A Different Curse (ЛП) [ChloeWinchester] (fb2) читать онлайн

Пока девушка шокировано наблюдала за ними, она успела оценить, что мужчина был превосходно одет. Румпель положил свою руку на его поясницу, и пара на мгновение прижалась друг к другу, казалось, это длилось значительно дольше, чем несколько секунд.

Улыбнувшись, мужчина оторвался от губ Голда, когда встретился с сопротивлением его зубов. В его ярких глазах вспыхнула мрачная ухмылка. Теперь Белль могла рассмотреть его и оценить, как он выглядел. Губы человека были пухлыми и розовыми, глаза ярко-голубого цвета, со щетиной на лице. С лукавой ухмылкой он поправил костюм Короля, коснувшись его подбородка.

- Скучал по мне, Темный? – вызывающе спросил он, его кадык подпрыгнул, выглянув из шелкового шарфа на шее.

Румпельштильцхен перевел взгляд с него на Белль, сдерживая улыбку и поправляя его прическу.

- Джефферсон, что я говорил тебе об этом?

- Я не смог удержаться, - надулся мужчина. – Ты просто слишком аппетитный, разве он не аппетитный? – спросил он Белль, выдернув ее из оцепенения.

- Хм? О-о…Я… Я думаю, я надеюсь…

- Белль, это Джефферсон. Джефферсон, Белль. Мы… старые друзья, - смутившись и покраснев, пояснил он.

Джефферсон снова улыбнулся Белль и перевел взгляд на Голда, поджав губы.

- Вот дерьмо. Она твоя, не так ли? Ах, посмотрите, что я наделал. Вклинился в другие отношения. Мне действительно придется это прекратить когда-нибудь.

- Она… Она точно не моя, Джефферсон, - объяснил Румпель, а мужчина улыбнулся.

- Да, конечно, - он поморщил нос, улыбаясь. – Или она хочет ею стать. Ты, конечно, хочешь, чтобы она ею стала, не так ли? – игриво и дразня, спросил он.

Белль рассмеялась, и Джефферсон переключил все свое внимание на нее. Он снова улыбнулся, клацнув клыками, и быстро прикрыв рот.

- Ох, прости, прости. Как грубо с моей стороны, но ты замечательно пахнешь. Боже, это похоже на свежеиспеченную выпечку, - он кивнул на Румпеля. – И для него это восхитительно.

Он нежно взял руку Белль и поцеловал ее, когда его клыки снова исчезли.

- Я восхищен.

Белль покраснела, и он заскулил.

- Ваше Величество, как вы себя сдерживаете возле этого прекрасного цветка, - он надул губы и хихикнул.

- Я борюсь, - на удивление, глаза Румпеля были теплыми, а улыбка мягкой, в отличие от той, с которой он смотрел на других вампиров. Белль видела, как он общался с Джефферсоном, и поняла, что он ему нравится. В конце концов, ведь он не отстранился от поцелуя.

- Так что, это свидание? – спросил Джефферсон, обращаясь к Румпелю. – Что же это происходит? Вместо того, что бы схватить ее, как сделал бы капризный вампиренок, с криком «мое-мое-мое», ты устраиваешь свидание? По-моему, это так мило, - Румпель закатил глаза.

- Да, это свидание. Лично я хотел бы иметь отношения, не подпитываемые жаждой крови, - сказал он. Джефферсон рассмеялся.

- Да ладно, есть же кое-что еще помимо этого!

- Да, секс, - одновременно сказали Румпель и Белль, улыбнувшись друг другу.

- Именно! – хихикнул Джефферсон, обращаясь к Белль. – Но, я приношу свои извинения. Что ты могла подумать обо мне, когда я ворвался к вам и стал целоваться во время вашего свидания. Я – плохой, непослушный вампир. Должно быть, ты подумала, что я полный ублюдок.

- О, нет, нет, это не так, - мило заверила его Белль и сделала еще один глоток из своего бокала и, взглянув на оборотня за барной стойкой, попросила еще. – И я… хорошо, это могло бы быть нечто и похуже, - сказала она застенчиво.

Джефферсон хихикнул и оперся на стойку так, как будто хотел с ней посекретничать.

- Он нечто, не так ли? – он ухмыльнулся.

Белль взглянула через его плечо на Румпельштильцхена, который до сих пор выглядел удивленным, и улыбнулась чуть шире.

- О, да… он невероятный, - она улыбнулась. Джефферсон улыбнулся и посмотрел на короля, девушка смогла заметить тонкий шрам, проходящий вокруг его горла.

- Ты слышал это, Ваше Высочество, она думает, что ты невероятен, - он улыбнулся, подмигнув Румпелю, который усмехнулся. – Что? Я помогаю!

- Ты думаешь, что мне нужна помощь? – улыбнулся он, глядя на Белль, которая в этот момент готова была провалиться сквозь землю или свалиться в обморок под барную стойку. Его глаза просто приковывали, а голос Джефферсона был таким низким и завлекающим… Она сглотнула.

- Ваше Высочество, ты знаешь, что у тебя есть определенный типаж, - сказал Джефферсон, кивнув на Белль. Стоя рядом с ней, он склонился к ней, и повернул оба их лица к Голду. Щеки Белль все еще горели от алкоголя и собственной застенчивости.

Король вампиров подошел ближе и подцепил оба подбородка кончиками пальцев, смотря на них, как на драгоценные камни или на что-то в равной степени прекрасное. Большие голубые глаза, мягкие розовые губы, заметный острый подбородок и скулы… Он улыбнулся, проведя пальцами по их щекам.

- Я думаю, что есть некоторые схожие черты, - усмехнувшись, тихо признался он. – Это довольно забавно, не так ли? – сказал он, отпуская их. Белль сразу же потянулась за напитком и сделала два больших глотка. Джефферсон рассмеялся низким грудным смехом. – Однако, это объяснимо. Я всегда хочу самое лучшее.

Белль хихикнула, покачав им головой. Она не ревновала, она поняла, какие у них были отношения и что они были непродолжительными. Он бы упомянул, если бы у него было что-то серьезное.

Она чувствовала, что, возможно, однажды, у них было что-то намного большее, но это было в прошлом. Девушка была уверена, что даже тогда это было мимолетным и игривым. Белль спросила себя, искали ли они утешения друг у друга, чтобы облегчить боль. Она чувствовала ее в Джефферсоне, он многое пережил, и шрам на его шее в достаточной мере свидетельствовал об этом.

Джефферсон оттолкнулся от барной стойки и вздохнул.

- Ну, ночь еще ранняя, а мальчик должен поесть. Надеюсь, я увижу вас еще вместе? – он усмехнулся. – Я в восторге от встречи с тобой, дорогая, - он поцеловал ее в уголок губ, а затем Румпеля. – В последний раз! Клянусь!

Он рассмеялся и, прежде чем исчезнуть, напевая себе под нос, надел на голову цилиндр, который все это время лежал на стойке.

Белль вздохнула, покачав головой.

- Ну, это было… интересно.

Румпель сел рядом с ней, и взглянув на Грэма, кивнул ему. Через пару секунд бутылка искусственной крови появилась перед ним.

- Да, ну… Джефферсон всегда может заинтересовать, - он слегка улыбнулся.

- Я могу спросить,откуда, гм… - она провела пальцем по шее.

Он поджал губы.

- Джефферсон был превращен в вампира во время бунта во Франции во время первой революции, - пояснил он. – Его дочь, Грейс, так же была обращена. Кровь была везде, умирающие люди заполняли улицы Парижа, окровавленная брусчатка… молодых вампиров было достаточно, и их стали отлавливать. Джефферсон и Грейс были одними из них.

- После того, как они все были отловлены, их казнили на гильотине друг за другом. Каждая отсеченная голова взрывалась со всеми мозгами, жилами и жиром, и каждый следующий вампир сбрасывался на вершину этих останков.

К тому времени, когда пришел черед Джефферсона и Грейс, лезвие затупилось. Он замер в ожидании, что лезвие отсечет ему голову, но оно не отсекло ему голову до конца. Люди были в ужасе и стали атаковать, прежде чем это могло произойти с оставшимися монстрами. Включая маленькую Грейс.

Вампир склонился, тряхнув головой.

- Джефферсон пировал теми, кто забрал жизнь его дочери, но он никогда не простит себе того, что вовремя не вытащил лезвие из своей шеи и не спас ее. Это позор.

Белль посмотрела на дверь. Он едва улыбнулся…

- Как вы вдвоем..?

Прежде, чем она смогла получить ответ на свой вопрос, второй человек за этот вечер прервал их. И на этот раз Румпельштильцхен выглядел очень недовольным, услышав резкое «Вот вы где!».

Женщина. Старше Белль, с рыжими волосами и безумными глазами, слишком тощая и немного пошатывающаяся. Возможно, наркоманка? Но почему она… ох.

Белль была наслышана о людях, что принимали кровь вампиров для наслаждения, а не для исцеления. Очевидно, она вызывала такую эйфорию, этот эффект был ни с чем не сравним. Это так же было самым тяжелым наркотиком, существующим в этом мире на данный момент. Эта новость подкреплялась историями о вампирах, истощенных и пронизанных серебром.

У женщины была большая сумка, которую она крепко прижимала к себе.Последний раз Белль видела ее, когда она разговаривала с другими вампирами у барной стойки. Она видела ее несколько раз здесь, но никогда не пересекалась с ней настолько… близко.

- Зелена, - сказал Румпель с натянутой улыбкой. – Какая приятная неожиданность.

- Ох, я знаю, что ты видел меня, ваше злодейство, - усмехнулась она, стрельнув глазами и совершенно игнорируя Белль, будто ее не существовало. – Ты никогда не скажешь «привет». Это довольно грубо.

Зелена стояла очень, очень близко к вампиру, и это беспокоило Белль. Не из-за чувства ревности, а из-за опасности, исходившей от нее.

- Не в моем стиле быть грубым, - сказал он. Его глаза потемнели, а щека дернулась в опасной улыбке. Он был в достаточно неудобном положении, чтобы дотянуться до трости в случае, если ему будет необходимо поставить трость между ними. – Но я могу сделать исключение. Тебе что-то нужно?

- Я не могу просто подойти и поздороваться? – спросила она приторно-сладким тоном и насмешливо надулась.

- Ну, ты, обычно, так не делаешь, - усмехнулся он. Она издевалась.

- Не стоит так драматизировать, Ваше Высочество, - усмехнулась она, игриво положив свою руку на его колено. Он нахмурился. – Нет-нет, я просто… хотела поинтересоваться, нуждаешься ли ты… в компании.

Ее рука, едва заметно подергиваясь, двинулась дальше по ноге. Хотя Белль и знала, насколько быстро и эффективно Румпельштильцхен мог вернуть руку на место, но все равно действия Зелены всколыхнули бурную волну гнева в девушке.

- Привет, - вдруг сказала Белль и, спрыгнув с места, сделала шаг между ними, таким образом отодвигая женщину от Румпельштильцхена. – Я тоже не хотела быть слишком грубой, - улыбнулась она. Женщина презрительно усмехнулась и посмотрела поверх ее головы.

- Кто это? – спросила Зелена.

Белль встала на цыпочки, чтобы встретить с ней взглядом.

- Привет, на самом деле, я здесь. Меня зовут Белль. А ты Зелена? Я права?

- Да, - выплюнув, вынужденно ответила она.

- Приятно познакомиться, - в этот момент она перевела взгляд на Румпеля, и он подарил ей благодарную, но взволнованную улыбку. – Так откуда ты знаешь Румпеля?

Глаза женщины расширились, а ее ноздри затрепетали.

- Откуда я знаю Короля? Мы с ним близкие друзья.

- Хм. Забавно. Я живу с ним уже какое-то время, и он никогда не упоминал о тебе, - она приветливо улыбнулась. Благодаря выпитому алкоголю, девушка чувствовала себя довольно смело.

Зелена стала еще злее, ее улыбка стала выглядеть маниакальной, Румпель едва сдержал смех.

- Ты сказала, живешь с ним?

- Мммм!

- Такая серая мышка, как ты?

- Достаточно.

- Такая прекрасная серая мышка, как я, - не удержавшись, выпалила Белль.

- Но я… Ты… Я не понимаю, - сказала Зелена истеричным голосом и надула губы.

- Зелена, недавно мы это уже обсуждали, - сказал Румпельштильцхен. – Чтобы ты не думала… то, о чем ты думаешь, совершенно неверно, помнишь? А сейчас… пожалуйста, убирайся отсюда, пока я не приказал моему волчьему другу Робину опустошить содержимое твоей сумки и сообщить куда нужно о том, что они там смогут найти, - его глаза были потемневшими, голос жестким и рычащим. – Мы еще поговорим об этом позже.

Она посмотрела на Белль, которая все еще улыбалась, и, развернувшись, удалилась, что-то бормоча себе под нос.

Белль со вздохом присела на стул.

- Зелена. Сидит на V, преследует здесь каждого вампира ради крови. Я сотни раз разговаривал с ней, и независимо от того, чтобы я не предпринял, она все равно возвращается сюда. У нее эта… зависимость от меня. Мне кажется, что она верит в то, что я особенный. Она полностью убеждена, что моя кровь, так или иначе, лучше, чем у других вампиров. Из-за моего титула, - объяснил он, не сводя взгляда с дверей. Белль лишь пожала плечами.

- Ну, мне это нравится.

Он расхохотался, глядя на нее.

- Ты… особенная, Белль, - заметил он. – Ты… вступилась за меня, почему?

Белль пожала плечами, глядя в пустой бокал.

- Она заставила вас нервничать. Она прикоснулась к вам, и вы не хотели чтобы она, чтобы я… Я не хотела, чтобы она когда-либо, я…

- Люди не часто так делали, - тихо сказал он. – Вступались за меня.

- Разве плохо то, что я сделала? – спросила Белль, взглянув на него, в ее глазах вспыхнуло любопытство.

Он тепло улыбнулся и осторожно взял ее руку в свою.

- Нет, Белль. Это хорошо. Очень хорошо.

========== Глава 7: Вторая фантазия. ==========

Комментарий к Глава 7: Вторая фантазия.

Белль снится еще один… интересный сон. Зелена признается в своих мотивах.

Ребятки, там таки не намеки, я вчиталась в текст:D

- Шшш…

Белль вздрогнула, посмотрев в темные глаза своего вампира, внимательно наблюдая за ним. Его холодные руки скользнули вниз по ее спине, его губы ласкали ее шею и грудь. Она дрожала от удовольствия, глядя на него в тусклом свете лампы, касаясь его волос и лица.

Притянув ее к себе на колени, он вошел в нее, крепко удерживая девушку за спину. Его губы медленно скользили по шее девушки.

- Ты хочешь, чтобы я остановился, Белль? - прошептал мужчина в ее губы. Белль вздрогнула и покачала головой. Раскрасневшись, она тяжело дышала.

- Пожалуйста, Румпель, - взмолилась она, приподнявшись, чтобы поцеловать его.

Он застонал, крепче сжимая руками ее спину. Он снова запрокинул ее голову. Дыхание девушки участилось.

- Румпель!

- Ммм, как она произносит твое имя, ваше высочество… - Джефферсон замурлыкал ей на ухо, улыбаясь сквозь ресницы. Его глаза сияли так же ярко, как и ее, его мягкие губы шептали ей на ухо. – Я же говорил тебе, что ты ему нравишься, Белль, - прорычал он, прижимаясь обнаженным торсом к ее спине.

Под напором Румпельштильцхена Белль застонала, ее голова упала на плечо Джефферсона, двигаясь в такт толчкам Румпеля.

- Не волнуйся, - усмехнулся Румпель, наклоняясь ближе. – Ты следующий.

Белль застонала, наблюдая, как двое мужчин целуются. Рука Румпеля крепко держала Джефферсона за подбородок. Не отрываясь от поцелуя он скользнул пальцами вниз, лаская его член. Руки Джефферсона сжали ее грудь, выкручивая соски пальцами, в то время, как его язык проник в рот Румпельштильцхена.

Зарычав, мужчина, не отрываясь от поцелуя, вошел в нее. Закусив губу, Белль застонала, и еще одна волна удовольствия прошлась по ее телу.

Вампиры оторвались друг от друга и заскользили губами по ее шее к ключице. Белль застонала, ощутив их щетину и шелковистые губы на своей разгоряченной коже. Она почувствовала, как Румпельштильцхен прикусил зубами ее кожу, и ахнула, двигаясь бедрами ему на встречу. Двигаясь, Джефферсон скользнул языком вверх по ее шее к основанию уха, тем самым вызывая дрожь вдоль позвоночника девушки.

- Она так красива, - прошептал он, покусывая мочку ее уха. Румпель,соглашаясь, мурлыкнул.

- Не правда ли? – негромко прорычал он ей во второе ухо. У нее перехватило дыхание. – Вот почему я оберегал ее, почему я хотел ее. Она совершенна во всех отношениях. Ты можешь попробовать на вкус ее доброту…

Джефферсон усмехнулся.

- Могу ли я попробовать тебя, Белль? – прошептал он. Девушка кивнула, дрожа от каждого прикосновения пальцев к ее соскам.

Он улыбнулся, обнажив клыки, и укусил ее за плечо. Белль ахнула, ее ресницы задрожали от удовольствия. Это было не так, как укус Румпеля. На этот раз не поцелуй, а грубее, ненасытнее, жадно.

Румпельштильцхен поднял ее подбородок с недоброй улыбкой на губах.

- Тебе нравится, Белль? – тихо спросил он. Она кивнула. – Так же хорош, как мой? – она отрицательно покачала головой. – Это моя девочка. Хорошая девочка…

Он укусил ее за пульсирующую вену на шее. Девушка вскрикнула от удовольствия. Грубые толчки вперемешку с укусами.Кровь стекала по ее коже.

- Спасибо, Белль, - прорычал Джефферсон с ее кровью на губах. Он повернулся к ней и поцеловал ее, размазывая кровь по ее губам. Белль застонала от желания, задохнувшись, когда Румпель, притянув ее к себе, впился в ее губы поцелуем.

Белль вскрикнула, когда Румпель отпустил ее, и она упала спиной на Джефферсона.

- Ах, как он смотрит на тебя, Белль, - прошептал Джефферсон. – Я никогда раньше не видел в его взгляде такой увлеченности человеком. Никем.

Румпель схватил Джефферсона за волосы и притянул для еще одного поцелуя. Они слизывали кровь Белль с губ друг друга. Язык Румпеля скользнул по его шее, его дыхание было прерывистым, когда Белль стала целовать его шею. Его свободная рука скользнула в ее волосы. Он застонал в рот Джефферсона.

Она покусывала его шею, в то время, как он, задыхаясь, стонал, трахая ее еще жестче.

Сжав ее грудь и отпустив ее, Джефферсон скользнул кончиками пальцев вниз по ее рукам и осторожно развел их в стороны, обходя ее с другой стороны. Он целовал ее шею, ее грудь, обхватив губами ее сосок, он нежно прикусил его.

Белль ахнула, ее дыхание участилось. Прижавшись к ней и найдя ее губы, Румпель поцеловал ее, дразня языком. Он посмотрел ей в глаза. Казалось, само солнце освещает их изнутри своим сиянием.

Рука Белль скользнула в волосы Джефферсона. Другой рукой она крепко вцепилась в плечо Темного, не давая себе упасть. Джефферсон застонал, придвигаясь ближе к Румпелю, и провел клыками по его телу. Его руки оставались на ее пояснице, поддерживая ее в вертикальном положении. Белль наблюдала, как Джефферсон сосет, кусает и пробует на вкус кожу Румпеля. Потянувшись, она стала целовать его за ухом.

Задыхаясь, обливаясь потом в вихре удовольствия, Белль с трудом могла дышать. Девушка откинулась на спину, Румпель продолжал двигаться в ней с Джефферсоном за собой. Губы и пальцы скользили по золотистой коже вампира в то время, как Джефферсон склонился над своим королем, придерживая его за бедра.

- Белль, - промурлыкал Румпель, выгибаясь от прикосновений Джефферсона, поворачивая голову для еще одного глубокого поцелуя. Но отстраняясь, когда Белль ногтями провела вниз по его груди.

- О, Белль, Белль, Белль…

***

- Белль!

Она подскочила, вспотев, тяжело дыша, и очень разочарована тем, что два вампира оставили ее. Девушка посмотрела на того, кто разбудил ее, и…

Девушка побледнела, прикрыв рот рукой.

- Румпель, Я…

Он выглядел застенчиво и немного…взволнованно.

- Ты, мм… ты была… Ты в порядке?

Мягко спросил вампир.

- Прости, я услышал шум и подумал, что ты в беде, но, эм… кажется, я… ошибся.

Он, должно быть, пришел из своей комнаты, которая была в конце коридора. Солнце светило в окна, и он был достаточно осторожен, избегая его. Белль настолько покраснела, что буквально стала пунцовой.

- Я, я в порядке. П-побочные эффекты, - пролепетала она, ее голова гудела от количества выпитого алкоголя прошлой ночью. - Вы… вы должны поспать, сейчас все еще утро.

Глаза Румпеля потемнели, и он улыбнулся ей кривоватой улыбкой.

- Да, конечно. Я рад, что с тобой все в порядке, Белль.

Хромая, он подошел к двери, чтобы закрыть ее.

- Приятных сновидений, - он подмигнул ей и оставил ее.

Белль выдохнула и, упав на кровать, закрыла лицо. Ей должно было быть стыдно, но жар и влажность между ее ног, делали это невозможным. Белль скользнула рукой вдоль своего тела в трусики между бедер и начала работать пальчиками вспоминая детали своего сна. Вскоре она забыла, что комната Румпельштильцхена была светонепроницаемой, а не звуконепроницаемой.

***

Зелена была завистливой женщиной. Она жаждала большего величия, иметь шанс проявить себя с лучшей стороны, что она стоит того, чтобы ей можно было доверить такую власть. Но, нет, нет, он не верил в нее.

Кора захотела ее. Кора нашла ее в бутике, в котором она работала с другими женщинами, которые обещали ей сестринскую поддержку при помощи своей магии, но так же посчитали ее недостойной и этого. Кора была с ней вежлива, чувствуя ее потенциал и силу.

- Моя дорогая девочка, что ты за прелестное дитя, - сказала женщина.

- Дитя? - Зелена удивленно моргнула из-за стойки. Кора улыбнулась, обнажив клыки.

- Конечно, дитя. Моя дорогая Реджина нуждается в сестре. Она так же своенравна, как и ты. О, вы были бы прекрасными сестрами. И нашли бы общий язык… - она похвалила ее, и Зелена почувствовала свою ценность, ее самооценка снова возросла.

- И ты… ты хочешь меня сделать такой же, как и она? – она наклонилась. – Вампиром?

Кора рассмеялась.

- Да, дорогая, вампиром. Только вот… Мой создатель запретил мне обращать вампиров без его ведома. Как видишь, он приказал мне это. Реджина была ребенком, когда я сделала это с ней и он решил, что лучше одобрять мои решения заранее. Я уверена, что ты станешь обожаемой. Он любит все совершенное.

Зелена была полна надежд. Всю свою жизнь она считала себя особенной. Сильнее всего она хотела доказать это. Мама всегда говорила ей, что она была особенной, а вот отец – заставлял ее чувствовать себя так, что с ней было что-то не так. Он чего-то боялся.

Зелена думала, что, став ведьмой, сможет заглушить свой гнев. Хотя, Глинда не была уверена, что Зелена сможет в достаточной мере контролировать свою магию, чтобы сделать такой шаг. Она училась по чуть-чуть, но этого было недостаточно. Она нуждалась в большем. Ей нужен был контроль и власть. Ей необходимо было быть особенной.

И она чувствовала, что Румпельштильцхен сделает ее невероятно особенной.

- Что ж, я разрешу Коре сделать то, что она хочет, - сказал Румпельштильцхен, встретившись с ней.- Я преподнесу тебе этот дар. Убедись, что ты можешь справиться с такой властью, силой. Я знаю, что ты справишься.

-Это то, что ты сделал с Корой? – выпалила она, подходя к нему, и игнорируя то, что он отступил на пол шага назад.

- Да, - кивнул Румпель. – Это именно то, что я сделал с Корой. И если она станет твоим создателем, то ты пройдешь точно такую же подготовку. Если она видит в тебе то, что увидела в Реджине, то я могу себе представить, насколько ты многообещающа.

Зелена нахмурилась.

- Ты, ты обучал Реджину? Но Кора сказала…

- Кора не знала, что она делает, - рассмеялся он. – Она дала власть молодой женщине, что презирала ее и была пропитана гневом, в попытке восполнить свою материнскую заботу. Реджина оставила дорогу трупов за собой прежде, чем я смог приложить к ее воспитанию руку, и я не позволю этому повториться снова. Теперь, давай начнем.

Зелена запоминала все, что он говорил. О терпении, как подавить желание и не впасть в безумство, в независимости от того насколько ты голоден. Он научил ее всему, что знал о культуре вампиров, рассказывал о последствиях убийства каждого вампира, а так же людей, в особенности сейчас, когда о них знали все.

Он хвалил ее, и Зелена цвела, уповая на каждую ночь, которой он приходил. Чтобы просто увидеть его, доказать ему, что она достаточно подготовлена и, возможно, даже лучше… Ах, может быть, он хотел сделать ее своей. Но это не означало, что она расхотела быть дочерью Коры. Ее любящая мать умерла, когда она была молода, и сейчас у нее могла появиться еще одна мать, что было замечательно.

Но было что-то в Румпельштильцхене таким заманчивым, в его королевском статусе, его присутствии, красоте, и она хотела это все для себя. Она хочет сохранить это и использовать. Когда она смотрела на него, то чувствовала, как желание закипает в ней. Она хотела видеть улыбку на его лице, которую он дарил ей, когда Зелена показывала результат. Только для нее, а не для Реджины.

Боже, он постоянно сравнивал ее с Реджиной. Идеальная маленькая Реджина, такая хорошая ученица Реджина. Он ничего не говорил ей про Киллиана. Но у Реджины был совершенный контроль у нее было сердце и сила, которых не хватало Зелене.

- Нет! – рявкнул Румпель, сверля ее взглядом. – Никому не должно сходить это с рук, никакого оправдания за причиненный вред невинному человеку. Не стоит брать то, что не принадлежит тебе, дорогуша.

- Но мы сильнее, чем они! Вся сила, вся власть, что есть у тебя не имеет никакого значения, если ты не можешь пользоваться ею. Я думала, что ты Темный! – требовала она, снова приближаясь вплотную к нему, стараясь загнать его в угол, но он не поддавался ей.

- Осторожнее, Зелена, - прорычал вампир. – Ты еще не можешь получить этот дар. Это не средневековье. Сейчас не время для кровопролития и легкомыслия, сейчас момент контроля и довольства. Реальная сила в сдержанности. И либо ты ее проявишь, либо убирайся отсюда.

Зелена просто не понимала. В чем тогда был смысл? Чего стоило ей тогда ожидать? Возможно… возможно, если бы она поиграла с ним, то получила бы возможность показать ему, что она имела ввиду. Показать насколько хрупка человеческая жизнь, что она ничего не стоит и что они могут ее отнять, если только захотят.

Все мысли были заняты им. Его утверждениями, желаниями, потребностями. Зелена полностью забыла о Коре и завидовала Реджине. Ее жажда власти, жажда этого дара, так Румпель назвал это, росла в ее сердце с каждым днем. С этим даром у нее был шанс убить ее дорогую сестрицу, как она пожелает. И она бы смогла… повлиять на мысли Румпельштильцхена и, возможно, его сердце.

- Я считаю, что ты не готова, - сказал вампир. – Еще нет. Ты не понимаешь этого, но я чувствую то, как ты это говоришь.

- Но я готова! Я, ты просто должен дать мне шанс!

- Это не новый оттенок помады или платья, ты можешь захотеть передумать. Это вечное проклятье, дорогуша. Вечный дар, который никогда не исчезнет. Это не «шанс», который я могу тебе дать. Я король этого штата и должен обратить в вампира, который сам станет изгоем из-за того, что не может понять, что мой бывший ученик с такой готовностью взялся…

- Я не Реджина! – вскрикнула она, подходя снова к нему. – Я лучше, чем она! Кора хочет меня так же, как она хотела ее, она знает, что я справлюсь с этим!

- Странно. Видишь ли, вчера она сказала мне, что обеспокоена. Насчет твоего обучения. Реджина…

- Да черт с ней, с Реджиной! – та крошечная частичка магии, что была в ней, взорвала вазу позади нее. Румпельштильцхен замолчал не сводя с нее глаз.

-Есть один, еще один тест, который нужно пройти, - сказал он, вечно усмехаясь. Она обожала то, что он никогда не раскрывал всех своих карт. – И он самый тяжелый.

Кровь. Она должна выпить кровь вампира. Так она могла наиболее близко приблизиться к вампирам и их силе.

Конечно же, Реджина тоже проходила этот тест, который заключался в том, что ее морили голодом в течении недели, а потом к ней привели человека, который был защищен серебром и самим Румпельштильцхеном, который наблюдал, сможет ли она сопротивляться своим инстинктам.

Реджина прошла.

А Зелена, однако, нет.

Переломанные конечности случайных прохожих, разбитая мебель, крики и визги женщины в бреду, которая превратилась в маньяка и, наконец, попытка поцеловать Румпельштильцхена, считая его кровь особенной.

- Но я люблю тебя! – рыдала она, на ее губах была размазана кровь, дорожки слез бежали по ее щекам.

- Зелена, я, я твой учитель, - пояснил он, отталкивая от себя, когда ее руки стали шарить по его телу.

Она хотела к нему прикоснуться, почувствовать его. Она хотела покорить его холодное сердце, почувствовать его клыки на своей коже. Она хотела быть обращенной им, перед тем, как она все перевернет и заставит его повиноваться ей.

Но он презирал ее, отмахиваясь.

- Я не хочу с тобой иметь ничего общего, не в таком плане, - хохотнул он, покачав головой. Ее лицо вытянулось от нахлынувшей зависти.

- Но, но тебе нравилась Кора! – взвыла она, топнув ногой. Он рассмеялся.

- Это было двести лет назад! – сказал он мягче, когда девушка стала всхлипывать, до сих пор живя в своих мечтах. Он попытался обратиться к ней нежнее.

- Эй, это нормально. Я произвожу такое впечатление на женщин.

Она нахмурилась.

- Что со мной тогда не так? Почему не я? Я так же хороша, как они! Я так же хороша и я могу быть такой для тебя! – она снова попыталась зажать его, но он оттолкнул ее на этот раз тростью.

- Потому что, дорогуша, ты просто не подходишь для этого, - вампир повернулся, оставляя ее в большом зале саму.

Это было несколько месяцев назад. Но она твердо решила, что он должен ее заметить. Заметить, чего она стоит. Она хотела показать ему это, и когда она это сделает, когда у нее будет сила, то она сделает его своим, нравится ему это или нет.

Вампирская кровь, а также ее одержимость Темным так и не покидала ее с тех пор. Она принимала по капле каждый день, часто прибегая к крови других вампиров, она могла часто чувствовать и видеть перед собой красивую картинку короля. Связанного и окровавленного, кричащего ее имя и смотрящего на нее с любовью, в то время как она разрывала на части и пожирала его. Он бы говорил, что любит ее, глаза сияли бы теплотой, а слезы катились бы по его лицу. И это зрелище было таким красивым…

Она думала об этом сейчас, сидя в его баре и наблюдая за маленькой беспризорницей, что была ему так симпатична. Невинная маленькая конфетка. Слабая маленькая сучка, но он с ней разговаривал так, словно, она была лучше нее.

Зелена хотела заполучить Румпельштильцхена себе. И она бы потратила время на то, чтобы изуродовать эту девчонку на его глазах. Она бы отрезала ее лепестки губ и заставила ее их съесть. Она бы вырезала ее лицо, отрезала все, что было таким привлекательным, ее волосы и спросила бы, до сих пор ли она такая красивая. Она хотела содрать с нее ее молочную кожу, вырвать эту идеальную грудь и заставить ее сожалеть о том, что она увела Румпельштильцхена у нее, Зелены.

Маленькая Белль будет выглядеть, как безголовая маленькая сучка. Жалкая, глупая, маленькая, ничтожная. Почему он на нее так тепло смотрит? Что такого особенного есть в этой серой мышке, что заставляет его так улыбаться?

Скоро это не будет иметь значения. Очень, очень скоро, когда все подойдет к концу, она отомстит так, как ей хочется.

У нее будет Румпельштильцхен в стеклянной клетке. Связанный, улыбающийся только ей. Для всего, чего она только пожелает. Тогда маленькая Белль увидела бы, как выглядит настоящая любовь.

***

- Мне действительно очень жаль за произошедшее утром, - пробормотала Белль, покраснев. В то время, как Румпель захлопнул ящик стола и потянулся к документам, которые Грэм оставил на углу.

Вампир застенчиво улыбнулся из-под опущенных ресниц.

- Я действительно не против, Белль. Я только сожалею, что больше не могу не вмешиваться в твою собственную жизнь, - Румпель искренне поморщился.

- Хорошо, я , я думала, что большинство вашей крови, эм… ушло, но сейчас…

- Ты должна была выпить совсем немного, - напомнил он. – И прошло всего лишь пару недель. Это скоро пройдет, я обещаю. И ты избавишься от этого бремени.

Белль заколебалась, но подошла на шаг к нему ближе.

- А что… что если я немного разочарована тем, что это произойдет? – прошептала девушка, положив руку на его плечо. Она закусила губу, смотря на мужчину снизу вверх, и задержала дыхание.

Мужчина выглядел… удивленным. Он моргнул и осмелился робко улыбнуться.

- Тогда я… Я, эм… ты бы хотела съесть мороженное, когда я закончу со всем этим? Возможно, мы могли бы пойти в парк после этого и эм… Я знаю, что это хорошее место, и я думаю, тебе понравиться. Там, там можно почитать. Правда, когда светло, и гм…

Белль прижала палец к его губам.

- С удовольствием.

Румпель нервно рассмеялся.

- Прекрасно! Только один момент, - он собрал бумаги и, вернувшись в офис, спрятал их в ящике стола.

Белль улыбнулась ему вслед, счастливо вздохнув. Она обернулась к остальным в баре, радостно осматриваясь.

Она почувствовала…что кто-то не сводил с нее глаз. Помедлив, ее улыбка исчезла, и она попыталась найти этого человека.

Ее глаза встретились с той женщиной, Зеленой, и Белль замерла. Женщина выглядела злой и беспощадной, как будто она хотела причинить ей вред. Ее глаза были широко распахнуты и с маниакальным блеском, ноздри опасно раздувались. Белль испугавшись, поежилась.

Всего на мгновение.

Она вздернула подбородок и, расправив плечи, взглянула на нее. Белль не собиралась унижать женщину за то, в чем она была не виновата. Девушка не собиралась позволить ей запугать себя. Она была сильной. И она не боялась ее.

Это, казалось, взбесило женщину еще больше.

Белль уже собиралась ей что-то сказать, как почувствовала холодные пальцы, плавно поворачивающие ее за подбородок к себе.

- Белль?

Она посмотрела на Румпельштильцхена и сразу же расслабилась.

- Извините, я…

Она посмотрела на Зелену, что стала флиртовать с другим вампиром за бокалом крови.

Румпель нахмурился и посмотрел на Белль.

- Не обращай на нее внимания, - мягко сказал он. – Если она когда-либо попытается причинить тебе вред, она будет отвечать передо мной.

Белль хмыкнула, беря его под руку и идя к выходу.

- С чего вы взяли, что мне понадобиться ваша помощь?

Белль улыбнулась, а мужчина рассмеялся.

- Ты права. Я просто буду там, чтобы вызвать скорую помощь, дорогуша.

Рассмеявшись, они ушли.

А Зелена смотрела им вслед.

========== Глава 8: Трус. ==========

Комментарий к Глава 8: Трус.

Румпеля пугают его чувства к Белль и то, к чему привела его трусость в прошлом.

Место, которое показал ей Румпель, было потрясающим. Тихое, с одинокой маленькой скамеечкой, которая смотрела на океан, находясь в тени большого дерева, окруженная кустами сирени. Черная вода, прохладный воздух и игра теней делали это место почти зловещим, но днем… оно было прекрасным.

Конечно, вампир мог только догадываться, как прекрасно будет выглядеть Белль: в ее воздушных платьях, с волосами, что на солнце становились темно-рыжими, ее кожа была белоснежной и красивой, розовые губы растянулись бы в улыбке, образовав ямочки на щеках с мечтательным взглядом в ее глазах, что были схожи с небом или океаном. Он представлял, как она болтает ногами, слишком миниатюрная, чтобы касаться ногами земли, ее маленькие пальчики ласкали страницы книги, успокаивая так, словно ухаживая за ней.

Даже если он никогда не сможет увидеть это, то самой мысли о том, что она будет здесь, если этого захочет, было достаточно.

— Так красиво, — улыбнулась Белль, прижимаясь к нему в его пальто и облизывая мороженное. Она взглянула на него. — Спасибо, что показали мне это место.

