California (СИ) [yourwriterellen] (fb2) читать онлайн

Огромное белое одеяло вдруг с шорохом поднимается вверх, обнажая ровные ноги актрисы. Джефф переводит на Эмму заботливый взгляд, а затем стягивает с девушки её единственное укрытие. От вида её голого тела без единого изъяна начинает кружиться голова и появляется резкая необходимость воспользоваться холодным душем, а затем капитан вспоминает, что в этом больше нет нужды. Она вся его. Без остатка. Целиком и полностью. От этих мыслей его хмурое лицо, наконец, трогает лёгкая улыбка. Эмма выдыхает через нос прохладный утренний воздух и переворачивается на живот, обнимая подушку и демонстрируя мужчине свои упругие ягодицы. Джефф сглатывает слюну, прикрывает глаза, а затем слышит хриплый шёпот:

— Верни одеяло, воришка.

Капитан смеётся и тянет одеяло на себя, замечая, как одна её тонкая ручка принимается лениво шарить по кровати в поисках тепла. Эмма открывает один глаз, смахивает белокурый локон с лица и ёжится от прохладного утреннего воздуха. Она переворачивается на спину, закидывает руку за голову и с улыбкой смотрит на своего мужчину. До её сонного сознания ещё не доходит их положение и то, что она по праву может называть его своим, но ей уже так хочется улыбаться, ей так хочется всем вокруг говорить, как она счастлива видеть эти глаза ранним калифорнийским утром.

— Тогда согрей меня.

Её голубые глаза притягивают, они заставляют повиноваться, упасть перед ней на колени и делать всё, чего только пожелает эта бестия. О, взгляды свои эта актриса отработала на отлично! Но Джефф — не мальчик на побегушках вроде Джино, Майка и ещё целой оравы незрелых слюнтяев, готовых почку продать, лишь бы она ему улыбнулась. Его любовь осознанная, пройденная через тысячи миль сомнений и предрассудков. А потому её эти томные взгляды хоть крышу и сносят, но особого влияния не имеют.

– Давай, красавица, подъем, — строго говорит он, проводя ладонью по её голым лодыжкам.

Девушка приподнимается на локтях и в недоумении смотрит на Джеффа. Сидит. Одетый. В такую рань? Почему он не проснулся с ней? И почему опять такой хмурый? Эмма мотает головой.

— Только не говори, что ты передумал, и сейчас повезёшь меня в участок, — Эмма усмехается, опуская взгляд и не чувствуя никакого стыда за свой обнажённый вид.

Весь вчерашний вечер и ночь они занимались любовью, очевидно, для Джеффа более необычным было бы видеть её одетой.

— Почти. У нас дела.

— А дела не подождут? — актриса сладко зевает и сползает на подушки, потягиваясь. Джефф следит за каждым её движением, стараясь направить мысли в правильное русло. — Сколько сейчас, восемь?

— Шесть, Эмма, — Джефф поднимает брови.

Девушка широко распахивает глаза и в недоумении смотрит на капитана.

— Ты с ума сошёл? Сегодня суббота! Вы-ход-ной!

— И что? — улыбнувшись, капитан обводит взглядом её обнажённое тело, и улыбка его становится ещё шире. — У нас появились срочные дела.

Минуя раздражение, негодование и влюблённость, Эмма находит в себе силы отнять у Джеффа одеяло, натягивает его до самого подбородка и переворачивается на другой бок.

— Не думаю, что в шесть утра могут быть дела более срочные, чем сон, — вяло лепечет она и прикрывает глаза.

В спальне становится непривычно тихо. Любой может позавидовать терпению и выдержке Джеффа, однако в эту же секунду он не выдерживает, встаёт с кровати и подхватывает на руки этот сонный свёрток из одеяла и Эммы. Блондинка пробуждается мгновенно, громко вскрикнув и вцепившись в его спину ноготками. Её белые кудри свисают к полу, руки беспомощно висят в воздухе, пока он держит её за ягодицы и несёт в сторону выхода из спальни.

— Ты что творишь?! Дурак! Отпусти!

Джефф смеётся, открывает дверь в ванную и ставит Эмму на ноги. Девушка уже готова взвалить на него новый поток ругательств, когда на неё обрушивается очередная волна шока. Капитан включает кран, набирает в ладони холодную воду и выплескивает её на недоуменное личико блондинки. Эмма широко раскрывает рот, в ужасе наблюдая за тем, с каким спокойствием он берет полотенце и вытирает её лицо.

— Ты что, головой ударился? — шепчет она, застыв, как маленький ребёнок, терпеливо ожидающий, когда его умоют и отнесут обратно в кроватку.

Джефф отстраняется, кладёт полотенце на место и с улыбкой смотрит на свою девушку.

— Я тебя разбудил, умыл, разозлил. Теперь ты готова.

— К чему? Что за бред ты творишь с утра?

— Пойдём, осталось тебя переодеть.

Его тон, его поведение, его идиотские поступки, подкреплённые настоящими садистскими наклонностями — всё это безумно раздражает Эмму. Где-то в глубине души она знает, что Джефф делает это нарочно, словно хочет, чтобы она расцарапала его очаровательную мордашку. Но разве такое может быть?

Тем не менее, любопытство берет верх над желанием расправиться с этим любимым чудовищем, и Эмма неуверенно плетется за ним в спальню. Вчера она всё же нашла в себе силы разобрать свои вещи, и даже половину умудрилась запихнуть в его и так пустующий шкаф, так что для капитана не стало проблемой достать оттуда её спортивные шорты и футболку. Девушка хмурится и смотрит на разложенные на постели вещи, нервно заламывая пальцы.

— И что теперь?

— Одевайся, — бросает он и без единого объяснения выходит из комнаты.

«Интересно начался наш первый день совместной жизни. Но с ним разве может быть по-другому?» — думает Эмма, стягивая через голову безразмерную футболку своего мужчины и направляясь в сторону ванной. Забота Джеффа, конечно, бесценна, но она ни за что не доверила бы ему умывать своих детей — он просто живого места на их лице не оставит своими грубыми ручищами! Взгляд голубых глаз цепляется за две зубные щётки на полке, и улыбка трогает её разрумянившееся лицо. Пока она собирается, в голове мелькают тысячи версий дальнейшего развития событий. Может быть, они пойдут бегать на набережную? Он заставит её упражняться? Может, потащит её в лес и прикажет рыть самой себе могилу? Или просто ему нравится, когда по его дому ходят девушки в спортивной одежде? А как много девушек у него было?

Эмма резко замирает, уставившись на свое отражение в зеркале. Невыспавшаяся и недоуменная девушка с небрежным хвостиком пшеничных волос недовольно фыркает на актрису. Она ведь никогда его об этом не спрашивала! Почему, почему она не интересовалась? Что, если Джефф был женат и у него есть дети?

— Эмма, ну что ты там застряла?

Бесконечные вопросы и сомнения тонут в хриплых нотках его голоса. Девушка мотает головой, затягивает хвост и выходит из ванной комнаты, обводя взглядом капитана, прислонившегося спиной к стене и сложившего руки на груди. Джефф довольно улыбается её наряду и хватает блондинку за руку, переплетая пальцы. Эмма улыбается, чувствуя немыслимое тепло от прикосновения. Она уже соскучилась, она так сильно соскучилась по близости с ним.

— И куда теперь?

— На задний двор.

Они спускаются по ступенькам на первый этаж, Джефф открывает для неё дверь на кухне, которую Эмма прежде не замечала. Они оказываются на небольшой веранде. Одинокий стул, куча пожелтевших листьев, какое-то дерево, газон и высокий деревянный забор — всё, что встречает Эмму на заднем дворе. Она думает, возможно, он привёл её сюда убраться, и попутно подмечает про себя, что Джефф не ярый любитель чайных посиделок на свежем воздухе. Девушка ёжится от прохладного осеннего ветра и тихо хихикает, представляя своего сурового капитана, завернутого в плед в кресле-качалке и с книгой в руке. О, это обязательно был бы какой-нибудь эротический роман для домохозяек!

— Я очень рад, что ты, наконец, начала подавать признаки жизни, но у нас мало времени, — хриплый голос полицейского вырывает Эмму из своих сумасшедших фантазий.

Она тяжело вздыхает и поднимает голову на своего мужчину. Стоит, весь такой идеальный этим ранним утром. И не нужны ему никакие консилеры, никакие карандаши для бровей, чтобы встретить этот день таким безупречным. Слегка помятый, с этой щетиной и сонными голубыми глазами, в тренировочных штанах и в серой футболке — статус «самого горячего полицейского» по праву присуждается ему. Джефф качает головой, усмехаясь её в чём-то даже фанатичному взгляду, берет девушку за руку и ведёт на середину двора. Она снова послушная, снова готова делать всё, что он пожелает. До первой ссоры.

— Что ты задумал? — Эмма стоит напротив него, сложив руки на груди и наблюдая за тем, как он возвращается на веранду и берет этот одинокий стул.

— Помнишь тот день, когда ты с кулаками накинулась на тренера бойцовского клуба?

Щёки Эммы мгновенно вспыхивают румянцем, когда в памяти всплывает тот самый день. «Ага, значит, решил вспомнить все мои грехи и закопать меня на заднем дворе своего же дома. Прямо сюжет для фильма ужасов!» — отмечает про себя девушка. Она кивает. Джефф ставит стул рядом с ней и становится напротив.

— Тогда мы договорились, что я буду учить тебя драться. Но потом налетели маньяки, наркоманы и просто ушлёпки, так что пришлось с этим повременить. Думаю, сейчас самое время.

Её реакция ожидаема. Эмма сдвигает брови и в недоумении смотрит на Джеффа, пытаясь собрать его слова в целое предложение. Он самодовольно улыбается и оценивает ситуацию. Но как, как до её неокрепшего и сонного сознания донести, что ему надоело каждые три с половиной секунды переживать о её целости и сохранности, вылавливать каждого придурка, кто позарится на эту строптивую актриску, находить у себя седые волосы и просыпаться среди ночи в холодном поту оттого, что снова приснилось, как очередной шизик увозит его любимую птичку куда подальше? Все эти переезды, все его наставления и нравоучения — следствие её проблемности, её неумения смирно сидеть на своей упругой пятой точке и повторять сценарий, быть хорошей девочкой и не привлекать к себе всяких имбецилов. Если бы только была такая возможность, Джефф с радостью доверился бы ей, просто любил бы её и получал кайф от её любви. Но пока всё, что он получает — дёргающийся глаз и приближение нервного срыва.

— Ты разбудил меня в шесть утра, окатил ледяной водой и потащил в лёгкой одежде на такой холод, чтобы научить драться? Ты, должно быть, шутишь.

Джефф устало трёт переносицу.

— Я не шучу. Я должен быть уверен в твоей безопасности.

— Я встречаюсь с капитаном полиции, живу в его доме и более чем уверена, что на моем телефоне уже установлен какой-нибудь маячок на случай, если меня украдут, — на этих словах полицейский отводит взгляд — конечно, конечно он установлен, уже недели две как он знает о каждом её передвижении, иначе никак. — Все в участке знают меня по имени. Куда ещё безопаснее-то?

— Есть такие моменты, когда меня просто может не быть рядом, — спокойно заявляет он. — Научу тебя нескольким приёмам, чтобы быть спокойнее.

— Но у меня есть баллончик, — Эмма продолжает защищаться. Ей совсем не хочется проводить свой долгожданный выходной за разучиванием приёмов. Даже с таким красавчиком.

— Этого недостаточно, Эм.

От его грубого тона Эмме становится обидно. Она надувает губы и складывает руки на груди, разглядывая пожелтевшие листья под ногами. Джефф ей кажется совсем другим, таким, как… как её отец! Неужели всё, что его волнует — это её безопасность? Чёртов параноик! Дай ему волю — он на всю жизнь пристегнет её к батарее.

И тогда Джефф словно бы чувствует перемену в её настрое, подходит к девушке вплотную, берет двумя пальцами за подбородок и заставляет посмотреть на него. Эмма избегает прямого, прознающего насквозь взгляда голубых глаз, ведь на сто процентов уверена — стоит ей на него посмотреть, как вся обида вмиг улетучится.

— Эмма, — строгий голос призывает поднять взгляд.

Девушка закусывает губу, упорно разглядывая травинки под ногами.

— Эмма, посмотри на меня.

— Нет.

С раздраженным вздохом, капитан прибегает к радикальным мерам. Прижав её хрупкое тело к себе, мужчина обрушивается на её губы с требовательным поцелуем, проникая языком в её ротик. Эмма побеждена, у неё нет сил и желания бороться, а потому она обмякает в его руках и обнимает его за шею. Чёртов мерзавец, думает она. Знает, с какой стороны подойти. Волна разочарования сбивает её с ног, когда Джефф отрывается от её губ так же стремительно, как и целует. Он касается своим лбом её, всё ещё сжимая в сильных руках тонкую талию.

— Ты для меня самое дорогое. Я не могу допустить того, чтобы с тобой что-то случилось.

Сердце пропускает удар. Его слова, то тепло, с которым он говорил это и с которым на неё смотрел, проникают в грудную клетку и согревают в это холодное осеннее утро. Эмма утыкается носом в его грудь, вдыхает его аромат и прикрывает глаза.

— Как ты лихо соскочил с такой обязанности, как утренний секс, — она игриво стукает его кулаком в грудь, а затем разочарованно вздыхает.

— Значит, ты не отрицаешь, что это моя обязанность, — бормочет он, положив подбородок на её макушку.

— Ах, да, — Эмма поднимает глаза и обводит Джеффа недовольным взглядом. Она, наконец, отстраняется от него и делает шаг назад, осматриваясь. — Совсем забыла, что влюбилась в ледяную глыбу.

— А я в алкоголичку.

— Я не алкоголичка!

— Все алкоголики так говорят, задумайся.

В эту же секунду стул, одиноко стоящий возле девушки, уже летит в полицейского. Джефф ловко уворачивается и качает головой, усмехаясь.

— Неплохой бросок. Не был бы я шотландцем, мы бы сыграли пару иннингов в бейсболе.

Так, за парой очередных словесных (и не только) перепалок проходит ещё несколько минут, прежде чем они, наконец, находят компромисс. Эмма берет с Джеффа обещание, что он позволит ей приготовить настоящий американский завтрак (а на деле изящно зальет хлопья молоком в тарелке), а Джефф, в свою очередь, обещает, что не будет дерзить и угрожать закопать её под этим милым деревцем. Эмма схватывала на лету все стойки, точно повторяла удары и ловко уворачивалась от его сильной хватки. Всё шло так, как Джефф и планировал. До поры до времени.

— Ты поняла? Не стоит ждать, пока я отвернусь или отвлекусь, нападать надо в эту же секунду. У тебя просто не будет времени на размышления, — наставляет он, становясь в стойку.

Актриса сосредоточенно кивает и обходит мужчину стороной, выставляя руки на случай его нападения. Джефф следит за каждым её движением, и в ту же секунду Эмма запрыгивает на него со спины, обхватывая ногами его талию, а руками закрывая лицо мужчины. Капитан перехватывает тонкие запястья девушки, но она снова уворачивается от его хватки, накрывая маленькими ладошками его глаза.

— Умница, — Джефф склоняет голову на бок. — Теперь сделай так, чтобы я потерял бдительность, а затем нападай.

Драться Эмме надоело. Весь её энтузиазм улетучивается после того, как она пару раз повалялась в траве, упала с этого высокого громилы и ударилась локтём о стул. Больше никакого насилия, говорит она себе, а потому игриво улыбается, убирая руки с его лица и спускаясь пальчиками по животу мужчины, задирая футболку. Джефф на долю секунды теряет равновесие.

— Эмма, я понимаю, что ты хочешь усыпить мою бдительность, но сейчас ты разбудишь кое-что другое, — сквозь зубы говорит он, внимательно следя за её маленькой ручкой, проникающей под резинку тренировочных штанов, а затем боксеров.

Блондинка наклоняется к его уху и едва слышно хихикает, обхватывая рукой его уже возбужденный член. Ему достаточно одного её взгляда, что уж говорить о том, что эта девчонка так бесцеремонно повисла на его спине и шарит своими ручками, там где не просят? Мужчина шумно выдыхает, а Эмма с досадой понимает, что положение эдакой обезьянки на его спине — не самое удобное для того, что она задумала. Девушка достаёт руку и опускается на землю, разворачивая ошеломленного мужчину к себе лицом.

— Эмма, какого…

— Замолчи, — шипит она, поднимаясь на носочки и обнимая его за шею. — Мне надоело драться, не хочу, устала.

— Ну, конечно, — Джефф закатывает глаза. — Значит, шарить своими ручками у меня в штанах ты не устала?

Девушка поднимает на него невинный взгляд и закусывает губу. В эту же секунду она делает шаг к мужчине, проводит ладошкой по его животу и опускается ниже, проникая рукой в его боксёры и сжимая в руке напряжённый член. Джефф шумно выдыхает, ухмыляясь.

— Где шарить? Здесь? — мило лепечет она и проводит ладонью по всей длине. Капитан едва ли держится на ногах. Она проводит рукой по основанию и с силой сжимает его. – Или здесь?

— Эмма, ты доиграешься, — с трудом проговаривает он, закусывая губу и прикрывая глаза.

Ухмылка актрисы становится дьявольской. Она ускоряется, чувствуя, что сама не в силах вытерпеть этой пытки. Трусики её мгновенно намокают, в глазах пляшут чёртики, и всё, что ей нужно в эту секунду — почувствовать его в себе. Джефф не выдерживает первым, резко убирает её руку от своего члена, подхватывает Эмму на руки и тащит в дом.

— Эй, куда? — она смеётся, целуя его в шею и поглаживая его грудь через ткань футболки.

— Закреплять изученное, — бросает он, поднимаясь с девушкой на руках по лестнице и грубо сжимая в руках её задницу.

Он толкает ногой дверь в ванную, ставит Эмму на ноги и включает тёплую воду в душе. Одежда их мгновенно становится мокрой, но это уже никого не волнует и не заставляет возмущаться, ведь всё, что им нужно на этот момент — почувствовать себя, наконец, одним целым. Джефф рвано целует улыбающуюся девушку, убирает с её лица пшеничные волосы, стягивает её майку и свою футболку, а затем не проходит и минуты, когда вся мокрая одежда уже беспомощно валяется на полу. На ближайшее время она им точно не понадобится. Эмма обхватывает его шею руками, целует его грудь, тихо стонет под его ласками, и тогда капитан поднимает её на руки, прижимая к стене и с рыком насаживает на себя. Актриса вскрикивает, и стон её прерывается его грубым поцелуем. Она знает, что скрывается за этой грубостью, знает, как сильно он её любит и как беспокоится, знает, что он готов засадить за решётку каждого, кто тронет её пальцем, он доказал это давно и продолжает доказывать, каждую секунду, каждый грёбанный день. Эмма ударяется спиной о холодную стену, сжимает руками его сильные плечи и разрывается на мельчайшие частички от каждого его толчка. Джефф двигается в ней, вколачивает в неё всю свою страсть, всю свою любовь и все то, что не может сказать ей вслух, а Эмма тихо стонет в его руках, не в силах поверить, что он наконец рядом, что он наконец с ней и наконец в ней. Это всплеск чувств, это настоящий ураган, сбивчивое дыхание, стоны и шлепки, капли воды по коже, холодный мрамор стены, брошенная одежда, обнажённые тела и родные глаза, это сумасшедшая любовь и это бешеная страсть.

И по-другому они не умеют.

***

— Тебе не понравился завтрак?

— Завтрак? Я думал это называется «мимо пробегал единорог и чихнул в мою тарелку».

Эмма закатывает глаза и ставит рядом с мужчиной чашку крепкого кофе. Их бурное утро, начавшееся ещё на заднем дворе и продолжившееся в кровати, закончилось мирным сосуществованием за завтраком. Она могла бы приготовить ему что-то более съестное и менее… розовое, могла бы блеснуть своими кулинарными талантами, однако Джефф её умотал. Во всех смыслах. Поэтому всё, на что осталось сил у бедной девушки — с трудом спуститься на дрожащих ногах по лестнице.

— Заметь, эти хлопья я нашла у тебя в доме, — Эмма с улыбкой наблюдает за своим мужчиной, который возится ложкой в тарелке, словно маленький ребёнок, не желающий завтракать.

— Я их для тебя покупал, — признается он.

Улыбка актрисы становится ещё шире. Она обходит стол и по-хозяйски усаживается на его коленях, обнимая мужчину за шею. Джефф смыкает руки на её талии.

– Ты милый, — блондинка тыкает пальчиком в его щёку и смеётся.

Джефф переводит на неё недовольный взгляд.

— Никогда не употребляй эти два слова вместе.

— Ты всегда заботился обо мне, даже когда хотел убить. Конечно же, ты милый.

— Ты меня раздражаешь, Эмма, — он закатывает глаза и делает глоток кофе.

Девушка улыбается и быстро целует его в щёку. Их мирное утро прерывается яростной вибрацией телефона Джеффа на столе. Он недовольно фыркает и отвечает на звонок, кладя одну руку на бёдра своей девушки.

— Да, Джина.

Услышав её имя, Эмма закатывает глаза. Джина… её нельзя называть охотницей на мужчин или великой завоевательницей, однако она всё ещё женщина, причём женщина, ошивающаяся вокруг её мужчины. А значит, она автоматически попадает в список ненависти Эммы Холл.

— Доброе утро, сэр, — строго отчеканивает она. — Тут приехал адвокат Вуда, участок со всех сторон обложила пресса. Что…

— Понял, — Джефф отвечает резко и с раздражением. Он сжимает челюсти, даёт себе полторы секунды на размышление, а затем недовольно вздыхает. — Ладно, я скоро буду. Без меня никаких встреч с адвокатом. И чтобы когда я приехал — духа этих стервятников у участка не было.

— Но сэр…

— Увидимся, Джина.

Телефон с грохотом летит обратно на стол. Эмма в недоумении смотрит на раздражённого Джеффа, оценивая ситуацию. Стоит ли ей начать заваливать его вопросами, или ещё немного подождать? Мужчина переводит взгляд на актрису, берет в руки прядь её волос и закусывает губу.

— Есть одна такая важная шишка в адвокатской конторе — Гевин Рэтлифф. И мы, мягко говоря, охренели, когда он притащился защищать того конченного психопата, что напал на тебя у дома Алекс, — начинает Джефф, отвечая на её мысленный поток вопросов. — Пропитой и затравленной почки этого шизика не хватило бы, чтобы оплатить услуги Рэтлиффа. Этот ваш режиссёришка, Тарино, пришёл сдавать своего дружка и дал неплохую наводку. В общем, Вуд нанял Рэтлиффа, чтобы тот защищал этого Рона в суде.

Эмма не успевает впитывать в себя такой поток информации. Она то хмурится в недоумении, то в удивлении приоткрывает рот, и все никак не может сложить частички пазла в общую картинку.

— Зачем? — все, что может вымолвить девушка.

Джефф крепче сжимает её талию, прижимая хрупкое тело Эммы к себе, словно боясь, что в эту же секунду её заберут все эти психопаты.

— Вуд положил на тебя глаз с самого начала. Рон — его ловушка, капкан для тебя, — мужчина нервно вздыхает, выводя пальцем круги на её спине и не в силах понять, кого это успокаивает больше. — Он хотел, чтобы ты стала, как одна из этих моделей, что прожигают свою жизнь в реабилитационных центрах, затеял с тобой игру в кошки-мышки. Только мышка не знала, какая крупная игра против неё была затеяна. Но теперь всё позади, Вуд за решёткой, ты даже не представляешь, сколько дел я повешу на этого мудака. Хватит ещё на два его поколения.

Пустой взгляд голубых глаз натыкается на стену рядом с окном. Эмма качает головой и громко усмехается.

— Я знала об этом, ты сам говорил, но что он нанял Рона… у меня нет слов.

— У меня тоже, — Джефф кладёт голову на её грудь и хмурится.

— Неужели Дэвид сдал своего лучшего друга? — Эмма слегка отстраняется и недоуменно смотрит на полицейского. — Ты бы поступил так с Чарли?

Капитан смеётся.

— Очевидно, мой друг не законченный наркоман с наклонностями маньяка, — он убирает руки с её талии и тяжело вздыхает. — Мне пора, и даже не вздумай проситься поехать со мной.

Обиженно надув губы, Эмма сползает с его колен и забирает тарелку, уходя к раковине. У неё нет сил скрыть свое разочарование и негодование, однако она даже не могла представить, что они проведут этот выходной как-то иначе. У неё в голове не укладывается образ Джеффа, бегущего с ней и Лаки по пляжу Пасифик-Пэлисейдс или отплясывающего с ней в каком-нибудь клубе. Джефф ассоциируется лишь с работой. И когда же он будет ассоциироваться только с ней одной?

— Ладно, — бросает она через плечо и включает воду.

Сильные руки в эту же секунду обвивают её талию. Девушка не оборачивается, продолжая мыть посуду, выстраивая между ними целые баррикады из её обиды. Джефф молча целует её в макушку, обещает быть к ужину, забирает ключи от машины и уходит, хлопнув дверью. Эмма выключает воду и облокачивается о кухонную тумбу.

— Тысяча и одна проблема или как испортить шикарное утро одним звонком, превратив любящего мужчину в трудоголика, — бормочет она себе под нос, пока поднимается на второй этаж за телефоном.

Проглатывая досаду и размышляя над тем, как провести этот день, Эмма убирается в спальне и попутно ищет мобильник. Провести весь день в холодном доме Джеффа без него самого — перспектива так себе, поэтому, найдя телефон, девушка первым делом набирает номер Алекс. Надо, как минимум, забрать Лаки. Как максимум — рассказать ей и Саманте обо всём, что с ней произошло.

— Эмма? — девушка заметно расслабляется, когда слышит голос подруги.

Она падает на кровать и принимается разглядывать потолок.

— Привет. Прости, что не позвонила вчера.

Алекс смеётся в трубку.

— Понимаю, была занята своим красавчиком копом, что заезжал ко мне за твоими шмотками.

— Как ты сдала оборону так быстро?

— Обижаешь, — подруга недовольно фыркает. — Я пригрозила ему шокером, он мне — тюремным сроком. Мы сошлись на компромиссе.

— Каком?

— Лаки.

Эмма приподнимается на локтях.

— Да, мне нужно заехать и забрать малыша.

— Эй, нет, подруга. Я не доверю нашего ребёнка этому садисту. К тому же, он совершенно по тебе не скучает.

Девушка разочарованно стонет и накрывает лицо подушкой.

— Я плохая мать.

— Что есть, то есть. Обживись сама сначала, а потом устраивай стресс псу. Может, всё-таки расскажешь, как так вышло, что из ниоткуда взявшийся коп вдруг приезжает за твоими шмотками и агрессивно заявляет, что ты будешь жить у него?

Набрав больше воздуха в лёгкие, Эмма уже готовится рассказать душещипательную историю их всепоглощающей любви, когда телефон вдруг оповещает о второй линии. Девушка недовольно хмурится и смотрит на экран, замечая знакомое имя.

— Подожди, тут Сэм на второй линии, я перезвоню, — Эмма принимает вызов от подруги, чувствуя неприятную щекотку в душе. Плохое предчувствие. Саманта звонит или с предложением напиться, или с плохими новостями. — Алло?

— Я надеюсь, ты там не трахаешься со своим копом, а даже если и трахаешься, то живо ищи ноутбук и заходи в интернет, читай новости. Так, чтобы я тебя слышала.

— Что ты несёшь, Сэм?

— Эмма, живо.

Сказала — как отрезала. Эмма сползает с кровати и быстро спускается на первый этаж — к дивану, где оставила свой включённый ноутбук. Её руки дрожат, Саманта предательски молчит и не отвечает на её вопросы, пока девушка дрожащими пальцами вбивает в строку поиска новости. Первые четыре полосы заняты какими-то политическими сводками, а на пятой Эмма в ужасе находит знакомое имя.

«Известный режиссёр Дэвид Тарино вчера был госпитализирован с огнестрельным ранением. На данный момент его состояние расценивается как стабильное. Представители режиссёра отказываются говорить о подробностях. Детали на нашем сайте…».

Комментарий к Глава 23.

Спасибо за ваше терпение ❤️ Бесконечно люблю ❤️

Анимация к главе:

https://s3.gifyu.com/images/tumblr_n8z9sk0PLo1r8rx02o1_250.gif

========== Глава 24. ==========

Осень в Лос-Анджелесе как непредсказуемая гостья, что врывается на деловую встречу в балетной пачке и тюрбане, переворачивает всё с ног на голову и так же внезапно исчезает, оставляя после себя лишь шлейф неприятных впечатлений и мороз по коже. Её никто не ждёт, да и она не горит желанием портить свои планы редким, но судьбоносным появлением на юге штата Калифорния. После неё, как правило, наступает продолжительная прохлада, что на руку лишь сёрферам — высокие волны и никаких надоедливых калифорнийцев, взявших в привычку облепливать желанное Западное побережье. И в этот раз им несказанно повезло — осень хоть и припозднилась, однако пришла во всеоружии на самом своём закате, принесла с собой утренний мороз и первые холодные дожди. Для обычных жителей приход её имел лишь одну положительную сторону — середина ноября, а значит город давно пора украшать к Рождеству.

— Капитан Баттс, потрудитесь объяснить, на каком основании вы задержали моего адвоката?

Сэр Джон Андерсон — главный адвокат по делу Энтони Вуда, последний скряга и просто мошенник, едва ли успевает за широким шагом капитана. Он на ходу протирает очки и щурится, вчитываясь в табличку на двери, ведущей в кабинет полицейского. Джефф останавливается и со вздохом разочарования разворачивается к мистеру Скряге.

— На законном, мать его, основании. Вам знакомо такое слово «закон»?

— Да, знакомо, а…

— А я вот сомневаюсь.

Дверь хлопает прямо перед носом Андерсона. Джефф достаёт из ящика припрятанную пачку сигарет и закатывает глаза, когда в ту же секунду в его кабинет влетает пухлая фигура защитника наркоманов, извращенцев и просто моральных уродов.

— Это возмутительно! Я буду жаловаться в вышестоящие структуры!

— Ага, а сейчас дайте мне покурить спокойно, от вас слюни в разные стороны летят.

Джон захлёбывается в собственном возмущении, ослабляет дорогущий галстук, не в силах поверить в некомпетентность начальства местной полиции. Делая вторую затяжку, Джефф смотрит на него с нескрываемым отвращением — сколько Вуд ему заплатил? Идёт ли расчёт на тысячи, или, может быть, по доброте душевной он отплатил ему парочкой «веселящих пакетиков»? Так или иначе, сладко этому Андерсону точно не будет. Как и двум его подопечным.

— Я сейчас направлюсь к мистеру Вуду, затем к мистеру Рэтлиффу, а после всего пойду писать на вас жалобу, — доставая из нагрудного кармана пиджака шёлковый платок и стирая со лба пот, адвокат что-то причитает себе под нос. Полный игнор со стороны капитана лишь подливает масла в огонь, и он в ярости приближается к столу Джеффа, указывая на него пальцем. — Я не первый год в адвокатуре, и могу предположить, что у вас с моими клиентами личные счёты!

Самообладанию капитана приходит конец. Он резко встаёт из-за своего стола, так, что несколько папок и карандашей с грохотом валятся на пол, и вплотную подходит к этой пародии на адвоката, хватая его за грудки. В мгновение ока Джефф становится похож на разъярённого быка, что разорвёт в пух и прах эту дрожащую красную тряпку перед ним, не оставит и следа от этого заносчивого, падкого на деньги старого пухляка. Андерсон нервно сглатывает слюну, стараясь игнорировать вздымающуюся и опускающуюся в ярости грудную клетку Джеффа и пар из его ушей. И ведь избежал бы он участи, если бы всего-навсего не забывал одно простое правило — никто не смеет тыкать пальцем в капитана. Полицейский презрительно щурится, разглядывая его напуганное лицо, а затем громко усмехается. Ещё секунда — и ему самому понадобится адвокат.

— Клиентов? Рэтлифф не твой клиент, продажная ты кры…

— Джефф!

Женский голосок вдруг сотрясает и без того накалённую обстановку. Мужчины одновременно оборачиваются на хрупкий силуэт у двери, что метает молнии из широко раскрытых голубых глазок. Джон облегчённо выдыхает, Джефф закатывает глаза. Эмма же видит привычную для себя картину: её любимый капитан снова на кого-то наехал.

«А вот и ведьма на метле!» — думает он, усмехаясь про себя.

— Что ты здесь, чёрт подери, делаешь?

Джефф убирает руки от адвоката, и в ту же секунду мужчина хватает со стула свой кейс и мгновенно ретируется, сбивая с ног не менее разозленную Эмму. Блондинка провожает Джона недовольным взглядом и в ту же секунду преодолевает расстояние между ней и Джеффом.

— Я просил тебя остаться дома, — раздражённо говорит он, разглядывая её отчего-то раскрасневшееся лицо.

Роли меняются: бык теперь — Эмма, красная тряпка — Джефф, и только коррида неизменно остаётся кабинетом капитана полиции. Сколько кровавых побоищ видели эти стены!

— А я просила быть со мной честным. Как видишь, выполнять обещания у нас не очень-то выходит.

Недовольный взгляд, раздражённый вздох. Джефф возвращается к столу и достаёт очередную сигарету из пачки.

— И что же произошло? — выпуская облако дыма, капитан негодует.

Когда его распределили именно в этот участок, Джефф знал, что его ждут не просто погони, перестрелки, тонны документации и ночи в допросных, но и бесконечные скандалы. Повышенные тона и раздраженные вздохи в его кабинете — явление постоянное, однако кто же знал, что ему ещё и быт придётся делить с этой крикливой девчонкой, которой снова что-то не понравилось.

— Что произошло? — Эмма поднимает брови и всплескивает руками. — Почему ты не сказал, что Тарино в больнице? Что он вместе с тобой потащился задерживать Вуда?

— Разве я не говорил?

— Нет!

— Да не может быть, — он откидывается на спинку кресла, стараясь изобразить на лице гримасу Вселенского равнодушия. — Говорил, наверное, а ты забыла. Так, вскользь, между де…

— Вскользь?! — Эмма срывается. — Как между делом можно сказать, что из-за меня пострадал человек?

— Он, мать его, наркоман. Он такой же преступник, как и Вуд.

— Никакой он не наркоман!

— Эмма, все они наркоманы. Кто-то в большей, а кто-то в меньшей степени.

— Это не отменяет того факта, что его подстрелили!

От их утренней нежности не остаётся и следа. Она снова скандальная актрисулька, он снова непоколебимый коп. Прожигают друг друга взглядами и не знают, куда, черт подери, впихнуть эту любовь, когда всё вокруг пылает яростью и возмущением. Джефф не может признаться себе, что ему, как минимум, неприятна её озабоченность состоянием какого-то постороннего режиссёришки, и он снова и снова возвращается в обличие эдакого сурового пофигиста, когда тебе одновременно и плевать, и разнести в щепки хочешь эту строптивую девчонку. Он сжимает челюсти и отводит взгляд.

— Ну, подстрелили немного придурка, нечего было лезть в наши дела. Почему тебя это, вообще, заботит?

— Почему не должно?! — она срывается на крик. Голубые глаза сияют яростью, пшеничные кудри растрепаны, а алые губы искусаны, — настоящая бестия. Его бестия. — По моей вине человек попал в больницу, а ты мне даже не сказал!

С раздраженным вздохом капитан встаёт из-за стола и идёт к девушке. Он поднимает её лицо за подбородок и заглядывает в глаза. Там нет его отражения, там нет ничего от той ласковой девушки утром, и Джеффа это непременно злит. Он отстраняется и зарывается пальцами в свои волосы.

— В чём твоя вина? Ты познакомила его с другом-наркоманом? Или, может быть, ты сама на себя натравила Вуда? Или это ты выстрелила в Тарино? Что ты сделала, Эмма?!

— Я не знаю, не знаю, что я сделала и почему со мной происходит всё это дерьмо!

Эмма поджимает губы, стеклянным взглядом уставившись перед собой. Она чувствует, как неприятный комок в горле вот-вот выйдет из неё потоком слёз, ей хочется свернуться калачиком на полу и плакать двадцать часов подряд, чтобы этот злой громила сидел рядом и гладил её по волосам, говорил, как сильно он её любит и как они справятся со всем дерьмом. Но суровая реальность даёт ей такой подзатыльник, что все человеческие чувства вмиг притупляются. Эмма поднимает взгляд к потолку, часто моргает, чтобы избавиться от слез, а затем возвращается к Джеффу. Чем больше ты любишь человека, тем сильнее обида на него. Она возрастает между ними стеной, разрушить которую не представляется возможным.

— Эмма, мне нужно работать, давай обсудим это дома, — он устало трёт переносицу и тяжело вздыхает. — С Тарино всё будет нормально, его выпишут через пару дней, я узнавал. Тебе не о чем волноваться.

Стена из обиды рушится, она становится настоящей пропастью между ними. Актриса чувствует, как неприятно внутри сжимаются органы, а затем громко усмехается, игнорируя надоедливые слезы в уголках глаз.

— Если бы я волновалась о Дэвиде, я бы первым делом помчалась в больницу к нему, а не к тебе — выяснять отношения, — твёрдо произносит она.

Джефф закатывает глаза и сжимает кулаки. Ему хочется рявкнуть что-то обидное, выставить её за дверь и отправиться работать — разгребать отчёты, угрожать Вуду, выгонять адвокатов и орать на Джину. Как раньше. Но теперь они вместе, теперь ему нужно следить за каждым своим словом, за каждым своим действием, только бы эта маленькая истеричка не собрала свои шмотки и не упорхала от него. Совместная жизнь, отношения в целом и их дальнейшее будущее подразумевает то, что иногда тебе придётся уступать. Это непривычно, это ему противоречит, но это лучше, чем жить без этой занозы в заднице.

«Куплю успокоительного по дороге домой», — думает Джефф и садится за стол. Эмма стоит, как вкопанная, перед ним, справляясь с бушующим пожаром в груди. Мужчина, которого она любит, который целиком и полностью принадлежит ей и которому принадлежат она, сейчас кажется таким далёким.

— Почему ты не сказал мне? — как молитву, повторяет Эмма.

Джефф снова и снова закатывает глаза, хватая со стола папку с отчётом.

— Прекрати меня игнорировать, как ты мог не сказать мне такое?

— Я работаю, — твёрдо отвечает полицейский.

— Джефф.

— Я работаю, Эмма.

Девушка в мгновение ока оказывается рядом, выхватывает из его рук папку и бросает её на пол. Капитан сжимает челюсти, прожигая взглядом дыру в блондинке. Обратный отсчёт тротила запущен. Пару секунд.

— Теперь не работаешь. Почему, почему, почему?!

Секунда.

— Да потому что, блять, он тебя любит, идиотка!

Взрыв.

Настолько мощный, что сносит своей волной всё в радиусе, как минимум, мили. Эмма резко отстраняется от Джеффа, широко раскрыв рот и прикрывая его ладонью. Мужчина хлопает ладонью по столу, сотни раз жалея о том, что сказал ей, и чувство, что прожигает его грудную клетку, гораздо ядовитее, чем его слова в целом. Но бежать уже некуда, он и так стоит на наклонной, цепляясь за последние остатки самообладания. Ещё мгновение — и его с силой несёт вниз.

— Почему ты замолчала? Нечего сказать? Давай я расскажу, — отступать назад не представляется возможным, как и останавливаться на полпути. Джефф встаёт из-за стола и подходит к ошарашенной девушке вплотную. Он в ярости, она в шоке. — Давай расскажу, как он смотрит на тебя, как закрывает глаза на несусветную херню, которую ты только можешь вытворить, как сдал лучшего друга ради твоей безопасности, как потащился со мной в это чёртово логово, как словил пулю, возомнив себя героем. Он любит тебя, Эмма, и ты прекрасно об этом знаешь. Не нужно строить из себя идиотку, тут нет камер.

Огромный скоростной поезд под именем Джефф вдруг с силой врезается в Эмму, протаранивает её своим напором, не оставляет после себя ничего живого. Девушка делает шаг назад, пустым взглядом уставившись перед собой. Все её догадки, все детали этого уродливого пазла складываются в общую картинку. Джефф качает головой, зарываясь рукой в волосы и отводя от неё взгляд. Легче от такого откровения ему точно не стало. Ровным счётом, как и ей.

— Не могу поверить…

Эмма, наконец, подаёт голос. Она поднимает на него взгляд чистых голубых глаз, наполненных слезами, и прикасается рукой к животу, где все скручивается в тугой узел обиды и непонимания. Ей хочется провалиться сквозь землю, отмотать назад всё это дурацкое утро, только бы ничего этого не слышать. В «Дельте» на самых страшных и опасных операциях, на волоске от смерти, оставшись наедине с врагом и без оружия Джефф не испытывал такого страха, как сейчас. Он смотрел своему страху в глаза, и страх его плакал перед ним самыми горькими слезами. Он боится, он по-настоящему боится, что вэту же секунду она развернётся и уйдёт, и никогда больше не появится в его жизни — ни разрушительным ураганом, ни едва уловимым штилем. Капитан закрывает глаза и вбирает в лёгкие прокуренный воздух, ожидая удара под дых.

— Ты не доверяешь мне.

Он резко открывает глаза. Эмма стоит перед ним, жадно хватая ртом воздух и стараясь успокоить свои рыдания, что выходит слабо. Она оглушена обидой, а не словами о том, что Тарино в неё влюблен. Да какая к чёрту разница, кто в неё влюблен? Какое, какое ей до этого дело? Гораздо важнее этот суровый амбал, что стоит перед ней и чешет затылок в непонимании. А оттого хочется плакать ещё сильнее.

— Эмма, что ты… — он тянет к ней руку, делает шаг, но девушка отступает, упираясь спиной в стеклянную дверь.

Они более чем уверены, что за ней уже собрался целый аншлаг полицейских, что наблюдает их баталии всё это бесконечно тянущееся время.

— Отстань, — блондинка всхлипывает и убирает от себя его большую руку.

Джефф абсолютно, совершенно ни черта не понимает.

— Вот, почему ты не сказал мне! — глотая слёзы, кричит актриса. — Ты боялся, боялся, что я сразу же побегу к Тарино! Ты мне не веришь! Не веришь, что я тебя люблю.

Облегчение обволакивает капитана волной спокойствия. Так вот, чего эта истеричка ревёт. Не потому, что Тарино в неё влюбился, а потому, что обиделась! «Боже мой, эти женщины…» — Джефф усмехается и смахивает со лба испарину. Он делает к ней шаг, но Эмма снова выпускает свои иголки.

— Тебе смешно?! — она всхлипывает. — Ты не доверяешь мне, ты думаешь, я актриса и играю свою роль. И мои слова для тебя ничего не значат.

— Эмма, что ты несёшь? Конечно, я тебе доверяю.

— Правда? Поэтому боялся сказать, что Дэвид в больнице? Думал, я тут же к нему побегу, я ведь актриса, мне ведь нужны связи с режиссёрами!

Джефф поднимает взгляд к потолку, стараясь совладать со своими нервами. Злобно рычит, пинает ногой стул и снова возвращается к Эмме.

— Прекрати, тебя не туда несёт. Конечно же, я люблю тебя и доверяю тебе.

— Это тебя не туда несёт! — рявкает блондинка, застёгивая куртку. — За твоей любовью скрывается страх. Чего или кого ты боишься?

Он не отвечает. Эмма горько усмехается.

— Тогда я отвечу. Ты боишься, что связался с актрисой, что впустую тратишь на неё свое время, что она просто играет свою роль. Не могу поверить, Джефф, что после всего, ты по-прежнему мне не веришь.

— Эмма… — мужчина снова тянет к ней руку.

— Нет, не подходи, — шепчет блондинка. Слёзы беспорядочно стекают по щекам, попадая на губы, разбиваясь об пол. Грудную клетку жжёт от обиды. В мыслях бардак. — Мне… мне пора.

Девушка рывком открывает дверь, убегая прочь из этого злополучного кабинета. Все сотрудники тут же опускаются за свои столы, делая вид, что работают не покладая рук. Джефф тяжело вздыхает и следом мчится за ней, только и успевая уловить взглядом удаляющийся силуэт. Она бежит от него по тёмному коридору, видя своей единственной целью дверь главного входа, и когда тяжёлые мужские шаги и громкий мат слышатся сзади, она с силой тянет дверь на себя и оказывается на наводненной машинами и людьми улицу.

— Эмма, черт тебя подери, остановись же!

— Отвали! — актриса оборачивается, показывает ошарашенному мужчине средний палец и выставляет другую руку вперёд, останавливая такси.

Секунда — и Эмма ныряет в жёлтый автомобиль, хлопая дверью прямо перед Джеффом. Таксист заводит мотор и резко трогается с места, оставляя капитана одного посреди этой несчастной улицы. Мужчина хватается за голову и с силой отбрасывает мусорный бак, привлекая внимание полицейских на перекуре.

— Всё в порядке, кэп?

Ярость кипит в венах, в висках больно пульсирует их скандал, а ещё непонимание, бесконечное непонимание её истерики.

— Всё просто, блять, замечательно!

***

Высокое кирпичное здание встречает Эмму своей отстраненностью. Девушка стирает слезы тыльной стороной ладони, отдает деньги таксисту и выходит из машины. Она неспеша взбирается по ступенькам, пропуская мимо ушей бесконечно вибрирующий в кармане куртки мобильник. Наконец, цель преодолена, и перед Эммой предстаёт деревянная дверь с металлическим номером «79В». Она заносит руку над замком, но дверь резко распахивается, и девушка видит перед собой усмехающуюся Алекс.

— Я думала, ты с чемоданами будешь.

Эмма закатывает глаза и ныряет в объятия подруги, тихо всхлипывая. Единственное место, где она хотела бы оказаться. В коридоре девушек встречает счастливый Лаки, виляющий хвостиком. Актриса восторженно вздыхает и опускается на колени, поглаживая грубую шёрстку любимого пса. Он ставит свои лапки ей на колени, облизывает лицо, и проходит ещё около десяти минут, прежде чем заканчивается их трогательная сцена приветствия. Алекс улыбается и приободряюще обнимает подругу. Так, в обнимку и с бегающим под ногами Лаки, они проходят в гостиную, когда актриса вдруг резко замирает, увидев знакомую фигуру на диване.

— Сэм? — хрипит блондинка.

Алекс выпускает подругу из объятий и молча удаляется на кухню. Блондинка в удивлении смотрит на подругу, впервые увидев Саманту в таком подавленном состоянии. Сэм похожа… на Эмму прямо сейчас. Обе в слезах, с опухшими губами и растёкшейся тушью. Единственное их отличие — в руках Эммы нет бокала. И Алекс исправляет ситуацию в ту же секунду, возвращаясь из кухни и вручая бокал подруге.

— Что? — девушка на диване всхлипывает и отпивает вина. Алекс садится рядом, жестом приглашая Эмму к ним. — Не у одной тебя проблемы с мужиком.

Удивленные взгляды Эммы и Алекс пересекаются, и каскадёрша лишь пожимает плечами. За всё время дружбы они ни разу не видели, как плачет Саманта, как она, вообще, о чем-то переживает! Все говорили, что у Сэм стальные яйца, что она в принципе не может иметь проблем с мужским полом. Гуру отношений, великий психолог, душа компании и железная леди сейчас сидит на диване и плачет о каком-то парне. Уму непостижимо!

— Что произошло?

Сэм молча забирает из рук Эммы бокал, наполняет его белым вином и возвращает обратно подруге.

— Давай сначала ты. Не хочу, чтобы моя проблема выглядела такой глобальной на твоём фоне.

Эмма опустошает бокал, ставит его на журнальный столик и ещё какое-то время сидит молча, пытаясь собрать мысли в общую кучу. Ещё немного — и она снова начнёт плакать.

— Вуда посадили за наркоту, сдал его Тарино, который получил пулю в живот от Энтони, а сам в меня влюблен, Джефф мне не рассказал об этом, потому что боялся, что я тут же побегу к нему признаваться в ответных чувствах, и мы немного поскандалили. Вот.

— Охренеть, — присвистывает Алекс.

— Ничего удивительного, — Сэм наполняет свой бокал вином, игнорируя удивленные взгляды своих подруг. — Что? Вот если бы ты сказала, что у тебя всё нормально, я бы удивилась. А так, типичная ситуация — Эмма, с головой погрязшая в дерьме.

Возмущение актрисы постепенно сходит на нет. Эмма оценивает ситуацию, допивает вино в бокале и пожимает плечами. Её проблемы вдруг перестают быть размером с Юпитер, а становятся маленьким камушком, который стоит пнуть — и он сам отскочит от тебя на приличное расстояние. Во всяком случае, это не нападение маньяка и не старый извращенец на работе.

— Что правда, то правда, — наконец, констатирует актриса.

— А что у тебя? — Алекс поворачивается к Саманте.

Сэм ставит бокал на журнальный столик, закрывает глаза и плавно сначала поднимает со вздохом, а затем на выдохе опускает ладони. На эту небольшую церемонию уходит несколько минут, прежде чем девушка решается заговорить.

— Меня отшил Чарли, — резко произносит она и открывает глаза.

Эмма и Алекс переглядываются в недоумении.

— Что?

— Какой ещё Чарли?

Закатив глаза, Саманта разочарованно вздыхает. Очевидно, ей стыдно даже разъяснять детали, несмотря на то, что бутылка вина уже опустела.

— Ну, Чарли, который «похмелье», — девушка изображает в воздухе кавычки.

Подруги издают протяжное «а-а-а», до тех пор, пока удивление не сбивает их своей волной.

— Стоп, что?! — Алекс открывает рот.

— Ты клеилась к другу Джеффа?

Сэм невинно пожимает плечами. Она берет в руки пустую бутылку вина и в досаде поджимает губы.

— Ну да. А что такого? Он мне понравился.

— Подожди, то есть тебя, Саманту Смит, отшили? Как это?

— Да ладно, если бы я покупала вино каждый раз, когда меня отшивал Джефф, я давно бы спилась.

— Ты и так спилась, — Алекс хихикает.

Эмма закатывает глаза. Девушки возвращаются к Саманте.

— И как это произошло?

— Это тяжело рассказывать без алкоголя, Алекс, доставай наши запасы.

Каскадерша встаёт с дивана и идёт на кухню, а возвращается уже через пару мгновений с бумажным пакетом в руках. По звону бутылок Эмма может догадаться — ситуация у Саманты критическая. Алекс достаёт бутылку вина и вручает её Сэм. Когда проблема с её открытием решена, девушка наполняет свой бокал и бокалы подруг.

— В общем, когда он отвёз вас, а затем поехал по моему адресу… я попросила его номер, — Саманта прикрывает пылающее от стыда лицо рукой. — Он улыбнулся и сделал вид, что не услышал. А поскольку мой мозг был на двести процентов проспиртован, я попросила ещё раз.

— И что он ответил? — в унисон спрашивают подруги.

Сэм закатывает глаза.

— Ничего. Улыбнулся и заглушил мотор.

— Твою мать, — разочарованно хлопнув ладонью по своему бедру, Алекс цокает языком.

— Может, он глухой?

— Конечно, именно поэтому, когда я выходила из его тачки и пробурчала себе под нос что-то вроде «ну и пошёл ты», он ответил: «И тебе хорошего дня».

В гостиной воцаряется тишина, прерываемая лишь тихим сопением Лаки на кресле. Девушки молча опустошают свои бокалы.

— Может, он гей? — подаёт версию Алекс.

Эмма испуганно смотрит на подругу. Сэм раздражённо вздыхает.

— Ну, тогда мне не о чем переживать.

— В отличие от Эммы, — каскадёрша начинает хохотать.

Не до смеха только актрисе. Она подпирает голову рукой и опускает взгляд. Очередное напоминание о Джеффе выводит её из состояния забытия. При воспоминании об их скандале все органы вдруг болезненно сжимаются внутри, — обида борется с тоской по нему. Она уже скучает, уже скучает по этому идиоту. Её негодование прерывает очередной приступ бешеной вибрации в телефоне. Обида вмиг побеждает все прочие чувства, Эмма фыркает и хватает телефон, отвечая на звонок. Да как он смеет ей звонить, когда она ещё не остыла?!

— Послушай меня, если ты сейчас проверяешь, побежала ли я к Тарино, то да, побежала, и прямо сейчас сижу у него на коленках, а ты можешь идти в задницу, коп недоделанный! — под удивлённые взгляды подруг кричит актриса. Она не чувствует тормозов, ей хочется кричать и кричать, пока она не почувствует себя опустошенной. Да и выпитое вино, кажется, уже начинает действовать. — Что замолчал, сказать нечего?

Тишина в трубке длится ещё какое-то время. Алекс и Саманта в удивлении переглядываются. Определённо, такой Эмму они ещё не видели. Как правило, в стрессовых она плачет, а не кричит.

— Э-э-э… — протягивает знакомый голос в телефоне. — Да тут и правда сказать нечего.

Узнав голос Рэя, Эмма закрывает глаза и уже готовится спрыгнуть с обрыва в пропасть, чтобы её тело заклевали стервятники, а кости разнесло по всем штатам США, только бы никогда больше не чувствовать такого стыда. Девушка считает до пяти и медленно выдыхает.

— Прости, — шепчет она. — Я просто… я всё объясню.

— Всякое бывает, — актёр удивлён и расстроен не меньше Эммы. — Можешь ничего не объяснять, до тебя никто не может дозвониться, пришлось мне.

Эмма нервно прикусывает палец.

— Что-то случилось?

— Да, то есть нет, то есть… срок сдачи фильма в прокат перенесён на неделю раньше, поэтому завтра мы выходим на съёмки. В девять, кажется.

— Завтра? В воскресенье?

В динамике слышится тяжёлый вздох.

— Ага, в наш выходной. Ладно, Эм, не буду вам мешать. Дэвиду привет.

Голос Рэя наполнен разочарованием и обидой. Все его ухаживания и флирт всегда оставались намеренно незамеченными Эммой, а теперь ещё и это. Девушка вдруг начинает смеяться.

— Да нет же, я не с Дэ…

— До завтра, — быстро отвечает Рэй и бросает трубку.

Эмма в недоумении смотрит на подруг и пожимает плечами. Прежде, чем бросить телефон куда подальше, она проверяет пропущенные вызовы. Один от Денни, шесть от Бин и два от Рэя. Что-то внутри скручивается в тугой узел, когда девушка не замечает среди них одного имени.

— Ну ты и облажалась, подруга, — Алекс хлопает девушку по плечу.

Эмма же в трансе. Она была уверена, на двести процентов уверена, что Джефф названивал ей с того момента, как она сбежала от него на такси!

— Вот козёл, — шепчет актриса и бросает телефон в сумку.

Сэм делает глоток вина, кладёт ногу на ногу и задумчиво трёт подбородок. Это может значить лишь одно — гуру отношений вернулся.

— Значит, вы поругались?

Опустив плечи, Эмма кивает.

— Он не доверяет мне. Думает, я при любой возможности побегу покорять Голливуд, а его оставлю. Не воспринимает мои слова всерьёз.

— И правильно делает, — вдруг отвечает Саманта.

Эмма и Алекс одновременно оборачиваются на подругу.

— Сэм, я тебя сейчас ударю, — говорит каскадёрша.

— Пф, не ты первая, не ты последняя, — девушка поднимается с дивана и садится на край кресла, стараясь не разбудить Лаки. Она драматично вздыхает, крутит в руках ножку бокала и ухмыляется. — Эмма. Сколько ему лет?

— Тридцать четыре.

— Вот именно. Он уже не мальчишка, который будет идти на поводу у каждой твоей прихоти. Он взрослый и умный мужик. Ему ни свидания в парках аттракционов не нужны, ни смски на ночь, ему нужна семья. И он хочет быть уверен в той, кого выбрал.

Эмма захлёбывается в собственном возмущении.

— Выбрал? Я что, товар на полке?

— Заткнись, — Сэм закатывает глаза. — И не перебивай. Конечно он тебя выбрал. Думаешь, ты первая актриска, которая начала строить ему глазки в участке? Очнись уже. Он тебя выб-рал! А почему выбрал? Наверное, полюбил. Другого логического объяснения, как он связался с такой ненормальной, я не вижу.

— Вот уж спасибо, — обиженно рявкает блондинка.

— Обращайся. Эмма, он не дурак. Далеко не дурак. Он имеет все права на то, чтобы тебе не доверять, хотя бы потому, что на твою мордашку ежедневно дрочат несколько сотен незрелых подростков, когда видят тебя в вышедших фильмах. Ты двадцать четыре на семь крутишься вокруг извращенца-режиссера, рядом с тобой пусть хоть и не очень именитые, но голливудские актёры, ты участвуешь в фотосессиях, а скоро тебя ждёт промо-тур. Вдобавок ко всему, в тебя влюблен Тарино, и Джефф об этом знает. Его недоверие обосновано.

Правда Сэм резкая и жестокая, как и сама девушка. Она никогда не будет ходить вокруг да около. Иногда Эмму это обижало, иногда вводило в восторг. А сейчас она смотрит на подругу и не знает — радоваться ей или плакать.

— Но причём здесь я? Я все время с Джеффом, у меня и в мыслях не было заигрывать с кем-то, а уж тем более, с Тарино. Я его боюсь.

— Правду говорит, — Алекс пихает Эмму в бок. — Она даже в больницу к Дэвиду не пошла.

— Это уже твои проблемы, Эм, — Сэм поднимает бокал в воздух и делает несколько глотков. — Или ты миришься с тем, что он будет ревновать тебя и будет сомневаться, или ты собираешь вещички и уходишь. Никто тебя насильно к батарее в его доме не привязывает. Можешь решить прямо сейчас.

Эмма не медлит ни секунды перед тем, как ответить.

— Издеваешься? — она обнимает подушку и надувает губы. — Я его люблю, вообще-то. Не уйду, пока сам не выгонит.

— Ты должна понимать, что с ним все серьёзно. Если ты хочешь просто повеселиться, романтики и попробовать взрослой жизни, то это не к нему. Ты хочешь с ним семью? Детей? Ждать его с работы в этом отвратительном фартуке с флагом США на груди? Завтраки ему готовить, проходить через беременность, режущиеся зубы и первые слова? Готова ко всему этому? — вмешивается Алекс.

Актриса стеклянным взглядом впивается в стену перед собой. Слова подруг вмиг оживают, становятся яркими картинками на белоснежных обоях. Их совместное будущее, то, о чём она всегда мечтала. Возможно, мечты Эммы отличаются от грёз типичной начинающей голливудской актрисы, и туда просто никак не вклинивается получение Золотого Адама и завтрак на яхте с Николасом Бёрдом! Но она всегда хотела семью. С тех самых пор, как от неё ушла мама, Эмма думала о том, какой будет её семья. Ей было не важно, будет ли у неё богатый муж и много детей. Главным было лишь то, что её семья должна быть полной. С мамой и папой, с бабушками, дедушками, с большим количеством родственников на День Благодарения и кучей семейных фотографий. Конечно, конечно же она хочет того, что хочет Джефф.

А потому, Эмма лишь уверенно кивает, сдержанно улыбаясь. Их скандал вмиг становится настоящей мелочью, и лишь гордость не позволяет набрать его номер и сказать о том, как сильно она его любит. В конце концов, он даже не удосужился позвонить ей.

– Знаете, я сегодня останусь здесь ночевать. Выключу телефон, — заявляет Эмма. — Пусть помучается и поищет.

— Обожаю твою логику, — Алекс усмехается.

Саманта закатывает глаза и наполняет три бокала вином. Она поднимает свой в воздух, и лукавая улыбка подруги может означать лишь одно:

— За это надо выпить.

Звон бокалов на долю секунды прерывает разговор.

Джефф делает несколько глотков шотландского эля и оглядывается по сторонам, замечая в пабе знакомые лица своих приятелей. Чарли, сидящий напротив, покачивает ногой в такт громкой традиционной музыке, не переставая улыбаться. Они пришли сюда полчаса назад и уже успели неплохо надраться одним лишь элем. Во всяком случае, Чарли точно успел.

— Знаешь, что я тебе скажу, друг?

Капитан в сотый раз проверяет мобильник.

— Знаю, — отстранённо отвечает он.

— Тебе надо ей позвонить. Чёрт, ну, как в школе, когда мы уговаривали Жасмин и Мисти пойти с нами на выпускной.

С губ Джеффа слетает раздраженный вздох. Он делает несколько глотков пива и снова возвращается к телефону.

— Пусть развлекается и не думает, что я всё контролирую.

— Ты вообще знаешь, где её носит?

— Я похож на идиота? Я знаю, где её носит с того самого момента, как она сбежала от меня на такси.

— Ну конечно, — Чарли смеётся. Его голубые глаза сияют то ли от алкоголя, то ли от понятной одному ему радости. — Не контролируешь. Сразу побежал пробивать её сигнал у Ларри.

— А что мне оставалось делать? Мало ли куда её, истеричку, занесёт в таком состоянии.

— И где она сейчас?

— У Алекс. Примчала туда с утра и не выходила до сих пор. Наверное, жалуется подружкам о том, какой я мудак. И пьёт, конечно же, что ей ещё делать. Решила меня проучить и остаться на ночь там.

Громкая музыка и радостные возгласы посетителей паба прерывают Джеффа. Он оглядывает некогда любимое место с раздражением и смотрит на наручные часы. Почти одиннадцать.

— Ладно, тебе завтра на работу, — говорит капитан, подзывая официантку с чеком.

— Эй, нет, самый разгар веселья! — Чарли улыбается.

— Ты даже не шотландец.

— Дружба с шотландцем подразу…

— Молчи и ешь хлеб, — Джефф смеётся и заталкивает ему в рот небольшой кусок, пока оплачивает счёт за выпивку. — А теперь идём.

Вместе они выходят на пустую улицу, окутанную осенним холодом. Когда капитан уже садится за руль, Чарли занимать свое место не спешит, облокотившись о дверь.

— Ну, чего застыл? Садись!

— Да стой ты, я думаю.

— Очень интересно, — Джефф закатывает глаза, достаёт сигарету и делает затяжку. — О чем ты, мать твою, думаешь?

— О её взбалмошной подружке. Они все такие, как эта Эмма?

— Все. Без исключения. Ещё есть друг-педик, но с ним не сталкивался. Познакомить?

— Да иди ты, — мужчина садится в машину и хлопает дверью.

Автомобиль сразу трогается с места. Тишина лишь изредка прерывается тяжёлым дыханием Джеффа. Чарли подпирает голову рукой и смотрит в чернеющую даль горизонта. Капитан уверен, что он спит, пока не слышит его пьяный голос:

— И всё-таки, взбалмошная она, эта Саманта.

Утром Джефф просыпается от навязчивых солнечных лучей. В сонное сознание сразу зарываются наставления Эммы о том, что ему не хватает занавесок доме, и эта мысль заставляет мужчину окончательно проснуться. Он несколько секунд не решается повернуться на её половину кровати, надеясь всё же застать там девушку, и когда наконец решается, то с разочарованием осознает, что этим утром он проснулся один. Надо же, Джефф усмехается сам себе, он так привык к этой белокурой бестии в своём доме, что просыпаться без неё уже не представляется возможным. А игра в «кто первый сдуется» теперь кажется ему настоящим идиотизмом и происком незрелых подростков.

Он тянется к телефону и, не посмотрев на время, набирает знакомый номер.

— Эм…

Хриплый голос Алекс, как молот, бьёт двух девушек по голове. Ещё сильнее ударяет надоедливая вибрация прямо под каскадёршей. Эмма открывает один глаз и обнаруживает себя на полу, свернувшуюся калачиком рядом с неспящим Лаки, что пытается грызть пустую бутылку от вина. Сэм поднимает голову следом, оглядываясь по сторонам. Ей, однако, повезло больше всех. Этим утром она проснулась на диване — с двумя пустыми бутылками в обнимку.

— Эм, телефон… — Алекс накрывает голову подушкой и бросает в девушку мобильник.

Снова утро. Снова похмелье.

— Чёрт, — Эмме прилетает в спину.

Она щурится от яркого света и не сразу может разглядеть имя Джеффа на дисплее.

— О Господи!

— Ты уж определись, — Сэм поворачивается на другой бок.

Эмма просыпается мгновенно. Встаёт с пола, прочищает горло и мчится в комнату Алекс, попутно стараясь придать своему голосу человеческое звучание. Победная улыбка украшает её лицо, она садится на стул, закидывает ноги на стол и чувствует себя на вершине Эвереста. Пусть даже с похмелья.

— Я слушаю, — нарочито-важным голосом заявляет актриса.

Ей хочется танцевать, даже если её голова раскалывается на части от выпитого вина.

— Ответишь, какого чёрта я просыпаюсь в своей постели один?

— Не всё же тебе меня наказывать.

— Я ещё даже не пробовал тебя наказывать, Эмма, — его голос становится глубже.

Девушка прикусывает губу.

— Ну так попробуй, — таким же тоном отвечает она.

— Стоит только перейти порог дома.

— В таком случае придётся подождать, — Эмма поджимает губы, вдруг вспоминая, что она, вообще-то, обижена. — Мне пора.

— Куда?

— На съемки. До свидания, Джефф.

— Эмма, что за…

С победной улыбкой девушка нажимает на отбой. Взгляд ненароком цепляется за часы на дисплее, и Эмма в ужасе осознает, что снова опаздывает в свое любимое логово извращенцев, геев, призраков и Рэя.

***

Первый из финальных дней съёмок прошёл как нельзя хорошо и быстро. К удивлению и счастью Эммы, Денни отпустил съёмочную группу уже в три часа дня, сославшись на деловой ужин с какой-то крупной шишкой (на деле же, если верить слухам, из продолжительного отпуска вернулась его жена, и теперь пора чистить квартиру от женских трусиков и прочих следов его похождений). Предвкушая бурное примирение с её любимым копом, Эмма уже спускалась на первый этаж в ТодПикчерс, когда её внимание привлёк незнакомый женский голос у стойки секретарши.

— Мисс, вы не понимаете английскую речь? У вас проблемы со слухом? Не тратьте моё время, — фыркает занудная секретарша, с презрением уставившись на женщину перед собой.

Эмма останавливается неподалёку, отправляя Джеффу сообщение с просьбой забрать её из студии.

— Я всё понимаю, но…

— Я вам уже сказала, что по поводу проведения мастер-классов нужно обращаться к агентам актёров, и никто не согласится идти в какую-то школу, для этого нужны связи и деньги — рявкает рыжая девушка за стойкой. — Сомневаюсь что у вас есть что-то из этого.

Актриса вдруг замирает. Возмущение сбивает Эмму с ног, когда она поднимает взгляд на секретаршу, что свысока смотрит на женщину перед ней. Блондинка недовольно фыркает и в ту же секунду преодолевает расстояние между ней и стойкой, оказываясь рядом с ними.

— Здравствуйте, — Эмма обращается к женщине. Та мгновенно оборачивается к актрисе с приветливой улыбкой, стараясь не выдать отчаяния в серо-голубых глазах. Она кажется Эмме знакомой, словно бы где-то они уже встречались, во всяком случае, блондинка точно её где-то видела. Красивая женщина лет пятидесяти с доброй улыбкой и темно-русыми волосами ей определённо кого-то напоминала. — Эта мисс дала вам неправильную информацию.

— Простите? — писклявым голосом говорит уязвленная секретарша.

— Правда? — в голубых глазах женщины появляется огонёк надежды.

— Конечно. Извините, я случайно услышала ваш разговор.

— Нет-нет, ничего страшного! Вы знаете актеров, которые согласятся провести мастер-класс в школе?

Эмма с торжественным видом кивает. Всё своё детство она провела в школьном театре — это её самая что ни на есть родная обстановка и она всё на свете отдаст, только бы оказаться в ней снова.

— Знаю одного актёра, который точно согласится провести мастер-класс бесплатно. Даже несколько, если позволите.

Женщина перед ней готова расплакаться. Она прижимает руку к груди и не перестаёт улыбаться.

— Вы даже представить себе не можете, как я вам благодарна, — она мягко берет Эмму за предплечье и под недовольный взгляд секретарши отводит девушку в сторону. — И вы сможете познакомить меня с этим актёром?

— Конечно, — девушка радостно вздыхает и протягивает ей руку. — Меня зовут Эмма. Эмма Холл.

С губ незнакомки слетает удивлённый вздох. Она несколько секунд смотрит на актрису немигающим взглядом и вдруг начинает смеяться. Эмма улыбается её восторженному виду.

— Очень приятно, милая! — произносит она, пожимая руку девушки. — Ох, я Айрис. Я работаю учительницей английской литературы в школе в Редондо-Бич, учитель актёрского мастерства уволился на днях, и детей в кружке надо чем-то занять, пока не найдём нового. Я подумала, было бы неплохо поговорить с начинающими актёрами, и, видимо, не зря. Мне очень повезло, что я встретила вас!

Эмма широко улыбается, не скрывая своего восторга. Ей хочется закричать на всю Калифорнию, как, на самом деле, повезло ей! Вся её жизнь прошла в театральном кружке: первая серьёзная роль, первое выступление, первые настоящие друзья, первая любовь и первая награда. Эмма искренне любила это место, эту атмосферу, и когда она поедет навестить отца и бабушку в Парсонс — первым делом заглянет в школу, к любимой миссис Дей, что вела у них занятия.

— Так когда вам удобно приступить?

Девушка переводит взгляд на Айрис, неохотно возвращаясь из состояния ностальгии.

— Я свободна каждый день после пяти, — улыбается Эмма.

— Это просто отлично! Я обошла уже несколько студий, и все ответили отказом, впервые встречаю такую отзывчивую молодую актрису. Даже не знаю, как вас отблагодарить.

Девушка оглядывается по сторонам, смотрит на настенные часы над недовольной греющей уши секретаршей и невинно пожимает плечами.

— А покажете мне место? Всю жизнь провела в театральном кружке, так хочется посмотреть!

Улыбка Айрис становится ещё шире. Она качает головой, не в силах поверить в свое везение и доброту этой белокурой девушки.

— Ох, вы такая милая! Конечно, конечно пойдёмте!

Осчастливленные таким удачным стечением обстоятельств, Эмма и Айрис выходят из студии. Женщина останавливается у обочины, чтобы поймать такси, а актриса деликатно ждёт в стороне и улыбается самой себе, пока не вспоминает, что попросила Джеффа её забрать. «Идиотка! Ты же на него обижена!» — Эмма хлопает себя ладонью по лбу. Айрис качает головой и подходит к девушке.

— Куда подевались все такси? — она оглядывается по сторонам.

— О, эм, знаете, сейчас приедет мой парень, он нас подбросит, — неловко отвечает Эмма, и в эту же секунду Шеви Джеффа останавливается у обочины. Мужчина пару раз сигналит, а затем выглядывает из окна, замечая актрису. — О, а вот и он!

Айрис оборачивается.

— Странно, у моего сына…

Её речь прерывается, когда из автомобиля выходит Джефф. Он резко останавливается, заметив женщину перед собой.

— Мам?

Комментарий к Глава 24.

заранее простите за опечатки, исправлю по ходу! всех люблю! ❤️❤️❤️

Анимация к главе:

https://s3.gifyu.com/images/V1En543d311f6d003bec.gif

(это просто что происходит с Джеффом, когда Эмма начинает истерить) - https://s3.gifyu.com/images/GraciousFrequentAmericankestrel-size_restricted.gif

Саманта - https://s3.gifyu.com/images/giphy280ca3ad0cee7a89.gif

Чарли - https://s3.gifyu.com/images/4OW7.gif

Мама Джеффа (Айрис Баттс) - https://s3.gifyu.com/images/EvergreenAdolescentBeardedcollie-size_restricted.gif

========== Глава 25. ==========

Старшая школа.

Сокровищница самых ярких воспоминаний в жизни. Лишний повод улыбнуться, всплакнуть, сгореть от стыда. Место, которое кто-то яростно ненавидел, а кто-то трепетно любил. К первым относился Джефф, в шестнадцать лет попав в совершенно новую для него обстановку, в другой стране и с другим менталитетом. И, хоть шотландские школы от американских сильно не отличались, привыкнуть к их исковерканному диалекту, бесконечной болтовне и поверхностному дружелюбию было крайне сложно. Его спасательным кругом на этом тонущем корабле стал Чарли: помог привыкнуть к их странным привычкам постоянно извиняться и болтать без умолку, к их пунктуальности и отношению к футболу, который у них, отчего-то, назывался соккером. Всё было новым для Джеффа, а перемены он ненавидел всем сердцем, так что просто терпеливо ждал, когда закончится этот несносный период. В отличие от Эммы, которая любила школу всей душой. Это совершенно не значило, что она была отличницей и зазнайкой, — Эмма просто любила общение. Нахождение в четырёх стенах больше часа её угнетало, она хватала рюкзак и убегала на многочисленные кружки и секции, один из которых стал для неё делом всей жизни.

Старшая школа имени Адамса на окраине Редондо-Бич встречает Джеффа, Эмму и миссис Баттс своей непримечательностью. Здесь нет огромных панорамных окон, застекленных зимних садов на заднем дворе и остальных признаков пафоса, свойственных большинству калифорнийских школ. Джефф в отвращении обводит взглядом место своей юности и недовольно фыркает. Дерьмово, когда ты новенький. Когда ты новенький и твоя мама учитель — дерьмовее вдвойне.

— …вообще не посещал никаких секций. Я понимаю, местный футбол отличался от нашего, но, в конце концов, были шахматы, поэтический кружок, да что угодно! А он всё со своим Чарли слонялся, ждал, когда заберут на службу.

Капитан, вырванный из своих мыслей голосом матери, резко оборачивается на Эмму и Айрис, в ужасе уставившись на них. Он заглушает мотор и хватается обеими руками за голову. Где он допустил оплошность? Как такое могло произойти, что они познакомились? Теперь Айрис с неё не слезет. Будет приглашать на семейные ужины каждый вечер, названивать Эмме двадцать четыре часа в сутки и спрашивать, пообедал ли Джефф. Прошло только десять минут, а он уже с полной уверенностью мог сказать — они нашли друг друга. Всю дорогу без умолку болтали и всё удивлялись такому стечению обстоятельств, в то время как Джефф проклинал всех и всё за несвоевременное знакомство. Это было безумие. Ещё безумнее то, что мама начала вспоминать истории из детства.

— Мам, хватит, — сурово отрезает полицейский, уставившись в зеркало заднего вида.

Эмма смерила мужчину недовольным взглядом и вернулась к разговору. Снова у него вид великого страдальца, да пошёл он, вообще, к чёрту. Она всё ещё обижается. И почему он не рад её знакомству с мамой? Неужели оттого, что не настроен серьёзно? Тогда она обижается вдвойне.

— Сейчас получишь по затылку, хватит ему, — Айрис закатывает глаза, Эмма мысленно душит женщину в объятиях. — Пойдём, дорогая, пусть этот зануда остаётся в машине и ждёт нас.

Довольная ситуацией, Эмма кивает и уже собирается открыть дверь, когда капитан снова оборачивается с видом великого мученика. До сих пор они не поговорили о прошедшей ссоре, до сих пор толком не помирились, и если девушка была слишком занята своей воодушевленностью от такой встречи, Джефф места себе не находил. Ему просто нужно было знать, что она не злится.

— Подожди, мам, мы можем с Эммой переговорить минутку?

Блондинка мысленно ликует и устраивает победные пляски, внешне оставаясь неприступной и даже в чем-то стервозной. Конечно, в те моменты, когда Айрис на неё не смотрит. Миссис Баттс переводит недоверчивый взгляд с Эммы на Джеффа и поджимает губы, чувствуя накаляющуюся обстановку.

— Подожду у входа.

— О, нет-нет, не хочу заставлять вас ждать, пойдёмте, — не одарив капитана и взглядом, Эмма выходит из машины и ждёт Айрис.

С силой ударив по рулю ладонью, Джефф тяжело вздыхает. Женщина разочарованно качает головой, уставившись на сына.

— Что? — он фыркает.

— Бессовестный, довёл девочку.

