cit anno:
"Но чтобы смертельные враги — бойцы Рабоче — Крестьянской Красной Армии и солдаты германского вермахта стали товарищами по оружию, должно случиться что — то из ряда вон выходящее"
Как в 39-м, когда они уже были товарищами по оружию?
Дочитал до строчки:"...а Пиррова победа комбату совсем не требовалась, это плохо отразится в резюме." Афтырь очередной щегол-недоносок с антисоветским говнищем в башке. ДЭбил, в СА у офицеров было личное дело, а резюме у недоносков вроде тебя.
Первый признак псевдонаучного бреда на физмат темы - отсутствие формул (или наличие тривиальных, на уровне школьной арифметики) - имеется :)
Отсутствие ссылок на чужие работы - тоже.
Да эти все формальные критерии и ни к чему, и так видно, что автор в физике остановился на уровне учебника 6-7 класса. Даже на советскую "Детскую энциклопедию" не тянет.
Чего их всех так тянет именно в физику? писали б что-то юридически-экономическое
подробнее ...
:)
Впрочем, глядя на то, что творят власть имущие, там слишком жесткая конкуренция бредологов...
От его ГГ и писанины блевать хочется. Сам ГГ себя считает себя ниже плинтуса. ГГ - инвалид со скверным характером, стонущим и обвиняющий всех по любому поводу, труслив, любит подхалимничать и бить в спину. Его подобрали, привели в стаб и практически был на содержании. При нападений тварей на стаб, стал убивать охранников и знахаря. Оправдывает свои действия запущенным видом других, при этом точно так же не следит за собой и спит на
подробнее ...
тряпках. Все кругом люди примитивные и недалёкие с быдлячами замашками по мнению автора и ГГ, хотя в зеркале можно увидеть ещё худшего типа, оправдывающего свои убийства. При этом идёт трёп, обливающих всех грязью, хотя сам ГГ по уши в говне и просто таким образом оправдывает своё ещё более гнусное поведение. ГГ уже не инвалид в тихушку тренируется и всё равно претворяет инвалидом, пресмыкается и делает подношение, что бы не выходить из стаба. Читать дальше просто противно.
запечатлела однажды самые страшные дни в твоей жизни…
ст. Кочкома16 мая 1942 г., 5 час
Ночью 16 мая 1942 года литерный воинский эшелон, следовавший из Лоух, сделал короткую остановку на станции Сорокской. Дежурный по станции тут же отправил эшелон дальше — на юг, не дав набрать кипятку краснофлотцам, которые, не успев спрыгнуть, бросились, ругаясь, назад, к своим вагонам, так как поезд уже стал набирать скорость.
Старшина 2 статьи Мочихин, тоже спрыгнувший за водой, еле догнал состав и, уцепившись за ручку двери последней теплушки, в которой ехали красноармейцы из второго батальона, пытался на ходу в нее забраться, но это ему никак не удавалось — мешал котелок с водой, который он бережно держал в левой руке.
— Давай сюда котелок! — кричали ему из теплушки. — Давай, тебе говорят, отстанешь!
Наконец старшина разжал пальцы, котелок у него забрали, а затем втащили в вагон и его самого.
— Пить захотелось, ну просто нет мочи! — оправдывался Мочихин, поправляя сбившуюся фуфайку.
Ему возвратили котелок.
— Нет, я уже не хочу, на станции успел напиться, — отказался он. — Пейте, кто желает. Своим ребятам нес, да вот не донес.
Его котелок сразу же пошел по рукам.
Найдя свободное место, старшина опустился на солому. Прямо над его головой мотался из стороны в сторону керосиновый фонарь, который хотя и слабо, но все же освещал теплушку.
К нему подсел уже немолодой красноармеец.
— Откуда будете, товарищ старшина? — спросил он.
— Из пятого вагона, из разведроты, — ответил Мочихин, поудобнее устраиваясь. — Ребята подумают, что отстал.