Снова был этот взгляд. Он никогда не мог думать, когда она так смотрела на него. Белль смотрела на него иногда так… ну, как она смотрела на свои книги. Он никогда не знал, как с этим справиться, что делать с этим и что это могло означать. Если вообще что-то значило.

Белль не смотрела так на других людей, что же делало его таким особенным? Что же это? Кровь, наверное, кровь все еще была в ее организме, что давала такие осознанные сны о нем. Ненастоящие и неправильные, не… нереальные. Как может такая женщина, такая красивая, молодая, яркая и невероятная женщина, как Белль, захотеть его?

— Не за что, Белль, — сказал он с нежной улыбкой.

Белль наводила на него ужас. Ее доброта, ее улыбки, ее мягкие нежные прикосновения, то, как она говорила с ним. Все это было так чуждо ему. Никто никогда по-настоящему не любил его. Может быть, его сын. Какое-то время.

— Что-то случилось? — спросила Белль, склонившись, чтобы посмотреть в его глаза, и проследила за его взглядом.

— Ничего, — заверил вампир, неуверенно проведя рукой по волосам и убирая прядь волос за ухо. — Просто немного отвлекся.

— Вам скучно со мной? — спросила она, взглянув на мужчину. Он покачал головой, погладив девушку по теплой щеке.

— Конечно, нет. Ты никогда не наскучишь мне, Белль. Это… я просто не привык к этому, — мягко сказал Голд. — К уюту. Ты хочешь быть со мной, но ты даже не спросила меня, как стать похожей на меня.

Белль удивленно приподняла брови.

— Я… я действительно даже не думала об этом. Я не хочу этого, это не то, из-за чего я все еще здесь.

— Это так, — кивнул он, взглянув на девушку, когда она снова двинулись в путь. — Тебе нужна информация.

- Нет, — Белль улыбнулась, покачав головой. — Не из-за этого. Вы рассказали мне все, что мне было интересно. Я… я не хочу использовать вас, Румпель.

Румпель снова посмотрел на нее, смущенный и потерянный. Если не из-за этого, тогда почему? Может она действительно, действительно хочет быть с ним? Попробовать начать с ней отношения и… посмотреть, что получиться из этого? К чему это приведет?

Эта милая искренняя девушка, у ее ног мог быть весь мир, она не могла хотеть быть с монстром. Жалкий человек без ничего, без никого, с черным сердцем — это вечное проклятие. Она знала, каким ужасным существом он был. Голд бы рассказал ей о тех вещах которые совершал и продолжает совершать, и тогда это бы точно остановило ее.

— Белль, я… извини, но я не понимаю. Ты бы могла иметь все, что захотела бы. И быть с кем угодно. Тебе же не нужен такой уродливый человек, как я. Я ничто, и ты заслуживаешь большего, — он сделал паузу, замолчав, чтобы взять ее за плечи, и выжидающе посмотрел на девушку.

Белль улыбнулась.

— Румпель, если бы я не хотела попробовать, увидеть к чему бы привели наши отношения, то зачем мне было бы оставаться с тобой.

После этого вампир не смог подобрать слов. Он просто смотрел на нее, пытаясь подыскать нужные слова, пытаясь выразить словами все, что он ощущал внутри.

Белль хихикнула и, обхватив руками его за шею, обняла. Сначала он удивился, еще не совсем привыкнув к тому, что кто-то действительно хочет искренне прикасаться к нему, а после обнял ее. Она была такой теплой, нежной и миниатюрной. Ему казалось, что если он сожмет ее в объятиях сильнее, то сломает. Она отстранилась и посмотрела на него снизу вверх, улыбаясь и беря мужчину за руку прежде, чем они продолжили прогулку.

Он шел за ней, а его сердце и разум боролись с ложными надеждами. Ложь. Он не должен слишком привязываться к ней. Он не мог верить ей, верить в ее чувства, в их искренность.

Он давно понял, что не был тем человеком, которого можно любить.

***

— Мила! Мила! Помоги мне, пожалуйста!

Нет. Она стояла в дверном проеме с малышом на руках и смотрела на него.

Пришли несколько человек и вытащили его из дома, избили в присутствии его жены, которая ничего не сделала, чтобы помочь ему. Она даже не попросила их остановиться, когда он посмотрел на нее, она усмехалась, а в глазах был блеск. Он знал, она наслаждалась этим. Бэйлфаер плакал у нее на руках, еще младенец, чтобы понять что произошло, но этого было достаточно, чтобы понять, что было что-то не так.

Он открыл рот, чтобы попросить ее забрать его в дом, но сапог ударил его по челюсти и он упал.

Они тащили его к столбу в центре площади. Его использовали для привязывания лошадей, готовых к продаже, и очень редко в качестве позорного столба. Дрожа и сопротивляясь, как мог, его нога еще не зажила, Румпельштильцхен молился, чтобы все обошлось только кнутом.

— Что я сделал?! Что я сделал, умоляю! — его руки были привязаны к столбу и подняты над головой так, что он едва касался земли. Человек плюнул ему в лицо, второй ударил по его рассеченной челюсти. Рот заполнился кровью.

— Ты трус, Румпельштильцхен, — купец, что жил поблизости, фыркнул и, схватив его за волосы, дернул голову назад, доставая кинжал. — А наши поступки, говорят за нас.

— Пожалуйста, пожалуйста, не надо. Прошу, у меня есть сын, я… — кинжал был подставлен к горлу, и мужчина захныкал, закрывая глаза.

— Хватит ныть и будь хоть раз в жизни мужчиной.

Он держал глаза плотно закрытыми, чувствуя, как его одежда спадает, под натиском кинжала, оставляя его практически обнаженным в холодную ночь.

Он молчал до тех пор, пока не услышал чей-то смех. Открыв глаза, он увидел, как кто-то шел к нему с клеймом.

- Нет! Нет, пожалуйста, нет! Не делайте этого! Неделайте этого, пожалуйста!

Мужчины грубо удерживали его, все то время, пока кузнец, ужасно ухмыляясь, приближался к нему.

Они держали его за волосы, заставляя его смотреть на то, что его жене было совершенно плевать на крики о помощи. Она радовалась тому, что его наказывают. Румпельштильцхен дрожал от страха и вынужден был смотреть, как клеймо коснулось его ноги.

Он закричал.

Мужчина почувствовал запах собственной плоти, понимая, что это оставит неизгладимый след на всю его жизнь, и будет сопровождать его так же, как приобретенная хромота. На безобразной вздутой красной плоти красовалась буква «Т». Трус.

Они отпустили его, оплёванного, висящего на холоде.

В синяках, окровавленный, рыдающий, с пульсирующей болью на бедре, он ждал, когда Мила придет и заберет его. Его жена… Она могла ненавидеть его то, что он сделал, что проявил трусость и теперь был помечен навсегда. Она настолько его ненавидела, что даже не подошла к нему.

Она не подошла. Когда он оглянулся в сторону дома, она зашла в дом, а окна были темны.

Он склонил голову, едва держась на ногах и дрожа от холода. Дышать было тяжело, еще труднее было оставаться в сознании с болью, разрушавшей его слишком слабое тело.

Он проснулся на рассвете, кряхтя. Кто-то прикоснулся к нему. Незнакомый старик, нищий, он тщательно накладывал повязку на обработанное клеймо. Румпельштильцхен в замешательстве нахмурился.

-Что ты делаешь? — прохрипел он. Мужчина не ответил, его лицо было скрыто капюшоном. Он поднес кружку с водой к губам прядильщика, и тот с жадностью стал пить. Все его тело отзывалось пульсирующей болью. — Что… я не понимаю.

Ответа до сих пор не было.

Нищий быстро развязал ему руки, придерживая его, пока не подал ему посох, чтобы он мог оставаться в вертикальном положении.

— Спасибо, я… — сорванный с него плащ, был накинут на плечи, а человек повел его в сторону дома.

— Подождите, пожалуйста, — тихо сказал он, покачиваясь на месте. — Зачем вы это делаете? Зачем помогаете мне?

— Однажды, ты мне поможешь. Я верю в это.

Когда солнце взошло на небо, Румпельштильцхен не успел моргнуть, как человек исчез.

Он захромал обратно в дом. Мила уже не спала и кормила агукающего Бэйлфаера. Она не посмотрела на него, когда мужчина вошел в дом, а он и не поднял головы.

Он отмыл себя от крови и плевков, не обращая внимание на ее насмешки и отвращение к его телу. С каждым разом он сжимался все больше и больше. Опасаясь. Стыдясь. Бесполезный, бессильный и нелюбимый человек, который никому не нужен.

Сидя на кровати недалеко от жены, он заговорил не глядя на нее:

— Почему ты позволила это сделать? — прошептал он, боясь услышать ее ответ.

— Потому что я надеялась, что ты умрешь, — просто ответила она. Он проглотил слезы, что навернулись ему на глаза, и едва вздрогнул, когда она подошла ближе.

— Ты даже не ударишь меня за это? Ты просто позволишь мне с тобой так разговаривать? — потребовала она. Он тяжело сглотнул, смотря на нее воспаленными, уставшими и опухшими глазами.

— Почему я должен тебя бить? — прошептал он. Она дала ему пощечину, и он схватился за щеку. Его губы дрожали, а слезы катились по лицу.

— Настоящий мужчина не стал бы задавать этот вопрос, — выплюнула она. Она взяла малыша из кроватки и впихнула ему в руки, разворачиваясь и уходя, так и не сказав, когда вернется.

В то время как мужчина плакал, Бэйлфаер, агукая, дотянулся пухлыми пальчиками до носа Румпеля и схватился за него. Румпель рассмеялся, несмотря на слезы, и погладил младенца по головке.

— Привет, Бэй, — тихо прошептал он. — Папа соскучился по тебе. Ты скучал по мне? — ребенок потянулся к нему, хихикая, и Румпель прижал его ближе к себе, обнимая.

— Я надеюсь, что ты станешь лучшим человеком, чем я, — прошептал он. — Я постараюсь научить тебя, как. Я обещаю, — Бэйлфаер агукнул и с любопытством потянул папу за волосы. Румпель склонился к нему и, улыбнувшись, поцеловал малыша в лоб.

— Я надеюсь, что ты не будешь меня ненавидеть, как все, — не смотря на слезы, Румпель улыбнулся. Он не хотел пугать ребенка. Пролепетав, Бэйлфаер снова схватил папу за нос и толкнул мужчину в лоб.

Рядом с Бэйлфаером, Румпель не чувствовал себя таким униженным. Когда его сын улыбался ему, мужчина не считал себя таким отбросом.

Стоя перед зеркалом в ванной комнате, мужчина рассматривал шрам на бедре, чувствуя себя таким слабым, будто утратив частику себя.

Сейчас Белль снова заставила его почувствовать себя слабым.

***

Магазин был сегодня закрыт, и Белль решила воспользоваться возможностью, чтобы взять книги, ланч и провести время в том месте, которое показал ей Румпель. Она вернулась с сумерками. Ей нравилось быть дома, когда Румпель просыпался.

Она была уверена, что ему снились кошмары. Он часто спускался вниз после пробуждения мрачный и потрясенный. Когда он замечал ее, то вздыхал, его плечи заметно расслаблялись. Если ее не было внизу, он все равно находил ее, и девушка видела печаль в его глазах, свежая обида, понять которую она не могла.

И ей это не нравилось. По тому, как он расплывчато говорил о своем прошлом, она знала лишь то, что он страдал и дорого за это заплатил. Она не давила на него, но и так было понятно, какие мучительные кошмары ему снились.

Отгоняя прочь мысли и держа новые книги, Белль шла по коридору к лестнице, проходя мимо комнаты Румпеля.

Она замерла.

Дверь была открыта. Она нахмурилась и заглянула внутрь, комната оказалась пустой. Было всего одиннадцать часов, солнце светило в окна, освещая дом. Белль бросила книгу на полку шкафа и побежала вниз.

— Румпель? — она металась по комнатам, надеясь, что где-то не найдет горстку пыли. — Румпель, вы здесь?

Он был здесь, когда она уходила спать прошлой ночью, и если ему необходимо было уйти, он всегда оставлял записку.

Белль знала одно место, куда свет не проникал — подвал. Там была его прялка.

Она поспешила вниз, осторожно открывая дверь и бесшумно спускаясь по лестнице. Белль услышала тихий скрип, говорящий о движении колеса. Она облегченно вздохнула.

Когда ее глаза привыкли к темноте, ее сердце пропустило удар.

Уставший, изможденный, со следами крови из ушей и носа, Румпель, склонившись, методично крутил колесо. Куча шерсти скопилась у его ног.

— Румпель? — мягко сказала она, медленно опустившись к нему. Он не двигался, будто не услышав ее. Белль медленно коснулась его головы.

Он вздрогнул и посмотрел на нее, уставший, но выражение его лица было таким красноречивым… оно говорило о его боли. Такой грустный, одинокий и испуганный.

- Эй, — она опустилась перед ним на колени. — Что случилось? Сейчас почти полдень. Почему вы не спите? — она взяла чистую тряпку, которая была в нескольких футах от нее и осторожно стала вытирать его лицо от следов крови.

— Я не мог заснуть, — прошептал он. — Слишком много… голосов. Мысли. Кошмары. У меня не получалось, и я… пришел сюда, — он оглянулся на колесо. — Это помогает мне забыть.

— Забыть что? — тихо спросила Белль. Он мгновение смотрел на прялку, прежде чем взглянуть на Белль.

— Я думаю, что это сработало, — Румпель немного улыбнулся, и девушка улыбнулась ему в ответ, покачав головой.

— Вам нужно отдохнуть, — мягко сказала Белль. — Если хотите, я помогу вам подняться наверх.

- Нет, нет… Я боюсь, снова пробовать, — мягко признался он. — Некоторые… неприятные воспоминания всплывают и я не… я не хочу… — он с трудом сглотнул, покачав головой. — Так что я останусь здесь, в своем уединении. Спасибо.

Белль улыбнулась на его попытку отстраниться от нее, вытирая следы от кровавых слез.

— Вы счастливы, что я здесь, — она улыбнулась.

Он замялся.

— Я не несчастлив, — он на мгновение взглянул на нее, как она пыталась оттереть кровь, как прикасалась к нему, настолько бережно, с захватывающей дух нежностью. И он подумал, что никто никогда не вел себя так с ним. Он никогда не чувствовал такой нежности.

— Зачем ты пришла сюда, Белль? — тихо спросил он, в его голосе проскользнули нотки надежды.

Белль подняла на него свои добрые глаза, лучащиеся теплом.

-Я беспокоилась за вас. Что вам, возможно, больно или что вы стали кучкой пыли. Или, как сейчас, — она кивнула на тряпочку и отложила ее. — И я, я не хочу, чтобы с вами что-то случилось.

Он был ею загипнотизирован.

— Почему?

Белль посмотрела на него, на вампира с множеством тайн, с мраком и агонией, и такой… любовью. В нем было столько доброты, тепла и страсти — это было захватывающе. Как он говорил с ней, как смотрел на нее и как боялся, что снова начнет чувствовать.

Она не боялась.

Белль встала на колени и, взяв его лицо в свои руки, медленно, очень медленно, коснулась его губ своими.

Румпельштильцхен не сопротивлялся, он не отпрянул и не вырывался, хотя все его инстинкты кричали об обратном. Он поцеловал ее в ответ.

Вампир, обняв девушку за талию прижал к себе, держа руками такое теплое тело, пробуя на вкус ее мягкие губы. Это было прекрасно.

На этот раз, не убежав от этого сладкого поцелуя, Румпельштильцхен забыл, что он был трусом.

========== Глава 9: Твой. ==========

Сегодня это случится.

Выходя из дома, Белль знала, что этим вечером это случится.

После ужина, после всех разговоров друг с другом, улыбок и смеха, столько времени проведенного вместе, Белль решила отдаться Румпельштильцхену. Она хотела его, всего его, она хотела близости с ним, слышать, как он выдыхает ее имя, чувствовать вкус его губ, ощущать каждый сантиметр его кожи, рельеф его мышц, узнать, насколько он может быть нежен.

Ох, она узнала его достаточно хорошо. После того первого поцелуя, она поднялась с ним наверх, и он заснул на ее коленях. Белль гладила его по волосам и читала, успокаивая, довольствуясь приятной тяжестью на коленях. Это было так мило. Наблюдать, как он мигнул и проснувшись, подарил ей улыбку. Казалось в его глазах Белль видела звезды.

Той ночью они вышли на прогулку. Он заказал осветить парк специально для них. Белль счастливо улыбалась, удивленно осматриваясь. Спокойная музыка лилась из редко используемых динамиков, а он просто… слушал, как она говорила. Мягкая улыбка образовала ямочки на щеках и морщинки смеха вокруг глаз. Он слушал о том, что она прочитала за день. Переплетя свои пальцы с ее, он притянул девушку в объятия, ослепленный и загипнотизированный ее красотой, и тихо прошептал:

— Ты восхитительна, Белль.

В сравнении с Гастоном, чей искренний комплимент был: «Твоя задница классно выглядит сегодня», Белль была приятно удивлена его словам.

На следующее свидание он привез ее в небольшой домик в лесу. Ужин у камина, тепло и горящие щеки от алкоголя. Он не позволял себе ничего больше, кроме поцелуев, даже тогда, когда жар внизу живота стал невыносимым. От алкоголя Белль хихикала и пьяно читала Шекспира, а он шептал ей на ухо его строки, вызывая дрожь по всему телу.

Возвращаясь домой после ужина, небо затянуло, намочив их. Они плескались и смеялись, он взял ее на руки и закружил, угрожая уронить девушку в грязь, если она не признает, что Шарлотта была лучшей из сестер Бронте. К тому времени, когда они подошли к дому, Белль дрожала от холода.

Кожа Румпеля оказалась теплее ее, когда она прикоснулась к нему, губы девушки посинели, но она все еще улыбалась.

— Тебе нужно снять с себя мокрую одежду, — прошептал мужчина, беспокоясь, чтобы она не подхватила пневмонию или «Черт знает что еще, после этой прогулки», Румпель стащил с нее пальто и жакет посреди комнаты.

Соглашаясь и желая согреться, Белль скинула туфли, сняла колготки, расстегнула блузку и только тогда осознала, что он был рядом.

- О, Господи. Извини, я… — она посмотрела на него, встретившись с его взглядом. Девушка ни о чем не думала. Ей становилось теплее, и капли больше не стекали на деревянный пол.

Он был без рубашки, она была почти в нижнем белье и просто смотрела на него. Белль сняла блузку.

Обнимая ее в своей кровати, он был так нежен, целомудрен и осторожен, это было особенным, в то время, как она, дрожа, свернулась возле него. Белль коснулась его влажных волос, а он мягко рисовал узоры на ее ладони. Они неотрывно смотрели друг на друга. Белль могла бы подумать, что это из-за крови вампира, но это было не так. В объятиях его рук, ощущая его прохладную кожу, дыхание девушки сбилось.

— Твое сердце затрепетало, дорогуша, — понизив голос, прошептал он. Его голос приобрел рычащие нотки. — Я не причиняю тебе дискомфорта?

Она посмотрела на него и покачала головой. Прикоснувшись к губам, девушка подарила Голду затяжной поцелуй.

- Нет, нет, все замечательно, — последнее, что было сказано, перед тем, как они оба заснули.

Это было почти неделю назад. Вот уже несколько ночей Белль снились кошмары, и девушка не знала, как вести себя с мужчиной. То, как он разговаривал с ней, как касался ее, как улыбался ей, от этого Белль была уверена, что он чувствовал тоже, что и она.

Стоя в уборной самого дорого учреждения, Белль поправила мягкое лавандовое платье и выдохнула, поправляя прическу, локоны мягко спадали ей на плечи. Сегодня ночью. Если Румпель будет не против, сегодня она полностью раствориться в нем, каждая клеточка ее тела была напряжена сладкой истомой, предвкушая, как заботливый вампир, который для всех был монстром, нежно прикоснется к ней.

С довольной улыбкой она повернулась и пошла обратно в ресторан.

Когда она возвращалась к столику, кто-то дернул ее за запястье, и девушка влетела в чью-то грудь.

— О чем, черт возьми, ты думал? — она подняла взгляд, когда Румпельштильцхен отстранился от нее. – Ох, ты знаешь, простого: «Белль, подойди, пожалуйста, сюда» — было бы достаточно.

— Ну и что в этом забавного? — мягко сказал он, теплота его голоса разогнала кровь по ее телу. Она осмотрелась, понимая, где они стояли.

Танцпол.

— Потанцуешь со мной, Белль? — спросил он, оставляя мягкий поцелуй на ее руке. Она улыбнулась, глядя на него и затаив дыхание.

— Д-да, — Белль улыбнулась, подходя ближе к нему и кладя руку на плечо мужчины. Румпель обнял ее за талию, держа за руку, и танцевал с ней. Из-за хромоты его движения были скованными, медленными и отрывистыми. Но Белль этого свершено не замечала. Она была настолько очарована им, его улыбкой, приятной музыкой и его глазами. Его добрые, светящиеся карие глаза, которые заставляли ее сердце заходиться в бешеном ритме.

Весь мир перестал для нее существовать, было лишь спокойствие и умиротворение в объятиях Румпельштильцхена.

Затаив дыхание, теряясь в ощущениях, Белль прижалась лбом к его лбу и расслабилась. Румпель нежно улыбнулся, бережно прикоснувшись к ней, и посмотрел на нее с такой теплотой и заботой, как никто никогда не смотрел на нее.

Когда музыка прекратилась, Белль не отводя от него взгляда, взяла лицо мужчины в ладони и коснулась мягких завитков волос, что спадали на плечи.

— Возможно, нам лучше вернуться к столику, дорогуша, — мягко сказал он, все еще прижимая к себе девушку.

- Да, я… я согласна, — ошеломленно выдохнула Белль. Он немного усмехнулся, приподнимая кончиками пальцев ее подбородок.

— Ты в порядке, Белль? — спросил Румпельштильцхен с мягким рычанием.

Белль кивнула, закусив губу, и улыбнулась, опустив ресницы.

— Лучше не бывает.

Его брови удивленно приподнялись, а небольшая улыбка коснулась тонких губ.

— Если ты так говоришь, дорогуша, — Белль взяла мужчину за руку и, забрав трость у стены, передала ему. В приподнятом настроении они направились к столику.

Румпель с любопытством посмотрел на восхитительно красивую женщину, которая искренне улыбалась ему, охотно целовала его и с радостью была рядом с ним. Он мог чувствовать жар ее тела, слышать учащенное сердцебиение, когда она была рядом с ним. И он мог чувствовать запах желания, исходившего от нее.

Он хотел ее. Хотел ощутить вкус ее кожи, попробовать на вкус нектар между ее ног, утонуть в нежном аромате ее тела, потеряться в шелке и бархате ее голоса. Однако Белль должна была сама сделать этот первый шаг. Он не хотел давить на нее. Он не хотел, чтобы она думала, что желание обладать ею, было единственной причиной, по которой он помог ей, дал ей кровь, предложил дом и работу.

Когда он увидел ее, раненную, испуганную, избитую, единственное чего он хотел — помочь ей. Избавить ее от страха пыток в глазах. Будучи избитой и униженной, она все еще был сильна духом.

Храбрая, сильная, восхитительная, выносливая… Белль была не изнеженным цветком, как думало большинство. Красивая, воздушная Белль была похожа на розу. Великолепная, яркая и окруженная собственной защитой. Она нуждалась в ком-то, кто избавит ее от тени, позволив расти дальше.

Он сидел напротив девушки, наблюдая за ней при свечах. Ее лицо раскраснелось от волнения, когда Белль говорила о том, что рассказывал ей Грэм об оборотнях, мужчина наслаждался каждым ее словом.

Уже дважды в своей жизни он попадал в такие ситуации. Но сейчас, рядом с Белль он чувствовал не ярость и страсть, а привязанность.

Мила бросила его, когда он отказался от чести защищать собственного сына. Она ненавидела его, ударив и плюнув ему в лицо, она отказалась от него и своего ребенка ради…

И Кора. Кора, он думал, что с ней у него будет второй шанс. Кора, за которой он ухаживал и проводил много времени, которая вернулась к нему, когда у нее родилась дочь, и сказала, что была обручена с другим, но она клялась, что любила Румпеля.

Все, чего она хотела — власть.

Он должен был догадаться.

Власть, чтобы контролировать жизнь дочери.

Власть, чтобы ее дочь делала все, что она хочет, даря ей свое проклятье.

Но с Белль было иначе. Белль ничего от него не хотела, она только ждала, что он обуздает свою жажду крови и насилия, ради их общего блага. Ее не волновало, есть ли у него власть, она не хотела его дара, она… Она только хотела его.

Он не был уверен, что полностью доверяет ей.

Но хотел бы этого.

— Эй, — Белль потянулась через стол и нежно взяла его за руку, ее глаза блестели. — Почему бы нам не уйти?

Ее желание пронзило Темного, заставляя дышать глубже. Он улыбнулся.

— Если ты этого хочешь.

Она закусила губу.

— Определенно.

***

Прижатая к стене, ощущая пот и касания кожи, Белль тяжело дышала и тонула в сладкой похоти вампира.

Ее грудь быстро поднималась и опускалась, натягивая тонкие кружева бюстгальтера. Она сжала ногами его талию, а он прижался бедрами к ней. Первобытные звуки зарождались в его груди, заставляя ее дрожать.

Нежно-голубое кружево ее трусиков промокло насквозь. Твердый и горячий член терся о ее губы, заставляя ее хотеть его еще больше.

Он менял ритм движений.

Все начиналось настолько медленно и сладко. Они бережно раздевали друг друга. Их поцелуи были томными, вызывая жар по всему телу. Он ласкал ее спину и руки, шептал нежные, сладкие слова ей на ушко, дразнил ее между ног легкими прикосновениями.

Одного поцелуя, медленно ласкающего ее рот языком, хватило, чтобы разжечь в ней пожар.

Ее кожа горела от желания, и сейчас он покусывал вершины ее груди, сжимая и нежно массируя ее. Шелковая кожа цвета слоновой кости, бархатная мягкость ее губ.

Ее сердце бешено гоняло кровь, он чувствовал свежесть ее кожи.

— Румпель?

Он сразу же остановился, перемещая руки на ее талию, весь во внимании.

— Что случилось? Я сделал тебе больно?

— Нет! О Господи, конечно, нет, я… — она смутилась, становясь еще более розовощекой. — Моя кровь больше не будет такой же вкусной для тебя?

Мгновение он ошарашенно смотрел на нее.

- Я..? Белль, дорогая, это не мое тело. Ты не «моя», я не владею тобой. Твоя кровь для меня будет пахнуть и будет такой же сладкой, как и всегда, вне зависимости от того, что мы делаем. Я обещаю.

Белль улыбнулась, удовлетворённая его ответом, и притянула его за волосы к себе, поцеловав.

Мужчина зарычал от удовольствия и приблизился к ней, слегка проведя ногтями по сладкой податливой плоти ее бедер, наслаждаясь ее дрожью.

— Р-Румпель!

Ее бюстгальтер порвался от его сильных прикосновений, и он вздрогнул.

- Ох, прости, я куплю новый, мне так жаль…

Застонав, Белль прижалась к нему голой грудью и поцеловала. Жар ее тела обжигал. Ее грудь, была такой мягкой по сравнению с его кожей. Ловкими пальцами он играл с ее сосками.

Ноги Белль задрожали, когда он отпустил и встал перед ней на колени. Она смотрела на него, позволяя его пальцам подцепить край трусиков и медленно стянуть их с нее, дюйм за дюймом. Задрожав, Белль кивнула, когда взглянув на нее, он раздвинул ее ноги руками.

Она вжалась в стену, когда его язык скользнул вдоль ее губ снизу вверх, и вскрикнула. Это ощущение было настолько прекрасным и невероятным, в отличие от всего, что она испытывала в своей жизни до этого.

Румпельштильцхен посасывал ее губы, закинув ее ногу на плечо, продолжая удерживать ее в вертикальном положении. Он скользнул своим языком внутрь, дразня ее клитор, и довольно зарычал, когда девушка всхлипнула.

Ее бедра дернулись навстречу его рту, когда он посасывал ее, его прохладный палец скользнул к ее входу, дразня и заставляя ее еще больше извиваться. Ее пальцы погрузились в его волосы, притянув ближе, возбуждая его, возбуждая себя. И он с удовольствием ответил ей.

Ее сок был так сладок. Он смотрел и чувствовал эту сладкую девочку, с удовольствием слизывая ее медовые капельки, будто он был человеком, умирающим от жажды, стремясь получить свой первый оргазм с ней.

Вампир рычал и кусал ее плоть, заставляя дрожать ее всем телом, и отчаянно стонать.

Всхлипнув от досады, девушка снова потянула его за волосы, когда вампир отстранился от нее.

— Близко, не так ли? — прошептал он, все еще возбуждая ее своим большим пальцем, его губы были розовыми и влажными. Она быстро кивнула, раскрасневшись и тяжело дыша. Он слегка улыбнулся.

— Я могу укусить тебя, Белль? — прошептал он, ускоряя темп. Мужчина провел языком по ее бедру, вдоль паха, прикрывая глаза, и наслаждаясь ее стонами.

- Да, — выдохнула она. — Укуси меня, укуси меня, сейчас же! — сжимая в кулак его волосы, она дернула его ближе, прижимая к себе и прислушиваясь к его стону.

Она услышала, как его клыки удлинились. Задрожала, когда он провел ими по чувствительной коже, прежде чем вонзить их.

Он жадно пил, подняв на нее свои темные глаза. Она вскрикнула, откинувшись на стену, ощущая, как кровь стекает из его рта по бедру. Улыбнувшись, он отстранился, вылизывая, мягко успокаивая, и целуя ее кожу.

— Хорошая девочка.

Белль снова застонала, поцеловав его, когда он выпрямился, пробуя на вкус собственную кровь, и его кожу. Девушка потянула его к кровати.

Она толкнула его вниз, нависая над ним. Ее руки скользнули по торсу, остановившись на его бедре. Она посмотрела на шрам, который никогда раньше не замечала. Клеймо, старое и глубокое, на его вампирской коже.

Он вздрогнул, когда она коснулась его, и оттолкнул ее руку, прикрывая свой позор. Это и шрам на его лодыжке, два самых больших и вечных доказательства его прошлого. Он покачал головой.

— Не смотри, не смотри, Белль, — прошептал он. Страсть между ними накалилось до предела, пламя между ними было горячим, но мягким.

— Почему? — ее брови удивленно приподнялись. Она слышала о клеймлении трусов и раньше, она не знала, за что у него было клеймо, но это не имело никакого значения. Это не влияло на ее решение, на желание обладать им.

— Это… это некрасиво. Ужасно. Напоминание о… о том, от чего я отказался, — пробормотал он. — Прошлое, наполненное болью, и все. Это отвратительно и мне понадобится помощь, преодолеть это, — он засмеялся с болью в голосе, с неуверенностью, страхом, что она оставит его, что будет смеяться над ним.

Белль осторожно взяла его за руку, прикрывавшую шрам, и отвела в сторону. Девушка очень, очень аккуратно прижалась к нему губами, боясь, что будет по прежнему больно, стараясь сильно не давить даже спустя столько лет. Его дыхание сбилось, ощущая мягкие прикосновения ее губ, он прикрыл глаза. Ничто такое красивое и чистое, как эта женщина, никогда не должно было касаться такого ужасного, как это.

— Я не считаю ужасающим то, что является частью тебя, — прошептала она.

- Ах, ты еще не все видела, — многозначительно ухмыльнулся он. Белль улыбнулась.

— Так я могу это исправить? — она зацепила пальцами резинку трусов, собираясь стянуть их. Он кивнул, немного расслабившись.

Белль увлекла его в поцелуй, успокаивая, и не прерывая поцелуя до тех пор, пока не обнажила его полностью.

Переплетая руки-ноги, они целовались, посасывая и облизывая все, до чего могли дотянуться. Белль перевернулась, увлекая за собой горячими руками его прохладное тело. С губ Румпельштильцхена срывались стоны, вызывая в ней дрожь.

Наконец-то он оказался над ней, обнимая одной рукой ее за спину, обнажив свои клыки, сдерживая себя, он осторожно, медленно вошел в нее.

Белль всхлипнула, сжав его ягодицы, и подтолкнула вперед, желая ощутить его глубже.

- Белль!

Его клыки оцарапали ее шею, и она склонила голову, открывая шею для него, призывая к себе.

— Румпель, пожалуйста. Еще раз. Пожалуйста…

Он смотрел на нее с жадностью, нежно проведя ладонью по ее щеке, он касался ее горла мягкими поцелуями, наслаждаясь теплом внутри нее. Вампир глубоко вдохнул аромат ее кожи и легко прикусил. Ее тело напряглось и задрожало. Когда ее сладкая теплая кровь полилась по его горлу, он стал двигать бедрами.

Белль застонала от удовольствия, шепча его имя и теряясь от его толчков. Он завладел ее чувствами, прижав ее своим телом так, что она не могла, да и не хотела убежать. Он имел ее настолько быстро, что кровать под ними ходила ходуном, заставляя ее громче выкрикивать его имя.

Он целовал ее, он восхвалял ее, он поклонялся ей, и она позволяла ему. Она наслаждалась, когда он вылизывал от крови ее шею, целовал и ее рот наполнялся вкусом собственной крови, осторожно и бережно он держал ее, не смотря на свое грубое рычание и стоны. Отчаянные звуки, нуждающиеся звуки.

Белль хотела всего, она хотела, чтобы он стонал, хотела, чтобы он называл ее по имени, хотела чтобы он дрожал от ее нежности так же, как и она. Она провела ногтями вниз по его спине, наблюдая, за тем, как его бедра дернулись вверх и мужчина прерывисто задышал.

- О, Белль… Белль… — он вздрогнул, раскачиваясь на руках, толкаясь в нее, когда она сжала его ягодицы.

Она провела руками по его плечам, обхватывая ногами за талию, смотря на него с искренней преданностью, нуждой и потребностью в нем. Он был необходим ей, как воздух, он наполнял ее теплом, замедляясь, помня, что Белль никогда прежде этого не делала. Он хотел, чтобы она почувствовала его заботу.

Он не скажет, что любит ее. Не здесь, не так. Чтобы не было так, что экстаз заставил его сказать эти слова. Это было бы не справедливо по отношению к ней.

Он прикоснулся лбом к ее лбу и улыбнулся ей, переплетая свои пальцы с ее и оставляя легкий поцелуй на ее губах.

— Румпель…

— Белль…

Сев на скрипящую под ними кровать, потные, запыхавшиеся. Пара стремительно приближалась к развязке. Ничего не существовало вокруг них в этом мире, кроме этой комнаты, этой кровати и их двоих.

Белль снова улыбнулась, прося его войти, пока он не нашел ту самую точку внутри нее, поддерживая ее в вертикальном положении у себя на коленях, наблюдая, как она дрожит. Он не смог сдерживаться. Ее кровь лишала его осторожности, наполняя страстью, которую он выпускал. И в следующий момент, они оба закричали, задрожав, и откинулись на подушки.

Румпель улыбнулся, неловко целуя Белль с клыками, раня ее язык.

— Ох, прости, — задыхаясь, быстро проговорил он. Она отмахнулась, улыбаясь.

— Мне понравилось.

Он притянул ее к себе, завернув в одеяло и, откидывая волосы со лба, дал ей отдохнуть от его прохладной кожи.

— Все хорошо? — прошептал он, целуя ее влажный лоб. С закрытыми глазами Белль улыбнулась его заботе.

— Это невероятно, — кивнула она. Улыбаясь, лениво и сонно. — А ты..?

- О, конечно, я согласен, — прошептал он. Прокусив свой палец, он приложил его, чтобы заботливо залечить укусы, на ней. Но она остановила его у шеи, покачав головой.

— Я хочу его оставить, — улыбаясь, пробормотала она, не открывая глаз. — Я хочу, чтобы люди знали.

Румпельштильцхен снова улыбнулся, нежно гладя ее по спине, убаюкивая.

— Знали что, дорогуша?

Она слабо рассмеялась, зевнув.

— Что я твоя.

Он обнял ее, обвивая своими руками, защищая и наблюдая за тем, как она засыпает, баюкая ее. Милая, красивая Белль. Она сказала Его.

- Ох, Белль, — прошептал он ей на ухо. — Ты не та, кто принадлежит мне. Это я принадлежу тебе. Сейчас и навсегда твой.

========== Глава 10: Серебро и Голд ==========

- Кто-то может увидеть нас, — Белль ахнула, вцепившись в прилавок и запрокидывая голову назад. Румпельштильцхен усмехнулся, задирая ей юбку, и скользнул пальцами по атласной ткани, дразня ее. Его рот коснулся ее шеи, прихватывая зубами чувствительную кожу, его язык скользнул по укусу, оставленному им.

— Я думал, тебе это понравится, дорогуша. Ты же первая начала, — улыбнулся он.

Белль застонала, покачнувшись на руках, и вернула ему одну из своих самых хитрых улыбок.

— Может быть, я, а, может, и не я, — она улыбнулась, шире расставляя ноги. Он чувственно коснулся ее, завладевая вниманием девушки и полностью удерживая его. Он был так внимателен к ней. Его поцелуи, поощрительный шепот, то, как жадно он на нее смотрел, когда она стонала для него…Они обожали друг друга. Они хотели друг друга.