Айрис выходит из его Шевроле, берет Эмму под руку, и вместе они неспеша следуют к главному входу в школу. Джефф провожает их недовольным взглядом, ещё не зная, что подписал себе смертный приговор тем, что позволил этим двоим познакомиться. Он включает радио, закрывает глаза и откидывается на спинку сиденья, мысленно считая дни до своего попадания в психушку.

— Эмма, — мягкий голос миссис Баттс заставляет актрису обернуться. Они останавливаются напротив стеклянных дверей, ведущих в школьный холл. — Неужели тебе правда интересно?

Улыбка девушки становится ещё шире. Она активно кивает, предвкушая встречу со своим таким дорогим для неё прошлым. Айрис не может поверить своим глазам. Впервые познакомилась с девушкой своего сына, и такое попадание! Ещё бы немного и она, закрыв глаза на агрессивность и консервативность Джеффа, подумала бы, что он гей. А Чарли, таскающийся с ним всё свободное время — его пассия. Конечно, девушка актриса — то ещё наказание, но Эмма не кажется ей напыщенной пустышкой. А если она ей ещё и внуков подарит, Айрис даже закроет глаза на то, что она американка!

— Пойдём, — женщина добродушно улыбается и толкает на себя дверь.

Эмма взволнована: ссора с Джеффом уходит на второй план, когда она видит школьный коридор и охранника. Так похоже на её школу в Парсонсе с этими многочисленными объявлениями, сине-жёлтой краской и эмблемой школьного футбольного клуба. Актриса представляет этих жизнерадостных и стервозных черлидерш, их парней — главных бэдбоев в классе, их подружек — незаметных серых мышек, старающихся влиться в этот коллектив и парней этих подружек — ботаников с двумя завтраками в рюкзаке. Эмма не относилась ни к кому из них, как правило, тех, кто посещал театральный кружок, относили в отдельную группу — шизики. Так, не переставая оглядываться по сторонам, актриса замечает, что половина школьных кабинетов остаётся позади, а в самом конце коридора их ждут двойные деревянные двери. Эмма взволнованно вздыхает и смотрит на Айрис, что достаёт из сумки ключи.

— У нас всё скромно и не ново, финансирование оставляет желать лучшего, — говорит она с лёгкой улыбкой.

— А я думала, что прибрежным школам уделяют особое внимание, — Эмма пожимает плечами.

Айрис отвечает ей тем же жестом, и вместе они входят в небольшой актовый зал, сцена которой освещена лишь одной лампой и практически не даёт видимости.

— Саймон, — миссис Баттс качает головой и подходит к рубильнику недалеко от двери. — Просила же всё выключать.

Она нажимает на кнопку выключателя, и в ту же секунду весь зал освещается тусклым желтоватым светом. Эмма восхищённо вздыхает, увидев небольшую сцену, несколько рядов кресел, кулисы, декорации какого-то средневекового замка и бутафорию на школьных партах. Здесь пахнет детством, пахнет весельем и духом школьного театра, здесь так интересно, что хочется остаться навсегда — разглядывать каждую мелочь, сделанную руками школьников и учителей. С улыбкой уставившись на сцену, Эмма видит шестнадцатилетнюю себя на самом её краю с охапкой сценария, не в силах запомнить несколько строчек. Это была её первая роль, которую она могла с треском провалить, что, собственно, и сделала в день «премьеры». Потом было ещё несколько неудач, после которых хотелось просто сброситься с крыши, но упорство, талант и гены каждый раз одерживали победу над трусостью. И вот итог: почти преуспевающая голливудская актриса, которой школьный театр милее голливудских софитов.

— Пойдём, я покажу тебе, что у нас за кулисами.

Вместе они поднимаются по ступенькам и заходят на сцену. Айрис бросает короткие взгляды на восхищённую Эмму, каждый раз удивляясь её реакции. Ей просто трудно поверить, что начинающая голливудская актриса, ещё и девушка её сына, радуется, как маленький ребёнок бедному школьному театру не в лучшем его состоянии! Кажется, она попала в параллельную реальность, выходить из которой не хочется от слова совсем. Наконец, они оказываются в небольшом помещении, где царит самый что ни на есть творческий беспорядок. Школьные стулья расставлены в круг, повсюду книги, листы со сценариями, снова бутафория, снова декорации, чье-то платье на вешалке. Эмма высоко задирает голову, разглядывая подвешенные к потолку китайские фонарики.

— Ох, это сделали наши выпускники, они хотели оставить что-то после себя.

Это выглядит просто удивительно, невероятно красиво в полумраке и с декорациями.

— И как давно они здесь висят?

— Больше двух лет.

— А сейчас, сейчас они увлекаются театром? — глаза Эммы горят немыслимым восторгом.

Женщина добродушно смеётся, похлопывая блондинку по предплечью. Она ещё такая наивная и такая молодая.

— Сколько тебе лет, Эмма? — вдруг спрашивает она.

Такой вопрос вводит актрису в ступор. Она отводит взгляд от фонариков и громко сглатывает комок нервов, образовавшийся в горле ещё после ссоры с Джеффом. Что, если сейчас, узнав её возраст, Айрис перестанет быть такой дружелюбной? Черт с ним, думает Эмма, их отношения пережили извращенцев, маньяков, наркоманов и Тарино, неужели его маму не переживут?

— Двадцать один.

Случается ожидаемое: Айрис в удивлении поднимает брови. Девушка даже успевает мысленно с ней попрощаться. Они могли бы стать отличной командой.

— Ох, — шатенка ставит руки на талию и усмехается. — Обалдеть.

— Ага, — Эмма неловко переминается с ноги на ногу.

— А Джефф сказал свой настоящий возраст?

— Сказал.

— И тебя разница не смущает? — Айрис смотрит с недоверием, но без враждебности. Это придаёт актрисе уверенности.

— Меня нет, а вас?

И тогда миссис Баттс смеётся. Эмме её реакция непонятна, однако это лучше, чем ступор. После ступора, как правило, наступает что-то вроде «что ж, мне пора, созвонимся», а затем долгие и нудные лекции о том, как неблагоразумно встречаться со взрослыми, опасными и устрашающими копами. Но она же не знает, какие эти устрашающие копы милые во сне, когда пускают слюни на подушку, когда не кричат двадцать четыре на семь и позволяют слушать любимую музыку в машине! Хотя, кто, кто как не она это знает?

— Эмма, — Айрис подходит к остолбеневшей девушке и берет её за руки. — Дорогая. Присядем?

Актриса готова взорваться от напряжения, но вместо этого рассеянно кивает и садится на один из стульев. Миссис Баттс занимает место рядом, и это все больше походит на приём у психолога. Эмма уже готовится к тому, что у неё будут долго и муторно копаться в мозгах.

— Ты его любишь, — резко констатирует Айрис.

Эмма обескуражена, однако в эту же секунду незамедлительно отвечает:

— Да, — она прочищает горло, выпрямляется. — Да, люблю.

— Он тоже тебя любит. Не удивлюсь, если Джефф тебе об этом ещё не сказал.

Девушка облегчённо выдыхает. С плеч падает гигантский груз под названием «допросы от, надеюсь, будущей свекрови».

— Да как-то обмолвился словом, — актриса тихо усмехается.

Айрис пододвигает свой стул к девушке и мягко приобнимает её за плечи.

— Я знаю, каким он может быть невыносимым. Иногда непросто перегибает палку, а напрочь её ломает. А ты ещё совсем юная, только закончила колледж, только пришла в этот жестокий актёрский мир. Я очень рада, что Джефф, наконец, нашёл тебя. И вижу по глазам ваше друг к другу отношение, даже если вы в ссоре. Но… — Айрис медлит и неуверенно заглядывает в глаза Эммы. — Ты уверена, что это то, что тебе нужно? Даже если это мой сын, я говорю это потому, что не хочу, чтобы в конце концов это привело к двум разбитым сердцам. Джефф взрослый мужчина: дом, машина, работа — у него есть всё, кроме семьи, и это то, что ему нужно. А у тебя есть твоя молодость, твоя красота, твой, не сомневаюсь, талант и твоё упорство. Может быть, то, к чему ты стремишься, просто несовместимо с жизнью с полицейским?

В небольшом, но уютном закулисье повисает тишина. Её можно почувствовать, увидеть и даже потрогать, она наэлектризована и готова в любую секунду взорваться звонким плачем Эммы. Она — не сильная женщина-актриса из журналов про феминисток, она плачет большую часть своей жизни вместо того, чтобы отстаивать свои права. Но какой это по счету человек, который говорит ей, что они с Джеффом разного хотят от жизни? Ну откуда, откуда такой глупый стереотип, что если женщина актриса — значит ей от жизни больше ничего, кроме славы, не нужно? Эмма набирает больше воздуха в лёгкие и говорит:

— Когда мне было четыре года, мама ушла от нас с папой. Она оперная певица, вроде как, весь наш чулан был завален её сценическими платьями. Отец не решался их выбросить, он её любил, правда любил. А она любила сцену, это и мне передалось. Но несмотря на её уход, я никогда не чувствовала себя ущемленной, я всегда была окутана любовью — любовью папы, а он у меня самый потрясающий в мире человек, любовью всех своих многочисленных бабушек, дедушек, кузенов и вообще всех своих родственников. У нас дома не было угнетающе тихо, папа не погружался с головой в работу и не искал повода отдалиться от меня. И я никогда не устраивала типичных сцен с подростковым максимализмом. Пусть однажды мама ушла, это только упрочило в мою святую веру в семью. Для меня семья и друзья — это всё. Это самое важное. А после этого идёт дело всей жизни, хобби, развлечения. Знаете, я каждый день звоню папе, или он мне, научила пользоваться скайпом бабушку и дедушку и совершенно не стесняюсь своей привязанности к ним. Кто, как не семья поддержит тебя, когда твоя мечта превратится в прах?

Тишина становится невидимой и неощутимой, она становится уютной, наполняется смыслом. Айрис с немым восхищением смотрит на девушку перед собой, что вмиг повзрослела на её глазах, в уголках которых уже скапливаются слезы. Эмма смотрит на свои руки.

— Так что, миссис Баттс, ваши переживания бессмысленны, я люблю Джеффа и он всё, что мне нужно.

Айрис ничего не отвечает, молча придвигается и крепко обнимает девушку, поглаживая её по волосам. Эмма выдыхает скопившееся напряжение, и ей действительно становится легче дышать. Так открываться человеку, которого знаешь чуть меньше часа — глупо и неразумно, однако девушка чувствует всем своим нутром, что это то, что ей нужно.

— Прости, дорогая, — шепчет шатенка, отстраняется и проводит ладонью по белокурым волосам девушки. — Ты такая маленькая и такая сильная. У тебя нет мамы, но ты станешь хорошей матерью, а я буду рядом. Ты настоящая умница, Эмма, только бы Голливуд тебя не сломал.

Слёзы уже неконтролируемо стекают с щёк их обеих, актриса смеётся и качает головой, проводя ладонью по своей щеке. Она даже думать не хочет, как совместить стабильность и Голливуд, только не сейчас, когда всё мирно и хорошо. За исключением ссоры с Джеффом.

— Спасибо вам, — девушка улыбается. — Я думала, если однажды произойдёт знакомство с мамой Джеффа, то это будет чем-то вроде Третьей Мировой.

— Это ещё почему? — Айрис поднимает брови и смеётся.

Эмма пожимает плечами.

— Исходя из первого знакомства с Джеффом…

— Вы мне это обязательно расскажете! Хотя, разве от Джеффа дождёшься хоть слова? Я, наверное, и внуков своих увидела бы на их выпускном, только дай ему волю. Но как хорошо, что судьба нас сама познакомила! Так что ты мне обо всем и расскажешь. За ужином. Сегодня, согласна?

Взгляд Эммы ненароком цепляется за часы на стене. Почти пять. Интересно, Джефф всё так же сидит в машине и ждёт их? Очевидно, если он всё ещё там, то наверняка уже всё разнёс со своими психами.

Как по заказу, телефон актрисы начинает сотрясаться от вибрации. Она достаёт его из сумки и с улыбкой смотрит на дисплей.

— Лёгок на помине, — произносит Айрис. Ей даже не нужно заглядывать в экран, достаточно реакции Эммы, чтобы знать, кто звонит. — Сильно он тебя обидел?

— Достаточно, — блондинка вытирает слезы и прикусывает губу в раздумьях.

Айрис словно бы читает её мысли.

— Тогда не бери, всё равно мне названивать начнёт. Или сюда заявится, — женщина оглядывается на дверь. — Он считает своим преимуществом то, что он тебя старше, так покажи, что по уму ты взрослее. Пусть помучается.

Желание расцеловать эту женщину растёт в Эмме в геометрической прогрессии. Дьявольская ухмылка становится шире, пальчик уже нажимает отбой.

— Мучайся, — шепчет она.

Айрис встаёт со своего стула, поднимает упавшую книгу, и Эмма поднимается следом, оглядываясь.

— Что ж, с формальной частью разобрались, — миссис Баттс потирает ладони. — Перейдём к официальной?

Торжественная улыбка озаряет лицо актрисы.

— Когда я смогу приступать?

— Когда тебе удобно, милая.

— Так странно… пять вечера, а здесь ни души. Раньше за мной приезжал отец с мигалками, когда мы с ребятами засиживались в театре допоздна.

Вместе они выходят из закулисья. Айрис закрывает небольшую деревянную дверь, Эмма осматривается и понимает, что они оказались в другой части школы. За разъяснением графика занятий и прочих деталей проходит ещё какое-то время. Когда Эмма и Айрис покидают здание школы, Джефф, разъярённый, уже направляется к ним.

— Где вы застряли?! — рявкает он.

— Мы… — миссис Баттс пихает девушку в бок, и она прикусывает язык.

«Мучайся!» — повторяет про себя Эмма, и, смерив своего мужчину высокомерным взглядом, молча следует в машину. Айрис делает тоже самое. Джефф стоит посреди парковки, как вкопанный, но не решается закатить истерику. Ему попросту страшно.

Так, в абсолютной тишине он возвращается в машину и выезжает с этого угнетающего школьного двора. Он замечает, как Эмма и Айрис о чем-то между собой переговариваются, и мысленно выбирает для себя поминальный марш. Это адский тандем. Лучше бы они не поладили.

— Дорогой, вези нас ко мне, я как раз готовила хаггис и приглашаю вас на ужин в честь знакомства.

Джефф с силой сжимает руль, раздраженный её металлическим тоном.

— Кого «нас»? — улыбка вовсе ей не является: это настоящий оскал, за которым скрываются суицидальные мысли. Капитан переводит взгляд на Эмму, которая с невозмутимым видом смотрит в окно.

— Всех нас. И не смотри так, я ничего удивительного не сказала.

Джефф может казаться каким угодно агрессивным копом, принимающим самые жестокие меры на своих допросах и угрожающим всему, что движется, но если мама сказала ехать на ужин, значит надо ехать на ужин.

***

Повешение, потрошение, четвертование, распиливание, колесование, крокодильи ножницы, гильотина — и прочие самые жестокие виды пыток никогда не сравнятся с двумя женщинами, настроенными против одного мужчины. Их совместный ужин в честь знакомства превратился в обитель зла, сосредоточение вселенской ненависти, девятый круг ада, во всё плохое, что только может свалиться на плечи человека. Для Джеффа. Эмма и Айрис же, две демонессы и два самых близких ему человека, откровенно развлекались и издевались над любимым капитаном, превратив его в козла отпущения, в «принеси-подай-замолчи», ведь его отчий дом был единственным местом, где вся его суровость, все его полномочия были недействительны. Его гордость растоптали, его не замечали и им помыкали, и Джефф поклялся себе, что стоит Эмме выйти за территорию дома Айрис — он от неё живого места не оставит. Это будет истерика, перерастающая в кровавую бойню, в тюрьму, в пожизненное заключение!

Так он думал, пока ужин не закончился, пока Айрис не обменялась любезностями с Эммой, а с Джеффом — наставлениями, пока не закрыла за собой дверь и пока они не оказались в машине. Сейчас, сейчас, думал он, сжимая руль своей обожаемой Лилит, он ей выскажет, какого чёрта и за какие грехи они на нём весь вечер так бесцеремонно отрывались, стоит ей только вставить свое недовольное словечко. Но Эмма молчала. Беспечно болтающая на ужине с мамой, неугомонная и непримиримая Эмма тире законченная истеричка, всю дорогу молча смотрела в окно! А Джефф просто не мог начать первым. Он же не истеричка какая-то.

Стрелка наручных часов, тем временем, перевалила за одиннадцать. Они уже восемь часов не разговаривали.

— Кхм, — Джефф заглушает мотор напротив своего дома и вопросительно смотрит на Эмму.

Она даже не даёт ему открыть рот, резко открывает дверь и выходит из автомобиля, спеша поскорее оказаться внутри.

— Какого чёрта с ней творится? У неё ПМС?

В отличие от Эммы, Джефф выходить из машины не торопится. Он видит, как на первом этаже загорается свет, и сжимает челюсти, всем на свете богам молясь о том, чтобы эта сумасшедшая не начала собирать свои вещи. Ну какая, какая нормальная девушка после такой ссоры будет молчать? Это очень, очень плохой сигнал. И в таком случае есть только один выход:

— Алло, Саманта, это Джефф.

По ту сторону телефона, на деловой встрече с одним режиссёром, девушка широко открывает рот и в ужасе пялится на свое отражение в зеркале туалета. Она щипает себя за руку, убеждаясь, что это не сон и громила Эммы действительно звонит ей в одиннадцать ночи. В голове сразу же всплывают не самые лучшие причины такого звонка, и Сэм прикрывает рот ладошкой.

— Что с Эммой?! — кричит она.

— Это я у тебя хотел спросить! — рявкает Джефф и с силой бьёт по рулю рукой.

Недоумение Смит растёт, как снежный ком. Она облокачивается о раковину и сдивагает брови.

— Капитан, вы, вероятно, обкурились изъятой шмали, я не с Эммой сейчас, а на работе.

— Так и знал, что её подружки — жрицы любви под прикрытием.

— Слушай, я не посмотрю, что ты коп, приеду и расцарапаю твою надменную физиономию, а заодно и Алекс прихвачу.

— А я смотрю, вы по камере в участке соскучились!

— Угрозами своими ты можешь запугивать Эмму, а не меня, легавый. Говори, что случилось или я бросаю трубку.

Джефф делает несколько прерывистых вдохов и выдохов, собираясь с мыслями. Он переводит взгляд на свой дом, и замечает, что на втором этаже загорается свет. Паника усиливается.

— Мы поругались с Эммой, и вместо того, чтобы закатывать истерики, она молчит уже восемь часов. Почему?!

С губ Саманты слетает смешок. Она оценивает ситуацию, прищуривается, а затем говорит:

— За восемь часов ни одного слова?

— Может быть, парочку.

— Это плохой синдром, а то, что ты позвонил мне — крайняя степень отчаяния. Кстати, откуда у тебя мой номер?

Капитан закатывает глаза.

— Что за кретинский вопрос, у меня есть номера всех, кто так или иначе с ней пересекается.

— Маньяк, — Сэм фыркает.

— Шизофреничка.

— Это говорит коп, который позвонил мне в одиннадцать ночи, чтобы сказать, что его девушка с ним не разговаривает.

Терпению капитана приходит конец. Его и так уже унизили, затоптали в грязь, сравняли с землёй, сейчас всё, что ему хочется — поехать в участок, стать «плохим полицейским», орать на подчинённых, требовать отчёты, бить морду Вуду. Но не сидеть в машине и бояться зайти в собственный дом. Кто знает, возможно, она там всё уже обливает бензином?

— Что умолк? Тебе нужен совет, или я бросаю трубку и возвращаюсь на деловую встречу?

Джефф сжимает челюсти.

— Да. Скорее.

Лицо Саманты озаряет лукавая улыбка, стоит только очередной гениальной идее пробраться в её голову. Мужчиной в крайней степени отчаяния манипулировать проще простого.

— Извини, но такой ценной информацией просто так не разбрасываются. Я расскажу тебе, что делать с Эммой, взамен на маленькую услугу.

— Что тебе нужно? — Джефф готов взорваться.

Девушка смотрит на своё отражение в зеркале и мысленно ликует. Она готова целовать руки своей сообразительности.

— Номер телефона.

— Давай, Сэм, соображай быстрее, пробью любую знаменитость, пока она не начала всё крушить!

— Оу, нет, это далеко не знаменитость, — Саманта хихикает. — Это твой друг. Чарли.

Мужчина в удивлении поднимает брови и приоткрывает рот.

— Че-е-его? Нахрена тебе Чарли?

— Не твоё дело. Так что, договорились?

Три секунды на размышление. Капитан оценивает возможную перспективу и пытается предугадать реакцию своего лучшего друга, а затем обречённо вздыхает. Кажется, в роли гребанного купидона он ещё не был.

Джефф диктует номер Чарли, попутно уже представляя себя распятым за такое предательство, и в нетерпении ждёт очередь Саманты.

— И? Что мне делать?

— Значит, Эмма сильно рассержена? — довольная собой, Саманта подносит указательный палец к губам. — Странно, обычно, она не скрывает своих эмоций.

— Мне-то как себя с ней вести?! Извиняться я не собираюсь, потому что моей вины нет.

Девушка выдерживает паузу. Ей предоставилась возможность поиздеваться над этим напыщенным снобом и отомстить за Эмму, разве она, Саманта Смит, её упустит?

— Что ж, в таком случае… не знаю! — весело пропевает она. — Разбирайся сам. И спасибо за номерок! Пока-пока.

***

Чуть приоткрыв дверь, Эмма смотрит в узкий проём, затем высовывает всю макушку и со страхом оглядывается по сторонам.

— Миссис Баттс, я волнуюсь, уже минут двадцать прошло, а его все ещё нет, — шепчет блондинка.

Она снова закрывает дверь в ванную и включает воду, на тот случай, если Джефф всё же соизволит вернуться домой и сможет услышать её разговор.

— Он остывает, это нормально. И что за миссис Баттс, дорогая? Зови меня Айрис.

— Хорошо, — Эмма улыбается, но след от её улыбки пропадает, стоит ей снова подумать о капитане. — Если честно, мне не по себе. Вы видели его лицо? Как будто мы настроены против него. Я вижу, как он мучается, когда не может со мной поругаться.

В трубке слышится тяжёлый вздох. Эмма снова выглядывает из-за приоткрытой щёлочки между дверью и стеной, и обречённо выдыхает, не заметив никакого следа его присутствия.

— Эмма, милая, ты ещё плохо знаешь Джеффа. Если ты будешь идти у него на поводу и вовремя не осаждать его, в конце концов, это станет оружием против тебя. Это я о твоей податливости сейчас говорю. Пусть он хотя бы на один день почувствует себя виноватым, тогда созреет и для извинений и для нормального поведения. Это я говорю и как мать, и как женщина.

Девушка прикусывает мизинец и сползает по стене на холодный кафель.

— Но если я по нему соскучилась? Больше не хочу играть обиженную.

— Ну, милая, — добродушно протягивает Айрис. В её голосе слышится улыбка. — Завтра снова будешь прежней Эммой, а сегодня уже закончим начатое, договорились?

На лестнице слышатся его тяжёлые шаги. Блондинка испуганно вздрагивает и шепчет:

— Он пришёл, так что я отключаюсь. Спокойной ночи, Айрис. И спасибо. За все.

Женщина по ту сторону телефона как раз ложится спать. Она вздыхает и приглаживает свои волосы. Никто и передать не может её радости от того, что её сын остепенился. От того, что он, наконец, нашёл себе хорошую девушку. И теперь общими силами они сделают из него нормального человека, а не сурового робокопа, думающего лишь о том, какое бы применение найти своему пистолету.

Когда две сообщницы, наконец, прощаются, Эмма стягивает с себя тяжёлую одежду и заходит под горячий душ. Он мгновенно согревает её, но не так, как сильные руки любимого, по которым она безумно истосковалась. Так, закончив со всеми водными процедурами, Эмма переходит ко второй части выполнения их с Айрис безумного плана. Она надевает на себя пижаму, состоящую из тёплых штанов, футболки и толстовки, надевает на голову плюшевую повязку, на ноги — шерстяные носки, а поверх них — такие же плюшевые тапочки в виде двух собак и несколько раз тренируется перед зеркалом, чтобы натянуть на лицо выражение полного равнодушия и одновременно обозленности. И, наконец, спустя полчаса выходит из ванной и молча плетется в спальню.

Джефф лежит в своей кровати, как на иголках, разглядывая белый потолок и думая об Эмме. Трудно передать масштаб его удивления, когда он видит, как актриса, закутанная в какие-то нелепые безразмерные тёплые вещи, заходит в спальню. Она выглядит одновременно забавно и мило в этой толстовке с героями черт знает какого мультика, повязкой на голове в виде морды панды, в плюшевых тапках и со злобным прищуром. Капитану хочется смеяться, и он явно не ожидал, что спать она придёт к нему, думая, что, возможно, она уже напихала в матрас гвоздей, а за дверью установила гранату. Так или иначе, игнорируя удивленную мину своего мужчины, Эмма взбивает подушку на своей стороне, отодвигает одеяло и ложится, поворачиваясь к нему спиной. Полная тишина и ошеломленный взгляд — вот и всё, чем заканчивается этот безумный денёк.

Джефф тяжело вздыхает, встаёт с кровати, подходит к её половине и выключает светильник, затем выключает свой и ложится на место. Теперь Эмма может победно улыбаться и одновременно изнывать от того, как, черт подери, жарко спать в этом камуфляже.

«Пф, и какое же счастье, что она молчит, да о чем я ещё мог мечтать? Прямо какой-то праздник!» — капитан раздраженно фыркает, устраивает небольшую бойню с одеялом и поворачивается на другой бок. Он закрывает глаза. «И какого хрена она молчит?» — Джефф открывает глаза. Несколько секунд думает, сжимает челюсти, снова закрывает глаза. Проходит ещё какое-то время, прежде чем он окончательно выходит из себя, тянется к светильнику, включает его и, насупившись, поворачивается к Эмме. Она победно улыбается, положив ладошку под голову.

— Я не понимаю, почему ты злишься?

Эмма молчит.

— Эмма.

Тихо выдохнув, девушка утыкается лицом в подушку, стараясь не засмеяться.

— Ты проспорила кому-то, ты подалась в монашки, это игра такая, что, что, что могло заставить тебя замолчать именно в мою сторону?! — он психует, нервы на пределе, хочется рвать и метать от одного её спокойствия.

Эмма до крови прикусывает губу, пряча победную улыбку.

— Я тебя понял, — он фыркает, поворачивается на другой бок и выключает свет. — Значит, всё сразу.

Удивлённо вздохнув, девушка резко приподнимается и включает свой светильник, недовольно уставившись на Джеффа. Он тут же поворачивается к ней с озлобленным прищуром.

— И всё? Так просто сдался? — рявкает она в удивлении.

Джефф ошеломленно вздыхает.

— Так просто? Да я весь день, как на минном поле!

— А я всё время так, и ничего, не жалуюсь!

— Ещё бы ты жаловалась! — он взмахивает руками.

— А что, ты не даёшь повода? — Эмма злобно щурится, стягивая с головы надоедливую повязку. — То есть это не ты ведёшь себя, как король этого мира, так, словно я твоя собственность?

— Ты и есть моя собственность.

— Ты что, охренел?

— Вот только не надо, чёрт подери, выражаться, тебе это не идёт.

Эмма широко открывает рот, разглядывая его наглую физиономию.

— Да как я могла вообще согласиться жить с тобой? Ты ненормальный!

— Хочешь сказать, что ты нормальная?

— Если тебе что-то не нравится, мы можем запросто решить эту проблему, — она складывает руки на груди и чувствует, как знакомый ком подкатывает к горлу. — Я просто уйду и все.

Джефф несколько секунд смотрит на неё в удивлении, а затем громко усмехается.

— Да никуда ты не уйдёшь.

— Это с чего ты так уверен?

— Потому что ты меня любишь.

— Это ничего не решает, если у тебя нет доверия ко мне.

Мужчина трёт виски и прикрывает глаза, придумывая аргумент.

— Ага, молчишь, — блондинка поднимает брови. — Значит, не доверяешь. Ещё и относишься ко мне, как к вещи. Это любовь, по-твоему?

— Эмма, если я не целую твой зад и не говорю каждые полторы секунды о том, что я тебя люблю, это ещё не значит, что это не так, — устало поясняет он.

Эмма громко фыркает.

— Я не прошу о таком проявлении любви. Достаточно мне просто доверять.

— Я и доверяю.

— Ох, правда? А что это тогда было с Дэвидом?

Такого напора мужчина не выдерживает. Он сжимает челюсти и кулаки, тяжело дышит и придумывает план побега из города, нет, с материка. Это становится уже невыносимым.

И тогда он сдаётся.

— Прости меня.

Весь груз сегодняшнего дня вдруг ощущается на плечах, он с силой вдавливает его в землю, и все, что нужно сейчас Джеффу — вернуть все на свои места. Вернуть её беззаботную улыбку и свой контроль над любой ситуацией. А для этого нужно прогнуться. Иногда. Этого же никто не увидит, да?

Эмма в удивлении приоткрывает рот, явно не готовая к такой быстрой развязке. Джефф смотрит на свои руки, а затем на девушку.

— Иногда мне срывает крышу и я не слежу за тем, что говорю. Просто… просто я все ещё не могу понять, почему ты со мной. Я не могу дать тебе и половины из того, что тебе нужно. Ты мечтаешь о славе, а я…

— Я не мечтаю о славе, Джефф, я не мечтаю о славе! — блондинка уже срывается на крик. — Мне… мне просто важно знать, что я талантлива, иметь признание, приносить что-то своё в мир, сделать хоть что-то, что в моих силах!

— Тяга к признанию и тяга к славе это разве не одно и то же? — он выгибает бровь.

— Нет же! Когда ты уже поймёшь, что всё, что мне нужно, это заниматься любимым делом, а не светить декольте перед экраном! — она бьёт ладонями по кровати. — Разве я похожа на легкомысленную актрисульку, которую только деньги заботят и подписчики в инстаграме? Разве я хоть раз дала повод так о себе думать?

Мощнейший укол вины пронзает мужчину насквозь, заставляет кровь свернуться и больно запульсировать в висках. Джефф поджимает губы и качает головой.

— Прости, прости, родная, я становлюсь невыносимым идиотом, — бормочет он. — Ты можешь меня отпинать, я заслужил. Только не молчи больше, это жестокая пытка.

Эмма оценивает перспективы, поднимает взгляд к потолку и уже не может скрыть улыбки. Вся её обида и так была наигранной, может быть, он немного разозлил её в ссоре, но больше препираться с этим любимым верзилой она не собирается. А потому берет свою подушку и с хохотом кидает в Джеффа. Ему прилетает прямо в лицо, так что капитан смеётся и отвечает девушке тем же.

— Эй! Мне за что?

Полицейский усмехается и в эту же секунду оказывается рядом, нависая над блондинкой.

— За сговор с моей мамой, сообщницы хреновы.

Эмма в удивлении приоткрывает рот и щурится.

— Откуда ты знаешь?

— Я всё знаю, — говорит он. В ту же секунду Джефф наклоняется и целует Эмму. Она реагирует мгновенно: обхватывает его шею руками и отвечает на поцелуй. Капитан отстраняется. — Давай ты будешь предупреждать, когда в следующий раз решишь на меня обидеться? Чтобы я успел уехать из страны.

— Хорошо, — актриса смеётся и тянется за поцелуем, но он снова отстраняется.

— И ещё, когда у тебя «эти дни» тоже отметь на календаре. На всякий случай.

Эмма закатывает глаза.

— Ладно.

— А ещё…

— Может, займёмся уже любовью?! — девушка в злости отпихивает мужчину от себя, так, что он падает на спину.

Актриса мгновенно оказывается сверху на опешившем полицейском и сама его целует, стягивая с себя тяжёлую толстовку через голову. Она облегчённо вздыхает.

— Зачем было это представление нужно? — капитан улыбается, облизываясь.

Нет картины лучше, чем любимая женщина на тебе посреди ночи.

— Чтобы тебя не возбуждать, — говорит Эмма и наклоняется к его шее, несильно кусая загорелую кожу.

Мужчина тяжело дышит, перекладывая свои руки с её талии на её задницу.

— А сейчас что ты делаешь?

— Возбуждаю тебя, — блондинка оставляет быстрый поцелуй на его губах, стягивая с себя и с него футболку.

— Гениально.

— Заткнись.

Девушка смеётся и сквозь поцелуи снимает с них обоих остатки одежды, полностью потеряв контроль над своим желанием. Когда на Джеффе остаются лишь его боксеры, и девушка уже стягивает свои трусики, сильная рука мужчины резко останавливает её. Эмма бросает на капитана обезумевший, яростный и полный непонимания взгляд. В его глазах, тем временем, чертики не просто пляшут, а устраивают целый сатанистский обряд со всеми почестями.

— Забыла, что я говорил тебе о наказании?

Комментарий к Глава 25.

Спасибо за вашу поддержку и простите за опечатки, причину объяснила в группе ❤️ очень люблю вас и жду ваших отзывов ❤️

Анимация к главе:

https://s3.gifyu.com/images/6Ghy.gif

https://s3.gifyu.com/images/TOuv.gif

https://s3.gifyu.com/images/2019-05-27-00-45-13.gif

========== Глава 26. ==========

Мужчина-завоеватель, мужчина-охотник, мужчина-добытчик… всё это больше походит на роли в школьном спектакле, чем на исторически сложившийся факт. Когда рядом нет женщины. Конечно, шкура мамонта — отменный предмет обихода, а оружие из его костей всегда славилось своей прочностью, но разве имеют все эти жертвы смысл, если добытчик и охотник умрёт с голоду или не будет знать, что с этой шкурой делать? Неубедительно? Перейдём к завоевателям. Для чего им эти земли, кровавые побоища, семейные расприи, если никто не сможет родить им наследника, что с гордостью продолжит нести фамилию и грабить честных людей? Это аксиома: без женщины мужчина не представляет из себя общественно-полезный продукт. Большинство женщин придерживается этой точки зрения, и Саманта Смит не исключение. Её ярое убеждение в том, что пока ты мужчину на верный путь не направишь — он так и будет царапать забор рогами, однозначно и неоспоримо. Сэм уверена: Чарли не рвётся к ней лишь потому, что прежде никто и никогда не давал ему хорошего пинка. И сегодня она собирается это исправить.

— Чёрт, этот номер, как бомба замедленного действия.

Роскошная квартира в Фернвуде, полночь, открытая бутылка вина. Саманта, замотанная лишь в какую-то меховую накидку, ходит из стороны в сторону, то стирая, то набирая указанный Джеффом номер. Она останавливается напротив зеркала во весь рост, оглядывает себя с ног до головы и довольно хмыкает.

— Ладно, мы не из робкого десятка. В конце концов, не будет же он отшивать меня во второй раз.

Сэм делает несколько глотков дорогого итальянского вина, прикрывает глаза, мысленно молится всем известным и неизвестным богам, ставит бокал на журнальный столик и нажимает на кнопку вызова. На втором гудке её сердце начинает отбивать просто сумасшедший ритм, девушка в ужасе прикрывает рот ладошкой, нажимает на отбой и бросает телефон на диван. Да что она творит? Названивает какому-то придурку, который, между прочим, её отшил, посреди ночи! Мужчины сами падают к её ногам: тут и именитые режиссёры, и актёры с охапкой Золотых Адамов, и бизнесмены, и даже министры! А она робеет, как школьница перед старшеклассником! Да что с ней такое? Это похоже на лихорадку. И у неё даже есть свое имя. Чарли Гейл. Дружок копа, что окрутил её лучшую подругу, редкостный хам, так ещё и слепой! Не заметить прямо перед носом такую самодостаточную, успешную и красивую женщину! А может, именно это Сэм и привлекло? То, что он совсем не похож на кретинов, готовых пятки её целовать за одну улыбку?

Определённо так. Всю жизнь ждать идеального, сильного мужчину, готового постоять за себя и за свою любимую… и так удачно попасть на Чарли! Вернее было бы сказать — упасть, учитывая детали их первого знакомства.

— А, хрен с тобой, — девушка возвращается к дивану, хватает телефон и снова набирает номер.

После трех гудков кто-то снимает трубку, и тогда Саманта переходит в наступление.

— Привет, это Саманта. Помнишь меня? Ох, ну, конечно помнишь! Хотела сказать, что забыла в твоей машине свою… — девушка оглядывается по сторонам, нервно кусая губы. — Свою помаду! Она мне очень дорога. Джефф дал твой номер, и я подумала, что ты можешь…

— Какого чёрта?! — слышится недовольный женский писк.

Саманта в ужасе смотрит в стену перед собой, широко раскрыв рот. Разочарование и шок сбивают её с ног.

Нет, нет, нет, только не это…

— Кто вы и почему звоните моему мужу? Я так и знала, так и знала, что он завёл любовницу! — истеричная мисс продолжает свой лепет, в то время как Сэм мысленно роет себе могилу, опускаясь на диван. — Что ты замолчала? Как тебя зовут? Потаскуха!

— Боже мой, это так неловко, я… Между нами ничего не было, клянусь, — в панике бормочет она, а затем резко осекается. — Стоп, вы назвали меня потаскухой? Какого хрена? Откуда я могла знать, что Чарли женат!

— Чарли? Какой ещё Чарли?

Секундная пауза. Ступор.

— Э-э-э, вы разве не жена Чарли?

В динамике слышится посторонний шорох, и в душе Сэм загорается хилый огонёк надежды.

— Я жена Бенджамина, а вот кто вы?

С плеч девушки падает огромная гора под названием «такой красавчик — и занят», она улыбается, облегчённо вздыхает и встаёт с дивана.

— Никто, извините за беспокойство, — говорит Сэм, подходя к окну. — Ах да, и сама ты потаскуха. Бай-бай!

Телефон летит в сторону, накидка на пол, и Сэм с выдохом облегчения прислоняется лбом к окну, вглядываясь в пестрящую ночную даль города ангелов. Улыбка не сходит с её лица до тех пор, пока до её затуманенного радостью сознания не доходит вся нелепость этой ситуации. Мозг девушки начинает работать в два раза быстрее, она в ужасе открывает рот и отстраняется от окна, с силой хлопая ладонью по стеклу.

— Чёртов легавый! Дал мне неправильный номер!

Саманта в ужасе, в ярости, ей хочется рвать и метать. Она походит к дивану и скидывает с него все подушки, роняя на пол телефон и какие-то побрякушки. Девушка пинает подушку в сторону, представляя, что это капитан, и в гневе кричит:

— Надеюсь, Эмма расцарапала твою наглую морду! Иначе завтра это сделаю я!

***

Игривый смешок, полумрак, любимые глаза.

Абсолютное доверие вкупе с непониманием и желанием превращаются в адский Коктейль Молотова: ещё секунда — и всё заполыхает, всё сгорит к чертям собачьим от двух истосковавшихся друг по другу тел. Она извивается от каждого прикосновения, от каждого его взгляда и каждого вздоха, ей хочется больше, он ей необходим, весь — целиком и без остатка. Эмма зарывается пальчиками в его короткие волосы, пока он целует её в шею. Просто целует.

— Ты такая нетерпеливая, — Джефф спускается на её грудь, обводя языком ареолы сосков.

Эмма выдыхает накалённый воздух, выгибает спинку, поддаваясь навстречу его ласкам.

— Если это моё наказание, то я не страдаю, — говорит она.

Джефф воспринимает как вызов. В эту же секунду капитан отстраняется от такого желанного тела и с хитрой ухмылкой смотрит на Эмму. Она вся его. И он знал это с самой первой минуты, когда вдруг перестал хотеть её убить и стал её просто хотеть. А когда он её полюбил… это настоящий всплеск чувств и эмоций, и если бы однажды Джеффу кто-нибудь сказал, что его очерствевшее сердце на такое способно — он бы рассмеялся ему в лицо. Но наверное, думал он, это и есть любовь, здесь и сейчас — смотреть в её глаза и не видеть своей жизни без них.

Он усмехается и качает головой. Надо же. Как мальчишка.

— Ты чего смеёшься? — блондинка в возмущении пихает его в бок.

Джефф уворачивается и утыкается носом в её шею. То, чего он так упорно избегал всю жизнь, сейчас лежит рядом, и это всё, что ему нужно.

— Ничего, жди меня и никуда не уходи, — он оставляет быстрый поцелуй на её губах и, полностью обнажённый, встаёт с кровати, направляясь в сторону выхода.

Положив руки под голову, девушка растягивается на кровати и недовольно надувает губы. Она наблюдает за перекатывающимися мускулами его широкой спины, за его сильными руками, за его отменной упругой задницей, и внизу живота появляется приятная истома. Всё её обнаженное тело покрывается мурашками, и вовсе не от холода, а от всепоглощающего жара, от безумной страсти и бесконечного желания. Дверь хлопает за Джеффом, а с её губ слетает разочарованный вздох. Тридцать секунд, минута, две… такие незначительные промежутки времени кажутся ей вечностью, и вот уже на четвёртой минуте ожидания в голову начинают закрадываться безумные мысли. Куда он пропал? Что, если его наказание — так оставить её и уйти спать в гостевую комнату? Эмма в панике смотрит по сторонам, вглядываясь в беспощадную пелену ночи.

«Стоит ли мне ослушаться и отправиться на его поиски? — думает она, расставляя приоритеты. — Нет, это обычно плохо заканчивается».

Эмма благодарит свой здравый смысл за то, что он впервые вовремя очнулся, когда за дверью слышатся тяжёлые мужские шаги. Девушка приподнимается на локтях, с любовью разглядывая такое желанное тело, освещенное лишь тусклым отсветом из соседнего окна. Джефф обходит кровать, присаживается напротив Эммы. Что-то отдаёт серебристым блеском за его спиной, но девушка не в силах разглядеть предмет.

— Дай мне свои руки, — говорит он.

Его голос глубокий, властный, такой, каким он был в их первые дни знакомства. Когда он хотел её запугать, ввести в заблуждение, сломать. Эмма приподнимается на коленях, хватаясь руками за его сильные плечи. Джефф мягко перехватывает её запястья, и тогда девушка замечает предмет в его руках. Ну конечно.

Наручники.

Удивленный взгляд, лёгкий вздох, слетевший с приоткрытых губ. Эмма завороженно смотрит на его руки, а в память ненарочно забираются воспоминания о самом первом утре в его доме.

«— Хватит вести себя как ребёнок.

— Но я правда не хочу завтракать.

— В таком случае я тебя наручниками пристегну к столу и будешь сидеть здесь до победного.

Хитрая улыбка касается лица девушки. Она подпирает голову рукой и смотрит на полицейского. Он не понимает — отчего в её глазах пляшут чёртики.

— Может к кровати своей пристегнешь? — усмехается она.

Миссия удалась — Джефф сжимает челюсти и молча смотрит на Эмму, прожигая в ней дыру своим тяжёлым взглядом. О чем он думает? Этого она никогда не узнает».

Девушка тихо смеётся. С ума сойти. Тогда она не придавала своим словам и малейшего смысла, а сейчас он сидит перед ней с наручниками и серьёзным видом. Эмма поднимает на него взгляд.

— Ложись, — приказывает он.

В голосе ни намёка на нежность. Хотя, когда там был намёк? Девушка прикусывает губу и послушно ложится на спину.

— Подними руки.

Она делает так, как он просит, сводя запястья вместе. Джефф застегивает наручники сначала на одном запястье, проводит цепь между резными металлическими прутьями, и застегивает другой. Его главная жизненная миссия выполнена, он сделал то, чего так безумно желал, теперь можно и умирать спокойно. Хотя нет, думает Джефф, остался ещё секс в его кабинете. Мужчина усмехается своим мыслям и встаёт с кровати, чтобы полюбоваться невероятно-красивой и извивающейся от желания девушкой, пристегнутой к его кровати. Нет ничего более совершенного, чем это. Эмма прикрывает глаза, закусывая губу и тихо вздыхая. Она вся в его власти, обнажённая и не имеющая никакой, даже самой малой возможности сбежать. И разве ей когда-нибудь хотелось его оставить?

— Иди ко мне, — шепчет Эмма, сглатывая слюну и тяжело дыша.

Но Джефф не торопится. Он садится перед ней на кровати и проводит ладонью по её животу.

— С чего бы ты стала такой послушной? — дьявольская ухмылка играет на его желанных губах.

Эмма запрокидывает голову и шипит. Ей так хочется, так безумно хочется, чтобы он к ней прикоснулся.

— Иногда нужно радовать любимого покорностью, — она улыбается.

Это не улыбка. Это приглашение к греху.

Джефф и сам готов взвыть от боли, от дикого желания, но ведь они никуда не торопятся, а он так долго этого ждал.

— Завтра ты снова будешь занозой в заднице, правда? — капитан наклоняется к её губам.

Он её не целует. Эмма придвигается ближе, но снова откидывается назад, скованная наручниками.

— Джефф, я хочу тебя.

— А я хочу спокойной жизни, — проводя ладонью по её светлым кудрям, разбросанным по подушке, мужчина хмурится.

Эмма выгибает спинку, кусает губы.

— Ты пристегнул меня к своей кровати, чтобы отчитать? — девушка тяжело дышит. — Или, может быть, убить?

Джефф поднимает взгляд к потолку, думая, а затем резко наклоняется к её красивому лицу.

— Заманчивое предложение, с учётом того, что только так я смогу получить спокойную жизнь, — он говорит быстро и шёпотом. — Но ближайшую всю жизнь у меня на тебя другие планы.

Она даже не успевает отреагировать, не успевает возмутиться и восхититься, а он уже грубо хватает её за подбородок и впивается, наконец, в желанные искусанные губы настойчивым поцелуем. Джефф терзает их, кусает, так, что в маленьких трещинках на губах выступают капли крови, и он тут же слизывает их, проникает языком в её ротик, сплетаясь с её языком, снова жадно издеваясь над её губами. Капитан сжимает в руках её небольшую грудь, и Эмма извивается под каждым его прикосновением, не в силах к нему прикоснуться. Она ещё не знает, что это только начало её мук.

Секунда — и Джефф уже нависает над ней, такой желанной и такой родной, такой заносчивой истеричкой, и таким обидчивым ребёнком, этой роскошной и безответственной женщиной. Эмма подаётся ему навстречу, и ещё никогда она не испытывала такого раздражающе-яростного желания к нему прикоснуться.

— Джефф…

— Молчи, — он снова затыкает её поцелуем.

Его руки уже свободно блуждают по её телу, не упуская ни один миллиметр, и когда его требовательные пальцы спускаются к её чувствительной точке, Эмма уже не в силах сдержать стон. Это не стон наслаждения, это стон мучительного желания. Она находит в темноте его глаза и взглядом просит не останавливаться. Джефф ускоряет свой темп, он добавляет палец и наклоняется к её уху.

— Знаешь, Эмма, хоть я не чёртов извращенец, но это сумасшедший кайф — знать, что ты полностью в моей власти и совершенно бездейственна, — шепчет он, ловя её стоны.

Девушка выгибается, извивается, её руки бьются о резную железную спинку кровати. Невероятный контраст ощущений — боль от того, что ты не можешь прикоснуться к нему и невероятное удовольствие от его прикосновений. Эмма закрывает глаза, прикусывает губу, обнимая ногами его талию.

— Пожалуйста, Джефф… я хочу тебя, тебя…

— Ты хорошая девочка, — он усмехается ей в губы.

Капитан прекращает эту сладкую пытку над своей хрупкой и такой беззащитной девушкой, но сейчас в нем нет ни капли сожаления — лишь накопившаяся злость и бешеное желание. Эмма открывает глаза и с сумасшедшим вожделением наблюдает за тем, как он пристраивается к ней, девушка чувствует его член на своём бедре и снова подаётся ему навстречу, выгибаясь в спине. Джефф входит в неё с тяжёлым вздохом и её стоном, даже не даёт привыкнуть к размеру, начиная резко и с силой вколачивать себя в неё, грубо сжимать в руках её грудь и получать немыслимое удовольствие от её положения. Эмма тихо умирает от этого фейерверка чувств, она пытается освободить руки, она хочет его обнять, хочет обхватить его шею, хочет дотянуться до неё, хочет взять инициативу на себя.

— Хотел бы я выбить из тебя всё дерьмо, — шепчет он между толчками. Джефф несильно обхватывает её тонкую шею рукой и рвано целует в губы. — Твою несговорчивость, твою строптивость, твою наивность, — поцелуй, стон, шлепок. — То, как ты споришь со мной, как не хочешь идти на уступки, — толчок, укус. — Как творишь несусветную хрень со своими подружками, как напиваешься, что потом не помнишь, – пауза, толчок, поцелуй, шлепок, — своего имени. Если бы ты только знала, — стон, укус, поцелуй, — сколько седых волос я у себя нашёл с момента знакомства с тобой, сколько сгорело моих нервных клеток.

Эмме больно, она злится, и ей так невыносимо хорошо. Она не может даже открыть глаз, отдавшись ощущениям полной власти над ней.

– Я бы хотел всё это выбить из тебя, — снова говорит он между её стонами и попытками сорвать к чертям собачьим это долбанное изголовье кровати. — Если бы не любил.

Она открывает глаза. Джефф не смотрит на неё, вжимая сильнойрукой её талию в себя и вколачиваясь в неё со всей своей нерастраченной яростью и желанием. Подаваясь навстречу его резким, лишенным нежности толчкам, Эмма двигает бёдрами, извивается и стонет. И в тот момент, когда они уже оба на пике, когда актриса задыхается от сумасшедшего удовольствия, пронзающего её тело насквозь, Джефф хватает с прикроватной тумбы небольшой ключик и с трудом отстегивает наручники. С выдохом облегчения Эмма обхватывает его шею, оставляет на ней укусы, и тогда капитан начинает яростно вколачивать себя в её хрупкое тело, достигая своего пика и изливаясь в неё. Он опускает пальцы и уже через пару мгновений доводит её до оргазма, заставляя девушку выкрикивать его имя вместе с ругательствами. Весь мокрый, довольный и обессиленный, Джефф ложится рядом, откидываясь на подушки. Эмма не может и пошевелиться, все ещё содрогаясь в немыслимом оргазме. Её волосы прилипли ко лбу, распластались на подушке, дыхание сбито, губы искусаны, на запястьях наверняка останутся синяки.

Они лежат так ещё какое-то время, приводя дыхание и мысли в порядок, обезумевшие от такой ночи, а затем одновременно поворачиваются лицом друг к другу. На румяном лице Эммы играет улыбка. Джефф смотрит на неё с любовью, а она качает головой.

— Ну ты и козёл.

Капитан смеётся.

— Правда?

— Конечно, никогда не думала, что можно умереть от бездействия, — Эмма убирает волосы с лица, но Джефф нежно перехватывает её руку и заправляет белокурую прядь ей за ухо.

— Примерно так я себя чувствовал на ужине с мамой. Вы издевались и делали, что хотели, а я молча страдал.

Эмма придвигается ближе, толкает мужчину, так что он ложится на спину, и устраивается на его груди. Девушка выводит круги пальцем на его животе, слушая восстановленный ритм его сердца, которое теперь, вообще-то, принадлежит ей.

— Так сильно страдал? — актриса поднимает на него взгляд, полный любви.

Мужчина поднимает пальцами её подбородок и целует в опухшие губы. Эмма шипит от боли.

— Прости, — шепчет он. — Завтра утром ты не пойдёшь на съёмки.

— Я всё ещё наказана?

Джефф усмехается.

— Нет, просто ты выглядишь так, будто сидела в заложниках и тебя покусали пчелы.

Он думает, возможно, сейчас она начнёт истерить, говорить, что лицо — это и есть её заработок, её хлеб, но вместо этого девушка лишь тихо усмехается и несильно ударяет его ладошкой по животу.

— Ну ты и садист, конечно, — с улыбкой шепчет Эмма и прикасается к своим губам.

— Я не сделал тебе больно? — в голос возвращаются привычные нотки беспокойства.

— Нет.

— Хорошо.

Сильные руки обвивают хрупкое женское тело, прижимая его к себе. Больше нет бешеной страсти, ругательств, шлепков и стонов. Ничего, кроме любви и уюта в объятиях друг друга. Они слушают тишину ночи, свое сердцебиение и размеренное дыхание, обнажённые и телами, и душами.

— Знаешь, сейчас, когда мы пойдём в душ, и ты начнёшь ко мне приставать, я за всё отыграюсь, — бормочет Эмма с хитрой улыбкой.

Джефф смотрит на неё и усмехается. Эмма. Его неугомонная, страстная и сумасшедшая Эмма. В ней кипит жизнь, она не способна и секунды сидеть на месте. И если раньше выход её энергии приводил девушку в участок, то теперь они нашли другой способ.

— Нам надо перевести дыхание, — Джефф закрывает глаза и прижимает её ближе к себе.

Девушка приподнимается и подпирает голову рукой, уставившись на своего мужчину.

— Уже устал, капитан? — лукаво спрашивает она. — Кстати, как по мне, фантазия взять свою девушку, прикованной наручниками к кровати, слишком банальна для полицейского. Что ещё есть в твоём скудном арсенале?

Дело сделано — эго Джеффа задето. Он открывает один глаз и с обидой смотрит на Эмму.

— А что в твоих фантазиях? Секс в гримёрке, на сцене, под сценой? Я слишком стар для этого дерьма.

Актриса смеётся и пихает его в бок. Перемена в её настроении происходит молниеносно, и вот уже от беззаботной девчонки не остаётся и следа. Улыбка становится пленительной, взгляд — томным.

— Тогда что насчёт этого?

Джефф в удивлении наблюдает за тем, как медленно его блондинка сползает вниз, опускаясь к его бёдрам. Он зарывается пальцами в её волосы и шумно выдыхает, когда чувствует губы девушки на своём члене.

Определённо, их ждёт ещё одна сумасшедшая и бесконечная ночь.

***

Утро понедельника всегда отличалось своей паршивостью, а если к этому добавить ещё и гадкое настроение от вчерашней нелепой ситуации, обиду на весь мир и грядущую деловую встречу с последней стервой на Земле, можно смело надевать петлю на шею. Но вместо этого Сэм застёгивает все пуговицы на своём пальто, хватает зонт и со вздохом раздражения выходит из квартиры. Неудачная ночь, перерастающая в неудачный день, пульсировала в её висках невыносимой болью. После такого позора она так и не смогла уснуть. А через час ей нужно быть в Даун-тауне, чтобы объявить одной посредственной актрисульке, что ни одна киностудия не хочет с ней работать. Полный провал.

— Эй, Сэм, доброе утро, — девушка моментально оборачивается на мужской голос и видит своего соседа — Остина, поджидающего её у лифта.

Причина надеть петлю на шею номер четыреста двадцать шесть.

Саманта натягивает на лицо добродушную улыбку и приветливо машет рукой парню. Вместе они ждут лифт, пока девушка снова и снова проклинает себя за то, что снимает квартиру на двадцать третьем этаже. Как минимум три минуты наедине с этим рукоблудом — настоящая поездка в ад. Сэм хочет застрелиться в сотый раз за это проклятое утро.

— На работу? — невинно спрашивает долговязый рыжий паренёк с татуировкой над бровью и пропускает девушку в лифт.

— Ага, — безучастно отвечает она, делая вид, что роется в сумке.

Единственное, что она хочет там найти — пистолет. Ну, или хотя бы смысл жизни.

— И кто на этот раз?

— Сьюки Олсен, — бросает Саманта.

Остин выпускает смешок.

— Да ладно? Она ж в порнухе снималась.

— Именно так, Остин, именно так.

И, пока Сэм молится хоть о минутой паузе, её сосед уже вовсю хохочет своим неестественно-отвратительным смехом. Девушка закатывает глаза, отмечая про себя, что осталось всего пару этажей до свободы.

– И что, кто-нибудь на неё клюнул?

— Никто, — Саманта пожимает плечами. — Даже не знаю, как сообщить ей эту радостную новость.

К огромному счастью девушки, двери лифта разъезжаются в разные стороны. Саманта поправляет волосы, достаёт зонт и торопится поскорее оказаться на оживленной улице, чтобы слиться с толпой и больше не видеть эту татуированно-веснушчатую морду. Но сегодня все против неё, и потому Остин в ту же секунду догоняет девушку, придерживая для неё дверь. Она в тысячный раз закатывает глаза: что может быть отвратительнее, чем мнимые манеры?

— Слушай, давай я с тобой схожу, вдруг она буйная?

— На это есть охрана, — железным тоном отвечает Сэм и спускается по ступенькам.

Назойливый сосед снова её догоняет, хватая за запястье.

— Да ладно тебе, заодно и поужинаем.

— Отвали, Остин, я сказала нет.

Выдернув свою руку из цепкой хватки, Сэм снова оказывается в заточении его приставучести. Парень преграждает ей путь, и она уже расценивает, в какой из моментов зарядить ему по яйцам.

— Чё ты выделываешься, я просто…

— Кажется, девушка ясно дала понять, чтобы ты отвалил, — слышится знакомый мужской голос за спиной Саманты.

В эту же минуту она оборачивается и в удивлении замирает, увидев перед собой Чарли. Шок, благодарность, злость, облегчение — бешеный водоворот чувств от одного его появления вводит девушку в привычное состояние ступора. Бесконечные вопросы касаемо его внезапного появления разбиваются об эти ярко-голубые глаза, пылающие яростью и чем-то ещё.

Остин оценивает ситуацию не в свою пользу и вовремя осознает, что пора делать ноги.

— Я просто предложил свою помощь, — лепечет сосед, поднимая ладони воздух и пятясь назад.

Одна секунда — и фигура его теряется среди спешащих на работу калифорнийцев. Сэм тихо усмехается, качает головой и возвращает взгляд к Чарли. Но вместо его этой милой улыбки перед глазами всплывает вчерашняя ночь позора, заставляя щеки девушки вспыхнуть румянцем.

«Что за чертовщина? — думает она, прикладывая ладони к щекам. — Я не краснела с третьего класса!».

— Привет, — из грозного и опасного Чарли снова становится тем милым пареньком, на которого они с Эммой однажды набросились.

Саманта расплывается в улыбке, сжимая в руках ремешок от сумки.

— Привет. Спасибо, что спас меня от этого придурка.

– Не вопрос, — он усмехается. — Ты, наверное, хочешь спросить, что я здесь делаю.

Зачем спрашивать, думает Сэм, ведь всё и так очевидно! Не смог её забыть и простить себя за то, что отпустил свою судьбу, откопал у Джеффа её адрес (и как только этот коп недоделанный дал ему правильный адрес!) и прилетел на своих крыльях любви — признаваться в чувствах. В этом нет никаких сомнений, и как же всё-таки здорово, что Чарли даже не потребовался никакой пинок!

В голове Саманты уже играет свадебный марш, тяжёлое пальто превращается в белое платье от Веры Вонг, а продрогшая осенняя улица — в роскошный холл ресторана. Вот только несмотря на её блестящую теорию, счастливым Чарли назвать трудно.

— Слушай, я здесь, потому что знаю, что ты просила мой номер у Джеффа.

Пауза. Свадебный марш превращается в поминальный, платье с силой сползает с Саманты, царапая кожу своей вышивкой, а холл ресторана вдруг оживает и начинает бросать тарелки ей в затылок. Девушка разбивается своей самооценкой прямо о его неловкую улыбку.

— Извини? — зонт падает вместе с её челюстью.

Чарли наклоняется и поднимает вещицу, протягивая её девушке, но она не реагирует.

— Джефф… он рассказал мне сегодня… — парень выдыхает, чешет затылок, отводя взгляд от красивой ошеломлённой физиономии Саманты Смит. — В общем…

Слова даются ему с трудом, так что парень в ту же минуту достает левую руку из кармана и демонстрирует девушке обручальное кольцо на безымянном пальце. Обида и разочарование волной сбивают её с ног, пока Чарли с виноватой улыбкой прячет руку обратно в карман.

— Женат? Опять!?

Он в недоумении трёт шею.

— Что значит «опять»?

Девушка проглатывает комок в горле и тихо усмехается, разглядывая остановку за спиной мужчины, которая в какой-то момент стала гораздо интереснее, чем его глаза. Второе разочарование за два дня, и ей сложно представить, что её ждёт завтра. Саманта набирает больше воздуха в лёгкие и прикрывает глаза. Плакать не хочется, и ругаться не хочется, только бы уйти подальше от этого стыда, отметить день чёрным маркером в календаре и больше никогда не вспоминать сегодняшнего позора. Как и не вспоминать его ярко-голубых глаз и очаровательной улыбки, сражающей наповал. Надо же! Впервые ей кто-то искренне понравился, впервые она увидела настоящего мужчину, а не жалкую на него пародию, прожигающую жизнь в бутиках Прада и Валентино, впервые кто-то заставил её щеки краснеть, а речь сбиться! И такой полный, абсолютный провал.

— Ничего, — на выдохе произносит она. — Что ж, поздравляю, желаю счастья и стояк по расписанию. Не стоило утруждаться и приезжать. Я могу идти? У меня важная встреча.

Чарли обескуражен, подавлен, сбит с толку. Он неуверенно кивает, и Сэм, отпихнув парня от себя, громко фыркает и идёт в противоположную от него сторону, изящно стуча каблуками. Кажется, в каждом стуке слышится её досада и обида на весь мир, но девушка идёт с гордо поднятой головой, останавливается напротив прикорнувшего такси и с силой открывает дверь.

— Эй, цыпочка, у меня перерыв! — таксист бросает сигарету в окно, недовольно уставившись на непрошенную гостью в своей машине.

Сэм кидает ему десятку баксов.

— Заткнись и вези меня в Даун-таун.

И след её простывает. Чарли смотрит вслед уезжающему автомобилю и поджимает губы. В ту же минуту в кармане раздаётся надоедливая трель звонка, и мужчина закатывает глаза, увидев на дисплее имя своей сестры. «Проснулась, змея», — Гейл тяжело вздыхает.

— Чарли, ответь мне, какого хрена ты снял с Джона кольцо? Он бы мне и не рассказал, если бы я сама его не увидела! Куда ты его дел?

Мужчина закатывает глаза и устало трёт виски.

— Эш, не истери, ради всего святого. Да, это я одолжил кольцо у твоего мужа.

В динамике слышится разочарованный вздох.

— Нахрена тебе кольцо моего мужа, параноик? Ты понимаешь, что это плохая примета?

«Жить в моей квартире и сидеть на моей шее — плохая примета, а в том, что я одолжил кольцо нет ничего плохого», — слова вертятся на языке Чарли, но он снова и снова занимается самоуспокоением. Кажется, ему пора уже открывать курсы йоги.

— Я сейчас уже приеду и отдам кольцо, Эш, не наводи панику.

— Не наводи панику, ну конечно! Жду кольцо!

Короткие гудки заставляют мужчину облегчённо выдохнуть. Чарли опирается о фонарный столб и накрывает пылающее в злости лицо ладонью.

«Я всё сделал правильно», — думает он, и это больше походит на самоуспокоение, чем на правду. А правда, истинная правда уже разгорается в его душе немыслимым чувством вины. Чарли вовсе этого не хотел, не хотел отказываться от такой девушки, и пусть он совсем её не знает, пусть она одна из этих чокнутых подружек, устроивших погром в участке и являющихся причиной дёргающегося глаза Джеффа, пусть она варится в этом своём Голливуде с этими своими селебрити, но с чувством, словно потерял что-то важное, что делать? Что делать, если здравый смысл и осознание того, что ты всё сделал по уму, вовсе не помогают справиться с разочарованием? Глупое мужское эго, идиотское убеждение о том, что женщина не должна зарабатывать больше мужчины, что она не должна быть успешнее него, снова и снова рушит ещё не зародившиеся чувства.

Но реальность в очередной раз бьёт мужчину по лицу, заставляя открыть глаза на правду. Голливудский киноагент, протеже именитых звёзд, роскошная девушка с ослепительной улыбкой никогда не посмотрела бы на Чарли, узнав, что он — обычный медбрат в государственной больнице и разведённый неудачник с годовой зарплатой в её ежеминутный гонорар.

А значит, он всё сделал правильно.

Комментарий к Глава 26.

Люблю и обнимаю каждого ❤️ в группе небольшое объявление по поводу продолжения фанфика ❤️

Анимация к главе:

https://s3.gifyu.com/images/B17J.gif

https://s3.gifyu.com/images/tumblr_inline_o0ibq1YOfy1rhgtk2_500.gif

https://s3.gifyu.com/images/dating-introvert-04.gif

========== Глава 27. ==========

— Давай, малыш, иди к мамочке с папочкой.

— Мы и не заметили, как ты подрос.

— Это ты не заметила, а я заметил. Из тебя плохая мать.

— Извини? А кто все это время его воспитывал?

Алекс в раздражении закатывает глаза и качает головой: всё это больше походит на цирк, чем на трогательную встречу пса со своей хозяйкой. Эмма пихает в бок Джеффа и встаёт с газона, направляясь к Лаки, на что питомец лишь недовольно фыркает, с важным видом продолжая изучать новую территорию. Капитан самодовольно улыбается.

Задний двор с каких-то пор уютного домика в самом сердце Пасифик-Пэлисейдс давно не слышал столько смеха, не видел столько улыбок и не принимал столько гостей; находясь всё это время в анабиозе, он уже и позабыл, что такое — живые люди и живые эмоции. Его хозяин, хмурый и непреклонный, суровый и холодный, забредал в эту часть дома лишь изредка, чтобы проветрить неспокойные мысли или в тишине выпить пива, и плевать ему было на одиночество и пустоту собственного дома. Ведь Джефф сам был олицетворением одиночества и пустоты: вековые синяки под глазами, огрубевшие кончики пальцев, сигарета в зубах и потухший взгляд — всё, что он из себя представлял и всё, что он в себе нёс. А потом появилась Эмма. Своими золотыми прядями, как солнечными лучами, она ворвалась в его непроглядную черноту и украсила её: своим смехом, своими глупыми поступками, своей неиссякаемой энергией и своей любовью. Не только капитан, но и дом его стал влюбляться в эту сумасшедшую девушку: он ждал, ждал каждого её прихода, как праздника, ведь можно, наконец, отдохнуть от этих раздраженных вздохов, угнетающей тишины и никотина. И всё с тех пор встало на свои места.

Это было утро понедельника. Проснувшись не по будильнику и не от утренних поцелуев, Эмма вдруг нависла над спящим Джеффом и уверенно заявила: «Я хочу обратно своего Лаки». Капитан, разбуженный далеко не тем способом совместной жизни, о котором ходили легенды, на удивление, даже не возмущался. А расстроенная такой новостью Алекс вызвалась сама привезти питомца, только бы провести с любимым Лаки последние минутки, чтобы потом отдать его в непутевые руки полноправной хозяйки. Лёгкая ноябрьская прохлада вовсе не помешала собраться им на заднем дворе дома, куда на радостях умчал уставший от бесконечных переездов Лаки. Джефф надеялся: это его последняя остановка, и хоть другую живность он на дух не переносил, не признавать своей любви к этому забавному псу было бы глупо. Уж слишком очевидна его привязанность к Лаки.

— Вообще-то, его воспитывала я, — Алекс прокашливается.

Две пары глаз с недовольством смотрят на каскадёршу, на что девушка лишь раздражённо фыркает и встаёт со ступенек. Алекс думает: они по отдельности невыносимы, а вместе это просто какая-то адская смесь препираний, истерик и эгоизма, и как доверить Лаки двум упрямцам, которые и о себе-то толком не могут позаботиться — вопрос не из лёгких. Только и остаётся надеяться на собственное благоразумие и свободное время, чтобы как та престарелая женщина из службы опеки иногда заходить в гости к этим нерадивым родителям и проверять целостность и сохранность животного.

— Не мешай, Алекс, позволь Эмме поиграть в ответственность.

Подруги переглядываются, в унисон закатывая глаза. Роль заботливого папочки Джеффу на пользу не пошла: чувствовать власть в ещё большем объёме чревато не самыми красочными последствиями. Так или иначе, капитана волновало это в последнюю очередь – он поглаживал грубую рыжую шёрстку Лаки и где-то глубоко в душе даже радовался, как ребёнок, которому подарили долгожданного питомца. И хоть на лице его не дрогнул ни один мускул, Эмма знала — её грубый и ледяной мужчина разбился своей суровостью прямо об этот мокрый нос и виляющий хвост.

«Наверное, с детьми он будет нянчиться в сотни раз фанатичнее», — думает актриса, а с её лица не сходит улыбка умиления, пока она сама себя не останавливает, больно прикусывая язык. — Какие дети? Я только-только переехала к нему жить!»

— Что ж, мне пора на работу, — Алекс в последний раз окидывает взглядом ставшего ей уже таким родным Лаки и тяжело вздыхает.

Эмма поднимается следом, неспеша провожая подругу к машине и оставляя Джеффа наедине со своим псом.

— Что у вас сегодня? — актриса наклоняется к приоткрытому окну Форда.

Эмоции Алекс понять практически невозможно, но Эмма напрягается всем телом, когда вместо привычной беззаботной улыбки она видит тень сомнения на лице подруги. Алекс блуждает взглядом по панели авто, нервно заламывая запястья, а оттого не по себе становится и Эмме.

— Алекс?

— Бёрк внёс правки в сценарий… — блондинка снимает кепку и хмурится, вглядываясь в туманную даль продрогшей улицы. — В общем, надо выполнить несколько трюков, а времени на подготовку нет.

— Ты шутишь? — Эмма в удивлении приоткрывает рот, уставившись на подругу.

— Это в любом случае моя работа, — выдавив из себя кое-как правдоподобную улыбку, Алекс заводит мотор. — Справлюсь, не переживай.

Огонёк тревоги разгорается в душе, щекоча грудную клетку языками пламени паники. Эмма сглатывает нарастающую нервозность и отходит от машины. Нет, успокаивает себя она, за Алекс переживать нет и малейшего смысла — такая девушка любому фору даст: ей не страшны ни горящие здания, ни автомобили в движении, ни высота многоэтажек. Работа каскадера опасна и рискованна; Эмма отказалась бы от любой роли, где есть малейший намёк на экстрим, и в этом они с Алекс точно не были похожи. Да и зачем, зачем Эмме лезть в опасность, когда рядом есть такой большой и суровый полицейский, что укроет её от любой бури, что подарит спокойствие и уверенность в завтрашнем дне?

— Будь на связи, ладно? — актриса закусывает губу.

Алекс кивает. Её красный Форд неспеша выезжает на неширокую улицу, и только фары её сверкают в туманном ноябрьском утре, когда Эмма, проводив её взглядом, обхватывает себя руками и направляется в сторону дома. На душе неспокойно, ладони вспотели от нарастающей тревоги, и девушка всё успокаивает себя тем, что за плечами Алекс — годы тренировок и её бесстрашие. А значит, всё пройдёт хорошо. Наверное. Она качает головой собственным мыслям и открывает тяжёлую дверь, оказываясь в тёплой прихожей и направляясь в сторону кухни, когда сильные руки вдруг обвивают её талию сзади. Эмма взвизгивает в испуге и оборачивается, чтобы увидеть Джеффа с лукавой улыбкой на красивом невыспавшемся лице. Девушка смотрит на него с любовью, проводя ладонью по грубой щетине.

— Ты меня напугал.

— Неправда, — говорит капитан, сжимая в руках её хрупкую талию. — Ты уже была напугана.

Девушка задумчиво прикусывает губу и оглядывается по сторонам, накрывая ладонями руки Джеффа. И, несмотря на то, что он снова выглядит ледяным айсбергом, от него исходит невероятное тепло. Тепло, которое предназначено ей одной.

— Где Лаки?

— Изучает второй этаж. Так что случилось?

— Волнуюсь за Алекс, — робко отвечает она и потирает шею, блуждая взглядом по таким любимым губам.

Джефф сейчас лишь ему позволительно близко, в цепи их объятий, ей с ним — комфортно и спокойно, но наряду с этим невозможно угадать, в какой из моментов один из них взорвётся к чертям собачьим. А приятная истома уже появляется внизу живота, путает мысли и заставляет тяжело дышать. Девушка качает головой и опускает взгляд.

— Забудь, она справится, это же Алекс.

— Связано с работой?

— Именно, — Эмма кладёт ладони на широкую грудь своего мужчины, вздымающуюся и опускающуюся под его тяжёлым дыханием.

В серо-голубых глазах пляшут знакомые чёртики. Он не улыбается: щурится и изучает свою навечно-жертву, каждый миллиметр её лица, её приоткрытый ротик, её невинный взгляд, её густые ресницы. Джефф поднимает лицо девушки за подбородок и коротко целует, прикасаясь своим носом к её. Эмма смеётся.

— Мы пропустили завтрак, знаешь? — говорит она, тяжело дыша.

— О да, я жутко голодный.

С приоткрытых губ слетает очередной смешок. Джефф улыбается и опускает руки с её талии, сжимая грубыми ладонями ягодицы девушки. Прикрыв глаза, она обвивает его шею руками.

— И что же тебе приготовить? — тихо мурлычет Эмма, проводя дорожку из поцелуев от его скулы до ключицы.

Он ничего не отвечает, придвигая блондинку ближе к себе и проникая рукой под её лёгкие пижамные шортики. Большие ладони исследуют оголенную кожу, сжимают ягодицы, и когда Джефф резко убирает руки — она на долю секунды теряет бдительность.

— Лучше приготовься сама, – шепчет капитан, и в эту же секунду проникает в её трусики спереди, принимаясь грубо и быстро ласкать её клитор.

Очередная вспышка эмоций, невероятных ощущений волной сбивает Эмму с ног, и она цепляется ноготками за его сильную руку, что продолжает эти трепетные пытки над ней и явно не спешит останавливаться. С её губ слетают стоны, и он ловит их своими губами, жадно целуя Эмму и лаская её чувствительную точку. Это издевательство, это самые настоящие пытки, а им так, чёрт подери, хорошо.

— Джефф, я… я сейчас…

— Что, любимая? — хитрец, негодяй, подлец, самый настоящий изверг наклоняется к своей девушке, отодвигая белокурую прядь и жарко целуя в шею. И пока она, откинув голову, полностью отдаётся этой безумной эйфории, сжимаясь на его пальцах, он добавляет ещё один, продолжая свое немыслимо-приятное издевательство. Эмма стонет, опираясь спиной о стену, ища хоть малейшую опору, только бы не упасть, ведь ноги подкашиваются и дрожат под его ласками. — Я не ослышался, ты просила добавить пальчик?

Блондинка прикусывает губу, кивает, и в ту же секунду всё её натянутое, как струна, тело пронзает очередная вспышка удовольствия, когда капитан входит в неё тремя пальцами. Она — тряпичная кукла в сильных руках умелого кукловода, что в праве делать с ней всё, что он пожелает. А он ничего и не желает больше, кроме этой глупой счастливой блондинки в своих руках. Потому капитан счастливо улыбается, минуя дикое возбуждение, когда Эмма вдруг сжимается на его пальцах, замирает и громко выкрикивает его имя. И пока острые иглы оргазма в эйфории пронзают всё её тело, Джефф подхватывает свою осчастливленную девушку на руки и несёт на второй этаж. Едва ли найдя в себе силы, Эмма обвивает руками его шею, восстанавливая свое дыхание и слушая размеренное сердцебиение своего мужчины. Он, между тем, открывает дверь ногой.

— Я сейчас просто безумно тебя хочу, — рычит капитан, отодвигая её светлые кудри.

Девушка проводит ладонью по его щеке и смеётся, когда он резко ставит её на ноги. Эмма отступает, а он надвигается на неё, словно самый настоящий охотник, что наконец уловил желанную добычу, свой самый ценный трофей. Она улыбается и вдруг оступается, усаживаясь на кровать, но в ту же секунду чувствует что-то мягкое под собой, что-то, что резко скулит, как только её ягодицы встречаются с неожиданным гостем. Резко подскочив и поймав на себе недоуменный взгляд Джеффа, Эмма оборачивается и видит выбирающегося из-под вороха одеял недовольного Лаки.

— Малыш! — девушка прикрывает рот ладошкой и подскакивает к питомцу, что сонно потягивается в кровати. Джефф делает тоже самое, усаживаясь на её край и осуждающе смотрит на свою девушку. — Что ты там делал? Я тебя не ранила?