— Нет, родом, спрашиваю, откуда? — уточнил красноармеец.
— А-а-а… С Валдая. Знаешь, откуда наша Волга-матушка начинается? Вот я из тех краев. А ты?
— Я из Орска. Федор Выборнов, — представился красноармеец.
— А как же попал в автоматчики? Туда, вроде, молодых набирают.
— Сам не знаю. Подготовку прошел, стрелял неплохо. Вот и взяли. Только не пойму я — бригада у нас морская, а народ в ней всякий.
— Да, бригада наша разношерстная, — подтвердил Мочихин.
— И матросы тут, и красноармейцы. Почему бригада, а не полк, не дивизия? — произнес Выборнов.
— У моряков нет ни полков, ни дивизий. Это в сухопутных войсках. Бригада потому, что морская, — не совсем уверенно ответил Мочихин. Он плохо разбирался в сложной структуре воинских подразделений.
— Бригада морская, а мотаемся по лесам да по болотам. Вон сколько едем — все лес, лес…
Мочихин не представлял, почему его не направили опять во флот. Он только знал, что бригаду сформировали на скорую руку в поселке Похвистнево Куйбышевской области и воевать она должна под Москвой. Почему перебросили на Карельский фронт? Вероятно, под Москву они опоздали — там немцев успели поколотить без них, а здесь, на севере, видимо, туговато нашим, вот их сюда и направили.
— Не нравится мне эта езда туда-сюда, — снова заметил Выборнов. — Шестой месяц катаемся, а настоящих боев так и не видали. Зачем вот на пять дней под Кестеньгу возили? Непонятно. Сейчас назад везут.
— Там наступление наших готовилось. Но в последний момент его отменили. Я от своего ротного слышал, что если бы его не отменили, нас бы бросили в самое пекло. Так что радуйся, а то могли бы убить! — сказал старшина.
— Я радуюсь. Только как-то странно воюем: под Масельгскую бросали, под Сегежу бросали, вот сейчас опять куда-то бросят… А фашиста когда же бить начнем?
«Да, перебрасывают нас туда-сюда действительно часто — и все в резерв», — согласился в душе Мочихин. А вслух сказал:
— Вот попадем однажды в хорошую потасовку и поедем по госпиталям, лазаретам, а кое-кто останется в этой земле навсегда.
До полного рассвета оставалось совсем немного времени, и в теплушке почти никто не спал. Лежали на соломе, дремали. Весело играл огонь в чугунной буржуйке, и в вагоне было достаточно тепло. Колеса с монотонным равнодушием отстукивали на стыках рельсов: «Скоро приедем, скоро приедем!». В противоположном углу теплушки кто-то затянул: «Ох, как бы дожить бы до свадьбы-женитьбы…» И тут же раздался беззаботный мальчишеский смех.
«Будто не на фронт, а на прогулку едут!»— подумал Мочихин. Он смотрел на этих мальчиков в шинелях и фуфайках, еще не познавших войны, смертей. И ему стало жалко и их, и себя. Никому из них пока неизвестно, что будет завтра, послезавтра, неведома и та тревога за собственную жизнь, которая возникает у бывалых людей. А старшине Мочихину эта тревога не дает покоя. Сколько дней подряд свербит поганая мысль: в этих болотах твоя смерть! Если бы вернулся на корабль, не было бы такого чувства, а то — в пехоту. Матрос не умеет воевать на суше…
«Скоро приедем, скоро приедем!»— перестукивали колеса на рельсах. Теперь уже действительно скоро. Раз эшелон пошел без остановок, значит — торопятся. Да и по заброшенным полустанкам видно — все ближе и ближе фронт.
— Что, задремал? — повернулся Мочихин к Выборнову, который
Последние комментарии
5 часов 29 минут назад
7 часов 2 минут назад
10 часов 55 минут назад
10 часов 59 минут назад
16 часов 20 минут назад
2 дней 3 часов назад