Так сильно, что когда солнце едва коснулось горизонта, он пришел в магазин. Они не могли держать свои руки при себе, что привело к тому, что Белль уже сидела на краю прилавка, ее трусики были спущены до лодыжек, а прохладные пальцы Румпельштильцхена потирали сосредоточение ее нервов, заставляя девушку извиваться.

Он смотрел на ее лицо, наблюдая, как краснеют ее щеки, как волны удовольствия, зарождаясь меж ее ног, пробегают по телу.

- О, ты так прекрасна… — выдохнул он, скользя пальцем внутри нее. Он улыбнулся, когда ее дыхание перехватило. Мужчина дразнил ее, слизывая капельки пота с ее кожи и смакуя сладость ее желания.

Такая мягкая, прекрасная кожа, шелковистая, с мраморной текстурой вен. Слаще и нежнее шелка, такая горячая и вкусная. Как сладкий деликатес, который бежит по венам на внутренней стороне рук. Прижав к себе ее запястья, он поцеловал их. Румпель прижался лицом к ее шее, вниз, к груди, вдыхая теплый аромат ее кожи.

Белль сотрясалась от его прикосновений, ее вдохи становились неглубокими и отрывистыми.

— Ох… да, да, Румпель.

Влажная, она дрожала от удовольствия и насаживалась бедрами на его пальцы. Ох, он так сильно жаждал ее.

Она наспех расстегнула его брюки, желая ощутить его внутри себя. Он застонал, когда девушка высвободила его член и, запустив пальцы ей в волосы, притянул для нежного поцелуя.

-Белль… — прошептал он, проведя большим пальцем по ее губам.

— Я здесь, Румпель, — улыбнулась она, поцеловав подушечку пальца, прежде чем укусить. — А теперь возьми меня.

Он зарычал, дернувшись вперед, придерживая ее за бедра и…

Мужчина остановился, напрягшись.

— Белль, кто-то идет, спускайся! — Румпель приподнял ее с прилавка и опустил, подталкивая в направлении задней комнаты, но было уже поздно.

Прежде чем звякнул колокольчик на двери, Белль спряталась за прилавком возле ног мужчины. Прислонившись спиной к прилавку, она прислушалась, закусив губу. Румпель облокотился о прилавок, стараясь скрыть свою растрепанность.

— Зелена, — сказал мужчина с натянутой улыбкой. — Чем я обязан удовольствию видеть тебя?

Глаза Белль потемнели. Ей не нравилась эта женщина с блуждающим взглядом, и руки девушки непроизвольно зачесались.

— О, хм, я удивлена, что ты здесь. Я думала, с вещами теперь работает девушка, — сказала она с приторной сладостью в голосе, заставляя Белль напрячься.

Румпельштильцхен пытался быть вежливым, но был совершенно не заинтересован в этом разговоре.

— Она вышла подышать свежим воздухом. Мы как раз собирались закрываться!

Он взглянул вниз. Его брюки были расстегнутыми, когда их прервали. Голос немного сорвался, когда волна удовольствия пробежала по его позвоночнику.

Голд шокировано посмотрел вниз, встречаясь с поразительными глазами Белль, наблюдая, как ее язык скользнул по его головке. Она усмехнулась.

— Что-то не так? — спросила Зелена, сдвинувшись, чтобы заглянуть туда, куда смотрел мужчина. Он выпрямился и покачал головой.

— Показалось, что увидел мышь. Я могу чем-то помочь? — он схватился за край прилавка. Горячий, шелковый ротик Белль стал медленно вбирать его, ее язык скользил по его головке. Мужчина старался сохранять самообладание перед этой женщиной.

-Я ищу, эм, подарок. Для моего друга, — улыбнулась Зелена.

Он приподнял бровь.

— Рад видеть, что ты расширяешь круг своих друзей. Ужасно видеть молодую женщину одинокой.

Он провел пальцами по подбородку Белль, дернув ее за волосы, когда она втянула щеки. Вампир откашлялся.

— Так, что ты ищешь?

— Видишь ли, сейчас это прозвучит немного глупо, спрашивать тебя о таком, но у тебя есть серебро? — она хихикнула. — Я знаю, знаю, я спрашивала у других вампиров, кто так же в этом бизнесе, но, к сожалению, у них либо эти ужасные религиозные атрибуты, либо подсвечники.

Белль скользила нежными губами вдоль его члена. Мужчина боролся с дрожью в ногах. Ее руки, такие же нежные и заботливые, как и ее губы, скользнули вниз по его бедрам. Румпельштильцхен боролся с собой и с тем наслаждением, что готово было настигнуть его, если он будет слишком акцентировать свое внимание на том, как Белль его касалась.

- Ну, должен сказать, что мне интересно, почему ты выбрала именно серебро, а не что-то другое. В последнее время, это выглядит как знак для вампиров, чтобы были осторожны, — сказал он, все еще сжимая волосы Белль.

— О, нет. Ничего подобного, — заверила его Зелена. Голд так внимательно вслушивался в то, как бьется сердце Белль, что совсем не понял, врет ему сейчас Зелена или нет. — У нее аллергия на никель и золото и вообще на все, где есть в составе эти металлы.

- Ах! — Белль снова охотно взяла его в рот, по-прежнему смотря на него. Он вежливо улыбнулся Зелене, пытаясь выдать этот звук, как понимание. — Конечно. Да, хорошо. Я думаю, что все серебро, что у меня есть, находится там, — он указал через всю комнату. — Осмотрись, и если увидишь что-то, что тебе понравится, дай мне знать.

Усмешка, что исказила черты ее лица, заставила мужчину насторожиться.

— Безусловно.

Он старался быть любезным до тех пор, пока она не отвела взгляд. В подвернувшееся мгновение он задрожал, и стон сорвался с его губ, но совладав с собой, он сделал вид, что как будто откашлялся. Зелена снова посмотрела на него с кокетливой улыбкой, которую он старался игнорировать.

Бель увлеченно захватывала его головку своими яркими губами, ее глаза блестели, щеки пылали, но мужчине она казалась идеальной в этот момент.

Тем не менее, тишина магазина все усложняла. Не издавать звуки оказалось пыткой. Ему необходимо было задержать дыхание в борьбе со стонами, когда Белль ускорила темп, плотнее обхватывая его губами.

Он наградил ее на пару секунд потемневшим, жадным взглядом, поглаживая ее челюсть, жалея, что он не может оценить ее работу должным образом. Эта пытка была одна из самых сложных вещей, когда-либо пережитых им за его почти шестьсот лет, и Белль наслаждалась этим.

Ее глаза блеснули озорством, чего он никогда прежде не видел. Она усмехнулась ему, подзадоренная тем, что их могут застукать, и он усмехнулся в ответ, обещая взглядом отблагодарить ее за это.

Его дыхание перехватило, когда ее нос коснулся его кожи, вбирая его полностью. Он сильнее потянул ее за волосы, осторожно, чтобы не причинить ей боли, и сжал челюсти, стараясь не издавать ни звука. Чем ближе подходила развязка, тем труднее было сосредоточиться на том, чтобы не стонать и не выпускать клыки.

Восхитительные движения, которые ему дарила Белль, заставляли его трястись. Его тело содрогалось, и он был настолько близок, невыносимо близок к…

— Это все в фунтах стерлингов? — спросила Зелена, снова привлекая его внимание и побуждая разорвать ее на куски, но мужчина всеми силами сдержал себя от такого.

— Да. Да, я не продаю бижутерию, — проворчал он, самостоятельно дернувшись бедрами Белль в рот. Она продолжала посасывать его, поглаживая там, где не доставали ее губы и подталкивая его все ближе и ближе к…

— Извини, но я действительно не хочу задерживать тебя, — усмехнулась Зелена, хлопая ресницами. Белль стала сосать с большим усердием, и он вцепился пальцами в прилавок.

— Это не проблема. Х-хотя у меня скоро встреча, так что если ты… ты не возражаешь, — выдохнув сказал он, борясь с инстинктами своего тела.

— Конечно, — кратко сказала она, когда попытка ее флирта была отклонена.

Белль провела языком по его щели, усердно посасывая, подталкивая его все ближе и ближе к развязке.

Румпель хмыкнул, резко вдыхая, вцепившись рукой в прилавок, а другой в волосы Белль, кончая ей в рот. Зелена нахмурилась, и мужчина притворно кашлянул.

— Извини.

Белль самодовольно ухмылялась ему. Она облизала распухшие губы, аккуратно заправляя его и невинно моргая.

Он покачал ей головой, едва улыбнувшись, и провел по ее губам, выражая в таком жесте свою благодарность из-за женщины, что была рядом.

— Румпель, не мог бы ты завернуть это для меня? — улыбнулась Зелена, указав на что-то заинтересовавшее ее.

— Пожалуйста, — резко сказал вампир, щурясь в неприятной улыбке, и вытаскивая перчатки.

- Это Мистер Голд, — он захромал в нужном направлении.

— Это то, что вы хотите? — приятно, насколько это было возможным, спросил он.

Белль неподвижно сидела, ухмыляясь про себя и едва слышно вздыхая, довольная результатом. Она отлично понимала, что рано или поздно Зелена уйдет, и Румпель с радостью отплатит ей за эту необычную проверку его самоконтроля, и девушка была этому только рада.

— Эти ножницы, — сказала Зелена, указывая на причудливую пару швейных ножниц. — Дорогая постоянно ездит на машине, и они ей точно понравятся.

Темный очень осторожно положил их в богатую бархатную коробку и вернулся к прилавку, подмигнув Белль с теплотой во взгляде.

— Значит, девушка…

— Белль, — мрачно напомнил он ей. — Ее зовут Белль.

— Ах да, — лживо и тошнотворно, как обычно, улыбнулась Зелена. — Белль, — она выплюнула это имя так, будто оно было ядовитым. — Так она твоя подопечная?

Он усмехнулся, принимая у нее деньги.

— Я бы сказал, что нет. Я имею в виду, она, конечно, живет со мной, но я думаю, что она гораздо больше, чем моя подопечная.

Зелена сдержанно улыбнулась, но ее глаза наполнились злобой.

— Это так? Значит она..?

— Она моя, — уточнил он. — Если это все, что ты хотела. Хотя, Зелена, должен сказать, что совершенно не твое дело, — он завернул коробочку в коричневую бумагу и перевязал ленточкой. — Ты не согласна? — он протянул ей покупку, почти с приятной улыбкой.

Она поджала губы, вспыхнув, пытаясь как будто что-то сказать, но отступила.

— Надеюсь, — она взяла коробку и, резко развернувшись на каблуках, покинула лавку. Румпель последовал за ней, чтобы перевернуть табличку на «Закрыто» и вздохнул.

Белль стояла, нахмурившись.

— Она заставляет меня нервничать, — нахмурилась она.

Он отмахнулся.

— Не беспокойся о ней, дорогуша, — заверил он. — Ничего, с чем я не смогу справиться.

Белль обошла прилавок, еще растрепанная и раскрасневшаяся. Он улыбнулся и обнял за талию, притягивая ближе.

— Я Король, Белль. Я могу справиться с одержимой наркоманкой.

Белль улыбнулась, обхватив руками его за шею.

— Ты уверен? Ты едва справился со ртомдевочки за прилавком, — поддразнила она.

- Ох.. — он усмехнулся, обнажая клыки. — Давай посмотрим, как ты справишься, дорогая, — вампир усадил ее на прилавок, устраиваясь между ее разведенных ног.

— Может нам стоит в первую очередь закрыть дверь? — выдохнула она, охотно сжимая его бедра.

- Ну, если кто-то помешает нам, я буду занят сдерживанием себя, в то время, пока ты будешь с ними разговаривать, — его прохладная рука скользнула вверх по ее бедру, под юбку, дразня, как он делал до этого. Улыбнувшись, Белль всхлипнула.

— Достаточно справедливо! Ох, Румпель…

***

Он стоял в лавке, выключив свет и спрятав квитанции, мягко улыбнулся самому себе, в то время, как Белль была в нескольких кварталах, ожидая его в баре, чтобы вампир мог все проверить, прежде чем они могли выйти этим вечером.

Любовь было сильным словом.

Оно было одним из тех, которые он почти никогда не произносил, но не было никакого другого, чтобы описать то, что он чувствовал к Белль. Ее яркость, ее сладость, ее улыбка и страсть, сладостные слова, что она говорила ему, искренность в ее великолепных глазах, когда она говорила с ним — были невероятны. Никто когда-либо так не говорил с ним, как это делала она.

Всегда, всегда в конечном итоге, те, о ком он хотел заботиться, причиняли ему боль.

Его разбитое сердце заставляло уходить в себя. Любовь — это оружие, оставляющее горький привкус во рту.

Но не с Белль. Белль была нежной, сладкой, теплой и она… она заслужила все. Он мог ей дать все, что она бы пожелала, что-нибудь, вообще все, единственное, что ей нужно было сделать, только попросить. Но когда он спросил ее, есть ли что-то в мире, что он может ей дать, чего ее сердце желает, она улыбнулась, посмотрела на него сапфировыми глазами и сказала: “Ну, у меня никогда не бывает слишком много книг”.

Этот маленький подарок был у него в руке. Мало того, он помещался у него в ладони, в темной упаковке и завернутый лентой. Ключ от библиотеки через дорогу. Он владел этим зданием, которое было ему без надобности до этого времени.

Это был его подарок Белль, это… и его признание, в том, что он любил ее. Он хотел пригласить ее на прогулку в лес, вдоль аллеи с зажженными фонарями, к ожидающему их пикнику. И, он надеялся, что будет достаточно смелым, чтобы сказать ей эти слова.

Он улыбнулся, все еще держа коробочку, захромал наружу. Он запер дверь лавки, вдохнув свежий ночной воздух. Все буде прекрасно. Он должен верить, что эта девушка, что эта милая, идеальная девушка ответит ему взаимностью.

Румпель шел по тротуару к своей машине, когда цепь обернулась вокруг его шеи.

Серебро ощутимо жгло, прожигая кожу и погружаясь в плоть. Схватившись за цепь, он уронил трость, она упала на землю с глухим стуком. Человек, сделавший это, дернул и пригвоздил вампира к земле, потащив за собой. Ударившись головой, Голд зарычал и стал отбиваться, пытаясь освободиться от цепи, пальцы и горло начали кровоточить.

Мужчина тяжело дернулся, садясь и дергая цепь в руках человека, борясь и пытаясь встать на ноги, чтобы увидеть лицо атаковавшего его человека.

Он обнаружил, что смотрит в дуло пистолета, которое держала Зелена.

— Я сказала тебе, что, возможно, буду добра к тебе.

Румпель протянул руки, покачав головой.

— Зелена, не надо.

Пистолет выстрелил.

***

Белль осмотрела бар, проверяя дверь каждые несколько минут, проверяя телефон и свои часы. Он должен был быть здесь час назад, он никогда не опаздывал. Никогда. Ни за что, и, особенно, к ней.

Она звонила ему несколько раз, переписывалась с ним в случае, если он не мог говорить, но теперь она действительно беспокоилась. Ее желудок сжимался от тревоги, и ей необходимо было что-то предпринять.

— Я… я уверена, что с ним все в порядке, — заверила ее оборотень Ариэль, с которой она разговаривала. Белль покачала головой.

— Он никогда не опаздывал. Если так, то он говорил мне, что опаздывает. Что-то… Что-то не так, — она снова посмотрела на дверь, ожидая. Встав и ничего не сказав, девушка направилась к двери, схватив телефон вспотевшими руками.

К тому времени, как она подошла к лавке, вблизи стояла машина шерифа Свон с небольшой группой собравшихся людей.

— Румпель! — закричала она, расталкивая людей. — Румпель!

— Эй, — Эмма перехватила ее, хватая за руку. — Успокойся, как только мы соберем картинку, все будет окей, — пообещала она. Белль вырвалась из ее захвата и покачала головой.

— Соберете картинку? Что происходит? Где он?!

— Они услышали выстрел вниз по улице и…

Белль оттолкнула ее в сторону и попыталась протиснуться к лавке, но останавливаясь у тротуара.

Его трость. Его портфель. Его автомобиль по-прежнему припаркован за углом. И…

Она медленно опустилась на колени, смотря на коробочку на земле с привязанной бумажкой, на которой было золотым почерком аккуратно написано ее имя.

Она почти не заметила размазанную кровь по тротуару рядом с ней.

— Эй, — мягко сказала Эмма, опускаясь на колени рядом с ней. — Белль, я знаю, что сейчас это трудно. Я знаю, что это очень трудно, но ты должна помочь мне. Ты знаешь, кто мог схватить его? Кто-то… из политики, он кого-то разозлил своим бизнесом?

Она сглотнула, посмотрев вверх, но не встречаясь глазами с Эммой. Она точно знала, кто это сделал, кто его так украл. Слезы на глазах высохли, и гнев с яростью заполнили ее.

Хуже всего было то, что сегодня ночью она собиралась сказать ему, что любит его.

========== Глава 11: Страдания. ==========

Жажда была невероятной. Такого с ним не было даже в самые голодные годы, но он сможет это выдержать. Его больше беспокоила пульсация и стекающая кровь от серебра на шее и в плече.

На шее был тяжелый серебряный ошейник, с короткой цепью из того же материала, удерживающий вампира в рамках шаткой койки, его запястья были прикованы к каркасу. Кровь медленными ручейками стекала из шей и кончиков пальцев на пол. Тело было мокрым от пота. Зрение было слишком нечетким, чтобы можно было рассмотреть еще что-то.

Возможно, без пуль он был бы в состоянии получше сосредоточиться, но в данный момент, он знал, что испытывает боль и теряет кровь, это было плохо. Боль и усталость во всем теле говорили ему о дневном времени суток и, скорее всего, в ближайшее время кровотечение начнется и из других мест.

Мужчина был без пиджака и галстука, ворот рубашки был расстегнут, чтобы предоставить место для ошейника. Он боролся за каждый вдох, воспоминания медленно возвращались к нему.

Пистолет. Зелена. Лавка. Пуля. Белль.

В его глазах мелькнула паника.

— Белль.

Она не знала, где он, она не знала, что с ним. Что, если девушка думает, что он ее бросил? Что, если в этот момент, она думает о том, что она сделала не так?

Или еще хуже: что если ей все равно?

Вампир потянул запястьями оковы, ему было интересно, насколько он был слаб и как трудно будет освободиться. Он зашипел, тонкая цепь вонзилась глубже, прожигая кожу. Двинув ногой, мужчина понял, что лодыжки были тоже скованны.

— Черт, — выплюнул он, тяжело глотая из-за ошейника. Не хорошо, ничего из этого было не хорошо.

Румпель несколько раз медленно вдохнул и выдохнул, стараясь сопротивляться бреду. Голова болела от яркого света над его головой. В висках пульсировало. Горло пересохло от жажды. Он был привязан. Все это так и подталкивало к безумию.

Однако, Темному не дали достаточно времени для себя - подумать. Где-то открылась дверь, впуская прохладный воздух и заставляя его напрячься. Он вытянулся, посмотрев в направлении движения воздуха.

— О, мой монстр проснулся, — Зелена хмыкнула. Мужчина поежился от звука ее голоса, прикрыв глаза. – Ах, ты не рад меня видеть, Румпель? Ужасно грубо, не так ли?

— Грубее, чем связывать кого-то в подвале? — он хмыкнул, посмотрев на нее. Зелена склонилась, хватая руками за цепь на его ошейнике и дергая к себе. Закрыв глаза, он попытался проглотить звук боли, вырвавшийся из его горла. На коже, там, где давил металл, образовались волдыри. Пуля прошла глубже.

— Ты не замечаешь, что я делаю это для твоего же блага, не так ли? — спросила она с широкой улыбкой.

Он посмотрел на пакет с кровью, прежде чем его потемневшие глаза остановились на ней.

- Что? — она рассмеялась. — Это для меня. Видишь ли, чем старше вампир, тем сильнее его кровь, и я знаю, какая она сладкая, — женщина склонилась ближе, выдыхая ему в губы. — И вкусная, как у тебя. Я должна запастись, пока есть такая возможность. Я могу представить то блаженство, которое ощущу от нее.

Без предупреждения, она засунула палец в пулевое ранение на плече. Вампир закричал, обороняясь, обнажив клыки.

— Ну, не суетись, мне же нужно ее вытащить, не так ли? — она рассмеялась, что-то царапая внутри раны и подцепив, вытащила пулю с ухмылкой. — Я знала, что твой крик порадует меня. Я просто не могу дождаться, чтобы услышать больше.

Зелена обсосала пулю от крови, все еще крепко удерживая вампира за воротник, заставляя его смотреть. Она хихикнула и взглянула на мужчину.

— Я думаю, что оставлю ее, — она кивнула. — В качестве напоминания о наших начинаниях.

— Нет никаких «мы», — он тяжело дышал, одержимость в ее глазах никогда не покидала ее. — Никогда не было. И не будет.

Зелена нахмурилась, обернув цепочку вокруг его руки и подтащила ближе. Он склонился к ней, как мог.

— Видишь ли, вот тут ты не прав, питомец, — она улыбнулась. — Теперь ты мой. Сделать тебя официальным питомцем, всего лишь вопрос времени. Во-первых, мне нужно убедить тебя, что это правильный выбор, не так ли? Ты захочешь быть со мной, Румпель. Ты выберешь меня. Не Реджину, не какого-то жалкого, бесполезного червя, наглую маленькую сучку, которую ты трахаешь.

— У Белль есть все, чего нет у тебя, — сразу же прорычал вампир, защищая девушку, даже тогда, когда ее не было рядом. — И она — это все, чего я хочу.

Пугающая ярость вспыхнула в глазах Зелены, и у него были считанные секунды, чтобы успеть среагировать. Зелена заставила его открыть рот и засунула внутрь пулю, зажав рукой под челюстью, не позволяя ему открыть рот, пока он кричал.

Он закрыл глаза и, напрягшись, дернул головой, пытаясь отодвинуться от нее подальше, в то время как адская боль распространялась во рту и голове. Боль ухудшалась, распространяясь по всему телу, оставляя ожоги и сжигая его язык и небо. Натянутый ошейник душил его, заставляя захлебываться кровью. Он поперхнулся и закашлялся собственной кровью. Она брызнула на губы и потекла из носа. Слезы навернулись на глазах, когда мужчина бился в агонии, едва в состоянии, слыша тот бред, что несла женщина.

— В следующий раз, ты будешь более внимательным, питомец. Видишь ли, это может быть прекрасным способом для нас обоих, если ты будешь себя неправильно вести. Разве это то, чего ты хочешь?

Румпель задыхался, хрипел и старался не проглотить эту чертову пулю.

Женщина схватила его за волосы и заставила посмотреть на нее.

— Разве это то, чего ты хочешь?!

Он вздрогнул и покачал головой, задыхаясь от облегчения, когда она убрала руку. Он качнулся на краю кровати, насколько ему позволяла цепь, и выплюнул на пол кровь и пулю, откашливаясь от удушья.

— Вот так. Хороший питомец, — она усмехнулась, пригладив его волосы и замолчала, когда он подавился, обнаружив, что не в силах излечиться. Он упал обратно на койку, сильно задыхаясь, не в состоянии говорить с набитым ртом, наполненным кровью, ранами, сожженной кожей, что попадала ему в горло. Вампир откашлялся и отклонился от ее руки.

— Теперь, когда я буду говорить о маленькой шлюшке у тебя на привязи, ты будешь держать свое мнение при себе. Если нет… — она усмехнулась, осмотрев беспорядок на полу. — То у меня есть куда худшие вещи для тебя, чем это.

Он продолжал задыхаться, стараясь не смотреть на нее. Она ударила его, и волдыри у него во рту лопнули, заставляя мужчину заплакать.

— Ты меня слышишь? — спокойно спросила Зелена, глядя в его глаза, наполненные ненавистью, усмехнувшись, когда этот огонек погас. Он закрыл глаза и немного кивнул головой, подчинившись.

Зелена усмехнулась и отпустила его.

— Хороший питомец, — женщина полезла в сумку, которую Голд до этого не замечал, и вытащила бутылки искусственной крови, поставив их у него на виду.

Борясь со стоном, он с тоской во взгляде следил за тем, как она вытаскивала бутылки, усиливая его жажду. Они могли бы успокоить его, немного. Придадут силу, позволив ему исцелиться и хоть немого облегчить эту ослепляющую боль.

— Что? — Зелена улыбнулась, раскачивая одну из бутылок. – Это? Это то, чего ты хочешь? — закрыв глаза, он кивнул, распрощавшись с чувством собственного достоинства. Он не был уверен, что долго сможет продержаться. Она болезненно усмехнулась, склонив голову и открыв бутылку. — Как сильно ты ее хочешь?

Мужчина не мог говорить, если бы он попытался, ничего кроме бульканья, хрипа и сипения не было бы, но он знал, чего именно она хотела. Страданий. Он сглотнул свою кровь, стараясь уменьшить это чувство, и судорожно выдавил: «пожалуйста», — которое искаженно сорвалось с его языка, проливая пульсирующую кровь по подбородку.

— Ох, шш, — она цокнула языком, вытирая ему рот краем рубашки, проведя пальцами по обнажённому участку его груди. Он вздрогнул.

— Жалкая мелочь, не так ли? — он не ответил, стараясь не смотреть на нее. Она дернула его за шиворот и прижала край бутылки к его губам, ухмыляясь его нужде в этом.

Задыхаясь, мужчина пытался склонить голову, поощряя ее, но женщину это только подзадоривало.

— Тебе к лицу отчаяние, — Зелена наклонила бутылку, позволяя крови влиться в его рот.

Содержимое было противным. Ледяной холод, по текстуре напоминавший сгнившую манную кашу, наполнил его рот. Он вздрогнул и проглотил. Его рот моментально исцелился, головная боль частично ушла, как только ему стало немного лучше, она забрала бутылку.

— Ах, ах, ах, — она усмехнулась. — И что мне с тобой делать, если ты окрепнешь, м? Ты можешь стать снова разговорчивым, а я не могу этого позволить, — она встала, поставив бутылку к другим.

— Я вернусь позже, питомец, — улыбнулась Зелена. — Не жди.

Захлопнув дверь, Зелена поднималась по лестнице, вампир, наконец, понял, что он был в клетке. Когда дверь подвала с громким лязгом захлопнулась, он услышал звук проворачиваемого ключа в замке.

Наконец-то он расслабился, задыхаясь, стараясь не паниковать, чтобы не заплакать. Она заметит, что он плакал. И мужчина мог только догадываться, что сделает Зелена, если увидит капли крови, текущие из его глаз.

Румпельштильцхен был в ужасе от этой женщины, от ее странного поведения, ее жестокости, ее прикосновений, и … похоти в глазах, мелькнувшей, когда он корчился от боли. Ему стало дурно от воспоминаний.

Даже его мысли уже были против него, шипя оскорбления голосом Милы, отца, сына. Монстр, питомец. Эти слова унижали его, заставляя взвизгивать от боли. Румпель закрыл глаза и постарался сосредоточиться на звуках вокруг себя, мельчайших шорохах, постарался представить слова поддержки нежной, красивой женщины. Он хотел только ее. Она была его счастьем. И она отвечала ему взаимностью.

Но другие голоса не смолкали. Какофония голосов увеличивалась и, достигнув предела, умолкла. Он закрыл глаза и сжал кулаки. Его только заточили, но он не мог надеяться на то, что выйдет из этого без последствий.

Вампир задрожал. Интересно, Белль скучает по нему. Тьма снова накрыла мужчину и потащила на самое дно. Он позволил себе маленькую надежду на то, что она пытается его отыскать.

***

- Он чертов Темный, у него, конечно же, есть враги!

Белль кричала на потомство Румпельштильцхена, ходя взад вперед с шерифом Свон посреди пустого бара, и слушала их пререкания.

- Он все еще король, Киллиан, люди просто так не похищают королей, - усмехнулась Кора.

- То есть, это должен быть кто-то из выше стоящих? – вставила Эмма, сжав плотно челюсти и сложив руки на груди.

- Должен, разве не так? – спросила Реджина. – Он много раз выходил за рамки, и вот что произошло.

- Что значит «выходил за рамки»? - нахмурилась Эмма.

- Он не всегда слушается Управление, - вздохнула Кора, заламывая руки. – Но у него не было серьезных неприятностей уже почти столетие, моя дочь это умышленно забывает, - она посмотрела на Реджину, которая издевательски сложила руки на груди.

- А управление уже кто-то проинформировал о случившемся? - спросил Киллиан. - Если они будут не в курсе и узнают это потом не от нас…

- Румпельштильцхен выбирался из передряг и похуже без их помощи. Не думаю, что нам нужно проводить полномасштабное расследование пока…

- Пока люди не станут дерзко опасными, - закончил Киллиан.

- Это меня совершенно не удивит, - фыркнула Реджина. - После их митинга в Нью-Йорке, это только вопрос времени, пока они пойдут за королем.

- Вы бы хоть немного ему сейчас посочувствовали, - разбушевалась Кора.

- Если бы он попал в большие неприятности, он бы вызвал нас, не так ли? – спросила она.

- Нет, если это причинит нам боль. Он заботится о нас.

- И он так хорошо показывает это, не так ли? – фыркнул Киллиан.

- Просто немного беспокоится, это все, что я…

- Зачем, чтобы делать, так как ты, мама? Это то, что мне нужно делать, беспокоиться за него в то время, как он сам о себе не может побеспокоиться? – выплюнула Реджина.

- Лично мне все равно, вернется он назад или нет, - ухмыльнулся Киллиан. – Я терпеть не могу этого ублюдка. Понятия не имеет, как нужно веселиться.

- А ты знаешь, как, да? – выдавила из себя Белль с холодом во взгляде. Киллиан поджал губы и успокоился, а Кора с Реджиной стали снова препираться.

Белль заламывала руки, коробочка, которую она нашла на тротуаре лежала закрытой на ее коленях. Она не откроет ее, пока он не окажется с ней наедине. Ей было не хорошо.

- Значит, единственные люди, которые могли бы его похитить… – подталкивала их Эмма, пытаясь направить разговор в необходимое ей русло, желая услышать ответы на свои вопросы, а не их препирательства.

- Группа хорошо обученный людей, древнее и сильнее вампиров или, возможно, стая оборотней, но он в хороших отношениях с их лидером. Он работает здесь, - быстро вставила Белль пока молодые вампиры снова не стали ругаться. – Скорее всего.

Сделав паузу, Эмма записала что-то в блокнот и подошла ближе к Белль. Она говорила тихо, стараясь, чтобы компания не услышала то, как она боролась с собственным сердцебиением.

- Белль, я знаю, что ты думаешь, что это Зелена. Это мог сделать человек, но… Я имею в виду, я разговаривала с ней сегодня утром и не думаю, что она одержимее обычного наркомана.

- Ты ничего плохого не заметила? Вообще ничего? Как она говорила о нем? – напирала девушка, тяжело посмотрев на нее.

Эмма вздохнула.

- Я должна рассматривать более весомые мотивы в первую очередь. Если это какая-то организация или фракция пытается бороться с вампирами, и я не обращу на это внимание в первую очередь, то потеряю свою работу. Это…

- Политика, - мягко сказала Белль, кивнув. – Я понимаю.

Эмма поджала губы.

- Ты действительно заботишься о нем, не так ли? – тихо спросила она. Белль кивнула. – Я обещаю тебе, Белль, мы найдем его. На сколько я понимаю, Мистер Голд не один, чтобы так просто уйти на дно.

Белль немного побледнела, покачав головой.

- Я не хочу об этом говорить, - тихо сказала она, отводя взгляд от шерифа. – Просто делайте свою работу, пожалуйста. Я просто хочу домой.

Эмма кивнула Белль и оставила ей и другим вампирам свою визитку.

- Если вы, ребята, что-то узнаете, позвоните мне, - сказала она, покинув бар.

Белль безразлично посмотрела на визитку в своих онемевших пальцах. Эмма была не права, все они были не правы. Зелена была невероятно опасна, безумна, но у Белль не было никаких доказательств, кроме интуиции и намеков Румпеля. Мужчина всегда осторожно, не выходя за рамки дозволенного говорить вслух, предупреждал ее о чем-то или о ком-то. И Белль прекрасно видела, что Голд никогда не хотел даже находиться рядом с Зеленой, не то что разговаривать с ней.

Голд контролировал каждый свой жест, когда рядом была Зелена. Бель никак не могла понять этого, хотя, мужчина рассказал ей их с Зеленой историю. Но вся эта ситуация все равно очень беспокоила девушку. Она вздохнула, резко склонившись и взволнованно провела рукой по лицу.

- Он имеет на тебя большое влияние, не так ли?

Белль посмотрела на Киллиана. Ее глаза потемнели.

- Какое твое дело?

- Он - мой Создатель, любовь моя, все, что его касается, касается и меня, - ухмыльнулся он, садясь напротив нее. Она встала и отошла дальше от вампира.

- Я не думаю, что это так, - выплюнула она. – Мои отношения с ним не имеют ничего общего с тобой. И я не считаю нужным, о чем-либо тебе говорить.

- Прости меня за то, что я любопытствую, из-за чего ты приглянулась моему Создателю, после всего того, что было. Никогда не видел ничего подобного от него. Не думал, что он способен быть настолько добр к такой бродяжке, как ты, - он указал на нее своим крюком, делая глоток.

Белль посмотрела на него, покачав головой.

- Ты старший из его потомства и ты до сих пор не знаешь, какой он, как так?

- Не знаю, если ты не заметила, меня ничего не связывает с крокодилом.

- Почему ты называешь его так? – спросила она, взглянув на него.

- Ах, замечу, что это не твое дело, - усмехнулся он.

- Если это не мое дело, то его отношения со мной - не твое, - многозначительно сказала она. – Так что будь любезен, перестань лицемерить и оставь меня.

- Просто трудно поверить, как человек без души и сердца для всех, может привязать к себе такую невинную девушку, как ты, - сказал он, словно делая какое-то заключение.

- Что ты думал он сделает со мной, м? – спросила она, подойдя ближе к нему. – Свяжет и будет питаться мной, когда захочет? Мучить и мучить? Заставлять танцевать и называть меня уродливой и жалкой, ты это предпочитаешь? Что бы он был такой же, как ты?

- Это больше бы подошло его характеру, как я уже сказал, любимая, - сказал он невозмутимо. – И я прошу прощения за это.

- Тебе все равно, не так ли? – возмутилась она, игнорируя воспоминания. – Тебя не волнует то, что он пропал, что ему может быть больно, что он может умереть. Тебе плевать, не так ли?

- Нет, - признался он, пожимая плечами. – Ты хочешь, чтобы я был честен с тобой, Белль, ты этого хочешь?

- Я думаю, что ты мне должен это,- выплюнула она, глядя на него. Она не двигалась, когда он склонился ближе, его насмешка перешла в ухмылку, глаза налились злостью.

- Я надеюсь, что этот ублюдок страдает. Я надеюсь, что он истекает кровью, я надеюсь, что он испытывает все ужасные вещи, которые он когда-либо делал кому-то, что он страдает так, как страдал я. Спустя столько столетий, я надеюсь, что он заплатит за каждую гребанную минуту своей жизни, приползет сюда и попросит у меня прощения, и я смогу ему плюнуть в лицо.

Белль не задумываясь ударила его, тяжело дыша. Это не причинило ему боли, она знала это, но ей стало гораздо лучше. Ее глаза наполнились слезами, и она покачала головой.

- Ты ошибаешься на его счет, - выдохнула она. – Я не знаю, что он тебе сделал, но он уже не тот человек, что был раньше. Может это у тебя проблемы, - она схватила свое пальто и гордо вышла через дверь. – Месть делает тебя жалким, Киллиан.

Дверь закрылась с хлопком, а он оставался сидеть и смотреть на дверь с горячей, но не обжигающей щекой. Он покачал головой и выпил, ненавидя себя за то, что на инстинкте волновался за Крокодила, чего этот ублюдок и добивался, делая его таким.

Он отогнул рукав, посмотрев на татуировку сердца с надписью Мила. Вампир замер, рассматривая ее. Белль ничего не знала о своем драгоценном Румпеле, понятия не имела, каким человеком он был раньше. Возможно, она была права, возможно, он изменился. Но это не означает, что он не заслужил всего этого. Он выносливый.

Он снова взглянул на дверь, покачав головой.

- По крайней мере, ей хватило мужества ударить меня, - пробормотал мужчина, осушив стакан крови, когда его слух прекратил улавливать сердцебиение Белль.

Вдали от Кроличьей Норы, Белль обняла себя и тихо заплакала, с болью прижимая к губам коробочку.

- Я найду тебя, - поклялась она, желая о том, чтобы Румпель смог почувствовать ее заботу, беспокойство, любовь. – Обещаю.

========== Глаза 12: Сломленный. ==========

Комментарий к Глаза 12: Сломленный.

Запаситесь корвалолом и валидолом. Переводчик вникуда. Ушел в запой на несколько дней, а вам советую не умереть по прочтении!)

- Так вы всегда такой? — спросила Белль, разливая горячую воду из чайника по чашкам.

Вздернув брови, Румпель оторвался от книги.