— Да ты его просто убила, — капитан проводит ладонью по рыжей шёрстке пса, что, нагулявшись и вымотавшись от очередного переезда, уже видит очередной сон. — Посмотри, он не дышит.

— Молчи. Откуда я могла знать, что он забрался под одеяло?

— Знаешь, можно и догадаться, что память приведёт его именно в мою спальню, — от непривычной ласки и чуткости Джеффа не остаётся и следа. Теперь это снова родной скряга. Мужчина смотрит на её растерянный вид, и изо всех сил старается не рассмеяться. — Доверили ребёнка кому попало.

— Ты теперь тоже, вообще-то, участвуешь в его воспитании, — девушка недовольно фыркает.

— Знаю. Должен же кто-то из нас быть ответственным родителем.

Эмма закатывает глаза, и, в очередной раз удостоверившись, что приземление на Лаки его, как максимум, просто напугало, облегчённо вздыхает и смотрит на часы на прикроватной тумбе. Разочарование сбивает её с ног. Время неумолимо возвращает их к жизни, к той жизни, где она — снова посредственная актриска из фильма Денни Дито, а Джефф — кровожадный коп, готовый душу вытрясти из любого, кто попадёт в его цепкие лапы. Радует лишь одно — впереди последний день съёмок этого мракобесия, а значит Эмма, наконец, освободится от липких оков своего режиссёра, от этой бешеной суматохи и надоедливого флирта со стороны Рэя. А что дальше? Новые кастинги, промо-тур, провал этого малобюджетного дерьма под названием «Призраки», бесконечные интервью, заучивание сценария… Эмма вздрагивает и морщится. Нет, думает она, это не перспектива. Это не её перспектива. Это — не будущее, подсвеченное искрящимися софитами, не интервью на Мэдисон-Сквэр-Гарден с тем пареньком, что поправляет подол твоего платья, не папарацци, снимающие квартиру напротив кафе, где ты привыкла завтракать и даже не целая комната, отведенная под награды. Здесь лишь два пути: или ты рождаешься успешным, или ты идёшь по головам, выгрызаешь самыми мерзкими способами свою звезду на Аллее Славы. И ни один из них никогда не пересечется с тем путём, которым идёт Эмма.

Кажется, это называется путь в никуда.

— Я отвезу тебя на работу, — проследив за взглядом Эммы, Джефф встаёт с кровати и подходит к девушке.

Мягко улыбнувшись, она обвивает руки вокруг его талии и кладёт голову на широкую грудь мужчины. Кто бы мог подумать, что чье-то размеренное сердцебиение может так успокаивать, дарить столько тепла и уверенности… ведь вот оно, его сердце, целиком и полностью принадлежащее Эмме. Она может вырвать его, может его разбить и растоптать, но ведь всё, что ей нужно — уберечь его от любой беды, сохранить и спрятать ото всех, как самый ценный подарок. Девушка вдыхает родной запах и закрывает глаза, когда чувствует недолгий поцелуй на своей макушке.

— Эй, сегодня твой последний день в этом болоте. Где твои победные пляски, подружки и вино?

— У нас говорят «крайний», — Эмма поднимает на Джеффа разочарованный взгляд и ловит его усмешку. — Я… не знаю. Для меня это стало рутиной, хочу весь день пробыть в твоих объятиях.

— Рутиной? — мужчина поднимает брови, явно не готовый к такому её ответу. — Наверняка ваш старый хрен закатит прощальную вечеринку, я даже не буду возражать, если ты на неё пойдёшь.

— Серьёзно?

— Конечно же, буду. Ну, немного побешусь, мне же потом тебя, веселенькую, из клуба забирать и выслушивать вопли о любви к животным и о спасении африканских детишек. В любом случае, тебе надо развеяться.

Девушка хмурится, напрягает память. Что за африканские детишки? Почему они фигурируют каждую её попойку? Так или иначе, Джефф на её растерянность внимания не обращает. Черт его знает, что там в голове у этих киношников, у всех, кто так или иначе взаимодействует с камерой, одно он знает точно: Эмма не имеет к ним никакого отношения. Сколько пустоголовых актрисок не второго, и даже не третьего плана под экстази видел его кабинет! Сколько якобы эксцентричных, ранимых творческих натур умоляли его не надевать на них наручники. Им не свобода дорога, а время. Выучить сценарий, прихорошиться, сбегать поунижаться на очередной кастинг в надежде что вот он, успех, совсем близко, как и миллион подписчиков в инстаграме и личный секьюрити. Разве Эмма была похожа на них? Он никогда не видел её «в образе», да, пару раз она учила сценарий при нём, и всё это больше походило на ненавистное повторение домашней работы. Нет, Эмма, определённо, говорила правду: ей нужно признание, а не побегушки за режиссёром.

— Знаешь, Эм, что скажу? — Джефф поднимает её лицо за подбородок и заглядывает в полные отчаяния глаза. — Может, я ни черта в этой жизни не смыслю, и у тебя просто какой-то там творческий кризис, или как вы там это между собой называете. Но прекрати думать обо всем и сразу, у тебя это выходит так себе, если честно.

— Вот уж спасибо.

— Нет, помолчи сейчас. Из меня хреновый советчик, но, может, тебе стоит сменить обстановку, и эти курсы в школе будут для тебя чем-то вроде бутылки холодного пива утром после попойки. Попробуешь себя в этом, вернёшься в кино, а потом, может быть, найдёшь себя в рисовании. Никто не может знать, что стукнет тебе в голову завтра.

Слова Джеффа проникают глубоко в рассеянное сознание Эммы. Всё, за что она цепляется — это слова о курсах актёрского мастерства в школе его мамы, и девушка активно запихивает эту мысль в свою черепную коробку, только бы не потерять, только бы не забыть, что через пару дней состоится её первое занятие в школе. Лёгкая улыбка трогает её лицо, когда Эмма вспоминает уговор с Айрис. Ей уже безумно хочется начать, хочется делиться опытом, хочется рассказать все секреты и тонкости актёрского дела, хочется дать детям кипы литературы и просто находиться в этом сумасшедшем круговороте самых интересных и непредсказуемых событий. Ведь там всё искренне, там дети, и там живые, не отрепетированные эмоции. Взгляд Эммы загорается лишь при одной мысли об этом, и Джефф непременно это замечает.

Он выпускает девушку из своих объятий, заправляет белокурую прядь за ухо и оставляет быстрый поцелуй на приоткрытых губах.

— А теперь поехали, я и сам опаздываю. Позавтракаем по дороге.

***

Если твой режиссёр не Денни Дито, то финал любого фильма, сериала и даже короткометражки сопровождается шикарной вечеринкой с афтерпати, миллионами фотографий во всех социальных сетях, фунтами конфетти, приглашением прессы и обязательным интервью на радио со всеми почестями и спойлерами. Если твой режиссёр не Денни Дито.

Если же ты снимаешься в третьесортном фильме, слепленном наспех из остатков идей алкоголика-сценариста, чей гонорар — бутылка текилы и несвежий хот-дог на углу Палм-спрингс, с полным отсутствием финансирования и парой-тройкой сносных актёров — признания ждать нет смысла. Несколько рецензий, раскрывающих всю их подноготную, где и про нелегальные съёмки на территории особняка расскажут, и про грязную манеру режиссуры самого маэстро Дито не утаят. А главные козлы отпущения — Эмма и Рэй, нарушившие все законы киношников — не сниматься с одним партнёром дважды. Ещё и Томасу достанется. За компанию.

Все дубли были лихорадочно отсняты, грим смыт, сценарии скинуты в общую охапку макулатуры, вялая и безынтересная речь Денни сказана. Слова о том, что это крайний день съёмок больше не казались Эмме обычной традицией киношников, теперь это звучало безнадёжно, обрекающе на вечное заточение в липких лапищах режиссёра, в его бесталанном взгляде на кино.

Эмма смотрела сквозь призму отвращения и усталости на звукооператоров, световиков, монтажеров, операторов, ассистентов и актёров, без конца снующих по съёмочной площадке, и не могла найти хоть один-единственный повод, чтобы скучать по съёмкам в «Призраке». Ей трудно было представить себя, сидящую перед экраном в кинотеатре, снова и снова пересматривающую фильм со своим участием и подавляющую чувство приятнейшей ностальгии и гордости, как это было с «Городом Грёз». Она снова и снова блуждала пустым взглядом по пустому павильону, пока не наткнулась на белокурую макушку.

Рэй немедленно поймал её взгляд.

— Эй, ты почему ещё здесь? — в ту же секунду актёр преодолевает небольшое расстояние между ними, неловко засовывая руки в карманы и переминаясь с ноги на ногу. — Все уже отправились на банкет в честь крайнего дня съёмок.

— Правда? Я думала, Денни поскупился, — блондинка в удивлении поднимает брови, опираясь о металлическую балку. — Тогда почему ты не с ними?

— Честно? Задумался.

«Ох, как же мне интересно, Рэй, не продолжай», — Эмма мысленно закатывает глаза.

— О чем?

— О том, что буду скучать по этим съёмкам. Даже если всё было хреново, — парень усмехается и расстегивает первые пуговицы рубашки. — Старался запомнить здесь всё, что ли.

— Кто знает, может, ещё придётся сюда вернуться.

— В фильм ужасов? Ну уж нет.

Актёр смеётся и жестом приглашает Эмму к выходу из павильона,что заметно опустел: декорации убраны, команда умчала на банкет эконом-класса, свет исходит лишь от единственной лампы. Они неспеша направляются к гримёркам, неловко переглядываясь. Всё как в старые-добрые времена.

— Ты ведь едешь в Броадвок? Том, Эрик и Бин уже там, как и вся команда.

— Как насчёт Дито?

— Притащил с собой жену, но ты же знаешь, что половина костюмерш, что сейчас там тусуются вместе со всеми — его любовницы.

Девушка смеётся и оценивает будущие перспективы.

— Скучно не будет, — сквозь смех отвечает она. — На попытки Денни строить из себя примерного мужа смотреть будет гораздо интереснее, чем на отснятый материал.

— Что правда, то правда. Забирай пальто и поехали.

Его решительность впервые за долгое время радует девушку. Она вспоминает тот прекрасный вечер — банкет в финальный день съёмок «Города Грёз», и всё её тело обволакивает тёплая волна ностальгии. Дэвид Тарино умеет снимать хорошие фильмы, но самый большой его талант — создавать располагающую обстановку где бы то ни было. Смешок слетает с губ Эммы, когда в памяти всплывают обрывки его истерик на её опоздания, его редкой, но такой важной похвалы и его творческих наставлений. Актриса думает: всё-таки, Дэвид хороший режиссёр, к которому нужен особый подход. И тогда возникает вопрос — что, если это действительно путь Эммы, что, если Денни просто убил в ней тягу к признанию, а с новым режиссёром её ждут новые виражи? Девушка бьётся в догадках, пока Рэй ждёт ответа.

— Эм? — глупая и ненавидимая Эммой привычка щёлкать пальцами перед лицом так и норовит обернуться сломанной рукой её коллеги. — О чём задумалась?

— О Тарино, — резко отвечает она. — Вернее…

В голубых глазах Рэя тонут целые крейсеры обиды. Он сглатывает слюну и отводит взгляд, опираясь о деревянную дверь с наклеенным на ней листом, подписанным как «главная актриса Эмма Холл».

— Не продолжай. Так вы вместе?

Девушка готова в ту же секунду поперхнуться воздухом от абсурдности его предположения. Она поднимает брови и приоткрывает рот.

— Что за глупости ты несёшь, Рэй?

— Но когда я тебе звонил, ты сказала что сейчас с ним, в больнице…

Волна облегчения обволакивает Эмму. Она выдыхает и смеётся, несильно пихая коллегу в бок.

— Не пугай меня так! Это просто глупая шутка.

Рэй неоднозначно хмыкает, изучая её лицо и стараясь найти подвох. Третий этаж ТодПикчерс опустел, а стрелка часов ещё не перевалила и за шесть вечера. Эмма вспоминает слова Джеффа о том, что ей было бы неплохо развеяться и сменить обстановку, и если Рэй не будет к ней подкатывать, Эрик — напиваться, а Бин критиковать всё подряд, то пару часиков провести за празднованием окончания этого мракобесия не так уж и отвратительно, как она представляла. Так думает актриса, пока снимает свое пальто с вешалки, но в эту же секунду замирает, уставившись перед собой.

Дэвид Тарино.

В больнице.

Из-за неё.

— Вот чёрт.

— Что-то забыла? — Рэй оборачивается к девушке, обеспокоенно разглядывая её изумленное лицо.

Эмма в спешке надевает пальто, буквально вылетает из гримерки и жестом указывает Рэю идти за ней. Он едва ли успевает за её быстрым шагом, рассеянно следя за удаляющимся женским силуэтом на каблуках.

— Эмма! Да что произошло? — кричит он, догоняя актрису.

Девушка резко останавливается, опускает взгляд к лестнице, ведущей на первый этаж и оборачивается к Рэю.

Внутри всё сжимается в тугой комок нервов и раскаяния, стоит ей только вспомнить причину ссоры с Джеффом. Дэвид Тарино в больнице. Сумасшедшим вихрем в её голове витают обрывки фраз «он сдал Вуда из-за тебя», «он получил пулю из-за тебя», «он в больнице из-за тебя». Чувство вины острейшим копьем пронзает её тело, ведь Эмма даже не удосужилась навестить режиссёра, отправить открытку или написать сухую смску. Нет, думает актриса, она просто обязана его навестить, и пусть Джефф бесится, пусть снова закатывает истерики и наказывает её. Плевать она хотела на то, что к ней чувствует Дэвид, если это действительно так, девушка лишь хочет выполнить свой моральный долг. Если он сделал это ради неё, она должна хотя бы сказать спасибо.

— Я поеду в больницу. К Дэвиду. Я его даже не навестила, — она накрывает пылающее лицо ладонями. — Боже мой, какой позор.

Рэй сводит брови и потирает шею. Они возобновляют путь, но уже не в спешке, спускаясь на первый этаж ТодПикчерс.

— Не знаю, что и сказать, — актёр проглатывает досаду и разочарование, открывая для девушки дверь.

— Кто-нибудь был у него?

— Мы отправляли корзину с фруктами от нашего каста, Эмма, ты слишком заморачиваешься.

Девушка останавливается посреди кипящего жизнью бульвара, вглядываясь в размытые очертания звёзд на Аллее Славы. Ей отчего-то становится нестерпимо тошно, а Рэй зря за ней увязался.

— Почему здесь все такие равнодушные, — говорит Эмма себе под нос, выискивая взглядом такси. Но злость разрастается в ней настоящим пожаром, что готов бессовестно поглотить ничего не понимающего коллегу. — Рэй, объясни, неужели всем плевать? Наш режиссёр попал в больницу, а вы только и думаете, как бы выпить лишний бокал текилы, чтобы завтра не было похмелья! Это бесчеловечно!

Парень недоуменно трёт шею, смотря на Эмму, как на неопознанный объект.

— О чём ты говоришь? Дэвид вниманием явно не обделен. В его палату уже некуда ставить цветы и фрукты, наша корзина, например, стоит в коридоре.

Девушка тяжело вздыхает, недовольная таким ответом. На горизонте как раз виднеется знакомый жёлтый автомобиль, и она вытягивает руку вперёд, останавливая такси. Эмма оборачивается к Рэю с виноватой улыбкой и поджимает губы, открывая заднюю дверь.

— В какой он больнице?

Обиде и разочарованию Рэя нет предела. Он тяжело вздыхает, блуждая взглядом по красивой белокурой девушке в кремовом пальто перед ним. Вопросы без конца тревожат его голову, например, какможно не потерять себя в Голливуде, как можно так беспокоиться за другого человека, как, как можно быть такой, когда все вокруг мечтают лишь о том, чтобы тебя подсадить? Разве есть у него шансы обижаться на неё? Ответ совершенно очевиден.

— Гуд Самаритан, Эмма. Передавай привет.

Быстро кивнув, девушка садится в машину и называет два адреса, один из которых — магазин, чтобы купить фруктов для Тарино. В спешке она достаёт из сумки телефон и набирает номер Джеффа. Проходит несколько бесконечных гудков, прежде чем оператор отправляет её на автоответчик. Конечно, снова пытает кого-то в своей допросной, кричит на подчинённых или, возможно, поехал на какое-то дело.

Эмма тихо чертыхается и набирает сообщение.

Уехала навестить Тарино. Только не злись! Приезжай к ужину. Люблю, Эмма хх

— Бульвар Уилшир, мисс.

— Спасибо, — Эмма расплачивается с таксистом и выходит из автомобиля.

Продрогший осенний воздух обволакивает её тело, и девушка запахивает пальто, прежде и не замечая, как резко осень ворвалась в Лос-Анджелес. Её встречает невероятных размеров белое здание с огромным количеством корпусов и окон. Эмма тихо вздыхает, задирая голову вверх. И как же, как среди этих маленьких окошек она найдёт одну-единственную палату Дэвида? Она неспеша возобновляет ход, натыкаясь взглядом на кучку журналистов, толпящихся у входа. По её подсчётам, Дэвид находится здесь уже пять дней, неужели всё это время эти стервятники находились здесь? Эмма опускает голову, так, чтобы пряди свисали на лицо, и поднимается по многочисленным ступенькам. К счастью, папарацци заняты выискиванием окна его палаты. Девушка минует забаррикадированный вход и оказывается в просторном холле, блуждая взглядом в поисках регистрационной стойки.

— Добрый вечер, чем я могу вам помочь? — неприятный женский голос вдруг врывается в рассеянное сознание актрисы.

За стойкой стоит неприметная женщина средних лет в униформе и с отвратительным пучком. Эмма прочищает горло.

— Здравствуйте, в какой палате находится Дэвид Тарино?

Женщина обводит блондинку скользким взглядом и приспускает очки.

— Он лежит в отдельном вип-корпусе. Кем вы являетесь сэру Тарино?

Чувствуя себя, словно школьница у доски, девушка неловко трёт шею и переминается с ноги на ногу.

— Я, э-э-э… я его сестра.

— А я его жена. Извините, но его агент передал нам список лиц, которые могут навещать его, и там нет никаких сестер.

— А имя Эмма Холл там есть?

Минуя раздражение, женщина за стойкой принимается стучать наманикюренными пальцами по клавиатуре компьютера. Эмма совершенно не сомневается, что там есть её имя, иначе Дэвид здесь не лежал бы. Но когда женщина, на бейджике которой выведено Натали, поднимает на блондинку взгляд и сочувственно поджимает губы, девушка понимает — дела плохи.

— Эмма? — за спиной актрисы раздаётся знакомый мужской голос.

Она оборачивается и видит перед собой Альберта — директора киностудии. Эмма немедленно улыбается мужчине и преодолевает расстояние между ними, чтобы пожать Альберту руку.

— Альберт! Добрый вечер, — девушка улыбается, радуясь этой встрече.

— Дай угадаю: пришла навестить нашего сноба? Предупреждаю, он не в духе.

— Что вы, меня к нему даже не пропускают, — Эмма смеётся и пожимает плечами.

Альберт переводит взгляд на стойку регистрации, разочарованно качая головой.

— Натали, пропусти к Дэвиду нашу особую гостью. Она может приходить к нему столько, сколько захочет, да?

Эмма чувствует, как сердитый взгляд Натали прожигает её спину. Но она не может перестать радоваться этому удивительному стечению обстоятельств, позволившему ей встретиться с Альбертом. Однажды он помог ей, её роль в «Городе Грёз» — его заслуга, и этот мужчина — отличный пример человека, не потерявшего себя в лучах славы и богатства. Женщина кивает, а директор, тем временем, отводит актрису в сторону.

— Эмма, как я рад, что мы встретились. Ещё никто не в курсе, и я хочу, чтобы ты была первая.

Волнение в очередной раз подкатывает к горлу девушки, но торжественная улыбка Альберта придаёт немного уверенности.

— Ваш промо-тур «Города Грёз» состоится, — радостно заявляет мужчина, обнимая ошарашенную девушку за плечи. — Через пару дней с вами свяжется Росс, сообщит детали и дату отъезда.

Эмма не может поверить своим ушам. Волна вопросов, радости, удивления и негодования сбивают её с ног, смешанные чувства пульсируют в висках, и актриса даже не может определить, что преобладает — безумная радость от надвигающегося успеха или разочарование, ведь она только-только решила взять перерыв, сменить обстановку и уйти с головой в школьные курсы. Холодный ум и здравые мысли мгновенно рисуют перед ней образ Джеффа, её любимого Джеффа, которого она просто физически не может оставить даже на пару дней. А этот процесс может растянуться на месяц!

— Девочка моя, что произошло, ты не рада? — Альберт отстраняется, заглядывая в голубые глаза своей актрисы.

Эмма качает головой и улыбается.

— Ну, что вы! Я об этом мечтала, — как-то неубедительно заявляет она. — И как долго тур может продлиться?

В глазах Альберта мелькает непонимание. Он ждал, что Эмма, как и все остальные, закатит счастливую истерику, будет спрашивать о гонорарах и грядущих фотосессиях, а она, не дойдя до начала, уже интересуется концом.

— Даты ещё не известны, но тур рождественский, значит, двадцать четвёртого декабря ты уже будешь наряжать ёлку с семьёй, дорогая. Тур короткий, на пару недель, если Европа не возьмётся за прокат.

Эмма облегчённо вздыхает, а затем вдруг чувствует немыслимый приток благодарности. Девушка не справляется с эмоциями и обнимает Альберта, шепча ему слова благодарности.

— За что, деточка? Ты талантливая, я знал это изначально.

— Но если бы не вы…

— Но если бы не твоё упорство, милая, если бы не твоя честность, — говорит он. — Ты это заслужила. А теперь иди к Дэвиду, эту новость я ему уже сообщил, но что-то он не особо счастлив.

Сглатывая ком волнения, девушка отстраняется и кивает. Когда Альберт, попрощавшись и назвав номер этажа и палаты Дэвида, удаляется, актриса ещё долго не может прийти в себя от этой новости. Радость от успеха и негодование от скорого расставания на пару недель с Джеффом сливаются воедино, и Эмма едва ли находит в себе силы, чтобы на ватных ногах дойти до стойки регистратуры, где ей выдали халат, а затем до лифта. Она нажимает на кнопку четырнадцатого этажа и достаёт телефон.

Джефф не звонил. Актриса смотрит на время и поджимает губы. Полседьмого. Что он может делать? «Ладно, — думает Эмма. – Позвоню ему через десять минут, когда выйду из больницы, тогда-то и сообщу эту новость!». Положив телефон в карман белого халата, блондинка не замечает, как оказывается напротив вип-палаты Дэвида. Всё это напоминает ей тот день, когда она играла в детектива и потащилась с Джеффом допрашивать бедную девушку Трину, пострадавшую от собственных чувств к Энтони Вуду. Эмма, нервно кусая губы, заносит кулак над дверью и пару раз стучит, прежде, чем войти в палату.

Она входит еле слышно и сразу же натыкается на пытливый взгляд карих глаз. Дэвид не удивлён, вероятно, его уже успели предупредить о визите «особой гостьи», но и радости на его лице нет. Эмма оценивает ситуацию, бегая взглядом по больничной палате и останавливаясь на режиссёре. Он выглядит, как всегда, хорошо, и только перебинтованная талия является свидетельством опрометчивого поступка мужчины. Немая сцена продолжается до тех пор, пока актриса не прокашливается, неловко положив пакет с бананами на тумбу у двери.

— Здравствуйте, — пищит она, не выдерживая прямого взгляда режиссёра.

И всё-таки, она его боится.

— Здравствуй, Эмма.

Неловкость в огромной вип-палате исходит лишь от актрисы, она как тот детский мяч-попрыгунчик, что скачет по паркету, отбивается от стен, и, в конце концов, прилетает ей в лоб. А Дэвид всё это время с прищуром смотрит на девушку. Все его мысли, вся его досада написана на лице мужчины. Блондинка смотрит по сторонам в поисках стула, и находит одно из двух кресел, поставленных друг напротив друга. Она садится на самый его край, провожаемая внимательным взглядом режиссёра.

— Ну, как ваше самочувствие? — приглаживая ладонями халат, как всегда делает, когда нервничает, говорит Эмма.

— Замечательно, — медленно отвечает Тарино. — С чем пожаловала?

Вопрос заводит девушку в тупик. Она краем глаза смотрит на шикарные настенные часы и думает, что через пару минут можно со спокойной душой и чистой совестью идти домой.

— Просто решила вас навестить, — девушка следит за секундной стрелкой, неловко прикусывает внутреннюю стороны щеки, и, наконец, встаёт. — Что ж, я рада, что с вами всё в порядке. Я вам принесла бананы. Говорят, они полезны для… — девушка смотрит на повязку Дэвида и отводит взгляд. — Для кровообращения. Выздоравливайте.

Мужчине хочется рассмеяться, но он лишь внимательно следит за каждым её действием, насмешливо подняв брови. Неловкий маленький ребёнок вдруг заявился в его палату, посидел на краешке кресла, тяжело повздыхал, так ещё и бананы принёс. С ума сойти.

— Всего доброго, Эмма.

Она, тем временем, уже походит к выходу, дёргает ручку, когда дверь вдруг с силой распахивается прямо перед раскрасневшимся лицом Эммы. Девушка в ужасе замирает, увидев перед собой посетителя с аналогичным пакетом с бананами и той же неловкой миной, с которой она заявилась сюда несколько минут назад. Она приоткрывает рот и хмурится, разглядывая мужчину перед собой, и, убедившись, что у неё не паранойя, в изумлении бормочет:

— Джефф?

Комментарий к Глава 27.

Привет-привет! ❤️ Спасибо вам за ваше ожидание, ваше терпение и вашу поддержку, что помогает мне в трудные времена! Я всех вас безумно люблю! Совсем скоро я возвращаюсь домой, так что главы будут выходить в привычном темпе :) люблю ❤️

Анимация к главе:

https://s3.gifyu.com/images/tenor2c2889251d9ce705.gif

https://s3.gifyu.com/images/original0f21391693c0d13e.gif

https://s3.gifyu.com/images/TVnU.gif

========== Глава 28. ==========

Двумя часами ранее…

Найти дело всей своей жизни трудно, порой на это уходят десятилетия, и капитану Джеффу в этом плане несказанно повезло. Он искренне любил свою службу. И нет, вовсе не потому, что она приносила пользу общественности и поспособствовала восстановлению справедливости в том деле с отцом. Просто Джефф считал, что они подходят друг другу. С самого детства он знал, что будет работать в полиции: раскрывать преступления, подвергать свою жизнь опасности, ночевать в архивах, разгадывать самые сумасшедшие головоломки и орать на подчинённых. Работа копа всегда занимала в его жизни одну из важнейших ролей, после шотландских пабов, конечно же, но в такой день, как сегодня, единственное, что хотел сделать капитан — пустить себе пулю в лоб.

— У вас есть ещё полчасика, — Джина сочувственно поджимает губы и пожимает плечами.

Джефф достаёт из заднего кармана пачку сигарет.

— Перед смертью не надышишься.

Сегодня был один из самых паршивых дней в практике капитана, и, о боги, лучше бы он проводил спецоперацию по захвату какого-нибудь пришибленного отморозка, чем весь день провел в полицейском офисе. Ведь с десяток пришибленных отморозков в форме и с тупым выражением лица — гораздо опасней. Для его нервной системы. С самого утра мозг Джеффа беспощадно и жестоко насиловали, а он лишь заливал свое отчаяние восемь раз остывшим эспрессо из автомата и молился о том, чтобы к концу смены он мог как максимум стоять на ногах. Ему ещё одну пьяненькую блондинку с очередной попойки забирать. А для этого нужно нервов и сил куда больше, чем для полицейского участка в самом сердце Голливуда.

Ах да, у Голливуда же нет сердца.

— Капитан, простите, но вы куда?

Джина догоняет мужчину уже в дверях, ведущих на задний двор. Он прикрывает глаза, считает до пяти и оборачивается с самой что ни на есть угрожающей улыбкой на уставшем лице.

— Если кто-нибудь из вас побеспокоит меня в течение этих никчёмных тридцати минут, а в особенности Мартин, которому я давно намереваюсь оторвать яйца, которых у него нет, я вам навешаю таких дел, что рождественские выходные станут вашей утопией.

Джина сглатывает испуг, отдаёт капитану честь и удаляется в противоположном направлении. «Чёртовы детективы совсем страх потеряли», — думает Джефф, открывает тяжёлую дверь и выходит на спортивную площадку. Ноябрьский вечер обволакивает полицейского своей прохладой, приводит мысли в порядок и даже на долю секунды поднимает упавшее настроение. Он кладёт на перила телефон, докуривает сигарету и направляется к турникам. Ему просто необходимо настроиться на нужный лад перед грядущей взбучкой.

Полчаса проходят быстро. Как по заказу, из приоткрытой двери уже выглядывает макушка до чёртиков напуганного сержанта Кларка.

— Сэр, он в вашем кабинете, — нервно бормочет парнишка, закрывая за собой дверь.

— Что ж, готовь задницу, Баттс, сейчас её знатно поджарят, — сам себе говорит капитан.

Он спрыгивает с турника, разминает шею и плечи, даёт себе пару минут на перекур, и, наконец, покидает территорию заднего двора. В участке царит хаос и вакханалия: всё, как и полчаса назад, год, пять лет. Джефф пересекает тёмный коридор широкими шагами, одним своим суровым и надменным взглядом распугивая служащих и гражданских. В голове одна мысль: «Какого хрена он приехал?», в висках пульсирует, в желудке пусто. Охрененный, чёрт подери, денёк выдался. А так всё хорошо начиналось.

Джефф толкает стеклянную дверь.

— Добро пожаловать, — сухо бросает капитан сидящему в его кресле мужчине.

Не будь это шеф департамента полиции Лос-Анджелеса — Джефф набил бы ему морду за такую фривольность. На самом деле, Дункан Уикери был хорошим мужиком, и капитану он даже нравился за свою простоту, но, как правило, такие его налёты в полицейский участок не сулили ничего хорошего. И никакой опыт, никакие психологические уловки не смогут разгадать выражение морщинистого лица старшего. Он и умиротворён, и в ярости одновременно. Вообще, Дункан никогда ни у кого не вызывал страха. Уж слишком располагающе он выглядит — Джефф всегда сравнивал его с худым Сантой. Такая же добрая улыбка, морщинки у глаз, разве что, бороды нет.

— Садись, Джефф, — седовласый мужчина кивает в сторону одинокого стула.

Капитан выбирает диван. Он выжидающе смотрит на Уикери, на циферблат часов, а затем на свой стол. Рапорта об увольнении нет — уже хорошо.

— Я уже обошёл участок, — шеф отвечает на мысленный вопрос капитана. – Ты и сам всё знаешь о замечаниях: начиная от прохлаждающихся на парковке патрульных заканчивая отсутствием некоторых детективов на своих рабочих местах.

— Так они же на де…

— На деле только детектив Майерс, мне уже доложили.

«Майерс… чёртов старик! Надо его уволить, нарушает всю нашу корпоративную этику, — думает Джефф, сжимая челюсти».

— Я решу этот вопрос.

— Оставь это, — Дункан обречённо вздыхает, и два полицейских встречаются тяжёлыми взглядами. — Ответь только на один вопрос, Джефф: сколько ещё законов тебе нужно нарушить, чтобы ты успокоился?

Капитан поджимает губы и отводит взгляд, нервно ёрзая по дивану. Он чувствует себя так, словно его отчитывает родная мать. Надо выкручиваться.

– Не понимаю, о чём вы.

— Я следил за твоим делом о наркотиках, и то, что ты позволил себе избить известного режиссёра — дичайшая наглость, мы не в восемнадцатом веке, Баттс, и ты знаешь, что за это можно и срок получить.

Нервы капитана закипают, но остатки самообладания, те, что насквозь пропитаны кофе, заставляют мужчину соблюдать субординацию. Он сжимает кулаки, считает до пяти и поднимает взгляд на шефа.

– Если вы за делом, действительно, следили, то наверняка наслышаны обо всех деталях. О том, что он нанял психа, уже проходившего у нас по одному делу, между прочим, чтобы тот следил за потерпевшей и поджог её квартиру, о трех моделях, доведенных до клиники, о поставке наркотиков в Мексику и Колумбию, об огнестрельном ранении Дэ…

Дункан поднимает ладонь вверх, приказывая Джеффу остановиться. Капитан выдыхает через раздутые ноздри, сжимает в руках кожу дивана.

— Мы ещё разберёмся, как ты допустил это. Но сейчас вопрос в твоей полной некомпетентности. Ты нарушаешь все правила, в нашем департаменте уже настоящий Мьюирский лес из жалоб, ежедневно поступающих на тебя. Электронная почта завалена письмами. Но последней каплей стал Андерсон.

— Андерсон? Это что ещё за хмырь?

— Иисус, Баттс, ты даже не знаешь адвоката Вуда, — Дункан устало потирает виски.

— А, вы об этом неуравновешенном.

— Серьёзно, Джефф? Ты будешь говорить мне о неуравновешенных людях? — поднимая бровь, шеф усмехается. — Он рассказал, что ты даже не подпустил его к подсудимому! По какому праву ты сделал это? Покажи мне хоть один кодекс, где ты вычитал эту ересь?

Джефф распрямляет плечи и довольно ухмыляется.

— Наверняка где-нибудь в Катманду…

— Туда я тебя и отправлю, если будешь паясничать, — Уикери встаёт из-за стола и подходит к двери, поправляя свой китель. — Я бы с удовольствием тебя уволил, Баттс, не будь ты грёбанным профессионалом.

— Что правда, то правда.

— Но знай, — поднятый вверх указательный палец выглядит угрожающе. — Я не посмотрю на свою личную к тебе симпатию, ещё хотя бы одна выходка с твоей стороны — пойдёшь патрулировать улицы в каком-нибудь спальном районе. Ты меня услышал?

Капитан встаёт с дивана и с усталой улыбкой пожимает руку шефу, коротко кивая. Что ж, возможно, этот день удалось спасти.

— Ну, раз понял, вали за премией. Не каждый день раскрываешь самое громкое дело в твоей карьере.

Настроение поднимается бешеной бурей в душе Джеффа, он отдаёт честь Уикери и закрывает за ним дверь, зарываясь пальцами в волосы. Новость о том, что ему не настучали по шапке — прекрасная. Новость о премии — ещё лучше. Ведь зарплаты у копов в США, мягко говоря, плачевные, и не поможет ни ранг, ни район, ни опыт службы, — ты всё равно будешь плавать в дерьме, если, конечно, ты не последний мудак, живущий взятками и подставными делами. Джефф этим не увлекается и в ближайшее никогда даже думать об этом не будет. И всё-таки — как это замечательно, когда появляются лишние деньги, а вместе с ними и планы на то, как их потратить. Капитан усмехается своим мыслям.

«Нет, это потом, — думает он, хватает свою куртку и выходит из кабинета. — А сейчас надо кое-куда заскочить».

***

— Джефф?

Сердце мужчины уходит в пятки. Он смотрит на напуганную блондинку перед собой и больше чем уверен, что она — плод его разыгравшегося воображения, но по мере того, как расширяются её голубые глазки, Джефф всё больше убеждается в том, что перед ним стоит настоящая Эмма. В палате Дэвида. Какого, мать его, хрена?!

Девушка удивлена не меньше, но на место шоку вдруг приходит ярость. «Он прочёл моё сообщение и прилетел, чтобы всё контролировать! Ненормальный! Почему тогда так удивлён?» — в голове актрисы миллион вопросов, но все они развеиваются с недовольным прокашливанием Дэвида.

Он, кажется, вообще никого не ждал.

— О, капитан, какими судьбами? — спрашивает режиссёр, возвращая обоих на землю.

Эмма и Джефф отрывают друг от друга озлобленные взгляды и в унисон оборачиваются на Тарино. Капитан хмыкает и проходит внутрь, по-хозяйски усаживаясь в кресло, где минутой ранее неловко ёрзала актриса. Бананы занимают место рядом с пакетом Эммы. Всё это становится похоже на цирк, и только побледневшей блондинке, застывшей в дверях, не до смеха.

— Совесть загрызла, ведь в какой-то степени ты здесь по моей вине, — сухо отвечает капитан, не отрывая взгляда от своей девушки. К нему возвращается самообладание, сливаясь в бешеном шторме с яростью на Эмму. Пришла к Дэвиду и ничего ему не сказала! Это как, мать его, понимать?! — Мисс Холл, а что вы застыли? Проходите, присаживайтесь, или я прервал вашу личную беседу?

От тона Джеффа девушке становится не по себе. Она сглатывает свою злость и с прищуром смотрит на капитана, чей взгляд метает молнии в её хрупкую фигуру. Козёл! Притащился проверять — не изменяет ли она ему. И все разговоры впустую!

— Мисс Холл уже собиралась уходить, — деловито отвечает Дэвид и тянется к стакану воды.

Эмму это задевает. Ей непременно хочется поиграть на разбушевавшейся неустойчивой психике копа, обидеть, уколоть, взбесить. Блондинка мило улыбается режиссёру, поправляет халат и возвращается к креслу, усаживаясь напротив ошарашенного капитана.

— Ох, знаете, Дэвид, я передумала. Мы с вами совсем не пообщались! — наигранно восклицает актриса, включая все свое обаяние и перекладывая одну ногу на другую.

Джефф оборачивается к ней с широко распахнутыми глазами. Если бы взглядом можно было убивать — реанимационная бригада уже мчалась бы в палату. Они оба в крайней степени обиды и ярости друг на друга: она — за то, что он не доверяет ей, и, прочитав сообщение, мигом прилетел в больницу, а он — за то, что она даже не удосужилась его предупредить о том, что помчалась к своему воздыхателю. Оба хотят задеть, уколоть, добить друг друга. А Дэвид Тарино — козёл отпущения, зритель этого дешёвого шоу, даже не подозревающий о главной интриге. Эмма и Джефф должны оставаться друг для друга всего лишь капитаном и актриской, не имеющих никаких точек соприкосновения.

— Не думаю, что в этом есть необходимость, — отвечает Дэвид, — я никого не ждал.

Эмма и Джефф переглядываются. Оба взгляда с прищуром, губы поджаты, в душе пожар.

— Не думаю, что тебе весело лежать здесь в одиночку, — с пренебрежением бросает капитан.

— А ты хочешь полежать со мной? — Дэвид поднимает брови.

Актриса прыскает смехом.

– Не я, возможно, кто-то другой хотел бы, да, мисс Холл?

Эмма открывает рот в немом возмущении. Дэвид усмехается и трёт подбородок. «Ну что ж, давно я не веселился», — думает режиссёр, находя странным все эти переглядки двух почти незнакомых друг другу людей.

— Что ты… вы несёте?! — рявкает она и отворачивается от Джеффа. Как же хочется расцарапать ему лицо! — Дэвид, так вот, когда вас выписывают?

— Ещё неделя, затем улетаю на реабилитацию в Майями, — без эмоций отвечает он.

«Но как же наш тур! — девушка негодует. — Не буду спрашивать, пока Джефф ни о чем не знает».

— Баттс, — режиссёр расправляет плечи и морщится от боли, когда устраивается удобнее на подушках. — Как продвигается дело?

— Дело закрыто. Суд через неделю.

Воздух в палате накаляется с ежесекундно, каждый напряжен до предела, и вряд ли обстановку можно назвать дружественной или хотя бы нейтральной. Эмма делает максимально незаинтересованный вид. Но ей интересно: почему Дэвид не сказал ей, что за ней охотится Вуд? Решил поберечь её расшатанную психику? В таком случае, ему стоит почаще общаться с Джеффом! Вот уж кто всю правду выльет тебе в лицо и не подумает ни о тактичности, ни о безопасности твоих нервов. Во всяком случае, Тарино — режиссёр, и это их обязанность. Выстроить для своей актрисы максимально безоблачную не-реальность, оградить от нежелательной информации, сделать все сказочным и розовым, только бы она продолжала так же беззаботно улыбаться на камеру.

— Как видишь, я не смогу присутствовать на нем, — Дэвид указывает на повязку на животе.

— Тебе и не требуется.

— Но я один из главных свидетелей.

— Уже нет, можешь об этом не думать.

Эмма деликатно молчит, переводя взгляд с Джеффа на Дэвида, в чьих глазах она видит благодарность. Неужели капитан действительно позаботился о том, чтобы пресса и остальные не узнали о причастности Тарино к аресту Вуда? Девушка смотрит на своего мужчину с немым восхищением, отбросив всю обиду.

— Спасибо, — после недолгой паузы, отвечает Тарино. Он переводит взгляд на Эмму. — Ты, вероятно, в курсе всех новостей.

Недоумение сбивает актрису с ног. Эмма не знает — как себя вести и что отвечать. Она осталась только для того, чтобы побесить Джеффа, этим и собирается заниматься ближайшее время.

— Да, — честно отвечает она к удивлению капитана. Он был уверен, что она начнёт играть ничего не понимающую дурочку! — Да, Дэвид, спасибо тебе, это был очень самоотверженный поступок. Я не знаю, как тебя отблагодарить.

– Тебя? — бормочет себе под нос капитан, сводя брови вместе.

Дэвид поднимает ладонь вверх, улыбаясь уголком губ.

— Я сделал это справедливости ради. Хотя в Голливуде это понятие давно погибло.

— Ох, ты, наверное, единственный честный режиссёр в этом серпентарии… — приторно-сладким голоском пропевает блондинка. Она смотрит на побледневшего от ярости Джеффа. — Моему восхищению нет предела. Правда он легендарный, мистер Баттс?

Капитан едва ли успевает открыть рот, ведя мысленную борьбу со своим гневом, когда Дэвид вдруг прерывает его:

— Хватит. Если бы я захотел искупаться в лести, я бы позвал сюда журналистов, Эмма.

Девушка опускает плечи, Джефф ликует.

— О, язык у мисс Холл длинный, — с прищуром отвечает он. — Только она его проглатывает, когда не нужно.

— А вот у вас, он, капитан, работает бесперебойно, как и ваша шизофрения.

— Шизофрения? О чем это ты?

— Ну не знаю, — девушка фыркает, кладёт одну ногу на другую и отворачивается. Её кожа горит от взгляда, что буравит её спину.

— Раз уж начала — говори.

— Просто я удивилась, увидев вас здесь.

— О, поверь, я удивился не меньше!

— Удивился! Да что ты…

— Стоп! — грозный голос режиссёра прерывает их баталию. Две макушки в унисон поворачиваются к Дэвиду. — Что вы тут устроили? У меня болит голова. Я устал. Мне нужно побыть одному.

Мощнейшее чувство вины прожигает дыру в грудной клетке актрисы, Джеффу же плевать. Он никого не обидел. А потому молча поднимается с кресла и следует к двери. Эмма неловко заламывает запястья, смотрит на Дэвида, что, прикрыв глаза, восстанавливает дыхание, а потом тихонько следует за капитаном. Её останавливает голос режиссёра.

— И да, Эмма, спасибо за бананы, но из нас троих, мартышка тут ты.

Она обескураженно открывает рот. Джефф откровенно ржёт и поднимает палец вверх, показывая свой респект Тарино, а затем буквально выталкивает сбитую с толка актрису из палаты и выходит сам, хлопнув дверью. Дэвид откидывается на подушки. «Что это было?» — всё, что крутится в его голове, разрывающейся на части от такого представления. Очевидно, неприязнь Эммы и Джеффа друг к другу ещё поддаётся логическому объяснению, но поведение этой долбанутой актрисы за рамками понимания. Ведёт себя, как школьница во время ПМС. И чувства его к ней не имеют никакого обоснования: как, как можно к этой истеричке что-то испытывать, ведь у неё шестьдесят настроений в минуту! Нет, с этим надо что-то делать, иначе он просто взорвётся, он её уничтожит во время этого чёртова промо-тура, свалившегося на его голову. Лучше бы «Город Грёз» провалился, лучше бы он не окупился, только бы не видеть этой бестии, только бы не слышать её голоса, только бы не находиться с ней так близко. С этим надо что-то делать. С этим надо что-то делать.

***

Дверь угрожающе хлопает.

Первая залетает Эмма. Разъярённая, с разрумянившимися то ли от ярости, то ли от мороза щеками, она на ходу расстегивает пальто и слышит тяжёлые шаги позади. Джефф скидывает с себя куртку и с силой бросает её на пол.

— Я ещё, мать твою, не закончил!

— А я закончила, оставь меня в покое!

Гробовое молчание и нервные вздохи на выходе из больницы и продолжившиеся в его машине вдруг плавно перешли в настоящий скандал, когда Эмма слишком громко хлопнула дверью обожаемой Лилит капитана, тем самым переполнив его хрупкую чашу терпения. Теперь вся его накопившаяся злость лилась через край, но девушка упорно противостояла его напору, выдвигая встречные обвинения.

На яростные крики хозяев в гостиную выбегает Лаки. Эмма стягивает с ног тяжёлые ботильоны и насыпает в миску питомца корм, отвлекая пса от их баталии. Джефф следует за девушкой на кухню.

— Ну уж нет, ты расскажешь мне, какого чёрта ты забыла в его палате!

— Я не собираюсь перед тобой отчитываться, разбирайся сам со своими приступами ревности и собственничества, псих! — рявкает актриса.

Она обходит его высокую фигуру и мчит на второй этаж, на ходу снимая с себя свитер. Девушка залетает в спальню и закрывает дверь на ключ, самодовольно улыбаясь, когда слышит, как поднимается по лестнице её капитан. Дёргается ручка двери. Безуспешно. Мужчина хлопает ладонью по её поверхности и орёт:

— Ты что, ненормальная? Открой эту чёртову дверь, живо!

— Я переодеваюсь! — кричит девушка, снимая юбку и колготки.

Джефф подозрительно затихает.

Она остаётся лишь в одном нижнем белье, когда слышит щелчок в замочной скважине. В ту же секунду дверь открывается, капитан бросает запасной ключ на комод и сжимает челюсти, увидев свою девушку. Эмма фыркает и направляется к выходу, но мужчина преграждает ей путь. Злость закипает в ней с новой силой.

— Пусти! Мне надо выйти!

— Не пущу, — с хрипотцой говорит он. — Катастрофа… ты ходячая катастрофа, Эмма.

Капитан становится вплотную к блондинке, обжигая её кожу горячим и частым дыханием. Они оба на секунду забывают о своём гневе и теряют бдительность: Эмма блуждает растерянным взглядом по его лицу, Джефф не в силах оторвать глаз от такого любимого и такого желанного тела. Реальность оглушает актрису первой. Она упирается ладонями в его грудь и отталкивает от себя, выбегая из спальни. Девушка направляется в ванную, но дверь на этот раз не закрывает, ведь сейчас ей есть, что сказать.

— Не понимаю, сколько ещё пройдёт скандалов прежде, чем ты начнёшь мне доверять!

— Причём здесь это? — слышится его грозный голос откуда-то из коридора.

Эмма хватает бутылек жидкости для снятия макияжа, не заморачиваясь о том, что на ней нет ничего, кроме нижнего белья. Она выходит из ванной и сталкивается с мужчиной, что маячит возле двери.

— Вот! — кричит девушка, тыкая пальцем его в грудь. — Вот, в чём твоя проблема!

— В чём? — Джефф хмурится.

— В том, что ты совсем не чувствуешь себя виноватым! Всегда: Эмма, ты подорвала моё доверие, Эмма, ты подставилась, Эмма, ты снова натворила дел со своими подружками! — стены сотрясаются от её истеричного крика, у капитана уже пульсирует в висках, и он совсем не понимает, с какой стати, вообще, оказался крайним. — Эмма, Эмма, Эмма! А что насчёт тебя!? Сорвался, как сумасшедший, когда увидел моё сообщение! Только последние, неуверенные в себе ревнивцы ведут себя так!

Мужчина смотрит на разъяренную блондинку с непониманием. Он потирает шею, стараясь отставить гнев на второй план.

– Какое нахрен сообщение?

— Которое я тебе отправила, — отвечает девушка, сжимает челюсти и возвращается в ванную. Она продолжает свои тирады уже там, смывая макияж. Джефф стоит в коридоре, как каменное изваяние, ни черта не понимая. — И ведь написала же: не злись. Нет, примчал, и десяти минут не прошло! Ещё и бананы купил, чтобы подозрения отвести. Сме-шно!

— Эмма, что ты несёшь? — капитан заходит в ванную и останавливается, облокотившись о дверной косяк. Взгляд на секунду задерживается на её подтянутом хрупком теле, но непонимание и злость отбивает любое желание. — О чём ты вообще?

Девушка оборачивается с усмешкой.

— О, только не надо делать вид невинного глупца, словно ты ничего не читал!

Не сводя с актрисы недоуменный взгляд, Джефф засовывает руку сначала в один карман, затем в другой, переходит на задние, а затем его осеняет. По мере того, как увеличивается раздражение Эммы, растёт ухмылка капитана.

— Истеричка, — он закатывает глаза и качает головой. — Я телефон оставил на перилах в участке, когда выходил на задний двор. Во сколько ты написала мне?

Девушка хмурится, оценивая ситуацию. Верить или нет?

— Не знаю. Было около шести, — она фыркает.

— Я ушёл с площадки в пять, к нам приехал Уикери – шеф из департамента, так что мне было не до мобильника.

Рука Эммы замирает в воздухе. Она смотрит в зеркало, где видит Джеффа, устало потирающего виски, и ей вдруг становится нестерпимо стыдно за эту истерику. Но бесконечные вопросы и разбушевавшаяся гордость не позволяет ей в ту же секунду пойти на примирение.

— И зачем тогда ты пришёл к Тарино?

— Не знаю. Совестно стало.

— Понятно, — отвечает девушка и опускает взгляд.

Полицейский в последний раз окидывает её взглядом и выходит из ванной. Эмма испуганно смотрит на своё отражение. «Ушёл?» — в панике думает она и выглядывает из прохода. Капитан уже подходит к лестнице, когда девушка выбегает из ванной и негромко окликает его:

– Джефф.

Он оборачивается. Эмма готова заплакать, её губы дрожат, во рту горечь и комок слез в горле. Девушка в ту же секунду преодолевает это небольшое расстояние между ними и запрыгивает на капитана, обвивая руками его шею, а ногами его талию. В груди ураган эмоций и страх, страх, что оттолкнет, что гордость его сильнее, но сильные руки сжимают её хрупкую фигуру, и Эмма облегчённо выдыхает, обхватывает его лицо ладонями и целует в губы. Девушка покрывает поцелуями его нос, щеки, подбородок, не переставая шептать:

— Прости меня, я идиотка, — бормочет блондинка, перебираясь с поцелуями на его шею, обнимая его за плечи. — Я такая истеричка у тебя, даже не представляю твои чувства, когда ты увидел меня у него в палате. Мне так…

— Прекрати, — мягко шепчет Джефф, поднимая её лицо за подбородок и заглядывая в огромные глаза, полные раскаяния. — Ты должна быть уверена во мне, Эмма, очевидно, я даже не могу показать, насколько сильно люблю тебя и верю тебе. Я в этом полный ноль.

— Ты не ноль, любимый, — между поцелуями отвечает блондинка. — Я знаю, как это для тебя чуждо, знаю, что ты не привык к серьёзным отношениям и к истеричке, что выносит твой мозг и делит с тобой постель… но меня никто и никогда не любил так сильно, как ты. Никто не заботился обо мне так, как заботился ты. Никто не рисковал своей жизнью ради меня, — Эмма чувствует, как солёные капли слез касаются её губ и тихо сглатывает, прижимаясь сильнее к мужчине. — Я так сильно тебя люблю.

— Родная, — шепчет Джефф и поворачивается в сторону спальни, унося туда девушку.

Нежные поцелуи сменяются страстными, капитан и так слишком долго сдерживал себя. Он бережно опускает блондинку на голубые простыни и набрасывается на её шею, сжимая в руках аккуратную грудь. Эмма извивается и стонет под его прикосновениями, только он способен заставить её почувствовать себя плавящимся маслом на раскаленной сковороде, хрупкой соломинкой под гнетом лупы и солнечных лучей, никчёмной спичкой — она плавится, горит, вспыхивает, от неё ничего не остается, когда рядом он, когда его губы и его руки на ней. Когда он в ней. Девушка тянется к его рубашке.

– Ответишь же за все свои истерики, сучка, — с оскалом говорит капитан, обнажая белые зубы.

Эмма откидывает голову назад и смеётся.

— Лимит нежного Джеффа исчерпан.

В эту же секунду с девушки слетает её нижнее белье. Капитан стягивает с себя брюки и боксеры, надвисая над блондинкой и кладя ладонь под её спинку. Он придвигает её к себе и входит в актрису с поцелуем. Эмма выгибает спину, подаваясь навстречу его движениям, лишённым нежности, ведь осторожные толчки тут же сменяются грубыми и резкими. Она зарывается пальцами в его волосы, а Джефф довольно рычит, обхватывая губами её сосок. Ноябрь перестаёт быть таким холодным, и всё вдруг кажется таким раскаленным, словно если прикоснуться, например, к дверной ручке — можно получить ожог. И всему виной эти двое, ведь там, где они всегда пожар. И не имеет значения — пожар страсти это или пожар скандалов, ведь одно всегда перетекает в другое.

Эмма обнимает его за шею, впивается ноготками в широкую спину мужчины, закатывает глаза от немыслимого удовольствия, и в ту же секунду всё её тело пронзает яркая вспышка удовольствия. Джефф задыхается от мощного оргазма, наступившего минутой позже, едва ли удерживаясь на одной руке, чтобы не рухнуть на эту хрупкую блондинку. Он возвращается на свою половину кровати, откидываясь на подушки и уставившись в полоток. Так они и лежат, восстанавливая дыхание.

А затем Эмма вдруг начинает смеяться. Мужчина поворачивает голову в её сторону и недоуменно хмурится, наблюдая за тем, как девушка натягивает одеяло до подбородка, продолжая безудержно хохотать под его непонимающим взглядом.

— Эмма, — строго произносит капитан. — Если ты не в курсе, то это оскорбительно, когда девушка после секса смеётся.

Смех актрисы становится ещё громче, она уже буквально задыхается от хохота, полностью скрывшись под одеялом. «Вот она и слетела с катушек», — думает Джефф, накрывая лицо ладонью. Наконец, девушка выныривает из одеяла, и, не переставая хихикать, с трудом произносит:

— Просто, Джефф, почему бананы?

***

Это был их первый совместный ужин в тихой домашней обстановке. Две тарелки со стейком и салатом стояли на столе, в стаканах был налит сок, Эмма в фартуке сновала по кухне в поисках салфеток, а Джефф с улыбкой наблюдал за ней, мечтая запечатлеть этот миг навсегда. Холодным ноябрьским вечером было так уютно на их небольшой кухне, окутанной теплом и любящими взглядами. Но капитан не был бы собой, если бы всё не испортил.

— Я точно не умру? — он недоверчиво тыкает вилкой в кусок мяса и поднимает усмехающийся взгляд на девушку.

Эмма садится на стул и сжимает челюсти, выдыхая через нос. Она закрывает глаза.

— Это было смешно первые четыре раза, когда я только начала размораживать стейки.

— Всего лишь мера осторожности. Единственная женщина, которая готовила на этой кухне — моя мама. И знаешь, что это было?

Девушка поднимает брови.

— Грёбанный чай.

Они смеются, и Джефф, наконец, решается взяться за ужин. Под внимательным взглядом блондинки он отрезает поджаренный и безумно аппетитно пахнущий кусок стейка, отправляя его в рот. Девушка замирает, ожидая его реакции и отмечая для себя, что не волновалась так со времен своего первого кастинга. Так она и замирает с вилкой в руках и испуганным взглядом, когда видит каменное выражение лица своего мужчины. Сердце проваливается в пятки. Он выглядит как на похоронах.

— Неужели тебе не…

Но улыбка в ту же секунду проскальзывает на его лице, заставляя Эмму остановиться на полуслове. Она видит его набитые щеки и не может на него злиться. Улыбается и кидает в Джеффа салфетку.

— Дурак.

— Это божественно, — отвечает капитан и буквально набрасывается на свой ужин.

Эмма расплывается в довольной улыбке. Ещё бы ему не понравилось! Но ужинают они в тишине. Девушка отправляет себе мысленные комплименты, поддерживаемая восхищенными взглядами Джеффа, и воображает себя шеф-поваром на кулинарном конкурсе. Ведь это непередаваемое чувство, когда ты впервые готовишь своему мужчине, и ему это нравится. Эмма смотрит на его опустевшую тарелку и уже собирается перейти на комплименты вслух, когда по всей кухне раздаётся трель звонка телефона в кармане её толстовки. На дисплее высвечивается имя подруги.

— Привет, Сэм, — с улыбкой отвечает девушка, переглядываясь с капитаном.

По ту сторону динамика слышится всхлип. За ним ещё один. В душе Эммы поднимается целая буря из испуга и паники.

— Сэм?!

— Алекс попала в больницу, — с трудом произносит девушка, стараясь совладать с эмоциями. — Авеню Санта-Ана, это в Саут-Гейт.

Ужас, шок и испуг поднимаются целым торнадо в душе Эммы, она прижимает ладонь к губам, в панике уставившись на ничего не понимающего Джеффа. Следующие полчаса проходят как в тумане: наспех одеться, добежать до машины, домчать по пробкам на авто, поругаться с охранником на входе в неприметную больницу, несколько раз упасть, снова разреветься, добраться до коридора, где девушку встретит заплаканная Саманта.

Подруги обнимаются, а Джефф уже направляется к больничным койкам, закрытым синей занавеской, в широком коридоре, куда попадают только что госпитализированные пациенты.

— Что произошло? — с дрожью в голосе произносит Эмма.

Саманта, для которой нет слова паника и испуг, едва ли может совладать со своей истерикой.

— Я приехала минутой раньше вас. Всё, что я знаю — она потеряла сознание на съёмках, — Сэм хватает подругу за руку, и вместе они идут за Джеффом. — Выполняла какой-то трюк, тросы закрепили ненадежно… онаупала с мотоцикла.

Эмма не может поверить своим ушам. Девушка всхлипывает, и единственное чувство, что сейчас ей управляет — желание увидеть подругу, убедиться, что с ней всё в порядке.

Капитан останавливает одного из врачей, словно они знакомы, и мужчины недолго о чем-то переговариваются. Актриса вдруг вспоминает их утренний разговор с Алекс и замирает на полпути.

— Бёрк… она ведь говорила утром, что он собирается снять кадры без подготовки.

— Этого урода давно пора отправить за решётку, — шипит Сэм, стирая слезы тыльной стороной ладони.

Они проходят к одной из коек, девушки отодвигают занавеску. Алекс лежит без сознания, переодетая в больничную пижаму, на её красивом лице несколько ссадин, на руках — синяки, и только размеренные сигналы кардиомонитора нарушают гробовую тишину, стоящую в ушах двух девушек. На деле же — по всему коридору снуют врачи, медсестры и пациенты, кто-то ругается, кто-то кого-то зовёт, но всё это как в тумане, как во сне. И как бы они хотели, чтобы всё это действительно оказалось сном.

Вскоре из-за занавески показывается макушка Джеффа. Он смотрит на Алекс, сжимает челюсти и переводит взгляд на заплаканных девушек.

— Врач сказал, что всё нормально, несколько ушибов, она отключилась из-за падения, болевой шок, сотрясение мозга. Дело не дошло до реанимации и прочего, так что она очнется в течение получаса.

Облегчённый вздох заполняет эту маленькую напряженную территорию. Саманта оборачивается на Алекс.

— Ты нас напугала! — шипит она.

— Больше ни дня не будет работать каскадершей, — поддерживает Эмма и обхватывает себя руками. — Пусть дрессирует животных, никаких трюков.

— Сначала пусть напишет заявление на этого отморозка, — Джефф вставляет свои пять центов. — Чувствую, нашими общими силами за решёткой окажется добрая дюжина грёбанных режиссёров.

Девушки переглядываются. Саманта тяжело вздыхает и садится на край кровати, беря в руки ладонь Алекс. Она поглаживает пальцами её костяшки и поглядывает на умиротворенное лицо подруги, всё ожидая, когда же она откроет глаза.

— Эм, иди сюда, тут док хочет задать какие-то вопросы, — Джефф берет блондинку за локоть, и актриса с капитаном теряются за толстой тканью синей занавески.

Саманту всё ещё потряхивает. Эта эмоциональная взбучка, этот приступ паники и страха отдаётся пульсирующей болью в висках. Девушка стирает мокрые дорожки от слез и слышит звук отодвигающейся шторы.

— Что спрашивал док? — обращается она к Эмме, вспоминая причину его исчезновения, и не отрывает взгляда от Алекс, ожидая её пробуждения.

— Простите?

Знакомый голос врывается в рассеянное сознание Сэм так же внезапно, как и вся эта ситуация в целом. Саманта несколько секунд прожигает взглядом стену перед собой, собирается с мыслями, и, наконец, оборачивается. Она молится всем богам на свете о том, чтобы ей не показалось.

Но перед ней действительно стоит он. Чарли в форме медбрата, с тонометром в руках и удивлённым выражением на красивом лице. Саманта протирает глаза и в изумлении открывает рот.

Не показалось.

Комментарий к Глава 28.

Спасибо вам за всё, я вас безмерно люблю!!! ❤️❤️❤️ Ждем вас здесь https://vk.com/wealllovecaptainjeff ❤️

Анимация к главе:

https://s3.gifyu.com/images/DLW9.gif

https://s3.gifyu.com/images/VV9P.gif

https://s3.gifyu.com/images/Uqdf.gif

https://s3.gifyu.com/images/Lfeu.gif

========== Глава 29 (1) ==========

Чарли Гейл любил свою бывшую жену. Возможно, всё было не так сказочно и романтично, как привыкли навязывать в сопливых мелодрамах; но тогда, стоя у алтаря, он был абсолютно уверен — это навсегда. Слишком скорая свадьба, буквально через месяц знакомства, подарила ему стабильность и уверенность в завтрашнем дне — то, чего ему не хватало. Жизнь Чарли всегда шатко балансировала между «всё в порядке» и «мы в дерьме», и у этого даже была своя причина. Ему было десять, когда в беззаботную и отзывчивую семью Гейлов пришла нежданная гостья, забрав всю радость и весь свет, а вместе с ними и Кейтлин — мать Чарли. С тех пор всё пошло по типичному сценарию: убитый горем отец с головой ушёл в работу, а все обязанности воспитания младшей сестры Эшли упали на хрупкие плечи десятилетнего мальчика. Он рано узнал всю подноготную взрослой жизни и никогда не тянулся к звёздам: по окончании школы поступил в государственный колледж, сменил свои бесконечные подработки на должность медбрата и познакомился с замечательной девушкой — Оливией, что вскоре стала его женой. У него было всё, о чём он только мог мечтать: лучший друг со школьной скамьи, готовый продать за него душу, стабильная работа, приличная квартира и верная жена. По крайней мере, Чарли был в этом уверен. До тех пор, пока однажды утром проснулся не от поцелуев любимой, а от щелчка в замочной скважине. Оливия оставила записку. Он до сих пор помнит, как резало глаза от этих «прости» и «я не хочу так и замереть в тридцати квадратных метрах». Было что-то ещё: и о новой любви, и о будущих перспективах, и о том, что Чарли никогда не сможет дать ей то, о чём она мечтает. Но это он уже не читал, разрывая письмо в клочья и разнося квартиру в хлам. А затем долгая процедура развода, самобичевания, апатии и непринятия, и, как результат – возникший в голове Чарли стереотип. «Не имеет значения то, насколько сильно ты её любишь – в конце концов, она всё равно уйдёт на поиски лучшей жизни», - был уверен он и уверен по сей день. Чарли не бизнесмен, у него нет влиятельных связей и успешной карьеры, всё, что у него есть – его честность и доброта, которая в нашем мире не имеет никакой ценности.

С разводом его жизнь практически не изменилась, разве что походы в бар стали чаще, а в квартире теснее благодаря вынужденному переезду к нему сестры Эшли со своим мужем Джоном и их маленькой дочкой Лили. До тех пор, пока в её размеренное течение не ворвался мощный антициклон с красивым именем Саманта. Киноагент, не последняя фигура на шахматном столе Голливуда, успешная и роскошная – какого-то чёрта увязалась за ним с несвойственной ни для кого настойчивостью, вероятно, думая, что Чарли – миллионер в поношенной джинсовке. Он не мог отрицать, что не думал о ней; думал, конечно же, он о ней думал – постоянно и бесперебойно, ругая себя за ложь и вынужденно повторяя, что так будет лучше, что так безопаснее для его морального здоровья. Но сегодня всё снова пошло наперекосяк.

— Простите?

Девушка медленно оборачивается, и все эти пару миллисекунд Чарли молится о том, чтобы ему показалось, чтобы услышанный женский голос принадлежал кому угодно, только не ей. Пусть это будет смерть с косой, судебный пристав, Эмма с похмелья, в конце концов, только не Саманта. Но судьба никогда не была к нему благосклонна. Удивлённые взгляды встречаются, и мужчина виновато отводит взгляд. Спалили, как мальчишку, прямо на работе.

— Что ты здесь делаешь? — он приходит в себя первым, обеспокоенно уставившись на черные дорожки туши на мокрых щеках Сэм.

Взгляд обращается к девушке без сознания на больничной койке, в которой Гейл узнаёт Алекс — третью из этой чокнутой шайки подружек, свалившихся на голову его лучшего друга. «Отлично, значит, Саманта за мной не следила, а попала сюда из-за подруги», — облегченно выдохнув, думает мужчина. Чарли выбирает идеальную, по его мнению, тактику «в танке»: плевать он хотел на то, что её ожидания касаемо него, вероятно, потерпели крах и миллионер превратился в медбрата в захудалой больнице с тонометром в руках — он уже поставил точку в их не-отношениях, осталось дело за ней — удивлённо похлопать ресничками и сделать вид, что его не знает.

Но только вот Сэм по его сценарию идти точно не собирается. Она в удивлении приоткрывает рот и постепенно отходит от шока неожиданной встречи. Обида на него за их утренний разговор разбивается об эти небесно-синие глаза, прожигающие её своим сожалением. Чарли поджимает губы и под её удивленный взгляд, как ни в чём не бывало, проходит к Алекс, поправляя её подушку.

— Не ожидала тебя увидеть здесь… — с трудом произносит девушка, прочищая горло.

— Да уж, в перерывах между многомиллионными контрактами я подрабатываю в больнице, — бормочет он, проверяя показания кардиомонитора.

— Что, прости?

— Ничего. Тоже не ожидал, говорю.

Сэм хмурится, и всё её рассеянное внимание возвращается к подруге.

— С Алекс всё будет в порядке?

Чарли на секунду замирает, в недоумении уставившись на девушку. Он не понимает: где этот взгляд с пренебрежением, где шок, где разочарованные вздохи? Или ещё в себя не пришла?

— Скоро очнётся, — бросает Чарли, пока наливает воду в стакан. — Что с ней произошло?

— На съемках не закрепили тросы, и Алекс упала с мотоцикла во время езды. Она работает каскадершей.

Коротко кивнув, словно ему это вовсе не интересно, мужчина протягивает стакан воды Саманте. Девушка смотрит с удивлением на протянутую руку, затем на Чарли, и снова возвращает взгляд к руке.

— Выпей, тебе нужно успокоиться, — мягко отвечает он, устало вздыхая.

Легкая улыбка трогает её бледное лицо, и девушка забирает из его левой руки стакан с водой, когда её взгляд ненароком натыкается на безымянный палец Чарли. Безымянный палец Чарли, на котором нет кольца. Замешательство сбивает Сэм с ног, она поднимает хмурый взгляд на мужчину.

— А где твоё…

— Оу, Чарли, привет! — позади раздаётся голос Эммы.

Саманта оборачивается. Подруга придерживает занавеску для Джеффа, и вместе они подходят к больничной койке, удивлённо переглядываясь друг с другом. Обмен недоуменными взглядами продолжается ещё долго, пока капитан не решает нарушить эту неловкую тишину.

— Ты что тут забыл? Сегодня не твоя смена, — мужчина хмурится и переводит взгляд на Сэм.

Девушка выглядит не просто злой, она в крайней степени ярости и отчаяния. В голове лишь один вопрос.

Где. Это. Чёртово. Кольцо?!

– Мередит уехала к сыну в Атланту, попросила выйти за неё, — сухо отвечает Чарли и засовывает руку в карман униформы. Сэм отводит взгляд и усмехается.

— Здорово, ты в больнице, Джефф в полиции — мы точно не пропадём, — Эмма вставляет свои пять центов, только от её оптимистичного тона смеяться никому не хочется. И обстановка, почему-то, не разряжается. Она пихает подругу в бок. — Да, Сэм?

Девушка расправляет плечи, прожигая взглядом Чарли, который не знает — куда себя деть от этого взгляда. Саманта злится, ему неловко, и только Эмма с Джеффом ни черта не понимают, обмениваясь вопросительными взглядами.

– Да, Эмма, — Сэм оборачивается к подруге с улыбкой. — Трудная у Чарли работа, всю ночь на ногах. Наверное, жена дома волнуется?

Гейл мгновенно краснеет и откашливается, поперхнувшись воздухом. Джефф хмурится.

— Какая нахрен жена?

— Ты женат? — Эмма в удивлении открывает рот.

Чарли с силой пихает друга в бок, и капитан сразу же понимает, что к чему. Он издаёт протяжное «а-а-а», кивая Саманте. Всё становится настолько очевидным, и кажется, что одна Эмма ни черта не понимает.

— Да, что-то у меня с головой не в порядке, — полицейский смеётся и хлопает раскрасневшегося друга по плечу. — Жена, конечно, Оливия, такая су… суперская девушка. Надо вас познакомить.

— Не переигрывай, — сквозь зубы бормочет Чарли. Он резко выдыхает и хватает свой несчастный тонометр, пятясь назад. — Ладно, подойду, когда девушка очнется, у меня же ещё и другие пациенты есть. Да, пошёл я.

— Да, пошёл ты, — выплёвывает Саманта, закатив глаза.

Джефф с непониманием смотрит на своего лучшего друга, почесывает затылок и подходит к нему, хватая Чарли за воротник униформы.

— Пациенты подождут, идём-ка, расскажешь мне кое-что.

В ту же минуту двое мужчин исчезают за толстой тканью занавески. Эмма ещё некоторое время смотрит им вслед, а затем садится на край кровати и выжидающе смотрит на Сэм.

— Что? — девушка не выдерживает.

Вся её злость, весь неудачный день, стресс из-за попадания Алекс в больницу и эта встреча с Чарли, вдруг тяжелейшим грузом валятся на хрупкие плечи Саманты. Ей хочется лечь в тёплую ванну, обмазать себя шоколадом и лежать так целые сутки, пытаясь прийти в себя. Нет, думает она, хуже уже быть не может. Если в то утро, когда Гейл притащился к ней показывать свое обручальное кольцо, Сэм думала, что это — крах, то сегодня произошёл настоящий армагеддон. Пик абсурдности и позора. И, почему-то, снова её.

— Не могу поверить, что Чарли женат, — Эмма опускает плечи и поджимает губы.

Сэм закатывает глаза.

— Эмма, ответь мне на один вопрос. Ты идиотка или да?

— Прости?

— Он не женат, глупая, — девушка устало вздыхает и трёт виски. — И никогда не был. Не знаю, где он только откопал то кольцо…

Актриса в недоумении хмурится. Ей кажется, что она одна не в теме всех событий, и, как всегда, узнает обо всем последняя. Она переводит взгляд на мирно лежащую Алекс, и настроение её опускается ещё ниже.

— Что ещё за кольцо? — Эмма возвращается к поникшей Саманте.

Сэм не любит говорить о поражениях. С самого детства она была нацелена на успех, и мелкие промахи в учёбе, увлечениях, отношениях и карьере всегда оставались ею незамеченными, меркли на фоне безукоризненных побед. Но в этот раз всё было иначе: одна за другой её попытки терпели неудачи, она снова и снова разбивалась своей уверенностью об асфальт. Впервые в жизни поставленная задача была так далека и недосягаема для неё: она, как лучшая из отличниц, не опускала руки и хотела взять задачу сложнее, чтобы не оставаться слабой в чужих глазах. Только вот, Саманта и подозревать не могла, что Чарли Гейл станет для неё чем-то гораздо большим, чем цель, которую надо достигнуть. А оттого становилось больнее.

— Сэм? — пытливый взгляд голубых глаз возвращает девушку из размышлений.

Она смотрит на Алекс, затем с тяжёлым вздохом возвращается к Эмме.

— Он приходил ко мне, в понедельник утром, — девушка зажмуривает глаза и закусывает губу. Она чувствует себя маленьким провинившимся ребёнком перед строгим родителем. Кажется, Эмма вот-вот превратится в её мать и начнёт истерично кричать. — Я… я накануне вечером попросила его номер у Джеффа. А твой козёл меня сдал. Чарли стоял у дверей моего дома следующим утром, распинался, что женат и всё в этом роде. На самом деле, это просто детские отмазки, чтобы отшить меня, не знаю только, где он откопал кольцо. Зато как заморочился.

Эмма едва ли успевает уловить такой поток информации. Она то открывает, то закрывает рот, с каждым сказанным словом подруги удивляясь всё больше. Наконец, когда Сэм заканчивает свой маленький рассказ и виновато опускает плечи, блондинка не справляется с эмоциями и обнимает подругу. Саманта широко открывает глаза, удивленная этим жестом. Она, как минимум, ждала осуждения.

— Эм, ты чего?

Актриса отстраняется, заглядывая в глаза Саманты. Она понимает ее: понимает, что значит — быть по уши влюблённой в человека, который держит тебя на расстоянии вытянутой руки, который не доверяет тебе и делает всё, чтобы ваши пути никогда не пересеклись. Эмма словно вернулась на месяц назад, прочувствовала на себе все её переживания, всю безвыходность этого глупого положения, а теперь на её месте была Саманта. Чарли и Джефф, определённо, нашли друг друга.

— Ничего, — после недолгой паузы отвечает актриса. — С этим надо что-то делать, ты знаешь?

— Да, отвалить, наконец, от мужика.

Эмма смотрит на подругу с недоверием.

— Но Саманта Смит никогда не сдаётся.

На красивом лице девушки пробегает тень грустной улыбки. Она пожимает плечами, тяжело вздохнув.

— Видимо, эта задача мне не под силу.

— Иди сюда, — актриса снова сгребает подругу в объятия.

Так они и сидят, обнявшись, на краю больничной койки Алекс в небольшом помещении, насквозь пропахшем медикаментами, под размеренное пиканье кардиомонитора. Нет ни весёлого смеха, ни оглушающей музыки, ни вина, ни шуток — лишь угнетающая атмосфера больницы и волнительное ожидание. Ведь, на самом деле, настоящая дружба — это проходить через всё вместе: будь это радостные моменты или моменты отчаяния. Друзья проверяются не временем, они проверяется готовностью. Готовностью в любую минуту оказаться рядом, и вовсе не важно — знакомы вы десять лет или три месяца. И, возможно, им троим действительно повезло друг с другом.

— Ну и что это за нежности на моей кровати?

Хриплый голос только что очнувшейся девушки заставляет Эмму и Сэм резко отпрянуть друг от друга, обернувшись к подруге. Алекс вяло улыбается уголком губ, разглядывая обеспокоенные лица лучших подруг, и тогда девушки начинают смеяться, касаясь её лодыжек.

— О боже, Алекс!

— Ты так нас напугала!

Алекс перестаёт улыбаться и щурится от яркого света, разглядывая обстановку вокруг. Девушки переглядываются.

— Надо позвать Чарли, — Эмма оглядывается по сторонам.

— Я думаю, уместнее будет позвать врача, — тяжело вздохнув, Саманта тянется к небольшому столику у кровати.

