё никого больше нет. Вадим смотрит на Аню, заглядывает в её преданные свинцово-серые глаза и понимает, что эта девушка нуждается в нём не меньше, чем родная сестра. Да, он может её оставить, «вручить» своей замене и забыть про всё, но будет потом тяготиться незаконченным делом. Такое он уже проходил. Вадим осторожно поднимает руку и закидывает её на плечи подопечной, притягивая ту к себе, успокаивающе похлопывая по плечу. Вопрос закрыт. Они будут ещё более осторожны до тех пор, пока Сергея Радова не задержат и отправят под суд. Майкл вздыхает — видимо, старик боялся иного ответа. — Тогда не буду больше Вас тревожить, — говорит он, вставая с места. — Отдыхайте, поправляйтесь. — Я провожу Вас, — отвечает Вадим и встаёт следом. Подопечная осторожно дёргает его, привлекая к себе внимание. — Что? — Мне… — она стреляет взглядом на Майкла. — Потом скажу. Они выходят на улицу и направляются к калитке. — Что теперь предпримет её отец? — сухо спрашивает Вадим у американца. — Или опять секреты? — Куда уж теперь? — невесело хмыкает тот. — Станислав Викторович настроен серьёзно. Он надавил где надо, так что рано или поздно Радова и всю его группировку переловят — это лишь вопрос времени. Вам надо просто переждать здесь. — А если не управятся до конца лета? — Вадим намекает на крайний срок контракта. — Управятся. Можете не сомневаться. Удачи. Майкл садится за руль и уезжает. Немного постояв в открытой калитке и поразмышляв, Вадим возвращается в дом. — Малая! — кричит он, не найдя девушку на диване, а затем идёт на поиски. — Так о чём ты хотела поговорить? — спрашивает он у той, когда находит её расстроенной в собственной комнате. — Это я виновата. — В чём именно? Вместо ответа Аня протягивает ему свой айфон. Благодаря слежке, Вадим без труда узнаёт, что перед ним личная переписка с одной из участниц того самого чата. Суть диалога доходит до него тоже быстро — подопечная обвиняет подругу в том, что именно та сдала преследователям её местонахождение и место, откуда Вадим забрал накануне. Девушка не стала отрицать свою вину и заявила, что Аня ещё получит по заслугам. — Прости меня, — всхлипывая, Аня ныряет под его руки и осторожно обнимает, прижимаясь к его груди. — Я… я не думала, что всё так закончится. Прости пожалуйста. — Ну всё, всё, — Вадиму ничего не остаётся, кроме как успокаивать её. Про себя же корит её за недальновидность и нарушение строгого указа никому не выдать своё местоположение. Он ставит вторую мысленную зарубку за два дня — прочитать ей очередную лекцию о секретности всех своих передвижений ото всех, кроме узкого списка людей. А пока пусть успокоится, ведь завтра ей предстоит очень насыщенный день и смена внешности.
Последние комментарии
1 день 6 часов назад
1 день 10 часов назад
1 день 12 часов назад
1 день 14 часов назад
1 день 20 часов назад
1 день 20 часов назад