-Какой такой, дорогуша?

- Ну знаете… внутренне, — она усмехнулась, опуская чайные пакетики. — Я имею в виду, они называют вас Темным, но я действительно не вижу этого.

Он закрыл книгу, рассмеявшись.

- Я немного успокоился. Значительно так, когда ты рядом.

- Ох, прекрасно, я сделала короля малоподвижным, — хихикнула Белль.

— Нет-нет. Мой характер стал лучше, — пояснил мужчина. — У меня стало гораздо больше причин быть… что-то приблизило меня к счастью.

Белль посмотрела на него, его взгляд и теплота улыбки, заставили затрепетать ее сердце и зарумянить щеки. Заметив это, он застенчиво отвел взгляд и прочистил горло.

— Но, гм, раньше… столетия назад, я был намного хуже, никакого милосердия и сострадания. Я брал все, что мог получить, без угрызений совести и осознания того, что кому-то могло быть больно.

— Я стал заключать сделки с людьми. Отчаянные души искали решения своих проблем. Обычно я делал так, чтобы они желали кого-то убить, и тогда они взывали к вампиру. Они всегда давали мне что-то взамен. Потом я все чаще просил деньги. Сохранив их и покончив со всем этим, я сейчас с тем, что имею.

— Благодаря этому, я уберег сына от призыва на войну. Я спас его, и он прожил полноценную жизнь. Даже тогда, когда он ушел… у него была хорошая жизнь, и я никогда не пожалею об этом. Я сожалею только о своих поступках и о том, что эта власть сделала со мной, как она изменила меня, — вампир посмотрел на девушку. — Моя лучшая сделка была тогда, когда я встретил тебя, Белль. Знаешь ли ты, насколько ты добра, Белль?

Стесняясь, она покачала головой.

— Нет, я не думаю, что это так.

— Ты излучаешь свет и тепло. То, что ты делаешь, невероятно. Хорошо, что ты наполняешь меня этим. Ты меняешь меня.

— Румпель, это уже было в вас, — заверила она. – Но, насколько я поняла, в вашей жизни ничего так просто не было. Когда берешь на себя ответственность за все, что когда-либо сделал, это мало помогает. Я понимаю, почему вы… вы сейчас немного взволнованны.

— Какая деликатная формулировка, — улыбнулся вампир, взглянув на нее, когда девушка, покраснев, отвернулась. — Я заработал свой титул, Белль. Я был монстром в темноте. Люди и вампиры боялись меня. Я убивал всех, за исключением детей. Меня ненавидели, я провел всю свою жизнь в смирении с тем, что мною помыкали, и у меня появился шанс ответить им тем же, и они возненавидели меня еще больше., — он усмехнулся. — Странно ли то, что люди хотят, чтобы ты стал монстром, а потом удивляются, когда ты на самом деле им становишься, м?

Он не смотрел на нее, когда говорил, а Белль следила за каждым движением и внимательно слушала вампира. Его взгляд был далеким и полным боли. Все еще стоя у стола, она делала чай, чтобы закончив, присоединиться к вампиру и посидеть с ним.

— Тогда, когда я обратился и стал брать все то, в чем мир мне отказывал до этого, я стал терять сына. Бэйлфаер ненавидел каждое мгновение, но все это удерживало его, я мог ему дать то, чего у него не было раньше: кормить, одевать, держать его в чистоте и многое другое. С этой властью, это… проклятье, у меня там не осталось ничего, что могло бы меня сдержать. Я больше ничего не боялся. Я убил сотни людей, особенно после Бэя, когда его не стало, но они заслуживали этого. Я не из тех, кто убил бы невинных людей. Хотя это заманчиво, — он усмехнулся. — Хотя, пару раз было, когда я снимал с детей кожу, ради шкурок.

Белль уронила чашку, взглянув на него широко распахнутыми глазами.

— Вы…

Он потянулся к ней, улыбнувшись.

— Белль, это была шутка. Я не серьезно, — заверил он ее. Девушка расслабилась, рассмеявшись.

— Ох, действительно, — Белль улыбнулась, покачав головой.

— Я мерзок во многих вещах, Белль, но не настолько плохих, — усмехнулся он.

— Ты не мерзкий, — заверила она. Белль поняла, что чашка все еще была на полу и, вздрогнув, девушка опустилась на колени, чтобы поднять ее.

— О Господи, мм… Мне так жаль. Тут… тут скол, — сказала она, держа чашку, чтобы показать ему. — Но вы не заметите.

Мужчина мягко улыбнулся и встал. Он приподнял ее подбородок, остановив ее суету.

— Это всего лишь чашка, — она снова улыбнулась, когда он обнял и притянул ее за талию к себе. Мужчина улыбнулся, глядя на пролитый чай. — А вот мой ковер, заметил…

Сейчас Белль держала в руках чашку, медленно неуверенно дыша. В доме было темно, пусто и слишком тихо. Так было уже в течение нескольких недель. Она вытерла глаза и, прикрыв их, прижалась губами к чашке.

Каждый день шериф Свон опрашивала и людей и вампиров. Такие слова, как «терроризм» и «акт войны», звучали между ними с непрекращающимся беспокойством. Если король окажется мертвым, это усугубит и без того напряженную ситуацию.

Потомство Румпеля постоянно пререкалось и мельтешило туда-сюда, и не делало ничего, что могло помочь, боясь нарушить полномочия вампира и попасть в неприятности, если что-то приведет к ослушанию.

Бюрократизм, политика, ничего не имело значения, когда кто-то играл с его жизнью. Когда что-то ужасное происходило с ним. А она чувствовала, что что-то ужасное происходило, остальное не имело значения.

Она приходила в бар каждый день, и не сводила взгляда с Зелены, наблюдая за ней, но ничего необычного не замечая. Та по-прежнему смотрела на нее так, будто хотела голыми руками разодрать ей лицо, пересекалась с вампирами, ради их крови и пила. Ее мрачных взглядов было недостаточно, чтобы противостоять Белль, и если Зелена была на V, становясь сильнее, то у девушки не было никаких шансов защитить себя.

Но в данный момент она будет ждать и надеяться, чтобы все поняли, что происходит, и помогли ей найти его или доказать ей, что она не права, и вернуть его к ней прежде, чем она вмешается в это дело.

Она заплакала и прошептала чашке.

— Я найду тебя. Я найду тебя, Румпель.

***

Она оставила его в темноте.

В кромешной темноте подвала, наедине с мыслями, попыткой справиться с голодом, пытками, которые он испытывал, он не был уверен в том, что все будет хорошо. Он понятия не имел, сколько прошло времени, но сон был не лучшим решением. Она ничего не говорила ему о сне, она могла ему что-то сделать, если он заснет. Мужчина был измучен, он не мог остановить непрекращающееся кровотечение. Его сознание пыталось бороться с ситуацией.

— Голоса в моей голове. Они затихнут, когда я… умру.

Она не собиралась его убивать. Она хотела другого. Она хотела, чтобы он выбрал ее, чтобы сказал ей, что она особенная, она хотела, чтобы он обратил ее и навсегда остался с ней.

Ее поведение было непредсказуемым, ее настроение невозможно было предугадать. Через некоторое время он перестал отвечать, не зная, что может произойти, если он будет это делать и даже тогда он был не в безопасности.

Она била его ежедневно, иногда и чаще, кричала на него, слишком близко, прикасалась к нему, слишком много, в особенности, когда она торчала на его крови.

Вампир ничего не мог предпринять, кроме как смириться с этим и надеяться, что это прекратится в ближайшее время.

Зелена поддерживала его в слабом состоянии, как и обещала. Три глотка тухлой крови три раза в день и это совершенно ему не помогало. Постоянно боясь, постоянно бодрствовать, постоянно бороться с атакующими его мыслями. И он ничего не мог сделать, чтобы остановить все это.

В кромешной тьме, он пытался лгать себе, пытался дышать и думать о чем-то одном, но все было потеряно, мысли были сумбурны и хаотичны.

Единственное, что удерживало его внимание была ведьма и страх, который он чувствовал, глядя на нее. В последний раз, когда она была здесь, она сказала, что сегодня вечером его ждет сюрприз. Каждый раз, когда он думал об этом, он сжимал руками кушетку и пытался проглотить вырывающиеся наружу крики.

Именно поэтому он был начеку, когда дверь открылась и, Зелена спустилась вниз, щелкнув выключателем света. Он поежился, когда сквозняк коснулся его влажной от пота кожи.

— Мой питомец уже проснулся? — пропела Зелена. Он смотрел через решетку и старался не дрожать, щурясь от внезапного света. Когда сквозняк достиг его он вспомнил, что его лицо, волосы были в крови от ее вспышек ярости, он чувствовал себя хуже собаки.

— А вот и ты, — она усмехнулась, вытащив катетер от иглы. Место, где была игла, было опухшим и из него текла кровь, но женщина не останавливала ее. Он поморщился, но не издал ни звука.

— Ты готов к сюрпризу, Румпель? — она усмехнулась. Потянувшись к сумке, Зелена достала две вещи: ножницы, приобретенные у него, и опасную бритву.

— Разве она не прекрасна? — сказала Зелена, крутя в руке бритву и, раскрыв ее, поднесла к его лицу. Рукоятка бритвы была причудливой формы, в таком же стиле, как и швейные ножницы, он не был уверен, была ли она серебряная, но частично должна быть.

— Это принадлежало моему отцу, когда он был жив, — он провела по щетине на его щеке, усмехнувшись, когда он вздрогнул. — Я брила его и теперь, я сделаю то же для тебя. Придется соблюдать приличия.

— Приличия, приличия… Для чего, зачем? — нервно спросил он, заставив своим вопросом ее остановиться.

— Так должно быть! Мой отец говорил, о, прекрати извиваться, как мелкий червячок, серебряная только рукоятка, — вздохнула Зелена. Он заметно расслабился. — Иди сюда.

Она намотала себе на запястье цепь, удерживающую его за ошейник, и притянула ближе. Сжав пальцами его подбородок, девушка скользнула лезвием вдоль его челюсти. Мужчина затаил дыхание, все тело было напряжено.

— Мой отец говорил, что независимо от того, что мы чувствуем, выглядеть мы все равно должны идеально.

Она улыбнулась ему, наблюдая, как он борется с опасностью, он должен довериться ей, положиться на нее, потому что сейчас он был особенно слаб.

С каждым движением лезвия, его кожа горела и пылала, воспалялась, но мужчина не двигался. Он решался на короткие вдохи, только когда она вытирала бритву о тряпку.

— Этот вечер будет очень особенным, Румпель, — Зелена улыбнулась. — Не самый особенный, но тоже особенный. Ты не рад?

Он в ужасе смотрел на нее, боясь дать неправильный ответ, в то время, как оружие было так близко.

— Конечно, рад, — она невзначай порезала вампиру кожу, и он зашипел, напрягаясь от страха. — Почему ты должен быть не рад?

Она вытерла кровь с его лица немного прохладной водой, чтобы успокоить его раздраженную от бритвы кожу. Мужчина легче задышал только тогда, когда Зелена окончательно отложила бритву. Он так и не отвел от нее взгляда, ничто вокруг не могло сейчас его отвлечь, он не будет спокоен.

— Вот так, — она пробежалась пальцами по гладкой щеке. — Красивый, как никогда.

Она выпустила цепь, и мужчина упал на кушетку, учащенно задышав. Она снова улыбнулась ему. Мрачный, ужасающий оскал с жаждой в глазах.

— Сейчас ты действительно выглядишь таким милым, — заметила она, взявшись теперь за ножницы. Он всхлипнул, акцентируя свое внимание на них. — Беспомощный. Я знаю, каково это, почему ты хотел быть обращенным. То есть, ты больше не хотел ощущать себя таким. Хотя, я должна тебе сказать, Румпель, что это подходит тебе больше, чем титул короля. Быть трусом привычно тебе, да?

Она раскрыла ножницы и одним движением срезала все пуговицы на его рубашке, вынудив его заплакать. Вампир удивился, когда предполагаемая и ожидаемая боль, не пришла. Она провела холодными руками по открытому участку кожи, касаясь ее кончиками ножниц, оставляя маленькие ожоги.

Мужчина смотрел на нее, вздрагивая при каждом новом ожоге, до тех пор, пока не стал дрожать от частоты ее пыток.

Он не мог вздохнуть или отвернуться.

— Я бы никогда не сказала, что под всеми этими слоями ткани, ты настолько тощ, — усмехнулась Зелена. — Трудно верится в то, что твоей кикиморе может это нравиться.

Она поднесла ножницы к пуговице на штанах и усмехнулась, когда он порывался что-то уверенно ей ответить и закрыл от стыда глаза, когда не смог этого сделать.

Она была права, Белль не хотела его, никто бы не захотел его. Но Зелена смотрела на него так, как будто…

Ножницы разрезали ткань с ужасным звуком, стоящим у него в ушах.

— Нет, нет, нет. Не делай этого, — пробормотал он слишком мягко, чтобы быть услышанным. И только когда ножницы переместились, обнажая его полностью, его голос стал громче. — Пожалуйста! Пожалуйста, Зелена, не надо…

Он закрыл глаза и старался прикрыться.

— Упс, — она усмехнулась.

Он всхлипнул. Вспотев, он был испуган и дрожал.

— Только не это! Не это, пожалуйста, ты не… Не заставляй меня, пожалуйста!

Она улыбнулась, ее руки шарили по его телу, беспорядочно скользя, когда он отчаянно извивался под ее руками.

— Громче, — приказала она. Кровавые слезы хлынули из глаз обжигая его щеки.

— Пожалуйста! Пожалуйста, не это! Ничего подобного, прошу! Нет, не трогай меня! — он умолял. — Пожалуйста.

Он захлебнулся.

Она схватила его за член и быстрыми движениями стала возбуждать вампира, не отводя взгляда от его глаз. Он смотрел на нее, качал головой и плакал.

— Н-нет, пожалуйста, хватит. Достаточно, — его клыки непроизвольно резко обнажились, он попытался их скрыть, но это было бесполезно.

— Ты можешь перестать притворяться, что тебе не нравится это, — усмехнулась она.

— Это не так! Я не…

Она рассмеялась.

— Кажется, твое тело говорит об обратном, — Зелена улыбнулась.

— Пожалуйста! Я прошу тебя, хватит! Белль не…

Глаза Зелены угрожающе сверкнули, и она, прежде чем что-либо сказать, запрокинула его голову и зажала ножницами один из его клыков.

— Скажи это имя еще раз, и я не только вырву их из твоего рта, что ты будешь голодать в течение следующего десятилетия, но и приведу ее сюда и выпотрошу ее на твое обнаженное тело. Ты этого хочешь? — она немного потянула за клык и он, задохнувшись, покачал головой.

Она отпустила его и кинула ножницы на пол.

Он тихо заскулил, когда она оседлала его. Он покачал головой, еще борясь, стараясь выскользнуть, но все его попытки были безуспешны. Он сжал челюсти, в то время как ее руки оставляли царапины на нем, изучаяя его тело.

Она что-то лепетала о их близости, о том, что это поможет ему понять, что ему необходимо выбрать ее, что она была права, но он не хотел ее слушать.

Все, что он чувствовал, это желчь, поднимающаяся к горлу, грозясь утопить его в собственном же позоре. Ее жар стал охватывать и его, и он, прикрыв глаза, старался не произнести ни звука.

Зелена схватила его за волосы и заставила посмотреть вверх, ей в глаза.

— Ты снова от меня отвернулся? — прорычала она, по-прежнему касаясь руками его тела, повторяя его рельеф.

Когда она полностью изучила его, она заметила шрам на его лодыжке. Нахмурившись, она с отвращением ущипнула его изуродованную плоть, выкручивая, будто вырывая ее.

Он рыдал, слабо дергая ногой и качая головой.

— Стой! Останови это! Остановись! Пож…- зарычав, она закрыла ему рот рукой.

— Кто ж знал, что некоторые части тебя настолько отвратительны? — она улыбнулась, наблюдая за тем, как слезы катились по щекам вампира.

Ее ладонь быстро заменил ее рот, и мужчине пришлось терпеть этот ад до тех пор, пока она сама не положила этому конец. Это было медленным, изнурительным и мучительным. Он крепко сжимал руками края койки, его запястья кровоточили, каждая мышца на его теле была напряжена и подрагивала, горло разрывало от каждого ее движения, отзывающегося слабыми мольбами, вырывающимися из его уст.

Он потел, дрожал и, наконец, когда все было кончено, отвернулся от нее, утираяськровавыми слезами. Даже сейчас, когда она была не так близко, он все еще чувствовал ее, запах ее кожи и от этого ему ни на миг не становилось легче.

Она рассмеялась в своей манере, покачав головой.

— Вот видишь, даже если ты никогда не поймешь, что должен быть со мной, твоя маленькая сучка все равно никогда не захочет тебя.

Белль не захочет. Сладкая, чистая, мягкая Белль была невинной и совершенной, она испугается, если он явиться перед ней в таком виде.

Дверь закрылась, и он снова остался в темноте. Он закричал. От гнева, боли и полного унижения, с теми ужасными мыслями, что преследовали его. Что произойдет, если Белль снова увидит его? Румпель знал, что он был совершенно обречен.

Он судорожно плакал, изможденный, слабый и не в состоянии даже прикрыть себя. И теперь он даже был не уверен, что он хочет спастись.

========== Глава 13: Отчаявшийся ==========

Это было лучше, чем она мечтала.

Кровь вампиров давала людям огромную силу и выносливость. В сочетании с ее галлюцинациями, которые в основном были связаны с Румпелем, умоляющим ее, просящим милость в ее глазах. Она так просто не остановится, она не слезет с него, она не прекратит к нему прикасаться. Ее пот оставался на его коже, губы и зубы находили его рот, проникая языком в горло, и лучшее, что он мог сделать, больше не реагировать на это.

Мольбы, звуки боли, попытки поговорить с ней, чтобы привести ее в осознанное состояние, были бессмысленны. Он был опустошенным, единственным показателем его выносливости и мучений, были слезы и агония из-за пыток Зелены.

Она обещала ему, что заставит его быть вместе с ней, заставит его сделать ее «своей», и ничто не остановит ее. Мужчина не был уверен в том, что его план сработает, но такая как Зелена хотела его, он будет готов солгать, он готов сделать все, чтобы остановить ее.

Его крайняя плоть была раздраженной, и каждое новое движение отдавалось жжением, распространяющим пульсирующую боль по всему телу, он был как натянутая струна. Она лепетала глупости, ласкала и царапала его лицо, сильно таская его за волосы. Порой она начинала его бить или была слишком резка с ним.

Рубашка на вампире была в лохмотьях, грязной и окровавленной, этот клочок был единственным доказательством того, что он все еще оставался человеком. В противном случае, он был животным. Игрушкой. С ним играли, а когда теряли интерес, то морили голодом, издевались и заставляли разрываться изнутри.

Да, он был никем, и он признался ей в этом. Он был жалок, он был трусом, был чертом, чудовищем, но это было ужасным оправданием для мужчины. Он кричал об этом, стараясь избежать ее прикосновений, раздирающих его клеймо на бедре, но это было бесполезно.

Она выжгла клеймо заново, оставляя его кровоточить, и ухмылялась.

— Такой позор, и ты забыл об этом. Никто не должен забывать, кем он был раньше, верно, Румпель?

Он испытывал боль и истощение, проснувшись от того, как через бутылку ему вливали в горло гниющую кровь. Задохнувшись, он подавился, кровь потекла из носа, но ему не оставалось никакого выбора, кроме как проглотить это, его заставляли это делать.

Зелена не остановилась, пока содержимое бутылки не закончилось, она смеялась, когда его вырвало на пол, и он задрожал, покрываясь испариной, задыхаясь в извинениях. Раньше он извинялся за то, что делал, теперь он понятия не имел, стоило ли это делать, но лучше было извиниться.

— Знаешь ли ты, как ты неблагодарен? — она цокнула языком. Он всхлипнул, не сводя с нее глаз, ожидая, что будет наказан за это. — Я предоставляю тебе спальное место, я кормлю тебя, мою, я трахаю тебя и что же я получаю взамен? Взгляд полный ненависти и мольбы о том, чтобы я остановилась. Большинство людей за такие вещи будут намного благодарнее тебя. Но ты непослушный питомец, не так ли? — он покачал головой.

— Н-нет. Нет… Я не он, Я… — она ударила его, так же как била его жена, и теперь он не видел разницы между прошлым и настоящим, его мысли затерялись во времени.

— Мне так жаль. Что ты сказал? — прошипела она, насильно удерживая его за подбородок. Он моргнул, и слезы покатились по его щекам.

— Я сказал, что мне очень жаль, и я буду хорошим, — прошептал он.

— Хороший питомец, — улыбнулась Зелена обходя его сзади и прикасаясь к нему руками, стимулируя, чтобы она снова могла поиметь его.

Он всхлипнул, напрягаясь от боли и отвращения, на мгновение, прикрыв глаза, только на мгновение.

— Пожалуйста. Пожалуйста, это больно! Достаточно, достаточно…

Конечно, это не остановило ее. Она капнула каплю его крови себе на язык и, задрав юбку, опустилась на него, удовлетворяя себя.

В этот раз он плакал, боль в паху была слишком сильной, а пульсирующее клеймо напоминало ему о том, кем он был на самом деле — трус. Отвратительный трусливый урод, грустный человек, который провел большую часть своей жизни прячась в тени, а затем и вовсе стал ее частью. Напоминание о том пути, выбрав который, он потерял сына.

Все это било по нему с каждым грубым, жгучим движением ее бедер. Когда Зелена вцепилась ногтями в его клеймо, он закричал.

— Ох, как некрасиво, Румпель, — вздохнула она, размазывая кровь по его лицу. — Я скоро буду твоей. И ничто не сможет нас разлучить. Ты же хочешь этого, так?

Он ничего не сказал, прикрыв глаза и концентрируясь на ускоряющемся скрипе койки. Не зависимо от того, что он ответит, она услышит совсем другое, даже если он ничего не скажет, она все равно что-то услышит. Даже если бы она хотела его услышать, она бы не смогла, его кровь лишала ее рассудка.

На некоторое время она оставила его дрожащим, опустошенным и испуганным.

— Ты сегодня был послушным со мной, питомец, — проворковала она, слезая с него и ухмыляясь. — Ты сегодня не испортил мне настроение, и я думаю, что могу тебя вознаградить чем-то. Я дам тебе то, что ты хочешь. Попроси об этом, и я дам тебе это. Как насчет одеяла? Хороший теплый душ? Более свежая кровь? Свет, когда я ухожу?

Румпель посмотрел на нее. Его лицо было в кровавых слезах, темные глаза — полны боли.

— Я хочу домой.

Она рассмеялась прямо ему в лицо, качая головой.

— Я знаю, что ты никогда не упустишь возможности — он отвернулся, его губы дрожали. — Мой бедный маленький чертенок. Такой милый и жалкий. Ты на самом деле вкусный. — она провела языком по его щеке, слизывая одну из его слезинок. – Ммм, очень.

Он смотрел ей вслед, зная, что упустил возможность, которой не возникнет в ближайшем будущем, но он не попросит второго шанса, не будет молить о милосердии. Иначе это даст ей повод держать его тут еще дольше.

Дрожа в темноте, к нему вернулись его галлюцинации, делая ему еще хуже и усиливая его боль. На этот раз сладостный голос позвал его.

— Белль?

— Тсс… отдохни, ты должен отдохнуть, Румпель. Я здесь. Все в порядке, — ее мягкая рука коснулась его лица. Прохладной тканью она вытирала кровь и пот с его лица и шеи, ее чувственные губы целовали его в лоб, стараясь избавить от этого безумия.

— Мне так жаль, — взмолившись, прошептал Румпель.

— Эй, ничего подобного, — заверила она его. Ее глаза блестели в темноте. — Все в порядке, ты ничего плохого не сделал.

Видение было так прекрасно, но это был обман. Он знал это, он чувствовал в голосе фальшь, которая пытался ненадолго вселить в него ложную надежду. Но этого хватило, чтобы он смог заснуть, однако, сон был недолгим. Но и этого было достаточно.

Он только надеялся, что ему не придется видеть это видение всю оставшуюся жизнь, всю вечность.

***

— НЕТ! — Белль хлопнула ладонью по столу, чтобы успокоить шерифа Свон и другие пререкания между вампирами, оборотнями и людьми за столом. — С меня достаточно!

— А кто ты, собственно, такая? — почему-то спросил ее Ученик из Магистрата вампиров, многозначительно взглянув на девушку.

— Девушка Его Королевского Величества, — сообщила Тамара, одна из присутствующих людей, стоящих напротив него.

— И почему она здесь?

— Потому что я единственная, кому, черт возьми, плевать, о чем сегодня вечером будут говорить в новостях на CNN, — закричала она, глядя на всех них.

— Много чего может просочиться, Белль, — пожал плечами другой оборотень, сидящий рядом с Руби и Грэмом. — Скорее всего, они просто прыгают от счастья. Хотя они были бы рады, если бы это случилось и с обычным вампиром. Может быть, правда, они узнали бы об этом не так быстро.

— Не так быстро?! — потребовала она, зная, что это была не вина оборотня, не пытаясь унять свои чувства, но Белль все так надоело, она устала и была недовольна всем этим процессом. — Прошло уже почти две недели, две недели, а вы, люди, не имеете ни малейшего представления о том, где он находится!

— И ты тоже? — спросил, щурясь на нее, Ученик.

— Ну, если бы она знала, — сказал человек, которого звали Айзек, печатая что-то в ноутбуке. Он пришел с остальными вампирами самодовольно улыбаясь. — То это была бы ужасная трата времени каждого. Почему бы тебе не присесть, милая?

— Милая?!

— Хэй! — крикнула Эмма, вставая из-за стола.

Мужские клыки обнажились, и Руби зарычала, двинувшись, чтобы оградить Белль, но девушка подняла руку.

— Хорошо, — сказала она, Белль просверлила каждого взглядом и остановилась на Эмме. — Я… я ухожу, — она развернулась на высоких каблуках и направилась к выходу.

— Белль, — окликнула ее Эмма, заставляя остановиться и обернуться. — Не… не делай глупостей, хорошо?

Она усмехнулась.

— Что? Таких, как вы все?

***

— Привет.

Обычно, когда кто-то стучал по его шляпе на голове, отрывая так по хамски его от еды, вампир бы выкинул его через окно, но обернувшись и увидев крошечную темноволосую девушку, Джефферсон сразу же смягчился. Он во все глаза уставился на нее.

— Белль? — спросил он, убирая с лица голодное выражение. — Черт возьми, что ты делаешь в Нью-Йорке, голубка?

— Мне нужна твоя помощь.

— Как ты вообще нашла меня здесь? — усмехнулся он. Белль показала телефон.

— Ты зарегистрирован на Facebook, Джефферсон, — вежливо ответила она.

- Ах, да, — он усмехнулся, глядя на нее.

Она выглядела измученной, едва стояла на ногах в тех самых высоких каблуках, ее лицо было осунувшимся, кожа бледной и нездоровой, Он нахмурился, осматривая бар.

— Где Румпельштильцхен? — спросил он. — Голд никогда не оставит свою вторую половинку. Если ты пришла сюда, значит, что-то произошло?

Она сглотнула, заламывая руки.

— Его похитили. Кто-то схватил его. Это было во всех новостях! — воскликнула она, осуждая его. Он был занят тем, что нарушал некоторые человеческие законы, такие как воровство и кусание людей и не смотрел новости, как это делают добропорядочные люди.

— Я…

— Его нет уже больше двух недель, и я знаю, где он, — надавила она. — Но никто не поможет мне, никто даже не слушал меня, когда я говорила, что я… Мне очень нужна твоя помощь, пожалуйста, — она измождённо смотрела на него, глазами полными надежды, и он без колебаний согласился.

Джефферсон посмотрел на часы.

— Солнце встанет через час, давай вернемся к этому разговору завтра, хорошо? Можешь ли ты немного подождать? — отшутился он.

Она кивнула, глухо сглотнув.

— Хорошо. Хорошо, мы вернемся к этому разговору, как только солнце зайдет.

— Обещаю. Мы сразу же уедем отсюда, — поклялся он.

Белль осталась в комнате Джефферсона, которую он снимал при баре. Номер был скуден. Мужчина сел на диван, а Белль в изнеможении рухнула на кровать и, свернувшись калачиком, заснула.

Ее сны были такими же, как и у ее вампира. Мягкие руки, нежные голоса, заверения в том, что он в безопасности в ее объятиях. Она прижимается щекой к его мягким волосам, они лежат в постели теплого дома, прячутся от всего мира, и все у них хорошо. Но это всего лишь сны.

***

— Ты не рад, питомец? — усмехнулась Зелена, крепко держа в руках ножницы. — Наконец-то ты станешь моим, разве ты не счастлив?

Он не хотел этого. Он не знал, возможно ли это, но происходило сейчас вне зависимости от его желания. Она будет пить его кровь, а он ее. Она попытается заставить его пить свою кровь, в том положении, в котором он был, после непрекращающейся голодовки, он не был уверен в том, что сможет противостоять этому.

Румпельштильцхен не ответил ей и заработал пощечину.

— Ты даже не слушаешь меня? — она нахмурилась. — Это один из самых важных дней в моей жизни, а ты не слушаешь меня?

— Н-нет, нет, Я… — заверил он, надтреснутым, сломленным голосом. – Я, я просто подумал, что…

— Что? — цокнула она, поднимая его лицо.

— Я подумал, что будет лучше, если я… если я смогу держать тебя. В то время как мы будем делать это, — пробормотал он. — Я… я не могу перестать думать о тебе, Зелена. О том, как я ошибался, о том, что единственное, что сделало меня несчастным, это был отказ преподнести тебе подарок, который ты заслуживала.

Ее эго и одержимость, единственные, что ему необходимо было хвалить, чтобы достаточно ее отвлечь, обращая внимания на незначительные вещи. Она смотрела на него с опаской, наблюдая за тем, как он сел.

— Мне больше никто не нужен, кроме тебя, — мягко сказал он. — Ты раскрыла мне глаза. Ты показала мне, что счастье может быть. Сначала я не понял, но теперь увидел это. Пожалуйста. Пожалуйста, прежде чем это произойдет… сними оковы.

Зелена смягчилась.

— А как же она? Белль?

Вампир нахмурился.

— Кто?

Зелена рассмеялась.

— Ах, мой питомец опомнился, не так ли? — она улыбнулась, придвинувшись, чтобы снять оковы с обеих рук. Он зашипел, когда они были сняты, его сердце бешено билось в груди. Ели бы он мог ее убить, если он сможет вонзить в нее свои клыки, то он сможет дезориентировать ее. Тогда он сможет убежать. Он сможет убраться отсюда подальше.

Он смотрел на нее с возрастающим нетерпением, напряженный и почти задыхающийся, он сконцентрировался только тогда, когда она поцеловала его. И Румпель должен был ответить на этот поцелуй с охотой.

Его разъедало изнутри при мысли о том, что ему необходимо сделать, он поднял одну руку и коснулся ее волос, не кожи, достаточно было волос. Он не смог бы выдержать чего-то другого, помимо того, что его свободная рука сейчас делала.

Его руки и лодыжки были свободны, и он был близок, так близок к свободе. Он только касался ее одежды, только касался и охотно целовал, придерживая ее, отвлекая от своих намерений стать свободным.

Оставался только ошейник, и она погрузила свои пальцы ему в волосы, скользя губами над кровавыми волдырями, порезами от серебра, так близко к ошейнику. Он притворялся нежным и даже сымитировал неровные стоны.

— Ммм… ты знаешь, что я ненавижу в тебе больше всего, питомец? — улыбнулась она, касаясь губами его горла. Он поборол дрожь и ответил через силу.

— Насколько я тощ, — без колебаний ответил он.

Она усмехнулась.

— Кроме того, ты выглядишь тоще птицы. Что еще?

Он покачал головой, резко нетерпеливо выдохнув.

— Я-я не знаю.

- Ты чертов лжец!

Он не заметил, как она взяла ножницы, но прежде чем он успел возразить, она вонзила их ему в травмированную лодыжку. Мужчина закричал, задыхаясь в агонии, пронизывающей его тело и ослепляя его.

— Ты думаешь, я не знаю? — потребовала она. — Ты думаешь, я каким-то образом поверю в то, что ты передумал за один день? Ты думаешь, что я так глупа?

— Мне жаль! Прости меня, не… Мне больно! — взмолился он, теряя надежду. Его воля разрушалась с каждой каплей крови, вытекаемой из его лодыжки.

Она с презрением встала над ним с цепью в руках.

— Скажи «пожалуйста», — прошипела она. — Ты всегда так красиво его произносишь. — Проси меня, как хорошая шлюшка, как послушный питомец.

Он закрыл глаза, держа руки у лица, стараясь защититься. Слабый. Он был настолько слаб, после той власти, которая у него была столько лет, что отвык делать подобные вещи.

— Пожалуйста, — заскулил он. — Пожалуйста, Зелена, не делай мне больно. Не бей меня, прости меня. Мне так жаль, пожалуйста!

— Такая жалкая попытка сбежать от меня. Трусливая маленькая шлюшка, да как ты смеешь!

Она ударила его по животу цепью, как кнутом, и он закричал. Она стегала его до тех пор, пока он, лишившись голоса, высеченный, рыдал и обливался кровью. Она проклинала его с каждым ударом, смеялась над ним и плевала. Кричала, вынуждая соглашаться с ней, и не останавливалась до тех пор, пока он не признался, что она была права.

Он чувствовал себя таким разбитым. Он был настолько отвратителен, что был недостоин помощи и любви. Все, чего он заслуживал, была боль, темнота, гул голосов в его голове, соглашающихся с его отчаянием и агонией. Все, что ему было нужно, милость и привилегия.

Это зашло настолько далеко, что он даже поблагодарил ее, когда она остановилась. Он поблагодарил ее, когда она раскрыла одну из отвратительных бутылок и бросила ее на него, чтобы он смог исцелиться. Поблагодарил ее еще раз, когда она вылила ведро ледяной воды на него, смывая с него кровь, так как не хотела, чтобы ее шлюшка была окровавленной в тот момент, пока она будет трахать его.

И он благодарил ее.

— Нет, нет, ты не… Пожалуйста, не надо. Пожалуйста, пожалуйста, — шептал он, шипя, когда Зелена заковывала его руки высоко над головой.

— Этой ночью, ты собирался стать моим, — прорычала она. — А теперь? Теперь у тебя есть время, на то, чтобы снова заработать мою милость. И ты можешь начать с того, что закроешь свой рот.

Шелковый платок, что был когда-то в его пиджаке, был затолкан ему в рот, а ножницы оставались торчать в лодыжке, как напоминание.

Он был уже не тот, потерянный, слишком напуганный и не уверенный в том, что в его жизни было что-то хорошее, что вообще что-то было хорошее за рамками этого подвала.

Он рыдал в темноте. И Белль снова пришла, в этот раз он настаивал, чтобы она никогда не стала реальной. Но она по-прежнему обещала не оставлять его, гладила его волосы и лицо, все эти выдуманные жесты были настолько нежны.

- Я не заслуживаю этого, — думал он, не в состоянии говорить с кляпом во рту. — Я не заслуживаю тебя.

— Тсс…- шептала она, целуя его лоб. — Тсс… Ты прав.

========== Глава 14: Спаситель ==========

Ожидание — худшее из пыток. Ожидание тяжелым камнем застывает в желудке. Бросает то в жар, то в холод. Учащенное сердцебиение сменяется холодным потом и наоборот. Легкие начинают судорожно сжиматься, губы резко пытаются захватить хоть немного кислорода, руки трясутся. Тело содрогается, внутренности сжимаются. Пальцы ног немеют, пальцы рук отбивают странный ритм, губы искусаны в кровь, в голове все мысли только о том, как бы найти решение, и так все по кругу.

Сегодня Белль проснулась в начале дня, ее тело прошло каждый цикл этого хаоса, и ничего нельзя было с этим поделать. Джефферсон крепко спал, это позволило ей спокойно передвигаться по комнате, ритмично и неравномерно, как биение ее сердца, стуча каблуками.

Она знала, что права. Зелена похитила Румпельштильцхена, короля северо-восточного округа, для собственной выгоды, собственной больной прихоти, не беря во внимание никого, кроме себя. Белль терзало ее воображение, и она старалась не задумываться о том, что происходит сейчас с ним. Было ли ему холодно, было ли ему больно, напуган ли он, мог ли он еще бороться. Мог ли он вспомнить, как бороться.

Постоянно, в ее детстве, она слушала друзей отца, рассказывающих раз за разом о том, что их держали в лагерях для военнопленных в течение нескольких месяцев или лет, за это время они теряли там рассудок и оставались такими до конца своих дней. Люди выживали в самых тяжёлых условиях, самых жутких пытках, которые продолжались годами, а девушка была обеспокоена тем, что Румпель не выдержит эти жалкие две недели… или нет?

Нет.

Люди, что пережили такие пытки, вышли оттуда с куда большим количеством проблем, чем могли бы. ПТСР оставался на всю жизнь, но были методы лечения, лекарства и специальные врачи, что сражались за спокойствие в их умах. А те, что отказывались от этой помощи, кто не знал, что такая помощь существует, те могли нанести вред окружающим, ненамеренно причинять боль дорогим им людям.