Она берет в руки пульт с одной-единственной кнопкой и тут же её нажимает, пока Эмма выглядывает из-за занавески в поисках Джеффа и Чарли. Коридор заполнен снующими из одного угла в другой медсестрами, пациентами, врачами. Вдалеке она видит своего капитана, яростно размахивающего руками и его лучшего друга, что выглядит, как провинившийся школьник. Эмма усмехается: «Вот же засранец. И минуты не может прожить, никого не отчитывая». Доктор Мэйхью — молодой мужчина лет тридцати, приходит несколькими минутами позже: осматривает Алекс, не переставая задавать свои вопросы, рассказывает о порядке перевода её в обычную палату завтра утром и заверяет девушек в том, что их подруга в скором времени поправится, а им стоит идти домой. Угнетающая атмосфера паники постепенно сходит на нет: Эмма и Сэм настроены решительно, уверяя каскадёршу в том, что о своей безбашенной работе она может забыть. У Алекс нет сил даже на то, чтобы возражать — доза седуксена делает своё дело, и девушка снова проваливается в сон.

— Полчаса прошло. Где они застряли? — Эмма придерживает занавеску для Сэм, и вместе они выходят в оживлённый больничный коридор.

— Да трутся вместе по углам и план придумывают, разве не понятно? — Сэм раздражённо вздыхает.

Там, где Эмма видела их в последний раз, теперь стоит медсестра, с кем-то болтая по телефону. Девушки оглядываются по сторонам, натыкаясь взглядом то на знакомого врача, то на угрюмых пациентов. Эмма садится на кушетку, Саманта занимает место между ней и каким-то дедулей с перевязанной рукой.

— Не могу поверить, что Джефф сдал тебя Чарли, — блондинка хмурится.

— Он не просто меня сдал. Он дал мне неправильный номер. Я позвонила Чарли, а мне ответила какая-то ревнивая истеричка. Ещё и потаскухой назвала. Дура.

Актриса приоткрывает рот в немом удивлении, уставившись перед собой. Среди снующих по широкому белому коридору медиков она замечает грозную фигуру своего капитана, что в одиночестве направляется к девушкам. Чарли, очевидно, с пациентами, ну, или прячется в подсобке от Саманты. Джефф как всегда угрюм и задумчив, а морщинка между бровями говорит о том, что он ни на секунду не отпускает свои мысли. Наблюдая за ним издалека, Эмма не может им не любоваться: за мужчиной тянется шлейф его уверенности, а его харизматичность — в каждом взгляде, небрежно брошенном на людей вокруг. Он не изменился ни на одну ничтожную унцию с момента их рокового знакомства в полицейском участке. Актриса с улыбкой вспоминает, как испуганно смотрела на его вспышки гнева в кабинете и думала: «Вот же псих, и кому он такой ненормальный достанется? Бедная девушка!». Эмма усмехается. Бедной она бы себя точно не назвала. Отношения с Джеффом — это хождение по минному полю, никогда не знаешь, в какой момент рванёт. Но в то же время это бешеный ураган чувств, неиссякаемая страсть, никакой тоски и полная защита. И если бы тогда, в её первый раз в полицейском участке, Эмме кто-нибудь сказал, что она будет вот так сидеть и пускать слюни на капитана Джеффа — она рассмеялась бы этому человеку в лицо.

Мужчина, тем временем, уже приближается к их кушетке, заметив двух поникших девушек. Сэм обводит полицейского взглядом и тяжело вздыхает.

— Но знаешь, что я думаю?

Эмма отрывает взгляд от капитана и поворачивается к подруге, вопросительно качнув головой.

— Мы в какой-то грёбанной ролевой игре с горячими медиками и полицейскими.

***

«Уважаемая мисс Холл,

вы официально приглашены на девятнадцатую церемонию вручения награды Золотой Адам и премии от гильдии кинокритиков в качестве номинанта на лучшую женскую роль в фильме «Город Грёз» Дэвида Тарино.

Место проведения: отель Беверли-Хилтон, Беверли Хиллс, бульвар Уилшир 9876.

Время проведения: первое декабря, красная дорожка — 18:00, церемония вручения — 19:00».

Приглашение выскальзывает из рук потрясённой девушки, беззвучно падая на пол. Эмма прожигает стеклянным взглядом стену перед собой, не в силах поверить в прочитанное. Её руки дрожат, в душе уже поднимается мощнейшая буря эмоций, а в глазах застывают слёзы. До тех пор, пока осознание не сбивает её с ног своей взрывной волной, она так и стоит с открытым ртом посреди комнаты. Ей трудно, невыносимо трудно настроить себя на то, что всё это правда. Эмма поднимает приглашение с пола, снова и снова вчитываясь в размашистые позолоченные буквы.

— О боже, я номинирована на Золотой Адам! — кричит девушка, с разбега падая на кровать.

Её голос теряется в многочисленном эхо, девушка прижимает к груди заветный конверт и с широчайшей улыбкой смотрит в потолок. Всё, к чему она так долго и упорно ушла, всё, ради чего жила — сейчас находится в её руках. Она подскакивает с кровати и буквально летит на первый этаж, сбивая всё на своём пути. Она находит Джеффа во дворе, беспечно бросающего Лаки фрисби. Капитан оборачивается к девушке с улыбкой, и когда она демонстрирует ему конверт, улыбка мужчины становится ещё шире.

— Не могу поверить, что моя мечта сбылась, — шепчет блондинка, ныряя в родные объятия.

Джефф целует её в макушку, сжимая её хрупкую талию в своих руках. Эмма поднимает на него счастливый взгляд и снова утыкается носом в широкую грудь полицейского.

— Я так рад, Эм, ты это заслужила. Уверен, победа будет твоей.

Девушка тихо смеётся, стирая мокрые дорожки от слёз. Джефф поднимает лицо Эммы за подбородок и коротко целует. Блондинка качает головой, не переставая широко улыбаться. Нет никого счастливей этих двоих сейчас.

— Это уже не так важно, одна номинация для меня чего стоит, — восхищённо шепчет она и поднимает взгляд к небу. — С ума сойти, всё произошло так быстро, я в Голливуде меньше года, а уже Золотой Адам… ещё и за две недели до промо-тура!

Улыбка Джеффа из счастливой вдруг переходит в недоуменную. Он отстраняется от Эммы, всё ещё держа её в своих руках.

— Какой ещё промо-тур?

Секунда — ступор. Эмма так и замирает, поняв, что сказала лишнего. Взгляд девушки в панике метается по всем предметам на заднем дворе, но она так и не находит подсказки. Девушка виновато прикусывает губу и отводит взгляд, буквально вжимая голову в плечи.

— Мы едем в промо-тур «Города Грёз», Джефф… — шепчет она, не решаясь поднять взгляд на мужчину.

Она слышит его тяжёлое дыхание, и от этого становится не по себе.

— Мы — это кто?

Сердце Эммы уходит в пятки. Она поднимает на него взгляд, увидев раскрасневшееся лицо своего мужчины.

— Джефф, это всего на две недели, мы объедем несколько штатов, будут пресс-конференции, а ещё…

— Мы — это кто? — он стоит на своём.

— Там будет Рэй, Альберт, Лиз и… — актриса запинается, но пути назад нет — палец уже на спуске курка. — И Дэвид Тарино.

Выстрел. Джефф в удивлении открывает рот и в ту же минуту отпихивает от себя напуганную Эмму, пятясь назад. Девушка в панике наблюдает за тем, как он нервно расхаживает по газону, зарываясь пальцами в волосы. Сердце девушки бешено колотится о грудную клетку, и он вдруг останавливается, поднимая на неё полный презрения взгляд.

— И как долго ты собиралась скрывать это от меня?

Его голос покрыт толстой коркой льда. Он снова такой, как в их первый день знакомства. Чужой, полный ненависти, колючий. Взгляд девушки в панике метается по его лицу в надежде найти там хотя бы один жалкий намек на смягчение.

— Я… я сама недавно узнала! — девушка в ту же секунду оказывается рядом с полицейским, хватая его за предплечье, но он грубо скидывает её руку. — Я бы не уехала, не сказав тебе! Что за глупости?

— Не знаю, Эмма, ты ведь и не на такое способна! — со сталью в голосе отвечает полицейский. Он горько усмехается, подняв взгляд к небу и покачав головой. — Чёрт, я ведь знал, знал, что нельзя доверять человеку, который так просто решил предать своих друзей и своих коллег…

Девушка чувствует, как с гулким грохотом разбивается её сердце. Слёзы беспорядочно стекают с её щёк, и она не может прийти в себя после таких слов. Чувство, словно её растоптали живьём, вывернули все внутренности наружу и с яростью сжали в сильных мужских руках. Сиплым голосом она едва произносит:

— Что ты такое говоришь… я сделала это ради тебя, — шум в ушах не позволяет услышать даже собственный голос.

Джефф раздражённо фыркает, и в ту же секунду преодолевает расстояние между ними, грубо хватая Эмму за шею.

— Ты никуда с ним не поедешь, поняла? — взгляд, полный ненависти, рука, крепко сжимающая её шею.

Эмма чувствует резкую нехватку кислорода.

— Джефф, что ты… отпусти! — хрипит блондинка, пытаясь вырваться.

Но она — ничто, хрупкий мотылёк по сравнению с бушующим пламенем. Капитан не ослабляет своей хватки, лишь добавляя ненависти к своей силе. Голова начинает кружиться, воздуха катастрофически не хватает, но Эмма продолжает бороться. А он всё повторяет:

— Ты никуда с ним не поедешь. Ты никуда с ним не поедешь.

Эмма резко принимает сидячее положение в кровати. Учащённое дыхание, липкое тело от холодного пота, мурашки и бешеный стук сердца, а перед глазами — сильные руки Джеффа на её шее. Девушка не может прийти в себя, в панике оглядываясь по сторонам, ощупывая свою шею и жадно хватая ртом воздух. Всё тело мгновенно покрывается мурашками, она пытается отдышаться, но паника и страх настолько прочно засели в её голове, что кажется, словно этот кошмар никогда не закончится. Эмма натягивает одеяло до подбородка и смотрит по сторонам — на Лаки, устроившегося в их ногах, просторную комнату Джеффа, на рассветные лучи, пробирающиеся сквозь плотную ткань занавески, в конце концов, на мужчину, мирно посапывающего на другой половине кровати. Актриса с недоверием смотрит на его расслабленное лицо, а в уголках глаз уже начинают собираться слёзы.

«Приснится же такое», — думает девушка, не отрывая от капитана взгляд. Она вытирает слезы тыльной стороной ладони и делает несколько глубоких вдохов и выдохов. Когда дыхание и пульс более-менее восстановлены, а сумасшедшие картинки ночного кошмара перестают мелькать перед глазами, Эмма осторожно отодвигает одеяло и встает с кровати, едва слышно выходя из комнаты. Она замирает у двери, обернувшись на спящего Джеффа.

— Бешеный, — с обидой бросает актриса, закрывая за собой дверь.

Душ помогает привести мысли Эммы в порядок. Она опирается спиной о холодную стену и накрывает лицо ладонями. «Я должна сказать ему. Сегодня», — думает девушка, смывая с себя пену от шампуня. Всё тело ещё потряхивает от такой эмоциональной взбучки, пока она неспеша спускается на кухню, чтобы приготовить завтрак. Стрелка часов, тем временем, переваливает за полвосьмого. Эмма порхает от холодильника к плите, погружённая в свои мысли, когда резко останавливается напротив стеклянной дверцы кухонного шкафчика, встретившись взглядом со своим отражением. Девушка откладывает в сторону лопатку и выглядывает из прохода, убедившись, что Джефф ещё спит.

Она прочищает горло, уставившись на своё отражение. Эмма вдруг вспоминает, что она в первую очередь актриса, и репетиции перед зеркалом всегда были её верным другом.

— Джефф, — девушка вздыхает и натягивает на лицо улыбку. — Видишь ли, я еду в промо-тур, и, да, с Дэвидом Тарино. Знаю, ты зол, но ведь это моя работа. Представляешь, сколько дверей мне откроет этот тур?

Перед глазами мгновенно возникает образ душащего её Джеффа из ночного кошмара. Эмма качает головой и зажмуривается.

— Нет, так не пойдёт, — на смену добродушной улыбке приходит улыбка приторно-милая. — Джефф, любимый, папа позвал меня на пару неделек в Канзас, вернусь к Сочельнику!

Снова не то. Лгать Джеффу — последнее, что она будет делать в этой ситуации. И к тому же, пытаться обмануть капитана полиции — одно и то же, что взрыть себе могилу. Эмма собирается с мыслями и делает глубокий вздох.

— Прости, что не сказала тебе, но… у меня есть сестра-близнец, — актриса изображает отчаяние, поджимает губы и опускает взгляд. — Это она снималась в «Городе Грёз», а не я. Она едет с командой в промо-тур фильма, но я должна быть с ней в этот период…

Эмма прикусывает язык.

— Нет, ты и правда идиотка, Холл, совсем мозги выветрила.

На лестнице слышатся тяжелые шаги. Эмма испуганно вздрагивает и оборачивается. В ту же минуту на кухню буквально залетает Джефф — уже одетый, хмурый… девушка в панике смотрит на его лицо — как в том сне. Эмма пятится назад.

— Доброе утро, любимая, — мужчина не замечает её испуга, подходит и быстро целует в губы.

— Доброе, я… — блондинка чуть отступает назад, собираясь с решимостью. — Джефф, я должна тебе кое-что рассказать.

Капитан, не говоря ни слова, уходит в коридор, и сразу же возвращается со связкой ключей и телефоном в руках.

— Не сейчас, родная, ладно? — мягко бросает Джефф, подходит к столу, где его уже ждет тарелка с завтраком, берёт дольку огурца и отправляет её себе в рот. — Мои парни задержали ублюдка, который держал в страхе весь Сан-Фернандо. Я должен ехать. Всё ведь нормально?

Девушка обеспокоенно заламывает запястья, направляясь за мужчиной, что в спешке натягивает куртку.

— Да, все хорошо, — отстранённо бросает она. — Ты даже не позавтракаешь?

— Куплю кофе по дороге, — Джефф уже подходит к двери, а затем останавливается и возвращается к взволнованной девушке. Он поднимает её лицо за подбородок и целует в губы. Все проблемы, плохой сон и беспокойство Эммы растворяются в поцелуе любимого. Она кладет ладони на его щёки, поглаживает грубую щетину и отстраняется. — Позвоню в обед, люблю тебя.

Ему необязательно слышать ответ. Одержимый своей работой, капитан уже выбегает из дома, садится в машину и заводит мотор. Эмма выходит следом, облокотившись о дверной косяк. Он машет ей рукой, прежде чем автомобиль с визгом уезжает в участок. Девушка устало потирает виски и возвращается в дом, где у пустой миски её уже ждёт Лаки. Присев рядом с псом на корточки, блондинка почёсывает своего друга за ушком. Лаки отвечает ей довольным сопением.

— В конце концов, — говорит она, — не убьёт же он меня.

Ближе к десяти утра Эмма решает навестить Алекс. Чтобы подруга совсем не заскучала, они с Самантой договорились навещать её поочерёдно — утром Эмма, а Сэм вечером, и наоборот. Каскадёршу уже перевели в палату, и актриса была крайне удивлена, увидев, как мило её подруга воркует со своим доктором — мистером Мэйхью. Эмма чувствовала себя так, словно ворвалась на чужое свидание — настолько интимной была обстановка в палате. Она даже хотела в ту же секунду развернуться и уйти, но её остановил весёлый голос Алекс. Доктор Мэйхью, мужчина лет тридцати, с глубокими карими глазами и ребяческой улыбкой, выглядел довольно привлекательно. Но заигрывающая с парнями Алекс — это что-то совершенно новое. К слову, каскадёрша так и не раскололась в своей симпатии к доку, и тема разговора мирно перетекла в другое русло.

— Съёмки закончились… и что думаешь делать?

— Ждать тур, — блондинка пожимает плечами, наливая подруге сок. — А вообще, у меня есть одна идея, которую я бы хотела воплотить до отъезда.

Алекс устраивается удобнее и с благодарной улыбкой забирает из рук Эммы стакан.

— Ты говоришь о курсах?

— Да. Мы с миссис Баттс договорились на декабрь, но я думаю, она не будет против.

— С ума сойти, — девушка усмехается и качает головой. — Ещё вчера ты сама брала курсы у Карен в мастерской, а теперь тебя тридцать с лишним сопляков будут называть мисс Холл и плясать под твою дудку.

Эмма смеётся, вспоминая свои первые месяцы в Голливуде. Карен, Маргарет, Джессика, Эллен… Джино. Когда-то она не могла представить своей жизни без этих людей, думала, вот они — её истинные друзья, её проводники в мир большого кино. Конечно, каждый из них внёс свою лепту в её талант и становление её как актрисы, но где они сейчас? Растворились во времени. А значит, вывод напрашивается сам собой.

Отвлекая актрису от мыслей, в палату вдруг торопливо входит Чарли.

— Привет больным, — бросает он и протягивает Алекс поднос с таблетками и стаканом воды.

Девушки переглядываются.

— Вообще-то, я не…

— Тш-ш-ш, мне нужно измерить давление, — Гейл садится рядом с Алекс.

Когда со всеми процедурами покончено, Эмма недовольно фыркает и складывает руки на груди.

— Как самочувствие? — он обращается к Алекс.

Девушка уже осведомлена: и о его обмане, и о том, что он работает здесь медбратом. Осведомлена и точит зуб на него, так же, как Эмма и Саманта.

— Потрясающе, когда меня выпишут?

— Не ко мне вопрос.

— Как дела у Оливии? — актриса злобно щурится.

Чарли оборачивается к ней с очаровательной улыбкой.

— Потрясающе.

— Молодец, какой верный муж.

Напряжение в палате растёт с каждой секундой. Гейл встает со стула и проходит к двери, устало потирая виски. Он останавливается на полпути.

— Где Саманта?

Подруги обмениваются вопросительными взглядами. Эмма осуждающе качает головой, а Алекс лишь усмехается, обращаясь к Чарли.

— Она придёт вечером. Надеемся, ты успеешь за это время спрятаться от неё.

Чарли громко цокает языком и вылетает из палаты под громкий хохот девушек. После укола Алекс клонит в сон, и ближе к обеду Эмма покидает палату, созвонившись с Джеффом. Разговор выходит короткий — капитан с головой в работе, и попутно с болтовней с Эммой ещё успевает орать на своих копов. Они прощаются, и актриса набирает номер его матери. С каждым новым гудком волнение поднимается бурей в груди девушки: она садится на лавочку в небольшом сквере рядом с больницей и терпеливо ждёт.

— Алло?

Эмма сглатывает ком в горле, нервно теребя край пальто.

— Миссис Баттс, это Эмма, — неуверенно начинает она.

— Ах, ну что за миссис Баттс, милая, забыла наш уговор? — её голос наполнен теплом, он обволакивает своим спокойствием. — Что-то случилось?

— Да, то есть, нет… я лишь хотела спросить.

— Спрашивай, дорогая.

— У меня закончились съёмки, и сейчас небольшой отпуск до середины декабря. Я подумала, может быть, я смогу приступить к курсам раньше? Например, сегодня, если вы не против, конечно…

В динамике повисает пауза. Эмма поджимает губы и опускает плечи, грустно усмехнувшись. Конечно, на что она рассчитывала? Что Айрис тут же бросит всё и начнет собирать детей в театральный кружок? Нет, это просто не…

— Боже мой, Эмма, это прекрасная новость! Приезжай, дорогая, я буду ждать тебя в холле. Всё обсудим!

— То есть, я сегодня уже смогу приступить?

— Конечно! — радостно восклицает женщина. — Дети только этого и ждут. Когда я сказала им, что курсы будет вести актриса из Голливуда, они как с катушек слетели! Приезжай, я буду тебя ждать.

С широкой улыбкой Эмма прощается с Айрис и встает с лавочки, выискивая взглядом такси. Новое, торжественное чувство поселяется в её душе: кажется, она идёт по правильному пути, принимает правильные решения. Возможно, эти несколько занятий, на которые она договорилась с миссис Баттс, расставят всё на свои места, определят её место в жизни. А возможно, они станут началом чего-то совершенно нового, того, к чему Эмма и вовсе никогда не стремилась.

Комментарий к Глава 29 (1)

По сюжету главу пришлось разделить на две части :) бесконечно люблю! ❤️🤗

Анимация к главе:

https://s3.gifyu.com/images/QuestionableBigheartedBelugawhale-size_restricted.gif

https://s3.gifyu.com/images/40DS.gif

https://s3.gifyu.com/images/OrnateAffectionateAtlanticblackgoby-size_restricted.gif

========== Глава 29(2) ==========

В старшей школе Эмма не была первой красавицей класса, главной черлидершей и той самой сучкой, из-за которой плакали все одноклассницы. Некоторые предметы, как и большинству учеников, ей просто не давались, с некоторыми учителями она постоянно препиралась, несколько раз её выгоняли из класса — её и ещё парочку одноклассников, с которыми девушка беспечно болтала за последними партами. Однако это не значило, что Эмма не любила школу. Вся её жизнь проходила здесь: начиная от шумной компании друзей заканчивая любимым театральным кружком. Иногда, сидя за партой на уроке истории, будущая актриса подпирала голову рукой и представляла себя именно на сцене театра. Позже эта мечта перетекла в другое русло — русло кинематографа, и о сцене как таковой девушка больше не вспоминала, полностью погрузившись в мир десятков камер и бесконечных съёмочных площадок. Но сегодня был на редкость удивительный день: любовь Эммы к театру и к школе слилась воедино, позволив ей, пусть и ненадолго, но стать режиссёром своей мечты. Это был вызов, который она приняла со всем трепетом.

— Признаться честно, я была вне себя от радости, когда ты позвонила.

Айрис встретила Эмму в холле. Девушка на всех парах мчала в Редондо-Бич, чтобы успеть до окончания уроков: дыхание ещё не восстановилось, а внутри всё клокотало от волнения. Может быть, где-то в глубине души актриса жалела о таком поспешном решении — всё-таки, к такому нужно было готовиться заранее, но отступать было некуда, а Айрис — слишком счастлива.

— Только вот, — блондинка останавливается на полпути, теребя в руках пуговицу пальто. В горле пересыхает, вся уверенность испарилась ещё в такси. — Я немного волнуюсь.

Улыбка миссис Баттс обволакивает спокойствием: она из тех женщин, которая одним своим видом может заставить мандраж отступить.

— Тебе совершенно не о чем переживать. Представь реакцию школьников, к которым пришла голливудская актриса. Да и вспомни себя в театральном кружке — самым значимым событием наверняка можно было смело считать поход всей труппой в местный театр на премьеру.

Эмма усмехается. Айрис совершенно права — как правило, в стенах школы ничего из ряда вон выходящего не происходит. Всё по чётко расписанному плану, никаких исключений и приглашенных «звёзд». Женщина уже собирается возобновить путь, но актриса снова её останавливает.

— Но я не настолько известна, — блондинка опускает взгляд. — В том смысле… что, если они ждут Киру Найтли, а придёт Эмма Холл, у которой нет ни наград, ни крупной фан-базы, ни появлений на телевидении?

С добродушным смехом Айрис обнимает девушку за плечи, заглядывая в её огромные голубые глаза. Ей не верится: откуда у актрисы столько неуверенности в себе? Нет, даже не так. Откуда у девушки её сына столько неуверенности? Миссис Баттс казалось, что рядом с её несносным Джеффом должна была оказаться девушка «со стальными яйцами», чтобы терпеть его характер и его первый брак с пометкой «навсегда» — работу. Но Эмма вовсе не создавала впечатление железной леди, той, кто пойдёт по головам ради достижения своей цели. И вот уж что действительно оставалось загадкой: как такая простая девчонка из Канзаса смогла пробиться в Голливуд и растопить сердце её ледяного сына?

— Вы молчите… значит я права, — Эмма вырывает Айрис из мысленных баталий, с обидой уставившись на неё.

— Ну что ты, нет! – она смеётся. — Конечно же, я заранее предупредила детей о том, кто к ним придёт. Не сомневаюсь, что они уже посмотрели фильмы с твоим участием и подписались на тебя в соцсетях. Эмма, ты можешь быть великолепной актрисой, сходу погрузить их в Хемингуэя, рассказать все тонкости современного кинематографа, но лучшее, что ты можешь им показать — отсутствие страха и свою уверенность. Разве ты переживаешь так на съёмках — перед другими актёрами, членами группы, режиссёром и камерами?

— Я ведь не несу за них ответственность, — девушка улыбается и пожимает плечами.

Пустой школьный коридор вдруг сотрясает трель звонка. Эмма чувствует мощный прилив ностальгии, а за ним — волну паники. Айрис смеётся и тянет блондинку к двери, той самой, за которой скрывается актовый зал. Девушка сглатывает волнение и представляет, как в туже секунду на неё смотрят два, а может и три десятка пар глаз, и оттого становится не по себе. Пустые коридоры, тем временем, уже заполняются голодными и уставшими школьниками.

— Эмма, я тебе полностью доверяю. Сейчас мы войдем туда, я представлю тебя детям, а затем уйду на урок. Договорились?

Девушка неуверенно кивает.

– Отлично. Идём.

Открыв дверь, Айрис пропускает актрису в пустой зал, а сама идёт следом, попутно рассказывая детали: о том, сколько по времени это займёт, с чего начать знакомство, как проще запомнить имена и что не стоит брать за основу в литературе. Рассеянное внимание Эммы пытается уловить каждую деталь, пока они поднимаются по ступенькам и заходят за сцену. Стулья так же расставлены, те же китайские фонарики, тот же творческий беспорядок.

— Можешь пока повесить пальто, ребята будут с минуты на минуту.

Эмма кивает, и, сняв пальто, ставит телефон на беззвучный режим. Будет глупо отвлекаться на мобильник, когда ты среди толпы школьников.

— Ох, кстати, чуть не забыла, насчёт Дже…

— О, здрасте, миссис Баттс.

Айрис и Эмма мгновенно обращают взгляды к небольшой двери, из которой виднеется тёмно-русая макушка какого-то паренька. Учительница улыбается и рукой указывает ему войти.

— Трэвис, кто ещё придёт?

Под удивлённый взгляд актрисы школьник бросает на пол рюкзак и усаживается на стул, уставившись на девушку, как на музейный экспонат.

— Не знаю, это та актриса, про которую вы говорили? — он расправляет плечи и довольно фыркает. — Очень приятно.

Эмма добродушно улыбается, стараясь скрыть свое раздражение от его прямого взгляда. Ей приходится вспоминать всё, о чём ей два года неустанно твердили в педагогическом. Одно из первых правил — быть приветливой. От настроения учителя зависит настроение всего класса. Не всегда, конечно, и Трэвис — прямое тому подтверждение.

— Взаимно, Трэвис.

«О-о, боже, меня ждет катастрофа», — думает Эмма, переводя взгляд с парнишки на миссис Баттс.

— Что значит «не знаю»? Где остальные ребята?

— Да обедают они, — не отрывая свой взгляд от блондинки, лениво отвечает старшеклассник.

— А ты почему с ними не пошёл? — Эмма поднимает брови и складывает руки в замок, стараясь скрыть нервозность.

Вера в то, что сейчас сюда ворвётся два десятка учеников тает в его наглой ухмылке. Вероятно, это тот самый раздражающий парнишка из школьной сборной, которому «всё больше всех надо». Для этого даже не стоит быть экстрасенсом. Модная стрижка, бомбер футбольной сборной с львиной головой на логотипе и, конечно же, написанное на лице «всем привет, у меня спермотоксикоз». Один вопрос: что он забыл в театральном кружке?

— Хотел взглянуть первым на новую училку, и не прогадал, — оценивающий взгляд подростка пробегает от ног девушки к её губам, с которых слетает едва слышный раздраженный вздох.

Так вот, куда подевался весь пафос Голливуда. Прямиком в этого мальчишку.

— Трэвис! — Айрис в возмущении взмахивает рукой.

По ту сторону двери слышится неуверенный стук. Три пары глаз обращаются к невысокой девушке с косичками, что застыла у входа, не решаясь пройти дальше.

– Аманда, заходи.

Постепенно пустое закулисье начинает заполняться старшеклассниками. Насчитав восемь учеников, Эмма понимает, что судьба к ней благосклонна, и это гораздо лучше, чем толпа детей, к каждому из которых нужен свой подход. Все они разные: кто-то в упор смотрит на актрису, кто-то старается привлечь к себе внимание, а кто-то, наоборот, тихо сидит сзади и ждёт начала. Так или иначе, перемена заканчивается, и Айрис, представив Эмму членам кружка, с виноватой улыбкой убегает на урок, оставляя восемь пар заинтересованных глаз на девушке. Она собирается с духом, и всё никак не может начать говорить. В голове что-то среднее между «черт, как я могла прийти, не подготовившись» и цитатами Бронте, в душе — ураган чувств, от волнения и паники до радости и любопытства. Ситуацию усугубляет воцарившееся молчание в небольшом помещении за кулисами. Эмма молча обводит взглядом школьников, что расселись на стульях в полукруге, словно на приёме у психолога. Только вот, сейчас ей самой психолог необходим.

— Ну что ж… — неуверенно начинает актриса, сложив руки в замок.

В голове хаос, ладони вспотели, а восемь пар глаз прожигают насквозь её своим любопытным взглядом. Пауза затянулась: Эмма лихорадочно вспоминает свои занятия в театральном кружке, а затем резко останавливает себя. Нет, думает она, если это действительно правильный путь, то и начинать нужно правильно.

— Почему вы здесь? — вдруг спрашивает она, останавливаясь напротив полукруга сидящих на стульях недоумённых школьников.

Старшеклассники переглядываются, обмениваясь удивлёнными взглядами, по небольшому пыльному помещению пробегает волна шёпота. Эмма продолжает смотреть на них — со сложенными в замок руками и лёгкой улыбкой. Как настоящая учительница.

— И? Чего замолчали? Вроде лёгкий вопрос, — блондинка смеётся и ловит на себе насмешливый взгляд одного из старшеклассников. — Раз уж ты у нас во всём первый, Трэвис, начнём с тебя. Почему ты пришёл в театральный кружок?

Парень расправляет плечи. Такое внимание ему льстит, и вот на губах уже красуется самодовольная ухмылка.

— А я любопытный, — с вызовом отвечает он. Девушка на соседнем стуле фыркает. Эмма отмечает про себя, что это, возможно, та самая популярная парочка в классе, которую все ненавидят и на которую все хотят быть похожи. — Хотел лично увидеть, что за актриса, про которую только и жужжат в школе.

— Увидел? — Эмма поднимает брови. — Теперь свободен.

Старшеклассники взрываются хохотом, даже на лице неприметной Аманды проскальзывает тень улыбки. Трэвис же уязвлённым вовсе не выглядит.

— Может, я хочу заниматься искусством?

— Ох, не смеши, — та самая девушка, что сидит рядом с ним, закатывает глаза. — Единственное искусство в твоей жизни — порнушка перед сном.

Эмма улыбается. И всё-таки, как хорошо, как хорошо, что она сюда пришла! Как же это приятно — наблюдать за настоящими отношениями, может быть, в чём-то по-детски наивными и уж точно недолговечными, зато не шаблонными и не по сценарию. Каждый из этих ребят — история, и у неё появилась удивительная возможность сделать из них шедевр.

— Заткнись, Холли, — Трэвис пихает девушку плечом. — Так в себе не уверена, что хочешь получить звание королевы выпуска благодаря связям с актрисой?

«Так они не встречаются», — думает блондинка, сосредоточив внимание на этих двоих. Они напоминают ей её и Джеффа в первые месяцы знакомства — язвительные комментарии, подколы, раздражённые вздохи. Девушка переводит взгляд на заскучавших старшеклассников.

— Кто в себе не уверен, так это ты, а я, если ты не заметил, с детства сюда хожу. Совсем ослеп от своего рукоблудия.

— Вы ругаетесь, а время идёт, — вмешивается Эмма, прерывая ещё не начавшийся поток ругательств от Трэвиса. — Аманда. Почему ты здесь?

Девушка словно просыпается от продолжительного сна, подняв голову и уставившись на Эмму, как на грузовик, несущийся прямо на неё. Тихая неприметная девчонка, у которой наверняка богатый внутренний мир, и девушке предстоит раскрыть это.

— Я-я… люблю театр, — едва слышно отвечает она. — Хочу поступить в Чикаго, в театральный колледж.

— Да ты и двух слов связать не можешь, — светловолосый парень рядом с Трэвисом фыркает.

— Замолчи, Ноа, — Холли хмурится. — Мисс Холл…

— Зовите меня Эмма, — мягко прерывает актриса.

— Эмма, — девушка улыбается ей. — У Аманды хорошие данные, в прошлом году она играла Нэнси в «Оливере Твисте». Все были в восторге.

С легкой улыбкой Аманда протягивает Холли руку и несильно её сжимает в благодарном жесте. Эмма впервые видит будущую королеву школы такой… полностью оправдывающей свой титул. Как правило, первые красавицы класса — редкостные стервы, которых стоит сторониться. Так или иначе, первое впечатление оказывается обманчивым, когда актриса узнаёт, что Ноа, к примеру, не такой уж и задира — он один из тех, кто создаёт декорации, а тихий паренёк рядом с Амандой — Айзек, не зануда и ботаник, а прекрасный танцор, и что девушка на крайнем стуле по имени Рози хороша в пении. А Мэдди и Джоанна — лучшие подруги, которые мечтают сниматься в кино и быть похожими на Эмму. Актриса влюбляется в каждого из них, с трепетом слушает их истории о том, почему они выбрали театр, и ей совсем не хочется вспоминать о том, что она всего лишь пришла дать несколько уроков по актёрскому мастерству. И пусть Трэвис и Ноа продолжают мнить себя свитой этого кружка, Аманду всё ещё трудно разговорить, а смех Мэдди и Джо иногда перебивает остальных — у Эммы есть все поводы, чтобы задержать это первое занятие.

— А вы будете ставить спектакль? — Рози поднимает руку, обращаясь к блондинке.

— К сожалению, вас маловато, и у нас с вами всего несколько занятий… но я хотела бы. Вас всегда было восемь?

— Не-е-ет, — говорит Айзек. — Пока мистер Томпсон не уволился, нас было больше двадцати — из параллелей, других классов.

— Замену ищут очень долго, — Мэдди перестаёт смеяться, обращаясь к Эмме. — Это всё миссис Баттс устроила. Нашла вас.

— Знаю, — тепло улыбнувшись, Эмма бросает быстрый взгляд на наручные часы. — Время так быстро пролетело. На следующем занятии сразу начнём с вами с пластики. Расскажу вам несколько секретов.

Ноа и Трэвис переглядываются, обмениваясь смешками. Холли смотрит на них с нескрываемым отвращением — пошлые улыбки двух подростков у любого дёргающийся глаз вызовут.

— Пластика это клёво, — Трэвис смеётся.

— Но лучше расскажите нам секреты Голливуда. Вы курите травку?

Старшеклассники словно оживают, так, будто своим вопросом Ноа поднёс спичку к луже бензина — и сейчас всё полыхнёт вопросами, которые Эмма надеялась избежать.

— А Дэвид Тарино правда такой горячий? — Мэдди улыбается.

Актриса не успевает даже голову повернуть в её сторону, когда подключается Айзек:

— А правда, что в Голливуде каждый день тусовки, и актёры не спят по несколько суток?

— Правда, но…

— А личный охранник у вас есть?

— А как вы получили свою первую роль?

— А вы знакомы лично с Джастином Бибером?

Пулемётная очередь из вопросов превращают Эмму в настоящее решето. Она хватается за голову.

— Стоп! — кричит девушка, собирая на себе взгляды старшеклассников. Когда в помещении становится совсем тихо, актриса в облегчении вздыхает. — Послушайте, если вы хотите услышать байки про Голливуд, то советую вам зайти на сайт газеты «The Sun» — там и про Бибера, и про Тарино, и про тусовки есть. Я не «та самая актриска из большого кино», которая превратит вас в кумиров миллионов за полтора часа, я пришла сюда, чтобы раскрыть ваш потенциал. Чтобы после наших занятий кто-то из вас сказал: «Вот чёрт, почему я раньше этого не делал? Чего я боялся?». Я такая же, как вы, и не так давно окончила школу, но мне есть, чем с вами поделиться. Но если вы ждали чего-то вроде «присаживайтесь поудобнее, сейчас я расскажу вам, какой кофе нужно взять для Дэвида Тарино, чтобы вас пустили к нему на яхту», то это не ко мне.

Эмма выдыхает, уставившись на школьников. Все они, без исключения, буравят взглядом пол под ногами, вероятно, собирая в кучу мысли. Девушка печально усмехается: конечно, они ожидали другого. Тишина витает в этом пыльном закулисье, даёт привкус горечи на языке и давит на виски.

— Ну что ж, — Холли поднимает веселый взгляд на актрису, а затем обращается к старшеклассникам. — Пластика, так пластика.

Актриса смеётся, одарив выпускницу благодарной улыбкой. По ту сторону двери слышится ненавязчивый стук, и все оборачиваются, чтобы увидеть взволнованную миссис Баттс.

— Ну, как вы тут? — она подходит к Эмме. — Не съели еще тебя?

— Ну что вы, все очень милые. Думаю, наше вводное занятие окончено.

— А когда следующее? — Айзек встает со стула, за ним начинают подтягиваться и остальные.

Проходит ещё около двадцати минут, прежде чем они выбирают дату и время следующего занятия, и Эмма прощается со старшеклассниками — довольная и вдохновлённая. Айрис закрывает дверь, и вместе они выходят в пустой школьный коридор — уроки давно закончились.

— Ну, как впечатления? Дети не совсем тебя вымотали?

— Всё прошло прекрасно, спасибо вам, — Эмма улыбается, надевая пальто. — Я ещё никогда не была настолько в своей тарелке.

— Я так рада и благодарна тебе, правда, — миссис Баттс обнимает блондинку. — Ребята выглядят довольными. Ещё бы!

— Мы просто знакомились сегодня, ничего особенного, а в четверг начнём с пластики.

— Ох, как здорово, но я в этом ничего не понимаю! — смеясь, учительница пожимает плечами.

— А вы никогда не хотели играть в театре?

— Ох, что ты, нет! Я очень… приземленная.

— В этом вы с Джеффом похожи.

— О да! Один раз на Рождество, когда ему было шесть лет, я нарядила его мини-Сантой и заставила прочесть стих перед всей семьёй. Так он убежал и не разговаривал со мной весь следующий день! Его даже подарки рождественские не задобрили. Так он не любит делать что-то на публику.

— Узнаю непреклонного и принципиального Джеффа.

— В этом весь он.

Миссис Баттс смотрит на наручные часы и удивлённо вздыхает.

— Вы не идёте домой? — проследив за её взглядом, спрашивает актриса.

— Увы, на мне ещё три десятка непроверенных эссе. Посижу тут до вечера, а ты лучше позвони Джеффу, пусть тебя заберёт.

— Оу, нет, у них там какое-то безумно важное задержание, лучше не буду отвлекать.

— Ой, дорогая, у него каждое задержание — безумно важное! Даже если это будет подросток, укравший мороженое.

Спустя ещё несколько минут они прощаются, Айрис спешит в свой кабинет, а Эмма направляется к выходу, сомневаясь, верной ли дорогой идёт. Она впервые за долгое время чувствует себя прекрасно: её настроение взлетает до небес, когда она осознаёт, что всё, в принципе, не так уж и плохо. Особенно, когда ты в отпуске. Планируя остаток вечера, Эмма думает, что было бы здорово приготовить на ужин что-нибудь из шотландской кухни, а ещё нужно созвониться с Алекс и рассказать уже, наконец, Джеффу про тур.

Погрузившись в свои мысли, Эмма не замечает, как впечатывается в чью-то широкую грудь прямо посреди школьного холла. Девушка поднимает виноватый взгляд, пробурчав что-то вроде «извините», но ту же минуту в удивлении приоткрывает рот.

Перед ней, довольно улыбаясь, стоит Джефф.

— Что ты здесь делаешь? — Эмма улыбается и тут же оказывается в плену его объятий.

Капитан отстраняется, заглядывая в горящие радостью глаза своей девушки.

— У меня к тебе тот же вопрос.

— Просто решила начать курсы раньше, раз уж у меня отпуск.

Мужчина оглядывается по сторонам, словно оценивая обстановку, а затем снова возвращает взгляд к актрисе. Появление Джеффа — лучшее, что может дополнить этот прекрасный день.

— Ну, а ты? — девушка игриво пихает в бок капитана. Разница в их росте поразительна, он возвышается над ней, как статуя, и если многие страшатся этого мускулистого копа, для Эммы он всего лишь любимый громила, с которым тепло по ночам. — За мамой приехал?

— За тобой, — внимание капитана можно назвать рассеянным. Он постоянно смотрит по сторонам, а на губах играет странная улыбка. — Ты не брала трубку, мне пришлось пробить твой номер у Ларри, так я и узнал, что ты в школе.

В его словах нет ничего удивительного, и если раньше Эмма возмутилась бы и назвала его маньяком, то сейчас лишь смеётся, толкая его в грудь.

— И? Как всё прошло? Тебе понравилось? — большие руки капитана ложатся на её талию, прижимая тело блондинки к себе.

— Ага. А что насчёт вашего супер-задержания?

Джефф отодвигает прядь волос Эммы, наклоняясь к её уху и опаляя горячим дыханием её шею. Кожа девушки мгновенно покрывается мурашками, а щеки — румянцем. В глазах — вопрос, на который её капитан не торопится отвечать.

— Давай дома обсудим, как прошёл наш день, сейчас у меня есть идея получше.

Эмма не успевает даже отреагировать, когда мужчина вдруг хватает актрису за руку и тянет за собой — обратно в школьный коридор.

— Эй, куда мы?

Резко остановившись, Джефф с нескрываемым озорством в глазах смотрит на Эмму. Он выглядит как ребенок в рождественское утро, что мечется по всему дому в поисках подарка. Капитан кладет ладони на её бедра и облизывает губы.

— Эмма. Ты никогда не хотела заняться сексом в школе?

Непонимание. Смешок.

— Что, прости?

— Серьёзно, — мужчина качает головой, не переставая улыбаться, как мальчишка.

Всё ещё придерживая девушку за бёдра, он наступает на неё, как хищник, пока спина девушки не соприкасается с поверхностью двери. «Джефф знает эту школу лучше себя, конечно же, он предугадал это», — думает Эмма, не сводя глаз с его хитрой ухмылки.

— Джефф, твоя мама здесь.

— Она этажом выше, к тому же, — капитан наклоняется и оставляет на приоткрытых губах девушки поцелуй. Ноги подкашиваются, одна лишь мысль об этом заводит Эмму. Она хватается за его предплечья, ища опоры. — Мы уже на месте.

Джефф всем телом толкает Эмму, держа её за бедра, и дверь открывается, впуская молодых людей в пустой кабинет. Их встречают многочисленные горшки с цветами, стенд с микроскопами, портреты учёных и макет человеческого скелета. Эмма оглядывается по сторонам, а Джеффу и дела до этого нет, он целует блондинку в шею, на ходу стягивая с неё пальто. Актриса смеётся, когда он поднимает её за бедра и усаживает на учительский стол.

— Стой, — девушка кладёт ладони на его широкую грудь, чуть отстраняя от себя.

Тяжёлое дыхание — всё, что нарушает тишину в пустом классе.

— А если кто-нибудь войдёт? Я видела охранника.

— Я закрыл дверь изнутри, — отвечает полицейский и снова припадает к её шее, расстегивая пуговицы на рубашке.

Эмма снова отстраняется. С губ капитана слетает стон разочарования.

— Когда успел?

— Пока ты пялилась на скелет.

Девушка смеется и уже сама притягивает Джеффа к себе, обвивая ногами его талию. Искры в глазах капитана превращаются в настоящее бушующее пламя, он лёгким движением стягивает с Эммы рубашку и бюстгальтер, припадая к её оголённой груди. Ощущение таких любимых горячих губ на холодной коже, его требовательные пальцы, что возятся с пуговицей на джинсах, его запах и его ребяческая ухмылка, — всё это уносит Эмму в свой жесточайший водоворот чувств, заставляя запрокинуть голову от удовольствия и до боли искусать губу. Она проводит пальчиками по его торсу, поднимая футболку, доходит до ширинки, сжимая в руках заметную невооруженным взглядом выпуклость на брюках. Джефф рычит ей в ухо, опуская руки под ягодицы актрисы, чтобы лишить её последних предметов одежды. В глазах — туман, всё, что так необходимо сейчас — скорее стать с любимым одним целым, почувствовать его в себе, получить ту необходимую дозу удовольствия.

Тетради летят на пол. Но брюки Джеффа не спешат составлять им компанию, он сам становится на колени, разводя ножки удивлённой Эммы. Он смотрит на неё снизу вверх с восхищением, она на него — с трепетом, проводя ладонью по волосам мужчины. Он улыбается, закусывая губу, и Эмма готова кончить лишь от одного вида этого горячего капитана между её ног.

— Я ехал с чёткой идеей прибить тебя или как минимум наорать, — вдруг говорит он с этой своей несравнимой ни с чем хрипотцой в голосе.

Эмма смеётся, но резко вздыхает, когда чувствует его язык на своём клиторе. Он снова в своём репертуаре — никаких нежностей, подготовительных поцелуев и о чём там ещё в книжках пишут. Эмма изо всех сил старается не застонать, оттягивая его короткие волосы, пока его язык вытворяет невероятные вещи с её нежной кожей и чувствительной точкой, заставляя искры из глаз лететь. Всё её удовольствие стягивается в тугой узел внизу живота, но капитан не планирует так быстро сдаваться. Он резко поднимается и целует в губы пытающуюся прийти в себя девушку. Эмма обвивает руками его шею, сплетаясь своим языком с его, оттягивая зубами его нижнюю губу и впиваясь острыми ноготками в шею.

— Убить? За что? — сбивчиво шепчет она.

— За то, что ты забываешь о существовании телефона, — переходя поцелуями на её шею, говорит капитан. Секунда — и Эмма слышит, как звенит пряжка ремня, соприкасаясь с полом. — Но увидел тебя, такую…

Джефф хватает Эмму за бёдра, притягивая к себе, и резко входит в девушку. Она запрокидывает голову в немыслимом удовольствии, пронзившем всё её тело, и хватается за его сильные плечи.

— Такую сексуальную, — капитан наклоняется и кусает её в шею. Эмма поднимает на мужчину затуманенный взгляд. Он готов убить за эту улыбку, и её по праву можно такой считать. Убийственно. Не останавливая свои толчки, Джефф проводит большим пальцем по её губам, и девушка незамедлительно берет его в ротик, облизывая. Если бы он не находился в раю прямо сейчас, то обязательно потерял бы сознание от этой картины. — Такую непослушную, но такую мою.

— Твою, — шепчет Эмма, проводя ладонью по его щеке.

Движения Джеффа становятся резче, грубее, быстрее. Это как бешеный марафон, это сосредоточение адреналина на чёртовой парте чёртова кабинета биологии. Звуки соприкасающейся кожи, прерывистые вздохи, попытка сдержать стоны удовольствия вкупе с бешеной страстью и любовью друг к другу делают что-то невероятное с этими двумя, и они достигают оргазма вместе. Эмма чувствует, как что-то теплое заполняет её внутри, и это пик близости с любимым, когда вы действительно одно целое, когда ближе уже быть не может. Она обвивает руками его шею и целует в губы. В ногах слабость, дыхание и пульс ещё не восстановились, но нет никого счастливее, чем эти двое сейчас. Джефф поднимает на девушку веселый взгляд, а затем смотрит по сторонам, чтобы оценить масштаб погрома. С губ капитана слетает смешок. Тетради, карандаши, ручки, одежда, в конце концов, — всё это безбожно валяется на полу, и кажется, даже скелет смотрит на них с немым укором.

— Чёрт подери, не надо так на нас смотреть, — говорит коп, зарываясь носом в шею смеющейся Эммы. — В конце концов, мы занимались анатомией.

***

Вторые сутки без сна. Кто-то скажет: чёртова больница. Он ответит: чёртова Саманта.

Чарли нервно расхаживает по коридору, изредка останавливаясь у кулера с водой. После ночного дежурства всё, в чём он нуждается — сон, но даже когда у него появилась возможность прикорнуть на диванчике в ординаторской, он выбрал слоняться по больнице, как заведенный.

— Гейл, у меня голова кружится от тебя, выключи уже мотор в своей заднице.

Мужчина останавливается, с прищуром уставившись на Эмили — медсестру, которая в свои пятьдесят даст фору любой выпускнице. Она разбирает катетеры, сонно потирая глаза и не замечая возвышающегося над ней Чарли.

— Эми, пожалуйста.

— Вот если бы мой третий муж в свои тридцать с припасом вёл себя как семнадцатилетний мальчишка, мы развелись бы на следующий день.

— Ну да, а так вы развелись через целых пару недель.

Эмили поднимает на него раздражённый взгляд и тяжело вздыхает.

— Ничего я не буду проверять, включи уже мужика и иди сам.

— Так и знал, что придётся просить Боба.

Как по заказу, мимо проплывает высокая фигура охранника Боба. Мужчина ловит на себе взгляд Чарли и закатывает глаза.

— Да пришла твоя благоверная, при-шла! — он поднимает ладони вверх.

Чарли мысленно рассекает кулаком воздух, внешне оставаясь беспристрастным. Он выдает что-то вроде «пф, да я просто смотрю на тебя», не замечая, как уже мчит в травматологическое отделение. Мужчина сам не знает, что творит, ведь единственная мысль, за которую ему хочется зацепиться — скорее увидеть Саманту. Просто убедиться, что она там не убивается из-за его отказа.

До палаты Алекс остаётся меньше ярда, когда доктор Мэйхью, как раз выходящий оттуда, останавливает Чарли жестом. Мужчина тихо чертыхается.

— Ты всё ещё здесь? Можешь идти домой, трудоголик, твоя смена закончилась, — доктор смотрит на наручные часы и ухмыляется, — полчаса назад.

— Знаю, я просто хотел убедиться…

— Что за неравнодушие к пациенткам?

— Нет, просто они подруги, — Чарли поднимает взгляд к потолку и пытается собрать мысли в кучу, — подруги девушки моего друга.

Доктор Мэйхью смотрит на него, как на умалишённого.

— Ты сам-то понял, что сказал? Это всё отсутствие сна, так что давай, живо в ординаторскую, а потом домой. Отказы не принимаются.

«Вот же ж придурок, младше меня на шесть лет, а выпендривается», — думает Чарли, пока под тяжелым взглядом врача плетётся к лифту. Ему хочется дождаться, пока Тайлер уйдёт, и прошмыгнуть в палату к Алекс, сославшись на то, что нужно сменить капельницу или что-то вроде того. Но разум вторит: очнись. Сам послал девчонку, и что это вообще за поведение шестиклассника? Чарли осекается и заходит в лифт, доставая из кармана мобильник.

Джефф берёт трубку со второго гудка.

— Мне срочно надо выпить.

— Мне тоже, — отвечает капитан. — На нашем месте в восемь.

Они никогда не размениваются на любезности. Чарли кладет телефон обратно, и вот жизнь уже не кажется такой дерьмовой. До тех пор, пока двери лифта не разъезжаются в разные стороны, и он не видит привычный ослепительно-белый коридор больницы. Он любит свою работу и тот факт, что она приносит людям пользу, но иногда безумно хочется приставить к виску дуло пистолета, а после ночного дежурства это желание обостряется вдвойне. Мужчина хватает телефон, ключи от машины, натягивает на себя куртку, а на лицо — кислую мину, и направляется обратно к лифту. Ждать приходится недолго. Двери со скрипом разъезжаются, заставляя Чарли поднять взгляд.

— Я, пожалуй, по лестнице спущусь.

Саманта поднимает брови и качает головой. Как всегда идеальная, одетая в эти свои дизайнерские тряпки, с укладкой, как в лучшей рекламе шампуня и с неизменным взглядом стервы. Вот она — Саманта Смит. Настоящий киноагент, та, кто пойдёт по головам ради достижения своей цели. И если она хотела, чтобы Чарли слюни на неё пускал — у неё это получилось. С самого первого дня.

— Заходи, я не кусаюсь, — устало отвечает девушка.

Гейл принимает это как вызов и делает шаг вперёд, когда Сэм вдруг отпускает кнопку лифта, и двери закрываются прямо перед его носом. Последнее, что видит обескураженный мужчина — средний палец Саманты, адресованный ему.

— Вот же сучка.

Комментарий к Глава 29(2)

Кажется, глава вышла неудачно, но все же надеюсь, что вам понравится и безумно жду ваших отзывов! Спасибо за то, что вы есть у меня ❤️

Анимация к главе:

https://s0.gifyu.com/images/1b871b735aadbccc70489ea8d507bbd0.gif

https://s0.gifyu.com/images/CuVo.gif

https://s0.gifyu.com/images/giphy94a58599b1a80234.gif

========== Глава 30. ==========

Somebody calls you somebody says/

И кто-то зовёт тебя, кто-то говорит:

Swim with the current and float away/

Плыви по течению, оно понесёт тебя

Down by the river everyday/

Вниз по реке, что бы ни происходило

Agnes Obel — Riverside

Они сидели на полу в гостиной, ели китайскую лапшу, выбирали фильм и обменивались впечатлениями о сегодняшнем дне. К слову, день сегодня выдался по-калифорнийскому жарким, но в небольшой перепалке, где они не могли решить — провести остаток вечера на пляже или дома — победил, как всегда, капитан. Насупившаяся Эмма первое время сидела, как надутый ребёнок, со сложенными на груди руками, пока Джефф непринуждённо искал номер ресторана китайской кухни. Наконец, получив заветную коробочку с лапшой, девушка смягчилась. Лаки лежал у их ног, с обожанием ожидая, когда ему уделяет внимание, а двое любящих людей всё никак не могли наговориться друг с другом. С абсолютно неприсущим ему фанатизмом Джефф рассказывал о том, как успешно его участок закроет этот месяц, а Эмма с таким же фанатизмом смотрела на него. Некоторые моменты она ненарочно пропускала мимо ушей, засмотревшись на сияющие голубые глаза и в сотый раз убеждаясь, что работа значит для Джеффа чуть больше, чем собственная жизнь. Она также ловила себя на мысли о том, что это именно то, что ей нужно, именно такое завершение дня для неё единственно-правильное, а самой главной её составляющей просто обязан быть этот мужчина. Кто-то его боится, кто-то ненавидит, кто-то уважает, и только Эмма знает, какой он есть на самом деле. Знает, принимает и любит.

— Начнём декабрь без бумажной волокиты, что может быть лучше? — заключает свой рассказ Джефф, и Эмма расплывается в улыбке.

— Можешь представить, как близко Рождество? Улицы уже начали украшать, а мне всё не верится.

— Очевидно, потому, что в Канзасе зимой как минимум есть снег.

Девушка пожимает плечами, уже уносясь в воспоминания о каждом её Рождестве дома. Всегда много бабушек, дедушек, кузенов и, конечно же, папа. Где бы Эмма ни была и какой взрослой ни казалась, ей всегда хотелось возвращаться к отцу, к своему защитнику, особенно, в моменты страха и одиночества. А теперь у неё есть Джефф — герой, что готов пожертвовать собой ради её безопасности. Она с обожанием смотрит на мужчину. Может ли быть в мире ещё кто-то, кого она будет любить так же сильно?

Однако факт остаётся фактом — это Рождество будет так отличаться от того, к которому она привыкла. И нет, дело вовсе не в том, что праздновать она его будет с Джеффом, ведь рядом с ним она везде — дома. Но как же непривычно будет видеть не заснеженные крыши частных домов, а пальмы — высокие пальмы и небоскрёбы.

— Иди ко мне, — говорит он, почувствовав перемену в настроении девушки. Эмма устраивается у него под боком, передвигая пальчиками опустевшие коробки с лапшой. — Задумалась о детстве в Канзасе?

— Немного. Это наше первое Рождество вместе.

Джефф кивает, поглаживая актрису по вьющимся светлым волосам. Трудно объяснить свои ощущения, когда эта маленькая блондинка прижимается к нему всем телом. Возможно, все бушующие в нём чувства можно назвать одним противоречивым словом — умиротворение. После стольких лет опасной работы, риска и нервотрёпок он нашёл своё пристанище, свой покой и своё будущее в одной маленькой девушке.

— Я так взволнована, хотя ещё больше трех недель, — она улыбается, слушая размеренное дыхание мужчины.

Её вдруг с головой уносит в целый водоворот мечтаний. Ощущение грядущего праздника уже вулканом бушует в груди, она представляет их с Джеффом, наряжающих огромную ёлку здесь, в гостиной, и обменивающихся подарками тихим рождественским утром. Из горящих глаз буквально летят искры, когда Эмма думает о том, как будет выглядеть их праздничный стол в Сочельник и какое она наденет платье. Ей хочется в ту же секунду обвешать каждый дюйм этого дома гирляндами.

— Джефф, — Эмма слегка отстраняется, окидывая взглядом просторную комнату. — Где ты обычно ставишь ёлку?

На красивом мужественном лице мелькает тень непонимания, а затем улыбки. Он выглядит так, словно вот-вот рассмеется.

— Эмма, я никогда не украшал дом к Рождеству.

Ошарашенная блондинка резко отстраняется от мужчины, уставившись на него, как на инопланетное существо, разговаривающее на своём языке.

— Как это?

— Ну, обычно мы просто безбожно надирались с Чарли в каком-нибудь пабе, а утром я уже был в участке. Не было никакого смысла устраивать всё это, я очень редко появлялся дома. Пока у меня не появился смысл спешить сюда.

Что-то в душе девушки вдруг теплеет, она смущённо улыбается, но затем снова возвращается к осмысливанию его признания. Как такое возможно! Сколько бы Эмме ни было лет, она всегда будет справлять Рождество, как полагается — со свечами, рождественским венком, елью и печеньем с молоком для Санты. Это традиции, это то, к чему она привыкла с детства.

А теперь и то, к чему придётся привыкать Джеффу.

— А мама? — вдруг спрашивает девушка.

— Она летает в Шотландию каждый год. На праздники, — спокойно отвечает он.

— А ты?

— Что я?

— Ты ни разу не возвращался в Шотландию? — Джефф уже собирается ответить, но Эмма прерывает его: так её захлестнули эмоции. — Ведь там остались твои родные, друзья детства…

Говоря это, девушка совершенно не понимает, что её слова, словно острые копья, одно за другим впиваются в сердце капитана. Он не вернулся бы, даже если бы ему к виску приставили дуло пистолета. Так глубоко вросли в него обиды и страхи шестнадцатилетнего мальчишки.

— Нет, — резко отвечает он, сжимая челюсти.

Эмма знает, что дело в отце. Но она так же знает, что мужчина, который сломал беззаботную юность Джеффа, не имеет никакого права становиться причиной, по которой он не хочет возвращаться домой. А потому она снова точит ножи.

— Знаешь, ты, должно быть, будешь смеяться, — неловко говорит Эмма. Джефф переводит на неё недоверчивый взгляд. — Когда ты рассказал мне, что ты шотландец — тогда, за завтраком, помнишь? — все последующие дни я посвятила изучению Шотландии. Культура, кухня, легенды, — я хотела знать о тебе всё, даже повела девочек в шотландский паб.

— А, это в тот день, когда ты устроила погром в участке?

Эмма смущённо кивает. Он ухмыляется.

— Не смейся! — девушка шлепает мужчину по руке. — Больше всего мне запомнилась одна вещь. Вы очень преданны своей родине, и я знаю, что в глубине души ты хотел бы побывать в Эдинбурге. Скажи, это из-за отца?

В душе капитана, покрытой толстой ледяной коркой, что-то вдруг с хрустом ломается. Воспоминания одно за другим мелькают перед его глазами: беззаботное детство, сосед Грег, футбольная школа, тот зоопарк… а затем, как чёрное облако, высокая фигура отца. Синяки на лице и руках мамы, его пьяный взгляд, полный ненависти, жестокие удары — один за другим, побег. Дыхание Джеффа учащается, стоит ему погрузиться в своё прошлое, но маленькая ладошка, что с силой сжимает его руку, возвращает его обратно. Мужчина смотрит в огромные голубые глаза и выдыхает через нос. Гнев и волнение постепенно сходит на нет.

— Давай закроем эту тему.

— Прости, — блондинка виновато поджимает губы. — Но я бы хотела побывать в Шотландии.

Джефф отводит взгляд, уставившись на спящего пса и отгоняя непрошенные мысли. Меньше всего на свете ему хочется выглядеть слабаком перед женщиной, которую он любит. Но как бы Эмме хотелось забрать все его дурные воспоминания, наполнить его душу теплом и спокойствием, забрать оттуда всю боль, чтобы он, не оглядываясь на прошлое, мог без труда вернуться в те края, где проходило его детство. Как бы ей хотелось…

— Ты не поедешь к отцу? — его голос вырывает девушку из мыслей.

Эмма отстраняется, заглядывая в его глаза. Знакомое волнение подкатывает к горлу, она сглатывает ком и мысленно усмехается: «Поеду, только немного не к папе». Разум вторит ей — расскажи уже! Сердце продолжает играть в глупые игры.

— А ты хотел бы?

— Нет, — не колеблясь, отвечает Джефф.

— Значит, справим Рождество вместе, а на праздники поеду в Канзас — повидаться с родными, — и хотя в голову девушки закрадывается немного иная идея, она всё же озвучивает эту версию.

Мужчина ничего не отвечает, и это даже кажется актрисе немного подозрительным. Как в детстве, когда солгал родителям, и теперь в каждом их взгляде чувствуется подвох — словно они всё знают, знают и ждут, когда ты сознаешься. Девушка отгоняет от себя непрошенные мысли. Если бы Джефф всё это время знал — они, как минимум, не сидели бы сейчас на полу в его гостиной и мирно не болтали бы. Он из тех, кто стреляет сразу, а не вынашивает план мести.

Перед глазами невольно начинают мелькать образы из сна. Сильные руки капитана на её шее, взгляд, полный боли, его холод, от которого она отвыкла. Эмме вдруг становится страшно. Чем дольше она не решается рассказать ему, тем глубже яму себе роет. Девушка нервно кусает губу.

«Момент настал, Эмма, пути назад нет»,— заверяет разум.

Актриса собирается с духом, и тихо спрашивает:

— Джефф, ты никогда не хотел меня задушить?

Мужчина медленно поворачивается к девушке. На любимых губах играет улыбка непонимания.

— Что? — он смеётся. — Эмма, у тебя новый фетиш?

— Нет, просто ответь на вопрос.

— Господи, Эмма, ну конечно хотел. С первой минуты нашего знакомства. А что?

По просторной гостиной разносится обречённый вздох. Она смотрит на капитана из-под опущенных ресниц, чувствуя, как в душе поднимается целая буря.

— Я должна тебе кое-что рассказать.

— Я слушаю.

Уверенность вдруг утихает. «Пожалуйста, пусть кто-нибудь постучит в дверь или зазвонит телефон, ради бога!» — мысленно сокрушается Эмма, пока находится под прямым взглядом голубых глаз любимого. Ей кажется, словно скажи она правду — Джефф в эту же секунду подорвется с их уютного пристанища и начнёт расхаживать по гостиной широким шагом, зарывшись пальцами в волосы и громко матерясь. Всё так и будет! Он её возненавидит, перестанет ей доверять, бросит, в конце концов! Она так долго молчала, так долго не решалась это сказать. Эмма чувствует, как сердце бешено бьётся в самом её горле, как подкатывает тошнота, пока он так выжидающе на неё смотрит.

— Эмма?

Она с силой зажмуривается и быстро отвечает:

— Я еду на две недели в тур «Города Грёз» со съёмочной группой и Дэвидом Тарино.

Весь мир замирает в этот момент. Эмма накрывает лицо ладонями и пытается отдышаться, так, словно пробежала марафон. Ей страшно посмотреть в глаза Джеффу; она уже чувствует приближение бури, придумывает сотни оправданий такому долгому молчанию, пока сердце бешено пульсирует в висках, а руки дрожат от страха. Она не может представить, чтобы Джефф от неё отказался, однако в эту минуту всё, о чем она могла думать — его уход.

Кажется, тишину в уютной гостиной можно потрогать — каждая молекула была напряжена до предела. До тех пор, пока с губ капитана не слетел смешок.

— А, ты об этом, — беспечно бросает он, махнув рукой.

Эмма все ещё не решается убрать руки от лица, она ждёт, когда Джефф начнёт психовать. Быстро поднимающиеся и опускающиеся плечи в прерывистом дыхании мгновенно приковывают взгляд капитана. Он тянется к её ладоням, отстраняя их от её напуганного раскрасневшегося лица. Девушка сидит, опустив взгляд и кусая губы. Полицейский снова усмехается, качая головой.

— Эмма, — строго произносит он. — Посмотри на меня.

Ей требуется несколько секунд, чтобы выполнить его просьбу. Эмма в панике разглядывает лицо мужчины, пытаясь найти там те самые эмоции из сна — ярость, пренебрежение, отторжение. Но на его губах красуется ухмылка. Волнение и непонимание стягиваются в тугой узел в животе.

— Я знаю о туре.

Удивление, шок, ступор — всё, что овладевает девушкой в эту минуту. Она окончательно лишается рассудка, когда Джефф придвигается к ней ближе и берет банку с газировкой, невозмутимо отпивая вишневую содовую.

— Ч-что?

— Э-э-э, ты сама, вообще-то, мне рассказывала. И не раз.

Челюсть Эммы стремительно падает на пол. Она часто моргает, стараясь прийти в себя и убедиться, что это не сон.

— Когда?

— Ты не помнишь?

Актриса в панике напрягает память. Джефф несколько секунд неотрывно смотрит на неё, а затем смеётся, решив помочь.

— Первый раз это было в машине, по дороге в участок…

«— Сегодня мне позвонил агент Тарино и сообщил, что предпоказы «Города Грёз» получили бешеные рейтинги. В общем, если прокат окупится, мы с командой поедем в тур!

Алекс присвистывает. Мужчина сворачивает на стоянку, внимательно слушая её и стараясь вычленить ложь из этого сладкого лепета.

— Охренеть! Вот это новости, подруга. Ты заслужила это. Потом расскажешь подробности!

Эмма тепло улыбается девушке и краем глаза смотрит на реакцию мужчины. Сидит, как каменное изваяние и ждёт, пока она закончит разговор. Сухарь.

— Мы поедем отмечать, так что буду поздно. Не жди меня».

Обескураженная Эмма открывает рот. Она совсем забыла об этом! Столько событий переживала тогда актриса, что задерживать внимание на таких мелочах, как разговоры по телефону, она уж точно не собиралась. Капитан смотрит на неё с улыбкой, качая головой, и это заставляет её выдохнуть в облегчении.

— Ты на этом не остановилась. Решила напомнить о туре в участке.

«— Я вообще-то в тур отправляюсь, — актриса всё же решает напасть.

— М-м-м, — Джефф переворачивает один лист за другим, даже не вчитываясь в ихсодержание.

— Тебе всё равно?

Он поднимает на неё усталый взгляд.

— Одиннадцать ночи, Эмма, всё, что меня волнует — это кровать».

Воспоминания мелькают в голове актрисы, пока она неотрывно смотрит на Джеффа. С её губ слетает смешок, а затем уже настоящий хохот. Сколько дней она грызла себя за молчание, сколько раз собиралась сказать об этом Джеффу, как боялась, как просыпалась от ночных кошмаров! Глупая, какая же она глупая! Как можно быть такой беспамятной!

— Боже, мне нечего сказать, я чувствую себя идиоткой, — девушка стыдливо прячет лицо в ладонях, не переставая смеяться.

Капитан притягивает её к себе и обнимает за плечи, прижимая к груди дрожащее в хохоте маленькое тело. Он оставляет на её макушке поцелуй.

— Тогда у тебя один за одним были стрессы, это нормально, что ты забыла, — говорит Джефф. Смех актрисы постепенно сходит на нет, и теперь она смотрит на него в непонимании. — Но даже если бы ты не рассказала мне об этом сразу, я все равно узнал бы раньше, чем ты мне об этом рассказала. Я ведь знаю о каждом твоём шаге, Эмма, для меня непозволительно быть наивным идиотом, который все узнает последним. Это непрофессионально.

Эмма хмурится, отстранившись.

— Мне уже можно называть тебя маньяком?

— Вполне. А почему ты так боялась рассказать? Думаешь, я совсем двинутый?

— Мне приснилось, что ты решил меня задушить, когда я сказала тебе о туре. Говорил, что я предательница и никуда не поеду с Тарино.

— Ах, так вот оно что, — Джефф смеётся. — У тебя паранойя, красавица.

Прищурившись в недоверии, девушка толкает капитана в бок. Она слишком хорошо его знает.

— А почему ты оба раза отреагировал спокойно и ничего не сказал? И сейчас. По-моему, все наши ссоры ограничиваются одной причиной. У неё даже имя есть. Дэвид.

Джефф смотрит на Эмму несколько секунд, видимо, решая — стоит ли быть с ней предельно честным. Однако, думает он, может быть, нет, даже точно — он с этой женщиной на всю жизнь, и пора уже прекращать строить вокруг себя стены каждый раз, когда разговор заходит глубже дозволенного.

— Когда ты говорила мне об этом первые два раза, я сделал вид, что мне по барабану, — говорит он, и актриса кивает, вспоминая его равнодушное выражение лица, что ранило её те оба раза. — На следующий день я связался с этим… как его… такой добрый старик.

— Альберт?

— Точно. С Альбертом, он подтвердил информацию, — девушка в удивлении приоткрывает рот, но Джефф лишь закатывает глаза. — Не делай такой вид, словно ты в шоке. В конце концов, я капитан полиции и это моя работа. А на тот момент дело о наркотиках было в самом разгаре, я не мог позволить тебе уехать куда-то в такое опасное для тебя время. Не знаю, кого я в тот момент хотел убить больше — тебя или Тарино, однако со временем всё изменилось.

— Что изменилось?

— После той перепалки в доме Вуда, я понял, что Тарино можно доверять. Я навещал его в больнице, Эмма, и не раз.

Поперхнувшись воздухом от удивления, блондинка качает головой. Он же ненавидит Дэвида! И это у них абсолютно взаимно! Как такое могло произойти, что, что могло сбить её принципиального и непреклонного Джеффа с привычного курса?

— Что произошло в тот день, когда вы задержали Тони? — дрожащим голосом спрашивает блондинка.

Капитан выдыхает.

— Когда мы вошли, этот упырь встретил нас с автоматом. Очень мило, ещё одна статья в его копилку, но я даже не успел обрадоваться, когда он выпустил очередь. Она предназначалась мне, — Эмма накрывает рот ладошкой, услышав ужасающие детали того задержания. — Дэвид спас мне жизнь, Эмма. Я не знаю, чем он руководствовался в тот момент, когда прыгнул на меня, чтобы оттолкнуть. Это охренеть, как трогательно, конечно, я бы спас ему жизнь только потому, что это моя работа, а почему это сделал он — один черт знает. В общем, одна пуля все же задела его, хоть и прошла навылет, но я в этот момент уже скручивал порядком охреневшего Вуда. Если бы не Тарино, я бы уже, наверное, кормил червей на кладбище. Вот такая веселенькая история.

Эмма замирает в оцепенении. Застывшие слезы в глазах так и норовят вырваться наружу: она восхищается поступком Дэвида и гордится Джеффом. Это невероятный водоворот чувств, она тихо всхлипывает и прижимается к своему мужчине. Потайной страх к режиссёру вмиг испаряется, а на смену ему приходит немыслимое уважение. Он оттолкнул её любимого от автоматной очереди, приняв удар на себя.

— Сначала я приходил к нему, потому что мне нужны были детали по делу о Вуде, потому что, например, склад оружия при обыске в первом доме не нашли… А потом просто считал это своим долгом.

Эмма проводит ладонью по щеке мужчины, чувствуя колючую щетину. Ей не хочется думать, что было бы, если бы Дэвид его не оттолкнул.

— Почему ты не сказал раньше?

— Я думал, он сам тебе скажет. Но ты, оказывается, нечастая гостья в его палате.

— Ты пытаешься меня пристыдить и у тебя на это есть полное право.

— Нет, — он качает головой, улыбаясь. — Ты ведь знаешь, мне не понравилось бы это при любом раскладе.

Девушка отодвигается от Джеффа и осторожно спрашивает:

— Он знает… о нас?

— Да, — капитан прочищает горло. — Да, я сказал ему.

Эмма чувствует, как её обволакивает волна спокойствия и облегчения. Она бы не смогла сказать ему, зная, что он в неё влюблен. Прежде Эмма никогда никому не разбивала сердца: расставание со Стивом было обоюдным решением, а Джефф… а в Джеффа она была влюблена по уши, и это он сотни раз разбивал ей сердце своим холодом.

— И как он отреагировал?

В голову закрадывается навязчивая мысль, что Дэвид мог догадаться о том, что она имела с полицией не только любовную связь, но Эмма упорно отгоняет её от себя. В конце концов, она нигде не могла проколоться, даже когда, обвешанная прослушкой, потащила его в кафе.

— Сказал, что набил бы мне морду, если бы не слабость и не приближающийся тур. Ну, а я в свою очередь пригрозил, что если узнаю, что во время тура он хоть пальцем к тебе прикоснется — автоматная очередь будет уже от меня, и на этот раз никто не промахнется.

Актриса закатывает глаза, игриво пихая капитана в бок. Джефф никогда не изменится. Никогда.

— Теперь я со спокойной душой могу отправлять тебя путешествовать по штатам.

— Неужели со спокойной? — она поднимает на копа обиженный взгляд. — Мне, например, совсем неспокойно, когда я понимаю, что не увижу тебя две недели.

— Ты возвращаешься в Сочельник?

Она кивает.

— Хреново. Мы с этим что-нибудь придумаем. Чтобы видеться чаще.

По телу Эммы разливается тепло, и она прижимается к своему капитану с благоговением разглядывая черты его лица. Такой мужественный, от него веет уверенностью даже, когда он просто сидит и смотрит в одну точку.

— Это романтично, — улыбается она.

— Мы что-нибудь придумаем, — повторяет Джефф. — Не буду же я две недели дрочить.

Обескураженная актриса открывает рот. Коп взрывается смехом, и она несильно пихает его в бок, пытаясь скрыть улыбку. Родная близость, уют этого дома, откровения и лёгкость оттого, что теперь между ними нет никаких недомолвок — всё это делает вечер удивительным, одним из их самых лучших вечеров, проведённых вместе. Эмма закрывает глаза и точно знает, что собирается всю жизнь провести в его объятиях.

Размеренную тишину нарушает вибрация телефона Джеффа, оставленного на полу.

— Мне срочно надо выпить, — Чарли не церемонится, когда капитан принимает вызов.

Полицейский переводит взгляд на Эмму, а затем вздыхает.

— Мне тоже. На нашем месте в восемь.

Он нажимает на отбой, встретившись с недоуменным взглядом девушки.

— С этим предателем?

— Почему предателем? — Джефф хмурится и встаёт с места, подавая руку Эмме.

Когда они оказываются на одном уровне, блондинка подходит к мужчине вплотную и обвивает тонкими руками его сильную шею.

— Зачем Чарли обманул Сэм, что он женат?

— Слушай, Эм, это их дела. Нас они не касаются.

Девушка прикусывает губу. «Ну да, конечно, не касаются. Когда у нас в отношениях были проблемы, собирался целый консилиум, чтобы их решить, на это уходил не один литр вина», — думает актриса, не отрывая от капитана взгляд.

— Но Саманта ведь нравится Чарли?

Мужчина предаёт сам себя, когда едва заметно кивает. Что уж говорить о друге! Победная улыбка трогает лицо девушки.

— Эм, только, пожалуйста, пусть они сами разбираются между собой. И пусть всё плывёт по течению.

Лаки растягивается на маленьком коврике, привлекая внимание Эммы. Он требует ласки и внимания, а ещё еды, поэтому девушка в ту же секунду склоняется над псом, почесывая его животик. Джефф возвышается над ними, о чём-то задумавшись. Актриса поднимает на него взгляд.

— Я лягу спать, не буду тебя дожидаться. Сегодня был тяжёлый день.

Мужчина садится рядом с Эммой и оставляет на её макушке долгий поцелуй. Когда он снова встаёт, чтобы подняться на второй этаж и переодеться, его останавливает мягкий голос актрисы.

