Белый, красный, черный (ЛП) [Elenthya] (fb2) читать постранично

====== Пролог ======

Комментарий к Пролог Примечание автора:

Добро пожаловать!

Начавшись в 2017 году, БКЧ включает первый сезон и начало второго, после чего отделяется от сериала, чтобы предложить альтернативное видение вселенной. Так что он представляет собой то, что называется расхождением с каноном, либо вероятным продолжением истории, отталкивающимся от определенной точки в ее сюжете. Здесь я предложу мою собственную интерпретацию будущего, а также прошлого нескольких персонажей «Чудесной Ледибаг»…

БКЧ закончен осенью 2019 года и полностью выложен 1-го марта 2020 года. Так что вы можете совершенно спокойно начинать эту историю ;-)

В надежде прочитать однажды ваш комментарий я желаю вам приятного путешествия по моим страницам!

Источник вдохновения — для полного погружения слушать беспрерывно: «Hurts like Hell» Флёри.

https://youtu.be/pUlX8ltm_JU

2017

Белый. Белизна снежинки в ослепительном свете. Белизна снега под моим окоченевшим телом, под заледеневшей щекой.

Красный. Краснота моей руки, затянутой в перчатку, перед моими угасающими глазами.

Черный. Чернота асфальта, на котором я лежу. Чернота его маски.

Всё вокруг — спокойствие. Всё вокруг — тишина. Ничто не двигается. Он спит, скрючившись на боку. Лицо расслаблено.

Он спит, как только что спала я.

А потом я вздрагиваю, моргаю. Дыхание возвращается. Мысли хаотично разбегаются.

— …Черный Кот.

Я ничего не слышу, даже собственного голоса. И вдруг чувствую боль. Не могу понять где.

— Кот?..

Он по-прежнему спит. Есть только снежинки, только снег — белые. Его кожа тоже белая, просвечивающая сквозь дыры, ожоги, порезы на его костюме.

Я протягиваю к нему руку. Но он слишком далеко. И боль становится сильнее. Еще. И еще.

Я смотрю на свою дрожащую руку. Только мой костюм красный. И моя кожа тоже. И земля, и снег вокруг меня, вокруг него. И оно увеличивается. Красное увеличивается.

До меня доносится шипение — глухое, неприятное. Есть только черный асфальт. Есть только его черная маска. И пепел тоже. Пепел, который падает, падает в тишине и смешивается с белыми и красными снежинками. Пепел, который покрывает его золотистые волосы и серое лицо.

— Кот!

Он всё еще спит. Мне страшно. Мне больно. Шипение становится громче.

Очнись. Очнись, Кот. Посмотри на меня. Поговори со мной. Улыбнись мне.

Порыв ветра. Черный стирается, сметается. Чернота его маски, чернота его разорванного костюма, чернота его ушей в золотистых прядях — всё исчезает. Остается чернота его футболки, чернота пепла. Чернота кругов у него под глазами. Чернота его обуглившегося серебряного кольца.

Безудержный грохот моего сердца прерывается.

— А… Адриан?..

Еще один порыв ветра. Дрожь, словно страдание в самых глубинах моего существа. Я издаю стон. Меня захлестывает холод, боль тоже, еще более резкие. И без предупреждения красный исчезает, красный моего костюма. Но остается красный моей кожи, красный его кожи, красный на снегу. Красный, который течет и растекается под его волосами, под его рубашкой, медленно, спокойно. Красный, который заливает и растапливает снег.

Очнись. Очнись!

— …Адриан!

Мой голос придушенный, глухой. Я ничего не слышу вокруг. Ничего, кроме этого шипения; ничего, кроме моего бешено колотящегося сердца; ничего, кроме моего дыхания, которое старательно скребет и рокочет в горле.

Руки на мне. Я дергаюсь. Руки на моих плечах, на моей сонной артерии. Меня переворачивают, ощупывают. Мне плевать, я не могу оторвать от него взгляда.

Руки хватают его. Он опрокидывается на спину. Он всё еще спит. Он по-прежнему спит.

Мне поддерживают голову, говорят со мной, ищут мой взгляд. Я дрожу, мне дурно от боли. Я окаменела от тревоги. Мои щеки горят, зрение затуманивается. Я больше читаю по губам, чем слышу:

— Всё будет хорошо, малышка. Всё будет хорошо, помощь уже в пути. Как тебя зовут?

Я хочу говорить, ответить. Но боль становится невыносимой. Шипение тоже.

— Не шевелись. Был взрыв. Ты ранена. Тобой занимаются.

Бессильная, я умоляю взглядом. Забудьте обо мне. Помогите ему. Помогите ему. Кто бы вы ни были, помогите ему!

Как только мой затылок отпускают, я роняю голову обратно на ледяной асфальт, ищу его глазами. Он лежит на спине, руки вытянуты вдоль тела, в луже своей крови, белый, как снег. Ему силой открывают глаза, проводят светом перед зрачками, безрезультатно. На его грудь надавливают руки, его безмолвный рот накрывает кислородная маска. Его веки остаются приоткрытыми, несмотря на снежинки, которые падают на его щеки и уже тают на