Постукивая пальцами по рулю автомобиля, она гнала на всей скорости, рефлекторно наблюдая за миром, проносящимся мимо нее.

— Почти приехали, — тихо сказал Джефферсон, чувствуя ее беспокойство.

Во рту пересохло, и она просто кивнула ему. Белль обняла себя, пытаясь унять гложущее, царапающее изнутри нее чувство, прокручивая ужасные вещи в голове раз за разом.

У каждого была своя травма. Белль читала об этом после смерти своей матери. Она проглатывала информацию о том, почему это так больно, почему она так яростно чувствовала вину за потерю матери, почему ее всю жизнь беспокоили слова отца, и она нашла ответы на эти вопросы. Да, у других были проблемы хуже, намного хуже, но и ее боль еще не утихла.

Не имело значения, подвергался ты три дня пыткам или три года. Эффект от них был одинаков. Все зависело от того, насколько ты мысленно мог с этим справиться.

Сейчас она понимала, что хрупкая психика Румпельштильцхена, его шаткая самооценка, делают его уязвимым и подвергнут агонии, если его броня не выдержит, и его нервы сдадут.

Белль сглотнула, стараясь прогнать эту пустоту в районе желудка, заставляющую ее чувствовать, будто она с решимостью и мужеством пытается проглотить ком грязи. И она не была уверена, что это ей поможет.

— Просто убедись, чтобы она не вернулась, — прошептала Белль, стоя перед домом Зелены и смотря на Джефферсона. — Она на V, так что она может… может быть сильнее, чем ты того ожидаешь. Будь осторожен.

Джефферсон усмехнулся, проведя рукой по шраму на шее, и повернулся спиной к крыльцу.

— Я не боюсь ненормальной наркоманки.

Белль остановилась у двери. Когда она заговорила, ее голос был тихим.

— Румпель так же сказал.

Джефферсон, извиняясь, посмотрел на нее, но она уже отвернулась. Белль просунула кредитную карточку между старой рамой дома и дверью. Надавив, она открыла дверь внутрь.

Ее беспокоило то, что все выглядело нормальным. Зелена жила в трущобах, но в относительно чистом доме, на столике у двери лежала почта, упаковка хлеба была раскрыта. Но не было ощущения, что этот монстр жил здесь. Единственное, что было странным: в шкафчике находились консервные банки с чем-то красным. Одна из них была открыта, возможно, это была клубника…

Белль подкралась ближе, чтобы рассмотреть их. Полдюжины аккуратно запечатанных консервов. Ее бровь взметнулись вверх, и она взяла одну из баночек, рассматривая со всех сторон. Это не могла быть клубника, там не было зернышек, но оно было густым. Белль вцепилась в банку, открывая ее. Это вообще не выглядело, как фрукты, казалось, что это… Она нахмурилась, когда увидела маленькую букву «Р», написанную на крышке.

Девушка ахнула и выронила банку, из-за небольшого скола кровь стала выливаться на пол. Она приподнялась на цыпочки и осмотрела все банки, на каждой из них было написано «Р».

— О, Господи, Румпель… — она учащённо дышала, выбрасывая банки в раковину, разбивая их. Кроме одной, которую она спрятала у себя в сумочке.

Обходя весь дом, она звала его, заглядывала в каждую комнату, каждый шкаф, везде, где возможно было его спрятать.

Комнаты и залы, были довольно странными. Весь дом был пропитан зеленой темой, он заставлял Белль чувствовать себя как в клетке, окруженной этим цветом, и она не в состоянии была избежать этого чувства.

Она волновалась, что каким-то образом Зелена узнает, что Белль придет сюда в поисках Румпеля, пройдет через Джефферсона и убьет Румпеля, прежде, чем девушке удастся его найти. В худшем случае, Белль придется на это смотреть. Или он должен будет смотреть на то, как она умирает.

Она качнула головой, прогоняя мысли прочь, и зашла в спальню женщины. Ее шаги заглушал длинный цветастый ковер, лежащий вдоль комнаты.

Как и большинство других комнат, спальня была в зеленом цвете, но в отличие от остальной части дома, она была более ветхой. Вдоль стен были царапины, тяжелый деревянный каркас кровати провалился и был разрушен, ящики комода были разбросаны по комнате.

— Румпель?

Тишина. Полнейшая. Звенящая тишина, отскакивающая от ковров и закрытых окон.

Книга. Позже Белль поняла, что это был дневник, что лежал на полу рядом с кроватью. И, казалось, это нервировало так же, как и вся комната.

Он был открыт, показывая запись, сделанную несколько дней назад.

Отец.

Сейчас он у меня. Он мой и я не позволю ему в этот раз уйти от меня. Он собирается стать моим навсегда. Даже если он не признателен мне за все то, что я ему сделала, даже если он по-прежнему просит, чтобы я отпустила его домой. Он не хочет принять ту жизнь, что я предлагаю ему, но я собираюсь раскрыть ему глаза. И если он не примет, я вобью ее в него.

Твоя Злая Дочь.

Белль вздрогнула, глядя на страницы, ее лицо исказилось от отвращения. Она пролистала дневник, ее паника возросла, когда она наткнулась на свое размытое, написанное красным, имя. Кровью. Еще одна жуткая страница, где Зелена в подробностях описывала то, как планирует разорвать Белль на части, и как она мечтает это сделать при первой же возможности.

“И еСлИ МНЕ ВЫПАДЕТ ШАНС, я ЗасТавЛю ЖалкоГо РумпеЛя смоТретЬ на Это!”

Почерк был уродливым и корявым, на других страницах были изображены картинки, на которых она срывала свой гнев на Белль, девушка затряслась, а слезы потекли по ее щекам. После этого, Зелена описывала то, что хотела сделать с Румпелем, о чем мечтала, все это в основном сходилось на его крови.

Задохнувшись, Белль швырнула книгу через комнату и, выскочив из комнаты, закричала:

— Румпель!

Она обыскала каждую комнату, спальню, туалет, ванну, шкаф, чердак, даже не побоялась спуститься в погреб и тщательно все обыскать, но его нигде не было. Даже его следов, ничего отвратительного, ничего, что описывалось в дневнике Зелены,.

Белль выскочила обратно на крыльцо. Покачав головой, она посмотрела на Джефферсона.

— Его здесь нет! — закричала она, ее дыхание срывалось, она паниковала. — Я не знаю, где она может держать его, но он не в доме. И я не думаю, что он когда-нибудь здесь был!

— Хорошо, хорошо, расслабься, у нас еще есть время, — заверил он ее, но сам был обеспокоен. Джефферсон отошел от дома, оглядывая окрестности и какие-либо укрытия. Его слух был напряжен, он пытался услышать какие-либо звуки помимо бешено бьющегося сердца Белль, но это было сложно.

— Это же ферма, верно? — спросил Шляпник, внимательно вглядываясь в темноту. — Так что есть, наверняка, сарай, конюшня или что-то подобное.

Белль кивнула, дрожа от страха и обливаясь холодным потом, что стекал вниз по ее спине. Она вглядывалась в темноту, пытаясь что-либо рассмотреть, но человеку это было не под силу.

— Или грозовое убежище, — выдохнула она, широко распахнув глаза, всматриваясь в конструкции. — Джефферсон, грозовое убежище!

Когда он развернулся, Белль уже бежала туда. Прибежав, она упала на колени перед дверью.

Он быстро осмотрелся, убеждаясь в том, что это именно та дверь, а не обманка. Вампир беспечно коснулся замка, чтобы сорвать его. Когда металл обжег его, Джефферсон выпустил его, зашипев.

Белль задыхалась от бега на ее высоких каблуках, все еще стояла на коленях, ожидая его помощи.

— Я могу взять у тебя перчатку? — спросил он, протягивая руку и не сводя глаз с двери.

Белль сразу же дала ее, сердце стучало слишком быстро, грозясь вырваться из груди.

Джефферсон обернул перчатку вокруг серебра и резко сорвал замок, рывком раскрывая тяжелую дверь.

— Я буду здесь, я услышу, если ты позовешь меня, — заверил он, но она не смотрела на него, всматриваясь в темноту подвала.

Белль бездумно кивнула и стала спускаться. Еще немного. Еще чуть-чуть…

***

Хотя он и мог дышать, с руками за головой, слишком натянутыми наверх, но это было очень болезненно. С кляпом во рту, его вдохи были короткими и тяжелыми. Его мышцы были растянуты, боль пронизывала все его тело, гулко отдаваясь в голове.

Он дернулся и тихо застонал от резкой боли, не имея сил даже на громкий стон. Его нога адски пульсировала в том месте, где торчали ножницы. Его привычное биение сердца выталкивало поток крови из ноги на мокрый, разодранный матрас.

Он бы предпочел умереть, чем оставаться живым и быть в таком состоянии. Голый и в крови, как свинья, растянутая на обозрение, заткнутая и с ошейником, как хорошо выдрессированный зверь. Бесполезный и ужасный, нужный только для безумной идеи Зелены и ничего большего.

Комфорт был бы подарком, сейчас он это понял, давая себе слабину и провисая на израненных запястьях. Он не заслужил никакой доброты, ничего похожего на жалость или милосердие. Он заслужил именно то, что ему дали, и он примет это. Гнилая кровь, побои, голод, изнасилование — все это он покорно примет.

Даже если мысль об этом заставляла его бояться. Он был болен.

Дверь открылась и он, зажмурившись, заплакал, с ужасом ожидая, что она в этот раз сделает с ним. Он был готов извиняться. Его извинения радовали ее, и она всегда говорила, что была довольна, и в такие разы она была благосклонна к нему. Чуть-чуть.

Но шаги были странными. Не ее. Было что-то еще. Запах, возможно, он был не прав, но запах был не ее, слишком сладкий. Слишком мягкий и невинный, незапятнанный кровью вампира. Это не могла быть Зелена.

Он держал глаза закрытыми, не уверенный в том, что он не спит, что это не сон или что он бодрствует и видит галлюцинации.

— Румпель?

Ох, должно быть это сон. Этого не могло быть.

Белль не было здесь, все это был лишь сон.

***

Пахло кровью.

Это единственное, что она могла почувствовать, запах шел от старой лестницы, въедался в стены и это было жутко. Но она что-то услышала, чей-то вздох. С жутким грохотом, быстро и пугающе, она спустилась вниз.

— Румпель?

Она увидела свет прямо впереди себя и кинулась к нему.

Ужас и рыдания сдавили ей горло.

Избитый, растянутый, вспотевший, с ужасными следами от крови, связанный на ржавой кровати, все это было ее вампиром. Его волосы были грязными и завились вокруг его головы, руки были слишком высоко над головой, ошейник. О, мой Бог, она надела на него ошейник.

Его глаза были плотно закрыты, кровавые слезы стекали из-за прикрытых век. Вампир был ужасно напуган.

Она бросилась к нему, рывком открывая дверцу клетки, снимая перчатку с руки, чтобы прикоснуться к нему.

— Румпель? Румпель, шшш… шшш, это я. Это я, все хорошо! — шептала Белль, вытаскивая кляп из его рта, чтобы вампиру стало легче дышать. Но девушка увидела, что вампир в страхе обнажил клыки. – Тшш, тшш, я не собираюсь тебе делать больно, прошу тебя.

-Нереальна! — зашипел он срывающимся голосом. — Не… нет. — он дрожал, будучи почти полностью обнаженным, и она с трудом проглотила желчь подкатившую к ее горлу.

— Нет, это я. Я реальна, Румпель. Посмотри на меня, — она осторожно прикоснулась ладошками к его лицу, и он всхлипнул.

— Белль, пожалуйста, — взмолился он. Она нахмурилась, качнув головой.

— Пожалуйста что, Румпель? — подтолкнула она его.

— Не… не лги.

— Я не буду тебе лгать, Румпель. Я никогда, никогда не лгала тебе. Пожалуйста, посмотри на меня. Ну же. Я могу вытащить тебя отсюда, я собираюсь забрать тебя домой. Но сначала ты должен посмотреть на меня, ты должен довериться мне. Пожалуйста, — просила Белль, плача и не зная с чего начать, чтобы помочь ему. Она посмотрела вниз и увидела ножницы, те, что были у него в лавке, торчащие из его больной ноги.

— О, Господи, Румпель, что она с тобой сделала?

Он открыл глаза, его губы дрожали, а дыхание было прерывистым.

— Я… — он не знал, что ей ответить.

Она улыбнулась ему сквозь слезы, и он забыл, что должен был на что-то ей ответить. Ее глаза были такими лазурными…

Белль провела пальцами по его колючей щеке, склонившись к нему, глотая рыдания в попытке унять ноющее сердце.

— Вот и ты, — прошептала она. — Я везде тебя искала.

— Ты здесь, — прошептал он. Она была такая искренняя. Холодной щекой он почувствовал ее тепло, это не обман, не воображение. И кровать прогнулась под ее весом, и она была рядом и она… Она была реальна.

Она кивнула и он, сломавшись, откинулся назад, судорожно вздохнув и заплакал. Белль поспешно стала развязывать его руки.

— Тшш, все хорошо. Все хорошо, Румпель, я здесь, — успокаивала она. — Я собираюсь тебя вытащить. Я собираюсь забрать тебя домой и буду о тебе заботиться. Она никогда не получит тебя снова.

— Белль, она вернется! — прошептал он, неожиданно неистово заскулив, когда его руки заботливо опустили. — Она… Ты понятия не имеешь, что она сделает с тобой. Она сказала мне! Она сказала мне, что все, что она сделает, ты не можешь…

— Шшш…- успокаивала его Белль. — Я никуда не уйду. Снаружи Джефферсон, если вдруг она придет. Мы собираемся забрать тебя домой, — она поцеловала его лоб, нежно вытерла слезы тканью из своей сумки.

Покопавшись шпилькой, она смогла освободить его шею от ошейника. Вампир закашлялся, наконец имея возможность свободно вздохнуть, и прикоснулся к ране, будто желая убедиться, что ошейника на самом деле там нет. Его кашель эхом разнесся по подвалу, заставив его замереть и задрожать всем телом.

— Все хорошо, все хорошо, тшш…- успокаивала она, придвинувшись, чтобы снять с него лохмотья, что когда-то были его рубашкой.

— Н-нет, — он взмолился. — Оставь ее, пожалуйста. Ничего больше, она разрезала все остальное. Не забирай это. Я не… мне нужно это.

— Хорошо, — она кивнула, пытаясь унять боль, мелькнувшую у него на лице, когда она хотела забрать рубашку. Она не могла не остановиться, видя, насколько это было мучительно для него. — Хорошо, я оставлю ее, все хорошо.

Белль гладила его по волосам, шепча нежные слова, стараясь помочь и не навредить ему еще больше.

Он не исцелялся. Он так долго голодал, что не мог исцелить себя, и Белль снова заплакала, зная, что ей необходимо было вытащить ножницы.

— Белль, — прошептал он, с ужасом смотря на нее.

— Шшш… я не хочу причинять тебе боль, — заверила она. — Но мне необходимо вытащить их, Румпель. Я не могу оставить их, они жгут твою кожу. Закуси это, — она сложила тряпку, которой вытирала ему слезы, и приложила к его губам. Он был вынужден согласиться, успокоенный той нежностью, с которой она поднесла эту ткань к его губам. Ножницы были вытащены из его поврежденной плоти, настолько осторожно, насколько это было возможно. Белль рыдала, как и он, извиняясь перед ним. Тяжело было оставаться нежной, когда ножницы были настолько глубоко, разрывая и еще раз повреждая связки.

Окровавленными руками она откинула серебро, со звоном приземлившееся на землю.

Румпеля повело, и Белль плача, судорожно выхватила тряпку из его рта, и захромала с ним к кровати. Он был так слаб, истощен и хрупок во всех смыслах. Клеймо было разодрано, кожа на его запястьях и лодыжках была сожжена и ужасно обезображена. Кожа в паху была воспалена и окружена глубокими царапинами. Белль осознала, что произошло, и на ее глаза навернулись слезы.

Она чувствовала, как он ненавидел себя. Ей было жалко его, не только его тело, но и душа были искалечены, и она обняла его, стараясь оградить от всего этого.

— Н-нет, нет, я отвратителен, Белль. Ты не должна касаться меня. Я… она… я не хочу, чтобы она касалась меня, Белль, — взмолился он. В его голосе слышался страх, его разрывало от вины и боли, он выглядел таким маленьким, таким юным. Белль посмотрела в его большие карие глаза и прижалась своим лбом к его, заставляя его замолчать.

— Нет, — заверила она. – Нет, Румпель, это не твоя вина. Ты не виноват.

Он бы никогда отсюда не выбрался. Он едва мог передвигаться и в мыслях, он уже похоронил себя, в попытке закрыться и уклониться, это было самым безопасным решением. Она сняла пальто, успокаивая и заверяя его, что ей тепло, когда он запротестовал, и завернула его им, прижав к себе.

Ему было слишком больно, чтобы о чем-то думать. Он был слишком голоден и без Джефферсона он бы никогда отсюда не выбрался. Но она не хотела унизить его еще больше.

Она поцеловала его в макушку и, удобнее сев, обнажила шею, притягивая его к себе.

— Тебе нужно поесть, Румпель.

— Нет, — просипел он, отворачиваясь. — Н-нет, я не могу. Я могу потерять контроль. Я буду не в состоянии остановиться, Белль, я могу причинить тебе боль.

Ее пульс стучал в его ушах. Этот заветный деликатес был так сладок, он жаждал попробовать его, распираемый любовью к ней и ее теплом, если она все еще была его. Его избитое сердце было не в состоянии выдержать столько разочарований одновременно.

— Джефферсон снаружи, — кивнула она, обхватив его лицо ладонями и нежно целуя его щеки. Он жадно впитывал эти ощущения, стараясь раствориться в них. — Он узнает, если что-то пойдет не так, пожалуйста. Пожалуйста, просто поешь.

Удерживая его за затылок, она позволила коснуться ему своими губами ее шеи. На какое-то время он замер, не решаясь, дрожа. Было страшно. Но она обещала теплую, свежую кровь, не свернутую кровь, а ту, что поможет ему, и это был сладостный подарок для него от Белль.

Он осторожно пронзил клыками ее кожу. Теплая кровь заструилась по губам и горлу, он вонзился глубже. Он пил жадными глотками, закрыв глаза и теряясь в ощущениях.

Белль наблюдала за ранами, как они немного затягиваются, как он становится холоднее и менее уставшим, она улыбнулась. Боль утихала. Агония, в которой он был, исчезала. Однако, если он не остановится, она погрузится во мрак.

Она погладила его по волосам.

— Румпель, достаточно, — выдохнула она. Ее глаза широко распахнулись, когда ничего в его поведении не изменилось. Она толкнула его в плечи, отталкивая его.

— Румпель, отпусти!

Резкий испуг, что захлестнул ее с головой, изменил ее запах и вкус, это было достаточным предупреждением. Он отпустил, втянув клыки, и съежился в страхе, ожидая наказания.

— Мне жаль! Я извиняюсь, я не…

— Тшш… все хорошо. Ты остановился, Румпель, ты не причинил мне боли. Все хорошо, — заверила она, нежно касаясь пальцами его волос.

Он смотрел на нее, его губы были окрашены ее кровью. Он приник к ее груди.

— Белль, пожалуйста! Пожалуйста, не уходи.

— Не уходи? — нахмурилась Белль, покачав головой. — Румпель, я собираюсь забрать тебя домой.

— Домой? — выдохнул он, как будто это слово было смешным или выдуманным.

— Конечно, — ее голос был мягким, а улыбка была нежной и теплой, и почти болезненной. В ее глазах стояли слезы, когда она говорила об этом. — Я собираюсь забрать тебя домой. И там я тебя умою, накормлю и переодену и ты сможешь отдохнуть. Я буду там с тобой, я обещаю. Я не оставлю тебя.

— Но, но почему? — прошептал он, огонек надежды нерешительно вспыхнул в его глазах.

Она мягко прижалась своим лбом к его, крепче прижав его дрожащее тело к себе, и посмотрела в его неуверенные, избитые глаза. Она немного улыбнулась и сказала ему наполненные светом и жизнью слова, в которые он не мог поверить.

— Я люблю тебя.

Он моргнул глядя на нее и покачал головой.

— Ты не можешь.

— Могу, — выдохнула она, целуя его уголок губ. — Я хотела сказать тебе это раньше. На… на нашем свидании, в ту ночь, я собиралась тебе об этом сказать.

Он немного качнул головой, недоверчиво смотря не нее, его губы дрожали.

— Никто, никогда, никогда не сможет полюбить меня.

— Шш…- она обхватила его щеки и осторожно поцеловала. — Я люблю тебя, — он захныкал. — Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя… — она чередовала слова с мягкими поцелуями, осторожно вытирая слезы с его лица.

Он поддался, перестал отрицать и просто принял ее любовь. Ее нежные жесты, говорили сами за себя о ее чувствах.

— Я тоже тебя люблю, — он прильнул к ней, не давая ей отпустить себя. Белль помогла ему подняться по лестнице, где он практически повис на Джефферсоне.

— Боже, ты хреново выглядишь, — усмехнулся Шляпник с нежностью в голосе.

Темному удалось выдавить легкий смешок и он, прислонившись к Белль, прикрыл глаза.

Дом. Он наконец-то, наконец-то будет дома.

***

Капнув свежую каплю крови себе на язык, Зелена пела и, посмеиваясь, спустиласьвниз по лестнице.

— Сейчас, сейчас, мой питомец. Ты собираешься быть хорошим? Готов предоставить мне удовольствие, которого лишил меня? Бедная игрушка…

Она нахмурилась, ее руки потянули за цепь.

— Ты ответишь мне прямо сейчас, ты, отвратительный маленький чертенок! — закричала она, но ответом ей была тишина. Слишком тихо.

Он включила свет, ее зрачки сузились и, когда она привыкла к свету, она закричала.

Визжала и царапала себе лицо, она ворвалась в клетку, разбрасывая вещи, хватаясь за решетку, сжимая руки в кулаки и лупя себя ими по бедрам.

Но Румпельштильцхен был в безопасности от ее детских истерик.

========== Глава 15: Безопасность. ==========

Как же он дрожал. Его трясло от оставшегося страха, адреналина, пробирающего до костей, оставляя его в полном изнеможении, которое пришло после пережитых им пыток. Белль отмывала его кожу от крови, и вода в ванной стала розового цвета. Из-под прикрытых век Румпельштильцхен наблюдал за сменяющимися красками, рассматривал шрамы на своих запястьях и лодыжках, разодранное клеймо на бедре и витой, корявый шрам на лодыжке.

Он уставился на то отвратительное существо, каким стал. Он навсегда останется истощенным, с отвратительной кучей костей с участками кожи, которые делали его еще уродливее, с проседью в волосах и появившимися морщинами на его лице. У него навсегда останется тело и лицо жалкого прядильщика, которым он когда-то был. Он всегда будет выглядеть слабым.

Ощущение ошейника, сдавливающего его горло, не дававшее вздохнуть, не исчезало. Он сжал губы, пытаясь сосредоточиться на нежных пальцах, что с любовью мыли его волосы, и не обращать внимания на свистящий шепот в его голове, мелькающие образы, пытающиеся лишить его чувства реальности.

Это была его ванная комната, его ванна, его дом, сейчас Белль прикасалась к нему. Никто другой, только Белль. Он был уверен, что до конца жизни только Белль будет разрешено его касаться.

Дрожь пробежала по его телу только от одной мысли, что его будут касаться незнакомые ему люди или его потомство, которое было всегда рядом с ним. Теплые губы Белль прижались к его лбу.

— Тшш, я здесь, — тихо сказала она. — Я здесь, все хорошо.

Он моргнул и посмотрел на нее. Ее добрые глаза все еще с теплотой смотрели на него, ее руки все еще были нежны, ее слова были добрыми и любящими. Он не мог поверить, что когда она увидела его в клетке, что ей пришлось сделать, она все еще хотела чего-то общего с ним.

Она уверяла его в том, что любит его, что не оставит, то, что Зелена сделала с ним, не его вина и что он был в безопасности. Она обещала ему это с такой искренностью, которую Румпельштильцхен не встречал уже много десятилетий, если не больше.

Возможно, Румпельштильцхен не верил ей, но он никогда не откажется от того сладостного уюта, что она дарила ему, он так изголодался по этому. Вампир снова прикрыл глаза, стараясь не смотреть на себя.

Белль не видела того, что видел он.

Она не видела изуродованное, израненное, расцарапанное в укусах тело.

Белль видела слишком худое тело, которое было и до того, как он стал вампиром. Она видела лучистые глаза цвета темного виски, окруженные светлыми ресницами, черные, как ночь, когда он злился, и мягкие, наполненные теплотой, когда он улыбался ей.

Она видела серебряные нити в волосах, что вились и переливались множеством оттенков на свету. Золотистые и коричневые, темно рыжие и сверкающие серебром, шелковистые, и она не может справиться с соблазном запустить пальцы в его волосы.

Белль видела клеймо на его бедре, как свидетельство того, что он страдал до своей кровожадности, но не трусости. Желание не оставить сына без отца — это не трусость. Он делал то, что было необходимым, чтобы защитить свою семью и сохранить ее в безопасности. Это не трусость. Заклеймить человека, чтобы все узнали, как искренне он относился к своей семье — вот настоящая трусость.

Знала, что боль заключалась в незаслуженной агонии от раны, что взрастила навсегда в нем неуверенность, что разорвав ее снова, вызвала боль и страх.

Шрамы от серебра исцеляться после его следующего кормления. Что касалось травмы лодыжки, она была причиной его стыда, одна из самых крупнейших причин, из-за которой он мягко уклонялся от нее, когда они были близки, это была та часть, которую он ненавидел, и не хотел видеть.

Но это было красиво. Так же, как красив был и он, каждый дюйм его тела был прекрасен.

Белль промыла волосы с мылом, кончиками пальцев провела по линиям на лбу, шрамику на губе, морщинкам вокруг глаз, ее ласка была наполнена любовью. Он был самым захватывающим человеком, которого она когда-либо видела, и она не могла в достаточной мере выразить насколько он был таким.

Она снова прикоснулась губами к его лбу.

С водой в ушах, он ничего не слышал, кроме биения сердца Белль. Отдаленным эхом, как тихая барабанная дробь. Это успокаивало.

У него перехватило дыхание, когда она коснулась ненавистных линий его лица, которые свидетельствовали о его возрасте, от которого он никогда не мог избавиться. Такая нежная ласка его мерзкой внешности, поразила его в самое сердце, баюкала и успокаивала его, заживляя раны на его сердце, воскрешая его.

Отдаленно, мужчина удивился тому, что Белль даже понятия не имела, какое влияние оказывала на него своими ласками. И не только. От ее поцелуя на глазах навернулись слезы, и он снова закрыл глаза.

Вода не была достаточно теплой, чтобы смыть кислую желчь ведьмы, въевшуюся в его кожу. Он никогда не сможет чувствовать себя чистым после нее. Но, возможно, Белль сможет помочь ему пройти через все это. Если он позволит ей.

Он просто должен позволить ей это.

— Вот так, — сказала она, направляя его и улыбаясь.

Она выглядела уставшей. От изнеможения под глазами залегли темные мешки. Ее лицо было опухшим от слез, бледным, но медленно расцветало рядом с ним. Ей, как и ему, нужно было отдохнуть. Она опустилась на колени, обернув полотенце вокруг его плеч. Позволяя ему откинуться головой в ее грудь, она вытирала его волосы.

Нежности, что говорила она шелковистыми губами ему в ухо, теплые объятия, были так сладостны и разжигали давно умерший в его груди огонь. Он снова посмотрел на нее, его губы приоткрылись, когда она провела по ним пальцем. Он смотрел на нее тем самым, мягким взглядом.

Ей так хотелось одним поцелуем забрать все то, что ему пришлось пережить. То, что он пережил с этой чертовой женщиной, что все это уйдет с одним уверенным поцелуем его дрожащих губ, стирающим его слезы. Он поежился, стараясь скрыть тень боли, мелькнувшую у него на лице, пытаясь оградиться, словно у него был щит, от нее, стараясь удержать ее в безопасности от себя, разбивая этим ее сердце.

Белль помогла ему встать, удостоверившись в том, что он полностью укрыт полотенцем. Она поймала его, когда нога Румпеля подогнулась, когда он попытался ступить на плитку, и улыбнулась ему.

— Сейчас не время падать к моим ногам, — прошептала она, потершись своим носом о его. Он тихо хрипло засмеялся, и она улыбнулась, прижавшись своим лбом к его. — Я люблю тебя, — он закрыл глаза. — Я люблю тебя, Румпель.

Он крепко прижал ее к себе и тихо заплакал. У нее получилось одеть его, получилось избавить его от этой рваной рубашки, что характеризовала его никем иным, как животным, и направилась в постель.

Он свернулся напротив нее, а Белль покрывала его лицо нежными поцелуями.

— Джефферсон снаружи, — тихо сказала она. — Он останется в комнате в конце коридора. Когда солнце взойдет, первую половину дня здесь будет Грэм, а вторую — Руби.

Он с благодарностью кивнул, поджав губы.

— Я ни за что не оставлю тебя, — заверила она. — Ни на минуту, хорошо? — еще один кивок. — Румпель?

Прошептала она, мягко приподнимая его за подбородок. — Сейчас все хорошо. Ты в безопасности.

— Я не уверен, что это реально, — признался он, опустив глаза вниз. — Это выглядит так, как будто я собираюсь проснуться в любой момент, и все это окажется обманом. Это не может быть реальным, — он шмыгнул носом, такой беспомощный, как ребенок. — Я чувствую себя слишком хорошо, чтобы это было реальным. Я не могу быть здесь, — он указал на комнату, качая головой. — В один прекрасный момент я открою глаза, и тебя не будет, и… и она…

Он вздрогнул и замолчал, качая головой.

— Тшш, нет-нет, Румпель, эй, — она заботливо подняла его лицо рукой. — Я настоящая. Ты проснулся. Ты здесь, у себя дома, со мной, и ты никогда не вернешься к этой женщине, никогда, — она погладила его. Уткнувшись лицом ему в волосы, она баюкала его, давая ему время успокоиться.

— Я думаю, что тебе снова нужно поесть, — прошептала она, поцеловав мужчину в щеку. — Дай мне минутку, хорошо? Я скоро вернусь.

Он неохотно отпустил Белль, устало, истощенно оглядывая комнату. Его глаза остановились на трости, что была у тумбочки, ближе к нему. Рядом с книгой, которую он читал, лежал его подарок. Ленточка была целой, она не открывала его.

Он обнял себя, держа, стараясь остаться здесь, а не потеряться между реальностями снова.

Белль вернулась, как и обещала, держа в руках теплую чашку.

— Это из пакетов крови, не самое лучшее, зато свежая, — прошептала она с легкой улыбкой.

Он взял кружку и был благодарен ей за то, что не позволяла его рукам дрожать. Мужчина быстро выпил содержимое кружки. Она была не самая лучшая, но человеческая и теплая, достаточно гасившая его жажду, позволяющая залечить шрамы от серебра и уменьшить тупую пульсирующую боль в голове. Он с облегчением вздохнул, его истощение сходило на нет, а боль, мешающая ему спать, утихла.

Белль наблюдала за изменениями. Когда они прекратились, она обняла его и привлекла к себе. Он напрягся, останавливая ее.

— Подожди, подожди, — прошептал он, на миг закрыв глаза. — Ты можешь… ты можешь оставить свет?

Он чувствовал себя так унизительно, прося ее об этом. Он не был ребенком, он не должен бояться темноты, и она рассмеется ему в лицо за то, что он…

— Конечно, — ее голос был чутким и понимающим. Она включила лампу на комоде и вернулась к нему в постель, без обиды, без любого намека на издевку, которые он так ожидал.

Она накрыла его плечи одеялом и крепко обняла.

— Отдыхай, — Белль мягко прошептала, задевая кончиком носа его ухо, вызвав в его теле дрожь и мурашки. Он вцепился в нее, положив голову на грудь.

Нежный запах ее кожи и одежды, ее тепло, волосы, пахнущие жасминовым шампунем, и ароматом ее крови, который он только сейчас учуял. Она была такой же сладкой, утончённой и предназначенной для него.

Белль не сводила с него глаз, не смотря на ее усталость, она намеревалась удостовериться в том, что он смог заснуть. Ему это было необходимо гораздо больше, чем ей. Его мышцы должны были расслабиться, его грудь должна спокойно вздыматься, зубы — перестать стучать, а ощущение ошейника должно исчезнуть. Он отчаянно нуждался в этом, ему необходим был отдых.

Скрип половиц внизу заставил его вздрогнуть. Маленькие шорохи и скрипы старого дома слились в единое целое, разбудив его, и вынудив дрожать. С каждым шорохом он думал, что это была Зеленаа, что она придет и заберет его.

Она заберет его и перережет Белль горло, и ткнет его лицом в ее кровь. Белль будет умирать, а женщина будет кричать на него, чтобы он пил ее кровь, и он не сможет ей помочь. Она бы назвала это страстным убийством и изнасиловала бы его в собственной постели рядом с остывшим трупом Белль.

Он всхлипнул и закрыл лицо руками, завывание ветра снаружи заставило его зажать уши.

Ты думаешь, что так легко избавишься от меня? Ты игрушка, домашний питомец. Я действительно должна поиметь тебя, чтобы наказать за свободу мысли. Отвратительный маленький чертенок, что, изменения в одежде и ванная избавит тебя от меня? Как мило. Ты хочешь милую маленькую сучку, но не меня? После всего того, что я сделала для тебя? Ах, ты неблагодарное бесполезное животное…

-Нет, нет, нет, — всхлипнул он, вжимаясь в грудь Белль. — Я буду хорошим, я буду вести себя хорошо. Пожалуйста!

Белль увидела, как его слезы окрашивают ее кожу. Она села, качая головой и зовя его по имени.

— Румпель! Румпель, эй, посмотри на меня! — призывала она, вынуждая его взглянуть на нее. — Тсс… ты не должен быть хорошим! Ты не должен вести себя хорошо, тс… тсс, это просто я. Это всего лишь я.

— Пожалуйста, — прошептал он, касаясь рукой щеки Белль. Была ли это действительно она? Неужели она, неужели он может действительно быть свободным? Нет. Не все так просто. Он никогда не будет свободным от ведьмы, от ее рук, смеха, голоса и клетки.

— Пожалуйста, Белль, мне страшно.

— Тсс, эй, эй, — позвала она, вытирая кровь тканью, лежащей у кровати. — Не бойся, — она уложила его, гладя по затылку, прижимая ближе к себе и укачивая. — Ты дома. Никто никогда не причинит тебе боль. Оставайся здесь, со мной, Румпель. Не позволяй ей утянуть тебя с собой. Ты со мной. С Белль, в постели, в моих объятиях, где никто больше не доберётся до тебя.

Слезы покатились по ее щекам, когда она услышала, как он просил о помощи. Ему был необходим сон, было плохо и ужасно то, что эта женщина не скоро даст ему это.

Потребовалось некоторое время, чтобы он успокоился, в доме снова стало тихо. Белль удивило, что даже тишина давила на Румпеля.

— Хорошо, — прошептала она, поглаживая его волосы. — Давным-давно молодой принц жил в прекрасном замке. Хотя у него было все, что душе угодно, принц был испорчен, эгоистичен и зол…

Румпель моргнул, посмотрев на нее, прислушиваясь к сказке, которую она рассказывала. Красавица и чудовище, которое было нелюбимо и не уверено, что могло само полюбить кого-то. Такая знакомая история.

Он заснул на середине сказки, но Белль продолжала рассказывать, с улыбкой наблюдая за тем, как он, слушал сказку со счастливым концом.

Она бормотала, проглатывая слова, все еще улыбаясь. Девушку тоже клонило в сон.

— И они жили счастливо, — она вздохнула, прикрыв полностью глаза, Белль прижалась щекой к его макушке. — Прос… как мы, Румпель. Пр…как мы, Р…

***

Джефферсон стоял у не очень скромного дома его величества Мистера Голда, прислонившись к крыльцу, насвистывая и попивая свежую артериальную кровь, которую Белль ему так любезно предоставила, и был на страже. Он мог бы сторожить и внутри, но это было бы странным, находиться там, где Белль заботилась о Румпельштильцхене.

Это была такая личная, интимная вещь, что он не хотел в это вмешиваться. Безопасность Румпельштильцхена была для него на первом месте, так как он был должен королю, за то, что тот долго заботился о нем, и единственное чем он мог отплатить — это стоять снаружи и охранять его от одержимой злой ведьмы, которая может вернуться и попытаться причинить ему снова вред.

Управление было уведомлено о его благополучном возвращении без каких-либо оснований на войну, которую желали обе стороны. Поэтому Джефферсон собрал потомство Румпеля и уведомил их, где он был, и чтобы они не пытались его проведать.