— Чарли должен знать, что Саманта не такая, какой её видят все, Джефф. Она гораздо глубже, и её профессия о ней ничего не говорит.

Джефф отвечает понимающим кивком.

***

Громкая музыка сотрясает стены старого шотландского паба. Чарли смотрит на размытые силуэты посетителей и тяжело вздыхает, запрокидывая рюмку армадейла. Это, определённо, не лучший сценарий завершения двух бессонных ночей, но после встречи с бестией по имени Саманта — наиболее подходящий. Усталость вкупе с алкоголем делают свое дело, и вот уже после второй рюмки Чарли чувствует себя совершенно обессиленным. Джефф и рад бы его догнать, только вот, сколько бы он ни пил — опьянение приходит к нему лишь на пару минут и в самой что ни на есть лёгкой форме. А потому и виски для него — пудинг, и шотландская водка — кефир. Меняется только вкус.

— Показала мне палец средний, чертовка! — Гейл смеётся и щелкает пальцами, подзывая официантку.

Джефф поднимает ладонь вверх и качает головой, жестом останавливая девушку в забавном костюме. Чарли этого не замечает. Хватит с него.

— И правильно сделала, — отвечает капитан, доставая сигарету из пачки.

Чарли бросает на друга обиженный взгляд.

— Я тебя позвал, чтобы меня поддержать.

— Я тебе в больнице уже всё сказал — ты дебил, — Джефф выпускает облако дыма, разглядывая его, как наиболее интересную вещь, чем без повода разнывшийся лучший друг. — Мне уже надоело каждый раз тебе читать лекции в стиле «если ты чувствуешь, что твоё — надо брать». А ты морозишь девчонку.

Гейл разводит руки в стороны.

— Словно ты Эмму не морозил!

— А-а, у меня были причины. Я с актрисами прежде не сталкивался, и ты знаешь, какой Эм бывает занозой в заднице.

— У меня тоже есть причины, — неуверенно говорит Чарли, словно бы сам не веря своим словам.

Джефф вопросительно выгибает бровь, и Гейл спешит защититься.

— Она… ты знаешь, что я ей не ровня.

— Иисус, Чарли, мужик будет оставаться мужиком, даже если у него ни гроша, а рядом эта бизнесвумен со стрелками на колготках. Достаточно этого мужика из себя вытащить и показать, что ты можешь предоставить ей не меньше. Какая нахрен разница у кого сколько денег?

Чарли затихает. Он обдумывает слова полицейского, пока тот курит, ни на чем особенно не задерживая внимание. Его взгляд останавливается на двух пожилых мужчинах за соседним столом — они о чем-то увлечённо спорят с ярким шотландским акцентом, и Джефф вычленяет из этого диалога несколько фраз — «Логанли-резервуар недалеко от Силверберн», «съездить на рыбалку с Фиджи» и «они переехали в Макбихилл». Что-то внутри переворачивается и стягивается в тугой узел при упоминании мест его детства. Из приятной ностальгии его вырывает пьяный голос Чарли.

— Старик, нам же через шесть лет стукнет сорок…

— Когда ты успел стать таким нытиком, приятель? — Джефф снова выгибает бровь, а затем вдруг становится серьёзным. — Слушай, я понимаю твои опасения и знаю, что жизнь нас неплохо так вытрахала перед тем, как случилось что-то хорошее. Поэтому и это мы принимаем с опаской. Ты принимаешь. Я далеко не знаток, да и серьёзных отношений у меня не было, но теперь, когда есть кто-то, кто смотрит на меня своими огромными влюблённым глазами и я люблю её не меньше… это охрененное чувство, друг. Когда у меня есть смысл возвращаться домой, потому что меня ждёт она, та, кто в принципе всё смыслом и наполняет. Даже сейчас сижу и улыбаюсь, как конченный придурок, которому подсыпали наркоту, потому что, черт подери, у меня есть на то причина. И у тебя тоже может быть, если ты выключишь в себе гордого педика.

Кажется, Чарли его вовсе не слушает. Всё его внимание заострено на луковых кольцах. Он вдруг останавливает одно в дюйме от своих губ и радостно вскрикивает:

— О Господи!

— Что? — Джефф настороженно смотрит на друга.

— Мне нравится Саманта.

Мужчина закатывает глаза.

— Это тебе луковые кольца подсказали?

В ту же секунду в Джеффа летит горсть арахиса. Чарли подпирает голову рукой: все плывёт перед глазами, и только образ этой зеленоглазой красавицы чётко стоит на месте уже который час. Действие алкоголя все же добирается и до капитана, вырисовываясь пьяной улыбкой на мужественном лице. Джефф думает: знает ли Эмма, как он в действительности её обожает? Как он благодарен всем богам за эту часто глупую, несносную и наивную девчонку, что нет на её теле и в её душе ни дюйма, который он бы ни любил? Нет, она, определённо, об этом не догадывается. Иначе перестала бы испытывать его терпение.

Спустя примерно час два лучших друга, пошатываясь и опираясь друг о друга, вышли из тесного паба. Теория Джеффа рухнула — он так надрался, что едва стоял на ногах. Чарли уже давно был в забытьи. На улице было дико душно, — утром пойдёт дождь, — их машины одиноко стояли на парковке. Садиться за руль в таком состоянии было смертельно глупо, и капитан выставил руку вперед, тормозя такси.

— Останешься у меня, з-завтра все равно выходной, — с трудом проговаривает Джефф, заталкивая друга в машину. — Палисифик-сэйдс.

— Простите? — таксист хмурится, с пренебрежением оглядывая двух друзей.

О, если бы он знал, что один из них помогает спасать жизни, а другой — капитан полиции, то есть делает тоже самое, он бы так не смотрел.

Джефф занимает место рядом с Чарли.

— Пардон. Пасифик-Пэлисейдс.

Таксист кивает и заводит мотор. Чарли протестует.

— Нет, везите нас в Фернвуд! — он почти кричит в ухо Джеффу. — Глен-стрит.

— Какой нахрен Фернвуд?! — коп отпихивает от себя Гейла, хмурясь.

— Мне надо сказать ей пару ласковых перед сном!

— Кому?

— Сатане… ой, — Чарли икает, а затем смеётся. — Хотя, я все правильно сказал! Как она могла меня в лифт не пустить!?

— Так куда мне ехать? — раздражённо бросает водитель.

— Пасифик-Пэлисейдс.

— Фернвуд.

— Заткнись, Гейл, завтра пойдёшь к своей ненаглядной, если, конечно, она тебя пустит.

Такси вскоре останавливается напротив неприметной многоэтажки, утопающей во мраке ночи. Джефф отдаёт водителю деньги и буквально выпихивает друга из машины. Вместе они выходят на душную улицу, освещенную тусклым светом фонаря. Капитан едва ли не падает на месте, но вовремя цепляется за фонарный столб. Чарли начинает смеяться.

— Что ты ржёшь, придурок? Эмму разбудишь!

Мужчина прикусывает язык, и, ухватившись друг за друга, они с трудом взбираются по ступенькам. Двое лучших друзей останавливаются напротив большой металлической двери. Джефф хмурится, пытаясь нащупать ключи в кармане. Когда находка оказывается в его руках, капитан встречается с новой преградой.

— А где замочная скважина? — бормочет он, щурясь.

В кромешной темноте видно разве что тёмную поверхность двери, что расплывается перед глазами двух мужчин. Чарли поднимает голову вверх, отмечая, каким высоким, всё-таки, кажется дом его лучшего друга.

— Не стой, как растяпа, включи фонарик на телефоне, — Джефф пихает друга в бок.

Чарли с трудом снимает с телефона блокировку и находит фонарик. Луч света рассеивается, освещая не только дверь, но и обстановку вокруг. Джефф чешет затылок и делает несколько шагов назад, осматриваясь по сторонам.

— А где мы?

Гейл снова поднимает голову. Многоэтажка, возвышающаяся над ними, кажется ему знакомой. Чарли вдруг начинает смеяться.

— Тебе смешно, что ли? Куда этот водила нас привёз?

Мужчина переводит на полицейского весёлый взгляд.

— В Фернвуд.

— Че-е-его?! Какой нахрен Фернвуд?!

Чарли пожимает плечами, улыбаясь.

— Видимо, таксист всё напутал. Вот и здорово, самое время вломиться к Саманте!

Джефф накрывает лицо ладонью. Улица здесь не самая оживленная. Придётся идти ещё несколько кварталов, чтобы поймать такси. Чарли, тем временем, буквально скребется в дверь, пытаясь её открыть.

— Что ты делаешь?! — коп оборачивается на эти странные звуки и видит, как его лучший друг тянет на себя тяжёлую дверь, опираясь о неё ногой. — Чарли, ты из ума выжил!

Мужчина прекращает свои тщетные попытки и садится на мокрые ступеньки, зарываясь руками в волосы.

— Я понял…

Джефф тяжело вздыхает и садится рядом. Эта ночь, определённо, никогда не закончится.

— Что ты понял, драгоценный мой идиот?

— Она нужна мне, — он икает. — Если ей понадобятся деньги, устроюсь на вторую работу, но я был просто психом, когда её отталкивал.

— О, правда? А я разве не это пытался тебе в голову вжить всё время?

Чарли поднимает на друга свои голубые глаза с расширенными от алкоголя зрачками и пытается сделать максимально важное выражение лица.

— Один мастер Шифу, древний буддист, сказал, что к истине надо прийти самому, я это по телеку видел.

Капитан смотрит на Гейла немигающим взглядом.

— Матер Шифу… это из Кунг-фу Панды что ль?

— Ой, какая разница, я говорю, что мне надо было самому прийти к тому, что Саманта мне нравится. А теперь я сижу тут, как неудачник, и даже не знаю номера её квартиры.

— Если ты начнёшь орать на всю улицу «Саманта, выходи», как с Жасмин в школе, я не буду приехавшим копам свой жетон показывать. Кто тут в Санта-Монике заправляет, Никлсон? О, его парни церемониться не будут.

— Фу, хватит мне угрожать, я не собирался орать, — Чарли в обиде скидывает руку мужчины со своего плеча.

Конечно же, он собирался.

Они сидят на холодных ступеньках ещё какое-то время. Джефф смотрит на наручные часы и раздражённо вздыхает. Почти полночь.

— Долго мы ещё будем тут сидеть?

— Замолчи, я думаю.

Капитан не успевает выпустить очередную колкость в адрес лучшего друга, когда у обочины тормозит дорогой автомобиль. Из него выходит молодая девушка, бросив испуганный взгляд на мужчин.

— Саманта, — Гейл подрывается с места и мчит к напуганной девушке.

Она уже хочет развернуться и сесть обратно в автомобиль, но слышит знакомое имя и вдруг останавливается. Чарли подбегает совсем близко, и с досадой осознает, что эта девушка — далеко не Саманта.

— Зачем вы ищете Сэм? — настороженно спрашивает брюнетка.

Счастью Чарли нет предела. Он широко улыбается, готовый задушить в объятиях незнакомку, но у них и так здесь амплуа не очень — два амбала, усевшихся на ступеньках перед домом посреди ночи.

— Вы её знаете?

Девушка кивает, бросив взгляд через плечо — на одинокого Джеффа, что уже клюёт носом.

— Да, да, я её соседка сверху. Зачем вам Сэм?

Чарли благодарит всех на свете богов за то, что алкоголь немного выветрился несвежим ночным воздухом, и он хотя бы может стоять на ногах и немного здраво мыслить.

— Ох, я, эм… в общем, мне нужно ей кое-что сказать. Вы можете сказать номер её квартиры?

— Могу, — она снова кивает. Карие глазки впиваются в каждую деталь на лице Чарли. Девушка отмечает про себя, что на бандита он не похож и немного расслабляется. Автомобиль уезжает, и нервозность снова возвращается к ней. — А вы кто?

— Я друг подруги парня её девушки, — выпаливает Чарли.

Она в удивлении приоткрывает рот. Кажется, даже Джефф, что буквально засыпал, сидя на ступеньках, услышал эту ересь.

— Простите?

— В общем она мне очень сильно нравится, — он выдыхает. — Пустите меня, я должен ей всё рассказать.

С губ незнакомки слетает смешок. Она поправляет вьющиеся каштановые волосы и кивает. Будет, что обсудить с Сэм за бокальчиком мартини завтра вечером. Девушка подходит к ступенькам, Чарли, как верная собачонка, мчится за ней, едва передвигая отяжелевшие ноги, когда они натыкаются на Джеффа. Он вставать не спешит, переводя взгляд со своего друга на брюнетку.

— Что? — не выдержав их прямого взгляда, спрашивает капитан.

Девушка продолжает разглядывать мужчину. Она видит, какой он высокий даже в сидячем положении. Тусклый свет дарит ей возможность полюбоваться красивыми чертами его лица — острый подбородок, лёгкая небритость, прямой нос и глаза, голубые, как застывшая вода в ледяном озере. В его руках тлеет сигарета. На лице незнакомки сама собой появляется улыбка.

— Вы тоже пришли в любви объясняться? — лепечет она, пожав маленькими плечиками.

Джефф делает затяжку, и её вниманию предстают длинные мужские пальцы. Зоркие карие глазки тут же впиваются взглядом в его руку в поисках кольца. Когда нежеланного аксессуара она не замечает — улыбка становится шире. Наконец, капитан встаёт с пригретого места, отряхиваясь. Ему хочется спать и Эмму. А больше ему ничего не хочется. Но горящий взгляд Чарли говорит о том, что со сном придётся немного повременить. Как и с Эммой.

— Нет, я уже объяснился, — лениво отвечает он и пропускает миниатюрную брюнетку вперед. Она принимается рыться в сумочке — такой же миниатюрной — в поисках ключей. Джефф хватает счастливого Чарли за воротник. — Ты что, блин, задумал?

— Просто скажу ей всё, что думаю!

— А если она спит, не откроет?

— Поедем домой, — Чарли кладёт руку на левую сторону груди. — Честно.

Капитан закатывает глаза. Дверь с писком открывается, и втроём они проходят внутрь. Лифт ждать не приходится. При хорошем освещении у незнакомки отлично выходит разглядеть Джеффа — Чарли ей уже неинтересен — в свете он ещё красивей, чем в полумраке. Капитан, тем временем, прожигает дыру недовольным взглядом в счастливой раскрасневшейся мордашке своего лучшего друга.

— Она живёт на четырнадцатом этаже, квартира пятьдесят один, — говорит брюнетка. — А моя пятьдесят девять, на пятнадцатом. Кстати, я Кэролайн.

Джефф хмурится, пытаясь понять, зачем им эта информация. Чарли следит за сменяющими друг друга цифрами в маленьком окошке, нервно потряхивая ногой. Наконец, с характерным звонком двери разъезжаются в разные стороны, и перед ними предстаёт пустой коридор. Джефф и Чарли уверенно шагают вперёд, но их останавливает голос брюнетки, задержавшей свой пальчик на кнопке лифта.

— Мистер, вы тоже пойдёте к Саманте? — она обращается к Джеффу.

Лучшие друзья обмениваются недоуменными взглядами.

— Это я к тому, что можете подождать у меня, пока они поговорят.

До опьяненного сознания капитана её намёк совсем не доходит, даже если психологию он знает прекрасно. Коп потирает шею, а затем толкает друга вперед. Он вдруг вспоминает, что забыл ей ответить, и оборачивается, чтобы увидеть тень надежды, застывшую на лице девушки.

— Нет, спасибо, — бросает он.

Она фыркает и убирает палец с кнопки.

— Странная какая-то.

— Ага, — отстранённо говорит Чарли, несясь по коридору и вглядываясь в позолоченные цифры на дверях. — Пятьдесят, пятьдесят один! Вот оно.

Чарли потирает ладони и заносит руку над дверью, нетерпеливо стуча. Джефф тяжело вздыхает и уходит вглубь коридора — там стоит небольшой диванчик. Капитан чувствует себя отцом, что отвёл сына на его первое свидание, и это его несомненно злит. «Ради всего святого, отныне буду папочкой только для своих будущих детей», — говорит он, расплываясь в лёгкой улыбке от собственных мыслей.

Дверь вдруг открывается. Сонная и раздраженная Саманта трёт глаза руками, пытаясь привыкнуть к свету, и резко вздрагивает, увидев перед собой широко улыбающегося Чарли. Сердце начинает биться с бешеной скоростью, пока она пытается убедить себя в том, что всё это ей как минимум не снится.

— Чарли? — хриплым ото сна голосом говорит она. — Что ты здесь делаешь?

Мужчина разводит руки в стороны и пожимает плечами. Сэм выглядит растерянной и радостной одновременно. «Ещё не начала выгонять, это хороший знак», — думает Гейл.

— Я просто сидел и понял, что должен тебе кое-что важное сказать.

— В двенадцать ночи? — она складывает руки на груди и выгибает бровь.

Чарли ожидал увидеть её в каком-нибудь золотом пеньюаре из шёлка королевской арабской гусеницы, а перед ним предстала милая пижама в виде футболки и свободных штанов. Всюду были нарисованы радуги, и он почувствовал себя так же — весело, счастливо, всё было окрашено в совершенно новые для него цвета. Саманта, ошарашенная таким появлением, неловко прокашливается.

— Ты пьян?

— Ага, мы с Джеффом немного пригубили, — говорит он.

Сэм в удивлении поднимает брови.

— Джефф тоже здесь, что ли?

Чарли кивает, и девушка позволяет себе выйти из квартиры, вглядываясь вглубь коридора, где Джефф, сидя на диване и подперев голову рукой, спит. «Надо позвонить Эмме», — думает девушка, осуждающе качая головой. В коридоре холодно, и она спешит вернуться к двери, но спотыкается на месте, и сильные руки Чарли вдруг удерживают её на месте. Они стоят в критической близости друг от друга — его руки крепко сжимают её талию, её прерывистое дыхание у него на шее. Гейл чувствует прилив сил, словно ему заново вдохнули жизнь, а Сэм лишь завороженно смотрит на пьяного мужчину, завалившегося к ней в полночь со своим другом. Отчего-то её дыхание замирает, когда она натыкается взглядом на его приоткрытые губы. Время вдруг останавливается. Чарли заправляет вьющуюся прядь светлых волос за ухо девушки и улыбается, чуть наклонившись. Всё словно наполнено магией в этот момент. Саманта абсолютно заворожена его действиями и этими гипнотическими синими глазами, не в силах оттолкнуть, как планировала.

И тогда Чарли её целует.

Комментарий к Глава 30.

очень надеюсь, что вам понравится глава, она для меня особенная ❤️

я люблю вас ❤️

Анимация к главе:

https://s3.gifyu.com/images/The-Ugly-Truth-3.gif

https://s3.gifyu.com/images/QeKN.gif

https://s3.gifyu.com/images/1yRr.gif

https://s3.gifyu.com/images/FdE0.gif

========== Глава 31. ==========

Зима в Калифорнии — не заснеженные домики с печными трубами, не уютная рождественская атмосфера, не вечера у камина с наряженной ёлкой и не красные от мороза щеки. Это дожди, продолжительные тёплые дожди. Это иллюзия наступающей сказки, гирлянды на пальмах и Санты в пляжных шортах на Аллее славы. Декабрь уже вступил в свои права, но прав, как таковых, у него здесь было немного — он лишь являлся продолжением ноября, дождливой и мокрой осени, планирующей остаться в штате, как минимум, до апреля. Солнце тоже было нередким гостем, и этот странный тандем уж точно никак не сочетался со словом «Рождество», с трепетным ожиданием праздника и чувством грядущих перемен.

Эмма как раз попала под дождь. От вчерашнего тепла не осталось и следа — снова пришлось вспоминать о существовании зонта. Вместе с паршивым настроением в душе сумасшедшими волнами плескалась и нервозность. Она то и дело теребила в руках замок от сумки, нервно выглядывая в залитое проливным дождём окно такси, пытаясь игнорировать подкатившую к горлу от паники тошноту. Но как, как, разве можно тут не нервничать?

— Приехали, мисс, — голос таксиста вырывает её из омута переживаний.

Эмма расплачивается с мужчиной и спешит скорее оказаться под козырьком крыши высокого многоэтажного здания. Она бросает взгляд на наручные часы и качает головой — семь утра. Мысленные тирады и переживания прерывает резкий звук открывающейся двери. Эмма поднимает голову, встречаясь взглядом с пожилым мужчиной. Он улыбается актрисе и галантно придерживает для неё дверь. Эмма отвечает благодарным кивком.

— Ну и погодка с утра, да?

— Первое декабря, — пожимая плечами, говорит актриса и быстро юркает в тёплый коридор. — Спасибо!

Мужчина улыбается, делая небольшой поклон, и закрывает за собой дверь. Какой приятный старик! На секунду даже позволил ей забыть о цели своего визита сюда, однако в ту же минуту девушка обеспокоенно оглядывается по сторонам в поисках лифта. Поборов нервозность, девушка заходит внутрь и нажимает на кнопку четырнадцатого этажа. Пару минут становятся вечностью: Эмма нервно заламывает запястья, придумывая всевозможные версии произошедшего — от ужасающих до разоблачающих, и от такого давления начинает болеть голова. Паника, злость, страх — все смешивается в общий винегрет чувств, и девушка вздрагивает в неожиданности, когда двери лифта со звоном разъезжаются в разные стороны. Несмотря на то, что светает рано, погода стоит скверная — а потому длинный коридор окутан полумраком. С нервным вздохом Эмма двигается дальше.

— О боже, почему так долго!

Из тёмной глубины коридора на актрису вдруг обрушивается взволнованная Саманта. Девушка прикрикивает в испуге, и тут же чувствует крепкую хватку подруги на своём запястье. Тень недоверия проскальзывает на лице Эммы, но — какое счастье! — в коридоре достаточно темно, чтобы Сэм разглядела злобный прищур блондинки. А как, как ей не злиться, когда ты просыпаешься ни свет ни заря от звонка подруги о том, что твой парень сейчас у неё! Эмма не решается пройти дальше, но Саманта упорно тянет её куда-то вглубь коридора.

— Ох, вот черт, почему так темно? — Сэм нащупывает выключатель, и вот тёмный коридор уже не кажется таким пугающим.

Эмма останавливается, разглядывая подругу: она уже в полной боевой готовности. Светлые волосы небрежно завиты, на лице лёгкий макияж и тень беспокойства. Расстегнутое пальто, из которого виднеется строгое платье. Актриса щурится в подозрении — это ведь её платье для переговоров.

— Что происходит, Сэм? Где Джефф? — шипит блондинка сне сдвигаясь с места.

— Что ты застыла, пойдём, увидишь всё своими глазами!

Эмма не знает, как вести себя с подругой. Она проснулась сегодня утром одна, с ужасом осознав, что ночевала девушка тоже в одиночестве. Сэм ничего толком не объяснила, сказав лишь, что Джефф у неё, и это только поддало жару в бушующий огонь её паники и гнева. Что значит — Джефф у неё? И какого черта он не брал трубку? Почему не вернулся домой? Все эти вопросы, казалось, стучали в висках блондинки, отдаваясь дикой головной болью. Всё, что она знает — Джефф и Чарли направились в паб вчера вечером. Ну что, что могло произойти? Эмма в панике следует за Самантой.

Звон каблуков нарушает мёртвую тишину этого злосчастного коридора. По мере того, как девушки уходят в самую глубь, Эмма замечает размытые силуэты в самом конце. Они минуют квартиру Саманты, уходя все дальше, и когда оказываются в самом конце — актриса в ступоре замирает. На диванчике, стоящем в самом углу, мирно спят Джефф и Чарли, обнимая друг друга во сне. Актриса открывает рот и переводит взгляд на подругу. Сэм поднимает брови, качая головой.

— Полюбуйся, — девушка кивает в сторону сопящих мужчин. — В семь у меня должна была быть встреча с Дженкенсом, он только из аэропорта, поэтому решил не тянуть время и переговорить со мной по поводу этого актёришки Брауна. И представь: выхожу я из квартиры, на всех парах спешу на встречу и слышу, как в конце коридора кто-то сопит! Я, конечно, не испугалась, мы не из робких, но нехило так наложила в колготки, когда увидела наших придурков в объятиях друг друга на диване! Конечно, встречу я отменила. Дженкенс меня ненавидит, но я его ненавижу ещё больше, так что ничего не теряю.

Эмма застывает в немом удивлении. Ей вдруг становится несоизмеримо стыдно за все те безумные версии, что приходили в её голову, пока она ехала к подруге. Девушка переводит взгляд на Чарли и Джеффа, пытаясь прийти в себя. Постепенно на место шоку приходит злость: как он мог не прийти домой и не предупредить её? Сколько нужно было выпить, чтобы заснуть в объятиях друга на диване в коридоре незнакомого дома? Как, как это вообще могло произойти?

— Но что они здесь делают?

— Рассказываю. Вчера я легла пораньше перед утренней встречей, как в полночь какой-то отморозок начал тарабанить в дверь. Думаю, вот попадись мне на глаза, упырь, я с тебя три шкуры сдеру. Открываю дверь, а передо мной пьяный вдрызг Чарли.

Прервав свой рассказ, Саманта вдруг вздыхает и улыбается, уставившись перед собой.

— Ну? Что дальше-то было?

— Ах, — девушка смеётся. В зелёных глазах играют веселые огоньки. Эмма её совершенно не узнаёт. — Сказал, что что-то важное мне должен передать. И поцеловал.

Эмма удивлённо вздыхает. Саманта кивает, радостно улыбаясь.

— В общем… ах да, твой коп все это время дремал на том самом диване, видимо, они вместе сюда притащились, и он его ждал.

— Ну конечно, куда они друг без друга.

— Да. Я хотела позвонить тебе ещё ночью, но Чарли божился, что они сейчас же вызовут такси и уедут домой. Как видишь, до дома они немного не доехали.

Девушки смеются, не сводя глаз с двух любимых идиотов, которым сейчас было вполне и друг с другом неплохо. Саманта смотрит на спящего Чарли, а в памяти ещё так свеж их поцелуй, что она даже сейчас ощущает этот вкус его губ на своих губах. Горько, неуверенно, и так, черт подери, прекрасно. Она не может на него злиться, в отличие от Эммы, что уже роется в сумочке в поисках телефона.

— Что ты делаешь?

Актриса наводит камеру на этих двоих и лукаво улыбается. Сейчас она больше похожа на настоящего демона, что упивается своими проделками. В глазах пляшут черти.

— Не видишь? Фоткаю их. Мне нужен компромат на Джеффа, когда будем ругаться. Не одному ему парировать.

Сэм становится позади подруги, осуждающе качая головой. Эмма оборачивается к ней с немым вопросом.

— Разве можно так, Эмма? Мне стыдно за тебя.

— Извини?

— Ты же со вспышкой фоткаешь. Фото смазанное получится, ничего не понятно. Ай, дай сама.

Девушки смеются, устроив небольшую фотосессию двум спящим голубкам. Эмма не чувствует угрызений совести, в конце концов, это плата за то, что он заставил её нервничать и в семь утра мчаться в ливень через весь город, чтобы застать такую картину. Когда фотографий в телефоне оказываются достаточно, Эмма бросает мобильник в сумку и со вздохом оборачивается к Саманте. Почему-то идиллию двух лучших друзей совсем не хочется портить!

— И что теперь у вас с Чарли? Вы вместе?

Сэм пожимает плечами, с улыбкой уставившись на спящего Чарли, что сопит, положив голову на грудь Джеффа и пуская слюни на его футболку. Девушка не может не любоваться им даже в таком забавном состоянии. Будут ли они вместе? Тайна, покрытая мраком. В конце концов, он лучший друг Джеффа, что морочил Эмме голову без малого чёрт знает сколько. А если он тоже начнёт играть в недоступную принцессу? Тогда Эмме придётся поделиться фотками с Самантой. Ну, а какие отношения без шантажа?

— Не знаю, — говорит она. — В любом случае, теперь я знаю, что я ему нравлюсь.

— Это было понятно и так. Только почему он ломался?

— Могу предположить, из-за своей работы, — девушка потирает шею, уставившись вглубь коридора. — Его можно в чём-то понять, он уверен, что девушкам нужен мешок с деньгами.

— Было бы здорово, если бы все парни понимали, что им всего лишь не нужно быть мудаками.

Сэм поднимает указательный палец вверх и кивает в знак согласия. В коридоре вдруг становится неестественно-тихо без их разговоров, и даже Чарли и Джефф перестают сопеть, как сломанные пылесосы. Девушки переглядываются.

— Ты уверена, что они дышат?

Эмма наклоняется к Джеффу, совсем близко к его лицу, прислушиваясь.

— Уверена, — она отстраняется. — Но скоро я это исправлю.

— Да ладно тебе. Вспомни наши попойки. И не такое бывало! А когда мы ворвались в участок к твоему легавому! До сих пор перед глазами стоит то, как ты налетела на эту девчонку-детектива.

Актриса накрывает лицо ладонью, пытаясь справиться с нахлынувшим на неё чувством стыда. Ну почему каждый, с кем она имеет дело, считает своим долгом напомнить ей о той веселой ночке? Ведь идея потащиться в участок принадлежала Саманте, а не ей! И вообще, если Эмма не помнит, значит, этого не было.

— Все равно я жутко за него волновалась! — парирует актриса. — Когда летела сюда. Думала, случилось непоправимое.

— Ага, — Сэм обводит подругу скептическим взглядом. — Или что я трахалась с твоим мужиком всю ночь. Видела бы ты своё лицо, когда я выбежала к тебе.

Щёки блондинки вспыхивают румянцем.

— Не говори так. Я просто была напугана.

— Да ладно, я на тебя не обижаюсь. Знаю же, какой ты становишься паранойичкой, когда дело касается твоего легавого.

Справа от девушек, где в объятиях друг друга спят Джефф и Чарли, слышится сдавленный стон. Девушки одновременно оборачиваются, с улыбкой наблюдая за тем, как ото сна пробуждается капитан. Его глаза закрыты, и он потягивается, с силой заезжая по лицу Чарли. Гейл просыпается мгновенно, вскрикнув, и тут же падает с дивана. Джефф открывает глаза.

Итак, он просыпается в незнакомой обстановке, над ним нависают две бестии, на полу валяется Чарли, потирая ушибленный локоть, а голова трещит так, словно ей всю ночь играли в бейсбол.

Что за хрень?!

— Доброе утро, любимый, — Эмма поднимает брови, наблюдая за тем, как Джефф принимает сидячее положение.

Всё тело затекло. Чарли поднимается с пола, оглядываясь по сторонам, пока не натыкается на насмешливый взгляд Саманты. Последнее, что он помнит — их поцелуй. Последнее, что помнит Джефф — они поднимаются сюда на лифте. Что здесь делают эти девицы?

— Что происходит? — капитан зарывается рукой в волосы, уставившись на Эмму.

Она складывает руки на груди. Джеффа с похмелья она ещё не видела, хотя он её — сотни раз. Всё-таки, карма существует.

— Мы что, не поехали домой? — Чарли садится рядом с капитаном, подперев голову рукой.

Тело болит так, словно они вчера оттачивали удары друг на друге. Непонимание, стыд, похмелье… худшие чувства сейчас свалились прямо на плечи бледного, как луна, мужчины. Сэм больше не усмехалась, и издеваться ей вовсе не хотелось! Она стала рядом с ним, положив одну руку на плечо Чарли и с беспокойством заглядывая в его красные глаза.

— Нет, вам было гораздо уютней в объятиях друг друга, — говорит Эмма, качая головой. Уж ей-то ничто не претит издеваться! — Мы даже будить вас не стали.

Чарли и Джефф переглядываются в недоумении.

— Что это, нахрен, значит? — хриплым голосом едва проговаривает капитан.

— Ничего особенного. Чарли, как ты себя чувствуешь?

Гейл смотрит на Саманту в удивлении: он ожидал как минимум потока шуточек и оскорблений от неё, как максимум — попыток выставить его и Джеффа отсюда. Куда делась та Саманта, которую он знает? Неужели всё дело в поцелуе? Что ж, думает Чарли, если все звёзды сегодня сошлись для него, почему он должен этому противиться? Главное — не переигрывать.

— Ох, честно говоря, просто ужасно, — говорит он, потирая переносицу и краем глаза наблюдая за реакцией девушки. Джефф обводит друга скептическим взглядом: он выглядит, как Эмма, пародирующая новичков-актёров. — Думаю, дело не в алкоголе, я ведь так редко пью. Просто два ночных дежурства, они наложили свой отпечаток…

Вишенкой на торте стал тяжелый, полный страданий вздох. Саманта наивностью точно не отличалась и прекрасно знала, что Чарли переигрывает. Но разве может она сейчас всё испортить? Сейчас, когда Чарли сам тянется к ней, взять и оттолкнуть его? Ну уж нет. Если это игра, то его правила она принимает.

— Ох, бедный, — девушка качает головой. Под настороженные взгляды Эммы и Джеффа она склоняется над Чарли, что испытывает все виды мук, судя по его страдальческому выражению лица. — Пойдём, я дам тебе таблетку.

«Похмелье ведь частый гость в моём доме, дорогой, у меня есть всё на этот случай», — думает Сэм, обмениваясь красноречивым взглядом с Эммой. Актриса усмехается иподмигивает подруге.

— Ну что ж, раз ты настаиваешь, — Чарли поднимается с дивана.

Саманта берёт его под руку, и вместе, прихрамывая, они идут к её квартире, скрываясь за железной дверью. Эмма смотрит на это с умилением, а затем переводит озлобленный взгляд на Джеффа.

— Видишь, как заботится, — с укором говорит капитан.

Актриса закатывает глаза.

— Ты мог мне позвонить?

— Эм, я отключился, как только моя задница соприкоснулась с диваном, — Джефф встает, потирая виски. Он выглядит ужасно помятым, и всё ещё невероятно привлекательным. Блондинка закусывает губу. Теперь каждый раз, когда к ней будет подкатывать возбуждение, она будет вспоминать своего капитана, спящего с Чарли в обнимку. — Чёрт, как бошка-то трещит. Сколько время?

— Полвосьмого, до работы ещё есть время. Мы будем ждать Чарли?

Джефф переводит тяжелый взгляд на закрытую дверь, ведущую в квартиру Саманты. Что бы там ни было, ждать Чарли точно не нужно. Эмма словно читает его мысли и коротко кивает, они, тем временем, возобновляют путь по длинному коридору.

— Ты не имеешь права на меня дуться, Эмма, — говорит Джефф, нажимая кнопку лифта.

— Ох, правда? И почему же?

— Если вести счёт, кто чаще из нас попадался на похмелье, то я с треском проигрываю, — двери лифта разъезжаются, и пара заходит внутрь, не обращая внимания на человека, повернувшегося к ним спиной и разглядывающего себя в зеркало. Джефф снова нажимает на кнопку и поворачивается к Эмме. — О, и знаешь, какой счёт? Четыре — один.

Актриса в удивлении поднимает брови.

— Почему четыре?

— Хорошо, пересчитаем. Первый раз, когда ты…

— Джефф?

Тонкий женский голосок заставляет Эмму и капитана одновременно обернуться на источник звука. Незнакомка прожигает восторженным взглядом мужчину, не обращая никакого внимания на актрису. Джефф обводит её недоумённым взглядом и фыркает. Кто это, чёрт подери? Почему он её не помнит?

— Мы знакомы?

— Я Кэролайн, помнишь? Вчера ночью…

— Что?! — почти кричит Эмма, удивлённо открывая рот.

Наконец, Кэролайн вспоминает о существовании девушки рядом с ним. Взгляд карих глаз мгновенно обращается к их рукам, не сцепленным кольцами. Отлично. Значит, просто девушка.

— Кто это, Джефф?

— Да я откуда знаю, — капитан фыркает и отворачивается.

Все его мысли сейчас вертятся вокруг одного — банки холодного пива или хотя бы таблетки от похмелья.

— Вы нашли Саманту? А где твой друг? — девчонка не унимается.

— Эй, я задала вопрос?

— А я на него ответила, — раздражённо отвечает Кэролайн, и снова натягивает на лицо ангельскую маску. На этот раз она обращается к Джеффу. — Так что там с Сэм?

Эмма чувствует, как ярость застилает ей глаза. Она смотрит сначала на абсолютно спокойного Джеффа, затем на эту маленькую брюнетку, что застыла за их спинами с милой улыбкой на ярко-красных губах.

— Ты кто такая?

— А ты? — с вызовом бросает девушка.

Джефф не выдерживает. Хватает Эмму за руку и разворачивает к себе.

— Что ты привязалась? Если у тебя есть ко мне какие-то вопросы, спрашивай, чёрт тебя подери. Вопросов нет? Отлично. А теперь отвали. Ах да, пожалуйста, — рявкает капитан, обращаясь к Кэролайн.

Она приоткрывает рот и округляет янтарные глазки, не ожидая такой грубости в свой адрес. Эмма довольно улыбается, и, к счастью, лифт останавливается на первом этаже. Джефф больше не тратит время на раздражающую девицу, и направляется к выходу, всё так же держа Эмму за руку. Она едва успевает за ним: её распирает от гордости и раздражения одновременно. Как кто-то вообще посмел заговорить с ним при живой-то девушке? Она ещё и знает Саманту! Нужно будет обязательно промыть подруге мозги на этот счёт.

— В каком мы районе? — открывая для блондинки дверь, спрашивает капитан.

Следом вылетает и брюнетка. Она на ходу застегивает пальто, и, под удивлённые взгляды Эммы и Джеффа, быстро юркает в чёрный автомобиль, ожидающий её у обочины. Мужчина вспоминает, как вчера она выходила из этой же тачки, и это наводит его на мысль.

— Чёрт, мне нужно ещё забрать мою Лилит с парковки у паба.

— Мы в Фернвуде, Джефф, — отстраненно отвечает Эмма.

Капитан закатывает глаза. Замечательно, эта истеричка уже успела придумать повод, чтобы обидеться. Они спускаются по ступенькам и останавливаются у обочины, где минутой ранее стоял чёрный Форд. Капитан вздыхает.

— Что на этот раз? Мы же уже обсудили, что ты не должна на меня злиться.

— Я и не злюсь, — девушка с важным видом разглядывает свои ногти. — Просто удивляюсь, когда ты уже успел кого-то подцепить?

Буря в душе Джеффа застилает ему глаза. Хочется рвать и метать, хочется скомкать её всеобъемлющую женскую логику и эго в ничтожный комок и выбросить в мусорный бак. Но он должен оставаться спокойным, должен оставаться спокойным. Дыши, Джефф, дыши… дождь прошёл, мирно капает с крыши вода, выглянуло солнышко. Жизнь прекрасна.

— Да, мать твою, как же мне осточертели твои гребанные истерики по поводу и без! — вдруг орёт он, да так громко, что Эмма вздрагивает в неожиданности.

Такого поворота она явно не ожидала. Девушка несколько секунд смотрит на него в абсолютном шоке, будучи не в силах пошевелиться. Джефф тоже замер. Он сам от себя не ожидал такого всплеска эмоций, но назад пути нет. Он уже поднёс спичку к фитилю тротила.

— Без повода!? Тебя не было всю ночь, утром я нахожу тебя спящего на диване в чужом доме, а какая-то девица спрашивает, нашли ли вы Саманту!? Кто она такая вообще?! Вы что, с ней ночь провели?

Мужчина в удивлении открывает рот.

— Ты что, ненормальная!? — Джефф подходит к Эмме совсем близко, и хоть вид у него устрашающий, она — последний в мире человек, который будет его бояться. Прохожие, тем временем, уже начинают оборачиваться на эту сумасшедшую парочку. — Она открыла нам дверь в дом! Просто открыла дверь, чтобы Чарли смог вломиться к твоей подружке!

— Тогда откуда она знает твоё имя?

— Откуда мне, чёрт тебя дери, знать!? Услышала от Чарли, видимо! — вспыхивает он.

Эмма отводит взгляд. Её обвинение было явно лишним. Но ведь он мог и не кричать! Разве так трудно спокойно объяснить ей, без криков и этих своих истерик? Девушка обхватывает себя руками.

— Я поеду домой.

— Езжай, — выплёвывает он.

Холодный тон капитана возвращает Эмму в её сон. Он говорил так же, он так же кричал и вены его были так же вздуты. Какой-то невесомый страх, поселившийся в её душе ещё в то утро, не позволяет девушке мыслить здраво или хотя бы выйти из своего ступора, а потому она молча наблюдает за тем, как капитан выставляет руку вперёд, останавливая такси.

— Садись, — рявкает он и подходит к водителю, передавая ему деньги. — Пасифик-Пэлисайдс, пожалуйста.

Эмма выглядывает из-за открытой двери.

— Ты не едешь?

— Я за машиной, — говорит он, хлопая дверью.

Девушка наблюдает за его фигурой, удаляющейся в противоположную сторону. Автомобиль трогается с места, вклиниваясь в общий поток машин. Тревога, застывшая в душе Эммы, разрастается с новой силой, подкатывает к горлу, заставляет снова и снова винить себя за эту дурацкую ссору. В конце концов, зная вспыльчивость Джеффа, она могла и промолчать. Прокручивая в голове всевозможные варианты развития событий, произошедших в том случае, если бы они не поругались, актриса не замечает, как водитель сворачивает на знакомую улицу. Она опускает взгляд и тяжело вздыхает.

Этот день уже не спасти.

***

Эмма нервно кусает губы и выглядывает из прохода. Тишина в доме стоит такая, что слышно, как шумит вода на втором этаже. Это Джефф принимает душ уже который час, видимо, найдя в ванной комнате свое убежище, что поможет ему не пересекаться с девушкой. Зайдя в дом почти сразу после того, как приехала Эмма, он не одарил её и взглядом, лишь громко фыркнув, увидев её за плитой. Коря себя за эту ссору, что вдруг обернулась против неё, актриса и сама не заметила, как принялась готовить ему завтрак. Она ведь могла показать, что тоже злится на него за это шоу на улице! Так разорался, что до сих пор в ушах звенит! Тем не менее, вина лежала на них обоих. Кому-то просто стоит быть менее вспыльчивым, а кому-то — менее сумасшедшей. И вот итог — гордость и обида, мешающая пойти на примирение.

Во всяком случае, Эмма знала выход из этой ситуации. И это далеко не вкусный завтрак.

— Что ж, не хочешь мириться первым, я заставлю, — актриса улыбается сама себе, наливая горячий кофе в кружку капитана. — Гордый упрямец.

Когда шум воды затихает, Эмма принимает это как сигнал. Нужно действовать крайне быстро, а потому она ставит на стол его завтрак и быстро выбегает из кухни, на ходу сбрасывая с себя шёлковый халат.

Под ним ничего нет.

— Посмотрим, сколько ты продержишься со своим молчанием.

Совершенно обнажённая, она поднимается по ступенькам на второй этаж. Её ягодицы виляют при ходьбе, волосы каскадом спадают на ровную спинку, в глазах — настоящий пожар. Девушка проплывает мимо ванной и заходит в их спальню, наклоняясь над Лаки, что грызёт какую-то игрушку на кровати.

— Стерва, ещё смеет мне не доверять, — злобно рычит капитан, выдавливая на руку гель после бритья. – Значит, я, черт возьми, отпускаю тебя хер пойми куда хер пойми с кем, чтобы ты двадцать четыре на семь крутила своей аппетитной задницей перед камерами и ночевала в отелях, а не доверяешь ты мне! Очень, блять, интересно получается. Ещё и завтраком меня задобрить собралась. Сме-шно!

Тирады продолжаются ещё долго. Обозленный капитан заканчивает все процедуры, с раздраженным вздохом выходит из ванной и направляется в спальню, чтобы переодеться. Полотенце свисает с его бёдер, капли воды оставляют мокрые дорожки от шеи, по мощной груди, на рельефный торс, и, наконец, разбиваются об пол. Мужчина толкает дверь в комнату и тут же замирает в проходе.

«О Господи Иисусе», — думает он, не отрывая взгляда от зрелища, открывшегося перед ним.

Без единого намёка на одежду, Эмма стоит к нему спиной, склонившись над играющим с резиновой костью псом. То, что открывается его взору, не поддаётся никакому описанию, и Джеффу приходится по частям собирать свою упавшую челюсть. Он сглатывает слюну и поджимает губы. Полотенце вот-вот спадёт с его бедёр от такого давления, и все, в чем он нуждается — подойти к ней и взять её сзади, грубо, так, как она сейчас заслуживает. Желание бьётся в его висках, в груди, заставляет горло пересохнуть, а разум затуманиться такой картиной. Джефф стоит в ступоре до тех пор, пока до него не доходит одна простая истина.

О нет, он слишком хорошо знает Эмму.

«Решила поиграть, чертовка! Думает, так я быстрее ей сдамся. Не на того напала, красавица», — ухмылка появляется на его красивом лице.

Джефф собирает волю и возбуждение в кулак, с трудом отводит от Эммы взгляд и подходит к шкафу. Он достаёт боксеры настолько тихо, насколько это возможно, заставляя актрису обернуться в недоумении. В удивлении распахнув глаза, блондинка не может отвести взгляд от капитана: он стоит к ней спиной — тоже обнажённый, тоже обозленный, спокойно выбирая, какую футболку надеть. Девушка теряет рассудок при виде его упругой задницы.

И вот, что получается — двое обиженных обнаженных людей в спальне наедине. Эмма качает головой и фыркает, буквально вылетая из комнаты. Лицо Джеффа озаряет победная улыбка.

К столу он спускается уже одетый. Эмма сидит на стуле, копаясь в ноутбуке и ковыряясь вилкой в омлете. Все её мысли заняты обнажённым Джеффом и диким желанием. Надо же! За что боролась, на то и напоролась. Её же оружием! Услышав тяжёлые шаги позади себя, девушка мгновенно натягивает на лицо ухмылку, такую, словно ей по барабану на его присутствие. Джефф видит оголенное плечо и нервно сглатывает, усаживаясь за стол и принимаясь за свой завтрак.

Капитан вспоминает: однажды на учениях, когда он ещё был бойцом «Альфы», ему нужно было за двадцать одну секунду обезвредить четырех врагов и добраться до базы, избежав стычки со снайпером. Так вот, даже тогда ему было не так страшно за свою жизнь, как сейчас. Можно ли умереть от бешеного стояка? И что задумала эта ведьма? Почему не одевается?

Джефф оценивает ситуацию. Если он сейчас сбросит всё со стола, в частности, чёртов ноутбук, в который она уставилась с каким-то бешеным интересом (и что она там только смотрит?), это будет означать одно — перемирие. И Эмма продолжит выпиливать его мозг по частям, считая себя правой. Разве он может позволить ей такую роскошь? В конце концов, мужчина здесь он.

С другой стороны, если он сейчас же её не возьмёт — то умрёт. Первое декабря, начало месяца, в участке — хаос, а всё, о чём он будет думать — её виляющая задница, мелькающая перед его глазами. Он разрывается между двух зол: её правота или его стояк? Эмма, тем временем, наклоняется к стакану с соком, и капитан готов взвыть от вида её аппетитной груди так близко.

Вилка в его руках гнется пополам. Девушка замечает это краем глаза и готова засмеяться во весь голос, снова уставившись в экран ноутбука.

Решено. Джефф рывком встаёт из-за стола, хватает тарелку и идёт к раковине. Пара минут — и он с каким-то тихим ругательством вылетает из дома. Молча, яростно, со стояком.

Эмма хитро улыбается своему отражению. Один — ноль, беспристрастный капитан.

***

— Между нами ничего нет.

— Ох, правда?

— Нет.

Эмма смеётся, усевшись на краю кровати Алекс. За их болтовней проходит час, и девушки вовсе не замечают, как летит время. Осадок от ссоры с Джеффом растворяется в его страдальческой физиономии и хороших новостях от подруги. Первое: она идёт на поправку. Второе…

— Мне кажется, я влюбилась. Кошмар! Думала, хоть меня эта участь обойдёт стороной.

— Только не говори, что это тот красавчик-док, — Эмма игриво пихает Алекс в бок.

Каскадерша кивает, опуская взгляд.

— Он так нежен со мной. Сказал, что когда выпишусь, позовёт меня на свидание. В «Леопольд»!

— О боже! — девушка смеётся, чувствуя, как её сбивает волной ностальгии.

Сколько связано с этим местом! Ведь не окажись она в «Леопольде» в ту ночь, когда копы увезли её вместе с Тарино, она бы ни за что не познакомилась бы с Джеффом. Хотя, думает Эмма, вспоминая всех маньяков, извращенцев и просто придурков в своей жизни — дорога к капитану ей была проложена вопреки всему. Они бы познакомились в любом случае, просто в других обстоятельствах. Ах, Леопольд… там же она познакомилась с Самантой! Туда приглашал её галантный дизайнер-Джино, которого она ошибочно считала своим ангелом-хранителем в этом жестоком мире. Сколько ухаживаний сыпалось на неё от этого настойчивого итальянца, и как бесследно он умчал в свой Милан! Скучает ли по нему Эмма, жалеет ли, что в свое время так бессовестно его отшивала? Однозначно нет. А Маргарет… очаровательная дама с мундштуком. Она всегда давала ценные советы, её голос был всегда мягок, он убаюкивал и в то же время дарил надежду. Карен. Те курсы в её мастерской Эмма запомнит на всю жизнь: опыт, переданный этой женщиной в особой, порой жёсткой манере, девушка никогда не забудет. Эллен… её милая подруга Эллен! Роковая красотка, сражающая наповал своей улыбкой. Где, где все они? Почему они разорвали связь друг с другом? Почему никого из них Эмма ни разу, даже случайно, не встречала на улицах Голливуда, на мероприятиях, на съёмках? Она дорожила всеми, кого однажды ей посчастливилось называть своими друзьями, но сейчас всё это бесследно стерлось — это и есть Голливуд. Люди здесь — остановки. Ты проводишь в их компании какое-то время, набираешься опыта и связей, а затем идёшь дальше. Жалела ли об этом Эмма? Скучала ли по ним? Определённо, нет. У неё есть истинные друзья, настоящая любовь, родные за тысячу миль от неё, и этого достаточно. Но иногда закрадывается навязчивая мысль — что будет дальше? В её актёрской карьере — что дальше? Кто они — её следующая остановка?

— Эм? Приём?

Эмма замечает движение перед собой, и расплывчатый силуэт вдруг становится рукой подруги.

— Прости. Я задумалась.

— О чем?

— Помнишь Эллен? Джино, Маргарет, Карен? — резко спрашивает актриса.

Алекс подаётся назад, не ожидая услышать эти имена.

— Те, с кем ты ошивалась, когда только приехала?

Эмма кивает, погруженная в свои воспоминания.

— Зачем спрашиваешь?

— Не знаю. Просто… почему-то вспомнила о них.

— Ага, особенно об этом итальянце, который тебе прохода не давал.

— Неужели так будет всегда, Алекс, в этом мире? Ты встречаешь людей, а затем их имена превращаются в пыль? Ты идёшь дальше, встречаешь новых людей, и они тоже становятся не больше, чем часть воспоминаний?

Алекс хмурится в недоумении. Перемена в её настроении, как минимум, настораживает.

— К чему ты клонишь?

— Близится тур, и я не знаю, что мне от него ждать. Откроет ли он мне путь к известности? А если нас номинируют?

— Я правильно понимаю, ты просто боишься перемен, которые понесёт за собой тур?

Девушка снова кивает, разглядывая свои руки. Отчего её унесло в эти странные мысли? Но совершенно ясно: чем ближе тур, тем ближе осознание перемен. Это пугающе, это захватывающе, это так интересно. В то же время, Эмма так привыкла к своей размеренной жизни, что трудно представить себя, дающую интервью или прогуливающуюся по красной дорожке. Она словно на границе двух жизней — жизни знаменитости и жизни обычной девушки, что живёт со своим парнем и ждёт Рождество. И всё это так странно.

Переживания Эммы прерывает бешеная трель звонка. Мысли девушки уходят в другую сторону, и вот её лицо уже озаряет победная улыбка, стоит ей увидеть имя Джеффа на дисплее.

— Я слушаю, — нарочито-важным тоном поговаривает она.

— Эмма, срочно в участок, – Джефф говорит быстро: его тон заставляет Эмму забеспокоиться.

— Что случилось?

— Лучше не спрашивай, — отчаянно отвечает мужчина. Эмма чувствует, как в душе поднимается целая буря. — Тебе надо приехать. Срочно!

— Х-хорошо, я сейчас приеду.

— Я жду. И, пожалуйста, не задерживайся. От этого буквально зависит жизнь.

— Чья? Ты можешь объяснить мне, что происходит? — дрожащими голосом спрашивает девушка.

Паника подкатывает к горлу. Она обменивается с Алекс испуганным взглядом, поднимаясь с кровати. Сердце стучит в самом горле.

— Не могу, это слишком долго. Ты срочно нужна здесь.

Девушка сбрасывает, извиняется перед подругой, и, пообещав, что обязательно ей позвонит, мчит в участок. Всю дорогу сердце бешено стучит в груди. Тон капитана не сулит ничего хорошего. Что-то случилось! Но что? Почему она нужна именно в участке? А вдруг его ранили? Или его подставили, самого обвиняют в чем-то? Может, он хочет увидеться с ней напоследок? Эмма не замечает, как уже тянет тяжёлую дверь полицейского участка на себя. Не замечая никого вокруг и сбивая полицейских, она бежит в его кабинет. «Только бы он был в порядке, остальное не важно», — в голове Эммы бьётся единственная мысль.

Она останавливается напротив стеклянной двери, ведущей в его кабинет, и делает несколько прерывистых вдохов и выдохов. Паника усиливается. Она открывает дверь.

— Ну наконец-то, — Эмма видит Джеффа, подорвавшегося со своего места.

Мужчина закрывает дверь на ключ и поворачивается всем телом к девушке, хватая ее за талию. Эмма не реагирует. Она берет его лицо в руки, рассматривая каждую мельчайшую деталь, поворачивая его голову в сторону, пытаясь найти малейший изъян.

— Что… что ты делаешь? — пытаясь вырваться, спрашивает капитан.

— Что случилось? — убедившись, что никаких ссадин, порезов и прочего нет, она заглядывает в глаза мужчины. — Тебя ранили? Где? Кто?

— Хуже, — говорит Джефф.

Эмма настолько взволнована и настолько в панике, что не замечает, как капитан уже стягивает с неё пальто и бросает его на свой стол.

— Что произошло?

Джефф перебирается на её платье, возясь с застёжкой сзади.

— Я не мог работать, — говорит он и целует её в шею. — Все из-за твоего утреннего шоу. В конце концов, это вынудило меня сидеть здесь с грёбанным стояком четыре часа подряд и заполнять бумажки. Но я даже этого делать не мог. Перед глазами стояла голая ты. Поэтому мне пришлось срочно тебя вызвать.

Эмма словно падает в пропасть с небоскрёба — так велик её шок. Девушка отстраняется и вдруг чувствует, как её платье спадает прямо к её щиколоткам. Ярость застилает глаза.

— Ты… ты совсем спятил, Джефф? Ты хоть представляешь, как я испугалась, когда ты мне позвонил? Сколько всего надумала, пока бежала к тебе?

Но мужчина её уже не слушает, расстегивая свою рубашку и приближаясь к девушке. Эмма отступает, но чувствует, как спина соприкасается с поверхностью двери, завешанной жалюзи. Джефф надвигается на неё, как хищник, и ему совершенно фиолетово, что она там лепечет. Актриса ударяет его в грудь ладонью.

— Дурак! Не подходи ко мне! Я испугалась за тебя!

Его требовательные поцелуи уже на её груди. Руки освобождают её от бюстгальтера, губы припадают к соскам. Эмма пытается отстраниться, она, в конце концов, испугалась за него, но поцелуи мужчины и его прикосновения творят с ней невероятные вещи, заставляют обо всем на свете забыть. Наконец, Эмма сдаётся.

— Я уже говорил, что ты катастрофа? — шепчет Джефф, поднимая её лицо за подбородок и целуя в губы.

Руки актрисы уже возятся с пряжкой ремня мужчины. Она смеётся между поцелуями, освобождая капитана от брюк.

— Тысячу раз.

— Ты — моя головная боль.

— Ага, знаю, — девушка уже смотрит на него снизу вверх, поглаживая возбужденный член своего мужчины через ткань боксеров. — Соскучился по мне? Я тоже.

Опираясь одной рукой о дверь, а другой зарывшись в белокурые волосы девушки, капитан в наслаждении прикрывает глаза. Ощущение её губ на себе — это высшая степень эйфории, это уносит так, что стоять на ногах практически не представляется возможным. Эмма берет его член в ротик настолько, насколько может себе позволить, помогает себе рукой, стараясь довести своего капитана до оргазма как можно быстрее. Ведь он так долго терпел, устроил все это шоу, потому что, в конце концов, причина в ней самой!

— Боже, Эмма, ты прекрасна, — шепчет мужчина, закатывая глаза в удовольствии.

Пытка не может длиться долго, даже если она такая сладкая. Капитан приподнимает свою актрису за локти, разворачивает к себе спиной и резко входит в неё сзади. Эмма с силой прикусывает губу, стараясь не закричать от удовольствия. Руками опираются по обе стороны от двери, стараясь не сдвинуть жалюзи — не стоит копов отбивать от работы, и тихо стонет, чувствуя, как Джефф растворяется в ней. Это длится недолго, и капитан содрогается в оргазме, доводя пальцами и Эмму. Они обмякают в объятиях друг друга.

— Я так понимаю, это мир? — отдышавшись, спрашивает девушка и поднимает свое платье.

Джефф улыбается, все ещё пребывая в сладкой неге, и оставляет быстрый поцелуй на её светлой макушке.

— Не знаю. Моя допросная все ещё пустует.

Комментарий к Глава 31.

Вся любовь

Анимация к главе:

https://s3.gifyu.com/images/originald6eeb5164084d1c6.gif

https://s3.gifyu.com/images/giphy-461834e1880dad7de.gif

========== Глава 32. ==========

— С Днём Рождения тебя! С Днём Рождения тебя! С Днём Рождения, Чарли, поздравляем тебя!

Оглушительный смех после типичной песни именинника невпопад на долю секунды прерывает даже громкую музыку в старом шотландском пабе. Несколько свечей на огромном шоколадном торте с пластиковой цифрой «35» так и норовят потухнуть, но виновник торжества с широкой улыбкой задувает их под аккомпанемент из аплодисментов, радостных возгласов и громкой музыки. Счастливые улыбки, самые близкие люди рядом, любимая обстановка и этот идиотский колпак именинника — Чарли и представить себе не мог такой День Рождения. Звон пивных бокалов вырывает мужчину из счастливого коматоза, заставляя снова и снова слышать в свой адрес пожелания и шутки. Сэм допивает свой напиток и усаживается на колени к Чарли, обвивая его шею руками. Он целует её в щеку. За круглым дубовым столом собрались все, кого он по праву может называть своими друзьями, за исключением Саманты, что с недавних пор имеет долгожданный статус любимой девушки. Чарли улыбается и смотрит на своих самых близких людей: Эмма что-то шепчет на ухо Джеффу, а тот смеётся в ответ на её слова, Алекс и Саманта спорят о том, как лучше разрезать торт, и даже его начальник — Тайлер Мэйхью сидит рядом, покачивая головой в такт музыке. Компания, когда-то состоявшая из двух недотёп-друзей, что вдрызг напивались, не отличая праздники друг от друга, вдруг стала включать в себя столько замечательных людей, и Чарли без преувеличения может считать этот День Рождения одним из лучших.

— Подождите-подождите, это ещё не всё! Один раз мы отмечали день медика и проснулись на крыше больницы! — Тайлер взрывается хохотом, а за ним подтягиваются и остальные.

— Очень символично! — пытаясь перебороть хохот от всех услышанных безумных историй, Эмма берет в руки бокал.

Джефф качает головой, уставившись на лучшего друга.

— А ты изменщик, оказывается.

— Ну что ты, дорогой, это было всего один раз, — Чарли пихает друга плечом. — И не по любви.

Они продолжают толкаться, и тогда Сэм поднимает бокал в воздух.

— Давайте будем честны друг с другом: наши с девочками алко-путешествия никто не переплюнет.

Алекс и Эмма в унисон кивают. Все внимание мужчин переключается на Саманту, что уже готовится рассказать очередную компрометирующую историю. Чарли вдруг начинает смеяться раньше времени: до него снизошло озарение.

— Ты собираешься рассказать о том, как мы познакомились?

— А, это когда эти две амазонки с похмелья набросились на тебя и собирались избить, в то время как Алекс спала в ванной? — говорит Джефф.

За столом вдруг возникает неловкая пауза. Все переглядываются друг с другом, и, кажется, только Тайлер не в теме. Он здесь новенький, он ещё не пострадал от налёта этих ведьм и совершенно не посвящён во все безумства, что происходили с этими людьми на протяжении долгого времени. С того момента, как Алекс выписали из больницы, прошла неделя, но он уже смело мог сказать, что эта бесстрашная девчонка с завораживающим голосом и пламенем в глазах его зацепила. Они виделись всего пару раз после её выписки: ходили в кафе и на гонки, а теперь судьба свела их снова — на Дне Рождения общего приятеля. Может быть, он даже сегодня предложит ей встречаться. Она ведь не постоянно спит в ванной?

Алекс неловко прокашливается, кивая Джеффу в сторону Тайлера. Коп смеётся: «Так уж и быть, оставлю историю о погроме в участке при себе».

— А помните про погром в участке? — Чарли усмехается.

Капитан невинно пожимая плечами, Алекс накрывает лицо рукой.

— Что ещё за погром? — не переставая улыбаться, говорит Мэйхью.

— Ну, что мы все болтаем, давайте выпьем! — Эмма резко поднимается с места, и, заручившись благодарными кивками от подруг, поднимает бокал с пивом в воздух. — Чарли, за тебя. Будь счастлив и знай: обидишь Сэм — отрубим тебе голову.

Звон бокалов прерывает весёлый смех. С каждой минутой он становится все громче, градус повышается, а музыка тянет на танцпол. Девушки отплясывают, сливаясь с остальным народом шумного паба, в то время как Джефф, Чарли и Тайлер болтают о чём-то своём, потягивая пиво и изредка наблюдая за бесшабашными подругами. Сэм обнимает Эмму и Алекс за шею, едва ли стоя на ногах.

– Я так рада, девочки, что мы сейчас все вместе здесь! — стараясь перекричать музыку, девушка улыбается.

Эмма и Алекс переглядываются, не переставая смеяться: любые проявления чувств для Саманты — дичайшая редкость. Они наваливаются на подругу в объятиях, продолжая двигаться в только им известном танце. Определённо, три высокие, подтянутые девушки с шикарными фигурами притягивали все мужские взгляды, но каждый раз, когда кто-то из толпы пытался подкатить к одной из них — они беззаботно кивали в сторону трех сидящих за столом амбалов. Они больше походили на их телохранителей — особенно Джефф, что задержался на работе, а потому был со своим значком, отпугивающим любую пьянь. Но, так или иначе, высокие каблуки и градус алкоголя в крови делают свое дело, и, выдохнувшись, девушки возвращаются за стол. Эмма занимает место на коленях своего капитана, уткнувшись носом в его грудь. Аромат его парфюма дурманит сильнее любого алкоголя. Она закрывает глаза.

Алекс тянется за рюмкой шота, но вдруг останавливается, почувствовав прикосновение к своей руке.

— Не стоит, ты ведь только недавно выписалась, — мягко отвечает Тайлер на её немой вопрос.

Девушка улыбается и демонстративно поднимает ладонь вверх. Это не выглядит, как строгое указание; его взгляд полон заботы в этот момент. Как во все те моменты, когда доктор Мэйхью приходил в её палату. Алекс чувствует, как по всему телу разливается тепло.

— Как насчёт сока?

— Я схожу в бар. Кому-нибудь что-нибудь нужно? — Тайлер обводит взглядом стол.

— Ещё скотча?

— О, нет, лично с меня хватит, — Джефф поднимает брови.

Чарли поднимает три пальца вверх, кивая Тайлеру, и доктор встаёт со своего места. Алекс буквально подрывается со своего стула, неловко улыбаясь.

— Я пройдусь с тобой.

Когда парочка исчезает из зоны видимости, Эмма мгновенно пробуждается ото сна и пересаживается к Саманте. Девушки сверлят друг друга серьёзными взглядами, в то время как Джефф и Чарли недоуменно переглядываются.

— Что вы задумали, ведьмы? — капитан не выдерживает.

— Ты должна мне палетку, — Сэм самодовольно усмехается. — Ты взяла её с собой?

Под два абсолютно ничего не понимающих взгляда Эмма тянется к своей сумке и вытаскивает оттуда палетку теней. Она тяжело вздыхает, вручая трофей подруге.

— Что происходит? — спрашивает Чарли.

— Мы поспорили, — получив долгожданную палетку, Саманта довольно улыбается и возвращает внимание к своему парню. — Эмма была уверена, что они сойдутся к Рождеству, а я сказала, что раньше. Теперь у меня есть палетка.

— Очень мелочно, Сэм, — ответила актриса.

— Замолчи, птенчик, я бы не пала так низко, если бы её не сняли с производства. На войне все средства хороши.

— Так это ваших рук дело? Ну, что они теперь вместе?

Эмма и Сэм переглядываются, в унисон закатывая глаза. Всеобъемлющая женская сила не распространяется на любовные отношения — неоднократно проверено на Эмме и её копе, а потому, они сложили оружие ещё до того, как сдался капитан. И ни Чарли, ни Тайлер не прочувствовали на себе всю силу женского коварства. Подруги не при чем. Теперь в их компании стриптизеров новый персонаж — док.

Спустя ещё час паб стал походить на трюм тонущего корабля: громко, душно, людей много. Эмма с улыбкой смотрела на своих близких людей, поглаживала плечи Джеффа сквозь ткань футболки и думала о том, как же тяжело будет расставаться с ними даже на ничтожные две недели. Завтра она, по приказу агента Тарино, уже должна быть в студии — подписывать контракт и обговаривать детали, чтобы двенадцатого декабря сесть в самолёт и улететь далеко от привычной жизни. Но как это будет невыносимо! Все последнее время она проводила в школе с миссис Баттс и выпускниками, полностью окунувшись в эту невероятную атмосферу театра и школы, найдя общий язык даже с заносчивым Трэвисом и застенчивой Амандой. Она так привыкла к своему новому любимому укладу жизни, где она провожала Джеффа на работу, выходила с Лаки на прогулку по побережью, проводила несколько самых ярких часов в школе, а затем спешила домой, чтобы приготовить любимому ужин и провести вечер в тёплых объятиях или жарких ссорах с ним. Эмма с ужасом представляла, как её ослепляют вспышки фотокамер, как о ней пишут сплетни в газетах и как она учится засыпать каждый день в новом месте.

— Нет, это просто безумная идея, вы уже не можете двух слов связать! — голос капитана вырывает Эмму из очередных терзаний.

Она поднимает взгляд и видит стоящего над ней Чарли, на котором буквально повисла Саманта. Алекс стоит позади них, покачиваясь, и Тайлер удерживает её от падения. Эмме кажется, словно она спала всё то время, пока у них, кажется, была какая-то бешеная бойня.

— Что происходит?

— Эти придурки собрались на пляж. В такой холод.

Блондинка отстраняется от капитана, уставившись на радостные лица друзей.

— Купаться ночью?

— Правда круто? — Сэм кивает.

— Конечно, круто! — откуда-то сзади слышится голос Тайлера.

Джефф остаётся непреклонен. Он кладёт на стол чаевые и поднимается со стула, увлекая за собой и Эмму.

— Нет, это просто безумие, вы ненормальные. Согласись, Эм.

Эмма смотрит на мужчину с открытым ртом.

— Ты с ума сошёл? Потрясная идея! И мы сейчас же идём на пляж!

— Че-е-его?!

— Ура! Идём купаться! — схватив Чарли за руку, Саманта уже уводит его к выходу.

За ними подтягиваются Тайлер и Алекс. Эмма не успевает сделать шаг, когда Джефф резко тянет её на себя. Но капитан не успевает даже открыть рот, когда актриса поднимается на носочки, оставляя на его приоткрытых губах поцелуй. Текила и армадейл.

— Хватит быть занудой, кэп, — говорит она, отстраняясь.

Пятеро против одного. Джефф сдаётся, качая головой и выходя вместе с Эммой из шумного паба. Вероятно, думает капитан, если бы он не пропустил пару рюмок армадейла и несколько бокалов пива, он бы уже нес эту сумасшедшую блондинку на плече домой. Но всё оборачивается против него, когда Чарли с важным видом заявляет, что отсюда до Ньюпорт-Бич рукой подать, так что они решают добраться до пляжа пешком. Тёмные переулки выводят компанию на неосвященный опустевший пляж. Только прохладный ветер с океана да шум волн говорят о наличии здесь жизни.

Саманта ступает на холодный песок и радостно визжит, стягивая через голову платье. В одном нижнем белье девушка мчит к океану, Чарли догоняет её, перекидывает через плечо, и вместе они несутся в воду.

— О боже, только не говорите, что вы собрались ку… — Джефф не успевает закончить предложение.

Смеясь, Эмма запрыгивает на его спину, обвивая его талию голыми ногами — платье валяется где-то на песке. Джефф оборачивается, чтобы увидеть счастливое лицо своей пьяной девушки.

— Неси меня в воду, мой отважный принц! — ловкие женские пальчики уже расстегивают ремень. Она наклоняется к его уху и шепчет. — Я хочу тебя, Джефф, давай сделаем это в океане.

Брюки мгновенно спадают на пол вместе с футболкой. Мозг капитана полностью отключается, и через пару минут они уже присоединяются к Чарли и Саманте, что брызгаются водой и весело смеются, иногда подплывая друг к другу, чтобы целоваться. Им повезло, ведь холодный циклон отступил до Сочельника, предоставляя тёплые деньки в городе ангелов, отчего вода казалась хоть и не тёплой, но и обморожение не сулила.

Эмма обвивает шею своего мужчины руками, весело смеясь и запрокидывая голову.

— Боже, не знаю, кто предложил это, но это просто потрясающе! — говорит блондинка, прижимаясь всем телом к капитану.

— Ты ещё сомневаешься? — кричит Сэм. — Конечно, это была я! А где Алекс?

Тайлер неловко трёт шею, уставившись на девушку перед собой. Она снимает с себя джинсовую куртку и кладёт её на песок, усаживаясь на вещицу. Мужчина не может пошевелиться, наблюдая за ней. Алекс оборачивается на Мэйхью с улыбкой.

— Я бы присоединилась к ним, но шрамы ещё не зажили.

И тогда до него доходит смысл её слов. Мужчина выдыхает и садится рядом с ней на песок, снимая с себя пиджак и накидывая его на плечи девушки. Алекс улыбается и произносит тихое «спасибо» до тех пор, пока он не кладёт одну руку на её спину. Девушка чувствует немыслимый ток мурашек. Так они и сидят, наблюдая за своими друзьями, что веселятся в ночном океане, брызгаясь водой, смеясь и выкрикивая друг другу что-то. Она оборачивается к Тайлеру и не может не спросить:

— У них там круто, почему не присоединяешься?

Глубокие карие глаза отдают немыслимым теплом, согревая в прохладную калифорнийскую ночь.

— Мне здесь тоже круто.

Джефф оставляет на холодных губах Эммы поцелуй, отмахиваясь в этот момент от Чарли, что вдруг возомнил себя несносным школьником. Его попытки затопить капитана пресекает Саманта, увлекая мужчину за собой и обвивая его шею руками.

– Ты совершенно безумна, Эмма, — говорит полицейский, спускаясь поцелуями на шею девушки.

От неё трудно оторвать взгляд. Настоящая русалка, способная загипнотизировать своим взглядом, утащить тебя на самое дно. Джефф улыбается, ловя губами её пьяную улыбку.

Эмма смеётся, чувствуя в душе невероятный фонтан из эмоций: холод смешивается с желанием, алкоголь с резким прояснением рассудка, а его поцелуи имеют такое же действие, как и пару мятных конфеток в коле. Она взрывается.

— Джефф, я так тебя хочу, — шепчет она, буквально вжимаясь всем своим дрожащим телом в тело капитана.

Никто не может видеть их в толще тёмной воды, только звёздное небо во главе с луной — их источник света. А потому Эмма вдруг чувствует себя такой смелой, опускает руку и сжимает его уже напряжённый член через боксеры. Джефф шумно выдыхает. Теперь смех Чарли и Саманты на фоне слышится словно через толстый слой стекла. Только кровь пульсирует в висках. И не только в висках.

— Я тоже тебя хочу, Эмма, а возиться с твоей простудой не хочу, поэтому нам пора выходить, — с трудом говорит он.

Актриса убирает руку и уже собирается что-то сказать, когда он кладёт палец на её дрожащие губы, призывая к молчанию.

— К тому же, я слишком стар для секса в публичных местах, — тихо добавляет он.

— Т-три раза в допросной, пару раз в школе и бог знает сколько в твоём к-кабинете — это уже не считается? — спрашивает она, стуча зубами.

— Эй, голубки! — в Джеффа летят брызги воды, и он мгновенно оборачивается.

Эмма пользуется моментом и уплывает к Саманте, повиснув на девушке. Сэм визжит, когда буквально оказывается под водой от такого натиска подруги. Девушки визжат и смеются, полностью охваченные стихией и своими эмоциями. Джефф тяжело вздыхает, рассекая воду рукой. Чарли наблюдает за всем этим с улыбкой. Тёплая лунная ночь, лучшие друзья, купание в океане, брызги воды и радостный смех — определённо, это лучший День Рождения, который только мог быть.

— Эмма, тебе в тур ехать, ты, мать его, заболеешь!

Девушка отрывается от водных игр с подругой и кладёт руку на грудь. Джефф закатывает глаза: она всегда делает так, когда безуспешно пытается что-то пообещать.

— Даю триста баксов на то, что не заболею!

***

Откуда-то веет холодом. Эмма ёжится и натягивает одеяло до самого подбородка, прижимая колени к груди. Холодно. Жутко холодно. Голова болит.

Она нехотя открывает глаза в очередной раз за это бесконечное утро и устало стонет, увидев время на часах. События минувшей ночи накрывают её с головой: День Рождения Чарли в пабе, откуда-то взявшаяся идея искупаться ночью в океане, злой Джефф, вытаскивающий её из воды на своём плече. При воспоминании о последнем тело девушки покрывается мурашками. Она проснулась три часа назад в холодном поту, в то время, как термометр показывал тридцать девять. Джефф долго ругался, ещё что-то бубнил о том, что у него в доме попросту нет таблеток, а потом наспех собрался и помчал в аптеку. Последнее, что она помнит перед тем, как отключилась в третий раз — его большие руки, приподнимающие её голову и заставляющие выпить какую-то дрянь, разбавленную водой.

Это ещё хуже, чем любое её похмелье.

Эмма чувствует движение в ногах и опускает взгляд, с улыбкой умиления замечая свернувшегося в клубок Лаки — живая грелка. Взгляд перебирается на широкую спину мужчины, сидящего на краю кровати. Он что-то сосредоточенно ищет в ноутбуке.

— Доброе утро, — с трудом хрипит Эмма.

Замечательно. Ещё и горло болит. Но сегодня она должна быть в студии!

Джефф оборачивается к ней: хмурый, как это утро.

— Очень доброе, Эмма, — сжав челюсти, говорит он.

— Что ты делаешь? — девушка кивает в сторону ноутбука.

— Ищу, на что потратить триста баксов. О, неплохая подсветка для моей Лилит.

Она закатывает глаза, вспоминая, как клялась, как божилась, что не заболеет от купания зимой в океане. Нет, пытаться кого-то в чём-то убедить — это, определённо, не её. Вспомнить только палетку, которую сняли с производства и которая теперь украшает будуар Саманты!

— Ты на менязлишься?

Мужчина несколько секунд сверлит её серьёзным взглядом. Немую сцену прерывает чихание Эммы, заставляя Джеффа раздражённо вздохнуть.

— Нет, ещё никто не предлагал мне перепихнуться в океане ночью.

В ту же секунду в него летит подушка. Джефф смеётся, а Эмма переворачивается на живот, чувствуя, как все тело ноет от температуры.