Хотя он итак сегодня никого не впустит в этот дом. Белль сказала, что никто не сможет попасть в этот дом, кроме него. Поэтому, когда черный габаритный Крайслер показался на дороге, он ухмыльнулся. Автомобиль Киллиана был эффектным, громким и завидным, с висящим штурвалом на зеркале заднего вида. С номерами «JLY RGR». Все это выглядело настолько вычурным, что Джефферсон непроизвольно почувствовал тошноту.

— К сожалению, дорогой, часы приема закончились, — ухмыльнулся Джефферсон, наблюдая как Киллиан, пиздец какой крутой, хвастливо приближался к нему.

— Черт возьми, а ты что здесь делаешь? — выплюнул он, глядя на него. — Где Крокодил? Почему он сам не говорил с Управлением?

— Я не обязан перед тобой отчитываться — хихикнул Джефферсон, покачав головой.

— Тогда скажи мне, что ты, черт возьми, тут делаешь!

— Наш король попросил меня об этом, — просто ответил тот. — Охранять от отбросов, — Джефферсон хихикнул, склонив голову. — Кто же ты, дорогой? Рифф или Рафф?

— Я здесь, чтобы надрать тебе задницу, если ты не уберешься подальше, Шляпник, — выплюнул он, становясь лицом к лицу с вампиром. Его клыки обнажились и Джефферсон обнажил свои.

— О, нет, этого не произойдет. Смотри, ты пойдешь туда и сцепишься с ним, так как всегда это делаешь, вероятно, станешь угрожать Белль снова своими садистскими наклонностями. Это все его только расстроит и заставит потратить больше сил на твою никчемную шкуру. Поэтому, поди прочь, — сказал он, возвращаясь обратно, задев пирата плечом, отталкивая его подальше.

— Ты все еще его игрушка, не так ли? — прорычал Киллиан, ухмыльнувшись. Джефферсон только улыбнулся.

— А что? Ревнуешь?

Киллиан скривился от отвращения и толкнул Джефферсона с большей силой, прямо в стену дома.

— Что с ним случилось? Кто его похитил? — спросил он. Джефферсон сжал губы и отбросил ключ от дома.

Киллиан зарычал и с нечеловеческой скоростью бросился за ключом. Но Джефферсон быстрее загородил собой дверь.

— Я не хочу драться с тобой, пират, — сказал он. Его челюсти сжались, голос был опасно мягким. — Но я буду.

— Ты на век меня моложе, Шляпник, ты не выиграешь этот бой, — издевался Киллиан.

— Мм, а ты просто обожаешь ввязываться в те бои, в которых можешь выиграть, не так ли? — спросил он, морща нос, как будто это было забавно. Глаза Киллиана вспыхнули.

— Не заставляй меня делать то, о чем я потом пожалею.

— О, я могу сказать то же самое, — засмеялся он, отталкивая его руки, упирающиеся в его грудь. — Ты думаешь, что меня прозвали сумасшедшим из-за моего эксцентричного вкуса в одежде, Киллиан? Ты серьезно?

— Почему ты здесь, после того, что он сделал с тобой! Он не хочет играть с тобой, он нашел себе новую игрушку, почему ты не свалишь? — слабо зарычал он. Джефферсон бросился на него, прижимая к машине.

— Твоему создателю и мне было очень приятно вместе проводить время. Видишь ли, он такой внимательный партнер и так любит сладких мальчиков, как я, что не будет прикасаться к таким горьким, как ты. Тебя это расстраивает? — спросил он, и Киллиан дернулся от него.

— Я не расстроен, в отличие от тебя, урод. Просто скажи мне, что, черт возьми, произошло! — прорычал он.

— Ах, нет, плохой пират, останься, — хихикнул Шляпник. — Видишь ли, он и я, как это называют, друзья. И вы были бы друзьями если бы ты не был таким обиженным ребенком. Но знаешь что? Так даже лучше. Иди. Иди и передай привет нашему создателю, — он оттолкнулся от него и вернулся к своему месту у крыльца.

Киллиан одернул пиджак и заколебался, прежде чем подойти к дому.

— Конечно, если ты сможешь это сделать.

Киллиан остановился, его щеки дернулись от ненависти. Джефферсон улыбнулся.

— Видишь ли, я на 96,4% уверен, что наше высочество запретило тебе и твоим сестрам приходить к нему в дом, — усмехнулся он. — Не могу поверить, что он не доверяет тебе и остальным, ох, это так прекрасно. Я и не знал, что ты расспрашиваешь меня только по этой причине. Так мило.

— Да я разорву тебя на куски голыми руками, — угрожал Киллиан, поворачиваясь и бросаясь снова в бой. Джефферсон рассмеялся.

— Да пошел ты.

Кулак Киллиана врезался в челюсть Джефферсона с громким треском, но тот продолжал смеяться.

— Ох! О, это так прекрасно, но, видишь ли, тебе, вероятно, придётся убраться отсюда, — пропел он, глядя в сторону горизонта, словно это было забавным. Рассвет.

Киллиан опустил руку и поправил лацканы пиджака Джефферсона.

— Я еще с тобой не закончил, — предупредил он, оттолкнув его в сторону, и направился к машине.

— Ох, я люблю, когда жестко, — поддразнил он, наблюдая, как пират хмуриться и ускоряется, чтобы побыстрее убраться в безопасное место, чтобы выспаться.

Пират проклял восходящее солнце и его слабость перед ним, еще больше злясь на то, что он так и не узнал, почему Крокодил прятался и почему ему так больно на инстинктивном уровне, из-за того, что он ничем не может ему помочь.

Ударив руками о руль несколько раз, он кричал и ругался на этого проклятого черта, из-за которого он ощущал все это.

Он ускорился, стараясь попасть в квартиру прежде, чем солнце поднимется над зданиями. Во сне, пират будет мечтать о том, как будет мстить Крокодилу, за все страдания, что он ему принес.

========== Глава 16: Мила. ==========

- Румпельштильцхен! Иди сюда и помоги мне!

Юноша сбросил оцепенение, перестав волнительно пялиться в противоположную сторону и встал, чтобы забрать и развесить ковры, которые принесла одна из тетушек. Он вывесил их в ряд, чтобы прохожие на рынке могли их видеть.

Некоторые из ковров были его. Благодаря ловкости рук и его молодому возрасту, ткать было легко и интересно. Так же, у них была и другая одежда.

- Нам необходимо продать это в кратчайшие сроки, не так ли?

Тихо спросив и подарив улыбку двум женщинам, он, как всегда, снова сел за ткацкий станок. Его взгляд скользнул вниз по проулку еще раз, к темноволосой молочнице, которая до сих пор не заметила, что он не сводил с нее взгляда. Либо это было действительно так, либо она предпочитала полностью его игнорировать и он вынужден был отказаться от своей глупой анонимной затее, ухаживать за ней.

Ее звали Мила. И как только молодой прядильщик не старался, он не мог выбросить ее из головы.

Он несколько раз взглянул на нее, и это не осталось незамеченным для тетушек, которые улыбнулись друг другу, позволяя ему играться в любовные гляделки.

Румпель победоносно улыбнулся, когда девушка нашла его венок из цветов на одном из кувшинов. Он использовал полевые цветы и дарил ей каждую неделю, с тех пор, как увидел ее.

Она посмотрела по сторонам, счастливо улыбаясь и Румпельштильцхен слишком поздно понял, что не спрятался. Ее глаза остановились на нем и он покраснел до кончиков ушей. Осознав свою оплошность, он нырнул за ткацкий станок, яростно принимаясь за работу.

Тетушки ласково улыбнулись ему, но он проигнорировал их.

Девушка подошла к нему ближе, осторожно касаясь цветов и пытаясь рассмотреть молодого человека, что долгое время наблюдал за ней. Его звали Румпельштильцхен, сын труса, с милой улыбкой и нежным воспоминанием о своем отце, переходящим в ярость, если кто-то заходил слишком далеко. Она часто хотела поговорить с ним, но никогда не находила повода.

Пока она не обнаружила, что он был ее цветочным анонимом.

Мила заглянула через нити ткацкого станка, пытаясь поймать его взгляд и наконец-то встретилась с ним взглядом.

Все, что она видела через ткацкую ткань, это робкие карие глаза и легкое смущение на щеках, от чего она сама покраснела. Мила широко улыбнулась ему.

— Он от тебя? — спросила она, показывая ему венок. Он нервно отвернулся и после долгой паузы, медленно кивнул. Мила улыбнулась еще шире. — Он прекрасен. Ты… ты все это время собирал их для меня? — он снова кивнул. — Собираешься ли ты заговорить со мной? Я знаю, ты не немой, — подстрекала она, хихикая.

Он немного рассмеялся и повернувшись, взглянул в ее светлые глаза, прочищая горло.

— Я, я не был уверен, что… что тебе сказать, что я мог сказать, так я-я думал, что ты могла бы… Большинство девушек любят цветы, не так ли? Нет, не то, что ты большинство девушек, но я-я, извини, — он отвел взгляд, проклиная себя за неспособность нормално поговорить с ней.

— Видишь ли, я, как большинство девушек, — она кивнула, обходя ткацкий станок чтобы иметь возможность нормально посмотреть на него. – И, я действительно надеялась на то, что они были от тебя.

Он оживился, вставая, чтобы более уверенно посмотреть на нее.

— Ты, ты надеялась? — он моргнул, не веря ее словам. Она кивнула, так же застенчиво, как делал это он.— Ты-ты, может быть, как-то… ты бы хотела встретиться еще раз? Не, не на рынке?

Мила кивнула, снова смотря на него светлыми, теплыми, невинными глазами.

— Я бы очень этого хотела.

Он договорился с ней на завтра и юноша понятия не имел, чем они должны были заниматься, помимо разговоров, но он был уверен, что что-нибудь придумает. Он вздохнул и снова сел, будучи в прекрасном расположении духа. Он чувствовал себя так легко и радостно, его сердце наполнилось теплотой.

— Я же сказала тебе, что она нравится ему, — заметила одна из тетушек подталкивая сестру.

— Ох, ладно-ладно, ты была права, вот, — она вложила монету в руку самодовольной сестры и подарила Румпелю теплую улыбку. Он не улыбался так с тех пор, как остался у них.

***

— Ты знаешь, я держу пари, что если ты подойдешь к ним и попросишь, они сыграют с тобой.

Женщина повернулась, придерживая свой беременный живот и моргнула, взглянув на него. Он улыбнулся ей, замечая в ее сияющих глазах тот дух, что напоминал ему хаос, безрассудный хаос, которого он всегда жаждал.

— Со мной? О нет. Нет, нет ни единого шанса, что они позовут меня. Я имею ввиду, посмотрят в мою сторону, — она усмехнулась, лениво поглаживая свой живот. Киллиан покачал головой, не обращая внимания на то, что она ждала ребенка, и, вероятно, мужа, женщиной которого она была.

— А что не так? В этой деревне есть закон, который запрещает женщине с ребенком играть?

— Я думаю, что такое во многих местах неодобряют. Чтобы женщина делала что-то подобное, вне зависимости ждет она ребенка или нет, — хихикнула она. Он рассмеялся вместе с ней, покачав головой.

— Пойдем, любовь, где же твое чувство приключений? — подстрекал он. Она усмехнулась.

— Осталось в моем девичестве, — твердо сказала она. — Не уверена, что ты понимаешь что это, пират.

Он притворно прижал руку к груди.

— Такое обвинение! Ты действительно так самонадеянно назвала меня пиратом, даже не узнав, как меня завут?

— Я знаю, что через эти порты проходят моряки и ты не моряк. Не в этом плаще, — поддразнила она его с теплотой в глазах. — И как тебя зовут?

— Киллиан Джонс, — улыбнулся он, взяв ее за руку и склонившись, поцеловал. — Капитан Киллиан Джонс.

— Ах, так значит пиратский капитан, — усмехнулась Мила.

— Да, — сказал он, поправляя воротник и задирая подбородок. — Честь среди воров. Ну, в большинстве случаев уж точно, — усмехнулся пират, и женщина снова улыбнулась. — А что насчет тебя, любовь моя? Как твое имя? — все еще улыбаясь, женщина демонстративно отвернулась.

— Ох, что я вижу. Как не вежливо, ну что ж. И ты еще называешь меня пиратом, — он пальцем повернул ее за подбородок. — Вот что я тебе скажу: ты и я сыграем, — он кивнул в сторону остального экипажа, на людей, за которыми она наблюдала. — Если выиграю я, ты скажешь мне свое имя.

— А если я? — спросила она.

Он выгнул бровь и улыбнулся шире.

— Я никогда не проигрываю.

Спустя двадцать минут он уже знал ее имя.

Мила.

— Мне действительно стоит вернуться домой, — сказала она, посмотрев в окно, за которым было темно. Он быстро схватил ее за руку.

— Когда я смогу увидеть тебя снова? — шутливо спросил он. Она заколебалась, покачав головой.

— Киллиан, я замужем, — тихо сказала она.

— Оу. И где же тогда твой муж? Почему он не пришел искать тебя? — спросил он не давай ей уйти без ответа на его вопрос.

— Он на фронте. Война против Огров, — тихо сказала она, все еще разрываясь между тем чтобы уйти или остаться.

— Значит, я могу увидеть тебя снова, — усмехнулся он. Она покачала головой.

— Он сражается, он не погиб.

— Из того, что я слышал про эту войну, я имею довольно неплохие шансы.

Мила снова покачала головой, но легкая улыбка осветила ее лицо. Его руки были грубыми, жесткими с мозолями от своих путешествий и профессии. Шероховатость рук была схожа с руками Румпеля, но причины были совершенно разными. Она сглотнула, пытаясь скрыть улыбку.

— Спокойной ночи, капитан, — и она ушла.

Но пират не собирался позволить ей уйти из его жизни.

***

— Я знаю. Я знаю, сынок, тшш…

Бэйлфаер кричал и извивался в руках своего отца, его тело было охвачено лихорадкой и болью, крики прерывались хриплым грудным кашлем.

Он послал Милу за врачем несколько часов назад, чтобы хоть как-то помочь своему сыну. Почему она до сих пор не вернулась?

Он осторожно баюкал Бэйлфаера, он тоже столкнулся с этой болезнью, но забота о себе была на последнем месте.

Бэйлфаер беспомощно плакал, ему было неудобно, вне зависимости от того, что делал Румпель, сыну было либо слишком жарко, либо слишком холодно, его дыхание было с хрипами, его голос ломался, а слезы текли из глаз и его отец ничего не мог сделать, чтобы помочь ему.

Он ходил в своем небольшом доме, покачивая его, стараясь петь и хоть как-то заставить малыша улыбнуться. Бэйлфаер только вопил и размахивал руками и ногами.

Румпельштильцхен знал, ему необходимо было остановить лихорадку. Пока это не произойдет, его сын будет страдать в муках и плакать, так много и долго пока боль не прекратиться… Он хотел дождаться и узнать, что скажет врач. Ночь так быстро наступала, что это необходимо было сделать до того, как воздух охладится, иначе это убьет его сына.

Он поставил тазик у костра, что использовал для Бэя, как ванную, пока ребенок корчился и кричал в своей кроватке.

-Я знаю, я знаю, Бэй. Все хорошо. Все хорошо, папа здесь. Тсс… — он поднял его и улыбнулся, целуя в его горящий лоб. – Тсс, тсс… я здесь. Я с тобой, сынок.

Когда вода коснулась Бэя, он закричал с новой силой, барахтаясь руками и ногами, пытаясь избавиться от этого ощущения.

Спустя некоторое время, Бэй наконец то успокоился, цепляясь ручками за руки Румпеля, в то время как он, задыхаясь, дрожал, продолжая кашлять и хрипеть.

— Вот так, видишь, уже лучше, м? — говорил он, его голова расскалывалась от жара в своем теле, лодыжки и колени ныли от боли, но это не имело значения. Бэйлфаер перестал плакать и через некоторое время он даже стал хихикать.

Как только Румпельштильцхен достал Бэя из воды и завернул в полотенце, в дом вошла Мила. От нее пахло ромом и он нахмурился.

— Где ты была? — грубо спросил он. В то время как осторожно и робко сушил Бэя, помня, насколько кожа была чувствительна к лихорадке.

Она нахмурившись взглянула на красное от слез лицо ребенка.

— Я сказала тебе, что мне нужно выйти. Что сказал доктор?

— Я-я попросил тебя сходить за врачом.

— Ты не говорил ничего подобного! — ответила она. — Я сказала тебе, что мне нужно уйти и что врач находится вниз по переулку, поэтому не мог бы ты сходить к нему?!

Бэйлфаер увидел маму и потянулся к ней, агукая.

— Нет, сынок, Мама тоже болеет, — мягко сказал он и посмотрел на жену. — Я не могу оставить его здесь. Это займет больше получаса туда и обратно с моей больной ногой.

Она презирала его, и он инстинктивно опустил глаза, не замечая насколько сильна ее ненависть к нему.

— Если он болен, ты не можешь выйти? — спросила она, аккуратно прикоснувшись ко лбу ребенка.

— Я не хочу рисковать.

С тех пор, как Бэйлфаер родился, расстояние, что было сейчас между ними, было самым близким с того времени. Он отвернулся и кашлянул в руку. Когда он положил ребенка в детскую, он снова засуетился.

— Сейчас он впорядке, я думаю. Лихорадка прекратилась. Его лицо должно быть прохладным, в то время как он будет вдыхать пар, это успокоит его легкие.

Мила подняла ванную с пола и поставила ее на стол, не глядя на бледное, болезненное существо. Она была вынуждена обратиться к мужу, что и сделала.

— Хорошо, что ты прислушивался к тем ведьмам, — пробормотала она. — Предположим, что ты не совсем бесполезен.

Это чувство, сжимающее его желудок, стыд и отвращение к себе, утихли благодаря его ребенку, но сейчас они возвратились с новой силой и ударили его в спину. Он едва не сломался.

Бэйлфаер извивался и прижимался к груди своего папы, измученный и лепещущий когда папа накрыл его затылок рукой.

— Не совсем, — очень тихо сказал он. — Предположим, что не совсем.

***

— Я не могу поверить! Я просто не могу поверить! — выплюнула Мила, качая головой. — Ранить себя, проклясть своего сына собой, как он посмел так сделать! Что я должна делать с.. со своим мужем?

— Тсс… — Киллиан поднял ее за подбородок, качая головой и внимательно смотря на нее. — Ты здесь, чтобы забыть о существовании маленького чертенка, не так ли? — подстрекал он, нежно ведя кончиками пальцев вдоль ее щеки.

Она заслуживает лучшего. Она заслужила более сильного человека, не слабака, которого она оставила дома, само-калеку, маленького человека, который сбежал с поля боя. Лживо прикрываясь ребенком ради спасения своей шкуры. Бесполезный. Лучше было умереть старой девой, и он сказал ей об этом.

— Я знаю, так и есть. Я тоже самое сказала ему, — проворчала она. Он удовлетворенно улыбнулся. — Я ненавижу, ненавижу, что я привязана к нему, как сейчас. Я не люблю его.

— Я знаю, — кивнул он, поправляя ее волосы.

— Ты так отличаешься от него. Сильный, смелый, ты будешь сражаться за желаемое.

Он ухмыльнулся ведя пальцами вдоль ее челюсти.

— Человек, не желая бороться за то, что он хочет, заслуживает то, что он получает.

Он никогда не смотрел в глаза ее мужу и никогда не видел ее ребенка. С каждым разом ему было все легче игнорировать их, от их существования, до мыслей и чувств к ним. Он в полной мере мог переключать свое внимание на Милу, которое она желала в первую очередь.

— Трус вернулся в город, — выплюнула она. — Вместо того, чтобы остаться одной из уважаемых вдов, я застряла с ним. Я тебе говорила, они клеймили его?

Он рассмеялся.

— Они сделали это? Ну, я предполагаю, что это справедливо. Забирая плоть, что он лишил их. Хорошо для них.

— Он умолял меня о помощи. Я никогда не чувствовала себя так плохо, что подумают люди…

— Ой, — он поцеловал ее, держа ее лицо в своих ладонях. — К черту то, что они подумают. Как только я найду способ, я заберу тебя отсюда. Я разорву твою связь с мужем и ты никогда не побеспокоишься о нем снова.

Она улыбнулась ему и его сердце забилось чаще.

— И ты возьмешь меня, чтобы показать весь мир? — прошептала она.

— Я возьму тебя туда, куда ты пожелаешь, дорогая, — он усмехнулся. — Просто скажи куда!

— Ты отплываешь завтра! — посетовала она, прижавшись к нему.

— Шш, я знаю. Я знаю, но я вернусь. Ты всегда можешь рассчитывать на меня, любовь. Я вернусь за тобой, — поклялся он, серьезно смотря на нее. — Но сейчас… мы должны сделать именно так, так будет лучше, правда?

Она рассмеялась и он взял ее на руки. Он собирался забрать ее с собой и не было ничего, что могло бы его остановить. Это займет время, но он может подождать.

Он будет ждать, ради женщины, которую он любил.

***

Он понятия не имел, что он сделал, что вызвало такую вспышку гнева в ней.

Он всегда был осторожен с ней, зная, что она всегда была не в духе с тех пор, как он позвал ее домой, будучи в таверне, и он старался вести себя так, как она хотела. Тихий, не попадающийся на глаза и говоривший тогда, когда Бэй заговаривал с ним.

Даже тогда, вне зависимости от того, что он делал или нет, ее реакция была непредсказуема. Вчера, когда Бэйлфаер ушел спать, прежде, чем она пришла, Мила бросила нож на стол перед ним и прошипела:

— Просто убей себя.

Он был ей не нужен.

Когда она пришла домой в тот вечер, он не шевелился и она отложила нож подальше. Она остановилась рядом с ним, пока он смотрел на нее. Мила ничего не сказала, только посмотрела на Бэйлфаера, что был рядом с ним и покачала головой.

Той ночью его избили и ограбили, забрав все, что у него было в дороге. Он спас еду, большую часть своих денег, но он был совершенно разбит в течении долгого времени.

Бэйлфаер подбежал к нему и обнял за шею, он клялся, что он будет в безопасности в следующий раз и что он пойдет с ним и защитит его.

Мила нахмурилась, линии отвращения пролегли на ее лице и она покачала головой.

— Если он отец, в любом из этих смыслов, то он, по крайней мере, научится отбиваться.

Он умоляюще на нее посмотрел, требовательно, но мягко. Они договорились не разговаривать в его присутствии. Не в присутствии сына. Они ни за что не ссорились перед ним. Поэтому он должен был это предвидеть.

Бэйлфаеру было разрешено играть после ужина до тех пор, пока не стемнело, затем он пришел домой, умылся и добрался до постели.

Так было некоторое время, он должен был знать о сложившейся ситуации, что любая мелочь могла нарушить их шаткое перемирие.

Однажды он убирал со стола, а она кричала на него, толкала и дергала его за волосы, выбивая посох из его рук.

— Что я сделал? Что я должен сделать? — умолял он.

— Ты выжил, — прорычала она, толкая его к стене. — Ты жалкий, ничтожный, выживший! Почему ты не мог просто сразиться?! Почему меня осуждают за это?!

— Мила, пожалуйста, Бэй…

— Не говори мне о Бэйлфаере! — выплюнула она, ударяя его по лицу. Он опустил взгляд в пол. — Ты приговорил его к этому! Твой позор будет с ним до конца его жизни, на что он может надеяться в этой жизни? Ты должен был быть лучше своего отца и на тебя он должен был равняться! — она снова толкнула его в стену, ударяя его по лицу, достаточно сильно, чтобы рассечь его губу, из которой потекла кровь. — Твоя трусость убивает меня, я не могу терпеть это.

— Мила.

— Я не могу! Меня тошнит от тебя. Ты отвратительная мразь, я не хочу ничего общего иметь с тобой. Если бы не было… если бы не было Бэйлфаера я бы давно тебя бросила.

Он сглотнул.

— Я знаю.

— Почему ты не даешь мне отпор?! — потребовала она, ударив его по лицу. — Кричишь на меня! — снова удар. — Заставь меня остановиться! — снова удар. — Сделай же что-нибудь! — снова удар. — Будь мужчиной! — он схватил ее за запястье, когда она снова замахнулась на него. Его хватка была легкой и аккуратной. Все, что он сделал, это поймал ее за запястье, больше ничего. Он не хотел причинить ей боли и никогда не собирался.

— Считаешь ли ты так или нет, но я и есть мужчина, — прошептал он. — Я просто не тот, кто тебе нужен, кто поступит именно так.

Ее ярость утихла, она посмотрела на него, на красные отметины на лице от ее рук, кровь на губах и…

Он поднял на нее глаза, те же глаза, которые привлекали ее внимание все эти годы. Но тепло в них исчезло. Милая застенчивость, радость от того, что он просто смотрел на нее, все это ушло. Оно было заменено на боль, страх, сожаление и печаль. Она посмотрела на него налитым кровью взглядом и ее гнев сменился горьким чувством вины.

Мила потянулась к нему и осторожно убрала волосы с его лица. Она отступила, вручая ему тряпку, вытереть кровь и мягко вложила его посох обратно в руку.

Ради себя самой Мила успокоилась, и, отвернувшись от него, пошла на выход, в то время как их сын вернулся.

— Уходишь, мама? — грустно спросил он. Она не ответила. Погладила по волосам и ушла.

Румпель отложил тряпку и, прихрамывая подошел к стулу. Он знал, что это ничего не значило. Ее любовь к нему была мертва, и возможно было бы легче для него, осознать то, что он тоже перестал ее любить. Но он не делал этого. Он никогда этого не сделает. Возможно, когда нибудь.. может быть она передумает.

— Папа?

Детский голос мгновенно образовал улыбку на его лице, хотел он того или нет.

— Да, сынок? — он улыбнулся глядя в грустные глаза ребенка. – О, ну, Бэй, иди сюда. Иди сюда, все хорошо.

Он поднял ребенка на руки и обнял его, гладил по волосам, пока тот шмыгал носом.

— Она не любит меня, — всхлипнул он.

— Что? — он отстранился, посмотрев на него. – Бэй, нет, сынок, это не так. Правда в том, что она любит больше всех. Твоя мама любит тебя больше всех на свете.

— Тогда почему она не остается дома? — спросил он, моргнув.

— Иногда ей просто нужно немного времени для себя. Например, когда вы ходите на прогулку в поле, м? Просто ей нужно какое-то время и для себя, — мальчик кивнул. — Ты же так не сделаешь, да?

— Нет, я люблю тебя, — сказал он, обнимая Румпеля.

Он проигнорировал жгучую боль, что хотела вырваться из его рта и позволил ребенку прижаться к своей щеке крепче обнимая его.

— Я тоже люблю тебя, сынок.

***

Он так сильно любил ее. Ее лицо, он не мог дождаться того момента, когда увидит ее, как только он ступил на землю, которую он видел перед собой каждый раз, когда закрывал глаза. Он слышал ее голос во сне, и никогдане чувствовал себя настолько опустошенным, когда ее не было рядом.

Он подарил ей серьги, приобретенные для нее, обнимал ее и оставался с ней большую часть ночи в таверне, играл в азартные игры и пил в свое удовольствие. Он рассказывал о своих путешествиях, и она жадно впитывала то, о чем он говорил, ловила каждое его слово. Она была его миром, она уважала его за позицию рядом с ней и знала, что она нравилась ему.

К пиратскому капитану отношение было куда лучшим, чем к хромому прядильщику.

Он наконец-то увидел его.

Он не был коротышкой, как сказала Мила, но он был вдвое более жалок, чем говорила она. Хрупкий, мямлящий, слабый. Господи ты боже мой, он был так слаб, что ему стало до тошноты смешно. Он взглянул на труса. Мельком и уверенно, как и всегда, его дрожащий голос и мольбы встретились со смехом от абсурдности всего этого.

Это был тот человек с которым связала себя Мила, и Киллиан честно не мог понять почему? Что сделало его достойным мужем? Конечно же это была не его профессия, его привычки, его поведение. Он должен был быть безвольным, когда она выходила за него замуж.

Возможно она не собиралась долго ждать более выгодного предложения.

Но в следующий миг ее ребенок вышел вперед. Тихий голосок окликнул свою мать и Мила тот час же отстранилась от него. Киллиан потом понял, что ребенок действительно удерживал ее. Не этот недостойный муж, а мальчик.

Он просто должен убедить ее оставить его.

— В море нет жизни для ребенка, — заверил он, взяв ее за руки. — Он не будет в безопасности с нами. Не с той работой, которую я делаю. Я не хочу подставить его под угрозу так же как…

— Но ты готов поставить под угрозу меня? — запротестовала она. Это было на следующую ночь и у них почти не оставалось времени, он скоро должен был уезжать снова.

— Ты сама должна принимать это решение, от твоих желаний зависит твоя жизнь. Я смогу обезопасить тебя, но я не уверен за тебя и ребенка. Может, дать твоему мужу забрать тебя? Пускай придет и попробует.

Он видел, как она задумалась и отвернулась, поджав губы.

— Бэйлфаер должен остаться, — тихо сказала она. — С ним. Ему нужен кто-то..

Киллиан сдвинул брови, нахмурившись.

— Ты говоришь так, словно ты заботишься о нем, Мила.

Она усмехнулась.

— Так же, как о моли, — хихикнула она. — Меня он не заботит. Это не любовь или привязанность, это… Это милосердие, наверное. И Бэйлфаер не оставит его. Ни за что.

— У тебя замечательный ребенок, — сказал он. Она кивнула.

— Я… я не думаю, что смогу сказать, что я оставляю его. Не в лицо. Я не смогу этого сделать, — пробормотала она, глядя на него. — Это тоже делает меня трусихой?

— Нет, заверил он, качая головой. — Это милосердие, как сказала ты. Я придумаю что-то, он должен будет приползти сюда. Пускай это выглядит как похищение, и они никогда не узнают. Возможно, он покажет характер.

— Не имеет значения то, что он сделает на самом деле, — твердо сказала она, прижимая руки к груди. — Я знаю, что я хочу, я хочу жить. И это не жизнь, быть женой какого-то жалкого прядильщика.

Он улыбнулся, с любовью в глазах, и поцеловал ее там, в их таверне, прижимая в своих объятиях.

— Завтра. На рассвете. Я заберу тебя и мы уедем с первыми лучами.

Она радостно рассмеялась, целуя его лицо, наконец, с тем мужчиной, которого она заслуживала. Не с тем, кого она жалела. Ей было больно, оставлять ее сына, но так было лучше.

По крайней мере она могла себя так обманывать.

***

Его шея все еще саднила там, где лезвие коснулось его, его ребенок дрожал в его руках. Он не мог его успокоить, действительно не мог. Эта слабость, его отвратительная и подлая трусость оставили его ребенка без матери с жалким подобием отца.

— Прости меня, сынок, — воскликнул он, приглаживая кудри Бэйлфаера, клявшийся, что Бэйлфаер будет всегда в безопасности. Если бы он боролся, он бы погиб. Пират был научен этому, и был гораздо более ловок чем он, обученный рекрутами на войне с Ограми. У него не было ни малейшего шанса.

И он надеялся, что никчемный, но живой отец был куда лучше, чем возможность остаться сиротой.

***

— Румпель! Румпель, эй, тсс… - Белль поймала его в объятия, прекратив его безумные махания руками в воздухе. — Просто сон, это просто сон! Все хорошо. Все хорошо, — успокаивала она, прижимая его голову к себе.

В его голове мелькало слишком много воспоминаний, слишком много голосов, слишком много, слишком много и он не мог вспомнить что было реально, а что нет. Его разум искал какой-то смысл во всем этом, и единственное, что успокоило его, это запах волос Белль. Он прильнул к ней, дрожа и потея.

— Она бросила нас, — прохрипел он. — Она оставила… Она оставила его! Он так нуждался в ней, а она…

— Тсс, Румпель, — говорила Белль, выдернутая из сна и пытающаяся ясно думать. — Румпель, все хорошо. Все будет хорошо, ни кто не оставит тебя. Сейчас все хорошо, — заверяла она.

Он обнял ее, прижавшись к ней, ее сердцебиение напомнило ему, что он вцепился в нее слишком сильно.

— Пожалуйста, не уходи, — умолял он. — Это будет слишком.

Белль отстранилась, посмотрев на него… Она сладко улыбнулась ему и взяла лицо вампира в ладони.

— Я не оставлю тебя, — пообещала она. — Я хочу быть здесь, с тобой, Румпель. Я люблю тебя, — он снова прижался к ней, его паника стихала с каждым разом. После того, как он успокоился и стих, он извинился и она покачала головой, укладывая его обратно спать, убаюкивая тихим голосом.

Затем, воспоминания Румпельштильцхена стали красные как кровь, огненные, горькие, удовлетворенные сладостной местью.

Комментарий к Глава 16: Мила.

Автор: I Love you.

Переводчик: Я лююлю тебя.

Ворд: подчеркивая красной линией Детка, в слове “лююлю” явно ошибка.

Переводчик: окей щелкает мышкой, чтобы выбрать правильное слово

Ворд: УЛЮЛЮ!

Переводчик: втф, серьезно!?

========== Глава 17: Хрупкие сердца. ==========

Сила.

У него должно быть сейчас огромное количество сил, способных пройти сквозь его тело, прогнав всю слабость и похоронить его прежнюю жизнь вместе с этим. «Пожалуйста» больше не было его оружием, но он все еще ожидал этого от остальных. Он никогда никого снова не будет умолять. Он не будет беспомощным, он не окажется на вечность во власти другого человека на этой земле.

Кроме Бэйлфаера, ради которого Румпель готов отдать все, абсолютно все, чтобы увидеть его снова. Свою жизнь, свою душу, кровь, которую он мог достать. Мужчина готов сделать ради него что угодно, лишь бы снова увидеть его. Он ушел. Потерян. И это была его вина.

Наверное, это было стечение обстоятельств: Бэйлфаер, которого не стало, его могущественная власть, его непоколебимая репутация с огромной жаждой крови, что пульсировала по его венам — что сделала его настолько легкомысленным, что подтолкнула бросить вызов капитану, который похитил и убил его жену.

Один взгляд на него заставил кипеть его кровь. Его клыки чесались и обнажились в порыве гнева, но вампир заставил их втянуться. Последнее, что ему было нужно, это быть обнаруженным этими никчемными, безмозглыми людишками, которые сожгли бы его не оставляя ему ни малейшего шанса.

Вампир пустил легенды, из-за которых их боялись, без конкретных доказательств того, кем он был и на что был способен.

Капитан не обратил на него никакого внимания, хотя он ожидал этого. Все тот же, ничего не изменилось в его внешности, за исключением одежды. Убийства, угрозы, заключения сделок с теми, кто мог предложить ему лучшее существование, чем у него было, сделали его намного лучше, поэтому капитан не узнал его.

Воспоминания о том, что пират сделал с ним, возникли в его голове. Меч у его горла, который он поднес к его коже, называя его трусом, за его желание не оставить своего ребенка сиротой. Его мелкие насмешки, надменность в его отношении к нему, к его слабости. То, как он зарычал на него, говоря, что Румпель заслуживает того, чтобы потерять свою жену, так как он был не в состоянии бороться за нее. Все это было в его памяти достаточно ярко. Ни одно из его самодовольных слов ни на секунду не покинуло его голову.

Он не допустит больше унижения.

И теперь он без труда может отомстить.

Он улыбнулся, с мстительностью наблюдая за человеком, который наслаждался последними минутами жизни, которую он еще мог себе позволить. Несколько секунд уйдет на то, чтобы разорвать ему горло, и смотреть, как он умирает, но в этом не было никакого удовольствия. Никакого азарта. Он хотел забрать его свободу. Чувствовать его смерть с таким же удовольствием, как пират наслаждался той ситуацией.

Дуэли было достаточно. Он вызвал бы его на равных, а затем разорвал бы на части. Да, это звучало божественно.

Он сидел совершенно неподвижно, ожидая подходящего момента, чтобы появиться.

***

Тощий маленький человек, который выглядел, как воробышек в их первую встречу, сейчас сильно отличался. Одетый в тонкую одежду, с голодным, избитым взглядом черных от природы глаз. Было что-то… пугающее в нем сейчас.

Когда спросили, имя Румпельштильцхена всколыхнуло волну страха в толпе среди тех, кто его знал. Они называли его монстром. Мастером из темноты, кровожадным существом, Темным.

Это было имя, которое прижилось. Название, которое очень хорошо всех пугало.

- Он убьет тебя, — выпалила Мила, двигаясь по палубе от него. — Я слышала рассказы, Киллиан, я знаю, кем он может быть, когда не боится. Он собирается убить тебя!

- Ох, ну что ты, любовь, — он улыбнулся, коснувшись ее щеки. — Никто не собирается меня убивать. Он просто человек, в конце концов, он не сможет никому навредить. Это просто разговоры среди суеверных крестьян. Ты действительно собираешься им верить, зная, кто он такой?

Мила фыркнула и, поджав губы, посмотрела на воду.

— Мы могли бы уйти, — тихо сказала она. — Мы могли бы уплыть прямо сейчас и никогда не оглядываться назад.

— Что, чтобы я был таким же трусом, как он? — спросил он, обернувшись. — Я собираюсь сразиться с ним. И я собираюсь победить. И когда я это сделаю, ты сможешь спокойно вздохнуть, зная, что он мертв и что ни черта не сможет нам когда-либо сделать. Мы можем быть счастливы, вместе, навсегда.