— Как я поеду в «ТодПикчерс»? — она обречённо вздыхает. — Я ещё обещала твоей маме заехать в школу. Я должна увидеться с ребятами перед туром.

— О школе можешь забыть, а насчёт этих твоих гоблинов… они что, не могут по телефону все сообщить?

— Джефф, мне нужно будет подписать контракт.

— Ну, пусть вышлют его по почте.

— Это ведь не счёт из банка или подписка на журнал. Объявят список городов, будет небольшая промо-фотосессия и ещё придётся подписать несколько десятков футболок из мерча для розыгрыша. Я должна быть там.

Капитан устало вздыхает. Он трёт виски, закрывает ноутбук и поглаживает грубую шерстку Лаки, очевидно, погрузившись в свои мысли. Из размышлений его вырывает очередное чихание.

— Ладно, там завтрак остывает. Поешь, а потом будем решать, что с тобой делать.

Девушка открывает один глаз, с недоверием уставившись на капитана. И пусть завтракать ей сейчас совсем не хочется — перечить полузлому капитану опасно для жизни. Она приподнимается в кровати, чувствуя слабость по всему телу, и снова смотрит на часы.

— Но ты ведь опаздываешь на работу.

Джефф разводит руки в стороны.

— Что поделать? Взял отгул. Впервые за десять, мать его, лет.

Благодарная улыбка украшает бледное лицо Эммы, и это всё, на что она способна в данный момент. Ей трудно говорить о том, как она восхищается своим мужчиной, и как его поступки перекрывают всю внешнюю суровость и непоколебимость. Капитан полиции не вышел на работу, потому что его девушка заболела! А может быть, всё потому, что завтра она будет расставаться с ним в аэропорту на две беспощадных недели?

Так или иначе, после небольшой перепалки за завтраком, Эмме удалось уговорить Джеффа отвезти её в школу. «Я не могу вот так уехать, не попрощавшись», — говорит она, пока капитан с силой хлопает дверью и яростно сжимает руль. Он снова заставил её выпить эту отвратительную на вкус и на запах жидкость, парируя: «У нас в Шотландии так лечатся. Для тебя и водка — сироп, а это вообще безобидная водичка». Но не помогло ни чудодейственное шотландское лекарство, ни таблетки, ни душ — вкупе с похмельем всё это делало из Эммы если не зомби, то хилую пародию на мертвеца. Только в таком виде фотосессии и устраивать.

«Тарино три шкуры с меня сдерет», — думает блондинка, уставившись безжизненным взглядом в окно.

Иллюзия рождества пестрила в глазах: сети гирлянд украшали фасад каждого здания, расположились на пальмах и фонарях, и всё это дополнялось неоновыми вывесками, ёлочными базарами, рождественской музыкой и палящим солнцем. Всё это больше походило на декорации к фильму — несомненно, это красиво, но это всё искусственное, всё это не пропитано настоящим духом грядущих праздников. Эмма закрывает глаза, которые уже болят от такой нагрузки, и вздыхает. В тех городах, что они посетят в рамках тура, будет снег. В Нью-Йорке будет снег. В Чикаго, в Вашингтоне, в Атланте. Там будет снег.

А Джеффа там не будет.

— Как бы я хотела провести этот крайний день перед отъездом с тобой в постели. Просто лежать и ничего не делать, — с трудом проговаривает она, переводя взгляд на сильные руки своего мужчины, сжимающего руль.

Капитан смотрит на неё краем глаза, а затем усмехается.

— Ты сама находишь приключения на свою задницу. Я удивлён, что Сэм не заболела. Вас обеих было не вытащить из воды.

— Надо ей позвонить. Где мой телефон?

— Бросил назад, — говорит Джефф и тянется к заднему сиденью, чтобы взять мобильник.

В ту же секунду он вибрирует в руках капитана. Мужчина бросает взгляд на экран и в недоумении сводит брови, вчитываясь в только пришедшее сообщение.

Ты ведь не уедешь, не попрощавшись? Я буду скучать и должен сказать тебе кое-что о своих чувствах. Пожалуйста, приезжай в школу.

Ноа.

— Это что ещё за хрен?!

— Что там? — Эмма тянет руку, чтобы забрать телефон.

Джефф отдаёт девушке мобильник. Она несколько раз перечитывает сообщение, а затем взрывается хохотом. Только капитану не до смеха. Он сжимает руль так, что костяшки мгновенно белеют, а на лбу уже проступила вена.

— Что ты смеёшься? Кто это и какого хрена он тебе написывает?

Девушка откашливается.

— Боже мой, это выпускник миссис Баттс, — Эмма продолжает смеяться, качая головой. — Кошмар, я не ожидала от него такого! Ноа…

— Ноа?! Сейчас мы приедем, и этому Ноа будет очень хреноа.

Эмма перестаёт хохотать, испуганно уставившись на капитана. По всем законам подлости, вывеска старшей школы уже виднеется на горизонте.

— Джефф, только не говори, что ты собрался выяснять отношения со школьниками.

Мужчина сворачивает на парковку.

— А какого хрена он тебе написывает?

— Может, я его первая любовь. Ты что, никогда не влюблялся в училку?

— Нет, к сожалению, у нас не работали голливудские фифы.

— Я не ослышалась, ты назвал меня голливудской фифой?

— Это и комплимент, и оскорбление одновременно, да? Я научился этому за время отношений с тобой.

— Да иди ты, — Эмма смеётся и открывает дверь авто. — Не приезжай за мной. Я себя нормально чувствую. Попрощаюсь с ребятами и сразу поеду в студию. Езжай на работу, там без тебя хаос.

Взяв с Эммы обещание отзваниваться каждый час и говорить о своём самочувствии, Джефф-таки уезжает на работу. Отгул превращается в опоздание на несколько часов — в этом вся суть капитана. Проводив взглядом его автомобиль, девушка направляется в школу. Айрис, как обычно, встречает её в холле.

— О, милая — женщина заключает актрису в объятия.

Миссис Баттс касается ладонью пылающего лба девушки и сочувственно поджимает губы.

— Не стоило тебе приезжать, дорогая, у тебя температура. Джефф лечит тебя?

— Да, по-шотландски, — девушка пытается повторить его акцент и смеётся.

Вместе они следуют по заполненному школьниками коридору, сворачивая к знакомой двери. Айрис рассказывает, что за все тридцать четыре года Джефф ни разу не притронулся к этому сиропу, хотя благодаря крепкому организму и вовсе не болел. Они продолжают болтать, проходя в небольшое закулисье, где их уже ждут выпускники. Эмма сталкивается взглядом с Ноа и едва ли сдерживает смешок, в то время как он смущённо отворачивается. Беседа их длится недолго, и скорее походит на монолог, где актриса рассказывает, что её ждёт в туре и сколько интересных секретов расскажет им, когда вернётся в Лос-Анджелес. Наконец, через двадцать минут восторженные выпускники отпускают девушку, а Эмма с Айрис садятся на стулья в актовом зале.

— Мне нужно с вами поговорить, — хриплым голосом бормочет блондинка.

Её знобит, и лучшим вариантом было бы отправиться в студию, чтобы поскорее покончить со всеми делами на сегодня. Но есть что-то, что поедает её изнутри, что-то, о чём она может поговорить только с Айрис, ведь лишь она видела две стороны стороны медали.

— Конечно, дорогая, я слушаю.

Эмма окидывает взглядом пустой актовый зал и сцену, чувствуя, как по всему телу разливается тепло. Она полюбила это место всей душой.

— Есть что-то, в чём я ужасно запуталась… это связано с туром. Не верится, что отправляемся уже завтра.

— Ты боишься?

С приоткрытых губ слетает нервный вздох. Нет, нет, это не страх. Или все же он? Ведь каждый раз, когда Эмма думает о грядущих переменах в её жизни, через все её напряжённое тело проходит неприятная дрожь. Как в детстве перед уколом. Это неизбежно, это повлечёт за собой последствия. И эти последствия могут быть в виде совершенно новой жизни, к которой она не готова.

— Я не знаю, как это назвать… но я словно балансирую между двух миров. Один — к которому я стремилась всю свою жизнь, без которого не представляла себя, ради которого терпела ужасные вещи, унижения, оскорбления, зависть и крики. И теперь мои труды дают свои плоды в виде, возможно, будущей известности.

Руки девушки беспомощно дрожат. Она пытается собрать мысли в общую кучу, но это выходит слабо — болезнь вкупе с нервозностью делают свое дело. Айрис накрывает её ледяную ладонь своей — тёплой, и Эмма облегчённо вздыхает, одарив женщину благодарной улыбкой. Как же она счастлива, что однажды ей довелось познакомиться с миссис Баттс! Прежде Эмма никогда не жаловалась, но всегда остро чувствовала нехватку матери в её жизни — как бы Райан ни старался, тёплые разговоры с мамой по душам он просто не мог заменить. Но Айрис… она словно заполнила эту зияющую долгие годы пустоту.

— Но есть другой мир, — почувствовав прилив уверенности, девушка продолжает. — Этот. В нем я развлекаюсь с друзьями, занимаюсь тем, что люблю, провожу время в школе, спокойно выгуливаю пса и встречаю любимого мужчину с работы. Всё спокойно и размеренно. Пока я не имею никакой известности — мне спокойно. Но сейчас… когда было официально объявлено о промо-туре, мне стали поступать предложения, меня саму зовут на кастинги.

— Но это же прекрасно, Эмма! Чего ты боишься? Представь, что тебя ждёт!

— Представляю, — девушка кивает. — Очень хорошо представляю. Мне придётся целовать других мужчин, и я знаю отношение Джеффа к этому. Моё отношение не лучше.

— Но ведь есть дублерши.

— А есть принципиальные режиссёры, такие, как Дэвид Тарино, например. Главная актриса — это не святая неприкосновенность, которую все оберегают. Это козёл отпущения. Не то, что бы я боюсь, что меня снова начнут втаптывать в грязь. Просто я так привыкла к этой жизни… я не представляю, как мы с Джеффом будем вместе, если я буду постоянно на съёмках, в разъездах и в журналах. Про меня начнут писать сплетни, приписывать романы — всё это может сказаться на наших отношениях. Всё-таки, он не имеет никакого отношения к Голливуду, и ему трудно…

Айрис понимающе кивает. Она кладёт руку на спину девушки, приободряюще поглаживая её. Тепло прикосновений успокаивают Эмму, но что-то по-прежнему поедает её изнутри.

— Джефф любит тебя, Эмма. И он примет любой твой выбор.

— Я знаю, но последствия этого выбора…

— Послушай, дорогая, судьба сама даёт тебе этот шанс. Сейчас ты мечешься, я понимаю, это очень трудно. На кону стоит твоё будущее. И в одном из них ты — успешная голливудская актриса, весь мир будет у твоих ног, стоит тебе только приложить усилий, ведь талант у тебя уже есть. Слушай. Мне ничего не стоит пойти сейчас к директору и устроить тебя к нам, но представь, что ты будешь жалеть всю жизнь о том, что не воспользовалась этим шансом! Эти две недели покажут тебе, какая жизнь тебе нужна, и тогда ты сделаешь выбор. Согласишься на съёмки или придёшь ко мне. Я буду рада в любом случае. За Джеффа ты не должна переживать и вовсе! Он полюбил тебя, сильно полюбил, это видно по его глазам, а если полюбил — то никому и ничему не позволит разрушить ваши отношения.

Разговор с Айрис вселяет ей надежду. Эмма кивает и поджимает губы, все ещё находясь в смятении. В любом случае, ей стало легче. А это уже первый шаг на пути к выздоровлению — и моральному, и физическому. Девушка благодарит её за всё и выходит из школы совершенно в другом настроении. Но, каким бы душевным ни вышел их разговор, вечер Эмме предстоит напряжённый.

***

— Давайте все дружно поблагодарим нашу главную актрису за перенос фотосессии завтра на четыре утра.

Дэвид притворно хлопает в ладоши, обводя недовольным взглядом девушку, сидящую за огромным круглым столом. Эмма не обращает на него внимание, вчитываясь в названия городов и штатов, которые они посетят в рамках тура. Буквы на бумаге расплываются, но среди них она вычленяет знакомое название. Глаза Эммы загораются, как огни на рождественской ёлке.

— Канзас-сити? — радостно спрашивает она, обводя взглядом всех сидящих за столом. Альберт отвечает ей лёгкой улыбкой и кивком. — А как долго мы там будем?

— Там написано, — Росс — агент Дэвида, нарочито важно переворачивает её лист бумаги, указывая пальцем на какие-то цифры. — Сутки, из которых четыре часа свободного времени. Шестнадцатого декабря в восемь утра мы уже должны быть в Чикаго.

Девушка мысленно высчитывает расстояние между Канзас-сити и Парсонсом, отмечая про себя, что успеет повидаться с родными. «Можно заранее купить рождественских подарков, но когда, когда я успею?» — думает актриса, совершенно отрешенная от разговоров за круглым столом переговорной. Здесь собрались все: и сценаристка Лиз, и продюсер Джош, и Рэй, и Альберт, и огнедышащий Дэвид. Эмма поднимает на него взгляд, понимая, что не имеет права на него злиться. Он спас её любимого.

— Простите, — бормочет актриса, поняв, как глупо себя ведёт. — Мы можем провести фотосессию сегодня, гримеры все равно на месте.

— У нас романтический мюзикл, а не фильм о зомби-апокалипсисе, — фыркает он.

— Я что, так плохо выгляжу?

— Да.

— Вот уж спасибо.

— Да ладно вам, — как всегда беззаботный Рэй широко улыбается и откидывается на спинку кресла. — Не будем же мы завтра перед аэропортом устраивать фотосет.

— Вылет в шесть утра, к тому же, — добавляет Джош.

Дэвид закатывает глаза. Эмма умоляющим взглядом смотрит на Альберта, и мужчина едва заметно кивает ей.

— Росс, озвучишь программу на завтра: какой штат, во сколько прибытие в гостиницу, когда пресс-конференция, показ фильма и интервью. Фотосессию устроим сегодня, но недолго, не будем напрягать Эмму и отправим её лечиться. Все всё поняли? Росс, вручи мисс Холл и мистеру Голду контракт.

Съёмочная группа в унисон соглашается с директором. Дэвид раздражённо вздыхает, пытаясь оторвать взгляд от Эммы. Это не в его полномочиях. Девушка внимательно вчитывается в текст контракта, о чём-то переговаривается с Рэем, едва слышно смеётся и откашливается. Каждое её действие не уходит от пытливого взгляда карих глаз режиссёра, он старается впитать в себя всю её, всю эту раздражающую девчонку, что никогда не станет его. Просто потому, что отдала сердце этому ледяному копу. Дэвид чувствует, как что-то щемит в груди, пока в его голову закрадываются навязчивые вопросы: «А любит ли он её так же, как любил бы я? А дарит ли ей ту ласку, которую дарил бы я? Да что он может ей дать! Он простой коп с жалованьем как мой двухминутный перекур. Почему, почему он?». Мужчина с трудом отрывает взгляд от незаинтересованной в нем блондинки и смотрит на свои бесполезные руки. Всё это полная чушь, всё это ерунда. Главный вопрос остаётся другим:

Как он выживет эти две недели с ней? Как сможет не смотреть на неё, не касаться, не говорить? Как он сможет перестать её любить?

Комментарий к Глава 32.

Очень надеюсь узнать ваше мнение ❤️ Люблю люблю люблю ❤️❤️❤️

Анимация к главе:

https://s0.gifyu.com/images/giphy9093e0629f618a2a.gif

https://s0.gifyu.com/images/sourceeb1b4326b526840b.gif

https://s0.gifyu.com/images/8mEyD.gif

https://s3.gifyu.com/images/147944.gif

========== Глава 33. ==========

— Чёрт, как я ненавижу все эти паршивые моменты с расставаниями и прочим слюнявым дерьмом. Особенно в аэропортах и на вокзалах.

— Джефф, ты меня обижаешь.

— Я просто не хочу, чтобы ты улетала.

Эмма в очередной раз ныряет в родные объятия, втягивая носом аромат его парфюма. До вылета ещё сорок минут: часть команды уже сидит в зале ожидания, и только главная свита фильма «Город Грёз» нарочно опаздывает, подчёркивая тем самым собственную важность и занятость. Но какая занятость может быть в шесть утра? Совершенно очевидно: всю ночь они провели за празднованием успеха фильма. Об этом свидетельствует Рэй в солнцезащитных очках и с бутылкой минералки, что притащился в аэропорт одним из первых, перепутав время.

— Гуляй с Лаки каждый вечер и обязательно бери на прогулку его любимого Билли.

— Да, Билли — его игрушка, — повторяет Джефф, отстраняя от себя блондинку и закатывая глаза. — Что ещё, кэп?

— Не забывай обедать и ужинать, твоя работа от тебя никуда не убежит, — девушка разглаживает складки на рубашке мужчины, затем проводит ладонью по щеке, ощущая, как колется щетина. — Так, насчёт звонков мы уже договорились. Завтра придёт Сэм, принесёт моё платье из химчистки, вы уж не подеритесь.

— Есть, сэр, — тяжело вздохнув, капитан притягивает актрису к себе и смеётся. — Эм, ты ужасно паникуешь, так нельзя.

Недоверие во взгляде Эммы заставляет капитана сжать челюсти и наигранно улыбнуться в, пожалуй, миллионный раз за это утро. Она знает. Он знает. Да и весь мир, наверное, знает, что Джефф паникует не меньше. Но талант скрывать свои чувства, что, между прочим, стирается с годами — у него в крови, а потому полицейский лишь отшучивается или старается выглядеть как дзен-буддист, которого ничто и никто не способен потревожить. Так или иначе, он волнуется. Да он в ужасе! Как эту маленькую глупую девчонку можно отпускать куда-то совершенно одну? Никто не застрахован от того, что она может там набедокурить! Случайно спровоцировать Третью Мировую, по неосторожности взорвать Белый Дом, с похмелья проснуться где-нибудь на крыше Эмпайр-Стейт-Билдинг… да она на всё способна, эта сумасшедшая бестия! У его переживаний слишком много сторон, и вторая по значимости из них — сэр Тарино, что будет ошиваться возле неё двадцать часов в сутки. Нет, конечно, Джефф ему благодарен и всё такое, да и угрозы капитана всегда действуют беспрецедентно, однако и от его ухлёстываний в сторону Эммы никто не застрахован. Третья сторона — это то, что он так зверски будет скучать по этой ведьме с дьявольским взглядом и ангельской улыбкой. Он слишком привык, просыпаясь, видеть её белокурую макушку на своей груди, привык ко всей этой чертовщине, через которую проходят все пары, что живут вместе — перетягивание одеяла, секс в любое время дня и ночи, ожидание, пока она накрасит свою смазливую мордашку и выберет платье, ссоры по поводу и без; просто привык, что она бесконечно мельтешит у него под ногами. Как теперь привыкнуть к её отсутствию?

Эмма снова отстраняется от своего мужчины, застегивая толстовку. Её ужасно знобит от температуры, а может быть — потряхивает от нервов, ведь прежде она никогда не путешествовала так далеко, если не считать её переезд в Лос-Анджелес. А лететь без малого пять часов. Из лета в зиму.

— Не понимаю логики, зачем делать первой остановкой в туре самую дальнюю точку — Сиэтл?

Девушка пожимает плечами, оборачиваясь, чтобы убедиться, что у них ещё есть немного времени. Полчаса до посадки. Ни Дэвида, ни Альберта, ни Джоша. Позеры.

— Я тоже ждала, что премьера будет здесь. Но менеджеры сказали, что начнём с северного штата, а конечная остановка здесь.

— Кретинизм.

— Чистой воды.

Позади слышатся женские возгласы. Эмма оборачивается, чтобы увидеть спешащих к ней Саманту и Алекс. Девушки наваливаются на подругу с объятиями, что-то выкрикивая невпопад. Джефф закатывает глаза и делает шаг назад, лишь бы его не засосало в эту пучину женской истерии.

— Не могу поверить, что мы отпускаем нашего ребёнка на целых две недели! — верещит Саманта, обхватывая плечи обескураженной Эммы. — Ты ещё и болеешь. Что это за фашизм? Эй, легавый, как ты вообще это допустил?

Капитан сжимает кулаки, стараясь сдерживать свой гнев в пределах грудной клетки.

— Послушай, павлинья задница, ещё одно слово в адрес моей работы, и твоя работа агентом вмиг обернётся обслуживанием старых членов.

Алекс и Эмма в унисон закатывают глаза.

— Ути, какие мы злые сегодня. Обойдёмся без угроз, красавчик.

— Ты всё взяла? Документы, лекарства, тёплые вещи? — каскадерша оборачивается к подруге, решив отвлечь её от препираний Джеффа и Саманты, что продолжают собачиться в ярде от них. — Я посмотрела погоду в Вашингтоне, там ужасный холод. Взяла шапку?

— О, и вино – лучшая грелка. А если совместить два в одном — вообще шик, — дополняет Саманта, заставив капитана ещё больше взбеситься.

Он все же склоняется к тому, что это шутка.

— Боже, вы словно на войну меня провожаете.

— Шоубиз, милая, это и есть война. И тебе надо быть готовой ко всему, — Сэм хлопает подругу по плечу, а затем поворачивается к побледневшему Джеффу. — А тебе красавчик — к фоткам с Тарино на красной дорожке, они будут повсюду.

Слова Саманты вырывают капитана из суицидальных мыслей, и он с силой сжимает ручку чемодана Эммы. Почувствовав мягкое прикосновение её ледяной ладони на своей руке, мужчина заметно расслабляется. В конце концов, он не двадцатилетний мальчишка с комплексом неполноценности и единственной потребностью присунуть кому-то, а потому держать себя в руках — единственно-верное решение. И Эмма им гордится. А выноса мозга можно избежать, если лишний раз промолчать.

— Так, — Алекс прерывает напряженную тишину. — Привозишь магнитик из каждого штата, поняла?

Эмма кивает, но её прерывает разочарованный стон Саманты.

— Вы что, с ума посходили? Какие нахрен магнитики? Эмма, послушай, я тут осенью побывала с рабочей поездкой в Нью-Йорке, — Сэм увлекает подругу за собой, и они садятся на металлические стулья. — Так вот, на пересечении третьей и пятой авеню есть шикарный винный магазинчик, там хозяйка — Мишель, отпадная мадам, скажешь, что от меня, ещё и скидочку неплохую получишь.

— А ты, Сэм, в своём репертуаре. Это случайно не в Бронксе твой винный магазинчик? Всех местных гангстеров ради скидки собрала?

— Заткнись, легавый.

Мимо сидящих девушек и Джеффа проплывает высокая фигура Дэвида Тарино в сопровождении своего агента. Он не замечает их, уставившись перед собой. Совершенно очевидно, по его солнцезащитным очкам, что ночка у них и правда была весёлой. Эмма следит за мужчинами, замечая, что он подходит к Рэю и Лиз. Взгляд девушки перебирается на таблоид. Осталось двадцать минут. Руки начинают непроизвольно дрожать. Уши заложило от болезни, но, очевидно, это не та причина, по которой голоса Саманты и Джеффа слышатся словно через вакуум. Они снова сцепились, но все внимание актрисы, пусть и рассеянное, сосредоточено на другом. Девушка смотрит через толстый слой стекла на посадочную полосу, наблюдая за самолётами — её частыми спутниками на ближайшие две недели. Сердце стучит где-то в горле, стоит Эмме только представить, как высоко-высоко над землёй она летит в совершенно иную жизнь. Чувство некой торжественности разбавляется тоской, затем следует паника, а за паникой — желание спрятаться ото всех под одеялом, как в детстве, только бы избежать перемен.

О, как она ненавидит перемены!

— Да хватит вам ругаться, черт подери, — голос Алекс вырывает Эмму из размышлений, она оборачивается и видит, что Джефф и Сэм готовы наброситься с кулаками друг на друга в любую секунду. Она закатывает глаза. — Эм, лучше расскажи, сильно взволнована?

— Нет, я в ужасе, — отвечает девушка, находя ладонь капитана и кладя её к себе на колени. Так спокойнее. Джефф мгновенно перестаёт угрожать Саманте и переводит все внимание на свою блондинку. — Боже, я жду от тура ни участия в шоу Джимми Фэллона, ни купания в любви фанатов фильма и даже ни возможности воочию повидаться с настоящими звездами. Я просто жду, когда у меня появится время, и я смогу поехать к родным в Парсонс. Это безумие?

— Это нормально, — Джефф кивает, обнимая актрису за плечи. — Просто ты не знаешь, что за хрень тебя ждёт, а потому нервничаешь.

— Ой, смотрите, кто заделался в психологи.

— Заткнись, янки.

— Оу, психолог-нацист?

— У кого из вас двоих ПМС? — Эмма не выдерживает очередного потока препираний от двух самых близких ей людей. — Вы портите всю картину. Осталось пятнадцать минут, и сейчас я должна по своему вымышленному сценарию плакать и говорить о том, как я буду по вам скучать.

Саманта и Джефф переглядываются. Наступившая вдруг тишина устраивает Эмму, и она снова прикрывает глаза, стараясь сосредоточиться на ощущениях. В какой-то книге было написано, что научиться контролировать свой страх не так уж и сложно. Для этого нужно всего лишь его визуализировать. Настолько ли он велик, как кажется? Эмма представляет высокого мужчину, сидящего за большим дубовым столом. Он зарывается пальцами в короткие тёмные волосы, плотно сжимает губы и сонно потирает глаза. А в глазах — пусто. Она узнает это место и этого человека. Холодный, чужой Джефф, которого она знала до того, как по-настоящему с ним познакомилась. Вот он — её страх. Стать с ним чужими людьми, навсегда потерять связь, смотреть друг на друга пустым взглядом. Без чувств.

Девушка в испуге вздрагивает и с силой сжимает руку своего капитана.

— Эй, все в порядке?

— Нет, — говорит блондинка и обхватывает его плечо обеими руками, всем телом прижимаясь к мужчине. — Обещай, что не разлюбишь меня. Обещай, что ничто не разрушит наши отношения, даже если мне снова придётся вернуться к съёмкам.

Джефф в недоумении смотрит на побледневшую девушку. Он кладёт ладонь на её лоб, но Эмма резким движением её убирает.

— Просто пообещай.

— Никогда не спрашивай у меня подобное, — он хмурится. — Мне необязательно разбрасываться словами, чтобы ты знала, что я никогда тебя не отпущу.

С приоткрытых губ актрисы слетает вздох облегчения. Нет, все будет хорошо. Джефф не позволит случиться плохому.

— Объявляется посадка на рейс номер двести шестьдесят один «Лос-Анджелес — Сиэтл» авиакомпании Американ Эйрлайнс. Просим пассажиров пройти к выходу на посадку.

Полупустой зал ожидания словно оживает после недолгой спячки. Команда «Города Грёз» уже в сборе, и каждый считает своим долгом махнуть рукой запаниковавшей Эмме, дабы та следовала за ними. Алекс и Саманта встают со своих стульев, Джефф берет багаж девушки, неспеша следуя за членами команды. Эмма замирает на полпути. Сердце готово вырваться из грудной клетки, кажется, оно пульсирует всюду, тошнота подкатывает к горлу, а в глазах темнеет. К ней постепенно приходит осознание.

Она улетает.

Девушка цепляется за руку Джеффа. Он оборачивается с обеспокоенной улыбкой. «Улыбайся Джефф, улыбайся, иначе как ещё сдерживать себя, чтобы не перекинуть эту блондинку через плечо и не унести домой», — думает он, заглядывая в огромные голубые глаза, полные паники. Сэм раздражённо вздыхает и подходит к актрисе, хватая её за плечи.

— Эмма, ты — боец. А бойцы не дрожат перед выходом на посадку.

— Я боец? — дрожащим голосом спрашивает она.

— А кто почти угнал мою тачку, кто дал по яйцам Дито, кто оглушил маньяка, кто напал на тренера бойцовского клуба, кто с кулаками набросился на детектива? Только наша Эмма способна на такое, — Алекс поднимает брови. — Ты настоящий боец, так борись до конца.

Джефф благодарно пихает каскадершу плечом. Эмма вздыхает, уперевшись взглядом в спину Дэвида Тарино, что стоял в нескольких ярдах от неё, доставая из внутреннего кармана пиджака документы. Приходит время наихудшей части начала её путешествия — прощания. Сообщение о вылете повторяется, а потому Эмме приходится поторопиться: она обнимает подруг, целует Джеффа, позволяя себе разреветься на пару секунд, а затем смахивает слезы тыльной стороной ладони и берет ручку чемодана, окидывая взглядом весёлых подруг и поникшего Джеффа.

Нет, они правы. Эмма — настоящий боец. Всю жизнь она боролась за мечту: всё, к чему она шла долгие годы, находилось в нескольких ярдах от неё. Дрейфить перед, возможно, судьбоносным путешествием — удел слабых. Жизнь дала ей шанс, её главная мечта вот-вот исполнится, а она боится, как ребёнок перед уколом! Пора, пора это исправлять. Пора брать от жизни всё, пора быть счастливой и пора получать плоды своего таланта.

Пора, наконец, сделать шаг к известности.

***

12:06

Сиэтл, аэропорт Сиэтл/Такома, штат Вашингтон

Небольшой городок Ситак, находящийся между Сиэтлом и Такомой, в черте которого расположен аэропорт, встретил каст «Города Грёз» едва ощутимым морозом. Он не заставлял теплее кутаться в шарфы или мечтать о горячем чае — скорее, просто освежал мысли после продолжительного полёта. Всё то время, проведённое в небе, Эмма спала, сон её был чуток и прерывист, однако помог отогнать тревогу на второй план, уступив место каким-то неясным сновидениям. Она сидела посредине — между Рэем, что не переставал постанывать от похмелья, и Лиз, которая посвятила весь полет чтению книги. Начало прошло не так захватывающе, как она предполагала.

На выходе их ждал микроавтобус. Определённо, Джош подсуетился, и их незатейливый транспорт украшал огромный постер «Города Грёз». Эмме было странно смотреть на свое фото, растянутое по правому борту микроавтобуса, но все внимание девушки быстро переключилось на обстановку вокруг. Это была зима. Настоящая зима, к которой она привыкла. Здание аэропорта было огромным, а сам городок находился в нескольких милях от него, однако это не мешало даже здесь поймать ту рождественскую атмосферу, которую все так с нетерпением ждут. Девушка наклонилась и зачерпнула ладонью горсть снега, с улыбкой наблюдая за тем, как стремительно тает он в её тёплых руках.

— Ваш багаж, мисс, — водитель этого вычурного микроавтобуса касается плеча Эммы, вырывая её из мыслей.

Девушка передаёт ему чемодан и самая последняя заходит в транспорт, занимая место рядом с Альбертом. Эмма берет в руки телефон и отправляет Джеффу и подругам сообщение о том, что она успешно приземлилась и теперь они отправляются в Сиэтл, чтобы разместиться в отеле. Странное ощущение, поселившееся в её душе, можно сравнить с тем чувством, когда ты просыпаешься среди ночи и не понимаешь, что происходит вокруг. Кажется, стоит лечь и доспать оставшееся время до окончательного пробуждения, но тебя вдруг везут в другой город.

Дорога до Сиэтла занимает чуть больше получаса. Всё время в пути Эмма безучастно смотрит в окно, изредка отвечая на вопросы Альберта. Так или иначе, у неё сложилось отличное алиби — болезнь, а потому никто не будет лезть с расспросами о причине её грусти. Все будут знать, что у девушки температура, и что ей лучше часик-другой провести в своём номере.

Отель «Четыре сезона» расположен в самом центре Сиэтла. Дэвид Тарино и его свита в виде Альберта и Джоша любят роскошь, но ещё больше они любят огласку и лесть. Пусть все журналы пестрят заголовками о том, что команда «Города Грёз» остановилась в самом известном и дорогом отеле города. Пусть сюда стекаются журналисты и фанаты, пусть толпятся у дверей и не дают прохода. В конце концов, на это и расчёт.

Дверь микроавтобуса отодвигается. Эмма сглатывает накатившую тревожность и не спешит выходить. За пределами тёплого салона уже слышатся восторженные возгласы. Это Рэй Голд вышел из автомобиля, улыбаясь своей приторно-сладкой улыбкой и застегивая пальто. Всё происходит как в тумане. Глаза девушки ослепляют вспышки фотокамер. Тысячи вопросов смешиваются в одну сумасшедшую какофонию звуков, пока она спешит поскорее оказаться у дверей отеля, где её деликатно ждут остальные члены каста.

— Мисс Холл, каково было сниматься у такого известного режиссёра?

— Мисс Холл, ответьте на пару вопросов нашего издания!

— Эмма, вы встречаетесь с Рэем?

— Эмма, остановитесь же!

— Мисс Холл, позвольте нам сделать фото!

Девушка теряется в панике. Она старается улыбаться и отвечать на вопросы, на те, которые вообще можно вычленить из этого безумия. Дорожка, ведущая ко входу в отель, огорожена, а за её пределами толпятся с десяток журналистов и фанатов, размахивающих постерами и телефонами в надежде сделать фото. Эмма чувствует мягкое прикосновение на плече и благодарно улыбается Альберту, что так по-джентельменски согласился проводить её от микроавтобуса к дверям отеля.

— Что происходит? Почему в Лос-Анджелесе такого не было? — осторожно спрашивает Эмма, наклонившись к Альберту.

— Сегодня утром мы выложили трейлер. Там колоссальное количество просмотров.

Эмма чувствует, как тепло разливается по всему телу. Она восхищённо вздыхает, вспоминая, как вчера вечером, после фотосессии, они смотрели трейлер к фильму и сошлись на мнении, что он вышел лучше, чем сам фильм.

— С ума сойти, — шепчет девушка.

Швейцар деликатно отходит в сторону, позволяя всему касту собраться вместе у дверей. Дэвид поправляет воротник рубашки и снимает очки.

— Добрый день, мы готовы ответить на ваши вопросы, — заявляет он, становясь чуть поодаль остальных.

Эмма отправляет Рэю удивлённый взгляд. Он пожимает плечами, и паника только усиливается в душе девушки. Но как! Незапланированное интервью? Она к этому не готова!

— Издание «Сиэтл-нау», мистер Тарино, — девушка-журналистка подзывает к себе оператора. — Скажите, что вдохновило вас на создание фильма, отличного от прежних картин?

Дэвид смотрит на всех свысока. Эмма видит лишь его спину, но даже отсюда заметно, как вздёрнут его подбородок, как он склоняет голову набок, задумавшись. Он здесь — дива, он режиссёр, он мастер и он король. Актриса ловит себя на мысли, что никогда не интересовалась им, как личностью, когда смотрела его фильмы ещё в подростковом возрасте. Ей даже не приходило в голову искать что-то о нем в интернете. А будут ли искать что-то об Эмме, когда посмотрят «Город Грёз»? И что найдут?

— Почему вы решили взять на роль актёров далеко не из категории «А»?

Девушка словно просыпается ото сна. Она пропустила ответ Дэвида? И кто это спрашивает?

— Что ж, хороший вопрос, — Тарино оборачивается, обводя тяжёлым взглядом Эмму. — У меня есть важнейший принцип — талант превыше всего, и не важно, являешься ли ты талантливой официанткой или талантливой голливудской дивой. Главное, что в душе. Мне повезло с Эммой и Рэем, искренне повезло, поскольку они полностью вложились в этот фильм, который вы совсем скоро увидите на экранах.

Эмма благодарно улыбается. Ей вовсе не обидно, что её назвали второсортной актрисой, гораздо приятнее слышать похвалу от режиссера в свой адрес.

— Мистер Голд, вопрос к вам, — актриса облегчённо вздыхает, надеясь, что, возможно, её эта участь обойдёт. — В трейлере мы видим романтичного и лёгкого Себастьяна. Кто стал прообразом этого героя для вас?

Прообраз Рэя — он сам, думает Эмма, похлопывая актёра по плечу и смеясь. Он отвечает так же. Новая пулемётная очередь из вопросов обрушивается на Дэвида. Эмму ослепляют вспышки фотоаппаратов и оглушают возгласы фанатов, и, когда она думает, что всё закончилось, один из журналистов направляет к ней микрофон.

— Мисс Холл, информации в интернете о вас не так много. Скажите, каково вам было сниматься в фильме такого именитого режиссёра? Вы чувствовали нервозность по этому поводу?

Что-то внутри неприятно сжимается в тугой узел. Она вдруг понимает — эта слава, эти возгласы принадлежат не ей. Постеры больше не сливаются в общую радостную яркую картинку, и на них она видит фотографии Рэя и Дэвида; толпа фанатов вдруг становится кучкой восторженных девушек, что выкрикивают просьбы сделать фото с актёром, а журналисты за все это время задали ей всего несколько вопросов. Несколько обидных, бестактных вопросов.

Хочется уйти.

Но слова Алекс и Саманты прочно врезаются в сознание. Эмма вспоминает: она — боец. Она должна бороться, должна доказывать, должна быть сильной.

— Никакой нервозности, у нас была довольно дружественная атмосфера, а это помогало расслабиться, — актриса наигранно улыбается. — Это было удивительное время.

Удивительное время, где Тарино орал на тебя каждые полторы секунды и грозился снять с фильма, где Кристи строила козни и всячески подставляла, где каждый третий считался предателем, где царила атмосфера хаоса и иногда страха, где перерывы между съёмок проходили в полицейском участке и где каждый плясал под дудку режиссёра, исполняя каждую его прихоть — начиная чёртовым кофе заканчивая приходом на площадку в пять утра, ведь ему в голову как раз пришла потрясающая идея.

Удивительное время.

Продолжай доказывать, Эмма.

***

21:39

Сиэтл, отель «Четыре сезона»

Эмма падает лицом в подушку. Она не беспокоится о том, что весь её макияж, над которым гримеры порхали без малого час, останется на этой белоснежной наволочке. Её не волнует, что часть её команды сейчас безбожно надирается в одном из самых известных клубов Сиэтла — отмечает первые полмиллиона просмотров трейлера. Ей плевать на красное шёлковое платье, что уже наверняка помялось, и на озноб от температуры, что сковал её тело. Она выдыхает и закрывает глаза.

Роскошная укладка вьющихся пшеничных волос, приоткрытые вишнёвые губы, идеальный макияж и потрясающее шёлковое платье, подчёркивающее безупречное женское тело, а на ровных загорелых ногах — босоножки на высокой шнуровке. Эмма — воплощение сексуальности, она — звезда этой фотосессии и этой пресс-конференции, теперь журналисты не игнорируют её, теперь папарацци ей выкрикивают просьбы остановиться, только бы они сделали её фото. Фанаты по-прежнему обращены к Рэю, но благодарно пищат, когда смущенная Эмма расписывается в их блокнотах. Всё блестит, переливается, везде постеры с её изображением, всюду шампанское и вспышки фотоаппаратов. Восторг, вопросы, вопросы, вопросы, фотографии, дорогое вино и тот ведущий, о котором она слышала по радио. Это только начало. Это первая остановка в их туре. И всё пропитано роскошью, шёлком и глиттером.

Эмма открывает глаза.

И дерьмом.

Глаза болят от вспышек, ноги — от передвижений на этих ходулях, а губы — от натянутой неискренней улыбки. Это не премьера «Титаника» или «Дьявол носит Prada», и Джимми Фэллона здесь никакого нет, как журналистов из «Нью-Йорк Таймс» и Риты Оры, как исполнителя саундтрека к фильму. Здесь есть журналисты местных изданий, задающие бестактные вопросы, юные девочки-фанатки и дешёвое шампанское. Вот она — правда. Именитый режиссёр, парочка актёров со смазливым личиком и продюсер с толстым кошельком сделали своё дело — и трейлер набрал полмиллиона. А этот промо-тур — попытка охватить ещё большую аудиторию, привлечь ещё больше юных девочек и журналистов, работающих на пол ставки.

Это не искусство. Никто не спрашивает Эмму о том, как она готовилась к съёмкам и как максимально быстро выучить сценарий, как не смотреть в камеру и полностью погрузиться в сюжет. Никто не интересуется у Лиз, как она вдохновлялась в процессе написания сценария и что помогло Рэю так правдиво показать свою беззаботность. Всех волнует лишь та сторона, на которой можно срубить больше денег, написать больше сплетен и сделать больше компрометирующих кадров. Эмма вспоминает, как положила руку на плечо Рэя, пока тот отвечал на вопрос о своей личной жизни, и совершенно очевидно, что завтра же в интернете выйдет статья о том, как чувства с экрана перешли в реальную жизнь. Она словно и не уходила со съёмочной площадки.

Горячий душ помогает привести мысли и чувства в порядок. Эмма снова и снова прокручивает в голове моменты минувшей пресс-конференции, вспоминает свои ответы и ответы своих коллег, думает о сказанных в её адрес комплиментах, и всё это, наконец, смывается с пеной от шампуня. Девушка надевает тёплый отельный халат и выпивает порошок от простуды, заботливо брошенный в её сумку Джеффом, когда в дверь кто-то деликатно стучит. Эмма недоуменно хмурится: весь каст, кроме её и Альберта отправились в клуб. Скольких усилий ей стоило уговорить их оставить её в покое, побыть немного наедине со своей простудой, ведь так тяжело было отвечать на все эти сумасшедшие вопросы, стараясь не закашляться.

Эмма неуверенно открывает дверь, увидев перед собой молодую девушку. Незнакомка приветливо улыбается и поправляет светлые волосы, протягивая руку актрисе.

— Добрый вечер, простите, что побеспокоила. Могу войти?

— Э-эм, конечно, — блондинка кивает и отходит в сторону, впуская в свой номер незнакомку.

— Хотела лично познакомиться с вами. Я Эбби Макгвайр, ваш тур-менеджер. Мой рейс из Парижа задержали, поэтому я прилетела только сейчас.

Обведя удивлённым взглядом девушку, Эмма улыбается и качает головой.

— Очень приятно, Эбби, но…

— Я просто зашла познакомиться, — как-то слишком загадочно для знакомства проговаривает менеджер и снова поправляет прическу. — Я уже поболтала с Альбертом, жаль, что остальные ребята в Флэтстике. Почему вы не с ними?

Недоверие в душе Эммы поднимается настоящей бурей. Почему она не слышала ни о каком тур-менеджере во время собрания? Никто и не заикался ни о какой Эбби Макгвайр.

— Я неважно себя чувствую, — бросает актриса, уставившись на дверь. — Честно говоря, я бы хотела поспать сейчас.

— Ах, конечно! Ещё раз извините за беспокойство! — девушка подходит к двери, неловкодержась за её ручку. — Что ж, приятно было познакомиться. Доброй ночи.

Когда невысокая фигура Эбби скрывается за дверью, Эмма в раздумьях прикусывает губу. Может быть, это в Голливуде — пираньи, но у неё было чёткое представление о таких бизнесвумен, как Эбби Макгвайр. И ничего милого в них нет. Неужели и правда их тур-менеджер?

— К чёрту, — шепчет блондинка и забирается на подоконник, прихватив с собой телефон.

Наконец, у неё появляется возможность полюбоваться настоящими рождественскими пейзажами. Эмма благодарна за то, что окна в её номере выходят не на океан, к видам которого она так привыкла, а на обычные улицы центра Сиэтла, украшенные к празднику и несущие в себе всю торжественность Рождества. Девушка с трудом отрывает взгляд от слегка заснеженных дорог и нажимает на кнопку вызова.

— Я соскучилась, – говорит Эмма, когда гудки прерываются.

Смех в динамике телефона заставляет сотни колокольчиков зазвонить в её душе.

— По мне или моему члену? — говорит Джефф.

— О чём ты говоришь? Ты и так знаешь ответ.

— Значит, по наручникам.

— В тот раз в допросной ты переусердствовал, у меня до сих пор синяки.

— Так это же не я ручками размахивал, а ты.

Эмма вздыхает, прислонившись головой к толстому стеклу. Улыбка не сходит с её лица. Один звонок Джеффу лучше всякого лекарства.

— Я рад, что твой голос звучит бодрее, чем перед этой пресс-конференцией. Как всё прошло?

— Вполне… неплохо.

— Правда?

— Нет, это было ужасно. Они постоянно спрашивали почему я не встречаюсь с Рэем и как же такое могло случиться, что сам Дэвид Тарино утвердил на роль какую-то меня!

Капитан смеётся, с каждой секундой заставляя мышцы Эммы расслабиться. Она чувствует его присутствие, чувствует, что он так близко, что ещё мгновение — и он её обнимет. Но между ними тысячи миль и десять городов.

— Твоё эго задето?

— Нет, ну, может немного. Я не ожидала, что вопросы будут в этом ключе.

— Это шоу бизнес, родная. Введи свое имя в строку поиска и припиши слово «фото». Думаешь, там будет продолжение типа «Эмма Холл фото со съемок» или «Эмма Холл фото с друзьями»? «Эмма Холл фото в купальнике» — вот первый запрос. Какая разница, что внутри, если твоя совершенная внешность волнует всех в первую очередь?

Слова Джеффа дают девушке самую настоящую пощёчину. Она сглатывает обиду и с силой сжимает телефон.

— Зачем ты все это говоришь?

— Просто не хочу, чтобы у тебя были эти гребаные розовые очки, которые потом разобьются об эти дерьмовые реалии твоих голливудских протеже, — серьёзно говорит капитан. — Не хочу, чтобы ты приехала с разбитыми мечтами. Тебе нужно приспособиться к тому, что ты сейчас наблюдаешь и в чем участвуешь.

Эмма тяжело вздыхает. Она не хочет приспосабливаться! Это не для неё — подстраиваться. И разве творчество, разве мечта и дело всей жизни — это о том, что ты все время должен плясать под чью-то дудку, чтобы выглядеть счастливым? Джефф иногда бывает очень жесток и совсем не следит за словами, но он чертовски прав.

— Ладно, — она глотает обиду. — Как твои дела? Надеюсь, ты дома?

— Ты расстроилась, — Джефф вздыхает. — Прости, я не хотел быть таким резким, просто… я переживаю за тебя. Одна мысль, что ты сейчас черт пойми где черт пойми с кем заставляет меня терять рассудок.

— Меня тоже. Не могу поверить, что завтра я уже буду в Чикаго.

Разговор их длится ещё долго. Капитан немногословен: лишь улыбается и слушает бесконечные истории Эммы о том, какие все эти журналисты идиоты и какое шампанское невкусное, но ему и необязательно много говорить, чтобы она поняла, как безумно Джеффу её не хватает. На часах было около полуночи, когда Эмма пожелала своему копу доброй ночи, слезла с подоконника и забралась в тёплую постель, уставившись в потолок с мыслями о том, как пройдёт их поездка в Чикаго и будет ли у неё свободное время, чтобы посмотреть Город ветров. Она чувствует себя вымотанной, каждой дрожащей клеточкой тела, и даже ресницами, что утяжеляют веки, заставляя задремать лишь на ничтожную долю секунды. Ведь кто-то вдруг настойчиво тарабанит в дверь, вырывая актрису из долгожданной дремоты.

Она нащупывает телефон и смотрит на время. Почти час ночи.

Какого черта?

Когда стук возобновляется, Эмма натягивает на дрожащее от холода и температуры тело халат и спешит к двери. Ей требуется несколько секунд, чтобы собраться с мыслями и открыть дверь.

Та странная Эбби, Рэй, Альберт, Лиз, кто угодно мог появиться у двери, ведущей в её номер в час ночи. Это мог быть кто угодно. Но это был Дэвид Тарино. Пьяный Дэвид Тарино.

— Дэвид? — Эмма обеспокоенно касается его плеча. — Всё в порядке?

Режиссёр открывает глаза, уставившись на актрису в удивлении, так, словно он впервые её видит. Каштановые волосы, что обычно идеально уложены, теперь спадают на лоб, галстук ослаблен, в руках бутылка Джина. Эмма с усмешкой отмечает про себя, что их празднование прошло успешно.

— Нет, — оперевшись о дверной косяк, мужчина ставит на пол полупустую бутылку. — Всё дерьмово, Эмма.

Девушка нервно сглатывает. Неужели что-то с туром? С фильмом? Что, что могло привести его в такое отчаяние?

Тарино отвечает на вопрос, повисший в воздухе.

— Могу войти?

— Я-я не уверена, уже поздно…

— Я лишь хочу поговорить, — он хмурится, словно неуверенный в своём же утверждении, что скорее звучит как вопрос. — Ты всегда меня избегаешь.

Внутренняя борьба с собой длится недолго. Эмма неуверенно выглядывает из прохода, а затем отходит в сторону, позволяя Дэвиду пройти. Девушка нащупывает выключатель, и в ту же секунду режиссёра ослепляет яркая вспышка света. Он протирает глаза, усевшись на небольшой диванчик рядом с кроватью. «Джефф меня убьёт», — думает актриса, застыв в проходе. Тысячи вопросов касаемо появления Тарино в её номере роятся в сознании девушки, мешая ей собрать мысли в кучу и сформулировать хотя бы один из них.

— Хочешь знать, какого чёрта этот пьяный мудак притащился к тебе посреди ночи? — Дэвид печально усмехается.

— Типа того, — пожимая плечами, Эмма не решается пройти дальше.

Тарино поднимает на неё взгляд своих карих глаз, в которых отчаяние плещется с печалью и решимостью.

— Я бы не пришёл к тебе, будь я хоть на унцию трезвее, чем сейчас. Но и не могу сказать, что пил для храбрости.

Эмма понимает. Понимает, к чему он клонит, к чему весь этот разговор и его визит к ней в час ночи. Нужно быть наивной идиоткой, отрицающей любую правду, чтобы не понять!

— Дэвид, я… — актриса сглатывает нервозность. — Я знаю, что вы хотите мне сказать.

— Ну да. Все знают, — печальный смешок слетает с его губ. — Господи, я так жалок. Я жалок, а ты сука. Сука с большим будущим.

Девушка в удивлении поднимает брови. Она вдруг набирается решимости и проходит к дивану, садясь на самый его край.

— Простите?

— Ты слышала.

— То, что я не испытываю к вам ответных чувств, ещё не значит, что я сука.

— Да покончим уже с этим «вы»! — вдруг кричит он, заставив Эмму испуганно вздрогнуть. Дэвид переводит на неё взгляд и хмыкает, зарываясь рукой в волосы. — Я пришёл не признаваться тебе в любви, Эмма, мне не пятнадцать лет, чтобы напиваться, а потом бежать среди ночи к девчонке, чтобы она в очередной раз дала мне пощёчину. Моральную, физическую, неважно. Я пришёл по другому поводу.

За его словами следует длинная пауза. Эмма может почувствовать и даже потрогать напряжение, образовавшееся в номере отеля, и она не решается даже вздохнуть, дабы не издать никакого звука. Но, кажется, сердце, что бешено колотится в груди, слышно даже на пике Спейс Нидл. Она переводит взгляд на поникшего Дэвида и решается задать вопрос:

— По какому?

Он поднимает взгляд. Смотрит на Эмму так, словно она несмышленый ребёнок, которому предстоит доложить какую-то очень важную, а оттого сложную к пониманию информацию. Девушка чувствует, как целая буря волнения поднимается в груди, потому что он смотрит так… словно она в чем-то провинилась. Наконец, режиссёр выпрямляется, зарывается пальцами в волосы и шумно выдыхает, когда говорит:

— Ты не справляешься, Эмма. У тебя ни черта не получается.

Комментарий к Глава 33.

Глава вышла не очень удачной, простите! :( Вся информация по будущим главам здесь - https://vk.com/wealllovecaptainjeff

Спасибо за вашу поддержку и любовь! ❤️ Люблю бесконечно ❤️

Анимация к главе:

https://s3.gifyu.com/images/original74032fb8be9f9d60.gif

https://s3.gifyu.com/images/19445.gif

https://s3.gifyu.com/images/ZH0v.gif

https://s3.gifyu.com/images/1Je2.gif

========== Глава 34. ==========

14:51

Нью-Йорк, штат Нью-Йорк

Радиостанция «New York Talks» расположена на самом севере Манхеттена, на сорок восьмом этаже потрясающей красоты небоскрёба, окна которого выходят на холодный и манящий атлантический океан. Всю атмосферу этого города можно прочувствовать, лишь встав с этого неудобного высокого стула и подойдя к панорамному окну. Нью-Йорк будет на твоей ладони. Не в твоей власти, но в твоём сознании закрепится прочно, оставит свой след на всю жизнь. Ты будешь возвращаться туда, где вырос, туда, где мечтаешь побывать или туда, куда занесёт тебя судьба, но все равно с трепетом и тоской будешь невольно думать «а вот в Нью-Йорке…».

Это была любовь с первого взгляда. После изнурительной поездки в Чикаго, где Эмма не видела ничего, кроме пробок, небоскрёбов и лиц журналистов, шумный и пыльный Нью-Йорк стал для неё буквально глотком свежего воздуха! Несмотря на то, что это одна из ключевых точек их тура, здесь им предстоит всего одно интервью на радио и пресс-конференция в отеле, а весь вечер будет в распоряжении каста. Эмма твёрдо решила: она направится бороздить просторы города. Сначала на Бродвей, следом Таймс-сквер, музей Метрополитен, Бруклинский мост, тот винный магазинчик, а ещё обязательно заглянет в Центральный парк! Но самое главное — Рокфеллеровская ель. И столько всего нужно успеть посмотреть, а на это у неё вся ночь. В Пенсильванию каст отправляется в половину двенадцатого. Она успеет, обязательно все успеет!

— Эй, о чём задумалась?

Эмма оборачивается, чтобы увидеть Рэя с обеспокоенной улыбкой. Пока идёт эфир, болтать нежелательно, но пока Дэвид в миллионный раз рассказывает, как это было потрясающе каждый день встречать калифорнийский рассвет ради лучших кадров — это желательно, ещё как желательно. Актриса бросает беглый взгляд на ди-джея, что увлечённо слушает режиссёра, а затем поворачивается к Рэю.

— Думаю, что посмотреть сначала в наш перерыв, — шепчет она.

Актёр ухмыляется и поправляет пшеничные волосы.

— Если ты не против, я могу составить тебе компанию. Я родился и вырос в Нью-Йорке.

— Да ладно?! — слишком громко восклицает Эмма, настолько, что все взоры мгновенно обращаются к ней.

Девушка замирает в неловком оцепенении. Она прервала самого Дэвида Тарино, вмешалась в его несравнимый монолог! Надо включать актрису, надо выкручиваться. А Рэй, как назло, смеётся! Предатель.

— Я просто поражена рассказом нашего режиссёра, продолжайте, — с милой улыбкой тупоголовой куклы лепечет девушка и с пылающими от стыда щеками поворачивается к Рэю, у которого вот-вот начнутся судороги от беззвучного хохота.

«Тупоголовая кукла» — новая роль Эммы Холл в этом балагане. Она мысленно возвращается в ту ночь в Сиэтле, когда Дэвид ясно дал ей понять, что в шоу бизнесе не место зацикленной и анализирующей всё подряд «простушке», а именно так он её и назвал, описывая реакцию девушки на толпу фанатов. Тогда Эмма не на шутку расстроилась, даже почти расплакалась от досады и такой жестокой правды. Тарино милосердием не отличался, даже если и питал к ней чувства, отличные от похоти и желания в очередной раз блеснуть своим превосходством. Он сказал: «Ты, возможно, меня ненавидишь за правду. Не надо делать такой вид, словно она тебя оскорбляет. Ты сама в этом виновата. В каком настроении ты летела в этот тур? Представляя себя будущей звездой, радуясь тому, сколько городов ты успеешь посмотреть? О, нет, дорогая, ты была в трауре, и я это видел. Не знаю, твой коп тому ли виной, хотя я всегда знал, что ты и без него не от мира сего, и нет в тебе этой животной жадности, которая ведёт всех к желанному пику славы. Может быть, всё из-за твоей болезни, но вид у тебя страдальческий весь этот чёртов день. Послушай, Эмма. Я говорю это не как режиссёр, я говорю как мужчина, который тебя, мать его, любит и который хочет, чтобы женщина, которая впервые смогла меня так увлечь, добилась успеха. Ты хорошая актриса. Так играй! Если сейчас тебе тяжело адаптироваться, не показывай это никому, кроме стен этого номера. Потому что, в конце концов, это и есть суть любого промо-тура: улыбаешься и машешь, создаёшь иллюзию счастья, чтобы потом настоящее счастье сыпалось в твой кошелёк. Это шоу бизнес, моя дорогая, всё, что ты делаешь, сводится к деньгам. Для меня главное — донести идею, погрузить людей в свой мир, но до этого, Эмма, я работал на аудиторию, я работал на рейтинги и говорил то, что хотят от меня услышать, чтобы потом люди слушали меня».

О, Дэвид Тарино любил говорить! И говорить много. Его вдохновляющие спичи перед началом съёмок и после заставляли или пойти грызть землю или умереть на месте. Он говорил долго и по делу, его правда была суровой, приправленной редкими утешительными фразами из разряда «но я в вас верю», которые, на самом деле, никакого эффекта не производили. Та ночь в номере отеля отпечаталась в памяти девушки как одна из судьбоносных, потому что именно тогда, слушая Дэвида с обливающимся кровью сердцем, она чётко определила для себя границы. Размытые силуэты приобрели свои очертания. Это было… как пощечина после долгого и беспощадного нытья. Она встала на ноги, расправила плечи и увидела, наконец, ту цель, к которой она шла всю свою сознательную жизнь.

— Сейчас мы получаем сотни твитов от фанатов вашего фильма… итак, зачитаем один из них! — резвый голос ди-джея вырывает актрису из мыслей. Она замечает его весёлый взгляд, направленный в её сторону, и мысленно давит на рычаг механизма. Она улыбается. — Эмма, вопрос к вам от Синди из Мельбурна. Какие общие черты у тебя с Мией? Можешь ли ты сказать, что вы похожи?

Эмма выпрямляется, качая головой и улыбаясь. Она ловит на себе взгляд Дэвида, что прикрывает глаза, отправляя ей едва заметный кивок. «Говори то, что люди хотят услышать, чтобы затем слушали только тебя», — вспоминает она свою мантру и сладко-сладко улыбается.

— Ох, несомненно, мы с Мией — родственные души! — звонкий женский смех сотрясает стены радиостудии. — Общие черты, да? Надо подумать! Наверное, мы обе такие мечтательные!

Я реалистка.

– Я имею в виду, что мы обе идём к своей мечте несмотря на преграды и трудности.

Если не считать тех раз, когда я спотыкаюсь и падаю, не желая вставать и идти дальше.

— Ох, а ещё, пение и танцы — смысл нашей жизни!

Когда я пою, даже глухой может вдруг начать слышать, потому что ультразвуковая терапия — очень полезная штука. Ох, а те уроки танцев в мастерской Карен! Кровь и слезы.

— И, конечно же, самое главное! Мы такие лёгкие на подъем романтичные натуры! Я тоже, тоже верю, что любовь — это дар, данный свыше, и что любящий человек непременно найдет тебя, без каких-либо препятствий или трудностей.

Пристрелите меня…

— Вау! Это круто, — паренёк с дредами переворачивает табличку с твитом и снова обращается к Эмме. — Вопрос от Джейсона из Остина. Это правда, что ты отклонила предложение сниматься в картине самого Ди Марио?

Несколько удивлённых взглядов мгновенно находят Эмму. Девушка на секунду теряется под таким вниманием, но снова берёт себя в руки.

— Ох, ну что вы! — актриса активно качает головой. — Никакого официального отказа не было, я пока думаю над этим. Всё-таки, триллеры — это что-то совершенно иное для меня. Но я скоро дам свой ответ! И ты узнаешь об этом одним из первых, Джейсон, ведь скоро мы приедем в Техас с промо-туром «Города Грёз».

Пламенная речь подходит к концу. Эмма выдыхает, поймав на себе удивлённый взгляд Альберта и Рэя, а затем получает удовлетворенный кивок от Дэвида. На эти десять дней он — её кукловод. Пусть дёргает за ниточки. Пусть всё идёт так, как должно идти. По его сценарию.

Обескураженный ди-джей поднимает брови и выдыхает, переворачивая табличку.

— Майя из Чатема интересуется, в отношениях ли ты.

— О, нет, — блондинка поднимает ладони, улыбаясь. — Эта тема вне обсуждений.

Ди-джей с пониманием кивает и быстро меняет тему, задавая вопрос продюсеру — Джошу. Чувствуя накатившее облегчение, Эмма заметно расслабляется. Миллионный вопрос о её личной жизни снова зашёл в тупик, снова никто не попытался выяснить — в отношениях ли она. Это настоящая удача. Последнее, чего хотела бы Эмма — делиться с кем-то частью её настоящей жизни.

К счастью, интервью на радио заканчивается довольно быстро, как и очередная пресс-конференция в отеле, где Эмма отвечает на похожие друг на друга вопросы и подшучивает над Рэем. В конце концов, всё проходит не так нудно и клишированно, как в Сиэтле и Чикаго, так что Эмма возвращается в свой номер в приподнятом настроении. Ей предстоит нечто удивительное.

Рождественский Нью-Йорк.

Она благодарит всех на свете богов за то, что у Дэвида, Джоша и Альберта здесь запланировано несколько деловых встреч, благодаря которым у остальных участников каста выходит внеплановый отдых с семи часов вечера, и уже думает о том, сколько подарков успеет купить за сегодня — в перерывах между её собственной туристической программой. Эмма выздоровела, она чувствует себя отлично, и ничто не может испортить этот потрясающий вечер в шикарном номере отеля в самом сердце Манхеттена.

— Start spreading the news, I’m leaving today, — поёт Эмма, растворившись в музыке любимого Фрэнка Синатры и аромате медового геля для душа. — I want to be a part of it, New York, New York¹…

Представляя себя на сцене в невероятной красоты платье в горошек, Эмма хватает в руку лейку для душа и подхватывает ритм очередной песни:

— Oh the weather outside is frightful, but the fire is so delightful! Since we’ve no place to go, let it snow, let it snow, let it snow!²

Кабинка душа становится настоящим Бродвеем, капли воды — крупными снежными хлопьями, а тусклая лампочка в ванной комнате — софитами, что освещают её путь к славе. Пританцовывая и продолжая петь, Эмма выходит из кабинки и заворачивается в полотенце. Путь до её роскошной двуспальной кровати она преодолевает, танцуя. Снегопад за окном, что открывает вид на заснеженную площадь с рождественской елью, завораживает актрису. Она прислоняется лбом к стеклу, не переставая улыбаться.

Нью-Йорк… здесь она точно в раю. Как же хочется, чтобы и Джефф был здесь! Ему понравилось бы здесь, точно понравилось бы!

— Джефф… — актриса словно пробует его имя на вкус.

О, как же яростно она по нему истосковалась! Как соскучилась по его сильным рукам, по его губам, по его хмурому лицу, и даже по его щетине, что так колется во время поцелуя! Девушка переводит взгляд на одинокую заправленную постель, и улыбка её переходит из восторженной в соблазнительную. Настроение меняет курс.

Полотенце спадает на пол.

Обнажённая Эмма с разбега прыгает на кровать, мгновенно оказываясь в плену многочисленных белоснежных подушек. Она берет в руки телефон.

Проходит несколько гудков, прежде чем он берет трубку, и девушка времени зря не теряет:

— А я сейчас лежу в постели такая мокренькая и такая голая, и так дрожу от холода… — томно мурлычет она, переворачиваясь на спинку.

В динамике повисает недолгая тишина, в которую Эмма представляет выражение лица её возбужденного донельзя мужчины. Она готова буквально застонать от осознания, что он сейчас по другую сторону телефона — представляет её совершенно обнаженную и одинокую, уже размышляя о том, как её одиночество скрасить. Актриса слышит прерывистый мужской вздох и сама вздыхает, воображая, как Джефф в ту же секунду открывает дверь этого номера и овладевает ей, снова и снова заставляя её выкрикивать его имя, царапать его спину и закатывать от удовольствия глаза. Всё тело девушки мгновенно покрывается мурашками, возбуждение застилает ей глаза.

— Э-э-э, ну так зачем мёрзнешь? Оденься, – говорит Чарли.

Эмма вскрикивает в удивлении, отбросив от себя телефон, как тикающую бомбу. Пока осознание медленно приходит к ней, девушка быстро накидывает на тело одеяло и снова возвращается к телефону, проверяя номер на дисплее. Её щеки пылают от стыда, сердце бешено колотится в груди, а кровь пульсирует в висках.

— Какого чёрта, Чарли?! — кричит Эмма, прижимая к уху телефон. — Где Джефф?

— Ну, он… э-э-э, — грубый голос Гейла колеблется, он словно задумывается над чем-то, но Эмма не находит это подозрительным — она слишком занята самоуспокоением после такого провала. — Он на заднем дворе… мастерит будку для Лаки! Да.

Паника на лице Эммы сменяется на улыбку умиления. Она склоняет голову на бок, не переставая улыбаться. Как же она скучает по Лаки — её верному и неугомонному псу.

— О-о-оу, мой заботливый капитан! — верещит она. — Дай ему трубку! Скорее.

В динамике слышится какой-то шорох, затем тяжёлые шаги, а после — тихий мат. Девушка смеётся, садясь в турецкую позу и подбирая одеяло.

— Привет, родная.

Эмма слышит любимый голос с этими хриплыми нотками и несравненным шотландским акцентом, и улыбка её становится в сотни раз шире.

— Значит, будка для Лаки?

— Какая будка?

Какой-то скрежет и голос Чарли в динамике заставляет актрису поморщиться.

— А-а-а, будка. Для Лаки. Да, строю вот. Заткнись, Гейл.

— Все в порядке?

Эмме кажется, словно она услышала мужской всхлип. Она настороженно прислушивается к посторонним звукам в динамике.

— Да, все супер. Как Нью-Йорк? Все ещё любовь с первого взгляда?

Девушка улыбается, прокручивая в голове все моменты сегодняшнего дня, начиная с приезда из Чикаго и невольно заканчивая её провалом при разговоре с Чарли. Щеки снова принимают алый оттенок, Эмма переводит взгляд на окно и вздыхает.

— Мы вернёмся сюда вместе, — завороженно шепчет она, не в силах оторвать взгляд от рождественских гирлянд, украшающих фасад здания напротив. — Джефф… я сегодня напьюсь.

На самом деле, ей не требуется разрешение. Даже если её капитан будет против — она все равно пойдёт и напьётся. А он будет об этом знать. Потому что давно уже понял, что запрещать этой девчонке что-то — дело гиблое, и в конечном счёте все кончится её похмельем и его нервным срывом. Стандартный сценарий независимо от того в какой точке земного шара находится эта ходячая катастрофа. А потому он лишь тяжело вздыхает и обречённо говорит:

— Хорошо, дорогая. Только помни: не мешать русскую водку и шампанское. И никакого джина с тоником. Ты после него буйная, а тебе ещё завтра в Филадельфию.

Тон Джеффа ровен и спокоен. Эмма ещё несколько секунд думает о причине его податливости, а затем её осеняет:

— Твой маячок по-прежнему стоит в моем телефоне?

— Да. И не смей его отключать. Накажу.

***

I wanna wake up in a city that doesn’t sleep/Хочу проснуться в городе, который не спит

And find I’m king of the hill, top of the heap/И узнать, что я король горы, её вершина.

Frank Sinatra - New York, New York

Рождество в Нью-Йорке — самое удивительное время, наполненное золотыми огнями бесконечных гирлянд, елей, расставленных и украшенных вдоль заполненных пешеходами тротуаров, рождественскими песнями, доносившимися, кажется, откуда-то с небес, ведь как ещё объяснить эту атмосферу волшебства, ожидания чуда и самого трепетного праздника в году! Кажется, нет в этом городе ни дюйма, что не пестрил бы разноцветными огнями, что не нес бы в себе эту сказку и не олицетворял собой чудо. Любой взрослый, любой уставший от этой жизни клерк никогда не пройдёт мимо потрясающей красоты Рокфеллеровской ели, не сможет не остановиться, чтобы взглянуть на Центральный парк, превратившийся в бесконечный каток, украшенный милями гирлянд, он никогда, никогда не проигнорирует прогулку по Рождественской деревне в Брайнт-парке. Этот город затронет сердце каждого, кто хоть однажды окажется здесь. Но в Рождество… он полностью овладеет и сердцем, и душой своего гостя.

Где-то на фоне играла незаменимая рождественская классика «Jingle Bells», заставляя все те же колокольчики трепетно зазвенеть в душе, вызывая по-детски широкую улыбку на лице. Крупные хлопья снега неспеша кружили в воздухе, повторяя очертания какого-то магического праздничного танца. Удивительные ангелы, словно сотканные из небесного полотна и подсвеченные миллионами звёзд, освещали дорогу к ней — главной героине этого года, к самому желанному, к воплощению красоты и волшебства.

Рокфеллеровская ель.

Миллионы разноцветных огоньков, удивительные украшения и главная звезда на пушистой ели приковывали взгляды, зрелище такой красоты захватывало дух, музыка, доносящаяся из колонок на стене дарила ещё больше волшебства этой праздничной атмосфере, а эти ангелы… Эмма не видела ничего красивее. В удивлении приоткрыв рот и высоко задрав голову, она чувствовала себя Кевином из любимого рождественского фильма. Буря поднималась в душе и в ту же секунду затихала, начинаясь с новой силой. Она не могла описать ощущения от нахождения здесь. И, она уверена, сотни туристов и горожан, собравшихся здесь в эту минуту, чувствовали то же, что и она: счастье, восхищение, восторг, совершенно детскую радость и ожидание праздника.

Она попала в рай.

Трудно было даже вздохнуть. Хлопья снега падали на её счастливое лицо, снежинки таяли на раскрасневшихся щеках и приоткрытых губах, но Эмма застыла в немом восхищении. Несколько слезинок разбились о припорошенный снегом асфальт.

— Есть ли в мире что-то более прекрасное, — влюблённо шепчет она, открывая глаза.

Рэй оборачивается к ней с широкой улыбкой. В голубых глазах пляшут весёлые огоньки, что отражаются от рождественских ангелов.

— Нет, — уверенно заявляет он. — Это моё самое любимое место. Только ради этого я жду Рождество каждый год.

Эмма улыбается другу, качая головой. Ей все ещё трудно поверить, что она находится здесь. И она уж точно нисколько не жалеет, что после звонка Джеффу, а затем подругам, Эмма первым делом направилась в номер к Рэю. Актёр с радостью согласился устроить ей экскурсию, а позже составить компанию в пока ещё предстоящей пьянке. Он превратил её этот первый и крайний вечер в Нью-Йорке в сказку — они в буквальном смысле бежали от Бродвея до Таймс-сквер, затем мчали в Центральный парк, оттуда — к Бруклинскому мосту, и такими короткими восхищенными набегами они успели посмотреть хоть и малую, зато такую значимую часть Нью-Йорка. Рэй знал много историй, связанных с этими местами, рассказывал о знаменитостях, что бывали здесь и о его детстве, и всё это было так захватывающе и интересно, что Эмма слушала его с открытым ртом! Она бесконечно фотографировала, стараясь запечатлеть эти моменты не только в памяти, и наверняка все фото вышли размытыми, ведь всё это происходило в спешке и дрожащими от восторга руками. Она знала, что вернётся сюда, что обязательно вернётся сюда с Джеффом! Ведь в действительности не было ничего волшебнее, чем Нью-Йорк накануне Рождества.

— Ты говорил, что Бродвей — твоё любимое место? — Эмма берет пакеты с подарками в другую руку и поправляет шапку.

— Ты меня раскусила, я Нью-Йоркская шлюха, — Рэй отвечает шёпотом, за которым следует звонкий смех.

Девушка смеётся тоже, пихая друга плечом. Они не знают, сколько сейчас времени, и на это им абсолютно плевать. Можно простоять вечность, любуясь на Рокфеллеровскую ель и атмосферу вокруг.

— Очень двусмысленно, — Эмма едва может говорить от нахлынувших эмоций.

— Ладно, шутки в сторону. Теперь ты должна загадать желание, — обхватив её плечи, блондин заглядывает в огромные голубые глаза девушки, в которых, кажется, отражается весь Нью-Йорк. — На самом деле, это надо делать в канун Рождества, а не за десять дней, но разве это имеет значение? Чудо уже происходит, ведь мы здесь, в самом красивом месте в мире.

В душе актрисы загорается огонёк надежды. Он перерастает в настоящее пламя, стоит девушке повернуться к ели лицом и прикрыть глаза. Вот он — решающий момент. Она наедине со своей мечтой. Она здесь настоящая. И ни для кого не нужно играть. Эмма делает глубокий вдох и загадывает своё единственное желание.

Нет никаких сомнений — оно непременно сбудется. Теперь точно.

— Ну что? Загадала?

Голос Рэя вырывает Эмму из мечтаний. Она открывает глаза и уверенно кивает своему другу, вдохновленная и счастливая. Её жизнь, кажется, начала новый отчёт с этого самого момента.

— Отлично. Пора напиться вдребезги!

***

2 дня спустя.

15:55

Канзас-сити, штат Миссури.

Утро шестнадцатого декабря для каста «Города Грёз» выдалось на удивление удачным — трейлер фильма перешёл отметку в миллион просмотров на YouTube. Больше всего был счастлив продюсер, но такой успех льстил каждому без исключения. Всё проходило в радостной суматохе, и только Эмма была увлечена одной-единственной идеей: два часа — и она дома. Подарки куплены, родные уже готовят праздничный стол. Взволнованная актриса счастлива и с нетерпением ждёт поездки в Парсонс.

Все запланированные мероприятия — фотосессия, встреча с фанатами, пресс-конференция и небольшое интервью, как назло, тянутся бесконечно долго. Эмма постоянно трясёт коленом и вздрагивает, когда интервьюер обращается к ней. Например, она несколько раз проигнорировала вопрос о том, почему она так неактивна в социальных сетях или какой фильм является для неё примером. Она выглядела, как школьник за последней партой: в то время, пока все тянут руку и отвечают учителю, она испепеляет взглядом настенные часы и ждёт окончания урока. Наконец, когда последние фото с фанатами сделаны, а стрелка часов едва ли переходит за четыре часа вечера, Дэвид торжественно объявляет:

— А сейчас, друзья, приглашаю всех в Грануар — отмечать успех трейлера.

Эмма встаёт со стула, в панике уставившись на режиссёра. «Нет, нет, нет, нельзя в ресторан! Я хочу домой!» — в испуге думает она, наблюдая за тем, как радостно все окликаются на его предложение. Но она должна. Это её работа. Побудет с ними полчаса, а потом, сославшись на плохое самочувствие, отправится на электричку до Парсонса.

Так все и происходит. Обеспокоенные её здоровьем Рэй и Альберт провожают девушку до дверей, без конца спрашивая, не нужно ли ей в больницу. Чувствуя укол вины, Эмма застегивает пуговицы пальто, а затем кладёт руку на плечо директору.

— Простите меня. Я солгала. Я чувствую себя хорошо, но здесь в двух часах езды мой родной город — Парсонс, в Канзасе. Мне безумно хочется повидаться с родными, я почти год не была дома!

Рэй о её плане знает, а Альберт лишь улыбается, похлопывая девушку по плечу.

— Милое дитя! Не испорченное славой! Ну конечно, конечно езжай к родным!

— Только не говорите Дэвиду. И Джошу. А тем более — Эбби! Я думала, что она милая. А она такая же пиранья. Первое впечатление обманчиво.

В ответ на её слова Рэй многозначительно играет бровями. Девушка закатывает глаза: этот прохвост успел уложить её к себе в постель ещё в Чикаго. Но кто знал, что милая и застенчивая на первый взгляд девушка окажется стервой, что закатила им с Рэем настоящий разбор полётов, когда они двое вернулись в отель под утро после их сумасшедшей попойки в одном из баров Нью-Йорка. Она-то всё Дэвиду и рассказала.

— Не волнуйся. Когда ты вернёшься? Завтра в девять мы отправляемся в Остин.

— Я знаю, — в отчаянии шепчет блондинка. — Сегодня ночью приеду. Вызову такси и вернусь в отель.

Альберт по-отцовски улыбается и кладёт руку на плечо актрисы.

— Переночуй дома, дорогая, я вижу, как тебе это необходимо. Мы с Рэем что-нибудь наплетём остальным. Только утром обязательно возвращайся в отель! Что мы будем делать без главной актрисы? Без нашей звёздочки?

Эмма отвыкла от доброты в её сторону, постоянно находясь под прицелами камер и пристальным взглядом Дэвида. А потому, не совладав с эмоциями, девушка заключает директора в благодарные объятия. Она обнимает на прощание и Рэя, в спешке выбегая на продрогшую улицу Канзас-сити и выставляя руку вперёд в надежде поймать такси. В душе звенят сотни колокольчиков, эмоции вихрем сменяются одна за другой, пока по дороге в отель она набирает номер Джеффа.

— Ты не поверишь, ещё полчаса — и я буду на пути в Парсонс! — радостно верещит она.

В динамике слышится его смех, а затем посторонние звуки. Но Эмма снова слишком взволнована. Она отдаёт водителю деньги и выбегает из автомобиля, ворвавшись в роскошный холл отеля.

— Наконец ты увидишь всех, кого так любишь.

— Я не верю… — девушка нажимает на кнопку седьмого этажа, и двери лифта закрываются, оставляя наедине её и какую-то девушку. — Альберт разрешил мне остаться дома! Сказал, что прикроет перед занудой-Дэвидом, главное — вернуться к утру.

— Этот добряк мне всегда нравился! — бодро заявляет капитан.

Актриса пытается отдышаться. Наконец, двери лифта разъезжаются в разные стороны, и девушка выбегает в просторный коридор, направляясь к своему номеру.

— А как проходит твой день?

— Ох, эм, ничего особенного. Работа, дом… всё, как всегда. Вчера приходили эти двое извращенцев.

— Чарли с Самантой? — Эмма улыбается, в суматохе забирая пакеты с подарками, купленные родным. Она выходит из номера и закрывает дверь.

— Именно они.

— Вы не подрались?

— Сцепились пару раз, ничего серьёзного.

— И чем дело закончилось?

— Ну, больше они к нам не придут.

Эмма шутливо закатывает глаза. Лифт спускается на первый этаж, и девушка снова бежит прочь из отеля. Она подбегает к обочине и выставляет руку, останавливая такси и называя водителю адрес вокзала.

— О, Джефф, давай я перезвоню тебе чуть позже? Мне нужно уточнить у папы кое-что по поводу билета. Я не уверена, что отсюда вообще можно уехать в Парсонс на электричке.

— Эмма, ты гораздо быстрее доедешь на такси.

— Ты серьёзно?

Тяжёлый вздох капитана служит ответом на её глупый вопрос. Девушка прощается с полицейским и обращается к водителю:

— Простите, а может поменять адрес?

Мужчина оборачивается к ней. Выглядит он довольно дружелюбным.

— Куда едем, мисс?

— В Парсонс.

Поперхнувшись воздухом, таксист резко даёт по тормозам.

— Парсонс, который в Канзасе?

— Ну, да.

— Вы, должно быть, шутите.

— Триста долларов?

Мужчина оборачивается к ней с прищуром недоверия. Борьба взглядами продолжается несколько секунд, прежде чем он возвращается к рулю и заводит мотор.

— Триста пятьдесят, и поехали.

Актриса довольно улыбается. Автомобиль уверенно мчит по заснеженным, украшенным к Рождеству улицам, снова погружая девушку в ожидание праздника. Но теперь это ожидание оправдано, теперь оно насыщено настоящими, такими сильными чувствами, ведь чем ближе она к дому, тем сильнее колотится её сердце. Эмма представляет, как обнимает своего отца, бабушку Сьюзен и дедушку Джима, как подрос её кузен Трой и как над ней снова будет подшучивать её дядя Стенли. Девушка расплывается в улыбке, и, когда они уже въезжают в штат, Эмма набирает номер отца.

— Я так рад, родная, что ещё каких-то полчаса, и мы увидимся, — заявляет Райан.

Эмма расплывается в улыбке, наблюдая в окно за родными заснеженными пейзажами. Ей трудно поверить в происходящее, ведь каких-то пару месяцев назад всё, из чего состояла её жизнь — страх за свою жизнь, преследование маньяка, сложные отношения Джеффа. Она мысленно возвращается к своему капитану, и в ту же секунду в динамике слышится какой-то шорох, затем стук, словно что-то упало, а затем голос, безумно похожий на голос её капитана. Эмма хмурится, а затем, рассмеявшись, качает головой. Она так соскучилась по Джеффу, что слышит его голос даже при разговоре с отцом!

Вскоре Райан нервно извиняется и бросает трубку, оставляя после себя целый шлейф недоумения актрисы. Тем временем, они въезжают в Парсонс. Эмма с улыбкой и детским восторгом смотрит на знакомые улицы, припав к стеклу. Огромные голубые глаза горят счастьем и томительным ожиданием встречи. Когда автомобиль останавливается напротив неприметного двухэтажного дома, Эмма в миллионный раз благодарит таксиста, отдаёт ему честно заработанные деньги, ещё и оставляет на чай, а затем, схватив свои многочисленные пакеты с подарками, буквально вылетает из машины.

И тогда она замирает. Она не решается сделать и шага: всё кажется ей сном. Эмма снова дома. Снова в родном Парсонсе. С какими чувствами она выходила из дома, когда была полна решимости покорить Голливуд своим талантом? Сюда вернулся совершенно другой человек — повзрослевший и теперь точно знающий, чего хочет от жизни. Эмма широко улыбается, обводя взглядом многочисленные сугробы и домики соседей, а затем сжимает ручки пакетов и спешит скорее войти в родной дом.

— Эмма! — дверь со скрипом открывается, и на пороге её уже встречает отец.

Пакеты падают на усыпанную снегом дорожку, и с радостным визгом актриса мчится в родные объятия. Райан прижимает к себе дочь, поглаживая её по белокурым волосам и спине.

— Как же я скучал, малышка, — шепчет он. — Кажется, с того момента, как я улетел от вас в Лос-Анджелесе, прошла целая вечность.

Эмма отстраняется, стирая с разрумянившихся от мороза щёк мокрые от слез дорожки. Райан все такой же. Ни капли не изменился. Её приятель-отец.

— Пойдём в дом, холодно. У меня для тебя сюрприз.

Глаза девушки загораются восторгом. Она поднимает упавшие пакеты с подарками и в обнимку с отцом заходит в дом. Он помогает ей снять куртку и забирает из рук багаж.

— Только не говори, что тётя Люси приехала! — радостно верещит она.

— Ну, почти.

Эмма вдыхает запах родного дома. Он несравним ни с чем, и будь она хоть двадцать лет в отъезде — она узнает его везде. Девушка снимает тёплый шарф, не переставая разглядывать обстановку вокруг. Всё на своих местах. Все полочки, все фотографии. Это не пустой серо-белый дом Джеффа в Лос-Анджелесе. Здесь много тёплых тонов, много жёлтого, много фотографий, много цветов. Актриса улыбается, и в эту минуту из гостиной буквально выбегает Сьюзен.

— Боже мой, Эмма! — восклицает она, мгновенно заключая девушку в объятия.

— Бабушка, — радостно вздохнув, актриса отстраняется, чтобы увидеть вышедшего на шум дедушку.

Они обмениваются объятиями, и впечатлительная Сьюзен даже позволяет себе всплакнуть от трогательности момента. Джим смеётся, похлопывая внучку по плечу. Эмма не может прийти в себя. Ей не верится, ей совсем не верится! Почти вся семья в сборе. Что ей ещё нужно?

— Пойдём же в гостиную! — заговорщицки шепчет бабушка, обнимая блондинку за плечи. — У Санты для тебя подарок!

Вернуться в детство, почувствовать себя любимым ребёнком в окружении самых родных — одно из самых любимых чувств Эммы. Она весело смеётся и следует за Сьюзен в гостиную, не переставая оглядываться по сторонам. Совсем ничего не изменилось с того момента, как она переехала в Калифорнию.

— Бабуль, но этот подарок разве не должен дождаться Сочельника?

— Нет, родная, этот подарок точно ждать не сможет.

Наконец, они входят в гостиную. Эмма не перестаёт смеяться, но смех её мгновенно сходит на нет, когда она видит перед собой мужчину, что возится с установкой ёлки. Он тоже замечает девушку, и резко встаёт, широко улыбаясь и расставляя руки для объятий. Актриса не может пошевелиться, в удивлении открыв рот и замерев на полушаге. Сердце с глухим грохотом проваливается в пятки. С приоткрытых губ срывается полухриплое:

— Джефф?

Комментарий к Глава 34.

вот такой подарочек от меня ко дню знаний ❤️

не смогла не вставить легендарную фразу Адама, простите! 😂 бесконечная любовь ❤️❤️❤️ очень жду ваших отзывов 💝

Анимация к главе:

https://s3.gifyu.com/images/N90.gif

https://s3.gifyu.com/images/16zc.gif

https://s3.gifyu.com/images/XARB.gif

¹ Строчки из песни Frank Sinatra - New York, New York

² Строчки из песни Frank Sinatra - Let It Snow

========== Глава 35. ==========

Это произошло год назад.

Жужжащий неугомонный полицейский офис с самого утра стоял на ушах. За день до Рождества до работы было дело разве что Джеффу, утопающему в отчётах и рапортах, в делах и протоколах. Он смотрел на всю эту суматоху сквозь толстое стекло своей многострадальной двери, чуть отодвинув жалюзи и выискивая взглядом будущую жертву. Чувство,словно он наблюдает за каким-то дешёвым спектаклем, смешивалось с отвращением и откровенной жалостью к своим сотрудникам. Они выглядели смешно, прячась по углам и показывая друг другу совершенно одинаковые подарочные коробки, набитые разным никчёмным содержимым. Их глаза горели детским восторгом, когда они обсуждали — кому достанутся эти часы, а кому вот эта сковородка, и только капитан Джефф знал, что скрывается за этим притворным восхищением. Зависть? О, вне всяких сомнений! Ведь часы Мэгги дороже, чем у Кристин, а сковородка Бена выглядит гораздо презентабельнее сковороды Ларри. Рождество… оно уже утратило былую наивность и таинственность. Всё построено на выгоде: даже дети ждут этот праздник лишь для того, чтобы получить, наконец, свои подарки. Рождество — не ожидание чуда, не повод провести волшебный вечер со своей семьёй, это повод выпендриться своим новым интерьером, дорогим виски на ломящемся от еды столе и подарками, купленными в самый последний момент на распродаже в универмаге.

Джефф задвинул жалюзи и вернулся за стол, доставая из ящика очередную увесистую папку. Домой он не спешил. А зачем? Надраться с Чарли он всегда успеет.

— Джина! — он прикрикнул, бросая беглый взгляд на настенные часы.

Полшестого. Такая рань!

— Джина!

Спустя пару минут темноволосая девушка, тяжело дыша, ворвалась в кабинет капитана. Взгляд девушки мгновенно метнулся к часам, а затем к сердитому лицу своего босса.

— Мне нужно дело Мейсона. Где оно?

Она нервно сглотнула. Джефф мгновенно заметил перемену в её настроении: ещё пару минут назад она с дежурным Каллумом кокетливо обсуждала, во сколько он заедет за ней, чтобы вместе отправиться на корпоратив. Смешно! Не копы, а офисные клерки.

— Но сэр… оно уже месяц как в архиве.

— Так в чем проблема?

— Вы хотите, чтобы я его достала? — девушка почувствовала, как её сердце провалилось в пятки.

В другую часть Западного Голливуда. В час пик. В канун Рождества…

— Я, чёрт подери, на португальском с тобой разговариваю? Мне нужно это дело. И чем быстрее, тем лучше.

— Но рабочий день заканчивается через полчаса, — Джина старалась защищаться.

Джефф выпустил тяжёлый вздох и встал из-за стола, беспрерывно щёлкая ручкой. Детектив чувствовала себя так, словно её оставили после уроков, лишили сладкого, заперли в чулане.

— Дорогая моя, давай я тебе кое-что расскажу, — капитан облокотился о стол и достал из заднего кармана пачку сигарет. Чтоб не помялись. Он ведь бросает. — Западный Голливуд. Пересечение Клинтон-стрит и бульвара Кресент-Хайтс, к примеру. Нападение на девушку. Вооружённое. В промежуток между полдесятого и десятью вечера. В канун, мать его, Рождества. Девушка без сознания, преступник сбежал. Патрульные изо всех сил мчат на место преступления, а что насчёт детективов? Кто выйдет на след? Очевидно, не тот, кто хлещет шампанское и танцует под Майкла Бубле у рождественской ёлки, правильно, Джина? Я всё правильно говорю?

Чувство разочарования смешалось с несоизмеримым раздражением. Девушка сжала челюсти, отвела взгляд и дала себе несколько секунд, чтобы не наброситься на этого фанатика с кулаками. Расцарапать его самодовольную морду сейчас хотелось больше, чем выпить или просто прилечь. Джина собралась с мыслями и натянула на лицо убийственно-умиротворенную улыбку.

— Всё правильно, сэр.

Джефф довольно усмехнулся.

— А теперь езжай в архив и выбей это чёртово дело. Даже если Дженкенс снова будет возникать. Меня не волнует, как ты это сделаешь.

Хлопнула дверь. Это нервная Джина поспешила скорее оказаться подальше от этого чёртова логова, чтобы прийти в себя. На сколько её посадят, если она сейчас же взорвет это здание? Учтут ли её заслуги перед родиной? О, несомненно! Мир будет рад, если избавится от этого заносчивого ублюдка.

Он не чувствовал угрызений совести. Да он вообще, мать его, ничего не чувствовал. Разве что, спать хотелось безумно. Капитан потёр переносицу и обвёл усталым взглядом стол, заваленный папками и отчётами.

— Дерьмо, — пробормотал он сам себе. — А про улики Дарелла-то я забыл!

Дойдя до двери, Джефф схватился за ручку и потянул её, когда грозный голос Джины резко остановил мужчину. Он замер, держа дверь приоткрытой.

— Ты меня вообще слышишь, Ларри? — девушка, стоящая в нескольких ярдах спиной к двери, яростно всплеснула руками. — Этот терминатор заставил меня тащиться на другой конец Западного Голливуда в самый час пик, чтобы я восемь часов провела в пробках, только бы достать ему гребаную папку какого-то извращенца! Я должна сейчас собираться на свидание, которое я полгода ждала, а не бегать, как собачонка, по его поручениям. Это же не входит в мои обязанности! Сделал из меня чёртову ассистентку и гоняет по каждой прихоти!

Ларри покачал головой, отпив кофе и поджав губы в понимающем жесте. Слова эти Джеффа нисколько не задели, но что-то мешало ему в ту же секунду прервать её истерику. Что-то заставляло его остаться здесь и слушать.

— Дела плохи, Джи.

— Плохи? Плохи! Да всё просто ужасно! А знаешь, что самое забавное? Что он таким способом пытается компенсировать свое одиночество. Чёртов фанатик, женат на своей работе, и нас хочет к ней цепями привязать! Но как бы не так! У нас, в отличие от него, есть семьи, друзья, обязанности вне участка. А у него? Ни-че-го! Знаешь что, Ларри? Мне его жаль. Искренне жаль. Он один. У него никого. И Рождество, я уверена, он проведёт в своём кабинете, среди гор бумаг и своей шизофрении. Добился такой высокой должности и радуется! Но это всё, что у него есть.

Джефф убрал руку с ручки двери и вернулся обратно в кабинет. Он не был обескуражен, подавлен, оскорблен. Но отчего-то пустым взглядом буравил стену перед собой.

«Это всё, что у него есть», — ядовитые слова, пробирающиеся под кожу и пронзающие насквозь. Они способны растоптать и уничтожить каждого, особенно тех, кто страшится этой правды, как собственной смерти. Каждого, но не того, чьё сердце и душа в надёжной защите в виде толстой корки льда, что не способно разрушить ни одно всердцах брошенное слово. Джефф один. И что с того! В Западном Голливуде ещё столько нераскрытых преступлений, почему он должен волноваться о том, ждёт ли его кто-то дома? Почему его должны задевать чьи-то слова? Ерунда. Даже если Джина и права, то ему плевать.

Ему совершенно на это плевать.

Тепло от камина приятно ласкает лицо: не обжигает, а лишь погружает в свой уют, заставляя умиротворенно прикрыть глаза и насладиться мелодичным потрескиванием поленьев. Чай, что он ненавидит всей душой, сейчас становится по-особенному вкусным, а звонкий смех, что периодически вырывает его из мыслей, вовсе не кажется раздражающим. Джефф обводит взглядом малознакомых ему людей, собравшихся у рождественской ёлки, и на ум приходит лишь одно слово — семья. То, чего он остерегался и сторонился, то, что ждало его в туманном и далёком будущем, сейчас было на расстоянии вытянутой руки. Счастливые люди, душевные люди и она. В его руках, на его коленях, сидит, положив голову на его плечо и изредка посмеиваясь или эмоционально рассказывая очередную историю из тура. Жалел ли Джефф, что всё бросил и приехал в Парсонс? О, это лишь маленькая часть его большого плана! И даже она проходит прекраснее, чем предполагал капитан.

Он смотрит на улыбающегося Райана, что счастлив видеть дочь спустя столько времени. На его забавную мать и бабушку Эммы — Сьюзен, что не перестаёт говорить о том, как же выросла её маленькая птичка. На дедушку Джима: иногда он вставляет свои язвительные комментарии касаемо Голливуда и шоу бизнеса в целом. А затем переводит взгляд на Эмму — счастливую Эмму, от которой искрится радость, которая освещает своей улыбкой эту уютную гостиную. Она кажется Джеффу совсем другой — и это заметил не только он. Глаза, что горят ярче рождественских огней, румянец на щеках и повзрослевший вид делают из неё взрослую женщину, а не ту девчонку, что плакала в аэропорту и не хотела уезжать. Джефф смотрит на неё и невольно снова погружается в те воспоминания о прошлогоднем Рождестве: ему не было плевать. Конечно же, ему не было плевать на слова Джины! Он думал об этом всю ночь, так и не найдя в себе силы сосредоточиться на работе. Тогда её слова приобрели очертания, и Джефф воочию смог убедиться, насколько он одинок, когда остался один в полицейском участке в Сочельник. А спустя пару месяцев в его жизнь ворвалась Эмма, лишив его сна, нервных клеток и одиночества. Она ещё не принадлежала ему: ни телом, ни душой, но уже тогда, уставившись на неё через металлические прутья решётки, Джефф знал — он не один. Это было предчувствие — странное и отгоняемое им самим, но не утратившее своей силы и по сей день. Предчувствие, что эта строптивая и непримиримая актриса с ним навсегда. Она подарила ему семью, это она — причина того, что он сидит здесь, в кругу таких замечательных людей и не чувствует ничего, кроме безграничного счастья и умиротворения. Это она подарила ему всё это. И, в то же время, это она — его самый дорогой и бесценный подарок.

— То есть, он уволился? Вот и правильно! Помнишь, дядя Чейз сказал, что он рано или поздно уйдёт оттуда? — резвый голосок Эммы заставляет Джеффа проснуться от этого прекрасного сна и понять, что всё это происходит с ним наяву.

— Я тоже считаю, что он правильно поступил, — говорит Райан, разглядывая этикетку вишнёвого эля в своих руках. — Интересно, как на это отреагирует Роуз.

— О-о-о, она его убьёт! — Эм смеётся.

Джефф понятия не имеет, о ком они говорят. Но это и не нужно, чтобы убедиться, насколько их семья крепкая. Эмма привязана к ним, это он понял ещё давно: она всегда звонит родным, часто говорит и думает о них. Она способна создавать уют везде, где оказывается, она — его семья.

Эмма чуть отстраняется от капитана, забирая из его рук чашку с чаем и делая глоток. Джефф с улыбкой наблюдает за тем, как она в наслаждении прикрывает глаза и снова возвращается к чаю.

— Кстати, совсем забыла вам рассказать! — девушка вдруг рассекает ладонью воздух. — На премьеру в Лос-Анджелесе приглашена какая-то певица. А кто она — тайна, покрытая мраком. Альберт под страхом смерти не расскажет. Мне так любопытно. Конечно, вряд ли это Бейонсе, но всё же.

Райан вдруг начинает смеяться, приковывая к себе несколько недоуменных взглядов.

— Что? — он прерывается. — Ты просто напомнила мне одну историю, связанную с ней.

— О-о-о, а это интересно! — оживляется Джефф.

Щеки Эммы вспыхивают румянцем, пока она взглядом умоляет отца не сдавать её. Но Райан, кажется, непримирим.

— Ладно, не буду рассказывать, как вы с одноклассницами в фонтане пели её песни и распивали шампанское, а утром я увидел всю вашу компашку у себя в участке. А говорила, останешься ночевать у Трейси!

— Эмма! — Сьюзен прикладывает ладонь к груди и удивлённо вздыхает.

Эмма закрывает пылающее от стыда лицо руками, пока Райан и Джефф вовсю хохочут.

— Моя девочка! — весело подмечает дедушка Джим, за что получает локтем в бок от Сьюзен.

— Это предательство, пап.

Райан переводит взгляд на капитана, что качает головой в беззвучном хохоте, а затем возвращает весёлый взгляд к Эмме.

— Здесь все родные люди, — полицейский снова отправляет многозначительный взгляд своему коллеге. — Все знают о твоём криминальном прошлом, дорогая. Помнишь, чему я тебя учил? Всегда быть честной.

— Ох, правда? Хорошо, — блондинка всем телом поворачивается к своему дедушке и мило улыбается. — Дедуль, угадай, кто разбил, а потом продал твой раритетный Мерседес, а тебе сказал, что его угнали и угонщиков он нашёл и наказал?

В гостиной повисает напряжённая тишина. Райан прячет лицо в ладонях, Джим с широко раскрытым ртом смотрит на сына, впрочем, как и Сьюзен, в то время как довольная Эмма берет со стола целый поднос сладостей, начиная с невозмутимостью и аппетитом поедать печенье, испеченное бабушкой. Джефф пытается скрыть улыбку, но всё это безумно весело, ведь вот где она — правда и искренность. Вот где настоящие люди, с настоящими эмоциями и настоящими поступками, пусть даже безумными и неправильными.

Неловкое молчание продолжается ещё долго: все ждут реакции Джима. Наконец, он выпускает тяжёлый вздох и выпрямляется, уставившись на Райана. Мистер Холл мысленно роет себе яму.

— Что ж, — сурово начинает он. — Зато теперь всё будет честно, ведь то ружье, которое стоило три твоих зарплаты, на самом деле не сломалось на охоте. Я проиграл его в карты своему приятелю — Стиву.

Ситуация принимает неожиданный оборот, и теперь приходит очередь Райана впадать в ступор. Сьюзен резко хлопает в ладоши и встаёт с кресла, привлекая к себе внимание.

— Пока ситуация не вышла из под контроля и не превратилась в вечер откровений, поедем домой, Джим.

Неловкость и напряжение, повисшие в воздухе, сменяются тоской от очередной разлуки. Эмма провожает Сьюзен и Джима до дверей, со слезами обнимая их на прощание, но бабушка мягко похлопывает её по плечу, успокаивая тем, что они совсем скоро увидятся снова. Девушка находит это странным, но не подаёт виду, обнимая родных на прощание. Когда автомобиль отъезжает с подъездной дорожки, актриса с улыбкой обводит взглядом территорию вокруг. Соседские дома, украшенные к Рождеству — мистер и миссис Фостер снова постарались — сугробы и виднеющиеся вдали магазины. Всё кажется ей родным, всё это родным и является. Наконец, дрожа от холода и нахлынувших воспоминаний, Эмма возвращается в гостиную и, игнорируя эмоциональное общение Райана и Джеффа, протягивает своему мужчине руку.

— Ты предательница, Эмма, — констатирует мистер Холл.

— Вся в папочку. Один-один.

— Вообще-то, — Джефф встаёт с дивана, обвивая руку вокруг талии блондинки. — Один-три. Пока ты провожала бабушку с дедушкой, Райан рассказал, как ты украла у соседей собаку и несколько дней выдавала её за свою, якобы ты нашла её у школы. О, и про драку со школьным охранником я тоже знаю.

Обескураженная Эмма оборачивается к своему довольному отцу.

— Я к тебе больше не приеду, — с обидой заявляет она.

— Приедешь, — Райан кивает. — Иначе полиция штата Канзас объявит тебя в розыск.

— И полиция штата Калифорния, — поддерживает Джефф.

Схватившись за голову, Эмма с обидой фыркает и уже собирается направиться на кухню, когда замечает оставшееся на столе печенье.

— Молите бога, сообщники, пока в этом доме есть хоть крошка имбирного печенья, я вас не трону.

Райан в недоумении смотрит на девушку.

— Ты же ненавидела имбирное печенье.

— Когда это?

— Да всю жизнь.

— Неправда, я всегда любила имбирное печенье, — недовольно фыркнув, Эмма хватает за руку Джеффа и тянет его за собой — в сторону лестницы, ведущей на второй этаж. — Мы спать. Доброй ночи!

— Спокойной ночи, — Райан садится обратно в кресло, хватая пульт и недопитое пиво в жестяной банке. — Стены тонкие, если что!

— Папа!

— Просто говорю.

Пока Эмма и Джефф поднимаются на второй этаж, блондинка не может сдержать счастливой улыбки. Она чувствует себя, как школьница, которой разрешили переночевать с этим красавчиком-выпускником из футбольной команды. Но это ощущение гораздо сильнее, ведь она впервые спустя долгое время будет спать в своей комнате, с любимым человеком — и это просто безумие! Она всё ещё не может прийти в себя от осознания того, что Джефф просто взял и сорвался к ней.

— Я так счастлива, что ты здесь, что теперь вся моя семья в сборе, — актриса оборачивается к полицейскому уже у самой двери, ведущей в её комнату. — Я так тебе благодарна.

— Это я должен благодарить тебя, Эм, — говорит Джефф, целуя блондинку в лоб.

С улыбкой предвкушения Эмма открывает дверь. Они вместе проходят в неосвещенную комнату, и девушка нащупывает выключатель. Их встречает небольшая двуспальная кровать в самом углу, рабочий стол перед окном, шкаф и напольное зеркало. Всё выглядит стандартно, и только розовые обои и плюшевые игрушки на кровати напоминают о том, что однажды здесь жил подросток, а затем юная девушка. Ведь плакаты она сняла до отъезда! Джефф усмехается, увидев то, что ожидал, а Эмма обводит влюблённым взглядом всё, что было ей так дорого. Первым делом она направляется к шкафу.

— Надеюсь, папа не убрал их, — шепчет она, не решаясь открыть дверцу. Капитан становится позади неё, положив голову на плечо девушки.

Наконец, она собирается с мыслями и открывает шкаф. Первое, что они видят — ворох платьев на вешалках. Джефф хмурится. «Она оставила здесь часть вещей, когда переезжала в Калифорнию?» — думает капитан, пока актриса проводит ладонью по платьям.

— Это платья, в которых выступала моя мама… — завороженно шепчет она.

Эмма выглядит словно ребёнок в магазине игрушек. Её глаза горят неописуемой радостью, пока она разглядывает ткани разных цветов и разного качества. Девушка снимает с вешалки одно из платьев — темно-синее, усыпанное созвездиями бусинок.

— Это её любимое. Я надевала его сотни раз, а сейчас оно мне наверняка в пору.

— Хочешь примерить?

— Нет, — она качает головой, грустно усмехаясь. — Не хочу расстраиваться.

— Вы похожи с ней? — осторожно спрашивает Джефф.

Эмма вешает платье обратно и закрывает дверцы шкафа, оборачиваясь к мужчине. Не то, чтобы упоминания о матери делали ей больно… скорее, они наводили на неё тоску. А тоски в жизни Эммы предостаточно.

— Да. Да, особенно сейчас.

Это даётся девушке с трудом, но она все же находит в себе силы и оборачивается обратно к шкафу, привстав на носочки и доставая с самой верхней полки небольшую картонную коробку. Эмма садится на пол и увлекает Джеффа за собой.

— Открой, — говорит она.

Капитан снимает крышку, откладывая её в сторону и удивлённо поднимая брови. В коробке — фотографии, вырезки из журналов, флакон с духами, одна серьга и письмо. Джефф берет в руку фото, которое с первой секунды привлекает его внимание. На нем молодая девушка с ярко-голубыми глазами и пшеничными волосами улыбается, смотря в камеру и прижимая к груди букет подсолнухов. Нет никаких сомнений — Эмма безумно похожа на свою мать.

— Тебе не причиняет это боли?

— Не знаю, — девушка берет в руки письмо, которое знает наизусть — от первой буквы до последней точки. — Здесь нет ответа, почему она нас бросила. Только пустые отговорки о том, что есть что-то, о чем она мечтала всю жизнь.

Параллель проводить не хочется. Во всяком случае, Эмма никогда не ставила под сомнение свои чувства к Джеффу и их будущее. Может быть, и её мать не ставила? Капитан отгоняет эти безумные мысли.

— Возможно, было бы больно, если бы я хорошо её помнила. А сейчас только непонимание.

— Ты права, как бы по-кретински это ни звучало. Хорошо, что она свалила так рано, а не как мой ублюдок-отец. Я помню его отчётливо и по-прежнему ненавижу.

Актриса закрывает коробку, а затем кладёт руку на его колено.

— Ты должен отпустить это.

— Плевать. Не будем о дерьме, да?

Короткий кивок служит ответом на его вопрос. Эмма кладёт коробку обратно, а когда оборачивается — впечатывается носом в широкую грудь Джеффа. Безудержный смех разрушает неловкую тишину в комнате, а когда и он сходит на нет, мужчина поднимает лицо актрисы за подбородок и крепко целует в губы. Наконец, по-настоящему, со всей любовью и страстью, что томилась в них эту долгую неделю.

Щелчок в замочной скважине служит сигналом к действиям.

Стоило ли говорить, насколько изголодались они друг по другу за эту бесконечно-долгую неделю?

Джефф разбираться не хочет.

А вместо этого он резко хватает свою маленькую блондинку за талию, припечатывая её к стене. Эмма издаёт тихий писк, когда её спина встречается с холодной поверхностью, но на это уходит лишь пара мгновений, когда как она притягивает мужчину к себе за шею, впиваясь в любимые губы требовательным поцелуем. Она соскучилась по нему, она так безумно истосковалась по нему. По его телу. По ощущению его губ на своих губах. По тому крышесносящему водовороту чувств, когда он резко в неё входит… но у них ведь есть время. А значит можно немного поиграть.

Ведь чем сильнее ты оттягиваешь удовольствие, тем бешеней будет результат.

Эмма перебирается поцелуями на его скулу, целует в кадык, оставляет едва ли заметный засос на ключице, пока Джефф с силой сжимает её ягодицы, блуждает руками по спине, переходит на джинсы, возясь с пуговицей. Она задыхается, ведь то, о чем она думала ежесекундно, сейчас находится в её руках, и она во власти делать с ним всё, что захочет. Как и Джефф. А потому мужчина вдруг берет в прямом смысле инициативу в свои руки, заставляя актрису обвить ногами его талию. Требовательные длинные пальцы расстегивают рубашку блондинки, отодвигают бюстгальтер, и тогда он припадает губами к аккуратной груди, кусая и целуя вздыбленные соски. Эмма запрокидывает голову от удовольствия и зарывается пальцами в короткие тёмные волосы. Кричать нельзя. Ведь на первом этаже отец, что может в любую секунду их услышать. Джеффа такие вещи мало волнуют, однако в ту же секунду он сам едва ли сдерживает стон, когда Эмма становится на ноги и опускает руку к ширинке его джинсов, с силой сжимая возбужденный член мужчины. Он выдыхает через нос, а проворная блондинка уже устраивается на колени перед ним, стягивая с мужчины джинсы и боксеры. Опираясь одной рукой о поверхность двери, Джефф опускает взгляд на Эмму. Она смотрит на него снизу вверх всё с такой же игривой улыбкой.

— М-м-м, я так скучала, — шепчет актриса, обхватывая своей маленькой ручкой основание и начиная свои томительные и слишком нежные движения.

Ему не нужна нежность. Ему нужна она. Целиком и полностью.

— Джефф хорошо себя вёл? — её губы в паре сантиметров от головки его члена.

Он готов взвыть, в первую очередь, от собственной беспомощности, и только потом оттого, как бешено и по-животному дико он желает её. Это расстояние превратило Джеффа в параноика, даже её голос вводил его в предоргазменное состояние, и этот сумасшедший микс тоски по ней и желания её тела сводил мужчину с ума. Иногда он думал, что проще повеситься, чем быть лишенным такого тяжёлого наркотика. А иногда одна мысль о том, что он невероятный счастливчик, что имеет шанс быть с самой желанной красавицей, заставлял его любить жизнь как никогда прежде.

Джефф аккуратно кладёт ладонь на её макушку, сквозь зубы зашипев:

— Возьми его, родная. Возьми его в ротик.

Дважды Эмме повторять не пришлось. Такие игры ей и самой не по нраву, а потому, с довольной ухмылкой, девушка нетерпеливо обхватывает губами напряжённый донельзя член своего мужчины, проводя языком по головке и обводя рукой основание. Когда она начинает двигаться, ноги Джеффа уже не держат, и он с силой переносит весь свой вес на руку, что упирается в дверь. Эмма изредка поднимает на него свой взгляд, любуясь тем, как подрагивают от удовольствия его приоткрытые губы, как с них слетают тихие вздохи, как прикрыты его глаза в немыслимом наслаждении. Из-за безумного возбуждения и такой долгой невозможности быть в близости с Эммой, капитан быстро достигает своего пика, изливаясь в её горячий ротик. Это безумное, сумасшедшее, полное немыслимого наслаждения — до дрожи кончиков пальцев — чувство охватывает их обоих. Он поднимает девушку за локти и крепко целует в губы. Его рука тянется к её джинсам, но Эмма быстро перехватывает её, заглядывая в его голубые глаза, полные непонимания.

— Не будем отвлекаться, — шепчет она с улыбкой.

Джефф не совсем понимает, что имеет в виду блондинка, но девушка резко отталкивает мужчину от себя, заставляя его упасть от неожиданности на кровать. Недоуменная улыбка капитана сбивает её с ног и заставляет на секунду опешить.

— Что это с вами, мисс?

— Я просто дико по тебе соскучилась.

Он счастлив. Эмма устраивается между ног мужчины, стягивая с него футболку, а затем отходит на несколько шагов назад. Джефф с любопытством и безмерной любовью в глазах наблюдает за тем, как она снимает с себя джинсы, трусики, рубашку и бюстгальтер, оставаясь перед ним обнажённой. Он на долю секунды замирает, залюбовавшись её совершенным телом, а затем протягивает к ней руки и усаживает к себе на колени, припадая губами к груди. Достаточно просто посмотреть на неё, чтобы снова вернуться в это до сумасшествия возбужденное состояние. Сильная мужская рука пробирается к её промежности, и Джефф довольно хмыкает, осознавая, насколько она готова для него. В ту же секунду он резко переворачивает её, заставляя упасть на многочисленные подушки, а сам нависает над девушкой. Эмма прикрывает глаза и обвивает его сильную шею руками, притягивая ближе к себе.

— Я так тебя хочу, пожалуйста, — шепчет она, касаясь губами его ключицы.

Капитан на ласки не разменивается, и в ту же секунду, подложив одну ладонь ей под спинку, резко входит в девушку, заставляя её издать возбужденно-счастливый полувздох-полустон. Эмма резко кусает губу, чтобы не привлечь внимание отца, и с благоговением наблюдает за гримасой наслаждения на лице любимого. Он сначала неспеша, а затем ускоряясь, начинает двигаться в ней. На лбу образуются капельки пота, которые девушка заботливо стирает, затем проводит ладонью по его щетине, сгибает ноги в коленях, стараясь поддаваться его бешеному ритму, что уже давно потерял свой контроль.

Неизвестно, сколько продолжалась эта пытка, и им явно было не до того, чтобы следить за временем, однако у обоих уже не оставалось сил, когда сначала Джефф достиг оргазма, содрогаясь в ней, а затем и Эмма, в удовольствии закатывая глаза и впиваясь ноготками в плечи своего мужчины. Она потянулась к его губам, сливаясь с мужчиной в трепетном поцелуе, передающим всю радость от этого пусть и недолгого, но такого необходимого воссоединения.

Всё продолжилось в душе. Шум воды стал для них прекрасным компаньоном, например, когда Джефф приподнял ножку Эммы, врываясь в неё своим требовательным языком, или когда входил в неё сзади, впечатав свою хрупкую девушку в запотевшее стекло душевой кабинки. Изголодавшиеся и истосковавшиеся, они истязали друг друга долго. Их силы закончились ближе к трём часам утра. Спать совсем не хотелось, несмотря на сумасшедшую усталость, однако впереди их ждала очередная неделя расставания, а потому сон был бы сейчас глупым решением. Джефф сидел на кровати, облокотившись о её спинку, а Эмма положила голову на его колени, размеренно дыша и погрузившись в тяжёлые мысли.

— Мы стояли напротив Рокфеллеровской ёлки, когда Рэй сказал мне, что я должна загадать желание… — она продолжает свой рассказ об их с коллегой похождениях в Нью-Йорке, вернее, о той части, которую она помнит. — Джефф, это безумие.

— Только не говори, что ты загадала какую-нибудь херню, вроде некончающейся помады, — хрипло говорит он, проводя ладонью по влажным после душа светлым волосам своей девушки.

Эмма тихо усмехается.

— Нет, желания не озвучивают вслух, но…

— Правда? А кто мне всё время говорит, что не хочет видеть этот отстойный стол у нас на кухне?

Пихнув своего мужчину в бок, девушка выпускает тяжёлый вздох.

— Я не о том. В общем, я должна была, нет, просто обязана была загадать успех фильма, да всё, что угодно, что могло бы быть связано с моей карьерой. Мы напились с Рэем в баре…

— Так-так, а с этого момента подробнее, — Джефф напрягается всем телом, заставляя Эмму закатить глаза. — Рэй — тот педиковатый блондинчик?

— Он не педиковатый.

— Тогда мне не о чем волноваться.

Эмма усмехается, вспоминая «классификацию придурков», которую Джефф придумал сам, обозначив роль каждого мужчины, когда-либо контактирующего с ней. Прозвище Рэя — самое безобидное.

— В общем, Рэй сказал мне, что загадал бешеные рейтинги и окупаемость «Города Грёз». А затем он спросил, совпали ли наши желания.

— Значит, ты всё-таки загадала помаду.

— Джефф, я говорю о серьёзных вещах.

— Прости. Продолжай, родная.

— Я уже говорила тебе о том, какую роль для меня уготовил Дэвид. Я думала, что, возможно, если у меня получится играть счастливую куклу, то я смогу внушить себе реальное удовольствие от этого процесса.

Собраться с мыслями тяжело. Просто немыслимо тяжело принять, наконец, то, что она так долго от себя отталкивала. Тот безумный факт, что её мечта повернулась к ней спиной на самом финише. Это трудно настолько, что язык не поворачивается произнести и слова, а мысли не планируют собраться в общую кучу. Она решает начать издалека, чтобы подготовить, в первую очередь, себя к этой неминуемой истине.

— В детстве некоторые мои одноклассники продавали лимонад. Я с восторгом бежала в начальную школу, только бы услышать новую историю о том, как всё это происходит. Я жила одной мыслью об этом, после уроков спешила не домой, а к друзьям, чтобы посмотреть, как они продают этот несчастный лимонад. Они меня угощали им бесплатно, а мама девочки, с которой я дружила, научила меня его готовить. Казалось, там нет ничего сложного. Я пришла домой и рассказала папе, что хочу этим заниматься. Он идею не одобрил, но в конце концов соорудил для меня настоящий прилавок. Я нарисовала красивый плакат и принялась делать лимонад. Джефф, это было ужасно. У меня ничего не выходило, хотя всё было так просто! Мне пришлось выбросить больше двадцати лимонов, которые я просто истязала. И вот, когда после долгих попыток у меня всё получилось, я вышла на улицу, поставила лимонад на прилавок и стала ждать. Пара соседей купили у меня его… и всё. Я перегорела. Поняла, что один заработанный доллар не стоил этих двадцати выброшенных лимонов, множества попыток приготовить лимонад и нескольких часов под палящим солнцем. Мне понадобился месяц, чтобы прийти к тому, чтобы его продать, и минута, чтобы осознать, что это была глупая затея.

Эмма выдыхает, уставившись пустым взглядом в стену перед собой. Джефф понимает, к чему она ведёт, умом понимает, но искренне недоумевает, как, как она могла прийти к этому! Почему, с какой стати? Это то, к чему она стремилась всю свою сознательную жизнь, пусть Голливуд и полон дерьма, но это её мечта!

— Джефф, мы, глупые и отчаявшиеся мечтатели, что живут не своей жизнью, а той, воображаемой реальностью, попадаем вдруг в мир, который сами себе нарисовали. Наши мечты сбываются. Мы счастливы, мы купаемся во внимании и свете софитов, нас снимают на камеры, нам задают вопросы, нас спросят поставить автограф. Мы обретаем статус голливудских актёров…

Мужчина хмурится. Он думал об этом, постоянно думал, видя её состояние и слыша дрожь в её голосе. Но всё это больше проходило на стресс после произошедшего с ней дерьма, нежели чем на страх от принятия важных решений. Неужели всё действительно пришло к такой точке?

— К чему ты клонишь, Эмма? — он знает ответ.

— Что, если это наш предел, Джефф? Если впереди нас ничего не ждёт? Что тогда?

Джефф проводит рукой по волосам девушки, закрывая глаза и с силой сжимая челюсти. Это нормально, все через это проходят, — успокаивает себя мужчина. Тишину полумрака холодной зимней ночи нарушает лишь её неровное дыхание. Вопрос, тревожащий его уже долгое время, задать неимоверно трудно, ведь он не уверен — насколько он может быть уместен и насколько ей больно будет его услышать.

— Я правильно понимаю, ты собираешься остановиться?

Её тихий полувсхлип-полувздох, кажется, оглушает все вокруг. Эмма отстраняется от Джеффа и накрывает лицо ладонями, изо всех сил стараясь не разреветься. Ей так сложно было это сказать, так неимоверно трудно было подвести разговор к такому исходу! Наводящие вопросы, предыстории, она даже говорила — мы — актёры, затеряв в этом потоке своё «я», ведь это так странно, ведь никто до этого не мог дойти! А она дошла, нет, доползла. Мужчина протягивает Эмме руку, в ту же секунду прижимая дрожащую девушку к себе.

— Я столько сил и нервов потратила на это… столько было сделано, чтобы я пришла в эту точку…

Всхлипы превращаются уже в настоящие рыдания, что подобно кинжалам наносят удары по сердцу Джеффа. Он хочет её успокоить, хочет сказать, что это лишь временный кризис, недостаток сна, последствия постоянного преследования журналистов и нахождения в этой безумной среде. Но это пустые слова. У них нет никакой силы. Тем не менее, нужные слова подобрать оказалось ещё труднее, чем разбрасываться шаблонными фразами.

— Эй, тише, родная, — шепчет он, поднимая заплаканное лицо актрисы за подбородок. — Эм, расскажи, почему ты этого хочешь? И мы вместе что-нибудь придумаем. Ладно?

Эмма отрицательно качает головой.

— Нет, я… мои надежды рухнули. Я ждала другого. От себя, от своей мечты, от Голливуда. Я такая наивная идиотка, раз думала, что от денег ничего не зависит. Всё сводится лишь к прибыли. Ты улыбаешься ради денег, ты показываешь, что тебе паршиво, и за это тоже получаешь деньги. Я думала об этом, а потом мысли перешли к тебе. Мне было невыносимо эту неделю без тебя, а что будет, когда у меня начнутся очередные гастроли, когда я получу роль в новом фильме, а съёмки, к примеру, будут в Риме? В другом конце мира?

— Это всё решаемо…

— Да. С этой фразой расстаются большинство пар. Звёздных! Где оба человека прекрасно понимают устройство их мира.

— Эмма, ты говоришь о сумасшедших вещах.

— Джефф, у меня есть план, — слёзы постепенно сходят на нет. Эмма садится в турецкую позу и делает глубокий вздох. — Будет настоящий скандал, много насмешек и упрёков, выйдет куча статей, где столько всего переврут, я потеряю друзей и деньги. Но всё, что мне нужно сейчас — знать, что ты будешь со мной в эти тяжёлые для меня дни. Ты, моя семья, мои подруги. Вы должны быть на моей стороне несмотря ни на что.

В голосе — сталь, в глазах — решительность, в душе — ураган. Джефф смотрит на неё и не может поверить своим глазам. Это больше не та капризная девчонка, которая закатывала истерики в полицейском участке. Она выросла, она стала анализировать каждое свое действие, думать о последствиях. Джефф влюбился в сумасшедшую крикливую блондинку и полюбил ту взрослую женщину, которой она стала. Не будет ни одной секунды в жизни, когда он пожалел бы о своём решении.

— Я буду с тобой. Какое бы дерьмо нас ни ждало дальше.

Комментарий к Глава 35.

простите, глава совсем не отредактирована, уж очень я спешила ею с вами поделиться! обнимаю и люблю каждого ❤️❤️❤️

Анимация к главе:

https://s3.gifyu.com/images/5e67660f5d22de85c480376c49a904c7_large.gif

https://s3.gifyu.com/images/2JW2.gif

https://s3.gifyu.com/images/gezegenin-en-yakisikli-erkegi_840947.gif

https://s3.gifyu.com/images/orig0cf5962a1d6104bc.gif

========== Глава 36 (1). ==========

Голливуд коварен и красив. Не каждый способен добраться до таких вершин, и если уж Голливуд снизошёл до того, чтобы тебя принять — ты получаешь все, о чём даже не могла позволить себе мечтать. Слава, деньги, друзья, постоянное внимание к твоей персоне и даже красота, ведь её тоже можно купить. Ты — его муза, его главная героиня, его сокровище и его богатство. И ты купаешься в его неподдельной любви до тех пор, пока ему не доведётся вкусить твой первый, пусть и незначимый, успех. Вот тогда-то невинная сказка и превращается в остросюжетный хоррор без шанса на хэппи-энд. Ведь вся его преданность, вся любовь и всё внимание было лишь для того, чтобы усыпить твою бдительность, ослепить своей мнимой добротой, а затем, как подобает всем злодеям, стереть тебя с лица земли, не оставив и малейшего шанса на пощаду. Голливуд — это страшно, это тонкие пряди седых волос, это антидепрессанты, это колючее ощущение ножа, щекочущего твою натянутую, как струна, спину, ведь нужно держать осанку. Это страх смерти. Настоящий страх смерти. Тебе остаётся лишь решить: стать навеки его заложницей, его верной слугой, или бежать. Бежать без оглядки.

Эмма едва ли передвигает ноги, уставившись стеклянным взглядом в спины своих коллег, спешащих по телетрапу. Она не чувствует ни сожаления от расставания с ними, ни облегчения: все затянуто сонной дымкой усталости — физической и моральной. Позади две недели тура: удивительное и ужасное время. Все эти люди, с которыми она разделяла моменты прекрасные и не очень, подарили ей впечатлений и опыта на жизнь вперёд, они, несомненно, одни из тех, кто повлиял на её судьбоносное решение. Но будет ли она скучать?

Девушка тихо усмехается, мысленно возвращаясь на пару недель назад. За её плечами — десяток городов, невероятные впечатления от этого, хоть и изнуряющего, но всё ещё невероятного путешествия, и решительность — твёрдая и неоспоримая решительность. Теперь вся её жизнь разделилась на «до» и «после» тура, теперь будущее, в которое она уверенно летела из Сан-Франциско, не выглядело таким туманным и пугающим. Всё должно было пойти так, как она запланировала. Более того, всё шло так, как она запланировала.

Сначала Эмма рассказала об этом Дэвиду. Как ни странно, но он был одним из первых, кто заслуживал узнать правду, хотя на его понимание и поддержку актриса не рассчитывала. Это произошло в самолёте, тем же днём, когда она вернулась в отель в Миссури — полная решимости и сил после встречи с родными. Так вышло, что их места на пути в Майями были рядом, и Эмма не теряла ни секунды, чтобы поведать ему о своих планах. От маленькой нерешительной истерички не осталось и следа, когда она попросила его уделить ей пару минут.

Дэвид нахмурился, разглядывая румяное округлившееся личико своей актрисы. Он сделал бы ей замечание, если бы она по-прежнему не оставалась такой красивой, а потому всё, что оставалось делать режиссёру — смотреть и ждать, когда заговорит Эмма. Она не колебалась и не боялась, ей лишь нужно было завязать этот серьёзный разговор. Наконец, блондинка выдохнула и с твёрдой уверенностью впервые посмотрела в глаза своему режиссёру:

— Дэвид, вы сделали для меня так много. Вы показали мне этот удивительный мир, познакомили со столькими влиятельными людьми, вы научили меня трезво оценивать свои возможности, быть критичной к себе и обладать холодным разумом в любых ситуациях. Я на всю жизнь запомню опыт, который вы передали ещё на съёмках. Но всё это ерунда по сравнению с тем, что вы сделали для Джеффа. Я знаю, что вы в буквальном смысле спасли ему жизнь, и я даже боюсь представить, что было бы, не окажись вы рядом. Есть очень много вещей, за которые я благодарна вам.

Эмма на секунду затихла, чувствуя лёгкое головокружение, вероятно, от накативших на неё эмоций. Дэвид потупил взгляд. Нет, с ней, определённо, творится что-то неладное. Она собралась умирать? К чему эта речь? Режиссёр отложил в сторону планшет и вопросительно посмотрел на девушку. Сейчас не хотелось язвить и сыпать замечаниями; очевидно, Эмма начала всё это не просто так.

— Я собираюсь бросить Голливуд, — на одном дыхании произнесла она.

В ту же секунду, словно по заказу, самолёт попал в зону турбулентности, и Дэвид пошатнулся, вцепившись ладонью в рукоятку кресла. Ему казалось, словно самолёт падает, словно он сам стремительно летит вниз, пока огромные голубые глаза прожигают его своим невинным взглядом. Это глаза смерти. Его смерти и смерти прежнего Дэвида, который жил с ним на протяжении долгих тридцати пяти лет. Новость — не просто падение самолёта, это его падение. Стремительно вниз.

Сначала он хохотнул, не поверив своим ушам. Лёгкая усмешка вмиг превратилась в истерический смех, но и это вскоре сошло на нет, когда мужчина столкнулся с серьёзным взглядом своей актрисы. Сердце с силой затарабанило о грудную клетку, кровь запульсировала в висках, каждая клеточка его тела наполнилась разочарованием. Пожалуй, сильнее эмоций он прежде не испытывал.

— Эмма, что ты несёшь? — мозг отказывался принимать эту безумную информацию. — Чёрт, ты… я видел, как ты болтала с Джонни вчера на конференции, ты же знаешь, что он торгует травкой? Если он и тебе предлагал, Эмма, только скажи, и я его уничтожу. А что хуже, натравлю на него твоего копа.

Девушка удивлённо распахнула глаза. Джонни, этот милый журналист с прекрасным чувством юмора, курит травку?

— Так вот, почему он всё время так хохотал, — пробормотала блондинка, сопоставляя факты. Пытливый взгляд карих глаз режиссёра заставил её вернуться на землю. — То есть, нет, я ничего не курила, Дэвид. Это моё решение, я хочу вернуться к нормальной жизни. Не переживайте, я выполню все условия контракта, более того, если наш каст продолжат приглашать на мероприятия, номинируют или позовут на интервью, я с радостью откликнусь. Я не сойду с промо-кампании и оставлю соцсети. Просто не буду принимать предложения сниматься, куда бы меня ни позвали. Будь то фильмы, сериалы, реклама или фото для журналов. С этим покончено.

Речь, многократно отрепетированная от первого слова и до последней слезинки, была закончена. Больше Эмме нечего было сказать. Впрочем, ей казалось, вымолви она ещё хоть слово — Дэвид словит инфаркт. До тех пор, пока он прожигал взглядом спинку кресла перед собой, актриса решила не шевелиться, и даже вздохнуть лишний раз не решалась. Атмосфера была напряжённой, в горле пересохло, но она не боялась. Те времена давно прошли. В концеконцов, она всего лишь мелкая пешка на большом шахматном столе Голливуда, а партия от её потери ход свой не изменит.

Наконец, Тарино стал подавать признаки жизни. Он даже моргнул пару раз, для приличия, чем и привлёк внимание напряжённой донельзя Эммы.

— Скажите уже что-нибудь.

— Это твой коп тебя надоумил бросить карьеру? — резко выпалил Дэвид.

Его эмоции тоже имеют предел, и лимит их исчерпался достаточно быстро, так как в ту же минуту на его лицо вновь вернулась надменная гримаса безразличия. Это надо ещё постараться запихнуть весь свой шок, разочарование и обиду глубоко в душу, а сверху ещё и бетоном залить. Единственная эмоция, являющаяся его неизменным компаньоном — ярость — сейчас билась где-то в висках. Он посмотрел на Эмму, как на что-то отвратительное, словно и не было всех этих «высоких чувств», словно она изменила ему спустя черт знает сколько лет брака у него на глазах. Актриса стушевалась, но решительности своей не растеряла.

— Нет. Он уважает любое моё решение.

— Тогда какого черта? — снова слишком резко рявкнул режиссёр.

Очевидно, это не входило в её сценарий. Эмма была более, чем уверена, что после её заявления, Дэвид хмыкнет в своей этой надменной манере и вернёт взгляд к иллюминатору, словно этого разговора никогда и не было, может быть, затаит обиду. Подготовленные ответы исчерпали себя, пришло место правде.

— Во-первых, обойдёмся без грубости, пожалуйста, спасибо. А во-вторых, мы не подходим друг к другу, как самая дерьмовая пара в мире, которая сошлась только потому, что где-то в параллельной Вселенной произошло тоже самое. Только в параллельной Вселенной Эмма — акула, готовая идти по головам, ваша способная ученица и стерва, отменно сосущая хрен крупных голливудских шишек вроде вас. Я полезла туда, где не место обычной девчонке из Канзаса. Я нашла свое предназначение и собираюсь заниматься этим всю жизнь, а Голливуд — это, оказывается, не то, что мне нужно.

Дэвид смерил её презрительным взглядом.

— Ох, правда? И что будешь делать, пойдешь работать в закусочную?

— Это вас не касается, — с обидой рявкнула она. — Я озвучила свое решение.

— Ты просто дура, провинциальная дура, Эмма. Тебе предоставилась возможность превратить свою скучную и однообразную жизнь в сказку. А что ты выбрала? Каждый день гладить рубашки своему копу? Что он тебе может дать, кроме нервного срыва и срока, если ты вдруг ему наскучишь?

Он снова был резок, необычайно резок, но в этот раз всё было иначе, поскольку Дэвид был ещё и неправ. Чувства, охватившие его разум и завладевшие его душой, говорили за него — говорили едко и без права на дальнейшие оправдания, а Эмма их и не принимала. А потому, вместо того, чтобы препираться с ним, она вернула свой взгляд к иллюминатору. Где-то в ночи зарождался новый день.

— Год… — раздалось где-то справа от Эммы. Она нехотя повернула голову, чтобы увидеть разъяренного Дэвида.

Его губы были сжаты в тонкую полоску, руки сомкнуты в замок, а брови нахмурены. Он всегда выглядел так, когда был недоволен съёмочным днем, и сейчас всеми путями пытался показать Эмме, что она приняла неверное решение.

— Что?

— Почти год ты в Голливуде, ты знаешь, что остальным не хватает и десятка лет, чтобы приспособиться? Некоторые знаменитые актёры, не буду показывать пальцем, чтобы прийти в тот же ТодПикчерс, годами снимались в малюбюджетном дерьме, были на побегушках у ассистентов, брались за любую роль, чтобы потом с достоинством поучаствовать в массовке голливудского дерьмеца от, например, твоего любимого Денни Дито. А ты родилась в рубашке, или черт знает как это назвать, потому что такой шанс ещё никому не перепадал. Ты ещё не обосновалась в Голливуде, а уже снималась у меня. В фильме, который открыл промо-тур — грёбанный склад возможностей для тебя. Всё, что тебе надо было делать — оголять белые зубки, декольте и посмеиваться, когда скажут, тогда весь мир пал бы к твоим ногам. Ты не можешь просто так уйти, это бред, Голливуд никогда не отпускает тех, кто однажды попал в его изящные наманикюренные лапы.

Он выдохнул, с шоком и несоизмеримой злостью осознавая, что эта блондинка его не слушала. Очередная речь от Тарино больше не воспринималась, как вдохновляющая и мотивирующая, все это больше походило на тренинг в какой-нибудь сомнительной конторе, где тебя якобы ставят на место, а потом отмывают у тебя бабки, затем квартиру, затем твою жену и собаку. Эмма покачала головой и сказала единственное, что пришло на ум:

— У вас шнурки развязались, мистер Тарино.

После такого тяжёлого разговора с Дэвидом Эмма уже и не питала надежд на адекватную реакцию от Альберта и Рэя. Она дала себе маленькую передышку в Остине, хотя таковой её назвать было трудно, поскольку Тарино совершенно обезумел, все вопросы на интервью переводя на Эмму, заставляя её краснеть и отвечать на то, к чему она не готовилась. Отключиться от внешнего мира, как бы он не хотел, у режиссёра не получилось — прежняя тактика дала сбой, ведь с этой маленькой блондинкой все механизмы выходят из строя. И он уж никак не мог контролировать себя, когда подолгу испепелял её взглядом, пытаясь выстроить в голове целую стратегию того, что делать дальше. Эмме же было плевать. До крайней точки их тура оставалось несколько дней, и все, на чем были сосредоточены её мысли — долгожданное возвращение домой. К Джеффу, к подругам, к Лаки.

Вечер в Сан-Франциско у Эммы сопровождался серьёзным недомоганием. Такой серьёзный переход из зимы в лето у любого мог вызвать климатический инфаркт, особенно, после дикой жары в Майями. Так или иначе, она выдержала красную дорожку, пресс-конференцию и два интервью, а затем с гордо поднятой головой отправилась на ужин. Блондинка испепеляла взглядом то Рэя, то Альберта, думая, как бы преподнести эту безумную информацию двум людям, благодаря которым в этом туре она не спрыгнула из окна отеля ещё в Сиэтле. В голове девушки не было свободного места, в то время как мысли в ней роились с бешеной скоростью: столько надо обдумать, впереди Рождество, а она ещё не всё успела к нему подготовить, и стоит ли полностью положиться на человека, которого она попросила о помощи, как нужно начать разговор с директором, стоит ли обсудить с продюсером её уход… всё это отдавалось бешеной болью в висках, и ближе к десяти вечера, когда члены каста стали расходиться, Эмма уже хотела послать всё к чертям и пойти в номер — как всегда позвонить подругам, Джеффу, принять горячую ванну и лечь спать. Но серьёзный взгляд Рэя, направленный в сторону девушки, заставил её притормозить и не спешить вставать из-за стола. За ним, к слову, по иронии судьбы остались трое — Эмма, Рэй и Альберт.

— В чем дело? — спросила актриса, переводя взгляд с актёра на директора.

Альберт отложил салфетку в сторону и сложил руки в замок.

— К тебе вопрос, милая.

— Что с тобой творится?

Актриса опустила взгляд. Рассказать им обо всем оказалось труднее, чем Дэвиду. В случае с режиссёром она знала, чем дело кончится.

Наконец, после небольшой внутренней перепалки, Эмма собралась с мыслями.

— Я… не буду ходить вокруг да около. Я хочу оставить Голливуд.

— Как это?

— Что это значит?

Эмма одарила Рэя тёплой улыбкой. С вероятностью в четыреста процентов они не будут видеться после того, как она вернётся к обычной жизни, поскольку эти два мира уже никогда не пересекутся, даже если она слетит с катушек и начнёт сталкерить актёра. Но как же она будет скучать по нему! Словно она уезжает учиться в другой город, оставляя младшего брата, словно друг детства переходит в другую школу… лишь такие аналогии проходили у неё с этим светловолосым мальчишкой, который всегда улыбается. А как он ухаживал первое время, как не терял надежды, как флиртовал и звал на свидания! Все это было по-детски наивно даже среди этой голливудской грязи, и именно он дарил ей надежду на то, что в этом мире ещё не все потеряно. И сейчас он сидел перед ней и искренне не понимал, что Эмма пытается донести.

Тот вечер, казалось, длился бесконечно, переходя в ночь. Вопреки опасениям Эммы, они отнеслись с пониманием к её решению. Рэй старался всячески скрыть тот факт, что он расстроен, хотя они оба понимали, что вскоре после промо фильма эти двое постепенно утратят связь, ведь вряд ли ещё когда-либо снимутся вместе по законам партнёрства в фильмах. Альберт не выглядел разочарованным, а лишь сказал, что знал, что так будет. В конце концов, все прошло гораздо лучше, чем Эмма предполагала — искренне, с толикой сожаления и тоски. После этого долгого разговора, с разъяснением всех «за» и «против», а она, нисколько не колеблясь, рассказала о своём решении работать в школьном театре, поднимаясь в свой номер, девушка без задних ног повалилась на свою кровать и уснула. В ту ночь ей снился невероятной красоты замок. И она прекрасно знала о его местонахождении.

Совсем свежие воспоминания, словно сумасшедший вихрь, охватывают уставшую девушку. Они создают настоящую катастрофу, когда смешиваются с бешеным волнением: актриса чувствует, как дрожат колени, как сердце отбивает безумный ритм, как тошнота подкатывает к горлу. Сегодня Сочельник. О, как бы Эмма хотела провести весь этот день с Джеффом и друзьями! Слушать их сумасшедшие истории, с улыбкой наблюдать за новоиспеченной парочкой Алекс и Тайлера, смеяться каждый раз, когда Джефф и Сэм препираются друг с другом, подкалывать Чарли, обнять, наконец, любимого Лаки. Но все это снова застопорилось на отметке «потом». Предвкушение встречи с самыми близкими людьми быстро сменяется паникой: все ли подарки куплены, всё ли она успеет, состоится ли завтра та важная встреча, к которой она так недолго, но готовилась? Эмма выдыхает.

Она успеет об этом подумать после премьеры, а сейчас она слишком устала и слишком ждёт встречи с Джеффом, Алекс и Сэм. Холл аэропорта, тем временем, уже виднеется вдали тёмных лабиринтов. Девушка едва ли держит себя в руках, когда ускоряет шаг, обгоняя и о чем-то грозно ругающегося по телефону Дэвида, и задумчивого Альберта и такую же спешащую к своему мужу Лиз.

Джефф ещё никогда так не волновался. За всю свою жизнь он пережил столько моментов, подаривших ему несколько седых волос и россыпь морщин, однако всё это было абсолютно незначимой ерундой по сравнению с тем, что готовил ему сегодняшний день. Он был уверен в себе, он был уверен в ней, всё лишь должно было пойти по строго намеченному плану. Но отчего-то сердце раздражающе сжималось в груди, отчего-то мысли путались и каждая светловолосая макушка, выруливающая из пункта приёма багажа казалась ему Эммой.

— Ты можешь не дышать так тяжело, это раздражает, — фыркает Саманта, сжимая руку Чарли.

— Я бы тебе посоветовал обратиться к психиатру, янки, если тебя раздражает человеческое дыхание.

Алекс закатывает глаза, готовая к очередной склоке Джеффа и Саманты, когда её вдруг отвлекает Тайлер, наклоняясь к уху девушки.

— Они это всегда так? — с опаской спрашивает парень.

Вопрос не увиливает от чуткого слуха Чарли, и тот усмехается, качая головой. Бедный, бедный Тайлер. Ему ещё к столькому нужно привыкнуть, столькому научиться! И как это всё-таки, тяжело быть новеньким. Только теперь в статусе официальных отношений с Алекс ему бежать некуда. Иначе три эти ведьмы объединятся и места живого на нем не оставят. Чарли в этом им поспособствует. Да и Джефф, наверное, тоже. Не могут же они позволить не знающему жизни Мэйхью так спокойно наслаждаться свободой, пока они несут на себе это тяжёлое бремя в виде трех сумасшедших подруг!

— Привыкнешь, старик, — Гейл приободряюще похлопывает его по плечу.

— Вы всё помните? — Джефф обводит недоверчивым взглядом своих друзей. — Только попробуйте запороть мою операцию, я на вас живого места не оставлю, особенно на тебе, болонка.

— Может хватит? — Чарли хмурится, пытаясь защитить Сэм.

— Тебя это в первую очередь касается. У тебя всё, черт тебя подери, на лице написано.

— Что мне сделать? Капюшон на лице затянуть?

Капитан прикрывает лицо ладонью. Алекс кладёт руку на его плечо и сочувственно поджимает губы.

— Всё пройдёт на высшем уровне, кэп, можешь не сомневаться.

Джефф поднимает взгляд. Он хочет ответить Алекс благодарным кивком, но в ту же секунду замечает хрупкую маленькую фигуру, несущуюся к ним на всех парах. Эмма волочет за собой тяжёлый чемодан, сумку и несколько подарочных пакетов, но по-прежнему пытается как можно скорее преодолеть это маленькое расстояние между ними. Капитан срывается с места.

Мысли, чувства, переживания и несоизмеримое счастье — всё сбивается в общую кучу, когда его руки, наконец, обвивают её талию, поднимая девушку в воздух и кружа. Какая же она, всё-таки, маленькая! Какая хрупкая и лёгкая его Эмма, как легко её разбить и как трудно уберечь от этого жестокого мира! Мужчина ставит её на землю и мгновенно захватывает приоткрытые алые губы в свой изголодавшийся плен. Счастливая актриса, что успевает весело смеяться в перерывах между быстрыми поцелуями, обвивает руками его шею. Пусть они не виделись всего неделю, пусть говорили сто раз на дню, — ей будет мало каждого мгновения, проведённого рядом с ним.

— Я так скучала, — шепчет она, отрываясь от любимых губ.

Джефф отстраняется, смотря на неё с широкой улыбкой, когда девушка замечает предмет в его руках, что стал небольшой преградой к их объятиям, в удивлении поднимая брови.

— Цветы?

— Ах да, это тебе, — мужчина неловко трёт шею, вручая девушке букет, состоящий из нескольких десятков роз. — Я не знал, какие тебе нравятся, я в этом вообще полный ноль, но обычно же так встречают своих девушек в аэропорту.

Одарив своего капитана благодарной улыбкой, Эмма не может не засмеяться.

— Что?

— Не знаю, просто это… очень мило. Ты такой милый, Джефф.

На его мужественном лице мгновенно появляется гримаса отвращения.

— Никогда не употребляй эти слова вместе, Эм.

Актриса снова смеётся, прижимая к груди букет, и уже собирается снова ему ответить, когда слышит раздраженный голос Саманты за его спиной.

— Так, ну всё, расступись, легавый, дай мне взглянуть на мою деточку!

Девушка мгновенно заключает обескураженную подругу в объятия, но длится это недолго, поскольку Сэм тут же отстраняет от себя Эмму, с прищуром заглядывая в её глаза.

— Что это с тобой? — фыркает Смит.

Эмма в удивлении приоткрывает рот, но тут же улыбается, заметив приблизившихся к Джеффу Алекс, Чарли и Тайлера. И лишь внимательный взгляд Саманты, полный серьёзности и недоверия, возвращает блондинку к подруге.

— Во-первых, спасибо, подруга, я тоже ужасно по тебе скучала, а во-вторых, что это значит?

— Это я у тебя должна спросить.

Сэм смотрит на Эмму так, словно та ограбила банк, совершила убийство или террористический акт, однако секретов у актрисы не было и скрывать ей было нечего, а потому такой подозрительный вид подруги так и остался для всех загадкой. Так или иначе, Саманта отступает, позволяя Эмме обменяться объятиями с друзьями. Всё это длится недолго, поскольку в их сцену долгожданной встречи вдруг так бесцеремонно врывается откуда-то взявшийся Дэвид. Он касается плеча Эммы, и Джефф напрягается всем телом, мгновенно подбирая её чемодан и многочисленные подарочные пакеты, оказываясь рядом.

— Кхм, добрый вечер, господа, — галантно мурлычет он в совершенно несвойственной ему манере. — Могу я украсть у вас Эмму на пару минут?

Друзья девушки обмениваются недоуменными взглядами, а затем актриса замечает, как яростно раздуваются ноздри её капитана. Она была почти уверена, что они всё решили, но толика, а если быть точной, двести тысяч вольт напряжения так и витают в воздухе, когда эти двое оказываются в паре ярдов друг от друга. Тем не менее, она послушно кивает и отходит с ним чуть поодаль от своей компании.

— В чем дело?

— Я надеюсь, ты не забыла о премьере? — голос его полон нескрываемой обиды и подозрения.

Эмма обескураженно приоткрывает рот. Как он мог подумать, что она сможет подставить весь каст на премьере? Что сможет взять и остановиться, пройдя такой путь?

Хотя, не этим ли она сейчас занимается?

— Спасибо, я помню. Что-то ещё?

В карих глазах плещется сомнение, вмиг разбивающееся об острые скалы его эгоизма. Дэвид и рад бы сказать «что-то ещё», например, то, как сильно он раскаивается и что чувствует вину, ведь, возможно, именно его жестокая правда и объективный взгляд на реальность заставил Эмму отказаться от мечты. Ведь вернись она в своё амплуа беззаботной блондинки в розовых очках — ничего бы из ряда вон выходящего не произошло! Так и улыбалась бы всем в туре и считала бы, что она самая счастливая из всех. И смотрит она на него, насквозь пронзая и словно видя его сожаление, словно чувствуя и ожидая, когда же он, наконец, решит извиниться. И Дэвид почти решается, но краем глаза замечает раздражённого Джеффа в паре ярдов от них, и желание это быстро сходит на нет.

Ей не нужны его извинения. Ей нужен этот амбал неотесанный, у которого даже вкуса нет — кто сейчас, вообще, дарит розы? Козёл.

— Нет, отель Беверли-Хилтон, красная дорожка начинается в шесть, — строго отчеканивает он, разворачивается и уходит, звонко цокая каблуками своих остроносых туфель.

Джефф вмиг оказывается рядом.

— И что хотел этот петух?

— Помягче, — Эмма закатывает глаза и кладёт ладонь на его тяжело вздымающуюся и опускающуюся грудь. — Я не…

— Ой, а что в пакетах?! Наши подарки? — девушку прерывает восторженный писк Саманты, что буквально с головой залезает в самый большой пакет. — О-оу, вот дела…

Следом подключается и Чарли, присвистывая в удивлении на содержимое пакета. Эмма в ту же секунду преодолевает расстоянии между ними, выдергивая из рук подруги подарок, предназначенный, вообще-то, Алекс, а затем осуждающе цокает языком.

— Рождество завтра.

— А сегодня Сочельник.

— Но подарки дарят завтра!

Сэм хитро улыбается и пихает Алекс в бок.

— Тебе точно понравится.

— Я тебя убью, Саманта, клянусь, а Джефф меня отмажет.

— Этот маньяк до справедливости? Он ни за что не будет покрывать преступление, да, легавый?

Одарив Саманту таким взглядом, словно она являлась самым глупым на планете существом, капитан кладёт руку на талию Эммы, притягивая свою блондинку ближе к себе.

— Конечно же, буду, более того, выпишу Эмме вознаграждение.

Небольшая компания, за исключением Саманты, взрывается хохотом. Сэм называет Чарли Иудой и с обидой смотрит на наручные часы, а затем подмигивает капитану, намекая, что пора бы уже сменить локацию. Он едва ли заметно кивает, и, кажется, все вокруг задействованы в какой-то сверхсекретной операции. Переглянувшись, друзья сходятся на мнении о том, что здание аэропорта LAX им уже приелось, и пора расходиться по машинам: Саманта, Чарли, Тайлер и Алекс идут впереди, переговариваясь о чем-то своём, а Эмма плетется позади них, вцепившись в сильную руку Джеффа. Она вдыхает накаленный калифорнийский воздух и разочарованно поджимает губы. Несмотря на то, что власти основательно подошли к украшению города, праздником здесь даже и не пахло. Как же сильно ей хотелось вернуться в её заснеженный Канзас, в атмосферу Рождества и домашнего уюта! А Джефф, Джефф наверняка даже ёлку не нарядил. Это ведь не в его правилах.

Наконец, они проходят на парковку, где Алекс останавливается у машины Тайлера, жестом кивая Сэм и Чарли направиться к ним. Джефф открывает багажник своей обожаемой Лилит, кладя туда чемодан Эммы. Блондинка с улыбкой оглядывается по сторонам.

— Премьера в шесть, успеем пропустить по бокальчику. А завтра основательно отметим Рождество вместе, правда? — с надеждой говорит она, не веря своим словам.

Казалось бы, ещё вчера она сидела на подоконнике своего одинокого номера в Остине и думала о том, как далеко ей до возвращения к нормальной жизни! А теперь: пройти всего один, последний этап — и она на свободе. Эмма чувствует прилив бодрости при одной мысли о том, насколько удивительный день ждёт её завтра!

Вот только друзья её, и Джефф в том числе, как-то подозрительно молчат и косятся друг на друга. Но Эмма нарочно это игнорирует: мало ли, может быть, они готовят для неё сюрприз — и дома её ждёт вечеринка. От этого её настроение поднимается до запредельного уровня, и она опирается о капот, прикусывая губу.

— Поверить не могу, что мы едем домой. Я так счастлива!

Громкий хлопок багажника заставляет девушку вздрогнуть в неожиданности. Она встречается с хмурым взглядом Джеффа.

— Домой? Нет, домой нельзя. Тебе домой нельзя.

Алекс прокашливается, а Саманта закатывает глаза.

— Потому что Айрис тебя ждёт! — Чарли почти выкрикивает эти слова, беззаботно улыбаясь и подталкивая плечом Тайлера.

— Да-да, он прав, — отвечает док, а затем тихо добавляет. — Правда, я не знаю, кто такая Айрис, вы ведь не посвящаете меня в свои планы.

— Заткнись, — сквозь улыбку процеживает Гейл.

Сэм минует побледневшего от паники Джеффа и подходит к Эмме, обнимая её за плечи.

— Слушай, твой шизик потерял дар речи от счастья, а его мама узнала о твоём решении бросить Голливуд.

— Да, ей все никак не удавалось до тебя дозвониться, в общем-то, она ждёт тебя на ужин. Соберёшься у неё и поедешь на премьеру, — подключается Алекс.

— А вечером вернёшься домой, — спокойно добавляет Чарли.

Запудрить мозги уставшей после перелёта Эмме оказывается гораздо проще, чем они предполагали, и девушка рассеянно кивает, пытаясь собрать мысли в общую кучу. Джефф же, будучи в абсолютной прострации, ведь все пошло не по его плану, отвечает друзьям благодарной улыбкой. Насколько изменилась его жизнь с того момента, как в неё бесцеремонно ворвалась эта взбалмошная блондинка? Кардинально — слишком мягко сказано. Она перевернула её с ног на голову, она всё его миропонимание и отношение к жизни сломала и подожгла, она до кончиков пальцев наполнила её смыслом и счастливыми моментами, коих у него за всю жизнь до неё едва ли набралось бы. Мог ли он представить, что у него появятся друзья, что у него, черт подери, будет семья, пусть и не по крови, пусть и живущая у черта на куличиках, но её семья — это и его семья тоже. И эти четверо сумасшедших — тоже его семья. Даже Саманта, с которой он бы с удовольствием снял бы скальп, но не позволил бы сделать это кому-то другому, потому что все они — друг за друга горой, и в этом он сегодня в очередной раз убедился.

И это невероятное чувство, словно все по полочкам, словно все так, как должно быть — красиво и правильно, наполняет его душу теплом, заставляя на пару минут зависнуть, погрузившись в свои мысли. Но ведь он имеет право! День-то сегодня особенный.

— Джефф? — маленькая ледяная ручка касается его плеча. Голубые глаза смотрят изучающе, Эмма словно бы пытается поймать подвох в его довольной улыбке. — Ты ведь едешь со мной к Айрис?