Она слегка улыбнулась, прижимая руки к груди.

— Звучит, как сказка.

— Ну, может быть, — предложил он, обнимая ее. — Я не принц, но я думаю, что достаточно достоин им быть для тебя, — она рассмеялась, забыв о человеке, за которого она когда-то вышла замуж и легенды, ходившие вокруг него. Это не имело значения. Он был никем больше, чем прядильщик, измученный и горевавший с момента их разлуки. Он не мог быть большой угрозой.

Румпельшттильцхен был никем. И все знали об этом.

***

О да, он собирался победить.

Борьба продолжалась несколько минут, и он даже не устал. Киллиан был опытен, но не так, как он. Он сам учился и, будет всем известно, был довольно хорош в этом.

Одной из привилегий его недавнего проклятия была скорость. Он мог двигаться настолько быстро, что человек мог даже не заметить его. Поэтому вампир мог подбежать к Киллиану и нанизать его на ближайший выступ, прежде чем тот мог понять, что он был убит.

Он игрался с ним.

Румпель позволял ему думать, что он побеждал, скрывая в себе чудовище, которое играло с едой. Он хихикнул от осознания этого, его слюноотделение увеличилось от идеи того, как он будет пожирать этого человека, который бесчестно угрожал ему, кто похитил женщину, которую он любил и… и сделал с ней Бог знает что.

Злость захлестнула его, и он перестал играть. Его темные глаза почернели и быстрее, чем пират смог увидеть, Румпель разоружил его, ставя с рычанием на колени.

Киллиан посмотрел на него, тяжело дыша. Он смотрел на человека, растерянный и побежденный.

— Что ты сделал, прядильщик? — он задыхался, покачав головой. — Продал свою душу? Какой демон согласился на такую душу, как у тебя?

Бес усмехнулся, поднимая кончиком лезвия его подбородок. Его улыбка была слишком довольной.

— Он забрал ее с охотой, пират, — усмехнулся он, обнажая клыки. — А я с нетерпением лишился ее. Ради этого.

Киллиан удивился, глядя на него широко распахнутыми, испуганными глазами.

— Что ты, черт возьми, такое?

Вампир хихикнул.

— Что-то особенное, дорогуша! — он бросился к нему, не убирая лезвия с его ключицы и ужасающе улыбнулся.

Он хотел вырвать его сердце из груди и сожрать его, прежде чем оно перестанет биться в его руках. Чтобы иметь возможность видеть, как жизнь этого монстра, который забрал мать от ребенка, покидает его. Он будет удовлетворен сделанным, что он так хотел сделать еще давно.

— Ну же, — задыхался Киллиан. — Я готов к мечу.

— Нет…— прорычал он, наклоняясь ближе. — Знаешь ли ты, каково это? Когда у тебя крадут жену? Что ты чувствуешь, когда ты не в силах остановить это? Ты чувствуешь себя так, словно твое сердце разрывается у тебя в груди. На самом деле, — он опустил клинок, рыча. — Позволь тебе показать это.

Он поднял руку, сжигаемый ненавистью разорвать его на части и сделать то, что он хотел. Клыки обнажились, огонь вспыхнул в его глазах, когда он придвинулся к нему, едва Киллиан закрыл глаза, он вонзил свою руку в его грудь, позволяя почувствовать пирату, как мышцы и сухожилья сокращаются в его руке. Забирая его время, забирая все время мира…

— Стой!

Он замер, его голова повернулась на голос. Рык исчез, сознание затуманилось, и сердце болезненно заныло.

— Мила? — он посмотрел на нее, позволив пирату выпрямиться, и покачал головой. — Мила.

Она не могла быть здесь, как это было возможно?

— Но как?

— Мила, ты должна бежать! — прошипел Киллиан, наблюдая за тем, как клыки монстра сверкнули в свете огня, а глаза стали черней ночи.

— Нет, я не уйду без тебя, — Мила тяжело дышала, отказываясь смотреть на своего бывшего мужа, на то, кем он стал.

— О, как мило, — напевал он приторным голосом. — Кажется, есть в этой сказке кое-что еще, чего я не знал. Скажи же мне это, Мила! — потребовал он и быстрым движением, едва она успела среагировать, приблизился к ней. Киллиан хмыкнул в знак протеста.

— Пожалуйста, не причиняй ему боль! — попросила Мила. — Я могу все объяснить!

— ТИК-ТАК, ДОРОГУША! ТИК-ТАК! — это было слишком больно. Его грудь горела в огне, боль пронизывала иглами тело, вонзаясь в сердце. Маленькое подозрение того, что Мила любила его, закралось в его сердце, сдавливая его, когда она объясняла, почему она ушла.

Почему оставила своего сына.

Почему она не хотела его.

— Я не знала, как сказать тебе правду. Прости меня! — настаивала она, пытаясь встретиться с ним взглядом. Пытаясь заставить себя взглянуть на него, и это заставило все сжаться у него внутри.

Румпель увидел ее отвращение, видел ее недовольство, его внешностью, тем, кем он стал. Она хотела, чтобы он был сильным, был храбрым и не боялся, и вот сейчас в нем это было и многое другое. И она до сих пор не хотела его. Он все еще был не достаточно хорош для нее.

Это сломало его.

Мужчина так много хотел сказать ей, так много о том, что его израненное сердце было в синяках и побоях. Как он проводил каждый день в отвращении к себе за свою трусость. Как его сны были наполнены видениями того, что ее пытают, принуждают быть компанией для пиратов и это все его была вина. Ему снилось, что она утонула, ей перерезали горло, сломали шею, морят голодом или ее избил до смерти этот мужчина.

А она просто влюбилась в кого-то и побоялась иначе ему об этом сказать. Женщина, которая плевала ему в лицо и бросалась на него с ремнем и шипела «трус», отказываясь спать с ним в постели, была слишком напугана сказать ему, что она просто оставила его.

Он хотел все это высказать ей, но сохранить маску было гораздо проще.

— И вот мы здесь! — он улыбнулся, подходя еще ближе. — Ты пришла, чтобы спасти жизнь своей любви, пирату! — обвинил он, превращая свою боль в гнев, сожаление — в отвращение, горе — в кровожадность. — Раньше я не понимал силу истинной любви. Это впечатляюще. Я ненавижу разрушать ее.

Он хихикнул, его щеки дрожали от ненависти. Он снова обнажил клыки, поворачиваясь к Киллиану, и схватил его, желая разорвать его горло.

— Подожди! — он замер, не отрываясь от шеи Киллиана. — У меня есть что-то, что тебе нужно.

Его черные глаза впились в нее. Он склонил голову с интересом.

— Ну, мне тяжело поверить в это.

Мила взяла сумку, висящую у нее на бедре, и достала пузырек крови. Невероятно старый, пугающий, но он смотрел на нее с любопытством.

— Где ты это взяла?

— Это не имеет значения, — тихо сказала она. — Я знаю, кто ты. Я знаю, что ты ищешь способ, чтобы выходить на свет. Вот.

Он позволил Киллиану снова упасть, и приблизился к ней, протянув к пузырьку руку. Она отвела руку, подальше от него.

— Заключим сделку? — спросила Мила, уверенно смотря на него. Его улыбка стала шире. — Можем ли мы уйти своей дорогой? — в ее голосе было отчаяние, потребность добраться до Киллиана, который бормотал проклятия в сторону вампира, пока пытался сесть. Его грудь кровоточила и пропитывала кровью его рубашку.

— Ты имеешь в виду, простить тебя? — прорычал Румпель, делая широкий жест, тем самым пряча себя под маской.

Был ли он раньше таким же ужасным? Он любил ее и позволял ей делать то, что она хотела с ним и Бэйлфаером, который так ее любил..

— Смогу ли я двигаться дальше? — усмехнулся он. — Возможно, — он ходил перед ней, как кошка, перед добычей. — Я так вижу, что вы по-настоящему влюблены друг в друга.

— Спасибо, — вздохнула она с облегчением, и Киллиан подарил ей одобряющую улыбку, сумев подняться на ноги и опереться на стену. Но это не удовлетворило Темного.

— Только один вопрос! — выплюнул он, повернувшись на каблуках, обращаясь к ним двоим.

— Что ты хочешь знать? — спросила Мила дрожащим голосом.

Румпель облизнул клыки, его улыбка исчезла, его насмешливость исчезла в один миг.

— Как ты могла оставить Бэя?

Она вздохнула, теряясь от того, как его ярость становилась ощутимее, его голос, как черный деготь, медленно отравлял ее, душил ее словами.

— Ты знаешь, на что это было похоже? По дороге домой в тот вечер? — зарычал он.

— Румпель…

— Зная, что я должен был сказать нашему сыну, что его мать умерла! — он приблизился к ней, его пальцы, чесались разорвать ее горло и дать ее сердцу истинную причину трепетать от его свирепости. Сердце Киллиана билось в груди, запах страха витал в воздухе, и он любил ее. Он наслаждался этим и отчаянного хотел этого.

— Я была не права, солгав тебе. Я струсила, я знаю, что…

— Ты оставила его! — он схватил ее за горло, толкнув к стене. — Ты бросила его!

— И ни дня не проходит с того момента, чтобы я не жалела об этом! — взмолилась она, прижимаясь к стене.

— ИЗВИНЕНИЙ НЕ ДОСТАТОЧНО! — заорал он, трясясь от гнева, наслаждаясь ее страхом и отчаянием Киллиана, едва сдерживая себя от желания разорвать ее на части.

Она все еще была матерью Бэйлфаера.

— Ты позволила ему уйти.

И она оставила его.

— Я позволила своему горю затмить свой разум, — она обращалась к нему так, будто он мог понять, почему она чувствовала, что ее жизнь была настолько ужасна, почему его трусость была ей обузой, когда он был один, избитый и подвергнутый издевательствам за это.

— Почему ты была так несчастна? — зарычал он по-настоящему смущенный тем, что желал понять, что он сделал такого, что было неправильно.

— Потому что я никогда не любила тебя…

То, как она смотрела на него. То, как она выплюнула эти слова, без угрызения совести, просто так, беззастенчиво и с отвращением.

-Ты должен был умереть!

-Просто убей себя!

— Беги домой, Румпельштильцхен, это то, что ты умеешь лучше всего.

— Я никогда не любила тебя.

Цветы. Венки, что он оставлял для нее. То, как она улыбнулась ему, когда обнаружила, что они были от него. То, как она надеялась на них.

Прогулки вместе, танцы, разговоры от рассвета до заката, то, как они радовались, будучи просто вместе. Их свадьба. В первую их ночь он прошептал ей, что любит ее больше, чем что-либо в мире, и она повторила его слова.

Это была ложь.

Все это сразу потускнело от ее слов сказанных с ненавистью, это больше ничего не значило. Испорчено. Сломано. Все в синяках. Его сердце было разбито, словно яичная скорлупа.

Было справедливо вернуть ей должок.

С сильнейшей яростью, чем когда-либо он испытывал, Румпельштильцхен с силой ударил кулаком в ее грудь, обхватывая когтистыми пальцами ее сердце и вырывая его из груди, прежде чем она смогла вымолвить хоть одно слово пирату, который пытался добраться до нее. Но это было сделано.

Сердце прекратило биться в его ладони, и он с довольной улыбкой наблюдал за тем, как Киллиан подбежал к ней и опустился на колени.

Он даже не хотел ее крови. Сердце Милы выскользнуло из его руки с громким шлепком и он смотрел, как из него вытекала кровь. Даже запах от него вызвал тошноту.

— Нет! — отчаянно взвыл Киллиан, поднимая ее на руки, глядя на безжизненное лицо, а он злорадствовал, глядя на них сверху вниз.

Взглянув на него, Киллиан нахмурился. Потеря сделала его опустошенным.

— Ты стал более сильным, демон, но ты не перестал быть трусом! — закричал он, ожидая своего часа. Гнев этого ужасного зверя не должен оставить его в живых, не должен оставить его с этим.

Румпель раскрыл руку, усмехаясь.

— А сейчас у меня будет это, — сказал он, кивнув на лежащий на земле пузырек. Киллиан нахмурился, схватив его и сильнее сжав в руках, встал, покачиваясь на ногах.

— Сперва, тебе придется меня убить! — заорал он, ожидая своей участи, готовый присоединиться к ней, чтобы быть с Милой, а не в богом забытом переулке с этим монстром.

— Ах, ах, ах! Я боюсь, что удача не на твоей стороне, сынок, — усмехнулся он, поднимая сапогом с земли свой меч, и отрезая руку, в которой Киллиан зажимал пузырек.

Киллиан закричал, согнувшись, но сумел удержаться на ногах. Он раздавил пузырек, выпавший из руки, позволяя крови растечься по земле

Крокодил зарычал и прижал меч к его горлу.

— Большая ошибка, дорогуша! — закричал он, улыбаясь и радостно смеясь. Он сможет обойтись без этого, он сможет найти другой способ, но это…

— Я хочу, чтобы ты жил, — мурлыкнул он, когда в его темных глазах мелькнула идея. — Потому что я хочу, чтобы ты так же страдал, как и я, — хихикнул он и, прежде чем Киллиан смог ответить ему, вонзил в его горло клыки.

Он закричал, извиваясь и борясь, желая уйти от него, в то время как его тело покидала жизнь. Нет, Крокодил не собирался делать этого…

В глазах потемнело, его разум затуманился, и он на мгновение подумал, что дать ему кровь было бы разумнее. Пират хмыкнул, когда Румпель отпустил его, глядя на него и на кровь на его губах.

— Видишь, дорогуша, я собираюсь сделать тебя таким же, как я, — усмехнулся он. — И когда я это сделаю? — он вскрыл свое запястье, с рычанием подставляя его к его губам. — И когда я это сделаю? Ты не сможешь причинить мне вред, — Киллиан издал протестующий звук, пытаясь отклониться от него, думая о том, что лучше умереть, чем попробовать на вкус труса.

Но вместо этого, он выпил. Его жизнь зависела от него и его инстинкты не позволили ему отказаться.

— Я собираюсь заставить тебя жить вечно, без жены, — тихо сказал он, оскалившись. — Я не уверен, есть ли худшая пытка, чем вечная жизнь без истинной любви, потерять возможность снова плавать на своем драгоценном корабле и вынужденным заботиться о человеке, который сделал все это с тобой.

В глазах Киллиана потемнело и он упал на землю. Румпель рассмеялся, волоча его за шиворот за собой, к лесистой местности, где их никто не побеспокоит.

На своем пути, он встретил парусное оборудование и сорвал из кучи крюк.

— Я думаю, пригодиться в ближайшее время, не так ли? — хихикнул он, обращаясь к своему бессознательному компаньону, довольный собой.

Мила была мертва, так же как и его сердце. После того, как он бросил пирата, отнявшего у него так много, загнавшего их обоих в могилу, он не чувствовал больше ничего. Шокированный, нелюбимый. Лучше было вовсе не чувствовать ничего, чем пытаться вернуть то, чего никогда не было.

- Я никогда не был предназначен для того, чтобы быть отцом, — последние слова, сказанные ему человеком, которому он доверял, отцом, который должен был заботиться о нем, не отказываться от него в течении всей жизни и заботиться о нем. А теперь… Теперь Мила никогда не заботилась о нем. Может быть… Может быть, он был не достоин этого.

Румпель прогнал все свои мысли, похоронил себя и свое новое потомство в грязи, дожидаясь трансформации пирата. О, он будет сущим адом, но это будет того стоить. Пират, который угрожал его жизни, когда он не мог себя защитить, теперь проведет вечность в его ногах, моля о прощении, если он прикажет ему это.

И, возможно, это было лучше любой любви, которую он мог бы иметь.

***

Киллиан посмотрел на татуировку на руке, поглаживая ее пальцем. Он сглотнул от мук беспокойства, которые он испытывал за своего создателя, не обращая внимания на желание увидеть его, чтобы облегчить эту ужасную тревогу, что с ним было что-то не так.

Он ненавидел каждую минуту. Он ненавидел свою привязанность к нему, он презирал эту эмоциональную связь с ним, чувства, когда он был в беде, и ни слова никому не говорил. Он спрашивал себя, чувствовала ли то же самое Кора. Он спрашивал, ненавидела ли она его, когда он сделал это с ней. Он сомневался. Кора этого хотела, а он нет. Он хотел смерти и загробной жизни с Милой. Но не вечности с больным ублюдком, который так несправедливо обошелся с ним.

Часть его знала, что он этого заслужил, после всего, что он сделал с Крокодилом, и это было справедливо.

Но это же он и ненавидел больше всего на свете.

========== Глава 18: Слабость. ==========

- Помоги! Помоги мне, Румпель! Пожалуйста, останови это!

Они были у подножия койки, руки Белль были связаны за спиной, а в руках Зелены раскаленные ножницы, которые она прикладывала к девушке. Она жгла кожу Белль снова и снова, разрезая ткань юбки и прикладывая их к бедрам. Не сводя глаз с Румпеля, Зелена прижимала раскаленный метал к плоти девушки, удерживая ее рукой за шею.

Белль снова закричала. Вампир боролся с оковами, ошейник душил его, а серебро глубоко врезалось в его запястья. Он не мог произнести ни звука. Он открывал рот, но ничего не выходило. Ни протестующих криков, ни звуков ненависти, ничего. Мужчина должен был смотреть на это в тишине.

— Такая хорошенькая… — Зелена усмехнулась, ведя ножницами по изорванной блузке и мужчина с ужасом наблюдал за этим. — Слишком хорошенькая, ты так не думаешь, питомец? — мужчина покачал головой, смотря, как лезвие движется ближе и ближе к лицу Белль.

— Нет, нет, пожалуйста! — взмолилась она, покачнувшись. — Пожалуйста! Не надо! Румпель, попроси ее прекратить! Пожалуйста! Не надо, нет…

Он беззвучно закричал, наблюдая, как ножницы оставили отпечаток на щеке девушки. Шрам. Клеймо, на всю оставшуюся жизнь.

— Так лучше, не так ли? — усмехнулась Зелена, вцепившись в обоженую плоть и поворачивая лицом к себе. Белль кричала, от разочарования и гнева, а так же боли, пытаясь вырваться прочь от сумасшедшей.

— Оу, какой злющий поросенок, не так ли? Должны ли мы преподать ей урок, питомец? М? Как ты думаешь, она хотела бы этого?

Белль посмотрела на него со слезами на глазах, растерянная и неуверенная. Румпель с трудом качнул головой, в попытке умолять ее, просить, обещать все, что он сможет ей дать, но он не мог говорить.

Зелена стащила Белль за волосы с кровати и поставила ее на колени, вынуждая смотреть ее на талию мужчины. Контролируя девушку за волосы, Зелена оседлала мужчину. Он боролся, пытаясь отползти, а Белль начала плакать, стараясь взглянуть в его лицо.

— Нет! Не заставляй меня смотреть! Пожалуйста, отпусти! Давай уйдем, оставь его в покое! Он ничего не сделал, чтобы ты не… Ты погубишь его!

Она должна была смотреть. Зелена захихикала и повернув руку в волосах Белль, придвинула ее лицо ближе, заставляя ее смотреть на то, как он был подавлен и сломлен.

— Стой! Стой, пожалуйста! Пожалуйста, остановись! — она плакала, мотая покрасневшим от гнева лицом с ожогом на щеке и дрожа всем телом. — Румпель, почему ты позволяешь так поступать с собой? — она посмотрела на него. Ее взгляд был жестким и холодным. — Почему ты так чертовски слаб?!

— Мне жаль, мне очень жаль, Белль! Я пытаюсь! Пытаюсь!

— Трус, — прошипела она. — Ты не можешь спасти себя, ты даже не можешь спасти меня!

— Видишь, питомец? — прошипела в его ухо Зелена, прикусив его. — Я говорила тебе. Ты мой, ты весь мой. И никто не будет тебя хотеть, кроме меня.

— НЕТ!

***

Он проснулся, задыхаясь и махая руками, пытаясь удержаться от падения с кровати. Упав, он ахнул и свернулся в клубочек, закрывая глаза, не в состоянии услышать испуганный вскрик женщины позади него.

Белль вскочила с кровати и упала на колени перед ним, протягивая к нему руки, задохнувшись, когда мужчина дернулся, пряча лицо.

— Мне жаль! Прости меня, Белль! Я пытался, пытался остановить ее! Но я слаб, я так слаб! — зашептал он в пол, пытаясь спрятать лицо в ладонях.

— Тсс, Румпель, нет. Нет, ты не слаб. Ты не сла… Тсс.. Все хорошо. Все в порядке, я здесь, — успокаивала она, мягко убирая его руки от лица и держа в своих.

Увидя Белль, он отметил, что у нее на лице не было никакого ожога и мужчина немедленно протянул руку и коснулся ее щеки. Пальцы скользили по неповрежденной гладкой коже, а его взгляд был смесью страха и недоверия. Мысль пронзила его сознание и он начал искать на ее теле другие травмы и, не найдя ничего, заключил ее в своих объятиях, стараясь оградить ее от всего мира.

Белль обняла его за шею и погладила по волосам.

— Тсс… Я в порядке. Я в порядке, Румпель. Мне не больно, — прошептала она, чувствуя отчаяние. — Это был всего лишь сон. Просто плохой сон. Я здесь. Я рядом. Тсс…

— Прости. Прости меня, — выдохнул он, цепляясь за нее. — Я хотел помочь тебе. Я хотел.

— Эй, — Белль отстранилась, взглянув на него. — Все хорошо, милый. Это был просто сон и это было не реально.

Она улыбнулась ему, сидя на коленях и отчаянно прижимая его к себе, так же, как он цеплялся за нее.

— Я в порядке. Я не пострадала. Она не может причинить мне боль.

— Она… она сломала меня, мне так жаль, — прошептал он, дрожа всем телом.

Белль покачала головой, сильнее прижимая мужчину к себе, не в состоянии сказать что-либо из-за комка вставшего в горле. Она зажмурилась и продолжала качать головой. Склонив голову, девушка оставляла нежные поцелуи на его шее, пока слезы не покатились по ее щекам.

Он прижал ее к себе, нуждающийся в ее нежных ласках. Мужчина почувствовал на своей коже ее слезы и закрыл глаза.

— Я… Я хотел бы это исправить, Белль. Я хотел бы… Н-но…

— Тсс… — она с трудом сглотнула и посмотрела на него, улыбнувшись и покачав головой, не смотря на то, что она все еще плакала. – Нет. Ты не сломлен, Румпель. Ужасно так думать, — он вздрогнул и виновато склонил голову.

— Эй, — она подняла его лицо по прежнему улыбаясь. — Я знаю, это больно. Я могу себе представить, через что ты прошел и я не могу помочь тебе со всем. Но, но я могу быть здесь, с тобой. И я клянусь, что я хочу быть здесь. Я хочу, чтобы ты был рядом со мной и я люблю тебя. Все в порядке. Нет ничего плохого в тебе.

Он смял ее в руках, плача, но стараясь не запачкать ее одежду кровью.

— Я чувствую себя ужасно, Белль, — прошептал он. — Я не чувствую себя достойным этого. Чего-либо. Я чувствую, что ничего не стою, — эти слова хлынули из него против его воли, но он почувствовал себя лучше, когда он дал выход своим мыслям.

— Каждый заслуживает того, чтобы о нем заботились, — прошептала она, целуя мужчину в щеку. — Ты не недостоин любви, Румпель. Ты это заслужил, как и все остальное. Ты заслужил тепло и счастье. Ты заслуживаешь того, чтобы чувствовать себя в безопасности с людьми, которые заботятся о тебе, — она взглянула на него, погладив по щеке. — Ты заслуживаешь меня.

Белль вытерла слезы тканью и взяла его руки в свои.

— А сейчас, я не думаю, что кто-то из нас будет рад провести весь день на полу, — тихо сказала девушка, поморщившись, когда увидела, что кровь потекла из его уха и приложила к нему тряпку. — Ты должен вернуться. Тебе нужно поспать.

Румпель снова лег, повернувшись лицом к ней. Каждый его мускул боролся со сном. Он был слишком напуган.

Белль тихо подтолкнула его, направляя его голову к своим коленям, чтобы иметь возможность нежно гладить его по волосам.

— Она не может причинить мне боль, — заверила Белль, видя беспокойство в его глазах. — Я обещаю тебе, Румпель, она не сможет причинить мне боль. А если она попытается, я перегрызу ей глотку.

Румпель рассмеялся, не потому что верил ей, а потому что знал, что Белль может и сделает это. Он никогда не сомневался в ней.

Он кивнул и закрыл глаза, вслушиваясь в ее сердцебиение. Он старался очистить свой разум от всего кроме сердцебиения Белль. Зелена, Киллиан, Мила и другие кошмары были изгнаны из его сознания и он покачал головой, крепко закрывая глаза.

Белль едва касаясь, нежно гладила его, смотря, как мужчина погружается в сон.

— Я здесь, — тихо сказала девушка. — И я никуда не уйду.

***

— Нигде не могу найти эту суку, — устало сказал Джефферсон и упрямо поджал губы. — Ее дом, город, я не могу уловить ее запах. Клянусь богом, если кто-то лжет мне… — зарычал он.

Белль коснулась его плеча, глядя в сторону комнаты, где отдыхал Румпель.

— Она не могла так просто исчезнуть.

— Она не в Сторибруке, это все, что я знаю, — вздохнул мужчина, зажимая пальцами переносицу. — Я сказал Грэму, чтобы его стая осмотрела города в нескольких милях от леса. Она могла…

— Хорошо, Белль вздохнула, резко закрыв глаза. — Что… Что насчет Авторитета, они что-то делают?

Джефферсон усмехнулся.

— Они не будут ничего делать, пока не поговорят с ним.

Белль покачала головой.

— Они должны оставить его в покое, каждый из их должен предоставить ему это чертово пространство! Так не честно!

Джефферсон повернулся и коснулся плеча девушки, легко сжимая его, напоминая ей, что необходимо сохранять спокойствие.

— Я знаю, — мягко сказал он. — Я знаю, что они делают и то, как они ведут расследование и сколько времени прошло, чертовски позорит их.

Белль покачала головой.

— Мне не нравится это. Мне ничего из этого не нравится. Я… я просто хочу помочь ему.

Джефферсон кивнул, подарив ей грустную улыбку.

— Я знаю. И ты первый человек в течении долгого-долгого времени, кто хочет оставить свои потребности и в первую очередь заботиться о нем. Ты ангел, Белль, в котором он действительно нуждается.

Он выглянул в окно, наблюдая за тем, как солнце садилось за горизонт и Руби кивнула ему со двора.

— Мне пора. У тебя все в порядке? — Белль кивнула, задумчиво жуя губу. – Эй, — он склонил голову, чтобы встретиться с ней взглядом. — Он будет в порядке. У него есть ты.

Джефферсон пошел к двери, подарив перед выходом Румпелю улыбку.

Темный слушал все, о чем они говорили. Он пытался не зацикливаться на том, о чем они говорили, но страх захлестнул его, когда он услышал, что Зелену еще не нашли и его слух обострился, а сам он сосредоточился и ничего не смог с этим поделать.

Белль волновалась, Джефферсон был обеспокоен так же, как и она. Он знал, что Авторитет хочет поговорить с ним прежде, чем они предпримут попытку найти эту ведьму. Он чувствовал себя беспомощным, думая о том, как ему предстоит предстать перед властью. Он не будет в состоянии говорить с ними, он начнет заикаться, сердиться и в итоге оставит все это.

И там будет та группа, перед которой он отказывался показать себя с слабой стороны. Он не хотел давать им какой-либо предлог свергнуть его с трона.

Он старался выглядеть несведующим, когда Белль вошла в комнату и закрыла глаза, касаясь его волос. Когда она отошла от него и села в кресло, он открыл глаза. Мужчина попытался улыбнуться, но улыбка вышла напряженной и беспокойной. Белль хватило нескольких секунд, чтобы понять, что он слышал их.

— Мне очень жаль, мы пытаемся… Это не потому, что мы не хотим говорить с тобой, это потому…

— Нет. Я знаю, — мягко сказал он. — Я понимаю. И я ценю это, — заверил он и, потянувшись, взял ее за руку. — Все хорошо, Белль.

Его прикосновение к ней было мягким, нерешительным и чрезмерно осторожным, как будто он боялся, что его эмоции выйдут из-под контроля и вампир сделает ей больно. Но она не боялась, она никогда не боялась Румпеля, никогда. Девушка быстро прижалась к нему, нежно прикасаясь к его лицу.

— Мы найдем ее, — пообещала Белль. — Она не причинит тебе боли, мы найдем ее.

Румпель закрыл глаза и глубоко вздохнул, когда она прикоснулась к нему.

— Ты права, — тихо сказал мужчина. Он сглотнул и снова открыл глаза. — Я очень хочу верить в это, Белль. Я действительно стараюсь так сделать.

Она поджала губы и кивнула с болью в глазах.

— Я знаю. Мне жаль.

— Белль, — прошептал он, притянув ее на колени и нерешительно обнял ее. Он все еще чувствовал себя отвратительно. Недостойным. Мерзким и неправильным и он не хотел навязываться ей. Тем не менее, Белль была не против его объятий и не против него вообще. Она прижалась лицом к его груди и, взяв его за руки, переплела с ним пальцы, поглаживая его.

— Мне жаль, моя дорогая. Это не твоя вина.

Белль сглотнула, взглянув на него.

— Я чувствую, каково это. Я чувствую, что я могла сделать больше, гораздо больше и вытащить тебя оттуда быстрее. Если бы я пошла туда сразу, как только заподозрила, я могла бы…

— Нет! — сурово воскликнул он, поморщившись, когда Белль вздрогнула. Он смягчился, покачав головой, отгоняя страх, сжавший его горло.

— Я.. Я рад, что ты ждала пока не заручилась чьей-то помощью. Если бы… если бы ты пришла, и она поймала тебя… — он сглотнул, желчь поднялась к его горлу, а тело в страхе пробрала дрожь. — Я не хочу думать о том, что она могла бы с тобой сделать.

Белль кивнула, прищурившись.

— Мне очень жаль, Румпель. Я не хотела тебя расстраивать, — мужчина покачал головой, нахмурившись и спрятал свое лицо в ее волосах, крепче обнимая девушку.

Она обняла его в ответ и закрыла глаза. Он не был в порядке. Она могла чувствовать его в своих объятиях, но это было далеко не нормально. И она должна ждать и надеяться, что с ним будет все в порядке. Прошло только три дня, как она вытащила его оттуда. Белль была удивлена, что он до сих пор не спал. Он выглядел так измождено…

Он отпустил ее через какое-то время и подарил легкую улыбку.

— У тебя есть та коробочка, что я тогда оставил? — тихо спросил он и Белль кивнула, доставая ее из кармана свитера и показывая ему. — Ты бы хотела ее сейчас открыть?

Белль улыбнулась и кивнула, осторожно развязывая ленточку и заглядывая внутрь.

Это был ключ от библиотеки. Она моргнула и посмотрела на мужчину с улыбкой и любопытством.

— Та, что на углу? Она пустовала в течение многих лет. Я не мог никого найти, кто хотел бы восстановить ее и это здание стало моим. И я… я хочу, чтобы оно было твоим, — тихо сказал он, внимательно наблюдая за ее лицом.

Белль счастливо засияла, а щеки благодарно зарделись.

— Румпель, это… Это удивительно, — прошептала она. — Это целая библиотека! Вся для меня?

Он улыбнулся, по настоящему улыбнулся, впервые с тех пор, как был дома и поцеловал ее в лоб, а затем в губы.

— Вся твоя, дорогая. Делай с ней все, что угодно. Хочешь, можешь открыть ее для всех или же сохранить каждую страницу для себя, она твоя.

Белль улыбнулась и нежно поцеловала мужчину.

— Спасибо, — прошептала она. — Спасибо тебе огромное за это, я… я не знаю, что я могу сделать, чтобы когда-нибудь вернуть это…

— Ты спасла меня, — тихо сказал он, — отведя глаза. — Это то, что ты сделала. И тебе больше ничего не нужно делать, Белль. Вытащить меня оттуда было более, чем достаточно.

Он с отвращением думал о том, каким нашла его Белль.То, что она видела, каким он был отвратительно слабым и разбитым, до сих пор не знавшим, как восстановить себя. Он взял ее лицо в холодные ладони, замерев, когда она накрыла его ладони своими. Белль поцеловала его снова, обхватив его за шею, прижимая близко к себе. Девушка ничего не сказала, она просто прижимала его к себе.

Он обнял ее в ответ, закрывая глаза.

— Я постараюсь стать лучше, — прошептал Румпель. — Я пытаюсь, Белль. Я на самом деле…

— Тсс, — прошептала она, повернув голову, чтобы коснуться губами его шеи. — Все в порядке. Тебе нужно время, чтобы восстановиться. Румпель, прошло всего лишь несколько дней. Остальное может подождать. Все, что имеет значение, это чтобы тебе стало лучше, да? — она подстрекала его, улыбаясь. Мужчина кивнул девушке. — К черту тех, кто будет пытаться препятствовать этому.

Никто не будет приходить к нему. Не тогда, когда она была рядом и что-то говорила об этом. Его оставят в покое, оставят, чтобы он мог вспомнить, какого это постоянно не чувствовать страх и не видеть в своих видениях эту гнусную женщину. Они оставят его настолько, насколько это возможно. Ему необходимо было время, перед атакой этих тупых людей, которые должны были слушать в первую очередь ее, а не бросать его.

Она снова держала его, прижимая его лицо к своей шее. Его напряжение немного спало, когда он был в окружении ее аромата и близко к ее крови. Он уткнулся ближе, удерживая ее. Он чувствовал, что здесь безопаснее и по крайней мере, он мог скрыть свой страх, пряча лицо в ее волосах и шеи. Ее нежные пальцы ласково гладили его по волосам, целуя его в макушку и мягко шепча ему какие-то глупости.

Он был в безопасности. Белль была безопасной, все было кончено, но почему он до сих пор чувствовал себя таким недостойным и грязным?

Возможно, если бы они поймали Зелену. Если они… Если бы они знали, где она была, то, возможно… возможно, он бы перестал бороться с дрожью в ногах и постоянных вспышек памяти. Ее лицо, ее голос, руки, эти цепи скользящие по его телу и ножницы вонзенные в его ногу.

Дрожь пробежала по его телу и Белль прижала его ближе, нежно заговорив.

— Все в порядке. Все хорошо, Румпель. У меня есть ты, все хорошо. Все нормально.

Это был не сон, это была реальность. Он не хотел и фантазировал о том, что может быть это и было реально.

Он чувствовал Белль. Он питался Белль. Он спал рядом с ней и обнимал ее, он целовал ее и все было в порядке.

— Я люблю тебя, — тихо сказал мужчина и поцеловал ее в челюсть. Белль улыбнулась, он почувствовал это щекой.

— Ох, Я люблю тебя тоже, Румпель, — прошептала она. — Очень сильно.

По крайней мере сейчас, когда он был слаб и боялся, у него был кто-то кто заботится о нем и поддерживает его, позволяя ему встать на ноги. У него был кто-то, кто хотел остаться с ним, находиться рядом, держать его и любить его. Она любила его.

Возможно, в этот раз будет легче.

Возможно, в этот раз он не станет монстром, чтобы заглушить свою боль. Его пугало то, что была большая вероятность, что он мог им стать. Он сглотнул и ближе прижал к себе Белль.

— Не дай мне снова стать монстром, Белль, — прошептал он. — Не дай мне сделать тебе больно.

Белль дала ему печальную, но понимающую улыбку и, прикрыв глаза, кивнула.

— Если вы думаете, что я позволю вам уйти от меня, то так дело не пойдет, мистер. Король или нет, но я буду ругаться.

Она рассмеялась и он усмехнулся, немного расслабившись.

Может быть, он будет в порядке.

***

Ее мечты были разрушены. Сломаны, разрушены и бесполезны, как куски консервной банки в руке. Она проследила за буквой Р, что была так тщательно выведена на банке и спокойно прислонилась к стене. Она так много хотела и была так близко.

А потом эта маленькая крыса украла ее питомца у нее. Она - шлюха, завернутая в шелка, украла питомца на которого Зелена потратила впустую свое время и энергию. Эта шлюха вырвала его из ее рук и забрала его жизнь с собой. Она будет с ним навсегда. Она собиралась заставить любить ее и быть с ней навсегда. Это может занять некоторое время, но она готова, она готова стать счастливой!

Она видела их вместе, ее питомец и она, как они разрывают людей на части ради развлечения, купаются в крови детей вместе, и всегда будут вместе. Вечность. Она не так много просила. Если бы она получила это сразу, ее питомцу не пришлось бы бросать ее. Он бы понял, что она была бы единственной достойной, единственной, кто действительно хотел чего-либо с ним.

Он увидит, что эта глупая девчонка и вся ее возня с его уходом, ничего не значат. Мелкая, жалкая и лживая маленькая сучка, которая только хотела его, пока он был интересен ей. Она потеряет интерес к нему, как только она оставит его. Но не она. Нет, она бы вышла замуж за своего питомца, они бы жили вместе и она напоминала бы ему, что на самом деле любила его. Она не остановится, пока он не станет обожать ее и поклоняться ей так, как она заслуживает этого. И тогда не будет ничего, что направит его против нее, этой сучки. Тогда у нее будет власть над самым мощным вампиром.

И даже сейчас она уже имела над ним власть. Это был его страх. Она ощущала его. Она могла чувствовать его через его пот и кровь. Она знала, какой страх был на вкус и это нравилось ей. Она использует его, при первой же возможности.

Это был не конец. Ее не поймали, и он ее не забыл. Его маленькая фарфоровая свинка, возможно, пытается стереть воспоминания о ней, но она оставила неизгладимое впечатление на каждом дюйме его тощего тельца. Она успеет вернуть его к себе.

И если он будет сопротивляться, она не будет тратить свое время на его убийство. Пусть лучше он умрет, идеально, как испуганный, жалкий ягненок. Уж лучше так, чем оставить его в рабстве у той девушки.

Белль еще заплатит сполна за это и она убедится в этом. Ее смерть будет медленная и болезненная, а ее питомец будет либо смотреть либо участвовать в этом. Она позаботиться об этом. Она сделает так, чтобы девушка кричала так громко, что ее крик сорвет ее голос навсегда. Она сможет убедить ее, чтобы та просила о какой-либо смерти и в качестве примирения, она подарит ей ее.

После того, как она уберет ее с пути, уже ничто не будет удерживать ее питомца. Он поддастся ей. Да, да, если она избавиться от девушки, то все будет снова идеально.

В сырой комнате пахло человеческой кровью, с потолка свисали цепи, а человеческая плоть была разбросана по стенам. Она заплакала от счастья.

Ее долго и счастливо зависело от нее самой. Все что ей нужно было, быть терпеливой.

Она облизала осколок стекла в руке, впитывая остатки его крови и блаженно откинула голову назад. Да, она может быть терпеливой, если так надо.

========== Глава 19: Авторитет. ==========

-Ты уверен?

— Должен быть, не так ли?

— Нет, ты не сделаешь этого. И это я тебе повторяю последние два часа, Румпель. Ты не должен это делать только потому, что они запугивают тебя.

Румпельштильцхен посмотрел на нее сверху вниз, на то, как она цеплялась за его руку. Она выглядела такой взволнованной, испуганной, она знала, что ей необходимо отпустить его, чтобы он мог войти в зал должным образом, но до последней секунды цеплялась за него.

Авторитет был неумолим в течение недели, постоянно пытаясь вызвать его на разговор о том, что произошло с тем человеком, который якобы похитил его и отсутствие вампира обусловлено было похищением и ничем другим. Им нужны были ответы и, что более важно, они хотели найти причину свергнуть его с трона.

Но он не позволит этому случиться.

Он не мог потерять свою власть, за которую боролся почти тысячу лет, он не мог все это потерять лишь из-за того, что Зелена решила уничтожить его.

Румпель повернулся к Белль и провел кончиками пальцев по щеке, удерживая ее за подбородок.

— Все хорошо, Белль, — мягко сказал мужчина. — Со мной все будет хорошо.

Она доверяла ему и его решению, но она знала, что он сам не считал себя в порядке. Его сны еще посещали кошмары, в моменты его бодрствования, он был беспокоен и иногда паниковал, постоянно оглядываясь через плечо в ожидании, что может что-то произойти.

Им необходимо было поймать Зелену. С ней, они могут доказать Авторитету, почему Румпелю необходимо время на восстановление. И, не смотря на то, что было дано десять дней, этого все равно было не достаточно. Почему они были так нетерпеливы? Постоянно желая его допросить о его мотивах и психическом состоянии.

Белль боялась за него и хотела оградить вампира от всех этих людей, но она не могла. Не сегодня.

Она отстранилась от его ладони и поцеловала его, перед тем, как поправить его галстук.

— Я постараюсь сдерживаться, — пообещала она. — Молчать и все-такое.

Он взглянул на двери, через которые он должен был пройти.

— Белль, было бы лучше, если бы тебя не было там, — сказал мужчина. — Они могут говорить некоторые вещи о тебе или обо мне, из-за которых никто из нас не будет сидеть и молчать. И так не должно быть.

Белль сглотнула, поджав губы и прижала ладони к лацканам пиджака. Она кивнула, взглянув и закусив губу.

— Да… Хорошо, я буду поблизости. Ты даже не представляешь, какая тут есть библиотека, — она заставила себя улыбнуться, но вампир слышал тревогу в ее сердцебиении.

— Я буду в порядке, — вновь пообещал он, тихо, так, чтобы слова эхом не достигли зала в котором был ученик Авторитета.

Мужчина подарил Белль мягкий поцелуй и девушка повернулась, чтобы уйти, подарив ему маленькую улыбку, прежде чем выйти за дверь и бродить по залам.

Он настроился. Любые чувства, тепло в глазах, все ушло из его взгляда. Его темные глаза почернели и мужчина встал в позу, сжимая рукоятку трости в руке.

Он не хотел, чтобы Белль видела его таким. Холодным, бесчувственным, внимательным и равнодушным. Он нацепил маску монстра перед всеми этими людьми.

Мужчина распахнул двери, подходя к массивному дубовому столу с ухмылкой на губах.

Ученик, сидел во главе стола, с верной собачонкой, его правой рукой, Айзеком. Тамара сидела у угла стола, но ее власть была такой же. Киллиан и Кора стояли, когда он вошел, они выглядели обеспокоенными, а Реджина проводила его скучающим взглядом.

Мисс Свон была на одном из диванов, скрестив руки на груди и внимательно наблюдая за ситуацией. Грэм сидел рядом с ней.

Остальные члены Авторитета располагались по периметру комнаты. Женщина, облаченная в грубую консервативную одежду называла себя Голубой и была в оппозиции Айзека. Она проводила его холодным взглядом и он почувствовал, как в нем закипала ярость.

Остальные не имели значения, у него была необходимая ему поддержка. Не то, чтобы у его потомства был выбор, но он настоял на этом.

— Ну, я здесь, — сказал он, встречаясь взглядом с Учеником. — Что такое ужасное произошло, что вы беспокоили меня в моем доме каждый вечер?

— Ты, — Голубая усмехнулась. — Если наши отчеты верны, то беспокоили твою девушку, а не тебя.

— Мм, но вы беспокоили меня своим непрекращающимся стуком, — сказал он, подарив ей свою ухмылку, полную ненависти. — Я шокирован тем, что твой голос звучит так же, дорогуша.

— Ты не имеешь права…

— Достаточно, — вздохнул Ученик, подняв руку, чтобы заставить ее замолчать. — Румпельштильцхен, я думаю, ты хорошо знаешь, почему ты здесь. Мы должны обсудить это, так называемое, похищение.

Румпель усмехнулся.

— Ах, так вы до сих пор мне не верите?

— Это немного странно, что Темного смогла похитить обычная женщина, — Айзек хихикнул и Голубая поддержала его. Румпель продолжал улыбаться, но щеки подергивались от ненависти.

Проще было притвориться, что он не понимает, о чем шла речь, так было проще абстрагироваться от лица той ненормальной, что всплыла в его разуме.

— Произошла странная вещь, — сказал он сквозь зубы. — Мы раньше недооценивали людей, не так ли? Если мы не разберемся с бесчисленными погромами против нашего вида, мы скоро счастливо вымрем.

— Нам просто любопытно, как все это время, люди, которые считаются настолько хрупкими, смогли украсть вампира в возрасте. И не просто вампира, а короля. И как это удалось какой-то женщине. Так вы утверждаете, — заявил ученик.

— У этой конкретной молодой женщины было шокирующе много V в крови, она смогла превратить себя в нечто, со всей этой потребляемой ей кровью, — пояснил он, все еще поддерживая свою маску, стараясь выглядеть беспристрастным.

— И ты утверждаешь, что это была Зелена Запада?

Он с трудом взял себя в руки, внутренне напрягаясь, когда воспоминания, как вспышка, появились перед его глазами: ее голос, ее запах оставшийся на нем. Ему было необходимо остановить желчь, поднимавшуюся к горлу. Он кивнул.

— Да, как я и мисс Френч, говорили вам об этом много раз.

— Извините, что перебиваю, но, эм… как именно мы узнаем, что вы действительно были похищены? — спросил Айзек. — Я имею в виду, что вы могли просто исчезнуть и никому не говорить об этом, а ваша девушка из чувства вины беспокоилась о вас, не так ли?

На секунду он пошатнулся, издевательская ухмылка появилась на его лице и он покачал головой.

— Ну конечно, и я позволил случиться всему этому хаосу, потому что побоялся рассказать о какой-то девушке, — он выплюнул это слово с ненавистью, тогда, как его сердце сделало кульбит, — ради собственного удовольствия? Вы действительно думаете, что я такой трус?

— Ты действительно хочешь получить ответ на этот вопрос, Темный? — Голубая рассмеялась, глядя на него.

— Тебе передали банку моей крови, не так ли? — спросил он, не сводя взгляда с Ученика, который утвердительно кивнул.

— Да, получили. Проблема в том, что у нас нет никаких доказательств в том, что вы не добровольно отдали эту кровь, — сказал он, глядя на вампира.

Добровольно.

Пожалуйста, пожалуйста, Зелена, достаточно. Не бери больше, пожалуйста. Я… Мне нужно это… Я не могу… — свет ослеплял его, лицо исказилось от боли, когда она ударила его по щеке.

— Все что ты делаешь, это сидишь здесь и скулишь, и я не могу взять кровь для себя? Ты действительно так эгоистичен, что не даешь мне получить удовольствие в то время когда я так забочусь о тебе? Меня тошнит от тебя.

— Пожалуйста, пожалуйста мне очень жаль! Прости меня…

— Ты должен научиться отдавать, Румпельштильцхен…

Игла вонзилась в его руку и он закричал.

— Как ты думаешь, твой сын хотел, чтобы ты был так эгоистичен?

Румпель посмотрел в пол и поднял взгляд на них с улыбкой на лице.

— Вы не собираетесь верить мне вне зависимости от того, что я вам скажу, не так ли?

— Опять же, Румпельштильцхен, у нас нету доказательств того, что на самом деле случилось с тобой, — просто сказал он. — Без женщины мы не можем так просто…

— Вы разговаривали с Джефферсоном и Белль, которые видели…

— Которые романтически связаны с вами и мы не уверены в том, покрывают ли они вас или нет.

— Почему они будут лгать? — спросил он сквозь зубы, опасно ухмыляясь. — Что должно произойти, чтобы они лгали Авторитету? Но с другой стороны, вы хотите чтобы я был свергнут.

— Статус вашего трона…

— Останется нетронутым.

Эмма, которая сказала это, многозначительно осмотрела присутствующих в комнате.

— Я не очень сильно разбираюсь в вашей политике, ребята, но я знаю, что власть со стороны людей не примет никакого другого царя, — заявила она. — Мне нравятся не все его методы, но его дипломатия безупречна. Я знаю, какой головной болью для вас является Ингрид и я думаю вы не хотите повторения инцидента, который произошел на Новый Год.

Румпель смотрел на нее вместе со всеми со смесью удивления и удовлетворения.

— Важно, чтобы такие, как мы поддерживали эту связь, и люди в правительстве довольны этим, поэтому мы не можем повторить тот инцидент, — усмехнулся Айзек. — Это не было бы разумным. Но он вновь может пропасть и мы вернемся в начало, откуда начинали свой путь.

— Давайте прекратим говорить обо мне так, как будто меня здесь нету, — зарычал Румпель, взглянув на него. — Какие доказательства я могу вам предоставить? Вы встретитесь с ней и что тогда? Она сумасшедшая, она может сказать, что ничего не делала и это будет звучать правдиво. И вы поверите ей в ущерб мне? У меня не осталось никаких ран, чтобы показать вам. Тюрьма, в которой держали меня, была вычищена, прежде, чем вы пришли туда. Так что я могу сказать, чтобы вы поверили мне? — он засмеялся, его глаза были черными и он с трудом сдерживал себя, цепляясь за трость, надеясь, что она не треснет в его руке.

— Не то, чтобы мы не верили тебе, но это кажется странным, — Ученик вздохнул. — Но если бы мы могли найти эту неуловимую женщину, возможно, тогда бы мы закрыли этот вопрос без каких-либо разборок.

— Конечно же, я сделаю все возможное, чтобы найти ее, — прошипел он. — Я свободен?

— Безусловно.

Он повернулся на каблуках и, кивнув Эмме, захромал к выходу.

— Не принимайте так близко к сердцу, Ваше Высочество, — Айзек обратился к нему по титулу. — Это звучит слишком фантастично, что какая-то женщина превратила влиятельнейшего человека в своего питомца.

Его маска спала. За ней пришла ярость и страх, который он так тщательно прятал, скрывая под маской.

Не успев моргнуть, Айзек уже был прижат к стене, а трость вампира впивалась в его горло. Румпель рычал и душил его.

— ТЫ ДУМАЕШЬ Я ОХОТНО ПОЗВОЛИЛ ЭТОЙ ВЕДЬМЕ СДЕЛАТЬ ЭТО? ТЫ ДУМАЕШЬ ЧТО Я ХОТЕЛ ЧТОБЫ ОНА ОШИВАЛАСЬ РЯДОМ СО МНОЙ?!

Он отпустил его и, отстранившись, стал избивать его до тех пор, пока улыбка не пропадет с его лица навечно. Но чужие руки схватили вампира, оттягивая, и паника захлестнула его.

Грэм и Киллиан пытались оттащить его от Айзека и что-то говорили, чтобы успокоить его, но он не мог слышать их из-за гула в ушах и паники которая усиливалась с каждой секундой. Он оттолкнул их в стороны, держа руки на расстоянии, не позволяя им приблизиться к себе. Ничего не сказав и тяжело дыша, раздувая ноздри, он поправил свое пальто и галстук.

— Это было грубо, — зарычал он на Айзека, который потирал горло.

Гордо покинув комнату, он схватил Белль, когда она поспешила ему на встречу, на шум, и потащил ее с собой. Он не слышал ее вопросы, не мог убрать сухость во рту, чтобы сформировать ответ. Слова не приходили в голову. Все, что он мог сделать, выйти на улицу.

После того, как он вытащил оттуда Белль, он бежал так быстро, что человеческий глаз не мог уследить за ними. Неуклюже и судорожно, едва не упав несколько раз, прежде чем он остановился во дворе собственного дома, отпустив ее.

— Румпель, что, черт возьми, произошло?!

***

Она ходила по огромному залу, заглядывала в книги в обширной библиотеке, чтобы найти что-то полезное и интересное. Ей нужна была минимум неделя на то, что бы изучить всю информацию.

Она нашла кое-что про Румпельштильцхена, старые легенды нацарапанные на дневниках и гласящие о чудовищном монстре Румпельштильцхене, который требовал кровь взамен на благосклонность и разрывал людей на части, ни о чем не задумываясь.

Рассказывалось о его тени, что следовала за ним по пятам и разрывала людей. У него был серебряный крюк вместо руки. Они терроризировали каждого, кто встречался на их пути, оставляя за собой реки крови. Дрожь пробежала по ее телу, когда девушка стала осознавать, что когда-то… Когда-то Румпельштильцхен был таким монстром. Она не могла представить его таким сейчас.

Белль отложила книгу и отвернулась, напоминая себе, что все это было сотни веков назад. Он уже не был тем самым человеком и Киллиан, вероятно, тоже уже другой. Не то, чтобы ее заботил Киллиан, но все-таки.

Его репутация говорила сама за себя. Темный, внушал страх своему потомству, когда он впервые встретил ее, они тогда знали, какой вред он им может нанести. Он был страшен и на это были свои причины. Когда-то он был ужасен и настолько кровожадным, что он помогал людям за кровь новорожденных.

Вот на этом месте она перестала читать.

Она смотрела на старую книгу в кожаной обложке с пожелтевшими книгами, текст все еще стоял перед глазами и девушка качнула головой. Она не хотела читать о ребенке, которого он пожирал, она не хочет знать, что он так поступал. Одна мысль об этом вызвала у девушки тошноту.

Но она должна была знать.

Она вновь раскрыла книгу, бросив мимолетный взгляд на закрытые двери, чтобы удостовериться, что за ней никто не наблюдает.

Первенец нашего близкого друга Элли был в безопасности.

Моя жена и я помогали ей в разработке ловушки для этого монстра, который требовал ее ребенка. Тюрьма была специально построена для него. Она была из серебра и покрыта кровью странного и ужасного существа, которое делает таких приспешников темноты, как он, слабыми.

Оковы, которые мы сделали, удержат его в ловушке. Обернув цепи вокруг него мы сможем вырвать клыки из пасти этого монстра. Он будет охвачен жаждой и со временем умрет от истощения, он погибнет в сырости и грязи, там где он и должен быть.

Белль в ужасе прикрыла губы рукой, тупо смотря на страницу. Они заперли его. Они вырвали его клыки, обернули вокруг него серебро и бросили в какую-то ужасную камеру, в которой он, бог знает сколько времени, голодал и страдал…

Последней записью была одна фраза, а страница была окрашена следами крови.

Он вышел.

Это было последними словами короля Дэвида и его жены Мэри Маргарет. Она закрыла книгу и покачала головой, стараясь не задумываться об этом. Белль чувствовала, что разрывается между пониманием, почему люди хотели защитить и сохранить этого ребенка, но Элли заключила сделку.

Она сказала «все что угодно» и он назначил свою цену. Контракт был напечатан в этой книге с целью показать, что все, что он сделал, была правда, что цена имела место быть и он предупреждал ее об этом.

Ужасно, как такая сделка могла иметь законные основания и как вообще можно было согласиться на эти условия.

Громкий стук в глубине дома заставил ее замереть. Она быстро поставила книгу и сразу же направилась на звук, беспокоясь о своем вампире, стараясь не путаться от чувств, что нахлынули на нее, когда она узнала, что мужчина делал сотни лет до ее рождения.

Румпель вышел из комнаты, за дверями которой он исчез 40 минут назад. Его лицо, его глаза, он был неузнаваем. Она понятия не имела, что с ним случилось, почему он выглядел таким холодным и отстраненным от всего, он просто выглядел потрясенным и немного испуганным.

— Румпель, что происходит? — спросила Белль, быстро подходя к нему.

Он слишком сильно схватил ее за руку и девушка попыталась вырваться, но он не отпускал.

— Румпель! Румпель, стой! Что происходит? Ты делаешь мне больно, что там произошло?!

Ночной воздух коснулся ее кожи, когда она почувствовала, что двигается настолько быстро, что едва касается ногами земли. Ее голос заглушал сильный ветер, и девушка испугалась, что они могут упасть или покатиться кубарем.

К тому времени, когда он поставил ее на землю, она была разгневана и взволнована. Она так сильно испугалась за него, спрашивая его о причине больше ста раз, но он все равно не отвечал ей.

И сейчас, после такой вспышки, он все равно не смотрел на нее. Холодный, твердый лед его глаз медленно таял. В глазах мелькнул страх и глаза приобретали свой родной цвет. Смотря на него, девушка отметила, что он дрожал.

Смягчившись, Белль легонько коснулась его плеча.

— Румпель?

Опустив голову, он покачал ею, отчаянно сжимая в руках трость. Она увидела, как в его глазах заблестели слезы и поборола желание вытереть их. Он пытался их сдержать. Он нуждался в ней, неосознанно сжимая ее руку.

Белль не могла смотреть на то, как он плачет и ничего не делать. Она никогда не будет достаточно сильной, чтобы смотреть на то, как он плачет и ничего не делать.

Белль обвила руки вокруг него, плотно прижимая к себе. Из его горла вырвался благородный всхлип, переходящий в рыдание. Его ноги подкосились и она старалась удерживать его, не позволяя ему опустить на колени в грязь.

— Тсс, тсс… я с тобой. Ты в безопасности. Ты в безопасности, Румпель. Все хорошо. Я здесь.

— Они не верят мне, — прошипел вампир. — Они не верят мне, Белль. Что мне делать? Что я должен сделать?

— Мы обязательно найдем ее, — пообещала она. — И мы докажем им, что такой человек, как она существует. И тогда они поймут. Они увидят.

Какое-то время он так и стоял, обнимая ее, но собравшись, он отстранился, вытирая слезы со своего лица.

— Прости меня, — прошептал он. — Я не знаю, как остановить это.

— Нужно время, — заверила Белль, сжимая его руку. — Время лечит, Румпель. Но ты, ты не должен терять себя. Ты чуть не сломал мне руку, ты… У тебя должно быть что-то, что будет удерживать тебя здесь, со мной.

Румпель вздрогнул посмотрев на тонкое девичье запястие, которое теперь было в синяках.

— П-прости меня, Белль. Мне так жаль. Я никогда не причиню тебе боли снова. Я… Я был так напуган…

Что он сделал? Он причинил ей боль, он СДЕЛАЛ ЕЙ БОЛЬНО. Он обещал ей безопасность, он больше не был монстром, он больше не был плохим…

По крайней мере он не хотел быть таким.

Он поцеловал ее руку, осторожно сжимая ее ладонь в своей руке.

— Ты… ты можешь выпить мою кровь и это пройдет, если тебе нужно это. Я не жду, что ты останешься рядом со мной, после всего этого Белль… прости меня…

— Румпель! Эй! Эй, — она покачала головой, улыбнувшись. — Это был несчастный случай. Ты не должен, ты… Все хорошо. Я в порядке. Это даже не так больно, как выглядит. Честно.

Тем не менее вид этих синяков навсегда отпечатался в его памяти. Вина сковала его горло, удушая его. Он пытался что-то сказать, но слов не находилось. Все, что сорвалось с его дрожащих губ — хрип.

— Тсс, тссс… — Белль успокаивала его, снова обнимая мужчину. Ему необходимо было скрыться, туда, где никто не доберется до него. Похоронить себя в теплых объятиях Белль и больше не соглашаться никуда выходить. — Давай зайдем внутрь, — прошептала она, целуя его в макушку. — И мы сможем поговорить о том, что случилось, хорошо?

Он сглотнул и медленно отпустил ее, даря ей легкую улыбку и заходя в дом.

Когда они вошли, Джефферсон сидел в гостиной, взволнованно наблюдавший за Румпелем, который стал подниматься на верх, чтобы переодеться. И улыбнулся, когда тот скрылся из глаз.

— Адски выглядит, — заметил он, следуя за Белль на кухню.

— Что-то случилось, — тихо сказала она, поставив кипеть чайник и доставая коробку чая. — Я думаю, что кто-то спровоцировал его, но меня не было в комнате, — она сглотнула и, бросив пакетик чая в чашку, потянулась за водой. — Он сказал, что они ему не верят.

Опустив голову, Джефферсон нахмурился.

— Так что, блять, он должен сделать, чтобы доказать им это? Это смешно! Мы оба видели, в каком состоянии он был! Мы оба знаем, что с ним произошло!

— Я не знаю, — она покачала головой, взглянув на вампира. — Что-то известно от охотника за головами?

— Понадобилось время, чтобы найти его. Но я нашел. Он едет сюда, это займет пару дней, — пояснил он. — Солнце и все такое.

— Ты уверен, что он сможет найти ее?

— Конечно, он лучший из лучших. Люди, вампиры, оборотни, он найдет кого-либо в течение трех дней, — Джефферсон вздохнул, забирая яблоко из корзинки и подкидывая его. — Я видел, как он работает. Нет никого лучше, Белль. Я обещаю тебе это.

Она кивнула поджав губы и сглотнула.

— Я так беспокоюсь о нем, Джефферсон, — прошептала она, глядя на вампира и смаргивая слезы. — Он теряет себя и я боюсь, что случиться что-то из-за чего я не в состоянии буду ему помочь.

— Эй, эй все в порядке, — заверил он ее, беря девушку за плечи и заглядывая ей в глаза. — Я никогда его не видел таким счастливым, когда он рядом с тобой. Когда он с тобой, он помнит, кто он и что он. Единственный, кто способен удержать его, это ты. Он становиться лучше, просто это еще одно испытание, ладно? Но ему станет лучше.

Белль шмыгнула носом, чуть улыбнувшись.

— Спасибо, — она вытерла глаза. — Я ценю это.

— Мы позаботимся о нем, — кивнул он, облокачиваясь о стол. — Мы дождемся этого парня и все наладится.

Она улыбнулась и повернулась, чтобы налить чаю.

— Как его зовут?

— Насколько я знаю, у него было несколько имен, — вздохнув, пояснил он. — Это было сделано для того, чтобы ловить очень опасных преступников. Но сейчас его зовут Рене. Рене Кэссиди.

========== Глава 20: Мужество. ==========

— Тсс, все хорошо. Я в порядке.

Он смотрел на ее руки, держа их в своих, глядя на синяки, что появились за последние полчаса. Румпель не говорил с ней, не двигался, вне зависимости от того, что она говорила. Он просто смотрел на ее руки.

Это был несчастный случай, вампир не хотел хватать ее с такой силой, он был в панике. Белль не будет наказывать его, она не будет ругать его за это или кричать на него, скажет ему, что он ужасен и все. Это был просто несчастный случай.

Ни тогда, когда они вернулись домой, ни тогда, когда они зашли внутрь, он не сказал ни слова. Мужчина перестал дрожать, и некоторая тоска в его глазах оставила его, но Белль все равно не услышала от него ни слова.

Румпель перерезал себе запястье, позволяя ей выпить, чтобы ее рука зажила, прижимая ее к своей ладони, поглаживая пальцами то место, где был синяк и, возможно, перелом.

Медленно, девушка протянула руку и коснулась его щеки, мягко поворачивая его подбородок. Он не смотрел на нее.

— Румпель, пожалуйста, — прошептала она. Вампир сглотнул. — Я знаю, ты меня слышишь, прошу. Просто посмотри на меня, поговори со мной. Я в порядке, все хорошо.

Он был притихшим, с опущенными глазами, но не убирал свое лицо от ее руки.

- Что, если это случится вновь? — сказал он наконец. - Что, если я, просыпаясь от кошмара схвачу тебя? Что, если я разорву твое горло, потому что я не уверен, кто ты? Что, если я брошу тебя через всю комнату, и сломаю тебе позвоночник, Белль? Я могу убить тебя, даже не взглянув на тебя. Я могу раздавить тебя, потому что я напуган. Все что угодно может случиться.

— Я знаю, этого не будет, — кивнула Белль, скользя пальцами по его щеке. — Я знаю, что ты никогда не сделаешь что-то подобное, даже если ты напуган.

— Я уже это сделал! — он зашипел, наконец, взглянув на нее, с немой мольбой во взгляде. — Я уже сделал тебе больно, Белль. Я даже не понял, что я делаю, как я сдавливаю твою руку.

— Это было не больно…

— Я ее практически сломал!

— Ты же не собираешься оттолкнуть меня, Румпель? Я не оставлю тебя одного. Все это сделает тебе хуже. Ты и я, мы оба знаем, что изолируясь ты не поможешь себе.

— Мне все равно, -выплюнул вампир, глядя на нее. — Если так ты будешь в безопасности, меня это не волнует. Я пришлю к тебе Джефферсона, чтобы он был рядом с тобой и охранял тебя…

— И оставить тебя совершенно незащищенным?

— Мое потомство должно подчиняться мне, у меня есть другие охранники, дорогуша.

У Белль отвисла челюсть, а глаза широко распахнулись.

— Они могут найти любую лазейку, могут отказаться от тебя, и впустить ее, если она придет. Нет!

— Белль, он посмотрел на нее, чувство вины уже стало грызть его из-за того, что он собирался сделать, но это должно было быть сделано. Она не была с ним в безопасности больше, и он не собирался позволить себе сделать ей больно ради его спокойствия. Так было лучше.

Мужчина сосредоточился на ней, поймав глазами ее взгляд и медленно отошел от нее, стараясь приказать ей.

— Белль, ты не хочешь, оставаться здесь. Ты не доверяешь мне, сейчас ты должна быть крайне осторожна, ты не захочешь вернуться, пока я не попрошу тебя. Ты хочешь чтобы Джефферсон остался с тобой, так Зелена, не сможет навредить тебе, и ты даже не захочешь меня видеть. Тебе будет все равно все это, так же как и я. Ты не будешь заботиться обо мне…

Белль нахмурилась, покачав головой, стряхивая с себя его гипноз и глядя на него. Ее глаза наполнились слезами, губы сжались в тонкую линию.

— Румпель, ты… ты пытаешься приказать мне?

Он побледнел, заикаясь и пытаясь найти причину, или слова, чтобы что-то сказать.

— Я-я не… Я…

Белль встала, прикрыв рот рукой и бросилась к двери, качая головой. Он слышал, как она плачет по коридору, прижавшись к стене, прикрывая рот рукой, чтобы заглушить рыдания, он знал, что ее тело била дрожь.

Румпель закрыл глаза, запустив пальцы в волосы и выругался. Он встал и пнул ногой кресло, его нога подкосилась и мужчину повело. Он немного покачнулся, тяжело дыша, обнажив клыки в оскале и зарычал.

Тем не менее, он пожалел об этом, зная, что Белль слышала это. Она пискнула и нырнула в гостевую спальню, закрыв за собой дверь.

Румпель снова закрыл глаза. Он просто стоял, тяжело дыша, мучаемый угрызением совести.

— Если бы я знал, что нам нужно ломать антиквариат, я бы присоединился к вам раньше.

— Джефферсон, сейчас не лучшее время, — тихо сказал Румпель.

Облокотившись о косяк двери, Джефферсон лишь пожал плечами.

— А когда было лучшее? До или после того, как ты набросился на кого-то, кто заботился о тебе, — кулаки Темного сжались и он обернулся, взглянув на него. - Что? Я не виноват, у меня есть супер-слух. Часть проклятия.

Джефферсон подошел к подоконнику и, сев на него, посмотрел на Темного.

— Что произошло?

— Ты знаешь, что произошло, — возразил Румпель, садясь на кровать напротив него.

- Мм, нет, я знаю, почему ты и Белль поссорились, но я не могу понять, почему ты пытаешься оттолкнуть ее, — сказал Шляпник, глядя на него.

Румпель пожал плечами, сжимая руки и глядя на них. Он рассмеялся.

— Не уверен, что моя любовная жизнь должна касаться тебя, Джефферсон.

— Ах, я вижу! Прям сейчас, прям здесь, — он сказал, ухмыляясь, как будто он нашел потерянное сокровище и указывал на него. — Ты делаешь это снова! Пытаясь меня разозлить, чтобы я не разговаривал с тобой, потому что ты знаешь, что я забочусь о тебе.

— Я просто не хочу, говорить с тобой об этом.

— Почему? — спросил вампир. — Как-то это сложно назвать дружбой. Не нравится, я могу поговорить с кем-то другим. Вот прям сейчас, с Белль, —

Румпель молчал и Джефферсон сел. — Хорошо. Я думаю, ты не хочешь, говорить о своих чувствах, потому что каждый раз, когда они у тебя появляются, у тебя все написано на лице.

Румпель посмотрел вверх.

— Разве я не прав? — спросил Шляпник. — Я знаю, ты ничего не можешь сделать со мной. Это забавно, ты забавен для меня. Но я до сих пор волнуюсь насчет твоего благополучия и всего этого дерьма. Я также был с тобой достаточно долго, чтобы знать, что ты любишь эту девушку больше всего и не смотря ни на что. И я вижу, что она любит в тебе все, она сильна. Ты для нее все, и это волнует тебя, не так ли?

— Это пугает меня, — прошептал он, едва слышно.

— Потому что ты не знаешь, реально ли все это, — Румпель кивнул. — Я вижу, что это. Она не Кора. Она не Мила, она даже не я. Она любит тебя, она хочет помочь тебе, она хочет этого. По крайней мере, дай ей шанс.

— Я сделаю ей больно. Я сломаю ее, я буду портить ее, я знаю, я сделаю это, - прошептал он, взглянув на него. — Я порчу все, к чему я прикасаюсь. Я уже причинил ей боль, что, если в следующий раз я сделаю ей еще хуже?

Джефферсон посмотрел в сторону двери, а затем обратно на него.

— Я думаю, что худшее ты уже сделал.

Румпель вздрогнул и провел рукой по волосам.

— Я никогда не смогу сделать правильный выбор, — прошептал он. — Я никогда не делаю правильных вещей с первого раза, а затем становится слишком поздно. Я… Я сломал ее.

— Тогда не оставляй все это дерьмо на ней, — твердо сказал он. — Просто поговори с ней. Она хочет помочь тебе, так пусть она поможет, — он остановился у двери. — Ты не трус, Румпельштильцхен, так что не действуй, как он, м?

Джефферсон вышел, оставляя вампира, сжимающего трость, одного.

Румпель захромал по коридору, останавливаясь перед дверью. Она все еще плакала, и горько. Вампир легонько постучал.

— Белль? — мягко сказал он. Она фыркнула и успокоилась, но не ответила. — Белль, я … То, что я сделал, было непростительно. Это был низкий, мерзкий поступок. И я сделал это, потому что я боялся. Я всегда поступаю так, когда боюсь. Я сделал это, потому что оно имело смысл, я думал, это защитит мое сердце и твою жизнь. Это было эгоистично и трусливо. И я-я сожалею. Мне очень жаль.

Белль шмыгнула носом и встала с кровати, вытирая глаза и открывая дверь, чтобы посмотреть на него.

— Не делай этого снова, — слезливо приказала она.

Вампир покачал головой.

— Никто, особенно я, никто не должен за тебя решать, Белль. Я клянусь тебе, — он взял ее за руку, осторожно, ожидая, что она отдернет ее обратно. — Я никогда не буду пытаться навязать тебе свое решение. Я не буду тебя контролировать.

Белль слабо улыбнулась.

— Если ты попытаешься, я дам тебе в нос, — она кивнула, дразня его. Он посмотрел на красную кайму вокруг глаз, как опухли ее глаза. Да, это было намного хуже, чем очень сильно сжимать ее руку.

— Обещай мне, Румпель, что ты будешь пытаться найти в себе мужество, чтобы позволить мне… — она тихо взмолилась, прижав свою руку к его щеке. Он кивнул, сглотнув. — Я знаю, что легче всего прекратить говорить об этом, но все не может быть так легко. Это будет … это будет просто тлеть внутри тебя. Это нормально, так должно быть.

Он слабо кивнул снова, смотря на нее с ужасно виноватым видом.

— Я … я постараюсь, Белль. Это может, может занять некоторое время…

— Я знаю, — заверила она. — Я знаю, так должно быть. Но пытаться избавиться от меня и гипнотизировать - нет.

Румпель сглотнул, почти морщась и покачал головой.

— Ты права. Ты права, мне так жаль.

Белль притянула его к себе, кладя ладонь на его затылок.

— Я до сих пор злюсь на тебя, — тихо сказала она. — Но я здесь, да? И ты застрял со мной.

Он рассмеялся, прижимаясь к ней ближе.

— Есть более худшие судьбы, — выдохнул он, целуя ее волосы.

Белль поставила свой подбородок на его плечо, перед глазами появился ужасный образ, где он был связанный, беспомощный, дрожащий.

— Я знаю, что есть.

***

— Ты уверен, что нормально присутствовать мне здесь? — спросила Белль, глядя на Джефферсона, который кивнул.

— Ты единственная, кто видел эту женщину. Ты видела ее дом, ты видела Румпеля, когда мы спасли его, ты, вероятно, лучше ведешь переговоры, чем я. Ты принесла его?

Белль взяла дневник из сумки, держа его, как будто он был отравлен и кивнула.

Девушка положила его обратно, когда Джефферсон признал его, мягко выдохнув.

— Где Румпель? — спросил он.

— Присев на скамейку, она качнула головой, оглядываясь назад, к дому, который был в конце квартала, откуда они пришли. Она заламывала руки, сидя за столиком для пикника в небольшом парке, оглядываясь.

— Ты доверяешь этому человеку? — спросила она, глядя на него.

— Я доверяю ему достаточно, чтобы он сделал мне услугу и вернул должок, — он кивнул. — Он никогда не давал мне повода, сомневаться в нем, — вампир немного пожал плечами. — Он самый лучший и лучше ты нигде не найдешь.

— Поможет ли, если Авторитет удерживает вас, — она горько сплюнула, скрестив руки на груди.

— Это их работа. Держать людей от поиска ответов в которых они нуждаются, и до сих пор притворяется невиновным, — проворчал он. Его маленькая девочка пострадала, она была мертва, просто груда месива и костей, и ему запретили мстить, пока они лучше не рассмотрят ситуацию.

Он не стал ждать их разрешения. Он разорвал этих людей, друг за другом, пожирал их кровь и жевал их сердца, для собственного удовлетворения. Он был так доволен местью за свою маленькую девочку, что его заключение ничего не значило для него. Он сошел с ума, стал петь и разговаривать с ней в этих клетках, но он был уверен, что так было лучше.

И, конечно, более интересно.

— Они действительно хотят, переложить вину на тех, кого они считают недостойным, — пробормотал он.

Белль коснулась его руки, и он немного расслабился. У нее была привычка делать это с такой искренностью, которую вампир никогда не видел в людях. Гнев растворился, от улыбки или ее прикосновения. Неудивительно, что Румпель так сильно ее любил. Белль была светом в темноте, и это она видела в других.