Кажется, на лице девушки мелькает тень подозрения, и она выжидающе смотрит на капитана.

— Эм, я… должен быть в участке, произошло нечто ужасное, — мужчина опускает взгляд и качает головой.

Актриса напрягается всем телом.

— Что? Что произошло?

— Хавьер, он… мы его поймали.

— Какой ещё Хавьер? Кто это?

— Как? Подруга, ты, вообще, интернет открывала в своём туре? — Саманта осуждающе смотрит на девушку.

— Особо-опасный преступник, он организовал свою банду в Лос-Анджелесе, — холодным тоном продолжает Алекс. — Даже вслух произносить страшно, чем он там заправлял.

Эмма испуганно смотрит на Джеффа, прикрывая рот ладонью. О, нет, только не снова. Кажется, она только избавилась ото всех криминальных новостей в своей жизни, как очередной наркодилер или кем бы он ни был, нарушает её планы.

— Я отвезу тебя к матери, а сам поеду на допрос.

— Но…

— Вечером я заберу тебя с твоей премии, откроем твоё вино, поставим какой-нибудь отвратительно-романтический фильм, ты весь просмотр будешь плакать, а я спать, а завтра мы все вместе справим Рождество, как подобает. Идёт?

Скрыть свое разочарование крайне трудно, но девушка всё же кивает, с кислой миной садясь в его машину. Очевидно, она совсем не так представляла долгожданную встречу с ними, как минимум, в её вымышленном сценарии, она не планировала расставаться с ними так скоро. И выглядят они все слишком подозрительно, думает Эмма, а затем останавливает себя, ссылаясь на свою паранойю. Ведь в последнее время каждый, без исключения, кажется ей подозрительным, и с этим пора заканчивать! Она в безопасности, рядом с самыми близкими людьми, а значит, переживать ей совершенно не о чем.

Эмма доверяет им и совсем не волнуется.

***

— Я в панике.

Струящиеся серебристые волны идеального платья в пол, подчеркивающего её утонченную фигуру, напоминают лунную дорожку в летней ночи океана. Она манит за собой и приковывает восхищенные взгляды, но лишь одному человеку позволено узнать, что скрывается за шёлковой серебряной тканью, за этой вуалью женской красоты и таинственности. Оно подходит ей, подходит ей, как никому другому, и Эмма смущённо улыбается, в последний раз оглядывая себя в зеркало. Макияж выглядит как никогда естественным, волосы уложены идеально, а туфли… за эти туфли она готова душу продать — и всё это неимоверная заслуга талантливой стилистки «Города Грёз» — Джули, которую по указанному адресу в срочном порядке прислал сам Дэвид Тарино. Эмма была растрогана таким жестом, но переживания и нервы постоянно отвлекали девушку и не давали сосредоточиться на чем-либо.

Джули складывает косметику в свою сумку, не отрывая от актрисы взгляда, а Айрис стоит рядом, облокотившись о дверной косяк и не переставая улыбаться.

— Тебе не о чем волноваться. Ты будешь блистать сегодня, — заключает женщина, качая головой.

Эмма оборачивается к ней и тяжело вздыхает, проводя ладонями по шёлковой ткани платья. Они провожают Джули, и блондинка не может не признать, что лодочки эти, пусть и дьявольски красивые, но жутко неудобные. Она переминается с ноги на ногу и снова бросает взгляд на настенные часы.

— Джефф не звонил?

Айрис смеётся.

— Прекрати переживать. Сегодня такой судьбоносный день для тебя, а ты думаешь о моем недотепе-сыне, — женщина улыбается и подходит к блондинке, приобнимая её за плечи. — Эмма, я вынуждена спросить у тебя в миллионный раз за сегодняшний день, но ты точно уверена в своём решении оставить Голливуд?

Девушка ничуть не колеблется перед ответом.

— Да, только если вы пообещаете взять меня в школу. В противном случае, я останусь без работы.

— О, дорогая! Ты даже представить себе не можешь, как по тебе соскучились дети. У нас в кружке пополнение: как только остальные ребята узнали о тебе, то сразу побежали записываться в труппу. Теперь в ней больше двадцати человек, как в старые-добрые времена.

Счастливая улыбка украшает лицо девушки. Это удивительная новость, это вдохновляющая новость, заставляющая думать, что она всё делает правильно, и что решение её правильное. Хотя, в этом она никогда и не сомневалась.

— Я уже поговорила с директором, он с нетерпением ждёт тебя у себя после каникул, — продолжает Айрис. — Сказал, правда, что ты отчаянная.

— Что ж, в этом он абсолютно прав.

— До сих пор не могу поверить в то, что ты провернула, — миссис Баттс вдруг переводит тему в другое русло, заставляя Эмму заговорщицки улыбнуться. — Как думаешь, как он отреагирует?

— Зная Джеффа, очевидно, он будет в бешенстве, но быстро отойдёт.

— Что правда, то правда.

За беззаботным смехом проходит ещё какое-то время, прежде чем к дому Айрис подъезжает новенький Мерседес, водитель которого галантно открывает для Эммы дверь. Она садится в авто, разглаживая складки на платье, и задерживает дыхание, пытаясь привести мысли в порядок. Странное поведение Джеффа, тот факт, что он просто сплавил её Айрис, а сам исчез, не соизволив даже позвонить, премьера, после которой будет покончено с Голливудом раз и навсегда, и предчувствие — странное предчувствие, поселившееся в душе и щекочущее её своими сомнениями и догадками. Погрузившись в свои мысли, девушка не заметила, как водитель заглушил мотор.

Натянутая улыбка, натянутая спина, натянутые отношения. Игра началась.

***

Фильм, пересмотренный Эммой несметное количество раз и провожаемый шквалом аплодисментов от именитых гостей и зрителей, выигравших приглашение на премьеру, наконец, подходит к своему завершению. Девушка не чувствует ностальгии и тоски, даже когда стоит на сцене вместе со всем кастом «Города Грёз» и принимает поздравления и цветы. Времена, проведённые на съёмках этого фильма, были поистине страшными для неё, и никакой успех не стоит лишённого сна и седых волос.

Пережить бы только последнюю, неофициальную часть этого мракобесия.

— Шампанское? — Рэй подкрадывается сзади, заставляя блондинку в испуге вздрогнуть.

Огромный ресторан для своих самых именитых гостей встречает Эмму своей роскошью и масштабами. Здесь пахнет успехом, здесь фонтаны из шампанского и целые океаны пафоса, здесь сосредоточение всей голливудской богемы. Девушка встречается взглядом с Николасом Бёрдом, отвечая ему мимолетным кивком, а затем уже беспечно болтает с Ди Марио о том, как артхаус перевернул всю его жизнь. Здесь она — беззаботная актриска, что мило всем улыбается и готова позировать на ковровой дорожке, внимая довольным возгласам папарацци. И никто даже представить себе не может, что это всё — её новая роль, что всё это ей в тягость, и вообще, туфли неудобные и платье постоянно приходится поправлять. Так и ходит Эмма, всем улыбаясь и кивая, отсчитывая минуты до окончания этого недешёвого спектакля, пока небольшая сцена с музыкантами не приковывает её внимание. Девушка увлекает Рэя за собой, направляясь к ней.

— Эй, куда?

— Пойдём, я слышала, они пригласили какую-то певицу.

Актёр смеётся, ставя два бокала на поднос проплывающего мимо официанта. Яркий свет ослепляет, но Эмма предпочла бы остаться слепой, чем видеть все эти пафосные морды, рассказывающие о том, как замечателен и волшебен Голливуд.

— Ты очень вовремя спохватилась! Сколько сейчас, десять? Она должна выйти с минуты на минуту.

Эмма хотела бы сослаться на случайное стечение обстоятельств, заставивших её так вовремя вспомнить о наличии сцены, но всё это было бы не совсем правдой. Точнее, совсем не правдой. Это острое предчувствие, это волнение в душе, вызванное далеко не подозрительным поведением Джеффа и её друзей, не даёт ей покоя с момента её возвращения в Лос-Анджелес, и теперь девушка точно знает, что с ним делать.

Ждать.

— Дамы и господа, я с огромной честью хочу представить вам нашу гостью, любезно согласившуюся выступить на премьере фильма «Город Грёз»! — резвый голос ведущего мгновенно прерывает дискуссию Эммы и Рэя, заставляя их перевести свой взгляд не сцену. — Поприветствуем эту удивительную женщину, в прошлом оперную диву, Монику Саммерс!

Холл ресторана взрывается шумными аплодисментами, музыканты, настраивающие аппаратуру, уже начинают отбивать ритм, когда ведущий скрывается за кулисами, и на сцену выплывает высокая фигура белокурой женщины. Она красива, её голубые глаза горят любовью к жизни и страстью, она улыбается так, словно знает, что весь этот мир принадлежит лишь ей, и все смотрят на неё с неподдельным восхищением, встречая её овациями.

Все. За исключением Эммы.

Звуки теряются в толще вакуума, очертания людей и обстановки вдруг расплываются, а ноги подкашиваются. Девушка не может оторвать взгляд от певицы, уже начавшей свою партию, но в то же время всё её внимание рассеяно по холлу ресторана, оно мечется в панике, пытаясь найти свое место. Сердце гулко падает вниз, разбиваясь о пол. Эмма прикрывает рот ладонью и в ужасе смотрит на женщину не сцене. Все жизненные процессы в ней притупляются, не позволяют актрисе даже моргнуть. Она убита, уничтожена, подавлена. Сковавший её тело шок настолько силен, и всё, на что она способна, это беззвучное, брошенное в пустоту:

— Мама?

Комментарий к Глава 36 (1).

несмотря на то, что глава большая, она является как бы переходной к основным событиям :) простите, что задержала, всегда трудно писать последние главы, но на выходных выйдет вторая часть ❤️ также простите за опечатки и отсутствие анимаций, чуть позже всё добавлю :) а вся информация по главам будет здесь в ближайшее время https://vk.com/wealllovecaptainjeff :)

безмерно люблю вас и очень жду ваших отзывов ❤️ ❤️

========== Глава 36 (2). ==========

Роскошные пшеничные кудри, ноги от ушей, голливудская улыбка и эпатаж в каждом мимолетном движении — всё это Моника Саммерс, дамы и господа. Шлейф самоуверенности и роскоши сотнями миль тянется за ней, вуаль женской красоты и сексуальности невесомо лежит на её хрупких плечах, а в роковом взгляде её — неиссякаемая страсть. Страсть к жизни, страсть ко всему, что попадает ей на глаза. Она не знает себе цены, ведь у Моники её и нет — такая женщина бесценна, она — воплощение всей женственности на Земле, прямое доказательство убийственной женской красоты, коварства и обаяния. Мифическая дива, живущая где-то меж облаков высоко-высоко над землёй сегодня спустилась до своих верных слуг.

Роскошные туфли, обшитые россыпью маленьких жемчужин, аккуратно ступают на мраморный пол ресторана. Моника высоко задирает голову, одаривая улыбкой своих зрителей, и, поддерживаемая нежной хваткой Джоша, плавно следует к своему столику. Она купается в лучах восхищения, аплодисментов и славы, она дарит всем лёгкие кивки в знак приветствия и благодарности, а затем, разгладив складки на белоснежном платье от Стеллы Маккартни, присаживается на стул.

— Моника… Моника, ты как всегда бесподобна! — лепечет продюсер фильма, щелкая пальцами, чтобы подозвать официанта. Пустые бокалы мгновенно наполняются её любимым Моэ Шандон, и женщина довольно улыбается. — Эта твоя новая песня возвела фурор.

За стол подсаживается Альберт, а за ним Хосе — менеджер Моники.

— Не зря я оставила оперу после стольких лет, — она смеётся, поправляя кудри. — Итак, господа. Вопрос насущный.

Трое мужчин в непонимании переглядываются между собой, а Моника, тем временем, опустошает свой бокал.

— Причина, по которой я сорвалась на другой континент в Сочельник?

— Радость моя, — наклонившись к певице, Джош неловко потирает шею. — Я ведь сотни раз поведал Хосе по телефону о том, что для нас очень важна эта премьера, а твоё присутствие на ней — вишенка на торте.

Не теряя времени, Моника уже переводит убийственный взгляд на своего менеджера, но тот лишь пожимает плечами. Он привык к её незапланированным капризам и к отключениям памяти в те моменты, когда ей это необходимо. Саммерс церемониться не будет, и если она хочет послушать ещё немного похвалы в свой адрес, придётся гнуть свою линию. Женщина раздражённо фыркает.

— Хосе. Ты не сказал мне?

— Милая, я сказал вам об этом ещё в Мадриде. Премьера фильма «Город Грёз». Оглянитесь, дорогая, тут повсюду постеры.

Моника действительно не знала, на какую премьеру её пригласили в самый Сочельник, но была безумно рада сменить обстановку перед очередным разводом. Она должна была увидеть фильм одной из первых в кинотеатре, а затем выступить в ресторане, но уснула сразу после тяжёлого перелёта. Её выступление перенесли с семи вечера на десять, и, как итог — сейчас она сидит в кругу своей свиты и совершенно не понимает, где находится. Ярко-голубые глаза сияют любопытством, когда Моника садится в пол оборота и разглядывает яркие плакаты вышедшего сегодня фильма от известного ей режиссёра Дэвида Тарино. Они повсюду. Постеры в дорогих рамках на стенах, целый стенд для фотосессии возле красной дорожки, уходящей далеко к выходу из ресторана, постеры на сцене и брошюрки на столах. И всюду мелькает это милое личико белокурой девушки в ярко-желтом платье. Моника прищуривается, пытаясь разглядеть её, а затем берет брошюру со стола и вглядывается в незамысловатую обложку. Сердце отчего-то пропускает удар. Словно она знает эту девушку.

— Что тебя так заинтересовало, ми амор? — вновь любопытствует Джош.

Вихрь чувств с головой охватывает женщину. Золотистые витиеватые буквы сливаются воедино, расплываются в ярко-желтом платье незнакомки, и только глаза, небесно-голубые глаза, горящие жизнью, остаются на месте. Моника хмурится, сжимая брошюру до такой степени, что она вот-вот сомнётся, ничего не оставив от пары, замеревшей в танце.

— Так странно, — шепчет она. — Эта девушка… копия меня пару деся… лет назад.

Альберт заглядывает в её брошюру и добродушно улыбается, всплеснув руками.

— Ах, это же наша юная звёздочка, наша Э…

— Альберт! Я везде тебя ищу! — голос Дэвида прерывает директора, и тот оборачивается с улыбкой к своему режиссёру. — Добрый вечер, господа, Моника. Приятно вас видеть.

Кажется, она совсем его не слышит. Женщина встаёт из-за стола, и, извинившись, удаляется прочь из ресторана. Странное ощущение горечи на кончике языка быстро сменяется облегчением, когда она нащупывает в сумочке свои сигареты. Ей просто нужно на воздух: этот перелёт, развод, выступление, честное слово, сводят её с ума. Моника довольно хмыкает, встретившись с собой взглядом в зеркале, разворачивается и нажимает кнопку последнего этажа.

Ночной Лос-Анджелес удивителен. Миллионы огней вкупе со всей рождественской эпопеей создают что-то невероятное, ослепляют и в то же время приковывают взгляд каждого. Но не Эммы. Они с Рэем сбежали сюда сразу после этой роковой односторонней встречи, а теперь убивают здесь время, пытаясь привести девушку в чувства. Путаница мыслей, дрожь в коленках и мурашки по всему телу — послевкусие, оставшееся после получаса истерики.

Эмма делает глубокий вдох, затем выдыхает и прикрывает глаза.

— И что будешь делать? — голос Рэя вырывает её из состояния небытия.

Она приоткрывает один глаз. Когда к ней вернулась возможность говорить, собрать мысли в общую кучу так и осталось непосильной задачей.

— Не знаю, — наконец, Эмма открывает глаза и поворачивается лицом к своему другу. — Судя по не совсем адекватному поведению ребят во главе с Джеффом, домой мне нельзя. Видимо, готовят вечеринку-сюрприз. Может быть…

— Можем поехать ко мне, — резко отвечает блондин.

Эмма скептически оглядывает коллегу, на что он поднимает ладони вверх.

— Я не в этом смысле. С подкатами к тебе я завязал. Официальная часть закончится через час, потом афтерпати, вот с него-то мы и уйдём. Пропустим по бокальчику, как тогда, в Нью-Йорке, отметим Сочельник.

Вид с крыши отеля Беверли-Хилтон открывается завораживающий. Эмма опирается обеими руками о перила, вглядываясь в пестрящую даль, а затем едва слышно усмехается.

— Во-первых, в Нью-Йорке был далеко не бокальчик. А во-вторых, я и так не собиралась на афтерпати. Джефф заедет за мной в одиннадцать.

— Что ж, спасибо за своевременный ответ, — обиженно рявкает Рэй.

Каждая клеточка актрисы вмиг наполняется сожалением, она подходит к своему коллеге и кладёт маленькую ладошку на его грудь. Рэй поднимает на девушку расстроенный взгляд.

— Пойми, я… я в ужасе сейчас.

— Я заметил это ещё когда тебя несколько раз стошнило на мои туфли, спасибо.

— Зато теперь у тебя новые туфли из соседнего бутика.

— Да уж, сервис тут оперативный.

Они смеются, но Эмма вмиг становится серьёзной. Её ни на секунду не отпускает мысль о том, что её мать сейчас в нескольких этажах от неё и даже не подозревает об этом.

— Рэй… — её тихий шёпот нарушает устоявшуюся на крыше тишину. — Как бы ты отреагировал, встретив свою мать, которую ты знаешь только по фотографиям и вырезкам из журналов?

Рэй с ответом не медлит.

— Ну, если она знаменитая, я бы стряс с неё неплохие бабки.

Закатив глаза, Эмма улыбается.

— Другого ответа я и не ждала.

— Нет, правда, мне твоя хандра непонятна. Подойди к ней и скажи, что ты её дочь, а она бессовестная стерва с нарощенными патлами, которая бросила тебя совсем малышкой.

— Рэй, это невозм… нарощенные, думаешь?

Актёр смеётся и приобнимает девушку за плечи. Слушая размеренное дыхание своего друга, Эмма думает о том, что было бы логично сейчас позвонить Джеффу и умчаться отсюда прочь, никогда не вспоминая эту встречу, а, что самое главное — не рассказывать отцу. Райан любил Монику, искренне и по-настоящему любил, для него немыслимым ударом будет узнать, что она сейчас в США. И давно она здесь? Что, если она всё это время и не уезжала никуда? Информации в интернете про неё не так уж и много, да Эмма и не пыталась что-либо искать.

— Наверное, нам пора спускаться в ресторан, провожу тебя через запасной выход, аты наберёшь своему копу. Идёт?

— Я обожаю тебя.

Рэй сгребает блондинку в объятия, и так они и следуют до небольшой двери, ведущей к лифту.

— Поэтому топишь меня в своём океане френдзоны?

Закатив глаза, девушка отстраняется и тянет дверь на себя, но в ту же секунду чувствует несильное сопротивление. Они с Рэем переглядываются, и в ту же секунду дверь открывается, а перед друзьями предстаёт высокая белокурая женщина в полушубке. Эмма в удивлении открывает рот. Она хватается за предплечье Рэя, дабы убежать прочь от её пытливых глаз, но парень словно прирос ногами к покрытию крыши. Моника в любопытстве щурится, сжимая в руке пачку сигарет и телефон.

Встретиться со своей матерью в дверях спустя семнадцать лет — прекрасный, чёрт подери, сценарий. Лучше уже не придумаешь. Отлично вписывается к режиссёрам-извращенцам, режиссёрам-наркоманам, влюблённым режиссёрам, помешанным маньякам и прочей чертовщине в жизни Эммы.

— О, я вас знаю, молодые люди, — наконец, Моника решается заговорить и уходит с прохода, становясь напротив двух застывших в ужасе друзей. — Вы — актёры «Города Грёз»?

Все внутренности вдруг сжимаются в тугой узел. Её голос… Эмма смутно помнит что-либо о ней, но где-то там, на самых затворках её памяти, он остался таким же. Девушка несколько раз моргает, надеясь, что, может быть, ей всё это привиделось, ведь с её организмом и так в последнее время что-то неладное творится. Но Рэй удивлён не меньше, а значит — всё это реальность. Очередная суровая, сводящая с ума, реальность.

Да откуда она, вообще, взялась?!

— Д-да, мы… очень приятно, — Рэй первым отходит от шока, протягивая женщине руку.

Не сводя глаз с поверженной в шок Эммы, Моника пожимает руку актёру. Та самая девчушка, которая смотрела на неё со всех постеров в ресторане, сейчас стояла перед ней — абсолютно шокированная происходящим. Саммерс не могла оторвать от неё взгляд, словно смотрит сейчас в зеркало на двадцатилетнюю себя.

— Нам пора, Рэй, — актриса обретает дар речи и сильнее цепляется за руку блондина.

— Но мы не познакомились, — Моника хмыкает и поднимает брови.

— В этом нет необходимости, — таким же тоном отвечает Эмма.

Рэй переводит удивлённый взгляд с одной блондинки на другую. Он не в силах поверить своим глазам. Это немыслимое сходство, даже в голосах, в манере речи и во взгляде! Это роковой момент, он судьбоносный, он видел это только в тех старых сериалах, что любит смотреть его бабуля в Нью-Йорке… был бы здесь Дэвид, он уже собрал бы команду и начал снимать, а потом, как всегда, сколотил бы на этом целое состояние! Были бы здесь журналисты из тура, они уже выпустили бы статью о том, как юная Голливудская актриса встретила свою мать — небезызвестную певицу, это стало бы сенсацией! Он мыслит, как голливудская пиранья, охотящаяся за эксклюзивом, а затем подключает разум и сердце. И они в один голос твердят Рэю о том, чего на самом деле заслуживает Эмма. Его дорогая, горячо любимая, Эмма. Что, если их ждёт воссоединение? Мать и дочь, семнадцать долгих лет находящиеся в разлуке… что ж, это будет очень благоразумно! Эмма ещё спасибо ему скажет!

— Мисс Саммерс, — актёр прокашливается, и, под недоуменный взгляд Эммы, Моника его прерывает.

— Я пока ещё миссис.

«И сколько же раз она уже успела выскочить замуж?» — усмехается про себя актриса, в сотый раз убеждаясь, что решение ничего не рассказывать отцу об их встрече — самое верное.

— Миссис Саммерс, это Эмма Холл. Она играет Мию в «Городе Грёз», а родилась и выросла в Канзасе, — с улыбкой заявляет Рэй.

Эмма чувствует, как стремительно её челюсть летит вниз. Она отпускает руку актёра и выпускает вздох удивления. Моника беззаботно улыбается, протягивая девушке руку.

— Очень приятно, ты красивая, — мурлычет она, игнорируя шок, что искажает лицо Эммы. Девушка пожимает её руку, тряся её в воздухе непростительно долго и прожигая пустым взглядом лицо матери. — Ты должна запомнить этот момент, милая, я никогда не делаю женщинам комплименты.

— Да уж, этот миг она запомнит надолго, — с досадой произносит Рэй и поджимает губы.

Актриса вот-вот рухнет в обморок. Она снова цепляется за друга и едва слышно шепчет.

— Пойдём отсюда.

Спорить бесполезно, хотя бы потому, что Моника никак не отреагировала на эту убийственную информацию. Рэй думает, может быть, Эмма ошиблась, ведь она и так в последнее время потерянная, ещё и это её решение Голливуд оставить — возможно, она перепутала, возможно, эта женщина, пусть и до ужаса на неё похожая, никак с ней не связана? Тем не менее, он уже приоткрывает для Эммы дверь.

Девушка проходит первая, уставившись пустым взглядом перед собой. Она не ошиблась. Здесь невозможно допустить и малейшую погрешность. Это Моника Саммерс. Её мать. Её мать, которая забыла о существовании собственной дочери, о Канзасе, обо всем, что, вероятно, связано с её прошлым. Она замужем, она певица, почему-то, не оперная, зачем ей всё это? У Эммы кружится голова. Они проходят в освещенный коридор, и актриса опирается спиной о стену, прикладывая ладони к пылающим щекам, пока Рэй с виноватым видом нажимает на кнопку вызова лифта.

— Эмма, я…

— Ничего не говори, — блондинка поднимает ладонь вверх. — Я спущу тебя в шахту за то, что ты сказал.

Двери лифта угрожающе разъезжаются в стороны, и Рэй быстро ныряет внутрь. Эмма заходит следом, хватаясь за голову. Возможно, если бы она была старше, возможно, если бы помнила её лучше, ей было бы в разы больнее, она бы уже выла от обиды, но сейчас у неё есть только факты. Факт, что мать бросила мужа и дочь, факт, что спустя годы она не помнит об их существовании. Эмма закрывает глаза. Ей хочется плакать, но слез нет, ей хочется кричать, но и голоса тоже нет. Рэй тянется к кнопкам лифта, в миллионный раз обвиняя себя за этот чёртов поступок, ведь он думал, нет, был уверен, что в следующие секунды лицезреет трогательную сцену воссоединения. Но Моника оказалась хуже, чем он думал.

Они испепеляют пустым взглядом пространство перед собой, когда двери лифта, уже собираясь закрыться, вдруг разъезжаются снова. Их задерживает нога, обутая в дорогущую, расшитую жемчужинами, туфлю, и девушка поднимает взгляд.

— Эмма, — одними губами произносит Моника, не решаясь войти внутрь.

Паника ураганом поднимается в душе актрисы. Она даёт себе пару секунд на то, чтобы перевести дух, а затем нажимает на кнопки лифта, на все подряд, только бы он поскорее отвёз её вниз, только бы убрал эту женщину с глаз долой. Но Моника настроена решительно и не позволяет дверям закрыться.

— Эмма, т-ты… ты родилась в Канзасе? Как зовут твоего отца?

К несчастью или к радости, ступор передаётся воздушно-капельным путем, и теперь Эмма, полная решимости, гордо вздергивает подбородок, смотря прямо в голубые глаза своей матери, что застыла меж дверей лифта.

— Моего папу зовут «Отвали и уйди с прохода», — рявкает актриса.

Моника обескураженно открывает рот. Тон такой ей явно не нравится, так что она быстро приходит в себя и заходит в лифт, становясь перед двумя молодыми людьми. Её высокая фигура не позволяет Эмме быстро вынырнуть оттуда и умчаться к лестничному проходу, а двери, тем временем, закрываются.

— Не надо так разговаривать со мной, — заявляет Моника.

Эмма удивлённо поднимает брови. Это сумасшедший дом, это Королевство кривых зеркал, где все ведут себя так странно и так безумно.

Девушка мысленно поправляет себя. Этому Королевству кривых зеркал есть название — Голливуд. Поступки и поведение обычных людей для местных пираний чуждо.

— Есть вероятность, что я твоя мать. Как насчёт того, чтобы обсудить это завтра за чашечкой латте в каком-нибудь бистро неподалёку? У меня перерыв завтра между часом и часом пятнадцатью.

С губ Эммы слетает что-то между смешком и вздохом, она прикрывает рот ладонью, а в следующую секунду уже смеётся во все горло. Они с Рэем переглядываются, ещё сильнее взрываясь истеричным хохотом. Моника хмурится, уставившись на двух друзей, в уголках глаз которых уже скопились слезы от неконтролируемого смеха.

— Пятнадцать минут, — сквозь хохот процеживает Эмма. Когда он сходит на нет, блондинка выпрямляется и с прищуром смотрит в глаза женщине. — Ты дала своей дочери пятнадцать минут.

— А-а, дорогая, — Моника поднимает указательный палец вверх. — Я не сказала, что ты моя дочь. Я лишь говорю, что есть вероятность этого.

Взгляд актрисы мельком падает на электронные цифры над головой Саммерс, и она с облегчением осознает, что осталось пару этажей до окончания этого цирка.

— А я говорю, что это правда, — уверенно отвечает Эмма. — Я передам твоему первому мужу, Райану, привет, когда в следующий раз заеду в Парсонс.

Двери разъезжаются со звонком. Эмма хватает обескураженного Рэя под руку и буквально вылетает в просторный холл, оставляя поверженную в шок Монику внутри. Лифт закрывается, а она так и остаётся в нем, оперевшись о зеркало и уставившись перед собой.

Детская обида, засевшая глубоко внутри, разъедает Эмму изнутри, и она несётся к выходу, пока Рэй едва ли успевает за девушкой, выкрикивая её имя. Когда прохладный ночной воздух даёт актрисе звонкую пощёчину, она уже не разменивается на чувства.

Ей хочется плакать и вспоминать, вспоминать все моменты, связанные с матерью, но в голову совсем ничего не приходит. Ничего, кроме размытого образа светловолосой женщины, что тянет к ней руки. Эмма усиленно напрягает память, пока стирает со щёк мокрые дорожки от слез, что снова и снова бегут из покрасневших глаз. Но она ничего не помнит! Со словом детство — только папа, только её многочисленные бабушки и дедушки, кузены и кузины, дяди и тёти, сосед Роджер и подружка Лиззи. Тот милый мороженщик, первая учительница, первая детская любовь… Ни в одном из воспоминаний, хаотично мелькающих перед глазами, нет места Монике. Она цепляется за единственную картинку, оставшуюся в её голове, и тогда истерика вмиг сходит на нет.

Рэй реагирует мгновенно и заключает Эмму в объятия, готовый отразить новый слезный приступ, но когда актриса поднимает на него взгляд, парень понимает, что даже тушь её не потекла от этой нелепой встречи.

— Оу, ты… в порядке?

Сделав несколько прерывистых вдохов и выдохов, Эмма окончательно успокаивается. Она отстраняется и втягивает носом прохладный воздух. В паре ярдов от неё дорога, по которой беспечно несутся автомобили, напротив — двери, ведущие в отель, в который девушка уже не зайдёт. Актриса обхватывает себя руками и обращает, наконец, внимание на застывшего в непонимании Рэя.

Ей хочется улыбнуться, но к горлу внезапно подкатывает тошнота.

— О боже, Рэй… — она вдруг бледнеет, зеленеет, хватается за руку друга и накрывает рот ладонью. — Меня… меня сейчас…

— Нет, только не говори, что ты опять…

Эмма поднимает взгляд к небу и полной грудью вдыхает воздух. Это помогает лишь на секунду, и рвотные порывы вновь заставляют её ухватиться за Рэя.

— Дыши, Эмма, дыши, — шепчет он, поглаживая девушку по спине. — Дай мне свой телефон.

Протянув парню свою сумочку, блондинка несколько секунд стоит в стопоре, стараясь сдерживать рвоту, а актёр уже набирает первый номер в списке её контактов.

— Джефф, это Рэй, приезжай к отелю Беверли-Хилтон, забери Эмму, ей нехорошо.

По тому, как быстро заканчивается их диалог, девушка понимает, что Джефф уже наверняка в панике сорвался к ней. Свежий воздух и поддержка друга помогает Эмме прийти в себя — голова больше не кружится, в глазах не двоится, не тошнит. Она с благодарной улыбкой смотрит на Рэя.

— Что это с тобой творится?

— Нервы, — на выдохе произносит девушка. — Спасибо, что позвонил Джеффу. И вообще, за всё спасибо.

Поджав губы, парень пожимает плечами.

— Куда же я денусь?

Они заключают друг друга в объятия. Эмма утыкается носом в грудь своего друга и прикрывает глаза, понимая, что окончательно успокоилась. Истерика, за которой последовал приступ тошноты, отступила, уступая место лёгкой тоске. Ей трудно поверить в произошедшее, но всё это наталкивает её на совершенно иные мысли.

— Знаешь, Моника…

— Не будем о ней, — резко отвечает Эмма. — Папа рассказывал, что у неё специфичный характер, но чтобы настолько… в конце концов, я рада, что все так вышло.

— Правда?

— Да. Какой исход я ждала? Что она или я бросимся друг другу в объятия и начнём играть в дочки-матери? Между нами железный занавес из семнадцати чёртовых лет. Я никогда не смогу забыть, что она ушла, а она никогда не сможет вспомнить материнство. Даже если у неё есть дети от других браков. Наши с ней отношения рано или поздно зашли бы в тупик, у них просто нет будущего. Мы чужие люди, независимо от ДНК.

Ответить Рэю нечего. Так он и стоит, испепеляя взглядом печальное лицо актрисы, пытаясь подобрать нужные слова. Но она в них не нуждалась. Эмма — одна из самых сильных женщин, которых ему доводилось встречать на своём жизненном пути. Ей действительно не место в Голливуде. Он её уничтожит.

Визг покрышек вырывает двух молодых людей из вихря не самых радужных мыслей. Джефф мигом вылетает из автомобиля, с силой хлопая дверью. Тень улыбки мелькает на лице Эммы, когда он несётся к ней, останавливаясь в дюйме от девушки и обхватывая ладонями её лицо. Он заглядывает в её зрачки, поворачивает лицо вправо, влево, словно проверяет её целостность и сохранность, затем берет её руки, проводя ладонями по плечам и предплечьям. Его голубые глаза горят паникой, а волосы взъерошены.

— Джефф, — Эмма смеётся, но он не оставляет ей шансов, когда берет девушку за руку и разворачивает, проверяя отсутствие каких-либо ранений на открытой спине. — Джефф, хватит.

— Что произошло?

— Ничего, — девушка улыбается и поворачивается к нему лицом. — Мне просто стало плохо, Рэй забеспокоился и набрал тебя.

Мужчина переводит взгляд на её коллегу, и актёр активно кивает, пытаясь скрыть свою досаду. Эх, столько времени прошло, пора бы уже и привыкнуть к мысли о том, что Эмма приросла к этому копу неотесанному — и душой, и телом.

— Спасибо, — резко отвечает капитан. — Почему плохо? Ты пила?

— Нет, просто голова закружилась. Давление, наверное, упало.

Решение рассказать обо всем Джеффу борется с желанием поскорее выбросить эту встречу из головы. Она обязательно ему расскажет. Но не сейчас. Сейчас всё, что она хочет — поскорее оказаться дома, в кругу друзей, ведь они наверняка приготовили для неё вечеринку.

— Хорошо, заедем по дороге в аптеку.

Эмма кивает и следует к двери, вдруг останавливаясь. Девушка хлопает себя ладонью по лбу.

— Я догоню, — бросает она недоуменному Джеффу, и, развернувшись, идёт к Рэю, что стоит с неловкой улыбкой.

Секунда — и она заключает парня в объятия. Капитан в это время занимает водительское сиденье и заводит мотор, когда в зеркале заднего вида замечает эту картину. «Эта грёбанная благодарность, сиди на месте, параноик чёртов», — Джефф прикрывает глаза, стараясь держать себя в руках.

— Спасибо тебе. За всё, Рэй. Столько людей растворились в этом ядовитом озере Голливуда, а ты остался. Я очень это ценю.

Актёр приободряюще похлопывает блондинку по спине, понимая, что опусти он руку хоть на миллиметр ниже — её коп тут же прострелит ему кисть.

И как это странно, стоять в объятиях другу друга и осознавать, что это, возможно, в последний раз. Они ещё будут поддерживать иллюзию дружбы, при этом прекрасно понимая, что всё закончилось именно сегодня — ранней ночью напротив отеля Беверли-Хилтон.

Рэй отстраняется и чувствует, что и сам готов вот-вот расплакаться. Он проводит ладонью по белокурым волосам девушки и на выдохе произносит:

— Ты, главное, не пропадай.

Эмма кивает, и, в последний раз обменявшись объятиями, они расходятся в разные стороны. Рэй возвращается в отель — в свою привычную жизнь вспышек фотокамер и сплетен, а Эмма — в совершенно новый для неё мир, а вместе с тем и такой родной. Она не прощается со своим кастом, ведь её наверняка ещё бесчисленное множество раз будут вызывать в ТодПикчерс, пока фильм в прокате, но уже сейчас чувствовалось завершение её сумасшедшего путешествия в Голливуде. И нет ни горечи, ни тоски. Она садится в машину, сталкиваясь с прямым взглядом своего мужчины.

— Это просто объятия.

Джефф улыбается. На удивление, не так, словно весь чёртов Голливуд сейчас взлетит на воздух. Он заводит мотор, и старенькая Шеви капитана мчит по оживленным улицам Беверли Хиллз. Они останавливаются напротив неприметной аптеки, от которой рукой подать до Пасифик-Пэлисейдс. Эмма в недоумении смотрит на знакомую вывеску, пока капитан достаёт из бардачка бумажник, а затем её резко осеняет. Она перехватывает руку Джеффа, с силой вцепившись в неё.

— Эм?

— Я… я пойду одна.

Мужчина в недоумении смотрит на девушку и сводит брови вместе.

— Это почему?

— Мне нужно самой кое-что купить.

— Эмма, амфетамин не продаётся в аптеках.

Она обескураженно открывает рот.

— Это… женские дела, понимаешь?

Стушевавшись от её слов, Джефф неловко трет шею и отводит взгляд. Он впервые выглядит таким смущенным, но Эмма вовсе не в том состоянии, чтобы смеяться над ним — в голове только и мелькают числа. Он достаёт из бумажника несколько купюр и протягивает их Эмме.

Выйдя из машины, девушка на негнущихся ногах следует к аптеке. Неоновые вывески плывут перед глазами, пока она производит в голове сложные для неё математические расчёты. Двадцать четвертое, декабрь… что было в ноябре? Когда? Эмма не перестаёт считать, когда тянет стеклянную дверь на себя.

— Доброй ночи, чем могу помочь? — милая женщина-фармацевт улыбается растерянной актрисе.

Блондинка блуждает взглядом по витринам, за толстым стеклом которых находятся разные таблетки, бальзамы, спреи, витамины.

Она совершенно не знает, что ей нужно купить. Как соединить все эти сумасшедшие симптомы в одну кучу?

Наконец, после нескольких секунд полной растерянности, девушка собирается с мыслями и обращается к женщине за кассой.

— Что-то от стресса можете посоветовать?

— А что конкретно вас беспокоит?

— Низкое давление? — неуверенно отвечает девушка, решив, что одной фразой, в принципе, можно описать все её состояние.

— Насколько низкое?

«Боже мой, откуда мне знать, я даже его не измеряла», — думает Эмма.

Взгляд в панике начинает метаться по препаратам, разложенным в витринах, когда останавливается на небольшой продолговатой картонной упаковке. В душе разгорается пожар паники.

Актриса мысленно усмехается. Нет, нет, что за глупости.

— Мэм? — из размышлений её вырывает голос фармацевта.

— По-разному… — бормочет блондинка, отрывая взгляд от витрины.

— Простите, но вы обращались к врачу? Я не могу выписать вам что-либо без рецепта.

Окончательно растерявшись, Эмма сжимает в руке деньги и прикусывает губу.

— Хорошо, тогда ничего не нужно.

Женщина обводит блондинку обеспокоенным взглядом.

— Вы уверены?

— Да.

Уверенности в её голосе точно нет. Эмма уже собирается уходить, когда та самая продолговатая коробочка вновь попадается ей на глаза. Сделав глубокий вдох, актриса закрывает глаза и разворачивается к кассе.

— Хотя, подождите…

***

Сочельник… время, когда все члены семьи и самые близкие друг другу люди собираются за праздничным столом, верующие спешат на службу в церковь, а дети с нетерпением ждут своих подарков, собираясь у ёлки и хвастаясь тем, сколько печенья они положили Санте в этом году. За всей этой сегодняшней суматохой, за событиями, в очередной раз переворачивающими её привычное миропонимание с ног на голову, Эмма совсем не осознает, что этот день, её любимый праздник, уже на подходе. Тем не менее, подарки куплены, а завтра она обязательно заставит Джеффа украсить дом к Рождеству.

Наблюдая за мелькающими гирляндами, украшающими фасады зданий, Эмма узнает знакомые витрины и пальмы, растянувшиеся вдоль побережья. Трудно представить Рождество без снега, ведь ещё год назад она помогала Райану очистить подъездную дорогу от сугробов, потому как снегопад Парсонс тогда не пожалел. И сейчас, сидя в лёгком шелковом платье накануне праздника, она не чувствовала и малейшего намёка на холод.

«Интересно, выпал ли там снег?» — думает девушка, мысленно переносясь на несколько тысяч миль.

Эмма переводит взгляд на непривычно молчаливого Джеффа, что ведёт авто, задумавшись о чем-то своём. Не расспрашивает её, ничего не рассказывает… и это при том, что после её прилёта они и не разговаривали толком! Девушка обиженно поджимает губы, отводя взгляд, а затем снова возвращает его к мужчине, в недоумении на него уставившись.

Почему она прежде не замечала, во что он одет? Белая рубашка, незаправленная в его привычные джинсы, и туфли… он выглядел странно, во всяком случае, он в жизни белых рубашек не носил! И эта обувь. Словно он только что проснулся и оделся в первое, что попало ему под руку.

— Джефф, а почему ты…

— Приехали, — словно читая её мысли, капитан мигом их прерывает и заглушает мотор.

Девушка отворачивается, лаская взглядом любимый дом. Где-то там её дорогой Лаки, её друзья, что наверняка прячутся в темноте за диванами и ждут их появления. Эмма чувствует, как паршивое настроение отходит на второй план. Родная обстановка творит чудеса, и она хватается за ручку двери, чтобы в ту же секунду сорваться и побежать домой, но Джефф вновь её прерывает. Он выходит из машины и приоткрывает для Эммы дверь, галантно подавая ей руку. Эмма обводит своего мужчину недоуменным взглядом, но руку его принимает, а затем в панике смотрит на сиденье, где одиноко лежит её сумочка. Джефф ни в коем случае не должен узнать её содержимое.

Вместе они проходят по сланцевой дорожке. Капитан с силой сжимает её руку и тяжело дышит, когда девушка осознает, насколько темно вокруг и насколько освещены все украшенные к Рождеству соседские дома.

«Ну, что за скряга! Хоть бы фонарь починил!» — сокрушается Эмма.

Они взбираются по деревянным ступенькам и останавливаются напротив двери. Джефф необычайно долго ищет ключи в карманах.

— Эй, — Эмма мягко перехватывает его руку.

Прежде она никогда не видела его таким взволнованным. Нервным — да, но сейчас это была смесь паники и переживаний.

— Всё в порядке?

— Да, — просто отвечает он. — Да, всё под контролем.

Ключи находятся моментально. Он вставляет их в замочную скважину и проворачивает, но дверь открывать не спешит. А вместо этого становится позади Эммы и обхватывает её талию обеими руками, опаляя шею девушки горячим дыханием. Кожа мгновенно покрывается мурашками, и актриса улыбается, стараясь унять стаю бабочек, разбушевавшихся в животе и груди.

— Открой ты, — шепчет он, отодвигая белокурые локоны.

Эмма задерживает дыхание и с торжественной улыбкой толкает дверь от себя. Её встречает абсолютная темнота, и девушка уверена, что где-то в ней прячутся её лучшие друзья и Лаки. Она оборачивается к Джеффу, улыбаясь, но он лишь пожимает плечами, стоя всё так же позади неё.

— Заходи, чего же ты стала? Твой дом.

Ничего не понимающая Эмма делает неуверенный шаг в темноту, затем ещё один, а затем ещё, пока не оказывается в тёмном коридоре, где не видно даже очертаний мебели. Девушка шарит руками в воздухе в надежде наткнуться на Джеффа, но он вдруг куда-то исчезает. Как в тех фокусах, что крутили в детстве по телевизору.

— Джефф? — растерянный шёпот достаётся темноте. Она оборачивается, делает шаг вправо и тихо взвизгивает от боли, наткнувшись на комод. — Джефф! Ребята? Где вы все?

К счастью Эммы, она нащупывает рукой стену, проводя ладонью по всей её поверхности в надежде наткнуться на выключатель. Как было бы здорово, если бы она помнила о его местонахождении!

— Ну, это уже не смешно.

— А по-моему, очень даже.

С этими словами яркий свет вдруг озаряет весь дом. Глаза девушки, привыкшие к темноте, вмиг сужаются, не позволяя ей увидеть что-либо в радиусе одного ярда. Когда белая дымка проходит, а знакомая мебель обретает очертания, Эмма удивлённо ахает.

Jasmine Thompson - Willow

Мерцающая паутина гирлянд растянулась по лестничным перилам, играет на комоде, обводит контур дверных проёмов, омела ждёт своего часа в проходе между кухней и прихожей, а на входной двери висит рождественский венок. Снежный шар, в котором заточена Рокфеллеровская ель, аккуратно стоит на полке, которой прежде здесь не было. Надувной Санта приветливо машет Эмме со второй ступеньки на лестнице. А там, в гостиной что-то радостно мелькает, и обескураженная девушка на негнущихся ногах проходит внутрь, ошеломленно замирая.

Невероятной красоты ель, мерцающая сотнями крохотных огоньков, увешанная рождественскими игрушками, встречает девушку посреди гостиной. Она — небольшая копия Рокфеллеровской ели, той самой, на которую с замиранием сердца неделю назад смотрела Эмма. Кажется, нет ни дюйма на этих многочисленных ветвях, что не пестрили бы рождественскими огоньками, все из которых отражаются во влюблённых глазах актрисы. В душе поднимается буря эмоций, в уголках глаз скапливаются слезы, когда она замечает, сколько подарков устроилось под этими пушистыми ветвями, сколько гирлянд мерцают сейчас в небольшой гостиной Джеффа.

Всё это напоминает Рождественскую сказку. Здесь и правда есть место чуду.

— Боже мой… — шепчет девушка, будучи не в силах оторвать взгляд от сотен огней и украшений, собравшихся в одном месте.

Эмма слышит тихие шаги позади себя и с улыбкой оборачивается. Джефф внимательно следит за её реакцией, но даже не успевает перевести дух, когда актриса срывается с места и с разбега ныряет в его объятия. Её сердце бешено колотится от всепоглощающей любви, от благодарности, от счастья, и она поднимается на носочки, целуя каждый миллиметр лица своего мужчины. Он смеётся, он выглядит таким же счастливым и таким же взволнованным, как она. В его голубых глазах отражаются все эти золотистые огоньки, как у неё. И кажется, сейчас, в их маленьком мире нет никого, кроме них. Кажется, в их огромной Вселенной они — единое целое.

— Джефф, не могу поверить, что ты украсил дом к Рождеству спустя столько лет… — шепчет она, чувствуя, как комок слез уже сдавливает горло.

Капитан перехватывает её руку и оставляет на запястье долгий поцелуй. Когда он поднимает на неё взгляд своих голубых взгляд, Эмма готова поклясться, у неё подкашиваются ноги.

— Пойдём, — говорит он и ведёт девушку на кухню.

И здесь — повсюду — рождественские огоньки и украшения, а Эмма не в силах отвести восхищенный взгляд от его широкой спины. Мужчина открывает дверь, ведущую на задний двор.

На улице темно, и когда Джефф отпускает её руку, она мгновенно теряет его высокую фигуру во мраке ночи. Она стоит одну минуту, две, а затем щелчок — и небольшой задний двор озаряется неярким светом.

Эмма обескураженно открывает рот.

Задний двор, который столько лет пустовал, который не имел ничего, кроме пустующей террасы и одинокого стула вдруг стал словно бы декорациями к рождественской сказке. Эмма не могла поверить своим глазам — повсюду лежали сугробы, а некогда заросший газон был устлан толстым покрывалом снега. Забор с некогда потрескавшейся краской был теперь любимого цвета Эммы — ярко-жёлтым, увешанным сетью золотистых гирлянд. Теперь не было одинокого стула на террасе, а вместо него — два кресла-качалки, устланные клетчатым пледом. Небольшой журнальный столик, на котором стояли рождественские свечи, толстые перила с еловыми ветками на них, искусственная ель посреди двора, а сланцевая дорожка справа от неё, припорошенная снегом, уводила вглубь заднего двора, где расположилась небольшая сцена. Она даже больше походило на беседку, но к ней возводились деревянные ступеньки, украшенные гирляндами, на паркетном полу расположилось несколько стульев и декораций в виде надувного Санты, пластикового дома и идущего от него картонного забора. Эта имитированная сцена была словно бы маленькой копией их дома.

Всё искрится, мерцает, всё в снегу, гирляндах и еловых ветвях.

Эмма прикрывает рот обеими руками, качая головой.

— Я в сказке… — восхищённо шепчет она, переводя взгляд на взволнованного Джеффа.

Он улыбается уголком губ. Эмма выглядит самым счастливым ребёнком, которому предложили остаться жить в магазине игрушек накануне Рождества. Это то, чего он добивался. И это не всё.

— Пока не в сказке, — говорит он, а затем наклоняется и опускает рычаг какого-то небольшого аппарата, расположившегося у ступенек.

В ту же секунду в воздухе начинают кружить хлопья снега, они падают на плечи девушки, на землю, на перила, они покрывают всё вокруг, и Эмма стремительно сбегает по ступенькам, радостно смеясь и кружась под этим снегопадом. Это всего лишь пена, что совсем скоро исчезнет, но для неё — это снег, это настоящий снегопад, это настоящее чудо, это сказка, и она кружится, она смеётся и хлопает в ладоши, словно маленький ребёнок.

— Джефф, ты даже не представляешь, насколько я счастлива! — кричит Эмма, подставляя лицо снежинкам. — Не могу поверить, что ты сделал всё это для меня!

В душе ураган, метель, пурга, она кружится и кружится, не понимая, почему Джефф всё ещё стоит на месте. Ей не верится, совсем не верится в то, что её суровый ледяной капитан на такое способен. Он подарил ей настоящую Рождественскую сказку, он соорудил для неё сцену, он преобразил задний двор. Девушка радостно смеётся, не в силах поверить в свое счастье, и Джефф в ту же секунду оказывается рядом, хватая её за руку.

— Пойдём со мной, — шепчет он.

Но Эмма резко хватает его за рукав, поднимаясь на носочки и целуя со всей нерастраченной за эти бесконечные дни без него любовью. Джефф отвечает ей с теми же чувствами, но вдруг резко подхватывает девушку на руки и несёт её в сторону сцены. Эмма запрокидывает голову и смеётся, чувствуя, как снежинки из пены ласкают и щекочут её лицо.

— Ты самый лучший мужчина в мире, — говорит она. — Я так тебя люблю.

Джефф ставит её на ноги уже на сцене. Эмма разглядывает этой невероятной красоты сооружение, сделанное своими руками и чувствует, как слезы стекают по её щекам.

— Не могу поверить, ты сделал для меня сцену? — не переставая оборачиваться, шепчет актриса. — Это… я… у меня нет слов…

Капитан становится напротив неё и смотрит куда-то девушке за спину, но когда она хочет обернуться и проследить за её взглядом, Джефф поворачивает её лицо обратно, обхватывая подбородок двумя пальцами.

— Вот и хорошо, что нет слов, потому что помолчи сейчас.

Девушка улыбается, узнавая своего Джеффа, и он мгновенно исправляет себя.

— Я сделал это, пока ты была в туре. Знаю, как для тебя важно Рождество со снегом, ведь ты просто не привыкла к другому, но это было охренеть, как трудно, потому что я вообще не привык к Рождеству. Я говорю это для того, чтобы ты поняла, насколько, мать твою, у тебя охренительные друзья. Они помогали мне делать этот понос Санты-Клауса, уж прости, но я в этом полный профан, в общем-то, все руководили, а я строил. — Эмма хихикает, но его палец на её губах мгновенно останавливает девушку. — Твое решение уйти из этого террариума правильное, ты должна это знать, но ты чертовски талантливая, и ты не должна оставлять дело всей своей жизни никогда. Эта сцена — прямое напоминание и пинок под твой аппетитный зад для тебя. Репетируй здесь занятия со своими сопляками из школы, я даже потерплю залитый их слюнями газон, когда они будут смотреть на тебя. Вдохновляйся здесь, читай здесь, делай всё, что ты захочешь. Пусть, когда у нас появятся дети, они будут наблюдать за своей талантливой мамой и повторять все эти твои выкрутасы на сцене. Пусть они будут твоей копией, ведь я полон дерьма, но всегда буду стараться быть для них хорошим примером.

Эмма едва держится, чтобы не расплакаться. Она с силой сжимает руки капитана и кусает губу, но пару слезинок всё же предательски скатываются по её раскрасневшимся щекам.

— Джефф, я так тебя люблю, — осипшим от эмоций голосом шепчет она.

— Эм, посмотри на себя, — все ещё держа её за руки, капитан отступает лишь для того, чтобы полюбоваться своей девушкой, одетой в это изящное шёлковое платье в пол. — Ты роскошна. Когда я впервые тебя увидел, то подумал: как бы не запачкалась эта фарфоровая статуэтка о наши скамейки. Даже тогда, когда меня каждый вздох твой выбешивал, я хотел защитить тебя и спрятать от этого гребанного мира. Такую чистую, нетронутую. Но, в первую очередь, я хотел уберечь тебя от себя самого. Посмотри на меня. Сэм сказала, я должен надеть брюки и рубашку. Ты видишь меня?

Джефф отстранился, покрутился, демонстрируя мятую рубашку, незаправленную в повседневные джинсы. Смешок девушки смешивается со всхлипом.

— Когда твой дружок из гильдии педиковатых товарищей позвонил мне, я только начал одеваться. Эту часть плана я запорол. Каюсь.

— Джефф, ты будешь для меня прекрасен и женском платье.

Мужчина в испуге смотрит на актрису.

— Боже упаси.

— Неудачное сравнение?

— Чёрт с ним. Эмма, — он подходит ближе и снова берет её за руку. В груди девушки вновь поднимается вихрь волнения, пока сердце с бешеной скоростью колотится о грудную клетку. В его глазах — несокрушимая уверенность ведёт бешеную схватку с переживаниями. — Ты ворвалась в мою чёртову жизнь, когда я этого не ждал и не хотел. Ты всё в ней перевернула, ну, я, упрямый хрен, так думал. Но на самом деле ты внесла в неё ясность. Я слонялся по этому гребанному миру с единственной целью — посадить за решётку всех ублюдков в Калифорнии, но с твоим появлением… ладно, сначала появилась цель от тебя избавиться, потом оберегать тебя ото всего плохого, что встретится на твоём пути. Я полюбил тебя, ты подарила мне смысл жизни, друзей, семью, уверенность в завтрашнем дне и причину просыпаться по утрам и засыпать ночью. Ты стала для меня всем. Не подумай сейчас, что я маньяк пришибленный, но я всегда знал одно — эта капризная девчонка с длинными кудрями однажды станет моей женой.

Эмма в удивлении ахает. С широкой улыбкой Джефф отступает от шокированной девушки и присвистывает. В ту же секунду слышится царапанье коготков о паркет, и актриса оборачивается, чтобы увидеть взбирающегося по ступенькам Лаки. Он бежит к блондинке, и, когда она присаживается на корточки, буквально набрасывается на хозяйку, облизывая её лицо. Эмма смеётся, не переставая поглаживать питомца.

— Лаки, любимый.

— Кхм, я тут тоже любимый, как бы, — слышится полухриплый голос позади девушки.

Она с улыбкой поднимается и оборачивается, а когда видит Джеффа, в ступоре замирает.

В дрожащих руках (как такое возможно!) мужчины лежит маленькая бархатная коробочка, а в ней — кольцо. Ноги актрисы подкашиваются, и она качает головой, не в силах поверить своим глазам.

— Эм, я знаю, что полон дерьма. Знаю, что пол участка меня ненавидит, а другая — боится. Я знаю, что я тебе не ровня и не смогу обеспечить тебе ежемесячный круиз на яхте с этим игристым дерьмом, от которого тебе крышу сносит. Но я знаю, что я никогда тебя не предам. Я тебя не оставлю. Я люблю тебя и всегда буду охранять как самое ценное, ведь ты и так самое ценное для меня. Ты вернула меня к жизни, и теперь я хочу прожить её до конца с тобой, — сердце девушки колотится и замирает при каждом его слове, силуэт мужчины расплывается из-за пелены слез, застилавшей глаза, но она чётко видит, как он садится на одно колено. Эмма накрывает рот ладонью, качая головой. Джефф протягивает ей кольцо. Его руки дрожат. Его руки впервые за тридцать пять лет дрожат! — Эмма Роуз Холл, ты окажешь мне честь и выйдешь за меня?

Жизнь начинает новый отсчёт с этого самого момента. Сердце колотится настолько быстро, что готово в ту же секунду вырваться из груди, в горле пересыхает, а губы дрожат. Сильнейшие эмоции, взявшие в плен её душу и сердце, вырываются наружу, и девушка опускается на колени рядом с мужчиной, бросаясь в его объятия.

Это фейерверк чувств, нет, это настоящий ядерный взрыв, она плачет и смеётся, целуя каждый миллиметр его лица.

— Да, — между всхлипами шепчет она. — Да! Да! Я согласна! Господи боже мой, я выхожу замуж!

Джефф смеётся, чувствуя, как предательски щиплет в глазах, но резко зажмуривается, отгоняя эту ерунду от себя, а вместо этого берет её левую руку и надевает неприметное, но оттого не теряющее своей ценности, кольцо на безымянный палец. Трудно передать, насколько счастливы они оба, насколько сильны и всепоглощающи эти чувства. Ведь отныне есть только они оба. Капитан выпускает облегчённый вздох, а затем обхватывает лицо девушки ладонями и крепко целует. Солёные слезы падают на его губы, Эмма иногда прерывается, чтобы всхлипнуть, но все так же крепко держит его, а где-то в ногах радостно мечется Лаки.

Слезы, поцелуи, объятия, любовь, мерцающие гирлянды и их такой огромный мир на этой маленькой сцене.

Комментарий к Глава 36 (2).

В главе присутствуют опечатки, исправлю по мере прочтения, простите ❤️

Анимация к главе:

Моника Саммерс - https://s3.gifyu.com/images/ImpassionedJoyousHarpseal-size_restricted.gif

https://s3.gifyu.com/images/original43516d63e935cf81.gif

https://s3.gifyu.com/images/NjtS.gif

https://s3.gifyu.com/images/tumblr_inline_oqdxrcauDm1tjrlt8_540.gif

========== Эпилог. ==========

Счастье — оно в голове. Люди называют это шизофренией. А она — своим новым состоянием.

Широко улыбаясь, Эмма прижимает к груди белый конверт, а к уху телефон, и оглядывается по сторонам, переходя дорогу. В полвосьмого утра Лос-Анджелес уже не спит. Но сегодня особое исключение.

Сегодня — утро Рождества.

— Ты поняла меня? Я буду проклинать тебя всю оставшуюся жизнь, если ты выберешь этот цвет для платьев подружек невесты.

Закатив глаза, Эмма не перестаёт улыбаться. Вдали уже виднеется знакомый дом, и актриса замедляет свой ход, чтобы подольше поговорить с подругой.

— Мне только вчера сделали предложение, а ты уже распланировала всю свадьбу вплоть до медового месяца!

В динамике слышится раздраженный вздох.

— Если он у тебя, вообще, будет. Не факт, что твой амбал тебя не убьёт после сегодняшнего «подарочка».

— Не убьёт, — Эмма прикусывает губу, изо всех сил стараясь не проболтаться. Её распирает изнутри, все тело покрывается мурашками и нетерпением, но она обязана молчать. — У меня есть ещё один подарок для него, он его смягчит.

Эмма тихо чертыхается. По ту сторону слышится громкий женский писк, затем — недовольный стон Чарли, а после него звук, словно что-то с силой рухнуло на пол. Актриса в удивлении округляет глаза, останавливаясь у подъездной дорожки к дому.

— О. Боже. Мой! — кричит Сэм. — Всё, мать твою, я звоню Алекс, я выиграла сотню баксов! Ах, ты моя золотая жила!

Убрав телефон подальше от уха, Эмма хмурится. Голос у Саманты такой, словно из неё сам дьявол выходит, и блондинка даже не успевает пригрозить ей, поскольку в ту же секунду в динамике слышатся короткие гудки. Собравшись с мыслями, девушка открывает дверь ключами и заходит в дом.

Всё рождественские украшения на месте, как и праздничное ощущение, как и волнение, как и безумное предвкушение. Эмма вытягивает ладонь и пару секунд любуется кольцом на безымянном пальце, а затем целует его и отодвигает первый ящик комода, доставая оттуда второй конверт. Девушка снимает обувь и тихонько поднимается по ступенькам. Когда она оказывается в спальне, то со вздохом облегчения осознает, что Джефф ещё спит. Эмма садится на край кровати и прижимает конверты к груди, когда крепкая мужская рука вдруг обвивает её талию и валит на кровать.

Девушка даже не успевает среагировать, вмиг оказавшись под своим сонным капитаном.

— И где же прохлаждалась с утра моя жена? — игриво спрашивает он.

Эмма отводит себе пару секунд на то, чтобы полюбоваться его сонным лицом, взъерошенными волосами, этой щетиной… девушка проводит пальцами по его шее и расплывается в улыбке. Новое чувство, неизведанное и пока ещё непринятое, пробуждается в душе с новой силой. И от этого любовь к Джеффу пожаром бьётся в груди.

— Я ведь пока только невеста, — блондинка демонстрирует безымянный палец, и мужчина оставляет на нем быстрый поцелуй.

— Но ведь будешь. Никуда теперь не денешься.

Эмма смеётся, и тогда Джефф чувствует что-то холодное, что прижимается к его торсу. Опустив взгляд, он замечает два конверта, лежащих на её животе.

— Что это?

Девушкой овладевает нервозность. Она поджимает губы и берет в руки оба конверта, вручая их капитану. Джефф возвращается на свою половину кровати и принимает сидячееположение.

— Что это, Эмма? Ты меня в письмах бросить решила?

В капитана летит подушка.

— Открой и узнаешь.

Пожав плечами, Джефф принимается распечатывать конверт. Эмма чувствует, как бешено колотится сердце, и садится в турецкую позу напротив него, с волнением ожидая, содержимое какого конверта ему попадётся первым.

Он достаёт два билета. Эмма выдыхает. Отлично, думает она, главный подарок останется на десерт.

— Эмма… — мужчина поднимает на неё полный непонимания взгляд, а затем снова возвращает его к билетам. — Эдинбург? Билеты в Эдинбург?

— У нас не так много времени, чтобы сделать визу, — с виноватой улыбкой шепчет она.

Реакцию от Джеффа предугадать невозможно. Будет ли он беситься — вопрос не из лёгких, даже если это его обычное состояние. Он громко сглатывает слюну, и это единственный звук, нарушивший тишину в их сонной спальне.

Он подпирает голову рукой, снова и снова вчитываясь в слова и цифры на билетах.

— Скажи что-нибудь? — в испуге шепчет девушка.

Наконец, голубые глаза находят её, и лицо капитана украшает благодарная улыбка. Мужчина наклоняется к Эмме и оставляет на её губах поцелуй, но даже в нем чувствуется горечь. Ему будет тяжело. Но она должна была это сделать.

— Я… я не знаю, как реагировать. Как называется чувство, когда хочешь одновременно задушить человека в объятиях и просто задушить?

— Любовь. Это называется любовь.

Джефф смеётся и качает головой.

— Охренеть. Мы летим в Шотландию. Охренеть можно. Охренеть.

— Я поняла, — блондинка поднимает ладонь вверх.

Джефф не понимает своих чувств. Какая-то детская радость граничит с волнением перед неизвестностью. Перед возвращением на Родину.

— Спасибо, родная. Я не знаю, как все это будет выглядеть, но вернуться на родину… черт, это то, о чем я всегда думал.

— Я знаю. А теперь открывай второй конверт.

— Там билеты обратно?

Эмма закатывает глаза.

— Открывай же.

На этот раз конверт поддается не сразу. Руки Джеффа не слушаются, или это Эмма так волновалась, что намертво его запечатала. Наконец, слышится треск бумаги. Актриса накрывает лицо руками и ждёт.

Проходит минута. Две. На третьей Эмма решает открыть глаза, и натыкается взглядом на Джеффа, застывшего в ступоре. Он сидит в турецкой позе, испепеляя взглядом полоску в своих руках. Щеки девушки вспыхивают румянцем от волнения, сердце так и норовит выпрыгнуть из груди, но она продолжает упорно ждать, когда Джефф проявит хоть один признак жизни.

Вместо этого он поднимает на неё удивлённый взгляд.

— Э… — звуки пытаются вырваться из его горла, но теряются в собственном шоке. — Эмма… ты… — взгляд возвращается к предмету в его руках. — Ты…

Поняв, что нечленораздельные звуки надолго взяли её мужчину в плен, девушка подсаживается ближе к Джеффу и обхватывает его исказившееся шоком лицо.

— Я беременна, Джефф. Ты станешь папой.

Он замирает и приоткрывает рот. Такой большой и грозный мужчина перед ней вдруг становится маленьким ребёнком с сияющими глазами. Пусть лицо его никаких эмоций, кроме шока, не выражает, но скупые слезы, сдерживаемые им вчера, вдруг скатывается по щекам капитана. Он открывает рот и прерывисто вздыхает, не веря своим ушам.

— Ты беременна?! — кричит он.

Да так громко, что Эмма вздрагивает в неожиданности. Девушка даже не успевает ответить, когда он сгребает её в свои медвежьи объятия, повалив на кровать. Он не верит, он совершенно не верит, это запредельная доза счастья — ну что за жестокость, в конце концов, такое нужно выдавать порционно, чтобы не умереть от количества эмоций.

— Охренеть! Охренеть! Я стану папой! — мужчина отрывается от Эммы и снова садится, беря в руки тест на беременность. – Точно? Это две полоски или у меня от счастья в глазах шестерится?

— Точно, — девушка смеётся, чувствуя, как слезы обжигают её щеки.

— Родная моя, — восхищённо шепчет он, в неверии качая головой. — Это самый лучший подарок на Рождество, на это Рождество и на все последующие.

— Ты правда счастлив?

— Я просто, мать твою, самый счастливый человек на земле, — говорит он и лёгким движением руки усаживает Эмму к себе на колени.

Он задирает её футболку и принимается осыпать живот девушки быстрыми поцелуями. Актриса смеётся и плачет, она счастлива, она так безумно счастлива.

— Какой вы с мамой подарок мне устроили, — шепчет он, не переставая целовать нежную кожу. — Спасибо, спасибо вам.

Улыбка умиления сходит с лица девушки, когда в память невольно закрадывается вчерашняя встреча с матерью. Эмма кладёт ладонь на живот, чувствуя невероятное тепло от своей кожи, и Джефф смотрит не неё с восхищением. Он совершенно другой в это утро. И теперь уже ничто не будет как прежде.

— Я никогда тебя не оставлю, малыш, я никогда не поступлю с тобой так.

***

Рождественский стол, заставленный угощениями, то и дело предаётся нападениям Эммы. Она то переставляет свечи в крайний угол, то меняет местами тарелки, то ворует печенье. И все это, на самом деле, не имеет никакого значения, ведь за ним — самые родные, самые лучшие друзья и любимые люди, за ним широкие улыбки и звонкий смех. За ним — сосредоточение счастья. Сосредоточение любви.

Саманта с силой сжимает стеклянные стаканы, что вот-вот превратятся в мелкие осколки от такого давления, и отправляет Эмме уничтожающий взгляд.

— Ещё раз ты отправишь меня за этими чёртовыми стаканами, я заставлю тебя их съесть, — шипит она.

Чарли тянет к своей Сэм руки, но та раздражённо уворачивается. Эмма, развалившаяся на стуле, довольно улыбается и поднимает брови, заметив предмет в её руках.

— Я не хотела красные!

Алекс поднимает руку, как школьница на уроке, знающая правильный ответ. Несколько пар глаз мгновенно обращаются к ней.

— А я знаю секрет, — говорит она и отправляет в рот дольку апельсина. — Вот эти симптомы беременности, повышенная капризность и стервозность, например, дорогая, на таких ранних сроках у тебя ещё не должны проявляться. Так что, знаете что? Эта красавица имитирует, хочет, чтобы все мы стали её подданными!

Махинация раскрыта. Взгляды друзей, полные разочарования, испепеляют и истязают блондинку, что неловко поправляет платье, уставившись на Алекс, как на последнюю предательницу из всех.

— С ума сойти, это уже во второй раз срабатывает! — Тайлер в удивлении открывает рот.

Эмма, Алекс и Саманта оборачиваются на парня со скептичным взглядом.

— Сколько лет прошло, а он всё не привык, — Чарли умело забрасывает в рот виноград и снова тянет руки к Сэм. — Да ладно, иди ко мне, ну что ты злишься с утра!

— Я? Я не злюсь, я в бешенстве.

— Ты всегда в бешенстве, Гейл, это твоё нормальное состояние, — подмечает Эмма, уставившись на Саманту.

Девушка закатывает глаза и таки усаживается на колени к Чарли. С заднего двора слышится какой-то грохот, заставляя блондинку напрячься всем телом, и она, отправив Сэм от греха подальше на кухню, сама спешит на задний двор.

Шоу, которое разворачивается перед её глазами, трудно смотреть без хохота и умиления. Девушка теплее закутывается в кардиган, и с любовью наблюдает за тем, как трое маленьких хулиганов во главе с самой главной хулиганшей размахивают деревянными мечами, а между ними носится счастливый Лаки. Рози, гордо восседая на спине отца, что катает дочь по имитированной сцене с самым что ни на есть отважным видом, постоянно оборачивается, слушая, что ей выкрикивает Дэвид — главный режиссёр этого шоу, а на самом деле, только репетиции, отчего ей приходится крепче хвататься за футболку отца. Тарино, размахивая руками, показывает ей всю грацию истинной принцессы, за которую борются рыцари, и Эмма может поклясться — если бы здесь была камера, она непременно сняла бы это и отправила Рэю. Он ведь взял в моду спорить с ней, что Дэвид терпит только Рози! Он и с сорванцами Алекс и Саманты тоже ладит отлично!

Эмма переводит счастливый взгляд на два занятых стула перед сценой. Райан и Айрис то о чем-то переговариваются, то подбадривают Джерри, Энди и Тома, дерущихся на сцене деревянными мечами. Заметив такое предательство, Рози надувает губы и тянет отца за футболку, заставляя его остановиться.

— Ну, характерная… — Эмма усмехается. — В кого такая, даже предположить трудно.

— Мама! — кричит девочка, заставляя всех членов этого спектакля вмиг обернуться на девушку, которую поймали с поличным. — Нельзя подсматривать! Это репетиция!

Джефф качает головой и смеётся, поднимая дочь на руки и направляясь к жене. Айрис и Райан уже теряют интерес к девушке, продолжая увлечённо о чем-то спорить, а Дэвид оказывается в полной власти близнецов Алекс и Тайлера и хулигана Саманты и Чарли.

— Как некрасиво, мама, — девочка качает головой.

— Ну, прости, солнышко, я не сдержалась, — наклонившись к дочери Эмма оставляет на её щеке лёгкий поцелуй и проводит ладонью по шоколадным кудряшкам.

Пройдут десятки, несколько десятков лет прежде чем Эмма перестанет удивляться тому, как Рози похожа на своего отца. Унаследовав от Джеффа абсолютно всё, она лишь подтвердила и потешила его статус эгоиста.

— Не будем обижаться на нашу непутёвую мамочку, да? — шепчет капитан, с любовью уставившись на свою дочь.

Эмма с обидой поджимает губы.

— Папа, а что значит «непутевая»?

Джефф смеётся, когда ловит уничтожающий взгляд своей жены.

— Это значит «самая лучшая».

— Все за стол! — макушка Сэм выглядывает из дверного проема.

Несколько пар глаз мгновенно обращаются к девушке. Дэвид, облепленный детьми, едва ли передвигает ногами, под которыми носится довольный Лаки, когда спускается со сцены, но три хулигана вмиг обгоняют его, подбегая к террасе и уже залетая в дом, подгоняя и питомца.

Где-то там в гостиной счастливый Чарли подхватывает сына и игриво подбрасывает его, наслаждаясь заливистым смехом своего ребёнка, а счастливые Алекс и Тайлер уже усаживают близнецов за стол, с радостной улыбкой слушая, как Дэвид учил их быть на сцене настоящими рыцарями и как они хотят, чтобы каникулы поскорее закончились, чтобы вернуться в театральную студию Эммы и приступить к любимым занятиям.

А снаружи, на заднем дворе уютного домика в самом центре Пасифик-Пэлисейдс Дэвид обводит своих друзей взглядом, полным любви и заботы, ведь они — одни из самых близких его людей, и они стали ими благодаря силе воли и пересмотру ценностей. Ведь это Эмма смогла убедить его в том, что Голливуд — это не семья, Голливуд – это его работа, это дело всей его жизни, нужно лишь уметь отделять одно от другого. Только тогда он смог понять насколько он не одинок, взял билет и отправился повидаться с семьёй в Мичиган. Его жизнь приняла новый оборот с тех самых времен. Он потерял свою актрису, потерял предмет своей влюблённости, но обрёл нечто большее с тех самых времен.

Райан и Айрис, что стали настоящими друзьями с тех пор, как впервые познакомились на свадьбе Эммы и Джеффа, поднялись со стульев, и, продолжая спорить о каком-то шоу на телевидении, неспеша направились в дом, целуя свою внучку в обе щеки перед тем, как зайти внутрь.

Саманта смотрит на Эмму убивающим взглядом, разозлённая на то, что её беременность снова прервет их походы в ставший уже родным шотландский паб, но, на самом деле, все знают — какая тётя Саманта бывает нежная и заботливая, когда дело касается детей. Она что-то бормочет о том, как эта бестия будет вести свои занятия в актёрской школе, если её даже цвет стаканов не устраивает, а Джефф смеётся и взъерошивает волосы Сэм, говоря о том, в какую занудную ханжу она превратилась.

Но никто и не подозревает, в кого превращается Джефф, переступая каждый вечер порог своего дома. Заноза в заднице, бес с жетоном капитана, мастер выбитых дверей в собственном кабинете, оговорочка, в преисподней, лицо страха заключённых вдруг превращается в заботливого папочку, что со страдальческим видом заплетает своей принцессе косички и рассказывает ей сказки, иногда вставляя свои ироничные комментарии. Со своими связями в Голливуде Эмма может сколотить целое состояние, развесив по участку фотографии своего мужа, что спит с накрашенными губами и бантом на голове, не замечая подставы. Она обязательно поиздевается над ним потом, когда ему надоест в шутку угрожать ей тюрьмой даже спустя столько лет. Ведь их отношения далеки от идеальных даже после стольких лет совместной жизни, даже, когда уже каждую ресницу, каждую клеточку тела ты знаешь наизусть. И они продолжают препираться, продолжают спорить и ругаться, а потом продолжают мириться со стонами и шлепками, как в первый раз, конечно, когда Рози у бабушки.

Эмма улыбается своим мыслям и переводит взгляд на сцену. На ту самую сцену, где несколько лет назад Джефф сделал ей предложение. Или это беременность сделала её чрезмерно эмоциональной, или это действительно слишком трогательно, но девушка ни на секунду за все эти годы не перестаёт гордиться собой за выбор, который она сделала однажды. Он был трудным, он был пропитан кровью и слезами, горечью и сожалением, а затем он привёл её в эту точку.

В точку, где миссис Эмма Баттс — счастливая жена капитана полиции, мама замечательной дочки и будущего малыша, директор детской актёрской школы и самая счастливая девушка на Земле.

— Сэм, — тонкий детский голосок Рози вырывает Эмму из размышлений, а Джеффа и Саманту из очередного спора. — Сэм, я должна тебе кое-что сказать.

Девушка с широкой улыбкой наклоняется к малышке, усевшейся на руках своего отца.

— Что такое, моя радость?

— Сэм, ты непутёвая.

Эмма и Джефф взрываются хохотом. Саманта краснеет, зеленеет, а потом поднимает убивающий взгляд на капитана.

— Солнышко, а кто тебя этому научил?

Рози гордо выпрямляет спинку и широко-широко улыбается. В ярко-голубых глазах плещется радость вперемешку с детским восхищением. Она выдыхает и со всем присущим ей актёрским мастерством мурлычет:

— Папочка.

Джефф прикрывает глаза, принимая поражение. Эмма только и успевает перехватить дочь на руки и закрыть ей ушки, ведь последующие несколько ласковых слов предназначались лишь капитану. Кажется, там проскользнуло что-то вроде «шотландская легавая задница» и «оторву тебе ухо», но в этом Эмма уже уверена не была.